«Скрытый талант»

Космопорт на Мондарране-4 был довольно маленький, какой и следовало ожидать от третьеразрядной захолустной планеты. В пустом багажном отделении Ригор Дэвидсон захватил свой чемодан и вскоре очутился на пыльной улице, залитой полуденным зноем.

Солнце типа G стояло высоко в зените. Взору открывалась грязная извилистая дорога, ведущая из космопорта в небольшую деревушку. Она почему-то именовалась городом и располагалась примерно в тысяче метров от порта.

Никто его не приветствовал. «Впечатляющая встреча», – только и подумал Дэвидсон, шагая по дороге в деревню, где ему суждено было провести ближайшие Пять лет, если, конечно, он выживет.

Пройдя с полсотни шагов, он услышал, что за ним кто-то идет.

Обернувшись, он увидел загорелого подростка, бодро шагавшего следом. Лет мальчишке было около одиннадцати, одежда его состояла из блестящих коротких шорт. Казалось, он куда-то спешил.

– Эй, паренек! – позвал Дэвидсон.

Мальчик замедлил шаг, вопросительно взглянул на него, а затем и совсем остановился.

– Только что приземлились? Я видел ваш корабль!

Дэвидсон усмехнулся.

– Да, только что. Куда спешим?

– Ведьма! – выпалил паренек. – Представление сейчас начнется, я не хочу опоздать и вам не советую. Скорее, прибавьте шагу!

– Что за представление? – Дэвидсон весь внутренне напрягся.

– Они жгут ведьму, – отчетливо, по слогам, словно объяснял идиоту, ответил мальчик. – Быстрее, если не хотите опоздать, а если вам не интересно, то не задерживайте меня.

Дэвидсон зашагал быстрее, едва поспевая за мальчишкой, который в нетерпении продолжал поторапливать и его. Пыль, поднятая их ногами, клубилась следом.

«Ведьма на костре – как вам это нравится?» – Дэвидсон содрогнулся при одной мысли об этом и с тоской подумал, что, скорее всего. Фонд Эспера послал его на верную смерть.

Фонд Эспера действовал незаметно, но эффективно. Они нашли Дэвидсона, обучили его, развили его огромный потенциал телекинетических сил. А сейчас забросили его сюда для того, чтобы он научился НЕ пользоваться своей огромной мощью.

Все это объяснил Ллойд Кечни, его личный инструктор. Кечни был худощавым, подвижным мужчиной средних лет с ярко горящими глазами и нависшими над ними густыми бровями. Он работал с Дэвидсоном целых восемь лет.

– Ты чертовки способный телекинетик, – говаривал Кечни. – Фонд уже не в состоянии чему-либо тебя научить. Через несколько лет ты будешь само совершенство.

– Через несколько лет? Я думал…

– Ты лучший в своем роде, – отвечал Кечни. – Ты используешь свои телекинетические силы почти подсознательно, не задумываясь, – для тебя это так же естественно, как дышать воздухом. Но ты не умеешь их сдерживать.

Когда-нибудь тебе придется об этом пожалеть. Надо научиться полностью держать под контролем свои импульсы. – Кечни наклонился ближе: – Ри, мы решили так: либо пан, либо пропал – ты не первый, с кем мы так поступаем.

Мы пошлем тебя на планету, где представления не имеют о телекинезе. Ты будешь ВЫНУЖДЕН скрывать свое могущество, иначе будешь сожжен на костре или закидан камнями за волшебство.

– А не могу ли я остаться на Земле и научиться этому здесь? – с надеждой спросил Дэвидсон.

– Не-е. Это было бы слишком легко. На внеземных колониях ты будешь в отчаянном положении: либо все, либо ничего – вот что тебя там ждет.

Дэвидсон отправился в путь следующим же кораблем. И сейчас, на Мондарране-4, ему предстояло или научиться, или…

– Откуда вы прилетели? – прервал тишину его спутник. – Вы здесь будете находиться как колонист?

– Некоторое время. Я прибыл с Дариака-3. – Ему не хотелось, чтобы кто-то знал его как самого что ни на есть настоящего землянина. Дариак-3 известен как мир, которому неведомы телекинетические силы. Если его заподозрят в том, что он эспер, это может стоить жизни.

– Дариак-3. Ну и как там – хорошо?

– Не слишком. Уж больно часто идут дожди.

Внезапно горизонт озарила блестящая вспышка – впереди, над самой деревушкой, на краткий миг осветив тусклое полуденное небо подобно молнии.

– Ах ты черт! Ну вот, опять опоздал, – разочарованно протянул мальчуган. – Нам надо было идти быстрее.

– Опоздали? – Дэвидсону немного полегчало. Он облизнул пересохшие губы.

– Да, похоже, что представление уже позади.

– А там было на что посмотреть! Особенно когда это настоящие колдуны и перед смертью на костре они проделывают разные там штучки – мороз по коже дерет!

«МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ», – хмуро подумал Дэвидсон и промолчал.

Они замедлили шаг, и вот наконец показалась деревня. Дэвидсон мог уже различить ближайшие строения и ходивших по улицам людей. Сверху нещадно палило солнце.

Когда они почти подошли к деревушке, из-за поворота показалась фигура нищего оборванца, еле переставлявшего ноги по дорожной пыли.

– Хэлло, Немой Джо! – бодро окрикнул его паренек.

Незнакомец в ответ лишь пробурчал что-то нечленораздельное и продолжал идти. Он был высоким и худым, с небритым подбородком, в мокасинах и потрепанной кожаной рубахе. Проходя мимо Дэвидсона, нищий остановился и посмотрел ему в лицо колючими хитрыми глазами. Улыбнувшись, он обнажил два ряда желтых зубов.

– Не найдется ли медяка для бедного человека, приятель? – спросил Джо глухим бесцветным голосом.

Дэвидсон пошарил в своих карманах и выудил маленькую монетку. Мальчик посмотрел на него с явным неодобрением, но все же передал деньги нищему.

– Всего вам наилучшего, мистер, – поблагодарил оборванец и вновь заковылял по дороге. Пройдя несколько шагов, он остановился и, повернувшись, сказал: – Жаль, что вы опоздали к костру, мистер. Зрелище было потрясающее.

Городок, по существу, состоял из маленьких двухэтажных хижин, разбросанных вокруг центральной площади. В центре ее возвышался крепкий стальной столб, у основания которого, к своему великому ужасу и отвращению, Дэвидсон увидел черную, еще дымящуюся массу. Вздрогнув, он отвел взгляд в сторону.

– Что с вами, мистер? – с ноткой презрения в голосе спросил мальчик. – Разве на Дариаке-3 не сжигают на костре ведьм и колдунов?

– Не слишком часто, – ответил Дэвидсон. Он вдруг обнаружил, что пальцы рук у него дрожат, и поспешил спрятать руки в карманы.

Он подумал о Кечни, который сейчас в полном комфорте и спокойствии находится на Земле. Сам же он обречен на пятилетнее пребывание в этом средневековом диком кошмаре, имя которому – Мондарран-4. Похоже на тюремный срок.

Нет, пожалуй, еще хуже. В тюрьме не надо ни о чем думать, там никаких забот. Отработал день в каменоломнях – и получаешь миску похлебки и возможность спать ночью.

Здесь все по-другому. Дэвидсон едва подавил готовое слететь с его губ проклятие. Постоянно нужно быть начеку, подавлять в себе импульсы, позывы использовать свои телекинетические силы – иначе жизнь его бесславно окончится на том железном столбе, который ему довелось увидеть пару минут назад.

Он усмехнулся. «КЕЧНИ ЗНАЕТ СВОЕ ДЕЛО, – невольно восхитился про себя Дэвидсон. – ЕСЛИ Я ВЫЖИВУ ЗДЕСЬ, ТО СМОГУ ВЫЖИТЬ В ЛЮБОМ ДРУГОМ МЕСТЕ, ПРИ ЛЮБЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ».

Расправив плечи, с улыбкой на губах, он твердым шагом направился к центру городка.

Навстречу ему шагнул добродушно улыбающийся высокий мужчина с лицом, загорелым до черноты.

– Хэлло, незнакомец. Моя фамилия Домарк. – Я – мэр этого города.

Кажется, вы здесь новичок?

Дэвидсон утвердительно кивнул.

– Я только что с Дариака-3. Хочу здесь попытать счастья.

– Добро пожаловать, дружище, – голос Домарка звучал очень приятно. – Жаль, что вы опоздали на наше маленькое утреннее шоу.

– Да, в самом деле жаль, – выдавил из себя Дэвидсон. – А что, у вас тут много хлопот с ведьмами и колдунами?

Лицо Домарка помрачнело.

– Да, всякое бывает. Случается, кто-то выкидывает разные там штучки. Но мы таких быстро отправляем к их праотцам на небо. Разная нечисть нам тут не нужна, приятель.

– Вас можно понять…

– Вот недавно один парень с Ланаргона-7 работал у нас пчеловодом.

Парень хороший во всех отношениях – молодой, с головой на плечах. Все поглядывал на мою дочь. Нам всем он нравился. Никто не мог про него подумать, что он… хмм… неправильный человек.

– Колдун?

– Ну да, конечно. Целый улей пчел накинулся на него и принялся нещадно жалить. А он, что ты думаешь? Так весело посмотрел на них, и тут из кончиков пальцев его рук появился самый настоящий огонь! – Домарк тряхнул головой, увлеченный воспоминаниями. – Всех пчел сжег дотла… Даже не сопротивлялся, когда мы его вздернули на суку.

– Вздернули? Почему не сожгли?

– Этих ребят, имеющих дело с огнем, бесполезно жечь. Мы их сразу же вешаем.

«ОДИН ИЗ ЛЮДЕЙ КЕЧНИ, ВОЗМОЖНО, – подумал Дэвидсон. – ПИРОТИК,ТРЕНИРОВАВШИЙ ЗДЕСЬ СВОИ СИЛЫ. ДОЛГО НЕ ПРОДЕРЖАЛСЯ».

Секунду он пожевал нижнюю губу.

– Где здесь можно остановиться? Снять комнату или что-нибудь в этом роде?

Комната нашлась в доме семьи Райнхарт, на маленькой ферме в десяти минутах ходьбы от центра деревни, где было вывешено объявление о найме рабочей силы на летний сезон.

Он вселился в тот же вечер, распаковал свой объемистый чемодан и повесил скромные пожитки в шкаф. Затем спустился вниз к хозяевам.

Семья состояла из пяти человек. Сам Райнхарт был лысеющим мужчиной пятидесяти или около того лет, с добродушным лицом, покрытым густым загаром, который приобретается в течение длительных лет работы под открытым небом. Его жена, женщина внушительных размеров, носила старомодный передник. Она имела сочный мужской баритон и излучала простоту и гостеприимство деревенского дома. Это был образец семьи, который давно уже не существовал на столь искушенной планете, как Земля.

У них было трое детей: Джани – длинноногая, стройная девица лет семнадцати, Бо – хмурый, мускулистый восемнадцатилетний подросток и Бастер – коротышка одиннадцати лет от роду. Счастливое семейство, подумал Дэвидсон.

Он вышел из комнаты – с трудом заставив себя открыть и закрыть дверь рукой – и начал спускаться по лестнице. На четвертой ступеньке Дэвидсон поскользнулся, и, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось мгновенно применить свои силы. Стоя, он так и проехался по лестнице вопреки законам гравитации. Когда до Дэвидсона дошло, что он натворил, на лбу у него выступила испарина.

НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Никто ничего не видел НА ЭТОТ РАЗ.

Но сколько еще раз он так ошибется?

Минуту-другую Дэвидсон подождал, пока кровь отхлынет от щек, станет нормальным дыхание, и лишь затем вошел в комнату хозяев. Все Райнхарты были в сборе.

Джани бросила на него равнодушный взгляд и сказала, обращаясь ко всем присутствующим:

– Ужин готов.

Дэвидсон уселся. Райнхарт, как глава семьи, прочитал короткую молитву за здравие, замолвив слово и о Дэвидсоне, как о новом работнике в их семье. Затем в дверях появилась Джани с подносом в руках, на котором была большая чашка дымящегося супа.

– Пальчики оближете, – пообещала она.

Бо и Бастер подвинулись, чтобы дать ей возможность поставить поднос на стол. Он уже коснулся стола, когда случилось ЭТО. Дэвидсон видел все с самого начала и от сознания своего бессилия до крови прикусил нижнюю губу.

Чашка стала скользить к краю подноса. Он смотрел, и все ему виделось словно в замедленной съемке. Шипящие капли скатывались с края подноса и невыносимо медленно капали на его правую обнаженную руку.

Слезы боли проступили на его глазах, и он не знал, что было для него больнее – шипящие раскаленные капли на руке или сознание своего собственного полного бессилия – ведь он мог отшвырнуть поднос к самой стене, не пошевелив даже пальцем!

Джани высвободила поднос из рук и тут же под несла их ко рту:

– О боже, Ри, я этого не хотела! Сильно больно?

– Ничего, как-нибудь переживу. Не бери в голову.

Он обмакнул остатки супа со стола салфеткой. Боль понемногу стала утихать.

«КЕЧНИ, КЕЧНИ, ОТПРАВИЛ ТЫ МЕНЯ НЕ НА КАКОЙ-НИБУДЬ ПИКНИК!»

Райнхарт-старший дал ему работу в поле.

Основной сельхозкультурой на Мондарране-4 были так называемые длинные бобы, стручки которых местные обитатели поглощали в неумеренных количествах. Их мололи, как пшеницу, хотя это было и не единственная от них польза. Под жарким солнцем Мондаррана урожай созревал три раза в год.

Райнхарты владели маленькой фермой, размером около десяти акров, на склоне холма близ небольшого мутного озерка. Подходило время второго урожая, а это означало, что не за горами работа по сбору стручков с низкорослого кустарника.

– Нагибаешься и дергаешь вот так, – терпеливо объяснял Райнхарт Дэвидсону. – Затем оборачиваешься назад и кладешь стручки в корзину.

Райнхарт укрепил корзину за плечами Дэвидсона, надел свою собственную сбрую, и они вместе приступили к работе. День выдался особенно жарким. На этой чертовой планете вечно царит полдень. Дэвидсон сплюнул на землю.

Сизокрылые мухи назойливо вились около низких кустов с бобами. Дэвидсон изо всех сил старался поспевать за Райнхартом, но уже на следующей грядке отстал от него на добрых десять футов.

Работа была тяжелой. Дэвидсон чувствовал, как руки его немеют, покрываясь потом. От соприкосновения с грубой шелухой плода раздражалась кожа рук, спину ломило от тяжести корзины и от постоянных наклонов. Вниз, вверх, вниз… и так до бесконечности.

До боли сжав челюсти, Дэвидсон с трудом заставлял себя идти дальше.

Соленые ручьи пота стекали с лица за ворот рубахи. Одежда почти вся намокла от пота. Вот и конец грядки. Разогнув спину, Дэвидсон увидел, что Райнхарт стоит рядом, упираясь руками в бока, как ни в чем не бывало. На его лице не было даже намека на усталость. Он широко улыбнулся.

– Ну, как работенка, Ри? Тяжеловата?

Не в состоянии что-либо ответить, Дэвидсон лишь кивнул головой.

– Не огорчайся. Через пару недель втянешься. Все городские ребята сначала вот так помирают, а потом – ничего…

Дэвидсон обтер рукой лоб.

– Никогда бы не подумал, что собирать бобы так тяжко.

– Работа в самом деле нелегкая, я этого не отрицаю, – сказал Райнхарт, ободряюще похлопав Дэвидсона по спине. – Но ты быстро привыкнешь. Пойдем домой, угощу тебя пивом.

Назавтра пришлось приступить к работе с самого утра. Этот день тоже обещал быть жарким.

В поле вышла вся семья – двое старших Райнхартов, Джани, Бо и Бастер.

За плечами каждого болталась корзина для сбора стручков с бобами.

– Начнем с восточного крыла, – сказал Райнхарт, и без лишних слов все последовали за ним.

Каждый встал на свою грядку. Дэвидсон оказался на соседнем ряду с Джани по левую руку, а справа стоял Бо. Впереди уже была видна спина Дирка Райнхарта – какая-то двуногая сборочная машина, а не человек.

Секунду-другую Дэвидсон любовался его ловкими движениями, затем, спохватившись, заметил, что Джони и Бо уже на несколько шагов впереди.

Вздохнув, он принялся за работу.

Утреннее солнце постепенно взбиралось вверх по небосклону, и хотя оно еще не достигло зенита, Дэвидсон начал потеть уже после нескольких метров гряды. Он на мгновенье остановился, чтобы утереть пот рукавом рубахи, и тут услышал легкий, презрительный смешок где-то рядом с собой.

Густо покраснев, он глянул наверх и увидел улыбающуюся Джани. Она стояла над ним в той же позе, в которой вчера стоял ее отец, и именно это особенно задело Дэвидсона. Не сказав ни слова, он вновь наклонился к грядке.

Мышцы плеча правей руки начали надсадно ныть. Он знал, что это было результатом бесконечных движений руки снизу вверх и назад, чего ему никогда не приходилось делать.

Насмешливые слова Кечни вновь долетели до него: «РАЗВЕ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ У ТЕБЯ РАЗВИЛАСЬ АТРОФИЯ МЫШЦ, СЫНОК?» Слова были сказаны с легкостью, в шутку – но только сейчас Дэвидсон понял, какой смысл был в них заложен.

В обыденной жизни он всегда полагался на свои телекинетические способности, гордился тем, что ему никогда уже не будет страшна тяжелая физическая работа. Самые незначительные вещи, как-то – открыть дверь, взбить подушку, подвинуть стул – можно было делать и вручную. Что же касается более сильных физических напряжений, так зачем же двигать шкаф, если можно переместить его с места на место лишь небольшим усилием воли?

Почему бы не использовать данную от природы силу, к тому же совершенную?

Вопрос был в том, что сейчас она была ограниченно совершенной.

Совершенство подразумевало под собой нечто большее, чем полный контроль над объектами; необходимо было и осознание ситуации, когда можно использовать телекинетические силы, а когда – нет.

На Земле, где всем на это плевать, он прибегал к их услугам почти без разбора. Здесь же он не осмеливался – и его ноющие мышцы были расплатой за былую беспечность. Да, Кечни хорошо знает свое дело.

Наконец они достигли конца грядки. Дэвидсон и Бастер окончили работу почти одновременно, с той разницей, что последний даже не запыхался. Джани не трудилась скрыть свое презрение к Дэвидсону; ее глаза под тяжелыми веками сверкали явной насмешкой.

Он глянул в сторону Райнхарта-старшего. Тот опорожнил свою корзину в прицеп на краю поля.

– Опорожняйте корзины, и примемся за новый ряд, – сказал он.

Казалось, поле простиралось до самого горизонта. Дэвидсон поднял свою корзину непослушными руками и перевернул ее, тупо наблюдая, как зеленые стручки высыпались из корзины в заднюю часть кузова. Затем закрепил уже пустую корзину в сбруе за спиной, при этом заметив про себя, как легко передвигаться, когда в корзине ничего нет.

В мозгу внезапно промелькнула шальная мысль:

«КАК БЫЛО БЫ ЗДОРОВО ЗАСТАВИТЬ СТРУЧКИ ПРЫГАТЬ ПРЯМО С ГРЯДКИ В КОРЗИНУ! НЕ НАДО НАГИБАТЬСЯ, ПОВОРАЧИВАТЬСЯ, И НЕ ОТВАЛИВАЛИСЬ БЫ РУКИ».

Так просто. Конечно, просто – но если вдруг Джани или Бо обернутся и увидят бобы, летящие непостижимым образом прямо в корзину Дэвидсона, то к вечеру этого же дня он будет поджарен на медленном огне.

«ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, КЕЧНИ», – со злостью подумал он, вытирая бисеринки пота со лба.

То, что казалось невинной шуткой с полчаса назад, сейчас обрело реальный смысл для Дэвидсона.

Он отставал почти на целый ряд от всех. Его тело, не привыкшее к тяжелому физическому труду, беспощадно ныло каждым нервом.

Он обладал силой и не мог воспользоваться ею. Он прятал ее внутри себя, а она вырывалась наружу. Подобно случаю с кипящим супом, он и сейчас не мог понять, что для него больнее – разбитое тело или невозможность воспользоваться своим уникальным дарованием. Удерживать силы внутри себя, пожалуй, для него сейчас больнее. Особенно когда они словно накипают и готовы вот-вот перелиться через край.

Дэвидсон заставил себя сконцентрироваться на работе, забыть о силе.

«ЭТО УЧЕБНЫЙ ПРОЦЕСС, – уговаривал он самого себя. – КЕЧНИ ЗНАЕТ СВОЕ ДЕЛО».

Они достигли противоположного конца поля, и словно сквозь пелену тумана до Дэвидсона долетели слова Райнхарта-старшего:

– О'кей, давайте немного передохнем. Слишком уж припекает.

Он скинул свою корзину на землю и, оставив ее, зашагал по направлению к ферме. Со вздохом облегчения Дэвидсон избавился от кожаных лямок своей ноши и свободно выпрямился.

Идя через поле, он приметил, что рядом с ним шагает Джани.

– Ты выглядишь разбитым, Ри, – сказала она.

– Пожалуй, это так и есть. Требуется время, чтобы привыкнуть к такой работе.

– Я тоже так считаю. – Она пнула ногой комок глины на земле. – Ты закалишься. В противном случае – сбежишь отсюда. Последний наш работник просто исчез. Но ты, похоже, сделан из другого теста.

– Надеюсь, ты права, – ответил он, про себя гадая, кем мог быть этот их последний работник и какой силой он обладал, какую мощь скрывал внутри себя.

Экстрасенсу не требовался такой вот тренировочный период, но они встречаются раз в сто лет. Не был это и телепат: при их уровне развития интеллектуального потенциала возня в огороде совсем не обязательна.

Это был, скорее всего, такой же, как он, эспер, которому необходимы путешествия в обычные миры, где не знают ничего о телекинезе, думал Дэвидсон. Телекинетик или пиротик, чьи простые неспециализированные силы нуждаются в многолетних тренировках.

Новая мысль мелькнула в голове идущего полем Дэвидсона при виде полуобнаженных ног Джани впереди него. Нормальному мужчине необходим выход его сексуальной энергии, вынужденное долгое воздержание доступно лишь людям определенного склада ума.

А как насчет нормального эспера? Может ли он сдерживать свои силы, не давать им выхода в течение долгих пяти лет? Он уже сейчас чувствовал напряжение в организме, а прошло лишь два дня.

Только два дня, думал Дэвидсон. Он воздерживался лишь пару дней. Ему не хотелось считать, сколько же дней в пяти годах.

Еще несколько дней работы закалили его до того предела, когда каждый новый ряд в поле уже не кажется кошмаром. Тело было здоровым, и мускулы довольно быстро привыкли к новому режиму. Мышцы становились более упругими, ночью он стал крепче спать, днем больше есть. Развитие чисто физических сил доставляло несказанное удовлетворение.

– Посмотрите, как он ест, – говорила Ма Райнхарт за столом. – Словно это последний ужин в его жизни.

Дэвидсон улыбнулся и тут же отправил в рот еще одну ложку пищи. Это было правдой, сейчас он ел много, как никогда. Вся его предыдущая жизнь на Земле теперь казалась скучной и бесцветной. Лишь здесь он постигал подлинный смысл жизни.

Но то, что творилось с разумом, начало беспокоить его.

Свои телекинетические силы он надежно держал под контролем, несмотря на постоянный соблазн дать им волю. Это было трудновато, но все же он продолжал жить без использования своих паранормальных особенностей. Но была и обратная сторона медали.

Ранним утром пятого дня пребывания на Мондарране-4 он проснулся в холодном поту и сел в кровати, дико озираясь по сторонам. Мозг его раскалывался, перед глазами плыли разноцветные круги; он моргнул, пытаясь отогнать видения. Затем встал с кровати.

Некоторое время он стоял, прислушиваясь к биению своего сердца и теряясь в догадках, что же с ним происходило. Натянув брюки, Дэвидсон подошел к окну и посмотрел во двор.

До рассвета было еще далеко. Солнце даже не показалось на горизонте, и по высокому небу плавно проплывали две луны. Их лучи серебрили просторы неестественным призрачным светом. Снаружи было на удивление тихо.

Дэвидсон понял, что случилось. Ответная реакция его измученного, подавленного организма, протест против неправильного с ним обращения.

Нельзя вот так просто перестать использовать телекинетические силы, и все тут.

Он спустился по лестнице, замирая при каждом скрипе ступенек, и вышел из дома через черный ход. Едва ступая по земле, он подошел к маленькому загону у самого возделанного поля.

Дэвидсон торопливо взобрался по лестнице, приставленной к стене загона.

На него дохнуло теплым, слегка спертым запахом огромной массы бобов, хранящихся внутри деревянного помещения. Он спрыгнул с лестницы внутрь, по колено погрузившись в зеленую кучу стручков.

Затем осторожно, постепенно он привел свои телекинетические силы в действие. Волна удовлетворения нахлынула на него почти сразу же. Сначала он поднял в воздух один-единственный стручок, подкинул его на несколько футов от земли, потом опустил обратно на землю. Затем еще один, затем сразу два. Все это продолжалось в течение пятнадцати минут, и еще никогда в жизни он не получал такого удовольствия, как сейчас, разбрасывая стручки бобов в разные стороны.

Лишь одна вещь теперь беспокоила его. Он обнаружил вдруг, что не владеет старым ремеслом в совершенстве, как раньше. Требовалось некоторое усилие организма, чтобы привести телекинетические силы в действие, и сейчас он чувствовал некоторую усталость после нескольких минут упражнений, чего не наблюдалось раньше.

Зловещая мысль посетила его: а что, если воздержание повредило способности к телекинезу? Значит, пять лет воздержания – если он столько протянет – навсегда отнимут у него силы?

Нет, это невозможно. В конце концов, ведь не он первый отправлен в такую пятилетнюю ссылку. Другие люди до него возвращались после отбывания срока вполне нормальными. Они просто воздерживались, находили в себе силы не делать ЭТО. Но было ли это действительно так? Вероятно, ночными часами, в укромных местах, они также давали волю своим инстинктам, жгли костры и передвигали предметы?

Дэвидсон терялся в догадках. В задумчивости он подкинул в воздух пару-другую стручков, затем, почувствовав себя окончательно освеженным, выбрался через окно, вниз по лестнице, обратно во двор.

Внизу стоял Бастер Райнхарт и с любопытством смотрел на него.

У Дэвидсона перехватило дыхание, но он смог взять себя в руки.

– Эй вы! Что вы здесь делаете, Ри? Почему не спите?

– Могу тебя спросить о том же, – Дэвидсон твердо решил отбрехаться.

Руки его дрожали. Что, если Бастер шпионил за ним, видел его упражнения с бобами? Достаточно будет слов несовершеннолетнего подростка для тяжкого обвинения в колдовстве? Возможно – вполне достаточно в этом средневековом мире инквизиции, обуянном истерическим страхом перед ведьмами и колдунами.

– Почему ты не в постели, Бастер? Мамаше твоей это бы не понравилось, ты не находишь?

– Она ничего не имеет против, – ответил мальчик. Он показал банку, полную коричневых червей. – Я копал наживку. Единственное время для этого – полнолуние обеих лун. – Он заговорщически подмигнул Дэвидсону. – Ну, а ваша история?

– Я просто не мог спать и вышел прогуляться при лунах, – нервно отвечал Дэвидсон, презирая себя за то, что ему приходилось оправдываться перед этим мальчишкой. – Вот и все.

– Так я и думал, мистер. Беспокойные ночи, не так ли? Я знаю, что с вами творится, Ри. Вам не дает покоя моя сестра. Она сводит вас с ума, и вы не спите по ночам, так?

Дэвидсон тотчас кивнул.

– Но только не говори ей, хорошо? – Он достал из кармана мелкую монетку и сунул ее в руку подростку. В то же мгновение она исчезла в ладони. – Я не хочу, чтобы она знала об этом, пусть пройдет побольше времени.

– Я буду держать язык за зубами, – сказал паренек. Глаза его лихорадочно блестели при свете обеих лун. Он еще крепче сжал в руке банку с червями, гордый от сознания того, что ему доверили столь важный секрет.

Дэвидсон повернулся и пошел обратно к дому, про себя лукаво усмехаясь.

Петля затягивалась все туже на его шее, думал он. Чтобы спасти свою шкуру, теперь ему приходилось выдумывать всякие романы с длинноногими деревенскими девчонками.

На этот раз все обошлось. Но повезет ли ему и во второй раз? Придется больше не возвращаться к упражнениям в загоне. Нужно найти другой выход.

Когда наступило утро, Дэвидсон спустился вниз к Райнхарту-старшему.

– Можно ли мне взять выходной сегодня до обеда? Если вы, конечно, ничего не имеете против.

Фермер нахмурился и почесал за ухом.

– Выходной? В самый разгар страды? Неужели он тебе так необходим, Ри?

– Да, сэр, и даже очень. Я могу отработать до обеда в воскресенье. Мне нужно кое-что уладить в городе.

– О'кей, Ри. Я не рабовладелец. Этот день – твой до обеда, если так уж хочешь. Наверстаешь в воскресенье.

Начинало уже припекать, когда он шел от фермы Райнхартов мимо грязного озера на дальнем краю их земельных владений. Чтобы сократить путь, пришлось двинуться напрямик через густой лес, который отделял землю Райнхарта от земли его соседа, зажиточного Лорда Габриэльсона.

Под кронами тонкоствольных краснолистных деревьев было гораздо прохладнее, чем под открытым небом. Темную почву, на вид довольно плодотворную, сплошь покрывала пышная дикая поросль. Сверху доносился гам множества разноцветных птиц, тут и там перепархивали с дерева на дерево диковинные создания, напоминающие земных летучих мышей.

Он знал, для чего находится на Мондарране-4: чтобы научиться терпению.

Чтобы научиться обращаться со своей силой. Это ясно. Но как тут выжить, и кто его этому научит?

Общепринятой религией здесь было, похоже, самое ортодоксальное христианство, чей моральный кодекс не допускал возможности существования у детей божьих каких-либо паравозможностей. В этих забытых богом мирах телекинез равносилен колдовству. Фермеры здешнего мира редко когда вступают в контакты с более развитыми цивилизованными собратьями, отгородив себя от внешнего мира на многие века, достигнув, таким образом, некоего культурного равновесия, которое не оставляло места волшебству.

Это означало, что Дэвидсону придется подавить свои необычные силы.

Только – он НЕ МОГ подавить их. Пять дней контроля над собой, и он почти обезумел от напряжения. А что, если он попадет в ситуацию, когда либо надо будет использоваться свои возможности, либо быть убитым? Предположим, ему прямо на голову падает дерево; он легко сможет отбросить его, но если в это время кто-то за ним наблюдает? Кто-то, кто сразу закричит: «Колдун!» Но ведь и раньше посылали сюда людей, и они возвращались обратно живыми и невредимыми. Значит, они находили какой-то выход. Дэвидсон все дальше углублялся в лес и в лабиринт собственных мыслей.

Он оторвал взгляд от земли и посмотрел вперед. За деревьями блестела извилистая река. Ему показалось, что невдалеке над кронами деревьев клубится тонкая струйка голубого дыма. Кто-то жжет костер?

Осторожно ступая, он двинулся вперед, чертыхаясь про себя каждый раз, когда под ногами похрустывали ветки. Повернув за поворот тропинки, он увидел источник дыма.

На берегу, держа в одной руке сковородку, сидел на корточках Немой Джо – тот самый бродяга, что повстречался ему по дороге из космопорта в первый же день. Одет он был все в те же обветшалые кожаные одеяния. На сковороде у него можно было разглядеть пару рыбин.

Вздохнув с облегчением, Дэвидсон двинулся было навстречу, но тотчас замер в изумлении на полушаге.

Немой Джо в самом деле жарил рыбу. Но не было никакого огня – разве только что у него из кончиков пальцев струились яркие лучи.

Джо был пиротиком.

Дэвидсон продолжал стоять словно в столбняке, не веря своим глазам.

Немой Джо, этот немытый, невежественный недоумок сидел как ни в чем не бывало под укрытием леса и готовил себе завтрак, используя пси-излучение.

Невдалеке, вверх по берегу, Дэвидсон увидел грубо сколоченную хижину, вероятно служившую жилищем.

Было бы невозможно прожить на Мондарране-4 пять лет, в открытую используя парасилы. Но можно жить ВНЕ общества – как этот бродяга, жарить рыбу в лесу, и никто никогда ничего не увидит, никого не будет рядом, когда он даст себе волю. Никто не примет вшивого бродягу за колдуна.

Конечно же, нет.

Дэвидсон шагнул вперед, и тотчас Немой Джо, услышав шум, поднял голову.

Дэвидсон стоял на расстоянии двадцати футов от него – сердитые глаза Джо мгновенно оценили это. Бросив сковороду на землю, он выхватил откуда-то с бедра блестящий острый нож и без колебаний метнул его что было сил в Дэвидсона.

Дэвидсон в одно краткое мгновение, когда нож еще был в полете, принял единственно правильное решение. Скорее всего, Немой Джо был тоже землянином, отбывающим свой пятилетний срок на Мондарране. Значит, совсем не обязательно скрывать от него свои возможности, совсем не обязательно дать ножу вонзиться в свою грудь…

Дэвидсон заставил нож воткнуться по рукоятку в землю прямо у своих ног.

Наклонившись, он поднял его и перевел взгляд на Немого Джо.

– Ты… ты отбросил его, – в изумлении выдавил из себя бродяга. – Так ты не шпион!

Дэвидсон улыбнулся:

– Нет, я всего лишь телекинетик. А ты – пиротик.

Постепенно улыбка расползлась по небритому лицу Джо. Он шагнул к Дэвидсону и пожал ему руку.

– Ты настоящий землянин, – полушепотом восторженно проговорил он.

– А ты сам?

– Тоже. Я здесь уже три года, и ты первый, с кем я заговорил. Всех других, кого я здесь знал, уже сожгли.

– ВСЕХ? – переспросил Дэвидсон.

– Не совсем в смысле этого слова. Фонд теряет не так уж много людей, как можно подумать. Но те, в ком я был уверен, – их поджарили. К остальным я просто побоялся приблизиться. Ты – первый, хотя первым увидел меня именно ты. Мне следовало быть более осторожным. Но здесь никого не бывает, кроме меня.

– И еще одного сумасшедшего землянина.

Он не осмелился побольше пообщаться с Немым Джо, чье настоящее имя на Земле было Джозеф Фланаган.

За время их короткого разговора в лесу Дэвидсону открылась одна истина.

Очевидно, множество землян, высланных сюда, в эти миры, принимали обличье бродяг, нищих; ходили кривой походкой, выкатывали глаза, причем никогда подолгу не оставались на одном и том же месте, никогда не грели руки над одним костром слишком долго.

В любое время они могли укрыться где-нибудь в лесу и дать выход своей энергии. Неважно, где именно, важно другое: никто их не видел, никто не считал их за колдунов. Это был великолепный камуфляж.

– Мне пора идти, – наконец сказал Джо. – Даже здесь небезопасно, а я хочу как-нибудь протянуть свои два оставшихся года. Боже, как приятно регулярно принимать ванну!

Дэвидсон усмехнулся:

– Все это ценишь, похоже, только здесь, в таких вот условиях.

– Это наиболее легкий выход, – ответил Фланаган. – Можно головой биться о стену все время. Я пытался жить в деревнях, как и ты, и знаешь, сломался буквально за месяц, даже меньше. Ты не сможешь снизойти до их уровня и выжить. Надо быть НИЖЕ их уровня, там, где они не ожидают увидеть волшебства. Лишь тогда тебя оставят в покое.

Дэвидсон в согласии кивал.

– Да, это, пожалуй, так и есть.

– А сейчас я пойду, – сказал Фланаган. Он расслабил мышцы, лицо его вновь приняло идиотское выражение, и, даже не попрощавшись, он заковылял в глубь леса. Некоторое время Дэвидсон стоял, глядя ему вслед, затем повернулся и пошел обратно тем путем, которым шел сюда.

Наконец ему известен ответ, думал он.

Но ко времени, когда он вышел из леса под жаркие солнечные лучи, такой уверенности уже не было. Однажды Кечни сказал ему: «ТЫ ТОЛЬКО НЕ УБЕГАЙ».

Он тогда не пояснил смысл своих слов, но Дэвидсону было теперь понятие, что имелось в виду.

Немой Джо Фланаган протянет свои пять лет с минимальными трудностями и по возвращении на Землю, конечно же, получит лицензию и станет членом Фонда. Но полностью ли он завершит свою миссию? Не совсем, сказал себе Дэвидсон. Невозможно всегда притворяться нищим бродягой; когда-нибудь и где-нибудь ему понадобится быть равноправным членом общества, и тогда пять лет притворства сослужат плохую службу Джо Фланагану.

Должен быть еще какой-то путь, мучительно думал Дэвидсон. Другой способ прожить пять лет, не зарывая голову в песок, подобно страусу. Другой выход, который позволит ему вернуться невредимым в общество или же жить в обычном мире и сохранять полный контроль над собой.

Он шел через поле. Невдалеке семейство Райнхартов заканчивало очередной ряд. Был полдень, значит, скоро они прервут работу, чтобы пообедать. Вот Дирк Райнхарт, как всегда, первым закончил борозду, высыпал бобы в кузов прицепа, и, прежде чем Дэвидсон вошел в зону слышимости, остальные сделали то же самое и начали устраиваться на отдых после тяжелой утренней работы.

– Смотрите-ка, кто вернулся! – крикнула Джани, когда Дэвидсон уже приблизился к ним. – Как утренняя прогулка?

– Я много думал, Джани, – мягко проговорил Дэвидсон. – Свое я отработаю в воскресенье.

Подошел Райнхарт-старший. Улыбаясь, он спросил:

– Ну как, все уладили, молодой человек? Надеюсь, что так, – работа ждет нас.

– Да, да, я буду с вами после обеда. – Он сомкнул губы, не слушая, что они говорили ему, а только по-прежнему мучительно думая над тем, где же он пролегает, этот путь.

– Эй, смотрите на меня! – донесся до них откуда-то сзади тонкий голосок.

– Брось сейчас же, – грозно приказал Дирк Райнхарт, – и слезай оттуда побыстрее, пока не сломал себе шею.

Дэвидсон обернулся и увидел Бастера, стоящего на борту прицепа и энергично жонглирующего зелеными стручками бобов в воздухе.

– Смотрите на меня! – вновь крикнул тот, вне себя от гордости за свою сноровку.

Минутой позже он потерял контроль над стручками. Они упали и рассыпались по земле. Еще через минуту мальчик возопил от боли, когда сердитая рука отца опустилась ему на шею.

Дэвидсон усмехнулся. Затем громко рассмеялся, когда до него дошел смысл только что происшедшего.

Наконец он узнал ответ…

Дэвидсон дал объявление лишь в конце недели, отработав ее остаток в поле. Ему было малость неловко оттого, что он покидает Райнхартов в самый разгар сезона, к тому же он успел полюбить это простое семейство. Но ему было необходимо сняться с места и двигаться дальше.

Он сказал Дирку Райнхарту, что уезжает на следующей неделе. Тот явно не обрадовался этому известию, но промолчал. Когда истекла неделя, Дэвидсон собрал свой чемодан и пешком отправился в путь.

Он нанял сына соседа-фермера, чтобы тот отвез его в другой город, и расплатился одной из немногих оставшихся монет. В кармане его брюк лежала скомканная пачка купюр – жалованье за время пребывания в доме Райнхартов.

Он не хотел прикасаться к этим деньгам.

Парень доставил его в другой городишко, такой же провинциальный и пыльный, как и первый, с той лишь разницей, что этот был немного побольше.

На центральной площади красовался такой же столб для ведьм, какой он уже видел раньше.

– Спасибо, – поблагодарил Дэвидсон и отправился в центр города. Ему нужно было где-то пристроиться хотя бы на первое время.

Шесть месяцев спустя по всей округе можно было увидеть такие объявления:

ПРИЕЗЖАЕТ ФОКУСНИК-ЖОНГЛЕР!

Они были броскими, цветными и всегда помещались на самых видных местах.

Это возымело эффект. Когда Дэвидсон въехал в первый город на своей разукрашенной повозке – захолустный городишко у границ владений Лорда Габриэльсона – вокруг него сразу же образовалась толпа, которая с криками приветствия сопровождала его вдоль главной улицы города. Не каждый день заезжие волшебники удостаивали своим посещением город!

Процессия торжественно прошествовала по центральной улице и остановилась почти у самого железного столба на площади. Он поставил повозку на ручные тормоза, опустил маленькую платформу, на которой ему предстояло давать представление, и вступил на нее, облаченный в красный плащ, усыпанный золотистыми звездами. Тотчас же по толпе пробежал ропот восхищения.

Высокий фермер в первом ряду выкрикнул:

– Вы и есть тот самый… как его… жон… жонглер?

– Я – Мариус Жонглер, – загробным голосом ответил Дэвидсон. Он уже предвкушал удовольствие.

– Так покажи нам, что ты умеешь? – не унимался все тот же крестьянин.

Дэвидсон ухмыльнулся. Здесь ему даже не потребуется зазывала в толпе.

– Молодой человек, мои номера поражают воображение, заставляют не верить собственным глазам и делают невозможное реальностью.

Он широким жестом взмахнул руками.

– Я могу вызывать духов из тьмы веков! – гремел он. – Я владею секретами жизни и смерти!

– Все вы так говорите, – протянул кто-то из толпы скучным голосом. – Давай-ка, прежде чем мы заплатим, покажи, на что способен!

– Ну хорошо, неверящий! – Дэвидсон извлек на свет пару тонких восковых свечей, чиркнул спичкой и поджег их. – Смотрите внимательно за мной огонь нисколько не причинит мне вреда.

Он подкинул свечи в воздух и принялся жонглировать ими телекинетически таким образом, что в руки ему неизменно попадали незажженные концы свечек.

Сначала он играл двумя свечами, затем добавил третью. Толпа приутихла, наблюдая за Дэвидсоном. Когда свечи догорели до половины, он отбросил их в сторону. Тотчас толпа ответила звоном монет.

– Спасибо вам всем, спасибо, – раскланялся Дэвидсон. Он вытащил коробку с цветными шарами и без лишних предисловий принялся ими жонглировать.

Через несколько секунд в воздухе было уже пять шаров – в то время как сам он лишь для вида махал руками, в действительности управлял он шарами при помощи телекинеза.

В процессе представления он сам себе улыбался. Вполне возможно, что эти люди и раньше встречались с телекинетиками и даже сжигали их на кострах.

Но то были НАСТОЯЩИЕ телекинетики; он же производил впечатление всего лишь фокусника с ловкими руками, человека с исключительной быстротой реакции, странствующего шарлатана. Всем известно, что все фокусники – липовые и шары вращаются в воздухе только благодаря ловкости рук.

Когда дождь монет приостановился, он подхватил шары и уложил их обратно в коробку. Затем приступил к новому номеру, в котором требовалась отвлекающая болтовня, пока шли необходимые приготовления. Поставив несколько стульев на спинки друг друга, добавив к ним разной мебели из обстановки повозки, сделав тем самым свое сооружение еще более шатким, он соорудил кучу высотой в целых двенадцать футов. Для пущей убедительности он несколько раз обошел вокруг нее, руками подправлял стулья там и сям, на самом деле держа все сооружение под своим телекинетическим контролем.

Наконец он вроде бы остался доволен равновесием. Он начал осторожно взбираться наверх. Достигнув верхнего стула и балансируя лишь на одной ноге, он выпрямился, опираясь только на спинку стула и несколько секунд так и стоял, глядя сверху вниз на замершую толпу. Затем легко спрыгнул на землю и триумфально взмахнул рукой. Снова посыпался град монет.

Вот и есть выход, думал он, глядя на рукоплескающую толпу. Они никогда не заподозрят его в том, что он использует настоящее волшебство. Он сможет практиковать свои парасилы в обыденной жизни, а шарлатанство будет тому надежным прикрытием.

Когда он вернется обратно на Землю, то гораздо быстрее адаптируется, чем, скажем, тот же самый Немой Джо. Дэвидсон остался в обществе. Он не убежал.

– А-га, я знаю, как вы это делаете, – презрительно говорил он. – Это всего-навсего обман. Вы все это…

– Тише, сынок, – прервал его Дэвидсон нарочито тихим шепотом. – Пусть все секреты останутся между нами – волшебниками, хорошо?