«Страйгер»

Страйгер (fb2) - Страйгер 525K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валентин Шатилов

Ш.А. Страйгер

Страйгер

Фантастическая повесть

1.

Утро в лесу.

"Классика, почти по Шишкину, - Андрей поднял голову, рассматривая зеленый бурелом, насквозь прошитый сияющими стежками солнечных лучей. - Медведей только не хватает. Или драконов. Да, очень бы кстати тут было несколько маленьких сказочных дракончиков. И чтоб они резвились на поваленных соснах".

А Магнолия с удивлением огляделась: куда это ее занесло? И ведь прямо с торжественного правительственного приема...

Она стояла посреди широкой поляны, дремотно шевелился могучий лес вокруг, на самом краешке поляны - палатка. Наверно, туристская. Рядом с палаткой, спиной к Магнолии - полуголый длинноволосый парень. В одних шортах. Потягивается навстречу солнцу, зевает, трет ладонями заспанное лицо, спина играет мышцами - они красиво перекатываются под загорелой кожей.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Магнолия с мускулистой спиной.

Всегда стараться быть вежливой - один из принципов Магнолии, но сейчас ее любезность произвела неожиданный эффект: парень подпрыгнул. Прямо сходу, без подготовки. Уже в полете успел обернуться и даже выставил кулаки. Драться, что ли, с ней собрался?

Девушка отступила на шаг, чтоб случайно не попасть под удар и попросила:

- Вы меня не бойтесь, я вам ничего плохого не сделаю.

Парень стоял все еще в бойцовской стойке - твердо, уверенно, - но после просьбы Магнолии растерянно моргнул, опустил руки.

Улыбнулся:

- А я и не боюсь. Были б вы драконом... Или хотя бы медведем с картины Шишкина... А такой красотки чего мне бояться?

Это она-то красотка?

Магнолия внимательно оглядела себя. Нет, никогда она не была особой красоткой. Миленькой - может быть. А поскольку перенестись сюда, на полянку, пришлось прямо из Колонного зала Московского Кремля - из сияния хрусталя бесчисленных люстр, щедрой позолоты богатой лепнины, атмосферы светского вечера - то и наряд на ней был соответствующий: светло-зеленый брючный костюм (который удачно оттенялся темной рубашкой с узким стоячим воротничком), а поверх строгого жилетика - неброский золотисто-каштановый галстук, повязанный с тонко рассчитанной небрежностью. Визажисты постарались. Или имиджмейкеры? Магнолия до сих пор путалась в этих новоиспеченных профессиях. Даже заколка у нее была подобрана этими приятными людьми в тон костюму - наверно сейчас заколка знатно искрится на солнце россыпью мелких, как росинки, алмазиков. Очень даже возможно, что не стразовых имитаций, а настоящих - в такие подробности Магнолия не вникала: искрится - и ладно! На ногах у нее тоже все было прилично - черные лакированные туфельки (бальные, как сказали ей), небольшой, но изящный каблучок...

И все-таки не красотка, до глянца модных журналов ой, как далеко.

Она учтиво улыбнулась парню, уточнила:

- Правда, вы не боитесь? Даже несмотря на то, что я - Супер?

- Даже несмотря! - заверил парень, не отрывая он нее глаз. - И даже особенно поэтому не боюсь. Разумеется, вы, супер-красотка! Просто даже несомненно супер!

Помолчал, продолжая увлеченно рассматривать гостью, поинтересовался:

- А как вы, собственно, оказались здесь, юная супер-красотка? Ни за что не поверю, что притопали прямо через бурелом. Тридцать километров до ближайшей деревни, а вы, гляди-ка, даже туфелек не запачкали!

Магнолия пожала плечиком:

- Но я ведь Супер.

- То, что супер - это понятно, это я сразу увидел. Но и супер-пупер-красотка не может не запачкаться, когда бродит в лесу. Или вы не бродили? Вы по воздуху прилетели, да? Только и вертолета я что-то не слышал. И самолет на нашу полянку не садился... Где ваш воздушный шар? А, может - парашют? Или - крылья?..

- Молодой человек, все-таки, как мне кажется, налицо недоразумение, - корректно предположила Магнолия. - Еще раз напоминаю: я - Су-пер!

Даже по складам произнесла. Чтобы понятней стало.

- Ну и?.. - намекнул на продолжение парень.

- Ну и: зачем мне самолет-вертолет-дирижабль, что там еще, если я - Супер?

Парень подумал, переваривая услышанное, с сомнением покачал головой, высказал гипотезу:

- Вы, наверно, тут живете? Где-то рядом, в дебрях лесхоза? Или просто - здесь, в чаще, за деревьями, спрятана дача экстравагантного олигарха, а вы его дочь? Как же мы вчера, когда ставили палатку, олигарховой дачки не заметили?.. Впрочем, темно уже было...

- Оли?.. Как вы сказали?

- Оли? Какой Оли?

- Вы сейчас сказали дача Оли...

- Олигарха?

Магнолия прикрыла глаза, наморщила лоб. Строчки словаря поплыли перед мысленным взором.

- Оли... Олиг... Хм... На "олиг..." я знаю только "олигофрен", - честно призналась она, распахивая ресницы. - Но ведь это не то, о чём вы сказали?

Парень кивнул:

- Совсем не то.

Экие у него русые локоны - так и колыхнулись волной... Будто у какого-нибудь волшебного лесного Леля. Только вот с соображалкой что-то туго. Лоб нахмурил от избытка задумчивости и высказал новое предположение:

- Девушка, а вы меня, случайно, не разыгрываете? Такая красивая девушка, а смеетесь над простым пацаном. "Олигофрен", надо же! Про олигофренов мало кто знает, народу такие слова не нужны - а вот словечко "олигарх" всем известно.

Магнолия оглянулась по сторонам, но ни народа, ни олигофренов, ни даже пресловутых олигархов вокруг не наблюдалось - только зеленый лес.

- Это Россия? - уточнила она неуверенно.

- Она, она, Россия-матушка. Да и... мы ведь с вами вроде бы по-русски говорим?

- Вроде бы по-русски... Но, знаете, у меня такое впечатление, что я все-таки не в России...

- Это из-за того, что вам не знакомо слово "олигарх"?

- Да, но не только. Есть кое-что еще... Вы, например. Вы ведь тоже, кажется, многого не знаете из общеизвестного...

- И чего я не знаю? - заинтересовался парень - даже белобрысую челку поправил, чтоб умопомрачительно-длинные пряди не затеняли глаза.

- А вы ведь тоже красивый, - сообразила Магнолия.

- Точно? - усмехнулся парень. - Такой же красивый, как вы?

- Ну не такой, конечно, - качнула Магнолия головой и неуверенно попыталась объяснить, - понимаете, понятия красоты у мужчин и у женщин сильно отличаются...

- Да неужели? - поразился парень, и не сдержался - ухмыльнулся, блеснув зубами.

- Не смейтесь, - серьезно попросила Магнолия. - Отличаются. Это действительно так. Вот, например, ваши мускулы. Они такие...

- Какие?

- Ну... мужские такие. И по-мужски красивые. Вот - на руках, на груди, на животе... - Магнолия указала пальчиком.

- А еще у меня на ногах мускулы есть, - подсказал парень.

И в доказательство поднял правую ногу. Широкие цветастые шорты задрались, обнажая загорелое бедро.

Магнолия внимательно осмотрела бедро, согласила:

- Да, и на ногах тоже. Ноги у вас тоже мускулистые. И тоже красивые. А это правда, что здесь на тридцать километров вокруг только лес да лес?

- И даже дальше чем на тридцать.

- А что же вы сами делаете в такой глуши?

- Мы-то? Да мы с Толяном экстремалы, что с нас взять? Вот, решили попробовать дикое лесное путешествие. На спор. Чтоб только вдвоем...

С шумом и хрустом на полянку выломился из кустов еще один парень. Так энергично, что Магнолия даже попятилась.

Видимо, тот самый Толян.

Чуть ниже первого парня, темноволосый, веселый - рот до ушей. И гораздо более одетый: зеленовато-защитного цвета брюки, попугаисто-пятнистая красная рубашка с длинными рукавами, на ногах солидные ботинки на толстой подошве, а голову украшает задорная джинсовая кепочка с большим козырьком. Видимо, все это на нем наличествовало в силу необходимости лазания по чащобе.

- Ух ты! - заявил он, восторженно глядя на Магнолию.

Приподнялся на цыпочки к уху первого парня, деловито шепнул:

- Потрахаемся с ней?

- Что? - Андрей даже сперва не понял.

Потом понял, ткнул друга локтем в бок, прошипел яростно:

- Совсем охренел, Толян? Она ж такая красивая!..

Его возмущение выглядело столь наивно, что Толян нашел в себе силы удивиться, с трудом переводя дыхание после дружеского тычка:

- А что - теперь только с некрасивыми разрешено трахаться? Интересно, за что им такая лафа?

- Балда ты! - грустно качнул головой Андрей.

- А сам - не балда? Можно подумать, будто сам трахался всегда только с некрасивыми.

- Но ведь она не просто красивая, она - фея... - прошептал Андрей на ухо другу. - Лесная фея из сказки... Или какая-нибудь эльфийская принцесса. Тоже из сказки...

Магнолия с интересом прислушивалась к их беседе, у нее был тонкий слух.

- И все-таки вы не совсем понимаете меня, - сделала она вывод. - Не понимаете, а потому и не боитесь.

- Не боимся, - признал первый парень. - Но, если надо - будем бояться. Обязательно! Ведь так, Толян, будем?

- Еще как будем! - заверил тот. - И бояться, и страшиться, и вообще - в обморок от ужаса упадем. Если надо.

- Вот видите, девушка, Толян согласен вас бояться. Но давайте, пока мы не начали вас активно бояться, все-таки познакомимся! Меня зовут Андрей.

- Ну да... - грустно кивнула Магнолия. - Познакомимся... И что следует из вашего предложения?

- В смысле? - заинтересовался Толян. Он явно намеревался опять поднять тему "траха", но своевременно получил очередной тычок локтем в бок и предпочел промолчать.

- То и следует, - вздохнула Магнолия, - что вы меня все-таки не узнали. Совсем. Хотя я ведь сразу представилась: я - Супер. Уж после этого не узнать меня было никак нельзя - моё лицо растиражировано по всем газетам и экранам телевизоров... Если только... это точно Россия?

- Точнее не бывает, - заверил Андрей.

- А кто в России Президент?

- Сейчас скажу! - заторопился Толян, стремясь показать свою осведомленность. - Президентом у нас сейчас этот... как его... ну, его только что избрали... Горищук, вот кто!

- Не может быть!.. - Магнолии стало так плохо, что она даже покачнулась. - Ведь Горищук покончил с собой!

- С чего бы это? Живой вполне! Посмертно у нас президентами не становятся. Пока что.

- А как его зовут - Петр Викторович?

- А черт его знает, как его зовут... - расстроено почесал в затылке Толя.

- Михаил Семенович, - пришел на помощь более политически подкованный Андрей. То, что девушка так резко побледнела при упоминании фамилии Президента, ему совсем не понравилось.

- Ах, вот как... Значит, не Петр Викторович... Ну конечно, конечно... Этого просто не могло быть... - бледность медленно уходила с лица Магнолии. - А этот, Горищук ваш... как вы говорите его зовут?

- Михаил Семенович.

- Странно. Но ведь я только что здоровалась с Президентом. За руку. И мне даже говорили, как его зовут... - Магнолия наморщила лоб, вспоминая. - Кажется, Аркадий... Да, Аркадий! И отчество какое-то... то ли Дмитриевич, то ли Сергеевич - что-то в этом роде. Фамилию, вот, не помню. Совсем. Но не Горищук - это уж точно! Такую фамилию я бы не забыла!

- Девушка, - насторожился Толян. - Вы сейчас с Президентом - за руку?.. А президент этот - он, случайно, не в белом халате был?

- Вы бы еще спросили, не было ли с ним сопровождающих - парочки санитаров, и тоже в белых халатах, - усмехнулась Магнолия. Грустно усмехнулась - самым краешком губ. - И все-таки, друзья мои, ошибочка вышла! Россия, говорите? Может и Россия - да не та!

Толян задумчиво сдвинул кепку на затылок. Глянул на друга с сомнением. Кажется, ему расхотелось трахаться с этой чудесной лесной феей. Слишком уж она непонятная. Ну их, этих психованных! Еще покусает, чего доброго...

А Магнолия рассмеялась. Ей как раз стало все ясно.

- Да, ребята, извините, это я виновата. Сама попала не в ту Россию, а теперь вам голову морочу. Промахнулась просто...

- А в какую Россию вы хотели попасть? - еще больше насторожился Толян. - У нас, что, так много Россий?

- Да, действительно, - кивнул Андрей. - Что значит - "не в ту"? Я, например, только одну Россию знаю.

- И я! - поддакнул Толян.

- И я тоже до сих пор была уверена, что Россия - лишь одна, - легко согласилась Магнолия, слегка улыбаясь. - Ведь отличия неанизатропного континуума и его физических характеристик в разных пространственных слоях столь сильны, что вроде бы просто не может быть другой России...

- Какого... континуума? - поразился Толя.

- Неанизотропного, - послушно повторила Магнолия.

- Ага, - сказал Толик и со значением посмотрел на Андрея. Только что пальцем у виска не покрутил.

Магнолия поняла это по-своему, улыбнулась еще более виновато, развела руками:

- Ну да. Вот и верь теоретическим постулатам современной корпускулярной топологии... Я ведь до сих пор считала, что в других пространствах людей вообще не может быть. Абсолютно не может - из-за различий физических законов. Практически была уверена... Но вы же есть! Извините, конечно, но ваше существование более чем убедительно доказывает, что может!..

- Да уж. Мы есть, мы не можем не есть... - почесал в затылке Толик.

- Вы все-таки не фея. И не эльфийская принцесса, - констатировал Андрей. - Феи про континуум не рассуждают. Наверно. Или все-таки фея? Только продвинутая?

- Какая ж я фея? Я - Супер. Просто - Супер. И бояться меня не надо... Ах, да! Конечно! - она радостно всплеснула руками. - Вы ведь и не знаете, что меня надо бояться! Вы же, наверно, даже не слышали про Любомудрого?

- Про какого... мудрого?

- Про Семена Любомудрого, "спасителя России". Но не вашей России, а той, другой!

- Так вы с Любомудрым вашим сейчас за руку здоровались? - уточнил Толян.

- Ну уж нет! - развеселилась Магнолия. - Уж с Любомудрым я бы ручкаться не стала! Ни за что! А здоровалась я сейчас с новым, только что избранным Президентом. И вот, прямо с Президентского приема, из Москвы-столицы - вдруг сюда, в лес...

- Из столицы? - озадачился Андрей. - А с каких пор у нас Москва стала столицей?

- А у вас, в вашей России, она не столица?

- Ну, когда-то была столицей. Лет триста назад...

- А теперь? Где теперь столица у вас?

- Известно где - в Петрограде.

- Вот!

- Что - "вот"?

- Вот и еще одно отличие. В моей России Москва - по-прежнему столица. И там - Президент. Не ваш, а совершенно другой, наш Президент. Который и должен был мне вручить орден "За заслуги перед Отечеством". Какой-то степени. Даже, кажется, первой. Вот как раз за то, что я помогла справиться с Любомудрым... помогла, ну... - Магнолия смутилась. - Ну, в общем, помогла убрать Любомудрого.

- Убрать, в смысле, не переизбрать? - уточнил Андрей.

- Не совсем... Убрать в смысле - физически...

- Убить? Укокошить?

- Ну... да, в общем...

- Так вы, оказывается, девушка-убийца? - заинтересовался Толян. - Киллер? И от этого тронулись головой?

- Я не убийца! - поспешно возразила Магнолия. - Я всего лишь помогала! Я почти нечаянно. Только и сделала, что Виктора парализовала - и больше ничего!.. А уж Атанас потом сам смог застрелить Любомудрого - ну, когда Виктор парализован оказался...

Она замолчала, припоминая. И, судя по напрягшимся скулам, воспоминания те были не особо приятными.

- И вам за это вручили сегодня орден? - прервал Андрей затянувшееся молчание.

- Орден? - Магнолия с явным усилием отвлеклась от воспоминаний. - Ах, орден! Да. Президент как раз собирался передать его мне. В бархатной такой коробочке. В синенькой, - она подняла свои ладошки, внимательно их осмотрела, но коробочки не обнаружила. - Наверно, не успел... Вы ведь так срочно меня вызвали!..

- Кто? - удивился Толян. - Мы вызвали?

- Он вызвал! - Магнолия легко, практически невесомо дотронулась пальчиком до загорелой груди Андрея.

И смутилась от собственной бестактности, спрятала руку за спину.

- Я не вызывал! - заверил Андрей. - Ошибочка вышла, милая девушка. Я вообще молча стоял. Это вы со мной поздоровались. Первая. Но если уж вы заглянули к нам на огонек, то я совсем не против!..

- Ах, так вы меня не звали? - обрадовалась Магнолия. - Ну, тогда я нырну обратно. А то неудобно получается перед Президентом...

И тут же исчезла. Не дожидаясь ответа. Вместе со своей улыбкой.

Только воздух схлопнулся там, где она только что стояла. Дохнул легким, едва ощутимым ветерком, заполняя пустоту, образовавшуюся на месте симпатичной, хотя и слегка сумасшедшей девушки.

- Ап! И тигры у ног моих сели! - сообщил Толян, обалдело таращась перед собой.

- Вот тебе и ап... Вправду ведь, нырнула... - Андрей ошеломленно протянул руку, трогая пустоту.

- Охренеть, Андрюха! - заорал восторженный Толян. - Фея, говоришь? Ничего себе фея! Как ты ее вызвал-то? - он присел на корточки, разглядывая место, где только что находились изящные бальные туфельки лесной феи.

Трава оставалась еще примятой, и в мягкой сырой почве отчетливо виднелись глубокие следы тонких каблучков.

- Да не вызывал я! - Андрей склонился рядом. - Сама пришла...

- Ага, - глубокомысленно согласился Толян. - Сама она пришла. Зеленая и плоская, как рыба камбала... - и недоверчиво хмыкнул.

На что он в этот раз намекал - так и осталось непонятным. Потому как на полянке вновь возникла, материализовалась из ниоткуда, загадочная лесная фея. В том же щегольском наряде, но уже с синей бархатной коробочкой в руке.

- Это и есть орден? - деловито поинтересовался Толян.

- Вы решили вернуться? - одновременно с ним спросил Андрей с непонятной надеждой.

- Как же я могла не вернуться? - вздохнула Магнолия. - Вы ведь так кричите!

- Мы кричим? - поразился Толян.

- Я кричу? - уточнил Андрей.

- Ну, конечно, вы, именно вы, Андрей! Вашего друга я совсем не слышала. А вы - вы ведь опять звали меня! Снова!

- А сейчас я тоже зову? - Андрей выпрямился, пристально глядя на девушку.

- Сейчас - нет. Да и зачем вам звать - ведь я уже здесь! А еще секунду назад кричали и звали. Ну, и?..

- Хм... - Андрей недоуменно пожал загорелым плечом. - Вы, конечно, можете мне не верить, милая девушка, но, уверяю: никаких криков я не издавал!

- Не верить - могу. Запросто могу! - кивнула она. - И не верю. Потому как я отчетливо слышала ваш голос! Более чем отчетливо! И кричали вы так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Орали! Я подумала: стряслось нечто ужасное! Поэтому все бросила и опять прыгнула сюда, к вам.

- Но он не кричал! - решительно вступился за друга Толян. - И не звал вовсе!..

- Да и как я вас мог звать? - задумчиво наклонил голову Андрей. - А? Даже интересно. По имени? Но ведь я не знаю вашего имени. Вы ведь так и не представились.

- Имя... Что имя? - пожала плечиком Магнолия. - Как будто имя что-то значит. Главное, что вы звали. Меня! Вы - меня. Понимаете? И тут уже не важно, что ваше имя "Андрей", а мое "Магнолия" - дело ж вовсе не в имени. Мало ли какое мне могли дать имя!

- Так ваше имя - Магнолия?

- Да, Магнолия. Но поверьте - это ничего не значит, в свое время я сама себе придумала такое имя. Вернее, назвалась первым словом, которое в голову пришло - вот и всё...

- А остальные Супера зовут ее Мага, - сообщил ровный, бесстрастный и очень громкий голос. Будто громовый раскат прокатился по тихой солнечной полянке. Мощный и властный.

Все аж присели - и, как по команде, повернулись в его сторону.

На дальнем краю поляны, прячась в тени низких ветвей, возвышалась бурая, безликая фигура. С головы до ног закутанная в плащ-балахон полумонашеского вида. На чуть склоненную голову надвинут широкий капюшон, затеняющий лицо.

- Но для вас она - Магнолия, - повторно прогрохотал голос.

Монашеская фигура при этом не шевельнулась и голову не подняла.

- А вы кк-тто? - поинтересовался Толян, икнув с перепугу.

- Не стращай ребят, - попросила Магнолия. - Они вовсе не хотели срывать меня с такого торжественного мероприятия, всё само собой получилось.

- Я не пугал, а всего лишь тебя представил, - возразила фигура в надвинутом капюшоне, не делая попыток выйти на солнечный свет. Правда, громкость голоса чуть уменьшилась - теперь это был просто внушительный бас. Очень сильный, но не оглушающий. - Они ведь очень хотели узнать твое имя - теперь знают.

- А после столь солидного представления они захотят узнать и твое имя, - вздохнула Магнолия. - Что ж, тогда представимся по всей форме. Я, как вы слышали - Магнолия, а он - Сверхсупер. Теперь бы еще понять: почему вы, Андрей, так меня к себе зовете все время?

- Он просто хочет тебя видеть, - по-прежнему громогласно предположил Сверхсупер. - Влюбился.

- И из-за этого вопит на все миры и пространства?

- Я не вопил, - твердо возразил Андрей, хотя возражать в столь грозной и даже, может быть, опасной компании было весьма не просто, а, возможно, и рискованно. Но все-таки возразил. - Толян свидетель: мы разговаривали очень тихо. И только между собой.

- Никакой он не свидетель, - веско прервал его Сверхсупер. - Он глухой. Он даже не способен услышать твой вопль.

- Я глухой?! - поразился Толян, от возмущения перестав икать.

- Глухой, как пень! - торжественно провозгласил Сверхсупер. И уточнил. - То есть не в смысле звуковых колебаний воздуха, а в отношении воплей, которые издает твой дружок. Тут ты глух. И именно, как пень. Самое же забавное, что твой дружок, похоже, и сам своих воплей не слышит. Хотя разносятся они чрезвычайно далеко. Я, например, их тоже слышал. Как и бедная, ни в чем ни повинная Магнолия

- Так может быть, это вовсе даже и не звуки? - повернулась Магнолия к Сверхсуперу. - Я имею в виду те вопли, что Андрей издает? Ведь мы с тобой их слышим не с помощью барабанных перепонок?

- Правильно! Умная девочка! - значительно пророкотал бас из-под капюшона. - К колебаниям здешней атмосферы тот ослиный рев, что производит Андрей, отношения никакого не имеет.

- Хотя я его и слышу!.. - вздохнула Магнолия.

- Потому что он как раз тебе и предназначается, девочка моя! - сделал громогласный вывод Сверхсупер. - Итак: чего ты хочешь от Маги, молодой человек?

- Да ничего не хочу!

- Совсем ничего?

- А, по-моему, молодой человек чего-то боится, - предположила Магнолия. - Потому и зовет меня все время!

- И ничего не боюсь! - гордо выпятил загорелую грудь Андрей. - И никого! - при этом опасливо глянув на таинственную фигуру в балахоне.

- Смелый! - хохотнул бас из-под капюшона. - Сдается мне, что ты, Мага, страдаешь зря. Все дело в простой мутации. Бесполезной для смелого молодого человека и весьма неприятной для тебя. Он, как и все мутанты...

- Это Андрей, что ли, мутант? - возмутился Толян. - С чего это он вдруг мутант?

- А с чего мутации бывают? Биологию учил? Про сбой в генном коде слышал?

- И всё равно, он не мутант! - храбро вступился Толян за честь друга.

- Мутант, да еще какой! - громоподобно хохотнул Сверхсупер. - В организме твоего Андрея сама собой образовалась некая... назовем ее инфразвуковой пушкой. Впрочем, на самом деле, и к инфразвуку сие образование тоже отношения не имеет. Зато оно межпространственное. Действующее в пределах сразу нескольких смежных измерений. Причем, к твоему несчастью, Мага, прицел этой пушечки, этой дурной Иерихонской трубы, направлен именно на тебя.

- А, так получается - это у него случайная мутация... И конкретно я тут ни причем, - с легким разочарованием кивнула Магнолия. - Я всего лишь оказалась на траектории инфразвукового удара... Ладно. И что теперь делать-то? Теперь мне все время придется слушать его крики?

- Не придется, дело поправимое, - буркнула фигура в балахоне и сдвинулась с места. Всплыла над поляной. Плавно переместилась в сторону троицы, застывшей возле палатки. Заставляя траву с легким шелестом пригибаться по полами монашеского балахона.

Андрей с Толяном следили за неумолимым приближением Сверхсупера, приоткрыв рты и широко открыв глаза. Вообще-то хотелось убежать. Или хотя бы спрятаться от безликого чудовища, надвигающегося прямо на них. И Толян не выдержал, отступил на шаг. Андрей же, крепко сжав кулаки и стиснув зубы, все-таки заставил себя остаться на месте.

Примерно на середине поляны, фигура в балахоне вдруг решила притормозить. Складки ее мантии дрогнули, из них появился сначала локоть, а потом и вся рука. Обтянутая все той же бурой балахонной тканью. Узкую ладонь скрывала серая перчатка.

Слегка наклонившись, Сверхсупер сорвал сухую веточку с куста низкорослого шиповника. Поднял ее... предположительно к глазам (лица из-под капюшона по-прежнему не было видно), внимательно осмотрел, лениво встряхнул, как встряхивают градусник - и вместо корявой мертвой веточки в его серых пальцах оказалась прямая, как стрела, и раскаленная до красна, огненная спица.

- Фокус! - пояснил сам себе Толян, отступая еще на шажок.

- Ага, - ответно усмехнулся громовой голос, и фигура вновь невесомо поплыла вперед, надвигаясь на парней.

- Спокойно, - пророкотал Сверхсупер. - Сейчас будет произведена маленькая хирургическая операция на горле. Исправление мутации. Больно не будет, бояться нечего.

Он по-дирижерски взмахнул багровой огнедышащей спицей перед лицом Андрея. Подумал, взмахнул еще раз.

Андрею больно не было, Сверхсупер не обманул. Но было странно. Так странно, что Андрей даже глаза закрыл, вслушиваясь в собственные ощущения.

Спица не прикасалась к его лицу, хотя по коже проходили горячие волны от раскаленного металла, скользящего рядом, буквально в нескольких сантиметрах. И в то же время Андрей чувствовал, что проклятущий стержень тонкой, незримой указкой проникает в него. И вовсе не в горло. Скорее, куда-то в район переносицы. И что-то там делает. Почти неощутимо, но делает!

- Хватит. Не хочу никаких операций, - решительно заявил Андрей, отступая назад, к палатке.

- А никаких операций уже и не будет! - хохотнул громовый голос из-под капюшона. - Все операции закончены!

Сверхсупер небрежно разжал пальцы, бросая раскаленный прут под ноги, в сухую траву.

- Э-эй! Загорится! - дернулся Толян.

Но на траву упал уже не раскаленный стержень, а обыкновенная сухая и очень корявая палочка.

- Мага, можешь спокойно отправляться назад, на президентский прием, этот парень тебя больше не потревожит! - сообщил Сверхсупер.

- Ага, - чуть растерянно кивнула Магнолия. - Ну, тогда, ладно, всего доброго, ребята. Прощайте, Андрей.

И исчезла с прежним легким хлопком. Будто раздались негромкие аплодисменты, обозначающие финал аттракциона.

- Испарились... - выдохнул Толян.

Андрей оглянулся - безликий Сверхсупер в своем монашеском балахоне тоже исчез. Не прощаясь. Поляна опустела.

- Нырнули, - поправил друга Андрей.

- Чего-чего?

- Это она так называла свои перемещения. Говорила, что "ныряет".

- Мага?

- Да, Магнолия.

- А ты, что - и правда, вызывал ее к себе? Кричал как-то по особенному?

- Не знаю. Может быть. Как-то ведь она меня слышала. Такая красивая... И имя у нее красивое - Магнолия...

- Да, удачно получилось, что мы ее не успели трахнуть! - рассудительно кивнул Толян. - А то бы потом явился дружок ее, этот Сверхсупер, и нас самих затрахал!..

- Дурак ты, - беззлобно хмыкнул Андрей.

А над лесом загудел, быстро нарастая, рокот вертолета.

Парни задрали головы, глядя на снижающуюся болотно-зеленую тушу.

- К нам спускается, что ли? - прокричал Толян, придерживая кепку, норовящую упорхнуть с головы. - И как он здесь уместится?

Андрей пожал плечами. Чем-то ему эта туша не понравилась. И этот ее оглушительный рокот, и покорно полегшие под колесами травы. Что-то в этой сцене было зловещее. Даже жутковатое.

Вертолет на поляне вполне уместился. Лопасти остановились, но еще раньше звякнула открываемая дверца, вниз скользнула лесенка, и на примятую траву выпрыгнули один за другим четыре мужика в одинаковой униформе. Лычки и погоны - оранжевые с синим.

- Ого! К нам пожаловал главный олигарх губернии! - уважительно пробурчал Толян.

- Олигарх губернского разлива, - хмыкнул Андрей. - Местечковый олигарх. - И прищурился, рассматривая лычки бугаев, деловито сжимающих в руках короткие автоматы. - Да, похоже это ребятки Решетника.

Один из решетниковских вразвалочку подошел к палатке, качнул дулом, проговорил негромко, значительно:

- Пацаны, быстро собрались, и чтоб через минуту мы вас здесь не видели. Время пошло.

- Зачем вы гоните мальчиков? - остановил его веселый возглас со стороны вертолета.

На ступеньках стояла ярко-рыжая девица в кожаном костюмчике, плотно облегающем стройную фигурку. Игриво вертела на пальце блестящий брелок и не менее игриво улыбалась. Вторая девица (с роскошной иссиня-черной гривой) выглядывала из люка позади первой.

- Не тронь мальчиков, они хорошие! И пригодятся еще, - капризно проворковала черногривая. Обернувшись, спросила у кого-то. - Правда ведь, пупсик? Ну, скажи что пригодятся!

- Эти? - из люка, раздвигая девиц, выбрался на ступеньки небольшой кругленький человечек, производящий абсолютно безобидное впечатление - этакого свойского мужичка, колобка на ножках.

Он одобрительно поглядел на палатку, на Андрея с Толяном, размашисто шлепнул пухленькой ладонью рыжую девицу по попке, обтянутой кожаными брючками, с веселым прищуром поинтересовался:

- Что, понравились мальчики? Эй, Никитка, веди ребят сюда, знакомиться будем!

2.

Андрей лежал и думал: можно ли было избежать того, что случилось дальше?

Бесстрашие - это очень просто: не думать о последствиях. Только и всего. Заносить руку для удара, не утруждая себя мыслью об ответном ударе. Или еще: пыжиться, упрямо доказывая свое, несмотря на то, что врагов много, а ты один. Не потому ли бесстрашие так похоже на глупость? Ведь именно это главное качество всех глупцов - поступать, не задумываясь о последствиях. Их глупость - их бесстрашие.

А он? Тогда, на поляне? Нет, в самом начале он еще не был бесстрашным. Он был просто любопытным. Он добровольно пошел к вертолету - потому что ему было интересно: а что будет дальше? Ведь его звал самый богатый олигарх губернии! Который явно развлекался. И, наверно, Андрею в тот момент даже хотелось поучаствовать в тех развлечениях - когда еще выпадет шанс?

Да, да - он сам пошел к вертолету, его никто не принуждал. Он проявил любознательность - то есть не глупость? Ведь в тот момент он думал о последствиях - еще как! Он интересовался последствиями, и даже с нетерпением ждал их! И бесстрашием было бы как раз обратное: не идти к вертолету, а опрометью бежать от него, как можно дальше, бросив все, включая палатку! И это было бы правильное бесстрашие, потому что новую палатку можно купить, а новую жизнь - вряд ли.

Но, наверно, и это тоже не было бы бесстрашием. Потому что бежать - значит, бояться. А бояться - это не быть смелым, а как раз наоборот.

Да и что толку было б бежать? Если вдуматься - совершенно бесполезное занятие. Решетниковские охранники все равно поймали бы его. И? Последствия были бы другими? Или теми же самыми?

Пожалуй, по большому счету, даже на самом первом этапе предотвратить то, что потом произошло, было все равно невозможно...

А позже? Когда Решетник махнул своей коротенькой пухлой ручкой, приказывая застелить поляну коврами? Андрею все еще было любопытно: зачем это? Он слыхал, что олигархи частенько развлекают себя охотой в лесхозах. Он все еще думал, что цель прилета Решетника - все-таки охота. А девицы - так, дополнительный штрих. Маленький гарнир к охотничьим удовольствиям. Андрей даже предположить не мог, что как раз девицы - основное блюдо. Девицы - и теперь уже они, с Толяном.

Значит, все-таки виной дальнейшему была его глупость. То есть бесстрашие. Ведь если б он проявил ум, попытался догадаться для чего их позвали к вертолету, и для чего начали раскатывать по поляне заранее привезенные ковры, то все-таки смог бы что-нибудь придумать. И для него не было б таким неожиданным дальнейшее.

А догадаться было не сложно. Девицы прямо сказали, что ребят не надо прогонять, что они еще понадобятся. А для чего они с Толяном могли понадобиться девицам? Ведь не для охоты на перепелов!

Но не догадался. Или постарался не догадываться.

И даже когда на расстеленных коврах девицы принялись бодро сбрасывать свою амуницию, освобождаясь не только от штанов и юбок, но и от нижнего белья - он все еще не понимал! Даже улыбался. По-дурацки скалился, глядя на неожиданный стриптиз.

И Решетник улыбался. Маленький человечек, но большой олигарх. Улыбался и довольно потирал свои ручки. А потом обернулся к Андрею и приказал:

- Теперь твоя очередь! Покажи класс! Ну-ка, сколько раз оприходуешь этих телочек? Три? Пять?

И только тут до Андрея дошло, чего от него ждут.

Показательного секса. На глазах у охранников, у летчиков, высунувшихся из своей кабины, и, главное, на глазах у Решетника! Может быть, олигарх был импотентом? Или просто его заводило наблюдение за чужим сексом? Может быть, в этом и состояла цель его экспедиции?

Кто же должен был в этом лесном спектакле исполнять роль могучих самцов на радость Решетнику? Охранники? Летчики? Кто знает... Но тут случайно попались они с Толяном. Свежее мясо. Новый объект для наблюдения.

И вот уже Андрею предстоял секс на потеху этому сборищу.

Наверно, именно тогда он струсил. Ведь он испугался, да! Или ему стало просто противно? И он, покачав отрицательно головой, промямлил:

- Нет...

- Нет? - обрадовался Решетник. - Не пять раз? Неужели ты такой бычок, что и семь раз сможешь их оприходовать? Только давай, знаешь, поизвращенней как-нибудь! Они это любят!

Вот в этот момент Андрей и проявил самое большое своё бесстрашие. То есть абсолютную глупость. Он, совершенно не думая о последствиях, сообщил Решетнику:

- Нет, я не буду. Совсем. Не хочется.

Вот уж бесстрашие так бесстрашие! Незамутненное никакой мыслю. На что он рассчитывал, вот так прямо и откровенно отказывая первому олигарху губернии? Надеялся, что его строптивость останется безнаказанной?

Да нет, ни на что он не рассчитывал. Он даже и не думал ни о каких последствиях.

А о чем думал?

Скорее всего, просто демонстрировал себя. Мол, глядите, какой я крутой: хочу - трахаюсь, не хочу - не трахаюсь. И никто меня не заставит. Даже олигарх! Даже Решетник!

Скорее всего именно так он и думал.

И эти его мысли Решетник понял. Отлично понял! Глаза его снова сощурились, ухмылка сделалась еще шире, обнажая белоснежные зубные протезы, и он сообщил Андрею:

- Будешь.

Сообщил как факт. Как неизбежность.

А Андрей бесстрашно повернулся к нему спиной и сделал шаг к палатке. Всего лишь шаг. Дальше уйти ему не дали.

Уже в следующую секунду он осознал, что лежит на животе, носом в ворс ковра, распластавшись, раскинув руки и ноги. Раскинув, разумеется, не по своей воле: на каждой из его конечностей сидело по мордовороту-охраннику.

- Куда это ты собрался? - вкрадчиво поинтересовался Решетник.

Андрей чуть попытался приподнять голову и уткнулся носом в ботинок. Лакированный, тупорылый, очень дорогой ботинок, во всём своем блеске.

- Э-эй! Вы это что!.. - раздался где-то наверху встревоженный возглас Толяна.

Но Толяна прервали. Короткой автоматной очередью в воздух. И злобным криком одного из охранников:

- Лежать, щенок! Руки за голову!

Визг девиц, испуганных стрельбой, тоже прозвучал, но никого не заинтересовал.

- Ты паренек, лучше не дергайся, - ласково пояснил Решетник Толяну - сияющие ботинки чуть повернулись (их обладатель рассматривал Толяна, с готовностью упавшего по приказу). - Ага, полежи. Не вставай пока. А то ведь мы и заставить можем полежать. Как твоего дружка. Не хочешь так? Вот и давай, лежи себе. Вот и умница!

Ботинки вернулись в исходное положение.

- Ну, а ты, дружок, чего такой гордый? Очень хочешь, чтоб мы тебя тут пристрелили? Вместе с гордостью твоей?

Андрей попробовал шевельнуться - не получилось. На него навалились еще сильнее.

- А-а, жить-то хочется! - удовлетворенно констатировал Решетник.

Тут и наступил апогей безрассудства (то есть - глупости). Тут и захлестнул Андрея приступ неконтролируемой ярости. Ударил в голову, затуманил мозги бессмысленной пеленой, заставил Андрея биться, под тяжестью охранников, кричать...

Что кричать? Андрей даже с некоторым удивлением услышал свой полупридушенный, истерический крик:

- Стреляй, скотина, гад, сволочь!.. Стреляй!.. - ну и так далее. Хлестко и оскорбительно. Специально для нежных ушей олигарха, давно успевших привыкнуть исключительно к лести и преклонению.

Когда же Андрей закончил свои героические выкрики, наступила тишина. Даже птички в листве вдруг примолкли от его безрассудства.

- Стрелять? - задумчиво промолвил Решетник.

Хмыкнул. Потом хохотнул негромко:

- Слышь, Никитка? Он нахамил мне, а теперь дешево отделаться хочет! Как думаешь, а, Никитка - можем мы его пристрелить, оставив хамство его без последствий?

- Не надо его стрелять! - взвыл испуганно Толян где-то совсем рядом - и тоже внизу. Так же как Андрей - с ковра, на который, правда, улегся сам, почти по своей воле. - Не надо! Он нечаянно! Он не будет больше! Простите его!

- Правда, не будет? - озабоченно переспросил Решетник. - Слышь, парень? Говорят, ты больше не будешь. Говорят, ты паинькой станешь, и мы тебя не пристрелим.

Андрей молчал. Потому что бесстрашие кончилось - он четко увидел последствия своих действий. Очень четко - вплоть до отдаленной перспективы в виде могильного холмика. Но с окончанием бесстрашия пришло очень много мыслей. Они толпились в голове, визжали, требовали от Андрея немедленного исправления ситуации: каких-то извинений, просьб о прощении, покаянных оправданий, мольбы... А это тоже было неправильно. Андрей знал наверняка: если проявить слабость, то станет еще хуже. Как только покажешь себя подстилкой - об тебя сразу вытрут ноги. А потом будет еще хреновее.

Хреновее чего? Смерти? - вопили мысли.

Да, смерти. Андрей знал это твердо. Потому что со смертью кончится все: и страдание, и страх, и унижение. "Мертвые сраму не имуть!" - выплыла откуда-то каменная, просто-таки гранитная цитата, которую невозможно было ни обойти, ни объехать, ни переломить никакими доводами. А вот если остаться живым, то после самоунижения можно получить все - и страдание, и страх, и продолжение унижения. Всё. По полной программе. Андрея не обманывала ласковость голоса Решетника. Стоит начать просить прощения, как его, бессильного Андрея, в порошок разотрут, издеваясь. И все равно, скорее всего, потом пристрелят.

Даже сейчас, много времени спустя, Андрей, обдумывая случившееся, по-прежнему был уверен, что извиняться было нельзя: назад дороги уже не было. Он правильно сделал, что промолчал.

Решетник легонько ткнул его ботинком в лоб. Пожаловался с недоумением:

- Молчит... Как партизан. А ну-ка, Никитка, напомни ему, что с партизанами-то было!

- Есть, напомнить! - с готовностью откликнулся тот, кого звали Никиткой.

И, для начала, заломил Андрею правую руку.

Это было больно. Даже очень.

- Ну как? Почувствовал себя партизаном? Настоящим партизаном? - заботливо поинтересовался Решетник. - Не почувствовал? Никитка, не филонь! Что-то ты миндальничаешь с ним!

Боль усилилась. Андрей сжал зубы, ощущая, как через них, независимо от его воли, рвется страдальческий стон. Еще секунда этой боли, и стон бы вырвался наружу, на радость Решетнику.

Но этой секунды не хватило. Боль вдруг прекратилась.

Андрей удивился, и только потом осознал, что перед прекращением боли прозвучал отчетливый хруст.

"Он мне руку сломал!" - дошло до Андрея.

И так ему вдруг стало обидно! И одновременно - всё равно. Совсем всё равно. Ведь то тело, которое он берег, тренировал, за которым ухаживал, - оно теперь было безнадежно испорчено. Перелом может быть когда-то и заживет, но рука красивой, как прежде, уже не станет.

Слово "красивая" применительно к его руке напомнило ему одну девушку... Странную девушку. Магнолию. Являвшуюся на его зов совсем недавно. Это она наивно говорила о различных его частях тела - "красивые". Теперь уж не скажет.

А над Андреем разворачивалась дискуссия. Творческая.

Никитка, демонстрируя безжизненно повисшую правую руку Андрея, говорил, что ее давить бесполезно. И предлагал давить теперь левую руку. Охранник, прижимавший к ковру левую руку, сомневался что такого молчуна возьмешь, выламыванием еще одной руки. И предлагал сломать так же и ногу. Хоть какую - хоть правую, хоть левую.

Порядок навел хозяин.

- Ломай сначала руку, а там посмотрим, - распорядился он.

Андрей почувствовал, движение - заламывая руку, охранник почти перекатил его на бок - перед глазами мелькнула зелень деревьев, туша вертолета, ярко-красная рубашка Толяна.

Толян даже вскочил на ноги, даже кинулся с отчаянным криком к Андрею - но был остановлен кулаком Никитки. И снова упал на ковер - уже вовсе не по своей воле.

Треска ломаемой плечевой кости Андрей на этот раз не услышал - видимо, потерял сознание еще до перелома.

Очнувшись же, с удивлением увидел перед лицом все тот же ковер - мягкий, длинноворсный, синтетический, ядовито-желтый. Неужели с тех пор ничего не произошло?

Оказалось - произошло. Несколько голосов над ним спорили, как сподручнее ломать ногу. Трудность была в том, что кость ноги очень большая, толстая, и сломать ее не просто. Никитка предлагал прострелить кость автоматной очередью - хотя вполне подходящим вариантом считал и одиночный выстрел в бедро.

- Глупости! - прервал его Решетник. - Руками ломать трудновато, да, но стрелять не будем. Найдут потом огнестрел - поднимут расследование - мало ли чего?.. Но сломать можно, есть способ. Ты просто подпрыгни - и всей тяжестью по кости! Вот и всех делов!

Что было дальше Андрею помнилось смутно, кровавое марево не позволяло воспринимать мир ясно. Так, какие-то клочки, обрывки...

По-настоящему отчетливым мир сделала боль.

Андрей открыл глаза и понял, что лежит почти на боку. Вывернутый в такую позу, какую нормальный человек принять не в силах. Рук и ног он не чувствовал, зато дикая боль пульсировала где-то в районе поясницы.

А прямо перед ним, метрах в двух, стоял голый, трясущийся Толян и торопливо кивал головой.

Андрей сначала не понял - чего он кивает-то? А потом до сознания дошел насмешливый голос Решетника:

- Усвоил урок? Будешь слушаться?

Толян все кивал, и лицо у него было совсем белое, а глаза - вытаращенные.

- Всего и делов-то! - весело продолжал Решетник, - Покажешь нам молодого бычка - и свободен! Телочки, вы где? А, вот они, наши девочки! Уже наготове!

Пошевелиться Андрей не мог, но в его поле зрения попали - вдвинулись, вползли чуть ли не на четвереньках - обе девицы. Они тряслись не меньше Толяна. И, как и он, были готовы на все.

- Ну, телочки, давайте, начинайте! Возбуждайте своего бычка! - подбодрил их голос Решетника. - Энергичнее, энергичнее, вы же можете! И не только руками! Покажите, на что способны! А ты, бычок, давай возбуждайся, если не хочешь чтоб и над твоими косточками поработали! Оприходуй телочек!

Руки Толяна лихорадочно сновали по голым плечам и грудям девиц. Дивицы старательно трудились внизу его живота.

- Ну, бычок! Ну, давай же! Ну возбуждайся на телок! - понукал голос Решетника.

Толян шарил по коже девиц все быстрее, глаза у него вытаращивались все больше. И вдруг они наполнялись слезами. Закрывая лицо ладонями, Толян разрыдался, закричал, завыл от ужаса:

- Я не могу-у-у! Он не встает! Я никак не могу-у!

И в этот момент в поле зрения Андрея попал Решетник.

Он сгибался и разгибался, корчась от хохота, как клоун на манеже.

Он упивался бессилием людей. Растоптанных, униженных почти уже не людей. Наслаждался по-настоящему - до исступления, до оргазма.

И когда, отсмеявшись, он хлопнул в ладоши, показывая, что концерт окончен, и пошел к вертолету мимо Андрея, на его светлых летних брюках, в паху, расплывалось темное пятно.

- Всё, всё! - крикнул он охране. - Скатывайте ковры! Тёлочки, живо в кабину! Отбываем!

- А с этими двоими что? - спросил Никитка. - Пристрелить?

- Пускай живут! - весело отозвался Решетник. - В благодарность за хорошую охоту. Неожиданную, конечно, но классную. Давно такой хорошей охоты у нас не было!

- И даже никого не порешили, - как бы поддакнул Никитка, но в его голосе явно сквозили сожаление и разочарование.

Лопасти вертолета начали раскручиваться, мелькая над поляной стремительными тенями, и под грохот взлетающей машины Андрей снова потерял сознание. Теперь-то уж точно ничего нельзя было изменить.

3.

Боль означала одно: он жив.

И еще что-то означала. Что - он сразу и не понял. И лишь когда открыл глаза, сообразил: боль кричала, что его изуродованное тело куда-то тащат.

Над головой мелькали ветки, выше - голубело небо. В нем - рваные белые облака. А Андрея передвигали. Оттого и боль была разной: каждый пенек, каждый сучок, каждая ямка отзывалась новым видом боли.

Боль оказалась на редкость многообразна. Как спектр солнечного луча. Как палитра веселого художника. Да и рисунки мучений, выводимые ею, пылали неистощимой дьявольской фантазией.

Андрей застонал. Движение прекратилось, и над ним склонилось виновато-радостное лицо Толяна.

- Пришел в сознание? Молодец! Андрюха, мы еще выкарабкаемся!

Андрею хотелось сказать, что вот карабкаться-то как раз и не надо - слишком больно. Но не сказал. Даже губу прикусил, чтоб не дай бог не сорвалось. Потому что это была бы жалоба. А жалобы бессмысленны - это раз. Второе - жалобы вредны. Ведь Толян мог принять жалобу во внимание и остановиться. А останавливаться нельзя было ни в коем случае. Наоборот, надо двигаться быстрее, как можно быстрее! И пусть Андрею сейчас больно, но они выйдут к людям - и люди окажут помощь. Прежде всего - медицинскую.

Андрею, конечно, уже не быть прежним красавцем, но переломы можно залечить. А, раз так, то надо сделать все, чтобы их залечить. И даже если после этого навсегда останешься уродливым - это не помеха для мести. А месть теперь - главное в его жизни. Решетник оставил его в живых? Это ошибка, может быть самая большая ошибка в жизни олигарха!

- На чем ты меня тащишь?.. - просипел Андрей.

Тихо так просипел, натужно. Но Толян услышал.

- На палатке. Расстелил палатку, перевязал тебя, как мог, и вот - везу. К реке. Там уже полегче будет. Я плотик собью - поплывем. Плыть-то всего километров десять. Я смотрел по карте - там поселок, там нам помогут!

- Ага, - сказал Андрей.

Или хотел сказать? Собирался да не сказал? Он и сам не мог этого понять. Потому что вновь отключился. И пришел в себя уже под плеск воды.

Над головой опять высилось небо, но уже без веток, а барашки облаков в нём слегка покачивались.

- Плывем, Толян? - пробормотал Андрей.

- Плывем...

- А почему я мокрый?

- Да, понимаешь... Я ж не специалист по плотам... Я старался - и деревья потолще выбирал, и хвороста тебе подстелил, чтоб повыше было, но все одно - просачивается, подлюка! И откуда только берется...

- До поселка далеко?

- Поселок мы уже проплыли... Никого там нету. Врет карта. Когда-то был, а теперь остались одни стены. Да окна пустые. Да проваленные крыши. Я уж, кричал, ходил - никого...

- А дальше есть поселки?

Было невероятно трудно заставить себя говорить. Потому что каждое произнесенное слово означало новую боль. Но Андрей упрямо продолжал говорить. Он не мог позволить боли пересилить себя. Если даже простая боль возьмет над ним верх, то что тогда говорить о Решетнике?

- Дальше? Да нарисовано-то их много, а что там на самом деле?.. Не боись, Андрюха, прорвемся! Куда-нибудь река нас да вынесет!

Голос Толяна был подчеркнуто бодр. Он старался утешить, но Андрей не нуждался в утешении.

- Я не боюсь ничего! - твердо сказал он.

Или прошептал? Или лишь шевельнул губами?

- Что? - склонился к нему Толян.

Но веки Андрея уже опустились, а губы расслабленно приоткрылись, и из их уголка скользнула тонкая ниточка слюны.

- Эх, ты, дружище... - тяжело вздохнул Толян, поправляя запрокинутую голову Андрея.

4.

"Я что-то должен был сделать..." - вспомнил Андрей. Но что?

Ах, да! Отомстить!

"И для этого я должен выздороветь. Обязательно! Совсем выздороветь? Вряд ли это удастся. Но переломы должны полностью зарасти. Я ведь должен буду двигаться: ходить, бегать, бить. Возможно, стрелять. Я должен хорошо отомстить!"

Он открыл глаза. Было темно. И его не качало. И плеска волн не слышно - значит, он не на плоту.

Распахнулась дверь, в темноту ворвался резкий электрический свет вместе с громким, чужим голосом:

- Ну и что? Ведь сам же слыхал! Никого из района они прислать не могут! Так что выбирай - или я буду оперировать, или никто!

- Но вы... Вы ведь выпимши... - этот голос Андрей знал - это был голос Толяна. И опять эти панические нотки! Ну нельзя же быть таким нервным.

- Я? - хохотнул незнакомый голос. - Да я нормальный! Я такой только и бываю! А если б я трезвый был - вот тогда уж точно, оперировать бы не смог! Руки бы дрожали!

- А нельзя ли подождать?.. Отложить операцию? Хоть чуть-чуть? Вдруг кто-нибудь за это время сможет приехать? Может, мы еще раз позвоним?..

- Чудик ты! Довел своего дружка до полного абзаца, а теперь ждать собрался? Да ты ж посмотри, посмотри что у него делается: гангрена всех конечностей! Думаешь, речная водичка стерильная? Ха! А ты его раны в ней столько времени полоскал!

- Я не полоскал. Я вообще старался не смачивать... Я бинтовал...

- Ага, бинтовал он! И добинтовался. Смотри на его ноги... Да не отворачивайся, смотри! Видишь где проходит граница омертвевших тканей? То-то же! А через три часа она будет еще выше - уже в паху. И тогда - прости-прощай! Если в малый таз инфекция проникнет, так уже никто не спасет его. Хоть какое светило прилетит к нам. Хоть из самого Петрограда. Так что резать надо прямо сейчас! Если, конечно, хочешь, чтоб твой дружок жив остался. А если не хочешь - так зачем тогда тащил его в такую даль? Оставил бы помирать в лесу. Или даже прибил бы, чтоб он не мучался. Так бы честнее было!

Андрей тоже хотел принять участие в разговоре, тоже что-то сказать, что-то важное - он и сам не знал что, но это, несказанное, было очень-очень важным... А сказать-то как раз и не получалось. Он лежал и молчал. И это было странно.

Не менее странным было и то, что ему удавалось видеть сразу всех троих: и врача в замызганном белом халате, и растерянного, сгорбившегося Толяна, и... себя.

Вот он, Андрей, лежит на какой-то высокой кушетке. Кушетка застелена желтой клеенкой. А он лежит голый, руки и ноги странно вывернуты - как будто в них образовались дополнительные суставы. И еще этот запах!.. Отвратительный, гнилой запах! И идет он именно от него, от Андрея - от его рук и ног.

- Да ты, пацан, зря боишься! - хохотнул доктор. - Я этих операций знаешь сколько переделал пока здесь работаю! О, брат! Думаешь, ты один такой, кто приволок дружка из лесу в терминальной стадии? Да мне все время таких тащат - и охотники, и лесники... Ну не совсем таких - ты уж тут особенно постарался, иссекать круто придется!..

- Но, может быть, хоть руки удастся спасти? - умоляюще проблеял Толян.

- Ну, чудило! Ну объясняю же: попадет инфекция в грудную полость - кранты! Пока гангренозная только конечность - стоит ее удалить, и все в порядке. Но когда гангрена дойдет до грудной полости - пиши пропало. Там же все жизненно важные органы, в груди-то! Там же уже ничего не отрежешь! Понял, дурилка?

- Так у Андрюхи, получается, совсем ничего не останется - ни рук, ни ног? - убитым тоном спросил Толян. - Что я скажу его маме?

- Зато живой будет, мама обрадуется! - уверенно заявил доктор. - Ты ж этого хотел? Чтоб он живой был? Вот он и... эй! Как там тебя - Андрюха! Ты что, помер тут, пока мы разговариваем?

Врач склонился над гниющим телом, закрывая Андрея от самого себя, что-то там пощупал, приподнял веко и заорал, обращаясь в коридор:

- Катюха! Катя! Быстро сюда! Бегом! У нас пациент дуба врезает! Неси срочно!..

Но что надо срочно нести Андрей слушать уже не стал. Он мельком глянул на медсестру, вбегающую в комнату с какой-то большой железной банкой в руках - и медсестра, стремительно уменьшаясь, осталась внизу, в маленьком, будто кукольном, помещеньице. Мельтешила там вместе с доктором, но это уже было плохо видно сквозь крышу прямоугольного барака, гордо именуемого "Усть-Кундрюченская участковая больница".

А вокруг стояла ночь. Лежала ночь, висела ночь. Звезды сверкали яркие, неимоверные. Они усеивали небо часто-часто, попадая даже на землю - Андрей видел звезды и внизу - это был их блеск, отраженный в ленте ночной реки - широкой, просторной.

И от звездного блеска река становилась похожа на автостраду в час пик, когда множество автомобилей протыкает ночную темноту светом фар - но это было красивее автострады. Гораздо! И много величественнее.

Андрею хотелось любоваться еще и еще, но кто-то грубо рванул его вниз. Заставил кувырком лететь, катиться под откос - прямо в боль, в медицинский барак, в ненавистную жизнь...

5.

- Андрюшенька, к тебе пришли! - сказала сестра Людка, заглядывая в комнату и сладко улыбаясь.

Она теперь всегда сладко улыбалась, заходя к нему. Так же сладко улыбались и мама, и папа. Они все делали вид, будто ничего страшного не произошло. Да и вслух это говорили (когда он мог их слышать): мол, не произошло ничего страшного. Достаточно того, что Андрюшенька жив. Уже это - счастье.

А плакала мама в ванной. Включала воду и думала, что он не слышит.

Где плакала сестра, он не знал.

Плакал ли отец? Он всегда учил сына быть мужественным и не сгибаться перед трудностями, но теперь сына не было - был живой обрубок: без рук, без ног. Тело и голова. Доктор не обманул - мастерски сделал операцию, удалил пациенту все гангренозные конечности - то есть абсолютно все. Не допустил распространения инфекции по телу. В послеоперационном периоде у пациента даже особых воспалительных процессов не было, швы зарастали хорошо, в плановом порядке. Андрей поправлялся на удивление быстро.

Но был ли этот обрубок Андреем? И вообще человеком? Или только головой, в которую вкладывали еду, животом, переваривающим съеденное, задницей, испражняющей переваренное?

- Кто пришёл? - удивился Андрей. И запаниковал, - никого не пускайте, никого не хочу видеть!

Но было уже поздно.

- Давай я поправлю тебе одеяло, - прощебетала сестра, все также приторно улыбаясь. - Вот, встречай гостей!

Это оказались его одногрупники по университету. Всё-таки решили нанести визит. Так сказать, "проведать больного".

- А ты совсем почти не изменился, - с ходу заявила Татьяна-староста.

- Да? - со всей возможной вежливостью отреагировал он, едва не скрипнув зубами от ярости.

- Ну, в смысле - похудел, конечно, - заторопилась она снять неловкость, - но лицо осталось такое же!

- Спасибо, - ровным голосом поблагодарил он.

Лицо ему охранники Решетника почему-то не разбили. И теперь выше одеяла все выглядело нормально. А что там, под толстым одеялом - этого не было видно.

- Вот, мы фруктов принесли, винограда, - продолжила светскую беседу Татьяна, - ешь, поправляйся!

Они не понимали. Как он может поправиться? Отрастить себе новые руки и ноги? Тут даже на виноград надежды нет...

Или они просто делали вид, что не понимают? Чтоб не травмировать лишний раз. Как делает вид мама, папа, сестра, лучший друг Толян. Вон он, прячется в уголке - прикидывается, будто он всего лишь один из одногрупников. Хотя бывает здесь, в этой комнате, каждый день, и он-то все понимает и знает!

А староста-Татьяна, кажется, всерьез введена в заблуждение нормальным видом его головы, торчащей из-под одеяла.

- Куда положить фрукты? - деятельно спрашивает она, пытаясь пристроить пакет на тумбочку возле кровати. - Может, ты попробуешь виноград? Он мытый! - и протягивала ему крупную аппетитную кисточку.

- Только если ты меня покормишь, Таня, - максимально спокойно ответил он, не делая попыток взять протягиваемое.

- Что? Ах да! - до Татьяны, наконец, дошло. Она густо покраснела и принялась ожесточенно запихивать несчастный виноград обратно в пакет.

Виноград запихиваться не хотел, топорщился, цеплялся. Места на тумбочке было мало - и все шло к тому, что Татьяна сейчас уронит пакет на пол, рассыпав подарочный набор по всей комнате.

- Подождите, девушка, я сейчас помогу вам!

Это сестренка кинулась на выручку оконфузившейся старосте.

- А? Что? - торопливо повернулась к ней Татьяна.

Яблоки все-таки посыпались на кровать, апельсины запрыгали по полу.

- Боже, какая я неловкая! - багровая от смущения Татьяна всплеснула руками, что привело к еще большей неловкости: пытаясь поймать убегающий апельсин, она нечаянно дернула за край одеяла, и случилось худшее, что могло случиться в этой ситуации: одеяло поползло вниз с постели. Обнажая то, что было им прикрыто - обрубок человеческого тела.

Дружное "ах!" вылетело из приоткрытых ртов одногрупников. Они увидели, что под одеялом-то почти ничего и не скрывалось - худой торс со впалым животом, выпирающие прутья ребер. И памперсы. Вот и всё.

Конечно для одногрупников это было потрясением. Все они видели тело Андрея - раньше, до того прискорбного случая. Вместе ходили на пляж, вместе были на даче у Анжелики Поспеловой, где шашлычками отмечали сдачу последнего экзамена летней сессии. А троих девушек (включая и Татьяну-старосту) Андрей допускал даже и до более близкого знакомства со своим телом.

Но сейчас тела практически не осталось.

- Человек-ящик...

Лорка сказала эти слова Анжелике на ушко, но Андрей услышал и заинтересовался:

- Лора, что такое "человек-ящик"?

- Какой ящик? - фальшиво удивилась та.

- Который ты сейчас назвала, - терпеливо разъяснил Андрей.

Сестра уже снова закутала его в одеяло до самого горла, и он опять стал совсем нестрашным.

- Это роман, - нехотя объяснила Лорка. - Одного японца.

- И что в том романе?

- Я не помню, давно читала.

- Ну, хотя бы в общих чертах?

- Там... там описывается жизнь... ну, одного человека... он тоже был без рук и без ног, - наконец решилась Лорка. - И лежал в ящике... жил в нем. Кажется, на свалке. Раз в день... или раз в несколько дней к нему приходила какая-то женщина, кормила его, убирала из ящика... Больше никто с ним не общался...

- Ну, и?.. - поощрил Андрей.

- И всё. В романе описывалось существование... ну, в общем, обычная жизнь этого человека. Его мысли, его чувства. Как он не мог подняться, повернуться, почесаться... Ну, в общем, ничего не мог...

- Ага. Спасибо. Ты всегда была очень начитанной, - одобрительно улыбнулся Андрей.

- Мы пойдем? - спросила Татьяна, кривя губы в жалком подобии дружеской улыбки. Обернулась к сестре Андрея. - Если что-то нужно будет, то вы говорите... или через Толю передайте. Он же у вас часто бывает...

- Мы обязательно передадим, - сказал Андрей. - Если что-то будет нужно. Спасибо, что пришли.

Одногрупники торопливо, почти хором, попрощались и гурьбой двинулись к выходу. Чувствовалось, что им не терпится скорее покинуть эту комнату, этот дом...

- Толян! - окликнул Андрей.

- Да, - друг с готовностью шагнул к кровати.

В прихожей входная дверь захлопнулась за последним посетителем.

- Чего, Андрюха? Поправить подушку? Или ты по-большому хочешь?

- Толян, я где-то читал, что делают такие электро-механические протезы, с датчиками. И датчики подсоединяют прямо к нервам. Вживляют в тело. И электрические импульсы, которые идут по нервным волокнам передаются напрямую на моторчики этих протезов. И этими протезами можно управлять как руками и ногами - только искусственными.

- Вот здорово! - натужно восхитился Толян. - Надо узнать! А я слышал про специальные инвалидные коляски, которыми управлять можно, знаешь как? Ни за что не догадаешься! Носом! Нажимаешь кнопки просто носом, представляешь? И коляска все делает, и едет куда захочешь! Ты только представь, как круто!

- Представляю. Дай мне все-таки несколько виноградинок. И постарайся выяснить про управляемые протезы, ладно?

6.

Ночь всегда оказывалась самой страшной порой.

Ночью, в темноте, становилось отчетливо ясно, что ничего он уже не сможет. Ни мести никакой, ни вообще ничего. И ждет его участь человека-ящика. Такого, который никому не нужен и всем мешает. И который настолько беспомощен, что даже покончить с собой не в состоянии - ведь для того, чтобы убить себя, нужны хотя бы руки...

И ничто ему уже не поможет - ни электрические протезы, ни кресло-каталка, которым можно управлять с помощью носа...

И еще в одно не верил Андрей. В то, что человек-ящик из японского романа мог выжить в своем ящике хотя бы несколько лет. Какие там несколько лет! От одних только пролежней он должен был загнуться уже через месяц.

- Ну чего ты орешь? Разорался! Не может она сейчас прийти к тебе! Никак не может! - прогрохотал вдруг прямо в ухо смутно знакомый громовой голос.

- Кто здесь? - ахнул Андрей, таращась в темноту.

- А то ты не узнал! - сыронизировал тот же раскатистый голос.

Андрей повернул голову, стараясь увидеть источник этих раскатов, и на фоне шторы, подсвеченной уличным фонарем, разглядел черный силуэт в монашеском балахоне.

- Это вы, Сверхсупер? Прошу вас - говорите тише. Разбудите весь дом!

- Да я-то как раз могу орать сколько угодно! Во всей округе только ты меня и слышишь. Потому что я уж точно никаких звуковых колебаний и других сотрясений вашего воздуха не произвожу. А вот ты-то чего орешь? Подлечил свою Иерихонскую трубу и опять вопишь! И сразу через столько измерений! Но Мага не может сейчас прийти! Понял? Не может!

- У нее, что, критические дни? - глупо хихикнул Андрей.

Ему стало легко и весело. Пусть он хоть сто раз человек-ящик, но рядом с его кроватью стоит великий Сверхсупер. А еще его слышит очень красивая девушка с прекрасным именем Магнолия. Причем, сразу через несколько измерений.

- Сам ты - критические дни! - строго прогромыхал Свехсупер. - Ей вообще не до тебя! Если хочешь знать, Мага - несчастная девушка. Ей самой помощь нужна все время, а ты, вместо того чтоб ей помогать, орешь белугой недорезанной, всё зовешь ее!

- Я? Помочь ей? Волшебнице и лесной фее?

- Да какая она волшебница! К тому же лесная! Придумал тоже. Ну, есть у нее некоторые способности... Но они же ей и в тягость.

- А я-то как могу ей помочь?

- Мне откуда знать? Но раз твоя Иерихонская труба настроена на Магу, значит, это неспроста, значит - можешь! А вместо помощи от тебя одно расстройство. Допросишься, я тебе эту твою трубу опять ампутирую. Этого хочешь?

- Нет, не хочу, - твёрдо ответил Андрей. - Хватит и одного раза.

- Хватит ему! Ишь, лежит тут, полеживает... Бока, вон, все отлежал - знай себе, вопит!..

- Уважаемый Сверхсупер, - медленно, еле сдерживаясь, проговорил Андрей. - Вы наверно не замечаете в темноте... да еще когда на мне одеяло... но я не могу НЕ лежать. И даже как следует повернуться, чтоб бока себе не отлеживать, тоже не могу. Потому что...

- А что, тут, оказывается, темно? - удивился Сверхсупер. - Подожди, сейчас подстрою восприятие под твой уровень... А-а, да, темновато! Вот так мотаешься по измерениям туда-сюда, и по ходу дела всякие мелочи упускаешь. А на мелочах ведь как раз и ловят чужеземных шпионов! Так. Ты мне скажи: здесь совсем темень непроглядная? Или кое-что все-таки видно? Меня, например, ты видишь?

- Вижу.

- Уже хорошо. С этим разобрались. Что ты там еще говорил? Про одеяло? Ну, тут уж я не пойду у тебя на поводу! Не стану ухудшать свое восприятие настолько, чтоб одеяло стало для меня помехой. Даже и не проси. А то тебе понравится, и потребуешь, чтоб я еще и через стены не видел. И чтоб дальше чем на сто километров не заглядывал. Нет уж, хорошенького понемножку!

- А вы видите через стены? И на сто километров? - обалдело поинтересовался Андрей.

- Нет, не на сто. Если б я только на сто видел, меня бы давно раздавили. Как муху. Вернее, как таракана, который вовремя не убежал с середины кухни из-под хозяйского тапка. Но ты что-то серьезное мне говорил, жалостливое. Когда про темноту речь зашла - у тебя такой печальный тон был... А, вспомнил! Плакался, что встать не можешь! Правильно я запомнил?

- Правильно. Но, извините, Сверхсупер, я не понимаю: если вы и в темноте видите, и через одеяло - то вам должно быть понятно почему я встать не могу!

- А почему ты встать не можешь? - заинтересовался Сверхсупер.

Он по-прежнему стоял в профиль к Андрею, не поворачивая в его сторону головы, укрытой капюшоном, и был неподвижен как статуя. Жил только его голос. Задававший вопросы весьма странные.

- Потому что у меня ног нет, - как можно спокойнее ответил Андрей. - Как же я могу встать?

- Ног нет? И это оправдание тому, что ты лежишь? - подозрительно спросил Сверхсупер.

Андрей сжал челюсти, давя волну поднимающуюся бешенства. Хотелось напомнить, что он, Андрей - далеко не Сверхсупер. И если для Сверхсупера отсутствие рук и ног ничего не значит, то для обыкновенного человека, каким является Андрей, это значит всё. Вернее, конец всему.

Глубоко вздохнув, Андрей решил этого все-таки не говорить. Потому что такое заявление на самом деле было бы упреком Сверхсуперу. А базировался бы упрек опять-таки на жалости Андрея к самому себе. Поэтому Андрей сказал другое:

- Конечно, это не оправдание. Это причина. Причина того, что я не могу встать.

Казалось бы, ответ исчерпывающий, но Сверхсупер, услышав его, пришел в отличное расположение духа.

- Причина! - захохотал он так, будто Андрей отмочил уморительную шутку. - Причина! Это ж надо! Значит, заново отрастить себе Иерихонскую трубу он может! А встать - не может! Ну, надо же!..

Андрей не обиделся. Ему было не до обид. Он услышал сейчас главное слово: "отрастить". Слово, которое давало надежду.

- Простите, - прервал он смех Сверхсупера, - вы сказали, вернее не сказали... Вы имели в виду, что я могу заново отрастить себе ноги? Так же, как я отрастил эту самую, непонятную Иерихонскую трубу?

- Ноги? При чем тут ноги? - удивился Сверхсупер. - И откуда мне знать: можешь ты их отрастить или не можешь?

- Но ведь вы сказали...

- Что я сказал?

Андрей примолк, стараясь точно припомнить слова своего собеседника. Да, про отращивание ног он не говорил.

- Вы сказали, что если я смог отрастить трубу, то могу и встать.

- Ну, наверно... - Сверхсупер хмыкнул. - Почему бы тебе и не встать?

- Без ног?

- Да при чем тут ноги! Вот привязался ты к этим ногам!

- Но ведь встать можно только на ноги!

- Да? С чего ты так решил? А я как, по твоему, стою?

- Как? - опешил Андрей. - Разве не на ногах?

- Да откуда у меня ноги? - совсем развеселился Сверхсупер. - И зачем они мне?

И в доказательство взмахнул полой монашеского одеяния. Взмахнул медленно - полы накидки поднялись вверх как крылья - и под ними ничего не оказалось. Только свет уличного фонаря сквозь штору.

- У вас тоже нет ног! - дошло до Андрея.

- И рук нет! - захохотал Сверхсупер. - И тела нет!

Полы балахона поднимались все выше и выше - а под ними по-прежнему был только свет фонаря.

- И головы нет! - веселясь, прогрохотал Сверхсупер.

Капюшон, будто бабочка, расправившая крылья, взмыл под потолок вслед за накидкой, и в комнате стало заметно светлее, поскольку фонарь перестал загораживаться монашеским силуэтом. А, может, просто глаза Андрея, расширившиеся от ужаса, стали теперь вбирать гораздо больше световых фотонов.

- Это не фокус? - спросил Андрей после некоторого молчания. - Это волшебство?

- Ну, если тебе нравится называть это волшебством, то называй! - благодушно согласился голос Сверхсупера. Где был сам Сверхсупер, Андрей теперь понять уже не мог - монашеское одеяние неподвижно парило под потолком, не делая попыток спуститься обратно.

- Или, может, вы просто невидимый? - предположил Андрей.

- Может, может... - благодушествовал Сверхсупер.

- Тогда... - Андрей судорожно сглотнул, - может быть вы прочтете пару заклинаний, чтоб я тоже мог...

- Что мог?

- Ну, так же, как вы...

- А как я? Ну? Как? Эх, парень, ничего-то ты не уразумел!

- Уразумел. Вы - волшебник. Всемогущий. Наверно.

- Всемогущий? Был бы я всемогущий, разве шарахался бы из пространства в пространство, пугаясь собственной тени?

- А вы пугаетесь?

- Да уж приходится! Короче, парень, давай расставим точки над "и". Если волшебство где-то и есть, то я про него ничего не знаю. Хотя побывал во многих мирах.

- Но если волшебства нету, то как же вы...

- Нету, нету! Даже и не надейся!

- Андрюша, с кем ты разговариваешь? - в комнату вошла мама, включила ночник. - Тебе что-нибудь нужно? Давай я переверну тебя на другой бочок.

- Да, мама, пожалуйста, переверни, - согласился Андрей. - Лицом к окну.

- И подушка у тебя совсем сбилась. Сейчас поправлю.

Комка тряпок, висящих под потолком, она не замечала.

"Или он и видим тоже только для меня? - подумал Андрей. - Ведь если оглушительный голос Сверхсупера слышен только мне..."

- О, ты на правильном пути! - прогрохотал Сверхсупер. - Так что сделай так, чтоб только я тебя слышал! Не открывай рта.

"А вы меня слышите? Неужели мои мысли?"

- Слышу, но не всегда. Когда ты правильно думаешь, отчетливо - так, как сейчас, то конечно слышу. А когда бубнишь что-то неразборчивое, то кто ж тебя разберет! Это уж так прислушиваться надо, уж так!..

- Водички дать попить, Андрюша? Или ананасового сока?

- Спасибо, мама, не надо.

"Значит, мама не видит вашей одежды?"

- Точно!

"А я вижу... Это вы специально так делаете?"

- Ну, спокойной ночи, сынок. Закрывай глазки, отдыхай...

- Спокойной ночи, мама.

- Специально? И да, и нет. Мог бы специально, но, к счастью, ты не заставляешь меня так напрягаться. Это ведь довольно утомительно - работать на два фронта: чтоб один человек тебя видел, а второй - не видел.

"А что во мне такого, что вам не надо напрягаться?"

- Что? Да твоя Иерихонская труба! - Сверхсупер оглушительно захохотал, весьма довольный собственной шуткой.

- Правда? - осторожно спросил Андрей, забыв о конспирации.

- Что, сынок? - откликнулась из коридора мама.

- Ничего. Спокойной ночи!

"Правда ли, что моя Иерихонская труба имеет такое значение? Или вы пошутили?"

- Правда, правда! - весело прогромыхал Сверхсупер.

И вдруг поскучнел:

- Ладно, счастливо оставаться, а мне пора.

- Вы уходите? - всполошился Андрей.

Но одежка Сверхсупера под потолком дрогнула, пошла волнами - и исчезла с едва слышным хлопком.

- Не спится, сыночек? - мама приоткрыла дверь. - Может, тебе телевизор включить? Посмотришь какой-нибудь фильм?

- Не беспокойся, мама, все нормально! - весело ответил Андрей. - Ложись, отдыхай!

Он сейчас понял самое главное из того, что сказал Сверхсупер: он, Андрей - не такой как все! Кто еще из людей может неслышно кричать, призывая супер-Магнолию? Кто еще может видеть то, чего не видят другие люди? И, главное, кто еще может ходить без ног? А Сверхсупер сказал, что он - может! Намекнул. Очень грубо и нетактично, но это такой пустяк! Он - может! Теперь только узнать бы - как ходят без ног? Каким таким способом? Но он, Андрей, обязательно узнает! Вот вызовет Сверхсупера еще раз - и расспросит основательно!

О том, что Сверхсупера еще надо научиться вызывать, Андрей сейчас не думал.

7.

- Про электрические протезы - пока ничего... - бодро сказал Толян. - Но про коляску узнал. Говорят, это возможно. Только стоить будет дороговато.

- Может, тогда и не надо с ней заводиться? - улыбнулся Андрей.

- Как - не надо? Надо! Зачем тебе все время лежать, когда на такой коляске ты сможешь даже по улицам ездить! Не говоря уж о квартире!

- И сколько же это удовольствие будет стоить?

- Неважно! Я уже договариваюсь о деньгах!

- Договариваешься? С кем это?

- Да так... Какая разница? Будут деньги, я уверен!

- Толян, ну-ка, колись! Что еще за авантюру ты придумал? Откуда должны взяться дармовые деньги?

- И вовсе не дармовые! Он, если хочешь знать, просто обязан тебе их дать! И вообще - он обязан всю жизнь тебя обеспечивать!

- Кто? - неприятный холодок прошелся у Андрея по позвоночнику. - Кто это?

- Олигарх, который тебя изувечил!

- Толя... - с трудом разжимая закаменевшие скулы, проговорил Андрей. - Толя. Не смей обращаться к Решетнику. Ты понял?

- Да я уже обратился.

- Как? - выдохнул Андрей.

- Просто пришел к нему. На прием. В центральный офис фирмы "Колизей".

- И тебя пустили?

- А я записался внизу. Сказал, что по вопросу благотворительности - у них специальные дни выделены для приема по вопросам благотворительности. И когда поднялся к его кабинету, у секретарши оставил заявление.

- Толян, немедленно - слышишь, немедленно! - беги и забери заявление! Мне если и нужна плата от Решетника, то совсем другая!

- Андрюха, не волнуйся, - Толян поправил одеяло. - Все будет отлично! Забудь об этой своей мести. Ну, сам подумай, какая теперь может быть месть? Ты извини, конечно, но кому и как ты можешь отомстить? Лучше давай начинать разрабатывать эту жилу в финансовом плане. Решетник обязательно должен дать тебе денег на коляску. А, по-хорошему, так и назначить пожизненную пенсию. И не маленькую!

- По-хорошему с Решетником не получится, - уверенно сказал Андрей.

И был прав.

8.

О том, что заявление попало на рассмотрение, возвестил грохот выбиваемой входной двери.

Был вечер, вся семья была в сборе - и все бросились в прихожую. Где их встретили люди в униформе с погонами двух цветов - оранжевого и синего. С автоматами наперевес.

Часть решетниковских охранников осталась на лестничной площадке, и другие жильцы дома поняли это правильно - никто даже носа не посмел высунуть из своих квартир, все сидели тихо, как мыши.

А часть автоматчиков (судя по голосам, которые слышал Андрей - человек пять) вошла в прихожую через выбитую дверь и заставила папу, маму, сестру лечь на пол, лицом вниз, руки за голову.

- Где калека? - спросил знакомый голос.

Дверь распахнулась, и Андрей увидел стриженую под ноль башку Никитки.

- Что вы хотите, негодяи! - закричала мама. - Не троньте Андрюшу, ему и так уже досталось!

- Значит, мало досталось, раз все неймется, - пробурчал себе под нос Никитка.

Подошел к кровати. Брезгливо, дулом автомата, откинул одеяло. Круглое лицо сморщилось в гримасе отвращения.

- Выжил, значит? И еще, значит, жить хочешь? Даже денег требуешь?

Ситуация повторялась как в дурном сне: опять Андрей лежал, опять ничего не мог поделать, и опять оставалось только молчать.

Где волшебник-Свехсупер, который может всё, который бы помог? Который во мгновение ока уничтожил бы и Никитку, и автомат его - одним мановением своей огненной волшебной палочки? Почему этот Сверхсупер является только ночью - в тишине и темноте? Почему не слышит крика Андрея сейчас? Андрей ведь наверняка кричит. Не может не кричать. Ему сейчас только и остается что кричать - молча, но кричать. Ненавидеть, глядя прямо в отвратительные глазенки Никитки - и орать! Молча, заходясь от бешенства.

- Заявы пишешь? А могли ведь по твоей заяве и отсыпать быбла - хорошо, я увидел - да сообразил.Да сюда приехал проверить. Вот оно, значит, про кого написано в заяве. Порадую шефа то-то для него новость будет, что ты, получается, выжил тогда. И не только выжил, а и трындеть начал, заявы теперь шлёшь. Что замолк, язык прикусил? - Никитка сплюнул на пол, вытерся рукавом. - Или памперсы обмочил? Надо было тогда тебя кастрировать. Чтоб теперь нечем было памперсы мочить!

Водянистые серо-голубые глазки Никитки прошлись по исхудавшему телу Андрея, опять вернулись к памперсам.

- А оно ведь и сейчас не поздно!

Никитка оглядел комнату, вразвалочку подошел к полке с книгами. Вытащил самую большую и толстую, прочитал:

- "Справочник по электротехнике", - кивнул удовлетворенно, - вот мы этим справочником сейчас и справим яишенку! Малость потолчем скорлупу на твоих яйцах, - прикинул том в руке. - Как раз подходяще будет. Постучим книжечкой, прямо ребрышком промеж ног, а потом скажем - несчастный случай... А ведь ног-то и нет! - вдруг захохотал он. - Где стучать-то? Ну, ничего! И так попаду куда надо!

И он замахнулся.

А Андрей не выдержал и заорал. Во всю мощь своей ненависти.

Из его распахнутого рта не донеслось ни звука. Раздутые легкие будто сковала чугунная тяжесть. Но он кричал - истошно и яростно.

Его крик ударил Никитку по лицу, как пудовый кулак. Коротко стриженная голова мотнулась, выворачиваясь набок.

Никитка отшатнулся, пытаясь уйти из-под неожиданного удара. Вскинул автомат... Но новый бешеный крик Андрея обрушил на его голову незримый апперкот - снизу вверх, пронизывая челюсть насквозь и ударяя прямо в мозг.

Никитка качнулся, как пьяный, косолапо переступил с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие... И Андрей ударил его в третий раз. Уже прицельно, в лоб - так, чтобы излучаемая ненависть насквозь проломила узкую лобную кость, чтоб всмятку, в кисель раздавила мозги, растерла их по внутренней стороне затылка.

И Никитка свалился, как подкошенный.

Падая, он все-таки нажал спусковой крючок автомата. Тот залаял, изрыгая пламя. Зигзагом пулевых отверстий исполосовал обои на стене, несколько раз выстрелил в потолок, обрушивая пыль побелки - и смолк.

- Андрюшенька! - отчаянно закричала мать в прихожей.

- Никита Яковлевич, ты чего? - позвал удивленный голос кого-то из свиты.

Дверь распахнулась, в комнату ввалилось, тесня друг друга, несколько громил в униформе с автоматами наизготовку.

Облако оседающей белой пыли затрудняло видимость, и они не сразу разглядели лежащего на полу главаря.

- Никита Яковлевич, ты споткнулся, что ли? - кинулся к нему один из громил. - Чего лежишь? Чего палишь?

- Сыночек! - протиснулась в дверь мама, кинулась к кровати. - Андрюшенька, что с тобой? Он тебя застрелил?

- Со мной. Всё. В порядке.

Слова дались Андрею с большим трудом - легкие все еще стискивал стальной обруч ненависти.

- Мама, вытри... пожалуйста, мне лицо... а то я... задохнусь в этой пыли.

- Да, Андрюша, сейчас, родной, - принялась хлопотать мама.

- Сейчас принесу влажное полотенце, - выглянув из коридора, сказал отец - и исчез, хлопнув дверью в ванную.

- Никита Яковлевич! - всё тормошили громилы лежащего на полу главаря. - Вставай! Ты чего?

- А я сейчас, пацаны, - нетрезвым голосом проблеял с пола Никитка. - Вот сейчас, погодите...

Попытался встать, покачнулся, снова завалился на пол, еще больше пачкаясь в побелку. При этом его палец опять нажал на спусковой крючок автомата, и грохот выстрелов снова забился в комнате.

К грохоту примешался отчаянный визг: один из громил схватился за бедро, из-под его пальцев побежали струйки крови, заливая форменные штаны, капая на пол.

- Что ж ты палишь в своих? - удивленно вскрикнул, отскакивая от главаря, самый разговорчивый. И тут же распорядился. - Забери-ка у него автомат!

- Ага - забери... - опасливо возразил другой, отступая к двери. - Как же забрать, когда он палит во все стороны!

- Забери, и всё! - зло прикрикнул первый. - И вызови по рации скорую! Видите, Гаврилыч пораненный!

Громила Гаврилыч сидел тут же, поскуливая, прижимая к бедру окровавленную ладонь.

- Никита Яковлевич, ты бы отдал автомат, а? - подполз на коленках к главарю один из его команды. - Ведь застрелишь кого-нибудь, как пить дать застрелишь...

- А я чего? Чего я? - мотая головой в недоумении, начал оправдываться Никитка. - Он сам стрелять начал... А я чего? Я - ничего...

- Вот и ладненько...

Автомат наконец забрали. Никитке помогли подняться. Он бессмысленным взором обвел комнату, и вдруг его глаза сфокусировались на Андрее, уже прикрытом одеялом, с вытертым от белой пыли лицом.

- А малец-то, а? - морщась, пьяно погрозил пальцем Никитка. - Сам - обрубок, а сам...

Досказать не смог - обвис на руках других громил. Из носа у Никитки потекли черные, кровавые сопли, размывая пудру побелки, рот запузырился алой слюной.

- Никита Яковлевич! - ахнули громилы. - "Скорую"! Где "скорая"?

Но "скорая" не понадобилась. Безвольное тело выскользнуло из удерживавших рук, осело на пол, а потом и совсем распласталось, раскорячив ноги. Пузыри на губах опали.

- Да он не дышит! Умер Никита Яковлевич!..

- Что такое? - в комнату протолкнулся еще один громила в униформе - видимо, начальник. - Как это - умер? Эй, Никита Яковлевич, как вы? - он склонился над телом.

Потом медленно поднялся. Обвел присутствующих недобрым взглядом. Спросил:

- Кто застрелил его? Этот? - сорвал одеяло с Андрея. Глянул оценивающе, скривился. - Поня-ятно... Тогда кто?

- Никто, Степан Федорович! - отрапортовал самый смелый из громил. - Он сам стрельнул в Гаврилыча - вон Гаврилыч сидит с простреленной ногой... А потом упал - и умер.

- Ладно, забирайте всех, потом разберемся! - приказал тот, кого назвали Степаном Федоровичем.

- А с ними как же?.. - громила указал в сторону кровати.

Там собралась вся семья, все трое, заслоняя собой Андрея.

- Я сказал - потом разберемся! - рявкнул Степан Федорович. - Уходим!

9.

На следующее утро в обстрелянную квартиру пожаловал следователь.

- Поступило заявление, - сообщил он, присаживаясь за стол в зале и доставая из потертой кожаной папки бумагу и ручку, - что в вашей квартире получил огнестрельное ранение гражданин Кулебякин Л.Г. и умер гражданин Степанов Н.Я.

- Умер тоже от огнестрельного ранения? - ехидно спросила Людмила.

- Люда, не надо шутить над такими вещами, - устало попросила мама, - гражданин следователь по долгу службы все должен выяснить. Это его работа.

Она половину ночи наводила хотя бы относительный порядок в комнате Андрюши, и ей было не до шуток.

- Нет, умер не от огнестрельного, - следователь зорко глянул на Людмилу. Потом перевел взгляд на папу. - Но выстрелы с последующим огнестрельным ранением все-таки в вашей квартире имели место. Не так ли... - он сверился с подготовленной бумагой, - не так ли, Александр Николаевич?

- Да, были, - согласился папа.

Папа половину ночи ставил на место выбитую входную дверь и теперь не был склонен к многословию.

- Понимаете, - горько сказала мама, - вчера вечером к нам ворвались бандиты...

- Бандиты? - поднял бровь следователь.

- Официально они не бандиты, а сотрудники охраны олигарха Решетника, но вели себя именно как бандиты. Выломали дверь, заставили нас всех лечь на пол - прямо в прихожей, стреляли тут...

- Где? - живо заинтересовался следователь.

- В комнате Андрюши. Можете посмотреть.

Следователь тут же встал и отправился смотреть.

- Здравствуйте, молодой человек, - сказал он Андрею. - Лежите, лежите, не поднимайтесь.

- Он не может подняться, - тихо объяснила мама. - У него нет ног.

- Инвалид, значит, - понимающе кивнул следователь.

Потом задумчиво оглядел потолок, стены, пол.

- А кровь вы, значит, смыли? - уточнил он. - Так-так. А следы от пуль полностью ликвидировать не смогли. Так-так.

- Вы нас, кажется, в чем-то обвиняете? - удивился папа.

- Я расследую. Как и положено по закону, - весомо заявил представитель прокуратуры. - К нам поступило заявление группы граждан. Они, действительно, работают в фирме "Колизей", возглавляемой уважаемым господином Решетником, но в этом нет ничего предосудительного. Так вот, упомянутые граждане заявляют, что вчера они направлялись в гости к одному из сослуживцев. На лестничной площадке вашего этажа их грубо остановили и под угрозой оружия заставили пройти в вашу квартиру.

- Заставили? Под угрозой оружия? - ошеломленно переспросила мама.

- И кто же их заставил? - напряженно подался вперед папа. - Надеюсь, не мы?

- По заявлению потерпевших - именно вы, - кивнул следователь. - Поэтому попрошу вас в добровольном порядке предъявить оружие, которым вы угрожали потерпевшим, и из которого впоследствии производили выстрелы. И сдать его органам власти. Которые я в настоящий момент представляю.

- Но это же полный абсурд! - возмутилась мама.

- Если вы не сделаете этого в добровольном порядке, то вынужден поставить вас в известность, что у меня на руках имеется ордер на обыск вашей квартиры, заверенный по всей форме. Внизу во дворе дежурят представители органов правопорядка, которые и проведут этот обыск прямо сейчас. Разумеется, с приглашением понятых, так чтобы всё было законно.

- Но мы не можем предъявить и сдать то, чего у нас нет! - всплеснула мама руками.

- Значит, отказываетесь, - вздохнул следователь. - Жаль. Я надеялся, что, как добропорядочные и законопослушные граждане, вы... Жаль. Но, уверяю вас, лучше бы сдали добровольно. Потому что представители органов правопорядка, которые будут производить у вас обыск, обязательно найдут.

- Что найдут? - спросил папа, сжимая кулаки.

- Все найдут, уверяю вас. И оружие, и другие вещественные доказательства.

- Секундочку, - попросил Андрей снизу.

Все повернулись к кровати.

- Ты что-то хочешь? - озабоченно спросила мама.

- Я хочу уточнить у господина следователя. Отчего умер тот, который умер? Потерпевший ваш?

- Я уже ответил, - надменно произнес следователь, - он умер не вследствие огнестрельного ранения. И повторяю это только из уважения к вашей инвалидности.

- Я спросил: от чего? - напомнил Андрей. - Что именно было причиной смерти? Мой вопрос не задевает тайну следствия?

Следователь пожевал губами:

- Нет, не задевает. И, опять-таки, из уважения к вашей инвалидности я могу вам на него ответить.

- Так ответьте, - предложил Андрей.

- У гражданина Степанова Н.Я. в вашей квартире случился обширный инсульт, то есть кровоизлияние в головной мозг. Возможно, это явилось следствием угрозы с вашей стороны оружием и последующих выстрелов из указанного оружия. Но степень вашей вины в смерти гражданина Степанова Н.Я. будет рассматривать суд. Факты в распоряжение суда будут предоставлены, а вам будет предложено или нанять собственного адвоката, или прибегнуть к услугам адвоката, которого вам предоставят в соответствии с законом.

- Благодарю вас, - вежливо сказал Андрей, - вы очень подробно осветили нам наше будущее. С точки зрения закона.

- Да, именно с точки зрения закона! - значительно поднял палец следователь. - В нашей стране я, как и другие представители органов правопорядка, всегда стоим на страже закона.

- Но чем вам поможет закон, - задумчиво спросил Андрей, - если вы, проведя обыск в нашей квартире, и найдя все необходимые вещественные доказательства, сегодня, ближе к вечеру, умрете от обширного инсульта? То есть от кровоизлияния в головной мозг?

- Что за шутки, молодой человек? - возмутился следователь. - Даже из уважения к вашей инвалидности...

- Я не шучу, - сказал Андрей, серьезно глядя на следователя. - Вы нам объяснили как все произойдет с точки зрения закона, а я вам объясняю как все будет... с точки зрения вашего будущего.

- Это какая-то профанация и закона, и меня, как полномочного представителя закона! - следователь суматошно взмахнул ордером на производство обыска.

- Профанация? Разве? - хмыкнул Андрей. - Вы просто боитесь взглянуть правде в глаза. А правда такова: этот умерший головорез, этот Никитка...

- Возражаю! - вскрикнул следователь. - Это был достойный гражданин...

- Это был головорез, - спокойно ответил Андрей. - Это знаю я, это знаете вы. И еще вы знаете, что он был предельно, абсолютно здоров, когда вломился в нашу квартиру. Настолько, насколько может быть здоров только человек, не отягощенный никакими муками совести. И вдруг - заметьте: вдруг! - этот головорез умирает. Жалко, позорно умирает. Пуская сопли и слюни. Умирает здесь, перед моей кроватью. Никакой особой причины умирать у него не было. Мы - и вы, и я - прекрасно знаем, что никто ему не угрожал никаким оружием. Наоборот, это он угрожал. Мне, безрукому и безногому инвалиду. А потом он вдруг взял и умер. Не хотите проверить на собственной шкуре, что случается с людьми, которые угрожают мне? Ведь вы сейчас пришли ко мне в дом с нешуточной угрозой, да?

- Я только исполняю то, что велит закон! - возмущенно запротестовал следователь.

- Что ж, утешайтесь этим, - Андрей прикрыл глаза. - Если, конечно, вас это утешит. Впрочем, утешаться вам придется не долго. До трех часов. До пятнадцати ноль-ноль, если быть точным в формулировках. Вы ведь любите точные формулировки? Вот и зовите сюда представителей органов правопорядка. Быстрее зовите. Торопитесь! Вам осталось жить всего несколько часов.

- Но это какая-то ерунда! Мистика какая-то! - следователь заполошно всплеснул руками, выронил ордер, с пыхтением полез за ним под кровать, вылез весь красный, взлохмаченный. Выпрямился возмущенно. - Ну, согласитесь же - это полнейшая, мистическая чушь!

- Вам виднее - чушь это или нет, - Андрей равнодушно прикрыл глаза. - Труп Никитки еще в морге? Так пойдите, убедитесь - ерунда ли?

- Но так же нельзя, молодой человек! Это с вашей стороны, формально выражаясь, просто казус белли какой-то!

- Я не знаю, что такое казус белли, - ровно произнес Андрей, не открывая глаз, - и знать не хочу. Я сказал то, что сказал. Вы услышали. Теперь поступайте, как хотите. Считаете, что игра, затеянная против нас, вернее, против меня - это достаточная причина для вашей, лично вашей смерти - пожалуйста, скатертью дорога на кладбище.

Он говорил, стараясь не повышать голос, но в груди росло знакомое чувство ненависти. И не просто росло, а ворочалось, как медведь в тесной берлоге...

Андрей открыл глаза, концентрируясь на фигуре следователя, и позволил медведю выглянуть наружу. И даже протянуть свою когтистую лапу к следователю, прямо к его грудной клетке, в которой трепыхалось следовательское сердце - как живое. Вернее, еще живое. Пока что живое. Разбуженный медведь очень хотел полакомиться этим куском трепещущей плоти, его когтистая лапа уже тронула нежный аппетитный комочек, примеряясь...

И следователь ощутил это прикосновение. Очень даже. Он порывисто, заполошно вздохнул - и вдруг сел, где стоял. Прямо на пол посреди комнаты.

- Это... что это? - почти шепотом и как-то обиженно поинтересовался он у Андрея.

Их глаза теперь находились на одном уровне, и стало заметно, что правое веко следователя часто-часто подергивается, будто непрестанно подмигивая.

- Это то, о чем я вас предупреждал. И чему вы не верили.

- Но так же нельзя, я не хочу умирать! Мне плохо! Мне уже плохо! Видите, что вы наделали, молодой человек! У меня слабое сердце...

- Вы хотите умереть прямо сейчас? Не дожидаясь того срока, который я вам назначил? Ваше право. Надеюсь, следующий следователь будет умнее.

Мама и папа замерли в дверях, молча слушая их диалог.

- Вы не понимаете... как вас там... - следователь дотянулся до уроненной папки, порылся в бумагах, - Андрей Александрович! Просто не понимаете! Я не могу вот так, с бухты барахты, взять и остановить начатое дело! Не могу! Обыск назначен! Меня накажут!

- Вы забавный человек, господин следователь, - Андрей прикрыл один глаз, как бы удостоверившись в степени забавности следователя. - Чего вы все-таки боитесь? Смерти? Или наказания по службе? Выберите уж что-нибудь одно!

И позволил когтистой лапе еще разок прикоснуться к пульсирующему комочку в груди следователя.

Тот как-то странно икнул, выгнулся, упираясь обеими руками в пол.

Посидел, пережидая. Шумно выдохнул.

Осторожно поднялся, массируя грудину. Прикрыл глаза, размеренно дыша.

Все ждали.

- Да, - сообщил следователь наконец.

Кивнул, сказал твердо, уверенно:

- Да, мне нездоровится. Я нуждаюсь в срочной госпитализации. Вы слышите, Андрей Александрович? Я не в состоянии проводить следственные мероприятия. Я сейчас выйду из вашей квартиры, отпущу сотрудников, которые ожидают внизу, и направлюсь в больницу. Сразу в больницу! Я не хочу умирать сегодня в три часа, хорошо?

- Ордер, - напомнил Андрей.

- Что - ордер?

- Ордер на обыск отдайте папе, чтобы он его порвал.

- Вы не понимаете, молодой человек, - прижал ордер к груди следователь. - Что толку его рвать? Завтра же выпишут новый, и с ним придет новый следователь!

- Вот завтра об этом и поговорим, - Андрей показательно зевнул. - Вы идите себе, ложитесь в больницу, а мы здесь ляжем. Поспать. У нас была трудная ночь, мы все не выспались. Мама, поверни меня чуть-чуть набок. Папа, задерни, пожалуйста, штору.

- Да-да! Вам, конечно, надо выспаться! - заторопился следователь. - А мне надо срочно в больницу!

- Папа, забери у господина следователя ордер. А то он в своем болезненном состоянии забудет его отдать.

- Да, ордер. Возьмите его, будьте любезны!

- Я вас провожу, - сказала мама.

- Андрей, - задумчиво спросил папа, когда они остались одни в комнате, - что за мистические угрозы? Один негодяй умер у тебя в комнате, это правда, но...

- Это я его убил.

Папа поперхнулся:

- Что?..

- Убил его. Я.

- Сынок... ты уверен в этом? Он не мог умереть... сам по себе?

- Уверен. Не мог. Такие сами по себе не умирают.

- Но... Как ты, в твоем положении, мог кого-то убить? Извини, конечно, что напоминаю о твоем положении, но - это невероятно. Просто невероятно! Я не могу в это поверить!

- Я сам с трудом верю. А уж объяснить - тем более не смогу. Знаю только, что убил его я. Своей ненавистью. И убил вполне осознанно. Как только осознал, что могу убить.

- Но... это же страшно, сынок... Быть убийцей - это... - папа покачал головой, подыскивая подходящее слово.

- Папа, я защищался. Если бы не я его, то - он меня. Ведь это именно он тогда меня искалечил. Он принимал самое деятельное участие, ломал мне кости. И вчера собирался это продолжить. Он же, как только увидел Толяново заявление о материальной помощи, тут же примчался калечить и издеваться. Добивать меня. Его можно было остановить только одним способом: уничтожить.

- А этого? Следователя? Его тоже можно было остановить только уничтожив?

- Как видишь - нет. Он остановился сам.

- Но ты готов был это сделать? Убить? Если он не остановится?

- Нет, папа, не готов. Я его вряд ли решился бы убить. А убить с отсрочкой приведения приговора в исполнение не смог бы вообще никак. Какие там пятнадцать ноль-ноль!.. Это был блеф.

- Ничего себе! Ты блестяще блефуешь! Не знал за тобой таких способностей.

- Я тоже не знал. Мы многого о себе не знаем, папа. Но теперь я поставлен в особое положение. В такое, что должен узнать. И даже обязан. Причем, до завтра. Слышал, что господин следователь рассказывал? Уже завтра придут новые дознаватели. Так что у меня выбора нет: мне всё про себя узнавать надо сегодня же. Иначе и сам погибну, и вас сгублю. Но такой вариант меня совершенно не устраивает.

10.

- Вот, - громовым голосом сообщила мрачная монашеская тень, возникшая у окна, на фоне шторы. - Удалось притащить твою Магу, крикун! Радуйся!

Андрей скосил глаза: да, Магнолия стояла в ногах кровати, горестно качая головой.

- Трудно было тащить? - спросил Андрей. - Здравствуйте, красивая девушка.

- Да уж нелегко! Я ж тебе говорил - сейчас не ее время прыгать по измерениям! Мага, ты сама-то сможешь вернуться? Или тебя и обратно придется переносить?

- Надеюсь, что смогу... - неуверенно отозвалась та.

- Ну да. Ясно, - иронично хмыкнул Сверхсупер. - Ладно. Тогда уж буду периодически заглядывать к вам. Сюда. На предмет твоего переноса обратно, когда закончите разговор со своим крикуном.

И исчез.

- Здравствуйте, Андрей, - тихо сказала Магнолия.

- Сочувствуете? - вздохнул Андрей. - Вы тоже видите сквозь одеяло? Видите меня, такого, каким я теперь стал?

- Нет, что вы! Я же не Сверхсупер. Но, Андрей, никакого пронизывающего взгляда не надо, чтоб увидеть, как вам плохо...

- Андрюша, ты что-то хотел? - ворвалась в комнату сестра. И застыла на пороге.

- Людмила, познакомься, это Магнолия. Магнолия - это моя сестра...

- Так вот, значит, кого ты зовешь во сне... - прищурилась Людка, прерывая Андрея и пристально осматривая Магнолию с головы до ног, - а я думала, что Толик придумал всё...

Магнолия поежилась под ее взглядом. Ну, разумеется - ведь она, Магнолия, не красавица. Тем более, на ней сегодня нет элегантного костюма для торжественных приемов - только какое-то скромное, почти детское платьице без рукавов да летние босоножки.

- Значит, это вы - лесная колдунья? - напрямик спросила Людмила.

Эти слова вырвали Андрея из созерцания супер-девушки.

- Вот, да, ага! - торопливо сказал он. - Простите, Магнолия, но это важно. Это сейчас важнее всего. Люда, выйди, пожалуйста. Мне нужно переговорить с нашей гостьей. И попроси, чтоб мама с папой нас пока не тревожили.

- Чай заварить?

- Чай? Возможно, - Андрей дождался, пока закроется дверь. - Магнолия, извините, что все время призываю вас... сам того не слыша.... но сейчас я сделал это намеренно. Специально. Потому что мне, действительно, нужна от вас помощь. Вернее, информация. Отчаянно нужна. Вы все-таки волшебница? Или нет?

- Я - Супер, - напомнила Магнолия.

- Хорошо - супер. Но что это значит? Я понял, вы из другой России, из другого мира, там все знают кто вы и почему вы - супер. Но здесь-то не знают. Расскажите, я готов вас выслушать.

- Пожалуйста. Я - искусственное существо, сделанное в одном из измерений, параллельных с вашим. Обладаю некоторыми суперспособностями...

- То есть вы - не человек все-таки?

- Ну, вообще-то отличий моего тела от организма обычных людей не выявлено. А то, что мое тело синтезировано в лабораторных условиях... Считайте как хотите. Некоторые не причисляют нас, Суперов, к роду людскому. А вот Сверхсупера, и правда, сложно назвать человеком, вы же видели его...

- Видел, но ничего не понял. Он тоже сказал, что он не волшебник. Тогда в чем разгадка его фокусов?

- В двадцати четырех измерениях.

- В чем-чем?

- Вот жаль все-таки, что Сверхсупер ускакал по своим делам, он бы хорошо рассказал... А я... В общем, существует длина, ширина и высота. И это - что?..

- В смысле - "что"? - несколько растерялся Андрей. - Смотря что вы имеете в виду... Смотря какая она, эта длина-ширина-высота. Если большая, то это, допустим, небоскреб. Или гора. Если совсем большая, то это, например, планета. Земля. Или, хотя бы, Луна.

- Нет, не то. Я имею в виду, что длина, ширина и высота - это измерения, - терпеливо пояснила Магнолия. - Три измерения. В этих трех, всего лишь трех измерениях и существует вся ваша Вселенная. Со всеми горами и небоскребами. Планетами и галактиками. И с людьми, конечно. Вы, люди, тоже трехмерны.

- А, в этом смысле... Ну, конечно, мир трехмерен. Кто б сомневался!

- Но Сверхсупер - он двадцатичетырехмерен. Такова разница между вами, Андрей, и Сверхсупером. Она точно известна и составляет двадцать одно измерение.

- Двадцать одно? - удивленно прикусил губу Андрей.

- Вычтите из двадцати четырех его измерений три ваших. Сколько останется? Двадцать одно.

- Очко... - механически подытожил Андрей.

- Ну, на самом-то деле вычитать надо не три, а четыре измерения. Ведь все мы живем еще в одном измерении - во времени. Так что получается разница не в двадцать одно, а в двадцать.

- Недобор...

- Что вы сказали?

- Не обращайте внимания, - встряхнулся Андрей. - Просто вы называете какие-то странные различия между мной и Сверхсупером, а я не могу понять: причем здесь эти различия? Как они связаны с волшебством?

- Никак. Я же вам говорю: никакого волшебства. Вот, например - что вас в Сверхсупере поразило? Больше всего?

- Да все поразило. Как он перелетает с места на место, не касаясь земли, как он исчезает вдруг, и вдруг появляется...

- Как раз это совсем просто.

- Правда? Для вас это тоже просто? Вы тоже имеете двадцать четыре измерения?

- Нет, только девять.

- А я, значит, три?

- Четыре, считая время. А теперь представьте, что было бы, если бы вы имели не четыре и не три, а только два измерения: длину и ширину. Кем бы вы были?

- Не знаю.

- Тоже человечком. Только двухмерным. Будто нарисованным. Плоским. Без высоты. Ведь рисунки - двухмерны. И жили бы вы исключительно в рамках этой своей плоскости. И была бы у вас своя Вселенная - ведь и длина и ширина это векторы, направленные в бесконечность. А в бесконечность легко умещается Вселенная. И вот жили бы вы спокойно в этой своей двухмерной бесконечной Вселенной, нарисованной на бесконечной плоскости. Путешествовали бы по этому листу, ходили бы по нему, ездили - и в длину, и в ширину. И даже не догадывались бы, что над этим листом можно приподнять голову. Или даже подпрыгнуть - в высоту.

- Почему не догадывался?

- Потому что приподнять голову - это воспользоваться третьим измерением. А у вас его нет!

- Это если б я был нарисованным? - уточнил Андрей.

- Но вы и так почти нарисованный! Только не в двух измерениях, а в трех. А над этими тремя тоже есть своя высота, в которую вы не можете приподняться. Недоступная вам. И вы даже представить себе не можете, что она существует. Хотя, в принципе, теоретически, всегда можно головой прорвать тот потолок, что имеется, и высунуться в бессчетное нагромождение плоскостей, которые со всех сторон окружают ваш уютный трехмерный мирок. Если, конечно, голова достаточно умная.

- И в чем тут ваше волшебство?

- Да нет же никакого волшебства! Дело в другом. Представьте, что вы - тот, который настоящий, то есть трехмерный - заглянули бы в нарисованную картинку. И двухмерные жители картинки, которые тоже понятия не имеют о других измерениях, вдруг увидели бы ваше внезапное появление перед собой. Естественно, они подумали бы, что произошло чудо!

- Чудо?

- Ну... как бы чудо. Только что вас не было рядом с ними - и вдруг вы появились. Как бы из ниоткуда. Чем не волшебство?

- И Сверхсупер так и делает?

- Именно так. Он бродит по переплетеньям плоскостей иных измерений, заглядывая то туда, то сюда. И каждый раз для обитателей этих измерений его внезапное появление представляется волшебством, необъяснимым чудом.

- А внутри-то? Как внутри каждого измерения ему удается перемещаться, не касаясь земли?

- Да всё так же! Нарисованные люди при ходьбе опираются на свою, тоже нарисованную, землю - а он-то более свободен в выборе точки опоры! Находясь как бы с ними рядышком, он одновременно находится еще в двух десятках измерений, ветвящихся вокруг, и может "шагать" по любому из них. Вот, например, вы возьмете и приложите свой палец к рисунку - раз: плоский отпечаток вашего пальца обитатели рисунка увидели! Но если вы проведете своим пальцем вверх и вниз по рисунку, то нарисованные двухмерные люди увидят не ваше движение рукой, которое происходит за пределами их плоскости, а узрят чудо - свободное парение пальца в воздухе. Полет его! Без крыльев и без самолета! Необъяснимое волшебство!

- И вы тоже можете так двигаться? Взлетать, парить над землей, при этом отталкиваясь в других измерениях?

- Я - нет. Я... Как бы вам объяснить... Я, в определенном смысле, тоже калека, как и вы.

- Это вы-то - калека? - поразился Андрей, любуясь девушкой.

- Ну, в определенном смысле. В отношении свободы общения со своими девятью измерениями. Понимаете, я - дефект технологий сборки. Вернее, даже ошибка проектирования. Вам бы со Сверхсупером на эту тему поговорить... Он мне объяснял, что существует какой-то закон кратности измерений - сродни математическому закону простых чисел. Если у существа или предмета изначально нарушена эта кратность, то начинаются проблемы. Меня мои создатели не дотянули немножко. Было б у меня одиннадцать измерений, я бы перемещалась почти так же свободно как Сверхсупер. В пределах своих пространств, разумеется. А сейчас я - ни то, ни се. Недоделок.

- Но вы - очень красивый недоделок! - пылко заверил Андрей. - Просто даже очаровательный!

- Спасибо, - Магнолия мило улыбнулась. - Однако, о том ли мы говорим? Вы ведь совсем не про это хотели услышать? Не лекцию о межпространственной топологии? Вы, наверно, хотели узнать от меня рецепты волшебства?

- Да, - честно признался Андрей, - хотел узнать. Например, как можно ходить без ног и летать без крыльев. В сказку хотел. А вы мне объяснили, что сказок не бывает. Что надо было родиться многомерным. Всего лишь. Так сказать, предусмотреть заранее возможность волшебства. И я, кажется, слегка опоздал с своей идеей. И родился всего лишь трехмерным.

- Четырехмерным, - поправила Магнолия.

- А хоть и четырех... Сути это не меняет. Волшебство, получается, не для меня...

- Послушал я вас, послушал, - прогремел в комнате оглушительный бас, - и понял я какие же вы дураки. И какой же я умный.

- Вот проказник! - засмеялась Магнолия. - Друг мой, Сверхсупер, ты где спрятался?

- А поищи!

- Ну, если в данном трехмерном пространстве ты присутствуешь в виде крохотной точки, то нам тебя вовек не сыскать!

- Ну, будь я нынче совсем крохотной точкой, я не смог бы воспринять звуковые колебания, которые вы производите своими ртами! Так что - внимание, подсказываю! - искать надо коричневую точку площадью, примерно, сантиметр на сантиметр!

- Ага! Теперь мы знаем, какого размера ухо у Сверхсуперов! - захлопала в ладоши Магнолия.

- И какого размера у него рот, - добавил Андрей.

- А?

- Ну, он же не только слушает нас, но и говорит.

- Вряд ли он говорит с нами с помощью рта. Этот хитрец наверняка использует какие-то ментальные приемчики, типа телепатии. Да, хитрец?

- А то!

- Только, чур, друг мой, под кровать не прятаться - я туда не полезу!

- А оттуда и слышно плохо! - благодушно пророкотал Сверхсупер.

- Поняла! Тебя надо искать где-то на уровне оптимальной слышимости. Будем считать, что это выше пола, но ниже потолка.

- Может, он на книжной полке? За книгами? - предположил Андрей.

- Может. Но вряд ли. Там тоже плохо слышно. Книги мешают. А вот знаете, Андрей, где этот затейник может прятаться? Вот здесь, пожалуй!

Магнолия указала на большой лист календаря, наклеенный скотчем прямо на обои. В обрамлении циферок, показывающих дни и месяцы, на календаре красовалась пышногрудая и мощнобедрая полуголая девица с кривой сабелькой в руке. У ног ее, прямо над летними месяцами, корчилось огнедышащее чудовище, явно ведущее свою родословную от драконов.

Андрей пригляделся и сказал с сомнением:

- По-моему, на календаре нет коричневого уха площадью один квадратный сантиметр.

- И не может быть! - авторитетно кивнула Магнолия. - Не так прост наш Сверхсупер, чтобы красоваться на видном месте! Скорее всего, он устроился в щелочке между календарем и обоями! Да? Сознавайся! Мы ведь не будем отдирать календарь! Выходи, если мы угадали!

- Угадали, - с тяжким вздохом признал Сверхсупер, - выхожу.

Поверхность календаря затрепетала, обнаженная грудь девицы заходила ходуном, драконоподобное чудовище задергалось, будто в последней агонии, и из всех щелей между календарем и стеной полезла бурая кашица. Она капала прямо на пол, и из этого грязевого дождя тут же, на глазах, вылеплялись очертания некоего монашеского клобука. Очень эффектно. Но теперь Андрей знал, что это одеяние внутри ничем не наполнено.

- Ну, и что ты придумал? - весело спросила Магнолия, когда пустотелый монах застыл перед ними во весь рост.

- Что вы все дураки!

- Это мы уже слышали. А конкретней?

- Конкретней? Ты пудрила парню мозги, а сама не слышала что говоришь!

- То есть? Не изъясняйся загадками, ты нас совсем запутал!

- Про нарисованный двухмерный мир рассказала?

- Ну?

- А разве он двухмерный?

- А какой же он?

- Как минимум - трехмерный!

- Это еще почему?

- А толщина краски на рисунке? Почему ты ее не учитываешь? Ведь краска же чуть выстоит над уровнем бумаги - в высоту? Вот тебе и третье измерение! А если учесть, что краска в бумагу еще и впитывается, то у рисунка появляется уже и глубина! И твоя двухмерность, прямо на глазах, оборачивается трехмерным объемом!

- Всего-то? Я рассчитывала на какое-то откровение с твоей стороны, а ты про впитывание краски. Где ж там особый объем, если глубина пропитки - сотая доля миллиметра, не больше.

- А неважно!

- Что неважно?

- Да всё! Хоть миллиметр, хоть километр. Главное - принцип: даже у двухмерного рисунка существует объем, вот! Это и есть самое главное, что ты в своих рассуждениях упустила.

- Толщину пропитки?

- Объем, Мага, объем! Он существует всегда и везде! Тут, Мага, вот где собака порылась: на самом деле все, абсолютно все существа во Вселенной богаче измерениями, чем сами могут заметить. Заметить из своей, конкретно этой Вселенной. Смотришь - вот оно, существо перед тобой стоит целиком и полностью. А поразглядываешь его чуток из других измерений - и оказывается, что на самом деле то существо имеет продолжения в самые разные стороны. Подчас, непредсказуемые. Только стороны эти - вне привычных для своего мира векторов, потому они и не видны. А они есть! Где больше, где меньше, но есть обязательно. У всех предметов есть. Помнишь, Андрей, я поднял палочку, когда в первый раз порушил твою Иерихонскую трубу? Там - в лесу?

- Помню, конечно. Ветку какую-то. И каким-то образом вы превратили ее в раскаленную спицу.

- Ничего я не превращал - вот еще, глупости! Просто я видел эту палочку в полном объеме. И в одном из довольно далеких измерений продолжение этой палочки оказалось именно таково - огненная спица. Вот я и повернул заурядную, вроде, палочку нужной мне стороной. Повернул, залезая в пространства гораздо более богатые на измерения, чем ваш трехмерный мир. Хотя, если честно, раскаленная спица мне тогда и даром не была нужна. Все дело в том, что в следующем, еще более далеком пространстве, она оказывалась тонким ножичком - вроде стилета. Тот ножичек я и использовал на самом деле. Но поворачивать палочку стилетом в ваше измерение не стал - зачем напрягаться? Ведь я отсекал часть твоего Иерихонского нароста. Который нарос на тебе совсем не среди трех измерений твоего мира. Дошло, наконец?

- Простите, что-то я с этими измерениями... не въезжаю, - пожаловался Андрей. - Что за нарост?

- Иерихонская труба. Которой ты все время орешь и Магу тревожишь.

- И она на мне наросла?

- Ну, ясно, что не на мне. Только наросла она не в системе координат твоей Вселенной. Ведь здесь, туточки вот, среди тех трех измерений, которые ты видишь вокруг, здесь же находится не всё твое тело. Оно продолжается и дальше. И выше. Туда, где ты его ни увидеть, ни почувствовать не можешь. Вот там нарост и случился. И ты этим наростом орешь. Я его чуть укоротил, но толку?.. Ты его снова нарастил, и снова орешь. Всё понятно?

- Андрей, не волнуйтесь, - кивнула Магнолия, - это нормально - то, что вы продолжаетесь в другие, незримые Вселенные. Это у всех людей так. И у меня тоже.

- И у всех предметов! - наставительно подчеркнул Сверхсупер. - И у животных, их тоже не забудьте. И у растений. Вообще, надо сказать, мир в широком понимании - это единая система, где все взаимосвязано. Помнишь, Мага, я тебя катал на экскурсию - показывал, как выглядит планета Земля сразу в нескольких проекциях? Довольно далеких отсюда проекциях!

- Помню, - поежилась Магнолия, - выглядит как электрический алмаз в луже под дождем. И еще помню, что если б не твой Будильник, я и не выжила бы после той замечательной экскурсии. Спасибо ему, что меня реанимировал!

- Да уж! Но я ж не виноват, что тамошняя среда обитания оказалась для тебя совсем уж агрессивной... Зато ты видела! Причем такое, что никто больше не увидит. И теперь знаешь. И тебе не надо объяснять элементарные вещи. А этот пацан, который кроме своих трех измерений и не видел ничего - что он может понять? Ему объяснять - только время терять! Поехали отсюда, Мага!

- Подождите, - торопливо попросил Андрей. - Извините мою непонятливость. Мне, действительно, трудно сразу все усвоить. Но не уходите, пожалуйста! Вы - моя последняя надежда!

- Что вы, Андрей, что вы, мы никуда не уйдем, пока будем вам нужны, - успокоила Магнолия. - Великий Сверхсупер просто шутит. Он никогда не бросит человека в беде!

- Правда? - с сомнением прогрохотал Сверхсупер. - Что-то я не замечал за собой таких ультрагуманных заскоков...

- Не старайся казаться хуже, чем на самом деле, - строго погрозила пальчиком Магнолия. - Я-то тебя хорошо знаю. И поэтому люблю.

- Ага, - саркастически хмыкнул Сверхсупер. - Прямо романс! "Она его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним"!

- И все-таки, - воззвал к дискутирующим сторонам Андрей, - если все люди продолжаются своими телами в другие измерения, то почему никто не замечает этого здесь, в нашей Вселенной?

- Да замечают, не переживай, - пробурчал Сверхсупер. - Вот ты всё талдычишь про волшебство. А откуда берутся магические фокусы, а? Да отсюда и берутся! Некоторые люди каким-то образом умудряются использовать свои хвосты и наросты, болтающиеся где-то в тридевятом царстве, для того, чтоб обделывать делишки в своем мире. Помашут ими оттуда - а здесь, глядь, чудо какое-нибудь произошло!

- То есть вся проблема - в управлении? Мы, трехмерные люди, не можем управлять своим телом, продолжающимся в четвертое, пятое, шестое измерение?

- И в седьмое, и в восьмое тоже. Вот из этого и проистекает моя умная мысль, которую я удумал, слушая вашу болтовню.

- Да, действительно! - спохватилась Магнолия. - Ты ведь обещал пролить на нас свет своей мудрости!

- И пролью! - заверил Сверхсупер. - Решение проблем твоего дружка как раз в этой незримой многомерности. Тебя, Андрей, природа одарила довольно щедрыми связями с иными измерениями. Одарила, конечно, только по сравнению с другими людьми - с Суперами-то ты ни в какое сравнение не идешь. Но в своем мире ты - почти уникальная личность. Вот я все время и удивлялся: что ж ты - при таких-то возможностях! - лежмя-лежишь, и возможностями этими своими не пользуешься?

- А он может ими пользоваться? - уточнила Магнолия.

- Еще как! У него ведь не только тело имеет выходы на другие векторы пространств, но и его нервная система! Мозг! А это - самое главное. Без мозгов соваться в иные миры нечего.

- Это точно! - подтвердила Магнолия. - Знаю по собственному опыту...

- А Андрей, как раз вполне может сунуться туда. Частично. Своими отростками опереться. Теми, которые иннервированы. А нервная система у него ветвится неплохо - ее хватает на много отростков. Так что он вполне может попробовать использовать ее инопространственные клеточные коллатерали для решения проблем, возникающих в его мире - вполне может. Но он же не пробует! Я думал - из лени. И только сегодня разглядел, что в центральном звене нейронных связей у нашего Андрея получается некоторый затык. Не то чтоб совсем полный, но основательный. Оно, вроде всё и срослось, но срослось не совсем правильно. Имеющиеся коллатерали нейронных ответвлений в большинстве случаев хватаются за пустоту. Нет, иногда небольшой контакт будто бы и налаживается. А потом - бац! - полностью пропадает...

- Как все сложно... - поежилась Магнолия. - Но ты можешь Андрею помочь? В налаживании постоянных контактов со своим собственным телом, которое ветвится в иные измерения?

- Помочь он сможет только сам себе! - нравоучительно прогромыхал Сверхсупер. - В моих же силах провести всего лишь одну ма-ахонькую хирургическую операцию. И удалить ненужный конкремент, что затесался у него в нервном стволе.

- Что удалить? - напрягся Андрей.

- Конкремент! - хихикнул Сверхсупер. - Эх, темные вы люди, элементарных вещей не знаете... Ладно! В общем, удалить надо образование одно. Ненужное. Которое затесалось в твое тело. Да так неудачно затесалось: прямо на выходе из системы координат твоего обитания в иные системы координат. Так что - если ты, Андрей, не возражаешь, то можно прямо сейчас и приступить к вивисекции.

- Не возражаю! - быстро сказал Андрей. - Если после этого буду снова ходить...

- Будешь, будешь! Что ж - тогда держись!

Монашеская ряса вдруг развернулась в широкую грязно-бурую простыню, которая ковром-самолетом устремилась к кровати. Андрей и пикнуть не успел, как она укрыла его поверх одеяла, навалилась свинцовой тяжестью - и вдруг исчезла. Будто впитавшись - в одеяло, в постель, в него, Андрея. И началось самое страшное.

Ледяное дыхание - чужое, опасное - коснулось тела. И не только коснулось. Оно не остановилось перед тонкой преградой человеческой кожи, а пошло дальше, внутрь - в грудь, в сердце, в позвоночник. Оно было таким морозным, что Андрей мгновенно заледенел изнутри. Сердце перестало биться, легкие - дышать, голова - соображать.

И это оказалось весьма кстати. Ведь если бы голова не превратилась в ледяную бесчувственную глыбу, то Андрей ни за что бы не выдержал того разрушительного взрыва, что вдруг потряс его тело. Он только отстраненно и безучастно наблюдал, как с адским стоном лопаются внутри сверхновые звезды боли, тайфунами проносятся волны невыносимых мук, трескаются, не выдержав напряжения заледеневшие кровеносные сосуды...

И длилось это - вечность. Всего лишь вечность. Одну-единственную вечную вечность.

И всю эту вечность Андрей бесчувственно ждал: когда же отойдет заморозка? Когда в тело вернется чувствительность и оно превратится в котел сплошной кипящей боли? Это мгновение должно было стать последним в его жизни, потому что пережить, выдержать удар такого тайфуна боли никто не в состоянии.

Ждал Андрей безразлично, обреченно - просто зная, что закончится именно этим.

И, наконец, это случилось.

Серая простыня взмыла к потолку, а лавина страдания хлынула в каждую клеточку истерзанного тела, в каждый нерв.

Андрея выгнуло дугой, дернуло вправо, мотнуло влево. Он свалился с кровати, ударяясь обо что-то головой, цепляясь носом, лбом, ушами, покатился по полу...

- Ой, что с ним? - всполошилась Магнолия, бросаясь вперед. - Сделай же что-нибудь! Я одна его не подниму!

- Я уже сделал все, что мог, - мрачно прогремел Сверхсупер. - Остальное должен доделать он сам.

Дверь распахнулась.

- Что? Что происходит? - в комнату вбежала мама. За ней Людмила.

Магнолия обернулась к ним, бессильно развела руки:

- Вот... тут... - и вдруг краем глаза увидела, что Андрей, как и прежде, лежит на кровати, укрытый до подбородка одеялом.

- Андрей, как вы там оказались? - несколько ошалело поинтересовалась она.

А Андрей и сам не смог бы на это ответить.

- Просто я должен был лежать на кровати, вот и лежу на ней... - несколько испуганно прозвучало единственное объяснение, которое пришло ему в голову.

- А-а, ну если у вас все в порядке, - тактично произнесла мама, - то мы не будем мешать.

Вытолкала из комнаты любопытную Людмилу, вышла сама и плотно прикрыла дверь.

- Получилось! Получилось! - ликующе загрохотал Сверхсупер.

- Да? Но вы говорили, что это совсем маленькая и безболезненная операция, - сквозь зубы напомнил Андрей.

У него до сих пор все ломило и ныло.

- Ну, это я чтоб не испугать пациента, - благодушно рыкнул Сверхсупер. - Но эксперимент ведь удался!

- Экспериментатор! - укоризненно покачала головой Магнолия. - Может теперь ты сделаешь следующий шаг и объяснишь пациенту: как, собственно, пользоваться результатами столь удачного эксперимента?

- А что тут объяснять, ты же видела - он все понял. Понял, парень?

- Не совсем... - сознался Андрей.

- Как это - не совсем? Ты же только что бойко подскочил с пола, укутался в свое одеяло, замер, как мышонок!

- Да, но как это у меня получилось?

- Дураки! - громогласно возвестил Сверхсупер. - Я же говорил, что меня окружают сплошные тупицы. Видишь, Мага, с кем приходится работать? И все из-за твоих благотворительных порывов!

- Ты не волнуйся, - сказала Магнолия, - просто объясни - и будешь свободен!

- Как же! Будешь тут с вами свободен! - ворчливо заметил Сверхсупер. - Растолковывать приходится, как маленьким детям. Короче, парень! Вспомни свои ощущения перед тем как ты оказался в кровати. Прямо сейчас вспомни. И проанализируй их. И впредь не пренебрегай этим благородным делом - я имею в виду анализ.

- Ну, я валялся на полу... мне было больно...

- Дальше, дальше! - нетерпеливо буркнул Сверхсупер. - Что ты зациклился на своих болезненных переживаниях? Прямо кисейная барышня!

- Потом начала открываться дверь, и я понял, что кто-то идет сюда... И не кто-то, а мама... Потому что она всегда больше всех волнуется, если со мной что-то происходит...

- Это неважно! - поторопил Сверхсупер. - Мама - не мама? Какая разница!

- А, может, как раз и важно! - покачала головой Магнолия. - Нам с тобой этого не понять, мы - сироты, а у Андрея есть мама. И они переживают друг за друга.

- Вот еще розовые сопли! Переживают они!..

- А ты не хотел бы, чтоб за тебя переживали? Чтоб у тебя тоже была мама?

- Мне достаточно, что ты, Мага, за меня переживаешь!

- Врешь ты всё, - грустно покачала головой Магнолия. - Мама... Кто из нас, Суперов, не хотел бы иметь маму? Мы же даже не детдомовские, мы вообще гомункулусы без роду, без племени... Ладно, продолжайте, Андрей. Что вы почувствовали, когда поняли: сейчас сюда войдет мама?

- Ну... Не знаю... Неловко как-то стало. Она войдет, а я корчусь на полу... Она расстроится, разволнуется...

- И что?

- И не знаю что. Я очень не хотел ее расстраивать. Так сильно не хотел, что на мгновение даже забыл... Ну, что стал калекой... Что у меня нет ног. Вскочил - и вот...

- А заодно забыл, что и рук нету! - захохотал Сверхсупер. - И натянул на себя одеяло чуть не по самую макушку!

- Да, - задумчиво согласился Андрей.

- Ну, что? Теперь понял, тупица?

- То есть, я должен забыть, что ничего не могу делать? - медленно спросил Андрей, поднимая глаза на серую простыню, неподвижно зависшую под потолком.

- Именно! Забыть! Забыть, что ты калека, забыть, что ты никто - и делать. Ищи в сопредельных пространствах продолжения твоего тела. Они сейчас там болтаются без всякой пользы, а ты найди им применение - вместо отсутствующих рук-ног.

- Но я не знаю, где их искать... - ошалело пробормотал Андрей. - И как искать?..

- Ну, да - ты ж их не видишь... - согласился Сверхсупер. Но тут же нашелся. - А методом перебора! Там попробовал, сям попробовал - глядишь, что-нибудь и нащупаешь. Нужное. А кому сейчас легко?

- Но...

- Никаких "но"! Ты же интуитивно смог уже нащупать - когда лихо вскочил и даже укрылся одеялом! Давай, действуй, парень, не позорь меня. Ведь я такую операцию тебе провел! Загляденье! Теперь в твоем организме все работает, как часы. А ты упираешься на ровном месте, талдычишь себе: я калека, я калека! Какой же ты калека? У тебя все есть - и руки, и ноги! И при том не одна пара их по разным измерениям раскидана! - Сверхсупер вновь довольно хохотнул. - Пользуйся! И меня вспоминай - какой я умелый да ловкий. Как я тебе вольную жизнь устроил!

- Спасибо, - прошептал Андрей. - Но как же они мне могут помочь здесь - эти дополнительные руки и ноги?.. Ведь они же в других измерениях-пространствах...

- Опять двадцать пять! - возмутился Сверхсупер. - Ну включи же логику! Хоть на минутку! Вспомни, как Мага тебе объясняла, и представь: ты приложил палец к бумаге. Так? И хоть твой палец трехмерный, но его отпечаток будет двухмерным. То есть вполне реальным в рамках двухмерной Вселенной. Сейчас у тебя твоих прежних пальцев нету - зато масса других пальцев, которые ты начинаешь ощущать. Благодаря мне начинаешь, между прочим! И теперь, если ты своими новыми заменителями пальцев еще и возьмешь многомерный карандаш, так вообще сможешь нарисовать какие угодно чудеса на плоскости двухмерного мира!

- Да... - тихо, слабо проговорила Магнолия. - Да... все правильно...

Покачнулась. Цепляясь за стенку, начала медленно оседать.

- Мага, ты чего? - заорал Сверхсупер.

- Магнолия, вам плохо? - одновременно с ним вскрикнул Андрей.

И в следующую секунду обнаружил, что склоняется над девушкой, бессильно присевшей возле стены. Его туловище - тот обрубок, что от него остался - висело прямо в воздухе, ничего не касаясь. Он чувствовал, что опирается - чем-то на что-то, но - чем? На что? Этого понять не мог.

И даже удивиться этому как следует не успел - бурая простыня, буквально рухнувшая с потолка, отшвырнула его обратно, на кровать. А сама бережно укутала обмякшее тело девушки, подняла вверх, мягко покачивая, принялась допытываться громовым озабоченным шепотом:

- Мага, ты как? Чем тебе помочь?

- Не... беспокойтесь... - едва слышно выговорила Магнолия. - Я просто проголодалась...

- Так ведь на кухне, небось, чай уже давно готов! - вспомнил Андрей. - Знаю я маму! И поесть найдется!..

- Отстань! Твой чай ей не подойдет! - рявкнул Сверхсупер. - Ей другая еда нужна. Специальная!

И, все так же мягко баюкая тонкую девичью фигурку, простыня завернулась вокруг нее бурым коконом, и - оп! - исчезла. Как не было. Только звон от схлопнувшегося воздуха все еще стоял в ушах.

- Андрюша! У вас все хорошо? - послышался из-за двери голос мамы.

- Да, все нормально, - отозвался Андрей, бестолково пытаясь натянуть на себя одеяло.

Оказалось, что это совсем не простая задача - натягивание одеяла без рук... Только что, совсем недавно, он его натянул на себя в мгновение ока, молниеносным движением, а теперь, когда пытался эту простую манипуляцию провести осмысленно, то ничего понять не мог. Вроде и получалось... чем-то как-то он цеплялся за одеяло - пальцем из другого измерения, что ли? Но проклятая тряпка поддавалась еле-еле, ползла, но с большим трудом...

И всё-таки ползла по кровати, наползала на его туловище.

Комок одеяла влез на него нехотя, беспорядочными рывками. Вот он, вроде бы покрыл грудь и начал расправляться по животу... и вдруг дернулся, как припадочный, и снова улетел в угол кровати.

Андрей напрягся, чувствуя, как пот заливает глаза, вновь попытался потянуть одеяло на себя.

- Сынок, зайти можно? - осторожно спросила мама.

- Да, конечно! - Андрей расслабленно откинул голову на подушку, так и не сумев подчинить норовистое одеяло. Надо же - какая-то жалкая тряпка, а не поддается!

- А где твоя гостья? - озадачилась мама, заглядывая в дверь.

- Ушла.

- Через окно? - ахнула мама. - А это не опасно? У нас седьмой этаж! Хоть Толя и говорит, что она волшебница...

- Что, Толян пришел? - обрадовался Андрей. - А чего не заходит?

- Так ты ведь просил не мешать, вот мы его и оставили в зале, смотреть телевизор!

11.

А в это время секретарша олигарха Решетника набирала номер губернской прокуратуры.

- Алло! Это приемная прокурора? А почему его прямой номер не отвечает?

- Александра Сергеевича нету! - прощебетала на том конце молоденькая прокурорская секретарша (губернский прокурор любил именно молоденьких секретарш). - А кто его спрашивает?

- Его спрашивает господин Решетник! Сам! Лично! - отчеканила секретарша олигарха.

- Но Александр Сергеевич не может взять трубку, он в отъезде! - растерялась прокурорская секретарша - она хоть и была молоденькая, но отлично знала, кто такой "господин Решетник". - У него это... как его... выездное мероприятие!

- В баньке с девками, - отвернув от губ трубку, процедила секретарша олигарха. А в трубку спросила. - Когда он вернется? С мероприятия своего? Что доложить Алексею Валентиновичу?

- А сегодня он уже не вернется! У него мероприятие далеко! В Бирюльском уезде!

- Совсем сдурел! В такую даль тащиться! - мимо трубки пробормотала секретарша Решетника. И вновь поднесла трубку к губам. - А по рации с ним соединиться можете?

- А рацию он не взял. Сказал, что мероприятие слишком важное - рация помешает!

- От жены скрывается! - скривилась всезнающая секретарша олигарха. И громко спросила. - А замещает-то его кто? Хоть с ним соедините!

- Замещает Сергей Дмитриевич. Соединяю.

- Ал-ло! - бархатисто произнесла трубка вальяжным мужским голосом.

- С вами будет говорить господин Решетник! - значительно произнесла секретарша олигарха и переключила рычажок.

- Кто? - мужской голос на том конце сразу потерял свою вальяжность. - Сам Решетник?

- Сам, сам! - брюзгливо ответил олигарх, поднимая трубку у себя в кабинете. - Это кто? Ты, Дмитрич? Ты скажи - что там за шапито у вас творится?

- Алексей Валентинович? Добрый день! - залебезил зам. прокурора. - Где шапито, какое шапито? У нас все по закону делается, вы же знаете!..

- Какой, к черту, закон, что ты мне мозги паришь, Дмитрич! Вы сегодня должны были провести обыск на квартире по адресу... - олигарх скосил глаза, читая по бумажке, - бульвар генерала Лозовова, дом семьдесят пять, квартира тоже семьдесят пять! Ну, и где тот обыск? Где вещественные доказательства или как там это у вас называется? Я дал своих людей, Степана туда отправил - и что? Вернулись ни с чем! Вот я и спрашиваю: что за шапито у вас?

- Я в курсе, я в курсе! - заторопился Сергей Дмитриевич. - Тут, действительно, накладочка получилась. Но все поправимо! Следователь неожиданно заболел и не смог провести обыск...

- Нет, ну конкретное шапито! У вас, что, следаков мало? Так я могу подкинуть парочку своих! Они вам все расследуют! За один день! Останетесь без работы!

- Все уже решено, Алексей Валентинович, все решено! Назначен новый следователь...

- Так пускай берет руки в ноги и чешет проводить обыск! Я сейчас шлю машину к вашей прокуратуре, и чтоб через час!..

- Извините пожалуйста, Алексей Валентинович, - расстроился Сергей Дмитриевич, - но через час не получится, к сожалению... Новый следователь... он как бы официально-то еще не назначен...

- Дмитрич, у тебя как там с головой? Ты ж только что сказал, что назначен! А теперь - все наоборот?

- Ну, да, назначен... Но приказ о его назначении не подписан - Александра Сергеевича сегодня нет, к большому сожалению. То есть, они с утра были, но потом уехали...

- Вот же чиновничья братия! Свяжешься с вами - вовек не развяжешься! Приказ ему не подписан! Так возьми сам да подпиши!

- Извините, Алексей Валентинович, но это, к сожалению, никак не возможно... Александр Сергеевич не оставили мне таких полномочий...

- Твою ж мать! Какие тебе полномочия нужны, Дмитрич? Ты зам или куда? Бери да подписывай!

- Еще раз прошу простить, но - никак не получается... Дело в том, что Александр Сергеевич уехали срочно, приказа об их командировке нет, а, значит, и право подписи мне не передано... Но уверяю вас, что завтра же!.. прямо с утра!.. я лично зайду к Александру Сергеевичу и подпишу приказ! Ровно в девять он уже будет подписан, и новый следователь тут же оправится на обыск!

Решетник пожевал губами, пробормотал: "Вот же сукины дети! Ничего доверить нельзя!" - потом шлепнул мягкой ладошкой по полировке стола, распорядился:

- Значит, в девять выезжаете! Понял? Машина моя будет стоять прямо перед входом в вашу богадельню. Следователя за шкирку - и в кабину! Еще раз - понял?

- Разумеется, Алексей Валентинович!

- А Санька пускай мне позвонит как только приказ подпишет. Гуд бай!

Решетник бросил трубку на рычаг и зло посмотрел на приземистую фигуру Степана Федоровича, вытянувшуюся перед хозяйским столом по стойке смирно и даже втянувшую животик - насколько это было возможно.

- Так, Степка! Ты теперь вместо Никитки, царствие ему небесное, тебе и дело его доканчивать. Никитка, конечно, насвоевольничал без спросу, но теперь уж на тормозах не спустишь... Завтра же чтоб всю семейку повязали и отправили за решетку! На тебе - контроль! Завтра ж! Сразу после обыска! А пацана этого чтоб оставили в квартире! Одного! И квартиру чтоб опечатали! Пускай заживо сгниет там! Захлебнется в своем дерьме! И охрану около двери обязательно поставь! Чтоб никакая душонка из добреньких туда не сунулась за инвалидом ухаживать! Понял? А самого его и пальцем не трожь - чтоб лежал где лежит!.. Даже пальцем!.. Хотя... немного потрогать, пожалуй, можно... Но чтоб он живой остался! Обязательно живой! И чтоб перед смертью подумал как следует, урод! Ты понял?

- Так точно! - заверил Степан Федорович, попытавшись вытянуться еще сильнее.

- Все, шагай! Нет, постой! Оружие, которое найдут у них, проверил? Чтоб именно то было из которого Гаврилыч подстрелен!

- Проверил! - преданно тараща глаза, заверил Степан Федорович.

- Смотри! Чтоб никакая гребанная экспертиза - ни дай Бог! - не нашла различий! Слышишь - ни дай Бог!

- Так точно! Слышу!

- Так иди и проверь еще раз! А то другой автомат подсунете, экспертизы не совпадут и - знаю я этих законников - начнут упираться, бумажки тебе в нос совать... А я этого не люблю, ты знаешь.

- Так точно! Знаю!

- Ладно, вали отсюда, - смягчился Решетник.

Подождал, пока дверь бесшумно закрылась за новым начальником охраны, склонился к селекторному микрофону.

- Слушаю, Алексей Валентинович! - пропела секретарша.

- Вечером в "Яр" не еду. Предупреди Гуся, чтоб в Ближней Даче сауну готовили. Ну и пару девок каких-нибудь. И чтоб пацан с ними был. Только не из охраны - надоели.

- Сегодня вы собирались в "Яр", играть в домино с господином Шишкаревым...

- Значит, рассобирался! - рявкнул Решетник, хлопая по кнопке селекторной связи. И пробурчал себе под нос. - Нужен мне этот Шишкарь! Будет подкалывать, сука, что я с каким-то недоноском справиться не могу... Вот же тварь! И откуда только узнаёт всё? Ведь сразу же узнал... Мне еще сообщить не успели про Никиткину самодеятельность, а он уже знал! Сидел, хихикал, сучара. А я-то все не мог понять: чего он хихикает? Но откуда узнал-то? Кто ему сообщил раньше меня? Не дай Бог среди своих завелся стукачок! На ремни порежу!..

12.

- Андрюха, ты извини, что так получилось, - сразу завел покаянную песню Толян.

- Ладно, проехали!

- Да? - повеселел Толян. - А что, правда, у тебя та, лесная, Магнолия была в гостях сейчас?

- Только снова не предлагай ее трахнуть.

- Да ну, какие трахи!.. Я ж понимаю... - Толян сочувственно окинул взглядом обрубок тела, задрапированный одеялом. - Тебе сейчас не до того.

Андрей сжал зубы, чтоб не выругаться.

- Знаешь, - озабоченно продолжил Толян, - думаю, мы коляску тебе и без денег Решетника сварганим! Я тут поговорил на кафедре электротехники, там тебя помнят, так вот они сказали...

- Толян, протяни мне руку.

- Что-то поправить надо? Подушку?

- Нет, протяни руку так, будто здороваешься со мной.

- Но зачем?..

- Поздороваться хочу.

- Чем здороваться? У тебя ж руки нет! - напрягся Толян.

- Знаю, - тихо и почти спокойно ответил Андрей.

- Ну, раз просишь - пожалуйста! - спохватился друг.

Послушно вытянул вперед правую руку.

Андрей, внимательно глядя на нее, подумал: "Обязательно пожму ее! У меня ведь всё есть... Где-то, но есть! Надо просто найти это "что-то где-то" и применить. Будто бы я пожимаю протянутую руку... Просто пожимаю..."

- Ай! - завопил вдруг Толян, отдергивая ладонь и дуя на нее. - Да ты что - больно!

Потом опомнился, глаза сами собой вытаращились - оглянувшись зачем-то, шепотом спросил:

- Что это было?

- Я поздоровался с тобой, - отдуваясь, как после тяжелого усилия, сообщил Андрей.

- Нет, правда? - настаивал Толян. - Что за фокус? Что такое мне руку придавило?

- Толян, понимаешь... как бы тебе объяснить... Магнолия и ее друг Сверхсупер, которые сейчас были у меня...

- Научили тебя колдовать? - Толян придвинулся, глядя восторженно. - Так ты это наколдовал? Мне на руку? Йе-ес! - он отсалютовал согнутым в локте предплечьем и сжатым кулаком. - Вот так да! Научи колдовать и меня!

- Тебя? - с сомнением поднял брови Андрей.

- Ну, тебе ж не жалко для друга? Ну, хоть пару заклинаний!..

- Какое заклинание хочешь? - усмехнулся Андрей. - Может, от сглаза подойдет?

- От сглаза? Зачем мне от сглаза? Я сам кому хочешь в глаз дать могу! Ты лучше какое-нибудь боевое заклинание расскажи! Такое чтоб - хоп! И под дых!

- Вот такое хочешь? - и Андрей весело толкнул его в плечо.

Представил, что он - некое подобие осьминога, головоногого спрута. И сплошь окружен своими щупальцами. Большими и маленькими, толстыми и тонкими. И вот одним из этих щупалец он Толяна и толкает. По-дружески, легонько, шутя, как это и бывало раньше.

А Толян вдруг крутанулся волчком, отлетел к стенке, вмазался носом в плакат-календарь с девицей - и все-таки не устоял на ногах, боком грохнулся на пол. На лице у него крупными буквами было написано полное непонимание происходящего.

Впрочем, когда он поднялся, попеременно потирая то нос, то ушибленный бок, недоумение на его лице сменилось обидой.

- Ну, ты!.. Я же просил научить - а не по-настоящему бить!

- Извини, Толян, не рассчитал! - еле сдерживая рвущийся наружу смех, повинился Андрей.

И все-таки не стерпел - заулыбался во весь рот. Слишком уж всё бурлило внутри от восторга: "Работает! Работает! Получается! Ура!"

- Ты в следующий раз рассчитывай получше! - хмуро заявил Толян. - Тебе-то что, а мне больно!

- Чтоб хорошо рассчитывать, мне надо как следует потренироваться.

- На мне? - подозрительно прищурился Толян, отступая от кровати подальше.

- Вообще-то, хотелось бы на тебе... Мне ведь нужен кто-нибудь, кто говорил бы сразу: сильно я стучу или слабо? Но если ты совсем уж против помочь другу...

- Ты не думай, я не против помогать! - горячо заверил Толян, вновь подскакивая к кровати. - Но если ты будешь так меня дубасить, то сам понимаешь - скоро без помощника останешься. Помру ведь! Не выдержу твоих тренировок.

- Толян, да ты что! Друг ты мне или не друг? Как я друга могу доводить до смерти? Ни за что! Друзья мне живыми нужны!

- Для очередных тренировок?

- Догадливый! - захохотал Андрей.

- Хватит смеяться! Нашел, понимаешь, объект насмешек! - возмутился Толян. Но тут же сам оскалился до ушей.

Присел на кровать, осторожно положил руку на плечо Андрея:

- Ты не представляешь, как это здорово, что ты почти такой же как раньше! Смеешься, дерешься. Да тренируйся ты на мне сколько влезет! Тоже еще - волшебник-недоучка! Жалко, конечно, что свои заклинания мне говорить не хочешь, но я ж понимаю: тебе они нужней!

- Нету никаких заклинаний, - возразил Андрей. - Были б - я б тебе первому сказал. Тут всё сложнее... Или наоборот - проще. Точно! Проще! Только я к этой простоте никак не привыкну пока. Считай, что не на волшебника я учусь, а на экстрасенса, хорошо? Ведь у экстрасенсов никаких заклинаний нет - так, кажется?

- Если на экстрасекса - то это тоже здорово! - восхитился Толян. - Будешь всех трахать на расстоянии! Очень удобно: никакой ответственности! "Извините, все сходится, но ребеночек не наш!" - и кто докажет?

- Вот сейчас, для начала, я тебя трахну! - пригрозил Андрей.

- Ой-ой! Я тебя так возбуждаю? - Толян невинно захлопал ресничками.

- Ага! Возбуждаешь! - захохотал Андрей. - Как боксерская груша! Вставай в позу - колотить буду!

- Только я тебя прошу - ты все-таки осторожнее, а? - обреченно вздохнул Толян, поднимаясь. - Куда тебе удобнее, что б я встал? Или все равно? Чую, отэкстрасексишь ты меня почем зря...

- Да просто стань так, чтоб я тебя видел.

- Здесь видно? У стеночки? Буду как смертник перед расстрелом! И даже расстрельные песни запою! Внимание, начинаю: "Вставай, проклятьем заклейменный!.."

- Если ты поёшь с намеком на меня, то это бесполезно. Пой себе сколько хочешь, но я не послушаюсь и вставать не стану. Пока это в мои планы не входит. Еще чуток полежу. Ну, приготовился?

- Дай хоть о стеночку обопрусь как следует. Чтоб ты меня об нее не расплющил, как в прошлый раз. А-а, все равно! Видно пришел мой последний час! Быть мне сейчас размазанным по этой стенке!

Андрей смотрел на друга, слушал его болтовню, а сам пытался настроиться. Упорно думал: "Мне хорошо... Мне легко, спокойно... Я с другом. Я сейчас его легонько похлопаю по плечу - и все станет вообще замечательно..."

- Эй, это и все, что ли? - удивился Толян. - Я весь напрягся, пресс на животе собрал в кучу, приготовился к настоящему боксерскому удару, а ты меня взял да пощекотал! Амманул, паимаишь. Или ты заигрываешь так? Готовишь меня к сеансу полноценного экстрасекса?

- Ну, на тебя не угодишь! То тебе сильно, то слабо! "Вас, Ивановых, не поймешь: ты говоришь - не хорошо, жена твоя говорит - хорошо!"

- Суду всё ясно! - Толян с достоинством выпрямился. - Вы, гражданин, меня с кем-то перепутали! Моя фамилия вовсе не Иванов! И даже не Петров!

- Неужто Сидоров? - поразился Андрей. - Давно мечтал познакомиться хоть с одним Сидоровым, и вот мечта сбылась! Что ж, Сидоров! Давай знакомиться как следует!

Он представил, как бьет какого-то Сидорова по плечу - и вдруг понял, что сейчас - прямо сейчас! - произойдет непоправимое...

Та ложноножка (или ложноручка?), которую он двинул вперед на этот раз, была предназначена вовсе не для дружеских похлопываний. Это была та страшная и смертельно опасная волна злобы - нечто, вроде той пружины ненависти, что развернулась в нём вчера и уничтожила Никитку. И сейчас она летела не в смертельного врага, а в грудь беззащитного, ничего не подозревающего Толяна.

- Нет! - заорал Андрей.

Нечеловеческим усилием воли ухватил волну ненависти за хвост, навалился на нее, надавил, пытаясь хоть немного отклонить убийственный удар...

Раздался хруст, звон, треск. Книжная полка, висевшая сбоку от Толяна, переломилась пополам. Ее стекло, раздробленное на мелкие осколки, посыпалось вниз сверкающим дождем, следом обрушились книги, шелестя страницами.

Толян даже присел, прикрывая голову руками.

- Это что было? Это ты крупнокалиберным, да?

- Ребята, вы что-то уронили? - раздался обеспокоенный голос мамы. - Что там у вас упало?

- Мама, а Толик полку свалил! - проинформировала сестра, первой заглянувшая в комнату.

- Какую? Книжную? - мама вошла, осторожно держа на весу свои руки, испачканные в тесте. - Толя! Как же ты это так? Ты не ушибся?

- Я-то не ушибся, - сказал Толян, собирая книги в стопку, - а вот как ты, Андрюха? Не ушибся, а? Не повредил себе ничего такого?.. Экстрасенсорного? Ведь так дубасить - это можно и без рук остаться!

Мамино лицо застыло безжизненной маской.

- Э? - спохватился Толян. - О чем это я? Извините, Марина Анатольевна - про руки это сдуру вырвалось! Вы ж меня, дурака, знаете - несу, сам не знаю что!..

- Не передо мной - перед Андрюшей извиняйся, - скорбно покачала мама головой. - Люда, помоги собрать книги. И стекла подмети! - она посмотрела на две половинки полки, уныло висящие каждая на своем гвозде. - Да и полку надо снять. То, что от нее осталось.

- Я сниму! - с готовностью выпрямился Толян. - Все, все сейчас сделаю, не беспокойтесь, Марина Анатольевна!

- Мама, это я виноват в безвременной гибели полки, - сообщил Андрей.

- Ты всегда такой был... - в глазах мамы стояли слезы. - Всегда брал чужую вину на себя. А теперь чего уж... Теперь кого ж обманешь...

- Мама! - строго сказал Андрей. - Все у нас будет хорошо! Поняла?

Мама кивнула.

- А, правда, чем это ты так жахнул? - поинтересовался Толян, когда мама вернулась на кухню, а сестра ушла туда же, относить совок, полный осколков.

- Это я нечаянно. А ты ведь, кажется, прав. Калибр-то орудий у меня, получается, разный! Вот ведь! И, сдается мне, сейчас я выбрал что-то слишком уж сильное... Нечаянно выбрал. Но такое, что и убить можно...

- Шутишь? - Толян подался вперед в жгучем любопытстве. - Прямо-таки убить?

- Про Никитку слышал?

- Да. Помер он, вроде.

- Моя работа.

- Ну, ты и экстрасенс! - уважительно покачал головой Толян. - Что ж, тогда тебе никто не страшен!

- Ох, не знаю... Всех же не поубиваешь. Убивать - это так, на крайний случай, которого лучше б и не было... Убивать-то каждый может. Что тут сложного - убивать? Вот как без убийств обойтись - это задачка для настоящего мужчины!

13.

Ровно в половину десятого в дверь позвонили. И как только мама открыла, ей в нос тут же ткнули бумажку с печатями.

- Обыск! - коротко бросил молодой парень, деловито оттесняя ее в сторону. - Понятые, проходите!

Ввалилась толпа мужчин. Почти бегом они ринулись во все комнаты. Сразу загремела отодвигаемая мебель, застучали открываемые дверцы шифоньеров.

- Это вы что?.. - возмущенно начала мама.

Парень брезгливо бросил через плечо:

- Я же сказал: обыск! - и тоже протопал в комнату. Громко спросил. - Где хозяин квартиры?

- Папа на работе, - ответила ему Людмила.

"Девушке лет шестнадцать, несовершеннолетняя. Могут быть сложности. Но ничего, прихватим и ее. А хозяина, значит, придется брать на работе", - равнодушно отметил следователь.

- Вы и меня будете обыскивать? - спросил Андрей, когда к нему вошли трое.

Одного он узнал - это был давешний Степан Федорович. Позавчера он повел себя достойно - прекратил расправу, увел решетниковских охранников. Но сейчас только молча посмотрел на Андрея, кивнул двоим угрюмым мужикам и отвернулся к окну.

Те сразу полезли под кровать.

Однако она стояла слишком низко и ее деревянные боковины оставляли над полом лишь узенькую щель, пролезть в которую было почти невозможно.

- Шкаф! - указал Степан Федорович.

Ринулись к шкафу. Распахнули дверцы, раздвинули костюмы, висящие на "плечиках", подтащили большую сумку, которую принесли с собой. Один хотел запихнуть ее в угол шкафа, но второй качнул головой, обритой до синевы:

- Нет! Сумку оставлять не велено. Вынимай!

Злобно взвизгнула расстегиваемая молния, из сумки был извлечен продолговатый пакет, из пакета - нечто, завернутое в темную ткань.

Первый мужик принялся разматывать ткань, но бритый приказал:

- Не надо! А то еще отпечатков пальцев наставишь!

Отобрал пакет, принялся заворачивать снова.

Андрей узнал в угловатом предмете автомат. Тот самый. Из которого совсем недавно палил Никитка. Палил именно в этой комнате.

Плавно, как в замедленном кино, перед глазами Андрея мелькнул черный ствол, укутываемый в тряпку, блеснула дужка спускового крючка. Вот они исчезли под слоями ткани...

Но Андрей успел зацепиться взглядом за тот спусковой крючок - манящий, серовато-поблескивающий натертым металлом... После чего уже было делом техники спокойно, как бы между прочим, протянуть одно из щупалец, мягко положить его - будто отсутствующий палец - на гладкий изгиб крючка и... нажать. Только очень плавно - так, как и учил военрук на школьных стрельбищах.

И крючок поддался. Совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтоб автомат ожил, дернулся внезапно разбуженным зверем, истошно залаял. С оглушительными всхлипываниями. Вспышками. Заливая все перед собой яростными, убийственными плевками.

Эти его железные плевки были полны ненависти, они искали свою цель - и цель нашлась! Левую руку бритоголового обожгло выстрелом - по касательной, чуть выше локтя, но рукав продырявило насквозь, испачкало кровью...

Бритоголовый с искренним удивлением уставился на оружие, самостоятельно стреляющее в его руках.

- Ты чего это?.. - обалдело спросил он у автомата во время короткой передышки.

Но Андрей снова надавил на спусковой крючочек - ласково, со всей нежностью, на какую был способен, и автомат снова разразился оглушительным грохотом.

Почему-то Андрей был уверен, что сейчас его слушается как раз та ласковая иномирная конечность, которой он вчера щекотал Толяна. Именно она сейчас с той же мягкостью и заботливостью трогает спусковой крючок автомата. А послушный автомат в ответ исправно заливается истеричным, оглушительным тявканьем.

Бритоголовый, наконец, пришел в себя, сбросил с колен взбесившееся оружие, завыл, завопил благим матом.

Автомат сразу успокоился. Перестал дергаться и изрыгать струю пуль. Лежал себе на полу умиротворенный, почти уже освободившийся от дымящегося, простреленного тряпья, в которое был укутан. И суровой стальной сытостью веяло от его блеска.

- Твою мать!.. Кто снял с предохранителя?! - заорал Степан Федорович. - Почему оружие в таком состоянии?

Когда он успел отбежать от окна? Теперь он стоял почти посередине комнаты и почему-то размахивал пистолетом. Откуда только достал? И когда? И зачем? Или это сработал мышечный автоматизм, и тело Степана Федоровича само отреагировало на начавшуюся стрельбу - вооружилось?

Всё бы ничего, но сейчас этот пистолет стал грозным оружием. Не в руках Степана Федоровича, а в незримой длани Андрея.

"Спокойствие, только спокойствие," - произнес Андрей свою мантру, сосредоточив взгляд на небольшом, почти изящном предмете, который сжимали пальцы Степана Федоровича.

Андрей смотрел на них и не мог насмотреться. Так хотелось помочь этим пальцам! Чуть-чуть надавить на них - тоже ласково, очень-очень ласково. Только не сейчас. Чуть позже.

В открытую дверь вбежало сразу несколько человек. Среди них - следователь прокуратуры.

О, это была прекрасная мишень! Эффектный пиджак из черной, блестящей кожи. И столько праведного гнева на молодом, решительном лице. И такие повелительные интонации:

- Кто посмел стрелять на месте преступления?

Кажется, следователь всерьез обиделся на выстрелы. Ведь он, и только он должен был быть здесь хозяином положения. Он - представитель Власти, присланный сюда не кем-нибудь, а губернским прокурором, самим Александром Сергеевичем! И если кто-то тут посмел предъявить свои права на силу - пусть и с помощью оружия - это не могло остановить его, посланника прокуратуры. Это могло только подхлестнуть, почти взбесить! Но только почти - потому что при следователе всегда была его стальная следовательская воля.

Эта воля остановила сейчас все движение вокруг.

Замерли вбежавшие за следователем люди, загораживая проход - так что те, кто хотел еще втиснуться в комнату, уже не могли этого сделать. Оцепенел Степан Федорович - с поднятым пистолетом. Даже визгливое стенание бритоголового, страдальчески квохтавшего над своей простреленной рукой, стало тише.

Да, этот человек, этот чернопиджачный следователь губернской прокуратуры своей неимоверной волей мог бы укротить и тигра!

Только Андрей не был тигром. Он был человеком, что в некоторых обстоятельствах гораздо опасней.

И Андрей очень спокойно (главное - не волноваться по пустякам!) взял, почти обнял руку Степана Федоровича своей иномирной рукой... Или не рукой - сейчас это было совершенно не важно... Важно, что пальцы Степана Федоровича оказались во власти Андрея. И Андрей - уже не сам, а пальцем решетниковского охранника - привел в действие спусковой механизм той миниатюрной дьявольской игрушки, что была направлена в сторону черного следовательского пиджака.

Пистолет коротко громыхнул. От дверной рамы, прямо возле щеки следователя откололась щепка. Все, кто стоял, столпившись в дверях, ахнули и дружненько, дисциплинированно присели. А некоторые даже плашмя шмякнулись в коридоре на пол.

Но только не следователь! Он остался стоять на месте. Лишь побледнел так, что щетина синеватым слоем выступила на щеках.

- Так это вы стреляли? - с горьким осуждением спросил следователь Степана Федоровича.

- Это не я... - пролепетал тот, не меньше следователя пораженный произошедшим.

- Как - не вы? - обвинительные интонации зазвенели опасным металлом. - Вы только что выстрелили в меня! В представителя закона! Вы будете отрицать очевидное? Вы, в присутствии свидетелей... Да вы знаете чем это для вас грозит?..

- Я не хотел... - принялся оправдываться Степан Федорович.

- Опустите же, наконец, пистолет! - прикрикнул следователь.

Лучше б он этого не делал.

Степан Федорович вздрогнул от его окрика, палец его толкнул курок - почти сам! Андрей ему практически не помогал - только совсем чуточку. А вот что Андрей сделал, так это слегка подкорректировал дрогнувшую руку Степана Федоровича: так, чтобы пуля не таранила больше ни в чем не повинную дверную раму, а нашла более достойную цель. В виде роскошного черного пиджака из почти натуральной кожи.

- Ай! - вскричал следователь, хватая себя за простреленный бок. И принялся медленно заваливаться навзничь, на головы людей, присевших и прилегших позади.

- Это пистолет! - простонал Степан Федорович. - Он сам!..

- Конечно, пистолет... - прошептал следователь и упал окончательно.

Головы, плечи и тела окружающих людей как-то очень бойко раздвинулись, отшатываясь. В освобожденное пространство следователь и рухнул с коротким, но выразительным стуком.

- Да что ж это делается! - в отчаянии воскликнул Степан Федорович и в сердцах швырнул пистолет на пол - слишком уж опасным и самостоятельным оказалось его личное оружие. - Видите, я больше не стреляю! Все видите?

Но его миролюбивое заявление - которое может быть и понравилось бы окружающим людям - это заявление решительно не понравилось всем видам оружия, скопившегося в комнате. А скопилось оружия, оказывается, немало!

Не у одного Степана Федоровича сработал оборонительный рефлекс, не один он выдернул из потаенного места любимый ствол. Их, этих стволов, в комнате оказалась целая уйма. И все они, прямо в руках хозяев, начали вдруг дёргаться от выстрелов. Совершенно самостоятельных. Большей частью пули летели в потолок или в стену, но иногда и в товарищей по службе.

Тут-то и выяснилось, что служба у олигарха таит много неприятных неожиданностей. Чего уж приятного в том, что в тебя начинают палить твои же сослуживцы?

Поднялся ужасный гвалт. Кто-то пытался вскочить, кто-то, наоборот, еще плотнее вжался в пол. Но когда на полу вновь пробудился автомат в дымящейся тряпочке, когда он принялся методично обстреливать всех, крутясь на месте волчком, тут уж публика не выдержала. Треск автоматных очередей послужил сигналом к решительному отступлению.

С визгом и стоном народ рванул наружу - кто на четвереньках, кто ползком. Не подбирая раненых и не заботясь о брошенном оружии - а его побросали почти все, поскольку держать в руках оружие становилось смертельно опасным делом. В общей панике каждый думал только об одном - как можно скорее убраться со столь жуткого места!

Страх был так велик, что выгнал людей не только из квартиры, но заставил катиться вниз по лестнице, минуя лифт - аж до первого этажа.

Лишь за дверями подъезда паника перешла в осмысленные выражения. Выражения не слишком разнообразные, скорее даже монотонные, учитывая одинаковость употребляемых в них слов. Впрочем, несмотря на монотонность, их интенсивность не только не угасала, но с каждой минутой набирала силу. Потому что к первым добежавшим до спасительных дверей подъезда, постепенно присоединялись раненные, ковылявшие в задних рядах.

Завершая отступление, во двор вывалился Степан Федорович, хлопнув хилой подъездной дверью.

Он не был ранен. Но был бледен и расстроен необычайно. Первое же серьезное задание, полученное им в новой должности, оказалось с треском провалено. И вряд ли достойным оправданием послужит то, что причиной провала оказалась пальба ...

- Все живы? - мрачно спросил он.

- Все... Следователя только нету!

- Твою ж мать... - в очередной раз тоскливо пробормотал Степан Федорович. Еще смерти следователя ему не хватало!

Возвращаться в заколдованную квартиру было невмоготу... Даже за прокурорским работником. Но не возвращаться - тоже нельзя. И так уже все будут говорить, что он лично стрелял в того следователя...

На негнущихся ногах Степан Федорович подошел к лифту, нажал кнопку седьмого этажа.

- Эй, к вам можно? - осторожно заглянул в приоткрытую дверь квартиры номер семьдесят пять.

Ему не ответили.

Он негромко постучал - дверь скрипнула, распахиваясь пошире.

- Я извиняюсь, - заискивающе сказал Степан Федорович в темноту прихожей, - но здесь у вас наш следователь... И наше оружие...

Нет ответа. Приглушенные голоса доносились из-за поворота коридора. Как раз там и была комната, в которую ему предстояло вернуться. Комната безрукого и безногого инвалида. Страшное место.

- Но что ж нам теперь со всем этим делать? - спрашивал расстроенный женский голос. Наверно, хозяйки квартиры.

Степан Федорович побарабанил костяшками пальцев в расщепленную пулями притолоку:

- Можно войти?

Заглянул.

Да, местечко неприглядное... Стены, потолок, шкаф - все в рытвинах от пуль. А на полу-то... И пистолеты, и автомат, и следователь...

- Мне бы забрать... - кашлянув, попросил Степан Федорович.

Все трое - хозяйка квартиры, хозяйская дочка, инвалид с кровати - глянули на него без радости.

- Я только сложу все в сумочку, и уйду! - заверил Степан Федорович, пытаясь изобразить улыбку. И полез, пыхтя, по полу, собирать оружие.

Последним ему попался собственный пистолет. Он разогнулся, засовывая его на место - под пиджак.

- Вы его не боитесь? - вдруг спросил инвалид.

- Кого? - вздрогнул Степан Федорович, сразу подумав про Решетника и предстоящее объяснение.

- Своего пистолета?

- А чего мне его бояться? - удивился Степан Федорович.

- Он хочет вас убить.

- Кто, пистолет? - Степан Федорович крякнул, улыбнулся. Искренне. С сожалением посмотрел на инвалида.

Похоже, помешался пацан. Да, на его месте трудно голову нормальную сохранить...

А когда отвел глаза от кровати, то обнаружил перед собой - прямо перед лицом - черный зрачок дула. Пистолетного. Своего.

Личное оружие Степана Федоровича свободно висело в воздухе и безжалостным, немигающим черным взглядом смотрело ему прямо в лоб. Чуть выше переносицы. И то был очень неприятный взгляд.

- Хорошенький мой, дорогой ты мой!.. - залебезил Степан Федорович. - Зачем же так?.. Я ж к тебе всегда со всей душой!..

А вокруг стояла звенящая тишина. И в этой тишине Степан Федорович отчетливо понял, что если и искать сумасшедшего в этой комнате, то лучшей кандидатуры, чем он сам, не найдешь.

- Что это я? - удивился он вслух. - С пистолетом разговариваю... - и уже без всяких церемоний схватил паршивца за рукоятку.

Только ствол не сдвинулся с места. Он все так же глядел чернотой дула в лоб Степану Федоровичу, будто вмороженный в воздух. Будто это и не воздух был, а бетон. Прозрачный такой бетон. Неощутимый, но каменный

- Эй-эй! - растерянно прикрикнул Степан Федорович на оружие, совсем отбившееся от рук. И попробовал все-таки отвернуть ствол от себя хоть немного в сторону.

- Поосторожнее с курком, - посоветовал инвалид. - Можете нечаянно нажать. А уж он своего не упустит!

- И что мне теперь делать?.. - поинтересовался Степан Федорович, жалко улыбаясь. - Я же не могу его вот так оставить...

- Попробуйте попросить у него прощения.

- У пистолета? - вытаращил глаза Степан Федорович. - Да за что просить-то?

- Наверно, есть за что, - равнодушно предположил инвалид. - Может быть вы заставляли его делать что-то неправильное? Может быть, убивали кого-то. Невинного. А он теперь вспомнил и хочет вам отомстить.

- Я никого не убивал! - нервно отреагировал Степан Федорович.

Конечно же, убивал. Как можно остаться чистеньким на службе у Решетника? Впрочем, как и на службе у любого другого олигарха.

- Но при чем тут это? - возмутился Степан Федорович. - Как он может что-то вспомнить? Он же пистолет! Простой пистолет!

И поперхнулся. Потому что ствол вздрогнул на последних его словах и медленно поплыл вперед. Надвигаясь черным дулом на Степана Федоровича.

- Обиделся, - прокомментировал инвалид.

- На что? - холодея перед неотвратимо приближающимся стволом, просипел Степан Федорович.

- Вы пренебрежительно назвали его "простым пистолетом", а он уже стал живым и разумным. Недавно, но стал. И теперь требует от вас уважительного отношения к себе.

- Но я его уважаю! Я тебя очень уважаю, дорогой ты мой! Извини! За все извини! Я больше не буду! - нервно выкрикнул Степан Федорович.

Надо было просто повернуться и бегом бежать из этого ужасного места, где оживают пистолеты, а люди, наоборот, умирают. Но ноги не слушались.

А еще минута, и перестанет слушаться мочевой пузырь...

Пистолет приостановился. Как бы в задумчивости качнул стволом.

- Он принимает ваши извинения, - пояснил инвалид. - Пока что он не будет вас убивать.

- Спасибо... - хрипло поблагодарил Степан Федорович.

Пистолет развернулся, поплыл вниз, ткнулся рукояткой в безвольно висящую ладонь Степана Федоровича.

- Он разрешает себя забрать.

- Да? Ой, спасибо, спасибо! - запричитал Степан Федорович - визгливо, стыдно, по-бабьи.

Трясущимися руками схватил свое оружие. Хотел по привычке вложить в кобуру - и вдруг заопасался. А если стрельнет? Да прямо в живот или в ногу? Чего еще от него ждать - от живого и разумного?

Мягко, успокаивающе, погладил пальцем ствол, уложил его в сумку к другим собранным железкам. Не выдержав, поинтересовался у инвалида:

- А другие пистолеты? Они тоже стали живыми?

- Разумеется. Вы же сами видели.

- И они тоже захотят выстрелить в своих хозяев?

- Очень возможно. Смотря как хозяева будут себя вести.

- А, ну да, конечно... Смотря как...

И вдруг сумка в его руке качнулась, зашевелилась. Не сама сумка, а ее содержимое.

Степан Федорович замер, скосил глаза - из приоткрытой молнии на него снизу вверх пялилось сразу несколько мрачных пистолетных зрачков. А из глубины, расширяя молнию, наружу лез ствол автомата.

Степан Федорович отбросил сумку от себя с такой прытью, будто она была набита ядовитыми кобрами, готовящимися к прыжку - и начал пятиться к выходу.

Споткнулся о неподвижное тело следователя. Вскрикнул от неожиданности, сам едва не упал. Трясущейся ладонью вытер пот со лба, кивнул на неподвижное тело:

- Убитый?..

- Зачем? - удивился инвалид. - Без сознания. Заберете его?

- Конечно, конечно! - Степан Федорович вспомнил вдруг, что именно за следователем-то он сюда и пришел.

Наклонился, примериваясь. Поудобнее подхватил бесчувственное тело помышки, но тело на секунду пришло в себя. Открыло глаза. Увидело над собой склонившегося Степана Федоровича. С ужасом спросило:

- Ты?.. - и снова отключилось, не выдержав встречи со столь неприятной действительностью.

14.

Степан Федорович, как безумный, тарабанил в высокие железные ворота Ближней Дачи. Ему нужно было срочно все рассказать хозяину. Выговориться, скинуть хоть на кого-нибудь тот кошмар, в котором он побывал - а там уж гори все синим пламенем! Выгонит его Решетник к чертям собачьим, значит выгонит. Понизит до дворника - ну, так и быть... О чем-то еще худшем и думать не хотелось.

В воротах приоткрылось узкое окошко. Из него глянули удивленные глаза постового:

- Вы, Степан Федорович? А хозяина нету.

- Как, нету? Он же собирался сюда?.. Ладно, закрывай!

Степан Федорович лихорадочно запрыгнул назад, в машину, щелкнул тумблером рации, ткнул несколько кнопок.

- Слушаю, - отозвалась секретарша Решетника.

- Евдокия Тихоновна, - просительно заблеял Степан Федорович, - я тут на Ближней Даче, а Алексей Валентиновича нет...

- Он приглашен к Губернатору, - сухо пояснила секретарша. - На закрытый прием по случаю награждения Губернатора орденом "За честь и достоинство" второй степени.

- А-а, спасибо, Евдокия Тихоновна, - поник Степан Федорович.

Значит, первым доложить хозяину не удастся... Теперь, пока Решетник будет на приеме, пока то да се - уже нашепчут ему, уже донесут про полный провал обыска.

"Значит, готовиться надо все-таки к худшему... причем, самому худшему. Вплоть до"... - Степан Федорович привычно потрогал ладонью полу пиджака, чтоб ощутить надежную тяжесть пистолета. Пистолета не было.

"Ах, да!.."

Сумка с оружием так и осталась в комнате психованного инвалида. Но не это было самым страшным. Верный друг его предал, вот что! Стальной, верный - и предал... Но, ничего. Дома есть еще один... Остается надеяться, что хоть домашний любимец не оживет и не примется целить хозяину в лоб... Хотя теперь, после сегодняшнего провала, найдется немало охотников прицелиться в лоб Степану Федоровичу - из числа людей. Или даже из числа близких приятелей.

"А Решетник в гору пошел! - горько подумал начальник решетниковской охраны. Теперь уже почти бывший начальник. - К Губернатору приглашен. На закрытый прием..."

15.

Сам Решетник вовсе не считал, что идет в гору. А считал с точностью до наоборот: катится под горку.

Пока что он катился всего лишь в своем бронированном джипе, окруженный джипами охраны, но что ждет впереди? Слыханное ли дело - чтоб его, первого олигарха области, который только в областной бюджет дает почти пятнадцать процентов от всех налоговых поступлений, его, самого Решетника, выдергивали вот так - за полчаса до приема? Да это - почти на грани оскорбления!

И потом - что за прием такой? На настоящий прием, который состоится завтра, на котором будут все олигархи и первые лица губернии, он, Решетник, приглашен давно, по всей форме: прибыл спец. курьер от Губернатора, принес роскошное приглашение, подписанное от руки (никаких факсимильных подписей!), заблаговременно вручил... А тут? "Закрытый прием"! Что за новости?

Милиция на парадном входе в губернскую Администрацию, конечно, узнала первого олигарха области. Взяла под козырек. Вежливо проинформировала, что прием состоится на втором этаже, в Малом зале.

И когда Решетник вошел в Малый зал, то понял, что предчувствия оправдываются. Это был банкет для сотрудников губернской Администрации. Не всех сотрудников, разумеется, а для чиновников уровня начальников отделов и выше. Присутствовали тут, конечно, и замы Губернатора, но, по существу, это был не уровень Решетника, совсем не уровень! Однако деваться было уже некуда.

Растянув губы в дежурной счастливой улыбочке, Решетник радостно поздоровался с подскочившим к нему замом Губернатора по промышленности и внешней торговле. Пошел обходить дальше круг знакомых.

Знакомые быстро закончились - мелкую административную сошку Решетник не знал и знать не хотел. У него были специальные люди, которые решали вопросы с этими аппаратчиками.

- Вы, наверно, к нам? За стол Аристарха Митрофановича? - улыбчиво поинтересовался зам Губернатора по промышленности.

- Наверно, - добродушно кивнул Решетник.

И ошибся. Ему, оказывается, отвели место где-то в крайнем, четвертом ряду банкетных столиков, расставленных по всему Малому залу. Правда, за его столом сидело не четверо, как за всеми остальными, а только двое: он да тощая бесцветная дама в мелких, недорогих брильянтиках. Какая-то смутно знакомая. Видимо, начальница одного из губернских управлений.

Бодро вошел Губернатор. Раскланялся под аплодисменты. Уселся со своими замами за главный стол, стоящий поперек зала под гербом губернии. Стол, куда Решетника не пригласили.

Начались дежурные тосты и здравицы в честь Губернатора, его широкой души, его работоспособности, его административного таланта.

Решетник не слушал. Он томился и ждал. Не зря же его сюда вытянули. Да еще так срочно! Должна быть причина. Обязательно должна! И скоро он о ней узнает. Наверняка.

Дама-соседка регулярно выпивала, пытаясь при этом мило улыбаться первому олигарху области. С ее тонкими губами и лошадиными зубами это выглядело так, будто она хочет укусить рюмку.

Решетник только губы мочил в коньяке.

Во-первых, столь дешевый коньяк он давно не пил и пить не собирался, а во-вторых, сейчас надо было сохранять трезвую голову. Что-то должно выясниться. И в подпитии он быть не должен, когда начнет выясняться.

Наконец, основные официальные тосты кончились.

Губернатор поднялся со своего места - самого главного, самого центрального - и пошел "в народ". Чокаться с каждым из присутствующих.

Демократ! Для каждого из столиков он находил хоть несколько слов, и это тянулось невероятно долго.

Решетник почувствовал, как поднимается в нем ярость из-за бездарно потраченного времени, из-за унизительности самой процедуры - он уже прикинул, что к его столику Губернатор подойдет, похоже, в последнюю очередь.

Но ярость - плохой советчик в делах.

Решетник взял себя в руки, с плотоядным обаянием ухмыльнулся даме. Рассказал первый пришедший в голову пошлый анекдот. Дама радостно захохотала, в очередной раз обнажая лошадиные зубы. В качестве ответной любезности завела рассказ о каком-то свеженьком постановлении губернской Администрации, подготовленном лично ею. Видимо, по ее мнению, это означало легкую и приятную светскую беседу. Решетник не разделял подобного мнения, но улыбчиво кивал, регулярно наполняя ее рюмку. И почти не слушал.

Губернатор приближался.

Вот уже звенят чиновничьи рюмки о губернаторский бокал за соседним столиком.

А вот уже и над их столом нависла массивная губернаторская туша.

Решетник бойко поднялся, демонстрируя радость. Дама тоже оторвала себя от стула, хотя уже чуть менее бойко - даже слегка качнувшись.

Губернатор сходу заговорил о значимости частного капитала. Под это дело чокнулись.

Пока отхлебывали после ритуального тоста, даму куда-то увели, и Губернатор неожиданно занял ее место.

"Ага! - подумал Решетник. - Наконец-то!.."

- Что ж ты, Алексей Валентинович, свои проблемы решаешь через органы власти? - вполголоса, но вполне внятно, спросил Губернатор. - Нехорошо это. Частный бизнес - он и есть частный бизнес. И вмешивать в него государственные органы не пристало. А тем паче органы правопорядка. И тем более, - Губернатор торжественно насупился, - тем более - прокуратуру! Ты, понимаешь ли, авантюры свои прокручиваешь, а следователи за это пули получают? Не дело это! Я так сегодня Александру Ивановичу и сказал: не дело. Совсем не дело. И вообще, кажется мне, что засиделся Александр Иванович на своем месте. Руководителю нельзя без движения. Тем более руководителю такого высокого ранга, как он. Так что будем двигать Александра Ивановича. А ты уж, не обижайся, Алексей Валентинович, но я больше о твоем вмешательстве в охрану правопорядка слышать не хочу. Договорились?

- А-а... - начал Решетник.

Но Губернатор уже поднялся и направился к своему столу-президиуму. По пути улыбаясь и приветственно поднимая бокал.

А первый олигарх губернии так и остался сидеть с открытым ртом - будто на него ушат ледяной воды опрокинули.

Вернее, ледяной информации.

Первое, что ему сейчас было сообщено добрейшим Аристархом Митрофановичем - это, что губернского прокурора, прикормленного и почти карманного Александра Ивановича будут снимать.

Нет, это второе. Первое и главное: ему - самому Решетнику! - отказали в любой помощи со стороны правоохранительных органов. Заранее отказали. На будущее. И теперь даже не имеет значения кто сядет в кресло губернского прокурора или в любое другое кресло - ему, Решетнику, запрещено на них выходить!

И кто запретил! Губернатор! Который тоже, можно сказать, на содержании у Решетника.

Ну, не только у Решетника, и у других олигархов...

Ага! Вот-вот-вот... Кажется, копать надо отсюда! Другие олигархи! Неужели созрел заговор? Неужели те пять, ну шесть воротил, что заправляют делами в губернии, решили скинуть Решетника? Растоптать, разорить? Поделить его финансовое княжество между собой?

Что ж, дело обычное. И даже понятно, кто может стоять во главе такого заговора - Шишкарь! Кто ж еще?

Ай да Шишкарь! Ну, акула!.. Давно он на Решетника зубы точит, давно! Но, чтоб вот так, в открытую?..

И все-таки это невероятно! Ведь в губернии все уже поделено. Сферы распределены. Как Шишкарь смог поднять на такой заговор остальных-то? Разве они не понимают, что если начнется новый передел, то столько крови может пролиться - дай Господь им самим уцелеть в той бойне!

Да еще чтоб Шишкарь и Губернатора успел полностью перевербовать на свою сторону? Как? Когда? Милейшего Аристарха Митрофановича, который десять раз все взвесит и перевзвесит, который как огня боится новых разборок? Да который всего боится! А уж стрельбы-то как боится!..

Погоди-ка... а что там он бормотал про следователя и пули? Это не про того ли следователя, который сегодня должен был решить, наконец, все вопросы с ублюдком, с пацаном-калекой? Эх, зря Решетник тогда оставил этого паршивца в живых. На свою голову оставил! Вот говорят же: не делай добрых дел!..

Но при чем тут пули? Какие пули? Опять они, что ли, друг дружку там постреляли? Да что ж за беспредел! Куда смотрел Степка? Решетник же специально его послал! Уж Степка-то обстоятельный служака! Это не Никитка. О покойниках плохо нельзя, но Никитку было хлебом не корми, только дай ввязаться в переделку-перестрелку. А Степка как раз ничего такого не должен был допустить, никаких отклонений от плана!

У Решетника заиграли желваки на скулах.

И еще: надо же, опять - опять! - до него, до хозяина, информация доходит в последнюю очередь! Уже даже Губернатор знает, а он, Решетник, не в курсе!..

В своем бронированном джипе он, первым делом, схватился за рацию:

- Степка! Ко мне быстро! Да, в кабинет! Сейчас подъеду!

За тонированными стеклами мелькали огни города, который Решетник давно уже считал своим. А теперь, после разговора с Губернатором, начал в том сомневаться.

16.

- А мне плевать на все пистолеты с автоматами, - вкрадчиво сообщил Решетник, выслушав сбивчивый рассказ Степана Федоровича. - И на тебя плевать! Вот так!

И смачно харкнул на ковер, устилающий кабинет.

- Иди сюда! Гляди! Что видишь?

- Вы плюнули, Алексей Валентинович... Тут ваша слюна, - дрожащим голосом отрапортовал Степан Федорович.

- А теперь смотри! Что я сделал? - Решетник наступил на плевок и три раза повернул ботинок.

- Растерли, Алексей Валентинович...

- Вот и с тобой то же будет. Понял, Степка? Точно так же. Только гораздо больней.

- Но я ведь всегда вам служил...

- Вот и служи! А на посмешище меня выставлять не смей. Нам большие дела предстоят. Нам, знаешь, какие дела предстоят! И я должен быть в тебе уверен. Мне или с тобой эти дела начинать - или... Выбирай сам.

- Я готов! Я всегда готов - и только с вами!

- Ишь ты, юный пионер! Тогда жду тебя здесь. Вот прямо здесь сижу и жду! Через час ты приходишь и докладываешь, что вопрос с недорезанным уродом закрыт. Раз и навсегда закрыт. С полной ликвидацией проблемы. И после этого мы обсуждаем наши планы.

- Но там и семья его...

- Семья? Мне тебя учить? Ну, дорогой, если тебя надо учить, то зачем ты мне такой нужен?

- Нет! Учить не надо! - вытянулся в струнку Степан Федорович.

- Тогда, значит, через час! - и Решетник демонстративно уселся в кресло. - Ну?!

Но, как только дверь за Степаном Федоровичем закрылась, тут же вскочил и забегал по кабинету. И вместе с ним забегали его мысли.

Нет, не надежный этот Степка!.. Вернее, он-то надежный, но не в той кровавой бане, что нынче намечается. Может струсить в решительный момент. Да и хватка у него не та! Эх, Никитку бы вернуть... Хоть на недельку. Он бы за недельку всех тут расписал! Включая Губернатора.

Губернатор... Экая скотина! Ведь это ж надо: вызвать его - вот так! - и при всех отчитать!

А ведь неспроста это. Если б Губернатор просто хотел меня отчитать, то вызвал бы к себе по-тихому, а то, глядишь, и сам бы заехал. По старой дружбе. Да и сказал бы все, что надо. Мол, ты, Лёшенька, не зарывайся, время какое-то смутное... Но ведь он сделал не так! Губернатор сделал наоборот: постарался обставить их разговор таким образом, чтоб о нем стало известно всем!

Всем?

Ну - всем заинтересованным. А кто у нас заинтересованный? Чиновничья шушера в счет не идет... Вернее, идет, но косвенно. Они годятся только чтоб засвидетельствовать сам факт состоявшегося разговора. Но не его содержание.

А что у нас с содержанием? Кому, спрашивается, Губернатор говорил то, что он говорил? Ну, мне говорил, это понятно. Но мне он мог сказать и в другом месте, не прилюдно. Значит, он отчитывался таким образом кому-то еще! Докладывал, что вот, видите? Я говорю с ним. И говорю именно то, что вы мне велели. Кому он мог отчитываться?

Запись! Ага! Содержание разговоров за столиками записывается службой безопасности Губернатора. Микрофоны наглухо вмонтированы в те же столики. Потом все записи обрабатываются и важнейшие передаются наверх... Кому пойдет запись разговора Губернатора с ним, с Решетником? Не к Губернатору же, тот и сам ее содержание прекрасно знает! Тогда кому?

Узнать!

У кого?

У того, кто записывает. А пишет всю эту болтовню так называемая служба безопасности Губернатора - шарашкина контора еще та! Бюрократическая кодла, как и всё в здании губернской Администрации. И заправляет этой кодлой племяш Губернатора, Витька.

Сколько тыщ баксов Витьке передано! Сколько коньяка с ним выпито - в самой интимной-разынтимной обстановке! А, ну-ка, где наш Витька?..

Решетник взял со стола рацию и попытался Витьку вызвать напрямую. Откликнулась Витькина секретарша.

С каких это пор личную рацию начальника службы безопасности Губернатора хватает какая-то секретарша? Фантастика! В какое время живем!..

Решетник представился.

- Виктора Леонидовича нет, - было сказано в ответ сухим тоном.

- Это Решетник! - напомнил он.

- Нет Виктора Леонидовича.

Ага.

Олигарх выключил рацию.

Витька-то, получается, не захотел с ним говорить! И именно с ним, с Решетником! Худо дело... Обложили! Неужто их Шишкарь так запугал?

Решетник опять вскочил, забегал по кабинету.

Нет! И еще сто раз - нет! Не может быть такого! Кишка тонка у Шишкаря этакий заговор провернуть, да чтоб за сутки всех подмять под себя! Не Шишкарь это!

А тогда кто?

Решетник сорвал трубку телефона, торопливо набрал номер:

- Кирилыч? Спишь? Программу "Время" смотришь? У тебя еще и на телевизор времени хватает? А у меня вот не хватает. Ну-ка, снимайся, и неси мне ту разработку, что вчера показывал. Да, ту! Подтверждается твой анализ. И даже круче, чем ты предполагал. Да уж, поступила информация! Достоверней некуда... Источник? Сам Губернатор источник - устраивает? Ага. Так что - мухой сюда, ко мне! Будем вместе кумекать!

17.

Андрей лежал в темноте без сна и слышал, как открылась входная дверь. Открылась несмотря на то, что была заперта не только на замок, но и на цепочку. И открылась почти бесшумно.

"Как жаль, что я не умею видеть в темноте", - с тоской подумал Андрей.

Его лоб взмок от испарины. Он хоть и не видел вошедших, но знал зачем они пришли. Убивать. Просто и безыскусно. Не запугивать, как в свое самое первое посещение, не арестовывать, как потом - для всего этого не нужна ни темнота, ни бесшумность... А нынешних гостей интересовало одно: тихонько и почти незримо подойти к человеку - и уйти. А человека чтоб уже не было.

И как тут быть? Что можно предпринять? Крикнуть, переполошить всех домашних? Но остановит ли это убийц? Какая им, по большому счету, разница: спит жертва или кричит? Они все равно убьют и спокойно уйдут.

Да, именно спокойно. Вот оно, ключевое слово. Они спокойны. А не стоит ли и ему перестать волноваться? К чему кричать и паниковать, будить усталую семью? Разве он, Андрей, самостоятельно не справится с какими-то убийцами? Они, конечно же, страшные люди. Почти уже нелюди. Но страшные - для кого? Не для него ж! Для него они - почти смешные. Поэтому и поступить с ними надо так же - почти смешно.

Начал Андрей с того, что плотно прикрыл дверь, ведущую из коридора в зал. Для этого ему не нужно было видеть - он достаточно хорошо знал расположение комнат в квартире, в которой вырос.

Вошедшие (два или три незваных гостя - точное количество он затруднился установить, но, похоже, что все-таки их двое) остановились перед неожиданной преградой. Они тоже, видимо, знали расположение комнат, знали, что в спальни родителей и сестры инвалида им надо попасть через проходной зал, и были удивлены, когда простенькая, почти картонная двустворчатая дверь стала неожиданным препятствием.

Осторожно надавили плечом - дверь не поддалась.

- Стекло, - шепнул один.

Каждая из половинок двери более чем на треть состояла из застекленного проема. А у незваных гостей были с собой стеклорезы. И они эти стеклорезы достали.

И использовали, надрезав стекло. Не беззвучно, конечно. Но хозяева квартиры то ли спали крепко, то ли от страха запрятались под одеяла с головой - в зал никто не выскочил. А непрошенным гостям оставалось всего лишь выставить стекло и шагнуть в комнату через образовавшееся в двери отверстие. Загвоздка оказалась в другом: уже, фактически, вырезанное стекло никак не хотело выниматься - стояло неколебимым монолитом.

Один из пришедших провел стеклорезом еще раз - поперек стекла, разделив его пополам.

Оно - даже и разделенное - продолжало стоять.

Тогда стекло разрезали наискось - от угла до угла. И еще, снова - от третьего угла до четвертого.

Исполосованное стекло не шелохнулось. Оно уже не было одним, единым стеклом, это были стекла - во множественном числе. Мозаика из стекляшек. Но они продолжали вести себя совершенно неправильно. Порядочная мозаика не будет создавать таких трудностей ночным посетителям - просто не должна создавать.

Посетители были сбиты с толку.

Но еще не напуганы. Испугаться им предстояло чуть позже - и чуть дальше по коридору. Там, куда они пока не добрались - в комнате Андрея.

Степан Федорович специально настоял на том, чтобы Хорек не брал огнестрела. С некоторых пор Степан Федорович не очень доверял огнестрельному оружию. Поэтому в руках у всех были ножи.

И работы для ножей предстояло всего ничего. Степану Федоровичу с Хорьком надо было только войти в комнату, сделать два шага к кровати инвалида, воткнуть ему в грудь стальные лезвия - и всё. Задача сама по себе весьма простая, а уж в условиях полной неподвижности лежащего - и вовсе элементарная.

Осложнило выполнение задачи то, что Андрей вспомнил уроки Сверхсупера, а именно - его манипуляции с монашеской рясой. И, пока пришедшие теряли время, борясь с неподатливым стеклом, Андрей подготовился. Извлек из шкафа свой костюм. Старенький, плохонький, но вполне человеческий. И только после этого позволил двери в свою комнату приоткрыться с легким скрипом. Как бы приглашая убийц к себе.

С целью полюбоваться приготовленным сюрпризом: темной человеческой фигурой, отчетливо видимая на фоне окна.

Впрочем, фигура повела себя вполне дружелюбно - она даже протянула им руку. И если бы не нарочитая агрессивность вошедших, кто знает, может быть все и закончилось бы миром?

Но ночные гости проявили крайнюю неучтивость. В ответ на демонстративную любезность таинственного незнакомца, они молча набросились на него и молниеносно нанесли несколько вполне смертельных ударов: в грудь, в живот и в шею.

Особенно эффектным оказался удар в область шеи - он напрочь снес голову темной фигуре. Голова слетела вниз, звонко гупая, как веселый волейбольный мяч (которым она, собственно, и была), подпрыгнула несколько раз и мирно закатилась в угол, за шкаф.

Нельзя сказать, что столь легкая победа обрадовала вошедших. Скорее, привела в остолбенение.

Впрочем, не только их. Столбняк, похоже, напал и на темную фигуру: лишившись головы, она замерла.

Двое людей стояли напротив, ожидая когда же она, наконец, упадет, однако та, похоже, и не собиралась падать. Потеря головы не лишила ее даже дружелюбия. Как иначе можно расценивать следующий жест: безголовая фигура снова ожила, широко развела руки и шагнула навстречу своим убийцам, явно намереваясь заключить их в дружеские объятия.

Похоже, столь теплая встреча не входила в планы ночных гостей. Степан Федорович вскрикнул, закрывая лицо руками. И больно порезался острым ножом, по-прежнему зажатым в его кулаке.

Получив предательский удар от собственного же оружия - снова, опять от собственного! - Степан Федорович окончательно растерялся. Попытался отступить. Зацепился пяткой за порожек двери. Грохнулся навзничь со всей высоты своего немаленького роста - с повизгиванием и подвыванием. По пути хорошенько приложился затылком об угол маленькой табуреточки, с незапамятных пор стоявшей в коридоре. После встречи с этим углом ранее бурное и громкое поведение Степана Федоровича стало на удивление тихим - поскольку сознание покинуло на некоторое время начальника решетниковской охраны.

А жаль, он пропустил самое интересное: поединок Хорька с безголовой темной фигурой.

Надо сказать, что Хорек дрался в полном соответствии со своим нечеловеческим прозвищем. Он колол надвигающуюся фигуру ножом, бил кулаком, кусал зубами, ощущая вкус ватных пиджачных плеч, но это ему все равно не помогало. Фигура упорно стремилась заключить его в объятия - и заключила. Только объятия эти сомкнулись не на тощей груди Хорька, а на его не менее тощей шее.

И были они уже не объятиями, а удавкой, которая затягивалась все туже, выворачивая шею, ломая кадык и погружая сознание Хорька темноту - столь же черную и нечистую, как и его совесть.

Когда Степан Федорович пришел в себя, то обнаружил, что лежит на спине в узком коридорчике, а в глаза ему бьет яркий свет из открытой двери - из комнаты инвалида ("Черт, как этого инвалида звать-то? Пришел убивать, а даже имени не знаю...").

Пошевелив головой, Степан Федорович понял, что затылок его намок в чем-то теплом и липком. Попробовал рукой - сомнений не осталось: кровь. Причем не чужая - это бы еще можно было пережить! - но собственная.

От этой неутешительной новости Степан Федорович так расстроился, что разрыдался, будто обиженное дитя. Сказалась ли тяжесть волнений, пережитых им за сегодняшний день, или просто душа Степана Федоровича решила вдруг пролиться градом чистых детских слез? Но они текли и текли из глаз - неостановимо.

Степан Федорович попытался подняться - и надо же, новое расстройство! Его, оказывается, придавил собой Хорек, упавший сверху. Придавил - да так и остался лежать сверху. Каждому понятно, что это совершенно невежливо!

С трудом спихнув с себя неподвижного товарища по ночной вылазке, Степан Федорович встал на колени и из этой позиции огляделся.

Видно было мало. Все тот же коридорчик, крохотная табуреточка, залитая кровью да высунутый язык Хорька.

- Ты чего смеешься? - горько поинтересовался Степан Федорович.

Но перекошенное в неуважительной гримасе лицо подельника даже не шевельнулось. Похоже, Хорек твердо решил игнорировать начальство и совершенно не собирался отвечать ни на какие вопросы.

Преодолев обиду на подчиненного, Степан Федорович все-таки поднялся на ноги. Оперся на дверь, жалобно скрипнувшую под его весом, заглянул в комнату.

И встретился взглядом с инвалидом. Темным, немигающим взглядом.

И такими черными, бездонными показались Степану Федоровичи инвалидские глаза, что он сразу вспомнил страшный зрачок пистолета, уставленный прямо в лоб. В этой же комнате. Всего несколько часов назад.

- Ты убить меня хочешь? - размазывая слезы по щетинистой щеке, спросил Степан Федорович инвалида.

- Живи, - просто ответил тот.

- Ну тогда я тебя убью! - воскликнул Степан Федорович и бросился к кровати.

И получил отменную оплеуху. Очень весомую. Из пустоты, от... ни от кого.

Степан Федорович с недоумением огляделся. До сих пор он не подозревал, что оплеухи могут существовать сами по себе.

- Так же нельзя... - жалобно пробормотал Степан Федорович. Поднял нож и вновь двинулся к кровати.

И тут же получил следующую оплеуху. Уже не столь сильную, сколь обидную.

Почти обреченно Степан Федорович все-таки сделал следующий шаг, не ожидая ничего хорошего - и лишился уха.

Как такое могло получиться - этого он не понял. Но нож, которым он замахивался на инвалида, почему-то оказался не где-нибудь, а в непосредственной близости от его собственного уха. И легонькл чикнул по тому уху. Как бы шутя. Хороший, острый нож. И теперь - вот оно, ухо - такое родное и привычное, но не на положенном ему месте, а внизу, на полу. Степан Федорович склонился к нему, заливаясь горькими слезами.

- Ну почему? Почему? - бормотал он, насморочно шмыгая носом.

- Потому, - вздохнув, сообщил инвалид.

Это простое объяснение доконало Степана Федоровича. Бросив нож, размазывая по лицу все, что мог размазать, он побрел вон из помещения.

- Ухо забери, Ван-Гог недоделанный, - догнал его приказ из комнаты.

Степан Федорович послушно вернулся, подобрал ухо, но это оказалось не все, что он должен был унести.

- И труп своего дружка не забудь!

- Какой труп?

- Тот, что валяется в коридоре.

- Да как же я его заберу? Он тяжелый! - совсем расстроился Степан Федорович.

- Заберешь, - заверили его.

Пришлось забирать и труп.

Взваливать его на себя, тащить до лифта, там долго стоять, ожидая кабинки.

Кабинка, наконец, пришла. Но почему-то не пустая, а с подвыпившим мужиком. Мужик, увидев, в какую лужу натекшей крови ему придется наступать, мгновенно протрезвел и выходить не стал. Наоборот, с визгом отскочил обратно в глубь кабинки, быстро ткнул в первую попавшуюся кнопку, и лифт опять уехал.

Когда ж он вернулся, то Степана Федоровича на седьмом этаже уже не было. Рыдая и жалуясь на жизнь, он стаскивал тело Хорька вниз по лестнице - ухватив за ноги и не обращая внимания на голову, бьющуюся об каждую ступеньку. Да что голова? - голова вещь небольшая, даже, можно сказать, компактная. А вот руки Хорька при транспортировке очень мешали. Они нелепо торчали из туловища, то и дело цепляясь за железную решетку лестничных перил.

Степан Федорович, стенал, матерился, проклинал непотребное поведение хорьковых рук, но продолжал тащить тело вниз. Он всегда добросовестно исполнял приказы.

А в оставленной им квартире мало-помалу поднималась паника.

Мама, папа и сестра - кое-как одетые - пытались проникнуть через напрочь заблокированную двустворчатую полустеклянную дверь.

- Сыночек, Андрюшенька, с тобой все нормально? - периодически выкрикивала мама самым трагическим голосом. И это несмотря на то что Андрей сразу заверил их: с ним ничего плохого не произошло.

Перед Андреем же стояла задача чрезвычайной сложности: как убедить родственников отойти от несчастной двери? Причем, отойти подальше. Ведь стоит ему ослабить усилия, и стекло, располосованное убийцами, тотчас разлетится вдребезги, царапая и раня окружающих...

18.

Милицейский УАЗик остановился перед входом в центральный офис фирмы "Колизей". Вслед за ним припарковался джип Степана Федоровича. Причем, за рулем был сам Степан Федорович. Патрульные не рискнули сразу задерживать человека, выдающего себя за начальника личной охраны олигарха Решетника. Вместо этого они решили составить почетный эскорт и проверить, как к этому странному водителю - без уха, в крови - отнесется ночной дежурный "Колизея".

Дежурный отнесся правильно: вскочил, увидев Степана Федоровича через стеклянные двери, торопливо отворил их, пропуская начальство внутрь.

Это вполне удовлетворило стражей порядка, они погрузились в УАЗик и отбыли, нисколько не заботясь о том, что джип, оставленный безухим водителем, стоит ночной порой с приоткрытыми дверями посреди на улицы. Ведь только сумасшедший рискнет угнать автомобиль, запаркованный перед главным входом фирмы "Колизей".

Тем более, что на заднем сидении кто-то спал. Правда, спал он вечным сном, но сразу это заметно не было.

Когда Степан Федорович осторожно поскребся в дверь решетниковского кабинета, там почти все уже было согласовано.

Решетник вместе со своим главным спецом по анализу разложил ситуацию по полочкам и пришел к неутешительному выводу: Губернатор прогнулся. Но не под Шишкаря и даже не под заговор губернских олигархов. Давно просачивалась информация, что нашей глухой лесной губернией заинтересовался столичный капитал, олигархи из самого Петрограда! А денег там - немеряно, и подмять под себя какую-то губернию для питерских труда не составляет.

Судя по поведению Губернатора, он, говоря с Решетником, на самом деле докладывал им, питерским: слышите, выполняю ваше задание, открещиваюсь от бывшего любимчика. Запись его слов наверняка сразу легла на стол питерскому представителю. А может, даже и успела уже отправиться курьерской почтой непосредственно в северную столицу.

- Не-е, без драки я не сдамся! - хлопнул Решетник себя пухлой ладошкой по коленке. - Всех подниму! Сам заговор затею! Но без хорошего отступного не уйду!

- Ой ли, Валентиныч? - усомнился аналитик - мужик лет пятидесяти, седовласый, почтенный. - Сдается мне, что за твоей спиной питерские уже всех обошли. И Шишкарь теперь с ними.

- Думаешь, Шишкарь в доле? - напрягся Решетник.

- А сам погляди, Валентиныч! - аналитик ткнул в принесенную распечатку. - Ни одного лишнего движения у Шишкаря! Все свои проекты свернул - сидит, дожидается. А чего? Теперь понятно: отступного. И уж он-то не продешевит!

- Но почему они вышли на него, а не на меня? Как думаешь, Кирилыч?

- Больно занесся ты высоко, Валентиныч, вот что думаю. Решили они с тобой переговоров даже и не заводить. Сам подумай: когда всех обошли, со всеми сторговались, то тебя теперь обрушить им труда не составит.

- Прям, всех обошли?

- Ну, не всех, конечно. Мелюзга им без надобности - те сами к ним с поклоном приползут на брюхе. Потом. Когда дело уже решится. Ну, может, еще Дылду проигнорировали. Навели справки, что с ним дел иметь не стоит - слишком хлопотно - как и с тобой, Валентиныч! И не стали Дылду в долю брать. Но ведь вы вдвоем с Дылдой против них не устоите, нет, не устоите. Да и Дылду в союзниках иметь - это сам знаешь...

- Знаю.

Решетник вскочил, торопливо пробежался по кабинету. Замер, посетовал:

- И ведь как вовремя они мне руки укоротили! Какой отличный повод нашли! Этот подстреленный следователь - это ж!.. Эх!..

- Да ты сам, Валентиныч, им этот повод подкинул. Что ты уперся в пацана? На кой он тебе сдался, ну? Власть свою показать? Типа, какой ты крутой? Говорю ж - заигрался! Теперь надо отступать. Осторожненько, с выгодой - но отступать!

Тут-то в дверях кабинета и нарисовался Степан Федорович.

- Что? - спросил у него Решетник, подбегая - он уже оценил внешний вид своего посланника, и уже понял: ничего. Опять ничего!

- Вот, - Степан Федорович полез в карман штанов, достал оттуда окровавленное ухо, протянул хозяину, - вот!

- Что ты мне суешь? - отпрыгнул Решетник.

- Там, - тыча себе за спину, доложил Степан Федорович, - там такое!.. - и залился слезами.

Решетник опасливо вытянул голову, заглядывая за спину своего начальника охраны, но в сумраке приемной ничего страшного не наблюдалось - пустая комната, с одиноким желтым шариком настольной лампы и чуть отблескивающей под потолком выключенной люстрой. Если опасность и существовала, то где-то в другом месте.

Решетник заложил руки за спину, по-наполеоновски глядя снизу вверх на Степана Федоровича процедил сквозь зубы:

- Рассказывай!

И рассказ полился. Жалостливый, временами бессвязный, пересыпаемый матюгами и обращениями к Богу. Изобилующий отчаянной жестикуляцией и не менее отчаянными рыданиями.

Кирилыч слушал с интересом.

А Решетник смотрел на Степана Федоровича и не узнавал. Не потому, что тот был в крови да с отрезанным ухом, а потому что перед ним стоял совсем другой человек. Не степенный и основательный, каким Решетник привык видеть своего Степку, а истеричный и полностью раздавленный.

Уже к середине рассказа Решетник сделал все свои выводы, вернулся к столу, вполголоса вызвал главного ночного дежурного. А когда тот вприпрыжку вбежал в кабинет, готовый выполнить любой приказ олигарха, отвел его в сторонку и, показывая глазами на Степана Федоровича, одиноко замершего посреди кабинета, распорядился:

- Это чмо посади в его машину, отвези подальше и ликвидируй.

Решетнику очень нравилась формулировка "ликвидируй". Была в ней этакая хлесткость, высокомерность. Такие и только такие приказы должен отдавать настоящий хозяин жизни. И Решетник всегда употреблял это словечко, вынося кому-то приговор.

Главный ночной дежурный понятливо кивнул, повернулся выполнять, но был остановлен олигархом:

- Павлушка, слышь! Машину не забудь! Ее тоже надо, того - ликвидировать. Вместе с подарочком, который там, на заднем сидении. Ты понял?

- Все понял! - заверил главный ночной дежурный.

- Не все ты понял. С этой минуты ты, Павлушка, начальник моей охраны. Теперь всё понял?

- Теперь - всё! - расплылся в улыбочке резко повышенный в должности Павлушка.

- Тогда - топай!

А когда новый начальник охраны увел старого, Решетник обернулся к своему аналитику.

- Что скажешь, Кирилыч? Степка-то наш с ума съехал, а? И как это мы не углядели?

- Съехал? Так-то оно так... - покрутил карандаш в пальцах Кирилыч. - Да не так.

- Что, считаешь, не поехала крыша у Степки? - с интересом спросил Решетник.

- Поехала, конечно. Но у отъезда была причина. И причина серьезная. Ты не говорил с ребятишками, которые наведывались сегодня в квартирку номер семьдесят пять? А я, вот, говорил. И с теми, которые позавчера туда наведывались, когда Никитушка наш преставился - тоже говорил.

- Не томи!

- А чего томить - подставили тебя, Валентиныч! Питерский след чую!

- Ну ты дал! - не поверил Решетник. - Ты теперь везде питерских будешь видеть? За каждым кустом?

- А сам погляди. Кто о происшествиях в этой квартире узнавал первым? Да кто угодно, только не ты! А почему? Потому что все подстроено было. Заранее! Пасли тебя питерские. Выжидали в засаде на той квартирке!

- Погоди, что подстроено-то было?

- Фокусы были подстроены. Парапсихологические.

- Ты что, Кирилыч, поверил этим россказням? - удивился олигарх.

- Россказни - россказнями, а что с пулями делать, которые твои хирурги-мясники извлекли из вернувшихся ребятушек? А? И с отрезанными ушами? И с Никитушкой, царство ему небесное? С чего это он в одночасье преставился?

- Ну-ка - с чего? - заинтересовался Решетник.

- С того, что к нему было применено сильное парапсихологическое воздействие! Как и ко всем ребятушкам. Результаты, правда, получились разные у этого воздействия. Но так оно и бывает. Никитушка, простая душа, просто помер на месте. А ребятушки палить начали во все стороны, думая, что пистолеты сами у них стреляют. Ну, Степушке, тому круче всех досталось. Ты ж его трижды посылал в эту семьдесят пятую квартирку - вот он уже и дошел до точки, начал уши себе резать.

- Ну а питерские-то тут при чем? Слыхали мы про эту парапсихологию, слыхали! Не один ты такой умный! Про колдунов-шептунов, про бабок-ворожеек...

- Э-э, куда хватил! Ты б еще старцев-травников вспомнил. Ерунда это, Валентиныч! Херня, если по научному. Парапсихологией серьезные люди занимаются. В том числе и в КГБ. Там, знаешь, какие чудеса творят - мама не горюй!

- Думаешь, в квартире этой КГБ питерское засело? - Решетник почесал подбородок.

- Про все питерское КГБ не знаю, но какого-то парапсихолога - мощного, из столичных - туда точно подсадили! Чтоб вокруг тебя этакую чертовщинку закрутить, чтоб от тебя народ шарахался начал. Парапсихолога этого могли даже и не в саму семьдесят пятую подселить, а, например, к соседям, за стеночку. Им же главное тебя поймать. На крючок гордости. А ты и повелся...

- Н-да... мыслишь дельно! - хмыкнул Решетник. - За что я тебя, Кирилыч, люблю и ценю, так за твои дельные мысли! Может, и впрямь, я зря туда сунулся? Зря гордость показывать стал? С гордостью-то нынче плохо! Оно и всегда было плохо... Мы и сами всех, особо гордых, повывели, но и себе такого позволять не должны. Прав ты, ох прав, Кирилыч! Теперь не до квартиры этой. Тут бы самому целым остаться... Но я так просто не сдамся. Ну и что, если даже Дылда? Теперь выбирать все равно не из кого, буду корешиться с ним. Где-то у меня был его секретный телефончик...

19.

Степан Федорович довольно равнодушно воспринял то, что его руки привязали к рулю. Ему сейчас было важнее другое: рассказать Павлу про ожившие пистолеты и про нож, который сам взял да отрезал ухо. Даже когда Павел захлопнул дверцу джипа, Степан Федорович продолжал рассказывать ему, изо всех сил стараясь, чтоб тот понял, осознал. И руками пытался показать как все оно было - но показывать связанными руками было трудно.

Тогда Степан Федорович замотал головой, застучал ногами об пол кабины, но Павел так и не услышал, не понял. Остался там, за тонированными стеклами джипа.

Стоял себе, усмехаясь. Даже помахал Степану Федоровичу рукой - прощай, мол.

Вообще-то Павел хороший парень. Степан Федорович давно его знал, уже несколько месяцев. Но сейчас он видел в зеркало, как Павел медленно удалялся, уменьшаясь. Уходил куда-то вверх по склону, так что оставались видны только его ноги в белых кроссовках, испачканных прибрежным илом.

А потом и кроссовок не стало видно - окна закрыла серая, мутная вода. А джип все ехал и ехал, и вода становилась все темнее.

Потом, наконец, стало совсем темно и машина остановилась.

- Ну как же ты не поймешь! - кричал Степан Федорович, пытаясь добиться понимания от Павла. - Ведь там всё оживает, всё!

И не сразу заметил, что вода уже не только снаружи, за тонированными стеклами, но и внутри, в джипе. Она хлюпала под ногами, плескалась за спиной. Степан Федорович поморщился, ощутив на ноге ее мокрое касание.

Вот вода дошла до щиколоток. Вот до колен. А вот уже Степан Федорович сидит в воде по грудь... По плечи...

Что-то ткнулось ему в затылок, приплыв с заднего сидения.

- Хорек, ты, что ль? - спросил Степан Федорович. - Видишь, как оно получилось - не верят нам!

Говорить было трудно - приходилось вытягивать шею и задирать голову, но вода все равно норовила залиться в рот.

Пришлось закрыть рот и замолчать - хотя это было тяжело, да, тяжело! Ведь нужно было говорить, объяснять!..

Только речная вода и на этом не успокоилась. Теперь она норовила залиться в нос. А тут еще Хорек все покачивался и толкался. То в плечо толкнет, то в оставшееся ухо - сбивал дыхание.

"Ты погодь чуток, ты успокойся, потом толкаться будешь!" - хотел сказать Степан Федорович, но только забулькал.

И вода хлынула, наконец, ему в рот, в горло.

Он забился в кашле, но даже кашлять было неудобно - руки были привязаны спереди к рулю. Как Степан Федорович ни извивался, как ни дергался, но глаза стала заволакивать красная муть - будто воду вокруг подсветили кровавым прожектором.

И в этом адской подсветке он вдруг увидел в кабине рядом с собой тоненькую девушку - почти девочку. Славненькую. Степан Федорович всегда мечтал, чтоб у него была такая дочка. Но - не сложилось, не было у него дочки.

Да и здесь не должно было быть этой девушки. Не место ей было тут, в залитом водой джипе, рядом с такими нехорошими людьми как он, Степан Федорович и Хорек. Неправильно это было.

И Степан Федорович сказал ей об этом:

- Ты бы шла, дочечка. Видишь, что тут у нас делается! Зачем ты здесь?

- Но ведь если я уйду, то вы умрете, - грустно покачала головой девушка.

Так грустно, что у Степана Федоровича сердце заныло. И он ей прямо ответил:

- Чему быть, дочечка, того не миновать. Что уж тут поделаешь... А твое дело молодое.

- Но Андрей ведь сказал, что бы вы жили! Значит, вы должны жить, - девушка притронулась своими нежными пальчиками к веревке. И веревка куда-то подевалась.

А потом она притронулась к лобовому стеклу. И стекла тоже не стало.

- Можете плыть, - сказала она.

- А Андрей - это кто? - спросил Степан Федорович.

Но девушка уже исчезла.

И Степану Федоровичу ничего не оставалось - только плыть. Он и поплыл.

А когда с кашлем, стоном и утробным подвыванием вынырнул, выскочил над поверхностью воды, глотнул живительного воздуха, то оказалось, что он куда-то далеко отплыл от того места, куда приехали они с Павлом. Вокруг были незнакомые обрывистые берега, камыши, ивняк.

Из последних сил Степан Федорович подгреб к берегу, наполовину выполз из воды. Спросил, тяжело дыша, у рыбачка в брезентовой робе:

- До города далеко?

Тот вытаращил на него глаза:

- Да километров сорок будет!

- А в какую сторону?

- Туда! - рыбак махнул рукой.

- Спасибочки, - культурно поблагодарил Степан Федорович.

С трудом поднялся на ноги, побрел вдоль реки в указанном направлении. Не оборачиваясь на испуганного рыбака, который выронил удочку, и теперь она потихоньку уплывала в направлении, противоположном тому, которым следовал Степан Федорович.

Одна только мысль мучила Степана Федоровича на всем его пути: кто ж такой этот Андрей? Не архангел ли какой? Может быть на Небе решили дать ему шанс продолжить свою земную жизнь? Но так, чтобы замолить и исправить зло, которое он, Степан Федорович, принес в мир? И даже не продолжить - начать жить заново! Но уже совсем по-другому - в святом и искреннем покаянии?

Брёл Степан Федорович по лесной проселочной дороге и крестился. Плакал и крестился.

20.

Звонок в дверь перепугал Людку до дрожи.

Она прибежала в комнату Андрея с возгласом:

- Я не буду открывать! Мы с тобой только одни дома!

Звонок повторился.

- Открывай, не бойся! - сказал Андрей. - Если бы кто хотел нам что-то плохое сделать, так он бы просто взломал дверь, как тогда - помнишь? Без всяких звонков.

- А если это опять с обыском? - возразила Люда, но все-таки пошла взглянуть в глазок на настырных посетителей.

- А, это вы... - проговорила с облегчением. И, распахивая дверь, крикнула Андрею. - Это к тебе одногруппники! - и тут же поправила себя. - Одногруппницы. Бывшие.

- Вот как? - удивился Андрей.

Толян-то у него бывал регулярно, а вот остальные сокурсники не баловали посещениями.

Дверь комнаты отворилась и Андрей удивился еще больше: на пороге стояла сама Анжелика Поспелова! Краса и гордость курса! Самая богатая из факультетских невест! Ее отец если и не был олигархом, то весьма близко находился от этого высокого и почетного звания.

- Добрый день, Андрюша, - пропела она. - Разреши тебе представить мою хорошую подругу Николаеву... Николаеву...

- Тоже Людмилу, как и ваша сестра, - очаровательно улыбнулась высокая длинноногая девушка в стильной малиновой мини-юбке и не менее стильной абрикосово-кофейной кофточке, вплывая в комнату вслед за Анжеликой.

"Про такую улыбку говорят - на сто баксов", - отметил Андрей. И еще отметил странную заминку Анжелки, когда она представляла "хорошую подружку". Что ж это за подружка такая, да еще и хорошая, если ее имя никак вспомнить не удается?

- Она тоже учится в нашем университете, только на другом факультете, и давно хотела с тобой познакомиться! - торопливо оттарабанила Анжелика - будто заученную роль.

- Да, очень давно хотела! - промурлыкала Людмила, нежным движением одергивая мини-юбку. - Еще с прошлого года. Но стеснялась. Ведь вы всегда ходили не один - такой красивый, такой мужественный!

Странно было даже думать, что эта Людмила в состоянии чего-то стесняться, но если ей хочется выглядеть стеснительной, то почему бы и нет? - мысленно пожал плечами Андрей.

- Вы и сейчас очень привлекательны! - продолжала Людмила. Стобаксовая улыбка будто приклеилась к ее лицу. - Это так необычно, так экзотично!

- Что именно? - уточнил Андрей.

- Знаешь, Андрюша, - вклинилась в их беседу Анжелика. - Мне тут срочно бежать надо... На занятия... В общем, я пошла, а вы оставайтесь! Девушка, закройте за мной дверь! - обратилась она к Людке-сестре.

В отличие от своей "хорошей подружки" она, похоже, не знала как зовут сестру Андрея. Да и знать не хотела.

- Вам что-нибудь нужно? - не слишком дружелюбно спросила Людка, заглядывая в комнату после того как хлопнула входная дверь за Анжеликой.

- Спасибо, ничего, - ответил Андрей. - Если что-то понадобится, я тебя позову.

- Ну... ладно, - сказала Людка, смерив новоявленную тезку подозрительным взглядом.

- Так что ж именно вам кажется таким экзотичным? - напомнил Андрей, когда за сестрой закрылась дверь.

- Вы! - пылко ответила стобаксовая Людмила. - Или можно на "ты"?

- Можно, - согласился Андрей. - Ищете экзотики?

- Разумеется, Андрюшенька! - проворковала Людмила. - А кто ее не ищет? Вот ты - разве ты против экзотики? - она присела на край кровати и мягко, но требовательно пробежалась длинными пальчиками по одеялу на груди Андрея.

Этому прикосновению ничего не стоило проникнуть сквозь тонкое одеяло. И оно проникло. И как током ударив Андрея.

- Я?.. - запнулся он. - Не знаю...

Прикосновение пальцев профессионалки - а Людмила, несомненно, была профессионалкой, и из дорогих - были таким зовущим, что в висках застучало и дыхание участилось. Как же давно его не ласкали девушки!..

- А я вот знаю... - ее пальца продолжили свой манящий танец по телу Андрея - по животу и ниже... - Тебе трудно скрывать свои чувства... - она скосила глаза на заметный бугорок, приподнявший одеяло.

"Да ведь я же сейчас без памперса..." - вспомнил вдруг Андрей.

А гостья продолжала ворковать:

- Ты не такой скрытный, как остальные мужики. Сразу показываешь, что тебе нравится девушка... И это для девушки очень привлекательно... И так экзотично... Да... Очень экзотично...

То, что произошло после этого, довольно сильно удивило Андрея. Не само развитие событий, но их скорость. Людмила сделала всего несколько быстрых движений - и оказалась без одежды. Совсем. Казалось, вокруг нее пронесся небольшой ураган, мгновенно сорвавший все ее покровы.

Впрочем, тех покровов было не так уж и много - скосив глаза, Андрей увидел на стуле совсем небольшую горку белья.

А потом прямо над собой обнаружил голую и очень привлекательную грудь. Мягко покачиваясь, она почти касалась сосками его лица. Да и всю Людмилу увидел он над собой. Ее колени сжимали его бедра, руки опирались на простыню около плеч.

Самое замечательное, что одеяло - последняя преграда между ними - тоже куда-то исчезло.

- А это, и правда, будет экзотично! - интимно прошептала Людмила ему на ухо, опаляя своим горячим, пьянящим дыханием, и ароматом дорогих духов.

Своим роскошным телом она укрыла его. Спрятала под собой. В себе. И начала на нем древний танец, известный со времен Адама и Евы.

Андрей не мог не включиться в этот танец - танец был как раз для двоих. И они вдвоем закружились в нем, забились в сладких судорогах синхронных движений...

А когда все кончилось, то неожиданно обнаружилось, что уже не она на нем, а он лежит на ней. Она же в ленивой истоме ворошит ему волосы, приговаривая со своим грудным, зовущим смехом:

- А ты, оказывается, из тех парней, что любит быть сверху! Чтоб обязательно ваш верх был - во всем и всегда! Проказник...

Потом приподнялась на локте, поглядела внимательно. Упругой змеей выскользнула из-под него, пробормотала с удивлением:

- Но как же ты это смог?.. Как тебе сверху удалось оказаться? Без рук, без ног? Значит, не зря он говорил...

Тут Людмила (или как там ее на самом деле) резко оборвала себя, впилась поцелуем в губы Андрея, одновременно лаская его тело и переворачивая на спину. Она торопилась, как бы призывая забыть маленькую сексуальную нестыковку. Вместе со своей незначительной обмолвкой.

- Что ты хотела обо мне узнать? - спросил он, с трудом отрываясь от ее губ.

- Я? Ничего! Просто немного экзотики - и тебе, и мне в радость...

- И ты ни о чем не будешь меня спрашивать?

- Милый мальчик, какие расспросы в постели?

- Значит, ты узнала уже все, что хотела узнать?

- О том, что ты горячий любовник? Ну, это не слишком большая тайна!

- Нет, не это... Ну, ладно. Узнала так узнала. А кто тебя прислал? Кто мною настолько интересуется?

- О, дорогой! Получается, что это ты устраиваешь мне допрос, а не я! Зачем? Разве нам не было хорошо? К чему же портить впечатление?

Людмила грациозно поднялась, заглянула в зеркало, поправляя растрепавшуюся прическу. И одновременно давая Андрею возможность еще раз полюбоваться собой. А потом оделась - так же стремительно, как и раздевалась. Может быть, это тоже входит в профессиональные навыки?

- Все было замечательно, дорогой, - сообщила она, наклоняясь.

Слегка коснулась своими чувственными губами его губ. Заботливо укрыла одеялом.

- Пока, Андрюша! И передай сестре, чтоб она не была такой ревнивой. В жизни это только мешает.

И упорхнула. Не предлагая закрыть за собой входную дверь. Видимо, она это умела делать и сама.

21.

Когда Андрей впервые появился на кухне, мама как раз мыла посуду.

Он хотел сделать сюрприз, но ничем хорошим такой сюрприз закончиться не мог - и не закончился. Уроненная и разбитая тарелка, и валокардин, который плачущая мама накапала себе в большую столовую ложку, разбрызгивая дрожащими руками вонючее лекарство - вот и весь эффект от сюрприза...

Впрочем, тарелка - что. Тарелка - пустяк. После всех ужасных чудес, случившихся в их семье, когда любимого сына вдруг приносят в совершенно искалеченном виде, без рук - без ног, когда квартира превращается в бесконечный, безнадежный лазарет, а потом в нее вламываются бандиты со стрельбой и кровью, а следом - власть с теми же бандитами... Да, после всего этого безумного карнавала очередное чудо, на этот раз - прекрасное, не произвело на родителей и сестру особо сильного впечатления. Это великолепное, просто замечательное чудо было воспринято, скорее, с облегчением. Нерешительная, подрагивающая улыбка отца, восторженная истерика сестры - с брызгами слёз, как и у мамы - вот и вся реакция.

Толян, конечно, оказался покрепче, слезу не пустил. Только охнул да за голову схватился, когда перед ним открылась входная дверь, а в прихожей Андрей стоит. Собственной персоной. В костюме и при галстуке.

- Как это? - восхищенно выдохнул друган.

Подскочил, хотел схватить за руки - и улыбка увяла. В рукавах пиджака было пусто.

- А на чем ты стоишь? - нерешительно поинтересовался Толян. - Какая-то подставка?

Смущенное выражение его лица показывало: он бы и готов посмеяться удачной шутке - тем более, что сам же изувеченный друг над собой и пошутил - но все-таки ему как-то неловко.

- Посмотри, что там, - разрешил Андрей.

Толян наклонился, приподнял штанину над домашним тапочком - пусто. Поднял вторую, провел под ней рукой - тоже нету ничего! Совсем ничего!

- Фокус? - спросил обалдело.

- Нет, - засмеялся Андрей.

- Левитация?

- Ну, пожалуй. Можно и так назвать.

- И как ты левитируешь?

- Да вот так! - Андрей, довольный произведенным эффектом, развернулся в воздухе и поплыл к двери в свою комнату. - Помнишь Сверхсупера? Как он летал? Вот и я теперь так умею!

Штанины слегка колыхались на ходу, чуть отставая. Как и должно быть, когда несут пустой костюм.

- Тапочки забыл, - напомнил Толян.

- Точно! - кивнул Андрей. - Никак не привыкну держать под контролем все сразу.

Тапочки приподнялись и покорно поплыли вслед за пустыми брючинами. Тоже слегка покачиваясь.

- А ты не можешь как-нибудь, это... ну, как бы, шагать? - догоняя Андрея, спросил Толян. - Чтоб было похоже на обыкновенную ходьбу?

- В принципе, наверно, могу. Но это сложно! - пояснил Андрей, присаживаясь на кровать в своей комнате. - Пока что сложно.

Брюки свесились до пола. Под ними пристроились тапочки.

- Понимаешь, в принципе возможно, конечно, всё. Я, наверно, даже мог бы попытаться при движении размахивать штанами - будто переставляю в них ноги. И даже попробовать при этом сгибать штанины в коленях... Ну, то есть, в том месте, где должны быть колени... Но, знаешь, это такой напряг! Заметь, даже Сверхсупер не хочет тратить на это силы. На имитацию ходьбы. Лень ему, видите ли! А сам меня в лени упрекает!

- А, хочешь, я помогу тебе тренироваться? Чтоб ты ходить научился. Ну, как бы ходить... А то твой полет выглядит совсем уж как-то слишком!..

- Слишком?

- Зловеще, что ли... Не знаю даже...

- Просто ты привык видеть именно такой способ передвижения - ходьбу.

- Да. Привык. Но ведь и все привыкли! Вот если б все вокруг только и делал что летали, парили над землей, тогда б, да...

- Тогда бы пешая ходьба выглядела странно! - улыбнулся Андрей.

- Наверно. Но сейчас все-таки не так. Все ходят.

- И ты хочешь, чтоб я был как все?

- А ты разве сам этого не хочешь?

- Кто ж меня знает? - призадумался Андрей. - Наверно, хочу. А с другой стороны... Меня ведь не держат эти условности - ходить или летать... И если я не такой как все, то почему я должен маскироваться?

- Потому что надо! - убежденно сообщил Толян.

- Но зачем?

- Да хоть бы для того, чтоб иметь успех у баб! Сам прикинь: одно дело - ты подходишь к ним... Знаешь, этакой, специальной походочкой...

- Знаю, знаю! - отмахнулся Андрей. - Все я знаю про твою специальную походочку!

- Ну вот, ты подходишь - и всё! Она - твоя. Полный успех! Но совсем другое дело, когда ты подлетишь к ней, как манекен...

- Практика показывает, что этот успех я и так имею... - скривился Андрей.

- То есть? Ты кого-то тут успел трахнуть? - глаза Толяна восторженно расширились. - Прямо на лету?

- Да, было дело... Ну, не лету, а обычным способом - в кровати. Приходила тут ко мне Анжелка Поспелова...

- Анжелка? Фу-у... нафиг она тебе нужна, кривляка эта? Две минуты траха, а потом сто лет объяснений с ее дорогим папочкой!

- В том-то и дело, что она мне не нужна! Но с собой она привела такую кралю - обалдеть! Валютную, не дешевле сотни баксов. И набрехала, что краля тоже учится в нашем универе. Хотя я у нас никогда ту не видел... Вот, эта краля меня и того... Соблазнила.

- Ничё не понял! - честно признался Толян. - Что за бред? Чтоб Анжелка тебе кого-то в постель сунула? Да еще и долларами за твои удовольствия расплатилась? Надеюсь, тебе-то ничего не пришлось отстегивать этой валютной?

- Пришлось. Только не валютой, а информацией. Да и то нечаянно. Я, понимаешь ли, увлекся - и оседлал ее в порыве страсти... А она, видимо, за тем и приходила...

- Чтоб ты оседлал ее? В порыве страсти?

- Точно! Это была, типа, проверка: что я, собственно, могу? И могу ли хоть что-то?

- Но ты ж смог? - уточнил Толян. В его голосе чувствовалась гордость за друга.

- Смог. Но ее интересовали вовсе не мои сексуальные возможности.

- А что?

- А то, как я могу двигаться. По-моему, она проверяла: могу ли я вообще двигаться? Без рук, без ног? Или это одни только россказни? Массовый психоз, регулярно происходящий в нашей квартире? Вот это ей и нужно было вызнать! А я тут так расстарался, что ей и расспрашивать ни о чем не пришлось - сам все показал. Не применяя ни рук, ни ног. Коза Анжелка в этой проверке не участвовала. Ей, небось, просто приказали привести эту кралю ко мне - она и привела. И баксы крале потом отстегивала не она, без нее нашлись люди... Небось, еще и папику ее что-нибудь отстегнули, чтоб он дочку этой крале выделил в сопровождающие. Или тоже просто приказали: ну-ка, выдели дочку! Пускай сопроводит!

- Ты чо! Да ты представляешь, какие это должны быть люди, чтоб самому Поспелову приказывать? Да еще и насчет его любимой доченьки? - с благоговейным ужасом покачал головой Толян.

- Представляю. Не просто крутые, а очень крутые! И это меня не радует. Кому-то я на глаза попался после всех этих историй с обысками... И кому-то очень крупному... То-то Решетник вдруг перестал активность проявлять!

- Думаешь эти крутые и Решетнику приказали не наезжать на тебя? Вот это будет совсем круто если Решетник отстанет!..

- Отстанет? Что-то не верится. Кто мне говорил, что Решетник, как удав - если залез, так уж не слезет? Не ты разве?

- Я только пересказал что мне говорили. Мне-то откуда знать - удав он или нет?

- Может и не удав. А если удав? Знаешь, что-то не хочется кролика из себя изображать. К тому же за Решетником я должок числю. Неоплаченный. И если мне против него кто-то действительно сможет помочь, то я буду только благодарен.

- А как благодарить-то за помощь будешь? - Толян глянул на Андрея. - В баксах? Или снова - натурой?

- Да, это вопрос, тут ты прав. Баксов нет, а моя натура им, думаю, без надобности... Но зря стараться ради меня никто не будет, и расплаты потребуют обязательно.

- Во-во!

- А если все это - моя фантазия? Может, и не собирается никто меня брать под свою защиту?

- Про валютный трах - тоже фантазия?

- Хм.

- То-то и оно!

- Да, ладно запугивать!.. Прямо уже до смерти запугал! Все равно пока что рано волноваться. Будем посмотреть. А там, глядишь, и придумается что-нибудь.

- И что ты придумаешь для своих благодетелей? То же, что для Решетника? Опять круговую оборону в своей квартире будешь держать?

- Убедил. Не буду. Пора выходить в люди - и уже там держать оборону. И ты должен в этом мне помочь!

- Оборону держать? Я? - с сомнением скривился Толян. - Куда мне! Если даже ты не справишься - я-то как смогу?

- В люди выходить - вот где мне твоя помощь нужна! Ну-ка, давай, помогай! Чтоб я научился!

- Выходить?

- Ага! И чтоб выход мой был неотличим от выходов остальных ногастых и рукастых граждан.

- А, это пожалуйста! Вставай, будем начинать учебу!

Андрей взмыл над кроватью.

- Стоп-стоп! - поднял ладонь Толян, останавливая. - Так не годится!

- Что не годится?

- Да то, что взлетел ты ни с того, ни с сего! Разве люди, когда встают, взлетают над кроватью?

- Ну, это я пока... Для начала... Сейчас чуток подкорректирую - и буду готов к ходьбе - воспарю над полом.

- Никаких "сейчас"! Ты ж хочешь вести себя как обычный человек? Вот и начинай. Прямо с первых движений!

- О, строгий какой педагог завелся!

- А то! Я тебе покажу кузькину мать! Сам я ее не видел, а тебе покажу! Учиться - так учиться, волынить неча! Ты ведь должен свои движения до автоматизма отработать! Чтоб не раздумывал: как же мне теперь правую ногу поднять? А потом левую? Ты ведь, когда целый бы, не думал же, как ноги переставлять? Просто поднимал их, ходил себе - и всё!

- Сравнил! Чтоб ходить научиться, я, знаешь, сколько шишек себе набил? Посмотри мои детские фотографии, как я там падал!

- Понял. Шишки тебе нужны. Без шишки ты как без пряника. Ну, это я могу! Где тебе первую шишку поставить? Показывай! На лбу? А, хочешь, могу заодно и нос тебе расквасить! Чтоб было совсем уже как в детстве. До кровавой юшки!

- Ладно, уговорил! - засмеялся Андрей. - Не надо юшки, обойдемся! Будем тренировать эти, как их... двигательные навыки!

- Причем, начиная с первых движений!

- Да, с самых первых.

Андрей снова лег на кровать:

- Ну, вот, следи - я проснулся. И решил встать. Что я делаю? Сначала спускаю правую ногу...

- Ничего подобного! Сначала ты садишься на кровати. Садись давай! Вот так. А потом уже ногу переносишь с кровати на пол.

Толян внимательно проследил за переносом ноги, поморщился:

- Все неправильно! Назад ложись.

- Почему неправильно?

- А потому, что синхронно с переносом ноги ты должен и туловище поворачивать! Нога ж у тебя к туловищу крепится! То есть крепилась... То есть должна крепиться...

- Да понял я, понял. Давай снова. Вот я лег...

- А теперь вставай. Так. С синхронным разворотом... Ага. Можешь еще как бы руками опереться... Да опирайся ты, опирайся! Вот. Сел. И только теперь можно начинать вставать... Да что ж ты делаешь?!

- А что?

- Зачем ты вертикально взлетаешь? Ты что, вообразил себя баллистической ракетой, которая стартует прямо в небо?

- Ах, да! Я же должен перевести свое тело из положения "над кроватью" в положение "над полом"... Вот так?

- Не так. Теперь ты взял, и будто лихо съехал с горки на санках. А люди поднимаются по-другому. Давай покажу!

Толян подсел на кровать к Андрею. Потом встал с кровати:

- Видишь?

- Ах, вот как, оказывается, поднимаются с кровати нормальные люди! Кто бы мог подумать... Значит, сначала надо наклониться вперед...

- Вот именно! Но следи, чтоб задница твоя при этом оставалась на постели. Как прибитая! Она ведь, и правда, прибитая у всех нормальных людей - земным тяготением прибитая. Это у вас, у суперменов, все не так!

- Я не супермен. Я до Супера явно не дотягиваю.

- Кто тебе такую глупость сказал?

- Сверхсупер. Он сразу предупредил, что до Суперов мне - как до Китая вприсядку! Или надо говорить "как до Петрограда вприсядку"?

- Не знаю. Я тебе не лингвист какой-нибудь. И вообще не вист. Но самое обидное - знаешь что?

- И что?

- Да то, что ты веришь малопонятному и невразумительному Сверхсуперу, у которого и лица-то нет, и не веришь мне, своему лучшему другу! Савсэм абыдна, аднака!

- Верю, верю! - смеясь покачал головой Андрей. - Но будем уж точны в формулировках: я все-таки не Супер.

- А кто же ты?

- Ну... - Андрей задумался. - Вообще-то, я - Андрей. А если уважительно, то Андрей Александрович.

- Да знаю уж! Вообще-то - я тоже в курсе. Но если ты не супермен, тогда кто? - Толян, имитируя глубокую задумчивость, потыкал себя указательным пальцем в лоб. - Может... Страйгер?

- Это еще что за бяка? Страйгера какого-то придумал!

- Страйгер - это... ну, допустим, что Страйгер - человек-сила.

- Это в переводе с какого?

- С такого. С моего! Да. Красиво же! Так и буду теперь тебя звать - Страйгер! А уменьшительно-ласкательно как будет? Страйгерчик? Или, нет - "Страйгушка ты мой дорогой"! И, называя ласкательно, буду тебе в ножки кланяться, чтоб ты меня своей силушкой богатырской не пришиб ненароком.

- Это мне-то - в ножки? - засомневался Андрей. - Где ты у меня их видишь?

- Себе! Себе в ножки! В свои собственные ножки буду кланяться, успокойся! Но - с уважением. Причем, к тебе. Даже, можно сказать, с пиететом в твой адрес!.. Ишь, хохочет он. Расхохотался тут мне! Кстати о ножках. А что это у тебя штанины болтыхаются так, будто они не на ноги надеты, а висят для просушки, как на тонком шпагате?

- А как надо чтоб они висели? Как на толстом шпагате?

- Нормально надо! Как у всех! Ведь нога объем имеет. Какой-никакой, но все-таки. Ширину, толщину... Так дай ей этот объем!

- А и правда! Мне ведь и Сверхсупер про трехмерный объем все уши прожужжал! Или это Магнолия говорила, а он все больше на многомерность пространств упирал? Не помню. Но с ногами ты прав! Совершенно прав! Надо как-то обеспечить их толщину. И толщину рук - тоже... Короче, давай! Тренируй меня! Подсказывай!

- Всегда пожалуйста! Итак, начали по-новой!..

22.

Как ни тренировал его Толян, как ни натаскивал на абсолютную точность и скоординированность движений, но Андрей долго не решался выйти на прогулку за пределы квартиры. И наконец выбрал одну, особо темную ночку.

- Эх, завтра на первую пару точно просплю... - позевывая сообщил ему Толян.

- Ну так иди домой и спи! Сам же вызвался меня сопровождать!

- Да я и не отказываюсь...

- От чего не отказываешься - сопровождать или спать?

- От всего! В порядке очерёдности.

- Тогда смотри на мою походку и указывай недостатки.

- Так темно ж!

- А фонари?

- Что с ними увидишь... Одни тени!..

- А ты не на тени, а на ноги мои смотри. Для меня главное - чтоб они не были похожи на изломанные. Или на неправильно сросшиеся. И вообще: достаточно ли плавно я шагаю?

- Достаточно, достаточно! Тут, по этой темноте, как бы мне самому ноги не переломать! Вот вступлю в какую-нибудь колдобину - и не замечу как у травматолога окажусь! А эти травматологи, знаешь, какие веселые люди? Чуть что не по ним - чик! И нету конечности! Впрочем, что я рассказываю, сам знаешь!..

- Не знаю и знать не хочу. Я обычный человек и иду обычными ногами.

- Ха! Обычный он! Да тебе-то никакая колдобина не грозит - все равно ты над ними проплываешь, а я...

Неожиданной помехой их движению явился мужчина, выгуливающий собачку. Собачка была так себе - маленькая, криволапая. Но крикливая!.. Она кинулась Андрею в ноги с таким бешеным лаем, что чуть поводок у хозяина не вырвала.

- Вы не бойтесь, она добрая! - заверил мужчина.

И добрая собачка тут же вцепилась Андрею в брючину. Да не просто вцепилась, а начал трепать ее из стороны в сторону, яростно размахивая остроухой головой.

- Ну же, Джуличка! Отойди от молодого человека! - расстроено взывал хозяин к осатаневшему животному. - Ты ведь так можешь порвать молодому человеку брюки... А что это у вас с ногой, молодой человек? - вдруг заинтересовался он.

Нога внутри штанины, столь старательно раздираемой доброй Джуличкой, не просматривалась.

- Отгрызла твоя сучка ногу ему, вот что! - злобно сообщил Толян. - И ты отвечать теперь будешь! За членовредительство!

Прицелившись, он пнул собачку так, что та мгновенно разжала зубы и отлетела с обиженным визгом.

- Молодой человек! Что вы себе позволяете! - возмутился мужчина.

- Это еще далеко не все, что он может себе позволить, - вежливо сообщил Андрей. - Еще он может позволить себе дать в морду. Вам. А также рыло начисть - тоже вам. А также башку вам отвинтить. И забыть привинтить на место.

- Хулиганы! - яростно выкрикнул мужчина.

- Вы хулиганов зовете? - осведомился Андрей. - На помощь своей собачке? А, давайте, вместе их позовем? Толян, подхватывай: ху-ли-га-ны! Ху-ли-га-ны!

- Джуличка! Ко мне! Домой, моя девочка, домой! - торопливо приказал хозяин, изо всех сил натягивая поводок, потому что Джуличка даже не подумала откликнуться на его зов. Она была очень занята: стояла и истошно тявкала на Андрея.

Мужчине стоило больших трудов оторвать ее от этого увлекательного занятия и все-таки увести.

- Вот ведь какая подруга попалась настырная! - вздохнул Толян. Присел, потрогал порванную штанину Андрея. Еще раз вздохнул. - А была б там нога - точно отгрызла б на фиг!

- И ведь знала на кого кидаться! - пригорюнился Андрей. - Была в курсе, что я - человек тихий, не способный причинить вреда столь милым созданиям!.. Нет чтоб на тебя кинуться!

- Уж я б ей кинулся! - мрачно пригрозил Толян. - Так кинулся!.. Она б у меня долго ни на кого не кидалась!..

- Вот и я о том же!

И друзья продолжили прогулку. Но теперь уже зорко посматривая по сторонам. Во избежание повторного нападения.

И увидели.

Вроде бы даже не драку.

Однако, очки у белобрысого паренька все-таки были разбиты - осколки блестели на асфальте в свете яркого фонаря. А пустую оправу без стекол паренек зажимал в кулаке.

Но не убегал, а только, опустив белобрысую голову, отворачивался от тычков, которыми его награждали.

Награждающий был всего один. Причем, ростом ниже белобрысого и слабее - по крайней мере, на первый взгляд. Просто хиляк-задохлик какой-то. Но вел он себя как хозяин положения. Отвешивал белобрысому затрещины, лениво пинал ногами. А тот хоть и пытался уворачиваться, но как-то неуверенно, заторможено. Время от времени он даже, вроде, порывался уйти, покинуть, так сказать, поле боя - но все время останавливался. Боялся убегать?

Обоим участникам этой странной драки было лет по двенадцать, не больше. На белобрысом - аккуратный джинсовый костюмчик, хиляк - в грязноватой распахнутой болоньевой куртке, из-под которой выглядывал мешковатый спортивный костюм.

Андрей с Толяном остановились, с интересом наблюдая.

Смысл наблюдаемого, безусловно, был в унижении. Причем, в унижении своеобразном: хиляк демонстрировал свое превосходство, а белобрысый как бы не замечал этого превосходства, даже демонстрируя в ответ какие-то странные, жалкие остатки самоуважения. Может, потому он и не убегал - чтоб совсем стыдно не было...

Заметив внимание публики, хиляк глянул на Андрея с Толяном показательно-безразличным взглядом и продолжил свое занятие.

Он пинал паренька расслабленно, с ленцой - будто перед ним находился не живой человек, который мог дать сдачи, а тряпичная кукла, неспособная ни на что.

Впрочем, хиляку, кажется, все-таки понравилось, что появились зрители. Явно "на публику", он резко крутанулся на месте (как это делают мастера кикбоксинга в фильмах) и лягнул противника в ногу. Чуть выше обычного. И чуть ниже спины.

Лягнул не так уж и больно, наверно. Белобрысый лишь чуть-чуть покачнулся, даже не охнув. Только плечи у него поникли еще больше.

- Да дай ты ему в морду, - предложил Андрей белобрысому. - Чего ты жмешься?

Тот глянул исподлобья - но промолчал.

- Пусть попробует только! - развязно предупредил хиляк. - Я его тогда урою! Он живым до дому не дойдет!

- Это почему? - заинтересовался Толян.

- Не дойдет, отвечаю! Отметелят его так, что мама родная не узнает! Я пацанам скажу - и всех делов!

- Так ты боишься пацанов, которым он скажет? - уточнил Андрей у белобрысого. - Или все-таки его самого боишься?

Белобрысый молчал, потупившись.

- А-а, так ты, оказывается, просто боишься - и всё! - разочарованно сказал Андрей. - Значит, тебя и бить уже не надо - ты и так сломался. В тебе ничего не осталось - один только страх.

- Ну зачем ты о нем так уж?.. - озабоченно-иронично возразил Толян. - Может, он еще соберется. Может, он как даст левой! Прямо сейчас. А потом правой! Раз, раз! - кулаки Толяна нанесли несколько сокрушительных ударов теплому ночному воздуху.

- Это он, что ли, соберется? - удивился Андрей. Оценивающе оглядел белобрысого парнишку и авторитетно заявил. - Никогда! Он уже конченый человек. Какая разница - есть где-то пацаны, которые его встретят и накостыляют, или нет их? Ему уже все равно. Его теперь всю жизнь можно бить, он сдачи все равно не даст.

- А я его и не бью, - весело разъяснил хиляк, выслушав этот обмен мнениями. - Разве ж я бью? Ты скажи, - обратился он к белобрысому, - я тебя бью? - и отвесил ловкую затрещину. - Разве ж бью? - и пристукнул кулаком белобрысую голову, как бы вколачивая противника в асфальт. - Ну, говори! - и развернулся для следующего удара.

Но удара не последовало.

Белобрысый вдруг распрямился, оказавшись еще выше ростом - и кинулся на хиляка. Беспорядочно размахивая кулачками и крича:

- Бьешь! Бьешь! Ты бьешь!..

Его истеричные, хаотические удары неожиданно угодили куда надо - и в лицо, и в живот, и в грудь противнику.

Тот явно не ожидал такой прыти от своей жертвы. Растерялся, отшатнулся, оступился, упал.

Но удары доставали его и на асфальте.

Тогда он вскочил, путаясь в распахнувшейся куртке, попытался нанести ответный удар, но белобрысый, отчаянно выкрикивая свое: "Бьешь! Бьешь!" - не отставал. Сыпал удар за ударом. Локти его мелькали как крылья ветряной мельницы.

- Ах ты ж, гад! - хиляку удалось наконец вырваться.

Он отбежал на десяток метров и бешено заорал, потрясая кулаками:

- Ну, всё! Ты - труп! Готовься, завтра я тебя изувечу! Я тебя, знаешь?.. Да ты даже не знаешь, что завтра с тобой будет!..

- Знает он, знает! - успокоил хиляка Андрей, подходя к белобрысому. - Всё он знает, можешь быть уверен.

А белобрысый быстро сел на асфальт, почти рухнул - закрыл ладонями лицо и разрыдался. Горько и безутешно. Плечи его сотрясались, голова дергалась... Неприятное зрелище.

Хиляк, видя, что взрыв драчливости закончился ничем, что противник вновь деморализован и готов к последующему унижению, бодро распрямился и решительно направился назад. На ходу подворачивая слишком длинные, мешающие рукава болоньевой куртки.

- А ведь тебя прямо сейчас побьют, - проинформировал белобрысого Андрей, оглянувшись на хиляка. - Даже до завтра ждать не надо.

- Кто побьет? - белобрысый вскинул голову, глядя на приближающегося недруга. - Он? Да, он?..

И вдруг сорвался с места. Как дикая кошка с воем кинулся снова на растерявшегося хиляка:

- Убью! Убью!..

Налетел, начал молотить - беспорядочно, безостановочно. Надавил массой, свалил. Залез коленками на хилую грудь - пинал, визжал, лупил.

- А ведь убьет, - прокомментировал Толян. - Смотри-ка, уже нос разбил!

Действительно, из ноздрей у хиляка, поверженного на асфальт, потянулись черные струйки.

Они быстро запачкали кулаки белобрысого, тоже делая их черными. Но тот, кажется, не замечал ничего - продолжал бить и бить.

- Ну, убьет так убьет, - пожал плечами Андрей. - Пошли отсюда. Зачем нам на трупы смотреть.

Кажется эти слова придали хиляку сил. Он довольно удачно отбрыкнулся, бочком вылез из-под белобрысого и бросился бежать, прихрамывая.

Не тут-то было! Белобрысый тоже вскочил. Догнал, слезно завывая во весь голос, принялся вновь награждать противника беспорядочными тычками и ударами.

Хиляк на бегу обернулся, обнаружил дикий, почти безумный взгляд, устремленный на него, взвизгнул отчаянно - и кинулся прочь, ломясь напрямую, сквозь кусты.

- Эй, эй, достаточно! - Толян подскочил, поймал за воротник белобрысого, который намеревался тоже устремиться в кусты, продолжая погоню. - Остынь! Ты победил, все хорошо.

- Да? Хорошо? - сквозь слезы выкрикнул белобрысый. - Они завтра расправятся со мной! Поймают и расправятся! Вот увидите!

- Так это будет только завтра! - ободрил его Толян. - А сегодня - твой день!

А Андрей посоветовал:

- Ты не убегай. Тогда они тебя и не поймают. Ведь поймать можно только убегающего.

- Вам хорошо рассуждать! - рыдая, выкрикнул сегодняшний победитель. - Вы уйдете и ляжете спать! А я всю ночь буду ворочаться! А завтра они меня поймают...

- Ну, хочешь, я тоже буду всю ночь ворочаться, если тебя это утешит, - предложил Андрей. - Вот прямо сейчас обещаю, что буду ворочаться! Даже поклянусь! Чтоб мне сдохнуть, если не буду ворочаться!

- Смеетесь... - парень размазывал по щекам горькие слезы.

Потом попробовал нацепить очки, но провалился пальцами в пустые проемы оправы - туда, где должны быть стекла. Удивленно глянул на поломанные дужки, и слезы вновь брызнули из его глаз.

- Вы!.. - давясь рыданиями, крикнул он. - Вам хорошо говорить!..

Отбросил искореженную оправу, сдавил кулаками виски, замотал головой как от невыносимой зубной боли.

Да, если рассматривать бесстрашие как глупость, то этот паренек вовсе не был глуп. Он все время напрягал мозги, прогнозируя будущее. И прогноз этот все время оказывался неутешительным.

- А ты сделай так, чтоб нам было говорить плохо, - мягко посоветовал Андрей.

- Что?

- Ну, тебе же не нравится, что нам хорошо... говорить? Вот и сделай так, чтоб нам говорить было плохо! Ударь меня. Мне станет плохо. Так же, как тебе. Может я тогда тебя пойму? Разделю твои страдания? И мы поплачем вместе?

Парень испуганно поднял на него глаза.

- Бей! - предложил Андрей.

- Э, э! - озабоченно воскликнул Толян. Подошел, положил руку на плечо Андрею. - А ты выдержишь? Устоишь? А то он сдуру как даст!..

- Вот и потренируемся, - серьезно ответил Андрей, не отводя взгляда от удивленных глаз белобрысого. - Не все ж, Толян, мне тебя бить? Надо чтоб и меня кто-то... Чтоб научиться держать удар. Причем, стоя. И не падая. А кого еще просить об этой услуге? Ты меня бить не станешь, знаю тебя - испугаешься что повредишь во мне что-нибудь окончательно... Так пусть хоть он отлупит!

- Я не буду вас бить... - пробормотал паренек. Удивление в его глазах сменилось ужасом. - Я домой пойду... Можно, я пойду?..

- Зачем домой? - изумился Андрей. - Чтобы всю ночь потом ворочаться и плакать в подушку? Лучше отбуцкай меня сейчас - да и спи спокойно!

- Ага... - с тоской пробормотал белобрысый, отводя глаза. Он уже не рад был, что заговорил с этим парнями. Они и тогда не помогли ему, когда его били, и теперь предлагают непонятно что. - Ага... Я вас ударю, и будет считаться, что я первый начал... И вы меня потом вдвоем убьете!

- Ты смотри, как дешево ты ценишь свою жизнь! - поразился Андрей. - Только и ждешь, чтоб тебя убили! Все время ждешь! То от пацанов каких-то неизвестных этого ждешь, то от нас. А что, твоя жизнь больше ни на что не годится - только на то, чтоб расстаться с ней?

- Я... Годится... - забормотал паренек, отступая. - Но вы же сами потом меня...

- А, так ты беспокоишься о первом ударе? Ну, это не сложно! Получай! - и Андрей ткнул кулаком в грудь парнишки.

- Вы в перчатках?.. - ахнул белобрысый, увидев руку Андрея. - Это чтобы следов крови на руках потом не оставалось? Вы маньяки?..

- Ты все перепутал со страху, - вздохнул Андрей. - Перчатки обычно надевают, чтоб отпечатки пальцев не оставлять. А чтоб в крови не испачкать - их, наоборот, снимают. Ну, сам подумай - с чего кровь легче смыть? С перчаток? Или просто с рук? И потом - какие мы маньяки? Мы же не тащим тебя никуда! Стоим под фонарем, спокойно беседуем...

- Ага... Беседуете... А потом убьете меня... И я умру...

- Ну, если все равно собрался умирать, так сначала хоть отбуцкай меня, что ли! А потом уж умирать будешь, - Андрею стало скучно. Беседа шла по кругу. - Ну? Будешь бить? Если нет, то мы пойдем. Найдем кого-нибудь более храброго.

- Ну и пусть... ну и пожалуйста!.. - паренек зажмурился и выбросил вперед кулачок.

Да неудачно. От волнения промазал - не попал в грудь Андрея, хотя цель была достаточно широкая. Только в руку. Вернее, в пустой рукав.

Отскочил, когда кулак не встретил сопротивления. Распахнул глаза:

- Что это было?

- Да ничего не было! - хмыкнул Андрей. - Промахнулся ты. Бей снова.

- Нет, не промахнулся, - заупрямился белобрысый. - Я попал! Но там... там ничего не было... Как это получается?..

- Ты бить будешь или нет?

- Буду! - прикусил губу паренек.

Отчаянно шагнул вперед и, уже не закрывая глаз, ткнул кулачком. На сей раз весьма удачно. Даже слишком - прямо Андрею в солнечное сплетение.

Вот так и бывает: ждешь-ждешь удара, а когда его получишь, то он оказывается совершенно неожиданным...

Андрей на мгновение задохнулся, потерял контроль над собой - и, действительно, чуть не спланировал на асфальт. Хорошо, Толян заботливо поддержал сзади, не дал грохнуться.

Зато и опыт вполне удался! В том смысле, что дал результат, хоть и отрицательный: не смог Андрей в экстремальной ситуации соблюсти внешнюю видимость! Рукава рубашки качнулись безвольно, как обвисшие тряпки, штанины - вообще стыд и позор! - отшатнулись от кроссовок, слетели со своих мест как пугливые птицы, обнажая пустую обувь.

Андрей, занятый восстановлением дыхания, совсем позабыл, что еще надо координировать взаимное положение разных предметов одежды. В результате, штанины его так и зависли над асфальтом - сантиметрах в пяти от кроссовок.

- Вы... - рот паренька распахнулся в крайнем изумлении. - Вы кто?..

- Мы - боксерская груша. Начинающая... - Андрей с трудом перевел дух. - Ну, силен ты, парень!.. Это ж надо было так точно вмазать!..

- Вы кто?.. Кто?.. - пятясь, бормотал паренек.

Казалось, еще секунда, и он бросится наутек, позабыв про все.

Но случилось обратное: его глаза вдруг еще расширились (хотя, вроде, больше уж некуда), рот расплылся в блаженной улыбке. Паренек вытянул шею, буквально пожирая Андрея восхищенным взглядом:

- Вы - тот?.. Тот самый?.. - сбивчиво заговорил он. - Которого Решетник!.. Который Решетника!..

- Это что еще за новости? - поднял брови Андрей. Вопросительно глянул на Толяна. - Оказывается, я - весьма популярная личность? Что ж ты мне не сказал? Н-да, много ж я пропустил, пока валялся в своей комнате!

- Я и сам не знал, - вяло скривился друг.

- Про вас, знаете, что говорят!.. - сияя, заторопился паренек с объяснениями. - Да про вас все пацаны знают! И как вы тайные приемы борьбы освоили! И как в одиночку всех решетниковских отколошматили! И как их прямо из подъезда выкинули! Ух! - не в силах больше сдерживать восторга, паренек звонко шлепнул себя ладонями по коленкам. И тут же распрямился, глядя на Андрея влюбленными глазами. - Вы только простите меня, пожалуйста! Я ведь нечаянно вас так ударил!.. Но можно мне... - он завертел головой, от полноты чувств не зная, что и придумать. - Можно, я немножко погуляю вместе с вами? А? Я чуть-чуть! Я не буду мешать! Я только рядом пойду!

- Смотри-ка, у тебя появился поклонник, - кисло констатировал Толян.

- Это не у меня, а у моей славы, - заметил Андрей рассудительно. - Но - однако! У меня, оказывается, есть слава!

- Есть, есть, - кивнул Толян. - Ты, наверно, кумир всего мелкопузого хулиганья окрестных дворов.

- И опять-таки: не я кумир, а только те тайные приемы борьбы, которыми я, оказывается, владею. Владею втайне от всех. Слышь, поклонник? Какими приемами я владею?

- Неизвестными никому! - радостно подтвердил паренек. - Совсем новыми! Про них никто не знает!

- Видишь, Толян? Я ведь не просто так - я, получается, первооткрыватель какого-то нового вида ближнего боя. Какой-нибудь помеси кунг-фу с джиу-джицу. Тебя как зовут-то, поклонник?

- Станислав. Вернее, Стас!

- А чем "Станислав" тебе не нравится?

- Дразнятся.

- Правда? Кто?

- Все.

- Так это не на имя дразнятся, а на тебя. Если ты позволяешь себя дразнить, так хоть какое имя возьми - все равно задразнят! Меня, к примеру, Андрей зовут. Думаешь, мало у меня дразнилок и кличек было?

- У вас? - не поверил Стас.

- Дядя шутит, - сообщил Толян. - Какой же он Андрей? Дядю зовут Страйгер.

- Правда? А такие имена разве бывают? - опешил Стас.

- Нет, конечно, не бывают! - улыбнулся Андрей. - Это не имя, это как раз кличка. Кликуха такая, которой мой дружок меня подкалывает. А ты еще сомневался! Думал, если я такой кумир, так меня и дразнить невозможно?

- Слышишь, кумир? - зевнул Толян. - Ты будешь еще со своим поклонником драться? Или уже домой пойдем?

- Пойдем. Что-то я сегодня не чувствую в себе достаточно сил, чтоб с таким силачом драться... Только сначала, давай-ка, проводим Стаса. А то он боится всякой шпаны.

- Я? Я не боюсь!

- Уже не боишься?

- Теперь - не боюсь! Да стоит мне только завтра в школе рассказать, что я с вами знаком!..

- А, вон в чем дело! С завтрашнего дня вся шпана будет бояться тебя? Вернее, не тебя, а тех приемчиков, которым я тебя научу?

- А вы научите? Правда?

- Хэх! - вздохнул Андрей. - Видишь, Толян, не один ты такой охотник до волшебных приемчиков! Все хотят со мной подружиться ради них!

- Да я... разве я для этого?.. - смутился Стас. - Я даже и не мечтаю с вами подружиться... Вы - такой!.. А я что?..

- А ты что?.. Нормальный парень. Почему с тобой дружить нельзя?

- Я... не знаю... Я трусливый - сами ж говорили!

- Разве? Наверно, я ошибался. Точно - ошибался! Вовсе ты и не трусливый!

- Тогда... вы будете дружить со мной?

- Буду, - кивнул Андрей. - Держи пять! - и протянул руку для рукопожатия.

Стас испуганно отшатнулся от черной шерстяной перчатки. Потом осторожно протянул ладошку.

- Жми крепче, не стесняйся, - подбодрил Андрей.

Стас нажал, и перчатка съежилась в его руке, как сдувшийся воздушный шарик.

- Ой! - парень не удержался от вскрика. И даже отпрыгнул немного, испуганно глядя на смятую перчатку.

- Ну, ты и медведь, Стасик! - усмехнулся Толян.

- Нет, все-таки трудно мне пока форму держать... - пожаловался Андрей. - Ее ведь надо сохранять по всему объему одежды. А я, когда просто так иду, форму перчатки, вроде, удерживаю, а противостоять внешним воздействиям еще не научился, сам видишь...

- Ничего себе: форму перчатки он еле удерживает! - Толян даже присвистнул от изумления. - Можно подумать! Слабенький ты наш! А кто меня совсем недавно колотил с бешеной силищей? Кто с одного удара полку разгрохал? Страйгер, итить его в качель!

- Тут очень много тонкостей и нюансов, - начал оправдываться Андрей. - Я ведь, когда бью, то совсем другую силу применяю! Да и бить-то - это легче всего: сконцентрируешься на точечном ударе, и - бац! А если поддерживаешь форму перчатки, то приходится использовать тонкую силу... бережную... осторожную - не знаю даже как назвать ее. Да еще при этом и распределять ее по всей внутренней поверхности...

Стас из его слов понял главное:

- Ух ты! - вскричал он. - Так вы призываете на помощь Силу? Как в "Звездных войнах"? Ничего себе! А как? "Да пребудет со мной Сила!" Или у вас другое заклинание?

- Другое! - засмеялся Андрей. - Совсем другое!

- Пойдем-ка по домам, - зевая, предложил Толян. - Поздно уже. Ну, в самом же деле-то!..

23.

Стас дошел почти до самой школы. Уже поставил ногу на первую ступеньку крыльца, когда на плечо легла тяжелая рука.

Он обреченно обернулся - конечно же, это был Кузька. Десятиклассник, первый подручный Штыря. А Штырь держал всю школу, и как раз у него в шестерках бегал худосочный Митька-Пистон.

И, конечно, все получилось именно так, как Стас предполагал: побитый им Пистон с самого утра (а, может, еще с вечера) успел нажаловаться Штырю, и теперь Стас должен идти на разборку...

И он пошел. Сопровождаемый сочувственными взглядами одноклассников. Но пошел, гордо выпрямившись и вздернув подбородок.

Кузьке не пришлось особо направлять его - Стас и сам знал, где Штырь проводит разборки с провинившимися: за школой, на пустом пятачке между задней, глухой стенкой длинного школьного склада-сарая, в котором хранились лесоматериалы и кафель для будущего ремонта - и не менее длинными кирпичными тылами гаражного кооператива.

Штырь ждал его. Сидел, покуривая, на пустом ящике, как на троне. А вокруг с ноги на ногу переминалась свита - не много, пацанов пять. И Пистон, конечно, в их числе. Со злорадной ухмылочкой.

Стас подошел почти вплотную к трону Штыря, молча остановился.

Молчал и Штырь, поглощенный тем, что затягивался, а потом старательно выпускал дым колечком. Пару раз у него почти получилось, хотя колечки выходили кривоватые и быстро расползались.

Наконец, Штырь отвлекся от этого увлекательного занятия, вынул изо рта папироску (а он курил исключительно "Беломорканал" - это все знали), и поинтересовался, как бы впервые заметив Стаса:

- Ну что, мелкий, какие проблемы?

- Проблема одна, - тут же выпалил Стас, глядя ему в глаза. - Он, - Стас не глядя кивнул в сторону Пистона, - дурак и идиот!

- Да? - весело удивился Штырь. - А ты, значит, умный?

- А я - нормальный, - твердо ответил Стас. - И я понимаю, кто передо мной!

- Да чо ты его слушаешь?! - раздался возмущенный голос Митьки-Пистона.

Но Штырь не прореагировал. Он перекинул папиросу в уголок рта, выпустил дымную струю в лицо Стасу и лениво проговорил:

- И кто ж перед тобой?

- Сейчас - ты! - проговорил Стас (слова давались с трудом: губы будто чужие, не слушались, во рту стало так сухо, что язык поворачивался с огромным трудом). - А вот вчера передо мной и перед Митькой был Андрей. Страйгер.

- Да он гонит!.. - опять вмешался Пистон.

- Сам ты гонишь! - решительно сказал Стас.

Штырь прервал их перепалку спокойным вопросом:

- Какой такой Андрей?

- А такой! - запальчиво бросил Стас. - Который живет на Лозовова, в семьдесят пятом доме!

Папироска замерла в губах Штыря. Да и все вокруг замерли. Стас даже спиной ощутил, как стало тихо.

- Андрей, говоришь? - медленно произнес Штырь. - Из семьдесят пятого?

- И с ним - его друг, Толик! Они вчера вдвоем гуляли!

- Не, ты как-то по-другому его назвал. Андрея-то.

- Страйгер? Это так его Толик называет: Страйгер. Потому что Андрей - Человек Силы. Как в "Звездных войнах". Он призывает Силу, и ему после этого не страшны никакие враги!

Штырь молчал, задумчиво изучая бледное лицо Стаса.

Потом вспомнил о папироске, затянулся, не спеша выпустил дым (но уже не на Стаса, а в сторону), как бы между прочим поинтересовался:

- Ну а ты при каких делах у Страйгера?

- Вчера еще ни при каких был, - честно признался Стас. - Но после того как Митька убежал, Андрей-Страйгер меня взял в свою компанию.

- Прямо в компанию? Тебя? - прищурился Штырь.

- Да! Вернее, нет!

- Так "да" или "нет"? Что ты тут вкручиваешь мне!

- Нет! - твердо ответил Стас. - Не в компанию! Он просто сказал, что мы теперь друзья!

- Прямо так и сказал? - не поверил Штырь.

- Прямо так! И мы вчера с ним гуляли... немного. А сегодня он пригласил меня в гости! И я обязательно приду!

- Придет он... - презрительно вякнул Митька. - Лажа это, никакой он не друг ему!..

- Приду! - сжал кулачки Стас. - Хоть вы убивайте меня тут! А я обещал, значит приду к Страйгеру!

- А вот мы посмотрим, как ты пойдешь, когда будешь убитый, - неуверенно засмеялся Митька.

Издалека, от школы, раздалось треньканье звонка.

Штырь выплюнул папиросу, поднялся:

- Ладно, побазарили - и харэ! Учиться пора! - Повернулся, не оглядываясь, пошел вдоль стены склада. За ним потянулись остальные.

Митька изумленно воскликнул:

- А разборка?..

- На урок иди, Пистон, - не поворачиваясь приказал Штырь. - Учись, малявка. А то так дураком и загнешься.

Это была победа! Стас медленно выдохнул, ощущая легкое головокружение и звон в ушах.

Митька, проходя мимо него показал кулак, зло прошипел:

- Убью, гад!

- Да я тебя самого убью... - вяло пробормотал Стас, не особенно стараясь, чтоб Пистон расслышал его слова. Теперь это было неважно. Митька мог говорить что угодно. Главным тут был Штырь, а он уже сказал свое слово!

"А какое слово он сказал? - вдруг удивился Стас. - Он же никакого слова и не сказал!.."

Но потом вспомнил, как Штырь назвал Митьку дураком, и на душе полегчало. Ведь, получается, Штырь подтвердил его, Стаса, слова! И тем самым признал стасову правоту!..

24.

Часиков около двенадцати, когда Андрей отрабатывал быстрое и как бы небрежное надевание пиджака с последующим застегиванием пуговиц, в дверь позвонили.

- Кто там? - спросила сестра. Она только что вернулась из школы и даже не успела переодеться в домашнее.

- Андрей! - крикнула она от входной двери. - Там какой-то Стас тебя спрашивает. Пускать?

- Конечно, пускай. А ты мне купила тонкие перчатки, как я просил?

- Купила. Сейчас принесу.

Щелкнул дверной замок, донеслось застенчивое, торопливое бормотание белобрысого:

- Вот, мама попросила Андрею Страйгеру варенье передать!..

- Кому? - удивилась Людмила.

- Это мне, - подал голос Андрей. - Толян меня так назвал, привыкай.

- А зачем нам варенье, - возразила Люда, - у нас свое есть! Ну, проходи, не стой в дверях.

- Стас, топай сюда! - позвал Андрей. - И варенье неси! Люда, а ложки нам дашь?

- Вот, мама велела... - начал Стас, появляясь в дверях - и застыл.

Зрелище ему открылось еще то! На Андрее был парадный пиджак, аккуратно застегнутый на все пуговицы. Под пиджаком - белая, парадная же, рубашка. А вот брюк не было. И ног - тоже. Рубашечная ткань свободно свешивалась из-под пиджака в пустоту.

- Мама велела... - еле слышно пролепетал Стас, сглатывая комок в горле.

- Люда, с ложками и перчатки захвати! Я как раз на варенье тренироваться буду! - громко сообщил Андрей. И спросил Стаса. - Поможешь мне тренироваться?

- Да, - чуть шевельнул губами тот, все еще не в силах оторвать взгляд от свободно свисающих краев рубашки.

К груди он прижимал поллитровую баночку, закрытую полиэтиленовой крышкой. Сквозь стекло банки проглядывали какие-то крупные ягоды - наверно клубника. Они колыхались в темном сиропе, как глубоководные рыбины. И глаза Стаса, широко распахнутые за стеклами новых очков, тоже напоминали о рыбах. Только не глубоководных, а, почему-то, аквариумных.

- Нормально, Стас! - бодро произнес Андрей. - Ставь варенье на стол. Садись. И я сяду, чтоб тебя не смущать. Варенье, я так понимаю, только повод, чтоб в гости заглянуть? А откуда мой адрес знаешь?

- Его все знают... - тускло ответил Стас, отводя взгляд. - Все пацаны.

- Ну, как ты с пацанами? Не побили они тебя?

- Не-е... - мотнул белобрысой головой Стас.

Помолчал, уставившись в стол. Потом, наконец, решился:

- Значит, это правда, что у вас ног нет?

- Есть! - усмехнулся Андрей. - Просто я - человек-невидимка! - Потом невесело вздохнул. - Ного-невидимка. И руко-невидимка. В сумме получается - человек-полуневидимка. А если короче, то просто получеловек... Разве ты не знал?

- Знал... вроде бы. Извините. Просто, когда увидел вас вот так - растерялся...

- Я такие вот перчатки пока купила, - сказала Люда, входя. - Резиновые. В аптеке.

- Хирургические? - обрадовался Андрей. - Это даже лучше! Давай сюда, буду сегодня с хирургическими руками.

Желтенькие полупрозрачные перчатки выплыли из людкиных ладоней, стремительно вспорхнули к пустым пиджачным рукавам и принялись наполняться, распрямляясь - будто их надувал кто-то.

- Ага, вот так! - Андрей потер друг о друга появившиеся у него ладони, слегка размял пальцы.

Попытался взять чайную ложечку.

Не получилось. Ложечка погрузилась в надутую перчатку так легко, будто та была не надутая, а пустая. И легко выпала, звякнув о столешницу.

- Так, опять забыл сконцентрироваться на точках соприкосновения с ложкой, - озабоченно пояснил Андрей.

- Но у тебя ведь это уже получалось! Ты же держал ложку! - упрекнула Люда, накладывая варенье в блюдца.

- Да, один раз получилось, а я навыка этого не закрепил. И до автоматизма не довел... - Андрей с укором глядел на маленькую непослушную ложечку, лежащую на скатерти.

Потом осторожно прикоснулся к ней перчаточной рукой, попробовал надавить - латексный палец не прогнулся.

- Ага, снова получилось! - воскликнул торжествующе. - Вот мы тебя сейчас!..

И ухватил-таки ложечку. Окунул в варенье, поднял, внимательно следя за ее подъемом. Направил ко рту.

Ложка довольно бодро отправилась в это путешествие. Но на середине пути вдруг заколебалась, предательски роняя вязкие капли, а потом и вовсе выпала из латексной перчатки, звонко стукнувшись о стол.

- Может... вам помочь? - жалобно спросил Стас.

Андрей взглянул на его побледневшее лицо, напряженные морщинки на лбу и понял, как тяжело было парню смотреть на его мучения.

Широко улыбнулся. Подмигнул Стасу:

- Да в том-то и дело, что помогать мне никак нельзя! Я должен научиться всё делать сам! Кушать-то человек должен самостоятельно! И остальное тоже самостоятельно делать. У меня многое уже получается. Но эти мелкие движения - знаешь какие они трудные? У-у, брат! Кстати, а чего ты меня на "вы" называешь? Я ведь тебя на "ты"! Давай, тоже на "ты" переходи!

- Можно присоединиться к вашей компании? - спросил голос, который для Андрея был слаще любого клубничного варенья.

- Магнолия! - он подскочил со стула, неловко взлетев почти под потолок. - Конечно! Прошу вас! Простите, я не совсем одет...

- Не извиняйтесь, это я виновата, что так неожиданно нырнула к вам, - Магнолия стояла посреди комнаты в зимней шубке, высоких теплых унтах - на голове меховой капор. - Но я думала, что вы меня ждете... А у вас, оказывается, все тихо и спокойно...

- Я опять кричал и звал вас? - виновато вздохнул Андрей, плавно опускаясь на стул. - Простите, пожалуйста... Но ведь я так до сих пор и не научился контролировать этот крик. Я его даже не слышу. И никак не пойму - с чего это я орать начинаю?

- У меня есть гипотеза, объясняющая причину вашего межпространственного зова... Можно, я пока сложу свои теплые вещи на кровать? Жарко очень...

- Мы их повесим на вешалку! - торопливо предложил Андрей. - Стас, поухаживай за девушкой! А то у меня опять конфуз какой-нибудь получится... Кстати, Магнолия, познакомьтесь: это Стас. Хороший парень. Варенье принес.

- Добрый день, - церемонно поздоровался хороший парень.

Подхватил с кровати шубку с капором, удивился:

- Какие они легкие!

- А разве в вашем мире такую синтетику не выпускают?

- Не знаю, - пожал плечами Стас, почти скрытый под шубой. - Может, за границей где?

- Да? Похоже ваш мир чуточку отстает в своем развитии от моего. Самую малость, но отстает. А что еще у вас не выпускают? Компьютеры, например?

- Компьютеры у нас есть! - радостно ответил Стас из глубин синтетического меха. Чувствовалось, что эта тема ему близка и интересна. - У нас даже АСУ есть! У мамы на работе! Она как раз в отделе АСУ работает!

- "АСУ"? - удивленно переспросила Магнолия.

- Автоматизированные системы управления, - пояснил Андрей. - В этих отделах и стоят компьютеры.

- Только в них? - озадачилась Магнолия. - А почему компьютеры не дают остальным сотрудникам?

- Как это - остальным? - задыхаясь в жарком меху, удивился Стас.

- Всем. Компьютеры ведь должны быть у каждого. Как без компьютера работать?

- Вообще-то в отделе АСУ компьютеров тоже не много, - осторожно заметил Андрей. - Прямо скажем - лишь один компьютер. Я, наверно, что-то в ваших словах недопонял...

- Да все они и пользуются маминым компьютером! - гордо сообщил Стас. - Все мамины сотрудники. И сотрудники из других отделов тоже! Если им надо. Пишут заявку, оформляют ее как положено - и программисты из маминого отдела АСУ помогают им, делают нужные вычисления.

- Заявку? Вот как? - недоуменно покачала головой Магнолия. - Но ведь если поставить каждому работнику на стол по компьютеру, то и заявки писать не надо!

- На стол? - хихикнул Стас не без некоторого превосходства над наивностью девушки. - Да как его поставишь на стол, если компьютер величиной сам как стол! Вернее, как шкаф! Даже как два шкафа. Или три.

- Это какой-нибудь главный компьютер? - уважительно спросила Магнолия. - Но я говорю о маленьких компьютерах, персональных. Которые для каждого.

- Маленьких компьютеров не бывает! - авторитетно заявил Стас. - Только в фантастических книжках!.. Да и зачем каждому - целый компьютер? У них и расчетов таких сложных почти нет!

- Ну, не знаю... - пожала плечами Магнолия. - Компьютеры нужны для разного. Хотя бы чтоб в игру какую-нибудь на компьютере поиграть...

- На компьютере? В игру? - Стас глядел на нее как на сумасшедшую. Вернее, как на еретичку, замахнувшуюся на святое. Лицо его раскраснелось - то ли от возмущения, то ли от шубы, под которой было невыносимо душно. - На компьютерах делают расчеты, - произнес он наставительно. - Компьютер - это не игрушка! Он для совсем уж сложных расчетов. А чтобы делать простые расчеты - делить, умножать - для этого есть другая техника. Арифмометры. Хочешь посчитать? Крути ручку и считай! Арифмометры, есть у многих сотрудников.

- Арифмометры? Не слышала про такое.

- Вот видите! Вы, девушка, просто не знаете! - Стас обрадовался, что все наконец разъяснилось. - Вы просто спутали арифмометры с компьютерами! А арифмометры - да, они маленькие. И будут скоро еще меньше. Я читал в одном научном журнале, что сейчас изобретают совсем маленькие арифмометры. Величиной с обычную книжку. Им даже специальное название придумали - калькуляторы!

- Ты скоро растаешь под этой шубой, - сказал Андрей. - Повесь ее на вешалку в коридоре и возвращайся! Будем продолжать разговор.

И учтиво обратился он к Магнолии:

- Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите варенья? Ах, да - вы же не едите наших продуктов...

- К сожалению, не ем... - вздохнула она. - Так вот, о вашем вызове...

- Да-да! Мой вызов! - откликнулся Андрей.

- По-моему, вы вызываете меня каждый раз, когда у вас должно что-то случиться. Причем, неприятное.

- Должно? То есть - еще не случилось?

- Именно. Вот, смотрите сами: в первый раз вы меня вызвали перед тем, как с вами произошло это ужасное несчастье. Помните, в лесу?

- Помню.

- Второй и третий раз - перед тем, как на вас стали валиться эти нелепые посещения людей в униформе.

Андрей помотал головой, попытавшись отвлечься от созерцания собеседницы. Это было непросто, но все-таки удалось. Он отвел взгляд и чуть подумал.

- А, знаете, Магнолия, логика в ваших словах, пожалуй, есть. Если только это не набор случайностей. Но если я вас вызываю заранее... Что ж тогда получается... выходит, я предвижу будущие несчастья?

- Выходит, так. Предчувствуете неприятности, которые скоро должны произойти.

- Мистика...

- Ну какая же мистика? - мягко сказала Магнолия. - Помните, мы с вами обсуждали, что вектор времени - это тоже одно из Измерений. И если вы несколько... э-э... расширились в направлении этого вектора... ну, наряду с другими направлениями... то в ваших способностях предвидения будущего ничего такого уж удивительного нет.

- Да, действительно. Чего тут удивительного?.. Ну, предвижу будущее - с кем не бывает? Вы совершенно правы - тут ничего удивительного!

- Не улыбайтесь, это как раз весьма серьезно!

- Я улыбаюсь только потому, что мне приятно смотреть на вас. И вы для меня - очень, очень серьезная причина улыбаться!

- Да, - вздохнула Магнолия. - Мне тоже приятно смотреть на вас. И улыбаться. Но сейчас нам обоим должно быть совсем не до смеха! Ведь если вы меня сейчас так срочно вызвали, значит, на вас надвигаются очередные неприятности!

- Пока что на меня никто не надвинулся. Только вот Стас. Но можно ли его рассматривать как неприятность, а, Стас?

- А чего меня рассматривать? - вздернул подбородок тот, входя в комнату.

В коридоре тут же что-то с грохотом обвалилось.

- Похоже, некоторые неприятности все-таки имеют место, - улыбнулась Магнолия. - Упала моя шуба.

- И, кажется, не только она, - кивнул Андрей. - Стас, как тебе удалось обрушить всю вешалку?

- Я не обрушивал! Вы же видите - я здесь, а оно все - там. Само обрушилось.

- Пойду, посмотрю, - поднялась Магнолия.

- Да, посмотрите. Стас, помоги Магнолии посмотреть!

- Это как? - выпучил тот глаза. - Глаза ей открыть, что ли? Как Вию -веки поднять?

- Это уж как сможешь. Но неплохо было б, заодно, и вешалку поднять.

"А я за это время наконец-то натяну штаны!" - добавил про себя Андрей.

- Что тут случилось? Кто это наделал? - спрашивала в прихожей Людмила, выскочившая на шум.

- Извините, это по моей вине, - сказала Магнолия, выходя в коридор. - Здравствуйте, Людмила.

Когда Андрей, приспособив на бедрах брюки, тоже появился в прихожей, восстановительные работы шли полным ходом. Стас с Людой ставили вешалку на место, а Магнолия собирала с коврика упавшие вещи.

- Это ваше? - обмерла Людмила, увидев в руках у нее шубку. - Какая красота!

- Простите, - расстроилась Магнолия. - Я не смогу подарить вам ее, хоть она вам и очень нравится... Дело в том... Понимаете, я нырнула в комнату Андрея из очень холодного места. Там сейчас полярная зима. И когда я вынырну назад, то, пока буду добираться до теплого помещения, могу совсем замерзнуть...

- А я дам вам свою шубку! - нашлась Людка. - В ней и доберетесь!

- Люда!.. - укоризненно покачал головой Андрей.

- А что? Она сама предложила подарить. А мне эта шубка впору! Можно примерить?

Магнолия послушно протянула ей шубу.

Через секунду Людка уже не могла отвести восхищенных глаз от зеркала:

- Видишь, Андрюша, как мне идет! Ведь идет? Да, Магнолия?

- Идет, - с улыбкой согласилась та. - Конечно, берите ее. Только и вы не забудьте дать мне что-нибудь. Хотя бы на первые десять минут мороза.

Стас слушал их молча. С непроницаемым лицом. Будто уже сто раз присутствовал при внезапных появлениях Магнолии - прямо из полярной зимы в погожий сентябрьский денек.

- Ой, - спохватилась Людка. - А о какой полярной ночи вы говорите? Вы ведь лесная фея?

- Нет, она не лесная и не фея, - строго сказал Андрей. - Иди, ищи шубу, раз выпросила себе подарок! - а у Магнолии спросил. - Простите, но... вам скоро надо будет отправляться обратно?

- Не знаю. Пока что я ниточку эту хорошо чувствую. По которой попала сюда.

- Вы попали по ниточке? - переспросил Андрей.

- Я говорю про межпространственный след, оставленный мной по пути в вашу комнату. Он еще заметен среди измерений. Тоненький такой - как ниточка. Но я его чувствую. И пока чувствую, смогу вернуться обратно - прямо в то место, из которого прыгнула сюда. Но если мой след померкнет, то я могу заблудиться. Прыгну обратно наобум - а окажусь совсем не там, а, допустим, в открытом космосе. Со мною такое уже бывало.

Андрей даже испугался, представив хрупкую фигурку Магнолии, заблудившейся в космосе. И все из-за оборвавшейся ниточки.

- А как вы все-таки сюда попали? Тоже по ниточке? Или по следу, оставшемуся с прошлых посещений?

- Сюда-то я попадаю легко - по вашему зову. Он такой яркий - как маяк в ночи. Не дает с пути сбиться. Да, но ведь мы не договорили про ваш зов!..

Ее прервал настойчивый звонок в дверь.

- Толян, наверно! - сказал Андрей. - Стас, открой, пожалуйста!

Но это был вовсе не Толян.

На пороге стоял не слишком высокий, худощавый мужчина средних лет, абсолютно непримечательной внешности.

Он внимательно осмотрел присутствующих и сказал:

- Давайте знакомиться. Я ваш новый сосед. Квартира семьдесят семь. Зовут меня Владимир Владимирович. А вас?

- А что, Семеновы съехали? - удивился Андрей.

- Да. Что-то у них срочное произошло, и они продали квартиру. А я купил. И вот теперь знакомлюсь с соседями.

- Если вы хотите познакомиться именно с соседями, то сосед здесь только я, - сказал Андрей. - Остальные, - он оглянулся на Магнолию и Стаса, - в этой квартире не проживают. Они просто у меня в гостях.

- А вас зовут?..

- Андрей.

- А по отчеству?

- Александрович.

- Вот и хорошо. И гости у вас замечательные. Как вас зовут, прекрасная незнакомка?

- Магнолия, - тихо сказала она, пристально глядя на нового соседа. - А вас - Владимир Владимирович.

- Совершенно верно! - засмеялся сосед. - Запомнили! А вы, молодой человек?..

- Стас, - коротко буркнул молодой человек.

В прихожую ворвалась Людка:

- Магнолия, вот такая вам подойдет?.. - увидела нового соседа и замерла, прижимая к себе принесенную шубу. - Ой, а вы кто?

- Это наш новый сосед, - объяснил Андрей. - Из семьдесят седьмой квартиры. Владимир Владимирович. А это Людмила, моя сестра.

- А Семеновы?..

- Они съехали, - улыбнулся сосед. - А где ваши родители?

- На работе, - улыбнулась Людмила в ответ. Сосед ей понравился.

- Ну, тогда мне еще только предстоит с ними познакомиться. А вы, молодые люди, можете заходить ко мне по вечерам. На чай. Я вечерами часто дома бываю. А живу один. Так что - всегда буду рад вас видеть! Всех. До свидания!

- До свидания, - вразнобой ответили ему, и входная дверь закрылась.

- Неприятности... - задумчиво проговорила Магнолия. - Одна за другой.

- Вы думаете он тоже из числа неприятностей? - спросил Андрей.

- Мне он не понравился, - призналась Магнолия.

- А чего такого? - удивилась Людка. - Нормальный дядечка! Вежливый. Пришел, с соседями познакомился. Что плохого?

- Он страшный, - сказал Стас. - Я его не боюсь, Андрей - не думай!.. Но он - страшный.

- Что вы на человека наговариваете! - возмутилась Людка. - Вот, привязались!

- Да, эта шубка мне, наверно, подойдет! - Магнолия взяла из ее рук принесенную шубку. Встряхнула, провела ладонью по каракулевой поверхности. Надела. - Не жалко отдавать?

- А, - махнула рукой Людка, - она уже молью побита! Но вам же все равно ее не носить. У вас там много всего, наверно.

- Да, - легко согласилась Магнолия. - Много. Но вы, Андрей, все-таки подумайте о своем предвидении. Насчет неприятностей. Всего доброго! - и исчезла.

- Как? Магнолия! - растерянно воскликнул Андрей. - Так быстро?..

- Обругала соседа нашего, хорошего дядечку, и смылась! - подытожила Людка.

25.

Хороший дядечка вскоре вновь посетил их - вечерком.

Андрей слышал, как он вступил в беседу с мамой и папой - нормально так вступил. Просто и непринужденно. И, судя по маминому голосу, произвел на нее вполне благоприятное впечатление.

- Умение нравиться женщинам - великий козырь сотрудника спецслужб! - прогрохотал насмешливо Сверхсупер.

Андрей повернул голову - ага, вот и он! И опять в монашеском клобуке. Застыл возле окна неподвижной статуей.

"Здравствуйте! - обратился Андрей к статуе. - Вы меня хорошо слышите?"

- Вполне прилично. Продолжай в том же духе.

"Спасибо, что заглянули. А разве Владимир Владимирович - сотрудник спецслужб?"

- А чей же он еще сотрудник? Да от него за версту разит контрразведкой! А спасибо свое Маге передашь. Это она меня упросила подстраховать тебя. Говорят, ты опять тут криком кричал? Плакал и рыдал от ужаса?

"Наверно. Не знаю. Я ж себя не слышу... А она сама не могла заскочить ко мне в гости? Хоть на минутку? Или на полчаса?"

- Ты, вот что, парень, Магу не трожь! - строго приказал Сверхсупер. - Она и так тебе уделяет столько внимания - как никому! Можно сказать - днюет и ночует тут! Как будто у нее своей жизни нет, и своих забот не хватает!..

Сверхсупер замолчал, будто прислушиваясь, и вдруг всполошился:

- Ах ты, гаденыш! Да как ты смел обо мне такое подумать?!

"Вы мне? - удивился Андрей. - А что я про вас подумал?"

- Будто я ревную ее к тебе - вот что подумал! Мерзавец! Да кто ты такой, чтоб я к тебе ревновал? Да ты на себя посмотри - и на меня! Как ты можешь равнять себя со мною?

Похоже, Сверхсупер взбеленился не на шутку.

Андрей же по-прежнему пребывал в недоумении.

"Позвольте мне сказать! - почти закричал он мысленно. - С чего вы все это взяли? Я ничего про ревность не говорил вам! Даже и не собирался!"

- Не собирался он... - мгновенно остывая, пробурчал Сверхсупер. - Ясное дело, что не собирался! Еще б ты собрался! А подумать - подумал!

"И не думал! - продолжал стоять на своем Андрей. - Я о ревности совершенно не думал, с чего вы взяли?"

- Думал, думал! - отмахнулся Сверхсупер. Вздохнул, добавил. - И я - тоже думал. Дурацкие мысли у нас с тобой. И у тебя, и у меня. Ну, какие мы соперники, в самом деле? - громовые раскаты голоса Сверхсупера налились грустью. - Тоже еще - кавалеры для Маги нашлись! Тьфу! Ты - без рук да без ног, я - вообще без привычного человеческого тела... Да и она - не внешностью же своей она меня привлекает! Что мне ее внешность? Я всякого навидался по измерениям. И амеб разумных видел, и мыслящих водорослей... Да и сам я - почти как амеба. Куда мне женихаться...

"Вы - амеба? - не удержался от восклицания Андрей.

- А что, не похож?

Монашеская фигура расплылась, обвисла, обмякла - и превратилась в огромную бурую каплю, зависшую над полом.

"Похож", - вынужден был признать Андрей.

- То-то ж! - с некоторой даже гордостью прогремел Сверхсупер, довольный произведенным эффектом. - Я вообще могу быть всяким. Но только я - не человек. Как и ты. Так что не обольщайся. Никаких "чуйвств" особых у нее к тебе нет. Пожалела она тебя, вот и все! Крикуна такого. Да еще и калечного крикуна. Калечного по ее, по человеческим меркам. Им же, людям, важно, понимаешь ли, чтоб все было стандартно, все на месте - руки, ноги... Всё как у всех! А чем я виноват, что меня именно таким создали? Ну, чем?! - кажется, он вновь впадал в ярость.

"Ничем", - торопливо утешил его Андрей.

- Ага, - согласился Сверхсупер, быстро успокаиваясь. - То-то и оно, что ничем! Как и ты! Вот она нас с тобой и жалеет - убогоньких таких. А мы и рады стараться - нюни распустили, о любви какой-то размечтались...

"Да я, собственно, на любовь Магнолии не претендую..." - начал Андрей, но его прервали.

- Вот, познакомьтесь, - сказала мама, открывая дверь. - Мой сыночек, Андрюшенька.

Вслед за ней в комнату вошел Владимир Владимирович, приятно улыбаясь. Почему-то в этот момент Андрею он вдруг напомнил застенчивую лисицу, которая, потупив взгляд, протискивается в курятник - и старается не вспугнуть кур раньше положенного времени.

- Мы знакомы, - сказал Андрей.

- Да, - подтвердил Владимир Владимирович. - Мы с Андреем Александровичем успели познакомиться днем.

- У нас ведь такое несчастье - знаете? - вздохнула мама. - Андрюшеньку так покалечили, так покалечили!..

- Да-да, - Владимир Владимирович был весь одно сплошное сочувствие, - я слышал. Соболезную вашему горю!

Сверхсупера они, разумеется, не замечали - ни мама, ни Владимир Владимирович.

- Но держится ваш сын молодцом! - продолжил гость из спецслужб (Андрей как-то сразу поверил в эту версию Сверхсупера). - Знаете, когда мы беседовали сегодня днем, то Андрей Александрович произвел на меня большое впечатление - и выдержкой своей, и умом, и образованностью. Очень большое!

"Когда ж это я успел?" - удивился Андрей.

- Значит, успел! - ехидно громыхнул Сверхсупер. - Обольстил представителя органов, а теперь прибедняешься!

- Вы чаю с нами не попьете, Владимир Владимирович? - спросила мама радушно. Ей, конечно, понравилась высокая оценка, выставленная гостем сыну.

- С удовольствием! - согласился гость.

- Тогда я чайник поставлю, - заторопилась мама.

"Уж она расстарается! - понял Андрей. - Накроет стол, как к празднику! Впрочем, почему бы и не попраздновать? Не так уж и много праздников у нас было в последнее время..."

- А мы пока с Андреем Александровичем побеседуем, - улыбаясь, кивнул Владимир Владимирович.

- Вербовать будет! - обрадовался Сверхсупер. - Ну-ка, ну-ка! Давненько я не наблюдал процесса вербовки! А в вашем мире - так и вообще встречаю такое в первый раз!

"У нас так редко вербуют?"

- Вербуют-то? Часто, наверно! Как же без этого? Только я в ваше измерение очень уж редко заглядываю. И ни разу свидетелем такого дела не был!.. Да если б не Мага, да не ее жалость к тебе - так и еще бы реже заглядывал! Этих измерений, по которым мне прыгать приходится, знаешь сколько! Ваше еще и сравнительно безобидное! Эй, осторожней! Ну-ка, ты, вербовщик!.. - этот возглас относился уже к Владимиру Владимировичу.

Тот, по пути от двери к стулу, едва не протаранил огромную буро-коричневую тушу Сверхсупера.

Туше пришлось даже слегка податься с дороги, вжимаясь в угол комнатки. И туше это совсем не понравилось.

- Какое хамство! - завозмущался Сверхсупер. - Вы, что там, в органах, себя главнее всех считаете, что ли? Какое высокомерие!..

"Он вас не слышит, - напомнил Андрей. - И не видит."

- Да знаю я! - пробурчал Сверхсупер. - Но надо же хоть как-то высказаться?

- Андрей Александрович, вы ведь действительно произвели на меня очень сильное впечатление! - сообщил Владимир Владимирович, присаживаясь на стул. - Я нисколько не кривил душой перед вашей мамой.

- Чем произвел?

- И что это у него крутится там? - заинтересовался Сверхсупер. - Все крутится да крутится...

"Где?"

- Во внутреннем кармане пиджака.

- Как это - чем произвел? Всем! Хотя бы тем, что вы стояли, разговаривая со мной. Не ожидал. Честно скажу - не ожидал такого. Меня предупреждали соседи, что вы - не простой человек, совсем не простой. Но чтобы стоять вот так!.. Без ног!..

- Ха, да у него ж там целая студия звукозаписи! - радостно громыхнул Сверхсупер. - Ну, надо ж! А я и не признал сразу! Слишком уж примитивное шпионское оборудование! Смотрю - колеса какие-то, шестеренки огромные... До чего отсталая техника в вашем измерении!

- А магнитофончик, записывающий наш разговор, вам тоже соседи дали, Владимир Владимирович? - поинтересовался Андрей.

Гость замер, выпрямившись на стуле, цепко глянул на Андрея, что-то прикинул. И улыбнулся обезоруживающей улыбкой:

- Раз вы это говорите, значит, знаете. И это еще больше укрепляет меня в мысли, что вы - крайне интересный человек.

- Ну, если это так укрепляет... Тогда, может быть, вы все же выключите магнитофон?

- Дался вам этот магнитофон, Андрей Александрович! - усмехнулся гость. - Лучше скажите: не обидно вам тут лежать, когда негодяй, искалечивший вас, разгуливает спокойно на свободе, живет в свое удовольствие?..

- Обидно, - признал Андрей. - Но почему я должен обсуждать это с вами? Да еще при включенном магнитофоне?

- Разумный вопрос! - Владимир Владимирович кивнул. - Весьма разумный! Вы молодец. Как говорится, "на раз" просекаете ситуацию.

- Фу, какой вульгарный жаргон! - возмутился Сверхсупер. - "Просекаете"! "На раз"! Чему их там, в спецслужбах, учат?

- Поэтому я сразу скажу вам, Андрей Александрович, открою так сказать, все карты! - Владимир Владимирович доверительно наклонился к Андрею. - Я хоть и новичок в вашей губернии, но уже успел достаточно узнать и про вас...

- Ага, значит, девушка, внезапно образовавшаяся в моей постели - ваша работа?

Владимир Владимирович усмехнулся:

- Нет, не моя. Это местные подсуетились. Стандартный, в общем-то способ получения информации - через женщину. Как видите, он и с вами сработал. Но продолжу. Так вот, я успел немало узнать не только по вас, но и про вашего врага. Про Решетника.

- И что же узнали?

- Он сволочь и мерзавец! - убежденно заявил Владимир Владимирович. -Такие не должны ходить по земле, не должны дышать одним воздухом с нормальными людьми! Таких тварей нужно мочить! Безжалостно! Пусть знают, что им не отсидеться даже в сортире! Вы со мной согласны?

- Магнитофончик! - напомнил Андрей.

- Что - магнитофончик?

- Вы так и не выключили его.

- Андрей Александрович!.. - развел руками Владимир Владимирович. - Мы должны доверять друг другу! Если я что-то делаю, значит, так нужно. Значит, это соответствует вашим же интересам! Именно вашим, Андрей Александрович! Вы ведь хотите уничтожить Решетника?

- Я хочу уничтожить магнитофончик. Для начала. А потом уж обсуждать остальное.

- Андрей Александрович... - укоризненно качнул головой гость.

Полез во внутренний карман пиджака. Щелкнул тумблером.

- Вот же подлец! - захохотал Сверхсупер. - Он ничего не выключил на самом деле!

"А вы не сможете сами незаметно выключить его? - поинтересовался Андрей. - Знаете, я хочу поговорить с этим Владимиром Владимировичем. Раз уж он сюда пришел - пусть выскажется. Но только чтоб при этом на меня компромата не осталось!"

- Незаметно? А зачем тебе незаметно? Пускай будет заметно! Пусть знает, что и мы не лыком шиты!

"Стоит ли афишировать?.." - начал Андрей, но закончить мысль не успел.

У Владимира Владимировича под пиджаком что-то негромко ухнуло, зажужжало, затрещало. Он вскочил, хватаясь за грудь. Но, болезненно сморщившись, тут же отдернул руку, яростно сорвал пиджак. В комнате отчетливо завоняло паленым - на белоснежной рубашке Владимира Владимировича красовалась огромная дыра с черными, обугленными краями. А сброшенный пиджак, оказавшись на полу, просто заполыхал, будто смоченный бензином.

- Я же вас просил выключить... - вздохнул Андрей. - Зря не послушались. Аппаратура целее была бы...

Владимир Владимирович лихорадочно затопал ногами, гася пламя. Потом торопливо наклонился, свернул пиджак, превратившийся в дымящуюся тряпку, туго завернул его - и пламя исчезло. Зато повалил дым. Черный, вонючий.

- Что у вас тут?.. - удивилась Людка, появляясь в дверях.

- Горим! - сквозь зубы бросил Владимир Владимирович, подхватил скомканные остатки дымящегося пиджака и выскочил в коридор.

Хлопнула входная дверь.

- Владимир Владимирович!.. - озадаченно воскликнула мама вслед. - А чай? - заглянула в комнату. - Да что стряслось-то?.. Дыму-то, дыму!

- Я уже открываю окно! - сообщила Людка, щелкая шпингалетами. - Сейчас проветрим!

26.

- Вы пришли извиниться? Да за что ж? - мама всплеснула руками, не в силах понять логику нового соседа. - Вы же не виноваты, что у вас что-то загорелось!

- Значит, виноват, раз извиняюсь! - строго ответил Владимир Владимирович, глядя на Андрея, появившегося из кухни и остановившегося у дверей в зал.

Приотворенные двустворчатые двери блистали новенькими, недавно вставленными стеклами, а вот у Андрея вид был довольно хмурый.

- Ну, тогда - идемте, чайку наконец попьем, - мама указала на стол, накрытый в зале, и уставленный чашками и вазочками с бутербродами, печеньем.

- Конечно, - согласился гость. - Только нам с Андреем Александровичем надо завершить наш разговор. И потом сразу - чай. Не возражаете?

- Проходите, - "рукой", затянутой в вязаную перчатку, Андрей указал на дверь своей комнаты.

- Извинения приняты? - первым делом спросил Владимир Владимирович, как только они остались одни.

Андрей сосредоточенно кивнул. Ему очень не хотелось садиться на кровать под цепким взглядом Владимира Владимировича - процесс посадки он так и не отработал до автоматизма. Не хватало должной легкости в движениях - а показывать свою неловкость после проделки Сверхсупера, который выставил его настоящим суперменом, не хотелось.

"Не суперменом, а Страйгером", - поправил себя Андрей. На что шарообразная туша настоящего Супермена одобрительно хмыкнула.

- А вы почему не присаживаетесь? - поинтересовался Владимир Владимирович.

Заметил! Все замечает!

- Мне так удобнее. Что вы еще хотели мне сказать?

- Еще? Давайте не "еще". Давайте начнем разговор заново. Начистоту.

- А он разве до этого был не начистоту? По-моему, вы с самого начала обещали откровенность! Ну, хорошо. Начистоту так начистоту. Для начала ответьте: кто вы?

- Я - Владимир Владимирович, ваш новый сосед.

- Стоп. Если и дальше пойдет в том же духе, то наш разговор стоит прервать. И спокойно отправиться пить чай.

- Но у меня ведь теперь нет с собой записывающих устройств!

- Это радует. А что есть?

- С вами не соскучишься, - Владимир Владимирович посмотрел Андрею в глаза и выложил из кармана на стол небольшой портсигар.

"И что это?" - спросил Андрей у Сверхсупера.

- А мне откуда знать? - сварливо прогромыхал тот. - Сейчас посмотрю.

"Там сбоку болтается проводок - похож на антенну. Вдруг это передатчик?"

- А, точно! Передает! От него есть сигнал! - радостно подтвердил Сверхсупер. - Взрывать будем?

"Нет-нет! - испугался Андрей. - На сегодня взрывов достаточно!"

- Почему же вы его не отключили? - спросил он у Владимира Владимировича.

- Вы меня об этом не просили, - невозмутимо пожал тот плечами. - Если хотите - отключу прямо сейчас, - и быстро пробежался пальцами по поверхности портсигара.

"Он его действительно выключил?" - уточнил Андрей.

- Кто ж знает эти органы! - хмыкнул Сверхсупер. - Сигнала, вроде, нет. А может, у него еще какие-нибудь фокусы в рукаве?

- Я должен был вас попросить? - удивился Андрей, пытаясь придать своему голосу бесстрастность - такую же, как у собеседника. - Если я должен при нашем общении оговаривать каждую мелочь, то о каком доверии тогда говорить? Нет, так дело не пойдет. Нам лучше прекратить разговор прямо сейчас. Разве это откровенность и прямота? Одни замаскированные подвохи да проверки!

- Хорошо, давайте, выставляйте ваши условия, - хладнокровно предложил Владимир Владимирович.

- Условия? Они простые: откровенность настоящая, а не поддельная. Итак: кто вы? Но, предупреждаю, если сейчас будет произнесена хоть одна отговорка, типа, "я ваш новый сосед", мы тут же пойдем пить чай и больше наедине разговаривать не будем. Согласны?

- Вы на самом деле спрашиваете моего согласия? - прищурился Владимир Владимирович. - Или просто шутите?

- Я просто вас слушаю, - сообщил Андрей. - И вы прекрасно понимаете суть моих условий. Итак, что выбираете? Чай в зале?

- Я - сотрудник Петроградского КГБ.

- Ага! Уже лучше. Что еще скажете о себе?

- Вижу, для вас это не новость. Как и передатчик.

- Если вы это видите, то поздравляю, у вас прекрасное зрение! И жду продолжения.

- Продолжение простое. У нас с вами общий враг. Решетник. Его деятельность совершенно не контролировалась местными властями и местным КГБ. Он перешагнул все мыслимые и немыслимые границы дозволенного, и мне поручено разобраться с ним.

- Вам? Моими руками?

- Ваша помощь мне не помешает. Предлагаю сотрудничество.

- То есть? Как это сотрудничество будет выглядеть? Я отправлюсь убивать Решетника, а вы в это время будете стоять за моей спиной и подсказывать способы убийства?

- Убийства? Зачем же сразу убивать? Вы можете сделать с ним, например, то же, что он сделал с вами. Или придумать что-нибудь еще - что хотите! А мы вам гарантируем всяческую помощь и поддержку в этом. Впрочем, если вам достаточно просто убить его - пожалуйста. На ваше усмотрение.

- Парень, я не пойму: чего ты упираешься? - прогрохотал Сверхсупер. - КГБэшник открыл карты. Ты ж хотел отомстить? Тебе предлагают помощь, мсти!

"Ага, я буду жить мстя - и мстя моя будет ужасна. Но при этом помощники-кэгэбисты будут наблюдать за всем у меня из-за спины! С магнитофонами, фотоаппаратами и передатчиками! В итоге своей разнузданной мсти я сразу окажусь на крючке у КГБ. Хорошенькая перспектива! На вечном крючке. Как убийца. И что меня будет ждать в дальнейшем? Карьера внештатного киллера органов? Пожизненная работа по устранению неугодных людей? Хорошенькое занятие - устранять направо и налево... Да стоит мне только воспользоваться "помощью" КГБ, как я навсегда окажусь у них рабстве! И уж тогда никто из кэгэбистов церемониться со мной не станет и отказываться от "мокрых" дел мне не позволит!"

Сверхсупер промолчал.

Зато заговорил Владимир Владимирович, прерывая затянувшуюся паузу:

- Что вас смущает, Андрей Александрович?

- А почему бы вам самим не уничтожить Решетника? Не думаю, что у вас меньше возможностей, чем у меня.

- Конечно, меньше! Что вы, Андрей Александрович! Не знаю природы ваших способностей, но уверен - такие способности даже не снились никаким нинзя. И, тем более, сотрудникам подразделения "Альфа"! Я пообщался с вами всего несколько минут, но успел убедиться, что вы - более могучи, чем это можно даже представить. Причем убедился на собственном печальном опыте. Тот урок с загоревшимся магнитофоном, что вы мне преподали - это дорогого стоит! Я понял, что имею дело с совершенно незаурядным человеком, с которым наши примитивные штучки не проходят.

- И поэтому во второй раз явились с передатчиком?

- Я не хотел этого делать, поверьте. Но у меня есть начальство. Оно желало быть в курсе наших с вами переговоров. Согласитесь, любопытство - это вполне простительная человеческая слабость. Особенно, если это слабость непосредственного руководства! - Владимир Владимирович обаятельно улыбнулся, отчего снова стал похож на лиса - но лиса, который уже ощерил клыкастую пасть, готовясь сцапать намеченную жертву.

- Руководство? У вас оказалось довольно слабое руководство. Ведь вы все-таки сейчас без его участия ведете переговоры со мной.

Владимир Владимирович только сокрушенно развел руками.

"Вот видите, Сверхсупер, и руководство его тоже тут, где-то неподалеку. А вы говорите: соглашайся на помощь! Да это такая организация - если с ее структурами свяжешься, то уж никогда не выпутаешься!"

- Так чем же вы, Владимир Владимирович, все-таки можете мне помочь против Решетника? Чем конкретно?

- Да чем угодно! Нужен план его офиса со всем служебными входами и выходами? Пожалуйста! Схемы его загородных резиденций? Нет проблем! Программа его перемещений в любой день? Согласование и планирование операции с участием наших сотрудников, которые всегда окажут вам поддержку? Все обеспечим! Мы можем даже доставить вас туда, куда вы сочтете нужным! Туда, откуда вам удобнее будет расправиться с ним. Ведь я, надеюсь, правильно понял: вам даже не нужно лично присутствовать в его кабинете, чтобы оказать на него необходимое воздействие?

- А заманчиво, согласись! - громыхнул Сверхсупер. - Иметь в союзниках спецслужбы!..

"Заманчиво. Но нереально. У них не бывает союзников. Только агентурная сеть. Подконтрольная и жестко управляемая."

- И все-таки, Владимир Владимирович. Почему бы вам самим не убить Решетника? Неужто не справитесь?

- Справимся, конечно. Но тут есть два соображения. Первое: наши люди не обладают возможностью такого сказочного воздействия на человека, какой обладает вы. Вам расправа с преступным губернским олигархом ничем не грозит. Ваше воздействие вообще не оставляет улик и не может подпадать под судебное преследование. Вы все-таки супермен, а не обычный человек. А методы супермена не нашли пока отражения в уголовном кодексе...

- Я не супермен, - негромко заметил Андрей. - Я - Страйгер.

- Может быть. Вам виднее, - немедленно согласился Владимир Владимирович, даже не интересуясь что за "Страйгер" такой. Демонстративно не интересуясь. - И нас в ваших методах очень привлекает их полная независимость от дальнейшего разбирательства. Волшебство - оно вне юрисдикции людского суда. И второе, на что я хочу особо обратить внимание, отвечая на ваш вопрос. Видите, я полностью открыт для вас!

- Видишь - полностью открыт! - нравоучительно заметил Сверхсупер не без иронии.

"Вижу, вижу!" - ответил Андрей.

- Ведь даже на ваши вопросы я стараюсь ответить как можно полнее! Так вот, второе соображение, из-за которого мы обращаемся к вам. Оно простое. Мы хотим с вами дружить. Просто дружить. Ваши способности делают вас весьма ценным союзником. И мы хотим сейчас, в непростой для вас ситуации, хотя бы просто оказать вам услугу. Вы желаете поквитаться с кем-то? Рассчитывайте на нас! И знайте, что и дальше на нас можно будет опереться. В любой момент! Как на самых надежных партнеров! И, пожалуйста, не принимайте предложений о сотрудничестве от каких-нибудь мафиозных структур. Такие предложения наверняка последуют, и в самое ближайшее время. Итак - будем дружить, Андрей Александрович?

- Заманчиво, Владимир Владимирович. Но разрешите мне все-таки подумать над вашим предложением.

- Без вопросов! - кивнул тот, поднимаясь со стула. - Думайте сколько хотите. Единственное, о чем я хочу вам напомнить - не забывайте, что Решетник не успокоился. Сколько было уже им сделано покушений на вашу жизнь? Пока что вы справлялись в одиночку. Но защитят ли вас ваши способности, например, от шальной пули, залетевшей в окно? Тем более, что вы так спокойно держите окно открытым.

Владимир Владимирович подошел, к распахнутому окну, едва опять не задев Сверхсупера. Заботливо прикрыл створку.

- Думаете, что стекло спасет меня от пули? - не удержался Андрей от ехидного замечания.

- Думаю - нет, не спасет! - серьезно ответил Владимир Владимирович. - И потому еще раз советую: не затягивайте раздумья. Соглашайтесь. Чтобы мы своевременно взяли вас под защиту. Нам очень дорога ваша жизнь! Очень!

- Мне тоже, - сообщил Андрей.

- Значит опять наши интересы совпали! - улыбнулся Владимир Владимирович. - А если вы еще и чаю хотите так же как я, то!..

Грохот и звон прервал его слова.

Андрей обернулся и обнаружил, что стекло в оконной раме, только что бережно прикрытой Владимиром Владимировичем, разбито вдребезги, а на полу, посередине комнаты, волчком вертится и шипит какой-то овальный металлический предмет.

- Граната! - сдавленно воскликнул Владимир Владимирович. - Нас хотят взорвать!

В два прыжка он оказался возле страшного волчка, ловко подхватил его с пола, размахнулся и выбросил обратно, в темноту улицы.

- Ах, горячая! - взвизгнул при этом, и принялся дуть на ладони. - Ах, мерзавцы, ах, твари!..

Его слова потонули в раскате взрыва, прогремевшего за окном. Не задернутые шторы осветились вспышками пламени.

Андрей с Владимиром Владимировичем оказались у окна почти одновременно. Только Владимир Владимирович высунулся чуть дальше, разглядывая пожар.

Горела одинокая машина, припаркованная у тротуара, почти под самым окном. Крыша бедной легковушки была вспорота и разворочена взрывом. Языки оранжевого пламени танцевали и в кабине, и на капоте. Со всех сторон к ней бежали люди - и откуда только они взялись на ночной улице?

- Куда они! - почти простонал Владимир Владимирович. - Сейчас еще и бензобак рванет!

И бензобак рванул - почти сразу после его слов.

Люди закричали, останавливаясь, отступая от бушующего пламени, загораживая лица ладонями.

- Хоть бы в машине никого не было! - озабоченно пробормотал Владимир Владимирович. - А то вдруг окажется, что там теперь два обгорелых трупа... И оба - на моей совести...

- На моей, - едва слышно поправил Андрей.

- Почему - на вашей? - удивился Владимир Владимирович. - Это же я выбросил гранату!

- Но спасали-то вы меня.

- Не только вас. Если бы она рванула тут, в комнате, то пострадало бы еще больше народу - живущего как выше, так и ниже вас. И вообще неизвестно - выдержал бы дом или нет? А если б не выдержал и рухнул? Жертв было бы куда больше! И одной из жертв был бы я.

- А КГБ может защитить меня - и всех, кто вокруг меня - от такого вот?

- От покушений? Главная защита тут - устранить заказчика покушений. То есть устранить Решетника. Не станет его - и некому будет на вас покушаться. Хотя нужно, конечно, брать и непосредственного исполнителя. Кстати, ведь он не мог далеко уйти! Откуда была брошена граната? - Владимир Владимирович распахнул разбитую оконную створку, вновь высунулся на улицу. - С одного из деревьев? Из дома напротив? Эх, жалко, вы потребовали отключить передатчик - сейчас к вашему дому уже мчались бы специалисты!.. Впрочем, его не поздно и включить!

Владимир Владимирович стремительно отошел от окна, схватил портсигар, пробежался пальцами по серебряной крышечке с выгравированным рисунком, поднес к губам и принялся что-то быстро говорить.

Его скороговорка была плохо различима, неотчетлива, Андрей перестал прислушиваться и снова выглянул на улицу.

Люди все пребывали. Кто-то бежал с огнетушителем, двое мужчин уже направляли пенные струи, целясь в пламя.

Бесполезно! То, что горело уже нельзя было назвать машиной. Из огня торчали искореженные, обугленные металлические конструкции. Пламя начинало угасать. Оно подъело почти все, способное гореть, гул и треск пожара стихал, а встревоженные людские голоса, наоборот, становились слышнее.

- Сотрудники в пути, - сообщил Владимир Владимирович, подходя к окну за спиной Андрея. - А насколько быстрее вы, Андрей Александрович, могли бы двигаться, если бы вам не приходилось имитировать ходьбу?

- Что? - не сразу понял Андрей.

- Вы ведь, на самом деле, не ходите, а только делаете вид, что ходите - так? А если б не делали? Летали бы как ракета?

- Не знаю... - обескуражено признался Андрей.

Все его усилия пока что были направлены, в основном, на маскировку новых способностей, а не на исследование их предельных возможностей.

- Надо бы узнать, - покачал головой Владимир Владимирович. - Вам еще многое, наверно, надо узнать о себе. Но первым делом вам надо решить проблему Решетника. Чтоб больше не было никаких покушений. А там уж и собой можно будет заняться!

- Там такое твориться на улице!.. - заскочила в комнату Людка. - Вы видели?.. А что у вас тут опять случилось? Почему стекло разбито? Папа! Мама! У Андрея опять что-то случилось!

- Что?.. Сыночек, что?.. - в комнату вбежала мама. За ней отец. - Андрюшенька, с тобой все в порядке?..

- В порядке... - медленно ответил он. - Да...

Он их почти не слышал, потому что разговаривал со Сверхсупером.

- Странно, странно... - грохотал тот.

"Что именно - странно?"

- Траектория не совпадает. Твой кэгэбэшник выкинул гранату немного не под тем углом. Она никак не могла угодить на крышу машины. И, соответственно, взорвать ее.

"Думаете, граната взорвалась сама по себе, а машина - сама по себе? Или все-таки взрыв автомобиля произошел в ответ на взрыв гранаты? Не могло его задеть как-нибудь рикошетом?"

- Да в том-то и дело, что двух отдельных взрывов не было! Был только один. Автомобильный.

"А граната?"

- Она, похоже, вообще не взорвалась. Сейчас гляну. Рассчитаю траекторию ее падения и осмотрю место, на которое она приземлилась.

Шарообразная туша Сверхсупера стала стремительно сокращаться.

"Вы уходите?"

- Я уже ушел. Я сейчас - почти весь - внизу, на газоне под вашими окнами. И гранаты тут нет. Есть только маленькая вмятина в траве - в том месте, где она упала. А самой гранаты нет.

"Все-таки взорвалась?"

- Да какой там "взорвалась"! Я же говорю - маленькая вмятина, а вовсе не след взрыва! Зато имеется отчетливый след человеческой ступни. Кто-то подошел и взял гранату. И унес.

"И бросил на автомобиль?" - Андрей ничего не понимал.

- Вряд ли. Взрыв машины произошел практически одновременно с падением гранаты. И независимо от нее. Так получается. Знаешь, есть старинное латинское изречение: "потом" - не значит "вследствие"! Если события произошли друг за другом, то это вовсе не означает, что одно явилось причиной другого!

"Но тогда почему взорвался автомобиль? Это, что, все-таки просто совпадение? Он же бабахнул как раз в тот момент, когда неразорвавшаяся граната упала вниз!"

- А подумай. Я не очень верю в совпадения. Особенно в такие - ловкие-преловкие!..

"Намекаете?.."

- Намекаю. Может быть, автомобиль бабахнул именно потому, что должен был бабахнуть? И должен был это сделать как раз в тот момент, когда выкинутая граната достигла земли? Совпадение ли тут? Или хорошо продуманный и четко выполненный план: сначала ты видишь как покушаются на твою драгоценную жизнь. Потом видишь "подвиг разведчика", чуть ли не своей грудью прикрывающего тебя от осколочной гранаты. Красивый, классический подвиг! Потом слышишь взрыв - и, естественно, думаешь, что взорвалась та самая граната, что покушалась на твою жизнь. И что ты делаешь после этого? Разумеется, проникаешься любовью и уважением к органам, предложившим тебе сотрудничество! Логично?

"Вполне логично... Я, действительно, уже проникся... Почти совсем."

- Ага! И даже забыл свои собственные аргументы против такого сотрудничества?

"Ну да, забыл..."

- Вот тебе урок: когда работают профессионалы, то даже самые Страйгерские Страйгеры забывают об осторожности!

"Кто забывает?" - в задумчивости переспросил Андрей. Он как раз был занят тем, что переосмысливал картину происшествия.

- Страйгеры. Ты ведь так себя величаешь?

"Это Толян, он меня так назвал. Но неужели КГБ пошло на такой дорогостоящий спектакль? И все - из-за меня?"

- А, представляешь, на что бы они пошли ради меня? - хвастливо прогремел Сверхсупер.

"Не представляю."

- А я вот представляю! В том измерении, которое породило нас, Суперов, местные особисты тайком снарядили уже три экспедиции к ущелью, где Мага меня нашла. И все три - под видом геологических изысканий. Приспичило, понимаешь ли, им изыскивать! И именно там! И, уверен, еще снарядят! Одно утешает - им меня все равно не выкопать, сколько бы ни копали! А твой-то спектакль не такой уж и дорогостоящий. Шипящая болванка вместо боевой гранаты да старая легковушка, начиненная взрывчаткой - вот и все декорации!

"Но Владимир Владимирович еще сказал про трупы..."

- Значит, будут тебе трупы! Владимиру Владимировичу можно верить! Раз сказал - точно сделает. Что ему, парочки трупов жалко для тебя? Чтоб углубить твое чувство вины и признательности? Да никогда! Он мужчина серьезный!

- Андрюшенька, что с тобой, сынок? - мама осторожно погладила его по плечу.

Людка с веником, папа с охапкой осколков, Владимир Владимирович с цепким взглядом - все повернулись к нему.

- Что? - очнулся Андрей. - Простите, задумался. Вы что-то спрашивали?

- Ты нас перепугал! - с облегчением выдохнула мама. - Стоишь, молчишь... Владимир Владимирович даже спросил - не надо ли врача?

- Да, у меня есть хороший доктор - знакомый. Если что-то надо, то...

- Надо! - согласился Андрей. - Планы офиса и загородных дач, о которых вы говорили. И расписание передвижений этого негодяя - на завтра, послезавтра и так далее.

- Каких дач? Каких передвижений? - всполошилась мама.

А Владимир Владимирович только кивнул с пониманием.

27.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg