«Саня»

О. Корнеева САНЯ

Воздух свеж и прозрачен, словно питье. Закрыв глаза, я остужаю тело растворенными в нем солнцем и туманом. Сводит судорогой, огонь, — и рвусь, задыхаясь из плоти. И не чувствую движения — слегка натянут, перетекаю влажным всплеском в неподвижную зыбь утра.

Трава шуршит, скользя по боку палатки. Едва заметное кострище пружинит под кроссовкой. Присаживаюсь ну корточки, окунувшись в туман, кладу несколько сухих — нет, отсыревших прутьев, и поджигаю их слабым лучом бластера.

Кажется, нашумел. В палатке слышится возня, молния расстегнулась, и высовывается заспанная физиономия.

— Привет, — говорю а.

— Спайдер… Ты откуда? — Саня щурится.

— Сверху.

Саня смотрит в небо. Потом вылезает, садится, ткнувшись лицом в колени.

— Спи дальше, — советую я, — пока чай сделаю. Где ты берешь воду?

— Здесь…

— В озере?

— Прямо, в двадцати метрах родник. Под кустом, — он почти засыпает.

Возвращаюсь. С волос капнуло, застыли руки. Я вдоволь напился, но этот запах пойманной воды…

Вешаю котелок к подбрасываю прутьев. Появляется взъерошенный Саня.

— Искупался?

— Немного, — он легко шлепает меня по спине, садится.

Как тихо. Кажется, бесплотен, не существую больше, — часть леса, и все вобрал в себя. Наверно, легче было бы потерять сознание, но огонь почти прозрачен, у него не хватает ни сил, ни красок, чтобы заворожить. Солнце… я так и не понял, когда оно стало ярче. Последние обрывки тумана вползают в сплетение трав, тают и превращаются в душисто-живую воду…

— Надолго? — спрашивает Саня.

Я не сразу понял, так чужды здесь слова:

— До вечера.

— Ты подтвержден вне закона, теперь уже за подрывную деятельность.

— Знаю.

Я не хочу об этом: мне хорошо сейчас.

— И подлежишь аресту, — Саня выдергивает меня в реальность.

— Тоже знаю.

— И у тебя хватило наглости прилететь, — смеется он.

— Ага…

Я выбираю прутик поровнее и подношу к пламени, пытаясь зажечь. Сзади забулькало. Я оборачиваюсь: в траве бледно-зеленым светятся любопытные глаза.

— У нас гость, — говорит Саня. — Налови рыбы.

— Кто там?

— Русалка, — он сыплет заварку в закипевшую воду.

— Получилась?

— Конечно, — Саня доволен. — Уже сцены устраивает. Вчера, видишь та, надо было танцевать в лунном свете, а не с кем. Подружек ей подавай да витязя.

— Берегись…

— Что они со мной только не делали, — отмахивается он. — И янтарь жгли, и заклинают каждый день. Смотри, совсем в шамана превратился: работать-то надо.

Вид у него и впрямь живописный. На шее пучки травы на веревочках, ветки, еще что-то. Морды, перья, кольца, светлые космы до плеч, шорты в колючках…

Плеснуло, и по траве запрыгали здоровенные карпы. Саня собрал каркас, водрузил на него сковородку и принялся за рыбу.

Потянуло к воде. Нырнуть, насовсем. Там спокойно; хорошо и спокойно, вода не убивает…

— Прекрати, — сказал Саня, не оборачиваясь.

— Он мне нравится, — обиделась русалка.

— Мне тоже, — возразил Саня. — Он гость.

— Все нельзя, нельзя…

— Не ворчи, в старуху превратишься.

Русалочка замолчала.

— Мы потом искупаемся, — предупредил Саня. — Чтобы без фокусов. А ты, он повернулся ко мне, снял амулет и надел мне на шею, — носи вот это.

Я слушал этот сумасшедший диалог. Что это? Провал во времени? Искажение разума? Саня — бионик. Однажды ему пришло в голову, что если очеловечить природу, вернуть людей в сказку, воскресить домовых, леших, водяных, люди обретут душу, утраченную в процессе эволюции. Он начал с киберов, кончил биоплазматической русалкой. Кто знает, быть может, он и прав…

Рыбой пахнет, жареной. Саня поглядел на меня и усмехнулся:

— Подожди немного.

— Хорошо здесь, — мучительно ежась, сквозь сжатые зубы: — Тебя не обнаружили?

— У меня воздушная разведка. Да и кому я нужен, сумасшедший?

— А твои монстры? Сейчас стреляют, не думая, — казалось, я святотатствовал.

— Всегда стреляют, не думая, — говорит он. — Давай тарелку.

— В палатке, в синем пакетике… — Саня примеривается к обжаренной шкурке, — пленки и записи. Не забудь забрать.

— Угу…

— Нет здесь никакого пакетика. И не было.

— Опять?! — завопил Саня. — Сколько просить: не трогай мои вещи!

— Не так, — сказали из палатки. — Поставь блюдечко с молоком, да заклинание прочитай ласковое, уважь старика.

— Я тебе покажу заклинание! — Саня полез в палатку.

Обрывок фразы: «Чтобы тебя найти…» Вылетел матрац, барахло какое-то. Крики: «Мозоль!»; «Отдай, сказал!»; «Не дам…»; «Убери ноги!»; визг, — и задним ходом вылез Саня с пакетиком.

— Домовой, — принялся объяснять Саня. — Он же любит таскать всякие мелочи. Ну я его сюда переселил, а то в трейлере была сплошная морока. Единственное средство воздействия — на любимую мозоль наступить… Ничего, привыкнешь, — взглянул мне в лицо. — Сейчас мы тебя на солнышко…

— Весело здесь, — я потянулся за добавкой.

— Еще как, — уверил Саня. — Осторожно, я с чайником.

Я никогда в жизни не пил такого чая.

— Травы. Кстати, ото всех болезней. Здесь немного, а когда-то использовали несколько тысяч видов.

— Они же ядовитые.

— Почему? — удивляется Саня. — Как в огороде — подкормка, прополка…

— Я о другом.

— Здесь экологически чистая зона, — говорит Саня. — И потом, мои специалисты всякую гадость собирать не будут.

— Откуда твои специалисты знают…

— Сам не понимаю, — говорит Саня. — Такое творят, ни в одной книге не найти. Интуитивно, что ли?

— Привезти книг? — предлагаю я.

— Каких? «По специальности» нет ничего, а остальное я читаю.

— Кстати, я заходил в трейлер, он стоял открытым.

— А кому все это нужно? Разве только запчасти… В биоплазме все равно никто ничего не понимает, третью комнату не найдут — взаимопроникновение пространств. Конечно, неприятно, когда кто-то уворует твою родную вещь. Знаешь, у них такие лица… С мимикой, настроением, характером. Они живые. Для меня немыслимо продать или выбросить что-нибудь.

— Дотеоретизировался.

— Спасовал? — ехидничает он. — Куда тебе, цивилизованному.

— Здорово, — говорю я и скольжу под воду.

Там прохладнее. Становится легко, я растворяюсь, перестаю быть собой… Тянусь, тянусь до бесконечности, до дикой стихийной силы. Движения плавны и мощны. Кувыркаюсь, на мгновение теряю ориентировку, сворачиваю тело в немыслимую петлю, раскрываюсь и плыву…

Выныриваю. Уже земной — барахтаясь, пытаюсь протереть глаза и хватаю воздух шершавым горлом. Силы исчезли, и Сане приходится плыть ко мне:

— Отдышался?

Я киваю. Еще задыхаясь.

— Тебя долго не было.

— Нормально, — хриплю я. Ветер приподнимает волну, она закрывает лицо. Закашливаюсь.

Возвращаемся. До берега далеко, а солнце стало таким холодным…

Потом мы купались до одури. Отдыхали в воде и опять плавали, забыв обо всем. Пытались руками ловить рыбу, падали, брызгались, прыгали в воду с качелей и опять плавали, плавали, плавали.

Наконец, выбираемся на песок. Я падаю, Саня тоже. Что-то бормочет про пыльное солнце…

Звук. Садится флаер. Кто? В полусне скатываюсь в воду. Наглотался, но ныряю и плыву в заросли какой-то травы.

Саня кричит, зовет.

Я выглядываю. Он что-то говорит старушке в коричневом.

— Лесс! Вылезай, это Баба Яга!

— Так… Дожили…

Опускаю глаза. В шаге от меня извивается пиявка. Она повернула и двинулась ко мне.

Я предпочел Бабу Ягу.

— Это наш гость, бабушка, — говорит Саня.

Она, прищурившись, разглядывает меня с ног до головы.

— Робот, — шепотом объясняет Саня. — Воздушный разведчик и, заодно, присматривает здесь за порядком. И за мной, потому что я недисциплинированный.

— Хулиган, — поправляет Яга.

Мне бы ее слух.

— И бездельник, — продолжает она. — Развалился. Дрыхнет. Обеда нет, трейлер распахнут, пленки не менял, к биоплазме не подходил, а она сгниет…

— Менял, — сказал Саня.

— …трейлер распахнут, к биоплазме не подходил, а она сгниет… — Яга взяла чуть выше.

— Хватит, — прервал Саня. — Что-нибудь случилось?

— Случилось. Дрыхнешь. Обеда нет, трейлер…

— Стоп! — заорал Саня. — Зачем ты здесь?

— Согласно программе, вывожу тебя из пассивного состояния. Напоминаю, что обеда…

— Бабуля! — Саня взвыл. — Я тебя нежно люблю, но на большом расстоянии!

Он под руку отвел продолжавшую зудеть Ягу к ступе, подсадил и, взглянув на датчики, включил подъем. Ступа взлетела.

Саня проворчал что-то и вернулся ко мне.

— А старушка очень примитивно разговаривает, — съязвил я. — Видно, что механизм. Исправь.

— Вызываю LS, — вмешался приемник на браслете. Саня вздрогнул. Звездолет загружен, деньги перечислены.

— Принял, спасибо.

Отключаться нельзя: я здесь нелегально, и случиться может всякое:

— Мне пора.

— Пообедаешь, потом проводим, — цедит посерьезневший Саня.

Очень хочется искупаться еще раз, напоследок. Запах травы, солнца лишает разума. Почему я должен улетать, скрываться, рвать пуповину, соединяющую меня с этим миром?

— Хочешь молока? — спрашивает Саня. — С утренней дойки, Яга привезла.

— Она что, корову держит?

— Держит.

Он несет глиняную кружку. Движения замедлены, текучи. Саня свободным красивым жестом протягивает ее:

— Что с тобой?

Пью. Я не знаю, что со мной. Волна беспокойства. Здесь безопасно, а интуиция не обманывает…

— Эй, очнись…

— В случае чего, мы незнакомы.

— Какой случай? — он старается успокоить. — Силовое поле, робот-разведчик, телерадиоперехват. Муха не пролетит.

— Осторожней, трижды осторожней. Игра усложняется. Мы стягиваем силы.

— Все заминировано, — говорит он, — следов не останется.

— Останутся, — шепчу я, — должны остаться.

Леший лохматым шариком катится по дороге. У Сани за поясом бластер.

— Как на «Фронтире»?

— Нормально, — отвечаю. — Все тебя ждут. Живем…

— Вроде, на вас облаву готовят.

Полиция. Конечно, мы опасны — несколько чудаков, которые не хотят жить в грязи и захлебываться кровью, и потому купили сектор границы дальнего космоса, нарекли его «Фронтиром» и ушли.

Мы засылаем на Землю, на нашу Землю разведчиков, потому что люди, немногие светлые и добрые люди живут под угрозой смерти. Мы хотим видеть их свободными и счастливыми и мы сделаем это.

— Вас слишком мало, — слышу Санины слова.

— С каких это пор ты стал пессимистом?

— Ты не обжигался? — Он о чем-то своем, но больно.

— Не надо, — резко говорю я. — Обжигался. Но все равно, лучше доверять и обжигаться…

— И получать нож в спину… Где же твоя хваленая интуиция?

Мы входим в длинный трейлер. Жилая комната законсервирована: у Сани полевые испытания русалки, и он перебрался в палатку.

Саня кидается к пробиркам. Из большого стеклянного сосуда выползает тягучая биоплазма. Нежная, напоминающая обожженную кожу. Неприятное зрелище. Я ухожу в соседнюю комнату.

Это аппаратная. Тридцать телеэкранов показывают перехваченные программы с различных точек материка. Одновременно идет запись их на компьютер.

Иду в лабораторию. Саня набивает мои карманы орехами.

— И ребят угости, — он кивает на огромный рюкзак, который взваливает себе на спину.

В двери появляется голова.

— В нашу сторону идет туча, перенасыщенная кислотными испарениями, сказала Яга.

Саня бросается в лабораторию, разгребает бумаги, химпосуду. Там оказался еще один пульт. Я не хочу мешать, спускаюсь.

— Садись, — приглашает Леший, — костяники хочешь?

Он подает свернутый лист, полный оранжевых полупрозрачных ягод.

— А что за лист?

— Не бойся, не отравленный. Мать-и-мачеха называется.

Прислоняюсь спиной к нагретой шине, пробую ягоды — вкусно.

— Это у нас Саня с Ягой экспериментаторы, — бормочет Леший. — Остальные — народ спокойный.

Яга намеренно громко кашляет. Она что-то говорит подошедшему Сане и направляется к нам:

— Есть, — я вытаскиваю из кармана небольшую коричневую расческу. Подаю.

— Опять полимерная, — морщится она.

Пробует зубцы ногтем, нюхает и бросает через плечо в крапиву. Саня так и покатился.

— Тьфу! — Яга разочарована.

— Теперь пятерней причесывайся, — советует Саня. — Она все расчески перетаскала. Надеется, что превратятся в непроходимый лес.

— А сколько раз тебя просить: сделай из осины или костяной купи. И вообще, гребень должен быть полукруглым…

— Осенью, — сказал Саня. — Вот небо запру.

Он протягивает дождевик:

— Что смотришь? На Земле сейчас опаснее, чем в космосе, это здесь чисто.

Мы надеваем прозрачные плащи. Леший вскакивает с трухлявого пня и семенит к тропинке.

Саня нашаривает в траве пульт, снимает сектор защитного поля. Мы попадаем под едкий, непрофильтрованный дождь. Здесь, в кустах, спрятан флаер. Пора прощаться.

Саня ставит рюкзак в кабину.

— Мы будем чаще прилетать. Ты тоже…

— Как только приживется нечисть, прилечу.

— Обязательно.

Мы смотрим другу другу в глаза. Я развязываю дождевик.

— Оставь, — говорит Саня. — Тебе еще идти.

— Спасибо. Держись…

— Счастливо.

Мы коротко обнимаемся. Саня отходит, и я рву стартер.

Я отсылаю флаер на стоянку и иду к «Фортелю». Небольшой, обгоревший в атмосфере звездолет почти не заметен на фоне скал.

Никого нет. Вспоминаю, что надо бы поостеречься: вдруг засада? Но до «Фортеля» ближе, чем до любого из камней, за которыми можно укрыться. В два прыжка я достигаю его. Поднимаюсь в кабину, сбрасываю рюкзак. Машинально проверяю герметичность, остаток топлива, стартую. Почему так больно?