«Зеркало Аматунты»

1

В своем отраженье потерян на век,

Отныне я — тварь, не человек.

Дождь шел вторые сутки подряд. Дорога местами размокла настолько, что лошади то и дело вязли в жидкой глине по бабки. Пешеходам просто не было пути, а повозки, раз остановившись, с огромным трудом могли тронуться с места.

Ехать в мокрой ночи на скакуне, еле перебирающем ногами, было несказанным мученьем. Однако всадник в темном плаще не замечал неудобств. Его лицо, скрытое под глубоким капюшоном, не выражало ни малейшего признака неудовольствия. Не было на нем написано и радости. Тем, что посторонний наблюдатель смог бы прочитать по глазам ночного странника, были лишь таинственная целеустремленность и ярко выраженная уверенность в собственных силах.

Когда в темноте показались огни селенья Гротоун, всадник на мгновение оторвал взгляд от дороги и посмотрел на небо. Звезд за тучами видно не было, только лунный свет пробивался сквозь влажную пелену, скрашивая окрестности серебристым сиянием. Всадник пришпорил скакуна и через пару минут уже находился во дворе самой большой гротоунской таверны "У Борова".

Когда странник в темном плаще переступил порог таверны, все разговоры за столами на миг притихли и взгляды обратились в его сторону. Никем не опознанный и никого не заинтересовавший, он быстро перестал приковывать к себе общее внимание. Разговоры возобновились, снова забулькал эль в деревянных кружках. Скинув с плеч мокрый насквозь плащ, гость подошел к стойке и обратился к хозяину:

— Привет. У вас не найдется немного грога для промокшего странника.

— Если у странника водятся серебряные монеты, то почему бы не найтись грогу? — хозяин таверны, здоровенный детина с лицом изуродованным огромным шрамом, изобразил улыбку.

Гость высыпал на прилавок горсть серебряных динаров.

— На сколько кружек этого хватит?

— О, хрианские динары! Я вижу, ты едешь издалека, приятель. А такой суммы, думаю, достаточно чтобы оплатить полбочонка отменной выпивки, хозяин начал наливать в огромную кружку составляющие грога. — Я тоже участвовал в войне с хрианцами. Но это было очень давно, лет пятнадцать назад, когда еще правил король Эдмунд. Я бился в рядах Серых Ястребов. Ты ведь солдат, как я погляжу? — хозяин кивнул в сторону меча, свисающего с левого бока гостя.

— Было дело. Но я не люблю об этом вспоминать. Извини, — странник взял свой грог и прошел к свободному столу.

Расслабив шнуровку на кожаном дублете, вытянув вперед ноги в высоких коричневых ботфортах, гость с наслаждением отхлебнул из кружки. Тепло медленно распространялось по телу, даря каждому члену изумительное наслаждение.

Служанка, подносившая выпивку к соседнему столу, привлекла внимание странника выпуклыми формами и румяным лицом. Мужское естество гостя напряглось. Он жадно облизнул губы, провожая взором женские прелести, скрытые тонким слоем ткани. Потом, будто опомнившись, странник тряхнул головой, гоня похотливые мысли прочь, и сделал очередной большой глоток теплого грога.

— Хороша девица? А? — на соседней лавке сидел коренастый мужчина в повязке, скрывавшей его правый глаз. — Хочется такую? Мне, так каждый день!

Странник улыбнулся:

— У меня жена — красавица. И именно к ней я сейчас еду.

— Вот это везет. Да, иногда и мне хочется где-то осесть, обзавестись семьей! Но как подумаешь, чем тогда на хлеб насущный зарабатывать придется! Тоска. Не жизнь, а скука, — коренастый пересел со своей лавки к столу странника. — Мое имя — Дорвинд, я купец. Может, хочешь какой подарок для своей красавицы?

— У меня все есть. Только допью грог и сразу в дорогу.

Дорвинд добро усмехнулся:

— Правильно. Чего жене от мужа больше всего надо? Это всегда с тобой! Хе-хе!

Странник снова улыбнулся, поощряя незатейливую шутку собеседника. Дорвинд продолжил:

— А куда путь-дорогу держишь? Где в Мотарии такие счастливые жены живут, что к ним мужья в любую непогоду спешат?

— Владение Лоанар. Несколько часов езды отсюда на север. Хочешь напроситься в гости?

— В Лоанар? Ну, нет. Я оттуда лет пять назад еле ноги унес. Жутко там больно! Говорят, баронесса одержима злыми духами и вся округа от того страдает. Ты, что родом оттуда? — голос Дорвинда приобрел сочувствующую озабоченность.

— Да, — странник допил грог и отер губы рукавом рубахи.

— Ой, боюсь, не понравится тебе, то что ты там увидишь! В полнолуние девственницы пропадают, в ночном лесу оборотни водятся, еще говорят, упыри появились! Но, да ладно, не буду пугать перед дорогой. Пусть напасти обойдут тебя стороной.

Странник выразительно посмотрел на купца и ничего не ответил.

— Извини, если что не так сказал, — Дорвинд развел руками. — Люди говорят, сам кое-что видел, в общем, здесь Лоанар пользуется дурной славой.

— Я знаю. Потому и спешу.

Взгляд странника стал твердым и решительным.

— А как звать-то тебя? — Дорвинд не сдержал любопытства, когда странник встал из-за стола и стал одевать плащ.

— Когда Лоанар перестанет пользоваться дурной славой, приезжай туда. В замке тебе будут рады, — странник взмахнул на прощание рукой и направился к двери.

Дорвинд наморщил лоб, предпринимая мыслительные усилия:

— В замке? Барон? Неужели барон вернулся?

Темный плащ странника мелькнул в дверном проеме и скрылся за сплошной стеной дождя.

2

Замок Лоанар-Виор располагался в центре живописной равнины Ле-Виор, на единственном в обозримых окрестностях холме. Окруженный двойными каменными стенами, укрепленными угловыми башнями и увенчанными зубцами с бойницами, замок представлял внушительное зрелище. Со всех сторон крепость была окружена широким рвом, заполненном водой, поступавшей из протекающей у подножия холма речки Лоанар. Через ров перекидывался съемный мост, по обе стороны которого были воздвигнуты башни. За рвом лежало широкое открытое пространство, проникнув на которое осаждавшие оказались бы под обстрелом со стен и башен. Когда к воротам замка приблизился всадник в темном плаще, дождь чуть накрапывал и солнечный свет пытался пробиться сквозь серый заслон туч. Спешившись, странник несколько раз прокричал зычным голосом "Эй, стража!" и ударил кулаком в окованные железом ворота. Поняв, что толку от такого стука немного, он обнажил боевой кинжал и загремел по воротам головкой его рукояти. Через пару минут из бойницы башни, фланкирующей ворота, показалась уродливая физиономия привратника.

— Чего надо? — грубо, с явной неприязнью в голосе, спросил он.

— Доброе утро. Я желаю видеть баронессу.

— Еще чего! Шел бы ты подальше. Баронесса никого не принимает уже дольше, чем помнит моя голова, — привратник хотел скрыться за стеной, но резкий властный оклик странника остановил его.

— Стой! Передай баронессе, что вернулся Георг. Я уверен, она будет рада меня видеть.

— А кто такой Георг, чтоб баронессе желать его видеть?

— Не твое дело, дубина! — странник бросил на привратника испепеляющий взгляд. — Исполняй, а то отправишься на корм каплунам!

Грозный окрик подействовал на привратника безотказно.

— Щас спущусь, — ответил он, и уже через минуту ворота со скрипом раскрылись.

Выглядел привратник ничуть не красивее, чем его лицо. Приземистый, горбатый, с сухонькими длиннопалыми руками — он вызывал самые отвратительные ассоциации с цирковыми уродами.

— Пошли. Может, тебя и примут. Только не знаю, будешь ли рад такому приему, — привратник скрипуче захихикал, оскалив щербатый рот.

Он повел странника через ров и двое крепостных ворот в замок. Дорога не заняла много времени, но принесла гостю массу впечатлений. Прежде всего, в глаза бросалось запустение. Полная безлюдность и гнетущая тишина, нарушаемая лишь ветром, завывающим между зубчатых стен, царили в Лоанар — Виоре. Пространство, не занятое мощеной дорогой, заросло сорняками и густым кустарником, стены покрылись мхом и лишайником. Когда странник шагнул вслед за своим проводником в дверь, ведущую во внутренние помещения замка, в лицо ему дохнуло сыростью и разложением.

— Куда мы идем? Это ход в помещения для слуг, не так ли?

Привратник покосился на гостя с опаской:

— А ты много знаешь, господин. Но тебе и невдомек, что только тут теперь безопасно жить людям. В залы я бы не советовал совать и кончик носа.

— Да, здесь так все изменилось.

По винтовой лестнице они поднялись на третий ярус и миновав пару мрачных коридоров, остановились в небольшой комнатушке, освещаемой скудным светом падавшим из узкого оконца.

— Жди здесь, — сказал привратник и исчез за толстой деревянной дверью.

Странник послушно остановился. Увидев на полу темное пятно, он присел на корточки, чтобы подробнее его рассмотреть. Кровь? Грязь? Определить, что оставило свой безобразный след на полу, в полумраке комнаты не представлялось возможным.

Ожидание было прервано приходом привратника.

— Баронесса не сможет тебя принять. Она слишком плохо себя чувствует. Но тебя хочет видеть барон.

— Что??? — удивление исказило до сих пор напряженно- сосредоточенное лицо странника. — Когда барон вернулся?

Физиономия привратника скривилась в ухмылке.

Старый барон как пропал десять лет назад, так о нем нет ни слуху, ни духу. Баронесса ждала его, ждала, и решила снова выйти замуж. Не далее как на прошлой неделе у нас появился новый господин — барон Эсмонд.

— Значит у нее новый муж! — тихо, сам себе, произнес странник, и печаль блеснула в его глазах. — Ну, веди. Мне надо его видеть.

Привратник хмыкнул и повел странника вглубь помещений.

У массивных двустворчатых дверей, украшенных выцветшими гербами, стояли два часовых с алебардами. Они оценивающе посмотрели на странника, будто прикидывая насколько быстро можно превратить его в бездушный труп. Их взгляды не сулили ничего хорошего. Впрочем, ничего хорошего странник и не ждал.

За двустворчатыми дверями оказалась довольно просторная комната, превращенная в уютный кабинет. На полках стояли фолианты в жестких кожаных обложках, на столе возвышалась кипа разноцветных свитков и бумаг. Стены были украшены портретами мужчин и женщин, одетых в старинные одежды, увешанных массивными драгоценностями. В углу потрескивал камин, отбрасывая кроваво-красные блики на каменный пол. Вытяжной колпак камина украшали барельефы с изображениями героев минувших столетий, закованных в латы, размахивающих двуручными мечами и огромными палицами. За столом, на обитом багровым бархатом кресле с высокой спинкой восседал седой мужчина, широкоплечей фигурой напоминавший героев с барельефов, а мужественным лицом — портреты со стен. Барон Эсмонд ван Лоанар.

Привратник коротко поклонился и быстро скрылся за двустворчатыми дверями. Странник остался один на один с хозяином замка.

— Кто ты, Георг? И зачем ты хотел видеть баронессу? — начал без лишних слов Эсмонд.

— Я думал она ждет меня.

— Тебя? Кто ты такой чтобы она ждала тебя? — барон нахмурил густые брови.

— Она счастлива? — не ответив на вопрос, спросил странник.

— Ты о чем? — барону собеседник явно не нравился. — Она уже давно и тяжело больна. Был бы ты счастлив на ее месте?

— Она недавно вышла за тебя замуж. Значит, она нашла на это силы?

— Это тебя не касается, Георг. Если ты не ответишь, кто ты такой, то я вышвырну тебя из замка прямо сейчас!

— Я — Георг, старый знакомый баронессы. Дай мне с ней поговорить. Всего несколько минут. Потом спросишь у Элоизы, кто я.

— Элоизы? Ты знаешь ее первое имя? Вы были настолько близки?

— Да. И мне надо ее видеть. Пожалуйста.

Барон насупился, размышляя как поступить. Через минуту решение созрело.

— Хорошо. Я сегодня переговорю с женой по твоему поводу, Георг. Если она согласится встретиться с тобой, пусть так и будет. Но за это обещай мне ответить на один вопрос.

— Какой?

— Почему мне так знакомо твое лицо?

— Я отвечу на этот вопрос, после того как увижу Элоизу. А может быть мне и не придется тебе отвечать.

— Это мы посмотрим, — Эсмонд поднялся с кресла и подошел к камину. — Я поселю тебя в Восточной Башне. Завтра утром жди вестей, а до тех пор, я бы не советовал тебе отлучаться из комнаты.

Барон на мгновение задержал внимание на мече странника и добавил:

— Не всякой твари страшно твое оружие, Георг.

Потом он громко позвал:

— Тибольд!

В комнату вошел один из стражников.

— Проводи нашего гостя в Восточную Башню и скажи Маделайн чтобы принесла ему поесть.

— Слушаюсь, господин, — стражник поклонился и, жестом пригласив странника следовать за собой, удалился.

— Что ж. До завтра, — гость посмотрел на барона испытующим взглядом, но ничего не смог прочитать по выражению его лица. Тот стоял у камина, грея над пламенем руки, казалось, совершенно забыв о недавнем собеседнике. Только треск дров нарушал гнетущую тишину.

3

К ночи дождь усилился. Порывы ветра направляли струи воды под углом к земле, задувая ее во все щели замка. Страннику не спалось. Накинув свой плащ, он поднялся на крепостную стену и погрузился в раздумья. Лоанар встретил его не так, как он предполагал. Все изменилось. Очень сильно изменилось.

Взгляд странника упал на окна Южной Башни. В скудных отблесках свечи там промелькнул женский силуэт. До боли знакомый силуэт.

— Элоиза, — с надеждой в голосе прошептал странник. Его тело инстинктивно потянулось в сторону башни, перегибаясь через стену.

Решение, что делать дальше, созрело быстро. Странник приблизился к башне вплотную, безнадежно потолкал дверь ведущую внутрь и без колебаний полез через крайнюю бойницу наружу. Он лег на живот, свесил ноги и медленно скользя вниз, стал опускаться вдоль внешней стороны стены. Когда странник уже висел на кончиках пальцев, его ступни нащупали каменный выступ, окаймляющий замок по периметру. Осторожно перебирая ногами, прижавшись телом вплотную к стене, странник направился к башне. Через пару минут он стоял на выступе у вожделенного окна. Странник заглянул внутрь.

Из того неудобного положения, в котором ему приходилось находиться, странник многого разглядеть не мог. Но он увидел главное — огромную кровать под бежевым балдахином с золотыми кистями, кровать украшенную гербами Лоанара, кровать баронессы.

Странник ощупал решетку, закрывающую окно. Ржавые прутья оставили рыжие следы на его ладонях. Странник потянул решетку на себя, однако она не поддалась, и даже не закачалась. Попасть в комнату через это окно не представлялось возможным. Но и отступать было некуда, взобраться на стену без посторонней помощи не стоило и мечтать.

Странник пошел вокруг башни. Очень медленно и осторожно. Он искал окно без решетки или с решеткой, готовой вот-вот вывалится. Ему повезло. На втором же окне решетка держалась некрепко. Пришлось лишь раскрошить цемент у нескольких кирпичей, вытащить их наружу, и вскоре металлические прутья полетели на землю. Разбить слюду, заслонявшую комнату от дождя и ветра было парой пустяков. Однако на эту операцию странник потратил ни чуть не меньше времени, чем на извлечение решетки. Он не хотел шуметь, он не желал пугать баронессу.

Оказавшись внутри башни, странник позволил себе минуту отдыха. Слишком долго он находился в большом напряжении под струями неугомонного дождя. Стоило перевести дух, прежде чем действовать дальше.

Всю мебель комнаты составляли несколько скамей-сундуков, шкаф, украшенный железными оковками, удобное мягкое кресло и огромная кровать. Над кроватью нависал балдахин, прикрепленный к потолку, с полупрозрачными пологами с трех сторон.

В сумраке спальни самым освещенным местом была стена, украшенная выцветшим гобеленном. Изображенная на нем сцена, состоявшая из всадника на вставшей на дыбы лошади и двух борющихся женщин с кинжалами в руках, что-то напомнила страннику, но что конкретно, он вспомнить не мог.

Со стороны кровати раздался тяжелый вздох. Зашуршали шелковые простыни.

— Элоиза! — прошептал странник и, откинув полог, подошел к изголовью кровати.

Среди мягких подушек пастельных цветов, в прозрачной ночной рубашке лежала женщина. Ее совершенные формы ослепляли своей красотой. Изящные белые груди вздымались при каждом вздохе, натягивая прозрачную ткань между алыми сосками. Округлые бедра гармонично вписывались в сюрреалистическую мешанину разноцветных простыней, скрывая между собой маленький темный треугольник. Лицо женщины было также красиво, как и тело. Единственное, что звучало диссонансом в этом гениальном творении природы, были седые волосы.

Баронесса застонала во сне и перевернулась на бок. Глазные яблоки под веками бешено вращались. Она видела сон, очень неприятный сон.

— Элоиза!

Странник осторожно прикоснулся к волосам баронессы.

— Ты поседела, моя дорогая.

Всхлипнув баронесса проснулась. Вначале, не поняв, что за человек стоит у ее кровати, она лишь слегка отстранилась в сторону, потом, узнав его, в ужасе вскинула руки заслоняясь:

— Нет!!! Нет!!! Этого не может быть!

— Элоиза, дорогая! Прости, что так напугал тебя. Я вернулся!.

— Ты вернулся! Ты пришел меня мучить! Сжалься! Сжалься, я прошу тебя! Убей меня сразу! — ее рука скользнула под подушку и появилась со сжатым в кулаке стилетом.

— Нет, Элоиза! Я и не думал причинять тебе боль!

— Сгинь! Сгинь, порождение Тьмы!

— Элоиза! Это я, твой муж — Альтебранд Георг ван Лоанар! Я не видел тебя десять лет, пока гнил в хрианийском плену. Но если ты счастлива с Эсмондом, я уйду! Клянусь! Твое счастье для меня — превыше всего!

— Ты здесь, ты здесь, адская тварь! Я чувствую тебя, Аматунта!!!

— Что? Ты о чем, дорогая? Это я — твой Георг! — странник попытался взять баронессу за руку.

— Нет!!! Это случилось, но этого не может быть! Ты вернулся! — она отмахнулась стилетом. — Ты пришел мучить меня! Что ж мучай! Будь проклята Аматунта!!!

Баронесса истерично рассмеялась.

— Кто такая Аматунта?

C воплем баронесса повалилась на подушки и забилась в конвульсиях.

— Дорогая! — странник бросился на кровать, чтобы сжать жену в объятьях, не дать ей поранить себя острым лезвием.

— Изыди!!! Эта боль!. - какие-то неясные обрывки фраз срывались с языка мечущейся по пастели женщины. Потом она закричала, закричала так, что Георгу показалось, что дрогнули стены замка.

— Дорогая! Прости меня! Прости! — он не знал, что ему делать.

Раздался тяжелый топот сапог на лестнице, ударом распахнув дверь, в спальню ворвался барон Эсмонд. Следом за ним бежали стражники с алебардами.

— Негодяй! — взревел барон, обнажая меч. — Ты прикоснулся к моей жене!

— Стойте! Я не причинил ей вреда!

— Умри!!!

Меч просвистел в дюйме от левого уха Георга.

— Я Альтебранд Георг ван Лоанар! Я ее первый муж!!!

— Негодяй! Барон Альтебранд умер десять лет назад! А ты — мерзкий самозванец, явившийся мучить Элоизу! — Эсмонд согнал Георга с кровати и, угрожая клинком, заставил выйти в центр комнаты.

— Ты же узнал мое лицо, Эсмонд! — Георг обнажил меч и взял в левую руку кинжал.

— Подлое колдовство! Умри!!! — Эсмонд сделал выпад, который Георг с легкостью отразил. — Да, ты ловок, солдат! Но я не буду глупцом и не дам тебе возможности убить меня. Взять его!

По команде барона стражники окружили Георга плотным кольцом, выставив вперед алебарды.

— Ты допускаешь большую ошибку, Эсмонд.

Георг замер в напряжении, готовый в любой миг отразить атаку. Семеро хорошо вооруженных противников собирались убить его. Вопроса, на чьей стороне преимущество не возникало.

— Смерть негодяю!

Стражники бросились вперед. Отклонив лезвие одной алебарды кинжалом, Георг поднырнул под вторую, подсекая мечом ноги третьего стражника. Тот с воплем повалился на пол, хватаясь руками за разрубленные сухожилия. Стражники перегруппировались и атаковали снова. На этот раз на плече Георга появилась кровавая отметина.

— Смелее в бой! Он выдыхается!

Георг вращался как вихрь, отражая сыпавшиеся на него удары. Но он действительно уставал. Пот градом катил с лица, руки отказывались орудовать смертоносным железом с прежней ловкостью. Пронзив кинжалом еще одного стражника, Георг прорвал круг врагов, и прижался спиной к стене. Теперь защищаться стало несколько легче.

— Тебе не уйти от расплаты, негодяй! — Эсмонд атаковал с необычайной для его возраста силой. Удар, хотя и подставил руку Эсмонда под ответный укол кинжалом, тем не менее вышиб из руки Георга меч. Стражники немедленно атаковали с новым воодушевлением.

Каким-то чудом, Георгу удалось избежать предназначавшихся ему ударов и подхватить с полу алебарду убитого стражника.

— Эсмонд! Я не хочу вас убивать, но вы меня вынуждаете!

Нападавшие остановились, глядя на прижатого к стене Георга. Тяжело дышал не он один. Все участники схватки чувствовали, что их силы на исходе.

Что произошло дальше, Георг в точности не понял. Вдруг что-то темное отделилось от потолка и стремительно ринулось вниз, к его голове. Краем глаза Георг зафиксировал маленький кулачок, сжимающий небольшую, но тяжелую дубинку. Через миг, дубинка опустилась, и тьма поглотила сознание Георга.

Улыбаясь уродливой физиономией, с тела поверженного противника поднялся привратник. Он услужливо поклонился герцогу, демонстрируя плоды своей внезапной атаки. Тот лишь кивнул в ответ и занес меч, для того чтобы отсечь Георгу голову.

— Нет! — раздался женский голос. — В подземелье его. В цепи.

4

Холод каменного пола камеры вернул сознание Георгу в тот самый миг, когда со скрипом открылась входная дверь. В свете факела мелькнули неясные фигуры, раздались какие-то нечленораздельные звуки и приглушенные смешки. Георг ощутил, что за цепи, сковавшие его руки, потянули и невольно поддался направлению их движения. Его подняли на ноги и прислонили к влажной стене, цепи тянули вверх до тех пор, пока не зафиксировали узника в вертикальном положении.

Георг огляделся. Перед ним стояли чудовища. Самые настоящие порождения больного воображения психопата. Одно из них напоминало жабу ростом полтора метра с человеческой головой, усыпанной огромными хлюпающими железами. Другое чудовище, державшее в одной лапе огромный нож, в другой! факел, а в третьей — остро заточенный прут, — напоминало толстоногий треножник с головой крокодила. Последнее чудовище больше всего походило на человека. Только человека вывернутого наизнанку, со свисающими отовсюду внутренними органами и сосудами.

В свете факела появился еще один персонаж. Элоиза. Она улыбалась. Но отнюдь не добро и сострадательно, она насмехалась над узником.

Георг попытался задать ей вопрос и с ужасом обнаружил, что не может этого сделать. Нижняя часть его лица была закрыты ржавой железной маской, в рот от которой отходил толстый стержень, мешавший выговорить что-либо членораздельное.

— Наслаждаешься? — ухмыльнулась Элоиза. — Как тебе твое новое положение? Тебе нравится?

Георг помотал головой.

— Нет? Ну, так Хваль тебе поможет.

Крокодилоголовый что-то с энтузиазмом захрюкал и приблизился к узнику. Его нож одним движением вспорол остатки рубашки Георга и стал медленно рассекать кожу.

— Чувствуешь боль? Ты чувствуешь ее??? — глаза Элоизы заблестели. — Я жила с этим десять лет. Даже хуже. Хваль!

Чудовище прекратило делать на теле Георга надрезы, сунуло нож за пояс и кончиками пальцев взялось за край раны. Лицо узника перекосилось о боли, что привело монстров в неописуемый восторг. Хваль уцепился за кожу Георга и потянул ее вверх, срывая с тела кровавый лоскут.

— Вот, вот, оно! Ты чувствуешь? А ты хотел причинить мне еще большие страдания. Ты пришел мучить меня. Но оказался мучим сам. Забавно, не правда ли?

Хваль передал лоскут содранной кожи жабообразному, а сам принялся раскалять прут на огне факела.

— Ты — орудие Аматунты — в моей полной власти! Я о таком даже и не мечтала! — Элоиза засмеялась.

Жабообразный запихал кожный лоскут в свою пасть и стал с причмокиванием его жевать.

— А интересно, ты можешь умереть? Или ты готов страдать вечно? Почему-то мне кажется, что последнее.

Раскаленным прутом Хваль провел по руке узника, его боку и остановил в паху. Запахло паленым мясом. Георг застонал и задергался на цепях.

— Нравится? — Элоиза приблизилась к узнику. — Этот запах так приятен! Я просто в восторге!

Она дико рассмеялась и, вырвав из лап Хваля прут, вонзила его в живот Георгу.

— Это хорошо, что ты приехал. Мои визиты к тебе будут скрашивать мое несчастное существование.

Элоиза повернулась и быстро скрылась во тьме.

Георг почувствовал, как из него выдернули прут и отпустили цепи. Когда тело коснулось ледяного пола, сознание уже покинуло узника.

5

Шорохи, тихие голоса, скрипы, приглушенные крики слились воедино. Какофония образов заполонила сознание. Элоиза! Аматунта! Георг очнулся. Закованный в цепи, распростертый на каменном полу камеры без окон он быстро вспомнил, почему его сюда заключили.

Единственное, что было выше его разумения — ответ на вопрос, почему он до сих пор не умер? Израненное тело болело, но это не была боль умирающего. Георг чувствовал, что его члены наливаются силой, а голова способна ясно мыслить. Страшная рана в животе затянулась и, на ее месте прощупывался только комок спекшейся крови.

Георг проверил на прочность цепи, в которые его заковали. Слабого места обнаружить не удалось, без инструментов освободится от них нечего было и мечтать. Георг ощупал маску, закрывающую его лицо. Она запиралась на болт с правой стороны. Очень ржавый болт. Под нажимом пальцев железо крошилось, хотя и не так легко, как хотелось бы.

Найдя в стене выступающий внутрь камеры камень, Георг стал методично биться об него правой стороной маски. Каждый удар болью отзывался в голове узника, но он не прекращал своего занятия. Через некоторое время упорство было вознаграждено. После очередного удара головка болта отделилась и маска с грохотом упала на пол. Георг вдохнул полной грудью. Маленькая, но победа.

Насладиться сполна этой победой Георг не успел. Раздался скрежет отпираемых запоров, и в камеру вошли трое мучителей. Георг притаился на полу, пытаясь притвориться бессознательным телом. Чудовища пошушукались между собой, и самый человекообразный из них пнул узника под ребра. Георг не смог сдержать стона. Чудовища засмеялись и потянули за цепи. Георг на мгновение сжался, потом как пружина выпрямился, выстреливая кулаком в лицо жабочеловеку. Хваль получил головой в нижнюю челюсть, а человекообразный упал, от удара ногой под колени. Только безобразный крокодил устоял на своих трех ногах, остальные с воплями упали на пол. Георг хлестнул Хваля цепью, но тот проворно отскочил в сторону. Чудовище начало вращать какую-то рукоятку — цепи потянули узника вверх.

— Проклятье! — выругался Георг, все еще пытаясь сопротивляться.

Вскочивший на лапы жабочеловек с нескрываемым удовольствием заехал кулаком Георгу в солнечное сплетение. Чудовища, противно хрюкая, засмеялись.

— О, Аматунта! — вырвался отчаянный хрип из горла Георга.

Внезапно чудовища заверещали будто от невыносимой боли и бросились в стороны. Цепи ослабли. Георг повторил еще раз, но уже громче:

— Аматунта!

— Чудовища рухнули как подкошенные, вопя что есть мочи.

— Ах, вот чего Вы боитесь, твари! Ну, я вам теперь устрою! Аматунта!

Чудовища забились об пол головами.

— Теперь, ты, Хваль, иди сюда и сними с меня цепи! Быстро!

Крокодилообразный поднялся и заспешил к узнику. Огромным ключом он отпер замки на браслетах, сковавших запястья Георга, и в страхе отступил к своим собратьям.

— Хорошо. Ну, твари, показывайте как отсюда выбраться, — Георг поднял факел, оброненный Хвалем.

Чудовища нечленораздельно заворчали.

— Аматунта! — негромко произнес Георг и чудовища, подвывая, поползли к выходу из камеры.

Они прошли по нескольким коридорам, миновав два уровня подземелий. Когда Георг очутился в зале, в котором через окна можно было разглядеть покрытое тучами небо, он повернулся к чудовищам.

— Вы недостойны жить, твари. Аматунта!!!

Он прокричал волшебное слово прямо в уши чудовищ. Прокричал три раза.

Первым не выдержал вывернутый наизнанку. Сосуды стали лопаться, поливая все вокруг алой кровью, внутренности отвалились с противным чмокающим звуком, и упали на пол. Чудовище буквально за минуту превратилось в груду агонизируещего мяса. Жабообразный покрылся какой-то слизью, хлынувшей из желез. Его кожа стала лопаться и сползать лохмотьями на пол. Обнажившиеся мышцы и сухожилия гнили прямо на глазах, темным гноем стекая под ноги Георгу. Хваль держался дольше всех. Но и для него не понадобилось произносить волшебное слово четвертый раз. Он буквально сгрыз себя, откусывая огромной крокодильей пасть от собственного тела кусок за куском. Когда от Хваля осталась одна голова, он затих.

За окном сверкнула молния. Грянул гром. Георг двинулся вглубь замка.

6

В центре зала стоял алтарь. Рядом на небольшом столике помещались ритуальный кинжал, небольшая серебряная чаша и зеркало. Больше в огромном зале не было ничего.

Георг подошел к алтарю и положил ладонь на его холодную поверхность. Ничего не ощутив, Георг с интересом посмотрел по сторонам.

Похоже, она превратила бальный зал в храм.

Георг говорил вслух, будто надеясь, что ему кто-то ответит. Но в зале никого не было, ни живых, ни мертвых. Георг подошел к столику, потрогал чашу, кинжал! Он взял зеркало и заглянул в него. Сначала Георг не понял, что за изображение он видит, потом, узнав лицо смотрящее на него из зазеркалья, уже не мог разжать пальцы.

— Аматунта!

Да, это было ее лицо. Прекрасное девичье лицо, но уже помеченное не мерянными несчастьями.

— Я рада, что ты свободен. Теперь самое время начать действовать.

— Что? Что я должен делать?

— Заставь Элоизу заплатить за мои мучения. Сполна. Сделай ее жизнь адом!

— Что??? Я же люблю ее! Любил!

— Ты никогда не любил ее! И она просто ненавидит тебя!

— Не может быть! Почему?!! Я ничего не понимаю!

— Ну, так вспомни!!!

Всполох молнии на миг осветил огромный зал, вырвав из мрака очертания темного силуэта в дальнем углу. Молнии ударили еще и еще. Силуэт стремительно приближался к алтарю, постепенно приобретая очертания человеческого тела. Тела, подвешенного за шею на веревке уходящей в непроглядную высь. Когда висельник приблизился к Георгу на расстояние вытянутой руки, храбрый солдат, повидавший на своем веку немало кошмаров, непроизвольно отпрянул. На веревке висела юная девушка в грязной, заляпанной кровью и нечистотами, рубашке. Ее лицо, хоть и было изуродовано кровоподтеками и ссадинами, легко узнавалось. Это была Аматунта.

Барон и крестьянка. Любовь с первого взгляда. Мне — пятнадцать, ему! двадцать два. Мы не могли жить друг без друга, — произнесла, открывая отекшие веки, Аматунта. — Пришло время барону жениться. Он предложил руку и сердце. Мне. Но его кузина, жаждавшая власти и могущества, не хотела этого. Она воспрепятствовала браку, подкупив епископа, обязанного совершить бракосочетание. Барон впал в депрессию. А злобная кузина соблазнила его. Она заявила, что после той ночи у нее родится ребенок. Барон был честный человек. Он женился на кузине. Но я не была забыта. Любовь согревала барона долгими ночами, когда он уезжал на охоту. Баронесса знала о связи барона с крестьянкой. И она замыслила ужасную месть. Однажды ночью трое ее братьев головорезов ворвались в мой дом. Они схватили меня, избили и изнасиловали. И сказали, что будут делать так каждую неделю, пока я не уберусь из Лоанара. Крестьянка явилась к барону. Были слезы, мольбы о защите. Но барон лишь дал ей немного денег и посоветовал уезжать. Она не подчинилась. Братья баронессы явились вновь и учинили надо мною новое надругательство. И не было мне защитника в родном краю. Отвернулись от крестьянки все, и соседи и родные, боясь навлечь на себя гнев баронов.

Аматунта замолчала, пристально глядя на Георга.

— Тогда я поняла, что мне нужен ты. Тот, кто сможет отомстить за меня. Я взяла свое любимое зеркало и согласно ритуалу анарков повесилась перед ним. Моя душа перешла границу между жизнью и смертью, но не покинула этот мир. Я напитала магией своей ненависти зеркало и стала ждать когда оно попадет в руки барона.

Георгу показалось, что повешенная криво ухмыльнулась.

— Я дождалась своего часа, — продолжила, покачиваясь на веревке, Аматунта. — Барон взглянул в мое зеркало и появился ты. Ты явился в этот мир, чтобы совершить акт возмездия.

— Я? Как это может быть? — Георг находился в полнейшем недоумении.! Ведь это я — барон ван Лоанар!

— О, нет! Ты лишь его отражение, рожденное мной для мести! Барон был поглощен зеркалом, как только коснулся его. Барон десять лет мертв, и ничто не способно воскресить его!

— Но я ничего этого не помню!

— Так случилось потому, что баронесса носила древний амулет, перешедший ей по наследству от далеких предков. Ты коснулся этой земли, прокляв ее, ты наказал братьев баронессы, сделав их существование невыносимым, но ты лишь отчасти совершил возмездие над баронессой. Тебя победила сила амулета и забросила в дальние страны, лишив памяти и цели. Теперь время завершить наказание.

— Нет! Этого не может быть! Я не твое создание, ведьма!

— Ты — именно то, что она говорит! — из тьмы появилась Элоиза, безумным взглядом прожигая Георга насквозь.

— Элоиза! Неужели это все правда? — Георг стоял потрясенный и бессильный.

— Что правда? Правда ли то, что мои братья стали безобразными чудовищами, которых ты убил? Правда ли, что я должна каждое полнолуние умываться кровью девственниц, чтобы не стать подобной им? Правда ли, что в нашей земле десятый год неурожай, а в лесу развелось полно диких волков?

— Это невозможно! — Георг закрыл лицо руками. — Я не хочу быть орудием мести!

Аматунта усмехнулась:

— Но ты есть орудие мести! Так делай свое дело!

— Нет!!!

Элоиза безумно рассмеялась:

— Я не так проста, как ты думаешь, Аматунта! — она извлекла из-под платья сверкающий амулет. — Я сожгу твое порождение!

Элоиза бросилась с протянутым в руке амулетом к Георгу. Он ощутил жар исходящий от артефакта, содрогнулся от потока силы, отбирающего у него жизнь.

— Аматунта!!! — закричал Георг, отстраняясь.

Темный вихрь окружил Элоизу, нейтрализуя силу амулета. Посыпались магические искры, раздался треск противоборствующих стихий. Порыв колдовского ветра с силой швырнул баронессу на алтарь.

— Это было славно! — улыбнулась посиневшими губами Аматунта. — Теперь бери кинжал, делай свое дело!

Георг поднял ритуальный кинжал и шагнул к алтарю. Элоиза тихо застонала, приходя в сознание.

— Теперь твой амулет побежден! И наступает время для веселья! — хохот Аматунты эхом разнесся по огромному залу.

— Ну, терзай меня! — Элоиза бесстрашно смотрела в глаза Георгу. Резким движением баронесса порвала на груди платье, обнажив место для удара.! Режь, порожденье ада!

— Ударь ее! И еще и еще! Она будет жить и страдать до тех пор, пока я не сжалюсь и не пропущу ее душу в загробный мир! А это случится очень не скоро!

Георг до боли в пальцах сжал рукоять кинжала. Он не знал, чего ждет, но знал, что больше так продолжаться не может.

— Нет!!! Я не буду орудием мести! — Георг с силой отшвырнул кинжал в сторону и выпрямился в полный рост.

Кинжал пролетел над столиком и врезался в зеркало. Раздался немыслимый грохот, тысячи сверкающих осколков помчались в разные стороны, вонзаясь в стены и алтарь, пронзая Георга и Элоизу. Призрак Аматунты растаял с криком ненависти на устах.

7

На полу зала в луже крови корчились две фигуры. Мужчина и женщина. Они умирали, глядя, как за окнами ярко светит солнце, и белые кучевые облака радостно бегут, гонимые ветром.

Оглавление