«Заклятие превидизма»

Лем Станислав ЗАКЛЯТИЕ ПРЕВИДИЗМА

Я давно уже заметил, что степень точности выдумок в беллетристике может быть существенно независимой от точности предвидения вообще. Иначе говоря, удачные предсказания могут прятаться в неудачных с литературной точки зрения произведениях (et vice versa). Можно легко привести пару конкретных примеров. В «красной утопии», каковой было написанное мной «Магелланово облако», и которое я, кстати, не разрешаю переиздавать ни в Польше, ни за ее границами (поскольку это «утопия коммунизма»), можно найти по крайней мере два вида прогнозов, которые были реализованы в последующие сорок лет. То, что сейчас называется data base и является основным информационным ресурсом, предназначенным для различных экспертов или «сетевиков» (я имею в виду Интернет), в «Магеллановом облаке» я назвал «трионами». Это можно легко проверить, раскрыв книгу. А так называемая «видеопластика» из «Облака» — это предвосхищение «виртуальной реальности»: мои астронавты, хоть и живут в замкнутом космическом корабле, могут испытывать ощущения, будто находятся в джунглях, на море и т. д. А в еще более соцреалистическом рассказе «Топольный и Четверг», вышедшем в сборнике «Сезам», полном и других столь же скверных новелл, из-за чего я не соглашаюсь переиздавать и их, говорится о сверхтяжелых элементах трансурановой группы, а также о методе, с помощью которого можно «перескочить» через нуклиды, более тяжелые, нежели уран и торий, но распадающиеся с огромной скоростью, то есть неустойчивые, к таким элементам, которые, будучи синтезированными, оказываются устойчивыми, поскольку их ядра не подвергаются самопроизвольному распаду: так вот, повторяю, рассказ убогий, но о таких элементах, как цели нуклеарного синтеза, теперь уже говорят физики.

С такого рода прогнозами, которые иногда являются существенной частью фабульного скелета беллетристического повествования, я оказался в затруднительном положении, когда писал «Философию случайности», книгу о теории литературы. А трудно мне было прежде всего потому, что непонятно, стоит ли, а если стоит, то как следует оценивать внехудожественные, а значит, и внелитературные, достоинства удачных предвидений, размещенных в «неудачном», а точнее, плохом произведении. Ведь если выдается просто «обычный прогноз», лишенный претензий, свойственных «художественной литературе», то при его оценке нет никаких препятствий и закавык: или футурологическая гипотеза оказывается меткой (хотя бы наполовину), или же она попросту ничего не стоит. Однако неизвестно, является ли прогностический вклад в литературное произведение отдельной ценностью, совершенно или частично независимой от художественного качества, или же это вообще не так. Эту проблему можно, конечно, расширить таким образом: будем ли мы считать, что произведение (главным образом, SF) имеет прогностическую или познавательную (эпистемологическую) ценность, или нет. Здесь следует (в некоторой степени отступив от темы и едва ли не с диверсионными целями) заметить, что точные науки довольно широким фронтом вошли нынче в такое фазовое пространство, что провозглашаемые в них новейшие гипотезы часто все меньше подвержены (или вообще не подвержены) экспериментальной проверке («CORROBORATION» в смысле Поппера), а потому как бы начинают приближаться к областям, до сих пор находящимся в компетенции исключительно SCIENCE FICTION. Не говорю, что это хорошо, и не утверждаю, что это плохо: и вообще это не я обнаружил данную тенденцию (в «Одре» я писал об этом, ссылаясь на американца Хогана (Hogan), одного из редакторов «Scientific American», журнала, который вообще никогда никакой беллетристики, ни фантастической, ни нефантастической, не печатает). Это проблема одновременно имеет характер как познавательный, так и философский — из области философии науки или ненормативных эстетик. Пока что я попросту не знаю ответа на этот вопрос, ибо когда мы имеем дело с плохим произведением, содержащим исполнившуюся прогностическую начинку, это примерно то же самое, как если бы мы взяли в руки сгнивший фрукт, который нельзя употреблять в пищу, в то же время содержащий в себе косточку, в которой оказывается скрытым отборное зернышко.

Одна ученая дама, американская критикесса, в опубликованной рецензии на произведения Лема заметила сходство концепции, на которой основана книга лауреата Нобелевской премии Ж. Моно (J. Monod) «Hazard et necessite» («Случай и необходимость»), и концепции, на которой основаны многие мои творения. Сочтя, однако, что все-таки нельзя сравнить Лема с французским лауреатом, поспешно добавила, что сходство в обоих случаях столь гомологически построенных конъектур (в некоторой степени на них и тут, и там опирается весь костяк современной теории естественной эволюции жизни на Земле, и немалый вклад в эти построения сделал также И.Пригожин) не может быть результатом акцидентального параллелизма в мышлении Моно и какого-то Лема. Ad hoc, затем она выдвинула дополнительное предположение, что Лем перед написанием своих книг (avant la lettre) познакомился со статьями, публиковавшимися Моно в научной прессе Франции, или же Лем был вдохновлен перепиской с самим Моно. Все это было бы для меня необычайной, а может, и чрезмерной честью: ничего я не читал ни в прессе, ни в письмах, а попросту измыслил то, что измыслил.

Я прекрасно понимаю, что моя меткость прогнозирования может и даже должна особенно нервировать или раздражать критиков из числа гуманитариев, которым обычно не хватает компетенции в конкретной области, доступного библиографического описания которой, когда публикуются мои вещи, вообще не существует в мире. Что же касается ученых, о них мне известно меньше, а потому я не буду пока забираться на их территорию. Во всяком случае после фантоматики (virtual reality) и после Интернета появились первые, но все же реальные вестники совершенно особого явления, которое коротко и предварительно я назову эволюцией саморепродуцирующихся, чисто информационных (пока цифровых) внутрикомпьютерных систем — или говоря иначе на современном сленге — в CYBERSPACE возникли программы, способные к репродуцированию, затем к самостоятельному размножению, следующий же этап, еще в зачаточном состоянии, это внутрикомпьютерная эволюция, не только и не столько цифровая имитация естественной биологической эволюции, сколько ее информационное, возникающее в Cyberspace, неизвестно еще ни как, ни куда, развитие. О том, что в моих книгах предвещало Интернет, можно было прочитать еще в первом «предисловии Голема» (опубликовано в сборнике «Мнимая величина» в 1973 году). На 108-й странице этого издания имеется фрагмент, который я процитирую дословно:

«До этих пор каждое следующее поколение компьютеров конструировалось реально; идея создания новых образцов с огромной — тысячекратно более высокой! — скоростью хотя и была известна, не могла быть осуществлена; тогдашние компьютеры не обладали достаточной вместимостью, чтобы стать „матками“, или „искусственной средой“ эволюции Разума. Положение изменилось с появлением Федеральной информационной сети. Разработка следующих шестидесяти пяти поколений заняла всего десятилетие. Федеральная сеть… производила на свет один искусственный вид Разума за другим; это потомство ускоренного компьютерогенеза созревало в виде символов, то есть нематериальных структур, впечатанных в информационный субстрат, в „питательную среду“ Сети».

Конец цитаты.

Что же такое произошло, что я осмеливаюсь болтать об очередной возникающей реализации моего все же «научно-фантастического» прогноза? А произошло то, о чем, например, сообщает «New Scientist» от 18 июля текущего года в статье «A life in silicon». Речь там идет о коллективе, который называется Tierra Working Group, с Томасом Реем (Thomas Ray) во главе, а задача, которую этот коллектив себе поставил, описывается словами: «Last month, an evolutionary biologist working with group of computer scientists created an universe». Это не белковая и не основанная на атомах углерода вселенная, а «большая, пустая экосистема», которая не смогла бы разместиться ни в одном, даже самом большом, параллельном компьютере, для которой «местом рождения» является Cyberspace в сетях Интернета. Еще в 1990 году Том Рей, биолог, научившийся программировать, сконструировал «an universe of small creatures that evolved with astonishing diversity, and developed parasites, immunities and even social interaction». О чем «New Scientist» писал еще 22 февраля 1992 года на стр. 36 в статье «Life and death in a digital world», но я тогда сидел тихо, поскольку меня самого терзало ощущение, что предвидение с такой эффективностью как-то плохо пахнет и натравит на меня различных комендантов отечественной критики. Но как раз в то время в Германии в Эссенском университете вышла книга философа науки «LEM'S Golem», а в издательстве «Suhrkamp» вышел труд «Entdeckung der Virtualitat» другого автора: я уже не мог дальше прятаться в кустах со своими прогнозами, хотя было бы лучше не высовываться.

В настоящее время возможности дальнейшего развития цифровой эволюции существенно возросли и ускорились, потому что — как снова сообщает «New Scientist» — Т. Рей понял, что связанные Интернетом тысячи, ба, миллионы компьютеров могут предоставить «достаточно большую, объемную и разнородную вселенную», чтобы информационные создания могли в ней эволюционировать. Речь идет о создании численных аналогов of variation and competition, разнообразия и конкуренции, двойного движителя эволюции. Чтобы идти дальше (естественно, не до какого-то «Голема», но все-таки до элементарных «фальсификатов молекулярной жизни»), программа, названная TIERRA, действует как созданный на языке программирования «С» «виртуальный компьютер» внутри «компьютера-хозяина». Таким образом, как выразился Джо Флауэр (Joe Flower), руководитель «The Change Project» из Калифорнии (автор статьи в «New Scientist»), «первородный кремниевый бульон» отделен от нормальной работы «компьютера-хозяина». Хвала Богу, здесь я добрался уже до «виртуального компьютера» и оказался на самом начале того пути, который на далеком горизонте довел мое сочинение до «Голема».

Следует заметить, что информационная эволюция на сегодняшнем вступительном этапе не является материальной эволюцией, скажем, молекулярно-химической. Нет внутри Cyberspace ничего, кроме нулей и единиц; из них, как из кодонов, построены «системы». Что-то подобное описанному в моем (увы, увы!) тексте из другой книги «Бессонница» — «Не буду прислуживать», в которой речь идет о «математически созданных Существах, подслушиванием которых во время их теологических дискуссий» занимается мой фиктивный герой, профессор Добб. «Command performance» любой из эволюционных программ Tierry можно найти в специальной литературе. В конфигурационном безразмерном, а значит, не метрическом, а скорее топологическом (алгебраически: топология является абстрактным дериватом геометрии, алгебра же может быть дериватом эквивалентом — определенных разновидностей топологии), пространстве возникают «маленькие индивидуальные программы», что-то вроде «простейших», у которых в соответствии с командами осуществяются мутации, случайным перемешиванием единиц и нулей или даже перемещением, «перетрансплантацией» одной части «создания» в другую. Благодаря этому возникает разнообразие — первый из двух «движителей» эволюции. Большинство мутаций не приносит никаких существенных различий. Однако некоторые дают новые эффекты. Таким образом могут возникать копии «простейших», или их реплики, такие же или и не такие. Когда весь объем «хозяйского пространства» заполнен, система включает «жнеца» (reaper), который «убивает» самые старшие создания или полные «ошибок»: таким образом освобождается пространство для «новорожденных» программ — таким образом на сцене появляется конкуренция. Теперь для эволюции имеются «оба необходимых движителя», и она может идти дальше, куда — пока еще неизвестно, поскольку это даже не уровень прокариотов, а как бы более ранний, и наверняка это еще никакая не «биоэволюция», а «только» ее «информационная тень», ее чисто цифровая разновидность.

В этом месте в статье появляются слова: «Through the Tierra operating system the human operators have Godlike control». Благодаря операционной системе Tierra человек-оператор получает возможность управления в роли Бога-Творца. Подобные слова можно найти в «Не буду прислуживать» из «Бессонницы», но звучат они там следующим образом (программы в моем рассказе называются «ВААЛ-66», «КРЕАН-IV», «ЯХВЕ-09»):

«Сначала в машинную память вводят минимальный набор данных, то есть — если прибегнуть к языку, понятному непосвященным, — заряжают ее „математическим материалом“, который становится зародышем жизненного универсума будущих „персоноидов“. Существа, которые явятся в этот машинный и цифровой мир, которые будут существовать в нем и только в нем, мы уже умеем помещать в окружение с бесконечностными характеристиками. Они не ощутят себя узниками в физическом смысле: у этого окружения не будет с их точки зрения никаких границ. Из всех его измерений лишь одно весьма близко к тому, что знакомо и нам, — это ход (протекание) времени. Но это время не тождественно нашему: скорость его протекания свободно регулируется экспериментатором. Обычно она максимальна на вступительной стадии (стадия „пуска миротворения“); наши минуты здесь соответствуют целым эонам, во время которых сменяют друг друга фазы преобразования и кристаллизации искусственного космоса. Этот Космос совершенно беспространственный; различные его измерения носят чисто математический, то есть с объективной точки зрения как бы „вымышленный“ характер. Измерения эти суть следствие аксиоматических решений программиста, и от него зависит, сколько их будет. Если, например, он выберет десятимерность, то получится мир с совершенно иной структурой, чем мир всего лишь с шестью измерениями; следует, пожалуй, подчеркнуть еще раз, что они не имеют ничего общего с измерениями физического пространства, а представляют собой абстрактные, логически правомерные конструкты, которыми пользуется математическая системная демиургия. „Мир, возникший таким образом“, сконструирован из математических элементов (воплощенных, разумеется, в обычных, чисто физических объектах: реле, транзисторах, контурах — короче, во всей огромной сети цифровой машины)».

Я вынужден закончить цитирование, поскольку, так или иначе, от того, что уже существует реально — от программы Tierra и ее «числовых созданий» — путь до «Голема» неслыханно долог, однако направление на старте сейчас выбрано именно то.

О расстоянии, отделяющем «простейших» программ Tierra от каких-либо созданий, хоть немного сложностью строения и псевдожизненными функциями напоминающих биологических существ, свидетельствует хотя бы такой вот результат общих, глобальных работ современной генетики.

Детально расшифрована структура наследственности ДРОЖЖЕЙ. Геном одной клетки дрожжей складывается из 6000 генов, а эти гены в свою очередь сложены из двенадцати миллионов и ста тысяч отдельных пар нуклеотидных оснований (соответствующие цифры для человека — впрочем, до сих пор неточные составляют 70000 генов и три миллиарда нуклеотидных кирпичиков). Дорога слишком далека, но в прогнозе развития биологии в XXI веке, написанном для Польской Академии Наук (как раз перед тем, как в стране было объявлено военное положение), я предвидел возможность создания внематематических аналогов эволюции, уже не «естественной эволюции», а такой, кормчим и конструктором которой будет человек, работающий в среде и с веществом «биологически мертвым» или «живым по-другому», то есть небелковом и необязательно основанном на конструкциях, построенных из атомов углерода. Перемещения из литературы с физиономическими чертами фантастики в укромные складки совершенно реального прогресса биотехнологии и информатики являются своеобразными фактами, отпечатками которых действительно отмечено мое творчество, но не является это ни результатом моих специальных намерений при написании, ни даром небес, как я считаю, наконец, ни случайными обстоятельствами, как, например, четыре точно розданных масти в руках четырех игроков в бридж после (и несмотря на) тщательного тасования колоды карт. Попросту так сложилось, и кажется мне, что не стоит меня за такое положение вещей ни осуждать, ни особенно хвалить, потому что пишу я почти 50 лет то, что пишу, не ad usum Delphini, а просто то, что меня интересует и представляется мне ДОСТОЙНЫМ НАПИСАНИЯ (но далеко не достойным превидистичных работ, поскольку ни на какое предвидение будущего никакими актами воли или пророческим вдохновением я не претендую).

Написано в июле 1996 года.