«Вторая попытка (1-3)»

КНИГА ПЕРВАЯ. УПРАВЛЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТЯМИ

"К примеру, в крупном городе раз в пять дней раздается выстрел. Так утверждает статистика. Но если ты сидишь у окна и пуля разбивает стекло над твоей головой, ты не станешь рассуждать: "Ага, уже выстрелили, следующий раз выстрелят не раньше, чем через пять дней". Нет, ты сразу поймешь, что напротив находится вооруженный человек, может даже, безумец, и безопасней будет нырнуть под стол…"

С.Лем "Следствие"

Когда репетиции студенческого театра заканчивались поздно, Юлю всегда кто-нибудь провожал. Обычно — до подъезда, потому что ее соседка и "старшая подруга" Диана почти всем внушала робость своей добропорядочностью и строгостью. Иногда это раздражало Юлю, но чаще радовало: она всегда считала, что трудности только повышают изобретательность и усиливают удовольствие, а если не так — то не очень-то и хотелось!

Однако Игоря, который сопровождал ее в этот раз, Диана не пугала. Еще бы, он учился с ней в одной группе! И наверное, не раз пользовался ее подсказками на семинарах по математике или теории систем…

Гостя Диана встретила очень любезно и приветливо. Заварила чай, достала конфеты. Юля даже понадеялась, что она догадается исчезнуть куда-нибудь до утра и оставит их вдвоем с Игорем… ну да, размечталась, жди такого от Дианы! Конечно, хорошо, когда соседка аккуратно платит за квартиру, умеет вкусно готовить и чистоплотна до крайности — но в роли дуэньи она может стать надоедливой.

…Когда разочарованный исполнитель характерных ролей ушел, Юля, все еще сердясь, достала учебники и принялась готовиться к завтрашней лабораторной. Диана, предварительно спросив разрешения, включила телевизор.

"Каждый день одно и то же, — с легкой тоской подумала Юля. — Кому, скажите на милость, нужны ежевечерние выпуски новостей? Что нового произошло в этом мире со времен Адама? А если вдруг начнется нашествие марсиан, или возникнет мутация государственных служащих, равнодушных к взяткам, то об этом очень скоро узнают и без помощи телевидения!.."

"…в преддверии голосования обратиться к специалистам, — послышался с экрана привычно сдобренный высушенными эмоциями голос диктора. — Со мной в студии директор Службы по изучению и обеспечению безопасности парапсихических явлений. Скажите, господин Гуминский, что вы думаете об этом законе?"

Юля невольно подняла голову: какой еще новый закон? Впрочем, вряд ли он коснется ее лично или, скажем, кого-то из знакомых…

"Безусловно, мы против этого закона, — послышался новый голос, более живой, но тоже профессионально привыкший к выступлениям, — как и против любого ему подобного. Ведь фактически речь идет о запрете на профессии для целой социальной группы, что давно уже отвергнуто всей мировой практикой…"

— Какой еще запрет на профессии? — вскинулась Юля. — Ди, о чем это они?

Диана покровительственно улыбнулась.

— Тебя это не касается. Хотя, возможно, будь моя воля, я запретила бы получать профессию, к которой не чувствуешь не малейшего интереса! — Она вздохнула, явно сдержав комментарии по поводу юлиного увлечения театром, танцами, нарядами, молодыми людьми (всем, чем угодно, кроме учебы!) и объяснила: — Имеется в виду закон о запрете на профессии для людей с парапсихическими способностями. Его еще не приняли, но могут…

— Тьфу, — искренне сказала Юля, — какая гадость! Надеюсь, все это так и останется разговорами… — Она сердито тряхнула волосами и продолжила, невольно распаляясь: — Нет, все-таки близость к Шатогории даром не проходит — куда конь с копытом, туда и рак с клешней… А они, часом, еще не предлагают запретить аборты и ввести в школах раздельное обучение?

Вопреки ожиданиям, Диана не заявила, что лично для Юли раздельное обучение было бы несомненным благом, да вот беда — уже поздно… Вместо этого она сказала со странной задумчивостью:

— Право же, странно… Никто не спорит, что эсперы отличаются от обычных людей! Но как только эти различия пытаются признать официально, поднимается жуткий визг. Почему? — она пожала плечами. — Не понимаю… Ведь в некоторых случаях парапсихические способности действительно могут быть опасными!

— В некоторых случаях, — отозвалась Юля, — способности делать из мухи слона и бояться невесть чего тоже могут быть опасными! Однако их ведь не запрещают…

Она с тревогой взглянула на Диану: не обиделась ли та на столь невежливый намек? Ссориться, да еще по таким абстрактным поводам Юля не любила… Какое, в конце-то концов, ей дело до эсперов? Никакого, так же как и Диане! Однако та была неожиданно взволнована:

— Ты просто никогда не сталкивалась ни с чем подобным! — звонко сказала она. — А вот представь себе… Да хоть самый простой пример: тебя внушением заставили купить ненужную тебе вещь! А? Что ты на это скажешь?!

Юля пожала плечами: вопрос показался ей изрядно глупым… даже странно для Дианы, она всегда была такой здравомыслящей!

— Ничего не скажу, — вздохнула она, — принесу покупку обратно и объясню, что подверглась внушению. И если такие случаи будут повторяться, то человека, который позволяет себе такие штучки, просто уволят. Все легко и просто безо всяких новых законов!

Диана покровительственно улыбнулась:

— Будь все так "легко и просто", Служба безопасности не понадобилась бы…

— По-моему, — перебила Юля, — она вполне справляется со своими обязанностями! Так что парламенту можно не заниматься идиотским законотворчеством. Ясно же, что эсперы оскорбятся, но приспособятся. А вот остальные… Полный бред: чтобы поступить на работу, придется доказывать отсутствие у себя парапсихических способностей! Кстати, а кто это будет удостоверять? Тоже СБ? Да они же одуреют от взяток!

Диана вздохнула: Юля в чем угодно могла отыскать какую-нибудь гадость и с удовольствием вытащить эту гадость на свет божий! Однако Диана не стала спорить с ней, а снова прислушалась к разговору на экране…

"…справится с этим? У нас имеется пятнадцатилетний опыт работы с эсперами, накоплен огромный материал, воспитаны опытные кадры. А задача требует особо деликатных подходов… Впрочем, надеюсь, до этого не дойдет. Вы же понимаете: принятие закона будет огромным шагом назад! Я не сильно преувеличу, если скажу, что это отбросит нас до уровня некоторых наших соседей…

— Вы имеете в виду Шатогорию?

— В основном, да. Тем, кто ратует за принятие закона, стоит вспомнить, как эти вопросы решаются по ту сторону Большого хребта…"

— Вот-вот, — подхватила Юля, — а я что говорила? Осеним себя крестом — и назад в пещеры! Конечно, тут тоже имеется некоторый плюс, усмехнувшись, добавила она, — иммигрантов сразу станет меньше…

Диана в конце концов не выдержала:

— Что ты говоришь, черт возьми! По-твоему, отношение к эсперам — это показатель прогресса?!

— А разве нет? — удивилась Юля. — Отношение к новому…

— Новизна бывает разная, — успокаиваясь, пояснила Диана. — Для технической цивилизации странно смотрятся попытки играть с парапсихическими отклонениями. Это же заведомо ничего не даст! Или вообще окажется чем-нибудь разрушительным…

Слишком умные рассуждения всегда угнетали Юлю: на них трудно что-то возразить, даже когда понимаешь их внутреннюю несостоятельность. Она молча уставилась в телевизор, где корреспондент, обеспокоенный, как и Диана, правами большинства, одолевал Гуминского опасливыми вопросами…

"Насколько актуальна необходимость защиты общества от эсперов? Ведь их антисоциальность давно и широко известна, недаром именно к ней чаще всего апеллируют сторонники "запрета на профессии"?"

Корреспондент явно не понимал разницы между «антисоциальностью» (враждебностью по отношению к обществу) и «асоциальностью» (безразличием к нему же). Юля раздраженно подумала, что допусти она такую оговорку на любом гуманитарном семинаре, то ее обязательно поправили бы — а корреспонденту, выходит, можно быть неграмотным?! Впрочем, в каком-то смысле так и должно быть: ведь он — представитель "средних людей"… Похоже было, что Гуминский разделял юлины чувства: в его голосе отчетливо послышался вздох:

"Антисоциальность, как вы выразились, эсперов сильно преувеличена. Хотя наша служба нередко выступает в роли своеобразного «демпфера», когда возникают конфликты эсперов с обществом, пока, к сожалению, неизбежные. Однако, я мечтаю о том дне, когда мы станем только научной организацией, без социально-специального назначения…"

Юля поднялась и решительно выключила телевизор.

— Хватит, — сказала она, — а то я проникнусь к эсперам таким сочувствием, что не смогу ничего делать: буду сидеть и воображать себя эсперкой! Упражнение на вживание в образ, как у нас в театре…

— Лучше сделай "упражнение на вживание в учебу", — усмехнувшись, посоветовала Диана. — А если попросишь, то я могу и помочь!..

Юля так и сделала, тут же забыв про эсперов и их проблемы. Помощь Дианы в подготовке к лабораторной была гораздо актуальнее!

…Однако когда через несколько дней в очередном выпуске новостей Юля услышала о провале "запрета на профессии", она была непонятно почему обрадована этим — и как выяснилось, не зря! Не прошло и двух недель, как помощь эспера понадобилась ей самой…

После Рождества неожиданно резко потеплело — такая погода была бы к месту в апреле, а не посреди зимы! Снег таял, сосульки звенели, настроение было совершенно весенним. Но приближались экзамены, и Юля понимала, что подготовиться к ним как следует ей ни за что не суметь…

В глубине души она все больше и больше понимала: ее учеба в Политехническом — изрядное недоразумение. Но Юле нравилась веселая студенческая жизнь вдали от родителей, столица изобиловала развлечениями… Менять все это? Вот так, резко, вдруг? Да и на что менять? Не артисткой же пытаться стать, в самом-то деле! К тому же, после несданного экзамена не ты меняешь свою судьбу, а тебе ее меняют, а это всегда унизительно…

Но что делать? Уповать на чудо? Или… Конечно, Юля не раз слышала об эсперах-предсказателях, которые могут угадать номер твоего билета, но не очень верила такому. Однако Игорь был настроен более оптимистично.

— Если ты хочешь, — серьезно сказал он, — то я могу дать адрес одной девицы, которая абсолютно точна в своих предсказаниях…

— Что? — Юля была несколько ошарашена. — Ты серьезно?

— Абсолютно, — кивнул Игорь. — Только имей в виду: не болтай про это!

— Я что, ненормальная? — обиделась Юля. — Не хочешь, не говори…

— Скажу, — улыбнулся Игорь. — Мне совсем не хочется, чтобы тебя отчислили за несданный экзамен. Правда, предсказание стоит довольно дорого, не говоря уже о том, что дама эта на редкость неприятная! Говорят, что если ей кто-то понравится, она предсказывает бесплатно, но я что-то не слышал, чтобы ей кто-то нравился…

— А как ее зовут?

— Тонечка.

— Тонечка? Странное какое-то имя. Или это прозвище?

— Понятия не имею! Какая тебе разница?

Разницы действительно не было. Важнее было другое: где она живет, сколько стоят ее услуги и насколько они надежны… Но на прощание Юля все же не удержалась от традиционного глупого вопроса:

— А если она мне скажет номер билета, а я не пойду на экзамен? Тогда же…

Но Игорь решительно прервал готовый начаться бесполезный спор о парадоксах времени одной сакраментальной фразой:

— Если ты заплатишь ей за это предсказание, то, честное слово, тебе уже обидно будет не воспользоваться им!

Жила Тонечка-предсказательница довольно далеко, и пока Юля добралась, уже начало темнеть. Это Юлю слегка расстроило: она не любила темноту, особенно в незнакомом районе…

Но отступать было поздно! Юля отыскала дом, поднялась на нужный этаж, позвонила… Дверь открыли почти сразу.

— Извините, вы… — Юля замялась, как-то неловко было спрашивать, "не предсказательница ли вы?"

— Да, я именно Тонечка, — ответила хозяйка, впуская Юлю в дом: не в первый раз она видела такое смущение!

Взгляд у Тонечки был ехидный, и она откровенно наслаждалась юлиной неловкостью. Да, Игорь был прав насчет "неприятной и неприветливой"! И еще одно удивило Юлю: до сих пор ей думалось, что предсказательница гораздо старше ее, а оказалось, что они почти ровесницы. Как-то не сочетается дар предвидения с таким возрастом!

Была Тонечка стройная, даже излишне, но одета неизящно и неярко. Единственное украшение, которое было на ней — перстень с большим лиловым камнем — вызывающе бросалось в глаза. Вообще, внешность эсперки вызвала у Юли презрительное сочувствие, но тут же она вспомнила, что сейчас от этой дурнушки многое в ее жизни зависит. Тонечка об этом тоже догадывалась и держалась соответственно.

Впрочем, она все-таки пригласила Юлю в гостиную, которая своей бесцветностью полностью гармонировала с обликом хозяйки. Некоторое время девушки молча рассматривали друг друга, потом Тонечка спросила:

— Ну, что, тебя тоже кто-то не любит?

Юля мысленно подпрыгнула на стуле, но ответила не задумываясь:

— Все, кто мне нужен, меня любят! — И взглянув в ехидную физиономию, сердито добавила: — Хотя, возможно, некоторым и трудно в такое поверить!

Тихое ехидство перешло в откровенный смех и Юля сообразила, что можно истолковать двояко, почему "в такое трудно поверить"! Еще она поняла, что кроме студентов, Тонечка-предсказательница «обслуживает» глупых девчонок, желающих узнать исход своей влюбленности. "Раньше к цыганке бегали, усмехнулась про себя Юля, — теперь к эсперке… Но неужели я похожа на несчастную влюбленную?! Вот никогда бы не подумала!"

Но так или иначе, она пришла сюда не насмешки выслушивать, и пусть эта доморощенная Кассандра немедленно займется делом! Юля вообще начала сомневаться в ее способностях…

Но Тонечка уже поняла, что ошиблась, и уже без всякого ехидства спросила, зачем Юля к ней пришла. Та, еще сердясь, сказала… Тогда Тонечка велела подробно рассказать, что за экзамен ей предстоит и когда именно, описать ребят из группы и преподавателей, а также аудиторию, где экзамен будет проводиться.

И пока Юля все это рассказывала, ее скептицизм сменялся надеждой. Тонечка явно что-то делала. От нее буквально исходила энергия и Юле даже показалось что перстень с большим лиловым камнем на ее руке замерцал ярче. Тонечка действительно как бы смотрела сквозь Юлю в ее будущее, и ее лицо сейчас было почти красивым.

— Ладно, — вздохнула она после долгой паузы. — Все вроде хорошо. Сегодня успеешь подготовиться, а завтра вытянешь восемнадцатый билет.

— Елки-палки, о чем хоть он!

Это было просто восклицание, но Тонечка тем не менее назвала вопросы из билета. Назвала сбивчиво, словно вспоминая мельком замеченное.

Что же, она действительно смотрела в будущее и видела его — вот так вот запросто?! Юле стало как-то не по себе: самое время расплатиться и уйти, и забыть об этом инциденте по крайней мере до следующего экзамена. Но пока она шарила в сумочке, предсказательница отошла в дальний угол полутемной гостиной и словно забыла о гостье. Да, курс хороших манер ей действительно не повредил бы, прав был Игорь!

— Извините, — негромко позвала Юля. — Я…

Тонечка обернулась, но лицо ее плохо различалась из-за сумерек. "Почему бы ей не включить свет?" — подумала Юля и не удержалась от глупого вопроса:

— Вы что здесь, гремлинов разводите?

— Кого? — рассеянно спросила хозяйка. — Кого развожу?

Юля не могла себе представить, что кто-то может не знать о гремлинах, терминаторах или звездных войнах. Но Тонечка, похоже, вполне обходилась без этого.

Юля ответила ей язвительно:

— Гремлины — это твари такие. Не знаю, как они на самом деле выглядят, но живут они в темноте и отличаются мерзким характером.

— В темноте, значит… Живут, значит… — странно напряженным голосом повторила Тонечка. — А хвост у них есть? Не-ет у них хвоста! А зубы есть? И еще какие острые! А пальцы у них длинные? Очень длинные, и гибкие, и с когтями…

Она говорила что-то еще, опять глядя сквозь Юлю и с такой же дивной энергией, так что та невольно залюбовалась.

Но когда Юля оторвала взгляд от тонечкиного лица, то в темном углу на спинке кресла увидела натурального гремлина или нечто очень на него похожее. Зубастое, когтистое, живое и на вид весьма нелюбезное!

Юля поняла, что еще секунда — и она бросится бежать со всех ног, от страха забыв номер завтрашнего билета! Но существо посмотрело ей в глаза, Юля замерла на мгновение, а потом увидела, что сквозь злобную внешность проглядывает какая-то непонятная печаль. Это настолько не соответствовало всем сказкам и фильмам о гремлинах, что она отвлеклась от страшилища и задумалась…

Возможно, ей не следовало этого делать, потому что существо исчезло, а Юля встретилась глазами с удивленным взглядом эсперки.

— Ты что, не испугалась?

— Ты не очень заботишься о своих интересах! — ответила Юля с трудом сдерживая злость. — Я могла бы убежать, не заплатив…

— Я этого и ждала, — невозмутимо ответила ее собеседница.

— Интересно, где тебя воспитывали и воспитывали ли где-нибудь?! Это же надо: вначале загипнотизировать до галлюцинаций, а потом еще иметь нахальство выяснять, почему гипноз не до конца сработал!!!

— Я тебя не гипнотизировала.

— Не ври!

— Я не вру. Я просто позволила тебе заглянуть в твое собственное подсознание, и все.

— В моем собственном подсознании не водятся грустные гремлины!

— Откуда такая уверенность? Можно подумать, тебе часто предоставлялась возможность в него заглянуть…

— Ты намекаешь на то, что теперь я должна тебе в два раза больше? За предсказание и за предоставленную возможность?!

— Да ни на что я не намекаю! — ответила она с неожиданной горечью. Иди ты… к экзамену готовиться!

Уходила Юля более чем растерянная.

Странная она все-таки, эта эсперка! Деньги она так и не взяла, из этого вроде бы следовало, что Юля ей понравилась… но никто из тех, кому Юля хоть немного нравилась, так себя не вел!

После успешного ответа по восемнадцатому билету, после остальных экзаменов, тоже счастливо сданных, после каникул и поездки домой Юле следовало забыть о своем странном приключении — но оно не забывалось! Что за человек эта Тонечка? Не только предсказательница, но и гипнотизер… и кто знает, что еще она умеет?!

Юля слегка побаивалась идти к ней. Это вам не публичный сеанс с отгадыванием карточек или, скажем, лечение руками головной боли у нервной дамочки! Это всерьез… Черт возьми, недаром же эсперов опасаются, не зря же такое количество серьезных людей занимается их изучением! Кто знает, на что способна эта Тонечка?

Но все-таки Юля пошла. Как бы там ни было, она не могла жить спокойно, не удовлетворив своего любопытства относительно грустных гремлинов, подсознания и прочих странностей…

Юле показалось, что Тонечка ее ждала — во всяком случае, первые ее слова были:

— А, ты все таки пришла! Рада тебя видеть…

"Она что, знала, что я приду?! Черт возьми!"

Юле опять стало страшно, но она загнала подальше остатки благоразумия и решительно шагнула через порог.

Ничего не изменилось в уже виденной Юлей комнате, однако ей показалось, что изменилась хозяйка. Она выглядела бледной и вялой, а попытки проявить любезность к гостье давались ей с заметным трудом… Наконец Юля прямо спросила:

— Ты что, нездорова?

— Откровенно говоря, да, — откликнулась Тонечка. — Уже несколько дней… Даже не знаю, что со мной такое!

— Так какого черта ты не сходишь к врачу?! — от возмущения Юля даже забыла о своем недавнем испуге. — Разве так можно?! Мне проводить тебя, или…

— Не надо!

— Почему?

— У меня нет страховки.

— Разве так бывает?

— Почему нет, — усмехнулась Тонечка. — Профсоюз предсказателей как-то еще не создан!

Юля промолчала. Страховки нет, больна, работать не может — значит, денег тоже нет… Черт бы ее побрал, в самом деле! Но нельзя же ее теперь бросить?

— Я вызову тебе врача, — мрачно сказала Юля. — И приготовлю обед… Есть у тебя что-нибудь?

— Кажется, есть…

Это «кажется» окончательно отрезало Юле пути к отступлению. Нельзя же, на самом деле, оставить на произвол судьбы человека, когда он совершенно беспомощен!

Оказалось, что у Тонечки был грипп с какими-то осложнениями, и Юля ухаживала за ней почти две недели. Она появлялась дома только поздно вечером, и Диана уже начала поглядывать на нее излишне многозначительно. Но Юлю это мало трогало: всю жизнь она делала то, что ей нравилось, и не собиралась менять свои привычки из-за чьего-то недовольства!

Тем более, что Тонечка действительно нуждалась в ней. Она принимала юлину помощь несколько смущенно, и чувствовалось, что о ней очень давно никто не заботился.

Но держалась она всегда с достоинством, и была очень интересной собеседницей. Юля обнаружила, что ее новая знакомая прекрасно знает историю, более того, умеет интересно о ней рассказывать — дар, которым обладают отнюдь не многие. Плюс к этому Тонечка блестяще разбиралась в математике: упоминала такие вещи, о которых Юля не слышала даже на ознакомительных лекциях, и вообще, была весьма эрудирована и начитана во многих областях. Юля иногда думала, что знай она столько всего — тоже смогла бы предсказывать будущее, и безо всяких парапсихических способностей, просто "из общих соображений"!

Но чаще всего они беседовали о психологии, от классического фрейдизма до новомодной ауристики: науки, появившейся благодаря эсперам и изучающей "картинки подсознания". После этих разговоров у Юли появлялось желание читать соответствующие книги — благо, что теперь она могла разобраться, какие из них достойны внимания, а какие рассчитаны на дешевый эффект.

И все было бы ничего, пока в один «прекрасный» момент Юля не осознала, что ее финансовое положение оставляет желать лучшего. Это было неудивительно: расходы на лекарства для Тонечки и покупка книг оказались совершенно незапланированными тратами!

Юля загрустила. Материальные трудности всегда нагоняли на нее уныние. Конечно, тут не было ничего непоправимого: можно было одолжить у друзей (но ведь это и отдавать придется!), попросить у родителей (только очень неприятно нарушать договоренности!) или просто недельку-другую пожить на макаронах и консервированном супе…

С неожиданной злостью Юля подумала о Диане: придется объясняться с ней по поводу временного прекращения совместной еды, и можно было представить себе, что она на это скажет и как занудны будут ее проповеди!

Заранее чувствуя отвращение к упрекам и увещеваниям — пусть даже и справедливым, тем неприятнее! — Юля вдруг испытала непреодолимое желание как-нибудь досадить Диане. Идея мелкой пакости лежала на поверхности: не так давно Юля приметила в книге отрывок, который определенно испортил бы настроение ее соседки всерьез и надолго.

Хотя если вдуматься, какой в этом смысл? Чего можно добиться, причиняя другим неприятности?..

И тут же — словно кто-то подсказал ей это — Юля увидела дальнейшее развитие ситуации. Да, похоже она не зря уже почти месяц изучает психологию… Поступки Дианы и раньше-то редко бывали неожиданными, а теперь их можно просто вычислить!

Ведь ясно, что расстроенная Диана захочет как-то исправить свое настроение. А способ для этого у нее только один: пригласить в гости своего любовника (единственного, в отличие от юлиных, надежного, и вполне годящегося на роль будущего мужа…) Пригласив его, Диана, как это бывало не раз, попросит Юлю переночевать в гостинице, и естественно, даст ей на это денег. А ночевать Юля поедет к Тонечке, и таким образом в какой-то мере компенсирует "дефицит бюджета"!

Юля взглянула на часы: Диана должна была прийти с минуты на минуту. Порывшись на книжной полке, она достала книгу, бросила ее, раскрытую на нужной странице, нарочито небрежно на кухонный стол, и стала ждать "объект эксперимента"…

Положив сумку и поздоровавшись, Диана сразу прошла на кухню, и некоторое время там было тихо. Юля изнывала от неизвестности. Конечно, Диана прочитает нужный отрывок — трудно не заглянуть в брошенную не на месте раскрытую книгу — но вот произведет ли он нужный эффект?!

Казалось, никакой реакции не было, и Юля уже смирилась с поражением, когда Диана подошла к ней и извиняющимся голосом попросила переночевать в гостинице. Юля возликовала! Она с трудом сдержала недостойную радость, и поспешила к Тонечке…

— Так что же ты ей подсунула? — спросила она, выслушав торжествующий рассказ Юли. (Торжество не соизмерялось с полученной суммой, но Тонечка поняла, что для подруги не это было главным.) — Отчего вдруг бедной девочке так захотелось любви?

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответила Юля. — Что это было?

— Ну, во всяком случае, не эротика, — пожала плечами Тонечка. — На женщин она редко производит сильное впечатление.

— Правильно! — Юля тряхнула головой. — Ты мне сама говорила: чаще всего в любви женщина ищет защиты. Говорила?

— Ну, это, положим, не мое утверждение…

— Не важно, говорила или нет?!

— Ну, говорила, говорила… и что?

— А то, что это значит: сильнее всего любви она должна хотеть тогда, когда ей плохо и страшно, так?

— Ну, вероятно…

— Черт возьми, это же простая логика… Не "ну, вероятно", а так оно и есть на самом деле! Согласна?

— Согласна, но что все-таки было в книге?!

Юля прижала пальцы к вискам и сосредоточенно процитировала:

"На повороте поезд не только не замедлил ход, но даже слегка ускорился. Вагоны подрагивали слегка не в такт, и от этого в привычный перестук колес вплетался какой-то странный звон…"

— И так далее на три абзаца.

— Очень выразительно! — Тонечка покачала головой. — Твоя Диана так сильно боится поездов? В катастрофу попадала, что ли?

— Не знаю, — откликнулась Юля. — Она не рассказывала. Но понимаешь… Если она бледнеет, переходя железнодорожные пути, которые заросли травой еще в прошлом веке, то это наводит на некоторые мысли! А как-то я купила календарь с рекламой тепловозов, так что тут было! Она неделю мрачно ворчала по поводу моего дурного вкуса, и пришлось-таки его снять… Так что нагнать на Дианку страх оказалось совсем не сложно!

Тонечка рассмеялась:

— Ну, знаешь ли! Видела я нехороших людей, сама нехороший человек, но чтоб таких, как ты — это впервые!

Но в ее словах было гораздо больше восхищения, чем упрека, и Юля не обиделась.

— Ты же меня сама этому научила!

— Нет, Юля, — вздохнула Тонечка. — Я познакомила тебя с основами психоанализа, и только. Наблюдательности и остроумию обучить невозможно, это дар!

— Божий? — шутливо спросила Юля.

— Когда как, — очень серьезно ответила Тонечка. — Чаще наоборот…

"Да, — подумала Юля, — говорят же иногда, что эсперы получают свои способности от дьявола. Может быть, и я…"

Но она усилием воли прервала эти мысли. Они были неуютные, и вызывали странные чувства: одновременно и соблазн, и тревогу — а Юля не любила неясностей…

Диана знала о новой подруге Юли, заметно было, что ей не нравилась эта дружба, но поначалу она позволяла себе только осуждающие взгляды. Не выдержала она, когда обнаружила у себя на столе альбом с тантрическими рисунками.

— Это что за порнография?! — воскликнула она возмущенно. — Да еще и на моем столе!

— Прощу прощения, — рассеянно откликнулась Юля. — Переложи ее на мой стол, и не сердись…

Диана молча выполнила рекомендацию, но чувствовалось, что терпение ее на исходе. Юля подняла глаза, кротко ожидая проповеди: Диана считала своим долгом периодически учить ее уму-разуму, и это стало уже привычным. В конце концов, Диана старше, и если не умнее, то уж во всяком случае, рассудительнее!

— Ты хочешь мне что-то сказать? — без любопытства спросила Юля.

— Хочу. Прежде всего то, что мне не нравится эта твоя новая знакомая!

— Замечательно! Ты же ее не разу не видела!

— Ну, и что? Я знаю о ней вполне достаточно! Не работает, непонятно чем живет…

— Это-то как раз понятно!

— Еще лучше! Хорошее занятие: номера билетов на экзамене предсказывать! Радость для бездельников… Уверена, что ты теперь совсем бросишь учиться: к чему, если и так все сдашь?!

— Ну, это ты так думаешь… — уклончиво ответила Юля.

Ей неприятно было замечание Дианы: действительно, после знакомства с Тонечкой она окончательно утратила интерес к учебе. Но какое дело Диане до этого?! Кто она ей? Так, соседка по квартире!

— И эти твои увлечения, — продолжала Диана, кивнув на злополучный альбом, — мне не нравятся. Ладно еще, когда ты заинтересовалась психоанализом. Но это уже слишком!

— Почему слишком?

— Не знаю. Просто я всегда с подозрением относилась к таким экзотическим увлечениям!

— Диана, у нас свобода вероисповедания!

— Разумеется! Я не о том… Просто откуда у нее эти пристрастия? Кто она такая?

Юля удивилась: для нее Тонечка была самодостаточна. Что значит "кто она такая"?

— Я имею в виду, откуда она, кто ее родители, сколько ей лет… Какая у нее фамилия, в конце концов?! Ты же ничего о ней не знаешь! Везде говорят, везде пишут, что эсперы — группа социального риска… Ты просто ищешь себе неприятностей! Сколько ты на нее денег израсходовала, не говоря уже о времени! И к чему все это?!

Юля вздохнула. При всей занудности Дианы в ее словах была доля правды. Действительно, она ничего не знала о Тонечке, действительно, она израсходовала на нее кучу денег и времени — но, черт возьми, с ней было интересно, как ни с кем другим! Право же, это стоило риска!

— Отстань, Диана! — коротко ответила Юля. — Я дружу, с кем хочу, это во-первых. А во-вторых… Не могла же я бросить человека в беде! Или ты со мной не согласна?

— Согласна, — сухо отозвалась Диана. — Только вот мне непонятно, почему твоя Тонечка, оказавшись в трудной ситуации, не обратилась в СБ? Ведь это их обязанность — помогать таким, как она! Нет, она предпочла страдать в одиночестве… почему, как ты думаешь?! Не знаешь? Тебя это не беспокоит? — И в ответ на юлино растерянное молчание язвительно передразнила: — "Не могу бросить в беде!.." Мне очень интересно знать, кто будет вытаскивать тебя из беды, в которую ты влезешь с этой эсперкой!

Юля возмутилась до глубины души. Тоже еще предсказатель выискался! Нет, Диану надо немедленно поставить на место, иначе она сведет с ума своим занудством и мнительностью…

Юля нарочито неторопливо раскрыла альбом, отыскала рисунки с танцовщицами, и принялась повторять изображенные там позы, стараясь плавно переходить из одной в другую…

"Ну, только попробуй сказать что-нибудь! — почти вслух обращалась она к Диане. — Вот только посмей!" Но Диана только оскорбленно молчала…

"Между прочим, — подумала Юля, — если бы не Тонечка, я вряд ли бы узнала что-то о тантризме. И это тоже кое-чего стоит… Но черт возьми, о том, чтобы отдать долги, она действительно даже не заговаривала!"

…Однако Юля напрасно опасалась. На следующий же день — очень вовремя! — Тонечка вернула ей деньги. ("Только что получила перевод, — как бы между прочим извинилась она. — Странно, обычно я получаю их раньше, чем понадобится!" После этих слов Юля едва не взвизгнула от любопытства: откуда Тонечка могла получать переводы?! Значит, у нее есть друзья или родственники? Но почему тогда она производит впечатление абсолютно одинокой?..)

Несколько раз Юля пыталась завести разговор на эту тему, но Тонечка "не замечала" намеков. Это подтверждало тревогу, зароненную словами Дианы — впрочем, не настолько, чтобы перестать общаться с интересным и приятным человеком! А на вопрос об СБ Тонечка ответила сразу, причем очень резко и исчерпывающе:

— Не верю в благотворительность! Никто нигде и ничего просто так не делает. Стать "объектом исследования" в обмен на страховку или легальную работу?! Благодарю покорно! А если даже… — Она прервала себя на полуслове и после паузы спросила: — А с чего вдруг тебя это обеспокоило?..

Юле пришлось пересказать свой разговор с Дианой. Тонечка отреагировала на него как-то неожиданно сильно — надолго замолчала, уйдя в себя, а потом произнесла:

— Да, везде одно и то же — ныне и во веки веков! Черт бы подрал все на свете…

Юля удивленно на нее посмотрела:

— Тебя что, волнует мнение Дианки?

— А тебя?

— Меня — нет!

— Хорошо, если ты скажешь то же лет через десять…

— А какая разница — сейчас или через десять лет?!

— Взрослея, люди становятся более косными. Больше боятся неизвестности, теряют сообразительность — и при этом уверены почему-то, что не глупеют, а умнеют с годами!

— Ну, я не знаю…

Юля растерялась: ей как-то не приходилось задумываться над такими вещами. Старше, младше, глупее, умнее, хуже, лучше — в этом можно напрочь запутаться! Легче принять мир таким, какой он есть…

— А представь себе, — продолжала Тонечка, — что Диана имеет власть над тобой? Может тебе запрещать или разрешать…

— Придушу! — решительно ответила Юля.

— Я серьезно.

— И я серьезно. Ну, может быть и не придушу — это уже слишком, но во всяком случае буду сопротивляться. Силой, хитростью… как получится!

— "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто ежедневно с бою их берет", улыбнувшись, процитировала Тонечка, и неожиданно предложила: — Если хочешь, переезжай ко мне! Я буду только рада…

Юля не переехала — ей было неудобно подводить Диану, с которой они договаривались снимать квартиру на двоих, но бывать у Тонечки продолжала. И с каждым днем все больше восхищалась своей подругой!

Удивительный интеллект, потрясающая осведомленность едва ли ни обо всем на свете. Сдержанность, но не показная, как, скажем, у Дианы, а естественная и таинственная: так ведут себя те, кому есть что скрывать…

Но что скрывала Тонечка? Подозревать ее в чем-то бесчестном Юля не могла, но все же — почему она никогда не рассказывала о себе? Первый раз Юля задумалась об этом после слов Дианы, и потом не раз задавала себе этот вопрос… Однако не решалась спрашивать прямо: не те у них с Тонечкой были отношения!

С первых дней учебы в Политехническом Юля принимала участие в спектаклях студенческого театра. И, надо признать, это нравилось ей гораздо больше лекций и семинаров! И поэтому узнав о предстоящем конкурсе любительских театров Юля взволновалась чрезвычайно. С этой новостью она, не заходя домой, прибежала к Тонечке.

Та выслушала ее с неподдельным интересом, потом спросила:

— И какой же спектакль вы выбрали?

— В том-то все и дело! Это должно быть нечто оригинальное… Мы проспорили битых три часа, и так ничего и не решили!

Тонечка покивала и спросила:

— Какие-то ограничения на пьесу имеются?

— Никаких! Длина — от трех до пяти действий, ну, естественно, без порнографии и пропаганды насилия… А что?

— А ничего! Завтра приходи — узнаешь…

За сутки Юля рисковала умереть от любопытства, однако выжила, и появилась у Тонечки за полчаса до назначенного срока. Та уже ждала ее:

— Вот, посмотри, — сказала она. — Устроит это вас?

Юля взглянула на стопку перепечатанных листков.

— Что это?

— Пьеса. Называется "Тень вампира".

— Вампиры не отбрасывают тени!

— Я знаю, — усмехнулась Тонечка. — Если верить классике, то не отбрасывают…

— Но вообще-то это банально! — заявила Юля. — Сейчас повальная мода на мистику…

Тонечка молча потянула к себе листки. Юля остановила ее:

— Извини! — сказала она смущенно. — Конечно, глупо говорить, не прочитав…

…Пьеса потребовала повторного прочтения, и только после этого Юля оценила ее. Это действительно было "нечто оригинальное"! Героями пьесы были две танцевальные пары, конкуренты во всем, но при этом хорошие знакомые. Одна из пар все время проигрывает — из-за партнерши, и девушка по этому поводу сильно страдает. Как-то раз, после очередного неуспеха, она "идет куда глаза глядят", забредает далеко, и ей приходится ночевать в поле. Своего рода "сон в летнюю ночь"!

Но героине снятся не эльфы и не феи, а страшный вампир, который кусает ее. Утром она в ужасе просыпается, но тут же осознает, что жива, понимает, что все это был только сон — потому что на самом деле вампиров нет и быть не может! — и тихо-мирно возвращается домой.

Однако не тут-то было! В глубине души девочка уверена, что нечистая сила существует, и не верит, что все это просто ей приснилось. Она отыскивает книги о вампирах, ламиях и прочей нечисти, и понимает, что не сегодня, так завтра вампир снова придет за ней…

И вот эта вот уверенность в близкой смерти — причем это же будет не просто смерть, а превращение в ламию! — изменяет ее во всем. Она уже не боится ссор с партнером, неудачных контрактов и проигрышей. Все это меркнет по сравнению с ожидающим ее перерождением!

Она потихоньку сходит с ума — однако этого никто не замечает. Замечают другое: ее необычайную раскованность, таинственность, появившуюся в ее танце потустороннюю грацию… (Дело в том, что танцуя, она уже вполне ощущает себя ламией, а они, как известно, умеют летать!) Неожиданно к героине приходит успех — к сожалению, как раз тогда, когда он совершенно перестает интересовать ее!

Но ее старая подруга и соперница пытается узнать, что такое с ней произошло. В конце концов девочка рассказывает ей все. Подруга понимает, что имеет дело с сумасшедшей, и не знает, как ей помочь. В ней борются разные чувства: и жалость, и зависть, и недоверие…

Естественно, зависть пересиливает — подруга твердо решает упрятать героиню в психиатрическую лечебницу. Решает она это вечером, а утром ее находят под окном комнаты, с искаженным от ужаса лицом, разбившуюся насмерть. Что с ней случилось, достоверно выяснить не удается… Может быть, она сошла с ума и выбросилась? Может быть, забрался в дом какой-то маньяк-убийца? А может быть… Может быть, вампир все-таки существует, и именно он пришел в трудную минуту на помощь своей «подопечной»…

Вот на такой неопределенной ноте пьеса и кончалась.

Юля представила себе это все на сцене. Неплохо! Очень даже неплохо! Но только как насчет танцев? Ведь это — один из основных моментов пьесы!

— Ты же знаешь агрессивные тантрические танцы, — ответила на ее вопрос Тонечка. — Для ламии это самое подходящее!

— А музыка?

— Я найду, — Тонечка помолчала, потом добавила как бы через силу: Пьеса будет иметь успех, я смотрела…

"Смотрела!" Юля слегка вздрогнула: предсказания, адресованные непосредственно к ней, ее всегда пугали! Но тут прогноз был счастливым… Юля помолчала. Еще один вопрос интересовал ее, но она не сразу решилась его задать.

— Послушай, — спросила она наконец. — Это ты сочинила?

— Нет, — спокойно ответила Тонечка. — Не я. Ты же видишь, — она ткнула пальцем в фамилию автора. — Александр Малышевич.

— Интересный писатель…

— Был, — коротко сказала Тонечка. — И, прошу тебя, не задавай больше вопросов!

Тонечкино "прошу тебя" прозвучало почти угрожающе, и у Юли мигом пропало всякое желание спрашивать дальше. Да и какая разница, кем был этот несчастный автор, если пьеса получилась хорошая, если главная роль в ней достанется Юле… А вампира будет играть Игорь, тот самый, что свел их с Тонечкой! Это будет справедливо, да и роль ему подходит!

Но, вопреки ожиданиям Юли Игорь решительно отказался играть вампира. Более того, сказал, что пьеса ему не нравится и участвовать в ней он не собирается. И призывает остальных одуматься и подобрать что-нибудь получше…

Однако «остальные» не одумались. Большинству "Тень вампира" понравилась настолько, что репетировать начали в тот же день. Реакцию Игоря назвали блажью и желанием повыпендриваться, и вампир вместо него тут же отыскался…

Но Юля не считала, что Игорь просто выпендривается! Она выбрала момент, спросила его об этом — и получила в ответ такую отповедь, что едва не набросилась на бывшего любовника с кулаками! Он, Игорь, сразу понял, откуда взялась эта пьеса, и связываться с ведьмой у него нет ни малейшего желания. Ничего хорошего из этого не выйдет!

— Ты же сам у нее номера билетов спрашивал!! — возмущенно закричала Юля. — А теперь заявляешь…

— Номера билетов, — перебил ее Игорь, — это одно, а конкурсный спектакль — совсем другое! Она заморочила тебе голову, а ты через нее всем остальным… Вот увидите, кончится ваша затея полным провалом!

…Но Игорь ошибся в своих мрачных пророчествах. Спектакль занял второе место. После праздника, устроенного в честь этого события, актеры решили зайти к Тонечке, чтобы поблагодарить ее за пьесу. Собственно, это была юлина идея, возникшая в состоянии эйфории после третьей рюмки. Но на улице Юля слегка опомнилась и оробела: вести к Тонечке всю компанию! Без спросу, без предупреждения заявятся полтора десятка не совсем трезвых личностей — пусть даже и с благодарностями, все равно! И Юля прекрасно знала, как не любит Тонечка шумные посиделки!

Но отступать было поздно. Оставалось надеяться, что Тонечка не будет слишком шокирована вторжением, и не станет выгонять непрошеных гостей при помощи грустных гремлинов!

Надежды вполне оправдались: Тонечка вела себя мило и с достоинством, как любезная хозяйка дома. Отыскалось вино, кофе, конфеты… Гости посидели с полчаса, ведя себя необыкновенно прилично, и разошлись восвояси.

Юля осталась. Она чувствовала себя виноватой, и была готова к заслуженным упрекам… Но их не последовало! Вместо этого Тонечка загадочно улыбнулась и сказала:

— Маленькая месть, Юлька! Придется пережить…

С этими словами она вставила в видеомагнитофон кассету и включила просмотр…

…На экране какая-то девушка исполняла тантрические танцы — среди них были и те, что вошли в спектакль. Это выглядело настолько красиво, одновременно и страшно, и притягательно, что Юля расплакалась: она сравнила это исполнение со своим!

— Кто это? — сквозь слезы спросила она у Тонечки.

— Одна моя знакомая, — просто ответила та. — В свое время ты ее узнаешь… Ну, что, поняла, чего ты на самом деле стоишь?!

Эта фраза была совсем уж жестокой! Месть получилась очень даже не маленькой, Юля плакала так, что Тонечка в конце концов перепугалась.

— Да перестань ты реветь наконец! — уговаривала она. — Юля, успокойся… Ну, прости меня, дуру безмозглую, я не думала, что ты так среагируешь!

— Да при чем тут ты! — еще сильнее заплакала Юля. — Ведь я на самом деле танцевала ужасно, теперь я это поняла!

Тонечка вздохнула: она сама не рада была своей мести. Не хватало еще «подарить» Юле комплекс неполноценности!

— Вот что, — сказала она очень серьезно. — Тантризм — на девяносто процентов — искусство любви, понимаешь? И то исполнение, которое ты видела, оно… как бы это сказать… заряжено страстью!

— А я? — Юля подняла голову.

— А у тебя еще все впереди, Юля. Ты еще не любила по-настоящему! Через пару лет, если вспомнишь мои слова, повтори эти танцы. Получится не хуже!

— Ты правду говоришь?

Тонечка пожала плечами, и Юля испытующе посмотрела на нее:

— Это предсказание? То, что ты сказала — это предсказание?

Тонечка молчала. Она никогда не предсказывала Юле — только билеты на экзаменах — и сейчас боялась назойливых расспросов. Но Юля не стала спрашивать. Нарочно или случайно, а Тонечка пообещала ей счастливую любовь через два года, и не стоило излишне уточнять это. В конце концов, порой именно знание будущего может все изменить и нарушить — это Юля слышала неоднократно…

После успеха "Тени вампира" Юля была очень счастлива. Даже маленькая известность приятно щекочет самолюбие!

Она даже стала реже бывать у Тонечки, а когда появлялась, рассказывала только о своих успехах и любовных победах. При всей своей сдержанности, Тонечка однажды потеряла терпение:

— Черт бы тебя побрал, Юля! Зачем ты приходишь ко мне?! Хвастаться?

Юля потрясенно на нее уставилась. Если бы такой вопрос прозвучал от кого угодно, Юля однозначно бы увидела в нем банальнейшую зависть — но Тонечка! Неужели она могла кому-то завидовать?!

Спотыкаясь на каждом слове, Юля выдавила:

— Ты… Тебе… Тебе что, это неинтересно? Или…

Она была совершенно растеряна, и Тонечка поняла ее:

— Я обычная женщина, — засмеялась она. — Не фея и не ведьма! И мне тоже бывает неприятно слушать о чужих успехах… Тем более, что тут судьба меня сильно обделила!

— То есть?

— То и есть, — вздохнула Тонечка. — Как ты оценила меня при первой встрече? А? Вот то-то и оно… Не с моей внешностью кого-то соблазнять!

— Да перестань ты! Ты очень даже неплохо выглядишь…

Юля от всей души кинулась утешать Тонечку, но с первыми же словами поняла — не так все просто! Не считает она себя дурнушкой, и повод этот придумала только для того, чтобы отвлечь Юлю… Отвлечь от чего?!

Юля хотела было спросить, но встретила тонечкин взгляд и замерла: таким взглядом смотрят сквозь огонь! Что-то страшное видела она в прошлом или в будущем… и Юля чувствовала, как всеми силами внушения Тонечка не позволяет ей задавать вопросов!

Однако очень быстро Тонечка опомнилась, поняла, что если не напугала Юлю, то смутила чрезвычайно, и со свойственной ей прямотой заговорила об этом сама:

— Испугалась?

— Не особенно, — неприязненно ответила Юля. — Во всяком случае, убегать не собираюсь!

— Тогда обиделась, — грустно констатировала Тонечка.

— А ты как думала?! Мне как-то не особенно нравится, когда меня пугают и гипнотизируют!

— К сожалению, вести себя по-другому я не могу!

— Веди себя как угодно, — разозлилась Юля, — только меня уже здесь не будет!

В конце концов, она не обязана терпеть оскорбления! Почему эта нахальная эсперка думает, что ей все позволено?!

…Как-то воскресным утром Юля сидела на диване и ощущала себя глупой, мелкой и никому не нужной. Эти чувства появлялись у нее периодически, когда после каких-нибудь неприятностей она задумывалась о своей жизни. Сейчас неприятности были банальны: она поссорилась с очередным своим другом, и теперь понятия не имела, как провести воскресенье…

Диана читала, сидя за столом, изредка взглядывая на подругу, но воздерживаясь пока от комментариев.

Юля же, перебрав несколько валявшихся на диване журналов и книг, остановилась на рукописи "Тени вампира" — она давно ее не перечитывала. На самом деле, героиня интересовала ее не только из-за тантрических танцев… Было что-то близкое Юле в этой несчастной девочке!

И перечитывая пьесу, Юля снова играла в ней — от души, не для публики, не для оценки! Но она забыла об одном невольном зрителе… И когда она посмотрела на Диану, то увидела в ее глазах неподдельный мистический первобытный ужас!

— Ты что? — спросила Юля, сама перепугавшись. — Что случилось?!

— Ты бы в зеркало на себя посмотрела, — негромко сказала Диана.

Юля послушно выполнила ее рекомендацию, но не увидела решительно ничего ужасного.

— Да не сейчас! А минуту назад, когда ты читала эту… Эту пакость!

Юля поняла. Да, если бы она сыграла так на спектакле, а не для этой трусихи, театр наверняка занял бы первое место! Но неужели Диана не понимает, где игра, и где реальность? И Игорь тоже отказался участвовать в пьесе… Что-то в этом было не так!

Юля вспомнила — не просто вспомнила, а как будто впервые осознала как относятся к эсперам в соседней Шатогории: недели не проходит, чтобы не объявили об очередном инциденте… Да, конечно, можно сказать, что это отсталая, "излишне католическая" страна, но ведь люди-то везде одинаковы! Они всегда боятся неизвестности и чужих таинственных возможностей… А эти повторяющиеся попытки уже здесь протащить запрет на профессии? Не первый и не второй раз страх делает людей агрессивными идиотами!..

"Интересно, — спросила себя Юля, — сколько кризисных ситуаций предотвращает СБ? И как они разрешались бы без этой службы? Ведь такие как Игорь или Диана — много ли им еще надо, чтобы пойти убивать?!"

Внезапно ей стало страшно — за Тонечку… Как будто ее тоже могли убить!

"Ну что за глупости, — уговаривала себя Юля, — что это мне взбрело в голову? Никто не собирается ее убивать, наоборот, ее очень ценят…" Но успокоение не подействовало, и Юля поняла, что должна пойти и помириться с Тонечкой, иначе потом всю жизнь будет считать себя предательницей…

Диана молча заперла за ней дверь, но в ее молчании было столько осуждения, что Юля поняла — подруга догадалась, куда она отправилась. Это было неприятно, и Юля постаралась забыть об этом.

…Тонечка встретила ее с удивлением и искренней радостью — казалось, она и не надеялась увидеть Юлю снова! Но на предложение пойти куда-нибудь погулять, замялась:

— Да, конечно, но… Я должна работать!

— Как? Ведь сейчас еще нет экзаменов…

Тонечка улыбнулась:

— Ты думаешь, я только студентам предсказываю?

Юля вспомнила их первую встречу: "Ну, что, тебя тоже кто-то не любит?" Она поняла:

— Еще ты предсказываешь несчастным влюбленным!

— Почему же именно несчастным? — по-прежнему с улыбкой спросила Тонечка.

— Потому что счастливый влюбленный, — заявила Юля с полной уверенностью, — не пойдет к гадалке… Ой, ты не обиделась?

— Нет, тем более, что ты абсолютно права!

— А посмотреть можно?

— На что?

— На "любит — не любит"…

Тонечка пожала плечами. Она понимала, что отказ будет окончательным разрывом — но как же ей не хотелось знакомить Юлю с этим аспектом своей жизни! Однако, вопреки опасениям Тонечки, Юля не почувствовала ни страха, ни отвращения к ее работе — только любопытство.

…Потом она еще не раз смотрела на "сеансы предсказаний" — Тонечка не возражала… Работа тут была потяжелей, чем со студентами: Тонечка просматривала за сеанс не один, а десятка по два вариантов развития событий, так что к концу беседы бывала почти в обмороке от усталости. И так редко хотя бы один из этих двух десятков был счастливым!

Юля понимала, что так и должно быть с несчастной любовью вероятность счастливого исхода очень мала, но все же… Как-то она спросила у Тонечки:

— Почему все-таки ты так редко видишь счастливые варианты?

— Потому что они редко осуществимы, — резонно заметила Тонечка. Я-то тут причем? Я только смотрю!

— Это я понимаю… Но в принципе же может быть что угодно!

— С основами теории вероятности я знакома, — усмехнулась Тонечка. Однако на практике чудеса случаются очень редко!

— Ну, да, и никто еще не задохнулся оттого, что все молекулы воздуха профлуктуировали в другой конец комнаты, — поддержала игру Юля. — Но все же…

— Я вижу только основные вероятности, — объяснила Тонечка. — Если пытаться смотреть все, запутаешься в мелочах! Именно поэтому, кстати сказать, предсказатели и не могут толком увидеть то, что слишком близко их касается!

— Рефлексия? Вечное "а если"?

— Естественно! О себе знаешь слишком много, и это, как ни странно, мешает…

Юля задумалась. Да, это вполне совпадало с бытовой сентенцией: "все гадалки — несчастные", "судьба не любит, когда подглядывают"… Но жаль все-таки, что это так!

— Так что же, — спросила она Тонечку, — ты не можешь угадывать номера в лотерее или, скажем, результаты скачек?

— Ну, почему же, — возразила та. — Изредка могу!

Юля не стала уточнять насчет «изредка». Она чувствовала, что и без того Тонечка раскрыла ей нечто сокровенное, такое, чем делятся только с близкими друзьями — и не стоило злоупотреблять доверием…

Летом, успешно сдав — с помощью Тонечки, разумеется — экзамены, Юля уехала домой. Не то, чтобы она сильно соскучилась, но собираться летом всей семьей уже стало традицией, и нехорошо было обижать родителей и сестер и давать соседям поводы для сплетен.

Дома все было по-прежнему: мама шумно радовалась собравшимся на каникулы детям и каждый день устраивала настоящие праздничные обеды (так что девушки всерьез стали опасаться за фигуру, но противостоять соблазну не могли), младший брат пропадал целые дни на улице, но по вечерам успевал расспрашивать сестер про их «серьезную» жизнь и вслух мечтать о собственном будущем. Отец, учитель местной школы, несмотря на летнее время, трижды в неделю проводил дополнительные занятия с отстающими — и тратил на это, как не раз замечала мама, гораздо больше сил и времени, чем предполагала его оплата. В подобных спорах Юля всегда была на стороне отца, но если раньше эта поддержка была для нее непростым испытанием, то сейчас она с некоторым удивлением обнаружила, что погасить конфликт совсем не сложно, даже любопытно сделать это как можно изящнее, и так, чтобы никого не обидеть!..

Встретившись, как обычно, с бывшими одноклассниками и друзьями детства, Юля порадовалась, но недолго. Чем дальше, тем заметнее становились различия: кто-то целеустремленно двигался вперед, предвкушая будущие успехи — и этим счастливцам было непросто понять тех, кто уже испытал разочарования или потери. А Юля вообще не могла причислить себя ни к тем, ни к другим, и ей быстро стало скучно. Из вежливости она продолжала общение… и поражалась, как непохожи были эти "запрограммированные беседы" на разговоры с Тонечкой!

…Через три недели Юля вернулась в столицу, и сразу же пришла в гости к любимой подруге. Но не успела она сварить кофе, как в дверь позвонили. "Ну, до чего же не вовремя!" — подумалось Юле.

Бесполезно было предлагать Тонечке "притвориться, что никого нет дома". На такой обман она почему-то была неспособна — и совершенно напрасно, как считала Юля! Она даже не раз цитировала подруге известную притчу о бодисатве и ученике, не умевшем лгать. ("Поди и научись, — сказал мудрый бодисатва, — ибо всякое неумение есть не добродетель, а бессилие!")

Но Тонечку это бессилие не особенно огорчало, поэтому она, несмотря на возражения Юли, открыла дверь.

— Черт возьми! — невежливо воскликнула Юля, увидев очередную несчастную влюбленную. — Так я и знала!

Значит, Тонечка полдня будет просматривать варианты развития отношений — скорее всего, не найдет среди них ни одного счастливого потом с извинениями примет плату за работу… А потом с ней уже не то, что пойти куда-то — с ней беседовать невозможно будет! Ведь она будет как выжатый лимон после такого количества предсказаний!

Чтобы кофе не остыл, пришлось предложить его всем, и Юля, пока они сидели за столом, бесцеремонно рассматривала пришедшую девушку, пытаясь понять, почему она не вызывает у нее обычного в таких случаях презрения. Она была такая же, как десятки других, бывавших в этой гостиной, но что-то все-таки отличало ее… Хотя, может быть, Юле так казалось лишь потому, что никому больше здесь кофе не предлагали, сразу переходя к делу.

И действительно, как только начался разговор, девушка стала вполне тривиальной, и Юля потеряла к ней интерес. Она не слушала, что говорила Тонечка своей очередной клиентке. Все эти рассказы были настолько похожими, что казалось, скоро Юля сможет заменять свою подругу, причем безо всякого дара предсказания! Но Тонечка-то работала честно, и Юля знала это… "Каждый ответ, — подумала она, — это взгляд сквозь непостижимую для меня и для дурочки вот этой преграду! Это затраченные силы — и на что затраченные! Ну почему Тонечка тратит свой талант, чтоб смотреть чужие бездарные судьбы?!"

Юля злилась на Тонечку, на клиентку, на себя и на весь свет. Увлеченная своими мыслями, она даже не заметила, как закончилась беседа. А когда хлопнула входная дверь и Тонечка подошла к ней с извинениями за причиненные неудобства — вот тут Юля не выдержала! Она сказала Тонечке все, что думала в тот момент о ее работе, и не особенно выбирая выражения.

Она забыла, с кем имеет дело. Не стоило смотреть Тонечке в глаза… Нет, на этот раз Юле не мерещились чудовища — ей просто стало страшно. Сотни раз виденная комната стала чужой, стены перестали быть защитой, и возникло ощущение пространства. Большого — его нельзя было охватить взглядом, но в то же время и ограниченного — его нельзя было покинуть… И где-то в нем явственно присутствовала невидимая, но неизбежная опасность…

Этого Юля уже не выдержала: одно дело — конкретный гремлин, а другое — такая вот мистика! Она выскочила из дома, намереваясь пройти пешком хотя бы два квартала, чтобы развеялось это безобразие, но не прошла и десяти шагов, как что-то изменилось в еще окружавшем ее кошмаре.

Ну, конечно! На скамейке возле дома сидела эта несчастная девочка, и было ей, надо думать, гораздо хуже, чем Юле — вот это Юля и почувствовала. Любопытство прогоняет страх, и Юля перестала бояться, заинтересовавшись бывшей клиенткой. А потом снова испугалась, но теперь уже за нее.

…Говорят — человек жив надеждой, а если эту надежду у него отнять? Останется реальность… Но как недостаточно только надежды, так и недостаточно только реальности. Тонечка часто говорила: "Когда ты поймешь, что у тебя осталось в жизни что-то одно, покончи c собой, пока это у тебя еще осталось, потому что слишком унизительно терять последнее…"

Юля подошла поближе. Она никогда не верила, что из-за несчастной любви можно умереть — но ведь мучается же из-за чего-то эта девочка?! Нет, нельзя, чтобы человеку было так плохо! Юля снова вспомнила свои разговоры с Тонечкой. "В принципе, может осуществиться любая вероятность…" Вот пусть и осуществляется! Что с того, что даже Тонечка не смогла ее увидеть?! Любовь этой девочки будет счастливой, и точка! Юля почувствовала какое-то яростное опьяняющее вдохновение. Она поняла, что сможет отыскать среди всех вероятностей счастливую, поверила, что нарушит мрачное предсказание…

Она дернула девочку за плечо:

— Пошли!

Она подняла глаза: непонятно было, узнала ли она Юлю…

— Куда? — довольно апатично поинтересовалась бывшая клиентка.

— К тебе! — воодушевленно сказала Юля. — Ты одна живешь?

— С родителями. Только они сейчас на курорте…

— Вот и пошли!

С этой минуты новая знакомая молча и вдохновенно подчинилась Юле. Она ни о чем больше не спрашивала: почувствовала владевшее Юлей наитие, и безоговорочно поверила ему…

По сбивчивому лепету девочки Юля скоро смогла представить себе ее ненаглядного. "Очень умный, не такой, как все"… По юлиной оценке — то ли рерихнутый, то ли буддист, а может, вообще хиппи… Философ доморощенный, короче!

А от Тонечки Юля знала, что все философы и анахореты — независимо от того, что именно они исповедуют — неосознанно тоскуют по внешней эффектности и красоте. Они редко признаются в этом даже сами себе, но подавляемые желания — самые сильные!

"И именно эти желания, — решила Юля, — помогут несчастной влюбленной! Надо будет только слегка растормозить их, сделать первый шаг…"

Первым делом для этого требовалась одежда: обычный джинсовый костюм, вечная униформа всех, у кого достаток ниже среднего… "В нем она не перестанет быть красивой, — подумала Юля, — но будет не такой яркой, более слабой и беспомощной, что ли…"

Что же делать дальше? Впрочем, долго Юля не раздумывала, наитие словно вело ее за руку, она едва успевала реагировать… "Нужно бисерное украшение, — подумалось ей, — они все носят бисерные украшения… значит, оно необходимо!" Внутренним взглядом она немедленно увидела рисунок, который должен быть на подвеске.

Это тоже было наитие, Юля никогда не видела такого узора, и абсолютно не понимала его смысла… Но точно знала, каким он должен быть! Основой его была летящая спираль, цвет которой менялся от оранжевого — через темно-оранжевый, красный, малиновый, фиолетовый — до лилового, и лиловый тоже должен был перейти в синий и аквамариновый, но эту часть большой спирали закрывал такой же узор поменьше, и в том узоре опять… Спирали переплетаются, но так и не показывают предполагаемый переход к следующему цвету…

— Ты умеешь плести из бисера? — спросила Юля свою подопечную.

Она умела. Но не знала, какой в этом смысл, не считала эти безделушки красивыми, ее угнетала их бессмысленность, она не могла придумывать узоры… Ясно!

— Если нарисую узор, сможешь сделать?

— Когда?

— До утра!

— Смогу, — решительно ответила девочка.

Юля села подбирать бисер и рисовать узор. К изумлению Юли, девочка сплела этот очень сложный рисунок быстро, безропотно и точно. Нет, она несомненно стоила таких хлопот! Все это время они говорили о какие-то глупостях… потом Юля провалилась в сон, и вопрос, разбудивший ее, был для нее несколько неожиданным:

— А куда мы пойдем?

— ???

— Ну, ты говорила, что он обратит на меня внимание, что все эти вещи, которые мы сейчас сделали, обладают магической силой…

"Я такое говорила? — подумала Юля. — Черт возьми, когда?!"

— …что они помогут порвать причинно-следственные связи в этом…

— Несовершенном мире… — продолжила Юля машинально.

— Да! Так куда мы пойдем? Где он будет на меня обращать внимание?

До сих пор, пока Юля заговаривала зубы своей новой знакомой, этот вопрос как-то не приходил ей в голову. А вот сейчас она просто не знала, что ответить…

— В несовершенном мире, говоришь? — спросила Юля, желая потянуть время — А насчет тахионов я ничего не говорила?

— Говорила! Только я не поняла, что это такое… Но все-таки, куда мы пойдем?!

Девочка возмущенно смотрела на Юлю, и тут отставшее было наитие снова объявилось: Юля почувствовала, что знает, куда нужно идти. Совершенно отчетливо она представила себе маленькое дешевое кафе с названием… Юля сосредоточилась…

— Мы пойдем в кафе "Под платаном"!

— Пойдем?! — удивилась ее подопечная, знавшая это заведение. — Но оно же очень далеко! Мы не можем идти туда пешком…

— Можем, — коротко ответила Юля не допускающим возражений тоном. — И не спорь!

Тащиться пришлось, действительно, больше часа, и пока они добрались, утро уже совсем наступило. По дороге Юля как-то очень естественно втянула свою новую знакомую в философский спор о смысле религии вообще и буддизма в частности — жалкая пародия на разговоры с Тонечкой! Но беседа увлекла девочку, а поскольку она была взволнованная и невыспавшаяся, то отвечала часто невпопад, но очень эмоционально — а эмоции-то и требовались…

В кафе было почти что пусто — только за дальним столиком сидели четверо. Юля была уверена, что один из них, тощий и высокий, — тот, кто им и нужен.

Юля посмотрела на свою подопечную как бы его глазами: растрепанная, возбужденная утренней прогулкой и необычным приключением, со странным и значительным амулетом на шее в качестве предлога к разговору — девочка была просто невероятно соблазнительна!

…Словно какой-то будильник прозвенел: Юля поднялась и попрощалась, сказав, что торопится. Она знала, что прерванный ею на полуслове разговор будет продолжен, но уже более желанным собеседником. Она знала, что это будет началом отношений. Знала, что ей удалось отыскать вероятность, не замеченную Тонечкой!

Но торжества победы Юля почему-то не испытывала. И хотелось ей только одного — поскорее добраться до дома и заснуть…

Если бы Юля могла знать, чем кончится вся эта история, она обошла бы несчастную влюбленную за километр и никогда не стала бы ей помогать!

Нет, с девочкой-то все было в порядке — она действительно была счастлива со своим новым другом, и даже отыскала Юлю, чтобы поблагодарить. Но реакция Тонечки на случившееся была несколько странной, почти пугающей. Когда Юля рассказала ей о своей успешной авантюре, Тонечка, вопреки обыкновению, не стала радоваться вместе с подругой.

— Ты напрасно так поступила, — вместо похвалы заметила она. — Ты еще не раз пожалеешь об этом…

— Но почему?! Ты что, думаешь… Ты думаешь, с ней что-то случиться?!

— Не с ней, — возразила Тонечка. — С тобой…

— Как это?! — Юля перепуганно на нее уставилась. — Что ты имеешь ввиду?!

— Да нет, — успокаивающе махнула рукой Тонечка, — это не предсказание. Это простая логика…

Юля облегченно вздохнула: логика — это гораздо спокойнее… Но все-таки, почему она "напрасно так поступила"?!

— Дело в том, Юля, — объяснила Тонечка, — что во время своего… гм… приключения, ты изменила распределение вероятностей. Наверное, ты хочешь спросить меня, почему я не увидела этой возможности, когда смотрела в будущее?

— Хочу!

— Ну, тогда рассмотрим для примера такой случай. Представь себе: стоит человек и падает ему на голову кирпич… Интересно, что тут смешного?

Юля виновато посмотрела на нее: конечно, нет ничего смешного в падающем кирпиче, но уж очень важный вид был у Тонечки, когда она говорила…

— Ничего, — ответила она. — Это я так, ты рассказывай…

— Так вот, — продолжила Тонечка, — кирпич падает, и чем ближе он, тем меньше вероятность спасти человека. Его нужно быстро оттолкнуть с этого места, а чем быстрее, тем сложнее будет среагировать. А потом его уже нельзя успеть выдернуть из-под кирпича, но можно, скажем, разбить этот кирпич выстрелом, или еще что-то подобное… А потом, для того, чтобы спасти этого разиню, нужно уже нечто, чего в нашем мире нет… Вот эту вероятность уже очень трудно увидеть: нужно испытать такое же вдохновение, как и тот, кто придумает это «нечто».

— Поня-атно, — протянула Юля. — Значит, тогда я испытала вдохновение, и поэтому у меня все получилось… А ты эту "маловероятную вероятность" не увидела…

— Совершенно верно.

— Интересно… Так что же, ты не можешь увидеть, скажем, написание гениальной картины?

— Ну, как тебе сказать… По косвенным признакам могу понять, что будет написана гениальная картина, но увидеть ее до реального создания увы!

— Понятно… Но, черт возьми, — Юля вдруг вспомнила, с чего начался их разговор, — от чего ты все-таки меня предостерегала?!

— Ты испытала вдохновение, — после паузы ответила Тонечка, — и теперь может случиться так, что все остальное покажется тебе бледным по сравнению с этим…

— То есть, ты хочешь сказать, я потеряю вкус к жизни?

— Не исключено.

— Ну, знаешь!

— Есть профессии, — не реагируя на возмущенное восклицание, сказала Тонечка, — где вдохновение — чуть ли не норма, а талант — обязательное требование. Проще, когда задано направление… А у тебя что? Осуществлять маловероятные события? Где, когда, какие? Часто ли будут повторяться стечения обстоятельств, подобные тем, что понадобились тебе для твоего, как ты выразилась, наития?

— Ну, и что?

— А то, что подавляющее большинство людей живут уныло и бездарно, но, к своему счастью, не замечают этого. Им не с чем сравнивать! А у тебя есть теперь, с чем сравнить, а возможностей как не было, так и нет…

— Так что же я, повеситься должна? — перебила Юля. — Загляни тогда в мое будущее, посмотри: умру я от тоски или нет?!

— Не говори глупости! — строго сказала Тонечка. — А смотреть в твое будущее я не собираюсь: во-первых, я слишком хорошо тебя знаю, а во-вторых, ты мне далеко не безразлична!

Больше подруги не разговаривали на эту тему, но остался у Юли от их беседы какой-то неприятный осадок. И не в том было дело, что она испугалась, нет… Просто возникло совершенно четкое ощущение, что в чем-то Тонечка ее обманула тогда. Недоговорила, или не на том акцентировала внимание, или еще что-то подобное… В общем, непонятно!

Как оказалось, Тонечка не зря предупреждала Юлю, что ей может стать скучно жить. Умом Юля понимала, что не может такого быть, что глупости это… но когда вспоминала об испытанном мистическом наитии, то все кругом теряло смысл и краски!

Юля боролась с этим, как могла — какого черта, ей только двадцать лет, еще рано разочаровываться в жизни! Она много читала, ходила в кино, поступила на курсы шитья, покупала билеты на концерты, соблазняла всех подряд, бывала на всех доступных вечеринках, ездила на выходные за город… Но все это давало только временное облегчение! Если бы Юле год назад кто-то сказал, что с ней случится такое, она смеялась бы до упаду, а вот теперь… Да, права была Диана! Дружба с эсперкой принесла-таки ей несчастье — но разве Тонечка была виновата в этом?!

Однако Юля теперь реже виделась со своей подругой. Не потому, что сердилась или обвиняла в чем-то — просто не хотела, чтобы та видела ее несчастной! Тонечка, похоже, о многом догадывалась, однако держала язык за зубами, и только очень настойчиво, иногда даже слишком рьяно поощряла все юлины способы "борьбы с тоской".

…На этом дне рождения Юля тоже оказалась "от скуки". С Викой они почти не были знакомы — так, здоровались при встрече. Но к ней была приглашена Диана, и Юля решила, что вполне может присоединиться.

Поначалу вечеринка показалась даже интереснее обычного: среди гостей оказался двоюродный брат Вики, исследователь Службы по изучению и обеспечению безопасности парапсихических явлений — той самой, что вплотную занималась эсперами, и чьи сотрудники интересовали обывателей не меньше, чем сами эсперы!

Разумеется, Евгений Миллер (так звали викиного брата) оказался в центре внимания, хотя и основательно из-за этого смущался. Он неохотно рассказывал о своей работе, отговариваясь тем, что разглашать служебные тайны не имеет права — ну, тут ему и дали жару! Мигом доказали, что СБ смесь инквизиции и тайной полиции, что изучать людей, как подопытных кроликов, дело безнравственное… Попахивает слежкой, если не насилием, как глубокоуважаемый исследователь СБ на это смотрит?!

А он никак не смотрел. Юля вдруг отчетливо поняла, что ему давно и навсегда надоели подобные разговоры: наверняка он сам не раз думал об этих неразрешимых проблемах, нашел какой-то ответ — для себя лично! — и теперь наблюдает за неожиданной агрессивностью компании студентов просто с отвлеченным любопытством…

Юля чуть улыбнулась Евгению, он весело ответил на ее взгляд — самая подходящая ситуация, чтобы познакомиться! Да, но… Что скажет Тонечка, когда узнает? Она и так опасается СБ — стоит ли давать ей лишние поводы для беспокойства? Ведь никто не знает, как поведет себя этот парень, если узнает о ней… Вдруг любой ценой попытается добраться до "интересного объекта исследований"?..

Осознав все это, Юля быстро поднялась, и не дожидаясь, пока Евгений заговорит с ней, тихонько пробралась к выходу…

Но мимолетная встреча все же запала в память, и через несколько дней Юля рассказала о ней Тонечке.

— Спасибо, что подумала обо мне, — ответила та, — хотя, как мне кажется, парень не стал бы навязываться с любопытством… Судя по твоему описанию, обычный романтик-идеалист, из недавних выпусков! — презрительно заключила она. Потом неожиданно улыбнулась: — А вообще-то он как симпатичный?

Юля пожала плечами.

— Обыкновенный. Невысокий, аккуратный, бесцветный — только глаза и запоминаются… И между прочим, у идеалистов таких глаз не бывает! Но это не важно, ты лучше скажи, что значит "из недавних выпусков"?

— Ну, из тех, кто прошел полную программу обучения, кто специально «натаскан» на нетрадиционные исследования. Их только лет восемь назад начали в СБ набирать, молодежь заманивать… До этого-то просто переучивали психологов…

Юля с сомнением покачала головой. Романтик-идеалист в таких условиях обязательно кинулся бы в бой, а не отсиживался бы молча в углу! Нет, тут что-то другое… Но она не стала спорить с Тонечкой: какая разница, в конце-то концов, если знакомство все равно не состоялось! Ее волновало другое: почему все остальные вели себя так агрессивно? Странно это было для обычно спокойной и доброжелательной к новичкам компании…

Тонечка удивилась вопросу:

— А ты не поняла? Очень просто: он изучает парапсихологию, то есть человеческую душу в крайних, самых сильных проявлениях. Запретная тема… в каком-то смысле! Потому что все мечтают жить в полную силу, но почти все прячут эти мечты даже от самих себя…

Это спокойное разъяснение буквально обожгло Юлю: все мечтают о "крайних проявлениях души"! Но мечтать — это одно… Мечты забываются, оттесняются заботами, стираются разочарованиями. А что делать тому, кто испытал ни с чем не сравнимое вдохновение, заглянул в запретную для большинства область — и все только для того, чтобы дверь туда безжалостно захлопнулась?! Забыть об этом? Черта лысого, такое не забывается!

— Что мне делать?! — почти закричала Юля. — Что мне делать? Я не могу так больше!

Тонечка была невольной виновницей произошедшего — так неужели она не найдет выхода?

"Не найдет, — поняла Юля, едва взглянув ей в лицо. — Могла бы — нашла бы давно, а не дарила бы мне билеты на модные премьеры, чтобы отвлечь от тоски…"

— Это надо пережить, — тихо сказала Тонечка, и Юля буквально ощутила ее участие, — это надо пережить, другого выхода нет. Пройдет год-другой…

— Что?! Ждать два года? Чего?! — в ужасе воскликнула Юля. Срок, указанный Тонечкой, показался ей просто бесконечным: если за два месяца можно так известись от тоски, то что же говорить о двух годах?..

— Ты как ребенок, честное слово! — грустно улыбнулась Тонечка. Разве год — это много?

— Ну и что изменится за это время? — мрачно поинтересовалась Юля.

— За это время ты либо забудешь о своем слишком ярком переживании, либо…

Тонечка замолчала, и Юля почувствовала ее нежелание говорить дальше.

— Либо что?! Говори, раз уж начала!

— Ну… ты научишься управлять своим вдохновением. Найдешь область применения для него. И будешь счастлива, гораздо счастливее многих…

Юля задумалась. Тонечка говорила так, словно сама пережила когда-то нечто подобное. А что, наверное, так оно и есть! "Найдешь область применения своему вдохновению…" Например, предсказывать судьбу, заглядывая в будущее! Разве Тонечка не испытывает при этом недоступные большинству ощущения?!

Но у Юли-то нет никакого особого дара. Она случайным образом оказалась в переплетении парапсихических реалий — просто потому, что, не вняв предостережениям, слишком приблизилась к настоящей эсперке!

"Нет, — подумала Юля, — у меня один выход: забыть обо всем. Об этой проклятой дружбе, о предсказаниях, о запретном вдохновении. У меня останется знание психологии, тантрические танцы — разве этого мало? А сдавать экзамены я смогу и без помощи чужого ясновидения…"

Но начавшаяся учеба придавила Юлю совсем уже невыносимой тоской. Разрыв с Тонечкой тоже переживался болезненно — хотя расстались они спокойно, согласившись, что так действительно будет лучше.

— До встречи в следующей жизни! — пошутила на прощание Тонечка. Надеюсь, в другом воплощении мы все же узнаем друг друга…

"Как она всегда спокойно говорила о смерти, — не раз думала Юля. Конечно, она верит в бессмертие души, и ей легко… Но кто знает, не буду ли я счастливее в своем следующем воплощении?.."

Однако сама Юля не могла думать о самоубийстве всерьез — слишком страшным казался такой поступок. Да и как это сделать быстро и безболезненно? Смазать лезвие новокаином и перерезать вены? Отравиться снотворным? Прыгнуть с крыши?..

Во всех этих способах Юлю отвращало одно: унизительный страх последнего шага. Проще говоря, те несколько минут, когда предстоит быть еще живой, но уже приговоренной…

Но судьба, видимо, твердо решила испытать ее на прочность. Удар был неожиданным и оглушающим: в очередной пьесе институтского театра роли для Юли не нашлось…

И если бы дело было в ее способностях или особенностях роли! Так нет же, ее просто отвергли, даже не потрудившись толком объяснить причину. "Ты не подходишь", "ты и так-то еле учишься, чтобы еще тратить время на репетиции", "тут не танцевать надо, а думать и чувствовать"…

Проплакав весь вечер, Юля с беспощадной ясностью поняла, что если удача уходит, то уходит полностью. Она не могла представить себе, как появится завтра на занятиях, как будет выслушивать удивленные вопросы и невыносимо сочувственные утешения. А кое-кто и откровенно обрадуется — тот же Игорь, с некоторых пор он Юлю просто не выносит…

К кому она могла пойти в такой ситуации? Поехать домой? Но родители никогда не относились всерьез к ее театральным увлечениям, не говоря уже о парапсихологии, так что бесполезно искать у них утешение! В общем, Юля поняла, что только одному человеку во всем мире может доверить свою боль…

…Тонечка тоже выглядела не лучшим образом, словно после болезни, и ходила слегка прихрамывая. Юлю она встретила без малейшего удивления, как будто ждала. Молча усадила в кресло, закутала в шерстяной плед, напоила чаем с какой-то душистой травой. И с этими простыми действиями она создала вокруг такое ощущение покоя, что через несколько минут Юля почувствовала, что уйти отсюда она не сможет — да и зачем уходить? Тонечка наверняка знает легкие способы самоубийства… и это избавит Юлю от необходимости просыпаться завтра, вспоминать о пережитом унижении, как-то там еще трепыхаться…

…Тонечка не удивилась просьбе. Она ни о чем не спрашивала — только долго вглядывалась в лицо подруги, словно стараясь увидеть нечто большее, чем даже обычное будущее.

Юля испуганно притихла: происходящее неожиданно обрело жутковатую определенность… и похоже, Тонечка давно знала о таком исходе! Но неужели она всерьез согласится помочь?!

Но Тонечка, похоже, все воспринимала всерьез…

— Ну, что же, — сказала она наконец. — Если ты так решила… Ты ведь окончательно решила, да?

— Да, — словно помимо воли прошептала Юля.

— Тогда я пойду с тобой! — твердо произнесла Тонечка. — Нельзя не признать, что я тоже виновата в случившимся с тобой.

Впервые при Юле она достала из стола пачку сигарет, закурила. Юля тупо смотрела на серые пласты дыма, колышущиеся перед глазами… И какой у Тонечки был ровный зачаровывающий голос!

— Ничего ужасного тут нет, — говорила она негромко, словно бы самой себе. — Чтобы чего-то достичь, надо возвращаться на землю неоднократно… Если хочешь сказать что-то новое, повтори это раз десять, а то решат, что ты просто оговорился… Башмачок Исиды избавляет от боли, только не каждый может его заслужить…

От странных речей кружилась голова, и Юле казалось, что она уже не в этом мире, что ее уже нет — или наоборот, она только сейчас появилась! Тонечкин перстень разливал мерное сияние, от него трудно было оторвать взгляд, и Юля хотела, чтобы все это продолжалось бесконечно…

— В этом мире нужен только фиолетовый цвет, а остальные лишь приводят к нему, приводят и угасают… Но падать всегда больно, и все больнее и больнее с каждым разом… Ты будешь счастлива, если не испугаешься, если не шагнешь назад… Никто никогда ничего не забывает…

Наконец Тонечка замолчала. Тогда Юля, уже совершенно опьяненная, подняла голову, посмотрела ей в глаза — и отшатнулась от увиденного. Жесткий испытующий взгляд, от которого очарование смерти пропало начисто, как не бывало!

— Ты… ты что? — с трудом спросила Юля.

— Ничего, — ответ прозвучал подстать взгляду, — скоро отправимся в другое воплощение!

— А… как это случится?

Тонечка издевательски усмехнулась:

— Здесь включена неисправная ВЧ-печка. Скоро мы задохнемся от электронного газа!

Холодное бешенство окончательно смыло с Юли остатки наваждения. Она вскочила, еще нетвердо держась на ногах, влепила садистке-предсказательнице увесистую пощечину и стремительно выбежала из комнаты…

"Это уже слишком, — крутилось у нее в голове, — так не шутят даже в сумасшедшем доме!"

Юля не думала больше о самоубийстве: любая, даже самая отдаленная мысль о нем напоминала пережитое ожидание смерти, и как будто снова звучал холодный издевательский голос: "Скоро мы задохнемся от электронного газа!".

Но зачем Тонечка так жестоко подшутила над ней? Зачем?! Неужели настолько презирает? Неужели правду говорят об эсперах — нормальные, мол, люди для них все равно что обезьяны… Да, но ведь Юля чувствовала, что Тонечке было интересно с ней, не могла же она так ошибаться?!

Юле было бы легче, если бы она могла с кем-то поделиться этим мучительным вопросом. Но с кем? Кто сможет воспринять такое без испуга или отвращения? Никто: ведь даже те, кто восхищался когда-то "Тенью вампира", сочтут Тонечку ненормальной и никак не помогут разобраться в ситуации…

Ну, а Диана — это вообще особый разговор!.. Перед ней Юля изо всех сил изображала спокойствие, только старалась поменьше разговаривать, чтобы неожиданные слезы не выдали ее…

Как-то вечером Юля была одна дома: Диана обещала вернуться только к утру, и это было прекрасно, потому что хоть несколько часов можно было не притворяться! Настроение у Юли было хуже некуда, делать ничего не хотелось, и она бестолково слонялась по комнате, тыкалась из угла в угол, бесцельно перебирала вещи в шкафу, книги, украшения на столике у зеркала… и вдруг обнаружила, что стоит возле зеркала, держит в руках палочку губной помады и пишет на стекле уже третий раз: "Я подарю тебе новую жизнь, я подарю тебе новую жизнь, я подарю тебе…"

— Что это?! — в ужасе закричала Юля, и голос ее прозвучал в тишине пустой квартире. — Что это за бред…

В это время за спиной грянул телефонный звонок. Юля схватила трубку:

— Алло! Алло, я слушаю!

Пауза — и короткие гудки…

Юля оглянулась. Знакомая комната казалось чужой и враждебной. Как в детстве, когда ей случалось оставаться дома одной — от страха она забиралась под одеяло, боясь шевельнуться… а изо всех углов чудился шорох непредставимых омерзительных тварей!

— Да что же это такое, — дрожащим голосом сказала она, пытаясь успокоиться. — Что со мной сегодня?

"Надо на улицу! — подумалось ей. — Скорее!"

Там светят фонари, там машины и автобусы, там много людей, там не страшно… Там можно позвать на помощь! И постоянно оглядываясь, Юля кое-как оделась и выбежала…

На улице страх ослабел и притаился, так что Юля даже посмеялась над собой: надо же было так психануть! Нервы никуда не годятся! Но возвращаться домой она все равно не собиралась, и оправилась бродить по городу…

Часа через два она оказалась возле дома Тонечки. Это было неудивительно, что ноги принесли ее сюда, сколько раз Юля бывала здесь, сколько интересного узнала она под крышей этой маленькой стандартной квартирки!

Юля невольно подняла голову… И с удивлением увидела, что в тонечкином окне горел свет! Это было необычно, если вспомнить о времени, и неожиданно для себя, словно бы через силу, Юля вошла в подъезд. "Надо поговорить с Тонечкой в последний раз! — запоздало определила она свой странный поступок. — Кто знает, может, она захочет объясниться… Может быть она тоже мучается из-за своей дурацкой шутки?!"

Но Тонечка не мучилась… и уже ни с кем не могла объясниться.

Неладное Юля почувствовала, когда обнаружила, что дверь в ее квартиру не заперта. Это очень не вязалось с обычной тонечкиной осторожностью. Тишина в квартире стояла какая-то… непонятная, а Тонечка лежала на диване в знакомой гостиной. И Юля, хотя никогда до этого и не видела умерших, сразу поняла что подруга ее мертва.

На столе стоял самый обыкновенный, но как-то очень значительно выглядевший стакан с остатками жидкости. Юле страшно было даже прикоснуться к нему… В первый момент ей захотелось убежать, но постепенно она успокоилась: смерть здесь еще была таинством, а не ужасом. Она ни на что не намекала, ни о чем не говорила — она просто была. Пришла за той, что сама позвала ее, и не собиралась пугать оставшихся. Здесь излишне было бы читать молитвы: Тонечку провожала тишина.

На журнальном столике лежал пустой конверт с написанным адресом, рядом чистый листок бумаги. А на подоконнике — металлический поднос с горсткой пепла на нем. Скорее всего, эта горстка — первый вариант письма… Юля взяла конверт в руки, посмотрела: адрес — поселок Шотшаны, адресат — община "Лиловый лотос".

"Лиловый лотос", — прошептала Юля, и это прозвучало, как заклинание. — "Лиловый лотос"…

Наверное, именно оттуда Тонечке и присылали переводы… "Обычно я получаю их даже раньше, чем понадобиться!" Но что за люди живут в этой общине? Наверное, хорошие… Ведь именно о них вспоминала Тонечка в свои последние минуты!

Юля осторожно спрятала конверт в карман плаща и в последний раз посмотрела на подругу. Ей очень не нравилось то выражения покоя, которого при жизни никогда не было на тонечкином лице, и которое ей совершенно не шло. На руке Тонечки по-прежнему был ее перстень, но казалось, что со смертью владелицы померкло и ее единственное украшение. Нет, перстень точно изменился, Юля была уверена, что ей это не кажется! Но она не решилась дотронуться до него, и на цыпочках вышла из квартиры.

Ни по дорогое домой, ни дома, Юля не плакала. Чувства отключились она могла только вспоминать, стараясь разобраться… Разобраться в чем?!!

Ведь Тонечка на самом деле покончила с собой. И кто знает, может, Юля тоже была виновата в этом? Ведь они дружили, Тонечка доверяла ей, помогала, а Юля дала ей пощечину и ушла, ничего не поняв. А ведь другу можно простить даже идиотскую шутку!

А может быть, Тонечка "ушла в другое воплощение", как и собиралась, и просто "не взяла с собой" Юлю? Передумала в последний момент, и не нашла ничего лучше этой глупой фразы об электронном газе, чтобы перебить очарование смерти… "Ф-фу! — Юля снова вздрогнула, вспомнив отвратительную сцену. — Ну, неужели она не могла остановить меня как-то по-другому?" Но почему Тонечка вообще решила остановить ее? Может быть, увидела в ее будущем нечто такое, из-за чего стоило оставаться жить? Тогда дальнейшее поведение Юли выглядит просто отвратительным — нечего сказать, отблагодарила за спасение!

От бесконечных вопросов можно было сойти с ума, и только один человек мог разъяснить недоразумение — но этого человека больше не было в живых. И вот тут, впервые осознав, что спросить не у кого, Юля отчаянно разрыдалась. Тонечка ушла навсегда, они больше никогда не увидятся… Это было невозможно, несправедливо, бессмысленно!

Запоздало Юля подумала о своих близких, что было бы с ними, реши она сделать то же…

— Я поеду в этот "Лиловый лотос"! — сказала она вслух. — Я сама отвезу этот конверт… и расскажу, что случилось с Тонечкой. И увижу, кому она писала, перед тем как расстаться с жизнью!..

…Когда вернулась Диана, Юля собиралась — неторопливо и даже внешне спокойно. Она уже посмотрела по карте, где находится община — какой-то богом забытый поселок с количеством жителей "менее ста", горный приграничный район, до ближайшего заметного города — Сент-Меллона — сорок километров. Из столицы в Сент-Меллон трижды в день летали самолеты, дальше придется добираться автобусом…

— Ты куда это собралась? — довольно агрессивно спросила Диана.

Юля посмотрела на нее отрешенно, словно впервые увидев. Надо же, все вокруг изменилось, а Диана все такая же добропорядочная зануда! Как странно…

— Я уезжаю, — коротко ответила Юля.

— Надолго, позволь спросить?

— Как получится…

— Ну, конечно! — Диана не скрывала раздражения. — Зачем учиться, если номера билетов заранее известны?! Не понимаю, почему эту гадалку…

— Хватит злословить, Диана, — прервала ее Юля. — Она умерла!

Несколько секунд Диана молча пыталась осознать услышанное. Потом спросила хрипло:

— Как? Как… умерла?

— Покончила с собой. Отравилась.

Помимо воли Диана поморщилась: ну, конечно, она же католичка, самоубийство для нее — грех непростительный… Юля холодно усмехнулась: где же хваленое "не суди, и не судим будешь"?!

Впрочем, что за ей дело теперь до Дианы? С невероятной отчетливостью Юля поняла, что прежняя жизнь для нее кончилась, и все, что оставалось в этой прежней жизни уже не имело никакого значения…

Она не спеша подошла к зеркалу, аккуратно стерла надпись, не заботясь, интересует ли Диану, что там было написано и зачем, потом застегнула сумку и накинула плащ:

— Прощай, Диана, — сказала она спокойно. — У меня через час самолет!

Сент-меллонский автобус оказался кошмарной колымагой — удивительно было, что он вообще мог ездить! После полуторачасовой тряски по горному серпантину Юля преисполнилась худших ожиданий. И действительно, когда она наконец добралась до Шотшан и показала конверт с адресом, ей сказали, что "Лиловый лотос" — это компания экстрасенсов, которые живут в "доме за рекой", гостей не любят, но сами иногда появляются в поселке, умеют делать потрясающие вещи… а идти к ним "во-он по той дороге, через переправу, километров семь."

Немного отдохнув, Юля пошла "во-он по той дороге". Очень хотелось увидеть людей, о которых все в Шотшанах говорили, слегка понижая голос! Что-то подсказывало, что они будут похожи на Тонечку…

Где-то через полтора часа Юля добралась до небольшой, но быстрой речки и сразу увидела то, что местные жители называли переправой несколько больших истертых камней, неровной цепочкой пересекавших стремнину. Путешествие по ним обещало быть довольно опасным для неподготовленной горожанки. Здесь дорога обрывалась — на другом берегу круто поднималась вверх лишь узкая тропинка…

Юля вздохнула. Она уже здорово устала от автобуса и последующего перехода и была не прочь немного передохнуть перед тем как приступать к рискованной переправе. К тому же солнце было уже высоко и стало заметно припекать. К счастью, вдоль берега протянулась полоска довольно густого кустарника, и Юля быстро нырнула в его тень, чтобы насладиться приятной прохладой…

Увы, наслаждения не получилось. Кустарник оказался какой-то разновидностью лоха — гибкие упругие ветви были густо усажены острыми шипами, и Юля едва смогла выбраться из их цепких колючих объятий. Проклиная все на свете, она начала приводить в порядок одежду… и вдруг сквозь предательские заросли увидела на другом берегу девушку — лет двадцати или чуть старше, очень красивую. Увидев, как она ловко и быстро спускается к реке, усталая исцарапанная Юля ощутила черную зависть в смеси с белой ненавистью. Раздражение требовало немедленной разрядки, и план возник мгновенно — как только Юля сообразила, что из-за кустов ее не видно с другого берега…

…О подобных воздействиях ей в свое время рассказывала Тонечка. До сих пор Юля никогда не рисковала применять их на практике, но сейчас не сомневалась, что все получится…

Вначале надо было просто смотреть. Юле никогда не приходилось стрелять, но теперь ей казалось, что именно так смотрят через прицел. Незнакомка ощутила взгляд, забеспокоилась. Остановилась, завертела головой… Потом продолжила путь по камням, но уже менее уверенно. А Юля начала повторять все ее движения, как бы отождествляя, «сливая» себя с нею. И когда девочка нерешительно остановилась на очередном камне, собираясь перешагнуть на другой, Юля одновременно с ее шагом резко дернулась вправо, имитируя падение… и услышала громкий всплеск и вскрик: ведомый повторил маневр!

Юля выбралась из зарослей… и ей стало стыдно: незнакомка сидела на берегу в промокшем насквозь платье и, сморщившись от боли, держалась за щиколотку. О таком немилосердном результате своих экспериментов Юля как-то не подумала!

"Черт возьми, — сообразила она вдруг, — да ведь она наверняка из "Лилового лотоса"! Как я раньше не догадалась?! Хорошее получилось знакомство, нечего сказать… Впрочем, она же не знает, почему упала…"

Преодолев смущение, Юля решительно подошла.

— Меня зовут Юля, — представилась она и показала конверт с адресом: Ты не оттуда, случайно?

Девушка мельком взглянула на конверт, встрепенулась, словно стряхивая с себя боль, лицо ее прояснилось, и она взглянула на Юлю с доброжелательным интересом, но без удивления.

— Инга, — представилась она, подавая руку (что смотрелось из положения «полулежа» довольно-таки смешно). — Да, я из «Лотоса». А ты… Это письмо от Тонечки?

Юля тяжело вздохнула, но ответила решительно и сразу:

— Это только конверт, письма нет. А Тонечка… Она умерла!

Инга стремительно вскочила, непонятным образом избежав новой травмы, схватила Юлю за руку:

— Как?! Что с ней случилось?

Юля коротко рассказала. Инга долго молчала, уйдя в себя, потом снова взглянула на Юлю:

— Ты была ее ученицей?

— Скорей, подругой…

Во взгляде Инги появилось сомнение, но она ничего не сказала, а спустя минуту попросила:

— Пойдем со мной, расскажешь нашим, как это было… Можешь?

— В каком-то смысле, — отозвалась Юля, — я за этим и приехала!

С некоторым трудом девушки перебрались через реку — Инга еще хромала, а Юля откровенно боялась прыгать по камням, но все обошлось. Потом они долго шли по тропинке, Инга приглядывалась, но ни о чем не спрашивала…

Наконец подъем прекратился, и тропинка вывела их к неширокой лощине, образованной двумя высокими заросшими кустарником склонами. В глубине лощины уютно расположился одинокий домик, и Юля поняла, что это и есть "Лиловый лотос".

…Вблизи постройка оказалась довольно крупной, больше, чем она ожидала. Это был обыкновенный деревянный дом с несколькими верандами, не особенно красивый, но основательный. Однако впечатление патриархальности начисто разрушал огромный ветряк на стальной мачте и блестящие лепестки солнечных батарей над несколькими окнами. (Юля подумала, что не только в захолустном поселке, но и в ее родном городе ничего подобного не было — и прониклась уважением к обитателям "Лотоса"!)

У крыльца росли аккуратные кусты жасмина и жимолости, а за домом раскинулся небольшой огород. Людей нигде не было видно, впрочем, Юля не особенно оглядывалась: Инга, не задерживаясь, провела ее внутрь.

Они вошли в просторную гостиную, обставленную очень скромно, но мило. Юле сразу бросились в глаза картины на стенах — красивейшие абстрактные рисунки, и сколько! Но едва она успела обратить на них внимание, как дверь распахнулась, и комната мгновенно наполнилась молодыми парнями и девушками… быстро же они узнали о приходе гостьи! Впрочем, слышимость в деревянном доме должна быть хорошая…

Ощутив на себе пронизывающее любопытство чужих взглядов, Юля на мгновение смутилась, даже испугалась. Хотя бояться было решительно нечего: обитатели «Лотоса» выглядели вполне доброжелательно. Но вместе с тем чувствовалось в них что-то особенное — то ли настораживающее, то ли отстраняющее…

Вместе с Ингой их было семеро: четверо парней и трое девушек. Один из ребят, самый старший, прервал ставшее уже неловким молчание, подошел к Юле и коротко, не ожидая ответа, но вполне позволяя себя разглядывать, представился:

— Юрген.

("Похоже, он старший здесь — мелькнуло в голове у Юли, — и не только по возрасту. Необыкновенно уверенный взгляд… но в поведении ничего нахального, наоборот, от него буквально исходят покой и надежность…")

Вслед за ним назвали себя все остальные — очень спокойно, не торопясь и не перебивая друг друга, словно в заранее установленном порядке…

— Лиза.

("Симпатичная, милая, уютная… Но движения быстрые, и в глубине глаз какая-то постоянное ожидание — словно бы готовность к тревоге…")

— Дэн.

("Высокий, длинноволосый, очень худой — но разболтанным тем не менее не выглядит, в скупых и точных жестах изящных рук чувствуется сила…")

— Роман.

("Красавец-мужчина, понятный от начала и до конца… если бы не глаза: внимательные, очень серьезные, с каким-то странным сочетанием доверчивости и понимания…")

— Марина.

("Совсем еще девочка… Но для девочки слишком спокойная, уверенная в себе: очень интересуется всем, что вокруг, но мало беспокоится, какое впечатление производит на окружающих… ну, и прекрасно, так и надо!")

— Сэм.

("Очень аккуратный, подтянутый, даже красивый… а взгляд совершенно отсутствующий, и лицо постоянно и неуловимо изменяется — словно подчиняясь какому-то внутреннему ритму…")

— Нашу гостью зовут Юля, — представила Инга. — И она… она была подругой Тонечки.

— Что?! — почти закричал Сэм, стремительно бросаясь к Юле. — Почему была? Что случилось?!

Юля не знала, что ответить. Она просто не могла произнести это короткое страшное слово. Особенно, когда так вот спрашивают! Но парень, назвавшийся Романом, видимо, что-то понял. Он обнял Сэма за плечи, отвел в сторону и почти насильно усадил. Потом кивнул Юле:

— Говори!

— Тонечка умерла, — вместо Юли, ответила Инга. — Покончила с собой.

Одна из девушек — Лиза, кажется — побледнела и едва не упала. Марина выбежала из комнаты. Дэн нецензурно выругался. А Юрген по-прежнему молча смотрел на Юлю, словно ожидая продолжения. Потом опомнился:

— Простите, Юля! Но для нас это… Пойдемте, я провожу вас в комнату. Через час мы сможем достойно выслушать ваш рассказ, обещаю вам.

Юрген отвел ее в маленькую комнатку в дальней части дома. Когда дверь за ним закрылась, Юля в изнеможении опустилась на диван — столько новых впечатлений, а ведь день еще не кончился! Кое-как приведя себя в порядок, она с наслаждением вытянулась и почти мгновенно задремала…

Проснулась Юля от звука открывшейся двери и, открыв глаза, увидела заглянувшую в комнату Лизу.

— Заходи, я уже не сплю, — позвала ее Юля.

— Сейчас я вернусь, — ответила та и исчезла.

Вскоре она появилась, неся завтрак (или ужин!) и кофе. Юля с удовольствием принялась за еду. Некоторое время Лиза деликатно молчала, но в конце концов все-таки не выдержала и начала расспрашивать Юлю о Тонечке:

— Ты долго с ней дружила?

— Совсем нет. Полгода. Она всегда была для меня чем-то таким… — Юля неопределенно взмахнула рукой. — Чем-то необыкновенным.

— Я вот что хотела спросить, — осторожно сказала Лиза. — Ты хорошо рассказываешь?

— Отвратительно! — искренне ответила Юля. — А про Тонечку особенно… У меня никогда не получалось ее понять. Вот…

— Тогда скажи, только честно, — спросила Лиза, — ты не боишься гипноза? То есть не совсем гипноза, а такого внушения, когда все остальные будут видеть то, что ты рассказываешь! Это сложно, я не могу объяснить толком — тут и телепатия, и передача образов… В общем, это поможет «расцветить» самый бестолковый рассказ!

— Нет, не боюсь, — машинально ответила Юля.

Слова Лизы потрясли ее. «Телепатия», "передача образов" — это же с ума сойти можно!

— Неужели вы все тут до такой степени эсперы?! — невольно воскликнула она.

Лиза чуть улыбнулась ее словам:

— А Тонечка не рассказывала тебе о нас?

— Нет, не рассказывала. Она вообще не любила…

Юля замолчала на полуслове. Одно из немногих воспоминаний Тонечки о прошлом — пленка с записью тантрических танцев. Юля видела ее всего один раз, но запомнила, наверное, на всю жизнь… И вот теперь поняла вдруг, что девушка, которая исполняла их — ведь это же была Инга!

…После выматывающих душу воспоминаний под гипнозом Юля неведомым образом снова очутилась в «своей» комнате, повалилась на постель и заснула, не раздеваясь. Она не помнила, что именно она говорила, долго ли это продолжалось, кто из эсперов гипнотизировал ее и вообще — наяву все это было, или же померещилось…

Проснувшись утром, она сразу услышала за стеной голоса.

— …вас предупреждаю, а там — как хотите!

("Похоже, говорит Юрген… или Дэн? И о чем он предупреждает, интересно?..")

Впрочем, Юля была уверена, что речь идет о ней. Стараясь не шевелиться, она прислушалась к продолжению спора…

— Но Тонечка дружила с ней! Наверняка у нее есть парапсихические способности…

("Это, несомненно, Инга… но откуда у нее уверенность в моих способностях?")

— Они есть у половины человечества, но назвать себя эсперами могут очень немногие!

("Совсем хорошо! Что же еще нужно, чтобы стать эспером?!!")

И тут же, словно в ответ на ее резкие эмоции, раздался еще один голос… кажется, Романа:

— Ребята, гостья уже проснулась!

Юля готова была поклясться, что все время лежала тихо, однако ее пробуждение эсперы отследили без ошибки — одно слово, телепатия…

Когда Юля привела себя в порядок и вышла в гостиную, там была только Инга. Они поздоровались, и Инга начала без предисловий:

— Насколько я понимаю, ты хотела бы остаться с нами?

Юля усмехнулась. Да, ей безумно хотелось остаться с этими удивительными ребятами, которые умеют делать потрясающие вещи, и которые были друзьями Тонечки. Но ведь она не ровня им! Они сами сказали, что она не эсперка, и кто-то кого-то по этому поводу о чем-то предупреждал…

Инга выжидающе взглянула на нее:

— Что же ты молчишь? Ты хочешь остаться с нами или нет?

Юля тряхнула головой: к чертовой матери сомнения — уйти она всегда успеет!

— Да, — решительно ответила она. — Хочу!

Инга слегка улыбнулась: заметно было, что ответ Юли пришелся ей по душе.

— Ну, что же, — откликнулась она, — тогда послушай, чем мы тут занимаемся…

Через полчаса Юля знала, что "Лиловый лотос" возник несколько лет назад, по инициативе Юргена и Лизы: с помощью астрологии, интуиции и психологии они вычислили подходящих друг к другу людей и даже определили наиболее вероятный срок существования общины.

— В отличие от многих подобных компаний, — с тенью превосходства заметила Инга, — мы не думаем, что наша "магическая идиллия" продлится вечно. Это, кстати, спасает от многих разочарований и заставляет думать о будущем…

— О чем, например?

Инга пожала плечами.

— О многом. О том, как устроиться среди нормальных людей. Как избежать неприятностей, коль скоро они предсказаны. Как сохранить отношения, когда общины уже не будет… Впрочем, — она с усмешкой прервала лирическое отступление, — до этого еще далеко! Пока-что мы ждали твоего появления и думали, останешься ты с нами или нет…

— Так вы… — Юля запнулась: ей стало немного неуютно от этих запросто сказанных слов. — Вы заранее знали, что я появлюсь? А… а про Тонечку?!

Инга вздохнула, сразу погрустнев.

— Привыкай к предсказаниям, — серьезно сказала она, — но не переоценивай их! Разумеется, про Тонечку мы не знали! Неужели ты думаешь, что мы не попытались бы ей помочь? Но в будущем не было никаких признаков несчастья… — И вдруг с неожиданной страстностью выкрикнула: — Она не должна была умирать!! Понимаешь?!

— Да, но…

— Вероятно, — успокаиваясь, пояснила Инга, — произошел один из тех случаев, который может смешать любую определенность. К тому же, у нее всегда была сильная воля… — Она замолчала, погрузившись в воспоминания, потом резко встрепенулась: — А что до тебя, то мы знали: придет тонечкина ученица. Признаюсь, мы несколько высокомерно интерпретировали ваши отношения, надеюсь, ты извинишь нас за это?..

Извинения Инги смутили Юлю больше, чем любая высокомерность.

— Да ладно, — пробормотала она, — в конце концов, меня можно назвать ее ученицей…

Юля чувствовала, что у нее уже голова идет кругом от новизны ощущений. Гипноз, телепатия, предсказания… Неужели когда-нибудь она сможет вот так же легко воспринимать все это? Пока же ей казалось, что пропасть между ней и обитателями «Лотоса» абсолютно непреодолима…

Инга же, не обращая внимание на состояние собеседницы (или просто не замечая его!), продолжала рассказывать об общине. Она объяснила Юле, что все в общине владеют элементарной медицинской экстрасенсорикой: обезболивание, разнообразные массажи, ускоренная регенерация и даже лечение воспалений или элементарная коррекция обмена…

Рассказывая об экстрасенсорном лечении, Инга увлеклась и оживилась. Юля узнала, что все эсперы общины по очереди работают в больнице города Серпена, что их там очень ценят, и что эта работа кормит весь «Лотос».

— Ну а помимо заработка это дает постоянную практику и помогает поддерживать форму, — заключила Инга.

— А как вы работаете в больнице? — удивилась Юля. — Неужели у вас у всех медицинское образование?

— Ну что ты! У нас только "белые дипломы", да и то не у всех… впрочем, здесь с этим не строго!

Юля вспомнила карту: Серпен — совсем маленький городок, за отрогом хребта. Добираться туда автобусом очень долго, зато по прямой не больше десяти километров, а обитатели «Лотоса» явно без труда лазают по горам… Да, пожалуй, в такой глуши любая больница закроет глаза на формальности, если к ее услугам будут сильные экстрасенсы! Кстати, а что это за "белые дипломы"?

— Как, ты не знаешь? — удивилась Инга. — Сертификаты СБ, подтверждающие начальную медицинскую подготовку и владение методами нетрадиционной медицины. Дают право устраиваться медсестрами — это официально… А неофициально каждая больница стремится заполучить таких «медсестер». Легко представить, как облегчает их работу даже один экстрасенс! Да и врачи не возражают — мы же не претендуем на их жалование… Неужели Тонечка не рассказывала тебе о таких вещах?

— Нет, — смущенно ответила Юля. — Может, она собиралась рассказать, но…

Она осеклась на полуслове, вспомнив свою последнюю встречу с Тонечкой — и что за этим последовало! "А ведь меня можно обвинить в ее смерти, — с тоскливым страхом подумала она, — кто знает, не ударь я ее тогда…"

— Что с тобой? — резко прервала ее мысли Инга. — Ну-ка, посмотри мне в глаза!..

Юля посмотрела… и отчетливо ощутила поддержку и немного снисходительное сочувствие. Молчание длилось несколько секунд, потом Инга, как ни в чем ни бывало, продолжила разговор:

— Так вот, по поводу сертификатов. При СБ есть одна медицинская школа, специально для эсперов, там после экзаменов и выдают такие дипломы. Очень удобно, тем более, что можно сдавать экстерном, да и дополнительные знания никогда не помешают…

— А у Тонечки был такой диплом?

Инга помотала головой:

— Нет. Она вообще с опаской относилась к СБ…

— Да, — кивнула Юля, вспомнив, как резко отвергла Тонечка идею обратиться к ним за помощью, — она боялась стать "объектом изучения"…

— В чем-то она была права, — вздохнула Инга. — Предсказатель, пожалуй, самая опасная «профессия» для эспера, куда опаснее даже ясновидения… Почти неизученное проявление парапсихических способностей, при этом очень могучее, вокруг него всегда вертится много… — Инга запнулась, не найдя нужного слова, — много всяких…

— Кого? — переспросила Юля.

— Разных нехороших людей! — тряхнула головой Инга. — Которые ни черта не смыслят ни в чем, кроме своих интересов, и не понимают, что купить предсказателя можно, но купить будущее гораздо сложнее… Впрочем, это не важно! — прервала она себя. — Но естественно, что сильных предсказателей СБ старается держать под контролем, и их можно понять!

— А здесь вас СБ не беспокоит? — встревожилась Юля.

— Сейчас нет. Раньше пытались, даже агентов засылали… чудаки, ведь их же насквозь видно! Как стеклянных… Теперь поумнели, оставили в покое. То есть издали, конечно, наблюдают, но это уже не запретишь! Да и вообще… Живя так близко от границы, начинаешь относиться к СБ более терпимо. Иногда просто радуешься, что они есть…

Юля поняла. Она помнила жуткие телерепортажи из Шатогории о погромах и убийствах. Это ведь совсем рядом, за Большим хребтом! Конечно, другая страна… но люди-то везде одинаковы! И непонятная сила парапсихических способностей везде способна вызвать страх… "Господи, с чем я связываюсь! — внутренне отшатнулась Юля. — Может быть, уехать, пока не поздно? Вернусь домой…"

Но она не могла вернуться домой. Ее прошлое было отравлено тоской и перечеркнуто смертью Тонечки. А будущее начиналось здесь, и зависело только от одного: сможет ли она стать своей среди обитателей "Лилового лотоса"?..

Но для этого требовалось быть как минимум хорошим экстрасенсом, и Юля опасалась, что ее способностей не хватит даже для этого…

— Экстрасенсорике может научиться каждый, — успокоила ее Инга. Ничего сложного. В конце концов, — усмехнулась она, — сумела же ты уронить меня на переправе?

Юля едва не полезла под стол:

— Откуда ты знаешь?!

— Ты сама рассказала…

— Под гипнозом?

— Именно. Да ты не смущайся! Никто не обижается, хотя, конечно, надо думать, прежде чем что-то делать. Нас ведь и без того опасаются!

Инга незаметно для себя сказала «нас», и эта оговорка согрела Юлю радостной надеждой. И все-таки она не ожидала, что обучение экстрасенсорике начнется тут же. Но в «Лотосе», судя по всему, не привыкли надолго откладывать намерения…

— Итак, — сказала Инга, — занятие первое, тема — экстрасенсорика. Ты готова?

Юля, напрягшись, кивнула.

— Тогда представь себе шарик из энергии… Какого он цвета, золотой или серебряный?

— Серебряный, — уверенно сказала Юля.

— Замечательно… Возьми его в руки!

— Взяла!

— Встань, выпрямись… И всоси его в себя!

Юля сделал невольный жест, и почувствовала, как тело буквально переполнилось энергией.

— Ой! — воскликнула она.

— Ничего не «ой», а все прекрасно! Теперь смотри, движение для снятия боли: вот так ведешь рукой вдоль тела, и вот так вот резко поворачиваешь ладонь, как бы отбрасывая…

Занятия продолжалось часа три. Юля чувствовала, что у нее получается, и Инга тоже казалась довольной.

— Ты заметила, наверное, — сказала она на прощание, — что у каждого в общине есть перстень?

Она показала перстень с большим лиловым камнем, такой же, какой был у Тонечки. Юля сказала что, да, заметила, и что с того?

— Так вот, — разъяснила Инга, — этот кристалл — как бы индикатор магических возможностей.

— Магических?!

— Ну, магических, парапсихических, какая разница! От природы эти кристаллы бесцветные и прозрачные — обычный кварц, однако на руке эсперов приобретают фиолетовый цвет, а в особо выразительных ситуациях еще и светятся…

— Ты серьезно?!

Инга мысленно чертыхнулась, встала, набрала энергию… И вдруг, не дотрагиваясь до Юли, а только обозначив движение, буквально швырнула ее на диван. Юля испуганно взвизгнула, а Инга, тяжело дыша и сосредоточенно двигая растопыренной ладонью, заставила небольшую вазу покружиться по комнате и мягко опуститься обратно на стол.

Потом она молча показала свой кристалл. Он светился, это не было обманом зрения! Юля вспомнила необычный блеск тонечкиного перстня — так вот, оказывается, в чем было дело…

— А где взять такой камень? — осторожно спросила Юля.

— В горах, — коротко ответила Инга. — Кто ищет, то найдет… Они здесь часто попадаются!

Юля приуныла. Найти, заставить засветиться… нет, это была безнадежная затея!

Несколько дней Юля пыталась отыскать заветный кристалл — и чем дальше, тем сильнее отчаивалась. Прогулки по горам были утомительным и небезопасным делом, а остальные эсперы, казалось, не замечали ее бесплодных усилий.

"А что будет, — не раз думала Юля, — если я даже найду кристалл? Ведь я не обладаю никакими магическими способностями, чтобы заставить его засветиться!"

Она уже знала, кто из эсперов что умеет — и как умеет! Дэн был ясновидящим и потрясающей силы гипнотизером, Роман — телепатом, Сэм предсказателем. Юрген предпочел математику интуиции, и стал астрологом (менее эффектно, чем предсказатель, но во многих случаях более ценно). Способности остальных были слабее: Марина развивала свое еще небольшое ясновидение, а Лиза, похоже, вообще не умела ничего особенного. Но как бы там ни было, у них были перстни! И каждый смог зажечь свой камень хотя бы раз!..

Как-то вечером, измучившись от очередного дня бесплодных поисков, Юля сидела у себя в комнате и мрачно раздумывала о собственной никчемности, когда дверь вдруг открылась и на пороге комнаты возник Роман сдержанно-сияющий и очень гордый. На ладони он держал большой прозрачный снежного блеска кристалл.

— Вот, возьми!

Долгожданный подарок не обрадовал Юлю. Она вздохнула… и Роман понял ее опасения.

— Я уверен, — успокоил он, — что ты уже не раз могла заставить перстень засветиться! Хотя бы когда возилась с этой несчастной влюбленной!

— Ты думаешь?!

— Да, — очень серьезно сказал Роман. Потом попросил Юлю подождать… и через минуту принес откуда-то очередной абстрактный рисунок — узор из оранжево-голубых спиралей.

— Узнаешь? — спросил он.

Юля кивнула. Еще бы, этот узор, продиктованный странным наитием, она узнала бы из тысячи! "А интересно, — подумалось ей, — как там дела у этой девочки с ее «философом»? И сохранила ли она украшение?.."

— Это классическая ауральная картинка, — объяснял тем временем Роман, — обозначающая сочетания красоты и логики. Как раз то, что было тебе нужно. И ты смогла увидеть этот рисунок, хотя ничего не знала о его значении, и тем более, не умела видеть ауры. И тем не менее… Внутреннее зрение, чутье — называй, как хочешь!

Юля вспомнила, что говорила Тонечка о вдохновении и крайних проявлениях души. "Так вот где тут магия! — подумалось ей. — Кажется, я понимаю, с чего начинается эспер…"

Роман как-то подчеркнуто выразительно усмехнулся. Юля посмотрела на него, потом на кристалл в своей руке… Невероятно! Она не могла поверить, но это было так: цвет камня изменился! Теперь он был уже не прозрачный, а бледно-бледно сиреневый…

— Ну вот, видишь, — мягко произнес Роман, — а ты боялась…

Их глаза встретились, и Юля поняла, чего он ждет от нее. На секунду она смутилась: пристойно ли вот так вторгаться в этику малознакомой компании? Последствия могут быть очень неприятными! "Впрочем, Роман, кажется, свободен, — подумала она. — Да, действительно… Лиза и Юрген просто семейная пара, у Инги и Дэна тоже вполне устоявшиеся отношения, Сэм, если интуиция меня не обманывает, был близок с Тонечкой… А между Романом и Мариной если и проскальзывает что-то, то весьма неэнергично! Да и Марина, откровенно говоря, в общине на положении "любимого ребенка"…"

Похоже, Роман вполне отчетливо разглядел образы юлиных сомнений. Он усмехнулся, притянул ее к себе вплотную, заглянул в глаза.

— Тебе совершенно не о чем волноваться, — заверил он, — у нас не в традиции ревность, это во-первых. А во-вторых, Марине, чтобы она там не думала, еще рано всерьез быть чьей-то любовницей!

Юлю рассмешило это сочетание откровенного цинизма и не менее откровенной заботливости. Роман смотрел на жизнь легко, а Юле всегда нравились такие парни: с ними бывает очень хорошо, если только не питать излишних надежд! И она, уже не сомневаясь, сама обняла новообретенного любовника… ко всему прочему, ей было любопытно, сильно ли отличаются эсперы от обычных людей?

…Отличались, хотя и не сильно! Роман оказался очень милым и приятным, но самым обычным донжуаном. Вот только его телепатическая предупредительность поразила Юлю: он угадывал ее желания за полсекунды до того, как она сама их осознавала…

Спустя несколько дней Юля приняла участие в первой для себя магической церемонии. К этому времени она уже уверенно овладела своей энергетикой, и с помощью Инги начала осваивать более сложные приемы экстрасенсорной медицины. Кроме того, в «Лотосе» оказалась неожиданно хорошая подборка литературы по парапсихологии, и в свободное время Юля с удовольствием погружалась в увлекательное чтение.

Как-то вечером она прилежно изучала очередной трактат по лечению руками, когда в комнату постучала Лиза.

— Пойдем! — сказала она Юле. — Пойдем скорее!

Юля удивленно подняла голову: уже поздно, куда это идти на ночь глядя? Но лицо Лизы светилось воодушевлением, перстень сдержанно поблескивал… И Юля поняла, что ожидается что-то интересное! Она не стала больше спрашивать, и вслед за Лизой молча вышла во двор, где уже ждали все остальные.

Быстро темнело, перстни на руках эсперов мерцали все сильнее и сильнее, но на свой кристалл Юля все же не рискнула посмотреть.

Вначале не происходило ничего особенного: эсперы просто молча шли друг за другом по узкой тропинке, впрочем, шли очень быстро. Но скоро Юля поняла, что при таком ритме движения ходьба превращалась в наслаждение, необычное и даже опасное: малейшая неточность грозила падением вниз со склона.

Юля устала от неожиданной стремительной прогулки, но надеялась, что не окажется слабее остальных. И действительно, когда эсперы остановились на берегу небольшого горного озера, почти все тяжело дышали и ощутимо радовались передышке.

Луна отражалась в темной гладкой воде, ледяной даже на вид. "Зачем мы сюда пришли? — подумала Юля. — Неужели будем купаться?" Словно в ответ на это Лиза шепнула ей:

— Раздевайся!

Тем временем Инга и Дэн уже сбросили одежду. Обнажившись, они спокойно вошли в воду и поплыли прочь от берега. Юля вздрогнула.

— Не бойся! — снова шепнула ей Лиза. — Набирай энергию.

Это Юля уже умела, она послушно сложила руки «бутоном» и обратила их к темному небу.

— Не так! — снова услышала она. — Обратись к озеру!

Едва повернувшись к воде, Юля почувствовала мощный поток энергии. Серебряный шар словно оторвался от поверхности и растворился в каждой клеточке тела. Юле стало тепло, ей сразу захотелось войти в эту воду, которая была так щедра…

Минуту спустя все уже плыли куда-то, и ощущения были так остры и необычны, что Юля даже не задумалась, куда, собственно, они плывут. Она даже не удивилась, когда под серой неприступной на вид скалой обнаружился вход в пещеру. Роман помог ей влезть, Лиза ласково улыбнулась и показала в угол помещения: там лежали теплые накидки. Это было очень вовремя, потому что долго греться экстрасенсорной энергией совсем не просто!

Только Инга, по прежнему не одеваясь, подошла к выходу, и вся потянулась вверх интенсивно набирая энергию. Пока она занималась этим, остальные сложили в кучу хворост, который, как и накидки, был приготовлен здесь заранее. Юля не понимала, зачем все это, и никто больше ничего не говорил ей. Казалось, все молча и напряженно ждали… Но чего?!

Вдруг Инга стремительно развернулась — ее перстень светился невероятно ярко, Юля никогда не видела такого! — и сделала какие-то странные манипуляции рукой, очерчивая перстнем синий след в холодном воздухе… и вдруг то ли с перстня, то ли с кончиков ее пальцев сорвалась маленькая искра-молния… от которой вспыхнул и загорелся хворост. В пещере сразу же стало уютно, по шершавым стенам заплясали тени, повеяло теплом, и все словно бы облегченно вздохнули.

Инга улыбнулась — по-доброму, и в то же время чуть свысока, подошла к костру… И Юле показалось, что огонь отодвинулся от повелительного жеста ее рук. Да нет, не показалось! Инга действительно подчиняла себе четвертую стихию… Она расстелила огонь по земле, потом заставила его рвануться вверх, закрутиться яркой спиралью, почти погаснуть, прижавшись к жарким углям, и снова вспыхнуть, рассыпая искры… Инга делала с созданным ею огнем все, что хотела, и ее движения были похоже на удивительной красоты ритуальный танец…

…Юля плохо помнила, как они вернулись из пещеры. Кажется, снова переплывали озеро, и кажется, кто-то всю дорогу поддерживал ее в воде. Усталость была невозможной, но Юля все-таки нашла в себе силы взглянуть на свой кристалл: камень был таким же сочно-лиловым, как и у всех остальных!

На следующее утро, вспомнив все, что было, Юля поняла, почему никто не предупредил ее заранее о том, что будет. Неожиданность служила своего рода проверкой на косность мышления. Похоже, она прошла ее! Впрочем, можно уточнить… Юля быстро привела себя в порядок и отыскала Дэна.

— Что это было? — прямо спросила она у него. — Посвящение?

Дэн ухмыльнулся:

— Это было октябрьское полнолуние, Юля. Просто наш праздник! А посвящение… Да, в каком-то роде и посвящение тоже.

Он задумался, вспоминая, заговорил негромко: "В назначенный час ночи собираются все братья, опоясанные орденским поясом. Потом новообращенный дает устную и письменную клятву под страхом смерти хранить строжайшее молчание относительно того, что увидит и услышит…"

— "Затем его раздевают и подводят к двери", — спокойно продолжила Юля. — Это обряд посвящения… у тамплиеров, кажется, да?

— Однако! — Дэн был удивлен. — Это ты от Тонечки знаешь?

— Ну, естественно, — вздохнула Юля. — До нее мне все это было безразлично! — И вспомнив, что ей было известно о жестоких обычаях тамплиеров, встревожилась: — Но вы же не…

Дэн успокоил ее:

— Нет, мы не тамплиеры. Мы вообще не пытаемся быть чьими бы то ни последователями — по крайней мере, буквальными… Знать — да, но не подражать! Так что могу обещать, скучно тебе с нами не будет.

Юля поняла, что теперь она окончательно признана своей в "Лиловом лотосе". Это было прекрасно, это было интересно! Ей нравились новые друзья, и было очень интересно работать в больнице и учиться экстрасенсорике… Но один вопрос все-таки беспокоил ее: способна ли она на что-нибудь, кроме простейших умений? Ведь ее перстень, хотя и приобрел цвет, но так ни разу по-настоящему не засветился…

Шло время, и Юля постепенно привыкала к «Лотосу» и к своей новой жизни. Работа в больнице стала для нее привычной, а магические обряды необходимыми. Она научилась видеть ауры и постоянно совершенствовала свои энергетические возможности. Весной, когда в "школе экстрасенсов" проводились экзамены, Инга буквально заставила ее получить "белый диплом". ("Мало ли что может случиться! — сердилась она на юлины отговорки. — Что тебе, трудно в столицу прокатиться?..") Юле это не было трудно, однако за две недели, проведенные в столице, она тщательно избегала встречаться с кем-то из знакомых — сама не зная почему… Может быть, предчувствуя неделикатное любопытство и расспросы?

Впрочем, и любопытство, и расспросы, и откровенное возмущение пришлось пережить летом, когда Юля, по-прежнему следуя традиции, приехала домой. Все домашние, и в особенности мама, были просто шокированы ее новой жизнью. ("Что это значит? Ты с ума сошла? Зачем было бросать институт ради такого странного и неопределенного занятия?")

Пришлось объяснить, что экстрасенс — профессия ничуть не хуже любой другой, и уж во всяком случае, она, Юля, ее предпочитает и менять не собирается. Вот где пригодилось бы гипнотическое умение Дэна — чтобы не спорить, а просто подчинить! Впрочем, Юля вполне обошлась и без столь экзотических средств. Мама быстро смирилась с неизбежным, а отец открыто поддержал Юлю. ("Что, проснулась наследственность? Потянуло к гуманитарным занятиям? Только имей в виду, лечить — еще противнее, чем учить…")

В конечном итоге Юля вернулась в общину вполне довольная жизнью, не еще зная, что судьба готовит ей сюрприз…

…Поначалу ясное осеннее утро не предвещало ничего необычного. Разве что приболела Лиза, и Юле пришлось идти на работу вместо нее. Она не ожидала этого, к тому же накануне поздно легла и не выспалась, и поэтому вечером не стала возвращаться в «Лотос», а осталась ночевать в больнице.

Утром Юля, коль скоро уж она оказалась в городе, решила порадовать своих друзей и принести большой вкусный торт. Она как раз соображала, где лучше его купить, когда почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Кинув быстрый взгляд через плечо, Юля увидела молодого парня в форме СБ!

Поняв, что ее пытаются нахально изучать, Юля сердито повернулась и увидела смутно знакомое лицо… над абсолютно штатской одеждой! "Черт возьми! — ошарашенно подумала она. — Галлюцинации у меня, что ли?"

— Здравствуйте, Юля! — вежливо сказал парень, и тут она его окончательно вспомнила.

Это был тот самый исследователь СБ, Евгений Миллер, с которым она чуть не познакомилась год назад на дне рождения Вики. Похоже, еще не поздно! Юля обрадованно шагнула навстречу — и вдруг замерла, осознавая…

Филиалы института СБ, кроме столицы, есть только двух больших городах. Так что же, скажите на милость, исследователь СБ делает в Серпене? Приехал бабушку навестить? Бывает, конечно, но… Этот пристальный взгляд — так не смотрят на случайно встреченных знакомых! Выходит, он шпионит за ней?! А если за ней, то значит, и за всем «Лотосом»! И еще имеет наглость возобновлять знакомство!

Юля уже открыла рот, чтобы дать суровую отповедь, но что-то ее остановило. Вспомнились разговоры с Ингой, собственные размышления… В конце концов, парень-то в чем виноват? Это его работа, он делает ее, как умеет… и, надо сказать, делает весьма деликатно — уже года полтора как «Лотос» перестали беспокоить навязчивым вниманием!

Евгений внимательно и как-то смущенно смотрел на нее и молчал, прекрасно понимая двусмысленность ситуации. Осознав это, Юля вдруг разозлилась — безадресно, но эмоционально. В конце концов, она свободный человек, и никто не может ни принудить ее к сотрудничеству, ни запретить общаться с кем угодно!

Она решительно подошла к нему:

— Здравствуй! Никак не ожидала встретить здесь знакомых! Какими судьбами? — следовало узнать, по крайней мере, случайно ли Евгений появился здесь…

— Так, по делам приехал, — оживляясь, ответил тот. — Вообще-то я живу в Сент-Меллоне…

— И следишь за нашей общиной! — не удержалась Юля от сердитого комментария. — Делать вам больше нечего, не иначе…

— Не буду отрицать, — спокойно подтвердил Евгений, — что курировать «Лотос» — одна из моих задач. Но вообще-то я занимаюсь еще динамическими программными моделями для ауристики, экспертными системами для нее же, а также математическим обоснованием кое-каких гипотез…

— А ауры ты видеть умеешь? — ехидно спросила Юля, услышав слово «ауристика».

— Тьфу на тебя, — притворно возмутился Евгений. — Мало ли кто чего не умеет!

Юля засмеялась:

— Ты хочешь сказать, что я не умею себя вести? Ладно, не сердись…

Помимо воли она почувствовала к Евгению нечто вроде симпатии.

— Хочешь меня проводить? — спросила она. — Только не до самого дома…

— Почту за честь, — церемонно откликнулся Евгений. (Юля чувствовала, как он доволен возобновлению знакомства… и разумеется, не из-за ее прекрасных глаз! Надеется узнать что-то новое о «Лотосе»? Ну, пусть попробует… Но для начала ему придется поработать носильщиком!)

Они зашли в кондитерскую лавку, где Юля, не без некоторого злорадства, выбрала самый большой торт. Естественно, Евгений тут же услужливо подхватил коробку (вот-вот, пусть потрудится, раз напросился провожать!), и они зашагали по улице.

Евгений пытался что-то рассказывать, но замолчал, заметив, что Юля почти не слышала его — ее в этот момент занимало совсем другое… Почему, когда она в первый момент увидела Евгения, ей показалось, что он в форме СБ? Это было очень необычно, ведь она даже не сразу вспомнила, что он действительно там работает…

— Послушай, — спросила она наконец. — Ты форму часто носишь?

Вопрос немного смутил Евгения: что это, очередной упрек? Если да, то это уже просто невежливо!..

— Ну, ношу, — откликнулся он наконец, — и довольно часто. А что?

Юля не ответила. Она напряженно размышляла. Если носит довольно часто — значит, привык видеть себя в ней. Тогда она могла увидеть эту его форму как бы вслед за ним… Похоже, что так… Неужели телепатия?! Юля уже перестала надеяться, что откроет в себе что-то большее, чем умение видеть ауры, и теперь боялась поверить в удачу… Впрочем, она быстро вспомнила известную истину "не предвкушай!", решительно отбросила тревожную надежду — подождем до вечера! — и переключила внимание на Евгения.

Евгений поначалу обрадовался ее «возвращению». Он не пытался заговаривать с Юлей, пока она была погружена в себя — прекрасно знал, как неотвязна бывает какая-нибудь мысль… (Сколько раз собеседники обижались на него самого, не в силах пробиться сквозь завесу размышлений!) Но начав разговор, он вдруг почувствовал себя глупо — расспрашивать о «Лотосе» было явно преждевременно, а новости о Вике и других общих знакомых, равно как и последние столичные сплетни Юлю не особенно интересовали…

Евгений почувствовал, что попал в затруднительное положение необходимость поддерживать "светскую беседу" и развивать знакомство по классическим канонам, да еще из служебных соображений, делала его глупее, чем он был на самом деле. Не помогала даже психология отношений, которой его учили два семестра… Он с досадой осознавал, что не знает самых элементарных приемов, известных любому начинающему ловеласу!

Поэтому он даже обрадовался, когда Юля прямо спросила его, каким образом он выследил ее в Серпене. Отбросив заранее заготовленную легенду притворяться все равно уже не было смысла, — Евгений без утайки объяснил, что уже давно наблюдает за общиной, и что его очень удивило и обрадовало появление в ней Юли, но только теперь он решился возобновить едва начавшееся знакомство. Потом он весело изобразил, как аккуратно «вел» Юлю от самой больницы. После этого рассказа — или это ему только показалось? Евгений ощутил неподдельный интерес к себе…

Однако к этому моменту прогулка уже начала понемногу утомлять Евгения — в отличие от Юли, он не привык к длинным горным переходам. Тропинка часто петляла, удлиняя путь, прыгала вверх-вниз, и временами идти становилось просто опасно. К тому же коробка с тортом, показавшаяся поначалу не очень тяжелой, теперь заметно оттягивала руку. Глядя на легко идущую спутницу, Евгений вдруг подумал: "А ведь они ходят этой дорогой каждый день, туда и обратно! Ну или через день…" Ему стало стыдно своей усталости, и он невольно проникся уважением к Юле и другим эсперам.

Юля вообще удивила его. Она выглядела совсем другой, не такой, какой он ее запомнил: поражало необычное сочетание какой-то глубинной серьезности — и в то же время почти детской непосредственности. Если бы он не искал ее специально, а просто встретил на улице — ни за что бы не узнал! Должно быть, «Лотос» — весьма примечательная в этическом смысле компания…

Дорога кончилась, когда Евгений, окончательно махнув рукой на мужское самолюбие, уже собрался предложить устроить привал.

— Дальше я пойду одна, — сказала Юля, забирая у него коробку. Спасибо за помощь!

Она коротко кивнула на прощание, сделала несколько шагов по тропинке, обернулась… Неожиданное ощущение пронзило Евгения: тревога, беспокойство за нее, такую маленькую и беззащитную, желание защитить. (Хотя непонятно, от кого, да и вообще — защитник выискался!) Однако Юля поняла его: ласково улыбнулась, словно разгоняя наваждение, послала воздушный поцелуй. И зашагала по тропинке, уже не оборачиваясь…

Евгений смотрел ей вслед, пока она не скрылась за скалой, потом вздохнул, повернулся… и почти с ужасом представил себе обратную дорогу в Серпен — еще восемь километров по горам!..

…Возвращение утомило Евгения куда сильнее, чем он ожидал. Оказывается, он совсем отвык от подобных прогулок. Безобразие! Совсем обленился за кабинетной работой! Ну ладно, сейчас только бы спуститься в городок, а там вертолет — и через двадцать минут дома…

И все-таки, несмотря на усталость, он не мог не думать о Юле и о "Лиловом Лотосе". Что ни говори, а сегодня он действительно сделал некоторый шаг вперед в работе с этой замечательной, но такой загадочной и недоступной для посторонних общиной. Кто знает, может быть, он сумеет проникнуть в ее менталитет… Ведь каждая хорошая община — это нечто большее, чем просто компания эсперов, а «Лотос» по многим параметрам вообще уникален!

…Когда Евгений наконец добрался до вертолета, ноги почти не держали его, к тому же, начинало темнеть. Тем не менее он не стал торопиться: надо было хоть немного передохнуть и прийти в себя, перед тем как подниматься в воздух. В самом деле, не хватало еще в гору въехать!..

В Сент-Меллон он прилетел уже в полной темноте, впрочем, ночные полеты давно уже не смущали его. Оставив вертолет на стоянке аэропорта и попрощавшись с диспетчером, которого немного встревожило позднее возвращение Евгения, он неторопливо направился домой, предвкушая, как с наслаждением вытянется в горячей ванне…

Увы, эти мечты были преждевременными. Как оказалось, день еще не кончился — уже подходя к дому, он вдруг заметил человека, поднимающегося со скамейки ему навстречу. Евгений встревожился — кто бы это мог быть в такой поздний час?

Человек вышел на освещенное пространство у крыльца… и Евгению вдруг почувствовал острое желание ущипнуть себя: не сон ли это? Меньше всего он ожидал встретить здесь, в Сент-Меллоне, своего предшественника, бывшего куратора этого района Никласа Ананича!

Рассказ Юли о ее новом знакомом не вызвал энтузиазма у эсперов. Лиза печально вздохнула, Сэм погрузился в какие-то мрачные воспоминания, а Роман пробормотал что-то насчет "нахалов в мундирах". Однако никто не пытался осуждать Юлю или отговаривать ее от «неподходящего» знакомства, и она, немного успокоившись на этот счет, осторожно поведала о своем озарении.

Наступило напряженное молчание. Странный "обман зрения" действительно мог объясняться открывшимися телепатическими способностями… но никто не решался первым произнести вслух эти слова. Слишком долго все ждали «пробуждения» Юли, слишком боялись разочаровать ее и себя возможной неудачей… Наконец Юрген нарушил молчание.

— Вот я представляю себе змею, — обратился он к Юле. — Какая она?

Юля растерянно оглядела друзей в поисках поддержки — ну нельзя же так сразу! А если не получится?! В лицах эсперов тоже читалось возмущение ненужной торопливостью Юргена, Дэн уже открыл рот, чтобы вмешаться, как вдруг в голове Юли с потрясающей отчетливостью возник яркий образ — змея!

— Она изумрудно-зеленая, — почти закричала она, — с поперечными красными полосками, узенькими! И глаза у нее тоже красные, а язык… синий, кажется! И она ядовитая!

Все было правильно, Юрген представил себе именно такую змею! Юля почувствовала, как страшное напряжение отпускает всех, сменяясь какой-то бесшабашной веселой радостью, и, опустив глаза, в первый раз увидела, как засветился ее перстень…

…Проснувшаяся телепатия требовала испытаний, и весь вечер Юля даже вопреки своему желанию «ловила» эманации друзей, стараясь различить в них отчетливые образы. С непривычки это было непросто: изображения мелькали, расплывались, смешивались с собственным воображением… Она быстро устала и уже собиралась напрячь волю, чтобы «отключиться», как вдруг ее мозг захлестнула волна мрачной, почти трагической эманации — и образ тревожного неосвещенного пространства… Потом сквозь сплошную черноту словно пробились мерцающие языки огня, и на их фоне — отчетливо, узнаваемо! проступило лицо Евгения!

Что это?.. Юля точно знала: образ не привиделся ей и не мог быть ее воспоминанием! Но тогда… Неужели здесь еще кто-то знает Евгения? И не просто знает — откуда взялись эти пугающие ассоциации?!

Снизив собственную энергию до опасного предела, полностью «раскрывшись», готовая уловить малейший намек, Юля обвела глазами лица друзей… И буквально споткнулась о взгляд Сэма — запредельный, отчаянный, почти зовущий на помощь!.. Она встрепенулась ему навстречу, но не успела ничего сказать — Сэм едва заметно покачал головой: не сейчас! не при всех! потом…

Юля заставила себя успокоиться — внешне… Но в душе ее царило настоящее смятение: откуда Сэм знает Евгения? И откуда такой страх?..

…В «Лотосе» не было принято сплетничать, а Сэм никогда не рассказывал о своем прошлом. Но Юля догадывалась, что он эмигрант из Шатогории — по едва заметному акценту, по некоторым другим черточкам… Однако она никогда не задумывалась над тем, что могло заставить его покинуть страну — и так ясно, что эсперам там живется несладко! И только теперь, глядя ему в глаза, она окончательно поняла, что в его прошлом было что-то страшное, и что Евгений был каким-то образом к этому причастен…

Юля одернула себя — не стоит раньше времени не давать волю воображению. Надо поговорить с Сэмом наедине, разобраться во всем… Чтобы не выдать свое волнение, а больше всего опасаясь расспросов Романа, она очень выразительно изобразила усталость, и вскоре эсперы, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись…

Сэм постучал к Юле почти сразу — но даже эти несколько минут ожидания показались ей вечностью! Она буквально кинулась ему навстречу:

— Что это значит? Откуда ты знаешь его?.. — Вопросы не вмещались в слова, Юля буквально захлебывалась эмоциями. — Почему… огонь?! Чего ты так боялся?!

Сэм молчал, а она отчаянно пыталась разобраться в его эманации, увидеть еще что-то — но стремительное мерцание образов было неуловимо для нее…

— Ну, что, — спросил наконец Сэм, — ничего не видно? "Не телепается"? Маленькая еще! — с незлой усмешкой заключил он. — Тренируйся…

Юля обиженно молчала, и Сэм понял ее.

— Ладно, не сердись, — вздохнул он. — Расскажу я тебе одну интересную историю. Раз уж так вышло… Нет, — ответил он на встревоженный взгляд Юли, — ничего плохого о своем приятеле ты не услышишь! Даже наоборот… Мне он показался очень порядочным человеком! Вот только интересно, слегка смущенно произнес он, — что он обо мне подумал тогда? Когда я вломился к нему среди ночи…

…Это было здесь же, в Сент-Меллоне, четыре года назад, во время первой практики Евгения. Собственно, его работа уже подходила к концу: Евгений собрал вполне достаточный материал для отчета, получил положительный отзыв руководителя практики — куратора Никласа Ананича, — и готовился к возвращению в столицу.

В ту ночь его разбудил стук в дверь, негромкий, но упорный. Он раздавался с черного хода, и квартирная хозяйка не могла его слышать. В тихом провинциальном Сент-Меллоне гости не приходят после полуночи, и Евгений с некоторой опаской пошел открывать. "Кто там?" — спросил он как можно более сурово. "Откройте, мне нужна помощь" — послышался голос. Евгений открыл дверь, все еще готовый к любым сюрпризам. Но его предосторожности оказалась излишни — на крыльце, ухватившись за косяк, стоял юноша, почти мальчик. Оборванный, исцарапанный, смертельно усталый, он действительно нуждался в помощи. Что случилось?!

…Когда парень пришел в себя настолько, что смог говорить, первый вопрос его удивил Евгения:

— Вы живете один?

Евгений ответил утвердительно, отметив характерный акцент неожиданного гостя — мягкий, с пришептыванием. Неужели эмигрант?

— Действительно один? — всерьез встревожился парень — А в доме нет такой… пожилой женщины?

— Есть, — ответил Евгений. "Да что он, шпион, что ли?" — Квартирная хозяйка. И ты обязательно увидел бы ее, если бы позвонил с парадного входа… Но кто ты такой, в конце-то концов? И что случилось?

— Я… как это… эспер, да? У нас говорят, парапсих… Меня зовут Семен. Семен Челыш…

— Что случилось, Семен? — осторожно спросил Евгений. — Ты из Шатогории?

— Да. Нас… Нашу общину разгромили… Мне удалось…

— Ты перешел через горы? — в голосе Евгения против воли прозвучало недоверие. Парень молча кивнул…

— …Евгений не сразу поверил мне, — усмехнулся Сэм, не глядя на Юлю. — Не мог представить, что я один ночью смог перебраться через Большой хребет. Не разбиться, не заблудиться, не нарваться на пограничные посты… — Он помотал головой. — Сейчас, если честно, я и сам с трудом в это верю! Но тогда…

…Тогда он, почти теряя сознание, пытался что-то объяснить пораженному Евгению — но слова малознакомого языка окончательно вылетели из головы, и он только снова и снова повторял одну и ту же заранее выученную фразу:

— Я эспер. Я видел этот город, этот дом… Мне показалось, что мне здесь помогут. Ради всего святого! Вы поможете мне?

Евгений мысленно махнул рукой — какие сейчас разговоры… Он наполнил ванну, и, пока ночной гость приводил себя в порядок, послал запрос в институт: были ли вчера-сегодня погромы в Шатогории? Потом заварил чай, приготовил холодный ужин и стал ждать Семена — или уже Сэма? — и попутно перестраивать мысли на шатогорский язык. "Не дожидаться же, в самом деле, пока парень наши падежи вспомнит!"

Умывшись, Сэм не стал выглядеть менее несчастным, даже наоборот: теперь заметнее стали и ссадины на щеке, и устало-затравленное выражение глаз. Впрочем, он с облегчением перешел на родной язык, и Евгений принялся осторожно расспрашивать его о случившемся. Он хотел узнать побольше подробностей, чтобы потом перепроверить информацию, но вскоре не выдержал: слишком жуткая вырисовывалась картина… просто невероятно жуткая, даже для Шатогории! Может быть, он все-таки не тот, за кого себя выдает?..

…Неожиданно запищал компьютер. Сэм вздрогнул, дернулся, как будто хотел нырнуть под стол, но тут же смутился своего страха и отвернулся. Впрочем, Евгений, не обратил на это внимания — сигнал означал, что пришел ответ на его запрос — и поспешил к экрану.

Увы, напрасно он сомневался в словах Сэма. Просто все произошло так недавно, что новость еще не успела распространиться — но завтра она ужаснет даже совсем равнодушных!.. За сухими строчками агентурной сводки, бесстрастно бегущей по экрану, вставала страшная трагедия обреченных и отчаявшихся в своей безысходности людей…

…Компания эсперов расположилась совсем недалеко от границы, что самое удивительное — на территории частного владения, в имении одного из местных аристократов! Насколько Евгений помнил, такого еще не бывало… Эсперам предложили аренду за символическую плату в благодарность за лечение: безнадежный больной, какой-то родственник управляющего. Они продержались почти два года — небывалый срок! Многие переженились, завели детей… Вскоре, как водится, начались косые взгляды, перешептывания. Благодетель-управляющий обещал свести с егерем и переправить всю компанию через горы. Не успел… Что-то не получилось? Не хватило денег? Да нет, похоже, на самом деле и не пытался — видимо, решил, что долг уплачен… А может, испугался растущего недовольства — если «колдуны» внезапно исчезнут, на кого падет гнев божий?! Но если так, то… не сам ли он спровоцировал нападение? Чтобы остаться в стороне и избавиться от неуютных постояльцев?.. Ничего не скажешь, избавился надежно: их было семнадцать человек, не уцелел никто. То есть один все-таки уцелел, но об этом информационная служба СБ еще не знает…

Евгений просмотрел список фамилий:…да, Семен Челыш! Есть такой!..

— Не веришь? — спросил вдруг Сэм у него над самым ухом.

Евгений хотел было ответить ему, что некрасиво читать через плечо, вне зависимости от того, где находится текст: на бумаге или на экране. Но вместо этого просто сказал:

— Теперь верю.

— А раньше?

— Несколько сомневался. Слишком много совпадений: спастись от погрома, перебраться через горы…

— Ну и что! Я хочу жить, ясно тебе?! И если у меня был хоть один шанс из миллиона…

…Юля робко прервала рассказ Сэма, все же отважившись задать безжалостный вопрос. Но есть вещи, которые нельзя оставлять непонятыми!

— Ты же предсказатель, — тихо произнесла она, — неужели ты ничего не почувствовал? Почему не ушел раньше, почему не предупредил остальных? Вы могли попытаться спастись…

Сэм исподлобья взглянул на нее, вспомнив, как почти теми же словами о том же самом спрашивал Евгений. Точно так же: смущаясь — но все же не сомневаясь в своем праве задавать вопросы! Нет, этим благополучным счастливчикам никогда не понять, что можно устать бороться. Что можно не проиграть и не сдаться, а просто обессилеть…

— Мы пытались спастись, — ответил он. — Каждый из нас только и делал, что пытался спастись. Всю жизнь: то врозь, то вместе, то скрывая свои способности, то пытаясь их использовать. И в один прекрасный день мы просто решили: хватит! Будь что будет…

…И все же вопрос разбудил в нем давнее чувство вины… потому что он был единственным, кто уцелел? Потому что в последний момент, уже зная, что погибнет, он вдруг почувствовал отчаянную жажду жизни? Сэм снова вспомнил, как тщетно пытался ответить Евгению на его страшные вопросы страшные, потому что ответ на них лежал где-то за пределами не только человеческих, но и эсперских возможностей…

— Я не знаю, не знаю, почему остался жив! — кричал он тогда Евгению Вначале я увидел, что меня убьют, меня должны были убить… А потом я забыл обо всем, я просто спасался. И спасся! — со странным удивлением повторил он. — Убежал… И уже в горах увидел, куда мне надо идти…

Евгений не знал, что ответить. Ему было отчаянно стыдно: чудом выживший всегда винит себя в том, что уцелел — так можно ли усугублять это страдание? В чем он обвиняет Сэма — в слабости? По какому праву? Он даже представить себе боится, что пережил этот парень!

— Ладно, не дергайся больше, — мягко сказал он. — Теперь все позади, и тебе больше ничего не угрожает. Располагайся на ночь. — Евгений показал на диван. — Сейчас я отправлю сообщение, и завтра за тобой прилетят.

— А дальше? — подозрительно спросил Сэм. — В экспериментальные образцы для ваших лабораторий?

Евгений с трудом удержался от резкости: за три года учебы подобные обвинения в адрес СБ уже успели осточертеть!.. Ему очень захотелось предложить Сэму — коль скоро его что-то не устраивает — отправиться обратно. Однако он мгновенно опомнился, мысленно обозвав себя бесчувственной свиньей, и заговорил подчеркнуто спокойно:

— Тебя никто и ни к чему не принудит, за это я ручаюсь. Захочешь сотрудничать — милости просим, нет — твое право: получишь документы, деньги на первое время, полезные адреса, определишь, где хотел бы жить — и вперед! К свободе…

Сэм снова покачал головой, и Евгений понял, что пройдет немало времени, пока этот парень привыкнет к слову «свобода». А привыкнув, уже не будет произносить его на родном языке!

Евгений подождал, пока Сэм заснет, потом сел к компьютеру и быстро набрал сообщение — СБ имела собственную иммиграционную службу, и этот случай как раз для них. Ему даже не пришло в голову позвонить Ананичу: какая разница, от кого придет известие — от студента-практиканта или от куратора района? О том, что тот может счесть это оскорбительным нарушением субординации, Евгений как-то не подумал…

— …Утром за мной прилетели два агента СБ, — закончил Сэм свой рассказ. — Они проводили меня в столицу, и больше мы с Евгением не встречались. Два месяца я действительно проболтался в их институте, просто чтобы прийти в себя. Потом понял, что если не возьму себя в руки, то так и останусь "экспериментальным образцом", причем с резко падающей ценностью! И моим последним экспериментом для СБ стало предчувствие себя в «Лотосе»: я очень уверенно сказал, где хотел бы жить, хотя до этого о «Лотосе» ничего не слышал… Но вот что странно, — он поднял на Юлю удивленные глаза, — почему еще тогда, в горах, я не вышел сюда? Это было бы проще… Впрочем, — махнул он рукой, — я ведь даже не помню, как шел! Если бы помнил… — Сэм вздохнул и замолчал на полуслове.

Юля тоже сидела тихо. История Сэма потрясла ее — даже несмотря на то, что о многом она догадывалась и раньше. Но одно дело догадываться, и совсем другое — ощутить вслед за рассказчиком! Бедняга Сэм… Семен! Мало ему досталось, чтобы тут же пережить еще и смерть Тонечки! Ну почему к некоторым людям судьба особенно жестока?!

А ведь Тонечка даже не вспоминала о нем… Может быть, не так уж и много он для нее значил? Впрочем, об этом Сэму лучше не знать. И все-таки один вопрос Юля должна была задать. Он и раньше приходил ей в голову, но тогда она не решалась об этом заговаривать.

Тонечка… Ее немного странное имя наводило на мысль о ее возможном происхождении! Однако Сэм довольно резко отреагировал на юлино любопытство:

— Если она не ответила тебе, с чего ты взяла, что можно спрашивать у меня? Даже если я что-то и знаю… Вот ты смогла бы пересказать чью-нибудь исповедь?

От его слишком прозрачного намека Юле стало неловко: пересказывать его исповедь она не собиралась… но это же другое дело! Он, в отличие от Тонечки, жив и здоров — а она уже не может рассказать или не рассказать, ответить или не ответить… Так не сродни ли забвению такая деликатность? Она не сумела выразить своих чувств словами, но Сэм, похоже, понял ее. Лицо его стало немного виноватым, и он, помедлив, ответил:

— Не знаю я, Юля. Честное слово, не знаю! Прямо я не спрашивал, а так… Язык она знала блестяще, и не только язык — вообще страну хорошо понимала. Но… Не похожа она была на наших!

Вот на такой неопределенной ноте и закончилась их беседа. Засыпая, Юля видела перед собой круговорот лиц: Сэм, в беспамятстве пробирающийся по темным горам… Евгений, открывающий дверь на полуночный стук… И Тонечка, которая в это время спокойно жила в «Лотосе» и не подозревала о предстоящей встрече…

Интересно, а какая она была в это время? Странно, но представить себе Тонечку спокойной и счастливой Юля никак не могла… А ведь они с Сэмом были любовниками, не плакали же они друг у друга в объятиях, в самом-то деле?! Наверное, были счастливы… Однако Сэм тоже почти ничего не знает о ней — разве так бывает между близкими людьми?

…Мысли путались, и Юля чувствовала, что погибшая подруга не стала понятнее — только боль потери подступила снова, став еще острее, словно усиленная воспоминаниями…

…Даже если бы на дорожке внезапно возник черт с рогами, Евгений удивился бы меньше! Все шесть лет, которые Никлас просидел в Сент-Меллоне в должности куратора, он больше всего мечтал о том, чтобы перебраться в столицу. И Евгений не мог себе представить, какие силы могли бы заставить Ананича снова появиться здесь…

"Ну вот, — с досадой подумал Евгений, замедляя шаги. — А какой хороший был день!.." Встречаться с Никласом ему не хотелось совершенно. "Эх, знал бы заранее — пошел бы через парадный ход…"

У него было много причин не любить своего предшественника: Ананич никогда всерьез не утруждал себя работой, кроме того, его отношение к подопечным эсперам было весьма бесцеремонным — заменив его на посту куратора, Евгений постоянно натыкался на последствия этого!

Впрочем, непрофессионализм еще можно было бы простить — в конце концов, Ананич не был «настоящим» исследователем: еще до создания института будущих кураторов и специалистов для СБ собирали по всей стране, переучивая главным образом из психологов и психотерапевтов.

Но есть вещи, которые невозможно простить… И забыть тоже невозможно, как бы ни хотелось! И Евгений снова ощутил приступ неодолимой злобы — при одном только воспоминании о мерзости, которую Никлас устроил ему во время второй практики…

…А ведь Евгений даже ни о чем не догадывался тогда! Он ехал в Сент-Меллон с удовольствием, безо всякой тревоги. Положительный отзыв прошлого года, неплохие отношения с руководителем — что еще нужно для нормальной работы? Да и горы тянули к себе, было в здешних местах какое-то особенное очарование! В свое время Евгений даже не удивился, услышав, что его «крестник» Сэм перебрался именно в "Лиловый лотос"…

Ананич встретил Евгения довольно доброжелательно, хотя и без особого восторга. Впрочем, Евгения это не насторожило — он с головой погрузился в работу. Теперь перед ним стояли куда более сложные задачи, чем раньше если первая практика сводилась в основном к анализу накопленного Ананичем материала и была почти исключительно кабинетной, то теперь предстояло работать непосредственно с агентурой, а если повезет, то и с самими эсперами.

Впрочем, Евгений был вполне уверен в своих силах. К тому же, он весьма рассчитывал на помощь Ананича — может, тот и не очень разбирается в математических моделях и вероятностных оценках, зато должен профессионально ориентироваться в отношениях между людьми!

Первое же задание Никласа удивило Евгения сложностью: требовалось определить «специализацию» недавно появившейся в «Лотосе» юной Марины Ким. Ананич подчеркнул важность задачи, однако откровенно сомневался в возможности Евгения выполнить ее. Тот понимал, что сомнения руководителя резонны: община отличалась исключительной замкнутостью. Несмотря на то, что все эсперы активно работали в больнице, ничего кроме обычной экстрасенсорики они там не демонстрировали, а любые попытки заслать агентов кончались немедленным и позорным провалом — во всяком случае, телепаты там были сильные!

Ананич предложил своего агента в больнице — процедурную сестру, очень интересовавшуюся экстрасенсорикой. Поначалу Евгений обрадовался, но после знакомства с сестрой его энтузиазм несколько поутих: оказалось, что интерес к экстрасенсорике может сочетаться с полным отсутствием какого-либо интереса к эсперам. По мнению женщины, обитатели «Лотоса» вообще не обладали никакими особыми способностями — и следила она за ними лишь для того, чтобы лишний раз убедиться в этом! (Евгений удивился было, но сообразил, что дело в банальной зависти). Естественно, наблюдатель с таким настроем может заметить только нечто совсем уж из ряда вон выходящее — напрасная надежда, если имеешь дело с осторожной и скрытной командой эсперов…

Итак, помощь осведомительницы отпадала. Пришлось искать обходной путь. Здесь Евгению неожиданно повезло — в больнице недавно уволился единственный программист, и когда диски переполнились, система встала. Узнав об этом от той же сестры — хоть для чего-то пригодилась! — Евгений поспешно позвонил в больницу, представился программистом и предложил свои услуги.

За результат Евгений не боялся. Что-что, а компьютеры он действительно знал! Теперь он мог перезнакомиться с персоналом, ненавязчиво побеседовать об эсперах, а главное — выждать удобный случай, чтобы незаметно (или заметно, если она окажется телепаткой и сразу «раскусит» его!) «протестировать» Марину. Самым тревожным моментом была возможная встреча с Сэмом, который знал Евгения, или с кем-нибудь из предполагаемых сильных телепатов. К тому же много сил отнимали ежедневные поездки в Серпен на местном автобусе, который долго петлял по опасным извилистым серпантинам. Ананич почему-то не позволил Евгению брать служебную машину, хотя год назад никаких проблем не возникало. Но и это не насторожило Евгения — в конце концов, в здешних горах от машины толку мало, тут был бы куда более уместен небольшой вертолет…

Несмотря на все эти проблемы, Евгению вскоре удалось познакомиться с Мариной. Это оказалось неожиданно легко — девочке польстило внимание «взрослого». После нескольких малозначительных фраз Евгений перевел разговор на компьютеры, и здесь буквально расцвел, используя все свое красноречие. Ему ничего не стоило пробудить в Марине интерес к новым играм, только что привезенным из столицы, ну а остальное было делом техники. Все было давно подготовлено к эксперименту: датчики замаскированы в клавиатуре и оттестированы, соответствующие ситуации и «провоцирующие» вопросы заготовлены заранее…

Через час наигравшаяся до изнеможения Марина вежливо попрощалась (глядя при этом почему-то не на Евгения, а на экран) и удалилась, а он почувствовал себя как выжатый лимон. Все удалось блестяще, задание было выполнено, причем Марина, скорее всего, даже не узнает Евгения при следующей встрече: от сегодняшнего вечера она запомнила знакомство не с ним, а с "виртуальной реальностью"…

На следующий день Евгений быстро закончил работу с настройкой компьютеров, собрал «шпионскую» аппаратуру, получил неожиданно большой гонорар и окончательно вернулся в Сент-Меллон писать отчет. Материала было более чем достаточно: телепатической проницательности на неожиданные заминки в беседе нет, электромагнитное поле рук не выше среднеэсперского для телекинеза явно недостаточно, остаются варианты: ясновидение или предсказание. Но для предсказателя слишком "объектно ориентирована", нет обычной для них рассеянности в словах и поступках. А вот излучение атомов с пальцев, характерное для "чтения по предметам", присутствует, хотя и очень незначительное. Вывод: с вероятностью 80 % — развивающееся ясновидение!

С этим результатом счастливый Евгений отправился к Ананичу — и совершенно неожиданно получил по ушам! "Да, конечно, работа замечательная, не спорю, — спокойно сказал тот, бегло проглядев отчет. — Но не кажется ли вам, молодой человек, что вы немного увлеклись? Ваша задача — научиться работать с агентурой и получать навыки куратора, а не шпиона! Представьте, если я буду тратить столько сил на каждого эспера, останется ли время на все остальное?.."

Евгений вспылил, чего с ним давно не бывало. "Ну и что я должен был делать? — возмутился он. — Если ваша медсестра тупа, как калоша, и помощи от нее никакой?" К его удивлению, Никлас спокойно ответил, что после неудачи с осведомителем требовалось объявить задачу "отложенной во времени". Другими словами, скинуть ее на кого-нибудь другого! И это после того, как он настойчиво подчеркнул особую важность задания! В общем, Никлас резко упал в глазах Евгения — просто поразительной оказалась столь неожиданная косность, нетребовательность к агентуре и просто откровенная лень.

А второе задание еще более укрепило его презрение к куратору: требовалось установить, является ли эспером один сент-меллонский астролог, по поводу которого у Евгения еще год назад возникали серьезные сомнения. "Как, неужели вы это до сих пор не выяснили?!" — не сдержался Евгений, на что Ананич не очень убедительно отговорился занятостью…

Навестив астролога под видом клиента (таинственная эффектная обстановка, среднего качества компьютер, мрачный помощник-вышибала и несколько псевдомистических приемов), Евгений окончательно убедился: вранье, никакого чутья к будущему нет и не было! Но заверения, основанные на одной только интуиции, Ананича не удовлетворили: ситуация этически сложная, требуются доказательства… "Вы же проверяли Марину Ким? напомнил он. — Вот и повторите то же самое… Только на этот раз, пожалуйста, через агентов! В конце концов, это одно из основных требований к вашей работе: вы должны уметь работать с людьми, а не соваться сами во все дырки…"

Работать с осведомителями оказалось более чем неприятно. В институте Евгения учили как раз наоборот — не очень доверять вольнонаемным агентам. Обычно ими становились либо романтические личности, недоигравшие в детстве в шпионов — от этих еще мог быть какой-то толк, — либо неудачники, для которых плата за осведомительство была хорошим приработком, а само осведомительство — неплохим и нетрудоемким развлечением. Предоставленная Никласом троица была явно из последних. Евгению стоило изрядного труда заставить их отнестись к задаче серьезно: привыкшие к легкой и непыльной работе люди очень не хотели репетировать "компрометирующие ситуации", запоминать необходимые вопросы, а тем более изучать незнакомую аппаратуру.

Ананич внимательно следил за работой Евгения, иногда вмешивался: в отличие от «студента» он хорошо знал, как обращаться со своей агентурой бесцеремонным напоминанием о деньгах, а иногда даже простым окриком. Евгений вынужден был признать, что это неплохо действует! Через несколько дней дело наконец сдвинулось с мертвой точки, и он с нетерпением ждал, когда наконец разоблачительный эксперимент (совершенно бессмысленный с его точки зрения, но раз начальство так настаивает…) будет проведен.

Увы, эксперимент провести не удалось. Доказательства не пришлось искать, они сами нашли Евгения — как-то поздно вечером, подходя к дому, он увидел расположившуюся на скамейке весьма агрессивно настроенную компанию парней, одного из которых узнал: помощник астролога…

Евгений отделался битой физиономией, но практику пришлось прервать. Ананич посочувствовал ему, однако был непреклонен: "Нельзя допускать такие промахи. Откуда лже-астролог узнал о готовящейся проверке? От агентов? Несерьезно, молодой человек! Неужели люди, чей доход прямо зависит от СБ будут провоцировать нападение на ее сотрудников? При том, вы завтра уедете, а им здесь жить… И тем хуже, что вы даже не поняли, когда именно выдали себя. Подозреваю, что с вашей склонностью к самодеятельности вы слишком часто бывали у этого шарлатана… Нет? Ну, значит просто были слишком настойчивы в расспросах, и это насторожило его, натолкнуло его на определенные выводы…"

Евгений вяло оправдывался, говорил, что был у астролога только раз и вел себя вполне стандартно, а в голове снова и снова вертелся проклятый вопрос: "Ну в самом деле, где? Когда?! Как он узнал?!" Ответа не было, да он уже и не мог помочь — практика была безнадежно сорвана. "Беспрецедентная неосторожность, — написал в отзыве Ананич. — Плюс полное неумение работать с людьми."

Возвращение в столицу запомнилось тогда Евгению как один сплошной кошмар. Всю дорогу он безуспешно пытался разобраться в случившемся. После такого провала вполне могло последовать отчисление из института и тогда прощай СБ! А Евгений уже не мог представить себе другой жизни — без напряженной исследовательской работы, с ежедневными маленькими открытиями и разочарованиями, с постоянным движением вперед…

Кто мог ему помочь? После некоторых размышлений Евгений решил встретиться с заместителем директора СБ Яном Веренковым. Веренков преподавал в институте психологию восприятия, был весьма незаурядным и признанным исследователем, но при этом отличался редкой открытостью и доступностью в общении. У него всегда можно было получить квалифицированную консультацию или просто совет, а в совете старшего Евгений сейчас нуждался, как никогда!

Оказалось, что Веренков уже знал о случившемся в Сент-Меллоне. Впрочем, он внимательно, ни разу не прервав, выслушал самоуничижительный и чересчур эмоциональный рассказ. Потом откинулся на спинку кресла и спокойно, словно на семинаре, начал разъяснять потрясенному Евгению, что же с ним произошло на самом деле…

Лекция продолжалась минут десять. За это время Евгений с изумлением уяснил скрытые мотивации всех участников конфликта, реконструировал недостающие звенья в цепи событий, едва не уполз под стол от стыда, буквально взлетел к потолку от возмущения, а потом снова захотел под стол. При этом он незаметно для себя проглотил две чашки своего любимого цветочного чая и уничтожил весь запас печенья. К концу разговора он выглядел так, что Веренков невольно сменил тон и поспешил его успокоить.

Ну кто мог подумать, что Ананич целый год будет помнить об одном-единственном проступке приезжего практиканта! Помнить, обдумывать разные варианты мести — и все это с доброжелательной улыбкой на лице! "Ты обязан был учесть самолюбие Никласа, — спокойно объяснял Веренков. — И если не подыгрывать, то по крайней мере, уловить, где и как ты его задел, нарушив субординацию…"

Дальнейшие разъяснения Веренкова ошеломили Евгения: получалось, что задела Ананича история с Сэмом-Семеном, именно за нее он мстил… да как такое может быть?!

"Ты зря возмущаешься, — слегка одернул его Веренков. — Не забывай, что вы с Никласом принадлежите к разным поколениям, хотя разница в возрасте и невелика. Разный уровень подготовки, разный жизненный опыт… Тебе было интересно в Сент-Меллоне, а ему там смертельно скучно! По сути, его там удерживает только долг, а это не очень-то крепкая привязь…"

"Но тогда зачем его привязывать? — возмутился Евгений. — Пусть едет, куда хочет, а на его месте будет работать тот, кто любит свое дело!"

"Обязательно, — кивнул Ян. — Постепенно мы вернем всех таких кураторов сюда в институт, в более подходящую для них обстановку. Просто пока у нас недостаточно специалистов, обученных по полному циклу.

Кстати, вот тебе маленький тест по психологии: поставь себя на место Никласа. Во время твоей первой практики… Как он должен был отнестись к студенту, который за неделю с помощью компьютера переработал материал, который тот собирал несколько лет! Причем легко, играючи, в рамках курсовой работы?"

Евгений ответил, не задумываясь: позавидует. То есть отнесется плохо… Но Веренков покачал головой:

"Мимо. Не подгоняй факты под восприятие. Вспомни, что поначалу твои отношения с Никласом складывались очень даже неплохо. Потому что ты для него — со всеми твоими теоретическими умениями! — всего лишь неопытный студент, направленный под его начало. Никлас все равно уверен: окажись ты вдруг на его месте и без поддержки — обязательно растеряешься и наделаешь глупостей, никакой компьютер не поможет!.."

"Я понял, — перебил Евгений. — В истории с Сэмом я как раз оказался в каком-то смысле на его месте… И вопреки ожиданиям, не растерялся…"

"Именно, — подтвердил Веренков, слегка усмехнувшись. — Ты действовал вполне грамотно и "с профессиональным везением", и вот это его уже не могло не задеть. К тому же, ты даже не известил его о происшествии! Случись это не в самом конце практики, Никлас еще тогда нашел бы способ поставить тебя на место! Но к твоему счастью, у него просто не оставалось на это времени…"

Евгений сразу поверил Веренкову — его построения действительно объясняли все, даже последний безобразный инцидент… Теперь было совершенно очевидно, что никакой «неосторожности» Евгения не было и не могло быть: лже-астролога действительно предупредили агенты — специально, или просто проговорились, и слухи достигли цели… Ананичу достаточно было всего-навсего дать им понять, что Евгений вовсе не представитель СБ, а просто нахальный студент, который делает обычную курсовую за счет чужого позора, и к которому вовсе не обязательно относиться всерьез, что бы он там из себя не изображал…

Но неужели куратору района делать больше нечего, кроме как хладнокровно мстить студенту-практиканту?! До какого же маразма можно дойти! Однако он и сам хорош: не то что не понял происходящего — вообще не заметил, что что-то происходит… А еще исследователь!..

"В общем, так, — подытожил Веренков, пока Евгений, мучаясь стыдом за собственную глупость, окончательно осознавал услышанное. — То, что с тобой случилось… в каком-то смысле это оказалось испытанием! Весьма неожиданным и интересным даже для меня, — Ян улыбнулся и продолжил: — Ты можешь быть очень хорошим исследователем, Женя. И забудь про эту историю. Ты в ней не виноват, так же, впрочем, как и Никлас. Вы действовали в рамках заданной психологической программы, а ей мало кто может противостоять. Так что твоя участь была предрешена еще когда ты собирался ехать в Сент-Меллон во второй раз. И оценка за практику никакого значения не имеет — подозреваю, что твой второй отчет ничуть не хуже первого. Интуиция, аккуратность, математические способности — все это у тебя есть. Для работы в лаборатории этого вполне хватит, но если ты хочешь чего-то большего — а ты понимаешь, что парапсихология очень некабинетная наука, не так ли? — Евгений, несколько успокоившись насчет своего будущего, молча кивнул, ожидая продолжения. — В общем, с этого года милости прошу в мою группу. Специалистом ты не станешь, и головную боль плюс комплекс неполноценности на первых порах я тебе обещаю, но надеюсь, что ты сумеешь наработать полезные стереотипы и развить этическую интуицию, которая тебе весьма пригодится…"

Так закончилась для Евгения эта история. Про злосчастную практику он старался не вспоминать, тем более, что дело не получило широкой огласки. С началом учебного года он действительно перешел к Веренкову и от развития "этической интуиции" поначалу изрядно ошалел, но потом привык и оценил новый для него взгляд на жизнь.

Одновременно он стал чаще задумываться о будущем. Несмотря ни на что, он с удовольствием вспоминал о самостоятельных исследованиях в Сент-Меллоне, когда был полностью предоставлен самому себе. У него не шли из головы слова Веренкова о новом поколении кураторов, которые должны заменить нынешних, и чем дальше, тем чаще он задумывался о третьем возвращении в Сент-Меллон. А когда он наконец изучил материалы о короткой деятельности Сэма в институте и узнал что тот «различил» свое будущее в «Лотосе», ничего заранее о нем не зная — выбор определился окончательно. Выходит, интуиция не подвела Евгения, и «Лотос» действительно был чем-то особенным…

Отговаривали его дружно — даже сам Веренков. К тому времени Евгений уже утвердился среди "веренковских любимчиков" — элитной группы студентов, которые делали особые успехи, и которым прочили блестящее будущее. Ян провел с ним долгую беседу, сомневаясь, не давняя ли обида движет Евгением, но тот убедил его, что дело не в обиде, и что он хочет начать работу с самостоятельных исследований в перспективном и уже знакомом ему районе. К этому времени он уже увлекся математической ауристикой и напомнил Яну, что этого занятия вполне достаточно, чтобы уберечь его от скуки на ближайшие несколько лет, особенно при наличии постоянной компьютерной связи с институтом. В конце концов Веренков согласился и пообещал помочь с назначением.

Обещание он не нарушил — впрочем, Веренков никогда не нарушал обещаний. Весь последний год стал для Евгений подготовкой к будущей самостоятельной работе. Перспективы возможных исследований, изучение имеющихся материалов, сравнительный анализ — чтобы разумно выбрать свою тему, плюс боевая спецподготовка ("разборка" с астрологом убедила в ее необходимости) плюс летная школа — без вертолета в горном районе не обойтись… в общем, спать было некогда! Зато последняя студенческая работа доставила Евгению немалое удовольствие — требовалось оценить итоги деятельности Ананича в районе за все пять лет, а точнее, подтвердить его некомпетентность. Поводов было более чем достаточно, но Евгений не стал отвечать местью на месть и не усердствовал в поисках компромата, ограничившись необходимым минимумом. Однако даже этого минимума вполне хватило, чтобы презрение, которое он испытывал к бывшему руководителю, утвердилось окончательно. Почти ничего из наработок Ананича не могло пригодиться — стало ясно, что начинать работу в районе придется практически с нуля…

Став наконец куратором, Евгений и начал с нуля. Сменил почти всю агентуру, усилил внимание к «Лотосу» (не пытаясь, однако, туда соваться), довольно быстро уточнил специализации и уровень способностей других эсперов, живущих в районе, наладил постоянный контакт с иммиграционной службой…

Дел хватало, и Евгений редко вспоминал о своем предшественнике, просто не до того было. О прошлом напоминало только одно: окончательно перебравшись в Сент-Меллон, Евгений выбрал тот же дом, который снимал в прошлый раз — и не только из-за почти материнской заботливости хозяйки, госпожи Василевской… Он очень хотел доказать самому себе свое право поступать, как хочется — и вскоре, разумеется, перестал испытывать какие-либо эмоции, проходя мимо злосчастной скамейки…

…Но теперь, при виде Ананича, Евгений почувствовал, что давно забытые синяки и ссадины вдруг заболели снова. Оказывается, он ничего не забыл! А Никлас улыбался как ни в чем не бывало, пересказывал институтские сплетни, расспрашивал Евгения о работе, о здоровье — как будто они были приятелями!

Глядя на его сияющую физиономию, Евгений не знал, что ответить. "Неужели он до сих пор не понял, что я знаю все про ту историю? — подумал он. — Неужели не боится? Особенно здесь, на том же месте?.. Нет, так нельзя, надо взять себя в руки! Надо хотя бы узнать, что ему нужно! Хотя приглашать его в дом ну очень не хочется… Может, обойдется?.."

Евгений осторожно присел на край скамейки и как можно более нейтрально произнес:

— Привет! Тебя как сюда занесло?

Ответил — и немного успокоился: что ни говори, а приятно называть бывшего руководителя на «ты», говорить с ним на равных и иметь право послать подальше с любой просьбой — а что Ананич появился не просто так и будет о чем-то просить, было ясно…

— Да так, ничего особенного! — отозвался тот. — В общем, надо твоему подопечному одну вещицу вернуть — брал на исследование… Ну а без твоего согласия никак, ты же теперь тут старший…

Ананич по-прежнему улыбался, но было слышно, как изменилась его интонация на последней фразе. "И он ничего не забыл! — с невольным раздражением подумал Евгений. — До сих пор…"

— Ты о чем? Какому подопечному? И что за вещицу?

— Перстень, из «Лотоса»… — махнул рукой Ананич, словно говоря о чем-то малозначимом. — Года два назад брал у Сэма…

— Что значит "брал"? — перебил Евгений. — Он что, так просто взял и отдал? Для них же это… И почему про это ничего нет в отчетах?

— Ну… так уж получилось! Забыл записать… — уклончиво ответил Никлас. — Тем более, что ничего интересного я из него так и не узнал. А получить перстень было совсем несложно, ты зря… Он ведь тогда еще всего боялся, а нашей службы в особенности! И с большой готовностью откликнулся на мою просьбу…

Евгений сжал кулаки и начал мысленно считать до десяти, чтобы успокоить нервы: слишком уж сильным было желание съездить по этой ухмыляющейся физиономии! Однако он сдержался и только спросил с сердитым упреком:

— Ты что же, не мог раньше его вернуть? Два года ведь прошло!

— Ну… — смутился Ананич. — Здесь я не успел закончить исследование, а в институте поначалу было не до того. Да неужели это так важно! перешел он в наступление. — Какая проблема найти еще один такой камень? Я могу заплатить ему за огранку…

— Можешь? — Евгений быстро протянул руку. — Давай… Я передам! Лучше наличными, но можно и чеком…

Ананич растерялся, не сразу уловив издевку, потом с натугой рассмеялся:

— Ну, знаешь… Жизнь в провинции не идет тебе на пользу! Впрочем, прошу прощения, если хочешь, я узнаю, сколько стоит обработка таких камней…

— Не хочу, — холодно прервал его Евгений. — Я хочу, чтобы ты объяснил, чего тебе надо, и убрался отсюда наконец! Я устал за день, честное слово…

— В общем-то, мне надо было не столько вернуть перстень, сколько поговорить с твоим Сэмом, — признался Ананич. — В основном, по материалам его работы в институте, еще перед «Лотосом». Можно? Завтра-послезавтра?

— Нет! — мгновенно и решительно ответил Евгений. Потом задумался: формально причин для запрета не было. Но с другой стороны… почему он должен что-то объяснять или аргументировать?! Нельзя — и все тут! Зачем лишний раз тревожить Сэма? Какая, в самом-то деле, польза от перстня, взятого два года назад?..

— Ну, если ты возражаешь, — вздохнул Ананич, — то не имею права настаивать! А… ты действительно возражаешь? — недоверчиво переспросил он, и не дождавшись ответа, с досадой продолжил: — Не думал я, что ты станешь таким самодуром! Что твой Сэм — рассыплется от моего взгляда? Подумаешь, пара вопросов…

— Обойдешься, — непреклонно отозвался Евгений. — Пока что я за него отвечаю!

— Тогда и безделушку эту сам передавай! — сердито сказал Ананич. С этими словами он полез в «дипломат» и, не раскрывая его полностью, долго шуршал какой-то бумагой… но наконец извлек оттуда стандартный для «Лотоса», хотя и уже почти выцветший (еще бы, за два-то года!) перстень. На!

Евгений протянул было руку, но остановился. Ведь он только сегодня заново познакомился с Юлей! Наверняка она расскажет обо всем друзьям, наверняка этот рассказ вызовет разные чувства у эсперов, прежде всего, у Сэма…

— Нет, в «Лотос» сейчас нельзя! — резко ответил Евгений, убрав руку. — Мало ты туда совался со своими идиотами-агентами? А перстень пошли по почте, раз уж тебе так приспичило его вернуть!

Казалось, Ананич только и ждал этой фразы. Он, не споря больше, быстро убрал перстень, защелкнул дипломат… и сухо сказал:

— Ну, и на том спасибо! До свидания… В институт ничего не надо передать?

— Нет, — коротко ответил Евгений, поднимаясь со скамейки.

Глядя вслед удаляющемуся Никласу, Евгений вдруг ощутил некоторую неловкость. Вот уж точно как с цепи сорвался, сам от себя не ожидал такой грубости! Конечно, Ананичу незачем встречаться с Сэмом — но даже самый суровый отказ можно выразить вежливо, без оскорблений и насмешек. В концов концов, их обиды — дело прошлое, а сейчас Никлас пришел к нему, подчиняясь тем же неумолимым для него законам субординации. И нарвался на такой прием…

Но сквозь раскаяние упрямо пробивалось беспокойство, ощущение какой-то неправильности… Неужели Никлас настолько щепетилен в вопросах профессиональной этики? Или просто опасается Веренкова, зная, что тот покровительствует Евгению? Может быть, и даже весьма вероятно… Но что он станет делать получив отказ? Подчинится? Или пойдет на хитрость? Вряд ли, но на всякий случай проследить стоит: соваться в «Лотос» сейчас никак нельзя…

Почтальоны отказывались ходить в "Лиловый лотос": далеко и, честно говоря, страшновато. По взаимной договоренности почту оставляли "у госпожи Марии", хозяйки единственного в Шотшанах кафетерия. Эсперы сами заходили за почтой — обычно раз в неделю. Эти визиты были удачным поводом напомнить о себе жителям поселка, с которыми «Лотос» старался поддерживать хорошие отношения. Все понимали: их таинственные умения не могут не вызывать у дремучих провинциалов почтительного уважения пополам с суеверным страхом, и следили, чтобы первое брало верх над вторым. Это было нетрудно — помочь местному врачу, поболтать с кем-нибудь у крыльца или заглянуть в гости…

Дэн появлялся в поселке чаще других — он легко приспосабливался к любому уровню общения, чужая тупость его почти не раздражала. Вот и на этот раз он с удовольствием поболтал со стариками, коротавшими время на лавочке возле кафетерия, порадовавшись вместе с ними необычно теплой осени, за которой (надо же, какое откровение!) все же наступит зима…

Пройдя мимо запыленных собеседников, постучал в дверь и приветливо поздоровался с хозяйкой, которая тут же принесла из дальней комнаты стопку газет и письмо — ну, конечно, опять Роману! У него просто потрясающее количество родственников, и всем он симпатичен… Дэн быстро просмотрел газеты: все ли в порядке, ничего не забыли, не перепутали? И вдруг…

— Тут вам еще бандероль, Дэнни, — сказала Мария, протягивая небольшой плоский сверток в плотной бумаге. — Вчера принесли…

…Еще не взяв пакет в руки, Дэн почувствовал исходящую от него волну какой-то жесткой «растрепанной» тревоги — и ничего больше, как будто отправители не умели испытывать более тонкие эмоции! Странно… Прочитав адрес на пакете, он забеспокоился еще больше: Сэму никто и никогда не писал! Но перевернув бандероль, Дэн увидел на обороте стандартный штамп СБ и немного успокоился: в свое время Сэм сотрудничал с ними, наверное, это связано с теми исследованиями… Однако беспокойство не проходило, и, уже нигде не задерживаясь, Дэн поспешил обратно в общину.

Сэм, вопреки ожиданием, не встревожился.

— Интересно, — сказал он беззаботно, — что им могло понадобиться через три года?

Дэн рискнул поделиться с ним кое-какими подозрениями.

— Понимаешь, — помявшись сказал он, — такое ощущение, что на этом пакете был очень сильный эмоциональный налет. Но похоже, что он «смыт»…

— Как смыт?

— Скорее всего, нестабильным бета-излучением!

Последние слова он произнес с сердитой досадой: сильное ясновидение пробьется сквозь любые попытки маскировки, но его дар пока еще не был достаточно развит, и из-за этого Дэн чувствовал себя виноватым. Инга ласково коснулась его плеча.

— Я думаю, в этих эмоциях не было ничего интересного, — сказала она. — Не исключено, что они обрабатывают бета-излучением всю свою почту, посылаемую эсперам — стандартная предосторожность…

— Может и так… — с сомнением начал было Юрген, но Роман перебил его:

— И что ты предлагаешь? Умереть от подозрений, так и не открыв пакет? Гадать до умопомрачения, что хотели утаить от нас какие-то…

— Прекрати! — строго одернула его Инга. — Никто не собирается терзаться подозрениями… и вообще, — она кинула быстрый взгляд на Сэма, не кажется ли вам, господа, что мы излишне навязчивы с нашими советами?

Ее короткая реплика сразу прекратила разгорающийся спор. Сэм благодарно взглянул на Ингу, и скрылся у себя в комнате. Ему не хотелось, как бы не намекали на это Дэн и Роман, открывать пакет при всех: он еще немного стыдился своего двухмесячного существования в роли "подопытного кролика"…

Закрыв за собой дверь, он торопливо разорвал пакет — и не поверил своим глазам… Перед ним лежали перстень Тонечки и ее дневник!

Что это? Откуда? Сэм потряс остатки пакета, на пол спланировал белый листок. Он поспешно поднял его: обычный бланк СБ. "Нам стало известно, что вы являетесь самым близким человеком Антонины Завилейски. Возвращаем Вам ее личные вещи. Примите искренние соболезнования по поводу ее смерти…"

Ну да, конечно, они же должны были расследовать ее самоубийство… Но черт возьми — с тех пор прошло больше года! Хотя, если подумать, какие могут быть претензии: завещания Тонечка не оставила, и никто не обязан был разыскивать ее приятелей. И тем не менее нашли…

Помедлив, словно преодолевая какое-то внутренне сопротивление, Сэм взял со стола перстень. За год кристалл почти потерял цвет и на ощупь казался очень холодным. Сжав его в руке, Сэм попытался ощутить эманацию Тонечки — но нет, излучение уже рассеялось, остались только воспоминания! И он вспоминал — не в силах оторвать взгляд от лежащего перед ним дневника, но не решаясь прикоснуться к нему. Надо было привыкнуть, что самые дорогие для Тонечки вещи могут существовать отдельно от нее…

…Сэм хорошо знал этот толстый ежедневник в картонной обложке: изредка Тонечка позволяла ему заглядывать в него. Особенно в самом начале, когда он только-только появился в «Лотосе», и непривычная чужая холодновато-корректная этика буквально ошеломила его. Тонечка тогда сама взялась опекать новичка, знакомить его с традициями общины, с принятым в ней сленгом. ("Хватит расспросов, Сэм, — ворчала она иногда. — Что, как, откуда… Вот возьми и почитай!")

Он впадал в бешенство от ее стремительно-метафоричного стиля, но Тонечка всегда охотно переводила непонятные выражения — черт возьми, невозможно было определить, какой из двух языков родной для нее! Не была ли она и в самом деле эмигранткой? Неизвестно: дневник был начат одновременно с ее появлением в «Лотосе» ("первая страница новой жизни…"), что было раньше, никто не знал…

Он покривил душой, говоря Юле, что не спрашивал Тонечку о прошлом. Спрашивал, и не раз! Поначалу она пыталась молча избегать вопросов, потом, устав от настойчивости Сэма, отвечала всегда одно и то же: "Любопытному на днях прищемили нос в дверях! Отцепись, Семка, я же сказала тебе: я марсианский лазутчик!" (Части тела и планеты варьировались в зависимости от настроения, прочее оставалось неизменным…) Впрочем, скоро Сэм перестал быть назойливым: обстановка «Лотоса» исподволь отучала от плебейских привычек. Высший пилотаж доверия — не лезть друг другу в душу, оставаясь при этом друзьями…

Тонечка стала для него больше, чем другом, больше даже, чем любовницей. Иногда Сэм поражался: что она нашла в нем? Почему не обижалась, не раздражалась, не стала презирать, а терпеливо поднимала до своего уровня? Буквально заставляла тренировать дар предсказания, учила логике, теории вероятности… К сожалению, Сэму так и не удалось стать примерным учеником!

Может быть, поэтому Тонечка и оставила его? Не позвала с собой, когда собралась уйти из общины, почти не писала — так, приветы-поздравления…

…Он помнил, как Тонечка решила уйти — хотя поначалу казалось, что она шутит, он даже не сразу встревожился… ("Тебе не казалось неправильным, Сэм, одно обстоятельство, — спросила она, как-то в совершенно неподходящей для серьезных бесед обстановке, впрочем, к такому он уже привык, — а именно: чем сильнее касается предсказателя какая-то ситуация, тем менее точны предсказания? Если подходить с точки зрения классического здравого смысла, это совершенно нелогично!" Сэму вопрос казался раздражающе простым, и он ответил не задумываясь: "Ты же сама говорила о рефлексии! Вечные "а если", на которые не хватает энергии…" Ему показалось, что взгляд подруги стал разочарованным, она отвернулась от него, но все же объяснила: "Предположим, у нас имеется бесконечный источник энергии — может быть, так оно и есть, мы же ничего толком о себе не знаем! Или более печальный вариант: перерасход энергии вызовет коллапс, сжатие времени — то есть узнавший о себе слишком много погибнет сразу…" "Что?! — подскочил Сэм, уловивший наконец суть разговора. — Ты что такое говоришь?" "Я говорю, — со вздохом пояснила Тонечка, — что истина, как водится, лежит где-то между этими крайностями. И мне очень хочется узнать, где именно!")

Лишь тогда он понял, что разговоры о развитии дара предсказания вовсе не были теоретическими. Но когда Тонечка заявила, что ей для этого нужно остаться одной… ("Что за глупые фантазии! — кричал он ей тогда. — Чем тебя не устраивает «Лотос»? Почему надо ехать неизвестно куда… где ты будешь работать, как ты будешь жить?!" "Ну-ну, — отмахнулась Тонечка. Хватит шума! Сказано: для серьезного труда требуется удалиться от женщин. То есть, в моем случае, от мужчин! И не паникуй: я не навеки уезжаю, и не за тридевять земель…" "Но ты говорила что-то о возможной быстрой смерти? — вспомнил Сэм. — А если…" "Ты предупредишь меня, — парировала Тонечка, — если увидишь в будущем мою гибель! Кстати, будет тебе, лентяю, лишняя тренировка…")

…Да, это действительно была тренировка! Поначалу он разглядывал десятки вероятностей, и каждую неделю посылал ей такой «календарь». В письмах она благодарила его, но на все просьбы приехать отвечала отказом. Потом переписка затихла, но «смотреть» в будущее Тонечки Сэм продолжал все равно…

Незадолго до ее смерти он почувствовал опасность: автокатастрофа на Северном шоссе. Он тут же кинулся в поселок — позвонить, предупредить! Тонечка посмеялась, однако обещала весь день сидеть дома, и после ее слов он буквально ощутил, как отпускает страшное напряжение трагической вероятности…

Нет, она не должна была умирать!!! Мелькни в будущем хоть малейшая возможность несчастья, он почувствовал бы это и нашел способ изменить предопределенность!

Но в том-то и дело, что не было никакой предопределенности… А что было? Игра случая, роковое смещение вероятностей, излишнее усилие воли? Кто знает, да и какое это теперь имеет значение! Сэм почувствовал, что не может больше сдерживать слез — слишком больно было вспоминать то, что никогда уже не повторится…

…Тогда, придя в себя после известия о ее смерти, он не подумал о дневнике. Впрочем, вряд ли его отдали бы сразу: СБ не упустила бы случая удовлетворить свое любопытство, хотя сейчас он не держал на них зла: все же нашли, вернули… А может, зря вернули?! Сэм вдруг почувствовал: не надо ему открывать эту тетрадь! Ощущение было неожиданно острым, как во время предсказаний… но оно мелькнуло слишком быстро, и осознать его не удалось. А потом, пытаясь отличить чувства от предчувствий, а предвидение от мнительности, он окончательно запутался — так всегда бывает, когда пытаешься рассматривать собственное будущее. Нет, к черту! Все равно он прочитает дневник, просто не сможет не прочитать! И Сэм, уже не раздумывая больше, решительно откинул картонную обложку…

Какие знакомые записи… Надо же, оказывается, он помнит их наизусть, может с закрытыми глазами продолжать с любого места! Воспоминания оживали вслед за словами — и резко обрывались: в какой-то момент Тонечка перестала давать ему дневник, видимо, сочтя его адаптацию в «Лотосе» законченной…

С некоторым внутренним сопротивлением он перевернул страницу. В общем-то, ничего нового, Тонечка описывала вполне знакомые события и была весьма сдержанна в оценках, не допуская излишней откровенности даже в дневнике. Сэм, преодолевая искушение сразу заглянуть в конец и узнать, чего она сумела достичь в своем "одиночном полете", быстро проглатывал страницу за страницей — и вдруг замер, пораженный…

За месяц до ухода из «Лотоса» записи менялись. Тон их оставался почти прежним: к обычному — скупому, без особенных эмоций — стилю Тонечки добавилось лишь некоторое недоумение… но этому недоумению была причина!

"…Лиза и Инга уговорили меня не принимать участие в "майском хороводе": сказали, что я недостаточно красива, и тем самым нарушаю общую гармонию обряда — энергия чужой эстетики тратится на меня. В чем-то они несомненно правы! Вот только странно они вели себя, говоря мне это: как будто Лиза позаимствовала у Инги ее высокомерность, а та, в свою очередь, одолжила непосредственность… Впрочем, какая разница? Переспорить я их не смогла, хотя и пыталась. Что же, скажусь больной — полежу, почитаю…"

Сэм прекрасно помнил, что Тонечка болела во время "майского хоровода". Она никогда не отличалась крепким здоровьем — часто простужалась, уставала на работе… Но кто мог подумать, что дело вовсе не в болезни!

"…Юрген высказал интересную мысль: хорошо бы общине иметь "внешнего предсказателя", тогда жизнь оставшихся в ней будет гораздо спокойней. Возможно, только тяжело придется этому внешнему предсказателю! Ведь он будет вынужден как можно сильнее отдалиться от остальных, сделаться сторонним наблюдателем; суровое одиночество…"

Подобные разговоры тоже возникали неоднократно, и обычно их инициатором был именно Юрген — когда гороскопы для «Лотоса» утомляли его своей противоречивой многовероятностью. (Разумеется, ведь община сама по себе — явление исключительное, существующее не по средним законам!) Но чтобы кто-то мог заговорить об этом всерьез? Спокойная жизнь за счет чужого одиночества… какая низость!

"…Сумасшедшая беседа с Дэном — черт возьми, нам бы телепатию! Хотя мы поняли друг друга и так, отделавшись легкой хрипотой. Философско-математическое развитие дара предсказания: любопытно!.. Надо обсудить с Сэмом…"

Да, это обсуждение Сэм помнил хорошо! Как обычно, он не сразу воспринял теоретические изыски, но Тонечка была терпелива в своих объяснениях. Конечно, тогда ему и в голову не могло прийти, что ради изучения каких-то предполагаемых возможностей она решит уйти из общины! Впрочем, похоже, что то время Тонечка ничего подобного делать не собиралась… Но когда же она пришла к этому странному решению? Жутковатое предположение овладевало Сэмом, он торопливо перелистал страницы… Вот оно! Мысль об уходе возникла первый раз… но в какой же странной, совсем не свойственной Тонечке патетической форме! Как будто это не ее мысль!

"…Странное ощущение: не могу оставаться в общине. Чувствую, что буквально предаю ее этим, потому что мой долг — стать "внешним предсказателем". А почему бы и нет? Ведь мне есть чем заняться в одиночестве! Дэн уверяет, что скучать я не буду…"

Дэн? Неужели гипноз?.. Прочитанное проникало в сознание медленно, но неотвратимо, и переплетаясь со знакомыми фактами, переворачивало все представление о ходе событий, а мозг упрямо сопротивлялся очевидному. Нет, не могло такого быть! Получается, Тонечку буквально выживали из «Лотоса», чтобы сделать внешним предсказателем! Но разве такое возможно?!

Сэм взял себя в руки, постарался успокоиться и еще раз перечитал жуткие страницы, как будто что-то в них могло измениться за несколько минут. Может быть, он что-то не так понял? Нет, все верно… И писала, несомненно, Тонечка. Ее стиль, ее почерк, ее характерные словечки и только ей известные подробности…

Но в конце концов все это можно проверить — ведь никто не знает, что было в пакете (как хорошо, что он не стал открывать его при всех!) И не спросят, даже если будут умирать от любопытства: этика!.. Хотя теперь, после дневника Тонечки, Сэм уже не был так уверен в безупречности этой этики…

Несколько успокоившись, он дочитал до конца, поймав себя на том, что подсознательно сверяет содержимое тетради с рассказами Юли о жизни Тонечки в столице. Но последняя часть дневника разочаровала его: она была невыразительна, отрывиста, с большими пропусками — похоже, обида и одиночество повлияли даже на извечную аккуратность Тонечки! — однако почти во всем совпадала рассказами Юли и не содержала ничего нового. О своих самостоятельных исследованиях Тонечка практически не писала: видимо, ее постигла полная неудача. Впрочем, это и неудивительно…

На следующий день Сэм, спрятав подальше чувства, хладнокровно провел задуманную проверку. Старательно избегая Юлю или Романа с их телепатией, он как бы невзначай спрашивал тех, кого прямо упоминала в своих записях Тонечка — и каждый раз, в той или иной форме, получал в ответ «да»! Ну прямо хоть иди и вешайся…

Юрген не уловил в его вопросе никакого подвоха:

— Да, помню, мы обсуждали с Тонечкой, почему предсказатели плохо видят то, что касается их слишком сильно. И сошлись на том, что выходом здесь может быть только "внешний предсказатель" — по крайней мере, пока ничего другого неизвестно…

Лиза тоже нисколько не колебалась.

— Что не все тут достаточно красивы для настоящих магических обрядов? Я это и сейчас скажу, — беспечно заявила она и добавила с обычной для нее нелогичностью. — Только непонятно, так ли это на самом деле!

Правда, Инга на такой же вопрос ответила отрицательно — ну, так ведь то была Инга, образец воспитанности! Может, теперь она просто стыдится своей тогдашней жестокости?

Вера в друзей рушилась, как карточный домик, но все еще на что-то надеясь, Сэм спросил Дэна:

— Ты когда-нибудь гипнотизировал Тонечку?

— Да, — ответил тот, нисколько не удивившись вопросу, — мы с ней как-то даже соревновались, кто кого «перегипнотизирует»!

Увы, последняя надежда рассеялась, как дым… Те, кому он верил больше всех на свете, действительно оказались способны выгнать Тонечку из общины — и для чего?! — чтобы сделать "внешним предсказателем"! Для собственного спокойствия!.. И как упорно — намеками, уговорами, даже внушением, когда все другие способы не помогли!

— И кто победил в этом соревновании? — тихо спросил Сэм.

Дэн кинул на него быстрый взгляд: видимо, что-то почувствовал… Но после секундной заминки ответил как ни в чем ни бывало:

— Я, конечно. Тонечка потребовала реванша, но…

Он замолчал, однако чувствовалось, как от него исходят волны обволакивающего мягкого покоя — немое сочувствие, тихая доброта… черт бы побрал все на свете!! Инстинктивно сопротивляясь чужому влиянию, Сэм вдруг похолодел: да ведь эти сволочи не просто выгнали Тонечку — они убили ее! Из-за них она не выдержала одиночества, они и только они виноваты в ее самоубийстве — и еще делают вид, что жалеют ее, еще смеют сочувствовать!..

Он резко шарахнулся в сторону, почти побежал в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Он был просто не в состоянии видеть кого-то из этих лицемеров! Дэн проводил его удивленным взглядом, но ничего не сказал…

Да, но нельзя же без конца сидеть взаперти — когда-нибудь придется выйти… И снова встретиться с ними взглядом… Нет, это невозможно!

Сэм сел за стол и обхватил голову руками. Ему вдруг страшно захотелось, чтобы исчезла без следа вся эта развеселая компания, и чтобы он сам тоже исчез, потому что после того, что он узнал, жить было нельзя. Он притих, замер от душевной боли и начал проваливаться куда-то внутрь себя, в бесконечную пропасть, все еще удивляясь — надо же, никогда бы не подумал, что в себя можно падать так долго…

Спустя пару дней после нового знакомства с Юлей и неожиданного визита Ананича Евгений узнал от свои агентов в Шотшанах, что некто вполне похожий на Ананича оставил у "госпожи Марии" пакет для Сэма и хотел повидать его самого, но уехал, не дождавшись. Евгений еще раз помянул недобрым словом своего предшественника — зачем спрашивать разрешения, если все равно делаешь по-своему?! Хотя непонятно, неужели он всерьез рассчитывал случайно застать Сэма в поселке?..

У него мелькнуло желание устроить Ананичу мелкую пакость: официально потребовать объяснений, пусть вспомнит о профессиональной этике! Но такие мысли — не всерьез: глупо, некрасиво, да и времени жалко, особенно накануне "женского дня" (в этом году день святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии приходился на воскресенье, и это обстоятельство Евгения ничуть не радовало: христианские праздники — хлопотное время для СБ!..)

Обычно люди радуются праздникам и ждут их с нетерпением. Лишь немногие представляют, во что превращаются такие дни для сферы обслуживания, полиции и других подобных служб, как возрастает нагрузка на них, во сколько раз увеличивается число происшествий! И хотя телефон куратора СБ не значится среди номеров экстренного вызова, для него это не менее беспокойное время…

Люди вырываются из унылых буден, вспоминают о боге, проникаются возвышенным духовным настроем… и обнаруживают в себе давно забытую детскую жажду чуда! Жажду, которую церковь давно уже утолять разучилась. А парапсихология для многих и есть долгожданные "чудеса наяву". Интересные, манящие — но одновременно и пугающие, вызывающие зависть, тревожные сравнения… От такого противоречия рукой подать до конфликта, а ведь далеко не все эсперы умеют вести себя "с разумной осторожностью". А некоторые сами провоцируют скандалы: дурная слава — тоже слава, особенно если не хватает другой рекламы…

Естественно, что хороший куратор должен уметь пресекать такие конфликты еще до их возникновения, а Евгений считал себя хорошим куратором. И как ни хотелось ему продолжить знакомство с Юлей, от «Лотоса» пришлось на время отвлечься — там-то как раз народ разумный, вряд ли кто-нибудь из общины появится в Шотшанах до конца праздника.

Но ведь они не единственные его подопечные, есть эсперы, живущие вне общин, чаще всего в одиночку или парами, пусть менее интересные для исследователя, но гораздо более нуждающиеся в защите. Поэтому накануне праздника, Евгений устроил полную инспекцию своих владений: облетел все городки и поселки, где жили эсперы и встретился с теми из них, кто не возражал против контактов с СБ. Кроме того, он оценил психологическую обстановку, чтобы при необходимости предупредить местную полицию о возможных эксцессах. Теперь это было несложно — за год работы Евгению привыкли верить…

Впрочем, на этот раз обстановка не вызывала тревоги. Только в одном поселке возникла небольшая проблема — жена местного полицейского сержанта, лишь недавно получившая "белый диплом", никак не желала признаваться себе в том, что в поселке ее не любят. А за что ее любить, спрашивается, если не хватает опыта для толкового лечения и ума для деликатного отказа? Зато имеется непомерное самомнение — как же, специалист! С дипломом! Где уж тут вести себя поосторожнее… А муж, чуть что, кинется ее защищать, и оружие ему по штату положено…

В полицейском участке Евгений объяснил свои опасения. Вначале ему не поверили… ("Что вы имеете в виду? Они живут тут уже десять лет, почему с ними вдруг что-то должно случиться?") Евгений терпеливо объяснил, что никаких «вдруг» здесь нет, просто слабосильная целительница обнаглела после получения диплома, бывает… ("Так вы же сами и выдали ей этот диплом…") Потрясающая логика: главное — назвать виноватых, а там хоть трава не расти! "Во-первых, не то, что бы я, — очень вежливо уточнил Евгений, — хотя наша служба, несомненно, к этому причастна и вовсе не собирается в дальнейшем исключать эту женщину из сферы своего внимания. Впрочем, раз вы так упорно полагаете эту проблему в компетенции СБ, я могу вызвать на сутки наши оперативные службы. На вас ляжет только размещение и питание — зато никаких проблем с происшествиями…" И так далее, в том же тоне и с той же уверенностью в себе — по таким диалогам Веренков зачеты проводил! Разумеется, после упоминания об оперативниках разговор стал куда более предметным — конкуренты, честь мундира, да что мы, сами не справимся!.. Как всегда, выход тут же нашелся: отправить сержанта на выходные в Сент-Меллон, в служебную командировку, предварительно проведя с ним беседу — чтобы взял с собой жену, она только рада будет выбраться в город. А в участке его есть кому заменить…

…Домой Евгений вернулся только к вечеру, усталый, но вполне удовлетворенный результатами инспекции. Пока разогревался ужин и наполнялась ванна, он проверил автоответчик: всего два звонка. Интересно, кто это? Он включил перемотку.

"Привет, это Алина. Куда тебя унесло в такую рань? Спешу сообщить, что завтра в три меня ждут в Ведьмином ущелье, затевается потрясающий пикник в очень милой компании. Форма одежды спортивная. Если желаешь сопровождать, позвони до шести — телефон не забыл? Пока!.."

Евгений невольно заулыбался: хорошенькая библиотекарша, с которой он познакомился месяц назад, сама решилась на рискованное приглашение! Правда, назначенное для звонка время истекло больше трех часов назад, но вряд ли это имеет значение… А что за второй звонок?

"Господин Миллер, тут у нас несчастье! У Лучевских, помните таких? раздался встревоженный голос Филиппа, агента из Шотшан, и Евгений испуганно напрягся: что там могло произойти? — В доме был взрыв газа, сын их сильно обгорел, увезли на полицейском вертолете в Сент-Меллон. Говорят, надежда есть, но мать в шоке, да и вообще, сами понимаете… Такая беда!.. А о празднике даже и не знаю, что докладывать: какой теперь праздник… Если захотите узнать подробнее, будем ждать вашего звонка. До свидания!"

Евгений перевел дух, успокаиваясь. Да, происшествие неприятное, особенно накануне праздника, но "Лиловый Лотос" оно никак не затрагивает. По крайней мере, прямо… Хотя в любом случае стоит уточнить, кто такие эти Лучевские, и сколько лет ребенку. Он плохо помнил жителей Шотшан и вообще старался пореже появляться в непосредственной близости от негостеприимной общины…

Выключив плиту и закрыв воду в ванной, Евгений вернулся к телефону. Однако Филиппа дома не оказалось — ну, так и есть, опять в гостях у Павла!

Впрочем, может оно и к лучшему: Павел тоже был осведомителем, причем с Филом они были неразлучными друзьями. Эту пару Евгений считал едва ли не лучшей своей находкой. Неглупые и честные парни довольно неплохо осознавали не только форму, но и смысл своей работы и делали ее на редкость сознательно, не болтая лишнего. Последнее было особенно ценно редкий вольнонаемный агент умеет держать язык за зубами, а у этих приятелей была полная открытость друг с другом, и соблазн поделиться с кем-нибудь третьим просто не возникал…

Правда, не так давно над этой идиллией возникло легкое облачко Евгений заметил, что Фил влюблен в Ингу. А от "служебных романов", особенно с эсперами, ничего хорошего ждать не приходится! Вот и в этом случае: Инга ведь парня в упор не замечает, причем буквально не замечает, безо всякого кокетства: не интересен ей "нормальный человек", и все! А у "нормального человека" первая любовь, та самая, от которой глупеют и шалеют, и помочь ничем нельзя… И Павел тоже замечает, и про себя шипит на Евгения: втравил мальчишку в историю!

Впрочем, Фил — человек тихий, скорее всего, его страдания мирно рассосутся в виде тайных вздохов, отвлеченных возвышенных мечтаний и одиноких прогулок под звездами… без катаклизмов, словом! Так что пусть пока смотрит на нее исподтишка, как осведомителю и положено, а там, глядишь, сам перегорит…

И не думая больше о чужих этических проблемах, Евгений набрал номер Павла. Да, Фил тоже был здесь и даже взял вторую трубку, присоединившись к разговору. Осторожно уточнив, не слышит ли их кто-нибудь посторонний, Евгений принялся расспрашивать агентов о случившемся.

Несчастье произошло утром, около девяти. Двенадцатилетний Боба, сын столяра Лучевского (теперь Евгений вспомнил эту семью), включая плиту на кухне, открыл контрольный вентиль, не заметив, что кран духовки с вечера остался открытым, и начал готовить завтрак. Газ быстро заполнил духовку, почти не просачиваясь наружу, и мальчик не сразу почувствовал запах. А когда почувствовал, было уже поздно…

— Правда, врачи успокаивали, говорили, что он скорее всего выживет, закончил Павел. — Ну, хоть это ладно!..

— А эсперы в поселке не появлялись? — спросил Евгений.

— Нет, — сказал Фил, — не появлялись. Даже жаль: может, помогли бы…

Евгений осторожно поинтересовался: а как вообще настроение? Павел догадался, что вопрос имеет отношение к эсперам… и неожиданно оскорбился:

— Послушайте, господин Миллер, за кого вы нас вообще принимаете? Вы думаете, если мы живем недалеко от Шатогории, так мы все тут…" — он запнулся, не находя нужного слова, потом вспомнил об уважении к старшим и неловко замолчал.

Евгений не обиделся — хорошо, что они так уверены в своих односельчанах. Хотя на самом деле все не так просто… Разумеется, никому не придет в голову прямо обвинять «колдунов» в случившемся несчастье. Но потом эсперам обязательно вспомнят — причем, что еще хуже, подсознательно! — что они не сумели предвидеть беду, не предупредили, не оказались в поселке в нужное время… Им придется напрячь обаяние, чтобы восстановить репутацию. Впрочем, в таких тонкостях осведомителям разбираться не обязательно, и Евгений просто попрощался со смущенными агентами, пообещав перезвонить с утра…

…Взглянув на часы, он вспомнил, что так и не позвонил Алине. Она имела полное право обидеться и, что самое неприятное, найти себе другого провожатого. "Но должна же она понимать, — подумал Евгений, торопливо набирая ее номер, — что у меня могут быть срочные дела…"

Воскресный день выдался по-летнему ясный и солнечный — к радости многих, собиравшихся провести его на природе. Наверное, половина Сент-Меллона отдыхала в этот день в горах, однако мало кто рисковал забираться в такую даль, как Ведьмино ущелье. Мрачноватое, кстати, оказалось место, недаром его так назвали!.. Впрочем, гномы и привидения, если они там и жили, в страхе разбежались перед шумной компанией.

Шагая рядом с Алиной и неся ее неожиданно тяжелую сумку с какой-то едой (у остальных сумки были не меньше, неужели столько можно уесть за один раз?), Евгений приглядывался к своим спутникам. Он был знаком только с Зоей, подругой Алины, остальным его лишь бегло представили. Разумеется, все имена и лица тут же смешались, и Евгений даже не пытался вспоминать, кого как зовут. Краем глаза он замечал, что спутники тоже украдкой поглядывают на него, стараясь оценить новичка, а может, просто интересуясь его «таинственной» специальностью…

Вскоре компания отыскала место для привала, девушки распотрошили сумки и расстелили на траве скатерти. Евгения вместе с остальными парнями тут же заставили открывать банки и крошить овощи в салат — «мужское» занятие двадцатого века, когда охотиться на медведей уже не принято, а сидеть без дела неудобно. Некоторое время он прислушивался к оживленным разговорам и спорам, но вскоре это ему наскучило. Веренков как-то заметил, что если долго толочь воду в ступе, получится гремучий газ. Если это так, то его спутники подвергались смертельной опасности!

Евгений испытал мгновенный приступ раздражения: черт возьми, ведь это же местная "интеллектуальная элита"! Учителя, программисты, библиотекари… Неужели им больше не о чем говорить, кроме телепрограмм и международных новостей? Он почти с тоской вспомнил институтские вечеринки, беседы с друзьями… Последнее время он все больше стал ощущать свое одиночество, отсутствие равных по интеллекту и образованию собеседников. Деловые визиты в институт были слишком редкими и не могли полностью удовлетворить эту потребность…

Оживился Евгений только тогда, когда двое ребят распаковали свои рюкзаки и извлекли веревки, карабины, шлемы и прочее альпинистское снаряжение. Вначале он подумал, что они собираются лазить сами, но парни, провесив страховки на несложных маршрутах, предложили всем желающим пройти начальное обучение по практическому скалолазанию!

Компания встретила идею с восторгом, и несколько часов все по очереди ползали вверх-вниз по скале под руководством инструкторов. Евгений не преминул освоить новый для себя вид деятельности, и, быстро выделив главное в технике лазания, заслужил одобрение тренеров. Это польстило его самолюбию и несколько примирило с действительностью.

Девушки не отставали от парней, хотя их активность и вносила некоторый нездоровый ажиотаж в мужские ряды — главным образом, из-за неожиданного ракурса обзора. Впрочем, Евгений тоже с удовольствием следил за движениями грациозных тел, ловко преодолевавших каменные уступы под одобрительные возгласы снизу.

Наконец, налазившись до одури, все снова собрались "за столом". Появилось неожиданно дорогое вино, фрукты… Усталость мягко усиливала хмель, и это было чертовски приятно! Обратный путь показался Евгению гораздо более короткой. К тому же Алина наконец перестала стесняться его и всю дорогу вспоминала всякие смешные истории, приключавшиеся с ней или ее друзьями.

Уже стемнело, когда Евгений довел Алину до дома. У двери он сделал ненастойчивую попытку попрощаться… и с радостью понял, что на сегодня приключения еще не закончились: Алина с легкой усмешкой произнесла стандартное приглашение — "зайти на чашку чая"…

Евгению очень хотелось забыть до утра обо всех делах, однако одну обязанность нельзя было отложить даже сейчас. Извинившись, он нашел телефон и позвонил домой — прослушать записи на автоответчике.

Время перемотки встревожило его: откуда столько звонков? Или что-то случилось с телефоном, не остановил запись вовремя? Наконец в трубке щелкнуло, и Евгений услышал захлебывающийся от волнения голос Павла:

"Господин Миллер, у нас беда! Старый Яков погиб, прямо в своем доме! Люстрой убило… точно на голову!.. Это ужасно, господин Миллер, я там был: голова всмятку, мозги по стенам… В этой люстре килограмм пятьдесят, не меньше! И главное — Петер теперь ходит по домам и всем болтает, что это все проклятое колдовство! Говорит, они с Яковом как раз за столом сидели, вдвоем только, праздник отмечали, и он сам — понимаете, сам! — видел, как эта чертова люстра вдруг начала раскачиваться, а потом рухнула вниз! Может, спьяну и померещилось, только теперь разве скажешь — он же вмиг протрезвел, как у старика мозги брызнули… И люди верят! Господин Миллер, я боюсь… действуйте скорее, а то я ни за что не поручусь!"

Евгений прислонился к стене, чувствуя, что мир медленно поворачивается вокруг него. Нет, этого просто не может быть!.. Ощущение давящей нереальности вдруг сменилось злой досадой на самого себя: бабник недоделанный, и дернул же черт именно сегодня… А из трубки уже звучал голос Фила, подтверждая самые мрачные предположения:

"Господин Миллер, торопитесь! У нас тут совсем плохо… Петер и еще несколько мужчин ходят по домам, они очень возбуждены и только и твердят о проклятых колдунах! Я пытался говорить с нашим сержантом, ну, он осмотрел люстру, говорит, крюк не выдержал, никакого умысла нет, а больше он знать ничего не знает! Так что на него надежды нет, если что… Правда, человек пять пытаются их образумить, но их никто не слушает…"

Не дослушав запись, Евгений бросил трубку. И так ясно, что будет в остальных звонках! "Ползут слухи, растет возбуждение…" Где же ему не расти — легко представить, какой страх овладел поселком! Вчера несчастный случай, теперь еще один… Как будто какое-то проклятие пало на людей! И люстра эта то ли качалась, то ли нет…

Колдовство? А ведь совсем рядом с поселком — рукой подать — настоящее колдовское гнездо! И если они могут лечить руками, то почему не могут сглазить, наслать порчу? "Говорят, бывали случаи, когда…" — шепотом, из дома в дом, и с каждым часом все больше распаляясь, набираясь смелости…

…Встревоженная Алина пыталась о чем-то спрашивать, но Евгений отмахнулся от нее. Он вдруг испытал непреодолимое желание скорее мчаться неизвестно куда: выяснять! искать! спасать! В последний момент он буквально поймал себя за шиворот, сообразив остатками разума, что в такой ситуации сгоряча не действуют — нужна информация! И, пару раз сбившись, он набрал номер Павла, все еще надеясь, что ничего страшного не услышит…

Трубку сняли сразу. Но Евгений не сразу узнал Павла: голос звучал так, как будто сорвался от крика. "Где же вы были?.. — он произносил слова очень медленно и безо всяких интонаций. — Они уже вышли, а полиции все нет и нет…"

С жутковатым спокойствием — видимо, он уже не мог испытывать какие-либо эмоции! — Павел объяснил, что дошедшая до исступления толпа человек в двадцать все-таки отправилась выяснять отношения с «Лотосом»… "Похоже, — он невольно запнулся на непривычном слове, — похоже на настоящий погром! У них факелы, крест… Их так и не удалось отговорить…"

Как ни странно, после этих слов Евгений почувствовал, что паника отпустила его. Был факт, была пусть самая страшная, но определенность. Он задал еще несколько быстрых вопросов:

— Как давно они ушли?

— Ну… минут десять назад, не больше. В общем, как стемнело… Крест сколотили, и…

Интересно, крест им сам Лучевский сколачивал? Как честный столяр, пострадавший от колдовства? Впрочем, это неважно…

— Вы догадались предупредить эсперов?

— Фил побежал. С полчаса назад. Я не пускал, но он…

Господи, какое счастье, что Фил влюблен в Ингу! Может быть, эсперы успеют спрятаться в горах…

— Вы звонили в полицию?

— Да. Но…

Евгений бросил трубку. Любые «но» его не интересовали: полиция еще может успеть, должна успеть! В конце концов, это их первейшая обязанность!..

— Полиция Сент-Меллона, дежурный, — коротко представился незнакомый голос. — Что случилось?

Быстро назвав себя, Евгений выпалил в одной фразе все, что знал о панике в поселке.

— Их надо немедленно остановить! — почти закричал он.

— Да, нам уже сообщили о беспорядках, — откликнулся дежурный… и спокойствие в его голосе очень не понравилось Евгению! — Не волнуйтесь, я уже включил Шотшаны в маршрут воздушного патруля!

— Вы меня не поняли, — с ледяным бешенством произнес Евгений. — Речь не идет о простых беспорядках, это погром! И если вы плохо представляете себе, что это такое, то вспомните телерепортажи!

— Погром? У нас? — недоверчиво протянул дежурный. — Ну, вам, конечно, виднее… Только, — голос его стал растерянным, — сейчас у меня нет ни одной свободной машины… Вы же знаете, что сегодня праздник, в районе полно происшествий! Может, все-таки лучше дождаться патруля?

— Не лучше! — резко ответил Евгений. — Толпа уже вышла, у вас остаются минуты! Немедленно снимайте с маршрута любой вертолет и гоните его в Шотшаны как можно быстрее! А за себя можете не беспокоиться: к завтрашнему утру все прочие «происшествия» померкнут рядом с этим… при любом исходе! Действуйте! Где ближайший вертолет?

— В Сирине, — быстро ответил дежурный, начиная осознавать серьезность ситуации.

Евгений мысленно застонал: минут двадцать лету, не меньше! А толпа вышла десять минут назад! И еще: ночью возле «Лотоса» снизиться почти невозможно, значит, вертолет сядет в поселке, и догонять погромщиков полицейские будут пешком. Безнадежная затея! Получасовое опоздание, да еще при плохом знании местности…

— Ваш пилот знает, где находится "Лиловый лотос"? — спросил он.

— Вряд ли… Если только найдет по карте…

Ну естественно! Значит, единственный выход — перехватить погромщиков еще до «Лотоса», точнее, до переправы, там, где дорога еще широкая…

— Слушайте меня внимательно! Передайте пилоту: пусть идет к поселку, но не садится. От поселка к «Лотосу» ведет дорога, надо держаться вдоль нее, искать факелы. Найдет — пускай действует…

Евгений положил трубку и повернулся к Алине:

— Дай свою машину… а лучше отвези меня на аэродром! Только ради всего святого, ни о чем не спрашивай!

Он чувствовал, что просто не в состоянии разговаривать — так горько и мерзко было у него на душе. Неужели и по эту сторону гор, возле милого его сердцу Сент-Меллона, возможны такие ужасы? Первобытный страх, бездоказательные подозрения — и люди готовы идти убивать?! Но как они наутро смогут посмотреть друг другу в глаза? Ладно бы мы действительно произошли от обезьян — а ведь еще только происходим!..

Когда "дом за рекой" пустовал, жители поселка почти не бывали там. Другое дело раньше, когда там была сейсмостанция! Можно было не только поговорить с персоналом, но и получить какую-нибудь мелкую работу — даже небольшой заработок никогда не бывает лишним, особенно, в такой глуши…

Но сейсмостанцию перенесли, и ходить туда больше не было смысла разве что мальчишки залезут из любопытства, или кто-то из сельчан победнее рискнет поживится чем-нибудь в заброшенном здании. А после появления эсперов естественный интерес к новым соседям быстро сменился почтительным уважением — и полным нежеланием ходить в гости!

…И теперь Фил, хоть убей, не мог вспомнить, какая из двух тропинок ведет к «Лотосу»! Только что она была одна — уверенно поднималась вверх от переправы — и вдруг разделилась: ну, и куда дальше? Он попытался представить себе план местности, но очень быстро ощутил, что по точным наукам был в классе последним…

Наконец Фил махнул рукой и положился на везение — должна же быть справедливость на свете! Начинало темнеть, он нервничал и торопился: вот-вот из поселка выйдет жаждущая мести толпа, надо успеть раньше…

Подъем становился все круче, ущелье сужалось, камни коварно выскальзывали из-под ног. Повернув к закату циферблат часов, Фил не на шутку встревожился: он уже давно должен быть на месте! Вернуться? Или пройти еще немного?..

Наконец ущелье кончилось… но никакой лощины впереди не было! Тропинка поворачивала вправо, петляя вверх по склону, а внизу… Фил остановился, не желая верить своим глазам: под крутым каменистым обрывом метров десять, не меньше! — светились окошки «Лотоса»…

Значит, он все-таки ошибся на развилке! Черт возьми… Днем и с веревкой он спустился бы здесь без проблем, но сейчас… С минуту он с тупым отчаянием смотрел вниз. Какая мирная картина: уютная лощина, темный силуэт дома, фантастические очертания ветряка над ним, разноцветные занавески на светящихся окнах… И где-то там внутри Инга… И вот-вот сюда ворвется отвратительная толпа убийц! (Фил старался не думать о погромщиках, как о своих односельчанах, легче было вообразить их чем-то вроде инопланетян…) А эсперы еще ни о чем не подозревают!

Что же делать? Покричать? Не услышат, да и опасно кричать на незнакомом склоне… Может, вернуться к развилке? Но уже почти стемнело, и можно опять заблудиться… Да и некогда бегать туда-сюда! Нет, хватит прятать трусость за раздумьями: ясно, что есть только один выход! Фил снова подумал об Инге, и желание спасти ее растопило последние опасения…

Он медленно двинулся вдоль обрыва, внимательно разглядывая изломанную каменистую кромку, пока не нашел то, что искал: узкую расщелину в монолитной стене, уходящую вниз, к пологому травянистому и такому безопасному склону. Если спускаться по ней, то можно будет упереть спину и даже отдыхать по пути… И не раздумывая больше и не глядя вниз, Фил распластался на траве и осторожно свесил ноги с обрыва…

…Он довольно уверенно, хотя и медленно, спускался по отвесной расщелине. Страх куда-то исчез, осталась только ночь, окружавшая его со всех сторон, и теплые шершавые камни под руками. Фил осторожно выбирал следующую опору, упираясь в края расщелины ногами и спиной и плавно перенося тяжесть с ноги на ногу, когда вдруг почувствовал, что спину его больше ничего поддерживает. Он судорожно вцепился пальцами в камни и только теперь позволил себе оглядеться…

Расщелина обрывалась. Пласт, образовавший ее, теперь нависал над головой Фила, как огромный карниз, а вниз до самой земли — еще метров пять! — шла ровная стена, покрытая мелкими трещинками и уступами.

Проклятье! Если бы он видел это сверху… Но что теперь делать подниматься и искать другое место или рискнуть дальше? Он и так уже слишком долго болтается на этой стене! Нет, только вниз…

Каким-то чудом он прополз еще пару метров. До цели было уже совсем близко — если бы кто-нибудь из эсперов вышел на крыльцо, то даже в сумерках наверняка увидел бы его распластанную на скале фигуру. Но никто не выходил…

…Фил так и не понял, что случилось дальше — рука как раз нашаривала очередной зацеп, когда косо торчавший из стены плоский камень, на котором он стоял, угрожающе закачался и начал разваливаться на части. Почувствовав, что опора ушла из-под ног, Фил испуганно закричал, на какие-то доли секунды повис на одной руке, сдирая кожу на пальцах — и полетел в прохладную ночную темноту…

…Он очнулся от странного ощущения: мягкие покалывающие прикосновения, проникающие в самую глубину тела, в которых, казалось, можно было раствориться и плыть. Тут же послышался чей-то голос:

— Ну, наконец-то пришел в себя… и черт же потянул его на эту стенку!

Второй голос что-то ответил первому, но этого Фил уже не услышал: вместе с сознанием вернулась и боль — ошеломляюще сильная, он едва не закричал… Но сдержался, и осторожно открыв глаза, увидел возле себя Дэна и Романа.

— Жив? — улыбнулся Роман. — Сейчас отнесем тебя в дом. Все будет хорошо, не бойся…

— Ребята, — стараясь говорить отчетливо начал Фил, но тут же опять сморщился от боли. — Только поверьте мне. В поселке ужасное несчастье! И обвиняют вас…

Он не договорил. Роман стремительно вскочил, и по его лицу было видно, что он что-то «увидел». Дэн встревоженно повернулся к нему:

— Что это значит?!

Роман отозвался не сразу, и с каким-то болезненным удовольствием:

— Это значит, Дэн, что нас идут убивать…

Когда Дэн и Роман привели Фила в гостиную, все обитатели «Лотоса» уже собрались там — только Сэм так и не вышел из своей комнаты. Все подавленно молчали… Опасность оказалась настолько близкой, что даже испугаться толком времени не было! Требовалось срочно действовать: если погромщики вышли с наступлением темноты (а это самое вероятное: ночь усиливает древние страхи и инстинкты!), то на эвакуацию оставалось не больше получаса…

— Дерьмовый расклад! — невежливо резюмировал Дэн. — Конец нашему домику! Разве что полиция успеет вмешаться…

А если не успеет? Все сверхъестественные умения «Лотоса» бессильны перед двумя десятками вооруженных людей! Остается только бросить все и спрятаться в горах…

— Роман, зайди к Сэму, — очень спокойно сказал Юрген, — и если понадобится, дай ему по шее: не время сейчас хандрить! На сборы нам не больше пяти минут. Возьмите деньги, документы… что еще? Только упакуйте герметично, чтобы не промокли: мы переплывем озеро и спрячемся в пещере.

Лиза подошла к нему вплотную и что-то шепотом сказала, глядя на Фила. Тот понял, что речь идет о нем: какое озеро, если ему даже идти трудно! "Ну, и оставьте меня здесь, — едва не сказал он вслух, — мне-то они ничего не сделают!" На самом деле он вовсе не был в этом уверен и откровенно боялся встречи с разъяренными односельчанами — особенно когда те поймут, что он увел добычу у них из-под носа! Но глядя на холодное лицо Инги по-прежнему недоступное, но еще более прекрасное в тревоге — он захотел сделать для нее еще хоть что-нибудь…

Словно услышав его мысли, Инга быстро повернула к нему голову.

— Все будет в порядке! — уверенно бросила она. — Сотрясения нет, переломов тоже… а с ушибами я справлюсь минут за десять. А вы пока собирайтесь! Дэн, захвати мои вещи…

Гостиная мгновенно опустела. Инга подошла к Филу, не глядя на него, сосредоточенно набрала энергию, активизировала руки. Фил примерно представлял себе, что она делает: видел несколько раз, как работают эсперы. Впрочем, в поселке они вели себя менее серьезно…

Он замер, боясь поверить в свое горькое счастье. Он и Инга наедине… Пусть ненадолго, пусть ее мысли заняты сейчас совсем другим, пусть ему никогда больше не суждено будет повторить это мгновение — к черту! Он запомнит его до мельчайших подробностей, чтобы потом снова и снова мысленно проживать этот короткий счастливый миг своей несчастной любви…

…Он чувствовал, как уходит боль, как возвращается гибкость в мышцы — неописуемое ощущение, ему хотелось, чтобы это длилось вечно… как вдруг Инга издала короткий вскрик, повалилась на бок, судорожно дернулась несколько раз и замерла! Какое-то мгновение Фил с ужасом смотрел на нее, потом кинулся к распростертому телу и завопил на весь дом, зовя на помощь…

…Сэму не надо было слышать рассказ о готовящемся погроме: он предчувствовал его, знал за несколько часов. Случись такое месяцем раньше, он предупредил бы друзей, заставил вовремя поверить в реальность угрозы. Но сейчас! Он не мог им простить, он не хотел им прощать. Он хотел их гибели. И своей гибели тоже. Потому что жить, разуверившись в лучших друзьях, невозможно! И кто знает, не было ли обманом судьбы его давнее спасение, не должен ли он был остаться по ту сторону гор, рядом со своими прежними друзьями, под развалинами их прежней обители?

Наконец он поднялся и, стараясь не попасться никому на глаза, вышел во двор. Краски заката уже угасли, и запах влажной травы был по-осеннему терпким. "Скоро совсем стемнеет, — подумал Сэм. — И нас пойдут убивать… Скорее бы!" Он совсем не боялся смерти, им владела какая-то странная опустошенность. "Тонечка, — позвал он тихо. — Скоро мы встретимся!" Но как странно — он не мог вспомнить ее лица. Не мог — и все тут… Может быть, она не хочет с ним встречаться? Может быть, он тоже чем-то виноват перед ней?

Он не успел подумать об этом. На крыльцо вышел Роман, огляделся в сгущающихся сумерках, отыскал Сэма:

— А, вот ты где! — воскликнул он. — Ты что, не слышал, что произошло? Собирайся скорее!

— Да-да… Сейчас…

"Быстро же они осознали опасность — горько усмехнулся Сэм, — и теперь изо всех сил стараются избегнуть ее… Совсем не так, как мы когда-то! Может быть, им это удастся?" Однако чувства по-прежнему предупреждали его о трагическом исходе. Или он ошибается? Сэм еще раз прислушался к себе: нет, не ошибается!.. Знакомое ощущение предвидения давало четкие до жути образы: залитый лунным сиянием берег, отсветы факелов на мелкой ряби озера, возбужденные крики толпы, выстрелы — и мягкий белый песок, быстро впитывающий кровь…

Дэн первым влетел в гостиную на истошный зов Фила… упал на колени рядом с Ингой, попытался приподнять ее, но судорожное напряжение не проходило. Дэн стремительно повернулся к единственному свидетелю:

— Что случилось?!!

— Я… я не знаю… она… вдруг… — он едва не плакал от собственного бессилия и страха за Ингу… и еще оттого, что угадал в Дэне счастливого соперника. — Я не виноват!

А в гостиную уже вбегали остальные эсперы, появился даже Сэм. Лиза, всплеснув руками, кинулась к себе в комнату и вскоре вернулась, неся в руке заправленный шприц и салфетку.

— Помоги, не стой как пень! — бросила она Дэну.

Трясущимися руками тот кое-как перевернул Ингу на живот, задрал платье… Фил в ужасе отвернулся — увидеть свою возлюбленную вот так было уже выше его сил… Когда он снова решился посмотреть на Ингу, Лиза уже укутывала ее мохнатым покрывалом с дивана.

Эсперы молча стояли рядом, с тревогой следя за действиями Лизы. Они уже поняли, что произошло: энергетический дисбаланс! Оказывая помощь, Инга допустила какую-то ошибку, которая нарушила энергообмен. Обычно это не приводит к столь тяжелым последствиям… но все зависит от количества энергии, а Инга всегда работала с очень мощными потоками!

Помощь в таком случае одна: немедленно снять спазм, любым способом кроме экстрасенсорного. И теперь оставалось только ждать, когда подействует лекарство, если подействует вообще…

…Юле вдруг показалось, что все это не всерьез. Ну, не может такого быть на самом деле! Это просто спектакль, первая репетиция — вот сейчас войдет режиссер, прервет действие и скажет строго: "Переигрываете, ребята! Слишком много эмоций даже для сцены…"

Почти поверив в это, она даже оглянулась с невольной надеждой — но у этого спектакля не было режиссера, и некому было остановить кошмарное действие: Инга по-прежнему лежала на полу, а Лиза держала ее за руку, щупая пульс.

— Ну, кажется, обошлось! — вздохнула она наконец. — Скоро очнется… Но все-таки: откуда такой избыток энергии? Не верю я, что Инга могла ошибиться! Разве что… — Не договорив, Лиза повернулась к Филу, пристально взглянула на него и спросила прямо: — Послушай, скажи честно, ты влюблен в нее?

Фил даже не успел ответить: Дэн порывисто шагнул к нему, схватил за воротник и встряхнул, словно собираясь придушить. Лицо его исказилось от ярости:

— По-твоему, это называется "не виноват"?! Да ты знаешь, кто ты такой после этого?!.. Чтоб ты… Чтоб тебе провалиться куда-нибудь со своей любовью!

Юля подскочила к Дэну и с неожиданной силой сжала его запястья, заставив отпустить Фила:

— Не дури, Дэн! Он-то здесь при чем? Откуда ему знать про такие вещи? Она сама должна была вовремя заметить…

— А… ну вас всех! — Дэн махнул рукой и мрачно отошел в угол. Фил, с опаской оглядываясь на него, быстро ретировался в противоположную сторону.

Юрген тяжело вздохнул и процитировал, ни к кому особенно не обращаясь:

— "Не расстраивайтесь, если что-то пошло не так: оно все равно пойдет еще хуже!"

Потом нагнулся к Инге, прислушался… Она по-прежнему была без сознания, но дыхание выровнялось, и судорожное напряжение ослабло.

— Не обязательно дожидаться, пока она придет в себя, — откликнулась Лиза. — Дэн, ты сможешь ее нести?

— Нашла о чем спрашивать… — сердито отозвался Дэн.

Юрген изучающе взглянул на невольного виновника несчастья. Черт возьми… следовало раньше догадаться о его любви к Инге! Но почему она сама этого не заметила? Тем более, оставшись с ним наедине…

Теперь ясно, откуда взялся дисбаланс: сильные чувства меняют энергетику, и в момент интенсивной помощи это не могло не сказаться. "Так тебе и надо! — мысленно сказал он Инге. — У не-эсперов энергия тоже имеется, и не стоит забывать об этом!"

Ну, ладно, пусть Инга сама виновата в своей ненаблюдательности и высокомерии, но почему судьба отомстила ей за это так жестоко?! Ведь каждая секунда приближает толпу, а значит, и гибель… "Черт бы побрал этих влюбленных донкихотов с их медвежьими услугами! — почти теряя самоконтроль, подумал Юрген. — И главное все, как нарочно, одно к одному!" Но он тут же взял себя в руки и сказал очень спокойно:

— Зайдите за вещами — и уходим. Ингу понесем на руках по очереди. Поскольку уплыть в пещеру мы теперь не сможем, а жители поселка тоже умеют лазить по горам, то будьте готовы в случае чего, дать отпор! Надеюсь, все кончится благополучно. Сэм, ты меня понял?

Юрген не случайно спросил именно Сэма: он выглядел настолько безучастно-равнодушным, что непонятно было, слышал ли он. Сэм поднял глаза:

— Я не разделяю твоего оптимизма. Ты недооцениваешь силу страха. Испуганные люди способны разрушить все, но не остановиться. Однако ты прав, других вариантов у нас все равно нет…

От его спокойного голоса Юлю затрясло. Ведь Сэм предсказатель! Конечно, он не может полноценно предсказывать, будучи участником событий, но все же… Неужели он прав в своей мрачной уверенности?!

Юля почти бегом бросилась к себе в комнату, пытаясь суетливой спешкой прогнать страх. Роман догнал ее, вошел следом. Она почти с досадой обернулась к нему… и вздрогнула от неожиданно жутких образов, исходящих от Романа: ну просто квинтэссенция ночных кошмаров!

— Что с тобой?! — почти закричала Юля.

— Они уже возле переправы, — безразлично ответил Роман. — Я хорошо их чувствую, почти что вижу, что они делают… Знаешь, — добавил он, — Сэм может оказаться прав.

— Ну, им еще долго идти, — возразила Юля, из последних сил сохраняя спокойствие. — Мы еще успеем спрятаться. К тому же Фил сказал, что в поселок вызывали полицию. Может быть…

— Не может быть. Им просто не успеть: вспомни, когда их вызвали. Сэм говорит, что полиция, скорее всего, появится, когда все уже будет кончено…

Юля испуганно вздрогнула, но промолчала, а Роман продолжал:

— Скажи, ты сильно бы огорчилась, если бы со мной произошло что-то страшное? Если бы я погиб?

С учетом обстановки вопрос был, мягко говоря, неделикатный! Юля возмутилась, невольно подумав при этом, что нет ничьей гибели, кроме ее собственной, которую она не смогла бы пережить… Общаясь с телепатами, надо быть осторожней в эмоциях! Роман стремительно вышел, и Юля поняла, что обидела его, но это понимание как-то сразу утонуло в нарастающей тревоге.

Через пять минут на крыльце собрались все. Кроме Романа. Его нигде не было.

— Он ушел один, — сказал Сэм. — Струсил.

— Не может такого быть! — возразила Лиза.

— Не может? Но где же тогда Роман?

Страшные образы, увиденные минуту назад в эманации Романа, еще раз пронеслись перед Юлей, вдруг сложившись в законченную картину.

— Я знаю, где Роман! — закричала она. — Я не поняла сразу… Он же мне сказал, а я не поняла!!

— Что, что случилось? — кинулась к ней Лиза.

— Он ушел навстречу толпе! Он говорил… — тут она запнулась. — Он говорил, что у нас мало шансов спастись… Наверное, он хочет как-то задержать толпу! Может быть, он думает, что убив его, они остановятся… а я не поняла его сразу!!

— Он с ума сошел! — Сэм впервые за вечер утратил свое безразличие. Его убьют, но не остановятся! Зачем он это сделал?!

Все понимали, что догнать Романа уже невозможно. Одна надежда, что он одумается и сообразит спрятаться… А если нет?

— Я побегу за ним! — закричала Марина. — Я уговорю его не делать этого!

— Марина, не надо, ты не успеешь, не надо! — Лиза попыталась схватить ее за руку, но та буквально отшвырнула ее и стремительно кинулась в темноту.

Юля в каком-то оцепенении смотрела ей вслед. Вот, значит, как она любит Романа… И ни разу ни словом, ни взглядом не упрекнула Юлю за ее легкомысленный флирт! Юля тут же дала себе слово: если они переживут эту ночь, никогда больше не подходить к Роману ближе, чем на метр…

— Пойдемте, — тихо сказал Юрген. — Оставьте свет: пусть эти сволочи думают, что мы еще здесь.

Семь человек отошли от освещенных окон покинутого ими дома и скрылись в темноте осенней ночи. Ночи, которая для них могла оказаться последней…

…Не то, чтобы Евгений постоянно жил в ожидании чего-то чрезвычайного — совсем наоборот, он очень привык к порядку и аккуратности. И теперь, когда любая задержка могла стоить эсперам жизни, эта привычка оказалась крайне полезной: вертолет, как всегда, был заправлен и готов к немедленному взлету!

Крикнув на прощание Алине: "Уезжай, не жди меня!", Евгений вбежал в маленький тамбур служебного входа, кивнул на бегу охраннику (хорошо, когда все на аэродроме знают тебя в лицо, не приглядываются, а главное, не принюхиваются: хмель после пикника давно исчез, но вот запах…) Формальности сейчас тоже к черту, с диспетчером можно связаться и после взлета — время, время!..

…Вертолет уже лег на курс к горам, когда разгневанный диспетчер сам вышел на связь. Впрочем, он мгновенно уяснил серьезность ситуации и даже сообщил местонахождение полицейского вертолета, только что (как поздно!) вылетевшего из Сирина. Евгений скупо поблагодарил сообразительного диспетчера и попросил дать ему радиочастоту вертолета. Затем, связавшись с пилотом, повторил ему маршрут: до Шотшан и вдоль дороги…

Сам он не боялся заблудиться, путь был знакомый — курс 120 с крутым набором высоты. Кроме того, дорога, серпантином поднимающаяся к поселку, будет хорошим ориентиром — он все время будет пересекать ее витки, а асфальт хорошо различим в лунном свете.

Сент-Меллон мгновенно остался позади, и на небольшой высоте Евгений в первый раз пересек шоссе. Все правильно, выезд из Сент-Меллона, отсюда вверх, в горы, вдоль склона Сент-Меллонской долины. Скорость сразу упала, вся мощность теперь расходовалась в основном на подъем, хотя двигатель работал на пределе. Евгений не сводил глаз с дергающейся стрелки радиовысотомера, готовый в любой момент дать задний ход, если она качнется влево слишком сильно…

Внизу была только чернильная темнота гор и кое-где отблескивающие в лунном свете вершины. Где же второй виток шоссе? Уже пора, ведь он летит чуть быстрее обычного… Но взглянув на часы, Евгений понял, что просто от волнения торопит время. Через пару минут под вертолетом сверкнула, отражая лунный свет, асфальтовая лента, разделявшаяся надвое — да, все правильно, развилка: широкая дорога — налево, в Серпен, вторая, поуже — в Шотшаны.

После второго витка подъем стал более пологим, можно было увеличить скорость. Теперь Евгений приспособился к тому, что летит быстрее обычного, и, несмотря на волнение, вполне уверенно предугадывал появление очередных витков шоссе. Вот наконец последний, пятый… сейчас подъем должен прекратиться, появится подъезд к поселку, автобусная стоянка… Евгений едва не увеличил скорость, но сдержал себя — здесь не ускоряться надо, а наоборот, тормозить: путь становится опаснее, не хватало еще и убиться ко всему прочему!

Сбросив обороты, Евгений снизился до пятидесяти метров и повернул вдоль окраины поселка. Вот и дорога к «Лотосу»… но сколько хватает глаз, на ней никого не видно! Он еще раз запросил полицейского пилота: где они находятся? Ответ был неутешительным: идут с максимальной скоростью, уже подходят к Серпену… "Как, только к Серпену?!" — едва не заорал Евгений, но сдержался — пилот явно делал все от него зависящее и шел даже быстрее, чем можно было ожидать… правда, все равно медленнее, чем надо!

Снизившись еще немного — до тридцати метров — Евгений пошел над дорогой, повторяя ее опасные повороты. "Только бы успеть до переправы, пока дорога широкая, — повторял он про себя. — За переправой только тропинка в скалах, там не снизиться…" Иногда он с опаской поглядывал на луну — не скроется ли за каким-нибудь шальным облаком? Вряд ли его узкий прожектор позволит вовремя увидеть все скалы, которые могут ему угрожать…

Впрочем, дьявол любит авантюристов: облака шли стороной, луна светила вовсю, и ее серебристый свет дробился, отражаясь от изломов камней. Евгений почти физически ощущал дорогу, стараясь не терять скорость. Километр, другой, третий… Вот-вот уже покажется переправа, а толпы все нет и нет — черт, неужели он опоздал?!

В наушниках щелкнуло, и голос диспетчера сообщил, что полицейский вертолет прошел над Серпеном. Евгений не успел ответить: вдали чуть справа мелькнули какие-то отсветы, дорога еще раз вильнула, окружающие ее скалы вдруг расступились, и «Алуэтт» выскочил к реке.

Дорога упиралась прямо в берег, с другой стороны поднималась едва заметная тропинка, а между ними по воде пролегала узкая цепочка камней, мокро блестевших в лунном свете. И уже у самых камней — хорошо хоть, на этом берегу! — метался свет факелов…

Какое счастье, что здесь нет моста! Переправа, непростая даже днем, изрядно задержала погромщиков, позволила догнать их в самый последний момент… Ну, теперь все зависит от него! Евгений бросил машину в пике, прямо на факелы, и когда до них осталось метров сорок, включил прожектор. Теперь ему хорошо были видны перекошенные лица людей, испуганно заслонявших глаза от ослепительного света. Несколько человек уже ступили на камни и теперь отчаянно пытались сохранить равновесие, озираясь по сторонам, а передний даже поднял над головой большой деревянный крест, словно защищаясь им от вертолета.

Вся эта картина едва промелькнула в сознании Евгения, когда он, выровняв машину над самыми головами, пронесся вдоль толпы, лишь слегка приподняв нос перед крестом. Вниз он не смотрел — и так можно было представить, какой шквал ветра и брызг от винта обрушится на толпу!

Миновав «крестоносца», Евгений выключил прожектор и заложил плавный вираж с небольшим подъемом, чтобы зайти сбоку и рассмотреть дело своих рук. А смотреть было на что! На дороге — ни одного факела: все погасил могучий поток воздуха. Сквозь облако поднявшейся пыли была видна какая-то отчаянная возня в воде у самых камней — правильно, так вам и надо! — а еще дальше Евгений с неизъяснимым удовольствием разглядел быстро уносимый течением крест…

Он повторил атаку, теперь со стороны реки. Правда, теперь эффект внезапности был утрачен, и демонстрация не возымела действия. Развернувшись, Евгений увидел, что толпа сгрудилась и вплотную подступила к камням, многие размахивали ружьями.

Евгений растерялся. У него не было никакого конкретного плана — он надеялся, что его примут за полицию, что "атака бешеного вертолета" ошеломит погромщиков, и даже просто на то, что появление такого яркого символа современной цивилизации, как вертолет, спугнет "призрак средневековья" и заставит людей опомниться и отказаться от своего намерения… Как бы не так!

Ну и что теперь делать? «Алуэтт» — маленькая гражданская машина, никаких средств ведения огня, да что там огня — нет даже громкоговорителя! И стеклянный колпак кабины — плохая защита от пуль. А до пуль дело вот-вот дойдет…

Евгений завис над переправой, опустился метров до двух и стал медленно надвигаться на толпу, продолжая слепить ее прожектором. Это помогло лишь на какие-то секунды: люди попятились от шквального ветра и потока брызг, но тут же над головами угрожающе поднялись стволы… Пугают? Или рискнут стрелять?.. Черт возьми, да где же полиция?!!

И тут, словно услышав его беззвучный вопль, из ущелья ударил мощный прожекторный луч, приблизился, накрыл толпу, и громкий голос из громкоговорителя возвестил: "Всем опустить оружие! Полиция!"

…Когда через полчаса разоруженные «боевики» под конвоем трех полицейских нестройной колонной побрели обратно в поселок, Евгений в изнеможении привалился к шасси «Алуэтта». Ноги дрожали, и он не хотел признаваться сам себе, что это вовсе не от усталости. Впрочем, трудно не перепугаться до смерти, когда в тебя направлено столько стволов!

Услышав шаги, он поднял голову: перед ним стоял лейтенант полиции, видимо, старший воздушного патруля. Евгений неохотно поднялся.

— Лейтенант Геркус! Господин Миллер, если не ошибаюсь?

Евгений кивнул:

— Да, это я. А кого еще вы ожидали здесь увидеть? Карающего ангела?..

Лейтенант улыбнулся:

— Рад видеть, что с вами все в порядке. Мы очень боялись опоздать. Скажите спасибо нашему пилоту… Как он мчался! Раза три я думал, что нам конец! Ну ладно, надеюсь, теперь кризис ликвидирован.

— Если бы… — покачал головой Евгений. — Теперь все только начинается. Вы можете сказать, почему они пошли? Или гарантировать, что не пойдут снова, как только ваши полицейские покинут поселок?

— Ну, на этот счет не беспокойтесь, я уже получил подробные инструкции из департамента. Наш патруль поступает в ваше распоряжение до приезда инспектора Есиповича — он прибудет завтра утром для расследования этого дела. Расследование будет производиться совместно с вами, и как я знаю, инспектору поручено организовать охрану поселка. То есть, полицейские пробудут в поселке столько, сколько потребуется.

Евгений не стал спорить. Что значит "сколько потребуется"? Для чего потребуется? Для расследования? Или для внешней нормализации обстановки? Потому что на полное восстановление спокойствия может уйти не один год!..

Но что тогда будет с эсперами, с «Лотосом»? Ведь даже несостоявшийся погром почти наверняка приведет к его распаду — если им придется уехать отсюда… И в конце концов, что будет с ним самим: наградят, разжалуют, с капустой потушат?.. Случай-то беспрецедентный! Интересно, в институте уже знают?..

— Ладно, — махнул он рукой. — Давайте вернемся в поселок, а там видно будет… Летите за мной, я покажу, где там лучше сесть.

Козырнув, лейтенант повернулся и направился к своему вертолету. Евгений вздохнул и полез в кабину. Его вдруг снова начала разбирать злость: черт возьми, столько лет работы — и все коту под хвост! Но почему?.. Неужели он где-то ошибся, чего-то недоглядел? Или это просто цепь случайностей?..

…Остаток ночи Евгений провел в доме Павла — его родители не возражали, они были в числе тех немногих, кто безуспешно пытался остановить ночное безумие своих односельчан. Как только позволила обстановка, он позвонил Веренкову, и подняв его с постели, получил "полный карт-бланш на любые действия". Пожалуй, только по этой фразе можно было догадаться, до какой степени напуган Ян, и до какой степени он ничего не может посоветовать! Разбираться с ситуацией Евгению предстояло самому…

Эсперы прятались на берегу озера до утра. Они не могли уплыть в пещеру — Инга только что пришла в сознание и вряд ли выдержала бы такой заплыв. Да и Фил никогда прежде не пробовал плавать в ледяной воде…

В конце концов обитатели «Лотоса» отыскали прикрытый каменным карнизом пляж у самой воды. Здесь их трудно было обнаружить… но все равно, малейший шорох заставлял их вздрагивать и напряженно вглядываться в темноту.

Они слышали шум вертолетов, понимали, что что-то происходит, но не решались высунуться из своего убежища. Только когда совсем рассвело, усталая и замерзшая компания рискнула вернуться. Они шли очень медленно и приближались к дому с тоскливой нерешительностью. Что там — развалины? пепелище?

Каково же было их удивление, когда они обнаружили свое жилье в целости и сохранности. В кухне хозяйничали Роман и Марина, невредимые и очень довольные жизнью. Увидев Юлю, Марина метнула на нее быстрый взгляд, но ничего не сказала. В ее эманации Юля почувствовала вибрирующую смесь опасения и уверенности, и поняла, что эта ночь была для Марины скорее прекрасной, нежели страшной. Ну, значит так тому и быть!.. Юля через силу улыбнулась счастливой сопернице, потом резким всплеском проэманировала Роману, что не собирается предъявлять на него какие бы то ни было права.

Весь этот диалог был абсолютно беззвучным и продлился меньше минуты однако все эсперы вполне уловили происходящее. Повисла многозначительная и несколько осуждающая пауза: нашли время отношения выяснять! Потом Дэн помотал головой, откашлялся и с подчеркнутой деликатностью спросил:

— Ладно, вы… Вы видели, вообще-то, что произошло? Полиция все-таки успела?

— Разумеется, — с изумительной небрежностью пожал плечами Роман (давая понять, что не стоит напоминать о его ночном безрассудстве и расспрашивать о том, чем оно закончилось). — То есть мы были достаточно далеко, толком ничего не поняли. Но видели, как где-то в районе переправы кружился вертолет, кажется, даже стрельба была… Вовремя успели, ничего не скажешь! Честно говоря, я был худшего мнения о нашей полиции…

…К полудню в общине появился полицейский инспектор, и эсперы первым делом поблагодарили его за быструю реакцию полиции. Тот почему-то смутился — даже странно, на скромного человека он никак не походил! Юля попробовала сосредоточиться на его эманации, но образы мелькали с такой скоростью, что она отказалась от попыток что-то понять…

Разговор продлился минут двадцать. Инспектор очень осторожно и корректно задал несколько вопросов о прошедшей ночи и о предшествующих ей событиях. Впрочем, вряд ли ответы эсперов чем-то помогли ему: в день праздника они не появлялись в поселке и о несчастных случаях знали только от Фила…

Когда инспектор, вежливо попрощавшись, собрался уходить, Лиза намекнула ему, что неплохо было бы захватить с собой Фила. Инспектор с готовностью откликнулся на просьбу:

— Меня у переправы ждет машина, — обратился он к Филу. — Так что мне будет удобно подвезти вас!

Бедняге Филу, конечно, не хотелось уходить: рядом с Ингой он был готов провести хоть всю оставшуюся жизнь! Но чем дальше, тем больше он ощущал себя засидевшимся гостем — а обитателям «Лотоса» сейчас явно было не до гостей…

Эсперам срочно надо было решать, что делать дальше. Да, погром пресечен, но причины-то его никуда не исчезли! Если в ближайшее время не удастся вернуть доверие жителей поселка, то придется переселяться…

Об этом и сказала Марина со свойственным ей пессимизмом:

— Куда будем перебираться, господа? Хорошо бы все-таки не менять место работы…

Инга была возмущена ее словами — ведь место для общины выбиралось совсем не случайно!

— Как тебе не стыдно, Марина! Неужели нельзя попытаться что-то сделать? Мы были в прекрасных отношениях с поселком, не могло это исчезнуть просто так…

Юрген и Лиза выразительно переглянулись: кому-кому, а Инге не стоило бы так говорить! Высокомерие, с которым многие эсперы относились к «нормальным» людям в Инге было особенно ярко выражено. Не заметить страстно влюбленного в тебя человека — куда уж дальше! Но в одном Инга была права: общину эсперов просто так не перенесешь с места на место, это не скаутский лагерь. В менталитет таких компаний издавна и прочно входит аура места…

Наконец Дэн поднялся:

— Вот что, ребята, — сказал он непреклонно. — Вы как хотите, а я пойду в поселок! Посмотрю, что можно сделать… и можно ли! Черт возьми, из за каких-то безруких идиотов, которые духовку зажечь не могут, нас готовы обвинить во всех смертных грехах…

— Я пойду с тобой! — вмешалась Инга. — И не возражай, пожалуйста: я нормально себя чувствую…

Дэн не стал спорить, хотя и не считал желание своей подруги особенно разумным. Но если ей так хочется, то пусть лучше будет рядом, чем тревожится, оставшись дома.

— Только нужен еще и телепат, — подумав, добавил он. — Хорошо бы узнать, о чем думают наши ближайшие соседи!

Все повернулись к Роману, но тут неожиданно выскочила Юля:

— А можно я пойду? Я ведь тоже телепатка, и вообще…

Что «вообще», она сама не знала, просто у нее не было сил сидеть на месте, после пережитых волнений. И к тому же… Очень уж странная была эманация у этого инспектора! Что-то тут не так, и это что-то неплохо бы выяснить…

— Хорошо, пойдем, — согласился Дэн, — только вначале я научу тебя одному приему…

— Сейчас? — удивилась Юля. — Какому?

— Психологической невидимости, — пояснил Дэн. — Помнишь, я рассказывал?

Юля помнила. Психологическая невидимость была эффектным приемом, дающим защиту в некоторых ситуациях — но не во всех, разумеется! Во время погрома это умение было почти бесполезным: энергия жаждущей мести толпы подавила бы любую экстрасенсорику. Однако в более спокойной обстановке человека, защищенного таким образом действительно как бы не замечают, точнее, опасаются замечать…

Лиза осуждающе взглянула на Дэна: обучение в последний момент казалось ей неразумным риском. Однако Дэн знал, что делает…

— Внимание! — властно сказал он. — Сосредоточься…

Пауза дала ему самому возможность набрать энергию, перстень засверкал — и юлин камень тоже сверкнул в ответ…

— Слушай внимательно! — произнес Дэн. — Представь себе холодный голубой цвет…

Он посмотрел Юле в глаза, она кивнула, потом спросила:

— Он должен быть очень холодным, до агрессивности, да?

— Да.

Перстень на ее руке разгорался ярче, образы подчинялись ей…

— Теперь скрути этот цвет в длинный жгут… Не впадай в транс! Делай все сознательно!

Юля улыбнулась осторожности Дэна:

— Все в порядке, я в своем уме!

— Замечательно. Держи жгут, не ленись!

Юля удовлетворенно кивнула головой:

— Так! Что дальше?

— Правой рукой обмотай этот жгут вокруг себя — спиралью… Спиралью, постепенно, придерживай его рукой…

Юля встала, сделала правой рукой соответствующий жест, напряглась…

— Расслабься, — тут же раздался голос Дэна. — Помни о цвете спирали, помни о ее агрессивности… Она защищает тебя!

Лицо Юли приобрело какое-то отрешенно-торжествующее выражение, и Дэн почувствовал: получилось! Нельзя стать невидимой для глаз — но недоступной для восприятия очень даже можно: теперь к Юле страшно было обратиться, скрытая агрессивность спирали защищала ее…

— Прекрасно! — громко сказал он, сделав над собой усилие. — Теперь сбрось спираль и снова восстанови…

Несколько минут Юля тренировалась в активизации спирали, и Дэн остался доволен ее успехами. Конечно, Юля обладала не слишком большой энергией — но даже это могло помочь ей в критической ситуации, а кто знает, какую реакцию вызовет в поселке появление эсперов?

— Если почувствуешь даже далекую враждебность, — предупредила Инга, то сразу активизируй голубую спираль! Слышишь? Сразу, а то будет поздно!

Еще издали эсперы заметили два вертолета, стоявших на лугу у самой окраины поселка. На одном из вертолетов, большом и пузатом, отчетливо виднелась яркая «полицейская» раскраска, другой, рядом со своим собратом казавшийся просто игрушечным, не нес никаких опознавательных знаков. В другое время около них обязательно толпились бы любопытные, но сейчас только несколько мальчишек крутились поблизости.

— Ну хоть полиция здесь, — со смешанными чувствами протянул Дэн. — И еще кто-то, — он показал на второй вертолет, — начальство какое-то, наверное…

Ловя на себе косые взгляды охранявшего вертолеты полицейского, эсперы подошли поближе. Тут же Юля почувствовала какое-то неуловимое движение, изменение в окружающей энергетике — и поняла, что Дэн активизировал голубую спираль. Находиться рядом с ним стало неприятно, но цель была достигнута: полицейский отвернулся, как будто присутствие посторонних больше не интересовало его…

Дэн приблизился к маленькому вертолету вплотную, дотронулся до кабины. Взгляд его стал отрешенным, он задумался на секунду… и вдруг удивленно сказал:

— Что же получается: всю толпу разогнал вот этот стеклянный пузырь?!

— Откуда ты знаешь? — переспросила Юля. — Чувствуешь?

— Да тут и чувствовать не надо, — отозвался Дэн. — Закрой глаза и посмотри ауру!

…Вещи не всегда имеют ауру. Однако у «Алуэтта» она была — и такая, что Юля сразу поверила словам Дэна! Стрельчатое аквамариновое мерцание, цвет интеллекта и скорости…

Но чей же это вертолет? Не полицейский, это ясно… Тогда совершенно понятно, почему инспектор так смущался! Принимать благодарность за чужие заслуги — такое всегда требует некоторого напряжения совести! Но о ком же он все-таки промолчал?..

— Знаешь, Дэн, — помедлив, сказала Юля, — я, кажется, знаю, чей это вертолет.

Она подумала про Евгения… и честно призналась самой себе, что ей приятно было бы узнать, что именно он спас их сегодня ночью! Однако Дэн не разделял ее эмоции.

— Твоего приятеля из СБ? Ну, что же… Если увидим его, надо будет обязательно поблагодарить. Но сейчас у нас есть более неотложные дела! — с легкой досадой сказал он.

Инга едва заметно вздохнула: необходимость благодарить СБ за что-либо — хотя бы и за спасение! — как обычно задевала самолюбие Дэна и делала его откровенно невежливым. Впрочем, в одном он прав: пришли они не для разговоров. Надо как можно быстрее разобраться с ситуацией в поселке. Как теперь здесь относятся к «Лотосу»? Можно ли надеяться на спокойный исход конфликта? Или все же придется переезжать? Фактически, «переезжать» означает конец для общины…

— Проверьте эманацию, — напомнила Инга. — Нет ли опасности…

Юля расслабилась, улавливая общую ауру поселка — есть ли враждебность? — и увидела, как Дэн сбросил невидимость и сделал то же самое. Эманация читалась легко, и похоже, пока не было надобности активизировать голубую спираль. Но все же отношение к эсперам в поселке не было прежним…

Да, многие «погромщики» стыдились этой своей попытки, и никаких открытых обвинений в адрес эсперов не звучало — но тень подозрения по-прежнему висела над ними! Наконец Юля отыскала девушку, свою ровесницу, с которой у нее были очень неплохие отношения, и спросила прямо: в чем, собственно, их подозревают?!

— Понимаешь, — вяло откликнулась та. — Люстра… Не могла же она качаться сама по себе, правда? А тем не менее…

— Ты что же, думаешь, мы ее качали? Как?! Зачем?!!

— Не знаю… Полицейский инспектор сказал, что Петер был пьян, и что ему все это померещилось… Но это неправда! — с неожиданной злостью выкрикнула она. — Может, он и был пьян, но люстра действительно качалась, и никто не может понять, почему!

Юля тяжело вздохнула. Она этого тоже не понимала! Может быть, поговорить с Петером? Если только он захочет с ними разговаривать…

…Он захотел. Теперь, после "вертолетной атаки" и беседы с полицейскими, инициатор погрома стал на редкость тихим и покладистым. Эсперы выслушали его рассказ — до сих пор пронизанный ужасом, но совершенно правдивый, Юля видела все вслед за ним! Однако его слова никак не объясняли главного: каким образом люстра могла раскачиваться? К сожалению, об этом спрашивать было бесполезно: для себя Петер прочно связал случившееся с колдовством!

— Я такого никогда не видел, — повторял он. — И никому не желаю такое увидеть! Я ничего не говорю, ребята, но если это все-таки вы…

Он угрожающе замолчал. Дэн взглянул ему в глаза и сказал мягко:

— Ничего подобного мы не делали! Клянусь вам! Ну, подайте на нас в суд, если хотите, есть же законы…

— А, да какие там законы! — махнул рукой их незадачливый собеседник. — Никакие законы против колдовства не помогут, так я считаю…

Но тут же осекся, вспомнив с кем говорит. И вежливо, но очень решительно выпроводил эсперов из дома…

— Черт бы побрал все на свете! — вырвалось у Инги, едва они вышли. Что теперь делать?

— У него невероятный сумбур в чувствах, — заметила Юля. — Страх, агрессивность, стыд… И не только у него, многие испытывают то же самое. Да, похоже, вернуть хорошее отношение будет непросто!

— Но что-то же можно попытаться сделать! — воскликнула Инга. Давайте подойдем к инспектору, он еще здесь…

— И что мы ему скажем? — резонно поинтересовался Дэн. — Нас сочтут психами, если не хуже…

— Слушайте, — решительно заявила Инга. — Мы, по-моему, действительно уже недалеки от сумасшествия. Надо сесть и подумать… Что мы знаем? Ну, люстра действительно раскачивалась, это факт… Но ведь она могла качаться от тысячи причин!

— Не надо тысячи, назови хоть одну! — ехидно посоветовал Дэн.

— Ну, знаешь… Ветер, сквозняк, окно открылось, соседи наверху танцы устроили…

— Не говори ерунды: сквозняк или танцы Петер не мог не заметить!

— Да, пожалуй… — Инга мрачно задумалась.

— Подождите, ребята! — вмешалась Юля. — Это не ветер! — Она еще раз представила себе картину падения, увиденную ее в образах Петера. — Люстра висела совершенно спокойно, потом вдруг начала очень слабо раскачиваться, но постепенно это становилось все сильнее и сильнее… Ветер так не может! Это больше похоже на…

— Резонанс, — пожал плечами Дэн. — Может быть. Но для резонанса тоже должна быть причина!

— Конечно, должна! — вскинулась Инга. — Но ведь ее-то найти будет легче! Это не ветер со сквозняком!

— Это должно быть что-то в доме, — вмешалась Юля. — Пойдемте, посмотрим…

Старый двухэтажный дом с покосившимся крыльцом и заросшим палисадником располагался совсем недалеко от кафетерия. Эсперы нерешительно остановились поодаль, глядя на полицейского, скучающего на лавочке у входа.

— Там живет еще кто-нибудь? — спросила Инга. — Ты знаешь?

— Знаю, — ответил Дэн. — Квартирантка. Некая Анита Дорина, редкостная лахудра и заблудшая душа. Старик жалел ее, сдавал верхний этаж за бесценок…

— Ладно, не в том дело! — перебила Инга. — Кто нас туда сейчас пустит, вот вопрос? Ведь в доме полиция…

— Ну и черт с ней, с полицией, — отозвался Дэн. — Воспользуюсь психологической невидимостью и пройду… может быть, что-нибудь увижу!

С этими словами он повернулся и решительно зашагал к дому. Инга и Юля испуганно замерли: сработает ли психологическая невидимость? Все-таки это изрядное нахальство — проходить мимо полицейского "при исполнении"!

Однако тревожились они напрасно. Как только Дэн поравнялся с полицейским, тот мгновенно отвернулся, как будто увидел что-то на другой стороне улицы — и Дэн беспрепятственно скользнул внутрь…

Юля облегченно вздохнула… но тут же снова напряглась: что, если в доме есть еще полицейские?! Однако Инга успокоила ее. По расслабленному виду дежурного у входа было ясно: никого из начальства тут нет, и вообще, вся суматоха в доме давно закончилась!

…Дэн вышел минут через десять, удрученный и растерянный.

— Ничего не понимаю! — сердито сказал он. — Нигде никаких подсказок ни реальных, ни астральных! Только люстра «помнит», что падала…

— Люстра… — передразнила Инга. — А с Анитой поговорил?

— Не рискнул ей показаться, — ответил Дэн. — Она трясется от страха… Если бы я сбросил спираль и попытался заговорить с ней, она подняла бы визг на весь поселок!

— Но может быть, она что-то знает?! — воскликнула Юля.

— Может быть, — задумчиво кивнул Дэн. — Если кто и знает, то только она…

Он покрутил головой, словно отгоняя какую-то назойливую мысль, но ничего не сказал.

— Вот что, — заявила Инга. — Хватит самодеятельности. Пойдем к инспектору. В конце концов, расследование — это его обязанность!

…Инспектор не обрадовался их появлению, но вида не подал. К новой информации он отнесся прохладно. Оказывается, он уже думал о чем-то подобном — но в квартире наверху не нашли ничего, способного раскачать перекрытия! Разве что Анита сама прыгала…

В общем, если он в своих расследованиях начнет руководствоваться разными фантастическими историями местных пьяниц… И так далее, и тому подобное!

— Из-за этих «историй», как вы выразились, — заметил Дэн, удерживая Ингу за руку, — нас пытались убить. И кто знает, не попытаются ли еще раз! А вы не хотите помочь…

Тут инспектор окончательно разозлился:

— Как, скажите пожалуйста, я могу вам помочь? Найти то, не знаю что? Убедить каждого в поселке, что люстра не раскачивалась и раскачиваться не могла? Так именно это я и пытаюсь сделать…

— Но вам не верят! — воскликнула Инга.

Инспектор вздохнул и посмотрел на нее с сочувствием, двое полицейских в комнате откровенно ухмыльнулись. Инспектор бросил на них испепеляющий взгляд, снова повернулся к эсперам и сказал очень серьезно:

— Вот что, господа, я вам советую: подождите неделю-другую, может быть все эти страсти сами улягутся. Эти две недели здесь будет постоянно дежурить наряд полиции, так что можете не беспокоиться!

Юля заметила, как полицейские дружно вздохнули при этих словах. А, понятно, первый наряд — вот этот самый… Кому понравится вместо отдыха торчать лишнюю смену в захолустном поселке? Но так или иначе, полицейские — это временная мера…

— А если страсти не улягутся? — спросила Юля. — Что тогда?

— Тогда, милая девушка, — немедленно ответил инспектор, — вам лучше будет перебраться отсюда подальше! Если вы не хотите рисковать.

— Легко сказать! — возмутилась Инга. — Куда нам деваться? Что это за законы, когда…

— Это не законы, — перебил инспектор, — это жизнь! Я не могу арестовать весь поселок в профилактических целях. А если кого-то из вас убьют или покалечат, будет поздно взывать к закону.

Да, инспектор был абсолютно прав. Если эсперов не перестанут подозревать, им надо убираться подальше, и чем скорее, тем лучше! Дэн вспомнил гороскоп, составленный для «Лотоса» — он предупреждал о возможных неприятностях… Но неужели ничего нельзя сделать?!

— Вы, ребята, вот что… — неожиданно сказал инспектор и Юля опять уловила ту самую «странную» эманцию. — Обратитесь к куратору СБ, он как раз сейчас здесь. В конце концов, это их обязанность — помогать в таких ситуациях! — И не дожидаясь ответа, повернулся к одному из полицейских: Разыщите немедленно господина Миллера!

Евгений хорошо знал инспектора Есиповича, более того, их отношения складывались довольно неплохо. Конечно, каждый из них заботился прежде всего о чести мундира своей службы и при желании мог бы изрядно попортить жизнь другому — но оба понимали, что от совместной работы пользы куда больше, чем от бессмысленного противостояния. И на этот раз «конкуренты» действовали слаженно, без лишних согласований и трений: допрос Петера и остальных погромщиков, осмотр места происшествия, расспросы свидетелей…

Впрочем, без разногласий все же не обошлось. Инспектор не видел (точнее, не хотел видеть!) в возникшей ситуации ничего сложного: типичный несчастный случай, состава преступления нет. История о качающейся люстре?.. Может быть, но больше похоже на пьяный бред. И уж во всяком случае, к делу не подошьешь…

Однако Евгений понимал, что не все так просто. Односельчане верили Петеру, считали, что он вовсе не был пьян в ту ночь, по крайней мере, не до такой степени, чтобы по углам черти мерещились! И если люстра действительно качалась, этому должна быть какая-то причина…

Пока инспектор ездил в «Лотос», (Евгений был весьма рад спровадить его вместо себя!), имело смысл еще раз спокойно и без помех осмотреть дом Якова: неужели не отыщется хоть какая-то подсказка?! Или квартирантка все-таки вспомнит что-нибудь интересное?

…Увы, это не дало ничего нового. Анита по-прежнему "ничего не видела и не слышала, пока Петер не закричал", а в ее квартире не нашлось ничего, способного раскачать перекрытие. Короче, абсолютный ноль и полное отсутствие идей — сиди и жди, пока страсти утихнут сами собой!

Но только ведь не утихнут… Слишком невероятным было происшествие, слишком сильным потрясение — такие вещи сами не проходят! Но тогда эсперам придется уезжать отсюда, а ему самому… ох, лучше не думать об этом! Без «Лотоса» район сразу потеряет интерес, и куратор превратится в сторожа при заброшенном складе: делать нечего, а уйти нельзя — хорошенькое начало карьеры, ничего не скажешь…

Даже встреча с Филом не могла отвлечь Евгения от печальных мыслей: слушая его взволнованный рассказ о ночных приключениях, он не переставал лихорадочно обдумывать, что же предпринять дальше? Позвонить в институт и честно признаться, что бессилен справиться с ситуацией? Пусть присылают оперативников, психологов… кого еще? Да не важно, все равно они вряд ли сделают больше, чем он…

Разговор уже шел по третьему кругу, когда появился полицейский и сообщил Евгению, что с ним хотят увидеться трое эсперов из общины. В который раз Евгений поразился выдержке обитателей «Лотоса»: рискнуть появиться в поселке после всего, что случилось! Однако помимо воли он испытал и досаду: что, черт возьми, он им скажет?! Бегите, господа, куда глаза глядят, потому что никто не может успокоить три десятка суеверных идиотов? Но кому, как не Евгению, знать, что место для любой общины выбирается отнюдь не случайно…

Уже выйдя из дома, он подумал, что момент встречи может оказаться довольно скользким: ведь заочно он хорошо знал всех в общине, но совсем не был готов к «официальной» встрече…

Однако неловкость сразу куда-то исчезла, как только Евгений увидел среди эсперов Юлю. Странно, он ни разу не вспомнил о ней за время этой сумасшедшей ночи, но теперь запоздалый испуг смешался с такой искренней и неожиданной радостью, что несколько секунд он не мог произнести ни слова…

Юля же, напротив, спокойно подошла к нему вплотную, посмотрела в глаза — Евгений машинально отметил характерный для всех телепатов пронизывающий взгляд! — что-то уяснила для себя, потом медленно привстала на цыпочки и крепко поцеловала.

— Спасибо! — сказала она как ни в чем ни бывало, пока Евгений приходил в себя. — Ты вовремя успел этой ночью. Нет, в самом деле, мы очень благодарны тебе…

Евгений даже почувствовал некоторую досаду — выходит, это только благодарность!

— Так уж получилось… — отозвался он, и понимая, что невежливо лишний раз напоминать людям о том, что ты их спас, добавил: — Но вас же, насколько я понимаю, вовремя предупредили… или не так?

— Так, — с непередаваемой интонацией кивнул Дэн. — Ваш очаровательный осведомитель. Он действительно нас предупредил…

На эту фразу поморщилась даже Инга: как бы то ни было, ни Евгений, ни его агенты не заслужили упреков!

— Что-то ты Дэнни, сегодня особенно вежлив! — с мягкой усмешкой заметила она, и повернувшись к Евгению, спросила: — Кстати, как Фил себя чувствует?

Евгений пожал плечами.

— Нормально. Ну, лежит конечно, но больше от усталости… — Не договорив, он в упор взглянул на Ингу и предложил прямо: — Вы бы навестили его, раз все равно пришли!

От такой наглости Дэн просто онемел (к счастью для Евгения!), а Инга с неожиданным смущением засомневалась:

— Зачем? Все равно я не могу… не могу ответить на его чувства! Мне жаль его, но…

— Господин Миллер из милосердия отрезал бы собаке хвост по кусочкам! — язвительно заметил Дэн, обретя наконец дар речи. — И своего агента он тоже жалеет!

Евгений тяжело вздохнул и мысленно сосчитал до десяти.

— Я не знаю, кому и что следует отрезать по кусочкам, — произнес он, — и кого за что жалеть… И не понимаю, зачем вы притворяетесь глупее, чем вы есть! Черт возьми, Инга, если вы сейчас заглянете к Филу на пять минут, то он потом будет год вспоминать об этом. И чувствовать себя счастливым… Ну неужели вы сами никогда не влюблялись?!

— Так — нет! — решительно возразил Дэн. — Не все в детстве болеют корью, честное слово! И не все тратят энергию на такие, с позволения сказать, чувства… Смысла в этом нет, понятно?

Евгений едва не ответил резкостью… но быстро оценил, что Дэн, несмотря на эпатирующий тон, говорит абсолютно искренне. Похоже, сильные эсперы действительно не испытывают «традиционных» чувств, заменяя их чем-то другим — и может быть, не менее серьезным!..

Неожиданно Дэн сам пошел на примирение:

— Впрочем, вы правы! Не стоит равнять всех по себе… Мы зайдем, то есть Инга зайдет к этому мальчику. Пусть он получит подпитку для своих мечтаний, если ему это приятно!

На какой-то миг Евгений растерялся. Все в юности переживают несчастную любовь, до сих пор он не сомневался в этом! Сочиняют стихи, плачут в подушку и гуляют в одиночестве под луной… Но если луне ты поверяешь не тоску и вздохи, а энергетику магических обрядов? Что тогда? Может быть, романтические страсти действительно покажутся ненужными и смешными?..

Евгений вспомнил, что о Юле — давно, еще когда он расспрашивал викиных знакомых — отзывались коротко и однозначно: «легкомысленная»… Но ведь это совсем не так! Что же значит это единодушное непонимание? Не признак ли "иной плоскости чувств", в которой живут эсперы — и которая недоступна всем остальным… обычным людям, у которых альфа-ритм не повышен!

Он вдруг испытал непреодолимое желание бросить к чертям все привычные методы, и не изучать эсперов со стороны, а проникнуться их восприятием мира. Тогда, может быть, для понимания их возможностей не понадобится столь сложная наука?!

Однако это был минутный порыв. Все оставалось по-прежнему: он был исследователем СБ, не больше, но и не меньше. И вспомнив, что эсперы пришли к нему не затем, чтобы вести споры о несчастной любви, Евгений первый заговорил о деле:

— Что вы хотели от меня? Речь шла о какой-то помощи?

— Понимаешь, — ответила Юля, — нам нужно дополнительное расследование, а инспектор не соглашается помочь! А я просто уверена, что люстра действительно качалась… ну, насколько вообще можно быть уверенной при телепатии! Но не мог Петер настолько точно представить себе резонанс, если он даже не знает, что это такое?!

Соображения по поводу резонанса Евгений едва дослушал. Его поразила другая мысль: телепатия вполне могла дать новый шанс зашедшему в тупик расследованию! Конечно, ничего принципиально нового в этом не было, такое пробовали и раньше, иногда даже весьма успешно. Но в целом результаты были настолько нестабильны и субъективны, что ни о каком широком внедрении в следственную практику речи быть не могло. И уж конечно ни один суд не принял бы свидетельство телепата в качестве доказательства…

Но сейчас-то перед ним не "широкая практика", а вполне конкретный случай, и здесь шансы на успех резко возрастают! Тем более, что сами эсперы охотно готовы идти навстречу…

— Вот что, — сказал Евгений, понимаясь. — Я могу потребовать повторного допроса. Но обычный допрос ничего не даст. Мы эту Аниту все утро трясли, она в тот вечер была дома, но на все вопросы твердит одно: "Нет, не знаю, не видела, не слышала, не заметила…" А сама при этом дрожит как заяц, да вы и сами, — он кивнул Дэну, — это только что подтвердили. Короче, я уверен, что она что-то знает, и если при новом разговоре будет присутствовать телепат… Как по-вашему, это реально?

— Вполне, — ответила Инга. — Если будут наводящие вопросы…

— Я постараюсь расспрашивать как можно подробнее. Ну, идем?

— Пусть Юля идет одна, — неожиданно откликнулся Дэн. — Так будет лучше…

— Ой! — невольно воскликнула Юля. — Я боюсь… Может быть, лучше сходить за Романом?

Дэн понял ее опасения — ставить спасение «Лотоса» в зависимость от ее недавно пробудившихся способностей…

— У Романа аллергия на СБ, — сказал он, усмехнувшись. — Так что придется тебе потрудиться за него. Ну? Не бойся!

Когда Дэн хотел, он мог внушить уверенность даже без слов — Юля мгновенно почувствовала себя сильной и на все способной…

Пока Евгений выяснял отношения с инспектором, Юля терпеливо дожидалась на крыльце. По долетавшим до нее отдельным фразам было понятно, что потребовать повторного допроса оказалось совсем не так просто! Наконец дверь приоткрылась и инспектор показался на пороге.

— Ну, знаете ли, господин Миллер, — сердито сказал он, оборачиваясь, — вы меня, конечно, уговорили, но все-таки я вас не понимаю. Почему вы придумываете какие-то фантастические версии, и не можете поверить, что ржавый крюк просто сломался от времени?

— Почему? Я поверил… вначале! — послышался голос Евгения. — Но меня разубедили.

— Кто? Эта эсперка? И вы всерьез полагаете…

— Во-первых, господин инспектор, невежливо говорить так о человеке в его присутствии!

— Извините, — мрачно буркнул инспектор, заметив наконец Юлю. — А во-вторых?

— А во-вторых, — уверенно продолжил Евгений, появляясь в дверях, пока разговоры в поселке не утихнут, нельзя считать расследование законченным! И странно смотрится ваше нежелание продолжить его, когда появилась такая удачная возможность…

— Вы настоящий шантажист, господин Миллер! — покачал головой инспектор.

— Ну, что вы, — усмехнулся Евгений. — Если бы я был настоящим шантажистом… — Он не договорил, и уже серьезно обратился к Юле: — Будь внимательна! Спрашивать буду я, постараюсь задать все наводящие вопросы, а ты смотри и слушай. Если понадобится, вмешивайся… Не стесняйся!

Юля и не собиралась стесняться. Она должна была распутать эту странную историю, а прочие эмоции не имели значения. И все-таки первые мгновения встречи с Анитой оказались для нее большим потрясением…

Нищета обстановки, какая-то странная аура обреченности… Возникало ощущение, что эта женщина давно и навсегда махнула на себя рукой и живет просто по инерции. И ее панический страх перед полицией… Да, Евгений прав: она действительно что-то знает!..

…Юля внимательно следила за разговором, стараясь сохранять оптимальный для телепатии баланс между напряжением и отрешенностью. Впрочем, пока «смотреть» было не на что: Евгений просто успокаивал перепуганную женщину, говоря ей, что допрос этот — чистая формальность, нужная только для СБ.

— Вас ни в чем не подозревают, — в который раз повторял он, — прошу вас, не волнуйтесь… Но будьте добры, расскажите нам еще раз, чем вы занимались, когда произошла трагедия?

— Я уже говорила вам: я стирала! Я ничего не видела и не слышала! Только когда Петер выбежал и позвал на помощь, я… — Анита всхлипнула и затравленно посмотрела на инспектора, но тот сделал каменное лицо и отвернулся.

— Значит, вы стирали, — терпеливо повторил Евгений, — понятно…

Юля увидела вдруг с потрясающей отчетливостью, заслонившей реальность: стиральная машина, стоящая почему-то не в ванной, а в комнате, и связанный с ней всплеск ужаса… Что это значит?! Она попыталась снова сосредоточиться на Аните, но образы отказывались подчиняться. Ну, разумеется, какая телепатия, если не можешь отвлечься от собственных мыслей! Тогда она быстро поднялась и направилась к двери, чтобы заглянуть в ванную… однако инспектор остановил ее:

— Посторонним нельзя бродить по квартире во время допроса!

Юля сердито взглянула на Евгения: сам же велел "не стесняться"! Откуда ей знать правила допросов? Тот понял и повернулся к инспектору:

— Я провожу ее, — коротко сказал он. — Надеюсь, мне вы доверяете…

Инспектор не стал возражать. Выйдя из комнаты, Юля первым делом бросилась в ванную, потом на кухню. Увы… Ничего похожего на «увиденную» стиральную машину… Правда, на кухне был один подозрительно незахламленный угол, где она могла бы стоять…

Юля шепотом объяснила Евгению свои соображения. Он кивнул: да, теоретически стиральная машина способна раскачать перекрытие! Но куда она могла деться?

— Ты уверена? — так же шепотом спросил он Юлю. — Машина была большая, очень старая, цилиндрической формы? И стояла не в ванной, а в комнате? В той, где мы разговаривали? — Юля без колебаний кивнула, и Евгений потянул ее обратно.

Там их уже ждали: инспектор терпеливо, Анита — с тоскливой обреченностью. Евгений, уже не пытаясь успокаивать ее, сразу начал спрашивать об увиденном Юлей.

— Скажите, госпожа Дорина, куда вы убрали стиральную машину?

Анита вскочила.

— Никуда! — почти в истерике выкрикнула она. — У меня нет никакой стиральной машины! Послушайте, если вы хотите обвинить меня в чем-то…

— Послушайте, господин Миллер, — не выдержал инспектор, — перестаньте ломать комедию и издеваться над человеком! Ну подумайте сами: откуда у нее стиральная машина?!

— Вчера она стояла в комнате, — не обращая внимания на инспектора, напористо продолжал Евгений. — Стояла, видимо, первый раз… Так? обратился он к Аните. — Я правильно говорю? Полагаю, что вы убрали ее с глаз долой, когда поняли, что случилось!

— Перестаньте выдумывать! — с неожиданной яростью закричала та. Куда я могла ее убрать? У меня нет и не было стиральной машины!

— Вы ведете себя глупо, — пожал плечами Евгений. — Этой ночью в поселке никто не спал. Значит, вытащить машинку из дома вы не могли… Господин Есипович, — Евгений снова повернулся к инспектору, — вы ведь не делали тщательного обыска? Мне кажется, теперь в этом есть смысл!

— Хватит, господин Миллер, — устало ответил инспектор, — я и раньше-то не очень верил во все эти «чудеса», а теперь… Громоздите одну ерунду на другую: резонанс, стиральная машина в комнате… Что будет дальше? Черти и черная магия?

— Нет, — ледяным тоном сказал Евгений, — дальше будут совсем не черти и отнюдь не черная магия! Дальше будет расследование… И если вы сейчас откажетесь мне помочь, то я вынужден буду вызвать сюда нашу опергруппу. Не стану утверждать, что это лучше, чем полиция, но одно наши парни знают твердо: показания телепатов с подтверждения СБ могут иметь юридическую силу…

Последнюю фразу Евгений сумел произнести именно так, как нужно: ненавязчиво, но очень уверенно. Блеф, наглое вранье — но что делать, когда не осталось аргументов?! Он рассчитывал на свою репутацию честного человека, и надеялся, что инспектор поверит ему. Потому что если не поверит… Вызывать оперативников ну очень не хотелось — разве что в самом-самом крайнем случае!..

Евгений почувствовал, как притихла Анита, как Юля замерла в ожидании… но инспектор не торопился с ответом. Наконец он устало кивнул:

— Ладно! Мы проведем обыск, если вы настаиваете. Но пусть это безобразие будет на вашей ответственности — с соответствующими указаниями в протоколе!

…Чтобы успокоить невольную виновницу трагедии, пришлось позвать местного врача и подождать, пока лекарство подействует. Но все равно несчастная женщина переводила взгляд с инспектора на Евгения так, как будто те прямо сейчас должны схватить ее и потащить в тюрьму. Это было жалкое зрелище, но Евгений не испытывал сочувствия: по вине этой трусливой оборванки едва не пострадали ни в чем не повинные люди! Ведь она видела, как собираются погромщики, и единственная в поселке могла все объяснить и остановить их… неужели у нее даже не мелькнуло такого желания?!

…Злосчастную стиральную машину отыскали в кладовке на первом этаже, под грудой ветхих тряпок — и как только у Аниты хватило сил затащить ее туда?! Присмотревшись, Евгений заметил на ступеньках лестницы свежие царапины — там, где за них цепляло дно машины…

Ошеломленная и подавленная Анита больше не запиралась. Да, действительно, она стирала вчера вечером… Да, машина стояла в комнате…

— Но почему же вы все-таки поставили стиральную машину в комнате? вмешался инспектор. — Как-то это странно…

— Она очень раскачивалась, — всхлипнула несчастная женщина. — Она всегда качается, но вчера особенно… В кухне тесно, она стукалась о стенки… Я побоялась, что она сломается… Что бы я тогда сказала Якову?

— Ах вот что! — перебил Евгений. — Так значит, это его машина?

— Ну да, — Анита снова всхлипнула, — я только пользовалась ей… О сам согласился, чтобы я и ему тоже стирала… Господи, если бы я могла знать!..

…В общем, все было ясно. Оставалось только провести следственный эксперимент — а точнее, "следственную демонстрацию": пусть жители поселка своими глазами увидят, как именно произошла трагедия! Полицейские поправили крюк и повесили искалеченную люстру. Стиральную машину снова подняли на второй этаж, наполнили водой и поставили на указанное Анитой место. Потом пригласили свидетелей. "Чем больше, тем лучше, — то ли посоветовал, то ли приказал Евгений, — пусть хоть весь поселок соберется!"

Когда все было готово, Евгений еще раз спустился на первый этаж и сам убедился, что под люстрой никого нет. У открытых окон, тесня друг друга, напряженно толпились жители поселка, и на какой-то миг Евгению стало страшно: а что если он не сумеет воспроизвести необходимое сочетание условий? Ведь резонанс — штука капризная…

Отгоняя неприятные мысли, он поднялся наверх и включил машину. Старый полуразвалившийся агрегат взревел как взлетающий лайнер, но заработал. Вибрация действительно оказалась столь сильной, что машину трудно было ухватить руками. Изловчившись, Евгений поймал ее за верхний край и начал двигать по концентрической спирали, делая паузу после каждого небольшого перемещения.

Внезапно снизу раздался крик, из-за шума машины его не расслышали, но полицейский уже поднимался по лестнице, возбужденно крича:

— Она качается! Вы слышите, господин инспектор, эта проклятая люстра качается!

— Ну что? — спросил Евгений. — Убедились?

Он отпустил машину, шагнул в сторону и только теперь почувствовал, что пол под ним и в самом деле «ходит». В тот же момент коварный прыжок оставленной без внимания машины едва не сбил его с ног.

— Выключите ее! — воскликнул инспектор.

— Нет, подождите! — поднял руку Евгений. — Пусть они увидят все до конца…

Долго ждать не пришлось — секунд через сорок сильный грохот и дружное "Ах!" возвестили о полном успехе "следственной демонстрации". Евгений повернулся к Юле:

— Идем! Я свою часть выполнил, с формальностями разберутся без нас… Господин инспектор, увидимся вечером в департаменте.

— Да, но… — инспектор, казалось, был смущен и растерян.

— Не беспокойтесь, я никогда не нарушаю обещаний! — ответил на его взгляд Евгений.

— А как же… — нерешительно проговорила Анита, отделяясь от стены.

— Да успокойтесь наконец! — не выдержал Евгений. — Вы ни в чем не виноваты, разве что в дурацком своем молчании! Но вот если бы из-за вас случился погром…

Он не договорил, и они с Юлей быстро вышли из комнаты.

— После всего этого невольно хочется помыться! — воскликнула Юля, едва они оказались на улице… — Ну какая же стерва, просто слов нет!

— Не будем судить строго, — мягко сказал Евгений, — ясно же, что жизнь у нее была несладкая…

Юля с любопытством на него взглянула:

— А правда, что все, кто служит в СБ, проходят практику в Ватикане?

— Не все, но многие… Я проходил. А что?

— Хочу понять, откуда у тебя это христианское всепрощение!

Евгений засмеялся:

— Маленькая вредина! Кстати сказать, в Ватикане отнюдь не избыток всепрощения… Скорее наоборот!

— Наоборот? — удивилась Юля. — Как, неужели и они тоже… Почему же вы тогда с ними сотрудничаете?

— Ну, «сотрудничаем» — это громко сказано. Ватикан позволяет некоторому числу наших сотрудников проходить так называемую «стажировку» подозреваю, чтобы продемонстировать широту взглядов. Но все время моего пребывания там меня не оставляла мысль, что я сам являюсь предметом изучения — с их стороны…

— Ах, так! Выходит, ты знаешь, каково это! — не могла не съязвить Юля.

— Выходит, знаю, — улыбнувшись, кивнул Евгений. — Правда, в моем случае это было еще менее приятно: меня изучали холодно и внимательно, как потенциального противника. Мне не раз приходилось слышать (и это говорилось с искренним сожалением!), что наша страна еще не созрела для настоящего католицизма, что вот когда…

— Еще чего не хватало! — Юля буквально подпрыгнула от возмущения. Но… неужели это и в самом деле возможно?

— Все возможно, — спокойно ответил Евгений. — Такие процессы развиваются медленно, даже не годами, а десятилетиями, и могут подкрасться незаметно. Сначала запреты на профессии ради всеобщего блага, потом… Впрочем, не стоит сейчас об этом! — прервал он себя: они уже дошли до окраины поселка, где стояли вертолеты. — Лучше скажи, тебя подвезти или проводить?

— Ни то, ни другое! — отозвалась Юля. — Прямо здесь и попрощаемся…

Она уловила тень досады в эманации Евгения и немного обрадовалась, но тут же разозлилась на себя: не хватало только романтических приключений с работником СБ! Любовник, который в свободное время будет тебя исследовать!

Да, но неужели он спасал их сегодня ночью только по долгу службы? Ведь он рисковал… и серьезно рисковал!

Юля подошла к «Алуэтту» и медленно, будто в первый раз, рассмотрела его — тонкие ажурные, почти игрушечные полозья, узкая хвостовая балка, абсолютно прозрачная кабина, за стеклом которой пилот виден как на ладони и беззащитен перед вооруженной толпой!

— Как же ты не испугался? — тихо спросила она. — Ведь тебя могли…

Евгений пожал плечами.

— Лучше когда вначале страшно, чем когда потом стыдно, — усмехнулся он. — А если серьезно… Просто некогда было раздумывать! И все оказалось совсем не сложно…

"Не сложно!" Юля увидела, что стоит за этой короткой фразой и еще раз ощутила, как близок был «Лотос» к гибели… И как будто чья-то злая воля руководила цепью роковых случайностей! Одно несчастье цеплялось за другое, за невероятным событием следовало еще более невероятное — и в результате едва не произошло трагедии! Юля повернулась к Евгению:

— Послушай, тебе не показались странными все эти совпадения? В поселке, и потом…

— Каждое происшествие в отдельности вполне возможно, даже банально, возразил Евгений. — А совпадения… теория вероятности такое вполне допускает. В основном мы сами виноваты в произошедшем…

— Кто это "мы"? — ощетинилась Юля. — По-моему, если кто и виноват, так только эта мерзкая тетка!

— Не только. Многие несчастные совпадения мы сами себе устроили. Я ушел из дому не вовремя, полиция не сразу оценила серьезность ситуации, Фил не сумел сориентироваться в горах, Инга допустила дисбаланс… ведь так, да? Фил правильно понял, что с ней произошло?

— Правильно! — фыркнула Юля. — Дэн ему вполне популярно объяснил… Ну, да не в этом дело! Все равно мне кажется, что все эти совпадения были какие-то странные…

Евгений отозвался уже с раздражением:

— Ну, возможно, все это было подстроено… вот только кем и как?! Может, на вас ополчились небеса? Вы их ничем не прогневали? Приятная версия, сразу ощущаешь собственную значимость: как же, сама судьба обратила на тебя внимание! Впрочем, об этом хорошо болтать у камина… Он мотнул головой, отгоняя назойливые мысли: — А вот в институте мне придется отчитываться обо всем без лирики и философии!

— О чем отчитываться? О погроме?!

— Естественно! Это же из ряда вон выходящая ситуация… Представляю, что будет!

— Ой, а что? — спросила Юля с невольным беспокойством: почему-то ей не хотелось неприятностей для Евгения. — Что-нибудь серьезное?

— Откуда я знаю! В общем-то, рано или поздно такое могло произойти где угодно — надеюсь, это поймут…

Однако на самом деле он очень тревожился по поводу предстоящего разговора, и Юля почувствовала это…

— Конечно, поймут! — заявила она с такой уверенностью, что Евгению стало немного легче. — Во-первых, ты действительно не виноват! А во-вторых, делать из тебя козла отпущения себе дороже: ситуация двусмысленная, лучше, чтобы все в результате остались довольными и хорошими…

Евгений невольно улыбнулся: несколькими словами Юля почти успокоила его! Он вдруг поймал себя на том, что уже не воспринимает ее, как "объект исследования". Милая женщина, с которой как-то сразу стало необычайно легко и интересно…

Черт возьми, неужели он сейчас вот так просто улетит и расстанется с ней? И они станут "просто знакомыми"? Евгений почувствовал неожиданную досаду: как будто что-то теряется, и теряется безвозвратно…

Несомненно, Юля ощущала его напряженную эманацию: она даже голову склонила к плечу, словно прислушиваясь… Немного странное ощущение: ты молчишь, а собеседник тебя слышит! Потом она вздохнула и сказала очень решительно:

— Помнится, ты говорил что-то насчет изучения аур? Тебе интересна будет моя помощь?

Сердце Евгений предательски дрогнуло, но он тут же сообразил, что это предложение, как и страстный поцелуй при встрече, было лишь обычной благодарностью. Он невольно усмехнулся: ну спасибо, заработал право на общение! Однако не обиделся: совместная работа с Юлей в любом случае будет интересной… Вот только как отнесутся к этому ее друзья? Не получится ли, что он доставит ей кучу неприятностей?…

Юля уловила его сомнения:

— Евгений, это мое дело. Никто не упрекнет меня, если я буду делиться с тобой тем, что знаю сама. Но имей в виду, первая попытка сделать из меня осведомителя… Впрочем, ты это сам понимаешь!

Евгений понимал. Общение с Юлей обещало быть этически очень сложным, но не это было главной проблемой: Евгений всегда был уверен, что два взрослых человека сумеют о чем угодно договориться и прийти к компромиссу — особенно в деловых отношениях. Но теперь он понимал, что Юля нравилась ему, нравилась именно как женщина, и в глубине души отчаянно боялся повторить судьбу своего агента…

Вернувшись домой, Евгений первым делом позвонил Веренкову. Разговор был коротким, но вполне информативным — со стороны Евгения. Ян молча выслушал его рассказ, не прерывая и ничего не комментируя. Впрочем, полная ясность в "тайне качающейся люстры" явно успокоила его — теперь ситуация явно стабилизировалась и не предвещала новых потрясений. "Заканчивай свои дела с полицией, — сказал Веренков на прощание, — и как только сможешь, приезжай в институт!"

Евгений решил, что институт до утра не рухнет, и направился в полицейский департамент улаживать последние формальности. Он сдержал свое обещание и не стал портить жизнь Есиповичу ненужными подробностями. Наоборот, по его словам выходило, что именно инспектор был инициатором дополнительного расследования в поселке (а не вел себя как упрямый осел, уступивший лишь при упоминании о возможном вмешательстве СБ!). В общем, чем крупнее вранье, тем легче в него верится, а если у кого и возникнут сомнения, то это не его, Евгения, трудности…

…На улице около департамента его окружила небольшая группа репортеров с блокнотами и диктофонами — местная пресса, пользуясь редким случаем опередить центральную, торопилась выяснить подробности. Увы, Евгений не оправдал ожиданий: его немногословность граничила с откровенной нелюбезностью. "Хватит, — подумал он, отвязавшись наконец от репортеров, материала на сенсацию и так более чем достаточно. И так уже целый день, наверное, мое имя треплют…"

Впрочем, как раз его это мало волновало — сейчас ему хотелось только одного: отдохнуть! Ни о чем не думать, ничего не делать, никуда не ходить… Какое счастье, что Василевская ждала его с приготовленным ужином! И разговор с ней не требовал никакого интеллектуального напряжения, скорее успокаивал измотанные нервы…

После ужина Евгений привычно проверил автооответчик. Слава богу, всего один звонок… правда, из института, из лаборатории ауристики. Ниночка? Ну, не иначе любопытство заело — узнать все поскорее и из первых рук!

Однако дело оказалось не в любопытстве. Утром Ниночка случайно услышала разговор Гуминского с Веренковым о событиях в Шотшанах… "Женя, они хотят тебя уволить за все, что случилось, — голос Нины дрожал от волнения. — Я еще не знаю толком, что у тебя там произошло, но шеф был просто в бешенстве! "У нас в стране уже десять лет такого не было!" — она очень похоже передразнила интонации рассерженного Гуминского. — А Ян даже слова не сказал в твою защиту!.. В общем, я не знаю, может, тебе лучше приготовиться к обороне…"

Евгений тяжело вздохнул. Спасибо, конечно, за предупреждение… но надо ведь хоть немного разбираться в людях! Разумеется, Гуминский встал на уши и метал громы и молнии — а как еще можно реагировать на такое ЧП, если информации еще нет, а собственный характер не позволяет пассивно ждать?! И разумеется, Веренков не возражал ему — зачем лезть на рожон, если можно переждать и сделать по-своему? Так что никаких причин для волнений нет…

…Причины для волнений появились позже — когда Евгений услышал вечерние новости. Никаких подробностей — что же вся эта репортерская братия делала целый день?! "Как нам стало известно… Имели место…" Сухо, коротко, как будто глазами совсем стороннего наблюдателя… А дальше еще лучше: "Полицейский департамент отказался предоставить информацию без санкции СБ, ссылаясь на протокол о совместном расследовании…" "Пресс-атташе СБ заявил, что расследование инцидента в Шотшанах продолжается, и что после его завершения прессе будет представлена полная информация…"

Евгений едва не упал с дивана. Как, и это все?! Никаких фамилий, никаких домыслов, предположений?.. Ну ладно, последнее еще можно понять мало кто рискнет самостоятельно истолковывать хоть что-то, что касается эсперов, без консультации с СБ: всегда рискуешь выставить себя полным дураком! Но почему молчит СБ? Какое еще расследование?! Ведь это он и ведет расследование, точнее, уже не ведет — оно вполне закончено! И он все рассказал Веренкову — что еще надо? Почему информацию до сих пор не предоставили прессе?

…Ответ мог быть только один — причем весьма для Евгений неприятный: похоже, руководство СБ так до сих пор и не определило своего отношения к инциденту!

Евгений рывком сел на диване и принялся напряженно размышлять.

Что известно достоверно? Что некая община эсперов едва не стала жертвой погрома, но совместные действия куратора СБ и полиции в последний момент пресекли его.

Таковы факты. Но остается еще интерпретация, анализ, выводы — без них никакая информация в прессу не попадет… А какие выводы возможны в данной ситуации? Разные, в том числе диаметрально противоположные… Например, главное действующее лицо — куратора района — можно представить и как героя, спасшего в экстремальной ситуации честь всей организации, и как бездаря, допустившего в своем районе такое вопиющее безобразие, как погром!..

Впрочем, в этом как раз ничего нового не было. «Пограничные» ситуации редко реализуются на практике, и, не рассчитывая на венец героя, Евгений в то же время не боялся стать козлом отпущения — все равно конечный результат будет где-то «посередине»! Кроме того, он понимал, что официальная точка зрения СБ практически целиком зависит от позиции Веренкова, а Ян ни за что не станет «топить» своего ученика, когда абсолютная случайность произошедшего уже практически доказана…

Но "официальной точки" нет до сих пор. Это значит, что даже Веренков еще не принял решения… но тогда почему не он звонит?! Ведь есть какие-то сомнения, их надо обязательно успеть разрешить до утренних выпусков новостей: долго "держать сенсацию" нельзя, а ошибка, случайно закрепленная в общественном мнении, может дорого обойтись…

Евгений тяжело вздохнул и поднялся. Прощай, отдых, но ничего не поделаешь, придется лететь в столицу прямо сейчас. Надо как можно скорее увидеться с Яном… и постараться разрешить его сомнения в свою пользу!

…Самолет приземлился в столичном аэропорту уже ночью. Едва сойдя с трапа, Евгений поспешил к ближайшему телефону. Однако дома Веренкова не оказалось — он еще не возвращался из института. Удивленный и даже несколько встревоженный, Евгений набрал номер его рабочего телефона… и почти сразу услышал знакомый голос:

— Я жду тебя, Женя. Приезжай немедленно.

Через четверть часа Евгений сидел в кабинете. Веренков встретил его очень любезно, предложил чаю, а на «светское» замечание о позднем времени работы ответил спокойно:

— Я же сказал, что дожидался тебя. Или ты не воспринял это буквально?

На какое-то мгновение Евгений потерял дар речи. Потом осторожно поинтересовался:

— А если бы я не приехал сегодня? Ну, не успел бы, или…

— Не успеть ты не мог, — невозмутимо парировал Ян. — Между вечерними выпусками новостей и последним самолетом из Сент-Меллона достаточно времени. А вот если бы ты не сообразил, что следует приехать немедленно… Так понимать твое «или», да?

Евгений молча кивнул.

— Ну, мое бесполезное ожидание увеличило бы число твоих промахов, и соответственно, уменьшило мое желание помогать тебе.

Евгений открыл было рот… но быстро понял, что сказать ему нечего. Оставалось только сосредоточенно изучать узор на чашке, ожидая… А чего, собственно, ожидая? Какие еще могут быть вопросы, ведь Веренков уже и так все знает!

Но Веренков не торопился нарушить затянувшееся молчание. Наконец Евгений не выдержал:

— Послушайте, я ничего не понимаю! Что вы хотите еще узнать?

— То, чего я еще не знаю! — усмехнулся Ян.

— Но ведь я все рассказал вам еще днем!

— Да. И по-твоему выходит, что произошел совершенно невероятный, просто-таки невозможый случай. Ты мог такое ожидать?

— Нет, — совершенно честно сказал Евгений. — Не мог. Даже представить себе не мог!

— Понимаю, — кивнул Веренков. — Но когда это все же произошло, ты мгновенно сориентировался и принял экстренные меры.

Евгений кивнул, но не позволил себе обрадоваться — слишком уж подозрительно прозвучал комплимент. Да и продолжение было соответствующим:

— Ну, так насчет этого не беспокойся: все это в завтрашних газетах будет. Про экстренные меры, героизм, самоотверженность и прочее… А для себя — и для меня! — ответь сейчас на один вопрос: какие оплошности ты допустил?

— Но не мог же я предвидеть такое совпадение! Несчастный случай на то и несчастный случай… Если постоянно страховаться от всех возможных случайностей, делом заниматься будет некогда!

— Вторая попытка, — спокойно сказал Ян. — Какие оплошности ты допустил?

— Вы имеете в виду, — покорно ответил Евгений, — что у меня всегда должна быть надежная связь… радиотелефон, например? Но черт возьми, я очень редко бываю там, откуда не могу дозвониться до дома! Я и на пикнике-то был всего несколько часов!

— …И не мог же ты предугадать, — насмешливо продолжил безжалостный собеседник, — что именно за эти несколько часов все и случится. Так?

— А что, — внезапно возмутился Евгений, — разве не так?!

— Есть такие люди, — не отвечая, заметил Ян, — для которых набитая физиономия — это нормальное состояние…

Евгений с трудом заставил себя не среагировать на псевдофилософское замечание… Веренков снова усмехнулся:

— Что, не нравится быть в их числе? Тогда не думай, что мир живет по законам логики! Мир живет по своим законам, и логики в них совсем не так много…

— Вы что, издеваетесь надо мной? — вздохнул Евгений.

— Совсем немного, — с удовольствием откликнулся Веренков. — Так, небольшое воспитание! И я вполне согласен, — продолжил он, — что с точки зрения логики ты все сделал правильно. Нельзя было догадаться, что ситуация в поселке идет к трагедии.

— Вы тоже так думаете?

— Разумеется. Окажись я на твоем месте, я тоже ничего не сумел бы предвидеть. Но одно я сделал бы обязательно, и гораздо раньше: в твоих условиях необходимо иметь радиотелефон! Согласись, что будь с тобой этот до обидного простой прибор, тебе не пришлось бы потом рисковать и действовать в цейтноте… Но даже не это главное. Я удивлен, что ты этого еще не понял…

— Что вы имеете в виду?

— Так часто употребляемое тобой слово «представить». "Не мог же я представить, предвидеть, предугадать…" Разумеется, не мог: имела место классическая случайность. Но фактор неопределенности — это тоже фактор, и он вполне поддается планированию. Твое дело, — Веренков явно намекал на недавнюю реплику Евгения "делом заниматься будет некогда", — твое дело, как куратора — это обеспечивать безопасность твоих подопечных, присматривать, чтобы они сами не начали представлять угрозу, и по возможности изучать их. Только в этом порядке и никак иначе! Понятие защиты само по себе связано с чрезвычайными ситуациями: когда все хорошо, защищать никого не надо. Ты согласен?

— Согласен.

— Но жить в ожидании опасности, постоянно воображая, "что может случиться", нельзя — значит, надо заменить это ожидание чем-то эквивалентным. Чем это заменяется в твоем случае? Ну? Вспомни учебу, это несложно…

— "Экспоненциальная оборона", — пожал плечами Евгений. — Это известно. Но как в моем случае…

— Ты меня разочаровываешь, — вздохнул Веренков. — Но это и моя вина тоже…

Евгений покраснел: Веренков был одним из немногих, кого очень не хотелось разочаровывать — да и последствия этого, честно говоря, могли быть весьма неприятными… Однако Ян, не упрекая больше, спокойно продолжил разговор.

— В твоем случае, Женя, — объяснил он, — "экспоненциальная оборона" это элементарная аккуратность. Аккуратность во всем, начиная от содержания в порядке техники до регулярности общения с агентами. Честно тебе скажу: твоя аккуратность была едва ли не основным аргументом, когда я помогал тебе стать куратором.

— А как же…

— То, что ты говорил о возможных интересных находках в «Лотосе»? Это само собой… Но кладоискательство — опасное пристрастие. Без него нельзя, я согласен, это в каком-то смысле двигатель, но излишек его губит любого исследователя. Иногда только фигурально, а иногда и буквально — примеров достаточно… Между прочим, — он оживился, — скажу тебе по секрету: Никлас, твой предшественник, тоже считал, что в «Лотосе» есть нечто интересное. Но чем это кончилось? Что он представляет собой теперь? Вот-вот, — ответил он на невольную гримасу Евгения, — учись на чужих ошибках.

— А не поздно?

На более определенный вопрос он не решился, но промолчать не мог: упреки Веренкова насторожили его достаточно, чтобы он стал опасаться за свою судьбу.

— Тебе бы дипломатом быть, — откликнулся Веренков то ли с осуждением, то ли с одобрением. — Впрочем, нашему исследователю очень часто требуется быть дипломатом, так что все правильно… Нет, — после паузы прямо ответил он, — ты зря беспокоишься: твоей карьере ничего не грозит. Никаких взысканий не последует, даже наоборот… В конце концов, ты допустил только одну оплошность, и это не привело к необратимым результатам. Вероятно, потому и не привело, что в остальном ты оставался аккуратным, даже слишком…

— Почему слишком? — удивился Евгений.

Ян засмеялся:

— Ты вернулся с пикника, причем не к себе домой — но все же прослушал сообщения автооответчика! Согласись, что оставшись наедине с женщиной, беспокоиться о делах… Твоя подруга имела полное право обидеться!

— Да я не беспокоился! — воскликнул Евгений, снова оправдываясь, на этот раз перед всеми женщинами, которые когда-либо испытали подобное невнимание. — Просто я привык при любой возможности слушать автоответчик и чисто машинально…

— Вот за это «машинально», Женя, тебя и следует оставить на прежней должности. Ясно?

Евгений обрадованно вскочил.

— Только имей в виду, — Веренков снова попытался придать голосу строгость, — не расслабляйся. Твои подопечные, судя по всему, неплохо сами о себе заботятся. Так?

— Более чем…

— В такой ситуации нетрудно забыть о своей главной задаче. А судьба умеет мстить за такие ошибки… Представь, что было бы, не успей ты вчера ночью?

— Может быть, и обошлось бы, — рискнул предположить Евгений. — Мой агент предупредил эсперов, и они ушли в горы.

— Хвастаешься? — улыбнулся Веренков. — Какие хорошие у тебя агенты? Тут есть, чем хвастаться… так же, как твоими контактами с полицией! При том, какие у нас здесь иногда возникают сложности…

— В такой глуши, как Сент-Меллон, не приходится зазнаваться: дорог любой союзник. Не могу же я, согласитесь, держать там наших оперативников!

— Можешь, — лаконично возразил Ян. — Но не хочешь. И возможно, правильно делаешь: если ты можешь заставить полицию поверить показаниям телепатки, то вряд ли испытываешь нужду в оперативниках! Но мне все же интересно, — вдруг спросил он, — как именно ты уговорил Есиповича провести дополнительное расследование? По слухам, он редкостный тупица…

— Я не уговорил, — коротко ответил Евгений. — Я заставил. Сказал, что с подтверждения СБ показания телепатов могут иметь юридическую силу.

— Что?! — Веренков нагнулся к нему через стол, впервые за весь разговор теряя невозмутимость. — Откуда ты это взял?

— Рано или поздно так все равно будет, — безмятежно, но с внутренним удовольствием откликнулся Евгений: удивить Веренкова было непростой задачей. — А тут… Что мне оставалось делать? Я мозоль на языке набил, пока объяснялся с этим ослом! Чем еще я мог его убедить?..

Веренков, схватившись за голову, откровенно хохотал:

— Ну, ты даешь! Это восхитительно… А с чего ты взял, что инспектор полиции, каким бы дураком он ни был, поверит в существование неизвестного ему закона?

— Не знаю, — усмехнулся Евгений. — Интуиция. Плюс репутация нашей службы: я не думал, что он заподозрит исследователя СБ в столь наглом обмане…

— Так репутацию надо поддерживать, а не подрывать, — несерьезно пригрозил Ян. — Врать нехорошо, это тебе еще в школе должны были объяснить. А вообще-то, — он посмотрел Евгению в глаза, — ты молодец…

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Евгений тоже встал, но одна мысль по-прежнему не давала ему покоя: зачем вообще понадобилась эта встреча? Ведь не было сказано ничего такого, ради чего стоило мчаться через полстраны среди ночи! Любопытство было столь сильным, что он рискнул спросить Веренкова прямо… и получил столь же откровенный ответ:

— Понимаешь, Женя… Ты знаешь, что у капитанов английского флота в анкете была графа "Удачливость"? — и, увидев отрицательный жест Евгения, продолжил: — Есть люди, которые прямо-таки притягивают на себя несчастья. И когда я услышал про все эти трагические совпадения…

— Но я никогда не наблюдал за собой особого невезения! — уязвленно заметил Евгений. — Ну разве только когда… — он не договорил.

— Ты имеешь в виду несчастье с твоими родителями? — деликатно продолжил за него Веренков. — Ну что ты, речь совсем не об этом. В конце концов это было их невезение, но никак не твое… С тобой как раз всегда было все в порядке — вспомни хотя бы историю с Сэмом! И потом, я ведь не сомневался в тебе, когда способствовал твоему назначению.

— А теперь засомневались?

— Не дергайся. Люди со временем могут меняться — как и все остальное, впрочем… Вот поэтому мне обязательно надо было посмотреть на тебя: не исчерпал ли ты свои запасы везения? И теперь вижу, что тест на удачливость ты опять прошел успешно. Это очень хорошо, но не зазнавайся: с везунчиков и спросу больше! Я вполне рассчитываю, что тебе будет везти и дальше. С «Лотосом», например, раз ты к нему так привязан…

Евгений уже открыл рот, чтобы рассказать — да что уж там, откровенно похвастаться! — предстоящим сотрудничеством с телепаткой… но в последний момент удержался. Работа еще даже не начата, неизвестно, как все сложится. Может быть, сама идея математического моделирования аур окажется для Юли неприемлемой. Или — тоже вполне возможно! — друзья отговорят ее от слишком тесных контактов с миром нормальных людей…

— Я обязательно учту, — сказал он вместо этого. — И большое вам спасибо за помощь!

— Не за что, — откликнулся Веренков. — Успеха тебе…

…Когда Евгений, попрощавшись с Веренковым, выходил из института, его неожиданно окликнули.

— Олег? — удивленно отозвался он. — Ты что здесь делаешь так поздно?

Олег Шейнман из лаборатории ауристики был давним приятелем Евгения. Если бы Евгений не стал куратором, они работали бы сейчас вместе, впрочем, их общение и так было достаточно активным. Но зачем он понадобился Олегу сейчас?

— Ты был у Веренкова? — вместо ответа, спросил тот. — И как?

— Все в порядке, — спокойно ответил Евгений. — Подробно отчитался, завтра возвращаюсь к себе… А что?

— Как что? — Олег был чем-то встревожен. — Разве ты не в курсе? Ниночка сказала, что звонила тебе…

— Ах, ты об этом! — Евгений устало засмеялся. — Да, звонила. Спасибо за то, что вы так волнуетесь за меня, но право же… Ничего со мной не будет!

— Кто тебе это сказал? Веренков? — не успокаивался Олег. — Да ведь он сегодня пальцем не пошевелил, чтобы защитить тебя на научном совете! А как был зол Гуминский, тебе даже не представить! В институте все дрожат, каждый представляет себя на твоем месте… Ананич вообще бродит как пыльным мешком из-за угла стукнутый!..

— Успокойся! — прервал его Евгений. — Я тебе говорю, что все будет в порядке. Не веришь — дождись утренних газет. И вообще, я спать хочу: больше суток на ногах… Спасибо, конечно…

— Ну, как знаешь… — с сомнением протянул Олег. — Ладно, давай отвезу. Тебе куда — в гостиницу?

Евгений хотел кивнуть, но передумал:

— Нет, отвези лучше к Вике. Помнишь, где она живет? — и получив утвердительный ответ, нырнул в машину. Конечно, жаль будет поднимать сестру с постели среди ночи, но он знал, что Вика будет рада его видеть, и главное — рада выслушать! А ему нестерпимо хотелось немедленно поделиться хоть с кем-нибудь эмоциями, раздумьями и надеждами…

После блестящего расследования истории с люстрой отношение обитателей «Лотоса» к Евгению стало более терпимым и в какой-то степени даже уважительным. Евгений немедленно воспользовался этим: эсперы не стали возражать, чтобы Юля помогла ему в исследованиях.

Евгений очень волновался, ожидая Юлю в гости. Впервые ему предстояло работать в паре с эспером, и он многого ждал от этого сотрудничества. Он уже три года занимался математической ауристикой — строил на компьютере модели "картинок из подсознания", варьировал их формулы и пытался вывести закономерности этих вариаций. В случае успеха практическая ценность этой работы могла быть весьма значительной.

Но до успеха было еще далеко. Да, конечно, грамотно построенная ауральная картина способна производить огромное впечатление на людей — это помогает, например, при лечении психических заболеваний — но все дело в том, что параметры «грамотности» были пока весьма неопределенными. И теперь Евгений надеялся, что Юля интуитивно, руководствуясь эстетикой, подправит смоделированные рисунки и поможет установить так упорно ускользавшие от него закономерности. Ведь там, где пасует строгий расчет помочь может только интуиция, а интуиция эсперки, умеющей видеть ауры, в данном случае особенно ценна!

Евгений помнил, как Юля предупреждала его о строгих рамках их сотрудничества. Собственно, он и не собирался быть нахальным — во всяком случае, сразу! — и только опасался невольно выказать излишний интерес к общине.

К тому же поведение Юли сильно способствовало сдержанности! Во время их последней встречи она словно специально старалась воздвигнуть между ними нерушимую стену для любого общения, кроме чисто делового. Евгений подозревал в этом влияние друзей-эсперов — потому что во время расследования в поселке Юля держалась куда любезнее! А тут она возмущенно отказалась даже от невинного предложения встретить ее возле общины неужели Евгений для нее противнее сент-меллонского автобуса?! — зато сразу и в очень резкой форме напомнила об оплате своих консультаций. Что ж, нападение, как известно, лучший способ защиты… Эсперы чувствуют себя весьма неуютно "в мире нормальных людей", и Евгений понимал их агрессивность, но ему, признаться, было очень обидно.

…Юля слегка опоздала к условленному времени, и Евгений уже успел позвонить на автовокзал, узнать, не случилось ли что непредвиденного — но нет, автобус пришел вовремя, просто Юля, как выяснилось двадцать минут спустя, слегка заплутала в незнакомом районе. Однако Евгений ничего не сказал ей — не упрекнул за опоздание, ни напомнил об отвергнутом предложении встретить. Поздоровался, подделываясь под ее холодно-официальный тон, и сразу же подвел к компьютеру.

Вопреки его опасениям, Юля не шарахнулась от "излишне сложной" техники, не выказала никаких отрицательных эмоций. Такое начало обнадеживало… но сможет ли она работать непосредственно за экраном?

— Тебе обязательно нужна распечатка картинки? — осторожно спросил Евгений. — Или экрана будет достаточно? Учти, что у меня очень простой принтер, поэтому на экране цвета намного точнее…

Юля демонстративно вздохнула:

— По-твоему, мы "живем в лесу, молимся колесу"? В таком случае, ты недостаточно тщательно следил за нами! Так вот сообщаю, что у Юргена есть свой компьютер… Он же астролог — если ты об этом забыл, то посмотри в своем досье! И я, между прочим, тоже не вчера с пальмы слезла!..

Евгений неожиданно рассмеялся юлиному возмущению:

— Извини, но ты, наверное, не представляешь себе, сколько людей, даже с самым что ни на есть высшим образованием втайне боятся любой техники, если у нее больше трех кнопок… И, честное слово, я счастлив, что ты к ним не относишься!

— Серьезно? — спросила Юля с непонятной интонацией. — А мне показалось, что тебе было бы приятно меня просвещать… Или не так?

— Почти, — откликнулся Евгений, не желая уступать в ехидстве. Скажем точнее: мне это не было бы противно!

Юля пристально посмотрела на него, и он понял, что какое-то ее испытание он только что благополучно выдержал. Может быть, теперь она будет не так сурова? Но внешне Евгений ничем не показал своей радости, только подчеркнуто галантно пододвинул Юле кресло:

— Прошу! Устраивайся поудобнее и смотри, как это работает…

Сам он сел рядом, взял «мышку» и подвел стрелку на экране к панели управления:

— Вот я вызываю картинку. Она строится по эмпирической формуле, формулы эти нащупаны сравнительно недавно и все нуждаются в уточнении…

— Ауралка по формулам?! — Юля даже подскочила. — Да Роман бы тебя убил на месте!

— В общем, я его понимаю… И он даже прав в своем возмущении: по формуле действительно нельзя построить настоящую ауральную картину, но можно дать основу, которую хороший художник «дорисует» до окончательного вида, превратив абстрактные объекты в человеческие ассоциации…

— Понятно, — сказала Юля. — Лишаете нас монополии на ауры! После того, как будет построена хорошая модель, художнику уже не обязательно быть эспером… И я должна тебе в этом помогать?!

Евгений застонал и воздел глаза к небу — мысленно, конечно. Господи, ну до каких же пор это будет продолжаться! Как надоели эти бесконечные страхи по поводу «запретных», «таинственных» или «непознаваемых» областей, недоступных строгому научному анализу! Причем ведь самый большой шум всегда поднимают не тогда, когда начинаются исследования, а как раз когда удается что-нибудь узнать — и тем разбить миф о «непознаваемости»!

Юля удивленно притихла, пытаясь разобраться в этом неожиданно сильном всплеске странной эманации. Евгений взглянул на нее, усмехнулся про себя и, успокоившись, ответил:

— Ну, до потери монополии вам еще далеко! Можешь посмотреть, на каком уровне пока это все. — Не поднимаясь, он достал из стола большую папку. Вот обычные ауральные картинки, нарисованные эспером, а вот соответствующие компьютерные модели… А потом — вариации на тему этих моделей.

— Тоже компьютерные?

— Да, конечно. Произвольно меняются различные параметры в формулах…

Юля внимательно рассматривала распечатки — их был не один десяток — и пыталась понять, нравятся они ей или нет. Что-то в них было не то…

— Послушай, — спросила она наконец, — чем дальше, тем сильнее варьируются коэффициенты, так?

Евгений кивнул.

— И чем дальше, тем больше вариации разных моделей походят одна на другую?

— Естественно… Или ты не согласна?

— Согласна… В том случае, если итоговой вариацией будет большое грязное пятно!

Евгений удивился: Юля неожиданно хорошо знала математику и мгновенно схватывала не только суть, но и методику моделирования. Рядом с этим несколько странно смотрелись ее быстрые, яркие и совсем не математические ассоциации — но может, так и должно быть?

— Но ведь так оно и есть, — ответил он вслух. — Все сходится в ноль!

— Да, но должно-то не в ноль, а в ауру… — отозвалась Юля. — Ой, что-то я сама не поняла, что сказала!

Евгений еще раз подумал, что Юля действительно видит в его модели что-то, чего не различает он сам. И тут ее образный язык скорее помощник, чем помеха!

— Все ты правильно сказала. Действительно, если менять все параметры произвольным путем, то получится черт знает что. Поэтому для построения новых моделей используются искусственно введенные ограничения. В принципе, все равно, по каким именно параметрам… Я для своей программы выбрал ограничения по форме объектов.

— То есть?

— Ну, ты не обращала внимания, что каждая ауральная картинка как бы выдерживается в линиях одного стиля. Это достаточно легко записать математически, и ко всему прочему, можно использовать готовые формулы фракталов…

Юля покивала. Сказанное Евгением наконец-то "позволило себя представить", и задача сразу захватила ее масштабом и неожиданной глубиной. Тут же вспомнились первые занятия с Тонечкой, обучение в «Лотосе»… Внутренняя гармония аур всегда поражала ее, но она никогда не думала, что ее можно переложить на язык цифр!

Она посмотрела на Евгения с неподдельным интересом:

— В этом что-то есть!

— Ну, тогда перейдем к делу, — Евгений отложил листки и взялся за мышку. — Начнем с наиболее проработанной и детализированной формулы — так называемая серия «Треугольник».

На экране появилась картинка, действительно, построенная из множества стилизованных цветных треугольников со слегка размытыми очертаниями. Она была очень яркой и привлекательной, но все-таки было слишком очевидно, что ее создала машина: строгая логика, полная четырехсторонняя симметрия.

— Они всегда бывают такими правильными? — поморщилась Юля. — Я еще ни разу не видела симметричной ауралки, разве что у глубоких шизофреников…

— Отнюдь, — успокоил ее Евгений. — Я просто занулил коэффициенты, чтобы освободить тебе простор для творчества. Я же не могу знать заранее, в какую сторону тебя «потянет»!

— В таком случае меня тянет влево вверх. Туда надо сместить общий фокус картинки.

— Нет проблем, — улыбнулся Евгений.

Юля ожидала, что он сейчас вызовет таблицу коэффициентов, внесет какие-то коррективы и заново перерисует картинку — именно так Юрген подбирал варианты предсказаний на своем компьютере. Но Евгений просто нажал какую-то клавишу, в центре экрана возникло что-то вроде перекрестья прицела, и он просто передвинул его мышью вверх и влево, как просила Юля. При этом вся картинка ожила, преобразилась, буквально перетекла вслед за движением мыши! Края остались почти неподвижными, но фокус сместился, и изображение сразу же «заиграло» совсем по новому!

— Какая прелесть! — восхищенно воскликнула Юля, и Евгений понадеялся, что хотя бы часть этого восхищения относится к нему лично, а не только к графическому интерфейсу. — Как просто и здорово! А можно, я попробую?

— Конечно, можно, — засмеялся Евгений. — Это действительно просто. Вот этой кнопкой захватываешь маркер, и, не отпуская, буксируешь его мышкой туда, куда тебе надо. А там просто отпускаешь кнопку. Попробуй сама!

Юля осторожно подцепила маркер фокуса, двинула мышку. Слишком резко! Маркер рванулся куда-то вверх, за пределы экрана, картинка мгновенно дернулась вслед за ним, аккуратные линии треугольников вздыбились, как разведенные мосты. От неожиданности Юля бросила мышку, и картинка замерла в новом положении, словно зафиксировав ее испуг.

— Не волнуйся, — Евгений нажал что-то на клавиатуре, и картинка вернулась в исходное положение. — Еще раз, но не так быстро. И не бросай кнопку, пока не убедишься, что фокус действительно в нужном месте.

На этот раз Юле удалось справиться с мышкой. Она немного поигралась с фокусом, перемещая его в разные зоны экрана, а потом подобрала наиболее подходящее на ее взгляд место и остановила картинку:

— Вот так. Здесь может быть несколько вариантов, но пока, я думаю, хватит одного. Теперь вот что: эта цепочка треугольников должна быть более широкой в основании. И цвета… Надо уточнить цветовую гамму и оформление отдельных частей. Это возможно?

Разумеется, это было возможно! Евгений показал Юле еще несколько средств работы с экраном, кое-что сделал сам с ее слов, и рисунок довольно быстро приобрел вид, напоминающий "первую компьютерную копию" с настоящей ауральной картинки… если забыть о том, что никакого оригинала не было, что образ только что родился в этом самом компьютере!

— Как ты думаешь, — спросила Юля, с довольным видом рассмотрев получившееся, — что из этого может сделать художник?

— Ну, не знаю… Что-то летящее, разумеется. Любопытно, что кобальтовые тона считаются холодными, а здесь они смотрятся, как живые. Поэтому будет какая-то вариация на тему синих птиц…

В его последней фразе Юля уловила легкий оттенок пренебрежения, и немедленно спросила:

— Но на самом деле, ты хотел совсем не этого, так?

— Ну… Нет, почему же…

Евгений испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, ему было приятно, что Юля угадала его эмоции, но с другой было некоторое опасение не обидится ли? Ведь она так старалась, делая этот рисунок…

— Не пытайся обманывать телепатов! — прервала Юля. — Откуда разочарование? Все же хорошо. Или нет?

— Хорошо-то хорошо, но понимаешь… Да, получилась еще одна качественная картинка. Ты думаешь, их не было до этого? А общий принцип по-прежнему непонятен. Конечно, к нему сделан еще один шаг — но если двигаться такими темпами…

— Так тебе статистика нужна? Ну-у, знаешь, — протянула Юля. — Ты нахал, вот что я тебе скажу!

— А если все-таки! — подначил Евгений. — В чем, собственно, затруднения?

— А в чем, собственно, проблема? — в тон ему переспросила Юля. — Как набирать статистику?

— Ты… серьезно?

— А что? Пока ты и твой компьютер вели себя прекрасно, я думаю, можно попробовать помочь вам и дальше. Только объясни наконец, что и как я должна делать! У тебя же все заготовлено, я ведь вижу… Ты только боишься испугать меня сложностью задачи!

Евгений вздохнул. Ну, что тут скажешь! Однако он был доволен, что Юлю захватил азарт исследования…

— Вот, смотри, — сказал он, вызывая на экран какую-то незнакомую панель управления. — Сейчас я запущу плавную смену параметров в разных сочетаниях. То есть картинка будет медленно изменятся — от самого первого варианта всяческими способами. Твоя задача…

— Моя задача, — перебила Юля, — глядя на это безобразие, выбирать случайно появившиеся гармоничные картинки, так?

— Совершенно верно. Когда ты увидишь, что рисунок стал на что-то похож, нажми левую кнопку мышки. И держи, пока он не перестанет тебе нравиться… Улавливаешь?

— Ага! — Юля посмотрела на Евгения восхитительно сияющими глазами. Интересно! Ты, это… Давай, запускай!

Евгений внутренне усмехнулся: Юля не спросила ни про паузы для отдыха, ни про возможность отката к уже просмотренному… Ну, что же, тем приятнее будет при первой же ошибке обрадовать ее и заодно похвастаться своей предусмотрительностью!

Однако Юля делала на удивление мало ошибок — как будто возможность их исправления успокоила ее! Она внимательно следила за "внутренней жизнью" картинок на экране и время от времени «выбирала» их нажатием кнопки. Поначалу Евгению было интересно угадывать, какая из вариаций остановит ее внимание, но вскоре он отвлекся — смотреть на Юлю было куда интереснее. Сосредоточенное внимание в сочетании с азартом делали ее похожей на дикую охотницу, и даже присутствие компьютера не могло разрушить это впечатление. Она была прекрасна — но оставалось в ней и что-то пугающее, едва ли не запретное… На какое-то время Евгений забыл о работе и просто любовался…

Опомнился он, когда Юля остановила движение картинок и решительно поднялась:

— Ну, для первого раза, пожалуй, хватит! Компьютеру-то что, он эти вариации может, наверное, неделю крутить…

Евгений посмотрел на часы и вдруг понял, что чертовски устал. Что же тогда говорить о Юле?! Он посмотрел на нее очень виновато:

— Я тебя, наверное, совсем замучил?

Но Юля совсем не выглядела усталой и ответила вполне бодро:

— Да что ты! Для нас психические нагрузки скорее норма… Только мне пора, у меня ведь завтра работа…

— Ты… Мне можно тебя проводить? — осторожно спросил Евгений.

Юля вздохнула:

— Тебе можно меня даже чем-нибудь накормить! Если, конечно, это тебя не затруднит… Или ты, как истинный ученый, сыт работой мысли?!

Евгений смутился: действительно, они же работают с самого утра! Мог бы сам догадаться… Хотя кормить, надо признаться, особенно нечем.

— Пойдем, — сказал он наконец, — тут недалеко есть хорошее кафе…

Евгений увидел, что Юля все-таки устала, хотя и не хочет этого показывать. Ну, что же, он постарается возместить это не только банальной платой за консультацию! Полет над горами способен прогнать любую усталость и дурное настроение… Не зря же он с самого начала мечтал покатать Юлю на вертолете!

Евгений любил дарить и самым роскошным подарком считал новые впечатления. Узнав, что никогда до этого Юля над горами не летала, он преподносил ей этот новый мир не спеша, постепенно, стараясь не испугать избытком великолепия. Он то неторопливо поднимался высоко вверх, давая Юле возможность увидеть панораму целиком, то осторожно снижался над каким-нибудь особенно живописным ущельем, то замирал в воздухе, медленно разворачивая машину для кругового обзора. Несколько раз он предлагал Юле найти в этом захватывающем дух пейзаже «Лотос», Сент-Меллон и другие знакомые ей ориентиры, но она не могла их узнать, даже когда он сам указывал направление. Впрочем, ее это совершенно не волновало — она жадно впитывала новые впечатления, наслаждаясь каждым мигом полета…

Наконец они приземлились недалеко от поселка, на давно освоенной Евгением площадке, и Юля долго молчала, приходя в себя.

— Да, — сказала она наконец, — это просто чудо… Сколько живу в этих горах, но никогда… — Она мечтательно прикрыла глаза, и вдруг спросила: А можно еще?! Хотя бы немного?

Евгений засмеялся:

— Счастлив доставить тебе удовольствие! Мы еще два часа можем летать без дозаправки…

Он снова помог Юле влезть в кабину, и на это раз позволил себе немного порезвиться в воздухе.

Теперь они подлетали к одиноким скальным пикам так близко, что когда Евгений останавливал «Алуэтт» в воздухе, Юля могла, открыв дверь, потрогать рукой острую вершину, на которую наверняка еще никто не поднимался. Вначале ей было страшновато, но потом она осмелела. И когда Евгений нашел высокую скалу с вершина которой была не такой острой, как другие, и опустил на нее краешек полоза, Юля вдруг отстегнула ремень и, открыв дверь, собралась было вылезти… постоять на вершине! Евгений едва успел поймать ее за шиворот и втащить обратно. Рванув машину вверх, он повернулся к рассерженной Юле и выразительно повертел пальцем, совместив в одном жесте общепринятое "ты что, с ума сошла!" и менее традиционное "винт!".

— Винт?.. — растерянно произнесла Юля. Евгений кивнул:

— Конечно! Сдует к чертям! Там же пятачок, уцепиться не за что…

Юля сконфужено умолкла. Минут десять они летели над вершинами, потом Евгений показал вниз:

— Эта тебя устроит?

Юля глянула туда, куда он показывал, и увидела высокую скалу, вершина которой была словно срезана, образовывая ровную и довольно большую площадку. Здесь уже можно было не только встать, но и лечь, не опасаясь улететь вниз. Юля обрадованно кивнула.

— Только лежи, пока я не отойду, — предупредил Евгений, пристраивая вертолет у края площадки. — И потом, при возвращении — тоже. А то может сбросить ветром. Поняла?

— Да. Только не вздумай оставить меня здесь! — весело произнесла Юля, вылезая из кабины. Евгений увидел, что она легла на камни, спасаясь от сильного воздушного потока, и быстро повел вертолет вверх, стараясь не оказаться сбоку от Юли. Он поднялся достаточно высоко, заложил глубокий вираж, облетая скалу по кругу, и только после посмотрел на площадку… лучше бы не смотрел!

Юля стояла на вершине, раскинув руки и опасно наклоняясь вперед Евгений не сразу понял, что она "опирается на ветер". Она повернулась, провожая глазами вертолет, изогнулась еще сильнее, но мгновенно выпрямилась, когда ветер стал тише. Потом она буквально влилась в следующий порыв ветра, не то танцуя с ним, не то играя…

Но что, если она не рассчитает движения?! Однако теперь к ней нельзя было приблизиться, не рискуя сбросить с площадки, и Евгению оставалось только с восторгом и ужасом наблюдать за ней… Странно, но вскоре он перестал бояться, что Юля оступится или у нее закружится голова: фантастическое зрелище заворожило его, и Евгений подчинился его невероятности…

Наконец Юля остановилась, помахала ему рукой и села на камни. Евгений не заставил себя долго ждать. Он осторожно опустил машину к вершине скалы, и вскоре раскрасневшаяся, разгоряченная Юля снова сидела в кабине.

— Спасибо! — выдохнула она. — Это было так… С ума сойти можно! На, держи, — она протянула ладонь, на которой лежал небольшой камень.

Евгений осторожно взял камень. Серый, невзрачный, ничем не примечательный — если не считать того, что он был взят с вершины, на которую еще не ступала нога человека… то есть нет, ступала!

Евгений вспомнил, что именно на эту скалу совершал когда-то вылазку Валерий — друг детства, иногда навещавший его в Сент-Меллоне. Но даже ему потребовалось немало времени на "моральную подготовку" перед опасной авантюрой, и уж разумеется, на вершине он сидел смирно! А Юля… она же еще совсем недавно была вполне обычной горожанкой, откуда взялась эта раскованно-точная дикарская смелость? Или это та самая ее «легкомысленность»: не думать о последствиях, если чего-то очень сильно захотелось!..

Некоторое время они летели молча. У Евгения перед глазами по-прежнему стояло небывалое зрелище — одинокая фигурка, танцующая с ветром на голой вершине, среди диких неприступных скал. Юля тоже была взволнована только что пережитым и благодарна Евгению — ведь он не воспринял ее внезапный порыв как прихоть, понял, нашел способ реализовать его…

Наконец Евгений увидел впереди то, что искал. Скалы под ними вдруг начали сходиться, образуя узкое извилистое ущелье. Вертолет нырнул вниз, и серые вертикальные стены зажали его с обеих сторон. Юле показалось, что лопасти винта уже скребут по скале, а проход все продолжал и продолжал сужаться. Она невольно сжалась в кресле, хотя и понимала, что Евгений не из тех, кто рискует ради развлечения. Но одно дело — знать, и совсем другое — оказаться в мрачном ущелье из которого, казалось, не было выхода! Но тут каменные стены неожиданно расступились, открыв живописную долину с зелеными склонами и извивающейся внизу серебристой лентой реки. Вертолет сбавил скорость. Юля восхищенно вздохнула, переживая новые яркие впечатления — которые уже за последний час!

Евгений тоже перевел дух. Полет по ущелью был в меру опасным, но потрясающе эффектным аттракционом. Он освоил его уже давно, не раз летал здесь один или с кем-то из знакомых — но мало испытывал при этом такой же восторг, как Юля! Поглядывая на нее, Евгений понял, что она просто ошеломлена остротой ощущений… Интересно, можно ли считать это «реваншем» за вершину?

— Узнаешь? — показывая на речку, спросил Евгений. Юля отрицательно покачала головой и вдруг заметила дорогу, которая спускалась по склону и обрывалась у самой воды цепочкой гладких мокрых камней, хорошо различимых сверху. Она узнала наконец-то знакомую переправу, на которой впервые увидела Ингу и по которой столько раз ходила сама. С радостным восклицанием она указала на нее, и Евгений бросил машину вниз.

Но когда вертолет стремительно пикировал на торчащие из воды камни, в памяти Евгения вдруг отчетливо всплыли сцены "воздушной атаки". В сознании снова промелькнули и яростное возмущение, и обманчивое торжество победы, и смертельный страх перед выстрелами… Господи, до чего же все было на волоске тогда!

Евгений удержался и ничего не сказал вслух, но радужное настроение улетучилось. Юля мгновенно почувствовала это, подобралась и сразу как будто стала лет на пять старше. "Мне пора! — крикнула она сквозь шум. Приземлись, пожалуйста!"

Он опустил вертолет прямо на дорогу, благо, тут она была еще достаточно широкая, и заглушил двигатель. Собственно, теперь оставалось только договориться о времени следующей консультации и попрощаться — но Юля не торопилась вылезать из кабины. Евгений притих, стараясь не потревожить ее неловким словом или эманацией… последнее оказалось особенно сложным, и в конце концов он почувствовал себя полным идиотом: еще не хватало контролировать мысли!

Юля неожиданно засмеялась:

— Если бы люди не привыкли к вранью, они не боялись бы телепатов! Но неужели тебе настолько есть что скрывать? Ты мне показался достаточно незакомплексованным!..

"Черт возьми, — возмутился Евгений — она еще и дразнится!.."

Он с отчаянной решимостью — раз уж имеешь дело с телепаткой, почему бы не воспользоваться этим?! — проэманировал все свои нескромные желания…

Видимо, ему удалось передать даже больше, чем он сам осознавал, потому что лицо Юли вдруг сразу посерьезнело, она несколько секунд пристально смотрела Евгению в глаза и наконец сказала:

— Жди меня послезавтра, в пять вечера, на той площадке, где мы первый раз приземлялись — возле поселка… Хорошо?

Ну, знаете!.. Евгений почувствовал, что густо и неотвратимо краснеет, опустил лицо и смутился еще больше. Наконец он рискнул поднять взгляд: Юля спокойно, без смеха продолжала смотреть на него, лишь где-то в уголках глаз промелькнуло удивление. Ну, тогда ладно…

Сделав глубокий вдох, он вылез из кабины, обошел фонарь «Алуэтта» и помог Юле спуститься на землю. Она легко коснулась на прощание его плеча, повернулась и ловко перебежала через речку. Евгений смотрел ей вслед, пока она не скрылась в ущелье…

…Евгений был уверен, что Юля ответила «да» на его желание близости и с нетерпением ждал назначенного дня. И первые минуты встречи поначалу не обманули его ожиданий — всю дорогу до Сент-Меллона Юля резвилась, дурачилась и откровенно радовалась полету. Последнее Евгению было особенно приятно — он понял, что Юля не из тех, для кого вертолет после первого же полета превращается в обычное средство транспорта. Они сделал несколько кругов над горами и в Сент-Меллон прилетели уже в сумерках. И вот тут Юля как-то притихла, а потом, когда они наконец оказались в квартире, совсем замкнулась, держалась строго, почти отчужденно, не отвечала на шутки… Такая перемена озадачила Евгения. Передумала? Или боится? Но не девочка же она, в самом-то деле!

Робкие попытки расшевелить Юлю ничего не дали. Евгений здорово расстроился и даже немного обиделся — ну хоть бы объяснила, в чем дело! Он оставил ее у компьютера, предложив на выбор несколько игр и получив в обмен заверения, что "скучать она не будет", а сам отправился в гостиную сервировать присланный из кафе ужин… и обдумывать ситуацию!

Похоже, Юля все-таки чего-то боится! Чего-то, связанного с ним или с ними обоими… Но это не банальный женский страх обмана или насилия — в его порядочности она могла не раз убедиться, тем более, что она телепатка и там, где другие догадываются, она просто видит… Видит — что? Что для Евгения связь с ней — не развлечение на один раз, что с каждой встречей она нравится ему все больше?.. А может быть, это и есть самое худшее? Кто он для нее? Он-то не эспер…

Действительно, долго ли это может продолжаться? Может ли сохраниться что-то общее между эсперкой и нормальным человеком, не обладающим никаким особым «даром», при длительных отношениях? Разные миры, разные ценности, разные цели… Не задает ли она себе сейчас эти же самые вопросы? Не пытается ли предотвратить сближение до того, как будет поздно?..

Евгений вспомнил все, что ему было известно о подобных связях. Разумеется, он прекрасно помнил, что само возникновение подобных отношений было крайне редким событием — именно это было одной из главных причин отчуждения эсперов в мире нормальных людей. То есть, в них-то как раз влюблялись часто, тайны и мистика влекут к себе так же часто, как и пугают, а иногда страх вполне сочетается с влечением… Но вот шансы на взаимность были практически нулевые — эсперов просто не интересовали обычные способы времяпровождения и существования. Говорят, что люди, пережившие войну, уже не могут до конца искренне общаться с теми, кто войны не видел. Чем-то похоже — разный опыт, разное мировоззрение… Случай с Филом был более чем характерным примером!

Ну а то, что иногда возникало… Евгению самому пока не приходилось сталкиваться с такими случаями, но по опыту работы в СБ он знал, что они редко заканчивались хорошо: искалеченные судьбы, самоубийства… Для сотрудников СБ, постоянно общающихся с эсперами, это был вполне профессиональный риск — их даже специально готовили к подобным переживаниям… На этот счет даже инструкции существовали (вечный повод для пошлых шуточек и риторических вопросов, какой идиот их сочинял)!.. Увы, сейчас Евгений не мог извлечь решительно никакой пользы из этих туманных и противоречивых рекомендаций.

Интересно, а у эсперов тоже есть подобные инструкции? К примеру, для начинающих и еще не вполне ориентирующихся в новом мире? Или как-нибудь менее формально — демонстрацией, внушением… Должны же они как-то охранять "подрастающее поколение"? Недаром же эсперы стараются держаться подальше от нормальных людей!

Ну так что же, может быть, не стоит рисковать? Ведь не только своей судьбой он рискует, ее тоже…

Они уже давно сидели за столом, а Евгений все думал об этих вопросах, которые раньше как-то не занимали его всерьез. Он посматривал на Юлю, но ей, казалось, все было безразлично, кроме ужина. Ни намека, ни взгляда, ни слова кокетства — любая другая женщина в такой ситуации давно бы уже дала понять, чего она ждет от этой встречи, а тут…

— Тебе не надоело? — вдруг спросила Юля.

— Что именно? — слегка растерялся Евгений.

Он понял, как глупо ведет себя — нашел время для сосредоточенных размышлений! Но нельзя же общаться с человеком, которого абсолютно не понимаешь? Юля, по-видимому, отследила, о чем он думает…

— Меня тоже предостерегали, — спокойно сказала она, — насчет того, что эспер и не-эспер не должны стремиться к близости. Что ничего, кроме несчастья, это не принесет… Ты ведь об этом думаешь, да?

Евгений вынужден был кивнуть. Черт бы побрал все опасения! Если она сейчас уйдет…

— Я не уйду, Жень, — просто ответила Юля. — Только… Знаешь, Юрген просто на уши встал, когда узнал, куда я пошла!

— Его-то какое дело?! — возмутился Евгений, забывая о недавних сомнениях и страхах. — Что за наглость?

Юля беззвучно засмеялась:

— Кто бы говорил о наглости, только не исследователь СБ! А Юрген… Он просто испугался за меня, сказал, что эта встреча принесет мне "многие несчастья".

— И ты тоже испугалась? Может быть, лучше…

Он не договорил, но Юля поняла:

— Юрген — он астролог, если ты помнишь — в конце концов объяснил свое предсказание подробнее. Он сказал, что наша с тобой близость разбудит цепочку совершенно жутких событий…

— Каких?

— Он не знает: это же астрология, не ясновидение… Каких-то! И по эманации его я поняла, что это будет невероятно интересно, хотя и действительно опасно… В общем, я тебя предупредила! — Юля облегченно вздохнула, тряхнула головой и пристально посмотрела на Евгения. — Ну что рискнем? Или боишься?!

Юля преображалась на глазах, превращаясь из девочки в женщину, а из женщины — в Цирцею. Как она это делала, ведь она почти не двигалась, сидела в прежней позе, только взгляд странно потемнел и стал мерцающим. Этот взгляд потряс Евгения: настоящая ведьма! Правду все-таки говорят, дьявольский это дар — быть эспером… Но до чего красиво!

Юля медленно поднялась, без капли кокетства или смущения, небрежно сбросила одежду… Движения ее тела напоминали ритуальный танец — она была чертовски соблазнительна, и вместе с тем совершенно недоступна. Она как будто подчинялась чему-то, некоей могущественной силе, словно жрица, выполняющая обряд…

А когда Евгений уже больше не мог смотреть спокойно, Юля подошла нему. Она стояла совсем близко, но все же Евгений не смел дотронуться до нее, как будто движения магического танца все еще ее защищали. Но она неожиданно резким движением словно разбила невидимую преграду между ними и первая обняла его.

Евгений первый раз в жизни почувствовал прикосновение рук возбужденного экстрасенса. Ощущение было резким, как электрический удар, и настолько сильным, что он вскрикнул и изо всех сил прижал ее к себе. Юля тихо засмеялась, и Евгений снова почувствовал пронизывающие прикосновения пальцев…

Потом она оттолкнула его и с видом расшалившейся девочки — таким трогательно странным после ритуальной серьезности! — сдернула с него рубашку. Такой она стала ему понятней, но все равно Евгений прикасался к ней почти благоговейно. И хотя Юля мгновенно откликалась на его желания, в ней не было ни тени покорности. Для того, что Евгений испытывал с ней, он просто не находил сравнений…

…Они не вспоминали о мрачных предсказаниях, опасениях и предрассудках — вспыхнувший перстень прогнал призраки, а наслаждение заставило их исчезнуть. Но надолго ли? Этого они не знали…

Утром Юля проснулась раньше Евгения, бесшумно поднялась, прошлась по комнате… Она была счастлива, тем счастьем, которое несовместимо со страхом и временем, и от которого по-прежнему светился ее перстень.

— Как странно! — беззвучно сказала она.

…Косой луч солнца пробился сквозь занавеску и, отразившись от зеркала, осветил фотографию на маленьком столике у стены. Юля испуганно замерла: Тонечка, в каком-то незнакомом ярко-синем платье, стояла на фоне зеленой травы и смотрела вверх…

Что это значит? Откуда это фото? Почему она не заметила его раньше?!

Юля осторожно подошла к столику, взяла снимок в руки, поднесла к свету… и мысленно обозвала себя идиоткой: на фотографии была изображена совсем незнакомая молодая женщина, даже не особенно похожая на Тонечку! Что за мистика? Может, освещение дало такой странный эффект?

— Жень, — позвала она, — Жень, кто это?

Евгений мгновенно проснулся, увидел фотографию у Юли в руках и тоже мысленно обозвал себя идиотом — правда, по другому поводу…

— Одна знакомая, — неохотно ответил он. — Старая…

— В таком случае она неплохо сохранилась! — улыбнулась Юля. — А как ее зовут?

— Сара… Сара Даррин, один из наших психологов.

— Очаровательная женщина, — проницательно заметила Юля, — но с одним большим недостатком: ни за что не соглашалась жить в Сент-Меллоне… Так?

— Она и не могла на это согласиться, — откликнулся Евгений. — Она умная, талантливая, ее ценят в институте… Ради чего ей было уезжать?

— Ради тебя! Или нет?

"Ты ради меня никогда не согласишься оставить друзей, — мысленно произнес Евгений, — так с какой стати ждать этого от кого бы то ни было?!"

Юля смутилась всплеску его эманации, но промолчала. Чем хороши молчаливые признания — на них не надо отвечать! Вместо этого она сказала, снова взяв в руки фотографию:

— Знаешь, эта твоя Сара… Она напомнила мне… Одного очень хорошего человека…

И повинуясь неожиданному порыву, она рассказала Евгению о Тонечке об их странной дружбе, о "Тени вампира", о непонятной ссоре и самоубийстве…

— А недавно ее перстень передали в общину, — сказала наконец Юля. — И теперь Сэм ходит, как в воду опущенный, не знаем, как ему и помочь… Погоди, а ты что, ничего не знаешь?! — вдруг удивилась она, «прислушавшись» к растерянно-недоумевающей эманации Евгения. — Ведь на бандероли стоял штамп СБ! Я думала…

— Стоп, стоп! — Евгений поднял руку, рывком сев в постели. — Еще раз, пожалуйста! Ты говоришь… Когда вам вернули перстень? Кто?!

— Ну, неделю, может, две назад… Была бандероль из СБ, для Сэма, в ней перстень Тонечки и еще что-то, я не знаю…

Евгений помотал головой, пытаясь хоть как-то успокоить хоровод мыслей.

— Знаешь, Юль… — тихо начал он, — ты можешь подождать немного… Мне надо подумать несколько минут… и еще: если я задам пару вопросов, пожалуйста, не считай их "попыткой сделать из тебя осведомителя"! Дело в том, что… — он не договорил и, не дождавшись ответа от встревоженной Юли, погрузился в размышления…

Выходит, Ананич обманул его — как минимум с перстнем! Ведь он сказал, что брал перстень у Сэма — в то время как он принадлежал совсем другому человеку… Вроде бы мелочь — но маленькая ложь все равно остается ложью!

Евгений почувствовал неуютную тревогу. Теперь он не успокоится, пока не узнает, зачем Ананич заведомо врал в глаза, когда мог говорить прямо ведь истинная принадлежность перстня ничего не меняла в их разговоре. Правда, теперь Евгений сразу вспомнил и другие несуразности в поведении своего предшественника: невиданную прежде вежливость, острую заинтересованность в визите в «Лотос» — не поленился прилететь самолично! — и при этом слишком быстрое согласие на «почтовый» вариант, когда Евгений в визите отказал… Ананич был готов отдать перстень Евгению — и вместе с тем, судя по данным агентов, сам принес бандероль в поселок и даже пытался дождаться Сэма (вопреки запрету Евгения, но опять-таки совсем не настойчиво…)

Стоп! А ведь в бандероли было и еще что-то, о чем Никлас даже не упоминал в разговоре! И еще: когда он доставал перстень, то долго шарил в дипломате, хотя проще было открыть его, света было достаточно… Не хотел, чтобы Евгений увидел… что?

…Скорее всего, это тоже должно быть связано с Тонечкой… Теперь, после рассказа Юли, Евгений остро пожалел, что в свое время упустил из виду эту интересную эсперку. Правда, она ушла из общины очень давно, больше трех лет назад, и он всегда думал, что она просто не прижилась в «Лотосе». Однако теперь ясно, что все это время она продолжала поддерживать связь с общиной…

Не может ли это как-то касаться ее смерти? Ведь самоубийство наверняка расследовали с участием СБ… и если материалы попали к Ананичу… Неужели там было что-то такое, ради чего этот лентяй бросил все и помчался в горы, которые всегда люто ненавидел?! И вел себя так странно и непоследовательно?..

…Или последовательно? Чего он хотел? Если поговорить с Сэмом, то тогда он явно уехал ни с чем! А если только передать бандероль?..

Евгений повернулся к Юле:

— Ну так как? Мне можно спросить?..

— Конечно спрашивай! — в голосе Юли слышалась неподдельная тревога. Я же вижу, что что-то случилось…

— Ты сказала, в посылке кроме перстня было еще что-то. Это точно?

— Ну, судя по размеру пакета, там вряд ли мог быть только перстень… Но кроме перстня, Сэм никому ничего не показывал.

— Почему? У вас в порядке вещей такая скрытность, или это что-то особенное? Прости, если вопрос нескромный, можешь не отвечать…

Юля вздохнула:

— Да не дергайся ты! Меня все это волнует ничуть не меньше… Но я не знаю, как ответить: с одной стороны, у нас не принято проявлять излишнее любопытство к чужим делам… Но в то же время обычно мы бываем достаточно откровенны друг с другом! И я помню, мы ждали, что Сэм поделится с нами своими проблемами…

— То есть поведение Сэма сильно изменилось после получения посылки?

— Да, — твердо ответила Юля. — Гораздо сильнее, чем если бы он просто затосковал или ушел в воспоминания! Он даже на погром едва отреагировал, его только что не за шиворот пришлось тащить к озеру…

Ничего себе! Неужели "посылка из прошлого" подействовала на Сэма так сильно, что ему стала безразлична даже собственная жизнь?

— Вот что, Юля, — начал Евгений, — эта история… Похоже, тут как-то замешан мой предшественник…

…Он подробно рассказал об Ананиче, его недавнем визите и странном разговоре, а главное — о непонятном обмане и о своих подозрениях. Юля слушала, не перебивая, и чувствовалось, что она почти напугана.

— Я расспрошу Сэма, — решила она наконец. — Здесь явно какая-то мерзкая интрига… или вообще черт знает что! Честное слово, мне вполне хватило одной детективной истории, чтобы тут же начинать вторую! Что мог задумать этот твой "предшественник"?! Зачем ему понадобился Сэм?!!

— Не знаю, Юленька… Понимаешь, Ананич — он скользкий человек… Не то, что даже подлец, а просто…

Евгений замялся, не находя слов, но Юля с уверенностью сильной телепатки продолжила:

— Ему просто безразлично все, кроме собственной персоны! Он считает, что ему не повезло во всем, начиная с фамилии! Знаю я таких обиженных! От них можно ждать любой пакости…

Евгений уныло покивал, а Юля неожиданно усмехнулась:

— Вот и начались обещанные неприятности! Согласно предсказанию: как только — так сразу. Не жалеешь? Говорят, эсперы приносят несчастье…

— Несчастье приносит некомпетентность! — ответил Евгений. — В данном случае, моя. Я должен был заподозрить неладное, еще когда Ананич приходил ко мне! Ну, ничего, я еще выясню, в чем тут дело…

И все-таки они сошлись на том, что вначале Юля побеседует с Сэмом кто знает, может быть уже после этого разговора все станет ясно? Хотя Евгений не особенно на это надеялся: если Ананич действительно что-то затеял, то вряд ли это раскроется так легко…

Поговорить с Сэмом толком не удалось — он искусно избежал беседы. Но эманацию не спрячешь, Юля ясно уловила в его чувствах черную ненависть… к себе? к «Лотосу»? к Ананичу? ко всему человечеству? Непонятно… Что же случилось с Сэмом?! В чем причина? И почему он так таится?..

Юля не знала, что делать. Посоветоваться с друзьями? Но что она им скажет? Передаст туманные подозрения, перескажет свой разговор с Евгением? Ей, конечно, поверят — странное поведение Сэма давно уже намозолило всем глаза — но сделать-то все равно ничего не смогут! Никто не заставит Сэма быть откровенным, если он не хочет этого. "И значит, — решила Юля, нечего перекладывать ответственность на других! Раз уж так получилось, придется разбираться во всем самой…"

Для начала надо было пробраться в комнату Сэма и выяснить, что же именно было в проклятой посылке. С точки зрения этики общины это был немыслимый поступок, но ведь и вся ситуация была немыслимой и безумной!

Юля не стала торопиться и рисковать. Для спокойных поисков ей требовалось несколько часов — и она себе их организовала! Ранним субботним утром (когда Роман с Мариной уехали, Инга пошла в поселок, а Лиза запланировала какую-то возню на огороде) Юля прикинулась больной, и Сэму ничего не оставалось делать, как идти на работу вместо нее. Он торопливо собрался, стараясь выйти поскорее, чтобы только не идти вместе с Дэном… Ну это ли не признак чего-то странного и недоброго?! Теперь Юля даже не испытывала угрызений совести по поводу того, что ей предстояло сделать!

Убедившись, что часа три никто ее не хватится, — Юрген увлеченно работал на компьютере, а Лиза не менее увлеченно высаживала какие-то странной формы корни (господи, что из них вырастет весной? мандрагора, не иначе!) — Юля пробралась в комнату Сэма…

Поначалу она опасалась, что не сумеет разобраться в его вещах — она ведь даже не знала толком, что именно ищет! Но беспокойство оказалось напрасным: в комнате царил идеальный порядок, нигде ничего не валялось, на книжных полках были только книги, а стол оказался полупустым и тоже очень аккуратным. И в левом нижнем ящике Юля почти сразу нашла то, что искала…

…Формат небольшого ежедневника в белой картонной обложке точно совпадал с размерами бандероли — Юля хорошо ее запомнила! Рядом с ежедневником обнаружилась небольшая коробочка — там, на свернутом бархатном лоскутке, лежал тонечкин перстень. Больше ничего в ящике не было — и Юля поняла, что все содержимое таинственной посылки находится перед ней. Уже без всякого смущения она открыла тетрадь… в отличие от Сэма, Юля раньше никогда не видела тонечкиного дневника, но почерк подруги узнала сразу!

Записи начинались еще со времени жизни Тонечки в «Лотосе», точнее, с самого начала этой жизни. Юля заглянула было на первые страницы, но все-таки не выдержала — торопливо пролистала дальше, до момента их знакомства: что пишет об этом Тонечка?..

…Однако в дневнике не оказалось никаких упоминаний о первом, «экзаменационном» визите Юли. Странно… Это было перед самым Новым годом, и Тонечка очень подробно описывала праздничное убранство города, свои одинокие прогулки по магазинам и "рождественскую меланхолию"… но знакомства с Юлей как будто не было! Неужели "грустный гремлин" был для нее недостойной упоминания мелочью? Но если даже и так, если Юля была для нее всего лишь клиенткой, все равно: почему Тонечка пишет обо всякой бытовой ерунде, а о работе — ни слова?!

Это было совсем не то, что Юля ожидала найти в записях своей подруги! Удивленная, даже встревоженная, она пролистала дальше. Вот, наконец, ее вторая встреча с Тонечкой! М-да…

"17 февраля. Сегодня ко мне приходила одна из моих бывших клиенток: визит вежливости и любопытства. Очаровательная девочка — милая, заботливая! Надеюсь, мы сможем стать друзьями…"

И дальше — жалобы на здоровье, какие-то тоскливые предчувствия… черт знает что! Да, Тонечка тогда действительно болела, но не до такой же степени! Юля помнила, как интересно было разговаривать с ней — но с человеком, оставившем в дневнике такие записи, говорить было бы просто не о чем! И еще: первая фраза Тонечки при виде Юли была: "А, ты все-таки пришла!" То есть она знала об их встрече заранее! Почему об этом не сказано?

Юля растерянно перевернула еще несколько страниц.

"20 марта. Надо заплатить за квартиру. Сэм позавчера прислал перевод, как раз хватит. Может, позволить ему приехать?.. Нет, не надо! Вернуться в «Лотос» я не могу и не хочу, и что толку тосковать вдвоем? Лучше напишу ему, постараюсь повеселее…"

"28 апреля. Предлагала Юле переехать ко мне, но она отказалась. Объяснила это тем, что не хочет подводить свою теперешнюю соседку. Возможно… Но не отпускает мысль, что это только предлог — на самом же деле Юля опасается меня, но стесняется сказать об этом прямо…"

"31 мая. Юля скоро уедет, жаль… Почему я не могу внушить ей, чтобы она осталась? Конечно, гипноз — штука безнравственная, но тут его понадобилось бы совсем немного…"

Да что за ерунда? Плата за квартиру, непрерывное нытье, дурацкая мнительность… Какой смысл вести дневник, если заполнять его такой бездарной болтовней? Или это сублимация мелочности характера?.. Если так, то у Тонечки было еще одно неизвестное Юле лицо — и лицо довольно неприглядное…

"21 июля. Юля вернулась, замечательно! И тут же пришла в гости… Выходит, встречи со мной еще могут доставлять удовольствие…"

Елки-моталки! Просто старая дева, от которой сбежал последний кот! Бесконечные жалобы, внимание только к себе… А ведь тот день перевернул все в юлиной жизни! Это тогда ей удалось изменить тонечкино предсказание, и очередная несчастная влюбленная вопреки собственной судьбе стала счастливой! И опять в дневнике ни слова…

"30 июля. Юля хандрит, появляется реже. Надо попробовать развеселить ее. Она любит театр, куда бы ее пригласить?.."

Ну провалиться не сходя с места! Ведь Тонечка все понимала тогда лучше самой Юли разобралась, что происходит и почему, и потом сама же ей объяснила! Что за бред?!

Юля устала удивляться. Взяв себя в руки и отложив на время эмоции, она торопливо дочитала до конца. Нет, ничего нового… Нытье, жалобы, бытовые мелочи, никчемные разговоры, никчемные разговоры, бытовые мелочи жалобы, нытье…

Последняя запись — за три дня до самоубийства:

"25 сентября. Поссорились с Юлей. Черт его знает, кто виноват! Если она не придет мириться первая, то — так и быть! — приду к ней сама…" (Юле вспомнилась детская дразнилка: "Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок — не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!" Коротко и ясно… Но неужели Тонечка могла даже наедине с собой опуститься до подобной этики?!)

…Спохватившись, Юля взглянула на часы: однако, зачиталась! Сейчас ее задача — найти то, что вывело Сэма из душевного равновесия, заставило его шарахаться ото всех и мучаться какой-то непонятной ненавистью. Беглый просмотр дневника не приблизил ее к разгадке, значит, надо искать дальше. А проанализировать «раздвоение» тонечкиной жизни можно будет и в более спокойной обстановке…

Впрочем, времени еще вполне достаточно, чтобы внимательно прочитать с начала этот, мягко говоря, странный документ! Правда, такое последовательное медленное чтение было непривычным для Юли, но она сумела заставить себя не торопиться. Каждую запись она читала дважды: первый раз сама, а второй — как бы глазами Сэма…

…С первых же страниц Юля поразилась тому, как сильно отличались ранние записи от того, что она только что читала. Но самым удивительным оказалось то, что именно здесь она наконец встретила ту Тонечку, которую хорошо помнила!

В тот период Тонечка вела дневник регулярно, без пропусков, в нем было много раздумий, рассуждений, шутливых замечаний — но никакого нытья или мнительности! И хотя она нередко болела и в «Лотосе», о недомоганиях упоминала вскользь, ненавязчиво. Зато подробно и интересно писала о магических обрядах, о беседах и спорах с друзьями, о работе в больнице…

Но вот и здесь мелькнула первая жалоба — словно на страницу упала темная тень или подул холодный ветер:

"Иногда Инга и Лиза как будто чуждаются меня, особенно в «женских» разговорах. Или я сама бываю неделикатной? Возможно, но им все же следовало бы объясниться…"

Совсем незаметный маленький упрек, досадливое недовольство… но Юля насторожилась, как собака, почуявшая след. И не ошиблась! Уже через две страницы Тонечка прямо обвиняла тех же Ингу и Лизу: выходило, будто они заставили ее признать себя недостаточно красивой для магических обрядов! И дальше понеслось: Юрген вроде бы уговаривал ее стать "внешним предсказателем", а Дэн… ну, такое уже просто невозможно!

Юля возмущенно захлопнула дневник. Даже в кошмарном сне она не могла бы поверить тем чудовищным обвинениям, которые были безжалостно зафиксированы на его страницах — но в которые, по всей видимости, поверил бедняга Сэм… Да, теперь все ясно…

Но как Тонечка могла написать такое? И почему записи в дневнике столь сильно меняются от начала к концу? Неужели менялась сама Тонечка?..

Юля помотала головой, словно споря с собой. Нет, не может быть! Ведь она, знавшая Тонечку только по столице, легко «узнала» ее стиль именно на первых страницах дневника! Значит, Тонечка всегда была такой… И если так, то она никак не могла написать «столичную» часть — по крайней мере, в здравом уме и твердой памяти! Должно быть какое-то другое объяснение!

Юля вспомнила, каким путем дневник оказался в «Лотосе» и вдруг замерла: перед глазами пронеслась мгновенная картинка из воспоминаний Евгения: Никлас Ананич, "скользкий человек" даже по весьма деликатному определению… Боже, да ведь это в его руках побывал дневник перед тем, как попасть к Сэму!!

Так что же, выходит, записи банально подделаны? И она столько времени бьется над ними как дура, пытаясь связать то, что в принципе связать невозможно?! Какая низость… Но зачем?! Неужели только для того, чтобы убить в Сэме доверие к друзьям? Сделать его одиноким, ненавидящим всех и вся… Или это был просто эксперимент "на этику": поверит Сэм клевете или нет? смогут друзья помочь ему или не смогут?.. В общем, подсунуть подопытным мышам лабиринт с колючками — пускай выбираются, не жалко, если и сдохнут!

…Юле вдруг очень захотелось, чтобы Ананич оказался где-нибудь поблизости. Ох, она бы объяснила ему правила хорошего тона, навсегда запомнил бы… если бы жив остался! Однако достать Ананича немедленно возможности не было, и Юля постепенно успокоилась. А успокоившись, твердо решила: дождется Сэма. Он должен выслушать ее, должен понять, что был обманут!

Сэм вернулся раньше, чем обычно: наверное, Дэн отпустил его, как только появилась возможность.

Поначалу он не удивился и не рассердился, увидев Юлю у себя в комнате — даже попытался сказать что-то шутливое по поводу хорошей ауры своего жилья. И вдруг увидел на столе открытый тонечкин дневник!

…На какой-то миг Юля перепугалась: ей показалось, что Сэм просто убьет ее, не дав сказать ни слова. Однако он быстро взял себя в руки и только произнес сдавленным голосом:

— Какого черта… Что вы тут позволяете себе?!

По тому, как это было сказано, Юля поняла, что проиграла: Сэм не поверит ее словам, дневник для него — вещь священная и сомнениям не подлежит! Однако она все-таки попыталась:

— Послушай меня, Сэм! Только спокойно… Понимаешь, то, что написано в этой тетради… Это все вранье! Это не тонечкин дневник, это не может быть тонечкин дневник!

— Ну, да, — криво усмехнулся Сэм. — Теперь вы все будете оправдываться. Сначала выгнали ее, а теперь совесть заговорила… Поздно!

— Ты дурак, Сэм, — сказала Юля, внезапно успокоившись. — Лично меня в то время здесь вообще не было! Так в чем же мне оправдываться?

Это было логично, Сэм вынужден был это признать. Но вот так вот сразу расстаться с тем, что уже вошло в душу — пусть это был смертельный яд! невозможно. А Юля продолжала:

— Конечно, ты лучше меня знаешь Тонечку. Но я с ней тоже не по переписке знакома! И я не могу поверить, что это ее дневник, настолько это с ней не гармонирует!

— Ну, "не гармонирует" — это твое личное мнение. Ты можешь говорить только за себя. То, что касается тебя непосредственно, описано точно?

Юля с досадой мотнула головой: Сэм без труда загнал ее в ловушку! Фактография в последней части дневника была вполне верной, а скверный стиль всегда можно отнести на счет расстроенных чувств. Впрочем, нет… Были неточности и в "голых фактах"!

— Ты ведь помнишь, — начала она, стараясь говорить убедительно, хотя «отталкивающая» эманация Сэма очень мешала, — помнишь, я рассказывала историю с несчастной влюбленной, да? Ну, когда я изменила тонечкино предсказание, — Сэм кивнул, ожидая продолжения, и Юля заторопилась: — Так об этом в дневнике нет ни слова! Этого не может быть…

Сэм презрительно пожал плечами:

— Ну, значит это для нее было не важно! Тоже мне, великое событие… И вообще, — отмахнулся он, — ты можешь говорить что угодно, но я точно знаю, что это тонечкин дневник, я его видел тысячу раз, еще пока Тонечка была здесь!

— Ты идиот, Сэм! — Юля сердито хлопнула тетрадью на стол святотатственный жест, от которого Сэм весь вздрогнул. — Ты просто… я не знаю! Неужели можно поверить в такое? Вот так сразу? Признать своих друзей подлецами? Дэн внушением заставил Тонечку уйти! Лиза — это Лиза-то, которая всех всегда утешает! — убеждала ее, что она некрасива… Юрген пытался воспользоваться ее даром предсказания — и какой ценой… Ведь бред же натуральный! Неужели ты можешь в это поверить?!

— Тонечке я верю больше, чем всем остальным вместе взятым, — тихо, но упрямо сказал Сэм. — И это ее дневник! И скажу тебе, что общение с сотрудником СБ не прошло для тебя даром. Если я еще раз увижу тебя в моей комнате…

— Не увидишь!

Юля хлопнула дверью, так что из комнаты послышался звон чего-то упавшего и сердитый возглас Сэма… Ничего, пусть лучше злится, чем страдает!

И она почти бегом кинулась в поселок звонить Евгению: дневник подделан! Что бы ни говорил Сэм, она знала: Тонечка не могла не написать об измененном предсказании. И не могла опуститься до непрерывного нытья и жалоб! И из общины ее никто не выгонял…

Юля была в тревоге: ведь подделка личных бумаг — штука сложная, просто так не делается! Задумано что-то на редкость мерзкое — против Сэма или даже против всего «Лотоса»…

…После звонка Юли Евгений долго не мог найти себе места. Да что же это происходит?! Конечно, зная Ананича, он ожидал обнаружить какую-нибудь пакость, но чтобы такое…

"Теперь ясно, почему он так странно держался при встрече! — подумал Евгений, вспоминая свой разговор с Ананичем. — И особенно обидно, что он провел меня как мальчишку: ему требовалось всего-то навсего формальное разрешение на посылку в «Лотос», просьба о посещении была лишь отвлекающим маневром… И я сам, как дурак, предложил ему… То-то он сразу заторопился!.."

Евгений в подробностях представил себе — и это его немного успокоило! — что сделал бы с Ананичем, окажись тот сейчас поблизости! Хотя, чем лезть на стенку, не лучше ли попробовать разобраться во всей этой пакостной истории?

Итак: что понадобилось Ананичу в «Лотосе»? Зачем он проделал все это?

Вообще-то, похоже на какой-то эксперимент… Вот только очень уж много грязи: подделка личных бумаг, клевета, обман направо и налево! Впрочем, какой экспериментатор, такой и эксперимент, это как раз не удивительно!

Странно другое: неужели Ананич был уверен, что его не обнаружат? Вероятно, рассчитывал на скрытность общины… и ведь почти угадал, что самое досадное! Потому что если бы не Юля, Евгений ничего не узнал бы ни о перстне, ни о Тонечке, ни о поддельном дневнике. Бегал бы сейчас кругами по потолку, пытаясь окольными путями выяснить, что случилось с Сэмом, и почему тот не появляется ни в поселке, ни в больнице…

Но все равно непонятно главное — зачем? Почему Ананич не проявлял активности, пока сам был здесь куратором, а спохватился только теперь?

Евгений чувствовал, что ответить на этот вопрос не может: не хватает фактов. Ну, что же… Если фактов недостаточно, их добывают! Самое простое в сложившейся ситуации — запустить «шпиона» в институтский компьютер Ананича. Наверняка там найдется кое-что интересное… Две вещи там должны быть по крайней мере: переписка с техническим отделом по поводу подделки дневника (не частным же порядком делалась такая сложная работа!) и объяснение того, каким образом дневник и перстень оказались у Ананича (вероятно, именно он расследовал самоубийство Тонечки)…

Евгений не опасался, что Ананич удалил файлы связанные с провокацией против Сэма. Он знал (а вот Ананич — вряд ли!), что недавно стертую информацию некоторое время еще можно прочесть, а удаленное из текстовой базы сообщение электронной почты можно легко восстановить из двоичного файла…

Евгений включил компьютер и вызвал «вирус-конструктор». Не так-то просто незаметно скопировать чужие рабочие материалы! Предстояло пройти две защитные системы, углубиться "в тыл врага", а именно — в компьютер Ананича, — выкрасть оттуда все, что плохо лежит, перенести добычу на несметные диски центрального ВЦ, а потом, аккуратно заметя за собой следы, спокойно переправить ее за сотни километров в свой сент-меллонский «штаб».

Евгений старался не допустить ни одной ошибки, которая могла бы привести к обнаружению «шпиона»: девять десятых всего кода программы были направлены на маскировку, и только оставшаяся одна десятая — собственно на выполнение "боевой задачи". Алгоритм предусматривал даже случайное присутствие человека на рабочем месте — в этом случае в момент проникновения в компьютер он должен был отвлечь оператора телефонным звонком типа "ошибся номером". Конечно, сегодня суббота, и вряд ли кто-то окажется в кабинете, да при этом еще и обратит внимание на компьютер — но все-таки осторожность никогда не помешает. И хотя Евгений делал программу не с нуля, а набирал из готовых блоков, настройка все равно оказалась очень трудоемким делом — только к десяти вечера он окончательно убедился, что все сделано как надо, и никаких непредвиденных фокусов не будет.

Наконец работа была закончена — на экране осталось только небольшое и совсем непримечательное окно запуска с изображением потешно-ужасной клыкастой мордочки (очевидно имелся в виду сам вирус!) и единственной кнопкой с надписью «START». Евгений подвел курсор к кнопке, помедлил последнюю секунду и решительно щелкул мышкой.

Коротко хрюкнул винчестер, окно мигнуло на полсекунды и погасло. Евгений вздохнул. Вот и все. Минимум внешних эффектов — отличительная черта современных компьютерных баталий…

Теперь оставалось ждать. Примерно через час должен прийти сигнал о завершении первичного копирования, и если все будет хорошо, то уже к раннему утру в его распоряжении будет все содержимое компьютера Ананича место на диске под нее давно уже расчищено…

Евгений прилег на диван и вдруг понял, что засыпает. И дело, похоже, не только в усталости. Сомнения исчезли, он был абсолютно уверен в успехе задуманного. Ну что ж, почему бы теперь и не поспать немного? Он свое дело сделал, дальше пусть техника трудится!..

…Евгений проснулся от громкого сигнала — компьютер прерывисто гудел, и это был звук победного рапорта! Он вскочил и бросился к экрану. Первым делом — объем. Ого, сто двадцать мегабайт, почти полный диск. Все в порядке!

…Однако последующие три часа Евгений не раз поминал черта и проклинал своего предшественника. Он конечно не ожидал встретить в чужой машине тот строгий порядок, который всегда царил на его собственных дисках. Но такого бардака он не мог себе представить даже в страшном сне!..

На диске оказался всего один раздел — почти все каталоги росли из его корня и были так переполнены файлами, что с трудом удавалось прочесть их оглавление. Евгений попытался хоть как-то систематизировать содержимое диска, но быстро сдался — человеку такая задача не по силам!..

Скрипнув зубами, он снова сел за программирование. Теперь ему предстояло хотя бы приблизительно рассортировать весь огромный массив информации. Евгений не спешил. Он старался выжать из машины максимум, задействовав для сортировки все мыслимые и немыслимые атрибуты и тщательно продумав новую структуру каталогов.

На "генеральную уборку" даже компьютеру потребовалось почти двадцать минут. Однако взглянув на экран, Евгений сразу понял, что игра стоила свеч. То, что он искал, нашлось почти сразу — не понадобились ни ключевые слова, ни глобальный поиск…

Ананич действительно старался не оставить следов и аккуратно удалил все «компрометирующие» файлы, да и о сообщениях внутренней электронной почты, касавшихся отношений с техотделом, тоже не забыл. Но, как и ожидал Евгений, это поспешное заметание следов было проделано весьма по-дилетантски — и теперь сам факт недавнего удаления какого-либо файла служил верным ориентиром!

Из вновь восстановленной информации Евгения заинтересовали два пункта: переписка с архивом и техотделом и рабочий план за последний год. Техотдел он отложил напоследок, вплотную занявшись планом.

И на первой же странице увидел имя Тонечки…

Собственно, он даже не очень удивился — ждал чего-то подобного. Только не думал, что все это началось так давно. Ну что ж, тем легче будет разобраться, что к чему…

Разбудила Евгения квартирная хозяйка: постучала в дверь. Но в первую минуту он никак не мог осознать, где находится, что происходит, и вообще кто он такой и зачем.

— Войдите, госпожа Василевская, — наконец откликнулся он, войдите… Что случилось?

— Ничего не случилось! — осуждающий взгляд Василевской говорил сам за себя, но она все-таки дополнила его упреками: — Опять вы работаете по ночам, а потом засыпаете в кресле. Как можно так относиться к своему здоровью! Честное слово, я буду рада, если вы женитесь…

Евгений слушал ее ворчание с удовольствием. Как приятно посмотреть на человека, жизнь которого обходится без тайн и загадок, а самое волнующее событие в ней — новый фильм или встреча с приятельницей… А интересно, узнай она, на ком Евгений хотел бы жениться — как бы отреагировала?

— Честное слово, господин Миллер, мне придется вернуть вам деньги за уборку! То вы заняты и вам нельзя мешать, то уже прибрались сами, то спите до обеда, как сегодня…

Евгений улыбнулся:

— Не надо возвращать. И прибираться не надо. Лучше приготовьте кофе если вам не трудно, конечно — и составьте мне компанию за завтраком…

— За завтраком? Сейчас половина двенадцатого!

— Ну, пусть для вас это будет второй завтрак…

Разговор с Василевской восстанавливал равновесие, как шум прибоя или шелест листвы, а Евгению требовалось прийти в себя… И поразмыслить о полученной информации!

"Значит, самоубийство Тонечки расследовал именно Ананич. Ну, что же, это логично, ведь она его бывшая подопечная! — Евгений невольно усмехнулся. — «Лотос» не сразу отпустил своего нерадивого куратора. То-то он, наверное, злился на это поручение…"

— Чему вы смеетесь, господин Миллер?

— Так, своим мыслям… Как причудливо иногда поворачивается судьба!

"Хотя, на самом деле ничего причудливого тут нет. Разве только, что появление Ананича в столице совпало с самоубийством Тонечки. Но кстати сказать, — отметил Евгений, — тогда к расследованию Ананич проявил интереса не больше, чем требовала минимальная порядочность. Написал отчет… По этому отчету выходило, что "Антонина Завилейски покончила с собой в состоянии депрессии, связанной с одиночеством. Имеется в виду, во-первых, обычное для эсперов социальное одиночество, во-вторых, проблемы одинокой женщины…"

— Госпожа Василевская, — спросил Евгений, дождавшись паузы, — а вы смогли бы покончить с собой от одиночества?

Вопреки ожиданиям, она не отшатнулась испуганно, не перекрестилась, и даже не стала выговаривать Евгению за неделикатные вопросы. Серьезно посмотрела на него и сказала:

— Не знаю… По-моему, человек никогда не бывает абсолютно одиноким. Вы не согласны?

— Согласен. Но если все-таки представить себе…

— Наверное, это очень страшно!

"Наверное… Тонечка действительно была абсолютно одинока — никто не интересовался ею, никому не было до нее дела. Только «Лотос»… Но даже они тогда почти не общались с ней. Тонечка отдалилась от своих друзей — но зачем? Опять же, если верить их словам, она собиралась вести какое-то самостоятельное исследование, и для этого ей потребовалось уединиться. Возможно? Да, конечно! Но тогда в дневнике наверняка содержится описание этого исследования, а там нет ни слова об этом — одни переживания и жалобы. Бред какой-то!"

— Господин Миллер, перестаньте разговаривать сам с собой!

— Я не разговариваю, я молюсь всевышнему, чтобы он одолжил мне немного сообразительности на ближайшие два часа…

— Как вам не стыдно так шутить! А еще были в Ватикане…

"Ну, был, подумаешь… Кто же откажется от такой поездки? И прибавку к жалованию она дает заметную! Но вот логике в Ватикане не учат, а жаль…"

— Извините, госпожа Василевская, я не имел в виду ничего дурного…

"А если предположить, что в дневнике и было описание исследования! Кто знает, что содержали вырванные страницы? Да, но причем тут тогда Сэм?"

— Вам налить еще кофе?

— Да, пожалуйста…

"Но может быть — и это вероятно! — что исследование как-то было связано с Сэмом. Ведь и он, и Тонечка — предсказатели, коллеги, так сказать. К тому же, они были очень дружны, и есть смысл в попытке узнать у Сэма что-то о Тонечке, тем более, что ее самой уже нет в живых…"

— Скажите, господин Миллер, если вы женитесь, вы по-прежнему будете снимать квартиру у меня?

— Черт возьми! — Евгений даже отвлекся от размышлений. — Я что, похож на человека, который собирается жениться?!

— Вы рассеянны, как влюбленный! Но вы не ответили…

— Не знаю! Я что, так вам симпатичен?

— Вы всегда вовремя вносите плату, — усмехнулась Василевская, теперь это нечасто бывает…

"Это всегда бывало нечасто! Большинству привычнее ждать, пока жареный петух не клюнет. И это касается чего угодно… Ананич, например, по-другому вообще не умеет! Ведь судя по датам, он, не читая, сунул дневник в сейф с документами и вспомнил о нем лишь тогда, когда подошли сроки сдавать старые документы в архив… То есть как раз через год! В электронной почте сохранилось два напоминания из архива, причем второе отнюдь не официально-вежливое…"

— А как вы поступали с теми, кто не платил вовремя?

— Ругалась с ними, грозилась подать в суд… Вначале меня это даже развлекало, но теперь я предпочитаю покой. Нет ничего хорошего в ссорах, честное слово!

"Разумеется, что уж тут хорошего? И Ананич предпочел ни с кем не ссориться. Он вежливо извинился и написал объяснительную записку, что "дневник задерживается для дополнительных исследований в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…" Серьезное обстоятельство — прочитать удосужился! Но это уже архиву безразлично… Кстати, в этой же записке проскальзывает упоминание о перстне — что он задерживается вместе с дневником. Ну, это естественно! А потом… Потом судьба дневника и перстня описаны одной короткой фразой в очередной записке в архив: "данные предметы возвращены в общину "Лиловый лотос" такого-то числа согласно плану дополнительных исследований…" Только не сказано, что это на самом деле был за план! Подсунуть Сэму фальсификацию, сделанную с таким расчетом, чтобы он счел своих лучших друзей подлецами: они выгнали Тонечку из общины! Узнавший это Сэм остается совершенно одиноким и глубоко несчастным, менталитет «Лотоса» больше не защищает его, и можно попытаться как-то «выцарапать» его из общины. Да, такому замыслу и инквизиторы позавидуют…"

— У вас что-то случилось, господин Миллер?

— С чего вы взяли?

"Разумеется, случилось. То, что сотворил Ананич — это даже хуже преступления! Однако остается непонятным: зачем он это сделал?! Просто потому, что любым способом захотел добиться сотрудничества с каким-нибудь эспером, а тут представилась возможность? Или все-таки Сэм и Тонечка вели какое-то интересное исследование, и Ананича заинтересовало конкретно оно? Непонятно… Да и неважно, на самом-то деле! В любом случае вначале надо защитить Сэма от дальнейших атак зарвавшегося «экспериментатора», а потом уже выяснять все обстоятельства…"

— Что вы на меня так смотрите, госпожа Василевская?

— Вы плохо выглядите, — вздохнула та. — Что, никак не придете в себя после погрома? В городе ходят такие слухи… Если бы вы хотели, могли бы каждый вечер бесплатно угощаться в любом баре!

— Какая досада! Кто любит выпить — плохо водит вертолет, а кто хорошо водит вертолет, равнодушен к выпивке… Нет в мире гармонии!

— Вы хоть о чем-то можете говорить серьезно?!

"Могу, еще как могу. И похоже, Ананичу придется поговорить со мной более чем серьезно! Гад паршивый… Из-за того, что ему приспичило что-то узнать — не важно что, пусть хоть рецепт философского камня! — он считает себя вправе искалечить человеческую душу! Каково пришлось Сэму, когда он прочитал эту мерзость? Впрочем, на то ведь и было рассчитано… Только вот какая закавыка получается: подлости на такое дело у Ананича хватило бы с избытком, но вот насчет умения — увы! Чувствуется присутствие кого-то еще, на порядок более квалифицированного, чем он. Только и этот «кто-то» ошибся, если рассчитывал на сотрудничество Сэма — при любых условиях, как бы плохо ему не было, каким бы одиноким он себя не чувствовал! Прежде чем пытаться наносить удар, следовало бы посмотреть в словаре слово "гордость…"

— Вы что-то спросили, госпожа Василевская?

— Я спросила, хотите ли вы еще кофе.

— Нет, спасибо, это будет уже слишком…

"Черт возьми, а в работе с техотделом по поводу подделки тоже чувствуется чужой стиль, властный и лаконичный. Ананич явно действовал под чьим-то руководством! В техотделе он побывал всего четыре раза, причем безо всяких недоразумений и путаницы. Первый раз — принес дневник с уже вырванными страницами и напечатанный текст вставок. Потом — забрал готовый заказ, а через день вернул его с «изменениями» — похоже, просто карандашными правками на некоторых страницах. Техотдел "внес требуемые изменения", при этом, естественно, страницы заменялись целиком… И это прекрасно! Конечно, «брак» техотдела должен немедленно уничтожаться, но всем известно, что это делается весьма неаккуратно, и есть хороший шанс, что страницы сохранились. Это, конечно, будет не подлинник — но зато прекрасное доказательство подделки! Если показать Сэму…"

Евгений улыбнулся, поднимаясь из-за стола:

— Спасибо вам, госпожа Василевская! Вы даже не представляете, как помогли мне… Я улетаю в столицу дневным самолетом, ключ оставлю вам, если у вас, конечно, не пропало желание здесь прибираться…

— Только выключите свою технику! Я ее боюсь.

Евгений вздохнул. "Ну почему люди всего боятся?! — задал он себе вечный вопрос. — Эсперов, компьютеров, грозы, нечистой силы, друг друга… Конечно, в этом бывает смысл — но как же это скучно!" Вслух он сказал:

— Обязательно выключу. И даже зачехлю…

Конечно он и не собирался выключать компьютер — только дисплей. Зачехление отнюдь не помешает работе системного блока и модема, а Евгений никогда ни с кем не спорил без крайней необходимости. Он быстро собрался, включил автоответчик и через час был уже в самолете…

Евгений вернулся в Сент-Меллон через день. Короткий визит в институт оказался весьма результативным: в «дипломате» в картонной папке лежала пачка листов из "тонечкиного дневника" — бракованные экземпляры с карандашными пометками исправлений. Он добыл их без особого труда: достаточно было немного полюбезничать с девочками из техотдела, чтобы они согласились нарушить инструкции ради Евгения, которого давно и хорошо знали. К тому же он не стал скрывать, что намерен использовать "отходы производства" против Ананича, которого тут очень не жаловали за неаккуратность и бестолковость!

Правда, по-прежнему было неясно, что содержал исходный дневник девушки из техотдела его не видели. Впрочем, сейчас более важным было вернуть Сэму веру в друзей, а поиски подлинника можно продолжить и потом.

Приехав домой, Евгений сразу позвонил в больницу. К счастью, Юля в этот день была на работе и могла поговорить с ним. Он кратко рассказал ей о своих находках.

— Прилетай сегодня же вечером! — почти закричала Юля. — Я уже со всеми поговорила, тебя ждут!

Да, в «Лотосе» уже знали и о подделке дневника, и о том, что Евгений пытается найти доказательства этой подделки. Теперь стало понятно, что случилось с Сэмом — но это понимание ничуть не облегчило ситуацию, Сэм по-прежнему не верил словам своих друзей! И как ни сомнительно было принимать помощь из рук служащего СБ, эсперы понимали, что в создавшейся ситуации это единственный выход…

…Шум вертолета возвестил о появлении Евгения, и эсперы — даже Сэм! — вышли его встретить. «Алуэтт» вынырнул из ущелья, прошел высоко над домом, остановился и начал медленно опускаться на лужайку за огородом, подальше от ветряка. Когда до земли оставалось несколько метров, сильные потоки воздуха от винта промчались по грядкам, ударили в лицо эсперам, заставив их закрыться руками. Юля заметила, с какой тревогой Лиза следила за пригибаемой ветром живой изгородью… "Надо было предупредить его, подумала она, — чтобы не подлетал так близко!"

Впрочем, Евгений быстро заглушил двигатель и выбрался из кабины. Юля обрадованно кивнула ему, остальные держались с прохладной вежливостью, но Сэм… Евгений буквально споткнулся о его взгляд и понял: тот будет ждать любой оплошности, малейшей неделикатности в поведении, чтобы просто кинуться в драку!

Однако повода для конфликта не возникло. Евгений поздоровался со всеми сразу, показал, как пропуск, картонную папку без надписи и подчеркнуто спокойно сказал:

— Здесь материалы из техотдела, те самые… Юля ведь говорила вам?

— Говорила, — тоном отставного церемониймейстера подтвердил Дэн. Если не возражаете, пройдемте в дом…

Все расселись в гостиной — кроме Сэма. Он снова закрылся в своей комнате…

— Черт бы побрал все на свете, — вздохнул Дэн, теряя свою придворную надменность. — Ну, что с ним делать?! Господин Миллер, — он повернулся к Евгению, — что вы там привезли?

Евгений молча раскрыл папку и достал пачку листков, словно только что вырванных из дневника Тонечки — с той только разницей, что на них пестрели карандашные пометки. Первый вариант подделки, который показался неудовлетворительным! Дэн молча перебрал листки, поднял голову:

— То есть, вы хотите сказать, экземпляр Сэма сделан уже с учетом этих исправлений?

— Думаю, что да…

— Но изменения чисто стилистические! Что за чушь! Кому это было надо?

— Это же не подлинник, — терпеливо разъяснил Евгений. — Это всего-навсего черновик подделки и одновременно ее доказательство. Настоящего дневника я не видел. И никто его не видел: мне сказали, что Ананич принес тетрадь с уже вырванными страницами и напечатанный текст для вставок…

Дэн посмотрел на него с сомнением, но ничего не сказал, а Евгений продолжил:

— Теперь, когда факт подделки установлен, я собираюсь искать подлинник…

— Что значит "искать"?! — возмутился Дэн. — Вы что, не можете просто прийти к этому, как его… к Ананичу? И потребовать?

Евгений невесело усмехнулся:

— Во-первых, вряд ли мое требование произведет впечатление на Никласа. Впрочем, это еще полбеды: я мог бы обратиться к тому же Веренкову…

— А во-вторых? — перебил Дэн.

— Что "во-вторых"? — растерянно переспросил Евгений.

— Что мешает вам "обратиться к тому же Веренкову"? — напористо спросил Дэн. — Если я правильно понял, это кто-то из высокого начальства в вашем институте, да? Так почему бы вам не пожаловаться ему на Ананича?! Или не хотите подводить своего коллегу?

Евгений поднял руку, прерывая поток упреков. Дэн был безусловно прав в своей жажде справедливости, но… Если бы все было так просто!

— Понимаете, — начал Евгений, — у меня есть основания полагать, что Никлас действовал не один. Более того, этот пока неизвестный сообщник будет явно поумнее Ананича, скорее всего именно он — организатор всей провокации. И с большой вероятностью вырванные страницы тоже находятся у него. Поэтому, прежде чем поднимать шум, я обязательно должен выяснить, кто этот сообщник! Иначе я спугну его, и он уничтожит страницы…

Евгений обвел глазами остальных эсперов, словно ища у них поддержки: записи могут быть потеряны, и потеряны безвозвратно… Роман отозвался на его эманацию.

— Никто не настаивает, — заметил он, — чтобы вы запрягали лошадь впереди паровоза и рисковали настоящим дневником! Ищите сообщника… Если, конечно, вы действительно собираетесь его искать!

— Но вы абсолютно уверены, — переспросил Дэн, — что Ананич действовал не один?

Его перстень сверкнул, но Евгений не обратил внимания. Он спокойно повернулся к Дэну, неосторожно глядя ему в глаза, и незамедлительно ответил:

— Да, уверен. Один он ни за что бы не справился с этим — не по уму!

— И кто же мог помогать ему?

— Не знаю. Пока не малейших догадок…

— Вы уверены, что не знаете?!

Перстень Дэна заблестел еще ярче, и теперь Евгений увидел это! Он понял, что происходит, попытался было встать, но не смог — сумел только оглянуться, отчаянным усилием воли «расцепив» взгляды. Но гостиная (когда?!) уже опустела, они сидели вдвоем с Дэном… Ну, что же…

Голос, похожий на обернутый мехом кинжал, снова позвал Евгения, окончательно подчиняя его и легко сталкивая в мерцающую лиловую темноту подсознательных ассоциаций…

"…Вы знаете всех в вашей службе! — Ну, не всех… почти всех… многих…"

"Думайте: кто мог помогать Ананичу?! — Я не знаю… действительно не знаю…"

"Хорошо, попробуем постепенно: кто это может быть по профессии? Психолог, я думаю… да психолог… и очень хороший…"

"Кто именно из хороших психологов?! — Кто-то постарше… из переученных… но талантливых…"

"Переученные талантливые психологи: перечисляйте! — Ну… Векслер… Майшев… Виллерс… Гольдин… Полянский… Фокина…"

"Стоп! Это может быть женщина? — Наверное, нет… нет… в таком деле… Никлас не поверил бы женщине…"

"Качества, которыми должен обладать сообщник Никласа: перечисляйте! Талант… безнравственность…"

"Перестаньте смущаться: точнее! — Презрение к эсперам… безразличие к объекту эксперимента… умение вычислять реакцию… желание открытия… чутье к возможностям…"

"Стоп! Представьте себе такого человека! — Я… я не могу… несколько… таких…"

"Талантливый, хорошо образованный, с развитой интуицией, презирающий эсперов, способный на авантюру, знающий Сэма, по возрасту около сорока лет… Представьте его рядом с Никласом Ананичем! — Виллерс! Максим Виллерс! Да, только он!.."

…Очнувшись, Евгений обнаружил, что лежит на диване, укрытый пледом, а кругом кромешная темнота. Он вспомнил, как оказался здесь, и почувствовал злость… Черт возьми! Не слишком ли много обитатели «Лотоса» позволяют себе?!

Интересно, о чем его расспрашивали? Впрочем, можно догадаться: решили проверить, нет ли где обмана… Но однако, каков Дэн! Ведь исследователей СБ специально учат не поддаваться гипнозу и распознавать внушение, а Дэну оказалось достаточно лишь слегка "шевельнуть аурой"…

Евгений попытался было встать, но чья-то рука мягко остановила его.

— Подожди, — услышал он голос Юли. — Тебе лучше полежать немного…

Евгений привычно обрадовался ее присутствию, но тут же его словно окатило холодной водой: она ведь тоже была здесь! И не вмешалась, не остановила Дэна… Неужели и она не доверяет Евгению? Или просто мнение друзей для нее важнее всего остального?

Явно услышав его эманацию, Юля смущенно усмехнулась.

— Извини нас, пожалуйста! Если сможешь…

— Смогу, наверное, — Евгений чувствовал, что рад темноте: смотреть сейчас Юле в глаза было бы невыносимо. — Только непонятно, зачем понадобилось это… это изнасилование! Что, решили проверить, правду ли я вам сказал?

— Не только. То есть поначалу Дэн действительно думал об этом, а потом… Понимаешь… Ты назвал фамилию того психолога, который помогал Ананичу.

— Что?! Каким образом?! Я понятия не имею, кто это!

— Ну да… Но под гипнозом ты сумел сообразить…

Евгению показалось, что он тихо сходит с ума… но так или иначе, нанесенная обида мгновенно перестала иметь всякое значение!

— Юленька, — позвал он, — включи пожалуйста свет!

Щелкнул выключатель, Евгений зажмурился… а через несколько секунд уже держал в руке бумажный обрывок, на котором изящным почерком Дэна было написано: "Максим Виллерс, психолог "из переученных"…

Евгений медленно прочитал эти пять слов — раз, другой, третий… Потом устало закрыл глаза и отложил записку.

М-да… Задача к которой он только-только собирался подступиться, оказывается, уже решена: он знает имя противника. Ну и толку? Что делать с противником, который тебе явно не по зубам?..

— Юля, — неожиданно попросил он. — Ты не могла бы позвать Дэна?

Она напряглась:

— Ты что, злишься на него, да?

— То есть? — удивился Евгений. Потом понял, попробовал улыбнуться, но улыбка вышла невеселой: — Если бы все проблемы были этическими! Нет, ни на кого я уже не злюсь… И Дэн мне нужен совсем по другому поводу. Этот Виллерс… Ты уверена, что Дэн не ошибся? — спросил он с такой надеждой в голосе, что Юля сразу все поняла и помрачнела…

…Евгений хорошо помнил Виллерса еще со времени учебы: тот преподавал «вычислительную» психологию. Теоретик со стремительно-парадоксальным мышлением (прозвище Сигмалион — из-за любимой буквы в формулах), внимательный исследователь и — потрясающее несоответствие! — на редкость неприятный в общении человек. Рассчитать чье угодно поведение он мог с изумительной точностью, но при этом редко тратил силы на сочувствие или даже просто доброе слово.

Манерами Виллерс подражал Веренкову, но его насмешки всегда бывали слишком холодными, а цинизм — пугаюше натуральным. В институте он заведовал отделом социологии, был консультантом для многих кураторов, однако Евгений всегда старался как можно меньше общаться с ним…

Да, это вам не Ананич!..

— Ты зря надеешься, что Дэн ошибся, — помедлив, ответила Юля. Впрочем, я все равно не могу его позвать…

— Почему, черт возьми?!

— Просто не знаю, где он. Он был очень смущен, хотел извиниться перед тобой, но так и не решился.

Евгений покачал головой: "не решился"! Не захотел, так будет точнее… Но Юля спокойно добавила:

— Я могу, конечно, поискать его, если ты настаиваешь… Но еще раз повторяю: он не ошибся!

Ну, что же… Придется взглянуть фактам в лицо — хотя у этих фактов, похоже, со всех сторон задница! Потому что в этой ситуации не поможет даже Веренков!

…Именно Веренков в свое время «привел» Виллерса в СБ — вслед за собой, не смог расстаться с "любимым подчиненным"! Сара заметила как-то, что Яну нужна была «тень», и Виллерс идеально подходил для этой роли. Но люди обычно берегут свою тень, особенно такую давнюю и привычную. И вряд ли Евгений сможет жаловаться на Виллерса, основываясь лишь на догадках и неясных ассоциациях. Нужны доказательства… но как их добыть?

Уж Виллерс-то не забудет в компьютере компрометирующую информацию! Тем более сомнительно, что он проговорится или как-то еще выдаст себя. И наверняка о его участии в этом деле знает только Ананич…

— Так что, — услышав эманацию, спросила Юля, — ты ничего не сможешь сделать?

Самолюбие Евгения мигом встало на дыбы: как это "ничего"?! Не бывает безвыходных положений! Да, но… Что реально он может сделать? Черт возьми, задача — контрразведчику впору…

Ну, а если представить себе? С чего бы начал в подобной ситуации профессионал? Обычно шпионов ловят на связях, и Виллерс в этом смысле не исключение — он должен периодически встречаться со своим сообщником, обсуждать планы или просто давать поручения… Можно использовать это "слабое место", как-то проследить встречу или даже сделать запись — уж чем-чем, а спецтехникой их пользоваться научили!

Да, но сколько же времени уйдет на подобные "шпионские страсти"? Ведь Евгений не может без конца болтаться в институте! День-два, не больше…

— Послушай, — позвала Юля, — может быть, мы чем-то поможем? Ну, я не знаю…

Евгений помотал головой: присутствие эсперов выдаст затею с головой. А жаль! Неплохо, если бы Дэн "шарахнул по мозгам" этим горе-экспериментаторам — примерно так же, как только что Евгению!

…Впрочем, Ананича можно попробовать ущемить и без экстрасенсорной экзотики. Загнать в угол, взять на испуг — глядишь, от неожиданности и проговорится! Но рискованно… Очень рискованно, а последствия необратимы!

Евгений с досадой осознал, что сам загнан в угол: действовать нельзя, не действовать тоже нельзя. А эксперимент над Сэмом продолжается, и кто знает, что предпримет Виллерс дальше? Его поведение не рассчитаешь!

— Жень, — совсем жалобно позвала Юля, — я боюсь… Что, нас теперь не оставят в покое?

Если бы Евгений мог это знать! Но что-то же делать надо… От злости в голове промелькнуло несколько совсем уж экстремистских методов, и он понял, что близок к полному отчаянию.

А что если… Догадка мелькнула где-то в подсознании, но он заставил ее вернуться. Ну конечно! Карандашные пометки на первом варианте подделки! Если графологическая экспертиза покажет, что они оставлены именно Виллерсом, других доказательств не потребуется… А наверняка он правил сам, не диктовал же! Да и не похоже на почерк Ананича…

— Кажется, придумал, — заявил Евгений. — Я завтра же поеду в столицу, и если повезет, то через пару дней вас оставят в покое!

Больше всего на свете Дэн не выносил зависимость. Любую, даже самую минимальную и незаметную! А беспомощно ждать, пока тебя спасут, снова быть обязанным СБ — от одной этой мысли он приходил в бешенство…

Да и справится ли Евгений с Виллерсом? Он ведь сам признал, что противник серьезный… И потом, что этому подонку вообще нужно от Сэма? Каков будет его следующий шаг? Неясно… А неизвестная опасность — самая скверная!

"Значит, — понял Дэн, — любым способом нужно выяснить, что за планы у Виллерса. И защитить Сэма… А потом пусть Евгений ищет доказательства, справедливость или священный Грааль хоть до второго пришествия!"

Легко сказать: выяснить планы! Но как это сделать? То есть со способом выяснения как раз все в порядке: единственный, зато надежный! Но для его применения требуется одна малость: отыскать пресловутого Виллерса и улучить подходящий для гипноза момент…

Дэн задумался. Собственно, нет большой проблемы отыскать психолога СБ Максима Виллерса. Но он же не дурак, эспера-гипнотизера, да еще из «подопытной» общины к себе близко не подпустит!

Кстати, а каким образом он вообще наблюдает за результатами своего «эксперимента»? Евгений ни причем, это уже бесспорно… Ананич?.. Возможно, но ведь его в этих местах многие знают — пошли бы слухи…

Но наблюдение должно быть! Тогда откуда? Из поселка или из больницы, других вариантов нет… Что вероятнее? В поселке легче остаться незамеченным: после погрома там побывала куча народу — от полиции до репортеров. Но там вряд ли можно рассчитывать узнать что-то серьезное… В этом отношении больница куда интереснее — но туда внедриться намного сложнее! Разве только под видом пациента или врача-стажера…

Стоп! Дэн хлопнул себя по лбу: да ведь именно неделю назад в больнице появился какой-то столичный невропатолог — собирать материал для диссертации! Их даже знакомили… впрочем, гость знакомился со всем персоналом, и не было заметно, чтобы эсперы заинтересовали его особо. Но теперь, вспомнив его колючий взгляд, Дэн с ужасом подумал — а не Виллерс ли это собственной персоной? Ведь заезжий специалист оказался весьма неплохим врачом, а что может быть проще, чем вспомнить первую профессию и под чужой фамилией подобраться к эсперам вплотную? Самое надежное: ни агентов, ни бестолкового помощника, в лицо тебя никто не знает — наблюдай и действуй!

Дэну пришел в бешенство: какая наглость, просто слов нет! Заварить кашу и самому приехать посмотреть на результаты! И ведь абсолютно уверен, что никто его не «рассекретит»…

А с другой стороны — может, это и к лучшему? Не надо никуда ехать, враг сам подошел достаточно близко. Только надо поторапливаться: Виллерс (если это он) торчит в Серпене уже целую неделю и может уехать в любой день. Или того хуже — перейти к активным действиям… Так что если «обрабатывать» его, то завтра же…

А вот Сэма в больницу нельзя больше пускать ни под каким видом: еще не хватало новых экспериментов! Разыскав Юргена, Дэн поменялся с ним дежурствами: завтра вечером, если все будет нормально, состоится разговор со "столичным гостем"…

…Кроме Инги, Дэн никому не рассказал о своих подозрениях: какой смысл болтать, пока нет никаких результатов! Днем он осторожно поспрашивал медсестер о предполагаемом Виллерсе: где живет, с кем общается, как добирается до больницы? Дэн опасался, что его внезапный интерес покажется подозрительным, и клял себя последними словами: ну что стоило выяснить все это раньше?! Пусть не из подозрений, а просто из любопытства — это же так естественно!

Впрочем, Дэн и так узнал достаточно. «Виллерс» жил в гостинице, никого к себе не приглашал, но сам пару раз наносил визиты. Машины у него здесь не было, и узнав это, Дэн подумал, что есть очень простая возможность поговорить наедине: подкараулить по дороге в гостиницу. Лучше всего возле самой больницы, место достаточно безлюдное… После гипноза он ничего не будет помнить, а уж Дэн постарается вытрясти из него все о подлой провокации против Сэма!..

…Когда в палатах погасили свет, и свободный персонал собрался для ежевечерних посиделок, Инга и Дэн, вопреки обыкновению, присоединились к компании. Виллерс тоже присутствовал. Дэн старался не смотреть на него, тщательно скрывая свои мысленные метания, вежливо и даже изящно болтал со всеми, а на вопрос Инги — "ты что, ночевать здесь собрался?!" — ответил весьма натуральным зевком:

— Да, устал, знаешь ли… Давай останемся! Посидим немного и пойдем спать…

Инга как ни в чем ни бывало кивнула:

— Хорошо, останемся…

Минут через десять Дэн попрощался со всеми, зашел вместе с Ингой в «эсперскую». Они обменялись быстрыми взглядами — большего не требовалось, да и рискованно: кто знает, не прослушиваются ли разговоры? Потом Инга неторопливо разделась и легла, а Дэн бесшумно вылез через окно в сад.

У него было достаточно времени, чтобы выбраться с территории больницы и, обойдя ее кругом, спрятаться в ближайшем переулке, ведущем к гостинице. Он надеялся, что Виллерс появится один — впрочем, один-два ничего не подозревающих попутчика особого значения не имели!

…В двенадцатом часу ночи на улицах было почти пусто, и это радовало Дэна. Притаившись за кустом, он внимательно вглядывался в темноту.

Дважды в конце переулка показывались прохожие. Пробрела, обнявшись и ничего вокруг не замечая, какая-то парочка… Потом появился полноватый средних лет человек, которого Дэн едва не принял за Виллерса, но вовремя заметил ошибку…

Когда тот быстро прошагал мимо, Дэн взглянул на часы: однако! Посиделки затянулись? Или именно сегодня, как назло, кто-то из персонала решил подвезти Виллерса до гостиницы? В таком случае стоит подождать еще полчаса для гарантии и возвращаться…

…Виллерс появился через три минуты. Он шел не торопясь, рассеянно глядел по сторонам, явно отдыхая и наслаждаясь вечерней прохладой. Дэн напрягся, готовый быстро шагнуть навстречу, когда тот поравняется с ним, как вдруг ощутил позади себя чье-то враждебное присутствие и тут же услышал совсем рядом негромкий, но властный голос:

— Стоять на месте! Одно слово или движение — и я стреляю!

Дэн оцепенел. Виллерс уже шагал прямо к нему, вся его рассеянность мгновенно исчезла. Ловушка! Черт побери, так влипнуть!..

— Вот что, господин гипнотизер, — жестко произнес Виллерс, останавливаясь в трех шагах о Дэна и вполне сознательно избегая смотреть ему в глаза, — вы переоценили свои силы! От любых способностей есть защита, и вы не исключение. Не надейтесь подчинить меня! Имейте в виду, мой друг не зря стоит у вас за спиной: при любом изменении моего поведения он выстрелит в вас… А я выстрелю, если вы попытаетесь сказать ему хоть слово. Ясно?

При этом Виллерс очень убедительно держал руку в кармане — сомнения в реальности его угроз были излишни. Дэн почувствовал, что у него подкашиваются ноги: один против двоих, помощи ждать неоткуда! Если его крики и услышат в домах, вряд ли кто-то рискнет выйти в такое время. Да и не дадут ему кричать… Одна надежда, что забредет еще какая-нибудь влюбленная парочка!

Однако Виллерс не собирался рисковать. Он подвинулся, показывая рукой вдоль переулка, коротко сказал:

— Вперед! Обратно к больнице, потом по тропинке к «Лотосу»…

Еще не двигаясь, Дэн рискнул оглянуться: позади, держа его под прицелом и тщательно отводя взгляд, стоял тот самый «случайный» прохожий, вслед за которым появился Виллерс! Нет, ну надо же… Хорошо продуманная западня, ничего не скажешь! Кстати, кто это может быть? Ананич, скорее всего, больше некому!

Виллерс угрожающе произнес:

— Поторапливайтесь, господин гипнотизер! И без фокусов: убивать вас я пока не собираюсь, но могу и переменить планы! Горы в этом смысле очень удобное место…

Дэн молча подчинился, отчаянно соображая, какие планы у Виллерса и его сообщника. Похоже, они действительно собираются идти в «Лотос»! Неужели надеются вдвоем справиться с шестерыми? Впрочем, трое из шестерых — женщины, Сэм совершенно вымотан, а эти сволочи вооружены, и Дэна могут лишить сознания и использовать как заложника… Но что им нужно, холера их возьми?!

Идущий позади Виллерс задумчиво произнес:

— Миллер был в техническом отделе позавчера вечером. Вчера вечером, вероятно, он побывал у вас… Так?

Дэн кивнул. А, теперь понятно, как его «вычислили»! За Евгением, оказывается, приглядывали… Черт побери, ну и контора!

Они прошли мимо больничного сада. Дэн кинул тоскливый взгляд — не покажется ли кто-нибудь? — но все было тихо…

В том же порядке, сохраняя дистанцию, свернули в горы. Тропинка, петляя, круто поднималась вверх по склону, и Дэн невольно замедлил шаги. Он изо всех сил "посылал сигналы": может быть, Роман или Юля услышат его! Или «Лотос» застанут врасплох?

— Что, устали? — послышался насмешливый голос. — Едва идете… Ничего, сейчас передохнем!

Виллерс не соврал: приказал остановиться, как только подъем закончился. Тут же Дэна мягко, но непреклонно оттеснили с тропинки в сторону, за глухой выступ скалы, чтобы скрыть от глаз возможных прохожих. Совершенно излишняя в такое время предосторожность! Но эти ребята, похоже, привыкли быть аккуратными…

— Ну, вот теперь можно поговорить спокойно! — вздохнул Виллерс. — И право же, вы зря огорчаетесь. Вы ничего не потеряете… Ведь насколько я понимаю, вы хотели загипнотизировать меня и узнать, что за игры мы ведем вокруг Сэма, так? Так я вам отвечу. Добровольно отвечу, цените!

Он засмеялся, и тут же эхом засмеялся Ананич. Дэн сжал кулаки — надо же было так попасться! Не лучше ли броситься на него, получив пулю, чем терпеть это издевательство?! Но Виллерс быстро прекратил смех и сказал очень серьезно, даже как-то доверительно:

— Дело в том, что нам нужен ваш Сэм…

— Зачем?! — вырвалось у Дэна. Виллерс, никак не отреагировав на восклицание, спокойно продолжал:

— Его предполагалось изъять из общины. Честно скажу, что переданный ему дневник с… с несколько несправедливыми обвинениями в адрес его друзей…

— Сволочи вы, все-таки! — снова перебил Дэн. — Ни стыда, ни совести…

Виллерс внимательно на него взглянул:

— А, я вижу, что Сэм действительно всему поверил! Собственно, я и раньше не сильно сомневался в этом, но лучше все-таки узнать из первых рук… Так вот, — вернулся он к прерванной фразе, — дневник понадобился для того, чтобы разорвать этические связи между Сэмом и общиной. После этого мало кто удивился бы его исчезновению, не так ли? Просто взял и ушел, бывает…

Дэн не ответил. В этот момент он почувствовал где-то внизу и слева чью-то ауру. Кто-то в горах в это время?! Невероятно, но несомненно! Дэн едва скрыл взметнувшуюся радость, сосредоточился… И тут же понял, что радоваться рано: аура была явно нечеловеческой! Какой-то зверь или птица чем они смогут помочь ему? Однако помимо воли Дэн «ощупывал» чужое излучение, пытаясь понять, кому оно принадлежит…

Виллерс, к счастью, ничего не замечал. Он по-прежнему объяснял что-то, но Дэн слышал его как сквозь туман.

— …если бы Миллер не сунулся со своей идиотской самодеятельностью, все было бы именно так. Но теперь вы знаете, что Сэм был обманут, более того, Сэм тоже знает, что был обманут — изъять его незаметно нельзя. Но так или иначе, это все равно будет сделано…

"…Так значит, — понял Дэн, — отказываться от своего гнусного намерения они не собираются. И полагают, вероятно, что я помогу им забрать Сэма. Ну, на это они зря надеются… но как они поступят, поняв, что я не буду помогать им? Или Виллерс потому и откровенен со мной, что не собирается оставлять в живых?!"

Дэну стало очень страшно. Он изо всех сил прислушивался к чужой ауре: кто же это, в конце концов?! "Любая неожиданность может помочь мне, успокаивал он себя, — пусть это только птица или кошка, если я подчиню ее и заставлю выкинуть какой-нибудь фокус, это может напугать их, дать мне какие-то преимущества…"

Однако Дэн понимал, что против двоих вооруженных людей подобная неожиданность — плохой козырь. Даже если они как-то отвлекутся, он вряд ли сможет справиться с ними, скорее всего, это только спровоцирует трагическую развязку… Ну, и пусть! Дэн решительно отмел все опасения, повернул к себе руку с перстнем, чтобы скрыть его блеск и напряг все свои экстрасенсорные способности…

Усилие было немедленно вознаграждено! Он отчетливо понял, кому принадлежит аура: судьба пришла к нему на помощь в виде ядовитой змеи, какой-то разновидности гадюки, которые нередко встречаются в горах…

И словно почувствовав возможную опасность, Виллерс стал успокаивать Дэна:

— …не рассчитываю на вас, хотя, признаюсь, это кое-что упростило бы. Мне достаточно, что вы не сможете помешать мне. Нет-нет, не бойтесь, убивать вас никто не собирается! Просто усыпим… Видите? — свободной рукой он извлек из кармана нечто вроде небольшого пистолета. — Инъектор, стреляет усыпляющими иглами. Мне даже не понадобится подходить к вам…

Страх за свою жизнь слегка отпустил — и тут же вернулось отчаянное возмущение. Какого дьявола эти двое позволяют себе! "Да, — подумал Дэн, хорошая порция змеиного яда не помешала бы многим подлецам!"

Но тут было множество трудностей. Да, конечно, Дэн сможет подчинить себе змею на какое-то время — только бы не оттолкнуть пугливое животное внезапной эманацией! Он заставит ее укусить кого-то из двоих, но ведь только одного! К тому же, она далеко не так ядовита, как кобра или эфа, от ее укусов обычно не умирают. Разве что… Разве что «убедить» ее впрыснуть весь яд за один раз! И если она укусит не за ногу, как это обычно бывает, а куда-то поближе к голове… Но как заставить ее сделать это? Не сможет же она вползти на этого подонка… Стоп! Ведь Виллерс плечом опирается на уступ!

Дэн прикинул расстояние, которое нужно будет преодолеть змее под его контролем. Далеко, очень далеко!.. Она десять раз может натолкнуться на более сильный раздражитель, чем влияние ошалелого эспера, не говоря уже о том, что Виллерс может сменить позу… Но попробовать все же стоило!

Дэн сосредоточился, помимо воли снова прислушиваясь к словам…

— …когда вы проснетесь, Сэма уже не будет в «Лотосе»! И надеюсь, вам хватит ума не поднимать шума. Поверьте, это только в интересах вашего друга: вы же не хотите, чтобы через пару месяцев его нашли «случайно» заблудившимся в горах и погибшим?..

После этой фразы у Дэна больше не осталось сомнений! Он аккуратно соединил свою ауру со змеиной — все в порядке, она не стала двигаться быстрее, не испугалась. Управление животными всегда считалось женским искусством, но Дэн не имел комплексов на эту тему и тренировался постоянно. Только бы не поспешить!

Кажется, Виллерс уже замолчал… Чтобы потянуть время, Дэн задал первый попавшийся вопрос:

— А как же Евгений? Когда он узнает, что вы похитили Сэма…

— Ну, если вы рассчитываете на его помощь, то сразу скажу — напрасно! Вообще, внутрицеховые дела не должны вас волновать…

"…И не волнуют, право же, ни капельки не волнуют! Ну, хорошая моя, еще чуть-чуть вверх, поближе к этому подонку… А теперь ощути, какой он опасный, какой враждебный… И быстро соскользни ему на шею!"

В неярком лунном свете Дэн заметил какое-то движение на уступе, совсем рядом с ничего не подозревающим Виллерсом, но оно было слишком стремительно и неуловимо… А если змея не станет атаковать? Если просто упадет на землю? Дэну казалось, что прошло уже несколько секунд, что змея давно уже уползла, что он проиграл… и вдруг ночную тишину гор прорезал испуганный возглас Ананича:

— Змея, Макс, осторожно: змея!

Очевидно, он разглядел ее и попытался предостеречь ничего не подозревающего друга. Тот невольно дернулся — и в этот момент змея нанесла удар.

Виллерс вскрикнул, шарахнулся в сторону, стряхнув змею на землю и прижимая руку к укушенной шее.

— Черт возьми, Дэн, это ваша работа?! — гневно воскликнул он.

— Макс, что случилось? Она укусила тебя? — в голосе Ананича отчетливо проступили признаки подступающей паники.

— Не суетись, Ник, все в порядке! — торопливо успокоил его Виллерс. Пистолет в правой руке мешал зажимать рану, он спрятал его в карман, оставшись только с инъектором. — А вам, господин заклинатель, должно быть известно, что от укуса змеи не умирают мгновенно: нужно от нескольких минут до нескольких часов. Больница в двух шагах, так что мне ничего не грозит…

Дэн слушал, пытаясь оценить новую ситуацию. Место укуса удачное, но пока неясно, сколько яда оказалось в крови…

— Но увы — я вынужден досрочно прервать нашу интересную беседу. Садитесь на землю, тогда вам не придется падать!

С этими словами он поднял руку с иглой. "Проклятье, не действует! отчаянно подумал Дэн. — Теперь остался только один шанс!"

Он медленно опустился на камни, сосредоточивая энергию, и, предугадав момент выстрела, стремительно активизировал голубую спираль, одновременно откатываясь в сторону…

…Голубая спираль не универсальное оружие. Она не способна отвлечь внимание человека, который держит тебя на прицеле. Дэн прекрасно знал это и не питал лишних иллюзий. Но он знал также, что даже в этом случае активизация спирали в первый момент вызовет приступ неконтролируемого страха, который вполне способен толкнуть стреляющего "под руку" и сбить прицел…

Громкий щелчок, звенящий удар где-то неподалеку, испуганный возглас Ананича подтвердили, что прием удался. Промах! Оставляя за спиной безоружного Виллерса, Дэн вскочил — но Ананич, увидев противника прямо перед собой, инстинктивно вскинул пистолет. Еще секунда, и…

— Не стрелять! — раздался сзади властный голос Виллерса, и Дэн невольно обернулся: тот уже доставал вторую иголку. — Прекратите ломать комедию, здесь вам не Голливуд! У меня мало времени! Или вам не терпится получить настоящую пулю? Так я… — но не закончив фразу, Виллерс словно бы захлебнулся на вдохе и вдруг, покачнувшись, откинулся назад на скалу и начал сползать по ней. Дэн увидел, как закатились его глаза, как выпала из руки игла, как беспомощно заскребли пальцы…

— Макс! Что с тобой? — в страхе воскликнул Ананич и, забыв про Дэна, кинулся к Виллерсу и начал трясти его. — Что случилось?!

Виллерс попытался приподняться, взгляд его на какое-то время снова стал осмысленным, он попытался что-то сказать, но язык уже не слушался его. Ананич с отчаянной мольбой повернулся к Дэну:

— Помогите! Помогите, прошу вас! Вы же эспер, вы умеете лечить, вы должны спасти его!

"Черт возьми, — в бешенстве подумал Дэн, — после всего, что случилось, этот подонок еще смеет говорить, что я ему что-то должен!"

Очевидно, его взгляд был достаточно красноречив, потому что Ананич вновь поднял пистолет:

— Ах так, вы отказываетесь помочь?!

Дэн едва сдержал себя. Этот сморчок еще и угрожает! Да ему теперь впору бы забиться как таракану в какую-нибудь щель и носа не высовывать! Что он может без своего «хозяина»?

Дэн выпрямился, поймал яростный взгляд Ананича, вобрал его в себя, подчиняя…

— Стоять! — как заклинание выкрикнул он. — Стоять, дерьмо этакое…

Ананич вытянулся, как по струнке, опустил пистолет, взгляд его помутнел. Дэн, плохо соображая, что делает, шагнул к нему…

— Убирайся, — тихо сказал он, — убирайся немедленно, если хочешь жить…

Дэн «ударил» слепой испепеляющей ненавистью — убить эту сволочь, раздавить, уничтожить! — и Ананич в ужасе попятился… потом неловко развернулся и стремительно побежал куда-то в темноту. Несколько секунд слышались удаляющиеся шаги, потом раздался шум падения, хриплый крик — и тут же снова наступила мертвая тишина…

Дэн обессилено опустил голову и прислонился к скале. Эмоции исчезли, он едва осознавал, что происходит вокруг. Краем глаза он видел распростертого на камнях Виллерса — расширенные зрачки беспомощно блуждали, отрывистые вздохи было мучительно редкими…

Дэн дернулся было к нему, но в последний момент удержал себя. Еще мгновение — и он забыл бы, что перед ним не просто умирающий человек, а смертельный враг, который ни перед чем не остановится, и которого никак нельзя оставлять в живых. Ради Сэма, ради «Лотоса», ради остальных…

Дэн попятился. Если он поймает взгляд Виллерса, если почувствует его угасающую ауру, если даже просто подойдет близко — он уже не сможет бросить умирающего, инстинкты окажутся сильнее!

Он отступил на несколько шагов и в изнеможении опустился на камни. Только теперь он начал осознавать весь ход событий. То, что произошло, было выше его сил — однако он сделал это! Но сколько ушло энергии… Голова сильно кружилась, и он отчаянно боролся с подступившей слабостью, чтобы не потерять сознание. Потом пошарил в кармане — может быть завалялась какая-нибудь конфета? Нет, ничего… Но головокружение постепенно проходило, и с третьей попытки Дэн смог подняться.

Виллерс неподвижно лежал поодаль. Дэн старался не смотреть в его сторону: что сделано, то сделано, и ничего уже не имеет значения! Пора уходить отсюда! Он сделал несколько неуверенных шагов, стараясь не споткнуться, понял, что дойти сможет…

Только бы никого не встретить по дороге! Дэн чувствовал, что совершенно обессилен и в случае чего уже не сможет воспользоваться голубой спиралью, и что любой случайный прохожий заметит его и запомнит…

Но дорога была пуста: Серпен спал и видел сны. Правда, больница никогда не засыпает вся, но Дэн не собирался бродить по коридорам. Он проскользнул в знакомую калитку, подошел к окну на первом этаже. Это окно в «эсперской» комнате никогда не запиралось, и Дэн попытался ухватить створку и потянуть ее на себя. Тут же она распахнулась, словно чудом, и неразличимая в темноте Инга рывком втащила Дэна в комнату. Она молча, прерывисто дыша, помогла ему раздеться, впихнула в кровать и так же ничего не говоря, несильно, но выразительно ударила по щеке. Дэн не обиделся: он понимал, что должна была пережить его подруга за время ожидания…

— Прости, — одними губами сказал он. — Все уже кончилось…

Но оказалось, ничего еще не кончилось! Утром их разбудил писк репродуктора местной связи, и просящий голос произнес:

— Инга, будь добра, уточни диагноз. Падение с обрыва: сотрясение мозга, ушибы… Посмотри своим способом, не пропустили ли что-нибудь?

Инга молча поджала губы — действие совершенно бессмысленное, если говоришь не по видеотелефону — но в конце концов откликнулась в том смысле, что сейчас придет. Ее не первый раз просили о таких вещах, и даже не всегда платили за это, и она уже в который раз собиралась отвергнуть очередную просьбу — строго говоря, официально она вообще не имела права ставить диагнозы! — но всегда соглашалась.

— Я быстро, — повернулась она к Дэну, — то… — и осеклась на полуслове, увидев побелевшее лицо своего друга…

…Накануне вечером, когда он появился вымотанный до последней степени и сразу повалился спать, она не стала ни о чем его расспрашивать ясно было, что случилось что-то непредвиденное, и ясно было, что Дэн вышел победителем. И теперь, по-прежнему боясь подслушивания, она молча посмотрела в его глаза… и окончательно поняла, что произошло этой ночью в горах!

…Однако ее ждали. Инга быстро привела себя в порядок, вышла, направилась в приемный покой. В первый момент, не узнав Ананича, она вздохнула с облегчением: Дэн зря беспокоился, его тайна не раскрыта. Но потом на всякий случай спросила у врача фамилию пострадавшего — и услышав ответ, похолодела от ужаса…

Что расскажет Ананич, придя в себя? В чем обвинит Дэна?! Приступая к диагностике, Инга изо всех сил надеялась, что он пострадал сильнее, чем кажется, что не отделался только сотрясением мозга!..

Однако надежда была тщетной. Никаких повреждений, кроме ушибов, Инга не ощутила. Что же будет с Дэном?! Даже если удастся доказать, что он только защищался — вокруг него навсегда поселится страх! Им придется уезжать, и куда бы они не приехали, липкая тень подозрений будет тянуться за ними… А если его обвинят?

Глядя на неподвижное тело на кровати, она почувствовала какое-то непонятное ей самой отчаяние. Ну что стоит подойти, положить ладонь ему на грудь и, сжав его сердце, как в руке, в пучке экстрасенсорной энергии, остановить! На это потребуется всего несколько секунд, врач не успеет помешать, он, возможно, даже не поймет, в чем дело!

Инга уже шагнула было к кровати, но ее удержал образ Дэна, словно бы возникнув рядом с ней в комнате: "Какая разница, кто из нас пострадает! У тебя даже не будет смягчающих обстоятельств… Не смей!" И Инга, уже готовая сделать шаг, остановилась. Ведь если ее уличат сейчас… Нет!

— Пойдем, Инга, — сказал врач. — Нельзя так волноваться…

Если бы он только догадывался о причине ее волнения!

— Да, да, — рассеянно ответила Инга, — я уже иду…

Вернувшись, Инга села на диван и задумалась. Дэн был рядом, но его присутствие не мешало, наоборот, придавало уверенности. А Инге сейчас очень нужна была уверенность в себе!

Да, прямое экстрасенсорное воздействие недопустимо. Но ведь есть и другое… Когда-то на переправе Юля заставила Ингу упасть — а ведь Юля гораздо слабее ее! Собственно, ведь нет ничего необыкновенного в воздействии на расстоянии. И обязателен ли визуальный контакт? Роману это не нужно, он может чувствовать эманацию на очень далеких расстояниях. И если даже неопытная Юля сумела уронить ее, неужели сама Инга не сможет сделать нечто подобное, пусть даже на большем расстоянии, пусть даже это будет в тысячу раз сложнее!

Отличная танцовщица, Инга прекрасно запомнила сердечный ритм и ритм дыхания Ананича. Она села поудобнее, расслабилась и до мельчайших подробностей вообразила себе только что покинутую палату. Потом она представила, что стоит возле кровати Ананича, держит ладонь на его груди и, ритмично отнимая порции энергии, постепенно «усыпляет» сердце…

…Через час она узнала, что Ананич умер. Внезапная остановка сердца, бывает! В первый момент Инга не почувствовала ничего, кроме облегчения. Она понимала, что даже когда в больнице появятся сотрудники СБ, ее вряд ли можно будет в чем-то заподозрить.

Испугалась она, когда Дэн предложил вернуться домой на автобусе. Однако! Что же он еще оставил в горах, что боится идти пешком? Но время вопросов еще не настало, и она не стала любопытствовать…

…Инга и Дэн молча прострадали до самого вечера — пока в «Лотос» не вернулись сменившие их в больнице Роман и Марина. Новости, которые они принесли, вызывали тревогу и облегчение одновременно…

Примерно в полдень два оперативника СБ доставили в больницу найденное в горах тело Виллерса. Причина смерти была очевидна, но два несчастных случая подряд… Взбудораженный персонал не находил себе места — ахи-охи, слезы-вопросы… А ближе к вечеру, когда прибыл целый отряд СБ, уже всем стало ясно, что дело нечисто!

Впрочем, оперативники явно стремились не столько о прояснить ситуацию, сколько избежать огласки и скандала. Они без особых расспросов забрали тела обоих погибших и недвусмысленно намекнули, что болтать о случившемся не стоит.

Для Инги и Дэна это «предупреждение» было явно излишним: прошло немало времени, прежде чем они решились обсудить события этой страшной ночи хотя бы друг с другом…

Евгений узнал о гибели Ананича и Виллерса в тот же день. Он уже собирался идти — надо было забрать из сыскного бюро результат экспертизы, — но решил перед выходом позвонить в Сент-Меллон проверить автоответчик. Тут-то его и ждало сообщение от осведомителя из серпенской больницы…

В первый момент Евгений не поверил своим ушам — да что же это происходит!!! С огромным трудом он взял себя в руки, пытаясь отрешиться от ужаса ситуации, разобраться в ней спокойно и трезво…

Ананич разбился в горах, рядом с тем городом, где работали эсперы из «Лотоса». Случайность? Нет, разумеется: наверняка что-то там искал — опять тайком, опять скрываясь ото всех — и на этот раз доигрался, дурак безмозглый!

Но что именно произошло с ним? Евгений понимал, что пока ничего определенного сказать нельзя: Ананич мог погибнуть по собственной неосторожности, с ним могли расправиться эсперы, его даже мог убрать собственный партнер!

Но ведь и Виллерс тоже погиб… черт возьми! Что же они такое затеяли, что узнали, что еще хотели узнать?! И понять ничего невозможно, разве что все-таки найдется подлинник дневника… "Но теперь, — вдруг с ужасом понял Евгений, — в гибели этих двоих можно подозревать и меня, и «Лотос» — ведь достоверно уже ничего не выяснишь, а совпадение выглядит просто невероятным…"

Набирая номер Веренкова, Евгений проклинал свою излишнюю «самостоятельность». Что стоило сразу обратиться к начальству? И пусть бы разбирались с этой темной историей те, у кого есть власть и возможности! Так нет же — решил сначала "собрать доказательства"!..

…Яна на месте не оказалось, секретарша предложила позвонить с утра, но Евгений просто не в силах был ждать столько времени и все же укараулил его поздно вечером у дверей кабинета.

Результаты экспертизы лежали в «дипломате» — но был ли в них смысл? Теперь, когда Виллерс погиб… Чем станет предстоящий разговор с Веренковым — ответом или вопросом, оправданием или обвинением?

…Ян не удивился его визиту — словно бы заранее знал, что увидит своего бывшего ученика. (Впрочем, удивить Веренкова вообще мало кому удавалось: он жил в глубокой убежденности, что случиться может все, что угодно, и еще чуть-чуть…) Однако он с легким недовольством напомнил, что просил подождать до утра.

— Мне уйти? — покорно спросил Евгений.

— Ну, раз уж тебе не терпится… — Веренков открыл кабинет, жестом приглашая Евгения войти.

— Вы уже знаете, что произошло в Серпене?

— Разумеется, — кивнул Ян. — Именно по этому поводу, как не сложно догадаться, я и был занят сегодня. Но твою версию я еще не слышал, поэтому — прошу!

Слушал он спокойно, не перебивая, только пару раз задал уточняющие вопросы. Евгений не мог понять, обвиняет его Веренков, осуждает — или наоборот, готов помочь? Нет, когда Ян готов помочь, он ведет себя не так!

Да, похоже, не все так просто в этой истории! Неужели провокация против Сэма была санкционирована кем-то из руководства? Если так, то… Нет, Евгений не мог поверить в это! Но если он все-таки прав в своих подозрениях, то тогда начальству логичнее всего будет обвинить во всех грехах молодого куратора — благо, поводов за последнее время было предостаточно — и потихоньку отстранить от работы…

По-видимому, переживания Евгения отражались на лице, потому что Веренков успокаивающе похлопал его по плечу:

— Ты зря волнуешься! Тебя никто ни в чем не подозревает…

— Если бы не подозревали, — усмехнулся Евгений, — вы бы не сказали этой фразы. В том-то и дело, что подозревать есть все основания! Ведь если бы я не пришел к вам сегодня, завтра вы вызвали бы меня сами, не так ли?

Лицо у Яна стало очень знакомым — так он слушал удачные ответы на семинарах, и Евгений понял, что теперь по крайней мере один человек его больше ни в чем не подозревает. Это, конечно, прекрасно, но что же дальше? Ведь по-прежнему неясно, как вся эта история связана с Сэмом и тонечкиным дневником… К тому же, произошедшая трагедия — не что иное, как косвенное доказательство важности пропавшего документа!

— Но как же теперь, — растерянно спросил Евгений, — как же разобраться во всем этом?

Ян посмотрел на него долгим внимательным взглядом, потом неожиданно спросил:

— Ты ведь лазил в компьютер Никласа?

— Разумеется! А вы что, считаете, что я должен был молча смотреть на это безобразие?! Когда за моей спиной…

— Тихо, тихо, — махнул рукой Веренков. — За твоей спиной ежесекундно происходят презанимательные вещи.

При этих словах Евгений невольно обернулся, вызвав удовлетворенный смешок собеседника.

— Черт бы вас побрал с вашими шуточками! — вырвалось у него. — Лучше скажите, что вы все-таки имели в виду?

— Ты нашел что-то интересное в его компьютере?

— Ничего серьезного. Только косвенное подтверждение факта провокации: переписку с архивом и техотделом по поводу дневника… Окончательные доказательства я нашел собственно в техотделе, но и там не было никаких следов пропавших страниц.

— Ну, это я уже понял… Кстати сказать, почему ты сразу решил, что твой предшественник действовал не один? И мгновенно «вычислил» Максима?

Евгений растерянно на него взглянул:

— Но… Я же уже объяснил: графологическая экспертиза…

— Ты не понял, — с досадой пояснил Веренков. — Экспертиза — это подтверждение догадки! Откуда взялась сама догадка?

Евгений смутился: рассказывать про гипнотические упражнения Дэна очень не хотелось! Наконец он уклончиво ответил:

— Ну, во-первых, несоответствие интеллектуального уровня и стиля работы — для Ананича это было бы слишком! А конкретно Виллерсa… В общем, тут мне помогли эсперы!

Веренков кинул на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Потом снова спросил с подозрительной настойчивостью:

— А почему ты так уверен, что подлинник дневника содержал нечто важное? Насколько я понял из твоих слов, уверенно можно сказать только одно: дневник подделывался для того, чтобы оказать какое-то воздействие на… как, прошу прощения, зовут этого парня?

— Сэм. Тот самый эмигрант, вы еще помогали устроить его, помните?

— Смутно. Именно по отношению к нему была затеяна провокация, правильно я понял?

— Да. Но я не понимаю, зачем понадобилось разочаровывать его в лучших друзьях! — невольно воскликнул Евгений. — И как, однако, мастерски была исполнена эта мерзость…

— Как бы там ни было, Максим был прекрасным специалистом…

— Мне искренне жаль, что он погиб, — неубедительно откликнулся Евгений.

— И в основном потому, — со злой насмешкой уточнил Веренков, — что некого теперь расспрашивать о пресловутом дневнике! Правильно я понял?

Евгений отчаянно покраснел, забормотал что-то невнятное… и неожиданно для самого себя вдруг тоже разозлился:

— Да почему я должен жалеть о нем?! За то, что он едва не свел с ума моего подопечного? За то, что обманывал меня самого?

— Он тебя не обманывал, — с очень странной интонацией сказал Ян. Единственное, что известно достоверно: он наблюдал за «Лотосом». Согласись, что как социолог он просто обязан был это сделать после того, что там недавно произошло!

— Социолог… — тупо повторил Евгений. — Ничего себе социология! Послушайте, вы что, вообще не знали про его поездку в Серпен?! Для вас все это было новостью?

— Дешево бы я стоил, если бы не знал, — покачал головой Веренков.

— Тогда почему вы не запретили ему? — подскочил Евгений. — Почему он по крайней мере не поставил меня в известность?!

— Будь добр, не перебивай меня! — резко ответил Веренков. — И не веди себя, как дикарь на пороге пещеры. Максим не был обязан предъявлять тебе отчет в своих действиях. Согласен, это было бы более вежливо — но "более вежливо" еще не значит «обязательно». Да, честно скажу, я не был в восторге от его поездки — но не настолько, чтобы запретить ее. А вот о том, что он едет в Серпен с Никласом, я действительно не знал. К сожалению…

— А если бы, знали, запретили бы?

— Умерь, пожалуйста, свой экстремизм, — снова одернул Веренков. Нет, не запретил бы, но обратил бы на эту эскападу куда более пристальное внимание…

— Но какое Виллерс имел право…

— Воспользоваться чьей-то помощью, кроме твоей? — усмехнулся Веренков. — Ну, надо же…

— Простите! — искренне сказал Евгений. — Я не хотел никого обидеть! Но ведь… Ясно же, что это было отнюдь не социологическое исследование! Разве вы не хотите понять, для чего вообще была устроена эта провокация?!

Веренков пожал плечами:

— А что тут неясного? Эксперимент над твоим подопечным… Жестокий эксперимент, недопустимо жестокий! Останься кто-то из них в живых, отвечал бы по всей строгости. Но сейчас… Неужели ты не считаешь, что они достаточно искупили свою вину? И нужно еще позорить их память?

"Да плевать я хотел на их память!" — едва не сказал Евгений… но предпочел более мягкую формулировку:

— Вы не поняли: я не собираюсь сводить счеты, тем более теперь. Но я хочу знать: зачем понадобился этот садистский эксперимент? Что такое они узнали? Вспомните, как было дело: они прочитали дневник предсказательницы, которая два года назад ушла из «Лотоса», и сломя голову кинулись в какую-то авантюру… Так что же было в этом дневнике?!

— В этом дневнике — в самом факте его наличия! — как раз и была возможность устроить провокацию против твоего Сэма. Это все, что можно сказать достоверно. Остальное — синдром кладоискательства.

— Вы так думаете?! — возмутился Евгений.

— Да, я так думаю, — жестко подтвердил Веренков. — И не советую тебе думать по другому! Потому что если подходить к проблеме подобным образом, то тебя тоже следует начать подозревать — в убийстве или организации убийства! Где неизвестность, там и ужасы, так?

— Как раз такого подозрения, — тихо сказал Евгений, — я и боялся.

— И трижды дурак! — с непривычной грубостью отпарировал Веренков. Откуда у тебя такое экзальтированное мышление? Какого черта… ты исследователь или сочинитель комиксов?! Где логика, где принцип экономии мышления? Почему для объяснения элементарного несчастного случая нужно привлекать какие-то фантастические версии? Почему пропажа дневника служит доказательством его важности?

Евгений задумался: сказанное звучало абсолютно логично. Действительно: то, что страницы исчезли, формально еще ничего не доказывает. Вот только…

— Пусть я "трижды дурак", как вы выразились, — не глядя на Веренкова, упрямо возразил Евгений, — но вы сами не были уверены в моей невиновности! Чтобы убедиться в ней, вам требовалось поговорить со мной. Возможно, вы даже собирались устроить мне какую-то специальную проверку — потому и хотели отложить встречу до завтра… — при этих словах Ян усмехнулся, но ничего не сказал, и Евгений торопливо продолжил: — Получается, что все не так просто, как вы хотите показать?!

— Если бы все выполняли свои обязанности так, как положено, жить вообще было бы гораздо проще, — с демонстративным равнодушием сказал Веренков. — Тебя ведь не удивило, что ты сумел добыть в техотделе черновик подделки, хотя такие вещи должны уничтожаться? Почему же тебя так тревожит пропажа нескольких листов бумаги? Потеряли, выбросили, засунули куда-то!.. Никлас никогда не отличался аккуратностью, ты же знаешь…

— Но если… Вы ведь должны проверять работу погибших! Может быть, что-то обнаружится?

Не будь Евгений "веренковским любимчиком", взгляд Яна испугал бы его.

— Работу одного из них, — сухо заметил он, — ты уже проверил. Хорошо проверил, прими мои поздравления! Я ничего не могу добавить к твоему анализу, несмотря на то, что, в отличие от тебя, действовал вполне легально. А по поводу Максима… Я скажу тебе, чтобы ты не пытался снова "играть в шпионов": никаких следов интереса к «Лотосу» в его бумагах нет! Абсолютно… — Он хлопнул рукой по столу и в упор взглянул на Евгения: — Я удовлетворил твое любопытство?

— Да, но…

— Опять "но"?! Что тебя еще интересует?

Евгений вздохнул про себя — будь он искренне верующим, то перекрестился бы — но все-таки сказал:

— Меня интересует, что содержали пропавши записи. Я не верю вашим уговорам! Эсперы упоминали, что Тонечка вела какие-то самостоятельные изыскания, причем их описание как раз и должно быть на вырванных страницах… Я почти уверен — у нее получилось что-то интересное! Иначе почему эти страницы не оставили в архиве, как положено? Только из-за безалаберности Ананича? Может быть, но…

Веренков жестом остановил Евгения, вздохнул, неторопливо поднялся и извлек из сейфа большую картонную папку.

— Ты изучал досье этой предсказательницы? — поинтересовался он.

— Только компьютерное, — отозвался Евгений, поняв, что находится в папке. — Но там не нашлось ничего любопытного…

…Да, сведения о Тонечке не были подробными: СБ обратила на нее внимание как на слабую предсказательницу всего за полгода до «Лотоса». Работала она тогда уборщицей в кафе… несчастная девочка! Впрочем, эсперы нередко выбирают подобные занятия — когда зарабатывать на жизнь с помощью своего дара не умеют, но тем не менее хотят "сохранить интеллект" для занятия магией. И до сих пор Евгений считал, что с Тонечкой именно так и было — и только после «Лотоса» она достаточно развила свои способности… и даже сумела понять что-то такое, из-за чего даже Виллерс, весьма трезвый и разумный исследователь, рискнул не только карьерой, но и жизнью!

Неужели удалось выяснить что-то еще о Тонечке? Может быть, это прольет свет и на ее последнее открытие?! Евгений торопливо пододвинул к себе папку…

…Первые страницы не дали ничего нового: те же скупые, неполные, равнодушные сведения. Что же имел в виду Веренков? Евгений понял это, только когда начал читать протокол полицейского расследования…

Оказывается, все это время Тонечка жила по фальшивому паспорту! Просто невероятно… Евгений долго разглядывал этот жуткого качества документ — и решительно не мог понять, как можно было жить с ним столько времени! Впрочем, Юля говорила, что Тонечка всегда была очень осторожна, и к тому же неплохо владела внушением — того и другого вполне достаточно, чтобы избегать рискованных ситуаций…

— Несмотря на поддельные документы, в полицейских архивах она не числится, — заметил Веренков. — Мы делали запрос, ответ был отрицательным…

Евгений был совершенно ошарашен. Теперь судьба Тонечки — и то, что он еще раньше знал из ее досье, и то, что недавно рассказала Юля представилась ему совершенно в новом свете!

Поддельные документы и отсутствие явного уголовного прошлого сочетание интересное, но увы, из него мало что можно извлечь. Участница нераскрытого преступления? Возможно… Эмигрантка? Тоже возможно… Причем если эмигрантка, то скорее всего не из Шатогории — иначе она просто обратилась бы в СБ за помощью!

Ну, и что делать? Евгений представил себе, с какими трудностями будет связано выяснение хоть чего-нибудь в этой истории… особенно теперь, когда даже со смерти Тонечки прошло уже больше года! Нет, черт побери Ананича: можно ли быть таким разгильдяем?!

— Господи, неужели этот недоумок не понимал… — начал Евгений.

— Женя! — непонятно, серьезно или нет прервал его Веренков. — О мертвых — либо хорошо, либо ничего…

— Тогда объявим неделю молчания в честь Никласа Ананича! — резко ответил Евгений. — Конечно, чего уж там… Теперь, когда прошло столько времени, для организации расследования понадобится масса усилий, вы это хотите сказать? Согласование с полицией, излишняя огласка? И все это безо всякой гарантии результата…

— Именно. Ты все правильно понял. И я очень не советую тебе заниматься этим делом в одиночку. Это может оказаться опасным для тебя или повредить репутации нашей службы…

— А если я не последую вашему совету?

— Господь с тобой, это же не приказ! Делай, что считаешь нужным…

На какой-то миг Евгения захлестнуло возмущение — ну ладно, совет, не приказ, но как Ян может советовать такое исследователю? Да неужели ему самому не любопытно, о чем писала Тонечка в пропавшем дневнике? Ведь было же что-то, из-за чего два человека бросили все и кинулись в смертельную авантюру… Но вмешавшийся рассудок тут же усмирил бурю: конечно, Веренков тоже ученый, но помимо этого он еще и администратор, и хороший администратор. Со своей точки зрения он более чем прав — пока нет надежды на быстрое и успешное расследование, любые попытки разворошить эту кучу будут весьма чреваты… главным образом, для того, кто будет ворошить! Не тот случай, когда любопытство на пользу. В конце концов, он ведь сам пришел к Веренкову за помощью — так разумно ли с порога отметать его рекомендации?

— Ну, я вижу ты понял меня, — сказал Ян, внимательно посмотрев Евгению в лицо. — Это хорошо!

— Для всех, кроме этой погибшей девочки, — усмехнулся Евгений. Последнее, что она хотела оставить миру, пропало безвозвратно! Нет, нет, поспешно добавил он, увидев, как поползли вверх брови Веренкова, — я не собираюсь заниматься самодеятельностью… По крайней мере, пока не появятся новые факты.

— Ну, новые факты — это другое дело, — Ян слегка улыбнулся и спросил, меняя тему: — Говорят, у тебя активное сотрудничество с эсперкой?

— Да, — быстро ответил Евгений. Ему все-таки было немного стыдно за свое отступление. Но мог ли он спорить? Если начальство не хочет связываться с проблемой, что может сделать один исследователь? Разве что обнаружить новые данные и настоять-таки на необходимости расследования, но это уже дело возможного будущего… А пока Тонечка не представляет особенного интереса для СБ: ну, предсказательница, ну, покончила с собой… Зато активное сотрудничество с эспером в ауристике — дело престижное и перспективное.

— Вы работаете по твоей специализации? — словно нарочно подтверждая его мысли, спросил Ян. — И как результаты?

— Ну, о результатах пока еще рано говорить. Но может получиться нечто интересное! Дело в том, что появилась возможность не идти каждый раз от объекта, а попытаться набрать статистику и проанализировать ее…

Несколько минут Евгений с увлечением рассказывал о своей работе, Ян рассеянно слушал, и по отсутствию вопросов Евгений понял, что мысли его собеседника заняты не тем.

— Я отвлекаю вас? — прервал он себя. — Простите, но вы сами спросили…

— "Зануда — это человек, который на вопрос "как дела" начинает подробно о них рассказывать", — процитировал Ян известную поговорку. — Не обижайся! Ты действительно нащупал нечто интересное, и я надеюсь продолжить этот разговор в более подходящее время… А теперь я должен спросить: ты по-прежнему хочешь остаться куратором?

— То есть… То есть как?!

Прежние опасения, от которых Евгений уже успел отвлечься, вернулись с новой силой: неужели его все-таки хотят отстранить от работы? Исчерпал запас везения… Ну, а разве не исчерпал? Одна скверная история, другая что будет дальше? Очень нужно Веренкову связываться с такими приключениями, пусть даже и ради одного из любимых учеников…

Но Евгений вовсе не ощущал себя виноватым — с каждым могло случиться такое! В конце концов, совпадения, даже несчастные — совсем не то же самое, что промахи или недобросовестность. А может быть — если рассмотреть все аспекты удачливости! — несчастья «притягивает» не он, а обитатели общины? Тогда дело приобретает совсем другой оборот!

Это Евгений и попытался объяснить Веренкову, едва сдерживая обуревающие его эмоции…

— Значит ты, несмотря ни на что, хочешь остаться куратором? — прервал Ян его излияния.

— Разумеется!

— И перейти на постоянную работу в институт не хочешь?

— Пока нет, — коротко ответил Евгенпй.

— Ну что же, — Веренков поднялся, давая понять, что разговор окончен, — я постараюсь убедить всех, и в первую очередь шефа, что тебя имеет смысл оставить на прежней должности. Конечно, в этом есть определенный риск, но я надеюсь на твое благоразумие! К тому же… — начал было он, но прервал себя: — Нет, это не имеет значения! Возвращайся в Сент-Меллон, через пару дней тебе сообщат результаты научного совета.

Из института Евгений возвращался в весьма расстроенных чувствах. "Ждите решения научного совета!" Всю дорогу до Сент-Меллона он думал о возможном исходе. Что, если его все же отстранят от курирования? Если потребуется найти виноватого — другой кандидатуры нет. Ну почему все это происходит именно с ним?! Второй раз за последние две недели Евгений чувствовал себя первоклассником, несущим домой скверную отметку и запись в дневнике… Жаль только, что "показывать дневник" давно уже некому! Он редко ощущал себя одиноким, но сейчас ему было очень тоскливо. Как было бы хорошо, если бы дома его кто-то ждал…

Но оказалось — невероятно, но факт! — что ждали, и даже с нетерпением… В первый момент Евгений не поверил своим глазам: Юля лежала на кровати поверх покрывала и читала какой-то журнал. Как она здесь оказалась?!

— А ты что, не рад меня видеть? — Юля, казалось, не видела в ситуации ничего необычного. — Мне показалось, что ты захочешь встретиться со мной.

— Я… я рад тебя видеть, — Евгений не мог опомниться от удивления. Но как ты сюда попала?

— Взяла ключ у твоей "миссис Хадсон", — пожала плечами Юля. — Она же меня помнит. Я сказала, что мы с тобой договорились о встрече, и что я не могу ждать на улице.

— И она дала?

— Разумеется. Правда, перед этим вскользь заметила, что у тебя есть невеста — очаровательная девушка… Предполагалось, что я буду смущена этим — но я обманула ожидания.

Евгений попытался сообразить, кого «сосватала» ему его квартирная хозяйка, одновременно преодолевая желание утопить ее в ванне. Какое ее дело, в конце-то концов?! А если бы Юля не была такой уверенной в себе? Юля засмеялась его эмоциям:

— Она по-своему заботится о тебе, вот и все. Не стоит осуждать ее за это…

— Если она так обо мне заботится, — мрачно проворчал Евгений, — то странно смотрится, что она дала кому-то ключ от моих комнат!

— Совсем не странно! — тут же ответила Юля. — Думаю, если бы я попыталась ограбить тебя, она с удовольствием пресекла бы эту попытку и потом долго вспоминала бы о ней.

Евгений невольно улыбнулся: да, это было похоже на Василевскую!

— Между прочим, — заметил он, — на "миссис Хадсон" она обижается.

— Да, она видит в этом намек на возраст. Это я уловила. Между прочим, героиня Конан-Дойла вовсе не такая дряхлая старуха, как она себе представляет!.. Ты ужинать будешь? — безо всякой связи с предыдущим добавила она.

Евгений посмотрел на нее немного недоверчиво:

— Ты что, приехала, чтобы меня накормить?

— Не только, — откликнулась Юля. — Еще и узнать кое-что об этой мрачной истории с двумя трупами. На нас там чернуху лепить не пытались?

— Нет, — коротко ответил Евгений. — Официально вас никто не подозревает.

Пауза, повисшая после этих слов была какой-то излишне многозначительной, и Евгений понял вдруг — просто проникся уверенностью что и Ананича, и Виллерса убил кто-то из эсперов. Интересно, только ли из-за Сэма?.. Или еще что-то сотворили эти двое — что-то, чего нельзя было простить! Что же, поднявший меч от меча и погибнет! Чем ждать справедливости, лучше добиться ее самим. Только не слишком ли рисковали обитатели «Лотоса»? Если СБ начнет следствие…

Однако Евгений был почти уверен: не начнет! Слишком явным было желание замять эту историю. К чему выносить сор из избы? Виновники происшествия мертвы, к тому же — Евгений был совершенно в этом убежден едва ли не каждый его коллега скажет, что эсперы были правы в своем желании отомстить…

Они взглянули друг на друга, но так же как Инга и Дэн, ничего не сказали вслух. Телепатия мало помогла Юле — образы Евгения были слишком стремительны и неуловимы. Но ощущение уверенности друг в друге передалось обоим, и через несколько секунд они смогли довольно внятно продолжить разговор.

— А как дела в "Лотосе"? — спросил Евгений.

Юля грустно улыбнулась:

— А ты как думаешь? Мало поводов для веселья, честно говоря. В каком-то смысле я просто сбежала…

Евгений посмотрел на Юлю внимательнее: да, она заметно изменилась с их последней встречи — словно бы повзрослела, но одновременно стала выглядеть еще более хрупкой и беззащитной. Теперь в ней было меньше той отчаянной энергии, которая сразу привлекала внимание. Интересно, такая Юля стала бы прыгать с вертолета на вершину?..

— Ты на вертолете покататься хочешь, что ли? — немедленно откликнулась Юля. — Поздно уже…

— Нет, я просто вспомнил кое-что, — улыбнулся Евгений. — Ты слишком вольно интерпретируешь образы…

Они быстро накрыли стол и сели ужинать, но еда ненадолго отвлекла от грустных мыслей и тревожных вопросов. Первым не выдержал Евгений: поинтересовался, пришел ли в себя Сэм, понял ли, что стал жертвой жестокой провокации, а друзья ни в чем перед ним не виноваты…

— Трудно сказать, — ответила Юля. — Вслух больше никого не обвиняет, похоже, умом даже понял, что был обманут, но…

— Но что?

— Не знаю… Он похож на отравленного: как бы там ни было, а удар достиг цели! Яд проник в душу, и кто знает, что теперь делать? Даже мстить уже некому, — горько усмехнулась она. — Вот если бы нашелся настоящий дневник, Сэм, наверное, успокоился бы, — Юля с надеждой посмотрела на Евгения. — Ведь правда? Ты тоже так считаешь?

— Считать-то считаю, — вздохнул Евгений: как же не хотелось ему признаваться в проигрыше, но делать было нечего. — Считать можно что угодно, только дневник найти уже нельзя!

— Как? — Юля даже побледнела: то, что поиски могут закончиться неудачей как-то не приходило ей в голову, максимум, чего она боялась, это слишком долгого ожидания. — Как? То есть ты ничего не нашел?! И никогда не найдешь? Что это значит, черт возьми?!

Евгений коротко рассказал ей о безуспешных поисках вырванных страниц, о фактическом запрете дальнейшего расследования. Юля слушала молча, очень внимательно, с каким-то бессильным и в то же время яростным отчаянием — за эти минуты она словно бы второй раз пережила смерть своей подруги! "Я же была рядом с ней, — вертелось у нее в голове, — я же была тогда в квартире… Почему я даже не заглянула в ее бумаги?! Идиотская щепетильность… Ананич вот не постеснялся!"

— Почему я ничего не сделала! — воскликнула она с отчаянием. — Ну, почему?! Ведь я могла спасти ее записи!

— Не казни себя, Юленька, — мягко сказал Евгений. — Если бы можно было все знать заранее, — не договорив, он усмехнулся. — Я вот тоже не заподозрил неладное, когда Ананич пришел ко мне, а ведь должен был! А теперь…

Да, теперь оставалось только жалеть об упущенных возможностях и пытаться утешить друг друга. Правда, оставалась еще работа — незаконченная серия «треугольники», из которой Евгений уже пытался сделать кое-какие выводы. Юля была готова помогать ему дальше, и это было хорошо, и обещало результаты, но… Тонечкина-то работа пропала безвозвратно — и так невыносимо трудно было примириться с этим!..

Юля не преувеличивала, когда говорила, что в общине "мало поводов для веселья". После всего, что случилось, «Лотос» как будто оглушило — все притихли, замерли и словно бы отдалились друг от друга, не в силах оставаться прежними, и не зная, в какую сторону меняться. Впрочем, внешне все оставалось почти по-старому: работа, совместные ужины, прогулки… Вот только магические обряды как-то ненавязчиво отменились сами собой, и все удивились, как неожиданно много появилось свободного — пустого и тягучего! — времени…

Поэтому Юля даже рада была сбежать из общины хоть ненадолго, особенно, когда — она была уверена в этом — Евгению требуется ее поддержка. Ее не удерживали: каждый понимал, что после всего произошедшего куратору их общины придется очень нелегко… К тому же очень хотелось узнать — не подозревают ли эсперов в связи с этой историей?

Только Юрген возражал — молча, но очень выразительно! А узнав, что Юля все-таки поехала к Евгению, он провел целый день запершись у себя в комнате и включив компьютер. Юрген был хорошим астрологом, и всегда гордился этим, однако сейчас он предпочел бы ошибиться! Однако он знал, что не ошибается. Эту вероятность он предвидел давно, и вот теперь она осуществлялась…

Когда Юля еще только появилась в общине, он предупреждал, что это может плохо кончиться. Совершенно четко вырисовывалось: после распада «Лотоса» Юля вернется в мир нормальных людей и погибнет. Но «Лотос» тогда был полон жизни и энергии, и у кого хватило бы жестокости выгнать сразу полюбившегося всем человека?! А когда Юля заставила засветиться кристалл, Юрген понял, что ничего тут не поделаешь: она останется… Никто, разумеется, не сказал ей о мрачном предсказании, а потом оно и вовсе забылось в повседневных делах…

После погрома, когда существованию «Лотоса» угрожала вполне реальная опасность, Юрген снова вспомнил давние опасения. И какая ирония судьбы! Именно Юля, с помощью своего приятеля из СБ спасла тогда «Лотос». Юрген в который раз убедился: сильный организм цепляется за жизнь, даже когда угроза таится в еще неясных переплетениях будущего! Это было прекрасно, это было замечательно, и Юрген решил было, что роковой расклад удалось-таки миновать… На некоторое время он успокоился, но тут начались новые неприятности.

И вот теперь Юрген точно знал: судьбу свою Юля обмануть не смогла… Более того, невольным виновником ее гибели окажется как раз Евгений недаром Юрген так не одобрял из отношения! Но чем он мог помочь Юле? Обойти судьбу… Астрологу ли не знать, как сложна эта задача!

— "Лотос" распадется, — сказал он Лизе. — Произошло то, чего я боялся: мы не можем переболеть всем, что свалилось на нас и не измениться.

Сообщение не удивило Лизу: она понимала пределы возможного для человеческой психики и умела принимать неизбежное. Но сейчас она видела, что Юргена волнует не только предстоящий конец родной общины…

— Ты еще что-то считал, — сказала Лиза, стараясь держаться спокойно. — Могу я узнать, что именно?

— Можешь, — ответил он. — Но не забывай, что астрологи не имеют права давать мрачные прогнозы, не давая путей выхода.

— Ты о ком? — Лиза все-таки испугалась: каждый в общине был дорог ей, за каждого она боялась и беспокоилась…

— Я о Юле, — ответил Юрген. — Ей предназначено вернуться в мир нормальных людей и погибнуть. Помнишь, я говорил о такой возможности?

Лиза помнила, конечно, но надеялась, что этого удастся избежать.

— Я думала, она обошла это! — с досадой воскликнула она. — Черт возьми…

— Я тоже думал, — отозвался Юрген. — Однако не вышло! Ей предстоит сблизится с этим ее Евгением и очень скоро погибнуть. Вот так…

— Но он ведь любит ее! — возмущенно воскликнула Лиза, словно бы это давало какую-то надежду. — Почему она должна погибнуть?!

Юрген грустно улыбнулся:

— Если бы все было так просто! Да, он любит ее — наверно…

— Точно!

— Ну, пусть точно. Все равно — тем хуже для нее! Он любит ее, но вряд ли понимает… Он заставит ее вернуться в мир нормальных людей — ты представляешь что это значит для эсперки? Она станет его женой, бесплатным консультантом и сексуальным потрясением…

— Разве это плохо? — перебила Лиза.

— Нет, это не плохо, за исключением одного: ее развитие на этом остановится! К сожалению, наша культура не позволяет жене быть впереди мужа, и вряд ли Юля, а тем более Евгений, смогут изменить вековые устои…

"Им не надо менять все устои, — подумала Лиза. — Достаточно изменить их для себя!"

Но вслух она ничего не сказала: в спорах, тем более, с Юргеном, она не была сильна…

— В общем, — продолжал Юрген, — я попробую поискать для нее другой путь… Но не говори ей ничего пока! Страшно заранее осознавать себя обреченной.

С этим Лиза не спорила: страшно! Еще как страшно… И разумеется, никто ничего не скажет Юле, даже если вся община будет знать об этом предсказании…

Но все-таки Лиза не поверила Юргену. Да, конечно, он был магом и астрологом, но Лиза тоже кое-что знала о законах мироздания! Она просто чувствовала, что из-за Евгения ничего плохого с Юлей не случится. Что-то было не так, что-то не сходилось, но Лиза никак не могла понять, что же именно?

Евгений не собирался делиться Юлей своими проблемами — но как-то незаметно рассказал о предстоящем научном совете, о возможном отстранении от кураторства…

— Что, так серьезно? — со сдержанным сочувствием спросила Юля. — Лиза говорила, что у тебя могут быть неприятности, но я как-то не очень верила в это. Ты же ни в чем не виноват!

— Ну, как не виноват! Есть за что спросить, на самом деле… Например, почему, узнав о недопустимом поведении Ананича, я не пожаловался на него, а занялся "шпионской самодеятельностью". Может быть, доложи я сразу, ничего этого не случилось бы?

— А почему ты не доложил сразу? Ну, когда только узнал?

— А о чем? — противореча сам себе, парировал Евгений. — Ситуация не казалась столь серьезной! Никлас ведь даже спросил у меня разрешения, прежде, чем связаться с вами…

— Но он обманул тебя!

— Да, но… В чем, собственно? Сказал, что перстень принадлежал Сэму, а не Тонечке. Такой мелкий обман — недостаточный повод для жалобы. Вот когда я узнал, что с дневником что-то не то, я уже мог задать ему вопрос официально, так сказать… Но мне хотелось самому убедиться во всем!

— И ты убедился, — вздохнула Юля. — Но пока убеждался, твой предшественник, царство ему небесное, успел натворить очередных глупостей и свалиться с обрыва. Ну, и причем тут ты?! Что, твое начальство этого не понимает?!

— Вот это мне и предстоит узнать, — слегка улыбнулся Евгений. Завтра вечером.

Юля задумалась: ей очень не хотелось оставлять Евгения одного. Она видела, как он беспокоится, хотя и старается не показывать этого. Но завтра она должна дежурить, и просить кого-то заменить ее не очень удобно.

— Ты не будешь возражать, если я приеду к тебе после работы? спросила она наконец. — Я постараюсь освободиться пораньше…

Евгений кивнул, стараясь скрыть, насколько же ему этого хочется. Чтобы Юля возвращалась сюда всегда, ждала его из поездок и каждую ночь была рядом… Но он знал, что для нее этого будет мало: никто не сможет заменить ей друзей и магический менталитет «Лотоса». Это даже не обижало Евгений только боялся, что когда-нибудь в общине появится новый обитатель, и Юля забудет свою нынешнюю «неполноценную» любовь…

Сама Юля о таких вещах пока не думала. Сейчас она была всерьез увлечена Евгением, и не менее всерьез о нем беспокоилась. "Что, если решение научного совета будет отрицательным? Каково придется Евгению?" Эти мысли не оставляли ее даже во время работы, они были непривычно тревожными, и отвлекаясь на них, Юля даже на элементарные приемы обезболивания тратила слишком много энергии. "А каким окажется новый куратор? — помимо воли проскальзывала иногда эгоистичная мыслишка. — Не попадет ли «Лотос» под излишне пристальное внимание?.."

…Ее отпустили пораньше, и она приехала к Евгению часа за два до названного времени. Возможно, это было не очень хорошо — заставать его врасплох… Ну, что можно сказать, когда человек лежит поперек дивана с совершенно отрешенным взглядом, и всем своим видом напоминает приговоренного к съедению крокодилами?! Собственно, Юля ничего не сказала — Евгений не заметил ее появления, и воспользовавшись этим, она выскользнула из комнаты, снова спустилась на крыльцо и позвонила в незапертую дверь…

Когда Евгений вышел встретить Юлю, он уже успел "надеть лицо", и несчастной у него было только эманация.

— Добрый день! — как ни в чем не бывало сказала Юля. — Тебе привет от наших, от Сэма — в особенности. — Это было некоторым преувеличением, но Юля решила, что так будет лучше. — Между прочим, он скоро сможет работать…

— Рад за него, — коротко ответил Евгений.

"Интересно, кто-нибудь вспомнит, что я спас его от сумасшествия? Или то, чего не произошло, не оценивается?.."

Юля уловила его эманацию и сказала насмешливо:

— По-моему, тебе будет обидно, если тебя не отстранят: ты уже столько раз пережил это мысленно…

— Что совсем не стремлюсь пережить в реальности, — в тон ей ответил Евгений, становясь наконец похожим на самого себя, а не на унылое пугало. — Извини, мне действительно тревожно. Возможно, я роняю себя в твоих глазах, но — что поделаешь?..

Юля представила себе, что делала бы на месте Евгения… и поняла, что он еще хорошо держится. Но как же отвлечь его от грустных мыслей, черт возьми?!

— А ты закончил свою серию картинок? — спросила она наконец. — Ну, где мы статистику набирали?

"Если уж его работа не заинтересует, — рассудила Юля, — то дело действительно серьезное… и надо готовиться к худшему!" Но Евгений мгновенно откликнулся:

— Да, я посмотрел их. И попробовал подобрать формулы. Но получается что-то странное…

Он включил компьютер и вызвал свою пока еще недоделанную «Ауро-Про».

— Вот смотри, — сказал он, зацепляя курсором какой-то символ и вызывая на экран «альбом», — это те рисунки, где еще имеет смысл применять формулу треугольника. Они сходятся к трем разным пределам, можешь посмотреть сама…

Юля, уже помня, как это делается, пролистала рисунки. Их действительно было три, в трех цветовых гаммах: в желтой — нечто вроде солнечных бликов на золотисто-зеленой воде, в малиновой — выразительное переплетение стилизованных растений, и синей — горный пейзаж наподобие рериховского. "Основные цвета аур, — подумала Юля, — все правильно…" Что же тут странного?

— Ну, например то, что "синие птицы" сюда не попали, — ответил Евгений. — Хотя среди отобранных тобой картинок нечто подобное было.

— А что, результат должен содержать в себе все исходные картинки? удивилась Юля.

— Хотя бы намеки на них. А здесь при суммировании что-то теряется безвозвратно, это недопустимо…

Юля задумалась. В том, что говорил Евгений был смысл. Может быть, попробовать исправить картинки «вручную»? А он найдет этому математическое выражение…

Но не тут-то было — рисунки были на редкость устойчивы. Юля подвигала их курсором так и эдак, но существенных изменений не получилось, а действовать наугад ей не хотелось. Что же было неправильно?

Юля попросила Евгения вызвать на экран два рисунка рядом, и погрузилась в созерцание. Горный пейзаж напоминал фон "синих птиц", за одним исключением — он был гораздо статичнее, спокойнее. Может быть, как и в прошлый раз, сместить фокус рисунка? Юля попробовала… Нет, не то, рисунок просто разрушается, становясь уже не горным пейзажем, каким-то вихрем из треугольников. А может быть…

— Жень, — позвала она, — а можно… как бы это выразиться… добавить сюда тревоги, что ли?

Вначале Евгению показалось, что Юля дразнит его: самое время для разговоров о тревоге! Но потом он понял, что она вполне серьезна.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил он, глядя на экран. — Просто смещение фокуса?

— Нет! То есть… — Она помотала головой, стараясь подобрать слова и отчаянно досадуя, что Евгений не телепат и не может видеть ее образы. Примерно так: на спокойный фон горного пейзажа мы наложим летящих птиц. Это сразу придаст всей картинке тревогу, но сохранит ее… общую стабильность, так что ли? Это, конечно, противоречиво, — Юля слегка улыбнулась, — но ведь психика по определению противоречива: вечная борьба двух полушарий, а также сознания с подсознанием!

Только через несколько секунд Евгений понял, что она сказала. Ощущение близкого открытия поманило его… Он мягко отодвинул Юлю, сел за экран. "Так, добавить птиц…" Он захватил «птиц» курсором, перенес их на "горный пейзаж", подвигал… Юля наклонилась к нему, помогая найти оптимальное положение. Картинка оживилась, стала выразительней…

Евгений вызвал таблицу коэффициентов. Боже! По сравнению с прежним «предельным» порядком бардак получился изрядный! Ну, разумеется, ведь «птицы» — еще только черновик, окончательный вариант для них пока не найден…

— Ну, что, — услышала его мысли Юля, — будем набирать статистику для «птиц»?

— Да, — кивнул Евгений, — сейчас я настрою нужные вариации.

Но он не успел этого сделать: в прихожей зазвонил телефон и почти одновременно запищала лежавшая на тумбочке радиотрубка. Ни тот, ни другой звук не был громким — но Евгений вздрогнул и едва не сбил на пол мышку. Первым его движением было кинуться к телефону, но мгновение спустя он заставил себя успокоиться, сел на диван с трубкой в руках, жестом подозвав Юлю поближе — чтобы избавить себя от необходимости потом пересказывать разговор. Предварительно он взглянул на номер: Веренков звонил из своего кабинета.

— Я слушаю, — ровно произнес Евгений.

"Добрый вечер, Женя, — послышался знакомый голос. — Могу тебя поздравить…"

Юля не знала Веренкова, но сразу очень хорошо представила — или увидела вслед за эманацией? И поняла, что для Евгения он значил гораздо больше, чем просто руководитель…

"Голосование закончилось в твою пользу, — продолжал Веренков. — Но учти: перевес был только в один голос. Полагаю, в мой. Я бы на твоем месте не стал считать такой расклад вотумом доверия…"

Евгений насторожился… и тут же прозвучало еще более неприятное продолжение:

"Я не собирался тебе это говорить, — едва заметно вздохнул Веренков, — ну, да ладно. Надеюсь, это заставит тебя быть разумнее. Имей в виду, раздельно произнес он, — что едва ли не основным аргументом в твою пользу было отсутствие желающих заменить тебя. Накануне этим поинтересовались, и результат оказался несколько даже неожиданным. Не знаю, честно говоря, с чем это связано: с нежеланием жить в такой глухой провинции или еще с чем-то, — Юле показалось, что он невольно выделил голосом последние слова, — но знай, что если желающие найдутся, то достаточно будет малейшей твоей оплошности… Ты понял?"

— Я понял, — твердо ответил Евгений. — Спасибо вам.

"Не за что, — по голосу Веренкова чувствовалось, что он улыбается. В любом случае место в институте для тебя всегда найдется. Ты, помнится, говорил что-то о работе по ауристике?"

— Говорил, — Евгений невольно взглянул на экран компьютера. — Я думаю, скоро мы встретимся по этому поводу!

Попрощавшись с Веренковым, он долго не мог снова настроиться на работу. Совершенно неуместная, даже унизительная щенячья радость — надо же, счастье какое, не наказали! — но Евгений ничего не мог с этим поделать…

На следующий день Евгений просмотрел выбранные Юлей вариации «птиц». Они все были, в общем, похожи друг на друга, поэтому он решил вычислить предел соответствующих коэффициентов и уже вызвал нужную программу… как вдруг неожиданная и великолепная в своей простоте мысль пришла ему в голову: "Птицы — это ведь тот же самый горный пейзаж, только уменьшенный и со смещенным фокусом… А крылья у птиц — то же самое, только еще меньше, и еще более сдвинутое. А перья… и так далее! Это же просто еще один фрактал!"

Евгений вызвал таблицу коэффициентов, и внес поправки, основываясь на только что осознанной догадке. Непонятным оставалось только одно — откуда и под каким углом начинать рисовать «птиц»? Немного подумав, Евгений решил взять интуитивно найденные Юлей параметры.

Машина проработала несколько секунд и выдала на экран… это было нечто! Изумительная, осмысленная и почти законченная ауральная картинка! При том, что она была выбрана не наугад и несла в себе информацию о своем создании!

— Жюли, — непривычно счастливым голосом произнес Евгений, — я не знаю, как мы это сделали, но мы это сделали! Правду говорят, что стресс улучшает сообразительность…

Юля хотела сказать, что черт с ней, с сообразительностью, только не надо стрессов, но радость Евгения захватила и ее.

…Правда, оставался еще один вопрос: как вычислять тот угол, который Юля нашла интуитивно? И какие изменения надо внести в две остальные картинки? Они ведь тоже должны приобрести тревожность, сохраняя общие очертания! Впрочем, Евгений был уверен, что справится с этой задачей…

…Через несколько дней он позвонил Юле в больницу — сказал, что ужасно соскучился, и предложил встретить. Однако по его голосу, даже не просто усталому, а совершенно ошалевшему, Юля поняла, что он нашел нечто интересное! Она ответила, что доберется автобусом, и сурово порекомендовала отдохнуть и прийти в себя до ее приезда. Неизвестно, выполнил ли Евгений ее рекомендацию, но как только Юля вошла, он сразу подвел ее к компьютеру:

— Смотри!

Она посмотрела. Желто-зеленые блики превратились в глубокий стремительный, если так можно сказать о статичном объекте — раскаленный кратер. Глубина его была настолько ощутимой, что от долгого взгляда начинала кружиться голова. Зеленый цвет, сохраняя свой природный покой, приобрел какую-то непонятную силу…

— Здорово! — восхитилась Юля. — А малиновый?

Здесь тоже появилась динамика. Растения знали теперь, куда они растут, и в этом движении они сталкивались друг с другом — иногда ласково, а иногда и смертельно, причем изломанность синих и красных штрихов неожиданно сливалась в бесконечное тепло основного фона.

— Я подумал, — начал объяснять Евгений, — что должна быть какая-то зависимость от цвета. Самое простое — угол на цветовом круге. Я попробовал… Ну, оказалось, что надо еще учесть трехмерность, но это уже не важно! И получается, что динамика ауральных картинок связана с неким вполне определенным коэффициентом. Я назвал его "коэффициент тревоги" помнишь, ты говорила?

Юля улыбнулась, и Евгений, смущенно покосившись на нее, сказал:

— Поехали со мной в институт, а?

Юля представила себе, как будет выглядеть среди его коллег, и в восторг не пришла.

— Ну, хоть в столицу, — взглянув на ее лицо, просительным тоном произнес Евгений. — Мне так хочется, чтобы ты была рядом…

Евгений предупредил, что задержится в институте, возможно, даже не придет ночевать, однако Юля не жалела, что поехала с ним: глупо скучать, выбравшись из Сент-Меллона в столицу! Она, может быть, и чувствовала бы себя не совсем уютно, остановись они в служебной гостинице СБ, но в гостях у двоюродной сестры Евгения ей нечего было смущаться.

Вика, казалось, ничуть не была удивлена, увидев Юлю и Евгения вместе. Наоборот, легко и с удовольствием вспомнила, что познакомились они именно на ее дне рождения!

До этого Юля никогда особенно не дружила с Викой, но за два дня, проведенные у нее в гостях, прониклась к сестре Евгения искренней симпатией. Она обладала редким даром деликатности, во всяком случае, по отношению к брату. Поняв, насколько тот увлечен, Вика спокойно признала его выбор и окружила Юлю приятным ненавязчивым вниманием…

И все было бы хорошо, если бы не воспоминания о Тонечке! Юля просто не ожидала насколько они сильны, как способны оживать от малейших ассоциаций. "Нет, — не выдержала она наконец, — надо возвращаться в "Лотос"!" И уехала бы в тот же день, не дожидаясь Евгения — только присутствие Вики удержало ее: не хотелось отвечать оскорблением на заботу.

Евгений появился к вечеру второго дня, довольный, по выражению Вики, как господь бог на пятый день творения ("Почему на пятый?" — удивилась Юля. "Тогда он еще не успел связаться с людьми, — не задумываясь, ответила Вика, — и испытать неизбежное разочарование!" После этой реплики Юля поняла, что родственные связи — вещь не всегда формальная…)

По словам Евгения, "визит в институт" завершился полным триумфом! Способ построения «предельных» ауральных рисунков был признан серьезным открытием, сулящим новые широкие перспективы в практической ауристике…

Девушки тут же начали готовить праздничный ужин, с удовольствием слушая, как потрясены были коллеги Евгения по лаборатории (никогда не думали, что в такой глуши, как Сент-Меллон можно создать что-то серьезное!), как встревожились мгновенно обо всем узнавшие художники-ауристы, как приходил поздравить сам Гуминский, как искренне радовался Веренков и что именно он сказал…

— Мне предложили возглавить новую лабораторию, — словно бы между прочим заметил Евгений. — Руководить практическим развитием нового направления!

Вика обрадованно подскочила к нему:

— Так ты теперь вернешься? Насовсем?

Евгений, казалось, был несколько смущен.

— Нет, я отказался, — уклончиво ответил он. — Пока, по крайней мере… и даже Веренков со мной согласился: внедрять открытия совсем не так интересно, как их делать!

Вика огорченно отвернулась, и Евгений начал успокаивать ее, стараясь, чтобы истинные мотивации отказа не проскользнули в словах или образах…

…Евгений слегка покривил душой: разговор с Веренковым вовсе не был таким безоблачным. Ян прямо сказал, что сидеть в Сент-Меллоне ради «Лотоса» смысла больше нет: после всего, что произошло, община неминуемо распадется самое большее через несколько месяцев!

("Не рассчитывай на этические открытия, Женя, это тебе не дано! — Но почему обязательно открытия? Я просто хочу наблюдать до самого конца! В конце концов, вокруг «Лотоса» было столько приключений…")

Евгений еще говорил о важности переходных процессов, о чувстве долга, о том, что автономность — лучшее для исследователя, что просто не хочется пока быть начальником… но это все было лишь частью правды! Главную причину своего упрямства Евгений не назвал даже Веренкову.

Впрочем, тот наверняка догадался о ней сам — потому что очень выразительно пожалел, что Евгений не привел Юлю. ("Хотел бы я посмотреть на твою помощницу! Жаль, что она постеснялась появиться в институте…")

…Евгению очень не хотелось, чтобы Юля уловила в его "планах на будущее" довольно циничный расчет на ее одиночество после распада «Лотоса»! Поэтому он откровенно обрадовался, когда Вика наконец успокоилась, и тут же поспешил перевести разговор подальше от опасной темы…

Они посплетничали об общих знакомых — кто женился, кто развелся, кто нашел интересную работу, кто о ком что думает…

— Кстати, тебя Дианка искала, — вспомнила Вика, повернувшись к Юле, несколько раз звонила.

Юля испугалась, еще не зная сама, что именно ее встревожило. С чего это бывшая соседка вспомнила о ней? Ведь Юля-то забыла о Диане, едва успев с ней расстаться!

— Что ей надо? Она говорила?

Вика пожала плечами.

— Да позвони ты ей сама, — сказал Евгений, — и спроси, что ей надо?

Раньше Юля избегала Дианы из боязни, что та явится "спасать ее из дурной компании". Но теперь вряд ли имело смысл опасаться этого…

— У нее теперь другой номер, — предупредила Вика, протягивая Юле записную книжку. — И поздравь ее, она недавно вышла замуж…

…Но Диана не нуждалась в юлиных поздравлениях. Оказывается, она до сих пор была оскорблена ее давним поступком — когда Юля, решив остаться в общине, даже не позвонила ей!

— Извини, Диана, — кротко сказала Юля, — я не думала, что это тебя обеспокоит!

Но остановить поток справедливых упреков было нелегко, и через полминуты Юля, борясь с желанием разнести вдребезги телефонный аппарат, уже мысленно посылала к чертям свою бывшую соседку. Однако терпение было вознаграждено. "На следующий день, после того, как ты уехала, успокоившись наконец, сказала Диана, — на твое имя пришло письмо. Но я не знала, куда его переслать…"

Письмо, разумеется, следовало переслать юлиным родителям… но Юля не стала объяснять это Диане и, тем более, комментировать ее сообразительность. Вместо этого она спросила, от кого письмо.

"Отправитель: Антонина Завилейски, — после паузы прочитала Диана, обратный адрес: Каштановая Аллея, 7…"

Юля почувствовала, что мир, внезапно утратив реальность, взорвался и завертелся… но чьи-то руки подхватили ее, не давая упасть, и она словно откуда-то издалека услышала свой собственный неправдоподобно спокойный голос:

— Я зайду к тебе завтра за письмом, хорошо, Диана?..

Испуганный юлиным обмороком, Евгений на следующий день оставил с ней Вику, а за письмом поехал к Диане сам. Его тоже встревожила эта неожиданная весть из прошлого, хотя он и понимал, что ничего необычного тут нет: письмо явно было прощальным, написанным накануне самоубийства… Но как странно было получить его теперь!

…Юля долго сжимала в руках конверт, не решаясь распечатать его. Как будто пришло к ней не запоздавшее на год прощание, а настоящая весть из потустороннего мира. А может, так оно и было?..

Наконец Юля развернула письмо…

"Дорогая Юля, — начиналось оно, — Юленька…

Я знаю, что ты смертельно на меня обижена, более того, имеешь на это полное право, но прошу тебя: прочитай это письмо до конца! Пусть твое любопытство, как это бывало уже не раз, победит все остальные мотивации…

Ты, наверное, уже поняла — я очень хорошо представляю себе то, что происходит сейчас с тобой (я имею ввиду не твою теперешнюю обиду на меня, а тоску по испытанному вдохновению). Я знаю, как это бывает больно, но боль всегда сопровождает рождение, это неизбежно… по крайней мере, с точки зрения Создателя! Я имею в виду — рождение эспера из обычного человека, иногда довольно долгий переходный процесс. Я сама когда-то пережила это, и натворила немало глупостей — вот потому-то я и опасаюсь: сможешь ли ты справиться с подобными проблемами…

Первый раз я испугалась за тебя, когда ты с совершенно детским ужасом сказала, что год — это очень долго. Терпеливость никогда не относилась к твоим добродетелям, не правда ли? Потому я и не рискнула сказать тебе сразу, что ты становишься эспером: тебе бы потребовалось все "здесь и сейчас", а парапсихические способности пробуждаются не мгновенно…

И поэтому, когда ты пришла ко мне в полном отчаянии, не желающая жить дальше, я подумала, что если не сейчас, то когда-нибудь потом у тебя хватит решимости покончить с собой. Но ты не должна этого делать! Понимаешь? Ты — не должна…

Честно скажу, я испытала тогда некоторое раздражение и даже презрение к тебе (по типу: мне бы ее проблемы!) Именно поэтому дальнейшее мое поведение не отличалось милосердием, очень прошу, прости меня за это…

Но цель у моего жестокого розыгрыша была вполне определенная: сделать тебе своего рода «прививку» против самоубийства. Я уверена, что ты еще не раз станешь тяготиться жизнью, поэтому закрепила тебе условный рефлекс: теперь, когда ты захочешь покончить с собой, тебе сразу вспомнится электронный газ и прочее, и станет… не важно — стыдно, смешно или грустно, важно, что ты испытаешь чувство с самоубийством никак не гармонирующее. Согласна, что то же самое можно было сделать десятком других способов — и еще раз прошу прощения за избранный мной!"

Юля вспомнила, как придя мириться, застала Тонечку уже мертвой. И ничего, ничего невозможно исправить!.. Юля, не стесняясь, расплакалась и протянула письмо Евгению:

— Читай дальше вслух!

— Но…

— Читай!

Евгений пробежал глазами предыдущее и, поняв причину слез, стал читать дальше:

"Что бы ты обо мне ни думала сейчас, Юля, но я очень люблю тебя и дорожу твоей дружбой. Но почему всем, кто любит меня, я приношу только несчастья?! Я знала, с самого начала знала, что мне не надо принимать твою заботу, не надо знакомиться с тобой — но я не выдержала, уступила твоему теплу и твоему любопытству.

Когда я подумала, что больше не нужна тебе, то решила "сменить воплощение" — и это письмо должно было быть прощальным. Я уже приготовила все, что нужно, но если… Если ты простишь меня…

Что, сильно напоминает шантаж? Но ты не похожа на тех, кто жертвует собой из жалости, и поэтому я не опасаюсь, что ты будешь спасать меня вопреки своему желанию. Между прочим, такая жалость унижает, а ни я, ни ты не приемлем унижения…

Я жду тебя… А если не дождусь, то прошу о последнем одолжении: отвези в общину "Лиловый лотос" (адрес я напишу ниже) результаты моего последнего исследования. Это достаточно интересная вещь, которая может быть даже опасной — именно поэтому я и уединилась, когда почувствовала возможность такого открытия…

Описание его ты найдешь в этом же конверте, и между прочим, этим открытием я косвенно обязана тебе — точнее, твоему вмешательству в мои предсказания и нарушение их. Поверишь ли, что я два года пыталась сделать нечто подобное, найти "неучтенную вероятность"… но для этого, наверное, мне не хватило твоей энергии и твоей смелости.

Не знаю, прощай или до свидания, но в любом случае — спасибо!"

Ниже шел подробный адрес общины с указанием, как до нее добираться, потом подпись и дата.

Дата… Юля несколько секунд всматривалась в шесть цифр, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она сойдет с ума: письмо было написано в день самоубийства!

Вечером этого дня Юля пришла к Тонечке и в живых ее уже не застала… Но как такое могло получиться? "Я жду тебя…" — написала Тонечка. Почему же не дождалась?! Ведь со времени отправки письма до прихода к ней Юли не прошло и нескольких часов!

Юля смотрела на Евгения широко открытыми глазами, словно отчаянно пытаясь что-то понять. Наконец она заговорила:

— Но я же… Я пришла к ней в тот же день… Я пришла даже раньше, чем получила письмо! Почему она не дождалась меня?! Почему? Она же написала, что…

— Юленька, — мягко остановил ее Евгений. — Когда человек в таком состоянии, бывает всякое. Может быть, решила, что действительно шантажирует тебя…

Юля яростно блеснула на него глазами:

— Она никогда не врала, ясно тебе?! И не могла написать одно, а сделать другое! Тут что-то не так, и я не знаю, не знаю, не знаю!..

Последние слова были уже настоящей истерикой. Евгений бережно прижал к себе плачущую Юлю. Ему хотелось одного — защитить ее… От боли, от отчаяния, от призраков прошлого и от мучительных вопросов!..

Впрочем, в отличие от Юли, он не находил в смерти Тонечки ничего странного: ну написала одно, ну передумала… Бывает, тем более, в состоянии аффекта. Помимо воли он даже испытал раздражение: если уж решила что-то — что бы там ни было, но решила! — то не меняй решения по десять раз!

Может, конечно, на то имелись какие-то серьезные причины, и вообще, нельзя осуждать человека, дошедшего до отчаяния и решившегося на последний шаг — но все дело было в том, что Евгений никак не мог представить себе Тонечку мертвой…

В конверте действительно оказалось описание самостоятельного исследования Тонечки — "интересного и даже опасного" — того самого, что считалось безвозвратно потерянным вместе с дневником! Все-таки существовало в этом мире какое-то подобие справедливости, если после всего, что произошло, они все-таки держали сейчас в руках этот документ…

"Мое самостоятельное исследование завершено успешно, хотя, может быть, лучше бы ему было оказаться неудачным. Я очередной раз прошу прощения за свое отшельничество — но для раздумий требуется одиночество, это не мной сказано.

То, о чем я сейчас расскажу, пока может быть использовано только одним из нас… но честное слово, Сэм, это не значит, что я передаю тебе "эксклюзивное право" на свое открытие! Есть сильные предсказатели и помимо тебя, поэтому не зазнавайся и не пытайся — по любым соображениям! принимать решения там, где ты не имеешь права этого делать.

Дело в том, что продолжение дара предсказания — это все-таки управление случайностями. Я всегда полагала, что то, о чем так много говорят, должно существовать в действительности, поэтому много думала об этом, и как-то мне показалось, что я примерно поняла механизм. Однако все это было очень расплывчато, и я решила уединиться, чтобы спокойно подумать.

Мне всегда казалось неправильным, что свое собственное будущее никто толком узнать не может. Предсказывать другим легче, потому что люди, не умеющие видеть будущее, взаимодействуют с ним сознательно лишь очень короткое время, да и то, через предсказателя. А когда меньше взаимовлияние процессов, то меньше и вариантов.

Да, но ведь теоретически каждая ситуация может иметь едва ли не любую возможность развития, нужно лишь достаточно нетривиальное поведение. Но большинство людей не могут даже представить себе нетривиальное поведение, и только поэтому, предсказывая этим людям, мы не запутываемся в вечных возвратах. Другое дело, когда пытаешься предсказывать для себя: рефлексия в таком случае просто неизбежна, предсказатель тонет в бесконечных "а если я, зная это, поступлю иначе…"

Но если попытаться увидеть — не увидеть, почувствовать! — все поле событий, то одновременно почувствуешь и пути их достижения, это неразрывно. Несомненно, это ключ к управлению случайностями. Когда я поняла это, то попыталась вначале почувствовать путь по результату, но это оказалось почти невозможно: слишком тесно переплетены вероятности. Я долго экспериментировала, "экспериментальной базой" мне служили девочки, желающие узнать исход своей влюбленности. Понятно, что если бегут к гадалке, то любовь, скорее всего, несчастная, и я ни разу не смогла увидеть цепочку счастливых случайностей.

Но в результате одного события, о котором я не хочу рассказывать, я поняла: как раз здесь нужно активное участие, сильное желание — в каком-то смысле, даже риск. И когда у меня появилось такое желание, причем не «вообще», а по отношению к конкретному человеку, то мгновенно возникла и реализовалась та самая цепочка случайностей, в которой и я сама невольно приняла участие, причем явившись исходным толчком. Итого: несчастная любовь превратилась в счастливую, хотя по любому раскладу этого быть не могло…

Вскоре я вычислила (или угадала?) ключ к активизации управления случайностями. Он прост в описании, но при использовании граничит с шизофренией в самом что ни на есть клиническом смысле. Поэтому стоит быть осторожным, пытаясь применять его! И тем не менее образ управления случайностями ненамного сложнее голубой спирали или "растекания в пространстве".

Собственно, именно с "растекания в пространстве" и следует начать. После этого совместить в единое целое три классических ауральных парадокса: "Черный фонтан", "Расколотый кристалл" и "Лиловый ветер". Оказывается, эти негармоничные (и тем не менее постоянно повторяющиеся в разных аурах!) мотивы сливаются в нечто законченное и получают при этом четвертое измерение.

Ощущение четвертого измерения не перепутаешь ни с чем: это напоминает ясновидение, хотя и гораздо более динамично. Стабилизировав его, следует поступить опять же классическим образом: представить себе желаемый вариант реализации события и тут же забыть об этом представлении. После этого нужная цепочка случайностей реализуется как бы сама собой.

Я опробовала это, и несколько раз мне удавалось спровоцировать «случайное» знакомство двух совершенно произвольно выбранных людей в уличной толпе (отголосок моей работы, не правда ли?) — это были мои первые эксперименты. Потом мне захотелось вызвать аварию на улице (жажда разрушения во мне сильнее, чем я думала!), и я сама перепугалась, когда опомнилась, к счастью, жертв не было… Наконец мне удалось спастись, бросившись в сплошной поток машин на Северном шоссе (не только спастись, но и избежать встречи с полицией…) — это было уже настоящее помешательство, хотя и сделанное по всем правилам управления случайностями!

Что, мелковаты примеры? Но экспериментировать оказалось чертовски сложно, и почувствовав, что всерьез схожу с ума, я вынуждена была остановиться.

Обдумав все произошедшее, я поняла одну простую и жестокую вещь: при реализации дара управления случайностями возникает банальнейшая проблема: хотеть, рисковать, участвовать и при этом все знать заранее — для такого требуется огромная энергия. Гораздо большая, чем для обычной жизни. Ведь строго говоря, это дает возможность жить быстрее, избегая бесконечных повторов, проб и неудач. Но откуда взять силы для этого? Вечная для нас проблема энергетики…

Сэм, ты уже делал что-то подобное управлению случайностями, спасаясь при погроме. И тебе удалось это, вопреки всем прогнозам, собственным предчувствиям и даже простой логике! Но там была экстремальная ситуация, страх смерти… Вообще, в смерти как таковой — в возможности смерти, в угрозе смерти, даже в убийстве! — таится невероятная мощь. (Естественно, не даром же так много магических обрядов с жертвоприношениями!..)

Ну, вот и все, что я хотела сказать. В моем «отчете» не будет выводов: их сделает жизнь — моя или чья-то еще. Интересно, окажемся ли мы — эсперы, я имею ввиду — достойны своих возможностей?.."

…Евгений прочитал «отчет» раз, другой… Несомненно, в дневнике было примерно то же, и неудивительно, что не только Ананич, но даже Виллерс, прочитав его, потерял всякое самообладание… Да, вот это действительно открытие! Нечто совершенно непредставимое — и в то же время удивительно гармоничное, необходимое, неизбежное…

Но черт возьми, что за странная у него оказалась судьба — ну просто какое-то утонченное издевательство! Вокруг дневника кипели страсти, гибли люди — а дубликат, который мог все остановить и успокоить, бесполезно валялся у бестолковой девицы! А ведь все могло сложиться совсем иначе…

…Письмо могло — и должно было! — попасть в «Лотос» гораздо раньше, тогда провокация против Сэма не сработала бы… и эксперименты двоих «кладоискателей» не завершились бы трагедией! Или трагедия все равно была бы неизбежна? Кто знает, оскорбленные эсперы на многое способны…

А если бы Диана вообще потеряла письмо? Тогда открытие безвозвратно пропало бы — но ведь именно так все и считали еще вчера! Уже примирились с потерей, уже перестали искать… и вдруг!

Судьба словно нарочно выбрала самый крутой, самый острый, самый драматичный путь, чтобы в конце концов все-таки свести почти оборванные нити к тому, к чему они должны были свестись с самого начала… Случайно? Но после того, что они прочли в письме, как-то совсем по другому смотришь на случайности… даже как-то не по себе становится!

Ну и что теперь делать? Доложить Веренкову? А что сделает он? Обрадуется открытию? Или заставит все намертво засекретить? Ведь управление случайностями весьма опасно, Тонечка сама неоднократно предупреждает об этом… И если оно станет доступным каждому предсказателю… Ну пусть не каждому, пусть через одного, все равно — не рано ли давать детям спички?

А с другой стороны, разве можно засекретить знание? Все равно кто-нибудь еще пойдет в этом же направлении, и если он не будет знать, что его ждет — не окажется ли это еще опаснее?

Евгений вдруг очень отчетливо вспомнил все странные события вокруг «Лотоса» — нелепые цепочки случайностей, едва не приведшие к гибели всей общины! — и пугающая догадка, проскользнув где-то на заднем плане сознания, сменилась горькой уверенностью. Сэм!.. Ведь это ему завещала Тонечка свое открытие, говорила о нем как о "единственном, кто может им воспользоваться", напоминала, что он уже управлял случайностями, когда шел через горы… И именно против Сэма был направлен удар Виллерса! И вероятно, едва не случившийся погром не был неожиданностью для «экспериментаторов»: зная содержание дневника, они вполне могли рассчитывать, что их жестокая провокация вызовет какую-то катастрофу…

Откликнувшись на его мысли, Юля подняла голову, сказала полувопросительно-полуутвердительно:

— Так значит, это Сэм хотел уничтожить «Лотос»? Так? Ведь все случайности сводились к этому… Значит, он управлял ими? Сам того не осознавая?

— Видимо, так, Сэм поверил в предательство. И не мог допустить, чтобы погубившие его подругу люди спокойно жили дальше… Послушай, надо же как можно скорее показать ему это письмо!

Взгляд Юли стал немного странным.

— Да? — спросила она. — И повесить на него такое обвинение?

Евгений растерялся. Этот аспект ситуации как-то не приходил ему в голову! Но неужели обитатели «Лотоса» способны обвинить Сэма?

— Нет, разумеется, — терпеливо пояснила Юля. — Он обвинит себя сам… и непонятно, выдержит ли это! И вообще… — Она помотала головой. — Я боюсь! Если Сэм начнет сейчас экспериментировать… Ведь он всерьез поверил в предательство, и неизвестно, смог ли до конца выкинуть из души эту отраву. Поэтому не исключено, что сейчас он сам не знает, чего на самом деле хочет. А согласись, в сочетании с таким даром это просто опасно!

— Да, но ведь Сэм уже владеет управлением случайностями, хочет он того или нет — и будет и безопаснее и гуманнее дать ему ключ к самому себе!

— Ты уверен? — с той же странной интонацией переспросила Юля. — Пока он управляет случайностями редко, в моменты душевного напряжения… А если сможет делать это произвольно? Способ-то описан, пробуй — не хочу… но у Сэма нет тонечкиной осторожности!

Евгений вздохнул. Тонечка тоже предупреждала об этом: окажутся ли эсперы достойными своих возможностей? Вот только нельзя проверить это иначе, как предоставив им эти возможности!.. И потом — какое право они имеют распоряжаться чужим открытием? Оно принадлежит Тонечке, а та завещала его Сэму! Нельзя скрывать от человека то, что он имеет право знать…

Управление случайностями "позволяет жить быстрее"? Это может быть опасно… но кому не хотелось «поторопить» жизнь, ускорить ее, усилить пусть даже и ценой риска и опасностей!

Юля внимательно смотрела на Евгения, прислушиваясь к его эманации, и вдруг решительно заявила:

— Дневной самолет через два часа! Я успею увидеться с Сэмом до вечера. Ну что, собираемся и едем?

— Так сразу? — растерянно переспросил Евгений, удивленный такой поспешностью. — Может быть…

Ему хотелось задержаться в прежнем мире с прежней Юлей… Ведь они затеяли опасный эксперимент, и кто знает, что будет дальше? Взгляд Юли стал откровенно насмешливым.

— Ну что, убедился? Не всегда хорошо ускорять жизнь! И дело даже не в риске или опасностях, Тонечка правильно говорила: может просто не хватить энергии, захочется остановиться и передохнуть… — Она грустно улыбнулась и сказала, меняя тон: — Ладно, не сердись! Я не собираюсь сжигать это письмо, даже поймав тебя на слове! Просто будем считать, что именно сейчас мы хотим передышки… А если Сэм ждал два года, то подождет и еще один день! Так?..

В «Лотос» они вылетели на следующее утро…

КНИГА ВТОРАЯ. ЧТО СНИТСЯ ВАМПИРАМ?

"…Он представил себе другое одиночество, еще более страшное, чем то, которое он когда-либо знавал на этой заброшенной ферме; ужасное, беспощадное одиночество межзвездных пустынь, мятущееся одиночество того, кто ищет какое-то место или живое существо…"

К.Саймак "Смерть в доме"

Никогда еще дорога в Сент-Меллон не казалась Евгению такой длинной. Ему не терпелось доставить в "Лиловый лотос" последнее письмо Тонечки: пусть эсперы скорее узнают, что ее открытие не пропало безвозвратно вместе с дневником!

Для спешки была еще одна причина… но о ней он боялся даже размышлять — чтобы Юля не уловила случайно его эманацию!

После трагических событий вокруг «Лотоса» распад его был неминуем однако новая находка могла несколько продлить существование общины. Непонятно, нужно ли это было эсперам — но это было очень нужно Евгению: он надеялся за оставшееся время еще сильнее сблизиться с Юлей, чтобы она сама захотела остаться с ним, когда все закончится…

Евгений то и дело искоса поглядывал на дремавшую в соседнем кресле Юлю: не замечает ли она его «крамольных» мыслей? Еще обидится, заподозрит в нечистых намерениях! И без того она откровенно сомневалась, стоит ли передавать Сэму письмо. "Понимаешь, оно притянет его к прошлому. Не знаю хорошо ли это…" Евгений убедил Юлю, что утайка информации, тем более столь важной, в любом случае будет еще хуже. Она согласилась — вслух согласилась, по крайней мере. Но сейчас, глядя на тревожное даже во сне лицо Юли, Евгений понимал, что все не так просто… да, но что с того? Конечно, причины для волнения есть — но неужели можно всерьез думать о том, чтобы не передать письмо?!

…Едва выйдя из самолета, Евгений посмотрел в сторону вертолетной стоянки на краю летного поля, где стоял его «Алуэтт». Юля проследила за его взглядом.

— Ну что, — ехидно прокомментировала она, — новый аллегорический сюжет: "Любопытство, побеждающее вежливость"? Точнее, уже победившее… Я должна как можно скорее передать Сэму письмо, а все остальное потом?

Евгений отчаянно смутился:

— Ты что, хотела еще зайти ко мне? Ну, пожалуйста…

— Нет, — вздохнула Юля, и в ее голосе послышалась какая-то странная то ли досада, то ли усталость. — Это я так, вредничаю… Полетели!

…Они попрощались у переправы — это уже становилось привычным. Юля аккуратно спрятала письмо в карман куртки, чуть улыбнулась Евгению и, не дожидаясь просьбы, пообещала, что дня через три-четыре обязательно позвонит. Она понимала: реакция на письмо Сэма (да и не только Сэма — все в «Лотосе» будут потрясены!) не может не беспокоить Евгения…

Вернувшись домой, Евгений сразу позвонил своим агентам в больнице и в поселке и попросил их повысить внимание и докладывать каждый день даже о самых ничтожных изменениях в поведении эсперов. Впрочем, первые доклады можно было ждать только на следующий день, когда в больнице появится очередная смена из «Лотоса». Евгений сгорал от нетерпения, но поторопить время не мог…

На следующий день пришло долгожданное сообщение: работающие сегодня Дэн и Инга держатся совершенно как обычно — ну, разве что чуть более задумчивы… И это все? Евгений разочарованно понял, что придется запастись терпением, а пока заниматься текущими делами.

В основном следовало подготовить район к смене куратора. После распада «Лотоса» Евгений не собирался здесь оставаться: работа уже не будет такой интересной, и здесь вполне справится какой-нибудь менее квалифицированный стажер. Заботясь о своем последователе, Евгений хотел передать ему все материалы в идеальном порядке (а не так, как он сам получил их когда-то от Ананича!)

На следующий день агент сообщил потрясающую новость — Сэм появился в больнице! Изрядно рассеянный и мрачный, но вполне работоспособный… Неужели письмо подействовало, и он начал возвращаться к жизни? Евгений так обрадовался, что едва не пропустил мимо ушей, что Сэм работает в паре с Юлей. Значит, она наверняка позвонит сама и все расскажет!..

Евгений ждал ее звонка весь день и к вечеру даже начал беспокоиться. Но когда он сам набрал номер больницы, дежурная сестра ответила, что эсперы уже ушли…

Евгений сразу погрустнел. Жаль, но видимо, Юле не удалось позвонить ему так, чтобы Сэм не слышал разговора. Ну что же, может, позвонит завтра из поселка…

Но и на следующий день звонка не было — агенты сообщили, что в поселок приходил только Роман. Что случилось? Неужели письмо вызвало в «Лотосе» что-то такое, о чем даже Юля не хочет рассказывать? Но Сэм вроде бы приходит в себя, что еще может быть? Или дело не в Сэме?..

Еще через день, узнав, что Сэм и Юля снова работают в больнице, Евгений не выдержал и позвонил сам.

— Ну что, совсем измучился ожиданием? — язвительно поинтересовалась Юля, взяв трубку. — Между прочим, обещанные четыре дня истекают только сегодня вечером. Или тебе так уж не терпится?

— Да нет, вполне терпится, — ответил Евгений, еще минуту назад уверенный в обратном, — впрочем, если можешь, скажи, как Сэм и как вообще вы там?..

— Ну, "мы там", пожалуй, никак… — если тебя устроит такой ответ. Зато Сэм в полном порядке. Кстати, он тут недалеко… Позвать? — в голосе прозвучало сдержанное издевательство, но она тут же сменила тон: — Ладно, не обижайся! Слушай, а может не стоит по телефону? Вообще-то я собиралась сегодня приехать…

— Когда тебя встретить? — спросил Евгений, пытаясь сдержать охватившую его неприличную радость.

— Не надо меня встречать, спасибо, — после паузы возразила Юля. — У меня уже билет на автобус взят, так что доберусь. А ты лучше сообрази что-нибудь к ужину… Ага?

Евгений растерянно согласился, и Юля повесила трубку — он даже попрощаться не успел. Впрочем, к чему прощания, когда впереди… черт, а ведь ужин надо готовить! Евгений вздохнул и отправился на кухню. Бифштексы бифштексами, но гарнир все равно придется соображать самому…

Слова Юли — насчет Сэма — не лезли из головы. Значит, Евгений был прав, и Сэму действительно стало намного легче после "письма из прошлого". Это хорошо! Но вот расчеты в отношении «Лотоса», похоже, не оправдываются — даже такой сильный импульс не смог оживить угасающий огонь…

Ну что ж, значит, не судьба! "Лиловый лотос" выполнил свое предназначение, отдал эсперам все, что можно, и теперь искусственное поддержание его "на плаву" принесет только вред. Отныне каждого из эсперов ждет своя дорога, почти все они нашли в «Лотосе» спутника (или спутницу) и теперь могут жить где угодно, не боясь одиночества в мире «нормальных». Инга и Дэн, Юрген и Лиза, Марина и Роман…

Правда, остаются Юля и Сэм, «зависают», не образовав пары… Ну, с Сэмом понятно: гороскопом, судьбой или чем там еще ему явно была предназначена Тонечка. А Юля? Или Тонечка «прислала» ее в «Лотос» вместо себя? Но тогда…

Евгений вдруг почувствовал какую-то смутную тревогу, невероятная — и весьма неприятная! — догадка промелькнула в мозгу. Юля и Сэм… Сэм и Юля… Случайно ли они два раза подряд появляются в больнице вместе? И вообще, Юля так долго не звонила, да и сегодня была не очень-то любезной… Неужели…

Ведь у Сэма и Юли столько общего, а прошлое вообще связывает их неразрывной нитью, невольно, правда, но — тем хуже! К тому же Сэм, в отличие от Евгения, эспер, и талантливейший, а после тонечкиного письма его возможности просто неизмеримо возрастут! И не станет ли образование этой пары заключительным мажорным аккордом умирающего «Лотоса»?

Правда, Сэм был влюблен Тонечку… но это было так давно! И редки ли случаи, когда утешительница становилась любовницей? Да и Юля — любила ли она Евгения на самом деле? Может, он тоже был для нее объектом утешения… или благодарности?

Невесело усмехнувшись, Евгений решил проверить свою догадку по всем правилам — просчитать, так сказать, промоделировать! А вечером, возможно, Юля прямо скажет ему…

Он вытер руки, вернулся в комнату и, сев за компьютер, вызвал "электронного психолога" — программу, о которой настоящие психологи говорили со скептическими усмешками, но которая тем не менее очень нравилась таким технарям, как Евгений. По сути, это была обычная экспертная система — зная психотип человека, описываешь стандартными терминами ситуацию и получаешь ответ — какова эмоциональная реакция…

Главное — правильно задать начальные условия. Евгений терпеливо ввел данные в компьютер, стараясь ничего не упустить при переводе головокружительных пируэтов вокруг тонечкиного дневника на сухой язык психологических терминов. Интересно, какова будет результирующая реакция Сэма на Юлю? Симпатия? Влечение?..

Он не угадал. Компьютер скептически пискнул, и на экране появилось имя «Сэм», а следом — эмоциональная характеристика. "Бессознательная неприязнь, — прочитал Евгений. — Смущение. Зависть. Осуждение."

Ну надо же! Впрочем, Евгений даже не особенно удивился… Хотя полчаса назад он и думал нечто прямо противоположное, но теперь сразу понял, чем вызваны зависть и осуждение, а вслед за ними и неприязнь…

…Юля была последней, кто знал Тонечку. Самоубийство произошло едва ли не на ее глазах. Она могла спасти — и не спасла, могла понять — и не поняла, короче, оказалась недостойной… примерно так! Да, это было логично, но ведь и его первое предположение относительно симпатии Сэма к Юле тоже было логичным! И так всегда: Евгений плохо умел определять какое из возможных чувств окажется "более логичным"!

Но так или иначе, а от сердца немного отлегло. Конечно, программа не может дать никаких гарантий, но уж если даже она «увидела» не замеченную им самим альтернативу, это добрый знак. Но черт возьми, неужели он настолько ослеплен чувством, что начинает глупеть, как все влюбленные?!

Евгений вернулся на кухню. Теперь, когда будущее уже не представлялось ему в таком мрачном свете, дела пошли быстрее, и вскоре он покончил с приготовлениями к ужину. На душе потеплело, он даже представил, как Юля после работы распрощается с Сэмом и направится к автобусной остановке… А Сэму ничего не останется, как одному брести по горам обратно в «Лотос»!

На какой-то миг Евгению даже стало жаль его — скоро друзья разъедутся кто куда, и он останется наедине со своими страданиями и "бессознательными неприязнями"… Впрочем, кто знает — может, замечательное открытие Тонечки как-то сгладит эти проблемы? Во всяком случае, стоит повнимательнее приглядывать за ним на новом этапе его жизни — результаты могут быть весьма и весьма любопытные…

…Червь тревоги снова беспокойно зашевелился в душе Евгения. Причина была непонятна, но Евгений заставил себя сосредоточиться и вернуть мысль. Снова что-то связанное с Юлей и Сэмом… На этот раз даже более страшное… Вот оно! Бессознательная неприязнь!..

Догадка была столь неожиданна, что Евгений замер. Он вспомнил, чем обернулась для «Лотоса» бессознательная неприязнь Сэма месяц назад! А ведь Сэм тогда даже не знал толком, какой силой обладает. А что же теперь, после письма?..

Но может теперь он умеет владеть собой? Нет, вряд ли, он ведь только-только начал приходить в себя — и такого может «напредставлять» по дороге в «Лотос»…

…А большей мишени для случайностей, чем древний автобус на горной дороге и представить себе нельзя!

Черт возьми! Если с Юлей что-нибудь случится, он этого не переживет… Весь дрожа, Евгений набрал номер больницы. Только бы Юля еще не ушла! А если ушла, то придется звонить в полицию: пусть под любым предлогом задержат ее на автостанции. Ни в коем случае нельзя, чтобы она ехала этим автобусом!

Юля собиралась уходить, ее вернули уже из вестибюля.

— Что случилось? — встревоженно спросила она. — Зачем я тебе понадобилась?

— Юленька, — Евгений старался говорить спокойно. — Ты не могла бы меня подождать? Я сейчас прилечу за тобой…

— Ну… хорошо, — недоумевающе согласилась она. — А что случилось-то? Почему такая паника?

— Ничего, — неубедительно соврал Евгений. — То есть я потом… Ты вот что скажи: Сэм уже ушел?

— Минут двадцать как! — отозвалась Юля. — Так что его догнать я вряд ли смогу… — И вдруг в ее голосе прозвучала болезненная тревога жутковатой догадки: — Сэм… Ты что, думаешь… Да ты с ума сошел!!!

— Возможно, — отозвался Евгений, — возможно, я сошел с ума. Но умоляю тебя: дождись меня! Ну, Юля…

Конечно, вертолет тоже может неожиданно сломаться, но все-таки это гораздо более надежная машина, чем автобус. Кроме того, Сэм про него не знает, он уверен, что Юля поехала автобусом…

В конце концов Евгений уговорил Юлю. Они договорились встретиться на западной окраине Серпена, за гостиницей — там было удобное место для приземления. Бросив трубку, Евгений поспешил на аэродром…

Всю дорогу до Серпена Евгений пытался сообразить, что же делать дальше. Нельзя ведь бесконечно бегать неизвестно-от-чего! Люди редко представляют себе, скольких смертельных опасностей они избегают каждую минуту даже самой обычной жизни! Ну а если все эти случайности сами ополчатся против тебя — долго ли проживешь на свете?..

Правда вряд ли Сэм «ополчает» все случайности — скорее всего его воздействия носят сценарный характер… По крайней мере, история погрома, тонечкино письмо и давнишний рассказ самого Сэма заставляют думать именно так. А значит, можно "смешать случайности", на какое-то время избежать удара — буквально выдернуть Юлю из-под опасности…

А потом надо будет как можно скорее поговорить с Сэмом: ведь сознательно тот зла Юле не желает! Еще лучше, если это сделает кто-нибудь из своих и объяснит ситуацию… "Черт бы побрал этого психопата! — уже в бешенстве подумал Евгений. — Как можно настолько себя не контролировать?! Нет, правильно Юля сомневалась: не надо было отдавать ему письмо!"

Наконец внизу замелькали дома, показалась гостиница, лужайка около нее… но никого похожего на Юлю не видно! Где же она? Евгений остановился в воздухе, медленно развернул вертолет, просматривая близлежащие переулки — безрезультатно… Снова начиная тревожиться, он пошел на снижение…

…Запыхавшаяся и растрепанная Юля появилась минут через пять, быстро влезла в кабину и откинулась в кресле, пытаясь отдышаться. Что случилось?

— Откуда ты… такая? — несмотря на серьезность ситуации, Евгений не мог не улыбнуться.

— С автостанции, — выдохнула Юля, — билет сдавала… Ну и еще… она не договорила.

— Что "еще"? — удивился Евгений и вдруг едва ли не с ужасом понял. Ты что, — он стремительно повернулся в кресле, — пыталась предупредить остальных пассажиров?

— Ну, не то чтобы предупредить, — усмехнулась Юля, уже окончательно приходя в себя, — кто же верит таким предупреждениям! Скорее, напугать… Нашла впечатлительную дамочку, встала перед ней в кассу, сдала билет и попутно объяснила почему — дурное предчувствие, плохой день, вещий сон, да еще упомянула, что эсперка… Ну, через пять минут остановка и опустела. Суеверия иногда бывают полезны…

— Так это что получается, — искренне восхитился Евгений, — автобус вообще не пойдет? Ты всех пассажиров разогнала?

— Не всех… Там какая-то городская компания была, человек восемь, такой смех подняли — ты бы слышал… Так что пойдет автобус. Впрочем, может оно и к лучшему… задумчиво протянула Юля, и, взглянув в глаза Евгению, безжалостно закончила то, что он не решался произнести: — По крайней мере, будем точно знать…

По спине Евгения пробежал холодок. Черт возьми, может, не лететь никуда? Снять номер в гостинице на несколько дней, и за это время поговорить с Сэмом! Уловив его эманацию, Юля грустно улыбнулась.

— Если рассуждать так, как ты, то проще вообще застрелиться!

Евгений поежился и промолчал, а она добавила:

— Конечно, осторожность никогда не помешает, но мне все же кажется, что ты ошибаешься в своих мрачных предположениях! Чтобы Сэм… Вот так вот… Правда, последние дни он действительно нелюдимый и колючий, но это-то как раз не удивительно!

Евгений снова промолчал, стараясь не поддаваться панике — не только внешне, но и эманацией. Что толку болтать: все продумано, вертолет исправен… полет должен быть безопасным! Но все же сердце дрогнуло, когда он запускал двигатель.

Винт начал вращаться… Евгений прислушался: кажется, все нормально. Впрочем, если он ошибся, и случайности Сэма все же догонят их, то в полете может отказать все что угодно, даже автомат перекоса!

Евгений добавил газ, и вертолет оторвался от земли. Теперь быстрый набор высоты — и скорее домой, в Сент-Меллон! Евгений буквально слился с «Алуэттом» в одно целое, готовый почувствовать любую неисправность за две секунды до того, как она произойдет.

Краем сознания он ощущал присутствие Юли в соседнем кресле и по-прежнему радовался встрече с ней — но все это отодвинулось перед возможной опасностью, и заговори Юля с ним сейчас, Евгений просто не услышал бы!

…Однако ничего необычного во время полета не произошло, и Евгений вздохнул с облегчением, когда полозья коснулись земли. Он искоса взглянул на Юлю, но она продолжала молчать. Интересно, посмеивается она в душе над его испугом или сама напугана не меньше, но скрывает это? Во всяком случае, он редко видел ее такой молчаливой и тихой!

Когда они пришли домой, Евгений сразу же включил радио. Сообщение, которое он так боялся услышать, не заставило себя долго ждать. "В тридцати километрах от Сент-Меллона на восемьдесят девятом шоссе попал под обвал рейсовый автобус…"

…Ночью Евгения снова, как когда-то несколько лет назад, разбудил стук в дверь — с черного хода. Евгений поднялся, посмотрел на спящую Юлю и на цыпочках вышел из комнаты. Трудно объяснить, почему, но он был совершенно уверен, что за дверью опять окажется Сэм.

Евгений осторожно открыл дверь. Сэм стоял на крыльце, освещенный желтым светом фонаря. Сейчас он не выглядел оборванным и затравленным, но взгляд был таким безумным, что Евгению стало страшно: властен ли Сэм над темной силой, глядящей сейчас из его зрачков, или она сильнее его?!

Сэм быстро шагнул в прихожую и схватил Евгения за руку:

— Ты уже знаешь?!

— Тише, — невольно перебил Евгений, — Юлю разбудишь!

— Юлю? Разве она здесь? — Сэм даже попятился от удивления и растерянности.

— Все в порядке, успокойся! — со сдержанным раздражением сказал Евгений. — Она не ехала тем автобусом. Я вычислил твои эмоции и понял, чем это может грозить…

— Ты привез ее на вертолете?

— Да. И все в порядке. — Евгений тряхнул головой, отгоняя вновь нахлынувшие мысли о едва не случившейся трагедии; спросил неожиданно: Хочешь чаю? Или чего-нибудь покрепче?

Он чувствовал, что Сэму очень плохо, но не знал толком, что делать. Успокоить? Да, можно временно отогнать тревогу с помощью полстакана коньяка, но должен же кто-то хоть когда-нибудь всерьез помочь Сэму разобраться с самим собой! О чем они там в «Лотосе» думают, интересно бы знать?

…После выпивки Сэм немного оттаял и расслабился, безумное выражение исчезло из его глаз.

— Так сделать чай? — переспросил Евгений.

Сэм кивнул и попросил слегка заплетающимся языком:

— Ты не мог бы пока запустить на компьютере какую-нибудь игрушку поглупее? Чтобы ни о чем не думать! Или нельзя?

— Почему же нельзя? Пожалуйста! — пожал плечами Евгений.

Он вызвал "стрелялку по мишеням", простенькую игру на скорость реакции — на экране в произвольных местах появляются разные омерзительного вида твари, каждая держится несколько секунд, потом исчезает. Игрок должен успеть навести на них курсор-прицел и «застрелить» нажатием кнопки мыши. То, что нужно — никаких раздумий!

Но когда Евгений вошел в комнату, он застал любопытную картину: Сэм ставил прицел на вроде бы произвольную точку экрана — но именно только "вроде бы"! Потому что очередная тварь всякий раз появлялась точнехонько в этой точке, под прицелом, и Сэму оставалось только «выстрелить». Счет очков уже достиг совершенно невероятной величины и продолжал увеличиваться…

— М-да, — произнес Евгений, — боюсь, я неудачно выбрал игру…

— Ну, отчего же! — Сэм обернулся, лицо его горело вдохновением, неизменный перстень на руке сверкал ярко-фиолетовым светом. — Кажется, я сегодня в ударе!

И осекся, встретившись взглядом с Евгением. И спросил твердо:

— Слушай, а если бы с ней что-то случилось? Что бы ты сделал со мной?

— Своими рукам придушил бы! — искренне ответил тот. — К чертям собачьим такие таланты!

— Спасибо, — без иронии сказал Сэм.

— Пойдем на кухню! — вздохнул Евгений. — Чай готов… И вообще, что толку думать о том, чего не случилось?

Сэм тоже вздохнул и вышел вслед за Евгением. Некоторое время они молча пили чай, откровенно рассматривая друг друга, и сами не зная что тщась увидеть. Как же непохож был нынешний Сэм на того мальчишку, что постучался когда-то ночью к Евгению! И все равно — опять боль и неразрешимые проблемы. Глядя на Сэма, Евгений готов был поверить, что с дьяволом за его дары расплачиваются самым дорогим. Видимо, парапсихические способности и вправду не от Бога…

Сэм вдруг снова взглянул Евгению в глаза так, что тот шарахнулся назад, едва не упав.

— А ты не думаешь, — спросил он, — что гибель Юли была бы справедливой?!

Евгений уже овладел собой, поэтому не опуская глаз ответил спокойно:

— Баш на баш? Ученица последует за учительницей, а мы с тобой будем дружно их оплакивать? Действительно, чудесный образчик справедливости… Слушай, тебе самому-то не стыдно такое говорить? Честное слово, иногда ты меня поражаешь!

— Ты меня тоже, — вяло откликнулся Сэм, неясно, впрочем, что имея в виду. — А помнишь, — спросил он после минутной паузы, — как здесь же, на этой же кухне, четыре года назад ты спросил меня, почему ясновидящие не умеют толком использовать свой дар для себя?

— Помню, конечно. Меня это всегда раздражало!

— Тонечку тоже! Знаешь, чем-то вы с ней похожи… странно, правда?

— Почему странно? У нас ведь с ней одинаковый психотип…

— Ну, знаешь, я серьезно… Так вот, тогда ты задавал этот вопрос. Теперь ты знаешь ответ на него. Тебе не хочется перестать его знать?!

Евгений понял.

— И чтобы вообще никто не знал этого ответа? Чтобы управление случайностями, — Сэм вздрогнул от такого прямого «называния», — перестало существовать, так?

— Да!

— Нет, Сэм, не хотелось бы. Ни за что не хотелось бы.

— Даже если это…

— Даже если — что угодно. Клянусь!

— Вот ты и врешь! Полчаса назад ты говорил…

— Я не вру, Сэм. Это же разные вещи! Да, наверное, я убил бы тебя, если бы не сдержался — просто чтобы отомстить… Но даже тогда я не уничтожил бы письмо, наоборот — постарался, чтобы его прочитали те, кто способен понять и использовать. Это могло бы вызвать новые трагедии, согласен…

— "Но всякое неумение есть не добродетель, а бессилие", так?

— Именно. Буддисты часто говорят умные вещи. И отцепись!

— Послушай, — сказал Сэм, неожиданно покраснев. — Ты уже помог мне однажды. Можешь сделать это еще раз?

— Смотря чем! — резонно заметил Евгений.

— Ты не мог бы одолжить мне… то есть, что я говорю, подарить, не одолжить, вряд ли я смогу вернуть…

— Сколько?

— На билет до столицы… Ну, и сколько сможешь… В общем, я не знаю… — Сэм окончательно смутился.

Евгений пристально на него взглянул:

— Послушай, что ты еще придумал? Какой билет? Куда тебя понесло?

— Ты что же, — невесело усмехнулся Сэм, — думаешь, я могу остаться в «Лотосе»? После всего, что было?

— Почему нет? Неужели ты думаешь, тебя не поняли и не простили?

— Простили. Но я теперь опасный сосед. Неужели тебе мало этого автобуса?!

— Не знаю. Может быть, ты и прав…

— А как бы ты поступил на моем месте?

— Во-первых, сел бы и спокойно все обдумал! — сердито сказал Евгений.

— Думал уже!

— Да не ори ты, весь город перебудишь!

— Я не ору, я говорю: думал…

— "И мыслей полна голова, и все про загробный мир…" — процитировал Евгений нечто, Сэму неизвестное. — Подчеркиваю: не просто обдумал, а спокойно обдумал. С разных точек зрения. Чтобы мораль была только еще одной стороной вопроса, а не камнем преткновения… И потом, сейчас у тебя слишком расстроены нервы, и ты это знаешь. Обратись к хорошему психотерапевту — к тому же Дэну, он прекрасно подходит для этой роли! Он поможет тебе научиться контролировать себя, ведь пока, насколько я понимаю, не ты управляешь своим даром, а он тебя за шиворот дергает…

— Ну спасибо, успокоил! — со злой иронией сказал Сэм.

— Вот-вот, ты даже сейчас обижаешься, хотя — что я такого обидного сказал? — терпеливо произнес Евгений.

— Ничего обидного. Ты просто пытаешься спокойными логичными словами заклинать то, чего сам боишься. Я же видел, как ты от меня шарахался, как будто в меня бес вселился! А теперь ты этого беса хочешь заговорить? Извини, но твой рецепт мне не подходит!

— Да, вероятно, я больше привык к дисциплине, — сказал Евгений со всей возможной язвительностью. — Поэтому мои рецепты тебе действительно не подойдут!

— К чему привык?!

— К дисциплине! Такому разгильдяю, как ты…

— То есть, по-твоему, я разгильдяй?!

— Еще какой! И с магическим способностями, что особенно противно!

…Собственно, Евгений никогда не был агрессивным. Но сейчас ему хотелось скрутить Сэма жгутом, заколотить в щель и, достав оттуда, спросить проникновенно: "Ну что, понял наконец?" Ну, невозможно же на самом деле: вместо того, чтобы овладеть открывшимися ему способностями, несет какую-то мистическую чушь!

Но ничего такого Евгений не сделал, а оставив Сэма за столом, осторожно прошел в спальню. Юля по-прежнему крепко спала: ее не потревожили ни голоса в кухне, ни отсутствие Евгения…

Несколько секунд Евгений молча смотрел на нее, потом осторожно выдвинул ящик стола и достал несколько крупных купюр… из которых Сэм, несмотря на уговоры, взял только одну и сразу спросил, когда ближайший самолет:

— В пять тридцать, — ответил Евгений. — Но зачем так торопиться…

Сэм, поднимаясь, перебил его:

— Я пойду, спасибо тебе…

Евгений тоже поднялся… однако оба стояли неподвижно. Неловкость ситуации напряженно повисла между ними, словно что-то осталось недосказанным, недоделанным… Не такой помощи на самом деле ждал Сэм от Евгения!

Но к сожалению, и тот и другой поймут это гораздо позже. А сейчас, первым прервав оцепенение, Сэм шагнул к выходу…

Ранним утром Евгения разбудил телефонный звонок. Не открывая глаз и проклиная все на свете, он нашарил на тумбочке радиотрубку.

— Господин Миллер? — раздался смутно знакомый голос. — Это Дэн… Ну, из «Лотоса»… Скажите, пожалуйста, Юля у вас?

От невинной наглости такого вопроса Евгений просто растерялся, не зная, что ответить. Похоже, на том конце провода правильно истолковали его заминку.

— Извините, господин Миллер, — с едва заметной усмешкой произнес Дэн. — Я никогда не позволил бы себе подобную бестактность, но дело в том, что… В общем, мы беспокоимся, не попала ли она в катастрофу. Она должна была приехать к вам тем самым автобусом, который попал под обвал…

— С ней все в порядке, — успокоил Евгений. — Абсолютно… Я встретил ее и привез на вертолете. Но черт возьми, — не выдержал он, окончательно просыпаясь, — если не Сэм, то хоть кто-то в вашей компании должен иметь голову на плечах?! Супермены недоделанные… детки со спичками!

Повисла многозначительная пауза, потом Дэн медленно произнес:

— Так вы поняли, что к чему…

— Разумеется! И куда раньше Сэма! Потому и кинулся встречать Юлю…

— Ну что же, примите поздравления своей сообразительности! — со странной интонацией откликнулся Дэн. — Мы разобрались в ситуации только узнав о катастрофе. Но фамилии Юли среди пострадавших не было…

— Да, — повторил Евгений. — С ней все в порядке… Вы что-то еще хотите сказать?

— Ну, собственно говоря, — Дэн, казалось, смутился. — Я сейчас недалеко от вашего дома. Не могли бы вы минут через десять спуститься вниз?

— А не могли бы вы минут через пятнадцать подняться наверх? — в тон ему поинтересовался Евгений и тут же добавил уже серьезно: — Нет, в самом деле, приходите… Только зайдите с черного хода, чтобы не тревожить Василевскую!

Он положил трубку… и встретился глазами с проснувшейся Юлей.

— Кто это? — встревоженно спросила она. — Что-то случилось?

— Это твой Дэн… очень обрадованный тем, что ничего не случилось!

Юля покачала головой:

— Да, никогда бы не подумала, что из-за Сэма со мной может произойти несчастье… Странно, правда? Хорошо, что все обошлось — представляю, как он обрадуется, когда узнает!

— Не обрадуется…

— Ты что же, думаешь, что он нарочно? Сознательно? — сев на кровати, Юля гневно взглянула на Евгения, так что тому стало не по себе. — Ты действительно так считаешь?!

— Он не обрадуется потому, что уже радовался по этому поводу: он был здесь ночью.

— Сэм? Здесь? — Юля, казалось, была потрясена. — Почему ты не разбудил меня?!

— Ну, ты спала, — неловко ответил Евгений, — и мне не хотелось тебя беспокоить…

— А почему «был»? Он что, уже вернулся в «Лотос»?

— Нет. Полагаю, он улетел в столицу самолетом в пять тридцать.

— И ты отпустил его?! — Юля уставилась на Евгения широко распахнутыми глазами. — Ты что, с ума сошел?! Сейчас, когда он в таком состоянии… да как ты мог?

— А что я должен был сделать? — пожал плечами Евгений. — Связать его и затолкать в шкаф? Я предлагал ему остаться, но он и слышать не хотел…

— Полагаю, тебе все же следовало разбудить меня, — со сдержанным упреком заметила Юля. — Впрочем, теперь это уже не важно! Если только… Ты никому не поручал следить за ним?

Юля немного смутилась: она боялась, что Евгений обидится или же сочтет ее излишне любопытной. Но он просто ответил:

— В Сент-Меллоне — нет. А в столице в аэропорту два наших агента должны его встретить. — Евгений взглянул на часы: — То есть уже встретили… Позвонить, узнать?

Юля промолчала. Сказать «да» ей не позволяла этика, сказать «нет» необходимость отыскать Сэма. Евгений, даже не заметив ее заминки, достал записную книжку и взял трубку. Юля слышала его короткие реплики, но не могла понять, о чем идет речь.

— Ну что? — спросила она, когда Евгений попрощался и отложил телефон.

— Ничего. В аэропорту агенты Сэма не видели. Но сдается мне, это еще не значит, что он действительно там не появлялся… если вспомнить о его способностях!

— А ты не подумал, — вдруг сказала Юля, — если вспомнить о его способностях, чем рискуют те, кто должен за ним следить?

— Им за это платят, — холодно парировал Евгений.

На самом деле он изрядно тревожился за агентов, поручая им следить за Сэмом, и тем неприятнее было услышать аналогичные опасения! Ему и без того уже казалось, что с Сэмом он повел себя не так, как следовало — не учел, не увидел, не смог… Но Юля, поняв его состояние, воздержалась от дальнейших упреков…

Дэн пришел как раз к утреннему кофе. Приглашение смутило его, похоже было, что он рассчитывал на более прохладный прием. Он держался с подчеркнутой воспитанностью и старался даже случайно не смотреть Евгению в глаза…

Рассказ о ночном посещении Сэма Дэн выслушал спокойно, словно ожидал чего-то подобного.

— Жаль, что я не застал его, — сдержанно заметил он. — Впрочем, может, это и к лучшему… Уходить, так по-английски!

— Вы думаете, он не вернется? — спросил Евгений.

Дэн едва не взглянул на него, но вовремя опустил глаза.

— Некуда ему будет возвращаться, — коротко пояснил он. — «Лотосу» недолго осталось. Мы уже дали объявления о продаже ветряка и прочего, а Роман и Марина, кажется, уже подыскали себе квартиру… — Он прервал неожиданно многословную реплику, а Евгений бросил быстрый взгляд на Юлю: она не говорила ему об этом! Получается, что «Лотосу» осталось существовать считанные недели… так неужели у нее есть какие-то другие планы? Или… Он вдруг сообразил, что до сих пор не сделал Юле официального предложения — но вряд ли для нее так важны формальности!

— Вообще-то, господин Миллер, — вдруг сказал Дэн, — мне хотелось бы поговорить с вами наедине. Это возможно?

Евгений пожал плечами, вопросительно посмотрел на Юлю. Она немедленно отреагировала, хотя и совсем не так, как ему хотелось!

— Вот что, — заявила она. — Я, пожалуй, поеду в «Лотос». Прямо сейчас! А то там наверное уже с ума сходят от беспокойства… А вы тут пока побеседуйте!

Дэн одобрительно кивнул, Евгений попытался было что-то возразить, но сдержался. В конце концов, какое он имеет право ее останавливать? Да и потом, последние дни в родной общине должны быть для нее очень важными!

Евгений проводил Юлю до порога и вернулся в гостиную. Дэн терпеливо ждал его, по-прежнему глядя в сторону.

— Так что вы хотели мне сказать? — довольно нелюбезно спросил Евгений. — Или это был только предлог?

— Для чего? — вяло ответил Дэн. — Или вы думаете… Послушайте, да перестаньте меня бояться, наконец! — неожиданно разозлился он. — Я прошу прощения за тот случай… Тысячу раз прошу прощения! Можете надавать мне по физиономии, если вас это успокоит! Но честное слово, я был тогда просто шокирован вашим сообщением и не мог трезво оценивать свои поступки! Согласен, что я вел себя как испуганная свинья… Но не думаете же вы, что я всегда такой?

— Не знаю, — «дипломатично» ответил Евгений. — Надеюсь, что не всегда…

Дэн усмехнулся, но промолчал. Потом порылся в кармане и достал какой-то предмет, совсем небольшой, но сверкающий даже в достаточно светлой комнате…

— Что это? — с невольным испугом воскликнул Евгений.

Собственно, пугаться было абсолютно нечего: на ладони Дэна лежал самый обычный перстень… но чей-то чужой, перстень самого Дэна по-прежнему был на месте.

— Это перстень Тонечки, — пояснил Дэн. — Тот самый…

— Вы что, собирались отдать его Сэму? Но почему…

— Нет, — перебил Дэн. — Хотя если бы его забрал Сэм, это тоже было бы "решением проблемы"… Но сейчас я хочу отдать его вам. И втайне от Юли, чтобы не волновать ее лишний раз… ей и без того хватает переживаний, вы не согласны?

Евгений невольно поморщился: он не любил подобных «секретов»! Впрочем, Дэн тут же успокоил его сомнения:

— Никто не собирается скрывать от нее это! Просто не хочется, чтобы известие оказалось слишком шокирующим. Сегодня-завтра она все узнает, а потом… не исключено, что она вообще заберет этот перстень себе: ведь они с Тонечкой были подругами! А пока нам хотелось бы, чтобы вы провели исследования кристалла… Это возможно?

Евгений покивал, начиная наконец соображать, что происходит. Перстень на ладони Дэна по-прежнему излучал ровный фиолетовый свет, фиксируя активные магические способности… вот только чьи? Дэна? Но его собственный камень даже не мерцал, что означало, кстати, и отсутствие гипноза… ну, хоть на том спасибо!

Но что все это может означать? Когда Евгений в последний раз видел перстень — в руке Ананича, царство ему небесное, — камень не только не светился, но и был почти бесцветным…

— Что произошло, Дэн? — тихо спросил Евгений. — Его кто-то надевал? Или он… он сам?

Он напрасно спрашивал, ответ был ясен и так. Никто не мог надеть тонечкин перстень, а если бы даже и надел — что удивительного в том, что кристалл засветился на руке живого человека?! Нет, дело было как раз в том, что перстень ожил сам по себе, словно найденное письмо пробудило его к жизни!

Евгений поежился: еще одна весть с того света… Страшно!

— Его точно никто не надевал? — снова спросил он, не желая расставаться с остатками рационализма.

— Если только Сэм, да и то вряд ли: тогда он взял бы его с собой, терпеливо ответил Дэн. — Но в любом случае: сколько он уже не на руке, а светится по-прежнему. Такого просто не может быть!

— Однако же есть, — заметил Евгений.

— Да. И нам хотелось бы, — снова повторил Дэн, — если вы не возражаете, конечно, чтобы вы провели исследование кристалла. У вас в институте… Существуют же, насколько я понимаю, стандартные способы изучения?

— Разумеется, — кивнул Евгений. — Но… Право же, это даже странно, что вы обратились ко мне!

— Давайте будем говорить начистоту, господин Миллер. Этот перстень… Страшная эта вещь, понимаете? Для «Лотоса», я имею в виду! Страшная, потому что сильная и несвоевременная. Она способна продлить жизнь общины, а вот этого ни в коем случае делать не стоит! Ведь наш магический менталитет уже почти исчерпался, мы мало на что теперь способны. И задерживаться, пытаясь разобраться в реликвиях, пусть даже и дорогих… Я кажусь вам циничным, не правда ли?

— Не без этого, — подтвердил Евгений. — Но продолжайте, пожалуйста!

— Да что продолжать! Надо как можно быстрее ответить на вопрос, почему кристалл засветился. Ответить, воспринять и оставить в прошлом… Мне кажется, техническим способом это легче будет сделать, вот потому я и прошу о помощи. Потому что убрать прошлое из настоящего необходимо как можно быстрее! Пока история с перстнем не прояснится, община вынуждена будет существовать…

— Странные вы люди, господа эсперы, — окончательно потерявшись, ответил Евгений (да, прав был Веренков, говоря, что этические открытия ему не даны! Ведь Дэн, несомненно, говорит искренне, более того, приоткрывает заветные тайны общинной этики… а Евгений сидит и только удивленно хлопает ушами, с трудом сдерживая осуждение!)

— Так вы возьмете перстень? — настойчиво повторил Дэн. — И сообщите результаты?

Евгений молча забрал у него из рук украшение, и (показалось или нет?) камень словно бы замерцал ярче…

— Я завтра же поеду в институт, — сказал Евгений. — Отдам кристалл на экспертизу, и через несколько дней его можно будет забрать!

— Когда будут результаты, прилетайте прямо к нам, — любезно пригласил Дэн. — Можно даже без звонка, мы будем только рады!

Казалось, разговор был окончен, но Дэн продолжал сидеть.

— Вы что-то еще хотите сказать?

— Да, — решился наконец Дэн. — По поводу Юли… Точнее, ваших отношений…

— Что по поводу наших отношений? — переспросил Евгений, снова напрягшись. — Не кажется ли вам…

— Что я суюсь не в свое дело? — продолжил Дэн. — Да как вам сказать… С одной стороны, конечно кажется, а с другой… В каком-то смысле мы все отвечаем за Юлю!

— И бросаете одну? — с изумительной язвительностью переспросил Евгений. — Тогда как сами разбредаетесь парочками, если я правильно понял?..

— Не совсем. То есть насчет парочек правильно, а насчет «бросаем»… Она должна перебраться в другую общину, ее там ждут, и через некоторое время — это и гороскоп, и предсказание! — ей суждено будет встретить счастливую любовь. С эспером, понимаете? Правда, тут множество трудностей, она может не справиться, оказаться хуже самой себя… Ну, вы понимаете, как это бывает, должны понимать… И поэтому прошу вас: не осложняйте ей жизнь! Если вы сделаете ей предложение, а особенно, если будете слишком откровенно страдать по поводу предстоящей разлуки — она останется с вами… но это рано или поздно погубит ее! Поэтому прошу вас, не требуйте больше от нее ни жалости, ни благодарности!

Дэн поднялся и, неловко попрощавшись и поблагодарив за кофе, торопливо направился к выходу…

…Юле показалось, что она напрасно торопилась вернуться в «Лотос». Было ощущение, что она попала на похороны, причем в качестве покойника настолько странной, просто неописуемо странной оказалась эманация встретивших ее друзей!

Ну ладно, они могли считать Юлю погибшей — после «атаки» Сэма, после катастрофы автобуса… Но теперь, когда воочию убедились, что она жива и здорова — зачем эманировать вселенскую тоску?!

Юля внимательно вслушивалась в эмоции, стараясь точнее понять их. К чему относятся эти волны тоски и виноватости? Может быть, к убежавшему Сэму? Или к прошлому "Лотоса? Или все-таки конкретно к ней, а все остальное — лишь сопутствующие образы?

Юля собралась с силами, преодолела страх и спросила прямо: что, в конце концов, происходит?! Почему друзья ходят с постными физиономиями, а в мыслях уже нарядили ее в голубой плащ жертвы? Или ее собираются после ближайшего полнолуния утопить в озере во искупление чего-нибудь?

Инга на это предположение только покачала головой и усмехнулась, а Юрген спросил с подчеркнутым спокойствием:

— Скажи, пожалуйста, что ты намерена делать после… ну, в общем, когда мы все разъедемся?

Юля поморщилась: об этой пугающей перспективе она старалась думать как можно меньше! Одна возможность представлялась хуже другой, а в иные минуты вообще хотелось пойти и повеситься… Ведь «Лотос» навсегда приучил ее к магии — неужели это может прекратиться? Конечно, ничто не мешает ей продолжать встречаться с друзьями, но все равно — перемены страшили Юлю…

— Не знаю, — неохотно ответила она, — еще есть время решить. Может быть, вернусь домой и буду работать медсестрой. Может, снова поступлю куда-нибудь…

— Или выйдешь замуж за Евгения, — продолжил Юрген, — так?

— А почему бы и нет?! — агрессивно поинтересовалась Юля. — Правда, он еще не делал мне предложения…

— Ну, — заметила Инга, — насчет этого можешь не беспокоиться: сделает. Как только поймет, что иначе может потерять такой интересный объект исследования… Ох, извини, я не хотела тебя обидеть!

— Ты меня не обидела, — спокойно и почти искренне ответила Юля. Действительно, наше знакомство возобновилось только из-за его профессионального любопытства. Ну, и что? Разве так важно, с чего начались отношения?

— Вовсе нет, — заметил Юрген. — Важно другое: как они будут продолжаться и что дадут вам обоим… Я говорю банальности, не так ли?

— Все разговоры "за жизнь" банальны по определению! — зло вмешалась Инга. — И хватит ходить вокруг да около… тоже мне, философ доморощенный!

Юрген вздохнул, огляделся, словно в поисках поддержки — но даже Лиза смотрела на него с сердитым нетерпением…

— Ну, раз уж вы так настаиваете… — медленно произнес он. — В общем, Юля, в твоем будущем есть одна очень неприятная вероятность: вернуться в общество нормальных людей и погибнуть.

Юля едва не засмеялась: как будто она сама этого не понимает! Но интонация Юргена и внимательно-грустные взгляды Инги и Лизы заставили ее осознать серьезность прогноза.

— Насколько реальна эта вероятность? — спросила она наконец.

— Почти неизбежность, — жестко сказала Инга. — Юрген не смог рассчитать счастливый исход событий. Так что тебе остается только вспомнить, как ты когда-то изменила предначертание, и снова сделать то же самое — только уже для себя…

— Как?!

— Не знаю, — вздохнула Инга. — Помочь тут может только нетривиальное поведение…

— Какое нетривиальное поведение? — переспросила Юля, с надеждой переводя взгляд на Юргена. — Какое?..

Тот откровенно виновато помотал головой:

— В том то и дело, что определить это сможешь только ты сама! К сожалению…

— Хорошо, — отозвалась Юля, стараясь не показать, насколько тяжелым оказался для нее этот неожиданный удар. — Спасибо, что рассказали мне… Лиза, — быстро повернулась она на излишне сочувственную эманацию, — мне не нужны твои добросердечные предложения! Или вы удочерять меня собрались?

— К сожалению, это ничего не даст, — ответил вместо Лизы Юрген. Получится то же возвращение к нормальным людям, только чуть растянутое во времени. Впрочем, если ты захочешь… Ты можешь остаться с кем угодно из нас, я говорю это абсолютно серьезно! Но спасти тебя может только вдохновение — ничто другое тут не поможет…

…Слова звучали приговором. Юля не выдержала, опустилась на стул, закрыв лицо руками. Она чувствовала себя потерянной, неприкаянной и совершенно никому не нужной. Неожиданно ей вспомнились слова (чьи? Дэна, Юргена?), которые она услышала в свое самое первое утро в «Лотосе». "Я вас предупреждаю, а там — как хотите!" О чем, интересно, было предупреждение? Не о том ли, что сейчас происходит?

— Скажите, — спросила она через несколько секунд, — скажите, только честно: вы заранее знали обо всем этом? Да? Но почему тогда вы позволили мне остаться?!

После вопроса несколько секунд висела неловкая пауза. Лиза первая нарушила молчание:

— Понимаешь, было уже поздно. Если бы мы не позволили тебе остаться, тебе пришлось бы "вернуться к нормальным людям" еще тогда — и последствия были бы точно такими же! Ты, конечно, могла не возобновлять знакомство с Евгением… Но от этого, если честно, лучше было бы ему, а не тебе! Реально же изменить твою жизнь могла только Тонечка: не сближаться с тобой, не учить тебя тантризму и прочим… необыденным вещам! Понимаешь теперь, откуда все переплетения?

Перед глазами Юли возникли строчки из тонечкиного письма: "Ну почему всем, кто меня любит, я приношу только несчастья? Ведь я заранее знала, что мне не стоит знакомиться с тобой, принимать твою заботу…"

— Так вот что она имела в виду, — растерянно протянула Юля. — Да, пожалуй…

Она не могла выразить словами всех охвативших ее чувств. Самое странное — она не сердилась на Тонечку и больше не пыталась никого ни в чем обвинять… А виноватые эманации друзей казалась ей смешными и даже трогательными — неужели они настолько чувствуют свою ответственность?

Похоже было, что Лиза уловила смену ее настроения. Она быстро подошла к Юле и ободряюще улыбнулась:

— Только не торопись пришивать оборки к савану! К тому времени, как он понадобится, это уже будет немодно! Ну а пока единственное, чем мы можем конструктивно тебе помочь — это дать кое-какую полезную информацию…

Юля удивленно взглянула на нее — какую еще информацию?

— Ну, «Лотос» не единственная община, есть и другие, — пояснила Лиза. — А бывает, что эсперы не живут вместе, как мы, а просто время от времени встречаются. Но все равно, это достаточная гарантия от "нормальных людей"…

— Вы что, знаете такие компании? — спросила Юля.

— Ну… некоторые знаем, — почему-то смутилась Лиза.

— Идем, я распечатаю тебе свою базу данных, — Юрген шагнул к двери и обернулся. Юля поднялась и последовала за ним.

В комнате Юрген включил компьютер и, поколдовав немного над клавиатурой, вызвал длинный список — имена в алфавитном порядке, «специализации», адреса… Интересно! Юля пролистала несколько страниц, но не дошла даже до буквы «Б»!

— Сколько же здесь человек? — удивленно воскликнула она и, быстро осмотрев экран, нашла в углу нужные цифры: "Запись 42 из 3117". — Ничего себе! Три тысячи эсперов — да у нас во всей стране столько не наберется! Откуда у тебя это?!

— Ну, когда-то, довольно давно, — смущенно сказал Юрген, — я немного сотрудничал с СБ, а они ведут подробный учет, статистику… в общем, мне удалось до нее добраться!

Юля взглянула на него с откровенным сомнением — неужели в СБ царит такой бардак? Впрочем, всякое бывает… И похоже, она недооценивала компьютерные таланты Юргена!

— К сожалению, это несколько устаревшие данные, — добавил Юрген. Впрочем, за пять лет они вряд ли сильно изменились…

— Во всяком случае, — резонно заметила Юля, — других все равно нет!

Юрген улыбнулся:

— Я распечатаю список, а тебе, пожалуй, стоит нанести все имена на карту.

— Зачем?

— Ну, так легче будет растормозить воображение… Кто знает, может быть, ты просто почувствуешь, куда надо ехать!

Юля кивнула, немного подумала и спросила:

— А нельзя ли как-то пересортировать их? Ну, скажем, по городам? Это будет удобнее…

— Вообще-то можно, — Юрген поморщился, — но сортировка займет некоторое время…

Юля вспомнила мощный компьютер Евгения: вот где наверняка не возникло бы никаких проблем! Еще и на карту сам бы все пораскидал… впрочем, это в любом случае надо делать самой: у компьютера нет воображения и интуиции!

— А если я так и не почувствую, куда ехать? — задумчиво спросила Юля. — Не перебирать же их всех подряд?

— Ну, не знаю! — сердито ответил Юрген. — Решать-то в любом случае тебе… Можешь хоть выйти замуж за этого своего приятеля из СБ!

Юля тоже рассердилась:

— Послушай, откуда такое пренебрежение? Да, я понимаю, что близость с ним опасна для меня — но почему из-за этого надо его презирать?!

— Я его не презираю, — возразил Юрген. — Я просто трезво его оцениваю! И сожалею, что в вашем союзе ты женщина, и ты же — эспер.

— Ну и что?

— Место женщины — рядом с мужчиной, но не впереди него. А эспер, согласись, все-таки шаг вперед по сравнению с нормальным человеком. Так что долгая близость с Евгением для тебя станет деградацией.

Юля исподлобья на него взглянула:

— Ах, так значит, Дэн остался убеждать в том же самом Евгения? Что нам надо разойтись, и все такое? Да знаешь, как это называется?!

— Нет, Дэн говорит с ним как раз совсем не об этом, — отозвался Юрген, не отрываясь от экрана. — Приедет, сама спросишь… Тоже достаточно интересный будет разговор! Ну ладно, сортировка закончилась, можно печатать. Ты иди, это надолго. Я тебе потом сам принесу…

Юля вернулась в свою комнату. Она не была уверена, что Юрген сказал ей правду про Дэна. Конечно, до сих пор в общине не принято было врать… но ведь и лазить по чужим комнатам тоже не было принято, однако ее саму это не остановило! Она решила как следует «просканировать» эманацию Дэна, как только тот вернется из Сент-Меллона: если окажется, что Юрген обманул ее, и эсперы действительно пытаются влезть в их отношения… ну, знаете ли!

…Дэн почувствовал ее подозрения и обиделся. "Я просто не хотел тебя волновать! — уязвленно объяснил он. — Понимаешь, дело в том, что вчера ночью…"

Поначалу известие о засветившемся перстне не удивило Юлю — прощальное письмо Тонечки пробудило в общине столько воспоминаний, что погасший кристалл вполне мог вновь ожить от направленных мыслей и эмоций! Но увидев в эманации Дэна образ ровно и сильно светящего камня, Юля почувствовала страх. Словно откуда-то извне вдруг пришло странное, но уверенное понимание: этот камень может сделать с «Лотосом» все что угодно! Внушая недобрые предчувствия, он как будто сам предупреждал об опасности и был честным, как его владелица… Неудивительно, что так Дэну захотелось подробно и всесторонне изучить кристалл, пусть даже с помощью СБ!

Да, но… Неужели маленький кусочек кварца в самом деле может таить какую-то опасность? Ну реагирует он на эмоции определенного вида — что с того, такие камни всегда очень «чутки», на то они и талисманы! Может, тяжелые ощущения вызваны только тем, что эти эмоции связаны с Тонечкой и ее печальной судьбой?..

Нет, Дэн прав: как бы ни хотелось вернуть прошедшее, надо жить дальше! Вот только… Как ни пыталась Юля успокоить себя, странное ощущение не проходило… будто перстень и в самом деле способен каким-то образом если не вернуть прошлое, то как бы указать к нему дорогу — и бесконечно вести за миражом!

Интересно, а как отреагировал на засветившийся кристалл Евгений? Понял ли, что оказалось в его руках?..

— Ну как, — пожал плечами Дэн. — Нормально отреагировал… Сказал, что проведет исследование и сообщит результаты…

Дэн давно ушел, но Евгений долго не мог опомниться. Светящийся перстень одиноко лежал на столе, но даже он не казался сейчас чем-то значимым — в такую безнадежность загнали Евгения последние слова Дэна. "Юля встретит счастливую любовь… С эспером… И не требуйте от нее благодарности…"

А ведь Дэн даже не пытался внушить Евгению, чтобы тот забыл Юлю или боялся к ней подойти! Нет, он предоставил ему решать самому, положившись на его здравый смысл и благородство… "Она может остаться с вами, но это плохо кончится для нее…"

Усилием воли Евгений взял себя в руки — еще не хватало раскиснуть на почве несчастной любви! Он мысленно сравнил себя с безнадежно влюбленным в Ингу Филиппом и скривился, почувствовав отвращение к самому себе. В конце концов, ему уже не семнадцать лет, когда сердечные страдания способны заслонить все остальное!

У него есть замечательная и интересная работа, которая никак не зависит от того, останется с ним Юля или нет… и в конце концов его предупреждали о "профессиональном риске" общения с эсперами! В любом случае, уж если «Лотосу» суждено прекратить существование на его глазах, то долг исследователя — наблюдать до конца. Да еще сейчас, когда в его руки попал такой без преувеличения сенсационный образец!

…Где-то в глубине души Евгений понимал, что просто пытается успокоить сам себя, уговорить, что ничего страшного не произошло. Но какая разница, в конце концов, если уговоры действительно помогают хоть какое-то время?! Тем более полезно будет вырваться ненадолго в шумную столицу и отдохнуть от переживаний…

Евгений быстро собрался, аккуратно упаковал таинственный перстень. Почему-то вспомнился Ананич — с этим самым камнем в руке… Боже, как давно это было — целую вечность назад!..

…Столица встретила Евгения занудным мелким дождем (под настроение погода, ничего не скажешь!). Желание побродить по улицам сразу пропало, и прямо из аэропорта он направился в институт.

Формальности с перстнем не отняли много времени. Евгений оформил заказ на экспертизу, оговорив, что исследование должно быть комплексным психофизическим: чтобы обязательно было проверено влияние на кристалл различных эмоций. Он также указал, чтобы лаборатория не передавала отчеты по электронной почте, а представила их в напечатанном виде в двух экземплярах. Один экземпляр он хотел оставить себе, другой намеревался передать в «Лотос». "Когда будут готовы результаты?" — поинтересовался он и получил ответ: "Дня через три-четыре, не раньше! Сразу видно, что излучение весьма необычное — могут быть неожиданные эффекты…"

Впрочем, первый неожиданный эффект Евгений обнаружил сам: еще когда он доставал перстень из пакета, ему показалось, что свечение кристалла несколько ослабло. Сейчас он пригляделся внимательнее: нет, не показалось, камень действительно потускнел, хотя гаснуть совсем, похоже, не собирался! Интересно, с чем это может быть связано? С удалением от Сент-Меллона — и "Лотоса"! — или просто с давлением коллективной ауры большого города?

Евгений поделился с лаборанткой своими соображениями. Та взглянула на него недоверчиво, но все-таки добавила несколько слов на приемном бланке. Евгений попрощался и вышел из лаборатории.

Ему очень не хотелось заходить куда-то еще, но здравый смысл подсказывал: не стоит совсем уж поддаваться хандре! К тому же, если коллеги узнают, что он приезжал в институт и не зашел к ним — обид и объяснений не избежать…

…После того как Евгений отказался руководить практической разработкой своей методики "предельных картин", создание специализированного подразделения было отложено… Пока же руководство института передало тему в ту самую лабораторию ауристики, в которой он «числился» и в которую заходил всякий раз, когда оказывался в столице. Однако Олег, отвечавший за новую разработку, мало что мог сделать без интенсивных консультаций с Евгением. Коротких визитов было явно недостаточно, а электронная почта не могла в полной мере заменить живое общение. Словом, работа стопорилась, и коллеги были страшно недовольны сент-меллонской одиссеей Евгения!

Евгений понимал, что его поведение тормозит перспективную разработку, и что терпение может лопнуть даже у Веренкова. Поэтому он старался компенсировать свое отсутствие подробными консультациями, разъяснениями и даже «подаренными» идеями.

…Вот и сейчас Евгения встретили множеством вопросов — к счастью, деловых! Консультации затянулись, и из института Евгений вышел уже в сумерках. Он чувствовал себя усталым, но решил не ночевать, а сразу ехать в аэропорт. Поездка оправдала надежды — она несколько успокоила его, отвлекла от грустных раздумий… Правда от предложения Олега подбросить его до аэропорта он решительно отказался: рабочие консультации — это еще куда ни шло, но расспросы и болтовня за жизнь — ну уж нет!

…Вернувшись в Сент-Меллон, Евгений первым делом проверил автоответчик. Нет, надежды не оправдались: Юля не звонила… Конечно, прошло не так много времени, но Евгений понял, что больше не может ждать ему хотелось прямо объясниться с Юлей.

Он позвонил своему агенту в больнице, узнал день ее дежурства (увы, в паре с Дэном — ну, да ладно!) и к концу рабочего дня прилетел в Серпен…

…Но в больнице Евгения ждало очередное разочарование: Юля не пришла, ее заменяла Лиза. Евгений даже не успел скрыться — Лиза заметила его, мило улыбнулась и пригласила в «эсперскую». "Еще чего! — в панике подумал он. — Опять встречаться с Дэном!" Но Лиза, поняв его чувства, с легкой улыбкой сообщила, что "Дэн, к сожалению, сейчас очень занят и не сможет присоединиться".

Евгений облегченно вздохнул. Идя рядом с Лизой по коридору, он вдруг подумал: интересно, а какая она бывает в гневе или ненависти? Наверное это должно быть в той же степени страшным, в какой ее любезность очаровательна…

Едва они вошли в эсперскую, Евгений не выдержал и спросил, почему не пришла Юля.

— Она плохо себя чувствует, — спокойно ответила Лиза.

— Больна? — встревожился Евгений.

— Нет, просто… просто слишком много впечатлений за последнее время! Так что вряд ли она в ближайшее время сможет работать.

— А-а, — протянул Евгений, не зная теперь не только что сказать, но и что подумать. Если Юля не выходит из дома, он не сможет увидеть ее до тех пор, пока не будут готовы результаты исследования кристалла! Не обсуждать же с Лизой то, о чем он собирался говорить с Юлей… Что же делать? Просто попрощаться и уйти?

Заметив его состояние, Лиза незло усмехнулась:

— Хотите кофе?

— Конечно хочу! — облегченно выдохнул Евгений, радуясь возможности задержаться и, возможно, узнать еще что-нибудь о Юле.

— Тогда я вас угощу, — Лиза грустно вздохнула. — А попутно расскажу одну забавную историю — вместо сигары, которую, кажется, полагается предлагать после кофе…

Кофе Лиза варила изумительно. Это была как раз та грань, за которой обычное умение переходит в магию. Евгению даже показалось, что перстень Лизы светился, пока она готовила!

Выслушав с милым достоинством комплименты Евгения, Лиза поднялась и "на минутку", как она сказала, вышла из «эсперской».

Оставшись один, Евгений испугался: еще не хватало, чтобы неожиданно появился Дэн и застал его здесь! Впрочем, он быстро сообразил, что Лиза, скорее всего, позаботится о его отсутствии, для того и ушла… что ж, большое спасибо!

Успокоенный, Евгений огляделся. Будь он в менее расстроенных чувствах, «эсперская» заинтересовала бы его — ведь в эту комнату даже персонал очень редко заглядывал, подчиняясь молчаливому негостеприимству обитателей общины…

На стенах, как и в гостиной «Лотоса», были развешаны ауральные картинки. Помимо воли Евгения заинтересовало одна из них: странное, даже какое-то дерзко-негармоничное изображение буквально притягивало взгляд. Евгений допил кофе, поднялся и подошел поближе — рассмотреть.

…Основной тон рисунка был фиолетовым, переходящим от почти черного к светло-лиловому, даже с проблесками розового. Нависшее мрачное небо, на нем, или даже сквозь него, серебристо-розовые звезды. И гладь воды — она гораздо светлее неба, словно светится сама по себе. Из воды торчит косо срезанный черный сталагмит. А на этой наклонной плоскости — розовый шар, цветом чуть темнее, чем звезды…

— Что будет, когда шар упадет? — спросил Евгений вошедшую Лизу.

Она тоже посмотрела на рисунок и без особого удивления ответила:

— Ну… Брызги, волны. Цвет исказится. Гармония нарушится, одним словом.

— Какая же тут гармония?

— Неустойчивая, — она увидела, что Евгений слегка поморщился. — Да, я понимаю, математически это безграмотно: неустойчивая гармония, но все же…

— Я понял. Но ведь шар сам по себе — тоже символ гармонии, именно в классическом смысле.

— Да. Но здесь его роль двусмысленна. Своим движением он нарушает свою же символику, а когда он упадет, и все снова успокоится, то он либо утонет — то есть его не будет вовсе, либо будет частично торчать из воды, оставаясь в негармоничном покое.

— Лучше уж ему утонуть. А вообще, интересно было бы это записать в формулах и построить аналогичные изображения. По-моему, я такого еще не видел… Кто это рисовал?

— Юля. А что?..

Евгений вздохнул, даже не пытаясь скрыть досаду. Юля работала с ним увлеченно, старательно, но эту картинку не упомянула ни разу — и совсем не потому, что она плохо получилась… Не хотела быть слишком откровенной? Да, вот вам и искренняя близость с эсперкой!

— Вы ведь занимаетесь расшифровкой ауралок? — снова спросила Лиза.

— Да. Перевожу язык племени мумбу-юмбу на язык юмбу-мумбу, — с неожиданной злостью на себя, свою работу (и вообще все на свете!) ответил Евгений. — Художественные образы в формулы, и наоборот, причем и то, и другое равно непонятно. Называется — математическая ауристика…

— Не кокетничайте, вам не идет, — строго сказала Лиза. — Кто сказал, что ауристика — не точная наука? Во всяком случае, она точнее классической психологии.

— А что в этом мире не точнее психологии? Разве что литература! — все еще раздраженно отозвался Евгений. — И вообще, вы что-то собирались мне рассказать? Или уже передумали?

— Нет, не передумала! — Лиза подошла к вешалке, пошарила в сумке, и на стол перед Евгением легло… удостоверение психолога СБ!

— Что… Черт меня побери — это ваше?! — едва смог проговорить потрясенный Евгений.

— Ну, а чье же еще? Бывший психолог СБ — к вашим услугам…

Лиза присела в шутливом реверансе, но взгляд ее шутливым не был: она смотрела так, словно хотела заглянуть в душу. Евгений все еще не мог опомниться от удивления:

— Психолог СБ… Вы… Ну, знаете ли!..

— Бывший психолог СБ, — подчеркнула Лиза. — Выпуск на четыре года раньше вашего…

Евгений медленно оправлялся от очередного шока. За последние дни он узнал больше, чем за все предыдущие годы работы в Сент-Меллоне — и одна новость невероятнее другой! И вся эта лавина катится и катится куда-то под откос… и он вместе с ней, потому что из-за Юли он уже не сторонний наблюдатель, а активный участник событий… И непонятно, чем все это вообще может кончиться…

Но что же это получается?! Ведь им в институте все уши прожужжали, внушая, что близкие отношения с эсперами неизменно кончаются плохо… Но вот перед ним стоит живой пример обратного! Лиза, сменившая, как теперь выясняется, работу в СБ на жизнь в эсперской общине — судя по всему, она чувствует себя прекрасно! Или она открыла в себе какой-то дар? То есть действительно стала эспером?

— Нет, — ответила Лиза на прямой вопрос, — ничего я в себе не открывала. И не умею ничего такого… Разве что научилась элементарным экстрасенсорным приемам, но это каждый может…

— Не каждый. Понимаете, Лиза…

— Ну почти каждый, — перебила она. — Кстати, можешь перестать называть меня на «вы», я ненамного тебя старше!

— Я заметил, — с легкой насмешкой сказал Евгений. — По удостоверению! Но не могла бы ты, — он внимательно посмотрел на Лизу, — рассказать, как ты здесь очутилась? Это не тайна?

— Не тайна, — вздохнула она. — Во всяком случае, не от тебя и не сейчас… Это как раз и есть та история, которую я хотела рассказать. В общем, когда-то давно, лет пять-шесть назад, Юрген довольно тесно сотрудничал с СБ. Он надеялся, что наука поможет ему там, где пасует интуиция…

— Ну, для астролога это имеет смысл…

— Да. Особенно для астролога, не принадлежащего ни к какому ордену… Так вот, я работала с ним, мы подружились… Дальше объяснять?

Евгений молча покачал головой.

— Как-то Юрген сказал, что давно мечтает о такой вот общине. Собственно, это-то я уже знала… Но он добавил, что теперь может вычислить нужные менталитеты! Для этого ему нужно было знать имена и адреса всех эсперов в стране…

— Ясно.

— Что тебе ясно?!

— Откуда взялся «Лотос»… Я сразу увидел, что это не совсем обычная община!

— А что было дальше со мной, тебе уже неинтересно? — ехидно осведомилась Лиза.

— Ну, это тоже понятно, — пожал плечами Евгений. — Твои действия расценили как должностное преступление, на этом карьера в СБ закончилась.

— Ну, — Лиза хотела было что-то сказать, но перебила себя: — Да, приблизительно так и было…

— Прости за бестактный вопрос: ты никогда не думала, что Юрген просто воспользовался тобой?..

— Еще как думала! Ведь он же почти сразу исчез куда-то! А потом я переехала… ой, вспоминать не хочется!

— И все же?

— Ну, вскоре он нашел меня, возмущенный тем, что я не оставила на старой квартире своего адреса. Не будь он эспером-астрологом, мы могли бы всерьез потеряться! Не слушая моих упреков, он с восторгом рассказал, что "все получилось", что общину можно создать, что он знает, кто там должен быть, что это будет нечто особенное… Он просто воодушевил меня своими эмоциями, но все же: какое отношение имела я к общине эсперов? Я ему так и сказала, на что он, забыв объясниться в любви, сделал мне предложение. Сказал, что я нужна и ему, и общине, и что прекрасно, что я психолог, а экстрасенсорике он меня научит…

— И ты согласилась?

— Как видишь. Знаешь, для меня слова "ты там нужна" прозвучали убедительней признания в любви! Мы собрали тех, кого «вычислил» Юрген, и вскоре «Лотос» уже существовал таким, как ты его знаешь. Было рассчитано несколько вариантов развития его судьбы, но осуществился — точнее, осуществляется! — отнюдь не наиболее вероятный. Самым очевидным было бы разбежаться сразу после погрома…

Лиза замолчала, и Евгений не нарушал молчания. Он знал, когда возник «Лотос», даже знал, что расположение его случайно — был раньше возле озера какой-то языческий храм в пещере… Впрочем, где их только не было в этих горах?! Евгений полагал, что куда более важным обстоятельством при выборе места для общины стало пустующее здание бывшей сейсмостанции, а не мистические ассоциации!

Но так или иначе, оказывается, что в истории возникновения «Лотоса» есть нечто гораздо более яркое: об истории с адресами Евгений услышал впервые! Да, но… Почему эта информация настолько засекречена, что о ней не знает даже куратор?

— Послушай, — осторожно спросил он, — как все-таки выглядело твое увольнение?

Лиза очень выразительно взглянула на часы, но все же ответила:

— Меня вызвал к себе Веренков, мы побеседовали… В общем, когда он понял, что я нарушила правила не по глупости или увлеченности, то решительно предложил мне уходить со службы. И в качестве последней любезности предложил сохранить произошедшее в тайне. То есть мои старые друзья не знают, из-за чего я уволилась, а новые — понятия не имеют о моей прежней работе. Только Юргену известно, кто я такая и откуда…

— Однако! Какие безграничные возможности для шантажа! — не выдержал Евгений.

— От меня не требовали ничего, кроме лояльности… — покачала головой Лиза.

— Ну, разумеется! Непонятно только, почему надо держать в тайне случаи удачных отношений с эсперами?! Пусть не называя имен… Зачем пугать? Зачем увеличивать и без того огромное расстояние?

Лиза взглянула на него.

— Огромное расстояние? Между эсперами и нормальными людьми? Что, ты действительно так думаешь? — с усмешкой переспросила она. Евгений смутился, сообразив, что сказал бестактность. Однако Лиза, ничуть не обидевшись, спокойно продолжила: — Какое бы ни было расстояние, ты же пришел сегодня, чтобы увидеться с Юлей, правда? Ни мрачные прогнозы тебя не остановили, ни служебные предостережения, ни отрицательные примеры… Так что кому действительно суждено, того не остановишь!

— Да, но…

— Помолчи! — резко прервала его Лиза. — Сюда вот-вот придет Дэн, а я должна рассказать еще кое-что…

— ???

— Он говорил тебе о предсказании для Юли?

— Да, — смутился Евгений.

— Что именно?

— Ну… что Юле грозит опасность…

— А, понятно! — перебила Лиза. — Пострашнее и потуманнее — вроде не вранье, но и не совсем правда… Слушай, как предсказание звучит буквально: ей предстоит вернуться в общество нормальных людей и погибнуть. Примерно через год.

— Господи! Так скоро… Я не думал…

— Да. Но если она сумеет пережить этот год, будет жить и дальше.

— То есть все-таки приспособится к "миру нормальных людей"?

— Ну, возможно…

— Да, но Дэн говорил еще…

— Насчет "счастливой любви с эспером"? — безжалостно уточнила Лиза.

Евгений молча кивнул.

— Вероятность встретить такую любовь у Юли очень невелика, к сожалению!

Подавив невольную досаду — ну почему "к сожалению"?! — Евгений решил выяснить самое для него серьезное. То, что могло сделать из расплывчатого предсказания Дэна руководство к действию! Он очень внимательно взглянул на Лизу и спросил прямо:

— Скажи, пожалуйста: то, что может случиться с Юлей — это будет из-за меня?!

Если их близость при любом раскладе закончится плохо, он сумеет подавить в себе чувства… Но неужели нет ни малейших шансов на счастливый исход? Евгений, невольно замерев и даже затаив дыхание, ждал ответа.

Но Лиза ответила не сразу. Несколько секунд она молчала, опустив глаза и словно бы размышляя о чем-то, потом решительно подняла голову и коротко сказала:

— Есть разные варианты развития событий. И такие, и эдакие, и совсем уж невероятные… Понимаешь, насчет тебя в этой ситуации предсказания весьма неточны!

Евгений вздохнул, чувствуя просто невероятное облегчение. Он-то хорошо знал, что именно неточности в предсказаниях указывают на возможность сопротивляться судьбе!..

Лиза, похоже, заметила перемену в его настроении. Она посмотрела на Евгения с очень странным выражением на лице, потом поднялась, давая понять, что разговор окончен.

— Теперь ты знаешь все, что я хотела тебе сообщить, — сказала она на прощание. — А какие выводы ты сделаешь из этого, меня не особенно касается…

Через два дня после разговора с Лизой Евгению позвонили из института: исследования перстня закончены, можете забрать результаты. "Нашли что-нибудь необычное?" — не выдержал Евгений. "Нет, ничего особенного. Обычный кварц, реагирующий на эмоции. Есть, правда, один интересный эффект… Впрочем, приедете — сами увидите!"

Через два часа Евгений уже сидел в самолете, думая почему-то не о том, что увидит в лаборатории, а о том, как будет отчитываться перед бухгалтерией за свои бесконечные перелеты туда-сюда. Ну да ничего, проглотят: наука требует жертв, в том числе и финансовых!

В лаборатории удивились его быстрому появлению и сразу принесли коробочку с перстнем — кристалл по-прежнему нахально светился! — и две небольшие папки. Одну Евгений тут же спрятал в «дипломат», из второй достал пачку листов и погрузился в их изучение…

"Интересным эффектом", о котором ему сказали по телефону, оказалось свойство кристалла «внушать» долго смотрящему на него человеку некое изображение, похожее на ауральную картинку. Смотреть надо было не меньше пяти минут ("до одурения"!), после чего на волне беспричинной тревоги возникал неожиданный образ. Обнаружено это было совершенно случайно, но потом тщательно проверено — образ оказался один и тот же для всех наблюдателей.

Рисунок был приведен в отчетах, и с первого взгляда казался неясным и примитивным: по вершинам воображаемого ромба симметрично расположились четыре желтовато-белые точки с темно-лиловой концентрической спиралью между ними…

Евгений тут же достал перстень и попробовал эффект на себе… и убедился, что зарисовка на бумаге была лишь бледной копией реального «миража»! Спираль стремительно уходила куда-то в глубину, а светлые точки превратились в далекие звезды. Это выглядело, как… как окно в бесконечность, как черная дыра, отмеченная для безопасности маяками! Почти сразу закружилась голова, и Евгений торопливо отвел взгляд от кристалла. Потом, немного успокоившись, прочитал остальные страницы отчета.

Впрочем, они больше не содержали ничего интересного — обычная психофизическая проверка на разнообразные эмоции, с применением различных стимуляторов и депрессантов. Положительный результат был лишь один опосредованная реакция на опиум: перстень резко усиливал свечение рядом с человеком, выкурившим трубку этого наркотика.

Впрочем, это было неудивительно: обычно подобные кристаллы реагируют на сознание успеха, на ощущение того, что делаешь все магически правильно — это и позволяет им быть "талисманами-индикаторами". Выкуренная же трубка опиума вызывает сходное ощущение: все ясно, все понятно, все связи очевидны… а еще чуть-чуть — и уловишь все тайны жизни и мироздания!

Похоже, именно с этим и было связано такое устойчивое свечение кристалла. Ведь "ощущение знания" встречается гораздо чаще, нежели "ощущение магической правильности", и камню всегда найдется на что среагировать…

Ну, что же, ничего сверхъестественного, но результаты более чем любопытные! Можно везти отчет в «Лотос»…

Убрав в «дипломат» папку с отчетом и перстень, Евгений помедлил, размышляя, что делать дальше. До дневного самолета в Сент-Меллон оставалось почти три часа, и их следовало занять чем-то полезным.

Зайти в свою лабораторию? Но он был там всего три дня назад… Или позвонить Вике и напроситься в гости? Хотя нет, она сейчас на занятиях… А может, просто спокойно посидеть в каком-нибудь кафе?

Кафе… А что, если… Тонечка когда-то, еще до «Лотоса», работала в кафе — не наведаться ли туда? Адрес он помнит, время есть… Правда, столько лет прошло — остался ли там еще кто-нибудь, кто ее помнит? Она ведь даже не официанткой была, просто посуду мыла…

…Как ни странно, помнили! Но слабая надежда Евгения узнать о Тонечке что-нибудь новое быстро улетучилась. "Взялась ниоткуда, ушла в никуда" — к этому сводилось все, что удалось услышать. Хотя одну особенность он все же подметил: все, кто говорил с ним о Тонечке, невольно и, вероятно, сами того не замечая, понижали голос…

…Итак, прошлое Тонечки по-прежнему оставалось неизвестным — и еще более таинственным! Все, кто так или иначе общался с ней, чувствовали в ней что-то необыкновенное, но никому не было дано приблизиться к решению этой загадки…

Нет, ну как такое может быть: порядочный, законопослушный (на первый взгляд!), имеющий блестящее образование человек — и вдруг живет по фальшивому паспорту! Что заставило Тонечку лишиться документов и зарабатывать на жизнь мытьем посуды? И ведь она даже не пыталась обращаться за помощью! Что это — гордость, не приемлющая благотворительности или нечто гораздо более предметное?

Евгений ощутил непреодолимое желание разобраться наконец со всеми этими странностями. Да, но с какой стороны к этому подступиться?.. Имя и отсутствие документов наводило на мысль, что Тонечка все-таки эмигрантка, и причем совсем не обязательно из Шатогории — но даже это Евгений не мог выяснить…

В принципе, можно послать официальный запрос: в МИД или прямо в несколько консульств… Но предупреждение Веренкова было вполне ясным: не заниматься самодеятельностью! Фактический запрет на расследование, и нарушать его рискованно — по крайней мере, пока вопрос с новым назначением Евгения не решен…

Еще можно обратиться к частному детективу. Но во что это обойдется? И без всякой гарантии результата…

Евгений почувствовал неожиданную злость: такое впечатление, что весь мир вдруг лишился любопытства и стал серым, как пыльный валенок! Ну ладно, Веренкова еще можно понять: забота о безопасности, о репутации, об отсутствии конфликтов… что там еще?

Но обитатели «Лотоса»… Мало того, что они ничего не знают о Тонечке — так что же, и не хотят узнать?! Стремятся как можно быстрее "убрать прошлое из настоящего"? Как там сказал Дэн: "Менталитет общины исчерпан, мы мало на что способны." Ну, если так… Тем, кто сам признает свою несостоятельность уже вряд ли что-нибудь поможет!

…Досада не отпускала Евгения всю дорогу до Сент-Меллона. Но словно в насмешку над его уничижительной оценкой перстень с каждой минутой усиливал свечение — и к моменту посадки полностью вернул первоначальную яркость. Невольный талисман «Лотоса» вопреки всем упрекам и сомнениям подтверждал силу своих владельцев!

Вернувшись в Сент-Меллон, Евгений решил сразу лететь в «Лотос»: отчет у него с собой, перстень тоже — а не предупреждать о прилете эсперы сами разрешили! Он зашел к диспетчеру, сообщил предполагаемый маршрут, мельком взглянул на себя в зеркало в коридоре и поспешил на вертолетную стоянку.

…На этот раз Евгений не стал подлетать к «Лотосу» слишком близко: отыскал на берегу озера подходящий пляж, оставил вертолет там — и, спускаясь в лощину, успел проклясть последними словами свою «городскую» одежду и обувь, совершенно не приспособленные для лазанья по горам!

Он очень хотел увидеть Юлю… но чем дальше, тем больше нетерпение сменялось откровенной робостью: как-то они встретятся? Да еще в присутствии остальных эсперов, когда откровенный разговор невозможен, и надо как-то сохранять требуемое приличиями равнодушие!

Небо уже окрашивалось в закатные цвета, становилось темнее, и Евгений подумал, что возвращаться придется уже совсем поздно. Конечно к ночным полетам ему не привыкать, но вот искать вертолет в потемках в незнакомом месте… Разве что эсперы догадаются проводить!

Наконец, кое-как приведя себя в порядок и загнав подальше тревоги и сомнения, Евгений постучал в дверь «Лотоса»… потом еще раз, посильнее снова безрезультатно!

Да, гостей эсперы явно принимают нечасто! Евгений обошел дом кругом, примериваясь, в какое окно постучать, и очень пожалел, что не знает расположения юлиной комнаты. Что ни говори, а пикантно было бы влезть во "вражескую крепость" через окно любимой женщины! И поговорили бы — наедине и сразу…

Разглядывая освещенные изнутри неярким светом настольных ламп занавески, Евгений попытался сообразить, какие из них могли бы понравиться Юле. Да, хорошо, что Веренков не видел этих психологических потуг своего «любимчика»!

В конце концов Евгений выбрал узоры из птиц и цветов в нежных розовато-малиновых тонах и решительно забарабанил в стекло. В комнате мгновенно возникло какое-то движение, лампа погасла — и в окне возникла удивленная физиономия… кто это, черт возьми? Надежда увидеть Юлю была так велика, что Евгений не сразу узнал Марину!

Юная ясновидящая и любительница компьютерных игр несколько секунд разглядывала Евгения, потом рассмеялась (что смешного, леший все проглоти?!) и махнула рукой по направлению ко входу. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел Роман.

— Добрый вечер, господин Миллер! — поздоровался он. — Мы уже несколько дней вас ждем… Проходите в гостиную, пожалуйста!

Евгений медленно двинулся по темному коридору, вошел в гостиную. Она была пуста, и во всем доме ощущалась какая-то непривычная заброшенность, неуют, холод… Неужели упадок достиг такой степени? Если так, то эсперам действительно пора разъезжаться!

В дверях появилась Лиза.

— О! Рада тебя видеть! Ну как, есть что-то интересное? — затараторила она. — А перстень привез обратно?

"Хотя бы поздоровалась для начала!" — Евгений мысленно послал к черту всех эсперов… и бывших психологов СБ заодно! А вслух ядовито прокомментировал:

— Нет, не привез! В самолете в сортир спустил! И спешу вам об этом сообщить…

Лиза взглянула на него неожиданно виновато.

— Ну, не сердись, пожалуйста! Неприветливые мы сейчас, что поделаешь… Как подумаешь обо всем сразу, так на вежливость просто сил не останется! — Она грустно вздохнула и уже другим тоном спросила: — Ты наверное есть хочешь с дороги? Подожди, я чай приготовлю…

С этими словами она скрылась, и Евгений снова остался один. Впрочем Лиза, похоже, слегка расшевелила остальных обитателей общины: где-то в глубине дома захлопали двери, послышались шаги, обрывки разговоров…

Евгений прислушался, надеясь различить голос Юли — но услышал только Дэна, выговаривающего кому-то: "…если ты, разиня бессовестная, еще раз оставишь лампочку включенной, то ветряк будешь крутить сам, вместо ветра…" Впрочем, выговор звучал совсем не строго, даже весело, и в ответ послышался смех — вероятно, Дэн точно передал соответствующий образ! Тут же послышалась еще одна реплика, уточняющая возможную судьбу нарушителя: "Он будет около него ушами размахивать — настоящий шторм получится!"

Сердце у Евгения на миг замерло… потому что этот звонкий насмешливый голос принадлежал Юле!

…Минут через пятнадцать Инга и Лиза накрыли стол, и все обитатели «Лотоса» собрались в гостиной. Евгений пытался поймать взгляд Юли, но та, как ни в чем ни бывало, приветливо поздоровалась с ним и, ни о чем не спросив, тут же отвернулась и уселась за стол…

Меньше всего она напоминала больную или расстроенную! Так что же, значит, все? Решение принято? Как это говорится, расстанемся друзьями? Евгению удалось не показать своих чувств, но настроение резко упало…

Лиза не спеша разлила чай, спросила Евгения, какой бутерброд ему сделать — он едва расслышал и пробурчал что-то невразумительное. Есть совершенно расхотелось, но неудобно было отказываться, после того, как сам откровенно напросился…

Бутерброды оказались вкусные, и Евгений сжевал штук пять, пока не заметил, что остался последним и что его ждут. Он смутился, торопливо допил чай, придвинул к себе «дипломат» и достал отчет и коробку с перстнем.

Дэн протянул было руку, но тут же отдернул ее и подчеркнуто вежливым голосом осведомился:

— Мы вам что-то должны за это?

— То есть? — Евгений удивленно поднял голову.

— Ну, по-моему, вы действовали несколько за рамками служебных обязанностей. Неужели мы настолько симпатичны вам, что вы готовы помогать нам бесплатно?

Дэн, когда хотел, прекрасно умел сбить с толку! Евгений даже не сразу нашел, что ответить, потом с невольной резкостью сказал:

— Слушайте, да бросьте вы наконец эту ерунду, давайте перейдем к делу! — тут он запоздало подумал, что эсперы, похоже, намеренно хотят вывести его из равновесия, взял себя в руки и добавил более мягко. Ничего вы мне не должны…

— Ну, не должны так не должны, — коротко резюмировал Дэн, игнорируя замечание насчет "этой ерунды" и аккуратно принимая отчет из рук Евгения. — Спасибо! Мы, я так понял, можем это оставить у себя?

Евгений машинально кивнул — и вдруг с ужасом понял, что предполагаемого чтения вслух и обсуждения не будет. Привез, отдал — и до свидания!.. И сейчас он поднимется из-за стола, выйдет… и Юлю больше не увидит никогда! Ведь не сегодня-завтра они все разъедутся отсюда кто куда…

Евгений беспомощно огляделся, но Юля невозмутимо приняла его растерянный взгляд — как будто и не была телепаткой! — а Лиза торопливо отвела глаза… Ну, понятно!

И тут же Дэн спросил, словно издеваясь:

— Вы еще не торопитесь?

— Я… собственно… нет! — Евгений растерялся, почувствовал, что краснеет, и смутился еще больше. — А разве у вас ко мне еще что-то есть?

— Да, мы бы хотели задать вам еще несколько вопросов… если вас, конечно, не затруднит, — голос Дэна звучал, мягко, даже вкрадчиво, но за ним не было выбора: или отвечай, или убирайся! Интересно, они заранее договорились? Или талантливая импровизация?

— Что же вы хотели узнать? — Евгений подавил вспышку готового прорваться наружу гнева и вдруг на самом деле успокоился. В конце концов, чем он еще рискует после всего, что уже случилось?..

— Может быть, мой вопрос покажется вам несколько странным, — начал Дэн, — но все же ответьте: не может ли быть так, что Тонечка жива?

— В смысле? — не понял Евгений.

— В прямом. Учитывая все обстоятельства — может это быть?

Евгения начал соображать, какие подозрения могли возникнуть у эсперов:

— То есть, вы хотите сказать, что самоубийство было инсценировано, а Тонечка сейчас в какой-нибудь секретной лаборатории заставляет бутерброды падать маслом вверх?..

— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердил Дэн.

Евгений несколько секунд медлил с ответом.

— В принципе такое возможно, но…

— Но?..

— Но, во-первых, даже о самых секретных вещах слухи рано или поздно просачиваются, это неизбежно, — Евгений покачал головой. — А я ни о чем подобном не слышал!

— Ну, это еще не показатель! — заметил Роман.

— Возможно, — сухо ответил Евгений, — но даже не это главное.

— А что?.. — Дэн был так настойчив, что Евгений с опаской покосился на его перстень: нет, темный!

— Письмо. Точнее, нелогичности, связанные с ним, — ответил он. — Если Тонечка действительно жива, то те, у кого она находится, должны знать о письме. А тогда…

— Понятно… — протянул Дэн.

— Что понятно? — вскинулась Лиза.

— Письмо или перехватили бы — если действительно хотели ее от всех спрятать…

— Послушай, Дэнни, я ничего не понимаю, — досадливо воскликнула Лиза. — Ведь письмо было предсмертным! Она действительно собиралась покончить с собой!..

— А ты представь, что ее все же откачали. Или, скажем, заранее догадываясь о ее намерениях, похозяйничали в аптечке: есть ведь лекарства, просто вызывающие оцепенение…

— Да, конечно, об этом я не подумала…

— Но мог быть и другой вариант, — продолжал Дэн, глядя на Евгения. Письмо позволили отправить, чтобы проследить за возможными эффектами. Но тогда, во-первых, странно выглядит то, что оно год пропадало…

— Но Юля уехала раньше, чем пришло письмо, — вмешалась Инга. — Она сделала как раз то, что должна была сделать, получив его — поэтому можно было и не понять, что она его не получила…

— Возможно, — кивнул Дэн. — Но все равно: община должна была оказаться под постоянным вниманием… И тогда выходка тех двух идиотов оказалась бы просто невозможной!

— Да, пожалуй, — в один голос сказали Инга и Лиза.

— Кстати, насчет внимания, — как бы в пространство сказала Марина. Нас давно уже окружили вниманием, вы не заметили? Вспомнить хотя бы, как Сэм очутился здесь…

Последняя фраза добила Евгения.

— По-видимому, — оборвал он эсперов, — я еще и секретный агент. Которому, вероятно, очень надоела его работа и поэтому он постоянно общается с телепатами — авось рассекретят! Даже сейчас напротив меня сидят двое телепатов, и битый час «развлекаются» моими образами! Полагаю, я уже раз десять выдал себя с головой? — последнее было адресовано Роману.

— Почему секретный? — пожал плечами тот. — Отнюдь не секретный… но агент, глупо с этим спорить! И наша скромная компания уже два года служит для вас верным источником дохода и вдохновения. Не надо слов, — прервал он невысказанное возражение Евгения, — не надо! Разумеется, одни люди всегда служат источником дохода для других, так было и будет, и в этом нет абсолютно ничего плохого… И мы не в обиде на вас, но все же нет уверенности, что над общиной не идет долговременный эксперимент, понимаете? Вот и сейчас вы думаете только о том, как бы выяснить прошлое, — Роман запнулся, не желая называть Тонечку слишком интимно в присутствии постороннего. — Ну, в общем, понятно!

— А по-вашему, этого нельзя делать?

— Да можно, можно… только скорее всего, окажется безрезультатным! вмешался Дэн. — Понимаете, когда даже испытанные экстрасенсорикой чувства не позволяют идти дальше, не очень уместно пошлое любопытство!

— Пошлое любопытство? — возмутился Евгений. — Ну, знаете…

— Извините, — легко сказал Дэн. — Возможно, я неудачно выбрал слово. Но ситуация не меняется от перестановки терминов, уверяю вас!

— Да что это значит, в конце концов? — вскричал Евгений, испытывая одновременно растерянность и злость. — Ну ладно, я могу допустить, что какие-то ваши «высокие» мотивы не позволяют вам интересоваться прошлым вашей близкой подруги — хотя я убежден, что обращаясь к вам в своем последнем письме, Тонечка хотела совсем не этого! Но кто дает вам право запрещать другим делать то, на что вам самим не хватает смелости?

Он остановился и перевел дух. Эсперы молча смотрели на него, их лица были спокойны — даже у Юли! Как будто перед ними не с живой человек, а что-то бесконечно от них далекое. Хотя, если вдуматься, разве это не так?..

Евгений медленно поднялся, пытаясь сохранить остатки достоинства, взял «дипломат» и вышел, продолжая ощущать на спине холодные безразличные взгляды…

В коридоре по-прежнему было темно, и требовалась изрядная осторожность, чтобы не налететь на что-нибудь. Когда Евгений стоял у входной двери, ощупывая ее в поисках ручки, послышались шаги… "Неужели Юля?" — с вновь вспыхнувшей надеждой подумал он, оборачиваясь… но это была совсем даже не Юля!

Юрген, мягко отодвинув Евгения, привычным движением открыл дверь. М-да… На улице было не намного светлее, чем в коридоре!

— Я провожу вас, — предложил Юрген, — где вы оставили вертолет?

— Возле озера, — ответил Евгений. — Это недалеко, не надо меня провожать, я доберусь сам!

— Не доберетесь, — спокойно возразил Юрген. — Ночи сейчас темные, а фонаря у вас нет.

— У вас тоже, — нелюбезно заметил Евгений.

— Мне он и не нужен. Перестаньте спорить наконец! Если бы вы могли, то давно ушли бы, а не замерли на крыльце в полной растерянности… Дайте руку!

Евгений возмутился было, но понял, что уже устал от этого бесконечного противостояния, и молча подчинился. Юрген крепко сжал его ладонь и уверенно зашагал по неразличимой в темноте тропинке. "Интересно, он видит, как кошка, или просто помнит дорогу наизусть?" — подумалось Евгению. Юрген шел так быстро, что временами становилось страшновато…

Неожиданно Юрген, не замедляя шаги, спросил равнодушным тоном:

— Скажите, пожалуйста, какой у вас компьютер?

Евгений машинально ответил… и тут же споткнулся на начавшемся подъеме, едва не растянувшись. Подходящее время для светской беседы, ничего не скажешь! Но Юрген, словно ничего не заметив, снова спросил:

— А сопроцессор и «MatLib» у вас есть?

Евгений мысленно напрягся. Просто ради разговора не спрашивают о столь сложной и специальной математике! Неужели Юрген всерьез напрашивается воспользоваться его компьютером? После всего, что только что было сказано?!

Нет, побоку эмоции… Зачем Юргену понадобилась «MatLib»? Не для гороскопа, это очевидно: гороскопы он прекрасно составляет и на своем компьютере. Что же тогда?

— Так есть или нет? — настойчиво переспросил Юрген.

— Ну… Сопроцессор есть, конечно! А «MatLib» могу взять в институте, третью версию, — осторожно заметил Евгений. — Но зачем?

— Если бы вы разрешили мне поработать несколько часов на вашем компьютере… — начал Юрген, но замолчал, перебираясь через каменный завал и помогая Евгению удержаться на ногах.

Внезапно Евгений понял, к чему ведет Юрген. Прошлое Тонечки интересует и его! Он собирается построить "гороскоп наоборот", а для этого требуются очень сложные расчеты! Ведь требуется не просто учесть расположение планет и как-то истолковать его — надо выбрать из возможных вариантов неизвестного прошлого именно тот, который приведет к реально случавшимся известным событиям… Да, задача для профессионала!

— Собственно говоря, я хотел предложить вам сделку, — продолжил Юрген, когда они снова оказались на относительно ровной поверхности. — Я хочу построить поля событий для прошлого Тонечки. Вы предоставляете мне компьютер и программное обеспечение, а я вам показываю все, что мне удастся выяснить с их помощью. Вот, собственно, и все условия. Устраивает?

— Странно, что вы предлагаете это после того, — не выдержал Евгений, — как битый час уверяли меня, что расследование прошлого Тонечки есть нечто едва ли не аморальное!

— Вы думаете, что мы всегда и во всем единодушны? — чуть насмешливо поинтересовался Юрген. — Отнюдь… Так вы согласны или нет?

Евгений помедлил с ответом: в заманчивом предложении Юргена наверняка скрывались подводные камни. Если, как он говорит, в «Лотосе» не одобрят его поступок — то зачем так торопиться? Подождал бы пару дней, друзья бы разъехались — да и вообще — неужели не нашел бы компьютер где-нибудь еще, не у Евгения? И выяснял бы что угодно и сколько угодно…

Значит, он действует с согласия остальных — но тогда это более чем странно! Разве что рассчитывает не выполнить условия сделки и скрыть полученную информацию… Ну да это легко проверить: если будет настаивать на немедленном полете, то значит, так оно и есть…

— Приезжайте завтра утром, — сказал Евгений, — к этому времени я успею получить «MatLib».

Вопреки его ожиданиям, Юрген спокойно согласился. Неужели он настолько самоуверен? Напрасно, напрасно… Конечно, он достаточно хорошо владеет компьютером, чтобы принять некоторые меры предосторожности, но вряд ли его опыта хватит, чтобы действительно надежно защитить свою информацию! Евгений беззвучно усмехнулся, порадовавшись, что темнота не позволяет Юргену разглядеть его лицо…

Наконец подъем закончился, и внизу мелькнуло озеро — и на его светлом фоне Евгений отчетливо различил силуэт винта «Алуэтта».

Юрген снова отыскал в темноте тропинку и бесстрашно шагнул вперед, подстраховывая Евгения. Они быстро спустились к вертолету и коротко попрощались, уточнив время завтрашней встречи.

Проводив взглядом уходящего Юргена, Евгений забрался в кабину, запустил двигатель, привычно прислушался… все было родным и знакомым в этой кабине — звуки, ощущения, запахи… но как же быстро успел Евгений привыкнуть к тому, что соседнее кресло не пустует!

Юрген позвонил в дверь минут за десять до назначенного времени. Впрочем, «MatLib» уже давно был получен, установлен и настроен. И не только «MatLib» — Евгений всю ночь возился с программой-шпионом, испытывая ее во всех мыслимых и немыслимых режимах. Юрген напрасно был так самоуверен: даже если он очень захочет, ему не удастся скрыть ничего из того, что он найдет!

С трудом сдерживая зевоту (результат бессонной ночи!), Евгений посадил Юргена за компьютер. Обучение не понадобилось — Юрген довольно неплохо знал программу и лишь задал несколько уточняющих вопросов. Евгений вежливо поинтересовался, не требуется ли его присутствие, и, получив столь же вежливое разрешение, удалился в спальню и мгновенно провалился в сон.

…Разбудил его осторожный стук в дверь.

— Да? — отозвался Евгений, с трудом открывая глаза. — Вы уже закончили?

— Закончил, — раздался из-за двери усталый голос Юргена.

— И как результаты? — Евгений посмотрел на часы: ого, он проспал пять часов!

— Никак…

— Понятно, — с досадой произнес Евгений, окончательно просыпаясь. — А как же насчет нашего уговора?

— Нет проблем, — спокойно ответил Юрген, когда Евгений вышел из спальни, — я покажу вам все, что есть.

…Евгений даже не сразу понял суть математической модели поля событий, построенной Юргеном — а поняв наконец, не мог не восхититься!

"Поле" состояло из множества итерационно связанных файлов, каждый из которых определял какой-то ключевой момент в предполагаемой жизни Тонечки. Заголовки файлов сопровождались подробным гороскопом со стандартными истолкованиями, импортированными из какой-то астрологической программы, далее следовали огромные таблицы расчетов и разнообразные графики…

В конце каждого файла — результат вычислений: оценки вероятностей тех или иных вариантов развития событий. Значения оценок зависели как от предыдущих, так и от последующих событий, но при этом их можно было произвольно менять — чем собственно и занимался Юрген. И когда Евгений наконец уяснил, что каждое изменение значения вызывает взрывную цепочку изменений как «впереди», так и «позади» текущего события, он впал в уныние. Здесь заканчивались вычислительные возможности компьютера и начиналось царство интуиции… но именно ее-то Юргену, по его собственным словам, и не хватило!

Он продемонстрировал Евгению несколько особенно показательных вариаций, дававших в крайних событиях совершенно невероятные значения настолько невероятные, что в графе «Истолкование» появлялось стандартное предупреждение: "Внимание! В поставленных Вами условиях гороскоп не поддается истолкованию!".

— При таких разбросах очень трудно нащупать устойчивые и достоверные вариации, — смущенно сказал Юрген. — А машина сама не сможет оценить правдоподобность полученных результатов, ее решения будут математически правильными, но бессмысленными с человеческой точки зрения…

— Н-да, — протянул Евгений скептически, — а где же интуиция астролога?

— Мало данных, слишком мало! Она никогда не рассказывала о себе…

Юрген казался искренне расстроенным. Но так ли это было на самом деле? Или разочарованный вид — всего лишь маскировка?

Евгений ни на миг не забыл о своих подозрениях, и столь показательная неудача Юргена лишь сильнее их укрепила. Может, вся эта затея была устроена эсперами только для того, чтобы отвлечь его, навести на ложный след? Понадежнее защитить дорогие им тайны от чужих любопытных глаз?

Впрочем, скоро это выяснится: Евгению уже не терпелось поскорее спровадить гостя, чтобы посмотреть на результаты работы «шпиона» и узнать, чем же на самом деле занимался Юрген на его компьютере. На какое-то мгновение он даже почувствовал угрызения совести: чем, по сути, он отличается сейчас от Виллерса?..

…Когда Юрген, наконец, ушел, Евгений буквально бросился к компьютеру — ну что там? Действительно Юрген ничего не смог сделать, или все же что-то скрыл?

Первый беглый взгляд на протокол работы Юргена не смог ни подтвердить, ни опровергнуть подозрения Евгения: на создание модели было затрачено лишь чуть больше сорока минут, все остальное время ушло на перебор вариантов. Причем Юрген даже не трогал модель, он сделал копию и работал с ней… Разумно — если что-то испортишь, всегда есть возможность быстро вернуться к исходному варианту. И если Юрген так ничего и не добился, неудивительно, что он в конце концов стер копию и показал Евгению исходную нетронутую модель… Вот только зачем он перед удалением перенес копию к себе на дискеты? Или там все же было что переносить?!

Сердце Евгения учащенно забилось — наверное, так чувствует себя ищейка, почуявшая след… Снова вспомнился Виллерс, но на этот раз Евгений просто отмахнулся от непрошеного воспоминания и погрузился в изучение протокола. Его удивила одна интересная особенность: активность Юргена как оператора была очень мала — в среднем всего пять-шесть нажатий клавиш в минуту!

Выходит, Юрген вовсе не пытался лихорадочно перебирать варианты, как потом показывал Евгению — он как будто знал куда идти… хотя и думал подолгу над каждым «ходом», как шахматист! И еще интересное наблюдение: он никогда не возвращался к файлу, который уже «обработал» и даже не пытался проверять правильность своих догадок…

А это что?! После обработки последнего файла Юрген запустил команду глобального поиска текста "не поддается"… Зачем? Евгений не сразу сообразил, что это слова из предупреждения о неразрешенных противоречиях таким образом Юрген проверял число оставшихся «нестыковок». Интересно, что ответила ему машина? Видимо, что-то любопытное — потому что сразу после этого он скопировал файлы к себе на дискеты, стер их с диска и пошел будить Евгения, показывать исходный вариант модели…

Теперь Евгений был полностью уверен, что Юрген что-то скрыл от него и скорее всего, что-то важное! Он восстановил удаленные файлы — их оказалось, как и в оригинале, пятьдесят три, — и открыл первый файл.

Файл относился к предсмертному письму Тонечки, а не к самой смерти. "Значит, тоже сомневается, — мелькнула мысль, — что же, мнение Юргена много значит!"

Сразу бросилось в глаза отличие от того варианта, который Юрген показывал раньше: никаких "не поддающихся истолкованию" противоречий четкое определение гороскопа:

ПРЕДСМЕРТНОЕ ПИСЬМО

ГОРОСКОП

Время бездействия, ощущение одиночества, непонимания

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Скрытый конфликт

2. Начало разрушения

3. Застой перед новой дорогой

4. Отдых

КОММЕНТАРИЙ

Угроза самоубийства — как средство обратить на себя внимание

ВЛИЯНИЕ

Нептун — Nept — 90

Уран — Uran — 10

ЧТО ВЫБРАТЬ

3. Застой перед новой дорогой

Однако! Коэффициенты влияния не совсем понятны, но это уже явно какой-то результат! Да и комментарий вполне ясный…

Евгений закрыл файл и перешел к следующему — он касался исследований, которые Тонечка вела перед смертью. И снова никаких ошибок — четкие определения и комментарии:

ЗАВЕРШЕНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ

ГОРОСКОП

Активная интеллектуальная деятельность

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Учеба

2. Научная работа

3. Воспитание

КОММЕНТАРИЙ

Если воспитание — то себя. Плутон, Марс и Прозерпина почти в кресте

— это жуть! Как раз на управление случайностями!

ВЛИЯНИЕ

Уран — Uran — 30

Прозерпина — Proz — 30

Марс — Mars — 30

Плутон — Pluton — 10

ЧТО ВЫБРАТЬ

2. Научная работа

Боясь поверить в удачу, Евгений открыл следующий файл:

НАЧАЛО ИССЛЕДОВАНИЙ

ГОРОСКОП

Счастливый случай

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Финансирование научной деятельности

2. Возможность учебы

3. Подаренное вдохновение

КОММЕНТАРИЙ

Юлина энергия + Тонечкин интеллект

ВЛИЯНИЕ

Уран — Uran — 30

Венера — Ven — 50

Вулкан — Vulcan — 20

ЧТО ВЫБРАТЬ

3. Подаренное вдохновение

Евгений вышел из файла и несколько секунд осознавал увиденное. Это что же, и дальше так будет? Если да, то Юрген просто превзошел самого себя…

Впрочем, это легко проверить — тем же способом, что и Юрген… Евгений набрал команду глобального поиска, компьютер немного похрюкал винчестером, поморгал… и на экране появилось сообщение: "Строка "не поддается" обнаружена 0 раз".

Вот это да! Выходит, Юрген действительно сотворил совершенно непротиворечивую модель? Но ведь тогда у нее 99-процентная вероятность совпадения с реальностью! Ай да молодец…

Евгений аккуратно скопировал драгоценные файлы на дискеты, словно боясь, что они сейчас исчезнут. Потом решился еще на одну проверку: сделав еще одну копию, вошел в первый файл и заменил "Застой перед новой дорогой", выбранный Юргеном, на «Отдых» — совсем близкое, почти неотличимое значение. Затем вышел из файла и снова запустил команду поиска. Результат не заставил себя долго ждать: "Строка "не поддается" обнаружена 41 раз"…

Евгений встал и прошелся по комнате, пытаясь прийти в себя. Он чувствовал восхищение и даже преклонение перед огромной силой интеллекта и интуиции Юргена, сумевшего пройти, словно по тонкому канату, над бескрайней бездной неосуществившихся вероятностей и отыскать среди них единственно возможный путь… И ведь на каждом этапе он находил верный ход событий с точностью хорошего локатора, не делая лишних подсчетов, не получая абсурдных результатов…

Евгений повернулся и направился на кухню. Он понял, что не может заставить себя сразу сесть за чтение. Это надо делать с холодной головой, а он слишком взбудоражен самим фактом достижения результата, чтобы спокойно заниматься его осмыслением. Ну ничего, небольшой перерыв и чай что может быть лучше для успокоения?..

…Через полчаса он вернулся в комнату, сел за компьютер и погрузился в изучение файлов. Он продвигался медленно, постепенно, подавляя подспудное желание сразу забежать вперед.

Вся жизнь Тонечки разворачивалась перед ним в обратном порядке, как запущенная не в ту сторону кинопленка. Предсмертное письмо, исследования, ссора с Юлей, знакомство с Юлей… Евгений аккуратно плыл по этой реке событий, тщательно отбирая те факты, которые могли оставить след в памяти людей и в документах и тем самым помочь установить происхождение Тонечки.

Делать это было непросто. Юрген очень много внимания обращал на этические подробности гороскопа, но локализованность и определенность фактов оставалась как бы за кадром. Очевидно, ему не требовались предметные подробности, и термин "исследования под роковым крестом" значил для него куда больше, чем "изучение управления случайностями"…

…Наконец знакомые Евгению события закончились — дальше шла полная неизвестность. Он удвоил внимание, ловя малейшие намеки в коротких, но выразительных комментариях Юргена…

В столице Тонечка появилась примерно за год до основания «Лотоса». "Значительное перемещение в пространстве…" Неужели действительно эмигрантка? Юргену, похоже пришел в голову тот же вопрос: следующий файл прямо касался этого. Впрочем, слово «прямо» здесь можно было употребить разве что в качестве издевательства:

ГОРОСКОП

Смена покровителей: каб. числ. 4 на каб. числ. 5

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Фамилия

2. Имя

3. Страна

КОММЕНТАРИЙ

Сбежала из Шатогории — правильно! Но число Шатогории 8, и значит 4

— число фамилии.

ВЛИЯНИЕ

Уран — Uran — 20

Меркурий — Merc — 70

Венера — Ven — 10

ЧТО ВЫБРАТЬ

3. Страна

Но как бы то ни было — действительно эмигрантка и действительно из Шатогории! Причем имя оставила настоящее, а фамилия… почему Юрген не вспомнил об этом? Или фальшивые документы не имеют каббалистического смысла? Вероятно… Но по крайней мере известно каббалистическое число подлинной фамилии, и это уже кое-что!

Еще в нескольких файлах перечислялись возможные причины бегства Тонечки из Шатогории, в которых Евгений напрочь запутался. "Страх, ревность, опасность, недопустимые знания…" Как Юрген умудрялся ориентироваться в этих эмоциональных перипетиях без единого реального факта?! Но ведь как-то мог, потому что очередной файл просто потряс Евгения:

ГОРОСКОП

Смена покровителей: каб. числ. 7 на каб. числ. 4

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Фамилия

2. Страна

3. Имя

КОММЕНТАРИЙ

Замужество, ежу понятно! И очень неправильное. Зачем?

ВЛИЯНИЕ

Плутон — Pluton — 50

Меркурий — Merc — 40

Венера — Ven — 10

ЧТО ВЫБРАТЬ

1. Фамилия

О, господи, она еще и замужем была! Час от часу не легче: неужели родственники ее не разыскивали? Впрочем, может и разыскивали, да безуспешно: если вести себя скромно, потеряться очень легко…

Интересно: число фамилии в замужестве — 4, по Каббале символизирует стабильность и нединамичность, Тонечке не подходит совершенно. Евгений вспомнил картинку в перстне: случайно ли там количество звезд? Все, кто обладал хотя бы минимальным чутьем к такого рода вещам, находили это число, менее всего связанное с бесконечностью, неуместным. Черная дыра, засунутая между ножками стола, как кто-то выразился. Но что ж дальше?

ГОРОСКОП

Резкие перемены к лучшему

ИСТОЛКОВАНИЕ

1. Замужество

2. Учеба

3. Наследство

КОММЕНТАРИЙ

Учеба, разумеется! И нигде, кроме как в университете.

ВЛИЯНИЕ

Прозерпина — Proz — 60

Меркурий — Merc — 20

Хирон — Hiron — 20

ЧТО ВЫБРАТЬ

2. Учеба

…Университет — это хорошо. Сразу сужает круг поисков — если конечно вообще удастся организовать какие-либо поиски за границей! Еще бы узнать факультет или хотя бы специализацию…

Но род учебы Юрген вычислил только приблизительно: получалось нечто гуманитарное, с равными вероятностями — психологический или исторический факультет. Кроме того, Тонечка интересовалась театром, даже имела к нему какое-то "интеллектуальное отношение". (Черт побери — ну почему нельзя было расшифровать машинные комментарии, ясные только астрологу?!) Именно с театром была связана ее первая любовь (конец которой совпал по времени как раз с ее замужеством — впрочем, причиной разрыва было вовсе не оно, а "потеря энергии чувства"!) Имя избранника не было названо, но каббалистические числа выбраны (огромное количество: 5, 7, 3, 2) Вероятно, много форм у имени…

…Больше всего Евгения интересовало происхождение Тонечки — но именно тут Юрген был особенно немногословен! Училась "в какой-то сельской школе", в детстве пережила "разрыв отношений между родителями" — и это при том, что в католической Шатогории почти запрещены разводы! Тяжело же было жить в такой семье…

Была "нежеланным ребенком" — снова спасибо католицизму… а может быть, и в самом деле спасибо? Не будь запретов на аборты, не родилась бы Тонечка!

Год рождения — «Змея». Юрген и здесь не удосужился назвать один из двух подходящих, но скорее всего Тонечка было младше, чем старше…

Вот, наконец, и последний файл. Вздохнув, Евгений нажал клавишу… но не увидел больше никаких расчетов и таблиц — посреди экрана в яркой рамке светилось сообщение:

Вы напрасно сочли меня идиотом, Евгений!

Я знаю ваш уровень и почти уверен, что вы прочитаете этот расчет. Не сомневайтесь: все это абсолютная правда. Или не верите? Что же, дело ваше… Я не знаю, хорошо ли будет, если вы начнете расследовать прошлое Тонечки. А не зная, нельзя принимать решения, поэтому я стараюсь придать ситуации как можно более многовариантный исход.

Вы можете поверить или не поверить этим файлам.

Попытаться или не попытаться что-то проверять.

Поделиться узнанным или действовать в одиночку.

Или что-то еще, чего я и вообразить не могу…

В любом случае я желаю вам удачи — как бы вы не воспринимали эту удачу!

Юрген.

Неудачный визит в «Лотос» и последующее посещение Юргена совершенно выбили Евгения из колеи. Только поздно вечером он смог заставить себя заняться текущими делами, которых за два дня накопилось немало. Впрочем, эта процедура не улучшила его настроения: почти все сообщения, пришедшие по электронной почте, были вопросами Олега, и все они в той или иной степени требовали содействия Юли…

Евгений угрюмо переложил письма в "долгий ящик", отправив Олегу расплывчатый ответ-отписку. Ничего больше он сейчас сделать не мог. Та же участь постигла и письмо Веренкова о предполагаемых сроках назначения нового куратора. Конечно, Евгений понимал, что время для этого уже настало — но он надеялся дождаться окончательного завершения истории «Лотоса», а эсперы, вопреки всем ожиданиям, не торопились разъезжаться на новые места…

Впрочем, письмом Веренкова он, как выяснилось, пренебрег напрасно: не прошло и четверти часа после отправки почты, как тот позвонил сам и потребовал лично явиться в институт. По его тону было ясно, что разговора о будущем не избежать — и что он будет не из приятных…

Черт возьми, это было уже слишком — постоянно ощущать за спиной присутствие Веренкова, его невидимый, но жесткий контроль: ни малейшей возможности расслабиться! Но Евгений сдержал себя, коротко пообещал прилететь и только положив трубку, понял, что злится напрасно: ведь на самом деле Ян по-прежнему беспокоится и заботится о нем…

А с другой стороны, что Евгению может угрожать? Ну, вернется рядовым сотрудником в лабораторию ауристики (вместо того, чтобы возглавить свою собственную!) Но здесь Евгений сам виноват: не дав согласия сразу и не загоревшись честолюбивой идеей, он незаметно стал всего лишь консультантом… Что же, он платит за собственное любопытство, за неосуществившиеся надежды — но честное слово, если бы он даже заранее знал, как все сложится, то все равно ни за что не поступил бы по-другому! Однако Веренков вправе досадовать на неразумное поведение своего ученика, и Евгений был готов к любым упрекам…

…Но Ян, как ни странно, встретил его с обычной доброжелательностью — раздражение, если оно и было, едва угадывалось за привычно-насмешливыми интонациями.

— Тебя, Женя, конечно, следовало бы отшлепать, — несколько неожиданно и без всяких предисловий начал он, — но боюсь, меня это успокоит, а вот тебе вряд ли поможет!

— То есть? — Евгений удивленно поднял глаза: он был в таком настроении, когда шутки плохо воспринимаются. Но Веренков уже совершенно спокойным тоном объяснил:

— Меня и, что более серьезно, всех твоих коллег в лаборатории несколько удивило твое поведение последнее время. И я подумал… Может быть, ты хочешь остаться в Сент-Меллоне, но боишься сообщить об этом? Делаешь вид, что вот-вот приедешь? Если так, то ты зря смущаешься никаких проблем не возникнет, надо просто продумать и составить программу "сотрудничества на расстоянии", вот и все. И ни суеты, ни угрызений совести…

Ян замолчал, не без удовольствия наблюдая за изменившимся лицом Евгения. Наконец до того дошла реальность угрозы: остаться вечным куратором в абсолютно неперспективном районе! Ведь без «Лотоса» ничего интересного там не будет…

— Но я не собираюсь оставаться в Сент-Меллоне! — Евгений даже привстал. — А то, о чем вы говорите… Ну, случайно так получилось, пару раз не ответил на письма…

— В чье угодно «случайно» я бы поверил, — холодно заметил Ян, — но твоя аккуратность мне известна! Чем ты там занят, черт побери, помимо наблюдений за "Лотосом"?!

Евгений слегка вздрогнул: вопрос оказался шокирующе неприятным! Честный ответ "копаюсь именно в тех делах, в которые вы запретили мне соваться" был бы совершенно неуместным — и он неопределенно пробурчал, что не занимается пока ничем особенным.

— Странно! Мне казалось, ты будешь продолжать свои ауристические изыскания… — с сомнением произнес Ян. — Или твоя помощница отказалась с тобой работать?

— У нас была временная договоренность, всего на несколько консультаций, — коротко ответил Евгений. — Так что я уже готовлю материалы для следующего куратора… Если, конечно…

Он не договорил, вопросительно взглянув на Яна. Тот понял, но успокаивать не стал:

— Да, варианты возможны. Я понимаю, что ты рассчитываешь вернуться в лабораторию ауристики. Вот только ты уже несколько перерос уровень рядового исследователя, а всерьез заниматься своим открытием отказался… и совершенно напрасно, по-моему! И теперь ты не учитываешь, что для любого руководителя такой сотрудник — это живой упрек в некомпетентности и ходячая неприятность. Легко понять, что мне меньше всего нужны такие конфликты!

Евгений промолчал. Он не воспринял всерьез угрозы Яна — хотя тот мог сделать такую пакость просто в воспитательных целях, либо полагая, что "в одиночном плавании" от Евгения будет больше толку. Ну и что? Разве этому можно помешать?

— Я в любом случае буду делать то, что смогу, — коротко отозвался Евгений. — А там, как получится…

— "Пенсия предоставляется, но не разу не понадобилась", выразительно процитировал Ян нечто неизвестное, потом демонстративно вздохнул с выражением покорности судьбе: — Нет, это какой-то кошмар! Чему я тебя научил за два года?! Идти на поводу у ситуации? Ты меня удивляешь… — В глазах Евгения отчетливо промелькнуло "ну и черт с вами!", на что Веренков только усмехнулся: — Твою бы энергию, да в мирное русло!

— Извините, — мрачно произнес тот.

— Да ради бога! — махнул рукой Веренков. — Не за что извиняться…

Он замолчал, и казалось, чего-то ждал от Евгения. Может быть, стоило рассказать ему обо всем, что случилось за последние дни? О найденном письме, об управлении случайностями, о разрыве с Юлей, о Тонечке… Тогда снимется с души тяжесть возможных ошибок, а может быть — ведь Ян разбирается в подобных проблемах! — и на ситуацию с Юлей удастся взглянуть как-то по-другому…

Вот только вместе с ответственностью Евгений лишится и права принимать решения — а разве он этого хочет? Да и вообще жаловаться на несчастную любовь — последнее дело!

…Наконец Ян прервал затянувшееся молчание.

— Ну, вот что, — спокойно сказал он. — Мне кажется, что тебе в первую очередь необходим отдых. Ты же сейчас просто не способен трезво рассуждать! В общем, это понятно: два года кураторства, куча приключений и серьезное открытие — такое может утомить кого угодно. Так что когда решишь, что твое присутствие в Сент-Меллоне не обязательно, можешь смело отправляться гулять до Рождества… хотя я и не думаю, что ты выдержишь столь длительное безделье!

— А дальше? — нахально поинтересовался Евгений.

Ян покачал головой:

— Это зависит только от тебя. Но могу сказать, что в следующем году место начальника лаборатории ауристики освобождается…

Веренков сделал выразительную паузу… но Евгений и без того был потрясен услышанным: прозрачный намек по контрасту со недавней угрозой звучал совершенно невероятно! Но если все же представить себе… Лаборатория математической ауристики — это совсем не то, что лаборатория под разработку одного открытия, пусть даже замечательного…

И тут Евгению впервые стало чертовски досадно, что он отказался от прежнего предложения — тогда новое назначение прошло бы легко и естественно! А теперь?.. Или Ян хочет только еще раз показать, какие возможности упущены?

Словно услышав его мысли, Веренков сказал:

— Если бы в прошлый раз ты согласился возглавить лабораторию, все было бы проще. Сейчас же организовать назначение будет не так легко: придется доказывать, что никто лучше тебя не справится. Вот тут успешное продолжение твоих исследований станет просто незаменимым аргументом! Правда, ты говоришь, что без твоей помощницы из "Лилового лотоса" их нет смысла продолжать… — В голосе Яна за вежливым сочувствием вполне уловимо прозвучала издевка: хорош, мол, исследователь, ничего не скажешь! Впрочем, он не стал развивать эту мысль и закончил разговор одной короткой, но вполне содержательной фразой: — В общем, так или иначе имей в виду: если ты прозеваешь и этот шанс, следующего может долго не представиться…

Евгений подавленно молчал.

— Ну ладно, у тебя еще будет время поразмыслить обо всем спокойно, сказал Веренков, слегка улыбнувшись. — Извини, у меня сегодня еще много работы… Так что отдыхай!

Евгений шагнул к выходу, и уже в дверях снова услышал голос Веренкова — мягкий и задумчивый, словно тот говорил сам с собой:

— Очень часто бессознательные поступки оказываются разумнее сознательных. Во всяком случае, это хороший способ избежать чужих влияний и внушенных мнений! — Евгений машинально оглянулся, но Ян стоял к нему спиной, окликать его было неудобно…

Что еще за размышления вслух? Случайно? Или Веренков что-то хотел «ненавязчиво» сказать Евгению? Если да, то как сопоставить деликатные намеки на пользу безрассудства с запретом расследовать прошлое Тонечки?! Или он уже успел забыть об этом?

И вообще… Что значит этот сегодняшний разговор? Или Ян решил поиздеваться над Евгением — благо, возможностей для этого достаточно! Вначале он пугает его "вечной высылкой" в Сент-Меллон (за что, черт возьми?!), а буквально через полминуты обрисовывает такие перспективы, что дух захватывает… что бы это значило, скажите пожалуйста?!

А в качестве завершающего аккорда своего издевательства едва ли не прямо ставит будущее Евгения в зависимость от отношений с Юлей! Как будто специально… да какое там "как будто", все он прекрасно понимает! Так что же, не хочет терять перспективную разработку из-за сердечных проблем какого-то плохо разбирающегося в психологии исследователя? Или заботится о Евгении — думает, что вдохновленный мыслями о карьере, тот сумеет так или иначе продолжить работу с Юлей? Ну, ничего не скажешь, спасибо за такую заботу!

И ведь что самое подлое: узнай Юля, насколько важна Евгению ее помощь, то наверняка осталась бы с ним хотя бы ненадолго — из благодарности! Благодарность… Дэн тоже говорил про благодарность… Черт побери все на свете!!!

Евгений вдруг почувствовал непреодолимое бешенство. Хотелось бежать, стрелять, душить и кусаться! Но в двадцатом веке такие желания смотрятся странно… поэтому, торопливо выскочив из здания института, Евгений тут же остановился, пытаясь прийти в себя…

Да с чего он, собственно, так распсиховался? Веренков не сказал абсолютно ничего обидного! Неужели Евгений просто настолько выбит из колеи ссорой с Юлей, что кидается на всех и вся? Ну, знаете ли!

Евгений снова разозлился, но теперь уже на себя: нельзя же в самом-то деле планировать отыскать жену в общине эсперов! А все, что не может быть запланировано — это из области подарков судьбы, и обойдется он как-нибудь без подарков, справится…

Ян прав, надо отдохнуть и прийти в себя. Валерий давно приглашал в гости… Вот только разъедутся обитатели «Лотоса», закончится кураторство — и можно будет с чистой совестью отправляться в Йовин… А Юля… Что ж, она ведь не исчезнет бесследно! Ее можно будет разыскать, предложить совместную работу — вряд ли она откажется, особенно, когда друзей из «Лотоса» не будет рядом!

А если и откажется? Ну, оборвутся их так удачно начатые совместные исследования… Грустно, конечно, но совсем не так страшно! Ведь «Лотос» уже дал ему материала на пять диссертаций — один этот пресловутый перстень чего стоит! Пусть даже его тайна никогда не будет разгадана — красиво поставленный вопрос в СБ ценится едва ли не дороже ответа. А управление случайностями? Это же вообще…

Евгений невольно вздрогнул, представив, как встречается с Сэмом после учиненной (пока только в воображении!) сенсации. Нет, с обнародованием этой информации лучше пока повременить…

А вот прошлое Тонечки следует выяснить хотя бы ради самоуважения. Несмотря на запрет Веренкова, несмотря на возражения эсперов… да катитесь вы все к чертям с вашей бездарной осторожностью, сушеной моралью и все остальным! Нельзя, чтобы люди исчезали бесследно — особенно такие, как Тонечка! В конце концов, не обязательно нарушать запрет демонстративно: никто и не узнает о том, чем занимается Евгений в свободное время в далеком от столицы Сент-Меллоне…

Внезапно, как проблеск молнии, пришла замечательная идея: у него же есть хороший знакомый в Министерстве иностранных дел, он может помочь навести справки без лишней огласки! Евгений огляделся в поисках телефонной будки…

…Последний раз они встречались почти год назад, и теперь Миртов даже не сразу узнал голос Евгения, но вспомнив, выразил искреннее желание помочь. Много ли за последние годы пропадало без вести приехавших из Шатогории? Да, пропадали. Вполне достаточно для претензий к Службе безопасности, потому что чаще всего таким способом эмигрируют… Евгения ведь именно это интересует, не так ли?

— Меня интересуют все, кто появился у нас пять-шесть лет назад и о ком больше нет никаких сведений. То есть именно пропавшие без вести…

Евгений не стал уточнять, что речь идет о замужней женщине двадцати двух лет от роду по имени Антонина — это будет слишком очевидным свидетельством его непослушания! И без того интересующий его список не окажется особенно длинным…

— Собственно говоря, — продолжил Евгений, — я хотел узнать, могу ли я получить эти сведения, и если да, то каким образом. Нужны какие-то разрешения, формы, визы?

Миртов задумался ненадолго, потом спросил:

— Ты ведь независимый куратор, да?

— Да, — ответил Евгений, добавив про себя: "Пока еще независимый… но кто знает, кем я стану, если мой излишний интерес к Тонечке будет замечен!"

— Пришли стандартный запрос по электронной почте. Думаю, что через несколько дней получишь ответ. А что, требуется установить чью-то личность?

Евгений усмехнулся: намек Миртова был более чем прозрачным. Каждый пропавший без вести — головная боль для кого-то в МИДе. И Евгений был бы от души рад предоставить нужную для "закрытия дела" информацию, но — увы! — с этим придется подождать…

Вернувшись в Сент-Меллон, Евгений первым делом отправил электронной почтой запрос в МИД. Ответное сообщение пришло на следующее утро. Оно оказалось недлинным, но все же содержало десятка полтора фамилий, и Евгений тщательно просмотрел их. Собственно, просматривать было особенно нечего — Антонина имелась всего одна. Вот только… Евгений снова проглядел список, на этот раз снизу вверх. Это, разумеется ничего не изменило: Антонина Горвич, жена графа Горвича, приехала по турпутевке почти шесть лет назад. После этого никаких известий о ней нет — исчезла!

Да, но не могла же Тонечка в самом деле быть графиней! Может, Миртов что-то перепутал? Но вряд ли он сам писал ответ, скорее всего, кто-то из чиновников… Впрочем, можно позвонить ему, уточнить…

Евгений потянулся было к телефону, но остановился. Что он скажет Миртову? Ведь он не может прямо назвать имя Тонечки — неизбежно возникнут новые вопросы, а он и так уже рискует привлечь лишнее внимание к своим изысканиям…

И потом, а вдруг это все же она? Чем черт не шутит… Евгений подвинул к себе лист бумаги, быстро подсчитал каббалистическое число фамилии: 4+7+9+3+1+7=31; 3+1=4. Совпадает!..

М-да… Как ни трудно было в это поверить, но похоже, странная обитательница «Лотоса», жившая по фальшивому паспорту — действительно жена графа Горвича! Интересно, до каких пор Тонечка будет преподносить ему один сюрприз за другим?! И сколько их там у нее еще заготовлено? Евгений вдруг поймал себя на том, что мысленно разговаривает с Тонечкой как с живой, совсем позабыв, что ее давно уже нет на свете. Но черт возьми, какой был человек…

И опять — в который уже раз! — ответ на один вопрос порождал десяток новых. Как могла Тонечка со своим простым происхождением стать женой графа? (На простое происхождение прямо указывал Юрген, а ему Евгений теперь верил больше, чем самому себе!) Что заставило ее внезапно все бросить и покинуть страну? И почему ей удалось "пропасть без вести", почему ни граф, ни его родственники не пытались разыскивать ее? Евгений знал, что семья Горвич — одна из самых влиятельных в Шатогории. Уж у них-то не было бы проблем с поисками — могли подключить хоть ИНТЕРПОЛ… Не хотели громкого скандала? Но разве пропавшая жена наследника титула не скандал?!

Ну, и что теперь делать? Если раньше у Евгения была мысль съездить в Шатогорию и найти родственников и знакомых Тонечки, то теперь эти надежды рассеивались как дым. К графу не придешь просто так с вопросами, не встретишь невзначай около дома… А если окажется, что он сам причастен к ее бегству? Тогда при малейшем проявлении любопытства от спрашивающего даже мокрого пятна не останется! Но даже если до этого не дойдет, в любом случае на столь высоком уровне Евгению уже не удастся скрывать от Веренкова свой интерес к запретной теме…

На какой-то миг Евгения пронзила невероятная догадка — а не знал ли Веренков о Тонечке с самого начала больше, чем мог сказать вслух? Не был ли он вообще как-то причастен к ее нелегальной жизни?! Это могло бы многое объяснить: удачное «исчезновение», «невнимание» полиции…

Но подумав хорошенько, Евгений отмел это соображение. Конечно, если бы бегство Тонечки было хоть в какой-то степени связано с СБ, Веренков должен был знать об этом больше, чем кто бы то ни было! Но тогда в ответ на настойчивые расспросы он обязательно дал бы понять: не волнуйся, этим есть кому заниматься и без тебя… А Евгений помнил отчетливо: никаких намеков не было. Ян запретил дальнейшее расследование из чисто интуитивных соображений, просто ощущая таящуюся в них непонятную опасность…

А теперь? Может, поехать к нему, рассказать? Но что это изменит? Разве что Ян еще более категорично подтвердит запрет — и будет абсолютно прав: слишком много непонятного в этой истории, и слишком известные имена в ней замешаны! А уж когда речь идет о другой стране…

Да и есть ли вообще смысл в официальном расследовании? Евгений честно признался себе: нет никаких оснований полагать, что изучение подробной биографии графини Горвич способно привести еще к каким-то замечательным открытиям! Нет, такие шансы даются только раз, и Тонечка целиком использовала свой, найдя "управление случайностями". Вот если бы она продолжала жить…

Но с другой стороны, никто ведь не может запретить ему удовлетворять собственное любопытство — по крайней мере, пока он делает это не за государственный счет! Евгений понял, что подсознательно уже принял решение, и на душе стало легче. За последние дни судьба Тонечки стала так близка ему, что он сам не простил бы себе, если бы отказался от дальнейших поисков!

К тому же известность семьи Горвич на первом этапе даже поможет большое количество публикаций позволит многое узнать, "не выходя из дома"… или, в крайнем случае, из библиотеки! Справочник "Кто есть кто?", газеты, журналы, светская хроника — все сплетни, слухи и домыслы будут в твоем распоряжении!

…Евгений не стал заказывать материалы через компьютер — вряд ли кому-то приходило в голову переводить светскую хронику и бульварные газеты на электронные носители (точнее, переводить эти самые носители на подобную "информацию"!). Впрочем, кое-что наверняка отыщется даже в сент-меллонской библиотеке — "Кто есть кто?" там точно есть, и кое-какие журналы они выписывают… Если этого окажется недостаточно — придется ехать в столицу.

Евгений взглянул на часы: собственно, библиотека уже два часа как открылась. Можно идти, но…

— Госпожа Василевская! — постучал Евгений к квартирной хозяйке. Можно, я наломаю немного вашего шиповника?

Василевская очень быстро — и в то же время величественно! — появилась в дверях, всем своим видом выражая осуждение:

— Наломать, господин Миллер, можно только дров! А цветы срезают… И еще их можно купить — или об этом вы даже не догадываетесь? И то верно, когда вы последний раз дарили кому-то цветы…

Евгений мысленно чертыхнулся — ну вот, опять начали воспитывать… Как маленького, ей-богу! Жалко ей двух веток, что ли? Ближайшее место, где можно в будний день купить цветы — магазин Денисова, так ведь до него полчаса ходьбы, причем изрядный крюк получится!

Но когда Евгений уже вышел на крыльцо, Василевская появилась снова, держа в руке несколько веток с крупными сладко пахнущими цветами. Он осторожно взял их… и только тут заметил, что шипы со стеблей срезаны!

— Спасибо! — растроганно сказал Евгений.

— Не за что, — вздохнула Василевская. — И передайте привет вашей девушке… хотя я и не знаю, кто она!

Евгений через силу улыбнулся. Не той он подарит цветы, которой хотелось бы! А может быть, Алина и не работает сегодня? Честно говоря, это было бы лучше всего…

…Алина действительно не работала. Но работала Зоя, ее близкая подруга, с которой Евгений тоже был знаком (хотя и не сразу узнал, а узнав, едва вспомнил, как зовут!) Увидев Евгения, она мгновенно подобралась, выразительно демонстрируя презрение, и на просьбу посмотреть материалы о семье Горвич со злорадным удовольствием ответила, что "надо четко формулировать заказ, потому что она не обязана знать всех шатогорских аристократов"!

— Ах да, — словно только что спохватившись, Евгений достал букет. Вот, передайте, пожалуйста, Алине!

На лице Зои отразилась сложная внутренняя борьба: казалось, она раздумывала — мирно принять букет или использовать его для оскорбления действием (хорошо, хоть колючки срезаны!). Наконец, она неуверенно протянула руку и с натянутой любезностью спросила:

— У вас что-то случилось? Вы исчезли так внезапно! Говорят…

Евгений огляделся. Библиотечный зал по раннему часу был пустым подходящая обстановка для беседы. Зоя наверняка может помочь ему: читает она много и без разбора — "профессиональная болезнь"! Если бы только она не была так обижена за Алину! Сент-Меллон — городок маленький… Придется сочинять более удачные оправдания!

— Скажите Алине, — смиренно начал он, — пусть не сердится на меня очень уж сильно. Вы ведь знаете, какая у меня работа…

— С чего вы взяли, что она сердится? — пожала плечами Зоя. — Вот еще! Просто мы никогда не думали, что в вашу работу входит водить эсперов — или только эсперок? — по кафе и катать их на вертолете!

— Ну, если дело только в этом… — Евгений вздохнул с подчеркнутым облегчением, пытаясь показать всем своим видом: "Боже, о какой ерунде идет речь!" — Увы, но от этой эсперки зависит моя карьера в ближайшем будущем… Причем она это знает и ведет себя соответственно!

— Всего-то? — с сомнением спросила Зоя. — И чего она от вас хочет?

— Уже ничего! — неохотно ответил Евгений. — Она уехала…

На какой-то миг ему стало стыдно за свое вранье. Но, с другой стороны, разве Юля не бросила его? Впрочем, Зоя не стала углубляться в подробности.

— Ладно, вы тут посидите пока, — сказала она уже более дружелюбно. Сейчас я найду то, что вы просили. Граф Горвич, говорите? Интересный, между прочим, человек…

Зоя быстро принесла десяток последних изданий "Кто есть кто?", кипу старых журналов и газет.

— Вот, пожалуйста! Если хотите, я помогу вам, пока нет посетителей…

…В справочнике семейству Горвич был посвящен довольно большой раздел, и Евгений прочитал его несколько раз, словно надеясь отыскать отгадку между строк. Кое-что он действительно уяснил, но в основном новые факты только запутывали еще больше!

Даже из сухой короткой подборки было видно: граф Матиуш Горвич человек с характером, а если формулировать менее вежливо — то эксцентричный и упрямый. И с родственниками, похоже, отношения у него весьма непростые… Начать хотя бы с того, что еще до достижения совершеннолетия он, пренебрегая всеми традициями, отказался от привилегированных учебных заведений и поступил в университет. На исторический факультет, между прочим — почти наверняка именно там он и познакомился с Тонечкой!

А закончив учебу, Горвич решил поселиться в родовом замке на Большом хребте — первый из семьи за все послевоенное время! Он и сейчас там живет, причем доступ туристических групп в замок вовсе не прекращен!

Жить в действующем музее — такого столичная аристократия уже не могла вынести. Зоя быстро нашла несколько газет того периода: "Молодой наследник титула стремится остановить время", "Что скрывается за поступком Матиуша Горвича?" Как будто за переездом графа Горвича в родовой замок скрывались все тайны вселенной и еще пара детективных историй в придачу!

Впрочем, молодой Горвич вышел из скандала сухим, отстояв свое право поступать как хочется, а не как положено. А ведь это только звучит красиво — родовое гнездо, на самом деле жизнь в древнем замке без современных удобств, в удалении от городов — совсем не сахар…

В газете была фотография графа: мягкие «летящие» черты лица, из тех, что быстро забываются — и при этом уверенный, умный и чуть насмешливый взгляд. Немного подумав, Евгений решил, что причиной вызывающего поведения графа была именно гордость и подчеркнутая независимость — действительно сопротивление времени! Помимо воли он почувствовал уважение к графу: если тот и был сумасшедшим, то весьма последовательным и упорным — и в его эксцентричности чувствовалась внутренняя логика…

Впрочем, его женитьба оказалась для публики шоком куда большим, чем переезд! Даже сквозь суховатый стиль справочника прорывалось невольное удивление: да, времена строгости нравов давно прошли — но есть же традиции!

Догадка Евгения оказалась верна: с Тонечкой граф действительно познакомился в университете, там же сделал ей предложение, а уже через год они поженились.

Евгений придвинул к себе толстую кипу газет, относящихся ко времени свадьбы — вот теперь и начнется главное! Но Зоя скептически посмотрела на его выбор.

— Если вас интересует свадьба графа — а это действительно любопытная история! — то прочтите лучше вот это, — она извлекла из стопки толстый журнал в глянцевой обложке и протянула Евгению. — Здесь очень подробный репортаж, с хорошими фотографиями. Все остальное — обычная светская болтовня, ничего примечательного…

Евгений осторожно перевернул обложку. И замер… Под разухабистым заголовком, которого он даже не разобрал, был помещен снимок. Классическая композиция: новобрачные граф и графиня Горвич на фоне церкви. Нетрадиционно только одно: невеста смотрит не в объектив, а куда-то поверх него, со странным выражением отрешенного внимания…

Но Евгения поразило не это. Он никогда раньше не видел Тонечку — тем не менее лицо на снимке оказалось удивительно знакомым! И тут же озарением пришло воспоминание: потрясенная Юля, рассматривающая фотографию Сары Даррин…

Фигура, черты лица… И этот взгляд, который у Сары бывает редко, но для Тонечки, похоже, вполне привычный. Неудивительно, что Юля перепутала их!

Ну что ж, теперь даже необязательно копировать снимок и предъявлять его "для опознания". Последние сомнения улетучились как дым предсказательница с Каштановой аллеи и графиня Горвич были одним и тем же лицом!

— Что вас так заинтересовало? — неожиданно спросила Зоя. — Пытаетесь понять, как Горвич мог решиться на такую женитьбу?

— Да нет, почему же, — ответил Евгений, стряхнув наваждение. — Чего в этом удивительного? Мало ли было всяких нарушителей традиций…

Он внимательно просмотрел остальные фотографии графини, помещенные в журнале, теперь улавливая не только удивительное сходство, но и очевидные различия. Затем он погрузился в чтение, тщательно обдумывая прочитанное и большей частью соглашаясь с автором.

Действительно, почему Горвич не мог увлечься Тонечкой? И не только увлечься, но и всерьез полюбить… Ведь разница между ними — как любой сословный барьер — существовала больше в воображении филистеров, чем на самом деле. Эпитеты «умная» и «породистая» более чем подходили для описания Тонечки, и — лишнее тому доказательство! — ее вскоре признали даже родственники графа. "Стоп, — спросил себя Евгений, — а не спровоцировал ли ее бегство именно кто-то из родственников? Если признание было не вполне искренним?"

Это могло быть правдой, но больше напоминало плохую мелодраму. Если у людей хватило характера пойти против общественного мнения один раз, то с чего бы им вдруг год спустя, когда страсти уже улеглись, поддаваться на уговоры или даже шантаж? Да и есть ли смысл менять один позор на другой? Какая разница — жена из неподобающего круга или же сбежавшая жена? В глубоко католической стране второе, пожалуй, даже хуже!

Отложив журнал, Евгений вернулся к газетам. Но лавина заметок по поводу этой свадьбы быстро наскучила ему. Обилие самых разных, порой невероятных в своей изобретательной глупости предположений и сплетен лишний раз показывало: никаких тайн и скрытых мотивов на самом деле нет, все было так, как было…

Евгений перешел к тяжелым томам "Кто есть кто?", но тут его ждало разочарование: о свадьбе графа сообщалось сжато, без подробностей, а во всех последующих томах его жена упоминалась невыразительно и коротко: "В свете не появляется, путешествует, ведет замкнутый образ жизни…" Замкнутый, ничего не скажешь — на Каштановой Аллее, с чужой фамилией в фальшивом паспорте! Но выходит, Горвич до сих пор не заявил официально об исчезновении жены — или, по крайней мере, не ведет поиск открыто!

Евгений с тоской посмотрел на толстую кипу журналов. Да, функция "поиск текста" здесь не работает! И как только Зоя ориентируется в этом бумажном бардаке?

Зоя перехватила его взгляд и тут же пришла на помощь.

— Посмотрите еще вот это! — вмешалась она, раскрыв еще один журнал. Очень странная история, даже страшная: в замке погиб молодой художник, который приезжал писать портрет графини. Естественно, всякие подозрения…

— Любовная история? Убийство?

— Ну, я не знаю! — смешалась Зоя. — Но странно: парню было что-то около тридцати, а умер он от сердечного спазма. Так не бывает…

— Всякое бывает, — заметил Евгений, принимая стопку раскрытых журналов. Да действительно: "Таинственная гибель", "Вмешательство потусторонних сил", "Чего не выдержало сердце?", "Жертва ревности", "Случайность или преступление?" И содержание соответствующее: "Управляющий отказывается отвечать на вопросы", "врач "скорой помощи" подтвердил диагноз — сердечный спазм", "граф выразил соболезнование родственникам погибшего…"

И ведь что интересно, сбежала Тонечка вскоре после этой истории! Нет ли тут связи? Между прочим, очень даже может быть… Но все равно странно!

— А есть что-нибудь по поводу графини? — спросил Евгений.

Зоя открыла было рот, но в это время в зале появился еще один посетитель, и ей пришлось покинуть Евгения. Не пытаясь искать что-то без ее помощи, Евгений рассеянно смотрел по сторонам, размышляя о новых находках. История жизни Тонечки стала яснее, но вопросов по-прежнему больше, чем ответов…

Неожиданно он почувствовал что-то похожее на отчаяние или усталость: зачем он все это делает? Да еще рискуя репутацией? Он вспомнил погибших при подобном расследовании Виллерса и Ананича… Похоже, ох, как похоже! Может быть, стоит прекратить грозящие неведомой опасностью изыскания, пока не поздно?!

Но Евгений понимал всю несерьезность подобных мыслей. Нельзя остановиться на полдороге, найдя что-то интересное!

Наконец Зоя вернулась.

— Вы спрашивали про графиню? О, это тоже достаточно любопытно! Я помню… Вскоре после гибели художника она уехала путешествовать — и пропала! — Последнее Зоя произнесла так значительно, что Евгений невольно вздрогнул. — Граф ведет себя так, будто ничего не случилось, но все уверены, что он либо выгнал ее, либо она сама от него сбежала… Да вот, посмотрите сами!

Евгений посмотрел. Да, действительно: "Вместо развода", "Месть за измену", "Где же путешествует графиня Горвич?"… Впрочем, где она путешествует, Евгений знал лучше авторов, и только одна заметка все же заинтересовала его: "Причастен ли управляющий к бегству графини?" Не то чтобы в ней было много о бегстве — но очень много об управляющем…

Статья была написана бойко, но при этом умно и интересно, и Евгений невольно увлекся. Тем более, что управляющий имением оказался довольно примечательной личностью — он служил в замке еще с довоенных времен! Журналист, видимо, был стеснен рамками светского журнала, но все же позволил себе некоторые прозрачные намеки, предполагая, что влияние старого управляющего на жизнь молодого графа было сильнее, чем принято думать. Евгений не мог не признать, что в этом есть резон — в старых аристократических домах слуги нередко оказываются более ревностными хранителями традиций, чем их хозяева. Естественно, что все попытки взять у «хранителя» интервью по поводу скандального исчезновения графини ни к чему не привели.

В журнале была фотография управляющего: волевое, даже красивое лицо, изрезанное морщинами… но взгляд по-молодому ясный, внимательный и цепкий! Да, такой слуга имеет полное право олицетворять собой родовое гнезда семьи Горвич!

Евгений долго разглядывал фотографию и не сразу расслышал настойчивые вопросы Зои.

— Что вы сказали? — поднял он наконец голову.

— Я говорю, вы думаете, графиня была эсперкой? А художник умер от каких-то ее экспериментов? И пропала она, потому что сбежала к нам? А вы теперь собираетесь ее искать?

Евгений едва не упал со стула. Ничего себе! Конспиратор, называется… Что же теперь делать? Если просто сказать «нет» — завтра весь Сент-Меллон будет говорить о расследовании, которое ведет СБ по поводу пропавшей графини из Шатогории!

— Считайте, что я ее уже нашел, — заговорил он, напуская на себя таинственный вид и отчаянно соображая, что же говорить дальше. Неожиданно вспомнились слова Веренкова: "Ты не умеешь врать, поэтому никогда не пытайся этого делать до тех пор, пока сам не поверишь в то, что собираешься сказать. А если понадобится скрыть правду, то смело говори ее вслух — только с еще более честными глазами, чем обычно! И побольше подробных доказательств…" Евгений мысленно поблагодарил своего учителя и уже более уверенно продолжил: — И не просто нашел, а даже познакомился!

— Да ну! — недоверчиво протянула Зоя.

— Никаких "да ну!"… Более того, я вам скажу — только никому не говорите! — Евгений уже вошел в роль и теперь несся на всех парусах. — Она живет в той самой общине, которая… ну, вы понимаете…

— В "Лиловом Лотосе"? — изумленно воскликнула Зоя.

— Тихо! — зашипел Евгений. — Я не для того вам сказал, чтобы вы кричали об этом на весь зал. Или на весь город, — он строго посмотрел на Зою, и добавил со значением, окончательно подсекая блесну: — Теперь понятно, куда я исчез?

Зоя несколько секунд непонимающе моргала, потом глаза ее расширились от невероятной догадки:

— Так вы хотите сказать… неужели… Эта эсперка?..

Евгений молча кивнул, едва сдержав внутреннюю усмешку. Сработало! Теперь дело за малым…

Зоя смотрела на него со смешанным выражением восторга и недоверия. Несколько секунд он отвечал ей очень серьезным взглядом, потом, как бы не выдержав, отвернулся, расплываясь в неудержимой — и совершено искренней! улыбке…

Возмущенный вопль показал, что розыгрыш достиг цели — когда Евгений поднял голову, Зоя стояла над ним, как маленькая разъяренная фурия:

— Ну как вам не стыдно! Я почти поверила вам, а вы!.. Что за глупые шутки?!

— Простите, Зоя, — весь вид Евгения демонстрировал глубокое раскаяние. — Это действительно шутка… Просто нельзя было удержаться: вы придумали такую блестящую историю! Я не хотел вас обидеть, честное слово… — Он поднял голову, ловя виноватым взглядом глаза Зои. Та чуть успокоилась, но продолжала смотреть на Евгения как надувшаяся мышь.

— Нет, правильно про вас говорят… — проворчала она.

— Что про меня говорят? — с невольной тревогой переспросил Евгений.

— Да не про вас лично. Вообще про вашу службу…

— А-а, понятно! Говорят, значит… — сердито передразнил Евгений. — И думаете, приятно, когда тебя считают то ли алхимиком, то ли шпионом?! И фантазируют бог весть что? Мне даже жаль, что я не могу порадовать вас никакой детективной историей, и вам нечего будет пересказать знакомым…

Зоя слегка покраснела, подтвердив упрек Евгения: ну, он и не сомневался, что сплетничают про него достаточно! Однако смущение не погасило любопытства:

— Но все же, зачем вам этот граф?

— Для общей эрудиции, — пожал плечами Евгений. — Мне предложили провести несколько семинаров — об особенностях работы в Сент-Меллоне…

— Понятно, — кивнула Зоя. — Чтобы хорошо выглядеть, приходится знать "окрестности предмета".

— Именно, — с облегчением подтвердил Евгений. Опасность миновала… но впредь надо быть осторожнее!

Он поднялся, аккуратно сложил журналы в стопку.

— Ну, мне пора. До встречи… Может, я еще загляну…

По дороге домой, окончательно успокоившись, Евгений подумал, что теперь имеет смысл рассказать о результатах Юле. Он заставил себя не думать о том, как они расстались. Что бы там ни было, Тонечка и Юля были подругами, и если кто-то может помочь в расследовании, так это она… Но вот согласится ли?

Дома Евгений первым делом позвонил в больницу. Увы, его ждало разочарование — как раз сегодня утром эсперы взяли расчет и больше не собирались появляться в больнице. Евгений невольно присвистнул — выходит, «Лотосу» осталось существовать считанные дни! Ему следует поторопиться, если он хочет застать Юлю!

Да но как? Встречаться с остальными эсперами до смерти не хотелось! Есть вещи, стерпеть которые не поможет никакая профессиональная воспитанность… И потом — а если она вообще уже уехала из «Лотоса»?

Нет, надо действовать по-другому! Во-вторых, если она и уехала, нетрудно будет разыскать ее в любом уголке страны. Но это только во-вторых. А вот во-первых…

Евгений взял телефон и начал листать записную книжку, отыскивая номер инспектора Есиповича. Услуга за услугу — так, это, кажется, называется? Вряд ли инспектор забыл, как активно выгораживал его Евгений в истории с погромом!

…Вообще-то просьба, которую приготовил Евгений, не была вполне законной. Но вряд ли кто-то в этом медвежьем углу станет слишком уж ревностно цепляться за закон!

Что нетривиального можно сделать, если нет вдохновения? Юля беспрерывно думала об этом… и досада на друзей все усиливалась — почему они не могут ей помочь?! Да, конечно, в своей судьбе каждый разбирается сам — но иногда это просто несправедливо!

Увлечение Евгением оборвалось ошеломляюще внезапно — так опьянение бесследно смывается таблеткой пентарина или стремительно ускользает, оставляя лишь смутные тени эмоций, только что виденный сон…

Юля не хотела видеть Евгения (особенно с тонечкиным перстнем в руках!) и надеялась, что он предупредит о своем визите — чтобы куда-нибудь уйти на это время. Но он появился внезапно, а Лиза неизвестно зачем устроила целый прием, и Юле пришлось-таки выходить к столу, поддерживать разговор… постоянно чувствуя отчаянную эманацию безмолвных признаний в любви!

Евгений не понял, в чем дело — еще бы, таким, как он, все и всегда надо объяснять! — и до самого последнего момента надеялся, что Юля пойдет за ним. Но она не пошла, потому что слишком хорошо ощущала, насколько он чужой для эсперов, и в первую очередь для нее самой… Исследователь, случайно влюбившийся в "подопытный экземпляр" — что может быть грустнее для обоих?

Юля не испытывала неприязни, но ей было грустно и неловко. Раньше, влюбляясь, она боялась быть брошенной (хотя сама оставляла своих кавалеров легко и не без внутреннего злорадства: извечная женская месть!) — теперь же впервые испытала непривычный болезненный стыд и мучилась этим, не понимая, в чем дело…

Впрочем, перед друзьями Юля скрывала свои эмоции и держалась с достоинством. Последнее дело раскисать перед расставанием — так и запомнят печальной медузой, еще чего не хватало! Поэтому она с удовольствием возилась по хозяйству (от работы в больнице ее ненавязчиво, но твердо освободили), обсуждала с друзьями их планы на будущее и по вечерам до одурения размышляла над разрисованной картой. Ну куда податься, черт возьми?!

Иногда Юля думала о возможном замужестве… но будущее с Евгением представлялось ей теперь совсем не в радужном свете. Кем она станет для него? Домохозяйкой? Вечным консультантом? Или того хуже, легко доступным объектом изучения? Хорошо убегать от печалей к приятному и влюбленному в тебя парню… но от него-то убегать будет уже некуда!

В общем, Юля откровенно тянула время, боясь неизвестного будущего, пока не уловила случайно обрывок фразы Дэна, который настойчиво убеждал Ингу уезжать сдавать экзамены, пока не поздно, "а он приедет, как только сможет — не может же эта канитель тянуться вечно!" Только тогда она поняла, что ее бесконечные колебания и нерешительность задерживают всех остальных.

И в самом деле, Роман и Марина давно готовы уехать — сидят и ждут неизвестно чего… Инга собирается поступать в медицинский, готовится, каждый вечер читает учебники — а ведь сроки экзаменов даже на подготовительное отделение уже проходят! Да, нехорошо получается… Все равно время не остановишь, сколько ни тяни…

За этими невеселыми размышлениями Юля просидела до глубокой ночи — и наконец решила: все, хватит! Пора ехать, и немедленно — первым же автобусом! Сидение на месте больше ни к чему не приведет! Нет хороших идей — реализуем идею среднюю: вернуться в столицу, а там либо поискать работу, либо вернуться в институт, либо… да какая разница! Ко всем приятелям в гости по очереди сходить, и то месяц уйдет! А там, в крайнем случае, можно и домой отправиться…

Юля торопливо собиралась, стараясь сохранить задор и смелость внезапного решения. Неожиданно пришла уверенность, что не надо ни с кем прощаться: "долгие проводы, лишние слезы", а друзья поймут и простят ее невежливость! В конце концов, она же не навеки исчезает…

…В тот же миг, уловив юлину эманацию, проснулся Роман. Он кинулся было к ее комнате, но в гостиной совершенно неожиданно натолкнулся на Юргена. Несмотря на глубокую ночь, тот не спал: сидел за столом и о чем-то думал.

— Юрген! — удивился Роман. — Что ты здесь делаешь?

— Рад, что ты меня узнал, — мрачно съязвил Юрген. — Куда это ты несешься?

— Юля хочет уйти! Я почувствовал ее эманацию и проснулся…

— Так не терпится устроить прощание? По-моему, уходить лучше по-английски! Во всяком случае, это она та решила, а не я!

Роман взглянул на Юргена чуть ли не с ненавистью: он почувствовал, что Юрген не пустит его к Юле, даже если они подерутся прямо здесь (хотя в драке Юрген не мог рассчитывать на успех). Но в его словах ощущалась какая-то властная логика:

— Я не намерен ей мешать, потому что ничем больше не могу ей помочь. Как и ты, кстати! И кто угодно…

— Ты с самого начала знал, что мы погубим ее!

— Ты тоже знал. Но предпочел забыть мои слова, особенно, когда она стала твоей любовницей. И… да что говорить! Все сложилось так, как показали звезды!

— Но ведь звезды указывают не все! Неужели нельзя изменить судьбу?!

— Можно. Даже тонечкино предсказание можно было изменить, как выяснилось! А уж ее предсказания были точнее гороскопов…

— Если бы только она была здесь…

— То абсолютно все было бы по-другому, — отрезал Юрген и после короткой паузы спросил: — А Сэм ничего по этому поводу не говорил? Вы, вроде, с ним как-то беседовали… Не заглядывал он в юлино будущее?

— А, да что — Сэм! Тебе я верю больше — в отношении Юли, по крайней мере.

— Но все-таки?

— Да то же самое он говорил, что и ты: она должна вернуться к нормальным людям и вскоре погибнуть.

Юрген вздохнул:

— Железная логика: Сэм говорил то же, что и я, но мне ты веришь больше…

— Но почему Юля должна вернуться к нормальным людям! — не обращая внимания на усмешку Юргена, воскликнул Роман. — Это же действительно медленная смерть для эсперки… Если бы я только мог остаться с ней!

— А ты предлагал ей?

— Конечно!

— Бессовестный! А Марина?

— Вот-вот, она сказала то же самое…

— А думала при этом… впрочем, прошу прощения: это не мое дело, поспешил сказать Юрген, встретив взгляд Романа. — Но не мешай ей сейчас, прошу тебя! Что бы Юля ни решила, ей надо расстаться с «Лотосом», и честное слово, она выбрала не худший способ!

— Если только этой ночью она не простудится насмерть или не свернет себе шею на переправе! — сказал Роман, но уже без прежнего запала.

— Лучше один раз умереть, чем всю жизнь мучиться!

С последним Роман не мог не согласиться. Тем более что Юрген сказал чистую правду: никто из них сейчас не был в состоянии помочь Юле…

…Тем временем Юля уже шла по знакомой дороге в направлении поселка. Услышав в гостиной голоса, она не стала выходить туда, а выбралась через окно во двор.

Было темно, пусто и бездумно. На месте луны за низкими облаками едва белело размытое пятно, звезд вовсе не было видно. Но как раз когда Юля подошла к переправе, в неожиданно возникшем просвете показалась луна. Словно кто-то позаботился о том, чтобы Юля не сломала себе шею и успела к первому автобусу…

Шофер автобуса выглядел настолько сонным, что, казалось, он заснет прямо за рулем, едва выехав из поселка! Однако нескольких ранних пассажиров, привыкших к утренним поездкам, это совершенно не волновало, и Юля тоже не стала беспокоиться. И действительно, автобус прибыл в Сент-Меллон точно по расписанию.

Еще один автобус — до аэропорта. Теперь, прежде чем брать билет, следовало по крайней мере позавтракать! Спустившись в буфет, Юля заказала пирожки с курагой и кофе. Симпатичная девушка за стойкой как-то странно на нее посмотрела (или показалось?), но заказ выдала без промедления.

Юля направилась к столику. Настроение было смутным, мысли текли лениво, и она не сразу заметила, что девушка продолжает пристально смотреть на нее из-за стойки.

Наконец Юля не выдержала:

— Что вы так на меня смотрите? Со мной что-то не так? — резко спросила она.

— Нет-нет, — девушка смешалась и отвернулась, — вам показалось…

Ну, показалось, так показалось. Юля была слишком занята едой, чтобы заглядывать в ее мысли (нет, кофе здесь варить не умеют, это точно — но пирожки вкусные…). Через минуту она снова почувствовала на себе взгляд, быстро обернулась — но служащий аэропорта уже успел отвести глаза… "Да что же это такое!" — возмущенно подумала Юля, и тут ее арестовали. Так вот запросто подошли двое полицейских и предложили "следовать за ними".

Не чувствуя за собой никакой вины, Юля вначале не стала протестовать, но вспомнив странные взгляды, поняла, что тут что-то не так. Однако на ее прямой вопрос о причине задержания один из полицейских только пожал плечами:

— Вам виднее…

Ничего себе! Юля перепугалась, потом разозлилась, потом снова перепугалась… Потом ее завели в участок, усадили перед молодым симпатичным лейтенантом и задали кучу вопросов (очевидно, чтобы окончательно установить, что она — это именно она, а не кто-нибудь другой, случайно ее напоминающий!). Юля попыталась было активизировать голубую спираль, но безуспешно: полицейские почувствовали возникновение защиты, смутились и даже немного испугались — но не настолько, чтобы забыть об обязанностях и позволить арестованной беспрепятственно уйти! "Черт возьми, — с досадой подумала Юля, — о защите надо было думать раньше! Как только почувствовала что-то странное… Но кто мог предполагать, что я зачем-то понадобилась полиции?!"

— Послушайте! — обратилась она наконец к лейтенанту (в его эманации не было никаких недобрых чувств к ней, только любопытство) — Ну, хоть что-нибудь мне объясните! Ну, я же ничего не понимаю!

— А ты, значит, действительно из "Лотоса"? — во взгляде лейтенанта промелькнул искренний интерес.

— Я уже сама начинаю в этом сомневаться! Может, я из итальянской мафии?!

— Почему именно из итальянской? — лейтенант улыбнулся, достал сигарету, спросив у Юли разрешения, закурил и сказал успокаивающе: — Да не волнуйся ты! Я и сам не знаю, почему тебя разыскивают. Вспомни хорошенько ты ниоткуда не сбежала? Может, тебя родители ищут, или друзья…

"Сбежала, еще как сбежала! — усмехнулась про себя Юля. — И наверное, в «Лотосе» это уже обнаружили, и теперь не знают — радоваться или тревожиться!"

Но ведь друзья не станут искать ее с полицией, они же понимают, почему она ушла. Да и вряд ли они спохватились так быстро…

Лейтенант что-то спросил, она не расслышала.

— Извините, что вы сказали?

— Я говорю, вас тогда правда убивать хотели или так, пугали?

"Черт возьми! — подумала Юля. — Мы сами забудем про этот несчастный погром, разъедемся кто куда, а Сент-Меллон его еще сто лет будет вспоминать… Что значит провинция…"

Она довольно резко ответила, что не выясняла у погромщиков серьезность их намерений. И не сдержавшись, добавила, что лучше бы полиция тогда действовала оперативнее, чем приставала сейчас с глупыми вопросами к ни в чем не повинным людям! На что лейтенант ехидно заметил:

— Ты это лучше инспектору Есиповичу скажи, когда он за тобой приедет!

— Есипович? Что… тот самый?! — Юля буквально подскочила на стуле, внезапно все поняв. Мгновенно вспомнился неудачный погром и последовавшее за ним разбирательство…

Так значит, это Евгений ее ищет! Таким вот экзотическим способом! А что, вполне в его духе: потребовать от инспектора услугу за услугу, а то и пошантажировать слегка… Ну, знаете!..

— Вот что, — Юля стремительно повернулась к лейтенанту, который, внезапно вспомнив о бдительности, непроизвольно напрягся. — Я могу позвонить? Кажется, это не запрещается?!

— Звони, — лейтенант пожал плечами и подвинул к ней телефон (нет, эсперы точно все ненормальные!) — Что, вспомнила, кто тебя может разыскивать?

— Нет, звоню сообщникам: сейчас аэропорт будут брать! — выпалила Юля и, схватив аппарат, набрала номер Евгения. Она еще не знала, что скажет ему — только бы был дома, а уж слова, которых он заслуживает, найдутся без проблем!..

…Но Евгения дома не оказалось. Юля снова забеспокоилась — а может, это вовсе не он? Но тогда кто? А впрочем, теперь Евгений в любом случае знает, где она, и если что, в обиду не даст…

Оставив короткое, но эмоциональное сообщение на ленте автоответчика, Юля повесила трубку. Лейтенант смотрел на нее со странным выражением должно быть, все ее переживания отразились на лице. Ну да черт с ним! В конце-то концов…

Юля не успела закончить мысль — неожиданно распахнулась дверь, и на пороге возник знакомый инспектор в сопровождении… ну, да, конечно, кто же это еще мог быть?! Интересно, как следует поступать с шантажистами?..

…Но при виде Евгения весь юлин пыл почему-то угас. Его упорство в поисках встречи заслуживало уважения и (что скрывать!) было даже приятно Юле. К тому же она боялась ляпнуть что-нибудь не то и этим повредить Евгению — ведь она понятия не имела, насколько законными были его действия! Поэтому она не произнесла ни слова, пока инспектор смущенно улаживал какие-то формальности, и потом — когда они втроем шли через оживленный зал аэропорта. Только на улице инспектор, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, коротко попрощался и сел в ожидавшую его машину. Юля и Евгений остались вдвоем…

Когда Евгений увидел Юлю, он с трудом сохранил необходимую на публике невозмутимость. Неужели эта женщина совсем недавно принадлежала ему, и неужели все это уже осталось в прошлом? В этом было что-то несправедливое… как в любых кастовых различиях, наверное! "Да, — по невольной ассоциации подумал Евгений, — графу Горвичу было проще…"

— Тебе что-то нужно от меня? — спросила Юля, дождавшись, пока уйдет инспектор. — Ты уверен, что стоило устраивать такой спектакль? Надеюсь, у тебя не будет неприятностей, — она махнула рукой в сторону аэропорта, из-за этого?

Евгений обрадовался вопросу:

— Нет, — ответил он, — не беспокойся! Ничего противозаконного не было…

Он осекся. Юля как будто уже забыла о том, что спрашивала. Ему стало неловко. Он понял, что ее вопрос был продиктован всего лишь любезностью, что не интересует ее всерьез… а впрочем, чего было ждать?! Ну, что же, попробуем забыть о чувствах и помнить только о делах…

— Юля, — начал он, — понимаешь…

— Да? — она в вежливом ожидании посмотрела на него. — Что случилось?

Но Евгений никак не мог заставить себя говорить. С такой Юлей это было просто невозможно! Но глупо же стоять вот так и ждать неизвестно чего… а ведь для телепатки все его страдания и бесплодные надежды "видны насквозь", и можно себе представить, каким посмешищем Евгений себя выставляет!

— Ты хочешь, чтобы я не пользовалась своими телепатическими способностями? — тут же подчеркнуто кротко спросила Юля. — Хорошо, я постараюсь. Но может быть ты скажешь все-таки, зачем я тебе понадобилась? — она внимательно посмотрела ему в глаза. — Или ты просто не хочешь беседовать посреди улицы? Ну, поехали тогда к тебе, пожалуйста!

И это называется "не пользоваться телепатическими способностями? Придется привыкнуть к "духовному рентгену", даже когда он мучителен… Но это совершенно не важно, главное, что Юля не пытается уйти — пока не пытается!

И Евгений мгновенно — только бы она не передумала! — остановил такси и назвал свой адрес…

…По дороге он слегка пришел в себя, и смог рассказать Юле, что позвал ее в связи с ее погибшей подругой. "Тебе Юрген ничего не рассказывал? — вскользь поинтересовался он. — Он же составлял для нее обратный гороскоп…" "А ты этот гороскоп у него стянул! — не без яда прокомментировала Юля. — Господи, неужели вы все в СБ такие?!"

Евгений разозлился — и этим наконец-то избавился от смущения. Юрген с самого начала собирался нарушить условия сделки — так какие могут быть претензии?! И вообще… Он сам не знал, чего хочет — о чем и оставил сообщение в последнем файле!

…Евгений изложил Юле все это, стараясь держаться в рамках приличий — а дома тут же показал ей и юргеновские «поля», и сообщение из МИДа, и статью в "Кто есть кто?", и, наконец, старый журнал со свадебной фотографией четы Горвич…

— Ну? — нетерпеливо спросил он. — Это она? Это Тонечка?

— Да, — коротко ответила Юля. — Это Тонечка. Ну, теперь ты доволен, господин исследователь? Я могу идти?

— Куда… идти? — едва спросил Евгений. — Ты что… тебе неинтересно?

— Интересно? — повторила Юля. — Ну, знаешь… Нашел развлечение… Ты уже заставил меня второй раз пережить смерть Тонечки — зачем, ты можешь мне сказать?! Что дальше? Какой смысл копаться в чьей-то жизни, если этой жизни уже нет?!!

— Понимаешь, Юля, — тихо ответил Евгений, — есть вещи, которых быть не должно. То, как умерла твоя подруга… В чужой стране, под чужим именем, потеряв все, даже свое последнее открытие! Мне бы хотелось исправить эту несправедливость, вот и все…

— Ты с ума сошел, — зло перебила Юля. — Ты что, собираешься прожить две жизни? Свою и ее? С чего ты взял, что у тебя есть такое право?!

Евгений схватился за голову. Не могла Юля — его Юля, та, которую он знал! — так говорить… Он не была ни трусихой, ни моралисткой, и никогда ничего не боялась! И это выражение лица… То ли холод, то ли тупость что это значит?! Может быть, внушение? Нет, не может быть… а почему, собственно, не может?! Что стоило тому же Дэну слегка одурманить ее? Ради "ее же блага"? Но если так… Если, господа, вы решили действовать таким образом… Есть способ проверить, где внушение, а где правда!

Вдруг вспомнились слова Веренкова: "Очень часто бессознательные поступки оказываются разумнее сознательных. Во всяком случае, это хороший способ избежать чужих влияний и внушенных мнений!"

Евгений резким усилием воли заставил себя не думать о подобных вещах в присутствии Юли — и до глубины души погрузившись в восприятие быта, спокойно пригласил ее пообедать с ним:

— Все равно на дневной самолет ты уже почти опоздала. Улетишь шестичасовым… Хорошо?

Юля с оскорбительным спокойствием кивнула, и Евгений, запустив на компьютере простенькую игрушку, которую Юля всегда называла "переворачивалкой хреновин", отправился на кухню — но заглянув в холодильник, вернулся к телефону: заказывать обед из ближайшего кафе!

Дело было, конечно, не в обеде — черт бы с ним десять раз, все равно аппетит пропал! — но проверка, которую задумал Евгений, требовала хотя бы минимальной трапезы…

Порывшись в аптечке, Евгений почти сразу обнаружил то, что искал: маленький бумажный пакет без надписи, внутри несколько порошков. Слабый наркотик, галлюциноген из «полузапрещенных» — те, что применяются при проверке эмоциональных реакций: в студенческие времена иметь нечто подобное считалось хорошим тоном.

Евгений не знал толком, сколько порций понадобится Юле для снятия внушения — и снимется ли оно вообще? Должно сняться: растормаживает эта штука хорошо… Он не думал об этичности своего поступка, потому что знал: задумается — остановится! Тем более, что Юля эсперка, и ее метаболизм хоть чуть-чуть, но отличается от нормального: могут быть неожиданности…

Встретив разносчика из кафе, Евгений аккуратно расставил принесенную еду на подносе, разлил в два бокала вино и всыпал в один из бокалов содержимое двух пакетиков… Вот только как не перепутать бокалы? Может, взять разные? Но повинуясь внезапному порыву Евгений развернул еще два порошка и стряхнул в свое вино: пропадать, так с музыкой! Вы хотите безрассудства, господа? Так вы его получите!

Теперь следовало забыть о сделанном и вести себя, как ни в чем не бывало — и как ни странно, Евгению это вполне удалось! Юля с удовольствием ела, прихлебывая вино… и казалось, ничего не замечала.

Не замечала — это хорошо, но почему не действует наркотик?! Поведение Юли совершенно не менялось, да и сам Евгений ничего не ощущал — как такое могло быть? Может быть, эта пакость слишком долго хранилась? Кто ее знает, насколько она устойчива?..

…Первый приступ Евгений почувствовал на кухне, собираясь заваривать чай. Свет вдруг стал необычайно ярким, звуки — резкими и чужими, а очертания знакомых вещей плавно и насмешливо изменились. Неожиданным шоком пришла мысль о Юле… и не без труда отыскав дверь в лабиринте странных предметов, Евгений кинулся в комнату!

Его встретил неотрывный взгляд ярких блестящих глаз — среди кромешной темноты. Темноты?! Но сейчас же середина дня!

— Будет ночь, пока я хочу! — со смехом крикнула Юля. — Посмотри в окно!

Евгений обернулся… Яркие звезды моргали на черном небе — или это был экран компьютера?

— У тебя вся жизнь в компьютере! — снова засмеялась Юля. — Какая тебе разница?!

— Какая разница, говоришь? — угрожающе повторил Евгений, делая шаг к ней… — Сейчас узнаешь…

Юля не отшатнулась — продолжала неподвижно испытующе смотреть, словно бросая вызов! Но когда Евгений приблизился вплотную, она вдруг с неожиданной силой ударила его, стараясь столкнуть в мрачную холодную бездну, которая (он точно это знал!) уже нетерпеливо пульсировала в ожидании…

Он удержался на ногах… но тут же его подтолкнул насмешливый голос:

— Что, боишься? А чего же ты тогда хотел?!

Всколыхнув ставшую живой темноту, Евгений снова безошибочно отыскал в ней Юлю. На это раз каким-то чутьем он угадал ее руки, и успел схватиться за них — но тут же почувствовал настоящий электрический удар… и в блеске ошеломляющей вспышки увидел внизу под собой бесконечный извилистый спуск…

Не в силах оторваться от фантастического зрелища, Евгений все сильнее прижимал к себе Юлю, наслаждаясь этим безумством на грани смертельного падения…

Какой-то частью сознания он понимал опасность, и если бы Юля всерьез попыталась вырваться или закричала, он отпустил бы ее… наверное!

Но Юля тряхнула волосами, разбрызгивая искры холодного голубого огня, в последний раз огляделась — и легко оттолкнулась от края пропасти, увлекая за собой Евгения. И они заскользили по склону — вначале медленно, а потом все быстрее, быстрее…

…Придя в себя, Евгений с трудом огляделся. Голова раскалывалась от боли, а комната выглядела так, как будто в ней порезвилась стая бешеных павианов. Он вспомнил, что произошло… и едва не застонал от стыда: надо же было устроить такое! И зачем? Откровенности захотел, дурак безмозглый… с такой откровенностью уголовный суд разбирается!

Евгений ощупал себя: он был одет (или раздет?) ровно в той степени, чтобы нельзя было понять, что произошло, а чего не происходило… А где Юля? В комнате ее не было — что, за полицией побежала? Ох, как интересно будет!

Но приподнявшись на локте, он обнаружил, что под головой у него была подушка с дивана, а в ногах — горячая грелка. Объяснение этому было только одно… и было очень страшно обмануться!

…Однако никакого обмана не было. Юля, умытая и свежая, заглянула в комнату.

— А, опомнился! — в ее глазах искрилось веселье. — Не думала я, что ты на такое способен!

— Юля, ты… — начал Евгений.

— Молчи! — она подошла совсем близко. — Не нужно так много слов! Ты был абсолютно прав, понимаешь? Не знаю, что изменилось… но я останусь с тобой, и к чертям собачьим все предсказания! Или ты уже передумал? — Юля чуть кокетливо улыбнулась. — Тогда скажи, я еще успею на утренний самолет!

— Юля!!!

Евгений тысячу раз представлял себе их объяснение в любви… но никогда не думал, что это будет так: в разгромленной комнате, после позорного безумства — воскрешение от запредельного отчаяния! Что же изменилось — он сам? судьба? Юля? А собственно, не все ли равно!..

Присутствие Юли опьяняло Евгения бесконечным, почти запредельным счастьем. Все прочее перестало существовать, время мерилось не часами, а промежутками от одной близости до другой…

К счастью, служебные дела больше не отвлекали Евгения — надо же, как вовремя получился отпуск! Новый куратор (молодой парень, недавний выпускник) уже принял все материалы, Евгений еще раз слетал в столицу уладить кое-какие формальности… и все, можно праздновать медовый месяц хоть до самого Рождества!

Кстати, именно тогда предстоит познакомиться с родителями Юли — но не раньше, на этом она настаивала. Евгения неприятно царапнула такая предосторожность: что, не уверена в прочности союза? А, впрочем, ладно! Он наслаждался сегодняшним днем, забыв на время даже о начатом расследовании…

…Как ни странно, первой о Тонечке вспомнила Юля. Накануне Валерий прислал очередное приглашение в гости, и Евгений предложил и в самом деле съездить в Йовин.

— Я, конечно, с удовольствием пообщалась бы с ним, — заметила Юля. Он, наверное, хороший человек… Но сейчас я предпочла бы другое путешествие.

— Какое же? — удивился Евгений: до сих пор Юля не проявляла никакой охоты к перемене мест!

— Я бы хотела поехать в Шатогорию, — задумчиво ответила Юля.

— Зачем?! — Евгений так и подскочил на месте.

— Познакомиться с графом Горвичем. Как ты думаешь, это возможно?

— Ну знаешь… — Евгений даже не сразу нашел нужные слова для ответа. Ведь он сам безуспешно обдумывал эту возможность — с той самой минуты, когда впервые узнал правду о происхождении Тонечки!

Увы, затея представлялась ему совершенно неосуществимой: требовалось не просто встретиться с графом, а добиться определенного доверия… Но как сделать это за время короткого пребывания в стране?

Приехать в замок экскурсантом? Хозяин может вообще не появиться, не говоря уже, что познакомиться в такой обстановке очень сложно… Послать письмо, сообщить, что им известно кое-что о Тонечке? Психологически очень невыгодно — и даже опасно! — так сразу раскрывать себя… Собственно, приемлемый вариант был только один: искать или приобретать общих знакомых и действовать через них.

— Но сколько это все займет времени?! — с отчаянием воскликнула Юля. — Мы не можем так долго жить за границей!

— А что ты предлагаешь? Свалиться ему на голову и сказать «здравствуйте»?

Юля невольно усмехнулась: сказанное Евгений представил буквально. Конечно, такое невозможно, а жаль! Это здорово сэкономило бы время!

…И все же Юля затронула какую-то чувствительную струну в душе Евгения, потому что через пару дней он вспомнил этот разговор, когда они катались на вертолете над горами. Погода была хорошая, Большой хребет поднимался впереди темной неприступной громадой, и до замка Горвича было по прямой буквально рукой подать! Евгений с трудом сдерживался, чтобы не повернуть машину к хребту…

Но лететь в замок просто так тоже было нельзя — даже если бы все визы и разрешения были в порядке, все равно граф вряд ли обрадовался бы непрошеным гостям. "Разве только, — Евгений даже напрягся, ловя ускользающую мысль, — и в самом деле "свалиться на голову"! Сымитировать аварию, перелететь через горы и сесть в поместье Горвича, лучше всего прямо во дворе…"

Евгений осторожно попробовал новый вариант "на зуб" — не авантюра ли? Вообще-то подобные происшествия случались не раз, причем по обе стороны границы. По крайней мере, "несчастный случай" автоматически устранит все препятствия официального плана и позволит наиболее быстро попасть в замок и познакомиться с его хозяином — если тот окажется на месте… Впрочем, жизнь его хорошо освещается светской хроникой, так что подгадать нужный момент будет нетрудно!

Да, но какой смысл во всем этом? Посмотреть на Горвича вблизи — что еще может дать короткий разговор? А потом появятся пограничники, начнутся формальности, будет не до бесед… Вертолет, кстати сказать, осмотрят, так что аварию придется не имитировать — устраивать реально… Ну, нет — это исключено!

Но неудачная на первый взгляд идея не оставляла Евгения и на следующий день, так что Юля в конце концов забеспокоилась:

— С твоим вертолетом что-то случилось? Кажется, вчера он был в порядке!

Евгений улыбнулся, в который раз подумав, что было бы, пожелай он что-то скрыть от Юли… впрочем, пока в этом не было надобности!

— Еще нет, но я об этом думаю, — спокойно отозвался он и рассказал о вчерашних размышлениях. Юля внимательно выслушала его соображения, покивала и несколько неожиданно спросила:

— И какую же неисправность ты придумал?

— Ты серьезно? — Евгений был удивлен: ему казалось, что полет на неисправном вертолете должен испугать Юлю — однако она ничуть не выглядела испуганной!

— Ну-у… Я не знаю, как это осуществить технически, — протянула она, — но вообще, вот так вот познакомиться… великолепная идея!

Евгений еще раз обратил ее внимание на краткость знакомства: только до приезда пограничников.

— И как скоро они приедут? — нетерпеливо отозвалась Юля. — Через несколько часов, да?

— Да, примерно так. Часа через полтора…

— Но это же так много! — с искренним воодушевлением воскликнула Юля. — Я съем свою шляпу, если мы не получим в результате этой авантюры приглашения провести отпуск у него в замке!

— Перестань трепаться! — Евгений не знал, смеяться ему или сердиться: зачем, в самом-то деле, Горвичу приглашать в гости двух свалившихся на голову аварийщиков?!

— Да я серьезно! Ты представь себе: это ведь очень трогательно выглядит. Юная беспомощная девушка, храбрый пилот…

— Разгильдяй он, а не храбрый: следить нужно за машиной!

— Вот-вот, даже это смущение и сознание своей вины будет тебе к лицу. Кстати, разгильдяи тоже бывают храбрыми, ты не замечал? В свое время именно Роман кинулся останавливать толпу…

— Что?! Он ненормальный?

— Он надеялся, что растерзав его, толпа ужаснется содеянным и успокоится. А на самом деле он просто не умеет пассивно бояться… но это сейчас неважно! Давай про Горвича: ты думаешь, он не пригласит нас?

— Я не знаю.

— Ну, спроси у своей психологической программы: что она об этом думает?

— Она вычисляет эмоции, а не действия. Но это мысль: если эмоции будут положительными…

— Будут, будут. Люди, в большинстве своем любят приключения. Они, конечно, и боятся их тоже — но чего в данной ситуации бояться Горвичу? Я думаю, он не откажет себе в небольшом развлечении…

— В любом случае, я не посажу тебя в неисправный вертолет, решительно остановил ее Евгений. — Это опасно.

— Сделай так, чтоб это было безопасно! Я думаю, ты это можешь…

— Доверие, конечно, вдохновляет… Попробую!

Дул сильный северо-западный ветер, который через час-другой усилится почти до шторма. Но это будет как раз то, что нужно: шторм принесет их прямо к замку — если только ветер не изменит направление!

— К чему ты все время прислушиваешься?! — прокричала Юля. — Что-то не так?

— Пока все нормально, не бойся!

Евгений действительно прислушивался к не совсем привычным звукам в механизме: муфта хвостовой тяги была сломана заранее, и поверх нее наложено временное крепление. После приземления это крепление можно быстро и незаметно снять — вот и готовая неисправность, никаких подозрений!

Пока они летели еще над «своими», знакомыми горами: промелькнула дорога, знакомая переправа, озеро… и опустевший дом, где когда-то был "Лиловый лотос"!

Юля с грустью проводила его глазами, и заглушая нахлынувшие воспоминания, спросила:

— А когда мы "потерпим аварию"?

— А прямо сейчас! — ответил Евгений, отключая хвостовой винт.

Вертолет сразу же начало крутить, а Юля завизжала — без особого, впрочем, испуга, скорее, с удовольствием.

— Это так все время будет? У нас голова не закружится?

— Ну, зачем же все время? — со скрытым самодовольством спросил Евгений. — Сейчас мы наклонимся — вот так! — видишь, сразу перестали крутиться!

— А почему мы летим боком?

— Ну, так получается: чтобы компенсировать момент вращения, мы наклонились… А вообще, какая тебе разница, боком или задом наперед, главное, летим, куда нужно!

— Здорово! Значит, уже скоро граница? А пограничники с нами будут по радио разговаривать?

— Кто их знает, может, и будут! Должны бы во всяком случае…

— А они нас видят?

— На локаторе видят, разумеется, а так — вряд ли. Видимость плохая, а прямо под нами пограничных постов нет… Что за чертовщина!.. — в голосе Евгения неожиданно промелькнула озабоченность.

— Что-то случилось? — встревожилась Юля.

— Да нет, ничего страшного… — Евгений решил не паниковать раньше времени. Ничего страшного — возможно, но что-то непонятное — это точно. Какая-то новая сила словно бы потянула корпус вертолета, стараясь развернуть его по ходу движения. При отключенной хвостовой тяге это сразу сбивало машину с нужного направления. Евгений немедленно возвращал вертолет на прежний курс, но его снова разворачивало, найти стационарный режим никак не удавалось. Когда Евгений тренировался летать без хвостового винта, ничего подобного не происходило даже при сильном ветре… Может быть, стоит повернуть обратно? Но тут ожило радио, и Евгений надел наушники.

— …государственную границу. Что случилось? Прием.

— У меня сломана хвостовая тяга, несет ветром, курс 130, сесть в горах не могу. Прошу дать направление. Прием.

— Двигайтесь прежним курсом, садитесь при первой возможности. Сообщение по трассе дадим. Удачи! Конец связи.

За время разговора вертолет опять развернуло. Но теперь возвращаться поздно! Оставалось только, действуя ручкой управления, компенсировать этот черт знает откуда взявшийся момент, да еще, к тому же, переменный, чтоб его… Но вскоре Евгений приспособился, вертолет двигался почти прямо, хотя его сильно болтало.

— Тебя не укачивает? — спросил Евгений у Юли.

— Нет, нисколечко. А мы уже перелетели через границу?

— Да, скоро будем на месте. Не исключено, что Горвича даже предупредят…

— Пограничники?

— Ну да, нас же заметили. Обещали дать сообщение… Но все-таки что такое происходит, дьявол всех забери: разворачивает вертолет, и все тут!

— Но мы же летим вперед… или что-то не так?

— Нам еще садиться предстоит, ты не забыла?

— А это что, опасно?

— Не очень, но вертолет повредить можем…

— Ой!

— Вот тебе и "ой!" Ввязались в авантюру…

Евгений скрывал сам от себя, что боится — кто знает, какие еще неожиданности могут возникнуть? Скорей бы уж долететь… пусть даже посадка будет нелегкой!

Здесь, на высоте, видимости уже не было, внизу шла сплошная облачность, но Евгений хорошо помнил карту и не сводил глаз с радиовысотомера…

Наконец стрелка резко качнулась вправо — перевалили через хребет! Евгений подождал еще немного, затем сбросил обороты, и машина нырнула вниз. Кабину окружил туман, ветер сразу утих, скорость упала. Снова началось вращение, но сейчас не было смысла останавливать его.

…Облако кончилось неожиданно — вертолет вывалился из тумана, и почти сразу Евгений и Юля увидели замок. Завораживающий вид, знакомый прежде по открыткам и проспектам, возник теперь перед ними во всей красе.

Замок стоял на высоком уступе, поднимавшемся вдоль почти отвесной скальной стены. Задней стеной он прилепился к скале, словно ласточкино гнездо, спереди его защищали высокие крепостные стены. Точнее, когда-то защищали: полностью сохранилась только южная стена и одна из двух сторожевых башен. Вдоль стен тянулся ров с водой, через который был перекинут подъемный мост — давно, впрочем, не поднимавшийся. От моста вниз убегала, петляя серпантином по склону, узкая дорога…

Единственное место, где можно сесть — обширный двор. Евгений помедлил еще немного, сбрасывая лишнюю высоту, затем наклонил вертолет, останавливая вращение — теперь пора! Он тут же почувствовал, что непонятный момент, разворачивавший вертолет, исчез. Надо же, как вовремя! И хорошо, что северная стена почти полностью разрушена, можно снижаться не вертикально, а с круга, по настильной траектории, почти без вращения…

Юля вцепилась в кресло. Евгений быстро осмотрел двор — людей не видно, попрятались… Очевидно, пограничники уже позвонили в замок. Позвонили в замок — звучит-то как!

А здесь, похоже, был дождь: земля мокрая, кусты блестят от влаги. Еще не хватало, чтобы было скользко! Но северо-западный ветер и есть северо-западный ветер, тут уж ничего не поделаешь: сами выбрали такую погоду, чтобы смотреться естественнее и романтичнее!

Евгений снова сбросил обороты, одновременно уменьшая крен, чтобы машину снова не завертело. Но точно сделать это невозможно, и снижаясь, вертолет все же опишет лихой вираж… главное, чтобы не начало болтать, если слишком резко уменьшить крен… Евгений сжал ручку управления, забыв во время посадки даже про Юлю.

Снижение по спирали… и вот одно из полозьев коснулось земли. Евгений почувствовал, как машину протащило по мокрой земле… качнуло… но он все же упал в нужную сторону! Резкий толчок, означающий, что вертолет встал нормально, и вообще все нормально, закончился этот сумасшедший полет. "И чтоб я еще когда-нибудь такое затеял!" — облегченно вздохнув, подумал Евгений.

Он выскочил из вертолета и кинулся к моторному отсеку: требовалось до приезда пограничников снять крепление со сломанной муфты. Крепление напоминало по виду обычные тиски, и его можно было просто бросить в инструменты. Евгений успел сделать это даже до того, как к вертолету подбежали люди…

Оказавшись снова на твердой земле, Евгений был несказанно счастлив, что самая рискованная часть их авантюры завершилась благополучно. Но сразу начались другие опасения: а на месте ли хозяин замка, да и выйдет ли он сам встречать незваных гостей-аварийщиков? Если нет, то все их приключения пропадут впустую, и о приглашении в замок придется забыть…

Однако беспокойство оказалось напрасным. Юля не успела даже вылезти из кабины, как толпившаяся вокруг вертолета прислуга расступилась и умолкла, пропуская графа.

Евгений слегка растерялся — долгожданная, много раз продуманная ситуация, как это часто бывает, застала его врасплох. К счастью, граф сам пришел на помощь, протянув руку и заговорив — мелочь, а приятно! — на их родном языке:

— Здравствуйте. Граф Матиуш Горвич, хозяин этого поместья. К вашим услугам! — он улыбнулся, явно используя паузу для того, чтобы правильнее подобрать слова. — Ничего не надо объяснять, мне звонили пограничники.

Евгений вежливо поздоровался, представил себя и Юлю, отметив про себя, что первый момент знакомства не принес никаких сюрпризов — граф вполне соответствовал уже сложившемуся образу. Интересно, а какое впечатление он произвел на Юлю? Впрочем, об этом потом…

— С вами все в порядке? — осведомился Горвич. — Я буду искренне рад помочь вам. Если у вас больше нет никаких дел с вертолетом, предлагаю пройти в замок…

Похоже, Юля была права: Горвича развлекало это происшествие и ему интересно было познакомиться со столь нетривиально попавшими к нему людьми. Да, но мимолетного интереса недостаточно… или Юля рассчитывает очаровать его до приезда пограничников?!

— Одна минута, и мы в вашем распоряжении, — ответил Евгений и быстро обошел машину, осматривая наиболее критичные узлы, которые могли пострадать от болтанки. Попутно он еще раз удостоверился, что никаких следов «аварии» не осталось, и только после этого вернулся к графу и Юле. Он надеялся, что за время этого беглого осмотра Юля заговорит с графом и вообще возьмет на себя реализацию их плана — ведь сам он понятия не имел о том, как вести себя дальше. Однако Юля стояла молча, и Евгений даже слегка рассердился: сама втянула в историю — а теперь в кусты!

— Пойдемте, — Горвич жестом пригласил невольных гостей следовать за собой. — Вам лучше пока отдохнуть…

Вздохнув, Евгений взял Юлю за руку, и они пошли через двор к замку. Вблизи здание впечатляло еще больше: величественная старинная архитектура, которую не портили даже более поздние пристройки. Евгений вертел головой, откровенно рассматривая все вокруг — так что графу пришлось замедлить шаги, уступая его любопытству.

— Интересно? — улыбнулся он.

Евгений смутился, очередной раз почувствовав себя невоспитанным охламоном.

— Разумеется! — спокойно ответила вместо него Юля. — Мы никогда не видели ничего подобного…

Однако по ее виду можно было подумать, что она полжизни провела в замках — с такой непринужденностью она поднималась по высоким каменным ступеням к двери, уже предупредительно распахнутой в ожидании гостей!

Пройдя через огромный мрачный холл, они вошли в какой-то коридор, свернули раз, другой — и оказались в весьма милой, современно обставленной комнате. Евгений разочарованно огляделся… здесь экзотика уже почти не ощущалась, похоже даже, что от нее специально старались избавиться… Зачем? Неужели утомляет?

Горничная принесла кофе и теплые пледы — черт возьми, граф оказался внимательнее, чем можно было ожидать: только теперь Евгений почувствовал, что действительно замерз!

В спокойной и уютной обстановке Евгений позволил себе наконец расслабиться. Теперь его уже не волновали неизбежные, хотя и ненавязчивые расспросы графа — легенда была составлена и отрепетирована заранее. Он представил себя и Юлю женихом и невестой накануне свадьбы — недалеко от истины и красиво звучит! Профессию свою Евгений предпочел скрыть, назвавшись — тоже близко к истине! — программистом-математиком. Ему показалось, что Горвич был разочарован столь прозаическим ремеслом вероятно, он предпочел бы увидеть у себя в гостях профессионального пилота, а не любителя.

— Профессионалы не допускают таких ошибок! — мрачно проворчал Евгений, не заботясь, поймет ли его Горвич. — Особенно, когда летают не одни…

"Даже это смущение и сознание своей вины будет тебе к лицу", — тут же вспомнились слова Юли. Возможно… И не исключено, что Горвич будет потом с удовольствием вспоминать об этой мимолетной встрече — но им-то надо совсем не это!

Юля по-прежнему почти не участвовала в беседе. "Какого черта, раздраженно подумал Евгений, — ведь Горвич говорит на нашем языке! Могла бы помочь…" Однако Юля игнорировала все попытки вовлечь ее в разговор, и Евгению поневоле пришлось изображать светскую любезность, не зная, как реагирует Горвич, не понимая, толком, как вести себя… и надеясь на везение и разумность составленного плана!

…Приглашение прозвучало, когда Евгений уже перестал надеяться услышать его. Уже приехали пограничники, требовалось выйти к вертолету, и граф — изумительная любезность! — сам пошел провожать гостей и предложил помочь "с выяснением отношений". Евгений, не в силах удержаться, снова разглядывал во все глаза непривычную обстановку замка: вряд ли он увидит это еще когда-нибудь! И тут же как бы между прочим Горвич заметил:

— Я вижу, вам понравилось здесь. Что же, если у вас скоро медовый месяц… почему бы вам не провести его у меня в гостях? Честное слово, я буду рад снова видеть вас…

…По правде говоря, Евгению очень не хотелось везти Юлю в страну замшелого католицизма! Пусть совсем ненадолго, пусть в гости к приятному человеку — все равно… Тем более, что Юля слегка развеяла иллюзии о «приятности» графа:

— Я понимаю, что граф тебе понравился… Но вот интересная деталь: семья Горвич — одна из самых богатых в стране, а наследник титула экскурсантов в замок пускает. Разве не странно?

— Ну-у… может быть, страсть к истории? Или просто маленькая блажь…

— Угу. Или бедность и скромный гостиничный бизнес. Кстати, ты обратил внимание, что замок выглядит далеко не роскошно?

Евгений не только не заметил, но и не представлял, как это можно заметить — если замок, конечно, не разваливается на глазах! Однако ясно было, что Юля имела в виду не столько состояние заброшенного северного крыла, сколько какие-то детали вскользь замеченной обстановки…

— Видимо, Горвич хочет быть независимым от родных, — продолжала Юля. — Но люди с хорошим характером не поступают столь резко! Они обычно находят компромиссы. Вот тебе одна неприятная черта…

— Их еще и не одна? — усмехнулся Евгений, начиная ощущать беспокойство: что еще сумела увидеть Юля?

— Да, не одна. Самое главное: увлечение Тонечки и Горвича было искренним. Другими словами, они были равны. Но не забывай, что у Горвича многое было от рождения, а Тонечка добивалась всего сама. То есть — это же совершенно ясно! — она сильнее и умнее Горвича, и вскоре после свадьбы это должно было выясниться. Социальные параметры сравнялись, остались только личные качества… и тут очевидное превосходство жены! Как по твоему будет себя чувствовать муж в этой ситуации? А? Вот то-то же!

— И это все ты увидела в его эманации во время нашего разговора?! воскликнул Евгений. — Тогда понятно, почему ты все время молчала… Но что же, получается, он все время думает о Тонечке? Но тогда…

— Стоп! — решительным жестом перебила его Юля. — Ни о чем таком он не думает и о Тонечке каждую минуту отнюдь не вспоминает. Это просто логические выводы — и странно, что с твоим знанием психологии ты не подумал об этом раньше!

Евгений вздохнул, мысленно обозвав себя идиотом. Да, действительно, "этическую раскладку" можно было сделать еще до визита в замок материалов имелось достаточно. И уж конечно ее следовало сделать теперь… Но нет, он легкомысленно предпочел полагаться на впечатления — причем именно в тех вопросах, где обладал очень слабой интуицией! Хорошо, хоть Юля предостерегла его…

Да, Горвич вполне может оказаться не таким уж приятным человеком и повести себя совершенно непредсказуемо — скажем, случайно узнав об истинной цели их визита! Но если так… Не слишком ли велик риск?

— Не вздумай только струсить и отказаться от приглашения! — то ли в шутку, то ли всерьез пригрозила Юля. — А то я поеду одна и скажу, что ты меня соблазнил и бросил! У чувствительного католика такая история должна вызвать просто пламенное сочувствие…

Евгений взглянул на Юлю и понял, что она действительно способна на такое. Да и вообще, можно ли останавливаться на полдороге из-за каких-то туманных опасений?! Нет, Евгений не собирался отказываться от приглашения Горвича, об этом он сказал Юле совершенно искренне, не боясь, что она уловит страх или неуверенность в его эманации…

И все же эмоции Юли по поводу предстоящей поездки раздражали Евгения: она радовалась так, будто это действительно было свадебное путешествие, а не расследование, которое неизвестно куда могло завести! Но надо отдать ей должное, она вспоминала о таких подробностях, о которых Евгений и не подумал бы никогда…

Например, свадебные фотографии, которые долженствовало показать Горвичу — Евгению такая мысль просто не пришла бы в голову, даже если бы эти фотографии действительно существовали! А так их пришлось делать в столичном ателье — в Сент-Меллоне о таком три года бы потом вспоминали! придумав какую-то глупую историю о суровых родителях, моральном облике и прочей ерунде. Молодой фотограф, слушал юлин треп с таким выражением лица, что Евгению стало стыдно: человек всерьез сочувствовал выдуманным проблемам…

Потом она заставила Евгения заказать себе "послесвадебный костюм". Оказывается, к этой одежде предъявлялись какие-то особенные требования… ладно, пусть так, но Юля-то откуда их знала? Можно подумать, она всю жизнь общалась с аристократами!

— Во всяком порядочном романе герой шьет себе костюм, чтобы надеть на другой день после свадьбы. Ты просто не обращаешь внимания на такие мелочи… а зря: жизнь вообще состоит из мелочей!

— А тебе тоже понадобится специальное платье? — спросил Евгений, игнорируя философское замечание. — Или это касается только героев, а не героинь?

— Понадобится.

— Надеюсь, в обязательный комплект к нему не входят бриллианты или накидка из норки?

— Нет, это должно быть скромное вечернее платье. Как и полагается юной жене, еще не полностью осознавшей себя женщиной…

Нет, в этих тонкостях можно напрочь запутаться! Чем она все это видит, это уже даже не игра, это настоящая жизнь в чужом образе. Но будет ли Евгений достойным партнером в такой жизни?

— Слушай, — без особого энтузиазма поинтересовался он как-то, может, ты меня еще манерам обучишь?

Быть другим он не сможет, но хотя бы казаться… Однако юлин ответ неожиданно обрадовал его:

— Абсолютно незачем: ты хорош "as is". У тебя же порядочность в глазах светится!

— Это у меня-то? — с сомнением протянул Евгений.

— Я же сказала: в глазах. В душу тебе заглядывать никто не будет… кроме меня, — подумав, уточнила Юля.

После суматохи сборов и нудных таможенных формальностей Евгений радовался возможности отдохнуть. Тем более, что комфортабельный лайнер позволял полностью расслабиться, полета в нем совсем не ощущалось — даже Юля через несколько минут отвернулась от окна.

Они не разговаривали: все, что можно, было продумано и обсуждено заранее — теперь оставалось только "растормозить интуицию", а в разговорах с графом ловить малейшие намеки и надеяться на везение…

Впрочем, одна маленькая зацепка у них была: магический перстень Тонечки по-прежнему хранился у Юли. Кристалл так и не перестал светиться, хотя после исследований в институте перстень никто больше не надевал. Наваждение, да и только! Причем объяснение, которое предложил Юрген, Евгения совершенно не удовлетворило.

— Я не знаю, можно ли быстро перестроить кристаллы усиленной эманацией, и не уверен, что фоновое "ощущения знания" настолько сильно, чтобы перстень мог светиться постоянно, — заметил он, когда Юля пересказала ему эту подозрительно простую версию. — Но даже если такое возможно, я все равно не верю твоему приятелю…

— Но почему? — радостно воскликнула Юля (она тоже не поверила Юргену!)

— Потому что Сэм должен был держать перстень в руках, когда услышал сообщение о твоей «гибели» — иначе кристалл не засветился бы, ведь так?

— Ну, так.

— А теперь представь себе: Сэм увидел, как ожил мертвый перстень Тонечки. Увидел своим глазами… Соображаешь?! Что бы он по-твоему сделал? Неужели оставил бы его, не взял с собой? А если бы даже и оставил неужели никому ничего не сказал бы?!

— Ты со мной говоришь или с Юргеном? — поддразнила Юля.

Евгений смутился: он и сам не осознавал, что старая обида не забыта, а Юля видела его насквозь. Но дело было не только в обиде: таинственный перстень казался ему все-таки более серьезным, чем неправдоподобно простое объяснение Юргена…

В общем, беря перстень с собой в поездку, Евгений почти не сомневался: этот талисман еще преподнесет им сюрпризы! И как оказалось, не ошибся…

В аэропорту, пока они ждали посланную графом машину, Юле понадобилось достать кое-что из вещей. Она открыла чемодан, долго шарила в нем… и вдруг, приглушенно вскрикнув, стремительно выпрямилась, держа в руке перстень. Кристалл погас, снова стал мертвым и холодным — и это было еще более непонятно, чем его прежнее свечение!

— Я ничего не понимаю, — с отчаянием выдохнула Юля. — Только знаю, что не зря мы сюда приехали! — добавила она уже другим тоном.

Последний раз Евгений заглядывал в чемодан всего пару часов назад, но тогда они были еще в Сент-Меллоне. Что же случилось за время перелета, что так не понравилось перстню?

Впрочем, долго раздумывать было некогда — подошла обещанная машина. Правда, до конца путешествия было еще далеко: северная провинция, в которой находился замок Горвича не зря считалась глухоманью, ехать пришлось очень долго. Поначалу Юля и Евгений с интересом оглядывали окрестности, но вскоре устали. Евгений с тоской подумал, что в прошлый раз на вертолете они достигли цели в несколько раз быстрее, да и расстояние, которое пришлось преодолеть, было просто несоизмеримым! Увы, законные пути всегда длиннее прямых, тут уж ничего не поделаешь…

…В замок они попали только к вечеру. Граф уже ждал гостей, приветливо поздоровался с ними, поинтересовался, как они добрались.

— Благодарю вас, прекрасно, — не совсем искренне отозвался Евгений. Хотя, честно говоря, я как-то уже отвык путешествовать по земле…

— Полезно изредка менять обстановку! — улыбнулся Горвич. — Хотя боюсь, сейчас, после такой дороги, вас даже замок не очень интересует… Ну, ничего, отдохните пока!

Он сам проводил гостей в приготовленные комнаты, показал внутренний телефон и звонок для прислуги и сообщил, что ужин будет через час.

Оставшись одни, Евгений и Юля без сил повалились на кровати. Впрочем, скоро Евгений сообразил, что если поддастся усталости и дреме, то проспит до утра, и безжалостно растолкал разомлевшую Юлю:

— Хватит спать! У нас еще будет время, а сейчас надо привести себя в порядок и вообще… соответствовать образу!

Юля недовольно поднялась, с отвращением раскрыла чемодан, чтобы достать костюмы к ужину и вообще разобрать вещи — и замерла: перстень Тонечки снова светился, и казалось, даже ярче, чем раньше!

Потрясенный Евгений только покачал головой:

— Да, если бы в аэропорту тебе не понадобилось заглянуть в чемодан…

— Ты что-нибудь понимаешь? — вздохнула Юля.

— Пока только одно, — Евгений развернул карту. — Вот, смотри: столица, Сент-Меллон, «Лотос», замок Горвича… все это находится на одной прямой. А вот аэропорт заметно в стороне от этой линии. Теперь же мы снова на нее вернулись… По-моему, это что-то значит! И еще… Помнишь, как странно вел себя вертолет, когда мы летели над горами? Его словно разворачивало, чтобы направить вдоль той же самой линии! Мне только хочется теперь узнать, прямая это или отрезок… надеюсь, у нас будет возможность попутешествовать по окрестностям!

Замок действительно выглядел неблестяще. Но, возможно, именно это делало его настоящим — не пародией на прошлое, а дверью в него. Юля сразу почувствовала мощнейшую ауру этого места. "Как же тут можно жить? подумалось ей. — Как будто двух временах сразу…"

Впрочем, сам Горвич явно гордился эти смешением. Утром, сразу после завтрака он предложил гостям осмотреть самую старую часть замка — галерею южной стены и сторожевую башню. Это оказалось маленьким спектаклем: они не пошли обычными коридорами, где быт мог вытеснить тайну. Горвич вывел их во двор, подвел к северному нежилому крылу, открыл вход в подвал — Юля испуганно отшатнулась, и граф, заметивший это движение, удовлетворенно заметил, что "там нет ничего страшного."

Страшного там действительно ничего не было. Подвал был чисто прибран и явно использовался как склад — что именно там хранилось, сказать быть трудно: карманный фонарь в руке Горвича освещал только дорогу.

Потом подвал сменился самым настоящим подземным ходом — узкий сводчатый коридор со скрипучим деревянным полом уходил куда-то в темноту. Чувствовался сильный ток воздуха в спину — словно что-то специально подгоняло идущих…

Притих даже Евгений — не признаваясь самому себе, что испугался. Следовало представить себе заранее, сколько мрачных закоулков может быть в настоящем замке! Потеряться там может что угодно или кто угодно последнее особенно настораживало. И при этом не исчезало ощущение какой-то нереальности происходящего…

Потом неожиданно из темноты вынырнули ведущие вверх каменные ступени, идущий впереди Горвич загремел ключами, распахнулась тяжелая кованая дверь — и перед ошеломленными гостями открылось уходящее вверх пространство. И узкая винтовая лестница…

— Что это? — воскликнула Юля, уже не в силах больше сдерживаться. Что это?

— Сторожевая башня, — ответил вместо Горвича Евгений, и повернулся к нему: — Так ведь, да?

— Да, — кивнул тот. — С нее начинался этот замок. И не только замок…

Он имел в виду, что история страны в каком-то смысле тоже начиналась именно здесь — но Юлю как-то не приводила в восторг ни страна, ни ее история! И вообще, что хорошего в войнах… а для чего еще нужны сторожевые башни?! Но сила, даже уже ненужная, подчиняет, и Юля с невольной робостью поднималась по кованым ступеням (интересно, тоже тех времен или реставрированные?), словно боясь, что древние стены услышат ее непочтительные мысли…

С верхней площадки отлично просматривался весь замок, и Юля подумала вдруг: как хорошо, что многое здесь — уже только декорация! Подъемный мост никогда больше не отгородит это место от остального мира, и старинные орудия, украшавшие стену, тоже не способны быть грозными. Да, но ведь было здесь что-то такое, от чего убежала Тонечка… И Юле было искренне жаль подругу, которой приходилось жить в таком мрачном месте!

…Наконец они вернулись на средний ярус. Здесь все внутреннее пространство башни перекрывал крепкий деревянный настил, образовывая широкую площадку с двумя выходящими на нее дверьми. Евгений сообразил, что одна из них вела в южное крыло замка — его тянущиеся вдоль стены пристройки доходили до самой башни, и смотровое окно было расширено и превращено в дверной проем.

— Сюда можно было пройти прямо из замка, — улыбнулся граф, проследив взгляд Евгения. — Обычно мы так и делаем. Но подозреваю, что мой вариант вам понравился больше!

— А вторая дверь? — полюбопытствовал Евгений. — Судя по направлению, за ней должен быть проход к подъему мосту…

— Да, — кивнул граф, — вдоль стены идет галерея, причем она ровесница сторожевой башни. Сейчас там висят фамильные портреты, а когда-то стояли котлы с кипящей смолой и прочие оборонительные «приспособления». Ничего не поделаешь: средневековье! — пожал он плечами, заметив, что Юля невольно поежилась…

…Они вошли в портретную галерею. Юля подумала, что где бы портреты ни висели раньше, сейчас место для них было выбрано идеально. Недостаток естественного освещения компенсировали искусно замаскированные лампы, создававшие "эффект закатного солнца". Ну, конечно, именно на закате в мистических романах начинали твориться всякие безобразия! Впечатляющий прием, ничего не скажешь…

Граф, подчинившись настойчивой просьбе Евгения, стал рассказывать о изображенных на портретах предках. Надо сказать, что делал он это мастерски — коротко, но с выразительными деталями, как будто сам был свидетелем того, о чем рассказывает. "Быть бы этому графу историком или писателем, цены бы ему не было! — рассеянно подумала Юля. — Впрочем, в университете он изучал именно историю… нереализованное дарование, так получается? Ох, не очень-то, похоже, счастливый человек Матиуш Горвич!" Юля опасалась несчастливых людей — они увеличивают количество зла в мире, иногда даже сознательно…

И тем не менее она внимательно прислушивалась к эманации Горвича, ожидая, как он прореагирует на вопросы о Тонечке — а что в галерее есть ее портрет, Юля не сомневалась. Да и Евгений явно не просто так завел разговор о предках графа! И вот все трое, медленно двигаясь вдоль стены от картины к картине, оказались наконец…

"Тонечка!" — едва не вскрикнула Юля: оказывается, она совсем не была готова вот так встретиться с ней глазами. Она вдруг ощутила внезапную смесь испуга, радости и какого-то странного успокоения — словно что-то в мире раз и навсегда заняло свое место…

Портрет был замечательный. Художнику — кто он, этот художник? удалось уловить тот самый "взгляд в будущее", который так потряс когда-то Юлю. Тонечка сидела на низком диване, глядя прямо перед собой. Всегда бледное лицо казалось еще бледнее из-за лилового шелка платья.

Фон картины был темным, в духе старых голландцев, но сумерки были не коричневыми, а — опять же! — лиловыми. О художественных достоинствах картины Юля судить не могла, но психологом автор был отменным: окружавший Тонечку цвет удивительно гармонировал с ней, оттенял ее «потусторонний» взгляд, и вообще… Если бы не строгие каноны, существующие для фамильных портретов, то, наверное, на спинке дивана возле Тонечки сидел бы грустный гремлин. Юля готова была поклясться, что художник так или иначе знал о его существовании!

Она вспомнила, как сама впервые познакомилась с грустными гремлинами, игрушками тонечкиной магии… Тогда тоже была полутемная гостиная, тоже казались лиловыми сгущавшиеся сумерки — но только выглядела Тонечка неторжественно и неизящно. Теперь же, на портрете, таинственный и странный образ подруги обрел наконец завершенность и гармонию. Здесь Тонечка выглядела не просто красивой — прекрасной…

Юля ожидала услышать вопросы Евгения, но он молчал — видимо, боялся выдать себя. Но Горвич оказался тверже их обоих.

— Моя жена, — отчетливо сказал он, показывая на портрет. — Ее звали Антонина.

— Звали? — невольно переспросил Евгений.

— Она умерла, — еще более сухо пояснил Горвич. — Извините, я не хотел бы говорить об этом!

При этих словах Юля уловила в его эманации отчаянный, просто беспредельный страх… и обиду? Он обижался на Тонечку?! Ну, знаете ли! Или обида была все-таки не на нее?..

После устроенной в первый день "встречи с прошлым" Горвич больше не утомлял гостей древностью. Общения и разговоров было много — но разговоры эти не были серьезными. Граф беседовал с Евгением в основном о политике и автомобилях, а в отсутствие Юли — о любовницах. Кроме того, он с удовольствием расспрашивал о полетах на «Алуэтте», интересовался, легко ли научиться им управлять…

В общем, Горвич казался тривиальным до отвращения — и именно это выглядело странным. Юля не знала почему — выглядело, и все тут! Евгений был согласен с ней:

— Он как будто играет в "обыкновенного человека". Только вот зачем? Демократизм показывает?

— Ну, вот еще! — фыркнула Юля. — Демократизма ему и так хватает, зачем еще что-то демонстрировать? Нет, это другое…

— Мне показалось, — осторожно начал Евгений, — что он… завидует мне.

— ??

— Ну, ты обратила внимание, как он слушает рассказы о полетах? Между прочим, он же поначалу принял меня за профессионального пилота, помнишь? И даже огорчился, узнав, что я любитель…

— Возможно, — со странной интонацией сказала Юля. — Возможно, что и завидует. Не исключено, что он с детства мечтал стать пилотом, но что-то помешало… И вообще, для зависти порой находятся такие потрясающие поводы, никакой фантазии не хватит! Но я тебя вот в чем хотела предостеречь…

— Опять предостеречь?

— Именно. Очень уж ты стал симпатизировать этому графу! Смотри, Тонечка тоже вначале ему симпатизировала…

— Ну, знаешь ли, — Евгений не знал, смеяться ему или сердиться на такое заявление, — не могу же я общаться с ним, совсем ему не симпатизируя?..

Юля не ответила, но ее постоянные напоминания о возможной опасности и без того настораживали Евгения, не позволяли ему расслабиться. Да, но есть ли смысл в непрерывном ожидании неизвестно чего?!

— Пойдем займемся делом, — меняя тон, сказал Евгений. — Горвич уехал, любезно оставив мне план своих владений. Мы можем сами побродить по замку.

— Да, побродить… А прислуга?

— А что прислуга? Куда от нее денешься? Старайся только не очень демонстрировать им перстень!

Юля проворчала что-то насчет умных советов, которые трудно выполнить. Попробуй сделать что-то незаметно, когда в доме присутствуют три десятка человек с неизвестным тебе распорядком дня! А перстень внушал тревогу всем, видевшим его, и не стоило понапрасну тревожить людей. К тому же, кто знает — верят или не верят они в нечистую силу?!

Несмотря на осторожность, Юля часто ловила на себе не просто любопытные, но и откровенно подозрительные взгляды. Это беспокоило ее… и Евгений понимал, что месяц, предложенный Горвичем, им здесь не выдержать надо будет придумать предлог и уехать раньше, пока не произошло чего-нибудь неожиданного.

А пока следовало узнать все, что можно. Например, почему свечение перстня заметно менялось — то усиливалось, то ослабевало, а несколько раз исчезло совсем! — когда они гуляли по замку? Юле казалось, что это происходит бессистемно, но Евгений так не считал. Он сделал копию плана, и нанес на нее некое подобие изолиний, соответствующих разной яркости свечения.

Получился продольный срез конуса, в вершине которого находился… ну, об этом следовало догадаться сразу: портрет в галерее. Ось конуса соответствовала направлению взгляда Тонечки, и дальше по этому направлению были горы, а за ними — «Лотос», Сент-Меллон и столица. Не прямая, не отрезок — расходящийся луч. И действительно, с самого начала было заметно, что в столице перстень светился слабее. Этот эффект приписали естественной зашумленности: большой город, масса электромагнитных излучений — а дело-то, оказывается, было не в этом…

— М-да, — сказал Евгений, закончив, наконец расчеты и убрав компас и карту, — это все, конечно, мистика, но какая-то до умиления логичная. Нам как будто хотят что-то сказать, но мы не понимаем…

— Ты веришь в бессмертие души? — спросила Юля.

— Верю. В это все верят, так или иначе. Даже самые ярые материалисты. Я много раз с этим сталкивался.

— С бессмертием души? — невинно спросила Юля.

— Ну что ж ты за вредное создание!

— Извини. Но если не смеяться, то станет совсем грустно: поводов достаточно. Кстати, тебе не становилось плохо, когда перстень гас? Я едва не падала: такое жуткое ощущение пустоты сразу появляется…

Евгений тщательно проанализировал свои ощущения: нет, ничего подобного. Конечно, эту реакцию Юли можно было отнести на счет ее впечатлительности, но с тем же успехом могло быть наоборот: Евгений ничего не почувствовал, потому что был слишком увлечен замерами.

Принцип Оккама говорит, что не следует привлекать новые сущности для объяснения фактов, пусть даже самых непонятных, и следование ему защищает от пустого фантазирования. Но когда ты точно знаешь, что новые сущности есть, этот принцип только сбивает с толку, никак не помогая выяснить, какая же именно новая сущность портит кровь экспериментатору.

В замке было нечто. В результате него возникли связи между вещами, никак помимо этого друг от друга не зависящими.

Сбивался с курса вертолет. Изменялось свечение перстня. Без видимой причины возникали эмоции у Юли. И все это происходило в явной зависимости от изолиний, расходящихся пучком от места, где висел портрет. Но интенсивность ЧЕГО обозначали они? Ведь перстень был только индикатором! Евгению казалось, что еще минута, и он все поймет, все встанет на свои места, еще чуть-чуть, и… Он взглянул на перстень, лежащий на столе совсем близко: тот светился так, что казалось, сейчас загорится.

— Что за черт?! — невольно воскликнул Евгений.

Вопрос был адресован в пространство, но ответила на него Юля:

— Тебе казалось, что ты "вот-вот все поймешь". Ощущение знания.

— То есть это моя эманация его зажгла?

— Ну, думаю, да… — Помедлив, ответила Юля. — Смотри, ты отвлекся, и свечение ослабевает. А ты действительно что-нибудь понял?

— Да нет, — вздохнул Евгений, — так, уяснил для себя кое-что, не больше…

— Вообще, согласно некоторым положениям буддизма, самоубийцы — если самоубийство было совершено не вовремя — на некоторое время становятся призраками.

— А как буддисты представляют себе призраки?

— Ну, как обычно, — пожала плечами Юля, — сознание без тела.

— То есть эти призраки невидимы?

— Как все астрально-эфирное, они исчезают при прямом взгляде. — Юля удивленно посмотрела на Евгения. — Ты же должен это знать, ауры так смотрят…

— Да, конечно… — Евгений ненадолго задумался. — А если оно астральное, то должно хорошо разбираться в снах, так?

— Разбираться в снах? — У Юли даже глаза заблестели. — Ты хочешь сказать, мы можем получить какую-то информацию через сны? Я правильно понимаю?

— Не знаю, — отозвался Евгений и неожиданно добавил: — Но если эта мистика хоть как-то одушевлена, то сейчас она должна взять на себя активную роль. Понимаешь? Стать инициатором нашего с ней общения, а не ждать неизвестно чего.

— Может, она ждет, пока мы поумнеем, — усмехнулась Юля.

— Это трудно сделать без встречных шагов. Мы и так сделали все, что могли, приблизились на минимально доступное расстояние, причем и фигурально и буквально.

— То есть ты готов с ней говорить?

— Это ты спросила? — Евгений быстро повернулся к Юле.

— Да… а что?

— Да так, ничего…

Думая о Тонечке, Евгений не мог не вспоминать Сэма. Не могли ли они встретиться еще здесь, до «Лотоса»? Маловероятно, конечно: слишком большая получалась нестыковка по времени. И хотя община, где жил Сэм, находилась недалеко от имения Горвича, возникла она уже после бегства Тонечки… Однако узнать хоть что-нибудь о погибших друзьях Сэма все же стоило!

Конечно, осторожность не позволяла Евгению завести прямой разговор об интересующем его предмете, но можно было сделать по-другому: он ведь знал, где находилась разгромленная община, и задал какой-то невинный вопрос о владельцах тамошних мест.

Увы, безрезультатно. Горвич рассказал, как показалось Евгению, решительно обо всем, кроме того, что нужно. Вообще, это было логично: постыдный эпизод, если разобраться! К тому же, для местной аристократии хорошим тоном стало полное непризнание любой мистики, и тому был резон: жить рядом с мистикой, не понимать ее, но при этом обращать на нее внимание — это же с ума сойдешь рано или поздно! Недаром ведь штат прислуги, как можно было понять из оговорок Горвича, обновлялся в среднем раз в несколько лет!

Что же заставляет графа жить в этом проклятом месте? Гордость? От такой гордости с ума можно сойти!

— Я его не понимаю, — сказала как-то Юля. — Провести всю жизнь в этой дыре с привидениями! Да я бы на его месте наняла управляющего и носа бы сюда не показывала чаще двух раз в год!

— Большинство так и делает. Но отнюдь не все, надо сказать…

— А как бы ты вел себя на его месте?

— Мне трудно представить себя графом и землевладельцем… но, пожалуй, я вел бы себя так же, как Горвич!

— То-то ты ему понравился! Он поэтому с тобой так и разговорился…

— Не сказав при этом ни слова о том, что нас интересует.

— У нас, согласись, специфические интересы! — усмехнулась Юля и неожиданно спросила: — А как ты думаешь, здесь действительно есть привидения?

Евгений удивился: что за вопрос!

— У нас даже начерчены изолинии их интенсивности! — ответил он.

— Интенсивность привидений, — с издевательской важностью произнесла Юля, — измеряется… вероятно, в привидунах. Или в привидиллах. — Она вздохнула и сказала уже нормальным тоном: — Я не об этом! Кто-то кроме нас это замечает?

— Да, — твердо ответил Евгений. — Еще как замечают. Но похоже, здесь строгое табу на подобные разговоры. И это даже странно…

— Действительно странно, — заметила Юля. — Ведь в каждом приличном замке, должны водиться привидения. Или вампиры. Ты читал «Вампиров» Олшеври?

— Да.

Юля отскочила к двери, замерла, входя в образ. Евгений неотрывно смотрел на нее: он понял, кого она собирается играть.

— Вот представь себе, — заговорила она, и даже голос ее неуловимо изменился. — К тебе входит молодая женщина, лицо ее прекрасно, правда, зубы чуть острей, чем нужно, но ты не замечаешь этого… — теперь Юля сделала несколько медленных шагов; казалось, лицо ее стало чужим, а зубы действительно заострились… — Она смотрит тебе в глаза, ты замечаешь, что лицо у нее очень бледное, тебе становится жаль ее… Ты хочешь сказать ей что-то ласковое, но не находишь слов, а только смотришь в глаза, ища что-то в ее взгляде… — Глаза Юли потемнели, стали почти фиолетовыми и манящими, как спираль бесконечности. — Там ничего нет, там только пустота и холод, но поняв это, ты уже не можешь вернуться… — Евгений не мог отвести взгляд от лица Юли, действительно, не мог вернуться. — А она подходит ближе, кладет руки тебе на плечи… — Евгений вскрикнул от прикосновения ее рук, казалось, сердце остановилось… что это? игра? или уже не игра? — Ты нравишься мне, — шептала Юля (или уже не Юля?). — Я хочу поцеловать тебя. — Ее губы вначале нежно, потом все сильней и сильней прижимались к шее. Что-то почти неосязаемое обволакивало Евгения, голова кружилась, но несмотря на подступающую слабость, возбуждение нарастало. Он сам обнял Юлю, почти вцепился в нее, опрокидывая на постель… Она оторвалась на секунду от его шеи, и тут же приливом горячей крови вернулись силы, но только на секунду. Ведьма властным жестом подняла руки, толкнула ладонями что-то невидимое, словно смыкая вокруг Евгения кольцо… — Ты не уйдешь от меня! — она произнесла это, как заклинание и Евгений снова упал в ее объятия, будучи не в силах сопротивляться, да и не желая этого… И снова губы на шее, высасывающие силы, но дарящие наслаждение…

— Ну, знаешь, — сказал Евгений час спустя, — если все жертвы вампиров чувствовали то же… я не знаю!

— Теперь ты меньше их боишься?

— Гораздо больше: им действительно нельзя сопротивляться.

— На самом деле, я думаю, можно… — Юля сладко и уютно потянулась, ничем не напоминая ту ведьму, которой была недавно.

— Ага. Чеснок, четки, облатки… Согласно классике.

— А четки у тебя, между прочим есть! Настоящие! Ты взял их с собой?

— А как же. Достать?

Евгений вытащил из чемодана и надел на шею ватиканский подарок.

— Все, госпожа Вампирша! Теперь я защищен.

— Ну, вот еще!

Юля потянулась к его шее и дернула за четки… и тут же с криком отшатнулась.

— Ай!

— Что случилось? — испугался Евгений.

— Они меня обожгли, — медленно сказала Юля. — Знаешь, мне это не нравится…

— Сейчас я их сниму, — Евгений улыбнулся, но за улыбкой пряталась тревога. — Просто ты слишком хорошо перевоплотилась, завтра пройдет…

— Не в том дело, — мотнула головой Юля. — У этого места слишком сильная аура! И я боюсь…

Она не договорила. Похоже, игры в привидения, могут быть небезопасными там, где привидения действительно водятся! Но как такое могло получиться? Неужели в старых легендах больше правды, чем обычно принято думать?..

…Горвич вошел в спальню, что-то сказал прибиравшейся там горничной. Та кивнула и вышла. Через несколько минут в комнату вбежала молодая жена Горвича, Антонина, Тонечка. Он поднялся ей навстречу, лицо его осветилось: он любил ее. Он рад был видеть ее веселой.

— Мария сейчас принесет кофе, хочешь?

— Вечером? — она удивленно подняла брови.

— Именно вечером. Можно сказать, на ночь.

Тонечка смутилась. Такой вот юной и счастливой не видел ее никто даже в «Лотосе». Но она была такой!..

Вошла горничная с подносом. Тяжелый серебряный кофейник, изящные чашки. Тонечка еще не привыкла к окружающей ее роскоши, и Горвичу это нравилось.

Неожиданно под окном раздался какой-то странный шум. Спальня была на первом этаже, ветки иногда стучали в стекло, но этот шум не был шумом веток. Он походил на глухое ворчание…

— Что это? — испуганным звенящим голосом спросила Тонечка.

— Не знаю, — ответил Горвич, достал из ящика бюро пистолет и дернул на всякий случай шнурок звонка.

Ворчание под окном стало громче, и внезапно над подоконником появилась огромная собачья морда. Собака стояла на задних лапах, упираясь носом в стекло. Она походила на большого сенбернара, но морда ее добродушной не казалась. Злобной, впрочем, тоже — скорее, изучающей…

Нервы Горвича не выдержали, и он нажал на спуск. И еще раз. И еще. Посыпались осколки стекла, темная тень метнулась в комнату. Но не мог же он промахнуться с трех выстрелов!

Тонечка оказалась прижатой в углу возле кровати. Долго ли этому чудовищу… Насмерть перепуганная женщина сорвала со стены икону, замахнулась…

На кого? Собака исчезла. Просто — как выключенное изображение. Горвич попытался было сделать шаг, но его словно парализовало. А Тонечка, продолжая держать икону в руках, оглядывалась, тяжело дыша, как будто видела то, чего не видел ее муж. Внезапно она снова замахнулась и ударила ребром тяжелой доски… по пустоте? Но нет — в момент удара там появилась собака, но успела увернуться, и удар пришелся вскользь…

И начался кошмар, который Горвич не забудет до конца своих дней: Тонечка волчком крутилась по комнате, каждый раз непостижимым образом угадывая невидимые перемещения собаки, яростно ударяла, иногда задевала, иногда промахивалась…

Горвич отчетливо чувствовал, что жена теряет силы, но не мог даже сдвинуться с места, чтобы помочь ей. Но собака обессилела раньше: с тоскливым воем она скакнула на подоконник и исчезла, на этот раз навсегда. Икона вырвалась из рук Тонечки, ударилась об пол и раскололась на несколько частей, как обычно колется дерево, вдоль волокон…

Растрепанная женщина тупо смотрела на обломки, на лужу кофе из опрокинутого кофейника и темные разводы повсюду. Но на длинном ворсе ковра нельзя было уверенно различить отпечатки собачьих лап… У двери в глубоком обмороке лежала прибежавшая на звонок горничная…

— Что это было? — Юля схватила Евгения за плечи, хотела встряхнуть, но увидела, что он тоже проснулся. — Что это? Ты видел?

— Сон про собаку-призрака?

— И еще там были Тонечка и Горвич, да?

— Да.

— Что это может значить?

— Может быть, ты просто «протелепала» мой сон?

— Знаешь, Женя, — разозлившись на его неуместный рационализм, закричала Юля, — чтобы увидеть такой сон, не хватит даже трех твоих воображений!..

Евгений не обиделся. В глубине души он знал, что эта оценка недалека от истины. Но вдруг очевидное возражение пришло ему в голову: они уже хорошо познакомились с замком, и знали, что на первом этаже спален не было! Все, что имелись, находились здесь же, на втором этаже южного крыла…

Однако Юля не согласилась с его доводами.

— Прошло много времени, — серьезно сказала она, — ты уверен, что назначение комнат не менялось с тех пор?

Евгений усмехнулся: разве шесть лет — это «много» по сравнению с возрастом замка? Однако Юля была права: чтобы сменить интерьер, если очень понадобится, нужно не больше суток…

На всякий случай Евгений решил внимательно осмотреть первый этаж если они найдут спальню, похожую на виденную во сне, это будет решающим аргументом в пользу реальности "вещего сна". Поскольку они уже хорошо знали южное крыло, Юля предположила, что спальня молодоженов могла быть «парадной» и располагаться в центральной части замка. Если они не найдут ее, можно будет на худой конец попробовать осмотреть нежилое крыло.

Задача оказалась не очень легкой. На первом этаже оказалось около десятка запертых комнат, каждая из которых могла в принципе оказаться искомой… Впрочем, после более тщательной оценки Евгений отмел комнаты, выходившие к скальному массиву и потому не имевшие окон. Осталось четыре небольших комнаты, и он предложил посмотреть их снаружи.

Удача улыбнулась им со второй попытки. Окно находилось в том месте, где к центральной части замка примыкало южное крыло. Этот уютный уголок был усажен густо разросшимися кустами сирени. Евгений решил заглянуть в окно снаружи, воспользовавшись тем, что в зарослях их вряд ли могут заметить. Они протиснулись сквозь сирень, приподнялись на карнизе и увидели освещенный утренним солнцем интерьер комнаты.

Широкая кровать с пологом, украшенным гербом Горвичей, изящный камин, бюро, низкий столик в углу… Вся обстановка комнаты точно совпадала с виденной во сне — только без ковра на полу. "Ну, правильно, — сообразил Евгений, — кофейные пятна почти невозможно отчистить…"

…Это не могло быть простым сходством — спальня несомненно была той самой. И судя по толстому слою пыли, покрывавшей каждую вещь, заперли ее достаточно давно! Евгений вспомнил о разбитом окне, и внимательнее рассмотрел стекла: да, стекло в левой нижней части немного отличалось от остальных оттенком, да и вставлено было небрежно, со следами замазки.

Значит, сон не был сном… но Юля почему-то чувствовала себя подавленно. Слезая с карниза она даже невольно осмотрела землю под окном не прячутся ли в траве собачьи следы? Конечно, никаких следов она не увидела, но Евгений, проследив за ее взглядом, серьезно кивнул и начал аккуратно уничтожать следы их собственного лазанья под окном…

И Евгений, и Юля чувствовали — в замке что-то есть. Но как понять это? Тонечка, по-видимому, тоже когда-то задавала себе этот вопрос. Но и она, и Горвич убежали от ответа — один фигурально, другая буквально.

— Конечно, — сказала Юля. — Они же были не вместе. Первое же несчастье… Ну, если считать, что собака была на самом деле… Первое же несчастье разлучило их! Надеюсь, с нами этого не случится?

Она кокетничала, но Евгений не склонен был поддерживать ее игру. Пусть даже несчастья не разлучат их с Юлей, а наоборот, сблизят — ему очень не хотелось никаких несчастий! А сон про собаку отличался зловещей правдоподобностью…

— Но что это могло быть? — в который уже раз спрашивала Юля. Какое-то чудовище? Или все-таки галлюцинации?

— Как тебе такой вариант, — подумав, сказал Евгений полушутя-полусерьезно: — Собака, обладающая парапсихическими способностями!

— Способностью исчезать?!

— Почему нет? Не обязательно же «исчезать» — буквально…

Юля задумалась. В этом что-то было… Но все равно: собака, пусть даже такая — что в ней особенно страшного? Она не хотела верить, что ее подруга могла убежать из-за какого-то презренного пса, каким бы жутким тот не казался.

— Вот что, — сказал Евгений. — Пошли-ка пороемся в библиотеке. Я вчера был там, и оказалось, что она довольно своеобразно… э-э… организована!

Юля улыбнулась: сам того не замечая, Евгений употреблял компьютерные термины ко всему, чему угодно. Но что же могло заинтересовать его в библиотеке, изрядная часть которой была в полном смысле слова, выставкой антикварных изданий?

Однако Евгений, не останавливаясь, прошел насквозь парадный зал, и они оказались в другом, более тесном помещении, куда явно не заглядывали туристы… Большие незастекленные стеллажи были тесно, но не вплотную, уставлены запыленными томами. Юля огляделась пыталась понять принцип построения, но, не уловив никакой закономерности, повернулась к Евгению:

— О какой организации ты говорил? Здесь же полный бардак!

— Бардак, — согласился Евгений. — Библиотекаря Горвич явно не держит. Ну просто руки чешутся все переставить! — он улыбнулся и посмотрел на Юлю. — Но не торопись с выводами. Ты видела нижние полки. А теперь посмотри наверх, — он слегка потянул ее в сторону. — Отойди подальше, тебе будет видно, ну? Видишь, какой там порядок? Все так четко разбито по тематике, что никакого каталога не надо — каждый раздел максимум в одну-две полки размером. Чтобы сделать такую расстановку, надо дня два работать, а перед тем недели две думать! Не твоя ли подруга здесь похозяйничала?

Юля вспомнила квартиру Тонечки: там много чего недоставало, но в том, что имелось, порядок поддерживался идеальный. Она никогда не теряла вещи в своем доме!

— Да, это очень на нее похоже, — ответила Юля. — Ну, и что?

— То, что после этого порядок здесь никто не поддерживал. А ходят сюда, похоже, все, включая и прислугу… Посмотри — внизу стихийно образовались своеобразные индивидуальные «уголки», где каждый оставлял свои любимые книги — не потрудившись вернуть их на место! Безобразие, строго говоря… Но нам это на руку!

— Но почему?! — Юлю чувствовала, что начинает постепенно закипать. Ведь к это Тонечке отношения уже не имеет!

— Зато к ней имеет отношение то, что осталось. То есть я хочу сказать: ищи место, где меньше всего изъятых книг — там и будет больше всего Тонечки. А если она была скрытна, то это место еще должно быть достаточно труднодоступно.

Юля была почти потрясена его выводами — не меньше, чем Евгений… когда первый раз услышал от нее о неприятных чертах графа Горвича! "Да, вздохнула про себя Юля, — жаль, что Евгений и Тонечка не были знакомы! Если он так хорошо улавливает ее логику, то разобрался бы и в ее проблемах…"

Несколько абсолютно нетронутых полок обнаружились на самом верху, в левом ряду, там, где добраться до них мешала лепнина. Это место больше всего напоминало "тонечкин уголок" — и, по всей видимости, им и осталось до сих пор. Здесь стояли книги, которые она явно привезла с собой наверное, это было ее единственным приданым. Литература по истории и психологии, какие-то перепечатки и ксерокопии, совсем уже детские издания — дань сентиментальности…

Юля вспомнила "Тень вампира". Интересно, эта пьеса хранилась на этих же полках?! Юля невольно поежилась, словно вопреки здравому смыслу могла найти ее здесь.

Евгений подкатил высокую лестницу и взобрался на нее для более внимательного осмотра. И тут же обнаружил такую коллекцию мистической литературы!.. Здесь, казалось, было все, что когда либо издавалось о нечистой силе — начиная от "Молота ведьм" и кончая "Рецептами эзотерической магии" на латинском языке.

— Ничего себе подборочка! — присвистнул Евгений. — Да, я начинаю верить снам! Что же она пыталась понять?

— Я не знаю, что она пыталась понять, — сдержанно-выразительно произнесла Юля. — Я только вижу еще кое-что интересное на соседней полке.

— Что же? — спросил Евгений, с трудом дотягиваясь до полки, на которую показывала Юля. — Что тут еще может быть?

Он сразу понял, что имелось ввиду — на что намекала Юля, говоря так многозначительно! — когда увидел изрядную коллекцию книг о собаках. Генетика, физиология, дрессировка… Но может быть, это кто-то другой собирал?

— Не может быть, — отвергла его предположение Юля, — чтобы у кого-то еще в этом замке была такая же последовательность и любовь к систематике!

Да, это было логично. Похоже, сон получил еще одно подтверждение. Евгению становилось все беспокойнее: какие сюрпризы могут ждать их здесь? Не напрасно ли они приехали?

Однако следующий сюрприз, для обнаружения которого Евгению пришлось слезть, передвинуть лестницу и забраться на нее снова, был вполне безобидным, хотя и несколько необычным: рядом с «собачьей» литературой оказалась масса литературы медицинской. Евгению пришлось сходить за словарем, чтобы понять некоторые термины — и оказалось, что все эти справочники и учебники касаются аллергии. Исключительно.

— Что за черт? — воскликнул Евгений. — Неужели на это можно смотреть серьезно?

— На что — "на это"? — переспросила Юля, не уловив эманацию.

— Ну, есть гипотеза, что защита от нечистой силы — амулеты, травы, чеснок и прочее — связана как раз с аллергией. Но это же несерьезно!

— А нечистая сила? — улыбнулась Юля. — Это серьезно? Если верить в одно, то с чего бы отрицать другое? Все относительно…

Да, в этом Юля была права. Но что же заставило Тонечку так серьезно и систематично изучать «несуществующие» явления? Право же, для хобби это слишком!

Евгений взялся за лестницу, чтобы переставить ее к следующей полке, но в это время в проеме между стеллажами бесшумна возникла чья-то высокая фигура.

— Ой! — невольно вскрикнула Юля, но сразу вспомнила этого человека. Граф представлял его, как управляющего имением, а Евгений позже рассказал кое-какие подробности, вычитанные им в светской хронике. Юле этот человек показался очень неприятным — и внешне, и эманацией. Она не раз ловила на себе его взгляды — и ни разу они не были доброжелательными…

Управляющий исчез так же безмолвно, как и появился. Юля удивилась как он мог оказаться здесь?! Ведь он пришел не со стороны парадного зала, это бы они увидели… Впрочем, Евгений быстро отыскал еще одну неприметную дверь — через нее, минуя центральную часть библиотеки, можно было сразу попасть к нужным полкам.

— То есть, он вошел через эту дверь? — спросила Юля, испуганно глядя на Евгения. — Куда она ведет?!

— Ну, не знаю, — ответил он. — Судя по расположению комнат, куда-то в нежилое крыло. Только оно должно быть этажом ниже…

С этими словами Евгений осторожно приоткрыл дверь. За ней действительно обнаружился спуск, ведущий куда-то вниз, вероятно, сквозь чердак северного крыла на второй этаж.

— Интересно, что он делал в нежилом крыле? — в пространство произнес Евгений. — И почему появился так внезапно…

Юля представила себе, как среди заброшенных комнат пустующей части замка свил себе гнездо этот мрачный старый ворон. Это подходило ему гораздо больше, чем уют человеческого жилья!

— Он что, следил за нами?! — спросила она все еще дрожащим голосом.

— Да почему именно следил? — удивился Евгений. — Может быть, просто пришел за книгой… И смутился, увидев нас.

"Если кто здесь и смутился, — подумала она, — так только не этот гнусный тип!" Ее ничуть не успокоило объяснение Евгения: она была уверена, что встреча в библиотеке не случайна…

Ее уверенность подтвердилась тем же вечером: к Горвичу приехал какой-то его приятель, и на «полуторжественный» ужин Евгений и Юля были, естественно, приглашены. Поначалу вечер был очень милым — если бы в самый неподходящий момент не появился снова тот самый мрачный тип. Правда, на этот раз он, как обычный лакей, просто принес очередное блюдо, с каким-то даже изяществом поставил его на стол, и как ни в чем не бывало, принялся обслуживать гостей.

Но от этой услужливости смущены были все. Что-то было в его поведении… странное! Даже граф, проэманировав помимо недовольства еще и какую-то виноватость, сказал мягко:

— Антон! Ну, зачем вы… Это же не ваша обязанность!

"Тезка Тонечки, — подумала Юля. — Нет, совсем наоборот — анти-тезка!" Почему «анти», она сама не могла понять. Но всей душой чувствовала именно так и есть. Что мрачный нахал не ладил с ее подругой…

— Кто это? — неожиданно спросил Евгений, едва дверь за возмутителем спокойствия закрылась. В отличие от Юли, он не понял смысла странного демарша управляющего, но догадался, что произошло что-то необычное. Поэтому и задал вопрос — чтобы дать Юле возможность лучше разглядеть эманацию Горвича.

— Антон? — граф, казалось, слегка обиделся. — Я же представлял вам его! Это мой управляющий. Он служит здесь очень давно… И право же, для меня гораздо больше, чем просто слуга.

Этого он мог и не говорить! В его эманации, просто в его поведении чувствовалась благодарность… и не только она. Юле показалось вдруг, что Горвич гораздо больше зависит от своего слуги, чем это позволительно. Она хотела было сказать какую-то резкость, но удержалась. К чему? Граф не станет после этого относиться к Антону хуже, а ее может невзлюбить…

— Если бы в замках бывали домовые, — заявила она вместо этого, — то в вашем эту роль играл бы именно Антон!

Она явственно ощутила испуг не только Горвича, но и его друга. Да, сходство Антона с троллем или гоблином действительно имелось — и похоже, не только внешнее. "Чем же может околдовать этот странный человек? спрашивала себя Юля. — Не знает ли он о бегстве Тонечки больше, чем даже сам граф?"

Но как спросить Антона хоть о чем-нибудь? Этого Юля не могла себе представить… И только окончательно убедилась: в библиотеке он появился сегодня не случайно!

…Разговаривать с Горвичем о Тонечке было совершенно невозможно при малейшем намеке на эту тему в его эманации возникала просто непреодолимая стена! Юля изнывала: что же делать?! Поговорить с прислугой? Но это мгновенно дойдет до графа, и неизвестно, как он прореагирует. Однако события опередили ее намерения…

Как-то вечером, когда она нежилась — а точнее говоря, просто грелась — в ванне, прикидывая, как бы побыстрее выскочить из нее и одеться, не успев снова замерзнуть. За несколько дней в гостях у Горвича Юля поняла, что предпочла бы любому замку даже пещеру, только бы пещера была теплая!

Внезапно приоткрылась дверь…

— Жень, ты? — спросила Юля, но ответа не было.

Юля перепугалась. Инстинктивно она вскочила, ухватившись за какую-то трубу и прикрываясь халатом. "Черт возьми, — вдруг поняла она. — Здесь же бесполезно кричать: никто не услышит." Она не знала, кого ожидает увидеть: сладострастного наглеца или полусгнившего зомби. И то, и другое, казалось, было возможно…

Но вместо предполагаемых ужасов в ванной комнате появилась симпатичная женщина примерно одного возраста с Юлей.

— Не… бойтесь, — с жутким акцентом произнесла она, смущенно глядя на испуганную Юлю. — Я…

Словарный запас подвел неожиданную гостью, она беспомощно пошевелила губами, и перешла на родной язык. Поначалу Юля с трудом понимала ее, но вскоре они обе приспособились. Ирина — так звали визитершу — стала говорить медленнее, а Юля постепенно привыкала к ее манере.

— Я хотела поговорить с вами наедине, — третий раз повторила Ирина. Поэтому позволила себе ворваться без предупреждения. Простите!

Юля не сердилась на нее: когда инцидент исчерпался столь безобидно, ситуация казалась даже смешной. "Но неужели, — подумала она вдруг, — в таком большом замке негде поговорить наедине, кроме как в ванной?" Ей невольно вспомнился Антон… с его пронизывающим взглядом и способностью неожиданно появляться. "Гоблин противный", — сердито проворчала она, торопливо одеваясь. Потом повернулась к Ирине:

— Так о чем вы хотели поговорить?

Она изо всех сил пыталась почувствовать эманацию Ирины. "Буря эмоций на фоне решительности, неопределенные мысли… и четкий образ Горвича."

— А муж ваш летчик? — задала Ирина обязательный "светский вопрос".

— Кто?

"Боже, какое счастье, что когда думают образами, то язык для всех один! Но что она про Женьку спросила?"

— Ну, пилот? — поняла юлино лингвистическое затруднение собеседница.

— Нет. Но здесь его точно все запомнят, как пилота!

— Графа он восхитил.

— Я рада.

"Кто же эта женщина? — думала Юля. — На прислугу не похожа… Любовница Горвича? Может быть! Держится уверенно. Думает о нем. Да, вероятно… Но что ей от меня надо?"

— Вы видели портрет в галерее? — неожиданно спросила Ирина.

"Ясный образ Тонечки. Но черты искажены. Красиво звучит: черты, искаженные ненавистью, но ненавистью чужой. Ирина не любит Тонечку и, думая о ней, подсознательно подчеркивает в ней все неприятное. Но за что она так? Ведь Тонечки уже давно нет, и непохоже, чтобы Горвич безутешно тосковал по ней… Или я чего-то не понимаю?"

— О каком портрете вы говорите? — на всякий случай переспросила Юля.

— Жены графа.

— Видела. Странная женщина… — слово «странный» может выражать, что угодно, и Юля предоставила Ирине самой истолковывать его. — Она ведь умерла, не так ли?

— Если бы!

"О чем она?! Черт возьми!.. Но эманация не имеет отношения к мистике, это точно…"

— Что вы имеете ввиду? Граф сказал, что она умерла… или? Какая-то ошибка?

— Не мог же он сказать правду!

— Но…

Эманация Ирины выдала яркий всплеск оранжево-желтой решительности. "Кратер, — вспомнила Юля название ауральной модели. — Вулкан… Да, выразительно!"

— Как раз о жене графа я и хотела поговорить с вами, — твердо сказала Ирина. — Я надеюсь, вы сохраните наш разговор в тайне.

"Впрочем, не так уж она боится, если и не сохраню, — поняла Юля. Да, похоже с этой женщиной граф снова нашел подувядшую в нем с годами смелость. Рада за него!"

— Я хотела спросить, — продолжила кандидатка в графини, — не имеете ли вы отношения к вашей полиции или частному сыску?

Юля поняла: зачем-то Ирине требуется разыскать пропавшую Тонечку. О ее смерти здесь еще не известно! Но зачем это?

— Вы что, не знаете законов? Впрочем, естественно! — Ирина тряхнула волосами. — Пропавших без вести признают мертвыми через десять лет. Десять лет! Еще четыре года ждать, вы можете себе представить? Ну какая же она дрянь: если она все равно решила его бросить, то почему бы ей… Ах, да что говорить!

— Всякое бывает в жизни… Но почему граф не искал ее?

— Еще не хватало, позор на всю страну! И так об этих местах дурная слава!

— Вы, я вижу, очень любите эти места…

— А вы тоже очень любите вертолеты?! Или по другой причине сопровождаете вашего мужа?

Юля расхохоталась: нет, у Горвича хороший вкус!

— Вы не могли бы, — просительным тоном произнесла Ирина, — там, у себя…

— Что? Узнать что-нибудь о… ней?

— Да. Обратиться в полицию или… я не знаю…

— Боюсь, что это будет бесполезно. Если она скрывается — то как ее найдешь? Если она погибла, и при ней не было документов — то как это узнать спустя столько времени?

— Значит, все безнадежно, — поникла Ирина.

— Я пойду, — поднялась Юля.

Она устала от разговора с Ириной, и ей почему-то было стыдно перед ней. Надо узнать у Евгения, нельзя ли тут как-нибудь помочь?

Вечером Юля пересказала Евгению свой разговор с Ириной.

— Значит, кандидатка в заместители Тонечки? — насмешливо поинтересовался тот. — Бедная! Она что, не знала, что он не может на ней жениться?

— Вначале, наверное, не знала… К тому же, она его любит! — Юлю рассердил цинизм Евгения. — Но формальности для них тоже очень важны… почему это тебя удивляет?! Лучше скажи, нельзя ли тут как-нибудь помочь?

— Можно в принципе, — Евгений пожал плечами. — Но все-таки объяснения, почему Горвич не разыскивал Тонечку, не кажутся мне убедительными! И по-прежнему непонятно, почему она поехала одна…

— А если она и вправду от него убежала?

— Да какая ерунда! Что он, идиот? Если к тому времени у них были такие отношения, что это было возможно, он просто не отпустил бы ее — вот именно по этой причине. Или развелся бы с ней…

— А разводы здесь не запрещены?

— Разрешены… с католическим скрипом, правда, но это не важно… Нет, она собиралась вернуться, что-то произошло уже потом, там, у нас. И я, в общем, понимаю, что именно!

— ?

— Проснулся ее дар. Она осознала себя эспером. И после этого она уже не могла думать о возвращении, настолько все для нее изменилось. Получить развод она не могла… В любом случае, процесс занял бы несколько месяцев, а ты представляешь себе, что такое несколько месяцев здесь?! Для эсперки?! Нет, она не презирала Горвича, он просто стал ей чужим…

Юля, замерев, смотрела на Евгения: его лицо светилось вдохновением, взгляд был радостный, но вместе с тем какой-то отрешенный — Евгений рассказывал так, как будто видел перед собой все, что описывал! Так мог рассказывать Дэн, так иногда рассказывала Тонечка…

…Можно ли знать то, чему не был свидетелем? Юля-то понимала, что можно, но она боялась, что Евгений сам испугается своих впечатлений, и потеряет это открывшееся вдруг зрение.

— Ей привычны были трудности, ее не пугало одиночество… Она всегда была осторожной и скрытной, и поэтому смогла работать уборщицей в кафе и жить по чужому паспорту. Она играла в гадалку, и ее боялись… и это развлекало ее. Но она еще не очень верила в себя. И ей становилось иногда стыдно перед Горвичем, но все меньше и меньше. А потом был «Лотос», а потом был Сэм, которого она полюбила и за то, что он был «оттуда». Но даже ему она не рассказывала о себе! А потом было это открытие, которое надо было сделать, но она не знала, что все произойдет так… Но она не отравилась! Это не было насилие над собой, это было что-то другое… что?!

Юля почувствовала, что Евгений почти в трансе. То, что он переживал, было для него слишком ново. Он действительно видел то, чего не никогда знал — Юля перехватывала яркие образы, целые сцены! Но перегрузки психики опасны, и она прервала "сеанс ясновидения", несколько раз сильно встряхнув Евгения за плечи.

— Что это было?! — вернулся он в действительность.

— Ты что, — осторожно спросила Юля, — не помнишь, что говорил?

— Помню, но… Что-то странное… Какое-то… Какое-то вдохновение! Да, действительно, чудное место…

Евгений быстро успокаивался… все-таки сказывался сильный характер. Но чувствовалось, что он совершенно вымотан. Несмотря на это Юля не удержалась-таки от вопроса:

— И теперь тебе понятно, почему он ее не разыскивает?

— Да, конечно, — махнул рукой Евгений. — Все до смешного просто: он ее боится. Он настолько не понимает ее, что не представляет себе, что будет делать, если она не умерла, и он ее найдет. А поскольку признаться в этом стыдно, морочит самому себе голову насчет семейного позора. Легче всего было бы свалить любой позор на убежавшую жену, тем более, что у них даже детей не было. Развод почти без проблем, но Горвич боится!

— Ложись спать, — сказала Юля. — Ты выглядишь усталым.

— Да, конечно… — он досадливо мотнул головой, словно отгоняя что-то.

— Что такое?

— Понимаешь, что-то такое маячит… и не ухватить: ее не убивали, она не покончила с собой, а смерть все же не была естественной. Понимаешь, такое ощутимое противоречие, вот именно ощутимое, и никак не могу дать ему образ… понять, что же произошло. — Он взглянул на Юлю: — Я похож на ненормального?

— Ты похож на эспера, — улыбнулась Юля. — Дэн иногда так страдал, когда пытался понять, что же происходило на самом деле во время какой-нибудь исторической заморочки.

— И как?

— Не знаю. Я не ясновидящая, я даже предчувствую слабо, — она печально вздохнула, потом сказала не допускающим возражений тоном: — Давай спать наконец!

Юля уснула быстро, но Евгению не спалось. Он полежал некоторое время тихо, чтобы не разбудить ее, потом осторожно поднялся, достал перстень Тонечки и снова принялся вертеть его в руках.

Недоувиденное не давало покоя. Тот самый фактор-Х, который свяжет воедино все произошедшие чудеса. Противоречие в чистом виде, новая сущность… Потому что нельзя умереть просто по собственному желанию что-то явилось причиной смерти. Не убили, не покончила с собой, но смерть все же не была естественной… Что это может быть?

"Надо посмотреть на портрет!" — подумал Евгений. — "Может быть ее лицо что-нибудь подскажет мне сейчас…" По-прежнему сжимая в руке перстень, Евгений выскользнул из спальни. Юля беспокойно заворочалась, почувствовав его отсутствие, но, кажется, не проснулась.

К счастью, коридорах замка освещение никогда не выключалось, да и дорогу до сторожевой башни Евгений помнил хорошо — иначе не рискнул бы совершить такое путешествие среди ночи! На секунду он встревожился, подумав, что дверь в галерею может оказаться запертой… но тут же обругал себя психом. "Ну, если заперта, то просто вернусь — вот еще проблема! Но скорее всего, запираются только наружные двери…"

Так оно и было: Евгений свободно пересек площадку сторожевой башни и оказался в галерее. Здесь свет уже не горел, и тьма была просто кромешной. Неожиданно захотелось вернуться, не соваться в эту неизвестность, таящую бог весть какие призраки — но Евгений посмеялся над своим испугом. "Главное, вспомнить, где выключатель, — подумал он, — и не перепутать его со звонком для прислуги… а то будет весело!" Впрочем, в галерее, кажется, вообще не было звонка для прислуги…

…Ярко вспыхнули лампы, и Евгений подошел к портрету Тонечки. Он всматривался до боли в глазах, но ничего не понимал, только видел: красивая женщина с перстнем на руке, уже не выглядевшая юной, потому что слишком много успела узнать…

Устав стоять, он отошел в другой конец галереи, там были кресла. Портрет отсюда не был виден, но его присутствие ощущалось. Где-то часы пробили половину — Евгений взглянул на свои — второго.

…Он незаметно задремал в уютном кресле и проснулся от легкого прохладного прикосновения. Что такое? Евгений вздрогнул, быстро огляделся… но не увидел решительно ничего. Его снова окружала темнота: лампы в галерее были погашены!

Панический страх подступил к сердцу, Евгений с трудом удержался, чтобы не вскочить и не кинуться сломя голову неизвестно куда — но тут же буквально заставил себя успокоиться. "Может быть, — пришла очевидная мысль, — просто сработала какая-то автоматика и лампы выключились…" Евгений прикинул, где находится выход в башню — не тыкаться же, в самом деле, по стенкам! Сосредоточившись, он прикрыл глаза… и тут же ему показалось, что где-то совсем близко, позади и слева замерцал слабый свет и, кажется, мелькнул чей-то силуэт. Кто-то пришел? Этого еще не хватало! Теперь придется объясняться, что делал ночью в галерее!

Но нет, никого не было — как только Евгений повернулся, видение тут же исчезло. Он снова прикрыл глаза… и снова чей-то силуэт, только теперь уже с другой стороны.

С ума сойти можно! Евгений ожидал, что испугается — однако почувствовал только непреодолимое любопытство. Вообще, если явление повторилось хотя бы дважды — это уже не случайность! Тогда что же? Галлюцинации? Или все-таки нечто непонятное, чье присутствие в замке подтверждает светящийся перстень?

Евгений вспомнил, что эсперы, когда смотрят ауры, делают это нарочито рассеянно, боковым зрением. "От прямого взгляда призраки исчезают", вспомнилась известная цитата. Похоже, в этом была доля истины…

Евгений, уже не пытаясь поворачиваться, аккуратно скосил глаза в сторону. Он уже не удивился, снова увидев нечто вроде слабо светящегося облака и на его фоне — отчетливый женский силуэт. "Тонечка! — мысленно позвал Евгений. — Госпожа Горвич!.."

Ответа, как и следовало ожидать, не последовало — но силуэт слегка шевельнулся и словно приблизился. Нет, это не могло быть обманом зрения… но что теперь делать? Пристально смотреть нельзя, заговорить — тоже не получается!

Евгений попытался встать — он сам не знал, зачем, наверное, просто, чтобы что-то сделать! — но тут же что-то мягко, но сильно толкнуло его назад в кресло. Теряя равновесие, Евгений взмахнул руками и упустил призрак из вида…

Впрочем, ненадолго! Неожиданно прямо перед ним из темноты возникло лицо: Тонечка, как живая, наклонялась к нему, чуть насмешливо улыбаясь. Евгений потянулся было к ней, но руки встретили лишь пустоту, а призрак стремительно метнулся в сторону и исчез.

Евгений вскочил и бросился следом, инстинктивно ожидая разглядеть вспорхнувшую летучую мышь или вихрь блестящих в лунном свете пылинок… Но тут в галерее вспыхнули лампы, и зажмурившись, он услышал звонкий от испуга голос Юли:

— Осторожно, упадешь!

Евгений повернулся на ее крик, от души надеясь, что сейчас откроет глаза и увидит вокруг себя знакомую обстановку спальни. Но все оказалось не так-то просто… Он по-прежнему был в галерее — а Юля, полностью одетая и изрядно встревоженная, уже подбегала к нему…

Евгений вспомнил что произошло — то есть именно произошло, а не приснилось! — и изо всех сил удержал себя от непреодолимого желания грохнуться в обморок.

Юля помогла Евгению добраться до спальни, раздеться и снова лечь. Он чувствовал просто невозможную слабость… Едва он пытался хотя бы приподнять голову от подушки, как стены комнаты начинали кружиться и качаться, а мысли напрочь путались. В этой странной полудреме Евгений дождался рассвета… и пришел в себя от бодрящего запаха кофе и спокойного юлиного голоса:

— Может быть, хватит витать в астральном пространстве? Расскажи, наконец, что произошло…

Юле пришлось поддерживать чашку, однако тонизирующий напиток сделал свое дело: после него к Евгению вернулась способность если не двигаться, то по крайней мере соображать. И первой трезвой мыслью был вполне резонный вопрос:

— Как ты оказалась в галерее?

Юля вздохнула и строго посмотрела на Евгения:

— Я проснулась вслед за тобой, но не захотела мешать тебе, поэтому ничего не сказала. Я видела, что ты держишь перстень и явно погружен в раздумья. И когда ты вскочил и понесся куда-то…

— А ты поняла, куда?

— Конечно! Сразу же… Не поняла, а просто увидела! Оделась и кинулась за тобой. Ты подумал, черт побери, что можешь впасть в транс? Что такими экспериментами не занимаются в одиночку?!

Евгению стало неловко: да, действительно, образец осторожности… Но он не задержался на этом, интереснее было другое:

— Ты, — он запнулся, но все-таки продолжил, — ты видела… все?

Юля заглянула ему в глаза:

— Я видела, — раздельно произнесла она, — что у тебя нечто вроде галлюцинаций. И даже догадалась, каких, но увидеть их через тебя не смогла, к сожалению. Не знаю, почему… А вот теперь ты расскажешь мне все подробно и не спеша!

…Рассказ не занял много времени, даже при том, что Евгению пришлось повторить его раза четыре.

— Да, — сказала наконец Юля, — похоже, с нами начали активно общаться. То есть, — поправилась она, — не с нами, а с тобой… Ну, и что ты думаешь делать дальше?

— Как это что? Повторить опыт, и побыстрее! Если только, — Евгений помялся, — это не было галлюцинацией!

— Перестань! — Юля, казалось, не на шутку рассердилась. — Если постараться, можно все на свете объявить галлюцинацией! Кажется, в этом вполне преуспели какие-то философы… Неужели ты сам не чувствуешь, почудилась тебе эта встреча или нет?!

— Нет, — коротко ответил Евгений, — то есть я имею в виду — не почудилась! Но…

— Что — «но»?

— Я не знаю, что делать дальше, — объяснил Евгений. — Понимаешь, с ней же надо… поговорить, что ли… Но как это сделать, черт возьми? Я же не эспер, с призраками общаться не умею! Вот если бы ты…

— Я не смогу, — спокойно ответила Юля. — Пока, во всяком случае: я слишком хорошо помню Тонечку живой…

— Ну и что? — удивился Евгений. — Это как-то мешает?

— Да. Это прогоняет ее… Ты не был с ней знаком раньше, и поэтому сейчас воспринял ее такой, какая она есть. Ведь астрал все-таки отличается от живого человека…

— Да, — задумчиво сказал Евгений, — астрал, призрак, сознание без тела… Исчезает при прямом взгляде, хорошо разбирается в снах. Несвоевременная смерть заставляет его неприкаянно бродить на границе миров… Да, все сходится! Похоже, что… — Он невольно поежился и посмотрел на Юлю в ожидании поддержки: — Знаешь, мне как-то до сих пор не приходилось общаться с потусторонним миром… как бы его не называть!

Юля не успокоила его — ей самой нужно было успокоение. Ее пугало то, что она не сможет поговорить с призраком Тонечки. Кто знает, как изменилась ее погибшая подруга? А если… Про свободные астралы ходит множество легенд — порой весьма страшных! Говорят, что такое полуреальное существо может подчинить человека или даже убить, забрав всю энергию…

— Вот что, — заявил вдруг Евгений, — попробую-ка я пообщаться с ней во сне, как мы уже однажды делали…

— Но граф приглашал нас сегодня покататься по окрестностям, напомнила Юля, ощущая какой-то неясный протест.

— Ну, объясню, что у меня голова болит, подумаешь! — отмахнулся Евгений. — Тем более, я действительно чувствую себя "не очень"…

— Хорошо, я скажу ему, — кивнула Юля… и неожиданно замерла от жутковатой догадки: то, что Евгению было так плохо — не связано ли это с влиянием астрала? Может быть, Тонечка будет теперь существовать за счет жизненной силы Евгения?

Усилием воли Юля заставила себя не впадать в панику. При жизни Тонечка была порядочным человеком — с чего бы это вдруг ей так неожиданно меняться? Но ощущение опасности не прошло…

Засыпая, Евгений думал о Тонечке — и не удивился, когда еще на грани бодрствования и сна перед ним возникло ее лицо. Что же будет дальше? Но раздумья мгновенно прогнали дрему, так что Евгений даже рассердился на себя: какого черта, он же всегда хорошо умел расслабляться! Однако сейчас волнение было непривычно сильным…

— Выпей снотворного, — отозвалась на его эманацию Юля. — Я посмотрю за тобой. Если увижу, что тебе плохо — разбужу…

Евгений согласно кивнул и полез в аптечку. По идее, на "качестве сна" это не должно отразиться.

Таблетка подействовала быстро — сказалась беспокойная ночь… Сон мгновенно перенес Евгения в галерею — на этот раз, несмотря на погашенные лампы, там не было темно. Он сел в кресло, отчетливо осознавая, что ждет Тонечку… и она не замедлила появиться!

Евгению показалось, что она возникла прямо из сумерек — только что не было, и вдруг уже стоит возле кресло, улыбаясь уже знакомой чуть насмешливой улыбкой. Он вспомнил о вежливости и вскочил… но тут же испуганно отшатнулся. Тонечка больше не выглядела призраком — причудливая фантазия сна придала ей черты вампира: зубы острее, чем нужно, длинные белые ногти… В точности как описывала Юля! Евгению стало страшно. Бежать? Но как?

— Извините! — Тонечка, похоже заметила его испуг.

Она отступила на несколько шагов, давая Евгению возможность вскочить и кинуться прочь… но он не стал этого делать. Когда противник явно позволяет тебе бежать, это выглядит подозрительным.

— Я не трону вас, — с пронзительной печалью сказала Тонечка. — Не трону… Будь моя воля, я бы никогда не убивала!

Последнюю фразу она почти прокричала — с отчаянным, но бессильным напором. А Евгений, уловив смысл этого выкрика, осторожно поинтересовался:

— А вы… Вы кого-то…

— Да, — не дождавшись окончания его неловкой реплики, коротко ответила Тонечка и с вызовом спросила: — Ну и что?!

Евгений промолчал. Теперь он окончательно не знал, что делать, и только ощущал к Тонечке острую жалость. Он чувствовал, что она нуждается в помощи, но не знал, как ей помочь — и возможно ли это вообще!

В это время Тонечка снова заговорила — быстро, непонятно, то и дело срываясь на слезы:

— Помогите мне! Умоляю вас, помогите мне! Я хочу освободиться, я не могу так больше! То, что происходит со мной… Это не жизнь, я с каждым разом чувствую, что деградирую, становлюсь монстром. Мне надо… дальше…

Она сбилась, но Евгений понял ее. Она имела в виду, что нынешнее существование задерживало ее следующее перевоплощение — или лишало райского блаженства, если верить в христианскую интерпретацию смерти. Набравшись мужества, он спросил:

— Вы хотите, чтобы я убил вас? Лишил этой призрачной жизни? Но как? Ведь вы…

— Все не так просто, Евгений, — перебила она. — Здесь вы убить меня не сможете. Я чувствую, здесь я чиста… меня как будто бы и нет вовсе…

— "Здесь" — вы имеете ввиду замок и окрестности?

— Да. Я не знаю, не понимаю, как это может быть. Знаю только, что произошла какая-то ошибка, и она держит меня сильнее заклятия…

— Я не… Что я должен сделать?

— Разобраться в том, в чем сама я разобраться не могу… Где-то есть место, где я появляюсь, как убийца. Вы увидите его… И если вы сможете найти его потом…

— Но как я его увижу?!

Несколько секунд Тонечка смотрела на Евгения, как бы не узнавая, потом пошевелила губами, отодвинулась, черты ее лица неуловимо изменились, словно бы смазываясь…

— Через портрет, — мягко ответила она, уже исчезая. — Через портрет!..

…Проснувшись, Евгений долго не мог прийти в себя. Реальность, осмысленность сна не вызывала сомнений! Но что значит "увидеть через портрет"?

— Это похоже на ясновидение, — объяснила Юля, — только сложнее. Ясновидящий смотрит в прошлое, а оно оставляет следы, и каждый, в принципе, может ходить по ним. Но тебе предстоит увидеть вслед…

Евгений не удивился:

— Я буду видеть то же, что и Тонечка? Глядя при этом на ее портрет?

— Вероятно, — кивнула Юля. — В общем, надо, чтобы канал между вами сохранился на расстоянии… Я думаю, вначале ты должен почувствовать Тонечку — ну, как сегодня ночью! — а потом подойти к портрету…

— Я понял, — кивнул Евгений. — Так и сделаю. И надеюсь, пойму, что значат ее странные слова об убийствах!

…Больше ни Юля, ни Евгений не заговаривали о Тонечке. Все было ясно — и они только с нетерпением ждали ночи. Граф прислал спросить, как чувствует себя Евгений, и будут ли гости обедать? Выходить к столу не хотелось — однако лучше было не поддаваться эмоциям и постараться вести себя, как обычно.

Впрочем, на этот раз и Горвич держался во время обеда не совсем обычно — был рассеян, неразговорчив, но чувствовалось, что он нервничает. Юля попробовала сосредоточиться на нем, но без наводящих вопросов ничего не могла понять. "Лица слуг… кажется, Тонечка… Опять кто-то из горничных… Ирина…" В конце концов Юля решила, что графа одолевают какие-то домашние заботы, которые никак не касаются гостей.

Наконец Горвич с деланной небрежностью сообщил, что после обеда должен срочно уехать и пробудет в отлучке до следующего вечера — он очень извиняется и просит чувствовать себя как дома. "Так срочно, — снова забеспокоилась Юля, — что надо выезжать на ночь глядя? Как-то это странно… И даже подозрительно! Неужели он что-то почуял? Может быть, нам тоже стоит уехать?!"

Однако она сдержала малодушный страх: они же никогда не простят себе, если не встретятся с «портретом» хотя бы еще раз! Юля так и подумала: "с портретом", она еще не могла воспринимать то, что было здесь, как Тонечку…

Евгений, похоже, тоже что-то почувствовал. После обеда он решительно заявил Юле:

— Надо поскорее заканчивать наш визит. По-моему, мы уже начинаем злоупотреблять гостеприимством хозяина…

— Да что ты паникуешь! Что такого произошло? — насмешливо возразила Юля. — Горвич поехал куда-то не вовремя? Надо же, какое событие! И из-за этого сбегать именно сейчас? Когда началось самое интересное?!

Юля старалась говорить уверенно, но после каждого слова мысленно добавляла «брысь» для скребущих на душе кошек. Она не могла понять, с чем это связан ее страх — неужели только неожиданный отъезд Горвича тому причиной? Но ведь он и раньше часто отлучался… вот только никогда не уезжал так неожиданно и надолго!

В замке рано ложились спать — часам к двенадцати коридоры уже пустели. Впрочем, идти в галерею раньше двух ночи смысла не было: если уж повторять эксперимент, то со всей возможной точностью!

Смущало Евгения только присутствие Юли — первый раз ее не было! Но разве она рискнет оставить его наедине с астралом?! К тому же, не исключено, что в этот раз ей тоже удастся заговорить с Тонечкой. В конце концов решили, что Юля будет тихо сидеть в кресле и наблюдать… а если что, действовать по обстоятельствам!

Они бесшумно прокрались по тихим переходам до сторожевой башни, включили свет на площадке и оставили дверь в галерею открытой — освещения едва хватало, чтобы кое-как различать предметы, но именно это и требовалось: ведь призраки боятся слишком яркого света!

Присутствие Тонечки Евгений почувствовал почти сразу… и напрягся, не зная, как сказать об этом Юле. Впрочем, она сама поняла, что происходит, прижала палец к губам и тихо отошла к креслу.

…Проводив ее взглядом, Евгений подошел к портрету, еще сильнее ощущая призрак за спиной. В мыслях была странная пустота, но чувства насторожились. Видеть Тонечку даже боковым зрением он не мог, но тем не менее точно знал, что она делает.

Вначале она стояла, замерев в ожидании… в ожидании чего? перехода неизвестно куда? Потом подняла руки, словно желая коснуться Евгения, и тут же… нет, это сложно объяснить: мысленно он увидел эти руки перед собой, они шарили, ища в воздухе опору. И сразу же он отчетливо ощутил мучительную беспомощность, однако понял краем сознания, что ощущение это принадлежит на самом деле Тонечке, ему оно просто передано. Ей было плохо — но отчего?

Сзади послышался ее голос, она сказала что-то, Евгений не понял, что именно, но безнадежность, прозвучавшая в голосе, делала слова ненужными. Потом еще один "всплеск сознания", еще одно усилие преодолеть что-то невидимое — и на этот раз что-то наконец сдвинулось в астральном поле. Продолжая ощущать Тонечку, Евгений понял, что она готова уйти — и мысленно устремился за ней…

Краем глаза Евгений видел — портрет изменился! Он едва не поднял голову, но вспомнил в последний момент, что "призраки исчезают при прямом взгляде", и удержался. Как бы там ни было, что-то у них получилось!

…На экране — а портрет теперь действительно казался Евгению большим экраном — были совершенно незнакомые места, но, замеченные вскользь, они запоминались отчетливо.

Евгений как бы шел по какому-то большому кварталу особняков. Деревья свисали из-за оград, за деревьями светились окна… людей на улицах не было. Он прошел через (или сквозь? они же были заперты!) красивые кованные ворота, прошел по белой гравийной дорожке и вошел в какой-то особняк в стиле классицизма, розовый с белыми колоннами. Стремительно — сам Евгений не смог бы двигаться с такой скоростью, но дарительница этих ощущений явно могла — он поднялся по лестнице и — вошел? очутился? — в солидно-роскошном кабинете.

Владелец кабинета, незнакомый человек средних лет и довольно приятной наружности, сидел за столом. Он не сразу поднял глаза — вероятно, дверь все же не открывалась, не требовалось Тонечке открывать дверь, чтобы войти! — и на лице его появилось выражение непередаваемого ужаса…

Никогда в жизни Евгений не видел, да и не хотел бы увидеть, такого лица! Недостойно человеку испытывать столь сильные мучения страха, лучше умереть сразу… или уж по крайней мере, сопротивляться до конца!

…Но человек не пытался сопротивляться. Он вскочил, больно ударившись об угол стола, проскользнул вдоль стены кабинета и сумел-таки выбежать. Увы, тщетно! Стремительное движение навстречу захлопывающейся двери заставило Евгения зажмуриться — он забыл, что двери и стены для Тонечки не преграда! Поэтому он не увидел, как именно она настигла свою жертву, лишь услышал хриплый крик и стук падающего тела…

Когда Евгений открыл глаза, преследуемый лежал на лестнице, судорожно вцепившись в перила. Он так и смог подняться…

…Очнулся Евгений от холода: он лежал на каменном полу в галерее. Он очень отчетливо помнил все, что видел этой ночью — но размышлять об этом еще не мог…

Кстати, сколько же времени? Не вставая, Евгений поднес к глазам руку с часами: шесть утра. Ничего себе! Но где же Юля? Почему она не помогла ему? Или она тоже каким-то образом включилась в «спектакль»? Тогда надо скорее подняться и отыскать ее!

Но сделать это ему не удалось…

— Я вижу, вы уже очнулись. Это хорошо… — со странным выражением произнес чей-то голос, показавшийся знакомым. — Иначе мне пришлось бы…

Евгений резко сел — тело ныло от лежания на жестком полу — и столкнулся взглядом с Антоном. И не только со взглядом — ствол ружья в руках управляющего смотрел прямо на Евгения…

— Не пытайтесь встать, иначе я выстрелю. Я не шучу.

Этого он мог бы и не добавлять. Меньше всего происходившее походило на шутку. Он что же, ждал, когда Евгений проснется? И простоял здесь не один час? Завидная выдержка… Но как он вообще оказался в галерее? Случайно? Или подкарауливал? Но ведь Юля…

Евгений покрылся холодным потом: где Юля?! Что сделал с ней этот псих?! Однако он невероятным усилием сдержал эмоции — любая неожиданность могла спровоцировать Антона на выстрел…

— Вы пришли от нее, — медленно заговорил Антон. — Мне сразу показалось подозрительным ваше поведение, но я промолчал. Я промолчал, потому что к старости мы становимся подозрительными, и нельзя забывать об этом, если не хочешь показаться смешным. Но я оказался прав…

— Что вам нужно?! — со сдержанным бешенством спросил Евгений.

Управляющий усмехнулся:

— Не притворяйтесь глупее, чем вы есть! Вы ведь все прекрасно понимаете…

— Послушайте, — стараясь говорить ровно спросил Евгений, — что значат ваши безумные фантазии?!

— Это не фантазии, — спокойно возразил Антон. — Это жизнь. И я не собираюсь спорить с вами: мы оба знаем, что вы пытались отыскать, разговаривая с портретом. Но овладеть потусторонними силами не так-то просто, не правда ли? Ей это не удалось, хотя она и надеялась на что-то… и честное слово, была поумнее вас!

Евгений прикинул, можно ли выбить у Антона ружье. Тот стоял шагах в трех… нет далеко! Ни за что не успеть дотянуться ствола!

— Вы чужак, вам этого не понять, — спокойно продолжил Антон. — И вы напрасно влезли в те дела, в которых ничего не понимаете. В которых вообще не дано разобраться человеку! Я помню, как менялась она… Вначале она была самой обычной женщиной, уверяю вас, но потом…

Евгений незаметно провел пальцем по полу: гладкий. Если достаточно сильно оттолкнуться, то можно скользнуть противнику под ноги и опрокинуть. Главное, к этому Антон вряд ли готов — наверняка он ждет что Евгений вскочит и бросится на него, напоровшись на встречный выстрел…

— О ком вы говорите? — спросил он, чтобы потянуть время.

Антон пожал плечами, ствол угрожающе качнулся от движения.

— Вы так настойчиво пытаетесь заставить меня произнести ее имя вслух? Что, это действительно может что-то дать? Сомневаюсь, но на всякий случай не буду этого делать…

— Нет, вы с ума сошли!

— Я не буду спорить с вами. Я просто убью вас. Я старый человек, мне нечего терять. И я отвечаю за Матиуша перед Богом и перед собой. Мне только не хотелось убивать вас во сне…

Где начинаются разговоры о Боге и чувстве долга, здравый смысл умирает, это Евгений знал точно! Сейчас палач посоветует ему помолиться перед смертью… Все, беседа окончена!

Он повернулся на бедре и, оттолкнувшись ногами, скользнул вперед, под ноги управляющего. Толчок получился мощный — как хорошо, что Евгений надел кроссовки, чтобы не топать в ночных коридорах замка! Теперь главное, чтобы тот потерял равновесие раньше, чем выстрелит…

Выстрел прозвучал, когда Евгений вцепился в ноги Антона и изо всех сил рванул их вперед. Верный слуга Горвичей рухнул на пол, сильно ударившись головой, чем избавил Евгения от дальнейших хлопот. Ружье отлетело в сторону, и грохот от его падения на каменные плиты был ненамного тише самого выстрела.

Под каменными сводами еще не затихло эхо, а Евгений уже вскочил, судорожно оглядываясь. Где Юля?! Что с ней?! Господи, только бы она была жива!!!

…Юля была жива — полностью обездвиженная и с завязанным ртом, она лежала у противоположной стены. Невозможно было понять, в сознании ли она… и почему-то вдруг пришла отстраненная мысль: ей же нельзя лежать на каменном полу, она обязательно простудится!

Евгений стремительно подскочил к Юле, стараясь как можно быстрее освободить ее. Веревки плохо поддавались, и это все настолько напоминало кошмарный бред, что Евгений даже не удивился, когда Юля, стряхнув остатки пут, вскочила наконец на ноги и изо всех сил залепила ему пощечину.

— Это все ты! — крикнула она. — Из-за твоих фантазий! Зачем нам это надо?! Я не хочу, не могу больше!

Евгений понял, что она просто в истерике. "Еще бы, — подумал он. — От этого можно было вообще с ума сойти! Интересно, как Антон справился с ней так, что я не слышал… Подкрался сзади? Оглушил?" Впрочем, сейчас на расспросы и слезы все равно не было времени…

— Юленька, — он схватил ее за руки. — Юленька, перестань! Нам надо торопиться. Слышишь? Нам надо уходить!

Наконец Юля справилась с собой — только расширенные глаза и непрекращающаяся нервная дрожь выдавали пережитое потрясение. Она еще несколько раз глубоко вздохнула, вытерла глаза и спросила охрипшим до неузнаваемости голосом:

— Куда уходить?

Больше всего Евгений боялся, что у Антона окажутся сообщники… но даже если и нет — по коридору идти не стоило в любом случае!

Он потянул Юлю туда, где было наименее вероятно кого-либо встретить: наверх, в башню. На следующем ярусе они остановились, и Юля без сил опустилась на ступеньку. Евгений прислушался: внизу было тихо — ни шагов, ни голосов. Ну что ж, хоть это хорошо — шум никого не всполошил. И похоже, Антон все-таки был один…

Вот только как он вообще оказался в галерее? Войти незаметно для Юли он не мог — значит, прятался где-то внутри, скорее всего, у механизмов подъемного моста. Но тогда…

Евгений с беспощадной ясностью осознал, что нападение было хорошо продуманным и подготовленным заранее. Вероятно, лазанья по замку прошлой ночью не ускользнули от внимания бдительного управляющего — он проследил за гостями и сделал вполне определенные выводы! И решил наказать за излишнее любопытство к запретной теме…

Уж кто-кто, а Антон прекрасно понимает, что в замке присутствует некая неизвестная сущность! И давно сообразил, что Тонечка так или иначе была связана с ней — слишком уж запросто упомянул об этом в последнем разговоре с Евгением…

Да, похоже, Антон действительно знает о бегстве графини больше, чем кто бы то ни было! И не исключено, что действовал он сейчас с полного одобрения графа — недаром же тот так неожиданно уехал, предоставив своему управляющему всю полноту власти и ответственности! Евгений невольно поморщился: поведение Горвича выглядело в этом свете совсем уж неприглядно…

Впрочем, сейчас не время для размышлений — надо бежать! Больше здесь оставаться нельзя: Антона вот-вот найдут, или сам очнется… а в отсутствие Горвича он полновластный хозяин в замке! И даже если остальные слуги ничего не подозревают, вряд ли можно будет рассчитывать на их помощь, скорее наоборот…

Евгений выглянул в узкое окно. Какая удача: покатая, крытая железом крыша южного крыла почти достигала подоконника! К тому же она широкая, беглецов не будет видно со двора…

Вот только в состоянии ли сейчас Юля лазить по крышам? Может, все-таки лучше спуститься к подножию и просто выйти во двор? Но во дворе уже началась привычная утренняя возня: поливали клумбы, подметали, кто-то прошел в сторону северного крыла к гаражу… "Нет, — подумал Евгений, если мы сейчас выйдем из башни, это неизбежно вызовет ненужные вопросы!"

Внезапно на нижней площадке послышались шаги… Кто это мог быть? Кто-то из слуг? Или Антон очнулся?.. Не раздумывая больше, Евгений помог Юле вылезти в окно и сам протиснулся следом.

Они оказались на крыше южного крыла, как раз над тем коридором, который вел к спальням. Ситуация определяла план действий, и не так уж много и требовалось! Вот только Юле стало заметно хуже, она старалась не смотреть по сторонам и не рискнула подняться на ноги, даже с помощью Евгения. Впрочем, это не имело значения: пусть на четвереньках, но только двигается!

Добравшись до ближайшего слухового окна, Евгений без особого труда открыл его, заглянул… С таким же успехом можно было заглядывать в чернильницу, надеясь увидеть в ней дно! Но не могло же слуховое окно быть высоко над полом? Однако, даже повиснув на руках, Евгений не доставал до него. Это показалось ему странным, и он, забравшись обратно, бросил вниз ремень с тяжелой пряжкой. Глухой стук раздался примерно через четверть секунды — значит, до пола метра три! Но делать нечего — надо спускаться…

Ну да, спускаться! А если внизу какая-нибудь рухлядь? Это ведь не только ноги можно переломать! Хотя нет, если бы там стояла какая-то мебель, было бы заметно — всегда найдется что-то блестящее…

Решившись, Евгений хотел было спрыгнуть первым, чтобы потом подхватить Юлю снизу — но взглянул на нее и передумал. Вместо этого он крепко взял ее за руки, нагнулся как можно ниже над темным провалом чердака, а когда наклоняться дальше без риска упасть уже было нельзя, осторожно отпустил. Маленькие ладони выскользнули из его рук… и тут же внизу послышался шум падения. Евгений позвал Юлю, безуспешно вглядываясь в темноту, но внизу было тихо.

Он похолодел от ужаса. Что случилось? Неужели Юля сильно разбилась? Да нет, не может быть, ведь даже по звуку было ясно, что удар был совсем несильный! Но почему она хотя бы не отползет в сторону, чтобы дать ему спрыгнуть? Он еще раз окликнул ее, но ответа не было.

Зацепившись за край окна, Евгений снова повис на руках и постарался раскачаться, чтобы не упасть на Юлю. Это удалось ему даже слишком хорошо: он пролетел несколько метров, прежде чем упасть на пыльный деревянный пол. Приземление оказалось довольно болезненным, и перед тем как подняться на ноги, Евгений тщательно ощупал себя — нет, кажется, цел!

Изнутри чердак казался не таким темным, как снаружи — теперь Евгений хорошо видел сидящую под раскрытым окном Юлю.

— Ты в порядке? — подскочил он к ней.

Юля подняла на него равнодушные глаза, пошевелила губами, но не ответила. Евгений понял: испытания оказались чрезмерными для нее, она просто обессилела, потеряла чувство реальности.

Он мысленно обозвал себя словом, которое не произносят в приличном обществе. Ну какой черт дернул брать ее в эту поездку?! И кто знает, чем вообще все это кончится?

Он оставил Юлю и пошел вглубь чердака. Глаза постепенно привыкали к темноте и хорошо различали огромное пустое пространство, пронизанное кое-где могучими деревянными конструкциями. Больше всего поражало полное отсутствие барахла, которым обычно бывают забиты чердаки старых домов. Впрочем, Евгений тут же усмехнулся про себя: в таком замке, как этот, барахло именуется антиквариатом и отправляется не на чердак, а на аукцион…

Он тут же оборвал себя — нашел о чем думать! Вот что значит расслабиться хотя бы на несколько минут… Но ведь это только здесь наверху все тихо и спокойно — а снаружи-то полная неизвестность! Что сейчас происходит в замке? Может быть, прислуга вовсю разыскивает беглецов?! Евгений вздрогнул, представив себе, как на чердаке появляется вооруженная толпа человек этак в пятнадцать…

Но может быть, обойдется? Ведь пока они шли по крыше, во дворе не было слышно никакого постороннего шума — не исключено, что никто из слуг даже не догадывается, что произошло. Конечно, управляющего уже обнаружили — но это происшествие вряд ли догадаются связать с гостями, а сам Антон не скоро сможет объяснить, что к чему: сотрясение мозга так быстро не проходит. Но рано или поздно он очнется… Значит, надо пользоваться моментом и выбираться из замка! И делать это как можно незаметнее!

В гараж лучше всего пробраться через пустое северное крыло: никто не встретится по дороге. Правда, для этого все же придется спуститься с чердака и пройти через жилой этаж… Вот если бы можно было как-то его миновать!..

Евгений вдруг вспомнил потайной ход, который «подсказал» им сам Антон — из библиотеки на чердак северного крыла. Нет ли и здесь такого же? Если исходить из почти полной симметрии замка, то должен быть…

Однако все оказалось не так просто. Евгений долго осматривал и даже обшаривал шершавую, кое-где заросшую паутиной стену, граничившую с центральной частью — безуспешно. Пришлось напрячь пространственное воображение. Представив расположение помещений замка, он вспомнил высоту потолков на втором этаже боковых крыльев… Ну конечно же: пол в библиотеке выше потолка крыльев метра на два, не меньше!

Теперь сразу стала понятной неправдоподобная высота чердака, так удивившая Евгения. Похоже, чердак раньше был «двухслойным», его нижний ярус мог быть зарезервирован под еще один этаж, а может, использовался как своего рода тайник (хотя для какого количества тайн нужен тайник такого размера?!). Потом дополнительное перекрытие убрали… и выходит, та лестница за дверью в библиотеке ведет не сквозь чердак, а на чердак!

…Здесь тоже была лестница — приставная. Она валялась в углу, и поначалу Евгений не обратил на нее внимания. Но теперь ее назначение было вполне ясно — чуть отойдя от стены, он без труда нашел дверь потайного хода в двух метрах от пола.

Евгений подтащил лестницу — она оказалась вся в пыли и паутине, он старался браться за нее как можно аккуратнее — и приставил к стене. Только бы дверь была открыта! Судя по состоянию лестницы, ей не пользовались уже много лет…

Поднявшись по лестнице, Евгений осторожно потянул дверь на себя… и даже зажмурился от громкого скрипа давно не смазанных петель!

За дверью, как и предполагал Евгений, оказался бальный зал, а потайная дверь была замаскирована под зеркало. Интересно, кто и зачем мог ходить через нее в прежние времена?

Зал был пуст — впрочем, вряд ли кто-то мог оказаться здесь, на верхних этажах, в такую рань. Евгений прислушался — нет ли вдали какого-нибудь подозрительного шума? Нет, все спокойно, похоже, поиски еще не начались…

Евгений снова спустился вниз. Теперь можно было брать Юлю в охапку и "делать ноги". Но еще одна мысль, исподволь беспокоившая его все время, теперь выползла на поверхность: все их вещи и документы остались внизу, в комнате! А без документов им далеко не уйти — любой полицейский немедленно арестует подозрительных личностей на явно чужой машине! А если и не арестует — без документов из страны все равно не уехать, придется обращаться в консульство…

Да, но к тому времени граф уже успеет вернуться… и использует все свое влияние, чтобы задержать их в стране. Ведь он уже наверняка понял, что его «гости» каким-то образом связаны с Тонечкой, и обязательно захочет знать все, что касается его бывшей жены. Тогда без скандала и широкой огласки не обойтись… и черт бы с ним — но вот как потом объясняться с Веренковым, Евгений боялся себе даже представить!

Нет, все-таки стоит рискнуть еще раз и забрать документы! Тем более, что это можно сделать и одному, а Юля пусть подождет здесь. Евгений подошел к ней, попробовал заговорить — она по-прежнему не реагировала. Черт возьми, как же она в таком состоянии доберется до машины?..

Поколебавшись несколько секунд, Евгений все же решился оставить ее одну. Он еще раньше заметил несколько выходов с чердака на жилой этаж и сейчас выбрал тот, который по его расчетам был ближе всего к их комнате…

…В коридоре ему никто не встретился, но дверь в спальню была подозрительно приоткрыта. Евгений напрягся: что, если его все-таки караулят? Он осторожно подошел вплотную к приоткрытой двери и бесшумно заглянул в спальню. Там, нагнувшись над раскрытым чемоданом, хозяйничал какой-то полноватый парень лет девятнадцати на вид. Ну, знаете… Лучше бы уж караулили, чем вот так!..

Евгений распахнул дверь. Парень резко обернулся, в его глазах отчетливо читалась великолепная смесь испуга и наглости. "Да, — подумал Евгений, — похоже, слуги уже что-то почуяли!"

Но он так никогда и не узнал достоверно, чего хотел молодой человек: найти в комнате следы нечистой силы или банально обворовать зазевавшихся гостей! В другой ситуации Евгений не пожалел бы времени на подробный допрос, но сейчас было не до того — парень, опомнившись от первого шока, уверенно бросился в атаку.

Евгений знал, что не производит впечатления на противников весом больше шестидесяти килограммов… Не пытаясь парировать удар, он быстро отпрыгнул в сторону, перехватив руки нападавшего — вот где пригодилась специальная подготовка!

Парень на скорости пролетел мимо, в последний момент попытавшись защитить голову от встречи со стеной. Бесполезно: Евгений крепко держал его руки и даже нажимал на них, сообщая дополнительное ускорение! Удар получился такой, что на какой-то миг Евгений даже испугался, но, осмотрев лежащего без движения парня, понял, что опасаться следовало скорее за сохранность древних стен замка…

Евгений быстро обыскал поверженного противника, но не нашел ничего примечательного. Тогда он надел висящую в шкафу куртку, проверил карманы (все цело!) и захватил фонарь. Еще раз окинув взглядом комнату (не забыл ли чего?), он заметил кочергу от камина и сунул ее под куртку — оставив позади два тела, поневоле задумаешься, сколько их еще может оказаться на пути! Кроме того, если придется взламывать замки, крепкий стальной рычаг очень пригодится…

Вооружившись и забрав все необходимое, Евгений подошел к двери, послушал, не ходит ли кто-нибудь в коридоре, и поняв, что путь свободен, пулей кинулся обратно на чердак.

…Юля по-прежнему сидела в той же безразличной позе и даже не повернула головы в его сторону. Евгений вдруг почувствовал прилив бессильного бешенства. Нашла время страдать! Он же не дотащит ее до гаража…

— Вставай! — крикнул Евгений, но это не принесло никакой реакции.

Тогда он грубо схватил ее за шиворот, поднял на ноги и легким пинком направил в сторону приставной лестницы. Юля безропотно подчинилась, и Евгений несколько успокоился — по крайней мере, может двигаться!

Вот только как поднять Юлю по лестнице — если она не сможет влезть сама? Однако почувствовав в руках перекладину, Юля инстинктивно полезла вверх. Евгений подстраховывал ее, одновременно поторапливая, наконец дотянулся до двери, буквально втолкнул в нее Юлю и быстро пролез сам.

В зале по-прежнему было тихо. Схватив Юлю за руку, Евгений потянул за собой:

— Скорее! В библиотеку, и во вторую дверь! Да не бойся ты, здесь в это время никого быть не должно!

Юля покорно, хотя и не очень быстро, следовала за ним. Конечно, Евгений понимал, что она уже ничего не боится, настолько ей все равно… и все-таки пытался пробиться в ее сознание настойчивыми призывами и окриками.

Они пробежали через парадную библиотеку, затем через вторую. Евгений не мог не бросить последний взгляд на полки, где стояли книги Тонечки: удастся ли увидеть их еще когда-нибудь? Затем он распахнул потайную дверцу и, снова взяв Юлю за шиворот и толкая перед собой, стал осторожно спускаться по лестнице.

Наконец они оказались в северном крыле, спустились на первый этаж. Абсолютно темный коридор, тишина, легкий запах плесени… Здесь совсем мала была вероятность встретить кого-то, и Евгений слегка расслабился, но только внутренне — а сам продолжал идти быстрым шагом, сурово подгоняя Юлю…

…В слабом луче фонаря на пыльном полу виднелись чьи-то следы. Опять Антон? Такое впечатление, что этот человек буквально пронизывает замок своим присутствием! Однако следы, не только напугали Евгения, но и помогли ему: дверь, у которой они обрывались, несомненно вела к гаражу…

Кроме автомобиля, предоставленного гостям, в гараже стояли еще два, и Евгений, не долго думая, разбил у них ветровые стекла — на более капитальные поломки он не хотел тратить время. Конечно, то, что он сделал, не помешает возможным преследователям ехать… но вот развить большую скорость на машине с разбитым стеклом очень сложно! Не стопроцентная, но все же некоторая защита от погони…

Теперь завести мотор, и прочь отсюда!

Они ехали, не останавливаясь. Случившееся было невыносимо — слишком резким оказался переход, как будто от игры к войне. Нет, надо как можно скорее покинуть это проклятое место, где люди убивают людей из-за призраков!

…Евгений то и дело искоса поглядывал на Юлю. События, потрясшие его самого, для нее были просто запредельными. Осознавать, что тебя вот-вот могут убить, чувствовать свою беспомощность перед лицом убийцы… А одиночество в чужой стране с враждебным менталитетом, которое вообще может свести с ума… А если все это разом?!

"Интересно, — помимо воли подумал вдруг Евгений, — помнит ли она, как я гонял ее по замку? И если да, то простит ли?.."

Но пока что просить прощения и объясняться было невозможно: Юля никак не реагировала на окружающее, и похоже, по-прежнему плохо соображала, что происходит. Чем дальше, тем больше Евгения начинало тревожить ее состояние. А если что-то еще случится? Если их все же преследуют?..

Только на полдороге к аэропорту он окончательно осознал, что погони не будет.

— Теперь уже нечего бояться, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. — Сейчас в самолет, и домой!

Но когда они добрались наконец до аэропорта, выяснилось, что ближайший самолет будет только завтра днем. Евгений пришел в ужас: до завтра граф успеет объявить их розыск, и никуда им не улететь! Что же делать? Ехать в консульство прямо сейчас? Но Юля в таком состоянии…

Нет, как бы там ни было, прежде всего надо отдохнуть и прийти в себя. Время в запасе еще есть, а размышлять лучше в спокойной обстановке. Номер в гостинице аэропорта — лучшее, что может быть в этой ситуации. Место бойкое, так что без шума их не арестуют и не похитят, а прятаться все равно бесполезно!

…Юлю пришлось нести к лифту на руках — идти она уже не могла. Встревоженной коридорной Евгений тихо прошептал, что не хочет будить жену, задремавшую после трудной дороги — и получил в ответ взгляд, полный сочувствия и уважения. Потом он снова спустился вниз, отогнал машину на стоянку, заказал обед, встретил горничную возле номера и дал щедрые чаевые, попросив не беспокоить до утра…

— Ну, чтоб вас всех…! — от души сказал он, запирая наконец за собой дверь.

Конечно, запертая дверь — слабая защита, но другой все равно нет. И вообще, к черту нервы! Сейчас проблема номер один — как можно скорее помочь Юле. Если она и завтра будет в таком же состоянии, их запросто могут не пустить в самолет. Решат, например, таможенники, что он накачал ее наркотиками и похищает, или еще что похуже! И вмешательство графа не потребуется…

А ведь графу есть в чем их обвинить: нападение на управляющего, порча личной собственности, угон автомобиля! А вдруг Антон пострадал серьезно?..

Нет, хватит об этом думать! Так недолго и до полной паники, а ведь надо еще срочно решать, что делать с Юлей! Конечно, лучше всего было бы вызвать врача, но… Нет, чем меньше посторонних глаз и любопытных расспросов, тем лучше!

Тем более, что у Юли, скорее всего, обычный нервный шок, потрясение, и ей бы сейчас не лежать с открытыми глазами, как живой укор совести, а расслабиться и заснуть — и завтра к утру все будет в порядке!

Ну а способ расслабиться — он во все времена один… Уже не сомневаясь, Евгений плеснул в стакан коньяку, подумав немного, разбавил водой, всыпал ложки четыре сахару и растворил таблетку снотворного. Юля вяло и покорно все это сглотала и заснула, действительно, очень быстро…

Даже остывший обед показался Евгению райским наслаждением. Он снова почувствовал себя в силах сопротивляться обстоятельствам, и в первый раз подумал о Горвиче без панического страха. Да конечно, графу не составит труда разыскать их в этой гостинице. Но если разобраться — нужен ли ему шум или скандал? Конечно нет! Пока гости были в замке в его власти, он еще мог на что-то рассчитывать, а теперь он будет бояться огласки, как боялся все эти годы…

Значит, можно не опасаться полиции, ареста и прочих шумных неприятностей. Но неужели Горвич не попытается хоть что-то предпринять? Ведь он по-прежнему хочет выяснить истинную причину визита Юли и Евгения в свой замок — и, надо признать, имеет на это полное право!

Так может, удовлетворить его любопытство? Рассказать, что можно — не все, конечно… Ведь Горвич ничего не знает даже о смерти Тонечки…

Евгений замер: да как же ему сразу не пришло в голову! Ведь именно эта неизвестность и мешает графу успокоиться, перестать бояться неизвестно чего — и устроить наконец личную жизнь!

Но тогда у них в руках сильный козырь, который надо только с умом использовать. Горвич обязательно будет их искать, и сегодня-завтра наверняка появится здесь…

И пусть! Пусть появляется, пусть задает свои вопросы. На них можно отвечать, что угодно — главное, чтобы граф понял, как важно для него получить свидетельство о смерти своей первой жены! Так, чтобы остальное по сравнению с этим потеряло всякую значимость!

Вот только что можно потребовать в обмен на эту информацию? Тоже начать расспросы? Рискованно: общение с Горвичем, да еще на такую болезненную для него тему, лучше вообще свести к минимуму!

…Решение пришло не сразу, но явилось озарением — Евгений даже удивился, как он до сих пор не подумал об этом… Дневник! Он был почти уверен, что таковой существует: привычка вести дневник приобретается не вдруг, а Тонечка вела его практически постоянно. Но искалеченный Виллерсом дневник начинался незадолго до «Лотоса», а где то, что было раньше? Конечно, Тонечка могла уничтожить записи, но Евгений был почти уверен, что она этого не сделала — а вот оставить дома, намереваясь поначалу туда вернуться, могла вполне! И все странные приключения, произошедшие с ней, должны быть там описаны…

Ну, что же… Решение принято, теперь остается только ждать — и надеяться на удачу!

…Ночью Евгений несколько раз подходил к Юле. Она спокойно спала, и он понадеялся, что утром все будет нормально.

И действительно, утром Юля была обычной, даже веселой, ничуть не похожей на вчерашнюю. Она посмеялась над своим испугом, высказала все, что думала по поводу католиков вообще и Антона в частности, а почувствовав виноватую эманацию Евгения, успокоила его, заверив, что ничуть не обижается на вынужденную грубость. Потом он начал было рассказывать про последнюю встречу с Тонечкой, но не успел: в дверь номера постучали…

В принципе, это мог быть кто-то из служащих гостиницы, но Евгений почему-то не сомневался, что это Горвич. Ну, что же… Начинается последняя партия!

— Входите, господин граф! — Евгений распахнул дверь. — Я искренне рад вас видеть…

Горвич вошел в номер, оглянулся, поклонился Юле. Воспитание и опыт поколений помогали ему выглядеть непринужденно, но эманация его была просто калейдоскопом из разных оттенков растерянности.

— Приношу вам свои извинения, — сказал Горвич. — Я очень сожалею об этом инциденте, поверьте…

— Не поверим, — прервала Юля, — потому что вы врете!

Горвич опешил. Похоже, он не ожидал такого тона.

— Не надо так на меня смотреть! — продолжала Юля. — Или вы будете утверждать, что Антон не рассказал вам того, что видел накануне ночью? И не поделился своими соображениями? И вы не знали, как он поступит?! Вот смотрите мне в глаза и говорите: нет, не знал, он не рассказывал — тогда поверю!

Горвич посмотрел Юле в глаза… спокойно, даже печально.

— Вы проницательны, милая Юля. Но согласитесь, что это вы проникли в мой дом обманом и с неизвестной мне целью, разве не так? Разве не так? он повернулся к Евгению. — Смотрите мне в глаза и говорите: нет, вы ошибаетесь… Или все же не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, граф, не будем больше друг друга обманывать. Мы действительно должны были узнать кое-что о вашей жене…

— Ночные бдения у портрета — странный способ что-то узнать!

— Не будем говорить о способах: это личное дело каждого. Вы тоже выбрали несколько странный способ расставания с нами, разве не так? Вообще, я вас не понимаю: неужели вам не жаль было своего верного слугу. Кстати, как он себя чувствует?

— Благодарю вас, удовлетворительно…

— Да, твердые убеждения обычно хранятся в крепких головах! Впрочем, он может считать, что ему тоже повезло: ведь, удайся его план, его осудили бы за убийство!

— Думаю, я смог бы ему помочь…

Евгений пришел в бешенство: планировалось хладнокровное безнаказанное преступление!

— А мою жену, — спросил он, медленно и таким голосом, что Горвич отодвинулся, — вы убили бы сами? Или попросили бы кого-то еще?

Горвич, казалось, удивился:

— Ее никто не тронул бы! Даже Антон…

— Да-да, — перебил Евгений, — Антон претендует быть благородным, это точно. Но как, скажите пожалуйста, вы заставили бы ее молчать? Если бы меня убили на ее глазах?

— Да никак, — Горвич пожал плечами. — Она не смогла бы ничего доказать. Для этого нужно больше знаний и выдержки, чем у нее есть. Странно: я думал, вы это поймете…

Евгений окончательно потерял дар речи, а Юля неожиданно засмеялась:

— Ну надо же, как полезно иногда производить впечатление глупой и слабой! Глядишь, и жива останешься… Черт бы вас взял, граф, вы это еще так спокойно говорите…

— Интересно узнать, — снова вмешался Евгений, — были ли вы так же спокойны, когда поручали своему психу-управляющему убить меня?! А?

— Нет, вы меня не поняли, господин Миллер. Я никому ничего не поручал. Когда я понял, что вы не те, за кого себя выдаете, что вы проникли в мой дом обманом… я оскорбился!

— И когда же именно вы это поняли?

— Позавчера. После первой вашей… гм… беседы с портретом. Антон, который видел вас, пришел ко мне ночью и все рассказал. Он был в жутком беспокойстве. Он суеверен, иногда даже слишком. Между прочим, он очень хорошо относился к То… к Антонине, но только до того… до одного происшествия, вам ни к чему это знать… После него он был убежден, что она уже не она, а нечисть в ее обличье.

— Сам он нечисть в обличье! — не выдержала Юля.

— Так вот, я просто позволил событиям развиваться… Не мешал… У меня не было никаких дел в эти два дня, признаюсь вам честно. Но оставшись, я вынужден был бы защитить вас, а мне не хотелось этого делать: я не люблю тех, кто меня обманывает…

— Плохо же приходится тем, кого вы не любите… какой вы все-таки… — Евгений запнулся, подбирая выражение покрепче.

— Давайте обойдемся без взаимных резкостей, прошу вас! — остановил его Горвич. — Тем более, что вы опять не правы: я знал, что Антон будет следить за вами, это так. Но я знал также, что пока вы не проявите свой грязный замысел еще раз, он будет только следить, не более. Убить он вас мог только на месте преступления…

— "Убить", "грязный замысел", «преступление»… Черт бы вас подрал, граф. Если вы утверждаете, что не верите в сверхъестественное — в чем заключается мое преступление? Ради чего вы готовы были убить меня? Из-за мистического подозрения? Что предосудительного вы нашли в моих "беседах с портретом", как вы выразились? Что?! Согласен, это может выглядеть как блажь или ненормальность — но никак не повод для убийства!

— Я же уже сказал вам: я был оскорблен вашим обманом…

— Если вы были оскорблены, то могли бы сказать мне об этом прямо, привести как доказательство мое странное поведение и вышвырнуть нас обоих из дома. Это было бы естественно! Но не трусливо убегать, предоставляя суеверному слуге действовать согласно его разумению! Ведь вы разделяете его суеверия, хотя стыдитесь и боитесь в этом признаться! — Евгений повернулся к Юле: — Как ты там говоришь по этому поводу?

— Больше всего боятся призраков именно те, кто в них якобы не верят!

— Вот именно! Я перестал уважать вас, граф… Вы просто трус!

Видно было, что слова задели Горвича. Он опустил глаза и сказал глухо:

— Если бы вы видели то же, что и я… Неизвестно, как бы вы себя вели, и чего бы боялись!

— Вы имеете в виду того очаровательного песика, с которым справилась ваша жена, пока вы стояли, как… дерево, не так ли? — Евгений увидел, как мгновенно и страшно побледнел Горвич, но заставил себя продолжать тем же тоном: — Это и есть "одно происшествие", после которого ваш Антон стал ее бояться?

— Откуда вы знаете об этом?! — казалось, Горвич вот-вот упадет в обморок от волнения.

— От вашей жены и знаю…

— Каким образом? Она жива?!

Евгений решился на вдохновенную импровизацию: это был последний шанс, и его следовало использовать!

— Нет, граф, и я не устаю жалеть об этом. Она умерла совсем недавно по глупой случайности… Я знал ее и знал о ней то, что было известно немногим.

— Ее прошлое?

— Да.

— Вы приехали сюда по ее поручению?

— Ну-у… можно сказать и так. Она всегда хотела разобраться в подробностях тех трагических происшествий, которые разбили ее жизнь. В отличие от вас она не боялась думать об этом. И я помогал ей, чем мог… но, к сожалению, не смог ее спасти. И сюда я приехал в каком-то смысле следуя ее завещанию.

— Вы адвокат? Частный детектив? Или… Кажется, у вас там есть какая-то контора, которая всерьез занимается мистикой? Так вы не оттуда, случайно?

— Тепло! — Евгений торопливо прервал графа. — Не будем вдаваться в подробности. Какая вам разница, будь я хоть просто ее другом.

— Хорошо, пусть так, но зачем вы приехали? Сейчас, когда она умерла: что вам нужно?!

— Кое-какие подробности с места происшествия.

Эти слова, казалось, ударили Горвича: он отшатнулся и глядя на Евгения в упор спросил:

— Так вы что же, считаете, происшествие действительно было? И собака была не обыкновенной?! Черт бы вас всех побрал! Вначале Тонечка, потом Антон, теперь вы… Как могут взрослые люди верить в чудеса?!

Евгений сказал необычайно мягко:

— Я не верю в чудеса. И поэтому не верю, что человек, умеющий стрелять, может промазать с трех попыток в почти неподвижную мишень. И не верю, что вы способны испугаться обычной собаки настолько, чтобы потерять способность двигаться…

Горвич схватился за голову:

— Вы говорите, как она! Теми же словами! Но неужели… Я убеждал ее, что ей показалось, что такого просто не может быть…

— И тем самым доказывали, что она сумасшедшая, а вы трус и никудышный стрелок, — вмешалась Юля. — Ну, кто же поступает так с женщинами?! Неудивительно, что ей стало невмоготу жить с вами!

Евгений сердито взглянул на Юлю: что за удовольствие пинать упавшего… особенно, если он только что начал рассказывать весьма интересные вещи! Но Горвич, казалось, не заметил нелюбезной реплики, он слышал только себя — и свои жуткие воспоминания.

— Я уговаривал ее показаться врачу, — рассказывал он, — но она не соглашалась. Она замкнулась в себе, отдалилась от меня… А когда я предложил ей отправиться путешествовать, сказала, что хочет поехать одна. Как она выразилась, ей "хотелось посмотреть на то же самое, но с другой стороны". Я не возражал…

"Потому что уже тогда боялись ее, граф, — мысленно продолжила Юля. Потому что знали в глубине души, что и она, и Антон были правы насчет странности пресловутой собаки. И потому что предать свою жену вам было легче, чем помочь ей!"

— Для вас было неожиданностью, когда она не вернулась? — снова спросил Евгений. — Или нет?

На этот вопрос Горвич уже не ответил. Он справился с приступом слабости, заставившем его приоткрыться перед малознакомыми людьми, и теперь смотрел на своих недавних гостей чуть ли не с ненавистью. Евгений заметил это и сменил тон, но разговор не прекратил.

— Мне нужен ее дневник, граф, — довольно бесцеремонно сказал он. Она оставила его здесь, и я надеюсь получить этот документ…

— Каким же это образом?

— С вашей помощью.

— Однако, вы наглец! — Горвич попытался перейти в атаку, но выпад прозвучал бессильно, и он сам это понял.

— Ну, мы же договорились обойтись без взаимных оскорблений! спокойно ответил Евгений. — Мы можем быть полезными друг другу, вот и все. Я знаю, что вы хотите жениться второй раз, но законы вашей страны не позволяют вам этого раньше, чем через десять лет со дня пропажи вашей первой жены. Так?

— Да, но что вам до этого за дело!

— Очень просто: вы привозите мне бумаги Тонечки, а я взамен даю вам информацию, которая поможет вам получить свидетельство о ее смерти. Все действительно очень-очень просто…

— Как мне узнать, что вы меня не обманываете?

— Вы глупее, чем я думал, честное слово! В МИДе вам не смогли ничего сказать, потому что она потерялась раньше, чем умерла. Я скажу вам, когда, где и под каким именем… Дальше сами разберетесь! Короче: да или нет? Торговаться я не буду.

Горвич задумался, но ненадолго. То, что говорил Евгений, было очень похоже на правду. К тому же Горвич в любом случае ничего не терял, а выиграть мог многое. Получить покой и семейное счастье — без ожидания, без лишнего шума, без необходимости позорить себя разводом…

— Я согласен, — коротко кивнул Горвич, — но мне придется самому съездить за дневником… даже Антон не знает, где он. Вы подождете?

— Разумеется. Завтра в это же время я жду вас здесь. Если вы не появляетесь, считаем, что наша сделка расторгнута, потому что вы струсили в очередной раз… Идите, граф, идите, вас ждут великие дела!

— Знаете, — Горвич раздраженно обернулся в дверях, — мне, признаюсь, жаль, что Антон не пристрелил вас!

Евгений изо всех сил стиснул зубы, чтобы сохранить каменное лицо и не дать прорваться издевательской улыбке. Он никогда не увлекался рыбной ловлей, но сейчас почти физически ощущал, какая огромная рыба бьется на его крючке — и не хотел, чтобы она сорвалась!

Когда дверь за графом закрылась, Юля недоверчиво спросила:

— Ты думаешь, в дневнике есть что-то о той собаке?

— Я думаю, — серьезно отозвался Евгений, — что все произошедшее описано там с педантичной точностью, которой позавидует любой экспериментатор… и которая так раздражает твоих друзей из «Лотоса»!

Юля вспомнила неудачный визит Евгения в «Лотос». Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он перестанет злиться на ее друзей? Впрочем, он прав в своей обиде. Но жаль, что все так получилось, потому что они с Тонечкой действительно очень похожи.

— Чем это? — улыбнулся Евгений: последнюю фразу Юля произнесла вслух.

— Многим. Ты же сам знаешь, чем, не кокетничай… — устало ответила она, не желая продолжать объяснение.

Евгений действительно уже начал замечать некоторое сходство — и это было лишним доказательством того, что у портрета он беседовал именно с Тонечкой, а не со своим воображением! Чувствовалось, что мыслят они с Тонечкой похоже и понимают друг друга легко. Но с другой стороны: кого легче всего понять, как не собственное воображение!

Нет, без дневника от всего этого с ума можно сойти! Ну что ж, быть может, дневник прояснит многое… Хотя вообще-то — если судить по прошлому опыту! — скорее всего лишь запутает все еще больше…

В том, что Горвич принесет дневник, Евгений не сомневался. Поэтому он еще накануне вечером выписал на отдельный листок сведения о Тонечке и положил его в нагрудный карман куртки — чтобы потом не отвлекаться на переписывание. Однако время шло, а Горвич все не появлялся…

Евгений прикинул, сколько времени может занять дорога до замка и обратно, возможные поиски дневника, отдых… Получалось, Горвич вполне успевал обернуться до утра… Так где же он? Передумал? Струсил, засомневался? Не исключено, конечно, но это будет чертовски досадно!

За два часа до отлета Евгений уже начал подумывать, не отправить ли Юлю этим рейсом, а самому все же подождать еще день. Кто знает, может быть, Горвича просто задержали какие-то непредвиденные обстоятельства?

…Граф появился за сорок минут до отлета. Ничего не объясняя, отдал дневник, взял из рук Евгения приготовленный листок, прочитал написанное (вроде бы мельком, но на самом деле очень цепко!), потом аккуратно свернул листок, убрал в бумажник, пристроил бумажник в кармане — все это без единого слова! — наконец холодно кивнул на прощание и удалился. Евгений усмехнулся: оскорбленная невинность, надо же! Ничего, переживет, пусть в следующий раз лучше разбирается в людях…

Однако лучше разбираться в людях следовало бы и ему самому: полученный дневник жестоко обманул надежды!

Инцидент с собакой-призраком был действительно описан подробнейшим образом — все в точности так, как виделось им во сне! После этого следовало много сдержанно-горьких записей о последующем охлаждении между супругами, о несправедливой неприязни Антона, о собственном страхе Тонечки и о попытках Горвича убедить всех, что "ничего не было, все показалось"… но дальше записи обрывались! То есть буквально: несколько страниц были вырваны, а за ними шла последняя прощально-издевательская запись: Тонечка прямо обращалась к Горвичу…

"Мне очень жаль, Матиуш, что наша любовь так заканчивается. Но, значит, мы оказались недостойными иной судьбы! Тот, кому я верила, оказался слишком робким даже для того, чтобы поддержать меня в трудную минуту… не так ли, бывший любимый? Знаешь, "бывший любимый" — это очень точное выражение: я помню, как ты был дорог мне, каким чудом ты был для меня, но уважать тебя уже не могу. Я надеюсь, что к моему возвращению ты подготовишь документы о разводе. Не возражаешь? Да, я знаю, что доставляю тебе этим массу неприятностей, но клянусь — я хотела бы доставить их тебе в тысячу раз больше! Это недостойное желание, но ты разбил мою жизнь и я имею право желать тебе зла.

P.S. И еще надеюсь, бывший любимый, что ты сможешь когда-нибудь стать чуточку сильнее и умнее, и другая твоя жена окажется счастливее, чем я…"

На этом записи заканчивались, только на следующей странице был рисунок: толстый черный кот, который, напыжившись, приплясывал на полураскрытом чемодане, стараясь, вероятно, уплотнить его содержимое, чтобы иметь возможность закрыть крышку…

Евгений раздраженно захлопнул тетрадку: стоила ли она таких волнений?! Черт побери, неужели Горвич вырвал страницы, перед тем как отдать дневник? Надо было сразу внимательно пролистать его… Впрочем, тогда времени на споры и выяснения все равно не оставалось — и кто знает, не для этого ли Горвич появился в последний момент?! Хороший способ использовать чужую спешку, ничего не скажешь…

Евгений сердито посмотрел на Юлю — как она могла не заметить обмана в эманации Горвича?!

— Вот так и не заметила, — спокойно отозвалась Юля. — Более того, уверена, что он тебя не обманывал…

— Это как? Он что, не знал о вырванных страницах? — недоверчиво поинтересовался Евгений.

Юля вздохнула с подчеркнутой кротостью…

— Знал, разумеется, — терпеливо объяснила она. — Но с чего ты взял, что это он их вырвал? С тем же успехом это могла сделать и сама Тонечка…

Евгений мысленно обозвал себя идиотом: можно было сразу сообразить! Но он уже настолько смирился с тем, что Горвич его обманул, что даже не подумал о других вариантах…

— Что было на вырванных страницах? — настойчиво спросила Юля. — Если смотреть по времени? Насколько я понимаю, там как раз должна быть эта история про погибшего в замке художника…

— Да, — машинально кивнул Евгений. Слова "вырванные страницы" пробудили в нем очень неприятные воспоминания о самом начале поисков тонечкиного дневника — и о том, чем они закончились! Да, похоже, все, что связано с этой предсказательницей, просто-таки излучает опасности…

И все же, почему запись уничтожена? Собственно говоря, сам факт уничтожения страниц уже был подтверждением их важности! И если предположить, что это сделала Тонечка — зачем она это сделала?!

— Из соображений безопасности, я думаю, — тут же отозвалась на "выразительное молчание" Юля. — Своей безопасности… Представь себе, что было бы, прочитай этот дневник Антон!

Евгений усмехнулся:

— Он и так знал больше, чем тебе кажется. Не исключено, что даже больше, чем граф…

— Однако же, — упрямо повторила Юля, — было и что-то такое, о чем знала только Тонечка! Понимаешь? Встреча с собакой оставлена — потому что о ней и так все знали! Но значит, это было не самым главным и не самым страшным…

Евгений вздохнул: "не самым главным и не самым страшным!" Что же еще более страшное происходило с Тонечкой? И этот художник… Как на самом деле он погиб?

Юля осторожно взяла дневник в руки — и он послушно открылся на странице, где был рисунок. Только теперь Евгений заметил, что картинка не нарисована непосредственно на странице, а приклеена — правда, очень аккуратно и незаметно. Интересно, зачем Тонечке понадобился этот образчик кошачьей породы? Просто понравился? Рисунок, надо признать, был сделан более чем профессионально!

— Жень, а знаешь, кто может быть автором рисунка? — неожиданно сказала Юля. — Тот самый художник, что рисовал ее портрет!

— Что?!! — Евгений повернулся в кресле, уставившись на Юлю. — Ты уверена?

— Ну, не то, чтобы уверена, — замялась Юля. — Но вообще-то… Понимаешь, он так точно уловил ее характер, что мне кажется, он должен был хорошо ее знать…

Евгений ощутил странное смешение чувств — радость от догадки, которую тут же заглушило растущее отчаяние: ну и что толку от этой очередной информации? Ведь художник погиб… Да, он было хорошим знакомым, возможно, даже приятелем Тонечки — но все равно его уже ни о чем не спросишь!

— Можно попытаться отыскать его друзей, — заметила Юля. — Ты же знаешь его имя…

— Геннадий Фельцман, — немедленно отозвался Евгений. — Но искать его друзей я не собираюсь!

Евгений не объяснил свой отказ вслух, но старательно проэманировал все то, о чем промолчал, и Юля поняла его.

— Ну, это ты сейчас так думаешь! — усмехнулась она. — А потом страхи забудутся, а любопытство останется…

Евгений вспомнил все, что с ними произошло. Как Антон держал его под прицелом, как не выдержала испытание враждебностью сама Юля… вообще, как близки они были к гибели! Может ли такое "забыться"?! Но в одном Юля права: любопытство трудно удержать любыми страхами, тем более, это не просто любопытство — Тонечке требуется их помощь…

Но как ей можно помочь? Они едва успели просто поверить в ее существование, ничего не поняли, ни в чем не разобрались… Господи, ну почему Тонечка была настолько скрытной?! Почему никому, даже лучшим друзьям, она не рассказывала о себе?

Ответа на этот вопрос не было — как и на многие другие. Самолет неумолимо уносил Юлю и Евгения от неразгаданной тайны…

Когда самолет приземлился наконец в столичном аэропорту, Евгений предложил сразу же, не выходя из зала, взять билеты до Сент-Меллона. Но Юля неожиданно воспротивилась. После пережитых страхов и опасностей ей хотелось ненадолго окунуться в столичную жизнь — отдохнуть, опомниться, прийти в себя… Большой город подходил для этого как нельзя лучше!

Евгений не стал возражать. Он даже обрадовался неожиданной задержке можно повидать Вику, зайти в институт, встретиться с коллегами… а заодно и узнать осторожно, не болтают ли о его "свадебном путешествии" чего-нибудь лишнего? Интересно, предупреждение Веренкова "забыть о Тонечке" еще остается в силе?

Впрочем, на этот раз Евгений не стал беспокоить Вику внезапным появлением — в конце концов, служебной гостиницы СБ на пару дней будет вполне достаточно. Тем более, он давно уже собирался показать ее Юле…

…В разгаре рабочего дня гостиница была почти пуста. Поднимаясь на свой этаж, Евгений и Юля никого не встретили. В номере было темно из-за плотных шторы на окнах. Как только зажегся свет, Юля удивленно огляделась — и Евгений усмехнулся, наблюдая за произведенным впечатлением: и вправду, нечасто встретишь гостиницу, где в скромном однокомнатном номере помимо телефона и телевизора установлен мощный компьютер, включенный во внутреннюю сеть СБ!

Юля обрадованно бросилась к компьютеру, включила, смущенно оглянулась на Евгения — соскучилась мол уже! Тот улыбнулся в ответ, подумав про себя, как быстро освоилась Юля со сложной техникой! Вроде бы совсем недавно делала первые шаги, осваивала интерфейсы — и вот уже встречает компьютер как старого знакомого…

…Через полчаса, дождавшись, пока Юле надоест отвлекаться-развлекаться с любимыми играми, Евгений сам сел за компьютер. Ему хотелось «пробежаться» по общедоступным сетевым конференциям СБ, чтобы перед визитом в институт войти в круг основных событий и проблем, волнующих его коллег.

Здесь его ждал большой сюрприз — основной «проблемой», занимавшей местных зубоскалов всю последнюю неделю, оказалось… его собственное "свадебное путешествие"! К счастью, обсуждение затрагивало совсем не то, чего он больше всего боялся — о Тонечке никто даже не догадывался. Но оказывается, и после истории с несостоявшимся погромом Евгений продолжал оставаться в институте популярной личностью: сплетни о его связи с эсперкой причудливо переплелись со слухами о вертолетной аварии и приглашении "иностранного графа", а поскольку подробности мало кто знал, то теперь присутствие в этой истории "какой-то девушки" было истолковано весьма своеобразно! Получалось, что "Миллер из лаборатории ауристики" не то соблазнил дочь графа Горвича, не то привез с собой саму графиню…

Евгений отдал должное своим друзьям из лаборатории: они знали многое (хотя и не все!) о его приключениях — но не стали демонстрировать свою осведомленность. И прекрасно! Теперь великолепная в своей глупости болтовня полностью заслонит предысторию знакомства с графом — и значит, можно не бояться по-настоящему опасных вопросов…

Впрочем, сейчас Евгению все равно не хотелось идти в институт — еще успеется завтра или послезавтра, времени полно! Сейчас же ему хотелось одного: отдохнуть. Прийти в себя, опомниться, пережить и отодвинуть немного в прошлое слишком уж яркие воспоминания…

Подумав, он предложил Юле поехать в Южный парк. День выдался теплый и тихий — редкость поздней осенью. А скоро листья облетят, начнутся дожди… и потом будет мерзко-слякотная мешанина до самой весны. Нет, не любил Евгений зиму, несмотря даже на Рождество и Новый год!

…В парке было малолюдно, но гуляющие все же попадались — и не сговариваясь, Евгений и Юля отправились в самый дальний заброшенный уголок, за вереницу небольших прудов. Под ногами шуршали неубранные листья — но ни этот шорох, ни голоса редких птиц не нарушали тишины, не мешали. Разговаривать не хотелось, и помимо воли Евгений снова вспомнил о тонечкином дневнике. Не хотелось ему об этом думать… но что поделаешь! Слишком тяжело было примириться с потерей, позабыть об утраченных страницах. Что скрывала Тонечка на этот раз?

Евгений снова и снова возвращался мыслями к оставшимся записям, к краешкам вырванных листов, к рисунку шкодливого кота…

Он помнил, что край обрыва был очень ровный — и при этом страницы были именно вырваны, а не вырезаны. Но это можно сделать только очень медленно, аккуратно — в спокойном состоянии духа… Значит, решение не было спонтанным! И эта картинка… Случайна ли она? Рисунок явно самого Фельцмана, не копия! И приклеен так аккуратно, что даже не сразу заметишь… И точно на следующую после обрыва страницу!

Что же хотела сказать Тонечка, вклеивая в дневник этого милого зверя? Она ведь никогда не питала страсти к излишней эстетике — судя по рассказам Юли, а теперь и по его собственным впечатлениям… Значит, рисунок несет какой-то скрытый смысл. Кот на чемодане — к чему бы это?

Память Евгения судорожно напряглась, пытаясь проявить давние полузнакомые ассоциации. Где-то ведь он уже встречал этого кота с чемоданом!

Юля, похоже, почувствовала, о чем размышляет Евгений. Дернулась было что-то сказать — но передумала, промолчала, словно бы мысленно отдалившись от него. Евгений на секунду забеспокоился, не обиделась ли она — но тут же снова утонул в судорожном переборе полузабытых ассоциаций…

Образ всплыл из памяти, когда он уже почти отчаялся. "У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому, — напыжившись, воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него все экземпляры злополучного романа…"

Рукописи не горят… ну конечно! Вот на что намекала эта иллюстрация! Вырванные страницы сохранены, осталось только найти — да что там найти, достать их! Ведь у дневника — Евгений очень отчетливо это помнил — была толстая обложка: кожаная на картонной основе. Если где-то устраивать тайник, то именно в ней!

Боясь поверить себе, Евгений повернулся к Юле. Но она уже сама поняла, что к чему.

— Пойдем скорее, — очень серьезно проговорила она, потянув Евгения за руку в направлении ближайшего выхода из парка. — Только смотри, ты же можешь и ошибаться…

…Он не ошибался. Даже странно было, что тайник до сих пор никто не обнаружил! Вероятно, сыграла роль его парадоксальность: зачем прятать страницы из дневника в самом дневнике? Однако же Тонечка поступила именно так…

Картон обложки был расслоен на три части, и в отверстие, аккуратно вырезанное в средней части, был вложен герметично заваренный пакет из толстого пластика. В нем и нашлись четыре вырванных листа…

Евгений обратил внимание, что пластик был несгораемый — так что страницы сохранились бы даже при попытке сжечь тетрадь. Более того, именно в этот момент тайник переставал быть таковым: тот, кто сожжет дневник, будет просто вынужден прочитать спрятанные записи…

Второй раз Тонечка передавала им привет из прошлого! Но что же она хотела сообщить на этот раз? Что сберегала с таким старанием?

Преодолевая полуосознанное внутреннее сопротивление — страх? смущение? дурные предчувствия? — Евгений и Юля склонились над спасенными страницами.

"11 августа

Матиуш пригласил к нам в гости Гену Фельцмана. Официальная версия внести какие-то изменения в мой портрет. Матиуш говорит, что я сильно изменилась за последний год, и поэтому… Вначале я посмеялась, сказала, что портрет Дориана Грея все равно не получится, а вот испортить хорошую вещь можно. Но он настаивал, и сообразила, что он просто пытается сделать мне приятное: помнит, вероятно, что мы с Геной очень хорошо общались, пока он работал над портретом.

Ну, что же — я рада. Последнее время Матиуш просто утопил меня в подарках и знаках внимания… Боюсь показаться неблагодарной, но лучше бы он мне ничего не дарил, а ПОВЕРИЛ. Я-то ведь не сомневаюсь, что мы с ним видели нечто действительно невероятное. Ну, и зачем делать вид, что ничего особенного не произошло? Чудес не бывает? Конечно! Но промазать с трех выстрелов по почти неподвижной мишени — это тоже чудо… в некотором роде!

Гена приедет завтра. Когда же Матиуш успел пригласить его? Похоже, что когда последний раз уезжал — неделю назад. Немного невежливо, что он не предупредил меня заранее, но бог с ним. В конце концов, мы оба все эти месяцы явно не в себе…"

"12 августа.

Гена приехал сегодня около шести вечера. Странно, но я радовалась ему, как близкому человеку… Мы поговорили о всяких мелочах, сеансах позирования и прочей ерунде. И — неожиданность! — оказалось, он познакомился с Сашкой. С моей подачи, как он выразился. И не пожалел об этом — да, Сашка очень интересный человек во всех отношениях. Я хотела узнать, как он там, чем занимается, как себя чувствует? Но почему-то не смогла заговорить об этом непринужденно. Странно: мне казалось, что здесь все уже давно ясно. И тем не менее я чувствовала себя почти предательницей.

Мало того — Гена передал мне его новую вещь. Пьеса, называется "Тень вампира". Странно все, начиная с названия. Не для «Уголка» же он ее написал, в самом-то деле! Для души… Но с каких это пор Сашка для души сочиняет мистические пьесы?!

А если серьезно, я обижена на него. Передавать посылки с оказией это как-то странно смотрится в двадцатом веке! Что же, они там считают — я заживо похоронена в этом замке? Без связи с внешним миром? Мог бы позвонить, я бы приехала. Да, но… Сколько раз за последний год я ездила куда-то по собственному желанию? А? Вот то-то же! А ведь мне вроде бы никто не запрещает… Нет, я поневоле начинаю задумываться о каких-то странных вещах. Наверное, стоит чему-то нарушить привычный ход вещей, как все строение проверяется на крепость.

Вечером, не знаю зачем, начала поддразнивать Матиуша — не боится ли он оставлять меня подолгу наедине с молодым человеком. Он ответил, что не сомневается в моей порядочности. Господи, хоть бы кто-то засомневался в ней!!!"

"14 августа

Не могу прийти в себя. Это что-то странное. Или страшное. Эта пьеса… Я не могу сказать, что она талантлива. (Я не представляю себе, как ее можно поставить — даже если допустить на минутку, что кто-то захочет ее ставить! — ведь танцы должны как-то играть на сюжет или хотя бы не создавать диссонанса.)

Но прочитать ее сейчас…

Я понимаю, что Сашка не мог знать о произошедшем со мной. Это какие-то его "творческие вывихи". Но такое неожиданное соответствие… Было или не было? Укус вампира или несчастный случай? Обычная собака или нечто страшное, в образе собаки?

При том, что героиня ничуть на меня не похожа. Но тем не менее, я ее очень ясно себе представляю. Очаровательная, между прочим, девочка. Готовая на все… ради славы? Черта лысого! Ради той себя, которой нет, понятно? Которой нет, но которая должна быть…

Но почему в поисках себя вдруг понадобилась нечистая сила?! Странно это как-то. Надо бы поговорить с Сашкой… да, но непонятно, захочет ли он со мной разговаривать?

Грустно. И поделиться, как обычно, не с кем."

"15 августа

Сегодня Гена начал работать. Делал какие-то наброски, заставлял меня читать вслух стихи — "для выражения глаз". Мне надоело за два часа до того, как я об этом сказала.

Показала свою "мистическую коллекцию". Больше всего, казалось, Гена был удивлен, что собрала я это все меньше чем за три месяца. По-моему, он с трудом удержался от реплики — что-то вроде "хорошо быть коллекционером, когда больше делать нечего".

Может быть, рассказать ему о собаке? Неловко… а почему, собственно? В конце концов, мне в этой истории стыдиться нечего."

"17 августа.

Называется, рассказала! Черт бы побрал все на свете… Не ожидала, не ожидала, не ожидала… Ну, и дура, что еще сказать! Меня всегда удивляло, как мои преподаватели психологии меня терпели? Наверное, вздохнули с облегчением, когда я ушла с факультета. Впрочем, теорию-то я знала хорошо. Да, но можно ли при этом в жизни быть такой бездарностью? Можно ли настолько не разбираться в людях?!

Короче, по порядку. Я рассказала Гене о «квазисобаке». Ну, хорошо… В ответ я услышала банальнейшие утешения, уговоры и прочее — то самое, чем Матиуш меня уже четвертый месяц пичкает. Я удивилась — настолько это было непохоже на обычные разговоры Гены. И вдруг до меня дошло…

То есть я даже не догадалась, я почувствовала, буквально увидела… Матиуш нанял его, заплатил ему за эти успокоения! Своего рода психотерапия… Решил, что человеку "своего круга" я поверю. Никаких поправок в портрет вносить не требовалось, да и что это на самом деле за бред — править готовую работу?

Я думала, я умру на месте. От стыда, от досады… Но так и не решилась спросить Гену прямо. Да и зачем? Его можно понять, В общем-то, он выбрал отнюдь не худший способ заработать.

Но мне захотелось проверить — верна ли моя догадка. Спросить прямо я не могла, и придумала… Ну, не очень-то милосердный способ я придумала. Я предложила ему ДОКАЗАТЬ мне, что собаки не было. Он удивился — как это можно сделать? Словами? Нет, сказала я, не словами. Повторим ситуацию. Дождемся полнолуния, запремся в спальне на первом этаже и позовем этого милого песика. Придет? Не придет? Если нет, сказала я, будем считать, что ты выиграл. Ничего не было, я ненормальная. Буду лечиться, пить соки, заниматься гимнастикой и сожгу к чертовой матери свою коллекцию мистической литературы. Ну, а если придет… Вот этот вопрос повис в воздухе. Гена не мог позволить себе задать его, но я почувствовала — он опасается.

Вот вам и лишнее доказательство, пожалуйста… Однако я почувствовала уважение к навязанному мне «психотерапевту». Раз взявшись, он шел до конца, а это всегда привлекает. Ну, что же… Поиграем в привидения, и я признаю себя побежденной. Ура-ура здравому смыслу! А жаль, честно говоря, что я не знаю, как вызвать этого пса…

"23 августа.

Сегодня похоронили Гену. Матиуш и я ездили на похороны, я видела многих знакомых — но подойти побоялась. Потому что никто не знал, как на самом деле умер Геннадий Фельцман, двадцати восьми лет. Боже мой! Двадцать восемь лет… И я — я! — виновна в этой смерти.

На самом деле, я не думала, что все так получится. Эксперимент должен был закончиться стыдом или смехом, но не трагедией. Если только… Если только я не научилась кое-чему, что человеку уметь не следует.

Буду полностью честной: я хотела позвать собаку. Я даже не боялась любопытство пересилило страх. Несколько дней подряд я думала, читала, сопоставляла — все с одной целью: вызвать НЕЧТО по собственной воле. Все мои творческие способности, сколько их ни есть, были направлены на это…

Мы дождались полнолуния. Гена сказал, что ему нужны зарисовки при лунном свете — вот и законный повод уединиться среди ночи. Вначале он и вправду рисовал, потом… Потом он стал изображать Матиуша. Весьма пародийно, кстати сказать, но и очень выразительно. Естественно, за игрой в графа последовали приставания к графине. Я не знаю, зачем он это делал от страха, по глупости, еще зачем-то…

Я возмутилась. Хотела позвать кого-то — Матиуша, горничную, хоть Антона — но вряд ли кто-нибудь из них услышал бы меня. И тогда я, крикнув: "смотри, собака!", швырнула в окно тяжелой пепельницей. До сих пор уверена, что хотела только отвлечь и напугать…

Еще не затих звук падающих осколков, как в комнате снова ПОЯВИЛАСЬ СОБАКА. На этот раз она не угрожала мне, и я чувствовала это. Но тот, кому она угрожала… Я никогда не видела на лице человека такого страха. Гена даже не пытался убегать — стоял и, замерев, ждал смерти…

Самое ужасное — я не пыталась помочь ему, хоть и знала почти наверняка, что собака меня послушается. Я получала удовольствие от ощущения своей силы. От того, что меня кто-то защищает… Это наваждение длилось всего несколько секунд — но его хватило, чтобы жизнь покинула Геннадия.

Как ни странно, я очень отчетливо помню, что было дальше. Когда собака, не дожидаясь моей команды, исчезла, я кинулась звать на помощь. Сбежались слуги, вызвали «скорую»… Матиуш силой увел меня из комнаты. Он ни о чем не спрашивал.

Но когда приехал врач, мне пришлось вернуться туда… и я сразу же заметила, что никаких следов укусов нет. Врач сказал, что смерть наступила от сердечного спазма. Бывает? Да, только не в таком возрасте!

Меня спрашивали, зачем я разбила окно. Я сказала, что в панике не сообразила открыть, а думала, что нужен свежий воздух. При этих словах я почувствовала — или мне показалось? — чей-то благодарный взгляд… Матиуша? Или собаки? Странно, но я в равной мере могу допустить и то, и другое…"

"2 сентября.

Хватит раздумывать. И хватит киснуть. Я знаю точно, что приоткрыла дверь в потусторонний мир. Знаю, что помощи мне ждать неоткуда. Может быть, над родом Горвичей тяготеет проклятие? Одно уж точно тяготеет слабые характеры по мужской линии!..

Но что делать мне? Дожидаться, пока Антон, который гораздо лучше своего хозяина понял, что случилось, убьет меня? Ну, нет!.. Странно, но я не испытываю к нему зла. Вообще, такие люди, как он, становились при определенных условиях вождями или мучениками. Но тем более он опасен!

Итак, какой же выход? Вынудить Матиуша на развод, это во-первых. Попытаться разобраться в ситуации, это во-вторых. Черт, даже некому пожелать мне "счастливого пути"… имея ввиду тот же путь, что и я!"

P.S. Что, пытался расправиться с воспоминаниями, дорогой? Ну, так получи еще одну порцию их… и пострашней, чем прежде! Даю тебе совет, о котором ты не просил: научись смотреть правде в глаза. Жить станет интереснее!"

Как ни странно, первым молчание нарушил Евгений.

— Так вот чей дар она переняла после смерти, — задумчиво протянул он. — Рехнуться можно! Собака, как известно, друг человека… Скажи мне, кто твой друг…

Юля, еще не вполне пришедшая в себя после прочитанного, уставилась на него абсолютно непонимающим взглядом.

— Ты… Ты хочешь сказать, — она запнулась, словно боясь звучания слов, — что теперь у Тонечки и этой… этого страшилища — одна и та же природа?!

— Думаю, да, — серьезно кивнул Евгений. — Астральный убийца, точно как в легендах! Убивает при помощи сна. И сама Тонечка была убита так же…

— Что?! — вскинулась Юля. — Та самая… непонятная смерть, да? Ты хочешь сказать, что Тонечку убила собака-призрак? Но как? Тонечка же справилась с ней!

— Да, — подтвердил Евгений. — Справилась. Один раз. Но когда она захотела умереть… Вот тут-то полуприрученный сон и подстерег ее! Ты помнишь, каким странным было ее предсмертное письмо? — Евгений внимательно посмотрел на Юлю, и его тон стал извиняющимся, но тем не менее он настойчиво продолжал: — Помнишь? Если она ждала тебя, то никак не могла отравиться раньше следующего утра — если бросила письмо в ящик вечером. А ты пришла ночью, и она уже…

— Ты же решил тогда, — перебила Юля, — что она была не в себе.

— Ну, да, — как-то полуутвердительно-полунасмешливо сказал Евгений, это первое, что приходило в голову. Но на самом деле… Она захотела уйти — и ей помогли это сделать! Тогда, в том состоянии, она не смогла сопротивляться.

— Если… — начала Юля, но замолчала.

Выпила ли Тонечка яд под влиянием сна? Или просто уснула и не проснулась? Какое это имеет теперь значение! Но если бы Юля пришла хотя бы на несколько часов раньше…

— Не надо, Юленька, — тихо сказал Евгений, поняв, что мучает ее. — Ты ни в чем не виновата. Если бы такое можно было предвидеть…

— То она была бы жива, — грустно закончила Юля. — Нет, я не виню себя, но…

На самом деле, Юле все же было за что чувствовать себя виноватой: ей следовало бы чуть раньше перестать смотреть на Тонечку снизу вверх, перестать деликатничать, хоть раз поговорить со своей подругой о ее проблемах!..

Ближе к вечеру Евгений все-таки решил зайти в институт. Для «неофициального» визита время было самое подходящее: начальство уже разошлось, дела сделаны или отложены, и можно не спеша поболтать с приятелями о том, о сем… и кто знает, сколько хороших идей рождалось во время таких вот разговоров!

Юля не возражала остаться вечером одна, но Евгений видел, что она все-таки тревожится — без конкретной причины, просто от измотанных нервов. Он посоветовал ей выпить транквилизатор и даже оставил таблетку на столике.

— Не дожидайся меня! — сказал он уходя. — Прими лекарство и ложись… И не волнуйся, если я буду задерживаться: болтовня с коллегами никогда быстро не заканчивается!

…В лаборатории ауристики было тихо, однако ни Олег, ни Ниночка еще не ушли — а только их, честно говоря, Евгений и хотел бы сейчас видеть. Друзья тоже обрадовались его появлению. Олег сдвинул бумаги на край стола, Нина побежала делать кофе. Евгений в который уже раз задал себе "вечный вопрос": есть ли что-то между ней и Олегом, кроме дружеской близости? Раньше по этому поводу в институте ходило множество разговоров, но через какое-то время лишенные «подпитки» слухи утихли, а парочка между тем продолжала прежние непонятные отношения!

Начался традиционный "вечерний треп". На какой-то миг Евгений испугался — сможет ли он теперь, после того, что с ним произошло, воспринять всерьез проблемы своих коллег? Ведь таинственная встреча с Тонечкой перевернула всю его жизнь, перепутав реальность с мистикой в угрожающе правдоподобной пропорции!

Но друзья ожидали рассказа о путешествии в Шатогорию — и Евгений «выдал» заранее подготовленную версию, в которой граф выглядел как странноватый, но в общем неплохой и искренний человек, а поездка была всего лишь свадебным путешествием. Обстановка в лаборатории была такой родной, уютной и безопасной, что через пять минут Евгений и сам почти поверил в свой рассказ. Замок остался где-то далеко за горами, и все происходившее там казалось сном…

"Может быть, потом, попозже, — думал Евгений, — когда я привыкну к тому, что узнал, можно будет поделиться этим с кем-нибудь…" Но не сейчас! Пока же он спросил, как идут дела над "излучателем аур" последней разработкой лаборатории.

Собственно, моделирование физической ауры существовало давно, и даже с успехом использовалось в некоторых областях медицины (накладывание «здоровой» ауры на «больную» давало иногда потрясающие результаты). С психикой было сложнее — здесь понятия «здоровья» неопределенны и очень индивидуальны! — и Евгению интересно было, есть ли хоть какие-то результаты? К тому же их с Юлей совместное исследование имело прямое отношение к этому: правила построения «предельных» аур могли подсказать способ расчета излучающих контуров…

Олег принялся с увлечением рассказывать. Евгений вначале слушал рассеянно, но потом увлекся, даже записал кое-что для себя. "Интересно было бы, — подумал он неожиданно, — разложить по контурам картинку из перстня. Кто знает, не помогло бы это добраться до астрала Тонечки?.."

Впрочем, всерьез подумать об этом он не успел: подошла Ниночка, и с мягкой непреклонностью прервав разговор, сказала, что кофе готов. Потом поздравила Евгения с женитьбой, спросила, как прошел медовый месяц, а когда они сели за стол, пересказала кое-какие институтские сплетни — в ее исполнении даже уже известные Евгению глупости звучали смешно и мило.

Вопросов, естественно, было много. Олег спрашивал в основном о замке, о семье Горвич, об истории. Ниночку больше интересовала Юля и ее отношения с Евгением. Она не переходила грань недозволенного любопытства, но все же Евгений уловил в ее внимании какую-то необычную ласковую осторожность. Он удивился было… но тут же понял, в чем дело — и едва не подскочил на стуле! Оказывается, она все еще опасается за него! И все только потому, что Юля эсперка?

Евгений досадливо мотнул головой. Сколько же времени его еще будут преследовать эти мрачные легенды о "неравных браках"! Ему вдруг очень захотелось рассказать друзьям о Лизе и Юргене — но это было невозможно, и он только очень серьезно ответил:

— Не беспокойся за меня, Ниночка! Надеюсь, я стану счастливым исключением…

Она смутилась прямоты Евгения, и Олег, заметив это, снова перевел разговор на "излучатель аур". Впрочем, не только из деликатности проблемы, возникшие при разработке, действительно волновали его. Никто не мог точно сформулировать, как именно следует настраивать излучающие контуры и расшифровывать их излучения. Конечно, самые общие параметры известны еще из классической психологии — но ведь тут самое интересное в индивидуальном подходе! Что является нормой для данного конкретного человека? Как и на что повлияет излучение? Пока что опыты с добровольцами по "созданию настроения" терпели неудачу: эмоции удавалось регулировать лишь очень грубо.

— Похоже, что у реальной человеческой ауры есть какой-то механизм защиты от внешних проникновений, — заметил Олег. — Причем этот механизм носит явно не волновой характер.

— По-моему, — предположил Евгений, — это та же классическая проблема восприятия, только с несколько другой точки зрения. Вам не казалось?

— Казалось, — кивнул Олег, — но дело в том, что имеющиеся разработки пока мало подходят нам: нет опорных точек.

— То есть?

— Ну, непонятно, что брать за основу: ведь один и тот же человек может «транслировать» разные ауральные изображения. Это зависит от многих факторов, а эти факторы, в свою очередь, влияют на восприятие, а оно, замыкая круг, формирует ауральную картинку. Технический аналог положительная обратная связь, приводящая к устойчивому резонансу…

Евгений задумался. Олег очень выразительно сформулировал проблему. Как найти резонанс, если параметры неизвестны? Да, но ведь он уже делал нечто подобное…

То есть реально делал не он. Гармоничные картинки выбирала Юля — он же всего лишь нашел математическое описание этого процесса. А Юля руководствовалась своим интуитивным восприятием, эстетическим чувством… Да, но почему бы снова не подойти к проблеме с этой стороны?!

— Вот что мне пришло в голову, — сказал Евгений. — А что если перевести ваши излучения в "цвета и формы"? Ну, грубо говоря: несущая частота — цвет, модулирующая — форма… и так далее! Можно попробовать разные способы кодировки. Но главное, что тогда мы получим обычные ауральные рисунки — и их уже можно будет оценивать с эстетической точки зрения. Ведь редактировать рисунок проще, чем наугад перебирать сочетания излучений!

— Хм, — протянул Олег, — а ведь в этом что-то есть… По крайней мере, это можно сделать сразу, и сразу проверить результат… Знаешь, — он посмотрел на Евгения со смешанным выражениям зависти и восхищения, — это первая здравая мысль в лаборатории за последние две недели!

— Ну, — Евгений смущенно опустил глаза. — Иногда свежий взгляд со стороны бывает полезен…

— Ну да! — ехидно встряла Ниночка. — Он хочет сказать, что для успеха общего дела его надо удалить отсюда еще на пару месяцев — для большей свежести взгляда! Нет, серьезно, Жень, когда кончается твой отпуск? И чем ты собираешься заниматься после? Ей-богу, всякий раз так тяжело ждать твоего очередного «визита»…

Евгений открыл было рот — и вдруг понял, что не может ответить на этот простой вопрос. Что делать дальше? Раньше такой проблемы не существовало… Но теперь, когда он волею судьбы узнал нечто невероятное разве сможет он легко вернуться к обычной повседневной работе?! Конечно нет — отныне его жизнь долго еще будет посвящена главной задаче: найти астрал Тонечки, разобраться с его природой…

Он вспомнил слова Юли: "ты что, надеешься прожить две жизни? свою и ее? думаешь, у тебя хватит сил?" В чем-то она была права: это действительно невероятно трудно!..

Да, но разве о таком расскажешь кому-нибудь?! Пожалуй, впервые Евгений осознал, какой груз взвалил на себя, и как нелегко будет продолжать начатые поиски. И вправду надо как-то определяться с работой… И предстоит беседа с Яном — нелегкая, даже если он не знает об истинной причине заграничных экскурсий…

Нина удивленно смотрела на него — она явно не ожидала, что ее вопрос вызовет такие затруднения. Евгений лихорадочно конструировал нейтральный ответ вроде "пока не знаю", "не решил еще", "это не только от меня зависит" — когда дверь неожиданно приоткрылась.

С удивлением и легким беспокойством Евгений увидел входящего в лабораторию Гуминского. Вот досада! Он же специально пришел в институт вечером, чтобы избежать встреч с начальством!

— Добрый вечер, господин Миллер! — произнес шеф. — Мне сказали, что вы здесь, и я решил зайти, поздравить вас. Надеюсь, вы вполне счастливы? И госпожа Миллер тоже?..

— Спасибо, у нас все хорошо! — вежливо ответил Евгений, начиная чувствовать неприятный холодок: если шеф искал его специально, значит, его самодеятельное расследование биографии Тонечки все же привлекло внимание руководства…

— Вы не могли бы зайти ко мне, господин Миллер? — неожиданно сказал шеф. — Мне хотелось бы поговорить с вами…

Как раз этого Евгению хотелось меньше всего! Нетрудно догадаться, о чем будет говорить Гуминский… Но разве можно не выполнить прямой приказ, даже если он выражен в форме просьбы! Евгений внутренне вздохнул, готовясь к неприятному разговору, скомкано попрощался с друзьями и вышел вслед за шефом.

Спускаясь по лестнице, Гуминский ни разу не оглянулся — и Евгений в конце концов разозлился. Какого черта? Не на допрос же его ведут, в самом деле!

По-прежнему идя друг за другом, они дошли до кабинета, и Гуминский долго возился, отпирая его. Потом жестом пригласил Евгения войти, указал на кресло. И начал неторопливо:

— Вы знаете, господин Миллер, меня очень заинтересовала ваша поездка. Дело в том, что я интересуюсь историей знатных родов Шатогории, и если вы согласитесь удовлетворить мое простительное любопытство в отношении семьи Горвич…

Евгений слегка расслабился. Ну, если дело только в этом, тогда обойдется… Главное, не сболтнуть лишнего!..

Медленно и обстоятельно он начал описывать графа Матиуша Горвича таким, каким воспринял его после первого «вертолетного» визита. Шеф внимательно слушал, не перебивая и не переспрашивая. Когда Евгений закончил, он откинулся назад и заговорил:

— Что ж, ваше мнение о графе довольно любопытно, спасибо. Правда меня, когда я задавал вопрос, больше интересовал не граф, а графиня Горвич… как, впрочем, и вас, насколько я понимаю, — Гуминский холодно усмехнулся, глядя, на побледневшее лицо Евгения. — Так что продолжайте, я слушаю…

"Один, два, три… — Евгений буквально слышал насмешливый отсчет невидимого рефери. — Так вот оно что… Четыре, пять… Ну ладно, потягаемся… Шесть, семь… Семь — еще не нокаут!"

Он поднял голову и твердо посмотрел в глаза шефа и заговорил холодно-вежливым тоном:

— Боюсь, что мне трудно будет удовлетворить ваше любопытство. Я действительно интересовался графиней, но граф был весьма неразговорчив, когда речь заходила о ней. Так что если вы уточните, что именно вы хотели бы услышать…

— С легкостью, господин Миллер: я хотел бы услышать все! — в голосе шефа неожиданно зазвенела сталь. — Тем более, что в отношении Антонины Горвич вы и вправду оказались разговорчивее самого графа! — Гуминский достал из папки лист и протянул Евгению.

Евгений, усилием воли заставив руку не дрожать, взял бумагу… и с изумлением увидел ксерокопию своей собственной записки — той самой, что взял у него в аэропорту граф в обмен на дневник! Антонина Завилейски, дата смерти, адрес… Но каким образом…

Видимо, растерянный взгляд, брошенный им на Гуминского, достаточно выразительно отразил его внутреннее состояние, потому что тот уже несколько мягче добавил:

— Ну а если вам трудно выбрать, с чего начать, поведайте для начала, зачем вообще вы написали сей… документ!

— Зачем? Да просто из дружеской любезности, — Евгений надеялся, что его голос звучит естественно. Интересно, может шеф знает и о дневнике с тайником? И о призраке?..

— Вот как? Из любезности? — Гуминский приподнял бровь.

— Ну да, — осторожно продолжал Евгений. — Ведь граф не мог жениться второй раз, пока Антонина числилась пропавшей без вести…

— Ну что ж, мне все ясно, — мягко проговорил Гуминский и неожиданно взорвался — Кроме одного: почему в ответ на вашу любезность граф отплатил вам таким вот "подарком"?!! — с этими словами он достал еще один листок. Читайте! Насколько я знаю, языком вы владеете.

Одного взгляда на документ хватило Евгению, чтобы все понять. Гербовая бумага, крупная цветная шапка — Министерство иностранных дел Шатогории!

Он даже зажмурился от досады на себя. Черт побери, ну надо же было свалять такого дурака! Можно было понять, что граф, едва получив нужные сведения, тут же пошлет запрос о Тонечке… что этот запрос будет секретным, и что он через МИД и полицию почти наверняка попадет в СБ! Ведь именно СБ расследовала самоубийство…

Да, хорош конспиратор, нечего сказать… Так старался скрыть истинную цель поездки — и сам отдал ключ для своего разоблачения! Теперь понятно, почему Гуминский нервничает… Хотя нет, нервничает он все равно чересчур… Или тут кроется еще что-то?

Евгений пробежал глазами документ, ничего не понял, начал внимательно читать с начала. Да, недооценил он Горвича! МИД Шатогории обвинял СБ во вмешательстве во внутренние дела страны, в сокрытии оперативно-следственных данных о пропавших без вести гражданах Шатогории, в ведении агентурной деятельности на территории страны, во вторжении в личную жизнь высокопоставленных граждан Шатогории… доказательства прилагаются… требование возмещения морального ущерба в сумме… ого, губа не дура!.. в противном случае информация будет официально предана огласке…

Чувства графа были явно далеки от благодарности! Похоже, он задействовал все связи и поддержку своей влиятельной семьи, чтобы расквитаться с обидчиком за поруганное достоинство аристократа… Но на что он рассчитывал?..

— Да это же все бред собачий! — Евгений решительно отложил бумагу. И по-моему, вам это известно куда лучше меня!

— К сожалению, известно! И честное слово, я предпочел бы, чтобы это был не бред! Уж если бы мы решили послать вас куда-то с агентурным заданием, то по крайней мере предупредили бы, что при этом можно делать, а что нет! Это обошлось бы нам куда дешевле, чем ваш глупый дилетантизм! Гуминский сердито кивнул на документ.

— Вы что, хотите сказать, что собираетесь платить? — Евгений не смог сдержать удивления.

— А вы как думаете? — Гуминский вскочил и нетерпеливо прошелся по комнате. — Или вы полагаете, что я буду объяснять репортерам, что вы вторглись в чужие владения во время отпуска? По своей личной инициативе?

— Но ведь это так легко доказать! — Евгений даже привстал.

— Сидите! — Гуминский шагнул к нему. — Неужели вы думаете, что у любого пойманного шпиона будут не в порядке какие-нибудь документы? Или что он забудет оформить какое-нибудь разрешение? Нет, господин Миллер, судят не за бумаги, а за действия, и отвечать публично за ваши безобразия у меня нет никакого желания. Подозреваю, что у Яна тоже не будет…

— А он что, еще не знает?.. — осторожно поинтересовался Евгений.

— Узнает завтра. Пока что вы шестой или седьмой человек в стране включая президента и премьера — которые читали эту бумажку. Видите — на ней нет регистрации входа-выхода. Это секретная нота. И будут приняты все — я подчеркиваю, все! — меры к тому, чтобы она не стала официальной!

Евгений подавленно молчал. Да, ситуация оказалась куда серьезнее, чем можно было ожидать! Уж по крайней мере на международный скандал он не рассчитывал…

— Теперь видите, что вы натворили! — Гуминский больше не сдерживался. — А ведь Ян в свое время предупреждал вас, чтобы вы не занимались самодеятельностью в отношении этой эсперки! Или все-таки не предупреждал?

Евгений проглотил комок.

— Предупреждал, — выдавил он из себя. — Но это было так давно… И потом, разве Веренков знал о ее происхождении? По-моему, он имел в виду что-то другое…

— Что бы он ни имел в виду, следовало прислушаться к его рекомендациям — как это делаю я, например! У Яна отличная интуиция и замечательное чутье на опасность, если он говорит «нет», не надо спрашивать, почему! Особенно, если вы дорожите его отношением к вам!

Евгений густо покраснел. До него дошло наконец, что он и в самом деле крупно подвел Веренкова, пусть тот и не запретил поиски прямо, ограничившись общей рекомендацией. Рассчитывал на благоразумие своего ученика? Если так, то Евгений не оправдал ожиданий…

— Я вижу, вы осознали наконец всю серьезность положения, — снова заговорил Гуминский. — Тогда надеюсь, вас не затруднит ответить на ряд вопросов. И прежде всего: каким образом вам стало известно, что Антонина Завилейски и графиня Горвич — одно лицо? Если, как вы сами уверяете, этого не знает даже Веренков!

Евгений внутренне напрягся. Ну вот, теперь-то и начнется… Игра в вопросы-ответы! Не проболтаться бы о главном…

— Ничего особенного мне не стало известно, — осторожно начал он. — Вы же знаете, что Антонина была подругой моей жены. Странно, что вас удивляет наш интерес к ее прошлому! — Евгений сделал паузу, лихорадочно соображая, что же говорить дальше: ведь про Юргена не следует упоминать ни в коем случае! — А то, что она графиня, мы узнали совершенно случайно: жена увидела фото со свадьбы в старой газете. В светской хронике… Я долго не мог поверить, — Евгений почувствовал, что "поймал несущую", и теперь врал раскованно и вдохновенно. — Но имя, страна… В общем, когда я окончательно убедился, что Антонина действительно была графиней Горвич…

— Это когда же? После запроса в МИД? — перебил Гуминский, заставив Евгения в очередной раз вздрогнуть. — Кстати, не советую в ближайшее время видеться со своим приятелем: он как раз доедает валидол после беседы с министром… которую тоже вы ему устроили! Ну так продолжайте: после того, как вы окончательно убедились, вы сели в вертолет… Нет-нет, господин Миллер, если вы сейчас начнете уверять меня, что это была случайная авария, я вас просто выставлю за дверь! Или вы хотите, чтобы я направил опергруппу для осмотра машины? Я понимаю, что пограничники уже делали это, но ведь они не искали того, что буду искать я… — он замолчал и внимательно посмотрел Евгению в глаза. — Ага, так я и думал, следы «аварии» наверняка до сих пор лежат где-нибудь среди инструментов и прочего барахла! Так?

Евгений устало откинулся в кресле и закрыл глаза. Окружающее вдруг стало каким-то далеким и безразличным. Пусть едут куда хотят, ищут что хотят, и вообще — как это все ему осточертело! Возможно, будь на месте шефа Ян, Евгений рассказал бы ему все сразу и без утайки — да и вряд ли тот стал бы так дергаться и нервничать из-за этой дурацкой ноты: наверняка что-нибудь придумал бы! Но говорить дальше с Гуминским было просто невыносимо…

…Очевидно, его мысли отразились на лице, потому что Гуминский резко повернулся к столу:

— Я вижу, у вас нет желания помочь мне в ликвидации последствий вашей самодеятельности. Что ж, тогда лучше будет сделать наш разговор более официальным, — он открыл ящик стола и достал микрофон. — До этого момента наша беседа не фиксировалась. Сейчас я включу запись и еще раз предложу вам последовательно, шаг за шагом описать ваше пребывание в замке графа Горвича — абсолютно все, что сможете вспомнить! Запись будет иметь силу протокола и поможет облегчить вашу дальнейшую участь. Или, в случае отказа, ухудшить ее — и это будет намного легче сделать, учитывая все обстоятельства!

Евгений покосился на микрофон и испытал приступ упрямого отчаяния. Интересно, а если он сейчас возьмет и надиктует на пленку разговоры с Тонечкой? Точнее, с ее астралом… И опишет все подробности ее появления? Евгений ярко представил себе такой разговор и содрогнулся. Ну уж нет! Сразу из кабинета — в психушку! Впрочем, даже не это главное… Что будет с ней?.. Если шеф все же поверит… Ведь призраки исчезают при прямом взгляде — так имеет ли Евгений право привлекать к Тонечке столь пристальное внимание?

— Я не намерен обсуждать частную поездку в официальном порядке, резко ответил он, глядя в лицо Гуминскому. — Если я нарушил закон, пусть с этим разбирается суд! А если вас не устраивает моя работа, есть дисциплинарные меры — которые должны быть подкреплены соответствующими мотивировками. Позволю вам напомнить, что я до сих пор еще в нахожусь отпуске!

— Ну-ну, не горячитесь, господин Миллер. Одной только вашей записки графу будет достаточно, чтобы припаять вам статью о злоупотреблении служебным положением со всеми вытекающими последствиями…

Несмотря на серьезность ситуации, Евгений не мог не улыбнуться: так смешно звучал уголовный жаргон в устах главы СБ!

— Имя и адрес Антонины? — переспросил он. — Тоже мне служебная тайна! Да их любой желающий может по первому запросу получить в архиве управления полиции, причем совершенно бесплатно!

— Может! — Гуминский вдруг перегнулся через стол и приблизил свое лицо к лицу Евгения. Зрачки его сузились, голос изменился так, что Евгению стало страшно. — Может, я не спорю! Но я не собираюсь больше играть с вами в логические игры и жонглировать словами! Напоминаю еще раз: судят не за слова, а за поступки… — Он снова откинулся назад, опустил глаза и принялся засовывать в стол так и не понадобившийся микрофон. — Я задам вам только один вопрос, — заговорил он уже спокойно, не глядя на Евгения, — и после этого отпущу вас догуливать свой отпуск. Только один — но постарайтесь ответить на него честно. Зачем вы отправились в замок? Что вы надеялись там отыскать? Заметьте, я даже не спрашиваю, удалось ли вам это отыскать! Итак?

"Только осторожно!" — подумал про себя Евгений. Вопрос был опасный, он мог спровоцировать расслабление, а расслабляться с Гуминским было никак нельзя! Медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил:

— Я и жена хотели узнать побольше о прошлом Антонины. Особенно после того, как узнали о ее происхождении. Согласен, я нарушил рекомендацию, но надеюсь, что мое любопытство простительно. Тем более, что поездка оправдала ожидания, мы узнали многое о ее жизни в Шатогории — Евгений решил пожертвовать частью информации, чтобы спасти главное. — И мне очень жаль, что граф заметил наш интерес и среагировал столь неадекватно…

— Да нет, подозреваю, он среагировал как раз вполне адекватно, Гуминский закрыл папку и поднялся. — Хотя я верю, что у вас хватило ума не выспрашивать у него подробности гибели художника Фельцмана, — Евгений вздрогнул, — или детали ее поспешного бегства из страны. Уверен также, что вы не рассказали ему о жизни, которую его жена вела в общине экстрасенсов, о двоих исследователях, погибших из-за ее дневника, наконец, о ее собственной странной смерти… Но я не сомневаюсь, что Матиуш Горвич достаточно хорошо знал свою жену, чтобы распознать интерес, проявляемый к ее личности. И сделать правильные выводы… Смотрите мне в глаза, Миллер, и попытайтесь мне возражать…

Евгений молчал, не смея поднять глаз. Это была катастрофа. Гуминский беспощадно вытаскивал на свет то, что Евгений хотел бы скрыть подальше и поглубже, и не было никакой возможности прекратить это…

— Как видите, я тоже умею делать правильные выводы. Потому ваш ответ о "сентиментальных чувствах жены" не засчитывается. Даю вам еще одну попытку. Идите, отдыхайте, и если вспомните, зачем ездили в замок, приходите ко мне. Или к Яну — он тоже с удовольствием вас выслушает…

Гуминский подошел к двери, распахнул ее. Евгений поднялся и на ватных ногах побрел к выходу. Он почти не видел шефа, потому что смотрел прямо перед собой, боясь упасть. В голове звенело, и голос рефери продолжал беспощадный отсчет: "…семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…"

Евгений плохо помнил, как выбрался из здания института. Наверное, спустился по лестнице, возможно, даже встретил кого-то… но реальность отодвинулась перед кошмаром только что пережитого допроса.

К ночи резко похолодало, и ледяной колючий ветер нес облака, готовые вот-вот просыпаться снегом. Евгений невольно поежился, хотя погода была вполне по сезону. Ну почему в природе все всегда вовремя и по порядку, а люди просто-таки не могут без неожиданностей?!

До гостиницы было рукой подать — но можно ли появиться перед Юлей в таком состоянии? Особенно когда она сама едва начала приходить в себя после нервного шока…

Евгений опустился на ступеньку широкой лестницы, прячась от ветра за каменными перилами. Он понимал, что выглядит странно, но у него не было больше сил, требовалась передышка. Все, что свалилось на него в эти дни могло вывести из строя и более сильного человека…

Гуминский обрисовал условия предельно четко: без подробного рассказа о Тонечке на службе можно не появляться. После Рождества закончится отпуск… и что, что дальше?!

Евгений не мог представить себе жизнь без своей работы. Когда-то, еще в студенческие времена возможность отчисления, даже чисто теоретическая, приводила его в ужас — что же говорить сейчас, когда столько узнано и пережито, когда вся жизнь связана с СБ! Можно ли отказаться от ставшего уже привычным менталитета, возможностей, помощи коллег?..

Да, но… Как тогда быть с неожиданным и почти невероятным открытием? Пожертвовать им, чтобы доказать свою лояльность? И остаться в СБ — но жить с ощущением того, что предал и себя, и доверившегося тебе человека? Да, человека, черт возьми — пусть и в необычном существовании! И если мы милосердны к калекам, то почему здесь должны становиться жестокими?!

От последней мысли Евгения невольно передернуло. Додумался, христианин недоделанный, нечего сказать! Хорошо, что Тонечка его не слышит… впрочем, почему не слышит? Кто знает, насколько сильны ее способности? Перстень-то вовсю светится, только что не сквозь карман…

Но все же астрал неуместен в реальном мире — и Евгений был убежден, что на Тонечку ни в коем случае нельзя пристально смотреть! По крайней мере, пока… Пока не существует устойчивого языка для общения с ней, пока совершенно непонятна ее природа… Ведь даже Юля не смогла поговорить со своей бывшей подругой!

И поэтому все попытки помочь Тонечке должны быть предельно осторожными. Ведь если связь с ней снова оборвется… Сколько она ждала, пока хоть кто-нибудь ее услышит?! Евгений даже представить себе боялся, каково это: разум еще живет и осознает себя вполне по-человечески, но воля уже подчинена законам совсем другого существования… Астрал на грани миров, ошибка, малое смещение. И в этой трещине — жизнь уже ставшего тебе близким человека!

Так что же, послать Гуминского к чертям собачьим и уйти из СБ? Все равно не будет покоя с этой историей, даже Ян не поможет… А в нынешней ситуации чем дальше от любопытных глаз, тем лучше. Работу, положим, найти не проблема, пусть хоть "вольным программистом". И тогда можно возиться с разгадками тайны как угодно и сколько угодно, безо всякого контроля…

Стоп! А без контроля ли? Ведь если шеф думает, что найдено что-то интересное, если он в этом уверен, то что стоит установить за Евгением слежку? Конечно, слежки можно избежать — но можно и не избежать, и кто знает…

Евгений прервал размышления, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Не иначе, его приняли за бродягу или за пьяного! Необходимость объясняться, вообще что-то говорить, вызвала у Евгения тягостное отвращение.

Но этот человек, который так внимательно смотрит на него…

— Сэм?!

— Евгений?

Пожалуй, единственный на всем белом свете, кого Евгений не возражал бы сейчас встретить! Евгений даже смог удивиться — откуда тот взялся? Он попытался подняться навстречу, но едва не упал от внезапного головокружения, и Сэм помог ему удержаться на ногах.

— Евгений, с тобой все в порядке?

Сэм пристально вглядывался ему в лицо. Непонятно, что ему удалось увидеть в полумраке, но в голосе послышалась тревога:

— Евгений, что случилось?! Черт возьми…

— Все в порядке, — ответил Евгений "на автопилоте", но вежливо улыбнуться уже не смог.

Сэм бесцеремонно сгреб его в охапку и потащил к поребрику, где стоял автомобиль. Распахнув дверцу, он помог Евгению влезть. Тот вяло подумал, что если ехать предстоит дольше пятнадцати минут, то из машины его Сэму придется выносить… да, кстати!

— Куда мы едем?

— Ко мне домой, — не допускающим возражений тоном ответил Сэм. — А потом… не знаю. Ты бы на себя со стороны посмотрел!

— И как я выгляжу? — с проблеском интереса спросил Евгений.

В ответ Сэм молча повернул к нему зеркало. М-да! Пожалуй, это настоящее счастье, что он встретил сейчас Сэма…

Дальше все поплыло. Евгений смутно помнил, что Сэм вытаскивал его из машины и говорил что-то, потом они шли, поднимались куда-то на лифте, а Сэм все время поддерживал Евгения и опять что-то говорил…

Проснулся Евгений в час ночи, чувствуя себя почти нормально. Даже странно, что такая короткая передышка настолько помогла ему. Сэм не спал, сидел в кресле у торшера. Почувствовав взгляд Евгения, посмотрел на него поверх раскрытой книги.

— Ты знал, что встретишь меня? — был первый вопрос Евгения.

— С большой вероятностью. Собственно, я тебя искал.

— Спасибо тебе!

— Не за что, — усмехнулся Сэм. — Хочешь есть?

Евгений хотел, даже очень. Но вначале надо было позвонить Юле. Если она не легла спать одна, будет беспокоиться из-за его отсутствия…

К счастью, Юля еще не успела встревожиться. Голос ее был совершенно спокоен, и Евгений понял, что она послушалась его совета и приняла на ночь лекарство. Он мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность: ведь если бы не это, Юля давно почувствовала бы его состояние! Но транквилизаторы не только снимают страх и напряжение, но и несколько ослабляют парапсихические способности…

Евгений предупредил, что задержится еще на некоторое время, и пожелал спокойной ночи. Про Сэма он говорить не стал — не для телефонного разговора такое сообщение…

…В кухне было тепло и уютно, цветной абажур приглушал свет, пахло какими-то незнакомыми пряностями, свежесмолотым кофе… и все произошедшее в институте вдруг показалось Евгению просто дурным сном! Может, и не было никакого допроса? И шеф ничего не знает о его запретных исследованиях? И не ставил ему жестоких ультиматумов, на которые нельзя найти ответ?..

Сэм возился у стола, раскладывая на противне нарезанные ломти мяса и посыпая их сверху зеленью. Не отрываясь от своего занятия, он предложил Евгению "устраиваться где удобнее и подождать немного — скоро все будет готово".

Евгений присел сбоку от стола, огляделся. Да, похоже, Сэм нашел новое место в этой жизни! Выглядит если не счастливым, то довольным и успокоенным. И экстрасенсорные способности отнюдь не растерял — встретил же вот Евгения, узнав заранее о возможности этой встречи…

А интересно, он один сейчас живет? Скорее всего, да: квартира совсем маленькая, однокомнатная. Впрочем, это все дело переменчивое…

Евгений испытал неожиданную досаду — как будто Сэм вот этой своей тихой домашней радостью каким-то образом предавал Тонечку! Такая любовь, черт возьми, такие страсти — и через какой-нибудь год уже все забыто… А она тем временем пытается выбраться из неизвестной реальности хоть куда-нибудь — не к людям, так к смерти!

— Что с тобой? — неожиданно спросил Сэм. — Почему ты на меня так смотришь?

Евгений смущенно мотнул головой: ничего, мол, показалось! Да, что-то он далеко зашел в своих философствованиях, если упрекает человека всего лишь за то, что тот доволен жизнью!

…Из духовки умопомрачительно вкусно запахло жареным мясом, и Сэм аккуратно расставив на столе посуду, извлек горячий противень.

— Ешь! — почти скомандовал он. — И приходи в себя…

Евгений послушно взялся за вилку. Даже странно было, что Сэм ни о чем не спрашивал. Неужели не любопытно? Или — Евгений слегка вздрогнул — он и так все знает? Предсказатель же… Да нет, глупости, никакое предсказание не работает так точно и на таких запредельных вероятностях!

Через полчаса, когда Евгений снова стал способен воспринимать окружающее не только желудком, Сэм отодвинул тарелку, разлил кофе и решительно потребовал:

— Ну вот, а теперь рассказывай!

— М-м?

— Что произошло? По твоему убитому виду можно предположить, что тебя как минимум уволили! Или с Юлей поругался? Впрочем, в это слабо верится…

Евгений пристально взглянул на Сэма. Интересно, он просто с первой попытки догадался? Или все-таки кое-что знал заранее о сегодняшних событиях?

Сэм понял его взгляд. И произнес отчетливо, медленно и подчеркнуто спокойно:

— Я знаю — знал! — что у тебя служебные неприятности. Знал, что ты будешь сегодня вечером возле вашего института. Еще я очень давно понял, что с Юлей вы сойдетесь сразу и накрепко, и… она ведь ждет тебя сейчас, да?

— Я позвонил ей, — коротко объяснил Евгений, — еще перед ужином. Сказал, что задержусь…

Сэм мимолетно улыбнулся.

— Хорошо, ты не зря ей понравился! Я так понимаю, вы путешествовали? Только что вернулись? — Евгений кивнул… и отшатнулся в испуге. Потому что Сэм вдруг стремительно наклонился к нему и заговорил невероятно изменившимся голосом, с болезненным отчаянием, невероятной надеждой и каким-то суеверным страхом: — Но черт возьми, где вы могли видеться с Тонечкой?! Или я схожу с ума? Или меня обманывали? Ведь она же умерла год назад!!!

…Комнату освещал только близкий уличный фонарь, да мелькали то и дело на потолке отсветы фар проходящих машин. Большой город не засыпает даже ночью — и поэтому, наверное, городским жителям труднее верить в тайны.

Но Сэм поверил Евгению сразу. С первых слов, с первых неуверенных предположений. Он не задавал вопросов, не перебивал, и только нетерпеливо дергался, когда объяснения становились слишком уж долгими и подробными…

Евгений рассказал Сэму все, что случилось в замке Горвича. Все, вплоть до разговоров с астралом Тонечки и авантюрного бегства из замка. Он не думал о последствиях: какие, к черту, раздумья, если последствия все равно непредсказуемы?! Тем более, что прямо или косвенно Сэм мог помочь возобновить контакт с Тонечкой…

Сэм слушал молча, и на лице у него появилось выражение какого-то пронзительного счастья, почти граничащее с болью. Да, он любил ее, и не было его вины в том, что это закончилось так трагически…

— Как же это справедливо, что ей дана вторая попытка! — сказал он наконец.

— Вторая попытка? — Евгений удивленно посмотрел на Сэма. — Это мне не приходило в голову. Я вообще не уверен, что это не было галлюцинацией.

— Доверься-чувствам-отключи-компьютер! — воскликнул Сэм. — Ну, скажи, скажи положа руку на сердце: ты ведь веришь, что это была не галлюцинация?!

— Положа… что? — не понял Евгений.

Сэм невольно улыбнулся:

— Это буквальный перевод. Имеется ввиду: скажи честно.

— Говорю честно. Несомненно, некий информационный эквивалент, душа Тонечки, проще говоря, действительно существует. А вот с его носителем… надо разобраться. Это что-то непонятное!

Сэм не ответил — и в его молчании Евгению почудилось что-то очень серьезное. Неужели он уже что-то понял? Или увидел в будущем? Ну, и есть ли для Тонечки хоть какая-нибудь надежда? Или лучше сразу махнуть рукой на безнадежные попытки и, пока не поздно, вернуться в институт? Впрочем, выскажи Сэм такой печальный прогноз — вряд ли Евгений поверил бы ему!

Однако Сэм ничего не сказал. Он молча поднялся, включил торшер, принес из прихожей пачку газет. Небрежно растряс их по полу, отложил одну газету, другую…

Евгений с нарастающей тревогой следил за его действиями. Что он ищет? Неужели Горвич все же выполнил угрозу и предал скандал огласке? Но это значит… о, господи!

Да нет, не может быть, номера-то все старые! Двух-трехдневной давности! Но тогда в чем дело?

— Сэм, ты чего? — почти жалобно спросил Евгений.

Но тот уже стоял перед ним, показывая крупный заголовок: "Гибель Лантаса: трагическая случайность? Или…"

— Что? Лантас убит? Когда? — Евгений даже приподнялся со стула. Конечно, в последние дни ему было не до газет, но прозевать такую новость… До Северина Лантаса, кандидата на пост Генерального прокурора, пытались добраться уже давно, но тот всегда был настороже — как и полагается закаленному борцу с коррупцией и организованной преступностью. Выходит, не уберегся…

— С каких это пор ты стал интересоваться политикой? — не мог не удивиться Евгений, принимая газету. Сэм не ответил, и Евгений быстро, скорочтением, проглядел статью, схватывая основные моменты. Как, разве это не убийство? Банальный несчастный случай? Даже странно: настолько своевременным он был кое для кого! Неудивительно, что репортеры посходили с ума… Но какая ирония судьбы: столько времени успешно избегать пуль наемных убийц — и умереть от смещения шейных позвонков, скатившись с лестницы в собственном доме!

С лестницы… Евгений вдруг замер, пораженный невероятной догадкой. Когда это случилось? Газета позавчерашняя, значит, три дня назад… Здесь должны быть фото, где же они? А, вот: продолжение репортажа…

Евгений лихорадочно перевернул лист. Да, фотографии были, и не одна! Но он сразу впился взглядом в самую крупную: распростертое на ступенях тело, одна рука судорожно сжимает перекладину перил, вторая неловко откинута. А лицо… Искаженное страхом и болью, оно мало напоминало привычный образ несгибаемого политика — но именно таким оно и было в ту ночь, когда Лантас увидел, какая смерть угрожает ему! Неудивительно, что Евгений не узнал его тогда, хотя и видел прежде не раз в телевизионных выступлениях…

Ошибки быть не могло — если бы остались хоть какие-то сомнения, остальные фотографии рассеяли бы их. Несколько видов рабочего кабинета, и главное — розовый с белыми колоннами особняк, так запавший в память…

Евгений поднял голову… и наткнулся на взгляд Сэма. Странный это был взгляд: безумно усталый, словно бы все понимающий — и в то же время бессильно сопротивляющийся этому пониманию…

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Сэм сказал очень спокойным голосом:

— Это я его убил. Точнее, до сих пор был уверен, что я. Управление случайностями… будь оно проклято! Если бы я только знал, что она хоть каким-то образом причастна к моей работе…

…Минут через десять Евгений обнаружил, что сидит на полу на рассыпанных газетах. Торшер был погашен, а Сэм, отвернувшись, стоял у окна, за которым уже начинался рассвет. Обстановка комнаты снова выглядела незнакомой. Наверное, это был всего лишь эффект сменившегося освещения но Евгению показалось, что сказанные Сэмом страшные слова изменили все кругом до полной неузнаваемости!

Евгений с трудом взял себя в руки, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное — и отказываясь верить! Выходит, Сэм все время был связан с Тонечкой? Сам того не подозревая, подчинял ее своей воле, заставлял убивать? Ничего себе… Сколько же человеческих жизней на счету этого смертоносного дуэта? А ведь список все растет, вот буквально только что Лантас… а кто будет следующим?

Евгению стало страшно. Да, рано он радовался за Сэма! Мог бы и раньше забеспокоиться — ведь прекрасно знал, насколько тот не приспособлен к обычной размеренной жизни, особенно в одиночестве! Ужасная догадка об источнике неожиданного благосостояния превратилась в горькую уверенность. Ясно, кому нужна была смерть Лантаса — не Сэму же, в самом деле! Он так, исполнитель… Впрочем теперь ясно, что исполнителем можно назвать скорее Тонечку…

…Однако насколько же сильны ее способности, раз она сохранила их даже в астральном существовании! Вот только это их подневольное проявление… Где-то сила, а где-то такая слабость и беспомощность!

Евгений посмотрел на Сэма. Тот по-прежнему стоял у окна, опустив плечи, и словно бы даже стал меньше ростом. Страх сразу прошел, осталась только жалость и какая-то непонятная злость: ну можно ли без конца наступать на одни и те же грабли?!

Он попытался представить себе, что испытывает сейчас Сэм — и не смог. Отчаяние, подавленность, раскаяние? Наверное, и их тоже… Но было ощущение, что в подобной ситуации эмоции должны быть просто запредельными — такими, для которых еще не придумано слов…

Евгений решительно поднялся, подошел к Сэму вплотную и мягко встряхнул за плечо, подумав мимоходом, что их роли привычно поменялись: он снова утешает Сэма, и конца этому не видно!

— Хватит страдать! — Евгений старался, чтобы голос звучал ободряюще, но это плохо получалось. — Рассказывай наконец, что все это значит? Как тебя угораздило связаться с этими…

Евгений замолк, не подобрав подходящего выражения — а Сэм, по-прежнему не оборачиваясь, произнес:

— Зачем тебе это знать? Больше такое не повторится, это я обещаю.

Евгений мысленно застонал и возвел глаза к потолку. Нет, ну как школьник перед директором, честное слово! "Больше такое не повторится, простите, я исправлюсь…" Как будто это легко — отказаться выполнять очередной заказ! И вообще, быть убийцей ради денег не претило Сэму, но он готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы не доставлять больше страданий Тонечке!

— Я понимаю тебя, Сэм, — сказал он вслух, — но… Не так-то просто будет это сделать. Тебя просто убьют, если ты откажешься. И очень быстро…

— Возможно, — мягко, но с непоколебимым упрямством ответил Сэм. — Но это не имеет значения. И дело даже не в совести или принципах. Какие уж тут принципы! Я не смогу… Теперь, когда я все узнал… Я не смогу больше заставить ее!

Евгений вздохнул, подумав, почему не выбрал себе профессию бухгалтера или специалиста по аквариумным рыбкам? Был бы шанс дожить до старости! А так… Ну что теперь делать?

Попробовать спровоцировать арест «нанимателей»? Но вряд ли Сэм достаточно осведомлен для этого… И использовать смертоносные способности Тонечки он теперь не сумеет — пусть даже в порядке самообороны!

А вот его самого в случае малейшего неповиновения убьют сразу, и никакое управление случайностями не поможет! Тем более, что без Тонечки он, похоже, не очень-то хорошо умеет ими управлять…

— Сэм, — сказал Евгений очень грустно, — ну как ты мог не соображать, с чем связываешься?! Тоже мне, способ заработать!.. Зачем тебе это понадобилось? Неужели нельзя было попросить о помощи? Своих друзей из «Лотоса», меня — или просто обратиться в СБ, наконец!

Сэм молчал. Конечно, он понимал, что Евгений справедливо упрекает его… Вот только жизнь редко позволяла Сэму спокойно подумать о будущем и бегство в столицу не было исключением…

— Я соображал, с чем связываюсь, — не поворачиваясь, угрюмо откликнулся он. — Но мне было все равно…

…Глядя на ночную улицу, Сэм вспоминал свои первые дни в столице. В то время он хотел только одного — забыть, начать все с начала, перестать вспоминать о «Лотосе». Надо было зарабатывать на жизнь, надо было как-то устраиваться… но не было сил даже думать об этом! Сэм едва не позвонил тогда Евгению, чтобы снова попросить о помощи — в последний момент удержала гордость. А дни шли, деньги таяли, одиночество становилось невыносимым… и какая-то странная сила росла в душе. Он снова хотел убивать. И почти сознательно сумел "сложить ситуацию" так, чтобы представилась возможность это делать…

Но никогда, даже в страшном сне, Сэму не приходило в голову, что его преступления как-то связаны Тонечкой!

Евгений, словно бы услышав его мысли, спросил:

— Но неужели тебе до сих пор не приходило в голову, что твое управление случайностями… ну, как бы это выразиться — неправильное, что ли! Ведь между тобой и твоими жертвами нет никакой связи, даже информационной! Ты не задавался вопросом, каким образом ты инициируешь цепочку роковых случайностей? Ведь это должен делать ты лично — быть, так сказать, толчком к событиям. Или я не прав?

Сэм вздохнул:

— Может быть, и прав. Рассуждать ты всегда умел! Но насчет "толчка к событиям" и "цепочки случайностей" ты просто цитируешь последнее письмо Тонечки, так я понимаю?

Евгений сердито промолчал: какая разница, цитирует или нет! И вообще… К умению рассуждать часто относятся пренебрежительно, а почему, собственно? Сумей Сэм вовремя задуматься и сделать правильные выводы — не загнал бы себя сейчас в такой тупик!

Сэм понял его мысли и сказал немного виновато:

— Я не совсем понял, что ты говорил об "информационной связи"! Ведь она и раньше была неочевидна: все эти несчастные случае в поселке — как они связаны со мной лично?!

— Ну, все-таки, — неуверенно пожал плечами Евгений. — Ты жил недалеко, бывал там часто… Наверное, мог как-то «подтолкнуть» события. А насчет обвала в горах, так это совсем просто: достаточно один камень задеть вовремя!

Сэм невольно вздрогнул, вспомнив едва не погибшую по его вине Юлю. Но как Евгений может упоминать об этом так спокойно? Что это: необыкновенная устойчивость характера или просто профессиональная выучка? А может, и Сэм, и Тонечка для него все-таки в первую очередь "интересные экземпляры"?..

От последней мысли Сэму стало совсем неуютно, и он заметил довольно язвительно:

— С Лантасом, между прочим, мы тоже «недалеко» жили! В одно время и в одном городе! Так что в принципе я мог сотворить какую-нибудь цепочку случайностей, незаметную с первого взгляда… Что ты на это скажешь?

Евгений скептически хмыкнул, подумав, что совсем не просто подтолкнуть человека к смерти! Любого человека, а тем более такого, каким был Лантас… И без астральной помощи Тонечки Сэм никогда не смог бы сделать ничего подобного… Максимум, на что хватило его собственных способностей — так это на встречу с будущими «заказчиками»!

— Черт бы тебя побрал, Сэм! — беспомощно выругался Евгений. — Хоть бы раз сделал что-нибудь полезное своим управлением случайностями! Для чего тебе Тонечка о нем писала, как ты думаешь?

— Перестань! — неожиданно разозлился Сэм. — Да, я вел себя как дурак — но хватит упрекать меня в этом, слышишь?

— Извини, я не хотел тебя обидеть! — с досадой буркнул Евгений.

Чувства Сэма занимали его в этот момент меньше всего! Он изо всех сил пытался представить себе, что же делать дальше. Что вообще можно сделать в такой ситуации?

В самом деле, кто виноват, что из всех возможных вариантов устройства в нормальном мире Сэм выбрал наихудший?! Отказаться от помощи друзей, не поверить Евгению — чтобы связаться с мафиозными кругами? Казалось бы, управление случайностями и невезение должны напрочь исключать друг друга однако Сэм как-то ухитрялся сочетать и то, и другое!

Евгений бессильно сжал кулаки. Связь Сэма с Тонечкой при всей ее трагичности была ценнейшей находкой… но есть ли возможность использовать эту находку? Ведь если они сейчас соберутся втроем и займутся разгадкой тайны Тонечки, то немедленно окажутся под пристальным наблюдением не только СБ, но и какой-то мафии… А еще прелести католицизма — если снова придется ехать в Шатогорию… На каждого по проблеме, куда уж больше!

— Сэм, — мрачно спросил Евгений, — а ты знаешь, что будет дальше?

Он не очень надеялся, что Сэм сможет увидеть события, касающиеся его слишком близко, однако тот ответил сразу, коротко и как-то даже официально:

— Приложив волю, мы можем избежать гибели.

Это твердое «мы» неожиданно взбесило Евгения: Сэм умудрился довести ситуацию до почти неразрешимой, и при этом полностью уверен, что его не бросят! Что опять будут помогать — а с чего, собственно?! Почему Евгений должен рисковать собой (и Юлей!) ради него?

— Ты, конечно, можешь мне не верить, — спокойно продолжал Сэм, не замечая его состояния, — но я не вижу впереди неизбежной гибели.

— Ты хочешь сказать, — Евгений подавил раздражение, в надежде услышать что-то интересное, — что у нас есть шансы выиграть этот забег и оказаться в результате… с чем?

Сэм невольно улыбнулся:

— То, что мы узнаем — если узнаем — равносильно открытию, и я не могу сделать его раньше, чем оно будет сделано!

— Но оно будет сделано?

— С хорошей вероятностью. Но может быть и гибель, причем едва ли не в любой момент. И чтобы избежать ее, придется прикладывать волю, и…

Евгений решительно поднялся. Перед его мысленным взором встала Юля такая хрупкая, беззащитная… "Ну, нет, — подумал он, — "играть в прятки" с СБ еще куда ни шло, но бандиты… Интересно, куда надо приложить волю, чтобы остаться при этом в живых?!" Он достал из кармана тонечкин перстень со сверкающим камнем.

— Прости, но Юля, наверное, уже заждалась, и вообще… Оставь его себе, — сказал он, протягивая талисман замолчавшему Сэму. — А мне пора…

Сэм посмотрел ему в глаза и понял, что только что выслушал свой приговор — заслуженный, но не ставший от этого менее жестоким. Он снова оставался один, теперь уже совсем один…

Евгений взглянул на него, тихо вздохнул и отвернулся. Потом чужим голосом произнес:

— Сэм, я искренне советую тебе обратиться в Службу безопасности. В твоей ситуации это может быть единственный выход…

— Хорошо, — ответил Сэм, — я… — Ему показалось, что он вдруг забыл чужой язык, как будто не говорил на нем последние пять лет. — Я обрачусь… — вспомнил он наконец. — То есть обращусь… Спасибо…

…Сэм не помнил, сколько времени он просидел возле стола, глядя в глубину перстня. Четыре яркие белые звезды по-прежнему окружали уходящую в бесконечность спираль — но каким холодным страхом веяло из этой бесконечности! И Сэм понимал, что обозначенная белыми звездами дорога для него уже никуда не ведет.

Нет, он не мог сердиться на Евгения. С какой стати тот будет рисковать ради него? Кто ему Сэм — друг, приятель? Скорее досадная обуза и вечный источник неприятностей!

К тому же подвергать риску еще и Юлю, которую Сэм и так когда-то едва не погубил — странно даже, что Евгений руку-то ему подает!

Правда, до сих пор Сэм был уверен, что Евгений не бросит его в беде… Что ж, значит, он ошибался и принимал свою беспочвенную надежду за предчувствие! Предчувствие… Самому себе вообще трудно предсказывать, а уж в такой ситуации…

…Какой-то громкий резкий звук проник в его сознание, прервав тягостные раздумья. Сэм очнулся, плохо осознавая, где он и что с ним. Потом рассеянно огляделся, пытаясь сообразить, сколько прошло времени… На полу ярко блестели солнечные блики: оказывается, уже давно день, ничего себе!

Тем временем звук повторился. Звонят в дверь! Кто бы это мог быть? А, да не все ли равно! Никого не хотелось видеть, не хотелось даже подниматься из-за стола…

Но тут же послышался скрип открываемой двери… и удивительно знакомый звонкий голос прокомментировал из прихожей: "Смотри, не заперто… Ну что, нашли наконец? Или опять не здесь? Мы больше часа тут болтаемся!"

С замиранием сердца Сэм прислушался, боясь поверить своим ушам. Но Юля уже вбежала в комнату — и тут же зажмурилась и замерла на несколько секунд: после темного коридора солнце ослепило ее…

Евгений появился вслед за ней, но не вошел, остановился в дверях. У него был какой-то странный взъерошенный вид — одновременно виноватый и сердитый. Сэм понял, что перемена решения далась ему не просто. Как вообще Юле удалось убедить его? И понимает ли она, чем рискует?

Сэм шагнул навстречу Юле с одним единственным намерением: объяснить, предостеречь, любой ценой, пусть даже ценой собственной жизни, оградить от опасности! Но Юля решительно прервала все его невысказанные уговоры.

— Молчи! — негромко, но с напором произнесла она. — Нас не так много, чтобы мы могли предавать друг друга! Мы просто обязаны держаться вместе! Нельзя допустить, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь?

— Но как же… — Сэм посмотрел на Евгения.

Тот пожал плечами:

— Если сидеть и ничего не делать, шансов вообще не будет! Я думаю, мы найдем способ уйти и от мафии. Юля права: мы должны быть вместе…

Сэм перевел взгляд на Юлю и неуверенно проговорил:

— Ну, если вы так думаете… Скажу честно: мне бы очень хотелось быть с вами!

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА

"Должно ли всегда и неизменно быть так? Ужель этот победитель не будет хотя бы раз побежден сам? Кто… кто постигает тайны воли во всей мощи ее? Ни ангелам, ни смерти не предает себя человек, кроме как через бессилие слабой воли своей!"

Э.По «Лигейя»

Выйдя от Сэма, Евгений удивленно оглянулся — он уже успел забыть, каким образом попал сюда накануне! Район казался совершенно незнакомым, хотя Евгений всегда был уверен, что хорошо знает город. Он даже дернулся было вернуться, но представил себе, как будет спрашивать дорогу у Сэма… Нет уж, надо выбираться самому!

Он пошел вдоль улицы, пустынной в столь ранний час. Большие многоэтажные дома были совсем новые, даже таблички висели еще не везде, и он не сразу нашел название улицы. Так вот где это: Восточная префектура, новые районы! Далековато…

Евгений вышел к дороге и остановил такси. Устроился поудобнее на мягком сиденье, назвал адрес и, когда машина тронулась, попробовал заставить себя хоть немного успокоиться.

Бесполезно. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором оживали видения бесконечного сериала. Тонечка и Сэм, Тонечка и Горвич, Тонечка и Лантас — и просто Тонечка… Евгений сердито открыл глаза: нет, все равно от этого не избавиться. Ну кто, скажите на милость, мог бы представить себе, что способности Сэма так крепко связаны с астральным существованием Тонечки?! И насколько силен совместный потенциал этого фантастического альянса?!

И какая страшная несправедливость: узнать, понадеяться на новые возможности — и тут же потерять их… А Тонечка? Чувствует ли она, что происходит? Евгений привычно пошарил в кармане в поисках перстня, но вспомнил, что оставил его Сэму. И отчетливо представил, каково тому сейчас…

Впрочем, что теперь толку страдать и мучиться угрызениями совести? Выбор сделан, он был сделан гораздо раньше — наверное, в тот момент, когда Сэм решил для себя, что имеет право убивать.

Евгений невесело усмехнулся: вот, уже и до искупления грехов договорился? Права народная мудрость: религия — утешение бессильных! Будь у него хоть малейшая возможность спасти Сэма, он сделал бы все, что в его силах… И не стал бы оглядываться ни на законы, ни на мораль!

А может, возможность все еще есть? Что можно сделать с мафией, коль угораздило поссориться с ней? Сдать полиции? Натравить другую мафию? Перестрелять, как в гангстерском боевике? Тогда уж проще застрелиться самому…

Нет, все эти развлечения — не для дилетантов. И все же Евгений сознавал, что будь он один, он решился бы на последнюю рискованную игру… Но сейчас речь шла о риске для Юли — и он не хотел даже задумываться об этом!

Вот только разве скроешь что-нибудь от телепатки?.. Все придется рассказывать — и про встречу с Сэмом, и про то, что произошло в институте… И неизвестно, как она среагирует: испугается, расстроится, возмутится, начнет жалеть?

…В гостинице Евгения ждал приятный сюрприз: Юля издали почувствовала его приближение и успела приготовить ванну и заказать завтрак в номер. От нее буквально исходила внутренняя уверенность и покой, и Евгений сразу ощутил эту поддержку в экстремальной ситуации…

Грустную историю о допросе с пристрастием, о поставленном шефом ультиматуме и почти неизбежном увольнении Юля восприняла не просто спокойно — пренебрежительно! Плевать ей было на все трудности, она ни о чем не собиралась жалеть или беспокоится! Евгений обрадовался: он опасался, что Юлю встревожит неопределенность их положения, возможная слежка, или просто материальные проблемы…

Впрочем, это ведь только половина истории — а вот что она скажет, узнав о Сэме?!

…Она ничего не сказала. Молча, ни разу не перебив, выслушала рассказ Евгения — но именно это непривычное молчание было хуже любых упреков — и наконец спросила совсем буднично:

— Я надеюсь, ты запомнил, где он живет? Хотя бы примерно? А то туда в полусне, обратно в расстроенных чувствах…

Евгений вздохнул: так он и думал… Она что, не понимает, чем грозит общение с Сэмом?

— Юленька, — начал объяснять он ей, словно ребенку, — из мафии нельзя выйти — живым, по крайней мере. И мы все равно ничем не можем помочь ему…

— А кто говорит про помочь? — Юля удивленно взглянула на него. — То есть может быть, мы еще что-то и придумаем… Но даже если и нет, что с того?

Евгений озадаченно умолк: Юля говорила спокойно, но говорила что-то странное — он никак не мог понять, что она имеет в виду!

— Нет, это ты странно рассуждаешь, — пожала плечами Юля. — Ну, решил, что не можешь помочь, ладно… Но зачем убегать-то? Вот представь себе, что ты неизлечимо болен — неужели не захотел бы, чтобы друзья оставались с тобой до последнего момента? Пусть даже они ничем не могут помочь?

Евгений почувствовал, что его представления о жизни скоро подвергнутся серьезному испытанию — и не скрывая досады, проворчал:

— А вот и не захотел бы! Особенно, если бы был болен какой-нибудь особо заразной формой чумы…

— Э, нет! — подняла руку Юля. — Все равно захотел бы, пусть в глубине души. Но ведь Сэм ни о чем не просил тебя, не так ли?

— Какого черта он не обратится в СБ? — неожиданно взвился Евгений. Вместо того, чтобы рассчитывать на дилетантскую помощь или бездарно ждать смерти!

Юля едва заметно усмехнулась, потом быстро поднялась и пододвинула Евгению телефонный аппарат.

— Зачем это? — он недоуменно поднял голову.

— Позвони сам. Кому хочешь, тебе виднее! Расскажи про Сэма. Так, мол, и так, есть глупый эспер, впутался в скверную историю, спасите-помогите… Ну, что же ты? Какая разница, кто это сделает? Сэм тебе потом только спасибо скажет!..

Евгений почувствовал непреодолимое желание швырнуть в стену ни в чем неповинный аппарат. Что ждет Сэма, если СБ узнает о его способностях? Участь "особо опасного" подопытного кролика? Жизнь под постоянным наблюдением, без надежды когда-либо обрести свободу? Слишком большая цена за спасение…

…Евгений сердито поднялся, пряча глаза от Юли.

— Черт бы тебя побрал, Жюли! Ну не знаю я, чем можно помочь ему, не знаю! Разве только…

— Что же?! — мгновенно среагировала та. — Ты что-то придумал?

— Как раз ничего особенного, очевидная мысль… Если от мафии нельзя уйти живым, можно попробовать уйти мертвым… Понимаешь?

— Инсценировать смерть? — быстро спросила Юля. — Правильно?

Евгений кивнул:

— Да. Так что мы можем подарить Сэму хотя бы эту несложную идею…

Поздней осенью темнеет рано — в десять часов уже пришлось включить фары. Знакомый горный пейзаж скрадывался темнотой, но Сэм хорошо помнил дорогу и знал, что уже близко то место.

Он усмехнулся, взглянув на перстень: ни проблеска, ни мерцания. Что ж, значит так оно и должно быть! Может, это и к лучшему… Судьба окажется справедливой, преступник будет наказан…

Наверное, он зря не послушался Евгения в ту памятную ночь своего бегства. Ведь не раз и не два Евгений доказывал, что ему можно верить! Но инерция оказалась сильнее, и вот теперь все возможные дороги словно слились в этом шоссе, с которого нет и не может быть выхода…

Впрочем, Евгений уверен, что выход есть всегда. Просто невероятный оптимист, черт бы его подрал… Раз из мафии нельзя уйти живым — надо «умереть»! И способ-то какой предложил: автокатастрофа, машина летит с обрыва, взрыв, огонь… Никто ничего не найдет, кроме номерного знака! И Сэм будет мертв для всех, а главное — для своих бывших «хозяев»…

…На самом же деле управление случайностями должно будет спасти Сэма, помочь ему выпасть из летящей в пропасть машины, не разбиться, не покалечиться… короче, так или иначе, но остаться в живых!

Сэм едва не расхохотался, выслушав этот план. Только страдающий наследственным оптимизмом в тяжелой форме мог предложить такое! Впрочем, Евгений, видимо, что-то чувствовал, потому что очень смущался, излагая свои соображения, и несколько раз повторил, что только Сэм может правильно оценить риск, и что только от него зависит — соглашаться или нет. Разумеется, Сэм принял план без возражений, хотя и был абсолютно уверен в его трагической развязке.

…Впрочем, теперь поздно о чем-либо сожалеть: вот она, финишная прямая! А в конце — поворот над крутым скалистым склоном, почти отвесным берегом реки метров сорок высотой. Поворот, в который уже не надо вписываться…

Последний раз — словно на взлетной полосе! Последний раз — можно не беречь машину! Последний раз — предельная скорость, чтобы с ходу пробить ограждение…

…Сэм не успел увидеть, как перед самым барьером его перстень вдруг ярко вспыхнул пронзительным фиолетовым цветом… Но что зажгло его прощальное вдохновение смерти? Или все же отчаянное и непреодолимое желание жить?..

"Вчера около одиннадцати часов вечера на восемьдесят седьмом шоссе произошла страшная автокатастрофа. На сложном горном участке в районе двадцать третьего километра автомобиль «Мерседес-31 °C» на большой скорости пробил ограждение и пролетел по воздуху около двадцати метров, после чего врезался в скалу и взорвался. Обрыв в этом месте настолько крутой, что прибывшим спасателям потребовалось почти два часа, чтобы спуститься к машине. Обломки автомобиля рассеялись по всему склону, а ее передняя часть рухнула в реку.

До сих пор неизвестно, кому принадлежала машина, и кто мог в ней находиться в момент катастрофы. Спасатели пока не нашли никаких тел, очевидно, они упали в реку вместе с передней частью машины. Не уцелели и номерные знаки. В настоящее время полиция пытаются установить принадлежность автомобиля по частично сохранившимся номерам кузовных деталей.

Полиция считает, что причиной катастрофы стало превышение скорости, которая на этом участке дороги ограничена сорока километрами в час. Данный участок считается одним из самых опасных на восемьдесят седьмом шоссе. Полиция призывает всех водителей быть предельно внимательными на горных дорогах, особенно в темное время суток.

Всех, кто может помочь установить личность владельца разбившегося «Мерседеса», просим как можно скорее обратиться в ближайший департамент дорожной полиции…"

Все освещение в вертолете Евгений перед уходом отключил. Луны не было, и тьма стояла кромешная — единственным источником света оставались дальние фонари на шоссе да фары редких машин.

Юля не боялась темноты, но одиночество в горах никому не добавляет уверенности! Ей казалось, что с тех пор, как ушел Евгений, прошло невероятно много времени, что случилось что-то страшное… Однако, до сих пор она еще не слышала ничего необычного…

В отличие от Сэма, Юля верила в успех их жутковатого предприятия. Смерть можно обмануть только смертельным риском, так говорила еще Тонечка. То, что придумал Евгений было красиво, а Сэм — что бы он там не думал в минуты душевного расстройства — очень хотел жить! Примерно так Юля и сказала Евгению, когда он советовался с ней. Но то, что она сказала тогда, почти забылось теперь, перед лицом темноты и неизвестности…

…Гул взрыва показался каким-то нереальным. Он прокатился над горами, словно разбуженное невпопад эхо. Юля стремительно вскочила вертолет слегка покачнулся — и испуганно замерла, приходя в себя и вспоминая инструкции Евгения.

"Сосчитать до трехсот и включить фонарик!" "Если собьешься, — добавил еще Евгений, слегка издеваясь, — то начни с начала, но считай до ста восьмидесяти!" Как это ни смешно, но последняя инструкция пригодилась — от волнения Юля сбилась-таки!

Фонарик был слабенький, но именно такой укажет Евгению место, где стоит вертолет, не будучи при этом замеченным с шоссе. А спускаться с крутого склона в кромешной темноте свидетели падения, разумеется, побоятся. Да и стимула такого не будет — катастрофа должна выглядеть смертельной! А если кто-то и рискнет, то Сэм с помощью Евгения должен успеть убраться раньше. Главное, чтобы их не заметили сверху!

Но тут им поможет крутизна склона: его нельзя осветить фарами, и маловероятно, что у кого-то окажутся ручные фонари достаточной мощности, чтобы увидеть на камнях неподвижные фигуры маскировочных расцветок. А если все же? "Ну, что ж, — ответил тогда Евгений. — Допустимый риск. Сорвется эта инсценировка — будем искать другой выход!"

Если только будет для кого искать этот выход!

Высоту они набрали "под шумок" — точнее, под звук двигателя приземлявшегося на шоссе вертолета спасателей. Вряд ли кто-то заметил, откуда они взлетели — а дальше уже не так важно, мало ли возле Сент-Меллона вертолетов!

Втроем в кабине было тесно, нагрузка для двухместного «Алуэтта» была почти предельной, Сэм так и не пришел в сознание, и Юля с трудом удерживала его в относительно удобном положении.

Евгений опасливо покосился в их сторону: черт побери, есть ли еще смысл торопиться? Впрочем, случись такое, Юля почувствовала бы — однако она ничего не говорила, а перстень ее постепенно усиливал свечение, отмечая экстрасенсорную диагностику или помощь…

"Ну, будем надеяться!" — вздохнул про себя Евгений.

Впрочем, Сэм прекрасно понимал, на что идет, сам согласился! В конце концов он даже не знал, что его будут караулить после катастрофы, рассчитывал только на себя — этим обманом Евгений хотел как бы обмануть судьбу, подстраховаться лишний раз: заставить Сэма настроиться на самый сложный вариант, чтобы осуществился хотя бы средний…

…Но каким все-таки жутким оказался этот «средний» вариант! Евгений видел, как автомобиль пробил заграждение, видел нелепо раскоряченную на фоне неба фигуру Сэма — он все-таки вывалился из машины! Потом был удар, яркая вспышка взрыва, и в ее свете он увидел, как Сэм, кувыркаясь и разбросав во все стороны руки и ноги, словно тряпичная кукла, катится вниз по склону…

Когда грохот разваливающейся на части машины затих, Евгений бросился туда, где по его расчетам должен был лежать Сэм. Времени было в обрез, к тому же, он не мог пользоваться фонарем и вообще должен был вести себя как можно тише — с шоссе уже доносился скрип тормозов машин, водители которых видели катастрофу. И все-таки он не удержался, и позвал тихонько, увидев распластанную на камнях фигуру. И испугался, не услышав ответа…

Как ни странно, Сэм отделался сравнительно легко: сотрясение мозга, ушибы и перелом ключицы. "Могло быть и хуже! — сказали Евгению в приемном покое серпенской больницы. — И как вас только угораздило? Должны ведь понимать, что такое горы!"

Евгений что-то невнятно пробормотал в оправдание. В общем-то, он не сомневался, что легенде о неудачной прогулке в горах в больнице поверят сразу: ситуация более чем привычная!

…Конечно, Евгений никогда в жизни не рискнул бы везти Сэма в серпенскую больницу — если бы не одно неожиданно открывшееся обстоятельство. Уже в процессе подготовки «катастрофы» Евгений с удивлением и радостью узнал, что Сэм, оказывается, жил в столице под чужим именем! Причем документы были в полном порядке — не то, что когда-то у Тонечки…

Интересно, он заранее о чем-то догадывался? Или просто сказалась инстинктивное стремление к конспирации? Как бы то ни было, такая неожиданная предусмотрительность сильно упрощала дело. Серпен, Сент-Меллон, Шотшаны — все это по-прежнему оставалось доступным для «погибшего»: ведь «умерев» под вымышленным именем, Сэм мог смело «воскреснуть» под своим собственным!..

Тогда-то, предвидя возможные травмы, Евгений и подумал о Серпене: если понадобится больница, то пусть лучше она будет знакомой! Вряд ли кому-то придет в голову связать несчастный случай на воображаемой прогулке с трагедией на далеком шоссе…

…Убедившись, что Сэм вне опасности, Евгений буквально за руку вытащил Юлю из приемного покоя. Завтра они обязательно навестят Сэма, а теперь — домой! Усталость наваливалась тяжелым грузом, на время отодвигая все тревоги и волнения. Евгений чувствовал, что его едва хватит, чтобы довести вертолет до Сент-Меллона и кое-как объясниться с Василевской по поводу преждевременного возвращения. Хорошо еще, что она женщина спокойная, и ночные гости ее не напугают…

На следующее утро Юля, едва позавтракав, отправилась в Серпен. Евгений отказался сопровождать ее, и даже без особых угрызений совести проснувшись, он понял, что от вчерашних приключений будет приходить в себя еще сутки по крайней мере!

Впрочем, Юля не обиделась. А через несколько минут дверь осторожно приоткрылась и в комнату заглянула Василевская:

— Доброе утро, господин Миллер! Рада вас видеть! Может быть, что-нибудь нужно? Ваша жена сказала, вы плохо себя чувствуете…

Обозначив намерение приподняться, Евгений приветливо поздоровался с хозяйкой. Хорошо, когда о тебе так беспокоятся! И между прочим, о Сэме — в его-то «родной» больнице! — будут заботиться не меньше, так что Юля могла бы и не торопиться…

— Утренняя газета уже была? — поинтересовался Евгений у Василевской. Та кивнула, молча вышла и через полминуты вернулась с газетой.

С невольным волнением Евгений заглянул в раздел происшествий. Ну, что там? Не возникло ли у полиции каких-то подозрений? Не заметил ли кто-то из водителей на шоссе движение под обрывом?

Нет, все было нормально. Авария прошла "на отлично" — если только можно сказать так о кошмарной катастрофе… Евгений невольно вздрогнул, вспомнив вчерашнюю ночь! Но так или иначе, а на неопределенное время Сэм в безопасности. Может спокойно болеть, выздоравливать, отдыхать душой и наслаждаться вниманием бывших коллег.

Но что делать потом? Надо же как-то устраиваться, привыкать… Вот и Василевская сейчас поинтересуется, зачем они приехали, если решили уже перебираться в столицу…

И словно подтверждая эти раздраженно-растерянные мысли, Василевская спросила:

— Вы надолго, Евгений? Пока не поправится ваш приятель? Или вообще до конца отпуска?

Василевская знала, что Евгений в отпуске до Рождества — правда, он собирался уехать раньше, но теперь это уже не актуально. Теперь вообще нет смысла уезжать: лучше остаться здесь, в привычных местах, поближе к замку Горвича, где оптимальный для связи с Тонечкой меридиан, и ставшие уже родными горы…

— Я не собираюсь уезжать, госпожа Василевская, — спокойно сказал Евгений. — Так уж получилось…

Она растерялась:

— Но ведь вы… Ведь есть уже новый куратор! Или вы снова замените его? Что, случилось что-нибудь?

— Ничего не случилось, — еще более спокойно, но как-то заморожено сказал Евгений. — Просто я больше не работаю в СБ, так что ничем не помешаю новому куратору…

Несколько секунд Василевская ошарашенно молчала, потом поднялась, вышла… и вскоре появилась с нагруженным подносом. Евгений уловил аромат своего любимого цветочного чая.

— Хорошее средство, чтобы успокоиться, — заметила Василевская, расставляя посуду, — особенно когда других все равно нет! Так что же все-таки произошло? Только не говорите мне пожалуйста, что ушли со службы по собственной воле!

— По собственному упрямству, госпожа Василевская, это будет точнее, вздохнул Евгений. — По собственному упрямству…

— Но вы тем не менее хотите вернуться!

Фраза прозвучала не вопросом, а утверждением, почти вызовом. Евгений удивился:

— Почему вы так думаете?

— Иначе вы уехали бы отсюда, — просто объяснила Василевская. — По крайней мере, мне так кажется…

Евгений усмехнулся про себя. Уехал бы… И сразу оказался бы беззащитен перед бывшими коллегами — главным образом, перед беспощадным любопытством Гуминского! Да и без его указаний любопытных хватило бы: живет бывший исследователь в компании двух эсперов — ну просто сам бог велит приглядывать… А так — пусть попробуют!

Всю агентуру в окрестностях Сент-Меллона он знает, как свои пять пальцев, сам нанимал! Новых осведомителей быстро не найти: кандидатов мало, слухи просачиваются, да и не смогут любители наблюдать за профессионалом, пусть и бывшим. Приезжие тоже не в счет — в такой глуши каждый новый человек на виду. Значит, по крайней мере полгода можно не опасаться, что о попытках установить контакт с Тонечкой станет кому-то известно…

— Вы останетесь жить у меня? — без особой надежды спросила Василевская. — Или нет?

Собственно, об этом Евгений еще не думал. Конечно, неплохо было бы остаться — где он еще найдет такую квартирную хозяйку… Но здесь, в Сент-Меллоне, его слишком хорошо знают — придется либо напрашиваться на жалость, либо врать на каждом шагу… Правда, вранья все равно не избежать, но вообще-то хотелось бы поменьше этого «удовольствия»! А так при одной только мысли о возможной встрече хотя бы с Алиной, Евгению становилось нехорошо…

— Наверное, мы переберемся в Серпен, — отозвался он. Мысль возникла только что, но показалась удачной. — Юля сможет снова работать в больнице, ну а мне вообще везде легко устроиться…

— В больнице ее встретят с распростертыми объятиями, — суховато заметила Василевская. — Похоже, они там оценили эсперов, только расставшись с ними. Но имейте в виду, что в Серпене нет аэродрома. Там нет даже нормальной автостоянки — куда вы денете свой вертолет?!

Евгений потрясенно уставился на Василевскую. Насколько он помнил, она всегда боялась любой техники, от компьютера до кухонного миксера! И вдруг такая трогательная забота…

— Ну, буду хранить его здесь, в аэропорту. Теперь он не будет нужен так часто… а изредка его можно и возле дома оставить, — легкомысленно отозвался он.

— Возле дома? — переспросила Василевская. — Да кто же вам разрешит? В моем бы саду кто-то попытался поставить этот кошмар…

Евгений слегка растерялся — замечание было вполне резонное. Не найдет он в Серпене частный дом, возле которого можно запросто ставить вертолет! Разве что снять один из коттеджей на самой окраине, за гостиницей. Мерзкое, конечно, место — но полгода или даже год можно прожить где угодно…

Вслух Евгений сказал:

— Извините, госпожа Василевская, но я о многом еще просто не думал всерьез. Все это так неожиданно свалилось…

Та поняла намек и вздохнула, поднимаясь.

— Ну, не буду вам мешать! Размышлять, конечно, лучше в одиночестве…

Если бы она представляла, насколько Евгений не знает, о чем размышлять! Как можно думать о будущем, когда оно так мало от тебя зависит?! Ситуация с самого начала складывалась так, что не было смысла загадывать: что получится, то и получится! Когда жертвуешь всем ради буквально! — призрака, то не стоит требовать гарантий…

Сэм вышел из больницы в начале декабря. К тому времени жизнь "в доме на выселках", как неделикатно назвала Юля их новое жилье, понемногу наладилась. Евгений нашел несколько приработков в разных городах впрочем, для программирования по модему расстояния не имели никакого значения. Устраиваться на постоянную работу он не хотел ни в Серпене, ни в Сент-Меллоне — его прекрасно помнили как куратора СБ, и ему не хотелось разрушать сложившийся образ.

Юля и Сэм с удовольствием возобновили работу в больнице. Похоже, нынешнее состояние вполне их устраивало. Казалось, вернулась прежняя общинная жизнь — и они откровенно наслаждались этим, несмотря ни на что! Вскоре Евгений не без внутреннего раздражения понял, что они готовы провести таким образом хоть всю жизнь — с ощущением мистики, в бесконечном замершем поиске, создав свой собственный мир и оградив его от любого вторжения. И возможно, это их невольное духовное творчество даже каким-то образом помогало Тонечке. Возможно…

Но ведь Евгений стремился совсем не к тому — требовалось в первую очередь установить контакт с астралом: ведь они, пусть и далеко, но "на одном меридиане"! Самый верный способ — убийство с помощью управления случайностями — не подходил совершенно, но кто сказал, что этот способ единственный? Ведь астрал, как бы эфемерно ни было его существование, все же информационно независим, и значит, с ним можно нормально общаться!

Да, но как выйти на связь? Через сны? Каждый вечер трое друзей вспоминали Тонечку, «настраивая» свои мысли соответствующим образом. Но это не давало результатов, и в конце концов они вынуждены были прекратить попытки — с каждым повтором воспоминания словно бы обесценивались, и разговоры все больше напоминали фарс.

Можно было вспоминать наедине с собой, используя аутотренинг, и каждый пытался делать это, но — увы! — безрезультатно. Тонечка не слышала… или просто не откликалась?

Накануне Рождества Юля напомнила Евгению о давно запланированном визите к ее родителям — и он едва не застонал от досады! Черт возьми, он уже давно забыл об этом! Ну почему все так не вовремя! Нет бы познакомиться с ними раньше — "во всем блеске", так сказать… А теперь что? Как себя держать, о чем рассказывать? О бесславном бегстве из СБ?

— Постарайся показать, — невозмутимо ответила Юля в ответ на его эманацию, — что работа программиста — занятие более респектабельное, чем исследователь СБ.

— Как?!

Юля улыбнулась:

— Это будет совсем не сложно, уверяю тебя…

Евгения несколько успокоила ее уверенность. Да и вообще — так ли важны отношения с ее родителями, чтобы волноваться из-за них?

Гораздо больше Евгения тревожило то, что Сэм на целую неделю останется один. Пустой дом — хорошая приманка, и если СБ наблюдает за ними, лучшей возможности не найти! Конечно, Сэму ничего не грозит, но вот рабочие материалы, бумаги Тонечки… Немного подумав, Евгений решил взять все документы с собой — даже если бывшие коллеги вконец обнаглеют, то все равно останутся с носом!

…Успокоить родителей Юли действительно оказалось несложно. В кругу, где она выросла, излишества не одобрялись — и интеллектуальные в том числе. Так что никто не удивился тому, что Евгений решил сменить «ненадежное» занятие исследователя парапсихических явлений на более солидную специальность. Евгений только диву давался — как Юля могла стать тем, кем она стала, в таком вот обществе?! Или парапсихические способности оказались сильнее воспитания?

Впрочем, отец Юли тоже заметно "выпадал из окружения". Более того, он оказался единственным, кто заметил, что с уходом Евгения из СБ не все так гладко — и первый заговорил об этом, буквально подкараулив Евгения рано утром на веранде, куда тот выбрался проветриться после праздничной ночи.

— Послушайте, Евгений… Может быть, я обижаю вас, но мне кажется, вы что-то недоговариваете.

Фраза была банальная, как в кино — но за ней скрывалась неожиданная проницательность. Евгений вспомнил, что отца Юля всегда вспоминала очень тепло… оказывается, есть за что! Было откуда взяться телепатии… Да, но что ему отвечать? Не правду же говорить, в самом-то деле! Евгений торопливо соображал, какая легенда больше всего придется по вкусу учителю начальной школы с подавленными стремлениями к героике…

— Да, вы правы, — сказал он наконец. — Я был вынужден уйти… То есть не то, что бы вынужден, но решил для себя: аморально быть женатым на эсперке и при этом изучать ее. Понимаете? Вносится в отношения что-то такое… чего не должно быть между близкими людьми!

Высказав как можно более серьезно весь этот бред, Евгений умолк, ожидая реакции. Поверит? Или даст по шее, и будет прав? Секунды тянулись долго — но наконец прозвучал желанный ответ:

— Я предполагал нечто подобное. Что ж, вы правы, наверное… — За это «наверное» Евгений был готов многое простить юлиному отцу! А тот смущенно улыбнулся, словно извиняясь за излишнюю откровенность: — Вы уверены, что вам не нужна помощь? Знаете, иногда я просто проклинаю юлино увлечение театром — потому что она и в жизни стала слишком хорошо играть! Я не всегда понимаю, когда она искренна, а кода нет…

— Нам не нужна помощь, — подтвердил Евгений. — Но в любом случае: спасибо!

…Да, помощь провинциального учителя была ему не нужна — как впрочем и чья бы то ни было! Пожалуй, сейчас только один человек мог реально помочь Евгению: Веренков. Внимательный наставник и опытный руководитель, он всегда хорошо относился к любимым ученикам, стараясь поддержать их до того, как они сами попросят о помощи. Вот только Евгений изрядно подвел его своей безрассудной одиссеей в замке Горвича…

Но неужели Ян не простит его, если узнает, что стоит за этим безрассудством? Иногда Евгений даже жалел, что не пришел к Веренкову сразу после того памятного разговора с Гуминским — но тут же спохватывался, вспоминая об астрале, на который "нельзя смотреть прямо"… Нет, к Веренкову можно будет обратиться только в крайнем случае, если все прочие способы окажутся безрезультатными!

Пока же возможности связи с астралом еще не были исчерпаны. Одну из них, навеянную словами юлиного отца, Евгений, Юля и Сэм реализовали сразу по возвращении в Серпен…

…Это был некий вариант театрального представления: вообразить, что Тонечка здесь, общаться друг с другом как бы в ее присутствии, а потом обратиться к ней непосредственно. Поначалу это показалось странным, но вскоре импровизированные сценки приобрели нужную естественность, присутствие Тонечки стало ощущаться, и казалось, что еще чуть-чуть, и она отзовется на очередное обращение.

Однако ответа не было. Может быть, недостаточно энергии? Может быть, стоит поехать к озеру возле «Лотоса»? И не просто поехать, а провести там какой-нибудь магический обряд…

Начали с обычных танцев, когда Юля пыталась танцевать с невидимой партнершей — Евгений готов был поклясться, что временами видит кого-то рядом с ней! Потом пробовали все известные способы вызывания призраков если возле озера были призраки, они надолго потеряли покой!

Однако Тонечка не отозвалась. Финальной попыткой докричаться до нее была встреча весенней воды, после которой Сэм и Юля надолго затосковали, вспоминая счастливые дни родной общины…

Но результата не было. Все попытки установить хотя бы короткую связь разбились о непроницаемую стену молчания. Евгений со страхом думал о возможных причинах этого молчания. Значило ли оно, что Тонечка уже утратила контакт с миром людей? Или потеряла к нему интерес и теперь безучастно наблюдает за отчаянными усилиями бывших друзей? А может, видение в замке Горвича вообще было игрой воображения, плодом расстроенных нервов?

Даже когда тщетность всех усилий стала очевидна, Евгений не сразу решился обратиться к Веренкову. Но другого выхода у него не было. Попытки связаться с Тонечкой "чисто духовными средствами" исчерпали себя полностью, теперь надежда была только на технические методы и измерительную аппаратуру. Индикация и преобразование электромагнитных полей и дешифровка разными способами полученных сигналов — может быть, среди них отыщется все же тот язык, который будет понятен «заблудившемуся» астралу… если только этот астрал вообще существует!

Вот только как при этом уберечь Тонечку от слишком пристальных взглядов? По-прежнему утаивать основные подробности? И это после всего, что произошло раньше? М-да… Интересно, как отреагирует Веренков на подобные условия — при том, что даже минимального результата Евгений не может гарантировать! Одна надежда, что любопытство окажется сильнее — ведь Ян, что бы он там не говорил "в воспитательных целях", сам весьма склонен к авантюризму!..

…Евгений полетел в столицу один. Юле он сказал, что хочет проконсультироваться с приятелями — это было недалеко от истины, и она ничего не заподозрила. Евгению было неловко от того, что он вынужден вести переговоры тайком, но он был уверен, что Сэм не потерпит вмешательства СБ ни в какой форме, даже если оно может помочь делу. Здесь Евгений никак не мог с ним согласиться!

В институт Евгений не пошел: он панически боялся встретить хоть кого-нибудь из своих бывших коллег — что они спросят, что отвечать? Он даже не знал толком, как был представлен его уход из службы, какие слухи ходили по этому поводу…

Нет, сейчас ему нужен был только Ян. Немного подумав, Евгений решил укараулить его возле институтской автостоянки: там можно было, оставаясь незамеченным, высматривать отъезжающие машины в ожидании нужной, а потом просто выйти и «проголосовать».

Веренков появился, когда уже стемнело — но даже в свете фонаря Евгений сразу узнал его. С неожиданным волнением он следил, как тот подошел к машине, отпер дверь, перекинулся парой слов с охранником…

Евгений почти выскочил на дорогу — видно было, что Ян испугался, резко тормознул… и только потом узнал своего бывшего ученика. Лицо его приобрело какое-то непонятное выражение, однако он, помедлив немного и оглядевшись, все же распахнул дверцу:

— Садись! Рад тебя видеть…

Приветствие прозвучало формально — или Евгению это только показалось? — однако он, вдруг оробев, никак не решался начать разговор первым…

Ян тоже молчал. Они медленно ехали вдоль тротуара, и чем дальше, тем глупее казалось Евгению собственное поведение: чего бояться, если уж пришел? Наконец Веренков остановил машину возле какого-то небольшого кафе:

— Пойдем, — коротко пригласил он. — Не люблю беседовать в автомобиле…

Кафе оказалось очень уютным… а интересно, Яна тут знали? Впрочем, какая разница!

— Так что ты хотел мне сказать? — спокойно поинтересовался Веренков, когда официантка отошла от столика.

Евгений замялся.

— Не то, чтобы сказать, — начал он, — скорее, попросить…

— О чем же? — голос Веренкова по-прежнему был очень ровный.

— О возвращении.

Короткая фраза далась с неожиданным трудом. Евгений замер. Возникло обреченное ощущение, что на помощь рассчитывать не приходится — но при этом он решительно не мог представить себе, в какой форме прозвучит отказ!

Однако Веренков не торопился. Несколько минут он молча рассматривал Евгения и только потом спросил:

— Насколько я понимаю, ты вел какие-то самостоятельные исследования?

Евгений кивнул… и опережая следующий вопрос, сказал:

— Но результатов это не дало. Во всяком случае таких, на какие я рассчитывал…

Веренков пристально взглянул Евгению в глаза:

— А на какие результаты ты рассчитывал, позволь спросить? На блестящую сенсацию, которая превратила бы тебя в героя?

— Нет, — тихо ответил Евгений, — об этом я не думал. Просто все так сложилось… Я понимаю, я нарушил ваш запрет…

— Боже упаси, я ничего тебе не запрещал, — перебил Веренков. — Но ты должен был хоть немного представлять себе, куда лезешь. Особенно после того, как узнал, кто такая эта твоя Тонечка… — он увидел, как Евгений поморщился на слово «твоя», но продолжил: — Можно подумать, ты всю жизнь имел дело с аристократами, графами и прочим высшим светом!

Евгений молчал, не зная, что возразить. Все заранее заготовленные фразы куда-то улетучились — но Ян, как ни странно, ждал ответа…

— Да причем тут аристократы! — Евгений почувствовал, что еще чуть-чуть, и он сорвется. — Мне просто было интересно, понимаете?

— Тебе? — очень выразительно переспросил Ян.

— Ну а кому же еще?

— Твоей жене, например. Или этому предсказателю, который живет теперь с вами… Кстати, он тебе еще не надоел?

Вопрос прозвучал неожиданно — Евгений не представлял, что Ян может говорить вот так. Он попробовал ответить, но смог только пожать плечами. Конечно, общество Сэма иногда утомляло его — но разве это так важно? А Веренков, подождав немного, заговорил негромко и отчетливо:

— Знаешь, Женя, как исследователь ты был ценен двумя вещами: аккуратностью и везением. — Евгений вздрогнул от этого «был», но сдержался, а Веренков продолжал тем же тоном. — Или интуицией, если угодно, это почти то же везение… К сожалению, и то, и другое ты изрядно растерял во время своей самодеятельности! Одна ошибка мало о чем говорит, но когда они идут одна за другой… В общем, ты понял меня?

Евгений побледнел.

— Так что же, — голос плохо подчинялся ему, и слова выговаривались очень медленно. — Так что же, я уже не могу вернуться?!

Ян с жалостью посмотрел на него:

— Ну почему же. Вернуться можно всегда, ты же еще не в загробном царстве. Но не забывай, что увольнял тебя не я! Поговори с Гуминским, если он согласится — что ж… Самостоятельных исследований ты, конечно, еще долго не будешь вести — но в лабораторию я, пожалуй, смогу тебя пристроить.

Очевидно, лицо Евгения отразило его внутреннее состояние — потому что Веренков со вздохом поднялся и подозвал официантку.

— Вызовите, пожалуйста, такси. И проследите, чтобы молодой человек действительно на нем уехал! — сказал он и, безразлично кивнув на прощание, направился к выходу.

В какой-то момент Евгений едва не сорвался следом — догнать, объяснить наконец, пробиться сквозь эту невесть откуда взявшуюся стену! Но последние остатки рассудка удержали его. Ясно ведь, что Ян не хочет больше помогать проштрафившемуся ученику. "Поговори с Гуминским…" Неужели Евгений подвел его сильнее, чем можно было ожидать? Или просто оказался пешкой в каком-то высоком споре, причем пешкой "не того цвета"? А впрочем, какая разница! В любом случае назад дороги не было, двери СБ захлопнулись для него навсегда…

Евгений никогда не думал, что может быть так: не плохо, не тоскливо, даже не обидно — просто пусто…

Наверное, он остался бы сидеть в кафе до закрытия — безразличие не требовало действий, а любая мысль вызывала досаду: о чем теперь вообще можно думать, зачем?.. Но подошло вызванное Веренковым такси, и официантка без малейшего смущения — да, похоже, Яна тут все-таки знали! — напомнила Евгению, что тот должен уехать. Кому это он, интересно, должен?! Однако сердитая разборка с нахальной девицей (заодно перепало и ни в чем не повинному таксисту!) невольно заставила Евгения очнуться. Он выскочил из кафе и направился куда глаза глядят — пешком, чтобы успокоить нервы…

Итак, Ян отказался от него. Отказался раз и навсегда, отбросил за ненадобностью… и хотя принять этот факт было почти невозможно, сделать это следовало!

Евгений не мог себе представить такое. Заранее думая о предстоящем разговоре, он ждал любых упреков, самого сурового осуждения, был готов даже к тому, что Ян глубоко оскорблен и в первый момент вообще пошлет его подальше! Это не пугало Евгения: на упреки можно ответить оправданиями, сквозь любую обиду можно пробиться, пусть не с первой попытки — но что делать со спокойным безразличием?

И как равнодушно Ян отказал своему бывшему ученику в помощи! Евгений понял бы, если бы тот просто сказал "не могу, ты слишком виноват, чтобы вернуться". Но услышать, что не представляешь больше ценности…

Куранты на ратуше начали мелодичный перезвон. Евгений поднял голову: ого, уже половина десятого! Если он хочет успеть на вечерний самолет, стоит поторопиться!

А может, не лететь сегодня, переждать до утра, успокоиться?.. Да нет, нельзя, ведь Юля чувствует его и наверняка уже с ума сходит — можно представить себе, сколько он всего наэманировал после разговора с Яном! Так что все равно нет смысла оттягивать разговор…

…Несмотря на спешку, на самолет Евгений едва не опоздал — и упав наконец в кресло, долго не мог отдышаться. К счастью, никто из сент-меллонских знакомых этим рейсом не летел, и можно было не врать и не изображать бодрость. Да и в автобусе в это время народу тоже будет совсем немного. Хотя… Евгений представил себе полуторачасовую тряску по серпантину, и решил что несмотря ни на что, вернется домой на вертолете и пусть кто-нибудь попробует предъявить претензии по поводу ночного шума!

…Юля не спала. Она вышла на крыльцо — и Евгений вдруг поразился, насколько изменили ее эти полгода. Гладко причесанная, с неизменной шалью на плечах, очень аккуратная в движениях — Юля теперь мало напоминала дерзкую девчонку, когда-то покорившую Евгения. Странно, как он не замечал раньше этих перемен?

Или замечал, но не придавал значения? Ведь до сих пор думалось, что жизнь в Серпене — недолгий, временный этап, "застой перед новой дорогой", как писал в тонечкином гороскопе Юрген! Кто мог подумать, что дорога закончится тупиком…

Евгений испытал неожиданную злость на всех и вся: на Веренкова, на нового куратора, на скучнейшее провинциальное общество Серпена, на Сэма… даже на вертолет, который теперь приносил больше проблем, чем удовольствия! Нельзя, чтобы Юля превращалась в провинциалку, не хотел он этого, и провались все к чертям! Никакие открытия не стоят таких жертв…

Но что теперь можно сделать? Признать поражение, послать подальше все астралы — и снова начать думать о реальной жизни? Вернуться в СБ? Это еще возможно, если покаяться Гуминскому, рассказать все…

— Черт бы тебя побрал, проклятая ведьма! — зло и тихо сказал Евгений в ночь, обращаясь к невидимой Тонечке. — Либо ты выходишь на контакт, либо пропадай пропадом в своем замке… Я не буду больше молчать о тебе, у меня тоже есть предел…

Конечно, никто ему не ответил. Впрочем, Евгений и не ждал ответа…

…Естественно, уже наутро Евгений со стыдом вспоминал свои вчерашние выпады в адрес Тонечки. Да, обида, нанесенная Яном, была сильна, но астрал-то чем виноват? Тем, что его постоянно надо оберегать, что он не выдерживает прямых взглядов? Ну хорошо, можно бросить его прямо сейчас но как жить потом с вечной памятью о собственной слабости, о предательстве? А Юля… Разве она простит?!

Весь день Евгений был мрачен и неразговорчив. Юля и Сэм ни о чем его не расспрашивали, понимая, каково ему после вчерашней беседы с Веренковым.

Впрочем, неутомимый мозг Евгения уже начал искать новые возможности взамен утраченных. Да, на помощь СБ рассчитывать теперь не приходится — но разве сами они сделали все, что могли? Разве исчерпаны все возможности связи с астралом?..

Кончено, в сложившихся условиях самым верным и надежным способом было бы убийство, совершенное с помощью Тонечки. Увы, это было невозможно! Но оставался еще один, последний вариант…

…До сих пор Евгений старался не мечтать понапрасну о возможности еще одного непосредственного контакта с портретом Тонечки — после ссоры с Горвичем об этом, казалось, не могло быть и речи! Но теперь забытая мысль снова вынырнула из подсознания…

Еще раз проникнуть в замок… Конечно, это безумно опасно — если попадешься, граф вряд позволит уйти живым! Но все-таки… Ведь можно изменить внешность, можно попасть в замок с экскурсионной группой — вряд ли к ним особо приглядываются… А если группа будет большой и разношерстной, можно даже отстать где-нибудь в замке, благо там теперь каждый уголок знаком! А ночью снова попытаться поговорить с портретом…

Правда все это на грани бреда, и риск невероятный… Но что делать, черт возьми, если не у кого больше просить помощи!

Евгений не торопился рассказывать Юле и Сэму о новой идее. Будь его воля, он вообще промолчал бы и поехал в Шатогорию один: спокойнее, когда рискуешь только собой, да и подготовка к таким приключениям у него все же получше…

Но разве скроешь что-нибудь от Юли? Евгений видел, что она о чем-то догадывается, хотя и не заводит разговора первой. Да и Сэм смотрит как-то виновато — но тоже помалкивает. Они что, сговорились не тревожить его лишний раз? Но если да, то почему? Сочувствуют? Или осуждают? Черт его знает…

Разговор начистоту состоялся через пару дней — и довольно неожиданно. Утром во время завтрака Сэм вдруг заявил, что собирается уехать. Евгений оторопел, ничего подобного он не ждал. Даже для Юли это оказалось новостью!

— Куда тебя еще понесло? — возмутилась она. — Что тебя не устраивает? Ты что, жениться собрался? Или в Серпене скучно стало?

Сэм слегка улыбнулся — рассерженная Юля всегда выглядела немного комично — и коротко объяснил:

— Был смысл жить вместе, пока мы пытались связаться с Тонечкой. Теперь я просто не хочу вам мешать, вот и все. Зачем вам третий лишний?

— Ты никому не мешаешь, Сэм! Во всяком случае, не настолько, чтобы покидать город! — заметил Евгений.

— Ну… — Сэм откровенно смутился: видимо, он не был готов к тому, что его станут удерживать. А Юля, уловив это смущение и почувствовав какие-то еще неясные, но тревожные образы, потребовала бесцеремонно:

— Говори уж прямо: что ты задумал?! И почему тайком от нас?

Сэм вздохнул… но спорить было бесполезно. Да он, видимо, и не хотел особенно спорить.

…Выслушав планы Сэма, Евгений был поражен — настолько они совпали с его собственными! С одной лишь только разницей: прежде, чем ехать в замок, Сэм хотел отыскать людей, знавших Тонечку еще до свадьбы — и в первую очередь, автора "Тени вампира". В остальном он собирался действовать так же, как и Евгений.

Ну, что же… Конечно, ехать в Шатогорию даже туристом для Сэма будет весьма рискованно — но можно ли будет его удержать? И потом, его способности… Может, в условиях постоянного напряжения и риска они возникнут снова? И Тонечка все-таки отзовется?

Евгений коротко изложил свои соображения. Сэм облегченно вздохнул все-таки ему очень не хотелось ехать одному! Оставался, правда, еще один вопрос: брать ли Юлю в опасное путешествие? После недолгой, но бурной дискуссии Евгений согласился на компромисс: ехать всем вместе, но Юлю от самых опасных моментов оградить…

Поездку предварительно наметили на середину мая. К этому времени надо было подробно спланировать все маршруты и остановки, продумать способы маскировки, и даже позаботиться о каком-нибудь оружии! Кроме того, Евгений хотел заранее узнать адреса тонечкиных приятелей, списаться с ними… Словом, на полтора месяца дел хватит!

…Разве могли они предположить, что времени на размышления почти не осталось, что события уже начали развиваться независимо от них — и совсем не по заданному сценарию! Потом Евгений не раз думал: почему Сэм ничего не почувствовал заранее? Только ли потому что события касались его слишком близко? Или было что-то еще?..

…Нет ничего удивительного в том, что человек читает по вечерам газеты — хотя Юля и считала подобное времяпровождение абсолютно бесполезным. Но в этот раз, когда Евгений просматривал очередную газету, в его эманации вдруг явственно вспыхнули испуг и резкая тревога.

— Что случилось? — тут же вскинулась Юля.

Евгений поднял голову, в глазах его была полнейшая невинность, но Юля чувствовала, как он изо всех сил пытается погасить в себе взметнувшийся страх:

— Случилось? Ничего не случилось… Тебе что-то померещилось. Да ты не бойся, если начнется война, я тебе скажу…

— Соображай, что говоришь! — возмутился из своего угла Сэм.

— Прошу прощения, — рассеянно откликнулся Евгений, снова закрываясь газетой.

Юля поняла — он не хочет ничего обсуждать вслух. Но что же случилось, в конце концов?! Едва дождавшись, пока Евгений отложит газету, она поспешно схватила ее.

Фамилия Лантаса в одном из заголовков бросилась ей в глаза прямо на первой странице. Правда, сама статья оказалась скучнейшими рассуждениями о борьбе с коррупцией и организованной преступностью. Несчастный Лантас упоминался в ней с ностальгической грустью — был, мол, один порядочный человек… Короче, опять вода в ступе! Юле понадобилось прочесть статью второй раз, чтобы обратить внимание на короткую фразу: "Недавно в столице арестована группа, подозреваемая в организации политических убийств…"

Не это ли напугало Евгения? Если речь идет о тех, кто заказывал убийство Лантаса… Но разве это плохо? Наоборот, тогда не надо больше бояться, что бывшие хозяева разыщут Сэма!

Юля повернулась к Евгению — и натолкнулась на молчаливый предупреждающий жест.

— Пойдем-ка прогуляемся, — сказал он вслух, лениво поднимаясь.

— Пойдем… — Юля подобралась, пытаясь скрыть тревогу, и встала следом.

Они отошли от дома странным торопливым шагом, словно за ними кто-то гнался. Евгений заговорил первым:

— Ты что, ничего не поняла из статьи?

Юля сердито взглянула на него:

— Я поняла, что арестованы бывшие хозяева Сэма. Ну так это же прекрасно!

— Прекрасно? — Евгений даже остановился. — Ты что, действительно не понимаешь, чем это грозит?

Удивление было столь искренним, что Юле стало стыдно за свою бестолковость. Она изо всех сил сосредоточилась, пытаясь еще раз проанализировать ситуацию. Ну какие тут еще могут быть опасности? Что арестованные бандиты заговорят? Но кто им поверит? Ведь все убийства с участием Сэма — чистейшие несчастные случаи! Конечно, для каждого из них есть вполне конкретный и основательный мотив… Но мотив — не улика, к делу его не подошьешь!

И потом, эти недоделанные мафиози знали Сэма под вымышленным именем, а сейчас вообще считают погибшим! Да и полиция, кстати, тоже…

— Жень! — сказала Юля. — Но ведь они не доберутся до Сэма, никто не знает, что он в Серпене, что он — это он! А если и доберутся — все равно у них не будет никаких доказательств против него!

— У кого — "у них"? — ехидно осведомился Евгений.

— У поли…

Юля осеклась на полуслове. Какого черта она не поняла раньше! Да ведь Евгений боится совсем не полиции! Едва в деле запахнет мистикой — а как еще можно будет расценить возможные показания? — полиция сразу обратится в СБ! И вот тогда…

— СБ, да? — Юля повернулась к Евгению.

Тот молча кивнул.

— А что может сделать СБ? — растерянно спросила Юля. — Почему ее надо бояться?

Евгений внутренне усмехнулся. Что может сделать мощная спецслужба, обладающая разветвленной агентурной и оперативной сетью? Да в общем, все, что угодно, было бы желание…

— Ты боишься, что Сэма все-таки привлекут к суду? — по-своему поняла его эманацию Юля. — Что свидетельство СБ может иметь юридическую силу? Но ведь ты сам говорил, что это был блеф, помнишь?

— Ах, Юленька, — устало проговорил Евгений. — Если бы все было так просто, если бы суд… Это было бы полбеды.

— Тогда что? — Юля начала терять терпение. — Да говори же, раз начал!

Евгений вздохнул.

— Ты никогда не слышала о "синдроме монстра"?..

…Юля не слышала. Но нетрудно было догадаться, что скрывается за звучным термином. И кто именно будет кандидатом на роль «монстра»…

Евгений молчал, переживая нахлынувшие воспоминания. Какие жаркие споры вели они с приятелями во время учебы! А что будет, если появится эспер со сверхсильными способностями, если он повернет эти способности во вред обществу, если возникнет опасность для людей? Окажется ли СБ готовой к такому, сможет ли остановить его? И как в таком случае быть с законами, с конституцией?..

Преподаватели только морщились от подобных вопросов, не давая конкретных разъяснений — а потом как-то незаметно подобные разговоры стали дурным тоном и признаком наивности.

Но все же пресловутый "синдром монстра" был реальностью, с ним нельзя было не считаться. И с ним считались — факт создания СБ говорил сам за себя!

И неужели такая скрупулезная и бдительная организация, как СБ, не имеет никаких планов "быстрого реагирования" на чрезвычайные происшествия и кризисы? В это трудно было поверить, тем более, что до Евгения не раз доходили слухи о специальных отрядах, о секретных базах и лабораториях. Вряд ли все они были правдой — но дыма без огня не бывает…

…Юля выслушала соображения Евгения, не перебивая и не переспрашивая. Сообщение оглушило ее — и в тоже время она никак не могла воспринять ситуацию всерьез. Все это напоминало детективные сюжеты, но плохо стыковалось с реальной жизнью.

Ну хорошо, а что делать дальше? Как защищаться от новой опасности, и можно ли вообще от нее защититься? Наконец Юля очень осторожно спросила:

— А разве СБ сможет найти Сэма? Ведь катастрофа должна обмануть и их тоже!

Евгений покачал головой:

— Найдут, и очень быстро. Они же будут искать совсем не так, как полиция… — и увидев недоумение Юли, пояснил: — Ты же понимаешь, что у СБ прекрасная база данных. В нее занесены почти все эсперы страны — и уж по крайней мере, все сильные эсперы! Так что вымышленное имя никого не обманет: просто будут искать по другим данным…

— И найдут его под настоящим именем?

— Разумеется. И даже с указанием домашнего адреса. Мы стараемся отслеживать все перемещения эсперов, так что данные постоянно обновляются…

— "Мы"! — передразнила Юля оговорку Евгения. — Выходит, в этой вашей базе есть и я… И Тонечка?

Евгений смутился.

— Ну, конечно… На тебя я вообще сам данные собирал! И Тонечка есть, только о ней мало что сказано — ее никогда не принимали всерьез… на ее счастье! Но Сэм — другое дело…

— Хватит рассуждений! Говори наконец: чего ты ждешь от своих коллег?! — едва ли не с угрозой потребовала Юля. — Или это слишком страшно, чтобы быть произнесенным вслух?

В последней фразе явственно прозвучала совершенно неуместная издевка, и Евгений невольно поморщился… но тут же взял себя в руки и сказал коротко:

— На свободе Сэма не оставят, за это я ручаюсь. Могут арестовать за убийства… Но тогда придется доказывать суду состав преступления, а это тайна похуже атомной бомбы! Так что я на их месте предпочел бы просто похитить Сэма без лишнего шума…

— А "без лишнего шума", — жестко уточнила Юля, — значит вместе с нами! Восхитительно!!!

Евгений видел, что несмотря на попытки сдерживаться, она на грани истерики.

— Да не бойся ты, никто нас убивать не будет… это же не мафия! — не очень убедительно успокоил он. — Ну будут всякие там допросы, исследования… Это не смертельно!

— И совсем ничего нельзя сделать? — спросила Юля каким-то чужим голосом.

— Что-нибудь всегда можно сделать! — сердито ответил Евгений. — И в первую очередь делать предстоит тебе…

— Мне?!

— Именно. Слушай теперь внимательно и запоминай.

— Я слушаю, — Юля, казалось, ожила… и облегченно вздохнув, Евгений начал инструктаж:

— Во-первых, через несколько дней ты должна будешь уехать домой…

— Куда "домой"? — подскочила Юля, забыв обо всех предупреждениях. — К родителям? Ты с ума сошел?!

— Нет, не сошел еще, — раздраженно отозвался Евгений. — И повторяю: не трать энергию на споры, а придумай лучше убедительное объяснение для родителей…

— Какое… Какое еще объяснение?!

— Любое! — Евгений почувствовал непреодолимое желание как следует встряхнуть Юлю, как будто это могло заставить ее соображать быстрее. Придумай, из-за чего мы с тобой могли поссориться. Ревность, зависть, денег мало или шума много — что угодно! Только бы тебе поверили…

Юля видела, что Евгений не шутит. Но зачем нужно расставаться как раз тогда, когда больше всего нужна поддержка?

— А затем, — объяснил, уже едва сдерживаясь, Евгений, — что если мы исчезнем все трое, то этого никто и не заметит. Во всяком случае, не сразу заметят. И тем более, никто не заподозрит, что с нашим исчезновением не все гладко.

— А если я уеду…

— То из родительского дома тебя будет гораздо труднее изъять. За тобой, конечно, будут следить, но не более того. Впрочем, на всякий случай будь осторожна…

— Я-то буду осторожна, — мрачно заметила Юля, — а вы?

— За нас не бойся. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока за мной придут. У СБ тоже есть уязвимое место — его-то я и попробую пощекотать… Впрочем, об этом потом, ты мне для этого тоже понадобишься. И еще запомни одно — никому не слова! Ни родителям, ни друзьям, ни Сэму. Сэму особенно!..

Юля подавленно кивнула. Еще в «Лотосе» ее предупреждали: близость с Евгением принесет несчастье… и похоже, давнее предсказание Юргена начало сбываться!

"Мой дорогой коллега!

Я давно называл тебя так в последний раз, и, боюсь, никогда больше не назову. Мне очень не хотелось верить, что придется когда-нибудь обращаться к тебе и другим моим бывшим товарищам по работе с таким письмом, но увы! Если ты читаешь сейчас это письмо, если оно к тебе попало, это значит, что подтвердились худшие мои опасения. И тогда очень прошу: прочти его до конца. Оно вполне может оказаться моим завещанием, да и тебе — кто знает! — вдруг окажется небесполезным…"

…Евгений отложил ручку и перечитал написанное. Немного патетично ну да это и к лучшему. Пусть бывшие коллеги почувствуют то же, что и он, представят себя на месте пострадавшего товарища! А уж воображение у профессиональных исследователей хорошее…

Руководство СБ — и в первую очередь Гуминский — панически боялось громких скандалов. Это и был тот шанс, который намеревался использовать Евгений. Сначала он вообще хотел оповестить о себе весь белый свет два-три знакомых журналиста без труда донесли бы «завещание» до самой широкой общественности! Но, представив себе все возможные последствия, Евгений ужаснулся и решил ограничиться "широкой оглаской в узком кругу" распространить свое послание только среди рядовых исследователей СБ.

Впрочем, результат обещал быть вполне действенным. "Свобода науки" в СБ всегда ценилась особо: следствие двусмысленного положения ученых внутри секретной спецслужбы. Насилие над наукой — а именно так Евгений собирался представить свой арест — неминуемо вызовет такое возмущение, что придется отпустить пленников во избежание еще более широкой огласки!

То, что последнее время Евгений не поддерживал отношений ни с кем из бывших коллег, не смущало его. Наоборот, было легче обращаться в письме не к одному-двум приятелям, а как бы сразу к широкой аудитории — ведь адресатов будет, ни много ни мало, больше трех десятков!

"…Итак, попробую по порядку.

Прежде всего, я представляю, сколько кривотолков вызвал мой внезапный «уход» из СБ.

На самом деле это было просто беспардонное увольнение, вызванное моим категорическим несогласием с вмешательством в мою работу, которую я достаточно уверенно считаю в своей компетенции. Здесь я могу ошибаться, дело субъективное, но, во всяком случае, грубых нарушений субординации я не допускал.

Не знаю, как это все было представлено — и были ли вообще какие-то объяснения. Конечно, я поступил не очень красиво, никому ничего не сказав, но на это были причины, и, поверь, достаточно веские. Возможно, я был не прав. Впрочем, я и сейчас не пытаюсь искать оправдания и аргументы или агитировать кого-то в свою пользу. Время для дискуссий ушло, и боюсь, безвозвратно. Всякие споры и аргументации не имеют теперь никакого значения — пришло время действий!

То, что к тебе попало это письмо, означает только одно: мой подопечный эспер, я сам, а возможно, и моя жена, схвачены оперативной службой СБ…"

…Евгений запнулся. На самом деле он вполне рассчитывал уберечь Юлю от ареста, отправив ее к родителям. Но теперь он на какой-то миг представил, что и ее тоже сумеют схватить — и испугался смертельно! Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить!

"…и в настоящее время содержатся без суда, следствия и какой-либо надежды на то и другое на одной из секретных баз, о существовании которых у нас всегда ходило столько упорных и настойчиво — не чересчур ли настойчиво?! — опровергаемых слухов…"

…Интересно, чем в действительности окажется пресловутая секретная база — комнатой прямо в институте? конспиративной квартирой? особняком? полигоном? И какую "программу исследований" там предложат? Во всяком случае, про Сэма наверняка постараются вытрясти все, что можно!

Жаль, что в письме эти вопросы тоже никак не обойти. Что ж, придется осторожно упомянуть Сэма — без лишних подробностей…

"…Тебе, конечно, интересно узнать, чем я заслужил такое интенсивное внимание к своей скромной персоне? Боюсь, что я тебя разочарую! Пока, насколько мне известно, все мои «прегрешения» состоят в том, что после увольнения я осмелился самостоятельно продолжать исследование, которое мне не позволили довести по моему плану в СБ.

Его объектом был один мой старый знакомый эспер-эмигрант, точнее, некоторые его интересные способности в области предсказаний. Так получилось: очень давно я смог установить контакт с этим эспером и вполне успешно поддерживать его в течение нескольких лет.

Естественно, я не хотел никакого официального вмешательства, которое могло разрушить достигнутое такими стараниями доверие. Но меня не услышали, и предпочли заменить доверие на насилие — вероятно, сочли его более надежным средством!"

…Интересно, насколько далеко может зайти это насилие? Ведь он и Сэм окажутся в полной власти «исследователей» — которые сделают все, чтобы не допустить утечки информации! До какой степени «все»? Решатся ли они, если не останется другого выхода, убить опасного эспера? А нежелательного свидетеля в лице бывшего коллеги? Евгений вздрогнул и оборвал себя — так можно вообразить что угодно!..

"…Зачем я пишу все это тебе и другим, которые сейчас читают такие же письма (а может, даже, и не читают — наша оперслужба весьма, весьма проворна…)? Нет, я не прошу помощи, протестов или забастовок. Все, на что я рассчитываю, — это информация. Наши коллеги-пленители рассчитывают обработать нас «по-тихому» — очень не хочется доставить им этой радости…"

…Кстати, для этого способ доставки писем следует продумать досконально — их ни в коем случае не должны перехватить! Ведь не исключено, что они окажутся главным залогом их безопасности во всей этой переделке…

"…Вот, собственно, и все. Надеюсь, ты понимаешь: подобная история в любой момент может произойти с каждым из вас. И где гарантия, что я первый? Сколько исследователей были уволены раньше? Все ли они живы? Никто не интересовался, никому в голову не приходило поинтересоваться… Может, теперь у кого-нибудь появится желание не быть слепым котенком? Ведь опергруппы не действуют по своей инициативе! И те, кто будут допрашивать меня — они ведь работают в наших лабораториях, рядом с нами…"

…А ведь и в самом деле интересно, с кем из коллег он встретится после ареста! Наверняка среди них окажутся хорошие знакомые, может, даже друзья… И уж конечно там будут люди из "списка рассылки", из тех, к кому он, собственно, обращается в письме!

Хорошо это или плохо? Эффект неожиданности будет смазан, зато серьезность провокации будет понятна без слов! Можно даже поместить в каждом письме полный список всех адресатов: пусть масштаб скандала сразу станет ясен!

"…Еще прилагаю список тех, кто еще, кроме тебя, получит — если получит! — подобное послание. Не прошу о большем, но хотя бы оповести их о сути дела, если мои письма не дойдут до них. Смею заметить, что этих людей и их мнение я очень уважаю и в какой-то степени надеюсь на их поддержку и защиту, если не для себя лично, то по крайней мере для дорогих мне принципов свободы и независимости исследователя в своих профессиональных областях.

На всякий случай — прощай… Евгений."

…Принтер выплюнул последний листок и умолк. Евгений взял стопку писем и перенес на стол, к приготовленным и уже надпечатанным конвертам. Чуть поодаль аккуратной стопкой лежали все "компрометирующие материалы", связанные с бесконтактным убийством и управлением случайностями: многострадальные дневники самой Тонечки, ее прощальное письмо, краткие заметки о неудачных попытках связи с ней, схемы замка Горвича и окрестностей, коробка с дискетами… Сверху, ничуть не усилив и не ослабив издевательского свечения, поблескивал перстень…

Сев за клавиатуру, Евгений методично прошелся по дискам, тщательно уничтожая все следы своей работы. После их ареста компьютер будут трясти всеми доступными средствами — значит, надо гарантировать, что в нем не останется ни одного упоминания о Тонечке!

Через час работа была закончена. Теперь из материальных свидетельств исследований астрала остались только те, что лежали на столе, и Евгений приступил к новой работе. Раскладка писем по конвертам требовала внимания и аккуратности, но не мешала раздумьям — а подумать было о чем…

Рабочие материалы и письма были почти готовы к эвакуации, но план самой эвакуации был до сих пор не до конца понятен. На Рождество, когда Сэм оставался в Серпене один, Евгений, опасаясь излишнего любопытства СБ, просто брал материалы с собой. Можно повторить то же самое — только теперь уже Юле…

Да, но тогда ситуация была куда менее серьезной, а сейчас СБ может проявить гораздо большую настойчивость… и трудно даже представить, что будет, если материалы попадут к исследователям! Во всяком случае, Тонечку после этого уже ничто не спасет…

Нет, все документы надо укрыть понадежнее — в банковском сейфе, например. Или в адвокатской фирме — вот уж кто умеет хранить тайны! Если оговорить условия хранения, ни одна живая душа, включая хоть самого президента, не доберется до тетрадей! Солидные фирмы весьма дорожат своей репутацией…

…А что если и письма тоже отправить через фирму? Это ведь нешуточное дело: один человек, посылающий большое количество одинаковых конвертов, сразу привлекает внимание — а за Юлей и без того будут следить… Зато у адвокатской фирмы собственная обширная переписка, курьеры — словом, куда больше возможностей проделать все быстро и незаметно!

Одно узкое место, конечно, останется: даже адвокатской фирме нужен какой-то сигнал, распоряжение типа "отправляйте, пора!". Ведь неизвестно, когда произойдет арест: завтра, через неделю… А того, кто передаст команду — а кроме Юли это по-прежнему некому сделать! — СБ все равно может вычислить, перехватить…

Вот если бы сообщение можно было как-то продублировать, если бы его повторил кто-то, не попавший в поле зрения СБ… Но кому из друзей можно доверить столь мрачную тайну? Разве только Валерию… Но он живет так далеко от столицы… и потом, он же не станет сидеть сложа руки, узнав, что Евгений в беде! Немедленно примчится на помощь — и все испортит… Прямо заколдованный круг какой-то!

Евгений целый день не находил себе места, пытаясь что-нибудь придумать. Лишь вечером, когда уже вернулись из больницы Юля и Сэм, он наконец нашел простое и красивое решение. Пусть Валерия известит… его собственный компьютер! Небольшая программка, посланная по электронной почте, посадит в компьютер вирус, который сработает только в том случае, если не получит в течение, скажем, трех дней подряд определенного условного сигнала от Евгения. Ну и пошлет на принтер соответствующий текст…

Евгений радостно поделился своей идеей с Юлей (они были на кухне одни, Сэм отправился в свою комнату). Но Юля, вместо того чтобы разделить радость, удивилась:

— А почему ты не сделаешь этого вообще со всеми письмами? Было бы куда проще обойтись без возни с конвертами и распоряжениями!

Евгений покачал головой:

— Представь, что будет, если хоть кто-то обнаружит вирус раньше времени! А что обнаружат, я не сомневаюсь: в СБ, как правило, хорошие специалисты…

— А Валерий?

— Ну, его возможности я хорошо себе представляю! Обмануть его мне не составит никаких проблем… Не беспокойся: он не прочитает письмо раньше, чем до нашего ареста!

Юля вздохнула: все упоминания предстоящего ареста вслух нагоняли на нее уныние. Да и что толку писать этому школьному приятелю Евгения? Чем он может помочь? Ему же все равно нельзя оставить распоряжение о рассылке писем!

— Пусть он просто убедится, что письма благополучно дошли, — объяснил Евгений. — А если что, то известит моих коллег уже сам. Это, конечно, менее эффективно: сразу ему не поверят… Но появится сомнение, захотят проверить — и вскоре убедятся, что все правда!

…Отправив Валерию «инфицированную» программу, Евгений облегченно вздохнул: одной проблемой меньше! Насколько было бы легче, если бы и у Юли были такие же надежные друзья — не пришлось бы самой идти в адвокатскую контору, рисковать. Но бывшие обитатели «Лотоса»… впрочем, о них лучше вообще не вспоминать!

Евгений смутился, как будто Юля могла услышать его оскорбительную мысль — а если вдуматься, то и несправедливую к тому же! Эсперы не виноваты, что к ним нельзя обратиться за помощью: СБ и так пристально следит за ними, а уж в данной ситуации…

…Но в одном они все-таки виноваты: Евгений до сих пор не мог спокойно вспоминать, как решительно и холодно пытались обитатели «Лотоса» оттолкнуть его от Юли! Конечно, их тоже можно понять: одно предсказание чего стоило! Но неужели нельзя было найти компромисс? Многое могло пойти по-другому, не поведи они себя с Евгением, как с врагом… И попытки связи с Тонечкой, будь они совместными, могли бы оказаться куда более результативными, и арест большой группы был бы весьма затруднен!

А может, все-таки еще не поздно как-то поведать им о судьбе Тонечки? Или хотя бы намекнуть осторожно — Юля знает адреса и телефоны разъехавшихся друзей… Да нет, пожалуй, поздно — теперь к ним на километр нельзя приближаться, особенно Юле! А написать… Нет, эсперы вряд ли будут достаточно осторожны, чтобы скрыть опасное послание от излишнего внимания СБ…

Разве только Дэн… Дэниэл Глоцар — он же ясновидящий! Конечно, у него больше развиты способности к внушению, он даже работу себе выбрал соответствующую: в варьете людям голову морочить — но умение читать по предметам у него тоже есть. И Дэн сможет прочитать даже ненаписанное письмо, достаточно будет дать лишь несколько намеков: остальное он увидит сам… Пожалуй, можно попробовать!

Евгений достал с полки потрепанную, знакомую с детства книгу, взял карандаш, бумагу и, стараясь держать в голове образ Тонечки, выписал следующее:

"А так как под «личностью» мы понимаем рациональное начало, наделенное рассудком, и так как мышлению всегда сопутствует сознание, то именно они и делают нас нами самими…

Principium Individuations, представление о личности, которая исчезает — или не исчезает — со смертью…

…потеряно не все. В глубочайшем сне — нет! В беспамятстве — нет! В смерти — нет! Даже в могиле не все потеряно. Иначе не существует бессмертия."

Хватит ли этого Дэну, чтобы найти Тонечку? Непонятно… но на размышления в любом случае наведет! Подумав, Евгений приписал несколько адресов: Валерия и кое-кого из бывших коллег. Вряд ли Дэн будет связываться с не-эсперами, тем более, со служащими СБ, но лишняя информация никогда не помешает. "Успеха тебе, Дэн, — почти искренне подумал Евгений. — И… честное слово, черт бы побрал твое высокомерие!"

…На следующее утро Евгений отправился в Сент-Меллон. В небольшом, но солидном и внушающем доверие офисе местного отделения фирмы «Консул» его просьбе никто не удивился — по крайней мере, внешне. Евгений передал своему новому поверенному два объемистых пакета — один с материалами исследований, другой с письмами. Условия хранения и рассылки оговаривались двумя независимыми договорами, причем текст первого из них Евгений не обсуждал даже с Юлей: лучший способ сохранить тайну — не знать ее вообще!

Кроме того, ему не хотелось лишний раз расстраивать Юлю: договор очень походил на завещание, а по существу, и был им. В нем Евгений поручал фирме по истечении пятилетнего срока со дня принятия документов на хранение поместить данные с дискет в сеть «Интернет», открыв их для свободного доступа. Этот крайний, совершенно отчаянный шаг гарантировал, что даже в случае их гибели материалы не пропадут бесследно… и заодно давал Евгению лишнюю возможность для шантажа!

Вот только Тонечка… Опубликование материалов погубит ее немедленно и неотвратимо! Хотя с другой стороны, она все равно вряд ли продержится указанные пять лет…

Второй договор был короче и оговаривал условие рассылки «тревожных» писем. Как Евгений и предвидел, поверенный отверг все формы распоряжения, кроме прямой письменной с собственноручной подписью. Хорошо еще, что не надо приносить бумагу лично!

Выйдя из офиса, Евгений испытал огромное облегчение. Завтра к утру оба пакета будут в полной безопасности в столице, в центральном правлении фирмы. Теперь можно сосредоточиться на Юле, на том, как помочь ей выполнить нелегкую миссию, не «засветив» ни себя, ни «Консула».

Всю дорогу до Серпена Евгений напряженно думал об этом, но ничего нового в голову так и не пришло. Как ни крути, а доверять последнюю ниточку почте нельзя — надо обязательно "пойти и отнести"…

Вот если бы это сделал кто-то другой, не Юля… Ну неужели у нее в родном городе совсем нет человека, которому можно верить безоговорочно?

— Мой отец! — Юля даже удивилась вопросу. — В нем я абсолютно уверена, могу даже рассказать всю правду. Он поймет и поможет…

Евгений вспомнил, как на Рождество они приезжали с Юлей к ее родителям. Тогда из всей семьи отец произвел на него наиболее благоприятное впечатление. Ну что ж, пусть будет так!

— Хорошо. Значит, он и отнесет распоряжение в контору. Через три дня, после того, как меня арестуют…

Юля не стала спрашивать, почему именно через три дня. Евгений уже говорил ей, что не исключает и совсем бесконфликтного варианта: если, к примеру, феномен бесконтактного убийства просто спокойно и подробно изучат, а Сэма отпустят — под присмотр СБ… В этом случае лишний шум и скандал только помешает…

Сама Юля не верила в возможность такого исхода, но предпочла не спорить с Евгением, только предупредила жестко — никаким запискам и даже телефонным звонкам не поверит! Пусть приезжает сам: для такого дела его просто обязаны будут отпустить.

— Впрочем, нет, телефонный звонок меня все-таки устроит, — все же уступила она. — Я почувствую, искренне ты говоришь или по принуждению. А если за три дня ты не дашь о себе знать, отец передаст твое распоряжение, а я…

— А ты будешь сидеть дома! — сердито перебил Евгений. — Еще чего не хватало… что тебе там взбрело?

— Ничего, — по лицу Юли было видно, что она обиделась. — Я просто подумала, что раз за мной все равно будут следить…

— Ну? — помимо воли заинтересовался Евгений.

— Я могла бы проделать некий отвлекающий маневр. Какой-то вариант предупреждения, но ненастоящий, понимаешь? Пусть его перехватят и успокоятся от сознания своей победы — тем большей неожиданностью будут письма! Вот только…

Юля смущенно замолчала, не желая показывать, что боится. Что, если вместе с "отвлекающим маневром" перехватят и ее?

Евгений принял идею почти сразу. Действительно, полное бездействие Юли выглядело бы подозрительно: спряталась в доме, сидит тихо, не дергается… А тут — такой замечательный фокус! Тогда на ее отца уж точно никто внимания не обратит! Да и над "отвлекающим маневром" долго думать не надо: пусть это будут такие же письма, что и настоящие, только покороче и числом поменьше…

Евгений быстро приготовил новый, уже третий пакет и отдал его Юле. На всякий случай он велел ей не ходить на почту — чтобы у наблюдателей не возникло желания изъять письма еще до отправки. Достаточно будет просто бросить конверты в ближайший ящик на улице: до адресатов им все равно не дойти, а для Юли безопаснее…

…Они не сомкнули глаз всю ночь — каждый понимал, что она может оказаться для них последней. А наутро Евгений с тяжелым сердцем проводил заплаканную Юлю на самолет…

Возвращение домой стало для Юли настоящим шоком. Возможно, не следовало воспринимать все так болезненно — но она ничего не могла с собой поделать. И выдуманная история, и скрываемая правда были похожи одним: невероятным ощущением слабости и беспомощности. Она не могла сдержать слезы в самолете, плакала во время разговора с мамой…

По придуманной версии дело представлялось так: они с Евгением поссорились, потому что Юля хочет завести ребенка, а он, подлец такой, и слышать об этом не желает, потому что, видите ли, они еще недостаточно пожили для себя. Ну, и живет для себя изо всех сил, является домой чуть ли не ночью. Раньше такого не было!

Мама поверила Юле безоговорочно, поплакала вместе с ней и от души пожелала Евгению провалиться к черту, потому что где он найдет жену лучше Юли?! В общем, Юля могла оставаться в родительском доме сколько угодно, жить в ласке и заботе…

И каждый день ждать неизбежного! Сегодня, завтра, через неделю? Следствие идет, рано или поздно "бесконтактные убийства" всплывут, и тогда…

А может, обойдется? Пройдет суд, утихнут страсти, а о Сэме так никто и не узнает… Может такое быть? "Может, — ответил на этот вопрос Евгений, — но это уже из области подарков судьбы!"

…Юля посмотрела на часы: уже почти полночь, день прошел с тех пор, как они расстались. Пора было ложиться спать, но ночь пугала одиночеством: ведь Евгения не будет рядом.

— Ты чего не спишь?

Отец бесшумно вошел в гостиную, сел рядом с Юлей.

— Не дергайся, все образуется!

Юля помотала головой. Не образуется!

— Ну, ты никогда не была паникером! Мало ли что случается…

— Ты не понимаешь!

Отец пожал плечами. Конечно, бывает всякое — но зная свою дочь, он скорее поверил бы, что она при случае будет злоупотреблять удовольствиями, а не Евгений!

— Ну, не знаю, — повторил он. — Может быть, ты преувеличиваешь его вину? В конце концов вам действительно рановато заводить ребенка, тут он прав…

— Да при чем тут ребенок! Мне вообще кажется, что я его предала, понимаешь! Зачем я здесь, папа?!

Отец вздохнул. Женские истерики — область таинственная, и кто в конце-то концов, не ссорился с супругом хотя бы раз? А Юля — девочка экспансивная, могла что-то преувеличить или не так понять. Но тем не менее что-то не давало отцу покоя…

— Вы, я так понимаю, поссорились?

— Нет.

— Как нет?! Какого же черта ты тогда тут делаешь?

— Жду.

— Чего? Что он за тобой приедет? С цветами и конфетами?

Это было уже слишком: Юля снова начала всхлипывать… За что, за что им это все?!

— Ну, хватит сырость разводить! Что, натворила глупостей и самой стыдно?

— Натворила. Только не я. И не сейчас, — Юля вздохнула, оглядываясь. — Мама спит?

— Давно уже. Разволновалась из-за тебя!

— Возможно, мне не следовало приезжать…

— Ну, вот еще ерунда!

— Не ерунда. Ты сейчас просто с дивана упадешь, насколько это не ерунда. Я не хочу, чтобы ты думал о Евгении плохо, особенно сейчас. К тому же, может статься, мне понадобится твоя помощь… Только пообещай мне одну вещь!

— Какую же?

— Молчать о том, что сейчас услышишь! Ну, хотя бы по возможности…

Юля не была дальней телепаткой, но Евгения слышала хорошо. Она всегда ощущала взлет и посадку вертолета, когда Евгений летал один, чувствовала, если ему нездоровилось, отвечала на мысленные приветствия. Но эманация, которая сбросила ее с постели, не походила ни на что и была пострашней ночного кошмара. Юлю окружала темнота — реальная, ночная — и плюс ощущение темноты. В этой воображаемой темноте мелькали непонятные красноватые отблески и словно бы дул откуда-то холодный ветер…

Юля вскочила. Она не знала, что именно произошло с Евгением, но одно ей было ясно: случилось что-то экстраординарное! Едва дождавшись утра, она поспешила позвонить в Сент-Меллон.

Телефон не ответил, не было даже сообщения на автоответчике. Ну, этого следовало ожидать! Юля позвонила соседям, надеясь узнать подробности. Оказалось, что среди ночи Сэма и Евгения увезли на «скорой». "Что случилось? — Сказали, отравление! — «Скорую» вызвали вы? — Нет, мы ничего не знали!" В больницу Серпена Сэм и Евгений, естественно, не поступали…

…Юля ничего не сказала отцу: он понял ее без слов, а все подробности были обговорены заранее. Три дня они заморожено ждали — даже не известий от Евгения, в это уже никто не верил! — а просто выдерживали паузу, точно следуя инструкции. Утром четвертого дня Юля бросила в ящик конверты, а отец отнес распоряжение Евгения в местный отдел «Консула» — и никто не помешал этим раздражающе простым действиям.

После этого оставалось только ждать. Снова ждать — но уже неизвестно, сколько…

Проснувшись, Евгений с удивлением ощутил себя свежим, бодрым и прекрасно отдохнувшим — пожалуй, впервые за много дней. Не открывая глаз, попытался поймать последние следы стремительно ускользающих, но определенно приятных сновидений…

Память навалилась внезапно и отчетливо — и поняв, где он находится, Евгений испуганно замер. Причина необычайно крепкого сна сразу стала очевидна до отвращения: обычный наркотик…

…Последним отчетливым воспоминанием от вчерашнего вечера был ужин неизменный яблочный пирог из ближайшего кафе. Сэм рассказывал что-то о прошедшем дне, когда вдруг неожиданный приступ слабости накатил одновременно на обоих. Сэм почти мгновенно лишился чувств, уронив голову на стол. Евгений еще нашел глазами телефон, но не смог даже приподняться и только тут понял угасающим сознанием, что означает это внезапное недомогание…

Значит, случилось… Ну что ж, надо принимать неизбежное! По крайней мере, теперь можно будет проверить то, о чем раньше приходилось только гадать…

Евгений «включил» ощущения: незнакомая кровать, приятное мягкое, но совершенно чужое белье… Сверху накинута простыня и какое-то легкое одеяло. И еще на голове ощущается что-то постороннее, необычное…

Он попытался осмотреться сквозь полуопущенные веки, не подавая вида, что проснулся — но тут же посмеялся над своей наивной конспирацией: где-где, а в СБ найдется более надежный способ отследить пробуждение! И не притворяясь больше, Евгений открыл глаза и сел.

Небольшая комната слегка напоминала гостиничный номер. Кровать располагалась в дальнем от окна углу, у самой двери. Обстановка была скромной и немногочисленной: на столе телевизор и телефон, рядом два стула, а у самой кровати — еще один столик с компьютером. В стене напротив три двери: наверняка душ с туалетом плюс какая-нибудь кладовка или встроенный шкаф…

Мебель не казалась привинченной к полу, и на окнах не было решеток но Евгений не сомневался, что стекла в этих окнах небьющиеся, а дверь не только забрана портьерой, но и заперта снаружи… и вообще, он в тюрьме!

Проведя рукой по волосам, Евгений наткнулся на какой-то обруч и стянул его. Так и есть: прибор для снятия энцефалограмм. Легкий, удобный, безо всяких проводов — радио или ИК… Да, оснащение тут, по всей видимости, неплохое. Впрочем, вряд ли его заставят носить эту штуку постоянно: альфа-ритм не-эсперов редко кому интересен…

Евгений слез с кровати, пересек комнату и выглянул в окно, торопясь осмотреть внимательнее место, где оказался волею судьбы и собственного упрямства. Прямо под окном метров на тридцать простиралась зеленая лужайка, за ней громоздились заросли какого-то кустарника, а еще дальше вставала кажущаяся сплошной стена деревьев. Евгений невольно усмехнулся ну прямо как в сказках о лесных ведьмах! И совершенно непонятно, где это все может находиться…

Он посмотрел вниз, и увидев тень от здания на траве, оценил размеры своей тюрьмы: два или три этажа высотой, и довольно длинная — по крайней мере, из окна он мог видеть только одну границу тени.

М-да… Вот вам и "синдром монстра"! Евгений уныло осознал, что до сих пор в какой-то мере рассчитывал на экспромт со стороны СБ, на то, что вся ситуация окажется для бывших коллег сюрпризом, застанет врасплох. А вместо этого — тщательно продуманная секретная программа… тоже какой-нибудь «Монстр» или, скажем, "Хорек в курятнике"! Прекрасно оборудованная база-тюрьма, наверняка полно охраны… И должна быть довольно значительная группа исследователей — иначе зачем все это было затевать?!

Вот только кто задействован в этой группе? Хорошо бы кто-то из знакомых — тогда присутствие Евгения вызовет замешательство и неловкость… если только Гуминский не удалил из программы всех "заинтересованных лиц"!

Хотя почему он собственно решил, что здесь командует Гуминский? С тем же успехом это может быть и Веренков, и кто-то рангом пониже… впрочем, нет, ниже нельзя — дело-то наверняка считается серьезнейшим ЧП! Значит, один из двух, и скорее всего Гуминский. Ян действовал бы иначе, не столь жестко и напористо. И уж во всяком случае, не стал бы играть в прятки со своим учеником, пусть даже и бывшим…

Усилием воли Евгений заставил себя отвлечься от бесплодных догадок. Если Гуминский здесь, и если он еще не забыл своих пугающе точных догадок относительно замка Горвича — тогда дело может повернуться даже хуже, чем можно было ожидать! Но скорее всего, речь пойдет только о Сэме, а здесь уже можно потягаться. Уж на три-четыре дня его хватит, а там и письма дойдут…

Отвернувшись от окна, Евгений в первый раз подумал о наблюдающей аппаратуре и без труда отыскал две скрытые вентиляционными решетками телекамеры — под самым потолком, в противоположных углах комнаты. Маскировка была неплохая — но не для того, кто сам когда-то изучал спецтехнику…

Значит, не все предусмотрено в этой программе! Во всяком случае, создатели «тюрьмы» явно рассчитывали только на эсперов, а на бывших исследователей СБ! Обрадованный сделанным открытием, Евгений еще раз внимательно огляделся, ища следы каких-нибудь спешных работ. Так и есть: розетка для компьютера явно ставилась только накануне: клей еще не высох! А для сетевого кабеля и вовсе пришлось сверлить стену — на полу свежие следы бетонной пыли. Оно и понятно: вряд ли для эспера был предусмотрен компьютер, включенный во внутреннюю сеть базы…

За первой дверью обнаружился туалет, за второй — умывальная с душем. Евгения поразило продуманное отсутствие лишних мелочей и предметов ничего нельзя было взять и унести, даже мыло текло из краника. Что ж, разумно — иногда даже самые обычные предметы можно использовать весьма нетривиально, и ничего удивительного, что здесь этого старались избежать!

И всюду телекамеры… Впрочем, Евгений не страдал избытком стеснительности, и "облегчая душу", с любопытством поглядывал в почти неразличимый матовый глазок за вентиляционной решеткой, пытаясь представить, что чувствует человек перед монитором, обязанный подглядывать в туалеты по долгу службы.

Третья дверь скрывала стенной шкаф с одеждой и небольшой — размером с поднос — лифт. С обратной стороны к дверце было приколото "расписание кормления" — завтрак, второй завтрак, обед, ужин. Выходит, здесь сумели обойтись без официантов. Ну-ну…

Евгений достал из шкафа одежду — незнакомую, но подходящую по размеру, привел себя в порядок. Попутно он осмотрел остальное содержимое шкафа: полотенца, белье… Вешалки, к его удивлению, оказались металлическими — и довольно прочными. Что это — недосмотр проектировщиков? Или более поздняя самодеятельность? Ведь при некоторой фантазии такие «железяки» вполне можно использовать как оружие. Или просто закоротить ими какую-нибудь сигнализацию… Впрочем, так далеко Евгений в своих планах пока не заходил!

Он подошел к телефону, безуспешно поискал глазами список номеров. Может, это прямая линия? Но снятая трубка ответила гудком. Евгений удержался от соблазна набрать какой-нибудь номер. Зачем? Если за ним наблюдают, то и так увидят, что он готов к задушевным беседам…

Евгений развернул стул к двери, уселся поудобнее и стал ждать. Ему было от души любопытно, кто из бывших коллег предстанет сейчас перед ним. И в каком тоне начнется разговор…

Разумеется, за ним наблюдали: через несколько минут в коридоре раздались легкие быстрые шаги, щелкнул замок, портьера отъехала в сторону — и Евгений едва не потерял самообладание, увидев, кто пришел его допрашивать…

— Сара! Черт возьми, это уже слишком!

Он был готов увидеть кого-то из знакомых, даже ждал этого, но тут… Встретить бывшую любовницу в роли следователя… Судьба словно бы опять издевалась над ним!

— Тихо, тихо… — успокаивающе произнесла Сара. — Почему бы и нет? Или ты не хочешь меня видеть?

— Как будто от меня что-то зависит, — проворчал Евгений, очередной раз с трудом примиряясь с действительностью. А собственно, так ли уж плохо, что именно Сара оказалась участницей чрезвычайной программы?

Сара Даррин, несмотря на молодость, считалась одним из лучших психологов СБ. Она была любимой ученицей Веренкова, молчаливо предполагалось, что рано или поздно именно она заменит его — но с какой же идеологией, а, Сара? Помнится, ты совсем другое говорила два года назад! И ведь ни разу ни о чем не обмолвилась, даже в самые интимные моменты!

Евгений не удержался, чтобы не съязвить на эту тему — и получил неожиданно спокойный ответ:

— Два года назад я и не слышала об этой программе. И если бы не погиб Виллерс, мне не пришлось бы в ней участвовать.

Евгений ошарашенно уставился на Сару. Ничего себе! Значит, не будь той странной истории в горах — его допрашивал бы сейчас Виллерс?! Нет, кто бы не был виноват в его внезапной смерти: змея, Дэн или управление случайностями — все равно спасибо им за это!

Сара усмехнулась.

— Ну что, пришел в себя? Не возражаешь поговорить за завтраком? — И не дождавшись ответа, с легкой насмешкой поинтересовалась: — Надеюсь, ты не будешь объявлять голодовку?

— Пока нет. А что будет, кстати, если объявлю?

— А какой смысл?

— Что за манера отвечать вопросом на вопрос!

— Не знаю я, что будет, — сердито ответила Сара. — Будут делать питательные клизмы, устраивает?!

Евгений засмеялся. Сердясь, Сара всегда хорошела. Он с удовольствием наблюдал за ней, пока она с опасностью для телефонного аппарата набирала номер и заказывала завтрак. Интересно только, как она поведет себя, если понадобится быть твердой и непреклонной? Хотя на такое дело всегда можно найти кого-нибудь другого…

— Кстати, — отвлекся Евгений от мрачных раздумий на интересы более насущные. — Сам-то я этим телефоном могу пользоваться?

— Да, конечно, — кивнула Сара. — Это местная связь, внутри здания, она достала из кармана сложенный вчетверо листок, развернула его.

Евгений подавил вздох. Четыре номера: Гуминский, Даррин, медицинский пост, хозяйственный пост. Без лишней роскоши — зато коротко и ясно! Интересно, шеф лично присутствует на базе, или руководит из института?

— И это все? — ехидно спросил Евгений. — Ну, спасибо, что хоть себя не забыла! Можно звонить в любое время дня, а главное, ночи?

— Перестань! — резко сказала Сара. — Не смешно…

— Мне тоже, — тихо ответил Евгений. — Мне тоже хотелось бы знать…

— Не ври! — прервала его Сара. — Ничего тебе узнать не хочется…

Евгений слегка опешил:

— Ну, психологу, конечно, виднее…

А Сара неожиданно спокойно и как-то даже лениво объяснила:

— Жень, я серьезно: что тут есть такое, что тебе непонятно? Ты давно был к этому готов — как только понял, что полиция рано или поздно выйдет на твоего приятеля-эспера…

— Ну-у…

— Будь иначе, ты не выглядел бы таким спокойным, очнувшись здесь! И не отправил бы Юлю домой… Так?

Евгений молчал, лихорадочно соображая. О Тонечке речь пока не заходит, только о Сэме… Это хорошо! Интересно, а Сэма в чем могут «подозревать»? Скорее всего, в каком-нибудь "бесконтактном убийстве" ведь если источником информации были только арестованные мафиози, то мысли об управлении случайностями взяться неоткуда…

— Чему ты радуешься? — вдруг спросила Сара.

"Черт возьми! — мысленно обругал себя Евгений. — Я, кажется, становлюсь неосторожным…"

Он натянуто усмехнулся и сказал:

— Меня веселит собственная наивность… И все же я надеялся, что ситуация не сложится столь уж резко!

Сара пожала плечами:

— Она не сложилась бы столь резко, обратись ты к нам раньше. Но почему ты этого не сделал?

"Вот это да! — ошарашенно подумал Евгений. — Она что, не знает о моей попытке поговорить с Яном? Конспираторы… Ну, сейчас я ей устрою момент истины!.."

И стараясь каждой интонацией голоса подчеркнуть важность сообщения, Евгений отчетливо произнес:

— Между прочим, я "обращался к вам раньше"! Не далее, как месяц назад… Но был послан подальше нашим с тобой общим наставником!

Лишь секундная пауза выдала замешательство Сары… и тут же она спросила как ни в чем не бывало:

— Ты что, приходил к Яну? И он не захотел с тобой разговаривать?

Евгений кивнул. Сара внимательно посмотрела на него, потом коротко заметила:

— Хорошо, я разберусь с этим. Думаю, тут было какое-то недоразумение… Хотя тебе все же самому следовало обуздать свои обиды, когда ты натолкнулся на такую серьезную вещь, как бесконтактное убийство!

"Ну, наконец-то! — Евгений облегченно вздохнул. — Слово сказано! И по тому, как акцентировано было это сообщение, ясно — оно самое главное. О Тонечке ничего не известно… почти наверняка! Ну, что же, тактика определяется: тянуть время, "топить в сомнениях", торговаться и ждать…"

Евгений вздохнул еще раз, на этот раз демонстративно-тяжело:

— Знаешь, я всегда с уважением относился к интуиции, но надо же знать меру в догадках!

— То есть?

— Я хотел сказать, что действовать на основании туманных недоказанных предположении — не к лицу серьезной организации. "Сам чудище придумал, и сам его боюсь" — это больше подходит дошкольнику!

— Ты прекратишь наконец ерничать!

— Ну-ну, не годится психологу терять самоконтроль. Или ты…

— Евгений, если ты сию же секунду не прекратишь…

— То что? Прикажешь отправить меня в карцер?

— Господи, если бы ты знал, как я не хотела со всем этим связываться! — почти со слезами в голосе воскликнула Сара. — Если бы ты был хоть немного воспитан, то не стал бы…

…Между прочим, потеря самоконтроля — очень действенный прием, подобный оговорке на лекции: материал после оговорки запоминается куда лучше, и опытные преподаватели этим пользуются. Но тут Сара сама не могла понять — играет она или нет…

— Сара, успокойся, — попросил Евгений. — Дисциплина есть дисциплина, и честное слово, мне приятно, что сейчас со мной ты, а не кто-то другой.

— Кто угодно сказал бы тебе то же, что и я!

— Насчет того, что я плохо воспитан?

— Нет, насчет бесконтактного убийства.

Евгений вспомнил слова Юли, утверждавший, что у него "порядочность в глазах светится", в упор посмотрел на Сару и со всей возможной искренностью произнес:

— Сара, ну, как мне объяснить, что я сам еще ничего не понимаю! Более того, Сэм этого не понимает точно так же! Я не знаю, есть ли у него какие-то способности, кроме предвидения…

— Но ты спасал его от бандитов. Значит, верил, что он связан с ними.

— Связан — да, несомненно. Но был ли он на самом деле исполнителем? Ведь неизвестно, как именно все организовывалось!

— Ну, знаешь ли…

— Именно что не знаю! Ничего не доказано даже для внутренней убежденности. И я не удивлюсь, если выяснится, что Сэм служил лишь прикрытием, что убийства были тщательно спланированы и организованы, а теперь СБ носом землю роет в поисках неизвестно чего!

Евгений чувствовал, что ему удалось слегка сбить Сару с толку. Это было приятно, но неясно, имело ли какой-то смысл. В этом импровизированном спектакле была одна опасность: показаться глупее, чем ты есть на самом деле! Это сразу выдаст притворство…

— Ну, вот что, — сказала наконец Сара, — я понимаю, что ты сомневаешься, что ты не вполне в нормальном состоянии, поэтому, пожалуй, мы пока не будем больше беседовать. Ответь только на один-единственный вопрос: что твой подопечный думает о своих способностях? Без аргументов, без гарантий… Просто: что он сам об этом думает?

Вопрос оказался ошеломляюще каверзным. Сказать: мы с ним на эту тему не беседовали? Но будь это даже правдой, все равно произвело бы впечатление наглого вранья. Придумать что-то нейтральное? Нет, слишком со многими вещами это должно согласовываться. Что же ответить, черт возьми?!

Евгений вспомнил, как расспрашивал Сэма о его работе, и что он тогда рассказал. Да, похоже, самым безопасным ответом будет правда.

— Он уверен, — медленно заговорил Евгений, — что у него есть эти самые способности. Он уверен, что ему достаточно убедиться, что человек достоин смерти и представить себе эту смерть, чтобы все осуществилось. Но тут есть одно «но», — добавил Евгений, сообразив по ходу дела, как усилить уже зароненные сомнения. — Несмотря на предполагаемые способности, убрать своих нанимателей он не смог.

Конечно, Евгений понимал, что причин у такой невозможности может быть добрый десяток. Сара тоже это понимала — однако, несмотря на наивность, прием оказался эффектным… Она замолчала, о чем-то задумавшись, и Евгений решил воспользоваться своим временным преимуществом.

— А где Сэм сейчас? — спросил он негромко. — Я могу его увидеть?

— Пока нет, — ответила Сара таким тоном, что мигом пропала охота спрашивать дальше. И так понятно: Сэма считают непонятно-смертельно-опасным, и до тех пор, пока не станет ясно, как с ним обращаться, ему не позволят прийти в сознание. Постоянное действие наркотиков, сон без сновидений…

И только от Евгения будет зависеть, вернется Сэм в это воплощение или же, не приходя в себя, отправится в следующие. Он должен убедить своих бывших коллег если не в безопасности Сэма, то в том, что выгода здесь оправдывает риск. Должен — как бы трудно это ни было…

Впрочем, вряд ли это окажется так уж трудно! Евгений был уверен, что ему рано или поздно предложат сотрудничество — пусть даже на не очень приятных условиях. Да и как иначе? Кто еще рискнет связываться с неуравновешенным и подозрительным эспером, обладающим возможностью убивать не расстоянии? Никто же не знает, что без Тонечки Сэм мало на что способен… Только бы никто не догадался о его "астральной помощнице"!

После ухода Сары Евгений не сразу успокоился. Прошедший разговор казался то искренним и обещающим скорые перемены к лучшему, то наоборот, хитрым и уклончивым, с массой незамеченных ловушек. Вспомнилась последняя встреча с Гуминским, его безапелляционное требование рассказать о Тонечке, предъявленный ультиматум…

И все-таки не стоило демонстрировать наблюдателям (и той же Саре!) излишнее смятение! Евгений поднялся, подвинул стул к компьютеру, включил его. Подождав, пока машина загрузится, привычно пробежал по дискам. Ничего особенного, стандартная конфигурация, базовый набор… Зато про игрушки не забыли — чтобы пленник не заскучал, не иначе!

Вход в сеть оказался заблокирован. Евгений испытал мимолетное раздражение: зачем же тогда кабель и прочие хлопоты? Или его пока еще "держат на карантине"? Смотрят, можно ли доверять? Если да, то скоро можно ждать расширения свободы — ведь для тех, кто не знает о Тонечке и управлении случайностями, ситуация не выглядит особенно сложной…

…В коридоре послышались шаги — и Евгений с трудом удержался, чтобы не оглянуться. Да, если совесть нечиста, то всего боишься! Но шаги миновали дверь и постепенно затихли, и он снова расслабился.

Ну хорошо, а не может ли все-таки кто-то заподозрить, что дело не так просто, как кажется? Ясно, что подлинник дневника Тонечки не найден иначе Веренков давно намекнул бы на это. Что остается? Визит в замок? Но для того, кто не осведомлен о подлинной личности Антонины Завилейски, он вообще ничего не значит! Вряд ли Сара входит в "круг посвященных" — уж если она ничего не знала о его встрече с Яном…

Нет, скорее всего, о скандале в замке Горвича и о судьбе графини знают только Гуминский и Веренков. А для того, чтобы еще и уловить связь между Тонечкой и Сэмом, надо не только знать чуть больше остальных, но и обладать весьма изощренным воображением!

Евгений опять вздрогнул: вообще-то шеф вполне подходил под оба определения — и если он не забыл…

Нет, хватит об этом думать! И вообще стоит заняться чем-нибудь хотя бы для виду! Евгений решительно поднялся, взял пульт телевизора. Надо же работает… хотя на всех каналах традиционная дневная скукотища для домохозяек. Могли бы для разнообразия и кабельное подключить!

Пощелкав кнопками, Евгений выключил бесполезный телевизор, вернулся к компьютеру и, пошарив по игрушкам, нашел свой любимый штурмовик. Хорошая вещь, привычная, совершенно не мешает думать! А поразмыслить было над чем: неплохо бы еще раз, уже трезво, прокрутить прошедший разговор с Сарой все ли было достаточно естественно?

…Штурмовик мчался в небе страдающей и ждущей освобождения Европы, а Евгений еще и еще раз анализировал реплики и подтексты недолгой беседы. В конце концов он отыскал в своей позиции одно уязвимое место. Сара вполне могла бы спросить его: почему все-таки он не обратился за помощью сразу, как только узнал о преступном занятии Сэма?

Евгений честно представил себе, как поступил бы, если бы не было Тонечки и связанной с ней тайны, а был только Сэм и необходимость ему помочь — и не менее честно признавался, что пришел бы в СБ, даже будучи только что уволенным! Что бы там ни произошло между ним и шефом — все равно! В конце концов, он мог прийти к тому же Веренкову, или в оперативный отдел, или просто к кому-то из приятелей…

А он предпочел справляться своими силами, рисковать своей и чужой жизнью. Это смотрелось подозрительно, сразу наводило на мысль о необходимости что-то скрывать… Сейчас Сару ошеломило сообщение о разрыве с Веренковым — но ведь она скоро опомнится! А когда опомнится, то сообразит, что неудачный разговор состоялся всего месяц назад, а до этого — почему до этого Евгений молчал и скрывался?

…На земле уже догорали обломки двух «Мигов» и одного «Харриера», дымились развалины подпольной оружейной фабрики. Евгений вертел очередную карусель с врагом и думал, как будет оправдываться при следующей встрече с Сарой.

Можно, конечно, сослаться на понятное желание разобраться во всем самостоятельно: обида, амбиции, азарт… Да, кстати — на что обида? Ведь Сара наверняка не знает, из-за чего на самом деле был уволен Евгений… Впрочем, тут как раз все просто: женитьба на эсперке, некорректное любопытство шефа, конфликт, принципы…

…Откуда взялась эта ракета?! Евгений до предела выкатил мышь, закладывая немыслимый вираж и даже наклоняясь — сопротивление несуществующей инерции. Поздно! Вой сирены, громкий взрыв — и самолет резко просел вправо, лишившись одного двигателя. Скорость и маневренность сразу упали, и увидев на последнем уцелевшем экране радара сразу две приближающиеся ракеты, Евгений без колебаний нажал клавишу катапультирования…

…Да, кто сказал, что летать и думать — не одно и то же! Что там, что здесь: только зазевайся — вмиг сожрут!

На экране чуть подрагивали стропы парашюта, медленно приближалась земля. Евгений не смотрел на нее — он пытался оценить свои «высокоморальные» мотивации увольнения как бы со стороны. Ох, бред собачий! И «расколет» его опытный психолог очень быстро… Евгений вздохнул, соображая, как долго, учитывая явное снисхождение Сары, он сможет притворяться? Несколько дней, не больше…

Но ведь как раз через несколько дней уже будут получены письма! Среди вызванной ими смуты никто не будет сопоставлять факты и делать фантастические выводы, а Евгений и Сэм станут не подозрительными личностями со странной судьбой, а несчастными жертвами произвола…

"Да, — подумал вдруг Евгений с невольным раскаянием, — какую же гадость готовлю я своим коллегам! Работа нашей службы будет нарушена, и хорошо, если только изнутри, — он вдруг осознал, что по привычке подумал "нашей службы", и ему стало совсем неловко. — И все это только для того, чтобы сберечь астрал в среде, для астралов не предназначенной…"

Он перезапустил штурмовик и злорадно посмотрел на глазок камеры пусть видят, как он тут «скучает»! Но в душе уже не чувствовал такой уверенности и храбрости…

Цена за общение с потустороннем миром оказалась неожиданно высокой, этика сурово вклинилась в науку, и разделить их уже не было возможности. В общем-то это нормально для такой науки, как парапсихология, но все же Евгений никогда раньше не думал, насколько это трудно. Нет ни коллективной ответственности, ни стандартов, ни возможности отдохнуть — твоя судьба раз и навсегда переплелась с исследованиями, и просто не понять, что на что больше влияет!

Сейчас три жизни, не считая его собственной, зависели от Евгения. Но если он пожертвует всего лишь одной — да и жизнь ли это, в самом-то деле?! — он надежно убережет остальных от опасности…

Да, но… Ни Сэм, ни Юля никогда не простят ему такого поступка. Не примут объяснения, что все это "ради них". И правильно сделают! Евгений сам поступил бы так же на их месте: нельзя прощать предательство, чем бы оно не оправдывалось…

А может быть, отрываясь от мира реальных воплощений, Тонечка заберет с собой все, что как-то связано с ней. Разрушится связь, уйдет в прошлое или станет вымыслом тайна — и исчезнет большая часть того, что связывает Евгения с Юлей… Мистика? Неуместная метафоричность? Или строгая логика чувств: предашь одного — разучишься любить другого?

Разве объяснишь все это Саре или шефу? Ведь он не мог ничего объяснить всего год назад даже самому себе! И значит, надо любой ценой избегать объяснений…

…Неожиданно перебивая раздумья, зазвонил телефон. С какой-то дикой смесью испуга и надежды Евгений подскочил к аппарату:

— Я слушаю! — крикнул он в трубку.

— Господин Миллер? — раздраженно осведомился незнакомый мужской голос. — Вы заберете когда-нибудь свой обед или нет?

…Как ни странно, но к вечеру Евгений почувствовал вполне нормальную здоровую усталость и этакую расслабляющую уверенность, хотя поначалу казалось, что нервное напряжение так и не отпустит, и ночь будет бессонной. Впрочем, несколько часов назад он был уверен, что есть ему тоже не хочется — однако уплел за милую душу и обед, и ужин!

Да, потрясающая все-таки восприимчивость у человеческой психики: казалось бы, свихнуться можно было — а проходит несколько часов, и все уже кажется привычным и даже скучным… И помахав рукой двум следящим камерам, Евгений погасил свет и забрался в постель.

…Впрочем, поспать ему удалось недолго: появилась Сара.

— Одевайся, тебе пора! — без предисловий заявила она.

— Куда? — обалдело спросил Евгений, оглядываясь. За окнами была кромешная темнота — кому он понадобился среди ночи?

— Ну, скорее же! — настойчиво торопила Сара. — Ты можешь вернуться домой прямо сейчас!

Господи, неужели это всерьез? Евгений так торопился, что ему показалось — в Сент-Меллон он перенесся усилием воли. В Сент-Меллон? Странно, но Евгений не вспомнил, что живет теперь в Серпене!

…Вот он уже выбегает на площадь, подзывает такси — один поворот, другой, тихая аллея, мост через речку — и вот уже виден знакомый дом…

Тем временем шофер потребовал расплатиться — дальше не проехать. Почему не проехать, улица выглядит совершенно нормальной? Но Евгений не стал спорить — какая разница, плюс-минус сотня метров!

Но оказалось, что шофер опасался не зря — эта сотня метров обладала какими-то странными свойствами. Она оказалась непреодолима: знакомый дом не приближался ни на сантиметр, дразнясь издалека, но не подпуская. Разозлившись, Евгений пошел еще быстрее, потом побежал… Это был кошмарный бег на месте, от него колотилось сердце и темнело в глазах, но результата он не приносил.

Евгений еще надеялся на что-то, пока привычный пейзаж кругом не стал приобретать какой-то мерцающий серый оттенок, словно переставая быть реальным… и с тоскливой ясностью Евгений ощутил, что это конец, проигрыш!

Последним усилием он рванулся, позвал Юлю, надеясь, что хотя бы голос прорвется там, где нельзя было пройти самому. Но воздух становился разреженным, дышать им было все труднее, и пустота неумолимо подступала со всех сторон…

…Проснулся Евгений с жутким ощущением только что случившейся трагедии. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: сент-меллонский кошмар ему просто приснился. Евгений чувствовал, как неровно и с болью колотится сердце — но не хватало еще звать на помощь!

Впрочем, звать никого не пришлось: в некоторых случаях постоянное наблюдение имеет свои плюсы. Через несколько минут дверь распахнулась, и в комнате появилась медсестра — растрепанная, в наспех наброшенном халате, но молодая и очень милая.

— Ну, что с вами такое? — чуть насмешливо поинтересовалась она. Привидений боитесь?

Евгений промолчал, соображая, что наблюдение над ним, похоже, не ограничивается видеокамерами. Где-то есть и микрофоны, отслеживающее сердцебиение, и черт его знает что еще… милая квартирка, ничего не скажешь!

Медсестра пошарила в кармане халата:

— Сделать успокаивающий укол? Или хватит таблетки?

— Хватит, спасибо… — мрачно проворчал Евгений, и не удержавшись, спросил: — А где Сара… то есть госпожа Даррин?

— Госпожа Даррин? — девушка пожала плечами. — К утру появится, наверное…

Сообразив, что сказала лишнее, медсестра поспешно умолкла — но Евгений видел, что выговор ей уже обеспечен. И за дело! Правда, ничего конкретного из ее оговорки понять нельзя… Но все-таки: где сейчас Сара? Поехала на консультацию к шефу — если он не на базе? Или к Веренкову?

Неужели база расположена недалеко от столицы? В принципе, не обязательно — за ночь можно полстраны пересечь и вернуться! — но много так не наездишься, особенно после трудного дня… Евгений мысленно поблагодарил медсестру за возможную подсказку. Пострадает, конечно, девочка — но это уже ее проблемы…

Сара — усталая, но в отличном настроении — снова появилась рано утром. Весело поздоровавшись с еще смурным после беспокойного сна Евгением, она бесцеремонно напомнила ему о ночном инциденте.

— И как же тебе не стыдно! — с шутливым осуждением воскликнула она. Вначале поднимаешь панику среди ночи, а потом подводишь ни в чем не повинного человека, который тебе же и пришел помочь…

Евгений промолчал. Огрызаться в том смысле, что "я сюда не просился" казалось глупым, и вины за вчерашнее он не испытывал, но ощущал едкую досаду — как же быстро проснулись в нем увертливые инстинкты пленника!

— Пойдем-ка прогуляемся! — вдруг сказала Сара. — А то я смотрю, ты совершенно не в себе…

— Ты серьезно?!

Евгений не мог поверить, что его выпустят из здания, не доверяя ему абсолютно. Но Сара действительно вывела его из комнаты, быстро провела по длинному коридору, потом они спустились на первый этаж и, беспрепятственно пройдя мимо стойки, за которой бдительно дремали три охранника, вышли на свежий воздух.

Евгений радостно вдохнул полной грудью. До чего же, оказывается, осточертели четыре стены и запертая дверь! Конечно, он все еще был пленником, но тем не менее новая степень свободы придавала некоторый оптимизм.

Вокруг, насколько он мог видеть, простирался "дремучий сад". Евгений осторожно спустился с крыльца, отошел на несколько шагов, оглянулся и впервые увидел свою тюрьму со стороны. Небольшое вытянутое двухэтажное здание, окруженное высокими деревьями, напоминало лечебный корпус какого-нибудь санатория, хотя двускатная крыша, несколько смазывала это впечатление, придавая зданию какой-то легкомысленный «домашний» оттенок, неуместный для такой постройки. Между первым и вторым этажами здание окружал по периметру довольно широкий карниз, напоминавший балкон без перил.

Может, это и был балкон? Судя по виду, здание построено лет двадцать назад, не меньше, и вполне могло быть тогда санаторием или лечебницей. Потом, когда сюда въехала СБ, балкон убрали, видимо, были и другие переделки… Но где же все это может находиться?

Евгений еще раз огляделся, пытаясь найти какой-то ориентир. Безуспешно. База могла располагаться где угодно, хоть возле самой столицы.

— Что здесь было раньше? — спросил он, надеясь, что Сара проговорится и скажет не только «что», но и «где». Но она только нетерпеливо повела плечами:

— Не знаю. И право же, ты слишком низкого мнения обо мне!

Евгений смутился: разумеется, подвох в его вопросе Сара отследила элементарно!

Они отошли от здания и довольно долго шли по мрачноватой тенистой аллее, потом Сара свернула в сторону, раздвинула плотный ряд кустов — и Евгений увидел яркую лужайку с остатками какой-то небольшой постройки в центре — то ли теплица, то ли огороженная клумба.

— Садись! — пригласила Сара, устраиваясь прямо на траве. Евгений последовал ее примеру и как бы невзначай спросил:

— А до периметров видеоконтроля далеко? Или тут какая-то другая система охраны?

Сара покачала головой: да, устройство базы Евгений оценил очень быстро! Впрочем, тем лучше — не будет делать глупостей. А может, скоро охрана вообще станет ненужной…

— Мне очень жаль, что так получилось, Женя, — мягко сказала она. Особенно, если учесть, что ты отвечаешь не только за свои ошибки…

Евгений усмехнулся:

— Что, наш общий учитель огорчен своим недавним промахом? Жалеет, что поторопился поставить на мне крест?

В голосе Сары прозвучало откровенное раздражение:

— Да, вчера вечером я действительно ездила к Яну — убедись в этом и успокойся наконец! И разумеется, он огорчен своей ошибкой. Но в той ситуации… Если вспомнить, какой между вами был разговор… Скажи, почему, имея в активе такое открытие ты пришел к нему, как проигравший?!

— Потому, что я не знал, что делать с этим открытием. Потому что просто боялся! — быстро произнес Евгений: ответ на этот вопрос давно был продуман и приготовлен.

— Боялся, — повторила Сара, — Сэма или за Сэма?

— И то, и другое… И не напрасно боялся, как выяснилось! Ведь теперь ситуация просто в тупике…

— То есть ты хочешь сказать, что Сэма нельзя будить?

Евгений вздрогнул: что значит "нельзя будить" — смертный приговор? Но к чему тогда все эти задушевные беседы?

— Сара, — почти с угрозой произнес он, — будь добра, объяснись подробнее!

Она вздохнула, но ответила сразу:

— Ян не уверен, можно ли тебе доверять сейчас.

На секунду Евгений испытал вспышку просто неодолимого бешенства. Ему, видите ли, не доверяют… ну так пусть попробуют работать с Сэмом самостоятельно! Он едва не высказал все это вслух, но вовремя сообразил, как повредит ему такая несдержанность.

— Я понимаю, откуда такие сомнения, — он изо всех сил постарался сказать это спокойно. — Но я вполне могу отвлечься от личных эмоций… неужели ты в этом сомневаешься?! Как бы я ни был обижен, Сэм тут не причем, и я не могу рисковать его жизнью из-за глупых обид! Или ты думаешь…

Евгений не договорил. Ему показалась, что Сара не слушает его, думая о чем-то своем — но о чем?! Что еще мог рассказать ей Веренков? Неужели его недоверие связано с чем-то более конкретным, чем предполагаемая обида и желание свести счеты с бывшими коллегами? Неужели Ян все-таки догадывается, что не бесконтактное убийство было причиной визита Евгения к нему? Но если так… Какие выводы он мог сделать?!

Евгений заставил себя прекратить опасные раздумья: Сара могла что-то заподозрить, начать задавать вопросы. Нет, надо вести себя как можно более спокойно и уверенно! И пожалуй, стоит попытаться перевести разговор на предстоящее исследование…

— Сара, — осторожно начал он, — ты, конечно, можешь мне не верить, но я много думал, что можно сделать теперь, в сложившейся ситуации…

— И что же? — резко перебила Сара. — Как по-твоему следует вести исследования бесконтактного убийства?

Переход был неожиданный — в первый момент Евгений даже растерялся. Впрочем, он тут же понял, что Сара специально лишает его возможности "мутить воду" и "разводить дипломатию": ах, думал? вот и отвечай сразу и по существу!

Но Евгений и не собирался никого обманывать. Еще до ареста он действительно провел не один час, просчитывая разные варианты ситуаций и прикидывая возможные выходы. Так что ему было что сказать бывшим коллегам!

И глядя прямо в насмешливые глаза Сары, Евгений заговорил:

— Ну, измерения, которые можно провести, пока Сэм усыплен, я упоминать не буду — настоящий интерес представляет исследование в активном состоянии. Но ведь и тут ты все знаешь лучше меня: замер биофизических параметров тела, определение биохимического состава тканей и жидкостей, запись биопотенциалов мозга, ауристическое наблюдение — я ничего не упустил? Другими словами, вы давно бы все это проделали… если бы хоть кто-то из вас решился разбудить его! Угадал?

Вопреки ожиданиям Сара не обиделась на откровенно издевательский тон. Казалась, она вообще никак не среагировала — просто терпеливо ожидала продолжения. Евгению стало немного стыдно, и он заговорил уже спокойнее:

— Увы, сейчас я вижу только один выход из этой ситуации: восстановить все, как было. Вернуть нас в Серпен, причем так, чтобы Сэм и не знал, что был на базе…

— А наблюдение? — перебила Сара. — Ты согласен работать под контролем? При твоем независимом характере в это как-то трудно поверить!

— Я готов работать под любым контролем, — отчетливо произнес Евгений, — но Сэм не должен ничего знать! Пожалейте парня, черт возьми, он же не виноват! Уверяю тебя, когда у него хоть немного наладилась жизнь, он перестал даже думать об убийствах…

— Неиспользованные возможности сжигают изнутри, — рассеянно заметила Сара, перефразируя известное утверждение… и споткнувшись о взгляд Евгения, добавила уже совершено другим тоном: — Мы просто обязаны заботиться о безопасности. А согласись, что возможность убивать просто усилием воли… Это не шуточки!

— Если только она действительно есть, эта возможность! — с бессильной злостью воскликнул Евгений.

— Если нет, то слава богу! По-моему, людям просто рано обладать такой способностью! — от волнения Сара даже приподнялась. — Ты уверяешь, что твой подопечный не будет никого убивать сознательно — но кто поручится за его подсознание?! А если эта способность может передаваться по наследству? Если ей можно научить?

— Согласен со всеми опасениями, — обреченно подтвердил Евгений. — И что ты предлагаешь? Убить Сэма и предать инцидент забвению до следующего подобного случая?

— Ну, что ты! Это уже настоящее преступление… — искренне возмутилась Сара.

— А то, что вы тут с нами делаете, еще не настоящее? — несмотря на ситуацию, Евгений не смог сдержать ехидства. Неожиданно Сара засмеялась:

— Что, не забыл еще, как отслеживать оговорки? Но я и не скрываю, что мне не нравятся силовые методы…

Она не спеша поднялась, отряхнула платье, поправила волосы — Евгений следил, как во сне, не двигаясь с места…

— Вставай! — Сара повернулась к нему. — Сейчас я отведу тебя обратно. Составь подробный план исследования бесконтактного убийства — так, как считаешь нужным… А там посмотрим, удастся ли убедить начальство принять его!

Вернувшись в свою "одиночную камеру", Евгений сразу сел за компьютер. План исследований не требовал больших раздумий — все было ясно еще во время разговора с Сарой.

Работа под контролем? Сколько угодно! Можете хоть весь дом датчиками обклеить или подвал электроникой набить (только за электричество платите сами). И обманывать Сэма будет совсем несложно — хотя и противно, конечно, что уж тут скрывать…

Стоп! А что если… До Евгения вдруг дошло, что из активно навязываемой ему роли соглядатая-охранника можно извлечь немалую пользу! Ведь для изучения Сэма СБ придется установить в доме ту самую аппаратуру, которая так необходима для новых попыток контакта с Тонечкой…

Даже ничего не придется придумывать! Биотоки мозга, сердечные ритмы, электромагнитные излучения — все это и в самом деле нужно измерять, чтобы понять скрытый механизм бесконтактного убийства! Вот только настройка аппаратуры… Слишком сильно отличаются расстояния: несколько метров — или десятки километров!

Впрочем, за Сэмом надо обязательно наблюдать и во время работы — ведь это момент повышенной экстрасенсорной активности! Вот и потребуется «дальняя» сверхчувствительная аппаратура… если удастся доказать, что в больнице нельзя устанавливать обычную. Ну а перенастроить технику на еще более дальний прием/передачу будет уже не сложно…

Евгений почувствовал, что у него буквально дрожат руки от нетерпения. Если его план пройдет, то несчастье превратится в настоящую удачу: не возникнет лишних разговоров, не понадобится даже помощь Яна — все будет секретно, официально и почти безопасно!

…Евгений не стал доискиваться, сразу ли считывается информация с его компьютера: предположил, что да, сразу, и стал действовать исходя из этого. Он тщательно продумывал каждое слово — никто не должен был заподозрить, что кроме способности к бесконтактному убийству существует еще и управление случайностями, причем связанное не только с Сэмом.

Впрочем, на подобную работу существовали определенные стандарты, и это сильно помогало Евгению. Он начал с описания личности Сэма, честно обратил внимание на параноидальные черты характера и связанные с этим меры безопасности. Потом рассказал о своем знакомстве с Сэмом, о странных интригах, затеянных вокруг него Ананичем и Виллерсом — здесь существовала официальная версия, и опасаться было нечего. Насчет прощального письма Тонечки были изрядные сомнения: сначала Евгений хотел изложить его содержание, заменив "управление случайностями" на "бесконтактное убийство", но в конце концов решил не упоминать Тонечку совсем.

Предлагать свою версию убийства было необязательно — но Евгений все же сделал достаточно банальное предположение: вполне обычные, но усиленные до опасных пределов парапсихические возможности! Внушение — ведь именно оно чаще всего соседствует с даром предсказания или ясновидения! До сих пор считалось, что Сэм не обладал внушением… но Евгений «предположил», что на самом деле оно было, причем весьма сильное — и почему-то трансформировалось в такую вот опасную способность…

Версия складывалась законченная, даже красивая, и Евгений порадовался этому. Оставалось самое главное — обосновано и лаконично составить примерные списки аппаратуры, способ ее расположения, методику измерений, порядок отчетов и тому подобное. Это заняло не один час — но Евгений даже не заметил, как пролетело время.

…Опомнился он, когда за окном была уже глубокая ночь. Усталости почти не было — только ощущение удовлетворения от хорошо сделанной работы.

А может, позвонить сейчас Саре? Да нет, неудобно, тем более, для нее и прошлая ночь была бессонной…

Евгений еще раз просмотрел файл, выключил компьютер и, сам не зная зачем — машинально? или на что-то надеясь? — толкнул входную дверь. И даже не очень удивился, когда она неожиданно легко открылась.

Длинный ярко освещенный коридор был пуст — но Евгений все-таки не решился выйти…

Утром Евгений первым делом проверил, действительно ли его "частично освободили". Оказалось — да: дверь открывалась свободно, охраны в коридоре не было, и ничто не мешало пленнику покидать комнату…

Теперь можно было передать Саре файл с предлагаемым планом, но как? Доступа в сеть по-прежнему не было, а никаких дискет в комнате не нашлось. Впрочем, незнакомый парень в халате техника, спешивший куда-то по коридору, среагировал на вопрос Евгения, как на идиотскую шутку: какие еще дискеты? Все уже давно прочитано и изучено, и как раз сейчас у начальства базы по этому поводу идет весьма серьезный спор…

Евгений вздохнул. Как он и думал, сеть была закрыта только с одной стороны — и это не пытались скрыть даже из вежливости! Или «излишняя» откровенность техника объясняется отсутствием начальства?

Кстати, нельзя ли использовать это отсутствие? Раз уж он какое-то время будет предоставлен сам себе — можно узнать побольше о месте своего заточения! Евгений решительно двинулся по коридору, внимательно осматриваясь по сторонам…

Планировка здания оказалась такой же примитивной, как и его внешний вид. Каждый этаж пронизывал длинный освещенный лампами коридор, в который выходили многочисленные двери, не имевшие никаких табличек и надписей, кроме номеров, так что нельзя было определить, что находится за дверью кабинет, лаборатория или, скажем, камера… В торцах здания были лестницы, причем теперь Евгений отметил, что на чердак тоже ведет лестничный пролет. Корпус имел два выхода, тоже располагавшихся в торцах, но один из выходов был закрыт на замок. Вход в подвал с этой стороны был вообще заколочен, зато Евгений обнаружил один дополнительный вход с наружной части здания. Это выглядело странно, и вероятно, было тоже связано с переделками здания под специфические нужды СБ.

Охранников уже уведомили о новом статусе пленника. Они полностью игнорировали его, и только когда Евгений выходил из здания, дежурный у входа предупредил:

— Лучше бы вы не отходили далеко! А если все-таки заблудитесь, идите прямо, все равно куда… На периметре вас сразу найдут.

Евгений кинул, поблагодарив. В словах охранника содержалась ненавязчивая характеристика контроля на периметрах — похоже, не стоило пытаться бежать через них! Доступная же часть сада никак не помогала понять, где находится база: никаких особых примет, никаких характерных шумов вроде близкой железной дороги или аэропорта…

…Гулять в одиночестве быстро надоело. Вернувшись в здание, Евгений попытался было поговорить с персоналом… но не тут-то было! В отсутствие своих начальников все были настороже, и никто не рвался сближаться с бывшим пленником. На вопросы о Сэме отвечали уклончиво, комнату, где он содержится, назвать отказались — а проявлять излишнее любопытство Евгений не решался.

В конце концов он не выдержал тихого бойкота и снова забился в свою комнату — пусть эти горе-исследователи определят наконец свою позицию, а до этого общаться с ними просто невыносимо!

В этом мрачном настроении и нашла его Сара. Впрочем, она тоже не казалась особенно довольной: поздоровалась рассеянно и слушать жалобы отказалась.

— Хватит ныть, сам виноват! И вообще, поднимайся — нам надо поговорить…

Они снова спустились в сад и быстро углубились в путаницу аллей. "Интересно, Сара тоже опасается прослушивания? — подумал Евгений, — или ей просто приятнее беседовать на природе?"

На этот раз они забрались в плетеную беседку, которую по замыслу должен был оплетать дикий хмель. Несомненно, летом это делало ее уютной, но сейчас старые плети уже высохли, а для новых было еще слишком рано, и беседка выглядела по-осеннему печальной.

Вообще весь сад был какой-то странный — словно из разных времен: наверху шумели свежими кронами деревья, но внизу плотным слежавшимся ковром лежали осенние листья, торчали высохшие прошлогодние цветы. Кое-где пробивалась молодая трава, но из-под низкорастущих кустов, казалось, веяло холодом… Что-то непонятное было даже в самом воздухе этого места, в запахах — "в ауре", как сказала бы Юля! Возможно, СБ выбрала для своей секретной базы не самое лучшее место…

— Странный какой сад, — сказал Евгений, оглядываясь.

— Да… Не весна, не лето, не осень — какое-то пятое время года…

— Ты тоже это почувствовала? — Евгений удивился: Сара всегда была просто непробиваемой рационалисткой! Но тут, похоже, и ее зацепило смешении времен года и настроений.

— Конечно, — серьезно отозвалась она. — Я всегда это чувствовала, с первого дня здесь…

— А те, кто нас сейчас подслушивают, тоже это чувствуют?

Евгений не мог упустить случая лишний раз проверить сказанное Сарой… и заодно немного подразнить ее! Но Сара не поддалась на провокацию.

— Нас не подслушивают сейчас, — спокойно отозвалась она. — Именно поэтому я тебя сюда и привела. Мне надо задать тебе пару конфиденциальных вопросов.

Евгений напрягся: что такое? Неужели она что-то заподозрила? Или не она, кто-то еще? Недаром же совещание длилось почти полдня, а результатов явно не принесло!

— Во-первых, я хотела спросить, — продолжала тем временем Сара, — что за конфликт у тебя был с Гуминским? Из-за чего ты ушел?

О, господи… началось! Ну, и что ей отвечать? Откуда вообще возник такой интерес, почему именно сейчас?! Конечно, варианты ответов продуманы заранее — но как заставить их звучать естественно?..

— А спросить у него самого ты не могла? — слегка огрызнулся Евгений, чтобы потянуть время, а Сара без особого смущения пояснила:

— Подозреваю, он что-то тут темнит. Во всяком случае, ни раньше, ни сегодня он ничего осмысленного по этому поводу не сказал… Может, был настолько неправ, что теперь стесняется вспоминать об этом? На нашего шефа это вполне похоже!

Евгений постарался скрыть вздох облегчения. В который уже раз Сара сама подсказывала ему ответы на «сомнительные» вопросы. Такое впечатление, что она вообще делает это нарочно!

— Там было чего стесняться! — резко отозвался он. — Слишком много любопытных… В конце концов, моя личная жизнь касается только меня!

Евгений рассчитывал, что Сара снова поможет ему: сама заговорит о Юле и задаст тон беседы… но на этот раз он ошибся!

— Можно точнее? — терпеливо, но со сдержанным раздражением переспросила Сара. — Что именно в твоей личной жизни так привлекло Гуминского?

Евгений понимал, что многие связывают его увольнение с женитьбой на эсперке. Это казалось вполне логичным — но говорить на эту тему с Сарой все равно было опасно: если она уловит эмоциональные несоответствия, то недоговорки станут очевидными… нет, нельзя рисковать! Лучше показаться невежливым и неблагодарным…

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею ввиду, — мрачно заметил Евгений. — И позволь мне не распространятся на эту тему!

Сара с заметным недовольством пожала плечами:

— Ну, хорошо… Складывается впечатление, что Гуминский тебя по крайней мере изнасиловал — так одинаково вы скрываете подробности этой злосчастной ссоры! Только имей в виду, что шеф может себе это позволить, а вот ты…

— Это шантаж? — бесцветным голосом осведомился Евгений.

Сара усмехнулась:

— Хорошего же ты мнения о своих бывших коллегах! Нет, пока еще никто не потерял надежду разрешить конфликт мирным путем. И твой план в общих чертах принят…

— Правда?! — Евгений даже вскочил… но опомнился, и постарался скрыть чрезмерную радость за ироничным тоном: — И что дальше? Куча разговоров, среди которых даже будут вполне деловые?

Сара ответила с нескрываемой досадой:

— Ты прекрасно знаешь, как тяжело брать на себя ответственность за что бы то ни было! Так что не думай, что тебя выпустят скоро… И вот по этому поводу у меня еще один вопрос…

— Да? — Евгений снова почувствовал подступающую тревогу: любой неожиданный вопрос Сары таил возможность разоблачения! О чем же теперь пойдет речь?

— Насколько я понимаю, — не допускающим сомнений тоном начала она, ты отправил Юлю к родителям не случайно. Похвальная предусмотрительность… я не шучу! Но скажи: ты ничего не поручал ей? Сара слегка приглушила голос. — Ну, скажем, поставить в известность журналистов или что-то в этом роде? Когда еще не был уверен, что конфликт закончится мирно?

Евгений мгновенно прокрутил в голове десяток возможных вариантов. Если он скажет сейчас "нет, не поручал", а после этого будут перехвачены его письма — хорошо же он будет выглядеть! Да, пожалуй, он переборщил с "отвлекающим маневром"… А впрочем — почему? Это даже можно использовать!

— Поручал, Сара, — сказал он с вполне уместным волнением. — Поручал. Она должна отправить мои письма: я написал их, когда окончательно убедился в неизбежности нашего… гм…

— Ареста, — спокойно закончила Сара, и быстро взглянув на Евгения, уточнила: — Она должна просто бросить конверты в ящик?

— Да… — растерянно протянул Евгений.

— То есть ты не догадывался, что за ней будут следить? — в голосе Сары прозвучало уже откровенное сомнение. Евгений неопределенно пожал плечами.

— Надеялся, что не будут. Она же уехала раньше. Теперь я вижу, что глупо было на это рассчитывать… — Он виновато улыбнулся: — Написал, запечатал и бросил в море, примерно так. Я плохо соображаю, когда мне приходится иметь дело с превосходящими силами.

— Дорого бы я дала за то, чтобы увидеть тебя плохо соображающим, покачала головой Сара. — Ну, хорошо… А кому ты писал?

— Ну, Олегу, Ниночке… Тебе, между прочим, тоже!

— Что, только коллегам?

— Разумеется! Я что, похож на ненормального?! Какое дело всем остальным до этого? Чтобы помочь, в первую очередь требуется разобраться!

Эта неподдельно искренняя фраза как будто сблизила их, снова сделав единомышленниками. Но Сара все-таки спросила еще раз:

— Ты уверен, что твоя Юля только бросит конверты в ящик? Что она не будет тебя искать, не поднимет шума? Может быть, мне стоит предупредить ее? Или ты сам позвонишь, успокоишь…

На секунду Евгений испытал непреодолимое искушение: отменить тревогу! Сара буквально вынуждала его сделать это! Тогда Юле и ее отцу не придется рисковать… и не будет ни скандала в СБ, ни огласки, зато доверие Сары и всех остальных только окрепнет. Одно плохо: потом уже ничего назад не переиграешь…

— Ну, я не знаю… — неуверенно начал Евгений, готовый в любой момент замолчать или отказаться от сказанного. — Вообще-то телефонный звонок неизвестно откуда может еще сильнее напугать Юлю, а твой визит…

Он хотел сказать, что Юля не сможет определить, правду ли говорит ей Сара… это телепатка-то не сможет?! Да она лучше самой Сары поймет ее мотивации — и внешние, и скрытые, и какие угодно еще! Так что же… рискнуть?

Но Евгений не успел ничего сказать. Сара вдруг побледнела, буквально помертвела лицом, словно от неожиданного сердечного приступа, и медленно сползла со скамейки на усыпанный прелыми листьями пол.

— Сара? — Евгений испуганно склонился над ней. Что же делать? Позвать кого-нибудь? Но один он наверняка заблудится в незнакомом саду!

Евгений опустился на колени рядом с Сарой, приложил ухо к ее груди. Насколько он мог судить, сердце работало нормально и дыхание было лишь немного замедленным. Может быть, просто обморок?

Евгений чуть приподнял Сару, чтобы устроить поудобнее… и тут же она приоткрыла глаза. Взгляд был странный: испуганный, растерянный — и одновременно отчаянно зовущий! Сара попыталась было что-то сказать, но не смогла, только всхлипнула и порывисто прижалась к Евгению.

Мало что соображая, он поцеловал ее, нежно провел рукой по ее волосам… и отшатнулся едва ли не в ужасе: на какой-то миг сквозь знакомое лицо Сары ясно проступили черты Тонечки! Что за чертовщина… Или воображение шутки шутит — Тонечка ведь действительно похожа на Сару…

Мохнатый куст неизвестной породы, просунувший лапы в беседку, закачался под порывом ветра, и в его движениях Евгению почудилось что-то осуждающее. Он суеверно отодвинулся подальше. Прямо наваждение какое-то!

Сара не видела ни куста, ни лица Евгения — она снова закрыла глаза и доверчиво ждала продолжения. Он начал гладить ее по щеке, потом скользнул ниже, к пуговицам на блузке — понятно было, что Сара хочет близости, что беседка действительно не прослушивается… "А черт с ней, если бы и прослушивалась!" — неожиданно раздраженно подумал Евгений. Он не понимал, что происходит, спасаясь от вопросов инстинктами, и продолжал ласкать покорное тело, не зная, кому оно сейчас принадлежит: Саре или ожившему призраку из замка…

…Безумие окончилось неожиданно и резко: Сара вздрогнула, инстинктивно высвобождаясь из рук Евгения, отодвинулась и открыла глаза.

— Что произошло? — спросила она, чуть запинаясь.

Евгений не ответил, смущенно приводя в порядок одежду. Сара несколько секунд смотрела на него, потом опустила глаза — и только тут поняла, что происходило несколько минут назад. Она стремительно вскочила:

— Ну, знаешь ли! — в голосе причудливо смешались возмущение и растерянность. — Это уже просто черт знает что!

— Извини, — глупо сказал Евгений. — Я думал…

Сара, торопливо застегивая блузку, сердитым жестом остановила его объяснения:

— Тебе следовало бы… впрочем, неважно! Возможно, я действительно вела себя как-то двусмысленно… и вообще, хватит об этом!

Евгений пораженно замер, не зная, чем закончится инцидент. Называется, приласкал беспомощную женщину! Но почему такая странная реакция? Ничего не помнит? И настроение: то ли оскорблена, но не позволяет себе мстить пленнику — то ли наоборот, вполне довольна, но из приличия сдерживает неуместные эмоции! Так может, вообще стоит вести себя так, будто ничего не случилось?!

Но Тонечка… Неужели здесь действительно не обошлось без нее? Может ли быть такое? И зачем? Чтобы помешать Евгению отменить тревогу? Так что же, получается — она буквально присутствует здесь? Все слышит и понимает? При этом не доверяет Саре или предчувствует какую-то опасность? От этих вопросов можно сойти с ума!

…Пока ясно было одно: произошло нечто гораздо более важное, чем просто интимное свидание в беседке… И Евгений дорого бы дал сейчас за то, чтобы посмотреть на тонечкин перстень! Или хотя бы узнать, где находится база — на том же меридиане, что замок Горвича и Сент-Меллон или нет? Но увы: перстень был спрятан в адвокатской конторе, а о местоположении базы спрашивать явно не стоило…

Евгений с некоторой опаской ждал, что Сара возобновит разговор об "отмене тревоги", но она так не вспомнила о прерванной беседе. Не зная, правильно поступает или нет, Евгений не решился напоминать — и до самого корпуса они дошли в полном молчании.

К ним навстречу тут же выскочила какая-то юная сотрудница — одна из тех, с кем Евгений безуспешно пытался беседовать утром — и совершенно неестественным голосом сообщила, что Сару ждут в сто второй комнате.

— Сейчас буду, — поморщившись, отозвалась та, и повернувшись к Евгению попросила: — Будь добр, не разгуливай по базе без дела! Очень раздражает, даже меня…

Евгений растерянно кивнул. Это что — вместо запертой двери? Карантин продолжается, так понимать?

Но в комнате его ждала неожиданная находка: на столе рядом с телефоном лежал весьма примечательный документ! Чего стоил один заголовок: "Список абонентов внутренней сети связи объекта «Береза» — допуск «С».

Евгений в который уже раз поразился продуманности и организованности базы — а также неожиданному размаху чрезвычайной программы. Должности, телефоны, электронные адреса, даже позывные — видимо, для радиосвязи… А ведь это даже не полный список — где-то существуют аналогичные документы для допусков «В» и «А»!

Он внимательно просмотрел список. Гуминский, как и ожидалось, был назван "руководителем программы", название самой программы не указывалось. Сара оказалась "научным координатором", что тоже было вполне понятно. Зато полной неожиданностью явилась должность "начальника отдела хозяйственной деятельности" Георгия Майзлиса, в обычное время руководившего всей охранно-оперативной службой СБ, имевшего ранг заместителя директора и являвшегося, по сути, третьим лицом в СБ! Ну, ясно, что это за «хозяйственная» деятельность…

М-да… Если два из трех ведущих руководителей СБ переселяются на секретную базу, бросив всю повседневную работу на Веренкова — можно представить, какое значение придается чрезвычайной программе! И как только они ухитрялись сохранять ее в тайне столько лет…

…Остальные фамилии не принесли шокирующих сюрпризов. Конечно, любопытно было обнаружить директора вычислительного центра СБ Балашова в роли начальника технического отдела — но после Майзлиса Евгения уже трудно было чем-нибудь удивить. Несколько человек оказались знакомыми, но близких друзей не было — то ли изначально, то ли их удалили из-за Евгения.

Состав научной группы был вполне ожидаем: медицина, психология, биофизика… Зато в конце списка Евгений с удивлением обнаружил себя — в скромной должности «консультанта». В графе «позывной» стоял прочерк, зато телефон и электронный адрес наличествовали. Евгений тут же включил компьютер и попробовал войти в сеть под указанным именем. И когда на экране появилась долгожданная заставка, вместо радости испытал неожиданную тоску. Что станет с его тактикой "завоевывания доверия", когда письма, отправленные из «Консула», дойдут до адресатов? Может, зря он не рассказал все Саре? Хотя, если Тонечка и в самом деле против…

Весь вечер и все утро Евгений «путешествовал» по сети. Конечно, права консультанта были сильно ограничены, и на экране то и дело появлялось сообщение о недостаточном уровне допуска. Впрочем, Евгения эта дискриминация почему-то не раздражала — он даже сам удивился, осознав это.

К счастью, сеть запрещала только просматривать «неразрешенные» файлы — но позволяла выводить информацию об их наличии. Благодаря этому Евгений смог обнаружить управляемые центральным компьютером системы безопасности, наблюдения и охраны — и очень обрадовался, увидев знакомые программы. Конечно, он не мог пока воздействовать на их работу, но на всякий случай запомнил местонахождение ключевых каталогов и даже прикинул несколько вариантов преодоления сложной защиты.

Впрочем, он не обольщался — тягаться с Балашовым в знании компьютеров было по меньшей мере наивно! К тому же излишнее любопытство к системам охраны вполне могло стоить с таким трудом завоеванного доверия…

…И когда во время завтрака Балашов неожиданно позвонил сам и попросил «посетить» двести пятнадцатую комнату, сердце Евгения екнуло неужели доигрался? А может, речь пойдет о другом? Ведь Сара еще вчера сказала, что рискованный план исследования бесконтактного убийства "в общих чертах принят" — так значит, пора обсуждать подробности… Ну ладно, доживем — увидим!

Двести пятнадцатая комната оказалась неким гибридом лаборатории, мастерской и жилого помещения. Похоже, Балашов не только дневал, но и ночевал здесь — наверняка в нарушение каких-нибудь правил или инструкций! Вообще же он явно чувствовал себя как на своем родном ВЦ — те же расслабленные движения, тот же отсутствующе-пренебрежительный взгляд на все, что состоит не из кремния, а из белка. Но Евгений помнил, что этот взгляд вполне умеет замечать малейшие подробности… никак не выражая этого внешне!

Едва Евгений осторожно прикрыл дверь, новоявленный начальник технического отдела поднял голову от какого-то распотрошенного агрегата и без приветствия, сразу переходя на «ты», встретил его вопросом:

— Послушай, что за странная идея с установкой сверхчувствительной аппаратуры? Зачем она понадобилась, если твой подопечный живет в том же доме, что и ты?

Евгений облегченно вздохнул про себя: если его интерес к системам безопасности базы и был замечен, речь не о нем. Правда, непонятно, что хуже — вопрос-то попал в самую точку: не станешь же объяснять, что аппаратура нужна ему вовсе не для Сэма! Евгений осторожно пожал плечами:

— Он же не безвылазно сидит в доме! Самое интересное — наблюдение во время работы… а до нее порядочное расстояние!

— Да, у тебя написано: два километра. На самом деле тысяча восемьсот метров от вашего дома до больницы по прямой… Но это совершенно не имеет значения, потому что проще установить всю нужную аппаратуру прямо в больнице.

"Ну вот, началось, — подумал Евгений. — Теперь бы только не проболтаться…" Он еще раз мысленно перебрал заготовленные аргументы, стараясь выбрать наиболее эффектные…

Причина возникших сомнений была абсолютно ясна: обычное нежелание доверять особо сложную и дорогую аппаратуру неспециалисту. Придется обучать — а Балашов всегда говорил, что таким вещам учатся если не с прошлого воплощения, то по крайней мере с детства… Что ж, не стоит спорить на чужом поле — надо переводить разговор на этические моменты!

— Я не представляю себе, как вы собираетесь укрыть аппаратуру в больнице, — заметил Евгений. — Там слишком много любопытных глаз и длинных языков, а если Сэм узнает…

Балашов вяло кивнул:

— Знаю. Вероятность, что он обнаружит наблюдение, колеблется от одного до трех процентов. Допустимый риск. Или для тебя недопустимый?

— То есть? — «удивился» Евгений… на самом деле прекрасно все понимая и спокойно ожидая следующего вопроса.

— Ты боишься, что твой подопечный испытает свой дар на тебе, если что-то пронюхает? Ты настолько в нем не уверен?

— Я вполне в нем уверен, — твердо сказал Евгений. — Во всяком случае, сразу он меня не убьет.

— Ага, вначале помучает, — с легким ехидством заметил Балашов. Кстати, о возможности обезвредить его на такой случай ты даже не подумал! Впрочем, это вопрос не ко мне…

Евгений молчал, ожидая продолжения — но его не последовало. Что ж, Балашов никогда не утруждал себя «чужими» вопросами, это Евгений хорошо помнил. Впрочем, разговоры о мерах предосторожности еще предстоят — и с Майзлисом, и с Сарой, а не исключено, что и с Гуминским… Но это будет потом, а пока главная задача — добиться тем или иным способом установки дальней аппаратуры!

Евгений вдохновенно продолжил в русле, далеком от техники. Да, установка аппаратуры в больнице более рациональна, вероятность разоблачения мала, пусть… Но деликатный момент: если оно все же произойдет — как вовремя узнать, что ты раскрыт? Давать Сэму такую фору по времени рискованно, причем обоюдно рискованно: если Сэм что-то сгоряча натворит, он же потом просто свихнется от раскаяния!

На последнюю фразу Балашов скептически пожал плечами, но вслух ничего не сказал. Евгений не стал развивать опасную тему, вернувшись к перечислению возможных проблем:

— А прогулки по горам? Если не на вертолете? Может, по абсолютному времени это и не много — но эмоционально момент очень важный. Кто знает, может быть только в знакомых окрестностях «Лотоса» у Сэма просыпаются по-настоящему сильные способности…

— Он что, перед каждым убийством ездил в горы? Это установлено? перебил Балашов неожиданным вопросом, и Евгений понял, что слишком увлекся.

— Н-не знаю, — после секундной паузы ответил он. Балашов тяжело вздохнул:

— А если не знаешь… Ладно, твои аргументы я усвоил. Правда, думать над ними придется не мне, но это тебя уже не касается. В общем, если решат, что за твоим приятелем надо наблюдать постоянно — ну что же… будешь обучаться пользоваться дальней аппаратурой.

Евгений опустил глаза, чтобы скрыть радость. Он, конечно, понимал, что обучение у Балашова станет весьма утонченным издевательством. Ну и что? Главное, он наконец получит то, о чем еще недавно мог только мечтать!

Он вышел от Балашова в радужном настроении, чувствуя себя уже почти свободным — и снова полноправным исследователем СБ. Черт возьми, он даже себе не признавался, насколько же ему хочется вернуться!

…Увы, мечтам не суждено было сбыться. В комнате его уже ждала Сара — и едва взглянув на нее, Евгений обрадовался, что не отменил затею с письмами! Никогда не стоит доверять тюремщикам, даже если в этой роли и выступают старые знакомые…

На краю стола лежала пачка конвертов. Евгений сразу узнал их: ложный комплект, все правильно, их и должны были сегодня перехватить. Но ведь Сара знала о них! Что тогда значит эта демонстрация?!

— Я проанализировала текст твоих писем, — спокойно сказала Сара. Они сразу показались мне в чем-то подозрительными, и я сделала сравнительное информационное исследование.

Евгений вздрогнул: он плохо представлял себе, о чем говорит Сара, но понимал, какие возможности могут быть у профессионального психолога. Но что подозрительного она могла обнаружить в его письмах? Обычный зов о помощи к бывшим коллегам…

— Стиль письма, — пояснила Сара. — Его есть с чем сравнивать: есть записи твоих разговоров — это, так сказать, самое непосредственное выражение мыслей, есть написанный тобой план исследования Сэма, твои прежние отчеты…

Она не сказала "твои письма ко мне", но Евгений был уверен, что их она тоже использовала. Впрочем, какое это имеет значение?

— Так вот, — продолжала Сара, — я могу с полной уверенностью сказать, что эти, — она показала рукой, — письма были написаны обдуманно, более того, очень рассудочно. Сочетание слов, смысловые оттенки, пунктуация характерны для тебя, я бы даже сказала, что слишком характерны. Для отчаянного зова о помощи очень странно смотрится столь изящная пропорция осторожности и патетики. Я посчитала: твой средний стиль обладает гораздо большей энтропией, чем тот, что имеется в письмах. Ты отнюдь не плохо соображал, когда составлял их! — Она посмотрела Евгению в глаза: — Так что все эти слова насчет отчаяния… это сплошное вранье или, будем говорить мягко, преувеличение. Ты был в нормальном состоянии, ты все прекрасно оценивал — и значит не мог не понимать, что за твоей женой будут следить! Так зачем же ты велел ей отправить письма?

"Вот оно! — мелькнула мысль. — Нельзя долго казаться глупее, чем ты есть… Но как теперь вести себя?"

— Не думаешь же ты, — почти искренне возмутился Евгений, — что я нарочно подставил собственную жену?!

— Не ее, — терпеливо пояснила Сара, — а только письма. Ясно же было, что никто ее не тронет — зачем лишняя обуза? — только изымут конверты, и все. Но после этого будут уверены, что пресекли твою попытку дать знать о себе, успокоятся и потеряют бдительность. Так?

Евгению стало очень неуютно: Сара умудрилась «вычислить» его маневр, просто анализируя текст письма. Он такого не умел и на такое не рассчитывал! Но что же теперь делать? Не рассказывать же правду?

— Ну, — спросила Сара, — от чего же отвлекала внимание твоя жена? Что ты еще задумал?

"Проанализируй письма еще раз, — хотелось сказать Евгению, — и определи это сама… если сможешь!"

Но грубости были неуместны. Следовало быстро сообразить, чего произойти не может ни при каких условиях, и именно это объявить своим предполагаемым планом. Может быть, что-нибудь с участием Юли? Ведь ей строго-настрого запрещено уезжать от родителей, и вряд ли она нарушит этот запрет. А поскольку за ней все равно следят, то лишней опасности она на себя не навлечет…

— Юля, — медленно сказал Евгений, — должна будет сообщить о нашем аресте Олегу…

— Каким образом? — быстро перебила Сара.

— Привезти мое письмо. Я хотел было, чтобы она просто позвонила, но потом подумал, что Олег может не поверить…

Евгений осекся, встретившись взглядом с Сарой. Что такое? Что еще она могла заподозрить?

Сара демонстративно вздохнула и сказала со странной смесью насмешки и досады:

— Великолепный образчик джентльменства! Чтобы вот так хладнокровно подвергнуть любимую жену опасности быть схваченной… Ну, выбирай сам, что тебе больше нравится: ты мне очередной раз соврал, или ты действительно такой эгоист?

Евгений запоздало сообразил, что выставил себя порядочной сволочью. Но ничего не поделаешь, надо продолжать…

— Вообще-то я рассчитывал, что после отвлекающего маневра слежка ослабнет, — виновато начал он. — Во всяком случае, другого выхода у меня все равно не было…

— Когда она должна это сделать? — устало спросила Сара.

— Ну-у, — протянул Евгений, — определенно мы с ней не договаривались. Примерно через две-три недели, если я не появляюсь. Я думал, что за это время можно либо найти компромисс с… ну, в общем, с вами… либо окончательно потерять надежду на мирное разрешение ситуации.

Сара, казалось, сомневалась: слова Евгения звучали логично… но интуиция не позволяла ей поверить до конца. Как он мог так рисковать собственной женой? И если даже допустить, что у него действительно не было другого выхода — почему он не рассказал обо всем сразу? Тем более, по его же собственным словам, он беспокоится за Юлю…

Но Сара не стала спрашивать его об этом: очевидный ответ — "времени оставалось еще много, я успел бы рассказать" — с равным успехом мог быть и правдивым, и нет…

На следующее утро, попытавшись выйти, Евгений обнаружил, что дверь снова заперта. Он подергал ее так и эдак, еще надеясь, что это просто недоразумение — но напрасно. В досаде он рванул ее изо всех сил… Но тут же понял, что если он снова изолирован, то и наблюдение за ним восстановлено. Хорошо же он будет смотреться, кидаясь на дверь, как дурной баран!

Евгений быстро отошел от двери, стараясь не показать наблюдателям своего огорчения. Он постоял немного у окна, глядя на сад, по которому прогуливался еще вчера вечером, потом вернулся к кровати, лег, не раздеваясь, поверх одеяла и погрузился в невеселые размышления.

Конечно, в самом факте столь быстрого лишения предоставленной свободы не было ничего удивительного. Евгений хорошо понимал, как озадачена и разозлена сейчас Сара — для нее непривычно допускать ошибки! Ведь она была совершенно уверена, что добилась от Евгения согласия на сотрудничество, что вся ситуация разрешится быстро и спокойно. А теперь она станет предельно осторожной, будет тщательно проверять каждое его слово…

Время тянулось медленно, делать ничего не хотелось… да и какой смысл, если нет никаких шансов вновь завоевать доверие? Теперь надежда только на второй комплект писем — и на помощь друзей! Другого выхода нет и быть не может…

…Больше всего Евгений опасался допроса под наркотиком. Он был уверен, что в одурманенном состоянии не сможет противостоять настойчивым расспросам и неминуемо выдаст управление случайностями! И даже Тонечку если логика допроса будет достаточно многосвязной…

А ведь вполне возможно, что бывшие коллеги выберут именно такой вариант недобровольного сотрудничества! Но что он может сделать в этой ситуации? Правда, перед вводом наркотика обязательно нужен подробный медосмотр — до сих пор ничего подобного не было. Значит, минимум день в запасе… но к медосмотру могут приступить в любой момент!

Словно отвечая на его мысли, в комнате неожиданно появился охранник.

— Пойдемте! — прозвучал короткий приказ. — С вами хотят побеседовать.

— Кто? — вяло спросил Евгений, поднимаясь. — Сара?

Охранник не ответил, но молчание его было достаточно многозначительным… и внезапно Евгений понял, с кем именно ему предстоит беседа! Ну конечно: шефу больше нет смысла ждать, пока его бывший подчиненный осознает свои ошибки и вернется в лоно родной службы. Теперь он будет сам задавать вопросы…

В полном молчании и под бдительным взглядом охранника Евгений прошествовал по пустому коридору до двери с табличкой «220». Охранник толкнул дверь, пропуская пленника вперед — и, несмотря на угнетенное состояние, Евгений с любопытством огляделся.

Возможно, комната и была когда-то лабораторией — но сейчас ее явно использовали в качестве склада или, вернее сказать, свалки, стаскивая сюда "на время" все, что становилось лишним в других помещениях. И теперь с приборными стойками причудливо соседствовала конторская мебель, а шкафы и стеллажи были забиты самой разнообразной аппаратурой. На всем этом почти первозданном хаосе лежал толстый слой пыли.

Свободным оставался только небольшой пятачок у самой двери. Здесь, резко контрастируя с обстановкой, стояли два кресла — одно напротив другого. Сопровождающий указал Евгению на одно из них, коротко приказал "ждите!" и вышел.

Евгений покорно уселся. Похоже было, что Гуминский хочет побеседовать с ним наедине. Неужели речь снова пойдет о старом ультиматуме?.. Скорее всего — иначе зачем такие тайны! Одно только хорошо: если шеф намерен и дальше избегать свидетелей, можно не бояться допроса под наркотиком. Ведь без Сары или медиков ему с этим не справиться…

…Гуминский возник в дверях неожиданно. Плотно прикрыл за собой дверь, поздоровался коротко, шагнул к креслу, не спеша уселся, устраиваясь поудобнее. Евгению неожиданно стало смешно: происходящее напоминало спектакль, причем довольно бездарный — что еще за пародия на задушевную беседу? Веренкову подражает, что ли?

— Мне очень жаль, что все так получилось, — начал Гуминский. Евгений, не выдержав, перебил:

— Только не забудьте сказать, что я сам во всем виноват!

Шеф не принял насмешливого тона, ответил миролюбиво:

— Не во всем. Хотя, конечно, во многом. Впрочем, исправлять ошибки никогда не поздно. Или почти никогда…

Евгений удивленно взглянул на Гуминского: какой-то слишком уж дешевый прием! Или он всерьез?..

— Вы ведь хотели вернуться, — спокойно объяснил Гуминский. — И даже приходили к Яну… который совершенно справедливо направил вас ко мне. Жаль, что вы не послушались его — сейчас все было бы намного проще…

— Да уж, — снова не выдержал Евгений. — Тогда мое пребывание здесь назвали бы служебной командировкой. Никаких проблем с похищением!

— Ну-ну, не стоит так драматизировать, — улыбнулся Гуминский. — Вам ведь нужна была помощь, за этим вы и обращались к Яну? Вы столкнулись с неизвестным явлением, которое не смогли победить в одиночку, правильно? Так какие проблемы: к вашим услугам опытные специалисты, прекрасные лаборатории, тонкая сверхчувствительная аппаратура, да еще с доставкой на дом… — шеф сделал небольшую паузу и вдруг вкрадчиво спросил: — Только мне очень любопытно, господин Миллер, что же вы все-таки собирались изучать с ее помощью? Не Сэма же, в самом деле…

Вот оно! Евгений внутренне сжался, но ответил твердо:

— Почему же, интересно, не Сэма? А кого еще? Или вы думаете, что я ставлю опыты над собственной женой?

— Ну, после ваших совместных "шпионских страстей" подобное предположение не выглядит совсем уж невероятным, — улыбнулся шеф. — Только я позволю себе другой вопрос. Скажите, вы случайно поселились так близко от замка Горвича? Если бы мы, скажем, предложили вам перебраться в Северную провинцию… или хотя бы в столицу — вас бы это устроило? Или пришлось бы увеличивать мощность аппаратуры?

Евгений призвал на помощь все силы, чтобы не отвести взгляд и при этом не выдать внутреннего смятения. Шеф ничего не забыл! Более того, новые факты только укрепили его подозрения! Он по-прежнему не знал, что нашел Евгений в графском замке — и по-прежнему очень хотел узнать!

— Молчите… Ну что ж, я понимаю, на ходу придумывать трудно, Гуминский победно вытянулся в кресле. — Раньше я не мог понять, каким образом вам удалось прочесть дневник Антонины Горвич, ведь казалось бы, он был безвозвратно утрачен со смертью Виллерса. Но теперь, обнаружив в вашей компании ее бывшего любовника… Да, рукописи, похоже, и в самом деле не горят!

Евгений суеверно вздрогнул, вспомнив рисунок из дневника Тонечки. Неужели шеф знает и об этом? Вряд ли, конечно, но вообще его способность делать правильные выводы из неправильных предположений просто поразительна! Непонятно, почему он до сих пор не перешел к прямым вопросам…

— Судя по вашему молчанию, мои догадки пока верны, — Гуминский не мог скрыть торжества. — Что ж, продолжим. Не знаю, насколько Сэм помог вам в ваших изысканиях, но то, что примерно в это же время у него развилась новая и столь необычная способность, как-то с трудом укладывается в рамки простого совпадения. Или это все-таки совпадение?

"Это не совпадение, это случайность!" — мысленно выкрикнул Евгений. Вслух отвечать было нечего — разве что подождать какого-нибудь особенно абсурдного предположения и объявить все полным бредом…

— Признаться, я был просто потрясен, узнав, что вы снова собираетесь навестить графа, — продолжал шеф. — Я имею в виду ваш запрос в туристическое агентство… И не уверяйте меня, что вас в Шатогории ждут срочные дела. Мне только интересно, как вы собирались проникнуть в замок на этот раз? Прорыть подземный ход? Или приклеить фальшивые бороды… вот только как быть с госпожой Миллер? — Гуминский усмехнулся и вдруг подался вперед. — Ну неужели вам мало одного бесконтактного убийцы? Неужели вам хочется, чтобы и ваша жена… — он осекся, снова откинулся назад и, испытующе глядя на Евгения, продолжил уже нормальным голосом: — Или дело все-таки не в жене? Может, вы сами… Трудно представить, но если бесконтактное убийство доступно не только эсперам… то я понимаю, от чего мог потерять голову Виллерс!

— Я устал слушать ваши выдумки, — облегченно вздохнул Евгений, услышав наконец долгожданный бред. — Вы громоздите нелепость на нелепость, делаете какие-то фантастические выводы… Я не собираюсь их комментировать. Если вам настолько интересно, что я делал в замке графа Горвича, я могу это описать хоть с точностью до часа, но…

— А ваша жена это подтвердит? — неожиданно и жестко перебил Гуминский. — Вы ведь были в замке не один! Или вы достаточно хорошо ее проинструктировали, и с ней тоже бесполезно разговаривать? Но не забывайте, что есть много изощренных способов для задавания вопросов, а учитывая то, что ее вполне можно рассматривать как вашу сообщницу…

Не надо было ему это говорить! Словно какая-то пружина распрямилась внутри Евгения — напряжение, накопившееся за все время ожиданий и страхов, разом выплеснулось наружу, и он в бешенстве вскочил, еще не зная, что сейчас сделает: вытряхнет Гуминского из кресла, опрокинет на пол или придушит прямо на месте!..

…Еще не успев выпрямиться, он услышал за спиной громкий щелчок, и что-то тяжелое ударило его сбоку по ноге, да так что он едва удержал равновесие. Он отскочил, развернувшись, готовый отразить атаку — но никакой атаки уже не было, лишь возле кресла, где он секунду назад сидел, раскатывалась кольцами резиновая лента. Окажись шеф чуть более расторопным, прочный резиновый бинт намертво притянул бы Евгения к креслу…

Гуминский по-прежнему сидел в кресле, даже не пытаясь встать. Он слегка обалдело смотрел на Евгения, еще не до конца осознавая свой промах, и очень медленно доставал из кармана… нет, не пистолет, а небольшой пульт, который, видимо, и приводил в действие коварный механизм.

Какие-то доли секунды они молча смотрели друг на друга, потом шеф отбросил бесполезный пульт и начал подниматься из кресла. Но Евгений не успел воспользоваться своим тактическим преимуществом: распахнулась дверь, и в лабораторию вбежали двое рослых охранников.

Евгений рванулся в проход между стойками, сорвал с полки какой-то прибор и изо всех сил швырнул его в оконное стекло. Но ожидаемого звона осколков не последовало — стекло выдержало, а искалеченный прибор с грохотом рухнул на пол. Евгений затравленно огляделся: он был зажат между небьющимся окном и двумя рядами стоек.

Оставался последний шанс — разделить преследователей. Евгений сделал еще один шаг назад, как бы намереваясь пролезть по подоконнику мимо стойки и проскользнуть вдоль стены к двери. Затея удалась: один из охранников двинулся вдоль стены, другой шагнул в проход между стойками.

Ожидавший этого Евгений тут же прервал ложное движение и изо всех сил рванул на себя плохо закрепленную стойку. Тяжелые приборы, имевшие множество острых углов и ручек, посыпались на охранника. Защищаясь, он дернулся было назад, но врезался в другую стойку и этим только усугубил свое положение.

Его товарищ, совершенно не ожидавший такого поворота событий, втиснулся между стойкой и окном, намереваясь скорее добраться до Евгения. Но тот, понимавший, что в драке ему надеяться не на что, мгновенно вскочил на шаткую кучу приборов, нимало не заботясь о судьбе похороненного под ними охранника, и спрыгнул другой стороны.

Вожделенная дверь была совсем рядом, и Евгений рванулся было к ней, но шеф уже пришел в себя и поспешно извлекал из внутреннего кармана похожее на пистолет устройство, назначение которого было вполне очевидно…

"Снотворным… как медведя!.." — мелькнуло в голове у Евгения, а ноги уже сами бросили его назад, прочь от шефа, прямо на взбешенного охранника, который, цепляясь за стойки, яростно перебирался через завал…

…Дальнейшее Евгений воспринимал словно в замедленном кино. Увидев, что преследуемая «добыча» вдруг повернула ему навстречу, охранник рванулся вперед, чтобы в прыжке сбить Евгения с ног. Евгений совсем близко увидел его перекошенное лицо, услышал предостерегающий крик шефа и, проворно присев, бросился в ноги охраннику, надеясь завалить противника через спину.

Сближение было настолько стремительным, что удар от столкновения оглушил Евгения — но эта же скорость и помогла ему: охранник не успел среагировать на неожиданный маневр. Теперь Евгению требовалось только устоять на коленях, чтобы противник опрокинулся через него… и он устоял — но тут же вес проехавшего по спине тяжелого тела буквально впечатал его в груду осколков. Евгений едва успел защитить глаза, когда боль от множества порезов на миг лишила его сознания…

Едва придя в себя, он попытался вскочить на ноги, но не успел: сзади его грубо схватили за руки и заломили их за спину с такой силой, что у него потемнело в глазах. Между лопаток безжалостно уперлось твердое колено, с новой силой вгоняя в раны куски стекла. Евгений, уже не пытаясь сопротивляться, невольно закричал, прося о пощаде — и вдруг захват ослаб, колено безвольно съехало куда-то вбок, и охранник медленно повалился рядом с поверженным пленником.

"Что случилось? — не сразу понял Евгений. — Похоже, — сообразил он наконец, — шеф все же выстрелил из инъектора… Нервы не выдержали, не иначе!.."

Он с трудом отпихнул тело охранника, выбрался из-под него, сел. Голова гудела, как большой колокол, лицо, руки, рубашка были в крови, и порезы отчаянно болели. Ухватившись за опрокинутую стойку, Евгений кое-как поднялся на ноги.

Лаборатория была пуста, шеф исчез. Охранник, принявший на себя предназначенную для Евгения иглу с сильнодействующим снотворным, лежал в полном трансе. Второй, погребенный под грудой приборов, слабо стонал, но не шевелился. Дверь была открыта.

Евгений выскочил в коридор. После неудачной попытки разбить окно, он больше не надеялся выбраться из здания. Но неужели на всем этаже нет никого, кроме шефа и охранников?! Здесь же должны быть исследовательские лаборатории, в двести пятнадцатой комнате — кабинет Балашова… почему везде заперто?!

Евгений отчаянно толкал и дергал все двери подряд, пытался звать на помощь — но уже понимал, что проиграл. Шеф надежно обеспечил отсутствие свидетелей, и помощи ждать было неоткуда.

…Игла со снотворным прекратила бессмысленную борьбу. Евгений почувствовал укол в основание шеи, по инерции сделал еще несколько шагов, чувствуя, как тело становится чужим и легким, будто во сне, а окружающее перестает иметь значение…

Он успел еще выставить вперед руки, чтобы не разбить лицо при падении, но самого падения уже не ощутил…

Ночью Юля почувствовала, что ей угрожает опасность. Она плохо понимала, что это значит, но ощущение тревоги не проходило.

Она не понимала, что просто ловит направленную на нее эманацию агентов СБ, которым был отдан приказ усилить внимание. Ей казалось, что произойдет что-то страшное, что опасность приближается, что…

"Вернуться в общество нормальных людей и погибнуть!" Легко смеяться над этим, когда все хорошо и спокойно, Юля же чувствовала, что еще немного, и она сойдет с ума. Она пыталась услышать эманацию Евгения, но это никак не удавалось ей.

За завтраком она кое-как она сумела сохранить самообладание, но оставшись в доме одна, совсем запаниковала. Казалось, что вот сейчас в дверях появятся агенты СБ и… дальше представлять было страшно!

"Бежать! — подумалось ей. — Меня явно решили арестовать, я это чувствую, это не просто паника. Так чего же я жду?"

В этот момент она почти забыла о запретах Евгения — не мог же он предусмотреть всего! Чувства предупреждали об опасности, и она верила им. Но как выбраться из дома, чтобы не вызвать подозрений? К аэропорту и близко подходить нельзя, это ясно. И куда вообще бежать? Где менее всего опасно?

Юля заставила себя сесть и подумать. Надо сделать что-то неожиданное… но что? Кто может ей помочь?

Этот вопрос — кто может помочь? — навел ее на мысль. Она вспомнила, что несколько дней назад, когда она только приехала ее старый знакомый проявил к ней просто невероятную любезность и внимание. Она с трудом заставила себя быть с ним вежливым, особенно если учесть, что в его эманации просто-таки сквозило неприличное любопытство: все у эсперов так, как у нормальных людей, или нет? Но это было тогда, а сейчас даже это низкопробное чувство могло пригодиться Юле.

Кстати, а где он работает? И можно ли туда позвонить? Юля с трудом припомнила его фамилию и достала телефонную книгу…

Когда они с Никодимом договорились о встрече, Юля почувствовала себя спокойнее. В ее родном городе все подобные свидания всегда проходили одинаково — еще со времени неандертальцев, вероятно. Если девушка желала сохранить свою репутацию, встреча происходила в одном из трех местных кафе, а если же репутация волновала даму не особенно, то парочка ехала куда-нибудь покататься. И в большинстве случаев время, проведенное на прогулке, сильно не соответствовало числу километров на счетчике.

Последний вариант Юлю вполне устраивал: это давало ей возможность выбраться из города, не вызывая подозрений. Возможно, за ними даже не будут следить — по крайней мере, не так внимательно.

Что делать дальше, и как использовать свое преимущество, Юля еще не знала — но не сомневалась, что сумеет что-нибудь придумать! А если и нет не важно! Во всяком случае это устраивало деятельную натуру Юли гораздо больше, чем тоскливое ожидание ареста.

Собрав все, что показалось необходимым и при этом могло поместиться в карманах — деньги, документы, пачку глюкозы, носовой платок и газовый пистолет — Юля предупредила маму, что вернется поздно, и поспешила навстречу неизвестности.

Ник вел себя гораздо менее нахально, чем можно было ожидать — Юля с удовольствием убедилась, что страх перед эсперами может вызывать не только погромы, но и очень приятную сдержанность. Она даже прониклась к Нику некоторой симпатией… и спросила почти без усилия:

— Куда мы едем? Я замерзла и хочу чего-нибудь выпить!

На самом деле этого Юле совершенно не хотелось, но фраза была необходимой: она поощряла Ника на дальнейшее. Не хватало еще, чтобы он окончательно струсил и отвез ее домой!

— Здесь недалеко мотель, — сообщил Ник таким тоном, как будто Юля выросла не в этом городе и сама не знала об этом сомнительном заведении. Там неплохой бар.

Юле захотелось спросить, скольких своих подружек он уже приводил сюда… и сколько из них не ограничились посещением бара? Кстати, место это наверняка премерзкое, каким и положено быть бару в захолустном мотеле — но без него не обойтись, ритуалы надо соблюдать неукоснительно!

Все шло, как в хорошо отрепетированной пьесе — только ликер, к сожалению, не был бутафорским…

— Я сейчас, — сказала Юля, оказавшись наконец в номере. — Подожди минутку…

Она заперлась в ванной и включила ледяную воду, тщетно пытаясь вернуть себе способность ясно воспринимать окружающее. Как это бывало с ней всегда, опасность и необычность ситуации сделали все вокруг ирреальным и несерьезным. А тут еще эта выпивка… и что-то надо делать с Ником, не любовью же с ним заниматься, в самом-то деле!

Сидя на краю ванны, Юля сжевала горсть таблеток глюкозы, запивая их восхитительно холодной водой, и это если и не вернуло способность соображать, то по крайней мере придало сил. И исход ситуации определился сам собой…

Она вспомнила, как Инга учила ее лишать противника сознания одним точным нажатием на шейную вену — и похоже, наступил тот самый случай, когда это умение пригодится!..

Юля поднялась, нашла нужные точки у себя на шее, представила, как делает то же самое с Ником, внутренне сосредоточилась и не спеша вышла из ванной…

…Ник лишился сознания мгновенно, повиснув у нее на руках, так и не успев получить поцелуй — правда, Юля нажала ему на шею далеко не изящно, а просто-таки вцепилась, как черт в грешную душу… но нужный эффект все же получился! Юля с трудом удержала свою жертву от падения, подтащила к постели. Она не знала, как долго Ник пробудет без сознания, поэтому надежно скрутила его и привязала к кровати обрывками простыни. Глядя на неподвижное тело — и не испытывая при этом решительно никаких угрызений совести! — она поняла, что ее следующий шаг снова определился.

По этой дороге ходили автобусы: в холле висело расписание, и Юля спустилась в холл, чтобы его посмотреть. Для маскировки ей пришлось еще раз зайти в бар и купить бутылку какой-то синтетической гадости с попугаем на этикетке.

Она вернулась в номер. Ник еще не пришел в себя — и Юля с некоторой тревогой прислушалась к его дыханию, но скоро поняла, что ему ничего не угрожает. А если очнется раньше времени… ну, что же, тогда придется или заткнуть ему рот, или повторить ингин фокус!

Однако подсознание Ника оказалось мудрее своего хозяина: он не очнулся, чем избавил себя от лишних неприятностей. А через полчаса — за полминуты до автобуса — Юля накинула на себя куртку своего горе-любовника и выскользнула из номера. Она искренне надеялась, что ей удалось обмануть своих преследователей!

На базу Сара вернулась уже под вечер: глупо было не использовать любезно предоставленную Гуминским возможность "отдохнуть и все как следует обдумать". Ведь проблема бесконтактного убийства не исчезла, и решать ее все равно придется — пусть даже и без помощи Евгения…

Отогнав машину на стоянку, Сара не спеша побрела по аллее, наслаждаясь последними минутами покоя и одиночества. Но как она ни замедляла шаги, через несколько минут в просвете между деревьями показалось знакомое здание базы.

Дежуривший в холле охранник, увидев Сару, буквально выскочил из-за стойки:

— Госпожа Даррин! Шеф просил передать, чтобы вы нашли его сразу, как только вернетесь… Сказал, очень срочно!

Сара почувствовала глухое раздражение: какого черта? Сам же отпустил до вечера! Что за характер, никакого терпения… Она кивнула и направилась было к кабинету Гуминского, но дежурный остановил ее:

— Он сейчас у начальника охраны.

Ну, знаете! Если он думает, что она отправится разыскивать его в корпусе охраны… Меньше всего ей хотелось разговаривать с Гуминским в присутствии Майзлиса!

Да, но… что же должно было стрястись, чтобы шефа понесло к охранникам? Что за срочный сбор в казарме?

Поколебавшись, Сара прошла за стойку дежурного: перед беседой с начальством ей хотелось взглянуть на Евгения. Но наблюдатель у мониторов отреагировал на ее появление как-то странно — откровенно смутился, потом словно бы попытался заслонить экран, и наконец, явно махнув на все рукой, поднялся и быстро отошел в сторону.

…Сара не сразу поверила своим глазам, увидев на экране спящего мертвым сном Евгения. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: сон не простой, явно не обошлось без усыпляющей иглы… Какого черта! Он что, буйствовал и бился головой о стены? Или дрался с охраной? Но она же запретила кому бы то ни было заходить в его комнату!

— Что это значит?! — Сара в холодном бешенстве обернулась к охранникам. — Вы можете объяснить?!

Те молча отвернулись. Впрочем, и так было понятно, кто мог пренебречь всеми запретами и попытаться что-то выяснить у Евгения — напористо, но совершенно бездарно! Ну, знаете ли… Мало того, что Гуминский никак не помогает расследованию — так он еще втихую экспериментирует с ее подопечным! Он что, не доверяет ей? Почему, отпуская ее в город, даже словом не обмолвился, что собирается беседовать с Евгением?

Сара почти бегом бросилась назад, стараясь не заплутать в причудливых пересечениях аллей. Корпус охраны располагался за первым периметром, метрах в шестистах от здания, и исследователи бывали там нечасто сказывалась кастовая неприязнь "белых воротничков" к "синим погонам". Не лучшее место, чтобы выяснять отношения на грани конфликта — особенно в присутствии начальника охраны! Пожалуй, лучше сначала узнать, что случилось на базе в ее отсутствие…

…Начальник охраны стоял на крыльце: похоже, он специально вышел встретить Сару.

— Добрый день, госпожа Даррин, — вежливо поздоровался он. — Вы уже знаете, что произошло?

Эту особенность Майзлиса — в самые напряженные минуты говорить подчеркнуто спокойным голосом — Сара знала очень хорошо.

— Нет, не знаю, — тоже спокойно ответила она, спрятав возмущение поглубже. — И мне весьма любопытно, что вы тут без меня сделали с Миллером?

— С Миллером? — озадаченно переспросил Майзлис. — Ах, это… Боюсь, проблема сейчас не в Миллере, а в его жене. Час назад ей удалось обмануть наше наблюдение, и мы пока не знаем, где она.

Фраза прозвучала как гром — Сара ошарашенно уставилась на Майзлиса, не зная, что и сказать… Выходит, Евгений на этот раз не соврал? И Юля вот в этот самый момент действительно везет кому-то его письма? Но тогда надо скорее «перекрыть» тех, кому он писал раньше, пока она не успела ни с кем встретиться! Или уже успела…

Хотя… кто сказал, что ее целью будет Олег или даже другие сотрудники СБ? С тем же успехом это могут быть и репортеры, и независимые исследователи… Господи, да такое и представить себе страшно!

Майзлис несколько секунд наблюдал ее замешательство, затем, видя, что Сара не скоро опомнится от услышанного, мягко подтолкнул ее к двери:

— Пойдемте! Сейчас я должен быть на своем посту.

Сара покорно пошла по коридору вслед за своим немногословным спутником. Встречные охранники почтительно здоровались, но она не отвечала на приветствия. Мозг напряженно работал, анализируя новую ситуацию…

Что же теперь будет? Удастся ли перехватить Юлю? Или она уже обманула преследователей? Но Евгений-то каков: сказать правду после такой кучи вранья… Расчет на то, что не поверят? А ведь и не поверили! Даже Веренков не далее как час назад уверял ее, что последнее, что сделает Евгений — это подставит свою жену! Да, вот вам и интуиция с опытом…

…Через полуоткрытую дверь было слышно, как в кабинете Майзлиса зазвонил телефон, и кто-то тут же подошел к аппарату.

— Да, сейчас, я позову его, — узнала Сара голос Гуминского.

Майзлис быстро шагнул в кабинет и аккуратно взял трубку из рук своего шефа. Сара прислушалась, но по коротким репликам было очень трудно понять, о чем идет речь.

— Да… Докладывайте… Точнее… Хорошо, продолжайте наблюдение…

Майзлис положил трубку, подошел к разложенной на столе карте и что-то отметил на ней. Сара пригляделась повнимательнее: аналогичные метки уже стояли в нескольких местах — очевидно, они означали те места, где Юля не появлялась. Своего рода невидимый периметр, на котором ее караулят… если только она не выскочила за ее пределы раньше!

— Судя по всему, девочка пытается кратчайшим путем добраться до ближайшего аэропорта, — заговорил тем временем начальник охраны как ни в чем не бывало. — В то самое время, когда она, предположительно, выбралась из гостиницы, проходило несколько автобусов — и один как раз подходящий…

Сара не стала комментировать эту гипотезу — в глубине души она сильно сомневалась, что Юля поведет себя настолько тривиально. Если план ее действий составлял Евгений, он хорошо знал, с кем предстоит иметь дело…

— Почему вы думаете, что она пытается попасть именно в ближайший аэропорт? — неожиданно вмешался Гуминский. — Если она хоть чуть-чуть соображает, то должна держаться от него подальше!

Майзлис кивнул:

— Конечно. Но ближайшие к гостинице автобусные станции мы уже проверили — никого похожего на жену Миллера нет и не было. Так что, похоже, она не так уж хорошо соображает сейчас… А скорее всего, просто почувствовала, что избежала слежки — и теперь торопится добраться до цели как можно быстрее, забыв про осторожность. Впрочем, в любом случае мы вот-вот узнаем об этом: по всей вероятности, она уже подъезжает к аэропорту…

Майзлис позволил себе слегка улыбнуться — но на душе у него вовсе не было той безмятежности, которую он хотел показать. На самом деле он прекрасно понимал, что возможностей для бегства слишком много, и перекрыть их полностью абсолютно нереально. Все эти отметки на карте, доклады по телефону через каждые десять минут — не более чем дырявое корыто, жалкая пародия на непроницаемый периметр! Слишком мало сил, и слишком много упущено времени, чтобы построить надежное кольцо вокруг беглянки. Сейчас реальная надежда — только на опыт и интуицию: вычислить из множества маршрутов несколько наиболее вероятных, и на них сосредоточить главные усилия.

Хорошо, если время бегства из гостиницы было выбрано не спонтанно, а заранее подгадывалось к нужному автобусу… Но все усилия окажутся напрасными, если неожиданно сообразительная девочка воспользовалась попутной машиной. Вот тут проследить маршрут практически невозможно — во всяком случае, в отведенные сроки!

Конечно, ночью движение на дорогах затихает, да и не всякий решится подвезти подозрительную ночную путешественницу — и все-таки могло случиться, что жена Миллера давно уже ускользнула из кольца…

В работе Дэна Инге не нравилось только одно — поздние возвращения. Программа в варьете иногда затягивалась заполночь, и ожидание становилось утомительным.

Инга только начинала готовить ужин, когда в дверь постучали. "Кто бы это мог быть? — слегка раздраженно подумала она. — Для Дэна рано…"

— Вам письмо, — коротко сказал ей незнакомый почтовый служащий, когда он открыл дверь. — Распишитесь, пожалуйста…

Обратный адрес на письме отсутствовал, но адресат указан: Евгений Миллер. Инга не сразу сообразила, кто это, но вспомнив фамилию бывшего куратора общины, встревожилась: муж Юли? Но почему пишет он, а не сама Юля? Не случилось ли с ней что-нибудь? Это давнее предсказание Юргена…

Но когда она распечатала конверт, то испытала и облегчение, и разочарование одновременно. В письме не было никаких трагических известий… собственно, там вообще ничего не было кроме нескольких цитат, одну из которых Инга узнала сразу: Эдгар По, «Морелла», самое начало рассказа…

— Что за шуточки! — невольно воскликнула Инга. — Делать им нечего, что ли?

…В конце письма были приписаны несколько незнакомых адресов, все, кроме одного, принадлежали служащим СБ. Только некий Валерий Артемьев был владельцем бара в маленьком городке на другом конце страны. Ну и зачем ей все это?

Внезапно Инга поняла, что письмо адресовалось не столько ей, сколько Дэну: расчет на его ясновидение, на умение прочесть "ненаписанное письмо". Но тогда она совершенно напрасно открывала конверт: ее собственная эманация могла «испачкать» ауру письма. Но черт возьми… этот недоумок Миллер мог точно указать, кому оно предназначено?

Да, но так или иначе — что там у них произошло?..

Юля звонила им чуть меньше месяца назад — и была вполне довольна жизнью, говорила, что у них с Евгением все в порядке… впрочем, совсем не обязательно, что это было правдой! Юля последнее время вообще была немного странной, словно бы скрывала что-то или наоборот — чувствовала себя настолько хорошо, что не хотела никакого дополнительного общения…

В общем, Инга осознала, что напрочь запуталась в противоречивых версиях, и едва дождалась Дэна…

— Что это значит?! — с порога кинулась она к нему.

— Что там такое? — недовольно переспросил Дэн, увидев конверт. Опять какая-то несчастная домохозяйка просит узнать, с кем во время работы встречается ее муж? Или что-то более осмысленное?

Инга коротко рассказала о странном послании Евгения и о своих предположениях. Изрядно вымотанный после выступления Дэн предложил было отложить все проблемы до утра… но, взглянув на Ингу, передумал. Он наскоро перекусил, выпил крепкого кофе и, почувствовав себя более или менее в норме, раскрыл конверт, чтобы попытаться найти скрытый смысл в странном послании бывшего куратора.

Он не видел в этом больших трудностей: письмо было написано совсем недавно, аура у Евгения всегда была активная. Но не тут-то было!

…Когда Дэн нашел нужную фазу расслабления и привычно "растекся в пространстве и времени"… то решительно ничего там не обнаружил! То есть не то, чтобы совсем ничего: письмо имело яркую ауру — но если верить ей, это был отчаянный зов о помощи! Но как тогда понять выбор цитат? Случайный? Нет, в это Дэн не мог поверить: слишком аккуратным всегда был Евгений, и наверняка в приведенных им цитатах содержится какой-то смысл но какой?!

— Не получается? — прервала его раздумья Инга. — Но это не из-за того, что я его открывала, нет?

— Нет, конечно, — улыбнулся Дэн. — Ты же недолго держала его в руках, да?

— Минуты полторы, не больше. Но как бы там ни было… может быть, позвонить им? Мы же знаем их телефон в Сент-Меллоне?

Дэн невольно поморщился:

— Невежливо это как-то: если люди избегают телефонного общения, на то должны быть причины!

Инга пожала плечами:

— Ну, просто скажи, что мы получили его письмо и ничего не понимаем. Откуда ты знаешь, может быть, он на это и рассчитывал? Что-то же ему надо… не забывай, с ним Юля!

Дэн, не споря больше, полез в стол за записной книжкой. Несколько минут номер был занят, а потом в трубке послышался незнакомый женский голос. "Квартирная хозяйка, — сообразил Дэн. — "Миссис Хадсон", как ее иногда Юля называла…"

— Простите, что так поздно… Да-да, конечно, бывает всякое… Я могу поговорить с господином Миллером?.. Да-да, Евгений Миллер, совершенно верно… Как не живет?! Уже полгода? И как же… Простите, вы не знаете случайно его нынешнего адреса?.. Нет?.. Но где-то в Серпене, точно?.. Да что вы говорите! Чей родственник?.. И как он выглядит? А чуть подробнее можно?.. Да, спасибо большое, до свидания…

Когда Дэн повернулся к Инге, с него можно было рисовать аллегорический портрет растерянности. Наконец Инга не выдержала:

— Я так поняла, что они переехали? Полгода назад? — Дэн молча кивнул, и она воскликнула с обидой: — Так почему же за эти полгода Юля не удосужилась дать нам новый адрес?!

Дэн покачал головой:

— На это были достаточно веские причины. Только вначале сядь, а то упадешь…

— Ну??? — нетерпение Инги достигло последней степени, она едва сдерживалась.

— Во-первых, мне было сказано, что Евгений больше не работает в СБ.

— Как так?! — вскинулась Инга. — Ведь он же… Ведь для него же это…

— Да-да, — невесело усмехнулся Дэн. — И "миссис Хадсон" вполне дала мне понять, что уход его был отнюдь не добровольным!

— Тогда понятно, почему Юля отдалилась от нас, — протянула Инга. Она всегда была слишком гордой! И если бы мы стали ее жалеть…

— Боюсь, что дело было не только в этом, — вздохнул Дэн. Василевская обмолвилась, что с Юлей и Евгением живет теперь какой-то родственник…

— Что? Чей родственник? — Инга уже потеряла способность удивляться: теперь она всего лишь подробно уточняла сказанное. — По-моему, у Юли нет никаких…

— Я понимаю. Но мне показалось, — прервал ее Дэн, — что этот предполагаемый родственник — на самом деле наш Сэм!

— С чего ты взял?! — Инга стремительно вскочила. — Почему именно он?! У Евгения?!

— Ну, последнее как раз менее всего удивляет, — со странной интонацией возразил Дэн.

— Пусть так, — уступила Инга, — но все равно: откуда такая уверенность?

— Интуиция, — коротко ответил Дэн. — Заглянул в астральное поле и увидел вариант ответа.

— А еще раз заглянуть можешь? — поддержала игру Инга.

— Нет, — коротко мотнул головой Дэн.

— Почему это?! — уже всерьез возмутилась Инга.

— Потому что боюсь.

— Боишься? Чего?!

— Не знаю, Инга, — тихо сказал Дэн. — Не могу объяснить толком, но эта история скверно пахнет. Юля, скрывающая свой адрес, Сэм, прячущийся ото всех…

— Может быть, это и не Сэм!

— Может быть. Но все равно: это странное письмо, рассчитанное на экстрасенсорное чтение, непонятная опасность, которую ожидал Евгений… Похоже, он рассчитывал на нашу помощь — но вот какую именно? Зачем он дал нам адреса своих коллег и своего друга? Все это, к сожалению, не складывается в законченную картину, но тревогу внушает изрядную. Мне, если честно, хочется залезть под кровать и притвориться ковриком, — с легким смущением признался Дэн. — А ты как, не боишься?

Не отвечая, но всем своим видом демонстрируя презрение к трусости, Инга молча пролистала записную книжку и начала набирать номер.

— Кому это ты?

— Юргену и Лизе, — сердито отозвалась она. — Может быть, они знают новый телефон Юли. Или вообще хотя бы что-нибудь! А ты можешь пока лезть под кровать… только учти, пол я сегодня не мыла!

Дэн промолчал. Потом он еще раз извлек письмо и на этот раз прижал его к лицу, "к открытой энергетической зоне" — так обычно делают новички. Казалось, что старый прием помог: какой-то странный, невероятный образ мелькнул на мгновение в сознании, но тут же исчез, заглушенный мощной волной отчаянного зова.

— Черт возьми! — не сдержался Дэн. — Он мог хотя бы на секунду перестать бояться, когда писал это?!

— Видимо, не мог… — рассеяно ответила Инга, прижимая к уху телефонную трубку и вслушиваясь в длинные гудки. Потом спросила с напористой тревогой: — Ну где же они могут быть?! Ночь ведь на дворе!

Дэн не ответил. Конечно, друзья могли быть где угодно: в гостях, в театре, могли просто отключить телефон… Но чувства предупреждали о худшем, и Дэн вполне доверял им. Он был уверен — случилось что-то серьезное. И если Юрген или Лиза что-то знают…

Заскочив в автобус, Юля вздохнула с облегчением: она была уверена, что преследователи потеряли ее. Конечно, ее наверняка будут караулить в аэропорту — но тут ее должна выручить психологическая невидимость!

Всю дорогу Юля старательно репетировала установку голубой спирали. Активизировать ее прямо в автобусе было рискованно: остальные пассажиры могли напугаться, обратить на Юлю излишнее внимание — а этого нельзя было допускать ни в коем случае!

…Наконец автобус остановился на площади перед зданием аэропорта. Юля задержалась в салоне, чтобы выйти последней — и спускаясь на тротуар мгновенным отчаянным напряжением воли закрутила вокруг себя голубой холодный жгут психологической защиты. Поначалу ей показалось, что спираль засияла в холодном ночном воздухе — пожалуй, впервые в жизни Юле удалось поставить достаточно сильную защиту! Стараясь не думать об опасности (не тратить силы на испуг!) она вошла в здание аэропорта…

Нечего было и думать, чтобы обращаться за справками к служащим: спираль не позволила бы сделать это… и Юля минут десять с нарастающим раздражением разбиралась в таблице рейсов. Потом вспомнила про билет: его придется брать в самый последний момент, когда ослабление защиты будет уже не так опасно. А если она не успеет? Или наоборот, ослабит защиту слишком рано?..

Но все прошло благополучно. И покупка билета, и регистрация, и посадка в самолет. Юле удавалось — откуда только взялось умение? «играть» силой защиты между полной невидимостью и доступностью для общения…

Оказавшись наконец в самолете, она торопливо забралась поглубже в кресло и с облегчением сбросила голубую спираль. Все! Теперь целый час можно отдыхать!

…Но не прошло и двадцати минут, как Юля отчетливо почувствовала чужое внимание. Она в ужасе огляделась: что такое? Ведь она была уверена, что ей удалось уйти!

Заставив себя сдержать подступающую панику, Юля поднялась и прошла по салону, стараясь уловить эманацию своих попутчиков. Нет, никто из них не был преследователем, это несомненно! Но наблюдение тем не менее отчетливо ощущалось…

Что же это значит? Ее все-таки заметили, и теперь ждут посадки самолета? Юля отчаянно пожалела, что в пассажирском кресле нет кнопки катапульты: вот пусть бы тогда поискали!..

Да, но что делать теперь? Хватит ли еще сил на активизацию спирали? Ведь защита понадобится не от неопределенно-ищущих взглядов — от пристального и направленного внимания?

Увидев подходящую стюардессу, Юля попыталась обмотать вокруг себя спираль… но ответом на отчаянную попытку был лишь заботливый вопрос:

— Что случилось? Вам плохо?

Юля мрачно взглянула на стюардессу. Вот и все! Странно, как кажутся бесконечными запасы энергии во время магических развлечений — и как быстро они расходуются во время серьезных дел!

Итак, стать невидимой невозможно. Что же делать? Ведь в столичной равнодушной толпе человека очень легко арестовать: никто не станет интересоваться, кто и куда понес женщину, которой, скажем, неожиданно стало плохо…

"Как же мне выпутаться? — подумала Юля. — Кто может мне помочь?.." На самом деле, она уже знала ответ на этот вопрос. Было не так много людей, который бросились бы на помощь Юле по первому ее слову — ее отец, Евгений и друзья из «Лотоса»…

Она снова позвала стюардессу:

— Отсюда можно как-нибудь позвонить? Это очень срочно и необходимо…

Надо попробовать связаться с Юргеном и Лизой, чтобы они встретили ее в аэропорту. То, что они сделают это, Юля не сомневалась… Но на миг ее кольнуло опасение: а имеет ли она право впутывать друзей в такую историю? "А почему бы и нет? — вдруг возмутилось все в ней. — В конце концов, к истории с Сэмом причастны все в «Лотосе», и совершенно непонятно, почему мы с Евгением должны страдать в одиночестве…"

— Скажите, что передать, и назовите номер. Я попробую… — ответила стюардесса.

Потом Юля не раз вспоминала этот звонок и не находила себе оправданий. Как бы там ни было, она имела право рисковать только собой!

…Выйдя в зал аэропорта из посадочной галереи, она чуть не упала от ужаса, увидев обращенные к ней лица. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это всего-навсего толпа, встречающая рейс. Почти тут же кольнуло знакомое уже ощущение опасного внимания к себе, но среди такого количества людей невозможно было определить, кто именно заинтересовался ею.

Юлю уже толкали другие пассажиры, выходившие из галереи. Толпа встречающих начала смешиваться с толпой прибывших. Больше медлить было нельзя. Юля быстро обвела взглядом зал, увидела Юргена и Лизу, стоящих, как они и договорились, чуть поодаль под пальмой и пытающихся увидеть ее среди пассажиров, и почти бегом направилась к ним…

…Юрген и Лиза увидели Юлю почти сразу и с радостным восклицанием шагнули ей навстречу. Юля вскинула руку, приветствуя их, но вдруг неожиданно споткнулась, обмякла, и буквально повисла на плече проходившего мимо молодого человека. Тут же из толпы материализовался еще один парень, подхватил бесчувственную Юлю под второе плечо, и они быстро засеменили со своей ношей к боковому выходу.

От неожиданности Юрген и Лиза растерянно замерли на месте. Но когда уже в дверях один из парней оглянулся и встретился с ними взглядом, Лиза опомнилась. Схватив Юргена за руку, она с неожиданной силой потянула его к другому выходу, в противоположную сторону.

— Что случилось? — ошеломленно спросил Юрген. — Куда ты?..

— К машине! — коротко ответила Лиза, невесть откуда взявшимся приказным тоном. — Быстрее! И подальше отсюда!..

У машины Юрген попытался остановить ее.

— Ты с ума сошла? Юля просила нас встретить ее, а мы…

Лиза буквально втолкнула его на пассажирское сиденье:

— Быстрее, я сказала! — она села за руль и почти с места рванулась в поток отъезжающих машин. — Ты что, ничего не понял?

Юрген понял, но… Глупо и стыдно убегать вот так! Они должны были что-то сделать — закричать, догнать, позвать полицию… Почему Лиза так перепугалась?

Словно отвечая на незаданный вопрос, Лиза молча мотнула головой в сторону зеркала заднего вида. Юрген вытянул шею, стараясь проследить за ее взглядом — и успел увидеть выбежавшего из здания человека, который внимательно смотрел им вслед…

…Сообщение, что Юля находится в самолете, летящем в столицу, поступило на базу только через два часа — когда надежда уже почти исчезла. Поначалу оно показалось неправдоподобным, но вскоре было подтверждено. И теперь оставалось только спокойно дождаться приземления…

Майзлис бесцеремонно выпроводил Сару и шефа из своего кабинета.

— Отдохните, вздремните немного! — не допускающим возражений тоном заявил он. — Девочку доставят часа через два, я вам сразу же позвоню…

Гуминский не стал спорить: молча помог Саре подняться, и они вышли в прохладную темноту сада.

Сара не могла ни радоваться, что все обошлось, ни даже просто вздохнуть с облегчением — молчаливое тревожное ожидание буквально пережгло все эмоции… Ночная тишина не успокаивала: едва отступала одна тревога, тут же подкатывались другие. Мысли снова и снова возвращались к непонятному, непредсказуемому — да просто невозможному! — поведению Евгения. Чтобы так поступить с собственной женой… Интересно, каким образом он заставил ее проделывать вещи, непосильные для иного профессионального шпиона? И ведь нигде не вздрогнуло!

— Никогда не могла подумать, — вслух сказала она, — что Миллер на такое способен.

— Не вижу тут ничего удивительного! — с нескрываемой досадой воскликнул Гуминский. — Обычный эгоизм…

Сара с удивлением обернулась: темнота скрывала лицо шефа, и было непонятно — издевается он или говорит серьезно. Неужели он и в самом деле считает, что все так просто? Но разве можно игнорировать странности в поведении Евгения — особенно в последнее время?

…Впрочем, после двух разговоров с Веренковым кое-что из недавнего прошлого Евгения стало понятнее. До этого Сара и подумать не могла, что поездка в замок шатогорского аристократа была связана с работой Евгения в Сент-Меллоне — и что поездка эта едва не закончилась международным скандалом! Ну что ж, по крайней мере это снимало вопрос о причине и обстоятельствах поспешного увольнения: за такие дела можно и под суд попасть, неудивительно, что Евгений не хочет вспоминать об этом…

…А история графини Горвич до сих пор не укладывалась в голове: каким образом она могла оказаться в роли нелегальной эмигрантки и практикующей предсказательницы?! И как Евгению удалось через столько лет проследить ее происхождение?..

Веренков не ответил на эти вопросы — впрочем, у Сары сложилось впечатление, что он и не знал ответов! Но почему же Гуминский до сих пор ни разу даже не намекнул на столь важные обстоятельства? Даже если они не имеют прямого отношения к расследованию — неужели он не понимает, как они необходимы для понимания личности Евгения?

Воспользовавшись подходящим моментом, Сара решила спросить Гуминского прямо.

— Ян не мог не предупредить вас, что дела, связанные с МИДом, лежат за пределами вашей компетенции, — холодно отозвался тот. — Впрочем, если он считает, что вам теперь нужно это знать, я не возражаю. Пожалуйста, спрашивайте… что вас еще интересует? Если вы считаете, что это поможет расследованию…

Сара растерялась: все, что было нужно, Веренков уже рассказал ей — во всяком случае, новых вопросов пока не возникло. Не просить же шеф вспоминать мелкие подробности разговоров годичной давности!

Гуминский явно уловил ее замешательство.

— Ну что, похоже, новая информация не прояснила старых проблем? — с легкой насмешкой поинтересовался он.

Сара едва не ответила резкостью, но сдержалась — в чем-то Гуминский был прав. Для объяснения странных поступков Евгения все равно не хватало фактов…

Она сердито передернула плечами в досаде на собственное бессилие. Уж чего-чего, а фактов-то как раз имелось предостаточно: женитьба на эсперке из подопечной общины, свадебное путешествие с международным скандалом и увольнением, рискованное спасение приятеля-эспера из рук мафии… Что еще? Конечно же, бесконтактное убийство, ну и теперь еще можно добавить таинственную историю графини-эмигрантки!

Но как собрать воедино всю эту информацию, когда каждый отдельный эпизод сам по себе достоин отдельного расследования! Взять хотя бы эту эмигрантку: даже если отбросить тайну ее происхождения — что за мрачная история с ее дневником? Ведь именно тогда погиб Виллерс… а дневник, кажется, потом так и не нашли…

— Вы знаете, что было в пропавшем дневнике? — спросила Сара вслух… и удивилась тому, что Гуминский понял ее сразу.

— Полагаю, описание бесконтактного убийства, — спокойно ответил он. Во всяком случае, это кое-что объяснило бы: от такого открытия даже Виллерс вполне мог потерять голову!

Сара мрачно усмехнулась: представить себе Виллерса в роли объекта (а не научного руководителя!) чрезвычайной программы было совершенно невозможно. Уж если с Евгением столько хлопот…

…Мысли снова вернулись к Евгению. Почему он продолжает упорствовать теперь, когда Сэм находится на базе и механизм действия его способностей рано или поздно все равно выяснится?! Почему отказывается от сотрудничества? Что пытается скрыть? А эта его звериная осторожность в ожидании ареста — получается, он с самого начала не рассчитывал на мирный исход ситуации? Что же еще он держит в рукаве, с чем еще предстоит столкнуться?

Веренков, едва узнав о фальшивых письмах, сразу предупредил: скорее всего, предусмотреть всех ходов Евгения не удастся — так что надо поторапливаться с завершением программы! Но что значит «поторапливаться»? Уже исчерпаны практически все методы и подходы, а результата нет и нет…

Есть, правда, еще один вариант, совсем уже последний — допросить Евгения с применением наркотиков. Раньше Саре не хотелось даже думать о таком — настолько это было противно… да и просто непрофессионально! Но теперь она все чаще склонялась к тому, что другого пути не остается. В конце концов, Евгений сам во всем виноват…

Поняв, что внутренне она уже приняла решение, Сара решила не откладывать дело в долгий ящик. Но шеф, выслушав ее аргументы, надолго замолчал, а затем спросил с некоторым сомнением в голосе:

— Какова вероятность, что это окажется опасным для психики?

— Очень небольшая, — пожала плечами Сара, понимая беспокойство шефа. — Полностью ее исключать, конечно, нельзя, но не думаю, что он будет испытывать какие-то заметные последствия…

— Под опасностью для психики, — пояснил Гуминский после некоторой паузы, — чаще подразумеваются серьезные отклонения. Я же имел ввиду ложные воспоминания, случайно внушенные при допросе, локальную амнезию и тому подобное…

Сара снова пожала плечами:

— Ну, судя по всему, разговор потребуется не один: эффект у препаратов кратковременный и недостаточно стабильный. Я думаю, что какие-то мелкие деформации памяти будут обязательно.

— Нет, в таком случае, это меня не устраивает! — Гуминский помотал головой. — Придумайте что-нибудь другое, неразрушающее.

Сара едва не вспылила: стала бы она предлагать наркотики, если бы было "что-нибудь другое"! Но сдержалась и спросила почти спокойно:

— Почему? Что вы видите в этом такого страшного?

— Потому что пока что именно память Евгения — единственный источник информации. И я предпочел бы оставить его неповрежденным!

— И недоступным, — забыв о субординации, перебила Сара. — И недоступным, вы забываете об этом! Ведь Евгений не просто отказывается от сотрудничества, он делает все, чтобы нас запутать! И честное слово, я уверена, что способности его подопечного — все-таки не настолько тонкая материя, чтобы после небольших деформаций памяти Евгений перестал понимать ее!

Новая пауза Гуминского показалась Саре бесконечной. Они уже почти достигли главного корпуса, когда тот вновь нарушил молчание:

— Возможно, вы правы, госпожа Даррин. Мы еще вернемся к этому разговору. Пока же — и это мой приказ! — поработайте с женой Миллера. Раз уж она все равно окажется здесь… Попробуйте расспросить ее о "бесконтактном убийстве"!

— Но ведь она телепатка! — удивленно воскликнула Сара и осеклась: шеф остановился и посмотрел на нее внимательно и с каким-то сочувствием.

— Я понимаю, что задание трудное. Если ничего не выйдет, никто вас не упрекнет. Но поскольку Евгения пока трогать нельзя, это вполне реальный шанс, и я хочу его использовать. Отдохните хорошенько, и как только девочку привезут, приступайте. Я буду наблюдать за допросом по монитору.

Гуминский повернулся и быстро зашагал через лужайку к зданию. Сара смотрела ему вслед, не зная что и подумать…

Допрашивать телепатку! Да никакой наркотик не погасит эти способности полностью, и «подслушанная» эманация выдаст любую искусственную искренность… Разве можно обойти это? Но шеф, прекрасно понимая эти трудности, все же требует "гениальности в полевых условиях", при этом запрещая куда более простой и доступный способ — почему?!

…Сара вдруг осознала, что число недоговорок вокруг этого запутанного дела превысило некую критическую величину — и теперь она ощущала уже не подозрение, а твердую уверенность, что шефу известно гораздо больше, чем всем остальным участникам программы. И это «больше» так или иначе связано с увольнением Евгения, с его скандальной поездкой и, по всей видимости, с погибшей графиней-предсказательницей. И похоже, Гуминский отнюдь не из соображений субординации и секретности до последней возможности молчал об этой поездке…

Прогнувшись, Евгений обнаружил, что лежит на кровати в «своей» комнате, слабо освещенной голубоватым мерцанием ночника. За незанавешенным окном была кромешная темнота… который же, интересно, сейчас час?

Он хорошо помнил, что устроил днем, но теперь чувствовал только глубокое отвращение к себе — надо же было так сорваться! И поделом ему досталось: можно было сообразить, что шеф примет меры предосторожности!

Евгений осторожно поднялся, стараясь не потревожить раны, добрел до зеркала в ванной… Ну, в общем-то ничего страшного! Могло быть и хуже…

Глазок телекамеры по-прежнему поблескивал из-за вентиляционной решетки, и Евгений взглянул в него едва ли не жалобно: что у вас там происходит? Что будет дальше — разговоры или снова драки? Впрочем, если шеф намерен действовать скрытно, то драк можно не опасаться — по крайней мере, некоторое время! А вот с допросом под наркотиком дело серьезнее: утром уже вполне могут начать… и что тогда? Сразу, конечно, до Тонечки не докопаются — но рано или поздно ее присутствие все равно вычислят…

Евгений с вздохом вернулся в комнату и повалился обратно на кровать. Сколько же времени понадобится его друзьям, чтобы отыскать базу? Если письма ушли только позавчера… ох, напрасно он так задержал их отправление!

…Сара появилась, около десяти утра — и Евгений поразился, насколько она выглядела усталой и словно постаревшей. На какую-то секунду он даже забыл о возможном допросе, видя перед собой только измученную какой-то непосильной работой женщину…

Впрочем, впечатление быстро рассеялось. Под сочувственным взглядом Евгения Сара мгновенно подобралась — и тут же в комнату вслед за ней вошли двое охранников.

Евгений съежился от ужаса: что, уже? Что же делать? Но охранники, не пытаясь приближаться, встали у двери — а Сара, явно заметив испуг пленника, произнесла со злостью и нескрываемым презрением:

— Не дрожи, ничего с тобой не будет… пока!

Потом она повелительным жестом приказала Евгению сесть, молча включила телевизор, что-то настроила — а когда все был готово, махнула рукой одной из наблюдающий камер: можно, включайте!

Евгений замер и почти перестал дышать, едва увидев первые кадры…

…На экране была видна часть комнаты: в не очень удобном ракурсе, чуть сверху. Юля полулежала в глубоком кресле, выражение лица у нее было отрешенно-безразличное — и Евгений сразу понял, что означает этот остановившийся взгляд и неровное дыхание…

…Господи, как она оказалась здесь? Ее тоже схватили? Но как? Ведь она должна была при любых условиях сидеть дома!

— Сегодня ночью твоя жена вдруг сорвалась с места, — не поворачивая головы, ответила Сара. — Поначалу ей удалось выйти из-под наблюдения… ты не зря на нее рассчитывал, честно тебе скажу! Она внушила мне уважение! Но ты… Неужели ты не понимал, что так или иначе ее все равно остановят?!

Евгений мысленно застонал, представляя себе случившееся этой ночью. Юля… что с ней произошло?! Куда она сорвалась? Почему нарушила совершенно четкую и ясную инструкцию?..

…Тем временем на экране возникло движение, и в кадре появились охранник и медсестра. Пока охранник придерживал Юлю — на всякий случай, она и не думала сопротивляться! — медсестра ввела ей в вену какое-то лекарство.

Евгений попытался было вскочить… но Сара резко толкнула его обратно на стул.

— Сядь и успокойся! — непривычно властным голосом скомандовала она. Куда ты собрался?!

Евгений сам не знал, куда. Но нельзя же просто сидеть и смотреть, когда Юля…

…Тем временем лицо Юли на экране изменилось: оно приобрело выражение какой-то странной тоски, взгляд стал ищущим. Она попыталась подняться из кресла, но наркотический «коктейль», которым ее «угостили» сильно нарушил ее координацию, и встать Юля не смогла. Только потянулась вперед, держась за подлокотники и куда-то всматриваясь широко раскрытыми глазами…

"Помогите ей встать. Пусть подойдет к нему…" — послышался вдруг с экрана голос Сары, и Евгений вздрогнул, словно увидев привидение. Что такое? Он торопливо огляделся: нет, Сара по-прежнему стояла за спиной…

— Это запись, — коротко пояснила она, заметив растерянность Евгения. — Сегодня ночью…

Тот бросил на нее взгляд, полный отчаянной бессильной злости. Сегодня ночью! Похоже, сразу, как только привезли на базу… Теперь понятно, отчего Сара выглядит такой усталой: устанешь, пожалуй, всю ночь проводя допрос! Сволочи, да как они могли?..

…Двое охранников подхватили Юлю под руки, приподняли… И вышли из кадра, так что Евгений не сразу понял, куда именно перетащили одурманенную Юлю. Потом кадр сместился, расширился — и стало видно, что допрос проводится в палате Сэма…

Нельзя сказать, что Евгений был так уж потрясен, увидев распростертое на постели неподвижное тело — о такой возможности он давно догадывался! Капельница с каким-то наркотиком, приборы, самописцы — все понятно, все мирно и стерильно! Вот только непонятно, что делает в этой сугубо медицинской обстановке охранник с кобурой? Неужели Сэма настолько боятся?..

…Юля упала на колени возле постели. Она неловко трогала Сэма, пыталась взять его за руки, что-то сказать ему — и на все вопросы Сары отвечала просто машинально: ведь они касались того, кто единственно был Юле в тот момент интересен! Да, Сара блестяще воспользовалась тем, что в голове у одурманенной Юли могла «помещаться» только одна мысль — а все телепатические способности были направлены на то, чтобы отыскать душу Сэма, которую надежно охраняли сильнейшие транквилизаторы!..

…Но Евгений словно погасил все чувства, позволяя себе только смотреть — только смотреть, без жалости и без ненависти! Он сидел, не шелохнувшись, внимательно вслушиваясь в ответы, и напряженно ожидая следующего вопроса…

…Первым делом речь пошла о механизме «запуска» бесконтактного убийства — к счастью, без упоминания о Тонечке этот механизм был предельно простым. Юля сразу и без запинки ответила, что Сэм должен всего-навсего представить себе, что такой-то человек на самом деле "подлец и достоин смерти"…

…Один из охранников у двери, не сдержавшись, воскликнул:

— Да это же настоящий монстр!

Евгений оглянулся: он совсем забыл об их присутствии, и возглас прозвучал неожиданно. Сара тут же приказала нарушителю дисциплины "заткнуться, если он не хочет получить выговор…"

…Вопросы о способе бесконтактного убийства заняли гораздо больше времени. Сару очень интересовало, от чего конкретно умирает жертва, и она задала этот вопрос несколькими разными способами, но ответ был неизменно один: от несчастного случая, какого именно — заранее неизвестно…

…Евгений мысленно застонал: это было буквальным указанием на управление случайностями! До сих пор считалось, что Сэм использует сверхдальнее внушение — но тут и младенцу понятно, что речь идет о каком-то ином способе влияния на процессы! И разумеется, Сара захочет узнать об этом как можно больше…

…Но чем дальше, тем сильнее какие-то внутренние ассоциации отвлекали Юлю. Она сбивалась, путалась — и наконец произнесла вслух имя Тонечки…

Евгений сжался: ему показалось, что вот сейчас, сию секунду начнется что-то совсем уж страшное. Слово сказано — ну, что теперь?!

Однако ничего особенного не произошло: еще несколько минут на экране продолжалась беседа, становившаяся все более и более бессвязной — а потом Сара неторопливо поднялась и выключила телевизор.

— Все, первый разговор на этом кончился, — заметила она.

— Первый? — едва слышно переспросил Евгений.

Сара пожала плечами:

— А что ты хотел? Она начала говорить весьма любопытные вещи! Так что рано или поздно с ней придется побеседовать еще раз — если ты, конечно, не поможешь нам…

Евгений увидел, как напряглись на эти слова охранники у двери наверное, ждал, что он очередной раз потеряет самоконтроль и бросится на Сару. Ну, нет! Второй раз он этой глупости не сделает!

Между прочим, о Тонечке Юля так толком ничего и не рассказала. Ну, правильно: ведь эти вопросы уже не касались Сэма непосредственно! А разговаривать с телепаткой без "отвлекающего фактора" невозможно впрочем, что стоит Саре придумать "отвлекающий фактор", связанный непосредственно с Тонечкой!

И Юлю снова будут допрашивать… господи, да что же это происходит?! Евгений почувствовал, что вот сейчас ему нужно найти какие-то самые важные и самые убедительные слова, уговорить Сару подождать, доказать ей, что ничего опасного в бесконтактном убийстве нет, что Юля вообще никакого отношения этому не имеет…

…Очнулся он от похлопывания по щекам и запаха нашатырного спирта и понял, что только что, так и не сумев ничего объяснить, позорно свалился в обморок…

Евгений торопливо открыл глаза и увидел прямо перед собой озабоченное лицо охранника. Не того, что обозвал Сэма монстром — второго. Он был совсем молодой, лет двадцати, не больше, и как ни странно, симпатичный и искренне встревоженный.

— С тобой все в порядке? — быстро спросил он.

Евгений кивнул… И абсолютно ни на что не надеясь — просто так, потому что слишком уж по-человечески держался с ним этот незнакомый парень! — спросил:

— Послушай… Прошу тебя… Пожалуйста, скажи, что с Юлей?!

Охранник изменился в лице — но ничего не сказал. Евгений мысленно обругал себя идиотом: нашел, с кем разговаривать! Неужели парень будет нарываться на неприятности ради незнакомого пленника?

— Не страдайте, Сергей, ответьте! — послышался словно бы издалека насмешливый голос Сары. — Честное слово, вы чересчур дисциплинированы! Ну какие тут могут быть тайны, посудите сами?

Было видно, что Сергея обидел несправедливый выпад, однако он сдержался. И ответил уже без всякого сочувствия, скорее раздраженно:

— Вы скоро увидитесь с вашей женой, господин Миллер! Завтра утром, самое позднее…

После ухода Сары Евгений буквально не мог найти себе места. Вновь и вновь перед его глазами вставали сцены кошмарного допроса Юли. Что же с ней случилось? Ведь она должна была сидеть тихо… Куда ее дернуло? Судя по словам Сары, она была сильно напугана, похоже, бежала куда глаза глядят… Но почему? Не выдержала? Или кто-то вспугнул? Или что-то? Уж не Тонечка ли вмешалась?

Евгений вдруг хлопнул себя по лбу: идиот! И он еще ищет виноватых, привлекает потусторонние силы… Да ведь он сам позавчера сочинил Саре историю про предполагаемое бегство Юли! Конечно, они не могли не усилить наблюдение! А она не могла не почувствовать враждебную эманацию…

Господи, неужели все так просто? Вот тебе и "удачный экспромт"! Да, играть с психологом в блиц… Впрочем, это теперь не главное. Главное что будет с Юлей? Сколько допросов она сможет выдержать в таком состоянии? Она ведь успела рассказать такое, что ее наверняка захотят допросить еще… или шантажировать его такими намерениями! Что же делать?..

Евгений почувствовал, что впадает в панику — нет, этого нельзя было допустить! Он буквально силой заставил себя прекратить бесплодные раздумья, подошел к шкафу, достал поднос с остывшим завтраком, поел… И как ни странно, почувствовал себя гораздо лучше!

Теперь надо спокойно и без эмоций оценить ситуацию — не отвлекаясь на то, что могло бы быть, если бы… Итак, Юля арестована и находится здесь, на базе, а наличие управление случайностями перестало быть тайной. Это факт, и этого уже не изменишь!

Юлю допрашивали под наркотиками, и грозились допрашивать еще — но о возможности такого допроса для самого Евгения Сара даже не упомянула. Почему? Непонятно, и напрашивается только один ответ: его считают ценным экспонатом, слишком ценным, чтобы подвергнуть риску! Особенно если учесть, что спрашивать придется не о шифрах, явках и паролях, а о вещах, лежащих где-то на грани человеческого понимания… Для этого от допрашиваемого как минимум требуется ясность мышления — не говоря уже о возможных необратимых последствиях, которые могут навсегда погубить надежду узнать хоть что-нибудь!

Но Юлю, похоже, ценным экспонатом не считают: ее допрашивали, и собираются допрашивать повторно, невзирая на опасность для психики…

Евгений почувствовал, что опять впадает в бессильную истерику, и мысленно потряс себя за шиворот: не сметь! Надо подумать, может ли он сделать хоть что-то в данной ситуации?

Самую простую идею — честно и подробно рассказать об астрале Тонечки, возможно, даже продемонстрировать проявления этого астрала — он отложил до совсем уж тяжелой ситуации. Это не выход: не говоря уже о подлости такого поступка, его последствия могли быть абсолютно непредсказуемыми — ведь Тонечка, что ни говори, тоже хочет жить… и, видимо, умеет бороться за свое существование!

…Но неужели ничего нельзя сделать? Евгений огляделся, словно выискивая подсказку в комнате, и остановил взгляд на компьютере. Что ж, пожалуй, пришло время попытаться как-то использовать это мощное орудие, столь беспечно оставленное в его руках. Конечно, доступ в сеть закрыт, но физическая связь осталась…

Есть, правда, опасность, что Балашов заметит попытку взлома… Ну да хуже уже не будет! А если повезет, можно проскочить и без лишнего шума, например, угадать чей-нибудь пароль и войти в сеть под чужим именем… Почти безнадежная затея — но попробовать все-таки стоит!

Помня о наблюдении и стараясь выглядеть скучающе-расслабленным, Евгений словно от нечего делать включил компьютер и для начала запустил любимую игрушку — но мысли его были далеко от происходящего на экране…

Чей пароль он может угадать? Как ни крути, а ответ один: Сары. Только ее он знает достаточно, чтобы иметь реальный шанс…

…А что если Сара как раз сейчас работает? Впрочем, это легко проверить: собравшись с духом, Евгений остановил игру, подошел к телефону — после десятка гудков стало ясно, что Сары в комнате нет…

Сара, Сара Даррин, Сарочка… Какое имя она могла выбрать для пароля? Евгений изо всех сил вспоминал ее прозвища, любимые словечки, пытаясь выбрать одно-единственное правильное. Ведь количество попыток у него ограничено: раз пять, не больше — а потом компьютер объявит внутреннюю тревогу…

Сара рассказывала, что еще в школе ее называли Дарьей: из-за фамилии. Евгений попробовал: не то…

Нет, нельзя искать наугад! Не зря же его учили психологии: надо попробовать «вжиться» в образ Сары, начать думать ее мыслями.

Евгений поднялся, походил по комнате… Потом снова подошел к компьютеру, ощущая себя уже не беспомощным пленником, а — как там называется должность Сары? — научным руководителем чрезвычайной программы…

Интересно, что чувствовала Сара в первый день на этой базе? Гордилась ли она назначением? Вряд ли: для нее это был скорее долг. Она всегда очень серьезно относилась к таким понятиям, как долг, порядочность, честность… А ее библейская тезка, бездетная жена Авраама, сама привела наложницу к собственному мужу — тоже серьезно относилась к обязанностям…

Евгений усмехнулся, вообразив свою бывшую подругу на месте библейской героини. А что, сделала бы все то же самое, невзирая на эмоции! Как и сейчас: отвращение к силовым методам ничуть не мешает Саре ими пользоваться… Впрочем, в данной ситуации от нее мало что зависит — так что она скорее в роли той беспомощной наложницы…

Кстати, как ее звали? Евгений никогда не отличался хорошей памятью на древние имена — вот Сара наверняка помнит, она всегда была любителем легенд… Сара, Авраам… и кто еще? Агарь, кажется… да, точно: Агарь!

И уже почти не сомневаясь, словно вычисленное по цепочке совершенно диких ассоциаций имя обязано было оказаться паролем, Евгений ввел в компьютер пять букв. И даже не удивился и не обрадовался, когда экран, мигнув, показал дружеское приглашение…

Что ж, первый шаг оказался удачным — но ведь это только начало! Теперь будет очень обидно не использовать предоставившийся шанс…

Евгений быстро заглянул в список активных пользователей: несколько неизвестных ему имен — но никого из начальства! Ни Сары, ни Гуминского, ни Майзлиса… Правда, компьютер Балашова включен, но это ничего не значит вряд ли он когда-нибудь вообще выключает свою машину!

Выходит, начальство чем-то всерьез занято! И если это какое-нибудь совещание — а можно догадаться, какое! — то Балашов наверняка в нем участвует… Но тогда какое-то время можно чувствовать себя в сети безопасно!

…Где находится управление системами охраны и наблюдения, Евгений запомнил еще раньше, когда осторожно путешествовал по сети. Тогда он не имел к ним доступа, но теперь, под именем Сары, компьютер должен был пропустить его всюду, куда он только пожелает!

Надежда оправдалась — через минуту он увидел на экране себя самого. Какое счастье, что СБ везде применяет самую современную технику! Если бы видеоконтроль управлялся вручную, или если бы его компьютер оказался недостаточно мощным, чтобы воспроизвести телевизионную картинку…

Убедившись, что телекамеры в его комнате не позволяют как следует разглядеть экран компьютера, Евгений начал быстро переключаться на другие помещения. Совещание может кончиться в любой момент, и надо успеть узнать о базе как можно больше!

…Юлю он увидел в первой же палате: крепко спящую, до самых глаз укрытую простыней — но, к счастью, без капельницы. Около кровати стоял столик с какими-то приборами, рядом уткнулась в книгу незнакомая девочка из медицинской секции…

Евгений сам не понял, как сумел сдержаться и не выдать себя — но сумел. Он ничем не мог помочь Юле, и не мог позволить себе бессильно страдать… и вообще — дальше, дальше: время!

Запомнив на всякий случай номер юлиной палаты, он переключился на следующую комнату и увидел Сэма — неподвижного, под капельницей, в той же позе, что и во время допроса Юли. Вторая телекамера показала охранника, сидевшего в углу на стуле, и Евгений с горечью убедился, что кобура ему не померещилась: Сэма держат не только под наркотиком, но и под прицелом, значит, Гуминский готов любой ценой не допустить пробуждения «монстра»…

Двинувшись дальше, Евгений едва подавил искушение заглянуть в двести пятнадцатую комнату, чтобы проверить, на месте ли Балашов. Осторожность победила: кто знает, какие меры защиты от «подсматривания» мог предусмотреть специалист столь высокого класса? Вместо этого он быстро просмотрел другие лаборатории, но не нашел в них ничего интересного. В одной из комнат он со смесью удовольствия и смущения обнаружил следы недавнего разгрома, в остальных кое-где работали люди.

Закончив со вторым этажом, Евгений вызвал план всего здания и с удивлением отметил новые, неизвестные прежде подробности. Так, подвал оказался разбит на две части, в одной помещалась кухня, в другой телекамера была выключена. Но самым большим сюрпризом оказался чердак — по сути, третий скрытый этаж, уставленный сложной аппаратурой, антеннами, опутанный проводами, настоящее "шпионское гнездо"! Сразу стало ясно назначение нелепой двускатной крыши, наверняка сделанной из какого-то радиопрозрачного пластика. Евгений посмотрел на потолок, невольно вспомнил «двойной» чердак замка Горвича и усмехнулся неожиданному сходству…

…Впрочем, пока было неясно, как можно использовать новую информацию, и Евгений двинулся дальше. Схема внешней охраны, которую он нашел далеко не сразу, показывала план всей территории базы. Она оказалась куда более внушительной, чем можно было ожидать! От главного корпуса до любой из границ участка было не меньше восьмисот метров, а причудливое переплетение дорожек и аллей, уже знакомое по прогулкам в саду, на виде сверху напоминало какой-то сложный орнамент. Между внешним и внутренним периметрами располагались какие-то служебные сооружения: гараж, караульное помещение, несколько необозначенных построек…

Евгений попробовал подключиться к телекамерам у ворот и выглянуть наружу, но оказалось, что Сара не имела доступа к системам периметров. Тогда он «вернулся» в главный корпус и еще раз «пробежался» по зданию. Все по прежнему: тишина в лабораториях и несколько скучающих охранников в коридорах…

Он взглянул на часы: с момента входа в систему не прошло и десяти минут. Весьма неплохо для столь результативной разведки! Теперь надо подумать, как использовать полученные данные… и не стоит ли попытаться как-то вмешаться в работу компьютерных систем — для своей, естественно, пользы!

Евгений снова вывел на экран изображение собственной комнаты и внимательно рассмотрел оба кадра. Можно ли как-нибудь хоть ненадолго скрыться от бдительного ока надзирателей? Уж он бы сумел использовать это время!..

Но увы, две телекамеры перекрывали комнату вполне надежно, — Евгений даже представил себе охранника, который в этот самый момент смотрит на те же самые изображения на мониторе и фиксирует поведение пленника в каком-нибудь журнале. Хотя нет, вряд ли, наверняка есть автоматическая видеозапись…

…Мысль, промелькнувшая поначалу где-то в глубине сознания, неожиданно вынырнула на поверхность. Видеозапись… Нельзя ли как-то это использовать? Если бы удалось получить кусочек записи и подсунуть его на монитор охранника вместо реального изображения, то какое-то время можно делать что угодно — тот ничего не заметит!

Евгений вернулся к системе видеоконтроля и проверил допуск Сары. К счастью, он позволял переназначить вывод на любой монитор охраны. Правда, доступ к архиву и видеомагнитофонам оказался заблокирован, но это уже не важно — запись можно сделать самому прямо на компьютере!

…Только надо поторопиться! Теперь, когда появился шанс уйти от наблюдения, будет очень обидно упустить его! Евгений быстро настроил все необходимое для записи, проверил свободное место на диске сервера — минут на десять хватит…

Вот только что записать? Конечно же, сон — и включить воспроизведение глубокой ночью. Зациклить запись в ритме дыхания — и можно крутить хоть часами! А были бы телекамеры похуже, вообще стоп-кадра хватило бы…

Евгений включил запись, поднялся, потягиваясь и изображая сонливость, задернул шторы и включил ночник, имитируя ночное освещение. В последний момент он вспомнил, что Юлю вот-вот могут перевести к нему, и взбил одеяло, чтобы нельзя было понять, сколько человек под ним лежит. Ну вот и все. Теперь только лечь в кровать, подождать минут десять, а потом сделать небольшую программку, которая запустит запись в нужный момент — скажем, с часу до трех ночи! А еще запомнить точное расположение мебели в комнате, чтобы она не перескакивала на экране с места на место при смене кадра!..

Евгений быстро разделся и залез в кровать. Лежа под одеялом и стараясь дышать в ритме сна, он мысленно умолял Гуминского не заканчивать невидимое совещание до тех пор, пока он не успеет все сделать. И очень боялся не успеть…

…Бар был небольшим и каким-то ненавязчиво-уютным, так что незаметно для себя Дэн и Инга наелись до отвала. После этого оставалось сидеть, лениво развалясь, и ожидать закрытия, чтобы поговорить со старым другом Евгения, ныне владельцем этого самого бара и, судя по отзывам постоянных посетителей, очень приятным человеком. Что-то даст этот разговор?

…Вчерашняя беседа с Лизой и Юргеном была неожиданно информативной и страшной в своей несообразности! Неестественно спокойным голосом Лиза рассказала, что Юлю арестовали на их глазах — по всей видимости, агенты СБ. Помочь они не могли… "И не пытались, — отчетливо «услышал» Дэн, потому что сами перепугались до потери рассудка…"

Дэн сжалился и прекратил расспросы: дальнейшая настойчивость слишком напоминала бы насилие, да и какой смысл в праздном любопытстве? И теперь, в баре чужого городка, в сотне километров от дома, он мучительно пытался понять, как Инге удалось втянуть его в эту рискованную и непонятную авантюру…

Ну неужели они смогут чем-то помочь Юле? А Евгений… Что с ним произошло? Почему он ушел из СБ? Черт возьми, столько времени уже прошло с тех пор…

…Наконец Валерий подошел к ним:

— Извините, что заставил вас ждать! Но по вечерам у нас особенно много работы, и было бы неудобно исчезнуть…

Дэн жестом прервал извинения:

— Все понятно, не надо ничего объяснять. Тем более, что место для ожидания вы нам предложили вполне приятное… Но к делу: вы понимаете, почему мы пришли к вам?

— Что-то связанное с Евгением, вы сказали…

— А что именно? Вы получили письмо от него? Или нет?

В ответ Валерий вдруг вздохнул, а потом решительно заявил:

— Возможно, у меня отсталые провинциальные привычки… Но мне всегда казалось, что прежде, чем задавать вопросы, принято представляться! Вы не согласны?

— Извините, — усмехнулся Дэн, — вы совершенно правы. Меня зовут Дэн Глоцар, мою жену — Инга.

— И вероятно, — добавил Валерий, — вы эсперы. Из тех, кто хорошо знал Евгения…

— Откуда такая уверенность?

— Ну-у… Если честно, то я умышленно заставил вас столько времени ждать. На всякий случай. Потому что, обладай вы хоть какими-нибудь полномочиями, вы не стали бы покорно дожидаться, а потребовали бы обратить на вас внимание. Но вы этого не сделали. Значит, вы не из СБ. Здешних приятелей Евгения я знаю всех… Ну, и кем вы еще можете быть, кроме как эсперами?

— Логично, — подтвердил Дэн. — И ваша осторожность мне нравится… В общем, я думаю, мы можем больше не опасаться друг друга!

— Да, только еще одно: вы можете подтвердить, что вы действительно эсперы? Прошу прощения, но…

— Сколько угодно, — Инга гордо выпрямилась, стремительно взмахнула рукой с мгновенно вспыхнувшим перстнем. — Смотрите!

Она осторожно провела рукой над столом, делая ладонью легкие волнообразные движения — находившаяся под этой рукой небольшая хрустальная пепельница слегка зашевелилась. Инга улыбнулась торжествующе, участила движения и придала им резкую энергию — один край пепельницы приподнялся, окурки посыпались на стол. Дэн и Валерий невольно поморщились, и Инга, заметив их гримасы, второй ладонью заставила мусор вернуться на место. Потом она поднесла руку почти вплотную к пепельнице — и та, подпрыгнув, прилипла к ладони…

— Ну, как, хватит? — учащенно дыша, спросила Инга. — Это подтверждает наши слова?

Ответом Валерия был восхищенный поклон. Инга засмеялась:

— Только аплодисментов не хватает! Но главное, что вы нам теперь поверили…

— Да, я поверил… Пойдемте наверх! Я дам вам прочитать письмо Евгения, и вы, я думаю, поймете, почему я так осторожничал.

Они поднялись наверх, в просторную, но запущенную до крайности гостиную. Среди старых и даже старинный вещей как-то неуместно смотрелся компьютер, однако Валерий подошел именно к нему.

— Женька воспользовался электронной почтой, — пояснил он, включая компьютер. — Мы уже два года так переписываемся…

Найдя нужный файл, Валерий оглянулся: оба эспера по-прежнему сидели на диване, не собираясь подходить к экрану. Он вздохнул и стал читать вслух…

"Честно говоря, вначале я не собирался писать тебе: не хотел впутывать в эту историю. Но представил себе, как ты обидишься на такое — я и сам бы обиделся на твоем месте — и поэтому все же объясню.

Сейчас я еще на свободе, но рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, я буду тихо и незаметно арестован бывшими коллегами — они, конечно, не имеют на это прав, но зато имеют возможности…"

— Что?! — Инга даже вскочила. — Действительно арестован?! И знал об этом заранее? Да что это значит, в конце-то концов?

— Не знаю, — откликнулся Валерий. — Мы часто говорили с Женькой про подобные вещи… но всегда как-то "не совсем всерьез". Честно скажу, это письмо было для меня настоящим потрясением.

"Юлю я постараюсь из-под удара вывести: отправлю к родителям, пусть переждет опасность. А если что… я ведь могу на тебя рассчитывать, правда? Материальная помощь ей не понадобится, но вот утешить и успокоить ты сможешь лучше других. У нее, конечно, есть друзья, но тут имеется один нюанс: она "седьмая лишняя" среди трех семейных пар…"

— Я звонил недавно ее родителям, — прервал чтение Валерий. — Точнее, ее отцу. Он сказал мне, что как раз накануне она исчезла. Они заявили в полицию, но пока поиски не дали результата. И при этом мне показалось, что он знает — или по крайней мере догадывается! — куда делась его дочь…

— Возможно, — подтвердила Инга. — У нее всегда были прекрасные отношения с отцом. Признаться, я не раз завидовала ей…

"Ты спросишь, из-за чего сыр-бор разгорелся? К сожалению, сейчас я предпочитаю избегать подробностей: маловероятно, но мое послание могут прочитать и те, кому оно совсем не предназначено! Скажу только, что это логическое развитие истории с моим увольнением: "исследователь СБ не имеет права делать профессиональные интересы личными!" А если ему еще и удается узнать что-то по-настоящему интересное, и этим «чем-то» он из личных соображений не хочет поделиться с коллегами, то и возникают ситуации, подобные моей. В данном случае предметом конфликта стали необычайные способности одного моего знакомого эспера-эмигранта: да, согласен, они могут быть опасными, но я все равно не могу и не хочу делать предметом исследования доверившегося мне человека, причем человека и без того с весьма нелегкой судьбой…"

— Так это все-таки Сэм! — воскликнула Инга. — Черт возьми… Но как Евгений нашел его?

— А может быть, — мягко заметил Дэн, — это он нашел Евгения? Это тебе не приходит в голову?

— Мне больше приходит в голову, — сердито ответила Инга, — что Лиза и Юрген не зря испугались! Если дело в способностях Сэма, то каждый из тех, кто был знаком с ним, может оказаться похищенным…

— Валерий, — быстро спросил Дэн, — простите, а вы сами не замечали слежки? Каких-нибудь странных звонков, подозрительных посетителей?..

— Думаю, что нет, — после паузы ответил Валерий. — Но гарантию дать нельзя, конечно… Хотя: неужели оперативным службам СБ делать больше нечего, кроме как за мной следить?!

— А вы ничего не пытались сделать? — снова спросила Инга. — Ну, обратиться в полицию, например…

— Нет, — коротко ответил Валерий. — Ни в полицию, ни к репортерам я не обращался. Женька сам предупредил меня, чтобы я не делал этого… — он показал следующий абзац в письме:

"Я прошу тебя не вмешиваться в эту историю активно: во-первых, это принесет тебе кучу неприятностей, а во-вторых, станет опасным для меня и для моего подопечного. Помочь мне могут только мои коллеги — те самые, чьи адреса в конце письма. Тебя я прошу об одном: позвони кому-нибудь из них и узнай, получили ли они мои письма. Если нет, то объясни ситуацию."

— Я звонил тем из них кого знаю лично, — сказал Валерий. — Сразу, как получил это письмо.

— И что? — насторожился Дэн.

— Ну, письма они получили, об аресте знают… а на подробностях я пока не настаивал! Да и не скажут они мне ничего конкретного, — с прорвавшейся горечью признал Валерий. — Во-первых, побоятся огласки, во-вторых, зачем им помощь непрофессионала?

— Вы думаете, что служащие СБ вообще откликнутся на письма бывшего коллеги, который забыл о служебном долге? — с откровенным, где-то даже презрительным недоверием переспросил Дэн. — Сомневаюсь я что-то…

— Перестаньте! — резко прервал его Валерий. — Не могут все они быть подлецами. Евгений тоже там работал, не забывайте…

— Ну, и чем он кончил?

— Он еще жив, — тихо сказал Валерий. — И не надо хоронить его раньше времени!

В этой негромкой фразе несогласия с судьбой было больше, чем в самых страшных проклятиях — и Дэн почувствовал это. Но быть несогласным — еще не значит быть на что-то способным… а что в сложившейся ситуации мог сделать Валерий? Зная, что бессильные протесты мучительны, Дэн попытался успокоить его.

— Не волнуйтесь, — и словами, и эманацией сказал он. — Все будет хорошо…

Инга скептически усмехнулась на это обещание, но промолчала. Валерий же, переводя взгляд с нее на Дэна и обратно, решал, стоит ли читать им последние фразы письма. В них уже не содержалось никакой информации, более того, они были очень личные… но может быть, именно поэтому этим зазнайкам-эсперам и надо было их услышать?! Ведь Валерий знал, как тяжело пришлось его другу из-за их презрения к "нормальным людям"!

"Впрочем, мне кажется, что вся эта история началась гораздо раньше а именно, когда я позволил себе проявить неслужебный интерес к эсперке. И теперь меня больше всего мучает именно то, что Юльке во всех этих переделках тоже крепко достается. Но что я могу сделать? Она первая не простит меня, если я струшу и поверну назад… не то, что не простит просто не поймет!"

Дэн, не говоря ни слова, грустно вздохнул: как все связано в этом мире! Он не раз думал об этом: ведь если бы год назад они не прогнали Евгения, все могло сложиться по-другому… или нет? Дэн помнил предсказание Юргена: Юля должна выйти замуж за Евгения и вскоре погибнуть. Если бы можно было понять тогда, какая гибель имеется ввиду! Ведь все посчитали, что она просто не выдержит постоянного общения с нормальными людьми, покончит с собой или сойдет с ума… А на самом деле вон оно как вышло!

Но можно ли теперь исправить эту ошибку? Теперь, когда отовсюду чудится угроза и в каждом прохожем подозреваешь агента СБ?.. "Нет, подумал Дэн, — уже поздно: могут ли два эспера бороться против мощной организации? А Юля, в конце концов, сама сделала свой выбор!.."

— Простите, — обратился он к Валерию, — уже поздно… Вы не подскажете, как нам лучше добраться до столицы?

Валерий взглянул на часы.

— Единственный ночной экспресс ушел полчаса назад. Вы можете, конечно, добраться и автобусом, но… — В его голосе не было особенной любезности, однако природное гостеприимство взяло верх: — Я бы посоветовал вам остаться до утра. Уверяю вас, меня это ничуть не затруднит!

Он проводил гостей в небольшую, скромно обставленную спальню, где на каждой вещи лежал изрядный слой пыли.

— Прошу прощения, — буркнул Валерий, — но этой комнатой не часто пользуются… Сейчас я принесу чистое белье и настольную лампу.

Он вышел, оставив Ингу и Дэна в какой-то растерянности стоять на пороге. Среди прочей невыразительной обстановки выделялись рекламы авиационных компаний на стенах и большая модель «Конкорда», подвешенная к люстре. Дэн встал, подошел к ней и, привстав на цыпочки, прикоснулся к пластмассовому корпусу.

— Ну, естественно, — раздраженно заметил он, отряхивая руку от пыли, — когда Евгений собирал эту игрушку, то он думал только о том, что делает… а не черт знает о чем еще!

— Тогда ему нечего было бояться, — коротко откликнулась Инга.

Она понимала, как задевало Дэна то, что он не смог понять послание Евгения — тем более, что визит к Валерию мало прояснил ситуацию. Да, Евгению действительно было чего боятся, да, он мог просить о помощи… но что еще он имел в виду, когда писал Дэну?! Что хотел передать, цепляя одну к другой «мистические» цитаты? Какие догадки и знания заглушил его страх?

— Черт возьми, — вслух сказала Инга, — из-за чего такой человек, как Евгений, мог пожертвовать вначале работой, а потом и свободой? Что такое он узнал, о чем даже словами не скажешь? Дэнни, — она отчаянно взглянула на мужа, — Дэнни, неужели мы действительно ничего не можем сделать?!

— Нет, — непривычно резко ответил он. — Абсолютно ничего. И поэтому сейчас мы ляжем спать, а утром вернемся домой. Понятно?

Инга промолчала. В общем-то, она не сердилась на Дэна за его излишнюю осторожность: можно понять, когда человек опасается явно превосходящих сил. Но внутренний протест, несогласие и неприятие покорности не утихали… и поняв, что не заснет, Инга осторожно выскользнула из неуютной комнаты, намереваясь еще раз поговорить с Валерием.

Она сама не знала, зачем ей это надо. Может быть, ей хотелось еще раз убедиться в невозможности что-либо сделать? Чтобы потом совесть была чиста? Или все же…

Она не успела всерьез обдумать, на что именно надеется: под дверью в конце коридора блеснул слабый свет, и обрадовавшись, что спальню Валерия не придется долго искать, Инга подошла и решительно постучала.

— Агнесса? — тут же прозвучал встревоженный голос. — Это ты? Что-то случилось?

— Нет, — откликнулась Инга, — это я. Ваша незваная гостья. Простите, я хотела поговорить с вами. Может быть, слишком поздно?..

— Входите, — помедлив, ответил Валерий. — Не важно, что поздно… просто вы немного напугали меня!

Инга приоткрыла дверь. Бледно-желтый ночник почти не освещал комнату, и Инга не едва не упала, споткнувшись о край ковра.

— Включите свет, — предложил Валерий. — Выключатель слева от вас.

— Не надо! — возразила Инга. — Иногда в темноте бывает легче быть искренним, а мне бы хотелось поговорить откровенно…

— Ну, если у вас с этим трудности, — со сдержанной неприязнью произнес Валерий, — то дело ваше!

— Вы за что-то сердитесь на нас? — прямо спросила Инга. — За что?

— Какое я право имею сердиться на вас? — вопросом на вопрос ответил Валерий. — Каждый ведет себя так, как считает нужным! Однако мне в самом деле не особенно приятны люди, которые думают только о себе.

— Поясните! — обиженно воскликнула Инга. — Что вы имеете ввиду?

— Ясно, что, — вздохнул Валерий. — Ну, пусть судьба Евгения вас и не волнует, пусть вы даже рады его несчастьям…

— Это не так! — перебила Инга.

— Хотел бы я вам верить, — невесело усмехнулся Валерий. — Но что-то не получается… учитывая кое-какие обстоятельства!

Инга поняла его:

— Знаете, — виноватым голосом сказала она, — наверное, Евгений рассказывал вам о нас… и, наверное, он, мягко говоря не восхищался нашим поведением, когда дело коснулось его близости с Юлей…

— Он был просто шокирован вашим высокомерием, — безжалостно уточнил Валерий. — Если вы всегда ведете себя так с не-эсперами, то неудивительно, что вас не любят.

— Нет, мы не всегда ведем себя так, — по прежнему виновато ответила Инга, — но дело в том, что было предсказание: близость с Евгением погубит Юлю. Вот мы и старались предотвратить его, как умели. И вот теперь, похоже, оно сбывается…

— И вся ваша компания сидит, сложа руки и выключив мозги! — с непередаваемой язвительностью воскликнул Валерий. — Эсперы, экстрасенсы… супермены недоделанные, черт бы вас взял! А ведь Юля-то ваша подруга! Неужели она вам тоже безразлична?!

Инга помолчала. Как бы там ни было, Валерий был прав в своем возмущении. "Никто и никогда не понимает трусости, — подумала Инга. — Ее оправдывают, принимают, с ней примиряются… но понять трусость невозможно — ни свою, ни чужую!.."

— Извините меня, Инга, — неожиданно сказал Валерий. — Извините, я не хотел обидеть вас. На самом деле: чем вы можете помочь? Эх, если бы я только знал где прячут Женьку!..

— И тогда вы смогли бы что-нибудь сделать? — быстро спросила Инга.

— Естественно! — Валерий даже удивился. — Дальше все очень просто. Но как найти секретную базу СБ, не имея доступа к их документации?

— А может быть, и есть способ! — откликнулась Инга. — Иногда Дэн умеет делать удивительные вещи…

Ее перстень блеснул, словно живое одобрение решительности, и Валерий тут же обратил внимание на странную вспышку:

— Что это?!

— А это знак того, — усмехнулась Инга, — что все происходит магически правильно!

После допроса Юли расследование, до сих пор топтавшееся на месте, резко сдвинулось с мертвой точки. Механизм бесконтактного убийства стал более или менее представим — и теперь самое время было провести решающий эксперимент. Вот только до сих пор никому из участников программы не приходилось проводить столь рискованных экспериментов…

— По-моему, провести эксперимент не только можно, но и нужно, решительно заметил начальник группы биофизики. — Это единственный способ узнать все наверняка, а не теряться в догадках. В конце концов, всегда найдутся добровольцы, готовые рискнуть жизнью за достаточную сумму!

— Ну, думаю, здесь таких добровольцев вы не найдете! — отозвался руководитель медицинской секции. — Кто знает, насколько на самом деле управляема эта дьявольщина?..

…Совещание происходило в кабинете Гуминского. Помимо старших исследователей, на этот раз был приглашен начальник охраны — и возможно именно его присутствие нарушало нормальную рабочую атмосферу. За почти полтора часа не было высказано решительно ничего осмысленного, кроме бездарных страхов и еще более бездарных нравственных сомнений. Но больше всего Гуминского удивляло, почему молчит Сара…

Наконец он не выдержал и обратился к ней прямо:

— Госпожа Даррин, вы находите возможным провести эксперимент с подопечным Миллера?

Сара вздохнула и поднялась.

— Да… — начала она странным тоном, глядя в сторону. — В принципе это возможно…

— В принципе? — переспросил шеф. — То есть вы тоже считаете, что тут есть риск?

— Нет, риска тут нет, — опять словно бы через силу ответила Сара… и как ни странно, никто не заторопился возражать ей: все ждали продолжения. — Не обязательно же приводить подопытного в полное сознание, достаточно, чтобы он стал понимать слова…

— И что вы собираетесь ему внушать? — поинтересовался начальник медицинской группы. — Что конкретно… какие слова вы будете произносить?

Сара пожала плечами.

— Нам предположительно известен механизм запуска бесконтактного убийства, это я и собираюсь использовать. Внушить, что такой-то человек подлец и достоин смерти… А наблюдать за этим человеком и спасать его… — Она быстро повернулась к Майзлису. — Это уже ваша забота! Надеюсь, задача не окажется совсем уж невыполнимой? Понимаю, что это очень трудно: спасти неизвестно-от-чего!..

— Не неизвестно-от-чего, а от вполне реального несчастного случая, пусть даже неопределенного, — мягко возразил начальник охраны. — Эта задача кажется мне вполне решаемой! Не со стопроцентной гарантией, конечно… но в конце концов, это уже дело того, кто рискнет.

В кабинете повисло молчание. Похоже, общая часть наконец-то была преодолена — и теперь надо было переходить к более конкретным вопросам. Конечно, в первую очередь всех интересовала процедура подбора добровольцев. Видя, что решения ждут от него, Гуминский приготовился высказать свои соображения, когда неожиданно заговорил молчавший до сих пор Балашов.

— А не могли бы вы уточнить, госпожа Даррин, — поинтересовался он, не глядя на Сару — как именно вы собираетесь знакомить вашего подопытного с предполагаемыми добровольцами?

Сара недоуменно взглянула на Балашова — с чего это "старший вычислитель" решил принять участие в разговоре? Краем глаза она заметила, что остальные смотрят на него с не меньшим удивлением.

— Что вы имеете в виду? — переспросила она, поняв, что от неожиданности прозевала суть вопроса.

— Я имею в виду, что «монстр» должен быть знаком с своей жертвой. Пусть не лично, все равно… — охотно пояснил Балашов, несколько оживляясь. — Ведь уже установлено, что перед убийством Лантаса он достаточно много интересовался его личностью, даже ходил на митинг с его участием. И это притом, что Лантас — человек всем известный и весьма яркий. А как же быть с ничем не примечательным добровольцем?

— Вы хотите сказать… — начала Сара, но Балашов перебил ее:

— Да, я хочу сказать, что предполагаемая жертва должна быть уже знакома с миллеровским подопечным. Иначе — чтобы он смог воспринять новую информацию! — его придется пробуждать полностью… Или вы сможете дать ему представление о незнакомом человеке только словами?

В голосе Балашова откровенно прозвучала насмешка… и Сара едва сдержалась, чтобы не ответить ему резкостью. Но теперь она видела, что тот абсолютно прав: о том, чтобы разбудить Сэма совсем, не могло быть и речи, а чужие слова никогда не заменят личного восприятия! Произошло то, чего она боялась с самого начала: обычный эксперимент на добровольцах был невозможен…

— А среди знакомых Челыша могут найтись подходящие кандидатуры? неожиданно назвав Сэма по фамилии, спросил Майзлис.

Сара болезненно поморщилась: ну вот, начинается! Теперь это называется "поиск добровольцев"…

— Он всегда вел замкнутый образ жизни, — с плохо скрытой издевкой сказала она. — Его друзья из «Лотоса», коллеги по работе…

— По какой работе? — в тон ей вставил начальник группы биофизики. Вы имеете в виду больницу в Серпене или арестованных мафиози?..

Раздался дружный смех — и как ни странно, глупая шутка разрядила обстановку. Сара продолжила уже серьезно:

— Убрать своих нанимателей «монстр» не смог: очевидно, страх перед ними блокировал его парапсихические способности, такое бывает. Наверное, потому Миллеру и пришлось идти на рискованную инсценировку…

— Ну допустим, — остановил ее Гуминский. — А остальные?

— Кто — остальные? — резко переспросила Сара. — Работники больницы? Или эсперы из «Лотоса»? Вы хотите сказать, что собираетесь провести такой эксперимент над ничего не подозревающими и ни в чем не повинными людьми?!

Лицо шефа напряглось.

— Лантас тоже ни о чем не подозревал… — жестко сказал он, — и вы представляете себе, сколько еще может оказаться таких ни о чем не подозревающих?!

— Для начала их будет ровно столько, сколько вы выберете для эксперимента, — ответила Сара. — Хоть весь персонал серпенской больницы… послушайте, ну неужели вы можете всерьез говорить о таком?!

— Я не говорю о работниках больницы, — примирительно отозвался Гуминский. — Это действительно было бы… Но разве друзья Сэма так уж "ни в чем не повинны"? Если уж кто-то в этом мире причастен к бесконтактному убийству, так именно "Лиловый лотос". Они не помешали этой способности развиться в их товарище, так почему же они не должны отвечать за свои поступки?!

Сара облегченно вздохнула про себя: можно было закончить неравный спор о нравственности и перейти к вещам осязаемым и практическим. Она заставила себя сделать паузу и заговорить ровным вполне деловым тоном:

— Проводить такой эксперимент над эсперами — все равно, что решать уравнение со многими неизвестными: результат заведомо получится некорректный. Телепат, предсказатель, ясновидящий…

Сара замолчала, чтобы перевести дух — но в возникшую паузу тут же влез Балашов.

— Насколько я знаю, в «Лотосе», — начал было он… и Сара сразу поняла, что он хочет сказать: не все обитатели «Лотоса» были достаточно сильными эсперами!

Действительно, Лиза Рикснер вообще не обладала парапсихическими способностями, а Юрген Рикснер хотя и был предсказателем, но настолько слабым, что всерьез нуждался в астрологии. И Балашов — черт бы его побрал! — не мог это проигнорировать…

С удивившей всех резкостью Сара оборвала его:

— Будьте добры не перебивать меня: я еще не закончила! Так вот, в «Лотосе» были очень сильные эсперы, и любая из этих способностей может дать неожиданный эффект…

Балашов умолк, показывая всем своим видом, что у него и в мыслях не было спорить с более компетентным специалистом — так, вырвалось случайно! Но тем не менее Сара уловила в его демонстративной покорности скрытую насмешку.

— Так какой же неожиданный эффект могут дать парапсихические способности? — поинтересовался начальник медицинский группы. — Вы хотите сказать, что эсперы могут заранее «увидеть», что им угрожает? Предугадать опасность или даже почувствовать ее источник?

— Ну, конечно! — охотно подтвердила Сара. — Причем невозможно знать заранее, как именно это произойдет! Таким образом эксперимент обречен с самого начала… так есть ли смысл его вообще затевать?

Ответа на вопрос не последовало — впрочем, Сара и не ждала его. Наконец Гуминский прервал молчание:

— Ну что ж, в таком случае все ясно. Эксперимент будет проведен над арестованными мафиози. Надеюсь, против этих кандидатур этических возражений не последует?

— Но мы же ничего не сможем проконтролировать! — воскликнул начальник группы биофизики. — В лучшем случае придется довольствоваться информацией, которую предоставит полиция…

— Да, придется! — примирительно ответил Гуминский. — Но другого выхода все равно нет… или вы предлагаете совсем отказаться от эксперимента? — Он медленно обвел всех глазами, но никто не отозвался. Впрочем, общение с полицией уже моя забота, — он снова повернулся к Саре. — Так что, госпожа Даррин, придется вам еще раз проявить изобретательность и снять у миллеровского подопечного страх перед его бывшими хозяевами!

— Хорошо, — медленно поднимаясь, почти по слогам произнесла Сара, но я вынуждена настаивать, чтобы приказ об этом эксперименте был передан мне в письменном виде…

После совещания Сара почувствовала, что у нее нет сил даже на раздумья — она едва добрела до комнаты и без сил повалилась на кровать. Сквозь сон она слышала телефонный звонок, но подходить не стала: обойдется шеф, потерпит час-другой! В конце концов, даже если проводить эксперимент сегодня — это лучше делать в районе трех часов ночи: "час быка", меньше атмосферных электромагнитных помех — да и «монстр», насколько известно, всегда действовал именно в это время…

…Проснулась она неожиданно, как от толчка. Поначалу показалось, что снова звонит телефон, но нет — все было тихо. Сара полежала еще немного, чтобы унять сердцебиение, потом взглянула на часы: половина одиннадцатого, спать ложиться пора, а не просыпаться!

Она с отвращением поднялась и набрала номер Гуминского — как там насчет эксперимента, не передумал? Но телефон не отвечал. С удивлением Сара набрала номер поста охраны и узнала, что шеф у медиков. "Почему у медиков? — недоуменно переспросила она, чувствуя нарастающую тревогу. Уже больше двух часов? И ничего не просил мне передать? Ах, Балашов…"

Она положила трубку. Ну вот и все… Отвлечь внимание от Рикснеров не удалось — Балашов все-таки успел побеседовать с шефом… Но неужели Гуминский решится?

Сара с горечью осознала, что внутренне уже ответила на этот вопрос. Слишком хорошо она знала Гуминского! Тем более, что и Лиза, и Юрген куда более подходят для нужд эксперимента, чем прекрасно охраняемые и труднодоступные мафиози!

…А ведь для того, чтобы внушить что-то одурманенному наркотиками «монстру», совсем не требуется высококлассный психолог-аналитик — так что без Сары вполне могут обойтись!

Что же делать? Вмешаться? Но как? Субординацию еще никто не отменял! И вряд ли хоть кто-то рискнет не выполнить прямой приказ Гуминского…

И все это под прикрытием гнусной демагогии: якобы все эсперы «Лотоса» виноваты в несчастной способности своего товарища! Да, возможно, они каким-то образом поощряли развитие этого опасного умения… Между прочим, не исключено, что и Евгений делал то же самое — или делал бы, будь у него возможность. Может быть… Но это же не основание для убийства!

Сара вспомнила (черт побери, почему это не пришло ей в голову раньше?), что Лиза и Юрген Рикснеры — это та самая "парочка в допотопном «Форде», которые оказались свидетелями задержания Юли, причем свидетелями далеко не случайными! После этого за ними было установлено пристальное наблюдение, но поскольку они не делали попыток поднимать шума, их не трогали. Но все равно их исчезновение было бы чрезвычайно удобно… и кто знает, будет ли Майзлис всерьез заботиться об их спасении?!

Сара почувствовала просто обжигающую досаду на собственное бессилие: ну а что она может сделать? Если эксперимент проведут без нее, она не сможет помешать…

Разве только успеть предупредить Рикснеров! Объяснить им опасность, помочь уехать подальше: пусть бегут и не оглядываются! Заодно вторая проблема решится: издалека шум поднять трудно…

…Подкрепившись чашкой очень сладкого кофе, Сара оделась, позвонила Майзлису и, извинившись за поздний звонок, попросила пропуск на выезд с территории базы. "Да, разумеется, согласовано, можете уточнить сами!" ответила она на вполне резонный вопрос, с замиранием сердца ожидая, что начальник охраны вдруг решит перепроверить ее слова.

— Ну что вы, госпожа Даррин! Кто же беспокоит начальство в такое позднее время? — отозвался Майзлис, и в его голосе послышалась откровенная усмешка. — Вы ведь успеете вернуться до начала эксперимента?

— Да, конечно… — Сара посмотрела на часы: "до начала эксперимента" оставалось четыре часа, успеть весьма проблематично… "А ведь он знает, куда я еду! — с ужасом поняла она. — И все-таки выпускает… Почему? Тоже не хочет брать на себя грех? Или будь что будет?.."

…Через несколько минут Сара уже мчалась по шоссе в столицу. Как когда-то Евгений, она надеялась "смешать случайности" и спасти ни в чем не повинных людей от смертельного дара их несчастного товарища. Но уже на подъезде к городу она вдруг сообразила, что достаточно быстро Рикснерам не уехать. Здесь ведь недостаточно будет простого переезда: надо бежать как можно дальше, за границу, лучше всего вообще за океан… Но сколько времени уйдет только на оформление виз — несколько дней, не меньше! А эксперимент начнется вот-вот…

Конечно, СБ имеет доступ к экспресс-визам… но без санкции самого Гуминского или Веренкова с ней никто и разговаривать не станет! Так что же, опять обращаться к Веренкову? И тем самым толкнуть его на прямой конфликт с Гуминским?

Впрочем, другого выхода все равно нет! Если не поможет он, не поможет уже никто! Сара решительно остановила машину у ближайшего телефонного автомата. Домашний номер Яна она уже помнила наизусть…

…Ян отреагировал на сообщение со странным спокойствием — не возмутился, не рассердился и даже не стал ни о чем расспрашивать, только уточнил и записал фамилию и имена предполагаемых жертв эксперимента. Потом приказал Саре успокоиться и перезвонить через пятнадцать минут.

Сара вернулась к машине. Удивительная все-таки вещь ответственность! Теперь, переложив весь груз принятия решения на Веренкова, она действительно успокоилась. Ей не важно было, что будет делать Ян: вразумлять своего не в меру ретивого шефа, устраивать спешный отъезд Рикснеров или просто молиться всевышнему!..

…К Яну ей удалось прозвониться только через полчаса. Он снова был немногословен — но на этот раз, как показалось Саре, изрядно раздражен.

— Поезжай немедленно к этим ребятам, — коротко распорядился он. Сейчас начало первого. Поторопись! Через два часа они должны уже быть в самолете. В аэропорту их будут ждать с билетами и документами, пусть не мешкают!

— Но если… — растерянно начала Сара, вмиг представив, как бесконтактное убийство настигает самолет прямо в воздухе…

— Не бойся, — мгновенно отозвался Веренков. — Никакого эксперимента не будет, когда станет известно об их бегстве, это я обещаю. Так что поторопись — а остальное пусть тебя не касается…

…Будильник наручных часов тихо запищал. Евгений мгновенно проснулся и выключил мелодию. Пять минут второго, только что компьютер должен был переключить мониторы наблюдателей на записанный фрагмент «сна». Если все получилось, у него есть почти два бесконтрольных часа!

Евгений подождал на всякий случай еще пару минут и решительно поднялся. Стоя посреди комнаты и косясь на почти невидимые телекамеры, он вдруг понял, что не знает, как убедиться в своей «невидимости». В самом деле, что должен сделать пленник, чтобы прибежали надзиратели? Начать крушить мебель? Или постоять на голове? А может, полезть в петлю?

Евгений усмехнулся: последняя мысль оказалась вполне здравой! Он быстро вынул из висящих на стуле брюк ремень, встал на стул и продел конец ремня в крепление лампы. "Не выдержит…" — подумал он, затягивая на шее петлю, но тут же одернул себя: не собирается же он и в самом деле пробовать эту штуку на прочность!

Постояв пару минут с петлей на шее и убедившись, что никто не спешит его спасать, Евгений облегченно вздохнул и отвязал ремень. Диверсия удалась — он невидим и неслышим! Теперь за дело!

Он посмотрел на компьютер и едва поборол искушение включить его. Нет, в прошлый раз ему сказочно повезло, и не стоит больше испытывать судьбу Сара или Балашов вполне могут работать и по ночам! Лучше стоит подумать, как можно выбраться отсюда — хотя бы из комнаты…

Евгений подошел к окну и отдернул штору. Еще в первый день своего пребывания на базе он обратил внимание, что замок на окне не выглядит слишком ж крепким, и сигнализации тоже не видно. Теперь, избавившись от наблюдения, можно было не спеша изучить окно.

…Через десять минут стало окончательно ясно, что создатели базы явно полагались на постоянный видеоконтроль: сигнализации на окне действительно не оказалось, а замок… С замком можно было справиться довольно быстро — если удастся найти какой-нибудь крепкий рычаг!

Легко сказать, рычаг — Евгений нервно прошелся по комнате, прикидывая, что может послужить орудием, и, не найдя, направился было в туалет, но вовремя хлопнул себя по лбу: да ведь там отдельная телекамера! Если наблюдатель увидит, что он возник в туалете, не вставая с постели…

Евгений усмехнулся: получается, до трех часов ночи пользоваться бытовыми удобствами ему никак нельзя! Да, раньше он об этом как-то не подумал… впрочем, неважно: надо скорее соображать, чем можно взломать замок на окне!

Наконец Евгений вспомнил о металлических вешалках в шкафу, извлек одну, критически повертел в руках. Конечно, ее форма была далека от совершенства, но после некоторой доработки…

…Весь последующий час Евгений мусолил "проклятую железяку" и проклинал себя за то, что пренебрегал силовыми видами спорта, полагаясь не на силу, а на ловкость. Увы, ловкость была бесполезна против твердости металла… Когда наконец ему удалось получить что-то вроде кривой фомки, времени осталось только на то, чтобы скрыть следы ночной работы и вернуться в постель…

Ну что ж, тогда придется перенести «взлом» на завтра! Евгений сунул бывшую вешалку под матрас, задернул штору, вернул на место стул и нырнул под одеяло.

Но не успел он прийти в себя после тяжелой работы и поймать ритм дыхания, как вдруг зазвонил телефон. Звук был настолько неожиданный, что Евгений буквально подлетел в кровати. Выходит, за ним наблюдали все время! И просто ждали, когда он закончит "маяться дурью"! И даже не стали приходить и останавливать, просто позвонили…

Евгений почувствовал, как краска заливает его с головы до ног. Ну надо же быть таким идиотом! Устроил людям бесплатный цирк…

Он встал, подошел к столику, потянулся к трубке продолжавшего трезвонить телефона… и отдернул руку. Что-то было не так. А если никто не раскрыл его уловку, и это просто обычный звонок? Маловероятно в три часа ночи, но все-таки: вдруг Саре срочно что-то понадобилось? Но тогда снимать трубку никак нельзя — ведь по легенде он все время «спит»!

…Кстати, запись вот-вот кончится, а он торчит посреди комнаты как пень! Нет уж, играть так играть — до конца! Евгений одним прыжком преодолел расстояние до кровати, зарылся под одеяло… и запоздало подумал, что если Сара — или кто это там был! — сейчас вздумает зайти к нему сама, разоблачения все равно не избежать…

Телефон умолк. Несколько минут Евгений со страхом ожидал, что раздадутся шаги по коридору, но все было тихо. Наконец стрелка часов переползла опасную точку: запись кончилась, теперь охранники снова видят то, что на самом деле происходит в комнате…

Евгений подождал для гарантии пару минут, зашевелился, переворачиваясь на другой бок… и почти тут же телефон зазвонил снова! Ну что ж, теперь это уже не имеет значения, и скоро он узнает, провалилась ли его компьютерная авантюра…

Он потянулся, потом рывком сел в постели, изображая внезапное пробуждение, потянулся к телефону…

— Как вы можете так крепко спать! — раздался в трубке сердитый, но незнакомый женский голос. — Сейчас к вам привезут вашу жену. Ведите себя прилично!

Евгений едва не выронил трубку. Не слишком ли много переживаний за одну ночь? И что значит "привезут"?! И вообще, какие тут к черту могут быть приличия?

Ждать пришлось недолго — за дверью послышался какой-то шум, голоса, дверь открылась, и в комнату въехала каталка на манер операционной с закрепленными на ней приборами…

Евгений замер. Он никогда не думал, что может испытывать такую боль. Юля, которая всегда была для него воплощением жизни и источником энергии, лежала сейчас в ужасающей неподвижности. Это был не сон, не покой, не отрешенность — мертвенность, отсутствие. Несогретое душой тело лежало перед Евгением, и он не мог до конца поверить, что оно снова может стать его Юлей…

Вслед за каталкой в комнату вошла медсестра — та самая, которую он видел во время своего «нелегального» путешествия по сети. На этот раз она выглядела нервно и, как показалось Евгению, слегка даже испуганно. Господи, неужели с Юлей что-то случилось?!

Поняв переживания Евгения, медсестра поспешила его успокоить:

— Не волнуйтесь, это всего лишь действие снотворного. Она скоро проснется…

— Черт бы вас всех побрал! — от души сказал Евгений… хотел сказать зло, но прозвучало довольно жалко.

— С ней все в порядке, — со сдержанным нетерпением повторила медсестра. — Но лучше, если она проснется и увидит вас. Вы можете перенести ее на постель?

Еще бы он не мог! Сейчас он мог бы унести ее на край света! Только весь свет, со всеми его краями, заключался для них пока в этой комнате…

Медсестра ловко выкатила пустую каталку в коридор, оглянулась на Евгения:

— Проследите за ней, хорошо? Только не будите, она должна проснуться сама… — и, получив в ответ утвердительный кивок, быстро вышла из комнаты.

"Куда она так торопится? — недоуменно подумал Евгений, присаживаясь на кровать рядом с неподвижной Юлей. — Даже не хочет дождаться пробуждения… а ведь это явное нарушение инструкций! И что у них там происходит, в конце концов? Неужели что-то с Сэмом? Может, все-таки стоило еще раз прогуляться по сети?.."

Запоздалые терзания длились недолго: Юля слегка пошевелилась, открыла глаза, провела по комнате рассеянно-отсутствующим взглядом и вдруг, увидев Евгения, вскрикнула и всем телом потянулась к нему…

Идея отыскать секретную базу СБ Дэна в восторг не привела. Он не был уверен, что это возможно, и вообще опасался каким бы то ни было образом связываться со спецслужбой…

— Что вы будете делать, — недовольно спросил он Валерия, — если узнаете, где эта база?

— Как что? — снова удивился Валерий. — Напущу на нее журналистов. Меня репутация СБ — особенно после того, как они выгнали Женьку — мало беспокоит!

— Но он сам запретил вам вмешиваться в эту историю! — воскликнул Дэн. — Вспомните…

— А вы думаете, — усмехнулся Валерий, — что я всегда его слушаюсь?

— Но неужели вы не понимаете, — Дэн не на шутку забеспокоился, — что огласка может быть смертельно опасной для пленников?

— Всегда мечтал выражаться так же обтекаемо, как вы, — невозмутимо отозвался Валерий. — "Огласка может быть смертельно опасной для пленников!" — передразнил он. — Да, действительно: пока дело станет широко известно, Евгения и остальных сто раз могут убить! А потом будут от всего открещиваться…

— Ну, и зачем же провоцировать это?

Валерий тяжело вздохнул:

— Давайте рассуждать логично. Вы согласны, что свобода Евгения и остальных обеспечивается гласностью? И полученная другим образом свобода ненадежна и относительна… согласны?

— Ну, согласен, — пожал плечами Дэн. — И что из этого?

— Теперь другая сторона вопроса. Момент, так сказать, "введения гласности", время, когда огласка уже есть, но еще недостаточна, оказывается опасным для пленников. Получается противоречие, и на первый взгляд…

— Это работа в баре так развивает рассудительность? — перебил Дэн, удивленный до такой степени, что не смог больше сохранять невозмутимость.

Валерий засмеялся:

— Это вам привет от Евгения! Когда-то давно, еще в детстве, мы очень увлекались ТРИЗом…

— Чем?

— ТРИЗ — теория решения изобретательских задач. Учит правильно ставить вопросы и находить ответы на них по системе…

— Понятно…

"Да, похоже, что Евгений не зря писал своему другу!" — подумал Дэн, а вслух спросил:

— Ну, и какой же ответ вы нашли по этой самой системе? Максимально сократить время "введения гласности"?

— Разумеется. Именно поэтому ни в коем случае нельзя обращаться в прессу до того, как узнаешь где находится база. Но этого я делать и не собирался! А вот если я буду знать, куда именно направлять журналистов, то сенсация возникнет быстро, и те, кто держит Женьку взаперти, уже не смогут ничего поделать.

— То есть в этом случае, — с невольным азартом спросил Дэн, — можно будет не опасаться, что пленников убьют и "заметут следы"?

— Естественно, — серьезно подтвердил Валерий. — На это просто не хватит времени! А для полной гарантии неплохо было бы устроить небольшой бардак на самой базе. На всякий случай! Атака, так сказать, с двух сторон…

— Каким образом?! — Дэн снова потерял невозмутимость… или веру в здравомыслие собеседника! — Какая еще "атака с двух сторон"? Вы что, шутите?

— Это зависит от того, что представляет собой пресловутая база: какая там охрана, сигнализация и тому подобное, — поспешил пояснить Валерий. Понимаете? Если это вилла, то можно десантироваться на нее с вертолета, если это какой-нибудь дом или просто квартира, то можно попытаться подкупить охранников…

— Или войти туда с помощью психологической невидимости, — сам того не желая, добавил Дэн и, в ответ на вопросительный взгляд, пояснил: — Ну, такой парапсихический трюк: становишься для окружающих не то, чтобы невидимым, но таким, что к тебе практически невозможно обратиться с вопросами…

— Здорово! — искренне восхитился Валерий. — И при таких возможностях вы… — начал он, но тут же спохватился: — Ой, простите! Я, кажется, снова начинаю в чем-то вас упрекать…

Дэн сдержал усмешку: помимо воли этот друг Евгения нравился ему все больше и больше. Желто-лиловая аура — удачное сочетание воли и фатализма! Но хватит ли Валерию этого "удачного сочетания" в задуманной им отчаянной авантюре?..

…Глубокой ночью, около десяти минут четвертого земля вздрогнула. Столб огня, камней, кусков асфальта поднялся в небо. Часть стены центральной следственной тюрьмы обрушилась, открывая внутренности здания, обломки тут же охватил огонь. В домах в радиусе нескольких сот метров вылетели стекла…

Такую картину доложили Гуминскому по телефону потрясенные наблюдатели. К месту происшествия еще не успели прибыть ни пожарные, ни репортеры, а на базе СБ уже знали, каким страшным успехом завершился их эксперимент! Ошарашенные исследователи быстро свернули аппаратуру и тихо разошлись по комнатам — обдумывать и переживать содеянное…

Подробности катастрофы стали известны только через два часа. По предварительным данным пожарных, взрыв был вызван скоплением газа в коллекторах канализации и теплоцентралей непосредственно под зданием тюрьмы. Возможность диверсии не исключалась, но считалась крайне маловероятной. Самое же поразительное заключалось в том, бог каким-то чудом уберег и заключенных, и охранников — несмотря на масштаб разрушений, не было ни убитых, ни даже серьезно раненных…

…Гуминский в одиночестве бродил по саду, приходя в себя. Страшная мощь воздействия Сэма потрясла его — а что это было именно воздействие, он не усомнился ни на секунду! Произошедшее было дико, невероятно: ведь газ должен был накапливаться в коллекторах несколько дней, даже недель, взрыв мог случиться и раньше, и позже… И тем не менее четкая причинно-следственная связь налицо: подали воздействие — получили результат! Как просто… и как страшно!

Хотя, если вдуматься, цель-то как раз не достигнута: «заданные» жертвы живы, вообще никто серьезно не пострадал — и это при такой неизбирательности удара? А может, как раз в неизбирательности и дело: раньше «монстр» работал куда тоньше! Но раньше не было наркотиков, приглушающих способности, не было страха перед «нанимателями», предполагаемые жертвы не охранялись столь тщательно… Черт, да на самом деле куча различий, и любое из них может оказаться решающим!..

Вот только Ян с его учениками… вечно они суются не в свое дело! Гуминский с досадой вспомнил запланированный эксперимент над Рикснерами эксперимент, который после вмешательства Веренкова пришлось отменить буквально за час до начала. Уж там контроль за «объектами» был бы полный!

…Впрочем, вряд ли: скорее всего, с Рикснерами получилось бы то же самое — куча новых вопросов в ответ на один старый! Так что и Сара, и Ян были по-своему правы, не желая впутывать в это дело посторонних…

Ну что ж, теперь фазу экспериментов с Сэмом можно считать законченной. Базу можно распускать хоть завтра — кроме охраны, разумеется. Вряд ли кто-то пожелает задержаться еще, и тем самым взвалить на себя ответственность за судьбу «монстра»…

Гуминский подумал о Сэме с жалостью: бедный парень, ему очень не повезло с профессией… но тут уж ничего не поделаешь!

Впрочем, кое-кому, похоже, повезло еще меньше! Гуминский мрачно усмехнулся, представив, что почувствует Миллер, узнав о закрытии программы… и об отъезде нежелательных свидетелей!

…Вот только сможет ли он справиться с Миллером один на один? Охранники не в счет, тут не сила нужна, а ум — этот бывший куратор хитер, как тысяча чертей! Не стоит ли попробовать оставить хоть кого-то из исследователей, может даже, рассказать то, что пока известно ему одному? Но кто может стать его союзником? Раньше он надеялся на Сару, но после того, что она выкинула сегодня…

…А может, она еще не совсем потеряна? Да, она вышла из подчинения, нарушила прямые приказы, наплевала на должностную инструкцию — но в конце концов, все "веренковские любимчики" в той или иной степени страдают заносчивостью и склонностью к самодеятельности. Но при этом все они весьма талантливы и умны, и если Сара узнает кое-что сверх того, что ей известно сейчас — не встанет ли она на его сторону?

Хотя… А что если она не сможет проникнуться тем чувством смертельной опасности, исходящей от Евгения, которую чувствует он? Если она попытается и дальше мешать расследованию? Не лучше ли сразу удалить ее с базы, тем более, основание для этого она дала вполне законное?

Нет, не стоит торопиться. Прежде чем принимать решение, надо как минимум поговорить с ней, посмотреть, в каком она сейчас состоянии — а тогда уже решать, что с ней делать.

Гуминский осмотрелся по сторонам, сориентировался, и, найдя ближайший пост технического наблюдения, тщательно замаскированный в кустах, вызвал Майзлиса:

— Как только появится госпожа Даррин, пусть ее проводят ко мне. Можно без звонка и в любое время!

…Проводив насмерть перепуганных Рикснеров в аэропорт и убедившись, что все прошло без накладок, Сара первым делом позвонила Веренкову. Впрочем, тот уже был в курсе. Он поблагодарил Сару, заверил, что с самолетом ничего не случится, и посоветовал как можно скорее возвращаться на базу: конфликта, конечно, не избежать, но бросать сейчас Гуминского "без присмотра" никак не годится!

— Кстати, они все-таки провели эксперимент, — добавил Ян, и прежде, чем Сара успела испугаться, пояснил: — Не над Рикснерами, разумеется! Сделали, как планировалось вначале…

— И… что? — инстинктивно оглядевшись по сторонам и прикрыв рукой трубку, спросила Сара. — Получилось?

— А ты разве ничего не слышала? Впрочем, когда тебе было…

…Выслушав подробности, Сара облегченно вздохнула. То, чего она втайне боялась, произошло без ее участия — и закончилось удачно!

Вот только закончилось ли? Не начнется ли теперь все сначала — новые данные, новые эксперименты… и новые попытки договориться с Евгением, черт бы его побрал! А времени остается все меньше…

— И постарайся вразумить шефа, чтобы не затягивал дело, — словно угадал ее мысли Ян. — Мне уже докладывали, что народ в институте возбужден и усиленно «копает». Пару дней я еще могу их сдерживать, но не больше…

Сара едва не выругалась вслух: как будто Гуминский сам этого не понимает! А если с ней и дальше собираются темнить, пусть — только это будут уже не ее проблемы… Сухо попрощавшись, она повесила трубку и неожиданно ощутила просто одуряющую слабость — захотелось бросить все на свете и сбежать, неважно куда! Только бы избавиться от бесконечной необходимости принимать решения, забыть об ответственности…

"Да что со мной такое! — Сара заставила себя встряхнуться. — Все же нормально… с чего это я так раскисла?"

Наверное, она просто устала за эти несколько дней! Пожалуй, стоит немного отдохнуть — хотя бы просто покататься по утреннему городу, поразмыслить спокойно…

Сара медленно вырулила со стоянки, выбрав наугад одну боковых улиц, усмехнулась невесело: сколько ни катайся, все равно рано или поздно придется возвращаться на базу…

Впрочем, не исключено, что и не придется: после того, что она сделала, Гуминский вполне мог выкинуть ее из чрезвычайной программы! "Ну, и черт с ним, в конце-то концов! — Сара сердито встряхнула волосами и едва сдержала желание увеличить скорость. — Пусть сначала сам разберется со своими причудами…"

…Однако в глубине души она понимала, что все не так просто. Поведение шефа было вызывающим, но внутренне логичным — так же, как и поведение Евгения… И Сара чувствовала, что это одна и та же логика, только в разном выражении!

…Помимо бесконтактного убийства, шеф явно хочет добиться от Евгения еще какого-то рассказа — а Евгений упорно пытается этого избежать, постоянно жертвуя самым дорогим… Но о чем же еще, кроме бесконтактного убийства, может идти речь?!

Сара чувствовала, что из всего этого хаоса вот-вот вылезет вопреки известному принципу Оккама какая-то новая сущность — и свяжет наконец воедино все неясности! Но как вычислить неизвестно что, если нет никаких фактов?!

…Свисток полицейского вывел ее из задумчивости, возвращая к окружающей действительности. Странно, она вроде бы ничего не нарушила… Сара остановила машину, опустила стекло. Полицейский подошел, представился, взял протянутые документы и принялся внимательно их изучать, время от времени поглядывая на Сару. Все это было похоже на обычную проверку, но Сара невольно забеспокоилась — что еще могло произойти?

Наконец полицейский вернул документы и махнул жезлом — поезжайте. Сара двинула машину вперед и, отъехав немного, обернулась — но полицейский уже не смотрел ей вслед. "А ведь верно почуял, страж порядка! усмехнулась она. — У всех у нас теперь совесть не чиста… и это не скоро пройдет!"

Она вдруг испытала неодолимый приступ ненависти к тому, кто, все понимая, своим молчанием заставлял своих бывших коллег брать грех на душу! Если бы Евгений был на их стороне… вот только мог ли он? Если уже попробовал жутковатую власть бесконтактного убийства, если она ему понравилась?

Сара вдруг отчетливо представила, как Евгений проделывает то, от чего только что отказалась она сама — активизирует способности своего подопечного… И ему для этого не нужно использовать ни наркотики, ни внушение! Не здесь ли кроется тайна странной одновременной гибели Виллерса и Ананича? Странной, случайной… в последние дни эти слова все чаще звучат с каким-то жутковатым оттенком!

…Догадывался ли Виллерс? А может, даже знал наверняка? Этот пропавший дневник… Но тогда почему он никому ничего не рассказал? Не успел? Или как и Евгений — поддался соблазну страшного открытия? Теперь уже не спросишь…

…Повинуясь внезапному порыву, Сара резко развернула машину, миновала церковь Киры и Марины, объехала стороной вокзал и после недолгой езды по почти пустому шоссе остановила машину у ворот Северного кладбища. В этот час она не боялась встретить здесь кого-то из знакомых, и пройдя несколько аллей, остановилась… "Максим Иадор Виллерс", — прочитала она.

Она не стала искать могилу Ананича: Никлас был одинок, и его так и похоронили в Сент-Меллоне. Казалось, смерть в последний раз подчеркнула различие двоих приятелей…

…Сара присела на край могильной плиты, едва удержавшись, чтобы не пнуть ее. Кощунство, конечно, но сейчас она была очень зла на Виллерса: как он посмел погибнуть, ничего не рассказав, не оставив даже дневника этой предсказательницы?!

Что ж, похоже, новая сущность наконец обрела имя! Тонечка, Антонина Горвич… Видимо, она связана с бесконтактным убийством куда сильнее, чем могло показаться раньше! И в замок Евгений рвался не из простого любопытства…

Сара сердито одернула себя: не хватало только "впасть в мистику"! Если что-то существует — его всегда можно обнаружить, измерить… Ведь даже Веренков не отрицает существования в замке какого-то неизвестного парапсихического явления!

Вот только как за него «ухватиться»? Ехать в гости к графу Горвичу с измерительной аппаратурой? Евгений один раз уже съездил… еле ноги унес!

…И тем не менее он снова собирался в Шатогорию — зачем? И добивался установки у себя в доме сверхдальней аппаратуры — тоже зачем? Сара непроизвольно напряглась, почувствовав, что вплотную приблизилась к ответу — если он вообще существует!

Евгений несомненно пытался на что-то воздействовать и это что-то потом измерять — так может быть, «помочь» ему сделать это? Необязательно же ехать в Шатогорию: достаточно записать соответствующий альфа-ритм и прокрутить запись с усилением. И если в ответ действительно будет какой-то отклик…

Сара стремительно вскочила. Наконец-то появился шанс докопаться до истины! Не было больше ни усталости, ни сомнений — только опасение: как бы шеф и в самом деле не отстранил ее от чрезвычайной программы…

…До базы Сара домчалась почти на крыльях — и ничуть не удивилась, когда дежурный охранник передал ей приказ шефа "немедленно явиться к нему в кабинет". Она внутренне подобралась: если Гуминский все еще в бешенстве, с ним трудно будет спорить!

Тишина в коридоре озадачила ее — обычно первый этаж был довольно шумным! Отсыпаются после ночных потрясений? Но тогда не исключено, что Гуминский тоже отдыхает…

…Однако шеф не отдыхал — во всяком случае, он был у себя в кабинете. И Сара сразу увидела, что он ничуть не рассержен: напротив, выглядит как-то странно спокойно. И когда он посмотрел на Сару, в его взгляде явно читалась… просьба? Но о чем Гуминский мог бы просить? Какая помощь ему понадобилась?..

— Что случилось? — тихо спросила Сара.

— Я должен вам сказать, — тихо заговорил Гуминский, не глядя на нее, — что за время вашего отсутствия вы пропустили кое-что интересное. А именно: два часа назад чрезвычайная программа объявлена закрытой. Весь исследовательский корпус распущен по домам… в основном, во внеочередные отпуска.

— Как?! — Сара откровенно всполошилась. — А я… Мне что, тоже уезжать? Но тогда… Нет, я не понимаю!

— Правильно не понимаете, — вздохнул шеф. — Правильно. Приготовьтесь: сейчас вам придется услышать нечто достаточно нетривиальное. И надеюсь, что когда вы будете знать столько же, сколько я, то согласитесь помочь мне…

— Помочь? В чем? — подозрительно переспросила Сара.

Гуминский пожал плечами:

— В дальнейшем расследовании, разумеется…

Опомнившись от наркотического дурмана, Юля повела себя неожиданно спокойно, даже весело — и Евгений понял, что она ничего не помнит об отвратительном допросе. Слава богу… теперь только бы самому не проболтаться ненароком!

Поначалу Евгений испытывал странный стыд: то, что раньше не имело никакого значения, теперь воспринималось едва ли болезненно — и постоянное наблюдение, о котором не забудешь, и ежеминутная возможность нового допроса, и кошмарное ощущение своего бессилия перед тюремщиками…

Несомненно, Юля улавливала его эмоции — но решительно не собиралась их поддерживать! Непринужденно болтая о каких-то ни к чему не относящихся пустяках, она аккуратно извлекла из шкафа поднос с едой, накрыла стол, заставила Евгения "не стоять посреди комнаты, а пойти в ванну и привести себя в порядок"…

В общем, непонятным образом ей удалось создать иллюзию обычного воскресного утра — как будто только вчера Евгений пригнал со стоянки вертолет, Сэм из деликатности ушел на внеочередное дежурство, и впереди длинный свободный день, какая-нибудь интересная вылазка вдвоем, и осталось только решить, как одеться и что взять с собой…

Ощущение было настолько полным, что Евгений даже не удивился, услышав за окном шум автомобиля. И только через несколько долгих секунд вскочил и бросился к окну. За целую неделю пребывания здесь он не слышал снаружи ничего, кроме шелеста деревьев да редких голосов! Что случилось?

Звук двигателя, доносился справа, от главного входа. Угол был слишком большой, однако прижавшись к стеклу лицом, Евгений все же разглядел небольшой автобус. Но в поле зрения оказалась только передняя часть, да и то со стороны водителя, и нельзя было понять, загружается машина или разгружается, или это вообще какая-то тренировка охраны…

Прошло минут десять-пятнадцать. Юля не выдержала и вернулась к столу. Евгений не решился последовать за ней, боясь пропустить что-нибудь важное из происходящего на базе.

Наконец автобус заурчал и тронулся с места. Разворачиваясь, он показал бок — и Евгений увидел, что в нем полно народу. Ему даже показалось, что за занавеской одного из окон мелькнуло лицо Балашова…

Развернувшись, автобус снова скрылся из виду, на этот раз окончательно. Удаляющийся гул двигателя быстро растаял в шелесте листвы.

Как будто ничего и не было… Но ведь он своими глазами все видел! Евгений вернулся к столу, пытаясь сообразить, что значит этот поспешный отъезд. Может, его письма уже вызвали какое-то шевеление внутри СБ? Хорошо если так… Но что если все обстоит как раз наоборот, и Гуминский просто удалил с базы лишних свидетелей, чтобы никто не мог помешать ему задавать странные вопросы и любыми способами требовать на них ответа…

Евгений не стал делиться с Юлей своими сомнениями — хватит с нее уже полученных потрясений! Но всякий раз, когда в коридоре слышались шаги, сердце его замирало: не сюда ли?..

Но время шло, а пленников никто не беспокоил. Либо о них забыли, либо готовили что-то совсем уж непредставимое! Евгений чувствовал, что еще немного, и он буквально начнет кричать от нетерпения, и только присутствие Юли заставляло его сдерживаться и «отгонять» опасные мысли. Несколько раз он едва удержался, чтобы не включить компьютер и не попытаться снова войти в сеть: только бы узнать, что происходит на базе!

…Но нет, нельзя рисковать: если его поймают, могут найти и видеозапись! Разве только просто включить компьютер — Юле поиграть, к примеру…

Компьютер и в самом деле оживил Юлю — она быстро пробежалась по каталогам, с удовольствием запустила «Лица» и сразу перешла на свой любимый седьмой уровень, составленный из «ужасников». Евгений пристроился сбоку. Глядя, как Юля увлеченно собирает из фрагментов страшные морды, он старался отвлечься вслед за ней и ни о чем не думать. Кошмарная все-таки вещь: сдерживаться не только внешне, но и внутренне… впрочем, кто бы мог подумать, что такое когда-нибудь понадобится!

…Наконец Юле удалось собрать настолько ужасную физиономию, что она даже вскрикнула от испуга. Евгений невольно усмехнулся — его всегда веселила ее искренняя непосредственность в общении с компьютером. Глядя на экран, он вдруг вспомнил, что «Лица» можно модифицировать, добавляя любые изображения — и поклялся, что как только выберется отсюда, всунет на седьмой уровень портреты Гуминского, Сары и Балашова и разошлет новый вариант по компьютерным сетям…

Он не заметил, как открылась дверь — и стремительно обернулся, только услышав сзади чьи-то шаги.

— Сара?! Но как ты здесь…

Евгений запнулся на полуслове. Как же так? Он ведь собственными глазами видел всеобщий отъезд! Выходит, уехали не все? Но почему? Или Гуминский, избавляясь от лишних свидетелей, Сару таковой уже не считает? А может, она теперь с ним "в одной команде"?..

Усилием воли Евгений взял себя в руки: паника еще никому никогда не помогала! Он выпрямился, глядя Саре в глаза, потом не спеша поднялся и пододвинул ей стул.

— Прошу! — с почти натуральной насмешкой произнес он.

Сара спокойно приняла любезность, а Евгений украдкой бросил быстрый взгляд на Юлю: как она? Не слишком ли испуганна? Но по неподдельному интересу на ее лице понял: она действительно ничего не помнит — ни допрос, ни Сару.

Евгений уселся напротив и неожиданно почувствовал какое-то легкомысленное любопытство: о чем сейчас будет говорить Сара? Ведь теперь, когда возможности Сэма определены, и чрезвычайная программа фактически исчерпана, остаются только непростые вопросы шефа! Но знает ли Сара о них хоть что-нибудь? По ее поведению этого никак не понять… "Во всяком случае, — подумал Евгений, — если она что-то и узнала, то по крайней мере, не впала в панику… А это уже хорошо!"

— Вот что, Евгений, — заговорила наконец Сара. — То, как ты вел себя… я потрясена! Вероятно, возможности твоего подопечного вскружили тебе голову…

— Вероятно… — осторожно ответил Евгений. Да, похоже она ничего не знает о Тонечке. Но как же тогда шеф собирается использовать ее? Сара не из тех, кто может бездумно выполнять приказы, не понимая их смысла!

Глядя на напряженное лицо Евгения, Сара неожиданно вздохнула:

— Я изо всех сил старалась помочь тебе. Честное слово, тебе не на что жаловаться!

"Это уже напоминает прощальное слово. Ну, знаете ли…"

— Я и не жалуюсь! — резко сказал Евгений. — Никто не виноват, что все сложилось так, а не иначе… Хотя все мы могли вести себя умнее…

Во взгляде Сары промелькнуло удивлением, потом — совершенно отчетливо! — жалость…

— Я понимаю тебя, — вздохнула она. — С самого начала эта проклятая способность развивалась как-то не так… Но мне кажется сложись судьба твоего подопечного чуть более счастливо, его способности не развились бы таким страшным образом.

— А каким образом, по-твоему, они развились бы?

— В управление случайностями, разумеется. В тот самый предельный случай дара предсказания, о котором столько говорилось…

Взгляд ее стал мечтательным: еще бы, такое открытие! Евгений вспомнил, чем расплатилась за свой дар Тонечка, и ему стало противно видеть довольное лицо Сары. Впрочем, она очень быстро овладела собой и вернулась к прежнему деловому тону:

— Я понимаю, как тебе хотелось сохранить все в тайне. Это действительно слишком для человека!

— Кто может решать — слишком или нет? — в тон ей откликнулся Евгений. — Сэм обладает этой способностью, и с этим уже ничего не поделаешь…

— Нет, Евгений, — мягко, но непреклонно сказала Сара. — Именно «поделаешь»…

Евгений вскочил:

— Ты что? Что ты хочешь сказать?

Сара спокойно выдержала его взгляд — не вскочила, не выхватила инъектор, даже не отшатнулась.

— А что ты хочешь? — тихо произнесла она. — Если бы ты не потерял голову, мы могли бы доверить тебе Сэма. Но теперь… Теперь тебе никто не верит — а твой подопечный не верит никому, кроме тебя. Увы, эта ситуация неразрешима, так что, — она опустила взгляд, — так что ты сам подписал ему смертный приговор. Нельзя жертвовать многими жизнями ради одной…

— Знакомая песня! — с бессильной злостью закричал Евгений. — Очень знакомая… Неужели от страха люди способны на любое преступление?! Я не понимаю…

Сара молча пережидала взрыв эмоций. Наконец, дождавшись паузы, сказала отчетливо:

— Ты мог его спасти. Но не захотел. И теперь, искренне советую: подумай о себе!

— О чем именно? — мрачно поинтересовался Евгений. — Какую молитву читать перед смертью? Я так понимаю, после Сэма — я следующий на очереди…

…Он никогда не думал всерьез о таком исходе — но голос все-таки сорвался. Кто теперь может сказать, на что еще способны его тюремщики?..

— Нет, Евгений, — заметила его испуг Сара, — не беспокойся: ты останешься жив. Но ты будешь ответственным за смерть твоего подопечного. И не только по совести — это, понятно! — но и по закону тоже…

Когда профессиональный психолог выступает в роли инквизитора результат бывает впечатляющим. На миг Евгений действительно ощутил себя виноватым… настолько, что любое наказание воспринялось бы слишком мягким. Но наваждение, к счастью, длилось недолго.

— Я понял, — отвернувшись, чтобы не видеть Сару, сказал Евгений, — и не надо иносказаний. Думаю, вам действительно не составит труда меня скомпрометировать… Всеобщий позор и лет двадцать тюрьмы за убийство!

— Не только, — продолжила Сара. — Можешь, если угодно, добавить еще и похищение…

— Что?! Какое похищение?

— Ну, а ты как думал? Вспомни, как ты спрятал Сэма… Это вполне подходит под статью о похищении.

Евгений не сразу нашелся, что сказать: да, конечно, формально Сара была совершенно права. И вообще, в биографии любого человека всегда можно найти достаточно фактов, которые после некоторой «доработки» превратят его в законченного злодея!

— Да, — произнес он наконец, — меня много в чем можно обвинить… если постараться!

— Ты все правильно понял, — кивнула Сара. — Я даже сочувствую тебе, хотя и мало что могу сделать…

Евгений мгновенно уловил обещание. "Что угодно, только потянуть время! — подумалось ему. — Письма отправлены четыре дня назад, о нашей судьбе уже знают, нас вот-вот должны найти… Только потянуть время!"

— Чего ты хочешь от меня, Сара? — прямо спросил он. — Какие условия твоей помощи?

Она вздохнула:

— Цинизм не идет тебе, честное слово. А условия моей помощи… Имей в виду, я ничего не обещаю!

— В моем положении глупо привередничать, — Евгений грустно усмехнулся. — Даже слабая надежда лучше, чем ничего!

— Как жаль, — в голосе Сары послышалась неподдельная досада, — что ты слишком поздно стал трезво оценивать свои силы! Будь ты раньше хоть чуть-чуть разумнее… — Она резко прервала себя, и уже другим тоном сказала: — Мне нужны твои записи. Все, что касается Сэма. Я не верю, что ты их не вел — для этого ты слишком профессионал!

"Куда отправить ее? — судорожно соображал Евгений. — К нам домой? Глупо… К юлиным родителям? Наверняка там уже тоже все обшарено… К Василевской? Ну, это совсем надо совесть потерять… Куда же, куда, черт возьми??!"

— Ты права, — откликнулся он. — Записи действительно существуют. Я спрятал их, когда понял, что арест неизбежен.

— И где они?!

"Ну… куда я мог их деть, кроме как передать в адвокатскую контору? Отдать кому-то из друзей? Только не коллегам, этому Сара не поверит…"

— Я отослал их своему старому другу, — ответил наконец Евгений. Другу детства. Ты, может быть, помнишь: я рассказывал про него. Валерий Артемьев…

— Ты настолько доверяешь ему? — с легким сомнением спросила Сара.

— Да. Абсолютно.

На этот раз «да» прозвучало совершенно искренне: Евгений действительно доверял Валерию. Он даже надеялся, что тот сообразит по ходу дела, чего на самом деле от него требуется. Пусть сомневается, требует подтверждений — пусть всеми способами тянет время!

— Я дам тебе примерный текст письма, — после паузы сказала Сара. — Ты перепишешь его по-своему и вернешь мне. В твоих интересах, чтобы твой приятель отдал документы сразу…

— Я постараюсь, — кивнул Евгений. — Но имей в виду, он не особенно доверчивый.

— Скажи мне, кто твой друг, — пробормотала Сара и неожиданно спросила: — А чем он, кстати, занимается?

— Владелец бара.

— Что-о? — невозмутимость на мгновение покинула Сару. — Ну тогда понятно, почему ты выбрал его: если и прочитает, все равно не поймет!

Евгений промолчал, стараясь не выдать радость: Сара недооценила противника. Валерий был умнее… гораздо умнее, чем можно подумать, узнав о его занятии! И возможно, он сумеет помочь пленникам больше, чем предполагалось…

Экстрасенсорные поиски базы по карте не принесли результата собственно, Дэн и не особенно на это надеялся. Слишком разные информационные поля: сотрудники спецслужбы и артист варьете даже в астральном поле редко встречаются! Но можно было поступить и по-другому…

— Если коллеги Евгения уже выяснили, где находится база, — заметил он, — то я могу просто поехать и спросить у них.

Валерий молча усмехнулся — "поехать и спросить", восхитительно! — а вслух сказал:

— Не знаю, имеет ли это смысл: не забывайте, Дэн, вы достаточно известны в СБ. Вряд ли кто-то рискнет встретиться с вами без соответствующей страховки…

Дэн вспомнил, как «подстраховались» для общения с ним Виллерс и Ананич… он тогда раз пять успел мысленно распрощаться с жизнью, стоя между двумя пистолетами! "При малейшем изменении моего поведения мой партнер выстрелит в вас, — как будто снова услышал он слова Виллерса, — а я выстрелю, если вы попытаетесь сказать ему хоть слово…"

— Но тогда, — справившись с дрожью в голосе, сказал он, — я ничем не могу больше помочь… Впрочем, — он скорее почувствовал, чем увидел отчаянно-требовательный взгляд Инги и невольно уступил ему, — впрочем, попробую еще подумать.

Казалось, Валерий понял вежливую фальшь последней фразы. Он сухо кивнул, и сказав, что если понадобится, то будет внизу, быстро вышел из комнаты.

Дэну было неловко, но… что еще ему оставалось? Бессмысленный риск с минимальной вероятностью успеха? И так, наверное, должно быть: ведь они пытаются действовать против судьбы, против устойчивого проверенного прогноза… И Дэн надеялся, что Инга поймет неизбежность отступления. Но не тут-то было:

— Нельзя так, Дэн! Мы все были идиотами один раз, нельзя же продолжать ими быть!

— Ты о чем?

— О Евгении, черт тебя возьми! И о Юле… Вспомни: когда Юрген сказал о ее возможной гибели, мы однозначно связали это с Евгением. Нам даже в голову не могло прийти что-то другое! Мы решили, что брак с нормальным человеком для эсперки подобен смерти, и изо всех сил пытались ему помешать… А на самом деле?! Лиза ведь говорила, но мы не верили ей, нам дороже было наше высокомерие! А если бы мы могли хотя бы предположить… Может быть, ничего этого не случилось бы?!

Дэну стало немного стыдно. Действительно, можно было бы истолковать то роковое предсказание по-другому, уточнить его — но это не пришло никому в голову! И за чужую глупость, как всегда, пришлось расплачиваться невиноватым… Все было бы иначе, не отвергни они тогда Евгения так дружно и безжалостно!

— Но какое это теперь имеет значение? — вздохнул Дэн. — Все уже случилось, и мы ничего не можем изменить!

— И ты уверен, — резко переспросила Инга, — что ничего больше сделать нельзя? Абсолютно уверен? Тебе не будет потом стыдно вспоминать об этом?!

Дэн промолчал: он прекрасно понимал, что соврать Инге он не сможет. Да, действительно, он чувствовал, что возможности еще не исчерпаны, что могут появиться оригинальные идеи… но ведь опасность так велика, и неудача уже зафиксирована во множестве вариантов будущего! Как найти среди них иной, счастливый?..

Словно почувствовав все сомнения Дэна, и желая защитить его от них, Инга подошла к нему совсем близко, так что он почувствовал на своих губах ее дыхание. Он потянулся было к ней, но она легко отстранилась: — Подожди!

На лице Инги появилось то вдохновенно-сосредоточенное «жреческое» выражение, которое так хорошо знал Дэн. Он машинально взглянул на ее перстень, и увидел, что тот наполняется ровным светом, а в руках Инги медленно оживает золотой энергетический шар такой интенсивности, что его, кажется, можно было увидеть без всяких специальных приемов…

— Я хочу передать тебе свою силу, — тоном заклинания сказала Инга. И прошу тебя, умоляю: придумай что-нибудь! Из любой ситуации должен быть выход…

Дэн крепко прижал ее к себе, согреваясь в подаренной энергии… и тут же почувствовал, как Инга едва не упала — ее удержали только его объятия. Дэн понял, что желая помочь ему, она активизировала шар слишком сильно даже для своих возможностей. Он попытался было вернуть ей часть энергии, но она не дала ему сделать это: неведомым образом восстановив силы, она резко отшатнулась, буквально отпрыгнула в сторону…

Слабые полупрозрачные молнии соскочили с ее пальцев… и тут же модель «Конкорда» шевельнулась и с грохотом сорвалась на пол.

— Ой! — невольно воскликнула Инга, мгновенно превращаясь из ведьмы в нашкодившую девчонку. — Я случайно…

Дэн не слышал ее. Он сосредоточенно смотрел на обломки, чувствуя, как на краю сознания возникает идея — замечательный способ, которым можно будет обмануть бдительных служащих СБ…

…Вопреки ожиданиям, Валерий не обиделся за разбитую модель.

— Если с Женькой все будет в порядке, — коротко заметил он, сметая осколки на лист газеты, — то сделает новую. А если нет, — он невесело усмехнулся, — то много ли толку от каких угодно воспоминаний?.. — И тут же почти яростно повернулся к Дэну: — Ну как, вы придумали что-нибудь?! Или нет?..

— Валерий, — вместо ответа поинтересовался Дэн, — скажите, как вы думаете: коллеги Евгения уже нашли базу? Ну, если они вообще ее искали…

Валерий отозвался не задумываясь:

— Уверен, что нашли! Не так уж много надо на это времени — каков бы ни был режим секретности, следы все равно остаются. Любая даже самая закрытая контора должна потреблять энергию и продукты, пользоваться транспортом…

— Понятно, — перебил Дэн. — Теперь скажите такую вещь: вы можете устроить истерику?

— Что? — Валерий с угрозой поднялся. — Что вы имеете в виду?

— Он хочет спросить, — сдерживая смех, пояснила Инга ("Да, если разговаривают двое мужчин, то где-то в далеком прошлом беседуют их предки-павианы!") — он хочет спросить, можете ли вы бурно проявлять эмоции: так, чтобы со стороны это казалось истерикой?

— Могу, разумеется, — успокаиваясь, пожал плечами Валерий. — А зачем это надо?

— Помните, вы говорили по телефону с коллегами Евгения? Ну, теми, кто тоже получил его письма… Можете сделать это еще раз?

— Ничего они мне не скажут! — сердито отмахнулся Валерий. — Во всяком случае, не скажут, где база… И никакая истерика, как вы выражаетесь, тут не поможет!

Дэн как-то многозначительно усмехнулся:

— И не надо! Пусть не говорят… Вы, главное, ведите себя как можно более эмоционально: беспокойтесь, ругайтесь, кричите, обвиняйте их во всех грехах, угрожайте завтра же пойти в газеты — в общем, чем больше будет шума, тем лучше! Пусть вас уговаривают, успокаивают и объясняют… А я в это время буду слушать ваш разговор по параллельному аппарату!

— И это поможет вам узнать, где база? — подскочил Валерий.

— Думаю, что да, — серьезно кивнул Дэн. — Только прошу вас, не жалейте эмоций во время разговора: эмоции — это ключ в астральные поля…

Над письмом, хотя оно и состояло всего из трех фраз, Евгений думал очень долго: как между строк дать понять Валерию, что от него требуется? Ведь если Валерий сразу начнет от всего отказываться и говорить, что никаких документов у него нет, ему все равно не поверят, будет только хуже… А если он вообще попытается поднять шум? Конечно, Евгений еще раньше объяснил ему, почему этого не следует делать, не зная, где находится база — но никогда нельзя полностью ручаться даже за хорошо знакомого человека, особенно в экстремальной ситуации!

…Лучше всего, если Валерий начнет сомневаться, торговаться и требовать гарантий — тогда оперативники могут проболтаться о чем-нибудь или просто вынуждены будут вернуться на базу еще раз, и это поможет Евгению потянуть время в ожидании помощи…

Евгений не сомневался, что помощь будет — среди получивших его письма коллег обязательно найдется несколько человек, которые возьмутся за дело всерьез. Вычислят, кто из сотрудников занят в чрезвычайной программе, отыщут базу, возможно, сообщат в газеты — уже с фактами в руках…

Только бы они успели! Письма отправлены три дня назад… Нет, напрасно он так задержал их отправление!

Евгений снова заставил себя успокоиться — не хватало еще нервировать Юлю своей тревогой, ей и так уже досталось… Ну ничего, скоро ночь, включится видеозапись, и можно будет наконец поговорить открыто… И сегодня же выломать окно!

…Интересно, а как отнеслись к появлению Юли наблюдатели? Наверное, сегодняшнее ночное дежурство на спичках разыгрывали… Ну что ж, придется вечером перед сном «развлечь» их как следует, а то всю ночь будут ждать, в мониторы пялиться… а это совсем ни к чему!

По коридору простучали тяжелые шаги, остановились за дверью, щелкнул замок. Евгений внутренне сжался, оглянулся на Юлю — но оказалось, что это просто охранник, которого Сара прислала за запиской для Валерия. Отдавая записку, Евгений обругал себя последними словами — так ведь можно совсем издергать себя бесконечными страхами и оглядками!

…Но сюрпризы вечера на этом не закончились — едва закрылась дверь за охранником, как в комнате вдруг начал медленно гаснуть свет, и сам собой включился телевизор. "Что за глупая шутка?" — подумал Евгений и опять встревожился. Что они там затевают? Он потянулся к пульту, чтобы выключить телевизор… и замер, увидев экране замок Горвича!

…Съемка велась сверху, с воздуха — и Евгений сразу узнал знакомые очертания — еще бы, ведь именно с этой точки он увидел замок в первый раз! Да и как можно было не узнать это неповторимое ласточкино гнездо, прилепившееся к крутому обрыву…

Изображение слегка исказилось, потемнело, потом потеряло резкость и расплылось — и наконец словно ночная тьма медленно и как-то торжественно растворила все очертания…

В комнате стало совсем темно. Евгений почувствовал, что Юля изо всех сил вцепилась в его руку, но не решился обернуться к ней, боясь пропустить продолжение странного сюжета…

Сюжета? А был ли в этой картинке сюжет? Что это вообще такое? Ни на репортаж, ни на рекламный ролик не похоже: никаких комментариев или пояснений, однообразный план, странная музыка… зачем, черт возьми, понадобился этот спектакль?! Или это очередной эксперимент? И именно сейчас какие-то скрытые приборы вовсю работают, измеряя… что? Черт возьми, да что бы там ни было — надо немедленно прекратить это!

…И тут же, словно издеваясь, экран ожил снова. Теперь он показывал вид со двора — но на этот раз строгие фасады и стены замка были искажены тревожными красными отсветами пламени… Пожар?!

Евгений прекрасно понимал, что никакого пожара на самом деле нет — но несколько долгих секунд не мог оторвать взгляд от экрана… Затем, сбросив оцепенение, нажал кнопку пульта. Никакого результата! Высвободившись из рук Юли, он нагнулся к телевизору, щелкнул тумблером… но все было бесполезно! Только пожар на экране сменился медленным «проходом» по коридорам замка…

…Впрочем, этот сюжет был уже легко узнаваем — месяца три назад он промелькнул в светской хронике, и Евгений с Юлей посмотрели его с неописуемым интересом! Вот сейчас камера минует башню, достигнет картинной галереи… где будет ждать сам хозяин, который после небольшого интервью поведет журналистов по замку.

Но ожидаемого продолжения не последовало — движение камеры неожиданно замедлилось и у самого входа в галерею остановилось совсем. Потом экран начал бледнеть, медленно теряя краски, пока не погас уже окончательно. И тут же, словно по команде включился свет. Все! Эксперимент закончен подопытные кролики могут вернуться к своей морковке…

…Еще жмурясь от яркого света, Евгений поднялся, подошел к телевизору и попробовал его включить. Все каналы работали нормально никаких признаков только что исчезнувшей чертовщины… Ну, разумеется, это и самого начала было понятно!

Евгений мрачно взглянул в одну из следящих камер, борясь с желанием высказать невидимым наблюдателям все, что он о них думает…

Впрочем, причем тут охранники? Несомненно, странный эксперимент дело рук Гуминского… хотя нет, не только его — без Сары тут явно не обошлось!

Теперь они подобрались к Тонечке почти вплотную… и конечно не оставят ее в покое! Что же делать? Можно не отвечать на прямые вопросы, можно объявлять «бредом» все предположения — но как избежать экспериментов, смысла которых даже не понимаешь?!

В конце концов Евгений устал от бесплодных мыслей. Нет, хватит! Скоро будет «окно» в наблюдении, можно будет хотя бы обсудить все подробно, а не сходить с ума в одуряющем молчании…

Перед сном Евгений особенно внимательно проверил расстановку мебели, жестом и эманацией приказал Юле зарыться в одеяло и лежать тихо — но ни в коем случае не засыпать. Она подчинилась: замерла в молчаливом ожидании…

…Евгений вскочил, едва прошло две минуты после наступления "часа икс". На этот раз он радовался, что Юля понимает все без слов: в ее глазах было не удивление — торжество! И под молчаливым одобрением этих диких глаз Евгений извлек из-под матраса искалеченную вешалку и одним движением выломал оконный замок.

Рама отъехала в сторону, и в комнату ворвался свежий ночной воздух. Евгений прислушался: по коридору никто не бежит — значит, сигнализации действительно нет! Он осторожно выглянул наружу. Несколько фонарей освещали лужайку перед зданием, но никаких патрулей не было видно. От неширокого карниза, который опоясывал все здание между этажами, до земли оставалось метра три — не так уж и высоко…

Евгений почувствовал просто непреодолимое желание: убежать прямо сейчас! Что мешает? Связать простыни, спустить Юлю и спрыгнуть вслед за ней…

В глазах Юли был тот же молчаливый вопрос, и Евгений отозвался приглушая нервную дрожь в голосе:

— Пока еще рано. Нас очень быстро найдут, если прочешут сад, а периметры нам не пересечь. Но всякое может случиться… поэтому при случае не раздумывай!

…Около трех часов ночи запись альфа-ритма Евгения, сделанная во время "пожара в замке Горвича", была передана в эфир с нарастающим усилением. Ответа не пришлось долго ждать — через десять минут сверхчувствительные антенны, направленные в сторону замка, зарегистрировали резкий всплеск парапсихической активности. Явление продолжалось несколько секунд, затем интенсивность заметно ослабла, некоторое время оставаясь на границе чувствительности аппаратуры. Всплесков больше не повторялось, несмотря на предельное усиление передачи.

Убедившись, что явление прекратилось, Сара выключила аппаратуру, ушла в свою комнату, отключила телефон и с наслаждением вытянулась под одеялом…

Конечно, долг требовал как можно скорее провести анализ полученной записи, но после переживаний последних дней Сара чувствовала себя смертельно усталой. К черту спешку, к черту Гуминского, к черту вообще все на свете! И так ясно, что эксперимент удался, а анализ никуда не убежит…

…Ее разбудил стук в дверь — громкий и настойчивый. Это мог быть только шеф, и Сара, проклиная его последними словами, торопливо поднялась. Ну что за нетерпение? Прямо мир рушится…

Она открыла дверь — и невольно отпрянула. Никогда прежде ей не доводилось видеть своего шефа таким — потрясенным, даже испуганным, и в то же время как-то неожиданно помолодевшим!

— Что случилось? — спросила она после паузы, все-таки справившись со своим голосом.

— Извините, Сара, — начал шеф, впервые обратившись к ней по имени. Но я думаю, вы тоже должны это знать…

Его взвинченное состояние передалось Саре, и она поняла, что на сей раз произошло действительно что-то ужасное!

— Да что же все-таки стряслось? — нетерпеливо повторила она.

Гуминский внимательно посмотрел ей в глаза и только потом тихо произнес:

— Пожар в замке Горвича. Полтора часа назад — минут через десять после эксперимента. Настоящий пожар, реальный…

…Сара ждала чего угодно — и все же к этой новости она оказалась не готова. Ухватившись за край стола, она кое-как справилась с нахлынувшей слабостью. Ей вдруг отчетливо представилось, что именно она, она, психолог СБ Сара Даррин, подожгла этот несчастный замок… Никому из живущих не дано такое! Но она игралась неизвестными силами, как ребенок спичками, и вот результат…

"Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят…"

…Через несколько секунд отчаяние вины ушло, оставив лишь холодный пот и слабость в ногах. Повинуясь ей, Сара опустилась на стул, спросила бесцветным голосом, просто, чтобы что-то сказать, спросила:

— Данные точные?

Гуминский невесело усмехнулся. Как настойчиво рассудок цепляется за привычную реальность, даже когда ее несостоятельность очевидна!

Сара снова заговорила:

— Как это произошло? Тоже… случайно?

Вопрос звучал как признание или самообвинение, она едва смогла произнести его. И ответ жестокой насмешкой подтвердил ее опасения:

— Да, очень похоже. Какая-то оплошность при работе со старинными газовыми приборами… Обычно газ вызывает взрывы, а тут просто пожар, локальный, хотя и очень сильный. Погибли два человека, с графом ничего не случилось…

Как ни странно, после этого сообщения Саре стало даже спокойнее. Уж она-то не имела в виду ничего подобного!

— А кто погиб? — быстро спросила она. — Это может быть важно…

— Пока нет данных. Я попросил сообщить, как только будут известны подробности.

"Попросил сообщить" — интересно, кого? МИД, наверное, это их компетенция… Значит, шеф решил тщательно проверить информацию! Ну, конечно, не стал бы он поднимать панику, не узнав все достоверно… Но все-таки Сара еще раз спросила:

— Но это точно не ошибка?!

Гуминский вспомнил, как час назад, едва узнав о пожаре, уточнял эту информацию всеми возможными способами. Есть вещи, в которые разум не хочет верить даже тогда когда интуиция сама подсказывает правильный ответ. Да, они зацепили нечто. И оно ответило им — так, как это свойственно ему: по неизученным, но непреложным законам…

Глядя на ошеломленную Сару, Гуминский вспомнил, что она ушла отдыхать сразу после эксперимента — когда записи неизвестного альфа-ритма еще не была проявлены. Ну, что же, сейчас ей предстоит еще одно потрясение!

…Потому что еще до известия о пожаре он успел сравнить форму неизвестного излучения с альфа-ритмом активизированного «монстра». Результаты не обманули его ожидания: сходство оказалось просто поразительным…

Но во время второго эксперимента Сэм продолжал спать, и его альфа-ритм не изменялся — так что у этих до странности похожих излучений были все же разные источники!

…Юрген всегда был уверен, что работу сможет найти где угодно и когда угодно. Пусть даже в немного шутовском ключе — неважно! Людям всегда хочется знать свое будущее, и пусть даже они усмехаются, спрашивая о нем искренний интерес в глазах выдает их с головой… Тем более, что астрологом Юрген был и в самом деле хорошим!

Так что ни за себя, ни за Лизу он не беспокоился. А когда самолет приземлился за десять тысяч километров от прежнего их дома, и стало ясно, что случайности Сэма, разбуженные подлым любопытством СБ, уже не догонят их, Юрген почувствовал себя совсем уверенно. Конечно, не очень хорошо убегать, даже не попытавшись помочь старым друзьям и Евгению — но Юрген понимал: это было почти невозможно!

Нет, на самом деле, как он мог помочь? Предать инцидент огласке? Но пока события станут широко известными, Евгения, а вместе с ним и Сэма, и Юлю десять раз успеют убить… Он пытался найти подсказку через звезды, но все пути для Евгения и Юли вели к одному исходу. Юрген не в силах был чего-то изменить…

Он думал об этом не раз — и приходил к выводу, что сбывается давнее его предсказание. То самое, принять которое отказывалась Лиза, и которое сам он пытался изменить, отправляя Юлю в другую общину, подальше от Евгения!

Но судьбу не обманешь, и согласно своей судьбе, Юля должна была выйти замуж за Евгения — это она уже сделала, и вскоре погибнуть — в этом, похоже, ей поможет СБ…

Конечно, можно было попытаться еще что-нибудь сделать, если бы Юрген отвечал только за себя. Но ведь он обязан был думать и о Лизе — а она после сообщения Сары была буквально в шоке! Юрген никогда не видел свою жену до такой степени перепуганной. Казалось, только теперь она осознала, что ее бывшие коллеги могут оказаться по-настоящему жестокими…

…В общем, когда эта странноватая девица из СБ предложила им бегство, Юрген не колебался ни секунды! Это был шанс, и его следовало использовать — тем более, что такой вариант развития событий вполне предугадывался, и на первый взгляд казался счастливым.

…Вот только об одном звезды его предупредить не смогли…

На следующий день дней после приезда, разбирая чемоданы в гостиничном номере, Юрген с ужасом обнаружил пропажу архива. Бесследно исчезли дискеты, уникальные записи, таблицы: квинтэссенция всего его опыта, плод многолетней работы — короче, все то, что делало его астрологом, а не просто чутким к будущему эспером…

Юрген раз десять перерыл весь багаж, но тщетно. Такого просто не могло быть! Он заставил себя сосредоточиться, вспоминая, что и как он укладывал в чемоданы. Это было нетрудно: они собирались хотя и быстро, но не в суматохе, видимо, заранее готовясь подсознательно к чему-то подобному… Юрген прекрасно помнил, как собрал все свои рабочие материалы и положил их на стол несколькими стопками. Потом… Потом он ушел в другую комнату, и присел передохнуть… Затем поднялся, извлек из-под кровати старый «дипломат», в который удобно было сложить все свои сокровища, заполнил его и уложил на дно большого чемодана…

Но теперь дипломата в чемодане не было! Его вообще не оказалось среди вещей, взятых с собой…

Может, его успела прихватить излишне благородная спасительница? Поступок вполне в духе СБ! Но нет, она никак не могла этого сделать: пока они собирались, она дожидалась их в машине… К тому же даже виртуоз-карманник не сумел бы незаметно извлечь «дипломат» из закрытого чемодана! Что же тогда произошло?..

…Прикинув разницу часовых поясов, Юрген, едва дождавшись вечера, заказал телефонный разговор со своей бывшей квартирой. Рассыпаясь в любезностях и извинениях перед квартирной хозяйкой, он подробнейшим образом описал стопки документов, дискеты, «дипломат» — не попадалось ли ей в комнатах хоть что-то?! Увы, последняя надежда не оправдалась: ничего, абсолютно ничего похожего…

Когда вернулась Лиза, он спросил ее о «дипломате» — осторожно, нейтрально, он не хотел пугать ее снова! Но услышав ответ, сам едва не упал в обморок:

— Старый «дипломат»? Такой красновато-коричневый, без одной застежки? Да я выбросила его уже год назад!

— Как выбросила? — только и смог выдавить он из себя. — Но ведь он все время лежал под кроватью!

— Да, лежал! — возмущенно воскликнула ничего не подозревающая Лиза. И когда мне надоело задевать об него половой щеткой, я его выбросила. А что, он дорог тебе, как память?

…Юрген не ответил. Он изо всех сил пытался сохранить контроль над собой. Только бы она ничего не заметила…

Если Лиза выбросила «дипломат» год назад, то как он мог несколько дней назад достать его из-под кровати?! Он присел передохнуть… неужели остальное ему просто приснилось?! Он не доставал ничего из-под кровати, и тем паче, ничего никуда не упаковывал! Но тогда все должно остаться на столе, как и было…

— Лиза, — спросил он, едва сдерживаясь, — ты что-то трогала на столе? Когда мы собирались…

— Не помню. Кажется, нет, а впрочем… — она виновато улыбнулась. Не помню! Я была в таком состоянии…

Да, она тогда ходила по квартире, как сомнамбула, и только повторяла «скорей-скорей», больше мешая, чем помогая собираться. Но даже если и так, если она что-то куда-то переложила, то прибирая после них комнаты, квартирная хозяйка обязательно должна была наткнуться на забытые вещи!

…Он позвонил еще раз. Спросил, прибирались ли после их отъезда. Не находили ли — где угодно, хоть чего-нибудь такого — не находили ли?! "Нет!" — ответили ему уже раздраженно, и перечислили все оставленные вещи, из которых ни одна не представляла ценности…

Что значили эти мрачные чудеса? Случайности Сэма? Да нет, не похоже, Юрген чувствовал, что это не они: стиль не тот! Но что же тогда?!!

— Что с тобой? — спросила наконец Лиза. — Что-то случилось? Ты забыл взять с собой что-то важное?

— Ничего не случилось, — сквозь зубы ответил Юрген. — Абсолютно ничего.

…Что-то вторглось тогда в его сон, заставив увидеть то, чего не было. Увидеть и поверить… Но зачем? Чтобы он потерял архив? Стал никем? Но кому нужно было, чтобы он стал никем?!

Юргену казалось, что еще секунда, и он все поймет. Нет, неслучайной была его потеря — произошло нечто, оказавшееся сильнее его предсказаний… Лиза снова о чем-то спросила, он, не вслушиваясь, бросил:

— Так, ерунда… Ничего особенного!

И быстро вышел в холл, не в силах больше отвечать на вопросы.

…Он стоял у окна, глядя на город, раскинувшийся внизу — новый мир, который ему предстояло покорить. До сих пор Юрген не сомневался в успехе: он был талантливым астрологом, сильным человеком, он оценивал свои возможности — но ведь он еще не знал…

На восстановление архива понадобятся годы — если это вообще возможно!

Город шумел внизу, холодный и равнодушный, и Юрген вдруг осознал, что уже не может смотреть на него свысока. Отныне ему суждено раствориться в этом человеческом муравейнике, сделаться одним из многих, без лица и без профессии!

Юрген вспомнил, с чего начинала Тонечка. А он повторит ее путь, но только наоборот, от успеха — к ничтожности…

Что ж, наверное, он заслужил такую судьбу! С жестокой ясностью Юрген понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. И то, что случилось, было наказанием за эту ошибку, и не все ли равно, как именно все произошло! Юрген, всегда считавший себя порядочным человеком, струсил, побежал, бросил друзей, прикрываясь ответственностью за Лизу. И этот новый Юрген не имеет права владеть чужим будущим и заглядывать в него… И даже Лиза не простит его, когда опомнится! Не простит, что уехал, не простит, что не удержал…

Нет, не случайно половина его души осталась забытой на письменном столе! Он действительно потерял половину души, и потерял безвозвратно…

К Юргену бесшумно подошел коридорный.

— С вами все в порядке? — спросил он обеспокоенно: наверное, тот выглядел не лучшим образом.

— Ничего, — с трудом ответил Юрген. — Послушайте… Это окно можно открыть?

— Разумеется.

В лицо ударил свежий ветер: чувствовалось дыхание близкого океана.

— Спасибо, — тихо сказал Юрген. — Спасибо…

Он подошел к окну вплотную, оперся о подоконник… и большой перстень с лиловым камнем тихо соскользнул с обессилевшей руки и полетел вниз. И прощальный его блеск не был замечен никем, даже бывшим хозяином…

…Валерий положил трубку и смущенно оглянулся на эсперов:

— Надеюсь, я выглядел не очень глупо?

— Вы выглядели замечательно! — искренне сказала Инга. — Этот Шейнман всему поверил, а именно это и требовалось… Ну, а ты что скажешь, Дэнни?

— Все хорошо, — с едва заметным вздохом сказал Дэн. — Евгений не зря на них рассчитывал: они не сидят сложа руки. Организовали группу, человек семь, и всерьез взялись за поиски базы. Работают скрытно, хотят собрать побольше доказательств и устроить внутри СБ скандал — громкий, но без огласки в прессе…

— Так где все-таки находится эта проклятая база? — не выдержала Инга.

— Тут пока не все ясно. Они вычислили ее местонахождение, но сами еще не побывали в тех местах, поэтому образов маловато… Но ключей вполне достаточно, думаю, я быстро управлюсь…

…И действительно, после получасового «лазанья» по картам разглядывания, ощупывания, расслабления и грез — Дэн осознал, что теперь может точно сказать где находится секретная база: на плато за северным притоком Ветты, причем сравнительно недалеко от Сент-Меллона — километров восемьдесят, если по прямой…

Последнее обстоятельство неожиданно вызвало у Дэна какой-то внутренний протест. Валерий тоже засомневался, хотя и по другому поводу:

— Странно, что они построили базу в такой глуши… Это ведь не увеличивает секретность, совсем наоборот: имея даже ограниченный доступ к документам такой объект очень легко обнаружить!

— Ну, я не знаю, — Дэн сердито захлопнул атлас. — Могу сказать одно: это именно то что отыскали Олег и его приятели!

…Подошла Инга, и прерывая бессмысленный спор, напомнила Дэну позвонить антрепренеру и предупредить его о неожиданной отлучке (как ни странно, разговор оказался вполне спокойным — надо так надо!), потом все трое спустились в бар пообедать, после чего Инга ушла заниматься (завидное прилежание!), а Дэн вернулся в комнату, не прекращая раздумывать над словами Валерия…

Нет, он не сомневался, что правильно «почувствовал» место. Но кто сказал, что Олег и его приятели сами не могли ошибиться? А может, их даже намеренно ввели в заблуждение… Надо как-то «просканировать» предполагаемую зону… вот только как? Ехать и смотреть на месте долго, ненадежно и довольно рискованно, возможности ясновидения уже исчерпаны, а телепатией ни он, ни Инга не владеют. "Может, позвонить Роману? — подумал Дэн. — Он сумеет «проверить» базу… Вот только этично ли втягивать друзей в опасные авантюры?

…Дэн не желал признаться самому себе, что просто в очередной раз трусит. А если Роман скажет, что база настоящая — как быть тогда? Соваться в очередные приключения? Ведь что бы там ни говорил Валерий, его все равно не бросишь одного! А если еще добавится Роман с его темпераментом и жаждой героизма…

Неожиданно хлопнула дверь, и в комнату вошел встревоженный Валерий.

— Дэн, там… в общем, мне только что передали записку от Евгения. Вот, посмотри сам…

Дэн испугано отшатнулся:

— Что? Какую записку? Кто передал?!

— Ну кто ее мог передать? — сердито ответил Валерий. — Кто-то из СБ, разумеется! Только без паники и побыстрее, они внизу ждут…

Дэн осторожно взял из его рук сложенную бумажку — и на мгновение его захлестнула исходящая от нее волна страха, тревоги и одновременно какой-то безнадежной усталости…

— Что случилось? — Валерий схватил его за руку.

— Нет, уже все нормально, — Дэн тряхнул головой, решительно отгоняя наведенные Евгением эмоции, и быстро развернул бумажку.

"Валька, привет!

Очень прошу тебя: передай все бумаги, которые я тебе оставлял на хранение, тем, кто принесет эту записку (удостоверься только, что они действительно служащие СБ, а то мало ли что…), и постарайся ни и чем их не спрашивать. Не волнуйся, эта записка — добрый знак, и если ты выполнишь мою просьбу, то мы скоро встретимся.

Евгений."

— Сколько их там? — быстро спросил Дэн, уже окончательно придя в себя.

— Двое. Подошли перед самым закрытием… Я велел им ждать, сказал, что сейчас принесу… Что делать будем?

— Евгений действительно вам что-то оставлял?

— Да в том-то и дело, что нет! — воскликнул Валерий, но тут же снова приглушил голос. — Видимо, от него что-то требуют, он пытается обманывать их, тянуть время… Но что им отдать? У меня нет абсолютно ничего подходящего!

— Ну и пошлите их подальше, — сердито произнес Дэн. — Что они вам сделают?

Валерий уставился на него почти с презрением:

— Причем тут я? Женька явно на меня рассчитывал! И чем позже раскроется его обман, тем лучше — для него лучше, понятно?..

— Стоп! — воскликнул Дэн. — Вы подали мне идею: ведь эти двое… Они явно связаны со всей этой заварушкой!

— И это значит, — подхватил Валерий, — что они знают о пресловутой базе гораздо больше, чем Олег!

— Это просто перст судьбы! — Дэн шагнул вперед, подкрепив свои слова вспышкой перстня. — Сейчас мы вместе поговорим с ними…

— Каким образом? — встревожился Валерий.

— Возьмите любую пачку бумаги, — быстро приказал Дэн, — хоть просто чистые листы. Их нужно будет как можно более выразительно отдать агентам, так, чтобы они оба на них взглянули…

Валерий молча достал из стола подшивку каких-то записей и газетных вырезок:

— Единственные бумаги Евгения, — пояснил он, — которые у меня есть. Но они, в основном, по авиации… Годятся?

— Все равно, — махнул рукой Дэн. — Теперь идите вперед, а я пойду за вами. Постарайтесь хоть на несколько секунд отвлечь от меня внимание!

…Дэн шагнул из-за двери в ту самую секунду, когда один из агентов принимал из рук Валерия пачку бумаги. Секундное замешательство позволило Дэну расслабиться, принимая в свою ауру чужие взгляды… Ни один из агентов не успел даже увидеть гипнотизера: способность видеть что-либо мгновенно заглушили внутренние образы разбуженного подсознания — эйдетика заслонила реальность…

Теперь, пробившись мощной эманацией сквозь иллюзорный мир, можно было спрашивать агентов о чем угодно, а потом внушить надежное забвение! Но Дэн медлил с вопросами: ему почему-то очень хотелось, чтобы эти люди, с юности привыкшие жить по команде, увидели хотя бы во сне что-то красивое и по-настоящему свое, нестандартное…

Валерий мало что понял из развернувшейся перед ним драмы — да и все действие заняло не больше нескольких секунд! — но именно он прервал странную паузу, слегка дотронувшись до плеча Дэна…

— А? — словно бы очнулся Дэн. — Да, конечно… Сейчас я расспрошу их!

Он выпрямился, невольно принимая величественную осанку, сконцентрировал во внешней ауре побольше энергии и произнес очень отчетливо:

— С вами говорю Я. Вы слышите? Отвечайте мне: как вас зовут…

…За несколько минут Дэн узнал имена агентов, их должности, спросил, кто их начальник — для начала, "для разминки"… Затем убедился, что они действительно знают Евгения и прибыли с той самой базы. И только после этого принялся подробно расспрашивать о ней: где находится (совсем недалеко от столицы, оказывается!), как выглядит (обычная загородная вилла), много ли охраны (около тридцати человек) какое вооружение (усыпляющие инъекторы), есть ли на крыше вертолетная площадка (нет, там технический этаж с аппаратурой), есть ли электронные системы наблюдения (да, база до предела напичкана ими, и даже в саду два следящих видеопериметра)… и так далее — все, о чем он с ходу догадался спросить!

…Последний момент беседы — снятие гипноза — тоже был опасным. И тут Дэн сплоховал: он не сумел разбудить агентов "одним движением ауры".

Тогда он просто приказал им проснуться, надеясь, что успеет выскочить за дверь раньше, чем они опомнятся. Но он недооценил своих противников: они пришли в себя почти мгновенно!

Они подняли головы, и увидев Дэна, решили, что он только что вошел вслед за Валерием: время гипноза, естественно, начисто выпало из их памяти!

— Добрый день, — произнес один из агентов (он говорил еще чуть замедленно, но только опытный слух заметил бы это) — Дэн Глоцар, не так ли? Вот не думал, что вы знакомы с господином Артемьевым…

Дэн застыл на месте. Он никогда не думал, что агенты могут знать его лично! Испуг и растерянность совершенно лишили его способности не только соображать, но даже просто воспринимать окружающее: осталось только ощущение ярко-зеленой ауры профессиональных преследователей…

Он не слышал, о чем говорит Валерий с незваными визитерами, и был невероятно удивлен, когда они оба повернулись к выходу: "Как? Они просто уходят? И ничего не произошло?.."

Потом, опомнившись окончательно, Дэн со стыдом и возмущением вспоминал свой испуг — и был просто счастлив, что Валерий предпочел никак не комментировать его поведение…

Невыносимо было сидеть беспомощными пленниками в тесной комнате под следящими камерами и ждать неизвестно чего. Время возможного бегства прошло (хотя куда бежать — до ближайшего периметра?), предчувствие чего-то страшного не отпускало, и Юля из последних сил сдерживалась, чтобы не устроить истерику…

Она вспомнила, как странно вел себя Юрген в тот последний ее день в «Лотосе». Он явно что-то скрывал… Может быть, он предугадывал такой исход? Но тогда почему он не предупредил ее? Нет, не могло такого быть, это было бы слишком жестоко…

Юля повернулась к Евгению: он выглядел спокойно — внешне! Но мысли его неуловимо метались от одной тревоги к другой…

— О чем ты думаешь? — резко спросила Юля.

Евгений повернулся к ней, взгляд его чуть потеплел, но остался сосредоточенным.

— О том, что нас может ждать, — неопределенно ответил он.

— И что же?! — с нарастающей агрессивностью спросила Юля, не заботясь о возможном прослушивании.

На самом деле, ей совсем не хотелось выяснять, что с ними может быть, и как можно избежать этого… Все равно ничего хорошего их не ждет, и никак не избежишь плохого! Хваленая предусмотрительность Евгения не помогла им до сих пор, и вряд ли не поможет: письма отправлены пять дней назад, где же обещанная помощь?! Как бы там ни было, а он, похоже, зря рассчитывал на коллег…

— Ты помнишь, — неожиданно спросила Юля, — когда мы познакомились?

— Помню, — явно не прекращая размышлений, откликнулся Евгений. — В Серпене, когда ты торт купила… А что?

— Да нет, — со странной усмешкой напомнила Юля. — Первый раз мы с тобой увиделись на дне рождения твоей сестры.

Евгений поднял голову, на этот раз полностью включившись в разговор. Ему очень не понравилось, каким тоном говорит Юля: возникло ощущение, что она просто на грани срыва.

— С чего это ты вдруг вспомнила эту вечеринку? — осторожно спросил он. — Ведь мы тогда, собственно говоря, только посмотреть друг на друга успели…

— Знай ты тогда, что я эсперка, был бы настойчивее! — недобро усмехнулась Юля.

Евгений не позволил себе смутиться.

— Ну, может быть… — он неопределенно пожал плечами. — И какое это имеет значение?

— Вот ты даже сейчас не понимаешь, какое это имеет значение! — почти закричала Юля. — А помнишь, как на тебя тогда накинулись?! Все говорили, что СБ — служба безнравственная и иной быть не может по определению? Выходит, они были правы!

— Юленька! Ну неужели ты думаешь, я этого не знал? — Евгений крепко сжал ее руки, словно желая таким образом утихомирить эмоции. — Но, честное слово, если альтернативы все равно нет, то зачем ломать голову над неразрешимыми проблемами? Я всю жизнь хотел изучать парапсихические явления, и только СБ могла дать мне эту возможность…

— И ты сейчас ни о чем не жалеешь? — перебила она.

— Ю-юля! — протянул он. — Ты, по-моему, рано меня хоронишь…

Юлю вдруг взбесила безмятежность Евгения. Неужели он не понимает, что шеф и Сара готовы сейчас на все… И может быть, лучше покончить с собой, чем испытывать, на что способны загнанные в угол фанатики?!

— Женя, — тихо сказала она, — может быть, лучше…

Юля не договорила, но тень смерти мелькнула на ее лице, и Евгений понял.

— Не выдумывай, — спокойно сказал он. — Ко всему прочему, охранники нам и не позволят!

Несмотря на притворно-бесстрастный тон, Юля услышала, какую боль испытал Евгений при ее словах. Ей стало жаль его: кто бы что не сказал, не он тащил ее в замок! Она сама уговорила его "свалиться на голову графу Горвичу" — и она не вправе усиливать и без того непреодолимое давление…

Юля молча уткнулась лицом в плечо Евгению — последняя ласка, на какую она еще была способна. Он слегка вздрогнул и притянул ее к себе… В дурмане тепла, знакомого запаха и кажущейся безопасности Юля слышала его тихий успокаивающий шепот.

Но вдруг Евгений позвал незнакомым каким-то голосом:

— Юлька!

Он никогда до этого не называл ее Юлькой. Юля, Юленька, иногда, дурачась — Жюли… И когда она подняла голову на новое обращение, то увидела четверых охранников. Совсем рядом, у входной двери — и в то же время ощутимо далеко, словно в перевернутой перспективе…

Два охранника остались на месте, а два других быстро шагнули вперед, и Евгений, желая защитить Юлю, инстинктивно двинулся им навстречу. Но те будто этого и ждали: едва он сделал шаг, как вышедшие вперед одновременно извлекли из карманов какие-то незнакомые устройства. Раздались два щелчка, и уже знакомые Евгению резиновые ленты, мелькнув в воздухе, плотно спеленали его — одна на уровне колен, другая чуть ниже плеч.

Полностью обездвиженный, он почти перестал сопротивляться, и последнее, что он успел увидеть, перед тем, как его выволокли из комнаты, были полные ужаса глаза Юли…

…Евгения приволокли в какую-то лабораторию в самом конце коридора, подтащили к сложному агрегату непонятного назначения и очень ловко, ни на секунду не отпуская, накрепко привязали ремнями к большой вертикальной платформе, обитой мягкой кожей. После этого охранники укрепили на его голове и на теле множество датчиков и отошли в сторону, уступая место Саре.

Евгений хотел было спросить, что с ним собираются делать на этот раз, но не успел — Сара нажала какую-то кнопку, и платформа вместе с Евгением плавно повернулась и легла горизонтально, превратившись в подобие операционного стола.

Теперь он видел над собой только приборные стойки и глазок телекамеры под потолком. Проклятая беспомощность! И ведь не вырвешься…

Он услышал, как Сара приказала охранником убираться, потом хлопнула дверь — очевидно, те выполнили распоряжение без промедления. Затем некоторое время слышались только щелчки тумблеров и переключателей: видимо, Сара заканчивала какие-то настройки. Но что же это все-таки за агрегат?..

…Наконец Сара появилась в поле зрения и наклонилась к Евгению:

— Извини, пожалуйста, за эту бесцеремонность, но ты сам вынуждаешь опасаться тебя. А то, что ты непрерывно врешь, делает просто необходимым проверку твоих слов, и по возможности, немедленную.

— Так это… — Евгений машинально попытался шевельнуть рукой, но ремни не дали ему этого сделать. — Тьфу, черт бы вас взял! — не выдержал он. — Интересно, эта штука изначально была задумана как детектор лжи?

— Не остри, — одернула его Сара. — Это многофункциональное регистрирующее устройство, и тебе это прекрасно известно. Но сейчас оно будет использоваться именно в качестве детектора лжи. И поскольку твою способность пользоваться нелинейной логикой я хорошо себе представляю, отвечать ты будешь только «да» или «нет»…

— "Ты бросила пить коньяк по утрам?" — немедленно процитировал Евгений. — Да или нет?

— Такие противоречия отслеживаются самыми примитивными индикаторами! — фыркнула Сара. — Даже если предположить, что я допущу столь некорректную постановку вопроса… Ну ладно, начали!

Она взяла со стола листок бумаги с вопросами:

"Вас зовут Евгений? — Да."

"Ваша мать была баптистка? — Нет."

"Вы умеете водить автомобиль? — Да."

"Вы верите в инопланетян? — Да."

— Стоп, — Сара отошла и некоторое время повозилась с приборами. Потом повторила вопрос: — Вы верите в инопланетян?

— Нет, — ответил на этот раз Евгений, но Сару, похоже, интересовал не ответ, а реакция приборов, и на этот раз она осталась довольна.

Вопросы следовали один за другим довольно быстро, хотя после некоторых из них Сара прерывалась и что-то регулировала. Ничего интересного в самих вопросах не было — очевидно, они служили только для настройки приборов…

Какие же серьезные вопросы приготовила Сара? Надо неплохо представлять себе, о чем спрашиваешь, чтобы узнать что-то новое из коротких ответов «да» или «нет»! Впрочем, Евгений понимал, что как он не сопротивлялся, из него вытрясли достаточно, чтобы локализовать астрал Тонечки. Однако его тюремщики все же не осознают до конца, с чем имеют дело, и возможно, для нее это не окажется опасным…

"…Вы были в замке Горвича? — Да."

"Вы там искали что-то? — Нет…"

Хотя Евгений ждал этих вопросов, услышав их, он не смог усмирить волнение. Сара была вынуждена прервать допрос: сильные эмоции искажают показания приборов.

Она смотрела на Евгения с каким-то странным выражением лица — хотя, может быть, оно казалось таким из-за необычности ракурса? Во всяком случае, какие бы эмоции не испытывала Сара, следить за экранами она не забывала! Наконец можно было продолжать…

"…Вы нашли что-то в замке Горвича? — Нет."

"Это связано с графом? — Нет."

"С его первой женой? — Нет…"

Глупо, конечно, врать, если вранье фиксируется, однако Евгений знал, что никакие приборы не бывают абсолютно точными…

"…Вы сталкивались с этим явлением лично? — Нет."

"Вы поняли его? — Нет."

"Оно опасно? — Нет."

"Оно способно убивать? — Нет."

"Вы знаете, как его уничтожить? — Нет."

"Вы можете его уничтожить? — Нет…"

— Господи, — тихо вздохнула Сара, неожиданно отложив листок. Неужели ты настолько дорожишь этим кошмарным открытием?

— Каким кошмарным открытием, черт бы вас побрал?! — Евгений последний раз попытался изобразить непонимание.

— Хватит! — Сара стукнула рукой по платформе возле его головы. Может быть, в моей версии и есть неточности, но не будешь же ты утверждать что в замке Горвича совсем ничего нет?

Евгений промолчал. Да, конечно, отпираться глупо — но чем меньше слов, тем больше надежды для Тонечки. Надо признать, что он потихоньку сдает позиции, и возможно, скоро связь ее астрала с этим миром прервется…

— Так вот, Евгений. Возможно то, что я тебе сейчас скажу… — Сара сделала невольную паузу, потом усмехнулась сказала и голосом телевизионного диктора: — Прошлой ночью был пожар в замке Горвича. Причина: неосторожное обращение со старинными газовыми рожками…

— Что?!

Прозвучавшее сообщение было невероятно — и в то же время как-то ожидаемо! Как будто Евгений предчувствовал, что нечто подобное должно случиться. Если честно, он даже обрадовался: значит Тонечка еще касается этого мира, если может слышать и воспринимать! И был почти уверен: пожар она устроила в каком-то смысле "по его подсказке" — ведь он звал ее, прослушав фальшивый репортаж, отчаянно звал, ярко…

— Да, пожар, — повторила Сара. — Двое погибли…

"Вот это да! — удивленно подумал Евгений. — Ну и кто же? Один из двоих наверняка Антон, царство ему небесное… Но кто второй? Неужели… Неужели Ирина?! Нет, не может быть!" Он постарался загнать эту мысль подальше. Если выяснится, что это действительно так, что Тонечка убила новую жену Горвича… Тогда он уже не сможет относиться к ней, как прежде…

— А кто именно погиб? — спросил он осторожно. — Я их знаю?

— Одного по крайней мере. Это управляющий Антон, фамилию я не помню. Он-то, собственно, и "обращался неосторожно" с газом… А второй какой-то поденный рабочий. Видимо, он хотел что-то украсть в суматохе, но заблудился в переходах и не смог выбраться наружу.

Сара пододвинула стул, чтобы сесть возле Евгения. Он невольно усмехнулся: неравноценный получается разговор, Сара как будто забыла, что собеседник связан! Или она воображает, что находится у постели больного? Впрочем, в каком-то смысле так оно и есть…

— Слушай, а ты не можешь меня немного приподнять? — попросил Евгений. — Я как-то не привык разговаривать лежа!

— Нет проблем, — Сара что-то нажала, и «стол» снова пришел в движение, медленно наклонился и замер в новом положении. — Так достаточно?

— Вполне. Во всяком случае, теперь ясно, где потолок, а где стены…

— Ну и хорошо. А теперь слушай меня внимательно, — Сара наклонилась к Евгению, на этот раз глядя ему прямо в глаза. — Ты должен помочь нам уничтожить это страшное открытие. И тогда мы сможем освободить тебя… Совсем освободить, понимаешь?

— А Сэм? — быстро спросил Евгений. — Или его…

— Его поместят в одну из частных психиатрических клиник, — уклончиво отозвалась Сара. — Возможно, через какое-то время…

— Понятно! — жестко отозвался Евгений. — Да здравствует средневековье… Если что-то не получается понять — значит, это надо уничтожить, так? Ничего не скажешь, истинно научный подход!

— Понимаешь, Евгений, — Сара, казалось, всерьез подбирала аргументы, — никакое научное открытие, никакое новое явление не может быть потеряно безвозвратно. Все повторяется: другие люди придут к тем же идеям, а любое явление снова возникнет через некоторое время.

— И с ним те же проблемы, — не выдержав, перебил Евгений.

— Совершенно верно, — кивнула Сара. — Это неизбежно. Проблемы будут те же, только сопутствующие обстоятельства изменятся. И возможно, тот, кто столкнется с подобным явление в следующий раз, будет умнее тебя и надежнее — не потеряет голову от увиденных им возможностей…

Повисшая после этих слов долгая пауза дала Евгению понять: именно его Сара считает виноватым в необходимости уничтожить потрясающее открытие однако она не произнесла этого вслух.

— Мне жаль, что все так получилось, — вздохнула она наконец. — Но если один из лучших исследователей теряет голову, столкнувшись с открытым им явлением, вывод может быть только один: нам еще рано иметь дело этим, надо подождать. Разуму свойственно признавать свою ограниченность, излишняя самонадеянность — не признак интеллекта…

— А если я не знаю, как уничтожить это, — Евгений невольно выделил голосом последнее слово, — явление?

— Не дури, — коротко откликнулась Сара. — Знаешь, ты сам это недавно подтвердил. И я в общем-то, тоже знаю…

От удивления Евгений даже привстал — насколько позволяли ремни. Откуда такая уверенность? Что они еще придумали? И потом, ведь он действительно не знает, как быстро уничтожить Тонечку…

— Во время вчерашней телевизионной шутки мы записали твой альфа-ритм, — объясняла тем временем Сара, — и сегодня ночью воспроизвели его с шестикратным усилением. Результат ты знаешь… Могу еще добавить, что твое таинственное явление откликнулось тебе, и это тоже было отслежено и даже записано…

Евгений едва не застонал от досады: ведь то, о чем говорила Сара это и есть столь долгожданный контакт с Тонечкой! И какая жестокая ирония судьбы: именно сейчас этот контакт смертельно опасен для нее…

— Что вы хотите от меня? — едва выговорил он.

— Тебе удалось бы уничтожить его просто усилием воли? — вдруг быстро спросила Сара.

Евгений судорожно попытался остановить… что? мысли? Но это было невозможно, приборы мгновенно отследили правдивый ответ!

— Вот именно так я и думала! — с невольным удовлетворением заметила Сара. — Теперь понятно, что от тебя требуется? Как ты это сделаешь, никого не касается: мое дело обеспечить усиление альфа-ритма и проверить, действительно ли явление уничтожено. Возможностей аппаратуры на это хватит, не сомневайся! А гарантией твоего хорошего поведения и моей безопасности будет твоя жена…

Евгений бешено рванулся в попытке освободиться, хотя и понимал бесполезность этого…

— Хватит, это уже становится однообразным! Ты сам задал этику поведения своими бесконечными обманами, — устало отмахнулась Сара. — И имей в виду, что нет ничего проще, чем поставить жизнь твоей жены в прямую зависимость от моей. Я подчеркиваю это специально, чтобы ты не воспользовался усилением альфа-ритма как-нибудь непредусмотренно… Ты меня понял?

И не дожидаясь ответа, она позвала охранников, приказав им освободить Евгения и отвести обратно в комнату…

Поезд мчался сквозь ночь. Вагон мягко покачивало, негромкий перестук колес действовал успокаивающе. Неяркое освещение придавало дополнительный уют, и большинство пассажиров дремали, коротая дорогу.

Но Инге, Дэну и Валерию было не до сна. Они никак не могли прийти в себя после суматохи поспешных сборов, и изо всех сил старались не слишком озираться по сторонам. Впрочем, каждый из них понимал, что внешне они ничем не отличаются от обычных пассажиров, каждого из которых ждут свои дела, и кто знает, может быть тоже таинственные или противозаконные…

Впрочем, это меньше всего волновало троих друзей. Главное, чтобы никто из пассажиров не оказался агентом СБ! Но похоже, от слежки они все же ускользнули, и теперь у них есть по крайней мере несколько часов…

Инга и Дэн еще не до конца осознали, что все это происходит наяву, что они по доброй воле ввязались в рискованную, почти непредставимую в иной ситуации авантюру. Но что оставалось делать? Все сложилось так, что можно было только выбрать между откровенной трусостью и не менее откровенным безрассудством — и вот поезд везет их навстречу опасности.

…Инга вспомнила, как в спальне, где она, улегшись поверх покрывала, читала конспект, неожиданно появились Валерий и Дэн…

— Что случилось?! — едва взглянув на их лица, воскликнула Инга. Что?

— Ну, и втравил я вас в историю ребята! — усмехнулся Валерий. — Вот не мог подумать…

И не проясняя, чего именно он "не мог подумать", Валерий коротко рассказал о визите агентов СБ и об их неожиданной осведомленности.

— Впрочем, — закончил он, — я думаю, что если вы останетесь здесь, вас вряд ли побеспокоят: незачем! Поэтому очень советую погостить у меня еще пару дней… чувствуйте себя, как дома.

Эта фраза прозвучала как-то излишне многозначительно, и Дэн заметил это:

— Простите, Валерий… Но что собираетесь делать вы, пока мы будем "чувствовать себя, как дома"?..

Валерий пожал плечами, но ответил немедленно:

— Собственно, то же, что и раньше: напустить на базу журналистов. Теперь-то мы знаем, где она… — Он взглянул на часы: — О, черт! Надо поторапливаться…

С этими словами он полез на полку, извлекая пачку карт и аэрофотоснимков… быстро просмотрел их, отложил несколько штук, остальные убрал обратно.

— Куда вы собираетесь? — снова спросил Дэн.

— В Сент-Меллон, — отозвался Валерий. — Точнее, на тамошний аэродром.

— Зачем?! — уже догадавшись, все же воскликнула Инга.

— Там находится ближайший доступный мне вертолет, — обернувшись на пороге комнаты, пояснил Валерий, — Женькин «Алуэтт». Лицензия у меня есть, доверенность тоже…

Инга и Дэн молча переглянулись. Слова были излишни: если они сейчас струсят, то больше никогда не смогут смотреть друг другу в глаза!

— Валерий! — позвал Дэн, выходя в гостиную. — Прошу вас, подойдите…

Тот появился через несколько секунд, сосредоточенно укладывая что-то в карман куртки, и поэтому не глядя на эсперов. Но едва подняв глаза, он мгновенно все понял:

— Ребята, — голос Валерия звучал непривычно мягко, — вы что, с ума сошли?..

— А вы? — резко переспросила Инга. — Себя вы не считаете сумасшедшим?! Там, между прочим, и наши друзья тоже!

— И что вы собираетесь делать? — вздохнул Валерий.

— То, что вы скажете, — спокойно откликнулся Дэн. — Мы вполне признаем, что в таких вещах вы изобретательнее нас. Поэтому: командуйте! То есть командуй… — догадался он наконец перейти на «ты». — Ни за что не поверю, что тебе не нужна помощь!

Валерий задумался на несколько секунд, потом спросил:

— Слушай, у тебя есть знакомые репортеры? При твоей профессии: должны быть!

— Есть, — кивнул Дэн. — И даже если мне не удастся встретится с кем-то из них, мое имя заставит их потом серьезнее отнестись к нашему рассказу. Они знают, по крайней мере, что я действительно эспер!

— Ну, что же, — снова приобретая решительность, сказал Валерий, — я не буду отказываться от вашей помощи: ситуация сама подсказывает действия. Вы возьмете на себя репортеров, я — атаку с воздуха…

Инга хотела было что-то возразить, но Дэн остановил ее: потом! сейчас есть более срочные вещи!

— Я думаю, — продолжал Валерий, — что связываться с репортерами лучше из столицы.

— Конечно! — согласился Дэн. — Тем более, что добираться в Сент-Меллон все равно придется через нее…

— Лучше всего успеть на ночной экспресс, — сказал Валерий, — у нас осталось чуть больше получаса…

…Они успели, и даже не очень торопились, хотя им и пришлось добираться до вокзала порознь и обходными путями — наивная предосторожность, если вдуматься! Но похоже, за ними еще не успели установить непрерывную слежку, и до утра их отсутствие не будет обнаружено.

До утра… Ведь это всего несколько часов, а как много еще надо сделать! Для начала, в который раз убедившись, что никто в вагоне не обращает на них внимания, друзья развернули аэрофотоснимок юго-восточных пригородов столицы.

На снимке интересовавшая их местность выглядела совершенно однородно: небольшие дома, обширные сады вокруг них, неширокие дороги… Типичный загородный район, рассчитанный на отдых и покой — кто бы мог подумать, что именно там притаилась проклятая тюрьма!

Впрочем, база все-таки выделялась среди окружающих вилл размером сада — он был необычайно большим! "А в саду, — вспомнил Дэн, — проходят периметры видеоконтроля…" И журналисты, которые попытаются прорваться внутрь базы, будут поначалу остановлены. Поначалу… Сколько времени три десятка охранников смогут сдерживать натиск репортеров? По крайней мере, несколько часов. То есть несколько часов Сэм, Юля и Евгений будут полностью во власти своих тюремщиков — и кто знает, как те поведут себя в экстремальной ситуации?.. Да, Валерий прав: на "время введения огласки" пленников необходимо как-то защитить! Причем Юля и Сэм нуждаются в этом гораздо больше, чем Евгений: он-то наверняка не растеряется в критической ситуации, а вот они…

— Послушай, — повернулся Дэн к Валерию, — что ты вообще-то собираешься делать на базе?

— Смотря по обстановке, — отмахнулся он. — Основная цель: поднять как можно большую панику, плюс к той, что уже будет создана журналистами. Пусть на меня отвлечется как можно больше охраны и исследователей! А дальше… не знаю! Но я уверен, что Женька сумеет использовать на пользу себе любую неожиданность.

Дэн вздохнул: ну, естественно, "Женька сумеет…" А судьба остальных пленников Валерия беспокоит гораздо меньше! Впрочем, его можно понять… Вслух Дэн сказал:

— Ты попытаешься прорваться на базу?

— Да. И я думаю, у меня это получится: к тому времени у ворот уже будет толпа журналистов, и охрана будет сильно занята. Сколько человек останется непосредственно в здании? Ну, не больше пяти-шести, — Валерий прикрыл глаза, словно представляя себе этих «пятерых-шестерых»… из которых каждый был сильнее и подготовленнее его! — Для посадки там, судя по снимку, места хватит… Я даже до Женьки добраться попытаюсь, закончил он, — хотя это уже маловероятно…

— А если бы ты был не один? — осторожно спросил Дэн. — Ты смог бы придумать более разумный план?..

Валерий молча, изучающе, очень долго смотрел на Дэна. Потом спросил:

— Вдвоем или втроем?

— Втроем, — быстро ответила Инга. — И не вздумайте спорить!

Валерий кивнул, потом снова спросил:

— Кто-то из вас умеет управлять вертолетом?

— Увы! — вздохнул Дэн. — Не умеем… Но, может быть, — улыбнулся он, — хватит и одного пилота на один вертолет?

Валерий, не откликнувшись на шутку, замолчал, явно о чем-то всерьез задумавшись… Наконец он вздохнул, посмотрел на Дэна, потом на Ингу, и сказал очень спокойно:

— Если вы не боитесь, то есть один интересный вариант. Он позволит вам проникнуть на базу незамеченными: вы должны будете спрыгнуть с вертолета.

— Куда спрыгнуть?! — подскочила Инга.

— Внутрь периметров видеоконтроля. И дальше пользоваться своей "психологической невидимостью"…

— Не понимай это так буквально, — возразила Инга. — Реальной невидимости этот прием не дает. Хотя, конечно, в чем-то может облегчить задачу. Например, мы сможем пройти мимо кого-то из охраны, и у него не возникнет вопроса, кто мы такие и что делаем на базе…

— Но это только в том случае, — продолжил Дэн, — если он не будет знать о нас заранее. Не будет встревожен проникновением на базу посторонних…

— Не будет, — пообещал Валерий. — Я же сказал: вы проникнете незаметно!

— Но ведь вертолет увидят еще на подлете к базе! — забеспокоился Дэн. — Так что «незаметно» не получится!

— Почему же не получится? — удивился Валерий. — Очень даже получится! — И он увлеченно стал показывать на снимке. — Вот, смотрите! Первый периметр проходит возле самой ограды, второй — примерно на полпути к зданию… Вот за ним вы и сможете спрыгнуть с вертолета!

— Но ведь там же негде приземлиться! — воскликнула Инга. Потом, взглянув на хитрую физиономию Валерия, сообразила: — Постой-постой! Ты хочешь сказать, что вертолет и не будет приземляться… То есть мы должны спрыгнуть на дерево, так что ли?

— Именно! На внутренних аллеях вряд ли кто-то будет, поэтому ваш прыжок останется незамеченным. Потом вы спуститесь и побежите ко входу в здание, а я перелечу через него и устрою небольшой спектакль…

— Какой же?

— Ну, например, сделаю вид, что пытаюсь сесть. Или еще как-нибудь устрою шум. Главное, чтобы на меня отвлеклись оставшиеся в здании охранники: тогда вас никто не заметит, и вы сможете просто войти!.. Дальше вам надо будет отыскать пленников, и не пытаясь выбраться, забаррикадироваться вместе с ними в любой комнате. Ну, и дожидаться помощи: часа три-четыре, я думаю…

Дэн восхищенно посмотрел на Валерия. Нет, что ни говори, Евгений умел находить друзей! Только не слишком ли велик риск предложенного плана?

Дэн постарался представить себе прыжок с вертолета на дерево: как это будет выглядеть? На самом деле почти не опасно: вертолет погружается в кроны, опускается еще ниже, сколько позволяет винт… Оттуда уже видны толстые ветви, и они с Ингой вполне смогут очень надежно ухватиться после прыжка! Однако вообразив это все достаточно живо, Дэн невольно воскликнул:

— Да что я, Тарзан, что ли, по веткам скакать!

— Кто не умеет водить вертолет — тот скачет по веткам! — улыбаясь одними глазами сказала Инга. — Тем более, это совсем не сложно!

Дэн хотел посмотреть на нее возмущенным взглядом, но не выдержал, засмеялся:

— Похоже, тебе не терпится попробовать себя в роли Шиты!

— Нет, я предпочитаю роль Джейн! Впрочем, это не важно… — И уже серьезно она сказала: — Надо только подумать о защитной одежде! Можно ободраться о ветки…

— Ну, это не проблема, — ответил Дэн. — Кожаные куртки, брюки, перчатки…

— И обязательно защитить глаза!

— Очки для ныряния подойдут? Или лучше мотоциклетный шлем?

Инга представила себе прыжок и последующий спуск.

— Лучше шлем, — сказала она. — Кстати, — добавила она после паузы, в случае чего, эти костюмы спасут нас и от игл со снотворным!

Дэн вздохнул. "От игл со снотворным, но не от пуль! — подумалось ему. — Не может быть, чтобы вся охрана была вооружена только инъекторами. Наверняка у кого-то есть и пистолеты. Да, кстати!.."

— Ты не боишься, — с тревогой спросил Дэн, — что вертолет могут обстрелять?

— Не могут, — возразил Валерий. — Подумай сам: когда мы доберемся до базы, там уже будет полно репортеров! Скорее всего, нас тоже примут за корреспондентов. Не станут же охранники на виду у всех стрелять в представителей прессы!

— Не должны, — вздохнул Дэн. — Однако от неожиданности могут и пальнуть! А я прекрасно помню этот «Алуэтт» — сплошное стекло…

— Ладно, это все несерьезно! — возразила Инга. — Не будут они стрелять, и уж тем более — на поражение. Меня больше интересует другое: как мы успеем это все? В нашем распоряжении считанные часы, если мы хотим застать наших противников врасплох! Мы, кончено, оторвались от преследования, но это ведь ненадолго: хорошо, если до утра нас не хватятся! Но потом обязательно объявят серьезный розыск… А мы должны еще позвонить журналистам, добраться до Сент-Меллона, забрать вертолет, купить снаряжение, вернуться, — она быстро повернулась к Валерию. — Скажи, сколько придется лететь до базы?

— Больше двух часов, — ответил он, — почти предельная дальность.

Слова Инги навели его на размышления. Да, раскладка по времени в его плане не выдерживала никакой критики — однако совсем не из-за его нехватки!

Поезд прибывает в три десять, а первый самолет в Сент-Меллон около пяти утра — за это время они вполне успеют связаться с журналистами, тут нет проблем. Но потом…

Примерно полчаса займет перелет. Потом визит на аэродром, заправка вертолета и прочее… Итого — почти шесть утра. Значит, до базы они доберутся в восемь, не раньше. А журналисты начнут собираться сразу после сообщения. То есть с трех, ну, пусть с четырех утра до восьми: четыре часа… Да за это время с пленниками успеют сделать все, что угодно!

— Нет, — сказал Валерий, — наш план нуждается в одной существенной поправке: ставить в известность журналистов нужно гораздо позже!

— Каким образом? — воскликнула Инга. — Из вертолета?

— В принципе, можно и так: там же есть рация. Еще можно приземлиться где-то на подлете к базе и просто позвонить… Но лучше всего сделать по-другому, — он повернулся к Дэну, — ты и Инга останетесь в столице и связываетесь с журналистами. Так, чтобы ваше сообщение попало максимум в восьмичасовые выпуски, и чтобы толпа у базы начала собираться не раньше половины восьмого. За это время я заберу вертолет и доберусь до Южного парка. Вы тоже подъедете туда…

— Во сколько? — уточнил Дэн.

— К восьми пятнадцати. Я подберу вас, и через пять-десять минут уже будем на базе, — заверил Валерий.7 — Это имеет смысл еще и потому, что «Алуэтту» не придется проделать весь путь с предельной нагрузкой: это же все-таки двухместный вертолет. Втроем нас даже со стоянки бы не выпустили, там с этим строго…

— Но Евгений, когда требовалось покатать кого-то третьего, просто подбирал его в километре от аэродрома, — проницательно заметила Инга. Так? — Валерий молча кивнул, и она продолжила: — Это неплохая идея, только у меня к ней будет одна поправка.

Валерий вопросительно взглянул на нее.

— В Сент-Меллон я отправлюсь с тобой, а оповестить журналистов Дэн сумеет и один…

— Как это?! — одновременно, хотя и с разными эмоциями, выкрикнули Валерий и Дэн.

— Объясняю, — невозмутимо заявила Инга. — Во-первых, это будет замечательной гарантией того, что «десант» все же состоится: кто знает, не решит ли Валерий в последний момент избавить нас от риска или что-то в этом роде?..

Дэн взглянул на Валерия так, что тот смутился… но оба промолчали.

— Во вторых, присутствие красивой женщины, — без лишней скромности продолжала Инга, — всегда способствует успеху. Нам не будут задавать лишних вопросов: все поймут однозначно, зачем тебе понадобился вертолет. А мне каждый рад будет оказать какую-нибудь мелкую услугу, и это сильно сократит время любых формальностей на аэродроме…

— Да, — подумав, согласился Валерий. — В этом есть смысл.

— Ну, хорошо, — уступил Дэн, — вы правы… Я звоню журналистам, вы летите в Сент-Меллон. При этом получается, что до четырех утра время у нас свободное?

— Да, — кивнул Валерий. — Мы вполне успеем купить снаряжение.

— Купить снаряжение, — заметил Дэн, — я могу и один. А вы лучше отдохните перед полетом!

Евгению показалось, что все время, пока его допрашивали, Юля так и просидела, глядя на дверь — таким запредельно-внимательным и каким-то бесконечным был ее взгляд.

Юля не шевельнулась, пока с Евгения снимали наручники… но когда дверь за охранниками захлопнулась, быстро поднялась ему навстречу:

— Не говори ничего, — остановила она его. — Я все уже поняла…

— Прости меня, Юлька, — тихо ответил Евгений. — Прости…

— За что? — в ее глазах было искреннее и какое-то светлое удивление.

— За самонадеянность, — вздохнул Евгений. — Вполне достаточно.

— Самонадеянность, конечно, плохое качество, — серьезно сказала Юля. — Но на кого, кроме себя ты мог надеяться в этой истории? Так что ты зря извиняешься!

Евгений невольно улыбнулся: Юля всегда хорошо умела успокаивать! Однако выглядеть слишком успокоенным не стоило: кто знает, не наблюдает ли сейчас за ними не только дежурный охранник, но и сама Сара? И вообще, чем меньше слов и эмоций, тем лучше — если кто-то заподозрит, что у пленников есть возможность к бегству…

Евгений уселся на пол у ног Юли, и положил голову к ней на колени. Поза вполне подходящая: то ли отчаяние, то ли раскаяние… а главное, что за лицом следить не надо!

…Сара не сказала, когда именно за ними придут, но это и так было ясно. Эксперимент логично проводить около трех часов ночи, значит прийти должны где-то в два или даже в полвторого: подготовка требует времени. А видеозапись включается в час ночи… черт, как мало остается времени! Впрочем, на бегство надо не больше десяти минут: вполне достаточно, если не случится что-то непредвиденное…

Евгений знал, что Юля видит его намерения, и надеялся, что она не возражает против них — вот на споры времени точно не хватит!

…В начале первого Евгений внимательно проверил расстановку мебели, незаметно завел будильник и вслед за Юлей забрался в постель… И в эту ночь хорошо понял, что как бы не представляли себе ад в разных временах и странах, для него он навсегда останется именно таким: замкнутое пространство, пронизанное чужими взглядами, а в душе истинно дьявольский коктейль из сменяющих друг друга отчаяния и надежды!

И хотя пленники не спали, "час икс" наступил для обоих неожиданно. Евгений взглянул на будильник: одна минута второго, все правильно.

— Одевайся! — коротко скомандовал он Юле. — В шкафу есть свитер, надень: на улице еще прохладно.

Не вымолвив ни слова, Юля натянула шерстяную хламиду, подвернула рукава. Евгений тем временем быстро разрывал простыни и связывал лоскуты. Потом тщательно проверил импровизированную веревку на прочность: вроде бы все нормально, выдержит…

— Только будь осторожна, — в который уже раз напомнил он Юле, периметр видеоконтроля примерно в пятистах метрах от здания. Прошу тебя, не попадись!

— Пятьсот метров — значит, семьсот моих шагов? — уточнила Юля.

— Да, — кивнул Евгений, — даже чуть побольше…

Тяжелая рама неохотно отъехала в сторону, и Евгений осторожно высунулся в окно: не видно ли охранников? Но нет, освещенная лужайка была пуста, а черные тени кустов за ней вряд ли могли скрывать кого-то — разве что призраки жили там!

Неожиданно Юля подошла к нему:

— Почему ты не пойдешь со мной?! — с отчаянным напором спросила она. — Ты же можешь спустить меня и спрыгнуть следом!

— Нельзя, — мягко ответил Евгений, привязывая к батарее импровизированную веревку. — Ты можешь воспользоваться своим чутьем и психологической невидимостью, а я нет. И по кустам бесшумно лазить у меня не получится, — они виновато улыбнулся. — Так что вдвоем нас найдут очень быстро! А если меня не будет, ты наверняка сумеешь продержаться до рассвета…

— Понятно, — остановила его Юля. — Сумею. А потом?

— Не знаю. — Евгений с невольной тревогой взглянул на часы: десять минут второго. — Не время сейчас об этом…

— Но ты еще надеешься на помощь своих друзей?

— Да, черт возьми, да!

Больше Юля не спорила. Евгений, не сдержав сентиментальный порыв, быстро поцеловал ее… потом подхватил на руки и поставил на подоконник.

Она спустилась на карниз, опоясывающий здание, оглянулась, крепко обхватила веревку ногами и бесстрашно скользнула вниз. Евгений напряженно наблюдал, как она аккуратно перебирает руками по веревке, спускаясь все ниже, и успевал посматривать по сторонам краем глаза — не появится ли поблизости какой-нибудь случайный свидетель? Наконец Юля достигла земли, бросила веревку и быстро побежала через освещенную лужайку.

"Только бы ее не заметили! — отчаянно умолял судьбу Евгений. — Только бы не вздумалось какому-нибудь идиоту посмотреть в окно… Только бы она успела спрятаться!.."

Юля стремительно нырнула в кусты, издали непроницаемо-черные, и словно бы растворилась в них. "Все, — вслух сказал Евгений. — Теперь от меня ничего не зависит…"

Он втянул веревку, закрыл окно и снова забрался в постель, продолжая вслушиваться в ночную тишину — не нарушится ли она криками или шумом борьбы? Но нет, все было спокойно: похоже, что Юле удалось-таки ускользнуть и спрятаться!

Евгений придал запасенному заранее вороху одежды форму лежащего под одеялом тела — лучше, если Сара не сразу заметит, что в постели остался только один человек! Теперь можно было спокойно подумать, что делать, когда за ним придут…

По правде говоря, у него больше не было никаких определенных планов. Главная задача — удалить Юлю, хоть на какое-то время лишить шефа и Сару возможности шантажа! — была выполнена. Конечно, рано или поздно ее найдут… Но скорее поздно, чем рано! Сегодняшняя ночь, во всяком случае, будет потеряна — и значит, еще сутки в запасе…

Ведь помощь должна быть уже близко, друзья уже наверняка землю носом роют, разыскивая базу…

Как бы еще потянуть время? Может, самому побегать немного, когда придет Сара? Открыть окно, выскочить, собрать побольше народу — глядишь, кто-нибудь пальнет с перепугу, тогда заодно и выспаться можно будет…

Свернувшись под одеялом, Евгений напряженно прислушивался к шагам в коридоре — ну скоро вы там?! Но прошел час, а его никто не беспокоил. Что такое? Уже почти половина третьего, через час пора начинать эксперимент неужели Сара передумала?..

…Как ни старался Евгений удержаться от сна, усталость дала себя знать. Он задремал, и проснулся от близкого голоса Сары. Черт возьми — уже без десяти три!

Он осторожно скосил глаза в сторону: «Юля» выглядела вполне нормально, похоже, ни у кого еще не возникло подозрений… Евгений протянул под одеялом руку, чтобы, обняв безжизненную куклу, придать ей еще большую правдоподобность. Черт, но как же он умудрился так проспать?

В комнате, кроме Сары, было еще трое охранников… впрочем, Евгения они не особенно беспокоили: двое прислонились к закрытой двери, третий прошел чуть дальше в комнату, но и он не преграждал путь к окну — здесь надо было миновать только Сару. Обескураживало другое: никто из охранников не держал его под прицелом. "Скорее всего, у них вообще нет инъекторов, с досадой подумал он. — Значит, не удастся спровоцировать выстрел и выиграть еще несколько часов…"

— Вы еще долго собираетесь валяться? — сердито спросила Сара. Хватит изображать стеснительность: вставайте и одевайтесь! Или вам помочь?..

Евгений понял, что медлить больше нельзя — вот-вот последует команда! Одеяло взвилось вверх, перелетело через спинку кровати и накрыло двоих охранников у двери. В следующее мгновение Евгений уже несся к окну в чем был — в трусах и в майке. Сара испуганно шарахнулась в сторону и, не удержав равновесие, с размаху села на стол. Третий охранник попытался задержать Евгения, но тот уже достиг окна и с силой дернул на себя занавеску: карниз оборвался, и занавеска рухнула на преследователя. Охранник по инерции пролетел вперед, ударился о подоконник и, зашипев от боли, начал выбираться из-под тяжелой ткани. Евгений отпихнул его, вскочил на подоконник, и одним сильным толчком сдвинул раму.

Прыгая на карниз, он оглянулся… и невольно запечатлел в памяти восхитительную картину — охранники, уже отбросившие одеяло и запоздало рванувшиеся к окну, растерянно-изумленные глаза Сары и громыхающее карнизом темно-синее привидение…

"Не умеете вы, ребята, реагировать на неожиданности!" — с удовольствием подумал Евгений, сгруппировался и шагнул вниз…

…Земля рванулась навстречу, больно ударила по босым ступням. Евгений неловко повалился на бок, вскочил и тут же со стоном сел — острая боль пронзила лодыжку. Неужели перелом? Нет не похоже… Хотя побегать теперь явно не удастся! Евгений с тоской огляделся — нет, поблизости никого, кто мог бы, не зная приказа, случайно «подстрелить» его. А сверху уже валились один за другим подоспевшие охранники…

Схватка была короткой и неравной. Сара внимательно проследила из окна, как беспомощного беглеца опрокинули и прижали к земле, повернулась к телекамере и успокаивающе помахала рукой: мол, все в порядке, беглец пойман, отбой! И вдруг тревожно спохватилась — а где же Юля?

Дверь в коридор была слегка приоткрыта. Сара дернулась было к ней, но тут же замерла, осознав назначение вороха одежды на кровати. Ну конечно, когда одеяло взлетело вверх, — теперь она вспомнила отчетливо! — никого, кроме Евгения, под ним не было…

Сара вернулась к окну, внимательно осмотрела сломанный замок. "Черт возьми, как им это удалось?! — с бессильной злостью подумала она. — При постоянном видеоконтроле!.."

Впрочем, если дежурный у монитора, скажем, задремал, то сильная телепатка могла и почувствовать это. А Евгений быстро сообразил, как воспользоваться неожиданным преимуществом и постарался вывести жену из-под удара. Теперь этой нахальной девчонки наверняка уже и след простыл…

Хотя на самом деле ничего страшного пока не случилось. За периметры беглянке не уйти, значит, прячется где-то в саду. Придется искать… да, но что теперь делать с Евгением?

Она снова подошла к окну. Евгений лежал на земле со скованными за спиной руками, а все три охранника молча стояли над ним, готовые к любой неожиданности. Они боялись его даже сейчас, когда тот был абсолютно беспомощен!

"Ну, почему именно Евгению довелось наткнуться на это проклятое бесконтактное убийство? — невольно подумала Сара. — И неужели все не могло сложиться по другому…"

Да, могло… однако же не сложилось! И заглушая неуместную жалость, Сара громко крикнула охранникам внизу:

— В двести первую его! Я сейчас туда подойду…

Она подошла к телефону и набрала номер Майзлиса — требовалось срочно организовать поиски Юли! И с досадой поняла, что тот не удержится от ехидных замечаний в адрес "белых воротничков"…

…Когда она наконец добралась до двести первой лаборатории, Евгений уже был там — привязанный к платформе, как и вчера, но без датчиков. Очевидно, охранники не рискнули сами хозяйничать с приборами… а впрочем, какие сейчас приборы? Надо быть самоубийцей, чтобы в отсутствие Юли рискнуть усилить альфа-ритм Евгения!

Сара машинально проверила прочность ремней — надеясь, на самом деле, что Евгений не выдержит и заговорит с ней… но он упорно молчал и отводил взгляд. Ну, что же…

— Мне очень жаль, — очень ровным голосом сказала Сара, — но тебе придется пока полежать тут и подумать о смысле жизни! Полагаю, твою жену отыщут достаточно быстро, и тогда…

— Ну-ну, — с ухмылкой перебил Евгений. — Искать вам не переискать!

Сара с досадой тряхнула волосами. Конечно, она понимала, что поймать такую чуткую телепатку, как Юля, будет достаточно сложно: сегодняшняя ночь, скорее всего, уже потеряна! Но все может быть — и лучше сохранить полную готовность к эксперименту…

…Около четырех часов утра дежурный охранник увидел в углу монитора мигающую красную букву «А». Он протер глаза и пристально вгляделся в картинку. Странно: на экране решительно ничего не изменилось — «арестант» был по-прежнему крепко привязан к платформе и не шевелился, более того, несмотря на неудобное положение, ему, кажется, удалось задремать…

Однако непонятное предупреждение не гасло. Охранник напряг память, вспоминая давние инструктажи, но ничего путного на ум не шло. Вроде бы подобные сигналы как-то связаны с изучением эсперов… Но ведь этот парень не эспер!

Впрочем, что толку терзать себя раздумьями — надо просто доложить начальству о странном явлении! Пусть господа ученые сами разбираются, что к чему…

…Для Сары сообщение прозвучало, как гром с ясного неба. Она вскочила, и едва одевшись, кинулась к Евгению. И только у самой двери лаборатории устыдилась своей паники: худшее, что можно сейчас сделать это потерять самообладание!

В конце коридора показалась быстро приближавшаяся фигура. Сара испуганно замерла, но почти сразу узнала Гуминского. Ну, конечно, ему тоже позвонили…

— Что случилось? — выдохнул шеф, останавливаясь и судорожно застегивая последние пуговицы. — Вы понимаете?

Сара уже овладела собой.

— Пока я понимаю только, что у него повышен альфа-ритм, — сказала она почти спокойно. — Сработала сигнализация, предназначенная для эсперов.

— Но ведь он не… — Гуминский не договорил, но все страхи ясно читались на его лице. На миг в душе Сары шевельнулось что-то вроде презрения к этому перепуганному человеку, который раньше предпочитал пугать других…

— Не паникуйте! — сердито сказала она. — Такая активность у нормального человека может быть только во сне, и то в особых условиях, так что ничего страшного еще не произошло… Но не вздумайте будить его! Предоставьте все мне…

Сара аккуратно приоткрыла дверь и заглянула в лабораторию. Вроде бы все спокойно…

Еще раз сделав Гуминскому знак молчать, она осторожно подошла к Евгению. Тот действительно спал… или забылся, так было бы точнее! "Особые условия" были налицо: ремни фиксировали тело в неудобной позе, не давая пошевелиться, а воздух в комнате был слишком холодный для того, чтобы спать раздетым — вот откуда «алертный» сон!

Обругав себя за непредусмотрительность, Сара взглянула на индикатор альфа-ритма. Форма пиков отслеживалась плохо — очевидно, они менялись беспорядочно — но интенсивность была невероятная. Сара никогда бы не поверила, что такое возможно для не-эспера!

Что же теперь делать? Будить нельзя ни в коем случае, она не зря предупреждала Гуминского: внезапное пробуждение может помочь Евгению «запомнить» новое состояние — чтобы потом воспроизвести его уже сознательно! Впрочем, рано или поздно он все равно научится, это только вопрос времени…

Сара оглянулась: Гуминский по-прежнему стоял в дверях, явно боясь приблизиться. Ну, знаете ли… Хотя его, конечно, тоже можно понять: если Евгений овладеет бесконтактным убийством — быть шефу первой жертвой!

— Принесите теплый плед, — почти беззвучно сказала Сара. — И наручники. Только быстро!

Гуминский, ни слова не говоря, кинулся выполнять приказание. Сара невольно усмехнулась: руководство переходит к полевым командирам! Да, но ведь и ответственность тоже…

…Через пару минут, забрав у вернувшегося Гуминского одеяло, Сара снова подошла к Евгению. Альфа-ритм по-прежнему был пугающе высоким — но вот пугаться как раз не следовало ни в коем случае!

Осторожно, стараясь не сделать случайно резкого движения, Сара накрыла спящего одеялом. Не проснулся, слава богу… Теперь аккуратно освободить одну руку из ремней. Лучше левую: на правом боку спать удобнее.

Сара размяла пальцы, чтобы не разбудить пленника холодным прикосновением, и аккуратно взялась за застежки… Получилось! Евгений тут же повернулся на бок и заворочался, насколько позволяли ремни…

Гуминский, уже понявший, что происходит, молча протянул наручники. Сара подержала их некоторое время на груди под блузкой, а когда металл согрелся, аккуратно замкнула одно кольцо на свободной руке Евгения.

Отвязать правую руку и замкнуть ее в другом кольце было совсем простым делом — но Сара заставила себя не торопиться. И когда Евгений, уютно свернувшись, зарылся под одеяло с головой, альфа-ритм быстро вернулся к нормальному уровню…

…Ночные поиски оказались неожиданно изматывающими. Во время короткого отдыха, устроенного Майзлисом для легкого завтрака и перегруппировки сил, Сергей больше всего боялся заснуть прямо за столом.

Когда их подняли по тревоге в три часа ночи, вооружили фонарями и приказали найти сбежавшую эсперку, почти все восприняли это как веселое приключение, очень кстати подвернувшееся после стольких дней унылой казарменной рутины…

Теперь так уже никто не думал.

В столовую вошел Майзлис, хмуро оглядел усталый полусонный отряд.

— Вот что, парни… Давайте-ка сменим тактику. Прочесывание цепью неэффективно — вас слишком мало…

"Сообразил наконец! — зло подумал Сергей, вспомнив бесполезную беготню по саду. — Тридцать человек на такую площадь, да ночью, да в зарослях… Неужели раньше неясно было? Не могли подождать, пока рассветет? Или если Гуминскому не спится, то и остальным не положено?"

— Как только взойдет солнце, перейдем к свободному поиску, продолжал Майзлис. — Особенно обращайте внимание на заросли кустарника, деревья, на которые легко залезть, остатки старых построек… И не орите как на базаре, если увидите ее: достаточно просто спугнуть — все равно на кого-нибудь да выскочит.

"Это точно!" — усмехнулся Сергей сразу вспомнив, как сбегалась на зов вся цепь, если кому-то что-то мерещилось в темноте — а в это время с другой стороны хоть слона проводи!

— Инъекторы рекомендую спрятать подальше, а то еще друг друга перестреляете! И вообще лучше их не применять: девочка не представляет никакой опасности, она всего лишь телепатка. Ну все, пожалуй, сейчас узнаете у командиров отделений свои сектора — и вперед!..

…После отдыха дело неожиданно пошло веселее. Спать расхотелось совершенно — наверное, в кофе, кроме кофеина, было еще что-то бодрящее! А может, свою роль сыграли теплые лучи взошедшего солнца или отсутствие шумной толпы, неуместной в этом царстве покоя — но так или иначе, а теперь Сергей с удовольствием «прогуливался» по выделенному ему участку.

Это был один из самых заброшенных уголков, куда никто и никогда не заходил, и аллеи тут давно уже превратились в тропинки, а кое-где заросли совсем. Над пахучими белыми соцветиями кружились проснувшиеся пчелы, но в длинных тенях под деревьями еще пряталась ночная сырость и прохлада. Однообразное для городского жителя пение птиц не нарушало ощущения тишины… и не за людьми бы охотиться в таком месте, а просто отдыхать!

Впрочем, Сергей старался не забывать об обязанностях — внимательно глядел по сторонам, особенно пристально всматриваясь в густые заросли молодых елок и кустов крушины. Ночью такие «джунгли» старались обходить стороной, и Сергей не исключал возможности, что беглянка действительно пряталась где-то в них.

"Представляю, что она думала о нас ночью! — усмехался он про себя. Стая павианов, вырвавшаяся на волю из клетки… и разграбившая по дороге склад электротоваров!" Во всяком случае у него самого, когда их отряд посреди ночи высыпал из казармы с зажженными фонарями, промелькнула именно эта нелестная ассоциация…

Из-за ярких солнечных лучей смотреть было можно только в одну сторону, поэтому Сергей старался оставлять солнце сзади, двигаясь с востока на запад. Он медленно и бесшумно раздвигал кусты, издалека осматривая все доступное пространство. Глаза уже приспособились к монотонной работе и больше не фиксировались на шевелящихся от ветра ветках.

И все-таки он не смог понять, в какой именно момент, «сканируя» очередной участок зарослей, почувствовал, что что-то не так… Что-то необычное находилось в поле зрения… но где? и что именно?

Не шевелясь и затаив дыхание, Сергей внимательно осмотрел кусты прямо перед собой — от ближних к дальним. Никого… но ощущение чьего-то присутствия не проходило! Тогда он чуть повернул голову вправо, вглядываясь в молодой ельник, темный даже под прямыми лучами солнца. И здесь, тщательно «прорисовывая» очертания веток, вскоре различил спрятанную за ними прижавшуюся к стволу фигурку…

Беглянка сразу почувствовала, что обнаружена — Сергей не успел даже шевельнуться, как она стремительно пригнулась, и скользнув под ветками, кинулась прочь. Он метнулся вперед, надеясь обогнуть ельник и перехватить ее, но тщетно: Юля, явно угадав его намерения, выскочила сбоку и побежала по едва заметной тропинке, петляющей между кустами.

Сергей бросился напрямик, раздвигая ветки, и почти настиг свою жертву — но в последний момент какой-то упругий и на удивление прочный стебель словно нарочно скользнул ему под ноги! Сергей почувствовал сильный рывок, беспомощно взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и со всего размаха грохнулся на землю.

Удар оказался неожиданно сильным — даже в голове зазвенело! Но еще больнее была досада — ну можно ли быть таким идиотом! Не догнать какую-то девчонку… да над этим месяц смеяться будут!

Сергей торопливо приподнялся, щурясь от бивших прямо в глаза солнечных лучей… и невольно замер от удивления: Юля больше не пыталась убегать. Она спокойно стояла в двух шагах от него — темный силуэт на фоне яркого восхода, просвечивающие, словно прозрачные, волосы…

Сергей осторожно подвинулся, чтобы высокий кустарник заслонил солнце. Теперь он мог видеть не только силуэт, но и ее спрятанное в тени лицо, и взгляд…

Странный был у нее взгляд! Вроде бы рассеянный, даже отстраненный — и в тоже время ощущалось в нем и неподдельное любопытство. Сергей сразу почувствовал, как нелепо и смешно он выглядит со стороны, торопливо сел и кое-как отряхнул лицо и одежду. Случайно задев карман, он вспомнил об инъекторе, но отбросил очевидную на первый взгляд мысль. Откуда-то взялась непонятная уверенность, что Юля опередит его, исчезнет раньше, чем он успеет выхватить оружие. Да и вообще… неспортивно это как-то! Может, лучше вообще не бегать за ней, а попытаться как-то поговорить… Вот только что ей сказать?

Увидев, что он пришел в себя, Юля слегка улыбнулась и сделала едва заметный шаг назад. Впрочем, нет, это не был шаг — казалось, все пространство вокруг нее вдруг сместилось, отступило… Это было похоже на то, как подергивается рябью отражение в воде — когда малейшее движение искажает всю картину. Сергею показалось, что на миг он перестал видеть и слышать… а когда опомнился, Юля была уже далеко от него!

Сразу же сработали тренированные инстинкты погони, и Сергей проворно вскочил, твердо решив на этот раз догнать неуловимую беглянку, будь она хоть трижды ведьма! И снова остановился — да вот же она, никуда не убегает… и опять этот взгляд!

Он осторожно шагнул к Юле. Нет, она действительно не пыталась убегать — просто переместилась… или ее переместили?!

…Сергей замер и с опаской огляделся. Место было тем же самым — и все-таки чуточку другим. Те же кусты, тот же ельник… и при этом странное ощущение: будто за ними уже нет ни аллей, ни старых беседок, ни сверхсовременных периметров — один бесконечный сад, по которому сколько ни иди, никогда не выйдешь к ограде…

Сознание Сергея словно раздвоилось — одна половина, напуганная до смерти, громко вопила "Отпустите!", вторая, замерев от восхищения и любопытства, с жадностью впитывала новые неизвестные доселе впечатления. В этом странном мире было что-то первозданное, нетронутое — что-то, чего не найдешь в обычной жизни…

…Опять все вокруг словно качнулось — но на этот раз Юля не отодвинулась. Наоборот, она как бы обрисовалась ярче, плотнее, теперь ее можно было потрогать, даже заговорить с ней! Но пока Сергей думал, что сказать, чтобы не нарушить это волшебное состояние, Юля первая нарушила молчание.

— Помоги ему… — тихо, но с какой-то скрытой внутренней силой произнесла она.

— Кому? — растерянно переспросил Сергей и тут же понял, что она говорит о Евгении.

— Помоги. Ему очень нужна помощь… — повторила она. — Ты можешь, я знаю… — ее голос был напряжен, в нем слышалось скрытое волнение, глубокая боль и бесконечное страдание.

Сергей был поражен. Здесь, в этом странном мире Юля была своей, если бы она захотела, она могла бы командовать, приказывать, подчинять…

Она просила.

— Я не… — начал было он в ответ… но тут же земля чуть вздрогнула, и все деревья в саду разом встряхнули кронами. Сверху посыпались листья и ветки, резко запахло какой-то пряной травой, и неразличимые птицы с заполошными криками кинулись врассыпную.

А когда Сергей снова огляделся, Юли уже нигде не было…

Проводив взглядом такси, уносившее Валерия и Ингу в аэропорт, Дэн вдруг ощутил неприятное чувство незащищенности. Все последние дни они были вместе, и даже опасности их нового положения казались от этого не такими страшными. Теперь же он до утра должен был рассчитывать только на себя…

Дэн огляделся. Привокзальная площадь в этот ранний час была почти безлюдна, а расходившиеся веером улицы отсюда казались и вовсе пустыми. Немногочисленные ночные пассажиры спешили поскорее уехать на такси, другие, такие же полусонные, торопились к поездам. Некоторое оживление царило лишь в дальнем конце площади, у ярко освещенного здания торгового центра — расположенный у самого вокзала, он работал круглосуточно. "Ну что же, можно начать и отсюда", — решил Дэн, и, оглядевшись в последний раз, быстро зашагал к универмагу.

Через полчаса он уже сидел в кафетерии, пытаясь привести в порядок нервы. Хотя покупка снаряжения сама по себе оказалась делом несложным, нервная нагрузка превзошла все ожидания. Как Дэн ни убеждал себя, что ничего особенного в его покупках нет, даже сейчас ему казалось, что все знают, куда он собрался, и смотрят только на него. Конечно, дело было прежде всего в нем самом — теперь, когда в его сумке лежали защитные шлемы и кожаные комбинезоны, вся их рискованная вертолетно-тарзанья авантюра вдруг стала куда более близкой и материальной, чем абстрактный разговор над картой в поезде…

Но так или иначе, первый пункт плана был выполнен. Можно было переходить ко второму. Дэн достал блокнот и стал прикидывать, в какой последовательности лучше всего будет обзвонить корреспондентов. Задача была не такой простой, как могло показаться на первый взгляд — следовало добиться того, чтобы все "поднятые по тревоге" журналисты прибыли к базе СБ примерно в одно время — только так можно добиться достаточно сильного эффекта от раскрытия базы и избежать преждевременной или наоборот, запоздалой сенсации. Но поскольку все его знакомые корреспонденты жили в разных концах города, время звонка каждому из них нужно было определить с точностью до минуты. Кроме того, кого-то из них Дэн знал лучше, кого-то хуже, а это неминуемо должно было сказаться на "времени убеждения" — ведь будь на месте Дэна кто-то совсем посторонний, ему скорее всего вообще не поверили бы! Ну а если учесть еще и то, что журналистам, чтобы отправиться к базе, придется отменять какие-то другие планы, искать замену для эфира или вызывать операторов с камерами — то вся процедура неожиданно превращалась в довольно сложную математическую задачу! А ведь оставались и в принципе неучитываемые факторы: дорожные пробки, возможное противодействие СБ…

Наконец Дэн решил, что лучше всего будет отправиться к кому-нибудь из журналистов прямо домой, рассказать ему ситуацию — не упоминая о вертолете! — и попросить помочь обеспечить «синхронность». Лучше всего для этой цели подходил Игнат Летт, научный обозреватель программы «Глобус-Радио». Это был один из немногих журналистов, обладающих природным тактом, и к тому же — не менее редкое свойство — его аура не начинала пронзительно желтеть через две минуты беседы с Дэном!..

Дэн был уверен, что Игнат сумеет помочь ему, а на его убеждение не потребуется много времени… и вообще, звонить из теплой уютной квартиры с надежно запертой дверью гораздо приятнее, чем из автоматной будки! С облегчением приняв это решение, Дэн поднялся, взял сумку и пошел искать телефон. Конечно, жаль будить человека в такую рань, но что поделаешь…

…Расставаться со сном Евгению категорически не хотелось! Несколько раз он почти просыпался, но нарочно не открывал глаза и вскоре снова задремывал. Но в конце концов игнорировать естественные надобности стало невозможно…

Окончательно придя в себя, Евгений обнаружил, что ночью его накрыли одеялом, и невольно почувствовал к своим тюремщикам нечто вроде благодарности. К тому же наручники оказались куда лучше, чем фиксирующие ремни!

Он откинул одеяло, нетерпеливо пошевелился… и только тут взглянул на часы. Четверть восьмого! И никто его не разбудил? Неужели Юлю до сих пор не поймали? Вот здорово!

…Переполненный мочевой пузырь снова болезненно напомнил о себе. Евгений беспокойно завертелся, пытаясь не столько высвободиться из ремней, сколько привлечь внимание наблюдателя у монитора. Однако прошло пять, десять минут, а в лаборатории так никто и не появился.

Евгений снова встревожился. Неужели у мониторов никого нет? Не исключено — если вся охрана брошена на поиски Юли… Но ведь он не выдержит долго!

Он попробовал крикнуть, но крик потонул в широком пространстве лаборатории. "Да есть в этом здании хоть кто-то, черт побери?!" возмущенно воскликнул он про себя, борясь с подступающей паникой, и словно в ответ на этот беззвучный вопль дверь лаборатории распахнулась, и на пороге появилась Сара.

— Доброе утро! — поздоровалась она как ни в чем ни бывало.

Евгений что-то мрачно пробурчал в ответ, успокаиваясь. Конечно, Сару он сейчас хотел бы видеть меньше, чем кого бы то ни было, но все же…

Сара сразу поняла причину страданий Евгения. Она забрала одеяло подняла платформу в вертикальное положение и сообщила:

— Отвязать я тебя не могу: охрана, сам понимаешь, занята, а у меня есть все основания тебя опасаться! Так что извини…

Евгений скрипнул зубами от злости: он никогда и не считал себя стеснительным — но всему есть предел! Впрочем, Сара не стала злоупотреблять своим преимуществом. Она принесла обычное больничное судно (откуда оно взялось в этом царстве электроники!), пристроила его на стуле около Евгения и деликатно вышла из комнаты.

Через несколько минут она вернулась, забрала посудину и осторожно осведомилась насчет завтрака. В вопросе не было издевательства или насмешки, но ускорять обмен веществ после только что пережитого унижения Евгению сразу расхотелось.

— Спасибо, обойдусь! — коротко огрызнулся он.

Сара кивнула и отошла за приборные стойки. Где-то вне зоны видимости она раздраженно плюхнулась в кресло, судя по звуку, стряхнув при это что-то на пол. Да, она тоже явно не рассчитывала на такую ситуацию! Наверное надеялась еще сегодня ночью все закончить…

— Не нашли еще Юлю? — со всей возможной невинностью поинтересовался Евгений. — Или бросили искать?

Сара снова не ответила. Да что она там делает в конце концов? И зачем тут сидит? Шла бы уж по своим делам… или бодрствующего Евгения опасаются оставлять одного?..

Стоять было не очень удобно, к тому же без одежды снова становилось прохладно. Евгений вспомнил об одеяле и хотел было попросить Сару вернуть его, но передумал. Все-таки стоять лучше, чем лежать, да и холод не даст расслабиться — а это пригодится, если Сара допустит какую-нибудь ошибку…

Хотя черта с два она ее допустит! Даже подойти боится… и правильно делает, между прочим — разве он упустит хоть малейший шанс? "Запугал слабую женщину, — мысленно сказал себе Евгений, — теперь торчи тут как пень!"

Больше Евгений не пытался заговорить с Сарой — просто стоял, погруженный в невеселые раздумья. Как там сейчас Юля? Сколько она еще сможет продержаться? Интересно, она нашла где спрятаться или просто мечется по саду, избегая встречи с охранниками? Наверное, спряталась: времени у нее было достаточно. А впрочем, какая разница — все равно рано или поздно ее найдут: тридцать человек охраны против одной женщины…

А вообще она молодец! Водит их за нос уже почти пять часов — это куда больше, чем он рассчитывал! Видимо, психологическая невидимость эффективна даже при направленном поиске…

…Неожиданно зазвонил телефон. Евгений вздрогнул, и тут же понял, что мог означать это звонок. Значит, ее все-таки поймали… Интересно, усыпили при этом? Хорошо бы…

Он попытался уловить суть разговора, но безуспешно — Сара почти ничего не говорила, только слушала. Невозможно было даже понять, кто находится на другом конце провода. Потом она неожиданно громко бросила трубку, поднялась из кресла — и Евгений увидел ее лицо.

Нет, не похоже было, что она получила сообщение о поимке Юли! Скорее наоборот, случилось что-то неожиданное… и неприятное — для нее! Но что? Евгений нерешительно окликнул Сару, но она, не удостоив его взглядом, шагнула к выходу. Хлопнула дверь, и Евгений снова остался один…

Он громко застонал от досады. Что-то происходило на базе — что-то важное, и наверняка для него хорошее, раз Сара так всполошилась! Но Сара ушла, а он остался в этой надоевшей до чертиков лаборатории без малейшей возможности узнать, что делается снаружи…

Около восьми часов утра дежурный охранник увидел на экране монитора сразу три незнакомых автомобиля, которые медленно ехали по улице, словно разыскивая что-то. Проехав мимо ворот базы, машины развернулись и дружно припарковались напротив. Из них вышли несколько человек с фотоаппаратами и направились прямо к воротам.

Дежурный забеспокоился — прибывшие вели себя весьма решительно. Один из них подергал ажурную створку запертых ворот, другие прижались к решетке, стараясь разглядеть, что делается внутри ограды.

Выслав к воротам двух последних охранников, не занятых поисками Юли, дежурный позвонил Майзлису. Но когда тот злой как черт, появился в аппаратной, на экранах мониторов уже вовсю разворачивался удивительный спектакль. Приехавшие «обстреливали» вышедших охранников фотовспышками, пытались просунуть сквозь решетку микрофоны и вообще вели себя шумно и агрессивно.

Те явно оказались не готовы к такой психологической атаке. Один из них, зачем-то прикрывая лицо рукой и вздрагивая при каждой вспышке, неуверенно запротестовал против "вторжения на частную территорию". Другой, достав инъектор, начал громко призывать собравшихся разойтись, предупреждая против "любых попыток проникновения на охраняемый объект". На него тут же обрушился новый шквал вспышек…

Майзлис схватился за голову, отодвинул дежурного и, наклонившись к микрофону, не допускающим возражений тоном велел бестолковым стражам немедленно возвращаться в караульное помещение.

Дежурный отошел в угол и притих, пытаясь сообразить, что происходит. На другом мониторе он видел, что к базе подъехали еще несколько машин. Теперь было окончательно ясно, что "режим полной секретности" с треском провалился. "Впрочем, это уже не моя забота!" — с облегчением подумал он, глядя на покрывшуюся мелкими капельками пота лысину Майзлиса.

Тем временем начальник охраны включил общую связь и велел всем немедленно прекратить поиски и собраться у центральной аппаратной. Дождавшись, пока соберется первая группа, он коротко объяснил ситуацию и дал строгие инструкции: в контакт с посторонними не вступать, принадлежность объекта не раскрывать, упирая на неприкосновенность частной собственности, а тех, кто попытается перелезать через ограду, вежливо выпроваживать. "Только вежливо! — добавил он. — И без комментариев!"

Группа отправилась к воротам, а Майзлис остался ждать остальных. Требовалось организовать круговую охрану — скоро незваные гости догадаются, что проникнуть на базу можно не только через ворота…

Он уже понял, что зря наорал на бестолковых охранников — их поведение вряд ли могло ухудшить ситуацию. Совершенно очевидно, что перед воротами базы находятся не просто любопытные, а представители прессы — и что им прекрасно известно об истинном назначении «объекта»…

Наконец охранники разошлись на патрулирование периметров. Майзлис приказал дежурному включить все дополнительные датчики и камеры на периметрах и не сводить глаз с мониторов.

Теперь он сделал все, что мог и должен был сделать, но на душе легче не стало. Нет, он не боялся, что кто-то сможет обмануть бдительность охраны и проникнуть на базу — тридцать человек конечно маловато для такой территории, но с помощью техники они должны справиться с задачей. В крайнем случае, можно будет применить усыпляющие иглы…

Дело было в другом. Проблема из области тактики и стратегии неуклонно переползала в область политики — от которой он всю свою жизнь старался держаться как можно дальше! И теперь было самое время переложить груз ответственности на того, кто затеял всю эту историю…

С тяжелым сердцем Майзлис подошел к телефону и снял трубку…

Около восьми утра, распрощавшись с Игнатом, Дэн взял такси и сразу поехал в Южный парк. Там, в самой глухой его части, на широкой поляне между прудами он должен будет дождаться вертолета и присоединиться к друзьям.

За "организацию сенсации" он больше не волновался: они с Игнатом поработали на славу. Тот сразу поверил Дэну и помог ему убедить своих менее доверчивых коллег. Он даже нарисовал график с раскладкой звонков по времени, и теперь можно было быть уверенным, что журналисты не появятся раньше или позже, чем нужно, и что приезд их будет достаточно внезапным, чтобы пленников не успели перепрятать. Напоследок Игнат взял у Дэна список сотрудников СБ во главе с Олегом Шейнманом, чтобы обзвонить их уже в самый последний момент, когда утечка информации больше не будет страшна. Дэн не без некоторого злорадства предупредил Игната, что Олег не сразу поверит, где находится база — ведь его друзья «нашли» ее совсем в другом месте, очевидно, попавшись на какой-то отвлекающий маневр руководства СБ.

Дэну было немного неловко перед Игнатом за то, что он так и не рассказал о предполагаемой вертолетной атаке, более того, применил внушение, чтобы отвязаться от настойчивых приглашений отправиться к базе вместе…

Теперь оставалось выполнить самую опасную часть их плана: проникнуть на базу и попытаться защитить пленников на то время, пока их не увидит хоть кто-то из репортеров. "Черт возьми, — подумал Дэн, — неужели нельзя было обойтись без этого безумия?.." Ему было откровенно страшно: он опасался, что при прыжке он или Инга промахнется мимо ветки, что кого-то из них достанет случайный выстрел, что они не найдут пленников в незнакомом здании или не успеют надежно забаррикадироваться… В самом деле, каждый шаг их отчаянной авантюры таил опасности, и сейчас, в относительно спокойной обстановке, Дэн очень хорошо оценил степень риска!

Встряхнув очередной раз сумку со снаряжением — проклятые шлемы все время норовили соскользнуть с сиденья! — Дэн попросил таксиста включить радио. Впрочем, до восьмичасовых выпусков оставалось еще около десяти минут. Экстренных выпусков он пока не ждал — для осознания масштаба сенсации нужно время. Потом, когда первые сообщения подтвердятся, а события вокруг базы станут неуправляемыми — вот тогда информация будет подаваться незамедлительно. "Кстати, — подумал Дэн, — в парке я буду раньше восьми, и поэтому неплохо бы самому купить приемник. А то как бы не свихнуться от неизвестности!"

Он попросил шофера остановиться у небольшой лавочки, работавшей с раннего утра, и выбрал маленький удобный приемник. Впрочем, первое сообщение он услышал только в парке, возле пруда. Станция была незнакомая, впрочем, это не имело значения — с этой минуты на всех каналах будет примерно одно и то же…

"…вопиющего нарушения Службой по изучению и обеспечению безопасности парапсихических явлений основополагающих прав человека. Как стало известно, около двух недель назад ее агенты арестовали исследователя, который незадолго до этого был уволен из этой же службы. Вместе с ним была арестована его жена, а также, предположительно, один из его друзей, обладающий парапсихическими способностями. Все аресты были произведены тайно, и арестованные официально числятся в розыске как пропавшие без вести.

О случившимся стало известно благодаря предусмотрительности самого пострадавшего, который незадолго до своего исчезновения, очевидно зная о грозящей ему опасности, разослал своим бывшим коллегам письма с предупреждениями. Надо отдать им должное — все они поставили справедливость выше корпоративных интересов. Когда им удалось обнаружить секретную базу СБ, где в настоящее время находятся арестованные — а это произошло вчера вечером — они немедленно обратились в прессу…"

Дэн едва сдержался, чтобы не выругаться вслух: какой интеллект, какое благородство — с ума сойти можно! Лучше бы поделились с прессой, дурачье дипломированное, как именно им удалось обнаружить базу… и где они сами ее искали!

Он двинул ручку настройки, отыскивая канал «Глобус-Радио», на котором работал Игнат. Хорошо, что он помнил длину волны — сегодня комментарии разных станций были настолько похожи, что различить их было трудно даже по голосам дикторов!

"…и хотя по своему статусу СБ имеет право на некоторые оперативные действия, производство арестов и содержание под стражей не входит и никогда не входило в число этих действий. Более того, даже полиция не может производить задержание тайно и без ордера на арест. Официальные лица в руководстве полиции заявили, что им ничего не известно о судьбе пострадавших, и что если факты подтвердятся, то вся ответственность будет лежать на оперативных службах СБ…"

Дэн слегка вздрогнул: упоминание об оперативных службах СБ с некоторых пор лишало его оптимизма. А ведь меньше чем через полчаса предстоит открытое столкновение с ними!

"Сейчас мы постараемся связаться по радиотелефону с нашим корреспондентом, который отправился на место событий", — продолжал между тем диктор. Затем в эфир ворвался шум и треск радиолинии, сквозь который было тем не менее хорошо слышны взволнованные голоса спорящих людей. Через несколько секунд послышался хлопок двери — очевидно, корреспондент закрылся в машине, — и Дэн услышал профессионально-спокойный голос Игната:

"Я нахожусь в южном пригороде столицы у ворот секретной базы СБ. Здесь сейчас много моих коллег из разных изданий, а также с телевидения, так что скоро вы сможете не только услышать, но и увидеть, что здесь происходит. Внешне база похожа на обычное частное владение, но большое количество охранников и их поведение косвенно подтверждают выдвигаемые обвинения — скорее всего, арестованные все еще находятся здесь, на территории. К сожалению, пока все попытки диалога охранниками пресекаются, и остается ждать по крайней мере официального заявления руководства СБ. Кстати, некоторые коллеги Миллера уже прибыли сюда, однако они пока не могут сообщить ничего нового. Минуточку… Мне только что сообщили, что заместитель директора СБ Ян Веренков согласился встретиться с журналистами на месте событий. Я думаю, мы дадим прямое включение с этой встречи, ну и конечно, будем информировать вас обо всех изменениях обстановки…"

Дэн перевел дух. Сенсация — спасибо Игнату! — организована блестяще! Появление журналистов явно застало персонал базы врасплох… "Может быть, — мелькнула мысль, — ситуация разрешится без нашего вмешательства?" Он с трудом отвлекся от маловероятного варианта, заставив себя не расслабляться. Потом взглянул на часы: было двадцать три минуты девятого.

"Где вертолет?! Они уже опаздывают! Неужели что-то случилось?" — с ужасом подумал Дэн, но тут же постарался отогнать мысль о возможной катастрофе: представить, что с Ингой произошло несчастье, было выше его сил… Но тогда что?!

А может, Валерий сбился с курса? Большинство людей даже не представляют себе, как легко заблудиться в небе! Распространенное заблуждение "сверху видно все" на практике нередко оборачивается полной потерей ориентации…

Но Валерий так тщательно и подробно наносил на снимок маршрут! Он точно вычислил магнитный курс, отметил несколько особенно заметных ориентиров, которые позволили бы ему быстро заметить и исправить возможную ошибку…

Дэн снова посмотрел на часы: тридцать пять минут девятого…

Самому себе Гуминский мог признаться честно: чем дальше, тем больше он боялся Евгения. То, что происходило вокруг этого непонятного человека… оно слишком нарушало законы нормальной жизни — и чем дальше, тем сильнее!

Поэтому он даже не особенно удивился, узнав о бегстве Юли. Что-то подобное должно было произойти, висело в воздухе… И не было большого смысла наказывать дежурившего в эту ночь охранника или выяснять, каким образом Евгению удалось обмануть наблюдение — это уже не имело значения.

Но как Евгений сообразил, что бежать с женой ему не следует? Вдвоем их давно бы уже обнаружили — а искать в темном саду чуткую телепатку, да еще наверняка умеющую пользоваться психологической невидимостью…

Как бы там ни было, а Юлю не найдут, пока она окончательно не вымотается от постоянного напряжения. И значит, еще один день потерян… И в запасе остается дня два, не больше…

Гуминский почти физически почувствовал, как безвозвратно утекает время. Еще вчера, когда на альфа-ритм Евгения сработала сигнализация, предназначенная для эсперов, он осознал, что события вот-вот выйдут из-под контроля…

Вообще, прощупывалась интересная закономерность: на каждое проявление насилия над пленником всегда возникал немедленный, хотя и непроизвольный ответ… что же будет дальше? Может, что-то с самого начало пошло не так? Может, следовало вести себя по-другому? Но как «по-другому», если с Евгением решительно невозможно сотрудничать!

…Неожиданно зазвонил телефон. Ну наконец-то! Гуминский снял трубку… но вместо Майзлиса услышал в трубке встревоженный голос Веренкова:

— Дмитрий, у вас неприятности. База рассекречена. Полностью. Более того, к вам едет толпа журналистов… если уже не приехала!

Гуминский задохнулся, не зная, что сказать. Он ожидал всего, но это…

— Ты понял, что я сказал? — настойчиво спросил Веренков, не услышав никакой реакции. — Предупреди охрану, пусть не лезут на стенку! Я подожду…

— Чтоб вас всех!.. — Гуминский наконец обрел дар речи и потянулся ко второму аппарату, но тот вдруг зазвонил прямо в его руке. Понимая, что уже опоздал, он снял трубку и выслушал немногословный, но предельно выразительный доклад Майзлиса.

…Итак, репортеры у ворот базы. И теперь нет никакой надежды найти Юлю — ее просто некому искать, охрана занята на периметрах… И эвакуироваться поздно: их не выпустят с территории…

Майзлис молча ждал указаний, и это молчание было красноречивее любых комментариев. Гуминский понял, что с этой минуты на начальника охраны больше нельзя всерьез рассчитывать: теперь тот шагу не ступит без прямой команды — да и после команды три раза подумает…

— Я все понял, — сухо сказал он в трубку. — Позвони Саре, объясни ситуацию, пусть зайдет ко мне минут через десять. На базу никого не впускать… до особого распоряжения! Все!

Он бросил трубку и, возвращаясь к прерванному разговору, окончательно потерял над собой контроль.

— Какого черта?! — вне себя от злости крикнул он Веренкову. — Ведь ты обещал, что мы можем рассчитывать по крайней мере на три дня!..

— Обещал, — спокойно отозвался тот, и это спокойствие еще больше взбесило Гуминского. — Более того, я понятия не имею, что произошло. Еще вчера вечером они успешно рыли носом ложный объект, все шло по плану… и вдруг пять минут назад мне докладывают, что к базе уже направлена толпа корреспондентов — и называют точное место!

— Откуда они узнали?! — застонал Гуминский.

— Не знаю. Даже версий нет… разве что кто-то из твоих отпускников постарался? Удивительно…

"Как же, отпускников! — подумал про себя Гуминский. — Вот уж кто меньше всего заинтересован в огласке! Нет, посидел бы ты здесь столько же, сколько я — перестал бы удивляться таким вещам! Если человек может исчезнуть из-под постоянного наблюдения…" — он вспомнил Юлю и вдруг с ужасом подумал, что ее вообще может не быть в саду! Но если так, то не она ли привела корреспондентов?.."

— Ладно, какое это имеет теперь значение? — вяло сказал он.

— Ты прав, — согласился Ян. — Теперь уже никакого… Теперь надо думать, что делать дальше!

— Что ты имеешь в виду? — с подозрением, но и с невольной надеждой переспросил шеф.

— Боюсь, что базу придется открыть для прессы — вероятно, уже сегодня. Провести их, показать, что ничего страшного не ней не происходит. А там…

— Об этом не может быть и речи! — решительно ответил Гуминский, с горечью поняв, что от Яна толку не будет…

— Это ты сейчас говоришь, — Веренков был непреклонен, — но через час-другой обстановка вокруг базы должна измениться. Причем гораздо лучше будет, если изменится она по нашей инициативе, а не по прямому приказу сверху…

— Ян, не поднимай панику, прошу тебя! — с раздражением ответил шеф. Может, рассказать им еще и о бесконтактном убийстве?! Чтобы первые полосы газет выглядели поинтересней?..

— Этого не надо делать — пока! Но если ты будешь вести себя, как упрямый идиот…

— Воздержись от определений! — резко перебил Гуминский. — Пока еще ты еще у меня в подчинении!

— Ну, это ненадолго, — усмехнулся Веренков. — Скоро мы будем вполне равноправными, точнее, равнобесправными козлами отпущения. Неужели ты не понимаешь, что поставлено на карту?!

Гуминский промолчал. Он хорошо понимал, что поставлено на карту — вот только разве можно объяснить это Яну? Хотя бы просто объяснить, не говоря о том, чтобы заручиться его поддержкой?

— Вот что, — сказал он наконец, — в ближайшие часы я не смогу никого впустить. А тем более репортеров — здесь будет много такого, чего им вообще не стоило бы видеть…

— Ты с ума сошел! — сдавленно воскликнул Веренков, уловив страшный смысл обтекаемой формулировки. — Сейчас только трупов не хватало… Усыпи их всех, если угодно, но ради бога, никаких необратимых действий!

Гуминский осторожно положил трубку. Ничего другого он от Яна в общем-то и не ждал. Едва речь заходит о репутации СБ, тот всегда становится неуправляем! Особенно хорошо звучит рекомендация «усыпить» после ночного всплеска альфа-ритма…

…Телефон зазвонил снова, но Гуминский не стал снимать трубку. Позиция Яна была ему вполне ясна — и к сожалению, она абсолютно не совпадала с его собственной!

Он поднялся и быстро прошелся по кабинету. Собрался было запереть дверь — но одернул себя: еще не хватало впадать в панику! От невидимого убийцы, в случае чего, не спасут никакие двери…

Еще бы несколько дней, да что там дней — хотя бы несколько часов! Но что толку мечтать: ясно, что периметры продержатся не больше, чем до полудня… А что потом? Черт возьми, должен существовать способ уничтожить бесконтактное убийство и без участия Миллера! И наверняка существует… но для его поиска тоже потребуется время!

Ну что же, ситуация сама определяет решение: ни Миллера, ни «монстра» оставлять в живых нельзя! И даже этого может оказаться недостаточно, если начнется длительное расследование, суд…

Значит, надо покинуть базу до того, как появится полиция. Потом, когда опасное явление перестанет существовать, он будет готов ответить перед кем угодно. А пока…

Гуминский снова подошел к телефону. Пришло время использовать самый последний, отчаянный шанс: когда-то давно, лет пять назад, он спас от верной тюрьмы своего коллегу, который с тех пор чувствовал себя в неоплатном долгу. Если кто и согласится помочь, то только он! Вот только умеет ли он водить вертолет — ведь покинуть базу теперь можно лишь по воздуху…

Неизвестность и напряженное ожидание измотали Дэна. Он уже не мог сидеть спокойно, а метался из стороны в сторону по поляне, как страдающий эпилепсией олень. Какая-то молодая мамаша с коляской, увидев его, поспешила убраться от греха подальше…

Вертолет безнадежно опаздывал, а информационные выпуски становились все более напряженными. Журналисты осаждали базу, руководство СБ хранило молчание, а о судьбе пленников пока ничего не было известно. Но никто уже не сомневался, что на базе и в самом деле нечисто — и что как раз сейчас персонал полным ходом заметает следы…

Двадцать минут назад к базе прибыл заместитель директора СБ Веренков, потоптался у ворот и дал короткую пресс-конференцию. Дэн с жадностью ловил каждое слово, но в конечном итоге так ничего и не понял из его гладких обтекаемых фраз. "Ситуация под контролем… не надо драматизировать… неизбежные ошибки… возможна различная интерпретация фактов…" У Дэна сложилось впечатление, что заместитель директора сам не знает, чем занимается на базе его шеф — либо очень не хочет этого говорить…

Но что означает такое поведение? Неужели пленников… нет, этого не может быть! Ведь если базу так тщательно охраняют, значит, арестованные по-прежнему там! И можно еще попытаться помочь им… вот только каждая минута задержки может оказаться роковой!

…Дэн не сразу поверил своим ушам, когда услышал приближающийся шум вертолета. Потом, когда «Алуэтт» появился из-за верхушек деревьев и завис над поляной — целый и невредимый, черт бы его подрал! — Дэн испытал непреодолимое желание выстрелить в него из чего-нибудь калибром покрупнее…

Едва дождавшись, пока полозья коснутся земли, он пригнулся и, подбежав к вертолету, рывком открыл дверцу.

— Где вас носило??? — Вопрос не мог вместить всю пережитую тревогу. Что вы делали столько времени?

— Чтобы пропасть всем бюрократам отныне и во веки веков! — лаконично отозвалась Инга, вылезая из кабины и от души потягиваясь. — Может быть, тебе стоило поехать с нами: твой гипноз подействовал бы лучше моего обаяния!..

Появившийся с другой стороны Валерий поспешил объяснить подробнее:

— Неожиданные препятствия на аэродроме. Я никогда не думал…

— Это заметно, — мрачно отозвался Дэн, — что не думал.

Валерий виновато вздохнул:

— Знаешь, вначале все было нормально, но когда я сказал, куда мы собираемся лететь. Соврать я не рискнул, сам понимаешь…

Да, это Дэн понимал: все равно уследят радарами, а иметь дело с ПВО еще хуже…

— На нас вначале посмотрели, как на психов, — прокомментировала Инга, — а потом как на шпионов. Поинтересовались, зачем нам понадобился такой дальний перегон?

…Собственно, никакого права задавать такие вопросы воздушный контроль не имел, однако Валерий на всякий случай предпочел не ссориться. Наоборот, со всей возможной любезностью объяснил, что Евгений в столице и сам просил пригнать вертолет. Просьбу связаться с ним по телефону Валерий вежливо отклонил, чем только усилил подозрения. К счастью, никаких серьезных причин, чтобы запретить вылет, не нашлось, но техосмотр затянули предельно…

— Я готова была всех на этом аэродроме поубивать! — воскликнула Инга. — Документы в порядке… кому какое дело, в конце концов, куда мы собираемся лететь?!

Дэн хорошо представлял себе ее чувства. "Хорошо еще, — подумал он, что она сдержала свои парапсихические способности…"

— Ну и что теперь делать? — резко сказала Инга, перефразируя знаменитый вопрос. — Лететь или не лететь?..

Дэн покрутил ручку настройки приемника, надеясь попасть на какое-нибудь сообщение… и оно не заставило себя долго ждать:

"Как только что сообщил наш корреспондент, в окрестностях базы, где уже собралась солидная толпа местных жителей, ситуация пока не изменилась. Вход по-прежнему закрыт, новых попыток общения с прессой не наблюдается…"

Ну что ж, по крайней мере пленники по-прежнему на месте, их так же надежно охраняют, и, похоже, в ближайшее время ситуация вряд ли изменится… А может быть, уже поздно пытаться им помочь?..

И словно бы заглушая в себе тревожные мысли и острое чувство вины, Валерий с вызывающей решительностью полез обратно в кабину:

— Вы как хотите, — заявил он, — а я…

Он не договорил: сильный пинок заставил его буквально въехать носом в дверцу! Валерий возмущенно обернулся, сжимая кулаки… Дэн стоял в двух шагах от него, а Инга демонстративно потирала колено:

— Перестань изображать благородного одиночку, — спокойно объяснила она. И, подождав, пока его гнев утихнет, добавила: — А пока дай нам переодеться…

Встретив ее прямой взгляд, Валерий вдруг устыдился своего нелепого пижонства. Оно было неуместно — как и взаимное недоверие, и попытки выяснения, кто из пленников кому ближе и дороже…

— И в самом деле, хватит терять время. Переодевайтесь, — тихо сказал он, отворачиваясь, — да, и вот еще что…

Он потянулся куда-то к приборной доске и извлек небольшой пистолет.

— Что это? — воскликнул Дэн.

— "Вальтер", — спокойно отрекомендовал Валерий, — девять миллиметров, одиннадцатизарядный.

— Я имею в виду, — вздохнул Дэн, — зачем он тебе понадобился?

— Не мне, — коротко ответил Валерий. — Тебе. На всякий случай. Или ты…

Дэн представил себе, в каком случае может понадобиться такая «игрушка» — и это его не вдохновило. Однако, поколебавшись, он все же взял пистолет: Валерий был прав — лучше встречать неожиданности "во всеоружии"!..

…Больше Сергей не пытался обшаривать участок. Найдя поваленное дерево, он сел на холодный еще влажный от утренней росы ствол и попытался прийти в себя. Потрясение не проходило. То, что произошло… эта странная встреча с Юлей… было ли это на самом деле?! Или приснилось, померещилось? Но следы неудачной погони на одежде, боль от полученных при падении ссадин…

Увидеть бы ее еще раз! Но теперь Сергей отчетливо понимал, что никто Юлю не найдет — ни он, ни кто-то другой. Наверное, с самого начала эта затея с поисками была обречена на провал…

Он невольно поежился — всегда немного жутковато ощущать близость неведомого! Теперь понятно, почему шеф так нервничает: если он с самого начала знал, какими силами пытается играть…

Сергей с сомнением покачал головой. После того, что он только что испытал… Не с характером Гуминского заниматься такими делами! Тут скорее подошли бы такт и терпение Веренкова…

Неудивительно, что Миллер не желает помогать своему бывшему шефу! Сергей вспомнил разгромленную лабораторию, наполненный страданием голос Евгения, когда тот спрашивал о Юле… Да, похоже, ей было от чего бежать!

Но почему Евгений сам не убежал вместе с ней? Если он настолько не верит своим бывшим коллегам, почему упустил такой случай? Или пытался, но поймали?

А ведь Юля просила помочь ему! И как просила… у Сергея до сих замирало сердце, когда он вспоминал об этом!

Хм-м… Вспоминал? То есть разговор все-таки был на самом деле, не приснился?

"Ну вот, опять все с начала! — рассердился на себя Сергей. — Даже если это был не сон — чем я могу ему помочь? Добрым словом? Или она хочет, чтобы я вывез его за ограду в мусорном контейнере?!"

…Неожиданно щелкнула рация, и голос Майзлиса громко объявил: "Внимание, говорит второй! Всем немедленно прекратить поиски и собраться у центральной аппаратной! Повторяю…"

Сергей раздраженно уменьшил звук — в тишине леса громкий командный голос казался оскорбительно неуместным. "Ну, что там у них еще случилось?!" — недовольно подумал он, возвращаясь к действительности. По тону Майзлиса было ясно, что приказ вовсе не связан с поимкой беглянки…

…Когда между ветвей показалось серое здание аппаратной, Сергей вдруг осознал, что не сможет рассказать о «встрече» с Юлей никому, даже друзьям. И вовсе не потому что не поверят или засмеют: после стольких дней на этой базе, рядом с «монстром», можно было поверить во что угодно! Майзлис, во всяком случае, поверит сразу. И Гуминский… А может, именно из за них и не хотелось рассказывать?..

Впрочем, новость, которую он услышал, подойдя к крыльцу, мгновенно заставила забыть о Юле: оказалось, что Евгению каким-то образом удалось пробить информационную блокаду, и теперь у ворот базы собирались репортеры! Майзлис описал ситуацию очень выразительно — Сергей никогда раньше не думал, что его начальник может проявлять столь сильные эмоции!

…Добравшись наконец до предписанного ему поста — довольно далеко от ворот, хотя и на внешнем периметре, Сергей снова почувствовал, что устал. Новая задача не вдохновляла его — что может быть скучнее, чем сидеть под деревом возле сигнального устройства и ждать, пока оно сработает?

Хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, но Майзлис, опасаясь прослушивания, категорически запретил пользоваться открытой связью без крайней необходимости. В укрытии было тихо, только изредка из-за ограды доносились голоса репортеров, и Сергей вдруг отчетливо ощутил, что одиссея подходит к концу. Хочет того руководство или нет, но раскрытая секретная база — уже не база…

Сергей поднялся и осторожно раздвинул ветки. До ограды оставалось еще метров пятнадцать, и журналистов было хорошо видно — несколько человек с фотоаппаратами и видеокамерами медленно брели по обычно пустынной дороге, безуспешно пытаясь разглядеть что-либо сквозь решетку и кусты. Видимо, на остальных участках периметра происходило то же самое. База действительно была окружена!

Сергей подумал, что в который уже раз Миллер в одиночку обставляет всю здешнюю команду. Что за удивительный человек! Интересно, как ему это удалось? Вот бы спросить… Хотя как тут спросишь? Встретиться бы с ним в спокойной обстановке, подальше от этого бедлама…

Журналисты по ту сторону ограды продолжали прибывать. Совсем недалеко остановился микроавтобус с ретранслятором. Сергей вернулся в укрытие можно представить, что начнется, если его увидят!..

Еле слышно запищал зуммер вызова. Сергей присел на корточки, отыскал среди корней большого дерева замаскированное гнездо и подключил к нему рацию, установив громкость на минимум.

"…ожидается приезд Веренкова, — зазвучал напряженный голос Майзлиса. — Распоряжение для всех: в разговоры с ним не вступать, на базу не пускать ни в коем случае! Это специальный приказ Гуминского!"

Сергей непонимающе уставился на рацию. Они там что, совсем с ума посходили? Если кто и способен уладить дело с прессой и сгладить скандал, так это как раз Веренков! Зачем отстранять его в самый неподходящий момент?

Сергей отключил умолкшую рацию. Расслабленное настроение улетучилось, снова вернулась тревога. Что задумал Гуминский? Видимо, что-то не очень приятное, раз не желает встречаться со своим замом… И Майзлис явно неспроста подчеркнул, от кого исходит приказ! Почему? Чтобы в случае чего остаться в стороне? Но в случае чего?!

Неужели Юля не напрасно тревожится за Евгения? Она так просила помочь ему…

…За этими невеселыми раздумьями, Сергей не сразу обратил внимание на новое движение за забором. Он осторожно выглянул из кустов и увидел, что все журналисты устремились по дороге в направлении главных ворот. "Куда это они?" — растерянно подумал он и снова подключился к закрытому каналу. Он успел вовремя: дежурный у ворот как раз докладывал Майзлису, что Веренков только что подъехал и пытался пройти на базу, но не очень настойчиво, а затем устроил пресс-конференцию прямо у проходной. "Это уже вообще черт знает что!" — раздраженно подумал Сергей и отсоединил рацию, но она тут же ожила снова: Майзлис теперь уже в открытом эфире напоминал о категорическом недопуске на базу посторонних "и лиц, к ним приравненных". Намек был весьма прозрачен…

Сергей вернулся на свой наблюдательный пункт в кустах, выдвинувшись на этот раз как можно ближе к ограде. Вначале дорога была пуста, затем появились возвращающиеся с «пресс-конференции» журналисты, возбужденно жестикулируя и строя вслух какие-то фантастические версии происходящего. Медленно проехал полицейский патруль — стражи общественного порядка хмуро разглядывали ограду, не опуская стекол… Потом в конце улицы появилась еще одна машина — и Сергей почти сразу узнал веренковский «Рено»…

Импульс сработал быстрее, чем он успел подумать, что делает — Сергей поднялся, выдавая свое присутствие, шагнул вперед, к ограде. Машина тут же остановилась — и Сергей даже удивился, насколько стремительно Веренков выбрался из нее и подбежал к нему.

— Что у вас происходит? — сердито закричал он. — Почему меня не пускают на базу? Вы можете связать меня с Майзлисом?

Сергей остановился перед ним.

— Только в открытом эфире, канал 7, - быстро ответил он. — Но не думаю, что это поможет: насчет вас было особое распоряжение Гуминского…

— Даже так… — Веренков нахмурился и замолчал.

Теперь они стояли лицом к лицу по разные стороны ограды, и подоспевшие журналисты дружно «обстреливали» их фотовспышками. Впрочем, это длилось недолго: рация в нагрудном кармане щелкнула, и суровый голос Майзлиса произнес: "Двадцать девятый, немедленно вернитесь в укрытие!"

Сергей, пожав плечами, что должно было обозначать извинение, повернулся и пошел сквозь кусты обратно. Он уже и сам не понимал, чего хотел добиться, выскочив к ограде. Разве что дисциплинарного взыскания…

Рация заговорила снова: "Семнадцатый, замените двадцать девятого в секторе «Д»! Двадцать девятый, по прибытии семнадцатого перейти в центральный корпус, к группе девятнадцатого!"

"Ну вот, доигрался!" — усмехнулся про себя Сергей, раздвигая ветви… и тут сзади раздался крик Веренкова:

— Подожди!

Сергей оглянулся: окруженный журналистами Веренков по-прежнему стоял у ограды, вцепившись обеими руками в металлические прутья.

— Что с Миллером? — неожиданно выкрикнул он. — Послушай, что с Миллером?!

Сергея замер, словно от удара. В голосе Веренкова уже не было столь привычной для него уверенности — только откровенная тревога и растерянность. "Прошу тебя, помоги ему…" — вспомнились слова Юли. Но если и Веренков…

…Новый окрик по рации вывел Сергея из оцепенения. Он мотнул головой и быстро нырнул в кусты, твердо намереваясь не вылезать из своего укрытия, пока не прибудет сменщик…

Несколько минут в одиночестве показались Евгению бесконечностью. Он изнывал от желания узнать, что случилось, из-за чего Сара столь поспешно выскочила из комнаты — но не мог ничего сделать, и был вынужден покорно дожидаться ее возвращения.

Наконец Сара вновь появилась в лаборатории — и по ее лицу хорошо было видно, насколько она расстроена и подавлена.

— Ну, и что же произошло? — с усмешкой поинтересовался он, надеясь узнать хоть какие-нибудь подробности.

— Ты хочешь узнать, что произошло? — переспросила Сара с такой странной интонацией, что Евгению на миг стало не по себе. — Прекрасно… Сейчас увидишь!

С этими словами она подошла к столу, на котором стоял компьютер, развернула экран к Евгению и вызвала систему видеоконтроля. Евгений испытал мгновенную досаду: неужели вся эта паника только из-за его маленького «видеоролика»? Да нет, вряд ли, ведь Сара даже не пыталась спрашивать его, как именно он обманул наблюдение…

И действительно, Сара вывела на экран общий план базы и попыталась подключиться к камерам внешнего периметра…

…Компьютер громко пискнул, и на экране появилась надпись "Уровень доступа недостаточен!" Сара озадаченно хмыкнула и попыталась повторить операцию. На этот раз компьютер вывел более грозное предупреждение: "Вы пытаетесь превысить ваши полномочия! Для получения доступа к интересующей вас теме обратитесь к сетевому администратору!"

Евгений вспомнил, что когда он входил в сеть под именем Сары, то тоже не мог подключиться к внешнему периметру. Но Саре, похоже, ничего не было известно о своих сетевых ограничениях! Разумеется, Евгений не преминул съязвить по этому поводу:

— Увы, дорогая Агарь, придется искать Балашова: он почему-то решил, что тебе ни к чему иметь доступ к наружным камерам…

Сара повернулась к нему, как ужаленная.

— Так… Теперь понятно, как тебе удалось!.. — злобно произнесла она, пронизывая его взглядом. — Моя ошибка: не следовало оставлять компьютер в твоей комнате!

— Ну, достаточно было отсоединить сетевой кабель, — миролюбиво уточнил Евгений и вдруг сообразил: наружный периметр! Она хотела показать что-то, что находится снаружи!..

— Балашова нет, — устало сказала Сара, снова поворачиваясь к экрану. — Раз ты такой умный, может, подскажешь, как обмануть эту… она кивнула на экран, на котором по-прежнему горела издевательская надпись.

— Никак, — отозвался Евгений. — И не советую продолжать попытки: еще две-три ошибки, и он заблокирует тебя совсем. Разве что сделай как я: войди под именем Майзлиса или шефа, у них ограничений быть не должно…

— А ты знаешь их пароли? — подозрительно спросила Сара.

— Если бы! — искренне ответил Евгений. — Стал бы я тут торчать, если бы имел доступ к камерам внешнего периметра! Я сумел угадать только твое имя… — Однако он понимал, что надо любой ценой уговорить Сару узнать пароль Гуминского, иначе она не сможет показать то, что хотела! — Слушай, да позвони ты шефу, пусть скажет пароль, сейчас уже все равно…

Сара кинула на него еще один недоверчивый взгляд и подошла к телефону. Пока она разговаривала с Гуминским, Евгений весь извертелся от нетерпения. Что же происходит снаружи базы? Неужели его друзьям удалось наконец раскрыть злополучный объект "Береза"?.. Если так, то заточению пришел конец!

…Сара вернулась к клавиатуре и, невольно оглянувшись на Евгения, быстро ввела несколько букв. Потом снова вызвала план территории — и на этот раз на экране появилось изображение с одной из внешних камер…

У Евгения перехватило дыхание. Даже в самых мстительных мечтах он не ожидал такого! Довольно широкая проселочная дорога — судя по всему, подъезд к базе — была буквально забита автомобилями. А перед ними возбужденная толпа с микрофонами и видеокамерами, развернутая телевизионная аппаратура…

Размер картинки был слишком мелким, чтобы разглядеть кого-то из знакомых, но по масштабу происходящего было ясно, что присутствует немало известных журналистов!

Евгений с неприкрытым торжеством повернулся к Саре: ну что — кто выиграл? Теперь вам будет уже не до допросов, господа хорошие! И смешался, наткнувшись на ее взгляд…

Сара смотрела… ну, так смотрят иногда на больных детей сочувственно, и в тоже время виновато… И молчала. И судя по всему, вовсе не собиралась отвязывать Евгения…

Отгоняя пугающую догадку и стараясь говорить непринужденно, Евгений спросил:

— Ну и что вы теперь будете делать? Гуминский выйдет к журналистам, покается, продемонстрирует меня и Сэма и призовет расходиться по домам? Или как?

Сара покачала головой:

— К ним выйдет Веренков. То есть не выйдет, разумеется, а приедет из института. Минут через пять-десять… Но на базу он не попадет. И никого никому демонстрировать не будут.

— Ты это серьезно? — Евгений всмотрелся в ее лицо: не шутит ли? Да нет, ситуация явно не для шуток!

Но если шеф ведет себя так отчаянно… Если бесконтактного убийства он боится больше, чем потери репутации…

— Сара, — тихо позвал он, — неужели вы всерьез собираетесь…

— Я лично вообще ничего не собираюсь! — резко перебила Сара. — А Гуминский вызвал вертолет для эвакуации.

— Так это значит… — Евгений не смог закончить: страшный смысл сказанного буквально парализовал его.

— Да, это значит именно то самое, — устало вздохнула Сара. Предупреждали ведь тебя! И жена твоя предупреждала, разумная женщина: Гуминский теперь готов на все! А ты все надеялся на здравый смысл… Откуда взяться здравому смыслу, если человек смертельно напуган? И я его понимаю: ему не хочется стать следующим после Лантаса…

Евгений молчал, переваривая услышанное. Если Сара говорит правду… Если Гуминский собирается убить его и Сэма и сбежать… Господи, неужели ничего нельзя поделать?!

— Сара, — снова позвал Евгений. — А ты…

— Не впутывай меня в это дело! — резко остановила она его. — Я уже пыталась тебе помогать… помнишь, что из этого вышло? А теперь в моем положении можно только держать нейтралитет, именно это я и собираюсь делать.

Евгений усмехнулся: ну разумеется! Зачем Саре спасать того, кто уже не раз обманывал ее? Впрочем, остается еще один — последний! — выход…

— Я не это имел в виду, — твердо сказал он. — Я хотел сказать… В общем, если явление в замке Горвича будет уничтожено — вы оставите меня в живых?

Евгений ожидал быстрого согласия — но Сара неожиданно задумалась. Потом сказала с откровенным сомнением:

— Да, но Юли нет, а страховка…

— Страховочный контур ты с тем же успехом можешь замкнуть и на меня! — отозвался Евгений. — Это совершенно безразлично…

Сара вздохнула:

— Ну, хорошо… Сейчас скажу шефу, чтобы он тоже подключил свою систему.

Евгений не сразу понял, о чем идет речь, но потом сообразил: Гуминского тоже подстраховали для планировавшегося эксперимента. И с комфортом подстраховали, надо сказать: даже из кабинеты выходить не надо! Интересно, а у Майзлиса есть что-то подобное? Вряд ли, похоже, о нем просто забыли… и еще удивляются потом, за что оперативники не любят исследователей! Вот за это самое и не любят!

Тем временем Сара подошла к телефону, набрала номер.

— Да, господин Гуминский, это я… Нет, ничего не случилось… Подключите, пожалуйста, свою систему страховки… Ничего не случилось, еще раз повторяю!.. Да, Миллер согласен… Послушайте, не говорите ерунды… Это в любом случае просто отсрочка, а тут есть возможность уничтожить сам источник опасности… Да представьте себе! Не забывайте, что мы учились вместе… Нет, это как раз не имеет значения… Как видите, до сих пор я никуда не ушла… Да, хорошо!

Коротко чертыхнувшись, Сара бросила трубку. Потом подошла к Евгению.

— Тебе как будет удобнее: стоя или лежа? — Он сердито промолчал, а Сара усмехнулась: — Еще раз повторяю: сам виноват! Мог бы не доводить ситуацию до такого…

Без лишних слов она задрала на Евгении майку и прилепила к его груди и спине — как раз напротив сердца — пару электродов. Потом отошла за стойки, некоторое время возилась там и наконец щелкнула каким-то тумблером… и Евгений понял, что теперь его жизнь и жизнь Сары связаны напрямую!

Наконец Сара вышла из-за стоек — с обручем для снятия энцефалограмм на голове и с торчащим из-под блузки длинным проводом, но при этом подчеркнуто невозмутимая! В другое время Евгений не упустил бы случая поддеть ее, но сейчас ему было как-то не до шуток. Он даже не спросил, когда Сара натягивала такой же «обруч» и на него, почему она не использует дистанционную регистрацию. Ясно, что хочет добиться максимальной точности — особенно если учесть, что опыт проводится днем. Кстати, может ведь и не получиться… или это было бы и к лучшему?..

— Ну, ты готов? — спокойно спросила Сара.

— Да… — помедлив, отозвался Евгений. — Кажется, готов…

Сара снова отошла — очевидно, не столько чтобы следить за приборами, сколько чтобы не смущать Евгения. Впрочем, ее деликатность ничуть ему не помогла. Да и в самом-то деле… как он мог пожелать гибели Тонечки? После всего, что было?..

…Внезапно он буквально почувствовал чье-то присутствие в комнате как будто кроме него и Сары тут находился кто-то еще. Евгений вздрогнул, не зная верить или нет своим ощущениям… интересно, регистрируют ли что-нибудь приборы? И тут же Сара ответила на невысказанный вопрос.

— Тебя уже слышат, — негромко заметила она. — Начинай…

Евгений едва не застонал вслух — от стыда и от бессилия. Ведь минуту назад он опасался, что Тонечка не отзовется ему — а теперь… да что же это происходит?! Что делать?!!

Он чувствовал — даже не чувствовал, просто знал! — что может сейчас уничтожить «проснувшийся» астрал. И для этого ему надо всего-навсего искренне возненавидеть Тонечку… Хотя бы на несколько минут: этого будет достаточно.

Евгений уже перестал улавливать присутствие астрала, но по сосредоточенному молчанию Сары понимал: Тонечка по-прежнему находится с ним в контакте…

"Да прекрати ты отзываться, идиотка! — едва не закричал Евгений. Уйди, затаись, затихни… Или погаси к чертовой матери этот проклятый усилитель, если хоть на что-то способна!"

Внезапно Евгений почувствовал легкое электрическое пощипывание прямо напротив сердца… и перепугался до холодного пота!

— Сара! — отчаянно позвал он. — Ты уверена, что со страховочной системой все в порядке?!

Сара среагировала мгновенно: щелчок тумблера — и напряжение отключилось. Евгений облегченно вздохнул.

— Что это было? — спросил он.

Сара выбралась из-за стоек, внимательно оглядела его… потом тихо спросила:

— Ты ничего не пытался сейчас делать?

Евгений замотал головой, чуть не стряхнув обруч. Сара усмехнулась:

— Тогда извини! Вероятно, мне стало плохо просто от волнения…

Евгений вытаращил на нее глаза: этого только не хватало — умереть от чужого страха! А если еще и Гуминский запсихует, тогда что?!

— Да не дергайся ты так! — Сара попыталась успокоить его. — У предупреждающих импульсов напряжение слабое… в общем, кричи, если что!

— Хорошо, — уже без эмоций отозвался Евгений. — Спасибо…

Сара кинула на него быстрый испытующий взгляд:

— Может быть, попробуем еще раз?

Евгений вяло кивнул. Не все ли равно! Сколько бы раз он не пытался возненавидеть Тонечку, вряд ли у него что-то получится! Но может быть, все-таки получится?..

Смена поста произошла без лишних вопросов: сдал-принял. Сергей несколько приободрился, поняв, что раздача шишек в любом случае состоится не раньше полного завершения операции. "Если останется кому эти шишки раздавать!" — пришла вдруг ему в голову странная мысль…

До центрального корпуса шагать было неблизко, и когда Сергей достиг цели, в нем окончательно созрела решимость узнать наконец, что же происходит на базе. Пусть всем остальным глубоко безразлично, что творится вокруг — он больше не мог оставаться пассивным наблюдателем!

Но вначале следовало освободиться от "группы девятнадцатого", к которой его прикомандировали. Впрочем, из радиосообщения не было ясно, зачем именно его направили к зданию, и он вполне мог сделать вид, что имеет какое-то особое поручение.

…Охранники бестолково топтались у входа в корпус. Они очень обрадовались появлению Сергея — из-за режима радиомолчания оставшиеся у базы плохо представляли себе ситуацию «снаружи». Сергей кратко описал обстановку на периметрах, но когда дело дошло до подробностей, отмахнулся — подождите, мол, у меня дело! — и, быстро вбежал на крыльцо. Блеф сработал: его никто не окликнул.

Но оказавшись в коридоре, Сергей нерешительно остановился, только сейчас осознав, что понятия не имеет, что именно он собирается делать — и надо ли вообще делать что-нибудь? Впрочем, Веренков тут же пришел на помощь: "Что с Миллером?" В самом деле, для начала надо выяснить, где Евгений и что с ним…

Сергей откинул стойку и вошел в пустое помещение вахты. Увы, пульт наблюдения оказался полностью отключен. Однако! Неужели Гуминский уже считает излишним наблюдать за Евгением?

Можно было попробовать включить пульт — но возиться с настройкой мониторов в двух шагах от кабинета Гуминского было рискованно. Хотя идти наверх без предварительной разведки тоже небезопасно…

Несколько секунд Сергей стоял в нерешительности, потом взял ключ от комнаты Евгения и медленно направился к лестнице. Он не знал, кого может застать в комнате, и стоит ли ее открывать, но томиться в неведении больше не мог.

…Еще издали он увидел, что комната не заперта — дверь лениво покачивалась на сквозняке. Сергей осторожно заглянул внутрь… и сердце его упало при виде жуткого разгрома: сдвинутая кровать, опрокинутые стулья, разбросанная по полу одежда, карниз со шторой, криво повисший одним концом перед распахнутым окном… Уцелевший каким-то чудом компьютер смотрелся среди этого кошмара совершенно чужеродно.

Так вот оно как было… Сергей не знал обстоятельств бегства Юли — а здесь, похоже было настоящее побоище! Вот только чем оно закончилось для Евгения?

Проще всего было вернуться наружу и выспросить подробности у охранников — наверняка они участвовали в ночных событиях! Сергей уже повернулся к выходу, но взгляд его снова упал на компьютер. А что, можно попробовать! Это, конечно, не мониторы, но при грамотном обращении… Главное — уровень доступа, а системный пароль Майзлиса в отряде никогда не был секретом. Конечно, им никогда не пользовались открыто, прелесть заключалась просто в факте обладания, в осознании интеллектуального превосходства над начальником… Кто мог подумать, что это когда-нибудь пригодится?.. Только бы компьютер был исправен!

…Компьютер был исправен. Тщательно заперев дверь, Сергей быстро вошел в систему под именем Майзлиса, вызвал программу видеоконтроля и, «заглядывая» по очереди в разные комнаты, добрался до двести первой лаборатории…

Он подозревал, что увидит что-то не очень приятное — но все равно был поражен. Допрос, разворачивавшийся на экране, походил на дурной сон, на дешевый боевик… это был даже не допрос, а какое-то изощренное издевательство над человеком, который не мог ни ответить достойно, ни даже просто шевельнуться лишний раз!

Первым движением Сергея было рвануться в лабораторию и немедленно прекратить этот кошмар! Он с трудом заставил себя сдержаться: благородные порывы — вещь хорошая, но не всегда практичная! Он ответил на вопрос Веренкова — но выполнит ли он просьбу Юли, если будет действовать столь необдуманно?

Да, они опасались не зря: помощь Евгению действительно нужна! Хотя до сих пор трудно поверить, что это все происходит на самом деле! Сергей вдруг с ужасом представил, что это увидят журналисты… можно ли будет тогда без стыда признаваться, что работаешь в СБ?!

Но как же помочь Евгению? Сергей еще раз, уже более внимательно, вслушался в разговор, невольно осознав суть вопросов Сары — и был поражен в очередной раз: речь шла о каких-то невероятных, просто-таки мистических вещах! А раньше-то он считал все эти слухи преувеличениями…

Он одернул себя — не хватало еще и ему свихнуться на мистике! — и сосредоточился на технической стороне дела. Вскоре он в общих чертах разобрался в устройстве дьявольской системы — конечно, назначение всех приборов было непонятно, но активные электроды в области сердца говорили сами за себя. Сергей видел, как Евгений время от времени морщится от боли, и судя по коротким комментариям Сары, боль эта была напрямую связана с ее самочувствием. Ее и Гуминского…

"Да ведь они его совсем доконают! — испуганно подумал он, когда Евгений в очередной раз закусил губу. — Что же делать? Сара одна, но лаборатория заперта, пока выломаешь дверь, она десять раз позовет на помощь…"

Почувствовав, что впадает в панику, Сергей заставил себя успокоиться. Решение наверняка есть, надо его только найти. Хотя бы самое простое: обрезать провода! Не будет тока — не будет и опасности… по крайней мере, сразу. А еще лучше — подняться на технический этаж и разломать распределительный щит: тогда будет обесточена вся база!

Поняв, что нашел оптимальный вариант, Сергей отпер дверь, выглянул в пустой коридор, освещенный яркими лампами, и вдруг представил, как они все погаснут. И не только они: отключатся компьютеры, мониторы, системы охраны, связи…

Сергей улыбнулся про себя, представив, какие физиономии будут у Гуминского, Майзлиса и Сары. Жаль только, что их уже нельзя будет подсмотреть на мониторе!

Он торопливо вышел из комнаты Евгения, направляясь к лестнице на чердак — как вдруг где-то позади прогремел выстрел. Потом еще один, и еще!.. На мгновение Сергей замер от неожиданности, потом опрометью бросился назад. "Это в палате «монстра», — мелькнула мысль. — Но что там случилось?!"

Пока оперативники бродили по саду, разыскивая сбежавшую Юлю, дежуривший в палате Сэма охранник благодарил судьбу, за то, что она избавила его от этого занятия. Но потом, когда отряд был внезапно переброшен на периметры, его настроение упало. Было ясно, что при любом раскладе событий пост в палате не снимут — но и "смену караула" проводить тоже явно никто не торопился! Неужели теперь придется здесь торчать, пока не закончится весь бардак снаружи?!

Охранник, усталый и злой, нетерпеливо мерил шагами надоевшую до смерти комнату, бросая полные ненависти взгляды на неподвижное тело Сэма. Все лишние разговоры в эфире были запрещены, и он не мог узнать у коллег, что происходит на периметрах. Три других охранника, дежуривших в здании, ничем не могли ему помочь: они знали столько же, сколько и он…

Однако когда на дальней аллее показался Сергей, дежурный не выдержал. Оглянувшись еще раз на Сэма — хотя кой черт с ним случится! — он подошел к окну, открыл замок и отодвинул тяжелую раму с пулезащитным стеклом. В палату ворвался свежий воздух, наполненный запахами сада. Дежурный высунулся в окно и попытался привлечь внимание Сергея, но было слишком далеко — и тот, не заметив отчаянных сигналов, скрылся за углом.

Дежурный с досадой отвернулся от окна. Ну ясно, теперь будут трепаться между собой! Он вспомнил, что открывать окно категорически запрещалось, но махнул рукой: похоже, тут уже никому ни до чего нет дела!

…Впрочем, стоять у окна и дышать по-весеннему свежим воздухом было все же приятнее, чем пялиться на неподвижное тело «монстра». К тому же через пару минут он увидел-таки тройку охранников, отправившихся в обход здания — и наконец-то смог узнать последние новости с периметра.

Увы, новости оказались неутешительными — Теперь было окончательно ясно, что в ближайшее время рассчитывать на смену не приходится. Охранники удалились, а дежурный со вздохом подумал, не стоит ли закрыть окно. Конечно, постоянный видеоконтроль снят, но вдруг кому-нибудь из начальства придет в голову проверить, на месте ли «монстр»…

…За его спиной вдруг раздался непонятный шорох. Он инстинктивно замер… и тут же по напряженным нервам ударил оглушительный металлический грохот!

Дежурный подскочил, как ужаленный, ноги сами отбросили его от окна, развернули лицом в комнату, и он с ужасом увидел всю картину сразу: опрокинутая стойка капельницы, пол, усеянный продолжающими разлетаться по углам осколками стекла, сбившаяся на пол простыня, а над ней — широко раскрытые живые глаза монстра!

В это невозможно было поверить, этого просто не могло быть… но Сэм не спал! Он застыл в неестественной позе, словно пытаясь подняться, приподняв голову и опираясь на локти. Подвижными были только руки — они дергались беспорядочно и резко, видимо, один из этих рывков и опрокинул капельницу — и глаза, бессмысленно блуждающие по комнате…

Зрелище было настолько жуткое и противоестественное, что дежурный застыл от ужаса. В голове крутился винегрет из обрывков мыслей, слухов о невероятных способностях этого странного эспера и каких-то совсем уже древних, первобытных страхов, вылезших из подсознания, и поверх всего этого всплывала одна громкая, как крик мысль: "Но это же невозможно! Такой наркотик нельзя пересилить! Как он сумел?! Как?!"

Застывший взгляд Сэма шарил по комнате, как ослепший радар, а на энцефалографе плясали сумасшедшие пики альфа-ритма. Дежурный кинул взгляд на прибор. "Что же он делает? — подумал он. — Что будет?" Его рука будто сама потянулась к пистолету, щелкнул передергиваемый затвор… Уже понимая, что сейчас произойдет, он выставил перед собой грозное оружие, словно пытаясь отгородиться им от внезапно ожившего монстра. И когда рассеянный взгляд Сэма наконец остановился на нем, пальцы будто сами судорожным движением нажали спуск.

Руки дернуло отдачей, от грома выстрела заложило уши. Сэма отшвырнуло к стене, он страшно задергался, по простыне расползлось большое красное пятно. Альфа-ритмы на экране на миг успокоились, и вдруг взлетели куда-то вверх, за пределы шкалы! Проклятый эспер не хотел умирать! Дежурный шарахнулся назад, наткнулся на стену, прижался к ней, снова поднял пистолет и начал посылать пулю за пулей, словно отбрасывая от себя эту темную неведомую силу, которая продолжала смотреть на него через глаза полубезумного эспера…

…Когда Сара очередной раз выключила систему страховки, Евгению показалось, что взгляд ее стал виноватым. Может быть, все-таки удастся уговорить ее? Ну, с Гуминским все понятно… но ей-то зачем грех на душу брать?!

— Сара! — начал было Евгений… но не договорил: где-то на этаже, слегка приглушенный дверьми, отчетливо прозвучал выстрел.

Сара недоуменно оглянулась, но когда раздался еще один выстрел, а потом еще и еще, испуганно попятилась назад и прислонилась к стойке, заслонившись ей от двери. Затем кто-то пробежал по коридору, и стрельба оборвалась.

Сара одним прыжком оказалась у двери и торопливо проверила замок заперт! Евгений с ужасом представил, что было бы, если бы страховочная система была включена минуту назад! Тогда его скорее всего уже не было бы в живых: Сара просто убила бы его своим внезапным испугом…

— Что это было? — резко спросил он. — Где?

Сара ошалело посмотрела на него.

— Это в палате, — сдавленно произнесла она. — Только там есть пост с огнестрельным оружием… Господи! Надо же посмотреть…

Она кинулась было к двери, но вспомнила о видеоконтроле и вернулась к компьютеру…

…Видеокамера висела прямо над кроватью Сэма, и Евгений невольно отшатнулся от экрана. Страшная картина расстрела глубоко потрясла его — но тем не менее какая-то часть рассудка холодно проанализировала увиденное. Нет, это не было похоже на спланированное убийство: все говорило о какой-то трагической случайности…

Сара переключила обзор на вторую камеру. Теперь можно было увидеть лежащего без сознания дежурного охранника, лицо которого неузнаваемо исказил смертельный ужас…

— Чего же он так перепугался? — пробормотала почти про себя Сара, снова переключая камеру. Евгений отвернулся — но кровавая сцена все равно стояла перед глазами… и вдруг, как будто внутреннее зрение было яснее реальности, он увидел то, на что не обратил внимание раньше: глаза у убитого были широко открыты! Но что это значит? Неужели Сэму могли позволить проснуться?!

— Что там произошло? — почти шепотом спросил Евгений у Сары.

— И он еще спрашивает! — она гневно взглянула на него, но тут же внезапно успокоилась и уже будничным голосом, как о чем-то самом обыкновенном, сказала: — Он просыпался. Очевидно, ты как-то сумел разбудить его…

— Я?!

— Ну а кто же? — искренне удивилась Сара. — Во всяком случае, другого объяснения я не вижу: капельница была в порядке…

Евгений замер. Все-таки он оказался виновником гибели Сэма! "Ох Сэм, Семен, — едва не расплакался Евгений, — зачем ты меня услышал?.." Боль вины и потери была оглушающе острой, казалось, она заполнила весь мир…

…Евгений опомнился, когда Сара резким щелчком кнопки выключила компьютер. Он поднял голову… и лицо Сары поразило его: настолько оно было безразличным — и словно бы смертельно усталым от собственного безразличия.

— Сара… — тихо позвал Евгений. Она обернулась, посмотрела на него, словно бы не узнавая… потом быстро подошла.

— Господи, если бы ты знал, как вы мне все надоели! — выдохнула она, глядя Евгению прямо в глаза. — Если бы ты только это знал…

Евгений не в силах был отвести взгляд… Что Сара сделает с ним теперь? Ведь он полностью в ее власти!

Однако ничего страшного не произошло. Сара только поправила не его голове «обруч» и проверила, хорошо ли держатся электроды. Потом отошла и, судя по звукам, снова включила страховочную систему и усилитель альфа-ритма.

— Делай теперь все, что хочешь… — ее голос прозвучал подстать взгляду. — Все, что хочешь… А я… Честное слово, я просто устала от всего этого!

Она, видите ли, устала! А Евгений, окаменев от бессильного ужаса, снова ощутил напряжение на электродах. Пока оно было слабым, едва заметным — но кто знает, что будет дальше?..

Господи, да что же это? За что?! Страшно было говорить, страшно было чувствовать, страшно было даже думать…

…Евгений не знал, сколько минут прошло. И только услышав далекий, но постепенно нараставший шум вертолета, понял: его время кончилось!

Ну, что ж… значит, не повезло! Он огляделся и со странной ясностью, словно в первый раз, увидел всю обстановку лаборатории — блестящие металлические стойки, приборы на них, выключенный компьютер… Все знакомое, привычное, надоевшее — но уже ощутимо чужое!

Потом он медленно опустил глаза, пошевелился, насколько позволяли ремни. Полученный во время неудачного прыжка вывих еще чувствовался — но скоро этого уже не будет… и вообще ничего не будет?

Евгений замотал головой: нет, нет, нет!!! Пусть лучше ним случится то же, что и Тонечкой!..

Он позвал Сару — громко, отчаянно, как никогда никого не звал… но в ответ почувствовал только новый всплеск боли! Ну за что ты меня так, Сара?..

…Это было последнее, о чем он успел подумать. Напряжение в страховочном контуре, до этого еще переносимое, вдруг возросло — резко, скачком! — и дикая нечеловеческая боль пронзила Евгения, безжалостно вытолкнув его из времени и пространства. Невозможно было остановить это падение в никуда — но несколько долгих мгновений Евгений еще помнил, как только что был живым…

…Нужное здание Валерий узнал еще издали: уж очень сильно отличалось серая прямоугольная постройка от изящных домиков, украшавших соседние сады. На аэрофотоснимке это было не так заметно, но сейчас он понял: в таком виде база вряд ли могла бы сойти за частную виллу — скорее всего, она маскировалась под какую-нибудь лечебницу…

Он быстро начал снижать высоту, одновременно гася лишнюю скорость, и вскоре «Алуэтт» уже скользил над самыми верхушками деревьев. На этой высоте они пролетят над периметрами и отыщут подходящее дерево. Только бы не зацепиться винтом! Но чем ниже он сможет опустить вертолет, тем безопаснее будет прыгать Инге и Дэну…

…Промелькнула внизу и осталась позади дорога, запруженная автомобилями, толпа у ворот. Дэн что-то крикнул, показывая на них, но Валерий не расслышал. "О прыжке надо думать, а не глаза пялить", недовольно подумал он и повернулся к Дэну:

— Пора! Одевайте шлемы!

Однако эсперы были уже полностью экипированы… Валерий еще сбросил скорость и, напряженно глядя вниз, попытался определить, миновали ли они уже внутренний периметр видеоконтроля. Черт его знает! Агенты, которых гипнотизировал Дэн, сказали, что периметр идет "по кругу вдоль широкой аллеи", и на снимке Валерий обозначил эту аллею, но сейчас он решительно не мог узнать ее среди множества других, разнообразно пересекающихся и кое-где скрытых деревьями.

…Но вот до здания осталось не больше сотни метров. Теперь периметр наверняка позади, да и ближе подлетать опасно: из окон могут заметить прыгнувших…

После нескольких неловких виражей, окончательно погасивших скорость, Валерий завис над подходящим, с его точки зрения деревом. Убедившись в неподвижности вертолета, он оглянулся на эсперов. Инга стояла у двери, готовая к прыжку, Дэн внимательно изучал пейзаж внизу.

— Ориентируйся по солнцу, — крикнул ему Валерий. — Солнце должно быть позади и справа!

Дэн кивнул, потом сделал жест рукой, имея ввиду, что вертолету пора "погружаться в дерево". Валерий призвал на помощь все свое везение, и аккуратно потянул газ на себя…

…Упругие кроны оттеснило мощным потоком воздуха, и вертолет смог опуститься почти на четверть высоты дерева, туда, где уже начинались надежные толстые ветки.

— Можно прыгать! — прокричал Валерий.

На миг Инга почувствовала к нему острую ненависть: им "можно прыгать" в этот сумасшедший сбивающий вниз ветер на тонкие ненадежные ветви, а он останется в уютном безопасном вертолете! Но она тут же вспомнила о дальнейшей задаче Валерия и устыдилась своих мыслей. Потом распахнула дверь, невольно шарахнулась, как кошка, от ударившего ветра и шума, но пересилила страх и решительно метнулась вниз, на уже примеченную ветку.

Дэн не увидел, «попала» ли Инга в цель — избавившийся от лишнего веса вертолет подпрыгнул вверх с таким ускорением, что он едва не вывалился наружу, ухватившись в последний момент за край двери. Холодный пот прошиб Дэна, когда он запоздало представил себе, что было бы, если… С трудом переведя дыхание, он повернулся к Валерию и зло обругал его идиотом.

Валерий не возражал даже мысленно. Конечно, он должен был заранее догадаться о таком «фокусе»! Он успокоил вертолет и снова погрузил его "в деревья". Кроны разошлись, и Дэн с огромным облегчением увидел вцепившуюся в ветку Ингу. Он сделал глубокий вдох и оттолкнулся от борта…

…Оглушенная и перепуганная, Инга не видела неожиданных пируэтов вертолета. Она буквально приросла к ветке, вцепившись в нее изо всех сил и крепко закрыв глаза. Она даже не услышала, как во весь голос позвал ее удачно «приветвившийся» Дэн. И только когда вертолет удалился, и ветер от винта стих, она вспомнила, где находится, оглянулась, кивнула Дэну — мол, все о'кей! — и начала торопливо спускаться по стволу…

Защитные костюмы почти не мешали при спуске, но в шлемах было невыносимо жарко. Очутившись наконец на твердой земле, Инга первым делом сбросила свой шлем. Дэн с сомнением на нее посмотрел:

— А иглы?

— Черт с ними! — откликнулась Инга. — Я раньше в нем задохнусь!

Дэн молча бросил свой шлем в соседний куст. Потом оглянулся, вспомнил, что "солнце должно быть позади и справа", сориентировался, в какую сторону бежать. Шум вертолета слышался уже далеко впереди (еще один ориентир!), и скоро внимание охраны, оставшейся в здании, будет полностью отвлечено на него. Это хорошо!

— Ну, вперед! — воскликнула Инга нетерпеливо, но Дэн остановил ее.

Он спокойно взглянул ей в глаза, добиваясь сосредоточенности, передохнул несколько секунд, сказал:

— Помнишь? Голубая спираль, агрессивность, защита… Будь уверенна!

Ключевые слова подействовали подобно стимулятору. Страх, смятение и растерянность прошли, и Инга уверенно двинулась вперед, не сомневаясь больше в успехе. Дэн скользнул за нею, не забывая оглядываться, готовый отразить неожиданное нападение психически или, если понадобится, физически…

Но по дороге им никто не встретился, и это было неудивительно: охранники едва справлялись на периметрах, чтобы еще и бегать по саду! А впереди Валерий вовсю старался отвлечь внимание тех, что патрулировали "последний рубеж": когда эсперы осторожно выглянули из-за кустов на последнем поворот аллеи, они увидели, что «Алуэтт» беспорядочно крутится у дальнего конца здания, то приближаясь к нему, едва не тараня крышу, то снова удаляясь, набирая высоту — душераздирающее зрелище, особенно для людей без воображения! И даже если охранники не имели права оставлять своих постов, такое вопиющее воздушное безобразие заставило их забыть о дисциплине. Вход был свободен!

На крыльце Дэн остановился на секунду, до предела усиливая интенсивность психологической защиты — кто знает, что окажется за этой дверью? Может быть, не всех охранников отвлекло странное поведение вертолета? Наконец, когда голубая спираль стала почти видимой, он решительно толкнул дверь…

…После солнца и жаркого дня от прохлады перехватило дыхание. Внутри тоже слышался грохот вертолетных двигателей, казалось, здесь он был даже громче, чем снаружи — здание буквально содрогалось, и казалось, что все сотрудники должны толпой бежать выяснять, что случилось — однако в холле было пусто… не было никого и в смежном с ним караульном помещении!

В караулке Дэн задержался чуть подольше, пытаясь оценить обстановку. Но обзорные мониторы были выключены, а множество ключей в стеклянном шкафу вряд ли могли пригодиться, потому что эсперы понятия не имели, от каких они дверей.

Ситуация складывалась парадоксальная: встреча с кем-то из персонала базы была теперь благом, а не опасностью — требовался проводник по этому осиному гнезду!

Дэн, уже без особого беспокойства, открыл следующую дверь и заглянул в коридор. Пусто… Множество дверей с номерами — и никаких признаков жизни. Однако Дэн помнил — об этом он догадался спросить загипнотизированных агентов, — что на первом этаже находятся кабинет шефа и прочие административные помещения, а лаборатории и комнаты пленников наверху… "Так может быть, — подумал он, — нам вообще удастся добраться до них без шума?"

— Пошли наверх, — дернул он Ингу. — Как бы там ни было, лучше быть ближе к пленникам!

…Кинувшись на звук выстрелов, Сергей рывком распахнул дверь в палату — и сразу увидел дежурного охранника, который с перекошенным лицом расстреливал еще вздрагивающее окровавленное тело на кровати. Не раздумывая, Сергей бросился вперед, перехватывая руку с пистолетом и одновременно наваливаясь всем телом на охранника, сбивая его с ног.

Это удалось, даже слишком легко. Ужас настолько парализовал охранника, что тот не видел никого и ничего, кроме Сэма. Он даже не пытался сопротивляться и, потеряв сознание, рухнул на пол. Не ожидавший такой легкой победы Сергей тоже не удержался на ногах. Пистолет с грохотом отлетел в угол.

Сергей тут же вскочил, бросился к Сэму, но понял, что опоздал. Вся кровать была забрызгана кровью, изрешеченное тело больше не шевелилось. Широко раскрытые мертвые глаза смотрели в пространство, и было в этом последнем взгляде Сэма что-то такое, от чего Сергей вдруг вспотел и невольно отступил от кровати. В наступившей тишине было отчетливо слышно тихое шуршание самописцев, продолжавших чертить на лентах безжизненные нулевые прямые.

"Что же здесь произошло?! Что?" — мучительно подумал Сергей, глядя на охранника. Тот лежал в глубоком обмороке, но лицо его до сих пор хранило печать непередаваемого ужаса. Сергей подобрал пистолет, вынул обойму: осталось только три патрона. Однако! Он загнал обойму на место и, стараясь не встретиться с мертвым взглядом Сэма, внимательно осмотрел самописцы. Запись альфа-ритма заставила его присвистнуть: несомненная парапсихическая деятельность, да какая! Но вот какого рода? Такая ли на самом деле ужасная? Неужели убийство было единственным выходом? Сергей застонал, мысленно проклиная тот день, когда поступил на службу в СБ…

Но как бы там ни было, из палаты следовало убираться, и чем скорее, тем лучше! Сергей вспомнил свое намерение оставить базу без электричества, сунул в карман пистолет, осторожно приоткрыл дверь, и убедившись, что в коридоре никого нет, одним прыжком преодолел расстояние до лестницы на технический этаж…

…Наверху оказалось темно, и он не сразу сориентировался — обычно сюда заходили через другой вход. Сергей постоял немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и можно будет ходить, не опасаясь на что-нибудь наткнуться. Поискать бы выключатель… но ведь возвращаться все равно придется в темноте!

Неожиданно щелкнула рация и голос Майзлиса произнес: "Говорит второй. Внимание центральному корпусу! На вертолет не обращать внимания! Повторяю: вертолет не трогать! Конец сообщения."

"Какой еще вертолет?" — встревоженно подумал Сергей и, прислушавшись, действительно уловил быстро приближающийся шум двигателя.

Он бросился к маленькому слуховому окну — как раз вовремя: вертолет стремительно выскочил слева из-за деревьев на бреющем полете и остановился в воздухе. Шум мгновенно перешел в рев, окно задребезжало от ветра. «Алуэтт», двухместный — машинально определил Сергей — Кому это он тут понадобился? Впрочем, ясно, кому! Но неужели после всего, что случилось, Гуминский еще надеется улизнуть?"

Тем временем вертолет скрылся из поля зрения, медленно переваливая через здание, и послышался скрежет полозьев по крыше — прямо над головой! "Он что, летать не умеет или жить надоело?!" — с ужасом подумал Сергей, инстинктивно втягивая голову в плечи и пятясь обратно к люку…

Впрочем, пилот, похоже, изменил свои намерения, и, обогнув здание по дуге, вновь появился перед окном. Глядя на его неуверенные развороты, Сергей почувствовал неожиданное презрение: для аварийной эвакуации Гуминский мог бы найти пилота и получше!..

Он снова подошел к окну: трое оставшихся охранников, которые должны были охранять вход в здание, выскочили на лужайку и, невзирая на только что прозвучавший приказ, смотрели на вертолет. Впрочем, вряд ли кто-нибудь смог бы остаться равнодушным при виде такого воздушного безобразия!

Сергей смотрел, как его они бестолково суетятся внизу, пытаясь показать пилоту, где надо приземляться, и вдруг почувствовал неодолимое бешенство. Вот сейчас вертолет опустится, Гуминский сядет в него… а они все останутся здесь расхлебывать кашу! И объясняться по поводу расстрелянного «монстра»… а может, уже и не только "монстра"?!

Рука сама потянулась к пистолету, и Сергей понял, что не сможет просто так отпустить Гуминского…

…Окошко открылось с трудом, словно нехотя. Вертолет медленно поворачивался в воздухе. Он словно почувствовал опасность и теперь раздумывал — садиться или улететь, пока не поздно. "Уже поздно!" отрешенно подумал Сергей, поднимая пистолет. "Только три патрона!" напомнил он сам себе.

Сквозь стекло кабины был прекрасно виден пилот. Сергей прицелился в него… но тут же понял, что не сможет выстрелить. Кто бы ни был этот парень, вряд ли он в чем-то виноват: судя по "воздушному почерку" — явный любитель! Такой не станет рисковать из-за денег, тут что-то личное. Но такой молодой — что у него может быть общего с Гуминским?..

…Мысль пришла неожиданно, словно со стороны: а почему обязательно стрелять в пилота? Достаточно будет просто как следует повредить вертолет — например, перебить хвостовую тягу! Машину закрутит волчком, это перепугает и дезориентирует пилота — и поделом, впредь думай, кому помогаешь! Ну, а высота совсем маленькая: падение почти не опасно…

…Сергей никогда не слышал об «аварии» Евгения над замком Горвича. Иначе он очень удивился бы — откуда взялась в его голове идея с хвостовой тягой? Кто мог подсказать ему ее? А главное — как?..

Ни о чем таком он не подумал. Вместо этого он поднял пистолет, аккуратно поймал хвост «Алуэтта» на мушку, — и три последних пули точно легли в цель…

Вертолет резко дернулся… и тут же его завертело и с угрожающей скоростью понесло прямо на здание! Сергей отпрыгнул от окна, оглядываясь в поисках люка — и все еще надеясь, что пилот сумеет выправить падение! Но похоже, парень перепугался настолько, что совершенно перестал соображать полозья снова заскребли по крыше, тонкий пластик затрещал, разламываясь, в трещине блеснул дневной свет…

…Сергей едва успел нырнуть в люк, когда здание потрясли один за другим несколько страшных ударов…

…Шум приближающегося вертолета застал Сару врасплох — хотя подсознательно она ждала его все время. Ее захлестнуло горькое осознание: теперь все кончено… Вот сейчас войдет Гуминский, и…

Отчаянный крик Евгения перепугал ее окончательно — до истерики, до потери рассудка! А когда через несколько секунд она опомнилась, то услышала предупреждающий сигнал страховочной системы…

Сара с ужасом поняла, что случилось непоправимое. Она мгновенно выключила ток и кинулась к Евгению. И увидела, что опоздала…

— Господи!!!

Ей никогда раньше не приходилось иметь дело со смертью, тем более — с такой…

Она не сразу вспомнила, где лежит шприц с нужным лекарством, бросилась искать, нашла, опять подбежала к Евгению… Рев вертолета над головой угрожающе нарастал — и вдруг сверху обрушился страшный грохот! Сара зажмурилась и присела, закрыв руками голову…

…Когда она открыла глаза, то не сразу поверила тому, что увидела: с потолка еще сыпалась штукатурка, одна из стоек опрокинулась, всюду блестело битое стекло. В лаборатории стало заметно темнее: свет погас. Присмотревшись, Сара увидела, что все экраны тоже темны — ни один прибор не работал: все помещение было обесточено…

Но куда же делся шприц?! В руке его не было, значит, выронила при толчке — и уже бесполезно искать его на полу в мешанине осколков и пыли!

Значит, теперь в ее распоряжении остались только самые примитивные способы реанимации — но ремни не давали возможности сделать даже обычное искусственное дыхание… кто же мог рассчитывать на такое?! Плача от отчаяния, запоздалого чувства вины и ужаса перед смертью, Сара пыталась отвязать Евгения. В панике она делала что-то не так, застежки не поддавались, и Сара только бесцельно дергала их, уже ничего не соображая.

Внезапно память, словно издеваясь, подкинула картинку из так памятной ей встречи в беседке — и Саре показалось, что она сходит с ума! Воспоминания о недавней близости переплелись и совместились с беспомощным ползанием по безжизненному телу, и этого Сара уже не выдержала…

Роль десницы божьей оказалась ей не по силам, а стать милосердной она не успела, и теперь Саре хотелось только одного — не видеть больше того, что сотворила… Не видеть, не слышать, забыть!

Она кое-как доползла до двери, отперла ее и вывалилась в коридор…

…Гуминский не верил, что Сара заставит Миллера уничтожить бесконтактное убийство. Поздно, слишком поздно! И все же он не стал отговаривать ее от рискованной затеи: когда ситуация так неопределенна, нельзя упускать даже слабые шансы на успех!

Конечно, он по-прежнему рассчитывал на эвакуацию. Старый приятель был уже в курсе происходящего — впрочем, сейчас уже вся страна в курсе! — и обещал в течение часа найти вертолет и пилота. Да, но продержится ли база этот час?! Ведь ясно, что блокада не сможет продолжаться долго: власти вот-вот спохватятся, договорятся и начнут давить на Майзлиса — а уж он наверняка ухватится за первую же возможность свалить с себя ответственность…

Гуминский чертыхнулся про себя: насколько же все боятся ответственности! Странно, что Сара-то до сих пор не сбежала…

Кстати, а как она там вообще? Гуминский включил монитор лаборатории… и с первого взгляда понял, что что-то случилось: Миллер с ужасом смотрит на повернутый к нему экран, а Сара… она-то почему так напугана?

Он прибавил громкость и услышал голос Сары:

— …другого объяснения я не вижу, капельница была в порядке…

"Капельница? — с тревогой подумал Гуминский. — Неужели что-то с «монстром»? Надо бы посмотреть…" Он торопливо переключил монитор на палату «монстра»…

…Жуткая картина расстрела, открытые глаза убитого и смертельный ужас лежащего без сознания охранника потрясли его. Не было нужды выяснять, как и почему это случилось — какая теперь разница! Но несмотря на страшное зрелище, Гуминский вдруг почувствовал неизъяснимое облегчение — выбор сделан за него, и теперь многое станет проще…

Он выключил изображение и набрал номер Майзлиса: наверняка он еще не знает, что произошло — а должен узнать как можно скорее! Пожалуй, после этого он не станет возражать против эвакуации своего шефа…

…Майзлис действительно ничего не знал. Гуминский не стал предупреждать его — просто потребовал заглянуть в палату. Тот подчинился: было слышно, как он, сердито ворча, переключает мониторы. Потом повисла очень долгая пауза — казалось, Майзлис даже дышать перестал… а когда через несколько секунд он снова взял трубку, Гуминский не без злорадства уловил в его голосе откровенную панику:

— Господи, как это могло случиться?!

— Об этом ты спросишь у своего подчиненного, — оборвал Гуминский, когда он будет в состоянии отвечать! А теперь слушай внимательно: базу ты теперь в любом случае должен продержать не менее часа…

— Да, но…

— Помолчи пока! Итак, час. За это время придет вертолет, заберет меня и Сару Даррин. Ты ни во что не вмешивайся. Когда я буду далеко, открывай ворота, впускай хоть всех подряд — ни за что уже отвечать не будешь. Но если откроешь раньше… все понятно?

— Все… — Майзлис уже справился с собой, его голос звучал почти спокойно, и Гуминский облегченно вздохнул. Он хорошо знал своего зама: теперь тот костьми ляжет, но на пушечный выстрел никого к базе не подпустит!

Положив трубку, Гуминский поднялся, не торопясь собрал все необходимые материалы, проверил и зарядил пистолет… Надо бы еще захватить пару инъекторов — кто знает, как поведет себя Сара? Не драться же с ней, в самом-то деле!

Он полез в сейф за инъекторами, когда где-то вдали послышался быстро приближающийся шум вертолета. Надо же, как быстро! Придется поторопиться!

…Он уже закончил сборы и шагнул к двери, когда вертолет неожиданно врезался в крышу. На первом этаже удар ощущался слабо, куда более заметным признаком катастрофы были внезапно погасшие экраны… и Гуминский даже не сразу осознал, что произошло непоправимое. Только когда он понял, что больше не слышит вертолета, до него окончательно дошло: последний шанс безвозвратно потерян, и путь к отступлению отрезан!

"Боже, ну что же за пилота он нашел?! — мысленно простонал он, проклиная своего приятеля. — Или вообще не нашел, сам полетел… камикадзе!"

Не было даже возможности посмотреть, что делается в лаборатории: компьютеры не работали — видимо, вертолет повредил энерголинию на крыше. Гуминский вдруг с ужасом осознал, что страховочная система тоже не работает, и он совершенно беззащитен перед неведомой страшной силой…

"Ну, что же, теперь ты можешь наносить последний удар! — с безразличием обреченного обратился он к невидимому убийце. — У меня даже нет возможности позвать на помощь…" Он попытался представить себе, как именно настигнет его смерть? Возможности бесконтактного убийцы широки: от неожиданной остановки сердца до бытового несчастного случая… "Впрочем, неожиданно усмехнулся он, — без электричества несчастных случаев должно быть меньше…"

Но шли минуты, а ничего не менялось. В организме не было никаких неожиданных или болезненных ощущений, а все вещи в кабинете мирно и прочно стояли на своих местах. Постепенно Гуминский несколько успокоился: если до сих пор ничего не случилось, то может быть, все не так страшно?..

Но что же теперь делать? Гуминский поднял трубку телефона — тишина… Неужели связи тоже нет? Но тогда он просто замурован в своем кабинете без малейшей возможности узнать, что делается снаружи!

…Усилием воли Гуминский взял себя в руки. Рано паниковать! Где-то здесь была рация, у нее питание от батареек… И вообще на базе есть автономный генератор! А вертолет… Ну, время еще есть — что-нибудь можно будет придумать!

…Валерий даже не успел понять, что произошло — машину резко дернуло, и мир вдруг завертелся перед глазами, слившись в грохочущую цветную полосу. Он мгновенно потерял ориентировку и судорожно сжал ручку, стараясь хотя бы удержать машину от резких движений. "Конец!" — мелькнула в голове стремительная мысль, и в тот же миг вертолет, продолжая бешено вращаться, налетел на какое-то препятствие и с душераздирающим скрежетом начал погружаться в него, заваливаясь на бок. "Винт! Сейчас рубанет!.." подумал Валерий, инстинктивно прикрывая голову. В следующий момент раздался страшный удар, кабина лопнула, и отовсюду посыпалось стекло. Еще удар, и еще — вибрация и грохот стали непереносимыми, потом вдруг резко оборвались, и наступила мертвая тишина…

…Валерий прислушивался к себе, все еще не веря, что остался жив. Стресс постепенно проходил, сменяясь мелкой противной дрожью. Валерий осторожно попробовал пошевелить руками и ногами, но те вроде были в полном порядке. Что-то больно сдавливало плечо, и он не сразу понял, что это ремень безопасности, который выдержал все-таки, не порвался при аварии. Но что с глазами? Почему так темно?! Ах, да, он же просто крепко зажмурился…

Валерий открыл глаза и снова прищурился от яркого солнца. «Алуэтт» точнее, то, что от него осталось, — лежал в каком-то странном помещении, сплошь уставленном непонятной аппаратурой. Крыша была страшно разворочена, и яркое полуденное солнце свободно проникало внутрь, освещая мешанину из осколков стекла, кусков лопастей и обшивки и беспорядочно разбросанных обломков аппаратуры. Отовсюду свисали оборванные кабели, и в тишине было отчетливо слышно, как что-то где-то капает…

"Так вот оно что! — подумал Валерий, освобождаясь от ремня и выбираясь из разбитой кабины и уже понимая, куда его занесло. — Это же замаскированный технический этаж, с аппаратурой связи… И крыша радиопрозрачная, — он пнул ногой оторванный кровельный лист, который неожиданно легко отлетел в сторону. — Пластик какой-то. Да, повезло… С настоящей крышей я бы так легко не отделался!"

Он вдруг запоздало испугался пожара и взрыва, но увидев жиденькую струйку, вытекавшую из раздавленного бензобака, успокоился. "Да нет, не загорится. Баки-то уже были почти пустые…"

Однако пора отсюда выбираться — пока его не поймали! Но куда? Валерий попробовал выползти на крышу, но непрочные листы обламывались, не выдерживая его веса. Нет, вверх пути нет! Надо искать дверь или люк как-то же они сюда ходят?

Подумав, Валерий отыскал среди обломков здоровенный стальной стержень. Неизвестно, какую функцию выполняла в вертолете эта деталь, но теперь она вполне могла послужить «отмычкой», а при необходимости — и неплохим оружием… Потом он перелез через груды обломков и двинулся к ближнему концу чердака. Пробираясь между уцелевшими приборами, Валерий обратил внимание, что не слышит гудения, характерного для работы такой аппаратуры. "Либо вся эта техника совсем не используется, — подумал он, либо это последствия моего «приземления»… Он еще раз оглянулся на вертолет и решил, что второе более вероятно.

…Люк оказался в торце здания. "Аварийный выход", — прочитал Валерий и усмехнулся неожиданной игре слов. Вопреки ожиданиям люк не был заперт, и Валерий, быстро подняв его, перехватил поудобнее стержень и спустился на второй этаж. Здесь он немного помедлил: где он скорее всего найдет Дэна и Ингу? Вряд ли на первом этаже — наверняка они сразу отправятся туда, где держат пленников. Валерий решительно толкнул дверь, ведущую в коридор…

…Рацию Гуминский отыскал не сразу — наверное, потому что никогда не думал всерьез, что придется ею пользоваться. Минут пять он рылся в столе, на полках, в шкафу — куда, черт возьми, он мог ее подевать?! Рация отыскалась на заваленном бумагами подоконнике, батарейки, к счастью, были целы…

Щелкнув выключателем, Гуминский сразу услышал напряженный голос Майзлиса:

"…устранить возможность возгорания и оказать помощь экипажу вертолета. Шестому немедленно запустить аварийный генератор. Повторяю, немедленно! Срок — десять минут, об исполнении доложить. Всем остальным: до предела усильте внимание на периметрах. Учтите, парни, минут десять вы будете без ТСО…"

Гуминский покачал головой. Как он и предполагал, обесточен не только центральный корпус, раз отключились технические средства охраны на периметрах! Впрочем, сейчас там все равно достаточно людей, а через десять минут энергоснабжение будет восстановлено. Это хорошо… Если бы и остальные проблемы решались так же просто!

"…И поторопитесь с генератором, господа, чтобы передать базу под охрану полиции в полном порядке", — новый голос ворвался вдруг в разговор, нарушая все правила и не называя позывного, и Гуминский даже не сразу понял, кому он принадлежит.

"Черт возьми, — сообразил он наконец, — это же Ян! Ну конечно: бродит возле базы, как кот вокруг сметаны… Но откуда он узнал номер радиоканала?"

Да, полиция — это уже серьезно… Зная своего заместителя, Гуминский прекрасно понимал: просто так тот пугать не будет! Наверняка Ян не терял времени даром, использовал все свои связи и влияние… "Ну, что же, вздохнул Гуминский, — я знал, с кем имею дело…"

Тем временем Майзлис ухватился за предоставившуюся возможность, как за спасительную соломинку:

"Второй — периметру: внимание! При попытке Веренкова проникнуть на территорию объекта немедленно доставьте его ко мне! Повторяю, немедленно ко мне!"

Это уже было откровенным приглашением: приходите, господин Веренков, снимите наконец ответственность с несчастных оперативников… Ну, знаете ли!

Гуминский злобно выругался — конечно, теперь, когда вертолет разбился, и эвакуация сорвалась, Майзлис больше не надеется списать смерть Сэма и все прочие мерзости на «сбежавшего» шефа. "Придется напомнить ему, кто здесь командует!" — подумал Гуминский и нажал кнопку микрофона.

— Внимание второму, говорит первый! — произнес он самым суровым голосом и не без удовольствия представил, как замерли от неожиданности охранники по всему периметру — еще бы, никогда раньше голос Гуминского не звучал на общей волне! Выдержав паузу, он продолжил:

— Второй, не торопитесь принимать решение, для вас ничего не изменилось. Все остается по-прежнему, «монстр» на моей ответственности. Повторяю, все по-прежнему. Как поняли, прием, — Гуминский специально использовал обтекаемые фразы, позволявшие начальнику охраны остаться "в стороне" и не опасаться за свою шкуру. Однако тот явно не хотел вести рискованные переговоры в открытом эфире:

"Я второй, вас понял. Повторяю: вас понял. Прошу подождать до восстановления закрытой связи, прием."

Ну да, как же! Сейчас Гуминскому было уже глубоко наплевать, кто и как их может слушать, и он немедленно перешел в атаку:

— Первый второму: разговор не закончен! Еще раз напоминаю о режиме: никаких посторонних на базе до особого распоряжения! Никаких исключений! Инструкция 4А по-прежнему действует в полном объеме! Как поняли, прием.

"Я второй, понял, — голос Майзлиса теперь выдавал полное смятение. Инструкцию будем выполнять в соответствии с текущей обстановкой…"

Пока Гуминский подбирал оскорбление, адекватно соответствующее "текущей обстановке", из динамика послышался еще один голос:

"Говорит девятнадцатый. Осмотр вертолета закончен, разрешите доложить?"

На этот раз «второй» отозвался немедленно:

"Девятнадцатый, никаких докладов в открытом эфире! Немедленно ко мне, доложите по прибытии…"

Гуминский снова включил микрофон:

— Первый девятнадцатому. Отставить! Доложите результаты осмотра! Прием!"

Несколько секунд в эфире царила тишина. Гуминский почти физически ощущал мучительные колебания несчастного охранника, получившего столь противоречащие друг другу указания. Наконец рация ожила:

"Докладываю: вертолет «Алуэтт-9», двухместный, врезался в крышу в центральной части здания и упал на технический этаж. При падении частично разрушился, возгорания нет…"

"Почему "Алуэтт"?" — растерянно подумал Гуминский: вызванный им вертолет никак не мог быть двухместным! Сумасшедшая надежда захлестнула его, и он, боясь поверить в чудо, закричал в микрофон:

— Первый девятнадцатому! Подтвердите марку вертолета! Прием!

"Я десятый, из группы девятнадцатого, тип вертолета подтверждаю, раздался еще один голос. — Машина пострадала, но пожара не было, и все надписи легко читаются. При падении вертолет разрушил линию электропередачи и повредил распределительный щит…"

— Первый второму! — отчаянно воззвал Гуминский к Майзлису, чувствуя, что силы вновь возвращаются к нему. — Аварию потерпел неизвестный вертолет. Наша машина еще в пути. Повторяю, ожидайте прибытия, восстановите энергоснабжение и продолжайте охрану объекта! Девятнадцатый, доложите принадлежность разбившегося вертолета!

"Принадлежность неизвестна. Кабина вертолета пуста. Никаких следов экипажа, никакой крови… Непонятно, куда они могли деваться! Ага, здесь открыт люк, у дальнего торца…"

Только этого не хватало! Гуминский нервно прошелся по кабинету, потом подошел к двери и запер ее на замок. Выходит, какие-то посторонние люди пытались проникнуть на базу, потерпели аварию, но тем не менее благополучно выбрались из вертолета и теперь свободно бродят по зданию! Кто это мог быть — журналисты, любопытные, друзья Евгения?.. И сколько их может быть? Один, двое… может даже, трое… А вся охрана занята на периметрах!

— Первый девятнадцатому, — скомандовал он в микрофон. — Экипаж вертолета немедленно разыскать и обезвредить, инъекторы применяйте без колебаний! И учтите, их может быть до трех человек, возможно, вооруженных! К тому же не исключено, что они могут нас слушать, — он вдруг подумал, что вертолет вполне мог оказаться и «подарком» от Веренкова. — При обнаружении докладывайте немедленно. Конец связи.

Выключив рацию, Гуминский с удивлением заметил, что у него дрожат руки. Впрочем, что тут удивительного? За какие-то четверть часа он успел пережить и смерть, и воскрешение…

…Он заставил себя не расслабляться: недоразумение с вертолетом прояснилось, но ситуация по-прежнему была весьма неопределенной. Света по-прежнему не было, и до сих пор было неизвестно, что произошло в лаборатории. "Не пострадала ли Сара? — с тревогой подумал Гуминский. — Не пойти ли помочь ей?" Он уже поднялся было из-за стола, но нерешительно замер. Что делается в коридорах? Не натолкнется ли он на неизвестных «гостей»? Нет, лучше подождать пуска генератора… Тогда можно будет посмотреть на мониторе, что происходит на базе, а выходить из кабинета сейчас — все равно, что совать руку в мешок со змеями…

Гуминский взглянул на часы: пять минут от обещанных десяти уже прошли, вот-вот должен был включиться свет.

Да, кстати! Он вдруг вспомнил, что внезапная подача питания на включенные компьютеры может их испортить, и торопливо щелкнул выключателями. Еще не хватало новых «случайностей»! Нельзя давать "бесконтактному убийце" ни одного лишнего шанса против себя! "В конце концов, — усмехнулся про себя Гуминский, — разум всегда сможет противостоять мистике…"

…Опомнился Сергей только в комнате Евгения, поражаясь, каким образом его сюда занесло. В ушах все еще стоял грохот падения вертолета, но окончательно придя в себя, Сергей с удивлением осознал, что кругом стоит полная тишина. Он заметил, что по-прежнему держит в руке пустой пистолет, усмехнулся и сунул его в карман…

Снова щелкнула рация, и эфир наполнился взволнованными голосами:

"Второй девятнадцатому. Что у вас там случилось? Что с вертолетом и с энерголинией? Доложите немедленно!"

"Я девятнадцатый. Вертолет только что упал на крышу — по всей видимости, ошибка пилота. Энерголиния оборвана при падении. Возгорания и замыкания снизу не наблюдается…"

Пауза. Потом голос Майзлиса:

"Группе девятнадцатого осмотреть вертолет, устранить возможность возгорания и оказать помощь экипажу. Шестому немедленно запустить аварийный генератор. Повторяю, немедленно! Срок — десять минут, об исполнении доложить. Всем остальным: до предела усильте внимание на периметрах. Учтите, парни, около минут десять вы будете без ТСО, повторяю, десять минут работы без ТСО. Конец связи."

Сергею потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в новую ситуацию. Выходит, сбитый им вертолет разрушил энерголинию, и теперь база практически парализована: перестали работать системы слежения, прервалась вся связь, кроме переносных раций, работающих на батарейках… Да, ничего не скажешь, удачный выстрел! Называется, щелкнул выключателем…

"А ведь это как раз то, чего я и добивался… — ошалело подумал он, вспомнив, зачем поднимался на технический этаж. — Но если сейчас заработает аварийный генератор… Нет, он ни в коем случае не должен запуститься, иначе все насмарку!"

Сергей решительно шагнул к двери, когда рация снова щелкнула, и в эфир ворвался насмешливый голос Веренкова, узнаваемый без всякого позывного. Ну конечно! Ведь он сам сказал Веренкову номер канала, а в машине наверняка есть рация…

Сергей замер у двери, разрываясь между желанием скорее бежать к генератору и послушать, что творится на внешнем периметре. Но когда в эфире разразилась выразительная перебранка Майзлиса с «самим» Гуминским, ему стало не по себе…

Разумеется, только отсутствие закрытых линий связи, да еще, пожалуй, острая критичность ситуации могли заставить высокое начальство вести такие разговоры в открытом эфире — то есть, в присутствии не только подчиненных, но даже журналистов! Такая демонстрация растерянности и беспомощности могла означать лишь одно: никто из них не контролирует ситуацию…

Да, в таком положении гибель «монстра» может оказаться не единственной! И наибольшая опасность угрожает, конечно же, Евгению… Значит, надо любой ценой воспрепятствовать восстановлению электроснабжения!

…В коридоре вдруг послышались шаги и голоса. "Группа девятнадцатого"? Но они должны быть на чердаке… Впрочем, кто бы там ни был, лучше избежать встречи! Сергей шарахнулся к открытому окну, приглушив рацию, чтобы ее не было слышно из коридора, и глянул вниз. Проклятье один из охранников стоял прямо под окном! Откуда он тут взялся?

Сергей быстро отодвинулся от окна, осторожно выглянул наружу, готовый в любой момент нырнуть обратно. Охранник не смотрел вверх — он сосредоточенно слушал эфир. Наконец, когда рация умолкла, он огляделся, сунул ее в карман и быстро направился ко входу в подвал, где помещался генератор.

Сергей облегченно вздохнул. Ну конечно, это же тот, которого послали включать питание… Вместо того, чтобы заниматься делом, развесил уши в эфире! Дисциплина… Впрочем, кого мог оставить равнодушным этот бурный диалог? Ведь и он сам минуту назад тоже забыл обо всем, вслушиваясь в "начальственные разборки"…

Подождав, пока охранник скроется в подвале, Сергей быстро вылез на карниз, опоясывающий здание между первым и вторым этажом, развернулся, постоял немного, примериваясь… И прыгнул вниз, на мягкую землю, совсем недалеко от входа в подвал.

…Он уже собрался открыть дверь, когда рация заговорила снова — и он так и замер у порога, ошалело слушая доклад девятнадцатого. Выходит, он сбил какой-то чужой вертолет! Да, но чей? Кто это мог быть? Перед выстрелом Сергей отчетливо видел, что в кабине был только один человек. Куда он мог деться после катастрофы? Не его ли шаги он слышал в коридоре? Но нет, там было несколько голосов…

Сергей помотал головой, отгоняя хоровод мыслей. Слишком много событий в единицу времени, давайте разбираться по очереди! Вертолет подождет сначала генератор…

Он сделал глубокий вдох, достал инъектор и шагнул в подвал. Яркий луч света метнулся ему навстречу, ослепил… Но Сергей не успел испугаться: узнав своего, охранник тут же опустил фонарь.

— А, это ты, — облегченно вздохнув, сказал он. — Заходи…

— А ты кого ждал? — насмешливо поинтересовался Сергей. — Черта с рогами?

— Ну, знаешь!.. После этой ругани в эфире… Слушай, — он с надеждой взглянул на Сергея, — ты понимаешь вообще, что тут происходит?

Сергей ответил не сразу. Он смотрел на недавнего товарища по службе, прекрасно понимая, что никогда не сможет рассчитывать на его помощь — даже если расскажет, что творилось в лаборатории наверху!..

— Ты, это, — начал охранник, неправильно истолковавший молчание Сергея, — в общем, запусти-ка эту штуку, ты должен лучше помнить, как и что!

— Ага, — кивнул Сергей, вытаскивая из-за спины руку с инъектором. Сейчас…

Озадаченный охранник так ничего и не понял. Сергей успел поймать в охапку его безвольно обмякшее тело. "Технику учить надо было, а не по девочкам бегать во время занятий! — снисходительно подумал он, пристраивая спящего на полу. — Чего уж проще: генератор запустить!"

…Впрочем, сейчас требовалось как раз обратное — сделать невозможной любую попытку запуска! Сергей подобрал упавший фонарь, запер на всякий случай дверь подвала изнутри и повернулся к агрегату. Как хорошо, что он внимательно слушал все, чему их учили на интенсивных курсах подготовки! Через две минуты даже самый лучший специалист не смог бы оживить генератор без заводского ремонта…

Ну что ж, программа-минимум выполнена… Да, но что делать теперь? Что происходит в здании? Что с Евгением, можно ли ему еще помочь? Где пилот вертолета, поймали его уже или нет? Если нет, может, стоит найти его, поговорить… Хотя бы просто узнать кто он такой!

…Сергей не знал всей картины происходящего, не понимал, какие интересы схлестнулись на их отрезанной от внешнего мира базе. Но он видел: чем дальше заходило дело, тем менее управляемыми становились события. Их логика сама диктовала поведение: ждать, пока в ситуации разберется кто-то "старший и умный", было невозможно — и раз ступив на путь активных действий, уже нельзя было отойти в сторону!

Только теперь Сергей осознал это окончательно. Но груз ответственности почему-то не пугал его. Сейчас надо действовать — все остальное потом…

Он вышел из подвала и быстро направился ко входу в корпус. Евгений и пилот — вот кем следовало заняться в первую очередь. Если получится, надо попытаться освободить Евгения, может быть, даже вывести его за пределы базы или спрятать в саду — без электричества это вполне осуществимо…

Инга и Дэн почувствовали удар «Алуэтта» на лестнице. На миг они замерли на месте, не сразу осознав, что случилось. Потом Инга дернула Дэна за рукав: скорее наверх, к Валерию! Может быть, он ранен? Надо помочь ему!

Эсперы буквально взлетели на площадку второго этажа, и дальше, на чердак. Однако люк над лестницей оказался запертым. Дэн подергал его так и эдак — безуспешно. Наконец он вспомнил о пистолете и достал его, чтобы разбить замок выстрелом, но тут внизу послышались шаги и чей-то голос:

— Ключи от чердака не забудь, там же заперто!

— Охрана! — с пронзительным испугом выдохнула Инга.

Дэн схватил ее за руку, и они скатились на второй этаж. Едва они успели заскочить в коридор и закрыть дверь, как мимо по лестнице прогрохотали шаги бегущих на чердак людей. Дэн перевел дух и огляделся, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в темном коридоре — окна в его торцах почти не давали света. Инга потянула его за руку:

— Чего мы ждем! Валерий…

Дэн остановил ее:

— Сейчас туда не стоит соваться. К тому же, если Валерий ранен, охранники не бросят его умирать…

Собственно, в последнем Дэн был уверен не полностью — но как раз настолько, чтобы не вступать в схватку с профессионалами!

Он огляделся еще раз. Теперь глаза уже привыкли к темноте, и он разглядел в дальнем конце коридора чью-то странную скорченную фигуру: человек неподвижно сидел, привалившись к стене, совершенно равнодушный ко всему происходящему вокруг… Да жив ли он?

…Сара даже не подняла голову, чтобы взглянуть на подошедших. Ей уже было все равно: в ее мире больше не оставалось ни чувств, ни ощущений…

— Что с ней такое? — почему-то шепотом спросила Инга. — Кто это?..

Дэн не ответил. Он точно так же ничего не понимал, но был уверен, что сумеет пробиться сквозь послешоковое (откуда шок?! что с ней произошло?) безразличие. Он сосредоточился, чувствуя, как на это уходит непозволительно много сил…

— Кто вы? — отчетливо спросил он.

— Я? — удивленно подняла голову Сара. — Не знаю…

"Совсем хорошо! — подумал Дэн. — Похоже, с ней что-то серьезное…"

В это время на ближней лестнице послышались шаги. Дэн достал пистолет, отодвинул Ингу к стене и закрыл ее собой, держа под прицелом дверь на лестницу. Дверь распахнулась, и какой-то человек шагнул в коридор. Дэн мог видеть только его темный силуэт на фоне окна, но вошедший сразу увидел и его, и пистолет.

— Не нервничай, Дэн, — спокойно сказал он, — это же я…

— Валерий… — Дэн неестественно медленно и осторожно отвел пистолет и вдруг неловко сполз по стене и сел на пол: он как-то очень хорошо представил, что могло сейчас произойти…

— Как ты? — Инга подошла к Валерию. — Не ранен? Что случилось?

— Я в порядке, — отмахнулся тот. — А вот машина… Но об этом потом. Что у вас?

— Все тихо. Здание как вымерло — видно, все на периметрах. Только какие-то люди наверх побежали — тебя спасать… или арестовывать, уж не знаю! Да вот еще эту нашли, только непонятно, что с ней…

— Ну, судя по одинаковости поз, тоже целила в своего друга, усмехнулся Валерий, показывая на Дэна. Несмотря на напряжение момента, Инга прыснула — Дэн действительно сидел у стены почти напротив Сары, картина была еще та…

— Очень смешно! — Дэн рывком вскочил на ноги и сердито протянул пистолет Валерию. — На, носи его теперь сам. Можешь, кстати, попробовать, каково это — целить в друзей…

— Мужики, кончайте трепаться! — прервала Инга. — Мы так и будем здесь торчать?

Дэн, все еще мрачно, повернулся к Саре.

— Как вас зовут? — почти с угрозой спросил он.

Как ни странно, это подействовало, и после некоторой паузы женщина откликнулась:

— Сара…

Контакт оставлял желать лучшего, однако времени на долгую подготовку не было, и Дэн рискнул спросить сразу о главном:

— Сейчас вы скажете мне, где арестованный Евгений Миллер… Сейчас вы вспомните это… Ну? Говорите!

— Он там, — послушно махнула рукой Сара. — В двести первой. На столе…

Табличка «201» была рядом. Дэн подхватил Сару под руки, заставил встать — она не сопротивлялась, но у самой двери вдруг заартачилась: слишком хорошо помнила, что осталось за порогом этой комнаты…

— Вперед! — резко скомандовал Дэн, вталкивая ее в лабораторию. — Нет времени на…

И осекся на полуслове, увидев висящего в ремнях Евгения… И почувствовал, как отчаянно замерли за спиной Инга и Валерий. Опоздали! Неужели опоздали?!

…В это время на лестничной площадке позади послышался шум: охранники, пройдя чердак насквозь, спускались из люка. Валерий сделал друзьям предупреждающий знак, подождал, притаившись за полуоткрытой дверью… потом шагнул в коридор с поднятым пистолетом и заорал, срывая голос:

— На пол! На пол, сволочи! На пол и руки за голову!

…В первый момент Инге тоже показалось, что Евгению уже ничем не поможешь — но наваждение длилось лишь несколько секунд. Инга уловила остатки жизни в почти остановившемся сердце, и поняла, что последним усилием воли Евгений сумел удержать себя на краю пропасти…

Но когда равновесие так неустойчиво, неумелая попытка помощи может нарушить его необратимо! Поэтому Инга очень осторожно приблизилась к Евгению, стараясь почувствовать малейшие изменения в его состоянии, буквально сливаясь с ним в одно целое…

Здоровое сердце ощутило угасающее… и в тот же миг Инга почувствовала удар боли и слабости, но справилась с ним — и тогда ее силы словно перешли к Евгению. Она поняла, что помощь удается, и уже без опасений подошла совсем близко: теперь она могла просто сжать чужое сердце в ауре руки и запустить его снова…

Она еще заметила, как метнулся в коридор Валерий… но что там произошло, уже не поняла. Не видела она, и как охранников затаскивали в лабораторию, усыпляли иглами, обыскивали — все внешнее не имело значения рядом с напряженнейшим процессом внутри синхронизированных организмов…

…Когда опасность отступила, Инга расслабилась, оглянулась… и столкнулась с отчаянной надеждой в широко распахнутых глазах Валерия такую надежду нельзя обмануть! Но Инга и не обманывала: теперь оставалось только привести Евгения в чувство — смерть ему больше не угрожала.

— Все нормально, — чуть улыбнувшись, сказала Инга. — Все хорошо…

Она поискала взглядом Дэна, нашла… И с пронзительной ясностью вспомнила, как почти таким же способом остановила чужое сердце. Преступление, о котором не знал никто, кроме Дэна…

До сих пор Инга думала, что имела право на это убийство! Но тогда она не видела лица человека, умиравшего по ее вине, ведь она действовала на расстоянии…

— Спасибо вам, Инга, — тихо, с приглушенными слезами произнес Валерий.

Эта благодарность прозвучала для Инги полным и безоглядным прощением — не перед людьми, и даже не перед Дэном, а перед самой собой…

Прошло уже пятнадцать минут вместо обещанных десяти, но электричество и не думало включаться. В эфире было спокойно — только немногочисленные реплики охранников на периметрах. Майзлис молчал, не напоминая более о своих приказаниях и вообще явно предоставляя своему шефу всю полноту власти (и ответственности!). Гуминский подумал, не вызвать ли ему еще раз девятнадцатого или десятого, но решил, что сейчас делать этого не стоит если те заняты охотой на «вертолетчиков», радио может отвлечь их в самый неподходящий момент! Нет, лучше подождать их доклада…

Но сидеть без дела, не имея представления о происходящем, было невыносимо. Гуминский снова включил рацию.

— Первый второму, — нетерпеливо заговорил он. — Почему до сих пор нет питания? Чем вы там занимаетесь? Прием!

"Второй шестому, — раздался вместо ответа голос начальника охраны. Немедленно доложите ситуацию. Почему не запущен генератор? Прием."

Тишина. Никакого ответа, только слабое потрескивание в эфире.

"Внимание! Второй вызывает шестого! Шестой, немедленно ответьте!"

Молчание.

"Второй девятнадцатому, — вновь ожила рация. Немедленно спуститесь в подвал, выясните обстановку и доложите. По возможности запустите генератор. И будьте предельно осторожны! Прием!"

Прошли несколько томительных секунд — эфир упрямо молчал. С нарастающей тревогой Гуминский взял рацию:

— Говорит первый. Вниманию шестого, десятого, девятнадцатого. Немедленно ответьте первому. Повторяю: шестой, десятый, девятнадцатый, ответьте первому. Прием!

Никакого результата…

Слушая тихий шорох рации, Гуминский чувствовал, как липкий противный страх вновь наваливается на него. Что, черт возьми, происходит?! Куда могли подеваться три человека — без звука, без сигнала? На какой-то миг им вдруг овладело страшное сомнение — а был ли вообще кто-нибудь в этом невесть откуда взявшемся вертолете?

Поняв, что еще секунда, и он впадет в панику, Гуминский резко одернул свое зарвавшееся воображение. Конечно, в том деле, с которым он связался, могло произойти всякое, но это было бы уже слишком… Нет, по крайней мере пока он жив, борьба еще не кончена!

Он нервно проверил пистолет. Трое охранников выведены из строя, и генератор, скорее всего, так никогда и не будет запущен… и времени почти не осталось. Значит, ему все-таки придется путешествовать по базе «вслепую», и возможно, столкнуться… с кем? Или с чем?..

Он уже сделал шаг к двери, когда рация ожила вновь:

"Второй, я седьмой, сектор «Ц». У меня Веренков. Какие будут указания?"

Гуминский замер, затаив дыхание, вслушиваясь в шорохи эфира. Какой будет ответ? Если Веренкова впустят на базу — дело плохо. Хотя по субординации он и не был старшим для Майзлиса, как личность он был неизмеримо сильнее! Если они встретятся, пяти минут будет достаточно, чтобы убедить Майзлиса в чем угодно. Тогда и вертолет не поможет…

"Второй седьмому, — в голосе Майзлиса слышалось облегчение. Оставайтесь на месте, ждите указаний. На связь не выходите."

Ну вот и все. Решение принято — Майзлис только что сдал его со всеми потрохами, и даже не очень старался это замаскировать. Гуминскому вдруг захотелось зашвырнуть куда-нибудь бесполезную рацию: все равно теперь о Веренкове не будет сказано ни слова. Его просто аккуратно проводят в караульное помещение между периметрами, а потом…

Черт возьми, — подумал Гуминский, — он же вот-вот будет здесь… сколько времени надо, чтобы решить вопросы с Майзлисом и пройти восемьсот метров?!

А как поведет себя Веренков, оказавшись на базе? Может быть, с ним можно будет договориться? Ведь должен же он понимать, что "бегство главных преступников" выгодно всем, и ему в том числе!

Шеф представил встречу со своим заместителем, мысленно прикидывая, как лучше провести разговор с ним. Ему совершенно не хотелось прибегать к угрозам, особенно, если Ян тоже будет вооружен, или — неизвестно, что хуже! — появится не один, а в сопровождении кого-то из охраны…

Едва начав приходить в себя, Евгений сразу ощутил, что в комнате что-то изменилось. Вокруг стояла такая тишина, что было отчетливо слышно, как шумят за окном деревья. Евгений только сейчас понял, какой шумовой фон давала вся та иезуитская аппаратура, которую использовала Сара. Но почему она выключена?

Тишину нарушили приглушенные тревогой голоса. Он не мог расслышать, что говорят, но голосов было несколько, и они казались знакомыми. Кто это — друзья или враги? Память отказывала, он никак не мог сообразить, кому они принадлежат. Потом он почувствовал, что не прикован к платформе — а удобно лежит на чем-то шершавом и мягком… похоже, просто на расстеленном на полу одеяле!

Неужели он наконец свободен? И если да, то кто это рядом с ним?

Евгений осторожно приподнялся на локте, открыл глаза — и сразу встретился с тремя ждущими, полными заботливой тревоги взглядами. Да ведь это эсперы из "Лилового лотоса"! Ну надо же! А третий… неужели?..

— Валька! — осторожно произнес Евгений, еще не доверяя своим возвращающимся силам, но уже не в состоянии сдерживать радостное ликование, нахлынувшее откуда-то изнутри. Победа! И его друзья здесь! Значит, он все-таки выдержал, выдержал, дождался!..

Очевидно, его эмоции отразились на лице, потому что озабоченность на лицах эсперов сменилась глубоким облегчением, а Валерий бросился к нему и возбужденно заговорил:

— Ты в порядке? Идти можешь? Что они с тобой делали?

— Со мной все в порядке, — медленно ответил Евгений. — Только скажите, что происходит? Вообще, на базе? Как вы здесь оказались?

— Нас здесь только трое, — ответил из-за спины Валерия Дэн. — А как оказались… об этом лучше потом. Но шума было много!

— Как трое? — недоверчиво переспросил Евгений, примиряясь с мыслью, что борьба еще далеко не окончена. — А как же охрана?

— Охрана занята на периметрах, там полно жаждущих крови репортеров. Здание как будто вымерло: мы встретили только двоих… Обезвредили, — Дэн усмехнулся.

Только теперь Евгений обратил внимание на пистолет, который Валерий держал в руке… Тот перехватил его взгляд и поспешил успокоить друга:

— Да нет, только усыпили. Их же собственными иголками! Похоже, им здесь не доверяют настоящее оружие.

"Иногда доверяют, — подумал Евгений, — и тогда… Ох, Сэм, как немного, оказывается, оставалось до спасения! Ну почему тебе опять не повезло?!"

Но Евгений заставил себя не думать о погибшем эспере: горевать еще будет время! А теперь надо выбираться отсюда и чем скорее, тем лучше…

Он закрыл глаза, погружаясь в свои ощущения, дотошно проверяя организм, будто сложную машину после тяжелой аварии. Нет, вроде бы, серьезных повреждений нет. Надо идти… Евгений глубоко вдохнул, открыл глаза… и хотел было рывком подняться на ноги, но Инга опередила его движение:

— Не дергайся! — она обняла его за плечи и помогла встать. — Сейчас тебе надо быть осторожным. И если почувствуешь недомогание, то сразу же сразу же! — дай мне знать!

— Спасибо! — от души сказал Евгений.

Он вдруг представил, каким опасностям подвергались эти люди, на что они должны были пойти, чтобы помочь ему. Если все кончится хорошо, он обязательно расспросит их во всех подробностях, поблагодарит и восхитится их смелостью… Но пока еще не время для эмоций, борьба не окончена, и потому Евгений просто посмотрел Инге в глаза, постаравшись выразить этим взглядом все свои несказанные слова. Она поняла и улыбнулась в ответ.

— Пора идти! — сказал Евгений, повернувшись к Валерию.

— Куда идти? — спросил Дэн. — Ты знаешь, куда? Где Юля? Где Сэм?

— Юля убежала еще ночью, — тихо откликнулся Евгений, — она в саду, и с ней, надеюсь, все в порядке. А вот Сэм…

— Что с ним?! — не выдержав, почти закричала Инга.

— Его убили, — ровным голосом сказал Евгений. — Совсем недавно…

И он, не глядя на друзей, рассказал все, что знал о гибели Сэма. Уже пережитое потрясение подступило вновь — Евгений снова почувствовал боль в сердце, но постеснялся сказать об этом. Впрочем, Инга сама заметила:

— Хватит подробностей, — мягко остановила она его рассказ. Успокойся…

— Но мы должны зайти в его палату! — возразил Евгений. — Обязательно!

Нельзя было не узнать, что же происходило в последние минуты жизни Сэма. Ленты самописцев, осколки капельницы — даже сам воздух его комнаты может что-то подсказать!

— Ты знаешь, где он? — бесцветным голосом спросил Дэн.

Евгений помотал головой.

— Знаю только, — ответил он, — что на этом же этаже, где-то совсем недалеко.

— Я попробую расспросить ее, — сказал Дэн, показывая на Сару, — если получится. Черт возьми… не надо было усыплять охранников!

Действительно, разумно ли они поступили?! Чем тратить силы на внушение, легче было расспросить тех, кто знает… Но тогда все были слишком шокированы увиденным в лаборатории, чтобы здраво рассуждать!

— Отвечайте, — с нажимом произнес Дэн, стараясь смотреть Саре в глаза, — отвечайте, где находится убитый эспер?

Искренне-растерянный взгляд и никакого ответа.

— Его звали Сэм, — повторил Дэн, — его убили примерно час назад.

Снова молчание, на этот раз нарушающее контакт. Дэн замолчал, собираясь с силами…

…Евгений с легким испугом наблюдал за импровизированным допросом. Он знал о способности Дэна подчинять внушением, но тут он явно не справлялся с задачей. И еще: почему у Сары такой странный взгляд?!

— Что с ней? — вполголоса спросил Евгений у Инги. — Почему она… такая?

— Реактивное состояние, — коротко ответила Инга и в качестве общедоступного пояснения покрутила пальцем у виска, добавив словами: Только подозреваю, что у нее это уже не пройдет!

Евгений вздрогнул: как бы там ни было, а потеря рассудка — слишком жестокое наказание! Может быть, Дэну удастся вернуть Сару к реальности?…

…Но очередная попытка подчинить полуразрушенную психику окончилась неудачей. Так и не ответив на вопрос, Сара мягко повалилась на пол, на этот раз полностью отключившись. "В чем дело, — подумал Дэн, — почему она не понимает моих вопросов?!" Он не мог знать, что Сэм всегда был для нее просто «монстром», и только на это название она могла бы среагировать…

Вдруг в коридоре послышались осторожные шаги. Кто же на этот раз?! Валерий бесшумно подошел к двери, прислушался — и резко распахнул ее, уже привычно выставляя вперед руку с пистолетом…

Сергей осторожно подошел к крыльцу и заглянул в вестибюль. Он не знал, что произошло в здании, пока он был в подвале, но в такой ситуации за десять минут могло случиться очень многое!

На первом этаже было пусто, темно и тихо. Сергей прислушался: с лестницы тоже не доносилось ни звука. Казалось, корпус вымер — ни погонь, ни стрельбы… Он двинулся вверх по лестнице, держа в руке инъектор. Но и на втором этаже жизни было не больше… Куда теперь — в лабораторию? Или посмотреть, что на техническом этаже? После секундного колебания Сергей направился вверх. Поднявшись в люк, он увидел сюрреалистическое зрелище: зияющая дыра в дальнем конце крыши, отблескивающая битым стеклом мешанина обломков под ней, и темные ряды уцелевших агрегатов, мрачно тянущиеся вдоль чердака…

…Здесь тоже никого не было. Если охранники и ловили пилота, то делали они это не на чердаке. Но где, черт возьми?! Ладно, пилот откладывается — к Евгению! Сергей шагнул было к люку, но передумал: лаборатория расположена ближе к дальнему концу здания, и безопаснее будет пройти через чердак ко второй лестнице, меньше шансов наткнуться на кого-нибудь. Он включил фонарь и двинулся вперед.

Вблизи лежащий вертолет производил еще более ошеломляющее впечатление, и как Сергей ни спешил, он задержался, чтобы осмотреть его. Несмотря на сильные повреждения, он сумел разглядеть три пулевых отверстия в хвостовой балке. "Попал, все три!" — подумал он с невольным удовлетворением.

Кабина была цела, если не считать разбитого остекления. Следов крови, действительно, не было видно. Зато удар двигателя практически раздавил распределительный щит. "Черта с два бы они восстановили питание даже с генератором! — злорадно подумал Сергей. — Максимум, периметры…" Он перебрался через груду обломков и пошел дальше. Подошел к люку, послушал, нет ли чего подозрительного и спустился на второй этаж.

Подходя к двери лаборатории, Сергей вдруг услышал доносящиеся изнури голоса. Он узнал Евгения, другие голоса были незнакомые, но Сары среди них не было. Сергей замер, не зная, что предпринять дальше. Сколько внутри человек, кто они — друзья или враги?

Пока он раздумывал, дверь распахнулась, и в проеме появился человек с пистолетом. Проклятье, они вооружены!

Сергей рванулся назад к лестнице, поравнялся с комнатой Сэма и заскочил в нее, пытаясь запереть за собой дверь. Замок щелкнул, и тут же дверь потряс тяжелый удар. В окно! Дверь долго не выдержит, здешние замки рассчитаны на охрану, а не на штурм! Сергей кинулся через комнату, но вдруг остановился. Почему сразу бежать? Кто бы это ни был, для них он пока простой охранник… Надо попытаться объясниться!

Сергей вернулся к двери, стараясь унять бешеное сердцебиение. Дадут ли ему сказать хоть слово? Замок со звоном отлетел, дверь распахнулась, и Сергей оказался лицом к лицу с преследователем. "Да это же пилот!" — узнал он. Надо было что-то говорить — в конце концов, минуту назад Сергей сам хотел отыскать этого парня! — но черный зрачок пистолета, направленного в упор, как-то не способствовал красноречию…

Парень огляделся, и тут же глаза его опасно сузились, пистолет задрожал. Сергей вдруг безумно испугался — он совсем забыл, что находится в комнате! "Если он решит, что это сделал я, может психануть, и тогда…" — обреченно подумал он.

Но парень не выстрелил. Он слегка опустил пистолет, сделал глубокий вдох и страшно измененным голосом произнес:

— Кто это сделал? Ты?

— Нет, — ответил Сергей, осторожно подбирая слова и медленно поднимая руки вверх. — Это он, — кивнул он на неподвижно лежащего охранника.

За спиной у пилота возникли еще два человека: изумительной красоты женщина, чью фигуру не мог скрыть даже мешковатый кожаный комбинезон, и худой высокий парень в таком же комбинезоне. Несмотря на серьезность ситуации, Сергей был поражен до глубины души: откуда на базе столько посторонних? Как они сюда попали? Ладно пилот, но остальные…

Замешательство длилось недолго: увидев окровавленное тело на кровати, женщина вскрикнула и закрыла лицо руками, а ее спутник стремительно шагнул к Сергею, доставая из кармана инъектор.

— Чего с ним церемониться, уложим, как тех! — злобно проговорил он сквозь зубы.

— Подождите, я… я не против вас! — отчаянно заговорил Сергей, поняв наконец, что это все-таки друзья. — Не делайте этого, я с вами! Я…

— Остановитесь, — раздался из коридора голос Евгения. — Валерий, опусти пистолет. Хватит на сегодня трупов…

— Евгений! — обрадовался Сергей. — Я с вами! Я хочу помочь вам… и… я уничтожил запасной генератор! — выпалил он свой главный аргумент. Теперь они не восстановят энергоснабжение!

— В самом деле? — брови Евгения удивленно поползли вверх. Интересно… Встань лицом к стене, руки за голову. Валерий, держи его на прицеле — только не пистолета, ради бога! Дэн, обыщи!

Так вот кто это такие! Сергей вспомнил оперативные ориентировки, которые зачитывал им Майзлис. Валерий — друг детства, доверенное лицо Евгения. Дэн — эспер из общины, тогда женщина — скорее всего, Инга, его жена! Черт возьми, умеет же Евгений выбирать себе друзей! Чтобы вот так кинуться в самое пекло… Сергей без колебаний повернулся к стене, одновременно подсказывая словами, где что искать:

— Пистолет в правом кармане, пустой. Там же инъектор. В левом кармане еще два. — Он подумал секунду и уточнил: — Инъектора…

Две руки аккуратно, но твердо ухватили его за бока… и Сергей с криком подлетел вверх: все тело пронзило обжигающим ударом, как от тока! Валерий угрожающе повел инъектором:

— Стой спокойно!

— Вы что? — продолжал вопить Сергей, пытаясь увернуться от рук Дэна. — Не трогайте! Ай!..

— Подожди, Дэнни, не трогай его! — раздался вдруг голос молчавшей до сих пор женщины. — Убери энергию, ты же его поджаришь! И спрячь агрессивную эманацию!

— Ах ты черт! — Дэн хлопнул себя по лбу. — Спасибо, Инга. А ты прости, — сказал он Сергею и отошел в сторону, встряхивая руками, чтобы избавиться от избытка энергии, и одновременно успокаивая внутренние эмоции. Мысленно он ругал себя последними словами — разве можно до такой степени терять контроль над собой?! Ведь такой «непроизвольный» выход энергии запросто может опустошить эспера минут за пять, и что тогда? Наконец он снова подошел к Сергею и коснулся его плеча:

— Так не дергает?

— Так нет, — все еще дрожа, ответил Сергей. Вот это сила! Ему приходилось сталкиваться с экстрасенсорикой, но Дэн явно превосходил все виденное ранее!

Тем временем Дэн быстро прошелся по одежде Сергея и первым делом извлек пистолет.

— Проверь, — сказал он, передавая оружие Валерию.

Тот быстро вынул обойму:

— Все верно: пустая!

— Сергей, — тихо заговорил Евгений. — Это тот самый пистолет?

— Да. Когда я его подобрал, оставалось всего три патрона. Их я использовал на вертолет.

— Как на вертолет?! — подскочил Валерий. — Так это ты?!

— Я же не знал, — начал торопливо оправдываться Сергей, поворачиваясь к Валерию лицом. — Гуминский вызвал вертолет, чтобы сбежать. Я думал, это он… И потом, я не метил в пилота — просто перебил хвостовую тягу, чтобы вертолет потерял управление…

— Что-что? — вмешался Евгений. — Хвостовую тягу?

— Ну да! Откуда я мог знать, что его понесет на крышу!.. Да, кстати, получается, его вертолет еще в пути, и вот-вот будет здесь!

— Как! — воскликнула Инга. — После всего этого ваш шеф еще надеется сбежать?

— Ладно, Инга, не дергайся, — тихо проговорил Евгений. — Здесь и так уже столько успели навертеть… Конечно, его надо бы под суд за все это, но… даже не знаю, может, и черт с ним, пусть бежит? Не в нем же дело…

— Да? А в чем? — не сдавалась Инга.

— Это долгая история… да и преждевременная пока! Вы лучше вот что скажите: насколько я понял, вы угробили моего «Алуэтта»?

Сергей с виноватым видом кивнул, а Валерий пожал плечами: что уж теперь говорить! Могло быть и хуже…

— Ладно, будем считать, что он погиб при исполнении, — махнул рукой Евгений, пряча печальную улыбку. — Спасибо, друзья! Сергей, опусти руки, ты уже не пленник. И пошли отсюда куда-нибудь… Сергей, ты с нами?

— Конечно! — Сергей облегченно вздохнул. — У меня была только одна проблема — убедить вас в своей искренности…

Они вышли в коридор, закрыв дверь в страшную палату. Валерий протянул Сергею пистолет:

— Держи. Может, еще пригодится, хоть и пустой…

Сергей взял пистолет и сунул его в карман:

— Ну что, пошли?

— А куда? — спросили хором Валерий и Дэн.

Сергей не успел ответить — неожиданно щелкнула рация, и Евгений невольно вздрогнул, услышав голос Гуминского.

— Подождите, — коротко сказал Сергей. — Это шеф. Начальнику охраны. Ну, сейчас начнется беготня…

С минуту они слушали, как оба начальника по очереди выкликают потерявшихся охранников.

— Шестого я уложил, — прокомментировал Сергей. — Скольких вы? Двоих?

Валерий кивнул.

— Значит, в здании больше никого нет, кроме нас, Сары и Гуминского… Странно, что про меня до сих пор никто не вспомнил — ни разу не вызвали… Подождите-ка… — он прислушался к новому сообщению. — Ага, Веренков уже на базе! Ну, скоро, я думаю, все прояснится!..

Евгений не выдержал:

— Сергей, ты можешь хотя бы в двух словах описать, что вообще здесь творится? Я уже ничего не понимаю!

— Могу даже в одном слове: бардак! Вначале Веренков устроил пресс-конференцию прямо у ворот, потом прошла команда не пускать его на базу, потом я успел поговорить с ним, после чего меня тут же сослали сюда… Теперь еще эта ругань в эфире — три начальника, и у каждого своя игра, чтоб их всех…

Евгений покачал головой. Веренков… Поспел-таки к шапочному разбору! Интересно, на что он теперь рассчитывает? Если была пресс-конференция, то видимо, намерен спустить дело с минимально возможным скандалом… Это хорошо: тогда он кровно заинтересован в лояльности Евгения и может оказаться сильным союзником против Гуминского. А вот тому теперь, без Сары, приходится рассчитывать только на себя…

— А Юлю нашли? — спросил Евгений Сергея.

Тот покачал головой.

— Не успели. Началась заварушка на периметре. И если она спряталась в саду, то значит, там и сидит.

Ну хоть это хорошо! Пусть сидит дальше, скучно, но безопасно! Да, но им-то что теперь делать?! Идти сразу к Веренкову или попытаться сначала обезвредить Гуминского? Очень уж не хочется его отпускать: если сумеет сбежать — станет стократ опаснее! Он ведь уже никогда не сможет оставить Тонечку в покое…

Все молчали, никто не решался прервать размышления Евгения — но тут вдруг снова заговорила рация:

"Внимание всем! Говорит второй. Периметрам подготовиться к передаче охраны сотрудникам спецподразделения полиции. Передачу охраны производить организованно, не допуская проникновения на объект посторонних. Допуск журналистов будет организован в установленном порядке. После сдачи охраны собраться у караульного помещения для подготовки к эвакуации. Повторяю: ожидать прибытия спецподразделения полиции…"

С невольной улыбкой Евгений поднял голову. Ну что же, выбор сделан за них! Пусть Гуминским занимается полиция, он вполне это заслужил…

…Гуминский не дослушал, как начальник охраны командовал "последний парад". Рация, ударившись о стену, брызнула в разные стороны разноцветными осколками, фраза оборвалась на полуслове. Еще секунду Гуминский слушал, как раскатываются по полу детали, потом тяжело сел и обхватил голову руками…

Последний удар нанес не мистический убийца, а собственный заместитель! Конечно, Яна можно понять: он заботится о своей карьере и не видит своего будущего без СБ — неудивительно, что он всеми силами стремится сохранить ее лицо, уберечь от скандального провала… И со своей точки зрения он прав — но ведь он до сих пор не знает всего, что здесь происходило в эти дни!

На какой-то миг Гуминский вдруг остро пожалел, что не решился в свое время раскрыть всю правду своему заместителю… может, еще не поздно?!

Пригласить его сюда, рассказать, показать материалы… Нет, поздно! Придется показывать убитого Сэма… и Евгения! И доказывать необходимость их смерти — при том, что Яна сейчас больше всего беспокоят журналисты за оградой… К тому же, полиция уже на пороге, а Ян, весьма возможно, даже не будет пытаться идти на базу без ее сопровождения — он очень осторожен… "Нет, — подумал с тоской Гуминский, — этот шанс уже упущен, и не стоит больше о нем думать!"

Но если ему не удастся выбраться с базы, он никогда не остановит "бесконтактного убийцу"! Скорее всего, он даже не доживет до суда…

Неумолимое предчувствие смерти сковало Гуминского. Он почти реально увидел темную силу, готовую броситься на него изо всех углов и только ждущую сигнала. "Нет, — подумал он, — даже если не удастся покинуть базу, Евгения нельзя оставлять в живых! Это не спасение, но возможно, хоть какая-то отсрочка, хоть какой-то шанс…"

Да, но не опоздал ли он? Где Сара? Она давно должна была спуститься к нему — еще когда отключилось электричество… если только она по-прежнему на его стороне! И раз ее нет… Так может быть, и Евгения уже нет в лаборатории? Или вообще в здании? Да там все, что угодно, могло произойти!

А может, Сара просто не может идти? Может, она ранена и ждет его, а он сидит здесь и боится высунуть нос из кабинета? Но тогда действительно пора идти наверх. Чтобы победить, надо действовать. Лучше уж погибнуть в последней схватке, чем каждую минуту ждать смерти…

"А если повезет, — подумал шеф, успокаиваясь, — то у меня еще есть шанс спастись. Ведь вертолет вот-вот прилетит! Правда, полиция…"

Впрочем, от полиции можно спрятаться в саду: там есть не одно место, где можно надежно укрыться! Но из укрытия нельзя будет и носа высунуть, не говоря уже о том, чтобы приблизиться к зданию… Особенно, когда репортеры и полиция обнаружат тело Евгения! Что же делать? Ведь по договоренности вертолет подлетит именно к зданию, это уже не изменишь… Выход один: придумать какой-то сигнал, чтобы пилот мог его заметить и забрать их из сада…

Гуминский неохотно поднялся, направился к двери, вытащил пистолет, в последний раз проверил обойму… и внезапно его осенило: сигнальная ракета! Ее можно запустить с пистолета, это будет отличный сигнал! Надо только влезть на дерево, тогда ракету будет хорошо видно с воздуха. На земле ее, конечно, тоже услышат, но из-за густых крон не поймут, откуда она запущена…

Он вернулся к столу, открыл нижний ящик и достал три ракеты. Уж если пытаться действовать нетривиально, то до конца! К тому же, вертолет сможет снять его с дерева, не приземляясь, даже не используя лебедку! Полиция и не поймет, каким образом он скрылся…

Гуминский вдруг суеверно вздрогнул: в пустой комнате ему отчетливо послышался тихий смех.

— Кто это? — невольно спросил он вслух. — Кто здесь?!

Ответа, разумеется, не было. И шеф не понял, что знай он о десанте Инги и Дэна на базу, то сам непременно засмеялся бы — он ведь планировал для своего бегства то же самое! Только с обратным знаком…

…Сергей в очередной раз удивил всех: пока по радио шел повтор сообщения, он сходил в бывшую комнату пленников и принес одежду для Евгения.

— Вот, возьми, — коротко сказал он. — Не будешь же ты так ходить по саду…

Евгений смутился. За утро он так привык к своему более чем легкому костюму, что перестал замечать его… Но одеться, конечно, следовало!

— Сергей, ты проведешь нас к Веренкову? — спросил Евгений, торопливо зашнуровывая ботинки.

— Конечно, — Сергей пожал плечами. — Нет проблем, он сейчас должен быть в аппаратной… Но как же Гуминский? И его вертолет?

— Черт с ним! — махнул рукой Евгений. — Да и не будет никакого вертолета… — Он сам не понял, откуда у него взялась эта уверенность, но, произнеся фразу вслух, сразу поверил в сказанное и продолжил: — Перед тем, как мы пойдем, скажи еще вот что: если я правильно понял, ты смотрел допрос на мониторе?

— Да, — невольно вытянувшись, ответил Сергей. — Из твоей комнаты…

— И в какой-то момент ты решил отключить свет, так?

— Ну… я решил, что это будет самым простым выходом!

"Это действительно было бы прекрасным выходом, — с раздражением на самого себя подумал Сергей, — если бы я сообразил насчет света сразу, а не запутался в идиотских идеях!" И словно услышав его мысли, Евгений спросил:

— Ты сразу сообразил, что и как именно делать, или раздумывал?

— Раздумывал, — не рискнул соврать Сергей. — И довольно долго.

— Ага, — кивнул Евгений, — понятно… Потом, я так понимаю, проснулся Сэм?

— Ну, вероятно… Во всяком случае, я услышал стрельбу.

— А потом появился вертолет и у тебя родилась эта странная идея перебить хвостовую тягу?

— Да. Но почему — странная?

— Это я тебе потом объясню! — отмахнулся Евгений, и снова принялся спрашивать: — А потом вертолет упал на крышу и свет действительно погас?

— Да!

Сергею стало неуютно: Евгений словно бы наводил его на мысль о неслучайности всех этих совпадений. Ощущать себя игрушкой непонятных сил всегда неприятно, и Сергей невольно поежился. Инга, понявшая причину его страха, резко спросила:

— А окажись ты на этом посту — тоже перепугался бы и стал стрелять?! Или как?

Сергей исподлобья взглянул на нее, но ответил честно:

— Этот пост считался опасным, нам все время повторяли… Не знаю, смог бы кто-нибудь удержаться и не выстрелить, когда он проснулся…

— Сергей, этого человека звали Сэм, — сказал Евгений. — Оставь хотя бы сейчас эти трусливые местоимения!

— Извини, — тихо ответил Сергей. — Может быть, мы пойдем?

— Две минуты! — Евгений повернулся к Инге. — Ты можешь мне помочь?

— Тебе что, опять плохо? — встревожилась она.

— Нет, я имел в виду… — он выразительно мотнул головой в сторону палаты Сэма.

Они молча вошли и закрыли за собой дверь. Инга держалась твердо, скрывая боль и страх…

— Какая помощь тебе нужна? — спросила она почти спокойным голосом.

Чтобы наверняка исключить самые очевидные варианты, Евгений попросил Ингу:

— Посмотри, пожалуйста, какой наркотик вводили Сэму. Мог он при этом проснуться?

Инга внимательно рассмотрела осколки капельницы, нашла наклейку с названием лекарства…

— Ну?

— Теоретически он вряд ли мог даже видеть сны!

— А тем не менее… Посмотри, какая активность альфа-ритма! Что это может означать, как по-твоему?

Они молча посмотрели в раскрытые глаза Сэма, словно надеясь прочитать ответ в его последнем взгляде. Не выдержав, Инга шагнула к постели… Евгений понял, что она хочет закрыть убитому другу глаза, или накинуть на тело простыню — в общем, сделать картину не такой страшной.

— Не надо! — остановил он ее. — Пусть все увидят, как это было!

— А зачем всем это знать?! — с прорвавшейся болью выкрикнула Инга. Как будто всем не безразлично…

Она осеклась на полуфразе, вспомнив, как сама же требовала от Дэна "не быть высокомерным"…

— Прости, — тихо сказала она. — Что ты спрашивал? А, про альфа-ритм… Нет, я не знаю, как такое могло получиться. Может быть, этот наркотик… — Инга мотнула головой: — Нет не знаю!

Тем временем Евгений подошел к одному из самописцев и стал вытаскивать из него последние метры записи.

Инга покачала головой. Какие теперь могут быть тайны, зачем? Ведь Сэма больше уже никто и ничто не обеспокоит!

— Жень… — тихо позвала она… и Евгений мгновенно обернулся на новое обращение и совсем уж непривычный тон: — Жень, а Сэм что-нибудь предчувствовал? Или…

Евгений вспомнил их последний вечер в Серпене, стремительный приступ одуряющей слабости… И Сэм, на полуфразе потерявший сознание… Конечно, он не знал заранее, что в еду подсыпан наркотик! Но почему не знал?..

…Услышав тихий плач Инги, Евгений робко обнял ее и молча погладил по голове. Что тут скажешь, чем утешишь? Как объяснишь, почему не позвал не помощь раньше? А, да не все ли равно теперь!

Инга мягко высвободилась из его объятий, вытерла глаза и первая вышла в коридор. Евгений торопливо шагнул следом… и естественно, тут же споткнулся и рассыпал плохо смотанные ленты!

Пока Валерий, ворча про себя, собирал и укладывал бумажные рулоны, Евгений рассеяно вернулся к двести первой лаборатории. Странное чувство… Сколько страшного пришлось ему пережить в этой комнате — почему же теперь словно бы жаль ней расставаться? Евгений усмехнулся: нервы, глупая сентиментальность! Или что-то другое?..

…Сара по-прежнему безучастно сидела на полу — и какое-то новое яркое ощущение, еще не до конца оформившись, начало овладевать Евгением. Он громко позвал Дэна:

— Ее обязательно надо взять с собой!

Тот быстро подошел к двери, посмотрел на Сару.

— Ты уверен? Зачем? — недоверчиво спросил он.

— Так надо! Я не знаю… не могу объяснить…

Евгений честно попытался представить себе, зачем ему понадобилась Сара — и не смог. Но естественная мысль оставить ее в лаборатории казалась невыносимой. Он задумался, пытаясь вспомнить… но есть вещи, недоступные воспоминаниям! Похоже, это непонятное знание пришло к нему именно в те страшные минуты, когда он висел между жизнью и смертью. Но тогда…

— Дэн! — с нажимом сказал Евгений. — Ты же лучше меня должен разбираться в таких вещах! И… Черт возьми, ты же читал мое письмо!

— Чтоб тебе внуки на Рождество такие письма писали! — неожиданно взорвался Дэн. — Да, я догадался, что ты что-то хотел передать… но ощутил только твое ожидание ареста! Елки-палки, ты специалист или кто?! Ты что, не знаешь, как происходит запись образов на предметы? Когда пишут такие вещи, думают о них, только о них а не о своих страхах! Я абсолютно ничего не понял из твоего письма!

— Неужели? — удивился Евгений. — А как же вы тогда здесь… впрочем, это неважно! Поверь, без Сары уходить нельзя. Да и потом, нам осталось всего-ничего, она нас не стеснит…

Это было сказано так уверенно, что Дэн не стал больше противиться. Наверное, Евгений и в самом деле знает что-то такое, чего нельзя заметить с первого взгляда!..

Дэн сосредоточился и приказал Саре встать. Та подчинилась, но сделала это неохотно и медленно. Дэн пожалел, что так бездумно тратил энергию теперь ее, пожалуй, может не хватить на всю дорогу…

Когда Сара неуверенно вышла в коридор, Сергей отшатнулся.

— Сара Даррин! — изумленно воскликнул он. — Да, но… что с ней?

Никто не ответил. Сергей еще раз посмотрел на Сару, которая с отрешенным видом побрела вперед по коридору вслед за Валерием, и снова почувствовал страх, еще раз осознав, с какими могучими неведомыми силами столкнула его судьба…

Едва выйдя из кабинета, Гуминский услышал где-то наверху приглушенные расстоянием, но отчетливо различимые голоса. Евгения он узнал сразу, остальные были ему незнакомы… В первый момент Гуминский растерялся, но потом понял: "вертолетная атака" (кто бы ее ни организовывал!) удалась, охранники из группы девятнадцатого убиты (или усыплены, но это маловероятно…), а "наместник бесконтактного убийцы" не только жив, но и на свободе.

Как же быть? Надо что-то делать — но что именно? Ведь он один против… сколько их там? По крайней мере, трое! И плюс нечисть из замка Горвича…

Идея пришла почти сразу — яростным вдохновением последнего броска! Теперь Гуминский не сомневался в успехе. Он был уверен даже, что сумеет не просто отодвинуть опасность, пристрелив Евгения, но и добиться-таки подробного рассказа о бесконтактном убийце…

Быстро пройдя в конец коридора — все это время он прислушивался к голосам наверху, но как ни старался, не мог разобрать слов — Гуминский открыл дверь на площадку первого этажа перед входом. Отсюда хорошо просматривались как входная дверь, так и лестничный пролет — а спрятаться можно было за низким деревянным барьером, отделявшим холл от караульного помещения…

…Вскоре «победители» показались на лестнице. Впереди шел вооруженный пистолетом… неужели Миллер? черт, это было бы хуже всего! Гуминский напрягся было и тут же облегченно вздохнул: нет, не Миллер, кто-то незнакомый! А за ним… На секунду Гуминскому стало страшно: он был готов к тому, что Сара убита или ранена, но увидеть ее вот такую покорную и ко всему безразличную!..

Уловив какое-то замешательство среди своих врагов (откуда? видеть его они никак не могли… или что-то почувствовали?) Гуминский выстрелил усыпляющей иглой…

Так и не успевший ничего понять Валерий скатился по ступенькам на площадку, и тут же Гуминский стремительно шагнул из-за барьера ему навстречу. Взяв из руки упавшего пистолет, он навел его на обалдевшую от внезапного нападения компанию. Свой пистолет он направил на лежащего Валерия и угрожающе произнес:

— Всем стоять! Не двигаться! Руки за голову! И без фокусов: первый выстрел — в вашего приятеля, потом — в вас. Даже если сами что-то успеете, про него можете забыть навсегда. Я не шучу — мне терять нечего. Евгений, вы знаете это лучше всех, объясните остальным, чтобы не делали глупостей!

Евгений, оказавшийся позади всех вместе с Ингой, молчал и лихорадочно искал выход. Дэн, Сергей и Сара загораживали их от прямого взгляда шефа. Евгений взглянул Инге в глаза и коротким жестом приказал ей пригнуться и отступать вверх по лестнице. Инга секунду поколебалась, затем осторожно двинулась назад. Она сразу поняла замысел Евгения — если Гуминский не знает, сколько человек в группе, у оказавшихся сзади есть шанс улизнуть. Но, конечно, не у Евгения!

Инга сделала шаг назад, еще один. Медленно развернулась, пригибаясь никто не заметил ее движения. Но дальше подниматься было нельзя: ей и так понадобилось почти присесть, чтобы не оказаться в поле зрения Гуминского. Тогда Инга изменила план действий: сгруппировалась и стремительным прыжком метнулась вверх… еще несколько шагов, потом пересечь площадку — и она будет недосягаема!..

Грохот выстрела оглушил Ингу, пуля ударила в стену над головой, крошки штукатурки брызнули в лицо. Она инстинктивно пригнулась и замерла.

Тут же раздался угрожающий окрик:

— Стоять! — и далее чуть спокойнее: — Марш на прежнее место, если хочешь жить!

Как во сне Инга спустилась обратно. Она была не столько испугана, сколько ошарашена стремительной реакцией Гуминского — она не могла себе представить, что он успеет остановить ее!

Теперь всем стало ясно, что они крепко влипли — на последнем шаге, почти у самого финиша! Гуминский хорошо вооружен, позиция у него прекрасная, и любая попытка обезоружить его будет стоить жизни одному, а то и двоим…

— Что вам нужно? — с притворным спокойствием спросил Евгений из-за спины Дэна.

— Знаете, Миллер, — не отвечая на вопрос, сказал шеф, — когда я узнал, как вы подставили свою жену, чтобы отвлечь агентов от второго комплекта писем… Я решил, что вы просто обычная эгоистичная сволочь, для которой никто и ничего не имеет значения. Но теперь я вижу, что ошибся! Похоже, среди эсперов такое поведение скорее традиция… — Он выразительно посмотрел на Ингу, потом на Дэна и спросил у него с притворным сочувствием: — Вы ведь тоже не побоялись взять собой жену, уважаемый господин Глоцар? Не жаль вам ее было?!

Дэн дернулся было вперед, но шеф, ожидая этого движения, угрожающе повел пистолетом:

— Стоять! Стоять смирно!

Дэн притих. Что же делать? Черт, если бы не Валерий!.. Но рисковать его жизнью, да еще сейчас, когда он абсолютно беспомощен… Да, Гуминский хорошо рассчитал свои действия! Вот только что ему нужно? Если он собирается просто перестрелять их всех, то почему он не сделал этого сразу? Зачем остановил, зачем затеял эту задушевную беседу?..

Дэн нетерпеливо взглянул на Евгения. Какого черта он молчит? Наверняка ведь знает, что нужно Гуминскому! А может быть, потому и молчит?..

Аллеи пронизывали сад весьма причудливым образом, и подойти к зданию можно было с разных сторон, но Веренков, подумав, выбрал северо-западное направление: лучше, если солнце будет светить в глаза не тебе, а возможным встречным. Наивная предосторожность… но против неизвестной опасности любая предосторожность может оказаться решающей!

Он не знал, с чем ему предстоит столкнуться. С момента падения вертолета и обрыва связи прошло не более двадцати минут, но за это время на базе успело произойти столько невероятных событий, что были все основания подозревать: непонятное явление, из-за которого и была затеяна вся эта история, вышло из-под контроля… Если это случилось, то пускать туда полицию и журналистов без предварительной разведки будет преступным легкомыслием!

Веренков вспомнил, как начальник охраны пытался отговорить его, убеждал, что нет никакой необходимости в таком риске — но он был неумолим. В том, что случилось, была изрядная доля его вины: ведь он давно подозревал, что на базе творится неладное, что Гуминский о многом умалчивает… так чего было ждать?! Боялся нарушить субординацию, боялся скандала. До последнего момента заставлял себя верить, что шеф будет вести себя разумно! А с чего бы это ему вести себя разумно? Что может быть хуже в такой ситуации, чем чиновник, бывший когда-то ученым?..

Но Сара… Ведь он расслабился именно из-за ее участия в чрезвычайной программе! Он был уверен, что она не потеряет голову, не испугается, а если что, свяжется с ним непосредственно — и уж ни в коем случае не обманет! Увы, напрасно…

…Когда Майзлис очень осторожно (черт возьми, откуда у него взялась такая деликатность?) рассказал ему, что на самом деле творилось на базе, он вдруг почувствовал, что не Сара его обманула, а он сам бросил двоих любимых учеников в трудную минуту, и что место ему теперь, как и всем предателям, на девятом круге ада!

"И не исключено, — усмехнулся Веренков про себя, — что это случится гораздо раньше, чем можно ожидать…" Впрочем, он тут же одернул себя: не стоит пытаться представить себе неизвестно что — надо просто идти вперед и быть готовым к любым неожиданностям…

Несмотря на все уговоры, он не стал брать никакого сопровождения, отправился один, надеясь на свою интуицию, которая раньше не раз выручала его. Отказался он и от настойчиво предлагаемого оружия — уж если с ситуацией не справились хорошо подготовленные оперативники, много ли будет толку от его любительской стрельбы? Он захватил только сигнальную ракету, чтобы подать сигнал к вводу штурмовых полицейских сил в том случае, если он не в состоянии будет вернуться к периметру сам. Пряча ракету под штанину брюк, он испытал идиотское чувство — тоже мне, Джеймс Бонд! — но подумав, все-таки заставил себя отнестись к процедуре серьезно.

Чутье подсказывало, что ситуацию следует решать не силовым, а интеллектуальным путем, что свежим непредвзятым взглядом он сможет увидеть то, чего не увидел зарвавшийся Гуминский — а в том, что тот изрядно наломал дров, он уже не сомневался…

Второй периметр остался позади — больше перед ним не было никого до самого здания. Он невольно замедлил шаг и поежился: здесь, в густой тени деревьев, было еще прохладно. "А интересно, — вспомнил он вдруг, — где Юля Миллер? Оперативники говорили, что ей удалось убежать в сад…" Он огляделся. Неизвестно откуда появилась уверенность, что он знает, где именно искать Юлю: вот сейчас повернуть направо, добраться до полузаросшей аллеи, пройти по ней, снова свернуть, пересечь заросшую крушиной поляну… Эйдетическая четкость образов была настолько реальной, что он всерьез задумался, что сказать Юле при встрече. "Она же телепатка, — мелькнула мысль, — и должна сразу понять искренность моих намерений. Вот только бы не испугалась, услышав шаги…"

Веренков резко остановился, усилием воли возвращаясь к действительности… и с удивлением обнаружил, что свернул с дороги и довольно далеко углубился в заросли. Однако! Нет, как бы там ни было, а призракам поддаваться пока не стоит… Сейчас цель одна — здание в центре сада! Вот если там ничего не прояснится… что ж, тогда он будет рад любой подсказке, даже такой необычной…

Запомнив место, где его поймало наваждение, он вернулся на аллею и двинулся дальше. Страха не было. Конечно, он с самого начала понимал, что очень рискует — и был готов ко всему… Но если с ним что-то случится, некому будет помочь тем, кто двинется следом! Как мог, он подстраховался и на этот случай: велел перенести основное внимание патрулирования с внешнего периметра на внутренний и задерживать любого, кто выйдет изнутри к периметру без его сопровождения. Кроме того, он заручился поддержкой вертолетного соединения полиции — теперь можно по крайней мере не опасаться, что в воздушное пространство базы сумеет прорваться еще какой-нибудь вертолет… Но самое главное — если он вдруг не вернется и не подаст сигнала, жесткий карантин базы продолжится до следующего утра, и только после этого внутрь двинутся полицейские отряды. Было непросто убедить руководство страны в серьезности возможной угрозы, особенно когда у ворот базы бушевала толпа терявших терпение журналистов. Он не пожалел красок, расписывая потенциальные ужасы, и понял, что переборщил, только когда министр внутренних дел предложил в помощь войска…

…Висящее в воздухе напряжение словно сгущалось с каждым его шагом и все-таки он невольно улыбнулся, вспоминая, скольких трудов стоило после этого уговорить министра, что в войсках надобности все-таки нет…

Впереди просветлело — аллея кончалась. Пришел… Веренков отступил чуть в сторону, укрываясь за кустами, и осторожно выглянул из-за них. Здание открылось перед ним все сразу, и он внимательно осмотрел его. Все спокойно, тихо, ни души вокруг. Два окна то ли разбиты, то ли открыты далеко, не разобрать… Из разрубленной надвое крыши печально торчит хвостовая балка вертолета, под ней на карнизе и на земле — куски лопастей. Лужайка перед домом чиста — никаких распростертых тел или чего-то подобного…

Куда же делись люди? По оценке начальника охраны, внутри периметра оставалось десять человек — не считая тех, кто прилетел на вертолете… Из этих десяти один убит, другой без сознания — по крайней мере, был без сознания четверть часа назад. Сколько прилетело, неизвестно — экстренные запросы на все ближайшие аэродромы ничего не дали. Похоже, вертолет или прибыл издалека, или просто стоял у кого-то во дворе… Впрочем, тут Гуминский прав — там могло быть не больше трех…

Но десять человек — это целая толпа, они должны создавать какой-то заметный шум, деятельность, особенно в чрезвычайной обстановке… если, конечно, живы… Или они все забились в какую-нибудь комнату? Час от часу не легче: где их искать, да и в каком они состоянии? Кто из них может представлять опасность?..

Веренков покачал головой. В глубине души он надеялся, что внешний осмотр даст достаточно информации, чтобы избежать неприятного путешествия по зданию, но увы… Ничего не поделаешь, придется идти дальше…

Он достал рацию, включил ее и коротко доложил об увиденном. Это была полицейская рация, позаимствованная у прибывшего патруля. Она работала на другой частоте, и его не могли подслушать на базе. Правда, его слышали все другие патрули в радиусе двадцати километров, поэтому приходилось осторожно выбирать выражения…

Когда он сказал, что собирается идти внутрь, Майзлис всерьез забеспокоился:

— Ты уверен, что стоит это делать? Может, вернешься? Или хотя бы…

Он не стал договаривать, но Веренков понял, что он хотел сказать: "Хотя бы оставишь рацию включенной?" Он вздохнул: сколько можно! Десять минут назад все было обговорено, и вот опять!.. Включенная рация, конечно, может помочь — ему персонально. Но что, если здесь происходит нечто такое, о чем "широкой общественности" знать не стоит? Это было одной из главных причин его одиночной экскурсии — и прямая трансляция на полицейском канале плохо увязывалась с этой причиной…

Конечно, тревогу Майзлиса можно понять — но только пока эта тревога не становится назойливой…

— Хватит, — прервал Веренков. — Все остается, как договорились. Конец связи!

С этими словами он выключил рацию и медленно, не прячась, пошел через лужайку к крыльцу…

…Первое, что он увидел, распахнув тяжелую дверь — направленный прямо в лицо пистолет. Веренков качнулся было назад, но его остановил резкий голос Гуминского:

— Стоять!

Он замер. Гуминский, смерив его взглядом, усмехнулся:

— Прорвался-таки? Упорный ты, Ян, даже завидно! Ну, заходи, заходи, раз уж пришел… И руки вверх!

Ствол чуть пошевелился, показывая Веренкову, куда именно ему следует двигаться. Он осторожно, не сводя глаз с пистолета, сделал несколько шагов вправо, поднял руки — дверь захлопнулась, отрезая путь к спасению.

— Ты с ума сошел, Дмитрий, это точно! — со злым отчаянием (ну надо же было так влипнуть!) обратился он к Гуминскому. — Чего ты добиваешься?

— Ты жить хочешь? — прервал его тот. — Тогда заткнись и перебирай ногами!

Прижимаясь спиной к стене, Ян пятился до тех пор, пока не оказался в углу возле лестничной площадки. Боковым зрением он видел лежащего человека — убит? усыплен? — но не мог сообразить, кто это…

— Все, хватит елозить по стене, — остановил его Гуминский. — Теперь присаживайся…

— ??

— Садись, говорю! И не вздумай опускать руки… Когда сядешь, можешь оглядеться как следует: увидишь немало интересного…

Как ни странно, Ян почти не удивился, встретившись глазами со стоявшей на лестнице компанией. Может быть, изначальная готовность к чему угодно помогла ему? Однако есть вещи, к которым нельзя быть готовым…

Веренков ощутил это, когда попытался позвать Сару, но она не ответила ему, и он понял, что никогда, никому больше она уже не ответит… С его опытом не нужно было смотреть дважды, чтобы поставить безнадежный диагноз. "Но может быть, — мелькнула мысль, — это все-таки внушение?"

Но честный, уже без экстрасенсорного тумана, взгляд Дэна рассеял надежду: нет, не внушение… и помочь тут нельзя!

Сергей переводил взгляд с Веренкова на Гуминского так, словно не мог поверить своим глазам. Ян невольно улыбнулся: уважение к авторитетам трудно изжить даже в экстремальной ситуации!

Инга смотрела едва ли не сердито: старый дурак, ничего не сумел сделать! Хотя мелькала в ее глазах и чисто женская жалость к слабому…

А встретить взгляд Евгения Веренков так и не рискнул — даже будучи уверенным, что в нем не будет ни обвинения, ни упрека…

…Потом он снова посмотрел на лежащего. Теперь он вспомнил, кто это: Валерий, лучший друг Евгения. Слава богу, не мертвый — спит… пока! И его жизнью нельзя рисковать нельзя ни в коем случае! "Господи, какая ерунда, одернул себя Веренков, — как будто чьей-то жизнью можно рисковать?!"

Но как бы там ни было, что теперь делать?…

Черт возьми, надо было оставить рацию включенной! Хотя… Спецподразделение еще не прибыло — а от обычных патрулей, или, тем более, от перепуганных охранников, толку в этой ситуации чуть…

— Чего ты хочешь? — Веренков снова повернулся к Гуминскому. — Ты можешь объяснить?! Между прочим, не рассчитывай, что сумеешь убежать: подлеты к базе охраняются…

— Твоя аккуратность, Ян, — вздохнул Гуминский, — порой граничит с идиотизмом. Да я, честно говоря, не особенно рассчитывал на бегство!..

— На что же ты тогда рассчитывал?! Послушай, может быть…

— Может быть, хватит трепаться? — перебил его Гуминский. — Я почти уверен, что ты пришел сюда один, но все-таки предпочитаю поторопиться. На всякий случай! — Он повернулся к Евгению: — Ну, что, Миллер, убедились, как вредна самодеятельность? Ваш учитель тоже оказался в весьма глупом положении… И ему может стать совсем плохо, если вы не расскажете мне, как уничтожить бесконтактное убийство! Ну?

— Это что, — попытался усмехнуться Евгений, — уже вопрос принципа? Идефикс?

— Вот это вас совершенно не должно волновать! И пусть я трижды сошел с ума, но сила на моей стороне. У вас, Миллер, сейчас есть одна проблема: сохранить жизнь себе и вашим друзьям. Для этого вы должны подробно рассказать мне о бесконтактном убийце из замка Горвича! Причем так, чтобы я поверил…

Веренков вздрогнул: из замка Горвича! Так значит, все происходящее странно, но похоже на правду — действительно связано с Антониной Горвич, с тем давним расследованием… Буквально связано: ключ к бесконтактному убийству в замке Горвич… Но почему его обязательно надо уничтожать, да еще вот так?! Нет, нельзя было оставлять Гуминского «наедине» с чрезвычайной программой!

— Дима, — тихо позвал Веренков, — ты уверен, что ты правильно поступаешь? Что бы это ни было… неужели это явление настолько опасно?

— Ты сам настаивал на закрытии всего, что с ним связано, — не оборачиваясь, бросил Гуминский, — еще раньше, когда эта история только начиналась. Выходит, чувствовал возможные последствия? Так какие у тебя сейчас претензии ко мне? Честное слово, я не хочу быть следующим после Лантаса!

— Да не тронет она вас! — в полном отчаянии, уже теряя самоконтроль, выкрикнул Евгений. — Не тронет, если вы этого боитесь! Особенно теперь, когда Сэм…

— Так значит, все-таки она? Кто? — быстро переспросил Гуминский. Антонина Горвич, я правильно понял? Точнее, некий ее информационный аналог — то самое, что позволяет убивать. Интересно, как вы узнали о нем? Экстрасенсорные способы вам недоступны, значит, есть вполне материальные возможности…

Он выжидающе посмотрел на Евгения, но тот молчал. Гуминский повысил голос:

— Миллер, мне надоело ваше упрямство! Но я не обманываю вас, говоря, что сохраню вам жизнь…

— Обманываете, — безнадежно отозвался Евгений. — Вы слишком боитесь, что я успею раньше… Господи, если бы я действительно мог это сделать!

Гуминский недобро усмехнулся.

— К счастью для меня, еще не можете! И я не собираюсь позволить вам… Все, хватит разговоров! — неожиданно прервал он себя. — Или вы начинаете рассказ, или… Вы готовы сделать выбор между своими друзьями и "бесконтактным убийцей"? Что вам дороже?!

Шеф недвусмысленно вытянул руку с пистолетом прямо к голове Валерия, и Евгений понял, что это не блеф, что сейчас раздастся выстрел…

— Хорошо, — очень тихо сказал он. — Я расскажу.

("Никому не говори о ней пока, — отчетливо вспомнились слова Сэма, это ее погубит, я чувствую! Вначале надо как-то привязать ее к этому миру…" Никому не говори… Впрочем, Сэм уже не узнает о его предательстве, он умер раньше своей подруги…)

— Только я не знаю точно, как ее уничтожить, — бесцветным голосом продолжал Евгений. — Может быть, уже после моего рассказа Тонечка перестанет существовать… Может быть…

Произнесенное вслух имя словно создало какую-то мощную пронзительную ауру — даже Сергей почувствовал это, хотя и не знал, о ком идет речь… Однако эсперы мгновенно поняли, что к чему. "Так вот что хотел сказать Евгений в своем письме! — вспомнил Дэн. — Теперь понятно, почему он подобрал такие цитаты…"

Но сам Евгений уже ничего не помнил и не ощущал, он с трудом цеплял одно слово за другое, тут же забывая сказанное. Он начал было описывать свою первую встречу с астралом Тонечки, сбился, начал с начала… Инга видела, что еще немного, и его снова придется откачивать. Она в отчаянии взглянула на Дэна. "Неужели нет другого выхода?! — словно говорили ее глаза. — Узнать, что она жива и тут же стать свидетелем окончательной смерти!"

Тонечка жива? Свободный астрал? Да, они слышали о таких вещах, но встречать не приходилось. Тогда она действительно "перестанет существовать" после рассказа: нет ничего проще, чем порвать астральные связи в мире реальных вещей, и нет ничего сложнее, чем их установить!

— Это призрак в замке Горвича, — в который раз повторил Евгений. Что-то непонятное… Ее можно увидеть, только не каждому. Может быть, вы…

Ему что-то мешало смотреть, но он не осознавал, что плачет. Помимо воли Гуминский почувствовал угрызения совести, и желая заглушить их, сказал резко:

— Послушайте, Миллер, рассказывайте все, о чем догадываетесь. Подряд, без пауз и без повторов! В ваших сомнениях я разберусь сам…

Евгений безнадежно попытался продолжать, но голова совсем отказывалась работать, наваливалась опустошающая слабость. Он, забыв о наведенном пистолете, опустил руки и ухватился за перила, чтобы не упасть…

Глядя на него, Веренков почувствовал, что еще миг, и Евгений уйдет навсегда, как только что ушла Сара. И с ним исчезнет не только тайна, к которой едва только удалось прикоснуться — погибнет многолетний труд, воплощенный в самом существовании СБ, рухнет непрочный баланс в обществе… и обратный ход маятника окажется страшнее десятка «монстров»!

Нет, это невозможно! Еще не все потеряно! Веренков ощутил, как в нем словно распрямилась какая-то пружина… и вдруг осознал: это же он сам вскочил на ноги!

Он инстинктивно метнулся вперед… но Гуминский все же успел среагировать раньше. Веренков увидел совсем близко его удивленные глаза, заметил быстрое движение руки с пистолетом… И черный зрачок ствола прямо в лицо…

…Тихий щелчок осечки был так непохож на ожидаемый всеми грохот выстрела, что в первый момент никто из стоящих на лестнице ничего не понял. Только смотрели завороженно, как Веренков с лета сбил Гуминского с ног, как тот отлетел назад и ударился о стойку, отбросив далеко в сторону руку со вторым пистолетом. Удачный момент, чтобы обезоружить его — но слишком неожиданный! И Веренков не сумел использовать предоставившегося шанса: он растерянно стоял посреди холла и тупо смотрел, как Гуминский подтягивает левую руку, как пистолет — уже другой — поднимается снова…

…Дэн бессильно, как в замедленном кино, наблюдал за неотвратимым движением, и вдруг мгновенным озарением увидел всю картину целиком: "Это не осечка… Пистолеты! Они перепутали пистолеты! У Валерия оказался пустой пистолет Сергея!"

Он резко пнул Сергея ногой, интуитивно найдя единственно верное слово:

— Огонь!

Вконец ошалевший Сергей не раздумывая выхватил свой пистолет и выстрелил почти не глядя, как на стрельбище…

…Два выстрела слились в один. Гуминский вдруг обмяк, рука с пистолетом безвольно упала вдоль тела, голова откинулась вбок… Дэн не видел, куда попала пуля, но сомнений быть не могло — такой мгновенно-расслабленной бывает только внезапная смерть… Веренков продолжал стоять, потом неуверенно шагнул назад, сполз по стене. Инга и Сергей бросились к нему:

— Вы ранены?

— Нет, — вяло качнул головой Веренков. — Нервы…

— Промахнулся… — Инга зачем-то потрогала пальцем маленькое отверстие в двери, через которое пробивался яркий солнечный луч.

— Левой рукой без привычки трудно попасть… — произнес Сергей. Потом недоуменно и с какой-то опаской посмотрел на свой пистолет, осторожно вынул обойму.

— Полная… Ничего не понимаю… Как же это могло случиться? — он перевел взгляд на тело Гуминского. — Если бы я знал с самого начала…

Инга повернулась к нему, ласково провела рукой по плечу.

— Успокойся! — шепнула она. — Когда все уже определено, то спасают только неожиданности, смешение случайностей. Вот это и произошло! Банальная, я бы даже сказала классическая ошибка: перепутали два похожих предмета… и предопределенность полетела к черту!

Сергей замолчал, пытаясь осознать ситуацию. Да, действительно, был момент, когда оба пистолета оказались у Валерия. Потом один из них — свой, заряженный! — он оставил у себя, а другой — пустой! — отдал Сергею. По крайней мере, думал, что отдал… Но мог ли он их перепутать? Мог ли сам Сергей не заметить, какой пистолет берет?

— Нет! — решительно заявил Сергей. — Не могли мы так ошибиться…

— Сами по себе не могли, — серьезно кивнула Инга. — Но совсем несложно было внушить вам…

— Внушить? — переспросил Сергей, поворачиваясь к Дэну. — Это что, опять ты?!

— Да нет, на этот раз не я, — усмехнулся Дэн. — Здесь присутствует нечто более сильное… так, Евгений?

Но Евгений обессилено сидел на ступеньке, обхватив руками голову и думая, похоже, только об одном: погубило ли Тонечку то, что он успел рассказать?!

А еще не совсем пришедший в себя Веренков вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:

— Что бы это ни было, оно спасло мне жизнь. И вы, Сергей… Спасибо вам!

Евгений поднял голову:

— Здесь должна появиться полиция. Скоро?

Вопрос отчетливо адресовался Веренкову.

— Завтра утром, — ответил тот. — Если только я не свяжусь с ними раньше…

…Собственно, именно это и следовало теперь сделать: включить рацию, связаться с полицией, вызвать их к центральному корпусу или самим выйти навстречу… что может быть проще? Но острое ощущение незавершенности и какого-то стремительного ожидания мешали Евгению согласиться с этим. Ну, приключения закончены — и это все? Боль пройдет, воспоминания сгладятся…

Вот только Сэма уже не будет. И Сара…

— Но это же невозможно! — почти закричал Евгений. — Неужели все было зря?! Дэн, черт возьми, посоветуй что-нибудь умное, ты же знаток древних обычаев!

— Да при чем тут древние обычаи! — с досадой отмахнулся Дэн. — Кто и когда сказал доброе слово про свободный астрал? Их считали вампирами, зомби… кем еще? Так что согласно древним обычаям действовал как раз Гуминский!

Евгений трудом удержался от грубости. Бессилие — и свое, и чужое! всегда возмущало его. Он с дикой почти безумной требовательностью оглядел всех по очереди: ну неужели никто из вас ничего не может сказать?! Неужели вы только и думаете о том, как бы вернуться домой и все забыть?..

…Этот взгляд был невыносим — и наверное именно поэтому Веренков откликнулся на него. Он заговорил медленно и осторожно, как наверное, беседовал когда-то со своими пациентами.

— Пока нельзя уходить: надо дождаться Юлю. Если с ней все в порядке, она должна сама выйти сюда. Или ты… — Он неожиданно запнулся, словно боясь называть Евгения по-прежнему. — В общем, ей не запрещено выходить из зарослей?

Евгений вздохнул. Выходить из зарослей Юле не запрещено — но если она чувствовала, что здесь происходило…

Он вспомнил кошмарные минуты, проведенные в страховочной системе… и вдруг с нарастающим страхом подумал, что Юле тогда тоже могло стать плохо!

— Но я не знаю, где ее искать! — с отчаянием выкрикнул Евгений. — Мы же не договаривались, как встретиться…

Инга быстро подошла к нему и легко встряхнула за плечи, прекращая истерику.

— Успокойся! — ее голос звучал неожиданно строго. — Как бы Юля ни была напугана, она должна отозваться на твою эманацию! Надо просто подождать немного…

Евгений невесело усмехнулся: да, пока можно только ждать! И вдруг неожиданно подал голос Сергей:

— Я, конечно, не уверен… Но мне кажется, я знаю, где она прячется…

К нему ошарашенно повернулись все разом:

— Что?! Что ты сказал???

Сергей откровенно смутился, даже испугался немного — но взял себя в руки и попытался объяснить, избегая слишком уж подробных воспоминаний:

— Я видел ее рано утром, во время поисков. Но… Ну, в общем я не стал никому о ней говорить. Она пряталась…

— К юго-востоку от центрального корпуса, — неожиданно вмешался Веренков. — На поляне, за кустами крушины…

Сергей подскочил и уставился на Веренкова, как на привидение:

— Господи, вы-то это откуда можете знать??!

Веренков прищурился и с каким-то неуместным мальчишеским самодовольством отозвался:

— Да уж так, знаю… откуда-то!

Евгений встрепенулся, заулыбался — впервые после страшной встречи на лестнице.

— Вот видите, а вы не верили! — В его голосе больше не было ни испуга, ни тревоги. — Я же говорил: не может все это кончиться просто так!

…К зарослям крушины отправились все вместе. Оставлять Валерия возле проклятого здания никто не захотел — и Сергей, не дожидаясь просьб, взвалил неподвижное тело на плечи. А Сара с удивившей всех осмысленностью сама догнала уходящих и ухватилась за руку Дэна. Тот невольно вздрогнул но ничего не сказал…

Идти было далеко, и Евгений уже успел засомневаться — действительно ли Юля еще там? Конечно, Сергей видел ее… но когда это было!

Наконец они свернули с аллеи на едва заметную в зарослях тропинку. Идти стало тяжелее: ноги скользили в траве, цеплялись за жесткие стебли. Евгений с сочувствием оглянулся на Сергея — не надо ли ему помочь? — но тот понял и решительно помотал головой.

…Тропинка сделала очередной поворот — и впереди показались густые заросли молодых елок. А на их темном фоне отчетливо виднелся знакомый силуэт…

— Юля!

Странно было, что она не спешит навстречу, а терпеливо стоит между деревьев в ожидании… как хозяйка, встречающая на пороге гостей!

Странное сравнение, вдруг пришедшее в голову, словно бы и в самом деле что-то объяснило! Евгений невольно укорил шаги — как будто и в самом деле был запаздывающим гостем… и почувствовал, как точно так же заторопились остальные.

— Ну, скорее же! — выдохнула Юля, приподнимая колючие ветки и пропуская друзей вперед. — Скорее, я не могу больше держать…

"Что держать?" — смятенно подумал Евгений, но ничего не спросил. Потому что здесь, в этой сырой горько-пряной темноте ельника, нельзя было нарушать тишину. По крайней мере, пока… пока что?!

…Он огляделся. В тесном пространстве между деревьями едва хватало места для восьми человек — но никто даже не пытался снова раздвинуть ветки. Это место казалось отгороженным от остального мира… вот только надолго ли? Почему так спешила Юля?

Сара, словно бы впервые почувствовав себя в безопасности, выпустила руку Дэна. Валерий, разумеется, даже не шевельнулся, когда Сергей опустил его на землю. Повисла странная пауза — и безуспешно было вглядываться в зеленый полумрак, надеясь увидеть в нем разгадку происходящего.

Да, здесь был уместен сон или безумие! Но те, кто рисковал бодрствовать в этом мире… зачем они здесь оказались, что должны были сделать?! Все молчали, пытаясь что-то понять — или просто приспособить свои ощущения к неожиданной реальности! А природа, время или собственные чувства немилосердно смеялись над заблудившимися людьми…

…Солнечный свет, пробивающийся сквозь зелень, постепенно становился холоднее, рассеяннее — и словно бы сливался воедино с горьким запахом травы и тихим шорохом сухих иголок под ногами. Окружающее обретало странноватую, но несомненную завершенность: теперь можно было говорить и двигаться, не боясь нарушить неустойчивое равновесие…

Пятое время года! Иной мир — или иное восприятие мира?

— Пятый — выпадающий из ритма! — серьезно сказала Юля, первой нарушив затянувшееся молчание. — Пятое время года, пятое время суток… Неучтенное мгновение, делай что хочешь!

— Что? — быстро повернулся к ней Евгений. — Что это значит?

Юля не успела ответить: вместо нее неожиданно заговорил Дэн.

— Здесь много энергии типа "может быть". — Он замолчал было, но почувствовав непонимающие взгляды, попытался объяснить: — Этот сад все время находится в ожидании, как бы вне времени и вероятности. Ведь с тех пор, как участок купила СБ, здесь решительно ничего не происходило, и только взрослые люди очень серьезно играли в интересные игры…

Сергей невольно поежился: ничего себе игры! Но спорить не рискнул — в этом странном и уже немного знакомом мире были свои законы и свои слова. Дэн тем временем продолжал:

— …вспомните, как развивались действия после нашего появления. Постоянно раскручивавшиеся с неизбежностью события в последний момент сменялись другими, причем менее вероятными. Энергия неосуществленных вероятностей скапливается в пространстве, и в принципе ее можно использовать…

— Сара тоже что-то такое чувствовала, — тихо сказал Евгений. — Потому и говорила про "пятое время года". Хотя, теперь я думаю, что говорила это все-таки не она…

— Так значит… — начала было Юля, но не договорила, словно бы мгновенно обессилев.

Евгений осторожно привлек ее к себе… подсознательно боясь ощутить холод — но нет, это была прежняя теплая и живая Юля! Только смертельно усталая, почти теряющая сознание…

"Я не могу больше держать…" — вспомнил Евгений ее недавние слова. Но как же тут помочь? Он с надеждой огляделся — и вдруг увидел в глазах Дэна совершенно непредставимую для него, но тем более великолепную смесь озорства и торжественности!

— Ну, раз так уж получилось, то не будем больше бояться! — лихо тряхнув головой заявил Дэн. — Попробуем заглянуть "на ту сторону реальности"… У кого-нибудь есть зеркало?

— Майская ночь призраков? — усмехнулся Веренков, протягивая Дэну карманное зеркало с калькулятором на обратной стороне. — Ну, попробуйте…

Дэн бросил зеркало на землю и быстрым жестом подозвал остальных: не бойтесь! смотрите! ждите!

…Издавна известен обряд, позволяющий вызвать призраков. И если астралы приходят всерьез, а не в насмешку, каждый видит их одинаково. А перед этим, по традиции магов, надо подойти к жертвенному огню и бросить в него что-то дорогое — при этом каждый как бы раскрывает душу, очищаясь…

Но здесь никаких ритуалов уже не требовалось. То, что происходило раньше, было серьезней любой жертвы, надежней любого очищения. И поэтому здесь все было всерьез, даже для непосвященных…

Темный осколок неба под ногами словно бы шевельнулся, приобрел глубину… и в этой глубине проступило изображение:

— Юрген!

Никто не знал его судьбы. Никто не понимал, почему он прячет взгляд… Он исчез, не сказав ни слова…

— Сэм!

Призрак призрака, тень тени! Уже не здесь, и еще не там… Почему тебе так не повезло? Может быть, в следующем воплощении… Но, честное слово, жизнь твоя была красивой!

Возник на несколько секунд, замерцав над поверхностью, многострадальный «Алуэтт» — словно одушевленный всеобщей симпатией… Евгений невольно вздохнул: для него это была не просто машина!

Потом мелькнуло еще несколько лиц, слишком быстро, чтобы быть узнанными, и вдруг в глубине зеркала появился…

— Кто это?!

Евгений узнал Антона. Еще чего не хватало! Можно подумать, его кто-то звал?!

Словно в поддержку его возмущения зеркало задрожало, облик Антона исказился, напомнив на мгновение лицо убитого Гуминского, но тут же незваный гость исчез и больше не появлялся! И никто больше не появлялся. Как будто враждебная энергия перекрыла зеркальный канал.

Дэн сосредоточился, но безуспешно: ничего, никого, полное молчание… Тогда, упрямо не желая признавать проигрыш, он рассеял в пространстве всю доступную ему энергию! Правда, после всех приключений ее оставалось совсем немного — но все же аура Дэна на мгновение стала видимой даже Сергею…

Всплеск экстрасенсорной энергии не прошел даром: когда глаза снова привыкли к темноте, все увидели играющих между ветками грустных гремлинов. Игрушки тонечкиной магии двигались очень тихо и пристойно, как и полагается не уверенным в себе привидениям. Поняв, что их заметили, они обиженно переглянулись и один за другим медленно растворились в сумерках…

— Так не бывает! — протестующе воскликнул Дэн.

— Что значит — "не бывает"? — странным каким-то голосом возразил Евгений. — Ведь есть! Только что это значит?

…Неожиданно послышался шорох — и все увидели, что Сара неловко поднялась, бесстрашно ухватившись за толстую колючую ветку, и словно бы пытается что-то сказать. И хотя слова не подчинялись ей, все же это была не та безразличная ко всему помешанная, которую час назад они нашли в лаборатории — совсем другая!

Потрясенный Веренков повернулся было ей навстречу, но Юля удержала его — за полсекунды до того, как он успел сделать хотя бы одно движение… Ян никогда не мог подумать, что в этой миниатюрной девочке скрывается такая сила: он не мог разомкнуть обхвативших его рук!

— Что вы делаете? — отчаянно прошептала Юля. — Это же… Это же не Сара!

Да, это была уже не Сара! Неожиданно пробудившаяся от безумия женщина лишь внешне напоминала Сару — но все меньше и меньше с каждой секундой. Сквозь черты ее лица проступали иные: знакомые, любимые, повторенные в портрете, несуществующие больше, но не забытые! Неизменное менялось, невозможное происходило — и нельзя было мешать этому…

— То-неч-ка… — бесцветно констатировал Дэн, уже почти ничего не соображая. — Это ты?

Имя произвело действие ошеломляющее. Словно бы окончательно проснувшись, она сбросила с себя осколки ауры Сары Даррин — той не существовало больше! Но это новое рождение обессилело Тонечку, она упала бы, не подхвати ее Сергей…

Он не был знаком ни Сарой, ни с Тонечкой, не знал магических обрядов — но все же безошибочно почувствовал подлинность происходящего. Да, победить смерть нельзя… но можно не быть побежденным ею!

На эмоции уже не хватало сил, и все испытывали странное равнодушие. Ведь рано или поздно "пятое время суток" закончится — и что тогда? Преодолела ли Тонечка притяжение колдовской тьмы замкнутого мира? Останется ли она с теми, к кому стремилась столько времени, или уйдет опять?

— Она может остаться, — спокойно произнесла Инга, — но времени совсем мало…

Евгений удивился было, но через несколько секунд понял, в чем дело: пробивающийся сквозь ветки солнечный свет снова начал теплеть! Так что же — конец сказке? Изменения подкрадывались медленно, едва заметно, но чуткая к энергии Инга сразу уловила их неумолимый смысл. Время уходило, разрушая не покорившийся ему странный мир — и никто не знал, как можно помешать этому…

Евгений понял, что им дан последний шанс: такие совпадения не повторяются! Он попытался представить себе, что чувствовал бы сам, окажись он на месте Тонечки. Конечно, никто не знает, как устроен мозг и где помещается душа… но как-то же можно обойти это!

"Она должна заговорить, — отчетливо подумалось ему. — Образам слова не нужны, но мысль облекается в них всегда. Если речь подчинится ей — она станет человеком. Если нет — останется воспоминанием…"

Сергей бережно поддерживал Тонечку — что он еще мог сделать? — и смотрел на Евгения, в ожидании чуда. И все смотрели на него в ожидании чуда. А он не умел делать чудеса, а только изо всех сил соображал, какие ключевые слова могут разбудить Тонечку, помочь ей выйти из прошлого и остаться в настоящем?

Кажется, Юля поняла его:

— Спроси ее про грустных гремлинов, — тихо сказала она. — Этого ведь Сара знать не может…

Да, это было логично: разговором о неизвестных Саре предметах прогнать последнюю окончательно. Только бы не утонуть при этом в воспоминаниях! "Какая, оказывается, тонкая грань между прошлым и будущим, — подумалось Евгению. — Стоп! Черт возьми, почему я подумал — будущим? Машинально? Или это подсказка?!"

До реальности оставалось всего несколько минут, а ничего не происходило. Времени было — на один решающий шаг, и Евгений сделал его:

— Скажи, — он посмотрел Тонечке в глаза, — у нас много будет неприятностей, — он кивнул в сторону невидимого за деревьями здания, из-за всего этого?

Молчание… Напряженная тишина ожидания и безмолвная душевная борьба — подчинится ли полуразрушенный мозг Сары Даррин отчаянно любящей жизнь эсперке? Или все-таки нет?!

Секунды паузы превращались в часы, и чем дальше, тем меньше оставалось надежды…

Но под радостный птичий вопль, окончательно разбудивший солнце, прозвучал наконец ответ… Еще неуверенно, еще робко и сбивчиво — еще не Тонечка, но уже не Сара:

— Н-нет, совсем не будет… наоборот!

Она хотела пояснить, что «наоборот», задумалась, подбирая слова, но это было уже не важно: когда сделан первый самый трудный шаг, остальные дадутся легче.

Оглавление

КНИГА ПЕРВАЯ. УПРАВЛЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТЯМИ

КНИГА ВТОРАЯ. ЧТО СНИТСЯ ВАМПИРАМ?

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА