«Память света»

Память света (fb2) - Память света 4501K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Джордан

Роберт Джордан, Брэндон Сандерсон Память света

Память света

Харриет,

свету жизни мистера Джордана,

и Эмили,

свету моей жизни.

И пала Тень на землю, и раскололся Мир, как камень. И отступили океаны, и сгинули горы, и народы рассеялись по восьми сторонам Мира. Луна была как кровь, а солнце как пепел. И кипели моря, и живые позавидовали мертвым. Разрушено было все, и все потеряно, все, кроме памяти, и одно воспоминание превыше всех прочих — о том, кто принес Тень и Разлом Мира. И имя ему было — Дракон.

из Алет нин Таэрин алта Камора, Разлом Мира. Неизвестный автор, Четвертая Эпоха

Пролог ВО ИМЯ МИЛОСЕРДИЯ И ВСЕХ ПАВШИХ

Бэйрд сдавил монету большим и указательным пальцами. От ощущения того, как сминается металл, стало крайне не по себе.

Он отвел большой палец. На твердой меди в неверном свете факелов ясно виднелся отпечаток. Бэйрда пробрал озноб, словно он провел целую ночь в подвале.

В животе заурчало. Снова.

Северный ветер усилился, заставив взметнуться пламя факелов. Бэйрд сидел рядом с центром лагеря, прислонившись к большому валуну. Запасы еды испортились давным-давно. Голодные люди возле костровых ям что-то бормотали себе под нос, грея руки над огнем. Другие находившиеся поблизости солдаты принялись выкладывать на землю все металлические вещи — мечи, пряжки, доспехи — будто белье на просушку. Возможно, они надеялись, что с восходом солнце вернет металлу прежние качества.

Бэйрд скатал то, что некогда было монетой, в шарик. «Сохрани нас Свет, — подумал он. — Свет…» Он отбросил получившийся шарик в траву и поднял камни, которыми занимался до этого.

— Я хочу знать, что здесь произошло, Кайрам, — отрывисто бросил лорд Джарид. Он и его советники стояли неподалеку перед столом, заваленным картами. — Я хочу знать, как они подобрались так близко. А еще я хочу голову этой треклятой Приспешницы Темного, королевы — Айз Седай! — Он в сердцах хватил кулаком по столу. Раньше его глаза не пылали столь исступленным огнем. Испорченная провизия, странности, творящиеся по ночам — гнет случившегося его изменил.

За спиной Джарида грудой лежал шатер командующего. Волосы лорда, изрядно отросшие за время изгнания, развевались на ветру, рваный свет факелов освещал его лицо. Куртка, с тех самых пор как он выкарабкался из-под шатра, оставалась в приставшей сухой траве.

Озадаченные слуги перебирали железные колья шатра, которые, как и весь металл в лагере, стали мягкими на ощупь. Несущие кольца, пришитые к ткани, растянулись и порвались, как теплый воск.

Ночь пахла неправильно: как затхлая комната, в которую никто не входил годами. Лесная поляна не может пахнуть древней пылью. В животе у Бэйрда опять заурчало. Свет, как же ему хотелось съесть хоть что-нибудь! Но вместо этого он сосредоточился на работе, с силой ударяя одним камнем по другому.

Он держал камни так, как в детстве его учил дедуля. Удары камня о камень каким-то образом помогали отгонять голод и холод. По крайней мере, хоть что-то в этом мире еще оставалось крепким.

Лорд Джарид хмуро покосился в его сторону. Бэйрд был одним из тех десяти, кто по настоянию Джарида охранял его ночью.

— Я получу голову Илэйн, Кайрам, — сказал Джарид, повернувшись спиной к своим командирам. — Эта ненормальная ночь — дело рук ее ведьм.

— Ее голову? — раздался в стороне полный сомнений голос Эри. — И каким таким образом вам ее принесут?

Лорд Джарид и все остальные вокруг освещенного факелами стола обернулись. Эри уставился в небо; на его плече красовалась эмблема: золотой вепрь, бросившийся на красное копье. Это был знак личной гвардии лорда Джарида, но в голосе Эри почти не чувствовалось должного уважения.

— Чем, спрашивается, эту голову придется отделять от тела, Джарид? Зубами?

От подобного возмутительного непочтения к вышестоящему лицу лагерь притих. Бэйрд в замешательстве прекратил бить камнем о камень. Да, ходили слухи о том, насколько неуравновешенным стал лорд Джарид. Но это?

Джарид едва не задохнулся от ярости, его лицо побагровело.

— Как ты смеешь разговаривать со мной подобным тоном? Ты! Гвардеец моей личной гвардии!

Эри продолжал разглядывать затянутое тучами небо.

— Ты лишаешься двухмесячного жалованья, — резко бросил Джарид, но его голос задрожал. — Понижен в звании и до особого распоряжения отправляешься чистить нужники. Если ты еще раз посмеешь мне перечить, я велю отрезать тебе язык.

Бэйрд вздрогнул от холодного ветра. Среди остатков их мятежной армии Эри был лучшим. Остальные гвардейцы, потупившись, переминались с ноги на ногу.

Эри перевел взгляд на лорда и улыбнулся. Он промолчал, но каким-то образом слов и не требовалось. Отрезать язык? Каждый кусочек металла в лагере стал мягким, как сало. Кинжал самого Джарида весь перекореженный лежал на столе — когда лорд вынимал его из ножен, он растянулся. Даже кафтан Джарида болтался нараспашку — лишившись серебряных пуговиц.

— Джарид… — сказал Кайрам. У юного лорда — отпрыска одного из малых домов, сохранивших верность Саранд, было худощавое лицо и пухлые губы. — Ты и вправду думаешь… на самом деле думаешь, что в этом повинны Айз Седай? Они испортили весь металл в лагере?

— Конечно, — рявкнул Джарид. — Кто же еще? Только не говори, что веришь в сказки, которые рассказывают у костра. Последняя Битва? Пф!

Он перевел взгляд на стол. Там, развернутая и прижатая камнями по углам, лежала карта Андора.

Бэйрд снова взялся за свои камни. Тук, тук, тук. Сланец и гранит. Ему пришлось попотеть, разыскивая подходящие куски того и другого, но дедуля научил Бэйрда хорошо разбираться в камнях. Когда отец Бэйрда ушел и стал мясником в городе, вместо того чтобы поддерживать семейное ремесло, старик почувствовал, будто его предали.

Мягкий, гладкий сланец. Гранит, с неровностями и выступами. Да, в мире что-то еще осталось по-прежнему крепким. Что-то — и совсем немногое. Теперь мало на что можно положиться. Непоколебимые в прошлом лорды теперь размякли, подобно… да, подобно металлу. Небо бурлило чернотой, а храбрецы — те люди, на которых Бэйрд равнялся уже много лет — тряслись и скулили по ночам.

— Я обеспокоен, Джарид, — сказал Дэйвис. Немолодого лорда Дэйвиса, как никого другого, можно было назвать доверенным лицом Джарида. — Мы уже много дней не встречали ни единой живой души — ни фермеров, ни королевских солдат. Здесь что-то происходит. Что-то не так.

— Она зачистила местность от людей, — прорычал Джарид. — Она готовится к внезапной атаке.

— Я думаю, Джарид, ей не до нас, — сказал Кайрам, поглядев на небо. Вверху все так же бурлили тучи. Казалось, прошло много месяцев с тех пор, как Бэйрд видел ясное небо. — С чего бы ей волноваться? Наши люди голодают, еда только и делает, что портится. Знамения…

— Она хочет вытеснить нас отсюда, — произнес Джарид с горящим от пыла взором. — Это дело рук Айз Седай.

Внезапно в лагере все смолкло. Воцарилась тишина, если не считать стука камней Бэйрда. Став мясником, он чувствовал себя не на своем месте, зато в гвардии лорда он обрел дом. Резать коров и резать людей — в этом есть поразительное сходство. Его тревожило то, как легко он переключился с одного на другое.

Тук, тук, тук.

Эри обернулся. Джарид с подозрением воззрился на гвардейца, будто собираясь назначить еще более суровое наказание.

«Он же не всегда был настолько плох, так ведь? — подумал Бэйрд. — Он хотел, чтобы трон достался его жене, но какому лорду не хочется того же?» Трудно судить о подобном, не учитывая, кто стоит за конкретным титулом. Семья Бэйрда вот уже много поколений с почтением служила дому Саранд.

Эри двинулся прочь от ставки командира.

— И куда это ты собрался? — взревел Джарид.

Эри поднял руку к плечу, сорвал эмблему гвардии, отшвырнул ее в сторону и вышел из света факелов, направившись в ночь навстречу северным ветрам.

Большая часть лагеря не спала. Люди жались к кострам, стремясь к теплу и свету. Некоторые, у кого были глиняные горшки, пытались варить сорванную траву, листья и даже полоски кожи, чтобы хоть что-то поесть.

Они дружно поднялись, глядя вслед уходящему Эри.

— Дезертир, — сплюнул Джарид. — После всего, через что мы прошли, он бросает нас. Только потому, что настали трудные времена.

— Люди голодают, Джарид, — повторил Дэйвис.

— Я знаю. Спасибо тебе огромное, что сообщаешь о наших проблемах через каждое треклятое слово. — Джарид дрожащей рукой вытер лоб и хлопнул ладонью по карте на столе. — Нам придется напасть на какой-нибудь город. От нее не укрыться, особенно теперь, когда она знает, где мы. Вот Беломостье. Мы возьмем его и пополним наши запасы. После сегодняшнего трюка ее Айз Седай должны быть ослаблены — иначе бы она уже пошла в атаку.

Бэйрд прищурился, глядя в темноту. Люди вставали, собирая посохи и дубины. Некоторые уходили без оружия. Они скатывали постели, вскидывали на плечи узлы с одеждой.

Затем они потянулись прочь из лагеря — и шли без единого звука, словно вереница призраков. Не бренчали кольчуги, не звякали застежки на броне. Металла больше не было, у него будто забрали душу.

— Илэйн не осмеливается двинуть против нас всю свою силу, — продолжал Джарид, похоже, пытаясь сам себя убедить. — Скорее всего, в Кэймлине беспорядки. Все эти наемники, о которых ты докладывал, Шив… Возможно, там бунт. Эления, разумеется, будет настраивать остальных против Илэйн. Значит, Беломостье. Да, Беломостье — именно то, что надо.

Видите, мы его захватим и тем разрежем королевство пополам. Там мы пополним войско и вынудим западный Андор встать под наши знамена. Оттуда двинемся в… как там зовется это место? Двуречье? Там мы наверняка найдем подходящих ребят. — Джарид фыркнул. — Я слышал, они десятилетиями не видели лорда. Дайте мне четыре месяца, и у меня будет армия, с которой стоит считаться. Достаточная для того, чтобы Илэйн даже не смела приближаться к нам со своими ведьмами…

Бэйрд поднес камень к свету факела. Чтобы сделать хороший наконечник для копья, требовалось начать с края и продвигаться к середине. Он нарисовал на камне контур мелом и сколол все вокруг. После этого нужно было работать легкими ударами, откалывая маленькие кусочки.

Одну сторону он закончил раньше; теперь и вторая была почти готова. Казалось, он слышит шепот дедули: «Наша сущность — это камень, Бэйрд. Неважно, что говорит твой отец. В самой сути своей мы состоим из камня».

Солдаты один за другим покидали лагерь. Удивительно, но они почти не разговаривали. Наконец Джарид заметил это, выпрямился и, схватив один из факелов, поднял его высоко над головой.

— Чем это они заняты? На охоту подались? Мы уже столько недель не видали дичи. Силки пошли ставить, наверное?

Никто не ответил.

— Может, они что-то видели, — пробормотал Джарид. — Или думают, что видели. Я запрещаю болтать о духах и прочей чепухе — это ведьмы насылают на нас видения, чтобы сбить с толку. Это… да, именно в этом все и дело.

Сбоку раздалось шуршание. Кайрам рылся в своем упавшем шатре и, в конце концов, вытащил небольшой сверток.

— Кайрам? — окликнул его Джарид.

Кайрам покосился на лорда, отвел глаза и принялся привязывать к поясу кошель. Затем помедлил, расхохотался и вытряхнул содержимое наружу. Золотые монеты в нем слиплись в единый комок, как свиные уши в горшке. Кайрам сунул ком в карман. Он порылся в кошеле еще и извлек кольцо. Кроваво-красный камень в нем по-прежнему был в порядке.

— Пожалуй, по нынешним временам не хватит даже на яблоко, — пробормотал он.

— Я требую объяснить, куда ты собрался. Это твоих рук дело? — прорычал Джарид. — Никак бунт организовал?

— Я тут ни при чем, — ответил Кайрам с пристыженным видом. — Но в этом нет и твоей вины. Я… Мне жаль.

Кайрам вышел из света факелов. Бэйрд понял, что удивлен. Кайрам с Джаридом дружили с детства.

Следующим ушел лорд Дэйвис, бросившись вдогонку за Кайрамом. Быть может, он хотел остановить молодого лорда? Но вместо этого он пошел рядом с ним, и они исчезли в темноте.

— Я прикажу, и вас поймают! — пронзительно заорал Джарид им вслед. — Я стану консортом королевы! Никто на десять поколений вперед не окажет ни вам, ни членам ваших Домов поддержки, не предоставит убежища!

Бэйрд снова взглянул на зажатый в руке камень. Остался всего один шаг — шлифовка. Хороший наконечник для копья, чтобы он стал опасен, требовалось отшлифовать. Он вытащил подобранный с этой целью другой кусок гранита и принялся аккуратно водить им вдоль поверхности наконечника.

«Похоже, я помню все лучше, чем ожидал», — решил он, пока лорд Джарид продолжал сыпать угрозами.

В изготовлении наконечника была какая-то сила. Эта простая работа каким-то образом отгоняла уныние. В последнее время над Бэйрдом нависла тень, равно как и надо всем лагерем. Как будто… как будто он не мог выйти на свет, как ни пытался. Каждое утро он просыпался с чувством, словно накануне потерял любимого человека.

Подобное отчаяние могло раздавить. Но сам процесс создания чего-то — чего угодно — был возможностью дать отпор, одним из способов бросить вызов… ему. Тому, о ком не говорили вслух. Тому, о котором всякому было известно, что это его работа — не важно, что утверждал лорд Джарид.

Бэйрд поднялся. Позже наконечник надо бы отшлифовать получше, но он уже вполне годился в дело. Бэйрд поднял деревянное древко копья — старое металлическое лезвие отвалилось, когда лагерь поразило проклятье — и закрепил новый наконечник на месте, точно так же, как учил его дедуля много лет назад.

Остальные гвардейцы наблюдали за ним.

— Нам понадобятся еще, — сказал Морир. — Если ты не против помочь.

Бэйрд кивнул.

— По дороге можно поискать на склоне холма, где я нашел тот кусок сланца.

Джарид наконец перестал кричать — его глаза в свете факелов казались огромными.

— Отставить. Вы моя личная гвардия. Вы обязаны мне подчиняться!

Он с ненавистью во взгляде бросился на Бэйрда, но Морир с Россом перехватили лорда со спины. Росс был в ужасе от собственного мятежа, но лорда он, тем не менее, не отпустил.

Бэйрд достал еще кое-какие вещички оттуда, где лежала его скатанная постель. После этого он кивнул остальным, и они отправились вместе — восемь человек из личной гвардии лорда Джарида тащили лорда собственной персоной через остатки его лагеря. Они проходили мимо дымящихся костровищ и упавших шатров, брошенных людьми, которые в еще больших количествах тянулись во тьму, направляясь на север. Навстречу ветру.

На окраине лагеря Бэйрд выбрал хорошее, крепкое дерево. Он махнул остальным, они взяли захваченную им веревку и привязали лорда Джарида к дереву. Тот что-то бессвязно бормотал, пока Морир не заткнул ему рот платком.

Бэйрд подошел ближе и пристроил ему под мышку бурдюк с водой.

— Не стоит слишком дергаться, иначе вы можете уронить его, милорд. Вам, думаю, удастся выплюнуть кляп, он не слишком туго вставлен, и наклонить бурдюк ко рту, чтобы напиться. Вот, я вытащу пробку.

Джарид наградил Бэйрда взглядом чернее тучи.

— Дело не в вас, милорд, — сказал Бэйрд. — Наша семья всегда видела от вас только хорошее. Но, понимаете, мы не можем позволить вам тащиться следом за нами и все испортить. Нам нужно кое-что сделать, а вы не даете. Может быть, кому-то следовало высказаться раньше. Но дело сделано. Вот так, порой передержишь мясо подвешенным, и всю вырезку приходится выбрасывать.

Он кивнул остальным, которые разбежались собрать свои пожитки, показал Россу выход породы сланца неподалеку и объяснил, какие камни искать, чтобы вышел хороший наконечник для копья.

Бэйрд повернулся к извивающемуся в путах лорду Джариду.

— Это не ведьмы, милорд. И не Илэйн… Полагаю, я должен называть ее королевой. Занятно думать о такой хорошенькой девушке как о королеве. Я бы лучше в гостинице посадил ее на колено, чем кланялся ей, но Андору нужен правитель, чтобы следовать за ним на Последнюю Битву, и это не ваша жена. Мне жаль.

Джарид обвис в путах; казалось, гнев вытек из него. Сейчас он плакал. Странно было видеть подобное.

— Я расскажу всем, кого мы встретим — если мы кого-нибудь встретим — где вы, — пообещал Бэйрд, — и что у вас, наверное, есть драгоценности. Они могли бы за вами прийти. Да, могли бы. — Он помедлил. — Вам не следовало вставать на пути. Кажется, все понимают, что ждет впереди — кроме вас. Дракон возродился, старые узы разорваны, прошлым клятвам пришел конец — и пусть меня повесят, если я дам Андору уйти на Последнюю Битву без меня.

И Бэйрд ушел в ночь, положив новое копье на плечо. «В любом случае есть клятва старше той, что я дал вашей семье. Клятва, которую сам Дракон не способен отменить». Клятва этой земле. Камни в его крови, а кровь — в камнях Андора.

Бэйрд собрал остальных, и они зашагали на север. Позади них, в ночи, в одиночестве захныкал их лорд, когда через лагерь потянулись призраки.

* * *

Талманес осадил Сельфара, конь загарцевал, тряся головой. Чалый жеребец, казалось, рвался вперед, словно чуя тревогу хозяина.

Ночной воздух был наполнен дымом. Дымом и криками. Талманес вел Отряд вдоль дороги, запруженной перемазанными сажей беженцами. Их поток напоминал мутные воды реки, несущей обломки потерпевшего крушение корабля.

Краснорукие смотрели на них с тревогой.

— Спокойнее! — крикнул Талманес. — Мы не можем бежать всю дорогу до Кэймлина. Спокойнее!

Он вел своих людей на предельной скорости, на которую только осмеливался, почти трусцой. Было слышно, как звенят их доспехи. Илэйн забрала с собой на Поле Меррилора половину Отряда, включая Исти́на и большую часть конницы. Наверное, предполагала, что придется быстро отступать.

Впрочем, на городских улицах, наверняка переполненных людьми так же, как и эта дорога, от конницы будет мало проку. Сельфар фыркнул и тряхнул головой. До города было уже недалеко; его стены, черневшие в темноте, были освещены ярким заревом. Словно весь город был одним огромным пылающим костром.

«Во имя милосердия и всех павших», — с содроганием подумал Талманес. Над городом вздымались чудовищные облака дыма. Скверно. Намного хуже, чем при нападении айильцев на Кайриэн.

Наконец Талманес дал волю Сельфару. Чалый пустился галопом вдоль дороги, но вскоре им пришлось пробиваться сквозь встречный поток людей, стараясь не замечать просьбы о помощи. Время, проведенное с Мэтом, наложило свой отпечаток, и он жалел, что ему нечего предложить этим людям. Мэтрим Коутон удивительно и странно влиял на окружающих. Теперь и Талманес совсем иначе смотрел на простой народ. Может быть, причина была в том, что он сам до сих пор не решил, считать ему Мэта лордом или нет.

Поджидая своих людей, Талманес рассматривал горящий город с противоположной стороны дороги. Он мог бы всех их посадить в седла — пусть они и не были заправскими кавалеристами, каждый в Отряде имел запасную лошадь для дальних походов — но не рискнул, не этой ночью. На улицах города притаились троллоки и Мурддраалы, а значит, его солдаты должны быть готовы к немедленным действиям. Арбалетчики с заряженным оружием шли на флангах широкой колонны копейщиков. Какой бы важной ни была стоящая перед ними задача, он не станет подставлять своих людей под атаку троллоков.

Но если они потеряют тех драконов…

«Да осияет нас Свет», — подумал Талманес. Из-за клубящихся облаков дыма казалось, будто город кипит. Но некоторые части Внутреннего Города, стоявшего на холме и поэтому возвышавшегося над стенами, еще не были охвачены огнем. В том числе и Дворец. Может, обороняющие его солдаты еще держатся?

От королевы не было вестей, и, судя по увиденному Талманесом, помощь тоже не пришла. Видимо, королева еще ни о чем не догадывалась, и это было плохо.

Очень, очень плохо.

Впереди Талманес заметил худощавого Сандипа в сопровождении нескольких разведчиков из Отряда. Тот пытался отделаться от группы беженцев.

— Пожалуйста, добрый господин! — рыдала молодая женщина. — Мое дитя, моя дочь, она осталась на холмах у северной стены…

— Я должен добраться до своей лавки! — вопил тучный мужчина. — Моя посуда…

— Люди добрые, — обратился к ним Талманес, направив своего коня в толпу, — если вы ждете от нас помощи, то, мне кажется, вам стоит отойти и пропустить нас к этому растреклятому городу.

Беженцы неохотно расступились, и Сандип кивнул Талманесу в знак благодарности. Смуглый темноволосый мужчина был одним из командиров Отряда и превосходным полевым лекарем. Обычно приветливый, сегодня он выглядел мрачнее тучи.

— Сандип, смотри, — произнес Талманес, указывая в сторону.

Неподалеку стояла большая группа воинов, они смотрели на город.

— Наемники, — пробурчал Сандип, — уже не первые, мимо которых мы прошли. И кажется, никто из них не собирается и пальцем пошевелить.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Талманес.

Людская лавина продолжала катиться через городские ворота. Люди кашляли, цепляясь за свои скудные пожитки, тащили за собой плачущих детей. Этот поток еще не скоро ослабнет. Кэймлин был переполнен, как гостиница в базарный день, и выбравшиеся из него счастливчики были лишь малой частью тех, кто оставался внутри.

— Талманес, — тихо произнес Сандип, — скоро этот город станет смертельной ловушкой. Из него слишком мало выходов, и если Отряд там застрянет…

— Я знаю. Но…

По толпе беженцев у ворот прокатилась невидимая волна. Она была почти осязаема, словно дрожь. Крики стали напряженнее. Талманес обернулся и увидел огромные фигуры, снующие в тени ворот.

— Свет! — вскричал Сандип. — Что это?

— Троллоки, — Талманес развернул коня. — Свет! Они хотят захватить ворота и запереть беженцев внутри!

В городе было пять ворот, и если троллоки захватят их все…

Это и так была настоящая резня. Но стоит троллокам перекрыть напуганным горожанам пути бегства — станет намного хуже.

— Шире шаг! Все к городским воротам! — прокричал Талманес и пришпорил Сельфара, отправляя его в галоп.

* * *

В любом другом месте этот домишко назвали бы таверной, хотя Изам ни разу не видел здесь никого, кроме женщины с тусклым взглядом, которая содержала несколько унылых комнат и готовила безвкусную еду. Сюда приходили не для отдыха. Изам сидел на жестком табурете за сосновым столом, таким обветшавшим, что, похоже, тот состарился задолго до рождения Изама. Гость старался лишний раз не касаться столешницы, чтобы не нахватать заноз больше, чем копий у айильца.

Помятый оловянный кубок был наполнен темной жидкостью, но Изам не стал пить. Он сел у стены рядом с единственным окном, чтобы следить за грязной улочкой, освещенной висящими на домах ржавыми фонарями, свет которых едва разгонял вечерние сумерки. Изам позаботился, чтобы его не было видно сквозь заляпанные стекла. Он никогда не наблюдал в открытую. В Городке лучше было не привлекать внимания.

Городок — единственное название, что было у этого места, если у него вообще было название. За две с лишним тысячи лет обветшавшие развалюхи возводились и отстраивались вновь бессчетное количество раз.

Если присмотреться, это место походило на городок приличных размеров. Большая часть зданий была построена пленниками, которые частенько мало понимали в строительстве, а то и вовсе не разбирались. Те, кто присматривал за ними, были столь же невежественны. Значительная часть домов, казалось, стояла лишь потому, что с обеих сторон их подпирали соседние домишки.

По щекам и вискам Изама, тайком наблюдавшего за улицей, струился пот. Кто же за ним придет?

Вдалеке едва различимо виднелся силуэт рассекающей ночное небо горы. Где-то в Городке, подобно биению стального сердца, лязгал металл о металл. По улице двигались мужчины, полностью укутанные в плащи с глубоко надвинутыми капюшонами и лицами, по самые глаза скрытыми за кроваво-красными вуалями.

Изам был предельно осторожен и не позволял себе задерживать на них взгляд.

Пророкотал гром. Со склонов горы в вечно серое от туч небо то и дело срывались молнии. Об этом Городке, расположенном неподалеку от долины Такан’дар у подножия Шайол Гул, знали лишь единицы. И еще до считаных единиц доходили слухи о его существовании. Изам был бы не прочь оказаться среди пребывающих в счастливом неведении.

Мимо прошло еще несколько человек. Красные вуали. Они всегда закрывали ими лица. Вернее, почти всегда. Если видишь одного из них с опущенной вуалью, значит, нужно его убить. Если не убьешь ты, убьют тебя. Казалось, большинство мужчин в красных вуалях торчали на улице только затем, чтобы испепелять друг друга взглядами да, возможно, пинать попадавшихся им под ноги бесчисленных бродячих собак — одичавших, с похожими на стиральную доску боками. Те немногие женщины, что осмеливались покинуть свои дома, не поднимая глаз, жались по краям улицы. Детей видно не было, да и вряд ли бы их много отыскалось. Городок не место для детей. Изам знал это. Он здесь вырос.

Один из проходящих по улице мужчин задержался взглядом на окне, за которым сидел Изам, и остановился. Изам застыл. Самма Н’Сей, Ослепляющие Взор, всегда были вспыльчивы и преисполнены гордыни. Нет, вспыльчивы — это еще слабо сказано. Достаточно было малейшей прихоти, чтобы поднять нож на одного из Бесталанных. Обычно жертвами становились слуги. Но то обычно.

Мужчина в красной вуали продолжил смотреть прямо на него. Изам собрал в кулак все свое спокойствие и не стал демонстративно пялиться в ответ. Его вызвали сюда по неотложному делу, и не стоит забывать об этом, если не хочешь расстаться с жизнью. Но все же… если этот тип сделает еще хоть шаг в сторону таверны, Изам немедленно скользнет в Тел’аран’риод, а отсюда даже Избранные не смогут последовать за ним.

Внезапно Самма Н’Сей отвернулся от окна и мгновение спустя быстро зашагал прочь. Изам почувствовал, как охватившее его напряжение почти улетучилось, и все-таки здесь оно никогда не покидало его полностью. Только не в Городке. Несмотря на проведенное здесь детство, это место не было домом. Здесь обитала сама смерть.

Какое-то движение. Изам взглянул в конец улицы. В его сторону направлялся еще один высокий мужчина — в черном кафтане, плаще и с открытым лицом. Поразительно, но улица опустела — Самма Н’Сей мгновенно рассыпались по другим улицам и переулкам.

Значит, явился Моридин. Изам не был свидетелем первого визита Избранного в Городок, но был наслышан о нем. Самма Н’Сей были уверены, что Моридин — один из Бесталанных, пока тот не продемонстрировал им обратное. Ограничения, сдерживавшие их, на него не действовали.

От рассказа к рассказу число погибших Самма Н’Сей менялось, но никогда не опускалось ниже дюжины. Судя по тому, что Изам видел своими глазами, этим слухам можно было верить.

Когда Моридин подошел к таверне, на улице оставались только собаки. Но Моридин прошел мимо. Изам следил за ним настолько пристально, насколько осмеливался. Кажется, Моридин не обратил внимания ни на таверну, где было приказано ждать Изаму, ни на него самого. Возможно, Избранного ждали другие дела, а Изама он оставил напоследок.

После того как Моридин прошел, Изам наконец-то глотнул своего темного пойла. Местные звали его «пламя» — очень говорящее название. По всей видимости, эта штука была сродни какому-то напитку из Пустыни. Искаженная версия оригинала, как и все в Городке.

Сколько еще заставит его ждать Моридин? Изаму не нравилось здесь торчать. Это слишком напоминало о детстве. Мимо прошла служанка — женщина в обтрепанном почти до состояния лохмотьев платье — и плюхнула на стол тарелку. За все время они с Изамом не перемолвились ни словом.

Изам посмотрел на обед. Овощи — лук и немного перца — тонко нарезанные и сваренные. Он попробовал чуть-чуть, затем вздохнул и отодвинул тарелку. Овощи были совершенно безвкусные, словно несоленая пшенка. И никакого мяса. На самом деле, это было даже хорошо. Изам предпочитал не есть мяса, если не видел, как забили животное, или не загнал добычу лично. Привычки родом из детства. Если ты не видел собственными глазами, как прикончили твой будущий обед, ты не можешь знать наверняка. Здесь, в Городке, если видишь мясо, это и вправду может оказаться животное, пойманное на юге, или, возможно, выращенное здесь же — корова или коза.

Но это может быть и нечто иное. Пропадали люди, проигравшиеся в пух и прах и не способные выплатить долг. И Самма Н’Сей, не сохранившие чистоту крови, частенько проваливали испытания. Их тела исчезали. Нередко к моменту погребения хоронить было нечего.

«Чтоб этому месту сгореть, — подумал Изам, почувствовав, что желудок взбунтовался. — Гореть ему…»

Кто-то вошел в таверну. К сожалению, с этого места Изам не мог видеть оба подхода к двери. Вошедшей оказалась привлекательная женщина в черном платье с красной отделкой. Ее стройная фигурка и изящное личико не были знакомы Изаму. Он был почти уверен, что может узнать каждого из Избранных — он довольно часто видел их в мире снов. Они, конечно же, не знали об этом. Они считали себя там хозяевами, и некоторые из них были весьма искусны.

Но и он был ничуть не хуже, а в умении оставаться незамеченным ему не было равных.

Кем бы ни была эта женщина, она, очевидно, изменила свою внешность. Зачем же здесь скрывать свое настоящее лицо? В любом случае, наверняка это именно она его вызвала. Ни одна женщина не ходила по Городку с таким властным видом, с такой уверенностью в себе, словно не сомневалась, что даже скалы будут прыгать по ее приказу. Изам молча опустился на одно колено.

Это движение пробудило резкую боль в раненом животе. Он до сих пор полностью не оправился после боя с тем волком. Изам чувствовал внутри напряжение — Люк ненавидел Айбару. Это было необычно. Люк был более склонен приспосабливаться, Изам же был несгибаем и тверд. Что ж, по крайней мере, таким он себя видел.

В любом случае, в отношении именно этого волка они были единодушны. С одной стороны, Изам был в восторге: будучи охотником, он редко сталкивался с такой трудной добычей, как Айбара. Однако ненависть к нему была сильнее. Он обязательно убьет Айбару.

Скрыв гримасу боли, Изам склонил голову. Женщина оставила его стоять коленопреклоненным и присела за стол. Некоторое время она молчала, постукивая пальцем по оловянному кубку и изучая его содержимое.

Изам замер. Многим из глупцов, называвших себя Друзьями Темного, не нравилось, когда кто-то другой проявлял над ними свою власть. На самом деле, с неохотой признал он, Люк, вероятно, был таким же.

Изам же был охотником. И никем иным он быть не хотел. Когда ты уверен в том, кто ты, нет смысла негодовать, когда тебе указывают твое место.

Чтоб ему сгореть, но его бок и вправду горел от боли.

— Я хочу, чтобы он умер, — тихо, но настойчиво произнесла женщина.

Изам промолчал.

— Я хочу, чтобы его выпотрошили как зверя, чтобы его кишки бросили на землю, его кровью напоили воронов, чтобы его кости сначала побелели, потом посерели и растрескались от жары и солнца. Я хочу, чтоб он сдох, охотник.

— Ал’Тор.

— Да. В прошлый раз ты потерпел неудачу. — Ее голос был ледяным. Изаму стало не по себе. Эта женщина была крепким орешком. Как и Моридин.

За годы служения он стал презирать большинство Избранных. При всей своей силе и предполагаемой мудрости, они ссорились, словно дети. Эта же женщина привела его в замешательство, и Изам засомневался, действительно ли он выследил всех. Она отличалась от прочих.

— Ну? — спросила она. — Что скажешь в свое оправдание?

— Каждый раз, когда кто-то из вас отправлял меня на эту охоту, — ответил Изам, — приходил другой, отрывал меня от нее и отправлял на другое задание.

По правде говоря, он бы предпочел продолжить охоту на волка. Разумеется, он не нарушит приказ, особенно прямой приказ Избранной. Но для него все охоты были похожи друг на друга, кроме охоты на Айбару. Если надо, он убьет этого Дракона.

— На этот раз подобного не случится, — сказала Избранная, все так же уставившись в его кубок. Она не смотрела на Изама и не давала ему позволения подняться, так что он продолжал стоять на одном колене. — Остальные отказались от права на тебя. До тех пор, пока сам Великий Повелитель не прикажет тебе иное — пока он не призовет тебя самолично — ты должен работать над этим заданием. Убей ал’Тора.

Внимание Изама привлекло движение за окном. Избранная не смотрела на проходившую мимо процессию закутанных в черное фигур. Их плащи не колыхались на ветру.

За ними следовали кареты — необычное для Городка зрелище. Они ехали медленно и все равно тряслись и громыхали на неровной дороге. Изаму не нужно было заглядывать в занавешенные окна карет, чтобы знать, что внутри едут тринадцать женщин — столько же, сколько было Мурддраалов. Ни один из Самма Н’Сей не вернулся на улицу: они старались избегать подобных процессий. По понятным причинам, они… остро воспринимали подобные вещи.

Кареты проехали. Что ж. Еще одного выловили. Изам предполагал, что с тех пор, как Единая Сила очищена от порчи, подобное более не практикуется.

Прежде чем снова уткнуться взглядом в пол, он заметил нечто совсем уж необычное. Из теней проулка на другой стороне улицы выглядывало маленькое чумазое личико. Широко распахнутые глаза мальчишки следили за процессией, но сам он старался спрятаться. Визит Моридина и процессия тринадцати прогнали Самма Н’Сей с улиц. А там, где их не было, уличные мальчишки могли ходить почти без опаски. Иногда.

Изам хотел крикнуть мальчишке, чтобы тот уходил. Сказать, чтобы бежал, рискнул пересечь Запустение. Лучше уж сгинуть в желудке Червя, чем жить в этом Городке и страдать от того, что он делает с тобой. Уходи! Беги! Умри!

Момент был упущен, оборванец скрылся в тенях. Изам помнил себя ребенком. Он многому тогда научился. Как отыскать еду, в происхождении которой ты почти уверен, и не извергнуть съеденное обратно, когда поймешь, что это было на самом деле. Как драться на ножах. Как оставаться незамеченным.

И, конечно же, как убить человека. Этот особый урок усвоил каждый, кто сумел прожить в Городке достаточно долго.

Избранная по-прежнему изучала его кубок. Изам понял, что она смотрит на свое отражение. Интересно, какое лицо она видит?

— Мне понадобится помощь, — наконец заговорил он. — Дракона Возрожденного охраняют, и он редко появляется во снах.

— Помощь уже готова, — тихо сообщила она. — Но ты должен выследить его, охотник. Никаких игр, как прежде, и попыток заманить его к себе. Льюс Тэрин почувствует такую ловушку. К тому же, теперь он не станет отвлекаться от своей цели. Времени осталось мало.

Она говорила о провале в Двуречье. За те дела отвечал Люк. Что знал Изам о настоящих городах, о людях, что в них живут? Он чувствовал их притягательность, хотя, возможно, на самом деле эти чувства принадлежали Люку. Изам был всего лишь охотником. Люди его почти не интересовали — за исключением того, как лучше прицелиться, чтобы стрела попала прямо в сердце.

И все-таки, то дело в Двуречье… От него смердело, как от брошенной гнить туши. Он до сих пор ничего не понял. Что было настоящей целью? Выманить ал’Тора, или удержать Изама в стороне от важных событий? Он знал, что его способности завораживали Избранных — он мог нечто, на что они не были способны. О, они могли имитировать способ, которым он шагал в сон, но для этого им требовалась Единая Сила, Переходные Врата, время.

Он устал быть пешкой в их играх. Дайте ему просто охотиться; перестаньте менять цель каждую неделю.

Такие вещи Избранным не говорят. Свои возражения Изам держал при себе.

В дверях таверны сгустились тени, и служанка скрылась в подсобных помещениях. Теперь в зале не осталось никого, кроме Изама и Избранной.

— Можешь подняться, — сказала она.

Изам поспешно так и сделал — как раз в тот момент, когда в зал вошли двое. Высокие, мускулистые, в красных вуалях. На них были бурые одежды, как у айильцев, но они не носили ни луков, ни копий. Эти твари убивали куда более смертоносным оружием.

Несмотря на невозмутимый вид, Изам ощутил, как в нем поднимается волна чувств. Детство, полное боли, голода и смерти. Целая жизнь, проведенная в попытках не попадаться на глаза таким людям, как эти двое. Он с трудом сдерживал дрожь, пока они шли к столу, двигаясь с грацией прирожденных хищников.

Мужчины опустили вуали и оскалились. «Чтоб мне сгореть». Их зубы были подточены и заострены.

Обращенные. Это было заметно по их взгляду — не вполне нормальному, не вполне человеческому.

В этот момент Изам едва не сбежал, шагнув в сон. С обоими сразу ему не справиться. Его испепелят прежде, чем он сумеет уложить хотя бы одного из них. Он видел, как убивают Самма Н’Сей; зачастую таким образом они просто изучали новые способы использования собственных сил.

Они не напали. Знали, что эта женщина — Избранная? Почему же тогда опустили свои вуали? Самма Н’Сей опускали вуали только для убийства — и лишь убийства они жаждали с пылким нетерпением.

— Они будут тебя сопровождать, — сказала Избранная. — А чтобы справиться со стражей ал’Тора, ты получишь еще и несколько Бесталанных.

Она обернулась к Изаму и впервые встретилась с ним взглядом. Казалось, она была… преисполнена отвращения. Словно ей было противно прибегать к его помощи.

Она сказала: «Они будут тебя сопровождать», а не «Они будут тебе служить».

Проклятый песий сын. Работенка, похоже, предстояла мерзкая.

* * *

Талманес бросился в сторону, едва увернувшись от топора троллока. От удара содрогнулась земля, и раскололся булыжник на мостовой. Талманес пригнулся и вогнал клинок в бедро чудовища. Троллок с бычьей мордой откинул голову назад и взревел.

— Испепели меня Свет, как же ужасно воняет у тебя изо рта, — прорычал Талманес, выдернув меч и отступив назад. Тварь опустилась на одно колено, и он отрубил ей руку, державшую оружие.

Тяжело дыша, Талманес отскочил назад, позволив двум своим спутникам добить троллока копьями в спину. С троллоками всегда желательно сражаться группой. Разумеется, против любого противника хочется иметь на своей стороне союзников, но против троллоков особенно — из-за их размеров и силы.

В темноте трупы были похожи на груды мусора. Талманесу пришлось поджечь караульные помещения у ворот, чтобы осветить местность, а около полудюжины оставшихся стражников были временно зачислены в Отряд Красной Руки.

Черная волна троллоков начала отступать от ворот. Твари слишком сильно растянули свои силы, пока спешили сюда. Или, вернее, пока их сюда гнали. С этим отрядом был Получеловек. Талманес потрогал рану на своем боку. Она была влажной.

Караулки догорали. Придется отдать приказ поджечь несколько лавок. Был риск, что пламя распространится дальше, но город и так был потерян. Осторожничать не имело смысла.

— Бринт! — прокричал Талманес. — Подожги эту конюшню!

Когда Бринт пробегал мимо с факелом, подошел Сандип:

— Они вернутся. И, вероятно, скоро.

Талманес кивнул. Теперь, когда бой завершился, горожане потоком хлынули из переулков и укромных мест, робко пробираясь к воротам, и, как им казалось, к безопасности.

— Мы не можем оставаться здесь и удерживать эти ворота, — продолжил Сандип. — Драконы…

— Я знаю. Скольких мы потеряли?

— Я еще не считал. Но не меньше сотни.

«Свет! Когда Мэт узнает об этом, он с меня шкуру спустит».

Мэт ненавидел терять людей. В нем была мягкость, сравнимая с его гениальностью — странная, но вдохновляющая комбинация.

— Выдвини разведчиков на ближайшие улицы, пусть следят за приближением Отродий Тени. А из туш троллоков сложите баррикады, они подойдут не хуже чего-либо другого. Эй, солдат!

Один из проходивших мимо изнуренных воинов замер. На нем были цвета королевы.

— Милорд?

— Нужно, чтобы люди узнали, что эти ворота безопасны. Есть ли какой-нибудь сигнал, который поймут андорские крестьяне? Что-нибудь, что приведет их сюда?

— Крестьяне, — задумчиво повторил солдат. Похоже, это слово ему не очень понравилось. В Андоре им редко пользовались. — Да, Королевский марш.

— Слышал, Сандип?

— Я передам трубачам, Талманес, — ответил тот.

— Хорошо.

Талманес опустился на колени, чтобы вытереть меч об одежду мертвого троллока. Бок отозвался болью. По обычным меркам рана была несерьезной. В сущности, царапина.

Рубаха троллока была настолько грязной, что он даже засомневался, стоит ли ею воспользоваться, но троллочья кровь была вредна для клинка, так что он все же протер меч, прежде чем встать. Не обращая внимания на боль, он направился к воротам, где был привязан Сельфар. Он не рискнул вступать верхом на нем в битву с Отродьями Тени. Сельфар был отличным мерином, но не обученным в Порубежье.

Никто не сказал ему ни слова, когда он забрался в седло и вывел Сельфара из ворот на запад, в сторону замеченных им ранее наемников. Они приблизились к городу, но это было не удивительно. Сражение манило воинов так же, как огонь манит замерзших путников зимней ночью.

Но в бой они не вступили. Когда Талманес подъехал ближе, его приветствовала небольшая группа из шести наемников с тугими мускулами и, вероятно, не менее тугими извилинами. Они узнали его и Красноруких. В последнее время Мэт был довольно популярен, а вместе с ним был популярен и Отряд. Несомненно, они также заметили пятна троллочьей крови на его одежде и повязку на боку.

Теперь его рана яростно пылала. Талманес натянул поводья Сельфара и стал неспешно похлопывать по седельным сумкам. «Где-то здесь должен быть табак…»

— Ну? — произнес один из наемников. В нем легко было узнать главаря — по лучшим доспехам. Часто такие шайки можно было в итоге возглавить, просто оставаясь в живых.

Талманес выудил свою не самую лучшую трубку из одной из седельных сумок. «Да где же этот табак?» Лучшую трубку он никогда не брал с собой в бой. Его отец говорил, что это к несчастью.

«О», — подумал он, вытаскивая кисет. Затем засыпал немного табака в трубку, вытащил зажигательную палочку и наклонился, чтобы зажечь ее от факела в руках настороженного наемника.

— Мы не будем сражаться, если нам не заплатят, — заговорил главарь. Он был крупным и на удивление ухоженным мужчиной, хотя подстричь бороду было бы не лишним.

Талманес закурил трубку и выпустил клубы дыма. Позади него зазвучали трубы. Королевский марш оказался легко запоминающейся мелодией. К трубам присоединились крики, и Талманес обернулся. Главная улица была забита троллоками, и на это раз их было больше.

Арбалетчики построились в шеренги и начали выпускать стрелы по команде, которую Талманес не мог услышать с такого расстояния.

— Мы не… — снова начал командир.

— Вы хоть знаете, что это? — тихо спросил Талманес, не вынимая трубки изо рта. — Это начало конца. Это падение государств и объединение человеческого рода. Это Последняя Битва, проклятые тупицы.

Наемники неловко зашевелились.

— Вы… вы говорите от имени королевы? — произнес главарь, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию. — Я лишь хочу, чтобы о моих людях позаботились.

— Если вы будете сражаться, — ответил Талманес, — я обещаю вам великую награду.

Люди ждали.

— Я обещаю, что вы останетесь в живых, — закончил он и затянулся.

— Это угроза, кайриэнец?

Талманес выпустил дым и наклонился с седла к командиру наемников:

— Этой ночью я убил Мурддраала, андорец, — тихо проговорил он. — Он задел меня такан’дарским клинком, и рана почернела. Так это называют в Порубежье. Это значит, что у меня в лучшем случае осталось несколько часов до того, как яд от клинка сожжет меня изнутри, и я умру самым мучительным образом. А потому, друг мой, советую верить мне, когда я говорю, что мне нечего терять.

Командир моргнул.

— У вас есть два варианта, — продолжил Талманес, развернув коня и громко обратившись ко всему отряду. — Вы можете сражаться вместе с нами и помочь этому миру увидеть рассвет нового дня, и может вам даже удастся немного заработать, хотя обещать этого я не могу. Либо вы можете остаться здесь, смотреть, как погибают другие, и убеждать себя, что вы не сражаетесь бесплатно. Если вам повезет, и остальные спасут мир без вас, то вы проживете достаточно долго, чтобы ваши трусливые шеи оказались в петлях.

Ответом была тишина. Из темноты позади слышались звуки труб.

Главарь наемников посмотрел на своих товарищей. Те закивали в знак согласия.

— Помогите удержать ворота, — сказал Талманес, поворачивая своего коня. — А я приведу остальные отряды наемников.

* * *

Лейлвин обвела взглядом несметное число лагерей, заполонивших место, называемое Полем Меррилора. Сейчас, когда луна и звезды в ночном небе были скрыты за облаками, она почти могла представить, что ее окружают не огни походных костров, а корабельные фонари в оживленном ночном порту.

Скорее всего, ничего этого она никогда больше не увидит. Лейлвин Бескорабельная — не капитан и уже никогда им не будет. Предаваться пустым мечтам означало бы отрицать саму суть того, кем она стала.

Байл положил ей на плечо свою руку с толстыми, загрубевшими от работы пальцами. Она потянулась и накрыла ее своей. Проскользнуть в одни из этих Врат, открытых в Тар Валоне, было просто. Город Байл знал хорошо, хоть и ворчал по поводу пребывания в нем.

— От этого места у меня волосы даже на руках дыбом встают, — бурчал он. И продолжал: — Как же я хотел, чтобы ноги моей здесь больше не было! Никогда.

Но все равно пошел с ней. Хороший он человек, этот Байл Домон. Хороший, насколько это возможно в этих чуждых местах, даже несмотря на его неприглядные делишки в прошлом. Все это уже позади. И пусть он не понимает, как нужно жить правильно, он, по крайней мере, пытается понять.

— Вот это зрелище, — сказал он, пристально разглядывая безмолвное море огней. — Что ты собираешься делать дальше?

— Поищем Найнив ал’Мира или Илэйн Траканд.

Байл почесал свою бороду — с выбритой на иллианский манер верхней губой. Волосы на его голове были разной длины. Теперь, когда она его освободила, он перестал брить половину головы. Ну, а освободила она его, конечно же, для того, чтобы они могли пожениться.

Это было им на руку — здесь бритая голова привлекала бы внимание. Когда разрешились некоторые… сложности, из него получился неплохой со’джин. Однако в конце концов она была вынуждена признать, что Байл Домон не создан для того, чтобы быть со’джин. Слишком грубо он был вытесан, и никогда никаким волнам не сгладить эти острые края. И ей он нужен именно такой, хотя вслух она этого не признает.

— Уже поздно, Лейлвин, — сказал Байл. — Может, подождем до утра.

Нет. Пусть в лагерях и царил покой, но то была не сонная дремота, а спокойствие ждущих попутного ветра кораблей.

Лейлвин не знала толком, что здесь происходит — задавать вопросы в Тар Валоне она не рискнула, опасаясь, что ее выдаст шончанский акцент. Собрать такие грандиозные силы нельзя без тщательной подготовки. Масштаб происходящего ее поразил; она слышала об этой встрече, на которую явилась большая часть Айз Седай, но увиденное превзошло все ее ожидания.

Лейлвин зашагала по полю, Домон последовал за ней, и они присоединились к группе тарвалонских слуг, которых им было позволено сопровождать благодаря взятке Байла. Лейлвин не нравились его методы, но ничего другого она предложить не смогла. Она старалась не думать о его старых связях в Тар Валоне. Что ж, если ей уже не суждено ступить на борт корабля, то и Байлу больше не судьба заниматься контрабандой. Это было слабым утешением.

«Ты — капитан корабля. Лишь это ты умеешь, лишь этого желаешь. А ныне — Бескорабельная». Лейлвин задрожала и, чтобы не обхватить себя руками, сжала кулаки. Провести остаток своих дней на этой вечно неизменной суше и больше никогда не помчаться быстрее лошадиного аллюра, не вдохнуть воздух в открытом море, не направить свое судно к горизонту, не поднять якорь, паруса и просто…

Лейлвин встряхнулась. Нужно найти Найнив и Илэйн. Может, она и Бескорабельная, но не позволит утянуть себя в эту пучину. Лейлвин определилась с курсом и начала движение.

Настороженный Байл слегка ссутулился и пытался разом следить за всеми вокруг. Несколько раз он бросил взгляд и на нее, сжав губы в узкую линию. Теперь она знала, что это означает.

— В чем дело? — спросила она.

— Лейлвин, что мы здесь делаем?

— Я уже объясняла. Нам нужно найти…

— Да, но зачем? Ты понимаешь, что собираешься сделать? Они же — Айз Седай!

— Раньше они относились ко мне с уважением.

— И поэтому ты считаешь, что они предоставят нам убежище?

— Возможно. — Она смерила его взглядом. — Выкладывай, Байл. Тебя что-то беспокоит.

Он вздохнул.

— Для чего нам убежище, Лейлвин? Мы могли бы подыскать себе корабль где-нибудь в Арад Домане. Там, где нет ни Айз Седай, ни Шончан.

— Я не собираюсь плавать на тех кораблях, что тебе по душе.

Он невозмутимо посмотрел в ответ:

— Я умею честно вести дела, Лейлвин. Я не буду…

Она подняла руку, прерывая Байла, потом положила ее ему на плечо. Они остановились посреди тропинки.

— Я знаю, любовь моя. Знаю. Я говорю все это, чтобы отвлечься, выплыть из потока, влекущего в никуда.

— Зачем?

Одно это слово — как заноза под ногтем. Зачем? И правда, зачем она прошла весь этот путь, путешествуя в компании Мэтрима Коутона, в столь опасной близости от Дочери Девяти Лун?

— Мой народ живет с очень неправильным представлением о мире, Байл. И поэтому они творят несправедливость.

— Они отвергли тебя, Лейлвин, — тихо ответил он. — Ты больше не одна из них.

— Я всегда буду одной из них. Меня лишили имени, но не происхождения.

— Прошу прощения за оскорбление.

Она резко кивнула.

— Я по-прежнему верна Императрице, да живет она вечно. Но дамани… они основа основ ее власти. Это с их помощью Императрица поддерживает порядок, не дает Империи развалиться. И природа дамани — ложна.

Сул’дам могли направлять. Способности можно было развить. Даже теперь, спустя месяцы после того, как ей открылась истина, ее разум был не в силах охватить все последствия. Другой мог бы больше заинтересоваться политическими выгодами, он мог бы вернуться в Шончан и воспользоваться этим знанием ради власти. Лейлвин почти хотелось так и поступить. Почти.

С одной стороны, мольбы сул’дам, с другой… чем лучше она узнавала этих Айз Седай, совершенно не похожих на тот образ, который внушали им всем…

Что-то надо было делать. А вдруг ее действия приведут к риску развала всей Империи? Она должна обдумывать свои шаги очень и очень тщательно, как заключительные ходы при игре в шал.

Парочка продолжала двигаться в темноте вслед за прислугой. Частенько то одна, то другая Айз Седай посылала слуг за чем-нибудь забытым в Белой Башне, потому перемещение туда и обратно было обычным делом, что было на руку Лейлвин. Даже когда они миновали границу лагеря Айз Седай, их так никто и не окликнул.

Подобная беспечность ее удивила, но только до тех пор, пока она не увидела несколько стоящих вдоль дорожки человек. Их было непросто заметить. Им как-то удавалось сливаться с пейзажем, особенно в темноте. Лейлвин заметила их лишь тогда, когда один из них шевельнулся, отделившись от остальных, и зашагал вслед за ней и Байлом, чуть поотстав.

Несколько мгновений спустя стало очевидно, что именно они привлекли его внимание. Быть может, походкой или поведением. Они постарались одеться попроще, но борода Байла все равно выдавала в нем иллианца.

Взяв Байла за руку, Лейлвин остановилась и повернулась к преследователю. Судя по описаниям, это был Страж.

Страж подошел к ним. Они все еще были недалеко от внешней границы лагеря. Палатки в нем были расставлены по кругу. Лейлвин с тревогой отметила, что некоторые из палаток светились слишком ровным для свечи или лампы светом.

— Эй! — окликнул Стража Байл, дружелюбно подняв руку. — Мы ищем Айз Седай по имени Найнив ал’Мира. Если ее здесь нет, то как насчет Илэйн Траканд?

— Они не в этом лагере, — ответил Страж, длиннорукий мужчина с грациозной походкой. Черты его лица, обрамленного длинными темными волосами, выглядели… незавершенными — будто высеченные из камня скульптором, который внезапно потерял интерес к своей работе.

— А! — сказал Байл. — Выходит, мы ошиблись. Не могли бы вы нам подсказать, где они остановились? Видите ли, у нас очень срочное дело.

Он говорил спокойно и вежливо. При необходимости Байл мог быть очаровательным. Ему это удавалось куда лучше, чем Лейлвин.

— Возможно, — ответил Страж. — Но сперва ответьте на один вопрос. Ваша спутница, она тоже хочет найти этих Айз Седай?

— Да, она… — начал Байл, но Страж поднял руку.

— Я бы хотел услышать это от нее, — сказал он, разглядывая Лейлвин.

— Таково мое желание, да, — заговорила Лейлвин с «иллианским» выговором. — Моя престарелая бабуля! Эти женщины, они обещали деньги, и я точно собираюсь их получить. Айз Седай не лгут. Это известно всем. Если не можете отвести нас к ним сами, то найдите того, кто сделает это вместо вас!

От такого словесного напора Страж замялся и округлил глаза. Затем он, к счастью, кивнул.

— Сюда.

Он направился в сторону от центра лагеря, его подозрительность как будто исчезла.

Лейлвин облегченно вздохнула, и они с Байлом зашагали вслед за Стражем. Байл смотрел на нее с такой гордостью, так широко улыбаясь, что точно выдал бы их, стоило только Стражу оглянуться. Она и сама не могла сдержать легкой улыбки.

Иллианский акцент давался Лейлвин нелегко, но они решили, что ее шончанский выговор более рискован, особенно среди Айз Седай. Байл утверждал, что ни один настоящий иллианец не примет ее за соотечественницу, но ее знаний достаточно, чтобы обмануть чужака.

Когда лагерь Айз Седай остался позади, Лейлвин почувствовала облегчение. То, что у нее были две подруги Айз Седай — а они, несмотря на противоречия между ними, были подругами — не означало, что Лейлвин хотелось находиться в лагере, населенном этими женщинами. Страж вывел их на открытое пространство, находившееся примерно посередине Поля Меррилора. Там раскинулся очень большой лагерь с огромным количеством маленьких палаток.

— Айил, — тихо объяснил ей Байл. — Их здесь десятки тысяч.

Любопытно. Об Айил рассказывали устрашающие истории. Не может быть, чтобы все эти легенды были правдивыми. Тем не менее, эти рассказы, пусть и преувеличенные, подразумевали, что Айил — лучшие воины по эту сторону океана. Сложись все иначе, и Лейлвин с удовольствием сразилась бы с парочкой айильцев в тренировочном поединке. Она положила ладонь на свою сумку. В ее большом боковом кармане была спрятана дубинка. Оттуда ее было легко выхватить.

Эти айильцы, вне всяких сомнений, были высокими людьми. Лейлвин прошла мимо нескольких из них, отдыхавших возле лагерных костров. На первый взгляд они казались полностью расслабленными, однако их глаза смотрели куда проницательнее глаз Стража. Опасные люди: даже отдыхая возле костра, они готовы убивать. В ночном небе Лейлвин не смогла рассмотреть знамена, реявшие над этим лагерем.

— Какой король или королева правит этим лагерем, Страж? — спросила она.

Мужчина обернулся, черты его лица были скрыты ночной тенью.

— Ваш король, иллианка.

Идущий рядом с ней Байл напрягся.

«Мой…»

Дракон Возрожденный. Лейлвин гордилась тем, что не сбилась с шага, но была близка к этому. Мужчина, способный направлять. Это даже хуже — намного хуже, чем Айз Седай.

Страж подвел их к шатру, расположенному почти в центре лагеря.

— Вам повезло, свет в ее палатке еще горит.

У входа в палатку не было никакой охраны. Страж спросил разрешения войти и получил его. Откинув полог палатки одной рукой, он кивнул им. При этом вторая его рука лежала на рукояти меча, а сам Страж занял оборонительную позицию.

Ей очень не хотелось подставлять свою спину этому мечу, но она вошла, как ей велели. Палатка освещалась одним из этих неестественных светящихся шаров, а за письменным столом сидела знакомая женщина в зеленом платье и писала письмо. Таких, как Найнив ал’Мира, в Шончан называли теларти — женщина, чья душа пылает огнем. Как теперь понимала Лейлвин, Айз Седай должна быть свойственна безмятежность вод. Что ж, Найнив при случае могла быть и такой, но в ее исполнении безмятежные воды сразу за излучиной обрушивались яростным водопадом.

Когда они вошли, Найнив продолжала писать. Она больше не носила косу — свободно распущенные волосы едва касались плеч. Это выглядело странно, словно корабль без мачты.

— Я сейчас, Слит, — сказала Найнив. — Честно говоря, в последнее время вся ваша суета вокруг меня сильно смахивает на беготню наседки, потерявшей яйцо. Неужели у твоей Айз Седай нет для тебя работы?

— Лан очень важен для многих из нас, Найнив Седай, — ответил Страж Слит тихим, серьезным голосом.

— А для меня он не важен, да? Нет, ну правда, я вот подумываю, не отправить ли вас, к примеру, дрова колоть. Пусть только еще хоть один Страж попробует заглянуть ко мне и поинтересоваться, не нужно ли…

Она подняла взгляд и, наконец, заметила Лейлвин. Лицо Найнив тут же стало бесстрастным. Холодным. Обжигающе холодным. Лейлвин заметила, что потеет. Ее жизнь — в руках этой женщины. Почему Слит отвел их к Найнив, а не к Илэйн? Наверное, им не следовало упоминать Найнив.

— Эти двое пожелали встретиться с тобой, — доложил Слит. Лейлвин даже не заметила, когда он успел вытащить меч из ножен. Домон тихо что-то пробормотал себе под нос. — Они утверждают, что ты обещала им заплатить. Однако в Башне они не представились, и им удалось проскользнуть через одни из Врат. Мужчина из Иллиана. Женщина же откуда-то еще. Она скрывает свой акцент.

Похоже, она не так уж хорошо изображала иллианский выговор, как ей казалось. Лейлвин бросила взгляд на меч Стража. Если она откатится в сторону, то он, возможно, промахнется, если будет целиться в грудь или шею. Она могла бы вытащить дубинку и…

Перед ней была Айз Седай. Если Лейлвин откатится в сторону, ей не удастся подняться на ноги. В лучшем случае, ее поймают потоками Единой Силы. Лейлвин повернулась к Найнив.

— Я их знаю, Слит, — холодно произнесла Найнив. — Ты правильно сделал, что привел их ко мне. Спасибо.

Меч Слита в мгновение ока оказался в ножнах, и Лейлвин почувствовала дуновение прохладного ветерка на шее, когда Страж тихо, словно шепот, выскользнул из палатки.

— Если ты заявилась просить прощения, — сказала Найнив, — то ты пришла не по адресу. Мне почти хочется передать тебя Стражам, чтобы тебя допросили. Может, им удастся выжать из твоих вероломных мозгов что-нибудь полезное о твоем народе.

— Я тоже рада тебя видеть, Найнив, — спокойно ответила Лейлвин.

— Так что случилось? — требовательно спросила Найнив.

«Что случилось? О чем эта женщина вообще говорит?»

— Я пытался, — неожиданно заговорил Байл голосом, полным сожаления. — Я сопротивлялся, но они с легкостью меня одолели. Они могли сжечь мое судно, потопить нас, убить моих людей.

— Было бы лучше, если бы и ты, и твои люди сгинули, иллианец, — сказала Найнив. — Тер’ангриал в итоге оказался в руках Отрекшейся. Семираг скрывалась среди Шончан, выдавая себя за кого-то вроде судьи. Говорящая Правду? Так это называется?

— Да, — тихо подтвердила Лейлвин. Теперь до нее дошло. — Мне жаль, что я нарушила клятву, но…

— Ах, тебе жаль, Эгинин? — Найнив встала, опрокинув стул. — «Жаль» — не то слово, которое бы я использовала, поставив под угрозу весь мир, подведя нас к границе тьмы и чуть ли не столкнув нас в пропасть! Женщина, эта Отрекшаяся приказала изготовить копии! И одну из них даже защелкнули на шее Дракона Возрожденного. Подумай! Сам Дракон Возрожденный под контролем Отрекшейся!

Найнив вскинула руки.

— Свет! Лишь мгновения отделяли нас от конца, и все из-за тебя. Конец всему. Ни Узора, ни мира, ничего. Из-за твоей беспечности миллионы жизней могли прерваться в один миг.

— Я… — Лейлвин внезапно показалось, что ее промахи чудовищны. Жизнь кончена. Имя утрачено. Корабль отобран самой Дочерью Девяти Лун. Но все это пустяки по сравнению с тем, что сообщила Найнив.

— Я сражался, — более уверенно сказал Байл. — Я сражался изо всех сил.

— Похоже, я должна была поддержать тебя, — проговорила Лейлвин.

— Я пытался это объяснить, — мрачно сказал Байл. — Что б мне сгореть, но я пытался много раз.

— Пф! — воскликнула Найнив, подняв ко лбу руку. — Что ты здесь делаешь, Эгинин? Я надеялась, что ты умерла. Если бы ты погибла, пытаясь сдержать клятву, тогда бы мне не пришлось тебя винить.

«Я отдала его Сюрот сама, — подумала Лейлвин. — Такова была цена за мою жизнь. Единственный путь к спасению».

— Ну, так что? — Найнив ожгла ее взглядом. — Выкладывай, Эгинин.

— Я больше не ношу этого имени. — Лейлвин опустилась на колени. — Я лишилась всего, в том числе, как теперь выяснилось, и чести. Я отдаю себя в качестве платы.

Найнив фыркнула.

— В отличие от вас, Шончан, мы не держим людей в качестве животных.

Лейлвин по-прежнему стояла на коленях. Байл положил ладонь ей на плечо, но не пытался поднять ее на ноги. Теперь он отчетливо понимал причины, по которым она должна была поступать именно так. Он уже почти стал цивилизованным.

— А ну, поднимайся! — рявкнула Найнив. — Свет, Эгинин. Я помню тебя такой сильной, что ты могла жевать камни и выплевывать песок.

— Именно моя сила вынуждает меня поступать подобным образом, — ответила Лейлвин, опуская взгляд. Неужели Найнив не понимала, насколько это сложно? Проще было бы перерезать себе горло, вот только у нее не осталось чести, чтобы требовать себе столь легкого конца.

— Встань!

Лейлвин подчинилась.

Найнив схватила с кровати свой плащ и накинула его.

— Пошли. Я отведу тебя к Престолу Амерлин. Может она разберется, что с тобой делать.

Найнив вырвалась в ночь, и Лейлвин последовала за ней. Решение принято. Другого пути, другого способа сохранить крупицу чести и, быть может, помочь своему народу пережить ложь, которую ему вдалбливали так долго, не существовало.

Лейлвин Бескорабельная теперь принадлежала Белой Башне. Не важно, что они скажут, не важно, что они с ней сделают, ничего не изменится. Она принадлежала им. Она станет да’ковале этой Амерлин и будет плыть сквозь этот шторм, как корабль с порванным парусом.

Возможно, с тем, что осталось от ее чести, Лейлвин удастся заслужить доверие этой женщины.

* * *

— Это часть старого порубежного способа облегчить боль, — сказал Мельтен, снимая повязку на боку Талманеса. — Волдырник замедляет действие порчи от проклятого металла.

Мельтен был сухощавым парнем с растрепанной копной волос на голове. На нем была простая рубаха и плащ андорского лесоруба, но говорил он, как Порубежник. В его сумке лежал набор цветных шариков, которыми он иногда жонглировал перед другими Краснорукими. В другой жизни он наверняка стал бы менестрелем.

Для Отряда он был не самой подходящей кандидатурой, но то же самое можно было сказать обо всех Красноруких.

— Я не знаю, как он подавляет действие яда, — продолжил Мельтен, — но он работает. Имейте в виду, это не обычный яд. Его нельзя просто взять и высосать.

Талманес прижал ладонь к боку. Жгучая боль казалась колючей лозой, заползшей под кожу и при каждом движении рвавшей его плоть. Он чувствовал, как яд движется внутри него. «Свет, как же больно».

Вокруг сражались Краснорукие, прорубаясь через Кэймлин наверх ко дворцу. Они вошли через южные ворота, оставив отряды наемников под командованием Сандипа охранять западные.

Если где-то в городе и оставался очаг сопротивления вторжению, то, скорее всего, он был во Дворце. К несчастью, пространство между Талманесом и Дворцом кишело троллоками. Они постоянно на них натыкались и ввязывались в стычки.

Не попав наверх, Талманес не мог узнать, держится ли еще там кто-нибудь. А это значило, что ему нужно с боем провести людей до дворца, оставляя бродившим по городу кулакам троллоков возможность зайти с тыла и отрезать им путь к отступлению. Но с этим ничего нельзя было поделать. Нужно выяснить, в каком состоянии оборона дворца, если его еще кто-то оборонял. А уже оттуда он сможет пробиться дальше вглубь города и добраться до драконов.

Пахло дымом и кровью. Воспользовавшись небольшой передышкой, солдаты сложили мертвые тела троллоков вдоль правой стороны улицы, чтобы освободить проход.

В этой части города тоже были беженцы, но их было гораздо меньше. Не поток, а скорее струйка, вытекавшая из темноты, пока Талманес с Отрядом зачищали главную улицу, ведущую ко дворцу. Эти не просили солдат защитить их имущество или спасти дома, они лишь радостно всхлипывали при виде сражавшихся людей. Мадвин направлял их навстречу свободе по безопасному коридору, прорубленному Отрядом.

Талманес повернул голову в сторону Дворца, стоявшего на холме, но едва различимого в ночи. Хотя бóльшая часть города пылала, до дворца огонь еще не добрался, и его белые стены парили в темноте, как призраки. Никакого огня. Это должно было означать, что сопротивление продолжается, так ведь? Разве троллоки не напали бы в первую очередь на Дворец?

Талманес послал вверх по улице разведчиков, позволив себе и своим людям короткую передышку.

Мельтен закончил с перевязкой Талманеса, затянув наложенную припарку потуже.

— Спасибо, Мельтен, — кивнул ему Талманес. — Я уже чувствую, что снадобье работает. Ты упоминал, что это только одна часть облегчения боли. В чем состоит другая?

Мельтен отстегнул металлическую фляжку со своего пояса и протянул ее Талманесу:

— Шайнарский бренди. Чистейший.

— Пить во время боя — не самая лучшая идея, парень.

— Возьмите, — спокойно ответил Мельтен. — Оставьте фляжку себе и отхлебните как следует, милорд. Иначе к следующему удару колокола вы и на ногах стоять не сможете.

Помедлив, Талманес взял фляжку и сделал один большой глоток. Жидкость обжигала, словно его рана. Он закашлялся и убрал бренди.

— Мне кажется, ты перепутал бутылки, Мельтен. Эту ты наполнил в дубильном чане.

Мельтен расхохотался:

— А еще говорят, что у вас нет чувства юмора, лорд Талманес.

— Его и нет, — ответил Талманес. — Не отходи далеко, твой меч еще пригодится.

Мельтен кивнул, его глаза торжественно засветились:

— Сокрушитель Ужаса, — прошептал он.

— Что?

— Так говорят в Порубежье. Вы убили Исчезающего. Вы — Сокрушитель Ужаса.

— Да в нем к тому времени было штук семнадцать стрел!

— Неважно. — Мельтен крепко схватил его за плечо. — Сокрушитель Ужаса. Как только боль станет совсем нестерпимой, поднимите в мою сторону два кулака. Я сделаю, что дóлжно.

Талманес встал, не сумев подавить стон. Они оба все понимали. Несколько Порубежников из Отряда подтвердили, что раны от такан’дарского клинка были непредсказуемы. Одни быстро загнивали, другие ослабляли раненого. Но когда они чернели, как у Талманеса… это было хуже всего. Единственной надеждой было найти Айз Седай в течение нескольких ближайших часов.

— Вот видишь, — пробормотал Талманес, — хорошо, что у меня нет чувства юмора, иначе я бы решил, что это Узор так шутит надо мной. Дэннел! Карта у тебя под рукой?

Свет, как ему не хватало Ванина.

— Милорд, — отозвался Дэннел, спеша к нему через темную улицу с факелом и второпях нарисованной картой в руках. Он был одним из драконьих капитанов в Отряде. — Кажется, я нашел более короткий путь к тому месту, где Алудра держит драконов.

— Сперва мы пробьемся ко Дворцу, — возразил Талманес.

— Милорд, — уже спокойнее заговорил большеротый Дэннел, одергивая свою форму, словно она была ему не впору. — Если Тень завладеет драконами…

— Я прекрасно осознаю опасность, Дэннел. Спасибо. Как быстро смогут двигаться эти штуки, если мы до них доберемся? Мне не по душе то, как сильно Отряд растягивается по городу, а Кэймлин горит быстрее, чем надушенные любовные письма, адресованные любовнице Благородного Лорда. Я хочу забрать оружие и покинуть этот город как можно быстрее.

— Я могу сравнять с землей вражеское укрепление парой выстрелов, милорд, но драконы не передвигаются быстро. Они прикреплены к подводам, и это поможет, но быстрее, чем… скажем, обоз, они не поедут. А еще нужно время, чтобы установить их для стрельбы.

— Тогда мы точно идем ко Дворцу, — сказал Талманес.

— Но…

— Во Дворце, — решительно продолжил он, — мы можем найти женщин, способных направлять, которые создадут нам Переходные Врата прямо в хранилище Алудры. Более того, если дворцовая стража все еще сражается, мы будем уверены, что наши спины прикрывают друзья. Мы обязательно вернем драконов, но сделаем это по-умному.

В этот момент он заметил Ладвина и Мара, бежавших к нему вниз по улице.

— Впереди троллоки! — сообщил Мар, подбегая к Талманесу. — Не меньше сотни. Затаились на дороге.

— Стройся! — прокричал Талманес. — Прорываемся ко Дворцу!

* * *

В палатке-парильне повисла мертвая тишина.

Авиенда была готова к недоверию. К вопросам. Только не к этому мучительному молчанию.

Пусть Авиенда и не ждала подобной реакции, она была понятна. Когда она увидела в будущем Айил, медленно утрачивающих джи-и-тох, у нее самой возникли те же чувства. Она стала свидетелем смерти, бесчестия и падения собственного народа. По крайней мере, теперь есть с кем разделить эту ношу.

Горячие камни в котле тихонько шипели. Надо бы подлить еще воды, но никто из шестерых сидящих в палатке не сдвинулся с места. Все присутствующие женщины, обнаженные по обычаю палатки-парильни, были Хранительницами Мудрости: Сорилея, Эмис, Бэйр, Мелэйн и Кимер из Томанелле Айил. Уставившись прямо перед собой, каждая находилась наедине со своими мыслями.

Одна за другой, они выпрямляли спины, словно принимая новую ношу. Это обнадежило Авиенду. Она и не думала, что новость их надломит, но все же приятно видеть, что они повернулись лицом навстречу опасности, а не убежали от нее.

— Затмевающий Зрение сейчас слишком приблизился к миру, — сказала Мелэйн. — Узор некоторым образом запутался. Во снах мы все еще видим множество вещей, которые могут или не могут произойти, но возможностей слишком много. Мы не можем отличить одно от другого. Судьба нашего народа неясна для Ходящих по снам, как и судьба Кар’а’карна после того, как он в Последний День плюнет в глаза Затмевающему Зрение. Мы не знаем, истинно ли то, что видела Авиенда.

— Мы должны проверить, — с застывшим, словно окаменевшим, взглядом, произнесла Сорилея. — Мы должны узнать наверняка. Каждая ли женщина сейчас видит подобные видения вместо других, или это особый случай?

— Эленар из Дэрайн, — предложила Эмис. — Ее обучение почти закончено — она следующая из тех, кому предстоит отправиться в Руидин. Мы можем попросить Хэйди и Шанни подбодрить ее.

Авиенда еле сумела не вздрогнуть. Ей было прекрасно известно, как именно могут «подбодрить» Хранительницы Мудрости.

— Было бы неплохо, — подавшись вперед, произнесла Бэйр. — Возможно, так происходит всегда, когда кто-то проходит через колонны во второй раз? Может быть, потому это и запрещено.

Никто не посмотрел на Авиенду, но она чувствовала, что речь о ней. То, что она сделала, было запрещено. Рассказывать о произошедшем в Руидине также не дозволялось.

Но ругать ее не станут. Руидин не убил ее; так сплело Колесо. Взгляд Бэйр был все так же устремлен вдаль. Пот стекал по лицу и груди Авиенды.

«Я не скучаю по ванне», — твердила она себе. Она не какая-нибудь мягкотелая мокроземка. На самом деле, по эту сторону гор особой нужды в палатках-парильнях не было. По ночам здесь не было пронизывающего холода, так что от жара в палатке было скорее душно, а не приятно. А поскольку воды для принятия ванны было достаточно…

Нет. Она стиснула зубы.

— Можно мне сказать?

— Не глупи, девочка, — ответила Мелэйн. У женщины был огромный живот, ведь она вот-вот должна была родить. — Ты теперь одна из нас, так что нет нужды спрашивать разрешения.

«Девочка?» По-видимому, потребуется время, чтобы они действительно увидели в ней равную себе, но они и вправду старались. Ей не приказывали заварить чай или плеснуть воды на камни. Поблизости не было учениц или гай’шайн, так что все делали это по очереди.

— Меня гораздо больше беспокоит само видение, чем то, что оно может повториться, — сказала Авиенда. — Оно действительно сбудется? Можем ли мы его предотвратить?

— Руидин показывает два типа видений, — вступила в разговор Кимер. Это была молодая женщина, всего лет на десять старше Авиенды, смуглая и с темно-рыжими волосами. — В первый визит — о том, что может быть, во второй, к колоннам — о том, что было.

— Третий тип видений тоже возможен, — возразила Эмис. — Пока что колонны всегда точно показывали прошлое. Почему бы с такой же точностью им не показать будущее?

У Авиенды сжалось сердце.

— Но почему, — тихо спросила Бэйр, — колонны показывают безысходное падение, которое нельзя изменить? Нет. Я отказываюсь в это верить. Руидин всегда открывал нам то, что нужно увидеть. Чтобы помочь Айил, а не погубить. В этом видении тоже должен быть смысл. Может быть, оно должно привести нас к большей чести?

— Это неважно, — отрезала Сорилея.

— Но… — начала было Авиенда.

— Это неважно, — повторила Сорилея. — Если увиденное тобой неизбежно, если нам суждено… пасть, как ты говоришь, разве кто-нибудь из нас откажется от сражения, от попытки что-то изменить?

В палатке стало тихо. Авиенда покачала головой.

— Мы должны действовать так, словно это можно изменить, — сказала Сорилея. — Лучше не задумываться над твоим вопросом, Авиенда. Следует решить, что делать дальше.

Авиенда поняла, что кивает.

— Я… Да, да, ты права, Хранительница Мудрости.

— И что же нам делать? — спросила Кимер. — Что менять? Сперва нужно победить в Последней Битве.

— Я почти хочу, — сказала Эмис, — чтобы то видение было невозможно изменить — хотя бы потому, что оно доказывает нашу победу.

— Ничего оно не доказывает, — возразила Сорилея. — Победа Затмевающего Зрение разорвет Узор, так что ни одному видению будущего нельзя безоговорочно верить. Даже несмотря на все пророчества об Эпохах, что еще грядут, если победит Затмевающий Зрение, все вокруг обратится в ничто.

— Мое видение как-то связано с планами Ранда, — сказала Авиенда.

Все повернулись в ее сторону.

— Судя по вашим словам, — продолжила она, — завтра он готовится сообщить нечто важное.

— Кар’а’карн… обожает устраивать эффектные представления, — с теплотой в голосе сказала Бэйр. — Он как крокобар, который всю ночь строил гнездо, чтобы ранним утром спеть об этом всем вокруг.

Авиенда удивилась, узнав о всеобщем сборе на Поле Меррилора. Она нашла это место лишь при помощи уз с Рандом ал’Тором, пытаясь определить его местоположение. А когда прибыла сюда и увидела столько собравшихся вместе армий мокроземцев, то призадумалась. Может, этот сбор был началом событий из ее видений?

— Мне кажется, будто я знаю больше, чем следует, — сказала она самой себе.

— Ты увидела будущее, значительную часть того, каким оно может стать, — сообщила Кимер. — Это изменит тебя, Авиенда.

— Завтрашний день — ключевой момент, — сказала Авиенда. — Это связано с его планом.

— Из твоего рассказа, — ответила Кимер, — следует, будто он собирается пренебречь Айил, своим собственным народом. Почему он покровительствует всем, кроме тех, кто этого больше всех заслуживает? Он пытается унизить нас?

— Не думаю, что причина в этом, — возразила Авиенда. — Полагаю, он собирается выдвинуть собравшимся требования, а не вознаграждать их.

— Он говорил о какой-то цене, — заметила Бэйр. — Цене, которую он собирается заставить всех заплатить. Никто не смог выведать у него секрет этой цены.

— Чуть ранее, сегодня вечером, он отправился в Тир через Переходные Врата и принес оттуда какую-то вещь, — добавила Мелэйн. — Об этом рассказали Девы. Теперь он держит слово и повсюду берет их с собой. Когда мы спросили его об этой его цене, он ответил, что Айил не стоит об этом беспокоиться.

Авиенда нахмурилась.

— Он заставляет людей платить ему за то, что, как мы знаем, он и так должен исполнить? Возможно, он провел слишком много времени с послом Морского Народа.

— Нет, он прав, — возразила Эмис. — Эти люди требуют от Кар’а’карна слишком многого. Он имеет право требовать что-то взамен. Они слабы. Возможно, он намеревается сделать их сильнее.

— И, выходит, он сделал для нас исключение потому, — тихо сказала Бэйр, — что знает: мы уже сильны.

Палатка погрузилась в тишину. Выглядевшая озабоченной Эмис плеснула в котел на горячие камни немного воды. Зашипев, та превратилась в струйку пара.

— Вот именно, — сказала Сорилея. — Он не желает нас унизить. По-своему, он пытается оказать нам честь. — Она покачала головой. — Ему следовало бы знать нас лучше.

— Часто Кар’а’карн оскорбляет нас нечаянно, словно ребенок, — согласилась Кимер. — Мы сильны, так что его требования — какими бы они ни были — нам не страшны. Мы можем заплатить ту же цену, что и остальные.

— Он не делал бы столько ошибок, если бы лучше знал наши обычаи, — пробормотала Сорилея.

Авиенда спокойно встретила взгляды других Хранительниц. Да, она не смогла обучить его как следует, но им известно, что Ранд ал’Тор упрям. Кроме того, теперь она равна им по положению. Однако, при виде неодобрительно поджатых губ Сорилеи, Авиенде было трудно чувствовать себя равной.

Возможно, она слишком много времени провела с мокроземцами вроде Илэйн, но Авиенда внезапно поняла, что хотел сказать Ранд. Предоставить Айил право не платить цену — если, конечно, он именно это имел в виду — было оказанием чести. Если бы он все же выдвинул к ним требования наравне с остальными, те же самые Хранительницы Мудрости могли оскорбиться из-за того, что он приравнял их к мокроземцам.

«Что же он задумал?» Она видела подсказки в Руидине, но в ней все сильнее росла уверенность, что завтрашний день станет для Айил началом пути к гибели.

Она должна это предотвратить. Это ее первая задача в качестве Хранительницы Мудрости и, возможно, самая важная из всех, что ей предстоит когда-либо решить. Она обязана справиться.

— Ее заданием было не только его обучение, — сказала Эмис. — Чего бы я ни отдала, чтобы знать, что он под надежным присмотром хорошей женщины.

Она выразительно посмотрела на Авиенду.

— Он будет моим, — уверенно заявила Авиенда. «Но не ради тебя, Эмис, и не ради нашего народа». Она была поражена силой собственных мыслей. Она была Айил. Ее народ значил для нее все.

Но это был не их выбор, а ее собственный.

— Имей в виду, Авиенда, — сказала Бэйр, положив ладонь ей на руку. — Он изменился с тех пор, как ты ушла. Стал сильнее.

Авиенда нахмурилась:

— В каком смысле?

— Он принял объятия смерти, — с гордостью ответила Эмис. — Пусть он все еще носит меч и одевается как мокроземец, но сейчас он один из нас, целиком и полностью.

— Я должна это увидеть, — сказала Авиенда и встала. — Я выясню все, что смогу, о его планах.

— Осталось не так много времени, — предупредила ее Кимер.

— Одна ночь, — ответила Авиенда. — Этого достаточно.

Остальные закивали, и Авиенда начала одеваться. Неожиданно остальные сделали то же самое. Похоже, они сочли ее новости достаточно важными, чтобы поделиться ими с другими Хранительницами Мудрости, а не продолжать обсуждение, сидя в палатке-парильне.

Авиенда первой вышла в ночь. Прохладный воздух, контрастируя с изматывающей жарой палатки, приятно ощущался на коже. Она глубоко вздохнула. От усталости мысли еле ворочались, но сон подождет.

Полог палатки зашелестел, выпуская остальных Хранительниц Мудрости. Мелэйн и Эмис, о чем-то тихо переговариваясь, быстро скрылись в темноте. Кимер направилась прямиком к палаткам Томанелле. Наверняка она собиралась поговорить со своим дядей — Ганом, вождем Томанелле.

Авиенда собралась было отправиться по своим делам, когда ее руки коснулись старческие пальцы. Она обернулась и увидела стоявшую позади нее Бэйр, уже одетую в блузу и юбку.

— Хранительница Мудрости, — по привычке сказала Авиенда.

— Хранительница Мудрости, — с улыбкой ответила Бэйр.

— Что-нибудь…

— Я отправляюсь в Руидин, — сказала Бэйр, глядя на небо. — Не откроешь ли для меня Переходные Врата?

— Ты собираешься пройти через стеклянные колонны.

— Кто-то же должен. Пусть Эмис говорит что угодно, но Эленар не готова. По крайней мере, не готова увидеть… нечто подобное. Эта девочка половину времени проводит вопя, будто гриф над последним куском гниющей туши.

— Но…

— О, хоть ты не начинай. Ты теперь одна из нас, Авиенда, а я настолько стара, что вполне могла бы нянчить твою бабушку, когда та была еще ребенком. — Бэйр покачала головой; в лунном свете казалось, что ее белые волосы сияют. — Будет лучше, если отправлюсь я, — продолжила она. — Способных направлять следует сохранить для грядущей битвы. И я не позволю сейчас какому-то ребенку проходить через колонны. Справлюсь сама. Ну, так как насчет Переходных Врат? Ты выполнишь мою просьбу, или мне заставить сделать это Эмис?

Хотела бы Авиенда посмотреть, как кто-то заставит Эмис сделать что-нибудь. Может быть, Сорилея смогла бы. Она ничего не ответила и создала нужное плетение.

От мыслей о том, что кто-то увидит то, что видела она, скрутило желудок. Если Бэйр вернется с точно таким же видением — что это будет значить? Станет ли из-за этого такое будущее более вероятным?

— Было страшно, правда? — тихо спросила Бэйр.

— Ужасно. Это заставило бы копья плакать, а камни — рассыпаться в прах, Бэйр. Я бы предпочла станцевать с самим Затмевающим Зрение.

— Тогда тем лучше, что иду я, а не кто-то другой. Это должна сделать самая сильная из нас.

Авиенда чуть было не выгнула бровь. Бэйр была крепкой, как дубленая кожа, но и другие Хранительницы Мудрости не были похожи на нежные бутоны.

— Бэйр, — спросила Авиенда. Ей в голову пришла одна мысль: — Ты не встречала когда-нибудь женщину по имени Накоми?

— Накоми, — Бэйр словно попробовала имя на вкус. — Это древнее имя. Никогда не встречала никого с таким именем. Почему ты спрашиваешь?

— Во время путешествия в Руидин я встретила айилку, — ответила Авиенда. — Она утверждала, что она не Хранительница Мудрости, но вела себя так, будто… — Авиенда покачала головой. — Так, всего лишь пустое любопытство.

— Что ж, мы узнаем правду об этих видениях, — сказала Бэйр, шагнув к Переходным Вратам.

— Что если они истинны, Бэйр? — неожиданно для самой себя спросила Авиенда. — Что если ничего нельзя сделать?

— Говоришь, ты видела своих детей? — обернулась Бэйр.

Авиенда кивнула. Она не вдавалась в подробности об этой части видений. Они были слишком личными.

— Измени одно из имен, — сказала Бэйр. — Никому не говори, как звали этого ребенка в видениях, даже нам. Тогда и узнаешь. Если что-то пойдет по-другому, то и остальное может измениться. Обязательно изменится. Это не наша судьба, Авиенда. Это путь, которого мы избежим. Вместе.

Авиенда поймала себя на том, что кивает. Да. Простое изменение, маленькое изменение, но наполненное смыслом.

— Спасибо, Бэйр.

Пожилая Хранительница Мудрости кивнула ей и шагнула сквозь Врата, побежав сквозь ночь к раскинувшемуся впереди городу.

* * *

Талманес налетел плечом на огромного троллока с кабаньей головой и в грубой кольчуге. От твари мерзко разило дымом, мокрым мехом и немытым телом. Троллок даже хрюкнул от резкого удара Талманеса. Эти твари всегда удивлялись, когда он на них нападал.

Отступив, Талманес вырвал свой меч из бока троллока, и тот осел. Тогда он сделал выпад и вогнал клинок в горло твари, не обращая внимания на острые когти, царапавшие его ногу. Жизнь покинула маленькие, но слишком человеческие глаза.

Люди сражались, кричали, хрипели, убивали. Улица круто поднималась ко дворцу. Полчища троллоков укрепились на ней, удерживая позицию и мешая Отряду добраться до вершины.

Талманес осел, привалившись к стене дома. Соседнее здание пылало, озаряя улицу яркими всполохами и обдавая его теплом. По сравнению с ужасной жгучей болью в ране, этот огонь казался прохладным. Жжение уже распространилось вниз по всей ноге до самой ступни и поднималось вверх, подбираясь к плечу.

«Кровь и проклятый пепел, — подумал он. — Все бы отдал за пару мирных часов наедине с трубкой и книжкой». Люди, говорившие о славной смерти в бою, были полными идиотами. Нет ничего славного в том, чтобы погибать среди такого месива из огня и крови. Уж лучше умереть тихо и спокойно.

Талманес с трудом поднялся на ноги. По лицу тек пот. Ниже по улице, в тылу, вновь собирались троллоки. Они перекрыли обратную дорогу, но войско Талманеса все еще могло двигаться дальше, прорубаясь через тех троллоков, что были впереди.

Отступать будет непросто. И не только потому, что эта улица была забита троллоками. Бой в городе означал, что небольшие группы этих тварей могли окольными путями обходить их с флангов.

— Задайте им жару, ребята! — прорычал Талманес, бросаясь вверх по улице на троллоков, перекрывших проход. Дворец был уже совсем близко. Талманес принял на свой щит удар меча козломордого троллока за мгновение до того, как тот снес бы голову Дэннела. Талманес попытался отбросить меч твари, но, Свет, троллоки были сильны. Ему с трудом удалось устоять на ногах под натиском этого отродья, пока Дэннел не пришел в себя и не повалил тварь, ударив ее по ногам.

Мельтен занял место рядом с Талманесом. Порубежник был верен своему слову и держался поблизости к командиру на случай, если понадобятся его услуги, чтобы покончить с жизнью. Вдвоем они возглавили натиск. Троллоки поддались, но затем вновь сгрудились в кучу. В свете огня они представляли собой рычащую массу оружия, глаз и темного меха.

Их было слишком много. У Талманеса же было чуть больше пяти сотен бойцов, так как ему пришлось оставить часть отряда охранять ворота для обеспечения отступления.

— Держать строй! — прокричал Талманес. — За лорда Мэта и Отряд Красной Руки!

Если бы здесь был Мэт, он был бы жутко недоволен и ругался бы напропалую, а потом взял бы и спас их всех, сотворив чудо прямо на поле боя. Талманес не мог воспроизвести Мэтову смесь безумия и вдохновения, но его крик, похоже, ободрил солдат. Шеренги уплотнились. Гавид разместил оставшиеся у Талманеса две дюжины арбалетчиков на крыше еще не сгоревшего здания. Залп за залпом, стрелы полетели во врага.

Подобное могло бы сломить людей, но не троллоков. Несколько тварей упало, но не так много, как хотел бы Талманес.

«Где-то там еще один Исчезающий, — подумал Талманес. — Он гонит их вперед. Свет, я не могу сражаться еще с одним. Да и с первым не следовало!»

А еще он не должен был сейчас стоять на ногах. Бренди из фляжки Мельтена давно закончилось, приглушив боль, насколько это было возможно. Его мысли и так были затуманены на грани того, что он едва мог соображать. Стараясь сосредоточиться, он присоединился к сражавшимся в первых рядах Дэннелу и Лондреду, залив троллочьей кровью мостовую.

Отряд славно бился, но бойцы были измотаны, и за противником было численное превосходство. К троллокам в тылу присоединился еще один кулак.

Это был конец. У Отряда оставалось два варианта: либо напасть на врага у себя в тылу, при этом, подставив спину тем, что спереди, либо разбиться на небольшие группы и отступать к воротам боковыми улочками.

Талманес приготовился отдать приказ.

— Вперед, Белый Лев! — раздались крики. — За Андор и королеву!

Талманес резко обернулся и увидел, как на вершине холма в ряды троллоков ворвались люди в бело-красной форме. Второе войско андорских копейщиков хлынуло из переулка и зашло в тыл окружившей Талманеса орде. Троллоки дрогнули перед теснившими их пиками, и в считаные мгновения вся эта масса тварей разлетелась в разные стороны, как лопнувший гнойный нарыв.

Талманес пошатнулся. На мгновение ему пришлось опереться на меч, тем временем Мадвин возглавил контратаку, а его люди истребляли бежавших троллоков.

Группа офицеров в окровавленной форме Гвардии Королевы спешила вниз по холму. Выглядели они не лучше Отряда. Во главе был Гайбон.

— Наемник, — обратился он к Талманесу, — благодарю за твое появление здесь.

Талманес нахмурился:

— Звучит так, будто это мы вас спасли. А, на мой взгляд, все было как раз наоборот.

Лицо Гайбона исказилось в свете огня.

— Вы дали нам передышку. Эти троллоки атаковали дворцовые ворота. Приношу свои извинения за то, что мы пришли не сразу: сначала мы не поняли, что отвлекло троллоков в этом направлении.

— Свет, так Дворец еще держится?

— Да, — ответил Гайбон. — Но забит беженцами под завязку.

— Есть направляющие Силу? — с надеждой спросил Талманес. — Почему королева не вернулась с андорской армией?

— Из-за Приспешников Темного. — Гайбон нахмурился. — Ее Величество забрала с собой почти всю Родню. Во всяком случае, самых сильных. Она оставила четырех женщин, способных вместе создать Врата, но убийца прикончил двух из них, прежде чем оставшиеся смогли с ним справиться. Вдвоем они не могут послать за помощью и используют свои силы для Исцеления.

— Кровь и растреклятый пепел! — выругался Талманес, хотя и почувствовал вспышку надежды при этих словах. Может быть, эти женщины и не могли создать Переходные Врата, но они могли Исцелить его рану. — Ты должен вывести беженцев из города, Гайбон. Мои люди удерживают южные ворота.

— Замечательно, — произнес Гайбон, выпрямляясь. — Но вести беженцев придется тебе. Я должен защищать Дворец.

Талманес поднял бровь. Он не подчинялся приказам Гайбона. У Отряда было свое командование, и подчинялся он напрямую королеве. Мэт сразу прояснил это, заключая контракт.

К сожалению, Гайбон Талманесу также не подчинялся. Он сделал глубокий вдох, но вновь пошатнулся, почувствовав головокружение. Мельтен схватил его за руку, не позволив упасть.

«Свет, эта боль! Почему его бок не может поступить благородно и просто онеметь?! Кровь и проклятый пепел! Нужно добраться до тех женщин из Родни».

— Те две женщины, которые могут Исцелять… — с надеждой начал Талманес.

— Я уже послал за ними, — ответил Гайбон. — Сразу, как увидел здесь это войско.

Уже что-то.

— И я определенно собираюсь остаться здесь, — предупредил он. — Я не оставлю свой пост.

— Почему? Город потерян, парень!

— Королева приказала отправлять ей через Переходные Врата регулярные донесения, — пояснил Гайбон. — Рано или поздно, она захочет узнать, почему мы не прислали очередного посыльного. Она отправит кого-то, способного направлять, узнать, в чем дело, и этот человек прибудет на дворцовую площадку для Перемещений. И тогда…

— Милорд! — раздался чей-то голос. — Милорд Талманес!

Гайбон осекся. Талманес обернулся и увидел Филджера, одного из разведчиков, карабкавшегося к нему по залитым кровью камням мостовой. Филджер, худой и с редеющими волосами, был покрыт двухдневным слоем грязи. Его появление наполнило Талманеса ужасом: Филджер был одним из тех, кто оставался охранять городские ворота.

— Милорд, — проговорил Филджер, задыхаясь, — троллоки захватили городские стены. Они собираются наверху, пускают стрелы и бросают копья в любого, кто подойдет слишком близко. Лейтенант Сандип отправил меня сюда, чтобы я передал вам это.

— Кровь и пепел! Что с воротами?

— Держим. Пока… — ответил Филджер.

— Гайбон, — сказал Талманес, повернувшись обратно. — Прояви немного милосердия, парень; кто-то должен защищать эти ворота. Пожалуйста, выведи беженцев и помоги моим людям. Эти ворота — наш единственный выход из города.

— Но посланник королевы…

— Королева поймет, что растреклятого здесь произошло, как только заглянет сюда. Оглянись! Защищать дворец — безумие! Это уже не город, это погребальный костер!

Лицо Гайбона отражало внутреннюю борьбу, губы вытянулись в тонкую линию.

— Ты знаешь, что я прав, — продолжил Талманес с перекошенным от боли лицом. — Лучшее, что ты можешь сделать, это прислать подкрепление моим людям у южных ворот, чтобы продержать их открытыми для всех беженцев, что смогут до них добраться.

— Возможно, — проговорил Гайбон. — Но позволить дворцу сгореть?

— Из этого тоже можно извлечь выгоду, — предложил Талманес. — Что если оставить часть солдат сражаться у дворца? Чтобы они сдерживали троллоков, сколько смогут. Так они отвлекут их от выбирающихся из города жителей. А когда не смогут дольше держаться, то уйдут из дворца с другой стороны и, будем надеяться, доберутся до южных ворот.

— Хороший план, — с неохотой согласился Гайбон. — Так я и поступлю. Но что будешь делать ты?

— Я должен добраться до драконов, — ответил Талманес. — Мы не можем позволить Тени завладеть ими. Они находятся на складе на окраине Внутреннего Города. Королева хотела, чтобы их держали подальше от чужих глаз и собравшихся у города отрядов наемников. Я должен их найти. Если получится, то забрать с собой. Если нет — уничтожить.

— Хорошо, — сказал Гайбон, отвернувшись. Он выглядел расстроенным, принимая неизбежное. — Мои люди сделают так, как ты предлагаешь. Одна половина выведет беженцев из города и поможет твоим солдатам удерживать южные ворота. Другая — останется и будет некоторое время защищать дворец, а затем отступит. Но я иду с тобой.

* * *

— Нам действительно необходимо столько ламп? — требовательно спросила Айз Седай со своей табуретки в дальнем конце комнаты. С тем же успехом это мог быть и трон. — Подумай только, сколько масла ты тратишь.

— Эти лампы нужны, — буркнул Андрол. Ночной дождь барабанил в окно, но мастер не обращал на это внимания, пытаясь сосредоточиться на сшиваемом куске кожи. Это будет седло. Сейчас Андрол работал над ремнем, которому предстояло стать подпругой.

Он прокалывал двойной ряд дырок в коже, ища успокоение в работе. Пробойник, которым он работал, оставлял ромбовидные отверстия. Можно было взять еще и молоток, тогда бы работа двигалась быстрее, но сейчас он просто получал удовольствие от самого процесса прокалывания этих дырок вручную.

Андрол взял разметочное колесико, отметил расположение следующих стежков и принялся проделывать еще одно отверстие. Нужно было выровнять стороны ромбиков по отношению друг к другу так, чтобы при натягивании кожи кромки отверстий не растягивались. Аккуратные швы помогут на долгие годы сохранить седло в хорошем состоянии. Чтобы швы усиливали друг друга, они должны проходить рядышком, но не слишком близко, потому что кожа между отверстиями может порваться, и они превратятся в одну большую дырку. Избежать этого помогало расположение отверстий в два ряда со смещением.

Мелочи. Как важно убедиться, что даже в мелочах все сделано верно, и…

Рука дрогнула, и стороны отверстий-ромбиков сошлись криво. Кожа порвалась от натяжения, и вместо двух дырочек получилась одна дыра.

От расстройства он чуть не зашвырнул работу в другой конец комнаты. Уже в пятый раз за сегодняшнюю ночь!

«Свет, — подумал он, упершись ладонями в стол. — Что случилось с моим самообладанием?»

К сожалению, он мог с легкостью ответить на этот вопрос. «Черная Башня, вот что случилось». Он чувствовал себя, словно многоногий начи, который застрял в пересохшей луже во время отлива и теперь отчаянно ждет прилива, наблюдая за группой бредущих по пляжу детишек, собирающих в корзины все съедобное на вид…

Он вдохнул и выдохнул, затем снова взял в руки незаконченный ремень. Это будет его самая некачественная работа за многие годы, но он закончит ее. Одинаково скверно — наделать ошибок в мелочах и оставить что-то незавершенным.

— Занятно, — произнесла Айз Седай из Красной Айя по имени Певара. Он чувствовал спиной ее взгляд.

«Красная». Что ж, общие цели, как утверждала тайренская поговорка, объединяют необычных товарищей по плаванию. Возможно, вместо этой ему следовало использовать салдэйскую пословицу: «Если чей-то меч приставлен к горлу твоего врага, не трать времени на то, чтобы припомнить, когда он был приставлен к твоему».

— Итак, — сказала Певара, — ты рассказывал о своем прошлом до того, как пришел в Черную Башню, не так ли?

— Мне так не кажется, — ответил Андрол, начиная шить. — Почему вы спрашиваете? Что желаете узнать?

— Просто интересно. Был ли ты одним из тех, кто пришел сюда сам, чтобы пройти проверку, или же ты один из тех, кого они нашли во время поисков?

Он туго натянул нить.

— Я пришел сам, о чем Эвин, полагаю, вчера вам и сообщил, когда вы расспрашивали его обо мне.

— Хммм… — ответила она. — За мной следят, понятно.

Он повернулся к ней, опуская работу.

— Вас что, специально этому учат?

— Ты о чем? — невинно спросила Певара.

— Незаметно менять тему разговора. Вот вы сидите, почти обвиняете меня в том, что я за вами шпионю, а сами дотошно расспрашиваете обо мне моих друзей.

— Я хочу знать, какие средства в моем распоряжении.

— Вы хотите знать, с чего бы это кто-то сам решил прийти в Черную Башню, чтобы научиться направлять Единую Силу.

Она не ответила. Андрол почти видел, как она ищет ответ, не нарушающий Трех Клятв. Разговаривать с Айз Седай — все равно что пытаться преследовать зеленую змейку, промелькнувшую в мокрой траве.

— Да, — сказала она.

Он удивленно моргнул.

— Да, я хочу знать, — продолжила она. — Мы союзники, хотим мы того или нет. Я хочу знать человека, к которому забралась в постель. — Она пристально посмотрела на него. — Образно говоря, конечно же.

Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Андрол терпеть не мог разговоров с Айз Седай, их привычку выворачивать все шиворот-навыворот. Этот допрос, напряжение ночи, да еще и неспособность разобраться с этим седлом, все вместе…

Он будет спокоен, испепели его Свет!

— Нам следует попрактиковаться в создании круга, — сказала Певара. — Это будет нашим преимуществом — пусть и маленьким — против людей Таима в случае, если они придут за нами.

Андрол выбросил из головы свою неприязнь к женщине и заставил себя сосредоточиться. У него есть другие поводы для беспокойства.

— Круг?

— Ты знаешь, что это такое?

— Боюсь, что нет.

Певара поджала губы:

— Порой я забываю, насколько вы все невежественны… — Она умолкла, будто осознав, что наговорила лишнего.

— Все люди невежественны, Айз Седай, — сказал Андрол. — Предмет нашего невежества может меняться, но сущность мира такова — ни один человек не может знать всего на свете.

Это, похоже, также был не тот ответ, которого она ожидала. Ее холодные глаза изучающе смотрели на него. Большинство людей не любили способных направлять мужчин, но в ее случае это было нечто большее. Она всю жизнь провела, выслеживая подобных Андролу.

— Круг, — принялась объяснять Певара, — создается, когда женщины и мужчины объединяют свою мощь в Единой Силе. Это должно быть выполнено определенным образом.

— Тогда М’Хаэль узнает об этом.

— Мужчины не могут сформировать круг без женщин, — пояснила Певара. — Более того, в соединении должно быть больше женщин, чем мужчин, кроме всего нескольких случаев: в круг могут соединиться одна женщина и один мужчина, также две женщины и один мужчина, а также две женщины и двое мужчин. Стало быть, самый большой круг, который мы можем создать, будет состоять из троих: меня и двоих из вас. И все же это может оказаться полезным.

— Я найду вам двоих для тренировок, — сказал Андрол. — Среди тех, кому я доверяю, мне кажется, Налаам самый сильный. Эмарин тоже очень силен, и не думаю, что он достиг пика своей силы. Так же как и Джоннет.

— Они самые сильные? — спросила Певара. — Не ты?

— Нет, — сказал он, возвращаясь к своей работе. За окном снова припустил дождь, и холодный воздух пробрался под дверь. Рядом, впуская тени в комнату, слабо светила одна из ламп. Андрол с тревогой следил за темнотой.

— Мне тяжело в это поверить, мастер Андрол, — сказала Певара. — Все они считают вожаком тебя.

— Верьте во что хотите, Айз Седай. Я самый слабый среди них. Возможно, самый слабый мужчина во всей Черной Башне.

Это заставило ее умолкнуть, и Андрол встал, чтобы вновь заправить гаснущую лампу. Как только он сел обратно, стук в дверь известил о появлении Эмарина и Канлера. Одинаково промокшие под дождем, в остальном они были настолько непохожи, насколько это вообще возможно. Один был высоким, утонченным и осторожным, второй — своенравным сплетником. Каким-то образом они нашли что-то общее и теперь, видимо, наслаждались обществом друг друга.

— Ну? — спросил Андрол.

— Это может сработать, — ответил Эмарин, снимая свою промокшую под дождем куртку и вешая ее на крюк возле двери. Под курткой он носил одежду, расшитую на тайренский манер. — Но тут нужен настоящий ураган с ливнем. Стража не теряет бдительности.

— Я чувствую себя, словно призовой бык на ярмарке, — проворчал Канлер, повесив свою куртку и стряхивая грязь с сапог. — Везде, куда бы мы ни пошли, любимчики Таима краем глаза следят за нами. Кровь и пепел, Андрол. Они знают. Они знают, что мы попытаемся бежать.

— Вы нашли какие-нибудь слабые места? — спросила Певара, подавшись вперед. — Какой-нибудь участок стены, охраняемый менее тщательно?

— Похоже, это зависит от конкретных стражников, Певара Седай, — ответил Эмарин, кивая женщине.

— Хмм… Полагаю, что да. Я уже говорила, насколько занимательным нахожу то, что из всех вас наиболее уважительно ко мне относится тайренец?

— Вежливость — не знак уважения, Певара Седай, — ответил Эмарин. — Это всего лишь признак хорошего воспитания и уравновешенной натуры.

Андрол улыбнулся. Эмарин был просто неподражаем, когда дело касалось оскорблений. В половине случаев человек лишь после окончания разговора понимал, что над ним насмехались.

Певара поджала губы:

— Что ж, хорошо. Понаблюдаем за сменой караулов. Когда начнется очередная буря, мы используем ее как прикрытие и переберемся через стену на наименее охраняемом участке.

Двое мужчин повернулись к Андролу, который поймал себя на том, что наблюдает за тенью стола в углу комнаты. Кажется, она увеличилась? Подбирается к нему…

— Мне не по душе бросать людей, — сказал он, заставляя себя отвести взгляд от тени. — Здесь масса мужчин и мальчишек, еще не попавших под контроль Таима. Мы никак не сможем вывести их, не привлекая лишнего внимания. А если их оставить, то мы рискуем…

Он не мог этого сказать. Они и сами не знали, что происходит, не знали наверняка. Люди менялись. Некогда надежные союзники внезапно становились врагами. Они выглядели такими же, как и раньше, но в то же время другими. Словно их глазами смотрел другой человек. Андрол поежился.

— Женщины, которых прислали мятежницы, все еще ожидают за воротами, — сказала Певара. Уже некоторое время те Айз Седай стояли там лагерем, заявляя, что Возрожденный Дракон обещал им Стражей. Пока что Таим не впустил ни одну из них. — Если мы доберемся до них, то сможем взять Башню штурмом и освободить тех, кого здесь оставили.

— Неужели это и в самом деле будет так просто? — спросил Эмарин. — У Таима целое поселение заложников. Многие перевезли сюда свои семьи.

Канлер кивнул. Его семья тоже была здесь. Он не оставит их по доброй воле.

— Помимо прочего, — тихо сказал Андрол, поворачиваясь на стуле лицом к Певаре, — неужели вы действительно думаете, что Айз Седай могут здесь победить?

— У многих из них десятки, а то и сотни лет опыта.

— И сколько из этих лет они сражались?

Певара не ответила.

— Здесь сотни мужчин, которые могут направлять, Айз Седай, — продолжил Андрол. — И каждого долго и тщательно учили быть идеальным оружием. Мы не изучаем ни политику, ни историю. Мы не учимся править странами и народами. Мы учимся убивать. Каждого, будь то мужчина или мальчик, здесь подталкивают к границе его возможностей, заставляют перешагнуть их и расти дальше. Увеличивать свою мощь. Разрушать. И многие из них безумны. Смогут ли ваши Айз Седай с ними справиться? Особенно, если многие из тех, кому мы доверяем — большинство тех, кого мы пытаемся спасти — в случае нападения Айз Седай, вероятнее всего, будут сражаться на стороне Таима?

— Твои доводы не лишены смысла, — сказала Певара.

«Вылитая королева», — подумал Андрол, невольно восхищаясь ее самообладанием.

— Но мы обязательно должны передать информацию за пределы Черной Башни, — продолжила Певара. — Идти напролом, скорее всего, не слишком разумно, но и сидеть здесь, пока нас всех не перехватают поодиночке…

— Я считаю, что разумно кого-нибудь отправить, — сказал Эмарин. — Мы должны предупредить лорда Дракона.

— Лорда Дракона, — фыркнул Канлер, усаживаясь возле стены. — Да он бросил нас, Эмарин. Мы для него — ничто. Это…

— У Возрожденного Дракона на плечах весь мир, Канлер, — тихо возразил Андрол, перебивая говорившего. — Не знаю, почему он оставил нас, но предпочитаю думать, что он считает нас способными справиться самостоятельно.

Андрол повертел в пальцах кожаные ремни, затем встал.

— Пришло время испытать Черную Башню на прочность. Если ради защиты от самих себя мы должны прибегнуть к помощи Айз Седай, то нам придется им полностью подчиниться. Если же нам требуется помощь Дракона, то на что же будем годны мы сами, когда его не станет?

— Теперь наши разногласия с Таимом не уладить мирным путем, — сказал Эмарин. — Мы все знаем, что он делает.

Андрол не смотрел на Певару. Она поделилась своими подозрениями о происходящем, и, несмотря на годы, в течение которых закалялась ее сдержанность, когда она рассказывала об этом, то не смогла скрыть страха в голосе. Тринадцать Мурддраалов и тринадцать направляющих, проведя вместе ужасающий ритуал, могли обратить любого направляющего к Тени. Против его воли.

— То, что он делает — чистое, концентрированное зло, — согласилась Певара. — Это больше не раскол мужчин, следующих за двумя разными лидерами. Это работа Темного, Андрол. Черная Башня подпала под влияние Тени. Вы должны это признать.

— Черная Башня — это мечта, — ответил он, глядя ей в глаза. — Убежище для способных направлять мужчин, наш дом, где ни у кого нет надобности бояться или бежать, где мы избавлены от ненависти окружающих. Я не отдам свой дом Таиму. Никогда.

В комнате повисла тишина, слышался только стук капель дождя по стеклу. Эмарин принялся кивать, а Канлер встал, взяв Андрола за руку.

— Ты прав, — сказал Канлер. — Что б я сгорел, если это не так, Андрол. Но что мы можем сделать? Мы слабы, нас мало.

— Эмарин, — сказал Андрол, — ты слышал о Ноксском Восстании?

— Еще бы. Оно вызвало настоящий переполох, даже за пределами Муранди.

— Проклятые мурандийцы, — сплюнул Канлер. — Они сопрут у тебя куртку прямо с плеч и изобьют до крови, если ты не предложишь им еще и свои ботинки.

Эмарин вскинул бровь.

— Нокс был далеко от Лугарда, Канлер, — сказал Андрол. — Думаю, ты бы увидел, что его население не сильно отличается от андорцев. Восстание произошло около… Ох, уже десять лет прошло.

— Группа фермеров свергла своего лорда, — сказал Эмарин. — Судя по всему, он это заслужил. Дезартин был ужасным человеком, особенно со своими подданными. У него было одно из самых многочисленных войск в Муранди за пределами Лугарда, и было похоже, что он основал свое собственное маленькое королевство. Король ничего не мог с этим поделать.

— И Дезартин был свергнут? — спросил Канлер.

— Простыми мужчинами и женщинами, которые устали от его жестокости, — подтвердил Андрол. — В конце концов, многие из наемников, которые прежде были его прихвостнями, нас поддержали. Несмотря на то, что он был очень силен, его гнилая сущность привела его к падению. Кажется, что здесь все плохо, но большинство людей Таима не так уж преданы ему. Такие, как он, преданности не внушают. Они окружают себя лишь прихвостнями, которые надеются урвать себе немного власти или богатства. Мы можем найти и найдем способ его свергнуть.

Остальные кивнули, хотя Певара просто наблюдала за ним, поджав губы. Андрол не мог избавиться от ощущения, что выглядит болваном. Он считал, что другие должны прислушиваться не к нему, а к кому-нибудь выдающемуся, вроде Эмарина, или сильному, как Налаам.

Краем глаза он увидел под столом удлиняющиеся, тянущиеся к нему тени. Он стиснул зубы. Они не посмеют забрать его с собой в окружении стольких людей, не так ли? Если тени собираются поглотить его, они дождутся, пока он останется один, пытаясь уснуть.

Ночи вселяли в него ужас.

«Они теперь приходят, когда я не держусь за саидин, — подумал он. — Проклятье, Источник же очищен! Мое безумие не должно прогрессировать!»

Он стиснул сидение стула и держался за него, пока страх не ушел, и темнота не отступила. Канлер, выглядя необычно веселым, сказал, что принесет им чего-нибудь выпить. Он побрел было в сторону кухни, но они не должны были ходить поодиночке, поэтому он помедлил.

— Думаю, я тоже чего-нибудь выпью, — со вздохом сказала Певара, присоединяясь к нему.

Андрол сел, чтобы продолжить работу. Эмарин тут же придвинул табуретку, присаживаясь рядом — непринужденно, словно в поисках хорошего места, где было бы удобно отдохнуть и поглазеть в окно.

Однако Эмарин был не из тех, кто делает что-либо просто так.

— Ты принимал участие в Ноксском Восстании, — тихо сказал Эмарин.

— Разве я утверждал что-то подобное? — Андрол возобновил свою работу над ремнем.

— Ты сказал, что, когда наемники перешли на другую сторону, они сражались вместе с вами. Ты сказал «с нами», упомянув повстанцев.

Андрол помедлил. «Проклятье. Мне действительнонадо следить за своими словами». Если Эмарин это заметил, значит и Певара тоже.

— Я просто был в тех местах проездом, — сказал Андрол, — и был вовлечен в нечто непредвиденное.

— У тебя необычное и разнообразное прошлое, друг мой, — сказал Эмарин. — Чем больше я узнаю о нем, тем любопытней становится.

— Я бы не сказал, что только у меня здесь интересное прошлое, — тихо ответил Андрол. — Лорд Алгарин из Дома Пендалон.

Эмарин отпрянул с широко распахнутыми глазами.

— Откуда ты знаешь?

— У Фаншира была книга о тайренских знатных родах, — ответил Андрол, упоминая одного из Солдат, который до прихода в Башню был ученым. — В ней была интересная запись про род, проблемой которого являются мужчины, имеющие некие сложности, наделившие его дурной славой. Последний такой случай имел место не далее как пару десятков лет назад.

— Ясно. Что ж, полагаю, ни для кого не новость, что я дворянин.

— Причем такой, у которого есть опыт общения с Айз Седай, — продолжил Андрол, — и который относится к ним с уважением, несмотря на то — или вследствие того — что они сделали с его семьей. Заметь, кстати, что это тайренский дворянин. Который не прочь служить под командованием — как ты бы их назвал — деревенских парней и симпатизирует гражданским восстаниям. Извини, мой друг, но подобная позиция не самая распространенная среди твоих соотечественников. И, думаю, не ошибусь, если предположу, что у тебя тоже интересное прошлое.

Эмарин улыбнулся.

— Сдаюсь. Ты бы превосходно проявил себя в Игре Домов, Андрол.

— Не сказал бы, — поморщившись ответил Андрол. — В последний раз, когда попробовал, я едва не… — Он осекся.

— Что?

— Лучше промолчу, — сказал Андрол, покраснев. Он не собирался рассказывать об этом периоде своей жизни. «Свет, если я буду продолжать в том же духе, люди решат, что я такой же выдумщик, как и Налаам».

Эмарин вернулся к наблюдению за бьющим в окно дождем.

— Если я правильно помню, Ноксское Восстание было успешным только на первых порах. В течение двух лет линия наследования была восстановлена, а все инакомыслящие изгнаны или казнены.

— Да, — тихо подтвердил Андрол.

— Так что давай здесь сработаем получше, — сказал Эмарин, оборачиваясь к нему. — Я твой человек, Андрол. Мы все твои люди.

— Нет, — ответил Андрол. — Мы люди Черной Башни. Я поведу вас, если должен, но дело не во мне или в тебе, или в ком бы то ни было из нас. Я буду возглавлять вас только до возвращения Логайна.

«Если он вообще вернется, — подумал Андрол. — Переходные Врата в Черную Башню больше не работают. Может, он пытается вернуться, но не может попасть сюда?»

— Отлично, — сказал Эмарин. — Что нам делать?

Снаружи раздался раскат грома.

— Надо подумать, — ответил Андрол, поднимая кусок кожи и свои инструменты. — Дайте мне час.

* * *

— Мне жаль, — тихо произнесла Джесамин, опускаясь на колени рядом с Талманесом, — но я ничего не могу поделать. Эта рана мне не по силам.

Талманес кивнул, возвращая повязку на рану. Вся кожа на боку почернела, словно после сильнейшего обморожения.

Женщина из Родни нахмурилась. У нее были золотистые волосы, и выглядела она молодой, но у способных направлять настоящий возраст по внешности не угадаешь.

— Я удивлена, что ты все еще в состоянии ходить.

— Не уверен, что это можно назвать ходьбой, — отозвался Талманес, ковыляя обратно к солдатам. Пока еще он мог кое-как передвигаться самостоятельно, но головокружение накатывало все чаще.

Гайбон спорил с Дэннелом, который показывал что-то на своей карте и яростно жестикулировал. Дым был настолько густым, что многие повязали на лица платки. Словно отряд растреклятых айильцев.

— …даже троллоки отходят из этого квартала, — настаивал Гайбон. — Там слишком много огня.

— Троллоки отходят к стенам по всему городу, — возразил Дэннел. — Они хотят, чтобы город горел всю ночь. Огня нет в единственном месте — там, где расположены Путевые Врата. Твари снесли все ближайшие к ним здания, чтобы не подпустить огонь.

— Они использовали Единую Силу, — произнесла Джесамин из-за спины Талманеса. — Я почувствовала: с ними Черные Сестры. Я бы не советовала ходить в этом направлении.

Джесамин была последней выжившей из Родни, вторая женщина погибла. И хотя Джесамин была недостаточно сильна, чтобы создать Переходные Врата, бесполезной она не была. Талманес лично видел, как женщина испепелила шестерых прорвавшихся сквозь строй троллоков.

Ту стычку он пропустил из-за приступа боли. К счастью, Джесамин дала ему пожевать каких-то трав. В голове от них еще сильнее затуманилось, но боль стала терпимее. Казалось, будто его тело зажали в тисках и медленно сдавливали, но зато он еще мог держаться на ногах.

— Отправимся кратчайшей дорогой, — вмешался Талманес. — Квартал, где еще нет огня, слишком близко к драконам, а я не хочу рисковать и давать Отродьям Тени шанс найти Алудру и ее оружие.

«Если только это уже не случилось».

Гайбон бросил на него недовольный взгляд, но это было дело Отряда. Ему рады, но командует здесь не он.

Отряд Талманеса продолжал пробираться через темный город, постоянно ожидая засад. Они знали приблизительное расположение склада, но добраться туда было непросто. Большинство улиц покрупнее были перекрыты обломками разрушенных зданий, огнем или врагами. Отряду приходилось пробираться такими закоулками, что даже Гайбон и коренные кэймлинцы с трудом определяли нужное направление.

Им попадались столь яростно пылавшие кварталы, что плавилась даже мостовая. Талманес до сухости в глазах вглядывался в пламя, а потом в очередной раз вел своих людей в обход.

Мало-помалу они приближались к складу Алудры. Дважды им попадались троллоки, рыскавшие в поисках беженцев. Оставшиеся арбалетчики убивали больше половины тварей, прежде чем те успевали хоть что-то сделать, а затем Отряд разбирался с уцелевшими.

Талманес следил за стычками, но сам больше не решался в них участвовать. Он слишком ослаб из-за раны. Свет, почему он оставил своего коня? Глупый ход. Хотя троллоки все равно бы его спугнули.

«Мои мысли начинают ходить по кругу». Он указал мечом на перекресток дальше по улице. Разведчики бросились вперед и, проверив оба направления, сообщили, что все чисто. «Я едва соображаю. Еще немного, и я погружусь в темноту».

Но сначала он защитит драконов. Он должен.

Из переулка Талманес вышел на знакомую улицу. Уже близко. Одна сторона улицы пылала. Статуи на ней казались бедолагами, пойманными в огненную ловушку. Огонь свирепствовал, и белый мрамор медленно превращался в черный.

Противоположная сторона улицы была окутана тишиной, на ней ничего не горело. Только тени от статуй танцевали и резвились, словно участники какого-то обряда, сжигающие своих врагов. В воздухе едко пахло дымом. Эти тени и горящие статуи казались затуманенному разуму Талманеса живыми. Танцующие создания из тени. Гибнущая красота, пожираемая расползающейся под кожей болезненной чернотой, убивающей душу.

— Уже совсем близко! — сообщил Талманес и неуклюже побежал, с трудом переставляя ноги. Он не мог задерживать Отряд. «Если этот огонь доберется до склада…»

Наконец они добрались до выжженного участка земли. Огонь, очевидно, уже побывал здесь, но ушел. Раньше на этом месте стоял огромный деревянный склад, но теперь он был разрушен. Лишь тлели доски да лежали кучами камни и обгорелые трупы троллоков.

Люди молча собирались вокруг. Тишину нарушал только треск пламени. По лицу Талманеса тек холодный пот.

— Мы опоздали, — прошептал Мельтен. — Они забрали их, верно? Ведь драконы взорвались бы, если бы попали в огонь. Отродья Тени пришли, забрали драконов и сожгли это место.

Обессиленные Краснорукие опускались на землю рядом с Талманесом. «Прости, Мэт, — подумал Талманес. — Мы пытались. Мы…»

Резкий звук, похожий на гром, прокатился по городу, пробрав Талманеса до костей. Солдаты подняли головы.

— Свет, — проговорил Гайбон, — Отродья Тени используют драконов?

— Может, и нет, — ответил Талманес. Силы вновь вернулись к нему, и он опять побежал. Его люди последовали за ним.

Каждый шаг отдавался болью в боку. Он бежал вниз по улице со статуями — справа от него бушевало пламя, а слева царило холодное спокойствие.

БУМ.

Взрывы были тише, чем от драконов. Может, есть надежда встретить Айз Седай? Джесамин, казалось, воспряла духом, заслышав звуки взрывов, и теперь в своих юбках бежала наравне с его людьми. Отряд промчался две улицы от склада и, не сбавляя скорости, завернул за угол, наткнувшись на задние ряды рычащего войска Отродий Тени.

Талманес издал дикий клич и обеими руками поднял свой меч. Жжение от раны распространилось по всему его телу, до самых кончиков пальцев. Ему казалось, что он стал одной из тех статуй, обреченных сгореть вместе с городом.

Он обезглавил троллока, прежде чем тот догадался о его присутствии, и тут же бросился на следующую тварь. Она плавно отступила, словно утекая от его удара. Лицо без глаз; плащ, не шевелящийся от ветра. Бледные губы растянулись в ухмылке.

Талманес рассмеялся. «Почему бы и нет?» А люди говорили, что у него нет чувства юмора. Талманес перешел в Яблоневый Цвет На Ветру, нанося удар с такой же силой и яростью, с какой его заживо пожирало пламя изнутри.

Мурддраал был в заведомо более выгодном положении. Талманесу и в лучшие времена понадобилась бы чья-то помощь для такого боя. Тварь двигалась, словно тень, перетекая из одной стойки в другую и пытаясь достать Талманеса своим ужасным клинком. Очевидно, Мурддраал думал, что ему хватит одной царапины.

Наконец, Исчезающий достиг своей цели, зацепив кожу на его щеке кончиком клинка и оставив там аккуратный надрез. Талманес вновь рассмеялся и отбил его меч своим, заставив Исчезающего удивленно открыть рот. Такой реакции от человека тварь не ожидала. Обычно люди падали, пораженные жгучим пламенем боли, и кричали, понимая, что жизнь окончена.

— Во мне уже побывал один из ваших треклятых мечей, козье отродье! — выкрикнул Талманес, раз за разом нанося удары. Кузнец Бьет по Клинку. Такой грубый прием, но идеально подходящий к его настроению.

Мурддраал оступился. Талманес плавным движением отвел меч в сторону и отсек бледную белую руку Безглазого у локтя. Отрубленная рука продолжала извиваться в воздухе, клинок выпал из судорожно сжимавшихся пальцев. Талманес сделал резкий разворот и, перехватив меч обеими руками, отрубил Исчезающему голову.

Брызнула темная кровь, и Мурддраал повалился на землю, хватаясь оставшейся рукой за окровавленный обрубок. Талманес встал над ним, но меч внезапно показался ему слишком тяжелым. Оружие выскользнуло из пальцев и со звоном упало на брусчатку. Талманес пошатнулся и, потеряв равновесие, начал падать лицом вперед. Чья-то рука подхватила его сзади.

— Свет! — воскликнул Мельтен, взглянув на тело. — Еще один?

— Я разгадал секрет, как их побеждать, — прошептал Талманес. — Просто нужно быть уже мертвым.

Он тихо засмеялся, но Мельтен лишь продолжил недоуменно смотреть на него.

Вокруг, корчась, падали на землю дюжины троллоков. Они были связаны с Исчезающим. Солдаты Отряда обступили Талманеса — кто-то был ранен, несколько человек погибло. Они были настолько измотаны, что эта шайка троллоков могла стать для бойцов последней.

Мельтен поднял меч Талманеса и вытер его начисто, но Талманес с трудом мог стоять, поэтому убрал клинок в ножны и попросил подать ему троллочье копье, чтобы он мог на него опираться.

— Эй, там, в конце улицы! — раздался голос издалека. — Кем бы вы ни были, спасибо!

Талманес заковылял вперед. Филджер и Мар, не дожидаясь приказа, отправились вперед на разведку. Улица была темной, повсюду лежали только что поверженные троллоки, поэтому Талманесу понадобилось какое-то время, чтобы перебраться через трупы и разыскать говорившего.

Кто-то в конце улицы соорудил баррикаду. Наверху стояли люди — у одного из них в руке был факел. Женщина с волосами, заплетенными в косички, и в простом коричневом платье с белым фартуком. Это была Алудра.

— Солдаты Коутона, — произнесла она так, словно ее это не удивляло. — Вы явно не торопились мне на подмогу.

В одной руке она сжимала толстый кожаный цилиндр, размером с мужской кулак или даже побольше, с коротким черным запалом. Талманес знал, что эти штуки взрывались, если их поджечь и бросить. Отряд уже использовал их прежде, метая из пращей. Они были не такими разрушительными, как драконы, но все равно довольно мощными.

— Алудра, — обратился к ней Талманес, — драконы у тебя? Пожалуйста, скажи мне, что ты их сберегла!

Алудра фыркнула и махнула людям, чтобы они раздвинули часть заграждения и пропустили внутрь солдат. На улице позади нее оказалось несколько сотен, а может, и тысяч горожан. Когда они расступились, взгляду Талманеса открылось прекрасное зрелище: на улице в окружении жителей Кэймлина стояла сотня драконов.

Бронзовые трубы были жестко прикреплены к деревянным повозкам, в которые впрягалось по паре лошадей. Тем не менее, они были довольно маневренными. Насколько знал Талманес, повозки можно было крепить к земле, чтобы справляться с отдачей, и драконы могли стрелять сразу, как только выпрягали лошадей. А людей, которые могли бы тащить их вместо лошадей, на улице было предостаточно.

— Думаешь, я могла их бросить? — спросила Алудра. — Эта толпа не обучена стрельбе, но повозки может тащить не хуже кого-либо другого.

— Мы должны их вывезти, — произнес Талманес.

— Ты только что это понял? Вообще-то, я именно этим и занималась. А что с твоим лицом?

— Да вот попробовал острый сыр, который мне так и не удалось переварить.

Алудра вздернула подбородок в ответ. «Может, мне стоит больше улыбаться, когда я шучу, — рассеянно подумал он, прислонившись к заграждению, — и тогда они будут понимать, что я имею в виду». Что, в свою очередь, приводило к вопросу, а хотел ли он, чтобы люди его понимали. Часто забавнее было как раз наоборот. К тому же, улыбаться — это так вульгарно. А как же утонченность? И…

И у него действительно были проблемы с концентрацией. Он моргнул, глядя на Алудру. Ее лицо в свете факела выглядело озабоченным.

— А что с моим лицом? — Талманес коснулся рукой своей щеки. Кровь. Мурддраал. Точно. — Всего лишь царапина.

— А вены?

— Вены? — переспросил он, а затем заметил свою руку. Черные извивающиеся линии, словно растущий под кожей плющ, спускались по его запястью и тыльной стороне ладони к пальцам. Казалось, будто они темнели прямо на глазах. — Ах, это! Увы, я умираю. Ужасно прискорбно. У тебя, случайно, не найдется немного бренди?

— Я…

— Милорд! — раздался голос.

Талманес моргнул, затем с усилием повернулся, опираясь на копье.

— Да, Филджер?

— Еще троллоки, милорд. Полчища! Они собираются позади нас.

— Восхитительно. Накрывайте стол. Надеюсь, нам хватит посуды. Я ведь так и знал, что нужно было послать служанку за пять тысяч семьсот тридцать первым прибором.

— Ты… в порядке? — спросила Алудра.

— Кровь и проклятый пепел, женщина! Разве похоже, что я в порядке? Гайбон! Путь к отступлению отрезан. Далеко до восточных ворот?

— Восточных? — отозвался Гайбон. — Около получаса ходьбы. Нужно двигаться дальше вниз по холму.

— Значит, идем вперед, — сказал Талманес. — Возьми разведчиков и указывай дорогу. Дэннел, устрой так, чтобы горожане тянули драконов! И будь готов к их установке.

— Талманес, — вмешалась Алудра. — У нас осталось совсем мало смеси и драконьих яиц. Нам понадобятся запасы из Байрлона. А если ты решишь воспользоваться драконами сегодня… Тогда все что, я могу пообещать — это несколько выстрелов.

Дэннел кивнул:

— Драконы сами по себе не предназначены для передовой, милорд. Им нужна поддержка, нельзя подпускать врага слишком близко, чтобы он их не уничтожил. Мы можем поставить к ним людей, но без пехоты мы долго не продержимся.

— Именно поэтому мы и уходим, — ответил Талманес. Он повернулся, сделал шаг и чуть не упал от слабости. — И я думаю… думаю, мне нужна лошадь…

* * *

Могидин шагнула на плавучую каменную платформу в открытом море. Синяя, похожая на стекло вода время от времени покрывалась рябью от ветерка, но волн не было. И точно так же, насколько хватало глаз, не видно было земли.

Моридин стоял на краю платформы, сцепив руки за спиной. Море перед ним полыхало. Огонь не дымил, но был горячим, и вода рядом с ним шипела и вскипала. Каменный настил посреди бесконечного моря и пылающая вода. Моридин всегда любил творить невозможное в своих осколках снов.

— Сядь, — приказал Моридин, не оборачиваясь.

Она повиновалась, выбрав одно из четырех кресел, вдруг появившихся в центре платформы. Безоблачное небо было глубокого синего цвета, солнце зависло примерно в трех четвертях своего пути к зениту. Как давно она не видела солнца в Тел’аран’риоде? В последнее время вездесущая черная буря полностью заволокла небо. Но, опять же, это был не совсем Тел’аран’риод и не совсем сон Моридина, а… слияние того и другого. Временная пристройка на краю мира снов. Пузырь объединенных реальностей.

На Могидин было черное с золотом платье, и кружево на рукавах своим узором смутно напоминало паутину. Едва-едва. Не стоит злоупотреблять символикой.

Могидин устроилась в кресле, всем своим видом стараясь демонстрировать самообладание и уверенность в себе. Когда-то ей без труда удавалось их достичь. Сейчас попытки уцепиться за оба этих состояния походили на ловлю семян одуванчика в воздухе — ты их хватаешь, а они, будто в танце, ускользают из рук. Могидин скрипнула зубами от злости на саму себя. Она была одной из Избранных. Она заставляла королей рыдать, а армии — трепетать от ужаса. Из поколения в поколение матери пугали детей ее именем. А теперь…

Она потянулась к шее и нащупала висевший на ней кулон. Он был по-прежнему цел. Она знала, что так и есть, но прикосновение к нему успокаивало.

— Не очень-то привыкай его носить, — сказал Моридин. Поднявшийся вокруг него ветер погнал рябь по безупречной поверхности океана и принес с собой слабые крики. — Ты еще не окончательно прощена, Могидин. Это испытание. Возможно, когда ты вновь ошибешься, я отдам твою ловушку для разума Демандреду.

Она фыркнула.

— Ему станет скучно, и он ее выбросит. Демандреду нужно только одно — ал’Тор. Любой, кто не ведет его к этой цели, не представляет для него интереса.

— Ты его недооцениваешь, — тихо произнес Моридин. — Великий Повелитель доволен Демандредом. Очень доволен. Тогда как тобой…

Могидин откинулась в кресле, заново переживая все былые страдания. Боль, какую мало кто познал в этом мире. Боль, превосходящую все, что способно вытерпеть человеческое тело. Она ухватилась за кор’совру и обняла саидар. Это принесло ей некоторое облегчение.

Прежде направлять Силу в той же комнате, где находилась кор’совра, было мучительно больно. Но теперь, когда кулон был у нее, а не у Моридина, все изменилось. «Не просто кулон, — подумала она, сжимая его. — Это моя душа». Тьма внутри! Она никогда бы не подумала, что ей — не кому-нибудь, а ей! — придется испытать одну из ловушек для разума на себе. Разве не она была самой осторожной на свете паучихой?

Она накрыла державшую кулон руку второй рукой. Вдруг он упадет, или кто-то его отберет? Она не должна его потерять. Она не может его потерять.

«Во что я превратилась? — Ее замутило. — Мне нужно стать прежней. Найти способ». Она заставила себя отпустить ловушку для разума.

Близилась Последняя Битва; троллоки уже наводнили южные земли. Началась новая Война Тени, но только ей и другим Избранным были известны глубинные тайны Единой Силы. Те, которые не смогли выудить у нее эти ужасные женщины…

«Нет, не думай об этом». Боль, страдание, крах.

В этой войне им не противостояли ни Сто Спутников, ни Айз Седай с многовековым мастерством и опытом. Она проявит себя, и прошлые ошибки будут забыты.

Моридин продолжал смотреть в свое нереальное пламя. Только и было слышно, как оно потрескивает и как бурлит вскипающая вода. Он ведь, в конце концов, объяснит, зачем призвал ее, не так ли? В последнее время он вел себя все более и более странно. Возможно, его вновь начинало одолевать безумие. Когда-то человек по имени Моридин — или Ишамаэль, или Элан Морин Тедронай — был бы в восторге, заполучив кор’совру кого-нибудь из соперников. Он бы изобретал наказания, приходя в экстаз от ее мук.

В начале что-то такое и вправду было; а потом… потом интерес пропал. Он все больше времени проводил в одиночестве, глядя в огонь, размышляя. Пытки, которым он подвергал их с Синдани, казались почти рутиной.

И таким он представлялся ей куда опаснее.

У края платформы воздух рассекли Врата.

— Моридин, нам и вправду обязательно встречаться раз в два дня? — спросил Демандред, шагнув сквозь них в Мир Снов. Высокий, привлекательный, с блестящими черными волосами и внушительным носом. Прежде чем продолжить, он бросил взгляд на Могидин, заметив ловушку для разума у нее на шее. — У меня полно важных дел, а ты их прерываешь.

— Тебе надо кое с кем встретиться, Демандред, — тихо ответил Моридин. — И ты будешь делать то, что тебе велено, если только Великий Повелитель, не сообщив мне, не назначил тебя Ни’блисом. Твои игрушки подождут.

Лицо Демандреда потемнело, но больше возражать он не стал. Он позволил Вратам закрыться и отвернулся, взглянув в морскую глубь, затем нахмурился. Что там, в воде? Она не додумалась посмотреть и теперь чувствовала себя дурой. Что сталось с ее предусмотрительностью?

Демандред подошел к одному из кресел рядом с ней, но садиться не стал. Он стоял, рассматривая Моридина со спины. Чем Демандред занимался все это время? Пока она была привязана к ловушке для разума, она выполняла приказы Моридина, но подобрать ключик к Демандреду ей не удалось.

Она вновь задрожала, вспоминая месяцы, проведенные в его власти. «Я отомщу».

— Ты отпустил Могидин, — сказал Демандред. — А что с этой… Синдани?

— Это тебя не касается, — произнес Моридин.

Могидин не преминула заметить, что кор’совра Синдани все еще висела у Моридина на шее. Синдани. На Древнем Наречии это значило «последний шанс», но одной из тайн, которую Могидин все же раскрыла, была личность этой женщины. Моридин сам спас Ланфир из Синдола, освободив ее из рук существ, кормившихся ее способностью направлять.

Чтобы ее спасти — и, разумеется, наказать — Моридин ее убил. Это позволило Великому Повелителю поймать ее душу и поместить в новое тело. Жестоко, но очень эффективно — Великий Повелитель предпочитал решать проблемы именно так.

Моридин не сводил взгляда с языков пламени, а Демандред с него, поэтому Могидин улучила момент, чтобы выскользнуть из кресла и подойти к краю каменной платформы. Вода, на которой та покоилась, была совершенно прозрачной, и сквозь нее Могидин отчетливо видела людей. Колыхаясь, будто водоросли, они висели в глубине с прикованными к невидимому грузу ногами и со связанными за спиной руками.

Их были тысячи. Каждый глядел из глубины широко распахнутыми, полными ужаса глазами. Они были обречены тонуть вечно: не мертвые — им не было позволено умереть — они постоянно хватали ртом воздух, а вдыхали лишь воду. Пока она смотрела, из глубины поднялось что-то темное и утащило одного из них вниз. Словно цветок в воде распустилось кровавое облако, и остальные фигурки при виде него задергались еще сильнее.

Могидин улыбнулась. Зрелище чужих страданий поднимало ей настроение. Вероятно, эти люди всего лишь плод воображения, но, быть может, это те, кто не оправдал надежд Великого Повелителя.

На краю платформы распахнулись еще одни Переходные Врата, и через них ступила незнакомая женщина. Пугающе непривлекательная особа с крючковатым носом картошкой и косящими в разные стороны бесцветными глазами. На женщине было платье из желтого шелка с претензией на элегантность, но оно только еще сильнее подчеркивало ее безобразие.

Могидин презрительно усмехнулась и вернулась в кресло. Зачем Моридин пустил на встречу Избранных чужака? Эта гостья могла направлять; должно быть, она из этих бесполезных женщин, которые в эту Эпоху именовали себя Айз Седай.

«Надо отдать ей должное, — подумала Могидин, опустившись в кресло, — она и вправдусильна». Как Могидин упустила Айз Седай с подобными способностями? Ее источники почти сразу же заприметили жалкую вертихвостку Найнив, а эту страхолюдину упустили?

— И это та, кого ты желаешь нам представить? — скривился Демандред.

— Нет, — рассеянно ответил Моридин. — Вы уже встречались с Хессалам.

Хессалам? На Древнем Наречии это означало… «Непрощенная». Женщина дерзко встретилась взглядом с Могидин, и что-то в ее позе показалось той знакомым.

— У меня много дел, Моридин, — сказала новоприбывшая. — Хорошо бы это было…

Могидин ахнула. Эта манера…

— Не смей обращаться ко мне подобным тоном, — негромким голосом оборвал ее Моридин, не оборачиваясь. — Не смей разговаривать так ни с кем из нас. Сейчас даже Могидин в большей милости, чем ты.

— Грендаль? — в ужасе воскликнула Могидин.

— Не произноси этого имени! — Моридин резко обернулся; языки пламени на воде взметнулись ввысь. — Она лишена его.

Грендаль — Хессалам — села, не глядя в сторону Могидин. Да, то, как эта женщина держалась… все верно, это она.

Могидин едва не подавилась ехидным смешком. Грендаль всегда пользовалась своей внешностью, чтобы ошеломлять соперников. Что ж, та и теперь ошеломляла, но по-другому. Как изощренно! Ее, верно, аж корчит от этого. Что же она могла натворить такого, что ее наказали подобным образом? Статус Грендаль — ее авторитет и легенды, что о ней ходили — всецело были связаны с ее красотой. А теперь? Может, начнет подыскивать себе любимцев среди самых уродливых людей, чтобы они могли соперничать с ее собственным безобразием?

На этот раз Могидин засмеялась. Тихонько, но Грендаль услышала и метнула в нее такой взгляд, который сам по себе мог поджечь океанскую воду.

Могидин ответила спокойным взглядом, почувствовав себя увереннее. Она подавила порыв погладить кор’совру. «Ну, давай, Грендаль, — подумала она, — теперь хоть из кожи вон лезь. Мы с тобой, милочка, оказались на равных — и еще посмотрим, кто выиграет этот забег».

Ветер усилился, и море вокруг них взволновалось, хотя платформа оставалась неподвижной. Моридин позволил огню погаснуть, и неподалеку поднялись волны. Под водой Могидин могла слабо различить тела — лишь темные силуэты. Некоторые были мертвы. Другие, освободившись от цепей, рвались к поверхности, но стоило им почти добраться до воздуха, как каждый раз что-то снова утягивало их вниз.

— Теперь нас мало, — сказал Моридин. — Мы четверо и та, что наказана более всех — это все, кто остался. По определению это делает нас сильнейшими.

«Некоторых из нас — да, — подумала Могидин. — А кое-кто из нас погиб от руки ал’Тора, Моридин, и, чтобы его вернуть, потребовалось вмешательство Великого Повелителя». Почему Моридина так и не наказали за его провал? Но, пожалуй, не стоит заходить слишком далеко в поисках справедливости под властью Великого Повелителя.

— Тем не менее, нас слишком мало. — Моридин взмахнул рукой, и на краю платформы возник каменный дверной проем. Не Переходные Врата — просто дверь. Это был кусок сна Моридина; он мог управлять им. Дверь открылась, и через нее на платформу прошел мужчина.

Темноволосый новоприбывший обладал чертами салдэйца — слегка крючковатый нос, раскосые глаза. Он был высоким и привлекательным, и Могидин узнала его.

— Предводитель этих едва оперившихся мужчин-Айз Седай? Я знаю его, это Мазри…

— С этим именем покончено, — сказал Моридин. — Точно так же, как мы, будучи Избраны, отказались от того, кем были раньше, и от старых имен. С этого момента он будет известен только как М’Хаэль. Один из Избранных.

— Избранный? — Казалось, что Хессалам подавилась этим словом. — Это дитя? Он же… — Она осеклась и умолкла.

Не в их праве спорить, быть ли кому-то Избранным. Они могли ссориться между собой и даже плести заговоры, если соблюдать осторожность. Но сомневаться в решениях Великого Повелителя… это не позволялось. Никогда.

Хессалам больше ничего не сказала. Моридин бы не посмел назвать этого человека Избранным, если бы так не решил Великий Повелитель. Спорить было не о чем. Но все-таки Могидин задрожала. Таим… М’Хаэль… был, по слухам, силен — возможно, так же силен, как и остальные они, но сделать Избранным кого-то из этой Эпохи, с их дремучим невежеством… Ее уязвляла мысль, что этот М’Хаэль будет считаться равным ей.

— Я вижу в ваших глазах протест, — сказал Моридин, глядя на них троих, — хотя только одна из вас была достаточно глупа, чтобы заявить об этом. М’Хаэль заслужил свою награду. Слишком многие из нас ринулись сражаться с ал’Тором, когда его считали слабым. Вместо этого М’Хаэль завоевал доверие Льюса Тэрина, после чего взял на себя подготовку его оружия. Он воспитывает новое поколение Повелителей Ужаса, которое послужит делу Тени. Какие результаты вы трое можете продемонстрировать с момента освобождения?

— Ты узнаешь, что за плоды я собрал, Моридин, — тихо произнес Демандред. — Ты сочтешь их бушели и стада. Только помни мое условие: я встречусь с ал’Тором на поле битвы. Его кровь принадлежит мне, и никому другому. — Он повернулся, по очереди заглянув каждому в глаза, и под конец посмотрел на М’Хаэля. Между ними, казалось, мелькнуло некое… узнавание? Эти двое уже встречались.

«Он встанет тебе поперек дороги, Демандред, — подумала Могидин. — Он хочет заполучить ал’Тора не меньше твоего».

За последнее время Демандред изменился. Когда-то для него не имело значения, кто убьет Льюса Тэрина — лишь бы тот был мертв. Что же заставило Демандреда настаивать на том, чтобы взять все в свои руки?

— Могидин, — произнес Моридин. — У Демандреда есть планы на будущую войну. Ты будешь ему помогать.

— Помогать ему? — воскликнула она. — Я…

— Ты так быстро забылась, Могидин? — вкрадчиво перебил ее Моридин. — Ты будешь делать то, что тебе приказали. Демандред хочет, чтобы ты присмотрела за одной из армий, которая сейчас лишена надлежащего надзора. Произнеси хоть одно слово жалобы — и ты поймешь, что боль, которую ты познала до сих пор, это лишь тень настоящих страданий.

Ее рука потянулась к кор’совре на шее. Она взглянула ему в глаза и почувствовала, как испаряется ее самообладание. «Я ненавижу тебя, — подумала она. — Я ненавижу тебя еще больше за то, что ты сделал это при всех».

— Настали последние дни, — сказал Моридин, поворачиваясь к ним спиной. — В ближайшее время вы получите окончательную награду. Если у вас есть поводы для вражды, отбросьте их в сторону. Если у вас есть тайные планы, завершите их. Заканчивайте ваши игры, потому что… это конец.

* * *

Талманес лежал на спине, глядя в темное небо. Казалось, будто облака над ним отражают свет снизу. Свет умирающего города. Это было неправильно. Разве свет не должен идти сверху?

Он упал с лошади вскоре после того, как они направились к воротам. Это он еще помнил. Большую часть времени. Боль мешала думать. Люди кричали друг на друга.

«Надо было… надо было чаще подшучивать над Мэтом, — подумал он, и на его губах появилась слабая улыбка. — Глупо думать об этом сейчас. Я должен… должен найти драконов. Или мы их уже нашли?..»

— Говорю тебе, эти чертовы штуковины так не работают! — услышал он голос Дэннела. — Это тебе не растреклятые Айз Седай на колесах! Мы не можем вызвать стену огня. Мы можем только стрелять этими металлическими шарами в троллоков.

— Они взрываются, — теперь это был голос Гайбона. — Мы можем использовать лишние так, как я предлагаю.

Глаза Талманеса закрылись.

— Да, шары взрываются, — ответил Дэннел, — но сначала ими нужно выстрелить. Ничего не получится, если мы просто положим их в ряд и будем ждать, пока троллоки сами по ним пробегутся.

Чья-то рука потрясла Талманеса за плечо.

— Лорд Талманес, — произнес Мельтен, — Нет никакого позора в том, чтобы покончить с этим прямо сейчас. Я знаю, что боль очень сильная. Позвольте последнему объятию матери принять вас.

Звук обнажаемого клинка. Талманес напрягся.

И тут он понял, что совсем, совсем не хочет умирать.

Он с трудом открыл глаза и протянул руку стоявшему над ним Мельтену. Джесамин держалась поблизости, сложив руки на груди. Она выглядела встревоженной.

— Помоги мне встать, — сказал Талманес.

Мельтен заколебался, но затем выполнил его просьбу.

— Тебе не стоит подниматься, — вмешалась Джесамин.

— Это лучше, чем быть с честью обезглавленным, — проворчал Талманес, стиснув зубы от боли. Свет, это его рука? Она была такой черной, словно обуглилась в огне. — Что… что происходит?

— Мы окружены, милорд, — мрачно ответил Мельтен с печалью в глазах. В том, что они все погибнут, он уже не сомневался. — Дэннел и Гайбон спорят о том, где разместить драконов для последнего боя. Алудра отмеряет заряды.

Наконец поднявшись, Талманес оперся на Мельтена. Перед ним на широкой городской площади собралось две тысячи человек. Они жались друг к другу, словно путники, ищущие тепла морозной ночью. Дэннел и Гайбон установили драконов полукругом, выгибающимся наружу к центру города, разместив беженцев за ними. Краснорукие теперь обслуживали драконов, на каждого из которых требовалось по три пары рук. Почти все в Отряде прошли хоть какое-то обучение.

Стоявшие рядом здания пылали в огне, но со светом происходили странные вещи. Почему он не освещал улиц? Улицы были слишком темными. Как будто их покрасили. Как будто…

Талманес моргнул, смахнув выступившие от боли слезы. Теперь он понял. Троллоки заполнили улицы и, словно чернила, текли в сторону расставленных полукругом и направленных на них драконов.

Что-то пока удерживало их. «Они ждут остальных, чтобы напасть всем сразу», — решил Талманес.

Крики и рычание доносились и сзади. Талманес повернулся и вцепился в руку Мельтена, когда весь мир вокруг пошатнулся. Ему пришлось подождать, пока все вокруг встанет на свои места. Боль… боль, как ни странно, притупилась. Как пламя, гаснущее на свежих углях. Она насладилась им, но теперь в нем почти ничего не осталось, чтобы прокормить ее.

Когда все успокоилось, Талманес увидел, откуда исходил этот шум. Площадь, которую они заняли, примыкала к городской стене, но горожане и солдаты держались от нее на расстоянии, так как она, словно толстым слоем сажи, была покрыта троллоками. Они потрясали в воздухе своим оружием и рычали на стоявших внизу людей.

— Они бросают копья в любого, кто подойдет слишком близко, — сказал Мельтен. — Мы надеялись добраться до стены и пройти вдоль нее до ворот, но теперь это невозможно. Невозможно, пока эти твари там наверху грозят нам смертью. Все другие пути отрезаны.

Алудра подошла к Гайбону и Дэннелу:

— Я могу поместить заряды под драконов, — тихо произнесла она. Тихо, но недостаточно твердо. — Эти заряды уничтожат оружие, но при этом могут сильно покалечить людей.

— Действуй, — совсем тихо ответил Гайбон. — То, что сделают троллоки, будет еще хуже, а мы не можем отдать драконов в руки Тени. Поэтому они и выжидают. Их командиры надеются, что внезапная атака даст им возможность сокрушить нас и захватить оружие.

— Они двигаются! — закричал один из солдат, стоявший у драконов. — Свет, они идут!

Темная масса Отродий Тени бурлящим потоком двинулась по улицам. Зубы, когти, клыки, чересчур человеческие глаза. Троллоки шли со всех сторон, предвкушая добычу. Талманес с трудом сделал вдох.

Крики на стенах стали громче. «Мы окружены, — подумал Талманес. — Прижаты к стене, пойманы в ловушку. Мы…»

Прижаты к стене.

— Дэннел! — Талманес попытался перекричать шум. Капитан драконов обернулся со своей позиции, где люди с горящими лучинами в руках ждали приказа провести единственный залп.

Талманес сделал глубокий вдох, наполнивший его легкие огнем:

— Ты говорил мне, что можешь снести вражеское укрепление парой выстрелов.

— Конечно! — отозвался Дэннел. — Но мы ведь не войти пытаемся…

Тут он замолк.

«Свет, — подумал Талманес. — Мы все слишком устали. Мы должны были догадаться».

— Эй, вы, в середине, взвод драконов Райдена, кругом! — прокричал он. — Остальные, держать позиции и стрелять в приближающихся троллоков! Бегом, бегом, бегом!

Дракониры тут же бросились выполнять приказ. Под скрип колес Райден и его люди стали поспешно разворачивать драконов. Остальные по очереди начали обстреливать выходящие на площадь улицы. От оглушающих выстрелов горожане кричали, закрывая уши руками. Казалось, наступил конец света. Сотни, тысячи троллоков превращались в лужи крови, когда среди них взрывались драконьи яйца. Площадь наполнилась белым дымом, струившимся из стволов драконов.

Стоявшие в тылу беженцы, уже перепуганные увиденным до смерти, завопили еще сильнее, когда Райден повернул оружие в их сторону. Многие в страхе попадали на землю, освобождая путь. Путь к городской стене, кишевшей троллоками. Драконы Райдена были обращены в противоположную сторону от стрелявших по троллокам, будучи выстроены дугой, они образовывали подобие чаши. Таким образом, все трубы были направлены на одну и ту же часть стены.

— Дайте мне эту треклятую лучину! — прокричал Талманес, протянув руку. Один из дракониров подчинился и передал ему зажигательную палочку с красным тлеющим концом. Талманес оттолкнулся от Мельтена, полный решимости хотя бы немного простоять без чьей-либо помощи.

К нему подошел Гайбон. Его голос звучал приглушенно для напряженного слуха Талманеса:

— Эти стены простояли сотни лет. Мой бедный город. Мой бедный, бедный город.

— Теперь это уже не твой город, — ответил Талманес. Он поднял зажигательную палочку высоко над головой, словно бросая вызов толпившимся на стене троллокам. Позади пылал Кэймлин. — Теперь он их.

Талманес резко опустил палочку, оставив в воздухе красный след. За его сигналом последовал рев драконьего огня, разнесшийся эхом по всей площади.

Троллоки, а, скорее, их части, взлетели на воздух. Стена под ними взорвалась, словно кто-то на бегу пнул сложенные в кучу детские кубики. Талманес пошатнулся, в глазах у него стало темнеть, но он успел увидеть, как стена обвалилась наружу. Когда он упал, теряя сознание, ему показалось, что от его падения задрожала земля.

Глава 1 ВЕТЕР ДУЛ НА ВОСТОК

Вращается Колесо Времени, Эпохи приходят и уходят, оставляя воспоминания, которые становятся легендой. Легенды тают, превращаясь в миф, и даже миф оказывается давно забыт, когда Эпоха, что породила его, приходит вновь. В одну Эпоху, называемую некоторыми Третьей, Эпоху, которая еще грядет, Эпоху, давно минувшую, над Горами Тумана поднялся ветер. Этот ветер не был началом. Нет начала и конца оборотам Колеса Времени. И все же он стал началом.

Ветер дул на восток, спускаясь с величественных гор к пустынным холмам. Он полетел через место, известное как Западный Лес, где некогда в изобилии росли сосны и кожелист, но теперь остался лишь густой спутанный подлесок да изредка возвышающиеся над ним дубы. Они казались пораженными какой-то болезнью — кора клочьями отваливалась от стволов, ветви поникли. Все до единой сосны сбросили свои иголки, точно коричневым покрывалом усеяв ими землю. Ни одной почки не распустилось на иссохших, напоминающих кости скелета ветвях деревьев Западного Леса.

Ветер дул на северо-восток сквозь скрипевший и трещавший под его порывами подлесок. Стояла ночь, и в чахнущей земле рылись тощие лисы в тщетных поисках живой добычи или какой-нибудь падали. Не раздавались трели перелетных птиц, и — что поразительнее всего — по всей земле смолк даже волчий вой.

Ветер вылетел из леса и понесся через Таренский Перевоз, вернее, через то, что от него осталось. Когда-то это был неплохой, по местным меркам, городок. Мощеные булыжником улицы, возвышающиеся над фундаментами из краснокамня потемневшие теперь дома, возведенные на пороге земель, известных как Двуречье. Дым уже давно перестал куриться над пепелищем, но восстанавливать было нечего — от городка мало что осталось. Среди руин рыскали в поисках добычи одичавшие собаки. Почуяв ветер, они поднимали к небу голодные глаза.

Ветер устремился на восток и пересек реку. Там, несмотря на поздний час, по дороге от Байрлона к Беломостью с факелами в руках брели кучки беженцев. На людей с опущенными головами и поникшими плечами было жалко смотреть. Среди них были меднокожие доманийцы, которые, судя по их истрепавшейся одежде, с весьма скудными припасами осуществили трудный переход через горы. Другие пришли и вовсе издалека: тарабонцы в грязных вуалях и с безумными глазами, фермеры из Северного Гэалдана с женами. Все были наслышаны о том, что в Андоре есть еда, что в Андоре жива надежда, но пока они не нашли ни того, ни другого.

Ветер летел на восток вдоль реки, текущей меж ферм без урожая, меж лугов без травы, садов без плодов, меж покинутых деревень, меж облепленных воронами деревьев, чьи ветви напоминали кости с облезшей плотью. Изредка внизу из зарослей сухой травы выглядывали измученные голодом кролики или дичь покрупнее. Надо всем этим нависали гнетущие вездесущие тучи. Временами из-за плотного покрывала облаков невозможно было отличить день от ночи.

Ветер достиг величественного Кэймлина и свернул на север, прочь от города, горящего оранжево-алым пламенем и неистово извергающего черный дым навстречу голодным тучам. Война подкралась к Андору в ночной тиши. Беженцы, стремящиеся сюда, скоро обнаружат, что шли навстречу опасности. И неудивительно — опасность теперь была повсюду. Единственным способом не идти ей навстречу было оставаться на месте.

По пути на север ветер пролетел мимо отчаявшихся людей, сидящих на обочинах дорог поодиночке или небольшими группами. Одни лежали, ослабев от голода, глядя на рокочущие, бурлящие тучи. Другие шли вперед, навстречу неизвестности. На север — на Последнюю Битву, что бы это ни значило. В Последней Битве не было надежды. Последняя Битва означала смерть. Но там следовало быть, туда нужно было идти.

В вечерней дымке далеко к северу от Кэймлина ветер достиг большого скопления людей. Широкое поле раскинулось среди лесов, и на нем, словно опята на гниющем бревне, теснились палатки и шатры. У лагерных костров ожидали своего часа десятки тысяч солдат, и не без их помощи лес вокруг лагеря быстро редел. Ветер пронесся меж солдат, бросая дым от костров им в лица. В отличие от беженцев, они не выглядели отчаявшимися, но все же нечто внушало им ужас. Они видели исстрадавшуюся землю, гнетущие тучи над головой. Они знали.

Мир умирал. Солдаты сидели, уставившись на пламя, наблюдая, как огонь пожирает дерево. То, что некогда было живым, уголек за угольком превращалось в пепел.

Несколько человек осматривали доспехи, которые начали ржаветь несмотря на то, что были хорошо смазаны. Группа Айил в белых одеждах носила воду — бывшие воины отказались вновь взять в руки оружие, хотя они уже исполнили свой тох. Кучка испуганных слуг, уверенных, что завтра разразится война между Белой Башней и Драконом Возрожденным, обустраивала хранилища внутри терзаемых ветром шатров. С уст мужчин и женщин в темноте то и дело срывались горькие слова правды: «Это конец. Все кончено. Все сгинет. Конец».

Вдруг раздался смех. Из огромного шатра в центре лагеря струился теплый свет, вырываясь снизу и вокруг створок шатра. Внутри, запрокинув голову, смеялся Ранд ал’Тор, Дракон Возрожденный.

— И что же она сделала? — отсмеявшись, переспросил Ранд. Он налил кубок красного вина себе, а потом и Перрину, который покраснел, услышав вопрос. «Он стал жестче, — подумал Ранд, — но каким-то образом сумел не растерять всю свою невинность и простодушие». Для Ранда это открытие было чем-то восхитительным. Чудом, словно найденная в брюхе форели жемчужина. Перрин был сильным, но его сила не сломила его.

— Ну, — ответил Перрин, — ты же знаешь Марин, какая она. Она даже на Кенна умудряется смотреть, как на непутевого ребенка. А тут она застала меня с Фэйли на полу, словно глупых подростков… Думаю, она не знала, что с нами делать — то ли посмеяться над нами, то ли отправить на кухню котлы драить. Порознь, чтобы уберечь нас от беды.

Ранд улыбнулся, пытаясь себе это представить: Перрин — большой, сильный и крепкий, одним словом, Перрин! — обессилел настолько, что едва мог ходить. Абсурдное зрелище. Ранд подумал бы, что его друг преувеличивает, но Перрин всегда был кристально честен. Странно, как сильно может измениться человек, в то время как самая его суть остается прежней.

— Как бы то ни было, — продолжил Перрин, глотнув вина, — Фэйли подняла меня с пола, усадила на коня, и мы оба с важным видом уехали. Я мало что сделал, Ранд. Бой провели другие, а я с трудом мог даже чашку ко рту поднести. — Он замолчал, взгляд его золотых глаз стал задумчивым. — Можешь гордиться ими, Ранд. Без Даннила, твоего отца и отца Мэта — без них всех я бы не справился и с половиной того, что сделал. Нет, даже с десятой частью.

— Верю, — Ранд пригубил вино. Льюс Тэрин любил вино. Какой-то части Ранда — той, где таились воспоминания человека, которым он был когда-то — вино не понравилось. Мало какие вина нынешнего мира могли соперничать с великолепными сортами Эпохи Легенд. Во всяком случае, не те, что ему доводилось пробовать. Он сделал небольшой глоток и отставил кубок в сторону. Мин все еще дремала в другой части палатки, отгороженной занавеской. Увиденное во сне разбудило Ранда, но визит Перрина отвлек его от мыслей о произошедшем, чему Ранд был только рад.

«Майрин…» — Нет. Он не позволит этой женщине себя отвлечь. Скорее всего, именно в этом и был смысл того видения.

— Пойдем пройдемся, — предложил Ранд. — Мне нужно проверить, все ли готово на завтра.

Они вместе вышли в ночную темноту. Ранд в сопровождении нескольких Дев направился к Себбану Балверу, которого он временно одолжил у Перрина. Балверу это было по душе — он всегда тяготел к сильным мира сего.

— Ранд? Я рассказывал тебе об этом раньше: и про оборону Двуречья, и про бои… Почему ты опять спрашиваешь? — Перрин шел рядом, положив руку на Мах’аллейнир.

— Я спрашивал о том, что произошло, Перрин, спрашивал о том, что именно там творилось, но не интересовался, что стало с людьми. — Он вызвал шар света, чтобы лучше видеть дорогу, и взглянул на Перрина. — Я должен помнить о людях. В прошлом я слишком часто о них забывал, и это было моей ошибкой.

Порыв ветра принес с собой запах походных костров из находившегося поблизости лагеря Перрина и звон молотов, кующих оружие — Ранд уже знал, что его вновь научились делать с помощью Силы. Люди Перрина трудились не покладая рук, загнав обоих Аша’манов до изнеможения, стремясь сделать как можно больше оружия.

Ранд выделил ему столько своих Аша’манов, сколько мог, и то только потому, что едва прослышав о новости, к нему тут же заявились Девы и потребовали себе новые, выкованные с помощью Силы наконечники для копий. «Разумнее делать именно их, Ранд ал’Тор, — пояснила Берална. — На каждый меч его кузнецы успеют выковать четыре наконечника для копий». Произнося слово «меч», Дева поморщилась, словно попробовала морской воды.

Ранд не знал, какова морская вода на вкус. Это знал Льюс Тэрин. Когда-то подобные знания доставляли ему очень много беспокойства, но теперь он принял эту часть своей личности.

— Ты можешь поверить в то, что с нами приключилось? — спросил Перрин. — Свет! Да я так и жду, когда же за всеми этими шикарными нарядами явится хозяин, накричит на меня и за чрезмерное самомнение оттащит за шкирку чистить конюшни.

— Колесо плетет, как желает Колесо, Перрин. Мы стали теми, кем нужно было стать.

Перрин кивнул в ответ. Они шли между палатками при свете шара, парящего над рукой Ранда.

— И каково… это? — поинтересовался Перрин. — Обрести все эти воспоминания?

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть сон, который бы ты отчетливо помнил, проснувшись? Не такой, что быстро забывается, а тот, что ясно помнишь весь день?

— Да, — на удивление сдержанно откликнулся Перрин. — Да, думаю, приходилось.

— Это нечто похожее, — пояснил Ранд. — Я помню, как был Льюсом Тэрином, помню, как делал то, что делал он, но так, словно все это было во сне. Все это и вправду делал я сам, однако это не значит, что я непременно одобряю то, что сделал, или думаю, что наяву поступил бы так же. Но это не меняет того факта, что во сне мне все казалось правильным.

Перрин снова кивнул.

— Он — это я, — продолжил Ранд, — а я — это он. И в то же время, я — не он.

— Ну, ты по-прежнему похож на самого себя, — сказал Перрин, хотя Ранду послышалось, что тот немного сбился на слове «похож». Может, он хотел сказать «пахнешь собой»? — Не так уж сильно ты изменился.

Ранд сомневался, что сможет все объяснить Перрину и не показаться сумасшедшим. Личность, которой он становился, влезая в «шкуру» Дракона Возрожденного… не была ни игрой, ни маской.

Эта личность была тем, кто он есть. Он не изменился и ни в кого не превратился — просто принял себя.

Хотя это не означало, что он тут же получил ответы на все вопросы. Несмотря на память о четырех столетиях, засевшую в его голове, он по-прежнему беспокоился о том, что ему делать дальше. Льюс Тэрин не знал, как запечатать Отверстие. Его попытка привела к катастрофе. Порча, Разлом — и все это ради несовершенного узилища, печати которого вот-вот рассыплются прахом.

На ум Ранду раз за разом приходил один ответ. Опасный ответ. Тот, что Льюс Тэрин даже не рассматривал.

Что если ответ в том, что Темного вовсе не следует вновь запечатывать? Что если решение этого вопроса — окончательное решение — какое-то иное? Нечто более постоянное.

«Верно, — в сотый раз подумал Ранд про себя. — Но возможно ли это?»

Они подошли к шатру, в котором трудились писцы Ранда. Позади веером рассыпались в стороны Девы, и друзья вошли внутрь. Писцы, конечно же, не спали, задержавшись допоздна, и отнюдь не были удивлены появлению Ранда.

— Милорд Дракон, — сухо кланяясь, произнес Балвер, стоя у столика с картами и стопками бумаг. Сухощавый человечек нервно разбирал свои бумаги. Один рукав его великоватого коричневого кафтана был порван, и из прорехи торчал острый локоть.

— Докладывай, — произнес Ранд.

— Роэдран придет, — ответил Балвер тонким, педантичным голосом. — Королева Андора послала за ним, пообещав открыть ему Врата с помощью этих ее женщин из Родни. Наши шпионы при его дворе сообщают, что он вне себя от того, что ему придется принять ее помощь, но все равно упорно желает присутствовать на встрече — хотя бы затем, чтобы не выглядело, будто бы обошлись без него.

— Превосходно, — отметил Ранд. — Илэйн ничего не известно о твоих шпионах?

— Милорд! — возмущенно воскликнул Балвер.

— Ты уже узнал, кто из наших писцов шпионит на нее? — спросил Ранд.

Балвер забормотал:

— Никто…

— Кто-то должен быть, Балвер, — с улыбкой возразил Ранд. — В конце концов, именно она учила меня, как это делается. Ладно, неважно. После завтрашнего дня мои планы будут объявлены всем. Надобность в секретности отпадет.

«В секретах не будет нужды, кроме тех, что я храню в самой глубине моего сердца».

— Значит, на встречу соберутся все? — уточнил Перрин. — Правители всех крупных государств? Включая Тир и Иллиан?

— Амерлин убедила их явиться, — ответил Балвер. — Если желаете посмотреть, милорды, у меня есть копии их переписки.

— Я взгляну, — сказал Ранд. — Пришли их в мой шатер. Сегодня ночью прочту.

Внезапно земля содрогнулась. Писцы с криками схватились за кипы своих бумаг, стараясь не дать им развалиться, пока вокруг рушилась на землю мебель. Из-за треска ломающегося дерева и звона металла крики людей снаружи были едва слышны. Земля застонала, и послышался отдаленный гул.

Ранд ощущал все это, словно болезненный спазм в мышцах.

Вдали громыхнул гром, словно предвещая грядущие события. Землетрясение стихло. Писцы замерли, прижимая свои бумаги к столам, словно опасаясь, что они тут же разлетятся, стоит их только отпустить.

«Началось, — подумал Ранд. — Я не готов, мы все не готовы, но Последняя Битва уже началась».

Многие месяцы он страшился этого дня. Боялся того, что грядет, с той самой поры, когда явились троллоки, с той поры, когда Морейн с Ланом вытащили его из Двуречья.

Последняя Битва. Конец. Внезапно он понял, что уже не боится его. Беспокоится, но не боится.

«Я иду за тобой», — подумал он.

— Объявите людям, — обратился Ранд к писцам. — Разошлите предупреждения: будут еще землетрясения. И бури. Настоящие, страшные бури. Будет новый Разлом, и нам никак его не избежать. Темный попытается стереть мир в порошок.

Писцы кивнули, обменявшись встревоженными взглядами в свете ламп. Перрин казался отрешенным, но тоже слегка кивнул, словно в ответ своим мыслям.

— Есть еще новости? — спросил Ранд.

— Возможно. Похоже, этой ночью королева Андора что-то планирует, — ответил Балвер.

— В слове «что-то» слишком мало информации, Балвер, — упрекнул его Ранд.

Тот поморщился.

— Прошу прощения, милорд. Пока не могу ничего добавить. Я только что получил это сообщение. Совсем недавно королеву Илэйн разбудил один из ее советников. У меня нет никого среди ее приближенных, кто бы мог сообщить причину.

Ранд нахмурился, опустив руку на рукоять меча Ламана.

— Может, это всего лишь планы на завтра, — предположил Перрин.

— Верно, — согласился Ранд. — Держи меня в курсе, если узнаешь еще что-нибудь, Балвер. И спасибо. Ты отлично справляешься.

Мужчина как будто стал выше ростом. За последние несколько дней — и довольно мрачных — каждый искал возможность принести пользу. Балвер был лучшим в своем деле, о чем прекрасно знал и сам. И все же, лишнее подтверждение этого из уст его нанимателя, особенно если наниматель — сам Дракон Возрожденный, никогда не повредит.

После этого Ранд в сопровождении Перрина вышел на улицу.

— Тебя беспокоит это. То, из-за чего разбудили Илэйн, — сказал Перрин.

— Не будь на то веской причины, ее не стали бы будить. Особенно учитывая ее состояние, — тихо ответил Ранд.

Беременна. Она беременна его детьми. О, Свет! И он буквально только что об этом узнал. Почему не от нее самой?

А ответ был прост. Илэйн могла чувствовать его эмоции, как он чувствовал ее собственные. Она знала, каким он был совсем недавно. До посещения Драконовой Горы. В прошлом, когда…

Да уж, пока он пребывал в таком состоянии, Илэйн не пошла бы к нему с новостью о беременности. И кроме того, его, прямо скажем, было не так-то просто найти.

Но все же эта новость ошеломила его.

«Я стану отцом», — снова и снова повторял про себя Ранд. Верно, у Льюса Тэрина были дети, и Ранд мог вспомнить и их, и то, как он их любил. Но это было не одно и то же.

Он — Ранд ал’Тор! — станет отцом. Если только победит в Последней Битве.

— Они не стали бы ее будить, не будь на то веской причины, — повторил он, сосредотачиваясь. — Я беспокоюсь даже не о том, что стряслось, а о том, что это может отвлечь нас от предстоящих дел. Завтрашний день будет очень важным. Если силы Тени догадываются о важности завтрашнего дня, они постараются помешать нам встретиться и объединиться.

Перрин почесал бороду.

— У меня есть свои люди рядом с Илэйн. Они наблюдают за всем и докладывают мне.

Ранд поднял руку.

— Давай сходим к ним и побеседуем. У меня на сегодня запланировано столько дел, но… да, я не могу пустить это на самотек.

Они направились к находившемуся поблизости лагерю Перрина, телохранительницы Ранда последовали за ними — бесшумные тени в вуалях и с копьями.

* * *

Ночь казалась слишком тихой. Эгвейн в своем шатре трудилась над письмом Ранду. Она не была уверена, что отправит его, потому что отправка письма сама по себе не была важна. Письмо помогало ей привести мысли в порядок, решить, что именно она хочет ему сказать.

Шелестя плащом Стража, Гавин в который раз вошел в шатер, положив руку на эфес меча.

— На этот раз останешься? — поинтересовалась Эгвейн, обмакивая перо в чернила. — Или опять сразу уйдешь?

— Не нравится мне эта ночь, Эгвейн. — Он оглянулся через плечо. — Что-то мне не по себе.

— В ожидании завтрашних событий мир затаил дыхание, Гавин. Ты отправил посыльных к Илэйн, как я просила?

— Да. Но она наверняка спит — для нее уже слишком поздно.

— Увидим.

Очень скоро из лагеря Илэйн прибыл посланец с крохотной свернутой запиской. Эгвейн развернула ее, прочла и улыбнулась:

— Идем, — сказала она Гавину, поднимаясь и собирая вещи. Она взмахнула рукой, и воздух рассекли Врата.

— Мы что, Переместимся туда? Тут идти-то пару шагов, — предложил Гавин.

— Эта пара шагов потребует формального извещения королевы Андора о визите Амерлин, — пояснила Эгвейн, и Гавин первым шагнул в Переходные Врата проверить обстановку. — Порой я избегаю действий, которые могут вызвать ненужные пересуды.

«Суан бы убила за такую возможность», — подумала Эгвейн, проходя следом сквозь Врата. Сколько еще интриг смогла бы сплести эта женщина, если бы могла так просто, быстро и тихо навещать других?

По другую сторону Врат, возле теплой жаровни, стояла Илэйн. На королеве было светло-зеленое платье. Благодаря подрастающим детишкам, ее живот заметно выделялся. Илэйн поспешила ей навстречу и поцеловала кольцо. Бергитте в своей короткой красной куртке и широких небесно-голубых штанах стояла у одной из створок шатра, скрестив руки на груди. Ее золотистая коса была перекинута на грудь.

Гавин, выгнув бровь, бросил на сестру выразительный взгляд.

— Удивлен, что ты не спишь.

— Жду доклада, — ответила Илэйн, жестом предложив Эгвейн присесть в одно из двух мягких кресел у жаровни.

— Что-то важное? — уточнила Эгвейн.

Илэйн нахмурилась:

— Джесамин снова забыла доложиться из Кэймлина. Я дала ей строгие указания — отправлять мне посланца каждые два часа, а она бездельничает. Свет, возможно, я просто себя накручиваю, но все-таки попросила Серинию отправиться на площадку для Перемещений и проверить. Надеюсь, ты не против.

— Тебе нужно отдохнуть, — ответил Гавин, складывая руки на груди.

— Благодарю покорно за совет, — откликнулась Илэйн, — которому я не стану следовать, как не последовала точно такому же от Бергитте. Мать, что вы хотели со мной обсудить?

Эгвейн передала ей письмо, над которым недавно трудилась.

— Ранду? — уточнила Илэйн.

— Ты, в отличие от меня, знаешь его с другой стороны. Скажи, что ты думаешь о моем письме. Возможно, я его не отправлю, я еще не решила.

— Тон у послания… требовательный, — отметила Илэйн.

— Похоже, ни на что иное Ранд не реагирует.

Спустя пару мгновений, потребовавшихся на прочтение, Илэйн опустила листок.

— Быть может, лучше просто дать ему сделать то, что он хочет.

— Сломать печати? — уточнила Эгвейн. — И освободить Темного?

— А почему нет?

— Свет, Илэйн!

— Это ведь должно случиться? — ответила та. — Я хочу сказать, что Темный все равно вырвется. Да он практически уже освободился.

Эгвейн потерла виски.

— Есть разница между возможностью касаться мира и тем, чтобы оказаться на воле. Во время Войны Силы Темный никогда не был полностью свободен. Отверстие позволяло ему касаться мира, но его запечатали до того, как Темный сумел освободиться. Если бы Темный вступил в наш мир, само Колесо было бы сломано. Посмотри, я принесла тебе это, чтобы ты взглянула.

Эгвейн вынула из кошеля стопку записей. Эти бумаги были спешно собраны библиотекарями Тринадцатого Хранилища.

— Я не утверждаю, что печати ломать не нужно, — пояснила Эгвейн. — Я только говорю, что мы не можем рисковать, пускаясь в безумные затеи Ранда.

Илэйн тепло улыбнулась. Свет! Да она же по уши влюблена. «Но я ведь могу на нее полагаться, так?» В последнее время она была не так уж уверена в Илэйн. Одна эта ее выходка с Родней…

— К сожалению, ничего относящегося к делу в твоем тер’ангриале-библиотеке нам найти не удалось. — Из-за этой статуэтки улыбающегося бородача в Башне едва не начались беспорядки. Каждая сестра жаждала прочесть тысячи книг, которые в ней заключались. — Похоже, что все хранящиеся в ней книги были написаны до того, как было проделано Отверстие. Мы ищем, но пока эти записки — все, что удалось отыскать о печатях, узилище Темного и о нем самом. Если сломать печати в неподходящее время, то, боюсь, это будет означать конец всему сущему. Вот, почитай. — Она протянула Илэйн листок.

— Кариатонский цикл? — удивилась Илэйн. — «И свет померкнет, и рассвет не придет, и узник по-прежнему заперт». Узник — это Темный?

— Думаю, да, — ответила Эгвейн. — Пророчества всегда туманны. Ранд намерен начать Последнюю Битву и немедленно сломать печати, но его идея ужасна. Нас ждет длительная война. Освобождение Темного сейчас только укрепит армии Тени и ослабит нас.

Если это и надо сделать — в чем я до сих пор не уверена — то нам нужно тянуть до последнего. И уж, по крайней мере, стоит все обсудить. Ранд во многом оказывался прав, но он также бывал и неправ. Не следует позволять ему принимать подобное решение в одиночку.

Илэйн пробежала взглядом страницы и задержалась на одной.

— «Его кровь подарит нам Свет…» — Она потерла страницу пальцем, словно задумавшись. — «Ожидайте Света». Кто добавил эту пометку?

— Эта копия Кариатонского цикла в переводе Термендал принадлежала Дониэлле Аливин, — пояснила Эгвейн. — Дониэлла добавляла собственные пометки, и они, как и сами пророчества, тоже были причиной горячих дискуссий исследователей. Ты же знаешь, она была Сновидицей и, насколько нам известно, — единственной Амерлин, обладавшей таким Талантом. До меня, разумеется.

— Верно, — ответила Илэйн.

— Сестры, собиравшие эти сведения по моей просьбе, пришли к тому же заключению, что и я, — продолжила Эгвейн. — Может и настанет время сломать печати, но не в самом начале Последней Битвы, что бы там Ранд ни думал. Нужно дождаться подходящего момента, и выбрать этот момент — мой долг как Хранительницы Печатей. Я не желаю поставить на карту все мироздание ради одного из чересчур эффектных замыслов Ранда.

— У него душа менестреля, — вновь с теплотой в голосе отметила Илэйн. — Твои доводы хороши, Эгвейн. Выскажи их ему. Он тебя выслушает. Ранд хорошо соображает, и его можно убедить.

— Поживем — увидим. А пока я…

Эгвейн внезапно почувствовала укол тревоги со стороны Гавина. Она оглянулась и заметила, что он обернулся. Снаружи раздался стук копыт. Его слух был не тоньше ее, но прислушиваться к подобным звукам входило в его обязанности.

Эгвейн обняла Истинный Источник, чем вызвала у Илэйн тот же рефлекс. Бергитте уже распахнула створки шатра и взялась за меч.

Изможденная вестница с круглыми от ужаса глазами соскользнула со спины лошади у входа. Она проковыляла в шатер в сопровождении Бергитте и Гавина, которые следили, чтобы она не подходила слишком близко.

Она и не стала.

— Кэймлин подвергся нападению, Ваше Величество, — хватая ртом воздух, выпалила женщина.

— Что?! — Илэйн вскочила на ноги. — Как? Неужели Джарид Саранд наконец решился…

— Это троллоки, — пояснила вестница. — Они появились на закате.

— Невозможно! — заявила Илэйн, схватив вестницу за руку и вытащив за собой из шатра. Эгвейн поспешила за ними. — Солнце село шесть часов назад! Почему нам до сих пор об этом ничего не известно? Что случилось с оставленными в городе женщинами из Родни? — Илэйн принялась расспрашивать вестницу.

— Мне ничего не объяснили, моя королева, — ответила та. — Капитан Гайбон спешно отправил меня за вами. Он только что прибыл через Переходные Врата.

Площадка для Перемещений находилась недалеко от шатра Илэйн. Вокруг нее собралась толпа, но люди расступились, чтобы дать Амерлин с королевой пройти. Совсем скоро они достигли первых рядов зевак.

Сквозь открытые Переходные Врата шли люди в залитой кровью одежде, толкая повозки с новым оружием Илэйн — драконами. Большинство было на грани обморока. От них пахло дымом, а лица и руки были черны от копоти. Едва солдаты Илэйн перехватили у них повозки, которые вообще-то полагалось тащить лошадям, как многие из прибывших рухнули без сознания.

Рядом, с помощью Серинии Седай и нескольких женщин Родни посильнее — Эгвейн не желала думать о Родне как о личных подчиненных Илэйн — открылись еще одни Переходные Врата. Сквозь них, словно река, прорвавшая дамбу, хлынул поток беженцев.

— Ступай, — сказала Эгвейн Гавину, сплетая собственные Врата на площадку для Перемещений в расположенном поблизости лагере Белой Башни. — Приведи как можно больше Айз Седай. Передай Брину, пусть приготовит войска, отдаст им распоряжение исполнять приказы Илэйн и пошлет их через Переходные Врата к окраинам Кэймлина. Мы покажем, что солидарны с Андором.

Гавин кивнул и скользнул во Врата. Эгвейн отпустила плетение и присоединилась к Илэйн около группы раненых, растерянных солдат. Сумеко, одна из женщин Родни, вызвалась проследить, чтобы тех, чьи жизни подвергались опасности, Исцелили.

В воздухе чувствовался острый запах гари. По пути к Илэйн Эгвейн удалось краем глаза заметить кое-что сквозь одни из Врат. Кэймлин пылал.

«О, Свет!» Мгновение она стояла, остолбенев от потрясения, затем поспешила дальше. Илэйн разговаривала с Гайбоном, который командовал Королевской Гвардией. Симпатичный молодой человек едва держался на ногах. Его одежда и руки были красными от крови, пугающе красными.

— Приспешники Тени убили двух женщин из тех, что вы оставили для связи, Ваше Величество, — усталым голосом рассказывал он. — Еще одна погибла в бою. Но мы спасли драконов. Когда мы… мы уже… выбрались, — с какой-то болью в голосе проговорил он, — выбрались сквозь брешь в городской стене, мы обнаружили, что несколько отрядов наемников как раз направляются к городским воротам, которые удерживали люди лорда Талманеса. Они случайно оказались неподалеку и помогли нам спастись.

— Вы хорошо справились, — сказала ему Илэйн.

— Но город…

— Вы хорошо справились, — повторила Илэйн твердым голосом. — Разве не вы спасли драконов и всех этих людей? Я прослежу, чтобы вас наградили, капитан.

— Лучше наградите Отряд Красной Руки, Ваше Величество. Это целиком их заслуга. И если вы можете сделать что-нибудь для лорда Талманеса… — Он указал рукой на беспомощного человека, которого как раз внесли сквозь Переходные Врата несколько Красноруких.

Илэйн присела подле тела, к ней присоединилась Эгвейн. Сперва Эгвейн решила было, что Талманес мертв. Его кожа потемнела, словно от старости. Но он дышал, пусть и неровно.

— Свет! — воскликнула Илэйн, ощупывая распростершегося на земле мужчину плетением Искательства. — Никогда не видела ничего подобного.

— Такан’дарские клинки, — сказал Гайбон.

— С этим нам с тобой не справиться, Илэйн, — объявила Эгвейн, поднимаясь. — Я… — Она замолчала, услышав кое-что сквозь стоны и скрип колес повозок.

— Эгвейн? — тихо позвала Илэйн.

— Сделай для него все, что в твоих силах, — ответила Эгвейн, поднимаясь и устремляясь вперед. Она протолкалась сквозь толпу сбитых с толку людей, следуя на звук голоса. Это же… да, там. На краю площадки для Перемещений Эгвейн увидела распахнутые Врата, сквозь которые к раненым спешили Айз Седай в разномастных одеждах. Гавин справился отлично.

Найнив как раз громогласно вопрошала, кто в ответе за эту неразбериху. Эгвейн подошла сбоку и схватила ее за плечо, застав врасплох.

— Мать? — удивилась та. — Что это за разговоры о том, что Кэймлин горит? Я…

Она умолкла, едва заметив раненых. Женщина тут же подобралась и хотела было устремиться к ним.

— Сперва тебе нужно посмотреть кое-кого, — сказала Эгвейн, увлекая ее за собой к лежащему Талманесу.

Найнив коротко втянула воздух, опустилась на колени и мягко отодвинула Илэйн в сторону. Она ощупала Талманеса плетением Искательства и пораженно застыла.

— Найнив? — обратилась к ней Эгвейн. — Ты можешь…

Внезапно Найнив словно взорвалась плетениями, засияв как солнце, вдруг проглянувшее из-за туч. Она сплела в единую сверкающую колонну все пять сил и направила ее прямо в тело Талманеса.

Эгвейн оставила ее заниматься делом. Возможно, усилия Найнив увенчаются успехом, хотя выглядел мужчина безнадежно. Если Свет будет милостив, он выживет. Он и в прошлом ее удивлял. Талманес казался именно тем, кто просто необходим Отряду — и Мэту.

Илэйн находилась подле драконов, расспрашивая женщину с множеством косичек. Должно быть это Алудра — создательница драконов. Эгвейн подошла к оружию и положила руку на длинный бронзовый ствол. Разумеется, ей уже докладывали о нем. Кое-кто рассказывал, что эти штуки — нечто вроде Айз Седай, только отлитые из металла и заправленные начинкой от фейерверков.

Сквозь Переходные Врата текли и текли беженцы, многие из них были горожанами.

— Свет! — пробормотала Эгвейн себе под нос. — Их слишком много. Мы не сможем разместить весь Кэймлин здесь, на Поле Меррилора.

Илэйн закончила свой разговор, предоставив Алудре осматривать повозки. Непохоже, чтобы эта женщина решила отложить осмотр до утра ради отдыха. Илэйн направилась в сторону Врат.

— Солдаты доложили, что местность вокруг города безопасна, — проходя мимо, сообщила она Эгвейн. — Я хочу взглянуть.

— Илэйн… — начала было следовавшая за ней по пятам Бергитте.

— Хорошо, мы вместе взглянем! Пойдем.

Эгвейн предоставила королеве разбираться с ее делами, вернувшись к руководству работой. К этому моменту Романда уже возглавила Айз Седай и занялась разделением раненых на группы в зависимости от тяжести ранений.

Обозревая всю эту суету и неразбериху, Эгвейн заметила пару людей, стоявших в сторонке. Мужчина и женщина — по виду иллианцы.

— Вы что-то хотите?

Женщина преклонила перед ней колени. Несмотря на хрупкую фигуру и высокий рост светлокожей и темноволосой женщины, в ее чертах сквозила некая строгость и решимость.

— Меня зовут Лейлвин, — произнесла она с акцентом, который невозможно ни с чем спутать. — Я была с Найнив Седай, когда ее вызвали для Исцеления. Мы последовали за нею сюда.

— Ты шончанка?! — поразилась Эгвейн.

— Я явилась, чтобы служить вам, Престол Амерлин.

Шончан. Эгвейн по-прежнему удерживала Единую Силу. Свет! Не каждый встреченный шончанин для нее опасен, но все-таки рисковать не стоит. Едва сквозь Переходные Врата прошли несколько гвардейцев Башни, она указала им на эту шончанскую парочку.

— Возьмите этих двоих под стражу и присмотрите за ними. Я разберусь с ними позже.

Гвардейцы кивнули. Мужчина подчинился с неохотой, женщина же с куда большей готовностью. Она не могла направлять, так что не являлась одной из освобожденных дамани. Хотя это не значило, что она не сул’дам.

Затем Эгвейн вернулась к Найнив, все еще стоявшей на коленях подле Талманеса. Болезненный цвет его кожи исчез, сменившись бледностью.

— Отнесите его куда-нибудь, пусть отдыхает, — устало объявила Найнив нескольким наблюдавшим бойцам Отряда. — Я сделала все, что в моих силах.

Когда солдаты унесли Талманеса, она перевела взгляд на Эгвейн.

— Свет! — прошептала Найнив. — Я почти опустошена, даже несмотря на мой ангриал. Удивительно, как только в тот раз Морейн сумела справиться с раной Тэма… — в ее голосе прозвучала нотка гордости.

Найнив хотела вылечить Тэма, но не сумела, хотя, разумеется, тогда еще не знала, что именно она делает. С тех пор она прошла длинный-предлинный путь.

— Так это правда, Мать? — спросила Найнив, поднимаясь на ноги. — Насчет Кэймлина?

Эгвейн кивнула.

— Ночь обещает быть долгой, — заключила Найнив, глядя, как сквозь Переходные Врата все прибывают и прибывают раненые.

— А завтрашний день — еще длиннее, — согласилась Эгвейн. — Знаешь, давай соединимся в круг. Я одолжу тебе свою силу.

Найнив остолбенела.

— Мать?

— Ты куда лучше умеешь Исцелять, — улыбнулась Эгвейн. — Возможно, я и Амерлин, Найнив, но прежде всего я — Айз Седай. Слуга всего сущего. Мои силы пригодятся тебе.

Найнив кивнула, они соединились и направились к группе Айз Седай, которую Романда поставила Исцелять беженцев с самыми тяжелыми ранами.

* * *

— Моей сетью глаз-и-ушей занимается Фэйли, — объяснял Перрин, пока они с Рандом торопились к лагерю Перрина. — Сейчас она как раз может быть с ними. Но предупреждаю: не уверен, что ты ей нравишься.

«С ее стороны было бы глупо относиться ко мне иначе, — подумал Ранд. — Возможно, она догадывается, чего я потребую от тебя, прежде чем все закончится».

— С другой стороны, кажется, ей нравится то, что мы знакомы, — продолжал Перрин. — Она-то, в конце концов, кузина королевы. Думаю, она все еще беспокоится, что ты свихнешься и как-то навредишь мне.

— Безумие уже настигло меня, — ответил Ранд. — Но я держу его в узде. А что касается вреда, то, возможно, она права. Думаю, мне не удастся не навредить моим близким. Как ни горько это осознавать, но таков урок.

— Значит, ты считаешь себя сумасшедшим, — сказал Перрин, вновь попутно опустив руку на молот. Он нес его у бедра, несмотря на огромный размер. Перрину придется смастерить для него специальный чехол. Удивительная вещь. Ранд все собирался спросить, не был ли этот молот одним из предметов, созданных с помощью Силы Аша’манами Перрина… — Но уверяю тебя, Ранд, это не так. Мне ты совсем не кажешься безумным.

Ранд улыбнулся, и где-то на краю сознания промелькнула мысль.

— Нет, Перрин, я действительно безумен. Мое безумие — это моя память, мои мотивы. Льюс Тэрин пытался взять надо мной верх. Я был одновременно двумя людьми, сражавшимися за контроль надо мной, и один из них был совершенным безумцем.

— Свет! — присвистнул Перрин. — Звучит ужасно.

— Да уж, приятного мало. Однако… есть и кое-что еще, Перрин. Я все больше убеждаюсь, что мне нужны эти воспоминания. Льюс Тэрин был хорошим человеком. Я был хорошим человеком, но все пошло не так. Я возгордился и решил, что могу все сделать сам. Мне нужно об этом помнить. Без безумия… без этих воспоминаний я бы, вероятно, снова бросился в атаку в одиночку.

— Значит, ты собираешься объединиться с другими? — уточнил Перрин, оглядываясь на лагеря Эгвейн и прочих сторонников Белой Башни. — Но те армии невероятно похожи на врагов, готовых вот-вот сцепиться друг с другом.

— Я заставлю Эгвейн внять здравому смыслу, — ответил Ранд. — Я прав, Перрин. Нужно сломать печати. Не понимаю, почему она против.

— Она же теперь Амерлин, — Перрин потер подбородок. — Она — Хранительница Печатей, Ранд. Ее долг — следить, чтобы о них позаботились.

— Верно. Именно поэтому я хочу убедить ее, что мой план в отношении печатей правильный.

— Ранд, а ты уверен, что их нужно разбить? — спросил Перрин. — Совершенно уверен?

— Ответь-ка, Перрин. Если стальной инструмент или меч сломался, можно ли его починить так, чтобы он служил как и прежде?

— Гм, вообще-то, можно, — ответил Перрин. — Но лучше так не делать. Сталь зернистая… в общем, почти всегда лучше выковать заново. Расплавить и начать сначала.

— Здесь тот же случай. Печати испорчены — как тот меч. Их нельзя просто подлатать. Это не поможет. Нужно убрать все осколки и заменить чем-то другим. Чем-то получше.

— Ранд, — заявил Перрин, — это самая разумная мысль изо всех высказанных по данному вопросу. Ты уже рассказывал о ней Эгвейн?

— Она не кузнец, друг мой, — улыбнулся Ранд.

— Но она умна, Ранд. И умнее любого из нас с тобой. Она поймет, если правильно объяснить.

— Увидим, — ответил Ранд. — Завтра.

Озаренный светящимся шаром Ранда из Единой Силы, Перрин остановился. В его лагере, расположенном рядом с лагерем самого Ранда, стояла столь же большая армия, как у остальных на этом поле. Ранд никак не мог поверить, что Перрину удалось собрать так много войск, включая — кто бы мог подумать — Белоплащников. Шпионы Ранда утверждали, что, похоже, люди Перрина верны ему все до единого. Даже явившиеся с ним Хранительницы Мудрости и Айз Седай были скорее склонны выполнить его указания, чем отказаться.

Перрин стал королем, это ясно, как небо и ветер. И иным королем, не таким, как Ранд, — королем своих подданных, живущим среди них. Ранд не мог пойти тем же путем. Перрин мог позволить себе быть человеком, Ранд же должен был стать чем-то бóльшим, пусть и ненадолго. Он должен стать символом, силой, на которую каждый может положиться.

Это было ужасно утомительно. Его выматывала не только усталость физическая, но и нечто более глубокое. Необходимость оправдывать ожидания людей подтачивала его, словно река гору. В конце концов река всегда одерживает верх.

— Ранд, я помогу тебе, — сказал Перрин. — Но я хочу, чтобы ты пообещал мне, что до драки не дойдет. Я не стану сражаться с Илэйн. А еще хуже будет выступить против Айз Седай. Мы не можем себе позволить склоку.

— Никаких сражений между нами не будет.

— Пообещай мне. — Лицо Перрина вдруг окаменело так, что твердостью, казалось, могло поспорить с гранитом. — Обещай, Ранд.

— Обещаю, мой друг. Я поведу нас на Последнюю Битву едиными.

— Вот и хорошо, — Перрин направился в лагерь, кивнув попутно часовым. Оба оказались двуреченцами — Ридом Соленом и Кертом Вагонером. Они отсалютовали Перрину, потом увидели Ранда и неловко поклонились.

Рид и Керт. Он знал обоих и ребенком восхищался ими, но теперь Ранд привык, что знакомые ему люди обращаются с ним, как с чужим. Он почувствовал, как сильнее давит на плечи мантия Дракона Возрожденного.

— Милорд Дракон, — обратился к нему Керт. — А мы… я хотел сказать… — Он сглотнул и посмотрел на небо, где, несмотря на присутствие Ранда, тучи будто наползали на них. — Дела плохи, да?

— Бури часто бывают плохи, Керт, — ответил Ранд. — Но Двуречье все их пережило. Так будет и сейчас.

— Но… — завел снова Керт. — Все выглядит хуже некуда. Испепели меня Свет, если не так.

— Будет так, как желает Колесо, — ответил Ранд, оборачиваясь на север. — Керт, Рид, успокойтесь, — тихо добавил Ранд. — Почти все Пророчества исполнились. Этот день был предопределен, и наши испытания известны. Мы идем не с закрытыми глазами.

Он не стал обещать им победу или надежду уцелеть, но оба выпрямились и, повеселев, кивнули. Людям нравится знать, что все идет по плану. Быть может, знание того, что кто-то контролирует ситуацию, было для них лучшим утешением из всех, что мог им предложить Ранд.

— Ну хватит отвлекать лорда Дракона своими расспросами, — проворчал Перрин. — Давайте-ка хорошенько охраняйте пост, и смотри, Керт, не спи и не играй в кости.

Оба бойца еще раз отсалютовали, и Перрин с Рандом прошли в лагерь. Здесь было веселее, чем в других лагерях на Поле. Походные костры казались чуточку ярче, смех — чуточку громче. Такое впечатление, что двуреченцы каким-то образом принесли с собой частичку дома.

— Ты отлично с ними справляешься, — тихо сказал Ранд, быстро шагая рядом с Перрином, который кивнул кому-то в темноту.

— Они и без меня должны знать, что им делать, вот так-то. — Однако едва в лагерь вбежал посыльный, как Перрин тут же стал распоряжаться. Он назвал мальца по имени, а увидев, как тот покраснел и как у него затряслись колени — паренек до смерти испугался Ранда, — отвел его в сторонку и тихо, но твердо о чем-то с ним побеседовал.

Потом Перрин отправил его разыскать леди Фэйли и вернулся к Ранду:

— Мне нужно снова поговорить с Рандом.

— Ты же и так говоришь…

— Мне нужен настоящий Ранд, а не человек, который научился говорить, как Айз Седай.

Ранд вздохнул:

— Перрин, это правда я, — он даже возмутился. — Я уже давно не был настолько собой, как сейчас.

— Да, что ж. Просто мне не нравится беседовать с тобой, когда ты скрываешь свои чувства.

Мимо, отдав честь, прошла группа двуреченцев. При виде них он испытал внезапный приступ холодного одиночества, зная, что он никогда не станет одним из них снова. С двуреченцами это чувство было сильнее всего. Но ради Перрина он позволил себе слегка… расслабиться.

— Итак, в чем дело? — поинтересовался он. — О чем рассказал гонец?

— Твои опасения оправдались, — ответил Перрин. — Ранд, Кэймлин пал. Захвачен троллоками.

Ранд почувствовал, как его лицо окаменело.

— Ты не удивлен, — отметил Перрин. — Ты обеспокоен, но не удивлен.

— Верно, не удивлен, — признал Ранд. — Я предполагал, что они нанесут удар на юге. Мне доносили о замеченных там троллоках, и я почти убежден, что здесь замешан Демандред. Он жить не может без своих армий. Хотя, Кэймлин… да, это умный ход. Я предупреждал тебя, что они попытаются нас отвлечь. Если им удастся отрезать Андор и оттянуть туда его силы, мой альянс станет шатким.

Перрин обернулся в ту сторону, где неподалеку от лагеря Эгвейн был устроен лагерь Илэйн.

— Но, может быть, для тебя же было бы лучше, если бы Илэйн осталась в стороне? Она поддерживает другую сторону в споре.

— Перрин, другой стороны не существует. Есть только одна сторона, которая не может договориться о дальнейших действиях. Если Илэйн не будет присутствовать на встрече, это разрушит все, что я пытаюсь создать. Она, возможно, наиболее влиятельная из всех правителей.

Разумеется, Ранд мог чувствовать ее через узы. Вспышка тревоги подсказала ему, что она получила то же послание. Не следует ли ему прийти к ней? Он мог бы отправить Мин. Она уже проснулась и вышла из шатра, где он ее оставил. И…

Он моргнул. Авиенда! Она тоже оказалась здесь, на Поле Меррилора. Еще мгновение назад ее тут не было, так? Перрин наблюдал за ним, и Ранд не стал утруждаться, чтобы скрыть, как он потрясен.

— Мы не можем позволить Илэйн уйти, — сказал Ранд.

— Даже ради защиты ее родной страны? — с недоверием уточнил Перрин.

— Если троллоки уже захватили Кэймлин, то Илэйн поздно предпринимать какие-то важные шаги. Армия Илэйн будет занята выводом беженцев. Ей не обязательно при этом присутствовать, но здесь ей быть нужно. Завтра утром.

Как же ему убедиться, что она останется? Илэйн, впрочем, как и всем женщинам, совершенно не нравится, когда ей указывают что делать, но если он намекнет…

— Ранд, — обратился к нему Перрин, — а что если отправить туда Аша’манов? Сразу всех? Мы сумели бы отбить Кэймлин.

— Нет, — ответил Ранд, хоть это слово и причинило ему боль. — Перрин, если город действительно захвачен — а я обязательно отправлю кого-нибудь через Переходные Врата, чтобы удостовериться — то он потерян. И чтобы отвоевать его стены, нам потребуются слишком значительные силы, по крайней мере сейчас. Мы не можем позволить этому союзу распасться прежде, чем я воспользуюсь шансом его сплотить. Нас спасет только единство. Если каждый бросится тушить пожары в своей родной стране, то мы обречены. Именно таков смысл этого нападения.

— Думаю, такое возможно… — ответил Перрин, поглаживая пальцем молот.

— Нападение могло испугать Илэйн, вынудить ее к немедленным действиям, — предположил Ранд, размышляя о дюжине разных вариантов развития событий. — Возможно, оно сделает ее более податливой, и она согласится на мой план. Это было бы здорово.

Перрин нахмурился.

«Как же быстро я научился использовать других». Он вновь научился смеяться, научился принимать свою судьбу и встречать ее с улыбкой. Он научился мириться с тем, кем он был, и с тем, что он сделал.

Но это понимание не помешает ему использовать имеющиеся под рукой инструменты. Они ему необходимы, необходимы все до одного. Единственная разница в том, что теперь он будет видеть в них людей, а не просто инструменты. Так, по крайней мере, он себя убеждал.

— И все равно я считаю, мы должны чем-то помочь Андору, — почесав бороду, заявил Перрин. — Ты догадался, как им удалось туда проникнуть?

— Через Путевые Врата, — отрешенно ответил Ранд.

Перрин охнул.

— Ты говорил, что троллоки не могут Перемещаться с помощью Врат. А не могли они научиться, как избавиться от этого недостатка?

— Молись Свету, чтобы этого не случилось, — ответил Ранд. — Им удалось создать единственное Отродье Тени, способное проходить через Врата — голама, но Агинор был не настолько глуп, чтобы сделать их больше, чем несколько штук. Нет. Я бы побился об заклад даже с Мэтом, что это были Путевые Врата Кэймлина. Я думал, она выставила возле них охрану!

— Если это и вправду были Путевые Врата, то мы можем кое-что сделать, — сказал Перрин. — Мы не можем позволить, чтобы троллоки бесчинствовали в Андоре. А если они уйдут из Кэймлина, то окажутся у нас за спиной, и это будет полной катастрофой. Но если у них есть лишь один проход в город, то мы сумеем остановить вторжение, нанеся удар в том месте.

Ранд широко улыбнулся.

— Что здесь смешного?

— У меня, по крайней мере, есть оправдание тем знаниям, которые не полагается иметь и понимать парню из Двуречья.

Перрин фыркнул:

— Иди плюхнись в Винный Ручей. Ты действительно считаешь, что это дело рук Демандреда?

— Это именно в его духе. Разделить врагов, затем разбить их поодиночке. Это одна из старейших стратегий в военном искусстве.

Сам Демандред вычитал эту истину в какой-то древней рукописи. Когда Отверстие было пробито, никто из них ничего не знал о войне. О, они считали, что разбираются в военном деле, но это было сродни пониманию ученого, который разглядывает древний, пыльный экспонат.

Среди всех обратившихся к Тени предательство Демандреда было самым тяжелым. Он мог стать героем. Должен был стать героем.

«В этом есть и моя вина, — подумал Ранд. — Если бы я вместо насмешек протянул ему руку, если бы поздравил, а не ввязался в соперничество. Если бы я был тем человеком, которым стал сейчас…»

Теперь это неважно. Ему следует отправить кого-нибудь к Илэйн. Правильно было бы послать помощь для эвакуации жителей. Аша’манов и лояльных Айз Седай для создания Врат и вызволения как можно большего числа людей. И вдобавок убедиться, что троллоки пока остаются в Кэймлине.

— Что ж, полагаю, эти твои воспоминания все же хоть на что-то годятся, — заявил Перрин.

— Хочешь, Перрин, расскажу кое-что, от чего у меня мозги в узел завязываются? — тихо предложил Ранд. — То, от чего я вздрагиваю, словно от ледяного дыхания самóй Тени? Это ведь порча свела меня с ума и заодно одарила меня воспоминаниями о прошлой жизни. Они возвращаются под шепот Льюса Тэрина. Но то же безумие подсказывает выходы, которые необходимы мне для победы. Тебе не понятно? Если я одержу верх, то победить Темного мне поможет сама же порча.

Перрин тихо присвистнул.

«Искупление, — подумал Ранд. — Когда я прибег к нему в прошлый раз, мое безумие нас уничтожило. На этот раз оно нас спасет».

— Ступай к жене, Перрин, — взглянув на небо, предложил Ранд. — Это последняя оставшаяся нам более-менее мирная ночь, пока все не кончится. Я проверю и посмотрю, насколько плохи дела в Андоре. — Он перевел взгляд на друга. — Я не забуду своего обещания. Единство превыше всего остального. В прошлый раз я проиграл именно потому, что отбросил мысли о единстве.

Перрин кивнул, потом положил руку на плечо Ранда:

— Да осияет тебя Свет.

— И тебя тоже, друг мой.

Глава 2 ВЫБОР АЙЯ

Певара изо всех сил старалась не выдать своего страха. Если бы эти Аша’маны знали ее получше, они бы поняли, что не в ее привычках так долго сидеть неподвижно и молчать. Ей пришлось обратиться к самым основам обучения Айз Седай: выглядеть спокойной и уверенной, хотя на самом деле она чувствовала все что угодно, кроме спокойствия и уверенности.

Она заставила себя подняться с места. Канлер с Эмарином отправились навестить двуреченцев и убедиться, что те ходят только по двое. И вновь они с Андролом остались наедине. Под шум дождя за окном мужчина тихонько возился со своими кожаными ремнями. Он использовал сразу две иглы, сшивая кожу стежками крест-накрест, и увлекся работой, как истинный мастер. Певара подошла к нему, заслужив косой взгляд от мужчины. Она сдержала улыбку. При необходимости она умела двигаться бесшумно, хоть по ней этого и не скажешь. Певара глянула в окно. Дождь зарядил сильнее, занавесив оконное стекло сплошной пеленой воды.

— Спустя столько недель эта буря, грозившая начаться в любой момент, наконец разразилась.

— Должны же были эти тучи когда-нибудь пролиться дождем, — откликнулся Андрол.

— Дождь не похож на обычный, — заметила Певара, сцепив руки за спиной. Она ощущала идущий от стекла холод. — Он не усиливается и не ослабевает. Льет постоянным потоком. Столько молний, а грома почти нет.

— Думаешь, это что-то вроде того, что было? — спросил Андрол. Уточнять, что именно он имеет в виду, не было нужды. Несколько дней назад жители Башни — среди них не оказалось ни одного Аша’мана — вдруг стали вспыхивать ярким пламенем. Просто… загорались, без видимых причин. Погибло почти сорок человек. Многие до сих пор считали случившееся делом рук какого-то потерявшего контроль над собой Аша’мана, хотя сами парни клялись, что поблизости никто не направлял.

Певара покачала головой, глядя на бредущую мимо окна по грязной улице группу людей. Сначала она была одной из тех, кто заявлял, что в смертях виновен свихнувшийся Аша’ман. Сейчас она склонялась к тому, что эти события, как и прочие странности, вызваны чем-то похуже. Мир распадался на части. Ей нужно собраться с силами.

Несмотря на то, что идея связать этих мужчин узами принадлежала Тарне, сам план разработала Певара. Нельзя допустить, чтобы они узнали, насколько тревожно ей оттого, что она заперта в ловушку здесь, лицом к лицу с врагами — с теми, кто может обратить к Тени кого угодно. А ее единственные союзники — мужчины, которых всего несколько месяцев назад она бы усердно выслеживала и укрощала без сожаления.

Она села на табурет, на котором совсем недавно сидел Эмарин.

— Мне бы хотелось обсудить… твой «план».

— Не уверен, что смог его придумать, Айз Седай.

— Возможно, я сумела бы подсказать какую-нибудь идею.

— От помощи не откажусь, — ответил Андрол, прищурившись.

— Что-то не так? — спросила она.

— Те люди, на улице. Я их не знаю. И…

Она оглянулась и посмотрела в окно. Этой дождливой ночью улица лишь кое-где освещалась красно-оранжевым сиянием из окон домов. Прохожие все так же медленно брели по улице — от одного пятна света к другому.

— Их одежда не намокла, — прошептал Андрол.

Похолодев, Певара поняла, что он прав. На идущем впереди мужчине была шляпа с обвислыми широкими полями, но струи дождя не разбивались об нее. Его провинциальная одежда не промокла под ливнем, а платье идущей рядом женщины не колыхалось от порывов ветра. Теперь Певара заметила, что один из юношей странно держал руку, будто вел за собой в поводу вьючную лошадь — но никакого животного видно не было.

Певара с Андролом молча наблюдали за происходящим, пока фигуры не удалились настолько, что их стало трудно разглядеть во тьме. Видения давно умерших людей становились привычным делом.

— Ты вроде что-то упоминала про какие-то идеи? — с дрожью в голосе спросил Андрол.

— Я… Верно. — Певара с трудом отвела взгляд от окна. — До сих пор все внимание Таима было приковано к Айз Седай. Всех моих сестер забрали. Осталась только я.

— Ты предлагаешь себя в качестве приманки.

— Они явятся за мной, — ответила она. — Это всего лишь вопрос времени.

Андрол потер пальцем шов и, по всей видимости, остался им доволен.

— Мы должны тебя спасти.

— Да ты что? — она вопросительно вскинула бровь. — Неужели мне присвоили высочайшее звание девы, нуждающейся во спасении? Как благородно с твоей стороны.

Он покраснел.

— Сарказм? Из уст Айз Седай? Никогда бы не подумал, что услышу такое.

Певара рассмеялась.

— Ну надо же, Андрол! Ты и правда ничегошеньки о нас не знаешь, верно?

— Честно? Не знаю. Большую часть своей жизни я старался избегать встреч с такими как ты.

— Что ж, учитывая твои… врожденные склонности, вероятно, это было разумно.

— Прежде я не мог направлять.

— Да, но ты подозревал, что можешь. Ты ведь сам пришел сюда учиться.

— Мне было интересно, — ответил он. — Я ничего подобного раньше не пробовал.

«Интересно, — подумала Певара. — Не это ли движет тобой, кожевник? Не это ли гонит тебя с места на место вслед за ветром?»

— Подозреваю, раньше ты ни разу не пробовал прыгать с утеса, — вслух заметила она. — То, что ты этого никогда не делал, не причина, чтобы начинать.

— Вообще-то, с утеса я уже прыгал. И даже несколько раз.

Она удивленно вскинула бровь в ответ.

— Таков обычай Морского Народа, — пояснил он. — Они ныряют в океан. Чем ты храбрее, тем выше утес выбираешь. И ты снова сменила тему разговора, Певара Седай. Ты в этом очень искусна.

— Благодарю.

— Но причина, — он поднял палец, — по которой я предложил вытащить тебя отсюда, в том, что это не твоя битва. Тебе нет нужды становиться ее жертвой.

— Ты часом не хочешь просто-напросто быстренько спровадить Айз Седай, вмешивающуюся в твои дела?

— Я сам пришел к тебе за помощью, — ответил Андрол. — Я не собирался от тебя избавляться и охотно воспользуюсь твоими услугами. Однако будет несправедливо, если ты здесь погибнешь, сражаясь в чужой войне.

— Позволь мне кое-что объяснить тебе, Аша’ман, — ответила Певара, подавшись вперед. — Это моя война. Если Тень захватит Черную Башню, то для нас в Последней Битве это будет иметь ужасающие последствия. Я приняла на себя ответственность за тебя и твоих приятелей. И я не отступлюсь так легко.

— Ты… приняла на себя ответственность за нас? И что это значит?

«Ох, вероятно, не стоило этого говорить». И все же, раз они намеревались стать союзниками, ему, скорее всего, следовало знать.

— Черная Башня нуждается в умелом руководстве, — объяснила она.

— И для этого нужно связать нас узами? — уточнил Андрол. — Чтобы нас можно было… согнать в кучу, словно жеребцов для объездки?

— Не будь дураком. Ты же не станешь отрицать, что Белая Башня располагает богатым опытом.

— Я бы так не сказал, — откликнулся мужчина. — С опытом обычно приходит уверенность в правильности собственных привычек и нежелание перенимать новый опыт. Все вы, Айз Седай, убеждены, что существует единственно правильный способ что-то сделать — тот, что использовался испокон веков. Нет уж, Черная Башня вам не подчинится. Мы сами сможем о себе позаботиться.

— И до сих пор у вас это превосходно получалось, не так ли?

— Это нечестно, — тихо ответил мужчина.

— Возможно, — согласилась она. — Извини.

— Меня не удивляют ваши мотивы, — сказал он. — Даже самым слабым Солдатам ясно, чем вы здесь занимаетесь. Вопрос вот в чем: почему, чтобы связать нас узами, из всех сестер Белой Башни к нам отправили именно Красных?

— А кого же еще? Всю свою жизнь мы занимались именно мужчинами, способными направлять.

— Ваша Айя обречена.

— Разве?

— Она существует, чтобы выслеживать способных направлять мужчин, — сказал он. — И укрощать их, избавляться… от них. Так вот, Источник очищен.

— Это вы так говорите.

— Он очищен, Певара. Все на свете меняется, Колесо вращается. Когда-то он был чист, значит, однажды должен был вновь стать чистым. Это и произошло.

«То-то ты так странно вглядываешься в тени, Андрол. Разве это доказательство чистоты Источника? Или то, как Налаам бормочет что-то на неизвестных языках? Думаешь, мы ничего не замечаем?»

— Вашей Айя осталось на выбор лишь одно из двух, — продолжил Андрол. — Либо продолжить свою охоту, не обращая внимания на наши доказательства того, что Источник очищен, либо перестать быть Красной Айя.

— Чепуха. Из всех Айя именно Красная должна стать вашим главным союзником.

— Вы существуете для того, чтобы уничтожить нас!

— Мы существуем для того, чтобы проследить, что способные направлять мужчины не навредят ни себе, ни окружающим. Разве ты не согласен, что в этом же цель существования Черной Башни?

— Полагаю, и в этом тоже. Правда, мне озвучили только одну задачу — стать оружием Дракона Возрожденного. Но помочь хорошим людям не навредить самим себе из-за недостатка должного обучения тоже важно.

— Так может, нам объединиться вокруг этой идеи? Как считаешь?

— Хочется в это поверить, Певара. Но я видел, как вы смотрите на нас — ты и твои сестры. Вы видите в нас… нечто вроде грязного пятна, которое следует отчистить, или яда, который следует собрать и хранить в пузырьке.

Певара покачала головой.

— Если то, что ты утверждаешь, Андрол, правда, и Источник очищен, тогда многому суждено измениться. Красная Айя и Аша’маны сблизятся друг с другом во имя общей цели — со временем. Я же готова работать с вами здесь и сейчас.

— Обуздывать нас.

— Нет, наставлять. Пожалуйста. Доверься мне.

Он изучающе смотрел на нее при свете множества горевших в комнате ламп. У него искреннее лицо. Теперь Певара понимала, почему за ним следуют остальные, несмотря на то, что он самый слабый из них. В нем странным образом сочетались страстность и смирение. Если бы только Андрол не был одним из… ну… не был тем, кто он есть.

— Хотелось бы мне вам поверить, — отведя взгляд, ответил Андрол. — Должен признать, ты отличаешься от остальных, совсем не похожа на других Красных.

— Думаю, ты еще увидишь, что все мы различаемся между собой куда сильнее, чем ты можешь себе представить, — заметила Певара. — Есть много причин, по которым женщина может выбрать Красную Айя.

— Иные, чем ненависть к мужчинам?

— Если бы мы ненавидели мужчин, разве мы пришли бы сюда, желая связать вас узами? — Вообще-то это была не совсем правда. Сама Певара ненависти к мужчинам не питала, но многие Красные их ненавидели — уж как минимум, большинство относились к ним с подозрением. Она надеялась это изменить.

— Мотивы Айз Седай порой очень странные, — отметил Андрол. — Это всем известно. И все равно, как бы ты ни отличалась от прочих твоих сестер, я видел это выражение в твоем взгляде. — Он покачал головой. — Не верю, что ты здесь, чтобы нам помочь. Как не верю в женщин, всю свою жизнь посвятивших охоте на способных направлять мужчин и при этом искренне считающих, что таким образом помогают этим мужчинам. Как не верил в палача, который думает, что, казнив преступника, сделает ему одолжение. Если кто-то исполняет что дóлжно, то одно лишь это еще не делает его твоим другом, Певара Седай. Прости. — Он вновь взялся за свою работу, положив ее на стол под свет лампы.

Певара поняла, что начинает раздражаться. У нее почти получилось. Ей нравились мужчины. Она всегда считала, что Стражи были бы очень полезны. Неужели этот глупец не в состоянии разглядеть протянутую через пропасть руку помощи? «Успокойся, Певара, — уговаривала она себя. — Если дашь волю гневу, то ничего не добьешься». Она нуждалась в поддержке этого мужчины.

— Стало быть, это будет седло? — спросила она.

— Верно.

— Ты шьешь его переставным стежком.

— Таков мой метод, — объяснил Андрол. — Помогает от разрывов при растягивании. Кроме того, на мой взгляд, так красивее.

— Я так понимаю, хорошая льняная нить? Вощеная? А отверстия делаешь однозубой галунной стамеской или двузубой? Я не разглядела.

Он с подозрением взглянул на нее:

— Знаешь кожевенное дело?

— От дяди, — объяснила она. — Когда я была маленькой, то часто бывала в его лавке, и он научил меня кое-чему.

— Возможно, мы с ним встречались.

Она замерла. Несмотря на все замечания Андрола о ее умении ловко уводить разговор в сторону, тут она дала маху и коснулась темы, обсуждать которую ей вовсе не хотелось.

— А где он живет? — заинтересовался Андрол.

— В Кандоре.

— Так ты кандорка? — удивился он.

— Ну разумеется. Разве по мне не видно?

— А мне казалось, я легко угадываю любой акцент, — сказал мужчина, потуже затягивая пару стежков. — Бывал я в тех краях. Возможно, и дядю твоего знавал.

— Он уже умер, — ответила она. — Убит Приспешниками Темного.

Андрол помолчал, потом сказал:

— Мне жаль.

— С тех пор прошло уже больше ста лет. Я скучаю по своей семье, но сейчас они все равно были бы уже давно мертвы, даже если бы их не убили Приспешники Темного. Все, кого я знала дома, умерли.

— Значит, соболезную еще сильнее. Искренне.

— Это давно в прошлом, — ответила Певара. — Я вспоминаю о них с любовью, без боли. А у тебя есть семья? Братья, сестры? Племянницы и племянники?

— Есть немного и тех, и других, — ответил Андрол.

— Ты с ними видишься?

Он смерил ее взглядом.

— Ты пытаешься вовлечь меня в дружеский разговор, чтобы доказать, что не чувствуешь себя рядом со мной неловко. Но я видел, как вы, Айз Седай, смотрите на таких, как я.

— Я…

— Скажи еще, что не находишь нас отталкивающими.

— Я не думаю, что то, что вы делаете, меня…

— Не виляй, Певара.

— Что ж, отлично. Способные направлять мужчины действительно заставляют меня чувствовать себя неуютно. Ваше присутствие вызывает у меня зуд, и с каждым днем, проведенным здесь, среди вас, он лишь усиливается. — Вынудив ее признать это, Андрол удовлетворенно кивнул. — Однако, — продолжила Певара, — мои чувства объясняются тем, что подобное отношение укоренилось во мне за многие десятилетия жизни. То, что вы делаете, чудовищно и противоестественно, но лично к тебе антипатии я не испытываю. Ты просто мужчина, который пытается сделать все от него зависящее. Не думаю, что это достойно неприязни. В любом случае, во имя общего блага я готова преодолеть собственные предубеждения.

— Думаю, это куда лучше, чем я мог ожидать, — он оглянулся на залитое дождем окно. — Порчи больше нет. Направлять саидин более не «противоестественно». Я всего лишь хочу… хотел бы просто показать это тебе, женщина. — Он внимательно посмотрел на нее. — Как там образуется этот твой круг, о котором ты упоминала?

— Что ж, разумеется, я никогда прежде не проделывала ничего подобного со способным направлять мужчиной, — ответила Певара. — Но кое-что читала перед тем, как отправиться сюда. Правда, по большей части эти записи основывались на слухах. Столь многое было потеряно. Для начала ты должен подвести себя на самую грань объятия Источника, а потом открыться мне. Так мы создаем связь.

— Ладно, — сказал он. — Однако ты не удерживаешь сейчас Источник.

То, что мужчина мог определить, удерживает ли женщина Источник, а она не могла узнать того же о нем, было ужасно несправедливо. Певара обняла Источник, наполнив себя сладостным нектаром под названием саидар.

Она потянулась к Андролу, чтобы создать между ними связь, так же, как сделала бы с женщиной на его месте, Так все следовало начинать согласно записям. Но на деле все оказалось по-другому. Саидин была стремительным потоком, и то, что она читала, оказалось правдой: она ничего не могла сделать с мужской половиной Источника.

— Работает; моя сила течет к тебе.

— Да, — ответила Певара. — Но в круге из одного мужчины и одной женщины управлять потоками должен мужчина. Тебе придется возглавить круг.

— Как? — спросил Андрол.

— Не знаю. Я попытаюсь передать тебе главенство. Ты должен контролировать потоки.

Он смерил ее взглядом, и Певара приготовилась передать ему контроль, как вдруг вместо этого он его выхватил. Она оказалась поймана в это бурное соединение — втянута резким рывком, словно за волосы.

От увлекшей ее силы у нее едва не застучали зубы, и казалось, будто с нее содрали кожу. Певара закрыла глаза, глубоко дыша, и постаралась не сопротивляться. Она хотела попробовать соединиться в круг с мужчиной, это могло оказаться полезным. Но от внезапно накатившего приступа всепоглощающей паники она избавиться не смогла.

Она соединена в круг со способным направлять мужчиной! С одним из самых ужасных созданий в мире! И он полностью ее контролирует! Сила текла сквозь нее, омывая мужчину, и Андрол выдохнул:

— Как много… Свет, как ты сильна!

Она выдавила улыбку. Соединение принесло с собой бурю ощущений. Она могла чувствовать эмоции Андрола. Он был напуган не меньше ее самой. А еще он был… цельным, надежным. Она-то воображала, что из-за его безумия соединение с ним будет чем-то ужасным, но не почувствовала ничего подобного. Но саидин… это жидкое пламя, с которым Андрол боролся, словно с пытающейся поглотить его змеей. Она отпрянула. Запятнана ли она? Певара не могла ответить с уверенностью. Саидин была настолько иной, настолько… чуждой. Те отчеты, обрывки сведений о прежних временах, сравнивали порчу с маслянистой пленкой на поверхности реки. Что ж, реку она ясно видела, точнее — ручей. Выходит, Андрол был с нею честен: он и в самом деле не слишком силен. Она не чувствовала никакой порчи — но ведь она и понятия не имела, что следует искать.

— Интересно… — произнес Андрол. — Интересно, сумею ли я с помощью этой силы создать Переходные Врата?

— Но ведь в Черной Башне теперь невозможно создать Врата.

— Я знаю, — ответил он. — Но я по-прежнему ощущаю их на кончиках своих пальцев.

Певара открыла глаза и взглянула на него. Сквозь связь, установленную кругом, она ощущала его искренность, но создание Врат требует больших затрат Единой Силы, по-крайней мере, для женщины. Андрол же должен быть слишком слаб для создания подобного плетения. Может, мужчине для него требуется иной уровень сил?

Он вытянул руку и каким-то образом воспользовался ее силой, прибавив ее к своей. Она чувствовала, как он тянет сквозь нее Единую Силу. Певара пыталась сохранять самообладание, но то, что контроль был в руках Андрола, ей не нравилось. Она ничего не могла сделать!

— Андрол, — позвала она. — Отпусти меня.

— Это чудесно… — прошептал он, с отсутствующим взглядом поднимаясь на ноги. — Значит вот каково — быть одним из тех, кто обладает такой мощью в Силе?

Он зачерпнул через нее еще и направил Единую Силу. Предметы в комнате взмыли в воздух.

— Андрол!

Паника. Точно такая же паника, как в тот момент, когда она узнала о гибели родителей. Она не испытывала подобного ужаса больше ста лет, с тех самых пор как прошла испытание на шаль. Он контролировал ее способность направлять. Целиком и полностью. Задыхаясь, Певара пыталась дотянуться до Андрола. Она не могла воспользоваться саидар, пока он сам не отдаст его ей — но он мог использовать саидар против нее же самой. В ее голове пронеслись видения того, как Андрол, воспользовавшись ее же собственной силой, пеленает ее потоками Воздуха. Она не могла оборвать соединение — это мог только он.

Она заметила как внезапно расширились его глаза, когда он сообразил, что с ней творится. В мгновение ока круг распался, и ее сила вновь оказалась при ней. Не раздумывая, Певара ухватилась за нее. Этого больше не повторится. Контролировать будет только она! Плетения сорвались прежде, чем она осознала, что творит.

Андрол рухнул на колени, запрокинув голову, рукой сметая со стола лоскуты кожи и инструменты. И, задыхаясь, выдавил:

— Что ты сделала?

— Таим сказал, что мы можем выбрать любого из вас, — пробормотала Певара, уже сообразившая, что именно она сделала. Связала его узами. Отплатив ему почти той же монетой за то, что он только что сделал с нею. Певара постаралась унять бешено колотящееся сердце. Где-то на грани ее восприятия, словно раскрывшийся бутон, обозначилось присутствие Андрола. Оно ощущалось почти так же, как в круге, но все же чуточку иначе. Более лично. Интимно.

— Таим — чудовище! — прорычал Андрол в ответ. — Ты знала об этом. И воспользовалась его разрешением без моего согласия?

— Я… я…

Андрол стиснул зубы, и Певара немедленно почувствовала что-то. Нечто чуждое, странное. Словно она смотрела на себя со стороны. Словно ее чувства замкнулись в кольцо и возвращались к ней бесконечно. Словно сами сущности их обоих навечно слились воедино. Она узнала, каково быть им, мыслить как он. В мгновение ока она увидела всю его жизнь и сама оказалась поглощена его воспоминаниями. Певара охнула и упала рядом с Андролом на колени.

Вдруг все исчезло. Не полностью, но ушло. Она чувствовала себя так, словно проплыла сотню лиг в кипящей воде и сейчас, вынырнув на поверхность, забыла, какими бывают нормальные ощущения.

— Свет… — прошептала она. — Что это было?

Он лежал на спине. Когда он успел упасть? Андрол моргнул и уставился в потолок.

— Я видел, как это делал один из наших. Так некоторые из Аша’манов связывают узами своих жен.

— Так ты связал меня узами? — ужаснулась она.

Он в ответ простонал, переворачиваясь на живот:

— Ты первая начала.

Она с ужасом поняла, что по-прежнему может чувствовать его эмоции. Самую его суть. И даже понять кое-что из того, о чем он думает. Пусть не сами мысли, но вызванные ими чувства.

Он был сбит с толку, встревожен и… заинтригован. Его заинтересовали новые впечатления! «Глупый мужчина!»

А она-то надеялась, что двойное наложение уз каким-то образом способно отменить друг друга. Ничего такого не вышло.

— Нужно это прекратить, — сказала она. — Я тебя освобожу. Клянусь. Только… и ты освободи меня.

— Я не знаю как, — ответил Андрол, поднимаясь и глубоко вздыхая. — Извини.

Он говорил правду.

— Этот круг был плохой идеей, — сказала Певара. Он подал ей руку, чтобы помочь подняться на ноги. Но она не приняла руки и встала сама.

— Кажется, сначала это была твоя плохая идея, а уж потом моя.

— Верно, — согласилась она. — Не первая, но, возможно, худшая. — Она села. — Нужно все хорошенько обдумать. Попробовать найти способ…

Дверь с грохотом распахнулась. Андрол резко обернулся, а Певара обняла Источник. В руке Андрола как оружие был зажат канавочный резец. Он также ухватился за Источник. Певара вновь почувствовала в нем то самое жидкое пламя — слабое из-за скромности его таланта, словно одинокий, крохотный всплеск магмы, но все же обжигающе горячее. Она ощутила его трепет. Значит, прикосновение к Источнику вызывает у них одни и те же чувства. Удерживать Единую Силу — все равно что впервые открыть глаза: мир оживает.

К счастью, ни оружие, ни Единая Сила не понадобились. В дверном проеме стоял юный Эвин, по его лицу стекали дождевые капли. Он захлопнул дверь и подлетел к верстаку Андрола.

— Андрол! Там… — начал было он, но застыл на полуслове, заметив Певару.

— Эвин, ты пришел один, — ответил Андрол.

— Я оставил Налаама наблюдать, — ответил тот, пытаясь отдышаться. — Ну же, Андрол. Это важно!

— Никогда нельзя оставаться одному, Эвин, — возразил Андрол. — Никогда. Всегда будьте вдвоем. Не важно, насколько дело срочное.

— Да, знаю я, знаю, — ответил Эвин. — Извини, просто… такие новости, Андрол! — Он снова покосился на Певару.

— Рассказывай, — произнес Андрол.

— Велин с его Айз Седай вернулись, — выпалил Эвин.

Певара почувствовала, как Андрол внезапно напрягся.

— Он… все еще один из нас?

Эвин удрученно покачал головой:

— Нет. Один из них. Возможно, Дженаре Седай тоже. Не могу сказать точно, я не очень хорошо ее знаю. А вот Велин… теперь у него чужой взгляд, и он служит Таиму.

Андрол застонал. Велин был с Логайном. Андрол с остальными лелеяли надежду на то, что хоть Мезара и обратили, Логайн с Велином еще были на свободе.

— А что Логайн? — прошептал Андрол.

— Его нет в Черной Башне, — ответил Эвин. — Но, послушай, Андрол. Велин говорит, что Логайн скоро вернется, что он встречался с Таимом и что они урегулировали свои разногласия. Велин обещал, что Логайн появится завтра, чтобы доказать это. Андрол! Нужно признать — все кончено. Его обратили.

Певара почувствовала внутреннее согласие Андрола и охвативший его ужас. Его чувства были отражением ее собственных.

* * *

Авиенда бесшумно шла через темнеющие лагеря. Как много их здесь… На Поле Меррилора собралось не меньше ста тысяч людей. Все — в напряженном ожидании, словно затаили дыхание перед решающим рывком.

Айильцы ее заметили, но она не свернула к ним. Никто из мокроземцев ее так и не увидел, за исключением Стража, обнаружившего, как она обходила лагерь Айз Седай. Там царила суматоха. Судя по обрывкам фраз, что-то случилось. Нападение троллоков?

Услышанного оказалось достаточно, чтобы понять: атаковали в Андоре, в городе Кэймлине. Высказывались опасения, что троллоки выйдут из города и отправятся разорять страну. Ей следует разузнать побольше. Будет ли сегодня танец копий? Может, Илэйн поделится с нею новостями.

Авиенда покинула лагерь Айз Седай. Двигаться бесшумно в мокрых землях, где, в отличие от Трехкратной Земли, все покрыто растительностью, было еще одним испытанием. Там сухая, часто пыльная земля скрадывает шаги. Здесь под влажной травой может скрываться сухая ветка.

Авиенда старалась не думать о том, насколько безжизненной выглядела трава под ногами. Когда-то она бы сочла и такую бурую траву за пышную растительность. Теперь она понимала, что в мокрых землях растения не должны выглядеть такими пожухлыми и… опустошенными.

Как растения могут быть опустошенными? О чем она вообще думает в такой момент? Авиенда тряхнула головой и продолжила красться сквозь тени прочь от лагеря Айз Седай. Она было решила подкрасться на обратном пути к тому Стражу и застать врасплох — он следил за границами лагеря Айз Седай из скрывавшей его расщелины в старых поросших мхом руинах — но отказалась от этой затеи. Ей хотелось побыстрее встретиться с Илэйн и узнать подробности о нападении.

Авиенда добралась до еще одного охваченного суетой лагеря, поднырнула под голые ветки дерева — она понятия не имела, как оно называется, но его крона была высокой и раскидистой — и проскользнула внутрь охраняемых границ лагеря. Парочка мокроземцев в бело-красной форме стояла на страже рядом с костром. Не было ни единого намека на то, что они ее заметили, хотя когда в тридцати футах от них в зарослях кустарника зашуршало какое-то животное, они всполошились и даже выставили свои копья. Авиенда покачала головой и прошла мимо.

Только вперед. Ей нужно все время идти вперед. Что делать с Рандом ал’Тором? Что же у него за планы на завтрашний день? Вот еще два вопроса, которые ей хотелось задать Илэйн.

Айил понадобится новый смысл существования, когда они исполнят свою роль для Ранда ал’Тора. Это ей стало ясно из видений. Нужно найти способ дать им этот самый новый смысл. Возможно, им стоит вернуться в Трехкратную Землю. Хотя… нет. Нет. Это разрывало ей сердце, но Авиенде пришлось признать, что если Айил так поступят, Трехкратная Земля станет их могилой. Пусть их смерть как народа будет медленной, но она обязательно настигнет их. Этот постоянно меняющийся мир с его новыми приспособлениями и новыми способами ведения войны все равно обрушится на Айил. Кроме того, Шончан никогда не оставят их в покое — ведь у Айил есть женщины, способные направлять, и целые армии копий, которые могут в любой момент вторгнуться на их земли.

Приблизился патруль. Авиенда легла, для маскировки набросала на себя опавших веток с бурыми листьями, потом сильнее прижалась к земле рядом с погибшим кустом и замерла. Часовые прошли в двух ладонях от нее.

«Мы могли бы напасть на Шончан прямо сейчас, — размышляла она. — В моих видениях Айил ждали почти целое поколение, прежде чем напасть, и это позволило Шончан укрепиться».

Айил уже обсуждали Шончан и неизбежно приближающееся противостояние. Каждый считал, что зачинщиками в нем станут именно Шончан. Вот только в ее видениях прошли многие годы, а Шончан все откладывали свое нападение. Почему? Что же такое могло их сдерживать?

Авиенда поднялась и прокралась к тропинке, по которой прошли часовые. Она вынула свой нож и воткнула в землю прямо рядом с фонарем на шесте, чтобы даже мокроземцы смогли его заметить. Потом вновь скользнула в темноту и притаилась у стенки большого шатра, который был ее целью.

Она низко пригнулась, выровняла дыхание, добившись, чтобы оно стало легким и бесшумным, и под его ритм заставила себя успокоиться. В шатре были слышны приглушенные возбужденные голоса. Авиенда изо всех сил старалась не слушать, о чем именно ведется разговор. Подслушивать было бы непорядочно.

Когда патрульные вновь прошли мимо, она выпрямилась. Дождавшись момента, когда они заметили ее нож и подняли шум, она обошла шатер с другой стороны и оказалась прямо перед входом. Не замеченная часовыми, которые отвлеклись на поднявшийся переполох, Авиенда откинула полог и вошла внутрь прямо за их спинами.

В дальнем углу большого шатра за столом, освещенным лампой, собралась группа людей. Они были так увлечены разговором, что не заметили ее появления, так что она устроилась на подушках и принялась ждать.

Так близко от говоривших стало сложно не прислушиваться к их беседе.

Один из них громко доказывал:

— …мы должны вернуть войска. Падение столицы символично, Ваше Величество. Символично! Мы не можем позволить Кэймлину пасть, иначе все государство погрязнет в хаосе.

— Вы недооцениваете стойкость андорцев, — ответила Илэйн. Она выглядела очень сильной, полностью контролирующей ситуацию. Ее волосы сияли золотом в свете лампы. За спиной Илэйн стояли несколько ее военных советников, придавая собранию весомость и основательность. Авиенда с удовольствием отметила огонь в глазах своей первой сестры.

— Я была в Кэймлине, лорд Лир, — продолжила Илэйн. — И оставила там небольшой отряд наблюдать за происходящим и проследить, не выйдут ли троллоки из города. Наши разведчики с помощью Переходных Врат обыщут город, чтобы найти, где держат выживших людей. И если троллоки по-прежнему будут удерживать город, мы организуем спасательную операцию.

— Но как же сам город?! — продолжил настаивать лорд Лир.

— Кэймлин потерян, Лир, — резко ответила леди Дайлин. — И мы будем идиотами, если будем его штурмовать сейчас.

Илэйн кивнула.

— Я совещалась с Верховными Опорами других Домов, и они согласились с моими доводами. Беженцы, которым удалось выбраться из города, пока в безопасности. Я направила их в Беломостье в сопровождении охраны. Если в городе есть выжившие, мы постараемся спасти их, выведя через Врата, но я не отдам своей армии приказа на решительный штурм стен Кэймлина.

— Но…

— Бесполезно пытаться отбить город, — твердым голосом объявила Илэйн. — Мне прекрасно известно, какие потери может понести армия, решившаяся штурмовать эти стены. Андор не падет из-за потери одного-единственного города, сколь бы ни был он важен для страны. — Ее лицо было невозмутимо, словно маска, а голос холоден и отдавал сталью.

— В конце концов троллоки оставят город, — продолжила Илэйн. — Они ничего не выигрывают: продолжая удерживать его, они сами уморят себя голодом. А вот когда они покинут его стены, мы сможем сразиться с ними — и притом на лучших условиях. Если хотите, лорд Лир, можете тоже навестить город и убедиться в моих словах. Присутствие Верховной Опоры одного из Домов воодушевит отправленных к городу солдат.

Лир нахмурился, но кивнул.

— Полагаю, я так и поступлю.

— Тогда ступайте и помните о моем плане. Мы начнем рассылать разведчиков еще до рассвета с целью разыскать, куда троллоки согнали горожан. Кстати, Авиенда… треклятого козла левый бубенец! Что ты творишь?

Авиенда оторвалась от обрезания ногтей своим вторым ножом. Треклятого козла левый бубенец? Это что-то новенькое. Илэйн всегда была знатоком самых интересных ругательств на свете.

Верховные Опоры, переполошившись, повскакивали со своих мест за столом, опрокидывая стулья и хватаясь за мечи. Илэйн так и осталась сидеть, с изумленно распахнутыми глазами и открытым ртом.

— Просто дурная привычка, Илэйн, — ответила Авиенда, убирая нож за голенище своего сапога. — Ногти слишком отросли, но мне не следовало делать это в твоем шатре. Прошу прощения. Надеюсь, я никого не оскорбила.

— Я говорю не про твои ногти, гори они огнем, Авиенда, — сказала Илэйн. — Как… когда ты вернулась? И почему о тебе не предупредили часовые?

— Они меня не видели, — пояснила Авиенда. — Шум поднимать не хотелось, а потом, некоторые мокроземцы слишком нервные. Вот я и подумала, что теперь, когда ты стала королевой, они могут отправить меня восвояси.

Произнося последнюю часть, Авиенда улыбнулась. У Илэйн столько чести. У мокроземцев вождем становятся совсем не так, как положено. У них тут все шиворот-навыворот. Но Илэйн со всем справилась и получила свой трон. Даже если бы сестра по копью взяла в гай’шайн вождя клана, Авиенда не смогла бы гордиться ею сильнее.

— Они тебя не… — произнесла Илэйн и вдруг улыбнулась. — Ты прокралась через весь лагерь до моего шатра, который стоит в самом его центре, а потом проскользнула внутрь и села в пяти футах от меня. И тебя никто не видел.

— Я просто не хотела поднимать шум.

— Странные у тебя способы «не поднимать шум».

Собеседники Илэйн восприняли все не так спокойно. Один из троих, юный лорд Перивал, то и дело оглядывался, словно опасаясь появления новых незваных гостей.

— Моя королева, — произнес Лир. — За подобные промахи охранников следует наказать! Я найду тех, кто прохлаждался на дежурстве и прослежу, чтобы их…

— Успокойтесь, — сказала Илэйн. — Я сама поговорю со своей охраной и посоветую им смотреть повнимательнее. И все же это глупость — охранять вход в шатер, если можно просто разрезать его стенку сзади. Как было глупостью, так ею и осталось.

— Что? Портить хороший шатер? — Авиенда опустила уголки губ. — Такое бывает только во время кровной мести, Илэйн.

— Лорд Лир, если желаете, то можете отправиться осмотреть город — с безопасного расстояния, конечно же — поднимаясь, предложила Илэйн. — Если кто-то из присутствующих желает присоединиться к нему — пожалуйста. Дайлин, увидимся утром.

— Да будет так, — по очереди согласились ее собеседники и вышли из шатра. По пути все с недоверием косились в сторону Авиенды. Дайлин лишь покачала головой и последовала за ними, а Илэйн отправила своих военных советников координировать вылазку в город. Так они с Илэйн остались в шатре наедине.

— Свет, Авиенда! — обнимая ее, произнесла Илэйн. — Если бы те, кто хочет меня убить, обладали хотя бы половиной твоих талантов…

— Я сделала что-то не так? — спросила Авиенда.

— Что-то еще, помимо того, что прокралась ко мне в шатер, будто наемный убийца?

— Но ты же моя первая сестра… — ответила Авиенда. — Мне следовало спросить разрешения? Но ведь здесь мы не под крышей. Или… у мокроземцев шатер тоже расценивается как убежище, словно мы в холде? Прости, Илэйн. На мне тох? Вы такие непредсказуемые, что трудно представить, чем можно вас оскорбить, а чем нет.

Илэйн только рассмеялась в ответ.

— Авиенда, ты просто неподражаема. Абсолютно неподражаема. Свет, как же приятно снова тебя видеть. Сегодня мне как никогда нужны друзья.

— Значит, Кэймлин пал? — спросила Авиенда.

— Почти, — ответила Илэйн с моментально окаменевшим выражением лица. — Все из-за этих треклятых Путевых Врат. Я думала, они не представляют опасности. Я их разве что не замуровала! Мы поставили возле них пять десятков гвардейцев и поместили оба листа Авендесоры снаружи.

— Значит, их впустил кто-то из Кэймлина.

— Приспешники Темного, — ответила Илэйн. — Дюжина гвардейцев — нам повезло, что один свидетель пережил их предательство и выбрался из города. Свет, не знаю, чему я удивляюсь. Если уж они пробрались в Белую Башню, то они точно есть и в Андоре. Но эти были из отвергших Гейбрила, они казались верными людьми. Все это время они выжидали только затем, чтобы предать нас сейчас.

Авиенда поморщилась, но взяла один из стульев и присоединилась к Илэйн за столом вместо того, чтобы остаться сидеть на полу. Ее первая сестра предпочитала сидеть таким образом. Ее живот рос вместе с детьми, которых она вынашивала.

— Я отправила Бергитте с солдатами в город проверить, нельзя ли сделать что-то еще. Но на сегодня мы уже сделали все, что могли. За городом наблюдают, беженцам оказана помощь. Свет, как бы я хотела суметь сделать больше. Худшее в положении королевы не то, что ты должна делать, а то, что не можешь.

— Скоро мы дадим им бой, — ответила Авиенда.

— Верно, дадим, — ответила Илэйн с пылающим взглядом. — Огнем и яростью я отплачу им за пожары и смерти, что принесли они моему народу.

— Мне казалось, ты отговаривала этих людей от штурма города.

— Нет, — ответила Илэйн. — Я не доставлю троллокам такого удовольствия — использовать стены моего же собственного города против моих солдат. Я уже отдала Бергитте приказ. Рано или поздно троллоки оставят Кэймлин, в этом мы уверены. Уж Бергитте позаботится, чтобы их поторопить, так что мы сможем сразиться с ними за пределами города.

— Не позволяй врагу выбирать поле боя, — одобрительно кивнув, произнесла Авиенда. — Хорошая стратегия. А… встреча с Рандом?

— Я приду, — ответила Илэйн. — Я должна там быть, и так и будет. Лучше бы ему не устраивать для нас спектакль и не морочить нам голову. Мои подданные гибнут, родной город объят пламенем, весь мир находится в шаге от края пропасти. Я задержусь только на завтрашний день, потом я вернусь в Андор. — Она помедлила и затем добавила: — Ты со мной?

— Илэйн, — сказала Авиенда, — я не могу бросить свой народ. Теперь я Хранительница Мудрости.

— Ты была в Руидине? — спросила Илэйн.

— Да, — ответила Авиенда, и хотя ей было больно хранить от сестры тайну, она ничего не стала говорить о своих видениях.

— Прекрасно. Я… — начала было Илэйн, но ее прервали:

— Моя королева? — выкрикнул часовой снаружи шатра. — К вам посыльный.

— Пусть войдет.

Гвардеец откинул полог и впустил внутрь молодую женщину-телохранительницу с курьерской лентой на куртке. Она вычурно поклонилась, одной рукой сняв шляпу с головы, а другой — подавая письмо. Илэйн взяла его, но открывать не стала. Посланница удалилась.

— Авиенда, быть может, мы еще сможем сражаться вместе, — сказала Илэйн. — Если получится, Айил будут со мной, когда я пойду освобождать Андор. Троллоки в Кэймлине для всех нас представляют серьезную угрозу. Даже если я выманю из города бóльшую часть их войска, Тень по-прежнему сможет отправлять троллоков через Путевые Врата. Вот я и думаю, как бы сделать город для этих тварей максимально враждебным, пока мои войска сражаются с основными их силами за пределами Кэймлина. Я собираюсь отправить через Переходные Врата небольшой отряд, чтобы отбить Путевые Врата. Если бы нам в этом помогли айильцы…

Продолжая разговаривать, Илэйн обняла Источник — Авиенда увидела сияние — и, не задумываясь, вскрыла печать на письме лентой Воздуха. Авиенда вскинула бровь.

— Прости, — сказала Илэйн. — Моя беременность достигла того момента, когда я снова могу нормально направлять, и теперь использую для этого любой предлог…

— Не навреди малышам, — предупредила Авиенда.

— Да не собираюсь я подвергать их опасности, — ответила Илэйн. — Ты не лучше Бергитте. По крайней мере, уж здесь-то козьего молока днем с огнем не сыщешь. Мин утверждает… — она умолкла, пробегая глазами по тексту в письме. Илэйн помрачнела, и Авиенда приготовилась услышать плохие вести. — Ох уж этот мужчина…

— Ранд?

— Думаю, когда-нибудь я его придушу.

Авиенда стиснула зубы.

— Если он тебя обидел…

Илэйн перевернула страницу.

— Он настаивает на моем возвращении в Кэймлин, чтобы позаботиться о моих подданных. Приводит тому дюжину причин и зашел так далеко, что написал, будто «освобождает меня от обязательства» встретиться с ним завтра.

— С тобой ему не следовало бы ни на чем настаивать.

— Особенно так властно, — добавила Илэйн. — Свет, а ведь это умно. На самом деле, он пытается разозлить меня и таким образом заставить остаться здесь. В этом есть что-то от Даэсс Дей’мар.

Авиенда помедлила.

— Похоже, ты им гордишься. И все же я считаю, что это письмо написано на грани оскорбления!

— Да, я горжусь им, — сказала Илэйн, — и сержусь одновременно. Но горжусь, потому что он знал, чем сможет меня рассердить. Свет! Ранд, мы еще сделаем из тебя короля. Так почему он так сильно хочет, чтобы я присутствовала на этой встрече? Может он считает, что я приму его сторону только потому, что люблю его?

— Значит, ты не знаешь, что он задумал?

— Нет, но очевидно, что это коснется всех правителей. Я буду присутствовать на встрече, несмотря на то, что придется провести бессонную ночь. Через час я встречаюсь с Бергитте и другими командирами, чтобы обсудить, как выманить и уничтожить троллоков. — В ее глазах все еще пылал тот самый огонь. Илэйн была настоящим бойцом, не хуже всех известных Авиенде.

— Мне нужно попасть к нему, — сказала Авиенда.

— Сегодня ночью?

— Сегодня ночью. Скоро начнется Последняя Битва.

— Что касается меня, то я считаю, что она началась, едва первый треклятый троллок вступил в Кэймлин, — сказала Илэйн. — Благослови нас Свет, она началась.

— Значит, день гибели близок, — произнесла Авиенда. — Многие из нас скоро очнутся от этого сна. Возможно, нам с Рандом не представится иной ночи. Вот об этом я тоже хотела спросить тебя при встрече.

— Благословляю тебя, — тихо ответила Илэйн. — Ты моя первая сестра. Ты ведь общалась с Мин?

— Недостаточно, и при других обстоятельствах я бы немедленно исправила это. Но времени нет.

Илэйн кивнула.

— Думаю, она хорошего обо мне мнения, — продолжила Авиенда. — Она помогла мне постичь суть последнего шага на пути становления Хранительницей Мудрости, оказав тем самым мне великую честь. В некоторых случаях обычаи можно обойти. И в этом-то случае мы справились превосходно. Если позволит время, я бы хотела поговорить с вами обеими вместе.

Илэйн снова кивнула.

— Я смогу выкроить немного времени между встречами. Я пошлю за ней.

Глава 3 ОПАСНОЕ МЕСТО

— Лорды Логайн и Таим в самом деле разрешили свои разногласия, — с широкой улыбкой заявил Велин, сидевший в общем зале «Большого Собрания». Он всегда был чересчур улыбчивым. В темные косы мужчины были вплетены колокольчики. — Их обоих беспокоил раскол в наших рядах, и они согласились, что это плохо для боевого духа. Нам необходимо сосредоточиться на Последней Битве. Не время для склок.

Андрол стоял у дверей вместе с Певарой. Удивительно, как быстро это здание из бывшего склада превратилось в таверну. Линд справилась великолепно. Тут была приличного вида барная стойка с табуретами, и, хотя столы и стулья, расставленные по залу, пока были разномастными, здесь могли усесться сразу несколько десятков человек. У Линд даже имелась довольно обширная библиотека, но женщина была очень разборчива и доверяла книги не каждому. На втором этаже она планировала оборудовать отдельные кабинеты для ужина, а также спальни для посетителей Черной Башни — если предположить, что Таим разрешит их снова впускать.

Зал был под завязку набит людьми, и среди них было много новых рекрутов — тех, кто еще ни к кому не примкнул в нарастающем конфликте: ни к Таиму с его сторонниками, ни к верным Логайну Аша’манам.

Андрол слушал Велина, чувствуя, как по коже бежит холодок. Дженаре — Айз Седай, связанная Узами с Велином — сидела рядом с ним, нежно накрыв рукой запястье мужчины. Ее Андрол знал не слишком хорошо, зато он знал Велина. И эта тварь с его лицом и голосом Велином не была.

— Мы встретились с лордом Драконом, — продолжал Велин, — пока он проводил инспекцию в Порубежье и готовил атаку сил человечества на Тень. Он собрал под своими знаменами армии всех стран. Нет никого, кто бы не откликнулся на его призыв, кроме Шончан, разумеется, но их отбросили назад.

Время пришло. Нас скоро призовут в бой. Напоследок нам следует сосредоточиться на оттачивании своего мастерства. В следующие две недели будут щедро раздаваться Мечи и Драконы. Трудитесь усерднее, и мы станем тем оружием, которое сметет Темного с лица земли.

— Ты утверждаешь, что Логайн скоро появится, — раздался резкий голос. — Так почему он до сих пор не здесь?

Андрол повернулся. Рядом со столом Велина, сложив руки на груди и сердито глядя на арафельца, стоял Джоннет Даутри. Весь его вид внушал невольное уважение. Обычно двуреченец относился ко всем дружелюбно, отчего легко было забыть, что парень на голову выше тебя, а его руки больше похожи на медвежьи лапы. На Джоннете был черный кафтан Аша’мана без значков на воротнике, хотя по уровню Силы он не уступал никому из Посвященных.

— Так почему же он до сих пор не здесь? — снова спросил Джоннет. — Ты говорил, что вы вернулись вместе с ним, и они с Таимом побеседовали. Ну и где же он?

«Не дави, парень, — подумал Андрол. — Пусть он решит, что мы поверили в его ложь!»

— Он пригласил М’Хаэля к лорду Дракону, — ответил Велин. — Они вернутся завтра или, самое позднее, послезавтра.

— С какой это стати Таиму потребовался Логайн в провожатые? — продолжал упрямо настаивать на своем Джоннет. — Он мог бы и сам туда добраться.

— Парень — глупец, — прошипела Певара.

— Просто он честный, — тихо ответил Андрол, — и хочет услышать честные ответы.

Двуреченцы были прекрасными людьми — честными и преданными. Но они были не слишком искушены в разных ухищрениях.

Певара умолкла, но Андрол чувствовал, что она подумывает, не стоит ли заставить Джоннета замолчать каким-нибудь кляпом из Воздуха. Не всерьез, просто фантазирует, но Андрол уловил и это. Свет! Что же они такое сотворили друг с другом?

«Она у меня в голове, — подумал он. — Теперь у меня в голове Айз Седай».

Певара застыла и посмотрела на него.

Андрол призвал пустоту, используя старый солдатский прием, который помогал обрести спокойствие перед боем. Там в пустоте, разумеется, была саидин, но Андрол не стал тянуться к ней.

— Что ты сделал? — прошептала Певара. — Я чувствую, что ты тут, но читать твои мысли стало труднее.

Что ж, уже кое-что.

— Джоннет! — через весь зал крикнула Линд, прервав следующий вопрос парня Велину на полуслове. — Разве ты не слышал, сколько времени он был в дороге? Он устал до смерти. Пусть допьет свое пиво и отдохнет немного, прежде чем вы снова вцепитесь в него со своими расспросами.

Джоннет с обиженным видом взглянул на женщину и направился прочь из зала, проталкиваясь мимо собравшихся. Велин широко улыбнулся ему вслед. Он продолжил разглагольствовать о том, как хорошо идут дела у лорда Дракона, и как сильно он нуждается в каждом из присутствующих.

Андрол отпустил пустоту и немного расслабился. Оглядев зал, он постарался прикинуть, на кого можно положиться. Ему нравились многие из присутствующих, и далеко не все из них безоговорочно поддерживали Таима, но всецело доверять им он все же не мог. Таим полностью контролировал Черную Башню, а частные уроки с ним и его избранниками были желанной приманкой для новичков. Приходилось рассчитывать только на двуреченцев: лишь они могли оказать какую-то помощь Андролу — но, за исключением Джоннета, в большинстве своем парни были еще слишком неопытны и практически бесполезны.

В другом конце зала к Налааму присоединился Эвин, и Андрол кивком попросил его догнать и проводить Джоннета, вышедшего из таверны в бурю. Никто не должен оставаться один. Отправив Эвина, Андрол вновь прислушался к похвальбе Велина и тут заметил Линд, пробиравшуюся к нему через толпу.

Линд Таглиен была женщиной невысокой и темноволосой. Ее платье было украшено прелестной вышивкой. Андролу всегда казалось, что Линд — олицетворение Черной Башни, вернее того, какой она могла бы стать. Культурной. Образованной. Влиятельной.

Люди расступались на ее пути. Они знали, что в ее заведении лучше не проливать пиво и не устраивать потасовок. Ни один здравомыслящий мужчина не желал познать на себе гнев Линд. И хорошо, что она управляла своей таверной так жестко. В городке, битком набитом направляющими мужчинами, даже простая трактирная драка могла обернуться чем-то очень и очень скверным.

Линд подошла и тихо спросила:

— Тебя это тоже сильно беспокоит? Не он ли всего несколько недель назад заявлял, что Таима следует судить и казнить за то, что он сделал?

Андрол не ответил. А что он мог сказать? Что тот Велин, которого они знали, мертв? Что вся Черная Башня скоро превратится в приют чудовищ с неестественными глазами, фальшивыми улыбками и мертвыми душами?

— Я не верю тому, что он говорил про Логайна, — добавила Линд. — Здесь что-то происходит, Андрол. Я собираюсь ночью послать за ним Фраска, пусть проследит, куда он…

— Нет, — ответил Андрол. — Нет. Не нужно.

Фраск был мужем Линд. Его наняли в помощь Генри Хаслину обучать воспитанников Черной Башни владению мечом. Таим считал это бесполезным для Аша’манов занятием, однако лорд Дракон настоял, чтобы их учили.

Женщина пристально посмотрела на него.

— Ты же не хочешь сказать, что веришь…

— Я говорю, что сейчас мы и так в большой опасности, Линд, и я не хочу, чтобы Фраск все усугубил. Сделай одолжение — запиши все, что Велин сегодня расскажет. Возможно, кое-что из этого будет полезно узнать и мне.

— Ладно, — с сомнением в голосе ответила Линд.

Андрол кивнул Налааму и Канлеру, поднявшимся с мест и направившимся к выходу. Дождь молотил по крыше и крыльцу. Велин болтал без умолку, собравшиеся люди слушали. Конечно невероятно, что он так быстро изменил свои убеждения, и, разумеется, у кого-то это вызовет подозрения. Но его многие уважали, а то, что сейчас он был слегка не в себе, было заметно, только если хорошо его знать.

Женщина уже собиралась уходить, но Андрол вновь ее окликнул:

— Линд!

Она обернулась.

— Ты… на ночь покрепче запри свое заведение. А потом лучше спуститесь с Фраском в подвал, прихватив с собой кое-какие припасы. Ладно? В твоем подвале крепкая дверь?

— Да, — ответила она, — но толку от нее… — Не важно, какой толщины будет дверь, если к ним вздумает заглянуть кто-то, владеющий Единой Силой.

Подошли Налаам с Канлером, и Андрол повернулся, чтобы выйти, но наткнулся на кого-то, стоявшего в дверях прямо за его спиной. Андрол не слышал, как тот подошел. С кафтана Аша’мана, высокий воротник которого украшали меч и дракон, стекала дождевая вода. Атал Мишраиль с самого начала был одним из сторонников Таима. В его глазах не было пустоты, зло было его сущностью. Улыбка этого высокого мужчины с длинными золотистыми волосами никогда не затрагивала его глаз.

Заметив его, Певара подскочила от неожиданности, а Налаам выругался, ухватившись за Единую Силу.

— Тихо, тихо, — раздался чей-то голос. — Не надо ссориться. — Из пелены дождя за спиной Мишраиля появился Мезар. Невысокий седеющий доманиец всем своим видом выражал мудрость и благоразумие, несмотря на свое преображение.

Андрол встретился взглядом с Мезаром и словно заглянул в глубокую пропасть, куда никогда не проникал ни один луч света.

— Здравствуй, Андрол, — сказал Мезар, положив руку на плечо Мишраиля, словно они были давними приятелями. — С какой стати этой доброй женщине чего-то бояться и прятаться в собственном подвале? Разве Черная Башня не безопасна?

— Просто я не доверяю темной ночи с бушующими грозами, — ответил Андрол.

— Возможно, это мудро, — ответил Мезар. — И все-таки ты собираешься туда выйти. Разве не лучше остаться в тепле? Налаам, я с удовольствием послушаю одну из твоих историй. Может, расскажешь, как вы с отцом побывали в Шаре?

— Это не слишком интересно, — ответил Налаам. — Да и не уверен, хорошо ли все помню.

Мезар рассмеялся, и Андрол услышал, как за его спиной поднялся Велин.

— А, вот вы где! Я как раз рассказывал им, что ты говорил об обороне Арафела.

— Пойдем, послушаешь, — предложил Мезар. — Пригодится в Последней Битве.

— Может быть, я вернусь, — холодно ответил Андрол, — когда закончу с другими делами.

Они уставились друг на друга. В стороне Налаам все еще удерживал Единую Силу. Их силы с Мезаром были равны, но против двоих — Мезара в паре с Мишраилем — Налааму ни за что не выстоять, особенно в зале, набитом людьми, которые, скорее всего, примут сторону двух полноправных Аша’манов.

— Не трать свое время на посыльного, Велин, — раздался позади голос Котрена. Мишраиль отступил в сторону, пропуская внутрь третьего пришедшего. Грузный мужчина с похожими на бусины глазами толкнул Андрола рукой в грудь, отодвинув его с пути и пройдя мимо. — О, постой-ка. Ты же больше не можешь изображать из себя посыльного, верно?

Андрол нырнул в пустоту и ухватил Источник.

В комнате тут же зашевелились, удлиняясь, тени.

Здесь мало света! Почему не зажгли больше ламп? Темнота притягивала тени, и он видел их. Они были реальны; щупальца тьмы ползли к нему, чтобы поглотить, уничтожить его.

«О, Свет! Я безумен. Безумен…»

Пустота разлетелась вдребезги, и тени — к счастью — отступили. Он обнаружил себя привалившимся к стене, его трясло, он с трудом хватал ртом воздух. Певара наблюдала за ним с бесстрастным выражением лица, но Андрол чувствовал ее беспокойство.

— О, и кстати, — продолжил Котрен. Он был одним из самых влиятельных прихлебателей Таима. — Ты уже слышал?

— Слышал что? — сумел выдавить из себя Андрол.

— Тебя разжаловали, посыльный, — ответил Котрен, ткнув пальцем в значок в виде меча на воротнике Андрола. — По приказу Таима. С сегодняшнего дня. Добро пожаловать, Андрол, обратно в солдаты.

— Ах, да, — раздался из центра зала голос Велина. — Прости, совсем забыл тебе сказать. Боюсь, решение было согласовано с лордом Драконом. Тебя и вовсе не стоило повышать, Андрол. Извини.

Андрол поднял руку к значку на воротнике. Это не должно иметь значения; да и что этот значок значит сам по себе?

Но это имело значение. Всю свою жизнь он потратил на поиски. Освоил дюжину разных профессий. Участвовал в мятежах, переплыл два моря. И все время искал — искал то, чего словами даже объяснить не мог.

И нашел, придя в Черную Башню.

Андрол отринул страх. Да гори они, эти тени! Он снова ухватился за саидин, и его захлестнула Сила. Он выпрямился и встретился взглядом с Котреном.

Крупный мужчина улыбнулся и тоже схватился за Единую Силу. К нему присоединился Мезар и стоявший посреди зала Велин. Налаам принялся беспокойно шептать себе под нос, стреляя по сторонам глазами. Канлер, смирившись с неизбежным, тоже ухватился за саидин.

Все, что было подвластно Андролу, вся Единая Сила, которую он мог наскрести, хлынула в него. По сравнению с другими, это было почти ничто. Он был самым слабым в зале. Любой из новичков мог зачерпнуть больше, чем он.

— И с такими-то силенками ты собираешься одолеть меня? — тихо поинтересовался Котрен. — Я просил их оставить тебя в покое, потому что знал, что когда-нибудь ты сорвешься. Мне давно хотелось испытать это удовольствие, посыльный. Давай. Бей. Поглядим, что ты можешь.

Андрол потянулся к Силе, пытаясь сделать единственное, что умел, — создать Переходные Врата. Для него это было нечто большее, чем обычные плетения. Только он и Единая Сила, нечто интимное, нечто инстинктивное.

Сделать это сейчас было все равно что взобраться на стофутовую стеклянную стену, цепляясь одними ногтями. Он кидался на эту стену, карабкался, пытался. И ничего. Он чувствовал, что еще чуть-чуть, еще совсем немного, и он сможет…

Тени удлинились. Его вновь охватила паника. Стиснув зубы, Андрол протянул руку к воротнику и сорвал значок. Тот со звоном упал на деревянный пол под ноги Котрена. Все в зале молчали.

И затем, спрятав свой стыд под горой решимости, он отпустил Единую Силу и, оттолкнув Мезара, вышел в ночную тьму. Налаам, Канлер и Певара поспешили за ним.

Дождь омыл лицо Андрола. Потеря значка показалась ему сродни потере руки.

— Андрол… — окликнул Налаам. — Мне жаль.

Раздался раскат грома. Они шлепали по грязным лужам на немощеной улице.

— Это неважно, — ответил Андрол.

— Возможно, нам следовало сразиться, — продолжил Налаам. — Кто-нибудь из тех парней внутри нас бы поддержал. Они же не всех прибрали к рукам. Однажды мы с отцом выстояли против шести Гончих Тьмы. Светом над моей могилой клянусь, так и было. Если уж мы пережили такое, то сумели бы справиться с парой собак-Аша’манов.

— Нас бы растерзали, — ответил Андрол.

— Но…

— Нас бы растерзали! — повторил Андрол. — Нельзя позволять им выбирать поле боя, Налаам.

— Но бой будет, так ведь? — спросил Канлер, догоняя Андрола с другого боку.

— Логайн у них, — сказал Андрол. — Иначе они бы не стали разбрасываться подобными обещаниями. Если мы его потеряем — все пропало: и наше восстание, и наши шансы на единую Черную Башню.

— Значит…

— Значит, мы его спасем, — ответил Андрол, продолжая идти вперед. — Этой ночью.

* * *

Ранд работал при мягком, ровном свете шара саидин. До случившегося на Драконовой Горе он старался избегать столь прозаического применения Единой Силы. От прикосновения к саидин тошнило, а ее использование вызывало все большее отвращение.

Но все изменилось. Саидин была частью его, и после исчезновения порчи Единой Силы не следовало более опасаться. Но что важнее, он перестал воспринимать ее, да и себя тоже, всего лишь в качестве оружия.

Он мог работать при свете шаров в любое угодное ему время и даже собирался навестить Флинна, чтобы освоить Исцеление. Способности к нему у Ранда были невелики, но даже такие могут спасти жизнь какому-нибудь раненому. Слишком часто Ранд использовал это чудо, этот дар только для разрушения и убийства. Стоит ли удивляться, что люди его страшатся? Что бы ему на это сказал Тэм?

«Думаю, можно спросить у него самого», — отрешенно подумал Ранд, сделав для себя пометку на клочке бумаги. До сих пор было до странного непривычно знать, что Тэм здесь, рядом, прямо в соседнем лагере. Недавно Ранд с ним обедал. Было как-то неловко, но не более чем полагается королю, пригласившему «отобедать» своего отца из глухой деревни. Они вместе посмеялись над этим, и у него стало легче на душе.

Вместо того чтобы осыпать Тэма благами и почестями, Ранд отпустил его обратно в лагерь Перрина. Тэм не хотел, чтобы его превозносили в качестве отца Дракона Возрожденного. Он предпочитал оставаться тем, кем был всегда — Тэмом ал’Тором, человеком крепким и надежным по любым меркам, только не лордом.

Ранд вновь принялся за лежащий перед ним на столе документ. Писари из Тира подсказали ему нужные выражения, но писать он предпочел лично. Этот документ он не мог доверить ни чужим рукам, ни чужим глазам.

Возможно, он чересчур осторожен? Но его враги не смогут препятствовать тому, чего не способны предвидеть. После случая с Семираг, когда Ранд чуть не попал к ней в плен, он стал слишком недоверчивым. Он это понимал, однако так долго держал свои секреты при себе, что с ними стало трудно расстаться.

Ранд принялся вновь перечитывать документ с самого начала. Как-то Тэм отправил его проверить, нет ли в ограде слабых мест. Ранд выполнил поручение, но когда вернулся, Тэм снова отправил его с тем же заданием.

Так повторялось три раза, пока Ранд, наконец, не обнаружил расшатавшийся столб, который нужно было заменить. Он так и не узнал, было ли Тэму известно про столб с самого начала или его отец просто по своему обыкновению осторожничал.

Это письмо было куда важнее ограды. Ранд собирался за ночь перечитать его еще с дюжину раз — в поисках возможных затруднений.

К сожалению, было трудно сосредоточиться. Его женщины что-то замышляли. Он чувствовал их присутствие, как узелки эмоций, угнездившиеся где-то на задворках его разума. Четыре узелка: Аланна по-прежнему оставалась где-то на севере, а остальные три всю эту ночь находились рядом друг с другом. И теперь они вместе направлялись в сторону его шатра. Что же они задумали? Это…

Стоп. Одна от них отделилась. Она уже совсем рядом. Авиенда?

Ранд поднялся, подошел ко входу в шатер и откинул полог.

Девушка замерла перед входом, словно собиралась прокрасться внутрь. Она вздернула подбородок и встретилась с ним взглядом.

Внезапно в ночи раздались крики. Впервые он обнаружил, что его охранниц нет на месте. Однако Девы разбили лагерь рядом с его шатром и кричали ему. Но, вопреки его ожиданиям, отнюдь не радостно. Они выкрикивали оскорбления и довольно жуткие. Кое-кто из них вопил о том, что они сделают со вполне определенными частями его тела, если его поймают.

— Это еще что такое? — пробормотал он.

— Они не всерьез, — ответила Авиенда. — Это как бы знак, что ты похитил меня у них, но я и так уже их покинула, присоединившись к Хранительницам Мудрости. Это просто… такой обычай Дев. На самом деле это своеобразная дань уважения. Если бы ты им не нравился, они не стали бы этого делать.

Айил.

— Погоди-ка! Как это я похитил тебя у них?

Авиенда не отвела глаз, но ее щеки залились румянцем. Авиенда? Краснеет? Неожиданно.

— Если бы ты слушал меня, когда я рассказывала про наши обычаи, сам бы уже догадался, — ответила девушка.

— К несчастью, голова твоего ученика набита шерстью.

— К счастью для него, я решила продолжить его обучение. — Она шагнула к нему. — Мне еще столькому надо тебя научить. — Ее румянец стал ярче.

Свет. Как она прекрасна. Но и Илэйн тоже… и Мин… и…

А он дурак. Ослепленный Светом дурак.

— Авиенда, — произнес он, — я люблю тебя. Это правда, но чтоб ей сгореть, в этом-то и проблема! Я люблю вас всех трех. Я не могу смириться с этим и выбрать…

Тут она внезапно рассмеялась.

— Какой же ты глупый, Ранд ал’Тор! Разве нет?

— Бывает со мной такое. Но что…

— Мы же с Илэйн первые сестры, Ранд ал’Тор. А когда мы с Мин узнаем друг друга получше, она к нам присоединится. И мы втроем будем делить все поровну.

Первые сестры? Ему нужно было догадаться, учитывая эти странные узы. Ранд поднял руку к голове. Они говорили ему, что будут делить его между собой.

Оставить мучиться четырех связанных узами женщин уже плохо, но трех из них, влюбленных в него? Свет, он не желал причинять им подобной боли!

— Говорят, ты изменился, — продолжила Авиенда. — Мне уже столько наговорили за то короткое время, что прошло с моего возвращения, что я даже устала слушать истории о тебе. Итак, может твое лицо и безмятежно, но твои чувства от этого далеки. Подумай, разве так уж плохо быть с нами тремя?

— Я хочу этого, Авиенда. Мне бы следовало с себя шкуру спустить за такое. Но боль…

— Ты ведь принял ее, разве не так?

— Я боюсь не собственной боли, а вашей.

— Разве мы так слабы, что не сможем вынести то, что можешь ты?

Выражение ее глаз обескураживало.

— Разумеется, нет, — ответил Ранд. — Но с какой стати я должен желать своим любимым терпеть подобную боль?

— Эта боль — наш выбор, — вздергивая подбородок, ответила девушка. — Ранд ал’Тор, перед тобой простое решение, хотя ты, как обычно, из кожи вон лезешь, чтобы все усложнить. Решай: да или нет. Но учти, с тобой остаются либо все три, либо ни одной. Мы не позволим тебе встать между нами.

Ранд замер в нерешительности, а потом, чувствуя себя законченным распутником, поцеловал ее. За его спиной следившие за ними Девы, о которых он совершенно забыл, громче завопили свои оскорбления, хотя теперь в их голосах ему слышалась неуместная радость. Он оторвался от поцелуя, поднял руку и погладил лицо Авиенды.

— Вы треклятые дурочки. Все как одна.

— Ну и пусть. Зато мы под стать тебе. И еще тебе следует знать — я теперь Хранительница Мудрости.

— Тогда, возможно, мы не такие уж равные, — ответил Ранд, — потому что я только сейчас стал понимать, насколько мало во мне мудрости.

Авиенда фыркнула:

— Хватит болтать. А теперь ты разделишь со мной постель.

— Свет! — воскликнул он. — Это немного прямолинейно, не находишь? У Айил такой обычай?

— Нет, — ответила она, вновь залившись краской. — Просто я… у меня не слишком много опыта в подобном.

— Значит, вы втроем договорились? О том, кто пойдет ко мне?

Авиенда помедлила, но кивнула в ответ.

— И мне никогда не дадут выбирать самому?

Она покачала головой.

Ранд рассмеялся и притянул ее к себе. Поначалу она было застыла, но потом прижалась к нему всем телом.

— Итак, не следует ли мне сперва сразиться с ними? — Ранд кивнул в сторону Дев.

— Нет, глупый мужчина, это случается только на свадьбе, если мы решим, что жених достоин. И там будут наши семьи, а не члены наших сообществ. Ты что, в самом деле не слушал то, чему я тебя учила?

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Что ж, я рад, что драться не придется. Не уверен, сколько у нас есть времени, а я еще и поспать надеялся этой ночью. Но… — он заметил кое-что в ее взгляде, — похоже, сегодня спать мне не придется, так?

Она покачала головой.

— Эх, ну ладно. По крайней мере, на сей раз мне не придется бояться, что ты до смерти замерзнешь.

— Да. Но если ты не перестанешь болтать, я умру от скуки, Ранд ал’Тор.

Она взяла его за руку и нежно, но твердо потащила его внутрь шатра. Выкрики Дев стали громче, оскорбительнее и одновременно восторженнее.

* * *

— Подозреваю, что всему причиной какой-нибудь тер’ангриал, — заявила Певара. Они с Андролом сидели, согнувшись в три погибели, в подсобном помещении одного из основных складов Черной Башни, и такое положение нельзя было назвать очень удобным. В комнате пахло пылью, зерном и шерстью. Бóльшую часть зданий Черной Башни построили совсем недавно, и этот склад не был исключением — доски, выструганные из кедра, были еще совсем свежими.

— Тебе известен тер’ангриал, способный помешать открытию Переходных Врат? — спросил Андрол.

— Именно такой — нет, — ответила Певара, устраиваясь поудобнее. — Но принято считать, что все наши знания о тер’ангриалах — лишь крупица того, что было известно прежде. Должно быть, существовали тысячи разных тер’ангриалов, и если допустить, что Таим — Приспешник Темного, то он мог иметь дело и с Отрекшимися, а уж они могли объяснить ему, как использовать или изготовить такие вещи, о которых мы можем только мечтать.

— Значит, нам необходимо разыскать этот тер’ангриал, — сказал Андрол. — И обезвредить его или, по крайней мере, разобраться, как он действует.

— А потом сбежать? — уточнила Певара. — Разве ты уже не решил, что бегство не лучший вариант?

— Что ж… верно, — признал Андрол.

Она сосредоточилась и сумела уловить отголосок его мыслей. Она слышала, что узы Стражей позволяют устанавливать эмоциональную связь, но их контакт был глубже. Андрол жаждал… да, верно, жаждал вновь создавать Врата. Без них он чувствовал себя безоружным.

— Таков мой Талант, — неохотно выдавил из себя Андрол. Он знал, что рано или поздно она все равно выпытает у него причину. — Я могу создавать Переходные Врата. Вернее, прежде мог.

— В самом деле? С такими-то как у тебя способностями в Единой Силе?

— Лучше скажи, с их отсутствием, — уточнил он. Певара сумела уловить отголосок его мысли. Несмотря на то что он примирился с собственной слабостью, Андрола беспокоило, что из-за нее он не годится для того, чтобы возглавить остальных. Какая странная смесь уверенности в себе и самокритичности.

— Да, — продолжил он. — Перемещение требует значительного уровня Силы, но я могу создавать большие Врата. До того как все пошло вкривь и вкось, самые большие Врата, что я создал, были в тридцать футов шириной.

Певара удивленно моргнула.

— Конечно же, ты преувеличиваешь.

— Я бы показал тебе, если б мог. — Кажется, он был совершенно искренним. Либо он сказал правду, либо его вера была вызвана его безумием. Не зная, что ответить, Певара промолчала.

— Все в порядке, — сказал Андрол. — Я знаю, что… со мной что-то не так. С большинством из нас. Можешь расспросить о моих Вратах других. Кстати, именно поэтому Котрен дразнит меня «посыльным». Единственное, в чем я преуспел, так это в доставке людей из одного места в другое.

— Андрол, это удивительный Талант. Уверена, Башня с удовольствием стала бы изучать его. Интересно, сколько людей с ним родились, но не ведали о нем, потому что плетение Перемещения было неизвестно?

— Певара, я не собираюсь отправляться в Белую Башню, — ответил он, сделав ударение на слове «Белая».

Она сменила тему.

— Тебе не хватает Перемещения, но ты не желаешь покидать Черную Башню. Так чем тебе мешает этот тер’ангриал?

— Переходные Врата были бы… полезны, — уклончиво ответил Андрол.

Он что-то подумал, но Певаре не удалось ухватить суть. Только всплеск каких-то образов и ощущений.

— Но раз ты никуда не собираешься… — начала было возражать она.

— Ты удивишься, — ответил он, приподнимая голову над подоконником, чтобы оглядеть переулок. Снаружи моросил дождь, ливень поутих, но небо по-прежнему оставалось темным. До рассвета было еще несколько часов.

— Я немного… экспериментировал. Пробовал делать то, что, думаю, до меня никому не приходило в голову.

— Сомневаюсь, что осталось хоть что-то, что еще никто не пробовал сделать, — возразила Певара. — Отрекшиеся владеют знаниями других Эпох.

— Ты в самом деле считаешь, что кто-то из них может быть здесь замешан?

— А почему бы нет? Если бы ты сам готовился к Последней Битве и хотел быть уверен, что враги не смогут дать тебе отпор, то разве позволил бы сборищу способных направлять людей тренироваться вместе, учиться друг у друга и становиться сильнее?

— Да, — тихо ответил он. — Я бы позволил… А затем завладел бы ими.

Певара закрыла рот. Вероятно, он прав. Разговор об Отрекшихся взволновал Андрола. Она яснее, чем прежде, ощутила его мысли.

Эти узы были неестественными. От них нужно избавиться. После того как это будет сделано, она будет не прочь связать его обычными узами Стража.

— Певара, я не стану брать на себя ответственность за случившееся, — произнес Андрол, вновь выглядывая в окно. — Ты связала меня первая.

— После того, как ты воспользовался моим доверием, когда я предложила тебе создать круг.

— Я ничем тебе не навредил. А чего ты ожидала? Разве смысл круга не в том, чтобы объединить наши силы?

— Бессмысленный спор.

— Ты так говоришь, потому что проспоришь. — Он сказал это спокойно и внутренне оставался спокоен. Певара начала понимать, что Андрола тяжело вывести из себя.

— Я говорю так потому, что это правда. Разве ты не согласен?

Она почувствовала, что это его развеселило. Он заметил, как она перехватила контроль над ходом беседы. А за занавесом веселья… он действительно был впечатлен. Андрол думал, что ему следует научиться тому же.

Скрипнула, открывшись, внутренняя дверь, и в проем заглянула Лейш, седая, пухленькая и миловидная женщина. Довольно странная пара для угрюмого Аша’мана Канлера, за которым она была замужем. Женщина кивнула Певаре, давая знать, что прошло полчаса, и снова прикрыла дверь. По имеющимся у Певары сведениям, Канлер связал женщину узами, превратив ее… в кого? В женщину-Стража?

Все у этих мужчин шиворот-навыворот. Некий смысл в том, чтобы связывать супругов узами, Певара все же могла найти — хотя бы ради того, чтобы каждый из них знал, где находится другой, но такое заурядное использование уз казалось ей неправильным. Узы предназначены для Айз Седай и их Стражей, а вовсе не для супругов.

Андрол оглянулся на нее, вероятно пытаясь понять, о чем она думает; все-таки мысли ее были довольно путаными, и ему было трудно в них разобраться. Что за странный человек этот Андрол Генхальд. Как ему удается совмещать, словно тугое переплетение двух нитей, столько уверенности и неуверенности в себе? Он делает то, что от него требуется, и постоянно беспокоится, что он вовсе не тот, кому бы следовало этим заниматься.

— Я и сам себя порой не понимаю, — произнес он.

А еще он совершенно несносен. Как у него стало так хорошо получаться понимать, о чем она думает? Ей до сих пор приходилось выуживать его мысли, чтобы разобраться в них.

— Можешь еще раз об этом подумать? — попросил он. — Я не до конца уловил смысл.

— Идиот, — пробормотала Певара.

Андрол улыбнулся и вновь выглянул в окно.

— Еще рано, — сказала она.

— Уверена?

— Да. И если постоянно будешь высовываться, то, когда он в самом деле появится, обязательно его спугнешь.

Андрол покорно пригнулся.

— А еще, — продолжила Певара, — когда он явится, действовать буду я.

— Нам следует соединиться в круг.

— Нет. — Она не отдастся снова на его милость. Особенно после того, что случилось в прошлый раз. Она поежилась, чем привлекла взгляд Андрола.

— Есть несколько отличных аргументов против соединения, — произнесла она. — Я не хочу тебя обижать, Андрол, но твои способности не так хороши, чтобы в круге был смысл. Пусть лучше нас будет двое. Просто прими это как данность. Что бы ты предпочел иметь на поле боя? Одного солдата? Или двух, один из которых лишь чуть искуснее другого, чтобы их можно было посылать на разные задания с разными поручениями?

Он задумался и вздохнул.

— Ну ладно, уговорила. На этот раз ты говоришь разумные вещи.

— Я всегда говорю разумные вещи, — парировала она, поднимаясь на ноги. — Пора. Будь наготове.

Они встали по обе стороны от двери, ведущей в переулок. Ее намеренно оставили чуть приоткрытой. Крепкий замок снаружи остался висеть незапертым, словно кто-то забыл его закрыть.

Они ждали молча, и Певара начала беспокоиться, что неверно рассчитала время. Андрол здорово посмеется над ней, и…

Дверь распахнулась. Добсер заглянул внутрь, привлеченный как бы случайно оброненной фразой Эвина, что он стянул со склада бутылку, заметив, что Лейш забыла запереть дверь. По словам Андрола, Добсер был отъявленным пьяницей, и за это пристрастие к вину Таим неоднократно избивал его до бесчувствия.

Певара уловила чувства Андрола по отношению к вошедшему. Печаль. Глубокая, давящая печаль. В глазах Добсера притаилась тьма.

Она молниеносно нанесла удар, связывая ничего не подозревающего мужчину потоками Воздуха и отгородив его щитом от Источника. Андрол поднял дубинку, но та не понадобилась. Добсер с выпученными от удивления глазами висел в воздухе. Заложив руки за спину, Певара критично его оглядела с ног до головы.

— Ты уверена? — тихо спросил Андрол.

— В любом случае, уже поздно что-то менять, — ответила Певара, завязывая плетения Воздуха.

Все сходились в одном: чем сильнее человек был предан Свету до того, как его забирали, тем сильнее он становился предан Тени после того, как сдавался перед обращением. А значит…

А значит, этого человека, одинаково равнодушного к обеим сторонам, легче, чем прочих, сломать, подкупить или переманить на свою сторону. Это важно, поскольку прихлебатели Таима скорее всего разберутся что к чему, как только…

— Добсер? — раздался чей-то голос. Дверной проем загородили две фигуры. — Ты нашел вино? За фасадом незачем следить, этой женщины здесь…

На пороге стояли Велин и еще один дружок Таима — Лимс.

Певара мгновенно нанесла удар плетениями сразу по обоим, одновременно формируя нить Духа. Они парировали ее попытки отсечь их щитом от Источника, поскольку сложно оградить того, кто уже удерживает Единую Силу, но кляпы заняли свое место, заглушив их крики.

Она почувствовала, как ее оплели потоки Воздуха, как щит попытался скользнуть между ней и Источником. В ответ она ударила туда, где по ее догадке должны были находиться чужие плетения, режущими потоками Духа.

Удивленный тем, что его плетения распались, Лимс отступил назад. Сплетя новый щит, Певара бросилась вперед, врезалась в мужчину, впечатав его в стену, и одновременно вогнала щит между ним и Источником. Ей удалось его отвлечь, и противник оказался отрезанным от Единой Силы.

Она набросила второй щит на Велина, но тот в свою очередь ударил ее своими плетениями Воздуха, отбрасывая ее в глубь помещения. С глухим вскриком врезавшись в стену, она создала плетение Воздуха. В глазах потемнело, но она уцепилась за эту единственную нить Воздуха и инстинктивно бросила плетение вперед, ухватив кинувшегося к выходу Велина за ногу.

Она почувствовала, как от чьего-то падения содрогнулся пол. Он споткнулся, верно? Голова кружилась, и она не могла ничего разглядеть.

Чувствуя боль во всем теле, она села, вцепившись в плетения кляпов из Воздуха. Исчезни они — и подручные Таима тут же позовут на помощь. Если это случится, она умрет. Они все умрут. Или случится нечто гораздо худшее.

Она сморгнула слезы боли с глаз и увидела Андрола, стоявшего над поверженными Аша’манами с дубинкой в руках. Он оглушил обоих, не доверяя щитам, плетения которых он не мог видеть. Это хорошо, поскольку брошенный ею второй щит так и не достиг цели. Она поставила его только сейчас.

Добсер так и висел там, где она его оставила, только еще больше выпучил глаза. Андрол взглянул на Певару:

— Свет! Певара, это было невероятно. Ты практически в одиночку свалила двоих Аша’манов!

Она удовлетворенно улыбнулась и вяло протянула руку Андролу, чтобы он помог ей подняться.

— А как ты думал, Андрол, чем все это время занимались сестры из Красной Айя? Сидели и жаловались друг другу на мужчин? Мы учились сражаться с другими способными направлять.

Пока Андрол затаскивал Велина внутрь, запирал дверь и проверял у окон, не заметил ли кто случившегося, Певара чувствовала, как выросло его уважение. Он быстро задернул шторы и направил Силу, освещая помещение.

Певара глубоко вздохнула и оперлась рукой о стену.

Андрол резко поднял глаза.

— Тебя следует отвести к другим для Исцеления.

— Со мной все будет в порядке, — ответила она. — Просто пропустила удар в голову, от этого вся комната кружится. Это пройдет.

— Дай посмотрю. — Андрол подошел ближе вместе с висящим около него шаром света. Певара позволила ему несколько мгновений посуетиться вокруг нее, заглянуть ей в глаза и ощупать голову, нет ли шишек. Он приблизил свет к ее глазам.

— Смотреть на него больно?

— Да, — отводя взгляд, подтвердила Певара.

— Тошнит?

— Немного.

Андрол хмыкнул, вынул из кармана платок и смочил его водой из фляги. Вид у него стал сосредоточенным, и созданный им свет погас. Платок негромко хрустнул, и, когда Андрол протянул его Певаре, ткань оказалась покрыта льдом.

— Приложи к ушибу, — посоветовал он. — Предупреди, если станет клонить ко сну. Если заснешь, станет хуже.

— Неужели ты обо мне беспокоишься? — приятно удивившись, спросила она, выполняя его указания.

— Просто… помнишь, что ты мне говорила? Насчет того, что нужно присматривать за нашими ценными вложениями.

— Точно, — согласилась она, прикладывая ледяную повязку к голове. — Значит, ты еще и с полевой медициной знаком?

— Я когда-то обучался у городской Мудрой, — рассеянно пояснил он, опустившись на колено и связывая бесчувственных противников. Певара с удовольствием отпустила потоки Воздуха на пленниках, но щиты не убрала.

— Неужели Мудрая взяла в ученики мужчину?

— Далеко не сразу, но это… длинная история.

— Прекрасно, долгая история не даст мне уснуть, пока за нами не явятся остальные.

Эмарину с товарищами было дано задание оставаться на виду, чтобы обеспечить для всей группы алиби на случай, если исчезновение Добсера будет обнаружено.

Андрол взглянул на нее и вновь вызвал свет. Потом он пожал плечами и продолжил возиться с веревками.

— Все началось, когда мы отплыли из Майена на ловлю щуки-серебрянки и мой друг умер от лихорадки. Вернувшись на материк, я решил, что мы могли бы спасти Сэйера, если бы кто-нибудь из нас знал, что нужно делать. И я отправился на поиски того, кто смог бы меня научить…

Глава 4 ПРЕИМУЩЕСТВА УЗ

— И на этом все закончилось, — произнесла Певара, сидевшая у стены.

Андрол ощущал ее эмоции. Они с Певарой сидели на складе, там же, где сражались с людьми Таима, и ждали Эмарина, заявившего, что сумеет разговорить Добсера. Сам Андрол в допросах был не силен. Запах зерна давно сменился прогорклым смрадом. Порой оно портилось мгновенно.

Рассказав историю гибели своей семьи от рук давних друзей, Певара умолкла, даже в мыслях.

— Знаешь, я до сих пор их ненавижу, — призналась она. — Я могу вспоминать своих родных без боли, но тех Приспешников Темного… их я ненавижу. Что ж, по крайней мере, я могу считать, что им немного воздалось по заслугам, ведь Темный, конечно же, не защитил их. Они всю жизнь следовали за ним, надеясь на теплое местечко в его новом мире, а смерть настигла их задолго до Последней Битвы. Думаю, те, что еще живы, закончат ничуть не лучше. Как только мы победим в Последней Битве, он получит их души. И я надеюсь, их пытка будет бесконечной.

— Ты настолько уверена в нашей победе? — спросил Андрол.

— Разумеется, мы победим. Это не обсуждается, Андрол. В этом мы не имеем права сомневаться.

Он кивнул.

— Ты права. Продолжай.

— А это все. Больше говорить не о чем. Странно рассказывать эту историю спустя столько лет. Я очень долго не могла ни с кем говорить на эту тему.

В комнате повисла тишина. Добсер с заткнутыми плетениями Певары ушами по-прежнему висел лицом к стене. Остальные двое до сих пор были без сознания. Андрол хорошенько врезал им, постаравшись, чтобы они нескоро очнулись.

Певара оградила их, но, если мужчины попытаются вырваться, три щита одновременно она удержать не сможет. Обычно для поддержания щита только одного мужчины Айз Седай использовали несколько сестер. Одной женщине, как бы сильна та ни была, удержать троих будет не под силу. Певара могла бы завязать плетения, но Таим заставлял Аша’манов практиковаться в пробивании завязанных щитов.

Так что лучше убедиться, что эта парочка не очнется. Проще было бы просто перерезать им глотки, но у него не хватило на это духу. Вместо этого Андрол направил крохотный поток Духа и Воздуха к глазам лежащих. Ему пришлось использовать всего один очень слабый поток, но ему удалось прикоснуться им к векам каждого пленника. Если чье-то веко хоть чуточку дрогнет, он об этом узнает. Этого должно быть достаточно.

Мысли Певары по-прежнему были о семье. Она сказала правду: она действительно ненавидела Приспешников Темного. Всех без исключения. Это была холодная ненависть: не выходящая из-под контроля, но и не угасшая спустя столько лет.

Вот уж чего Андрол не ожидал от такой улыбчивой женщины. Он чувствовал ее внутреннюю боль. И, что странно, ее… одиночество.

— Мой отец покончил с собой, — неожиданно для себя самого признался Андрол.

Она посмотрела на него.

— Мать долгое время притворялась, что это был несчастный случай, — продолжил рассказ Андрол. — Он сделал это в лесу, бросившись со скалы. В ночь перед его уходом они разговаривали, и отец рассказал ей о том, что собирается сделать.

— Она не пыталась его остановить? — спросила Певара, ужаснувшись.

— Нет, — ответил Андрол. — За пару лет перед тем, как она приняла последнее объятье матери, я сумел вытянуть из нее кое-какие ответы. Она его боялась. Эта новость стала для меня шоком. Он всегда был таким добрым и спокойным. Что изменилось в нем за те последние несколько лет и так напугало ее? — Андрол повернулся к Певаре. — Она рассказала, что ему что-то мерещилось в тенях. Что он стал сходить с ума.

— А…

— Ты спрашивала, почему я пришел в Черную Башню. Спрашивала, почему я попросил проверить меня. Так вот, я нашел ответ на вопрос, кем я являюсь. Кем был мой отец, и почему он посчитал необходимым сделать то, что сделал.

Теперь-то я понимаю, как было дело. Наши дела шли слишком хорошо. Отец находил такие места для карьеров и рудные жилы, которые никто больше найти не мог. Его нанимали для розыска богатых месторождений. Он был лучшим из всех. Необъяснимо умелым. Я… видел это в нем под конец, Певара. Мне было всего десять, но я помню.

Этот страх в его глазах. Теперь он знаком и мне, — он запнулся. — Мой отец прыгнул с утеса, чтобы спасти наши жизни.

— Мне жаль, — сказала Певара.

— Это осознание того, кто я и кем был он — оно помогает.

Вновь пошел дождь. Крупные капли били в стекло, словно камушки. Дверь лавки отворилась, и внутрь наконец-то заглянул Эмарин. Мужчина увидел висящего Добсера и вздохнул с облегчением. Потом заметил двух других пленников и вздрогнул.

— Что вы тут вдвоем наделали?

— То, что дóлжно, — ответил Андрол, поднимаясь. — Что тебя задержало?

— Я опять едва не сцепился с Котреном, — объяснил Эмарин, не сводя глаз с пленных Аша’манов. — Думаю, времени у нас в обрез, Андрол. Мы не позволили им спровоцировать нас, но Котрен выглядел раздраженнее обычного. Думаю, им надоело нас терпеть.

— Что ж, в любом случае с момента этого пленения время работает против нас, — заметила Певара, отодвигая Добсера, чтобы освободить место для Эмарина. — Ты и вправду думаешь, что сможешь его разговорить? Мне уже доводилось допрашивать Приспешников Темного. Их тяжело расколоть.

— А! В том-то и дело — это не Приспешник Темного, — откликнулся Эмарин. — Это Добсер.

— Не думаю, что это в самом деле он, — сказал Андрол, разглядывая парящего в путах человека. — Не могу смириться с тем, что любого можно заставить служить Темному. — Он чувствовал несогласие Певары. Она была полностью уверена в том, что именно это и произошло. По ее словам, каждого, кто способен направлять, можно Обратить. Так говорилось в древних текстах.

Сама эта идея вызывала у Андрола тошноту. Склонить кого-то к злу против его воли? Такого не должно быть. Судьба крутит людьми, помещает их в ужасные условия, забирает их жизни, а порой и рассудок. Но выбор между служением Темному или Свету… Этот выбор должен остаться за самим человеком.

Тьма в глазах Добсера была достаточным для Андрола доказательством этого. Человек, которого он когда-то знал, исчез, убит, а в его тело поместили нечто иное, зловещее. Новую душу. Другого не может быть.

— Чем бы он ни был, я все же сомневаюсь, что вам удастся заставить его говорить, — заявила Певара.

— Убедить человека легче, — заявил Эмарин, сцепив руки за спиной, — когда не приходится его заставлять. Певара Седай, будьте столь любезны, уберите затыкающие ему уши плетения, чтобы он мог нас слышать, но не до конца, словно они были завязаны и просто ослабли. Я хочу, чтобы он подслушал наш разговор.

Она подчинилась. По крайней мере, Андрол это предположил. Даже взаимные узы не позволяют видеть плетения друг друга. И все же он почувствовал, что она встревожена. Она вспоминала собственные допросы Приспешников Темного и жалела, что… чего-то не хватает. Какого-то устройства, которое она использовала против них?

— Полагаю, мы могли бы укрыться в моем поместье, — надменно произнес Эмарин.

Андрол моргнул. Его приятель словно стал выше, спесивей и… властнее. В его голосе появились повелительные и пренебрежительные нотки. В одно мгновенье он преобразился в дворянина.

— Никто и не подумает нас там искать, — продолжал меж тем Эмарин. — Я представлю вас своей свитой, а наименее важные из нас — например, Эвин — могут изображать в поместье моих слуг. Если мы все правильно разыграем, то сумеем создать альтернативу Черной Башне.

— Я… не думаю, что это будет разумно, — стал подыгрывать Андрол.

— Молчать, — ответил Эмарин. — Я поинтересуюсь твоим мнением, когда сочту нужным. Айз Седай, единственный способ соперничать с Белой и Черной Башнями — это создать место, где направляющие мужчины и женщины смогут работать вместе. Если угодно, называйте это… Серой Башней.

— Интересное предложение.

— Это единственный разумный путь, — продолжил Эмарин, поворачиваясь к пленнику. — Он не слышит наш разговор?

— Нет, — ответила Певара.

— Тогда отпустите его. Я желаю с ним говорить.

Певара неохотно подчинилась приказу, и Добсер упал на пол, едва успев сгруппироваться. Какое-то время он пытался удержать равновесие на ногах, потом немедленно оглянулся в поисках выхода.

Эмарин пошарил за спиной, вытянул что-то из-за пояса и бросил на пол. Это был небольшой мешочек, звякнувший при падении.

— Мастер Добсер, — обратился к мужчине Эмарин.

— Что это? — Добсер неуверенно присел и подобрал мешочек. Его глаза заметно расширились, стоило ему заглянуть внутрь.

— Плата, — ответил Эмарин.

Добсер прищурился в ответ.

— И что мне нужно сделать?

— Вы меня неверно поняли, мастер Добсер, — сказал Эмарин. — Я не прошу вас ничего делать. Это плата за беспокойство. Я отправил сюда Андрола попросить вашего содействия, но, по всей видимости, он… переусердствовал. Я всего лишь намеревался с вами побеседовать, а вовсе не связывать потоками Воздуха и пытать.

Добсер с сомнением огляделся вокруг себя.

— Эмарин, где ты раздобыл такие деньжищи? И с какой стати решил, что имеешь право раздавать приказы? Ты всего лишь солдат…

Мужчина снова заглянул внутрь кошеля.

— Вижу, что мы друг друга поняли, — улыбнувшись, ответил Эмарин. — Значит, вы поддержите мое инкогнито?

— Я… — Добсер нахмурился. Он оглянулся на лежавших на полу без сознания Велина с Лимсом.

— Верно, — согласился Эмарин. — Это может стать проблемой, не так ли? Вы же не думаете, что мы сможем обвинить во всем Андрола и сдать его Таиму?

— Андрол? — фыркнул в ответ Добсер. — Посыльный свалил двух Аша’манов? Да в это никто не поверит. Никто.

— Верное замечание, мастер Добсер, — произнес Эмарин.

— Отдайте им Айз Седай, — предложил Добсер, указав пальцем на женщину.

— Увы! Она мне нужна. Мда, беда. Настоящая катастрофа.

— Что ж, — сказал Добсер. — Возможно, я смог бы замолвить за вас словечко перед М’Хаэлем. Чтобы, ну, вы знаете, все загладить.

— Был бы премного благодарен, — сказал Эмарин, поставив один стул у стены и напротив второй. Он сел, жестом предложив Добсеру присоединиться. — Андрол, займись-ка делом. Разыщи для нас с мастером Добсером чего-нибудь выпить. Чаю, например. Вам с сахаром?

— Нет, — ответил Добсер. — Но я слышал, что где-то тут имеется вино…

— Вина, Андрол, — щелкнув пальцами, повелел Эмарин.

«Ну, что ж, — подумал Андрол, — лучше сыграть роль до конца». Он поклонился, смерив Добсера расчетливым взглядом, затем принес из кладовой вино и пару кубков. Когда он вернулся, Эмарин с Добсером мирно болтали.

— Я понимаю, — говорил Эмарин. — В Черной Башне было так сложно разыскать подходящих помощников. Видите ли, обязательным условием являлось сохранение в тайне моей личности.

— Мне это ясно, милорд, — ответил Добсер. — Иначе, если б кто-нибудь проведал, что среди нас есть Благородный Лорд Тира, не было бы прохода от лизоблюдов. Уж можете мне поверить! А что до М’Хаэля, то ему бы не понравилось соседство с кем-то, обладающим подобной властью. Да, совсем не понравилось бы!

— Теперь вы понимаете, почему я должен был сохранять дистанцию, — пояснил Эмарин, протягивая руку за поданным Андролом кубком с вином.

«Благородный Лорд Тира?» — весело подумал Андрол. Похоже, этот титул пьянил Добсера не хуже крепленого вина.

— А мы-то считали, что вы увиваетесь вокруг Логайна по собственной глупости! — заявил Добсер.

— Увы, таков мне выпал жребий. Таим мгновенно раскусил бы меня, если б я чересчур много времени проводил в его окружении. Так что я был вынужден следовать за Логайном. Они с этим парнишкой, Драконом, очевидно, всего лишь крестьяне и ни за что не узнали бы во мне человека благородного происхождения.

— Знаете, что я скажу, милорд, а я вас подозревал, — сообщил Добсер.

— Так я и думал, — ответил Эмарин, сделал глоток вина и подал кубок Добсеру. — В доказательство, что оно не отравлено, — пояснил он.

— Ничего-ничего, милорд, — ответил Добсер. — Я вам доверяю. — Он отхлебнул вино. — Если нельзя доверять Благородному Лорду, тогда кому вообще можно? Верно?

— Совершенно верно, — согласился Эмарин.

— Мой вам совет, — продолжал Добсер, вытянув руку с кубком и, покачав им, подал знак Андролу — долить вина. — Вам нужно найти другой способ держаться подальше от Таима. Покровительство Логайна теперь не поможет.

Эмарин с задумчивым видом сделал долгий глоток вина.

— Понятно. Таим его схватил. Так я и думал. А Велин с остальными для отвода глаз рассказывали всякие байки.

— Точно, — подтвердил Добсер, позволив Андролу снова наполнить его кубок. — Правда, Логайн крепкий орешек. Чтобы Обратить такого, придется повозиться. Сила воли и все такое. На это придется потратить целый день, а то и два. Но все равно вы можете заявиться прямо к Таиму и объяснить, что к чему. Он поймет. Он часто повторяет, что ему полезнее те, кого Обращать не приходится. Не знаю почему. Но с Логайном иного выхода нет. Жуткий процесс. — Добсер поежился.

— Я так и сделаю — пойду и поговорю с Таимом, мастер Добсер. Кстати, не замолвите за меня словечко? Я бы… позаботился, чтобы вам заплатили за беспокойство.

— Конечно, конечно, — ответил Добсер. — Почему бы и нет? — Он допил вино и поднялся на ноги. — Сейчас он навещает Логайна. Как всегда, в одно и то же время ночью.

— А где все это происходит? — спросил Эмарин.

— В потайных комнатах, — объяснил Добсер. — Они находятся в подземной части строящегося фундамента. Знаете то место, где с восточной стороны из-за обвала пришлось вести дополнительные раскопки? Никакого обвала не было — это всего лишь предлог скрыть проведение дополнительных работ. И… — Добсер замялся.

— Достаточно и этого, — заявила Певара, вновь связывая пленника потоком Воздуха и затыкая ему уши. Сложив руки на груди, она повернулась к Эмарину. — Я впечатлена.

Эмарин скромно развел руками.

— У меня всегда был талант располагать к себе людей. Если честно, я выбрал для этой цели Добсера не потому, что его проще подкупить. Я остановил свой выбор на нем, из-за его… ну, скажем так — не слишком высоких умственных способностей.

— Обращение к Тени не делает человека умнее, — сказал Андрол. — Но если ты мог задурить ему голову с самого начала, зачем нам нужно было его захватывать?

— Это, Андрол, обеспечило мне контроль над ситуацией, — пояснил Эмарин. — С человеком, подобным Добсеру, нельзя сталкиваться, когда он в своей стихии, да еще и в окружении более сообразительных друзей. Нам следовало его напугать, заставить помучиться, а потом предоставить ему способ выкрутиться. — Эмарин помедлил, поглядев на Добсера. — Кроме того, не думаю, что мы бы рискнули отпустить его к Таиму — а он бы наверняка отправился к нему, если б я встретился с ним наедине и без применения силы.

— И что теперь? — спросила Певара.

— А теперь, — сказал Андрол, — мы напичкаем всех троих чем-нибудь усыпляющим, что обеспечит им долгий сон до самого Бел Тайна. Потом позовем Налаама, Канлера, Эвина и Джоннета. Дождемся, пока Таим закончит свой визит к Логайну, ворвемся внутрь, освободим его и вырвем Башню из рук Тени.

Некоторое время они стояли в тишине посреди освещенной лишь одной мерцающей лампой комнаты. В окно бил дождь.

— Ну что ж, Андрол, — сказала Певара, — раз ты считаешь, что это нетрудно…

* * *

Ранд открыл глаза, очутившись во сне, и даже немного удивился тому, что заснул. Авиенда, наконец-то, позволила ему вздремнуть. Скорее всего, просто решила отдохнуть сама. Казалось, она устала не меньше него самого, а может и больше.

Он поднялся на ноги посреди луга, покрытого сухой травой. Ранд чувствовал заботу со стороны Авиенды — и не только через узы, но и по тому, как она прижималась к нему. Авиенда была бойцом, воином, но даже воину порой нужно прижаться к кому-то. Свет свидетель, ему было нужно.

Он огляделся. Сон ощущался иначе, чем Тел’аран’риод. Не очень похоже. Далеко во все стороны, по-видимому, бесконечно простиралось мертвое поле. Это место не было истинным Миром Снов. Это был осколок сна — мир, созданный кем-то из сильных Сновидцев или Ходящих по снам.

Под ногами Ранда при каждом шаге хрустела мертвая листва, хотя ни одного дерева вблизи не было видно. Скорее всего, он мог бы вернуться обратно в собственный сон. На подобное он был способен, хотя и не был столь же искусным Ходящим по снам, как некоторые из Отрекшихся. Однако любопытство толкало его вперед.

«Я не должен был здесь оказаться, — подумал он. — Я ведь поставил стражей». Как же он здесь очутился, и кто создатель этого мира? Хотя у него было одно подозрение. Есть один человек, который часто пользовался осколками снов.

Ранд почувствовал чье-то присутствие неподалеку. Но продолжал идти, не оборачиваясь, даже почувствовав, что кто-то идет рядом.

— Элан, — поприветствовал Ранд.

— Льюс Тэрин, — Элан по-прежнему был в последнем из своих тел: высокий, красивый мужчина в красном и черном. — Все умирает, и скоро везде будет царствовать пыль. Пыль… а затем ничто.

— Как ты обошел моих стражей?

— Не знаю, — ответил Моридин. — Я знал, что если я создам это место, ты обязательно ко мне придешь. Тебе не избежать встречи со мной. Узор не допустит. Нас притягивает друг к другу. Раз за разом, снова и снова. Мы как два корабля, пришвартованные рядом в одной бухте, которые бьются бортами при каждом приливе.

— Как поэтично, — произнес Ранд. — Я заметил, ты наконец снял с Майрин поводок.

Моридин остановился, и Ранд замолчал, глядя на него. Ярость Отрекшегося словно изливалась из него волнами жара.

— Она приходила к тебе? — резко спросил Моридин.

Ранд не ответил.

— Не притворяйся, будто тебе было известно, что она жива. Ты не знал и не мог знать.

Ранд хранил молчание. Его отношение к Ланфир — или как там она себя теперь называла — было очень непростым. Льюс Тэрин презирал ее, но Ранд впервые узнал ее как леди Селин и был к ней неравнодушен. По крайней мере, до тех пор, пока она не попыталась убить Эгвейн и Авиенду.

Мысль о ней тут же вызывала воспоминание о Морейн и надежду на то, на что надеяться не стоило.

«Если жива Ланфир… то, возможно, Морейн тоже?»

Он спокойно и уверенно встретился с Моридином взглядом.

— Отпускать ее теперь совершенно бессмысленно, — сказал он. — Она более не властна надо мною.

— Да, — согласился Моридин. — Я тебе верю. Вот только она не верит и, думаю, до сих пор… дуется на твою избранницу. Как там ее имя? Одна из тех, кто сейчас называет себя Айил, но носит оружие?

Ранд не поддался на провокацию.

— В любом случае, теперь Майрин тебя ненавидит, — продолжил Моридин. — Думаю, она винит тебя в том, что с нею случилось. Теперь тебе следует называть ее Синдани. Ей запрещено пользоваться тем именем, что она себе избрала.

— Синдани… — Ранд словно пробовал это слово на вкус. — «Последний шанс»? Вижу, у твоего хозяина появилось чувство юмора.

— Это имя дано ей не в шутку, — ответил Моридин.

— Да, полагаю, так и есть. — Ранд оглядел бесконечное поле, покрытое сухой травой и опавшей листвой. — Трудно представить, как сильно я тебя боялся в самом начале пути. Ты тогда проникал в мои сны или затаскивал в один из подобных осколков? Я так и не смог понять.

Моридин ничего не ответил.

— Помню как-то раз… Я сидел у костра, окруженный кошмарами, которые казались частью Тел’аран’риода. Ты не мог полностью втащить кого бы то ни было в Мир Снов, а я не Ходящий по снам, чтобы войти туда самому.

Моридин, как и многие другие Отрекшиеся, обычно входил в Тел’аран’риод во плоти, что было опасно. Поговаривали, что входить в Мир Снов во плоти есть зло; что это стоит тебе части собственной человечности. Но еще это делает тебя сильнее.

Моридин даже не намекнул на то, что случилось той ночью. Ранд смутно помнил то время, когда он путешествовал в Тир. Он помнил ночные видения — друзей и родных, что пытались убить его. Моридин… Ишамаэль… помимо воли Ранда втягивал его в соприкасающиеся с Тел’аран’риодом сны.

— В то время ты был безумен, — тихо произнес Ранд, глядя Моридину в глаза. Казалось, еще немного — и он увидит пылающий в них огонь. — Ты и сейчас безумен, верно? Ты просто сдерживаешь свое безумие. Никто не может служить ему, не будучи хотя бы немного сумасшедшим.

Моридин сделал шаг навстречу.

— Насмехайся сколько угодно, Льюс Тэрин. Но конец близок. Все будет отдано на съедение Тени, подавлено, разрушено, поглощено.

Ранд тоже сделал шаг вперед, оказавшись нос к носу с Моридином. Они были приблизительно одного роста.

— Ты ненавидишь себя, — прошептал Ранд. — Я чувствую это в тебе, Элан. Когда-то ты служил ему ради власти. Сейчас ты поступаешь так, потому что его победа — и заодно конец всего сущего — единственный известный тебе способ освободиться. Ты предпочтешь небытие возможности остаться собой. Ты знаешь, что тебя он не отпустит. Никогда. Только не тебя.

Моридин усмехнулся.

— Перед тем, как все кончится, Льюс Тэрин, он позволит мне убить тебя. Тебя, твою золотоволосую девицу, айилку и ту темноволосую малютку…

— Ты ведешь себя так, Элан, будто это спор между тобой и мной, — оборвал его Ранд.

Запрокинув голову, Моридин рассмеялся.

— Ну разумеется, так и есть! Разве ты еще этого не заметил? Во имя всей пролитой крови, Льюс Тэрин! Все дело именно в нас двоих. Снова и снова, как и в прошлые Эпохи, мы сражаемся друг с другом. Только ты и я.

— Нет, — ответил Ранд. — На сей раз нет. С тобой покончено. Мне предстоит сражение куда более важное.

— Не пытайся…

Сквозь тучи, закрывавшие небосклон, прорезалось солнце. Обычно в Мире Снов солнца не было, но сейчас его свет залил все пространство вокруг Ранда.

Моридин попятился. Он поднял голову вверх, потом посмотрел на Ранда и прищурился.

— Только не думай… не думай, что я поверю твоим дешевым трюкам, Льюс Тэрин. Ты смог напугать своим трюком Вейрамона, но подобное нетрудно провернуть, удерживая саидин и прислушиваясь, не забьется ли чье-то сердце быстрее.

Ранд собрал волю в кулак и усилил давление. Засохшая листва под ногами начала меняться, возвращая себе зеленый цвет, сквозь нее стала пробиваться новая трава.

Зелень растекалась вокруг него в разные стороны, словно пролитая краска, а тучи рассеивались.

Глаза Моридина расширились от удивления. Он в замешательстве уставился в небо, на отступающие тучи… Ранд чувствовал его потрясение. Это был осколок сна Моридина.

Однако, втягивая кого-то внутрь, Моридин вынужденно приблизил свой осколок к Тел’аран’риоду, приняв и его правила. Было и еще кое-что — не обошлось и без той странной связи между ними…

Раскинув руки, Ранд двинулся вперед. Вокруг него волнами прорастала трава, распускались красные цветы, словно земля заливалась румянцем. Буря стихла, солнечный свет испепелил темные тучи.

— Передай своему хозяину! — приказал Ранд. — Передай, что эта битва не похожа на предыдущие, и мелкая возня с его пешками у меня уже в печенках сидит. Передай ему, я иду за НИМ!

— Это неправильно, — произнес явственно потрясенный Моридин. — Этого не может… — Всего мгновение он смотрел на стоявшего под сияющим солнцем Ранда, а потом исчез.

Ранд медленно выдохнул. Трава вокруг него пожухла, вновь сгустились тучи, и солнечный свет померк. Несмотря на уход Моридина, поддерживать перемену окружающего мира было нелегко. Тяжело дыша от напряжения, Ранд опустился на землю.

В этом месте стоило захотеть чего-то, и оно могло стать реальностью. Если бы в мире яви все было так просто.

Он закрыл глаза и вытолкнул себя из осколка сна, чтобы немного поспать перед тем, как придется встать. Встать и спасти мир. Если получится.

* * *

В дождливой ночи Певара сидела пригнувшись, бок о бок с Андролом. Ее плащ насквозь промок, и, хотя она знала пару плетений, которые могли тут помочь, она не осмелилась направлять. Им предстоит встреча с обращенными Айз Седай и Черной Айя. Если она направит хоть каплю Силы, их обнаружат.

— Очень похоже на охрану, — прошептал Андрол. Вся земля прямо перед ними была, словно лабиринт, изрыта траншеями и разделена на части стенами, сложенными из кирпича. Это были подвальные помещения будущей Черной Башни. Если Добсер прав, в фундаменте уже построены и полностью оборудованы и другие, потайные комнаты, которые останутся секретом и после возведения всей Башни.

Неподалеку стояли и болтали два Аша’мана Таима. Они старались выглядеть беспечными, но все их усилия портила погода. Кто в здравом уме сам решит в такую ночь остаться на улице? Само их присутствие внушало подозрения, даже несмотря на освещавшую и согревавшую их жаровню, и плетения Воздуха, отводившие от них потоки дождя.

«Часовые». — Певара постаралась напрямую передать эту мысль Андролу.

Сработало. Она почувствовала его удивление, когда эта мысль вмешалась в поток его собственных.

Ответ получился слегка смазанным:

«Нужно использовать наше преимущество».

«Хорошо», — ответила она.

Следующая мысль была довольно сложной, поэтому она решила прошептать:

— Как это ты до сих пор не заметил, что он выставляет у фундамента на ночь охрану? Если потайные комнаты действительно существуют, то работы по их обустройству продолжаются и ночью.

— Таим ввел комендантский час, — прошептал в ответ Андрол. — Его разрешается нарушать только тогда, когда это удобно ему — вроде сегодняшнего вечернего возвращения Велина. Кроме того, эта территория опасна — здесь полно ям и траншей. Так что поставить охрану было бы разумно, если не считать того…

— Если не считать того, — откликнулась Певара, — что Таим определенно не тот человек, кто стал бы беспокоиться о том, что пара-тройка слоняющихся в темноте детишек свернет себе шеи.

Андрол кивнул.

Считая удары сердца, Певара с Андролом ждали под дождем, пока из темноты не вылетели три струи огня, поразив часовых в головы. Аша’маны рухнули как мешки с зерном. Налаам и Эмарин с Джоннетом великолепно справились со своим заданием. Мгновенный всплеск использования Силы. Если повезет, этого никто не заметит или подумают на часовых Таима.

«Свет, — подумала Певара. — Андрол и другие парни действительно настоящее оружие». Она все размышляла о том, что Эмарин и прочие начали со смертельных ударов. Это сильно выбивалось из ее опыта Айз Седай. Сестры не убивали даже Лжедраконов, если могли обойтись без этого.

— Укрощение тоже убивает, — произнес Андрол, не поворачивая головы. — Хотя и медленней.

Свет. Да, у этих уз может и есть преимущества, но в придачу к ним еще и куча треклятых неудобств. Нужно будет потренироваться защищать собственные мысли.

Из темноты показались Эмарин и его товарищи, присоединившись у жаровни к Андролу с Певарой. Канлер с двуреченцами остался в тылу, готовясь увести их из Черной Башни, если этой ночью что-то пойдет не так. Несмотря на все протесты, оставить его было разумно, ведь у Канлера была семья.

Вместе они оттащили трупы в темноту, но оставили жаровню. Любой, кто станет искать часовых, заметит, что огонь по-прежнему горит, но из-за дождя и тумана ему потребуется подойти вплотную, чтобы обнаружить пропажу часовых.

Несмотря на то, что Андрол все время повторял, будто не имеет понятия, почему остальные считают его главным, он тут же начал раздавать указания, отправив Налаама с Джоннетом наблюдать за периметром фундамента. Джоннет захватил свой лук со снятой из-за сырой ночи тетивой. Была надежда, что дождь прекратится, и тогда, если направлять Силу будет рискованно, он сможет использовать лук.

Певара вместе с Андролом и Эмарином съехала вниз по размытому дождем склону вырытого под фундамент котлована. Она со всплеском приземлилась в лужу, но дождь тут же смыл всю грязь с ее и без того насквозь промокшей одежды.

В подвалах были выложены из кирпича комнаты и коридоры. Изнутри это выглядело как лабиринт, на который сверху обрушивался нестихающий поток воды. Утром сюда отправят солдат-Аша’манов, чтобы осушить котлован.

«Как же мы разыщем вход?» — мысленно обратилась Певара к Андролу.

Андрол присел, над его ладонью вспыхнул и повис крохотный шарик света. Пролетающие сквозь него капли воды вспыхивали и гасли, словно мельчайшие метеориты. Андрол опустил пальцы в набравшуюся на дне котлована лужу.

Он поднял голову и ткнул пальцем.

— Вода течет туда, — прошептал он. — Она куда-то уходит. Там мы и найдем Таима.

Эмарин ободряюще хмыкнул. Андрол поднял руку, подзывая вниз Джоннета с Налаамом, а потом, мягко ступая, повел их за собой.

«Ты. Тихо. Двигаешься. Молодец», — мысленно произнесла она.

«Учился вести разведку, — ответил он. — В лесу. В горах Тумана».

Сколько профессий он сменил в своей жизни? Ее беспокоила эта деталь его биографии. Подобная жизнь может говорить о недовольстве миром, о нетерпеливости. Хотя то, как он рассказывал о Черной Башне… его страстная готовность сражаться… это говорило о другом. И дело не только в верности Логайну. Безусловно, Андрол и прочие уважали Логайна, но для них он олицетворял нечто большее: место, где примут им подобных.

Прожитая Андролом жизнь может указывать на человека без привязанностей и вечно неудовлетворенного, но может говорить и о человеке, ищущем свое место в жизни и уверенном, что такое место существует. Нужно просто отыскать его.

— Вас в Белой Башне учат вот так анализировать людей? — прошептал Андрол, остановившись у дверного проема. Он направил шар света внутрь, затем дал знак остальным следовать за ним.

«Нет, — ответила она мысленно, тренируясь в таком способе общения и стараясь придать течению своих мыслей плавность. — Это приходит к женщине с опытом — после первой сотни прожитых лет».

Он послал в ответ натянутую улыбку. Они шли чередой незаконченных помещений, ни в одном из которых не было крыши, пока не добрались до незастроенного участка. Несколько бочек со смолой, стоявшие там, были сдвинуты в сторону, а доски, на которых они обычно стояли, убраны. А под ними в земле зияла дыра. Вода стекала через край и исчезала в темноте. Андрол присел и прислушался, потом кивнул остальным и скользнул вниз. Спустя мгновение оттуда донесся всплеск.

Певара последовала за ним — и пролетела вниз всего на несколько футов. Вода под ногами была холодной, но она и так уже промокла. Андролу пришлось пригнуться, чтобы пройти под земляным выступом, но на той стороне он встал в полный рост. Его шар света осветил ведущий вперед туннель. Чтобы задержать дождевую воду, здесь была прорыта канава. Певара рассудила, что они находились прямо над этим местом, когда разбирались с часовыми.

«Добсер оказался прав, — мысленно произнесла она, пока позади со всплесками приземлялись спрыгнувшие за ними остальные. — Таим строит секретные ходы и комнаты».

Они перешагнули через канаву и продолжили спуск. Пройдя немного вглубь, они добрались до ответвления, в котором земляные стены хода были укреплены, словно штольни в шахте. Собравшись здесь впятером, они заглянули в один туннель, потом в другой. Два пути.

— Тот путь идет наверх, — прошептал Эмарин, указывая влево. — Может, ко второму входу в эти туннели?

— Я думаю, нам нужно спускаться вниз, — предложил Налаам.

— Да, — согласился Андрол, лизнув палец и пробуя ветер. — Ток воздуха идет направо. Сперва пойдем в ту сторону. Но будьте осторожны. Там могут быть еще часовые.

Вся группа направилась в туннель. Сколько времени Таим работал над этим комплексом ходов и комнат? Он не казался ужасно большим — они пока не проходили других ответвлений — но все равно впечатлял.

Андрол внезапно остановился, и остальные вынуждены были последовать его примеру. По туннелю разнесся приглушенный голос, звучавший слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. По стенам заплясали отблески света. Певара обняла Источник и приготовила плетения. Если она направит Силу, заметит ли это кто-нибудь находящийся в подземельях? Андрол тоже, по-видимому, колебался. Направлять Силу наверху — для убийства часовых — и так могло вызвать достаточно подозрений. Если же и здесь внизу сообщники Таима почувствуют, как кто-то направляет Единую Силу…

Впереди показалась фигура, озаренная светом фонаря.

За спиной Певары раздался скрип: Джоннет натянул тетиву своего двуреченского лука. В туннеле едва хватало для этого места. Джоннет с щелчком спустил стрелу, раздался свист в воздухе — и доносившееся бурчание оборвалось. Источник света упал.

Все устремились вглубь туннеля, обнаружив лежащего на земле Котрена с остекленевшим взглядом. Стрела пронзила ему грудь. Его прерывисто горевший фонарь валялся рядом на земле. Джоннет выдернул стрелу и вытер ее об одежду мертвеца со словами:

— Вот зачем я таскаю с собой лук, ты, треклятый козий сын.

— Смотрите, — сказал Эмарин, указав на массивную дверь. — Котрен охранял ее.

— Приготовьтесь, — прошептал Андрол и распахнул толстую деревянную дверь. За нею они обнаружили серию грубых камер, обустроенных прямо в земляной стене. Каждая представляла собой не более чем вырытую в земле клетушку с крышей и дверью, ведущей в коридор. Певара заглянула внутрь одной камеры, оказавшейся пустой. Помещение было недостаточно просторным, чтобы позволить человеку встать в полный рост, и освещения в ней не было предусмотрено. Узник, запертый в такой камере был обречен сидеть в ней как в могиле — в кромешной тьме и ужасной тесноте.

— Свет! — воскликнул Налаам. — Андрол! Он тут. Это Логайн!

Остальные поспешили присоединиться к нему, и Андрол на удивление уверенно вскрыл замок. Они отворили дверь камеры, и наружу со стоном выпал Логайн. Покрытый с головы до ног глубоко въевшейся грязью, выглядел он ужасно. Должно быть, когда-то эти темные вьющиеся волосы и волевое лицо делали его привлекательным. Сейчас он был похож на изможденного бродягу.

Пленник закашлялся, потом с помощью Налаама встал на колени. Андрол немедленно опустился к нему, но, как оказалось, совсем не из почтения. Пока Эмарин давал своему предводителю напиться из фляги, Андрол вглядывался в глаза Логайна.

«Ну?» — спросила Певара.

«Это он, — мысленно ответил Андрол, омыв ее сквозь узы волной облегчения. — По-прежнему он».

«Если бы они его Обратили, то отпустили бы на свободу», — постепенно осваиваясь с новым способом общения, ответила Певара.

«Возможно. Если только они не устроили ловушку».

— Милорд Логайн.

— Андрол, — проскрипел Логайн. — Джоннет, Налаам. И Айз Седай? — Он оглядел Певару. Для того, кто просидел в заточении несколько дней, а то и недель, он выглядел удивительно здравомыслящим. — Я вас помню. Из какой ты Айя, женщина?

— Какое это имеет значение? — ответила она.

— Огромное, — ответил Логайн, пытаясь подняться, но он был слишком слаб, и поэтому Налааму пришлось подставить ему плечо. — Как вы меня отыскали?

— Эту историю, милорд, мы прибережем до того момента, когда все окажемся в безопасности, — ответил Андрол. Он оглянулся на дверь. — Давайте уходить. У нас впереди очень трудная ночь. Я…

Он замер, а потом захлопнул дверь.

— Что случилось? — спросила Певара.

— Там направляют Силу, — ответил Джоннет. — Мощно.

Из коридора послышались крики, заглушенные дверью и земляными стенами.

— Кто-то обнаружил часовых, — предположил Эмарин. — Милорд Логайн, вы можете сражаться?

Логайн попытался стоять без посторонней помощи, но снова осел. Его лицо приняло сосредоточенное выражение, но Певара почувствовала разочарование Андрола. Логайна либо опоили корнем вилочника, либо он слишком ослаб, чтобы направлять. И неудивительно. Певаре встречались женщины в гораздо лучшем состоянии, чем он, которые были не в состоянии обнять Источник.

— Назад! — крикнул Андрол, шагнув в сторону к земляной стене сбоку от двери. Дверь взорвалась волной огня и разрушения.

Певара не стала дожидаться, пока осыпятся обломки и пыль. Она сплела потоки Огня и направила в коридор разрушительный огненный смерч. Она знала, что ей противостоят Приспешники Тени или кто-то похуже. Три Клятвы ее более не сдерживали.

Она услышала вопли, но что-то отразило огонь. Ее немедленно попытались отрезать от Источника. Она едва отбила удар и, глубоко задышав, прижалась к стене.

— Кто бы нам ни противостоял, они сильны, — объявила она.

Вдали кто-то отдавал приказы, эхом разносившиеся по коридорам.

Джоннет с луком наготове присел рядом с Певарой.

— Свет! Да это же голос самого Таима!

— Нам здесь не удержаться, — сказал Логайн. — Андрол, Врата.

— Я пытаюсь, — ответил тот. — Свет! Пытаюсь!

— Ба! — Налаам прислонил Логайна к стене. — Бывал я в переделках и похлеще. — Он присоединился к остальным у дверей и принялся метать плетения в коридор. Стены содрогнулись от взрывов, и сверху посыпалась земля.

Певара выпрыгнула в проход, метнула плетение и тут же присела рядом с Андролом. Тот сидел, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Сосредоточенное лицо Андрола застыло маской. Она чувствовала сквозь узы пульсирующие уверенность вперемешку с разочарованием. Певара взяла его за руку.

— Ты сумеешь, — прошептала она.

Дверной проем взорвался, и Джоннет упал с обожженной рукой. Земля затряслась, земляные стены начали осыпаться.

Пот заливал лицо Андрола, стекая по скулам. Он скрипнул зубами, его лицо покраснело, глаза расширились. Сквозь дверной проем потянуло дымом, и Эмарин закашлялся. Налаам занимался Исцелением Джоннета.

Андрол вскрикнул — он почти преодолел ту стену в своем разуме. Он почти пробился! Он смог…

В помещение ударило плетение, по земле прошла рябь, и треснувший потолок, наконец, обвалился. Сверху на них обрушилась земля, и все поглотила тьма.

Глава 5 ТРЕБОВАНИЕ

Ранд проснулся и сделал глубокий вдох. Он выскользнул из-под одеял в своем шатре, оставив спящую Авиенду в постели, и накинул халат. Пахло сыростью.

Это невзначай напомнило ему о юности, когда он поднимался до рассвета, чтобы подоить корову, которую нужно было доить дважды в день. Закрыв глаза, Ранд вспомнил доносившийся из сарая шум, когда поднявшийся спозаранку Тэм вырезал там новые столбики для изгороди. Вспомнил прохладный воздух, вспомнил, как всовывал ноги в свои сапоги, как умывался оставленной греться у печи водой.

Утром фермер мог распахнуть дверь и взглянуть на по-прежнему юный и полный сил мир. Бодрящий морозец. Первые робкие трели птиц. Солнечные лучи, прорезавшие горизонт, словно это сам мир зевает спросонья.

Ранд подошел и раздвинул полог шатра, кивнув Катерин — невысокой золотоволосой Деве, стоявшей на страже. И посмотрел на мир, который давно уже не был ни юным, ни полным сил. Этот мир был старым и изможденным, как странствующий торговец, прошедший пешком весь путь до Хребта Мира и обратно. На Поле Меррилора теснились шатры, от походных костров ко все еще темному утреннему небу поднимались столбы дыма.

Повсюду трудились люди. Солдаты смазывали доспехи. Кузнецы точили наконечники копий. Женщины готовили оперение для стрел. Из продовольственных фургонов людям раздавали завтрак. Людям, которые спали меньше, чем следовало. Все понимали, что это их последние мгновения перед тем, как разразится буря.

Ранд прикрыл глаза. Он чувствовал ее, саму землю, словно через слабые узы Стража. Под его ногами копошились черви и личинки. В поисках питательных веществ, пусть и медленно, продолжали разрастаться корни трав. Похожие на скелеты деревья не были мертвы, ведь по их жилам струилась вода. Они лишь дремали. На дерево неподалеку слетелись синешейки. Они не запели с приходом рассвета, а сидели, сбившись в кучу, словно в поисках тепла.

Эта земля все еще жила. Жила, словно человек, висящий над крутым обрывом, вцепившись в его край кончиками пальцев.

Ранд открыл глаза.

— Мои писцы уже вернулись из Тира?

— Да, Ранд ал’Тор, — ответила Катерин.

— Дайте знать остальным правителям, — сказал Ранд. — Я встречусь с ними через час в центре поля — там, где я приказал оставить свободное место.

Катерин отправилась передать его приказ, оставив на страже трех других Дев. Ранд отпустил полог, повернулся и вздрогнул, обнаружив посреди шатра Авиенду, стоявшую в чем мать родила.

— К тебе очень трудно подкрасться, Ранд ал’Тор, — сообщила она с улыбкой. — Узы дают тебе слишком большое преимущество. Мне приходится двигаться очень медленно, словно ящерице в полночь, чтобы обмануть твои чувства.

— Свет, Авиенда! Для чего тебе вообще понадобилось подкрадываться ко мне?

— Вот для чего, — ответила она и, метнувшись к нему, рывком притянула к себе и, прижавшись к нему всем телом, поцеловала в губы.

Он расслабился, наслаждаясь поцелуем.

— Неудивительно, — пробормотал он, чуть оторвавшись от ее губ, — что сейчас, когда не надо бояться отморозить себе что-нибудь, все намного приятнее.

Авиенда отстранилась.

— Ты не должен упоминать о том случае, Ранд ал’Тор.

— Но…

— Мой тох уплачен, и теперь я первая сестра Илэйн. Не напоминай мне о забытом позоре.

О позоре? С чего бы ей стыдиться тех событий, когда буквально только что… Ранд покачал головой. Он слышал дыхание земли, за пол-лиги чувствовал жучка на листе, но айильцев все же не понимал. А может быть, не мог понять только женщин.

А тут и то, и другое вместе.

Авиенда нерешительно остановилась перед стоявшей в шатре бочкой свежей воды.

— Полагаю, на ванну у нас нет времени.

— О, теперь тебе нравится принимать ванну?

— Я смирилась с этим, как с частью моей жизни, — ответила Авиенда. — Если я собираюсь жить в мокрых землях, то мне придется перенять некоторые мокроземские обычаи. Если они не глупые. — Судя по ее тону, большая их часть как раз таковой и была.

— Что-то не так? — спросил Ранд, шагнув к девушке.

— Не так?

— Тебя что-то беспокоит, Авиенда. Я вижу это в тебе, чувствую это.

Она одарила его неодобрительным взглядом. Свет, как же она красива.

— С тобой было куда легче управляться до того, как ты заполучил эту древнюю мудрость своего прошлого воплощения, Ранд ал’Тор.

— Правда? — с улыбкой переспросил он. — Ты же ничего подобного в то время не делала.

— Это потому что я была, словно новорожденное дитя, не сталкивавшееся с безграничной способностью Ранда ал’Тора расстраивать любые планы. — Она зачерпнула ладонями воду и умыла лицо. — Все в порядке. Если бы я только знала хоть что-то о том, что ты принесешь с собой, я могла бы надеть белое и больше не снимать его.

Он улыбнулся и направил Силу, сплетя Воду, и струей вытянув жидкость из бочки. Авиенда отступила на шаг, с любопытством наблюдая за происходящим.

— Кажется, тебя больше не пугает мысль о способном направлять мужчине, — отметил он, нагрев воду в воздухе потоком Огня.

— Больше нечего бояться. Если бы я чувствовала себя неуютно, когда ты направляешь Силу, это было бы все равно, что уподобиться мужчине, который отказывается забыть позор женщины после того, как тох уплачен.

Она смерила его взглядом.

— И представить себе не могу такого тупицу, — сообщил он, отбросив свой халат в сторону и шагнув к Авиенде. — Вот он я. Реликт древней мудрости, который расстраивает любые планы.

Он собрал идеально подогретую воду и распылил ее в виде плотного облака, которое немедленно их окружило. Авиенда затаила дыхание, вцепившись в руку Ранда. Может, она постепенно и примирялась с мокроземскими обычаями, но вода все еще вызывала у нее неловкость и благоговение.

Ранд разделил воду на части, подхватил потоком Воздуха мыло и мелко настрогал его в половину объема воды, заключая их обоих в кружащийся водоворот пузырьков. Вокруг их тел забурлил вихрь, поднявший их волосы в воздух, волосы Авиенды закрутились колонной, после чего мягко упали обратно на плечи.

Другой половиной теплой воды Ранд смыл мыло, затем вытянул большую часть влаги, оставив их тела влажными, но не мокрыми. Ранд перенес всю воду обратно в бочку и с некоторой неохотой отпустил саидин.

Авиенда тяжело и часто дышала.

— Это… Это было абсолютно сумасбродно и безответственно.

— Спасибо, — ответил Ранд, подхватив полотенце и передав его девушке. — Ты бы сочла сумасбродным и безответственным большую часть того, что мы творили в Эпоху Легенд. То были другие времена, Авиенда. Тогда было куда больше способных направлять людей, и нас обучали с самого детства. Нам не нужны были знания о войне или способах убийства. Мы избавились от боли, голода, страданий, войн. Вместо этого мы использовали Единую Силу для того, что может показаться обыденным.

— Вам только казалось, что вы избавились от войн, — фыркнула Авиенда. — Вы ошибались. Ваше невежество сделало вас слабыми.

— Это так. Но не могу сказать, что я бы предпочел, чтобы все было по-другому. Было много славных лет. Славных десятилетий, славных веков. Мы верили, что живем в раю. Возможно, это и стало нашим падением. Мы желали, чтобы наши жизни были идеальными, поэтому закрывали глаза на все несовершенства. Из-за нашего невнимания проблемы только множились, и война могла стать неминуемой, даже если бы Скважину так и не пробили.

Он насухо вытерся полотенцем.

— Ранд, — Авиенда шагнула ближе к нему. — Сегодня я у тебя кое-что потребую.

Она положила ладонь ему на запястье. За время, проведенное Девой, ее ладони стали шероховатыми и загрубевшими. Авиенде никогда не стать изнеженной леди, вроде придворных дам Кайриэна и Тира. Ранда это полностью устраивало. Ее руки знали, что такое труд.

— Что именно? — спросил он. — Не уверен, что сегодня смогу отказать тебе хоть в чем-то, Авиенда.

— Я сама еще не уверена, что это будет.

— Не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать, — ответила она. — И не нужно обещать мне, что ты согласишься. Я чувствовала, что должна предупредить тебя, ведь любимому западню не устраивают. Мое требование заставит тебя изменить планы, возможно, очень сильно изменить, и это будет важно.

— Хорошо…

Она кивнула, таинственная, как и всегда, и принялась собирать свои вещи, чтобы одеться для нового дня.

* * *

Эгвейн обошла по кругу холодную колонну из стекла, явившуюся ей во сне. Колонна походила на столб света. Что это значило? Она не могла истолковать этот сон.

Видение изменилось, и перед Эгвейн оказалась сфера. Откуда-то она знала, что эта сфера — их мир. Мир, покрытый трещинами. В безумном порыве она крепко обвязала его веревками, стараясь стянуть его воедино. Она могла удержать его от разрушения, но это отнимало так много сил…

Эгвейн вышла из сна и проснулась. Немедленно обняв Источник, она зажгла свет. Где это она?

На ней была ночная рубашка, а сама она снова лежала в постели в Белой Башне. Она устроилась на ночь не в своих покоях, где еще не закончился ремонт после нападения убийц, а в небольшой спальне в своем рабочем кабинете.

В голове пульсировала боль. Она едва помнила, как прошлым вечером, слушая отчеты о падении Кэймлина, клевала носом прямо в своем шатре на Поле Меррилора. В какой-то момент, уже поздней ночью, Гавин настоял на том, чтобы Найнив открыла Переходные Врата в Белую Башню, чтобы Эгвейн смогла поспать в кровати, а не на расстеленном на земле тюфяке.

Она поворчала себе под нос, поднимаясь. Возможно, он и был прав, хоть она припоминала, что определенно была недовольна его тоном. Но никто не попрекнул его за подобный тон, даже Найнив. Эгвейн потерла виски. Голова болела не так сильно, как тогда, когда о ней «заботилась» Халима, но и этого хватало. Несомненно, подобным образом тело выражало свое неудовольствие от недосыпания за последние недели.

Некоторое время спустя, одевшись, умывшись и чувствуя себя капельку лучше, Эгвейн вышла из кабинета и обнаружила Гавина, сидящего за столом Сильвианы. Не обращая внимания на томящуюся у дверей послушницу, он просматривал какое-то донесение.

— Если она увидит тебя за чтением этого, то вывесит из окна за большие пальцы ног, — сухо сообщила Эгвейн.

Гавин вскочил со стула.

— Этот отчет не из ее стопки, — возразил он. — Это последние новости о Кэймлине от моей сестры. Их доставили через Врата всего пару минут назад.

— И ты читаешь его?

Он залился румянцем.

— Чтоб мне сгореть, Эгвейн. Это же мой дом. Оно не было запечатано, и я подумал…

— Все в порядке, Гавин, — со вздохом перебила она его. — Давай-ка посмотрим, что в нем.

— Тут немного. — Он поморщился и протянул донесение ей. По его кивку послушница умчалась прочь. Вскоре девушка вернулась с кувшином молока и подносом, на котором лежало несколько сморщенных королевских яблок и немного хлеба.

Когда послушница ушла, Эгвейн уселась за свой стол в кабинете, чтобы поесть. Ее мучило чувство вины. В то время как бóльшая часть Айз Седай и солдат Белой Башни спали в походных шатрах на Поле Меррилора, она сама обедала фруктами, неважно насколько увядшими, и спала в мягкой постели.

И все же в доводах Гавина был смысл. Если все считают, что она находится в своем шатре, то вероятные убийцы нанесут удар именно там. Едва не погибнув от рук шончанских убийц, Эгвейн была готова принять некоторые дополнительные меры предосторожности. Особенно те, что позволяли хорошенько выспаться ночью.

— Та шончанка, — сказала Эгвейн, изучая содержимое своей чашки, — которая пришла с иллианцем. Ты разговаривал с ней?

Он кивнул.

— Я приставил присмотреть за ними нескольких гвардейцев Башни. В некотором смысле, Найнив поручилась за эту парочку.

— В некотором смысле?

— Она называла женщину шерстеголовой и другими подобными словами, но сказала, что эта шончанка, вероятно, не причинит тебе вреда намеренно.

— Чудесно.

Что ж, из готовой к разговору шончанки можно извлечь пользу. Свет. Вдруг ей придется сражаться одновременно и с Шончан, и с троллоками?

— Сам ты своему совету не последовал, — заметила она, обратив внимание на покрасневшие глаза Гавина, когда он опустился на стул напротив ее стола.

— Должен же был кто-то посторожить дверь, — ответил он. — Позовешь стражу — и все тут же узнают, что ты не на Поле.

Она откусила хлеба — из чего все-таки он был сделан? — и пробежалась взглядом по донесению. Гавин был прав, но ей не нравилась мысль, что он окажется невыспавшимся в такой день. На одних узах Стража далеко не уедешь.

— Значит, город действительно потерян, — сказала она. — Стены проломлены, дворец захвачен. Как я погляжу, троллоки сожгли не весь город. Бóльшую его часть, но не весь.

— Да, — подтвердил Гавин. — Но Кэймлин потерян, это очевидно.

Она чувствовала через узы, как он напряжен.

— Мне жаль.

— Многим удалось спастись, но — с учетом большого числа беженцев — трудно сказать, сколько людей находилось в городе в момент нападения троллоков. Вероятно, счет жертв идет на сотни тысяч.

Эгвейн выдохнула. Огромное число людей сметено с лица земли за одну-единственную ночь. Это были, возможно, лишь первые отголоски той жестокости, что еще грядет. Сколько людей уже погибло в Кандоре? Они могли лишь гадать.

Из Кэймлина приходила бóльшая часть продовольствия для андорской армии. При мысли о сотнях тысяч людей, бредущих, спотыкаясь, прочь от горящего города, Эгвейн стало плохо. И все же эта мысль пугала ее меньше, чем угроза голода для армии Илэйн.

Она набросала записку для Сильвианы, поручая ей отправить всех достаточно сильных для Исцеления сестер к беженцам и организовать Переходные Врата, чтобы переправить людей в Беломостье. Возможно, она могла бы доставить туда провизию, хотя запасы Белой Башни и так были на исходе.

— Ты заметила приписку в конце? — спросил Гавин.

Не заметила. Нахмурившись, она взглянула на строчку, добавленную рукой Сильвианы внизу листа. Ранд ал’Тор требовал всем собраться для встречи с ним к…

Эгвейн подняла взгляд на старые деревянные часы, стоящие в комнате. До встречи оставалось полчаса. Глухо зарычав, она принялась быстро уминать остаток своего завтрака. Прочь манеры, но испепели ее Свет, если она отправится на встречу с Рандом на голодный желудок.

— Я придушу этого мальчишку, — сказала она, утирая лицо. — Пойдем, пора.

— Мы всегда можем явиться последними, — отозвался Гавин, поднимаясь с кресла. — Дать ему понять, что нам он не указ.

— И позволить ему встретиться со всеми остальными без меня? Хотя именно я должна дать ему отпор в том, что он собирается сказать? Мне это не нравится, но сейчас вожжи держит в руках Ранд. Все слишком заинтригованы тем, что он собирается сделать.

Она открыла Переходные Врата прямо в свой шатер, в специально отведенный для нужд Перемещения угол. Они с Гавином прошли сквозь Врата и покинули шатер, окунувшись в царивший на Поле Меррилора шум и гам. Снаружи кричали люди; раздавался отдаленный топот копыт: кавалерия галопом занимала позиции для встречи с Драконом Возрожденным. Осознавал ли Ранд, что он натворил здесь? Собрать всех взбудораженных и теряющихся в догадках относительно его намерений солдат в одну кучу — все равно что кинуть в горшок пригоршню фейерверков и поставить его на печь. В конце концов произойдет взрыв.

Эгвейн нужно было совладать с этим хаосом. Она шагнула из шатра — Гавин держался в шаге позади, за ее левым плечом — и постаралась придать лицу спокойное и уверенное выражение. Миру нужна была Амерлин.

Снаружи ее поджидала Сильвиана, одетая по форме, с палантином и посохом, будто собралась на Совет Башни.

— Позаботься об этом после начала встречи, — Эгвейн протянула ей записку.

— Да, Мать, — сказала Сильвиана и последовала за Эгвейн, у ее правого плеча. Даже не оглядываясь, Эгвейн знала, что Сильвиана и Гавин подчеркнуто игнорируют друг друга.

В западном конце лагеря Эгвейн обнаружила скопище спорящих между собой Айз Седай. Она прошла сквозь эту толпу, и за ее спиной постепенно воцарялось молчание. Конюх подвел ей коня по кличке Привереда — пятнистого мерина с вредным характером. Устроившись в седле, Эгвейн обвела взглядом Айз Седай:

— Только Восседающие.

Это вызвало море спокойного, организованного недовольства, высказанного со свойственной Айз Седай авторитетностью. Каждая считала, что имеет право присутствовать на встрече. Эгвейн одарила их пристальным взглядом, и женщины медленно выстроились в ряд. Они были Айз Седай и стояли выше ссор и дрязг.

Дожидаясь, пока соберутся Восседающие, Эгвейн оглядывала Поле Меррилора. Огромный треугольный участок шайнарских лугов, зажатый с двух сторон сливающимися реками, Морой и Эринин, а с третьей — лесом. Равнину нарушал Дашарский Холм, скалистая возвышенность высотой в сотню футов с отвесными стенами, да Половские Высоты на арафельском берегу Моры, плоский холм порядка сорока футов высотой с покатыми склонами с трех сторон и крутым спуском в сторону реки. К юго-западу от Половских Высот разлились болота, и рядом с ними — мелководье реки Мора, известное как Хавальский Брод — удобный проход между землями Шайнара и Арафела.

Неподалеку, напротив расположенных к северу старых каменных развалин, находился огирский стеддинг. Сразу по прибытии Эгвейн засвидетельствовала огир свое почтение, но Ранд их на встречу не пригласил.

Армии продолжали стекаться к центру поля. С запада — с той стороны, где стоял лагерем Ранд — прибывали флаги Порубежников. Среди них развевался флаг Перрина. Казалось диким, что Перрин обзавелся собственным знаменем.

С юга, направляясь к месту встречи, вилась процессия Илэйн. Во главе верхом на лошади ехала королева. Ее дворец был сожжен, но она не опускала головы. Между войсками Перрина и Илэйн отдельными колоннами шествовали тайренцы и иллианцы — Свет, кто додумался разместить их рядом друг с другом? И те и другие привели с собой почти все свои силы.

Лучше поторопиться. Ее присутствие, возможно, предотвратит проблемы и успокоит правителей. Им наверняка не понравится соседство с такой кучей Айил. На Поле был представлен каждый клан, кроме Шайдо. И Эгвейн до сих пор не знала, кого эти кланы поддержат — Ранда или ее. Некоторые Хранительницы Мудрости, казалось, прислушались к призывам Эгвейн, но никаких обязательств не давали.

— Посмотри туда, — сказала Саэрин, остановившись рядом с Эгвейн. — Ты приглашала Морской Народ?

Эгвейн покачала головой.

— Нет. Я подумала, что шанс на то, что они пойдут против Ранда, слишком мал.

По правде говоря, после встречи с Ищущими Ветер в Тел’аран’риоде ей не хотелось снова по уши увязнуть в переговорах с ними. Эгвейн опасалась, проснувшись, обнаружить, что у нее выторговали не только ее первенца, но и саму Белую Башню.

Морской Народ своим появлением устроил целое представление, возникнув из Переходных Врат близ лагеря Ранда в своих цветастых одеждах; Госпожи Волн, каждая в сопровождении Господина Мечей, вышагивали горделиво, словно короли.

«Свет, — подумала Эгвейн. — Интересно, как давно не происходило событий подобного масштаба». Здесь были представлены почти все народы и страны, а если учесть Морской Народ и Айил, даже более того. Не хватало только Муранди, Арад Домана и представителей земель, занятых Шончан.

Наконец все до единой Восседающие сели на лошадей и подъехали к Эгвейн. Сгорая от желания поскорей двинуться вперед, но не смея этого выдать, Эгвейн пустила своего мерина шагом к месту встречи. Эскорт солдат Брина построился и двинулся, тяжело топоча сапогами и высоко подняв пики. Их белые табарды были украшены пламенем Тар Валона, но гвардейцы не затмевали Айз Седай, и даже то, как они маршировали, акцентировало все внимание на ехавших в центре женщинах. Прочие армии полагались на силу оружия. У Белой Башни было кое-что получше.

Все армии стекались к месту встречи — к самому центру поля, где по приказу Ранда оставили свободное от шатров место. Так много войск собралось на прекрасно подходящем для сражения поле. Как бы чего не случилось.

Илэйн подала всем пример, оставив большую часть своего войска на полпути и продолжив путь с меньшим отрядом примерно в сотню человек. Эгвейн поступила так же. Остальные правители тоже отделились от своих армий и в сопровождении небольших отрядов продолжили шествие, а их свиты расположились на отдых, заключив центральную часть поля в огромное кольцо.

Когда Эгвейн приблизилась к центру Поля, с небес на нее пролился солнечный свет. Трудно было не заметить огромный разрыв в облаках — круг совершенно чистого неба над полем. Ранд и вправду странным образом влиял на все окружающее. Ему не требовалось ни объявлять о своем прибытии, ни поднимать своего знамени. Когда он появлялся поблизости, облака расступались, уступая место сияющему солнцу.

Впрочем, сам Ранд, похоже, к месту встречи еще не прибыл. Эгвейн подъехала к Илэйн.

— Илэйн, мне жаль, — уже в который раз сказала она.

Золотоволосая женщина не опустила взгляд.

— Город потерян, но один город — это не все государство. Нам нужно провести эту встречу, но закончить как можно скорее, чтобы я смогла вернуться в Андор. А где Ранд?

— Тянет время, — ответила Эгвейн. — Вечно он так.

— Я разговаривала с Авиендой, — сообщила Илэйн. Ее гнедая лошадь, фыркая, переминалась под ней. — Прошлую ночь она провела с ним, но он не стал бы рассказывать ей, что планирует на сегодня.

— Он упоминал некие требования, — сказала Эгвейн, наблюдая за тем, как к месту встречи подтягиваются правители стран со своими свитами. Дарлин Сиснера, король Тира, прибыл первым. Он поддержит ее, несмотря на то что получил свою корону благодаря Ранду. Его по-прежнему тревожила угроза, исходящая от Шончан. Этот мужчина средних лет с темной остроконечной бородкой был не особенно привлекательным, зато выглядел уравновешенным и уверенным в себе. Он поклонился Эгвейн прямо из седла, и она протянула ему кольцо для поцелуя.

Дарлин помедлил, затем спешился, подошел и, склонив голову, поцеловал ее кольцо.

— Да осияет вас Свет, Мать.

— Рада видеть, что вы здесь, Дарлин.

— До тех пор, пока вы держите свое обещание. Открыть Переходные Врата на мою родину в тот же миг, как потребуется.

— Все будет сделано.

Он вновь поклонился, бросив пристальный взгляд на человека, направляющегося верхом на лошади к Эгвейн с другой стороны. Грегорин, наместник Иллиана, был во многом ровней Дарлину, но не во всем. Ранд назначил Дарлина наместником Тира, но Благородные Лорды потребовали короновать его. Грегорин же оставался всего лишь наместником. Высокий мужчина исхудал за последнее время, его круглое лицо, обрамленное традиционной иллианской бородой, осунулось. Он не стал ждать, пока Эгвейн пригласит его, сам спрыгнул с коня и, изобразив напыщенный поклон, припал к ее руке и поцеловал кольцо.

— Мне приятно, что вы смогли отставить в сторону свои разногласия, чтобы присоединиться ко мне в этом предприятии, — сказала Эгвейн, не позволяя мужчинам испепелить друг друга взглядами.

— Намерения лорда Дракона… вселяют опасения, — отозвался Дарлин. — Он доверил мне править Тиром, потому что я противостоял ему, когда считал это правильным. Я верю, он прислушается к благоразумным доводам, если я их ему представлю.

Грегорин фыркнул.

— Лорд Дракон совершенно благоразумен. Нам придется предъявить ему весьма веский довод, и, думаю, он прислушается к нему.

— У моей Хранительницы Летописей есть для каждого из вас пара напутственных слов, — сообщила им Эгвейн. — Прошу, выслушайте ее. Ваша поддержка не будет забыта.

Сильвиана выехала вперед и отозвала Грегорина в сторону, чтобы побеседовать с ним. В этом разговоре не было ничего важного, но Эгвейн опасалась, что эти двое в итоге вконец переругаются. У Сильвианы были указания держать их подальше друг от друга.

Дарлин одарил Эгвейн проницательным взглядом. Казалось, он понял, что она делает, но не стал жаловаться и сел на лошадь.

— Вы выглядите обеспокоенным, король Дарлин, — обратилась к нему Эгвейн.

— Порой старая вражда глубже океанской бездны, Мать. Я начинаю подумывать, не была ли эта встреча подготовлена самим Темным в надежде, что мы в итоге прикончим друг друга и сделаем за него всю работу.

— Понимаю, — ответила Эгвейн. — Возможно, лучше предупредить своих людей — еще раз, если вы уже это делали, — что сегодня не должно быть никаких происшествий.

— Мудрое предложение.

Он поклонился, отъезжая.

Они оба были на ее стороне, как и Илэйн. Гэалдан встанет на сторону Ранда, если то, что Илэйн говорила о королеве Аллиандре, правда. Гэалдан был не такой влиятельной страной, чтобы беспокоиться из-за Аллиандре. Но вот Порубежники — другое дело. Кажется, их Ранд склонил на свою сторону.

Над каждой армией реял соответствующий флаг, и здесь, на встрече, присутствовали все правители, кроме королевы Этениелле, которая в Кандоре пыталась управиться с беженцами, покидающими свои родные земли. Она оставила для участия во встрече значительное число своих людей, включая своего старшего сына, Антола, словно желая продемонстрировать, что происходящее здесь было так же важно для спасения Кандора, как и сражение на границе.

Кандор. Первая жертва Последней Битвы. Поговаривали, что в огне вся страна. Станет ли следующим Андор? Двуречье? «Успокойся», — мысленно приказала себе Эгвейн.

Необходимость просчитывать «кто за кого» была ужасна, но в этом состоял ее долг. Ранд не может лично управлять ходом Последней Битвы, чего он, несомненно, желает. Его главной задачей будет сразиться с Темным, и у него не будет ни возможности сконцентрироваться, ни времени на то, чтобы исполнять еще и роль командующего генерала. По итогам этой встречи Эгвейн твердо была намерена увидеть Белую Башню во главе объединенных перед лицом Тени сил. И ответственность за печати она не уступит никому.

Насколько она могла доверять тому человеку, которым стал Ранд? Он больше не был тем Рандом, с которым она выросла. Скорее, он походил на того Ранда, которого она узнала в Айильской Пустыне, только более самоуверенного. И, вероятно, более хитроумного. Он порядком поднаторел в Игре Домов.

Ни одна из этих перемен в нем не представляла собой ничего ужасного, если он все еще поддавался убеждению.

«Это флаг Арад Домана?» — с удивлением подумала она. Это был не просто флаг, а королевский штандарт, указывавший на то, что король сопровождает армию, только что прибывшую на поле. Неужели Родел Итуралде наконец-то вступил на престол или Ранд нашел еще кого-нибудь для этой цели? Флаг доманийского короля развевался рядом с флагом Даврама Башира, дяди королевы Салдэйи.

— Свет. — Гавин верхом на лошади подъехал чуть ближе к ней. — Это же флаг…

— Я вижу, — сказала Эгвейн. — Придется припереть к стенке Суан: неужели ее источники не упоминали, кто занял трон? Я боялась, что доманийцы отправятся на битву без предводителя.

— Доманийцы? Я вообще-то говорю вот об этом.

Она проследила за его взглядом. К месту сбора в явной спешке приближалась новая армия под знаменем красного быка.

— Мурандийцы, — произнесла Эгвейн. — Любопытно. Роэдран в конце концов решил присоединиться к остальному миру.

Новоприбывшие мурандийцы произвели своим появлением больше шума, чем, пожалуй, заслуживали. Ну, по крайней мере, их одежды радовали глаз: желтые и красные туники поверх кольчуг, медные шлемы с широкими полями. На широких красных поясах был изображен атакующий бык. Мурандийцы держались в стороне от андорцев, обогнув сзади войска Айил и зайдя с северо-запада.

Эгвейн посмотрела на лагерь Ранда. По-прежнему ни следа самого Дракона.

— Пойдем, — позвала она, послав Привереду вперед к мурандийской армии. Гавин последовал за ней, а Чубейн взял в качестве сопровождения два десятка солдат.

Роэдран оказался тучным мужчиной, щеголявшим в алом с золотом наряде. Эгвейн казалось, что она слышит, как его лошадь стонет при каждом шаге. Его редеющие волосы были скорее седыми, чем черными, и он наблюдал за Эгвейн неожиданно острым взглядом. Король Муранди был немногим больше, чем правитель одного-единственного города, Лугарда, но ей докладывали, что этот человек неплохо справлялся с расширением своей власти. Дайте ему несколько лет — и он и впрямь сможет назвать своим все королевство целиком.

Роэдран поднял мясистую руку, останавливая свою процессию. Эгвейн натянула поводья, останавливая коня, и принялась дожидаться, пока мужчина подъедет к ней, как полагалось по традиции. Тот не сдвинулся с места.

Гавин глухо выругался. Эгвейн позволила слабой улыбке коснуться уголков губ. От Стражей есть польза хотя бы в том, чтобы выразить то, что ей показывать не следует. В конце концов Эгвейн послала коня вперед.

— Вот значит как. — Роэдран оглядел ее с ног до головы. — Ты новая Амерлин. Андорка.

— Амерлин не принадлежит ни одной из стран, — холодно ответила Эгвейн. — Я удивлена тем, что вижу вас здесь, Роэдран. Когда это Дракон успел передать свое приглашение и вам?

— Никогда. — Роэдран подал знак виночерпию подать ему вина. — Я решил, что настала пора для Муранди стать частью событий.

— И кто же открыл вам Переходные Врата? Определенно, вам не пришлось пересекать весь Андор, чтобы добраться сюда.

Роэдран замешкался.

— Вы пришли с юга, — продолжила Эгвейн, изучая мужчину. — Андор. За вами послала Илэйн?

— Она не посылала за мной, — отрезал Роэдран. — Проклятая королева пообещала мне, что, если я окажу ей поддержку в ее деле, она издаст декларацию о намерениях с обещанием не вторгаться на территорию Муранди. — Он помедлил. — Кроме того, мне было любопытно взглянуть на этого Лжедракона. Похоже, все в мире голову от него потеряли.

— Вы же в курсе того, чему посвящена эта встреча, не так ли? — спросила Эгвейн.

Он отмахнулся.

— Отговорить этого человека от его захватнических планов или что-то вроде того.

— Что ж, это уже что-то, — Эгвейн подалась вперед. — Я слышала, ваше правление уверенно крепнет, и что Лугард может в кои-то веки обрести реальную власть в Муранди.

— Да, это так, — ответил Роэдран, чуть приосанившись в седле.

Эгвейн склонилась к нему еще больше.

— Не стоит благодарности, — тихо сообщила она и улыбнулась, затем развернула Привереду и увела свою свиту прочь.

— Эгвейн, — тихо обратился к ней Гавин, пустив своего коня рысцой бок о бок с ее собственным, — неужели ты и вправду только что провернула то, о чем я подумал?

— Он выглядит обеспокоенным?

Гавин оглянулся через плечо.

— Весьма.

— Чудесно.

Гавин еще немного проехал рядом с ней, а затем расплылся в широкой улыбке.

— Это определенно было гадко с твоей стороны.

— Он грубиян и невежа, точь-в-точь, как его описывали в донесениях, — сказала Эгвейн. — Пусть помучается несколько ночей в размышлениях, что именно в его королевстве происходило по указке Белой Башни. Если у меня будет особенно мстительное настроение, я устрою так, чтобы он раскопал парочку неплохих секретов. А теперь, где же этот овечий пастух? У него хватает смелости требовать от нас…

Она осеклась, увидев его. Ранд, одетый в красное с золотом, шагал через поле по побуревшей траве. Рядом с ним, поддерживаемый невидимыми для Эгвейн плетениями, по воздуху плыл сверток чудовищных размеров.

Трава под ногами Ранда становилась зеленой.

Изменения не были значительными. Там, где он проходил, дерн вновь обретал краски и жизнь — все дальше и дальше вокруг Ранда; это походило на то, как свет мягко разливается из-за открывающихся ставней. Люди расступались, лошади били копытами. Через несколько минут все кольцо собравшихся войск стояло на вновь ожившей траве.

Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз видела обычное поле с зеленой травой? Эгвейн выдохнула. Увиденное немного осветило мрак этого дня.

— Я бы дорого отдала за то, чтобы знать, как он такое вытворяет, — пробормотала она себе под нос.

— Какое-то плетение? — предположил Гавин. — Я видел, как Айз Седай заставляли цветы расцветать посреди зимы.

— Не знаю ни одного подобного плетения, которое бы покрывало столь обширную площадь, — сказала Эгвейн. — Это выглядит так естественно. Отправляйся и попробуй выяснить, как он это делает. Возможно, одна из Айз Седай со Стражем-Аша’маном проболтается.

Гавин кивнул и умчался прочь.

Ранд продолжил свой путь в сопровождении своего здоровенного плывущего по воздуху свертка, Аша’манов в черном и почетного эскорта айильцев. Презиравшие обычные военные построения Айил веером рассыпались по полю, словно разлетевшийся рой. Даже сопровождавшие Ранда солдаты подались назад — прочь от айильцев. Для многих старых солдат подобная рыже-бурая волна означала смерть.

Ранд шел спокойно и целеустремленно. Тканевый сверток, который он тащил потоками Воздуха, начал разворачиваться перед ним. Огромные полотнища колыхались на ветру перед Рандом, сплетаясь друг с другом, оставляя позади длинные шлейфы. Из разворачивающихся полотнищ выпали деревянные шесты и металлические колья, и Ранд подхватил их, закрутив невидимыми потоками Воздуха.

За все время он ни разу не сбился с шага. Он даже не смотрел на трепещущий перед ним, словно выуженная из глубин рыбина, вихрь ткани, дерева и железа. Кое-где земля взорвалась небольшими комьями. Некоторые солдаты подпрыгнули от неожиданности.

«Он научился устраивать эффектные представления», — подумала Эгвейн, когда шесты-стойки перевернулись в воздухе и опустились прямо в образовавшиеся отверстия в земле. Болтающиеся на ветру тканевые тесемки обернулись вокруг них, завязываясь сами собой. Через несколько секунд огромный павильон уже был установлен на место; с одной стороны над ним развевалось знамя Дракона, с другой — знамя с древним символом Айз Седай.

Так и не остановившись ни разу, Ранд дошел до павильона, и створки распахнулись ему навстречу.

— Каждый из вас может взять с собой пятерых, — объявил он и шагнул внутрь.

— Сильвиана, — назвала Эгвейн, — Саэрин, Романда, Лилейн. Гавин будет пятым, когда вернется.

Стоявшие позади Восседающие снесли ее решение молча. Пожаловаться, что она взяла с собой своего Стража для защиты и свою Хранительницу для поддержки, они не могли. Остальные три сестры, которых она выбрала, многими считались самыми влиятельными во всей Башне, а вместе все четыре Айз Седай поровну представляли Салидар и прежнюю Белую Башню.

Прочие правители пропустили Эгвейн вперед. Все сознавали, что по сути своей это было противостояние между Рандом и Эгвейн. Или, скорее, между Драконом и Престолом Амерлин.

Внутри павильона не было стульев, но Ранд подвесил в углах светящиеся сферы саидин, а один из Аша’манов установил посередине небольшой стол. Эгвейн быстро подсчитала — всего мягко мерцающих светом сфер было тринадцать.

Ранд стоял лицом к ней, сложив руки за спиной и стиснув ладонью одной из них предплечье другой, что вошло у него в привычку. Рядом с ним, положив ладонь ему на руку, стояла Мин.

— Мать, — сказал Ранд, кивнув Эгвейн.

Стало быть, он решил поиграть в учтивость, так? Эгвейн вернула ему кивок.

— Лорд Дракон.

В павильон входили правители с сокращенной свитой, многие робели на входе, пока внутрь не вошла с величественным видом Илэйн. Печаль на ее лице перестала быть такой непроглядной, едва Ранд тепло улыбнулся ей. Шерстеголовая женщина до сих пор была без ума от Ранда и рада тому, как он сумел спровоцировать всех явиться. Илэйн считала успехи Ранда предметом своей гордости.

«А разве ты сама не гордишься хоть чуточку? — спросила себя Эгвейн. — Ранд ал’Тор, прежде простой деревенский парнишка и без двух минут твой нареченный, теперь стал самым могущественным человеком в мире? Разве ты не чувствуешь гордости за его деяния?»

Возможно, немножко.

В павильон вошли Порубежники во главе с королем Изаром Шайнарским, и в этих людях робости не было совсем. Прибывших доманийцев возглавлял старик, которого Эгвейн не знала.

— Это Алсалам, — с удивлением прошептала Сильвиана. — Он вернулся.

Эгвейн нахмурилась. Почему никто из ее информаторов не сказал ей, что он вновь объявился? Свет. Знал ли Ранд, что Белая Башня пыталась похитить и удерживать его под стражей? Сама Эгвейн узнала об этом всего несколько дней назад из документа, погребенного под горой бумаг Элайды.

Вошла Кадсуане, и Ранд кивнул ей, будто давая позволение. Она не привела с собой пятерых, но и Ранд, похоже, не требовал от нее быть в числе пятерых, пришедших с Эгвейн. Это неприятно поразило ее, как тревожный прецедент. Прибыл Перрин со своей женой, и они вдвоем встали в сторонке. Перрин сложил на груди свои похожие на стволы деревьев руки, у пояса висел его новый молот. Прочесть Перрина было куда легче, чем Ранда. Он был обеспокоен, но доверял Ранду. Как доверяла ему и Найнив, чтоб ей сгореть. Женщина заняла место рядом с Перрином и Фэйли.

Айильские клановые вожди и Хранительницы Мудрости вошли в павильон большой толпой — очевидно, «приведите с собой пятерых» Ранда относилось к каждому из вождей по отдельности. Некоторые Хранительницы Мудрости, включая Сорилею и Эмис, перешли к Эгвейн на ее половину шатра.

«Благослови их Свет», — наконец-то выдохнув, подумала Эгвейн. Ранд проследил взглядом за женщинами, и Эгвейн заметила, что он поджал губы. Его удивило, что его поддерживают не все Айил, как один.

Король Муранди, Роэдран, вошел в шатер одним из последних, и Эгвейн обратила внимание на нечто необычное при его появлении. Несколько Аша’манов Ранда — Наришма, Флинн и Нэфф — встали за спиной Роэдрана. Другие Аша’маны, стоявшие рядом с Рандом, держались настороже, будто коты, завидевшие бродящего поблизости волка.

Ранд шагнул к Роэдрану, который был ниже и шире его самого, и взглянул ему в глаза сверху вниз. Тот запнулся на мгновение, затем принялся вытирать лоб платком. Ранд продолжил сверлить его взглядом.

— Что такое? — требовательно вопросил Роэдран. — Ты Дракон Возрожденный, как мне сказали. Не припоминаю, чтобы я позволял тебе…

— Довольно, — оборвал его Ранд, подняв палец.

Роэдран немедленно умолк.

— Испепели меня Свет, — сказал Ранд. — Ты же не он, так ведь?

— Кто? — переспросил Роэдран.

Ранд отвернулся от него, махнув рукой Наришме и остальным, отменяя тревогу. Они неохотно подчинились.

— Я был твердо уверен… — произнес Ранд, покачав головой. — Где же ты?

— Кто? — громко спросил Роэдран, почти взвизгнув.

Ранд не обратил на него внимания. Створки павильона, наконец, больше никто не тревожил, все участники встречи уже были внутри.

— Итак, — заговорил Ранд. — Мы все здесь. Спасибо, что пришли.

— Не похоже, чтобы у нас был проклятый выбор, — проворчал Грегорин. Он привел с собой несколько иллианских дворян в качестве своей «пятерки», все они были членами Совета Девяти. — Мы оказались зажаты между тобой и самой Белой Башней. Испепели нас Свет.

— К этому моменту вы все уже знаете, — продолжил Ранд, — что Кандор пал, а Кэймлин захвачен силами Тени. Последние остатки Малкир сражаются в Тарвиновом Ущелье. Конец близок.

— Так чего же мы все стоим тут, Ранд ал’Тор? — вопросил король Пейтар Арафельский. На голове пожилого мужчины остался всего лишь тонкий венчик седых волос, но Пейтар был все так же широкоплеч и внушителен. — Давай положим конец этому балагану и отправимся туда, парень! Мы должны сражаться.

— Ты будешь сражаться, Пейтар, — тихо ответил Ранд. — Столько, сколько ты сможешь выдержать, и даже больше. Три тысячи лет назад я сошелся в битве с силами Темного. У нас были все чудеса Эпохи Легенд; Айз Седай, которые умели творить такие вещи, от которых у вас бы рассудок помутился; тер’ангриалы, которые позволяли людям летать и делали их неуязвимыми к ударам. И все равно мы едва победили. Понимаете? Мы противостоим Тени, которая обладает почти такими же силами, что и тогда, и даже Отрекшимися, которые с тех пор не постарели. Но мы — не те же самые люди, совсем нет.

В шатре стало тихо. Только полог шатра колыхался на ветру.

— Что ты хочешь сказать, Ранд ал’Тор? — сложив руки на груди, промолвила Эгвейн. — Что мы обречены?

— Я хочу сказать, нам нужно все спланировать и атаковать объединенными силами, — ответил Ранд. — В прошлый раз у нас это плохо вышло, и это едва не стоило нам всей войны. Каждый считал, что знает, как лучше. — Он взглянул в глаза Эгвейн. — В те дни каждый мужчина и каждая женщина возомнили себя предводителями на поле боя. Целая армия генералов. Вот почему мы едва не проиграли. Вот из-за чего мы получили порчу, Разлом, безумие. Я был виноват не меньше прочих. Возможно, даже больше.

Я не позволю этому случиться снова. Я не собираюсь спасти этот мир только для того, чтобы он во второй раз оказался разломан! Я не стану умирать за страны и народы, которые нападут друг на друга, едва падет последний троллок. Вы ведь планируете сделать это. Испепели меня Свет, я знаю, что это так!

Нетрудно было заметить, как обменялись острыми взглядами Грегорин и Дарлин или с каким алчным видом Роэдран наблюдал за Илэйн. Какие страны будут уничтожены в этой войне и кто в таком случае бескорыстно вмешается, чтобы помочь соседям? Как скоро бескорыстие перерастет в корысть, в желание воспользоваться шансом и захватить чужой трон?

Большинство правителей были достойными людьми. Но нужно было быть куда больше, чем просто достойным человеком, чтобы держать в руках столько силы и не заглядываться на чужой двор. Даже Илэйн, едва представилась такая возможность, захватила власть в другой стране. И сделает это снова. Такова сущность правителей, такова сущность государств. В случае Илэйн произошедшее даже казалось удобным решением, так как под ее правлением Кайриэн придет к процветанию по сравнению с тем, что творилось там в последнее время.

Сколько правителей решат так же, что они, конечно же, смогут править лучше или способны восстановить порядок в другой стране?

— Никто не желает войны, — заявила Эгвейн, перетягивая на себя внимание слушателей. — Но я считаю так: то, что ты пытаешься сделать сегодня, не является твоим призванием, Ранд ал’Тор. Ты не в силах изменить человеческую природу и не в силах заставить мир склониться перед твоими прихотями. Позволь людям жить своей жизнью и выбирать собственные пути.

— Нет, Эгвейн, — сказал Ранд. В его глазах пылал огонь, схожий с тем, что она видела, когда он впервые пытался убедить Айил сражаться под его знаменами. Да, это чувство и впрямь будто принадлежало тому Ранду — разочарование от того, что люди не видят мир так ясно, как, по его мнению, видит он сам.

— Не вижу, что еще ты можешь сделать, — возразила Эгвейн. — Назначишь императора, кого-то, кто будет править всеми нами? Станешь настоящим тираном, Ранд ал’Тор?

Он не огрызнулся в ответ. Он протянул руку в сторону, и один из его Аша’манов вложил в нее бумажный свиток. Ранд взял его и положил на стол, а затем использовал Силу, чтобы развернуть его и закрепить в таком положении.

Документ представлял собой необычно огромный лист бумаги, исписанный аккуратным убористым почерком.

— Я назвал это «Драконов Мир», — тихо сообщил Ранд. — И это одна из трех вещей, которые я потребую от вас. Ваша плата в обмен на мою жизнь.

— Дай-ка посмотреть. — Илэйн потянулась за свитком, и Ранд, очевидно, отпустил его, потому что ей удалось схватить его со стола раньше прочих ошарашенных правителей.

— Он закрепляет границы ваших стран в текущих пределах, — заложив руки за спину, объявил Ранд. — Он запрещает странам нападать друг на друга и требует от них основать в каждой столице по большому университету — на полном государственном обеспечении и открытому для каждого, кто захочет учиться.

— Здесь еще много чего, — сказала Илэйн, водя пальцем по документу по мере чтения. — В случае нападения на другую страну или небольшого приграничного конфликта, другие страны мира будут обязаны защитить подвергшуюся нападению страну. Свет! Ограничения пошлин для предотвращения сдерживания экономического развития стран, запрет на браки между правителями стран, если только обе линии власти не будут четко разделены, положения о лишении земель лорда, начавшего конфликт… Ранд, ты действительно рассчитываешь, что мы подпишем это?

— Да.

Незамедлительно последовало негодование правителей, но Эгвейн осталась стоять спокойно и невозмутимо, бросив беглый взгляд на остальных Айз Седай. Те выглядели обеспокоенными. Еще бы! И это была всего лишь одна из Рандовых «плат».

Правители тихо переговаривались, каждому хотелось взглянуть на документ, но никто не хотел толкаться и заглядывать Илэйн через плечо. К счастью, Ранд предвидел это наперед, и всем раздали копии документа поменьше.

— Но иногда для войны есть хорошие основания! — воскликнул Дарлин, просматривая свою копию договора. — Например, создание защитной зоны между тобой и агрессивным соседом.

— А что делать, если какие-то люди из нашей страны живут за границей? — добавил Грегорин. — Разве у нас нет полномочий перейти границу и защитить их, если их угнетают? А что делать, если кто-то, как Шончан, заявит права на наши земли? Запрещать войны — это смешно!

— Согласен, — сказал Дарлин. — Лорд Дракон, нам нужны полномочия защищать по праву принадлежащие нам земли!

— Я, — вклинилась Эгвейн, оборвав споры, — больше заинтересована услышать два других требования.

— Одно из них ты знаешь, — сказал Ранд.

— Печати, — произнесла Эгвейн.

— Подписание этого документа для Белой Башни не будет значить ничего, — продолжил Ранд, не обратив внимания на ее слова. — Я также не могу запретить всем вам оказывать влияние на остальных, это было бы глупо.

— Это и без того глупо, — возразила Илэйн.

Эгвейн подумала, что теперь Илэйн уже не так гордится Рандом, как прежде.

— И до тех пор, пока будут вестись политические игры, — продолжил Ранд, обращаясь к Эгвейн, — главенствовать в них будут Айз Седай. На самом деле, Белая Башня только выиграет от этого договора. Белая Башня всегда считала войны, что называется, недальновидными. Вместо этого я требую от вас кое-что другое. Печати.

— Я их Блюстительница.

— Только на словах. Их отыскали совсем недавно, и все они у меня. Из уважения к твоему традиционному титулу я сперва обратился по поводу печатей к тебе.

— Обратился ко мне? Ты не подал прошения, — ответила она. — Ты даже не выдвинул требования. Ты просто пришел, сообщил мне о своих намерениях и ушел.

— Печати у меня, — повторил он. — И я сломаю их. Никому, даже тебе, я не позволю встать между мной и спасением этого мира.

А вокруг продолжались споры, порожденные документом. Правители стран тихо переговаривались со своими доверенными лицами и соседями. Эгвейн сделала шаг вперед, взглянув Ранду в лицо через разделявший их стол, остальные в этот миг не обращали на них никакого внимания.

— Ты не сломаешь их, если я остановлю тебя, Ранд.

— С чего бы тебе останавливать меня, Эгвейн? Назови мне хоть одну причину, по которой сломать печати было бы плохой идеей.

— Хоть одну причину кроме того, что это выпустит Темного в мир?

— Во время Войны Силы он не был свободен, — сказал Ранд. — Он мог касаться мира, но незапечатанная Скважина не освободит его незамедлительно.

— А какова была цена того, что он мог касаться мира? Посмотри вокруг. Кошмары, ужасы, разрушения. Ты знаешь, что творится с землей. Ходячие мертвецы, странные искажения Узора. И это происходит, когда печати всего лишь ослабли! Что произойдет, если мы и впрямь сломаем их? Одному Свету известно.

— Мы должны пойти на этот риск.

— Не согласна. Ранд, ты же не знаешь, что будет после того, как ты избавишься от печатей. Ты даже не знаешь, не освободит ли это его. Ты не знаешь, насколько близок он был к тому, чтобы покинуть свое узилище, когда Скважину запечатывали в прошлый раз. Разобьешь печати — и, может быть, уничтожишь весь мир! Что, если наша единственная надежда в том, что на этот раз он не полностью свободен, что его сдерживают печати?

— Это не сработает, Эгвейн.

— Ты не знаешь этого. Да и как ты можешь знать?

Он замешкался.

— Многое в нашей жизни неопределенно.

— То есть ты не знаешь, — подтвердила она. — Ну что ж, я наблюдала, читала, слушала. Читал ли ты работы тех, кто изучал и размышлял над этим?

— Догадки Айз Седай.

— Это вся информация, которой мы располагаем, Ранд! Открой узилище Темного — и все может погибнуть. Нужно быть осторожней. Вот для чего нужна Престол Амерлин, вот для чего в первую очередь была основана Белая Башня!

К ее удивлению, Ранд медлил с ответом. Свет, он размышлял. Неужели ей удалось достучаться до него?

— Не нравится мне это, Эгвейн, — тихо сказал Ранд. — Если я пойду против Темного, а печати не будут сломаны, у меня будет один-единственный выход — снова решить проблему частично. Заплата, которая будет даже хуже прежней, потому что из-за старых, ослабших печатей мне придется попросту наложить новый слой штукатурки поверх глубоких трещин. Кто знает, как долго продержатся печати на этот раз? Уже через несколько веков, возможно, нам придется снова сражаться в этой же битве.

— Разве это так уж плохо? — возразила Эгвейн. — По крайней мере, это проверенный способ. Ты запечатал Отверстие в прошлый раз. Ты знаешь, как делать это.

— Все снова может закончиться порчей.

— На этот раз мы готовы к ней. Да, это не идеальный способ. Но Ранд… действительно ли нам нужно так рисковать? Рисковать судьбой каждого живого существа? Почему бы не пойти простым, уже известным путем? Починить заново печати. Укрепить узилище.

— Нет, Эгвейн, — Ранд отпрянул. — Свет! Так вот в чем дело? Вы, Айз Седай, хотите, чтобы саидин снова была запятнана. Вас пугает одна только мысль о том, что способные направлять мужчины подорвут ваш авторитет!

— Ранд ал’Тор, не смей быть таким идиотом.

Он встретился с ней взглядом. Кажется, правители почти не обращали внимания на их разговор, несмотря на то что в нем решалась судьба мира. Они тщательно изучали документ Ранда, ворча от негодования. Возможно, именно этого он и добивался: отвлечь их этими бумагами, а затем самому вступить в настоящую схватку.

Ярость медленно таяла на лице Ранда, и он прикоснулся рукой к виску.

— Свет, Эгвейн. Ты, как сестра, которой у меня не было, до сих пор способна на это — завязать мне мозги в узел и заставить меня орать на тебя и любить одновременно.

— По крайней мере, я постоянна, — ответила она. Теперь они разговаривали очень тихо, склонившись друг к другу через стол. Перрин и Найнив, возможно, стояли достаточно близко, чтобы что-то услышать, и с ними Мин. Гавин вернулся, но держался на расстоянии. По шатру, демонстративно глядя в другую сторону, кругами бродила Кадсуане. Она явно подслушивала.

— Я затеяла этот спор не из-за какой-то идиотской надежды на возвращение порчи, — продолжила Эгвейн. — Ты знаешь, я выше этого. Речь о защите всего человечества. Не могу поверить, что ты готов поставить все на карту ради ничтожного шанса.

— Ради ничтожного шанса? — переспросил Ранд. — Мы говорим о том, чтобы быть низвергнутыми во тьму вместо того, чтобы положить начало новой Эпохе Легенд. Мы можем жить в мире и покое, положить конец страданиям. Или можем пережить еще один Разлом. Свет, Эгвейн. Не знаю точно, могу ли я починить эти печати или создать новые тем же способом. Темный наверняка готов к такому повороту событий.

— У тебя есть другой план?

— Я как раз начал тебе его излагать. Я разобью печати, чтобы избавиться от старой и несовершенной заплаты, и попробую сделать все по-другому.

— Цена неудачи — весь мир, Ранд. — Она задумалась на мгновение. — Здесь что-то еще. Ты ничего не утаил от меня?

Ранд замешкался и на мгновение показался ей тем самым мальчишкой, которого она однажды поймала вместе с Мэтом за воровством кусков пирога госпожи Коутон.

— Я собираюсь убить его, Эгвейн.

— Кого?

— Темного.

Она отшатнулась в шоке.

— Прости. Что ты?..

— Я собираюсь убить его, — пылко заявил Ранд, склоняясь к ней. — Я собираюсь покончить с Темным. Пока он таится здесь, мы никогда не обретем настоящего покоя. Я вскрою его узилище, войду туда и встречусь с ним. Я построю ему новое узилище, если придется, но сперва я попытаюсь покончить со всем этим. Защитить Узор и Колесо навсегда.

— Свет, Ранд, ты спятил!

— Да. Это часть уплаченной мною цены. К счастью. Только тот, у кого мозги не в порядке, осмелится попробовать подобное.

— Я не позволю тебе втянуть нас всех в это, — прошептала Эгвейн. — Я буду сражаться с тобой, Ранд. Прислушайся к голосу разума. Белой Башне следует наставлять тебя на этом пути.

— Я уже познал наставления Белой Башни, Эгвейн, — ответил он. — Сидя в сундуке, избиваемый каждый день.

Они скрестили взгляды над разделявшим их столом. Вокруг продолжали спорить остальные.

— Я не против подписать это, — заявила Тенобия. — Мне нравится этот договор.

— Ба! — огрызнулся Грегорин. — Вас, Порубежников, никогда не заботила политика южан. Подпишете этот договор? Что ж, рад за вас. Но я не собираюсь приковывать мою страну цепями к стене.

— Любопытно, — спокойно сказал Изар, покачав головой и тряхнув белоснежным хохолком. — Насколько я понимаю, это не ваша страна, Грегорин. Если только вы не предполагаете, что лорд Дракон умрет, а Маттин Стефанеос не потребует свой трон обратно. Быть может, он и не против того, чтобы Корону Лавров носил лорд Дракон, но вам он ее не отдаст, я уверен.

— Разве все это не бессмысленно? — спросила Аллиандре. — Сейчас причина для беспокойства — Шончан, не так ли? До тех пор, пока они здесь, не будет никакого мира.

— Да, — согласился Грегорин. — Шончан и эти проклятые Белоплащники.

— Мы подпишем договор, — сообщил Галад. Каким-то образом официальная копия документа оказалась в итоге в руках Лорда Капитана-Коммандора Детей Света. Эгвейн на него не смотрела. Хотя не глазеть на него было нелегко. Она любила Гавина, а не Галада, но… что ж… на него трудно было не глазеть.

— Майен также подпишет договор, — сказала Берелейн. — Я нахожу желание лорда Дракона совершенно справедливым.

— Еще бы вы не подписали, — фыркнул Дарлин. — Милорд Дракон, этот документ будто специально разработан, чтобы защитить интересы некоторых стран в большей степени, чем других.

— Я хочу услышать третье условие, — встрял Роэдран. — Мне плевать на все эти разговоры о печатях, это дела Айз Седай. Он объявил, что будет три условия, а мы услышали пока что только два.

Ранд выгнул бровь.

— Третьей и окончательной платой — последним, что вы отдадите мне в обмен на мою жизнь на склонах Шайол Гул — будет вот что: я буду командовать вашими армиями в Последней Битве. Полностью и безоговорочно. Вы будете делать, что я скажу, пойдете, куда я скажу, будете сражаться там, где я скажу.

Это вызвало новый взрыв негодования и споров. Последний пункт, очевидно, был наименее возмутительным из всех трех, даже если был невыполним по уже названным Эгвейн причинам.

Все правители расценили его как угрозу суверенитету их стран. Под шум перепалки Грегорин одарил Ранда сердитым взглядом, сохранившим лишь намек на былое уважение. Забавно, ведь он был наименее авторитетным из всех. Дарлин покачал головой, а лицо Илэйн побелело от злости.

Сторонники Ранда пытались отстоять договор, и более всех усердствовали Порубежники. «Они в отчаянии, — подумала Эгвейн. — Их земли опустошаются». Вероятно, они рассчитывали, что, если командование будет передано Дракону, он немедленно отправит армии на защиту Порубежья. Дарлин и Грегорин никогда не согласятся на подобное, пока Шончан дышат им в затылок.

Свет, что за неразбериха.

Эгвейн прислушивалась к разгоревшимся спорам, надеясь, что они выведут Ранда из себя. Когда-то так бы и произошло. Но сейчас он стоял и наблюдал, заложив руки за спину. Его лицо было невозмутимо, но Эгвейн все больше и больше убеждалась, что это всего лишь маска. Она различала под ней вспышки его гнева. Безусловно, теперь Ранд куда лучше контролировал себя, но был отнюдь не бесстрастным.

Как ни странно, Эгвейн поняла, что улыбается. Несмотря на все его жалобы на Айз Седай, несмотря на все его заявления, что он не позволит Айз Седай управлять им, с каждым разом он действовал в духе самих сестер. Она приготовилась заговорить и взять ситуацию в свои руки, как вдруг что-то изменилось в шатре. Что-то в воздухе… Ее внимание, казалось, было приковано к Ранду. Снаружи доносились звуки, которые она не могла распознать. Тихое потрескивание? Что он творит?

Споры стихли. Один за другим правители поворачивались к Ранду. Солнечный свет снаружи померк, и Эгвейн порадовалась, что у них есть те шары света, созданные Рандом.

— Вы нужны мне, — тихо сказал всем Ранд. — Вы нужны самой земле. Вы спорите. Я знал, что так и будет, но у нас больше нет времени на споры. Поймите это. Вам не отговорить меня от моих замыслов. Вам не заставить меня подчиниться вам. Никакое оружие, никакое плетение Единой Силы не может заставить меня сразиться лицом к лицу с Темным ради вас. Я должен сделать это по собственному выбору.

— Неужели, лорд Дракон, из-за этого вы и вправду обрекаете весь мир? — спросила Берелейн.

Эгвейн улыбнулась. Эта вертихвостка вдруг перестала казаться такой уж уверенной в том, что выбрала верную сторону.

— Мне и не придется, — ответил Ранд. — Вы подпишете документ. Если откажетесь — умрете.

— То есть это шантаж, — выпалил Дарлин.

— Нет, — Ранд улыбнулся немногословным представителям Морского Народа, стоявшим неподалеку от Перрина. Они всего лишь прочитали документ и покивали друг другу, будто под впечатлением от прочитанного. — Нет, Дарлин. Это не шантаж. Это соглашение. У меня есть кое-что, чего вы хотите, что вам нужно. Я. Моя кровь. Я умру. Мы все знали это с самого начала, этого требуют Пророчества. Раз вы хотите получить от меня жизнь, я продам вам ее в обмен на мир в наследство после моей смерти, чтобы уравновесить разрушение, доставшееся миру в наследство от меня в прошлый раз.

Он обвел взглядом собравшихся, по очереди посмотрев на каждого правителя. Его решимость, как казалось Эгвейн, можно было ощутить физически. Возможно, это было свойство его природы та’верена, или, возможно, все дело было в значимости момента. От нараставшего внутри павильона давления стало трудно дышать.

«Он сделает это, — подумала она. — Они будут роптать, но уступят ему».

— Нет, — громко воскликнула Эгвейн, ее голос нарушил повисшую тишину. — Нет, Ранд ал’Тор, ты не заставишь нас подписать этот документ и передать тебе единоличный контроль над этой битвой. Ты полнейший кретин, если считаешь, что я поверю, будто ты позволишь всему миру — твоему отцу, твоим друзьям, всем тем, кого ты любишь, всему человечеству — погибнуть под мечами троллоков, если мы тебе не поддадимся.

Он встретился с ней взглядом, и внезапно ее уверенность как рукой сняло. Свет, он же не откажется, в самом деле, так ведь? Он же не пожертвует всем миром?

— Ты осмеливаешься называть лорда Дракона кретином? — взъярился Наришма.

— С Амерлин нельзя разговаривать таким тоном, — заявила Сильвиана, шагнув к Эгвейн.

Опять поднялись споры, на этот раз громче. Ранд встретился взглядом с Эгвейн, и она увидела, как лицо его исказила вспышка гнева. Крики становились все громче, напряжение нарастало. Тревога. Гнев. Старая ненависть, разгоревшаяся вновь, подпитывалась страхом.

Ладонь Ранда покоилась на рукояти меча в ножнах, украшенных драконами, другую руку он заложил за спину.

— Я получу свою плату, Эгвейн, — прорычал он.

— Требуй, если тебе это угодно, Ранд. Ты не сам Создатель. Если ты пойдешь на Последнюю Битву с таким безрассудством, нам все равно не жить. Если я буду противостоять тебе, тогда есть шанс, что я смогу заставить тебя изменить мнение.

— Белая Башня всегда была копьем у моего горла, — выпалил Ранд. — Всегда, Эгвейн. И теперь ты и впрямь стала одной из них.

Она выдержала его взгляд. Однако где-то внутри она определенно начала уступать. Что если эти переговоры и впрямь сорвутся? Неужели ей действительно придется посылать своих солдат сражаться с армией Ранда?

Она чувствовала себя так, будто споткнулась о камень на самой вершине скалы и балансирует на грани падения. Должен быть способ остановить это, спасти все!

Ранд начал отворачиваться. Если он покинет павильон, это будет конец всему.

— Ранд, — позвала она.

Он замер.

— Я буду стоять на своем, Эгвейн.

— Не делай этого, — сказала она. — Не отрекайся от всего.

— Ничего не поделаешь.

— Неправда! Все, что тебе нужно, это хоть раз не быть таким ослепленным Светом, шерстеголовым упрямым болваном!

Эгвейн отступила назад. Как она додумалась заговорить с ним так, будто они снова были в Двуречье, и все только начиналось?

Ранд какое-то мгновение пристально смотрел на нее.

— Что ж, вот тебе бы уж точно не помешало хоть раз не быть избалованной, самоуверенной, невыносимой невоспитанной девчонкой, Эгвейн. — Он вскинул руки. — Кровь и пепел! Это пустая трата времени.

Он был почти прав. Эгвейн не заметила, как кто-то вошел в шатер. Ранд же, напротив, заметил и повернулся в тот момент, как створки шатра разошлись, впустив свет. Нахмурившись, он взглянул на незваного гостя.

Его хмурый взгляд растаял, едва он увидел вошедшую.

Это была Морейн.

Глава 6 ОСОБОЕ ЧУТЬЕ

В шатре вновь воцарилась тишина. Перрин ненавидел гомон взбудораженной толпы, да и запахи людей были не лучше. Разочарование, гнев, страх. Ужас.

И, пожалуй, основной причиной всего этого была женщина, стоявшая у самого входа в шатер.

«Мэт, балбес ты благословенный, — с ухмылкой подумал Перрин. — Тебе удалось. Действительно удалось».

Впервые за долгое время мысли о Мэте вызвали разноцветный водоворот перед его глазами. Мэт ехал верхом по пыльной дороге и что-то теребил в руках. Перрин выбросил видение из головы. Куда это Мэт направился? Почему не пришел с Морейн?

Да какая разница! Морейн вернулась. Свет, Морейн! Перрин рванулся к ней, чтобы заключить ее в объятия, но Фэйли ухватила его за рукав. Он проследил за ее взглядом.

Ранд. С белым, как простыня, лицом. Вот он отшатнулся от стола, словно забыв обо всем остальном, и бросился к Морейн. Нерешительно протянул руку, коснулся ее лица.

— Ради могилы моей матери, — прошептал он и упал перед ней на колени. — Как?

Морейн, положив руку ему на плечо, улыбнулась.

— Колесо плетет так, как того желает Колесо, Ранд. Неужели ты забыл?

— Я…

— Не так, как того хочешь ты, Дракон Возрожденный, — мягко продолжала она. — И не так, как хочет любой из нас. Может быть, когда-нибудь Колесо сплетет Узор, в котором его самого не будет. Но мне не верится, что это случится именно сегодня или в недалеком будущем.

— Кто такая эта женщина? — спросил Роэдран. — И о чем это она болтает? Я…

Он осекся и дернулся, получив невидимую затрещину. Перрин взглянул на Ранда, но заметил улыбку на губах Эгвейн. И даже уловил запах ее удовлетворения, несмотря на толпу людей в шатре.

От Найнив и Мин, стоявших рядом с ним, пахло полнейшей оторопью. Если будет на то воля Света, Найнив останется в таком состоянии еще какое-то время — перебранка с Морейн будет сейчас не к месту.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал Ранд.

— Ответила, — мягко возразила Морейн. — Просто ответ был не тот, который ты хотел услышать.

Все еще стоя на коленях, Ранд откинул голову и рассмеялся.

— Свет, Морейн! Ты совсем не изменилась, не так ли?

— Мы все меняемся день ото дня, — ответила она, а затем улыбнулась, — и я более прочих в последнее время. Встань. Это мне следует преклонить пред тобой колени, лорд Дракон. Нам всем следует.

Ранд поднялся и отступил назад, пропустив Морейн вглубь шатра. Перрин уловил еще один запах и улыбнулся, когда вслед за ней в палатку проскользнул Том Меррилин. Старый менестрель подмигнул ему.

— Морейн, — заговорила Эгвейн, выходя вперед. — Белая Башня встречает тебя с распростертыми объятиями. Твоя служба не забыта.

— Хм… — произнесла Морейн. — Да, пожалуй, то, что я нашла будущую Амерлин, должно хорошо отразиться на моем положении. Какое облегчение, ведь раньше я, по всей видимости, была на пути к усмирению, а то и к казни.

— Многое изменилось.

— Несомненно, — кивнула Морейн. — Мать.

Проходя мимо Перрина, она сжала его руку. В ее глазах блеснул огонек.

Один за другим правители Порубежья склонялись или приседали перед ней в реверансах. Казалось, что все они были знакомы с ней лично. Остальные выглядели озадаченными, хотя Дарлин, очевидно, знал, кто она такая. Он выглядел скорее… задумчивым, чем сбитым с толку.

Возле Найнив Морейн приостановилась. Перрин не смог учуять запах молодой женщины в этот момент, что показалось ему плохим знаком. «О, Свет. Сейчас начнется…»

Найнив крепко обняла Морейн.

На мгновение та замерла с разведенными в стороны руками. От нее отчетливо пахло потрясением. В конце концов, она обняла девушку в ответ, по-матерински похлопав ее по спине.

Отпустив Морейн, Найнив отступила и смахнула слезинку с глаза.

— Даже не вздумай рассказывать об этом Лану, — прорычала она.

— И в мыслях не было, — ответила Морейн, двинувшись дальше и остановившись в центре шатра.

— Несносная женщина, — пробурчала Найнив, утирая слезинку с другого глаза.

— Морейн, — вновь заговорила Эгвейн, — ты пришла как нельзя кстати.

— У меня на это особое чутье.

— Так вот, — продолжила Эгвейн, когда Ранд вернулся к столу, — Ранд… Дракон Возрожденный… решил потребовать выкуп за наш мир, отказываясь исполнить свой долг, если мы не удовлетворим его прихоти.

Морейн поджала губы, взяв в руки соглашение о Драконовом Мире, которое Галад положил перед ней на стол, и стала его просматривать.

— Да кто она такая, эта женщина? — вновь вмешался Роэдран. — И почему мы… Да прекратите уже!

Он поднял руку, словно его ударили потоком Воздуха, и посмотрел на Эгвейн. Однако на этот раз удовлетворением пахло от одного из Аша’манов.

— Отличный удар, Грейди, — прошептал Перрин.

— Благодарю, лорд Перрин.

Конечно, Грейди мог знать Морейн только по рассказам, но среди последователей Ранда о ней ходило немало историй.

— Итак? — спросила Эгвейн.

— «И свершится так, что сотворенное людьми будет разрушено, — прошептала Морейн. — Тень проляжет чрез Узор Эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей. Жены возрыдают, а мужи содрогнутся от ужаса, когда государства земные распадутся, словно сгнившая ветошь. Ничто не устоит, и ничто не уцелеет».

Люди в шатре зашевелились. Перрин вопросительно посмотрел на Ранда.

— «Но будет рожден тот, кто бросит вызов Тени, — голос Морейн зазвучал громче. — Рожден вновь, как уже был рожден прежде и будет рожден опять, и так бесконечно. Дракон будет Возрожден, и возрождение его огласится воплями и скрежетом зубовным. В пепел и рубище облачит он людей, и явлением своим вновь разломает мир, разрывая скрепляющие узы.

Словно вырвавшийся из оков рассвет, ослепит он и опалит нас, но в час Последней Битвы встанет против Тени Дракон Возрожденный, и кровь его подарит нам Свет. Так пусть же льются слезы, о люди мира! Оплачьте свое спасение!»

— Айз Седай, — сказал Дарлин. — Прошу прощения, но ваши слова звучат очень зловеще.

— Но ведь речь идет о спасении, — ответила Морейн. — Скажите мне, Ваше Величество. Пророчество велит вам проливать слезы. Но должны ли вы плакать, потому что спасение стоит вам стольких тревог и боли? Или же вы должны плакать о вашем спасении? Оплакивать человека, который будет страдать за вас? Того единственного, кому, мы знаем точно, не пережить этой битвы?

Она повернулась к Ранду.

— Но эти требования несправедливы, — вмешался Грегорин. — Он хочет, чтобы мы сохраняли границы такими, какие они есть сейчас!

— «Он сразит свой народ мечом мира, — продекламировала Морейн, — и уничтожит их листом».

«Кариатонский Цикл. Я уже слышал эти слова раньше».

— Печати, Морейн, — промолвила Эгвейн. — Он собирается их сломать. Он не признает власть Престола Амерлин.

Морейн не казалась удивленной. Перрин подозревал, что она подслушивала снаружи, прежде чем войти. Это было так на нее похоже.

— Ох, Эгвейн, — ответила она. — Разве ты забыла? «Расколота белая башня и преклоняет колено пред знаком, давно позабытым…»

Эгвейн покраснела.

— «И нет здравия в нас, и не прорастает добрых всходов, — процитировала Морейн, — ибо земля едина с Драконом Возрожденным, а он един с землей. Душа из огня, сердце из камня».

Повернувшись к Грегорину, она продолжила:

— «В гордыне покоряет он, принуждая гордых уступить».

К Порубежникам:

— «Горам приказывает он опуститься на колени…»

К Морскому Народу:

— «…морям расступиться…»

К Перрину, затем к Берелейн:

— «…и самим небесам склониться перед ним».

К Дарлину:

— «Молитесь, дабы сердце из камня помнило слезы…»

И, наконец, к Илэйн:

— «…а душа из огня не забыла любовь». Вы не можете бороться с этим. Никто не может. Мне жаль. Вы думаете, он сам к этому пришел? — Морейн подняла договор. — Узор — это равновесие. Он не добро и не зло, не мудрость и не глупость. Для Узора все это не имеет значения, но он ищет равновесия. Прошлая Эпоха закончилась Разломом, потому следующая начнется с мира. Даже если его придется запихивать в ваши глотки, словно лекарство в рот ревущего младенца.

— Будет ли позволено мне высказаться? — вперед вышла Айз Седай в коричневой шали.

— Говори, — позволил Ранд.

— Это мудрый документ, лорд Дракон, — начала Коричневая. Она была довольно полной женщиной и более прямолинейной, чем Перрин ожидал от Айз Седай из ее Айя. — Но я вижу в нем серьезный изъян, который уже был отмечен ранее. Пока в договор не включены Шончан, он бессмыслен. Не будет мира, пока они продолжают завоевания.

— Это одна проблема, — поддержала Илэйн, сложив руки на груди, — но не единственная. Ранд, я вижу, чего ты пытаешься добиться, и люблю тебя за это. Но это не отменяет того, что соглашение совершенно несостоятельно. Чтобы мирный договор работал, нужно желание обеих сторон поддерживать его ради выгод, которые он предоставляет.

Твой договор не предполагает никаких способов улаживания конфликтов. Но они возникнут, они всегда возникают. Любой подобный документ должен прописывать пути разрешения спорных ситуаций. Ты должен установить другой способ наказания за нарушение договора, кроме угрозы со стороны остальных стран вступить во всеобщую войну. Без этого дополнения мелкие обиды с годами будут накапливаться, увеличивая напряжение, пока не приведут к взрыву.

В том виде, в каком он есть сейчас, этот договор по сути требует от стран наброситься на первого, кто нарушит мир. И он не помешает им установить марионеточный режим ни в поверженном государстве, ни в каком-либо другом. Боюсь, что со временем этот договор потеряет свою силу. Какая в нем польза, если он защищает только на бумаге? Итогом же будет война. Массовая, всепоглощающая война. Какое-то время мир сохранится, особенно пока живы те, кто почитает тебя. Но едва лишь договор распадется, за каждый год мира ты получишь год еще большего разрушения.

Ранд коснулся пальцами документа.

— Я заключу мир с Шончан. Мы добавим еще одно положение в договор. Если их правитель его не подпишет, документ будет недействителен. Это вас устроит?

— Это решает меньшую проблему, — тихо ответила Илэйн, — но не бóльшую, Ранд.

— Есть еще более серьезная проблема, — раздался новый голос.

Перрин удивленно повернулся. Авиенда? Она и другие айильцы еще не участвовали в спорах. Они только наблюдали. Перрин даже почти забыл об их присутствии.

— И ты тоже? — удивился Ранд. — Решила пройтись по осколкам моей мечты, Авиенда?

— Не будь ребенком, Ранд ал’Тор, — ответила она, подойдя к договору и ткнув в него пальцем. — У тебя есть тох.

— Я не включил вас в соглашение, — возразил Ранд, — я доверяю тебе и всем айильцам.

— Айил не включены? — возмутился Изар. — Свет, как мы могли это упустить!

— Это оскорбление, — заявила Авиенда.

Перрин нахмурился. От нее пахло решимостью. От любого другого айильца с таким острым запахом Перрин ожидал бы надетой вуали и поднятого копья.

— Авиенда, — Ранд улыбнулся, — остальные хотят повесить меня за то, что я вписал их в договор, а вы злитесь, потому что вас я не включил в него?

— Пришло время для моего требования, — ответила она. — И вот оно. Найди для Айил место в своем договоре, этом «Драконовом Мире». Или мы покинем тебя.

— Ты не можешь говорить за всех, Авиенда, — сказал Ранд. — Ты не можешь…

Все Хранительницы Мудрости, бывшие в шатре, словно по команде вышли вперед и встали позади Авиенды. Ранд моргнул.

— Авиенда защищает нашу честь, — сказала Сорилея.

— Не будь глупцом, Ранд ал’Тор, — добавила Мелэйн.

— Это дело женщин, — продолжила Саринда, — и мы не будем удовлетворены, пока с нами не станут обращаться так же, как с мокроземцами.

— По-твоему, для нас это слишком сложно? — спросила Эмис. — Ты оскорбляешь нас, полагая, что мы слабее остальных?

— Вы все сошли с ума! — воскликнул Ранд. — Вы хоть понимаете, что этот договор запретит вам воевать друг с другом?

— Не просто воевать, — возразила Авиенда, — а воевать без причины.

— Война — ваше предназначение, — промолвил Ранд.

— Если ты и вправду так думаешь, Ранд ал’Тор, — голос Авиенды похолодел, — то я и в самом деле плохо тебя обучила.

— Ее слова мудры, — вмешался Руарк, выходя вперед. — Нашим предназначением было подготовиться, чтобы ты мог использовать нас в Последней Битве — быть достаточно сильными, чтобы дожить до нее. Нам понадобится другая цель. Ради тебя, Ранд ал’Тор, я предал забвению кровную вражду. Я не стану ее возрождать. Теперь у меня есть друзья, которых я предпочел бы не убивать.

— Безумие, — проговорил Ранд, качая головой. — Хорошо, я включу вас в договор.

Авиенда казалась довольной, но что-то беспокоило Перрина. Он не понимал айильцев. Свет, он не понимал даже Гаула, с которым провел столько времени. Но все же он заметил, что они всегда были чем-то заняты. Даже когда они отдыхали, они были начеку. Пока другие развлекались или играли в кости, айильцы часто делали что-то полезное, не привлекая к себе внимания.

— Ранд, — Перрин подошел к нему и взял его за руку, — не уделишь ли мне минутку, пожалуйста?

Ранд помедлил, затем кивнул и взмахнул рукой:

— Мы защищены, они нас не слышат. В чем дело?

— Я заметил кое-что. Айильцы — они как инструменты.

— Ну да…

— Инструменты без дела ржавеют.

— Вот они и воюют друг с другом, — Ранд потер висок. — Чтобы не терять сноровку. Поэтому я исключил их из договора. Свет, Перрин! Мне кажется, это обернется катастрофой. Если включить их в соглашение…

— Я не думаю, что теперь у тебя есть выбор, — прервал его Перрин. — Остальные ни за что не подпишут документ, если в нем не будет Айил.

— Не знаю, подпишут ли они его вообще, — ответил Ранд. Он с тоской взглянул на лист бумаги на столе. — Это была такая красивая мечта, Перрин. Мечта о благе для человечества. Я думал, они у меня в кармане. Пока Эгвейн не разоблачила мой блеф, я думал, что они у меня в кармане.

Хорошо, что больше никто не мог учуять эмоции Ранда, иначе все бы знали, что он никогда не отказался бы выступить против Темного. Ранд ничем не выдал этого внешне, но Перрин знал, что внутри он нервничал не меньше, чем юнец на своей первой стрижке овец.

— Ранд, неужели ты не видишь? — спросил Перрин. — Вот и решение.

Ранд нахмурился.

— Айильцы, — продолжил Перрин. — Инструмент, которому нельзя лежать без дела. Договор, соблюдение которого необходимо гарантировать…

Ранд задумался, затем широко улыбнулся:

— Перрин, ты гений!

— Когда речь заходит о кузнечном деле, пожалуй, я кое-что знаю.

— Но это… это ведь никак не связано с кузнечным делом, Перрин…

— Конечно, связано! — возразил Перрин. И как Ранд этого не понимал?

Ранд развернулся, безусловно распустив плетение. Он подошел к документу, взял его и протянул одному из своих писцов, находившихся в задней части шатра.

— Я хочу добавить еще два пункта. Первый: этот договор недействителен, если он не подписан Дочерью Девяти Лун или Императрицей Шончан. Второй… Айил — все, кроме Шайдо, — должны быть вписаны в этот документ как гаранты мира и посредники при разногласиях между странами. Любая страна может обратиться к ним, если посчитает себя оскорбленной, и именно Айил, а не чужеземные армии, обеспечат восстановление справедливости. Они имеют право выслеживать преступников, не обращая внимания на границы. Они обязаны подчиняться законам страны, на территории которой находятся, но они не являются подданными этой страны.

Затем он повернулся к Илэйн:

— Вот те гарантии соблюдения договора, о которых ты говорила. Способ не давать малым обидам накапливаться.

— Айил? — скептически спросила она.

— Вы на это согласитесь, Руарк? — обратился к айильцу Ранд. — Бэил? Джеран? Остальные? Вы заявляете, что лишились цели, а Перрин видит вас как инструмент, который нельзя оставлять без дела. Готовы ли вы взять на себя такую ответственность? Предотвращать войны, наказывать виновных, сотрудничать с правителями стран, чтобы отстаивать справедливость?

— Справедливость как ее видим мы, Ранд ал’Тор, или как ее видят они? — спросил Руарк.

— Справедливость должна быть восстановлена так, как того требует совесть Айил, — ответил Ранд. — Если другие народы призовут вас, они должны понимать, что получат ваше правосудие. Если вы просто станете орудием в их руках, ничего не получится. Именно ваша независимость заставит это работать.

Грегорин и Дарлин начали было возражать, но Ранд заставил их замолкнуть одним взглядом. Перрин кивнул сам себе, сложив руки на груди. На этот раз их протесты были слабее. От многих из них он чуял… задумчивость.

«Они полагают, что для них это благоприятная возможность, — осознал он. — Они считают айильцев дикарями и думают, что с легкостью смогут манипулировать ими, когда Ранда не станет». Перрин ухмыльнулся, представив, как они разочаруются, если попытаются так поступить.

— Все это очень неожиданно, — отозвался Руарк.

— Добро пожаловать на званый ужин, — добавила Илэйн, продолжая гневно смотреть на Ранда. — Отведайте супа.

Удивительно, но от нее пахло гордостью. Странная женщина.

— Предупреждаю тебя, Руарк, — сказал Ранд, — вам придется изменить свои обычаи. Вам придется действовать вместе; вожди и Хранительницы Мудрости должны будут держать совет и принимать решения сообща. Один клан не сможет ввязываться в войну, пока остальные кланы не поддерживают его и сражаются на другой стороне.

— Мы обсудим это, — промолвил Руарк, кивая в сторону остальных айильских вождей. — Это будет означать конец для Айил.

— И новое начало, — добавил Ранд.

Вожди кланов и Хранительницы Мудрости отошли в сторону и начали вполголоса переговариваться. Авиенда задержалась. Ранд отвернулся, охваченный беспокойством. Перрин услышал шепот, настолько тихий, что даже он с трудом мог его разобрать:

— …твой сон… когда ты проснешься от этой жизни, мы больше не будем…

Секретари Ранда приступили к работе над дополнением договора. Они были на взводе, и пахло от них соответствующе. Эта женщина, Кадсуане, наблюдала за всем происходящим со строгим выражением лица.

От нее пахло непомерной гордостью.

— Добавьте еще один пункт, — приказал Ранд. — Айил могут обращаться к другим странам за помощью, если сочтут, что их сил недостаточно. Впишите способы, с помощью которых страны смогут обращаться к Айил за справедливостью или просить разрешения напасть на противника.

Секретари закивали, работая еще усерднее.

— Ты ведешь себя так, словно все уже решено, — сказала Эгвейн, глядя на Ранда.

— О, до этого еще далеко, — вступила Морейн. — Ранд, я должна сказать тебе еще кое-что.

— Мне это понравится? — спросил он.

— Подозреваю, что нет. Скажи мне, зачем тебе понадобилось лично командовать армиями? Ты отправишься в Шайол Гул, и там, несомненно, потеряешь со всеми связь.

— Кто-то должен отдавать приказы, Морейн.

— С этим, полагаю, согласятся все.

Ранд сложил руки за спиной, от него запахло тревогой.

— Я возложил на себя ответственность за этих людей, Морейн. Я хочу, чтобы о них позаботились, чтобы жестокости этой войны были сведены к минимуму.

— Боюсь, это плохая причина лично управлять битвой, — тихо возразила Морейн. — Ты сражаешься не затем, чтобы уберечь свои войска, а затем, чтобы победить. И ты вовсе не обязан быть командиром, Ранд. Более того, тебе не стоит им быть.

— Я не позволю этой битве превратиться в хаос, Морейн, — произнес Ранд. — Если бы ты только видела ошибки, которые мы совершили в прошлый раз, и ту неразбериху, которая возникает, когда каждый думает, что это он всем управляет. Сражение — это путаница, но нам все равно нужен верховный главнокомандующий, который будет принимать решения и держать все под контролем.

— Что насчет Белой Башни? — спросила Романда, пройдя — вернее, протолкавшись — к Эгвейн. — У нас есть возможность эффективно перемещаться между фронтами, мы способны сохранять спокойствие, когда прочие ломаются, и нам доверяют все народы.

Последнее утверждение заставило Дарлина вздернуть бровь.

— Белая Башня действительно кажется наилучшим выбором, лорд Дракон, — добавила Тенобия.

— Нет, — ответил Ранд, — Амерлин может быть кем угодно, но не военачальником… Не думаю, что это мудрое решение.

Странно, но Эгвейн промолчала. Перрин внимательно наблюдал за ней. Он думал, что она тут же ухватится за возможность вести эту войну.

— Это должен быть один из нас, — предложил Дарлин. — Один из тех, кто отправится на битву.

— Полагаю, что так, — согласился Ранд. — Пока вы все знаете, кто главный, я уступлю вам в этом вопросе. Однако вы должны принять остальные мои требования.

— Ты все еще настаиваешь на том, что должен сломать печати? — спросила Эгвейн.

— Не беспокойся, Эгвейн, — с улыбкой вмешалась Морейн. — Он их не сломает.

Лицо Ранда потемнело.

Эгвейн улыбнулась.

— Это сделаешь ты, — закончила Морейн, обращаясь к ней.

— Что? Конечно же нет!

— Ты же — Блюстительница Печатей, Мать, — промолвила Морейн. — Разве ты не слушала, что я говорила? «И придет время, когда сотворенное людьми будет разрушено, и Тень проляжет через Узор Эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей»… Это должно случиться.

Эгвейн казалась обеспокоенной.

— Ты видела это, так ведь? — прошептала Морейн. — Что тебе снилось, Мать?

Эгвейн не отвечала.

— Что ты видела? — уже настойчивее спросила Морейн, подходя ближе.

— Хруст под его ногами, — заговорила Эгвейн, глядя Морейн прямо в глаза. — Он шел вперед, наступая на осколки узилища Темного. В другом сне я видела, как он ломает его, чтобы открыть. Но я никогда не видела, как Ранд открывает его, Морейн.

— Там были осколки, Мать, — сказала Морейн. — Печати были сломаны.

— Сны можно истолковать по-разному.

— Ты знаешь, о чем был тот сон. Это должно быть сделано, и печати твоя забота. Ты сломаешь их в нужный момент. Ранд, лорд Дракон Возрожденный, настало время отдать ей печати.

— Не нравится мне все это, Морейн, — отозвался он.

— Значит, не так уж много и изменилось, верно? — весело спросила она. — Полагаю, ты часто сопротивлялся тому, что должен был сделать. Особенно когда я указывала тебе на это.

Помедлив мгновение, Ранд рассмеялся и полез в карман своей куртки. Оттуда он извлек три диска из квейндияра, каждый из которых был разделен пополам волнистой линией, и положил их на стол.

— Как она определит нужный момент? — спросил он.

— Она поймет, — ответила Морейн.

От Эгвейн пахло недоверием, и Перрин не винил ее за это. Морейн всегда верила в то, что нужно следовать плетению Узора и покоряться любым поворотам Колеса. Перрин же видел все иначе. Он полагал, что каждый должен сам прокладывать свой путь и своими руками делать то, что должно быть сделано. И не зависеть от Узора.

Но Эгвейн была Айз Седай. Наверное, ей казалось, что она должна видеть это так же, как Морейн. Или же она готова была согласиться на что угодно, лишь бы заполучить те печати в свои руки.

— Я сломаю их, когда почувствую, что настало время, — сказала она, забирая печати.

— Значит, ты подпишешь?

Ранд забрал договор, невзирая на жалобы секретарей, которым пришлось работать в спешке. На оборотной стороне теперь появилось несколько дополнений. Один из писарей вскрикнул и потянулся к песку, но Ранд воспользовался Единой Силой и моментально высушил чернила, положив документ перед Эгвейн.

— Подпишу, — ответила Амерлин, протянув руку за пером. Она внимательно прочитала все пункты договора, а остальные сестры просмотрели договор из-за ее плеча, по очереди кивнув.

Эгвейн поставила свою подпись на бумаге.

— А теперь остальные, — провозгласил Ранд, поворачиваясь, чтобы оценить их реакцию.

— Свет, он стал умнее, — прошептала стоявшая рядом с Перрином Фэйли. — Ты понимаешь, что он сделал?

— Что? — спросил Перрин, почесывая бороду.

— Он привел с собой всех, кто точно поддержал бы его, — шепотом продолжила Фэйли. — Порубежников, готовых подписать практически что угодно ради помощи своим странам. Арад Доман, который он совсем недавно спас. Айильцев… хотя, конечно, кто может знать, как они поведут себя в следующий момент? Но идея понятна.

Затем он позволил Эгвейн собрать остальных. Это гениально, Перрин. Таким образом, Амерлин возглавила союз против него, и все, что ему в действительности нужно было сделать, это переубедить ее. Теперь, когда он переманил ее на свою сторону, остальные будут выглядеть очень глупо, если продолжат сопротивляться.

И в самом деле, как только правители начали подписывать договор, — первой и с наибольшей охотой это сделала Берелейн — те, кто поддерживал Эгвейн, занервничали. Дарлин подошел и взял перо. Немного помедлив, он подписал соглашение.

За ним последовал Грегорин. Затем Порубежники, один за другим, и король Арад Домана. Подписал даже Роэдран, которому, по-видимому, это дело все еще казалось полным провалом. Перрин счел это любопытным.

— Он много шумит, — сказал он Фэйли, — но прекрасно понимает, что для его страны это выгодно.

— Да, — подтвердила она. — Он изображал из себя шута отчасти для того, чтобы сбить всех с толку и отвлечь от себя их внимание. Договор оставляет границы стран там, где они проходят сейчас, а это огромный подарок для кого-то, кто пытается укрепить свою власть. Но…

— Что но?

— Шончан, — тихо произнесла Фэйли. — Если Ранд убедит их подписать это соглашение, будет ли это означать, что они могут оставить за собой завоеванные ими страны? А дамани? Позволено ли им будет нацеплять свои ошейники на любую женщину, пересекшую их границу?

Шатер затих. Похоже, Фэйли говорила громче, чем хотела. Иногда Перрин с трудом вспоминал, что могли и что не могли услышать обычные люди.

— Я разберусь с Шончан, — заверил Ранд. Он стоял за столом, наблюдая, как правители, один за другим, тщательно просматривают договор, обсуждают что-то с советниками, которых они привели с собой, а затем подписывают его.

— Как? — спросил Дарлин. — Они не желают мира с вами, лорд Дракон. Я полагаю, они лишат этот договор смысла.

— Как только мы здесь закончим, — спокойно ответил Ранд, — я отправлюсь к ним. Они подпишут.

— А если нет? — присоединился Грегорин.

Ранд положил раскрытую ладонь на стол.

— Возможно, мне придется уничтожить их. Или, по крайней мере, лишить их способности вести войну в ближайшем будущем.

В шатре повисла тишина.

— Вы и вправду смогли бы сделать это? — спросил Дарлин.

— Не уверен, — признался Ранд. — Но если смогу, меня это может ослабить, в то время как мне понадобятся все мои силы. Свет, у меня просто может не быть иного выхода. Ужасного выхода. Когда я в последний раз от них уходил… Мы не можем позволить им ударить нам в спину, пока сражаемся с Тенью. — Он покачал головой, и Мин подошла ближе и взяла его за руку. — Я найду способ договориться с ними. Так или иначе, способ я найду.

Правители продолжали подписывать договор. У одних подписи были витиеватыми, у других попроще. Ранд заставил Перрина, Гавина, Фэйли и Гарета Брина расписаться наравне с остальными. Видимо, он хотел, чтобы на документе были имена всех присутствующих, которые могли когда-нибудь занять высокое положение.

В конце концов, осталась только Илэйн. Ранд протянул ей перо.

— Ты просишь меня о непростой вещи, Ранд.

Илэйн стояла со сложенными на груди руками, и ее золотистые волосы светились в лучах сфер, зажженных Рандом. Почему снаружи потемнело? Ранд не казался встревоженным, но Перрин опасался, что тучи снова затянули небо. Опасный знак, если они вновь царили там, где раньше Ранд заставил их отступить.

— Знаю, что это непросто, — согласился Ранд. — Что если я дам тебе кое-что взамен…

— Что?

— Войну, — ответил Ранд. Он повернулся к остальным правителям. — Вы хотели, чтобы в Последней Битве командовал кто-то из вас. Примете ли вы на эту роль Андор и его королеву?

— Она слишком молода, — возразил Дарлин, — слишком неопытна. Не в обиду вам будет сказано, Ваше Величество.

Алсалам фыркнул:

— И это говоришь ты, Дарлин! Половина присутствующих монархов сидят на своих тронах меньше года.

— Как насчет Порубежников? — спросила Аллиандре. — Они сражались с Запустением всю свою жизнь.

— Наши земли наводнены троллоками, — сказал Пейтар, качая головой. — Никто из нас не сможет управлять этой войной. Андор подойдет не хуже других.

— Андор и сам подвергся нападению, — заметил Дарлин.

— Вы все уже под ударом — или скоро будете, — вмешался Ранд. — Илэйн Траканд — прирожденный лидер. Она обучила меня многому из того, что я знаю о лидерстве. Она училась тактике у великого полководца, и я уверен, что всегда прислушается к мнению одного из них. Кто-то должен стоять во главе. Примете ли вы ее на этот пост?

Без особого желания, но все остальные кивнули, соглашаясь. Ранд вновь повернулся к Илэйн.

— Хорошо, Ранд, — сказала она. — Я сделаю это, и я подпишу договор, но лучше бы тебе найти способ договориться с Шончан. Я хочу увидеть имя их правителя на этом соглашении. Без него никто из нас не будет в безопасности.

— А что будет с женщинами, захваченными Шончан? — спросил Руарк. — Признаюсь, Ранд ал’Тор, что мы собирались объявить кровную войну этим захватчикам, как только более важные битвы будут выиграны.

— Если их правитель подпишет договор, — ответил Ранд, — я поговорю с ними об обмене похищенных ими способных направлять женщин. Я постараюсь убедить их освободить захваченные ими земли и вернуться в свою страну.

— А если они откажутся? — спросила Эгвейн, покачав головой. — Позволишь ли ты им подписать соглашение без этих уступок? У них в рабстве тысячи людей, Ранд.

— Мы не сможем их победить, — тихо произнесла Авиенда. Перрин взглянул на нее. Она пахла расстроенно, но решительно. — Если мы начнем с ними войну, мы погибнем.

— Авиенда права, — согласилась Эмис. — Айильцы не станут сражаться с Шончан.

Удивленный Руарк переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Они сотворили ужасные вещи — сказал Ранд, — но до сих пор захваченные ими страны только выиграли от сильного правления. Если не будет иного выхода, я готов позволить им сохранить эти земли, пока они не продвигаются дальше. Что касается тех женщин… что сделано, то сделано. Сначала позаботимся о самом мире, а потом уже о пленных.

Илэйн немного подержала договор, возможно, чтобы придать драматичности моменту, затем наклонилась и добавила свою размашистую роспись в конце документа.

— Свершилось, — произнесла Морейн, когда Ранд взял в руки договор. — На этот раз у тебя будет мир, лорд Дракон.

— Сначала нам нужно выжить, — ответил он, благоговейно держа в руках соглашение. — Оставляю вас готовиться к битве. А мне, прежде чем я отправлюсь к Шайол Гул, нужно закончить еще несколько дел, в том числе с Шончан. И еще, у меня к вам просьба. Один наш добрый друг нуждается в помощи…

* * *

Молнии яростно вспарывали затянутое тучами небо. Несмотря на тень, пот струился по шее Лана и склеивал волосы под шлемом. Он уже давно не надевал шлем — большую часть времени, проведенного с Морейн, приходилось не привлекать внимания, а шлемы этому не способствовали.

— Насколько… насколько все плохо? — лицо Андера перекосилось. Он стоял, прислонившись спиной к скале, и держался за свой бок.

Лан бросил взгляд на поле боя. Отродья Тени вновь собирались в кучу. Казалось, эти твари сливаются и двигаются вместе, словно один огромный, воющий и источающий смрад сгусток ненависти. Окружающий воздух вобрал в себя всю жару и влагу, подобно купцу, коллекционирующему дорогие ковры.

— Плохо, — отозвался Лан.

— Так и знал, — сказал Андер, часто дыша. Сквозь его пальцы сочилась кровь. — Назар?

— Пал, — ответил Лан. Седой воин погиб в той же стычке, которая чуть не стоила жизни Андеру. Лан явился на выручку недостаточно быстро. — Я видел, как он вспорол брюхо убившему его троллоку.

— Пусть последнее объятие матери… — Андер дернулся от боли. — Пусть…

— Пусть последнее объятие матери примет тебя, — тихо закончил Лан.

— Не смотри так на меня, Лан, — проговорил Андер. — Мы все знали, чем это кончится, когда… когда мы присоединились к тебе.

— Поэтому я и пытался вас остановить.

Андер нахмурился:

— Я…

— Успокойся, Андер, — перебил его Лан, поднимаясь на ноги. — Мое желание было эгоистичным. Я пришел умереть за Малкир, и у меня нет никаких прав лишать остальных этой чести.

— Лорд Мандрагоран! — Принц Кайсель подъехал к нему в своих когда-то безупречных доспехах. Теперь они были покрыты кровью и вмятинами. Кандорский принц все еще выглядел слишком юным для этой битвы, но уже успел доказать, что может быть так же хладнокровен, как любой седовласый ветеран. — Они снова строятся.

Лан прошел по каменистой почве к тому месту, где конюх держал Мандарба. Бока черного жеребца были покрыты ранами, нанесенными троллоками. Хвала Свету, они были неглубокими. Лан положил руку на шею Мандарба, и тот фыркнул. Стоявший неподалеку знаменосец, лысый мужчина по имени Джофил, поднял знамя Малкир, Золотого Журавля. Со вчерашнего дня это был уже его пятый знаменосец.

Войска Лана захватили Ущелье с наскока, отбросив Отродий Тени обратно до того, как те смогли прорваться на равнину. Это было больше, чем ожидал Лан. Ущелье представляло собой длинный и узкий участок каменистой земли, зажатый между отвесными скалами и крутыми пиками.

В удерживании этой позиции не было ничего хитрого. Стоишь, умираешь и убиваешь — пока хватает сил.

Лан командовал конницей. Она не очень подходила для такой задачи — конница действовала лучше всего там, где можно развернуться и набрать скорость — но проход через Тарвиново Ущелье был настолько узок, что одновременно по нему могло двигаться лишь небольшое число троллоков. Это давало Лану шанс. По крайней мере, троллокам сложнее было воспользоваться численным преимуществом, и за каждый ярд тварям приходилось щедро расплачиваться кровью.

Трупы троллоков образовали своего рода шерстяное одеяло, устилавшее каньон. Каждый раз, когда эти твари пытались пробиться через узкое ущелье, люди Лана встречали их пиками, копьями, мечами и стрелами, убивая тысячами и оставляя груды тел, по которым приходилось карабкаться следующим волнам отродий. Но каждая такая стычка сокращала и численность войска Лана.

Каждая атака вынуждала его людей отступать все дальше к выходу из Ущелья. Теперь до него оставалось меньше сотни футов.

Лан чувствовал, как усталость пронизывает его до самых костей.

— Наши силы? — спросил он принца Кайселя.

— Около шести тысяч еще способны держаться в седле, Дай Шан.

Меньше половины того, с чем они начинали предыдущий день.

— Пусть садятся на коней.

Кайсель выглядел потрясенным.

— Мы отступаем?

Лан повернулся к парню.

Кайсель побледнел. Лану говорили, что его взгляд мог напугать любого, а Морейн любила шутить, что он мог переиграть в гляделки камни и обладал терпением дуба. И пусть он не был так уверен в себе, как считали другие, но этому юноше стоило хорошенько подумать, прежде чем спрашивать, собираются ли они отступать.

— Конечно, — ответил Лан, — а затем атакуем.

— Атакуем? — переспросил Кайсель. — Но мы ведь обороняемся!

— Они растопчут нас, — объяснил Лан, забираясь в седло Мандарба. — Мы истощены, вымотаны и почти разбиты. Если останемся здесь и дождемся их атаки, то мы и пикнуть не успеем, как нас раздавят.

Конец был близок, Лан это видел.

— Передай приказ, — сказал он принцу Кайселю. — Мы медленно отступаем из каньона. Ты собираешь оставшиеся войска на равнине, сажаешь всех в седла и вы ждете, готовые ринуться на Отродий Тени, как только те выйдут из Ущелья. Эта атака нанесет им большой урон, они даже не поймут, что их поразило.

— Но разве нас не окружат и не раздавят, если мы покинем ущелье? — спросил Кайсель.

— Это лучшее, что мы можем сделать с нашими силами.

— А потом?

— А потом они в конце концов прорвутся, разделят нас на части и раздавят.

Мгновение Кайсель сидел молча, а затем кивнул. Чем снова впечатлил Лана. Сначала он решил, что парень присоединился к нему, чтобы обрести славу в бою, сражаясь и истребляя врагов бок о бок с Дай Шаном. Но нет. Кайсель был Порубежником до мозга костей. Он пришел не за славой. Он пришел, потому что должен был. «Хороший парень».

— Передавай приказ. Люди будут рады вновь оказаться в седлах.

Слишком многим пришлось сражаться пешими из-за недостатка маневренности в узком месте.

Кайсель отдал приказы, и эти слова промчались по людям Лана подобно лесному пожару. Лан увидел, как Булен помогает Андеру залезть в седло.

— Андер, — сказал Лан, пятками направив к нему Мандарба. — Ты не в состоянии ехать. Присоединяйся к раненым в тыловом лагере.

— Ага, и лежать там, позволив троллокам зарезать меня после того, как они прикончат всех вас? — Андер склонился в седле, слегка покачиваясь, и Булен бросил на него озабоченный взгляд. Андер отмахнулся от него и с трудом выпрямился. — Мы уже сдвинули гору, Лан. Давай сдвинем перышко и покончим с этим.

Лану нечего было возразить. Он крикнул, чтоб отступали, тем, кто находился впереди, дальше по ущелью. Все оставшиеся люди собрались вокруг него и стали медленно отходить к равнине.

Троллоки возбужденно вопили и улюлюкали. Они знали, что как только они вырвутся из стен, сдерживавших их продвижение, то легко смогут победить в этой битве.

Лан и его небольшой отряд покинули узкое пространство Ущелья. Те из них, кто сражался пешими, бросились к своим коням, привязанным у входа в каньон.

На этот раз Мурддраалам не пришлось подгонять троллоков в наступление. Топот их шагов по каменистой почве сливался в низкий гул.

Отойдя от входа в Ущелье на несколько сотен ярдов, Лан придержал Мандарба и развернулся. Андер с трудом остановил своего коня рядом с Ланом, а затем, построившись в длинные конные шеренги, к ним присоединились и остальные. Подъехавший Булен занял место с другой стороны от Лана.

Бушующая толпа Отродий Тени приближалась к выходу из Ущелья. Тысячи бегущих троллоков, которые скоро вырвутся на открытое пространство и попытаются поглотить их.

Войска Лана выстроились вокруг него в полном молчании. Среди них было много старых вояк — последних остатков павшего королевства. Войско, сумевшее перекрыть узкий проход, на открытой равнине казалось крошечным.

— Булен, — обратился к нему Лан.

— Да, лорд Мандрагоран?

— Ты заявляешь, что подвел меня много лет назад.

— Да, милорд. Это…

— Все твои ошибки забыты, — промолвил Лан, глядя вперед. — Я горжусь тем, что вручил тебе хадори.

Подъехал Кайсель и кивнул Лану:

— Мы готовы, Дай Шан.

— Это к лучшему, — сказал Андер, кривясь от боли и все так же зажимая рану рукой. Он едва держался в седле.

— Это то, что и должно быть, — произнес Лан. Это не было возражением. Отчасти.

— Нет, — не согласился Андер. — Это нечто большее, Лан. Малкир подобна дереву, чьи корни были съедены белым червем, а ветви обречены на медленное увядание. Я бы предпочел мгновенно сгореть дотла.

— А я бы предпочел атаковать, — голос Булена стал тверже. — Я бы предпочел атаковать прямо сейчас, а не ждать, пока они растопчут нас. Умрем в бою, направив мечи в сторону дома.

Лан кивнул, развернулся и воздел меч высоко над головой. Он не стал произносить никаких речей. Все уже было сказано. Люди знали, что их ждет. Еще одна атака, пока оставались хоть какие-то силы, будет ненапрасной. Меньше Отродий Тени прорвется в населенные земли. Меньше троллоков, убивающих тех, кто не может дать им отпор.

Враги казались нескончаемыми. Неистовая, брызжущая слюной толпа без боевого порядка и дисциплины. Ходячая злоба и разрушение. Тысячи и тысячи тварей. Они хлынули из каньона, словно неожиданно прорвавшийся паводок.

Небольшой отряд Лана казался камешком на их пути.

Не говоря ни слова, солдаты воздели свои мечи в ответ. Последнее приветствие.

— Давай! — прокричал Лан. «Как раз когда они начинают рассыпаться. Так урон будет наибольшим». Лан направил Мандарба вперед, увлекая за собой остальных.

Андер скакал бок о бок с Ланом, вцепившись в луку седла обеими руками. Он не пытался достать оружие, иначе тут же упал бы с коня.

Найнив была слишком далеко, и Лан почти не чувствовал ее через узы, но очень сильные эмоции, даже несмотря на расстояние, иногда пробивались. На случай если это сработает, он постарался передать ей уверенность. Гордость за своих людей. Любовь к ней. Он очень хотел, чтобы ее последние воспоминания о нем были именно такими.

«Рука моя станет мечом…»

Копыта стучали по земле. Троллоки впереди радостно завопили, осознав, что их добыча только что сменила отход на наступление и спешила прямо к ним в лапы.

«Моя грудь — щитом…»

Лан слышал голос — голос отца, произносящий эти слова. Конечно, это было глупо. Лан был младенцем, когда пала Малкир.

«Чтобы защищать Семь Башен…»

Он никогда не видел, как Семь Башен сражаются с Запустением. Он лишь слышал истории.

«Чтобы сдерживать тьму…»

Стук копыт превращался в грохот. Звук был громче, чем мог ожидать Лан. Он выпрямился в седле, занеся меч.

«Я устою, когда остальные падут».

Расстояние между войсками сокращалось, и приближающиеся троллоки выставили вперед копья.

«Ал Чалидолара Малкир». За мою прекрасную Малкир.

Это была клятва, которую давал малкирский солдат при первом назначении на Границу. Лан никогда не произносил ее.

Теперь он произнес ее в своем сердце.

— Ал Чалидолара Малкир! — выкрикнул Лан. — Приготовить пики!

Свет, как же громко стучали копыта! Разве могли шесть тысяч всадников создать столько шума? Он обернулся посмотреть на тех, кто следовал за ним.

Позади скакало по меньшей мере десять тысяч.

«Что?»

Несмотря на потрясение, Лан пришпорил Мандарба.

— Вперед, Золотой Журавль!

Голоса, крики, рьяные и радостные вопли.

Внезапно впереди слева разрезала воздух вертикальная линия. Врата шириной в три дюжины шагов — Лан никогда не видел Врат больше этих — открылись, словно внутрь самого солнца. Яркий свет с той стороны выплеснулся, вырвался наружу. Скачущие всадники в полных доспехах вылетели из Переходных Врат и примкнули к флангу Лана. Над ними реял флаг Арафела.

И еще одни Переходные Врата. Третьи, четвертые, двенадцатые. Они открывались на поле в определенном порядке, из каждых Врат на полном скаку появлялись всадники с пиками наперевес под флагами Салдэйи, Шайнара и Кандора. За считаные секунды его шесть тысяч превратились в сто.

Троллоки в первых рядах завопили, некоторые перестали бежать. Часть из них заняла позиции, выставив копья, чтобы насадить на них приближающихся коней. Позади них, не имея возможности хорошо разглядеть происходящее, наседали разъяренные толпы тварей, размахивая секирами и огромными мечами с похожими на косы клинками.

Троллоки с копьями, стоявшие впереди, взлетели в воздух.

Откуда-то позади Лана Аша’маны начали посылать плетения, взрывавшие землю, полностью уничтожая первые ряды троллоков. Когда туши тварей повалились на землю, следующие ряды оказались совершенно беззащитными перед ураганом копыт, мечей и копий.

Лан, нанося удары, ворвался на Мандарбе в ряды рычащих троллоков. Андер смеялся.

— Назад, глупец! — проорал ему Лан, продолжая крушить ближайших троллоков. — Направь Аша’манов к раненым, пусть защищают лагерь!

— Я хочу увидеть твою улыбку, Лан! — крикнул Андер, изо всех сил держась за седло. — Хоть раз в жизни докажи, что ты не камень! Определенно, это того стоит!

Лан посмотрел на сражение, которое совершенно не ожидал выиграть. На его глазах безнадежный последний бой превращался в многообещающее сражение, и он не смог удержаться. Он не просто улыбнулся, он рассмеялся.

Андер подчинился и ускакал назад, чтобы Исцелиться и организовать тыл.

— Джофил, — окликнул Лан, — Подними мое знамя выше! Малкир еще жива!

Глава 7 БЛИЖЕ К ДЕЛУ

Когда совет закончился, Илэйн вышла из павильона и неожиданно очутилась посреди рощи из дюжины или около того деревьев. И не простых деревьев — необычайно высоких, полных жизни великолепных деревьев в сотни футов высотой с густыми раскидистыми кронами и неохватными стволами. То, как она застыла на месте и в изумлении уставилась на них, разинув рот, выглядело бы весьма неловко, если бы остальные не повели себя точно так же. Илэйн оглянулась на Эгвейн и увидела, что и та с открытым ртом взирает на огромные деревья. В небе по-прежнему сияло солнце, но густая зеленая листва полностью затеняла все, что находилось под нею. Вот почему померк свет в павильоне.

— Эти деревья, — произнес Перрин, подойдя ближе и положив руку на толстую ребристую кору дерева. — Это Великие Древа — я уже видел такие прежде. В стеддинге!

Илэйн обняла Источник. Сияние саидар было с нею, даруя ласковое тепло, словно второе солнце. Она наполнила себя Единой Силой и с веселым удивлением отметила, что большинство способных направлять женщин проделали то же самое, едва только был упомянут стеддинг.

— Что ж, кем бы ни стал Ранд, даже ему не под силу создать стеддинг, — сказала Эгвейн, сложив руки на груди. Казалось, эта мысль приносит ей утешение.

— Куда он подевался? — спросила Илэйн.

— Отправился куда-то в ту сторону и исчез, — ответил Перрин, махнув рукой в направлении деревьев.

Среди огромных стволов, запрокинув головы и вглядываясь ввысь, бродили люди — солдаты из расположенных поблизости лагерей. Она услышала, как неподалеку какой-то шайнарец сказал лорду Агельмару:

— Мы видели, как они росли, милорд. Они буквально вырвались из-под земли и меньше чем за пять минут вымахали вот до таких размеров. Клянусь, милорд, чтоб мне больше никогда меча не поднять.

— Ладно, — сказала Илэйн, отпуская Источник. — Приступим. Наши страны в огне. Карты! Нам нужны карты!

Прочие правители стран повернулись к ней. На совете, в присутствии Ранда, лишь немногие из них возражали против назначения ее главнокомандующим. Рядом с ним всегда так: человека просто подхватывает и уносит поток воли Ранда. Когда он говорит, все кажется таким логичным.

Похоже, сейчас многие были вовсе не в восторге от того, что ее поставили над ними. Так что лучше не давать им времени опомниться.

— Где мастер Норри? — спросила она у Дайлин. — Может, у него…

— Карты есть у меня, Ваше Величество, — сообщил Гарет Брин, вышедший из павильона вместе с Суан.

Ей показалось, что с тех пор, как она видела его в последний раз, в его волосах прибавилось седины. На нем был строгий белый кафтан, отмеченный на груди Пламенем Тар Валона. Брин с уважением поклонился, но подходить слишком близко не стал. Его мундир, как и рука Суан, словно щит лежащая на его предплечье, красноречиво свидетельствовал о том, кому теперь принадлежит его верность.

Илэйн хорошо помнила, как когда-то с таким же невозмутимым видом он стоял позади ее матери. Всегда искренний неизменный защитник королевы. Той самой королевы, которая позже отправила его в отставку. Никакой вины Илэйн в этом не было, но по лицу Брина она могла ясно прочесть, что его доверие к ней подорвано.

Что ж, она не могла изменить уже свершившегося. Она могла смотреть только в будущее.

— Если у вас есть карты этой местности и предполагаемых мест грядущих сражений, мы с удовольствием на них посмотрим, лорд Брин. Я бы взглянула на карту территории, расположенной между этим местом и Кэймлином, а также на подробную карту Кандора и ваши лучшие карты остальных Порубежных королевств. — Обращаясь к правителям, она добавила: — Созывайте своих советников и командующих! Нам следует немедленно обсудить наши дальнейшие действия с остальными великими полководцами.

Несмотря на неразбериху, возникшую, когда за работу одновременно принялись две дюжины разных групп участников, управились они быстро. Слуги свернули стенки павильона, а Илэйн приказала Сумеко собрать женщин Родни и вместе с гвардейцами через Переходные Врата доставить из андорского лагеря столы и стулья. Еще она потребовала подробный доклад о происходящем в Тарвиновом Ущелье, куда Ранд попросил переправить основную часть армий Порубежников на выручку Лану. Все правители и великие полководцы остались здесь, чтобы составить план действий.

Очень скоро Илэйн и Эгвейн склонились над разложенными на четырех столах подробными картами, позаимствованными у Брина. Правители отошли в сторону, предоставив военачальникам совещаться.

— Превосходные карты, Брин, — отметил лорд Агельмар. Шайнарец был одним из четверых ныне живущих великих полководцев. Еще одним был Брин. Остальные двое — Даврам Башир и Родел Итуралде — стояли бок о бок у другого стола, внося поправки в карту западной части Порубежья. Под глазами Итуралде набрякли мешки, а его руки порой начинали дрожать. Судя по тому, что слышала Илэйн, в Марадоне ему пришлось несладко, и спасен он был совсем недавно. Она даже была удивлена, увидев его здесь.

— Итак, — начала Илэйн, обращаясь ко всем собравшимся. — Мы должны сражаться. Но как? И где?

— Вторжение крупных сил Отродий Тени произошло в трех местах, — ответил Брин. — В Кэймлине, Кандоре и Тарвиновом Ущелье, которое не следует оставлять врагу, поскольку подкреплений, отправленных на помощь лорду Мандрагорану, достаточно, чтобы там укрепиться. Вероятнее всего, наш сегодняшний удар отбросит Отродья Тени обратно в Ущелье. Но тяжелой кавалерии Малкири в одиночку не сдержать врага запертым в Ущелье. Возможно, лучшим решением будет направить туда в поддержку несколько отрядов пикинеров? Если лорд Мандрагоран надолго прикроет эту брешь, мы смогли бы сберечь бóльшую часть наших сил для боев в Андоре и Кандоре.

Агельмар кивнул.

— Согласен. Это осуществимо, если мы дадим Дай Шану надлежащие подкрепления. Но нельзя рисковать, обрекая Шайнар на повторение судьбы Кандора. Если они прорвутся через Ущелье…

— Мы готовы к продолжительным сражениям, — заверил лорд Изар. — Оборона Кандора и сражение Лана в Ущелье выиграли для нас время. Наши подданные собираются в крепостях. Мы сумеем продержаться, даже если потеряем Ущелье.

— Смелое заявление, Ваше Величество, — откликнулся Гарет Брин, — но будет лучше, если мы не станем подвергать шайнарцев подобным испытаниям. Давайте все же постараемся любыми силами удержать Ущелье.

— А что с Кэймлином? — спросила Илэйн.

Итуралде кивнул.

— Вражеские войска у нас в глубоком тылу и с возможностью подхода подкреплений через Путевые Врата… это серьезная проблема.

— Согласно утреннему рапорту, они пока остаются в городе, — сказала Илэйн. — Они выжгли значительную часть городских кварталов, но другие оставили нетронутыми. После захвата города троллоков отправили тушить пожары.

— Когда-нибудь им придется выйти из города, — заверил Брин. — Но будет лучше, если мы сумеем выбить их оттуда пораньше.

— Почему бы не обсудить возможность осады? — спросил Агельмар. — Я считаю, что основная часть наших войск должна отправиться в Кандор. Я не позволю Облачному Трону и Трем Торговым Палатам пасть, как пали Семь Башен.

— Кандор уже пал, — тихо произнес принц Антол.

Великие полководцы повернулись к старшему сыну королевы Кандора. До сего момента этот высокий мужчина хранил молчание. Сейчас он решительно заговорил:

— Моя мать сражается за нашу родину, но это битва во имя мщения и искупления. Кандор горит, и одна только мысль об этом разрывает мне сердце, но этого уже не остановить. Займитесь Андором. Им нельзя пренебрегать, потому что он слишком важен с тактической точки зрения, и я не хотел бы видеть, как другая страна разделяет участь моей родины.

Остальные кивнули, соглашаясь.

— Мудрый совет, Ваше Высочество, — произнес Башир. — Спасибо.

— Но не забывайте про Шайол Гул, — с задних рядов подал голос Руарк, стоявший подле Перрина, Айз Седай и нескольких клановых вождей. Великие полководцы обернулись к нему, словно успев совсем позабыть о его присутствии.

— Кар’а’карн скоро нанесет удар по Шайол Гул, — сказал Руарк. — Когда он туда отправится, ему понадобятся копья, чтобы прикрыть спину.

— Он их получит, — пообещала Илэйн. — Пусть даже это означает битву на четыре фронта: Шайол Гул, Тарвиново Ущелье, Кандор и Кэймлин.

— Давайте сперва сосредоточимся на Кэймлине, — предложил Итуралде. — Идея с осадой мне не нравится. Нам необходимо выманить троллоков из города. Если мы просто установим осаду, это только предоставит им дополнительное время для подтягивания резервов через Путевые Врата. Мы должны дать им бой сейчас и на наших условиях.

Агельмар пробормотал что-то и кивнул, разглядывая карту Кэймлина, разложенную на столе помощником.

— А мы не можем перекрыть приток Отродий? Отбить Путевые Врата?

— Я пыталась, — ответила Илэйн. — Этим утром мы отправили через Врата три разных отряда в подвал с Путевыми Вратами, но Тень подготовилась и укрепила позиции. Никто не вернулся. Я не уверена, сумеем ли мы отбить Путевые Врата или даже уничтожить их.

— А если попробовать подойти с другой стороны? — спросил Агельмар.

— С другой? — переспросила Илэйн. — Вы имеете в виду изнутри Путей?

Агельмар кивнул.

— Никто не путешествует Путями, — потрясенно воскликнул Итуралде.

— Но троллоки-то это делают, — возразил Агельмар.

— Я проходил через них, — вмешался Перрин, подходя к столу. — Но, мне жаль, милорды, идея захватить Пути изнутри не сработает. Насколько я понимаю, их невозможно уничтожить, даже с помощью Единой Силы. Закрепиться внутри тоже невозможно, учитывая, что там поджидает Черный Ветер. Лучшим для нас выходом будет каким-то образом выманить троллоков из Кэймлина и после этого оборонять Путевые Врата с этой стороны. Если правильно организовать их охрану, Тень никогда не сможет использовать их против нас.

— Ну ладно, — ответила Илэйн. — Мы рассмотрим другие варианты. Мне подумалось, нам также следует послать в Черную Башню за Аша’манами. Сколько их там?

Перрин прочистил горло:

— Полагаю, с этим местом нужно быть осторожнее, Ваше Величество. Там что-то происходит.

Илэйн нахмурилась:

— «Что-то»?

— Я точно не знаю, — ответил Перрин. — Но я разговаривал о Черной Башне с Рандом, и он сказал, что собирается проверить, что там творится. Как бы то ни было… просто будьте осторожны.

— Я всегда осторожна, — рассеянно ответила Илэйн. — Так как же все-таки нам выманить троллоков из Кэймлина?

— Возможно, стоит укрыть крупный отряд в засаде в Браймском лесу — вот тут, в пятидесяти лигах к северу от Кэймлина, — Брин указал это место на карте. — А меньший отряд направить к городским воротам в качестве приманки, чтобы троллоки бросились преследовать их до самого леса, угодив в ловушку… Меня всегда беспокоило, что вражеская армия воспользуется этим лесом в качестве прикрытия, расположившись там для подготовки атаки на столицу, но никогда не думал, что самому придется воспользоваться им с той же целью.

— Интересное предложение, — произнес Агельмар, изучая карту окрестностей Кэймлина. — Очень даже может получиться.

— А как же Кандор? — спросил Башир. — Принц прав насчет королевства, его уже не спасти, но не можем же мы позволить троллокам наводнить соседние страны.

Итуралде поскреб подбородок.

— Общая ситуация выглядит угрожающей. Три армии троллоков вынуждают нас распылять свое внимание и силы. Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что было бы правильнее сосредоточиться на одном направлении, а на прочих оставить силы лишь для сдерживания натиска врага.

— Скорее всего, армия Тени в Кэймлине наименьшая из трех, — предположил Агельмар, — поскольку размеры Путевых Врат ограничивают переброску войск в город.

— Согласен, — сказал Башир. — Из всех вариантов наши шансы на быструю победу выше всего в Кэймлине. Здесь нам и следует нанести основной удар, используя бóльшую часть наших сил. Победив в Андоре, мы сократим число фронтов, на которых вынуждены вести бои, что для нас крайне выгодно.

— Верно, — согласилась Илэйн. — Мы отправим Лану подмогу, но предупредим, что его задача продержаться как можно дольше. Второй заслон мы разместим на границе Кандора с той же целью — задержать армии Тени, а если ситуация сложится неблагоприятно, то перейти в медленное отступление. Удерживая эти два фронта, мы сможем сосредоточить внимание и наши основные силы на истинной цели — разгроме троллоков в Кэймлине.

— Отлично, — произнес Агельмар. — Мне нравится. Но какие армии мы направим в Кандор? Какие войска сумеют задержать троллоков малыми силами?

— Белой Башни? — предложила Илэйн. — Если отправить в Кандор Айз Седай, они сумеют сдержать прорыв троллоков через границу. Тогда остальные смогут сосредоточиться на Кэймлине.

— Согласен, — сказал Брин. — Мне это по душе.

— А как же четвертый фронт? — спросил Итуралде. — Шайол Гул? Кто-нибудь знает, что задумал там лорд Дракон?

Никто не ответил.

— Айил позаботятся о нуждах Кар’а’карна, — ответила Эмис, стоявшая рядом с вождями кланов. — О нас можете не беспокоиться. Стройте свои планы сражений, а мы подумаем над своими.

— Так не пойдет, — возразила Илэйн.

— Илэйн? — начала Авиенда. — Мы…

— Именно этого и желал избежать Ранд, — резко перебила Илэйн. — Айил будут действовать совместно с остальными. Битва у Шайол Гул может оказаться самой важной из всех. Я не желаю, чтобы одна из армий полагалась только на свои силы и сражалась сама по себе. Вы примете нашу помощь.

«А так же, — добавила она про себя, — наше руководство». Айильцы были прекрасными воинами, но существовали вещи, которые они просто не желали признавать. Например, пользу кавалерии.

Очевидно, айильцам пришлось не по нраву, что ими будут командовать мокроземцы. Они ощетинились и засверкали глазами.

— Айил — превосходные нерегулярные войска, — обращаясь к ним, заявил Брин. — Я встречался с вами в битве Кровавого Снега, и мне хорошо известно, насколько вы опасны. Однако если лорд Дракон ударит по Шайол Гул, то нам, скорее всего, потребуется захватить долину и продержаться так долго, сколько будет необходимо, пока идет сражение с Темным. Не имею представления, сколько продлится их схватка, но на это могут уйти многие часы или даже дни. Ответьте, вам когда-нибудь приходилось закрепляться на местности и вести затяжные оборонительные бои?

— Мы сделаем, что должно быть сделано, — ответил Руарк.

— Руарк, — обратилась к нему Илэйн. — Вы сами настояли на том, чтобы тоже подписать Драконов Мир. Вы сами настояли на том, чтобы быть принятыми в наш союз. Я ожидаю, что вы останетесь верны своему слову. Вы сделаете то, что вам приказано.

Вопросы Брина и Итуралде разозлили айильцев, но прямое требование следовать приказам заставило их уступить. Руарк кивнул:

— Конечно, — сказал он. — У меня тох.

— Исполни его, выслушав нас и внеся свои предложения, — посоветовала Илэйн. — Если мы собрались воевать сразу на четырех фронтах, нам потребуется четкая координация сил, — она оглядела собравшихся полководцев. — Мне только что пришло в голову. У нас четыре фронта и четыре великих полководца…

Башир кивнул:

— Верно. И это не совпадение.

— Или, быть может, оно и есть?

— Совпадений не бывает, Ваше Высочество, — ответил Башир. — Если я чему-то и научился, путешествуя с лордом Драконом, так именно этому. Четверо нас — четыре фронта. Каждый из нас возглавит свой, а королева Илэйн будет следить за общим ходом войны и координировать наши действия.

— Я отправлюсь к Малкири, — заявил Агельмар. — Большинство Порубежников сражаются сейчас там.

— Что же Кандор? — спросила Илэйн.

— Раз там будут сражаться Айз Седай, то и мое место там, — ответил Брин. — В рядах войск Белой Башни.

«Он не хочет сражаться в Андоре, — подумала Илэйн. — Не хочет сражаться бок о бок со мной. Он желает полного разрыва всех отношений».

— Кто отправится со мной в Андор?

— Я, — отозвался Башир.

— Тогда я направлюсь в Шайол Гул, — кивнув, согласился Итуралде. — Будем сражаться вместе с Айил. Поистине, никогда бы не подумал, что когда-нибудь настанет такой день.

— Хорошо, — сказала Илэйн, пододвигая кресло. — А теперь давайте перейдем ближе к делу и займемся деталями. Нам требуется место, где будет расположен координирующий центр операции и где смогу разместиться я, поскольку Кэймлин потерян. Пока что для этих целей я воспользуюсь Полем Меррилора. Это место находится в центре между фронтами и достаточно просторно для перемещения войск и припасов. Перрин, как ты считаешь, сумеешь справиться с управлением лагерем? Устроить площадки для Перемещений и организовать способных направлять людей, чтобы помочь передавать сообщения и управлять поставками припасов?

Перрин кивнул.

— Теперь что касается остальных, — произнесла она. — Давайте тщательно распределим войска и конкретизируем наши планы. Нам нужно детально проработать идею как выманить троллоков из Кэймлина, чтобы разбить их в чистом поле.

* * *

Когда спустя несколько часов Илэйн вышла из павильона, в ее голове продолжали крутиться мысли о тактике, обеспечении снабжения и размещении войск. Стоило ей закрыть глаза, как перед внутренним взором вставали карты, испещренные мелкими пометками Гарета Брина.

Остальные участники совета начали расходиться по своим лагерям, чтобы начать претворение в жизнь своей части плана. Из-за сгустившихся сумерек пришлось выставить вокруг павильона фонари. Илэйн с трудом могла припомнить, как прямо на совет приносили обед и ужин. Она поела или нет? Просто так много нужно было сделать.

Она кивнула головой уходящим и прощающимся с ней правителям. Удалось детально проработать бóльшую часть предварительных планов. Завтра Илэйн соберет свои войска и отправится в Андор, чтобы начать первый этап контратаки на Тень.

Почва под ногами была мягкой и упругой благодаря покрывающей ее свежей темно-зеленой траве. Несмотря на отбытие Ранда, последствия его влияния сохранились. Подошедший к Илэйн Гарет Брин застал ее за изучением возвышающихся вокруг павильона деревьев.

Она обернулась, удивленная тем, что генерал, оказывается, еще не ушел. Кроме них здесь остались только слуги и телохранители Илэйн.

— Лорд Брин? — обратилась она.

— Я просто хотел сказать, что горжусь тобой, — тихо произнес он. — Ты отлично справилась.

— Я мало чем смогла помочь.

— Ты помогла нам своим руководством, — ответил Брин. — Илэйн, ты не генерал, да никто и не ожидает от тебя, что ты им будешь. Но едва Тенобия начала жаловаться на то, что Салдэйя осталась без защиты, именно ты напомнила ей о главных приоритетах. Разногласия серьезны, но ты сумела нас объединить, сгладить неприятные моменты, не допустить грызни друг с другом. Хорошая работа, Ваше Величество. Очень хорошая.

Она расплылась в улыбке. Свет, однако слишком тяжело было сдержаться и не расцвести от его похвал. Брин не был ее отцом, но во многих отношениях заменил его настолько, насколько это было возможно.

— Благодарю. И, Брин, корона приносит свои извинения…

— Не стоит об этом, — ответил он. — Колесо плетет так, как того желает. Я не виню Андор в том, что со мной произошло, — он запнулся. — И все же, Илэйн, сражаться я собираюсь вместе с Белой Башней.

— Я понимаю.

Он поклонился и направился в сторону лагеря Эгвейн.

К Илэйн подошла Бергитте.

— Ну что? Возвращаемся в лагерь? — спросила женщина.

— Я… — Илэйн запнулась, что-то услышав. Звук был тихим, но одновременно глубоким и сильным. Нахмурившись, она пошла ему навстречу, жестом руки остановив готовые сорваться с губ Бергитте вопросы о том, что происходит.

Они обогнули павильон, пересекли зеленую лужайку, усыпанную цветками дикой гвоздики, и направились в сторону, откуда раздавался звук, все набирающий и набирающий силу. Это была песня. Прекрасная песня, не похожая ни на одну из тех, что Илэйн доводилось слышать прежде, потрясшая ее своей поразительной звучностью.

Песня омывала ее собой, окутывала со всех сторон, дрожала внутри нее. Песня радости, благоговейного трепета и чуда, пусть она не могла разобрать ни слова. Илэйн приблизилась к группе высоких созданий, которые стояли с закрытыми глазами, положив руки на бугристые стволы выращенных Рандом деревьев. Эти существа сами казались деревьями, такими они были высокими.

Огир было три дюжины всевозможных возрастов — от старцев, чьи брови были белы, как свежевыпавший снег, до юнцов вроде Лойала. Он тоже был здесь, среди них, и улыбка касалась уголков его губ все то время, что он пел.

Неподалеку, сложив руки на груди, стоял Перрин со своей супругой.

— Твои слова о том, чтобы призвать на помощь Аша’манов, навели меня на мысль: если нам нужны союзники, то почему бы не огир? Я уже было подумывал отправиться искать Лойала, как вдруг обнаружил его сородичей прямо здесь среди этих деревьев!

Илэйн кивнула, прислушиваясь к тому, как песня огир взвилась в апогее и стихла. Огир склонили головы. На мгновение воцарилось всеобщее умиротворение.

Наконец один из старших огир открыл глаза и повернулся к Илэйн. Поверх его длинной, ниспадающей на грудь белой бороды по обе стороны рта спускались белоснежные усы. Он шагнул вперед, к нему присоединились другие старейшины — как мужчины, так и женщины. Лойал подошел вместе с ними.

— Ты — королева, — произнес старец огир, кланяясь Илэйн. — Та, что возглавляет нас в этом путешествии. Я — Хаман, сын Дала, сына Морела. Мы пришли одолжить вам свои топоры для сражения.

— Я польщена, — ответила Илэйн, приветливо кивнув ему. — Три дюжины огир будут достойным добавлением к нашим силам в битве.

— Три дюжины, юная особа? — Хаман раскатисто расхохотался. — Великий Пень не стал бы собираться и совещаться столько времени ради отправки к вам трех дюжин из нашего народа. Народ огир будет сражаться бок о бок с людьми. Все до единого. Все, кто может держать топор или длинный нож.

— Это же замечательно! — воскликнула Илэйн. — Я найду достойное применение вашим силам.

Пожилая женщина-огир покачала головой.

— Вечно спешащие, такие торопыги. Знай, юная особа. Были среди нас и такие, кто предпочел бы оставить вас и весь мир на поживу Тени.

Илэйн захлопала глазами от потрясения.

— Вы бы в самом деле так поступили? Просто… оставили бы нас сражаться в одиночку?

— Некоторые из нас высказывались за это, — ответил Хаман.

— Я лично отстаивала эту точку зрения, — заявила женщина. — Я выдвигала аргументы, хотя на самом деле не считала их верными.

— Что? — удивился Лойал, неуклюже шагнув вперед. Видимо для него это была новость. — Не считала?

Женщина обернулась к нему.

— Заполучи Темный этот мир — и больше не вырастет ни одного дерева.

Лойал выглядел удивленным.

— Тогда почему же ты…

— Чтобы обрести в споре истину, сын мой, в нем обязательно должен быть противник, — пояснила она. — Тот, кто спорит, через невзгоды на деле познает настоящую глубину своей приверженности собственным убеждениям. Разве ты не знаешь, что самые крепкие корни у тех деревьев, что растут под порывами ветра? — Она укоризненно, хотя и с видимой нежностью, покачала головой. — Но это не означает, что тебе следовало оставлять стеддинг, как поступил ты, в одиночку. К счастью, теперь об этом уже позаботились.

— Позаботились? — переспросил Перрин.

Лойал покраснел.

— Видишь ли, Перрин, я теперь женат.

— Ты не упоминал об этом!

— Все произошло так быстро! Видишь ли, я женился на Эрит. Она вон там. Ты слышал, как она поет? Разве ее песнь не прекрасна? Перрин, а быть женатым не так уж плохо. Почему ты мне этого не говорил? Думаю, мне даже нравится.

— Рада за тебя, Лойал, — вмешалась Илэйн. Если утратить бдительность, огир могут часами болтать обо всем на свете. — И бесконечно благодарна всем вам за то, что вы присоединились к нам.

— Думаю, это того стоит, — откликнулся Хаман, — хотя бы из-за того, чтобы увидеть эти деревья! Всю мою жизнь люди только вырубали Великие Древа. Увидеть, как кто-то вместо этого их выращивает… Мы поступили верно. Да, да, верно. Нужно показать это остальным…

Лойал помахал рукой Перрину, видимо, желая привлечь его внимание.

— Лойал, разреши мне ненадолго одолжить его у тебя, — сказала Илэйн, увлекая Перрина в глубь рощи.

Фэйли с Бергитте присоединились к ним, а Лойал остался ожидать позади. Похоже, он снова отвлекся на могучие деревья.

— У меня есть важное дело, которое я хотела поручить тебе, — тихо сказала Перрину Илэйн. — С потерей Кэймлина снабжение наших армий продовольствием оказалось под угрозой. Несмотря на все жалобы на высокие цены на продукты, до сих пор нам удавалось всех накормить и даже кое-что откладывать впрок ввиду грядущей битвы. Теперь эти запасы утрачены.

— А что с Кайриэном? — спросил Перрин.

— Там еще остались кое-какие продукты, — ответила Илэйн. — Как и в Белой Башне, и в Тире. В Байрлоне есть неплохие запасы металлов и взрывчатого порошка, но я хочу знать, что мы можем получить от других стран, а также общую ситуацию с продовольствием. Контроль за состоянием запасов и распределением продовольствия для всех армий — грандиозная задача. Я хотела бы, чтобы всем этим управлял один человек.

— И ты подумала обо мне? — уточнил Перрин.

— Да.

— Прости, Илэйн, — ответил Перрин. — Но я буду нужен Ранду.

— Мы все нужны Ранду.

— Я — больше остальных, — ответил Перрин. — Он сказал, Мин это видела. Без меня он погибнет в Последней Битве. Кроме того, я не завершил свой личный бой.

— Я возьмусь за это, — предложила Фэйли.

Илэйн, нахмурившись, повернулась к ней.

— Я управляю всеми делами армии моего супруга, это моя обязанность, — пояснила Фэйли. — Вы, Ваше Величество, его сюзерен, поэтому ваши нужды — его нужды. Раз Андор будет командовать в Последней Битве, значит Двуречье позаботится о том, чтобы его прокормить. Дайте мне доступ к Переходным Вратам, в которые способны проехать телеги, дайте мне солдат, чтобы защитить перевозки, и доступ к интендантским книгам учета на мой выбор. И я позабочусь, чтобы все было сделано.

Все было логично и рационально, но Илэйн требовалось не это. Насколько она может довериться этой женщине? Фэйли проявила себя искусной в политике. Само по себе полезное качество, но считает ли она себя частью Андора? Илэйн изучающе посмотрела на женщину.

— Илэйн, для выполнения этой задачи ты не найдешь никого лучше Фэйли, — уверил Перрин. — Она позаботится, чтобы все было сделано.

— Перрин, — решилась Илэйн. — Тут есть еще один момент. Можно тебя на два слова наедине?

— Ваше Величество, я все равно передам Фэйли содержание нашего разговора сразу по его окончании, — ответил Перрин. — У меня нет секретов от моей жены.

Фэйли улыбнулась.

Илэйн пристально посмотрела на обоих и тихо вздохнула.

— Во время наших приготовлений к войне ко мне пришла Эгвейн. Есть некая… вещь, очень важная для Последней Битвы, и Эгвейн нужно эту вещь передать по назначению.

— Рог Валир, — догадался Перрин. — Надеюсь, он до сих пор у вас.

— У нас. Он спрятан в Башне. Недавно мы забрали его из хранилища и перепрятали, но видимо недостаточно быстро. Прошлой ночью это хранилище было взломано. Мне известно об этом только потому, что мы установили там определенных стражей. Тень знает, что Рог Валир у нас, Перрин, и подручные Темного ищут его. Воспользоваться им они не смогут, так как он связан с Мэтом, пока тот жив. Но если прислужники Тени захватят Рог, то помешают Мэту его использовать. Или хуже того — они убьют Мэта, а потом протрубят в Рог сами.

— Вы хотите замаскировать его перевозку, — заключила Фэйли, — воспользовавшись прикрытием в виде поставок припасов, чтобы скрыть его новое местонахождение.

— Мы бы предпочли просто сразу отдать его Мэту, — добавила Илэйн. — Но он… порой совершенно неуправляем. Я надеялась, он будет присутствовать на этом совете.

— Он сейчас в Эбу Дар, — ответил Перрин. — Занят чем-то с Шончан.

— Это он тебе сказал? — спросила Илэйн.

— Не совсем, — ответил Перрин, чувствуя себя немного неловко. — Между нами… существует особого рода связь. Порой я вижу, где он и чем занимается.

— Этот мужчина никогда не бывает там, где ему следует быть, — заявила Илэйн.

— И все-таки в итоге всегда там оказывается, — добавил Перрин.

— Но Шончан наши враги, — продолжила Илэйн. — Судя по тому, как Мэт поступил, он этого не понимает. Свет, надеюсь, что этот человек не навлечет на свою голову неприятности…

— Я возьмусь за это, — пообещала Фэйли. — Позабочусь о Роге Валир и прослежу, чтобы он в сохранности был доставлен к Мэту.

— Не в обиду будет сказано, — сказала Илэйн, — но я опасаюсь доверять такое важное дело людям, которых знаю не слишком хорошо. Именно поэтому, Перрин, я обратилась к тебе.

— Вот тут-то и может возникнуть проблема, Илэйн, — сказал Перрин. — Если Приспешники Темного действительно охотятся за Рогом, то они ожидают, что вы с Эгвейн передадите его кому-то хорошо вам знакомому. Так что выбери Фэйли. Никому на свете я не доверяю больше, чем ей, но ее не станут подозревать, поскольку она не связана напрямую с Белой Башней.

Илэйн медленно кивнула.

— Что ж, хорошо. Я дам знать, как и когда его доставят. А пока начинай перевозки припасов, чтобы создать прикрытие. Слишком многие знают о Роге. После того, как мы передадим его тебе, я для отвлечения отправлю из Белой Башни пятерых посланцев и распущу нужные слухи. Мы надеемся, что Тень поверит, будто Рог находится у одного из гонцов. Я же хочу, чтобы он оказался там, где никто не ожидает. По крайней мере, до тех пор пока мы не сможем передать его Мэтриму лично в руки.

* * *

— Четыре фронта, лорд Мандрагоран, — повторил Булен. — Так сказали посланцы. Кэймлин, Шайол Гул, Кандор и наш. Они хотят сперва разбить троллоков в Андоре, пытаясь сдерживать их в Кандоре и здесь.

Лан хмыкнул, направляя Мандарба в объезд вонючей кучи, сложенной из тел мертвых троллоков. Теперь, после того как пятеро Аша’манов свалили трупы в груды, те служили защитными валами, похожими на темные треклятые курганы на пути к Запустению, в котором собрались Отродья Тени.

Разумеется, вонь от них была невыносимой. Чтобы хоть как-то перебить запах, многие часовые, которых он обходил, в свой черед проверяя посты, бросали в костер листву и ветки.

Близился вечер — и с ним самое опасное время суток. К счастью, из-за затянувших небо черных туч ночи стали настолько темными, что даже троллоки с трудом могли что-то разглядеть. Однако в сумерках у них появлялось преимущество: в это время человеческие глаза теряли свою зоркость, а глаза Отродий Тени — нет.

Силой атаки объединенных армий Порубежников им удалось отбросить троллоков обратно ко входу в Ущелье. Не более часа назад Лан получил пополнение пикинерами и прочей пехотой, с которыми мог успешнее оборонять позиции. В общем, все выглядело куда лучше, чем днем ранее.

И все равно безрадостно. Если Булен прав, его армию превратили в заслон. А это значит, что ему выделят меньше солдат, чем ему хотелось бы. Однако других нареканий выбранная тактика вызвать не могла.

Лан проехал мимо шайнарцев, которые возились с лошадьми. От их рядов отделилась фигура и присоединилась к нему. Король Изар, невысокий мужчина с белоснежным хохолком на макушке, совсем недавно прибыл с Поля Меррилора, где участвовал в продолжительном военном совете. Лан вознамерился было поклониться королю прямо с седла, но замер, когда король Изар сам поклонился ему.

— Ваше Величество? — удивился Лан.

— Агельмар привез планы действий для нашего фронта, Дай Шан, — сказал король Изар, пристраивая свою лошадь сбоку. — Он бы хотел обсудить их вместе с нами. Важно, чтобы ты был там, ибо мы сражаемся под знаменами Малкир. Мы все с этим согласились.

— И Тенобия? — спросил Лан, сильно удивившись.

— Ее потребовалось слегка воодушевить. Она изменила свое мнение. Кроме того, мне передали, что королева Этениелле скоро покинет Кандор и прибудет к нам. В этой битве все Порубежье будет сражаться плечом к плечу, и возглавишь нас ты.

В меркнущем свете они ехали мимо строя конных воинов, шеренга за шеренгой отдающих честь Изару. Шайнарская тяжелая кавалерия была лучшей в мире, они сражались и умирали среди этих скал бессчетное количество раз, защищая богатые южные земли.

— Я приду, — согласился Лан. — Но все, что вы на меня возложили, весит, как целые три горы.

— Знаю, — ответил Изар. — Но мы последуем за тобой, Дай Шан. Пока не разверзнутся небеса, пока скалы не расколются под ногами, и пока Колесо не остановит свое вращение. Или, да ниспошлет на то Свет свое благословение, пока каждому мечу не будет дарован мир.

— А что с Кандором? Если королева отправляется сюда, то кто возглавит битву?

— Туда на бой с Отродьями Тени спешит Белая Башня, — ответил Изар. — Ты поднял Золотого Журавля. Мы поклялись придти тебе на помощь, и вот мы здесь. — Он помедлил и с горечью в голосе добавил: — К сожалению, Дай Шан, Кандор уже не спасти. И королева это понимает. Задача Белой Башни не освободить королевство, а лишь не дать Отродьям Тени захватить еще больше земель.

Они повернули и направились сквозь порядки всадников. Солдаты были вынуждены проводить часы сумерек в двух шагах от своих лошадей и потому стремились занять себя делом — чинили доспехи, чистили оружие и лошадей. У каждого воина в ножнах за спиной был приторочен длинный меч, иногда два, а на поясе — булава и кинжал. Шайнарцы никогда не полагались в бою на одни только копья, и если бы враги решили прижать их, не давая места для атаки, то вскоре узнали бы, что шайнарцы могут быть очень опасны и в ближнем бою.

Большинство воинов поверх доспехов носили желтые накидки с изображением черного ястреба. Они приветствовали проезжающих с серьезными лицами и прямыми спинами. Без сомнения, все шайнарцы были очень серьезными людьми. Такими их сделала жизнь в Порубежье.

Лан поколебался, а затем громко выкрикнул:

— Зачем скорбеть?

Ближайшие солдаты оглянулись на него.

— Разве не к этому нас готовили? — прокричал Лан. — Разве не в этом наше предназначение, сама наша жизнь? Эта война — не причина для скорби. Другие могли прохлаждаться, но мы — никогда! Мы готовы, и вот время славы пришло!

Так давайте же смеяться! Давайте радоваться вместе! Будем восхвалять павших и пить за наших предков, которые отлично нас учили. Если завтра вам суждено умереть, гордитесь этим в ожидании своего возрождения. Последняя Битва пришла, и мы к ней готовы!

Лан и сам не был уверен, что побудило его произнести эти слова. Но они вызвали ответные крики: «Дай Шан! Дай Шан! Вперед, Золотой Журавль!» Он даже заметил, что некоторые записывали его речь, чтобы передать остальным.

— Ты прирожденный лидер, Дай Шан, — сказал Изар, когда они двинулись дальше.

— Это не так, — ответил Лан, глядя прямо перед собой. — Просто не терплю, когда жалеют себя. Слишком многие выглядели так, будто уже готовили себе саваны.

Барабан без кожи. Дудочка без дырочек. Песня без голоса. Но она моя, моя… —

тихо произнес Изар, прищелкнув поводьями лошади.

Лан обернулся, нахмурившись, но король не добавил к стихотворению никаких пояснений. Если шайнарцы были людьми серьезными, то их король и подавно. Глубоко на сердце у Изара были раны, которые он предпочитал не показывать никому. Лан не смел его за это винить — сам он поступал точно так же.

Однако Лан заметил на лице Изара улыбку, когда тот размышлял о чем-то, что заставило его процитировать стихи.

— Это были стихи Анасай из Риддингвуда? — поинтересовался Лан.

Изар удивился:

— Ты знаком с творениями Анасай?

— Она была любимым автором Морейн Седай. Эти стихи звучали так, будто могли принадлежать перу Анасай.

— Каждая ее поэма написана как элегия, — продолжил Изар. — Эта была посвящена ее отцу. Она оставила распоряжения: поэму можно прочесть, но нельзя произносить вслух, за исключением подходящего момента. Но она не объяснила, когда этот момент наступит.

Они добрались до военных шатров и спешились. Но едва они успели это сделать, как сигнал горна протрубил тревогу. Оба мгновенно вновь оказались в седлах, и Лан непроизвольно схватился за меч у бедра.

— Отправимся к лорду Агельмару, — прокричал Лан, стараясь перекрыть людские крики и грохот доспехов. — Раз уж вы сражаетесь под моим знаменем, то я с радостью приму роль вашего лидера.

— И что, никаких сомнений? — спросил Изар.

— Я что, какой-нибудь пастух из глухой деревни? — спросил Лан, поворачиваясь в седле. — Я исполню свой долг. Раз уж люди оказались достаточно глупы, чтобы поставить меня во главе, то я прослежу, чтобы они тоже исполнили свой долг.

Изар кивнул, потом с легким намеком на новую улыбку отсалютовал. Лан отсалютовал ему в ответ и пустил Мандарба галопом через центр лагеря. Люди на границах лагеря зажигали костры. Аша’маны открыли Врата в один из множества гибнущих южных лесов, чтобы солдаты могли запастись дровами. Была б воля Лана, эти пятеро способных направлять ребят не тратили бы свои силы на убийство троллоков. Для них бы нашлось много иных, более полезных дел.

Проехавшему мимо Лану отдал честь Наришма. Лан не был уверен, что великие полководцы намеренно отправили ему в помощь Аша’мана родом из Порубежья, но и простым совпадением это не выглядело. По крайней мере, в его армии было по одному Аша’ману из каждого из пяти Порубежных королевств — даже один урожденный Малкири.

«Мы сражаемся вместе».

Глава 8 ТЛЕЮЩИЙ ГОРОД

Верхом на Лунной Тени, темно-гнедой кобыле из королевских конюшен, Илэйн Траканд проехала сквозь созданные ею Переходные Врата.

Те конюшни теперь находились в лапах троллоков, а собратья Лунной Тени по стойлу, разумеется, угодили в котлы Отродий Тени. Илэйн старалась не думать о том, что или кто еще может оказаться в тех же котлах. На ее лице застыла маска решимости. Войска не увидят смятения своей королевы.

Своей целью она выбрала холм, находящийся приблизительно в тысяче шагов к северо-западу от Кэймлина — вне досягаемости для луков, но достаточно близко к городу, чтобы хорошенько все рассмотреть. В течение нескольких недель во время Войны за Наследование на этих холмах стояли лагерями отряды наемников. Теперь они либо присоединились к армии сторонников Света, либо разбрелись кто куда, став разбойниками и ворами.

Передовой отряд уже зачистил и обезопасил холм. Капитан Гайбон отдал честь Илэйн, а Гвардейцы Королевы — мужчины и женщины — окружили ее лошадь. В воздухе все еще пахло гарью. Вид дымящегося, словно Драконова Гора, Кэймлина подкинул пригоршню горечи в мешанину чувств, кипевших у нее внутри.

Некогда гордый город погиб, превратившись в погребальный костер, из которого к грозовым тучам над головой сотней столбов поднимался дым. Этот дым напомнил Илэйн весенний пал, когда фермеры жгут сухую траву на полях, чтобы освободить землю для новых посевов. Ее правление Кэймлином не продлилось и ста дней, а он уже утрачен.

«Если драконы способны сделать такое с городом, — думала она, рассматривая проделанную Талманесом брешь в ближней к ней стене, — то миру вскоре придется измениться. Изменится все, что мы знаем о ведении войн».

— Сколько их там, можешь сказать? — спросила она мужчину, ехавшего рядом. Прошел всего день с тех пор, как Талманес пережил серьезное испытание, едва не стоившее ему жизни. Наверное, ему бы следовало остаться на Поле Меррилора, все равно в ближайшем будущем о его участии в боях на передовой и речи быть не могло.

— Ваше Величество, пока они скрываются в городе, подсчитать их численность невозможно, — ответил тот, почтительно кланяясь. — Десятки тысяч, но вряд ли сотни тысяч.

Талманес волновался в ее присутствии, что проявлялось весьма по-кайриэнски — речь его становилась цветистой и излишне почтительной. Говорили, что он один из наиболее доверенных офицеров Мэта. Она считала, что к этому времени дурное влияние Мэта должно было сильнее на нем сказаться. А Талманес даже не выругался ни разу. Какая жалость.

Неподалеку открылись Переходные Врата, из которых на пожелтевшую траву, заполняя поля и вершины холмов, начали выходить войска. Илэйн возглавляла огромную армию, в том числе и множество сисвай’аман, присланных в поддержку Королевской Гвардии и армии Андора под совместным командованием Бергитте и капитана Гайбона. Другая часть Айил, состоявшая из Дев, Хранительниц Мудрости и остальных копий, должна была отправиться с Рандом на север, к Шайол Гул.

С Илэйн пришли всего несколько Хранительниц Мудрости — только те, которые следовали за Перрином. Ей хотелось бы иметь в армии побольше способных направлять. И все же у нее был Отряд Красной Руки с их драконами. И это должно было компенсировать тот факт, что кроме Хранительниц Мудрости единственными способными направлять Силу в ее армии были женщины из Родни, причем в большинстве своем довольно слабые.

Перрин со своими войсками прибыл вместе с ней. Он привел с собой Крылатую Гвардию Майена, гэалданскую конницу, Белоплащников, о которых она даже не знала что и думать, и отряд двуреченских лучников под командованием Тэма. Пополнил ее армию и отряд, называвшийся Волчьей Гвардией, состоявший в основном из подавшихся в солдаты беженцев, лишь малая часть которых прошла боевую подготовку. И, конечно же, в ее распоряжении был один из великих полководцев — Башир со своим Легионом Дракона.

Илэйн одобрила план битвы у Кэймлина, предложенный Баширом. «Нам нужно вынудить троллоков сражаться в лесу, — объяснил он. — Пока троллоки до него доберутся, лучники порядком проредят их ряды. Если эти двуреченские парни умеют двигаться в лесу так, как мне рассказывали, то даже при отступлении они будут столь же опасны».

А в лесу, где троллоки не смогут использовать свое численное превосходство и попросту смять противника, Айил станут еще смертоносней. Сам Башир ехал неподалеку от Илэйн. Видимо, Ранд специально попросил полководца за ней присматривать. Как будто ей мало того, что Бергитте подпрыгивает при каждом ее движении.

«Ранду лучше остаться в живых, чтобы я могла высказать ему все, что о нем думаю», — решила Илэйн, когда пышноусый и кривоногий Башир, тихо переговариваясь с Бергитте, направился к ней. Он разговаривал с Илэйн совсем не так, как подобает разговаривать с коронованной особой… Правда, королева Салдэйи приходилась ему племянницей, так что, может быть, он просто чувствовал себя своим среди коронованных особ.

«И он первый наследник трона», — напомнила себе Илэйн. Их совместная работа поможет ей в дальнейшем укрепить наметившиеся связи с Салдэйей. Идея посадить на салдэйский трон одного из своих детей ей по-прежнему нравилась. Илэйн положила руку на живот. В последнее время дети стали часто толкаться и брыкаться. Никто не предупреждал ее, что это будет настолько похоже на… хм, несварение. К сожалению, вопреки ее надеждам Мелфани все же раздобыла где-то козье молоко.

— Какие новости? — поинтересовалась она у подъехавших Бергитте и Башира. Талманес посторонился, пропуская их ближе.

— Разведчики доложили о происходящем в городе, — ответил Башир.

— Башир был прав, — добавила Бергитте. — Троллоков крепко держат в узде, и пожары по большей части погасли. Добрая половина города все еще цела. Дым, что мы видим отсюда, в основном от походных костров, а не пожаров.

— Троллоки глупы, но Полулюди отнюдь нет, — сказал Башир. — Троллоки с радостью разорили бы город и подожгли его с разных сторон, но это грозило тем, что пожар вырвется из-под контроля. В любом случае нам не известно, что именно задумала Тень, но троллоки, если пожелают, могут попытаться удержать город на какое-то время.

— Но попытаются ли они? — спросила Илэйн.

— Если честно, то у меня нет ответа, — признался Башир. — Нам неизвестна их цель: собирались ли они посеять хаос и вселить ужас в наших воинов, атаковав Кэймлин, или планировали укрепиться там, создать долговременную базу и совершать оттуда набеги на наши войска? Раньше, во времена Троллоковых войн, Исчезающие захватывали города с подобными целями.

Илэйн кивнула в ответ.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — раздался чей-то голос. Она обернулась — это оказался один из командиров двуреченцев, заместитель Тэма. «Даннил, — припомнила она. — Да, так его зовут».

— Ваше Величество, — повторил Даннил. Он слегка смущался, но выражался довольно изысканно. — Лорд Златоокий разместил своих людей в лесу.

— Лорд Талманес, ваши драконы на позициях?

— Почти что, — ответил тот. — Прошу прощения, Ваше Величество, но не думаю, что после залпа этого оружия нам понадобятся луки. Вы уверены, что не хотите атаковать драконами?

— Нам нужно втянуть троллоков в бой, — пояснила Илэйн. — Выбранная мной диспозиция подойдет лучше всего. Башир, как там мой план насчет города?

— Думаю, почти все уже готово, но нужно проверить, — ответил Башир, задумчиво покручивая ус. — Эти твои женщины хорошо справляются с Вратами, а майенцы доставили для нас масло. Ты уверена, что хочешь пойти на столь решительные меры?

— Уверена.

Башир ждал более подробного ответа, возможно, объяснений. Когда она больше ничего не добавила, он отъехал отдать последние приказы. Илэйн развернула Лунную Тень и направилась вдоль строя солдат, вышедших на передовые позиции рядом с лесом. Сейчас, в последние моменты перед боем, когда ее командующие отдавали приказы, от нее мало что зависело, но она могла проехать перед войском, демонстрируя веру в победу. При ее появлении воины поднимали головы и вскидывали пики повыше.

Илэйн не сводила глаз с тлеющего города. Нет, она не отвернется и не поддастся гневу. Его она прибережет для дела.

Вскоре к ней вернулся Башир.

— Все готово. Подвалы многих еще уцелевших домов заполнены маслом. Талманес с остальными уже на позициях. Как только вернется твой Страж с подтверждением от Родни, что они готовы снова открыть Переходные Врата, можем начинать.

Илэйн кивнула, и, заметив, что Башир смотрит на лежащую на животе руку, убрала ее. Она даже не поняла, когда снова положила ее туда.

— Думаешь, не ошибка ли, что я отправляюсь в бой, вынашивая дитя?

Он покачал головой в ответ.

— Нет. Это всего лишь говорит о том, насколько отчаянная сложилась ситуация. Это заставит солдат задуматься. Укрепит их решимость. И кроме того…

— Что?

Башир пожал плечами.

— Возможно, это напомнит им о том, что отнюдь не все в этом мире умирает.

Илэйн оглянулась на лежащий вдали город. Фермеры весной выжигают свои поля, чтобы подготовить их для новой жизни. Может быть, именно такой момент и переживает сейчас Андор.

— Скажи, — продолжил Башир, — ты собираешься рассказать своим людям, что носишь дитя лорда Дракона?

«Детей», — мысленно поправила его Илэйн.

— Вы, лорд Башир, считаете, что знаете нечто, что может быть, а может и не быть правдой.

— У меня есть жена и дочь. Я видел, как ты смотришь на лорда Дракона, и знаю этот взгляд. Ни одна беременная женщина, глядя на мужчину, не станет прикасаться к своему чреву с такой теплотой, если только он не отец ее ребенка.

Илэйн поджала губы.

— Почему ты это скрываешь? — спросил он. — Я слышал, что об этом думают. Они говорят о ком-то другом — Приспешнике Темного по имени Меллар, бывшем капитане ваших телохранительниц. Я вижу, что эти слухи лживы, но другие не настолько прозорливы. Если бы ты захотела, то пресекла бы эти слухи на корню.

— Дети Ранда станут мишенью, — ответила она.

— А… — ответил он и некоторое время подкручивал свои усы.

— Если ты не согласен с этим доводом, Башир, то так и скажи. Я терпеть не могу подхалимов.

— Уж я-то не подхалим, женщина, — оскорбленно ответил он. — И я более чем уверен, что твой ребенок, будь это дочь или сын, не может стать еще более важной мишенью, чем уже есть. Ты же главнокомандующий сил Света! Я думаю, твои солдаты заслуживают знать, за что именно они сражаются.

— Вот это уж не твое дело, — ответила Илэйн. — И не их тоже.

Башир вскинул бровь.

— Наследник их королевства — и не их дело? — спокойно уточнил он.

— Думаю, вы переходите все границы, генерал.

— Возможно, так и есть, — ответил он. — Возможно, длительное время, проведенное с лордом Драконом, испортило мои манеры. Ох уж этот человек. Никогда не поймешь, о чем он думает. То он хотел знать мое мнение, невзирая на резкость и прямоту. То, как мне казалось, готов был разорвать меня на части за простое замечание, что небо выглядит чуточку мрачнее обычного. — Башир покачал головой. — Просто задумайтесь над этим, Ваше Величество. Вы напоминаете мне мою дочь. Она вполне способна на нечто подобное, так что такой же совет я мог бы дать ей. Ваши люди станут сражаться куда отважнее, если будут знать, что вы носите наследника Возрожденного Дракона.

«Мужчины, — подумала Илэйн. — Молодые пытаются произвести на меня впечатление любым трюком, что приходит в их глупые головы, а старые считают, что каждая молодая женщина нуждается в нотациях».

Илэйн вновь посмотрела на город и увидела приближающуюся Бергитте, которая кивнула в ответ. Значит, все подвалы заполнены маслом и смолой.

— Поджигайте, — громко приказала Илэйн.

Бергитте взмахнула рукой. Тут же женщины Родни создали кольцо из Переходных Врат в нужные подвалы Кэймлина, а солдаты метнули внутрь горящие факелы. Уже спустя короткое время над городом взвился дым, становившийся с каждым мгновением все более густым и зловещим.

— Такой пожарище они не скоро погасят, — тихо произнесла Бергитте. — Погода-то сейчас сухая. Весь город вспыхнет, как стог сена.

Построенные войска, в особенности Королевская Гвардия и армия Андора, наблюдали за горящим городом. Часть из них салютовала, словно отдавая последние почести павшему герою у его погребального костра.

Илэйн скрипнула зубами и сказала:

— Бергитте, дай знать гвардейцам, что отец моих детей — Возрожденный Дракон.

Башир широко улыбнулся.

«Ну что за несносный мужчина!»

Исполнять это распоряжение Бергитте отправилась с улыбкой на лице. И она тоже несносна.

При виде объятой пламенем столицы подданные Андора, казалось, гордо распрямили спины. Из городских ворот хлынули троллоки, гонимые пожаром. Илэйн дала Отродьям Тени время заметить ее армию, потом приказала:

— Уходим на север! — Она развернула Лунную Тень. — Кэймлин погиб! Отправляемся в лес. И пусть Отродья Тени гонятся за нами!

* * *

Андрол очнулся с землей во рту. Он застонал, пытаясь перевернуться, но обнаружил, что связан. Отплевавшись, он облизал губы и разлепил покрытые коркой глаза.

Оказалось, что он, связанный веревкой, лежит у земляной стены рядом с Джоннетом и Эмарином. Свет! Андрол вспомнил, как обвалился потолок и…

«Певара?» — позвал он. Удивительно, каким естественным становился для него этот способ общения.

В ответ он получил вялый отклик. Их узы позволяли понять, что она где-то неподалеку, и, похоже, тоже связана. Единая Сила для него также была недосягаема. Он постарался до нее дотянуться, но наткнулся на отрезавший его щит. Связывавшая его веревка была привязана к чему-то вроде крюка, вбитого в земляной пол у него за спиной, и сковывала его движения.

Андрол с трудом унял панику. Он не увидел Налаама. Здесь ли он? Весь их небольшой отряд лежал связанным в большом помещении, где пахло сырой землей. Значит, они до сих пор находятся под землей в секретных катакомбах Таима.

«Раз потолок обвалился, — подумал Андрол, — значит, камеры, скорее всего, разрушены». Это объясняло, почему они связаны, но не заперты.

Рядом кто-то плакал.

Андрол извернулся и обнаружил связанного Эвина. Молодой человек рыдал, вздрагивая всем телом.

— Эвин, все в порядке, — прошептал Андрол. — Мы сумеем выбраться.

Эвин потрясенно покосился на него. Юноша был связан иначе, сидя с закрученными за спину руками.

— Андрол? Прости меня, Андрол.

Андрол почувствовал, как внутри все перевернулось.

— За что, Эвин?

— Они пришли сразу после вашего ухода. Думаю, искали Эмарина, чтобы его Обратить. Когда его не обнаружили, стали задавать вопросы, требовать ответов. Они сломили меня, Андрол. Это оказалось так легко. Прости.

Значит, дело было не в том, что Таим обнаружил убитых часовых.

— Это не твоя вина, Эвин.

Рядом раздался звук шагов по земле. Андрол притворился спящим, но кто-то пнул его ногой.

— Я видел, как ты разговаривал, посыльный, — произнес Мишраиль, склонив к нему златовласую голову. — Я с наслаждением убью тебя за то, что вы сделали с Котреном.

Андрол открыл глаза и увидел Логайна, обвисшего в руках Мезара и Велина. Они подтащили его поближе, грубо бросили на землю и принялись связывать. Логайн корчился и стонал. Закончив, они выпрямились и направились к Эмарину. Один из них, проходя мимо, плюнул в Андрола.

— Нет, — раздался откуда-то неподалеку голос Таима. — Следующим берите юнца. Великий Повелитель требует результатов. Мы и так провозились с Логайном слишком долго.

Рыдания Эвина стали громче, когда Мезар с Велином подхватили его под руки.

— Нет! — извиваясь в путах, закричал Андрол. — Таим, нет! Чтоб ты сгорел! Оставь его! Возьми меня!

Таим стоял рядом, сцепив руки за спиной, одетый в такую же, как у остальных Аша’манов, абсолютно черную форму, но отделанную по краю серебром. На его воротнике не было значков. Он повернулся к Андролу и ухмыльнулся.

— Взять тебя? Преподнести Великому Повелителю слабака, который не способен разбить с помощью Силы даже булыжник? Мне давным-давно следовало тебя отсеять.

Таим последовал за своими подручными, тащившими испуганного Эвина. Андрол вопил и орал им вслед, пока совсем не охрип. Они отвели Эвина в другой конец оказавшегося очень большим помещения, где Андрол не мог их видеть из-за положения, в котором был связан. Он уронил голову на пол и закрыл глаза, но это не мешало ему слышать полные ужаса вопли бедолаги Эвина.

— Андрол? — прошептала Певара.

— Тихо! — раздался голос Мишраиля, за которым последовал глухой удар и стон Певары.

«Я уже начинаю его по-настоящему ненавидеть», — услышал он мысль Певары.

Андрол не стал отвечать.

«Им пришлось потрудиться, доставая нас из-под обвала в той комнате, — продолжила Певара. — Я помню кое-что до того, как меня оградили от Источника и оглушили. Кажется, с тех пор не прошло еще и дня. Полагаю, Таим еще не выполнил установленный ему план по Обращенным к Тени Повелителям Ужаса».

Эта мысль носила оттенок легкомысленности.

Крики Эвина внезапно оборвались.

«О, Свет! — отозвалась Певара. Игривые нотки исчезли. — Это Эвин? Что происходит?»

«Его Обращают, — ответил Андрол. — Сила воли каким-то образом влияет на сопротивляемость. Поэтому они до сих пор не Обратили Логайна».

Беспокойство Певары ощущалось теплотой через узы. Похожи ли на нее другие Айз Седай? Он-то считал, что они лишены чувств, но Певаре была доступна целая радуга эмоций, и вместе с тем она обладала исключительным, почти нечеловеческим самоконтролем, не позволяя своим чувствам влиять на нее. Еще один результат многолетних упражнений?

«Как мы отсюда выберемся?» — поинтересовалась она.

«Пытаюсь ослабить путы. Пальцы одеревенели».

«Я вижу узел. Довольно мудреный, но я могу подсказать, что делать».

Он кивнул, и они приступили к делу. Певара описывала ему витки узла, а Андрол, выворачивая пальцы, старался подцепить его. Но как он ни пытался освободить руки, дергая и выкручивая их и растягивая веревки, ослабить путы ему не удалось — они были затянуты слишком туго.

К тому моменту, когда он признал поражение, пальцы онемели от недостатка кровообращения.

«Не получается», — сообщил он.

«Я пыталась расшатать свой щит, — ответила Певара. — Это возможно. Думаю, наши щиты завязаны, а завязанные щиты со временем слабеют».

Андрол мысленно согласился, хотя и не сдержал разочарования. Сколько продержится Эвин?

Тишина угнетала. Почему не слышно звуков? Потом он что-то почувствовал. Направляют. Возможно ли, что это тринадцать мужчин? Свет! Если там еще и тринадцать Мурддраалов, то дело плохо. Что им делать, если удастся сбежать? Им не справиться со столькими Исчезающими.

«Какой утес ты выбрал?» — спросила Певара.

«Что?»

«Ты рассказывал, что когда был у Морского Народа, они прыгали с утеса, доказывая свою смелость. Чем выше утес, тем смелее прыгун. Так какой утес ты выбрал?»

«Самый высокий», — признался он.

«Почему?»

«Я подумал: раз уж решился прыгать, то нужно выбирать самый высокий утес. Если уж рисковать, то ради наивысшей награды».

Певара ответила одобрением.

«Мы выберемся, Андрол. Найдем способ».

Он кивнул — в основном самому себе — и снова занялся узлом.

Несколько мгновений спустя прихвостни Таима вернулись. Эвин присел на корточки рядом с Андролом. Что-то чуждое таилось в его глазах, что-то ужасное. Он улыбнулся.

— Ну, Андрол, все было совсем не так плохо, как я представлял.

— Ох, Эвин…

— Не стоит обо мне беспокоиться, — ответил Эвин, положив руку на плечо Андрола. — Я великолепно себя чувствую. Больше нет ни страха, ни беспокойства. Не нужно было нам столько времени этому сопротивляться. Черная Башня — это мы. Нам следует работать вместе.

«Ты не мой друг, — подумал Андрол. — У тебя может быть его лицо, но Эвин… О, Свет. Эвин мертв».

— А где Налаам? — спросил он.

— Боюсь, он погиб при обвале, — Эвин покачал головой и склонился к нему. — Они собираются убить тебя, Андрол, но я могу убедить их, что ты достоин Обращения. Потом сам меня поблагодаришь.

Ужасная тварь, смотревшая глазами Эвина, улыбнулась и похлопала Андрола по плечу, потом поднялась и принялась болтать с Мезаром и Велином.

Андрол едва заметил, как за их спинами промелькнули тринадцать теней, которые схватили и уволокли Обращать Эмарина. Исчезающие в плащах, не колышущихся при движении.

И тут Андрол подумал, что Налааму здорово повезло, что его задавило при обвале.

Глава 9 СЛАВНАЯ СМЕРТЬ

Лан раскроил голову Мурддраала надвое до самой шеи и заставил Мандарба прогарцевать назад, оставив Исчезающего биться в предсмертных конвульсиях. Куски черепа твари свешивались с шеи вниз. Зловонная черная кровь хлынула на камни, и без того десяток раз залитые кровью.

— Лорд Мандрагоран!

Лан повернулся на зов. Один из его солдат указывал в сторону лагеря, из которого в небо бил луч яркого красного света.

«Как, уже полдень?» — удивился Лан, вскидывая меч и подавая Малкири знак к отступлению. Им на смену уже двигались отряды кандорских и арафельских конных лучников, осыпая массу троллоков волнами стрел.

Стояла чудовищная вонь. По пути с передовой Лан с отрядом миновал Айз Седай Коладару, которая настояла на том, чтобы остаться в качестве советницы короля Пейтара. Женщина вместе с парой Аша’манов поджигала трупы троллоков с помощью Силы. Это доставит дополнительные трудности следующей волне Отродий Тени.

Армии Лана продолжали свою нелегкую работу, сдерживая троллоков в ущелье, как смола сдерживает течь в прохудившемся борту корабля. Армии сражались посменно — по часу каждая. Ночью проход освещали огни костров и светящиеся шары, созданные Аша’манами, не давая Отродьям Тени шанса приблизиться.

Уже через два дня этого изнурительного сражения Лан понял, что подобная тактика в конце концов пойдет на руку троллокам. Люди убивали их сотнями, но Тень годами копила свои силы. И каждую ночь троллоки пожирали трупы убитых, так что им не нужно было заботиться о припасах.

По пути с передовой, уступая место подошедшим на смену войскам, Лан держал спину прямо, стараясь не обмякнуть в седле, но ему хотелось рухнуть и проспать несколько дней кряду. Несмотря на многочисленное подкрепление, переданное ему Драконом Возрожденным, каждому приходилось отбывать на передовой по нескольку смен в день. Лан неизменно участвовал в большем числе смен, чем ему полагалось.

Учитывая необходимость ухода за амуницией, заготовки дров для костров и подвоза припасов через Врата, хорошенько выспаться солдатам не удавалось. Оглядев тех, кто вместе с ним возвращался с передовой, Лан задумался, как бы ему добавить им сил. Рядом в седле клевал носом верный Булен. Нужно позаботиться, чтобы тот хорошенько выспался, иначе…

Булен выскользнул из седла.

Лан выругался, осадил Мандарба и соскочил на землю. Подбежав к мужчине, он увидел, что тот, не мигая, уставился в небо, а в его боку, на котором кольчуга разошлась, словно парус, лопнувший под напором сильного порыва ветра, зияла широкая рана. Булен спрятал рану, надев куртку поверх доспеха. Лан не видел ни как его ранили, ни как он прикрывал рану.

«Глупец!» — подумал Лан, ощупывая шею Булена.

Пульса не было. Он был мертв.

«Глупец! — снова подумал Лан, склонив голову. — Боялся оставить меня одного? Поэтому скрывал рану? Боялся, что я умру без тебя, пока тебя будут Исцелять? Или так, или чтобы способные направлять не тратили на тебя свои силы. Ты знал, что они и без того работают на пределе своих возможностей».

Сжав зубы, Лан взвалил тело на плечо. Он положил труп Булена на его лошадь поперек седла и привязал. Андер с принцем Кайселем молча ждали неподалеку верхом на лошадях — кандорский парнишка со своей сотней теперь постоянно находился с Ланом. Под их взглядами Лан положил руку на плечо павшего друга.

— Ты хорошо сражался, друг, — произнес он. — Твои подвиги будут воспеваться многими поколениями. Да укроет тебя длань Создателя, и да примет тебя последнее объятие матери. — С этими словами он повернулся к остальным. — Я не стану скорбеть! Скорбь для тех, кто о чем-то сожалеет. Я не жалею о том, что мы делаем! Булен не мог бы найти смерть достойнее. Я не стану его оплакивать. Я буду радоваться!

Лан сел в седло Мандарба, взял поводья лошади Булена и выпрямился. Он не покажет своей усталости или печали.

— Кто-нибудь из вас видел, как погиб Бакх? — спросил он у спутников. — Он держал заряженный арбалет привязанным к крупу лошади. Никогда с ним не расставался. Я поклялся, если эта штука случайно выстрелит, то прикажу Аша’ману подвесить Бакха за пальцы ног с вершины утеса.

— Он погиб вчера. Его меч застрял в доспехах троллока. Тогда он бросил его и потянулся за запасным, но тут два других троллока свалили под ним лошадь. Я решил было, что он погиб, и уже попытался добраться до него, но вдруг увидел, как тот поднялся на ноги с этим — испепели его Свет! — арбалетом в руках и с двух шагов засадил болт троллоку прямо в глаз, пробив голову твари насквозь. Второй троллок выпустил ему кишки, но прежде Бакх успел всадить ему засапожный нож в шею.

Лан кивнул:

— Я запомню тебя, Бакх. Это была славная смерть.

Они несколько мгновений ехали молча, а потом принц Кайсель добавил:

— Рагон. Он тоже погиб славной смертью. Направил своего коня прямо навстречу отряду из трех десятков троллоков, которые собирались атаковать нас с фланга. Спас своим поступком, наверное, с дюжину человек и выиграл для нас время. Лягнул одну тварь в лицо, когда его стащили с седла.

— Да уж, поступок вполне в духе Рагона. Он был достаточно сумасшедшим для подобного, — согласился Андер. — Я как раз один из тех, кого он спас. — Он улыбнулся. — Да, это была и впрямь славная смерть. Свет, так и есть. Но самым безумным поступком из всего, что я видел за последнее время, было то, что отмочил Крагил, сражаясь с Исчезающим. Видели бы вы это…

К тому времени, как они добрались до лагеря, все уже смеялись и прославляли павших. Лан оставил их и отвез Булена к Аша’манам. Наришма держал открытые Переходные Врата для подвоза продовольствия. Он кивнул Лану:

— Лорд Мандрагоран?

— Нужно поместить его в какое-нибудь холодное место, — сказал Лан, спешиваясь, — Когда все будет кончено, и мы вернем себе Малкир, нам понадобится подходящее место, чтобы похоронить всех павших за нее с честью. А пока я не могу позволить, чтобы его сожгли или оставили гнить. Он был первым из Малкири, вернувшихся к своему королю.

Наришма кивнул, звякнув арафельскими колокольчиками на концах кос. Он дождался, пока очередная повозка пройдет через Врата, потом поднял руку, останавливая другие. Арафелец закрыл эти Врата и сразу же открыл другие, ведущие на вершину горы.

Из проема дул ледяной ветер. Лан снял тело Булена с лошади. Наришма собирался было помочь, но Лан отмахнулся. Кряхтя, он взвалил труп на плечо и шагнул на снег, ледяной ветер вцепился ему в лицо, словно кто-то резанул по щекам ножом.

Лан положил Булена на землю, опустился рядом с ним на колени и аккуратно снял хадори с его головы. Он возьмет ее с собой в бой, так что Булен продолжит свою битву, и вернет повязку, когда все закончится. Это была древняя традиция Малкири.

— Ты молодец, Булен, — тихо произнес Лан. — Спасибо тебе, что не переставал верить в меня.

Он выпрямился, скрипнув подошвами на снегу, и шагнул через Переходные Врата с хадори в руке. Наришма закрыл проход, и Лан уточнил у него, где находится та гора, чтобы найти тело Булена в случае, если Наришма погибнет.

Они не смогут таким образом сохранить тела всех павших Малкири, но даже один лучше, чем ничего. Лан обернул кожаную повязку хадори вокруг рукояти меча прямо под перекрестьем и крепко завязал. Он передал Мандарба конюху, погрозил жеребцу пальцем и, глядя в его темные, влажные глаза, проворчал:

— Не смей кусать конюхов!

Затем Лан отправился на поиски лорда Агельмара. Он нашел командующего беседующим с Тенобией у границы лагеря салдэйцев. Рядом, наблюдая за небом, стояли шеренги двух сотен лучников. На них уже много раз нападали драгкары. Едва Лан шагнул к ним, земля содрогнулась и затряслась.

Солдаты не закричали. Они уже начали привыкать к подобному. Земля стонала.

Скала раскололась почти под ногами Лана. Он был настороже и отскочил назад, наблюдая, как продолжала содрогаться земля, а в камне появлялись крошечные трещины в волос толщиной. В этих трещинах было что-то очень неправильное. Они были слишком темными, слишком глубокими. Хотя скала под ногами еще тряслась, он подошел ближе к трещинам, пытаясь их получше рассмотреть, несмотря на грохочущее вокруг землетрясение.

Казалось, эти трещинки в камне вели в никуда. Они втягивали в себя свет, всасывали его, словно Лан смотрел на разрывы в самой реальности.

Дрожь земли стихла. Тьма в трещинах задержалась на пару мгновений, а потом рассеялась, и тончайшие разломы в скале превратились в обычные трещины. Лан с опаской присел и внимательно их рассмотрел. Действительно ли он видел то, о чем подумал? Что бы это значило?

Немного успокоившись, он поднялся и направился дальше. «Не только люди устают, — подумал он. — Мать-земля слабеет…»

Лан быстро прошел сквозь лагерь салдэйцев. У них был самый ухоженный лагерь из всех сражавшихся в Ущелье, ведь им твердой рукой управляли офицерские жены. Всех неспособных сражаться Малкири Лан оставил в Фал Дара, да и в других армиях в основном были только солдаты.

У салдэйцев все было иначе. Их женщины всегда отправлялись в поход вместе с мужьями — кроме тех случаев, когда те уходили в Запустение. Все салдэйки умели сражаться на ножах и при необходимости были способны оборонять свой лагерь до последней капли крови. И они оказались крайне полезны в доставке и распределении продовольствия, а также при уходе за ранеными.

Тенобия вновь спорила с Агельмаром о тактике. Лан прислушался. Шайнарский великий полководец одобрительно кивал в ответ на ее требования. Она неплохо соображала в военном деле, но была слишком бесшабашной. Тенобия хотела вторгнуться в само Запустение и огнем и мечом пройтись по порождающим троллоков землям.

Наконец она заметила Лана:

— Лорд Мандрагоран, — оглядев его, произнесла она. Тенобия была довольно привлекательной женщиной с огоньком во взгляде и с длинными черными волосами. — Последняя вылазка прошла успешно?

— Мертвых троллоков стало больше, — ответил Лан.

— Мы сражаемся в славной битве, — с гордостью сказала она.

— Я потерял хорошего друга.

Тенобия замолчала, потом заглянула Лану в глаза, возможно, в поисках душевных переживаний, но она бы ничего там не нашла. Булен погиб достойной смертью.

— Сражающиеся обретают славу, — добавил Лан, — но в самой битве никакой славы нет. Битва это просто битва. Лорд Агельмар, на два слова.

Тенобия отошла, и Лан отвел Агельмара в сторону. Пожилой генерал наградил Лана благодарным взглядом. Тенобия еще мгновение смотрела на них, потом вышла прочь в сопровождении двух телохранителей, которые поспешили за ней следом.

«Если за ней не присматривать, она когда-нибудь ринется в бой сама, — подумал Лан. — Ее голова забита балладами и байками».

Разве он сам только что не подбивал собственных солдат рассказывать те же байки? Нет. Разница есть, он ее чувствовал. Учить людей принимать возможность собственной гибели и оказывать честь павшим… это совсем не то же самое, что петь песни о том, как славно сражаться на передовой.

К сожалению, чтобы понять разницу, нужно пройти через настоящий бой. Если ниспошлет Свет, Тенобия обойдется без чересчур опрометчивых поступков. Лану довелось повидать очень много юнцов с подобным блеском в глазах. Единственным выходом было заставить их работать до изнеможения пару недель, выжав их до состояния, когда их единственная мысль будет о постели, а не об обретенной когда-нибудь «славе». Но вряд ли этот способ подойдет королеве.

— С тех пор как Калиан женился на Этениелле, Тенобия стала еще более безрассудной, — тихо сказал Агельмар, присоединяясь к Лану по пути в тыл, кивая на ходу встречным солдатам. — Думаю, прежде ему удавалось ее хоть капельку усмирить, но теперь, когда ни его, ни Башира нет с ней рядом… — он вздохнул. — Ладно, не важно. Так что тебе было нужно от меня, Дай Шан?

— Мы хорошо сражаемся, — ответил Лан. — Но меня беспокоит, насколько устали люди. Сумеем ли мы сдерживать троллоков и дальше?

— Ты прав, рано или поздно враг сумеет прорваться, — признал Агельмар.

— Тогда что же нам делать? — спросил Лан.

— Будем сражаться здесь, — сказал Агельмар. — А потом, когда не сможем более удерживать ущелье, то отступим, чтобы выиграть время.

Лан застыл:

— Отступим?

Агельмар кивнул:

— Мы здесь для того, чтобы задержать троллоков. Нам удастся выполнить эту задачу, если мы продержимся тут еще какое-то время, а потом начнем медленно отходить через Шайнар.

— Агельмар, я пришел в Тарвиново Ущелье не для того, чтобы отступить.

— Дай Шан, мне дали понять, что ты пришел сюда умереть.

Это была истинная правда.

— Я не оставлю Малкир Тени второй раз, Агельмар. Я пришел в Ущелье, а за мной Малкири, чтобы показать Темному, что мы еще не побеждены. И отступить после того, как нам и в самом деле удалось закрепиться здесь…

— Дай Шан, — мягко обратился к нему лорд Агельмар, не сбавляя шаг. — Я уважаю твое желание сражаться. Мы все его уважаем. Твое путешествие сюда в одиночку вдохновило тысячи людей. Может, твоя цель была не в этом, но именно эту цель сплело для тебя Колесо. Решительность одного человека в достижении справедливости трудно оставить без внимания. Однако пришло время уступить и увидеть более важную цель.

Лан остановился и пристально посмотрел на пожилого генерала:

— Осторожнее, лорд Агельмар. Ты почти назвал меня эгоистом.

— Так и есть, Лан, — ответил Агельмар. — Ты — эгоист.

Этим Лана было не пронять.

— Ты шел сюда, чтобы пожертвовать собой во имя Малкир. Само по себе это благородно. Однако, учитывая, что идет Последняя Битва, это очень глупо. Ты нужен нам. Из-за твоего упрямства погибнут люди.

— Я не просил их идти за мной. Свет! Я сделал все, чтобы их остановить.

— Долг тяжелее горы, Дай Шан.

На этот раз Лана все же проняло. Давно никто не мог заставить его дрогнуть с помощью одних лишь слов. Он вспомнил, как учил этому же понятию о долге одного двуреченского юношу. Ничего не знающего о мире овечьего пастуха, напуганного уготованной ему Узором судьбой.

— Некоторым, — продолжил Агельмар, — предначертано умереть, и они страшатся этого. Другим — предначертано жить, но они находят эту ношу невыносимой. Если хочешь продолжать сражаться здесь до последнего человека, ты можешь это сделать, и они умрут, воспевая славную смерть в бою. Либо ты можешь выполнить то, что требуется от нас обоих. Отступить, если нас вынудят, и продолжать сдерживать Тень и замедлять ее продвижение, сколько сможем. Пока нам не придут на помощь другие армии.

У нас исключительно подвижные войска. Каждая армия отдала тебе свои лучшие кавалерийские части. Я видел, как девятитысячный отряд легкой салдэйской кавалерии слаженно выполняет сложные маневры. Мы можем здесь нанести урон Тени, но их силы оказались слишком значительны. Их больше, чем я мог представить. Мы сможем нанести им больший урон, если отступим. Мы отыщем способ наносить им удар с каждым нашим шагом назад. Да, Лан. Ты назначил меня командующим на этом поле боя. И вот мой тебе совет. Пусть это будет не сегодня и даже не на следующей неделе, но нам следует отступить.

Лан продолжил путь в молчании. Но прежде, чем он нашелся, что ответить, воздух озарила голубая вспышка света. Это был сигнал тревоги из Ущелья. Только что сменившимся войскам срочно требовалась помощь.

«Нужно будет это обдумать», — решил Лан. Отбросив усталость прочь, он бросился к коновязи, куда конюхи должны были отвести Мандарба.

Ему не обязательно было отправляться на вылазку. Он едва вернулся из предыдущей, но все равно решил отправиться. Лан обнаружил, что кричит Булену, чтобы тот готовил лошадь, и почувствовал себя дураком. Свет, как же он привык к его помощи.

«Агельмар прав, — подумал Лан, пока конюхи изо всех сил старались надеть седло на Мандарба. Жеребец был норовистым и чувствовал настроение хозяина. — Они последуют за мной. Как Булен. Повести их на смерть во имя павшего королевства… самому отправиться на смерть… чем тогда я лучше Тенобии?»

Вскоре он уже мчался назад к оборонительным порядкам, где обнаружилось, что троллоки почти прорвались. Он вступил в бой, и этой ночью они выстояли. Но однажды они не смогут выстоять. И что тогда?

А тогда… тогда ему вновь придется бросить Малкир на произвол судьбы и исполнить свой долг.

* * *

Армия Эгвейн собралась в южной части Поля Меррилора. Им предстояло Переместиться в Кандор сразу после того, как армия Илэйн отправилась в Кэймлин. Армия Ранда еще не выступила в долину Такан’дар и сдвигалась на север поля, где было проще собрать необходимые припасы. Он заявил, что время для его атаки еще не пришло. Да ниспошлет Свет, чтобы его переговоры с Шончан шли успешно.

Отправка такого количества людей была настоящей головной болью. Айз Седай открыли длинный ряд Переходных Врат, словно распахнули двери в огромный пиршественный зал. Солдаты сгрудились перед ними, ожидая своей очереди пройти. К этой задаче были привлечены лишь немногие из сильнейших способных направлять; остальным вскоре предстояло использовать Единую Силу в бою, а на открытие Врат ушли бы столь необходимые для грядущих важных дел силы.

Разумеется, солдаты уступили дорогу Амерлин. Теперь, когда по ту сторону Врат был разбит лагерь и размещен авангард, пора было и ей выдвигаться. Утреннее заседание Совета Башни прошло в обсуждении отчетов о поставках и оценке местности. Она была рада, что позволила Совету принять больше участия в военных вопросах. Восседающие были мудры, многим из них было уже больше ста лет.

— Не люблю, когда меня заставляют ждать так долго, — сказал ехавший рядом Гавин.

Она покосилась в его сторону.

— Я, как и Совет Башни, доверяю мнению генерала Брина в выборе поля боя, — ответила она, проезжая мимо иллианских Спутников. На каждом солдате был сверкающий нагрудник с Девятью Пчелами Иллиана на груди. Они отдавали ей честь, но их лица были скрыты под забралами конических шлемов.

Эгвейн не знала, радует ли ее то, что Спутники оказались в ее армии, или нет. Они были больше верны Ранду, чем ей, но Брин настоял на своем: в ее армии, и без того довольно значительной, все же недоставало таких элитных частей как Спутники.

— И все равно я утверждаю, что нам следовало отправиться раньше, — продолжил Гавин, когда они оба прошли через Врата на границу Кандора.

— Но прошло всего несколько дней.

— И все эти несколько дней Кандор был в огне.

Она чувствовала его разочарование. А еще она чувствовала, что он страстно ее любит. Теперь он стал ее мужем. Прошлой ночью Сильвиана провела для них скромный свадебный обряд. Эгвейн до сих пор было странно, что она сама себе разрешила провести собственную свадьбу. А что еще остается делать, если ты и есть высшая власть?

Едва они ступили на территорию лагеря на границе Кандора, навстречу ей выехал Брин, раздавая краткие приказы отправляющимся на разведку разъездам. Подъехав, он спешился и низко поклонился Эгвейн, поцеловав ее кольцо, а затем вновь сел в седло и продолжил объезд. Учитывая то, что его едва ли не силой заставили возглавить армию, он был очень почтителен. Разумеется, он высказал свои требования, и они были выполнены, так что, возможно, он отплатил им той же монетой. Для него возглавить армию Белой Башни было благоприятной возможностью. Никому не нравится пребывать в отставке. А уж великим полководцам там не место в первую очередь.

Эгвейн отметила, что Брина сопровождает Суан, и удовлетворенно улыбнулась. «Теперь он крепко связан с нами».

Эгвейн оглядела холмы на юго-восточной границе Кандора. Хотя, как и большинству мест в мире, им не хватало зелени, их мирная безмятежность не давала ни малейшего намека на то, что лежащая за ними страна в огне. Столица, Чачин, теперь превратилась в груду камней. Перед отбытием к остальным сражающимся армиям Порубежников королева Этениелле передала руководство спасательной операцией Эгвейн и Совету Башни. Они сделали все, что могли: отправляли разведчиков сквозь Переходные Врата вдоль большаков в поисках беженцев и переправляли их в безопасное место. Если только теперь какое-либо место можно было назвать безопасным.

Основная армия троллоков оставила горящие города и теперь двигалась на юго-восток к этим холмам и реке, которая отделяла Кандор от Арафела.

Сильвиана подъехала к Эгвейн — с противоположной от Гавина стороны. Женщина едва удостоила его хотя бы взглядом, прежде чем поцеловать кольцо Эгвейн. Этой парочке давно пора было прекратить цапаться друг с другом. Их склоки уже начали надоедать Эгвейн.

— Мать.

— Сильвиана.

— Мы получили свежие новости от Илэйн Седай.

Эгвейн позволила себе улыбнуться. Обе они независимо друг от друга взяли за правило называть Илэйн по ее званию в Белой Башне, а не по титулу.

— И что?

— Она предлагает организовать место, куда для Исцеления будут переправляться раненые.

— Мы обсуждали с ней, что Желтые должны перемещаться от одного фронта к другому, — ответила Эгвейн.

— Илэйн Седай беспокоится, как бы Желтые не оказались уязвимы для атаки, — объяснила Сильвиана. — Она хочет организовать постоянный госпиталь.

— Это и впрямь было бы более эффективно, Мать, — почесав подбородок, произнес Гавин. — Поиск раненых на поле боя по завершении сражения — тяжкий труд. Не знаю, что и думать по поводу того, что сестрам придется искать раненых среди мертвецов. Если великие полководцы правы, эта война может затянуться на недели или даже на месяцы. В конце концов силы Тени примутся целенаправленно уничтожать Айз Седай на поле боя.

— Илэйн Седай была очень… настойчива, — добавила Сильвиана. И хотя ее лицо оставалось маской спокойствия, а голос ровным, она все равно сумела выразить сильное недовольство. В этом Сильвиана была мастером.

«Я сама помогла выбрать Илэйн главнокомандующим, — напомнила себе Эгвейн. — Отказ от подчинения ей станет дурным прецедентом». Как и само подчинение. Возможно, после всего этого у них получится остаться друзьями.

— Илэйн Седай проявила мудрость, — произнесла Эгвейн. — Передай Романде, что нужно будет так и сделать. Пусть вся Желтая Айя занимается Исцелением, но не в Белой Башне.

— Мать? — удивилась Сильвиана.

— Из-за Шончан, — объяснила Эгвейн. При каждом воспоминании о них ей приходилось унимать сидящую глубоко внутри змею. — Не позволю подвергать Желтых риску нападения в то время, когда они остаются одни и ослаблены Исцелением. Белая Башня оставлена почти без защиты и открыта для удара если не Шончан, так сил Тени.

— Веское замечание, — неохотно признала Сильвиана. — Но куда же тогда? Кэймлин пал, а Порубежные королевства слишком уязвимы сейчас. В Тир?

— Едва ли, — ответила Эгвейн. Тир был подвластной Ранду территорией и к тому же чересчур очевидным решением. — Отправь Илэйн в ответ предложение. Быть может, Первенствующая Майена захочет предоставить подходящее здание, что-нибудь очень вместительное. — Эгвейн побарабанила пальцами по краю седла. — Отправьте с Желтыми всех послушниц и Принятых. Я не хочу отправлять этих женщин в бой, а при Исцелении их силы будут кстати.

Соединившись в круг с Желтыми, даже самые слабые послушницы одолжат им хоть крупицу силы и спасут чьи-то жизни. Многие из них будут разочарованы: они мечтали, как будут крушить троллоков. Что ж, так они смогут сражаться, не мешаясь под ногами и не вступая в битву необученными.

Эгвейн обернулась. Переброска войск через Врата затянется надолго.

— Сильвиана, передай мои слова Илэйн Седай, — произнесла Эгвейн. — Гавин, мне нужно кое-что сделать.

Они застали Чубейна за проверкой штабного лагеря в долине к западу от реки, служившей границей между Арафелом и Кандором. Им предстояло углубиться в эту холмистую местность, чтобы перехватить приближающихся троллоков, располагая ударные части в расположенных рядом долинах и расставляя лучников вдоль оборонительных порядков на холмах. План был таков: когда троллоки начнут штурмовать эти холмы, нанести им мощный удар с максимальным уроном. Пока оборонительные порядки сколько возможно будут удерживать холмы, ударные части атакуют врага с флангов.

Шансы на то, что их все равно отбросят от этих холмов за границу в Арафел, были велики, зато на широких арафельских равнинах у кавалерии появится преимущество. Целью армии Эгвейн, как и Лана, было задержать и замедлить продвижение троллоков, пока Илэйн не сумеет уничтожить врага на юге. В идеале им нужно продержаться, пока не подоспеет подмога.

Чубейн отдал честь и проводил их к уже установленному неподалеку шатру. Эгвейн спешилась и направилась ко входу, но Гавин остановил ее, коснувшись ее руки. Она вздохнула, кивнула и позволила ему войти первым.

Внутри, поджав ноги, сидела на полу шончанка, которую Найнив называла Эгинин, хотя сама женщина настаивала на том, чтобы ее звали Лейлвин. К ней и ее мужу-иллианцу были приставлены трое гвардейцев Башни.

Едва Эгвейн вошла, Лейлвин подняла голову, затем немедленно встала на колени и грациозно поклонилась, коснувшись лбом пола шатра. Ее муж повторил за ней поклон, хоть и куда менее охотно. Возможно, он просто был худшим актером, чем его жена.

— Вон, — бросила Эгвейн троим гвардейцам.

Они не стали спорить, но ушли без особой спешки. Словно Эгвейн вдвоем со своим Стражем не сумела бы справиться с парой людей, неспособными направлять. Ох уж эти мужчины!

Гавин встал у стенки шатра, предоставив ей общаться с пленниками.

— Найнив рассказала мне, что тебе можно немножко доверять, — обратилась Эгвейн к Лейлвин. — Ох! Да сядь уже. У нас в Белой Башне никто не бьет такие низкие поклоны, даже самые распоследние слуги.

Лейлвин села, но продолжала смотреть в пол:

— Я не справилась с возложенной на меня задачей и поставила под угрозу сам Узор.

— Верно, — ответила Эгвейн. — Браслеты. Я знаю. Хочешь получить шанс искупить содеянное?

Женщина поклонилась, вновь коснувшись лбом пола. Эгвейн вздохнула, но прежде, чем она успела повелеть женщине подняться, Лейлвин заговорила:

— Светом и моей надеждой на спасение и возрождение, — начала Лейлвин, — я клянусь служить вам и защищать вас, Амерлин, правительница Белой Башни. Хрустальным Троном и кровью Императрицы я предаю себя в ваши руки и клянусь в любых обстоятельствах исполнять любое приказание и ставить вашу жизнь превыше своей. Перед лицом Света, да будет так, — с этими словами она поцеловала пол.

Эгвейн ошеломленно уставилась не нее. Такую клятву способен нарушить только Приспешник Темного. Разумеется, любой шончанин был немногим лучше такового.

— Ты считаешь, что меня плохо охраняют? — спросила ее Эгвейн. — Думаешь, что мне нужны еще слуги?

— Я думаю только о том, как искупить содеянное, — ответила Лейлвин.

В ее голосе Эгвейн уловила горечь и твердость. Это говорило об искренности ее слов. Этой женщине совсем не нравилось так унижаться.

Эгвейн озадаченно сложила руки на груди.

— Что ты можешь рассказать мне о военных силах Шончан, их оружии, мощи и планах Императрицы?

— Я кое-что знаю, Амерлин, — ответила Лейлвин. — Но я была всего лишь капитаном корабля. Мои знания относятся к морскому флоту Шончан и мало вам пригодятся.

«Ну разумеется», — подумала Эгвейн. Она посмотрела на Гавина, тот в ответ пожал плечами.

— Пожалуйста, — тихо произнесла Лейлвин. — Позвольте мне еще как-то проявить себя. Мне мало что осталось. Даже мое имя мне больше не принадлежит.

— Сперва, — сказала ей Эгвейн, — ты расскажешь мне о Шончан. Меня не волнует, что ты считаешь важным, что — нет. Любая информация может оказаться полезной. — Или поможет уличить Лейлвин во лжи, что будет не менее полезно. — Гавин, принеси мне стул. Я хочу послушать, что она скажет. А после посмотрим…

* * *

Ранд просматривал стопку карт, записей и рапортов. Он стоял в одиночестве, заложив руку за спину, в свете единственной настольной лампы. Ее пламя, заключенное внутрь стеклянной тюрьмы, плясало под дуновениями ветра, залетавшего внутрь шатра.

Живо ли пламя? Оно питается, движется само по себе. Его можно задушить, следовательно, по-своему, оно дышит. Что вообще означает «жить»?

Может ли жить идея?

«Мир без Темного. Мир без зла».

Ранд вернулся к картам. То, что он увидел, его впечатлило. Илэйн отлично подготовилась. Он не присутствовал при планировании каждой битвы, его внимание было целиком приковано к северу. К Шайол Гул. Его судьбе. Его могиле.

Ему не нравилось, как эти военные планы с пометками об армейских соединениях и группах низводили человеческие жизни к закорючкам на бумаге. Только цифры и статистика. О, он признавал, что для полевого командира важны четкость и отстраненность, но все равно ненавидел это.

Вот перед ним живое пламя, а рядом — погибшие люди. Теперь, отказавшись от непосредственного руководства военными действиями, он надеялся держаться в стороне от подобных карт, потому что знал, что вид этих приготовлений вызовет в нем печаль по солдатам, которых он бессилен спасти.

По спине вдруг пробежал холодок, волосы на руках встали дыбом — кожа покрылась особыми мурашками, как при волнении, переходящем в ужас. Где-то рядом направляла Силу женщина.

Ранд поднял голову и увидел замершую на входе в шатер Илэйн.

— Свет! Ранд! — произнесла она. — Что ты здесь делаешь? Хочешь, чтобы я умерла от страха?

Он повернулся, опершись пальцами о карты, и залюбовался ею. Вот теперь здесь появилась настоящая жизнь. Румяные щечки, золотистые волосы с оттенком меда и роз, пылкий взгляд. Ее темно-красное платье подчеркивало выпирающий из-за беременности живот. Свет, как же она была красива.

— Ранд ал’Тор? Ты собираешься со мной говорить или будешь и дальше на меня глазеть? — спросила Илэйн.

— Если я не могу на тебя глазеть, то на кого тогда? — удивился Ранд.

— Не ухмыляйся так, фермерский сынок, — продолжила она. — Прокрался в мой шатер, да? Ну, в самом деле. Что скажут люди?

— Они скажут, что я хотел тебя увидеть. Кроме того, никуда я не прокрался. Охрана сама меня впустила.

Она сложила руки на груди:

— Они мне не сказали.

— Я просил их не говорить.

— Значит, несмотря на все отговорки, ты все-таки прокрался, — Илэйн проскользнула мимо него. От нее чудесно пахло. — Право слово, как будто Авиенды было недостаточно…

— Я не хотел, чтобы меня видели обычные солдаты, — пояснил Ранд. — Боялся переполошить твой лагерь и попросил охрану не упоминать о моем визите. — Он шагнул ближе и положил руку ей на плечо. — Я должен был еще раз тебя увидеть, прежде чем…

— Мы же виделись на Поле Меррилора.

— Илэйн.

— Прости, — она повернулась к нему. — Я счастлива тебя видеть и рада, что ты пришел. Я просто пытаюсь осознать, как ты вписываешься во все это. И как мы в это вписываемся.

— Не знаю, — ответил Ранд. — Я никогда об этом не задумывался. Прости.

Она вздохнула, присаживаясь на стул около своего письменного стола.

— Полагаю, приятно знать, что есть вещи, которые невозможно исправить мановением руки.

— Я многое не способен исправить, Илэйн, — он посмотрел на стол с картами. — Очень многое.

«Не думай об этом».

Он опустился перед ней на колени, заслужив удивленно вскинутую бровь, пока не положил, сперва неловко, руку на ее живот.

— До недавних пор я не знал, — произнес он. — До самой ночи перед этой встречей. Говорят, будут близнецы?

— Да.

— Значит, Тэм станет дедушкой, — сказал Ранд. — А я…

Как реагировать на подобные известия? Полагалось ли им потрясти его и перевернуть все вверх дном? На долю Ранда в жизни выпало достаточно сюрпризов. Казалось, он не может пройти и двух шагов, не изменив мир по-своему.

Но такое… не назовешь сюрпризом. Он понял, что где-то в глубине души надеялся, что когда-нибудь станет отцом. И вот это случилось. От этой новости веяло теплом. Хоть что-то в мире было как надо, даже когда многое иное шло наперекосяк.

Дети. Его дети. Он закрыл глаза, глубоко вдохнув, наслаждаясь этой мыслью.

Ему не доведется их увидеть. Они лишатся отца еще до рождения. Но вырос же Ранд без отцовской заботы Джандуина. Всего несколько острых углов — тут и там.

— Как ты их назовешь? — поинтересовался Ранд.

— Если будет мальчик, то я подумывала, не назвать ли его Рандом.

Ранд затаил дыхание и прислушался к ее чреву. Шевельнулись что ли? Брыкаются?

— Нет, — тихо сказал он. — Прошу тебя, Илэйн, не называй ребенка в мою честь. Пусть проживут собственные жизни. Моя тень и так будет длинной.

— Хорошо.

Он встретился с ней взглядом и увидел, что Илэйн с нежностью улыбается в ответ. Она коснулась его щеки мягкой ладонью:

— Ты будешь хорошим отцом.

— Илэйн…

— Ни слова об этом, — подняв палец, предостерегла она. — Не нужно разговоров о смерти и долге.

— Но мы не можем не замечать того, что случится.

— Но и постоянно думать об этом тоже не следует, — возразила она. — Я столькому научила тебя, Ранд, но, кажется, позабыла преподать один урок. Планировать на случай худших вариантов правильно, но не следует жить одним их ожиданием. Не погрязай в них. Прежде всего королеве нужна надежда.

— Я надеюсь, — ответил Ранд. — Надеюсь на мир, на тебя, на всех, кто должен сражаться. Но это не меняет того факта, что я принял свою смерть.

— Довольно, — произнесла она. — Не стоит об этом. Сегодня вечером я спокойно ужинаю с мужчиной, которого люблю.

Ранд вздохнул, но поднялся, присев рядом с нею на другой стул, пока она просила стоявшую у входа в шатер охрану принести ужин.

— Может, по крайней мере, обсудим тактику? — спросил Ранд. — Я глубоко впечатлен проделанной тобой работой. Не думаю, что сам сумел бы справиться лучше.

— Большую часть сделали великие полководцы.

— Я видел твои пометки, — сказал Ранд. — Башир с остальными — прекрасные генералы и даже гении, но они думают только о своих собственных битвах. Кому-то нужно координировать их действия, и ты великолепно с этим справляешься. У тебя подходящая для этого голова.

— Да нет же. Не подходящая, — возразила Илэйн. — Все, что у меня действительно есть — это воспитание Дочери-Наследницы Андора, которую подготовили к возможной войне. Благодари за все, что видишь во мне, генерала Брина и мою мать. Заметил в моих записях что-нибудь, что хотел бы изменить?

— Между Кэймлином и Браймским лесом, где вы планируете устроить засаду силам Тени, больше ста пятидесяти миль, — отметил Ранд. — Это рискованно. Что, если ваши войска сомнут раньше, чем они доберутся до леса?

— Все зависит от того, доберутся ли они до леса раньше троллоков. Наши загонщики воспользуются самыми сильными и быстрыми из имеющихся лошадей. Скачка будет изнурительной, не спорю, и к тому времени, как они доберутся до леса, лошади будут загнаны почти до смерти. Но мы надеемся, что троллоки тоже будут не лучше, что нам на руку.

Они проговорили о тактике весь вечер до самой ночи. Слуги подали на ужин суп и мясо вепря. Ранд хотел скрыть свое появление в лагере, но после того как о его присутствии узнали слуги, скрываться больше не имело смысла.

Он позволил Илэйн усадить себя ужинать и увлечь беседой. Какой из фронтов в наибольшей опасности? Кому из великих полководцев ей отдать предпочтение, если они в чем-то не согласны друг с другом, как это часто бывает? Как во все это вписывается армия Ранда, которая все еще выжидает удобного момента для атаки на Шайол Гул?

Эта беседа напомнила ему о времени, проведенном в Тире, о поцелуях украдкой между уроками политики в Твердыне. Именно тогда Ранд влюбился в нее. По-настоящему влюбился. Это было не восхищение мальчишки, свалившегося со стены и увидевшего настоящую принцессу: в то время он смыслил в любви не больше, чем размахивающий мечом фермерский сынок — в войне.

Их любовь родилась из общности интересов. С Илэйн он мог беседовать о политике и тяжести правления. Она его понимала. Понимала на самом деле, лучше прочих, кого он знал. Ей было известно, каково принимать решения, способные изменить жизни тысяч людей. Известно, каково это — принадлежать народу страны. И Ранд находил довольно примечательным, что эта их связь сохранялась, несмотря на то, что виделись они редко. И на деле даже ощущалась сильнее. Теперь, когда Илэйн сама стала королевой и вынашивает их общих детей.

— Ты поморщился, — заметила Илэйн.

Ранд оторвался от супа. Илэйн не доела свой ужин, потому что он в основном вынуждал говорить ее. Видимо, она и не собиралась доедать и теперь держала в руках чашку теплого чая.

— Что-что? — переспросил Ранд.

— Ты поморщился. Когда я упомянула о войсках, сражающихся в Андоре, ты изменился в лице, хоть и немного.

Не удивительно, что она это заметила. Именно Илэйн учила его читать малейшие знаки по выражениям лиц собеседников.

— Все эти люди сражаются под моим знаменем, — ответил Ранд. — Ежедневно ради меня умирает так много людей, которых я даже не знаю.

— Таково бремя каждого правителя в военное время.

— Я должен был их защитить, — ответил Ранд.

— Ранд ал’Тор, если ты считаешь, что можешь защитить всех и каждого, то ты куда глупее, чем хочешь казаться.

Он встретился с ней взглядом.

— Я так и не считаю, но их смерти бременем ложатся на мои плечи. Мне кажется теперь, когда я все вспомнил, я должен был сделать больше. Он пытался сломить меня и не преуспел.

— Значит, именно это случилось в тот день на вершине Драконовой Горы?

Он никому не рассказывал об этом. Ранд пододвинул свой стул ближе к ней.

— Там, наверху, я понял, что слишком много думал о силе. Я хотел стать тверже, насколько можно. Доводя себя до такого состояния, я рисковал утратить способность сопереживать. Это было ошибкой. Чтобы победить, мне необходимо сопереживать другим. К несчастью, это также означает, что я должен позволить себе чувствовать боль от их смертей.

— И теперь ты помнишь Льюса Тэрина? — прошептала Илэйн. — Все, что он знал? Значит, ты не просто делаешь вид, что ты — это он?

— Я и есть он. И всегда был. Просто теперь я вспомнил.

Илэйн охнула и широко распахнула глаза:

— Как полезно! — Из всех людей, кому он об этом рассказал, только она ответила в подобном духе. Что за удивительная женщина.

— Я владею всеми его знаниями, но это не дает подсказки, что делать, — он встал и прошелся по шатру: — Я должен быть способен справиться с этим, Илэйн. Никто больше не должен умирать за меня. Это мой бой. Почему все остальные должны пройти через эти муки?

— Ты отказываешь нам в праве сражаться? — выпрямившись на стуле, спросила она.

— Нет, разумеется нет, — ответил Ранд. — Я не могу тебе ни в чем отказать. Я просто хочу как-нибудь… как-нибудь положить этому конец. Разве только моей жертвы мало?

Илэйн поднялась и взяла его за руку. Ранд обернулся ей навстречу.

А потом она его поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Ты — настоящий король. Но если ты попытаешься отказать добрым жителям Андора в праве защищаться, в праве участвовать в Последней Битве… — она сверкнула глазами, ее щеки запылали огнем. Свет! Его слова в самом деле ее разозлили.

Ему никогда в точности не удавалось предугадать, что она скажет или сделает, и это его восхищало. Подобное чувство вызывало в нем наблюдение за ночными цветками: знаешь, что тебя ждет прекрасное зрелище, но никогда не предугадаешь, в какой именно форме предстанет эта красота.

— Я сказал, что не откажу тебе в праве сражаться, — ответил Ранд.

— Дело не только во мне, Ранд. Во всех. Как ты не можешь это понять?

— Думаю, могу.

— Вот и хорошо, — она вновь села и сделала глоток чая, поморщившись при этом.

— Что, испортился? — спросил Ранд.

— Да, но я уже привыкла. И все же это лучше, чем вовсе ничего не пить, учитывая, насколько испортились все продукты.

Ранд подошел к ней и взял чашку из ее пальцев. Он подержал ее мгновение, но не стал направлять.

— У меня кое-что есть для тебя. Совсем забыл.

— Чай?

— Нет, это просто к слову, — он отдал чашку обратно, и Илэйн сделала глоток.

Ее глаза удивленно расширились.

— Он великолепен. Как тебе это удается?

— Это не я, — садясь, ответил Ранд. — Это все Узор.

— Но…

— Я та’верен, — пояснил Ранд. — Вокруг меня с непредсказуемым результатом происходят разные события. Долгое время сохранялся баланс. В одном посещенном мною городке кто-то случайно найдет под лестницей огромные сокровища. А в другом жители обнаружат, что их деньги — подделки, подсунутые хитрым фальшивомонетчиком.

Одни люди умирают чудовищной смертью, другие чудесным образом спасаются. Смерти и рождения. Свадьбы и расставания. Однажды я видел, как с неба упало перо и точно воткнулось концом в землю. Потом следом за ним упало еще десяток и с тем же исходом. Все это случайности. Две стороны подброшенной монеты.

— Но чай не случайность.

— Нет, это тоже случайность, — ответил Ранд. — Но видишь ли, в эти дни на мою долю осталась лишь одна сторона монеты. Все плохое теперь в руках кое-кого другого. Темный впускает в мир разные ужасы, вызывая смерти, зло и безумие. Но Узор… Узор — это баланс. Так, через меня, он работает, являя другую сторону. Чем сильнее влияние Темного, тем сильнее становится эффект вокруг меня.

— Зеленеющая трава, — сказала Илэйн. — Просветы в облаках. Хорошие продукты.

— Верно. — Что ж, порой ему приходилось прибегать и к другим полезным трюкам, но он не стал о них упоминать. Он порылся в кармане в поисках небольшого кошеля.

— Если то, что ты говоришь, правда, тогда в мире никогда не будет все хорошо, — ответила Илэйн.

— Конечно будет.

— Разве Узор не постарается это сбалансировать?

Он помедлил. Нить разговора вплотную приблизилась к тому, о чем он начал задумываться перед Драконовой Горой: что выбора нет, что вся его жизнь предначертана.

— До тех пор, пока нам не все равно, — ответил Ранд, — хороший исход в мире возможен. Узору нет дела до наших чувств. Он не является добром или злом. Темный же — сила, которая воздействует на Узор извне.

И Ранд положит этому конец. Если сумеет.

— Вот, — сказал Ранд. — Это подарок, о котором я говорил. — Он протянул ей кошель.

Илэйн удивленно посмотрела на Ранда. Распустив завязки, она вынула из мешочка небольшую фигурку женщины. Та стояла прямо, обернув плечи шалью, хотя и не была похожа на Айз Седай, так как у нее было пожилое лицо, покрытое морщинами и мудрое. У этой женщины был ученый вид, а на губах застыла легкая улыбка.

— Это ангриал? — спросила Илэйн.

— Нет, это Семя.

— Семя?

— У тебя Талант создавать тер’ангриалы, — ответил Ранд. — Но создание ангриалов — совсем иной процесс. Он начинается с такого вот Семени — предмета, созданного, чтобы вытягивать из тебя твою Силу и переносить ее в другой предмет. Это требует времени и ослабит тебя на несколько месяцев, так что не пытайся это сделать, пока идет война. Но когда я нашел это Семя, всеми позабытое, то подумал о тебе. Я как раз размышлял, что бы такое тебе подарить.

— Ой, Ранд. У меня ведь тоже для тебя кое-что есть. — Она бросилась к костяному ларцу с драгоценностями, стоявшему на походном столике, и вынула из него небольшой предмет. Это оказался кинжал с коротким широким лезвием и с рукояткой из оленьего рога, перевитого золотой проволокой.

Ранд озадаченно посмотрел на кинжал.

— Не обижайся, Илэйн, но в качестве оружия он выглядит так себе.

— Это тер’ангриал, который может быть полезен, когда ты отправишься в Шайол Гул. С его помощью ты будешь невидим для Тени. — Она протянула руку и коснулась его лица. Ранд накрыл ее ладонь своей.

Они оставались вместе до глубокой ночи.

Глава 10 ДРАКОНЫ В ДЕЛЕ

Перрин верхом на Трудяге возглавлял легкую кавалерию Илэйн, состоящую из частей Белоплащников, майенцев, гэалданцев и части Отряда Красной Руки. Но это были лишь небольшие отряды от каждой армии. В этом заключалась основная суть их плана.

Их отряд мчался по касательной к городской стене Кэймлина и к расположившимся рядом с ней троллокам. Город до сих пор дымился — затея Илэйн с маслом сработала, выгнав бóльшую часть тварей из города, но оставшиеся все еще удерживали городские стены.

— Лучники! — прокричал Арганда. — Залп! — Его голос почти утонул в грохоте атаки, хрипе лошадей и стуке копыт, но приказ услышит достаточно людей, чтобы начать стрелять, а остальные и без того знают, что делать.

Перрин пригнулся к шее лошади, надеясь, что в этой вылазке его молот не пригодится. Они промчались мимо троллоков, промелькнув у них перед носом, осыпали их стрелами и повернули обратно, прочь от города.

Перрин на скаку оглянулся и был вознагражден зрелищем падающих замертво тварей. Вплотную за всадниками Перрина мчался Отряд Красной Руки, как раз приблизившийся на расстояние полета стрелы.

Троллоки в долгу не остались и принялись пускать из своих огромных луков черные и толстые стрелы, больше похожие на копья. Несколько всадников Перрина погибли, но атака получилась молниеносной.

Тем не менее, троллоки так и не двинулись с занимаемых у стен города позиций. Всадники замедлили ход. Арганда, оглядываясь назад, подъехал вплотную к Перрину.

— Они не нападают, — произнес Арганда.

— Значит, будем молотить их, пока они не заглотнут наживку, — ответил Перрин.

* * *

— Мы продолжаем атаковать, Ваше Величество, — доложил посыльный, проехавший в лагерь Илэйн, расположенный в Браймском лесу, через Переходные Врата, открытые парой женщин из Родни. — Лорд Златоокий докладывает, что, если потребуется, они будут атаковать троллоков весь день напролет.

Она кивнула, и посыльный отправился обратно. Браймский лес с голыми кронами спал, будто зимой.

— Передача сообщений туда и обратно отнимает слишком много сил, — недовольно сказала она. — Хотелось бы заставить эти тер’ангриалы работать. Авиенда утверждает, что один позволяет видеть на расстоянии, а второй — разговаривать. Но, как говорила Лини: «желания и хотения путаются под ногами». Вот если бы я могла видеть бой собственными глазами… — Бергитте не ответила. Страж и ухом не повела, сделав вид, что не слышит.

— В конце концов, я сама могу за себя постоять, — продолжила Илэйн, — что доказала уже не раз.

И снова нет ответа. Пара лошадей медленно шла рядом, тихо ступая по мягкой земле. Все в окружавшем их лагере было рассчитано на быстрое отступление налегке. Солдатские «палатки» представляли собой не что иное, как куски холста, наброшенные на веревки, растянутые между стволами деревьев. Походная мебель была только в ее собственном и в штабном шатре. Сформированная из женщин Родни группа была готова в любой момент отправить Илэйн и ее командующих глубже в лес.

Бóльшая часть армии была в полной готовности, словно натянутый лук с наложенной стрелой. Однако Илэйн не станет атаковать троллоков на их условиях. Судя по докладам, несколько кулаков троллоков до сих пор занимали городские стены, и лобовая атака обернется катастрофой, если твари начнут осыпать их сверху стрелами.

Она выманит троллоков. Даже если для этого понадобится ждать дольше.

— Я решила, — сказала Илэйн Бергитте. — Я сбегаю туда через Переходные Врата и одним глазком взгляну на армию троллоков. С безопасного расстояния. И я могла бы…

Бергитте залезла рукой под рубашку и вытащила из-под нее медальон с розой — эффект от него был таким же, как от несовершенных копий лисьего медальона. Две копии вместе с оригиналом остались у Мэта. С третьей удрал Меллар.

— Только попробуй, — заявила Бергитте, не поворачивая головы, — и я перекину тебя через треклятое плечо, словно пьяница служанку бурной ночкой в таверне, и притащу обратно в лагерь. И, да поможет мне Свет, я это сделаю, Илэйн.

Илэйн нахмурилась:

— Напомни-ка, почему я дала одну из этих штук тебе?

— Теряюсь в догадках, — ответила та. — Но этот поступок свидетельствует о глубокой прозорливости и подлинном чувстве самосохранения. Что вовсе на тебя не похоже.

— Бергитте, думаю, это несправедливо.

— Знаю! Очень несправедливо, что мне приходится возиться с тобой. Не догадывалась, что и ты это заметила. Молоденькие Айз Седай все такие же безрассудные, или мне достались сливки вашего выводка?

— Прекрати плакаться, — вполголоса оборвала ее Илэйн, продолжая улыбаться и кивая солдатам, которые при виде нее отдавали честь. — Я уже начинаю жалеть, что мой Страж не обучался в Башне. Тогда бы мне не пришлось выслушивать столько дерзостей.

Бергитте рассмеялась:

— Думаю, Илэйн, ты разбираешься в Стражах хуже, чем тебе кажется.

Продолжать разговор на эту тему Илэйн не стала, поскольку они уже подъехали к площадке для Перемещений, на которой Сумеко с остальными женщинами Родни отправляли и принимали посыльных с разных фронтов. Договор с Родней до сих пор был в силе.

В ее кармане хранился ответ Эгвейн — официальное решение Престола Амерлин о судьбе Родни и поступке Илэйн. Казалось, она кожей чувствовала исходящий от письма гнев, но он был скрыт за языком официального протокола и согласием, что сейчас не время отвлекаться на подобные вопросы.

Вот над этим Илэйн предстояло серьезно поработать. В конце концов, Эгвейн увидит логику в том, чтобы Родня оставалась в Андоре под присмотром Илэйн. Прямо у границы площадки для Перемещений она заметила усталого шайнарца, взявшего мех с водой у кого-то из двуреченцев. Черты лица мужчины с хохолком на голове и повязкой на глазу были ей знакомы.

— Уно? — поразилась Илэйн, натягивая поводья Лунной Тени и останавливаясь.

Сделав глоток, он вздрогнул, едва не облившись водой.

— Илэйн? — спросил он в ответ, вытирая лоб рукавом. — Я слышал, ты теперь трекл… эээ… королева. Думаю, этого следовало ожидать, ты же была растреклятой дочерью-наследницей. Прошу прощения. Просто дочерью-наследницей. Вовсе не растреклятой. — Шайнарец поморщился.

— Ругайся сколько угодно, Уно, — сухо ответила Илэйн. — Найнив тут нет. Что ты тут делаешь?

— Это все Амерлин, — ответил он. — Приспичило ей отправить распроклятого курьера, и клятый выбор пал на меня. Я уже передал треклятый рапорт вашим командующим, если от него будет хоть какой-нибудь треклято-растреклятый толк. Мы закрепились на распроклятой позиции и начали разведку Кандора, а там царит треклятый кошмар. Хочешь подробности?

Илэйн улыбнулась:

— Подробности мне доложат мои командующие, Уно, — ответила она. — А ты отправляйся отдыхать и прими треклятую ванну, сын пастушьего чирья.

Услышав такую тираду, Уно прыснул водой, что набрал было в рот. Илэйн улыбнулась. Лишь вчера она услышала это ругательство от одного из солдат и до сих пор никак не могла взять в толк, что же в нем такого ужасного. Зато действует что надо.

— Мне… не нужна треклятая ванна, — ответил Уно. — Э… Ваше Величество. И чуток я уже отдохнул. Эти троллоки могут в любую минуту начать атаку на треклятый Кандор, а мне не хочется, чтобы другие сражались без меня.

Он отсалютовал, приложив руку к груди, поклонился и умчался в сторону площадки для Перемещений.

— Жалко, — сказала Бергитте. — Такой замечательный собутыльник. Вот было бы здорово, если б он задержался. — Однако через узы Илэйн почувствовала несколько иную реакцию, когда Бергитте уставилась на зад Уно.

Илэйн покраснела:

— Не время для этого. И того, и другого.

— А я просто смотрю, — невинно ответила Бергитте. — Думаю, нам стоит пойти послушать доклады с других фронтов.

— Точно, — твердо согласилась Илэйн.

Бергитте не стала выражать свое недовольство вслух, но Илэйн его почувствовала. Бергитте ненавидела строить военные планы, что казалось Илэйн странным для женщины, сражавшейся в прошлом в тысячах битв, героини, спасшей в критические моменты несчетное количество жизней.

В штабной павильон — один из немногих полноценных шатров, которые захватила с собой армия, — они вошли вместе. Внутри она обнаружила Башира, совещавшегося с несколькими командирами: Абеллом Коутоном, Галленне и Тромом, заместителем командующего Белоплащниками. Галад вместе с Перрином находился в войсках, служащих приманкой у Кэймлина. С Тромом оказалось на удивление легко иметь дело — куда легче, чем с самим Галадом.

— Итак? — спросила она.

— Ваше Величество, — ответил Тром, кланяясь. Ему не нравилось то, что она — Айз Седай, но он успешно это скрывал. Остальные в комнате тоже поприветствовали ее, хотя Башир всего лишь дружески махнул рукой и указал на разложенные карты боевых действий.

— Рапорты со всех фронтов прибыли, — объяснил он. — К Амерлин и ее армии стекаются беженцы со всего Кандора, среди них много воинов. Большей частью — солдаты дворян и купеческие охранники. Лорд Итуралде со своей армией ожидает сигнала лорда Дракона, чтобы начать выдвижение на Шайол Гул. — Башир покрутил ус. — Как только они войдут в долину Такан’дар, возможности отступить у них не будет.

— Что с армией Порубежников? — спросила Илэйн.

— Пока держатся, — ответил Башир, указывая на карту Шайнара. У Илэйн мелькнула мысль, что Уно, наверное, хотел бы сражаться вместе со своими товарищами в Ущелье. — Последний прибывший посыльный передал, что они опасаются, как бы их не задавили числом, и обсуждают вопрос о контролируемом отступлении.

Илэйн нахмурилась:

— Все настолько плохо? Предполагалось, что они будут держаться, пока я не покончу с троллоками в Андоре и не присоединюсь к ним. Таков был план.

— Верно, был, — согласился Башир.

— А теперь ты скажешь, что любой план на войне действует лишь до тех пор, пока не выхвачен первый меч, — сказала Илэйн, — или что там? Пущена первая стрела?

— Поднято первое копье, — тихо ответил Башир.

— Я это понимаю, — ответила Илэйн, тыкая пальцем в карту. — А еще я знаю, что лорд Агельмар очень хороший генерал и способен сдержать горстку троллоков, учитывая, что в его распоряжении армии всех Порубежников.

— Пока что они держатся, — ответил Башир. — Но натиск очень силен. — Он поднял руку, останавливая ее возражения: — Я знаю, что тебя беспокоит отступление, но советую не пытаться перечить Агельмару. Звание великого полководца он носит по праву, а поскольку он там, а мы здесь, то ему виднее.

Илэйн тяжело вздохнула.

— Хорошо. Ты прав. Давай поглядим, не сможет ли Эгвейн поделиться с ним частью своих резервов. А в данный момент нам самим необходимо победить в кратчайший срок. — Сражение на четыре фронта быстро истощит ресурсы.

Илэйн не только знала местность, где предстояло сражаться, но и позиция у нее была наилучшей. Если остальные армии выстоят, пока она уничтожает троллоков в Андоре, то потом она сможет присоединиться к Лану и Агельмару и превратить оборону Ущелья из неминуемого поражения в победу. После чего можно будет помочь Эгвейн и освободить Кандор.

Армия Илэйн была краеугольным камнем всего замысла. Если она не справится в Андоре, то остальным неоткуда будет ждать подкреплений. В войне на истощение Лан и Итуралде проиграют, растеряв все силы. Шанс был у Эгвейн, но все зависело от того, как Тень распорядится силами на ее направлении. Проверять это Илэйн не хотелось.

— Мы должны вынудить троллоков атаковать нас, — сказала она. — Немедленно.

Башир кивнул.

— Усильте давление, — предложила Илэйн. — Засыпьте их нескончаемым потоком стрел. Пусть уяснят, что без ответной атаки мы просто сотрем их в пыль.

— А если они просто отступят в город? — спросил Тром. — Пожары стихают.

— Тогда, нравится это мне или нет, мы притащим этих драконов и сровняем Кэймлин с землей. Мы не можем дольше ждать.

* * *

Андрол с трудом оставался в сознании. Его чем-то опоили… У него кружилась голова. Зачем это им?

«Это как-то связано с направлением Силы», — подумал Андрол в полуобморочном состоянии. Он не мог коснуться Единой Силы, хотя щита не было. Что за зелье способно сотворить подобное с мужчиной?

Рядом на земле рыдал связанный бедняга Эмарин. Им пока не удалось Обратить его, но чем дальше, тем все ближе он был к тому, чтобы сдаться. Андрол вытянулся и вывернул голову. Он едва мог разглядеть тринадцать мужчин, которых Таим назначил на это задание. Те сидели поникшие вокруг стола в сумраке помещения. Они были вымотаны до предела.

Андрол вспомнил… Таим вчера орал на них. Ругал, обвинял в том, что работают слишком медленно. Они потратили слишком много сил на Обращение первых мужчин и женщин, и, похоже, теперь испытывали трудности.

Певара спала. Тот чай свалил и ее. Они напоили Андрола вслед за ней, словно вспомнили о нем в последний момент. Казалось, про него они все время забывали. К тому же Таим еще сильнее разозлился, обнаружив, что его подручные опоили Певару. Он собирался Обратить ее следующей, но в процессе было важно, чтобы жертва сохраняла способность направлять.

— Освободите меня!

Андрол повернулся на незнакомый голос. Аборс с Мишраилем втащили кого-то в двери. Невысокую меднокожую женщину — Тувин, одну из Айз Седай, связанных узами с Логайном.

Рядом зашевелился Логайн. Мужчина лежал с закрытыми глазами и выглядел так, словно его избила целая толпа разъяренных людей.

— Что вы делаете! — возмущалась Тувин. — Свет! Я… — Ее голос оборвался, когда Аборс заткнул ей рот кляпом. Мужчина с густыми бровями одним из первых добровольно перешел на сторону Таима, когда Обращение еще не началось.

Несмотря на затуманенный разум, Андрол попытался освободить руки. Веревки затянули туже, чем раньше. Все верно. Эвин заметил, что путы ослабли, и подтянул узлы.

Андрол чувствовал себя таким беспомощным. Бесполезным. Он ненавидел это чувство. Если и была на свете цель, которой Андрол посвятил свою жизнь, то этой целью было стать полезным. И в любой ситуации знать, что делать.

— Обратите ее следующей, — раздался голос Таима.

Андрол повернулся, вытягивая шею. Таим сидел за столом. Ему нравилось присутствовать при Обращении, но на Тувин он не смотрел. Он любовно вертел что-то в руках. Какой-то диск…

Внезапно он поднялся и сунул предмет в кошель на поясе.

— Все жалуются, что с ног валятся от такого количества Обращений. Так вот, если они смогут ее Обратить, она присоединится к ним и поделится силой. Мишраиль, ты идешь со мной. Пора.

Мишраиль и несколько других Аша’манов, стоявших где-то, где их не мог видеть Андрол, присоединились к Таиму.

Таим направился к дверям:

— Когда я вернусь, эта женщина уже должна быть Обращена, — приказал он.

* * *

Лан чуть ли не в сотый раз мчался галопом по каменистой земле к Ущелью, хотя сражался здесь меньше недели.

Рядом подгоняли своих коней принц Кайсель и король Изар.

— Что случилось, Дай Шан? — прокричал Кайсель. — Снова атакуют? Я не видел сигнала тревоги!

Темнело. Склонившись к шее коня, Лан в мрачном настроении возглавлял атаку нескольких сотен малкири, проезжая между кострами, сложенными из дров и трупов троллоков. Сжигать их было трудно, но это делали не только ради освещения. Они хотели лишить троллоков пищи.

Лан услышал что-то впереди. Нечто, что повергло его в ужас. Нечто, чего он давно страшился.

Взрывы.

Отдаленные разрывы звучали, словно удары сшибающихся друг с другом каменных глыб. Они сотрясали воздух.

— Свет! — к ним на своем белоснежном мерине галопом подъехала королева Кандора Этениелле. Она крикнула: — Это то, о чем я думаю?

Лан кивнул. Вражеские направляющие.

Этениелле что-то прокричала своей свите, он не смог разобрать, что именно. Она была полной женщиной и выглядела весьма почтенной для Порубежницы. В свите находился лорд Балдер, ее Носитель Меча, и седой Калиан Рамсин, ее новый муж.

Они подъехали к Ущелью, где бойцы сражались, сдерживая атакующих тварей. Внезапно отряд кандорских кавалеристов, сражавшихся у костров на переднем крае, подбросило в воздух.

— Лорд Мандрагоран! — привлекая их внимание, замахала руками фигура в черном. Наришма вместе со своей Айз Седай спешил к ним. Лан постоянно держал одного из направляющих на переднем крае, но приказал не вступать в сражение. Они были ему нужны со свежими силами на случай всяких непредвиденных ситуаций.

Вроде этой.

— Направляют Силу? — спросил Лан, придерживая Мандарба.

— Повелители Ужаса, Дай Шан, — тяжело дыша, подтвердил Наришма. — Приблизительно две дюжины.

— Двадцать или больше способных направлять, — произнес Агельмар. — Да мы для них, что весенний ягненок для меча.

Лан оглядел мрачный пейзаж, некогда бывший его родиной. Родиной, которую он так никогда и не узнал.

Ему придется бросить Малкир. Признавать этот факт было мучительно больно, будто в ране поворачивали нож, но он сделает это.

— Что ж, ты получил свое отступление, лорд Агельмар, — сказал Лан. — Наришма, ты и твои направляющие можете сделать что-нибудь?

— Если подобраться поближе, можно попытаться рассечь их потоки прямо в воздухе, — сказал Наришма. — Но это будет трудно, возможно, даже невыполнимо, поскольку они используют только отдельные потоки Огня и Земли. Кроме того, их так много, что… они тут же нападут на нас. Боюсь, нас попросту перебьют…

Землю сотряс раздавшийся рядом взрыв, и Мандарб встал на дыбы, едва не сбросив Лана на землю. Почти ослепший от вспышки света Лан с трудом справился с лошадью.

— Дай Шан! — послышался голос Наришмы.

Лан сморгнул слезы.

— Отправляйся к королеве Илэйн! — прокричал Лан. — Приведи еще способных направлять, чтобы прикрыть наш отход. Без них нас порвут на куски. Ступай!

Агельмар прокричал приказ к отступлению, выдвинув на передний край лучников, чтобы попытаться достать вражеских направляющих и заставить их спрятаться в укрытие. Лан выхватил меч и пустил коня в галоп, уводя кавалеристов в тыл.

«Да защитит нас Свет», — думал он, отчаянно созывая к себе рассеянные и разбитые остатки своей кавалерии. Тарвиново Ущелье было потеряно.

* * *

Нервничая, Илэйн ждала на опушке Браймского леса.

Лес был таким старым, что, казалось, имел собственную душу. Древние деревья были его скрюченными пальцами, тянувшимися из земли к небу в попытке схватить ветер.

В лесу, подобном Браймскому, трудно было не чувствовать себя крохотной. Несмотря на то, что многие деревья стояли голыми, Илэйн казалось, будто тысячи глаз следят за ней из чащи. Ей вдруг вспомнились сказки, которые она слушала в детстве, где говорилось, что в этом лесу полно разбойников: и добрых, и тех, у кого души столь же черны, как у Приспешников Темного.

«А, кстати», — подумала она, припомнив одну из легенд. Она повернулась к Бергитте:

— Разве ты не была главарем банды разбойников в этом лесу?

Бергитте поморщилась.

— Я так надеялась, что ты не слышала этой истории.

— Ты ведь ограбила королеву Альдешара! — воскликнула Илэйн.

— Я была с ней очень вежлива, — ответила Бергитте. — И, кстати, она была никудышной королевой. Многие даже утверждали, что незаконной.

— Это вопрос принципа!

— Именно поэтому я так и поступила, — нахмурилась Бергитте. — По крайней мере… мне кажется, что это так…

Илэйн не стала развивать тему. Бергитте переживала всякий раз, когда ей напоминали, как тускнеют ее воспоминания о прожитых жизнях. Порой она совсем ничего не помнила, а иногда воспоминания о каких-то событиях волной обрушивались на нее и забывались в ту же секунду.

Илэйн возглавляла арьергард, который в теории должен был нанести врагу основной урон.

Зашелестели сухие листья — это с площадки для Перемещений прибыл запыхавшийся гонец:

— Я из Кэймлина, Ваше Величество, — объявила женщина, сделав полупоклон-полуреверанс в седле. — Лорд Айбара успешно выманил троллоков. Они идут сюда.

— Свет, они заглотили наживку, — произнесла Илэйн. — Теперь нужно приготовиться. Ступай, отдохни. Вскоре тебе понадобятся все твои силы. — Женщина кивнула и ускакала галопом. Илэйн передала новость Талманесу, айильцам и Тэму ал’Тору.

* * *

Услышав что-то в лесу, Илэйн подняла руку, останавливая доклад женщины-гвардейца. Лунная Тень нервно прогарцевала вперед мимо спрятавшихся в кустах мужчин. Никто не проронил ни звука. Солдаты, похоже, даже затаили дыхание.

Илэйн обняла Источник. В нее хлынула сладостная Сила, и мир расцвел. Даже умирающий лес с объятием саидар обрел краски. Да. Невдалеке кто-то пробирался через холмы. К лесу, нахлестывая изнемогающих лошадей, быстро приближались тысячи всадников — ее солдат. Илэйн поднесла к глазам зрительную трубу, вглядываясь в копошащуюся массу преследователей-троллоков, черными волнами катившихся по уже скрытой тенью земле.

— Наконец-то, — объявила Илэйн. — Лучники, вперед!

Двуреченцы вышли перед Илэйн, построившись в шеренгу на самом краю леса. Они составляли один из самых малочисленных отрядов в ее армии, но если отчеты об их мастерстве не врали, то каждый двуреченец стоил трех обычных лучников.

Самые молодые и нетерпеливые уже натягивали тетиву.

— Стойте! — прокричала Илэйн. — Впереди наши.

Тэм со своими командующими повторил ее приказ. Ребята нервно опустили луки.

— Ваше Величество, — обратился к ней Тэм, подходя к ее лошади. — Парни могут подстрелить троллоков и с такого расстояния.

— Наши солдаты слишком близко, — ответила Илэйн. — Нужно дождаться, пока они не разойдутся в стороны.

— Простите, миледи, — настаивал Тэм, — но ни один двуреченец не промахнется с такого расстояния. Всадники в полной безопасности, а у троллоков есть собственные лучники. — В последнем он был прав. Некоторые троллоки ненадолго останавливались, натягивая огромные луки из черного дерева. Спины отступающих людей не были защищены, и некоторые, как и их лошади, уже были ранены стрелами с черным оперением.

— Стреляйте, — согласилась Илэйн.

— Лучники, залп! — повторила Бергитте приказ, проезжая вдоль строя. Тэм прокричал приказ ближайшим солдатам.

Илэйн опустила зрительную трубу, почувствовав как сквозь лес, зашуршав сухой листвой и голыми ветками, пронесся ветерок. Двуреченцы натянули луки. Свет! Неужели они в самом деле способны стрелять так далеко и так метко? До троллоков были сотни шагов.

Стрелы взлетели высоко, словно ястребы, сорвавшиеся со своих насестов. Она слышала, как Ранд хвастался своим луком, и уже видела большой двуреченский лук в деле. Но это… столько стрел сразу взмыло в небо с такой точностью.

Стрелы очертили дугу и упали вниз, и все как одна достигли цели. Они осыпали строй троллоков, в основном их лучников. В ответ прилетело несколько случайных стрел, но двуреченцы ловко рассеялись, избегая потерь.

— Отличные лучники, — заметила Бергитте, подъезжая к Илэйн. — Действительно отличные… — Когда всадники Перрина ворвались в лес, двуреченцы быстро сделали еще несколько залпов.

— Арбалетчики! — приказала Илэйн, выхватывая меч и поднимая вверх. — Легион Дракона, вперед!

Двуреченцы отступили в лес, а вперед выступили арбалетчики. У нее было два полных знамени из числа Легиона Дракона, и Башир отлично их вымуштровал. Они построились в три шеренги: одна стреляла, две другие перезаряжали, опустившись на одно колено. Смерть, что они сеяли среди рядов троллоков, была похожа на разрушительную волну, прокатившуюся через дрогнувшие порядки наступающей армии. Тысячи тварей пали замертво.

Илэйн указала мечом на троллоков. Двуреченцы, взобравшиеся на ближайшие к краю леса деревья, принялись стрелять из луков. С неустойчивых ветвей стрельба была не столь точной, но особой точности и не требовалось. Смерть настигала троллоков спереди и обрушивалась на них сверху. Твари спотыкались о собственных мертвых.

«Ну, давайте же!» — подумала Илэйн.

Троллоки приближались, стремясь побыстрее добраться до лучников. От армии отделилась большая группа троллоков и устремилась на восток. В той стороне был тракт, обходивший Браймский лес по опушке, и для троллоков было разумно захватить эту дорогу, чтобы обойти армию Илэйн и окружить ее. Или так могли подумать Исчезающие.

— Отходим в лес! — приказала Илэйн, взмахнув мечом. — Быстрее!

Арбалетчики сделали по последнему выстрелу, потом, продираясь сквозь подлесок, растворились в лесу. Двуреченцы спустились вниз и настороженно двинулись сквозь чащу. Илэйн развернула лошадь и пустилась осторожной рысью. Немного погодя она увидела знамя гэалданцев королевы Аллиандре, построенных шеренгами с пиками и алебардами наготове.

— Постарайтесь отойти сразу, как только они ударят, — прокричала им Илэйн. — Мы хотим заманить их глубже в лес! — Там, в глубине леса, их появления ждали сисвай’аман.

Солдаты кивнули. Илэйн миновала Аллиандре, сидевшую на лошади в окружении небольшой группы телохранителей. Черноволосая женщина поклонилась Илэйн из седла. Ее солдаты хотели, чтобы их королева присоединилась к Берелейн в госпитале в Майене, но Аллиандре отказалась. Возможно, на этот шаг ее подвигло то, что Илэйн решила командовать своими войсками сама.

Илэйн миновала гэалданцев как раз в тот момент, когда армия троллоков с ревом и воплями вломилась в лес. Люди смогут эффективно использовать лес для укрытия и подготовки засад на громадных, ломящихся напролом троллоков, разя их в спины и подрубая ноги. Если все правильно организовать, мобильные группы лучников и арбалетчиков смогут расстреливать их из засад, а троллоки даже не поймут, с какой стороны прилетели стрелы.

По пути к дороге, куда Илэйн выводила свою Королевскую Гвардию, она услышала отдаленные взрывы и вопли троллоков. Из-за деревьев пращники метали в троллоков взрывавшиеся громыхалки Алудры. Вспышки света озаряли темные стволы деревьев.

Илэйн выбралась на дорогу как раз вовремя, чтобы увидеть заполоняющих ее троллоков, возглавляемых несколькими Мурддраалами в непроглядно черных плащах. Они могли бы окружить группу Илэйн, но Отряд Красной Руки уже разместил драконов поперек дороги. Талманес стоял, сцепив руки за спиной, на куче ящиков, осматривая свои силы. За его спиной развевалось знамя Отряда Красной Руки с отпечатком окровавленной ладони на белом фоне с красной каймой. Алудра выкрикивала цифры, инструкции для прицеливания, а иногда и ругательства в адрес замешкавшихся или допускавших ошибки дракониров.

Перед Талманесом в четыре ряда через всю дорогу и обочины была расставлена почти сотня драконов. Илэйн находилась слишком далеко, чтобы расслышать его приказ стрелять. Возможно, столь далекое расстояние было к лучшему, потому что последовавшие громовые раскаты потрясли ее. Казалось, будто началось извержение Драконовой Горы. Лунная Тень заржала и взвилась на дыбы, и Илэйн пришлось приложить немало усилий, чтобы остаться в седле. Наконец она догадалась заткнуть лошади уши потоками Воздуха. Дракониры как раз откатывали свои орудия в сторону, чтобы освободить место для залпа следующего ряда.

Успокоив Лунную Тень, Илэйн заткнула и свои уши. Бергитте боролась со своей напуганной лошадью и в конце концов соскочила с нее, но Илэйн почти не обратила на это внимания. Она уставилась на окутанную дымом дорогу. На нее как раз выкатывали для выстрела третий ряд драконов.

Несмотря на заткнутые уши, она ощутила, как от залпа содрогнулась земля и закачались деревья. Последовавший чуть позже четвертый залп сотряс ее до костей. Илэйн вздохнула и выдохнула, успокаивая стук сердца и ожидая, пока развеется дым.

Первое, что она увидела, был гордо стоящий Талманес. Первый ряд драконов уже выкатили обратно и перезарядили все орудия. В остальные поспешно засыпали порошок и заряжали их металлическими шарами.

Сильный порыв ветра развеял дым настолько, что стало видно… Илэйн медленно выдохнула.

На дороге лежали дымящиеся останки тысяч троллоков, разорванных в клочья. Многих смело с дороги начисто. Вокруг ям шириной в пару шагов валялись руки, ноги, клочья грубой шерсти и другие куски тел. От многих тысяч троллоков остались лишь лужи крови, кучи переломанных костей и дым. Попавшиеся на пути стволы деревьев были разбиты в щепки. От возглавлявших троллоков Мурддраалов не осталось и следа.

Дракониры опустили свои запалы, не став делать новый залп. В отдалении удирали в лес несколько уцелевших троллоков.

Илэйн посмотрела на Бергитте и улыбнулась. Ее Страж мрачно смотрела на дорогу, пока телохранительницы ловили ее лошадь.

— Ну что? — спросила Илэйн, убирая затычки из ушей.

— Думаю… — произнесла Бергитте. — От этих штук очень грязно. И точность у них никудышная. Но они треклято эффективны.

— Верно, — с гордостью согласилась Илэйн.

Бергитте покачала головой. Ей вернули лошадь, и Страж вернулась в седло.

— Илэйн, когда-то я считала, что в этом мире никогда не будет сочетания смертоноснее, чем человек с луком. Теперь — как будто мало того, что мужчины свободно направляют Силу, а Шончан используют в бою направляющих женщин — у нас есть еще и это. Мне совсем не нравится, к чему все идет, если любой мальчуган с металлической трубкой может уничтожить целую армию.

— Разве ты не видишь? — спросила Илэйн. — Больше не будет войн. Мы победим, и настанет мир, как того хочет Ранд. Никто, кроме троллоков, не станет воевать, зная, что они повстречают на поле боя такое!

— Может быть, — произнесла Бергитте. Она покачала головой. — А может, я просто не настолько верю в людскую мудрость, как ты.

Илэйн фыркнула и отсалютовала мечом Талманесу, который ответил тем же. Первый шаг к уничтожению армии троллоков был сделан.

Глава 11 ПРОСТО ЕЩЕ ОДИН НАЕМНИК

— Я понимаю, что в прошлом у нас с вами были… разногласия, — говорила Аделорна Бастин, ехавшая рядом с Эгвейн по лагерю. Аделорна была худой и величественной женщиной, а ее чуть раскосые глаза и темные волосы выдавали в ней салдэйку. — Не хочется, чтобы вы считали нас врагами.

— Не считала, — осторожно ответила Эгвейн, — и не считаю. — Она не стала уточнять, кого Аделорна имеет в виду под словом «нас». Та была Зеленой и, как уже некоторое время подозревала Эгвейн, еще и Капитан-Генералом. Этим званием Зеленые величали главу своей Айя.

— Вот и отлично, — произнесла Аделорна. — Кое-кто в Айя вел себя опрометчиво. Им… разъяснили, в чем заключались их ошибки. Больше не будет никакого сопротивления со стороны тех, кому больше прочих следовало любить вас, Мать. Что бы там ни было, все прошло, и давайте больше не будем вспоминать об этом.

— Да будет так, — мысленно улыбнувшись, согласилась Эгвейн. «Это надо же, после всего, что было, Зеленые только сейчас попытались объявить меня своей?»

Вот и ладно, она этим воспользуется. А то уже возникли опасения, что наладить с ними отношения никогда не удастся. Она многих настроила против себя, избрав Сильвиану на должность Хранительницы Летописей. Эгвейн уже не раз слышала шушуканья о том, что вступила бы в Красную Айя, даже несмотря на то что обзавелась Стражем, да вдобавок и замуж за него вышла.

— Если позволишь, я задам вопрос, — сказала Эгвейн. — Не послужило ли причиной подобного… наведения мостов, вопреки имевшимся сложностям, какое-то определенное событие?

— Кое-кто, Мать, упорно не желает признавать то, что вы сделали во время нападения Шончан, — ответила Аделорна. — Вы доказали, что вы воин по духу. Генерал. Вот чего Зеленые не вправе не замечать. Более того, это должно служить нам примером. Именно так сказали лидеры нашей Айя и приняли соответствующее решение — Аделорна посмотрела Эгвейн в глаза и почтительно склонила голову.

Что ж, намек ясен. Аделорна и есть глава Зеленой Айя. Сообщить это открыто было бы неприемлемо, но вот так подарить Эгвейн это знание — все равно что выказать огромное доверие и уважение.

Ее действия как бы говорили: «Если бы тебя на самом деле избрали и возвысили из наших рядов, ты бы знала, кто нас возглавляет. Ты бы знала и другие наши секреты. Я расскажу тебе о них». Кроме того, это был еще и жест благодарности. Эгвейн спасла Аделорне жизнь во время нападения Шончан на Белую Башню.

Амерлин не принадлежит ни к одной Айя — и Эгвейн продемонстрировала это, как никто другой из ее предшественниц, поскольку никогда и не принадлежала ни к одной Айя. И все же это был трогательный жест. Эгвейн прикоснулась к руке Аделорны в знак благодарности, после чего разрешила ей удалиться.

Чтобы не мешать беседе с глазу на глаз, о которой попросила Аделорна, Гавин, Сильвиана и Лейлвин по приказу Эгвейн ехали чуть в стороне. Эта шончанка… Эгвейн разрывалась между желанием держать ее под постоянным присмотром и отослать куда подальше.

Сведения Лейлвин о Шончан и впрямь были полезны. До сих пор, насколько могла судить Эгвейн, Лейлвин говорила чистую правду. Пока что Эгвейн старалась держать шончанку при себе — хотя бы потому, что у нее то и дело возникали новые вопросы о Шончан. Сама Лейлвин вела себя не как пленница, а скорее как телохранитель. Можно подумать, Эгвейн доверила бы свою безопасность Шончан. Она покачала головой, проезжая мимо скоплений армейских палаток и походных костров. Большинство палаток пустовало, поскольку Брин уже построил армию в боевые порядки, предполагая, что троллоки явятся в течение ближайшего часа.

Брина Эгвейн обнаружила в шатре почти в центре лагеря, где он преспокойно наводил порядок в своих картах и бумагах. Здесь же находилась Юкири, стоявшая со скрещенными на груди руками. Эгвейн спешилась и вошла внутрь.

Брин резко поднял глаза.

— Мать! — вскрикнул он, заставив ее застыть на месте.

Она посмотрела под ноги. Прямо в полу шатра зияла дыра, и Эгвейн едва в нее не угодила.

Это были Переходные Врата. По другую сторону Врат с поднебесной высоты открывался вид на армию троллоков, пересекающую холмы. За прошедшую неделю произошло немало стычек с этими тварями, и лучники с конниками Эгвейн устраивали троллокам, продвигающимся в сторону холмов и к границе Арафела, кровавую резню.

Эгвейн вгляделась во Врата в полу. Вид открывался с высоты, намного превышающей дальность полета стрелы, но при взгляде сквозь эту штуку вниз на троллоков начинала кружиться голова.

— Не могу решить, что это: гениальная находка или несусветная глупость, — заметила она Брину.

Тот улыбнулся в ответ, возвращаясь к своим бумагам и картам:

— Войны выигрываются с помощью информации, Мать. Если я смогу увидеть и понять, что именно они делают — где они пытаются нас окружить и какие вводят в бой резервы — то смогу подготовиться. Это куда лучше наблюдательной башни. Мне следовало додуматься до этого сто лет назад.

— Генерал, у Тени есть Повелители Ужаса, и они могут направлять, — напомнила Эгвейн. — Будете подглядывать сквозь эти Врата — и вас поджарят до хрустящей корочки. Не говоря уже о драгкарах. Если их стая решит пролететь сквозь…

— Драгкары — создания Тени, — возразил Брин. — Мне говорили, что они мрут, проходя сквозь Врата.

— Полагаю, это правда, — ответила Эгвейн, — но тогда здесь окажется стая мертвых драгкаров. И все равно, сквозь Врата на тебя может напасть направляющий.

— Я все же рискну. Было бы непростительно не воспользоваться открывающимися невероятными возможностями.

— И все же меня больше устроит, если сквозь Переходные Врата будут наблюдать разведчики, а не ты сам собственными глазами, — сказала Эгвейн. — Ты наше достояние, притом весьма ценное. Подобный риск неизбежен, но постарайся свести его к минимуму.

— Хорошо, Мать, — ответил он.

Она рассмотрела плетения, потом взглянула на Юкири.

— Я сама вызвалась, Мать, — призналась Юкири, прежде чем Эгвейн успела поинтересоваться, как Восседающая докатилась до рутинной обязанности по созданию Врат. — Он обратился к нам с вопросом, возможно ли открыть не вертикальные, а горизонтальные Врата. Я решила, что это интересная задача.

Эгвейн вовсе не удивило, что с этим вопросом Брин обратился к Серым. Среди них все больше крепло чувство, что им, подобно Желтым, специализирующимся на плетениях Исцеления, или Зеленым, коньком которых были боевые плетения, следует вплотную заняться исследованиями плетений Перемещения. Кажется, Серые решили так, потому что путешествия неразрывно связаны с их работой советницами и послами.

— Можешь показать нам нашу армию? — попросила Эгвейн.

— Конечно, Мать, — ответила Юкири, закрывая Врата. Она открыла новые, позволив Эгвейн взглянуть на оборонительные порядки ее армии, выстроенные на холмах.

Да, этот способ был гораздо лучше любой карты. Ни одна карта на свете не сможет точно передать рельеф местности или то, как именно движутся войска. Эгвейн показалось, что она смотрит на точную уменьшенную копию изображения.

Головокружение подступило внезапно. Она стояла у края дыры на высоте в несколько сотен футов. Голова пошла кругом, и Эгвейн отступила назад, переводя дыхание.

— Тебе стоит оградить эту штуку веревкой, — предложила она. — Кто-нибудь может оступиться. — «Или нырнуть головой вперед, заглядевшись вниз».

Брин хмыкнул:

— Я уже отправил Суан за чем-то вроде этого. — Он помедлил. — Она не слишком любит быть на посылках, так что вполне может принести нечто совершенно бесполезное.

— Я вот все думаю, — произнесла вдруг Юкири. — Как бы исхитриться и создать такие же Переходные Врата, но пропускающие только свет? Что-то вроде окна. На нем можно было бы стоять и смотреть вниз, не боясь упасть. А с помощью подходящего плетения можно было бы сделать его невидимым с той стороны…

«Стоять на нем? О, Свет! Для этого нужно быть сумасшедшим».

— Лорд Брин, — сказала Эгвейн. — Наши боевые порядки выглядят надежными.

— Спасибо, Мать.

— Но в них есть изъян.

Брин вскинул голову. Другой бы на его месте обязательно возмутился, но он промолчал. Возможно, сказался опыт общения с Моргейз.

— Какой?

— Вы разместили войска слишком традиционно, — объяснила Эгвейн. — Впереди и на вершинах холмов поставили лучников; они будут сдерживать атаки противника, а тяжелая конница будет наносить стремительные удары и откатываться назад. Строй пикинеров примет на себя основной удар, а легкая конница будет прикрывать фланги и препятствовать окружению армии.

— Лучшие стратегии — те, что проверены временем, — ответил Брин. — У нас собралось внушительное войско, с учетом всех этих Принявших Дракона, но троллоки все равно превосходят нас численно. Действовать более агрессивно, чем это делаю я здесь и сейчас, невозможно.

— Возможно, — спокойно возразила Эгвейн и посмотрела ему в глаза. — Эта битва отличается от любой из тех, в которых вы принимали участие, и ваша армия, генерал, отличается от тех, которыми приходилось командовать раньше. У вас есть огромное преимущество, которое вы не принимаете во внимание.

— Вы имеете в виду Айз Седай?

«Треклятски верно, именно их я и имею в виду», — подумала она. Свет, она слишком много времени провела в обществе Илэйн.

— Я принимал вас во внимание, Мать, — ответил Брин. — И собирался оставить Айз Седай в резерве, для прикрытия выходящих из боя отрядов при вводе свежих сил.

— Простите, лорд Брин, — возразила Эгвейн. — Ваш план разумен, и какую-то часть Айз Седай следует использовать именно таким образом. Однако Белая Башня тысячелетиями готовилась и тренировалась вовсе не для того, чтобы просидеть Последнюю Битву в резерве.

Брин кивнул и вытащил из-под стопки бумаг какой-то документ.

— Я рассматривал и более… динамичные варианты, но не хотел превышать своих полномочий, — он протянул ей бумаги.

Вскинув бровь, Эгвейн пробежала их глазами и улыбнулась.

* * *

Мэт не мог припомнить, чтобы возле Эбу Дар собиралось сразу столько Лудильщиков. На враз показавшемся блеклым поле, словно яркие грибы, выросли разноцветные фургоны — их было столько, что хватило бы основать собственный треклятый город. Город Лудильщиков? Да это все равно что… что город Айил. Как ни крути, одинаково неправильно.

Типун Мэта трусил по дороге. Разумеется, собственный город у Айил уже был. Может, и у Лудильщиков когда-нибудь появится свой. Уж тогда-то они скупят всю краску на свете, и остальным придется довольствоваться коричневой одеждой. В этом городе не будет драк, что до противного скучно — зато на тридцать миль вокруг не останется ни единой дырявой кастрюли.

Мэт улыбнулся и потрепал Типуна по холке. К боку лошади был приторочен завернутый в ткань ашандарей, который он, как мог, постарался замаскировать под дорожный посох. Шляпа Мэта вместе со всеми его приличными кафтанами ехала в одном из свертков, навьюченных поверх седельных сумок. С того, что был надет на нем, пришлось — увы! — спороть все кружева, но Мэт не хотел, чтобы его узнали.

Вокруг головы, скрывая потерянный глаз, была намотана грубая повязка. Подъехав к воротам Дал Эйра, Мэт пристроился в конец очереди, ждавшей разрешения на вход в город. Ему нужно выглядеть просто еще одним обычным раненым наемником, желающим найти в городе приют или подходящую работу.

Он нарочно сгорбился в седле. Держаться тише воды, ниже травы — хороший совет как на поле боя, так и в том случае, если нужно проникнуть в город, где тебя знают в лицо. Тут не следует называться Мэтримом Коутоном, поскольку упомянутый Мэтрим Коутон оставил здешнюю королеву связанной на верную смерть. Многие должны подозревать его в этом убийстве. Свет! Да на их месте он первый начал бы себя подозревать! Беслан, конечно же, его ненавидит, и как теперь относится к нему Туон — не угадаешь, особенно спустя столько времени, проведенного врозь.

Да уж, лучше держаться тише воды, ниже травы. Он поразнюхает, что и как в этом месте. Если только ему удастся добраться до начала этой проклятой очереди. Кто вообще слышал об очереди на вход в город?

Но вот наконец он добрался до ворот. Лицо скучающего часового напоминало старую лопату — такую замызганную, что ее лучше бы спрятать в чулан. Солдат оглядел Мэта с головы до пят.

— Принес ли ты клятвы, путник? — спросил он с тягучим шончанским акцентом. У другого края ворот второй солдат сделал следующему в очереди знак пройти вперед.

— Да, конечно, — ответил Мэт. — Я клялся великой Шончанской Империи и лично Императрице, да живет она вечно. Я всего лишь бедный скиталец-наемник. Когда-то я служил знатному мурандийскому дому Хаак. Два года назад в Юном лесу в схватке с какими-то бандитами, защищая найденное в чаще дитя, я потерял глаз. Я воспитывал ее как родную дочь, но…

Солдат отмахнулся от него. Похоже, он вообще не слушал. Мэт задумался, не остаться ли из принципа. Зачем заставлять людей ждать в такой длинной очереди, давая им время придумать легенду, а потом даже не выслушать? Ведь так человека и обидеть можно. Конечно, не Мэтрима Коутона, такого отходчивого и добродушного, а кого-нибудь другого — наверняка.

Сдерживая возмущение, он въехал в город. Теперь оставалось только найти подходящую таверну. Жаль, но гостиница Сеталль уже не подойдет. Там…

Мэт застыл в седле, хотя Типун продолжил неспешно топать вперед. Улучив момент, Мэт взглянул на второго стражника у ворот. Это же Петра! Силач из цирка Валана Люка!

Мэт отвернулся, сгорбился в седле и вновь глянул через плечо. Точно, Петра. Никакой ошибки — эти похожие на бревна руки и шею, как пень, ни с чем не перепутаешь. Петра не был высоким, зато был таким широким, что в его тени можно было укрыть целую армию. Что он снова делает здесь, в Эбу Дар? И почему на нем шончанская форма? Мэт уж было собрался вернуться и порасспросить былого приятеля, но вид шончанской формы заставил его передумать.

Ладно, хоть удача его не оставила. Наткнись Мэт в воротах вместо того стражника на Петру, тот бы его наверняка признал. Юноша облегченно вздохнул, спешился и взял Типуна под уздцы. Улицы города были переполнены, и Мэту не хотелось, чтобы лошадь кого-нибудь сбила с ног. К тому же Типун был так нагружен, что — на взгляд кого-то не сведущего в лошадях — больше походил на вьючную лошадь, да и пешим Мэт будет не так приметен.

Возможно, сперва стоило поискать таверну в Рахаде. Там всегда было легче и сплетни разузнать, и игроков в кости найти. Правда, с той же легкостью можно было заработать и нож в брюхо, а это кое-что значило даже в Эбу Дар. В Рахаде так же запросто хватались за ножи, чтобы кого-то прирезать, как и говорили друг другу «привет» по утрам.

В Рахад Мэт не пошел. Район изменился. Вокруг стояли лагерем солдаты. Многие поколения правителей Эбу Дар позволяли Рахаду гнить себе на здоровье, но Шончан не собирались этому попустительствовать.

Мэт пожелал им удачи. До сих пор Рахад отбивал все посягательства. Свет, лучше б Ранд спрятался там, а не отправился на Последнюю Битву. И пусть все троллоки с Приспешниками Тени его там ищут. Рахад оставит их валяться в каком-нибудь переулке без сознания с вывернутыми карманами и без сапог, что будут проданы тут же за пару грошей. Перед глазами Мэта промелькнуло видение бреющегося Ранда, но он отмахнулся от этого образа.

Юноша протолкался через толпу, запрудившую мост через один из каналов, не забывая приглядывать за своим барахлом, но пока ни один карманник на него не позарился. Учитывая шончанские патрули на каждом углу, понятно почему. Проходя мимо глашатая, выкрикивавшего свежие новости с намеком на пачку интересных сплетен за пару монет, Мэт почувствовал, что улыбается. Удивительно, насколько знакомо и даже уютно воспринимался город. Мэту здесь нравилось. И хотя он смутно припоминал, что когда-то бурчал о том, как ему хочется куда-нибудь убраться отсюда — наверное, это было сразу после того, как на него стена свалилась, потому что Мэтрим Коутон вовсе не брюзга — он понял, что проведенное в Эбу Дар время было одним из лучших в его жизни. Город давал массу возможностей перекинуться в карты или сделать бросок-другой в кости.

Тайлин. Проклятый пепел! Это была забавная игра. Она раз за разом брала над ним верх. Свет с избытком ниспослал ему способных на подобное женщин — хорошо, что не всех подряд — и всякий раз он знал, где запасной выход, чтобы ускользнуть. Туон как раз из таких. Если хорошенько подумать, то, наверное, других ему больше и не надо. Проблем с ней одной с лихвой хватит любому мужчине. Мэт снова улыбнулся и потрепал Типуна по холке, и конь в ответ фыркнул ему в шею.

Удивительно, но это место ему казалось роднее, чем Двуречье. Верно, Эбу Дар — горячее местечко, но у всех свои причуды. Раз уж на то пошло, Мэт ни разу еще не встречал кого-то совсем без причуд. Порубежники, как и Айил, непостижимы — это даже не обсуждается. У кайриэнцев — их странные игры, у уроженцев Тира — их смешные представления о том, кто главнее, а у Шончан — их… шончанство.

Правда в том, что за пределами Двуречья все были растреклятыми сумасшедшими, хотя в Андоре — в меньшей степени. Нужно просто быть к этому готовым.

Мэт продолжил свой путь, стараясь быть как можно вежливее, чтобы не получить нож в пузо. Вокруг носилась сотня сладких ароматов, а разговоры в толпе отдавались в ушах низким гулом. Эбударцы по-прежнему носили свои цветастые наряды — возможно, именно поэтому Лудильщики и пришли сюда, слетевшись на яркие цвета, как солдаты к ужину. Но, несмотря на то что эбударки носили платья с туго затянутыми корсажами, выгодно подчеркивающими грудь, Мэт даже не глядел в их сторону. Женщины подкалывали передний или боковой край подола, демонстрируя всему миру разноцветные нижние юбки. Мэт не видел в этом смысла. Зачем надевать цветную одежду вниз? Ну а раз уж надели так, то к чему такие сложности: сперва натягивать что-то поверх, а потом переворачивать все с ног на голову, подкалывая верхнюю одежду, чтобы показать то, что надето внизу?

Наряд мужчин состоял из длинного жилета — такого же цветастого, возможно, для того чтобы скрыть пятна крови, если кого-то пырнут ножом. Нет смысла выбрасывать хороший жилет, если предыдущего его владельца убили за то, что не к месту поинтересовался погодой. Хотя… прогулявшись по городу, Мэт заметил меньше дуэлей, чем ожидал увидеть. Здесь и раньше их было куда меньше, чем в Рахаде, но, бывало, он и шагу не мог ступить, чтобы не наткнуться на пару бойцов с ножами наголо. Сегодня он еще не повстречал ни одной.

Некоторые эбударцы, а их всегда можно было отличить по оливковому цвету кожи, щеголяли в шончанской одежде. И все были очень вежливы, словно шестилетний мальчишка, проведавший о том, что у вас на кухне испекся яблочный пирог.

Город был тем же самым и одновременно другим. Разница была в паре-другой нюансов. И дело было не только в том, что в гавани более не было кораблей Морского Народа. Дело было в Шончан. С момента бегства Мэта они установили свои правила. Какие именно?

Мэт оставил Типуна в конюшне, которая показалась ему достаточно респектабельной. Одного взгляда на находившихся там животных хватило, чтобы понять это: за ними хорошо ухаживали, да и сами лошади были отличные. Уж лучше доверить коня конюшне, в которой содержатся хорошие лошади, хоть это и выйдет дороже.

Он оставил Типуна и подхватил узел с вещами, воспользовавшись замаскированным ашандареем как посохом. Выбрать подходящую таверну не проще, чем доброе вино. Нужна старая, но не развалина, чистая, но не слишком: идеально чистая таверна — это та, в которой никогда не бывает много посетителей. Мэт терпеть не мог заведения, в которых тихо-мирно посиживают за чашкой чая главным образом для того, чтобы себя показать.

Нет, правильная таверна должна быть обшарпанной и подержанной, словно добрые сапоги. А еще, словно те же добрые сапоги, она должна быть крепкой. И если подаваемый в ней эль на вкус не похож на те же сапоги, то выбор верен. Лучшие местечки для выуживания информации остались в Рахаде, но его одежда была слишком приличной, чтобы туда соваться. Кроме того, ему не хотелось вляпаться в то, что там затевают Шончан.

Мэт заглянул в один подходящий трактир под названием «Зимний цветок», но немедленно выскочил оттуда и зашагал прочь. Внутри сидели солдаты в форме Стражей Последнего Часа. Ему вовсе не хотелось столкнуться с Фуриком Каридом, даже если шанс на это был мизерный. Следующий трактир был слишком ярко освещен, а другой показался слишком темным. Примерно через час поисков — в течение которого он не видел ни одной дуэли — когда он почти отчаялся найти подходящее место, Мэт вдруг услышал звук гремящих в стаканчике игральных костей.

Сперва он подпрыгнул от неожиданности, решив, что это вновь покатились треклятые игральные кости в его голове. Но, к счастью, это были обыкновенные кости. Прекрасные, благословенные игральные кости. Звук исчез через мгновение, подхваченный ветром, и растворился в уличной сутолоке. С зажатым в руке кошельком, с узлом на плече, Мэт, бормоча извинения, протолкался сквозь толпу. В ближайшем переулке он заметил на стене вывеску.

Мэт шагнул ближе. На вывеске красовались медные буквы «Ежегодная потасовка» и рисунок хлопающих в ладоши людей. Изнутри доносился стук игральных костей и смесь запахов вина и эля. Мэт вошел в двери. Сразу за порогом, непринужденно прислонившись к стене, стоял круглолицый шончанин с мечом на поясе. Он с подозрением оглядел юношу. Что ж, Мэту еще ни разу не встречался вышибала, смотревший на посетителей иначе. Юноша потянулся было к шляпе, чтобы поприветствовать охранника, но, разумеется, ее не оказалось. Проклятый пепел. Порой без шляпы он чувствовал себя голым.

— Джейм! — подала голос женщина из-за барной стойки. — Ты ведь не отпугиваешь моих клиентов своим свирепым взглядом, верно?

— Только тех, кто того заслуживает, Касана, — отозвался вышибала с шончанским акцентом. — Уверен, этот именно такой.

— Я просто скромный путник, — ответил Мэт, — который хочет сыграть в кости и выпить вина. Ничего больше. Мне не нужны неприятности.

— Тогда зачем тебе копье? — спросил Джейм. — Да еще закутанное таким образом?

— Ох! Да, перестань же, наконец, — встряла женщина, Касана. Она прошла через зал и, взяв Мэта за рукав куртки, потащила его к бару. Хозяйка оказалась маленькой, темноволосой и белокожей женщиной не сильно старше Мэта, но от нее отчетливо веяло материнской заботой. — Не обращай на него внимания. Просто веди себя хорошо, и ему не придется тебя ни резать, ни убивать, ни делать чего-либо вроде этого.

Она усадила Мэта на табурет и принялась возиться за стойкой. В зале был приглушенный, но приятный свет. У одной из стен шла игра в кости, хорошая игра: все смеялись и дружески хлопали соседей по спинам в случае проигрыша. Не было ни одного отчаянного взгляда человека, поставившего на кон последнюю монету.

— Тебе следует поесть, — объявила Касана. — У тебя такой вид, будто ты неделю ничего толком не ел. Как ты потерял глаз?

— Был телохранителем одного лорда из Муранди, — объяснил Мэт. — Попали в засаду.

— Складно соврал, — отметила Касана, со стуком поставив прямо перед ним полную тарелку мелко нарезанной свинины с подливой. — Получше прочих. И отвечал уверенно, я почти поверила. Джейм? Будешь есть?

— Мне нужно охранять дверь, — раздалось в ответ.

— Свет, парень! Ты что, боишься, что ее унесут? Иди-ка сюда.

Джейм что-то проворчал, но подошел и присел на табурет рядом с Мэтом. Касана поставила перед ним кружку эля, и тот, глядя прямо перед собой, поднес ее к губам и тихо сказал Мэту:

— Я за тобой слежу.

Мэт не был уверен ни в том, что это подходящий трактир, ни в том, что сумеет смыться, сохранив голову на плечах, если не съест, как приказано, стряпню хозяйки. Он попробовал — на вкус весьма неплохо. Женщина ушла в зал и, грозя пальцем, что-то выговаривала одному из посетителей. Похоже, она из тех, кто готов читать нотации даже дереву за то, что выросло в неположенном месте.

«Ее лучше не оставлять в одной комнате с Найнив, — решил Мэт. — По крайней мере, до тех пор, пока я не убегу туда, где не будет слышно их криков».

Касана с шумом вернулась. На ее шее висел свадебный кинжал, хотя Мэт, как женатый мужчина, не слишком-то пялился на него. Как и у любой эбударки, край ее юбки был подколот сбоку по местной моде. Женщина вернулась к барной стойке и водрузила на стол тарелку с едой для Джейма. Заметив, с какой нежностью тот на нее смотрит, Мэт высказал свою догадку:

— И давно вы женаты?

Джейм покосился в его сторону. — Нет, — наконец ответил он. — Я недавно по эту сторону океана.

— А, вот в чем дело, — сказал Мэт, отхлебнув эля из поставленной перед ним кружки. Неплохой эль, учитывая, как ужасно на вкус было все в последнее время. Этот эль был только чуточку дрянноватым.

Касана вышла в зал к играющим в кости и объявила, что им нужно еще поесть, так как у них бледный вид. Удивительно, как этот парень, Джейм, еще не весит, как две лошади разом. Впрочем, хозяйка была разговорчивой, так что Мэт рассчитывал выудить из нее нужную информацию.

— Что-то непривычно маловато дуэлей, — заметил Мэт, когда женщина вернулась.

— Все из-за шончанского закона, — ответила Касана. — Благодаря новой Императрице, да живет она вечно. Сами дуэли она не запрещала, и очень хорошо, что не стала. Эбударцы не станут бунтовать против такого пустяка, как завоевание, но если у нас отнять наши дуэли… тогда разразится буря. Во всяком случае, теперь на дуэли обязан присутствовать государственный чиновник. Хочешь драться на дуэли — будь добр ответить на добрую сотню разных вопросов и уплатить налог. Все это лишило дуэли жизни.

— Зато многим жизни спасло, — заметил Джейм. — В конце концов, если кто-то твердо решил умереть от чужого ножа, то он может это сделать. Просто у них есть время подумать и остыть.

— Дуэли и раздумья не совместимы, — возмутилась Касана. — Но, похоже, теперь мне можно не волноваться, что твою симпатичную мордашку изуродуют в уличной потасовке.

Джейм фыркнул, опустив руку на меч. Тут только Мэт заметил, что его рукоять украшена цаплями, хотя, есть ли цапля на клинке, было непонятно. Но прежде чем Мэт успел задать следующий вопрос, женщина опять умчалась, ругая посетителей, разливших эль на стол. Похоже, она не могла долго усидеть на одном месте.

— Как там погода на севере? — спросил Джейм, не поворачивая головы.

— Пасмурно, — честно ответил Мэт. — Впрочем, как и везде.

— Люди говорят, грядет Последняя Битва.

— Так и есть.

Джейм пробурчал:

— Раз так, то не находишь, что сейчас не самое подходящее время, чтобы вмешиваться в политику?

— Растреклятски верно — неподходящее, — согласился Мэт. — Людям стоит перестать играть в свои игры и посмотреть на небо.

Джейм покосился на него:

— Истинно так. Тебе самому следует прислушаться к собственным словам.

«Свет. Он, должно быть, решил, что я какой-нибудь шпион», — подумал Мэт.

— Это не для меня, — ответил он. — Иногда люди слышат только то, что хотят услышать. — Он съел еще один неплохой кусочек мяса — как на вид, так и на вкус. В эти дни пытаться что-либо съесть все равно, что ходить на танцы с уродинами. Эта свинина, однако, была лучшим из всей гадости, что ему пришлось пробовать за последнее время.

— Умный человек способен понять истину, — возразил Джейм.

— Сперва нужно ее найти, — ответил Мэт. — Это сложнее, чем кажется.

За спиной послышалось фырканье пробегавшей мимо Касаны:

— «Истина» — это такая штука, о которой болтают мужчины в забегаловках, когда они слишком пьяны, чтобы вспомнить свои имена. Так что истина — не самая хорошая компания. Не стоит придавать ей слишком много значения, путник.

— Мое имя Мандеввин, — подсказал Мэт.

— Уверена, так и есть, — согласилась Касана и внимательно его оглядела. — Тебе никто не говорил, что тебе стоит носить шляпу? Это помогло бы скрыть потерю глаза.

— Да неужто?.. Вы тут что, не только есть прохожих заставляете, но и советуете кому что носить? — сухо спросил Мэт.

Та в ответ шлепнула его по затылку тряпкой:

— Ешь давай.

— Послушай-ка, приятель, — сказал, поворачиваясь к Мэту, Джейм. — Я знаю, что ты такое и зачем ты здесь. Твоя фальшивая повязка на глазу меня не обманет. Если я не разучился считать, у тебя метательные ножи в рукавах и еще шесть штук на поясе. Никогда не встречал одноглазых, способных хоть сколько-либо метко бросить нож. Она вовсе не такая уж простая мишень, как считаете вы, чужестранцы. Тебе никогда не удастся пробраться во дворец, не говоря уже о том, чтобы миновать ее стражу. Лучше поищи себе нормальную, честную работу.

Мэт застыл с открытым ртом. «Значит, он решил, что я убийца?» Юноша поднял руку и снял повязку, показав пустую глазницу. Джейм удивленно уставился на его лицо.

— К Туон подсылают убийц? — спокойно спросил Мэт.

— Не используй это имя, — снова шлепнув его тряпкой, заявила Касана.

Мэт, не оглядываясь, перехватил ветошь за самый кончик. Он, не мигая, смотрел единственным глазом в глаза Джейму.

— Так к Туон подсылают убийц? — спокойно повторил он.

Джейм кивнул:

— В основном чужестранцев, которые ничего не смыслят в обычаях. Некоторые из них бывали в этом трактире. Только один признался, зачем он здесь. Я проследил, чтобы его кровь напоила высохшее дуэльное поле.

— Значит, мне следует считать тебя другом, — ответил Мэт, вставая. Он сунул руку в узел с вещами, вытащил оттуда шляпу и натянул на голову. — Кто за этим стоит? Кто их нанимает и назначил награду за ее голову?

Стоявшая рядом Касана оглядела шляпу и удовлетворенно кивнула. Затем, заколебавшись, прищурилась, глядя на его лицо.

— Это не то, что ты думаешь, — ответил Джейм. — Он не нанимает лучших. Они все чужеземцы, а значит обречены на неудачу.

— Да мне плевать, каковы их треклятые шансы. Кто их нанимает? — спросил Мэт.

— Для тебя он слишком важная фигура, чтобы…

— Кто? — тихо переспросил юноша.

— Генерал Лунал Галган, — ответил Джейм. — Командующий армиями Шончан. Не пойму, кто ты, приятель. Убийца или охотник на убийц?

— Никакой я не треклятый убийца, — ответил Мэт, опуская поля шляпы и поднимая узелок с вещами. — Ни разу никого и пальцем не тронул, если только он сам не напрашивался — причем с криками и громыханием на всю округу до тех пор, пока я не понимал, что отказать будет невежливо. И если я проткну тебя, приятель, ты точно будешь знать, что происходит и почему. Обещаю.

— Джейм, — прошептала Касана. — Это же он.

— Кто «он»? — спросил Джейм, когда Мэт прошел мимо, вскинув укутанный ашандарей на плечо.

— Да тот, кого обыскалась вся городская стража! — сказала Касана и посмотрела на Мэта. — Свет! Каждому солдату в Эбу Дар приказано тебя искать. Как же ты пробрался в город?

— Повезло, — ответил Мэт и вышел в переулок.

* * *

— Чего ты ждешь? — спросила Морейн.

Ранд повернулся к ней. Они находились в командном шатре Лана в Шайнаре. Он чувствовал гарь с полей, подожженных при отступлении от Ущелья Ланом и солдатами лорда Агельмара.

Они жгли то, что предпочитали бы защищать. Тактика отчаянная, но действенная. На подобный ход «ва-банк» Льюс Тэрин со своими соратниками не решился в Эпоху Легенд, по крайней мере, сперва. Потом это промедление дорогого им стоило.

Порубежникам в решительности не откажешь.

— Зачем мы здесь? — настойчиво спросила Морейн, шагнув ближе. Его Девы охраняли шатер изнутри — лучше, чтобы враги не знали, что Ранд здесь. — Ты уже должен быть в Шайол Гул. Твое предназначение — быть там, Ранд ал’Тор, а не эти второстепенные сражения.

— Здесь умирают мои друзья.

— Мне казалось, ты был выше подобных слабостей.

— Сострадание не слабость.

— Разве? — спросила она. — А если, пощадив из сострадания врага, ты этим позволишь себя убить? И что тогда, Ранд ал’Тор?

Он не нашелся, что ответить.

— Ты не можешь собой рисковать, — сказала Морейн. — И не важно, согласен ты или нет с тем, что сострадание само по себе может быть слабостью, но глупости, совершаемые из сострадания, это точно проявление слабости.

Он часто вспоминал о том дне, когда потерял Морейн. Он мучительно переживал ее гибель и до сих пор радовался ее возвращению. Хотя, кажется, подзабыл, какой она может быть… настойчивой.

— Я выступлю против Темного, когда придет время, — ответил Ранд, — не раньше. Он должен считать, что я с армиями, что я хочу отвоевать побольше земель, прежде чем нанести удар ему. Нам следует отвлечь его полководцев и заставить их войска увязнуть в боях на юге. Чем лучше это получится, тем меньше их окажется у Шайол Гул, когда я войду туда.

— Все это ничего не решит, — ответила Морейн. — Ты сразишься с ним, и именно тогда все определится. Все сводится к этому, Возрожденный Дракон. Все нити Узора сплетаются вокруг вашей дуэли, и каждое движение Колеса подталкивает тебя к ней. И не отрицай, что не чувствуешь этого.

— Чувствую.

— Тогда ступай.

— Рано.

Она глубоко вздохнула.

— Упрям, как всегда.

— И это хорошо, — возразил Ранд. — Именно упрямство завело меня так далеко. — Он помедлил, потом полез в карман и вытащил оттуда что-то серебристое и блестящее — тарвалонскую марку. — Вот, — сказал он, протягивая ее женщине. — Я хранил ее.

Она поджала губы.

— Это не может быть…

— Та же самая? Конечно нет. Боюсь, ту я давно потерял. Эта была у меня чем-то вроде талисмана — я хранил ее, почти не понимая зачем.

Она взяла монетку и повертела ее в пальцах. Морейн все еще разглядывала ее, когда Девы с тревогой обернулись ко входу в шатер. Секунду спустя створка откинулась, и внутрь вошел Лан в сопровождении двоих малкири. Всех троих можно было принять за братьев — настолько одинаково мрачными и жесткими были их лица.

Ранд шагнул вперед и положил руку на плечо Лана. Тот выглядел не уставшим, потому что камни не устают, а истертым. Ранду было знакомо это чувство.

Лан кивнул в ответ, потом перевел взгляд на Морейн:

— Вы о чем-то поспорили?

Морейн с бесстрастным лицом убрала марку. Ранд не знал, что произошло между этой парочкой после возвращения Морейн. Они были вежливы друг с другом, но между ними появилось какое-то совершенно неожиданное для него отчуждение.

— Слушайся Морейн, — произнес Лан, поворачиваясь к Ранду. — Она готовилась к этому моменту дольше, чем ты живешь. Позволь ей тебя направлять.

— Она хочет, чтобы я оставил это поле боя, — сказал Ранд, — чтобы я немедленно нанес удар по Шайол Гул, а не пытался сражаться с этими направляющими, помогая тебе отбить Ущелье.

Лан помедлил.

— Возможно, тебе следует поступить так, как она…

— Нет, — сказал Ранд. — Положение на твоем фронте тяжелое, старина. А я могу хоть как-то тебе помочь и помогу. Если мы не остановим этих Повелителей Ужаса, они оттеснят вас вплоть до самого Тар Валона.

— Я слышал, что ты совершил в Марадоне, — ответил Лан. — И не стану препятствовать чуду, если оно вознамерилось прийти к нам.

— Марадон был ошибкой, — сухо сказала Морейн. — Ты не можешь собой рисковать, Ранд.

— И не рисковать я тоже не могу. И не буду сидеть сложа руки и смотреть, как умирают люди! Особенно, если я могу их спасти.

— Порубежники не нуждаются в покровительстве, — ответил Лан.

— Верно, — ответил Ранд. — Но я не знаю никого, кто в час нужды отказался бы от лишнего меча.

Лан встретился с ним глазами и кивнул:

— Сделай, что можешь.

Ранд подал знак двум Девам, те кивнули в ответ.

— Овечий пастух, — произнес Лан.

Ранд вскинул бровь.

Лан отсалютовал ему, приложив руку к груди и склонив голову.

Ранд склонил голову в ответ:

— Дай Шан. Там на полу есть кое-что для тебя.

Лан нахмурился и направился к куче одеял. В шатре не было стола. Лан опустился на колено и поднял яркую, серебристую корону. Она была тоненькой, но прочной.

— Корона Малкир, — прошептал он. — Но она утрачена!

— Мои ювелиры восстановили ее по древним рисункам, — ответил Ранд. — Вторая сделана для Найнив. Думаю, она очень ей пойдет. Ты всегда был королем, мой друг. Илэйн научила меня править, а ты… ты научил меня стойкости. Спасибо тебе. — Он повернулся к Морейн. — Постереги место для моего возвращения.

Ранд потянулся к Единой Силе, открыл Врата и вслед за Девами вышел на почерневшее поле, а Лан все так и стоял, коленопреклоненный, с короной в руках. В воздухе курился дым, а под ногами хрустели обуглившиеся стебли травы.

Девы, припав к почерневшей земле, немедленно скрылись в небольшой впадине на поле, готовясь к надвигающейся буре.

Потому что она определенно назревала. Перед Рандом бурлила масса троллоков, топча землю и остатки фермерских хижин. Рядом стремительно несла свои воды река Мора. Здесь были ближайшие возделываемые угодья к югу от Тарвинова Ущелья. Армия Лана сожгла их, готовясь к отходу за реку, еще до появления троллоков.

Здесь собрались десятки тысяч тварей. Может быть больше. Ранд вскинул руки, сжал кулак и набрал в грудь воздуха. В кошеле на поясе он носил уже ставшую привычной вещицу — небольшую фигурку толстяка с мечом в руке, ангриал, недавно найденный у Колодцев Дюмай. Он вернулся бросить прощальный взгляд на это место и обнаружил статуэтку, затоптанную в грязь. При Марадоне эта вещь очень пригодилась. Никто не знал, что она у него есть. Это было важно.

Но здесь от него требовалось сотворить нечто большее, чем пару хитростей. Вокруг Ранда взвыли ветра, и троллоки завопили. Но пока не Единая Сила стала тому причиной.

Причина была в Ранде. В нем, стоящем здесь. И противостоящем ему.

Там, где разные течения сталкиваются друг с другом, моря становятся неспокойными. Когда смешиваются холодный и горячий потоки, усиливаются ветры. А когда Свет вступал в схватку с Тенью… рождались ураганы. Ранд закричал, позволяя своей сути призвать бурю. Темный захватывал землю, пытаясь ее задушить. Узору нужно было сравнять силы, ему был нужен баланс.

Ему был нужен Дракон.

Ветер все усиливался, в воздухе засверкали молнии, черные тучи пыли и обгорелой соломы взвились в воздух и закружились в вихрях. Когда Мурддраалы бросили троллоков в атаку, Ранд наконец-то направил Силу. Троллоки боролись с ветром, а Ранд указывал молниям, куда бить.

Куда легче было задавать направление, чем управлять. Ураган уже бушевал, и Ранду не требовалось особых усилий, чтобы вызвать молнии, нужно было просто поманить.

Сотни молний ударили одна за другой и полностью уничтожили передний отряд троллоков. В кружащий вихрь к обугленным колосьям добавилась резкая вонь горелой плоти. Ранд закричал в лицо приближающимся троллокам. Вокруг него выросли Врата Смерти и, словно водомерки, помчались по полю, сея смерть среди неспособных пережить Перемещение созданий Тени.

Вокруг Ранда бушевал вихрь, пока он разил пытающихся добраться до него троллоков. Темный решил, что может править здесь? Пусть увидит, что у этой земли уже есть король! Пусть видит, что этот бой ему не…

Кто-то попытался щитом отсечь его от Источника. Он рассмеялся, развернувшись и пытаясь определить, откуда были направлены потоки.

— Таим! — выкрикнул он, хотя его голос заглушила буря. — Я надеялся, что ты придешь!

Этой схватки постоянно требовал Льюс Тэрин, схватки, которую Ранд не смел развязать. До сего момента, до момента обретения контроля. Он собрался с силами, но тут ударил новый щит и следом еще один.

Ранд зачерпнул еще больше Единой Силы, собрав почти все, что ему мог дать толстячок-ангриал. Удары щитов продолжали сыпаться на него, словно кусачие мошки. Ни один из ударов не был настолько силен, чтобы отсечь его от Источника, но их были десятки.

Ранд успокоился. Он обрел мир, покой разрушения. Он стал жизнью и смертью одновременно. Он стал воплощением самой земли.

Он ударил, уничтожив невидимого Повелителя Ужаса, прятавшегося где-то неподалеку среди обломков сгоревшей постройки; призвал огонь, направил его и сжег другого врага дотла.

Он не мог видеть плетений женщин, но чувствовал удары их щитов.

Слишком слабые. Каждый щит в отдельности не представлял опасности, но их атаки начали его беспокоить. Повелители Ужаса появились слишком быстро, по крайней мере, три дюжины одновременно, и каждый пытался отсечь его от Источника. Это было опасно — его ждали. Именно поэтому направляющие так яростно атаковали армию Лана — чтобы заманить сюда Ранда.

Он отбил очередные атаки, но ни одна из них не угрожала действительно отсечь его. Никто на свете в одиночку не сумеет отсечь того, кто удерживает столько саидин, как Ранд. Им бы следовало…

Он понял, в чем дело, за мгновение до новой атаки. Остальные щиты были просто прикрытием, отвлекающим маневром. Этот удар готовился направить круг из женщин и мужчин. Возглавлять его должен мужчина.

Там! Ударил щит, но у Ранда как раз хватило времени подготовиться. Стоя посреди бури, он воспользовался воспоминаниями Льюса Тэрина и интуитивно свил потоки Духа, отбивая щит. Он сумел отвести его в сторону, но не смог разорвать плетения.

Свет! Это точно полный круг. Ранд охнул, когда щит скользнул ближе, вызвав в небе дрожащий узор, неподвижный, несмотря на бурю. Ранд перехватил удар встречным плетением Духа и Воздуха, задержав давящий на его связь с Источником щит, словно занесенный кинжал у горла.

И потерял контроль над ураганом.

Вокруг него заплясали молнии. Противники направили Силу, усиливая бурю. Они не пытались взять ее под контроль, им этого было не нужно. Вырвавшаяся на волю буря отлично служила их интересам, так как в любой момент могла обрушиться на Ранда.

Он снова зарычал, на этот раз громче, решительней.

«Я одолею тебя, Таим! И сделаю то, что следовало сделать еще много месяцев назад!»

Но не позволил своему гневу, своей дикости втянуть себя в противостояние. Он не мог себе этого позволить. Он давно понял это.

Неподходящее место. Он не может сражаться здесь. Если это произойдет, он проиграет.

Ранд ударил изо всех сил, отбрасывая щит Таима, и, воспользовавшись мгновением передышки, открыл Врата. Его Девы моментально проскочили на другую сторону, и Ранд, пригнув голову из-за ветра, неохотно последовал за ними.

Он нырнул в шатер Лана, где, как он и просил, Морейн стерегла для его возвращения свободное место. Ранд закрыл Врата, и ветер и шум стихли.

Отдуваясь и обливаясь потом, Ранд сжал кулак. Здесь, рядом с армией Лана, разбушевавшийся ураган казался далеким, хотя Ранд мог слышать его громыхание, а тихие дуновения ветра колыхали полог шатра.

Ранд едва держался на ногах, чудом не падая на колени и тяжело дыша. Он с трудом усмирил несущееся вскачь сердце и принял невозмутимый вид. Он хотел сражаться, а не бежать! Он мог победить Таима!

И ослабеть при этом настолько, что Темный легко с ним справится. Ранд разжал кулак и взял под контроль свои эмоции.

Он вгляделся в спокойное, понимающее лицо Морейн.

— Ловушка? — спросила она.

— Не столько ловушка, — ответил Ранд, — сколько отлично подготовленное поле боя с расставленными часовыми. Им известно, что я сделал в Марадоне. Должно быть, у них есть группы Повелителей Ужаса, готовые Переместиться в любое место, где я появлюсь, и тут же атаковать меня.

— Ты заметил ошибку в подобном подходе? — спросила Морейн.

— Ошибку… нет. Только неизбежность.

Он не мог лично сражаться в этой войне. Не в этот раз.

Ему придется найти другой способ защитить своих людей.

Глава 12 ОСКОЛОК МГНОВЕНИЯ

Бергитте мчалась сквозь лес в сопровождении трех десятков Айил, держащих наготове луки. Они издавали шум — без этого никак — но от айильцев его было гораздо меньше, чем можно было ожидать. Они вспрыгивали на упавшие стволы деревьев и ловко пробегали по ним либо старались ступать по камням. Они избегали свисающих ветвей, подныривая под них, уклоняясь и уворачиваясь.

— Здесь, — сказала она приглушенным голосом, огибая склон расколотого холма. К счастью, пещера оказалась на месте, заросшая дикой лозой; мимо нее струился маленький ручеек. Айил нырнули внутрь, и вода унесла любой запах, который мог бы выдать, что они тут проходили.

Двое айильцев ушли дальше по звериной тропе — теперь они шумели куда сильнее, задевая каждую ветку, мимо которой проносились. Бергитте присоединилась к тем, кто укрылся в пещере. Внутри было темно. Пахло плесенью и землей.

Неужели именно эта пещера служила ей убежищем, когда столетия назад, будучи лесной разбойницей, она хозяйничала в этих местах? Она не знала. Она едва могла вспомнить свои прошлые жизни, порой это были лишь ускользающие воспоминания о годах ее существования в Мире Снов в ожидании нового возрождения до того, как из-за Могидин она попала в этот мир противоестественным путем.

При мысли об этом ее мутило. Перерождаться заново, с чистого листа, было правильно. Однако ощущать, как воспоминания, составляющие ее личность, покидают ее? Если она утратит воспоминания о своем пребывании в Мире Снов, не забудет ли она полностью и Гайдала? Не забудет ли, в конце концов, и саму себя?

Бергитте сжала зубы. «Настала Последняя Битва, глупая ты женщина, — подумала она. — Кого сейчас волнуют подобные вещи?»

Например, ее саму. Ее начал преследовать вопрос: что если, будучи выброшенной из Мира Снов, она лишилась связи с Рогом? Бергитте не знала, возможно ли это; воспоминаний было уже недостаточно, чтобы дать ответ.

Однако если это так, тогда она потеряла Гайдала навсегда.

Снаружи раздался хруст сминаемых сухих листьев и веток. Звуки были такими громкими, что Бергитте могла бы поклясться — мимо марширует тысяча солдат, хотя она знала, что этот кулак троллоков насчитывал лишь пять десятков. Тем не менее, и пятьдесят врагов превосходили численностью ее отряд. Ее это, впрочем, не беспокоило. Хоть Бергитте и жаловалась Илэйн, будто мало что знает о военных действиях, прятаться в лесу с группой хорошо подготовленных спутников… это ей доводилось делать и раньше. Десятки раз. Возможно даже сотни, ведь ее воспоминания стали настолько расплывчатыми, что она ничего не могла утверждать с определенностью.

Когда троллоки уже почти миновали пещеру, Бергитте и ее айильцы вырвались из своего укрытия. Чудища уже направились дальше по ложному следу, ранее оставленному двумя айильцами, и Бергитте атаковала троллоков со спины, своими стрелами сократив их число прежде, чем они успели хоть как-то среагировать.

Прикончить троллока не так-то просто. Зачастую нужно две-три стрелы, чтобы приостановить этих тварей. Вернее, столько стрел придется потратить, если промахнуться мимо глаз или горла. Но Бергитте никогда не промахивалась. Чудовища падали одно за другим под ударами ее стрел. Троллоки взбирались вверх по склону, и каждая убитая ею или айильцами тварь становилась лишним препятствием на пути остальных, вынужденных карабкаться по трупам, чтобы добраться до Бергитте.

Всего за несколько мгновений пять десятков сократились до трех. Когда эти тридцать тварей ринулись вверх, половина Айил выхватили копья и вступили в схватку, тогда как Бергитте и остальные сделали несколько шагов вниз по склону и атаковали противника с фланга.

Два десятка троллоков превратились в десяток, и твари попытались обратиться в бегство. Несмотря на лесистую местность, их легко удалось перебить одного за другим, пусть это и означало стрелять по ногам и загривкам, предоставляя копьям прикончить поверженных тварей.

Десяток айильцев позаботились о том, чтобы все сраженные троллоки точно были мертвы, для верности пронзив каждого копьем, а остальные собрали выпущенные стрелы. Бергитте отобрала двоих айильцев — Ничила и Лудина — отправиться с нею на разведку окрестностей.

Каждый ее шаг отдавался эхом в памяти, и лес вокруг казался добрым знакомым. И не только из-за прошлых жизней, которые Бергитте больше не могла вспомнить. В течение столетий, проведенных в Мире Снов, она и Гайдал провели немало лет в этих лесах. Она помнила его нежное прикосновение к ее щеке, к шее…

«Мне нельзя это потерять, — подумала она, подавляя приступ паники. — Свет, нельзя. Пожалуйста…» Она не знала, что с нею происходит. Бергитте припоминала что-то, смутный спор о… о чем? Она уже забыла. Разве связь людей с Рогом может быть разорвана? Ястребиное Крыло мог бы об этом знать. Нужно спросить его. Но, может, она уже спрашивала его об этом прежде?

«Чтоб мне сгореть!»

Движение в зарослях заставило ее застыть на месте. Она пригнулась, присев у камня и держа лук наизготовку перед собой. Где-то совсем рядом хрустел подлесок. Ничил и Лудин исчезли из виду еще при первом звуке. Свет, а они действительно были хороши. Ей не сразу удалось найти место неподалеку, где они укрылись.

Она подняла палец, указала им на себя, затем вперед. Она пойдет на разведку; им следовало ее прикрыть.

Бергитте передвигалась бесшумно. Она покажет этим айильцам, что не только они умеют оставаться незамеченными. Кроме того, это были ее леса. Она не могла позволить превзойти себя кучке обитателей пустынь.

Женщина шла крадучись, огибая заросли иссохшего колючего кустарника. Разве еще недавно они не были гуще и обширнее? Эти кусты выглядели единственными растениями, которые еще не погибли полностью. От земли пахло затхлостью — в лесу не должно так пахнуть — но даже этот запах перебивало зловоние смерти и гниения. Бергитте миновала еще одну группу мертвых троллоков. Кровь на их телах уже высохла, они были мертвы несколько дней.

Илэйн отдала приказ своим воинам забирать собственных павших. Тысячи и тысячи троллоков шли сквозь эти леса подобно кишащим насекомым. Илэйн хотела, чтобы эти твари находили здесь лишь своих мертвецов, надеясь, что это посеет среди них страх.

Бергитте пробиралась вперед, ориентируясь на доносящиеся до нее звуки. Она увидела приближающиеся в тусклом свете крупные тени. Принюхивающиеся троллоки.

Твари продолжили ломиться сквозь лес. Они были вынуждены избегать дорог, где их поджидали смертельные засады с драконами наготове. Согласно плану Илэйн, отряды, подобные тому, что вела Бергитте, должны были раздробить силы троллоков, уводя их небольшими группами в лесную чащу и так сокращая их численность.

К сожалению, эта группа была слишком велика для ее отряда. Бергитте отступила и, жестом повелев айильцам следовать за собой, тихо направилась в сторону своего лагеря.

* * *

Этой ночью, после неудачи с армией Лана, Ранд бежал в свои сны.

Он отыскал свою мирную долину и оказался посреди рощи диких вишневых деревьев в самом разгаре цветения, наполняющих воздух своим ароматом. Деревья, усыпанные прекрасными белыми с розовой сердцевиной цветами, казались почти объятыми пламенем.

На Ранде была простая двуреченская одежда. После долгих месяцев ношения королевских нарядов ярких цветов, пошитых из мягкой ткани, свободные шерстяные штаны и льняное белье показались очень удобными. На ногах были крепкие сапоги, похожие на те, что он носил в юности. Они сидели идеально, никакой новый сапог, как бы хорошо он не был сшит, так не сядет.

Ему больше не было дозволено носить старую обувь. Если та обнаруживала малейшие признаки изношенности, то стараниями слуг исчезала из его гардероба.

Стоя среди порожденных его сном холмов, Ранд сотворил себе посох и стал подниматься в горы. Это место не было отражением какого-либо реально существующего. Он создал его, исходя из собственных воспоминаний и желаний, соединив воедино хорошо знакомые черты и ощущение познания неизведанного. Это место пахло свежестью, опавшими листьями и древесным соком. В подлеске то и дело шныряли животные, откуда-то издали донесся крик ястреба.

Льюс Тэрин знал, как создавать осколки снов, подобные этому. И хотя он не был Сновидцем, большинство Айз Седай его эпохи так или иначе знали, как обращаться с Тел’аран’риодом. Одним из умений, которыми они овладели, было выкраивание для себя куска сна, убежища внутри собственного разума, контролируемого куда в большей степени, нежели обычные сны. Они научились усилием воли погружать себя во фрагменты сна, подобные этому, позволяя телу отдыхать, словно спящему.

Льюс Тэрин владел этим умением как и множеством других. Как проникать в разум человека, вошедшего в его осколок сна. Как понять, что кто-то без спросу вторгся в его сон. Как открывать для кого-то свои сны. Льюсу Тэрину нравилось знать разные вещи, подобно путешественнику, предпочитающему иметь в своем заплечном мешке всевозможные полезные штуковины.

Льюс Тэрин редко пользовался этими умениями. Он позволил им храниться на дальней полке своего разума, обрастая пылью. Может быть, все сложилось бы иначе, если б он каждой ночью находил время побродить по умиротворяющей душу долине, подобной этой? Ранд не знал ответа. К тому же, следовало признать, эта долина больше не была безопасной. Он миновал глубокую пещеру слева от себя. Сам он ее сюда не помещал. Еще одна попытка Моридина завлечь его? Ранд прошел мимо, даже не взглянув.

Лес уже не выглядел столь же живым, как всего несколько мгновений назад. Ранд продолжил свой путь, пытаясь наложить свою волю на эту землю. Однако он недостаточно практиковался в этом умении, и по мере того, как он шагал дальше, лес серел, утрачивая краски.

Пещера вновь возникла на его пути, и Ранд остановился у входа. Оттуда веяло холодом и сыростью, обдавая кожу морозом и неся с собой запах плесени. Ранд отбросил свой дорожный посох, а затем шагнул внутрь. Ступив во тьму, он направил Силу, создав шар бело-голубого света, повисший над его головой. Сияние отразилось от сырого камня, высветив гладкие наросты и трещины на стенах.

Из глубины расщелины донеслось тяжелое дыхание, за которым последовали звуки, будто кто-то захлебывался… и всплески воды. Ранд двинулся вперед, хотя теперь он уже понял, что это такое. Он уже было начал гадать, предпримет ли она еще одну попытку.

Миновав тоннель, он вошел в маленький зал шириной шагов с десять, где в каменном полу обнаружился идеально круглый водоем с прозрачной водой. Голубая бездна, казалось, уходила в бесконечность.

В самом центре этого водоема изо всех сил старалась удержаться на плаву одетая в белое женщина.

Ткань ее платья раскинулась по поверхности воды, образуя круг, лицо и волосы были мокрыми. Ранд видел, как она захлебывается и тонет, барахтаясь в кристально чистой воде.

Мгновение спустя она сумела вынырнуть на поверхность, жадно глотая воздух ртом.

— Здравствуй, Майрин, — тихо проговорил Ранд. Его рука сжалась в кулак. Он не станет прыгать в воду, чтобы спасти ее! Это осколок сна. Этот водоем действительно может быть наполнен водой, но, скорее всего, он представляет собой нечто совсем иное.

Его приход, судя по всему, придал женщине сил, и ее отчаянные усилия удержаться на плаву стали успешней.

— Льюс Тэрин, — тяжело дыша, промолвила она, утерев лицо одной рукой.

Свет! Куда делось его умиротворение? Он вновь ощутил себя ребенком, мальчишкой, считавшим Байрлон величайшим из городов, построенных людьми. Да, ее лицо было иным, однако лица больше ничего для него не значили. Она оставалась той же самой личностью.

Из всех Отрекшихся только Ланфир сама выбрала себе новое имя. Она всегда хотела получить одно из них.

Он вспомнил. Он вспомнил. Визиты на торжественные приемы под руку с нею. Ее смех, перекрывающий музыку. Их ночи наедине. Он не хотел вспоминать, как занимается любовью с другой женщиной, тем более с одной из Отрекшихся, однако он не мог выбирать, что хранить в своем разуме.

Эти воспоминания мешались с его собственными, в которых он желал ее как леди Селин. Глупое юношеское влечение. Он больше не ощущал ничего подобного, однако воспоминания об этих чувствах сохранились.

— Ты можешь освободить меня, Льюс Тэрин, — сказала Ланфир. — Он считает меня своей. Неужели я должна умолять? Он считает меня своей!

— Ты присягнула Тени, Майрин, — сказал Ранд. — Это твоя награда. Ты ждешь от меня жалости?

Что-то темное поднялось из глубин и обвилось вокруг ее ног, вновь утягивая за собой в бездну. Невзирая на собственные слова, Ранд обнаружил, что шагнул вперед, словно собираясь прыгнуть в водоем.

Он сдержался. После долгой борьбы он вновь ощутил себя целостной личностью. Это придало ему сил, однако в умиротворении была сокрыта слабость — слабость, которой он всегда страшился. Слабость, которую справедливо подметила в нем Морейн. Слабость сострадания.

Он нуждался в ней. Словно шлем, который не может обойтись без забрала. И то, и другое можно использовать. Он заставил себя признать эту истину.

Ланфир вновь вынырнула на поверхность, отплевываясь от воды. Она выглядела совершенно беспомощной.

— Я должна умолять тебя? — воскликнула она вновь.

— Я не думаю, что ты способна на это.

— Пожалуйста… — прошептала она, опуская взгляд.

У Ранда внутри все сжалось. Он сам пробился сквозь тьму в поисках Света. Дал себе второй шанс — так следует ли отказывать в этом другому?

Свет! Его тело пронзала дрожь при воспоминании о том, на что похоже касание Истинной Силы. Мучительная боль и трепет, такая сила и такой ужас. Ланфир предалась Темному, однако и Ранд в определенном смысле сделал то же самое.

Он взглянул в ее глаза, ища в них что-то и узнавая их. Наконец Ранд покачал головой.

— Тебе все лучше удается этот вид обмана, Майрин. Однако все еще недостаточно хорошо.

Ее лицо омрачилось. В мгновение ока водоем исчез, сменившись каменным полом. Ланфир, в своем серебристо-белом платье, скрестив ноги, сидела в центре пещеры. С новым лицом, но все та же.

— Итак, ты вернулся, — произнесла она с ноткой неудовольствия. — Что ж, мне больше не придется иметь дело с простоватым деревенским мальчишкой. Хоть какая-то радость.

Ранд фыркнул и шагнул в зал. Женщина все еще была пленницей — он мог чувствовать сгустившуюся вокруг нее тьму, словно купол тени, поэтому держался за его пределами. Водоем же — и вся эта сцена с утоплением — были всего лишь спектаклем. Ланфир была свойственна гордыня, однако, если требовалось, она вполне могла изобразить слабость. Если бы он владел воспоминаниями Льюса Тэрина раньше, то ни за что не дал бы ей так легко одурачить себя в Пустыне.

— Тогда я должна обращаться к тебе не как дама, нуждающаяся в помощи героя, — сказала Ланфир, наблюдая, как он обходит границы ее тюрьмы, — а как равная, ищущая убежища.

— Равная? — воскликнул Ранд, рассмеявшись. — С каких это пор ты рассматриваешь кого-либо равным себе, Майрин?

— Тебя совсем не волнует то, что я пленница?

— Это причиняет мне боль, — сказал Ранд, — но не бóльшую, чем тогда, когда ты принесла клятву Тени. Ты знала, что я был там, когда ты объявила об этом? Ты меня не видела, поскольку я не хотел быть замеченным, однако я наблюдал. Свет, Майрин, ты же поклялась убить меня!

— Но разве я намеревалась это сделать? — спросила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть ему в глаза.

Была ли она готова пойти на убийство? Нет, на самом деле делать этого она не собиралась. В тот раз. Ланфир не убивала людей, которых считала полезными, а его она считала полезным всегда.

— Когда-то между нами было что-то особенное, — воскликнула она. — Ты был моим…

— Я был лишь твоим украшением! — яростно перебил ее Ранд. Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Свет, как же тяжело было находиться с ней рядом. — С прошлым покончено. Меня оно больше не волнует, и я с радостью дал бы тебе второй шанс в Свете. Но, к сожалению, я знаю тебя. Ты вновь делаешь это — играешь со всеми нами, в том числе и с самим Темным. Тебе наплевать на Свет, тебя волнует лишь власть, Майрин. Ты правда хочешь, чтобы я поверил, будто ты изменилась?

— Ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется, — сказала она, наблюдая за тем, как он обходит ее тюрьму по периметру. — Ты никогда не знал меня.

— Тогда докажи это мне, — воскликнул Ранд, останавливаясь. — Покажи мне свой разум, Майрин. Откройся мне полностью. Дай мне контроль над тобой, здесь, в этом месте управляемых снов. Если твои намерения чисты, я освобожу тебя.

— То, о чем ты просишь, запрещено.

Ранд рассмеялся.

— Разве это тебя когда-нибудь останавливало?

Она замешкалась, явно обдумывая его слова; ее заточение и впрямь должно было ее тревожить. Раньше она просто рассмеялась бы, услышав подобное предложение. Ведь в этом месте он, по-видимому, обладал полным контролем, и если бы она позволила, Ранд мог бы обнажить самую ее сущность, проникнуть вглубь ее разума.

— Я… — сказала Ланфир.

Он сделал шаг вперед, к самой границе ее узилища. Эта дрожь в ее голосе… она казалась непритворной. Первая искренняя эмоция с ее стороны.

«Свет, — подумал он, ища ответ в ее глазах, — неужели она действительно собирается пойти на это?»

— Я не могу, — выговорила она. — Не могу.

Второй раз она произнесла это слово тише. Ранд выдохнул, обнаружив, что его рука дрожит. Так близко! Так близко она подошла к Свету, как дикая кошка в ночи — то подкрадывающаяся, то отбегающая от фонаря, освещающего амбар! Он ощутил гнев куда более сильный, чем прежде. Она всегда поступала именно так! Заигрывая с тем, что было правильно, но каждый раз выбирая свой собственный путь.

— С тобой покончено, Майрин, — сказал Ранд, отворачиваясь и направляясь к выходу из зала. — Навсегда.

— Ты ошибаешься во мне! — вскричала она. — Всегда ошибался! Смог бы ты сам открыться кому-либо таким образом? Я не могу этого сделать. Я слишком часто получала удары от тех, кому доверялась. Была предана теми, кто должен был любить меня.

— Ты обвиняешь меня в этом? — спросил Ранд, разворачиваясь на каблуках.

Она не отвела взгляд. Ланфир сидела в такой высокомерной позе, словно ее узилище было ее троном.

— Тебе действительно все помнится именно так? Думаешь, что я предал тебя ради нее?

— Ты говорил, что любишь меня.

— Я никогда не говорил этого. Никогда. Не мог. Я не знал, что такое любовь. Прожил столетия, не открыв для себя этого чувства, пока не встретил ее. — Он помешкал, а затем продолжил столь тихо, что голос его не отражался эхом от стен маленькой пещеры: — Ты ведь никогда не чувствовала ничего подобного, не так ли? Разумеется. Кого ты могла любить? Твое сердце уже было занято — властью, которую ты так жаждала. Ни для чего другого там попросту не было места.

Ранд перестал сдерживать себя.

Он отбросил все, что сковывало его, так, как это никогда не удавалось сделать Льюсу Тэрину. Даже после того, как встретил Илиену, даже после того, как осознал, что Ланфир использовала его, тот цеплялся за свои ненависть и презрение.

— Ты ждешь от меня жалости? — спросил ее Ранд.

Теперь он чувствовал лишь это. Жалость к женщине, которая никогда не знала любви, к женщине, которая не позволяла себе узнать ее. Жалость к женщине, которая не могла выбрать иную сторону, кроме своей собственной.

— Я… — тихо прошептала она.

Ранд поднял руку, а затем раскрылся перед ней. Открыл свои намерения, свой разум, всего себя, представ водоворотом цвета, эмоций и окружающей его силы.

Ее глаза широко распахнулись, когда этот вихрь заплясал перед ней, словно картинки на стене. А он уже не мог остановиться. Она видела его мотивы, его устремления, его желания в отношении человечества. Она видела его намерения. Пойти к Шайол Гул, убить Темного. Оставить после себя мир, который будет лучше, чем тот, что он оставил в прошлый раз.

Он не боялся раскрыть свои планы. Он ведь уже коснулся Истинной Силы, и Темный познал его сердце. Здесь уже не оставалось места для сюрпризов — во всяком случае, для того, что должно было быть таковым.

Тем не менее, Ланфир была потрясена. Ее челюсть отвисла, когда она узрела истину — то, что в глубине себя он не был Льюсом Тэрином, составлявшим суть Ранда. Он был овечьим пастухом, воспитанным Тэмом. Его жизни пронеслись перед нею за несколько мгновений, его воспоминания и чувства открылись перед ней.

Напоследок он показал ей свою любовь к Илиене, подобную сияющему кристаллу, установленному на полку и служащему предметом для восхищения. А затем — любовь к Мин, Авиенде, Илэйн. Любовь, подобную пылающему костру, любовь согревающую, дарующую утешение, страстную.

В том, что открылось перед ней, не было любви к Ланфир. Ни единого осколка. Он уже исторгнул из себя то отвращение, что питал к ней Льюс Тэрин, однако для самого Ранда она действительно была ничем.

Она судорожно вздохнула.

Сияние вокруг Ранда померкло.

— Мне жаль, — сказал он. — Я сказал тебе правду. Я с тобой закончил, Майрин. Сиди тихо во время грядущей бури. Если я одержу победу в этой битве, у тебя больше не будет причин бояться за свою душу. Не останется никого, чтобы мучить тебя.

Он вновь отвернулся и вышел из пещеры, оставив ее в молчании.

* * *

Вечер в Браймском лесу был наполнен запахом костров, тлеющих в своих ямах, и звуками тихого постанывания людей, с мечами наготове провалившихся в беспокойный сон. Летний воздух был необычно холоден.

Перрин шел через лагерь, проходил мимо своих подчиненных.

Бои в этих лесах оказались тяжелыми. Его люди наносили урон троллокам, однако, Свет, на смену павшим Отродьям Тени приходили все новые и новые.

Убедившись, что его люди должным образом накормлены, караулы выставлены, и все знают, что им делать, если будут разбужены посреди ночи нападением Отродий Тени, он отправился на поиски Айил. И в первую очередь, их Хранительниц Мудрости. Практически все они собрались вместе, чтобы отправиться с Рандом, когда он двинется на Шайол Гул — сейчас они ожидали его приказа — однако несколько из них остались с Перрином, в том числе и Эдарра.

Она и прочие Хранительницы не подчинялись ему напрямую. Зато, как и Гаул, они остались с ним, в то время как их сородичи ушли в другие места. Перрин не спрашивал, почему. На самом деле его это не заботило. Иметь их при себе было полезно, и он был благодарен им за это.

Айил позволили ему пройти через свои посты. Он нашел Эдарру возле костра, тщательно обложенного камнями, чтобы избежать даже малейшего шанса на случайную искру. Эти леса были настолько сухими, что могли вспыхнуть быстрее, чем сарай, наполненный прошлогодним сеном.

Она взглянула на Перрина, когда тот опустился рядом. Айилка выглядела молодой, но пахла терпением, любознательностью и самообладанием. Мудростью. Она не спросила, зачем Перрин пришел к ней. Она ждала, пока он сам заговорит.

— Ты Ходящая по Снам? — спросил Перрин.

Она внимательно оглядела его в ночном полумраке; у него сложилось отчетливое впечатление, что это был не тот вопрос, который мужчина — или чужак — мог бы задать Хранительнице.

Он удивился, когда она все же ответила:

— Нет.

— Ты много знаешь об этом? — поинтересовался Перрин.

— Кое-что.

— Мне нужно узнать способ входить в Мир Снов во плоти. Не просто в моих снах, но в моем настоящем теле. Ты слышала о подобном?

Она резко втянула в себя воздух.

— Даже не думай об этом, Перрин Айбара. Это зло.

Перрин нахмурился. Сила в волчьем сне — в Тел’аран’риоде — была весьма тонким вопросом. Чем глубже Перрин погружался в сон, чем более реальным он там становился — тем легче было менять окружающие его вещи, воздействовать на тот мир.

Однако в этом крылась опасность. Погрузившись в сон слишком глубоко, он рисковал разорвать связь со своим телом, спящим в реальном мире.

Эта проблема явно не беспокоила Губителя. Губитель был силен в Мире Снов, очень и очень силен. Он пребывал там во плоти. Перрин все сильнее убеждался в этом.

«Наш поединок не закончится, — подумал Перрин, — пока ты сам не станешь добычей, Губитель. Охотник на волков. Я покончу с тобой».

— При всей той чести, что ты обрел, — пробормотала Эдарра, глядя на него, — ты во многом все еще остаешься ребенком.

Перрин уже привык — хотя и не испытывал симпатии — к женщинам, которые выглядели едва ли на год-два старше его и обращались с ним подобным образом.

— Ни одна из Ходящих по Снам не станет учить тебя этому умению. Это зло.

— Почему оно — зло? — спросил Перрин.

— Вступление в Мир Снов во плоти будет стоить тебе частицы того, что делает тебя человеком. Более того, если ты умрешь, находясь там во плоти, то ты умрешь навсегда. Не будет никаких перерождений, Перрин Айбара. Твоя нить в Узоре может оборваться навсегда, сама твоя суть будет уничтожена. Поэтому даже не думай об этом.

— Слуги Тени делают это, Эдарра, — сказал Перрин. — Они идут на этот риск, чтобы победить. Нам также нужно рискнуть, чтобы остановить их.

Эдарра тихо зашипела, качая головой.

— Не отрезай себе ногу из страха, что змея может ужалить ее, Перрин Айбара. Не соверши ужасной ошибки из страха перед тем, что кажется тебе еще более ужасным. Это все, что я скажу по этому поводу.

Она поднялась, оставив его в одиночестве сидеть у костра.

Глава 13 ЧТО НЕОБХОДИМО СДЕЛАТЬ

Армия расступалась перед Эгвейн, скачущей верхом к холмам на юго-востоке Кандора, где вскоре им предстояло встретить наступающие силы противника. Она возглавляла более сотни Айз Седай — в основном из Зеленой Айя. Брин изменил тактику быстро и эффективно. Для отражения атаки у него было нечто получше лучников, нечто более разрушительное и смертоносное, чем тяжелая кавалерия.

Пришло время это использовать.

На фланги армии направились два меньших отряда Айз Седай. Когда-то эти холмы, вероятно, покрывала пышная зелень, но сейчас они были буро-желтыми, словно выжженными солнцем. Она попыталась отыскать в этом преимущества. По крайней мере, у них есть надежная опора под ногами, и хотя в небе время от времени сверкают молнии, дождя, похоже, не будет.

Надвигавшиеся троллоки, казалось, заполонили все пространство вокруг. Громадная армия Эгвейн вдруг показалась совсем крошечной. К счастью, у Эгвейн было одно неоспоримое преимущество: армию троллоков гнала вперед необходимость продолжать наступление. Без него их армии разваливались. Троллоки начинали цапаться между собой. У них заканчивалась еда.

Армия Эгвейн встала преградой у них на пути. И наживкой. Отродья Тени не позволят себе оставить без внимания столь крупные силы, так что Эгвейн заманит их в нужном ей направлении.

Ее Айз Седай вышли на боевые позиции. Брин разделил армию на крупные подвижные соединения для нанесения в подходящий момент ударов по наиболее уязвимым местам армии троллоков.

Атакующий порядок сил Брина, похоже, смутил троллоков. По крайней мере, так Эгвейн истолковала замешательство в их рядах, хаотичное движение и усилившийся шум. Троллокам редко приходилось беспокоиться об обороне. Троллоки атаковали — люди защищались. Беспокоиться следовало людям — они были едой.

Эгвейн достигла вершины невысокого холма, оглядывая равнину Кандора, где скапливались троллоки. По обеим сторонам от нее выстроились в длинные цепочки Айз Седай. Бойцы за их спинами выглядели неуверенно. Ни один мужчина не может чувствовать себя уютно рядом с Айз Седай, а то, что Эгвейн и другие женщины — Айз Седай, им было известно.

Эгвейн протянула руку и вытащила длинный, белый и тонкий предмет из кожаного чехла, притороченного к поясу. Рифленый стержень — са’ангриал Воры. В ее руку он лег как влитой. Хотя этот са’ангриал она использовала всего один раз, ощущения были такие, словно они с ним созданы друг для друга. Он служил ее оружием во время сражения с Шончан. Впервые она осознала, как солдат может сродниться со своим мечом.

Вокруг женщин в цепочке замерцало свечение Силы, словно кто-то зажег вереницу фонарей. Эгвейн обняла источник. В нее, подобно водопаду, хлынула, наполняя собой, Единая Сила, и Эгвейн словно прозрела. Мир стал сочнее, запахи примятой травы и промасленных доспехов — сильнее.

Обняв саидар, она смогла увидеть следы того многоцветья, которое хотела спрятать от людей Тень. Не вся трава была мертвой: там, где она цеплялась за жизнь, виднелись едва уловимые проблески зелени. Под травой копошились полевки — теперь ей было легче ощущать легкую зыбь земли. Они питались умирающими корнями и тоже цеплялись за жизнь.

Широко улыбнувшись, она зачерпнула Единую Силу через рифленый стержень. С этим стремительным потоком внутри она летела в обнимку с ветром, управляя одиноким кораблем, несущимся на гребне океанской волны из силы и энергии. Троллоки наконец пришли в движение, и хлынул ревущий огромный вал оружия, зубов, вони и слишком человеческих глаз. Возможно, Мурддраалы разглядели впереди Айз Седай и решили напасть и уничтожить человеческих направляющих.

Женщины ожидали знака Эгвейн. Они не были объединены в круги — круги хороши, когда нужно точно и аккуратно направить один поток Единой Силы. Сегодня требовалось иное. Сегодня нужно было просто уничтожать.

Эгвейн атаковала, едва троллоки оказались на полпути к холмам. Она всегда была необычайно сильна в Земле, так что начала с самых простых и разрушительных плетений. Послав потоки Земли в почву под длинной шеренгой троллоков, она швырнула их вверх. С помощью са’ангриала Воры это было не сложнее, чем подбросить в воздух пригоршню камешков.

По этому знаку все женщины в строю сформировали плетения. Воздух пронзили пылающие нити. Чистые потоки огня, вздымающаяся земля и шквалистые порывы ветра жгли, валили с ног, сталкивали троллоков друг с другом, сея разрушения и сбивая их с толку.

Троллоки, которых Эгвейн подбросила в воздух, свалились на землю. Многие из них лишились ног или ступней. Ломались кости, одни троллоки валились на других, вызывая у собратьев вопли боли. Эгвейн дождалась, когда вторая шеренга начала спотыкаться об упавших, и ударила вновь, выбрав на этот раз своим орудием не землю, а металл.

Металл, из которого состояли доспехи, наручи и оружие. Она крошила топоры, мечи, кольчуги и попадавшиеся нагрудники. Осколки металла разлетались со смертоносной скоростью. Воздух покраснел от кровавой взвеси. Следующие шеренги попытались остановиться, чтобы уберечься от осколков. Но задние ряды напирали слишком сильно. Они выталкивали своих товарищей в смертельную зону и затаптывали.

И со следующей волной наступающих Эгвейн разделалась взрывающимся металлом. Это давалось труднее, чем вздымать землю, но зато задние ряды троллоков не видели, что творится впереди, так что она продолжала убивать их товарищей, а они все напирали, не осознавая, что происходит.

Затем Эгвейн снова принялась взрывать землю. Было что-то возбуждающее в использовании грубой силы, в формировании самых простейших плетений. И в этот миг — калеча, разрушая, неся смерть врагам — она ощущала свое единство с землей. Она делала дело, давно назревшее и крайне необходимое. Запустение и порождаемые им Отродья Тени были болезнью. Заразой. А Эгвейн, охваченная сиянием Единой Силы, словно яркий светоч смерти и возмездия, была очищающим огнем, несущим исцеление земле.

Старания троллоков прорваться сквозь плетения Айз Седай приводили лишь к тому, что все больше и больше их соплеменников попадало в зону досягаемости сестер Белой Башни. Зеленые подтвердили репутацию своей Айя, раз за разом неся гибель троллокам, но и другие Айя потрудились на славу.

Тряслась земля, воздух звенел от воплей умирающих. Рвались в клочья тела. Пылала плоть. От увиденного многие из солдат в передней шеренге распрощались с содержимым своего желудка. А Айз Седай по-прежнему стирали в пыль ряды врагов. Специально отобранные сестры, исполняя приказ, отыскивали Мурддраалов. С одним из них Эгвейн разделалась сама, оторвав потоками Огня и Воздуха его безглазую голову. С каждым уничтоженным Исчезающим падали замертво и связанные с ним отряды троллоков.

Эгвейн удвоила свои атаки. Она била по рядам троллоков волной взрывающейся земли, затем подхватывала воздухом падающие тела, и швыряла их в следующий ряд врагов. Она разрывала поверхность земли, образуя ямы, и взрывала находящиеся в ней камни. Казалось, уже целую вечность она безжалостно крошит троллоков. В конце концов Отродья Тени дрогнули и кинулись назад, не обращая внимания на кнуты Мурддраалов. Эгвейн глубоко вздохнула — начинала сказываться усталость — и ударила по Исчезающим. Вот дрогнули и они, бросившись прочь от холмов.

Эгвейн осела в седле, опустив са’ангриал. Счет времени она давно потеряла. Стоявшие рядом солдаты смотрели широко раскрытыми глазами. Сегодня им не пришлось пролить ни капли крови.

— Впечатляюще, — произнес Гавин, остановив лошадь рядом с Эгвейн. — Словно они пытались с помощью осадных лестниц взять приступом городские стены… только без лестниц и стен.

— Они вернутся, — устало промолвила Эгвейн: — Мы прикончили лишь малую их толику.

Завтра, самое позднее — послезавтра, они попробуют вновь. Применят новую тактику — может быть, будут атаковать разреженными волнами, чтобы не дать Айз Седай возможность прикончить большое их число одним махом.

— Мы застали их врасплох, — продолжила Эгвейн. — В следующий раз напор будет сильнее. Но сейчас, на эту ночь, мы выстояли.

— Ты не просто выстояла, Эгвейн, — сказал Гавин с улыбкой. — Ты обратила их в бегство. Не думаю, что я когда-либо видел столь основательный разгром противника.

Остальная армия, похоже, была согласна с оценкой Гавина — подняв оружие, люди разразились ликующими криками. Отгоняя усталость, Эгвейн спрятала рифленый стержень. Рядом другие Айз Седай убирали всевозможные статуэтки, браслеты, броши, кольца и стержни. Хранилища Белой Башни были опустошены. Каждый ангриал и са’ангриал — все немногое, что оказалось в их распоряжении — был вручен сестрам, находящимся на передовой. И каждый вечер их будут собирать и передавать женщинам, занимающимся Исцелением.

Айз Седай повернулись и проехали сквозь ликующую армию. Как это ни печально, но наступит и время скорби. Айз Седай не могли сражаться в каждой битве. Однако сейчас Эгвейн довольствовалась тем, что позволила солдатам радоваться столь блистательно одержанной победе. Победе, которая обошлась без потерь в их рядах.

* * *

— Лорд Дракон и его лазутчики начали разведку Шайол Гул, — Башир указал на одну из затененных карт.

— Наше сопротивление в Кандоре и Шайнаре вынудило Тень бросать в бой все больше и больше сил. Проклятые Земли скоро совсем опустеют. На их защите останется только костяк. Тогда нанести удар будет проще.

Илэйн кивнула. Она ощущала Ранда где-то на задворках сознания. Он о чем-то тревожился, но вот о чем — не позволяло понять большое расстояние между ними. Он иногда навещал ее в лагере в Браймском лесу, но сейчас находился где-то на одном из других полей сражений.

Башир продолжил:

— Судя по тому количеству направляющих, что находятся в ее распоряжении, Амерлин должна была отстоять Кандор. О ней я не беспокоюсь.

— Но ты беспокоишься о Порубежниках, — отметила Илэйн.

— Да. Их выбили из Тарвинова ущелья.

— Я надеялась, что они там хоть сколько-то продержатся, но их разбили. Ничего не поделаешь, осталось только оказать им посильную помощь.

Башир кивнул.

— Пожалуй, лорд Мандрагоран смог бы обратить врагов вспять, будь у него больше Айз Седай или Аша’манов.

Но их неоткуда было взять. Она послала к нему несколько Айз Седай из армии Эгвейн в помощь отступающим, и они действительно помогли. Но уж если сам Ранд не смог там справиться с Повелителями Ужаса…

— Лорд Агельмар придумает, что делать, — сказала Илэйн. — И если будет на то воля Света, сможет увести троллоков подальше от густонаселенных областей.

Башир хмыкнул.

— Такое отступление — практически бегство — обычно не дает шансов изменить ход битвы.

Башир указал на карту Шайнара.

Илэйн присмотрелась. Населенных областей троллокам никак не миновать. Фал Дара, Мос Шираре, Фал Моран… А против Повелителей Ужаса городские стены бесполезны.

— Отправьте сообщение Лану и лордам Шайнара, — тихо сказала она. — Прикажите сжечь Фал Дара и Анкор Дейл, а также Фал Моран и деревни наподобие Медо. Они уже сожгли те фермы, которые смогли — теперь пусть оставят города. Мирных жителей переправьте в Тар Валон.

— Мне жаль, — тихо произнес Башир.

— Ведь именно это необходимо сделать, не так ли?

— Да, — ответил Башир.

Свет, ну и каша. «А ты чего ожидала? Четкости и ясности?»

Шорох листвы возвестил о приходе Талманеса и одного из его командиров. Кайриэнцы выглядели усталыми. Устали все. Эта неделя сражений была только началом, и боевой задор уже поиссяк. Ему на смену пришли тяжелые военные будни. Дни, проведенные в боях или в их ожидании, и сон с мечом в обнимку даже ночью.

Утро Илэйн встретила в тысяче шагов к югу отсюда, но в результате непрекращающегося отступления через лес они попали в это идеальное для армии место: три небольшие речушки с удобными подходами, свободное пространство для лагеря, прекрасный наблюдательный пункт — деревья на макушке холма. Жаль, что еще до наступления завтрашнего утра они отсюда уйдут.

— Под контролем троллоков — вся южная часть леса, — сказал Башир, приглаживая костяшками пальцев усы. — Открытых пространств они избегают. А это значит, что мы не можем эффективно задействовать нашу кавалерию.

— Драконы здесь практически бесполезны, Ваше Величество, — заявил Талманес, войдя в палатку.

— Сейчас, когда троллоки держатся в стороне от проезжих дорог, затруднительно нанести им какой-либо урон. Повозки с драконами маневрировать в лесу практически не могут, а когда мы стреляем, то губим больше деревьев, чем Отродий Тени.

— А что с тем… с тем, о чем говорила Алудра, чем бы это ни оказалось?

— С ее драконьими зубами? — ответил Талманес. — С ними лучше — вместо одного шара дракон выстреливает пучок металлических осколков. Они широко разлетаются и срабатывают в лесу достаточно хорошо. Но я настаиваю на том, что урон, наносимый драконами, не стоит риска их потери.

— Полагаю, что лес уже сослужил нам добрую службу, — сказал Башир, передвигая несколько отметок, обозначающих троллоков, на своих картах. — Мы хорошо их потрепали, но и они стали умнее, таятся по лесным дебрям и пытаются окружить нас.

— Предложения?

— Отступить, — заявил Башир. — Отправиться на восток.

— К Эринин? Здесь в северной части течения через нее нет моста, — сказал Талманес.

Башир кивнул:

— Тогда ты догадываешься, о чем я хочу попросить. У тебя есть люди, умеющие строить мосты. Отправь их под защитой нескольких из твоих драконов, пусть соорудят наплавные мосты прямо к востоку от нас. Мы будем неподалеку. Открытое пространство даст нашей кавалерии и драконам шанс нанести больше урона. Мы можем положиться на Эринин — она задержит троллоков, особенно после того как мы сожжем мосты. Несколько размещенных там драконов замедлят их продвижение. А мы направимся на восток, к Алгуэнье, и повторим процесс. Потом выйдем к дороге на Кайриэн. По ней направимся на север и, когда найдем удобное место, чтобы закрепиться, — полагаю, мне известно такое местечко — мы развернемся и встретимся лицом к лицу с Тенью, имея Кайриэн в нашем тылу.

— Ты ведь не всерьез думаешь, что нам придется пройти весь этот путь, — сказала Илэйн.

Башир, прищурившись, впился взглядом в карту, словно наяву видел рельеф изображенных на пергаменте земель.

— Мы затеяли эту битву, — тихо произнес он, — но не мы управляем ею. Мы беспомощно несемся, словно всадник верхом на обезумевшей лошади. Я не могу сказать, где закончится скачка. Я могу отвлечь ее, могу направить сквозь заросли колючек. Но пока троллоки наступают, мне ее не остановить.

Илэйн нахмурилась. Она не могла допустить бесконечного отступления; необходимо одолеть этих Отродий Тени как можно быстрее и как можно основательнее, чтобы объединить оставшуюся часть армии с силами Лана и Эгвейн, а потом отразить вторжение с севера.

Это их единственный способ победить. Иначе борьба Ранда с Темным уже не будет иметь никакого значения.

Свет, что за каша.

— Значит действуй.

* * *

Перрин положил молот на плечо, слушая, как взмокший юный гонец передает приказы Илэйн. Мягкий ветерок гулял в ветвях леса за его спиной. Там сражались огир. Он беспокоился, что они откажутся подвергать деревья опасности, но их схватки… Свет, Перрину еще не доводилось видеть такой, ни с чем не сравнимой ярости.

— Неплохая тактика, — заметил Тэм, прочитав приказы. — В военном деле королева знает толк.

Перрин жестом отослал гонца, а сам направился к Галаду, совещавшемуся поодаль с несколькими командирами-Белоплащниками.

— Она внимательно слушает тех, кто разбирается в тактике, — сказал Перрин, — и не вмешивается.

— О том и речь, парень, — ответил Тэм с улыбкой. — Ответственность не всегда означает указания что, когда и кому надо делать. Иногда — это понимание того, что следует уступить дорогу тем, кто точно знает, что делать.

— Мудрые слова, Тэм, — сказал Перрин, повернувшись к северу. — Предлагаю последовать им, поскольку командовать теперь будешь ты.

Перрин увидел Ранда. Цвета поплыли перед глазами. Ранд разговаривал с Морейн на мрачном скалистом кряже, незнакомом Перрину. Они были почти готовы к вторжению в Шайол Гул. Перрин почувствовал, что притяжение сил, исходящее от Ранда, стало сильнее. Скоро он понадобится Ранду.

— Перрин, — спросил Тэм. — Это что еще за чепуха насчет командования?

— Все наши силы теперь под твоим началом, Тэм, — сказал Перрин. — Люди сейчас работают вместе; Пусть Арганда, Галленне и Галад тебе помогут.

Находившийся неподалеку Грейди держал открытыми Врата, через которые отправляли для Исцеления раненых в последней стычке. Лечебницей по другую сторону Врат, устроенной Желтой Айя и размещенной в Майене, руководила Берелейн. С той стороны Врат веяло теплом.

— Не знаю, будут ли они меня слушаться, Перрин, — сказал Тэм. — Я всего лишь самый обычный фермер.

— Они охотно подчинялись тебе раньше.

— Так и было, пока мы шли через пустоши, — сказал Тэм. — Но рядом всегда был ты. Вот они и подчинялись мне из уважения к тебе. — Он потер подбородок. — По тому, как ты бросаешь взгляды на север, чувствую, что ты здесь не задержишься.

— Я нужен Ранду, — тихо сказал Перрин. — Чтоб мне сгореть, Тэм, даже мысль о том, что я не смогу сражаться здесь с вами, в Андоре, мне ненавистна, но кто-то должен прикрыть Ранду спину и… и все идет к тому, что это буду я. Так или иначе, я это знаю.

Тэм кивнул.

— Мы просто пойдем к Арганде или Галленне и скажем им, что они в ответе за наших людей. В любом случае, большинство приказов исходит от королевы Илэйн и…

— Люди! — громко прокричал Перрин, глядя на строящихся солдат. Арганда советовался с Галленне. Они повернулись к Перрину, также как и стоявшие по соседству члены Волчьей Гвардии вместе с Галадом и его Белоплащниками. Юный Борнхальд рассматривал Перрина темными глазами. В последнее время этот малый становится все более и более непредсказуемым. Хвала Свету за Галада, способного удержать его от бренди.

— Все ли вы признаете мою власть, дарованную королевской властью Андора? — спросил Перрин.

— Разумеется, лорд Златоокий, — отозвался Арганда, — Полагаю, что это всем ясно.

— Своей властью я объявляю Тэма ал’Тора лордом, — провозгласил Перрин. — Именем его сына, Дракона Возрожденного, я назначаю его наместником Двуречья. Он облекается всей полнотой моей власти, которая исходит от власти Дракона. Если я не переживу этой битвы, Тэм наследует мне.

Лагерь сначала затих, потом люди закивали, некоторые отсалютовали Тэму. Тот застонал так тихо, что Перрин засомневался — услышал ли кто-нибудь еще этот стон.

— Отправлять тебя в Круг Женщин, чтобы поучить тебя уму-разуму, уже слишком поздно? — осведомился Тэм. — Тогда, может быть, шлепнуть тебя по мягкому месту, да заставить потаскать недельку воду вдове ал’Тон?

— Прости, Тэм, — сказал Перрин. — Неалд, попробуй открыть Врата в Черную Башню.

Юный Аша’ман сосредоточился.

— По-прежнему не получается, лорд Златоокий.

Перрин покачал головой. О том, что на стороне Тени сражаются подопечные Черной Башни, он слышал из боевых донесений Лана. Там что-то случилось, что-то ужасное.

— Ладно, тогда назад, в Меррилор, — сказал Перрин.

Неалд кивнул и снова сконцентрировался.

Пока он был занят, Перрин повернулся к мужчинам.

— Невыносимо вас оставлять, но меня словно крючьями тянет на север. Я должен идти к Ранду. Без отговорок. Постараюсь вернуться назад. Если не смогу… Ладно, хочу, чтобы вы знали, что я горжусь вами. Всеми вами. Когда все закончится — добро пожаловать в мой дом. Откроем бочонок или два лучшего бренди мастера ал’Вира. Вспомним тех, кто пал, и поведаем нашим детям, как мы выстояли, когда облака почернели, а мир умирал. Расскажем им, как мы стояли плечом к плечу, и не было между нами ни единой щелочки, в которую могла бы просочиться Тень.

Он воздел перед ними Мах’аллейнир и стерпел, пока в ответ восторженно кричали. Не из-за собственных заслуг, а потому, что это заслужили они.

Неалд открыл Врата. Перрин направился к ним, но остановился — его кто-то окликнул. Он нахмурился, увидев, что к нему спешит Дэйн Борнхальд.

Перрин настороженно положил руку на молот. Этот парень спас его жизнь от троллоков, а потом от своего же собрата-Белоплащника, но Перрин чувствовал его неприязнь. Возможно, он больше не винил Перрина в смерти своего отца, но это не значило, что Перрин ему нравился или, на худой конец, он примирился с ним.

— На одно слово, Айбара, — сказал Борнхальд, бросив взгляд в сторону стоявшего рядом Гаула. — Наедине.

Перрин махнул Гаулу, и айилец нехотя отошел. Они с Борнхальдом отступили в сторону от открытых Врат.

— Насчет чего? Если это по поводу твоего отца…

— Свет, просто помолчи, — ответил Борнхальд, отводя взгляд. — Не хочу говорить об этом. Это просто невыносимо, но ты должен знать. Испепели меня Свет, ты должен все узнать.

— Что узнать?

— Айбара, — сказал Борнхальд, набрав в грудь воздуха, — твою семью убили не троллоки.

Перрина как молотом ударило.

— Прости, — продолжил Борнхальд, не глядя на Перрина. — Это был Ордейт. Твой отец оскорбил его. И он разодрал всю семью на куски, а мы обвинили троллоков. Я не убивал их, но и не сказал ничего. Так много крови…

— Что? — Перрин схватил Белоплащника за плечо. — Но они сказали… Я думал…

Свет, он ведь уже сжился с этим!

Их взгляды встретились, и у Перрина в душе все вновь всколыхнулось. Боль, ужас, боль потери, ярость. Борнхальд схватил Перрина за запястье и сдернул его руку со своего плеча.

— Знаю, неподходящее время, чтобы об этом рассказывать, — сказал Борнхальд. — Но я не мог держать это в тайне. Я только… Мы можем погибнуть. Свет, погибнуть может все. Я должен был выговориться, все рассказать.

Он отстранился и, опустив голову, направился к Белоплащникам. Перрин так и стоял один, а весь его мир рушился.

Но он постарался собрать его снова воедино. Он уже смирился с этим, он оплакал свою семью. Все кончилось, все прошло.

Он мог и должен был идти дальше. Свет, старая боль вернулась, но он заглушил ее и посмотрел на Врата. Ведущие к Ранду и к долгу.

У него было дело, которое необходимо выполнить. Но Ордейт… Падан Фейн… Это всего лишь еще один пункт в списке ужасных преступлений этого человека. Перрин проследит, чтобы Падан Фейн заплатил за все, так или иначе.

Он подошел к Вратам, собираясь переместиться и отыскать Ранда, но тут к нему присоединился Гаул.

— Я направляюсь туда, друг мой, куда тебе путь заказан, — мягко сказал Перрин, подпитываемый свой болью. — Мне жаль.

— Ты отправляешься в сон внутри сна, — ответил Гаул, и зевнул. — Похоже, я устал.

— Но…

— Я иду, Перрин Айбара. Если хочешь оставить меня здесь, то лучше убей.

Перрин не посмел настаивать и кивнул.

Он обернулся, еще раз воздел молот. И мельком кое-что уловил во Вратах, ведущих в Майен — Грейди все еще держал их открытыми. Две фигуры в белых одеяниях наблюдали оттуда за Гаулом. Он поднял копье в их сторону. Что же чувствуют они, эти две воительницы, оказавшись не у дел во время Последней Битвы? Может быть, Ранду все же стоило попытаться освободить гай’шайн от их обетов на несколько недель?

И, вероятно, восстановить против себя каждого айильца. Свет, защити мокроземца, дерзнувшего вмешаться в джи-и-тох.

Перрин нырнул во Врата, шагнув на землю Меррилора. Там они с Гаулом нагрузились словно для долгого путешествия: взяли с собой в избытке и воды, и еды — столько, сколько могли унести.

У Перрина ушло почти полчаса на то, чтобы убедить Аша’манов Ранда рассказать, куда направился их предводитель. Наконец, Нэфф неохотно открыл Врата для Перрина. Оставив позади Меррилор, он вышел на местность, которая выглядела как Запустение. Только камни были холодными.

В воздухе веяло смертью и разрушением. Смрад застал Перрина врасплох, так что прошло несколько минут, прежде чем он смог отделить нормальные запахи от зловония. Впереди, на краю горного кряжа, стоял Ранд, сложив руки за спиной. Позади него стояла группа советников, командиров и телохранителей, а среди них Морейн, Авиенда и Кадсуане. Но сейчас Ранд был один.

Вдалеке перед ним высился Шайол Гул. Перрин ощутил дрожь. Пик был далеко, но Перрин не мог ошибиться, ощущая напряженную решительность в чувствах Ранда, когда тот смотрел на гору.

— Свет, — сказал Перрин, — время пришло?

— Нет, — тихо ответил Ранд. — Это проверка — сможет ли он почувствовать меня.

— Перрин? — спросила Найнив со склона холма позади. Она разговаривала с Морейн, и на этот раз в ее запахе не было и капли ненависти. Между этими двумя женщинами что-то произошло.

— Я к нему всего на минутку, — ответил Перрин, присоединяясь к Ранду на краю скального выступа. Позади осталось несколько айильцев, а Перрину не хотелось, чтобы кто-то из них — особенно какая-нибудь Хранительница Мудрости — услышал то, что он собирался спросить у Ранда.

— И эта, и множество других минут в твоем распоряжении, Перрин, — сказал Ранд, — я в неоплатном долгу перед тобой. Так что ты хотел?

— Ну… — Перрин бросил взгляд через плечо. Хватит ли знаний у Морейн или Найнив, чтобы попытаться остановить его? Вполне возможно. Женщины всегда стараются удержать мужчину от исполнения долга, словно беспокоятся, что он свернет себе шею. И не имеет значения, что идет Последняя Битва.

— Перрин? — напомнил Ранд.

— Ранд, мне нужно войти в волчий сон.

— Тел’аран’риод? Перрин, я не знаю, что ты там делаешь, ты мне почти ничего не рассказывал. Понимаю, что тебе хотелось бы знать, как…

— Я знаю только один способ войти туда, — Перрин перешел на шепот, чтобы ни Хранительницы, ни кто-либо еще из стоявших позади не смог услышать. — Простой способ. Но мне нужно другое. Ты многое знаешь, многое помнишь. Есть что-нибудь такое в этих твоих древних мозгах, что подскажет как войти в Мир Снов во плоти?

Ранд помрачнел.

— Ты просишь об опасной вещи.

— Такой же опасной, как и та, которую хочешь сделать ты?

— Возможно. — Ранд нахмурился. — Знай я это, когда я… Ну, скажем так, кое-кто назвал бы твою просьбу большим-пребольшим злом.

— Это не зло, Ранд, — сказал Перрин, — я узнаю зло по запаху. Это не зло, а просто невероятная глупость.

Ранд улыбнулся.

— И ты все равно спрашиваешь?

— Удобные возможности упущены, Ранд. Лучше сделать что-то отчаянное, чем сидеть сложа руки.

Ранд не ответил.

— Смотри, — сказал Перрин, — мы говорили о Черной Башне. Знаю, что ты беспокоишься насчет нее.

— Мне нужно будет отправиться туда, — Ранда помрачнел. — К тому же это, без сомнения, ловушка.

— Думаю, я знаю, кого отчасти можно за это винить, — заявил Перрин. — Есть там кое-кто, с кем мне нужно встретиться лицом к лицу. Но мне не справиться с ним, не будучи с ним на равных. Там, в Мире Снов.

Ранд медленно кивнул.

— Колесо плетет так, как желает Колесо. Нам придется покинуть Проклятые Земли — тебе не удастся войти в сон из…

Он замолчал, потом что-то сделал, создал плетение. Перед ним открылись Врата. Чем-то они отличались от обычных.

— Ясно, — сказал Ранд. — Миры становятся ближе, сжимаются. То, что некогда было разделенным, перестало быть таковым. Эти Врата проведут тебя в мир снов. Будь осторожен, Перрин. Если ты погибнешь там, будучи во плоти, то это может иметь… последствия. То, что встретится тебе там, может оказаться страшнее самой смерти, особенно сейчас. В это время.

— Знаю, — сказал Перрин. — Мне понадобится выход оттуда. Сможешь выделить одного Аша’мана, чтобы открывал такие же Врата один раз в день на рассвете? Скажем, на площадке перемещений в Меррилоре?

— Рискованно, — прошептал Ранд, — но я так и сделаю.

Перрин благодарно кивнул.

— Если будет на то воля Света, мы еще увидимся, — сказал Ранд и протянул руку Перрину. — Присмотри за Мэтом. Я честно не знаю, что он затевает, но у меня такое чувство, что для всех причастных это будет крайне опасно.

— Не то, что мы с тобой, — сказал Перрин, отвечая Ранду на рукопожатие, — нам намного лучше удается держаться безопасных путей.

Ранд улыбнулся.

— Да хранит тебя Свет, Перрин Айбара.

— И тебя, Ранд ал’Тор, — Перрин запнулся и осознал, что произошло. Они прощались. Он заключил Ранда в объятия. — А вы, обе, позаботьтесь о нем, — сказал Перрин, едва разомкнув объятия, поглядев на Найнив с Морейн. — Слышите?

— Ага, теперь ты хочешь, чтобы я присмотрела за Рандом? — подбоченясь, осведомилась Найнив. — Думаю, я только этим и занималась, Перрин Айбара. И не думай, что я не слышала, как вы двое тут перешептывались. Собрался сотворить что-то глупое, правда?

— Как всегда, — откликнулся Перрин, подняв руку, прощаясь с Томом. — Гаул, ты уверен, что хочешь этого?

— Уверен, — ответил айилец, доставая копья и вглядываясь в созданные Рандом Врата.

Не промолвив больше ни слова, они оба подняли свои тяжелые вьюки и шагнули в Мир Снов.

Глава 14 ПОРЦИЯ КОРНЯ ВИЛОЧНИКА

— О, Свет… — прошептал Перрин Гаулу, оглядываясь вокруг. — Все умирает.

Видеть черное, кипящее и содрогающееся небо волчьего сна Перрину было не в новинку, но буря, скрывавшаяся все эти месяцы где-то в глубине, наконец-то разразилась. Ветер дул чудовищными порывами, то и дело непредсказуемо меняя направление. Перрин укутался в плащ и вообразил, что его ткань стала более плотной, а завязки крепко затянуты.

Вокруг него возник островок спокойствия, отражавший самые сильные порывы ветра. В этот раз вышло легче, чем он предполагал, словно он ухватился за тяжеленное дубовое бревно, но оно оказалось легким, будто сосновое.

Окружающий пейзаж казался еще менее реальным, чем обычно. Жестокий ветер в самом деле сровнял холмы, словно случилась ускоренная эрозия почвы. В других местах земля вздыбилась, образовав волны из глыб камня и новых холмов. В воздух взлетали оторвавшиеся частицы почвы. Сама земля разваливалась на части.

Перрин схватил Гаула за плечо и переместил их прочь отсюда. Здесь, как подозревал Перрин, они находились чересчур близко к Ранду. И точно, едва они оказались на знакомой равнине на юге, где Перрин когда-то охотился с Прыгуном, буря заметно ослабла.

Они спрятали свою тяжелую поклажу с продовольствием и водой в зарослях кустов. Перрин не знал, смогут ли они прожить на пище и воде, найденной в мире снов, и не собирался проверять. Этих запасов им должно было хватить на неделю или около того, и пока их будут ждать Переходные Врата, опасность этих мест не тяготила его, ну или, по крайней мере, устраивала.

Здесь, в отличие от окрестностей Шайол Гул, окружающая местность не превращалась в пыль. Но если внимательно и долго смотреть в одну точку, то можно было заметить частицы… да, ветер взметал в воздух все. Сухие соломинки, кусочки коры деревьев, комочки глины и осколки камня — все мчалось навстречу прожорливым черным облакам. Как и всегда в волчьем сне, стоило ему отвести взгляд, как все, что было разрушено, тут же оказывалось вновь целым. Он понял. Это место медленно исчезало, как и реальный мир. Просто здесь этот процесс был заметнее.

Здесь ветер тоже был сильный, но не слишком, так что ему не приходилось его сдерживать. Он был похож на тот, что поднимается перед грозой — прямо перед началом дождя и первыми ударами молний. Предвестник грядущего разрушения.

Гаул закрыл лицо шуфой и настороженно огляделся. Его одежда изменила цвет в тон зелени.

— Здесь нужно быть очень осторожным, Гаул, — предупредил Перрин. — Здесь даже невинная мысль может стать реальностью.

Гаул кивнул и, поколебавшись, сдернул вуаль с лица:

— Я буду слушаться и делать то, что ты мне скажешь.

То, что за время их движения через поле одежда Гаула не менялась слишком часто, было обнадеживающим знаком.

— Просто постарайся очистить свой разум, — подсказал Перрин. — Прочь мысли. Действуй инстинктивно и следуй за мной.

— Я буду охотиться, словно гара, — ответил Гаул, кивнув в ответ. — Мое копье — твое, Перрин Айбара.

Перрин продолжил путь, переживая, как бы Гаул не перенесся куда-нибудь из-за случайной мысли. Однако Гаул почти не был подвержен обычным эффектам волчьего сна. Его одежда менялась совсем чуть-чуть; лишь когда его что-то заставало врасплох, вуаль оказывалась на лице без посторонней помощи, но, похоже, этим все и исчерпывалось.

— Ну хорошо, — сказал Перрин. — Я собираюсь перенести нас к Черной Башне. Мы выслеживаем очень опасную дичь, человека по имени Губитель. Ты помнишь лорда Люка?

— Куцехвостку? — спросил Гаул.

Перрин нахмурился.

— Это такая птичка из Трехкратной земли, — пояснил Гаул. — Я не часто встречался с этим человеком, но мне показалось, что он из любителей похвастаться, а в глубине души он трус.

— Дело в том, что это только ширма, — ответил Перрин. — В подобном сне он, наоборот, очень опасная личность. Хищник по кличке Губитель, который охотится на волков и людей. Он очень силен. Если он захочет тебя убить, то в мгновение ока возникнет у тебя за спиной и представит, что ты опутан лианой и не способен двинуться с места. Ты окажешься в ловушке, а он перережет тебе горло.

Гаул рассмеялся.

— Что смешного? — спросил Перрин.

— Ты думаешь, что для меня все в новинку, — объяснил Гаул, — но в изначальном сне, куда бы я ни шел, я постоянно окружен мужчинами и женщинами, которые способны связать меня силой мысли и убить в любой момент. Так что, Перрин Айбара, я привык быть беспомощным. В конце концов, именно так устроен мир.

— И все же, если мы отыщем Губителя — он такой парень с квадратным лицом и не совсем живым взглядом, — твердо произнес Перрин. — Обычно он одевается в кожаный костюм. Так вот, я хочу, чтобы ты держался от него подальше. Позволь сражаться с ним мне.

— Но…

— Ты говорил, что будешь слушаться, Гаул, — напомнил Перрин. — Это очень важно. Он убил Прыгуна. Я не позволю, чтобы он убил и тебя тоже. Так что не сражайся с Губителем.

— Хорошо, — ответил Гаул. — Даю слово. Я не вызову его на танец копий, пока ты мне не прикажешь.

Перрин вздохнул, представив, как Гаул, следуя клятве, стоит отложив копье в сторону, позволяя Губителю себя убить. Свет, какими же вредными могут быть айильцы.

— Ты можешь с ним сражаться, если он на тебя нападет, — уточнил Перрин, — но только чтобы спасти свою жизнь. Не пытайся его выслеживать, и если я стану с ним сражаться, старайся держаться в стороне. Ясно? — Гаул кивнул. Перрин положил руку на плечо айильца и переместился с ним в направлении Черной Башни. Перрин не бывал там раньше, так что просто предположил, где она может быть и постарался отыскать это место. Первая попытка не принесла успеха, перенеся их в какую-то часть Андора, где покрытые травой холмы, казалось, плясали под порывами ветра. Конечно, Перрин предпочел бы просто перескакивать с холма на холм, но не был уверен, что Гаул к этому готов. Поэтому он воспользовался перемещениями.

Спустя четыре или пять попыток, Перрин доставил их в местность, откуда вдалеке был виден полупрозрачный, чуть отливающий фиолетовым купол.

— Что это? — спросил Гаул.

— Там наша цель, — ответил Перрин. — Эта штука мешает Грейди с Неалдом открыть Переходные Врата в Черную Башню.

— Совсем как в тот раз у нас в Гэалдане.

— Точно. — Этот купол вызвал яркие воспоминания об умирающих волках. Перрин заставил их исчезнуть. Здесь подобные воспоминания могли отвлечь внимание. Он позволил себе почувствовать где-то внутри свой гнев, словно тепло, исходящее от молота, но и только.

— Идем, — сказал Перрин, перемещаясь к подножию купола. Тот казался стеклянным. — Вытащи меня наружу, если я вдруг свалюсь, — попросил он Гаула, и шагнул к стенке купола.

Ему показалось, что он ударился о что-то невероятно холодное. Оно выпивало из него все силы.

Он покачнулся, но сохранил концентрацию на цели. Губитель. Убийца волков. Убийца Прыгуна.

Силы вернулись, и Перрин выпрямился. На этот раз вышло проще, чем раньше. Все-таки появление в волчьем сне во плоти придало ему сил. Ему больше не нужно было беспокоиться о том, чтобы не слишком погрузиться в волчий сон, оставив умирать тело в реальном мире.

Он медленно прошел сквозь барьер, словно сквозь толщу воды и вышел с другой стороны. По другую сторону Гаул с озадаченным видом протянул руку к стенке купола и дотронулся до нее указательным пальцем.

Тут же, обмякнув, словно тряпичная кукла, айилец упал на землю. Копья со стрелами рассыпались по земле, а сам он лежал неподвижно, даже грудь не вздымалась. Перрин медленно просунул руку, ухватил Гаула за ногу и втащил внутрь купола.

Едва оказавшись внутри, Гаул резко вздохнул и, застонав, перевернулся. Он сел, схватившись руками за голову. Перрин молча передал ему стрелы и копья.

— Хороший способ заслужить джи, — произнес Гаул, поднимаясь и потирая руку, которую ушиб при падении. — Хранительницы Мудрости называют способ, которым мы сюда попали, злом? Мне кажется, им бы понравилось приводить сюда людей, чтобы как следует проучить.

Перрин посмотрел на Гаула. Он даже не догадывался, что тот слышал их разговор с Эдаррой о волчьих снах.

— Что я сделал, чтобы заслужить твою преданность, Гаул? — обращаясь больше к самому себе, спросил Перрин.

Гаул рассмеялся.

— Дело не в том, что ты сделал.

— Что ты имеешь в виду? Я же спас тебя из клетки. Поэтому ты отправился со мной.

— Это послужило начальной причиной, — объяснил Гаул. — Но не объясняет, почему я остался. Идем, разве не тут та опасная штука, за которой мы прибыли?

Перрин кивнул, и Гаул закрыл лицо вуалью. Они вместе направились к находящимся под куполом строениям. У таких куполов расстояние от центра до границ было значительным, но Перрин предпочел не прыгать, чтобы не быть захваченным врасплох, так что они продолжали идти пешком по открытому полю с одинокими рощицами деревьев.

Им пришлось идти около часа прежде, чем они заметили стену. Внушительная и высокая стена напоминала одну из тех, что возводят вокруг крупного города. Перрин с Гаулом направились к ней. Последний осматривал ее с величайшим вниманием, словно опасаясь, что их вот-вот начнут с нее обстреливать. Однако в волчьем сне эту стену никто не должен был охранять. Если бы Губитель был здесь, то стал бы прятаться в самом центре купола. И, скорее всего, расставил ловушку.

Перрин положил руку на плечо Гаула и в мгновение ока перенес их на вершину стены. Гаул шмыгнул в сторону, пригнулся и заглянул внутрь одной из крытых сторожек.

Перрин подошел к внутренней стороне стены и посмотрел, что внутри. Черная Башня не соответствовала своей внешней внушительной обертке: просто глухая деревушка, состоящая из хижин и домиков, построенных на краю огромной стройки.

— Не находишь, что они несколько высокомерны? — произнес женский голос.

Перрин вздрогнул и обернулся с возникшим в руках молотом, мысленно готовясь для защиты возвести вокруг себя каменную стену. Рядом, вытянувшись, чтобы казаться выше, стояла невысокая женщина с серебристыми волосами. На ней было белое одеяние, перетянутое на талии серебряным пояском. Ее лицо ему было незнакомо, но он узнал ее по запаху.

— Лунная Охотница, — произнес Перрин, едва не зарычав. — Ланфир.

— Мне не дозволено более пользоваться этим именем, — ответила она, постучав пальчиком по стене. — Он так строг к именам.

Перрин отшатнулся, оглядываясь по сторонам. Неужели она заодно с Губителем? Из сторожки появился Гаул и, заметив женщину, застыл на месте. Перрин поднял руку, останавливая спутника. Сумеет ли он прыгнуть к Гаулу и перенестись до того, как она нападет?

— Лунная Охотница? — переспросила Ланфир. — Значит так меня прозвали волки? Это не совсем точно. Я не охочусь за луной. Она и так моя. — Женщина склонилась, положив руки на доходящий ей до груди парапет.

— Чего ты хочешь? — потребовал ответа Перрин.

— Отомстить, — прошептала она. Затем взглянула на него. — Как и ты, Перрин.

— Не могу поверить, что и ты хочешь увидеть Губителя мертвым.

— Губителя? Этого беспризорника на побегушках у Моридина? Он меня не интересует. Моя месть предназначена другому.

— И кому же?

— Тому, кто виноват в моем пленении, — тихо с жаром ответила она. Внезапно она подняла голову к небу. Ее глаза округлились в испуге, и она исчезла.

Перрин переложил молот из одной руки в другую. В это время к нему осторожно подошел Гаул, пытающийся уследить сразу за всеми направлениями одновременно.

— Кто это был? — прошептал он. — Айз Седай?

— Хуже, — поморщившись, ответил Перрин. — У Айил есть какое-то имя для Ланфир?

Гаул резко втянул в себя воздух.

— Не знаю, что ей нужно, — продолжил Перрин. — Я никогда не мог ее понять. Если мне повезло, то наши пути просто пересеклись, а теперь она отправилась по своим делам.

Он сам в это не верил, учитывая то, что ему раньше открыли волки. Лунной Охотнице нужен он. «Свет, словно у меня нет других проблем».

Он переместил их с Гаулом к подножию стены, и они отправились дальше.

* * *

Тувин присела рядом с Логайном. Андрол был вынужден наблюдать, как она гладила подбородок мужчины, а Логайн с ужасом в уставших глазах смотрел на женщину в ответ.

— Все хорошо, — ласково говорила она. — Перестань сопротивляться. Расслабься, Логайн. Поддайся.

Ее Обратили легко. Как видно, Обращение с помощью тринадцати Полулюдей проходило легче, когда мужчины Обращали женщин, и наоборот. Именно поэтому у них было столько проблем с Логайном.

— Забирайте его, — произнесла Тувин, указав на Логайна. — Нужно закончить дело раз и навсегда. Он заслуживает покоя, даруемого милостью Великого Повелителя.

Подручные Таима утащили Логайна. Андрол в отчаянии смотрел вслед. Очевидно, для Таима Логайн был желанной добычей. Стоит его Обратить, и остальная Черная Башня с легкостью сдастся. Многие парни там, на поверхности, по доброй воле пойдут навстречу судьбе, если им так прикажет Логайн.

«Как он еще способен сопротивляться?» — подумал Андрол. Величавый Эмарин всего за две попытки Обращения превратился в скулящую развалину, но пока не поддался. Логайн выдержал почти дюжину, и до сих пор сопротивлялся.

Но все скоро изменится, так как у Таима теперь были женщины. Вскоре после обращения Тувин прибыли сестры из Черной Айя, возглавляемые чрезвычайно уродливой женщиной с властными манерами. Остальные Красные, прибывшие с Певарой, присоединились к ним.

Сквозь узы от Певары просачивалась полусонная тревога. Она была в сознании, но опоена зельем, которое не давало ей направлять. Собственный разум Андрола был сравнительно ясен. Сколько времени прошло с тех пор, как его заставили допить чашку того пойла, что сперва дали Эмарину?

«Логайн… недолго продержится», — послание Певары несло привкус усталости и возрастающей покорности судьбе. «Что мы… — Она осеклась, ее мысли спутались. — Чтоб мне сгореть! Что мы собираемся предпринять?»

Логайн закричал от боли. Раньше он так не кричал. Это был очень дурной знак. У дверей стоял и наблюдал Эвин. Внезапно он обернулся и от неожиданности вздрогнул.

«Свет, — подумал Андрол. — Может это… его безумие, вызванное порчей? Неужели оно до сих пор присутствует?»

Андрол впервые обнаружил, что отрезан щитом, чего никогда не делали с пленниками, если только их пленители не позволяли ослабнуть действию вилочника, чтобы потом Обратить жертву.

Эта новость вызвала у него укол панического страха. Значит, он будет следующим?

«Андрол? — позвала Певара. — У меня идея».

«Какая?»

Андрол принялся кашлять с кляпом во рту. Эвин вздрогнул, потом подошел, вытащил флягу и смочил из нее кляп водой. Аборс — один из прихвостней Таима — стоял, прислонившись к стене. Он удерживал щит. Он посмотрел на Андрола, но его внимание привлекло что-то на другой стороне зала.

Андрол принялся кашлять сильнее, поэтому Эвин вынул кляп и перекатил его на бок, позволив ему выплюнуть воду.

— А теперь тихо, — произнес Эвин, оглядываясь на Аборса, который был слишком далеко, чтобы что-то слышать. — Не зли их, Андрол.

Обращение к Тени было несовершенным методом. Оно меняло лишь то, кому служит человек, но не саму его сущность. У твари, сидящей в голове Эвина, остались его воспоминания, его личность и — да поможет Свет — его слабости.

— Ты их убедил? Не убивать меня? — прошептал Андрол.

— Да! — ответил Эвин, наклоняясь ниже. Его глаза неистово горели. — Они все повторяли, что ты бесполезен, потому что можешь зачерпнуть очень мало Силы, но никому из них не нравится открывать Врата, чтобы переправлять людей. Я сказал им, что ты станешь делать это для них. Ты ведь станешь, не так ли?

— Разумеется, — произнес Андрол. — Это лучше смерти.

Эвин кивнул.

— Они перестали поить тебя вилочником. За тобой придут после Логайна. М’Хаэлю наконец-то прислали от Великого Повелителя женщин, не утомленных непрерывным использованием Силы. Вместе с ними, Тувин и другими Красными дело пойдет быстрее. Уже к концу дня М’Хаэль получит Логайна.

— Я буду им служить, — произнес Андрол. — Я принесу клятву Великому Повелителю.

— Вот и хорошо, Андрол, — ответил Эвин. — Но мы не можем тебя отпустить, пока тебя не Обратят. М’Хаэль не примет одной лишь клятвы. Но все будет хорошо. Я скажу им, что тебя будет легко Обратить. Ведь так и будет, верно? Ты же не будешь сопротивляться?

— Не буду.

— Хвала Великому Повелителю, — произнес Эвин, расслабляясь.

«Эх, Эвин. Ты никогда не блистал умом».

— Эвин, — тихо произнес Андрол. — Тебе следует приглядывать за Аборсом. Ты ведь это знаешь, верно?

— Я теперь один из них, Андрол, — ответил Эвин. — Мне не нужно о них беспокоиться.

— Вот и хорошо, — прошептал Андрол. — Значит, то, что я от него слышал о тебе, полная ерунда.

Эвин заерзал. Этот его взгляд… в нем был страх. Порча была очищена. Джоннет, Эмарин и другие новые Аша’маны уже никогда не сойдут с ума.

В разных Аша’манах безумие проявлялось по-разному и в разной степени. Но самым частым признаком был страх. Он накатывал волнами. Он уже пожирал Эвина, когда случилось очищение саидин. Андрол видел Аша’манов, над которыми порча взяла верх, и которых требовалось устранить. Ему хорошо был знаком подобный взгляд, как у Эвина. Несмотря на то, что парня Обратили, безумие осталось при нем. И останется навсегда.

— И что он говорил? — спросил Эвин.

— Ему не нравится, что тебя Обратили, — ответил Андрол. — Он считает, что ты займешь его место.

— Ох.

— Эвин… должно быть, он замышляет тебя убить. Берегись.

Эвин поднялся.

— Спасибо тебе, Андрол.

Он отошел, оставив Андрола без кляпа во рту.

«Это ни за что не сработает», — донеслась сонная мысль Певары.

Она прожила рядом с ними недостаточно долго. Ей не было известно, что творит безумие, и она не могла распознать его во взгляде Аша’мана. Обычно, когда кто-нибудь становится таким, его ограждают и запирают в комнате, пока безумие не отступит. Если это не помогало, Таим добавлял что-то в их вино, и они уже не просыпались.

Если их не остановить, то они становились неуправляемы и начинали разрушать. Они убивали своих близких, в первую очередь набрасываясь на тех, кого должны были любить.

Андролу было известно об этом безумии. Потому что оно было частью его самого.

«Это твоя ошибка, Таим, — подумал он. — Ты используешь против нас наших же друзей, но мы-то их знаем лучше, чем ты».

Внезапно Эвин напал на Аборса. Произошел всплеск Единой Силы, и секунду спустя щит между Источником и Андролом пропал.

Андрол обнял Источник. Хоть он был и не очень силен, но смог использовать достаточно Силы, чтобы пережечь веревки. Он откатился от своих пут с окровавленными руками и оглядел помещение. Раньше ему не удавалось рассмотреть его, точнее не полностью.

Оно оказалось больше, чем он предполагал. Оно было размером с небольшой тронный зал. Большую часть дальней части занимал круглый помост, на котором двойным кольцом стояли Мурддраалы и женщины. Увидев Исчезающих, Андрол поежился. Свет, каким же мерзким был взгляд безглазых лиц.

У дальней стены стояли уставшие Аша’маны Таима, не справившиеся с Обращением Логайна. Сам Логайн, привязанный к стулу, сидел сгорбившись на помосте, словно на троне, в центре двойного кольца. Его голова свесилась набок, глаза были закрыты. Судя по всему, он что-то шептал.

Таим в гневе обернулся к Эвину, который сражался с Мишраилем у дымящегося трупа Аборса. Удерживая Единую Силу, они катались по полу, и в руке Эвина был нож.

Андрол бросился было к Эмарину, но тут же едва не упал лицом в пол, когда ноги отказались слушаться. Свет! Он так ослаб, но все же ему удалось пережечь сперва путы Эмарина, потом Певары. Та помотала головой, пытаясь прийти в себя. Эмарин с благодарностью кивнул.

— Ты можешь направлять? — шепнул он, пока внимание Таима было привлечено схваткой Эвина.

Эмарин покачал головой.

— То, чем нас напоили…

Андрол вцепился в Единую Силу. Вокруг начали сгущаться тени.

«Нет! — мелькнула у него мысль. — Нет, только не сейчас!»

Врата. Ему нужны Врата! Андрол зачерпнул побольше Единой Силы, сплетая потоки для Перемещения. И снова, как и прежде, он, словно в стену, уткнулся в некую преграду, не позволявшую ему открыть проход. В отчаянии он попытался создать Врата куда-нибудь поближе. Возможно, расстояние имело значение. Может он сумеет создать Врата в склад Канлера, находившийся на поверхности?

И снова он уткнулся в ту же преграду, сражаясь с нею изо всех сил. Он напрягся, пробиваясь сквозь нее… уже почти. Он чувствовал, как будто что-то происходит.

— Ну, пожалуйста, — прошептал он. — Откройся, прошу. Нам нужно выбраться.

Эвина сразило плетение Таима.

— Что тут творится? — прокричал Таим.

— Понятия не имею, — ответил Мишраиль. — Эвин на нас напал! Он о чем-то разговаривал с посыльным, а потом…

Оба повернулись к Андролу. Тот бросил попытки открыть Врата и вместо этого швырнул плетение Огня в Таима.

Тот улыбнулся. К тому времени, когда струйка огня добралась до него, она погасла, поглощенная ответным плетением Воды и Воздуха.

— А ты настойчив, — произнес Таим, впечатывая Андрола в стену ударом Воздуха.

Андрол задохнулся от боли. Эмарин неуверенно поднялся на ноги, но второй удар Воздуха сбил с ног и его. Оглушенный Андрол почувствовал, как его подхватило и потащило через всю комнату.

Из круга Айз Седай вышла уродливая женщина в черном и встала рядом с Таимом.

— Итак, М’Хаэль, — произнесла она, — на самом деле у тебя здесь далеко не все под контролем, как ты уверял.

— У меня несовершенные инструменты, — ответил Таим. — Мне гораздо раньше было нужно получить больше женщин!

— Ты загонял своих Аша’манов до изнеможения, — ответила женщина. — Впустую растратил их силы. Теперь я принимаю здесь командование.

Таим встал на помост рядом с обмякшим Логайном, Исчезающими и Айз Седай. Похоже, он воспринимал эту женщину, возможно, одну из Отрекшихся, как основную угрозу в этой комнате.

— Считаешь, это сработает, не так ли? — спросил он.

— Когда Ни’блис услышит о твоем провале…

— Ни’блис? Мне дела нет до Моридина. Я уже преподнес дар самому Великому Повелителю. Так что берегись, потому что я у него в милости. В моих руках ключи, Хессалам.

— Ты говоришь… это в самом деле так? Ты их украл?

Таим улыбнулся. Он повернулся к висевшему в воздухе и беспомощно трепыхавшемуся Андролу. Его даже не оградили. Андрол метнул в Таима новое плетение, но тот походя отбил атаку.

Андрол не стоил даже ограждения щитом. Таим распустил плетения Воздуха и уронил Андрола на пол. Тот сильно ударился о землю и застонал.

— Сколько времени ты тут обучался, Андрол? — спросил Таим. — Ты меня позоришь. Это твоя лучшая попытка кого-то убить?

Андрол сумел подняться на колени. Он чувствовал боль и беспокойство оставшейся за спиной Певары, разум которой был одурманен вилочником. Прямо перед ним на своем «троне» сидел Логайн, крепко привязанный к стулу и окруженный врагами. Глаза мужчины были закрыты. Похоже, он был на грани потери сознания.

— Мы закончили, — произнес Таим. — Мишраиль, убей этих пленников. Мы возьмем с собой тех, кто наверху, и доставим в Шайол Гул. Великий Повелитель пообещал мне там выделить больше ресурсов для работы.

Приблизились прихлебатели Таима. Андрол взглянул вверх с колен. Темнота сгущалась. В тенях что-то двигалось. Темнота… она пугала его до смерти. Ему нужно отпустить саидин. Нужно отпустить. И одновременно нельзя.

Он стал сплетать потоки.

Таим перевел свой взгляд на него, улыбнулся и вызвал погибельный огонь.

«Тени кругом!»

Андрол вцепился в Силу.

«Это мертвые! Они пришли за мной!»

Инстинктивно он создал то плетение, которое лучше всего знал. Врата. И ударился о стену, в ту же проклятую стену.

«Я так устал. Тени… они заберут меня с собой!»

С пальцев Таима сорвался ослепительно белый поток света, направленный точно в Андрола. Тот закричал, напрягся, выбросив вперед руки, и закончил плетение. Он ударился в стену и поднажал.

Перед ним возникли Врата размером в монету, которые перехватили погибельный огонь Таима.

Тот нахмурился. В помещении воцарилась тишина. Остолбеневшие Аша’маны перестали сплетать потоки. В тот же миг дверь в комнату взрывом выбило внутрь.

Сквозь дверной проем, удерживая Единую Силу, с ревом влетел Канлер, а за ним — около двух десятков обучавшихся в Черной Башне двуреченских парней.

Обнимая Источник, Таим закричал:

— Нас атакуют!

* * *

Центр купола, по всей видимости, располагался как раз над замеченным ими строительством. Плохо. Все эти плиты фундамента и ямы — у Губителя будет много мест, чтобы укрыться и напасть из засады.

Добравшись до деревни, Перрин приметил и указал на очень крупное двухэтажное здание с прочной деревянной крышей. Судя по виду постройки, это было что-то вроде постоялого двора.

— Я собираюсь перенести тебя туда наверх, — прошептал Перрин Гаулу. — Держи лук наготове. Крикни, если увидишь, что кто-то пытается подобраться ко мне. Хорошо?

Гаул кивнул. Перрин переместил их на крышу здания, и Гаул занял позицию за дымовой трубой. Его одежда поменяла цвет, сливаясь с цветом кирпичей. Айилец низко пригнулся и приготовил лук. Айильский лук не обладал дальнобойностью большого лука, зато с этой позиции он будет смертоносным.

Перрин спрыгнул вниз, на последних дюймах замедлив падение и мягко спланировав, чтобы не шуметь. Он присел и переместился к стене находящегося впереди здания. Он переместился вновь — на сей раз к краю последнего здания, расположенного у котлована — и оглянулся. Хорошо спрятавшийся наверху Гаул поднял вверх пальцы. Он следил за Перрином.

Отсюда Перрин пополз на животе, не желая перемещаться в место, которое не мог полностью разглядеть. Он добрался до края первой крупной ямы под фундамент и посмотрел вниз на покрытое грязью дно. Ветер по-прежнему не стихал, внизу взвивались пылевые вихри, скрывая любые следы, которые могли там оставаться.

Перрин присел на корточки и осторожно принялся обходить огромный фундамент по периметру. Где же точно расположен центр купола? Нельзя было сказать точно. Купол слишком большой. Приходится держать ухо востро.

Он был настолько увлечен котлованами, что чуть было не попался в руки охране. Тихое покашливание одного из них привлекло внимание Перрина, и он немедленно переместился, прыгнув на другую сторону котлована и опустился на колени. В его руках тут же появился двуреченский лук. Перрин оглядел оставленное вдалеке место.

«Глупец», — упрекнул он себя, наконец-то заметив часовых. В шалаше, построенном рядом с котлованом, расположились двое. В подобном шалаше ожидаешь увидеть обедающих рабочих. Перрин встревоженно огляделся, но Губитель не появился из своего укрытия, чтобы напасть на него, и пара охранников ничего не заметила.

Отсюда Перрин не мог рассмотреть все в деталях, поэтому осторожно переместился обратно. Он спрыгнул внутрь котлована, создал на его стенке земляной выступ и, встав на него, выглянул через край котлована в шалаш.

Да, внутри находились двое. Это были мужчины в черных кафтанах. Аша’маны. Кажется, он узнал их. Они были у колодцев Дюмай, когда спасали Ранда. Значит, они верны ему, так ведь? Может, Ранд отправил их ему на помощь?

«Испепели Свет этого человека, — подумал Перрин. — Ну почему хотя бы раз не вести себя открыто?»

Разумеется, даже среди Аша’манов бывают Приспешники Темного. Перрин задумался, не стоит ли выбраться из котлована и сразиться с ними.

— Сломанные инструменты, — скучающе заметила Ланфир.

Перрин вздрогнул и выругался, заметив, что она стоит рядом на выступе и разглядывает пару охранников.

— Их Обратили, — сказала она. — А я всегда находила это напрасной тратой ресурсов. Во время трансформации что-то теряется, и они никогда не будут служить так же, как могли, если бы делали это добровольно. О, они будут преданны, но их свет гаснет. Теряется некая внутренняя движущая сила, та искра таланта, что делает человека человеком.

— Потише, — произнес Перрин. — Обратили? Что это значит? Это…

— Тринадцать Мурддраалов и тринадцать Повелителей Ужаса, — усмехнулась Ланфир. — Как грубо. Пустая растрата.

— Не понимаю.

Ланфир вздохнула, и начала объяснять словно ребенку:

— Тех, кто способен направлять, при определенных обстоятельствах можно силой Обратить к Тени. У М’Хаэля здесь процесс пошел не так легко, как предполагалось. Чтобы проще было Обращать мужчин, ему нужны женщины.

«Свет», — пронеслось в голове Перрина. Знал ли Ранд, что подобное может случиться с людьми? Может с ним собирались проделать то же самое?

— С этими двумя я бы была поосторожнее, — продолжила Ланфир. — Они сильны.

— Значит, тебе следует говорить тише, — прошептал Перрин.

— Ба. В этом месте просто сворачивать звук. Я могла бы кричать изо всех сил, и они все равно ничего бы не услышали. Видишь, они пьют? Протащили с собой вино. Разумеется, они тут во плоти. Сомневаюсь, что их предводитель объяснил им, насколько это опасно.

Перрин снова посмотрел на охранников. Мужчины потягивали вино и посмеивались. Пока Перрин наблюдал, первый завалился вбок, потом так же сделал второй. Они соскользнули со своих стульев и упали на землю.

— Что ты сделала?

— Вилочник в вине, — объяснила Ланфир.

— Почему ты мне помогаешь? — резко спросил Перрин.

— Ты мне нравишься, Перрин.

— Ты одна из Отрекшихся!

— Была, — ответила женщина. — Эту… привилегию у меня отобрали. Темный узнал, что я собиралась помочь Льюсу Тэрину победить. А сейчас я… — Она замерла и вновь посмотрела в небо. Что она там видела в облаках? Что-то заставило ее побледнеть. Спустя мгновение она исчезла.

Перрин пытался решить, что делать. Разумеется, доверять ей нельзя. Однако в волчьем сне она была мастером. Ей удалось оказаться рядом с ним совершенно беззвучно. Это было сложнее, чем кажется. Ей было нужно погасить колебания воздуха, вызванные ее появлением. И было необходимо опускаться точно, чтобы не производить шума, и заглушить шорох одежды.

Перрин с удивлением обнаружил, что на этот раз она еще и замаскировала свой запах. Ему удалось различить ее запах только после того, как она сама с ним заговорила. Это был тонкий аромат ночной лилии.

Он неуверенно перебрался через край котлована и направился к шалашу. Оба мужчины валялись спящими. Что происходит с теми, кто уснул, находясь во сне? Обычно это отправляло людей обратно в обычный мир, но эти были тут во плоти.

Он поежился, размышляя о том, что было с ними проделано. «Обращенные»? Это слово она использовала? Свет. Подобная судьба казалась несправедливой. «Как будто Узор когда-нибудь вел себя справедливо», — признал Перрин, поспешно обыскивая постройку.

Он обнаружил шип снов под столом, воткнутым в землю. Серебристый кусок металла выглядел как продолговатый колышек от палатки, с выгравированным рисунком по всей длине. Он был похож на тот, что Перрин видел прежде, но не идентичен. Он вытащил шип и замер с рукой на молоте, выжидая, не нападет ли на него Губитель.

— Его здесь нет, — сказала Ланфир.

— Свет! — Перрин вздрогнул и замахнулся молотом. Он обернулся к ней: — Зачем ты появляешься вот так, женщина?

— Он меня разыскивает, — произнесла она, снова поглядывая на небо. — Предполагалось, что я не могу делать ничего подобного, и он становится все подозрительнее. Если он меня отыщет, то узнает наверняка. Тогда я буду уничтожена: схвачена и испепелена в прах.

— Думаешь, я тебя пожалею? Тебя — одну из Отрекшихся? — рявкнул Перрин.

— Я сама выбрала себе хозяина, — ответила она, изучающе глядя на Перрина. — Такова моя плата, если только мне не удастся отыскать способ от него освободиться.

— Что?

— Мне кажется, у тебя лучшие для этого шансы, — ответила она. — Мне нужно, чтобы ты победил, Перрин, и нужно быть рядом, когда ты это будешь делать.

Он фыркнул:

— Не научилась новым трюкам, не так ли? Оставь свои посулы для кого-нибудь другого. Меня они не интересуют. — Он повертел шип снов в руке. Ему так и не удалось понять, как работал тот, другой.

— Нужно повернуть верхушку, — Ланфир протянула руку.

Перрин одарил ее взглядом.

— Считаешь, я бы не забрала эту вещь себе, если бы хотела? — улыбнувшись, спросила она. — Кто, как не я, обезвредила для тебя собачонок М’Хаэля?

Перрин колебался, но отдал шип снов ей. Ланфир провела по вещице большим пальцем от верхушки до примерно середины ее длины. Внутри что-то щелкнуло. Она подняла руку и повернула верхушку. Находившаяся снаружи фиолетовая стена купола сжалась и пропала.

Отрекшаяся отдала вещь обратно.

— Чтобы включить, поверни снова. Чем дальше поворачиваешь, тем больше будет покрываемое пространство. Видел, как сделала я — проведи пальцем в противоположную сторону, чтобы закрепить. Но будь осторожен. Где бы ты ни установил его, это будет иметь последствия и в реальном мире, и даже твои союзники не смогут пройти внутрь или выйти. Можно проходить, имея специальный ключ, но для данного шипа он мне не известен.

— Благодарю, — неохотно ответил Перрин. Лежавший у его ног мужчина всхрапнул и перевернулся на другой бок. — А есть… есть ли способ сопротивляться Обращению? Они ничего не могли сделать?

— Человек может сопротивляться, но недолго, — ответила она. — Очень недолго. Даже сильная воля ломается. Если мужчине противостоят женщины, они быстро его сломают.

— Подобное не должно происходить, — приседая, произнес Перрин. — Никто не должен быть способен насильно обращать человека к Тени. Когда у нас отнимают все, нам должен оставаться хотя бы этот выбор.

— О, выбор у них есть, — ответила Ланфир, легонько и как бы походя пиная лежащего ногой. — Они могли бы выбрать укрощение. Тогда они лишились бы слабого места, и их невозможно было бы Обратить.

— Выбор невелик.

— Так сплел Узор, Перрин Айбара. Не все варианты хороши. Порой приходится выбрать меньшее из двух зол и оседлать бурю.

Он пристально взглянул на нее.

— Значит, ты хочешь сказать, что сделала именно это? Встала на сторону Тени, потому что это был «лучший» вариант? Я ни на мгновение на это не куплюсь. Ты сделала это ради власти, и всем это известно.

— Думай что тебе угодно, волчонок, — ответила она, взглянув жестче. — Я пострадала за свое решение. Перенесла боль, страдания и невыносимую печаль оттого, что сделала со своей жизнью. И эти мои страдания выходят за рамки того, что ты в силах представить.

— И из всех Отрекшихся именно ты выбрала себе место и приняла его с самой большой готовностью, — произнес Перрин.

Она фыркнула.

— Ты веришь сказкам трехтысячелетней давности?

— Лучше уж верить им, чем сказкам из твоих уст.

— Как хочешь, — ответила она и снова взглянула на спящих людей. — Если это поможет тебе понять, волчонок, то многие верят, что во время Обращения человек умирает. И нечто вселяется в его тело. По крайней мере, некоторые в это верят. — С этими словами она исчезла.

Перрин вздохнул, потом убрал шип и переместился обратно на крышу. Едва он появился, Гаул обернулся к нему с натянутым луком:

— Это ты, Перрин Айбара?

— Да, я.

— Возможно, стоит попросить тебя доказать это, — ответил Гаул, не опуская лук. — Мне сдается, здесь каждый может легко превратиться в кого угодно.

Перрин улыбнулся.

— Внешность еще не все. Я знаю, у тебя есть две гай’шайн, одна из которых тебе желанна, другая — нет. И ни одна не считает нужным вести себя, как положено гай’шайн. Если мы выживем, то одна из них, может быть, выйдет за тебя замуж.

— Одна-то, может, и выйдет, — согласился Гаул, опуская лук. — Но, похоже, придется либо брать обеих, либо ни одной. Быть может, это наказание за то, что они вынуждены оставить копья, хотя это будет не мое решение, а их собственное, — он покачал головой. — Купол исчез.

Перрин показал ему шип снов.

— Верно.

— Какой будет наша следующая задача?

— Подождать, — ответил Перрин, устраиваясь на крыше, — и посмотреть, не привлечет ли исчезновение купола внимание Губителя.

— А если этого не случится?

— Тогда мы отправимся в другое место, где его вероятнее всего отыскать, — ответил Перрин, почесав подбородок. — Туда, где он может убивать волков.

* * *

— Мы тебя услышали! — прокричал Канлер Андролу сквозь шум схватки. — Чтоб мне сгореть, если это неправда! Мы находились в моей мастерской наверху и услышали, как ты говоришь, умоляешь! Мы решили, что пора атаковать. Сейчас или никогда.

По всей комнате раздавались взрывы от плетений. Земля взлетала фонтанами, люди Таима с помоста метали Огонь в двуреченцев. Через комнату, обнажая мечи на ходу, промелькнули Исчезающие в неподвижных плащах.

Андрол пригнул голову и пробрался от Канлера к находившимся у стены комнаты Певаре и Джоннету с Эмарином. Как Канлер мог его услышать? Только через портал, который Андрол создал прямо перед тем, как Таим вздернул его в воздух. Значит, он все-таки открылся, но такой крохотный, что он даже не смог его разглядеть.

Он вновь может создавать Врата. Но очень маленькие. Какой от них прок? «Достаточный, чтобы остановить погибельный огонь Таима», — решил он, подбираясь к Певаре с остальными. Никто из них не был в состоянии сражаться. Он сплел Врата, ударив в стену, толкая ее изо всех сил…

Что-то изменилось.

Стена исчезла.

Андрол сел, остолбенев на мгновение. В ушах гремели взрывы. Канлер с другими ребятами отлично сражались, но двуреченцам противостояли хорошо обученные Айз Седай и возможно, одна из Отрекшихся. Они погибали один за другим.

Но стена пропала.

Андрол медленно поднялся и направился к центру помещения. Таим со своими людьми отбивались с помоста. Плетения Канлера и его союзников ослабевали.

Андрол посмотрел на Таима и внезапно почувствовал мощный, непреодолимый приступ гнева. Черная Башня принадлежит Аша’манам, а не этому человеку.

Настало время Аша’манам забрать ее назад.

Андрол взревел, разводя руки в стороны и сплетая Врата. Сквозь него хлынула Сила. Как всегда, его Врата появились быстрее, чем у других, и большего размера, чем мог бы создать человек с его силой.

Эти Врата он создал размером с большой фургон. Они открылись перед союзниками Таима как раз в тот момент, когда они отправили новую порцию смертельных плетений.

Выход из Врат находился совсем рядом, в паре шагов — за их спинами.

Плетения мужчин и женщин — союзников Таима — попали в открытые Врата, висевшие перед Андролом словно дымка в воздухе, и взорвались позади них.

Оружие поразило собственных создателей, испепелив Айз Седай, убив Аша’манов и несколько оставшихся Мурддраалов. Разрываясь от натуги, Андрол громко закричал и открыл несколько крохотных Врат, разрезая путы Логайна. Открыв еще одни, прямо под его стулом, он перенес его прочь из комнаты в место, находившееся очень далеко от Черной Башни, но которое, да ниспошлет Свет, должно быть безопасным.

Женщина, которую называли Хессалам, сбежала. Едва она скрылась через собственные Врата, Таим с несколькими подручными последовал ее примеру. Остальные оказались не столь разумны. Спустя мгновение Андрол создал Врата шириной во весь пол, сбросив уцелевших с высоты в несколько сотен футов.

Глава 15 УДАВКА НА ШЕЕ

Таразинский дворец в Эбу Дар был далеко не самым труднодоступным местом из тех, куда Мэту доводилось проникать. Именно это он повторял себе вновь и вновь, повиснув на выходящем в сад балконе третьего этажа.

Одной рукой он ухватился за мраморный выступ, а другой придерживал на голове шляпу. Ашандарей был надежно привязан за спиной. Узел с вещами пришлось оставить внизу, в саду. И хотя ночной воздух был прохладен, по лицу Мэта стекал горячий пот.

Прямо над ним по балкону с бряцанием прохаживалась пара Стражей Последнего Часа. Кровь и проклятый пепел! Эти парни что, совсем никогда не снимают доспехи? Они в них совсем как жуки. Мэт едва мог их разглядеть. Балкон был окружен коваными экранами, чтобы скрыть обитателей от посторонних глаз, однако Мэт находился достаточно близко, чтобы видеть, что там ходят часовые.

Свет, эти ребята торчат тут уже целую вечность. У Мэта начала болеть рука. Стражи о чем-то тихо переговаривались между собой. Может, они еще присядут выпить чашечку чая? Или достанут книгу и почитают вслух? Туон следует выгнать этих двоих взашей. С какой стати они прохлаждаются за беседой на балконе? Где-нибудь неподалеку может скрываться убийца!

Наконец-то, хвала Свету, Стражи Последнего Часа ушли. Мэт попытался досчитать до десяти прежде, чем забраться внутрь, но его хватило только на семь. Он отодвинул один из незакрепленных экранов и перевалился через перила.

Мэт тихо выдохнул и расслабил ноющие руки. Этот дворец — не считая тех двух часовых — в подметки не годился неприступной Тирской Твердыне, в которую ему однажды удалось пробраться. Правда, здесь у него есть преимущество: удалось пожить во дворце, свободно входить и выходить из него. Бóльшую часть времени. Мэт потер шею через обмотанный вокруг нее шарф. На какое-то мгновение ему почудилось, будто на его шее похожая на цепь лента.

У отца Мэта была поговорка: «Всегда знай, куда станешь удирать». Во всем Двуречье не было человека честнее Абелла Коутона, это всем известно, но некоторым людям вроде тех, что живут на Таренском Перевозе, и на длину плевка нельзя верить. Поэтому, торгуя лошадьми, Абелл всегда повторял, что нужно быть готовым удирать и всегда знать какой дорогой.

За два месяца проживания во дворце Мэт изучил в нем все до единого выходы — каждую щель и лаз, каждое ненадежно запертое окно. На каком из балконов экраны легко открываются, а на каком всегда заперты наглухо. Если можешь выбраться наружу, значит, сумеешь и проникнуть внутрь. Он еще мгновение передохнул на балконе, но не стал входить в примыкающую к нему комнату. Он был всего на третьем этаже — здесь обычно размещали гостей. Можно было бы пробраться и этим путем, но изнутри здание наверняка охраняется лучше, чем снаружи. Лучше уж залезть по стене.

Это означало, что бóльшую часть времени требуется не смотреть вниз. К счастью, взобраться по фасаду здания было нетрудно. Резьба по камню и дереву предоставляла обилие мест, за которые было удобно цепляться. Он даже вспомнил, как однажды выговаривал за это Тайлин.

Мэт вылез наружу, забрался на один из экранов балкона, подтянулся и начал подъем на четвертый этаж. По лбу, словно стайка шествующих по холму муравьев, поползли капельки пота. Ашандарей то и дело бил его сзади по ногам. Ветер доносил запах близкого моря. Наверху всегда пахнет приятнее, возможно, потому что от головы всегда лучше пахнет, чем от ног.

«Какие глупости лезут в голову», — сказал себе Мэт. Чего только не придумаешь, лишь бы не думать о высоте. Он взобрался на выступ каменной резьбы, оступился одной ногой и покачнулся. Отдуваясь, Мэт несколько раз вдохнул и выдохнул и продолжил подъем.

Ну вот, над собой он уже видел балкон Тайлин. В ее покоях их, разумеется, было несколько, но он выбрал тот, что примыкает к спальне, а не тот, что, скажем, ведет в гостиную. Тот балкон выходил на площадь Мол Хара, и, взбираясь по стене с той стороны, он был бы заметен, как муха на белоснежном пудинге.

Мэт еще раз взглянул вверх на покрытый замысловатыми коваными узорами балкон. Ему всегда было интересно, сумеет ли он на него взобраться. Хотя было время, когда он серьезно подумывал через него выбраться.

Что ж, точно можно сказать одно: повторять этот опыт он не будет. Достаточно с него и одного раза, да и то по крайней необходимости. Мэтрим Коутон знает, как не свернуть себе шею. Он бы не протянул так долго, если б рисковал напропалую — даже несмотря на удачу. Если Туон угодно жить в одном городе с генералом собственной армии, который пытается ее укокошить с помощью наемных убийц, это ее дело.

Он кивнул, соглашаясь со своими мыслями. Сейчас он взберется и очень рассудительно ей объяснит, что ей нужно оставить город и что этот генерал Галган — предатель. После чего пойдет своей дорогой и наконец заглянет куда-нибудь разок-другой бросить кости. В конце-то концов, именно ради этого он и прибыл в город. Раз Ранд на севере, там же где и все троллоки, значит, Мэту следует держаться от него как можно дальше. На душе у него из-за Ранда кошки скребли, но любой человек в здравом уме поймет, что иного выбора у Мэта нет. В голове взвился цветной водоворот, но юноша прогнал его прочь.

Рассудительным — вот каким он будет. Очень рассудительным.

Весь мокрый от пота, с отваливающимися от усталости руками, бормоча проклятия, Мэт втащил себя на балкон четвертого этажа. Одна из защелок экрана тут была слабой, как и в то время, когда он жил во дворце. Все, что требовалось, — это легонько поддеть ее крючком из проволоки. Он протиснулся на укрытый от посторонних взглядов балкон, снял ашандарей, лег на спину, чтобы отдышаться: он запыхался, словно только что пробежал все расстояние от Андора до Тира.

Несколько минут спустя Мэт заставил себя подняться на ноги и посмотреть с балкона вниз через открытый экран с высоты четырех этажей. Что ж, он мог гордиться этим подъемом.

Он подхватил ашандарей и направился к дверям. Туон наверняка переехала сюда — в бывшие апартаменты Тайлин. Это были лучшие покои во всем дворце. Мэт чуть приоткрыл дверь. Нужно глянуть всего лишь одним глазком и…

Из полумрака перед ним что-то вылетело и вонзилось в дверь прямо над его головой.

Мэт упал, перекатился и одновременно одной рукой выхватил нож. Во второй был зажат ашандарей. Дверь со скрипом распахнулась от удара вонзившегося в древесину арбалетного болта.

Спустя мгновение показалась Селусия. Правая сторона ее головы была чисто выбрита, вторая — прикрыта платком. Ее кожа была нежного сливочного цвета, но любой мужчина, кто счел бы ее неженкой, скоро осознал бы свою ошибку. Селусия могла поучить твердости даже наждак.

Она навела на него крохотный арбалет, и Мэт обнаружил, что улыбается.

— Я так и знал! — объявил он: — Ты телохранитель. И всегда им была.

Селусия нахмурилась.

— Ты что здесь делаешь, идиот?

— Да так, просто прогуливаюсь, — ответил Мэт, поднимаясь на ноги и пряча нож. — Говорят, ночной воздух полезен для здоровья. Опять же, морской бриз, и все такое.

— Ты что, взобрался сюда наверх? — удивилась Селусия, заглядывая через край балкона, словно проверяя, есть ли лестница или веревка.

— Что? Вы обычно не взбираетесь по стенам? Очень полезно для рук. Укрепляет хватку.

Та в ответ болезненно поморщилась, и Мэт снова улыбнулся. Раз Селусия бдит насчет убийц, то с Туон, возможно, все в порядке. Он кивнул на все еще направленный в его сторону арбалет:

— Может, все-таки…

Она помедлила, потом вздохнула и опустила оружие.

— Большое спасибо, — сказал Мэт. — А то этой штукой можно выбить кому-нибудь глаз. Обычно я бы не возражал, но в последнее время у меня глаз и так недостача.

— А что случилось? — сухо поинтересовалась она в ответ. — Сыграл в кости с медведем?

— Селусия! — воскликнул Мэт, проходя мимо нее в комнату. — Это же почти что шутка из твоих уст. Думаю, при небольшом усилии, мы можем развить в тебе чувство юмора. Это будет столь неожиданно, что тебя можно будет выставлять в зверинце и брать за показ деньги: «Приходите посмотреть на поразительную шутницу-со’джин. Только сегодня и всего за два медяка…»

— Ты играл на свой глаз, да?

Мэт споткнулся и распахнул дверь. Он хмыкнул. Свет! На удивление близкая к правде догадка.

— Очень проницательно.

«Ту ставку я выиграл, — подумал он про себя, — неважно, как это выглядит со стороны». Мэтрим Коутон единственный на свете играл в кости, поставив на кон будущее всего мира. В следующий раз, разумеется, им придется поискать другого героического дурака, вроде Ранда или Перрина. В этих двоих столько героизма, что он едва не сочится из ушей и не капает с подбородка. Мэт отмахнулся от пытающихся навестить его видений. Свет! Пора бы прекратить думать о них обоих.

— Где она? — спросил он, оглядывая спальню. Простыни на кровати были смяты — он искренне старался не представлять себе привязанные к изголовью розовые ленты — но Туон нигде не было.

— Снаружи, — ответила Селусия.

— Снаружи? Но сейчас же глубокая ночь на дворе!

— Верно. В это время в гости ходят только убийцы. Тебе повезло, что у меня дрогнула рука, Мэтрим Коутон.

— Даже не думай ни о чем растреклятски подобном, — сказал ей Мэт. — Ты же ее телохранитель.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила Селусия, заставляя крохотный арбалет исчезнуть в складках одежды. — Я со’джин Императрицы, да живет она вечно. Я ее Голос и Говорящая Правду.

— Замечательно, — сказал Мэт, оглядывая постель. — Значит, ты приманка вместо нее? Лежишь в ее кровати? С арбалетом наготове, если вдруг ее навестят убийцы?

Селусия промолчала.

— Так где она? — потребовал ответа Мэт. — Проклятый пепел, женщина! Это серьезно! Генерал Галган лично нанимает людей ее убить!

— Что? — переспросила со’джин. — Тебя это беспокоит?

— Треклятски верно, беспокоит.

— О Галгане не стоит волноваться, — ответила Селусия. — Он слишком хороший солдат, чтобы поставить под угрозу все наши попытки добиться стабильности. Вот о ком тебе нужно беспокоиться, так это о Кризе. Она привезла с собой из Шончан троих убийц. — Селусия бросила взгляд на балконную дверь. Мэт только сейчас заметил на полу похожее на кровь пятно. — Пока мне удалось перехватить только двоих. Жаль. Я посчитала тебя третьим. — Она смерила его взглядом, словно размышляя, не может ли он, вопреки всякой логике, оказаться этим третьим убийцей.

— Ты проклятая сумасшедшая, — произнес Мэт, нахлобучивая шляпу и подхватывая свой ашандарей. — Я иду к Туон.

— Это больше не ее имя, да живет она вечно. Теперь она известна как Фортуона. Тебе не следует обращаться к ней никак иначе, кроме как «Высочайшая» или «Величайшая».

— Я буду называть ее, как треклятски мне будет угодно, — ответил Мэт. — Где она?

Селусия изучающе посмотрела на него.

— Я не убийца, — заверил ее Мэт.

— Я так и не думаю. Я просто размышляю, разрешила бы она мне рассказать тебе о том, где находится или нет.

— Разве я не ее муж?

— Тихо, — возразила Селусия. — Ты только что пытался меня уверить, что не убийца, и вдруг заявляешь подобное? Дурак. Она во дворцовом саду.

— Но сейчас же…

— …глубокая ночь на дворе, — закончила вместо него Селусия. — Да, я знаю. Она не всегда… прислушивается к логике. — Мэт уловил нотку раздражения в ее голосе. — Однако с ней целое отделение Стражей Последнего Часа.

— Да мне плевать, пусть с ней рядом будет хоть сам Создатель, — выпалил Мэт, отправляясь обратно к балкону. — Я собираюсь ее усадить и кое-что разъяснить.

Селусия подошла следом, прислонилась к дверному косяку и бросила на него скептический взгляд.

— Что ж, может мне и в самом деле не удастся ее усадить, — произнес Мэт, оглядывая сквозь открытый экран лежащий внизу сад. — Но я ей логично объясню, почему не следует разгуливать по ночам. По крайней мере, попробую объяснить. Кровь и проклятый пепел. А мы и в самом деле высоко, верно?

— Нормальные люди ходят по лестнице.

— Меня ищет каждый солдат в городе, — ответил Мэт. — Думаю, Галган старается устроить так, чтобы я исчез.

Селусия поджала губы.

— Ты об этом не знала? — спросил Мэт.

Она помедлила и покачала головой.

— Нет ничего удивительного в том, что Галган тебя караулит. В обычных обстоятельствах Принц Воронов был бы для него соперником. Сейчас генерал возглавляет наши армии, но нередко эта обязанность возлагается на Принца Воронов.

Принц Воронов.

— Даже не напоминай, — сказал Мэт. — Я думал, что это такой титул, когда женишься на Дочери Девяти Лун. Разве он не поменялся в связи с ее возвышением?

— Нет, — ответила та. — Пока нет.

Мэт кивнул, потом вздохнул, представляя, сколько ему предстоит спускаться, и закинул ногу на перила.

— Есть другой способ, — произнесла Селусия. — Идем, пока не сломал свою глупую шею. Не знаю пока, чего она от тебя хочет, но сомневаюсь, что в ее планы входит твоя смерть от падения вниз.

Преисполненный благодарности, Мэт спрыгнул с перил и последовал за Селусией в комнату. Та открыла дверь гардероба и отодвинула заднюю стенку. Внутрь каменно-деревянного чрева дворца уходил темный лаз.

— Кровь и проклятый пепел, — сказал Мэт, просовывая внутрь голову. — Эта штука все время была тут?

— Да.

— Вот, значит, как он сюда проник, — пробормотал Мэт. — Селусия, тебе нужно заколотить эту дыру.

— Я сделала лучше. Когда Императрица, да живет она вечно, собирается ко сну, то отправляется в мансарду. В этой комнате она не спит никогда. Мы не забыли, как легко была убита Тайлин.

— Вот и отлично, — сказал Мэт. Он содрогнулся. — Я отыскал тварь, что это сделала. Больше он не разорвет ничье горло. Тайлин с Налесином могут вместе сплясать по этому поводу. Прощай, Селусия. Спасибо тебе.

— За указанную дорогу? — спросила она. — Или за то, что не убила из арбалета?

— За то, что не зовешь меня треклятым Высочеством, как Музенге и остальные, — пробормотал Мэт, шагнув в лаз. Он нашел висящий на стене фонарь и зажег его с помощью трута и кресала.

За его спиной Селусия рассмеялась.

— Раз это тебя волнует, Коутон, то обещаю, впереди тебя ждет очень беспокойная жизнь. Есть только один способ перестать быть Принцем Воронов: обнаружить удавку у себя на шее. — С этими словами она захлопнула шкаф.

«Какая все-таки милая женщина», — подумал Мэт. Он почти с ностальгией вспоминал те дни, когда она отказывалась с ним разговаривать. Покачав головой, он начал спускаться по потайному ходу, только что поняв, что со’джин так и не объяснила, куда он ведет.

* * *

Ранд шел по лагерю Илэйн, расположенному на восточной окраине Браймского леса. Его сопровождала пара Дев. Стемнело; на лагерь опустился вечер, но почти никто не спал. Они готовились свернуть лагерь и утром переместиться восточнее, ближе к границе с Кайриэном.

Сегодня ночью Ранда охраняли только эти две Девы. С двумя телохранителями он чувствовал себя почти что уязвимым, хотя раньше считал любое количество охраны чрезмерным. Неумолимое вращение Колеса изменило его восприятие так же неотвратимо, как оно меняет времена года.

Ранд шел по освещенной фонарем тропинке, которая прежде, несомненно, была звериной тропой. В любом случае, этот лагерь пробыл здесь не настолько долго, чтобы успеть протоптать собственные дорожки. Ночное спокойствие нарушалось тихими звуками лагерной жизни — грузили припасы на телеги, кто-то правил меч на камне, проголодавшимся солдатам раздавали ужин.

Никто не перекликался друг с другом. И не только потому, что стояла ночь. Рядом, где-то в лесу, расположилась армия Тени, а у троллоков отличный слух. Лучше привыкнуть разговаривать тихо, а не кричать друг другу через весь лагерь. У каждого фонаря был экран, чтобы создать рассеянный свет, а походных костров разводили как можно меньше.

С длинным свертком в руках Ранд свернул с тропинки, пройдя по шуршащей высокой траве на поляну по пути к палатке Тэма. Это много времени не займет. По дороге он кивнул отдавшим ему честь солдатам. Они были потрясены встречей, но не удивлены его присутствием в лагере: Илэйн заранее предупредила армию о его визите.

«Я возглавляю эти армии, — сказала она во время их прошлого расставания, — но ты их душа. Ты их собрал, Ранд. Они сражаются за тебя. Так что во время твоих посещений, пожалуйста, позволяй им видеть себя».

Так он и поступил. Ему хотелось бы защитить их лучше, но ему просто придется нести и эту ношу тоже. Оказалось, секрет не в том, чтобы закалить себя до грани излома. Не в том, чтобы стать нечувствительным. А в том, чтобы терпеть боль, как ту, что причиняла рана в боку, и принять эту боль как часть себя самого.

Шатер Тэма охраняли двое парней из Эмондова Луга. Они вытянулись, встречая его, и отдали честь. Ранд кивнул им в ответ. Когда-то он бы ни за что не подумал, что увидит, как эти двое — Бан ал’Син и Дэв ал’Тон — отдают кому-то честь. Однако они отлично справлялись.

— У вас, ребята, важная задача, — обратился к ним Ранд. — Не менее важная, чем любая другая на поле боя.

— Защищать Андор, милорд? — спросил сбитый с толку Дэв.

— Нет. Присматривать за моим отцом, — ответил Ранд. — И постарайтесь выполнить ее хорошо. — Он вошел внутрь шатра, оставив Дев снаружи.

Тэм стоял у походного столика с картами. Ранд улыбнулся. С тем же видом Тэм в былые времена осматривал овцу, запутавшуюся в густых кустах.

— Похоже, тебе кажется, что я нуждаюсь в присмотре, — сказал Тэм.

Ранд решил, что ответить на это замечание — все равно что пойти прямиком к притаившемуся в засаде лучнику, провоцируя его в тебя выстрелить. Вместо этого он положил свой сверток на стол. Тэм смерил взглядом длинный, обернутый тканью сверток и развернул содержимое. Ткань спала, открыв великолепный меч в черных лакированных ножнах, украшенных переплетающимися друг с другом красно-золотыми драконами. Тэм вопросительно поглядел на Ранда.

— Ты отдал мне свой меч, — сказал Ранд. — А я не могу его вернуть. Я решил отдать этот взамен.

Тэм вынул меч из ножен, и у него расширились глаза.

— Это слишком хороший подарок, сынок.

— Для тебя ничего не может быть слишком, — прошептал Ранд. — Ничего.

Тэм покачал головой, вложив меч обратно в ножны.

— Он все равно закончит свои дни в сундуке, заброшенный, как и прежний. Не стоило вообще приносить ту штуку домой. Ты придаешь слишком много значения тому клинку. — Он повернулся, собираясь отдать меч.

Ранд положил ладонь поверх руки Тэма.

— Прошу. Мастер заслуживает хорошего клинка. Прими его. Это облегчит мою совесть. Свет знает, любая ноша, которую я смогу облегчить, мне поможет в будущем.

Тэм поморщился.

— Это нечестный трюк, Ранд.

— Я знаю. Последнее время я провел в компании всяких неприятных типов: королей, писцов, лордов и леди.

Тэм с неохотой принял меч.

— Считай его благодарностью тебе от всего мира, — сказал Ранд. — Если бы ты не научил меня пустоте и пламени столько лет назад… Свет, Тэм. Меня бы сейчас здесь не было. Уверен, я бы погиб. — Ранд посмотрел на меч. — Если хорошенько подумать, если бы ты не хотел сделать из меня отличного лучника, я бы не сумел научиться тому, что сохранило мне разум в трудные времена.

Тэм фыркнул:

— Пламя и пустота совсем не про стрельбу из лука.

— Да, я знаю. Это техника фехтовальщиков.

— И не про фехтование тоже, — добавил Тэм, привязывая меч к поясу.

— Но…

— Суть пламени и пустоты в концентрации, — сказал Тэм. — И в умиротворении. Если бы я мог, то научил этому всех и каждого на свете, неважно — солдат он или нет. — Его взгляд смягчился. — Но, Свет, что это я? Пытаюсь тебе читать лекцию? Скажи-ка, откуда у тебя это оружие?

— Нашел.

— Это лучший клинок из всех, что мне доводилось видеть, — Тэм снова выдвинул его из ножен, разглядывая узор слоев металла. — Он древний и бывал в деле. Он много поработал. Да, о нем хорошо заботились, но он точно не хранился в сундуке с трофеями какого-нибудь военачальника. Люди рубились этим мечом. Убивали им.

— Он принадлежал… родственной душе.

Тэм посмотрел на Ранда, поискал ответа в глазах.

— Что ж, полагаю, нужно его опробовать. Идем.

— Ночью?

— Сейчас только ранний вечер, — возразил Тэм. — Отличное время. И на тренировочной площадке не так людно.

Ранд вскинул бровь, но уступил дорогу, когда Тэм обошел стол и вышел из шатра. В сопровождении шедших за ним по пятам Дев Ранд последовал за отцом к ближайшей тренировочной площадке, где в свете закрепленных на столбах фонарей фехтовали несколько Стражей.

Около подставки с тренировочными деревянными мечами Тэм вынул новый меч из ножен и попробовал несколько фехтовальных стоек. Несмотря на седину в волосах и морщины вокруг глаз, Тэм ал’Тор двигался, словно шелковая лента на ветру. Ранд ни разу не видел, как отец сражается, даже в тренировочном поединке. По правде говоря, в глубине души Ранд с трудом представлял добряка Тэма ал’Тора, убивающего кого-то, кроме куропатки на ужин.

Теперь он видел это. В свете мерцающих фонарей Тэм ал’Тор плавно скользнул в фехтовальные стойки, словно в привычные растоптанные сапоги. Странно, но Ранд почувствовал зависть. Не именно к отцу, а к любому, кто может познать умиротворение от упражнений с мечом. Ранд посмотрел на свою руку, потом перевел взгляд на обрубок второй. Для многих фехтовальных приемов требовались обе руки. То, как фехтовал Тэм, было не похоже на бой со щитом и коротким мечом, как сражались многие пехотинцы. Это было нечто иное. Ранд все еще мог сражаться, но ничего подобного повторить больше никогда бы не смог. Совсем так же, как одноногий не смог бы танцевать.

Тэм выполнил «Кролик ныряет в норку», одним плавным движением вложив меч в ножны. На убираемом в футляр лезвии мелькнул оранжевый отблеск света фонаря.

— Прекрасно, — произнес Тэм. — Свет! Вес, баланс… Он выкован с помощью Силы?

— Полагаю, что да, — ответил Ранд.

Ему ни разу не пришлось им сражаться.

Тэм взял кружку с водой из рук мальчишки-слуги. Неподалеку гоняли новоприбывших рекрутов-пикинеров, обучая их различным построениям. Тренировки велись до поздней ночи. Любая возможность потренироваться была на вес золота, особенно для тех, кому не часто выпадало в бою оказаться в первых рядах.

«Новые рекруты, — наблюдая за ними, думал Ранд, — и они тоже часть моей ноши. Каждый, кто идет в бой».

Он отыщет способ победить Темного. Если ему не удастся, то их борьба напрасна.

— Ты чем-то обеспокоен, сын, — заметил Тэм, отдав кружку обратно мальчишке.

Ранд взял себя в руки, вернув себе привычное умиротворение, и повернулся к Тэму. Из своих древних воспоминаний он припомнил одну цитату: «Ключ к лидерству находится в расходящихся волнах». Если в глубине нет спокойствия, то спокойствия на поверхности не жди. Точно так же в отряде нет спокойствия и единства, если его предводитель сам не обрел мир в душе.

Тэм оглядел его, но не стал выговаривать Ранду за то, что тот внезапно скрылся под маской сдержанности. Вместо этого Тэм потянулся и взял со стойки один из тренировочных мечей. Он бросил его Ранду, тот поймал его, держа искалеченную руку за спиной.

— Отец, — предупреждающе произнес Ранд, пока его отец выбирал себе второй тренировочный меч. — Это не очень хорошая идея.

— Я слышал, ты стал неплохим фехтовальщиком, — ответил Тэм, делая несколько взмахов мечом, проверяя его балансировку. — Я бы хотел взглянуть, что ты умеешь. Считай это отцовской гордостью.

Ранд вздохнул и вытянул вторую руку, демонстрируя обрубок кисти. Часто людские взгляды скользили мимо него, словно при встрече с Серым Человеком. Им не по душе была идея, что в их Драконе Возрожденном есть изъян.

Ранд никогда не давал им повода узнать, каким уставшим он чувствовал себя. Его тело было изношено, словно прослуживший многие поколения жернов. Он все еще был в состоянии выполнить свою работу, и он так и поступит, но, Свет, каким же уставшим порой он себя чувствовал. Нести на себе груз надежд миллионов людей было тяжелее попытки поднять гору.

Тэм не обратил внимания на культю, вместо этого он взял платок, обмотал им кулак и завязал узел зубами.

— Вот так, теперь я не смогу держать меч левой рукой, — вновь взмахнув мечом, сказал он. — Так что бой будет честным. Давай, сын.

Голос Тэма прозвучал властно, с авторитетом отца. Таким же тоном он когда-то заставлял Ранда выбраться из постели, чтобы почистить сарай для дойки.

Ранд не мог не подчиниться этому голосу, только не голосу Тэма. Это просто было частью него. Ранд вздохнул и шагнул вперед.

— Мне больше не нужен меч, чтобы сражаться. У меня есть Единая Сила.

— Это бы пригодилось, имей этот тренировочный бой хоть какое-то отношение к сражению, — ответил Тэм.

Ранд нахмурился. Что…

Тэм напал.

Ранд вяло парировал удар. Тэм перешел в стойку «Перья на Ветру» и, крутанув меч, нанес новый удар. Ранд отступил и снова парировал. Что-то, похожее на азарт, зашевелилось у него в душе. Когда Тэм вторично атаковал, Ранд поднял меч и инстинктивно перехватил его двумя руками.

Вот только второй руки, чтобы удержать ей конец рукояти меча, у него не было. Из-за этого хватка оказалась слабой, и от удара Тэма меч едва не вырвался из руки Ранда.

Он стиснул зубы и попятился. Что бы сказал Лан, увидев столь жалкое зрелище в исполнении одного из его учеников? «Что бы он сказал? Он бы сказал так: Ранд, не фехтуй больше. Ты не сможешь победить. Больше никогда».

Следующую атаку Тэм начал с ложного выпада вправо, потом обошел Ранда с бока и нанес сильный удар в бедро. Ранд отпрыгнул назад, терзаемый болью. Тэм действительно его ударил, притом сильно. Отец не собирался играть в поддавки.

Как давно Ранд тренировался с тем, кто действительно готов был причинить ему боль? Слишком многие обращались с ним, как со стеклянным. Лан никогда так не поступал.

Ранд бросился в бой, пробуя применить «Вепрь Несется с Горы». Несколько мгновений он одолевал Тэма, но новый удар противника снова едва не выбил оружие из его руки. Длинные мечи, изготовленные для фехтовальщиков, было сложно удержать в одной руке.

Ранд зарычал, когда снова попытался занять двуручную стойку и снова неудачно. В обычной жизни он вроде бы справлялся со своей потерей. Но он не тренировался на мечах с момента утраты руки, хотя и давно собирался.

Он чувствовал себя стулом с отвалившейся ножкой. При определенном усилии он может балансировать на оставшихся, но и то с трудом. Ранд сражался, пробовал прием за приемом, но едва мог сдержать атаки Тэма.

Нет, он не сможет. Ничего не выходит, так стоит ли пытаться? Как фехтовальщик он неполноценен. В этой тренировке не было смысла. Чувствуя, как по лбу струится пот, Ранд повернулся и скинул кафтан. Потом, осторожно ступая по утоптанной траве, предпринял еще одну попытку, и снова Тэм взял верх, едва не сбив его с ног.

«Да это бессмысленная трата времени! Зачем сражаться одной рукой? Почему бы не отыскать иной путь? Почему…»

Но ведь Тэм мог.

Ранд продолжил бой, уйдя в оборону, но присмотрелся к Тэму. Должно быть, его отец специально упражнялся управляться одной рукой. Ранд читал это в его движениях, в том, как он не пытался инстинктивно схватиться завязанной рукой за рукоять меча. Поразмыслив, Ранд понял, что ему надо было упражняться в бою с мечом одной рукой. Рука может пострадать от разных ранений, а некоторые стойки были предназначены специально для нанесения ударов по рукам. Лан говорил ему тренировать разносторонние хваты в бою. Возможно, потом дело бы дошло и до фехтования одной рукой.

— Отпусти, сынок, — произнес Тэм.

— Что отпустить?

— Все. — Тэм устремился вперед, отбрасывая тени в свете фонарей, и Ранд призвал пустоту. Все эмоции сгорели в пламени, оставив его пустым и в то же время цельным.

Следующий удар едва не расколол ему голову. Ранд выругался и, как учил Лан, перешел в «Цаплю в Камышах», блокируя поднятым мечом следующий удар. И снова отсутствующая рука попыталась схватиться за рукоять. Нельзя забыть годы тренировок всего за один вечер!

Отпусти.

Через поляну повеял ветер, принеся с собой запахи умирающей земли: мха, плесени, гнили.

Мох живой. Плесень тоже живая. Чтобы дерево сгнило, жизнь должна продолжаться.

Однорукий человек все равно человек, и если в его руке меч, то он опасен.

Тэм перешел в очень агрессивную стойку «Ястреб Видит Зайца» и атаковал, взмахнув мечом. Ранд будто заглянул на несколько мгновений вперед до того, как все произошло. Он видел, как поднимает меч в блоке, занимая надлежащую стойку — с некрепкой хваткой на мече, поскольку от второй руки помощи не будет. Он видел, как Тэм наносит удар сверху вниз по его мечу, вырывая его из рук Ранда. И видел следующую атаку, нацеленную ему в шею.

Тэм остановился бы в волоске от нанесения удара. И Ранд проиграл бы бой.

Отпусти.

Ранд сменил хватку на рукояти меча. Он не подумал, зачем он так поступает, просто почувствовал: так надо. Когда Тэм шагнул ближе, Ранд вскинул левую руку, упершись культей в правую, чтобы укрепить хватку, и повернул меч вбок. Их мечи скрестились, оружие Тэма соскользнуло с меча Ранда, но не обезоружило его.

Следующий обратный удар Тэма был ожидаем, но попал в локоть Ранда — в локоть бесполезной левой руки. Как оказалось, не такой уж бесполезной. Она эффективно блокировала удар, хотя послышавшийся хруст пронзил руку Ранда вспышкой боли.

Тэм изумленно застыл, сперва оттого, что удар был блокирован, а мгновение спустя — от беспокойства за нанесенный сильный удар по руке Ранда. Возможно, кость треснула.

— Ранд, — сказал Тэм. — Я…

Ранд отступил назад, завел раненую левую руку за спину и поднял меч. Он вдохнул крепкий запах раненого, но вовсе не мертвого мира.

Он атаковал. «Зимородок Нападает в Кустах Крапивы». Ранд не выбирал этот прием, он вышел сам по себе. Возможно, его навела на это его стойка — рука заведена за спину, меч вытянут вперед. Из нее легко было провести атакующий прием.

Будучи настороже, Тэм блокировал, отступив вбок по бурой траве. Ранд повернулся, плавно перейдя в новую стойку. Он перестал бороться с инстинктами, и тело само адаптировалось к условиям. Внутри пустоты ему не требовалось понимать, как это получалось.

Теперь схватка закипела всерьез. Клацали резко сталкивающиеся мечи. Ранд держал руку за спиной и чувствовал, каким должен быть его следующий удар. Разумеется, он сражался не столь же хорошо, как некогда. Не смог бы. Некоторые приемы для него были недоступны, и сила удара была не та.

Но он был на равных с Тэмом. С натяжкой. В этом бою любой фехтовальщик легко бы определил, кто из них лучше. Или, по крайней мере, ответил бы, на чьей стороне перевес. В этом бою он был у Тэма. Ранд был моложе и сильнее, но Тэм был надежнее. Он тренировался сражаться одной рукой. Ранд был в этом уверен.

Но ему было все равно. Его сосредоточенность… ему не хватало этой сосредоточенности. Вокруг было столько всего, что требовало внимания, столько забот, что он не мог полностью отдаться чему-то настолько простому, как тренировочный бой. Теперь он обрел сосредоточенность и погрузился в нее с головой.

На какое-то время он перестал быть Возрожденным Драконом. Он даже перестал быть сыном рядом со своим отцом. Он стал учеником, тренирующимся с учителем.

И так он вспомнил, что, невзирая на то, насколько он стал хорош и сколько всего он помнит, есть еще многое, чему ему только предстоит научиться.

Они продолжили схватку. Ранд не считал, кто сколько раундов выиграл. Он просто сражался и наслаждался умиротворенностью боя. Наконец он почувствовал себя уставшим — в хорошем смысле уставшим, а не вымотанным до предела, как часто случалось в последнее время. Это было утомление от хорошо проделанной работы.

Обливаясь потом, Ранд отсалютовал мечом Тэму, показывая, что закончил. Тэм отступил и отсалютовал в ответ. На лице пожилого мужчины расцвела улыбка.

Несколько Стражей, стоявших рядом с фонарями, принялись хлопать. Зрителей было немного, всего шестеро, но Ранд их даже не заметил. Девы подняли копья в приветствии.

— Тяжелая была ноша, верно? — спросил Тэм.

— Какая ноша? — не понял Ранд.

— Утраченная рука, которую ты до сих пор носил с собой.

Ранд поглядел на культю:

— Да. Думаю, это так.

* * *

Потайной ход Тайлин вел в дворцовые сады, выходя в очень узкую щель неподалеку от того места, где Мэт полез на стену. Он выбрался, стряхнул пыль с плеч и коленей, запрокинул голову и посмотрел на балкон высоко над головой. Он поднялся до самой верхушки здания, а потом прополз через все его недра. Возможно, в этом был своеобразный урок. Видимо, Мэтриму Коутону, перед тем как лезть на какое-нибудь растреклятое четырехэтажное здание, стоит проверить, нет ли в нем потайных ходов.

Он осторожно вошел в сад. Растения выглядели не очень хорошо. Папоротник должен быть попышнее, а деревья стояли голыми, как Девы в палатке-парилке. И не удивительно — вся земля увядала быстрее, чем парнишка на Бел Тайне, которому не с кем потанцевать. Мэт был уверен, что всему виной был Ранд. Ранд или Темный. Мэт мог бы проследить все свои проблемы до того или другого. Эти треклятые цвета…

Но мох был все еще живой. Мэт никогда не слышал, чтобы в садах использовали мох, но он мог бы поклясться, что здесь его специально растили на камнях в виде узоров. Возможно, когда все погибло, садовникам пришлось использовать то, что оказалось под рукой.

Чтобы найти Туон, пришлось повозиться, изрядно поплутав среди сухих кустов и мертвых клумб. Он ожидал увидеть ее мирно сидящей в раздумьях, но просчитался.

Мэт скорчился под кустом папоротника, не замеченный Стражами Последнего Часа, дюжина которых или около того окружали Туон, пока она упражнялась в приемах рукопашного боя. Ее освещали два фонаря, от которых исходил странный, устойчивый голубой свет. Внутри что-то горело, но это было не обычное пламя.

В этом свете ее мягкая, гладкая кожа оттенка плодородной земли сияла. На Туон была надета светлая а’солма — платье с разрезами по бокам — из-под которой выглядывали обтягивающие голубые штаны. Туон была хрупкого телосложения. Однажды он ошибся, посчитав ее из-за этого слабой. Это было не так.

Она вновь полностью, как подобает, обрила голову — более она не скрывалась. Как ни странно, обритая голова ей шла. Туон с закрытыми глазами двигалась в голубоватом сиянии, отрабатывая серию ударов руками. Казалось, она ведет бой с собственной тенью.

Сражению врукопашную Мэт предпочитал добрые ножи или, что еще лучше, свой ашандарей. Чем больше пространства между ним и пытающимся его убить парнем, тем лучше. Туон, похоже, в этом не нуждалась. Наблюдая за нею, он понял, как ему повезло той ночью, когда он ее похитил. Даже невооруженная, она была смертельно опасна.

Туон замедлилась, легкими движениями взмахнув руками перед собой, потом резким движением нанесла обеими руками удар в сторону. Она сделала вдох и перевела руки в другую сторону, перекрутившись всем телом.

Любил ли он ее?

От этого вопроса Мэту было не по себе. Вот уже несколько недель, как он засел в его голове и скребся где-то на грани разума, словно крыса, пытающаяся добраться до зерна. Этот вопрос был не из тех, которым ему следовало задаваться. Мэтрима Коутона заботили только девицы, сидящие на его коленях, и очередной бросок костей. Вопросы о всякой там любви лучше было оставить огир, у которых было время посидеть, наблюдая за ростом деревьев.

Он на ней женился. Это вышло случайно, не так ли? Проклятые змеи говорили ему, что так будет. Но она подтвердила их брак, и он до сих пор не понимал, почему. Может, это было как-то связано с теми знамениями, о которых она упоминала? Их ухаживания были скорее игрой, чем романом. Мэт любил игры и всегда играл ради выигрыша. Рука Туон была наградой. Теперь, когда он получил ее, что ему с ней делать?

Туон продолжала выполнять приемы, двигаясь, словно камыш на ветру. Наклон в одну сторону, затем текучее движение в другую. Айил называли битву танцем. Что бы они сказали об этом? Туон двигалась не менее грациозно, чем любой айилец. Если бой — это танец, то бóльшая их часть танцевалась под музыку шумных таверн, но этот конкретный исполнялся под чарующую мелодию талантливого певца.

Что-то мелькнуло за плечом Туон. Мэт напрягся, вглядываясь в темноту. А, это был просто садовник. Обычный на вид парень в шапке и с веснушками на щеках. На такого второй раз и не взглянешь. Мэт выбросил его из головы и наклонился вперед, чтобы лучше видеть Туон. Он улыбнулся, так она была красива.

«А почему это садовник оказался в саду в такое время? — подумал он. — Определенно, странный тип».

Мэт снова посмотрел на него, но едва смог его различить. Садовник шагнул между парой Стражей Последнего Часа. Они даже не обратили на него внимания. Мэту тоже не стоит. Должно быть, они доверяли этому человеку…

Мэт залез в рукав и высвободил нож. Он замахнулся, не позволяя себе задуматься, зачем он это делает. Замахиваясь, он легонько задел ветку.

Туон резко открыла глаза и, несмотря на полумрак, посмотрела прямо на Мэта. Она увидела в его руке готовый к броску нож.

Затем она оглянулась через плечо.

Мэт сделал бросок; вращаясь, нож блеснул в голубом свете. Он пролетел в дюйме от щеки Туон, вонзившись замахнувшемуся своим ножом садовнику в плечо. Парень охнул и попятился назад. Мэт предпочел бы поразить его в шею, но боялся попасть в Туон.

Вместо того чтобы поступить разумно и сбежать, Туон прыгнула к мужчине, целясь ему в горло ладонью. Это вызвало у Мэта улыбку. К сожалению, произошедшее все же застало ее врасплох, и парню хватило времени отшатнуться и протиснуться между сбитыми с толку Стражами Последнего Часа. Второй нож Мэта впился в землю рядом с пяткой убийцы, когда тот исчез в ночи.

Секунду спустя на Мэта сверху обрушились сразу трое здоровяков, каждый весом с небольшой дом, вжав его лицом вниз в сухую землю. Один наступил ему на запястье, второй вырвал из его руки ашандарей.

— Стойте, — рявкнула Туон. — Оставьте его! Бегите за вторым, болваны!

— За вторым, Ваше Величество? — спросил один из телохранителей. — Но тут больше никого не было.

— Тогда чья же это кровь? — спросила Туон, указав на темное пятно на земле, оставшееся от убийцы. — Принц Воронов заметил то, чего вы не сумели. Обыщите всю округу!

Стражи Последнего Часа медленно слезли с Мэта. Он застонал. Чем они кормят этих парней? Кирпичами? Ему не нравились все эти титулы вроде «Высочества», но немного уважения было бы в самый раз. Если это помешает кому попало садиться на него верхом, то пусть величают.

Он поднялся на ноги, потом вытянул руку в сторону смущенного Стража Последнего Часа. На лице парня было больше шрамов, чем целой кожи. Он отдал Мэту ашандарей, затем отправился помогать в обыске сада.

Туон сложила руки под грудью с нарочито невозмутимым видом.

— Ты решил задержаться со своим возвращением ко мне, Мэтрим.

— Задержаться с моим… я явился, чтобы растреклятски предупредить тебя, а вовсе не вернулся к тебе. Я сам по себе.

— Можешь думать все, что тебе угодно, — ответила Туон, оглядываясь на кусты, в которых копошились Стражи Последнего Часа. — Но ты не должен оставаться в стороне. Ты важен для Империи, и у меня есть для тебя дело.

— Звучит заманчиво, — пробурчал Мэт.

— Что это было? — тихо спросила Туон. — Я не замечала его до тех пор, пока ты не привлек мое внимание. А эти стражи лучшие во всей Империи. Я видела, как Даруо голыми руками поймал стрелу, а Баррин однажды не позволил одному человеку дышать в мою сторону, заподозрив, что во рту убийцы особый яд. И оказался прав.

— Его называют Серым Человеком, — ответил Мэт, поежившись. — В них есть что-то странно обыденное, поэтому их трудно заметить, трудно задержать на них взгляд.

— Серый Человек, — отстраненно повторила Туон. — Оживает все больше сказок. Вроде твоих троллоков.

— Троллоки реальны, Туон. Растреклятски…

— Ну разумеется, троллоки реальны, — ответила она. — С какой стати мне в них не верить? — Она посмотрела на него вызывающе, словно напрашиваясь, чтобы он напомнил, как она называла их сказками. — Этот Серый Человек тоже, по всей видимости, реален. Иного объяснения, почему мои телохранители позволили ему приблизиться, нет.

— Я вполне доверяю Стражам Последнего Часа, — ответил Мэт, потирая плечо, отдавленное коленом одного из телохранителей. — Но не знаю, Туон. Тебя пытается убить генерал Галган. Он мог сговориться с врагами.

— Он не всерьез пытается убить меня, — безразлично заметила Туон.

— Ты совсем сдурела? — спросил Мэт.

— А ты совсем глуп? — спросила она в ответ. — Он нанимает людей только из этих мест, а не настоящих убийц.

— Серый Человек из этих мест, — подсказал Мэт.

Это заставило ее умолкнуть.

— Кому ты проиграл глаз?

Свет! Неужели каждый будет спрашивать его об этом именно такими словами?

— Я попал в тяжелую передрягу, — сказал он. — Но я выжил, и только это имеет значение.

— Хмм. Так ты ее спас? Ту, которую отправился спасать?

— Откуда ты об этом узнала?

Она не ответила.

— Я решила не ревновать. Тебе повезло. Отсутствие глаза тебе идет. Раньше ты был слишком симпатичным.

Слишком симпатичным? Свет. Что бы это значило?

— Кстати, рад тебя видеть, — ответил Мэт. Он выждал пару мгновений. — Обычно, когда кто-то так говорит, ему в ответ говорят, что и его рады видеть.

— Я теперь Императрица, — ответила Туон. — Я никого не жду и не радуюсь чьему-то возвращению. Их возвращение ожидаемо, поскольку они служат мне.

— Ты умеешь дать парню понять, что он любим. Ладно, я и так знаю, что ты ко мне чувствуешь.

— Да? И как тебе удалось?

— Ты обернулась через плечо.

Она покачала головой.

— Я и забыла, что ты мастер произносить бессмысленные речи, Мэтрим.

— Когда ты меня увидела, — начал объяснять Мэт, — с нацеленным в тебя ножом в руках, ты не стала звать телохранителей. Ты нисколько не испугалась, что я собираюсь тебя убить. Ты обернулась, чтобы посмотреть, в кого я целюсь. Это было самое выразительное проявление любви, насколько я могу судить, какое только может мужчина получить от женщины. Если только ты не желаешь немного посидеть у меня на коленях…

Она не ответила. Свет, ну и холодный у нее вид. Может из-за того, что она стала императрицей, теперь все изменилось? Может, он насовсем ее потерял?

Вскоре явились Фурик Карид, капитан Стражей Последнего Часа, и Музенге, который шел за ним по пятам. Карид выглядел так, словно только что обнаружил свой дом объятым пламенем. Остальные телохранители с виноватым видом отдали ему честь.

— Императрица, мои глаза опущены, — произнес Карид, распластавшись перед нею на животе. — Как только явится новый отряд, чтобы защитить вашу особу, я немедленно присоединюсь к тем, кто подвел вас, и расстанусь с жизнью.

— Ваши жизни принадлежат мне, — ответила Туон, — и вы не можете с ними расстаться, пока я не дам позволение. Этот убийца не был рожден обычным человеком, он порождение Тени. Твои глаза не опущены. Принц Воронов научит вас выявлять подобных тварей, так что в следующий раз вас не смогут застать врасплох. — Мэт был более чем уверен, что Серый Человек появился на свет как все обычные люди, но с другой стороны, то же самое можно сказать и о троллоках с Исчезающими. Ему показалось, что указывать на это Туон будет неуместно. Кроме того, в ее приказе еще кое-что привлекло его внимание.

— Что-что я еще должен сделать? — спросил Мэт.

— Научить их, — тихо пояснила Туон. — Ты — Принц Воронов. Это часть твоих обязанностей.

— Нам следует это обсудить, — заявил Мэт. — Я против, чтобы все называли меня «Высочеством». Так не пойдет.

Она не ответила. Она ждала результатов поисков и даже не думала прятаться во дворце.

Наконец, снова появился Карид.

— Высочайшая, мы не смогли найти эту тварь в садах, но один из моих людей заметил кровь на ограде. Подозреваю, убийца скрылся в городе.

— Вряд ли он попробует напасть снова сегодня ночью, пока мы настороже, — сказала Туон. — Не рассказывайте о произошедшем простым солдатам и стражникам. Оповестите мой Голос, что наша ловушка утратила эффективность, и нам следует придумать новую.

— Да, Императрица, — произнес в ответ Карид и вновь низко поклонился.

— А теперь, — сказала Туон, — оставьте нас и охраняйте границы сада. Я хочу провести некоторое время с моим консортом, который потребовал, «чтобы я дала ему почувствовать, что он любим».

— И вовсе не так я… — начал было возмущаться Мэт, когда Стражи Последнего Часа растворились в темноте.

Туон мгновение смотрела на Мэта, потом начала раздеваться.

— Свет! — воскликнул Мэт. — Так ты не шутила?

— Я не собираюсь сидеть у тебя на коленях, — ответила Туон, вынув одну руку из туники и обнажив грудь, — однако, могу разрешить тебе посидеть на моих. Сегодня ты спас мне жизнь. Это заслуживает особых привилегий. Это…

Мэт обнял ее и поцеловал, заставив замолчать. От неожиданности она окаменела. «В треклятом саду, — думал в это время Мэт. — В присутствии стоящих повсюду в пределах слышимости солдат». Что ж, если она думала, что Мэтрим Коутон станет стесняться, то ее ждет сюрприз.

Он отстранился от ее губ. Она прижалась к нему всем телом, и Мэт с удовольствием почувствовал, что у нее перехватило дыхание.

— Я не стану твоей игрушкой, — серьезно заявил Мэт. — Я так не хочу, Туон. Если ты хочешь видеть меня своей игрушкой, я уйду. Поверь. Иногда я веду себя, как шут. Как, например, с Тайлин. Но с тобой я этого не хочу.

Она протянула руку и прикоснулась к его лицу — на удивление нежно.

— Я бы не произнесла брачной клятвы, если бы считала тебя всего лишь игрушкой. Одноглазый мужчина, в любом случае, не может ею быть. Ты участвовал в сражениях, и теперь каждый при виде тебя это поймет. Они не сочтут тебя шутом, а мне не нужна игрушка. Мне нужен принц.

— Так ты любишь меня? — выдавил из себя Мэт.

— Императрица не может любить, — ответила она. — Мне жаль. Я с тобой потому, что так велят знамения, и с тобой я зачну нужного Шончан наследника.

Внутри Мэта все оборвалось.

— Однако, — добавила Туон. — Возможно, я могу признать, что я… рада тебя видеть.

«Что ж, — решил Мэт, — полагаю, сойдет и так. Пока что».

И снова поцеловал Туон.

Глава 16 ТИШИНА, ПОДОБНАЯ КРИКУ

Лойал сын Арента сына Халана втайне всегда хотел быть не таким медлительным.

Он восхищался людьми, да и не скрывал этого. И был уверен, что друзья знают о его интересе, хотя утверждать это с полной определенностью не мог. А еще его поражало, как мало люди слышат. Лойал мог рассказывать им что-то весь день напролет, а потом выяснялось, что они услышали малую толику. Неужели они считают, что кто-то может говорить не для того, чтобы его услышали?

А вот сам Лойал всегда слушал, когда говорили люди. И каждое произнесенное ими слово открывало ему что-то новое. Люди — они как молнии. Вспышка, взрыв, мощь и энергия. А потом — ничего, все исчезло. Каково это?

Спешка. Тут было чему поучиться. Он даже начал раздумывать, не слишком ли хорошо усвоил этот урок.

В окружении остальных огир, бок о бок с Эрит, Лойал шагал по лесу чересчур молчаливых деревьев. У каждого огир — либо топор на плече, либо длинный нож в руке. Они отправлялись в бой. Уши Эрит подергивались. Даже она, не будучи Древопевцем, чувствовала, что с этими деревьями что-то неладно.

Это было ужасно, в самом деле ужасно. Он бы не смог объяснить того чувства, что возникает среди здоровых деревьев, как не смог бы объяснить ощущение ветра на коже. В здоровых деревьях было что-то правильное, как запах утреннего дождя. Не звук, но что-то, напоминающее мелодию. И когда он им пел, то словно купался в этой правильности.

А в этих деревьях не было ничего правильного. Если подойти к ним близко, то, казалось, можно что-то услышать. Тишину, подобную крику. Не звук, а ощущение.

Впереди кипела яростная схватка. Войска королевы Илэйн осторожно отходили на восток, покидая Браймский лес. Сейчас они были уже у его границ; выйдя из-под деревьев, сразу же направятся к мостам, перейдут их и сожгут за собой. Потом солдаты будут истреблять троллоков, когда те попытаются следом пересечь реку по собственным мостам. У Эринин Башир надеялся значительно сократить численность врага, перед тем как продолжать отступать на восток.

Лойал был уверен, что все эти события превратятся в захватывающий сюжет его книги, когда он ее закончит. Если сможет. Огир затянули боевую песню, и он прижал уши. Лойал с радостью добавил свой голос к хору, призывающему к убийству и кровопролитию, поскольку эта вселяющая страх песня заглушала гнетущее молчание деревьев.

Он побежал вместе со всеми, рядом с Эрит. Лойал вырвался вперед, подняв топор над головой. Все мысли вылетели у него из головы, уступив место гневу и ярости, направленной на троллоков. Эти чудовища не просто убивали деревья, они лишали их умиротворения.

Призыв к кровопролитию, к смерти.

Затянув свою песню, Лойал врубился в ряды троллоков, орудуя топором. Эрит и остальные огир присоединились к нему, отражая мощный удар зашедших с фланга троллоков. Лойал не собирался возглавлять атаку огир. Это вышло само собой.

Он нанес удар по плечу бараноголового троллока, начисто отрубив ему руку. Тварь закричала и рухнула на колени, после чего Эрит пнула троллока в лицо, отбросив под ноги остальных его собратьев.

Лойал не прерывал песни, своего призыва к убийству, кровопролитию. Пусть они слышат! Пусть слышат! Взмах — удар, взмах — удар. Он всего лишь вырубал мертвый лес. Мертвый, гниющий, отвратительный лес. Лойал и Эрит оказались рядом со старейшиной Хаманом, который с прижатыми к голове ушами выглядел устрашающе свирепым. И это миролюбивый старейшина Хаман. Он тоже впал в ярость.

Потесненные ряды Белоплащников, которым огир пришли на помощь, расступились, давая им дорогу.

Лойал пел и сражался, ревел и убивал, кромсал троллоков топором, предназначенным рубить дерево, но не плоть. Работа с деревом всегда была почетным занятием, а это… это как прополка. Вырубка ядовитой лозы, лиан, душащих деревья.

Отдавшись с головой кровопролитию и убийству, к которым призывала его песня, он продолжал рубить троллоков. Троллоки начали бояться. Он видел ужас в их похожих на бусины глазах, и ему это нравилось. Троллоки привыкли сражаться с людьми, которые были меньше их.

Что ж, теперь пусть попробуют сразиться с теми, кто не уступает им размерами. Шеренга огир начала теснить троллоков, те рычали и огрызались в ответ. А Лойал наносил удар за ударом, прореживая ветки рук, прорубаясь сквозь стволы тел. Он вклинился между двумя медведеподобными троллоками, размахивая вокруг себя топором и рыча от ярости — ярости от того, что троллоки сделали с огир. Им бы наслаждаться мирной жизнью в стеддингах. Им бы петь, строить и выращивать.

Но они не могут. И все из-за этих… этих сорняков! Не могут! Огир вынуждены убивать. Троллоки превратили строителей в разрушителей. Они вынудили людей и огир превратиться в себе подобных. Еще крови! Смерть им!

Что ж, Тень еще увидит, как опасны могут быть огир. Они будут сражаться и будут убивать. И никто — ни люди, ни троллоки, ни Мурддраалы — даже не представляют, насколько хорошо они умеют это делать.

Но судя по смятению, замеченному Лойалом в троллоках, — по их полным ужаса глазам — те начинали это понимать.

* * *

— Свет! — простонал Галад, отступая из гущи сражения. — Свет!

Атака огир пугала и восхищала. Эти создания дрались с прижатыми к голове ушами, широко распахнутыми глазами и невозмутимыми, словно наковальня, лицами. Преображенные, враз растерявшие все свое спокойствие и миролюбие, они выкашивали ряды троллоков, устилая ими землю. Вторая шеренга огир, состоявшая в основном из женщин, резала тварей длинными ножами, добивая всех троллоков, уцелевших в устроенной первой шеренгой бойне.

Раньше Галад считал, что троллоки, с их искаженными чертами полулюдей-полуживотных, страшны, но эти огир потрясли его гораздо сильнее. Троллоки были просто ужасными… Огир же были спокойными, добродушными, обходительными. Но видеть огир в гневе, распевающими жуткую песню и размахивающими топорами в человеческий рост… О Свет!

Галад взмахнул рукой, отзывая Детей Света, и пригнулся — в стоящее рядом дерево с размаху врезалось тело троллока. Некоторые из огир хватали раненых тварей за руки и отшвыривали прочь с дороги. Многие огир были по пояс покрыты кровью. Они рубили и кромсали все вокруг, словно мясники, разделывающие на бойне туши. То тут, то там кто-то из них падал наземь, но их не прикрытая доспехами кожа казалась и без того очень прочной.

— Свет! — рядом с Галадом оказался Тром. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

Галад покачал головой. Это был самый честный ответ, который он смог придумать.

— Вот бы нам целую армию огир… — произнес Тром.

— Они Приспешники Темного, — возразил Голевер, присоединяясь к разговору. — Определенно, они Отродья Тени.

— Никакие огир не Отродья Тени. Уж не больше, чем я сам, — сухо ответил Галад. — Посмотри, они же истребляют троллоков.

— Ну да, а в любой момент бросятся и на нас с вами, — предостерег Голевер. — Будьте начеку. — Он умолк, прислушиваясь к боевой песне огир. Вот струсила и кинулась наутек крупная группа троллоков, оставив сыплющего проклятьями Мурддраала. Огир не дали им сбежать. Разъяренные огромные Строители помчались следом, подрубая им ноги топорами на длинных рукоятях, опрокидывая визжащих, агонизирующих в фонтанах крови тварей на землю.

— Ну что? — обратился Тром к Голеверу.

— Ну, может… — ответил Голевер. — Может, это какой-то хитрый план. Чтобы втереться к нам в доверие.

— Не будь дураком, Голевер, — ответил Тром.

— Я не…

Галад поднял руку, прерывая их спор:

— Подберите наших раненых. Выдвигаемся к мосту.

* * *

Ранд позволил цветной круговерти перед глазами исчезнуть.

— Мне почти пора отправляться, — сказал он.

— На битву? — спросила Морейн.

— Нет, к Мэту. Он в Эбу Дар.

Ранд вернулся из лагеря Илэйн на Поле Меррилора. В его голове до сих пор вертелся их разговор с Тэмом. «Отпусти». Это было не так-то просто. И все же после разговора с отцом некая тяжесть спала с его души. «Отпусти». В словах Тэма была потаенная глубина, простирающаяся дальше очевидных слов.

Ранд покачал головой. Он не может тратить время попусту на подобные размышления. Последняя Битва… вот чему следует отдать все свое внимание.

«Я смог подобраться вплотную, не вызвав тревоги, — думал он, тронув кинжал с рукоятью из оленьего рога на своем поясе. — Похоже, это правда. Темный не может меня почувствовать, пока кинжал со мной».

Но, прежде чем вступать в схватку с Темным, ему нужно что-то сделать с Шончан. Если то, что говорил Том, — правда, то Мэт — ключ ко всему. Шончан должны присоединиться к Драконову Миру. Если этого не случится…

— Я отлично помню это выражение лица, — произнес тихий голос. — Испуг. У тебя это очень хорошо получается, Ранд ал’Тор.

Он обернулся к Морейн. В шатре, на столе за ее спиной, были разложены карты, присланные Авиендой, с отмеченными вариантами позиций для сбора армии в Запустении.

Морейн встала рядом.

— А ты знаешь, что я часами терялась в догадках, что за мысли и образы роятся в твоей голове? Удивительно, как я не повыдергала себе все волосы от отчаянья.

— Я был глупцом, не доверяя тебе, — сказал Ранд.

Она рассмеялась. Это был легкий смех, смех Айз Седай, у которой все под контролем.

— Ты достаточно мне доверял. И поэтому более всего меня удручало, что ты не делился со мной своими мыслями.

Ранд глубоко вздохнул. Воздух на Поле Меррилора казался свежее и ароматней, чем в других местах. Ранд вернул окружающие земли к жизни. Вновь начала расти трава. Цветы набрали бутоны.

— Люди и пни, — объяснил он Морейн. — В Двуречье есть и те, и другие, и их одинаково трудно сдвинуть с места.

— Возможно, ты слишком строг к себе, — ответила она. — Тобой двигало не просто упрямство. Ты хотел доказать себе и всем остальным, что справишься с этим сам, без посторонней помощи. — Она дотронулась до его руки. — Но ведь тебе не справиться в одиночку, не так ли?

Ранд покачал головой. Он коснулся притороченного за спиной Калландора, последний секрет которого теперь был раскрыт. Меч был ловушкой, и очень хитроумной, поскольку это оружие являлось са’ангриалом не только для Единой Силы, но и для Истинной Силы тоже.

Он уничтожил ключ доступа к Чойдан Кэл, но сейчас за спиной носил нечто столь же соблазнительное. Истинная Сила, сущность самого Темного, была самой сладостной вещью, которой он когда-либо касался. С Калландором в руках он мог бы обрести столько силы, сколько еще не имел ни один человек. Предсказать, сколько Силы можно через него зачерпнуть, было невозможно из-за отсутствия в Калландоре ограничителя, в отличие от большинства других ангриалов и са’ангриалов.

— Ну вот, опять, — прошептала Морейн. — Что же ты задумал, Ранд ал’Тор, Возрожденный Дракон? Может, наконец-то поделишься со мной своими мыслями?

Он посмотрел на нее:

— Ты затеяла весь этот разговор специально, чтобы выудить у меня этот секрет?

— Ты слишком высокого мнения о моих талантах.

— Это ответ без ответа, — сказал Ранд.

— Верно, — согласилась Морейн. — Но могу я в свое оправдание заметить, что ты первый проигнорировал мой вопрос?

Ранд припомнил последние минуты разговора и понял, что именно так и поступил.

— Я собираюсь убить Темного, — ответил он. — Не просто запечатать, а покончить с ним.

— Мне казалось, ты повзрослел, пока меня не было, — произнесла Морейн.

— Нет, повзрослел только Перрин, — сказал Ранд. — А мы с Мэтом просто научились изображать взрослых. — Он помедлил. — Правда, у Мэта получается не очень хорошо.

— Темного невозможно убить, — сказала Морейн.

— Думаю, я смогу, — ответил Ранд. — Я помню, что именно делал Льюс Тэрин, и был момент… всего лишь мгновение… Это возможно, Морейн. Я чувствую больше уверенности в том, что справлюсь с этим, чем в том, что смогу снова запечатать Темного. — Это было правдой, хотя полной уверенности у него ни в том, ни в другом не было.

Вопросы. Так много вопросов. Не пора ли знать ответы хоть на часть из них?

— Темный — часть Колеса, — произнесла Морейн.

— Отнюдь. Темный находится за пределами Узора, — возразил Ранд. — И совсем не является частью Колеса.

— Темный, без сомнения, часть Колеса, Ранд, — сказала Морейн. — Мы — нити, составляющие ткань Узора, и Темный может на нас влиять. Ты не можешь его убить. Это глупая затея.

— Раньше я был глупцом, — ответил Ранд. — И еще буду. Порой, Морейн, вся моя жизнь, все мои свершения ощущаются как сплошная глупая затея. Что значит еще одна невозможная задача? Я столько их уже решил. Может быть, справлюсь и с этой.

Она сжала его руку сильнее.

— Ты очень повзрослел, но все еще остаешься юнцом, не так ли?

Ранд немедленно справился с эмоциями и не стал огрызаться. Лучший способ доказать, что она права, это повести себя, как юнец. Он выпрямился и тихо ответил:

— Я прожил четыре столетия. Может, по сравнению с бесконечностью Колеса я и юн, как все мы. И все же, среди ныне живущих я один из старейших.

Морейн улыбнулась:

— Как мило. Ну и как, на других срабатывает?

Он помедлил. Потом, как ни странно, улыбнулся:

— На Кадсуане сработало безотказно.

Морейн фыркнула:

— Ах, эта… Ну, зная ее, сомневаюсь, что тебе удалось ее одурачить настолько, как ты себе возомнил. Может, у тебя и память четырехсотлетнего, Ранд ал’Тор, но это не делает тебя древним. Иначе бы из всех нас старейшим был Мэтрим Коутон.

— Мэт? Почему Мэт?

— Да так, — ответила Морейн. — Кое-что, о чем мне не полагается знать. В душе ты все еще наивный пастух. Иного я бы и не пожелала. Льюс Тэрин, несмотря на всю свою мудрость и власть, не смог справиться с тем, с чем должен справиться ты. А теперь, если тебя не затруднит, принеси мне чаю.

— Хорошо, Морейн Седай, — ответил он, немедленно направившись к висящему над огнем чайнику. Он замер на полпути и обернулся.

Она лукаво посмотрела в ответ:

— Просто хотела проверить, сработает ли снова?

— Я же никогда не подавал тебе чай, — возразил Ранд, возвращаясь. — Насколько я помню, последние несколько недель, что мы провели вместе, это ты была у меня на побегушках.

— Так и было, — ответила Морейн. — Подумай о том, что я сказала о Темном. А теперь я задам тебе другой вопрос. Что ты будешь делать теперь? Зачем отправляться в Эбу Дар?

— Из-за Шончан, — ответил Ранд. — Я должен, как и обещал, попытаться склонить их на нашу сторону.

— Насколько я помню, — заметила Морейн, — ты обещал не попытаться. Ты обещал сделать.

— Обещание попытаться обычно не много значит в переговорах политиков, — ответил Ранд. — И не важно, насколько искренне это было сказано. — Он протянул руку с растопыренными пальцами и глянул через распахнутые створки шатра. Словно приготовился схватить эти земли на юге. Зачерпнуть их, объявить своими, защитить.

Дракон на его руке сверкал золотым и алым.

— Раз — Дракон, за память утраченную. — Он поднял вторую руку, заканчивающуюся культей у запястья: — Два — Дракон… за цену, что заплатить обязан.

— Что будешь делать, если правительница Шончан вновь откажет? — спросила Морейн.

Он не рассказывал, что Императрица уже отказала ему однажды. Некоторые вещи Морейн не нужно было рассказывать. Она запросто выясняла их сама.

— Не знаю, Морейн, — тихо ответил Ранд. — Если они не станут сражаться, мы потерпим поражение. Если они не поддержат Драконов Мир, то у нас ничего не будет.

— Ты потратил слишком много времени на этот договор, — сказала Морейн. — Это отвлекло тебя от главной цели. Дракон не приносит мир. Он несет разрушение. Ты не сможешь изменить этого с помощью клочка бумаги.

— Посмотрим, — сказал Ранд. — И спасибо тебе за совет. Отныне и вовеки. Полагаю, прежде я говорил тебе это недостаточно часто. Я в долгу перед тобой, Морейн.

— Ну что ж, — ответила она. — Я все еще жду мою чашку чая.

Ранд недоверчиво посмотрел на нее, а потом расхохотался и отправился за чаем.

* * *

Морейн держала в руках чашку горячего чая, которую принес ей Ранд, прежде чем уйти. С тех пор как они расстались, он стал правителем многих государств и людей, но остался таким же скромным, каким был, когда она только нашла его в Двуречье. А может, даже скромнее.

«Возможно, он такой только со мной, — подумала она. — Он верит, что может убить Темного. Скромным подобное не присуще». Ранд ал’Тор, какая странная смесь самоуничижения и гордости. Сумел ли он наконец-то обрести равновесие? Несмотря на то, что она говорила, его сегодняшнее отношение к ней подтверждало, что он взрослый мужчина, а не юнец.

Но и взрослые мужчины могут совершать ошибки. И часто — куда более опасные.

— Колесо плетет так, как желает Колесо, — пробормотала она себе под нос, отпивая чай. Приготовленный Рандом лично, он был вкусным и ароматным, как в прежние времена. Ничуть не испорченный прикосновением тени Темного.

Да, Колесо сплело так, как ему было угодно. Иногда Морейн хотелось, чтобы сплетаемый Колесом узор был более понятным.

* * *

— Все знают, что им делать? — спросил Лан, поворачиваясь в седле Мандарба.

Андер кивнул. Он лично передал приказ правителям, которые довели его до своих генералов и командиров. И только в самый последний момент о нем известили солдат.

Среди них могут скрываться Приспешники Тени. Так было всегда. Всех крыс извести невозможно, сколько ни притащи в город кошек. Если будет угодно Свету, до тех крыс, которые доносят Тени, эта новость дойдет слишком поздно.

— Выступаем, — приказал Лан, пришпорив Мандарба. Андер высоко поднял его флаг, знамя Малкир, и поскакал рядом, а за ним последовали шеренги воинов. У многих из этих людей текла в жилах лишь капля крови малкири, и на самом деле они принадлежали к другим народам Порубежья. Но все равно решили сражаться под его знаменем и надели хадори.

Рядом с Ланом ехали тысячи и тысячи всадников, копыта их лошадей сотрясали мягкую землю. Нелегко далось армии это долгое отступление. Троллоки значительно превосходили их числом, и над войсками Лана постоянно нависала серьезная угроза окружения. Конная армия Лана была очень мобильной, но были пределы тому, с какой скоростью могли двигаться солдаты. А троллоки перемещались быстро — быстрее, чем могли люди, особенно если тварей подгоняли Исчезающие. К счастью, пожары в окрестностях задерживали армию Тени. Не будь их, вероятно, людям Лана не удалось бы уйти от врага.

Как только раздались первые взрывы — в дело вступили Повелители Ужаса — Лан пригнулся в седле. По левую руку от него скакал Аша’ман Дип, потерявший ногу и поэтому привязанный к седлу. При виде летящего к Лану потрескивающего огненного шара Дип принял сосредоточенный вид и выбросил руки вперед. Пламя взорвалось над ними в воздухе.

Вниз алым дымящимся ливнем посыпались горящие угольки. Один упал на шею Мандарба, и Лан смахнул его рукой в латной перчатке. Конь, похоже, даже не заметил.

Под ногами здесь лежал толстый слой глины, вокруг простирались поросшие пожухлой травой холмы, виднелись скальные выступы и рощи голых деревьев. Отступление проходило вдоль берега Моры. Река прикрывала с запада от возможной фланговой атаки троллоков.

Горизонт застилал дым от двух далеких пожарищ. Фал Дара и Фал Моран. Два крупнейших города Шайнара вместе с фермами, окружающими садами и полями — все, что могло хоть чем-то послужить вторгшимся троллокам, было предано огню самими жителями.

Защищать города не было смысла. А значит, их следовало уничтожить.

Настало время для контрудара. Лан возглавлял атаку на центр орды, где троллоки ощетинились копьями против атакующей малкирской и шайнарской тяжелой кавалерии. Лан опустил копье для атаки в позицию вдоль шеи Мандарба, наклонился вперед в стременах, крепко сжимая коленями бока лошади и надеясь, что направляющие — которых теперь было четырнадцать, благодаря небольшому подкреплению, присланному Эгвейн — справятся со своей задачей.

Земля перед троллоками взорвалась. Их передние ряды расстроились.

Лан выбрал цель — крупного троллока с кабаньей головой, рычащего на своих соседей, отшатнувшихся от взрывов. Лан попал ему в шею. Копье прошло насквозь, и Мандарб отшвырнул троллока в сторону, попутно затоптав одну из ближайших сжавшихся от страха тварей. Рев конницы превратился в треск, когда всадники со всего разгона вломились в самую гущу троллоков.

Когда их продвижение замедлилось, Лан перебросил копье Андеру, ловко поймавшему его на лету. Гвардия Лана приготовилась вступить в бой, и он выхватил меч из ножен. Лесоруб Срубает Верхушку Деревца. Яблоневый Цвет на Ветру. Троллоки были легкой мишенью, особенно из седла — их шеи, головы и плечи благодаря высокому росту были как раз на подходящей высоте.

Это была быстрая и жестокая работа. Дип следил за атаками Повелителей Ужаса и отражал их. Андер держался рядом с Ланом.

Знамя Лана словно магнитом притягивало Отродий Тени. Они рычали и бесновались, он даже слышал, как троллоки непрестанно повторяли на своем языке два слова. Мурдру Кар. Мурдру Кар. Мурдру Кар. Погрузившись в пустоту, Лан хладнокровно орудовал вокруг мечом, проливая их кровь.

Они уже дважды отобрали у него Малкир. Им не дано понять и ощутить ту горечь поражения и утраты, что чувствовал он, вновь отступая из родных земель — на этот раз по собственной воле. Но, во имя Света, он мог заставить врагов испытать почти то же самое. И лучше всего это сделает его меч, вонзенный им в грудь.

Бой, как часто бывает, превратился в хаос. Троллоки неистовствовали. За последние четыре дня армия Лана ни разу не вступала с ними в бой, а только отходила, наконец-то обретя некоторый контроль над своим отступлением, позволявший не ввязываться в стычки, благодаря многочисленным организованным ими же пожарам.

Четыре дня без боев и теперь эта дерзкая атака всеми силами. Это было первой частью плана.

Кто-то выкрикнул:

— Дай Шан! — Это был принц Кайсель. Он указывал туда, где троллокам удалось прорвать строй гвардии Лана. Знамя Малкир дрогнуло и начало заваливаться.

Андер. Лошадь знаменосца пала, поваленная наземь, как раз когда Лан направил Мандарба между парой троллоков. С ним были принц Кайсель и группа солдат.

Чтобы не затоптать друга, Лану пришлось спешиться. Он выпрыгнул из седла и, оказавшись на земле, тут же пригнулся, избежав удара троллока. Кайсель отсек твари ногу по колено.

Лан бросился вперед мимо падающего троллока и увидел свое знамя и лежащее рядом тело Андера. Лан не знал, жив его друг или мертв, но над ним заносил свой темный меч Мурддраал.

Лан стальным вихрем налетел на Исчезающего и отразил такан’дарский клинок взмахом меча, в пылу боя втаптывая в землю собственный флаг. В пустоте не было места раздумьям. Были только инстинкты и действие. Был только…

Был еще один Мурддраал, появившийся из-за павшей лошади Андера. Значит, это ловушка. Свалить знамя, привлечь внимание Лана.

Исчезающие атаковали с двух сторон. Пустота не дрогнула. Меч не чувствует страха, а в это мгновение Лан был мечом. Цапля Расправляет Крылья. Круговой взмах меча, парирование их клинков своим, раз за разом. Мурддраалы были текучи, словно вода, но сам Лан уподобился ветру. Он кружил меж их мечами, отбивая атаки справа и слева.

В ярости Исчезающие принялись изрыгать ругательства. Один с усмешкой на бледных губах обрушился на Лана слева. Лан шагнул в сторону, отбил выпад существа и отрубил ему руку по локоть, продолжил плавное движение, закончив его ударом туда, где, как он знал, должен был находиться второй Исчезающий, и отрубил тому кисть руки.

Оба клинка Такан’дара со звоном упали на землю. Исчезающие замерли, на мгновение остолбенев. Лан тут же отсек голову одному, потом, извернувшись, проткнул мечом шею второго. Черная Галька на Снегу. Он сделал шаг назад и взмахнул мечом в сторону, стряхивая ядовитую кровь с лезвия. Оба Исчезающих рухнули в судорогах, бессмысленно молотя друг друга руками, заливая землю черной кровью.

Рядом около полутора сотен троллоков внезапно упали, корчась от боли. Они были связаны с Исчезающими. Лан подошел, чтобы вытащить Андера из грязи. Тот выглядел оглушенным и моргал, а его рука была неестественно вывернута. Лан взвалил Андера на плечо и, ногой поддев древко знамени, поймал его свободной рукой.

Вернувшись бегом по очищенной от троллоков территории к Мандарбу, он вручил знамя одному из солдат принца Кайселя.

— Проследи, чтобы его почистили и вновь подняли. — Лан взвалил Андера спереди седла Мандарба, сел верхом сам и вытер меч о попону. Не похоже, что у парня смертельная рана.

Он услышал далеко за спиной голос принца Кайселя:

— Во имя предков! Я слышал, что он хорош, но… но Свет!

— Пожалуй, хватит, — оглядев поле боя, произнес Лан, отпуская пустоту. — Подавай сигнал, Дип.

Аша’ман подчинился, направив вверх луч красного света. Лан развернул Мандарба и указал мечом в сторону лагеря. Войска начали строиться вокруг него. Их контратака с самого начала была затеяна как наскок-отход. Они не могли бы выстроить крепкий фронт. С одной конницей это было трудно.

Его отряды отступили, и их место заняли кавалеристы салдэйцев и арафельцев, чтобы волнами накатываться на троллоков, руша их порядки и прикрывая отход. Мандарб весь взмок, коню было тяжело тащить на себе двоих мужчин в доспехах, особенно сразу после атаки. Когда они оказались вне досягаемости для троллоков, Лан сбавил шаг.

— Дип, — обратился Лан к Аша’ману, когда они выбрались в тыл. — Что с Андером?

— Несколько сломанных ребер, сломанная рука и рана на голове, — ответил Дип. — Удивлюсь, если прямо сейчас он сумеет досчитать до десяти, но я встречал случаи и похуже. Голову я Исцелю, а остальное подождет.

Лан кивнул и натянул поводья. Один из его гвардейцев, угрюмый мужчина по имени Бениш, носивший тарабонскую вуаль с повязанной поверх нее хадори, помог снять Андера со спины Мандарба. Вместе они поднесли его к лошади Дипа. Одноногий Аша’ман свесился с седла в паутине удерживающих его ремней, положил руку на голову Андера и сосредоточился.

Взгляд Андера стал осмысленным, и парень тут же начал ругаться.

«С ним все будет в порядке», — решил Лан, оглядывая поле боя. Отродья Тени отступали. Скоро начнет смеркаться.

Прискакал принц Кайсель и присоединился к Лану.

— На том салдэйском знамени красный кант королевы, — указал он. — Лан, она отправилась в бой вместе с ними.

— Она же их королева. Она может поступать как пожелает.

— Тебе нужно с нею поговорить, — покачав головой, сказал Кайсель. — Это неправильно, Лан. Глядя на нее, и остальные салдэйки из лагеря готовы мчаться в бой.

— Я как-то видел поединок салдэйских женщин, — ответил Лан, все еще оглядывая поле боя. — Если бы мне предложили пари — поставить на одну из них или какого-нибудь солдата-южанина, я бы не раздумывая поставил на салдэйку.

— Но…

— Эта война на истребление. Если б я мог собрать всех женщин Порубежья и каждой дать в руки меч, я бы так и сделал. А пока что я не стану совершать глупостей, запрещая хорошо обученным и рвущимся в бой солдатам сражаться. Однако, если ты решишь пренебречь благоразумием, можешь поступать как хочешь и говорить им что угодно. Обещаю, что устрою тебе достойные похороны после того, как они разрешат мне снять твою голову с пики.

— Я… хорошо, лорд Мандрагоран, — ответил Кайсель.

Лан вынул зрительную трубу и оглядел поле боя.

— Лорд Мандрагоран? — спросил Кайсель. — Вы правда считаете, что план сработает?

— Троллоков слишком много, — ответил Лан. — Предводители армий Темного выращивали их годами, словно сорняки. Троллоки много едят. Для поддержания сил каждому из них требуется больше еды, чем человеку.

К настоящему времени они уже должны были подчистить Запустение от всего, что способны съесть. Тень уже израсходовала каждую крупицу продовольствия на создание этой армии, рассчитывая, что троллоки смогут питаться трупами павших.

И точно, теперь, когда бой закончился, троллоки кишмя кишели на поле, копаясь в горах трупов. Обычно они предпочитали человечину, но и трупами сородичей не брезговали. Четыре дня Лан, убегая от орды, не оставлял троллокам ни единого мертвого тела для поживы.

Это получилось только благодаря сгоревшим в огне Фал Дара, Фал Морану и другим городам западного Шайнара. Прочесывание этих городов в поисках еды задержало троллоков и позволило армии Лана собраться и организовать отход.

В своих городах шайнарцы не оставили ничего съестного. Орда провела четыре дня без еды. У троллоков не было обозов — они существовали на подножном корме. Сейчас они оголодали. Озверели. Лан изучал их через зрительную трубу. Многие не стали дожидаться походных котлов. Все-таки в них больше было животного, чем человеческого.

«И куда больше Тени, чем всего остального», — подумал Лан, опуская трубу. План был мерзким, но, Свет даст, действенным. Его людям пришлось вступить в бой, потери были неизбежны. И эти потери послужили приманкой для настоящей битвы.

— Давай, — прошептал Лан.

Лорд Агельмар тоже следил за происходящим на поле. Трубы пропели сигнал, и в небо взвился желтый луч. Лан развернул Мандарба, тот фыркнул в ответ на команду. Конь устал, как и сам Лан. Но оба выдержат еще один бой. Должны.

— Тай’шар Малкир! — проревел Лан, опуская меч и увлекая солдат обратно в бой. Все пять армий Порубежников устремились на разбредшуюся в разные стороны орду Отродий Тени. Троллоки затеяли драки между собой за трупы и окончательно сломали строй.

Мчась им навстречу, Лан слышал, как вопили Мурддраалы, пытаясь собрать и построить своих троллоков. Но было слишком поздно. Изголодавшиеся твари даже голов не подняли, пока наступающие не оказались рядом с ними.

В этот раз результат нанесенного армией Лана удара был совсем другим. Если раньше их напор отражала масса сплоченных рядов троллоков, и людям удавалось вклиниться не более, чем на дюжину шагов, прежде чем взяться за мечи и топоры, то на этот раз троллоки были рассеяны по полю. По сигналу Лана первыми нанесли удар шайнарцы. Их шеренги были настолько сплоченными, что меж двух лошадей тяжело было бы найти разрыв шире, чем в два шага.

Это не оставило троллокам места для бегства или маневра. Лошади с грохотом втаптывали их в землю копытами, со звоном сшибали грудью, покрытой доспехами, их всадники пронзали тварей копьями, отстреливали из луков, разрубали двуручными мечами. Судя по выражению лиц, шайнарцам, одетым в открытые шлемы и пластинчатую броню, подобная атака доставляла особое жестокое удовольствие.

Следом за шайнарцами Лан повел через поле своих малкири — их задачей было добить троллоков, сумевших спастись после первой атаки. Едва они закончили, шайнарская конница отошла правее, готовясь к новой атаке. А на их место хлынули арафельцы, уничтожившие еще больше Отродий Тени, пытавшихся построиться для отпора. За арафельцами накатила волна кавалерии салдэйцев, повторивших путь малкири, потом с другой стороны ударили кандорцы.

Несмотря на струящийся пот и усталость в правой руке, Лан приготовился к новой атаке и только сейчас заметил, что знамя Малкир несет лично принц Кайсель. Парень был еще молод, но у него было храброе сердце. Пускай в отношении женщин он и был полным болваном.

«Свет, но ведь мы все такие, так или иначе», — подумал он. Доходившие через узы откуда-то издалека чувства Найнив успокаивали. С такого расстояния он не мог разобрать все, но, казалось, она полна решимости.

Во время второй атаки земля под солдатами Лана начала взрываться. Повелители Ужаса наконец поняли, что произошло, и поспешили вернуться на передовую. Лан направил Мандарба в обход возникшей на пути воронки, в грудь ударили взлетевшие в воздух комья земли. Появление Повелителей Ужаса было сигналом к прекращению атаки. Планировалось нанести один мощный удар и отступить. Для сражения с Повелителями Ужаса требовалось бы бросить в бой всех направляющих армии Порубежников, чего он не хотел.

— Кровь и проклятый пепел! — выругался Дип, когда Лан обогнул очередной взрыв. — Лорд Мандрагоран!

Лан обернулся. Дип придерживал коня.

— Не останавливайся, парень! — приказал Лан, тоже придерживая Мандарба. Он сделал знак остальным продолжать движение, хотя принц Кайсель и гвардия Лана также остановились рядом.

— О, Свет! — произнес Дип, концентрируясь.

Лан огляделся. Вокруг них валялись мертвые и умирающие со стонами и завыванием троллоки. Слева запоздало строилась в боевые порядки орда Отродий Тени. Скоро они сплотят свои ряды, и если Лан с остальными не отступят, то останутся одни на этом поле, как на ладони.

Дип уставился на фигуру, стоявшую на самом верху какой-то огромной осадной машины: у конструкции была ровная платформа, поднятая на высоту примерно двадцати футов. Группа троллоков катила ее вперед на огромных деревянных колесах.

Да, наверху кто-то стоял. Несколько человек. Вслед отходящим с поля боя Порубежниками полетели огненные шары и ударили с неба молнии. Лан внезапно почувствовал себя мишенью для стрел на учебном стрельбище.

— Дип!

— Это М’Хаэль! — объяснил Аша’ман.

Таим не появлялся во вражеских рядах в течение последней недели или около того, но теперь он, похоже, вернулся. Точно сказать было невозможно из-за расстояния, но судя по тому, с какой скоростью противник швырял плетения, его чем-то разозлили.

— Давай двигаться! — прокричал Лан.

— Я могу его достать, — сказал Дип. — Я смогу…

Лан заметил вспышку света, и внезапно Мандарб взвился на дыбы. Лан выругался, пытаясь проморгаться от цветных кругов в глазах. Со слухом тоже было что-то не так.

Мандарб не слушался, дрожал и взбрыкивал. Боевой конь побывал во многих передрягах, но такой близкий удар молнии напугает любую лошадь. После второй вспышки Лан оказался на земле. Он упал, заворчав, но в глубине души знал, что нужно делать. Придя в себя, он был уже на ногах с мечом в руке. Голова кружилась. Он со стоном пошатнулся.

Чьи-то руки подхватили его и втащили в седло. Поводья сжимал принц Кайсель, лицо его было в крови. Рядом скакали гвардейцы Лана, присматривая, чтобы он не вывалился из седла.

Последнее, что он заметил, — изуродованные и разбросанные куски тела Дипа на оставленном поле боя.

Глава 17 ПОВЗРОСЛЕВШИЙ И ВОЗМУЖАВШИЙ

— Все безрезультатно, Ваше Величество, — пробился сквозь сон Мэта чей-то голос. И лицо что-то кололо. Этот матрас — самым ужасный из тех, на которых ему приходилось спать за всю его жизнь. Нужно будет устроить хорошенькую выволочку хозяину гостиницы и заставить вернуть деньги.

— Этого убийцу очень трудно выследить, — продолжал тот же назойливый голос. — Все, мимо кого он проходил, ничего не запомнили. Если Принц Воронов знает, как можно выследить эту тварь, то я с огромным удовольствием его выслушаю.

С какой стати хозяин гостиницы пустил этих людей в его комнату? Мэт неохотно выплывал из восхитительного сна, в котором была Туон и напрочь отсутствовали все проблемы на свете. Он открыл сонный глаз и уставился в затянутое облаками небо. А где гостиничный потолок?

«Проклятый пепел», — подумал Мэт и застонал. Они же так и уснули посреди сада. Мэт сел и обнаружил, что он абсолютно голый, если не считать шарфа на шее. Их с Туон одежда валялась скомканная под их телами. В лицо впечатался пучок травы.

Туон сидела рядом, не обращая внимания на свою наготу, и разговаривала со Стражем Последнего Часа. Музенге стоял на одном колене, склонив голову и уставившись взглядом в землю. Но все же!

— Свет! — произнес Мэт, потянувшись за одеждой. Туон сидела прямо на его рубашке и раздраженно оглянулась, когда Мэт попытался ее вызволить.

— Достославнейший, — произнес Страж, обращаясь к Мэту так и не подняв головы, — Приятного вам пробуждения.

— Туон, ну чего ты тут расселась? — бросил Мэт, которому наконец удалось вытянуть рубашку из-под ее аппетитной попки.

— Как моему консорту, — сурово ответила Туон, — тебе позволено называть меня Фортуона или Ваше Величество. Мне бы не хотелось тебя казнить до того, как ты подаришь мне ребенка, поскольку ты начинаешь мне нравиться. Что касается этого воина, он — Страж Последнего Часа. Они существуют для того, чтобы постоянно меня охранять, и часто присутствуют даже во время купания. Таков их долг. Кроме того, его лицо обращено в сторону.

Мэт поспешно стал одеваться.

Она тоже стала одеваться, хотя, по его мнению, недостаточно быстро. Ему совсем не нравилось, что какой-то телохранитель может пялиться на его жену. Место, где они провели ночь, было окружено небольшими голубыми елями — довольно странно для юга. Возможно, их здесь высадили специально, как редкую диковинку. Несмотря на побуревшую хвою, они неплохо укрывали от посторонних глаз. За елями находилось кольцо других деревьев — возможно, персиковых, решил Мэт, но без листвы на них это было сложно определить.

Сюда едва слышно доносились звуки просыпающегося за пределами дворцового сада города. В воздухе висел едва уловимый аромат хвои. Было достаточно тепло, и спать на открытом воздухе было довольно приятно, но Мэт был рад, что оделся.

Едва Туон закончила одеваться, появился офицер Стражи Последнего Часа. Он низко ей поклонился, хрустнув опавшей хвоей:

— Императрица, возможно, мы поймали очередного убийцу. Это не то существо, что приходило прошлой ночью, поскольку он не ранен, но он пытался тайно проникнуть во дворец. Мы посчитали, что вам будет угодно на него взглянуть перед тем, как мы отведем его на допрос.

— Ведите, — ответила Туон, разглаживая платье. — И пошлите за генералом Каридом.

Офицер удалился, миновав Селусию, которая стояла рядом с тропинкой, ведущей на садовую лужайку. Селусия подошла и встала рядом с Туон. Мэт надел шляпу и пристроился с другой стороны, опустив ашандарей пяткой на сухую траву.

Он почему-то сочувствовал этому пойманному недотепе, пытавшемуся пробраться во дворец. Может, этот человек был убийцей, но он мог оказаться и простым попрошайкой или глупцом, ищущим острых ощущений. Или он мог быть…

…Возрожденным Драконом.

Мэт застонал. Да, это был Ранд, и это его вели по тропинке под конвоем. Ранд выглядел более повзрослевшим и возмужавшим, чем помнилось Мэту по прошлой встрече. Разумеется, он видел Ранда в этих проклятых видениях. Хоть Мэт и научился не думать о нем, чтобы избегать цветных круговертей, у него все же случались промашки.

В любом случае, увидеть Ранда лицом к лицу было совсем иное дело. Как же давно… Свет, как же давно это было? «Последний раз я его видел своими глазами, когда он отправил меня в Салидар за Илэйн». Казалось, с тех пор прошла вечность. Это было еще до того, как он попал в Эбу Дар и в первый раз увидел голама. До Тайлин, до Туон.

Мэт нахмурился, когда Ранда со связанными за спиной руками подвели к Туон. Та разговаривала с Селусией при помощи своего языка жестов. Ранд ничуть не выглядел встревоженным. Его лицо было спокойно. Он был одет в отличный красно-черный кафтан с белой рубашкой и черными штанами. Никакого золота и украшений. Как и оружия.

— Туон, — начал говорить Мэт. — Это…

Туон отвлеклась от Селусии и взглянула на Ранда:

— Дамани! — произнесла она, обрывая Мэта. — Приведите моих дамани! Бегом, Музикар! БЕГОМ!

Страж Последнего Часа шарахнулся назад и кинулся бежать, призывая на ходу дамани и генерала знамени Карида.

Ранд проводил его взглядом, не обращая внимания на свои путы. «Знаешь, — отрешенно подумал Мэт, — а ведь он и в самом деле похож на короля». Разумеется, Ранд сошел с ума, наверняка. Это могло бы объяснить, почему он явился к Туон подобным образом.

Либо так, либо Ранд решил убить Туон. Путы не имеют значения для мужчины, который может направлять. «Кровь и проклятый пепел, — подумал Мэт. — И как меня угораздило вляпаться в такую переделку?» Он же делал все возможное, чтобы избегать Ранда!

Ранд встретился взглядом с Туон. Мэт вдохнул поглубже и метнулся вперед, загораживая ее:

— Ранд. Ранд, вот так встреча. Давай успокоимся.

— Ну, здравствуй, Мэт, — приветливым голосом ответил Ранд. Свет, он точно обезумел! — Спасибо, что привел меня к ней.

— Привел тебя…

— О чем это он? — потребовала ответа Туон.

Мэт обернулся:

— Я… Честно, ничего такого…

Ее взгляд был способен сверлить дырки в стали:

— Ты это сделал, — сказала она Мэту. — Явился, соблазнил меня, чтобы я размякла, а потом привел его. Это правда?

— Не нужно его винить, — вмешался Ранд. — Мы должны были встретиться снова. Тебе известно, что это так.

Мэт заметался между ними, потом поднял руки в сторону каждого из них:

— Слушайте сюда! Вы оба, прекратите. Слышите?

Что-то подхватило Мэта, подняв его в воздух.

— Ранд, прекрати! — сказал он.

— А это не я, — ответил тот, приняв сосредоточенный вид. — О. Меня отрезали.

Повиснув в воздухе, Мэт шарил у себя по груди. Медальон. Где медальон?

Он уставился на Туон. На какой-то момент та показалась смущенной, запуская руку в карман своего платья. Когда она ее вынула, в ладони сверкнуло что-то серебристое. Видимо, она решила использовать медальон для защиты от Ранда.

«Прекрасно, — застонав, подумал Мэт. Туон сняла с него вещицу, пока он спал, а Мэт даже не заметил. — Растреклятски прекрасно».

Потоки Воздуха переместили его к Ранду. Карид вернулся с сул’дам и дамани. Все трое раскраснелись, словно бежали со всех ног. Направляла Силу появившаяся дамани.

Туон поглядела на Ранда с Мэтом, потом быстро начала что-то жестами приказывать Селусии.

— Ну, спасибо тебе большое, — прошептал Мэт Ранду. — Ты такой треклятски замечательный друг.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Ранд с легким намеком на улыбку.

— Ну вот, опять, — со вздохом произнес Мэт. — Ты снова втравил меня в неприятности. Ты всегда это делаешь.

— Я?

— Да. В Руидине, в Пустыне, в Тирской Твердыне… дома в Двуречье. Как ты не поймешь, что именно для того, чтобы ускользнуть, я не присоединился к вашей с Эгвейн развеселой компании на Меррилоре, а отправился на юг?

— Ты решил, что сможешь держаться от меня в стороне? — улыбнувшись, спросил Ранд. — Ты в самом деле думал, что это тебя отпустит?

— Но я ведь мог сделать растреклятую попытку. Без обид, Ранд, но ты скоро свихнешься и все такое. Я решил — сделаю так, чтобы тебе пришлось убивать на одного друга меньше. Решил избавить тебя от части проблем. И, кстати, что это ты сделал со своей рукой?

— А что ты сделал со своим глазом?

— Так, небольшой инцидент с открывалкой и тринадцатью разгневанными владельцами гостиницы. Так что с рукой?

— Потерял, пытаясь пленить одну из Отрекшихся.

— Пленить? — переспросил Мэт. — Да ты совсем размяк.

Ранд фыркнул:

— Докажи, что сделал что-то получше.

— Я убил голама, — ответил Мэт.

— А я освободил Иллиан от Саммаэля.

— Я женился на Императрице Шончан.

— Мэт, — сказал Ранд. — Ты и вправду пытаешься перещеголять Дракона Возрожденного? — Он сделал паузу. — Кстати, я очистил саидин. Я победил.

— А! Ну это не многого стоит, — заявил Мэт.

— Не многого? Да само по себе это самое важное событие со времен Разлома.

— Ба. Ты и твои Аша’маны все равно уже все спятили, — ответил Мэт, — так что какое это имеет значение? — Он покосился в сторону. — Кстати, неплохо выглядишь. В последнее время ты стал лучше за собой следить.

— Значит, тебе не все равно, — сказал Ранд.

— Ну, разумеется, мне не все равно, — пробурчал Мэт, снова переводя взгляд на Туон. — Ты же должен остаться в живых, как я понимаю? Устроить свою маленькую дуэль с Темным и всех нас спасти, верно? Отрадно видеть, что ты готовишься.

— Как приятно это слышать, — улыбнувшись, ответил Ранд. — И ни единой шпильки по поводу моего прекрасного кафтана?

— Что? Шпильки? Неужто ты до сих пор дуешься, что я слегка тебя подначил пару лет назад?

— Подначил? — переспросил Ранд. — Да ты несколько недель со мной не разговаривал.

— Ну вот, — произнес Мэт. — Все было не так уж плохо. Я очень хорошо помню этот случай.

Ранд покачал головой, словно развеселившись. Растреклятски неблагодарно с его стороны. Мэт по просьбе Ранда отправился спасать Илэйн, и вот она, благодарность. Правда, после этого Мэт слегка отклонился от цели. Но разве он не все выполнил?

— Ну, хорошо, — очень тихо сказал Мэт, ерзая в связывающих его потоках Воздуха. — Ранд, я нас вытащу из этого. Все-таки я на ней женат. Дай я с ней поговорю и…

— Дочь Артура Ястребиное Крыло, — обратился Ранд к Туон. — Время несется к концу всего сущего. Началась Последняя Битва, и узор сплетается уже сейчас. Скоро настанет миг моего последнего испытания.

Туон шагнула вперед, а Селусия напоследок сделала несколько жестов.

— Тебя заберут в Шончан, Возрожденный Дракон, — сказала Туон. У нее был собранный тон и твердый голос.

Мэт улыбнулся. Свет, из нее вышла хорошая Императрица. «Хотя и не стоило красть мой медальон». Им нужно будет это обсудить. Если только он переживет эту переделку. Она ведь не казнит его в самом деле, да?

Он снова попытался освободиться из невидимых пут.

— Разве? — спросил Ранд.

— Ты сам пришел ко мне, — ответила Туон. — Это знамение. — Она произнесла это с чем-то, похожим на сожаление. — Ты ведь не думал, что я позволю тебе просто уйти? Я должна заковать тебя в цепи как правителя, оказавшего мне сопротивление — как я поступила с другими. Ты заплатишь за забывчивость своих предков. Вам следовало помнить о ваших клятвах.

— Ясно, — ответил Ранд.

«Знаешь, — сказал себе Мэт, — а он ведь и говорит, как настоящий король». Свет, какими же людьми окружил себя Мэт? Куда подевались красивые служанки и солдаты-кутилы?

— Скажи, Императрица, — продолжил Ранд. — Как бы вы поступили, если бы, пристав к этим берегам, застали правление армий Артура Ястребиное Крыло? Что, если бы мы не забыли наши клятвы и остались им верны? Что тогда?

— Мы бы приветствовали вас как братьев, — ответила Туон.

— Да? — продолжил Ранд. — И вы бы склонились перед здешним троном? Перед троном Ястребиного Крыла? Если бы его империя не распалась, то ею правил бы его законный наследник. Вы бы постарались захватить тут власть? Или наоборот, приняли бы его главенство?

— Дела обстоят иначе, — ответила Туон, но слова Ранда, похоже, ее заинтересовали.

— Верно, иначе, — согласился Ранд.

— Согласно твоим же доводам, вы должны подчиняться нам, — улыбнулась она.

— Не мне принадлежит такой довод, — ответил Ранд. — Но давай рассмотрим его. По какому праву вы решили предъявить права на эту землю?

— Будучи единственной законной наследницей Артура Ястребиное Крыло.

— А какое это имеет значение?

— Это его империя. Он единственный, кто вас объединил, и единственный лидер, кто правил вами во славе и величии.

— И тут вы ошибаетесь, — ответил Ранд, начиная говорить вкрадчиво. — Вы признаете меня Возрожденным Драконом?

— Ты должен быть им, — медленно произнесла Туон, словно подозревая ловушку.

— Тогда вы признаете и то, кем я являюсь, — голос Ранда стал громче и резче, словно боевой рог. — Я — Льюс Тэрин Теламон, Дракон. Я правил этими землями, объединенными во время Эпохи Легенд. Я был предводителем всех армий Света. Я носил кольцо Тамерлина. Я был первым среди других Слуг, верховным Айз Седай, и я мог призвать Девять Жезлов Владычества.

Ранд шагнул вперед:

— Мне подчинялись и были верны все семнадцать генералов Закатных Врат. Фортуона Атаэм Деви Пейндраг! Моя власть превыше твоей!

— Но Артур Ястребиное Крыло…

— Моя власть превыше Ястребиного Крыла! Если вы заявляете о правлении именем завоевателя, то должны склониться предо мной, потому что мои права превыше ваших. Я подчинил себе эту землю задолго до Ястребиного Крыла, хотя для этого мне и не потребовался меч. Вы стоите на моей земле, Императрица, с моего согласия!

Вдали громыхнул гром. Мэт обнаружил, что его трясет. Свет! Это же всего лишь Ранд. Просто Ранд… или нет?

С расширенными глазами, приоткрыв рот, Туон попятилась. На ее лице отразился ужас, словно она только что увидела, как казнили ее родителей.

Вокруг ног Ранда стремительно зеленела трава. Телохранители, схватившись за мечи, едва не прыгнули назад, увидев, как от него в разные стороны расходятся волны жизни. Побуревшие и пожелтевшие стебли, наливались цветом, словно в них добавили краски, и, распрямляясь, тянулись вверх, как после долгой спячки.

Вся садовая лужайка налилась зеленью.

— Он по-прежнему отсечен! — прокричала сул’дам. — Достославнейшая! Он по-прежнему отсечен!

Мэт вздрогнул и кое-что заметил. Кое-что еле слышное, что легко было упустить из виду.

— Ты поешь что ли? — шепнул он Ранду.

Да… никакой ошибки. Ранд действительно еле слышно напевал себе под нос. Мэт начал отстукивать мелодию ногой.

— Клянусь, я уже слышал этот мотивчик… разве это не «Две девицы на берегу»?

— Ты мешаешь, — шепнул Ранд в ответ. — Тише.

Ранд продолжил петь. Деревья стали зеленеть: елки расправили лапы, другие стремительно выпустили листочки — это и в самом деле оказались персиковые деревья. В них вдохнули жизнь.

Стражники оглядывались вокруг, пытаясь уследить за всем разом. Селусия сжалась, но Туон стояла, выпрямившись, не сводя глаз с Ранда. Находившиеся рядом сул’дам и дамани, по всей видимости, потеряли концентрацию, так как удерживавшие Мэта невидимые путы пропали.

— Ты отвергаешь мои права? — спросил Ранд. — Отрицаешь то, что мое право на эти земли старше твоего на тысячи лет?

— Я… — Туон глубоко вздохнула и с вызовом уставилась на него. — Ты разрушил страну, бросил ее. Я имею основания отвергнуть твои права.

В одно мгновение за ее спиной на ветках, словно вспышка фейерверка, распустились белые и малиновые цветы. Деревья вокруг буквально взрывались цветами. Лепестки осыпались с ветвей, их подхватил ветер и закружил по лужайке.

— Я мог уничтожить тебя, и мне понадобилось бы лишь мгновение, но я подарил тебе жизнь, — сказал Ранд Туон. — Потому что ты сумела сделать жизнь своих подданных лучше, хоть твой способ обращения с некоторыми из них и не безупречен. Твоя власть непрочна, как бумага. Ты объединила эти земли только силой стали и дамани, при этом твоя собственная родина в огне.

Но я пришел не ради того, чтобы уничтожить тебя. Я пришел с миром, Императрица. Я явился без армии, без насилия. Я пришел потому, что верю — ты нуждаешься во мне так же, как я в тебе. — Ранд шагнул вперед и — поразительно — опустился на одно колено, склонил голову и протянул руку. — Я протягиваю руку с предложением союза. Последняя Битва началась. Присоединяйтесь ко мне и сражайтесь.

На лужайке стало тихо. Ветер перестал дуть, гром стих. Лепестки персиков опали на вновь зеленую траву. Ранд замер на месте с протянутой рукой. Туон стояла, уставившись на нее, словно на гадюку.

Мэт поспешил шагнуть вперед.

— Отличный трюк, — тихо шепнул он Ранду. — Просто великолепный. — Он подошел к Туон, обнял ее за плечи и развернул в сторону. Стоявшая рядом Селусия выглядела ошарашенной. Да и Карид был не в лучшей форме. От этих двоих помощи ждать не приходилось.

— Эй, послушай-ка, — тихо обратился Мэт к жене. — Он хороший парень. Порой он крут на поворотах, но его слову можно верить. Раз он предлагает сделку, то свою часть договора выполнит.

— Очень впечатляющее зрелище, — тихо произнесла Туон. Она едва заметно дрожала. — Что он такое?

— Чтоб мне сгореть, если я знаю, — ответил Мэт. — Слушай, Туон. Мы с Рандом вместе выросли. Я за него ручаюсь.

— В этом человеке есть тьма, Мэтрим. Я видела ее при нашей прошлой встрече.

— Посмотри на меня, Туон. Смотри на меня.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ты можешь доверить Ранду ал’Тору хоть весь мир, — сказал Мэт. — Если не веришь ему, то поверь мне. Он — наш единственный выбор. У нас нет времени, чтобы тащить его в Шончан.

Я пробыл в городе достаточно, чтобы осмотреть твои войска. Если ты хочешь и принять участие в Последней Битве, и отвоевать родину, то тебе понадобится стабильная база тут, в Алтаре. Прими его предложение. Он только что заявил свои права на все эти земли. Что ж, заставь его подтвердить твое право на теперешние границы и объяви об этом всем остальным. Скорее всего, они послушают. Скинь часть ноши со своих плеч. Если ты, конечно, не хочешь одновременно сражаться с троллоками, соседними странами и с мятежниками в Шончан.

Туон моргнула.

— Это наши войска.

— Что-что?

— Ты назвал их моими, — пояснила она. — Но они наши войска. Теперь ты один из нас, Мэтрим.

— Ладно, думаю, я в деле. Послушай, Туон. Ты должна это сделать. Пожалуйста. — Она обернулась и посмотрела на Ранда, который продолжал стоять на колене в кругу опавших персиковых лепестков. Ни один не упал на него.

— В чем состоит твое предложение? — спросила Туон.

— Мир, — ответил Ранд, поднимаясь, но не убирая протянутой руки. — Мир на сотню лет или, если мне удастся, дольше. Я убедил остальных правителей подписать перемирие и объединиться для борьбы с армией Тени.

— Мои границы останутся как есть, — сказала Туон.

— Алтара и Амадиция — твои.

— Тарабон и Равнина Алмот тоже, — заявила Туон. — Я удерживаю эти территории. И не оставлю их на условиях твоего перемирия. Хочешь мира? Отдай их мне.

— Тарабон и половина Равнины Алмот, — ответил Ранд. — Та, что уже твоя.

— И я получаю всех женщин, способных направлять, по эту сторону океана Арит. Они станут моими дамани, — продолжила Туон.

— Не испытывай удачу, Императрица, — сухо ответил Ранд. — Я… я позволяю тебе делать все, что пожелаешь, у себя в Шончан, но я требую, чтобы ты отпустила всех дамани, захваченных на этой земле.

— Значит, соглашения не будет, — ответила Туон.

Мэт затаил дыхание.

Ранд помедлил, его рука чуть опустилась.

— От этого момента зависит судьба всего мира, Фортуона. Пожалуйста.

— Если он так важен, — твердо ответила она, — то соглашайся на мои условия. Наша собственность остается нашей. Хочешь перемирия? Тогда примешь его с такой оговоркой: мы оставляем себе всех захваченных дамани. В обмен, я позволю тебе свободно уйти.

Ранд поморщился.

— Ты такая же сутяга, как Морской Народ.

— Хочется надеяться, что я даже хуже, — с невозмутимым видом ответила Туон. — Судьба мира — твоя забота, Дракон, а не моя. Мне нужно заботиться об империи. Эти дамани мне будут очень нужны. Так что выбирай. Мне кажется, ты говорил, что время дорого.

Лицо Ранда помрачнело. Потом он снова протянул руку.

— Да будет так. Помилуй меня Свет, да будет так. Добавлю к своей ноше еще и эту. Ты можешь оставить тех дамани, что уже имеешь, но не должна захватывать никого среди моих союзников, пока мы сражаемся в Последней Битве. После ее завершения, захват любой женщины вне вашей территории будет рассматриваться как нарушение мира и посягательство на другое государство.

Туон шагнула вперед и пожала руку Ранду. Мэт облегченно выдохнул.

— У меня с собой документы, которые тебе требуется прочесть и подписать, — добавил Ранд.

— Ими займется Селусия, — ответила Туон. — Мэтрим, за мной. Нам следует подготовить Империю к войне.  — Туон направилась по тропинке прочь, сдерживая шаг, но Мэт подозревал, что ей хочется как можно скорее оказаться подальше от Ранда. И он прекрасно понимал это чувство.

Он двинулся следом, но задержался рядом с Рандом.

— Похоже, в тебе есть крупица удачи самого Темного, — шепнул он Ранду. — Не могу поверить, что все получилось.

— Честно? — тихо ответил Ранд. — Я сам не могу поверить. Спасибо тебе на добром слове.

— Не за что, — ответил Мэт, — И, кстати, я спас Морейн. Поразмысли об этом, когда станешь решать, кто же из нас победил.

Мэт ушел за Туон, а за его спиной слышался хохот Дракона Возрожденного.

Глава 18 ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ БЕСПОЛЕЗНЫМ

Гавин стоял на поле рядом с тем местом, где состоялся первый бой Айз Седай с троллоками. Войска Белой Башни уже спустились с холмов и продвинулись вглубь кандорской равнины. Они продолжали сдерживать атаки троллоков — им даже удалось оттеснить главные силы армий Тени на несколько сотен шагов. В конечном счете, битва складывалась лучше, чем можно было ожидать.

Вот уже неделю сражались они на этом широком, безымянном кандорском поле. Земля вокруг была изрыта и перепахана, словно подготовлена для сева. На поле осталось столько мертвых тел — почти все принадлежали Отродьям Тени — что даже ненасытности троллоков не хватало, чтобы пожрать их все.

C мечом в одной руке и щитом в другой Гавин занял свое место перед лошадью Эгвейн, чтобы убивать троллоков, уцелевших после атак Айз Седай. И хотя он предпочитал в поединках двуручный хват, щит против троллоков был нужнее. Кое-кто считал его приверженность к мечу несусветной глупостью. Сами они предпочитали пики и алебарды — все, что угодно, лишь бы держать тварей подальше от себя.

Но если сражаться пикой, поединка не получится; пикинер — он словно кирпичик в огромной стене. Не столько солдат, сколько преграда. Алебарда — та чуть получше, у нее, по крайней мере, есть лезвие, обращение с которым требует определенного мастерства. Но ничто не сравнится с ощущением меча в руках. Сражаясь им, Гавин управлял боем.

На него с хриплым фырканьем ринулся троллок с неприятной смесью человеческих и бараньих черт на морде. Этот больше прочих походил на человека; у него даже был тошнотворно человеческий рот с окровавленными зубами. Тварь размахивала булавой, позаимствованной у павшего гвардейца Башни, на рукояти белело Пламя Тар Валона. Хотя булава была двуручной, зверюга легко управлялась одной рукой.

Гавин вильнул в сторону и поднял щит вверх и вправо, ожидая удара. Щит содрогнулся под ударами. Раз, другой, третий. Обычная яростная атака троллока — лупить что есть мочи и как можно чаще, пытаясь сломить противника.

Часто так и происходило. Кто-то оступался под градом ударов, у кого-то немели руки. От шеренг воинов с алебардами и пиками проку было больше. Брин использовал и тех, и других, и даже кое-что новое — смешанный строй наполовину из пик, наполовину из алебард. О чем-то подобном Гавин читал в книгах по истории. Армия Брина использовала этот строй, чтобы подрезать троллокам сухожилия. Пока одни пиками удерживали врага на расстоянии, другие проходили вперед сквозь строй и алебардами подрубали троллокам ноги.

Гавин нырнул в сторону, и тварь оказалась не готова к его стремительному маневру. Троллок повернулся, но слишком медленно, и Гавин отсек ему кисть «Смерчем на Горе». Чудовище взревело, а Гавин развернулся и всадил меч в брюхо другого троллока, прорвавшегося через линию обороны Айз Седай.

Выдернув меч, он вогнал его в шею первого противника. Мертвое чудовище соскользнуло с клинка. Это уже четвертый убитый Гавином троллок за сегодня. Юноша бережно вытер меч об окровавленную тряпицу, привязанную к поясу.

Проверил, как там Эгвейн. Сидя в седле, она выкашивала целые толпы троллоков Единой Силой. Айз Седай постоянно менялись, и на поле находилась лишь малая их часть. Из-за ограниченного количества одновременно сражающихся Айз Седай основная тяжесть боя ложилась на плечи солдат, зато Айз Седай всегда вступали в битву отдохнувшими. Их задачей было громить отряды троллоков, круша их ряды, оставляя на долю войск добивание разрозненных остатков.

Поскольку Айз Седай не давали троллокам построиться в боевые порядки, сражение, хоть и изнурительное, проходило довольно удачно. С тех самых пор как они спустились с холмов, им еще ни разу не пришлось отступать, и уже целую неделю они успешно сдерживали наступление троллоков.

Рядом с Эгвейн верхом на чалом мерине Сильвиана делала все возможное, чтобы не дать троллокам подойти слишком близко. Земля перед ними была сплошь в рытвинах, развороченная вдоль и поперек плетениями Сильвианы, оставившими похожие на канавы борозды по всему полю. Несмотря на это, то и дело кто-то из троллоков перебирался через земляное месиво и сталкивался с Гавином.

В ближайшей канаве что-то шевельнулось, и уловивший движение Гавин поспешил туда. На дне притаился троллок с волчьей мордой. Рыча на Гавина, он полез наверх.

«Вода Бежит по Склону Холма».

Троллок рухнул обратно в канаву, и Гавин вытер клинок об окровавленную тряпицу. Пять. Неплохо для двухчасовой смены. Часто Айз Седай удавалось отбросить троллоков, и тогда ему только и оставалось, что стоять рядом с Эгвейн. Конечно, сегодня с ней была Сильвиана — Айз Седай всегда ходили в бой парами — и Гавин был почти уверен, что Хранительница Летописей специально подпускает кого-то из троллоков, лишь бы ему тоже было чем заняться.

Неожиданная серия взрывов совсем рядом заставила его податься назад. Он оглянулся — прибыла смена. Гавин отсалютовал мечом Слиту, тот встал рядом со Стражем Пьевы Седай, охраняя свой участок.

Гавин последовал за уезжающими с поля боя Эгвейн и Сильвианой. Он чувствовал все возрастающую усталость Эгвейн. Она слишком сильно себя изматывала, настойчиво выходя на поле боя чаще положенного.

Они двигались по вытоптанной траве, миновав отряд несущихся в атаку Иллианских Спутников. Гавин не слишком хорошо представлял ход битвы в целом, чтобы знать, где именно понадобились иллианцы, и с долей зависти проводил их взглядом.

Он знал, что нужен Эгвейн — сейчас более чем когда-либо. По ночам в лагерь проникали Исчезающие с выкованными в Такан’даре мечами, охотясь за Айз Седай. Пока Эгвейн спала, Гавин лично стоял на страже, рассчитывая, что если станет совсем невмоготу, она с помощью плетения избавит его от усталости. А спал он во время ее совещаний с Советом Башни.

По его настоянию Эгвейн каждый раз ночевала в другой палатке. Время от времени ему удавалось убедить ее Переместиться в Майен и поспать на настоящей кровати в дворцовых покоях. Но вот уже несколько дней она этого не делала. А его доводы о том, что ей полагается знать, как идут дела у Желтых, и контролировать организацию Исцеления, выглядели все менее убедительными. У Розил Седай все было отлично налажено.

Наконец Гавин и обе женщины добрались до лагеря. Солдаты — те, чья боевая смена еще не наступила — кланялись им, а другие спешили на поле боя. Он разглядывал тех, последних. Очень юные, совсем зеленые.

Еще были Принявшие Дракона, но кто знал, чего от них ожидать? Среди них попадались и Айил, что было Гавину понятно, потому что все Айил по сути своей казались ему Принявшими Дракона. Но среди них встречались и Айз Седай. Вот их выбор он не одобрял.

Гавин покачал головой и продолжил свой путь. Лагерь был огромным, хотя маркитантов здесь почти не было. Продовольствие доставляли каждый день через открытые Врата фургонами, — некоторые из них тащили за собой эти ненадежные кайриэнские железные механизмы. Отправляясь обратно, фургоны везли одежду в стирку и обувь с оружием в починку.

Очень умело организованный лагерь, и к тому же малонаселенный, ведь почти все его обитатели подолгу сражались на поле битвы. Все, кроме Гавина.

Он знал, что необходим, и ему поручено важное дело, но никак не мог избавиться от чувства собственной бесполезности. Он, один из лучших фехтовальщиков в армии, по нескольку часов в день просто стоит, изредка убивая троллоков, оказавшихся настолько глупыми, что отваживаются напасть на двух Айз Седай. По мнению самого Гавина, он не сражался с троллоками, а скорее избавлял их от страданий.

Эгвейн кивком попрощалась с Сильвианой и повернула лошадь к штабному шатру.

— Эгвейн, — окликнул ее Гавин.

— Я только хочу проверить, как идут дела, — спокойно ответила она. — Илэйн должна была прислать новые приказы.

— Тебе необходимо поспать.

— У меня такое чувство, что все эти дни я только и делаю, что сплю.

— На поле боя ты с успехом заменяешь тысячу солдат, — возразил Гавин. — И если бы тебе требовалось спать по двадцать два часа в сутки, чтобы оставаться в хорошей форме и защищать людей оставшиеся два часа, я бы предложил поступить именно так. К счастью, этого не нужно — как не нужно и того, чтобы ты изматывала себя, как это делаешь сейчас.

Через узы он почувствовал раздражение, но она его подавила.

— Разумеется, ты прав. — Она пристально на него посмотрела. — И не нужно удивляться, что я это признаю.

— Я не удивился, — сказал Гавин.

— Мне открыты твои чувства, Гавин.

— Это было совсем по другому поводу, — ответил он. — Я вспомнил кое-что, сказанное Слитом пару дней назад, шутку, смысл которой я понял только сейчас. — Он посмотрел на нее с невинным видом.

И это наконец вызвало у нее улыбку. Или намек на нее — но и этого хватало. В последнее время она почти не улыбалась. Как, впрочем, и все вокруг.

— Кстати, — сказал он, забирая у нее поводья и помогая спешиться, когда они добрались до штабного шатра, — я никогда не задумывался над тем, что Страж, разумеется, может нарушать Три Клятвы. Интересно, как часто сестры находили удобным этим воспользоваться?

— Надеюсь, не очень часто, — ответила Эгвейн. Какой дипломатичный ответ. В шатре они обнаружили Гарета Брина, наблюдавшего за ходом битвы через уже привычные обзорные Врата; их поддерживала незнакомая Гавину и чем-то похожая на мышку Серая. Брин подошел к заваленному картами столу, на котором в это время пыталась навести порядок Суан, сделал несколько пометок на карте, кивая в такт своим мыслям, и поднял голову, чтобы посмотреть, кто пришел.

— Мать, — поздоровался Брин и поднес руку Эгвейн к губам, чтобы поцеловать кольцо.

— Похоже, битва идет неплохо, — сказала она, кивнув Суан. — И мы хорошо держимся. Видимо, вы планируете наступление?

— Мать, мы не можем бесконечно терять здесь время, — ответил Брин. — Королева Илэйн попросила меня обдумать возможность наступления дальше в Кандор, и я полагаю, что это разумное предложение. Я боюсь, что троллоки отойдут в холмы и соберутся с силами. Вы заметили, что каждую ночь они уносят с поля все больше трупов?

— Да.

Гавин ощущал ее недовольство; ей хотелось, чтобы у Айз Седай хватало сил ежедневно сжигать троллочьи туши Единой Силой.

— Они запасаются продовольствием, — произнес Брин. — И могут принять решение двинуться на восток и попытаться обойти нас. Нам же нужно сковать их силы здесь, для чего может понадобиться оттеснить их в те холмы. В обычных условиях это дорого бы нам обошлось, но теперь… — Он покачал головой, подходя к Вратам, демонстрирующим передовую, и заглянул в них. — Вашим Айз Седай нет равных на этом поле боя. В жизни не видал ничего подобного.

— Не без причины Тень сделала все, что в ее силах, дабы низвергнуть Белую Башню. Тень знала. Белая Башня способна изменить ход этой войны.

— Нам нужно следить, не появятся ли Повелители Ужаса, — заметила Суан, перебирая бумаги. Рапорты разведчиков, как подозревал Гавин. Он почти не был знаком с Суан Санчей, хоть однажды и пощадил ее, но Эгвейн много раз упоминала, насколько эта женщина охоча до информации.

— Да, — сказала Эгвейн. — Они придут.

— Черная Башня, — нахмурившись, произнес Брин. — Вы доверяете этому известию от лорда Мандрагорана?

— Всецело, — ответила Эгвейн.

— Аша’маны сражаются на стороне врага. Почему Дракон Возрожденный ничего не предпринял? Свет, если все оставшиеся Аша’маны примкнут к Тени…

Эгвейн покачала головой.

— Брин, я хочу, чтобы вы велели немедленно переправить гонцов в окрестности Черной Башни — туда, где Врата еще открываются. Пусть они во всю прыть скачут в лагерь сестер у Черной Башни.

— Ты хочешь, чтобы они напали на Черную Башню? — встрепенулся Гавин.

— Нет. Они должны отойти туда, где можно создать Врата, и присоединиться к нам здесь, на поле боя. Мы не можем больше тянуть. Они нужны мне здесь.

Она постучала пальцем по столу.

— Таим и его Повелители Ужаса обязательно явятся. Они держались от нас подальше, вместо этого сосредоточив свои усилия на лорде Мандрагоране. Это позволяет им господствовать на поле боя, равно как и нам здесь. Позже я решу, кого еще из сестер направить в армию Порубежников. В конце концов нам придется столкнуться с Повелителями Ужаса.

Гавин поджал губы, но промолчал. Чем меньше сестер останется здесь, тем больше работы будет у Эгвейн и остальных.

— А теперь, — сказала Эгвейн, — мне нужно… — Она осеклась, увидев, с каким выражением смотрит на нее Гавин. — Полагаю, мне нужно поспать. Если я понадоблюсь, пошлите… Свет, я не знаю, где я сегодня сплю. Гавин?

— Я разместил тебя в палатке Маерин Седай. Ее смена как раз следующая, так что у тебя будет несколько часов спокойного сна.

— Если только я не понадоблюсь, — напомнила ему Эгвейн и направилась к створкам шатра.

— Само собой, — ответил Гавин, следуя за ней к выходу, попутно качнув головой Брину и Суан. Брин ответил ему улыбкой и кивком. На поле боя мало что могло случиться такого, что требовало бы вмешательства самой Амерлин. А непосредственный надзор за действиями армии был поручен Совету Башни.

Оказавшись снаружи, Эгвейн вздохнула, закрывая глаза. Гавин обнял ее, позволяя обмякнуть в своих руках, но это продолжалось всего пару мгновений, потом она отстранилась, выпрямляясь и вновь надевая маску Амерлин. «Такая юная, — подумал он, — чтобы взваливать на себя столько всего».

Конечно, она не намного младше самого ал’Тора. Гавин был рад — и даже слегка удивлен, — что не испытал никакого гнева при мысли об этом человеке. Ал’Тора ждет собственный бой. По правде говоря, что бы там этот человек ни делал, Гавину до этого нет никакого дела.

Он отвел Эгвейн в часть лагеря, отведенную Зеленой Айя, и несколько Стражей, охранявших внешний периметр, поприветствовали их почтительными кивками. Шатер Маерин Седай был просторным. Большей части Айз Седай разрешили обустроить жилище по своему вкусу, если только они сами создадут для этого Врата, а переноской вещей будут заниматься их Стражи. И все это придется бросить, если армии потребуется быстро сняться с места. Многие Айз Седай решили взять совсем немного, но другие… хм, не привыкли к походной жизни. Маерин была одной из таких. Мало кто, кроме нее, притащил столько вещей.

Лейлвин и Байл Домон ждали снаружи. Это они сообщили Маерин Седай, что ее шатром воспользуется Эгвейн и что она не должна говорить об этом ни единой живой душе. Вздумай кто-нибудь расспросить окружающих, и разгадка тайны не составит труда — они с Эгвейн не скрывались по дороге сюда — но, в то же время, сам человек, пытающийся выяснить, где спит Амерлин, привлечет внимание. Это были лучшие меры предосторожности, которые Гавину удалось организовать, поскольку Эгвейн была не намерена каждый раз Перемещаться для того, чтобы поспать.

Едва Эгвейн увидела Лейлвин, как тут же помрачнела.

— Ты ясно сказала, что хочешь держать ее при себе, — тихо напомнил Гавин.

— Мне не нравится, что ей известно, где я сплю. Если их убийцы и в самом деле проникнут в лагерь и станут меня искать, она может привести их ко мне.

Гавин поборол невольное желание возразить. Эгвейн была умной и проницательной, но как только речь заходила о Шончан, ей словно пелена глаза застилала. С другой стороны, он обнаружил, что доверяет Лейлвин. Она, похоже, была очень прямолинейным человеком.

— Я за ней присмотрю, — сказал он.

Эгвейн, вздохнув, успокоилась, повернулась к шатру и прошла мимо Лейлвин, не проронив ни слова. Гавин не последовал за ней внутрь.

— Кажется, Амерлин упорно не желает позволить мне служить ей, — сказала Лейлвин Гавину с характерным тягучим шончанским акцентом.

— Она тебе не доверяет, — искренне признался Гавин.

— Неужели по эту сторону океана клятвы значит так мало? — удивилась Лейлвин. — Я принесла ей клятву, которую не нарушит никто — даже Муйами!

— Приспешник Темного может нарушить любую клятву.

Она ответила невозмутимым взглядом:

— Я начинаю думать, что она считает Приспешниками Темного всех Шончан.

Гавин пожал плечами.

— Вы ее пленили, избивали и держали на поводке, пытаясь превратить в животное.

— Я этого не делала, — ответила Лейлвин. — Если какой-то пекарь испечет для тебя отвратительный хлеб, неужели ты решишь, что все пекари пытаются тебя отравить? Пфф. Не стоит спорить, в этом нет смысла. Если я не могу служить ей, я буду служить тебе. Ты сегодня ел, Страж?

Гавин заколебался. Когда он в последний раз ел? Утром… нет, он слишком рвался в бой. В животе у него громко заурчало.

— Я знаю, ты ее не оставишь, — сказала Лейлвин, — особенно под присмотром шончанки. Пошли, Байл. Давай принесем этому глупцу поесть, чтобы он не упал в обморок, если убийцы явятся на самом деле. — Она двинулась прочь вместе со своим здоровенным мужем-иллианцем, который бросил через плечо взгляд, способный дубить кожу.

Гавин вздохнул и сел на землю. Из кармана он вынул три черных кольца, выбрал одно из них и сунул остальные обратно.

Разговоры об убийцах всегда напоминали ему о кольцах, которые он снял с шончан, и вправду приходивших убить Эгвейн. Кольца были тер’ангриалами. Это из-за них Кровавые Ножи двигались так быстро и сливались с тенями.

Он поднес кольцо к свету. Оно не походило ни на один из виденных им раньше тер’ангриалов, но предмет Силы мог выглядеть как угодно. Кольца были сделаны из какого-то неизвестного ему тяжелого черного камня. По внешней стороне были вырезаны колючие шипы, но внутренняя поверхность, прилегавшая к коже, была гладкой.

Он покрутил кольцо между пальцами. Гавин знал, что ему следует показать их Эгвейн, но ему было известно и то, как Белая Башня обращалась с тер’ангриалами. Они прятали эти предметы под замок, боясь с ними экспериментировать. Но сейчас шла Последняя Битва. Когда же, как не сейчас, выпадет более удобный случай рискнуть…

«Гавин, ты решил стоять в тени Эгвейн, — подумал он. — Ты решил, что защитишь ее, сделаешь то, что она от тебя потребует». Она выигрывала эту войну — она и Айз Седай. Неужели в нем проснется такая же ревность к ней, как раньше к ал’Тору?

— Это то, что я думаю?

Гавин вскинул голову, зажав кольцо в кулаке. Лейлвин с Байлом Домоном уже побывали на раздаче еды и вернулись с миской для него. Судя по запаху, это опять была ячменная похлебка. Повара сыпали в нее столько перца, что от него едва ли не выворачивало. Гавин подозревал, что они пытались черными хлопьями перца скрыть частички долгоносиков.

«Нельзя подавать вида, будто делаю что-то подозрительное, — быстро подумал он. — Нельзя дать ей повод обратиться к Эгвейн».

— Это? — переспросил он, показывая ей кольцо. — Это одно из колец, найденных у покушавшихся на Эгвейн шончанских убийц. Мы думаем, это какой-то тер’ангриал, хотя в Белой Башне о таком никогда не слышали.

Лейлвин тихо зашипела.

— Их дарует только Императрица, да живет… — Она оборвала фразу и глубоко вздохнула. — Это кольцо позволено носить только тому, кто избран Кровавым Ножом, кто посвятил Императрице свою жизнь. Если ты наденешь его, это будет очень, очень неправильно.

— К счастью, — сказал Гавин, — я его не надел.

— Эти кольца опасны, — произнесла Лейлвин. — Я мало знаю о них, но говорят, что они убивают носителя. Следи, чтобы твоя кровь не коснулась кольца — она приведет его в действие, а это может погубить тебя, Страж. — Она протянула ему миску похлебки и ушла прочь.

Домон не последовал за ней. Иллианец поскреб короткую бороду.

— Моя жена не самая покладистая женщина, — сказал он Гавину, — но она сильная и мудрая. Тебе бы стоило к ней прислушаться.

Гавин упрятал кольцо в карман.

— Да Эгвейн никогда бы и не позволила мне его надеть. — Это было правдой. Если бы она знала о кольце. — Скажи своей жене, что я ценю ее предупреждение. Но и мне следует вас предупредить, что тема убийц — все еще больное место Амерлин. Я думаю, стоит избегать разговоров о Кровавых Ножах или их тер’ангриалах.

Домон кивнул и ушел вслед за Лейлвин. Гавин ощутил лишь крошечный укол совести из-за того, что ввел их в заблуждение. Он не сказал ни слова неправды. Он просто не хотел, чтобы Эгвейн задавала неудобные вопросы.

Это кольцо и его родные братья представляли собой нечто интересное. Они совершенно не подходили для Стража, Стоять подле Эгвейн и высматривать грозящую ей опасность — вот что подобает Стражу. Он принесет пользу на поле битвы, служа ей, а не бросаясь в сражение очертя голову, как какой-нибудь там герой.

Он повторял себе это раз за разом, пока ел похлебку. К тому моменту, как миска опустела, он уже почти убедил себя, что верит в это.

Но Эгвейн о кольцах так ничего и не сказал.

* * *

Ранд вспомнил, как он впервые увидел троллока. Не тогда, когда они напали на его ферму в Двуречье — а в самый первый раз. В прошлой Эпохе.

«Придет время, когда они перестанут существовать», — подумал он, сплетя Огонь и Воздух и создав ревущую стену из взрывов и пламени прямо посреди кучки троллоков. Невдалеке воины из Волчьей Гвардии Перрина в знак благодарности вскинули вверх оружие. Ранд кивнул в ответ. В этом бою он пока что носил личину Джура Грейди.

Когда-то троллоки не опустошали землю. Все может вернуться к этому состоянию. Если Ранд убьет Темного, произойдет ли это сразу?

От пышущей жаром стены пламени на лбу у Ранда выступил пот. Он осторожно — потому что не мог позволить себе выглядеть слишком сильным — потянулся через ангриал, статуэтку толстячка, и ударил еще по одной группе троллоков здесь, на поле боя, сразу к западу от реки Алгуэнья. Армия Илэйн, переправившись через Эринин, двинулась на восток и теперь ожидала, когда наведут мосты через Алгуэнью. Мосты были почти готовы, но к тому времени их нагнал передовой отряд троллоков. Поэтому армия Илэйн построилась в оборонительные порядки, чтобы сдерживать их, пока все люди не переправятся на другой берег.

Ранд был рад помочь. Настоящий Джур Грейди отдыхал в кандорском лагере, обессилев от Исцеления. Ранду было удобно использовать его лицо, не привлекая внимания Отрекшихся.

Вопли горящих троллоков доставляли удовольствие. К концу Войны Силы он стал обожать эти звуки. Они всякий раз приносили ощущение, что он делал что-то стоящее.

Увидев троллоков впервые, он так и не понял, что это такое. О, он знал об экспериментах Агинора; Льюс Тэрин не единожды называл того сумасшедшим. Но понять, как и многие другие, не смог. Агинор слишком страстно любил свои замыслы. Льюс Тэрин ошибся, посчитав, что Агинору, как и Семираг, нравится мучить только ради мучений.

А потом появились Отродья Тени.

Чудовища продолжали гореть, их конечности подергивались.

Но все же Ранда беспокоило, что эти твари могут быть перерожденными людьми. Для создания троллоков и Мурддраалов Агинор использовал людей. Неужели кому-то было суждено переродиться в таких вот существ с извращенной природой? Его мутило от одной мысли об этом.

Он посмотрел на небо. Облака начали расходиться, как всегда происходило рядом с ним. Он мог заставить их оставаться на месте, но… нет. Людям нужен Свет, а он не может сражаться здесь слишком долго — не то станет ясно, что один из Аша’манов слишком силен для личины, которую он носит.

Ранд позволил пролиться солнечному свету.

По всему приречному полю боя люди подняли к небу глаза, когда темные тучи расползлись в стороны, и их озарило солнце.

«Хватит прятаться», — подумал Ранд, распустив Маску Зеркал и поднимая над головой сжатый кулак. Он сплел Огонь, Воздух и Воду и создал над собой световой столб, возносящийся высоко в небо. Солдаты по всему полю боя ответили радостными возгласами.

Ранд не собирался ждать, пока захлопнутся расставленные Темным ловушки. И через Врата вернулся на Поле Меррилора. Он никогда надолго не задерживался на передовой, но каждый раз перед уходом обнаруживал себя. Он давал тучам разойтись — как доказательство того, что он там был — и уходил.

На меррилорской площадке для Перемещений его ждала Мин. Он смотрел на закрывающиеся Переходные Врата, за которыми люди остались сражаться без него. Мин положила ладонь ему на руку. Охрана из Дев ждала здесь же; они неохотно, но все же отпустили его в бой одного, понимая, что их присутствие его выдаст.

— У тебя грустный вид, — тихо сказала Мин.

Откуда-то с севера веял горячий ветер. Находящиеся неподалеку солдаты отдали честь Ранду. В основном здесь были доманийцы, тайренцы и Айил — войска под командованием Родела Итуралде и короля Дарлина. Они попытаются удержать долину Такан’дар, пока Ранд сражается с Темным.

Время для этого почти пришло. Тень видела его на всех фронтах — он по очереди побывал в сражениях, которые вели Лан, Эгвейн и Илэйн. Сейчас Тень сосредоточила свои основные силы на юге. Вот-вот придет время нанести удар по Шайол Гул.

Он посмотрел на Мин.

— За эти вылазки Морейн называет меня глупцом. Она говорит, что даже крошечный риск не стоит того, чего я этим добьюсь.

— Возможно, Морейн права, — ответила Мин, — как часто бывает. Но ты мне больше нравишься, когда поступаешь именно так. Только такой человек способен победить Темного — тот, кто не может отсиживаться и строить планы, пока другие гибнут в бою.

Ранд обнял ее за талию. Свет, что бы он делал без нее? «Я бы не выдержал, — подумал он. — Все эти месяцы, наполненные тьмой… я бы точно не выдержал».

За спиной Мин Ранд увидел направляющуюся к ним седовласую женщину. Позади нее фигурка в голубом остановилась и демонстративно пошла в другую сторону. Кадсуане с Морейн сторонились друг друга. Ему показалось, что глаза Морейн сердито сверкнули, когда она поняла, что Кадсуане первой заметила Ранда.

Кадсуане приблизилась и обошла Ранда вокруг, оглядывая с головы до пят. Она несколько раз кивнула в такт своим мыслям.

— Пытаешься понять, готов ли я к возложенному на меня делу? — спросил Ранд, стараясь не выдать голосом чувства — в этот раз свое раздражение.

— Никогда в этом не сомневалась, — произнесла Кадсуане. — Даже до того, как узнала, что ты возродился, я никогда не сомневалась, что мне удастся сделать из тебя того человека, которым тебе нужно стать. Сомнения — по крайней мере, в таких вопросах — для глупцов. Разве ты глупец, Ранд ал’Тор?

— На этот вопрос невозможно ответить, — заметила Мин. — Если он скажет «да», то станет глупцом, если же — «нет», то даст понять, что не ищет дальнейшей мудрости.

— Пфф. Ты слишком много читаешь, дитя, — слова Кадсуане прозвучали почти тепло, затем она повернулась к Ранду. — Надеюсь, ты сделаешь ей хороший подарок.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ранд.

— Ты делаешь всем подарки, — ответила Кадсуане, — готовясь к смерти. Так обычно поступают старики или те, кто отправляется на битву, в которой, как они считают, не смогут победить. Меч — отцу, тер’ангриал — королеве Андора, корона Лану Мандрагорану, драгоценности айильской девушке. И для нее ты тоже что-то приготовил. — Она кивком указала на Мин.

Ранд застыл. Он знал, что делает — где-то в глубине души — но услышанное объяснение собственных поступков повергло его в замешательство.

Лицо Мин помрачнело, и девушка крепче стиснула руку Ранда.

— Давай прогуляемся, — произнесла Кадсуане. — Только ты и я, лорд Дракон. — Она бросила на него взгляд. — Если не возражаешь.

Мин посмотрела на Ранда, но он погладил ее по плечу и кивнул.

— Встретимся в шатре.

Она вздохнула, но оставила его. Кадсуане уже ушла вперед по тропе, и Ранду пришлось пробежать несколько шагов, чтобы догнать ее. Скорее всего, ей это было приятно.

— Видя твое промедление, Морейн Седай тревожится все сильнее, — сказала Кадсуане.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что в ее словах есть доля мудрости. Хоть и не считаю твой план чистой воды идиотизмом. Но, тем не менее, более медлить нельзя.

Ранд преднамеренно скрывал, когда он собирается отдать приказ атаковать Шайол Гул. Он хотел, чтобы все ломали над этим голову. Если никто из его окружения не знает, когда он нанесет удар, то остаются неплохие шансы, что этого не узнает и Темный.

— Не важно, — продолжила Кадсуане, — я здесь не затем, чтобы обсуждать твои проволочки. Чувствую, Морейн Седай взяла твое… просвещение по этому вопросу в свои руки. Меня в большей степени беспокоит кое-что другое.

— И что именно?

— Что ты ожидаешь смерти. Что ты от столького отказываешься. Что ты даже не надеешься выжить.

Ранд глубоко вздохнул. За ним по пятам следовала группа Дев. Они миновали маленький лагерь Ищущих Ветер, которые столпились вокруг Чаши Ветров и о чем-то совещались. При виде Ранда с Кадсуане они проводили их невозмутимым взглядом.

— Позволь мне встретить свой рок, Кадсуане, — произнес Ранд. — Я смирился со своей смертью. Я приму ее, когда придет час.

— Рада слышать, — ответила она, — и даже на миг не допускай мысли, что я не пожертвую твоей жизнью ради существования этого мира.

— Ты дала это понять с самого начала, — сказал Ранд. — К чему беспокоиться сейчас? Эта битва заберет мою жизнь. Так и должно быть.

— Ты не должен исходить из предположения, что умрешь, — ответила Кадсуане. — Даже когда это почти неизбежно, нельзя принимать это как полную предопределенность.

— Илэйн говорила почти то же самое.

— Значит, она хоть раз в жизни сказала что-то умное. Это больше, чем я от нее ожидала.

Ранд не дал себе вспылить в ответ на это, и Кадсуане позволила себе легкую улыбку. Ей нравилось, каким он теперь был сдержанным, и поэтому она его провоцировала. Неужели эти испытания никогда не кончатся?

«Не кончатся, — подумал он. — Пока не наступит самое последнее. Самое важное».

Кадсуане остановилась посреди тропы, и он тоже был вынужден остановиться.

— Для меня у тебя тоже есть подарок?

— Я дарю их тем, кто мне небезразличен.

Ее улыбка стала еще шире.

— Наше общение не всегда было гладким, Ранд ал’Тор.

— Можно сказать и так.

— Тем не менее, — продолжила она, воззрившись на него, — я хочу тебе сказать, что довольна. Ты получился что надо.

— Так у меня есть твое позволение спасти мир?

— Да. — Она поглядела вверх, где бурлили темные тучи. В его присутствии они начали расходиться — он не пытался скрыть свой визит или удержать тучи на месте.

— Да, — повторила Кадсуане. — У тебя есть мое позволение. Если только ты не станешь откладывать. Эта тьма растет.

Как будто в унисон с ее словами, земля задрожала. В последнее время это происходило все чаще и чаще. Весь лагерь содрогнулся, и многие, едва удержавшись на ногах, насторожились.

— Там будут Отрекшиеся, — сказал Ранд. — После того, как я войду. Кому-то придется взять их на себя. Я собираюсь попросить Авиенду возглавить оборону против них. Ей пригодится твоя помощь.

Кадсуане кивнула.

— Я сделаю, что могу.

— Возьми Аливию, — сказал Ранд. — Она сильна, но я опасаюсь отправлять ее с остальными. Она не осознает как следует пределов своих возможностей.

Кадсуане опять кивнула, и, увидев ее взгляд, Ранд задумался, не собиралась ли она и так это сделать.

— А Черная Башня?

Ранд стиснул зубы. Черная Башня была западней. Он точно знал, что это ловушка. Таим хотел заманить Ранда в место, откуда невозможно сбежать через Врата.

— Я отправил на помощь Перрина.

— А как же твое намерение идти самому?

«Я должен им помочь. Каким-то образом. Я позволил Таиму собрать их там. Я не могу взять и оставить их ему…»

— Ты все еще не уверен, — раздосадовано произнесла Кадсуане. — Ты бы рискнул собой и подверг нас всех опасности, шагнув в западню.

— Я…

— Они свободны. — Кадсуане отвернулась, намереваясь уйти прочь. — Таима с его людьми вышвырнули вон из Черной Башни.

— Что? — воскликнул Ранд, хватая ее за руку.

— Твои люди из Черной Башни освободили себя сами, — ответила Кадсуане. — Хотя, как я поняла из услышанного, их при этом здорово потрепали. Мало кому это известно. Скорее всего, королева Илэйн какое-то время не сможет использовать их в бою. Подробности мне неизвестны.

— Они освободили себя сами? — переспросил Ранд.

— Да.

«У них получилось. Или же — у Перрина».

Ранда охватило ликование, но в то же время его одолел приступ вины. Сколько из них погибло? Смог бы он их спасти, если бы пошел сам? Он уже давно знал, в какое отчаянное положение они попали, и все же оставил их на произвол судьбы по совету Морейн, настаивавшей, что это ловушка, и он не может позволить себе в нее соваться.

А теперь они из нее вырвались.

— Хотелось бы мне добиться от тебя ответа, — сказала Кадсуане, — на вопрос, что ты собирался там делать. — Она вздохнула и покачала головой. — В тебе есть трещины, Ранд ал’Тор, но придется обходиться таким, как есть.

И она ушла прочь.

* * *

— Дип был хорошим человеком, — сказал Антайл. — Он пережил падение Марадона. Он был на стене, когда она взорвалась, но выжил и продолжал сражаться. В конце концов за ним пришли Повелители Ужаса, устроив взрыв, чтобы его прикончить. В последние мгновения жизни Дип швырял в них плетения. Он умер славной смертью.

Солдаты-малкири подняли вверх кубки, присоединяясь к Антайлу, салютуя павшим. Лан поднял свой кубок, хотя и стоял вне круга людей, собравшихся возле огня. Он бы предпочел, чтобы Дип подчинился приказу. Он покачал головой и выпил вино до дна. Стояла ночь, но люди Лана бодрствовали по очереди на случай внезапного нападения.

Лан покрутил кубок двумя пальцами, вновь задумавшись о Дипе. Он понял, что не может гневаться на погибшего. Дип хотел убить одного из опаснейших способных направлять сторонников Тени. Лан не был уверен, что сам отказался бы от такой возможности, если б она ему представилась.

Люди продолжали поднимать тосты в честь павших. Это стало ежевечерней традицией и распространилось по всем лагерям Порубежников. Лан считал хорошим знаком то, что его люди начали относиться к Антайлу и Наришме как к товарищам. Аша’манов сторонились, но гибель Дипа выковала недостающее звено, уравняв Аша’манов и обычных солдат. Теперь они все заплатили кровавую дань. Солдаты увидели, как скорбит Антайл, и пригласили его сказать пару слов.

Лан отошел от костра и отправился в обход по лагерю. Добравшись до коновязи, он остановился проведать Мандарба. Жеребец держался молодцом, хоть и был серьезно ранен в левый бок, там никогда уже не будет расти шерсть; но кажется, рана заживала хорошо. Конюхи все еще вполголоса рассказывали о том, как в ночь после битвы, забравшей жизнь Дипа, раненый конь появился из темноты. В тот день многие всадники погибли или лишились своих лошадей, и очень мало последних ускользнуло от троллоков и добралось до лагеря.

Лан потрепал Мандарба по шее.

— Скоро мы отдохнем, дружище, — тихо сказал он. — Обещаю.

Мандарб фыркнул в темноту, и рядом заржало еще несколько лошадей.

— У нас будет дом, — продолжал Лан. — Тень падет, и мы с Найнив возродим Малкир. Мы добьемся, чтобы поля вновь зацвели, очистим озера. Там будут зеленые пастбища — и больше никаких троллоков, с которыми нужно сражаться. А на своей спине, старина, ты будешь катать детей. Ты проживешь остаток дней мирно, будешь есть яблоки и выбирать себе лучших кобыл.

Лан очень давно не думал о будущем с какой бы то ни было надеждой. Странно, что подобные мысли появились именно сейчас, в этом месте, в сердце этой войны. Он был суровым человеком. Порой ему казалось, что у него больше общего с песком и камнями, чем с людьми, которые вместе смеялись подле костра.

Но он сам сделал себя таким. Тем, кем должен был стать, чтобы в один прекрасный день отправиться в Малкир и отстоять честь семьи. Ранд ал’Тор пробил в его броне первые трещины, а потом любовь Найнив разбила ее окончательно.

«Интересно, догадывается ли об этом Ранд?» — подумал Лан, взяв скребницу и принявшись чистить Мандарба. Лан знал, что значит быть с самого детства избранником смерти. Он знал, что это такое, когда указывают в сторону Запустения и говорят, что там он отдаст свою жизнь. Свет, еще как знал. Ранд ал’Тор, вероятно, никогда не поймет, как они похожи.

Какое-то время Лан чистил Мандарба, хоть и устал до мозга костей. Возможно, ему следовало поспать. Найнив бы сказала, что ему необходимо выспаться. Он проиграл в голове воображаемый разговор и позволил себе улыбнуться. Она бы выиграла, объяснив, что генералу нужен сон, а для того, чтобы заботиться о лошадях, есть великое множество конюхов.

Но Найнив здесь нет. Он продолжил чистить Мандарба.

Кто-то подошел к коновязи. Конечно же Лан услышал шаги задолго до того, как увидел самого человека. Лорд Балдер взял щетку, кивнув одному из стоявших там стражников, и направился к своей лошади. И только тогда он заметил Лана.

— Лорд Мандрагоран? — произнес он.

— Лорд Балдер, — кивнул Лан кандорцу. Хранитель Меча королевы Этениелле был стройным мужчиной с легкой сединой во все еще черных волосах. Хотя Балдер и не был одним из великих полководцев, он был превосходным командующим и хорошо служил Кандору с тех пор, как погиб король. Многие полагали, что королева выйдет за Балдера замуж. Разумеется, это все были глупости — Этениелле относилась к нему, как к брату. Кроме того, любой, кто обратил бы внимание, понял, что Балдер явно предпочитал женщинам мужчин.

— Мне жаль, что я помешал вам, Дай Шан, — произнес Балдер. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Он повернулся было, чтобы уйти.

— Я уже почти закончил, — ответил Лан. — Пусть это вас не останавливает.

— Конюхи прекрасно справляются, — сказал Балдер. — Я здесь не затем, чтобы проверять их работу. Просто заметил, что порой легче думается за несложным и привычным занятием.

— Вы не единственный, кто это заметил, — ответил Лан, продолжая чистить Мандарба.

Балдер усмехнулся и на какое-то время умолк. В конце концов, он заговорил:

— Дай Шан, вас не беспокоит лорд Агельмар?

— В каком отношении?

— Меня тревожит, что он изматывает себя, — сказал Балдер. — Некоторые решения, что он принимает… сбивают меня с толку. Дело не в том, что его решения плохи. Просто они кажутся мне слишком агрессивными.

— Идет война. Не знаю, можно ли быть слишком агрессивным, желая разбить врага.

Балдер еще какое-то время молчал.

— Да, конечно. Но вы заметили, как мы потеряли два эскадрона лорда Йокаты?

— Прискорбный случай, но людям свойственно ошибаться.

— Это не та ошибка, которую допустил бы лорд Агельмар. Он попадал в такие ситуации раньше, Дай Шан. Он должен был предвидеть.

Это произошло во время последнего налета на троллоков. Аша’маны поджигали Фал Эйсен и окружающие деревни и поля. По приказу Агельмара Йоката послал свою кавалерию в обход большого холма, чтобы ударить по правому флангу армии троллоков, надвигавшейся на Аша’манов. Агельмар собирался применить классические «клещи», направив другой отряд кавалерии на левый фланг вражеской армии, а развернувшиеся Аша’маны ударили бы троллоков в лоб.

Но предводители армии Тени разгадали этот маневр. Прежде чем Агельмар и Аша’маны сумели что-либо сделать, крупный отряд троллоков перевалил через холм и ударил в правый фланг самому Йокате, в то время как остальные атаковали Йокату в лоб, окружая его конницу.

Всадников перебили всех до единого. Сразу после этого троллоки напали на Аша’манов, которым едва удалось спастись.

— Он устал, Дай Шан, — сказал Балдер. — Я знаю Агельмара. Он ни за что не допустил бы такой ошибки, будь он бодр и бдителен.

— Кто угодно может так ошибиться, Балдер.

— Лорд Агельмар — один из великих полководцев. Он должен видеть битву иначе, чем обычные люди.

— Вы уверены, что не требуете от него слишком многого? — спросил Лан. — Агельмар — всего лишь человек. Все мы, в конечном счете, всего лишь люди.

— Я… возможно, вы правы. — Балдер опустил руку на рукоять меча, словно встревожившись. Само собой, при нем был не меч королевы — он носил его, только когда она выступала в официальной роли. — Полагаю, Лан, это просто говорит мое чутье. Не могу отделаться от мысли — Агельмар выглядит очень усталым, и я боюсь, что это отражается на его способности планировать. Прошу вас, просто приглядите за ним.

— Хорошо, пригляжу, — ответил Лан.

— Благодарю вас, — сказал Балдер. Сейчас он казался спокойнее, чем когда только подошел.

Лан погладил Мандарба напоследок, оставил Балдера заниматься его конем и пошел через лагерь к штабному шатру. Он шагнул внутрь. Шатер был освещен и хорошо охранялся, причем стражникам не дозволялось разглядывать планы военных действий.

Лан прошел меж занавесей, которые загораживали вход, и кивнул двум шайнарским командующим — подчиненным и доверенным лицам Агельмара. Один из них изучал расстеленные на полу карты. Самого Агельмара там не было — предводителю нужно когда-то спать.

Лан присел на корточки, разглядывая карту. По ней выходило, что после завтрашнего отступления они доберутся до места под названием Кровавые Ручьи, получившего это имя из-за камней на речном дне, которые придавали воде красноватый оттенок. Расположившись на холмах возле Кровавых Ручьев, они получат преимущество в высоте. Агельмар хотел перейти в нападение, используя против троллоков связку из лучников с конниками. И, конечно же, снова придется выжигать землю.

Лан опустился на одно колено, проглядывая записи Агельмара о том, какая армия где будет сражаться и по каким направлениям придется атаковать. План был амбициозным, но ничего особо тревожащего Лан не заметил.

Пока он читал, зашуршали створки шатра, и вошел сам Агельмар, тихонько беседуя с леди Эльз из Салдэйи. Когда он увидел Лана, то остановился и негромко извинился перед спутницей за прерванный разговор. Он подошел к Лану.

Агельмар держался прямо, но Лан умел читать иные знаки усталости, кроме ссутулившейся фигуры. Покрасневшие глаза. Дыхание еле заметно отдает плосколистом — это растение жуют, чтобы сохранять ясность мыслей, когда остаешься на ногах слишком долго. Агельмар устал, но все остальные в лагере тоже.

— Вы одобряете то, что видите, Дай Шан? — спросил Агельмар, опускаясь на колени.

— Слишком агрессивно для отступления.

— Разве мы можем позволить себе иные действия? — возразил Агельмар. — Мы оставляем позади полосу выжженной земли, уничтожая Шайнар почти так же, как это бы сделала Тень. Я погашу эти пожары троллочьей кровью.

Лан кивнул.

— Балдер к вам приходил? — спросил Агельмар.

Лан резко поднял взгляд.

Агельмар печально улыбнулся.

— Полагаю, речь шла о гибели Йокаты и его людей?

— Да.

— Это была ошибка, без сомнений, — сказал Агельмар. — Я все гадал, не бросит ли кто-нибудь эти обвинения мне в лицо. Балдер из тех, кто считает, что я никогда не совершил бы подобной ошибки.

— Он думает, что вы слишком себя изматываете.

— Он искусный тактик, — сказал Агельмар, — но знает меньше, чем ему кажется. Его голова забита рассказами о великих полководцах. Я сам не без изъяна, Дай Шан. И эта ошибка наверняка не единственная. Я их осознаю, как осознал эту, и попытаюсь чему-то на них научиться.

— Все же, возможно, нам следует убедиться, чтобы вы спали побольше.

— Я в полном порядке, лорд Мандрагоран. Я знаю предел своим силам — я изучал их всю жизнь. Эта битва потребует меня всего без остатка, и я не буду этому препятствовать.

— Но…

— Освободите меня от должности или оставьте в покое, — перебил его Агельмар. — Совет я выслушаю — я же не глупец — но поучать себя не позволю.

— Прекрасно, — ответил Лан, вставая. — Я полагаюсь на вашу мудрость.

Агельмар кивнул, опуская взгляд на карты. Когда Лан наконец ушел, намереваясь поспать, тот все еще размышлял над планами.

Глава 19 ВЫБОР

Илэйн обнаружила Башира прогуливающимся по восточному берегу реки.

По мнению Илэйн берега рек были среди немногих прочих мест, которые еще не покинула жизнь. В последнее время все вокруг стало таким безжизненным: деревья так и не покрылись листвой, трава перестала расти, а животные попрятались в норы и не показывались наружу.

Но реки течь не перестали. От них веяло жизнью, хотя вся прибрежная растительность пожухла.

Алгуэнья была одной из тех обманчивых великих рек, которая внешне кажется спокойной, но способна утянуть человека на дно. Илэйн помнила, как проезжая вдоль Алгуэньи во время одной из охот, Брин прочитал Гавину по этому поводу целую лекцию. Разумеется, наставление предназначалось и для ее ушей тоже. А может и главным образом для ее ушей, хотя Брин всегда был осторожен и не перегибал палку в отношении Дочери-Наследницы.

«Остерегайся течений, — предупреждал Брин. — Речные течения — одна из самых опасных штук на свете только лишь потому, что люди их недооценивают. Поверхность реки выглядит спокойной, потому что ничто не сопротивляется течению. Просто никому и ничему это не нужно. Рыбы плывут по течению, а люди стараются держаться от него подальше, за исключением дураков, которые пытаются кому-то что-то доказать».

Илэйн вышла на каменистый берег и направилась к Баширу. Ее телохранители приотстали — Бергитте в этот раз не пошла с ними. Она приглядывала за отрядами лучников в нескольких милях вниз по течению, обстреливавших троллоков, пытавшихся строить плоты для переправы через реку. Лучники Бергитте с драконами Талманеса наносили троллокам огромный урон, и все равно переправа огромной армии Тени через Алгуэнью была всего лишь вопросом времени.

Неделей раньше Илэйн вывела свои войска из Андора, и они с Баширом были довольны тем, как идут дела. Пока не заметили ловушку.

— Впечатляюще, не так ли? — спросила она, встав рядом с Баширом на берегу.

Тот обернулся и кивнул:

— В наших землях ничего подобного нет.

— А как же Аринелле?

— В Салдэйе она не разливается настолько широко, — рассеянно ответил Башир. — А эта разлилась от берега до берега, почти как океан. Забавно представить, как восприняли ее Айил, впервые перевалив через Хребет Мира.

Какое-то время они оба стояли молча.

— Насколько все скверно? — наконец спросила Илэйн.

— Скверно, — ответил Башир. — Чтоб мне сгореть, но мне стоило раньше догадаться. Нужно было предвидеть что-то подобное.

— Башир, ты ведь не можешь спланировать все на свете.

— Прости, — ответил он, — но именно этим я и должен заниматься.

Отход армии Илэйн на восток от Браймского леса шел по намеченному плану. Спалив мосты через Эринин и Алгуэнью, они уничтожили множество троллоков, пытавшихся пересечь реки следом за ними. Сейчас Илэйн двигалась вдоль реки к городу Кайриэну. Башир планировал дать троллокам последний бой в холмах вдоль дороги, в двадцати милях южнее столицы.

Но Тень предвидела их маневр. Разведка заметила севернее вторую армию троллоков, направлявшуюся на восток, прямо к Кайриэну. Чтобы пополнить свою армию, Илэйн сняла с обороны города почти всех солдат. Теперь в Кайриэне остались одни беженцы, и город был наводнен ими, как в свое время Кэймлин.

— Как же им это удалось? — спросила Илэйн. — Эти троллоки не могли добраться сюда от Тарвинова Ущелья.

— Да, для этого им не хватило бы времени, — согласился Башир.

— Другие Путевые Врата? — предположила она.

— Возможно, — ответил Башир. — А может и нет.

— Тогда как? — поинтересовалась она. — Откуда появилась вторая армия? — Эти троллоки уже, считай, готовы постучаться в городские ворота. Свет!

— Я ошибся, размышляя, как человек, — сказал Башир. — Я рассчитал скорость движения троллоков, но не учел, как их могут гнать Мурддраалы. Глупая ошибка. Видимо, в лесу их армия разделилась, и одна часть отправилась на северо-восток к Кайриэну прямо через чащу. Это единственное, что приходит в голову.

— Но мы же двигались со всей возможной скоростью, — произнесла Илэйн. — Как же они могли нас обогнать? — Ее армия пользовалась Переходными Вратами. Она не могла проводить сквозь них всех до одного, так как у нее было недостаточно направляющих, чтобы долго держать Врата открытыми. Однако через них могли переправляться телеги с припасами, раненые и обозники, сопровождавшие армию. Все это позволяло армии двигаться со скоростью хорошо обученных солдат.

— Мы двигались со всей возможной скоростью, какую себе могли позволить безопасно, — возразил Башир. — Ни один человеческий военачальник не стал бы гнать свою армию с такой чудовищной скоростью. Троллокам пришлось пробираться сюда по чрезвычайно сложной местности — нужно было пересечь реки, леса и болота. Свет! Должно быть, весь их путь усеян тысячами трупов троллоков, павших замертво от усталости. Исчезающие рискнули — и взяли нас в клещи. Кайриэну грозит судьба Кэймлина.

Илэйн помолчала.

— Я не позволю этому случиться, — наконец произнесла она. — Это не должно повториться. Ни за что, если мы можем это предотвратить.

— Разве у нас есть выбор?

— Да, — ответила Илэйн. — Башир, ты один из величайших военных умов, которых знавал мир. Ты обладаешь такими ресурсами, которых до этого не было ни у кого. Драконы, Родня, огир, готовые сражаться на твоей стороне… Ты сможешь, я знаю. Ты сумеешь.

— Для того, кто знает меня столь мало времени, ты на удивление сильно в меня веришь.

— Тебе доверяет Ранд, — ответила Илэйн. — И даже в темные времена, Башир, когда он подозревал каждого второго из своего окружения, он все равно доверял тебе.

Башир выглядел обеспокоенным.

— Есть один вариант.

— И какой?

— Нужно поспешить и как можно скорее ударить по троллокам рядом с Кайриэном. Они устали. Должны были устать. Если сумеем быстро их разбить до подхода орды с юга, то у нас появится шанс. Но это будет трудно. Должно быть, северная армия желает захватить город, чтобы потом, когда подойдет южная, использовать его против нас.

— Можем мы переместиться в город и удерживать его?

— Сомневаюсь, — ответил Башир. — Наши направляющие слишком устали. Кроме того, нам нужно уничтожить северных троллоков, а не просто продержаться под их атаками. Если позволить им отдохнуть, то они восстановят силы после марша, соединятся с южной армией, и тогда Повелители Ужаса раздавят Кайриэн, словно гнилое яблоко. Нет уж, Илэйн. Нужно атаковать и разбить северную армию, пока она ослаблена. Только так у нас будет шанс выстоять против южной. Если мы потерпим неудачу, они перетрут нас, словно жернова.

— Придется пойти на этот риск, — ответила Илэйн. — Готовь план, Башир. Мы воплотим его в жизнь.

* * *

Эгвейн шагнула в Тел’аран’риод.

Мир Снов всегда был опасным и непредсказуемым, но в последнее время все стало еще хуже. Отражение великого города Тира в Незримом Мире было странным — здания выглядели так, будто вокруг них целый век бушевала буря. Городские стены теперь были не выше десяти футов, а их верхняя часть казалась скругленной и сглаженной ветрами. От зданий внутри города остались лишь фундаменты и глыбы выветренного камня.

Потрясенная увиденным, Эгвейн повернулась к Твердыне. По крайней мере, та стояла как прежде — все такая же высокая и крепкая, неподвластная жестоким ветрам. Это подбодрило ее.

Эгвейн перенеслась в самое сердце Твердыни. Хранительницы Мудрости уже ждали. Это тоже придало ей сил. Даже в подобные времена перемен и бурь они были надежны, как сама Твердыня. Эмис, Бэйр и Мелэйн появились загодя, и Эгвейн невольно довелось услышать кусочек разговора, прежде чем ее заметили.

— Я видела то же, что и она, — говорила Бэйр. — Только я смотрела глазами своих потомков. Думаю, теперь, вернувшись в третий раз, это увидит каждый. Это следует сделать обязательным.

— Три посещения? — спросила Мелэйн. — Это значительные перемены. Но мы до сих пор не знаем, какое видение покажет второй визит — это или прежнее.

Сознавая, что подслушивает, Эгвейн прочистила горло. Все разом умолкли и повернулись к ней.

— Не хотела вам мешать, — пояснила Эгвейн, проходя мимо колонн и присоединяясь к остальным.

— Ничего страшного, — ответила Бэйр. — Нам следовало думать, о чем говорим. Мы сами пригласили тебя сюда.

— Рада тебя видеть, Эгвейн ал’Вир, — произнесла Мелэйн, тепло улыбнувшись. Женщина была уже на таком сроке беременности, что вот-вот должна была родить. — Судя по докладам, твоя армия обрела много джи.

— Мы справляемся, — сказала Эгвейн, усаживаясь рядом на пол. — Вам тоже выпадет шанс, Мелэйн.

— Кар’а’карн медлит, — нахмурившись, произнесла Эмис. — Копья теряют терпение. Нам следовало уже выступить против Затмевающего Зрение.

— Ранд хочет все подготовить и спланировать, — ответила Эгвейн. Она помедлила. — Я не могу остаться с вами надолго. Сегодня чуть позднее у нас с ним назначена встреча.

— По какому вопросу? — с любопытством спросила Бэйр, наклонившись вперед.

— Не знаю, — призналась Эгвейн. — Я нашла его послание на полу своего шатра. В нем говорится, что он хочет со мной повидаться, но не как Дракон с Амерлин, а как старые друзья.

— Передай, что ему не стоит терять время попусту, — сказала Бэйр. — Но сперва нам следует кое о чем поговорить с тобой.

— И о чем же? — заинтересованно спросила Эгвейн.

— Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? — Мелэйн сосредоточилась, и по каменному полу между ними поползли трещины. С помощью своей воли она изменяла Мир Снов, чтобы показать что-то Эгвейн.

Поначалу она не поняла. Трещины в камне? Разумеется, она и раньше видела подобные трещины. А учитывая землетрясения, участившиеся в последнее время, они уже стали привычными.

Но в этих было нечто особенное. Эгвейн наклонилась вперед и обнаружила, что трещины вели в никуда. Внутри них притаилась глубокая чернота. Такая неестественная.

— Что это? — спросила Эгвейн.

— Наши люди, — тихо сказала Эмис, — те, что сражаются в Андоре, и те, что находятся в Проклятых землях подле ал’Тора, сообщают, что видят подобные вещи. Они похожи на разрывы в самом Узоре. Они остаются такими черными на несколько мгновений, а потом пропадают, оставляя после себя обычные трещины.

— Это очень опасный знак, — сказала Бэйр. — Мы отправили одну из наших в Порубежье, где сражается Лан Мандрагоран. Похоже, что больше всего подобных трещин видели именно там.

— Чаще всего они появляются во время сражения с Повелителями Ужаса, — добавила Эмис. — Когда они используют плетение, известное как «погибельный огонь».

Эгвейн, поежившись, уставилась на сгустившуюся в трещинах темноту.

— Погибельный огонь ослабляет Узор. Во время Войны Силы даже Отрекшиеся опасались пользоваться этим плетением из страха расплести весь мир.

— Мы должны сообщить об этом всем нашим союзникам, — заявила Эмис. — Нам нельзя использовать это плетение.

— Айз Седай это уже запрещено, — сказала Эгвейн. — Но я дам всем понять, чтобы никто даже не подумывал нарушать это правило.

— Разумно, — произнесла Мелэйн. — Я нахожу, что для тех, у кого есть столько правил, Айз Седай очень искусны в пренебрежении приказами и указаниями, если позволяет ситуация.

— Мы доверяем нашим сестрам, — сказала Эгвейн. — Клятвы сдерживают их, а во всем остальном ими должно руководить благоразумие. Если бы Морейн не позволила себе обойти это правило, то Перрин был бы уже мертв — как и Мэт, не проигнорируй это правило Ранд. Но я все равно поговорю с сестрами.

Погибельный огонь ее беспокоил. Не столько само его существование или то, что он делал, сколько то, что он был опасен, как ничто другое. И все же, что там Перрин сказал в Мире Снов? «Это же просто плетение…»

Несправедливо, что Тень обладает доступом к оружию, использование которого расплетает Узор. Как с ним бороться? Что ему противопоставить?

— Но это не единственная причина, по которой мы позвали тебя, Эгвейн ал’Вир, — сказала Мелэйн. — Ты заметила изменения в Мире Снов?

Эгвейн кивнула:

— Здесь буря усиливается.

— Мы больше не будем часто наведываться сюда, — сказала Эмис. — Мы приняли решение. И, несмотря на наше недовольство действиями Кар’а’карна, он действительно готовит армии к походу. Уже совсем скоро мы выступим вместе с ним против твердыни Тени.

Эгвейн медленно кивнула:

— Значит, началось.

— Я горжусь тобой, девочка, — сказала Эмис. В ее глазах — в глазах твердой, словно скалы, Эмис — стояли слезы. Хранительницы поднялись, и Эгвейн по очереди обнялась с каждой из них.

— Да осияет вас Свет, Эмис, Мелэйн, Бэйр, — произнесла Эгвейн. — Передайте остальным, что я их люблю.

— Передадим, Эгвейн ал’Вир, — ответила Бэйр. — Да обретешь ты воду и прохладу, отныне и вовек.

Одна за другой они исчезли из Тира. Эгвейн глубоко вздохнула, посмотрев вверх. Здание стонало, словно корабль в бурю. Даже сама скала вокруг нее, казалось, шевелилась.

Эгвейн нравилось это место — не Твердыня, а Тел’аран’риод. Мир Снов так многому научил ее. Но, готовясь шагнуть прочь, она знала, что Тел’аран’риод опасен, словно река с коварным течением. Он может быть хорошо знаком и любим, но ей нельзя рисковать в нем собой. Особенно, когда она нужна Белой Башне.

— Прощай и ты, старый друг, — произнесла Эгвейн вслух. — До новых снов.

Она позволила себе проснуться.

Подле кровати, как обычно, дежурил Гавин. Они снова находились в Белой Башне, в комнате рядом с ее кабинетом. Эгвейн была полностью одета. Вечер еще не наступил, но просьбу Хранительниц Мудрости оставлять без внимания не стоило.

— Он уже тут, — тихо произнес Гавин, покосившись на дверь в кабинет.

— Тогда давай с ним встретимся, — ответила Эгвейн. Она приготовилась, встала и расправила юбку, затем кивнула Гавину, и они вышли навстречу Дракону Возрожденному.

Ранд улыбнулся, увидев ее. Он ждал в обществе двух Дев, которых она не знала.

— К чему все это? — устало спросила Эгвейн. — Будешь убеждать меня разбить печати?

— Ты стала циничной, — отметил Ранд.

— В последние два раза, что мы встречались, ты открыто пытался меня разозлить, — отметила Эгвейн. — Разве мне не следует и теперь опасаться того же?

— Я не пытаюсь тебя разозлить, — ответил Ранд. — Взгляни-ка. — Он вытащил что-то из кармана. Это была лента для волос. Он протянул ее Эгвейн. — Ты всегда так ждала, когда сможешь заплетать косу.

— Значит, теперь ты намекаешь, что я еще ребенок? — раздраженно спросила Эгвейн. Гавин успокаивающе положил руку ей на плечо.

— Что? Нет! — Ранд вздохнул. — Свет, Эгвейн. Я хочу подарить тебе что-нибудь в знак примирения. Ты для меня словно сестра. У меня никогда не было братьев или сестер. Во всяком случае, тот единственный, что есть, обо мне не знает. У меня есть только ты. Пожалуйста. Я не пытаюсь тебя рассердить.

На мгновение он, как в далеком прошлом, показался простодушным, искренним пареньком. Эгвейн позволила своему недовольству растаять.

— Ранд, я очень занята. Мы заняты. Сейчас не время для подобных вещей. Твои войска теряют терпение.

— Их время скоро придет, — посерьезнев, сказал Ранд. — Еще до того, как все кончится, они зададутся вопросом, почему были столь нетерпеливы, и станут с теплотой вспоминать эти безмятежные дни ожидания. — Он все еще держал ленту в руке, стиснув ее в кулаке. — Просто я… я не хотел отправляться в свой последний бой, оставив между нами только неоконченный спор, даже столь важный.

— О, Ранд, — произнесла Эгвейн. Она шагнула вперед, взяла ленту и заключила его в объятья. Свет, хоть с ним в последнее время и было нелегко, но, в конце концов, то же самое она порой могла сказать и о своих родителях. — Я на твоей стороне. Это не значит, что я сделаю с печатями то, что ты хочешь, но я действительно на твоей стороне. — Эгвейн отпустила Ранда. Она не расплачется. Даже если кажется, что они прощаются навсегда.

— Постой-ка, — вмешался Гавин. — У тебя что, есть брат или сестра?

— Я сын Тигрейн, — ответил Ранд, пожав плечами. — Родился после того, как она ушла в Пустыню и стала Девой.

Гавин выглядел ошарашенным, но Эгвейн знала о матери Ранда уже давным-давно.

— Ты — брат Галада? — уточнил Гавин.

— Мы братья по матери, — объяснил Ранд. — Правда, для Белоплащника это, скорее всего, мало что значит. Его отцом, как и твоим, был Тарингейл, а моим — айилец.

— Думаю, Галад тебя удивит, — тихо произнес Гавин. — Но ведь Илэйн…

— Не буду пересказывать тебе историю твоей собственной семьи, но мы с Илэйн не кровные родственники, — Ранд повернулся к Эгвейн. — Могу я на них взглянуть? На печати. Прежде чем отправиться в Шайол Гул, я хочу еще раз на них взглянуть. Обещаю, что ничего с ними не сделаю.

Она неохотно вынула их из кошеля на поясе, где обычно носила. Все еще не оправившийся от потрясения Гавин отошел к окну и открыл его настежь, впуская в комнату свет. Белая Башня по-прежнему казалась… безмолвной. Войска ее покинули, ее хозяева ушли на войну.

Эгвейн развернула первую печать и протянула ее Ранду. Она не отдаст их ему все сразу. Просто на всякий случай. Она ему верит, ведь, в конце концов, это же Ранд, но… просто на всякий случай.

Ранд взял печать и уставился на нее, словно выискивая в изгибающейся линии мудрость.

— Я их создал, — прошептал он. — Создал их нерушимыми. Но едва создав, уже знал, что когда-нибудь они все-таки падут. Все, чего он касается, разрушается рано или поздно.

Эгвейн бережно взяла вторую печать. Не хватало еще случайно ее разбить. Она хранила их замотанными в ткань, в кошеле, специально набитом тряпицами, и все равно боялась случайно разбить, нося с собой, хотя Морейн говорила, что именно Эгвейн их и разобьет.

Она понимала, что все это глупости, но прочтенные пророчества и слова Морейн… Что ж, если на самом деле наступит момент разбить печати, то они должны быть под рукой. И поэтому она носила их с собой, носила потенциальную гибель мира.

Внезапно Ранд побелел как полотно.

— Эгвейн, — произнес он. — Меня это не одурачит.

— Что именно?

Он взглянул на нее.

— Это подделка. Прошу тебя, в этом нет ничего страшного. Скажи мне правду. Ты просто сделала копию и отдала ее мне.

— Ничего подобного я не делала, — ответила она.

— Ох… О, Свет! — Ранд вновь поднял печать. — Это подделка.

— Что! — Эгвейн выхватила из его рук печать и ощупала. Она не почувствовала ничего необычного. — Как ты можешь быть уверен?

— Я их создал, — ответил Ранд. — Я могу узнать свою работу. Эта вещь не одна из тех печатей. Это… Свет, кто-то их украл.

— Они были со мной все время с того самого момента, как ты отдал их мне! — сказала Эгвейн.

— Значит, это случилось раньше, — прошептал Ранд. — После того, как они мне достались, я их пристально не разглядывал. Он каким-то образом узнал, где я их хранил. — Взяв из ее рук вторую, он покачал головой. — Эта тоже не настоящая. — Взял третью. — И эта тоже.

Ранд посмотрел на нее.

— Они все у него, Эгвейн. Каким-то образом он их похитил. Теперь у Темного в руках ключи от его собственной тюрьмы.

* * *

Большую часть жизни Мэт желал, чтобы люди пореже на него смотрели. Они бросали на него хмурые взгляды за якобы доставленные им неприятности, в которых он на самом деле был совсем не виноват, или смотрели с укоризной, когда он невинно прогуливался мимо, изо всех сил стараясь быть лапочкой. Каждый мальчишка то и дело таскает пироги. В этом нет ничего дурного. Фактически, этого даже и ждут от него.

Но у Мэта жизнь обычно была труднее, чем у других мальчишек. Без малейшей причины каждый считал своим долгом за ним проследить самым внимательным образом. Перрин мог целый день таскать пирожки, а ему только улыбались да трепали по волосам. Если же на его месте оказывался Мэт, то на него кидались с метлой.

Едва появившись там, где играли в кости, Мэт тут же притягивал к себе взгляды. Люди смотрели на него с завистью или подозрительно как на шулера, хотя он никогда им не был. Так что да, он всегда считал, что отсутствие внимания к своей персоне это великолепно. Причина для настоящего праздника.

Теперь этих причин было с избытком, до тошноты.

— Можешь смотреть на меня, — настаивал Мэт. — В самом деле, чтоб тебе сгореть! Все в порядке!

— Мои глаза будут опущены, — ответила служанка, укладывая стопку тканей на низком столике у стены.

— Да они и так опущены! Ты все время пялишься в треклятый пол! Разве нет? Я хочу, чтобы ты подняла взгляд.

Шончанка продолжила выполнять свою работу. Она была светлокожей, с веснушками на щеках и довольно недурна собой, хотя он в последнее время предпочитал более темнокожих девушек. И все равно Мэт не стал бы возражать, если бы она ему улыбнулась. Как разговаривать с женщиной, если не можешь попытаться заставить ее улыбнуться?

В комнату, уставившись в пол, вошли еще слуги с новыми мотками ткани в руках. Мэт находился якобы в его «собственных» дворцовых апартаментах. И число комнат здесь было больше, чем ему когда-либо понадобится. Может быть, стоит поселить здесь же Талманеса и еще кого-нибудь из Отряда, чтобы место не выглядело таким пустым.

Мэт подошел к окну. Внизу, на площади Мол Хара, собирались войска. Это занимало больше времени, чем он ожидал. Что бы Туон ни говорила о том, что убийцы, подсылаемые Галганом, не должны были преуспеть, Мэт прежде встречался с ним лишь пару раз и не доверял ему. Галган стягивал шончанские войска со всех границ, но слишком медленно. Его беспокоило то, что, отступив, Шончан могут потерять равнину Алмот.

Что ж, лучше Галгану прислушаться к доводам разума. У Мэта и без того было мало причин хорошо относиться к нему, но если он затянет еще сильнее…

— Достославнейший? — обратилась к Мэту служанка.

Он повернулся, вскинув бровь. В комнату вошли еще несколько да’ковале с последними свертками тканей, и Мэт понял, что краснеет. На слугах почти не было одежды, да и та, что была, выглядела прозрачной. Но ведь он может смотреть, разве нет? Они же не стали бы надевать что-то подобное, если бы на них нельзя было смотреть. Что бы подумала об этом Туон?

«Я не ее собственность, — убежденно подумал Мэт. — Я не стану подкаблучником».

Конопатая служанка, со’джин с наполовину обритой головой, махнула рукой кому-то, кто вошел вслед за да’ковале. Это оказалась женщина средних лет с темными волосами, уложенными в пучок; никакая часть ее головы не была обрита. У вошедшей была приземистая фигура, напоминающая колокол, и от нее прямо-таки веяло материнской заботой.

Дама оглядела Мэта с ног до головы. Наконец-то кто-то соизволил на него посмотреть! Если бы еще на ее лице не было этого выражения, с которым на ярмарке обычно выбирают лошадей.

— Черный подойдет к его нынешнему положению, — объявила женщина, хлопнув в ладоши. — И оставим зеленый как родовой. Темно-зеленый, но в меру. Эй, кто-нибудь, принесите мне глазные повязки на выбор и сожгите, наконец, эту шляпу.

— Что? — воскликнул Мэт. Окружившие его слуги принялись копошиться с его одеждой. — Погодите-ка. Что все это значит?

— Ваш новый церемониальный наряд, Достославнейший, — объяснила дама. — Меня зовут Ната. Я буду вашей личной портнихой.

— Не смейте сжигать мою шляпу, — объявил Мэт. — Только попробуйте, и тогда растреклятски точно увидим, умеете ли вы летать с четвертого этажа. Понятно?

Дама растерялась на мгновение.

— Да, Достославнейший. Не нужно сжигать его одежду. Сохраните на случай, если она еще понадобится. — Судя по тону, она очень сомневалась, что такое может когда-либо случиться.

Мэт открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут один из да’ковале открыл шкатулку. Внутри блеснули драгоценные камни. Рубины, изумруды, огневики. У Мэта перехватило дыхание. Внутри было целое состояние!

Он был так ошарашен, что едва заметил, как слуги принялись его раздевать. С него стянули рубаху, и Мэт это позволил. Хотя он и вцепился в свой шарф, это не значило, что он стесняется. Этот румянец на щеках никак не связан с тем, что он остался без штанов. Он всего лишь оказался под впечатлением от увиденных драгоценностей.

А затем один из молоденьких да’ковале протянул руку к его подштанникам.

— Давай! Посмотрим, как тебе будет весело без пальцев, — прорычал Мэт.

Да’ковале поднял округлившиеся на побледневшем лице глаза. Он тут же опустил взгляд, поклонился и отступил. Мэт не был застенчивым, но подштанники — это уже слишком.

Ната прицокнула языком. Ее слуги принялись драпировать Мэта изящной тканью черного и темно-зеленого цветов. Последний был настолько темным, что казался оттенком черного.

— Нам следует сшить вам наряд для военных нужд, придворный костюм, наряд для повседневных нужд и для гражданских выходов. Это…

— Нет, — заявил Мэт. — Шейте только военный.

— Но…

— У нас растреклятая Последняя Битва, женщина, — объяснил ей Мэт. — Если мы ее переживем, можешь скроить мне хоть праздничный колпак. А пока, раз мы на войне, то ничего другого не нужно.

Дама кивнула.

Мэт с неохотой встал, расставив руки в стороны, позволяя заворачивать себя в ткань и снимать мерки. Раз уж придется смириться со всеми этими «достославнейшими» и «высочествами», то, по крайней мере, нужно проследить, чтобы его прилично одели.

Если честно, то он и впрямь немного подустал от однообразия старой одежды. Жаль, что шончанская портниха, похоже, мало внимания уделяла кружевам, но Мэт не хотел указывать ей, как работать. Нельзя же постоянно жаловаться по мелочам. Никто не любит нытиков, и Мэт — больше прочих.

Пока его обмеряли, вошел слуга с небольшой обитой бархатом шкатулкой, в которой были представлены на выбор разные повязки на глаз. Мэт даже растерялся, какую выбрать — украшенную драгоценностями или узором?

— Эту, — решил он, указав на ту, что была наименее вычурной. Повязка была простого черного цвета со всего лишь парочкой крохотных рубинов — узких и длинных, расположенных друг напротив друга с левого и правого краев повязки. Не прерывая замеров, ее тут же повязали на голову Мэта.

Когда все закончилось, портниха разрешила слугам одеть Мэта в принесенный ею наряд. Очевидно, ему не позволят носить старые вещи даже в ожидании, пока пошьют новый гардероб.

Поначалу наряд был довольно простым. Шелковый халат прекрасного качества. Мэт предпочел бы штаны, но так тоже удобно. Однако затем сверху надели второй халат — большего размера и жестче. Он также был шелковым, темно-зеленого цвета, и каждый его дюйм был украшен вышитыми узорными завитками. Рукава были настолько огромными, что через них легко проскакала бы лошадь, и к тому же громоздкими и массивными.

— Мне кажется, что велел выдать мне наряд воина! — воскликнул Мэт.

— Это церемониальная форма воина для членов императорской семьи, Ваше Высочество, — объяснила Ната. — Многие видят в вас чужака, и хотя никто не ставит под сомнение вашу преданность, для наших солдат будет лучше видеть в вас прежде всего Принца Воронов и только потом чужеземца. Вы согласны?

— Думаю, да, — ответил Мэт.

Слуги продолжили облачение, повязав вокруг торса Мэта украшенный пояс и такие же ленты на запястья внутри огромных рукавов. Мэт решил, что все не так уж плохо, раз пояс прижимал одежду к телу, делая ее по ощущениям менее громоздкой.

К сожалению, следующий предмет одежды был самым нелепым из всех. Это был жесткий кусок светлой ткани, прилаженный на его плечи. Он, словно табард, закрывал спину и грудь, оставляя открытыми бока и топорщась при этом в стороны на добрый фут, делая Мэта нечеловечески широким. Это было похоже на оплечья тяжелого доспеха, только сделанные из ткани.

— Приехали, — объявил Мэт. — Это ведь не шутка, которую вы разыгрываете с новичками?

— Шутка, Достославнейший? — удивилась Ната.

— Не можете же вы в самом деле… — Мэт умолк, заметив, что мимо двери кто-то прошел. Это был еще один военачальник. На нем был почти такой же наряд, как у Мэта, хотя и с меньшей долей украшений и не такими широкими «оплечьями». Это был церемониальный наряд не для члена императорской семьи, а для Высокородного. Но все же он был почти таким же вычурным.

Мужчина остановился, поклонился Мэту и продолжил свой путь.

— Чтоб мне сгореть, — произнес Мэт.

Ната хлопнула в ладоши, и слуги принялись украшать Мэта драгоценностями. Они выбрали в основном рубины, от которых Мэту было не по себе. Это наверняка совпадение, так ведь? Он не знал, что и думать обо всех этих драгоценностях на нем. Вероятно, он мог бы продать их. Вообще-то, если бы он сыграл на них, то, вероятно, мог бы выиграть весь Эбу Дар целиком…

«А ведь Туон и так им владеет. А я на ней женат». — Он наконец осознал, что богат. Действительно богат.

Мэт так и сидел, позволив слугам покрывать ему ногти лаком, размышляя, что все это значит. О, ему уже давно не приходилось беспокоиться о деньгах, раз он всегда мог выиграть еще. Но это — нечто иное. Раз теперь у него уже все есть, то какой смысл в игре? Как-то невесело звучит. Люди не должны давать вам такие сокровища просто так. Предполагается, что богатства нужно добиваться самостоятельно, используя смекалку, умения и удачу.

— Чтоб мне сгореть, — произнес Мэт, опуская руки с накрашенными ногтями. — Теперь я растреклятый вельможа. — Он вздохнул, выхватил шляпу из рук ошарашенного слуги, который проносил мимо его старые вещи, и нахлобучил ее на голову.

— Достославнейший, — обратилась к нему Ната. — Простите мою дерзость, но в мои обязанности входит консультировать вас относительно моды, если вам будет угодно. Эта шляпа… совершенно не сочетается с вашей формой.

— Да какая разница? — ответил Мэт, выходя из комнаты. Через дверь ему пришлось пробираться почти боком! — Если уж и выглядеть нелепо, то лучше делать это со вкусом. Эй, кто-нибудь, покажите мне, где тут совещаются наши треклятые генералы. Мне нужно прикинуть, какими силами мы располагаем.

Глава 20 В ТАКАН'ДАР

В тот же день, спустя некоторое время после встречи с Рандом, используя са’ангриал Воры, Эгвейн сплела потоки Огня. Нити соединились, и тонкие светящиеся ленты сформировали перед ней сложное плетение. Эгвейн почти физически ощущала его горячее сияние, придававшее ее коже ярко-оранжевый оттенок.

Едва она закончила плетение, как в воздух с треском и грохотом взвился огненный шар размером с валун. Подобно метеору он обрушился на вершину дальнего холма. Троллочьих лучников смело с него взрывом, раскидав их тела в разные стороны.

Стоявшая поблизости от Эгвейн Романда открыла Врата. Айз Седай была одной из Желтых, настоявших на том, чтобы остаться на поле боя и оказывать экстренное Исцеление. Заслуга ее маленькой команды в спасении жизней была просто неоценима.

Однако сегодня Исцеление не понадобится. Как и предполагал Брин, троллоки отступили обратно в холмы. За полтора дня отдыха многие Айз Седай восстановили силы. Пусть не полностью — изматывающие бои длились больше недели — но достаточно.

Как только открылись Врата, Гавин проскочил в них с обнаженным мечом. За ним последовала Эгвейн с Романдой, Лилейн, Лиане, Сильвианой, Римассой, а также несколько Стражей и солдат. Они вышли на ту самую вершину холма, которую только что очистила от троллоков Эгвейн. Опаленная, почерневшая земля под ее ногами до сих пор была теплой. В воздухе пахло горелой плотью.

Этот холм располагался в самом центре армии троллоков. Куда ни глянь, всюду в поисках спасения метались Отродья Тени. Романда удерживала Врата открытыми, а Сильвиана начала сплетать Воздух, создавая ветряной купол для защиты от стрел. Остальные Айз Седай принялись метать во врага плетения.

Троллоки реагировали медленно — они устроили засаду в этих холмах, готовые хлынуть в ложбины между ними, как только туда войдет армия Эгвейн. В обычных условиях это стало бы катастрофой. Троллоки могли бы сверху осыпать войска Эгвейн стрелами и камнями, в то время как ее кавалерия оказалась бы в невыгодном положении, пытаясь взобраться вверх по склону. Вершины этих холмов предоставляли троллокам и Исчезающим отличный обзор порядков армии Эгвейн для выискивания слабых мест и атаки на них.

Эгвейн и командиры ее армии не собирались давать врагу такое преимущество. Когда Айз Седай захватили вершины холмов, то битва приняла иной оборот, а твари бросились врассыпную. Некоторые попытались отбить позиции обратно, но остальные разбежались, спасая свои шкуры. Дальше пришел черед тяжелой кавалерии Эгвейн, прогрохотавшей по низинам меж холмов. То, что еще недавно было для троллоков очень выгодной позицией, стало западней. После того как Айз Седай устранили угрозу со стороны лучников троллоков, тяжелая кавалерия могла уничтожать Отродья Тени практически безнаказанно.

Это открыло дорогу пехоте, которая прошла в плотном строю, тесня троллоков прочь и загоняя их на склоны холмов, где Айз Седай могли уничтожать их группами. К сожалению, троллоки начинали приспосабливаться к обрушивавшимся на них атакам Единой Силой. А может, это Мурддраалы стали все настойчивее их подгонять.

Вскоре более организованные группы троллоков принялись штурмовать вершины холмов, в то время как другим удалось организовать сопротивление пехоте. «Брин прав, — подумала Эгвейн, стерев с лица земли отряд троллоков, которому почти удалось к ней прорваться. — Исчезающие вновь привязали троллоков к себе». В последнее время Отродья Тени не решались использовать эту тактику, поскольку смерть Исчезающего влечет гибель всех связанных с ним троллоков. Однако, как подозревала Эгвейн, это оказалось единственным способом заставить троллоков карабкаться на эти холмы, где их ждала почти неизбежная смерть.

Если бы ей удалось найти Мурддраала, связанного с ближайшими троллоками, то хватило бы одного точного удара потоком Огня, чтобы разом покончить со всеми тварями. К сожалению, Исчезающие были хитры и начали прятаться среди троллоков.

— Они все ближе, — сказала Лилейн, тяжело дыша.

— Отступаем, — приказала Эгвейн.

Они нырнули во Врата, которые Романда удерживала открытыми, за ними последовали Стражи. Сама Романда прошла последней, проскочив во Врата в тот самый миг, как троллоки вернули себе господство над вершиной. Одна из тварей — похожее на медведя чудовище с взлохмаченным мехом — случайно влетела во Врата вслед за ней.

Троллок тут же рухнул на землю мертвым, его туша слабо дымилась. По другую сторону Врат рычали и ревели его приятели. Эгвейн бросила взгляд на других женщин, затем пожала плечами и пустила пламя прямо сквозь Врата. Несколько тварей, подергиваясь, упали замертво, в то время как другие, побросав оружие, с воплями кинулись наутек.

— Эффективно, — заметила Лиане, скрестив руки на груди, и посмотрела на Врата, выгнув свою идеальную бровь. Последняя Битва в самом разгаре, но эта женщина все равно каждое утро находит время для макияжа.

Врата привели их обратно в лагерь, который в настоящее время был по большей части пуст. Резервы были построены и готовы выступить по первому требованию, так что единственными оставшимися в лагере были пять сотен солдат, охранявших командный шатер Брина.

Эгвейн до сих пор носила на поясе кошель с поддельными печатями. Слова Ранда глубоко ее потрясли. Как же им вернуть печати? Если прислужники Тени разобьют печати в неподходящий момент, это будет катастрофа.

А может, уже разбили? Узнает ли об этом мир? От одной мысли об этом Эгвейн охватывал неизбывный ужас. И все же война продолжалась, и ей не оставалось ничего иного, кроме как продолжать сражаться. Если получится, они придумают способ вернуть печати. Ранд поклялся попытаться. Эгвейн понятия не имела, что он вообще может сделать в данной ситуации.

— Как упорно они сражаются, — заметил Гавин.

Эгвейн обернулась к нему — стоя неподалеку, он разглядывал поле боя в свою зрительную трубу. Она чувствовала исходящее от него острое желание вернуться в бой. Эгвейн знала, что, не имея возможности вести за собой людей, как прежде вел Отроков, он чувствовал себя бесполезным в бою.

— Мурддраалы гонят троллоков, — ответила Эгвейн, — привязав их к себе, чтобы лучше контролировать.

— Да, но зачем сражаться так упорно? — продолжая наблюдать через зрительную трубу, спросил Гавин. — Им не нужны эти земли. Очевидно, что холмы для них потеряны, но они все равно яростно сражаются. Троллоки примитивны — они либо сражаются и побеждают, либо бросаются наутек и отступают. Они никогда не обороняются. Но именно это они и пытаются сейчас сделать. Так словно… словно Исчезающие считают, что даже после подобного разгрома они находятся в хорошем положении.

— Кто знает, зачем Исчезающие делают то, что делают? — заметила Лилейн, скрестив руки и не сводя глаз с открытых Врат.

Эгвейн обернулась и посмотрела туда же. Вершина холма сейчас была пустой, необычно уединенной посреди боя. Солдаты Эгвейн громили троллоков в маленькой лощине между холмов; там шел ожесточенный бой. Она слышала хрипы, крики, лязганье. В воздух взметнулись окровавленные пики, когда отряд солдат был вынужден отступить, и в дело вступили алебардщики, пытаясь замедлить натиск троллоков.

Отродья Тени несли катастрофические потери. Действительно, происходило что-то странное. Брин ожидал, что они отступят.

— Что-то не так, — сказала Эгвейн. Волоски на ее руках встали дыбом. Беспокойство насчет печатей пропало — на время. Ее армия была в опасности. — Соберите Айз Седай, дайте войскам сигнал отступать.

Остальные женщины посмотрели на нее, как на помешанную. Не задавая вопросов, Гавин сорвался с места и помчался к командному шатру передать ее приказ.

— Мать, — начала Романда, позволив плетению Врат распасться. — В чем…

Что-то разрезало воздух на противоположной от битвы стороне лагеря Эгвейн. Это была полоска света, создаваемая Вратами, длиннее любых когда-либо виденных Эгвейн прежде. По ширине она была почти как сам лагерь.

Полоска света повернулась вокруг своей оси, открывая вид на местность, которая никак не могла быть в южном Кандоре. Нет, это место было заросшим папоротниками и раскидистыми деревьями — пусть и такими же побуревшими как здешние, но все равно чуждыми и непривычными.

На фоне этого незнакомого пейзажа в полной тишине стояла, построившись, чудовищного размера армия. Над ней развевались тысячи знамен, украшенных неизвестными Эгвейн символами. Пешие воины носили одежды до колен, которые, видимо, были какой-то разновидностью стеганого доспеха, усиленного большими квадратами кольчуги. Другие носили металлические рубахи, словно изготовленные из соединенных между собой монет.

Многие были вооружены топорами, хотя и очень странного вида. У оружия были тонкие длинные рукояти, с похожим на луковицу утолщением на концах, а обухи были узкими и заостренными, почти как кайло. Рукояти каждого оружия — от древкового до мечей — были с характерно плавными, естественными очертаниями. Гладкие и разные по толщине, они были изготовлены из какой-то темно-красной древесины и разрисованы по бокам разноцветными точками.

Эгвейн понадобились считаные мгновения, чтобы все это осмыслить. Ее разум искал хоть какой-нибудь намек на источник происхождения этой армии, но ему не удавалось ни за что зацепиться, пока Эгвейн не почувствовала, как кто-то направляет. Свечение саидар окружило сотни всадниц, одетых в странные платья из плотного черного шелка, без поясов, но довольно обтягивающие в плечах и расширяющиеся книзу. Длинные прямоугольные кисточки разных цветов свисали со шнурков спереди — прямо под шеей. Лица женщин были сплошь покрыты татуировками.

— Отпустите Силу, — приказала Эгвейн, перестав удерживать саидар. — Не дайте им вас почувствовать! — Она бросилась в сторону, Лилейн следом, свечение вокруг нее угасало.

Романда проигнорировала Эгвейн и, выругавшись, начала плести Переходные Врата, чтобы сбежать.

Внезапно в то место, где стояла Романда, ударила дюжина разных огненных плетений. Женщина погибла, не успев даже вскрикнуть. Эгвейн с остальными пробиралась через лагерь, по которому метались плетения Единой Силы, разрушая палатки, уничтожая припасы и предавая все огню.

Едва Эгвейн добралась до штабного шатра, как оттуда вывалился Гавин. Она тут же схватила его и притянула к земле — в тот самый миг прямо над их головами пронесся огненный шар и врезался в группу палаток неподалеку.

— Свет!  — воскликнул Гавин. — Что происходит?

— Шаранцы, — выдохнула Лилейн, прижимаясь к земле рядом с ними.

— Ты уверена? — прошептала Эгвейн.

Лилейн кивнула.

— Есть множество сообщений от кайриэнцев перед Айильской Войной, пусть и не очень содержательных. Им позволили увидеть немногое, но увиденное выглядело очень похоже на армию.

— Армию? — переспросил Гавин, вытягиваясь в сторону, чтобы посмотреть в щелку между шатров на проходящие через необычайно широкие Врата войска. — Кровь и растреклятый пепел! — выругался он, пригнувшись обратно. — Там их тысячи!

— Слишком большой перевес, чтобы сражаться с ними, да? — согласилась Эгвейн, лихорадочно соображая. — Учитывая, что мы зажаты между ними и троллоками. Придется отступить.

— Я только что передал Брину приказ об отводе войск, — сказал Гавин. — Но… Эгвейн… куда нам отходить? Троллоки спереди, эта армия сзади! Свет, да они раздавят нас между собой!

Брин быстро отреагирует и отправит посыльного к строевым командирам. «О нет…»

Эгвейн схватила Гавина и потащила его прочь от командного шатра, как только почувствовала, что там кто-то направляет. Лилейн с криком бросилась в другую сторону.

Почувствовав, как кто-то направляет, шаранские женщины отреагировали мгновенно. Земля под шатром взорвалась, разрушив его сильным взрывом. В воздух взлетели лохмотья материи вперемешку с камнями и комьями земли.

Эгвейн упала на спину, и Гавин потащил ее к поваленной повозке, которой уже изрядно досталось: одно колесо было разбито вдребезги, груз дров вывалился. Гавин затянул Эгвейн в укрытие возле вывалившихся поленьев как раз под бортом повозки. Они притаились там, несмотря на то что по дровам то и дело пробегали язычки огня, а земля вокруг пылала. Жар причинял неудобства, но терпимые.

Эгвейн прижалась к земле и сквозь пелену едкого дыма, щуря слезящиеся глаза, высматривала Лилейн. Или… Свет! Внутри того шатра были Суан и Брин вместе с Юкири и многими другими из командного состава.

Эгвейн с Гавином прятались, а в это время на лагерь обрушивалось пламя, разрывая и выворачивая землю. Шаранцы атаковали при виде любых признаков движения — несколько бежавших женщин были испепелены в мгновение ока.

— Готовься бежать, — сказал Гавин, — как только с неба перестанет падать огонь.

Огня и правда поубавилось, но как только это случилось, по лагерю с криками и гиканьем помчались всадники в шаранских доспехах, бравшие на прицел луков каждого, кто попадался им на глаза — десятки людей пали с точащими из спин стрелами. После этого по лагерю тесным строем пошли шаранские войска. Эгвейн напряженно выжидала, соображая, как бы от них ускользнуть.

Она не видела никакой возможности. Гавин втянул Эгвейн еще глубже под повозку, измазал ей щеки сажей и, жестом показав не высовываться, укрыл их обоих плащом Стража. С учетом дыма от тлеющих поблизости поленьев был шанс, что их не заметят.

Сердце Эгвейн настойчиво билось в груди. Гавин прижал что-то к ее лицу — это был платок, смоченный водой из бурдюка. Другой он держал у своего лица, дыша через него. Эгвейн взяла переданный Гавином платок, но затаилась едва дыша. Эти солдаты были так близко.

Один из солдат повернулся к повозке и пристально оглядел кучу дров, но когда он посмотрел через дым на Эгвейн с Гавином, то, казалось, ничего не заметил. Эгвейн молча размышляла о плаще Стража. Его способность менять цвет делала их практически невидимыми, если не совершать неосторожных движений.

«Почему у меня нет такого плаща? — раздраженно подумала Эгвейн. — Почему они должны быть только для Стражей?»

Солдаты были заняты выкуриванием слуг из укрытий. Тех, кто бежал, они начиняли стрелами из необычайно сильно натягивавшихся луков. Слуг, двигающихся не так быстро, они окружали и сбивали с ног.

Эгвейн страстно хотелось обнять Источник, сделать хоть что-нибудь. Обрушить на этих захватчиков огонь и молнии. Са’ангриал Воры все еще был при ней. Она могла бы…

Эгвейн подавила эти мысли. Она была окружена врагами, а быстрая реакция направляющих показала, что те выискивали Айз Седай. Даже если Эгвейн потратит на плетение всего миг, ее убьют прежде, чем она успеет спастись. Скорчившись рядом с Гавином под его плащом, она надеялась, что никто из шаранских направляющих не пройдет в достаточной близости, чтобы почувствовать ее способность направлять. Она могла бы спрятать свои способности с помощью специального плетения, но для этого ей сперва придется направить. Осмелится ли она на такой риск?

Они прятались уже целый час, а то и больше. Если бы завеса облаков не была настолько плотной, что погрузила мир в вечные сумерки, Эгвейн с Гавином были бы замечены несмотря на плащ. Она чуть не вскрикнула, когда шаранские солдаты вылили на дрова несколько ведер воды, затушив пламя и промочив их обоих.

Эгвейн не увидела и следа своей собственной армии, но боялась худшего. Шаранские направляющие с большой частью их войска быстро продвигались по лагерю к полю битвы. В отсутствие Брина и Амерлин, да еще и с внезапно напавшими с тыла врагами…

Эгвейн замутило. Сколько людей умирало в данный момент, сколько уже погибло? Гавин схватил Эгвейн за руку, почувствовав ее волнение, и покачал головой, беззвучно прошептав пару слов:

— Дождись ночи.

— Они умирают! — прошептала она.

— Ты не в силах помочь.

Это было правдой. Эгвейн позволила Гавину удержать себя, позволила его столь хорошо знакомому запаху ее успокоить. Но как она могла просто ждать, пока убивали доверенных ей солдат и Айз Седай? Свет, там же была бóльшая часть Белой Башни! Если ее армия будет разбита, и те женщины вместе с ней…

«Я — Престол Амерлин, — решительно сказала себе Эгвейн. — Я буду сильной. Я выживу. Ведь пока жива я, стоит и Белая Башня».

Тем не менее, объятий Гавина она не покинула.

* * *

Авиенда ползла по скале, словно зимняя ящерица в поисках тепла. Кончики ее пальцев, пусть и мозолистые, начинало жечь от сильного холода. У подножия Шайол Гул было холодно и пахло вокруг, как в могиле.

Слева от нее полз Руарк, справа — Каменный Пес по имени Шаен. На головах у обоих были красные повязки сисвай’аман. Она не знала, что и подумать про Руарка — кланового вождя, надевшего такую повязку. Он никогда о ней не говорил, будто бы этой повязки и не существовало. Также было и с остальными сисвай’аман. Справа от Шаена ползла Эмис. В кои-то веки никто не возражал против того, чтобы Хранительница Мудрости составила компанию передовым разведчикам. В месте, подобном этому, в такое время, глаза способного направлять могут увидеть то, что недоступно взору обычного человека.

Авиенда бесшумно, несмотря на надетые ожерелья, подтянула себя вперед. На этих скалах не росло никаких растений, ни даже плесени или лишайника. Сейчас они были глубоко в Проклятых Землях. Глубже почти некуда.

Руарк добрался до гребня первым, и она увидела, как он напрягся. Авиенда доползла следом и выглянула из-за скалы, стараясь держаться пониже, чтобы ее не заметили. У нее перехватило дыхание.

Она слышала истории про это место. Про большую кузницу у подножия горы, про одиноко текущий мимо нее черный ручей, вода которого была настолько отравлена, что убивала всякого, кто к ней прикасался. Долину, словно открытые раны, усеивали кузнечные горны, окрашивая окружающий их туман красным оттенком. Молодой Девой Авиенда, широко раскрыв глаза, внимала рассказу старой хозяйки крова о существах, работающих в кузнях Тени, о существах, что не были ни мертвы, ни живы. В движениях этих безмолвных и жутких неразумных созданий не было жизни — так же как в тикающих стрелках часов.

Молотобойцы обращали мало внимания на клетки, полные людей, чья кровь будет пролита, чтобы закалить свежевыкованные клинки. Пленники с тем же успехом могли быть кусками железа. Хоть Авиенда и была слишком далеко, чтобы слышать стенания людей, она их чувствовала. Пальцы Авиенды напряженно сжали скальный выступ.

Над долиной господствовала гора Шайол Гул, ее черные склоны вздымались в небеса, словно зазубренный нож. Их поверхность была сплошь изрезана трещинами, как кожа человека, которому нанесли сотню ударов кнутом, каждый из которых оставил после себя глубокую рану, исходящую паром. Быть может, этот пар и был источником тумана, покрывающего долину. По туману перекатывались волны и кружились водовороты, словно долина была наполненной жидкостью чашей.

— Что за жуткое место, — прошептала Эмис.

Авиенде никогда прежде не доводилось слышать в голосе Эмис такого ужаса. От этого Авиенду пробрало холодом не меньше, чем от резкого ветра, теребившего их одежды. Рабочие принялись ковать, и воздух разорвал далекий звон. Черная колонна дыма поднялась от ближайшего горна и совсем не рассеялась в воздухе. Она пуповиной вознеслась к тучам над головой, с которых ужасающе часто срывались молнии.

Да, Авиенда действительно слышала истории про это место. Но этим историям было не под силу передать всю правду. Невозможно описать это место. Здесь нужно побывать самому.

Позади раздался шорох, и спустя несколько мгновений к Руарку подполз Родел Итуралде. Он двигался тихо — для мокроземца.

— Тебе не хватило терпения дождаться нашего донесения? — тихо спросил Руарк.

— Никакое донесение не сравнится с увиденным собственными глазами, — ответил Итуралде. — Я не обещал сидеть в тылу. Я сказал, чтобы вы шли вперед. Вы так и сделали. — Он поднял свою зрительную трубу, прикрыв дальний конец ладонью, чтобы не бликовала, хотя при таких тучах в этом, наверное, не было необходимости.

Руарк нахмурился. И он, и остальные айильцы, отправившиеся на север, согласились следовать за мокроземским генералом, но им это было не по душе — да и не должно было. Они сделают это, невзирая на свои желания. Потакание собственным желаниям — величайший губитель человечества.

«Пусть этого будет достаточно, — подумала Авиенда, возвращаясь взглядом к долине. — Достаточно для моего народа. Достаточно для Ранда и задачи, с которой он должен справиться».

Увидев конец своего народа, Авиенда испытала отвращение и ужас, но это видение также и заставило ее кое-что осознать. Если гибель Айил — жертва, необходимая для победы Ранда, Авиенда принесет ее. Она будет кричать и проклинать имя самого Создателя, но она заплатит эту цену. Так поступил бы каждый воин. Пусть лучше погибнет один народ, чем весь мир падет перед Тенью.

Если будет на то воля Света, то до этого не дойдет. Если будет на то воля Света, ее действия в соответствии с Драконовым Миром послужат защите и спасению Айил. Она не остановится из-за опасности провала. Они будут драться. А когда танцуют танец с копьями, всегда есть шанс пробудиться ото сна.

— Любопытно, — тихо произнес Итуралде, не отрываясь от зрительной трубы. — Что скажете, Айил?

— Нужно отвлечь внимание, — ответил Руарк. — Можно спуститься по склону восточнее кузницы, освободить пленников и устроить погром. Таким образом Мурддраалы не получат оружия, а взгляд Темного будет прикован к нам, а не к Кар’а’карну.

— Сколько времени потребуется Дракону? — спросил Итуралде. — Как по-вашему, Айил, сколько времени мы ему даем на спасение мира?

— Он будет сражаться, — сказала Эмис. — Войдет в пещеру и сойдется в поединке с Затмевающим Зрение. Это займет столько времени, сколько потребуется для боя. Быть может, несколько часов? Мне не приходилось видеть, чтобы поединок длился дольше, даже между двумя великими мастерами.

— Предположим, — с улыбкой заметил Итуралде, — что это будет нечто большее, чем просто поединок.

— Я не дура, Родел Итуралде, — спокойно ответила Эмис. — Не думаю, что бой Кар’а’карна будет проходить на щитах и копьях. Однако разве он очистил Источник не за один день? Возможно, здесь будет что-то похожее.

— Возможно, — сказал Итуралде. — А может и нет. — Он опустил зрительную трубу и посмотрел на айильцев. — Какой из вариантов вы бы учли при планировании?

— Худший, — ответила Авиенда.

— Таким образом, наш план — держаться столько, сколько понадобится Дракону, — заключил Итуралде. — Дни, недели, месяцы… годы? Столько, сколько потребуется.

Руарк медленно кивнул.

— Что ты предлагаешь?

— В долину ведет единственный, очень узкий проход, — сказал Итуралде. — Со слов разведчиков, бóльшая часть оставшихся в Запустении Отродий Тени сосредоточена за пределами долины. Даже они стараются находиться в этом гиблом месте как можно меньше времени. Если нам удастся перекрыть вход и захватить долину, уничтожив молотобойцев и горстку Исчезающих там внизу, то мы сможем удерживать это место целую вечность. Вы, айильцы, сильны во внезапных молниеносных налетах. Чтоб мне сгореть, но говорю из личного опыта. Значит, вы атакуете эту кузню, а мы позаботимся о том, чтобы перекрыть проход.

Руарк кивнул:

— Хороший план.

Вчетвером они спустились по гребню к месту, где, заложив руки за спину, ждал одетый в красное с золотом Ранд в сопровождении отряда из двадцати Дев и шести Аша’манов, а также Морейн и Найнив. Похоже, его что-то очень тревожило — Авиенда чувствовала его беспокойство, — хотя он должен был быть доволен. Ему удалось убедить Шончан присоединиться к битве. Что же такое случилось на встрече с Эгвейн ал’Вир, что так сильно его встревожило?

Ранд повернулся и посмотрел на вершину Шайол Гул. По мере того как он вглядывался, его чувства изменились. Он стал похож на человека, увидевшего фонтан в Трехкратной Земле и смакующего мысль о прохладной воде. Авиенда чувствовала его предвкушение. Был в нем, конечно, и страх. Нет воинов, совершенно не ведающих страха. Ранд сдерживал свой страх, подавлял его жаждой битвы, желанием испытать себя.

И мужчины, и женщины не могут познать себя — познать по-настоящему, — пока не достигнут самого предела своих возможностей. Пока в танце копий со смертью не почувствуют, как на землю сочится их кровь, пока не пронзят копьем бьющееся сердце врага. Вот чего желал Ранд ал’Тор, и в этом Авиенда его понимала. Так странно спустя все это время осознать, насколько они похожи.

Она шагнула к нему, и он передвинулся так, чтобы стоять рядом с ней, плечом к плечу. Ранд не обнял ее, и она не взяла его за руку. Авиенда не принадлежала ему, и он не принадлежал ей. То, что он встал вот так, чтобы они смотрели в одном направлении, значило для нее много больше любого другого жеста.

— Прохлада моего сердца, — тихо спросил Ранд, наблюдая, как его Аша’ман открывает Врата, — что ты видела?

— Могилу, — ответила Авиенда.

— Мою?

— Нет, твоего врага. Место, в котором он когда-то был захоронен, и место, в котором он упокоится вновь.

Она почувствовала, что в Ранде что-то изменилось. Его решимость окрепла.

— Ты собираешься убить его, — прошептала Авиенда. — Самого Затмевающего Зрение.

— Да.

Она подождала продолжения.

— Остальные говорят, что я глупец, раз лелею подобные мысли, — сказал Ранд. Его охрана вернулась через Врата на Поле Меррилора.

— Воин не должен вступать в битву без намерения довести ее до конца, — произнесла Авиенда, а потом помедлила, ей в голову пришло кое-что еще.

— Что такое? — спросил Ранд.

— Ну, величайшей победой было бы взять своего врага в качестве гай’шайн.

— Сомневаюсь, что он на это согласится, — заметил Ранд.

— Не насмехайся, — сказала Авиенда, пихнув его локтем в бок так, что он охнул. — Об этом нужно поразмыслить, Ранд ал’Тор. Как лучше поступить согласно джи’и’тох? Запереть Темного в Узилище — то же ли это самое, что взять его в гай’шайн? Если да, то это будет достойный путь.

— Не уверен, что на этот раз меня заботит, что «достойно», а что нет, Авиенда.

— Воин всегда должен помнить о джи’и’тох, — твердо возразила она. — Неужели я ничему тебя не научила? Не говори подобных вещей, или ты снова опозоришь меня перед другими Хранительницами Мудрости.

— Я надеялся, что — учитывая, как продвинулись наши отношения — с наставлениями покончено, Авиенда.

— Ты думал, что, став ко мне ближе, избавишься от наставлений? — недоуменно спросила она. — Ранд ал’Тор, я провела кое-какое время среди мокроземских жен и видела, что они…

Он покачал головой и прошел через Врата, Авиенда последовала за ним. Казалось, ее слова позабавили его, вот и славно. Часть его беспокойства пропала. Но на самом деле ее слова не были шуткой. У мокроземцев скверное чувство юмора. Порой они совершенно не понимают, когда смеяться.

По другую сторону Врат располагался лагерь, объединявший множество различных групп. Под командованием Ранда были Девы и сисвай’аман, а также большинство Хранительниц Мудрости.

Рядом с лагерем Айил расположились Айз Седай. Ранду подчинялись примерно три десятка — все Айз Седай, принесшие ему клятву верности, и бóльшая часть тех, кого связали Узами его Аша’маны. А это значило еще две дюжины Аша’манов разного ранга.

Также в распоряжении Ранда был Родел Итуралде со своим войском, состоящим преимущественно из доманийцев. Их король, с узкой бородкой и мушкой на щеке, также находился при армии, но командование он доверил великому полководцу. Следуя жесту монарха, Итуралде направился к нему, чтобы доложить об увиденном. Казалось, Алсаламу было неуютно рядом с Рандом, и он не отправлялся на вылазки, в которых принимал участие Дракон. Такой порядок дел Авиенду устраивал. Она не была уверена, доверяет ли этому Алсаламу.

За палатками Айил располагался лагерь другой большой армии — тайренской, включающей в себя элитный отряд, известный как Защитники Твердыни, возглавляемый человеком по имени Родривар Тихера. С ними тоже был их король — по общему соглашению главнокомандующий союзными армиями, если не считать Ранда.

Тайренцы в планах Родела Итуралде занимали ключевое место. И как бы ни уязвляло это Авиенду, он был прав. Айильцы не сильны в обороне, и хотя, если потребуется, они могли бы удерживать проход, лучше всего было использовать их в нападении.

Для обороны позиций тайренцы подходили идеально. У них были хорошо обученные отряды пикинеров и целое знамя арбалетчиков, использующих арбалеты с новым натяжным механизмом, схему которого оружейники получили только недавно. Всю последнюю неделю они посвятили переделке снаряжения на новый лад.

Была в армии Ранда еще одна группа войск, которая представлялась Авиенде самой проблемной — Принявшие Дракона, и в большом количестве. Они расположились одним лагерем под флагом, на котором был изображен дракон поверх древнего символа Айз Седай. Эта группа состояла из простолюдинов, солдат, дворян и дам, а также нескольких Айз Седай со Стражами. Этих людей всех национальностей, включая Айил, объединяло лишь одно: чтобы сразиться в Последней Битве, они отринули все клятвы верности, разорвали все былые связи. До Авиенды дошли тревожные слухи о том, что многие айильцы среди них — бывшие гай’шайн, которые сняли белое, утверждая, что наденут его снова после победы в Последней Битве.

Было сказано, что пришествие Ранда снимет с людей все обязательства. При его приближении рушились клятвы, и все — любой союз, любая верность — все это было вторично перед необходимостью служить Дракону в последнем сражении за человечество. Отчасти Авиенда желала обозвать это мокроземской глупостью, но, возможно, она слишком легко бросалась этим словом. Хранительнице Мудрости пристало смотреть на вещи более здраво.

Теперь, когда они были по другую сторону Врат, Авиенда, наконец, позволила себе отпустить саидар. Мир вокруг нее потускнел, обостренное чувство жизни и чего-то чудесного испарилось. Каждый раз, отпуская Единую Силу, она чувствовала себя немного опустошенной, радостное возбуждение покидало ее, заканчивалось.

Итуралде с Руарком отправились к королю Дарлину, попутно обсуждая план боя. Авиенда же вместе Рандом направилась к его шатру.

— Кинжал сработал, — сказал Ранд. Он опустил руку и прикоснулся к черным ножнам, хранившим тупой кинжал. — Артам. Мне приходилось слышать о них в Эпоху Легенд, но создать такой никому не удалось. Интересно, кто же все-таки сумел…

— Ты уверен, что сработал? — спросила Авиенда. — Может, он следил за тобой, но не выдал своего присутствия.

— Нет, я бы почувствовал его внимание, — возразил Ранд. — Кинжал действительно сработал. Если он будет при мне, Темный не сможет почувствовать меня, пока я вплотную не подберусь к Скважине. А когда он обнаружит это, ему будет непросто разглядеть меня и ударить точно в цель. Авиенда, то, что ты найдешь этот предмет и распознаешь его именно тогда, когда это произошло, что Илэйн отдаст его мне… Узор вплетает всех нас туда, где нам и надлежит быть. — Ранд улыбнулся, потом добавил: — Илэйн показалась мне расстроенной, расставаясь с кинжалом. Думаю, отчасти ей хотелось оставить его себе, ведь он позволил бы ей ругаться, используя имя Темного, но не привлекая его внимание.

— Разве сейчас время для шуток? — спросила Авиенда, сердито глянув на Ранда.

— Сейчас смех нужен как никогда, — ответил Ранд, хотя в его голосе больше не было веселья. Когда они добрались до его шатра, к Ранду вернулась тревога.

— Что тебя так беспокоит? — спросила Авиенда.

— Печати у них, — ответил Ранд.

— Что?!

— Только Эгвейн знает, но это правда. Они были похищены. Быть может, из моего тайника, быть может, после того как я передал их Эгвейн.

— Значит, они разбиты.

— Нет, — сказал Ранд. — Я бы это почувствовал. Мне кажется, они выжидают. Возможно, им известно, что разбив печати, они расчистят мне путь к тому, чтобы воссоздать Узилище заново. Они разобьют печати в самый неподходящий момент, позволив Темному касаться мира, возможно, дав ему силы сокрушить меня во время нашего поединка…

— Мы найдем способ помешать этому, — решительно заявила Авиенда.

Ранд посмотрел на нее и улыбнулся.

— Воительница, всегда воительница.

— Конечно.

Кем еще ей быть?

— Меня заботит еще кое-что. Когда я спущусь к нему, Отрекшиеся попытаются на меня напасть. Темный меня не видит, не знает, где я, и потому направляет часть своих армий на каждый из фронтов. Тень сильно теснит Лана, пытаясь уничтожить его, почти также сильно Темный теснит Илэйн в Кайриэне. Похоже, только у Эгвейн есть хоть какие-то успехи.

Он ищет меня на каждом поле боя, направляя туда множество своих тварей. Когда мы нападем на Шайол Гул, то сможем защитить долину от армии. Но Отрекшиеся явятся через Переходные Врата. То, что мы будем удерживать проход, их не остановит, как не остановит и Повелителей Ужаса, будь то мужчины или женщины. Мое противостояние с Темным привлечет их так же, как привлекло очищение Источника, только в тысячи раз сильнее. Они явятся, с огнем и громом, и будут убивать.

— Мы в ответ тоже.

— Я рассчитываю на это, — сказал Ранд. — Но я не могу взять тебя с собой в пещеру, Авиенда.

Авиенда почувствовала слабость, но тут же набросилась на нее, заколола и бросила подыхать.

— Я так и знала. И не думай спровадить меня куда подальше, в безопасное место, Ранд ал’Тор. Только попробуй, и…

— Я бы не посмел, — сказал он. — Я бы опасался за собственную жизнь, если бы только попробовал выкинуть нечто подобное. Да и нет сейчас безопасных мест. Я не могу взять тебя в пещеру, потому что ты будешь нужна в долине на случай, если появятся Отрекшиеся или найдутся печати. Ты нужна мне, Авиенда. Мне нужно, чтобы вы все трое во время этого боя были настороже, были моими руками, моим сердцем. Я собираюсь отправить Мин к Эгвейн. Я уверен, там что-то произойдет. Илэйн будет сражаться на юге, а ты… Ты нужна мне в долине Такан’дар, чтобы прикрывать мне спину.

Я оставлю Аша’манам и Айз Седай приказы, Авиенда. Итуралде возглавляет наши войска, но ты будешь командовать нашими направляющими у Шайол Гул. Не позволяй врагу войти в пещеру следом за мной. В этой битве ты — мое копье. Если они доберутся до меня в пещере, я буду беспомощным. То, что я должен сделать, займет меня всего, без остатка — все мое внимание, каждую частицу силы, что у меня есть. Я буду словно младенец посреди пустыни, беззащитный перед зверями.

— И чем это отличается от твоего обычного состояния, Ранд ал’Тор? — спросила Авиенда.

Он рассмеялся. Отрадно было сразу и видеть, и чувствовать его улыбку.

— Не ты ли говорила, что сейчас не время для шуток?

— Кто-то должен опускать тебя на землю, — сказала Авиенда. — А то возомнишь себя кем-то великим из-за того, что просто спасаешь мир.

Он снова рассмеялся и повел ее к шатру, где находилась Мин. Рядом с шатром их ожидали Найнив с Морейн. На лице одной читалось раздражение, лицо другой было безмятежно. Найнив выглядела очень странно со слишком короткими для заплетания косы волосами. Сегодня она собрала волосы и заколола их на затылке.

Морейн спокойно сидела на большом камне, бережно положив одну руку, будто в попытке защитить, на эфес лежащего у нее на коленях Калландора — Меча-Который-Не-Меч. Рядом с ней сидел Том, строгая палочку и что-то тихо насвистывая себе под нос.

— Ты должен был взять меня с собой, Ранд, — заявила Найнив, скрестив руки.

— У тебя было свое задание, — сказал ей Ранд. — Ты пробовала сделать то, о чем я говорил?

— И не раз, — ответила Найнив. — Изъян невозможно обойти, Ранд. Тебе нельзя использовать Калландор. Это слишком опасно.

Ранд подошел к Морейн и протянул руку, она подняла Калландор, отдавая ему. Ранд поднял меч перед собой, вглядываясь в его кристаллическую структуру. Калландор начал легонько светиться.

— Мин, у меня есть задание для тебя, — прошептал он. — Эгвейн делает успехи, и мне кажется, ее фронт станет ключевым. Я хочу, чтобы ты отправилась туда и присмотрела за ней и Императрицей Шончан, которую я попросил отправиться на этот фронт, как только ее армии будут готовы.

— Ты хочешь, чтобы Шончан сражались бок о бок с Эгвейн? — пораженно спросила Морейн. — Разумно ли это?

— В эти дни трудно отличить разумность от опрометчивости, — ответил Ранд. — Но мне будет легче, если кто-то приглядит за этими двумя группировками. Ну что, Мин, сделаешь это?

— Я надеялась… — Мин отвернулась.

«Надеялась, что он возьмет ее с собой в пещеру», — подумала Авиенда. Но он, конечно же, не мог этого сделать.

— Мне жаль, Мин, — сказал Ранд. — Но ты мне нужна.

— Я сделаю это.

— Ранд, — сказала Найнив. — Ты возьмешь Калландор на бой с ним? Этот изъян… пока ты направляешь через эту… эту штуку, любой сможет взять тебя под контроль. Сможет использовать тебя и черпать из тебя Единую Силу через Калландор, пока она тебя не выжжет — ты останешься беспомощен, а они получат в свои руки силу, способную сравнивать с землей горы и уничтожать целые города.

— Я возьму его с собой, — сказал Ранд.

— Но это ловушка! — воскликнула Найнив.

— Да, — устало произнес Ранд. — Ловушка, в которую я должен ступить и позволить ей захлопнуться. — Вдруг он рассмеялся, откинув назад голову. — Все как всегда! Чему мне удивляться? Дай всем знать, Найнив. Скажи Итуралде, Руарку и королю Дарлину. Завтра мы захватим Шайол Гул и заявим на него свои права! Если уж мы вынуждены сунуть голову в пасть льва, то стоит убедиться, что он нами подавится!

Глава 21 НЕПРОСТИТЕЛЬНАЯ ОШИБКА

Суан пошевелила плечом и скривилась от резкой боли.

— Юкири, — проворчала она, — тебе надо еще поработать над этим плетением.

Миниатюрная Серая тихо выругалась, поднимаясь от солдата, потерявшего руку. Она не Исцелила его, передав вместо этого на попечение обычным лекарям с бинтами. Его Исцеление будет пустой тратой сил, ведь он никогда больше не сможет сражаться. Им нужно сохранить силы для солдат, которые смогут вернуться в бой.

Жестокое правило — для жестоких времен. Суан с Юкири перешли к следующему солдату в длинной веренице раненых. Человек с ампутированной рукой выживет и без Исцеления. Скорее всего. Оставались еще Желтые в Майене, но все их силы уходили на Исцеление Айз Седай, выживших при отступлении, и тех солдат, которые были способны вернуться в строй.

По всему временному лагерю, разбитому на арафельской земле к востоку от речного брода, раздавались всхлипы и стоны солдат. Еще столько раненых, а Суан с Юкири оказались среди немногих Айз Седай, у которых еще оставались силы для Исцеления. Большинство сестер были измотаны созданием Врат для вызволения войск, зажатых между двумя вражескими армиями.

Шаранцы атаковали напористо, но захват лагеря Белой Башни немного их задержал, позволив армии спастись бегством. Во всяком случае, ее части.

Юкири обследовала Искательством следующего в очереди и кивнула. Суан опустилась на колени и сплела потоки для Исцеления. Ей не слишком удавалось это плетение, и даже с ангриалом оно отнимало слишком много сил. Она спасла этого солдата от неминуемой смерти, Исцелив рану в боку. Он судорожно вздохнул — ведь бóльшая часть сил для Исцеления черпалась из его собственного тела.

Суан пошатнулась и от изнеможения опять рухнула на колени. Свет, ее шатало, как благородную дамочку, впервые оказавшуюся на палубе корабля!

Юкири внимательно посмотрела на нее и протянула руку за ангриалом в виде маленького каменного цветка.

— Ступай отдохни, Суан.

Суан стиснула зубы, но отдала ангриал. Единая Сила ускользнула от нее, и, лишившись прелести саидар, она глубоко вздохнула — отчасти облегченно, отчасти печально.

Юкири перешла к следующему солдату. Суан легла прямо там, где сидела; все ее тело ныло от боли и множества ушибов. Она смутно помнила битву. Помнила, как юный Гавин Траканд влетел в штабной шатер с криком, что Эгвейн приказывает армии отступить.

Брин действовал быстро, бросив написанный приказ в Переходные Врата в полу. Это был его новый способ отправки приказов — древко стрелы, к которому были привязаны записка и длинная лента, падало из Врат, расположенных высоко над землей. У стрелы не было наконечника, лишь маленький камешек в качестве груза.

Что-то тревожило Брина еще до появления Гавина. Ему не нравился ход битвы. Передвижения троллоков предупредили его о том, что Тень задумала что-то недоброе. Суан была уверена, что приказы он заготовил заранее.

А затем начались взрывы в лагере. И Юкири закричала, чтобы все прыгали в отверстие в полу. Свет, Суан решила, что та вконец свихнулась. И, как оказалось, настолько свихнулась, что спасла всем жизни.

«Чтоб мне сгореть, если я буду валяться здесь, словно остатки вчерашнего улова на палубе», — решила Суан, уставившись в небо. Она заставила себя подняться на ноги и пошла через новый лагерь.

Юкири утверждала, что ее плетение не так уж и неизвестно, хотя Суан никогда о нем не слышала. Плотная подушка Воздуха должна была смягчить падение с большой высоты. Ее создание привлекло внимание шаранцев — шаранцев, только представьте себе! — но им удалось улизнуть: ей, Брину, Юкири и нескольким адъютантам. Чтоб ей сгореть, но они выбрались, хотя о том падении она до сих пор вспоминала с содроганием. А Юкири продолжала настаивать, что в этом плетении, возможно, ключ к умению летать! Глупая женщина. Создатель не зря не дал людям крыльев.

Она нашла Брина в совершенном измождении, сидящим на пне на краю нового лагеря. На земле перед ним были расстелены две придавленные камнями карты. Карты были измяты — он сгреб их по пути, когда в шатре все начало взрываться.

«Глупец, — подумала она. — Рисковать своей жизнью ради пары клочков бумаги».

— …если верить рапортам, — докладывал генерал Хаэрм, новый командир Иллианских Спутников. — Мне жаль, милорд. Разведчики не решаются подобраться слишком близко к старому лагерю.

— Ни следа Амерлин? — поинтересовалась Суан.

И Брин, и Хаэрм покачали головами.

— Продолжай искать, юноша. — Суан погрозила Хаэрму пальцем. Тот удивленно выгнул бровь, услышав, как она назвала его «юношей». Да чтоб сгореть ее юному личику! — Именно так. Амерлин жива. Ты найдешь ее, слышишь меня?

— Я… Да, Айз Седай. — Он выказал толику уважения, но недостаточно. Эти иллианцы не знали, как вести себя с Айз Седай.

Брин отослал его, и впервые оказалось, что никто не ждет в очереди, чтобы с ним встретиться. Видимо, все слишком устали. Их «лагерь» более походил на сборище погорельцев, чем на армию. Большинство завернулись в плащи и спали. Солдаты даже лучше моряков приноровились спать при малейшей возможности и где угодно. Она не могла винить их в этом. Она была вымотана до предела еще до появления шаранцев. И сейчас она до смерти устала. Она присела на землю у пня, на котором сидел Брин.

— Рука все еще болит? — спросил Брин, потянувшись, чтобы помассировать ей плечо.

— Ты и сам это чувствуешь, — проворчала Суан.

— Просто пытаюсь быть вежливым, Суан.

— Не думай, будто я забыла, что именно ты виноват в этом ушибе.

— Я? — весело спросил Брин.

— Ты столкнул меня в ту дыру.

— Мне показалось, ты и с места сдвинуться не можешь.

— Я как раз собиралась прыгнуть. Почти.

— Уверен, так и было, — ответил Брин.

— Это ты виноват, — настаивала Суан. — Я споткнулась, хотя не должна была. А плетение Юкири… ужасная штука.

— Оно сработало, — сказал Брин. — Сомневаюсь, что найдется много людей, способных рассказать о том, что упали с высоты в триста шагов и выжили.

— Слишком уж она рвалась его проверить, — ответила Суан. — Знаешь, ей, похоже, ужасно хотелось заставить нас прыгнуть. Вся та болтовня о Перемещении и плетениях для путешествий… — она умолкла — отчасти потому, что была зла на саму себя.

Весь этот день шел скверно и без перепалок с Брином.

— Какие потери? — Не лучшая тема для разговора, но она должна знать. — Уже есть отчеты?

— Среди солдат — почти каждый второй, — тихо ответил Брин.

Больше, чем она ожидала.

— А Айз Седай?

— Осталось где-то двести пятьдесят, — ответил Брин. — Но часть из них находятся в шоке из-за потери своих Стражей.

А вот это уже можно было назвать катастрофой. Сто двадцать Айз Седай погибли за пару часов? Белой Башне потребуется очень много времени, чтобы оправиться.

— Мне жаль, Суан, — сказал Брин.

— Пф, — ответила Суан. — В любом случае большинство из них меня и за рыбьи потроха-то не считали. Возмущались, пока я была Амерлин, смеялись, когда меня свергли, а когда я вернулась, сделали из меня служанку.

Брин кивнул, все еще массируя ей плечо. Он чувствовал, что, несмотря на произнесенные слова, ей больно. Среди убитых было много хороших женщин. Много хороших сестер.

— Она там, — упрямо повторила Суан. — Эгвейн удивит нас, Брин. Будь настороже.

— Если я буду настороже, как же она меня удивит?

— Глупец, — проворчала Суан.

— Ты права. В обоих случаях, — сказал он серьезно. — Уверен, Эгвейн нас и вправду удивит. И я все же глупец.

— Брин…

— Так и есть, Суан. Как я мог упустить, что они просто тянут время? Они хотели задержать нас, пока не прибудет другая армия. Троллоки отступили в те холмы. Оборонительный маневр. Троллокам такое не свойственно. Я подумал, что они лишь собираются устроить засаду, потому и уносят трупы и готовятся ждать. Если бы я атаковал их чуть раньше, всего этого можно было избежать. Я был слишком осторожен.

— Тот, кто целый день жалеет об упущенном из-за шторма улове, и в ясный день будет попусту тратить время.

— Мудрая пословица, Суан, — ответил он. — Но среди генералов есть расхожее изречение, написанное Фогом Неутомимым: «Если не будешь учиться на своих ошибках, они станут диктовать тебе образ действий». Не могу понять, как я допустил это. Я слишком хорошо обучен, слишком хорошо подготовлен, чтобы совершать подобные ошибки. Такую ошибку я не могу себе простить, Суан. На кону сам Узор.

Он потер лоб. В тусклом свете заходящего солнца он выглядел старше — морщинистое лицо, дряблые руки. Как будто этот бой состарил его на десятилетия. Он вздохнул, сгорбившись.

Суан поняла, что не знает, что сказать.

Так они и сидели в тишине.

* * *

Лирелле ждала за воротами так называемой «Черной Башни». Ей требовались все ее навыки, чтобы не выдать своего разочарования.

Вся эта затея с самого начала была полной катастрофой. Сначала им отказали в посещении Черной Башни до тех пор, пока Красные не закончат свои дела. Затем начались проблемы с Вратами. И это не считая последовавших за этим трех пузырей зла, двух попыток Приспешников Темного их перебить и предупреждения Амерлин о том, что Черная Башня перешла на сторону Тени.

По настоянию Амерлин Лирелле отправила бóльшую часть Айз Седай на помощь Лану Мандрагорану. Сама же осталась с несколькими сестрами следить за Черной Башней. А теперь… еще и это… И что с этим прикажете делать?

— Уверяю вас, — утверждал молодой Аша’ман, — опасность миновала. Мы изгнали М’Хаэля и тех, кто примкнул к Тени. Все оставшиеся идут в Свете.

Лирелле повернулась к своим спутницам. Среди них были представительницы от каждой Айя вместе с подкреплением из тридцати сестер, за которым они в отчаянии послали этим утром, когда к ней впервые обратились Аша’маны. Если эти сестры и признали лидерство Лирелле, то явно неохотно.

— Нам нужно все обсудить, — ответила она, отсылая юного Аша’мана кивком.

— Что будем делать? — поинтересовалась Мирелле. Зеленая была с Лирелле с самого начала. И она была одной из немногих, кого Лирелле не отправила прочь — отчасти потому, что желала иметь под рукой ее Стражей. — Если кто-нибудь из них сражается на стороне Тени…

— Мы снова можем создавать Врата, — сказала Сине. — Что-то изменилось здесь с тех пор, как мы почувствовали, что внутри направляют.

— Это не вызывает у меня доверия, — произнесла Мирелле.

— Мы должны знать наверняка, — ответила Сине. — Мы не можем оставить Черную Башню без присмотра во время Последней Битвы. Так или иначе, мы должны убедиться, что об этих мужчинах позаботились.

Аша’маны утверждали, что лишь немногие из их числа перешли на сторону Тени, а Силу направляли, когда на них напала Черная Айя.

Ее возмутило то, что они воспользовались именно этими словами. Черная Айя. Веками Белая Башня отрицала существование Приспешников Темного среди Айз Седай. К сожалению, правда вышла наружу. Но это не значило, что Лирелле хотелось слышать, как мужчины столь небрежно бросаются подобными словами. Особенно такие мужчины.

— Если бы они хотели напасть, — размышляла вслух Лирелле, — то напали бы, пока мы не могли сбежать с помощью Врат. А сейчас, надо полагать, они решили свои… внутренние проблемы. Так же как от Белой Башни когда-то потребовалось решить свои.

— Значит, мы войдем? — поинтересовалась Мирелле.

— Да. Мы свяжем узами тех, кто был нам обещан, и вытащим из них правду, если ее будут скрывать.

Лирелле беспокоил запрет Возрожденного Дракона на связывание узами полноправных Аша’манов, но, прибыв сюда, она сразу же придумала план. Он все еще должен был сработать. Сперва она попросит, чтобы мужчины показали, как они направляют Силу, и затем свяжет узами того, кто покажется ей сильнейшим. А потом она заставит его рассказать про наиболее способных учеников. И ее сестры свяжут их узами.

После этого… что ж, она надеялась, что это поможет обуздать большинство этих мужчин. Свет, что за кавардак. Мужчины-направляющие разгуливают как ни в чем не бывало! Она не верила в россказни о том, что Источник очищен. Конечно же, эти… мужчины… будут утверждать подобное.

— Иногда, — пробормотала Лирелле, — мне хочется вернуться в прошлое и влепить себе затрещину за то, что ввязалась в это.

Мирелле рассмеялась. Она никогда не принимала события настолько всерьез, насколько следовало бы. Лирелле почувствовала раздражение из-за того, что упустила столько шансов за время своего долгого отсутствия в Белой Башне. Воссоединение, сражение с Шончан… В такие времена можно проявить себя лидером и заслужить репутацию сильной личности.

Во время смены власти возникает столько возможностей. Теперь упущенных для нее. Свет, как же невыносима эта мысль.

— Мы войдем, — крикнула она, обращаясь к тем, кто находился на стене над воротами. Затем, понизив голос, она добавила женщинам: — Удерживайте Единую Силу и будьте осторожны. Мы не знаем, чего ожидать.

В случае чего ее сестры будут достойными соперниками для численно превосходящих их, но необученных Аша’манов. Правда, если рассуждать логически, ничего случиться и не должно. Конечно же, они, скорее всего, уже безумны. Поэтому, вероятно, ждать от них логичных поступков будет опрометчиво.

Большие ворота открылись, позволяя въехать ее спутникам. То, что обитатели Черной Башни решили достроить стены еще до того, как началось строительство самой башни, говорило о многом.

Она направила коленями свою лошадь вперед, Мирелле и остальные под стук копыт последовали за ней.

Лирелле обняла Источник и сплела новинку — плетение, позволяющее определить, не направляет ли поблизости мужчина. Но у ворот их встретил отнюдь не тот молодой человек, с которым они недавно имели дело.

— Что это значит? — спросила Лирелле, увидев Певару Тазановни. Лирелле знала Красную Восседающую, хоть и плохо.

— Меня попросили составить тебе компанию, — весело ответила Певара. — Логайн посчитал, что тебе будет спокойнее среди знакомых лиц.

Лирелле сдержала презрительную усмешку. Айз Седай не следует веселиться. Айз Седай должна быть спокойной, собранной, и, если понадобится, суровой. Едва взглянув на Айз Седай, мужчина должен начать ломать голову, в чем он провинился и как это исправить.

Певара пристроилась рядом, и они въехали на территорию Черной Башни.

— Логайн, их новый предводитель, шлет вам свой привет, — продолжила она. — Он был тяжело ранен во время нападения и еще до конца не оправился.

— С ним все будет хорошо?

— О, определенно да. Он будет на ногах через день или два. Полагаю, ему придется повести Аша’манов на Последнюю Битву.

«Жаль», — подумала Лирелле. Без Лжедракона во главе Черной Башней было бы легче управлять. Лучше бы он умер.

— Уверена, его помощь будет полезна, — сказала Лирелле. — Однако его руководство… Что ж, посмотрим. Скажи мне, Певара. Мне говорили, что связывание узами способного направлять мужчины и обычного отличается. Проделывала ли ты уже нечто подобное?

— Да, — ответила Певара.

— Так это правда? Обычных людей можно заставить подчиняться через узы, а этих Аша’манов — нет?

Певара мечтательно улыбнулась.

— Ах, на что бы это было похоже? Нет, узы не могут принуждать Аша’манов. Тебе придется придумать более изощренные методы.

Это плохо.

— Насколько они послушны? — спросила Аледрин, ехавшая с другой стороны от Лирелле.

— Подозреваю, что это зависит от мужчины, — ответила Певара.

— Если их нельзя заставить, — спросила Лирелле, — будут ли они повиноваться своей Айз Седай в битве?

— Вероятно, — ответила Певара, хотя в том, как она это произнесла, и было нечто двусмысленное. — Я должна вам кое-что сказать. Всем вам. Моя миссия, да и ваша тоже — пустая затея.

— Разве? — спокойно спросила Лирелле. Едва ли она станет доверять Красной после того, что они сделали с Суан. — И почему же?

— Когда-то я была на вашем месте, — ответила Певара. — Я была готова связать всех Аша’манов, чтобы ими управлять. Но, скажите, отправились бы вы в другой город, чтобы связать узами Стража пятьдесят первых попавшихся человек? Связывание Аша’манов узами ради связывания — огромная глупость. Это не позволит вам ими управлять. Я уверена, что из некоторых Аша’манов получатся замечательные Стражи, но, как и с большинством мужчин, из многих — нет. Я бы посоветовала вам отказаться от плана связать ровно сорок семь и связывать лишь тех, кто этого желает. Стражи из них получатся гораздо лучше.

— Интересный совет, — произнесла Лирелле. — Но как ты сама сказала, Аша’маны будут нужны на поле боя. Времени нет. Мы свяжем сорок семь самых сильных.

Певара вздохнула, но ничего больше не сказала. Они проехали мимо нескольких мужчин, облаченных в черные кафтаны с двумя значками на высоких воротниках. У Лирелле побежали мурашки по коже, как будто под ней копошились насекомые. Мужчины, способные направлять.

Лилейн чувствовала, что Черная Башня жизненно необходима для планов Белой Башни. Что ж, Лирелле не принадлежала Лилейн. Она была сама по себе и Восседающей являлась по праву. Если бы она нашла способ заполучить себе власть над Черной Башней, то, возможно, смогла бы наконец вырваться из цепкой хватки Лилейн.

Ради этого стоило связать узами Аша’манов. Свет, но приятного в этом было мало. Всех этих мужчин нужно каким-то образом подчинить. Но Дракон наверняка все сильнее теряет рассудок, запятнанный прикосновением Темного к саидин, и на него уже полагаться нельзя. Можно ли этим воспользоваться и добиться от него позволения связать оставшихся мужчин?

То, что их нельзя контролировать через узы… Это будет опасно. Она представляла, как отправится в бой вместе с двумя или тремя дюжинами Аша’манов, связанных узами и покорных ее воле. Как же ей этого добиться?

Они подъехали к строю мужчин в черных кафтанах, ожидавших на окраине деревни. Лирелле вместе со своими спутниками направилась к ним и быстро подсчитала Аша’манов. Сорок семь мужчин, включая одного, стоящего впереди. Что за уловку они задумали?

Стоящий впереди Аша’ман подошел к ним. Крепкий мужчина средних лет, он выглядел так, словно недавно попал в тяжелую переделку. У него были мешки под глазами и болезненно бледная кожа, но, тем не менее, его поступь была твердой. Он выдержал взгляд Лирелле глаза в глаза, затем поклонился ей.

— Добро пожаловать, Айз Седай, — поприветствовал он.

— А ты кто такой?

— Андрол Генхальд, — ответил он. — Меня назначили ответственным за сорок семь ваших мужчин, пока они не будут связаны узами Стражей.

— Мои сорок семь? Я вижу, вы уже забыли условия. Нам позволено выбрать любого Солдата или Посвященного, и они не вправе отказать нам.

— Да, конечно, — ответил Андрол. — Все верно. К сожалению, если не считать этих людей, в Черной Башне сейчас остались лишь полные Аша’маны, все прочие отозваны по важным делам. Конечно же, если бы они здесь были, то подчинились бы приказу Дракона. Но мы постарались, чтобы осталось сорок семь человек специально для вас. Точнее, сорок шесть. Видите ли, я уже связан узами с Певарой Седай.

— Мы подождем, пока вернутся остальные, — холодно произнесла Лирелле.

— Увы, — ответил Андрол. — Сомневаюсь, что они вернутся в ближайшее время. Поэтому, если вы хотите отправиться на Последнюю Битву, вам придется выбирать быстро.

Лирелле, прищурившись, посмотрела на Андрола, затем на Певару. Та пожала плечами.

— Это уловка, — ответила Лирелле Андролу. — И весьма глупая.

— А мне она показалась остроумной, — невозмутимо ответил Андрол. — Может, даже достойной Айз Седай. Вам было обещано, что любой член Черной Башни, кроме полных Аша’манов, ответит на вашу просьбу. И они ответят. Те, к кому вы можете с ней обратиться.

— Вы, конечно же, отобрали слабейших из своих рядов.

— Вообще-то, — ответил Андрол, — мы отобрали добровольцев. Они хорошие парни, все до единого. И все они захотели стать Стражами.

— Возрожденный Дракон непременно узнает об этом.

— Насколько мне известно, — парировал Андрол, — он вот-вот отправится к Шайол Гул. Вы собираетесь к нему присоединиться только затем, чтобы высказать свои претензии?

Лирелле поджала губы.

— Дело вот в чем, Айз Седай, — сказал Андрол. — Сегодня утром Возрожденный Дракон передал нам послание. Он дал нам наказ выучить последний урок: нам не следует считать себя оружием, мы — люди. Что ж, люди могут выбирать свою судьбу, а оружие — нет. Вот ваши люди, Айз Седай. Уважайте их.

Андрол опять поклонился и двинулся прочь. Певара поколебалась, затем развернула лошадь и последовала за ним. Лирелле заметила, с каким выражением лица та на него смотрела.

«Вот оно что, — подумала Лирелле. — Ничуть не лучше Зеленой. В ее-то возрасте. Я ожидала от нее большего».

Лирелле хотела было отказаться плясать под дудку Аша’манов, отправиться к Амерлин и высказать ей свое возмущение. Вот только… новости, доходившие с поля боя, где сражалась Амерлин, были сумбурными. Неожиданное появление какой-то армии. Детали не ясны.

Конечно же, в такой момент Амерлин будет не рада слышать жалобы. И, конечно же, призналась себе Лирелле, она также хотела, чтобы вопрос с Черной Башней был решен.

— Каждая из вас выберет двоих, — обратилась Лирелле к своим спутницам. — Некоторые свяжут лишь одного. Фаолайн и Теодрин, это касается в том числе и вас. Действуйте быстро. Я хочу убраться отсюда как можно скорее.

* * *

Певара догнала Андрола на входе в одну из лачуг.

— Свет, — произнесла она. — Я и забыла, какими бесчувственными могут быть некоторые из нас.

— Ну, не знаю, — ответил Андрол. — Я слышал, что кое-кто из вас вполне ничего.

— Будь осторожен с ними, Андрол, — предупредила она, выглянув наружу. — Многие будут считать вас лишь угрозой или полезным инструментом.

— Мы склонили тебя на свою сторону, — произнес Андрол, входя в комнату, где его ждали Канлер, Джоннет и Эмарин с чашками горячего чая в руках. Все трое начали оправляться после схватки, и Джоннет — быстрее прочих. Эмарину достались самые глубокие раны — большей частью душевные. Его, как и Логайна, пытались Обратить. Порой Певара замечала безучастный взгляд на его лице, искаженном гримасой страха, как будто он вспоминал что-то ужасное.

— Вас троих здесь быть не должно, — сказала Певара, уперев руки в бедра и оглядывая Эмарина и двоих остальных. — Я знаю, что Логайн обещал вам повышение, но вы все еще носите только мечи на своих воротниках. Если кто-нибудь из тех женщин увидит вас, то может сделать своими Стражами.

— Они нас не увидят, — рассмеялся Джоннет. — Андрол Переместит нас еще до того, как мы успеем выругаться!

— Ну и что нам теперь делать? — спросил Канлер.

— Все, что пожелает Логайн, — ответил Андрол.

Логайн… изменился после того, через что он прошел. Андрол по секрету сообщил ей, что тот стал мрачнее. Стал молчаливым. Логайн все еще хотел отправиться на Последнюю Битву, но в данный момент собрал всех и вместе с ними изучал найденные в комнатах Таима вещи. Певара опасалась, что Обращение в нем что-то сломало.

— Он считает, что военные карты, найденные в покоях Таима, могут пригодиться, — сказал Эмарин.

— Мы пойдем туда, где, по мнению Логайна, от нас будет больше всего пользы, — ответил Андрол. Прямой, но малосодержательный ответ.

— А что насчет лорда Дракона? — осторожно спросила Певара.

Она чувствовала неуверенность Андрола. К ним прибыл Аша’ман Нэфф, принеся с собой новости и распоряжения Возрожденного Дракона. И стало кое-что понятно. Возрожденный Дракон знал, что не все в порядке в Черной Башне.

— Он бросил нас нарочно, — ответил Андрол.

— Говорю тебе, он бы прибыл, если б мог! — возразил Джоннет.

— Он бросил нас, чтобы мы либо выкрутились сами, либо пали, — сказал Эмарин. — Он стал жестоким человеком. Может, даже черствым.

— Неважно, — сказал Андрол. — Черная Башня научилась обходиться и без него. Свет! Она всегда обходилась без него. Он почти ничего для нас не сделал. А Логайн дал нам надежду. И именно ему я буду верно служить.

Остальные кивнули. Певара почувствовала, что происходит что-то важное. «Так или иначе, — подумала она, — они не могли вечно на него полагаться». Возрожденный Дракон погибнет в Последней Битве. Намеренно или нет, но он дал им возможность стать хозяевами самим себе.

— Тем не менее, мне по сердцу последний приказ Возрожденного Дракона, — сказал Андрол. — Я не буду лишь оружием. Саидин очищена. Мы сражаемся не ради смерти, а ради жизни. У нас есть причина, чтобы жить. Известите остальных, что мы присягнем Логайну как нашему предводителю. А затем — отправимся на Последнюю Битву. Но не как прислужники Возрожденного Дракона и не как марионетки Престола Амерлин, а как Черная Башня. Сами себе хозяева.

— Сами себе хозяева, — кивая в знак согласия, повторили все трое шепотом.

Глава 22 ВИЛЬД

Эгвейн резко проснулась, едва Гавин зажал ей рот рукой. Она напряглась, воспоминания нахлынули, словно свет восходящего солнца. Они до сих пор прятались под разбитой повозкой, в воздухе все еще пахло жженым деревом. Земля вокруг была угольно-черной. Наступила ночь.

Эгвейн посмотрела на Гавина и кивнула. Неужели она действительно задремала? Вот уж не думала, что это возможно в подобных обстоятельствах.

— Я попытаюсь проскользнуть, — прошептал Гавин, — и отвлечь внимание.

— Я с тобой.

— Но я двигаюсь тише.

— Сразу видно, что ты никогда не пытался подкрасться к кому-то из Двуречья, Гавин Траканд, — сказала Эгвейн. — Ставлю сотню тарвалонских марок, что из нас двоих я это делаю тише.

— Хорошо, — прошептал Гавин, — но стоит тебе оказаться в дюжине шагов от их направляющих, тебя обнаружат, невзирая на то, насколько тихо ты будешь красться. Они патрулируют лагерь и особенно его внешнюю границу.

Она нахмурилась. Откуда он об этом знал?

— Ты ходил в разведку.

— Недалеко, — прошептал он. — Меня не заметили. Они обыскивают палатки и хватают всех, кого находят. Долго прятаться здесь мы не сможем.

Он не должен был уходить без спроса.

— Мы…

Гавин напрягся, и Эгвейн умолкла на полуслове, прислушиваясь. Кто-то приближался шаркающей походкой. Они отодвинулись в тень, наблюдая за тем, как десяток или дюжину пленных вывели на открытое пространство вблизи места, где когда-то стоял штабной шатер. Шаранцы заключили пленников в изодранной одежде в круг из факелов, закрепленных на шестах. Среди пленных было несколько солдат, избитых настолько, что те едва могли ходить. Были также и повара, и простые разнорабочие. Исхлестанные кнутом люди были без рубашек — в одних истрепанных штанах.

На спинах пленников был вытатуирован незнакомый Эгвейн символ. Во всяком случае, она решила, что это татуировки. Хотя это могло быть и выжженное клеймо.

Когда пленных привели, неподалеку кто-то вскрикнул. Через несколько минут подошел темнокожий шаранский солдат, волоча следом мальчишку-посыльного, который, очевидно, прятался в лагере. Солдат сорвал с плачущего мальчика рубашку и толкнул его на землю. Как ни странно, все шаранцы носили одежду с большим ромбовидным вырезом на спине. Эгвейн разглядела на спине этого солдата тоже какой-то символ, едва различимый на темной коже. Его одежда была строгой — большая плотная роба без рукавов, доходящая почти до колен. Под нею он носил рубаху с ромбовидным вырезом и длинными рукавами.

Из темноты появился другой шаранец, почти полностью обнаженный — в одних лишь рваных штанах и без рубашки. Символа на спине у него не было, зато татуировки целиком покрывали его плечи. Рисунок, будто вьющаяся лоза, полз вверх по шее, охватывая челюсть и скулы. Это было похоже на сотни переплетенных рук с длинными когтистыми пальцами, поддерживающими его голову снизу.

Мужчина подошел к стоявшему на коленях мальчишке-посыльному. Другие солдаты отодвинулись — рядом с этим человеком, кем бы он ни был, они чувствовали себя неуютно. Мужчина ухмыльнулся и протянул руку.

Внезапно на спине мальчишки появился ожог в виде такого же клейма, как и у остальных пленников. Поднялся дымок, и мальчик закричал от боли. Потрясенный Гавин тихо охнул. Этот мужчина с татуировкой, взбегающей к его лицу… этот мужчина мог направлять.

Несколько солдат что-то пробормотали. Она почти разобрала слова, но помешал сильный акцент. Направляющий огрызнулся в ответ, словно дикая собака. Охранники отступили, и он убрался прочь, исчезнув в темноте.

«Свет!» — подумала Эгвейн.

Раздался шелест, и из темноты появились две женщины в широких шелковых платьях. У одной из них кожа была более светлая, и, присмотревшись, Эгвейн поняла, что и у некоторых солдат тоже. Оказалось, не все шаранцы были темнокожими, как те, кого она видела до сих пор.

Лица женщин были очень красивыми. Утонченными. Эгвейн отпрянула. Судя по увиденному прежде, эти две, вероятно, могли направлять. Если они подойдут слишком близко, то могут ее почувствовать.

Женщины осмотрели пленных. В свете факелов Эгвейн разглядела, что их лица тоже татуированы, но их татуировки не были столь отталкивающими, как у мужчин. Эти были похожи на листья. Татуировки вились по шее сзади, проходили под ушами и распускались на щеках, словно цветы. Женщины пошептались друг с другом, и Эгвейн опять показалось, что она вот-вот их поймет. Если бы только она могла создать плетение для подслушивания…

«Дура», — обругала она себя. Если она сейчас направит, то умрет.

Эгвейн затаила дыхание. Вокруг пленников собрались остальные: подошла сотня, две или даже больше людей. Они мало говорили — похоже, шаранцы были молчаливыми и угрюмыми людьми. Большинство из них носили одежду, обнажавшую татуировки на спине. Может, это символы их статуса?

Сперва она предположила, что чем влиятельнее человек, тем сложнее его татуировка. Однако у офицеров — по ее мнению, это были именно офицеры, в шлемах с плюмажем, в красивых шелковых кафтанах и позолоченных доспехах, сделанных из чего-то наподобие монет, соединенных вместе через проделанные в центре отверстия — в одежде имелись лишь маленькие прорези, через которые были видны крошечные татуировки чуть ниже плеч.

«Они сняли часть доспехов, чтобы были видны татуировки», — решила она. Разумеется, сражаться с незащищенным участком тела они не могли. Подобные вещи допустимы лишь в официальных случаях.

Последние, кто присоединился к толпе и вышел вперед, оказались самыми странными. Двое мужчин и женщина верхом на маленьких ослах. Все трое были одеты в красивые шелковые юбки, а их животные были украшены золотыми и серебряными цепочками. На головах у этой троицы были замысловатые головные уборы с разноцветными плюмажами. Все новоприбывшие, включая женщину, были обнажены до пояса, если не считать прикрывавших бóльшую часть груди драгоценностей и ожерелий. Их выставленные напоказ спины, шеи и выбритые затылки демонстрировали, что на них не было татуировок.

Значит… это какие-то лорды? Вот только у всех троих был отощалый, затравленный вид. Они сидели ссутулившись, не поднимая глаз, опустив изнуренные лица. Их руки казались тонкими, как у скелетов. Такие хрупкие. Как обращались с этими людьми?

Это казалось бессмыслицей. Шаранцы, несомненно, были людьми странными, вроде Айил, а может и хуже. «Но почему они появились именно сейчас? — ломала голову Эгвейн. — Почему, после стольких веков изоляции они наконец решили напасть?»

Совпадений такого масштаба не бывает. Они внезапно напали на ее людей и действовали заодно с троллоками. Эгвейн решила воспользоваться случаем: то, что удастся узнать, позже будет иметь жизненно важное значение. В данный момент она не могла помочь своей армии — ниспошли Свет, чтобы хоть кому-то удалось бежать — значит, нужно выяснить как можно больше.

Гавин легонько ее толкнул. Она оглянулась в ответ и почувствовала его тревогу за нее.

«Сейчас?» — одними губами сказал он, указывая жестом назад. Возможно, пока все внимание приковано к этому… что бы тут ни происходило, они могли бы улизнуть. Они начали тихо пятиться.

Одна из способных направлять шаранок что-то выкрикнула. Эгвейн застыла. Ее заметили!

Нет. Нет. Эгвейн сделала глубокий вдох, пытаясь унять сердце, которое, казалось, стремилось выпрыгнуть из груди. Женщина обращалась к остальным. Эгвейн показалось, что, несмотря на сильный акцент, она расслышала фразу «Все готово».

Группа людей опустилась на колени. Унизанная драгоценностями тройка еще ниже склонила головы. Вдруг воздух неподалеку от пленных исказился.

Эгвейн не могла описать это иначе. Он исказился и… и, будто, разорвался, дрожа, как бывает над дорогами в знойный день. Из этого разрыва появился высокий мужчина в блестящих доспехах.

Прибывший был без шлема, у него были темные волосы, светлая кожа и немного крючковатый нос. Мужчина был очень красив, особенно в этих доспехах. Казалось, они были изготовлены из серебристых перекрывающих друг друга монет, отполированных до такого блеска, что не хуже зеркала отражали лица окружающих.

— Вы отлично справились, — объявил мужчина стоявшим на коленях людям. — Вы можете встать. — В его речи улавливались нотки шаранского акцента, но не настолько сильного.

Пока люди поднимались, мужчина положил руку на эфес меча у пояса. Из темноты выползли мужчины-направляющие. Они склонились перед новоприбывшим в своеобразном поклоне. Тот снял одну из перчаток, небрежно протянул руку и потрепал по голове одного из мужчин, словно хозяин любимую гончую.

— Итак, это новые инакалы, — задумчиво произнес мужчина. — Кто-нибудь из вас знает, кто я?

Пленники съежились пред ним. Несмотря на то, что шаранцы поднялись на ноги, пленникам хватило ума остаться на земле. Никто не ответил.

— Я так и думал, что нет, — сказал мужчина. — Хотя никогда не скажешь, где тебя отыщет слава. Скажите, если знаете, кто я такой. Говорите, и я отпущу вас.

Ответа не последовало.

— Что ж, слушайте и запоминайте, — сказал мужчина. — Я — Бао, Вильд. Я ваш спаситель. Я прополз через глубины скорби и возвысился, чтобы принять свое величие. Я пришел в поисках того, что у меня отобрали. Запомните это.

Пленники съежились еще больше, очевидно, не зная, что им делать. Гавин потянул Эгвейн за рукав, шагнув было назад, но она не сдвинулась с места. Было что-то такое в этом мужчине…

Вдруг он поднял взгляд и пристально посмотрел на направляющих женщин, затем огляделся кругом, вглядываясь в темноту.

— Кто-то из вас, инакалов, знает Дракона? — спросил он, но его голос прозвучал отстраненно. — Говорите. Ответьте мне.

— Я видел его, — сказал один из схваченных солдат. — Несколько раз.

— Ты разговаривал с ним? — спросил Бао, отходя от пленников.

— Нет, великий господин, — ответил солдат. — Айз Седай разговаривали с ним, а я — нет.

— Да. Я предполагал, что от вас не будет никакого проку, — ответил Бао. — Слуги, за нами наблюдают. Вы обыскали лагерь не настолько хорошо, как сказали. Я чувствую рядом женщину, способную направлять.

Эгвейн ощутила укол тревоги. Гавин потянул ее за руку, желая уйти, но если они побегут, их точно схватят. Свет! Она…

Толпа обернулась на внезапный шум возле одной из упавших палаток. Бао поднял руку, и Эгвейн услышала яростный крик в темноте. Спустя несколько мгновений через толпу шаранцев с широко раскрытыми глазами проплыла Лиане, связанная плетениями Воздуха. Бао подтянул ее вплотную к себе, держа связанной невидимыми для Эгвейн потоками.

Ее сердце продолжало отчаянно биться. Лиане жива. Как ей удалось спрятаться? Свет! Что же делать?

— А, — сказал Бао. — Одна из этих… Айз Седай. Эй ты! Ты разговаривала с Драконом?

Лиане не ответила. К ее чести, ее лицо ничего не выражало.

— Впечатляюще, — произнес Бао, взяв ее за подбородок. Он поднял вторую руку, и пленники неожиданно начали корчиться и вопить. Их охватило пламя, и люди закричали в агонии. Наблюдая за происходящим, Эгвейн с трудом сдерживала желание прикоснуться к Источнику. Когда все закончилось, по ее лицу текли слезы, но она не помнила, когда именно начала плакать.

Шаранцы переминались с ноги на ногу.

— Не расстраивайтесь, — сказал им Бао. — Я знаю, что взять их живыми для меня было непросто, но из них вышли бы плохие инакалы. Они не воспитаны подобающим образом, и пока идет эта война, у нас нет времени, чтобы их обучать. Убить их сейчас — значит проявить к ним милосердие, по сравнению с тем, что им пришлось бы вынести. Кроме того, эта… Айз Седай послужит нашей цели.

Маска Лиане дала трещину и, несмотря на расстояние, Эгвейн смогла увидеть ненависть на ее лице.

Бао все еще держал ее за подбородок.

— А ты красотка, — сказал он. — К сожалению, красота бессмысленна. Айз Седай, ты доставишь для меня послание Льюсу Тэрину. Тому, кто называет себя Возрожденным Драконом. Скажи ему, что я пришел, чтобы убить его, и тем самым я заявлю права на этот мир. Я возьму то, что изначально должно было стать моим. Передай ему это. Скажи, что видела меня, и опиши. Он меня узнает.

Точно так же, как люди этой земли ждали его, внимая пророчествам, точно так же, как они прославляли его, люди моей земли ждали меня. Я исполнил их пророчества. Он ложный, а я истинный. Передай ему, что я наконец воздам ему за все. Он должен прийти ко мне для того, чтобы мы встретились лицом к лицу. Если он не придет, я буду убивать и уничтожать. Я захвачу его народ. Я порабощу его детей, я возьму его женщин себе. Одно за другим я сломаю, разрушу или овладею всем, что он любил. Единственная возможность для него избежать подобного — это прийти ко мне и сразиться.

Передай ему это, маленькая Айз Седай. Скажи, что его ожидает старый друг. Я Бао, Вильд. Тот, Кто Принадлежит Одной Лишь Земле. Убийца дракона. Когда-то он знал меня под именем, которое я с презрением отверг, — под именем Барид Бел.

«Барид Бел? — подумала Эгвейн, припоминая уроки в Белой Башне. — Барид Бел Медар… Демандред».

* * *

Буря в волчьем сне была переменчивой. Перрин провел много часов, рыская по Порубежью от стаи к стае волков, пробегая по пересохшим руслам рек и пересекая изрезанные холмы.

Гаул учился быстро. Конечно же, он бы и мгновения не продержался против Губителя, но, по крайней мере, он научился следить за своей одеждой — хотя вуаль все еще норовила оказаться на лице, когда что-то заставало его врасплох.

Прыгая с холма на холм, они вдвоем пронеслись через Кандор, оставляя позади лишь размытые очертания в воздухе. Иногда буря становилась сильнее, иногда ослабевала. На данный момент Кандор был пугающе спокойным. Поросший травой горный пейзаж был усыпан всевозможным мусором: обрывки палаток, куски кровельной черепицы, парус огромного корабля, даже наковальня, всаженная рогом в глинистый склон горы.

В волчьем сне чудовищно сильная буря могла возникнуть в любом месте и разодрать в клочья города и леса. Он видел тайренские шапки, занесенные ветром в самый Шайнар.

Перрин остановился на вершине холма, Гаул мгновенно возник рядом. Как долго уже они ищут Губителя? С одной стороны, казалось, что несколько часов. С другой… сколько земель они пересекли? Вот уже трижды они возвращались к своим припасам, чтобы подкрепиться. Значит ли это, что прошел день?

— Гаул, — сказал Перрин. — Как долго мы здесь?

— Не могу сказать, Перрин Айбара, — ответил Гаул. Он поискал взглядом солнце, но его здесь не было. — Долго. Может нам остановиться и поспать?

Хороший вопрос. В животе вдруг заурчало, и Перрин создал еду: вяленое мясо и ломоть хлеба. Он протянул часть Гаулу. Подкрепит ли их созданный в волчьем сне хлеб или же просто исчезнет, как только они его съедят?

Последнее. Еда стала исчезать, пока Перрин ее ел. Им придется полагаться только на собственные припасы, возможно, пополняя их у Аша’манов Ранда через ежедневно открывающиеся Врата. А пока Перрин перенесся назад к их вещам, вытащил вяленое мясо и вновь присоединился к Гаулу на севере.

Когда они расположились на холме вновь поесть, Перрин понял, что не может отделаться от мыслей о шипе снов. Он носил его с собой в отключенном состоянии, как научила его Ланфир. Сейчас над ними не было купола, но при желании он мог бы его создать.

Ланфир, считай, сама отдала его Перрину в руки. Что это значило? Зачем она его дразнила?

Он оторвал кусок вяленого мяса. В безопасности ли Фэйли? Если Тени станет известно о том, чем она занимается… Ему хотелось хотя бы проверить, как там она.

Он сделал большой глоток воды из бурдюка, а потом принялся искать волков. Здесь, в Порубежье, их были сотни. Возможно, тысячи. Он поприветствовал тех, кто был поблизости, посылая свой запах вместе со своим образом. Дюжина полученных ответов не содержала слов, но его разум воспринял их как реплики.

«Юный Бык! — Это от волка по имени Белоглазый. — Пришло время Последней Охоты! Ты поведешь нас?»

В последнее время многие об этом спрашивали, и Перрин не мог понять, как это понимать. «Зачем вам нужно, чтобы я вас вел?»

«Мы явимся по твоему зову, — ответил Белоглазый. — По твоему вою».

«Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — послал Перрин. — Разве вы не можете охотиться сами по себе?»

«Не за этой добычей, Юный Бык».

Перрин покачал головой. Он получил такой же ответ, как и раньше.

«Белоглазый, — послал он. — Ты видел Губителя? Убийцу волков? Он не преследовал вас здесь?»

Перрин разослал вопрос по всей округе, и ему ответили другие волки. Они знали о Губителе. Его образ и запах, как и собственные образ и запах Перрина, теперь были известны множеству волков. В последнее время Губителя не видели, но волки воспринимали время необычно. Перрин не был уверен, насколько на самом деле недавним было их «последнее время».

Откусив вяленого мяса, Перрин понял, что тихонько рычит. И тут же прекратил. Он примирился с волком внутри, но это не значило, что он разрешит ему тащить в дом грязь.

«Юный Бык, — обратилась еще одна волчица. Ответный Поклон, старая самка, лидер стаи. — Лунная Охотница вновь ходит по снам. Она ищет тебя».

«Спасибо, — отослал он ответ. — Я знаю. Я буду ее избегать».

«Избегать луну? — переспросила Ответный Поклон. — Это сложно, Юный Бык. Сложно».

Она была права.

«Я только что видел Искательницу Сердец, — объявил молодой черный Топот. — У нее новый запах, но это она».

Остальные волки согласились. Искательница Сердец находилась в волчьем сне. Некоторые видели ее на востоке, другие говорили, что она была на юге.

А Губитель? Где же он, если не охотится за волками? Перрин понял, что снова тихо рычит.

Искательница Сердец. Это должна была быть одна из Отрекшихся, хотя он и не узнал ее образы, отправленные волками. Она была древней, как и память волков, но часто их воспоминания были лишь крупицами фрагментов того, что видели их предки.

— Что нового? — спросил Гаул.

— Еще одна Отрекшаяся здесь, — сердито ответил Перрин. — Чем-то занята на востоке.

— Это нас касается?

— Все, во что замешаны Отрекшихся, касается и нас, — поднимаясь, ответил Перрин. Он тронул Гаула за плечо и перенесся в указанном Топотом направлении. Местоположение было не точным, но как только Перрин оказался на месте, то нашел других волков, которые день назад видели Искательницу Сердец на своем пути к Порубежью. Они горячо приветствовали Перрина, интересуясь, собирается ли он их возглавить.

Он пренебрег их вопросами, уточняя место, где была замечена Искательница Сердец. Это оказалось Поле Меррилора.

Перрин перенесся туда. Над местностью лежал неестественный туман. Высокие деревья, те, что вырастил Ранд, отражались и здесь — над туманом возвышались их величественные кроны.

Все вокруг, словно шляпками грибов, было усеяно шатрами. Среди них было множество палаток Айил, и между ними в тумане горели походные костры. Этот лагерь простоял здесь достаточно долго, чтобы появиться и в волчьем сне, но все же створки шатров то и дело меняли свое положение, а походные скатки исчезали, призрачно мерцая, как и свойственно волчьему сну.

Перрин повел Гаула между аккуратными рядами шатров и пустующими коновязями. Они замерли на месте, услышав какой-то звук. Чье-то бормотание. Перрин использовал прием, который подсмотрел у Ланфир, создавая карман… чего-то невидимого вокруг себя, но сдерживающего звук. Как ни странно, но этот барьер он сделал, создав безвоздушное пространство. Как оно могло заглушать звук?

Они с Гаулом подкрались поближе к шатру. Судя по знамени, он принадлежал Роделу Итуралде, одному из великих полководцев. Внутри находилась женщина в брюках, которая перебирала бумаги на столе. Одна за другой они исчезали у нее в руках.

Перрин не узнал ее, но она была до оскомины некрасивой. Совсем не такую внешность ожидаешь увидеть, встретив одну из Отрекшихся: высокий лоб, нос картошкой, расположенные на разной высоте глаза и редеющие волосы. Он не разобрал произносимых ею ругательств, но что это они, было ясно по тону.

Гаул посмотрел на него, и Перрин потянулся к молоту, но засомневался. Одно дело — напасть на Губителя, но на одну из Отрекшихся? Он был уверен в своей способности противостоять плетениям в волчьем сне. Но все же…

Женщина вновь выругалась, когда бумага, которую она читала, исчезла. Потом она подняла глаза.

Реакция Перрина была молниеносной. Он создал между ними тонкую, как бумага, стену: обращенная к женщине сторона изображала точную копию пейзажа позади него, а с его стороны стена была прозрачной. Женщина посмотрела прямо на него, но не увидела, затем отвернулась.

Рядом Гаул еле слышно вздохнул с облегчением.

«Как я это сделал?» — подумал Перрин. Он не пробовал раньше ничего подобного; это просто показалось правильным.

Искательница Сердец — а это наверняка была именно она — пошевелила пальцами, и шатер над ней разорвался надвое, края брезентового полога обвисли. Она поднялась в воздух, направляясь ввысь к черной буре.

Перрин прошептал Гаулу:

— Жди здесь и будь начеку.

Гаул кивнул. Перрин осторожно последовал за Искательницей Сердец, поднимая себя в воздух силой мысли. Он попробовал создать еще одну стену между собой и ею, но было слишком сложно удерживать в голове нужное изображение на стене во время движения. Вместо этого, он держался в отдалении и выставил между собой и Отрекшейся сплошную коричневато-зеленую стену, надеясь на то, что если она случайно посмотрит вниз, то не заметит небольшую странность.

Она начала двигаться быстрее, и Перрин постарался не отставать.

Он взглянул вниз, и от вида уменьшающегося на глазах Поля Меррилора у него скрутило желудок. Затем все внизу потемнело и растворилось во мгле.

Они не прошли сквозь облака. Как только земля пропала, облака тоже исчезли, и они очутились где-то во тьме. Вокруг Перрина возникли точки света. Женщина вверху остановилась и на несколько мгновений зависла в воздухе, после чего резко повернула направо.

Перрин вновь последовал за ней, для маскировки выкрасив себя с ног до головы в черное — кожу, одежду, все. Женщина двигалась к одной из точек света, пока та не заполнила собою все небо перед ней.

Искательница Сердец протянула руки и приложила их к свету. Она что-то шептала себе под нос. Понимая, что ему необходимо это слышать, Перрин осмелился приблизиться, несмотря на опасность того, что громкое сердцебиение может его выдать.

— …забрать его у меня? — говорила она. — Ты думаешь, мне не все равно? Да хоть из щебенки мне лицо сделай, какая мне разница? Это не я. Я займу твое место, Моридин. Оно будет моим. Это лицо только заставит их недооценивать меня. Да чтоб ты сгорел! — Перрин нахмурился. Он не улавливал смысла в ее словах. — Давайте, дураки, бросайте на них ваши армии, — продолжала она, разговаривая сама с собой. — Мой успех будет куда значительней. У насекомого может быть тысяча ног, но голова у него только одна. Уничтожь голову, и дело в шляпе. Все, что ты делаешь, это отрубаешь ноги, безмозглый дурак. Безмозглый, высокомерный, несносный дурак. Я получу то, что мне причитается, я…

Она замолчала, потом развернулась. Перрин испугался и тут же отправил себя обратно на землю. К счастью, это сработало — он не был уверен, удастся ли провернуть такое в этом месте со светящимися огоньками. Гаул вскочил, и Перрин сделал глубокий вдох.

— Давай…

Рядом с ним в землю врезался пылающий огненный шар. Перрин выругался и откатился, охлаждая себя порывом ветра и представив молот в своей руке.

Приземление Искательницы Сердец вызвало взрыв энергии, воздух вокруг нее дрожал от силы.

— Кто ты? — спросила она. — Где ты? Я…

Внезапно она сосредоточилась на Перрине, впервые разглядев его полностью — черная маскировка исчезла с его одежды.

— Ты! — завизжала она. — Это все твоя вина!

Она подняла руки. Ее глаза буквально светились ненавистью. Перрин чуял запах ее эмоций, несмотря на ветер. С ее рук сорвался раскаленный добела луч света, но Перрин изогнул его вокруг себя.

Женщина застыла от удивления. Они всегда так делали. Разве они не понимали, что здесь все нереально, кроме того, что ты сам считаешь реальным? Перрин исчез и появился позади нее, поднимая молот. Потом замешкался. Убить женщину?

Она развернулась, закричав, и взорвала под ним землю. Перрин подпрыгнул в небо, и воздух вокруг него попытался его обездвижить, но он сделал то же, что и раньше, создав стену из ничего. Внутри не было воздуха, который мог бы его схватить. Задержав дыхание, он исчез и вновь появился на земле, воздвигая перед собой земляную насыпь, чтобы отгородиться от несущихся в его сторону огненных шаров.

— Я хочу, чтобы ты умер! — закричала женщина. — Ты должен был умереть! Мой план был идеален!

Перрин исчез, оставив вместо себя свою точную копию. Он возник рядом с палаткой, где с поднятым наготове копьем за происходящим внимательно наблюдал Гаул. Чтобы спрятаться, Перрин создал между ней и ними специально выкрашенную стену и блокирующий звук барьер.

— Теперь она нас не слышит, — сказал он.

— Ты силен здесь, — задумчиво сказал Гаул. — Очень силен. Хранительницы Мудрости знают об этом?

— Я все еще щенок по сравнению с ними, — ответил Перрин.

— Возможно, — сказал Гаул. — Я не видел их здесь, и они не говорят об этом месте с мужчинами. — Он покачал головой. — Много чести, Перрин Айбара. Ты заслужил много чести.

— Мне следовало просто сразить ее, — ответил Перрин. В это время Искательница Сердец уничтожила его статую и приблизилась к ней в недоумении. Она вертелась волчком, лихорадочно разыскивая своего противника.

— Да, — согласился Гаул. — Воин, который не нападет на Деву, отказывает ей в чести. Конечно, куда больше чести для тебя…

Было бы в том, чтобы взять ее в плен. Под силу ли ему это? Перрин перевел дыхание и переместился ей за спину, представляя опутывающую и удерживающую ее лозу. Женщина выкрикнула проклятия, разрезая лозу невидимыми лезвиями. Она выбросила руку в сторону Перрина, и он перенесся.

Под его ногами хрустнул незамеченный им иней, и она незамедлительно развернулась и выпустила в его сторону еще один поток погибельного огня. «Умно», — подумал Перрин, едва успевая отвести в сторону поток света. Тот попал в склон позади, пробуравив в нем дыру.

Искательница Сердец зарычала, ее уродливое лицо исказилось, но она не отпустила плетения, а выгнула его обратно по направлению к Перрину, и он стиснул зубы, удерживая огонь на расстоянии. Она была сильной. Она давила что есть мочи, но наконец, тяжело дыша, отпустила плетение.

— Как… как тебе вообще удается…

Перрин наполнил ей рот вилочником. Это было трудно проделать; менять что-то непосредственно в человеке было всегда труднее. Тем не менее, это было намного проще, чем пытаться превратить ее в животное или что-то в этом роде. Она поднесла руку ко рту, в ее взгляде появилась паника. Отплевываясь и кашляя, женщина в отчаянии открыла позади себя Врата.

Перрин зарычал, представив тянущиеся к ней веревки, но она уничтожила их потоком огня — похоже, она выплюнула вилочник. Отрекшаяся бросилась через Врата, и он перенесся к ним вплотную, готовясь прыгнуть за ней, но застыл на месте, когда увидел, что она ступила в гущу собравшейся в темноте огромной армии троллоков и Исчезающих. Многие из них с жадностью уставились на Врата.

Искательница Сердец в ужасе подняла руку ко рту, продолжая кашлять. Перрин отступил назад. Врата закрылись.

— Тебе следовало ее убить, — сказала Ланфир.

Перрин развернулся и увидел рядом женщину, стоявшую скрестив руки на груди. Ее волосы изменили цвет с серебристого на темно-каштановый. Более того, ее лицо тоже изменилось, став немного похожим на то, каким было раньше, когда он впервые увидел ее около двух лет назад.

Перрин ничего не ответил, возвращая свой молот в петлю на ремне.

— Это слабость, Перрин, — сказала Ланфир. — В какой-то момент это казалось мне в Льюсе Тэрине очаровательным, но, как ни крути, это проявление слабости. Ты должен ее преодолеть.

— Преодолею, — отрезал он. — Что она делала, там, с огоньками?

— Вторгалась в сны, — ответила Ланфир. — Она была здесь во плоти. Это дает определенные преимущества, особенно, когда играешь со снами. Эта потаскушка считает, что знает это место, но оно всегда было моим. Было бы лучше, если бы ты ее убил.

— Это была Грендаль, да? — спросил Перрин. — Или Могидин?

— Грендаль, — ответила Ланфир. — Хотя, опять же, нам не полагается так ее называть. Ей дали новое имя — Хессалам.

— Хессалам, — произнес Перрин, словно пробуя слово на вкус. — Я не знаю, что это значит.

— Оно значит «непрощенная».

— А каково твое новое имя, то, которым мы теперь должны тебя называть?

Вопрос, как ни странно, вогнал ее в краску.

— Не важно, — сказала она. — Ты искусен здесь, в Тел’аран’риоде. Ты справляешься намного лучше, чем когда-либо удавалось Льюсу Тэрину. Я всегда считала, что буду править подле него, и только мужчина, способный направлять, будет достоин меня. Но могущество, которое ты здесь демонстрируешь… Думаю, я могу принять подобную замену.

Перрин хмыкнул. Гаул с поднятым копьем пересек небольшой просвет между палатками, его лицо закрывала шуфа. Перрин остановил его взмахом руки. Не только потому, что Ланфир в волчьем сне похоже была намного искуснее Гаула, но и потому что ее поведение не несло в себе прямой угрозы.

— Если ты следишь за мной, — сказал Перрин, — то знаешь, что я женат, и вполне счастливо.

— Я так и поняла.

— Тогда перестань смотреть так, будто я кусок говядины, подвешенный над прилавком на рынке, — прорычал Перрин. — Что Грендаль здесь делала? Чего она хочет?

— Я точно не знаю, — небрежно ответила Ланфир. — У нее в ходу всегда три или четыре плана одновременно. Не стоит ее недооценивать, Перрин. Она не настолько искусна здесь, как некоторые другие, но она все равно опасна. Она боец, в отличие от Могидин, которая сбежит от тебя, едва представится возможность.

— Я запомню, — сказал Перрин, подходя к месту, откуда Грендаль сбежала через Врата. Он ткнул туда, где Врата разрезали землю.

— Знаешь, ты мог бы это делать, — сказала Ланфир.

Он повернулся к ней.

— Что?

— Ходить туда и обратно в реальный мир, — ответила она. — Без помощи таких, как Льюс Тэрин.

Перрину не понравилось то, как презрительно она усмехнулась, произнося имя Льюса Тэрина. Она пыталась это скрыть, но он чувствовал исходящий от нее запах ненависти при каждом упоминании его имени.

— Я не способен направлять, — сказал Перрин. — Думаю, я мог бы представить, что умею это…

— Это не сработает, — сказала она. — Есть пределы тому, чего можно здесь достичь, независимо от силы твоего разума. Способность направлять принадлежит не телу, а душе. Однако есть способы для таких как ты, перемещаться между мирами во плоти. Тот, кого ты зовешь Губителем, делает именно это.

— Он не волчий брат.

— Нет, — сказала она. — Но он нечто подобное. Я, честно говоря, не уверена, что кто-то раньше обладал такими способностями. Темный что-то… сделал с этим Губителем, когда поймал его душу, или его души. Подозреваю, Семираг могла бы рассказать нам больше. Жаль, что она мертва.

От Ланфир совсем не пахло жалостью. Она посмотрела на небо, но оставалась спокойной и ничуть не волновалась.

— Кажется, ты уже не так сильно, как прежде, беспокоишься, что тебя обнаружат, — заметил Перрин.

— Мой бывший господин… занят. Наблюдая за тобой последнюю неделю, я редко чувствовала на себе его взгляд.

— Неделю? — пораженно переспросил Перрин. — Но…

— Время здесь идет странно, — сказала Ланфир, — и барьеры самого времени ослабевают. Чем ближе ты к Скважине, тем больше искажается время. Для тех, кто направляется в Шайол Гул в реальном мире, дела будут обстоять не лучше. Для них пройдет день, а для тех, кто находится дальше от Скважины, три или четыре.

Неделя? Свет! Как много всего произошло снаружи? Кто выжил, а кто умер, пока Перрин охотился? Ему бы следовало ждать на площадке для Перемещения, пока для него откроют Врата. Но, судя по темноте, которую он видел через Врата Грендаль, сейчас была ночь. До открытия Врат, через которые Перрин вернется обратно, может пройти еще много часов.

— Ты можешь создать Врата для меня, — сказал Перрин. — Путь туда, затем обратно. Ты сделаешь это?

Обдумывая его слова, Ланфир прогуливалась мимо одной из мерцающих палаток, проводя пальцами по исчезающему холсту.

— Нет, — наконец сказала она.

— Но…

— Если мы будем вместе, ты должен научиться делать такие вещи самостоятельно.

— Мы не будем вместе, — решительно ответил Перрин.

— Тебе необходима эта сила — в себе и для себя, — сказала она, пропустив его реплику мимо ушей. — Ты слаб, пока заточен лишь в одном из миров. Возможность приходить сюда, когда ты сам того захочешь, даст тебе огромную власть.

— Мне нет дела до власти, Ланфир, — сказал Перрин, следя взглядом за ее перемещениями. Она была привлекательной. Не такой привлекательной, как Фэйли, конечно же. Но, тем не менее, очень красивой.

— Так ли это? — Она посмотрела на него. — Неужели ты никогда не задумывался над тем, что бы ты мог сделать, будь у тебя больше силы, больше власти, больше влияния?

— Меня не соблазнить этим…

— Спасать жизни? — сказала она. — Сделать так, чтобы дети не голодали? Прекратить травлю слабых, остановить беззаконие, воздать почести достойным? Власть воодушевлять людей на откровенность и честность друг с другом?

Он покачал головой.

— Ты мог бы сделать столько добрых дел, Перрин Айбара, — сказала она, подойдя к нему, затем прикоснулась к его лицу и провела пальцами по бороде.

— Скажи мне, как сделать то, что делает Губитель, — спросил Перрин, отталкивая ее руку. — Как он перемещается между мирами?

— Я не могу тебе объяснить, — отворачиваясь, ответила Ланфир, — мне не было надобности учить этот прием. Я использую другие способы. Возможно, у тебя получится выбить это из него. На твоем месте я бы поторопилась, если ты хочешь остановить Грендаль.

— Остановить ее? — переспросил Перрин.

— Разве ты не понял? — Ланфир повернулась к нему. — Сон, в который она вторглась, не принадлежал никому из этого лагеря — место и расстояние ничего не значат для снов. Тот сон, в который она вторглась на твоих глазах… принадлежал Давраму Баширу. Отцу твоей жены.

С этими словами Ланфир исчезла.

Глава 23 НА КРАЮ ВРЕМЕН

Гавин настойчиво потянул Эгвейн за плечо. Почему она не двигается? Кем бы ни был тот человек в доспехах из серебряных дисков, он мог чувствовать способных направлять женщин. Он обнаружил Лиане в темноте; то же самое он мог проделать и с Эгвейн. Свет, вероятно, так и случится, как только он решит снова уделить этому внимание.

«Если она не пошевелится, я закину ее на плечо, — подумал он. — Помоги мне Свет, я так и сделаю, несмотря на то, сколько от этого будет шума. Нас все равно поймают, если мы…»

Назвавшийся Бао двинулся прочь, потянув за собой все еще связанную Воздухом Лиане. Остальные толпой пошли следом, оставив за собой страшные, обугленные тела других пленных.

— Эгвейн? — прошептал Гавин.

Она посмотрела на него взглядом, исполненным холодной силы, и кивнула. Свет! Как она может быть настолько спокойна, когда ему приходится стискивать зубы, чтобы они не стучали?

Пятясь, они выползли из-под телеги. Эгвейн бросила взгляд в сторону шаранцев. Узы в сознании Гавина излучали холодное самообладание. Она пришла в такое состояние, услышав имя того человека — за внезапным уколом потрясения последовала мрачная решимость. Как звучало это имя? Барид что-то там? Гавину показалось, он слышал его прежде.

Ему нужно вытащить Эгвейн из этой смертельной ловушки. Накинув плащ Стража ей на плечи, Гавин прошептал:

— Лучше всего выбираться прямо на восток. Вокруг шатра столовой — того, что от него осталось — затем дальше, к границе лагеря. Они выставили охранный пост рядом с местом, где у нас была площадка для Перемещений. Мы двинемся в обход него к северной стороне.

Она кивнула.

— Я разведаю, что впереди, ты пойдешь следом, — сказал Гавин. — Если я что-нибудь замечу — кину в твою сторону камушек. Прислушивайся, не стукнется ли камень о землю, хорошо? Теперь досчитай до двадцати, затем медленным шагом двигайся следом.

— Но…

— Ты не можешь пойти первой — вдруг мы наткнемся на кого-нибудь, кто может направлять. Впереди пойду я.

— Хотя бы надень плащ, — прошипела она.

— Со мной все будет хорошо, — шепнул он и ускользнул прежде, чем она смогла продолжить спор. Он ощутил укол ее раздражения и решил — как только они выберутся, его ждет выволочка. Что ж, если они доживут до этого момента, он будет счастлив получить выговор.

Как только Гавин отошел от Эгвейн на небольшое расстояние, он надел одно из колец Кровавых ножей, приведя его в действие своей кровью, как и требовалось, по словам Лейлвин.

Лейлвин говорила, что это могло его убить.

«Ты глупец, Гавин Траканд», — подумал он, ощутив покалывание по всему телу. Хоть Гавин прежде использовал этот тер’ангриал лишь один раз, но он уже знал, что очертания его фигуры потеряли четкость и потемнели. Если кто посмотрит в его направлении, их взгляд скользнет мимо. Особенно хорошо это срабатывало в тени. В кои-то веки он был рад тому, что облака совсем не пропускали свет звезд и луны.

Осторожно ступая, он двинулся дальше. Ранее вечером, пока Эгвейн спала, он впервые проверил действие кольца и сумел пройти в нескольких шагах от часовых с фонарями. Один из них посмотрел прямо на Гавина, но не увидел его. В такой плотной темноте он был все равно что невидим.

К тому же, тер’ангриал позволял ему двигаться быстрее. Разница была небольшой, но заметной. Ему не терпелось проверить свои возможности в поединке. Сколько шаранцев он сможет убить в одиночку, пока на нем одно из этих колец? Дюжину? Две?

«Все будет длиться лишь до тех пор, пока кто-нибудь, способный направлять, не поджарит тебя», — сказал себе Гавин. Он подобрал с земли пару камушков, чтобы бросить их назад, в сторону Эгвейн, если приметит одну из способных направлять женщин.

Он обогнул шатер столовой, следуя по ранее разведанному маршруту. Было важно не забывать об осторожности; ранее мощь тер’ангриала сделала его слишком самоуверенным. Осознание того, насколько легко он может двигаться, опьяняло.

Он обещал себе, что не станет использовать кольца, но то было во время битвы, когда он испытывал искушение прославиться. Теперь все иначе. Теперь это нужно для защиты Эгвейн. Ради этого он может сделать исключение.

* * *

Досчитав до двадцати, Эгвейн тут же шагнула в темноту. Она не умела красться так же хорошо, как Найнив и Перрин, но она была родом из Двуречья. В Эмондовом Лугу каждый ребенок умел двигаться по лесу так, чтобы не спугнуть дичь.

Она сосредоточила внимание на дороге впереди себя, проверяя ее пальцами ног — туфли она сняла, опасаясь, что наступит на сухую листву и траву. Двигаться подобным образом для нее было привычно; поэтому, к сожалению, мысли ее были ничем не заняты.

Шаранцев вел один из Отрекшихся. Из его слов она могла лишь предположить, что за ним следовал весь их народ. Это было столь же плохо, как и Шончан. Даже хуже. Шончан брали Айз Седай в плен и использовали их, но они не вырезали простой люд, как одержимые.

Эгвейн должна выжить и сбежать. Ей необходимо принести эти сведения в Белую Башню. Айз Седай придется противостоять Демандреду. Ниспошли Свет, чтобы достаточное их количество смогло спастись с поля битвы.

Зачем Демандред послал за Рандом? Все знали, где найти Возрожденного Дракона.

Эгвейн достигла шатра столовой, затем осторожно обогнула его. Поблизости переговаривались стражники. Шаранский выговор был на удивление монотонным, словно они вообще не испытывали эмоций. Словно… из их речи ушла мелодия. Мелодия, которую в привычной речи Эгвейн просто не замечала.

Говорившие были мужчинами, поэтому ей, скорее всего, можно было не опасаться, что они почувствуют ее способность направлять. И все же, Демандреду удалось почувствовать Лиане; возможно, у него был соответствующий тер’ангриал. Такие существуют.

Тем не менее, она обошла мужчин по широкой дуге и продолжила путь в темноте — там, где ранее был ее лагерь. Она миновала обрушенные палатки — в воздухе еще висел запах тлеющих пожарищ — и пересекла тропинку, по которой она чаще всего ходила во время вечернего сбора донесений от войск. То, насколько быстро человек, облеченный властью, может дойти до необходимости красться через лагерь, подобно крысе, деморализовывало. Как много меняла внезапная невозможность направлять.

«Моя власть проистекает не из способности направлять, — сказала она себе. — Моя сила в управлении, понимании и осторожности. Я выберусьиз лагеря, и я продолжусражаться».

Она повторяла эти слова, отгоняя наползающее чувство бессилия — отчаяние при виде стольких погибших, покалывание между лопаток, словно кто-то наблюдает за ней из темноты. Свет, бедная Лиане.

Что-то ударилось о голую почву возле нее. Затем о землю стукнулись еще два камушка. По всей вероятности, Гавин не стал полагаться только на один. Она поспешила к ближайшей наполовину сгоревшей палатке, уцелевшая часть полотнища которой свисала с опорных шестов.

Эгвейн присела на корточки. И тотчас осознала, что всего в нескольких дюймах от нее лежит наполовину обгоревшее тело. В свете молнии, мелькнувшей среди грохочущих в вышине туч, Эгвейн разглядела, что это шайнарец. Тем не менее, он носил на рубахе символ Белой Башни. Он лежал, безмолвно уставившись одним глазом в небо, другая половина головы была сожжена до черепа.

С той стороны, куда она направлялась, показался свет. В напряжении она ожидала приближения шаранских стражников с фонарем. Они не разговаривали. Когда, следуя своему маршруту, они повернули южнее, ей удалось рассмотреть, что сзади на их броне были вытравлены знаки, повторявшие татуировки, которые она видела на шаранцах ранее. Знаки были достаточно большими, а значит — следуя ее предположению — эти стражники были невысокого ранга.

Такая система смущала ее. Нанести новую татуировку можно всегда, но вот способа удалить ее она не знала. Похоже, чем сложнее татуировка, тем более низкое положение занимал ее владелец. Но тогда выходило, что положение можно потерять, а подняться, однажды опустившись на более низкую ступень или родившись на ней, уже нельзя.

Эгвейн ощутила, что рядом находится кто-то, способный направлять, лишь за мгновения до того, как щит отсек от нее Источник.

Эгвейн отреагировала мгновенно. Не дав ужасу взять верх, она схватила поясной нож и резко повернулась к женщине, которая приближалась, как она почувствовала, со спины. Эгвейн сделала стремительный выпад, но поток Воздуха перехватил и крепко сжал ее руку; второй поток, словно кляп, наполнил ей рот.

Эгвейн дернулась было, но новые потоки обхватили и подняли ее в воздух. Нож выпал из судорожно сжимающихся пальцев.

Рядом возникла сфера света — мягкое голубое свечение, гораздо тусклее фонаря. Ее создала темнокожая женщина с весьма утонченными чертами лица. Изящная. Маленький носик, стройная фигура. Она распрямилась, и Эгвейн обнаружила, что та была довольно высокой, почти с мужчину ростом.

— А ты опасный крольчонок, — сказала женщина, из-за сильного невыразительного акцента ее было трудно понять. Она неправильно расставляла ударения в словах и проглатывала многие звуки. На ее лице были татуировки — подобно изящным ветвям, они тянулись от тыльной стороны шеи вперед на щеки. На ней было одно из тех, напоминавших формой коровий колокольчик, платьев — черное с белыми лентами, завязанными на ладонь ниже шеи.

Женщина коснулась своей руки в том месте, где ее почти зацепил нож Эгвейн.

— Да, — сказала женщина, — очень опасный. Немногие из Айяд так быстро потянулись бы к кинжалу, а не к Источнику. Ты прошла хорошее обучение.

Эгвейн боролась со сковывающими ее потоками. Бесполезно. Они были плотными. Ее сердце отчаянно забилось, но она не обратила на это внимание. Паника ее не спасет. Она заставила себя успокоиться.

«Нет, — подумала девушка. — Нет, паника меня не спасет… но может подать сигнал Гавину». Эгвейн чувствовала его тревогу где-то там в темноте. Сделав усилие, она позволила ужасу охватить себя. Она отбросила всю свою тщательную выучку Айз Седай. Это оказалось совсем не так просто, как она ожидала.

— Ты тихо двигаешься, крольчонок, — сказала шаранка, изучая Эгвейн. — Я бы никогда не смогла проследить за тобой, если бы заранее не знала, что ты пошла в этом направлении, — с любопытствующим видом она обошла Эгвейн. — Ты до конца досмотрела то небольшое представление, которое устроил Вильд, ведь так? Смело. Или глупо.

Эгвейн закрыла глаза и сосредоточилась на своем ужасе. На своей полнейшей панике. Она должна привести сюда Гавина. Она потянулась к своему сознанию и раскрыла плотную крупицу того чувства, которое держала упакованным внутри. Свой страх опять оказаться в плену у Шончан.

Она ощущала его. Ай’дам на шее. То имя. Тули. Кличка для домашнего животного.

Тогда Эгвейн была младше, но не беспомощнее, чем сейчас. Это случится вновь. Она станет ничем. У нее отнимут самую ее личность. Она скорее предпочла бы умереть. О, Свет! Почему она не умерла?

Когда-то она поклялась, что так ее больше никогда не схватят. Ее дыхание участилось, она была уже не в силах контролировать свой ужас.

— Спокойно, спокойно, — сказала шаранка. Казалось, она забавлялась, хотя тон ее был так ровен, что определить точно Эгвейн не могла. — Отныне все будет не так уж плохо, ведь так? Мне нужно решить. Что принесет мне большую выгоду? Отдать тебя ему или оставить себе? Хмм…

С дальней стороны лагеря, куда ушел Демандред, пришло ощущение того, что кто-то направлял много Силы. Шаранка взглянула в ту сторону, но встревоженной не казалась.

Эгвейн чувствовала приближение Гавина. Он был очень встревожен. Ее сообщение привело к нужному результату, но он приближался недостаточно быстро и был дальше, чем она полагала. Что же пошло не так? Стоило ей выпустить тревогу из тайника, как та накрыла ее с головой, сотрясая ее удар за ударом.

— Твой мужчина… — сказала шаранка. — У тебя есть такой. Как там они называются, а? Странно, что вам приходится полагаться на защиту мужчин, но мне говорили, что в этих краях вы никогда не раскрываете весь свой потенциал. Его схватят. Я послала за ним.

Как и опасалась Эгвейн. Свет! Она затащила Гавина в западню. Она довела свою армию до катастрофы. Эгвейн плотно зажмурилась. Она привела Белую Башню к гибели.

Ее родителей убьют. Двуречье сгорит.

Ей следовало быть сильнее.

Ей следовало быть умнее.

Нет.

Шончан ее не сломали. Не сломает ее и это. Эгвейн открыла глаза и в мягком голубом свете встретила взгляд шаранки. В борьбе Эгвейн одолела свои эмоции и почувствовала, как ее обволакивает спокойствие Айз Седай.

— Ты… странная, — прошептала шаранка, по-прежнему завороженная взглядом Эгвейн. Женщина была настолько прикована им, что даже не заметила, как за ее спиной выросла тень. Тень, которая не могла быть Гавином, ведь он все еще был далеко.

Что-то обрушилось сзади на голову женщины. Та, обмякнув, рухнула на землю. Сфера мгновенно погасла, и Эгвейн обрела свободу. Она упала на корточки, пальцами нащупывая нож.

Фигура приблизилась к ней. Эгвейн подняла нож и приготовилась обнять Источник. Если придется, она привлечет внимание. Больше ее не захватят.

Но кто же это был?

— Тсс, — раздался голос.

Эгвейн узнала его.

— Лейлвин?

— Другие заметили, как направляет эта женщина, — сказала Лейлвин. — Они придут посмотреть, что она делает. Нам нужно уходить!

— Ты спасла меня, — прошептала Эгвейн — Ты спасла мне жизнь.

— Я серьезно отношусь к своим клятвам, — сказала Лейлвин. Затем, так тихо, что Эгвейн едва расслышала, добавила, — Может быть слишком серьезно. Такие жуткие предзнаменования этой ночью…

Некоторое время они быстро шли через лагерь, пока Эгвейн не ощутила приближение Гавина. Она не могла различить его в темноте. В конце концов, она тихо прошептала:

— Гавин?

Неожиданно оказалось, что он был рядом, прямо возле нее.

— Эгвейн? Кого ты нашла?

Лейлвин напряглась, затем тихонько прошипела что-то сквозь зубы. Казалось, ее что-то сильно расстроило. Может быть, она рассердилась, что кто-то подкрался к ней так близко. Если так оно и было, Эгвейн разделяла ее чувства. Она так гордилась своими способностями, а теперь ее захватили врасплох, и не только кто-то, способный направлять, но и Гавин! Как может выросший в городе мальчишка передвигаться настолько ловко, что она его и не заметила?

— Я никого не находила, — прошептала Эгвейн. — Это Лейлвин нашла меня… и она вытащила меня из передряги.

— Лейлвин? — сказал Гавин, всматриваясь в темноту. Эгвейн почувствовала его удивление и подозрительность.

— Нам нужно двигаться дальше, — сказала Лейлвин.

— Не буду с этим спорить, — ответил Гавин. — Мы почти выбрались. Однако нам лучше немного забрать на север. Правее я оставил несколько трупов.

— Трупов? — спросила Лейлвин.

— На меня наскочило с полдюжины шаранцев, — сказал Гавин.

«Полдюжины?» — Эгвейн задумалась. В его устах это прозвучало, как пустяк. Но здесь неподходящее место для разговора. Она последовала за ними прочь из лагеря, Лейлвин вела их в определенном направлении. От каждого шума или крика, доносившегося из лагеря, Эгвейн вздрагивала в тревоге, что кто-то обнаружил одно из тел. И в самом деле, когда из темноты раздался чей-то голос, она подскочила чуть ли не до грозовых туч.

— Это ты?

— Это мы, Байл, — негромко сказала Лейлвин.

— Клянусь моей престарелой бабкой! — тихо воскликнул Домон, подходя к ним. — Ты нашла ее? Женщина, ты вновь меня удивляешь, — он помедлил. — Жаль, что ты не позволила мне пойти с тобой.

— Муж мой, — прошептала Лейлвин, — ты столь смел и решителен, что любая женщина была бы рада взять тебя в свою команду. Но двигаешься ты с бесшумностью медведя, рвущегося через речной поток.

Он поворчал, но присоединился к ним; так, в тишине и с осторожностью, они покинули границы лагеря. Спустя примерно десять минут, Эгвейн, наконец, позволила себе обнять Источник. Торжествуя, она сплела для них Врата и Скользнула в Белую Башню.

* * *

Авиенда пробежала через Врата вместе с остальными Айил. Словно паводковые воды, они хлынули в долину Такан’дар двумя волнами, устремившимися вниз с противоположных краев долины.

Авиенда не несла копья; у нее была другая роль. Она сама была копьем.

За ней последовали двое мужчин в черных кафтанах, пять Хранительниц Мудрости, Аливия, а также десять присягнувших Ранду Айз Седай со Стражами. Никто из них, исключая Аливию, не был готов легко принять главенство Авиенды над собой. Аша’манам не нравилось, когда им приходилось отчитываться перед женщиной, Хранительницам Мудрости совсем не нравилось, когда им приказывал Ранд, а Айз Седай по-прежнему считали себя главнее, чем способные направлять айилки. Тем не менее, все они подчинились приказу.

Улучив момент, Ранд шепнул, чтобы она оставалась начеку — среди них могли быть Друзья Темного. Не страх заставил его произнести эти слова, а чувство реальности. Тень может закрасться куда угодно.

В долине были троллоки и несколько Мурддраалов, но они не ожидали нападения. Айильцы воспользовались их замешательством и приступили к истреблению. Авиенда повела свою группу способных направлять к кузнице — большому зданию с серой крышей. Молотобойцы Тени прервали неумолимый ход своей работы, выказав лишь намек на смятение.

Плетением Огня Авиенда отделила голову одного из них от плеч. Тело его обратилось в камень и начало осыпаться.

Прочим направляющим это послужило сигналом, и молотобойцы Тени стали взрываться по всей долине. Говорили, что если их разъярить, они становятся свирепыми бойцами, и мечи отскакивают от их кожи. Это могло быть просто слухами, ведь очень мало кому из Айил доводилось танцевать с копьями против молотобойцев Тени.

Авиенда не особо желала узнать правду. Она предоставила своей команде покончить с первой группой молотобойцев Тени и старалась не слишком сильно задумываться о тех смертях и разрушениях, которые причинили эти создания за время своего неестественного существования.

Отродья Тени пытались организовать оборону — некоторые Мурддраалы криками и кнутами принуждали своих троллоков броситься вперед и сломить атаку Айил, наступавших широким фронтом. Перегородить реку охапкой веток и то было бы проще. Айильцы не замедлили хода, а те Отродья Тени, что пытались оказывать сопротивление, умирали на месте, зачастую падая под ударами множества копий или стрел за раз.

Большинство троллоков были сломлены и побежали, подгоняемые громом айильских кличей. Авиенда и ее способные направлять спутники достигли кузниц и близлежащих загонов, в которых в ожидании своей смерти сидели грязные пленники с потухшими взглядами.

— Быстрее! — сказала Авиенда сопровождавшим ее Стражам. Мужчины распахивали загоны, пока Авиенда с остальными атаковала последних оставшихся молотобойцев Тени. Умирая — обращаясь в камень и пыль — они роняли на камни наполовину законченные такан’дарские клинки.

Авиенда посмотрела направо вверх. По склону горы, чьи очертания терялись в вышине, до самого зева пещеры серпантином вилась длинная тропа. Отверстие зияло темнотой. Казалось, то была ловушка, манившая свет внутрь и более его не выпускавшая.

Авиенда сплела Огонь и Дух и выстрелила плетением в небо. Мгновение спустя у начала тропы к Шайол Гул раскрылись Врата. Сквозь них прошло четверо. Женщина в голубом — невеликого роста, но великого духа. Пожилой беловолосый мужчина, облаченный в цветастый плащ. Женщина в желтом с коротко остриженными темными волосами, украшенная россыпью драгоценных камней в золотой оправе.

И высокий мужчина с волосами цвета тлеющих углей. Он надел свою привычную красно-золотую куртку, но под нее — простую двуреченскую рубашку. То, чем он стал, и то, чем он был прежде, сплелось воедино. Подобно шайнарцу, он нес два меча. Один выглядел так, словно был сделан из стекла; его он нес за спиной. Другой — меч Древоубийцы, короля Ламана — был закреплен у пояса. Его он носил из-за нее. Глупый мужчина.

Авиенда, приветствуя, протянула к нему руку, он точно так же поприветствовал ее в ответ. Только эти жесты и останутся их единственным прощанием, если его постигнет неудача или, выполняя свой долг, погибнет она. Бросив на Ранда последний взгляд, она отвернулась прочь от него навстречу своему долгу.

Две Айз Седай из ее группы объединились в круг и создали Врата, через которые Стражи провожали пленников в безопасное место. Многих приходилось подталкивать. Спотыкаясь, они продвигались вперед, глаза их были почти столь же безжизненны, как и у молотобойцев Тени.

— В кузнице тоже проверьте, — сказала Авиенда, подав знак нескольким Стражам. Они ринулись внутрь, Айз Седай последовали за ними. Плетения Единой Силы сотрясли здание, когда они обнаружили еще нескольких молотобойцев Тени, и двое Аша’манов тоже поспешили в кузницу.

Авиенда оглядела долину. Бой стал ожесточеннее; в проходе, ведущем из долины, стало больше Отродий Тени. Этим досталось больше времени на подготовку и построение. Итуралде вел свои войска следом за Айил, зачищая уже захваченные участки.

«Терпение», — сказала себе Авиенда. Ее задача заключалась не в том, чтобы присоединиться к кипевшей впереди битве, а в том, чтобы прикрывать Ранда во время подъема и прохода к Бездне Рока.

Одно вызывало тревогу. Разве не могут Отрекшиеся переместиться непосредственно внутрь пещеры? Ранда это, казалось, не беспокоило, но он ведь был крайне сосредоточен на том, что ему предстояло сделать. Возможно, ей следует присоединиться к нему и…

Посмотрев вверх, она нахмурилась. Что это за тень?

Высоко наверху в бушующем небе светило солнце. Штормовые облака одни — иссиня-черные, другие — ослепительно-белые, смешались в вышине. Однако не облако внезапно закрыло солнце, а нечто плотное, черное, медленно на него наползавшее.

Авиенду пробрал озноб, и она поняла, что дрожит от того, что угас свет. На землю пала тьма, настоящая тьма.

Солдаты на поле боя смотрели вверх с трепетом и даже со страхом. Солнце погасло. Наступил конец света.

Внезапно она ощутила, что на другом конце широкой долины кто-то направляет Силу. Стряхнув оцепенение, Авиенда резко развернулась. Земля вокруг была усыпана обрывками одежды, оброненным оружием и трупами. Бой перенесся далеко от нее — в горловину долины, где Айил старались оттеснить Отродий Тени обратно в проход.

Хотя в темноте было плохо видно, Авиенда была уверена, что взгляды солдат устремлены в небо. Даже троллоков, казалось, охватил благоговейный страх. Но затем плотная чернота стала отступать, сначала открыв кромку, а затем и все солнце. Свет! Еще не все было кончено.

Битва в горловине долины продолжилась, но дела продвигались с очевидным трудом. Вынудить троллоков отступить через столь узкий проем — все равно что пытаться пропихнуть лошадь в узкую щель в стене. Невозможно, покуда не поделишь на части.

— Там! — сказала Авиенда, указывая на участок долины за рядами айильцев, — я чувствую, что там направляет женщина.

— Свет, да она сильна, — выдохнула Несан.

— Круг! — закричала Авиенда. — Немедленно!

Они соединились, передав Авиенде контроль над кругом. Мощь, невообразимая мощь, наполнила ее. Словно она сделала вдох, но при этом могла вдохнуть еще больше воздуха, наполняясь, раздуваясь, разрываясь от энергии. Она стала грозой, бескрайним морем Единой силы.

Она резко выбросила руки вперед, выпуская незаконченное — лишь наполовину оформленное — плетение. Мощь ее была настолько велика, что просто мешала формировать изящные плетения. С ее рук сорвался столб Огня и Воздуха толщиной с размах рук человека. Огонь полыхнул густой, раскаленной, почти жидкой субстанцией. Не погибельный огонь — она была слишком осмотрительна, чтобы его использовать — но, тем не менее, опасная штука. Заключенный в Воздух, огонь превратился в концентрированную субстанцию разрушения.

Столб пронесся через все поле боя, плавя под собой камень и поджигая трупы. Широкий лоскут тумана с шипением испарился, и земля содрогнулась, когда он ударил в склон горы там, откуда неприятель, используя Силу, атаковал тылы Айил. Судя по мощи атаки, Авиенда могла лишь предположить, что это была одна из Отрекшихся.

Авиенда отпустила плетение. Ее кожа лоснилась от пота. От края чаши долины поднимался столб черного дыма. По склону струился расплавленный камень. Настороженная, она замерла в ожидании. К ее удивлению, удерживаемый ею поток Единой Силы напрягся, словно пытаясь вырваться. Происходило ли это от того, что часть своей мощи она зачерпнула через мужчин? Прежде Единая Сила никогда не выказывала желания уничтожить ее.

Она почувствовала краткое предупреждение: на другой стороне долины кто-то мощно направлял, спустя мгновение последовал сильнейший порыв ветра.

Невидимым плетением толщиной с вековое дерево Авиенда рассекла ветер пополам. И ответила еще одним зарядом огня, на этот раз более управляемым. Нет, задействовать погибельный огонь она не решалась. Ранд предупредил ее. Это могло расширить Скважину, совсем разорвать ткань реальности там, где она слишком истончилась.

Ее противница подобных ограничений не придерживалась. В этот раз женщина атаковала полосой раскаленного добела жара. Та чуть не задела Авиенду, пропоров воздух на ширину пальца от ее головы, и ударила в кузницу позади. Погибельный огонь вырезал из стены большой кусок камня и кирпича, и здание с грохотом рухнуло.

«Туда ему и дорога», — подумала Авиенда, бросившись на землю.

— Рассредоточьтесь! — приказала она остальным, — Не будьте для нее удобными мишенями!

Направив, она закрутила воздух в вихрь, поднявший перед ними пыль и обломки. Следующим плетением она замаскировала факт того, что удерживает Единую Силу, и таким образом скрылась от противницы. Низко пригнувшись, она метнулась за ближайшее укрытие — груду шлака и осколков железа, приготовленных для переплавки.

Погибельный огонь ударил вновь, угодив в каменистую почву там, где она только что стояла. Он пронзил камень с той же легкостью, с какой копье проходит сквозь дыню. Все спутники Авиенды нашли себе укрытия и продолжали подпитывать ее своей силой. Такая мощь. Она приводила в смятение.

Авиенда прикинула, откуда исходили атаки.

— Приготовьтесь идти следом, — сказала она остальным и открыла Врата к месту, где создавалось плетение. — Проходите за мной, но тут же прячьтесь в укрытие!

Шурша юбками, Авиенда прыгнула через Врата, удерживая Единую Силу, подобно невесть как сдерживаемому грому. Она приземлилась на склоне, возвышавшемся над полем битвы. Ниже Девы и мужчины сражались с троллоками; казалось, айильцы сдерживали обширный черный поток.

Авиенда потратила не более мгновения на то, чтобы осмотреться. Вонзив в почву примитивное плетение Земли, она вырвала каменную глыбу размером с лошадь и подкинула ее в воздух. Мгновение спустя направленный в нее луч ударил в глыбу.

Погибельный огонь был опасным копьем в умелых руках. Порой оно разрезало все на своем пути, но стоило ему ударить в отдельный предмет — например, в человека — тот целиком исчезал во вспышке. Погибельный огонь выжег глыбу Авиенды из существования, оставив лишь частицы сияющей пыли, тоже вскоре истаявшие. За ее спиной мужчины и женщины из ее круга пробежали через Врата и нашли себе укрытия.

Краем глаза Авиенда заметила, что рядом на камнях появились трещины. Трещины, в которых, казалось, зияет тьма. Как только в глазах потускнела вспышка полосы света, Авиенда высвободила пылающий столп огня. В этот раз он угодил в цель, спалив дотла стройную меднокожую женщину в красном платье. Две другие женщины с проклятиями бросились прочь. Следующий удар Авиенда нанесла по ним.

Одна из них — та, что сильнее — выполнила плетение с такой скоростью и мастерством, что Авиенда едва его уловила. Оно встретило столп огня и вызвало взрыв обжигающего пара. Огонь погас, и временно ослепшая Авиенда судорожно вздохнула.

Боевые инстинкты взяли верх. Скрытая облаком пара, она рухнула на колени и откатилась в сторону, захватив горсть камней, которую тут же для отвлечения внимания швырнула прочь от себя.

Это сработало. Пока она моргала слезящимися глазами, раскаленная добела полоса света ударила на звук падения камней. Черные трещины разрослись сильнее.

По-прежнему старясь сморгнуть слезы, Авиенда плетением Воздуха разогнала пар. Она видела достаточно хорошо, чтобы различить две черные фигуры, съежившиеся на скалах неподалеку. Одна повернулась к ней, судорожно вздохнула при виде атакующего плетения, которое готовила Авиенда, и исчезла.

Врат не было. Казалось, женщина просто схлопнулась и исчезла, при этом Авиенда не почувствовала, чтобы кто-то направлял. Однако она ощутила нечто иное, слабое… нечто. Дрожь воздуха, которую она ощутила не только физически.

— Нет! — воскликнула вторая женщина. Для затуманенного слезами взора Авиенды она казалась лишь размытым пятном. — Не…

Зрение Авиенды прояснилось лишь настолько, чтобы разобрать черты женщины — удлиненное лицо и темные волосы. В этот же миг на ту обрушилось плетение Авиенды. Конечности Приспешницы Темного оторвало от тела. Прежде чем упасть неподалеку, ее обуглившаяся рука несколько раз перевернулась в воздухе, образовав колечко черного дыма.

Авиенда закашлялась и отпустила круг.

— Исцеление! — попросила она, едва держась на ногах.

Бера Харкин подоспела к ней первой, и Авиенду сотрясло плетение Исцеления. Задыхаясь, она ощутила, как заживает ее покрасневшая кожа, ее обожженные глаза. Она с благодарностью кивнула Бере, которую теперь видела четко.

К оставленным Авиендой трупам подступила Сарен, темноволосая Айз Седай с каплевидным личиком и множеством косичек, ее Страж, Витальен, держался рядом. Она покачала головой.

— Духара и Фалион. Стали Повелителями Ужаса.

— Разве есть какая-то разница между Черными Айя и Повелителями Ужаса? — спросила Эмис.

— Конечно, — спокойным тоном сказала Сарен.

Остальные стояли поблизости, продолжая удерживать Единую Силу в ожидании нового нападения.

Авиенда не думала, что оно случится. Она слышала вздох изумления, ощутила панику в поведении последней женщины — самой сильной из трех. Возможно, она не ожидала встретить столь мощное сопротивление так быстро.

Сарен пнула то, что было рукой Фалион.

— Лучше было нам захватить их живьем для допроса. Наверняка мы бы смогли установить личность третьей. Ее кто-нибудь узнал?

Все в группе покачали головами.

— Ее не было в списке беглянок из Черной Айя, — сказала Сарен, принимая руку Стража. — У нее было запоминающееся очень бугристое лицо, начисто лишенное обаяния. Я наверняка бы ее запомнила.

— Она была сильной, — сказала Авиенда. — Очень сильной. — Авиенда готова была предположить, что это одна из Отрекшихся. Но это была точно не Могидин, и на описания Грендаль она тоже не походила.

— Мы разделимся на три круга, — сказала Авиенда. — Один из них возглавит Бера, а два других — я и Эмис. Да, теперь мы можем создавать круги больше, чем из тринадцати направляющих, но это представляется излишним. Для убийства столько мощи не требуется. Одна из групп атакует троллоков внизу. Две другие не будут направлять и спрячутся поблизости, наблюдая. Так мы сможем создать у нашей способной направлять противницы обманчивое впечатление, что мы все еще объединены в один круг, остальные же смогут ударить по ней с флангов, когда она нападет.

Эмис улыбнулась. Она узнала основную тактику внезапного нападения Дев. Казалось, теперь, когда ее раздражение от наглости Ранда поутихло, ее уже не так сильно выводила из себя необходимость следовать приказам Авиенды. На самом деле, если уж на то пошло, она и четверо других Хранительниц Мудрости выглядели гордыми.

Стоило команде Авиенды выполнить приказ, как она ощутила, что на поле боя направляют. Кадсуане и ее спутники продолжали считать, что приказы Ранда на них не распространяются. Они вступили в бой, пока другая группа Айз Седай и Аша’манов удерживала Врата для прохода войск доманийцев и тайренцев.

Слишком многие вокруг направляли. Выявить атаку одной из Отрекшихся становилось сложнее.

— Нужно организовать площадки для Перемещений, — сказала Авиенда, — и строго контролировать, кто и где будет направлять. Тогда, почувствовав, что направляют не там, мы сразу поймем, где опасность. — Она поднесла к голове руку. Организовать это будет весьма непросто. Улыбка стоявшей поблизости Эмис стала шире. «Ты теперь главная, Авиенда, — казалось, говорила эта улыбка. — И претерпевать все тяготы руководства надлежит тебе».

* * *

Ранд ал’Тор, Дракон Возрожденный, отвернулся от Авиенды и предоставил ее и Итуралде их битве. Ему предстояла иная.

Наконец, время пришло.

Он приблизился к подножию Шайол Гул. В склоне горы над ним зияла черная дыра — единственный путь к Бездне Рока. Морейн присоединилась к нему, пытаясь плотнее закутаться в развевающуюся шаль, голубую бахрому которой трепал ветер.

— Помни. Это не Скважина, это не узилище Темного. Это лишь место, где его прикосновение к миру наиболее сильно. Здесь он полностью владеет ситуацией.

— Сейчас, в той или иной степени, он касается всего мира, — сказал Ранд.

— И значит, его прикосновение здесь еще сильнее.

Ранд кивнул, опустив руку на рукоять висящего на поясе кинжала.

— До тех пор, пока мы не нанесем удар непосредственно по Темному, направлять нельзя. Если получится, я постараюсь избежать схватки вроде той, что случилась во время очищения саидин. Грядущее потребует всех моих сил.

Найнив кивнула. Поверх желтого платья, гораздо более красивого, чем все, что она когда-либо могла себе позволить в прежние времена в Двуречье, она надела свой ангриал и тер’ангриал, выполненные в виде украшений. Без косы она выглядела непривычно, волосы ее теперь едва достигали плеч. Отчего-то она казалась старше. Так не должно быть. В Двуречье коса была символом возраста и зрелости. Почему же Найнив без нее выглядит старше?

Том поравнялся с Рандом, бросив взгляд на пролом в скале.

— Я так подозреваю, внутрь я с вами не иду.

Морейн посмотрела на него, поджав губы.

— Кто-то должен стеречь вход в пещеру, жена моя, — сказал Том. — С того выступа наверху, прямо у входа в пещеру, открывается отличный вид на поле боя. Я смогу наблюдать за ходом битвы внизу, может даже сочиню хорошую балладу-другую.

Ранд улыбнулся искорке смеха в глазах Тома. Они стояли у самого края времен, но Том Меррилин все равно находил повод улыбнуться.

Над ними вокруг вершины Шайол Гул вращался водоворот темных туч. Тьма надвигалась на солнце, пока почти полностью не поглотила его.

Войска Ранда замерли, с ужасом вглядываясь в небо, даже троллоки остановились, рыча и улюлюкая. Но едва солнце начало постепенно высвобождаться из заточения, свирепая битва в долине возобновилась. Это выдало его намерения, но кинжал скроет его от взора Темного. Если будет на то воля Света, полководцы Тени сосредоточатся на битве и решат, что Ранд дождется ее исхода, прежде чем нанесет удар.

— Сейчас? — спросила Найнив, оглядывая узкую каменистую тропу к пещере.

Ранд кивнул и повел их за собой. Нараставший ветер хлестал четверку людей, взбиравшихся по тропе. Свое облачение Ранд выбрал умышленно. Красная куртка, украшенная вышивкой в виде колючих ветвей с длинными шипами по рукавам и золотых цаплей на воротнике, как две капли воды походила на ту, что он получил от Морейн в Фал Дара. Белая рубаха со шнуровкой на груди была сшита в Двуречье. На спине был закреплен Калландор, у бедра — меч Ламана. Много времени прошло с тех пор, когда он решил носить его, но сейчас он казался уместным.

Порывы ветра хлестали Ранда, угрожая сбросить с высоты. Но, стиснув зубы от боли в боку, он все равно продвигался вперед, взбираясь по крутому склону. Время, похоже, здесь значило мало — ему казалось, что он шел уже несколько дней, прежде чем достиг ровной площадки у входа в пещеру. Он повернулся, опершись одной рукой о камни распахнутого зева, и окинул долину взглядом.

Войска его казались столь слабыми, столь незначительными. Смогут ли они продержаться достаточно долго?

— Ранд… — сказала Найнив, взяв его за руку, — Может быть, тебе стоит передохнуть.

Следуя за ее взглядом, он опустил глаза к своему боку. Рана, старая рана, опять открылась. Он почувствовал в сапоге кровь, которая стекала по боку и далее по ноге. А когда он сделал шаг, позади остался кровавый отпечаток.

Кровь на скалах…

Найнив прижала ладонь ко рту.

— Так и должно случиться, Найнив, — сказал Ранд. — Ты не можешь этого остановить. В пророчествах нет ни слова о том, что я выживу. Я вот всегда находил это странным, а ты? Почему вдруг там говорится о крови, но не о том, что будет дальше? — Он покачал головой, затем вытащил Калландор из ножен на спине. — Морейн, Найнив, вы готовы одолжить мне свою силу и объединиться в круг?

— Желаешь ли ты, чтобы одна из нас взяла на себя контроль над кругом, — поколебавшись, спросила Морейн, — чтобы ты мог безопасно использовать эту штуку?

— Я не ищу безопасности, — сказал Ранд, — Круг, пожалуйста.

Женщины обменялись взглядами. Пока Ранд возглавлял круг, кто угодно мог нанести удар и захватить над ним власть. Очевидно, ни одной из них его просьба не нравилась. Он не был уверен, должен ли радоваться, что эти две женщины начали ладить друг с другом, или же стоит переживать, что они объединятся против него.

Эта мысль словно пришла из прежних времен, когда все было проще. Когда все было легче. Он криво усмехнулся, но знал, что глаз улыбка не коснулась. Морейн и Найнив подпитали его своей силой, и он принял ее. Том поцеловал Морейн, и все трое обратили взгляды на проем перед ними. Он вел вниз к основанию горы и к огненному провалу — месту, наиболее близкому в этом мире к пристанищу Темного.

Отбрасываемые вернувшимся солнцем тени скрадывали очертания нависшего над Рандом входа в пещеру. Ветер рывками толкал его, ноге было тепло от его собственной крови. «Живым из этой бездны мне не выйти», — подумал Ранд.

Его это уже не беспокоило. Выживание не было его целью. Перестало быть с некоторых пор.

Он хотел сделать все как надо. Он должен сделать все как надо. Верный ли он выбрал момент? Достаточно ли хорошо все спланировал?

ВРЕМЯ ПРИШЛО. ДА ОСУЩЕСТВИТСЯ ЗАДУМАННОЕ.

Голос прозвучал с неотвратимостью землетрясения, слова вибрировали внутри него. Выходя за рамки просто звука, далеко за рамки, они звучали так, словно передавались напрямую от одной души к другой. Морейн затаила дыхание, широко раскрыв глаза.

Ранд не был удивлен. Однажды он уже слышал этот голос и теперь осознал, что ожидал его. Надеялся услышать его, по крайней мере.

— Спасибо, — прошептал Ранд, а затем ступил во владения Темного, оставляя за собой кровавые следы.

Глава 24 ПРЕНЕБРЕЧЬ ЗНАМЕНИЯМИ

Фортуона, Императрица Шончан, внимательно наблюдала за своим мужем, отдававшим приказы войскам, построенным у стен эбударского дворца. Сама она восседала на искусно сделанном переносном троне, к основанию которого крепились шесты — с их помощью его переносила дюжина солдат.

Трон не только подчеркивал ее величие, но также создавал иллюзию неподвижности. Убийцы решат, что в церемониальных шелковых одеждах, спереди ниспадающих складками до самой земли, она не способна двигаться быстро, поэтому для них будет сюрпризом, когда легким движением запястья она освободится от верхних одеяний.

— Он изменился, Величайшая, — обратился к ней Беслан. — И в то же время нет. Я больше не понимаю, что он из себя представляет.

— Он то, что послало нам Колесо, — ответила Фортуона. — Ты уже обдумал свои дальнейшие действия?

Беслан продолжал неподвижно смотреть вперед. Он был импульсивен, часто поддавался эмоциям, но в этом являлся истинным сыном Алтары. Алтарцы были вспыльчивы, но теперь, когда их должным образом обуздали, этот народ стал прекрасным дополнением к Империи.

— Я поступлю так, как мне было предложено, — ответил Беслан, покраснев.

— Мудро, — заметила Фортуона.

— Да стоит Трон вечно, — ответил Беслан, — и да продлится так же долго Ваше дыхание, Величайшая. — Он поклонился и удалился исполнять свой долг. Фортуона отправляется на войну, а земли Беслана нуждаются в правителе. И как бы ему ни хотелось принять участие в битве, теперь он осознавал, что нужен здесь.

Селусия проводила его взглядом, кивнув в знак одобрения. «Он становится ценным приобретением, обретая должную сдержанность», — показала она знаками.

Фортуона ничего не ответила. Жесты Селусии несли скрытый смысл, который Фортуона не заметила бы, не знай они друг друга так хорошо. Беслан усваивал уроки. В отличие от других.

Собрав военачальников Шончан, Мэт бушевал, подобно шторму, рассыпая проклятия. Она толком не расслышала, что именно вывело его из себя.

Что же она натворила, связав себя с ним?

«Я следовала знамениям», — подумала она.

Фортуона поймала брошенный в ее сторону взгляд Мэта, прежде чем он продолжил буйствовать. Его следует научить сдержанности, но сделать это… будет сложно. Намного сложнее, чем было научить Беслана. По крайней мере, Селусия не высказывала свое осуждение вслух. Женщина теперь стала Говорящей Правду при Императрице, хотя Фортуона чувствовала, что Селусию раздражает ее нынешнее положение, и она предпочла бы остаться только Голосом Фортуоны. Возможно, знамения укажут на кого-то более подходящего для этой должности.

«Неужели мы действительно собираемся следовать его плану?» — спросила на языке жестов Селусия.

«Это мир хаоса», — ответила Фортуона. Уклончивый ответ. В данный момент ей не хотелось давать прямые ответы. Селусия сама догадается.

Упоминая Императрицу, шончан обычно прибавляли «да живет она вечно». Для кое-кого это было избитой фразой или формальным изъявлением верноподданства. Но Фортуона всегда видела в этих словах нечто большее. Эта фраза была воплощением силы Империи. Чтобы выжить, Императрице нужно быть хитрой, ловкой и сильной. Лишь самые достойные заслуживают право восседать на Хрустальном Троне. Если бы один из ее братьев или сестер, или представитель Высокородных, вроде Галгана, сумел убить ее, то ее смерть послужила бы на благо Империи, потому что, очевидно, она была слишком слаба, чтобы ее возглавить.

Пусть живет она вечно. Пусть она будет достаточно сильной, чтобы жить вечно. Пусть будет достаточно сильной, дабы привести нас к победе. Она наведет порядок в этом мире. В этом ее задача.

В десяти шагах от трона Фортуоны по площадке сбора войск прошествовал Мэтрим. На нем была форма имперского верховного генерала, но он не слишком представлял, как ее следует носить. Своими жесткими широкими наплечниками он цеплялся за все подряд, хотя предполагалось, что эта генеральская регалия должна придавать ему властность и достоинство. А ткань длинного одеяния, которая колыхалась от плавных, величавых движений, была призвана подчеркнуть его изящество. Мэтрим же производил впечатление скакуна, которого обрядили в шелка, и от которого ждали участия в забегах. Он обладал определенным изяществом, вот только изящество это было отнюдь не придворным.

За ним по пятам следовали младшие командиры. Мэтрим приводил Высокородных в замешательство. Это было хорошо, поскольку постоянно держало их в тонусе. Но еще Мэтрим — со всеми своими спонтанными поступками и постоянными выпадами, подрывавшими ее авторитет — являлся воплощением беспорядка. Фортуона была олицетворением порядка, и вышла замуж за хаос во плоти. О чем она только думала?

— Что насчет Морского Народа, Ваше Высочество? — осведомился генерал Юлан, останавливаясь перед Фортуоной рядом с Мэтримом.

— Хватит беспокоиться о треклятом Морском Народе, — огрызнулся Мэтрим. — Если я еще хоть раз услышу от тебя упоминание Морского Народа, я прикажу подвесить тебя за ногти на ногах к одному из ракенов, на которых вы летаете, и отправлю прямиком в Шару.

Юлан выглядел ошеломленным.

— Ваше Высочество, я…

Его оборвал вопль Мэта:

— Савара, мы наступаем пикинерами, а не кавалерией, козлолюбивая дура! Мне плевать, что кавалерия считает, будто справится лучше. Кавалерия всегда так считает! Ты кто? Растреклятая тайренская Благородная Леди? Получишь от меня такое почетное звание, если будешь продолжать в том же духе!

Мэтрим бушевал, словно шторм, перед восседавшей на лошади Саварой. Ее руки были сложены на груди, на темном лице читалось неудовольствие. Оставшийся позади Юлан выглядел совершенно ошарашенным.

— Как можно подвесить человека за ногти на ногах? — возмущался Юлан так тихо, что Фортуона едва расслышала. — Не думаю, что это возможно. Ногти просто сломаются.

Он ушел прочь, покачивая головой.

Сбоку шевельнула пальцами Селусия: «Осторожно, Галган приближается».

Фортуона внутренне напряглась, наблюдая за подъезжающим Капитан-Генералом Галганом. В отличие от Мэта он был облачен не в форму, а в великолепно сидевшие на нем черные доспехи. Внушительный, возвышавшийся над остальными, генерал был главным ее соперником и важнейшим ресурсом. Разумеется, на такой должности любой человек становился соперником Императрицы. Это было в порядке вещей. Так и должно быть.

Мэтрим никогда не станет бороться с нею за власть. Она до сих пор не знала, что и думать об этом. Какая-то ее часть — крошечная, но настойчивая — полагала, что именно по этой причине ей необходимо от него избавиться. Разве Принц Воронов не должен быть проверкой для Императрицы? Разве не он должен делать ее сильнее, оставаясь постоянной угрозой? Сарабат шайкен най батайн пьяст. Самая находчивая женщина — та, которой приставили к горлу клинок. Пословица, изреченная Варуотой — ее пра-пра-прабабкой.

Мысль о том, что придется избавиться от Мэтрима, была ей неприятна. В любом случае, она не сможет так поступить, пока не родит от него ребенка. Избавиться от него сейчас — означало пренебречь знамениями.

Какой все же он странный. Всякий раз, когда она думала, что в состоянии предсказать его действия, тут же убеждалась в обратном.

— Величайшая, — сказал Галган, — мы почти готовы.

— Принц Воронов недоволен задержками, — ответила она. — Он опасается, что мы прибудем на битву слишком поздно.

— Если Принц Воронов действительно разбирается в вопросах армий и сражений, — сказал Галган, всем своим тоном показывая, что в подобное ему не верится, — то он осознает, что передвижение такого большого войска требует немалых усилий.

До прибытия Мэтрима Галган был самым высокопоставленным из Высокородных в этих землях, за исключением самой Фортуоны. Вряд ли ему придется по душе, что его внезапно потеснили. Пока что войска находились под началом Галгана, и Фортуона была намерена оставить все как есть. Но сегодня утром Галган осведомился у Мэта, как бы тот организовал войска, и Мэт воспринял вопрос как прямое руководство к действию. Принц Воронов расхаживал, отдавая приказы, но командовал не он. Точнее, не в полной мере — Галган мог остановить его первым же словом.

Но он молчал. По-видимому, ему хотелось проверить, как Мэт справится. Прищурив глаза, Галган наблюдал. Ему не было доподлинно известно, как Принц Воронов вписывается в командную структуру. Фортуоне еще предстояло принять соответствующее решение.

Пронесшийся порыв ветра развеял пыль и обнажил маленький череп грызуна, торчащий из земли. Еще одно знамение. В последнее время ее жизнь была ими насыщена до предела.

Само собой, это предзнаменование означало опасность. У нее возникло ощущение, будто она пробирается в высокой траве, кишащей лопарами, обходя ямы-ловушки, подготовленные для беспечных. Дракон Возрожденный склонился перед Хрустальным Троном, и этому сопутствовало знамение — самое могущественное из известных ей — расцветшие персиковые деревья.

Мимо маршировали войска, офицеры выкрикивали команды в такт шагам. Казалось, что ракены тоже кричат в этом ритме. Все это войско она должна отправить на неизвестную войну в едва знакомых землях. Ее же земли останутся фактически незащищенными — под руководством недавно присягнувшего на верность чужака.

Великие перемены. Ее решения могут покончить и с ее правлением, и, по сути, с самой Империей. Мэтрим этого не понимал.

«Призови моего консорта», — показала Фортуона, постукивая по подлокотнику своего трона.

Селусия Огласила приказ посыльному. Спустя некоторое время Мэт прискакал на своем коне. Он отказался принять в дар нового с полным на то основанием. На лошадей у него глаз был лучше, чем у самого имперского Хранителя конюшен. И тем не менее, что за дурацкая кличка — Типун.

Фортуона встала. Все окружающие незамедлительно поклонились. Галган спешился и преклонил колени. Прочие простерлись ниц. То, что провозглашает Императрица стоя, является указом Хрустального Трона.

— Кровь и пепел, — чертыхнулся Мэтрим. — Опять поклоны? Ребята, вам что, нечем заняться? Могу предложить кучу вариантов, если вы сами не в состоянии ничего придумать.

Она заметила улыбку Галгана. Он считал, что знает ее намерения. Но он ошибался.

— Нарекаю тебя Кнотаем, поскольку тебе нести разгром врагам Империи. Да будет твое новое имя, Кнотай, единственно произносимым отныне и на веки вечные. Объявляю, что Кнотаю, Принцу Воронов, даруется звание Держателя Жезла в наших армиях. Да возвестят мою волю.

Держатель Жезла. Это означало, что в случае падения Галгана командование перейдет к Мэту. Галган больше не улыбался. Ему придется оглядываться через плечо, чтобы Мэту не удалось взять над ним верх и захватить власть.

Фортуона села.

— Кнотай? — переспросил Кнотай.

Она прожгла его взглядом. «Придержи хоть раз свой язык, — мысленно обратилась она к нему. — Пожалуйста».

— А что, неплохо, — сказал Кнотай, развернул коня и направил его прочь.

Галган вернулся в седло.

— Ему придется научиться преклонять колени, — пробормотал генерал и пришпорил своего коня.

Это прозвучало слегка оскорбительно — что было сделано умышленно и с расчетом. Слова не были адресованы напрямую Фортуоне, словно он разговаривал сам с собой. Он не назвал ее Величайшей.

Этого было достаточно, чтобы Селусия тихо зарычала и сплела пальцы в вопросе.

«Нет, — ответила знаками Фортуона, — он нам нужен».

Похоже, Кнотай в который раз не понял, что она сделала и чем это может грозить. Галгану придется советоваться с ним о своих боевых планах; Держатель Жезла не может не присутствовать на совещаниях, так как в любой момент должен быть готов принять командование. А Галгану придется прислушиваться к его советам и считаться с ними.

Она сделала ставку на своего принца, надеясь на новые проявления его неожиданного военного таланта, столь впечатлившего Фурика Карида.

«Это глупо, — заявила Селусия, — что если он потерпит неудачу?»

«Мы не потерпим неудачу, — ответила Фортуона, — ведь это Последняя Битва».

Узор подарил ей Кнотая, толкнув ее прямо в его объятья. Дракон Возрожденный увидел правду о ней и озвучил ее — при всей иллюзии порядка правление Фортуоны было подобно тяжелой глыбе, балансирующей на своем узком основании. Управляя землями, не привыкшими к дисциплине, она слишком рассредоточила силы. Чтобы привести хаос к порядку, нужно идти на огромный риск.

Она надеялась, что Селусия видит все в том же свете и не выступит с публичным осуждением. Фортуоне и впрямь нужно подыскать себе новый Голос или назначить кого-то другого Говорящей Правду. То, что один человек занимал обе должности, вызывало осуждение при дворе. Это…

Внезапно, придерживая свою шляпу, прискакал назад Кнотай.

— Туон!

«Почему ему так трудно усваивать имена?» — свила свои пальцы в вопросе Селусия. Фортуона почти уловила вздох в этих движениях.

— Кнотай? — спросила Фортуона. — Ты можешь приблизиться.

— Растреклятски великолепно, — ответил Кнотай, — учитывая, что я уже здесь. Туон, нам надо выступать немедленно. Только что вернулись разведчики. Армия Эгвейн в беде.

Юлан подъехал следом за Кнотаем, спешился и склонился в поклоне до самой земли.

— Встань, — велела Фортуона. — Это правда?

— Армия марат’дамани потерпела серьезное поражение, — сказал Юлан. — Вернувшиеся Небесные Кулаки описали все в подробностях. Армии этой Амерлин рассеяны и поспешно в беспорядке отступают.

Остановившийся неподалеку Галган слушал посланника, явившегося, без сомнения, с точно таким же донесением. Генерал бросил на нее взгляд.

— Нам нужно выдвигаться, чтобы обеспечить отступление Эгвейн, — сказал Кнотай. — Не знаю, что такое «Держатель Жезла», но судя по тому, как ко мне теперь относятся, думаю, теперь я командую армиями.

— Нет, — ответила Фортуона, — ты третий по рангу. После меня. И после Галгана.

— Тогда ты можешь приказать немедленно выдвигаться, — продолжил Кнотай. — Нам надо идти! Эгвейн вот-вот в землю втопчут.

— Сколько там марат’дамани? — спросила Фортуона.

— Мы наблюдали за этой армией, — ответил Юлан. — Их там сотни. Вся Белая Башня, что осталась. Они выдохлись, и их теснит новый противник. Мы пока не можем определить, кто он.

— Туон… — предостерегающе начал было Мэт.

Великие перемены. Так вот что значило знамение Дракона. Фортуона может внезапно напасть, и все эти дамани станут ее. Многие сотни. С такой силой она могла бы сокрушить своих противников в Шончан.

Но шла Последняя Битва. От ее решения зависела судьба мира. Что лучше: поддержать марат’дамани в их отчаянной битве, или ей надлежит использовать выпавший шанс, чтобы вернуться в Шончан, обеспечить там свою власть, а затем обрушиться на троллоков и Тень всей мощью Империи?

— Ты дала слово, — тихо сказал Кнотай.

— Я подписала договор, — ответила она. — Любой договор может быть разорван, особенно Императрицей.

— Кое-кто из императриц, может, и способен так поступить, — сказал Кнотай. — Но не ты. Правда? Свет, Туон. Ты дала ему свое слово.

На одной чаше весов порядок — нечто знакомое, нечто поддающееся измерению — и хаос на другой. Хаос в облике одноглазого мужчины, помнившего лицо Артура Ястребиное Крыло.

Разве она только что не сказала Селусии, что ставит на этого мужчину?

— Императрица не может быть скована словами на бумаге, — сказала Фортуона. — Тем не менее… в данном случае причина, по которой я подписала договор, остается существенной. Мы защитим этот мир в самые мрачные для него дни и уничтожим Тень на корню. Генерал Галган, вы должны направить наши войска для защиты этих марат’дамани, поскольку нам потребуется их помощь в сражении с Тенью.

Кнотай расслабился.

— Хорошо. Юлан, Галган, давайте разработаем план!

И пошлите за этой женщиной, Тайли. Похоже, что она здесь единственный треклятый генерал с головой на плечах. И…

Продолжая говорить, он отъехал прочь, раздавая приказы, которые, на самом деле, следовало позволить отдать Галгану. Генерал наблюдал за нею из седла с непроницаемым выражением лица. Он полагал, что она совершает серьезную ошибку, но… Но на ее стороне были знамения.

* * *

Эти кошмарные черные тучи слишком долго сопровождали Лана. Ему и вправду надоело видеть их каждый день — куда ни кинь взгляд, они закрывают все небо, перекатываясь в вышине с громом, похожим на урчание в брюхе голодного чудища.

— Кажется, сегодня тучи ниже обычного, — заметил ехавший в седле Андер. Его конь шел рядом с Мандарбом.

— Молнии достают до земли. Такое случается не каждый день.

Лан кивнул. Андер был прав — картина складывалась скверная. Но сути дела это не меняло. Агельмар выбрал место для сражения у бурной речки, используя ее как прикрытие фланга с западной стороны. Близлежащие холмы позволили разместить лучников, и на вершине одного из них ожидали Лан и Андер.

Впереди троллоки собирались для атаки. Скоро они будут здесь. Неподалеку в лощинах Агельмар разместил тяжелую кавалерию, чтобы ударить во фланг троллокам, как только те начнут наступление, а легкая кавалерия, спрятанная до поры за холмами, в нужный момент прикроет ее отход. Агельмар продолжал ворчать по поводу отсутствия пикинеров, хотя именно отсутствие пеших воинов и стало залогом успешного отступления.

«Как будто от этого был толк», — мрачно подумал Лан, обозревая бескрайнее море троллоков. Его люди тщательно выбирали, когда вступать в бой, платя за жизнь десятков тысяч врагов потерей лишь нескольких тысяч своих. Они дотла сожгли Шайнар, оставив троллоков на голодном пайке. И все напрасно.

Они проигрывали эту битву. Да, им удалось задержать троллоков, но недостаточно хорошо и ненадолго. Если не подоспеет помощь от армии Илэйн, которая находилась в столь же скверном положении, их скоро окружат и уничтожат.

Небо потемнело. Лан резко поднял голову. Клубящиеся в вышине облака стали более зловещими. Глубокая тень пала на землю.

— Проклятие! — сказал Андер, глядя вверх. — Неужели Темный проглотил солнце? Нам придется среди бела дня сражаться с фонарями в руках.

Лан положил руку на свой нагрудник — здесь, под доспехами, рядом с сердцем хранилось письмо от Найнив. «Свет! Пусть ее битва пройдет успешнее моей». Этим же днем, только чуть раньше, она вместе с Рандом вошла в Бездну Рока.

По всему полю битвы уставшие направляющие отводили глаза от пугающе темного неба и создавали шары света. Хотя они мало что позволяли разглядеть, приходилось довольствоваться этим. Но вскоре тьма рассеялась, и вернулся дневной свет, привычно приглушенный облаками.

— Соберите Верховную Стражу Малкир, — отдал приказ Лан. Так величали себя его защитники. Это было старое малкирское название королевских телохранителей в бою. Лан не знал, как ему реагировать на то, что к ним причислял себя принц Кайсель, будучи родом из Кандора.

Большинство малкири Лана имели лишь толику истинной крови Малкир — они следовали за ним скорее из чувства чести, чем по какой-либо другой причине. С принцем все было иначе. Лан задал вопрос ему и каждому из его спутников — могут ли они присягать иноземному королю, пусть даже дружественному.

От каждого он получил одинаковый ответ:

— Малкир в этой войне представляет все Порубежье, Дай Шан.

Неподалеку от Лана блеснула молния. Раскат грома был так силен, что он почувствовал, будто его что-то ударило. Мандарб и ухом не повел. Конь стал привыкать к подобным вещам. Верховная Стража собралась, и Андер поднял знамя Лана, закрепив его в специальном гнезде на седле. Так он мог одновременно и держать знамя, и сражаться мечом.

Были доставлены приказы от Агельмара. Лану и его людям предстояло оказаться в самой гуще схватки. Когда троллоки бросятся в атаку, тяжелая кавалерия ударит с флангов, чтобы сбить их напор. Лан и его люди схватятся с тварями лицом к лицу.

Как Лан и хотел. Агельмар знал, что не стоит пытаться его оберегать. Лан и его отряд будут удерживать в центре подступы к холмам, вынуждая троллоков сражаться таким образом, чтобы лучники залп за залпом могли обстреливать их задние ряды. Силы, предназначенные для изматывания противника, будут в основном находиться в резерве, не давая врагу обогнуть их правый фланг, а река станет естественной преградой слева. Хороший план, если можно придумать хороший план при таком численном превосходстве врага. Насколько видел Лан, до сих пор Агельмар не совершал ошибок. Последнее время он жаловался на кошмары, но, учитывая, какую войну они вели, Лан сильнее тревожился бы о человеке, которому бы не снились смерть и сражения.

Троллоки пришли в движение.

— Вперед! — прокричал Лан, когда по полю разнесся сигнал труб, сопровождаемый громом с небес.

* * *

Под стенами Кайриэна Илэйн верхом на Лунной Тени объезжала боевые порядки. Армия построилась согласно плану сражения, подготовленному Баширом, но ее не покидала тревога.

Они справились. Прошли быстрым маршем по дороге вверх по течению реки и прибыли к Кайриэну до подхода армии троллоков. Илэйн разместила свои войска с дальней, северной, стороны города, фронтом к наступавшей с этого направления армии троллоков. Также она оставила несколько драконов и роту лучников ниже по реке, чтобы сдержать троллоков, которые попытаются там переправиться. Когда сдерживать переправу врага станет уже невозможно, отряд сможет быстро отступить к северу.

Разбить наступающую армию, затем развернуться к врагам, подбирающимся с тыла. Это был их единственный шанс. Женщины Родни были измотаны, Илэйн требовалось множество Переходных Врат для перемещения людей. Усталость направляющих означала, что в этой битве Илэйн не сможет их использовать. Последние остатки их сил уйдут на небольшие Врата для отправки раненых в Майен для Исцеления.

У армии Илэйн было небольшое численное преимущество над армией Отродий Тени, но ее люди выбились из сил. Несмотря на всеобщее нервное напряжение в ожидании грядущей битвы, некоторые солдаты в шеренгах оседали на землю, роняя пики. Но даже у тех, кто оставался твердо стоять, глаза покраснели от усталости. К счастью, у них все еще были драконы Алудры. Этого должно хватить.

Прошлой ночью Илэйн не спала. Она пыталась подобрать вдохновляющие слова, придумать, что можно было бы сказать в такой день, что-то весомое. Но что сказать, когда близится конец всему?

Она остановила Лунную Тень перед шеренгами андорских солдат. С помощью специального плетения ее слова услышит вся армия. Илэйн с удивлением заметила, что послушать ее подошли даже некоторые айильцы. Она и подумать не могла, что им есть дело до слов мокроземской королевы.

Едва она открыла рот, солнце померкло.

Илэйн застыла, потрясенно глядя вверх. Облаков над ними не было — так часто бывало в ее присутствии, сказывались узы с Рандом — так что она надеялась на чистое небо и солнце во время битвы.

Солнце светило по-прежнему, но его что-то заслоняло. На него наползало нечто плотное и темное.

Солдаты всей армии смотрели вверх, указывая пальцами на небо, в то время как их медленно укрывала тьма. Свет! Было трудно сдержать дрожь.

Отовсюду начали раздаваться тревожные возгласы, причитания, крики отчаяния. Илэйн собрала в кулак всю свою уверенность и, пришпорив, послала лошадь вперед.

— На этом самом месте, — возвестила она, усилив голос при помощи Единой Силы так, чтобы он разносился по всему полю, — я обещаю, что мы одержим победу. Я говорю вам, что дни продлятся, а земля возродится. Именно сейчас я обещаю вам, что свет воссияет, что надежда возродится, что мы будем жить.

Она сделала паузу. За армией, на кайриенских стенах, выстроились люди: дети, женщины и старики, вооруженные кухонными ножами и горшками, которые можно метать в троллоков, если те разобьют армию и подойдут к стенам города. Времени едва хватило, чтобы связаться с жителями. Город защищал немногочисленный гарнизон. Сейчас их далекие фигурки столпились, прижавшись друг к другу под поглощаемым темнотой небом.

Стены города давали ложное чувство безопасности, ведь против Повелителей Ужаса они мало что значили. Ей нужно быстро разбить армию троллоков, не прячась внутри и не дав им соединиться с крупными силами, наступающими с юга.

— Мне следовало бы успокаивать вас, — крикнула Илэйн солдатам. — Но я не могу! Я не скажу вам, что земля выживет, что Свет восторжествует. Поступить так — значит отказаться от ответственности.

Это наш долг! Наша кровь прольется в этот день. Мы пришли сюда сражаться. Иначе земля погибнет! Иначе Свет падет перед Тенью. Сегодня не до пустых обещаний. Наша кровь! Наша кровь пылает в нас. Сегодня наша кровь должна вести нас, дабы победить Тень!

Она развернула лошадь. Люди смотрели на нее, оторвавшись от темного неба. Чтобы еще сильнее привлечь их внимание, она сплела в небе, высоко над собой шар света.

— Наша кровь — это наша ярость, — выкрикнула она. — Я довольно наслушалась в армии разговоров о сопротивлении. Мы не можем просто сопротивляться! Мы должны показать им наш гнев, нашу ярость за то, что они сотворили. Лишь сопротивляться — недостаточно! Сегодня мы должны уничтожать!

Наша кровь — это наша земля. Это место наше, и ради наших отцов и матерей, ради наших детей мы заявляем на него права!

Наша кровь — это наша жизнь. Мы пришли, чтобы отдать ее. Остальные армии по всему миру отступают под натиском врага. Мы не отступим. Наша цель — пролить нашу кровь и умереть, продвигаясь вперед. Мы не будем просто стоять на месте, нет!

Если мы хотим вновь обрести Свет, мы должны сделать его нашим. Мы должны вернуть его и изгнать Тень. Она жаждет вашего отчаяния, чтобы выиграть битву еще до ее начала. Мы не доставим ей такого удовольствия! Мы уничтожим армию, стоящую перед нами, а затем уничтожим ту, что позади нас. И отсюда мы понесем нашу кровь — нашу жизнь, наше пламя, нашу ярость — другим сражающимся. Отсюда она разнесется к победе и Свету!

Она не знала, какого отклика ждать на речь на поле битвы. Она прочла все великие речи, особенно те, что были произнесены королевами Андора. Девочкой она представляла аплодисменты и одобрительные возгласы солдат — приветствие, достойное странствующего менестреля в шумной таверне.

Вместо этого солдаты подняли свое оружие. Обнажили мечи, взметнули вверх пики, затем ударили ими о землю. Айильцы издали несколько приветственных возгласов, но андорцы взирали на нее серьезными глазами. На их лицах было написано не воодушевление, но решимость. В настоящий момент это было куда уместнее. Они забыли о закрывшей небо тьме и сосредоточились на цели.

К ее лошади подошла Бергитте.

— Совсем неплохо, Илэйн. Когда ты ее изменила?

Илэйн залилась краской, вспомнив о тщательно подготовленной речи, которую она заучивала прошлой ночью, с полдюжины раз повторив ее Бергитте. Великолепная работа, наполненная цитатами королев прошлого.

Но едва спустилась тьма, как речь, вся до последнего слова, вылетела из ее головы. А вместо нее неожиданно появилась эта.

— Пойдем, — сказала Илэйн, глядя через плечо. Напротив ее войск собиралась армия троллоков. — Мне нужно выдвигаться на позицию.

— На позицию? — переспросила Бергитте. — Ты хочешь сказать назад, в штабной шатер.

— Нет, я туда не пойду, — заявила Илэйн, разворачивая Лунную Тень.

— Кровь и проклятый пепел, ты не посмеешь! Я…

— Бергитте, — отрезала Илэйн. — Я командир, а ты мой солдат. Ты должна повиноваться.

Бергитте отпрянула, словно от удара.

— В штабном шатре останется Башир, — продолжила Илэйн. — Я одна из немногих сохранивших хоть какие-то силы направляющих, которыми сейчас располагает армия. И пусть меня выпотрошат и четвертуют, прежде чем я позволю себе отсиживаться в стороне от сражения. На этом поле битвы я легко заменю тысячу солдат.

— Но дети…

— Даже если бы у Мин не было того видения, я бы продолжала настаивать на сражении. Думаешь, дети этих солдат в безопасности? Многие из них на стенах этого города. Если мы проиграем здесь, они будут растерзаны. Так что нет, я не перестану рисковать, и нет, я не буду сидеть в сторонке и ждать. А если думаешь, что остановить меня — это твой долг Стража, то я прямо сейчас разорву эти треклятые узы и пошлю тебя куда подальше! Я не намерена провести Последнюю Битву развалившись в кресле и попивая козье молоко!

Бергитте молчала, и сквозь узы Илэйн ощутила ее потрясение.

— Свет, — в конце концов сказала женщина. — Не собираюсь я тебя останавливать. Но может, ты, по крайней мере, согласишься укрыться от первых залпов стрел? Твоя помощь окажется полезнее позже, когда люди устанут.

Она позволила Бергитте и телохранителям увести себя на склон холма неподалеку от позиции драконов Алудры. Талманес, Алудра и их команды ожидали с большим волнением и проявляли большее нетерпение, чем регулярные войска. Они тоже устали, но во время отступления и сражений в лесу от них было мало проку. Сегодня был их шанс блеснуть.

План сражения Башира был таким же сложным, как и любой, в котором довелось участвовать Илэйн. Основная часть армии расположилась за пределами городских стен, почти в миле к северу от города, за развалинами Слободы. Боевые порядки протянулись на восток от Алгуэньи — вниз по склону холма через подъездную дорогу к Джангайским Воротам на равнине до развалин здания гильдии Иллюминаторов.

Шеренги пехотинцев — в основном уроженцев Андора и Кайриэна, но с ними плечом к плечу стояли гэалданцы и Белоплащники — выгнулись по фронту армий Илэйн полумесяцем. За пехотой на вершине холма было размещено шесть соединений драконов.

Не разбив эту армию, троллокам не добраться до города. Один фланг прикрывала кавалерия Отряда под началом Истина, на другом была Крылатая Гвардия Майена. Остальная кавалерия находилась в резерве.

Илэйн терпеливо ждала, наблюдая за приготовлениями армии троллоков. Больше всего ее беспокоило то, что они могут просто остаться на месте, поджидая, пока их приятели не заявятся с юга, чтобы напасть на армию Илэйн одновременно. К счастью, этого не случилось — очевидно, им было велено взять город, и они собирались это сделать.

Из донесений разведчиков Башира следовало, что вторая армия была на расстоянии дневного перехода и форсированным маршем могла добраться до города завтра к вечеру. Ровно столько времени оставалось у Илэйн, чтобы разбить северную армию.

«Давайте, — подумала Илэйн, — пошевеливайтесь».

Наконец, троллоки хлынули вперед. Башир и Илэйн рассчитывали на то, что они применят свою обычную тактику: численное превосходство и грубая сила. И в самом деле, сегодня троллоки ринулись вперед огромной массой. Их целью было ошеломить оборонявшихся, смяв их порядки.

Ее войска держались стойко, зная, что последует далее. Начали громыхать драконы — каждый подобно бессчетному количеству одновременно ударяющих молотов. Илэйн была в доброй сотне шагов от них, но все же испытывала желание заткнуть уши. Над стреляющими драконами собирались и поднимались в небо закручивающиеся облака белого дыма.

Несколько первых выстрелов не достигло цели, но Алудра и ее люди использовали их для пристрелки. После этого яйца начали падать среди троллоков, разрывая их ряды и подбрасывая тварей в воздух. Побагровевшая от крови земля оказалась усеяна тысячами ошметков тел. Впервые Илэйн испугалась этого оружия.

«Свет, Бергитте с самого начала была права», — размышляла Илэйн, представив, на что будет похож штурм укрепленной позиции, оснащенной драконами. Обычно на войне человек, по меньшей мере, зависит от одной вещи: его мастерство против мастерства врага. Меч против меча. Троллоки сами по себе уже были достаточно неприятными противниками. Но на что это будет похоже, если человеку придется столкнуться с подобной мощью?

«Будем стараться, чтобы этого не случилось», — пообещала она себе. Ранд был прав, что навязал им этот мирный договор.

Дракониры были хорошо подготовлены, и скорость перезарядки орудий была впечатляющей. Прежде чем троллоки добрались до передних рядов защитников, каждый дракон успел выстрелить трижды. Илэйн не следила за перестрелкой лучников, она слишком сосредоточилась на драконах, но от ее внимания не ускользнуло, что в нескольких шеренгах люди упали, истекая кровью, раненные стрелами с черным оперением.

Троллоки врезались в передние ряды ее арбалетчиков и пикинеров, которые уже отходили, уступая место алебардщикам. По возможности, в бою против троллоков старались не использовать мечи и булавы, по крайней мере, в пешем строю.

— Пора, — сказала Илэйн, направляя вперед Лунную Тень.

Бергитте последовала за ней, Илэйн чувствовала ее неохотное смирение. Они спустились с холма, миновав резерв, и вступили в битву.

* * *

Родел Итуралде почти забыл, каково это — иметь в своем распоряжении все необходимые средства.

С того момента, как он командовал легионами воинов и полными знаменами лучников, прошло много времени. А сейчас, в кои-то веки, его люди не были голодны. А еще были Исцеляющие, стрельники и хорошие кузнецы, готовые работать днем и ночью. Какое чудо, когда можно высказать просьбу — неважно, насколько странную — и все требуемое отыскивалось и доставлялось, порой в течение часа!

Он по-прежнему оставался близок к поражению. Они столкнулись с бесчисленным множеством врагов, дюжинами Повелителей Ужаса и даже кое с кем из Отрекшихся. Приведя свои силы в эту гиблую долину, он захватил жемчужину земель Темного — его личную скамеечку для ног — ту самую черную гору. А сейчас еще и солнце пропало, хотя Айз Седай заверили, что это пройдет.

Попыхивая трубкой, Итуралде ехал верхом вдоль горного кряжа, окаймлявшего долину с севера. Да, он на пути к поражению. Но с такими ресурсами проиграет он красиво.

Проследовав вдоль гребня, он достиг уступа над проходом в Такан’дар. Лежавшая глубоко в сердце Проклятых Земель долина простиралась с востока на запад, где ее венчал Шайол Гул, а на востоке находился проход. Добраться до места, где стоял Итуралде, можно было только после нескольких часов очень трудного восхождения — или за один быстрый шаг через Переходные Врата. Удобно. Идеальное место для осмотра его оборонительных порядков.

Проход к Шайол Гул представлял собой большой узкий каньон. До верха его стен с восточной стороны нельзя было добраться иначе, чем при помощи Врат. Через них Итуралде мог забраться наверх и взглянуть на каньон, достаточно широкий для того, чтобы по нему могли пройти плечом к плечу человек, может быть, пятьдесят. Превосходное бутылочное горлышко. А наверху он мог бы разместить лучников для обстрела тех, кто станет прорываться сквозь проход.

Подобно капле раскаленной стали, солнце в вышине наконец-то прожгло закрывавшую его черноту. Значит, Айз Седай были правы. Но во все стороны, словно желая поглотить все небо, по-прежнему простирались клубящиеся черные грозовые облака.

Поскольку Шайол Гул лежал в Проклятых Землях, воздух здесь был настолько холодным, что Итуралде пришлось надеть зимний шерстяной плащ, а его дыхание обращалось в белый пар. Кузницы Такан’дара перестали работать, и укрывавший долину туман истончился.

Покинув устье каньона, Итуралде вернулся к сопровождающим его людям. Ищущие Ветер и прочие высокопоставленные представители Морского Народа стояли, облаченные в длиннополые куртки, которые они себе выторговали — разумеется, в ожесточенном торге — перед прибытием на север. Из-под курток виднелись их разноцветные одеяния. Эти яркие цвета и множество украшений на их лицах составляли странный контраст со скучными коричневыми куртками.

Итуралде был доманийцем. Ему по горло хватило сделок с Морским Народом. Если они докажут, что в битве они хоть вполовину так упорны, как в торговле, то он будет по-настоящему счастлив иметь их при себе. Они настояли на прибытии сюда, на самый гребень, чтобы у них была возможность внимательно осмотреть лежащую внизу долину и проход в нее.

Впереди стояла Госпожа Кораблей собственной персоной — Зайда дин Парид Черное Крыло. В черных коротких волосах этой невысокой темнокожей женщины было много седых прядей.

— Ищущие Ветер шлют тебе донесение, Родел Итуралде, — сказала она. — Атака началась.

— Атака?

— Несущий Бурю, — сказала Зайда, вглядываясь в небо, где грохотали и клубились темные тучи. — Отец Штормов. Он желает сокрушить вас силой своего гнева.

— Твои люди справятся с этим, верно?

— Ищущие Ветер уже противостоят ему с помощью силы Чаши Ветров, — ответила Зайда. — Будь иначе, он бы уже уничтожил нас всех своими бурями.

Она по-прежнему смотрела на небо, как и большинство ее спутников. Не считая Ищущих Ветер, в распоряжении Итуралде было около сотни людей из Морского Народа. В основном они служили в командах снабжения, доставляя стрелы, еду и прочие припасы на четыре фронта. Похоже, особенно их заинтересовали паровые повозки, хотя Итуралде не мог взять в толк почему. Этим механизмам не сравниться с хорошей упряжкой лошадей.

— Противостоять самому Темному, шквал за шквалом, — сказала Зайда. — Об этом дне будут слагать песни.

Она посмотрела на Итуралде.

— Ты должен защитить Корамура, — строго сказала она, словно отчитывая его.

— Я исполню свою часть дела, — сказал Итуралде, продолжая свой путь. — Просто выполняйте свою.

— Эта сделка, Родел Итуралде, была заключена давным-давно, — выкрикнула она ему вслед.

Он кивнул, двигаясь назад вдоль гребня. Когда он проходил мимо дозорных, те салютовали ему. Что ж, эти не были айильцами. У него было много айильцев здесь, наверху, откуда они смогут воспользоваться своими луками. Бóльшую часть тайренцев он оставил внизу, где их копьям и пикам найдется наилучшее применение. Они будут удерживать проход к Шайол Гул.

В отдалении запел айильский рог — сигнал от одного из разведчиков. Троллоки вошли в проход. Время пришло.

Он пустил коня галопом вдоль гребня прямиком в долину, король Алсалам и другие командиры поскакали за ним. Добравшись до основного дозорного поста, откуда благодаря удобной позиции можно было просматривать проход на несколько миль в глубину, Итуралде достал свою зрительную трубу.

В каньоне шевелились тени. Иногда ему удавалось разглядеть рвущиеся вперед орды троллоков, доведенных до неистовства ударами плетей. На мгновение он вернулся в Марадон, наблюдая, как его люди — хорошие парни — гибнут один за другим. Отброшенные с укреплений на холме, сметенные с городских улиц. Погибшие при взрыве стены.

Один отчаянный шаг за другим. Постараться убить столько, сколько возможно, подобно обезумевшему человеку, орущему и колотящему дубинкой рвущих его на части волков в надежде забрать с собой в последнюю тьму хотя бы одного.

Рука, державшая зрительную трубу, дрогнула. Он заставил себя вернуться из прошлого в настоящее, к своим текущим оборонительным позициям. Казалось, что он всю жизнь сражался в битвах и неизбежно проигрывал. Это лишало сил. По ночам ему слышалось приближение троллоков. Фырканье, сопение, стук копыт по булыжникам. Воспоминания из Марадона.

— Спокойно, старина, — сказал подъехавший сзади король Алсалам. Его голос успокаивал. Ему всегда удавалось умиротворять других. Итуралде не сомневался, что именно по этой причине его и избрали купцы Арад Домана. Конфликт может разгореться нешуточный как на войне, так и во время торговли — доманийцы почти не видели разницы между двумя этими вещами. Но Алсалам… он был в состоянии успокоить даже обезумевшего от горя купца, потерявшего в море все корабли.

Итуралде кивнул. Оборона этой долины. Ему нужно сосредоточиться на обороне этой долины. Удержаться, не дать троллокам прорваться через проход и хлынуть в Такан’дар. Чтоб ему сгореть, он будет держать оборону месяцами, если это нужно Возрожденному Дракону. Если он потерпит поражение здесь, все прочие сражения — из тех, что еще шли или уже закончились — окажутся бессмысленными. Пришло время применить каждую известную ему уловку, каждую стратегию, припасенную на крайний случай. Здесь любой миг задержки мог дать столь нужное Ранду ал’Тору время.

— Напомните людям внизу, чтобы они сохраняли спокойствие, — сказал Итуралде, внимательно оглядывая долину через трубу. — Подготовьте бревна.

Адъютанты передали приказы, которые через Врата были переправлены задействованным в этой операции отрядам. Ужасающие силы троллоков продолжали двигаться вперед, размахивая огромными мечами, изогнутыми алебардами или баграми, предназначенными для стаскивания всадников на землю. Троллоки шумно двигались по проходу, а над ними между облаков сверкали молнии.

«Сперва бревна», — подумал Итуралде.

Едва троллоки достигли середины прохода, айильцы освободили от веревок связки промасленных стволов с обеих сторон ущелья и подожгли их. В лесах было так много мертвых деревьев, что Итуралде без особого труда доставил их сюда с помощью Врат.

Сотни горящих бревен покатились по склонам ущелья и обрушились на троллоков. Промасленные бревна подожгли плоть. Твари завывали, ревели и визжали в зависимости от того, что позволяла их пасть. Итуралде поднял зрительную трубу и наблюдал за их мучениями с глубоким удовлетворением.

Это было в новинку. Раньше он никогда не испытывал удовлетворения, наблюдая смерть своих врагов. О, он бывал доволен удачно реализованным планом. По правде говоря, цель сражения — увидеть чужих парней мертвыми, а своих — живыми, вот только никакой радости в этом нет. Чем дольше ты сражаешься, тем больше убеждаешься, что враги — такие же люди, как ты. Знамена менялись, но обычные солдаты, что стояли под ними, были похожи друг на друга. Они желали победы, но зачастую их больше интересовала хорошая еда, одеяла для сна и обувь без дыр.

Сейчас было по-другому. Итуралде хотел видеть этих тварей мертвыми. Он жаждал этого. Без них ему бы не пришлось пережить тот кошмар в Марадоне. Без них его руки не дрожали бы при звуках военных рогов. Они уничтожили его.

Он уничтожит их в ответ.

С великим трудом троллоки пробрались через завалы из бревен. Многие из тварей загорелись, и Мурддраалам пришлось поработать хлыстами, чтобы заставить их продолжать движение. Похоже, что уцелевшие троллоки были не прочь отведать плоти павших. Ее резкий смрад распалял в них голод. Поджаренные тела. Для троллоков этот запах был подобен аромату свежего хлеба.

Исчезающим удалось погнать их дальше, но вскоре троллоки достигли следующей линии обороны Итуралде. Ему пришлось потрудиться, придумывая эту ловушку. В твердую скалу невозможно воткнуть колья или вырыть в ней ямы, не доведя направляющих до изнеможения. Можно было устроить каменные или земляные завалы, но троллоки обладали большим ростом, так что завалы, которые могли замедлить людей, против троллоков были не очень-то эффективны. Помимо этого, перемещение таких объемов земли и камней означало бы отвлечение работников от постройки более серьезных укреплений в долине. Он рано выучил урок, что в оборонительной войне желательно постоянно наращивать мощь укреплений. Если не давать врагу развить успех, можно продержаться дольше.

В конце концов, решение оказалось простым. Куманика.

Он вспомнил об огромных сухих и мертвых зарослях куманики в Арад Домане. Отец Итуралде был фермером и всегда жаловался на колючий кустарник. А уж если в чем человечество не испытывало недостатка, так это в засохших растениях. Да и с рабочей силой не было проблем. На призыв Дракона откликнулись тысячи людей, и у многих из этих Принявших Дракона было мало боевого опыта.

Он все равно намеревался послать их в бой, когда придет время. А сейчас их послали нарубить огромное количество колючих кустов. Они связали ветки в кипы толщиной двадцать футов и восемь футов высотой и разместили поперек прохода. Разместить такие кипы было относительно просто, по сравнению с камнями или кучами земли, но их было достаточно много для того, чтобы троллоки не смогли их сдвинуть просто толкая. Первые добежавшие ряды попробовали было так и сделать, но были награждены пятидюймовыми колючками, впившимися в их тела. Сзади напирали другие твари, так что в итоге передние ряды в гневе развернулись и сцепились с напиравшими.

Большая часть сил троллоков застряла в проходе, отданная на милость Итуралде.

Но к Отродьям Тени милости у него не было.

Итуралде подал сигнал, и сопровождавший его Аша’ман — Оулстен, один из служивших под его началом в Марадоне — зажег в небе яркую вспышку красного света. На стенах над проходом снова появились айильцы и принялись скатывать вниз на попавших в ловушку Отродий Тени валуны и горящие бревна. За ними последовали стрелы и камни — все, что можно было метнуть, сбросить или чем выстрелить в тех, кто внизу.

Большинство своих атак люди Итуралде сосредоточили ниже по проходу — в середину основной массы троллоков. Это заставило половину орды отступить и броситься наутек, а остальных — пытаться спастись, двигаясь вперед и вдавливая своих передних соплеменников в колючую преграду.

Некоторые троллоки тащили щиты и пытались защититься от смертоносного града. Если где-то тварям удавалось создать над собой стену из щитов, туда тут же били направляющие Итуралде, разрывая врагов на части.

Он не мог выделить для этого дела много направляющих — большинство из них находились в тылу, в долине, обеспечивая Врата для подвоза припасов и ожидая атак вражеских направляющих. У них уже произошли две стычки с Повелителями Ужаса. Все это легло на плечи Авиенды и Кадсуане Седай.

Некоторые троллоки пускали стрелы в защитников наверху, но жертвы среди Отродий Тени росли, пока передние ряды пыталась прорубиться сквозь завал из колючек. Дело у них шло медленно.

Сохраняя внешнюю и внутреннюю отстраненность, Итуралде наблюдал, как Мурдраалы подстегивают троллоков, вгоняя их в неистовство. При этом передних, рубящих шипы, на эти самые шипы толкали, нанизывали, а затем затаптывали.

Кровь текла ручьем к восточному концу прохода. Троллоки скользили на ней. Они толкали пять или шесть передовых рядов, ломая колючки о тела тварей.

На то, чтобы прорваться, у них ушло около часа. Оставив тысячи трупов, они ринулись вперед и столкнулись со вторым завалом — который оказался толще и выше, чем первый. Итуралде разместил в проходе семь завалов на расстоянии друг от друга. Второй был самым большим и произвел желаемый эффект. Его вид заставил передних троллоков остановиться, не дойдя до него. Затем они развернулись и рванули назад.

Воцарилась полная неразбериха. Троллоки сзади вопили и кричали, напирая вперед. Передние рычали и выли, пытаясь продраться через колючие заросли. Некоторые ошеломленно стояли на месте. Все это время на их головы продолжали сыпаться стрелы, камни и горящие бревна.

— Прекрасно, — прошептал Алсалам.

Итуралде обнаружил, что руки перестали дрожать. Он опустил зрительную трубу.

— Пойдемте.

— Битва еще не закончена! — запротестовал король.

— Закончена, — сказал Итуралде, разворачиваясь. — На данный момент.

В подтверждение его слов, вся армия троллоков дрогнула — он слышал, как это происходило — и бросилась на восток сквозь проход, прочь из долины.

«Один день выстояли», — подумал Итуралде. Троллоки вернутся на следующий день, и тогда они будут готовы. Больше щитов, получше оружие в передних рядах для рубки колючек.

Но они заплатят кровью. Дорого заплатят.

Он собирался лично убедиться в этом.

Глава 25 МЕЛЬКАЮЩИЕ ФРАГМЕНТЫ

Когда Амерлин с пылающим взором вошла через Врата вместе с Дозин, Саэрин и еще несколькими Восседающими, у Суан вырвался долгий вздох облегчения.

Брин прошел следом за женщинами и поспешил к Суан.

— Что решили? — спросила она.

— Пока что закрепимся здесь, — ответил Брин. — Таков приказ Илэйн, и Амерлин с ним согласна.

— У них численное превосходство, — сказала Суан.

— Остальные в таком же положении, — ответил Брин, бросив взгляд на запад.

Последние несколько дней шаранцы стягивали войска к своему лагерю, разбитому в паре миль от армии Эгвейн. Тыл войска Айз Седай прикрывала широкая река, по которой проходила граница между Кандором и Арафелом.

Тень пока что не перешла в решительное наступление, ограничиваясь редкими набегами небольших отрядов через Врата. Враг тянул время, ожидая соединения с более медленной армией троллоков. Теперь, к несчастью, троллоки подошли. Армия Эгвейн снова могла бы отступить через Врата, но Суан сознавала, что этим они мало чего добьются. Рано или поздно, им придется сразиться с этим противником.

Брин выбрал это место на юго-восточной окраине Кандора из-за особенностей местности, которые давали им преимущество, хоть и небольшое. Протекавшая с севера на юг по восточной границе Кандора река была глубокой, но имела брод, располагавшийся менее чем в четверти мили от холмов, пролегавших с востока на запад по южной границе Кандора, Чтобы вторгнуться в Арафел, армии Тени придется им воспользоваться. Если Брин расположит свои силы у брода и на возвышающихся подле него холмах, он сможет навязать вторгшейся армии бой на два фронта. Оказавшись в затруднительном положении, он мог бы отступить через брод на арафельский берег, и тогда водная преграда станет для троллоков дополнительным препятствием. Преимущество было небольшим, но в битве порой играют решающую роль именно мелочи.

На равнинах к западу от реки Тень сосредоточила войска Шары и троллоков. Они двигались, пересекая открытое пространство в направлении подвергшихся атаке Айз Седай и частей под командованием Брина.

Неподалеку осматривала лагерь Эгвейн. Свет, какое облегчение знать, что Амерлин удалось выжить. Суан предвидела это, но тем не менее… Свет. Как же хорошо снова увидеть лицо Эгвейн.

Если, конечно, это и вправду ее лицо. Это было первое появление Амерлин в лагере после тяжелого испытания, выпавшего на ее долю, но она уже провела несколько тайных встреч с Восседающими, и даже места проведения этих встреч хранились в секрете. Суан пока не удалось поговорить с Эгвейн наедине.

— Эгвейн ал’Вир, — громко крикнула Суан вслед Амерлин. — Отвечай: где мы впервые встретились?

Остальные воззрились на Суан, нахмурившись от подобной дерзости. Но Эгвейн, видимо, поняла.

— Фал Дара, — сказала она. — Ты связала меня Воздухом во время путешествия вниз по реке — это было частью обучения Единой Силе. Я навсегда запомнила этот урок.

У Суан вырвался второй вздох облегчения, сильнее первого. Кроме Эгвейн с Найнив других свидетелей этого урока не было. К несчастью, Суан рассказывала о нем Шириам, Наставнице Послушниц и по совместительству Черной, но она все-таки верила, что это на самом деле Эгвейн. Подделать черты лица просто, но выведать чьи-то воспоминания — дело совсем другое.

Суан постаралась всмотреться в глаза Эгвейн. Ходило много разговоров о том, что творилось в Черной Башне. Мирелле рассказывала то, что узнала от участников тех событий — своих новых Стражей. А происходило там что-то темное.

Они уверяли, что разницу видно. Суан бы заметила перемену в Эгвейн, если бы с ней сотворили подобное, ведь так?

«Если разницу невозможно заметить, — подумала Суан, — то мы уже обречены». Ей придется довериться Амерлин точно так же, как много раз до этого.

— Соберите Айз Седай, — потребовала Эгвейн. — Командующий Брин, вы получили приказ. Мы защищаем позиции у реки до тех пор, пока не понесем настолько тяжелые потери, что… — Она вдруг умолкла. — А эти здесь давно?

Суан посмотрела вверх, на пролетавших над головой разведчиков на ракенах.

— Все утро. Вы же получили его письмо.

— Проклятый мужчина, — произнесла Эгвейн.

Сообщение от Дракона Возрожденного, доставленное Мин Фаршав, было кратким: «Шончан сражаются с Тенью».

Он отправил к ним Мин. Зачем — женщина не пожелала внятно объяснить. Брин сразу же нашел ей дело, и теперь она работала писцом в штабе снабжения.

— Вы доверяете слову Дракона Возрожденного о Шончан, Мать? — спросила Саэрин.

— Не знаю, — ответила Эгвейн. — Постройте наши войска, но приглядывайте за этими тварями наверху — на случай, если они нападут.

* * *

Когда Ранд вошел в пещеру, в воздухе что-то изменилось. Темный почувствовал его присутствие только сейчас — и это застало его врасплох. Кинжал сделал свое дело.

Ранд шел впереди; слева от него шла Найнив, справа — Морейн. Ход вел вниз, и они спустились почти на всю высоту, на которую взобрались ранее. Путь был ему знаком — из воспоминаний другой Эпохи.

Казалось, будто пещера заглатывала их, силой проталкивая вниз — к горящим огням. Потолок, щерившийся похожими на клыки сталактитами, казалось, понижался по мере их продвижения. С каждым шагом на дюйм. Но при этом своды не двигались, и сам ход не сужался. Он просто менялся — только что он был выше, в следующее мгновение стал ниже.

Пещера была челюстями, медленно сжимавшими свою добычу. Голова Ранда задела кончик сталактита, а Найнив пригнулась, бросив взгляд вверх, и тихо выругалась.

— Нет, — Ранд остановился. — Я не приду к тебе на коленях, Шайи’тан.

Каверна загрохотала. Темные ее своды, казалось, сдавливали Ранда; он стоял неподвижно. Будто был заевшей деталью механизма часов, который напрягался изо всех сил, чтобы снова сдвинуть стрелки с места. Ранд держался стойко.

Скалы задрожали и отступили. Ранд сделал шаг вперед и выдохнул — напор ослаб. То, что он начал, теперь уже не остановить. Промедление было мучительно для обоих — и для него, и для Темного, его противник был пойман в ловушку неизбежности так же, как и он сам. Темный не существовал внутри Узора, но Узор, тем не менее, влиял на него.

Позади Ранда — там, где он остановился — осталась маленькая лужица крови.

«Нужно управиться побыстрее, — подумал он. — Нельзя истечь кровью, пока не закончится битва».

Земля задрожала вновь.

— Все верно, — прошептал Ранд. — Я иду за тобой. Я не овца, которую ведут на убой, Шайи’тан. Сегодня охотник — я.

Содрогания земли, казалось, походили на хохот. Ужасный хохот. Ранд оставил без внимания встревоженный взгляд шедшей рядом Морейн.

Они спускались все ниже. В сознании Ранда появилось новое, не принадлежащее ему ощущение. С одной из связанных с ним женщин приключилась беда. Это была Илэйн? Авиенда? Он не мог сказать точно. Искривление этого места искажало узы. Он с девушками двигался во времени с разной скоростью, так что он больше не ощущал, где они находятся. Единственное, что он чувствовал — то, что одной из них больно.

Ранд зарычал и пошел быстрее. Если Темный навредил им… Разве здесь не должно становиться светлее? Им приходилось полагаться на свет Калландора, через который он черпал саидин.

— Где же огонь? — спросил Ранд, и его голос разнесся эхом. — Где расплавленный камень у подножия тропы?

— Огонь был поглощен, Льюс Тэрин, — ответил голос из теней впереди.

Ранд остановился, затем сделал шаг и, вытянув перед собой Калландор, осветил им фигуру со склоненной головой, стоящую на одном колене на границе света и тьмы с мечом в руках, уперев его перед собой острием в землю.

Позади фигуры было… ничто. Тьма.

— Ранд, — произнесла Морейн, положив руку ему на плечо. — Темный просачивается через сдерживающие его узы. Не касайся этой тьмы.

Фигура встала и обернулась; свет Калландора озарил уже ставшее знакомым лицо Моридина. Рядом с ним на земле лежала пустая оболочка. Ранд не мог иначе истолковать это — оно походило на панцирь, который оставляют после себя насекомые… вот только форма у него была человеческая. Человека без глаз. Один из Мурддраалов?

Моридин, следуя за взглядом Ранда, посмотрел на оболочку.

— Сосуд, который моему хозяину больше не нужен, — произнес он. По белкам его глаз плыли саа, отскакивая друг от друга, дрожа и метаясь с безумной энергией. — Он породил то, что находится позади меня.

— Позади тебя ничего нет.

Моридин поднял меч перед лицом, салютуя.

— Именно так.

Его глаза почти целиком заволокла чернота.

Ранд махнул Найнив и Морейн, чтобы они оставались в нескольких шагах позади, а сам подошел ближе.

— Ты бросаешь мне вызов? Здесь? Сейчас? Элан, ты знаешь: то, что я делаю, неизбежно. Задерживать меня бессмысленно.

— Так уж бессмысленно, Льюс Тэрин? — Моридин захохотал. — Если я ослаблю тебя хоть на ничтожную малость, разве задача моего господина не станет настолько же легче? Нет, думаю, мне и впрямь следует встать у тебя на пути. А если я преуспею, что тогда? Твоя победа не предрешена заранее, и никогда таковой не была.

Я снова победил, Льюс Тэрин.

— Ты мог бы отступить в сторону, — сказал Ранд и поднял Калландор; исходящее от него сияние огибало меч Моридина из черной стали. — Если моя победа не предрешена, то и твое поражение тоже. Дай мне пройти. Хоть раз выбери то, что, как ты знаешь, нужно выбрать.

Моридин расхохотался.

— Сейчас? Ты упрашиваешь меня вернуться к Свету сейчас? Мне обещали забвение. Наконец-то ничто, уничтожение всего моего существа. Конец. Тебе не удастся похитить его у меня, Льюс Тэрин! Во имя моей могилы, ничего у тебя не выйдет!

И Моридин, взмахнув мечом, бросился вперед.

* * *

Лан выполнил «Вишневый Лепесток Легко Касается Поверхности Пруда», что было непросто, так как этот прием не был предназначен для боя верхом. Его меч всего на дюйм вспорол шею троллока, но этого оказалось достаточно, чтобы зловонная кровь брызнула фонтаном. Тварь с головой быка потянулась к шее, выронив багор, и издала протяжный булькающий стон.

Когда второй троллок атаковал сбоку, Лан дернул Мандарба назад и, развернувшись, отсек твари руку. Троллок покачнулся от удара, и Андер проткнул его насквозь со спины.

Андер направил своего коня к Мандарбу. Даже сквозь шум битвы Лан слышал, как тяжело дышит его товарищ. Сколько времени они провели тут, в сражении на передовой? Плечи Лана будто налились свинцом.

Даже во время Кровавого Снега не было настолько скверно.

— Лан! — прокричал Андер. — Они все прибывают!

Лан кивнул, затем снова направил Мандарба назад, так как его атаковали еще два троллока, пробравшиеся через тела убитых. У этих в руках тоже были багры, что было обычным делом для троллоков. Они поняли, что пехотинцы для них куда менее опасны, чем кавалеристы. И все же Лан задумался, не охотятся ли они именно на него.

Они с Андером дали троллокам приблизиться и атаковали, когда двое подъехавших с фланга всадников из Верховной Стражи отвлекли их внимание. Троллоки бросились на Лана, он пригнулся, размахнулся мечом и разрубил древки багров.

Это не остановило тварей, которые потянули к нему свои безобразные пальцы, пытаясь стащить с лошади. Лан ощутил их смрадное дыхание, вонзая меч в глотку одного из них. Как же медленно повиновались мышцы! Андеру лучше бы оказаться на месте.

Лошадь Андера внезапно перешла на галоп, врезавшись покрытым броней боком во второго троллока, отбрасывая его в сторону. Тварь запнулась, и двое верховых гвардейцев прикончили ее топорами, насаженными на длинные рукояти.

Гвардейцы были все в крови, так же как и Андер. Так же как и сам Лан. Он довольно смутно помнил, как получил эту рану в бедро. Он так устал. Он не в том состоянии, чтобы сражаться.

— Мы отходим, — объявил он неохотно. — Пусть кто-нибудь другой займет эту позицию. — Лан со своим отрядом в схватке возглавлял острие клина тяжелой кавалерии, который прорезал ряды троллоков и теснил их в стороны прямо под сокрушительные фланговые удары.

Его спутники кивнули в ответ. Он почувствовал их облегчение, когда в сопровождении пятидесяти с лишним воинов Верховной Стражи повернул назад. Они отступили, а их место занял отряд шайнарцев. Лан обтер меч и вложил его в ножны. Над головой прогрохотала молния. Верно, эти облака сегодня и в самом деле казались ниже. Словно рука, медленно давящая сверху на умирающих людей.

Рядом воздух разорвал треск молний, подряд одна за другой. Лан резко повернул Мандарба. Сегодня было много молний, но эти ударили слишком часто друг за другом. В воздухе запахло дымом.

— Повелители Ужаса? — спросил Андер.

Лан кивнул, высматривая атакующих. Все, что он смог увидеть, были ряды сражающихся людей и накатывающие волнами орды троллоков. Ему нужно найти место для обзора повыше.

Лан указал в сторону одного из холмов и погнал туда Мандарба. Арьергард проводил его взглядами и приветственными взмахами рук с криками: «Дай Шан». Доспехи солдат были забрызганы кровью. Резервы в течение дня сменяли передовые части, потом снова отводились назад.

Мандарб взобрался на холм. Лан потрепал жеребца, потом спешился и побрел рядом с ним. На вершине он остановился, чтобы оглядеть поле боя. Армии Порубежников вдавались серебристыми и цветными клиньями в темное море троллочьих полчищ.

Их так много. Повелители Ужаса снова появились на своей огромной платформе, которую по полю толкали десятки троллоков. Врагам требовалось подняться повыше, чтобы видеть, куда направлять свои атаки. Глядя, как ударившие по кандорцам молнии пробили в их рядах брешь, взметнув в воздух тела, Лан сжал зубы.

В ответ направляющие Лана ударили своими молниями и огнем по передовым рядам троллоков, не давая им хлынуть через расстроенные порядки Порубежников. Долго они так не продержатся. У него было намного меньше Айз Седай и Аша’манов, чем Повелителей Ужаса у Тени.

— Свет, — произнес принц Кайсель, подъехав к Лану. — Дай Шан, если они прорвутся через бреши в наших рядах…

— Резервы уже в пути. Вон там, — объявил Андер, указывая. Он по-прежнему был в седле, и Лану пришлось шагнуть вперед, чтобы выглянув из-за него увидеть, куда он показывает. К потрепанным молниями порядкам армии людей приближались всадники-шайнарцы.

— И там тоже, — сказал Кайсель, указывая на восток. Там такой же маневр выполняли арафельцы. Два отряда, одновременно поспешившие занять образовавшуюся брешь, смешались друг с другом.

С неба снова принялись бить молнии, но теперь они обрушились на платформу Повелителей Ужаса. Отлично. Наришме с Мерисой было приказано следить за Повелителями Ужаса и попытаться уничтожить их. Возможно, это отвлечет вражеских направляющих от ударов по людям. Лан сосредоточился на другом.

Почему закрыть одну брешь были направлены сразу два резервных отряда? Каждый из них был достаточно крупным для выполнения этой задачи, а общим числом они только мешали друг другу. Что это — ошибка?

Он вскочил в седло Мандарба, сожалея, что жеребцу так скоро придется вернуться к работе. Надо проверить, что это за ошибка.

* * *

В волчьем сне Перрин и Гаул остановились на скалистом гребне, с которого открывался вид на долину и гору в конце нее. Над горой, едва не касаясь ее вершины, кружился чудовищный водоворот черных туч.

Долину терзали ветры, и Перрин был вынужден создать вокруг себя с Гаулом островок спокойствия, не подвластный стихии, отражающий обломки камней. Внизу можно было разобрать мелькающие фрагменты грандиозной битвы. Айил, троллоки и люди в доспехах на мгновение появлялись в волчьем сне, будто сотканные из клубов дыма и пыли, замахивались оружием и распадались, не доведя удар до конца. Их были тысячи.

Также здесь, во сне, было очень много волков, они были повсюду. Они ждали… чего-то. Они не могли объяснить Перрину, чего именно. У них было имя для Ранда — Убийца Тени. Возможно, они пришли, чтобы стать свидетелями тому, что он сделает.

— Перрин? — произнес Гаул.

— Он наконец-то здесь, — тихо сказал Перрин. — Он вошел в Бездну Рока.

В какой-то момент этой битвы Перрин понадобится Ранду. К сожалению, Перрин не мог просто стоять и ждать здесь, у него было другое дело. Волки помогли ему с Гаулом выследить Грендаль вблизи Кайриэна. Она разговаривала с кем-то через сны — возможно, с Приспешниками Темного, скрывавшимися в армии?

«Перед этим она подглядывала в сны Башира, — подумал Перрин. — Во всяком случае, так уверяла Ланфир». Которой он не доверял ни на мгновение.

В любом случае, немногим ранее он нашел Грендаль и планировал на нее напасть, и тут она вдруг исчезла. Он знал, как в волчьем сне идти по следу того, кто переносится, и пошел за ней сюда, в Такан’дар.

И вдруг посреди лежащей внизу долины ее запах пропал. Грендаль Переместилась обратно в реальный мир. Перрин точно не знал, сколько времени прошло в волчьем сне, у них с Гаулом еще осталась еда, но им казалось, что прошло уже много дней. Ланфир сказала, что чем ближе Перрин подойдет к Ранду, тем сильнее исказится время. Он может хотя бы проверить, правда ли это.

«Он здесь, Юный Бык! — Послание явилось, внезапное и срочное, и было оно от волка по имени Восход, из этой долины. — Губитель среди нас! Поторопись!»

Зарычав, Перрин без единого слова схватил Гаула за плечо и перенес их. Они очутились на каменистой тропе, которая поднималась к зияющему отверстию в скале над ними — проходу, ведущему вниз, в саму Бездну Рока.

Рядом лежал волк со стрелой в боку, от него пахло смертью. Неподалеку выли другие волки. Ужасный ветер хлестнул Перрина, он опустил голову и ринулся ему навстречу, Гаул был рядом. «Внутри, Юный Бык, — подсказал ему один из волков. — Внутри, в пасти тьмы».

Не смея задаться вопросом, что же такое он делает, Перрин ворвался в длинную узкую пещеру с торчащими из пола и потолка острыми зубьями скал. Впереди от чего-то ослепительно яркого расходились по каверне пульсирующие волны. Перрин прикрыл рукой глаза от света, едва различая силуэты в конце пещеры.

Двое мужчин, что сошлись в поединке.

Две женщины, будто застывшие на месте.

И всего в нескольких футах от Перрина — Губитель натягивает тетиву к щеке.

Перрин взревел, хватаясь за молот, перенес себя между Губителем и Рандом и сбил выпущенную стрелу молотом спустя лишь долю мгновения после того, как она слетела с тетивы. Глаза Губителя широко раскрылись, и он исчез.

Перрин перенесся к Гаулу, схватил его за руку, перенесся туда, где только что стоял Губитель, и уловил запах местности, куда тот исчез.

— Будь начеку, — сказал Перрин и перенес их вслед за противником.

Они очутились среди каких-то людей. Это были айильцы, но вместо обычных шуфа на них были странные красные вуали.

Они перенеслись недалеко — это оказалась какая-то деревня в окрестностях пика Шайол Гул, который виднелся вдали.

Красные вуали бросились в атаку. Перрин почти не удивился, обнаружив айильцев, сражающихся на стороне Тени. Приспешники Темного встречались среди всех народов. Но зачем обозначать себя цветом вуали?

Перрин широко крутанул молотом, держа нападавших на расстоянии, затем перенесся позади них и проломил одному из айильцев затылок. Гаул превратился в вихрь копий и бурой одежды; он вертелся ужом вокруг красных вуалей, наносил удар и исчезал, чтобы возникнуть и вновь ударить. Да, он научился быстро — куда быстрее этих в красных вуалях. Те просто не поспевали за ним. Перрин раздробил колено еще одному противнику и огляделся в поисках Губителя.

Вон там. Тот стоял на пригорке и наблюдал за происходящим. Перрин бросил взгляд на Гаула, и тот, между прыжками, коротко кивнул. Осталось восемь айильцев в красных вуалях, но…

Земля под ногами Гаула вспучилась и взорвалась ровно в тот момент, когда он прыгнул. Перрину удалось защитить друга, создав под ним стальную пластину, отразившую удар, но он успел в последний момент. Гаул пошатываясь приземлился, и Перрину пришлось перенестись к нему и атаковать типа в красной вуали, подбиравшегося к Гаулу со спины.

— Осторожно! — закричал Перрин. — Кто-то из них может направлять!

Свет. Как будто Айил, сражающихся на стороне Тени, недостаточно. Айил, направляющие Силу. Направляющие мужчины Айил. Свет!

Когда Перрин замахнулся молотом на следующего, появился Губитель, с мечом в одной руке и длинным охотничьим ножом в другой — таким пользуются для свежевания добычи.

Зарычав, Перрин бросился в бой, и они с Губителем начали свой странный танец. Один атаковал другого, а тот исчезал и появлялся рядом, чтобы в свою очередь напасть. Так они и кружились — то один, то другой переносился, пытаясь обрести преимущество. Перрину почти удалось достать Губителя мощным ударом, но он сам чуть не получил сталью в живот.

Гаул оказался очень полезен — Перрину пришлось бы невероятно тяжело, попытайся он в одиночку выстоять против Губителя и красных вуалей. К сожалению, Гаул мало на что годился, кроме отвлечения на себя противников, и ему приходилось очень трудно.

Когда колонна огня, выпущенная одним из красновуальных айильцев, чуть не испепелила его, Перрин принял решение. Он перенесся к Гаулу — и тут же едва не был ранен в плечо копьем. Перрин превратил копье в холст, который смялся, коснувшись кожи.

Увидев Перрина, Гаул вздрогнул и открыл было рот. Но тот не дал ему шанса заговорить — он схватил друга за руку и перенес их обоих прочь. Перед исчезновением их окутало пламя.

Они вновь очутились перед входом в Бездну Рока. Плащ Перрина дымился, у Гаула из бедра текла кровь. Когда его успели ранить?

«Вы здесь?» — спешно послал Перрин.

Десятки волков ответили:

«Мы здесь, Юный Бык».

«Ты поведешь нас, Юный Бык? Последняя Охота!»

«Берегись Лунной Охотницы, Юный Бык. Она выслеживает тебя, будто лев в высокой траве».

«Вы мне нужны, — передал Перрин волкам. — Губитель здесь. Будете ли вы ради меня сражаться с ним и с его людьми?»

«Это Последняя Охота», — пришел ответ от одного из волков, который, как многие другие, согласился помочь ему. Они возникли на склонах Шайол Гул. Перрин чуял настороженность волков: им не нравилось это место. Волки никогда не заходили в эти места — ни в мире яви, ни в мире снов.

Тут появился Губитель. Либо он понял, что Перрин будет охранять это место, либо хотел довести до конца атаку на Ранда. Каковы бы ни были его намерения, но Перрин заметил его наверху, на гребне, оглядывающим долину внизу — темная фигура с луком в черном, хлещущем на ураганном ветру плаще. Под ним, в пыли и тенях, по-прежнему неистово кипела битва. Тысячи и тысячи людей умирали, убивали, сражались в реальном мире, проявляясь здесь лишь в виде призраков.

Перрин ухватился за молот.

— Иди-ка сюда, — прошептал он. — Теперь ты найдешь во мне совсем другого противника.

Губитель поднял лук и выпустил стрелу, та разделилась, превратившись в четыре, затем в шестнадцать, затем в целый град стрел, летящих на Перрина.

Перрин зарычал — и ударил по воздушной колонне, которую Губитель создал, чтобы остановить ветер. Она распалась, и яростный порыв бури завертел стрелы и разметал их.

Губитель возник перед Перрином, размахивая мечом и ножом. Перрин бросился на него, и тут рядом возникли Айил в красных вуалях. Ими занялись Гаул и волки, и в этот раз Перрин смог сосредоточиться на своем противнике. Он с ревом взмахнул молотом, отбив в сторону оружие Губителя, и нацелил удар ему в голову.

Губитель проворно отступил и создал каменные руки, которые вырвались из земли и принялись метать обломки и камни, заодно пытаясь схватить Перрина. Тот сконцентрировался, и руки рассыпались прахом на землю. От Губителя остро запахло удивлением.

— Ты здесь во плоти, — прошипел он.

Перрин прыгнул на него, перенесясь в прыжке, чтобы достать врага быстрее. Губитель прикрылся щитом, возникшим у него на руке. Отбитый в сторону Мах’аллейнир оставил на нем большую вмятину.

Губитель исчез и возник в пяти шагах позади, на краю тропы, ведущей в пещеру.

— Я так рад, что ты пришел охотиться на меня, волчий щенок. Мне запретили искать тебя, но теперь ты здесь. Я снял шкуру с волка-отца, а теперь пришла очередь и детеныша.

Перрин кинулся на Губителя в едва различимом глазу прыжке — как в тот раз, когда он прыгал с холма на холм. Он врезался в противника, и оба сорвались с выступа около пещеры, ведущей в Бездну Рока, рухнув с высоты несколько десятков футов.

Молот Перрина был прицеплен к поясу — он не помнил, как повесил его туда, — но он не хотел бить этого человека молотом. Ему хотелось чувствовать, как кулак припечатает лицо Губителя. Пока они падали, удар Перрина достиг цели, но лицо Губителя вдруг стало твердым, как камень.

В этот момент битва плоти против плоти превратилась в схватку воли — одной против другой. Они падали, сцепившись, и Перрин вообразил, что кожа Губителя стала мягкой и податливой под его кулаком, а кости под ней — хрупкими и ломкими. Губитель в ответ вообразил свою кожу подобной камню.

Вышло так, что щека Губителя стала твердой, как скала, но Перрин ее все равно расколол. Они ударились о землю и покатились в разные стороны. Когда Губитель встал, его правая щека походила на лицо статуи, по которой ударили молотком: по коже разбежались мелкие трещинки.

Через эти трещинки просочилась кровь, и Губитель открыл глаза в крайнем изумлении. Он поднял руку, ощупывая окровавленную щеку; кожа вновь превратилась в плоть, и на ней возникли швы, будто наложенные искусным лекарем. Исцелить себя самого в волчьем сне было невозможно.

Губитель презрительно ухмыльнулся и бросился на Перрина. Они будто в танце двигались взад-вперед, окруженные клубящейся пылью, которая обрисовывала силуэты и лица людей, сражавшихся за свою жизнь в другом месте, в ином мире. Перрин промчался сквозь несколько силуэтов, и пыль заструилась с Мах’аллейнира, когда он поднял молот для замаха. Губитель отскочил назад, создав ветер, чтобы смести Перрина с пути, и сделал выпад вперед — слишком быстро.

Не раздумывая, Перрин обратился в волка, и меч Губителя прошел над его головой. Юный Бык прыгнул на противника, отбросив его назад сквозь образ двух айильцев, сражающихся друг с другом. Обе фигуры разлетелись песком и пылью. По бокам возникли новые фигуры и тоже развеялись.

Вой урагана ревел у Юного Быка в ушах, пыль въедалась ему в глаза и кожу. Он перекатился через Губителя и ринулся к его горлу. «Как сладко будет почувствовать во рту кровь этого двуногого». Губитель перенесся прочь.

Юный Бык стал Перрином. С молотом наизготовку он припал к земле на поле боя, окруженный обрывками сражения сменяющих друг друга людей. «Осторожно, — мысленно сказал он себе, — ты волк, но в большей степени ты человек». И вздрогнул, осознав, что некоторые из силуэтов были не совсем человеческими. Он увидел пару, в чьей внешности определенно было что-то змеиное, хотя они быстро исчезли.

«Выходит, это место отражает другие миры?» — подумал он, не зная, как еще объяснить эти призраки.

Стиснув зубы, на него вновь кинулся Губитель. Молот в руках Перрина разогрелся, а на ноге пульсировало место Исцеленной раны, полученной в последнем бою с Губителем. Он взревел, подпуская меч ближе — дав царапнуть себя по щеке — и ударил своим оружием в бок противнику.

Губитель исчез.

Перрин довел замах до конца и на какой-то момент решил, что достал соперника. Но нет — его молот едва коснулся Губителя, прежде чем тот исчез. Враг подготовился и ждал, когда можно будет перенестись. Перрин почувствовал, как сквозь бороду к подбородку стекает кровь — меч оставил порез практически в том же месте, куда он нанес удар в лицо Губителю.

Он втянул воздух, оглядываясь вокруг и пытаясь отыскать запах места, в которое спрятался Губитель. Куда он делся? Ничего не было.

Губитель не перенесся в другое место волчьего сна — он знал, что Перрин способен следовать за ним. Вместо этого он, должно быть, прыгнул обратно в мир яви. Поняв, что упустил свою жертву, Перрин взвыл. Волк жаловался на неудачную охоту, и Перрину стоило немалого труда взять себя в руки.

В чувство его привел запах. Запах горящей шерсти, который сопровождался стонами боли.

Перрин перенесся обратно к началу тропы. Среди тел айильцев в красных вуалях лежали обожженные умирающие волки. Двое мужчин еще стояли, спиной к спине и — что выглядело неуместно — опустив вуали. Их зубы были заострены, и они с почти безумными улыбками направляли Силу, сжигая волка за волком до головешек. Гаулу пришлось укрыться за скалой, его одежда дымилась. От него пахло болью.

Двух улыбающихся направляющих, по-видимому, совсем не заботило, что вокруг на земле истекали кровью их товарищи. Перрин направился к ним. Один из айильцев поднял руку и метнул струю огня. Перрин обратил ее в дым и прошел сквозь темно-серое облако, рассекая его своим телом, — оно заклубилось и развеялось у него за спиной.

Второй айилец тоже направил Силу, пытаясь взорвать землю под Перрином — но тот знал, что земля не поддастся, что она будет сопротивляться плетениям. Так и случилось. Перрин не видел потоков, но знал, что земля — неожиданно куда более плотная — отказалась сдвинуться с места, как ей велели.

Первый айилец с рычанием потянулся за копьем, но Перрин схватил его за шею.

Он ужасно хотел раздавить этому человеку горло. Он вновь потерял Губителя, и из-за этих двоих погибли волки. Но он сдержался. Губитель… За то, что он совершил, Губитель заслуживал нечто худшее, чем смерть, но насчет этих двоих Перрин не был уверен. Он не знал, вдруг смерть в волчьем сне убьет их навечно, лишив возрождения?

Ему казалось, что все, включая даже таких созданий, как эти, должны получить второй шанс. Айилец в красной вуали, горло которого он сжимал рукой, барахтался, пытаясь спеленать Перрина плетениями Воздуха.

— Ты слабоумный, — тихо произнес Перрин и посмотрел на второго. — Ты тоже.

Оба моргнули и посмотрели на него бессмысленными глазами. У одного изо рта потекла слюна. Перрин покачал головой: Губитель совсем их не учил. Даже Гаул, после всего лишь… сколько же времени прошло? Как бы то ни было, даже Гаул знал, что нельзя попадаться в руки тому, кто может изменить твои умственные способности.

Чтобы удерживать их преображенными, Перрину приходилось все время думать о них как о слабоумных. Он опустился на колени, ища среди волков раненых, которым мог помочь. Он вообразил, что раны пострадавших перевязаны. В этом месте они поправятся быстро — волки каким-то образом это умели. Они потеряли восемь товарищей, и Перрин завыл в память о них. Остальные присоединились к нему, но в их мыслях не было сожалений. Они сражались — именно за этим они сюда и пришли.

После этого Перрин пошел проверять павших Айил в красных вуалях. Все они были мертвы. К нему подошел Гаул, хромая и поддерживая обожженную руку. Рана была скверной, но прямо сейчас она жизни не угрожала.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, — сказал ему Перрин, — и Исцелить. Я точно не знаю, сколько сейчас времени, но думаю, что нам нужно отправиться на Меррилор и ждать Врата для выхода.

Гаул ухмыльнулся во весь рот.

— Я убил двоих лично, Перрин Айбара. Один мог направлять. Я уж было решил, что заполучил много чести, как вдруг появляешься ты и берешь двоих в плен. — Он покачал головой. — Если Байн это увидит, она будет хохотать всю дорогу обратно по пути в Трехкратную Землю.

Перрин обернулся к своим пленникам. Убить их здесь казалось ему бессердечной жестокостью, но если их отпустить, ему придется сражаться с ними вновь — и, может быть, потерять еще больше волков, друзей.

— Не думаю, что они следуют джи’и’тох, — сказал Гаул. — Разве станешь брать в гай’шайн мужчину, способного направлять? — Его всего передернуло.

— Просто убей их, и дело с концом, — произнесла Ланфир.

Перрин внимательно посмотрел на нее. Он не вздрогнул, когда Ланфир заговорила — он каким-то образом привык к тому, как она появляется ниоткуда и исчезает в мгновение ока. Но его это все равно раздражало.

— Если я убью их здесь, умрут ли они навсегда?

— Нет, — сказала она. — С людьми так не бывает.

Можно ли ей верить? Перрин понял, что по какой-то причине в этом он ей поверил. Зачем ей лгать? Но тем не менее убить безоружных людей… для него они здесь были немногим более младенцев.

«Нет, — подумал он, вспомнив о мертвых волках, — они не младенцы. Они гораздо опаснее».

— Эти двое были Обращены, — произнесла Ланфир, скрестив руки на груди и кивнув в сторону способных направлять айильцев. — Многие были рождены для подобной участи, но эти двое заострили зубы. Их поймали и Обратили.

Гаул что-то пробормотал — это звучало как проклятие, но в то же время с оттенком благоговения. Произнесено это было на Древнем Наречии, и Перрин не понял смысла. После этого, впрочем, Гаул поднял копье. От него пахло сожалением.

— Вы плюнули ему в глаза, и вот он использует вас, братья. Это ужасно…

«Обращенные», — подумал Перрин. Как мужчины в Черной Башне. Он нахмурился, подошел к одному из пленников и взял его голову в ладони. Может ли он усилием воли заставить этого человека вернуться к Свету? Если можно кого-то силой склонить ко злу, можно ли его сделать прежним?

Перрин воздействовал на разум мужчины — и врезался во что-то огромное. Его волю отбросило, как веточку, которой попытались пробить чугунные ворота. Перрин отшатнулся.

Он взглянул на Гаула и покачал головой.

— Я ничем не могу им помочь.

— Я сделаю это сам, — сказал Гаул. — Они мои братья.

Перрин неохотно кивнул, и Гаул перерезал айильцам горло. Так было лучше для всех, но тем не менее смотреть на такое Перрину было невмоготу. Ему было ненавистно то, во что людей превращала война, — и во что она превратила его. Тот Перрин, каким он был несколько месяцев назад, не стал бы стоять и просто смотреть на это. Свет… если бы Гаул не убил их, Перрин сделал бы это своими руками. Он это знал.

— Иногда ты сущий ребенок, — произнесла Ланфир, наблюдавшая за ним со скрещенными на груди руками. Она вздохнула и взяла Перрина за руку. Его захлестнула ледяная волна Исцеления, и рана на щеке закрылась.

Перрин глубоко вздохнул и указал на Гаула.

— Я тебе не женщина на побегушках, волчонок, — сказала Ланфир.

— Хочешь убедить меня, что ты не враг? — спросил он. — Вот хорошая возможность.

Она вздохнула и нетерпеливо махнула Гаулу рукой. Тот хромая подошел, и она Исцелила его.

Далекий грохот сотряс пещеру позади них. Ланфир оглянулась, и ее глаза сузились.

— Я не могу оставаться здесь, — сказала она и исчезла.

— Не знаю, что и сказать про нее, — произнес Гаул, потирая руку там, где его одежда обгорела, но кожа теперь была здоровой. — Я думаю, что она с нами играет, Перрин Айбара, и не понимаю, в какую игру.

Перрин хмыкнул соглашаясь.

— Этот Губитель… он вернется.

— Я вот думаю, как бы использовать эту штуку, — ответил Перрин, снимая с пояса шип снов. — Посторожи-ка здесь, — сказал он Гаулу и вошел в пещеру.

Перрин прошел мимо похожих на зубы камней. Трудно было избавиться от ощущения, что он пробирается прямо в пасть Гончей Тьмы. Свет в конце спуска слепил глаза, но Перрин создал вокруг себя затененный пузырь — будто из едва прозрачного стекла. Он смог разглядеть Ранда, сражавшегося с кем-то на мечах на краю глубокой пропасти.

Нет. Это была не пропасть. Перрин застыл в изумлении. Казалось, сам мир кончался здесь, а каверна открывалась в безбрежное ничто. Извечный простор, напоминающий тьму в Путях, только он, казалось, затягивал в себя Перрина. Его и все остальное. Перрин привык к неистовой буре снаружи, поэтому и не заметил ветра в туннеле. Сейчас, когда он обратил на это внимание, то почувствовал, как воздух струится по направлению к дыре.

Глядя в провал, он понял, что никогда прежде ему не доводилось постичь, какой в действительности бывает темнота. Это была абсолютная темнота. Это было ничто. Полный конец всего сущего. Обычная тьма пугала тем, что может в ней скрываться, эта же была совсем иной; если она тебя поглотит, ты полностью перестанешь существовать.

Перрин отшатнулся назад, хотя дующий через пещеру ветер не был сильным — всего лишь… постоянный поток воздуха в никуда. Перрин схватился за шип снов и заставил себя отвернуться от Ранда. Поблизости на коленях стояла какая-то женщина, склонив голову и напрягшись, будто сопротивляясь огромной силе, исходящей из того самого ничто. Морейн? Да, это она, а справа от нее, тоже на коленях, Найнив.

Вуаль между мирами здесь была очень тонка. Если он видел Морейн и Найнив, может быть, они увидят или услышат его?

Он подошел к Найнив.

— Найнив, ты слышишь меня?

Она моргнула и завертела головой. Да, она его слышала! Но, похоже, не видела. Она растерянно озиралась, хватаясь за торчащие из пола каменные зубья так, будто от этого зависела ее жизнь.

— Найнив! — крикнул Перрин.

— Перрин? — прошептала она, оглядываясь по сторонам. — Ты где?

— Найнив, я сейчас кое-что сделаю, — сказал он. — Я сделаю так, чтобы сюда невозможно было открыть Переходные Врата. Если ты захочешь Переместиться сюда или отсюда, то придется создать Врата перед входом в пещеру. Поняла?

Она кивнула, все еще озираясь и пытаясь понять, где он. Видимо, хотя реальный мир и отражался в волчьем сне, наоборот это не действовало. Перрин вонзил шип снов в землю и привел его в действие так, как показывала Ланфир, создав фиолетовый пузырь точно вокруг пещеры. Затем бросился обратно в туннель, прорвался сквозь стену фиолетового стекла и присоединился к Гаулу с волками.

— Свет, — произнес Гаул. — А я уже собирался тебя искать. Почему ты так долго?

— Долго? — переспросил Перрин.

— Тебя не было часа два, не меньше.

Перрин покачал головой.

— Скважина играет с нашим восприятием времени. Что ж, по крайней мере, с шипом снов в пещере Губителю будет трудно добраться до Ранда.

После того, как Губитель использовал шип снов против него самого, Перрину доставило удовольствие повернуть тер’ангриал против его прежнего хозяина. Перрин сделал защитный пузырь ровно такого размера, чтобы тот накрывал пещеру и защищал Скважину, Ранда и его спутников. Он установил его так, чтобы вся граница купола, кроме входа в пещеру, проходила внутри скалы.

Губитель не сможет просто возникнуть внутри пещеры и нанести удар — ему придется пройти через вход. Или так, или пробурить себе путь сквозь скалы — Перрин подозревал, что в волчьем сне это возможно. Тем не менее, это его замедлит, а Ранду именно это и нужно.

— Мне нужно, чтобы вы защищали это место, — сообщил Перрин собравшимся волкам, многие из которых все еще зализывали раны. — Внутри сражается Убийца Тени, охотясь на самую опасную дичь, которую когда-либо знал этот мир. Мы не должны позволить Губителю добраться до него.

«Мы будем охранять это место, Юный Бык, — ответил один из волков. — Другие на подходе. Он не пройдет мимо нас».

— Можете сделать так? — Перрин отправил образ волков, рассредоточенных по всему Порубежью и быстро обменивающихся посланиями. Тысячи и тысячи рассыпавшихся по Порубежью волков.

Перрин гордился своим посланием. В нем не было слов или образов — это была идея, смешанная с запахами и вдобавок с капелькой инстинкта. Если волки расположатся так, как показано в послании, они смогут через созданную сеть почти мгновенно сообщить ему о возвращении Губителя.

«Можем», — ответили волки.

Перрин кивнул и махнул Гаулу рукой.

— Мы не остаемся? — спросил тот.

— Слишком много всего происходит, — ответил Перрин. — Здесь время течет слишком медленно. Я не хочу, чтобы война прошла без нас.

И, кроме того, еще оставался вопрос: что же делает Грендаль?

Глава 26 РАЗМЫШЛЕНИЯ

— Мне не нравится сражаться бок о бок с этими Шончан, — тихо сказал Гавин, подойдя к Эгвейн.

Ей тоже не нравилось, и она знала, что Гавин это почувствует через узы. Что она могла ответить? Она не могла прогнать Шончан. Тень привела шаранцев сражаться под своими знаменами. Поэтому Эгвейн вынуждена использовать то, что имеется. Все, что имеется.

По дороге к месту встречи шея Эгвейн нестерпимо зудела. Поле располагалось примерно в миле к востоку от брода в Арафеле. Брин уже разместил у этого брода большую часть ее армии. Айз Седай расположились к югу от брода на вершинах холмов, а ниже на склонах заняли позиции крупные отряды лучников и пикинеров. Войска выглядели бодрее. Армия отступала несколько дней подряд, несмотря на все попытки врага навязать бой, что позволило солдатам отдохнуть от сражений.

Шансы Эгвейн на успех зависели от того, вступят ли Шончан в битву и смогут ли они отвлечь на себя шаранских направляющих. От этих мыслей ей стало дурно. Ей доводилось слышать, что в Кэймлине некоторые безнравственные жители стравливают в бойцовской яме голодных собак и делают ставки, которая из них выживет. Сложившаяся ситуация напомнила ей нечто подобное. Шончанские дамани не были свободны, у них не было выбора, сражаться или нет. И, судя по тому, что она видела, шаранские мужчины-направляющие немногим отличались от животных.

Ей следует сражаться с Шончан до последнего вздоха, а не вступать с ними в союз. К тому моменту, когда Эгвейн добралась до места встречи с Шончан, вся ее сущность протестовала против подобного решения. Их правительница потребовала личной встречи с Эгвейн. Свет, лишь бы все закончилось побыстрее.

Эгвейн докладывали об этой Фортуоне, поэтому она знала, чего ожидать. Миниатюрная Императрица Шончан стояла на маленькой платформе, наблюдая за приготовлениями к битве. На ней было сверкающее платье с нелепо длинным шлейфом, который держали восемь да’ковале — слуг в ужасно нескромных одеяниях. Высокородные в настороженном ожидании разбились на группы. Вокруг Императрицы истуканами возвышались Стражи Последнего Часа в почти черных доспехах.

Эгвейн приблизилась в сопровождении собственных солдат и большей части Совета Башни. Первоначально Фортуона настаивала на встрече в своем лагере. Эгвейн, разумеется, отказалась. Потребовалось провести многочасовые переговоры для достижения согласия. Обе должны были прибыть в эту часть Арафела и стоять во время встречи, чтобы не показалось, что одна ставит себя выше другой. И все же то, что ее уже ждали, вызвало у Эгвейн досаду. Ей хотелось спланировать встречу так, чтобы они прибыли одновременно.

Фортуона оставила наблюдение за боевыми приготовлениями и повернулась к Эгвейн. Оказалось, что многие доклады Суан ошибочны. Действительно, Фортуона немного походила на ребенка своим хрупким телосложением и тонкими чертами лица. Но на этом сходство и заканчивалось. У ребенка не бывает такого проницательного и расчетливого взгляда. Эгвейн пришлось пересмотреть свои ожидания. Она представляла себе Фортуону испорченным беспечной жизнью подростком.

— Я размышляла, — произнесла Фортуона, — будет ли уместно говорить с тобой лично, своим собственным голосом.

Несколько шончанских Высокородных с накрашенными ногтями и частично выбритыми головами открыли рты от удивления. Эгвейн их проигнорировала. Рядом с ними стояли несколько пар сул’дам с дамани. Если она позволит себе обратить на них внимание, то может выйти из себя.

— Я тоже размышляла, — ответила Эгвейн, — будет ли уместно говорить с тем, кто совершил столько ужасных злодеяний.

— Я приняла решение поговорить с тобой лично, — продолжила Фортуона, пропустив мимо ушей замечание Эгвейн. — Я думаю, что мне лучше временно считать тебя не марат’дамани, а королевой здешних земель.

— Нет, — возразила Эгвейн. — Ты будешь считать меня той, кто я есть. Я требую этого.

Фортуона поджала губы.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я и раньше разговаривала с дамани. Их обучение — мое любимое занятие. В таком качестве беседа с тобой не нарушает протокол, поскольку Императрица может разговаривать со своими ручными собачонками.

— Тогда и я буду говорить без обиняков, — сказала Эгвейн, сохраняя невозмутимое лицо. — Амерлин принимает участие во многих судебных разбирательствах. Она должна уметь общаться с убийцами и насильниками, чтобы вынести им приговор. Думаю, ты будешь в их компании как дома, хотя, полагаю, они посчитают тебя отвратительной.

— Похоже, это будет непростой альянс.

— Ты ожидала иного? — поинтересовалась Эгвейн. — Вы держите в плену моих сестер. То, что вы сделали с ними, — хуже убийства. Вы мучили их, ломали их волю. Свет, лучше бы вы их убили.

— Я и не ожидала, что ты поймешь, — ответила Фортуона, снова оглядывая поле для битвы. — Ты — марат’дамани. Для вас… естественно искать личного блага, каким вы сами его видите.

— Конечно естественно, — тихо произнесла Эгвейн. — Я настаиваю, чтобы меня считали той, кто я есть, так как являюсь неопровержимым доказательством того, что ваше общество и империя построены на лжи. Вот я перед тобой — женщина, на которую, по твоему утверждению, для всеобщего блага должен быть надет ошейник. И все же я никому не угрожаю и не проявляю никакой дикости. И пока на меня не надет ошейник, я доказываю каждому живому мужчине и женщине, что ты лжешь.

Шончан начали перешептываться. Фортуона же оставалась невозмутимой.

— У нас ты была бы гораздо счастливее, — сказала она.

— О, да неужели? — усомнилась Эгвейн.

— Да. Ты говоришь, что ненавидишь ошейник, но если бы ты носила его, твоя жизнь стала бы спокойнее. Мы не мучаем наших дамани. Мы заботимся о них и позволяем прожить полную привилегий жизнь.

— Ты ведь не знаешь, не так ли? — спросила Эгвейн.

— Я Императрица, — ответила Фортуона. — Моя власть простирается за моря, и под моей протекцией находится все, о чем известно человечеству. Если я чего-то не знаю, то это знают люди в моей Империи, ибо я и есть Империя.

— Восхитительно. А знает ли твоя Империя, что я носила один из ваших ошейников? Что когда-то меня тренировала одна из ваших сул’дам?

Фортуона застыла, наградив Эгвейн пораженным взглядом, но быстро совладала с эмоциями.

— Я была в Фалме, — продолжила Эгвейн. — Была одной из дамани, которую обучала Ринна. Да, я носила ваш ошейник, женщина, и он не дал мне покоя. Он принес мне лишь боль, унижение и ужас.

— Почему я этого не знаю? — громко спросила Фортуона, поворачиваясь. — Почему ты мне не сказал?

Эгвейн посмотрела на столпившуюся шончанскую знать. Похоже, Фортуона обращалась к кому-то конкретно — к молодому мужчине в богатой черно-золотой одежде, украшенной белой тесьмой. Один его глаз прикрывала черная повязка в тон одежде, а ногти на обеих руках были окрашены темным лаком…

— Мэт? — ахнула Эгвейн.

Выглядевший смущенным Мэт вяло помахал рукой.

«О, Свет, — подумала она. — Во что он вляпался?» Эгвейн лихорадочно прокрутила в голове разные варианты.

Мэт притворяется шончанским вельможей. Должно быть, они не знают, кто он на самом деле. Удастся ли ей включить его в условия сделки, чтобы спасти?

— Подойди, — приказала Фортуона.

— Этот человек не… — начала Эгвейн, но Фортуона перебила ее.

— Кнотай, ты знал, что эта женщина беглая дамани? Мне казалось, ты знаком с ней с детства.

— Ты знаешь, кто он? — спросила Эгвейн.

— Конечно знаю, — ответила Фортуона. — Его зовут Кнотай, хотя когда-то его звали Мэтримом Коутоном. Можешь не рассчитывать, что он будет служить тебе, марат’дамани, хоть вы и выросли вместе. Теперь он Принц Воронов, и этот титул он получил благодаря женитьбе на мне. Теперь он служит Шончан, Хрустальному Трону и Императрице.

— Да живет она вечно, — кивнул Мэт. — Привет, Эгвейн. Рад, что ты ускользнула от тех шаранцев. Как там Белая Башня? Полагаю… до сих пор белая?

Эгвейн перевела взгляд с Мэта на Императрицу Шончан и обратно. Наконец, не в силах сдержаться, она громко рассмеялась:

— Ты вышла замуж за Мэтрима Коутона?

— Так было предсказано знамениями, — ответила Фортуона.

— Ты оказалась слишком близко к та’верену, — сказала Эгвейн. — Вот Узор и связал тебя с ним!

— Глупое суеверие, — возразила Фортуона.

Эгвейн посмотрела на Мэта.

— Мне как-то мало проку от того, что я та’верен, — проворчал Мэт. — Но, думаю, должен быть признателен Узору, что он не притащил мою задницу к Шайол Гул. Хотя, это малоутешительно.

— Ты не ответил на мой вопрос, Кнотай, — сказала Фортуона. — Ты знал, что эта женщина беглая дамани? Если так, почему ты мне не сказал?

— Я как-то не думал об этом. К тому же, она была ей недолго, Туон.

— Мы поговорим об этом в другой раз, — тихо пообещала Фортуона. — И это будет малоприятный разговор.

Она повернулась обратно к Эгвейн:

— Разговор с беглой дамани не одно и то же, что разговор с недавно пойманной или свободной. Об этом скоро узнают. Ты доставила мне… неприятности.

Эгвейн внимательно посмотрела на женщину, сбитая с толку. Свет! Эти Шончан действительно ненормальные.

— Зачем же ты настояла на этой встрече? Дракон Возрожденный сказал, что ты нам поможешь. Ну так помоги.

— Я должна была встретиться с тобой, — ответила Фортуона. — Ты мой противник. Я согласилась принять предложенный Драконом мир, но на определенных условиях.

«О Свет, Ранд, — подумала Эгвейн. — Что ты им наобещал?» Она напряглась.

— Помимо согласия сражаться, — продолжила Фортуона, — я признаю суверенные границы государств в том виде, в котором они обозначены сейчас на картах. Мы не будем преследовать марат’дамани, кроме тех, кто нарушит наши границы.

— И что это за границы? — спросила Эгвейн.

— Те, что существуют сейчас, как я и…

— Уточни, — перебила ее Эгвейн. — Скажи мне это сама, женщина. Что за границы?

Фортуона поджала губы. Очевидно, она не привыкла, чтобы ее перебивали.

— Мы контролируем Алтару, Амадицию, Тарабон и Равнину Алмот.

— Тремалкин, — произнесла Эгвейн. — Ты освободишь Тремалкин и другие острова Морского Народа?

— Я их не перечислила, поскольку они принадлежат морю, а не вашей земле. Они не твоя забота. К тому же их нет в соглашении с Драконом Возрожденным. Он их не упоминал.

— Он слишком занят. Тремалкин будет частью соглашения со мной.

— Не знала, что мы заключаем соглашение, — спокойно заметила Фортуона. — Вам нужна наша помощь. Мы можем уйти в любой момент, стоит мне только отдать приказ. Как вы справитесь с той армией без нашей помощи, о которой вы недавно так молили?

«Молили?» — удивилась Эгвейн.

— Ты понимаешь, что случится, если мы проиграем Последнюю Битву? Темный сломает Колесо, убьет Великого Змея, и тогда всему конец. Это если нам повезет. В противном же случае, Темный переделает мир на свой извращенный вкус. Все человечество будет приковано к нему и обречено на вечные страдания, рабство и мучения.

— Я понимаю, — ответила Фортуона. — Но ты ведешь себя так, будто именно эта битва — здесь, на этом поле боя — решающая.

— Если моя армия будет разбита, — сказала Эгвейн, — все наши усилия могут пойти прахом. Все зависит от того, что случится здесь.

— Не соглашусь, — возразила Фортуона. — Твои армии не важны. Они состоят из детей клятвопреступников. Вы сражаетесь с Тенью, и это делает вам честь. Если вы проиграете, я вернусь в Шончан, призову на помощь всю мощь Непобедимой Армии и приведу ее сюда, чтобы дать отпор этому… ужасу. Мы все равно выиграем Последнюю Битву. Без вас будет тяжелее, и мне не хотелось бы разбрасываться жизнями полезных людей или потенциальных дамани, но я уверена, что мы и сами выстоим против Тени.

Она встретилась взглядом с Эгвейн.

«Какой холодный, — подумала Эгвейн. — Она блефует. Не иначе». Доклады от глаз-и-ушей Суан говорили, что родина Шончан погружена в хаос. Война за престолонаследие.

Возможно, Фортуона действительно верит в то, что Империя сможет выстоять против Тени самостоятельно. Если это так, тогда она ошибается.

— Ты будешь сражаться с нами вместе, — сказала Эгвейн. — Ты заключила соглашение с Рандом и, наверное, поклялась ему.

— Тремалкин наш.

— Разве? И ты назначила там наместника? Кого-то из Морского Народа, чтобы утвердить твою власть?

Фортуона промолчала.

— Большая часть завоеванных тобой земель верна тебе, — продолжила Эгвейн. — Как бы там ни было, алтарцы и амадийцы следуют за тобой, как и тарабонцы. Но Морской Народ… Не слышала, чтобы кто-нибудь из них, хотя бы один, поддержал тебя или мирно жил под твоим правлением.

— Границы…

— Упомянутые тобой границы, существующие на карте, говорят, что Тремалкин принадлежит Морскому Народу, а не тебе. Если наше соглашение сохраняет страны в их текущих границах, на Тремалкине понадобится присягнувший тебе правитель.

По мнению Эгвейн, это был слабый довод. Шончан были завоевателями. Какое им дело до соблюдения законности? Однако, похоже, Фортуона задумалась над ее словами. Она нахмурилась.

— Это… хороший довод, — наконец произнесла Фортуона. — Они нас не приняли. Эти глупцы отринули предложенный им мир, но это факт. Очень хорошо, мы оставим Тремалкин, но в таком случае и я добавлю свое условие к нашему соглашению.

— Какое условие?

— Ты объявишь в своей Башне и во всех ваших землях, что любой марат’дамани, если она того захочет, будет позволено явиться в Эбу Дар, чтобы на нее, как и надлежит, надели ошейник.

— Ты думаешь, люди захотят, чтобы на них надели ошейник?

Эта женщина безумна, не иначе.

— Конечно захотят, — ответила Фортуона. — В Шончан даже те немногие из способных направлять, которых не выявили наши проверки, сами приходят к нам и просят надеть на них ошейник, когда обнаруживают в себе способности. Так и должно быть. Ты не станешь запрещать им, ты позволишь им прийти.

— Уверяю тебя, никто не захочет.

— Тогда тебе не составит труда обнародовать мое условие, — сказала Фортуона. — Мы отправим наших эмиссаров, чтобы познакомить людей с преимуществом жизни в качестве дамани. Наши учителя придут с миром — мы будем придерживаться соглашения. Думаю, ты будешь удивлена. Некоторые увидят истину.

— Делай что хочешь, — ответила пораженная Эгвейн. — Не нарушайте законы, и, я полагаю, большинство примет твоих… эмиссаров. Я не могу ручаться за каждого правителя.

— А как насчет твоих собственных земель? Тар Валона? Ты примешь моих эмиссаров?

— Если они не будут нарушать законы, я не буду их останавливать. Да я и Белоплащников впущу, если они смогут проповедовать, не доводя людей до бунта. Но Свет, женщина, неужели ты действительно веришь, что…

Она осеклась, глядя на Фортуону. Насколько Эгвейн могла судить, та действительно верила.

«По крайней мере, она искренна, — подумала Эгвейн. — Ненормальная. Ненормальная, но искренняя».

— А что насчет твоих дамани? Ты их отпустишь, если они того захотят?

— Никто из должным образом обученных не захочет этого.

— Условия должны действовать в обе стороны, — возразила Эгвейн. — Допустим, вы найдете девочку, которая способна направлять. Что, если она не захочет становиться дамани? Позволишь ли ты ей покинуть ваши земли и присоединиться к нам?

— Это же все равно что выпустить разъяренного гролма посреди городской площади.

— Ты сказала, что люди увидят истину. Если ваш образ жизни не подлежит сомнению, а идеалы истинны, тогда люди верно оценят суть этих женщин. Если же нет, ты не должна их принуждать. Освободи всех, кто того пожелает, и я разрешу твоим людям говорить в Тар Валоне. Свет, я даже предоставлю им жилье и содержание, а также прослежу, чтобы то же было сделано в каждом городе!

Фортуона пристально посмотрела на Эгвейн.

— Многие наши сул’дам пошли на эту войну в надежде пленить новых дамани из числа прислужниц Тени. Например, этих шаранок. Ты хочешь, чтобы мы отпустили их или твоих переметнувшихся к Тени сестер на свободу? Чтобы они продолжали разрушать и убивать?

— Чтобы их осудили и казнили именем Света.

— А почему бы их не использовать? Зачем впустую разбрасываться жизнями?

— То, что вы делаете, мерзко! — раздраженно ответила Эгвейн. — Даже Черная Айя не заслужила этого.

— Нельзя так беспечно разбрасываться ресурсами.

— Неужели? — сказала Эгвейн. — А ты знаешь, что каждая из твоих сул’дам, твоих драгоценных дрессировщиц, сама является марат’дамани?

Фортуона резко повернулась к ней.

— Не смей так нагло лгать!

— Правда? Может проверим, Фортуона? Ты сказала, что сама их тренировала. Значит, полагаю, ты — сул’дам? Надень ай’дам на шею. Рискни! Если я не права, тебе нечего бояться. Но если права, то ты окажешься в его власти и докажешь, что являешься марат’дамани.

Глаза Фортуоны расширились от гнева. Она проигнорировала уколы Эгвейн, называвшей ее преступницей. Но это обвинение, казалось, задело ее… И Эгвейн не преминула уколоть еще больнее.

— Да, — произнесла Эгвейн. — Давай проверим, насколько крепки твои убеждения. Если будет доказано, что ты можешь направлять, поступишь ли ты так, как требуешь от других? Наденешь ли ты сама себе на шею ошейник, Фортуона? Подчинишься ли ты своим собственным законам?

— Я подчиняюсь им, — холодно ответила Фортуона. — Ты крайне невежественна. Возможно, сул’дам действительно могут научиться направлять. Но это не то же самое, что быть марат’дамани — все равно что считать убийцей человека, который еще лишь может им стать.

— Увидим, — произнесла Эгвейн, — когда побольше твоих подданных поймет, что им лгали.

— Я лично тебя сломаю, — тихо пообещала Фортуона. — Однажды твои люди отдадут тебя мне. Ты забудешься, и твое высокомерие приведет тебя к нашей границе. Я буду ждать.

— Я проживу несколько веков, — прошипела Эгвейн. — Я увижу, как разрушится твоя империя, Фортуона. С большим удовольствием увижу.

Она подняла палец, чтобы ткнуть женщину в грудь, но Фортуона с ошеломляющей скоростью перехватила запястье Эгвейн. Для такой маленькой женщины она была удивительно быстра.

Эгвейн непроизвольно обняла Источник. Дамани вокруг охнули, и их окружило сияние Единой Силы.

Мэт влез между Эгвейн и Фортуоной и отстранил их друг от друга, упершись в грудь каждой из них. Эгвейн инстинктивно сплела поток Воздуха, намереваясь убрать его руку. Плетение, конечно же, распалось.

«Кровь и пепел! Как же некстати!» Она и забыла, что он здесь.

— Давайте будем вести себя цивилизованно, дамы, — произнес Мэт, посмотрев сначала на одну, потом на другую. — Не вынуждайте меня отшлепать вас обеих, перекинув через колено.

Эгвейн сердито посмотрела на него, и Мэт встретил ее взгляд. Он пытался отвести ее гнев на себя, отвлекая от Фортуоны.

Эгвейн перевела взгляд вниз, на его руку, лежащую слишком близко к ее грудям. Фортуона тоже смотрела на эту руку.

Мэт опустил руки, но медленно, словно не заметил конфуза.

— Мир нуждается в вас обеих, но нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие, слышите меня? Это важнее каждого из нас. Когда вы ссоритесь друг с другом, Темный побеждает, и ничего с этим не поделаешь. Поэтому перестаньте вести себя словно малые дети.

— Сегодня вечером нам предстоит серьезный разговор, Кнотай, — произнесла Фортуона.

— Я люблю поговорить, — ответил Мэт. — Среди слов есть несколько прелестных. «Улыбнись». Оно мне всегда нравилось. А тебе? Или, например, такие: «Я обещаю не убивать Эгвейн прямо сейчас за то, что она пыталась прикоснуться ко мне, Императрице, да живу я вечно, поскольку она треклято нужна нам в следующие пару недель».

Он выразительно посмотрел на Фортуону.

— Ты действительно вышла за него замуж? — спросила Эгвейн Фортуону. — Честно?

— Это было… неожиданное событие, — ответила Фортуона. Затем она встрепенулась и посмотрела на Эгвейн. — Он мой, и я его не отпущу.

— Похоже, ты не выпускаешь из рук то, что в них попало, — сказала Эгвейн. — В данный момент Мэтрим меня не интересует, в отличие от твоей армии. Так ты будешь сражаться или нет?

— Буду, — ответила Фортуона. — Но моя армия тебе не подчиняется. Пусть твой генерал отправит нам свои предложения, а мы их рассмотрим. Но я и так вижу, что тебе будет трудно защитить брод без большего количества твоих марат’дамани. Я пришлю тебе несколько моих сул’дам с дамани в помощь твоей армии. Но этим пока и ограничусь.

Она повернулась и направилась к своим людям.

— Идем, Кнотай.

— Не знаю, как ты в это ввязался, — шепнула Эгвейн Мэту. — И не хочу этого знать. Но я сделаю, что смогу, чтобы освободить тебя, когда битва закончится.

— Это очень любезно с твоей стороны, Эгвейн, — ответил Мэт. — Но я могу сам о себе позаботиться. — С этими словами он припустил вслед за Фортуоной.

Вечно он твердит одно и то же. Но она найдет способ помочь ему. Эгвейн покачала головой и направилась обратно к поджидавшему ее Гавину. Лейлвин отказалась прийти, хотя Эгвейн полагала, что той будет приятно встретиться со своими соотечественниками.

— Нужно за ними присматривать, — тихо произнес Гавин.

— Верно, — согласилась Эгвейн.

— Значит, ты будешь сражаться вместе с Шончан, несмотря на то что они сделали?

— Пока они отвлекают шаранских направляющих, буду.

Эгвейн перевела взгляд на горизонт — к Ранду и его великой битве.

— У нас практически нет выбора, Гавин, и число наших союзников тает. Сейчас любой, кто убивает троллоков, — друг. Вот так вот.

* * *

Оборонительные порядки андорцев дрогнули, и сквозь них прорвались рычащие троллоки со зловонным дыханием, клубившимся в холодном воздухе. В рядах оказавшихся поблизости алебардщиков возникла свалка, когда они, спасаясь, бросились наутек. Первые троллоки, не тратя на них времени, с ревом перепрыгивали через упавших, освобождая пространство следующим, готовым хлынуть в брешь, словно темная кровь из раны.

Илэйн попыталась собрать в кулак оставшиеся крохи сил. Она чувствовала, что саидар может ускользнуть от нее в любой момент, но сражающиеся и умирающие вокруг люди сейчас тоже были не в лучшем состоянии. Они вели бой почти целый день без перерыва.

Найдя в себе силы сплести потоки, Илэйн поджарила первых прорвавшихся троллоков огненными шарами, перекрывая путь толпе, устремившейся в образовавшуюся в шеренгах людей брешь. Мелькнуло белое оперение — вслед за огнем в троллоков полетели стрелы Бергитте. Твари с бульканьем вцепились в пробитые шеи.

Сидя верхом на Лунной Тени, Илэйн наносила удар за ударом. Уставшие руки цеплялись за седло каждый раз, когда глаза невольно закрывались тяжелыми, будто свинец, веками. Мертвые троллоки падали, образуя своими телами что-то вроде коросты на ране, не дающей прорваться другим. Подоспевший резерв навалился, оттесняя тварей и отвоевывая позицию.

Илэйн выдохнула и пошатнулась. Свет! Она чувствовала себя так, словно ее заставили бегать по Кэймлину со свинцовой гирей в руках. Она едва могла прямо сидеть в седле, не говоря уже о том, чтобы удерживать Единую Силу. Перед глазами все расплылось, затем потемнело. Исчезли звуки. А потом… тьма.

Первыми вернулись звуки. Отдаленные крики, лязг. Очень слабый звук рога. Завывания троллоков. Редкий грохот драконов. «Они стреляют реже», — подумала она. Алудра давно перешла на определенный ритм в стрельбе. Башир отводил часть войск назад, чтобы дать им отдохнуть. Троллоки бросались вперед, и драконы давали по ним залп. Когда же те пытались подобраться ближе и уничтожить драконов, с флангов налетала кавалерия.

Так погибало много троллоков. Это их работа… убивать троллоков.

«Слишком медленно, — подумала она. — Слишком медленно…»

Илэйн обнаружила, что лежит на земле. Над ней с озабоченным лицом склонилась Бергитте.

— О, Свет! — пробормотала она. — Я что, упала?

— Мы вовремя тебя подхватили, — проворчала Бергитте. — Ты соскользнула прямо в наши руки. Пойдем, мы отступаем.

— Я…

Бергитте выгнула бровь, ожидая возражений.

Лежа на спине всего лишь в нескольких шагах от передовой, возражать было трудно. Саидар ускользнул от нее, и Илэйн, скорее всего, не смогла бы снова ухватиться за Источник, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

— Хорошо, — произнесла она. — Мне надо… надо проверить, как там Башир.

— Весьма разумно, — сказала Бергитте, подзывая телохранителей, чтобы вновь посадить Илэйн на лошадь. Затем она заколебалась.

— Ты молодец, Илэйн. Они знают, как ты сражалась. Хорошо, что они это видели.

Они спешно отправились в путь через задние шеренги — довольно разреженные, так как бóльшая часть войск была занята в сражении. Нужно было победить прежде, чем появится вторая армия троллоков, а это значило бросить в бой все, что есть.

И все же Илэйн удивило, насколько были истощены резервы. Лишь малую часть подразделений можно было отвести с передовой для отдыха. Как долго это продолжается?

Чистое небо, так часто в последнее время сопровождавшее Илэйн, полностью заволокли тучи. Дурной знак.

— Будь прокляты эти тучи, — пробормотала она. — Сколько сейчас времени?

— Где-то часа два после заката, — ответила Бергитте.

— Свет! Бергитте, ты должна была давным-давно заставить меня вернуться в лагерь!

Женщина наградила ее сердитым взглядом, и Илэйн смутно припомнила, что именно это Бергитте и пыталась сделать. Что ж, теперь нет смысла спорить об этом. Силы Илэйн понемногу возвращались, и она заставила себя выпрямиться в седле по пути в маленькую долину между холмов близ Кайриэна, из которой командовал Башир.

Она подъехала к штабу, но, поскольку не была уверена, сумеет ли удержаться на ногах, обратилась к Баширу прямо из седла:

— План работает?

Он поднял голову и посмотрел на нее:

— Полагаю, я больше не могу рассчитывать на вашу помощь на передовой?

— Я слишком ослабла, чтобы направлять. Мне жаль.

— Вы продержались сверх моих ожиданий. — Он сделал пометку на карте. — Замечательно. Я почти уверен, что только благодаря вам восточный фланг не был разбит. Надо отправить туда больше резервов.

— Так план работает?

— Можете посмотреть, — ответил Башир, кивнув в сторону склона.

Илэйн стиснула зубы, но направила Лунную Тень выше по склону, откуда было лучше видно. Трясущимися куда больше, чем ей хотелось бы, руками она подняла зрительную трубу к глазам.

Армия троллоков атаковала выгнутые дугой позиции защитников. В результате натиска троллоков пехота подалась назад, дуга прогнулась внутрь. Отродья Тени решили, что получили преимущество, и не увидели истинного положения дел.

Как только атакующие продвинулись, фланги пехоты сомкнулись и окружили троллоков. Илэйн упустила тот важный момент, когда Башир отдал Айил приказ атаковать. Их быстрый маневр в тыл троллокам сработал в точности, как и рассчитывали.

Войска Илэйн полностью окружили противника. Огромная толпа, кишащая Отродьями Тени, в окружении билась с войсками Илэйн, которые теснили их, сбивая в кучу, сковывая движения и мешая сражаться.

План сработал. Свет, план сработал. Удар Айил по троллокам с тыла превратился в настоящую резню. Ловушка захлопнулась. Но кто из них трубил в рога? Это были троллочьи рога.

Илэйн окинула взглядом Отродий Тени, но не нашла тех, кто трубил. Она увидела нескольких мертвых Мурддраалов у строя Айил. Увидела один из драконов Алудры, размещенный на повозке, которую тянула пара лошадей в сопровождении всадников Отряда. Драконов располагали на разных холмах, чтобы было удобнее вести огонь по находящимся внизу троллокам.

— Илэйн… — произнесла Бергитте.

— Ой, извини, — ответила Илэйн, опуская подзорную трубу и протягивая ее своему Стражу. — Посмотри. Все идет хорошо.

— Илэйн! — Вздрогнув, она поняла, насколько взволнована ее Страж. Илэйн повернулась и проследила за пристальным взглядом женщины, обращенным на юг, далеко за стены города. Вой этих рогов… Его было едва слышно, так что Илэйн даже не поняла, что он раздается сзади.

— О нет… — промолвила Илэйн, снова поспешно поднимая зрительную трубу.

Там, на горизонте, подобно грязной пене, появилась вторая армия троллоков.

— Разве Башир не говорил, что они появятся не раньше, чем завтра? — спросила Бергитте. — И то в лучшем случае.

— Не важно, — сказала Илэйн. — Так или иначе, они здесь. Мы должны быть готовы повернуть драконов в их сторону! Отправь приказ Талманесу и найди лорда Тэма ал’Тора! Пусть двуреченцы приготовятся к бою. Свет! И арбалетчики тоже. Мы должны любым способом задержать вторую армию.

«Башир, — подумала она. — Я должна предупредить Башира». Илэйн развернула Лунную Тень так быстро, что закружилась голова. Она попыталась обнять Источник, но не смогла до него дотянуться. Она так устала, что с трудом удерживала поводья.

Каким-то образом ей удалось спуститься с холма и не свалиться с лошади. Бергитте уже уехала передавать ее приказы. Умница. Илэйн въехала в лагерь в самый разгар спора.

— …не желаю это слушать! — кричал Башир. — Я не собираюсь спокойно сносить оскорбления в своем собственном лагере!

Объектом его нападок был не кто иной, как Тэм ал’Тор. Спокойный двуреченец взглянул на Илэйн, и его глаза расширились, словно он не ожидал ее здесь увидеть.

— Ваше Величество, — сказал Тэм. — Мне сказали, что вы все еще на поле боя.

Он повернулся обратно к побагровевшему Баширу.

— Я не хотел, чтобы вы пошли к ней с…

— Довольно! — осадила обоих Илэйн, въезжая между ними на Лунной Тени. Почему именно Тэм спорил с Баширом? — Башир, вторая армия троллоков вот-вот будет здесь.

— Да, — тяжело дыша ответил Башир. — Мне только что доложили. Свет, Илэйн. Это катастрофа. Нам нужно отступить через Врата.

— Женщины Родни уже вымотались, доставляя нас сюда, Башир, — напомнила Илэйн. — Большинство из них едва способно направить Силу, чтобы согреть чашку чая, не говоря уже про создание Врат. — «Свет! А я не в силах и чаю согреть». Она с трудом заставила себя говорить спокойно. — Таков был план.

— Я… Верно, — произнес Башир. Он посмотрел на карту. — Дайте-ка подумать. Город. Мы отступим в город.

— И дадим Отродьям Тьмы возможность отдохнуть, объединить силы и атаковать нас? — поинтересовалась Илэйн. — Очевидно, именно к этому они и пытаются нас вынудить.

— Я не вижу иных вариантов, — сказал Башир. — Город наша единственная надежда.

— Город? — воскликнул запыхавшийся Талманес, присоединяясь к ним. — Вы же не про отступление в город?

— А в чем дело? — поинтересовалась Илэйн.

— Ваше Величество, нашей пехоте только что удалось окружить армию троллоков! Наши войска бьются не на жизнь, а на смерть. У нас не осталось резервов, и наша кавалерия измотана. Нам не удастся отступить из такого положения без тяжелых потерь. А после этого выжившие окажутся запертыми в городе, в ловушке меж двух армий Тени.

— Свет, — прошептала Илэйн. — Как будто они это спланировали.

— Мне тоже так кажется, — тихо сказал Тэм.

— Не начинай снова, — прорычал Башир. Он был сам на себя не похож, хотя она и знала, что салдэйцы бывают вспыльчивы. Башир выглядел совсем другим человеком. Его супруга встала подле него, сложив руки на груди, оба были готовы противостоять Тэму.

— Говори, Тэм, — сказала Илэйн.

— Я… — начал было Башир, но Илэйн подняла руку.

— Он знал, Ваше Величество, — тихо сказал Тэм. — Только это все объясняет. Он не отправлял Айил на разведку.

— Что? — удивилась Илэйн. — Конечно же отправлял. Я читала отчеты разведчиков.

— Отчеты были подделаны или, по крайней мере, изменены, — сказал Тэм. — Я разговаривал с Бэилом. Он сказал, что за последние несколько дней нашего марша никто из Айил не отправился на разведку. Он считал, что этим занимаются мои люди, но это не так. Я разговаривал с Аргандой, он считал, что разведкой занимаются Белоплащники, но Галад сказал, что этим занимается Отряд.

— Нет, — нахмурился Талманес. — Никого из моих людей на разведку не отправляли.

Все взгляды устремились на Башира.

— Кто все это время присматривал за нашим тылом, Башир? — спросила Илэйн.

— Я… — он поднял взгляд, снова распаляясь от гнева. — У меня где-то есть рапорты! Я показывал их вам, и вы их одобрили!

— Ловко проделано, — сказала Илэйн. Внезапно она почувствовала холодок между лопаток. Он растекся по ее телу, словно поток ледяного ветра по венам. Они попались в идеальную ловушку. Направляющие выдохлись, солдаты завязли в рукопашной, вторая армия, вопреки поддельным отчетам, внезапно появилась на день раньше, чем ожидали…

Даврам Башир был Приспешником Темного.

— Башир отстраняется от своих обязанностей, — произнесла она.

— Но… — попытался он возразить. Супруга положила руку ему на плечо, глядя на Илэйн горящими глазами. Башир указал пальцем на Тэма:

— Я в самом деле отправлял двуреченцев! Это Тэм ал’Тор виноват. Он пытается отвлечь вас, Ваше Величество!

— Талманес, — похолодев до самых костей, произнесла Илэйн. — Возьмите пятерых Красноруких и поместите лорда Башира с его женой под стражу. — Башир принялся сыпать проклятиями. Илэйн была удивлена своему спокойствию. Ее эмоции притупились. Она спокойно наблюдала за тем, как Башира уводят силой.

Но на это не было времени.

— Соберите наших командующих, — обратилась Илэйн к остальным. — Галад, Арганда… Добейте этих троллоков у стен города. Передайте людям весть. Бросьте в бой все, что у нас есть. Если мы не разобьем троллоков за час, мы погибнем!

Талманес, от драконов сейчас мало толку — поскольку троллоки окружены, мы рискуем задеть своих. Пусть Алудра переместит всех драконов на самый высокий холм и откроет огонь по подходящей с юга армии. Скажите огир, пусть оцепят и защищают холм, где будут располагаться драконы. Нельзя допустить, чтобы их повредили. Тэм, поставь своих двуреченских лучников на окружающих холмах. И пусть Легион Дракона выстроится у их подножия фронтом, арбалетчики впереди, тяжелая кавалерия сзади. Если будет на то воля Света, этого хватит, чтобы выиграть время и дать прикончить окруженных троллоков.

Должно едва хватить. Свет! Если вторая армия их окружит… Илэйн глубоко вздохнула и открылась саидар. Единая Сила хлынула в нее, но она могла направить всего лишь тоненькую струйку. Она могла вести себя так, будто полна сил, только ее тело знало правду.

Но она все равно поведет их в бой.

Глава 27 УДАР ПО СВОИМ

Не обращая внимания на приветствующих его солдат, Гарет Брин шел по лагерю, который разбили по его приказу восточнее брода на арафельском берегу, в нескольких сотнях шагов от границы с Кандором. С одной стороны от него быстрым шагом шла Суан, с другой — посыльный с докладом. Следом тащился хвост из охраны и порученцев с ворохом карт, бумаг и письменных принадлежностей.

Вся растреклятая местность содрогалась от взрывов, порожденных Единой Силой. Этот грохот и разрушения… Словно находишься посреди горного обвала.

Его больше не тревожил запах дыма. Теперь он был повсюду. Хотя часть пожаров уже погасили. Направляющие этих Шончан расположились у реки и заливали пламя потоками воды.

Лагерь содрогнулся от очередного удара Единой Силы, и пирамида оружия неподалеку с грохотом завалилась на землю. Брин пошатнулся, их с Суан осыпало землей — по его шлему и нагруднику защелкали камешки.

— Продолжай доклад, парень, — прикрикнул он на посыльного по имени Холком.

— Э, да, милорд. — Посыльный был высоким худощавым парнем с лошадиным лицом. — Айз Седай на Красном, Зеленом и Голубом холмах держатся. С Серого отступили, а с Белого докладывают, что их силы на исходе.

— Остальные Айз Седай устали не меньше, — сказала Суан. — Я ничуть не удивлена, что первыми это признали Белые. Для них в этом нет ничего постыдного, просто констатация факта.

Брин зарычал, не обращая внимания на очередной обрушившийся на них фонтан земли. Он должен постоянно перемещаться. У Тени теперь в распоряжении слишком много Переходных Врат. Враги наверняка попытаются атаковать его штаб. Именно так на их месте поступил бы он сам. Лучшей тактикой противодействия было не иметь постоянного штаба, либо иметь такой, который непросто обнаружить.

В целом битва шла по плану. Когда подобное вдруг случается, это большой сюрприз. На поле боя нужно постоянно быть готовым при любом повороте событий полностью пересмотреть свою тактику, но в кои-то веки все шло гладко.

Айз Седай обрушивали на шаранцев удары Силы с вершин холмов к югу от брода; их постоянным градом стрел поддерживали лучники, расставленные ниже на склонах. Благодаря этому командующий армией Тени — Демандред собственной персоной — не мог выдвинуть против защитных порядков у реки все силы. Как не мог и навалиться всей массой на Айз Седай — те просто Переместились бы оттуда. Так он лишь поставил бы под удар свои войска, ничего при этом не достигнув. Поэтому Демандред разделил свои силы, перенаправив с правого фланга к холмам троллоков, которые, даже несмотря на большие потери, не дадут Айз Седай передышки, а шаранцев бросил на основные силы Белой Башни у реки.

Шончан отвлекли на себя почти всех вражеских направляющих, но это не мешало некоторым шаранцам то и дело метать через реку огненные шары в лагерь Брина. Никакого смысла бояться, что в тебя попадут, не было. Здесь для него было так же безопасно, как в любом другом месте, если не считать отступления к самой Белой Башне. Но мысль о том, чтобы укрыться в безопасном месте, находящемся в сотнях миль от поля боя, была невыносима.

«Свет, — думал он. — Может, именно так и станут руководить боем полководцы будущего. Защищенный от всех угроз штаб, доступный только через Переходные Врата». Но генералу нужно чувствовать течение боя, а это невозможно, если он находится за много миль от места сражения.

— Как держатся пикинеры на холмах? — спросил Брин.

— Очень хорошо, милорд, — ответил Холком. — Насколько это возможно после нескольких часов сдерживания троллоков.

Брин расположил оборонительные линии пикинеров на склонах холмов так, чтобы прорвавшиеся через оцепление троллоки оказывались под обстрелом расположенных выше лучников, не отвлекая Айз Седай.

— Однако пикинерам, прикрывающим Красную Айя на холме в центре, скоро потребуется подкрепление, так как во время прошлой атаки они понесли значительные потери.

— Им придется потерпеть еще немного. Красные достаточно сильны, чтобы совладать с любыми троллоками, которые прорвутся через ряды пикинеров. — Он надеялся, что это так. Очередной взрыв снес шатер неподалеку. — Как обстоят дела у лучников? — спросил он, отбрасывая пинком попавшую под ноги алебарду.

— У некоторых заканчиваются стрелы, милорд.

Что ж, с этим он не мог ничего поделать. Он бросил взгляд в сторону брода, но там царила полная неразбериха. Было невыносимо находиться так близко к полю боя и не знать, что происходит с войсками.

— У кого-нибудь есть сведения, что творится у брода? — крикнул он, оборачиваясь к своим адъютантам. — Я ничего не могу разобрать, будь все проклято Светом. Только мешанина из тел и летающие туда-сюда огненные шары, которые всех слепят!

Холком побледнел.

— Эти шончанки направляют так, словно у них раскаленное железо в… Я хочу сказать, они хорошенько мутузят шаранцев, милорд. Наш левый фланг понес существенные потери, но пока дает достойный отпор.

— Разве я не назначил там командовать копейщиками Джони?

— Капитан Шагрин убит, милорд, — ответил другой посыльный, шагнув вперед. На его голове была свежая рана. — Я как раз оттуда.

«Чтоб мне сгореть». Что ж, Джони всегда хотел пасть в бою. Брин постарался сдержать свои чувства.

— И кто там сейчас командует?

— Уно Номешта, — ответил посыльный. — После гибели Джони он сплотил нас, но просил сообщить, что нажим очень силен.

— Хвала Свету! Номешта — отличный офицер! — Уно много лет занимался обучением тяжелой кавалерии, и никто лучше него не умел держаться в седле. — Хорошо, ступай назад и сообщи, что я высылаю ему подкрепление.

Брин обернулся к Холкому:

— Отправляйся к капитану Денхолду и передай приказ переправить его резервный эскадрон через брод для подкрепления левого фланга. Посмотрим, на что способны эти иллианцы! Нам нельзя отдавать реку!

Посыльный убежал.

«Я должен что-то сделать, чтобы поскорее ослабить давление на Айз Седай».

Он выкрикнул:

— Анна, ты где?

Двое беседующих неподалеку солдат отлетели в сторону, когда молодая, крепко сбитая женщина, когда-то охранявшая купеческие караваны, а ныне солдат и личный курьер генерала Брина, оттолкнула их со своего пути.

— Милорд?

— Анна, отправляйся к этому имперскому чудовищу — к шончанской правительнице — и спроси, не будет ли она так любезна одолжить нам немного своей треклятой кавалерии?

— Мне следует повторить слово в слово? — с улыбкой уточнила Анна, отдавая честь.

— Если ты это сделаешь, девочка, то я скину тебя с обрыва и позволю Юкири Седай испытать на тебе ее новые плетения против падений. Ступай!

Женщина улыбнулась шире и умчалась в сторону площадки для Перемещений.

Суан смерила Брина взглядом:

— Ты становишься настоящим ворчуном.

— Твое благотворное влияние, — огрызнулся он и поднял взгляд, заметив промелькнувшую над головами тень. Он потянулся было к мечу, опасаясь очередного налета Драгкаров, но оказалось, что это всего лишь очередная летучая тварь Шончан. Он вздохнул спокойно.

В летящую тварь врезался огненный шар. Существо завертелось, хлопая объятыми пламенем крыльями. Брин выругался и отпрыгнул назад. Чудище рухнуло на дорогу чуть впереди — как раз туда, где бежала Анна. Тело животного подмяло женщину под себя, перекатившись через нее, и врезалось в один из шатров с припасами, в котором толпились солдаты и интенданты. Спустя мгновение наземь упал наездник ракена.

Брин опомнился и ринулся вперед, пробравшись под перегородившими дорогу стойками и полотнищами рухнувшего шатра. Двое его телохранителей вытащили из-под издохшей твари солдата, придавленного ее крылом. Суан опустилась рядом на колени, доставая из кармана свой ангриал, и приступила к Исцелению.

Брин направился туда, где погибла Анна, и нашел ее раздавленное тело, через которое перекатился упавший ракен.

— Чтоб ему сгореть! — Он отбросил мысли о погибших, решая, что делать дальше. — Кто-то должен отправиться к Шончан!

Из его свиты в лагере остались только два телохранителя и один писарь. Брину было необходимо, чтобы Шончан прислали ему больше кавалерии. В нем все сильнее росла уверенность, что очень многое зависит от того, сумеют ли они обеспечить безопасность Айз Седай на холмах. В конце концов, там вместе с другими сестрами находилась Амерлин.

— Похоже, нам придется идти самим, — сообщил Брин, отходя от тела Анны. — Суан, с этим ангриалом у тебя хватит сил открыть Переходные Врата?

Она поднялась, скрывая усталость, но его ей было не обмануть.

— Могу, но проход будет настолько крохотным, что нам придется сквозь него ползти. Кроме того, я недостаточно хорошо знаю эту местность. Нам придется вернуться к центру лагеря.

— Чтоб мне сгореть! — выпалил Брин, оборачиваясь на, донесшийся со стороны реки грохот и серию взрывов. — У нас нет на это времени.

— Я могу поискать других посыльных, — предложил один из телохранителей. Второй в это время помогал исцеленному Суан солдату, стоявшему на подгибающихся ногах.

— Не уверен, есть ли вообще другие посыльные, — ответил Брин. — Давайте просто…

— Я пойду.

Брин заметил неподалеку Мин Фаршав, поднявшуюся на ноги и отряхивающую с себя пыль. Он почти забыл, что направил ее помогать писарям из подразделения снабжения.

— Похоже, что писарь здесь понадобится еще не скоро, — заявила Мин, оглядывая поваленный шатер с припасами. — А бегать я могу не хуже иного курьера. Так что от меня требуется?

— Отыщи Императрицу Шончан, — ответил Брин. — Ее лагерь в паре миль к северу отсюда, на арафельском берегу. Отправляйся на площадку для Перемещений. Они знают, куда тебя переправить. Передай Императрице, пусть пришлет мне немного кавалерии. Наши резервы исчерпаны.

— Сделаю, — ответила Мин.

Она не была солдатом. Что ж, кажется, еще пару недель назад половина его армии не были солдатами.

— Ступай, — сказал он, улыбнувшись. — Я засчитаю этот день в счет отработки твоего долга.

Она покраснела. Неужели женщина считала, что он позволит ей забыть данную клятву? Неважно, с кем она водит компанию — клятва есть клятва.

* * *

Мин мчалась через тыловые порядки армии. Чтобы заменить утраченные во время первого нападения шаранцев шатры и телеги, в лагерь из запасов Тар Валона и Тира доставили новые. Пришлось огибать эти препятствия по пути к площадке Перемещений.

Площадка была разгорожена веревками на квадраты, отмеченные вколоченными в землю дощечками с нарисованными цифрами. Неподалеку тихо беседовали четыре женщины в серых шалях. Одна из них держала открытыми Переходные Врата, через которые проезжала нагруженная стрелами телега. Флегматичные волы даже не подняли головы, когда рядом, словно комета, пролетел огненный шар и врезался в землю, взметнув в воздух раскаленные докрасна камни. Часть из них попала на сложенные в кучу походные постели, которые тут же задымились.

— Мне нужно попасть в лагерь шончанской армии, — объявила Мин Серым. — Приказ лорда Брина.

Одна из Серых сестер, Ашманайлла, повернулась в ее сторону. Она поглядела на штаны и кудри Мин и нахмурилась:

— Элминдреда? А ты-то что здесь делаешь, милое дитя?

— Милое дитя? — переспросила одна из Айз Седай. — Она же одна из наших писарей, не так ли?

— Мне нужно попасть в лагерь Шончан, — тяжело дыша после бега, повторила Мин. — Приказ лорда Брина.

На этот раз они ее, похоже, услышали. Одна из женщин вздохнула.

— Четвертая площадка? — обратилась она к остальным.

— Третья, дорогуша, — поправила Ашманайлла. — На четвертой в любой момент могут открыться Врата из Иллиана.

— Ступай к третьей, — сказала первая сестра, махнув Мин рукой. Над указанной площадкой воздух прорезали маленькие Переходные Врата. — Все курьеры проползают, — добавила она. — Нам нужно беречь силы, поэтому приходится открывать Врата настолько маленькие, насколько это разумно.

«Разве это разумно?» — недовольно подумала Мин, подбегая к небольшой дыре в воздухе. Чтобы пробраться сквозь нее, Мин пришлось опуститься на четвереньки.

Она вылезла в кольце выжженной дочерна травы, которым было отмечено место для площадки. Рядом стояли двое шончанских часовых с копьями, на которых красовались кисточки. Их лица были скрыты забралами шлемов, похожих на головы насекомых. Мин направилась было вперед, но один из них упреждающе поднял руку.

— Я посланец от генерала Брина, — объявила она.

— Все вновь прибывшие курьеры ожидают тут, — ответил один из часовых.

— Но это срочно!

— Все вновь прибывшие курьеры ожидают тут.

Никаких других пояснений они не дали, так что Мин, сложив руки на груди, вышла из черного круга на случай, если там решат открыть новые Переходные Врата, и стала ждать. Отсюда ей была видна река и раскинувшийся вдоль берегов огромный военный лагерь. «Шончан могли бы переломить ход этой битвы, — подумала Мин. — Их так много». Здесь она находилась далеко от боя — в нескольких милях к северу от лагеря Брина, но все же достаточно близко, чтобы видеть вспышки от смертоносных плетений, которыми обменивались направляющие.

Она поняла, что нервно расхаживает, поэтому заставила себя встать смирно. Отсюда взрывы плетений казались глухими ударами. Звуки запаздывали за вспышками так же, как раскаты грома раздаются вслед за молниями. Почему происходит именно так?

«Да не все ли равно», — подумала Мин. Ей нужно добыть кавалерию для Брина. По крайней мере, она делает что-то полезное. Всю прошлую неделю она провела, хватаясь за любую попавшуюся работу, где требовалась лишняя пара рук. Удивительно, сколько дел найдется в военном лагере помимо сражения. Это была не совсем та работа, для которой требовались ее навыки, но уж лучше так, чем сидеть в Тире и переживать за Ранда… или злиться на него за то, что запретил идти с ним в Шайол Гул.

«Там ты стала бы только обузой, — убеждала себя Мин. — И тебе это известно». Он не мог одновременно думать и о спасении мира, и о том, как защитить ее от Отрекшихся. Порой было трудно не ощущать себя ничтожной рядом с направляющими вроде Ранда, Илэйн или Авиенды.

Она покосилась на часовых. Только над одним из них возник образ. Окровавленный камень. Ему суждено умереть, свалившись откуда-то с высоты. Похоже, миновали десятилетия с тех пор, как она видела над головами людей хоть что-то обнадеживающее. Только смерть, разрушение, символы страха и тьмы.

— И кто тут у нас? — невнятно на шончанский манер произнес чей-то голос. К ней подошла сул’дам без дамани. В одной руке женщина держала ай’дам, похлопывая серебристым ошейником о ладонь другой.

— Новый курьер, — объявил часовой. — Раньше она через Врата не проходила.

Мин глубоко вздохнула:

— Меня послал генерал Брин…

— Ему следовало согласовать с нами всех своих посланцев, — ответила сул’дам, темнокожая женщина с кудрявыми волосами до плеч. — Жизнь Императрицы, да живет она вечно, необходимо охранять. В нашем лагере все делается в установленном порядке. Каждый порученец должен быть согласован, чтобы не допустить проникновения наемных убийц.

— Я не наемный убийца, — спокойно ответила Мин.

— А зачем ножи у тебя в рукавах? — уточнила сул’дам.

Мин вздрогнула.

— Это очевидно, дитя, по тому, как оттопыриваются твои манжеты, — пояснила сул’дам, хотя выглядела не старше самой Мин.

— Женщине глупо расхаживать по полю боя совсем без оружия, — ответила Мин. — Позвольте передать послание одному из ваших генералов. Прежний курьер погиб, когда один из ваших ракенов был подбит и рухнул с неба прямо на наш лагерь.

Cул’дам вскинула бровь:

— Я — Катрона, — произнесла она. — И пока ты в нашем лагере, будешь делать то, что я скажу. — Она повернулась и махнула рукой Мин, чтобы та следовала за ней.

Мин с благодарностью поспешила следом через поле. Лагерь Шончан разительно отличался от лагеря Брина. Сообщения и доклады у них передавали ракены, а еще им приходилось охранять Императрицу, поэтому они разместили лагерь в стороне от боевых действий. Кроме того, шончанский лагерь выглядел организованнее, поскольку лагерь Брина был почти уничтожен и снова восстановлен, к тому же в нем находились люди разных народностей и с разной степенью военной подготовки. Лагерь же Шончан был однородным, в нем находились только обученные солдаты.

По крайней мере, этим Мин объяснила для себя царивший здесь порядок. Шеренги шончанских войск безмолвно стояли в ожидании приказа вступить в бой. Отдельные части лагеря были размечены столбами с натянутыми веревками. Все было хорошо организовано. Никакой суматохи. Люди либо молча шли по делу, либо стояли по стойке вольно. Чего бы плохого ни говорили о Шончан — и Мин могла немало добавить от себя лично — дисциплина у них была на высоте.

Cул’дам отвела Мин в какую-то часть лагеря, где находилось несколько человек, занятых учетными книгами, разложенными на высоких столах. Их одежда и наполовину выбритые головы говорили о том, что это слуги высшего ранга. Они молча делали какие-то записи. Между столами ходили нескромно одетые молодые женщины с лакированными подносами, расставляя на столах белые чашки с черной дымящейся жидкостью.

— В последнее время, совсем недавно, мы теряли ракенов? — спросила Катрона у этих людей. — Мог один из них оказаться сбитым в воздухе вражеской марат’дамани и упасть на лагерь генерала Брина?

— Только что поступил доклад о подобном происшествии, — с поклоном ответил слуга. — Я удивлен, что вы уже знаете.

Брови Катроны чуть-чуть приподнялись, когда она воззрилась на Мин.

— Не ожидали услышать правду? — спросила Мин.

— Нет, — ответила сул’дам. Она вернула нож в ножны, висевшие на боку. — Иди за мной.

Мин облегченно выдохнула. Что ж, прежде ей доводилось справляться с Айил, вряд ли шончан окажутся более вспыльчивыми. Катрона повела ее по другой тропинке лагеря, и Мин поняла, что теряет терпение. Сколько времени назад Брин отправил ее за подмогой? Может, уже поздно?

Свет, как же Шончан нравилось, чтобы все охранялось на совесть. На каждом пересечении дорожек дежурила пара солдат в этих жутких шлемах и с поднятыми копьями в руках. Может, вместо этого стоило отправить их сражаться? Наконец Катрона привела ее к самому настоящему зданию, которое Шончан построили здесь в чистом поле. Это был не шатер. Стены здания были задрапированы шелком, натянутым на деревянные рамы. Внутри был настоящий деревянный пол, а крыша покрыта тонкими планками. Скорее всего, для перевозки его можно было быстро разобрать, но здесь оно выглядело излишеством.

На страже у входа стояли здоровенные парни в черно-красных доспехах. Вид у них был свирепый. Они отдали честь прошедшей Катроне. Мин последовала за женщиной, которая, зайдя в здание, поклонилась. Не до земли, так как Императрицы в помещении не было, но все равно низко, поскольку внутри оказалось много Высокородных. Катрона бросила сердитый взгляд на Мин:

— Кланяйся, идиотка!

— Думаю, я лучше постою, — ответила Мин, сложив руки на груди и оглядывая находившихся внутри военачальников. Фигура стоявшего впереди показалась знакомой. Мэт — Мин слышала, что он находится в этом лагере — был разодет в шончанские шелка, но на голове была знакомая шляпа. Один его глаз закрывала повязка — выходит, ее предсказание все-таки сбылось?

Мэт поднял на нее взгляд и расплылся в улыбке:

— Мин!

— Какая же я идиотка, — сообщила она. — Мне нужно было просто сказать, что мы с тобой знакомы. Тогда меня сразу привели бы сюда, безо всей этой суеты.

— Не уверен, Мин, — ответил Мэт. — Им нравится подобная суета. Не так ли, Галган?

Широкоплечий мужчина с тонким гребнем седых волос на выбритой с обеих сторон голове покосился на Мэта, словно не знал, как его понимать.

— Мэт, — опомнилась Мин. — Генералу Брину нужна кавалерия.

Мэт вздохнул.

— Нисколько не сомневаюсь. Он слишком загонял свои войска, даже Айз Седай. За это ему положена медаль. Ни разу не встречал мужчины, способного хоть на шаг сдвинуть этих женщин с места, даже если их просят зайти в дом из-под проливного дождя. Как думаешь, Галган, Первый Легион?

— Сгодятся, — согласился Галган, — до тех пор пока шаранцы не смогут перейти брод.

— Не перейдут, — ответил Мэт. — Брин занял хорошую оборонительную позицию, с которой сможет задать Тени приличную трепку при нашей небольшой поддержке. Лаэро лендаэ ан индемела.

— Что это означает? — нахмурившись, переспросил Галган.

Мин тоже ничего не поняла. Что-то о флаге? Последнее время она изучала Древнее Наречие, но Мэт произнес фразу слишком быстро.

— Гм, что? — спросил Мэт. — Никогда раньше не слышали? Это же поговорка Павшей Армии Кардии.

— Кого? — переспросил удивленный Галган.

— Неважно, — ответил Мэт. — Тайли, ты не откажешься вывести свой легион на поле боя, если наш добрый генерал позволит?

— Почту за честь, Принц Воронов, — ответила стоявшая неподалеку женщина в нагруднике, подмышкой она держала шлем с плюмажем из четырех перьев. — Я бы хотела понаблюдать за действиями этого Гарета Брина поближе.

Мэт посмотрел на Галгана, который, почесывая подбородок, разглядывал карты.

— Отправляйте ваш легион, Лейтенант-Генерал Кирган, как предложил Принц Воронов.

— И, — добавил Мэт, — нам нужно присмотреть за теми шаранскими лучниками. Они собираются выдвинуться вдоль реки на север, чтобы нанести крепкий удар по правому флангу Брина.

— Почему вы так думаете?

— Это же очевидно, — ответил Мэт, ткнув пальцем в карту. — Но если хотите, отправьте ракена проверить.

Галган секунду колебался, потом отдал приказ. Мин не была уверена, что ее присутствие здесь еще необходимо, поэтому она развернулась, чтобы уйти, но Мэт поймал ее за руку.

— Эй, Мин, могу я… хм… использовать тебя?

— Использовать? — ровным тоном переспросила она.

— Воспользоваться твоими способностями, — поправился Мэт. — В последнее время у меня что-то неладно с формулировками. Едва раскрою рот, лезет полная чушь. Тем не менее, не могла бы ты… ох… ну ты понимаешь…

— Не вижу вокруг тебя ничего нового, — ответила она, — хотя, похоже, ты наконец-то понял, что означал глаз на чаше весов.

— Да, — поморщившись, согласился Мэт. — Это треклятски очевидно. Что насчет Галгана?

— Кинжал, вонзенный в сердце ворона.

— Проклятый пепел…

— Не думаю, что речь о тебе, — добавила она. — Но не могу сказать почему.

Галган в это время беседовал с кем-то из низшей знати. По крайней мере, на их головах было больше волос, чем на голове генерала, что по шончанским меркам отмечало более низкий в иерархии класс. Они говорили приглушенными голосами, и Галган то и дело поглядывал на Мэта.

— Он не знает, что со мной делать, — тихо произнес Мэт.

— Как странно, Мэт. Не могу припомнить никого, кто бы так на тебя реагировал.

— Ха-ха. Значит, ты уверена, что треклятый кинжал не предназначен мне? Вороны… ну, вороны же означают меня, верно? Иногда. Я ведь теперь проклятый Принц растреклятых Воронов.

— Это не ты.

— Он решает, когда удобнее организовать мое убийство, — тихо сказал Мэт, прищурившись в сторону Галгана. — Меня назначили его первым заместителем в командовании армией, и он беспокоится, что я его подсижу. Туон говорит, он преданный своему делу солдат, так что дождется, пока не закончится Последняя Битва, и только тогда нанесет удар.

— Но это же ужасно!

— Знаю, — ответил Мэт. — Главное, что он не сядет играть со мной в карты. Я надеялся расположить его к себе, преднамеренно сдав несколько партий.

— Не думаю, что у тебя бы получилось.

— Вообще-то, я научился проигрывать еще сто треклятых лет тому назад, — похоже, он говорил совершенно серьезно. — Туон утверждает, что если он не попытается меня убить, то проявит неуважение. Мин, они — сумасшедшие. Все до единого — растреклятые сумасшедшие.

— Я уверена, Мэт, если ты попросишь, Эгвейн найдет способ тебя вытащить.

— Эй, я не говорил, что с ними скучно. Они просто свихнулись, — он поправил шляпу. — Но если кто-то из них еще раз растреклято попытается…

Он умолк на полуслове, едва стоявшие за дверью стражники хлопнулись на колени и распластались ниц. Мэт вздохнул.

— Помяни Тьму, и она тебя увидит. Ялу казат д’Замон патра Даэ-сейя аса дарши.

— …Что-что? — переспросила Мин.

— Как, ты и этого не знаешь? — удивился Мэт. — Проклятье, неужели больше никто не читает книг?

В комнату вошла Императрица Шончан. Мин с удивлением заметила, что одета она была не в платье, а в широкие серебристые штаны. Или… хотя, возможно, это как раз платье. Мин не могла сказать точно, были ли это очень широкие штанины или разделенная для верховой езды юбка. Верхняя часть наряда Фортуоны была из облегающего алого шелка, поверх была надета голубая распашная накидка с очень длинным шлейфом. Это было очень похоже на одеяние воина, своего рода форму.

Люди в помещении опустились на колени, потом склонились до самой земли, даже генерал Галган. Мэт остался стоять.

Стиснув зубы, Мин опустилась на одно колено. В конце концов, эта женщина была Императрицей. Ни Мэту, ни генералам Мин кланяться не собиралась, но из вежливости было нужно выказать уважение Фортуоне.

— Кто эта женщина, Кнотай? — с любопытством спросила Фортуона. — Она считает себя высокопоставленной особой.

— Ну, собственно, — буднично ответил Мэт, — это просто женщина Дракона Возрожденного. — Катрона, склонившаяся у стены здания до самого пола, издала странный придушенный звук. Она посмотрела на Мин выпученными глазами.

«Свет, — подумала Мин. — Видимо, она решила, что оскорбила меня или что-то в этом роде».

— Как интересно, — ответила Фортуона. — Это делает ее равной тебе, Кнотай. Впрочем, похоже, ты сам снова забыл поклониться.

— Это бы оскорбило память моего отца, — ответил Мэт. — Сколько помню, он был тем еще гордецом.

— Ты снова прилюдно ставишь меня в неловкое положение.

— Не больше, чем самого себя, — он улыбнулся, потом помедлил, словно повторно обдумывая сказанное.

Императрица тоже улыбнулась, хотя ее улыбка вышла отчетливо хищной. Когда она прошла вглубь помещения, люди начали вставать, и Мин тоже поднялась на ноги. Мэт немедленно начал подталкивать ее в сторону выхода.

— Мэт, подожди, — прошептала Мин.

— Не останавливайся, — ответил он. — Не стоит давать ей опомниться. Вдруг решит тебя схватить. Если что-то попало ей в руки, вряд ли она это отпустит. — В его словах при этом сквозила гордость.

«Ты такой же ненормальный, как они», — подумала Мин.

— Мэт, окровавленный цветок.

— Что? — продолжая подталкивать ее, переспросил он.

— Над ее головой окровавленный цветок, — повторила Мин. — Лилия смерти. Кто-то очень скоро попытается ее убить.

Мэт застыл на месте. Фортуона резко обернулась.

Мин даже не заметила, как оба стража сдвинулись с места, пока не оказалась прижатой к земле. Это были те самые странные парни в черных доспехах, хотя теперь, оказавшись совсем близко, она поняла, что доспехи скорее темно-зеленые.

«Вот идиотка, — подумала она, когда они вдавили ее лицом в пол. — Нужно было сперва позволить Мэту вывести меня наружу». Уже много лет она не допускала подобной ошибки — говорить о своих видениях вслух на людях. Что с ней случилось?

— Прекратите! — сказал Мэт. — Дайте ей подняться!

Может Мэт и стал Высокородным, но, очевидно, стражи не сочли нужным выполнить его прямой приказ.

— Откуда ей это известно, Кнотай? — спросила Фортуона, подходя к Мэту. Она была разозлена и, возможно, расстроена. — Что происходит?

— Все совсем не так, как ты думаешь, Туон, — сказал Мэт.

«Нет! Не надо…»

— Просто она видит всякие вещи, — продолжил Мэт. — Так что не стоит так кипятиться. Просто такая вот причуда Узора, Туон. Мин видит над людьми различные образы, словно крохотные картинки. Она просто ляпнула не подумав. — Он рассмеялся. Вышло натянуто.

В комнате повисла тишина. Стало так тихо, что Мин вновь услышала отдаленные взрывы.

— Видящая Рок, — прошептала Фортуона.

Стражи внезапно отпустили Мин и отпрянули назад. Она, застонав, села. Телохранители окружили Императрицу, а тот, кто дотрагивался до Мин, скинул перчатки и бросил их на землю. Он даже вытер руки о нагрудник, словно пытался их очистить.

Фортуона не выглядела испуганной. Она подошла к Мин, приоткрыв от благоговения рот. Юная императрица коснулась рукой лица Мин:

— То, что он сказал… это правда?

— Да, — неохотно подтвердила Мин.

— Что ты видишь вокруг меня? — спросила Фортуона. — Говори, Видящая Рок. Я распознаю твои знамения и пойму, лжешь ты или говоришь правду!

Это прозвучало угрожающе.

— Как я сказала Мэту, я увидела окровавленную лилию смерти, — ответила Мин. — И три плывущих корабля. Насекомое в темноте. Красные огни, рассыпанные по полю, которому следовало бы колоситься и давать урожай. Человек с волчьими зубами.

Фортуона резко вдохнула и оглянулась на Мэта.

— Ты преподнес мне великий дар, Кнотай. Он с лихвой оплатит твой проступок и даже более того. Воистину великий дар.

— Ну… я…

— Я никому не принадлежу, — произнесла Мин. — Разве только Ранду. А он — мне.

Фортуона отвернулась от нее, величественно приосанившись.

— Эта женщина — моя новая Соэ’фейя. Видящая Рок, Говорящая Правду! Священная женщина, которой никто не смеет коснуться. Нас почтили благословением. Да будет это известно всем. У Хрустального Трона не было истинного толкователя знамений более трехсот лет!

Ошеломленная, Мин продолжала сидеть, пока Мэт не поднял ее на ноги.

— Это хорошо? — спросила она шепотом.

— Да будь я проклят, если знаю, — ответил Мэт. — Но помнишь, я говорил, что тебе нужно поскорее от нее убираться? Так вот, можешь об этом забыть.

Глава 28 СЛИШКОМ МНОГО ЛЮДЕЙ

— Приказ исходил непосредственно от лорда Агельмара, — объяснил арафелец Лану. Он то и дело оглядывался на передовую, где бились насмерть его товарищи по оружию.

Грохот сотрясал поле битвы в Шайнаре. Повсюду витал острый запах горелой плоти, к нему примешивался смрад от паленой шерсти. Повелителей Ужаса не заботило, угодят ли под их удары троллоки, если вместе с тем они поразят и людей.

— Ты уверен? — спросил Лан, не спешиваясь.

— Конечно, Дай Шан, — ответил офицер. Колокольчики в его длинных косах были выкрашены в красный цвет, но Лан не знал, что это значило. Видимо, это было как-то связано с традициями арафельских Домов и их отношением к Последней Битве. — Если я лгу, пусть мне отвесят сто ударов плетью и выставят на солнце. Меня удивил этот приказ, так как я был уверен, что мои люди должны прикрывать фланги. Однако помимо того, что посланец назвал правильный пароль, еще и отправленный мною в штаб порученец вернулся с подтверждением приказа.

— Благодарю, капитан, — сказал Лан, взмахом руки отпуская командира к его подчиненным. Лан переглянулся с находившимися рядом Андером и принцем Кайселем. Те выглядели озадаченными. Буквально перед этим Лан допросил кандорца, командира знамени, который рассказал то же самое.

Лорд Агельмар отдал приказ обоим отрядам. Сразу два резерва были отправлены независимо друг от друга, и ни один не знал, что другой отряд получил такой же приказ. Лан развернул коня и направился в тыл. Справа, со стороны реки, дул холодный ветер.

Вскоре исходящий от земли жар задушил эту прохладу. Тучи над головой, казалось, висели так низко, что можно было дотронуться рукой.

— Лан? Что это значит? — спросил Андер, когда их с Кайселем кони поравнялись с Мандарбом.

— Слишком много людей было направлено закрыть одну и ту же брешь в наших рядах, — тихо ответил Лан.

— Но такую ошибку легко совершить, — отметил принц Кайсель. — Угроза прорыва троллоков действительно существует, учитывая, что теперь в бой вступили Повелители Ужаса. Вот генерал и направил сразу два знамени вместо одного. Осторожность лишней не бывает. Возможно, он сделал это намеренно.

Нет. Это было ошибкой. Небольшой, но ошибкой. Правильным решением было бы оттянуть войска и выровнять линию фронта. Потом можно было отправить одно-единственное знамя кавалерии в рейд — уничтожить прорвавшихся троллоков. Можно было отправить в скоординированную атаку и два отряда, но без предупреждения их командиров возникал риск, что они лишь помешают друг другу. Что и случилось.

Лан покачал головой и оглядел поле боя. Неподалеку виднелся стяг королевы Этениелле. Он направился прямо туда. Королева ожидала в окружении почетной стражи. Сбоку от нее стоял лорд Балдер, державший Меч Кирукан рукоятью в сторону королевы, хотя та и решила не вступать в бой лично. Лан подумывал было, не собирается ли она последовать примеру Тенобии, но ему не следовало беспокоиться. Этениелле была женщиной хладнокровной. И что гораздо важнее — она окружила себя хладнокровными советниками.

Ее новый муж, лорд Рамсин, беседовал с группой своих командиров. Когда Лан подъехал, мимо промчался неприметного вида парень в форме разведчика — он спешил доставить приказы. Обычно лорд Агельмар не отдавал приказы отдельным отрядам, а управлял общим ходом сражения. Он указывал своим командирам, что им требуется сделать, а детали того, как это будет исполнено, оставлял на их усмотрение.

Подле королевы сидела полная круглолицая женщина и что-то спокойно ей говорила. Заметив Лана, она кивнула. Леди Серайлла была главной советницей королевы. В прошлом между Ланом и нею случались… разногласия. Он уважал ее настолько, насколько можно уважать человека, которого порой хочется придушить и сбросить с утеса.

— Дай Шан, — кивнув, поприветствовала его королева. Рамсин, стоявший поодаль, помахал рукой. Раздался раскат грома. Дождя не было, да Лан его и не ждал несмотря на высокую влажность. — Ты ранен? Позволь мне послать за кем-нибудь из Исцеляющих.

— Они нужнее в другом месте, — кратко ответил Лан под приветствия гвардейцев. У каждого воина поверх нагрудника был надет зеленый табард с вышитым Красным Конем, а на пиках развевались красные и зеленые ленты. В отличие от малкирского шлема Лана, широкого и открытого спереди, у шлемов кандорских солдат были стальные решетки, защищавшие лицо. — Ваше Величество, могу я на время украсть у вас лорда Балдера? У меня к нему есть вопрос.

— Вам нужно только попросить, Дай Шан, — ответила королева, хотя леди Серайлла прищурилась, посмотрев на Лана. Ей явно стало любопытно, зачем ему понадобился Хранитель Меча королевы Кандора.

Балдер подошел к Лану, переложив меч Кирукан в другую руку так, чтобы его рукоять оставалась обращенной к королеве. Это была всего лишь формальность, но Балдер был приверженцем протокола. К ним присоединились Андер и принц Кайсель, и Лан не стал возражать.

— Лорд Агельмар направил добрую четверть резервов, чтобы заткнуть крохотную прореху в наших рядах, — тихо произнес Лан, чтобы никто кроме Балдера, Андера и Кайселя их не слышал. — Не уверен, что все они там были нужны.

— Он только что отдал приказ нашей легкой салдэйской кавалерии оставить восточный фланг, — произнес Балдер, — и нанести жалящий удар по левому флангу глубоко в тылу троллоков. Он сказал, что хочет рассеять внимание Повелителей Ужаса и создать у них впечатление, будто наши оборонительные позиции слабее, чем есть на самом деле, чтобы вынудить их совершить ошибку.

— А вы что думаете? — спросил Лан.

— Хорошее решение, — сказал Балдер, — если нужно затянуть бой. Само по себе оно меня не слишком беспокоит, если салдэйцы способны справиться с ним, не свернув себе шеи. Я не знал про резервы. Это оставляет нас крайне уязвимыми на востоке.

— Давайте представим себе, — тихо и осторожно предложил Лан, — что некто желает навредить всей армии. Предположим, что он хочет это сделать, но очень тонко, чтобы остаться вне подозрений. Как бы вы поступили на его месте?

— Расположил бы нашу армию тылом к реке, — медленно начал размышлять Балдер. — Занял бы высоты, но сохранил опасность окружения. Втянул бы нас в жестокую схватку, а потом проделал дыру в обороне, чтобы позволить разделить наши войска. И постарался, чтобы каждый ход выглядел обоснованным.

— И каков был бы ваш следующий шаг? — поинтересовался Лан.

Встревоженный Балдер задумался.

— Нужно снять лучников с восточных холмов. Местность там неровная, так что войска Отродий Тени могли бы незаметно миновать наших разведчиков и подобраться поближе, учитывая, что все внимание приковано к фронту.

Лучники заметили бы их и подняли тревогу, а, возможно, и задержали бы троллоков до прибытия подкрепления. Но если лучников убрать, а восточный резерв бросить в бой, то враг сможет обойти нас по флангу и напасть с тыла… Вся армия может оказаться прижатой к реке. И тогда наше поражение будет лишь вопросом времени.

— Лорд Мандрагоран, — произнес принц Кайсель, подъехав чуть ближе. Он озирался по сторонам, словно стыдясь происходящего. — Не могу поверить тому, что слышу. Не станете же вы подозревать лорда Агельмара в предательстве!

— В нашем положении мы не можем никого оставить вне подозрений, — угрюмо ответил Лан. — Предостережение, к которому мне следовало отнестись внимательней. Возможно, это просто пустое подозрение. Возможно.

— Нам и без того будет непросто выбраться из столь сложного положения, — нахмурившись, произнес Андер. — А если нас прижмут к реке…

— По плану мы должны были воспользоваться резервом легкой кавалерии, чтобы прикрыть наш отход, — ответил Лан. — Пехота могла бы начать отступление первой, перебравшись через реку самостоятельно, потом мы бы вывели тяжелую кавалерию через Врата. Течение не быстрое, так что легкая кавалерия могла бы преодолеть реку вброд. Троллоки же в воду сунуться не осмелятся, если только их не заставят. Неплохой был план.

Если только напор противника не будет силен настолько, что пехота не сумеет выйти из боя. Тогда все пойдет прахом. А если их еще и окружат, то у армии Лана не будет возможности выбраться отсюда. У них было недостаточно направляющих для переправки через Врата целой армии. Единственным выходом останется бросить пехоту, обрекая половину армии на гибель. Нет уж, он скорее умрет, чем позволит такому случиться.

— Все последние действия лорда Агельмара и есть неплохой план, — Балдер специально сделал акцент. — Достаточно хороший, чтобы не вызвать подозрений, и недостаточно хороший, чтобы победить. Лан, с ним что-то не так. Я знаю его многие годы и считаю, что он просто устал, но он действительно совершает ошибки. Я прав. Я знаю, что прав.

Лан кивнул. Он оставил лорда Балдера на его посту и поскакал, сопровождаемый своей охраной, через тылы к штабному шатру.

Испытываемое Ланом чувство опасности походило на застрявший в горле ком. Тучи казались ниже, чем прежде. В них что-то грохотало, словно это били барабаны Темного, явившегося по людские души.

К тому времени, когда Лан подъехал к штабному шатру, к нему присоединилось около сотни людей. У самого шатра Лан заметил юного посыльного-шайнарца без доспехов — тот с развевающимся на бегу хохолком быстро направлялся к своей лошади.

По сигналу Лана Андер бросился за посыльным и перехватил поводья его лошади, крепко сжав их в руке. Парень нахмурился:

— Дай Шан? — отдав честь, обратился он к Лану, когда тот подъехал ближе.

— Лорд Агельмар отправил тебя с приказом? — спешиваясь, спросил Лан.

— Да, милорд.

— Каков приказ?

— К кандорским лучникам на восточном фланге, — ответил посыльный. — Холм, на котором они расположились, слишком далеко от поля битвы, и лорд Агельмар считает, что они принесут больше пользы, если выдвинутся вперед и будут обстреливать Повелителей Ужаса.

Должно быть, лучники думали, что салдэйская легкая кавалерия все еще на месте. А салдэйцы — что лучники останутся на прежней позиции. Резервы считали, что после того, как их бросят в бой, и лучники, и кавалерия будут удерживать свои позиции.

И все-таки это могло быть совпадением. Агельмар был слишком измотан, или у него втайне от остальных генералов имелся некий грандиозный план. Никогда не обвиняй человека в преступлении, которое карается смертью, если не готов прямо на месте казнить его собственной рукой.

— Отставить, — холодно приказал Лан. — Меняю формулировку приказа. Отправить салдэйскую разведку в сторону восточных холмов. Передай пусть проверят, не пытаются ли Отродья Тени тайно обойти нас и нанести внезапный удар. Предупреди лучников, чтобы приготовились к бою. После этого возвращайся сюда и доложи. И поторопись, но никому ни слова об этом приказе, кроме разведчиков и лучников.

Парень выглядел сбитым с толку, но отдал честь. Агельмар был командующим армией, но за Ланом, как за Дай Шаном, оставалось последнее слово по всем приказам. Выше него по рангу в этой битве стояла только Илэйн.

Лан кивнул паре своих гвардейцев. Вэшим и Герал были малкири, заслужившими за несколько недель боев его огромное уважение.

«Свет, неужели прошло всего несколько недель? А кажется, что долгие месяцы!»

Лан отбросил эти мысли, проводив взглядом гвардейцев, которые направились следом за посыльным — убедиться, что он выполнит приказ. Обдумывать последствия того, что произошло, он станет только узнав все факты.

Только после этого.

* * *

Лойал не очень-то разбирался в войнах. Но этого и не требовалось, чтобы понять — силы Илэйн терпят поражение.

Он с другими огир противостоял орде из тысяч и тысяч троллоков второй армии, обогнувшей город и обрушившейся на них с юга. Арбалетчики Легиона Дракона прикрывали огир с фланга, выпуская один залп за другим — им пришлось отступить с передовых позиций, когда троллоки достигли их рядов. Враг рассеял и без того вымотанную тяжелую кавалерию Легиона. Подразделения пикинеров отчаянно сдерживали напор противника. За другой холм цеплялись тающие ряды Волчьей Гвардии.

До Лойала доходили обрывочные сведения с других участков битвы. Войска Илэйн разбили северную армию троллоков и добили ее остатки. И в то время как огир сражались, защищая драконы, стреляющие с вершины холма, на новую передовую прибывало все больше и больше солдат. Они являлись израненные, измученные и ослабевшие.

Свежая армия троллоков их сметет.

Огир запели песню скорби. Это был плач по вырубленным лесам, по великим древам, погибшим из-за бури. Это была песня об утратах, печали и неизбежности. Лойал присоединился к последнему припеву.

Русла рек пересохнут однажды. Последний куплет певец пропоет, Каждый росток засохнет от жажды. С ветки последний лист опадет…

Он уложил рычащего троллока, но другой в это время впился зубами в его ногу. Лойал закричал, прервав песню, и схватил врага за горло. Он никогда не считал себя сильным, особенно по меркам огир, но поднял троллока и швырнул в наступающих врагов.

Земля вокруг Лойала была усеяна мертвыми людьми — такими хрупкими. Их обрывающиеся жизни больно ранили Лойала. Им был отмерен такой короткий век. Но оставшиеся в живых еще сражались. Он знал, что эти люди считают себя больше, чем они есть на самом деле, но здесь на поле боя, рядом с огир и троллоками, они казались детьми, путающимися под ногами у взрослых.

Нет. Он не станет думать о них подобным образом. Люди, мужчины и женщины, сражались храбро и истово. Они не дети, они — настоящие герои. И все же при взгляде на павших у него опускались уши. Лойал вновь затянул песню, громче прежнего, и на этот раз уже не песнь скорби. Прежде он не пел ничего подобного — это была песня роста, но не обычная, хорошо знакомая древопесня.

Он возносил слова этой песни громко и гневно, нанося удары топором направо и налево. Трава вокруг становилась зеленее, потянулись ожившие побеги и стебли. Даже на древках оружия троллоков распустились листья. Многие твари при виде подобного заревели и побросали от страха свое оружие.

Лойал продолжал сражаться. Эта песня не была победной. Это была песня жизни. Он не собирался умирать на склоне этого холма.

Во имя Света, перед смертью ему еще нужно закончить свою книгу!

* * *

В штабном здании Мэт стоял в окружении скептически настроенных шончанских генералов. Мин вернулась лишь недавно, одетая и причесанная уже на шончанский манер. Туон тоже отлучилась по каким-то императорским делам.

После очередного взгляда на карты Мэту нестерпимо захотелось выругаться. Карты, карты, снова карты. Куски бумаги. Большую их часть прошлым вечером на скорую руку, да еще и в потемках, набросали писцы Туон. Откуда ему знать, насколько они точны? Однажды в Кэймлине Мэт видел, как уличный художник писал вечером портрет хорошенькой женщины, а в итоге картину можно было продать за кучу золота как точный портрет Кенна Буйе в платье.

Мэт все более и более приходил к убеждению, что от военных карт пользы не больше, чем от шубы в Тире. Ему нужно видеть, как идет битва, а не то, как ее ход представляется кому-то другому. Карты не позволяли видеть детали.

— Я собираюсь взглянуть на поле боя, — объявил Мэт.

— Вы собираетесь что? — удивилась Куртани. Шончанская Генерал Знамени была не симпатичнее вязанки хвороста в доспехах. Мэт решил, что она однажды съела что-то кислое, а потом, увидев, что получившейся физиономией хорошо пугать птиц, решила оставить ее насовсем.

— Я собираюсь взглянуть на поле боя, — повторил Мэт. Он снял шляпу, затем, схватившись за ткань на спине, с шелестом стянул через голову свой роскошный и неудобный шончанский наряд — все эти шелка с галунами и неуклюжие наплечники — и отбросил в сторону.

В результате из одежды на нем остались медальон, шарф на шее и эти странные штаны, которые ему выдали Шончан — черные и довольно тесные. Увидев его оголенный торс, Мин вскинула бровь, вгоняя его в краску. Да какая разница? Она же с Рандом, так что теперь считай что сестра. Тут была еще и Куртани, но у Мэта не было полной уверенности, что она женщина. Как и в том, что она вообще человек.

Мэт нырнул под стол и вытащил заранее припрятанный там узел с одеждой. Мин скрестила руки на груди. Ее новый наряд смотрелся очень мило и был ей к лицу. Платье было почти столь же роскошным, как у самой Туон — из блестящего темно-зеленого шелка с черной вышивкой и широченными длинными рукавами, в которые можно было даже засунуть голову. Шончан также поработали над прической девушки — вплели в ее волосы сотни серебряных штучек с огневиками. Если с этим назначением Видящей Рок не сложится, она всегда сможет поработать светильником.

Вообще-то в этом наряде она выглядела довольно эффектно. Странно, ведь Мэт всегда воспринимал Мин скорее своим в доску парнем, а тут обнаружил, что она очень привлекательна. Вообще-то он не особо засматривался.

Присутствующих в комнате Шончан вид внезапно раздевшегося по пояс Мэта поверг в ступор. Он никак не мог взять в толк почему. Ведь у них были слуги, которые носили и меньше одежды. Свет, ведь это правда.

— Меня так и подмывает сделать то же самое, — пробормотала Мин, оттянув ткань на груди.

Мэт застыл и поперхнулся. Должно быть, проглотил муху или еще какую-то дрянь.

— Чтоб мне сгореть, — сказал он, натягивая на себя рубаху из узла. — Если ты это сделаешь, я дам тебе сотню тарвалонских марок — просто за то, чтобы потом было о чем порассказать.

В ответ она наградила его сердитым взглядом, хотя он и не понял причины. Это же она завела разговор о том, чтобы разгуливать, словно растреклятая айильская Дева на пути в палатку-парильню.

Конечно, Мин не стала ничего такого делать, и это было досадно. Ну почти. С Мин нужно быть очень аккуратным. Он был уверен: не так улыбнешься — и заработаешь удар ножом не только от нее, но еще и от Туон, а Мэт чувствовал себя намного лучше, когда в него нацелен всего один нож.

Медальон в виде лисьей головы уютно покоился на груди, пока Мэт натягивал куртку, извлеченную все из того же узла. Хвала Свету, Туон поняла, что ему медальон нужнее.

— Как вам удалось все это сохранить, Принц Воронов? — спросил Капитан-Генерал Галган. — Я считал, что вашу одежду сожгли.

С этим гребешком белоснежных волос на голове Галган смотрелся довольно уморительно, но Мэт не стал об этом упоминать. Таковы уж шончанские обычаи. Может они и забавные ребята, но Мэт не сомневался — Галган сумеет себя проявить в бою независимо от того, как выглядит.

— Это? — спросил Мэт, указав на кафтан и рубашку. — Понятия не имею. Просто нашел ее тут. Сам удивляюсь. — Ему было приятно сознавать, что шончанские охранники, несмотря на их неподкупный вид и негнущиеся спины, были так же падки на взятки, как обычные люди.

Кроме Стражи Последнего Часа. Мэт понял, что с ними лучше о подобном не заикаться. Взгляд, которым его наградили, навел Мэта на мысль, что если он попробует снова, то закончит лежа лицом в грязи. Может, после этого лучше и вовсе не разговаривать со Стражами Последнего Часа, поскольку было очевидно, что все они променяли чувство юмора на тяжелую нижнюю челюсть.

Зато теперь он точно знал, кому можно в случае необходимости доверить безопасность Туон.

Мэт вышел, прихватив по пути прислоненный к стене ашандарей. Мин с Куртани последовали за ним. Плохо, что Тайли оказалась мастером своего дела. Мэт предпочел бы оставить ее при себе, а вместо нее отправить это пугало. Может быть, так и следовало поступить. Вдруг троллоки по ошибке приняли бы ее за свою.

Увы, но ему пришлось ждать, пока конюх сбегает за Типуном, и это дало кому-то время предупредить Туон. Он заметил, что она направляется к нему. Что ж, она предупреждала, что все равно скоро вернется, так что он не особенно рассчитывал избежать перепалки.

Мин запнулась, вполголоса проклиная юбки.

— Все еще думаешь, не стоит ли сбежать? — шепотом спросил Мэт, наблюдая за приближающейся Туон.

— Да, — кисло ответила Мин.

— Знаешь, а постели здесь неплохие. И здесь знают, как развлечь парня, если только не надумают снести ему голову с плеч. До сих пор гадаю, что их удерживает.

— Замечательно.

Мэт повернулся к ней:

— А ты понимаешь, что, окажись сейчас здесь Ранд, он бы, скорее всего, попросил тебя остаться?

Мин сердито на него посмотрела.

— И это правда, Мин. Растреклятая правда. Я был с ним, когда Ранд перетянул их на свою сторону, и могу с уверенностью тебе сказать — он был обеспокоен. Если ты еще не заметила, Шончан с Айз Седай плохо ладят.

— Это так же очевидно, как твоя заносчивость, Мэт.

— Эй! Я же пытаюсь помочь, Мин. Говорю тебе. Как думаешь, Ранд вздохнет свободнее, если будет знать, что кто-то, кому он доверяет, будет близок к Туон? Кто-то, кто может убедить ее сносно обходиться с Айз Седай, вовремя подсказывая нужные знамения? Разумеется, ты можешь вернуться в лагерь — таскать воду и бегать на посылках. Уверен, это столь же полезно, как присматривать за чужеземным правителем, выстраивать дружеские взаимоотношения между ним и другими странами, а также поддерживать его доверие и уважение к Возрожденному Дракону.

Мин мгновение постояла молча.

— Я тебя ненавижу, треклятый Мэт Коутон.

— Вот и умница, — произнес Мэт, поднимая руку, чтобы поприветствовать Туон. — А теперь давай посмотрим, какую из рук или ног она мне отрежет за то, что я выкинул вон ее модный наряд. — Кстати, зря. У того халата была симпатичная вышивка. Чтобы подчеркнуть свою утонченность, немного вышивки мужчине не помешает. И все же он не собирался соваться в бой в такой куче тряпья. Лучше уж попытать счастья, сражаясь с Типуном на плечах.

Когда Туон приблизилась, остальные как обычно начали падать ниц и кланяться, хотя ее не было всего пару минут. Мэт просто кивнул. Она наградила его наряд долгим сердитым взглядом, оглядев с головы до пят. Почему им так не нравятся добротная куртка и рубаха? Он же не надел те лохмотья, в которых приходил к Илэйн. Те он сжег.

— Величайшая, — произнесла Куртани. Она была из Высокородных и могла обращаться к Туон лично. — Пусть ваше дыхание длится вечно. Принц Воронов убежден, что должен лично посетить поле боя, так как решил, что наши посыльные и генералы недостаточно компетентны.

Посмотрев на Туон, Мэт запустил большие пальцы рук за пояс. Конюх наконец-то вывел Типуна. Как растреклятски вовремя. Может парнишка по дороге останавливался перекусить и взглянуть на выступление-другое менестреля?

— Так чего же мы ждем? — спросила Туон. — Раз Принц Воронов желает взглянуть на поле боя, то верные слуги Империи должны сбиться с ног, чтобы доставить его туда как можно скорее.

Куртани вздрогнула, словно от пощечины. Мэт ухмыльнулся Туон, и та наградила его улыбкой. Свет, как же ему нравится, когда она улыбается.

— Так ты едешь с нами? — поинтересовался он у Туон.

— Разумеется. Или ты видишь причину, по которой я не должна ехать?

— Ни единой, — издав мысленный стон, ответил Мэт. — Нет ни единой растреклятой причины.

Глава 29 ОТСТУПЛЕНИЕ С ХОЛМА

— Сосредоточьтесь на Исчезающих! — приказала Эгвейн, направляя вихрь Воздуха в сторону взбирающихся на холм троллоков. Твари хлынули сквозь широкую брешь, которую им удалось пробить в рядах защищавших холм пикинеров. Уже приспособившиеся к атакам направляющих, троллоки припали к земле и приготовились принять удар. Это позволило Эгвейн хорошенько разглядеть весь кулак и спрятавшегося по центру Мурддраала. Тот надел бурый кафтан поверх своей обычной одежды и держал в руках ловчий шест — обычное оружие троллоков.

«Не удивительно, что мне не удавалось его разглядеть», — подумала Эгвейн, уничтожая тварь потоком Огня. Подняв безглазое лицо к небу, объятый пламенем Получеловек завопил и принялся корчиться и трястись. Вместе с ним пал замертво и весь кулак троллоков.

Эгвейн удовлетворенно улыбнулась, но радость была недолгой. У ее лучников кончались стрелы, шеренги пикинеров поредели, а некоторые Айз Седай явно выбились из сил. Место павших от руки Эгвейн троллоков заняла следующая волна Отродий Тени.

«Сможем ли мы продержаться еще день?» — подумала она.

От левого фланга армии Брина, сражающейся у самой реки, внезапно отделилось знамя конных копейщиков. Над ними развевался стяг с Пламенем Тар Валона — значит это был один из отрядов тяжелой кавалерии, которым так гордился Брин. Он на скорую руку набрал опытных ветеранов из разных кавалерийских отрядов всех стран и гвардейцев Белой Башни, желавших присоединиться к элитной части, и объединил их под командованием капитана Джони Шагрина.

Копейщики обогнули противостоявших им шаранцев и устремились прямо в тыл армии троллоков, атакующей холм, на котором обосновалась Эгвейн. Следом, в шлейфе пыли первого отряда кавалеристов, следовал второй. Над ним был поднят темно-зеленый стяг Иллиана. Было похоже, что генерал наконец направил ей подмогу.

Но… погодите-ка. Эгвейн нахмурилась. С ее позиции было хорошо видно, что весь левый фланг армии теперь остался полностью незащищенным.

«Что он делает? Это… какая-то ловушка для шаранцев?»

Если здесь и планировалась ловушка, то она не захлопнулась. Вместо этого отряд кавалерии шаранцев ударил в обнажившийся левый фланг Брина и принялся буквально выкашивать порядки пехоты, прикрывавшие позицию у реки. А затем Эгвейн увидела другое передвижение на поле боя, которое привело ее в настоящий ужас: еще большее знамя шаранской кавалерии отделилось от вражеского правого фланга и бросилось вслед за отрядом конных копейщиков, шедшим на выручку Эгвейн.

— Гавин, дай знать тем копейщикам, что это западня!

Но уже не было времени что-то предпринять. Несколько мгновений спустя шаранские кавалеристы настигли воинов Белой Башни с тыла. В то же время задние шеренги троллоков повернулись навстречу атакующим их копейщикам. Эгвейн заметила, что у всех этих троллоков в руках были длинные алебарды и пики, глубоко вспарывавшие людскую и лошадиную плоть. Передние ряды конных копейщиков рухнули грудой кровавых тел. Троллоки прошли между павшими и врезались своим оружием в следующий ряд кавалеристов.

Закричав, Эгвейн зачерпнула всю Силу, которую еще была способна призвать, и попыталась уничтожить отряд троллоков. К ней присоединились остальные женщины. С обеих сторон шла резня. Но троллоков было слишком много, а конные копейщики оказались беззащитны. Буквально за несколько минут все было кончено. Спастись удалось всего нескольким всадникам. Эгвейн видела, как они во весь опор мчатся к реке.

Произошедшее потрясло ее. Временами казалось, что армии движутся величаво, будто огромные корабли в прибрежных водах, а затем они сходятся в жестокой схватке, и в мгновение ока целые знамена воинов оказываются уничтожены.

Она отвернулась от лежащих внизу тел. Позиции Айз Седай на холмах оказались под угрозой. Едва троллоки вновь развернули фронт для атаки ее отряда, Эгвейн приказала открыть Врата. Она отправила пикинеров отступать через Врата выше по склону, в то время как лучники не переставая осыпали подступающих снизу троллоков стрелами. После этого Эгвейн с оставшимися Айз Седай обрушили на троллоков свои убийственные потоки, прикрывая отход лучников.

Проходя через последние открытые на склоне холма Врата, Эгвейн бросила на поле боя прощальный взгляд. Что же произошло? Она покачала головой; подошел ее верный Гавин. В этот раз им с Лейлвин так и не удалось обнажить мечи. Между этой парочкой, которая буквально следовала за Эгвейн по пятам, кажется, возникло безмолвное соперничество — кто окажется для нее лучшим телохранителем. Она бы сочла это назойливым, но лучше так, чем мрачная подавленность Гавина во время прошлых битв.

Однако он действительно выглядел бледным. Как будто заболел. Может, он не высыпается?

— Я хочу вернуться в лагерь, чтобы повидать генерала Брина, — сказала Эгвейн. — Хочу знать, как могли допустить подобное. А потом я отправлюсь к нашим войскам, которые держат оборону у брода, и отомщу за павших здесь.

Оба ответили ей хмурым взглядом.

— Эгвейн… — начал было Гавин.

— У меня еще достаточно сил, — ответила она. — Я использовала са’ангриал, чтобы не тратить их слишком много. Воинам, сражающимся на нашем участке фронта, нужно видеть меня, поэтому я должна помогать там, где только смогу. Я возьму с собой столько телохранителей, сколько захочешь.

Гавин поколебался, переглянулся с Лейлвин и все-таки кивнул.

* * *

Лан спешился, отдал повод Андеру и прошел в штабной шатер мимо часовых, которые были очень удивлены, увидев его здесь, да еще в сопровождении многочисленной, но порядком побитой охраны. Сейчас, когда все стенки свернули, штабной шатер стал больше похож на навес, под которым туда-сюда, словно муравьи в растревоженном муравейнике, сновали солдаты. Сегодня в Шайнаре выдался жаркий день. В последнее время Лан не получал известий с других фронтов, но, как он слышал, они не единственные, у кого создалось отчаянное положение. Илэйн сражалась в Кайриэне, Амерлин — на границе с Арафелом.

Ниспошли Свет, чтобы им приходилось легче, чем ему. Внутри шатра Агельмар стоял в окружении разложенных на земле карт. Он попеременно тыкал в каждую из них тонкой указкой, раздавал приказы и передвигал разноцветные камешки. То и дело вбегали порученцы с докладами о ходе боя. Самый лучший план битвы действует лишь до тех пор, пока не выхвачен первый меч, но хороший генерал управляется с битвами, как горшечник с куском глины — он лепит ход боя из наступлений и отходов войск.

— Лорд Мандрагоран? — удивился Агельмар, подняв голову. — Свет, приятель! Ты похож на само Запустение. Ты обращался к Айз Седай за Исцелением?

— Со мной все в порядке, — ответил Лан. — Как идет битва?

— Я полон оптимизма, — сказал Агельмар. — Только бы нам найти способ придержать этих Повелителей Ужаса час или два. Тогда, полагаю, у нас в самом деле был бы неплохой шанс отбросить троллоков назад.

— Уверен, ничего не выйдет, — сказал Лан. — Их слишком много.

— Не все решают числа, — Агельмар взмахом руки пригласил Лана подойти поближе и указал на карту. — Смотри-ка, Лан. Вот то, что не каждый способен понять. Армии могут и часто бывают разбиты, несмотря на свое численное превосходство, выгодные позиции на поле боя и хорошие шансы на победу.

Когда долго командуешь армией, начинаешь думать о ней как о едином целом. Огромное чудище с тысячами конечностей. Это распространенная ошибка. Армии состоят из людей или — в нашем случае — троллоков. Все они сражаются, и каждый из них испытывает страх. Держать свой страх в узде — вот что значит быть настоящим солдатом. Сидящий внутри каждого зверь желает только одного — сбежать.

Лан присел на корточки и принялся разглядывать карты. Ситуация была практически такой, как он себе представлял, но на карте Агельмара легкая салдэйская кавалерия до сих пор прикрывала восточный фланг. Что это? Ошибка? Лан уже убедился, что кавалерия покинула свои позиции. Разве посыльные не должны были передать Агельмару, что карта не верна? Или он сам каким-то образом отвлекал их внимание, не давая заметить неточность?

— Сегодня, Лан, я покажу тебе нечто особенное, — тихо произнес Агельмар. — Покажу то, чему должен научиться на тренировочной площадке даже самый распоследний новобранец, если хочет выжить в бою. Можно обратить в бегство даже более крупного противника, если заставить его поверить, что он умрет. Ударь его изо всех сил, и он побежит. Он не захочет возвращаться за новой взбучкой, даже если на самом деле ты слишком слаб для второго удара.

— Значит, в этом и состоит ваш план на сегодня? — спросил Лан.

— Троллоки отступят, если мы покажем им силу, которая их устрашит, — ответил Агельмар. — Я уверен, это сработает. Надеюсь, мы сможем повергнуть предводителя этих Повелителей Ужаса. Если троллоки сочтут, что они проигрывают, то они сбегут. Это трусливые создания.

Услышанное из уст Агельмара казалось убедительным. Возможно, Лан просто не видел всей картины. Возможно, прочим умам не дано постичь гений великого полководца. Может, Лан был не прав, отменив приказ лучникам?

К штабу галопом примчался курьер, отправленный Ланом ранее с приказом. Прибывший вместе с ним человек из Верховной Стражи Лана придерживал руку, пронзенную стрелой с черным оперением.

— Огромный отряд Отродий Тени! — объявил посыльный. — Приближается с востока! Вы были правы, Дай Шан!

«Они знали, что нужно идти этим путем, — подумал Лан. — Они не могли только что заметить, что мы обнажили фланг, обзор загораживают холмы. Слишком быстро они появились. Должно быть, Тени кто-то передал весточку, или там знали, чего следует ожидать». Он посмотрел на Агельмара.

— Невозможно! — произнес тот. — Как такое может быть? Почему их не заметила разведка?

— Лорд Агельмар, — ответил один из его командиров. — Вы же переместили разведчиков с востока к реке, помните? Они должны были искать для нас брод. Вы говорили, что лучники их заменят.

Командующий вдруг побледнел.

— Лучники!

— Они все еще на прежних позициях, — поднимаясь, ответил Лан. — Я хочу, чтобы начался отвод передовых отрядов. Отзовите салдэйцев из боя. Держите их наготове, чтобы контратакой помочь пехоте оторваться от неприятеля. Отзовите Аша’манов. Нам понадобятся Врата.

— Лорд Мандрагоран, — вмешался Агельмар. — Можно обратить эти новые обстоятельства нам на пользу. Если мы разделимся, а потом ударим с двух сторон, то сможем…

— Вы снимаетесь с занимаемого поста, лорд Агельмар, — не глядя на него, произнес Лан. — И, к сожалению, я вынужден настоять, чтобы вы находились под присмотром до тех пор, пока я не разберусь в случившемся.

В штабном шатре воцарилась тишина. Все адъютанты, порученцы и офицеры повернулись к Лану.

— Послушай, Лан, — произнес Агельмар. — Это прозвучало как приказ о моем аресте.

— Так и есть, — ответил Лан, подав знак своей Верховной Страже. Солдаты вошли в шатер и заняли позиции, отрезая всем путь к бегству. Некоторые из людей Агельмара были готовы выхватить за мечи, но большинство в недоумении лишь инстинктивно положили руки на эфесы.

— Это возмутительно! — продолжал Агельмар. — Не дури. Сейчас не время…

— А чего ты от меня ждешь, Агельмар? — рявкнул Лан. — Чтобы я позволил тебе загнать армию в могилу? Дал бы Тени нас разбить? Почему ты это делаешь? Почему?

— К чему такие крайности, Лан, — ответил Агельмар, с трудом сдерживаясь. Его глаза горели: — Что это ты вбил себе в голову? Свет!

— Почему ты отозвал лучников с восточных холмов?

— Потому что они были нужны мне в другом месте.

— И это, по-твоему, разумно? — спросил Лан. — Разве не ты сам говорил мне, что оборона этого фланга чрезвычайно важна?

— Я…

— Ты отвел с тех же позиций разведчиков. Почему?

— Они… Это… — Агельмар с ошеломленным видом коснулся рукой головы. Он посмотрел на карту на земле, и его глаза расширились.

— Что с тобой, Агельмар? — спросил Лан.

— Я не знаю, — ответил он, моргнул и, приоткрыв рот, широко раскрытыми глазами уставился в карту. Его лицо исказилось от ужаса: — О, Свет! Что я наделал?

— Передайте мой приказ! — быстро сказал Лан своим гвардейцам. — Приведите в штаб лорда Балдера. А так же королеву Этениелле и короля Изара.

— Лан, ты должен… — начал Агельмар и осекся. — Свет! Я не могу это произнести. Я начал размышлять над тем, что можно сделать, и тут же в мою голову полезли неверные мысли! Я по-прежнему пытаюсь нам навредить. Я обрек нас всех на гибель. — С остекленевшим взглядом он выхватил короткий меч из ножен.

Лан перехватил меч за гарду у основания клинка, едва успев остановить Агельмара, который попытался покончить с жизнью, нанеся удар себе в живот. Между пальцами Лана — он коснулся лезвия ниже гарды — потекла кровь.

— Позволь мне умереть с честью, — попросил Агельмар. — Я… Я уничтожил всех нас. Из-за меня мы проиграли эту войну, Лан.

— Не всю войну, а всего одну битву, — ответил Лан. — С тобой что-то не так. Болезнь, усталость или какое-то влияние Тени. Подозреваю, позже выяснится, что кто-то вмешивался в твой разум.

— Но…

— Ты солдат! — прикрикнул на него Лан. — Так и веди себя как подобает солдату!

Агельмар замер. Они встретились с Ланом взглядами, и мужчина кивнул. Лан разжал пальцы, и Агельмар убрал меч обратно в ножны. Великий полководец опустился на землю, скрестив ноги в традиционной шайнарской позе для медитаций, и закрыл глаза.

Лан отошел, раздавая указания. К нему с испуганным видом подбежал принц Кайсель.

— Что с ним случилось, лорд Мандрагоран?

— Скорее всего, это Принуждение, — ответил Лан. — Мы сейчас словно кролик, запутавшийся в силке. Петля медленно, но верно затягивается вокруг нашей шеи. Кто-нибудь скажите мне, что у наших Аша’манов еще достаточно сил, чтобы открыть Врата! И доставьте мне сведения о восточном фланге! Тем лучникам понадобится поддержка. Отправьте им в помощь все оставшиеся резервы.

Пока Лан распоряжался, принц Кайсель попятился схватившись за меч. Побледнев, он широко раскрытыми глазами смотрел на лорда Агельмара.

— Мы в самом деле проиграли? — спросил он у Лана, когда тот закончил отдавать приказы, и порученцы умчались их доставить.

— Да, — ответил Лан. — Проиграли.

— Лан! — внезапно обратился к нему лорд Агельмар, открыв глаза.

Лан обернулся.

— Королева Тенобия, — произнес Агельмар. — Сам того не понимая, я отправил ее навстречу опасности. Кто бы ни поместил этот план в мою голову, он определенно хотел ее гибели!

Лан тихо выругался и выбежал из лагеря на склон ближайшего холма. Добравшись до вершины, он вытащил из-за пояса зрительную трубу. Находившиеся наверху разведчики посторонились. Но и без зрительной трубы все было ясно. Обшарив взглядом поле боя, он увидел королевский штандарт.

Она была окружена. На какую бы помощь ни рассчитывала королева, та не была к ней направлена. Лан открыл было рот, чтобы отдать приказ, но слова застряли в горле. Маленький бело-серебристый вымпел, под которым сражалась Тенобия, исчез под нахлынувшей массой троллоков. Он пал, и через мгновение Лан уже не мог разглядеть на этом участке битвы ни единого живого солдата.

Отрешенность. Он ничего не мог сделать для Тенобии. Вопрос о спасении отдельно взятых людей уже не стоял.

Ему повезет, если к исходу дня от его армии хоть что-то останется.

* * *

Мэт с Туон ехали верхом вдоль берега реки, по которой проходила западная граница Арафела. Они направлялись на юг, к полю боя.

И, разумеется, куда бы ни отправилась Туон, туда же направлялась и Селусия. А теперь еще и Мин. Туон желала иметь свою Видящую Рок всегда под рукой. Она без остановки расспрашивала Мин про образы, а та неохотно объясняла, что видит.

Мэт пытался уговорить ее сказать, что она видит, будто над его головой парит шляпа. Может, это убедит Туон не настаивать, чтобы он избавился от шляпы? Со стороны Мин это было бы полезнее, чем рассказывать про глаз на весах, кинжал и прочие треклятые штуки, которые она видела вокруг Мэта.

Еще за Туон повсюду следовали не меньше сотни Стражей Последнего Часа. А также при ней были Галган с Куртани, которая чувствовала себя виноватой в том, что не сумела быстро помочь Мэту. Отряд сопровождавших Туон Стражей возглавлял Фурик Карид. Находиться с ним рядом было все равно что иметь удовольствие обнаружить у себя в кошельке чью-то руку, но Фурик был хорошим солдатом и заслужил уважение Мэта. Было бы интересно посмотреть, кто кого победит в гляделки — Лан или Карид. Они могли бы просидеть друг напротив друга несколько лет кряду.

— Мне нужен обзор получше, — заявил Мэт, оглядывая поле боя, когда они достаточно приблизились. — Едем туда.

Он развернул Типуна и поехал к возвышенности, которая находилась неподалеку от того места, где сражающиеся стороны обменивались сокрушительными ударами на берегу реки. Туон молча последовала за ним. Когда они добрались до возвышенности, он заметил, как сердито глядит на него Селусия.

— Ну, что не так? — спросил ее Мэт. — Я-то думал, ты обрадуешься моему возвращению. Будет на кого хмуриться.

— Императрица повсюду следует за тобой, — сказала женщина.

— Так и есть, — ответил Мэт. — А я, как полагаю, последую туда, куда отправится она. Надеюсь, нам не придется ходить кругами. — Он принялся изучать поле боя.

Река была не очень широкой — возможно, спанов пятьдесят, — но течение было быстрым, и по обе стороны брода было очень глубоко. Вода служила хорошим препятствием, и не только для троллоков. С другой стороны, брод был мелким и легко проходимым — всего-то по колено, а также достаточно широким. Здесь одновременно могли проехать по крайней мере двадцать всадников в ряд.

На дальнем берегу, посреди шаранской армии, верхом на ослепительно белой лошади восседал человек. Мэт едва-едва мог разглядеть его сквозь зрительную трубу. На нем были сверкающие доспехи, не похожие ни на одни, которые Мэту доводилось видеть. Хотя на таком расстоянии было трудно разглядеть детали.

— Я так полагаю, это и есть наш Отрекшийся? — спросил он, указав в ту сторону ашандареем.

— Кажется, он призывает Возрожденного Дракона, — произнес Галган. Как раз в это время над полем прогрохотал голос Демандреда, усиленный плетением Единой Силы. Отрекшийся требовал, чтобы Дракон вышел с ним на поединок.

Мэт еще раз рассмотрел его в зрительную трубу.

— Значит, это и есть Демандред? Мне кажется, или он немного не в себе?

Что ж, теперь Мэт знал, от какого места на растреклятом поле боя нужно держаться подальше. Он не обещал сражаться с Отрекшимся. Если честно, он не помнил, чтобы вообще что-то обещал. Его просто-таки на каждом треклятом шагу принуждали во все это ввязаться, обычно силой, и каждый раз при помощи какой-нибудь дурехи — то одной, то другой.

С Демандредом пусть разбирается Эгвейн или эти Аша’маны. Ранд говорил, что Аша’маны больше не будут сходить с ума, но это ненадежное обещание. Мэт считал, что любой мужчина, который захотел направлять Единую Силу, уже сошел с ума. Стать более сумасшедшим — все равно что подливать чай в уже полную до краев чашку.

По крайней мере, дамани Туон сумели отвлечь на себя тех шаранских направляющих. Взрывы от их ударов разрывали поверхность земли по обе стороны реки. Невозможно было точно определить, что там происходит. Слишком большая неразбериха.

Мэт снова повел зрительную трубу в южном направлении вдоль реки и нахмурился. В той стороне, всего в паре сотен шагов от брода, был разбит военный лагерь, но его внимание привлекло не хаотичное расположение палаток. С восточной стороны лагеря просто стоял на месте большой кавалерийский отряд. Мэт заметил фигуру человека, который в явно скверном настроении прохаживался вдоль шеренг своих солдат. Пусть у Мэта и не хватало одного глаза, но узнать Тайли было нетрудно.

Он опустил трубу, поскреб подбородок, поправил шляпу и приладил ашандарей на плечо.

— Я отлучусь на пять минут, — сказал он, пришпоривая Типуна и переводя его в галоп вниз по склону в надежде, что Туон позволит ему ехать одному. В кои-то веки она так и поступила, хотя, добравшись до подножия возвышенности, он представил себе, как она пытливым взглядом смотрит ему вслед. Кажется, любой его шаг она находила любопытным.

Мэт помчался галопом вдоль реки к отряду Тайли. Гремели оглушительные, до боли в ушах, взрывы, возвещая, что он приближается к центру сражения.

Он повернул Типуна левее и подъехал прямо к вышагивающей женщине-генералу.

— Эй, Тайли! Ты, ослепленная Светом дурында! Почему ты прохлаждаешься здесь вместо того, чтобы сделать что-нибудь полезное?

— Высочайший, — опускаясь на колени, ответила Тайли, — нам приказали ждать здесь, пока нас не призовут в бой.

— Кто это приказал? Встань.

— Генерал Брин, Высочайший, — пояснила она, поднимаясь на ноги. Он почувствовал в голосе Тайли раздражение, но на лице женщины оно никак не отразилось. — Он заявил, что мы всего лишь резерв и не должны ни при каких обстоятельствах двигаться с места без его приказа. Он сказал, от этого зависит множество жизней. Но, как вы и сами можете видеть, — она махнула рукой в сторону реки, — бой складывается не особо хорошо.

Мэт слишком отвлекся на Тайли, чтобы отслеживать ситуацию за рекой, но теперь он внимательно обшарил поле боя единственным глазом.

Если дамани по-прежнему успешно отражали атаки шаранских направляющих, то прочие войска были в явном расстройстве. Оборона на левом фланге Брина была полностью разбита, и солдаты были окружены шаранцами.

Где же кавалерия? Предполагалось, что она будет прикрывать фланги. И, как и предвидел Мэт, шаранские лучники выдвинулись вперед и начали осыпать стрелами кавалеристов Брина на правом фланге. Ситуация напоминала закипающий в закрытом котле суп, и войска Брина были тем самым супом, который вот-вот выплеснется под давлением пара.

— Все это какая-то растреклятая бессмыслица, — произнес Мэт. — Он шаг за шагом ведет нас к катастрофе. Тайли, где сейчас генерал?

— Не могу ответить, Высочайший. Я отправила людей, чтобы его нашли, но от них пока нет вестей. Но мне доложили, что к югу отсюда нам только что нанесли серьезное поражение. Два крупных кавалерийских отряда генерала Брина были уничтожены шаранцами возле холмов на границе. Говорят, что их направили на выручку марат’дамани, которые сражаются на тех холмах.

— Кровь и проклятый пепел, — произнес Мэт, осмысливая услышанное. — Что ж, Тайли, мы не можем больше ждать. Вот что мы сейчас предпримем: пусть генерал знамени Макоти возглавит второе знамя и ведет его прямо по центру. Ему нужно обогнуть порядки союзников и отбросить тех шаранцев. Ты возьмешь третье знамя и направишься на правый фланг. Уничтожь тех лучников и прочих любителей целоваться с козлами, которые попадутся на пути. Я возьму первое знамя и отправлюсь на левый фланг закрыть брешь в обороне. Вперед, Тайли!

— Да, Высочайший. Но вы же не станете лично участвовать в бою?

— Конечно стану. А теперь, Тайли, вперед!

— Прошу вас, выслушайте мой смиренный совет, Высочайший. Вы абсолютно беззащитны. Позвольте мне хотя бы выделить вам подходящие доспехи.

Мэт чуток поразмыслил и согласился, что ее предложение весьма благоразумно. «Среди всех этих летающих стрел и мечущихся клинков неровен час и пораниться». Тайли подозвала одного из своих старших офицеров подходящей комплекции. Она приказала ему снять доспехи, которые были довольно красочными: перекрывающие друг друга пластины были покрыты зеленым, золотым и красным лаком с серебряной окантовкой. Когда Мэт взамен отдал свой кафтан со словами, что вечером рассчитывает получить его назад в таком же состоянии, офицер был явно ошеломлен. Мэт надел доспех, защищавший грудь, плечи и верхнюю часть бедер, и почувствовал в нем себя довольно удобно. Но, тем не менее, когда офицер протянул ему шлем, Мэт отмахнулся и, поправив свою широкополую шляпу, повернулся к Тайли.

— Высочайший, еще одно слово. Марат’дамани…

— С ними я сам разберусь, — ответил Мэт.

Она вытаращилась на него, как на сумасшедшего. Проклятый пепел, видимо так и есть.

— Высочайший! — начала было Тайли. — Императрица… — она замолкла, заметив выражение лица Мэта. — Ну разрешите хотя бы отправить несколько дамани для вашей защиты.

— Благодарю покорно, но я и сам могу о себе позаботиться. Эти треклятые женщины будут только мешаться под ногами. — Он улыбнулся. — Ты готова, Тайли? Я бы очень хотел покончить с этим до того, как настанет время выпить мою традиционную кружку эля перед сном. — В ответ Тайли повернулась и прокричала приказ:

— По коням!

Свет, ну у нее и глотка! По команде по легиону эхом пронесся звук шлепка, с которым одновременно ударились о седла тысячи задниц всадников, и каждый застыл в седле по стойке смирно, глядя прямо перед собой. Чего нельзя отнять у Шончан — у них треклятски хорошо вымуштрованные солдаты.

Тайли выкрикнула еще ряд приказов, повернулась к Мэту и сказала:

— Ждем вашей команды, Высочайший.

Мэт прокричал:

— Лос каба’дрин! — Большинство присутствующих не поняли ни слова, но инстинктивно знали, что это означает: «Кавалерия, вперед!»

Пришпорив Типуна, Мэт с поднятым над головой ашандареем влетел в воды брода и услышал, как загудела земля, когда воины первого знамени сомкнули вокруг него свои ряды. Взревевшие за спиной боевые шончанские горны протрубили сигнал к атаке. Их голоса отличались друг от друга, создавая слышимый издалека, режущий слух диссонанс. Находившиеся впереди воины Белой Башни оборачивались на рев горнов и топот, и за те несколько мгновений, что Мэт с отрядом пересекали брод, солдаты успели разбежаться, освобождая дорогу всадникам.

Легкий маневр влево, и шончан внезапно оказались в гуще шаранской кавалерии, которая рубила и крошила пехотинцев Эгвейн. Скорость, с которой несся авангард Шончан, позволила ему с силой врезаться в ряды врагов. Хорошо обученные кони вставали на дыбы и обрушивали на противника передние копыта. Шаранцы вместе с лошадьми падали на землю, и многие были раздавлены, когда шончанские кавалеристы продолжали свое непрестанное продвижение вперед.

Шаранцы, по всей видимости, знали свое дело, но у них была тяжелая кавалерия в громоздких доспехах, вооруженная длинными копьями — столь удобная для уничтожения припертой к стенке пехоты, но совершенно не подходящая для сражения с мобильными легкими кавалеристами, особенно в столь плотном строю.

Первое знамя было первоклассным отрядом: его бойцы использовали разнообразное оружие и были обучены сражаться строем. Копья передних всадников, брошенные с убийственной точностью, нашли щели в забралах шаранских шлемов, и удивительно много из них достигло цели. Из-за их рядов выдвинулись всадники с двуручными изогнутыми мечами, поражая своим оружием уязвимые места в доспехах шаранцев между шлемом и нагрудником или в доспехах их лошадей, повергая наездника на землю. Другие шончан пускали в ход всевозможные алебарды с крючьями, стаскивая шаранцев из седла, а их товарищи размахивали шипастыми булавами, чьи удары настолько сминали доспехи врага, что в них почти невозможно было пошевелиться. А когда шаранцы оказывались на земле, с трудом пытаясь подняться, они становились добычей легковооруженных шончанских воинов. Те орудовали узкими кинжалами, поднимая забрало шлема противника и вонзая ему клинок прямо в глаз. В подобных условиях копья врага были бесполезны и даже мешали, и многие шаранцы погибли, не успев взяться за мечи.

Мэт отдал приказ одному из своих эскадронов следовать вдоль берега, добраться до левого края сражения и обойти с тыла шаранскую кавалерию. Теперь, когда шаранцы были отброшены, пехота Белой Башни на левом крае центра снова смогла в полной мере воспользоваться своими пиками и алебардами, помогая натиску второго и третьего знамен шончанской кавалерии. Обороняющиеся медленно, но верно выравнивали фронт возле брода. Земля на несколько сотен шагов от берега превратилась в грязное, скользкое и топкое месиво, напоминающее болото. Но защитники Света удержали свои позиции.

Мэт оказался в самой гуще схватки, ни на секунду не прекращая вращать ашандарей. Правда, он быстро понял, что его оружие не очень эффективно, так как лишь несколько ударов попали в незащищенную плоть, а большую часть времени лезвие скользило по доспехам противников. К тому же ему постоянно приходилось пригибаться в седле и уворачиваться от шаранских мечей.

Мэт медленно пробивался сквозь гущу сражения и даже почти сумел добраться до задних рядов шаранских кавалеристов, когда вдруг понял, что трех его соратников выбили из седел. Странно, всего минуту назад они были рядом. Двое оставшихся напряженно оглядывались по сторонам. Внезапно обоих охватило пламя, и солдаты, крича от боли, упали на землю и затихли. Взглянув направо, Мэт заметил, как невидимая сила подкинула одного шончанина в воздух на сотню футов.

Когда Мэт повернулся обратно, то встретился взглядом с одной из красивейших в мире женщин. На ней было надето странное просторное платье из черного шелка, украшенное белыми лентами. Красавица была темнокожей, как Туон, но ни капли изящества не было в ее резко очерченных высоких скулах и крупных чувственных губах, которые казались надутыми в недовольной гримасе, пока не изогнулись в улыбке, не сулившей Мэту ничего хорошего.

Едва они встретились взглядами, его медальон похолодел. Мэт облегченно выдохнул.

Его удача по-прежнему оставалась с ним, но как не стоит загонять свою лучшую скаковую лошадь, так не стоит и слишком часто испытывать судьбу. Удача ему еще позарез как пригодится, и очень скоро.

Мэт спешился и направился прямо навстречу женщине. Та, охнув, с потрясенным видом принялась за другое плетение. Мэт размахнулся ашандареем и ударом по ногам повалил шаранку наземь. Затем, перевернув копье и перехватив древко у лезвия ударил упавшую женщину по затылку.

Та уткнулась лицом в грязь. У Мэта не было времени ее поднимать, так как внезапно перед ним возникли несколько дюжин шаранцев. К Мэту присоединился десяток его солдат, и он повел их в атаку. Их противники-шаранцы были вооружены лишь мечами. Мэт парировал их атаки взмахами древка и лезвия, и шончан яростно набросились на врага.

Схватка превратилась в мелькание оружия, с ашандарея то и дело слетали комья грязи. Двое людей Мэта подхватили лежавшую женщину, не дав ей захлебнуться мутной жижей.

Мэт поднажал.

Люди закричали, призывая подкрепление.

Шаг за шагом, осторожно, но неизменно вперед.

Земля окрасилась в красный цвет.

Шаранские солдаты занимали место павших, чьи тела тонули в грязи. Солдаты — в большинстве своем народ жестокий, но Мэту казалось, что каждый из этих шаранцев стремится убить именно его. Вдруг новые противники перестали появляться. Мэт огляделся и увидел, что с ним осталось всего четверо шончан.

Несмотря на беспорядочную схватку, он ощутил, что общая картина стала проясняться. А затишье в бою вновь позволило ему действовать в роли командующего.

— Свяжите той женщине руки за спиной, — тяжело дыша приказал Мэт находившимся рядом солдатам. — И завяжите чем-нибудь глаза, чтобы она ничего не видела. — Он утер со лба пот — Свет, да его хватило бы еще на одну реку. — Так, начинаем с пленницей пробиваться назад к броду. Я посмотрю, удастся ли мне раздобыть и бросить в бой еще немного этих треклятых дамани. Шаранцы серьезно ошиблись, оставив только одну из своих направляющих на поле боя без поддержки. Но давайте поскорее убираться, пока не появились другие.

Мэт встряхнул рукой: в схватке он сломал ноготь и повредил великолепный лак. Он повернулся к офицеру-шончанину, который все это время сражался бок о бок с ним. У того на лице отражался благоговейный восторг, словно он лицезрел перед собой растреклятого Возрожденного Дракона собственной персоной. Мэта смутило выражение лица этого парня, и он опустил взгляд себе под ноги, но разглядывать топкую жижу, пропитанную кровью и напичканную шаранскими трупами было ничуть не лучше. Скольких Мэт сегодня убил собственными руками?

— Высочайший… — обратился к нему офицер. — Повелитель, никто на службе Империи не посмеет сомневаться в Императрице, да живет она вечно. Но если у кого и возникали вопросы по поводу ее выбора, то больше их не будет. Да здравствует Принц Воронов! — Он вскинул меч, и солдаты поддержали его одобрительными возгласами.

— Обзаведитесь лучше какими-нибудь проклятущими копьями, — ответил им Мэт, — В таком бою пехотинцам от мечей мало проку. — Он отгрыз сломанный кусочек ногтя и сплюнул его. — Вы, ребята, отлично справились. Кто-нибудь видел мою лошадь?

Типун оказался неподалеку, так что с конем в поводу Мэт направился обратно к броду. Ему даже удалось в основном не ввязываться в схватки. Этот шончанский капитан слишком напоминал ему Талманеса, а у Мэта и без того повсюду было вдоволь следующих за ним по пятам спутников.

«Интересно, играет ли он в кости?» — невзначай подумал Мэт, входя в воду. У него были хорошие сапоги, но какими бы они ни были отличными, все сапоги рано или поздно протекают, поэтому ему пришлось хлюпать промокшими ногами, переводя Типуна вброд. В отдалении, справа от него на берегу царила какая-то суматоха — собравшиеся там Айз Седай били Единой Силой в гущу сражения. Однако у Мэта не было никакого желания совать свой нос в их дела. У него на уме была проблема поважнее.

Впереди Мэт заметил стоящего у дерева человека в широких штанах и знакомом кафтане. Поэтому он направился прямо к нему и, перебросившись парой слов, быстро обменялся с ним одеждой. Вновь почувствовав на плечах удобный двуреченский кафтан, Мэт поднялся в седло и как был, с капающей из промокших сапог водой, поскакал к месту, где оставил Туон. Его солдаты захватили с собой шаранку с завязанными по его приказу глазами и кляпом во рту. Свет, что же ему с нею делать? Скорее всего, она закончит жизнь в качестве дамани.

Мэт оставил солдат у подножия небольшого холма возле расположившихся там телохранителей, мимо которых проехал с небрежным кивком. Перед его мысленным взором разворачивался бой, который перестал быть схемой на листке бумаги. Теперь он видел поле боя, слышал звуки схватки, чувствовал вонь дыхания врага. Битва стала для него реальной.

— Императрица желает знать, — обратилась к нему Селусия, когда он въехал на самую вершину, — и досконально, почему вы нашли подходящим столь безответственно вступить в бой. Ваша жизнь, Принц Воронов, более не принадлежит лично вам. Вы более не имеете права распоряжаться ею по своей прихоти, как было прежде.

— Я должен был знать, — ответил Мэт, оглядываясь по сторонам. — Должен был почувствовать пульс битвы.

— Пульс? — переспросила Селусия. Туон говорила через нее легкими движениями пальцев, как какая-нибудь треклятая Дева Копья. Она не обращалась к нему лично, что было плохим знаком.

— У каждой битвы, Туон, есть свой пульс, — продолжил Мэт, вглядываясь вдаль. — Вот Найнив… порой она берет человека за руку, чтобы проверить сердцебиение, по которому понимает, что у него проблемы с ногами. Здесь то же самое. Нужно вступить в бой, почувствовать его течение. Узнать его…

К Туон и Селусии подошел слуга с наполовину выбритой головой и принялся о чем-то шептать. Он явился со стороны брода.

Мэт продолжал наблюдать, вспоминая карты и примеряя их к реалиям битвы: незадействованный Брином отряд Тайли, оголенный левый фланг у брода, направленная в ловушку кавалерия.

Бой раскрылся перед ним, и он увидел все действия на десять шагов вперед. Это было сродни предвидению, почти как то, что видела Мин, только во плоти, с кровью, мечами и грохотом боевых барабанов.

Мэт мрачно буркнул:

— Хм. Гарет Брин — Приспешник Темного.

— Кто-кто он? — пролепетала Мин.

— Мы всего в одном шаге от неминуемого поражения в этой битве, — ответил Мэт, оборачиваясь к Туон. — Мне необходим полный контроль над армиями, и прямо сейчас. Никаких больше споров с Галганом. Мин, мне нужно, чтобы ты отправилась к Эгвейн и предупредила ее, что Брин старается проиграть битву. Туон, она должна идти лично. Сомневаюсь, что Эгвейн послушает кого-нибудь другого.

Все вокруг, кроме Туон, взирали на Мэта с ошарашенными лицами. Туон же впилась в него одним из своих пронзительных взглядов, от которого Мэт почувствовал себя мышью, обнаруженной посреди абсолютно пустой комнаты. От этого пот прошиб его сильнее, чем в недавней битве.

«Да ладно тебе, — подумал он. — Сейчас не время». Теперь он видел всю картину, словно гигантских масштабов игру в камни. Ходы Брина были сложными и коварными, но в конце концов должны были привести к уничтожению всей армии Эгвейн.

Мэт мог это предотвратить, но следовало начать действовать прямо сейчас.

— Да будет так, — произнесла Туон.

Эти слова породили ошеломляющий эффект сродни заявлению Мэта. У капитан-генерала Галгана было такое выражение лица, словно он скорее съест собственные сапоги, чем окажется в подчинении у Мэта. Группа солдат и слуг окружила Мин и повела ее прочь, от чего девушка принялась возмущенно протестовать.

Туон подвела своего коня ближе к Мэту.

— Мне доложили, — тихо произнесла она, — что в этом бою ты не только захватил для себя личную марат’дамани, но и возвысил одного из своих офицеров в низшие Высокородные.

— Правда? — озадаченно переспросил Мэт. — Что-то не припомню.

— Ты уронил к его ногам кусочек своего ногтя.

— Ах, это… Верно. Наверное, я так и сделал. Случайно. А что до направляющей… проклятый пепел, Туон. Я вовсе не собирался ее… полагаю. Ну, ты можешь забрать ее себе.

— Нет, — ответила Туон. — Хорошо, что ты захватил одну дамани для себя. Разумеется, ты не сможешь ее обучить, но здесь немало сул’дам, мечтающих о таком шансе. Очень редко бывает, чтобы мужчина собственноручно захватил дамани в бою. Действительно очень редко. Но мне известно о твоем преимуществе, а другим — нет. Этот поступок высоко поднимет твою репутацию.

Мэт пожал плечами. А что еще ему было делать? Может, раз эта дамани теперь принадлежит ему, он сумеет как-нибудь ее освободить, или что-то в этом роде.

— Я прослежу, чтобы возвышенный тобою офицер стал твоим личным адъютантом, — добавила Туон. — У него хороший послужной список, возможно, даже слишком хороший. Его назначили в отряд, отправленный к броду, потому что сочли… потенциальным сторонником заговорщиков, готовых пойти против нас. А теперь он рассыпает тебе похвалы. Не знаю, что ты сделал, чтобы изменить его мнение. Но у тебя к этому очевидный дар.

— Будем лучше надеяться, что я достаточно одарен, чтобы вырвать здесь победу, — пробурчал Мэт. — Наши дела очень плохи, Туон.

— Кроме тебя никто больше так не считает, — осторожно заявила она, не вступая с ним в открытый спор. Просто объявила факты.

— Все равно, я прав. Хорошо бы, чтобы я ошибался, но это не так. Я треклятски прав.

— Если ты ошибаешься, я утрачу свое влияние.

— С тобой все будет в порядке, — уверил ее Мэт, пустив своего коня быстрым шагом обратно в шончанский лагерь в нескольких милях к северу. — Может порой я и подводил тебя, но, будь уверена, в конечном итоге выигрыш всегда за мной.

Глава 30 ПОВАДКИ ХИЩНИКА

Встревоженные Перрин и Гаул еще раз обошли лагерь Эгвейн — по крайней мере, ту его малую часть, что отражалась в волчьем сне. Ее армию оттеснили далеко на восток, и здесь у реки палатки стояли недостаточно долго, чтобы оставить в волчьем сне устойчивое отражение.

Волки видели здесь Грендаль, но Перрину так и не удалось застигнуть Отрекшуюся за ее занятием.

Уже трижды Губитель пытался напасть на Скважину, и волки предупреждали об этом Перрина. И каждый раз Губитель скрывался раньше, чем появлялся Перрин. Этот человек их проверял. Таковы повадки хищника — изучать стадо, выискивая слабого.

По крайней мере, план Перрина с волками работал. Время у Скважины текло медленнее, поэтому у Губителя неизбежно уходило больше времени, чтобы добраться до Ранда. Это давало Перрину возможность успеть перехватить его.

— Нам нужно предупредить всех о Грендаль, — сказал Перрин, остановившись в центре лагеря. — Она, должно быть, связывается с Приспешниками Темного в наших лагерях.

— Может, нам стоит пойти к тем, кто у Скважины? Тебе ведь удалось поговорить с Найнив Седай.

— Возможно, — ответил Перрин. — Но не уверен, что снова отвлекать Найнив — хорошая идея, учитывая то, что ей предстоит. — Перрин обернулся, глядя на походные скатки, мелькнувшие и исчезнувшие в волчьем сне. Они с Гаулом проверили Поле Меррилора, но открытых Врат сейчас там не было. Если он хочет вернуться в мир яви, ему придется обосноваться на Меррилоре и ждать несколько часов. Это казалось пустой тратой времени.

Если бы только ему удалось понять, как возвращаться в реальный мир. Ланфир дала понять, что он может этому научиться, но единственным доступным ему ключом к разгадке этого трюка был Губитель. Перрин попытался вспомнить момент, когда тот перенесся, покинув мир волчьего сна. Может он что-то почувствовал? Хоть какой-то намек на то, как Губителю это удается?

Перрин покачал головой. Он размышлял об этом снова и снова, но так ничего и не надумал. Со вздохом он мысленно поискал волков. «Искательница Сердец не появлялась?» — спросил он с надеждой.

В ответ волки развеселились. Он задавал этот вопрос слишком часто.

«Тогда может вы видели лагеря двуногих?» — спросил он.

Ответ был невнятным. Волки обращали внимание на людей только затем, чтобы держаться от них подальше, а в волчьем сне это было не так уж нужно. И все же там, где были люди, на волю порой вырывались кошмары, и поэтому волки научились избегать таких мест.

Ему хотелось знать, как обстоят дела на других фронтах. Что творится с армией Илэйн, людьми самого Перрина, лордом и леди Башир? Перрин повел Гаула прочь; они бежали большими скачками, вместо того чтобы сразу прыгнуть на место. Перрину хотелось подумать.

Чем дольше он оставался в волчьем сне во плоти, тем явственнее его охватывало ощущение, что он должен знать, как вернуться. Казалось, его тело понимает, что это место ему чуждо. Он здесь не спал, несмотря на то что… а сколько времени прошло? Он не знал ответа. Запасы еды почти кончились, хотя ему казалось, что они с Гаулом провели здесь всего несколько часов. Частично это ощущение было вызвано тем, что он многократно перемещался к Скважине проверить, на месте ли шип снов, но и без того здесь было очень легко потерять счет времени.

И еще внутри все сильнее нарастала боль от усталости. Он не знал, сможет ли здесь уснуть. Его телу требовался отдых, но оно забыло, как отдыхать. Чем-то это напоминало ему, как Морейн избавила его от усталости, когда они давным-давно бежали из Двуречья. С тех пор прошло два года.

Два очень длинных года.

Следующим Перрин с Гаулом осмотрели лагерь Лана. Он был еще эфемернее лагеря Эгвейн; для наблюдения за ним волчий сон был бесполезен. Лан передвигался с большим количеством конницы, отступая со всей возможной скоростью. Его армия не оставалась надолго на одном месте, и поэтому ее следы отражались в волчьем сне только в виде мимолетных образов.

Грендаль и здесь не было.

— Аан’аллейн тоже отступает, — предположил Гаул, оглядывая каменистую землю, на которой, по их мнению, был разбит лагерь Лана. Палаток здесь не было совсем — лишь то и дело мелькали призрачные образы разложенных по кругу походных скаток с воткнутым по центру шестом, к которому всадники привязывали лошадей.

Гаул поднял глаза и оглядел местность к западу отсюда.

— Если они продолжат также отходить, то в конце концов снова окажутся на Поле Меррилора. Возможно, так и задумано.

— Возможно, — сказал Перрин. — Я хочу побывать на фронте Илэйн и…

«Юный Бык, — позвал его волк. Его мысленный «голос» показался Перрину знакомым. — Она здесь».

«Здесь? — послал Перрин в ответ. — Искательница Сердец?»

«Иди сюда».

Перрин сгреб Гаула за руку и перенес их далеко к северу. Грендаль у Шайол Гул? Она пытается пробраться внутрь и убить Ранда?

Очутившись на выступе скалы высоко над долиной, они с Гаулом тотчас же растянулись на земле и выглянули через край, осматривая пространство внизу. Рядом с Перрином возник старый седой волк. Он знал этого волка, это точно — запах этого зверя был ему чем-то знаком, но Перрин никак не мог вспомнить имя, а тот его не напомнил.

— Где? — шепнул Перрин. — Она в пещере?

«Нет, — послал в ответ седой волк. — Там».

Он передал изображение множества палаток, расположенных прямо под входом в пещеру. Грендаль не видели в этой долине с того раза, когда Перрин застал ее тут.

Войска Итуралде оборонялись здесь достаточно долго, поэтому в волчьем сне образ палаток становился все более и более устойчивым. Перрин осторожно перенесся вниз. Гаул и волк присоединились к нему, когда он крадучись пошел вперед, ведомый мысленными подсказками волка.

«Там», — сообщил волк, кивком указывая на большой шатер в центре. Перрин уже видел здесь Грендаль раньше — это был шатер Родела Итуралде.

Полог шатра зашуршал, и Перрин застыл на месте. Из шатра вышла Грендаль. Ее лицо выглядело, как и прежде, не краше каменной глыбы.

Перрин создал тонкую разрисованную стену, чтобы спрятаться, но мог бы не утруждаться — Грендаль тут же открыла Переходные Врата и через них вышла в реальный мир. Там стояла ночь — хотя здесь вблизи Скважины время текло с такой странной скоростью, что смена суток в остальном мире не имела большого значения.

По ту сторону Врат Перрин увидел все тот же темный шатер и двух доманийских часовых снаружи. Грендаль взмахнула рукой, оба вытянулись по струнке и отдали ей честь.

Отрекшаяся скользнула в шатер, и Врата стали закрываться. Перрин помедлил и перенесся, встав прямо перед Вратами. У него было мгновение, чтобы решить. Пойти за ней?

Нет. Он должен продолжать высматривать Губителя. Но тем не менее, находясь так близко, он чувствовал нечто… похожее на… осознание. Шагнуть в эти Врата будет все равно что…

Все равно что проснуться.

Врата захлопнулись. Перрин почувствовал укол сожаления, но знал, что, оставшись в волчьем сне, принял правильное решение. Здесь Ранд был почти беззащитен перед Губителем, ему понадобится помощь Перрина.

— Нам нужно их предупредить, — сказал Перрин.

«Полагаю, я могу доставить твое сообщение, Юный Бык», — ответил неназвавшийся волк.

Перрин застыл, затем обернулся, указывая на него пальцем.

— Илайас!

«Здесь я Длинный Зуб, Юный Бык», — весело ответил Илайас.

— Мне казалось, ты говорил, что не ходишь сюда.

«Я сказал, что избегаю этого. Это место опасное и странное, а в моей жизни и в реальном мире опасностей и странностей хватает за глаза. — Волк сел. — Но кому-то нужно было приглядеть за тобой, глупый щенок».

Перрин улыбнулся. Мысли Илайаса были странной смесью волчьих и человеческих. Его послания выглядели очень по-волчьи, но о себе он думал как о самостоятельной личности, слишком по-человечески.

— Как идет битва? — с нетерпением спросил Перрин. Гаул занял позицию неподалеку, настороженно наблюдая — на случай, если появятся Грендаль или Губитель. На поле боя в долине перед ними в кои-то веки было спокойно. Ветра стихли, пыль на песчаной земле колыхалась, образуя то небольшие перекаты, то волны. Словно вода.

«Не знаю, что на других фронтах, — передал Илайас. — Мы, волки, держимся подальше от двуногих. Мы сражаемся там и тут, на периферии битвы. В основном мы нападаем на Испорченных и Нерожденных на другой стороне каньона, где нет двуногих, кроме этих странных Айил.

Это бой на истощение. Убийца Тени должен действовать быстро. Мы держались пять дней, но можем не выстоять дольше».

Пять дней здесь, на севере. В остальном мире с тех пор, как Ранд ушел встретиться с Темным, времени прошло куда больше. Сам Ранд находился настолько близко к Скважине, что для него, скорее всего, прошло несколько часов, а то и минут. Когда Перрин приближался к месту, где сражался Ранд, то чувствовал, что время течет иначе.

— Итуралде, — сказал Перрин и поскреб бороду. — Он ведь один из великих полководцев.

«Да, — ответил Илайас с ноткой веселья. — Некоторые зовут его Маленький Волк».

— Башир находится с армией Илэйн, — сказал Перрин. — А Гарет Брин — с Эгвейн. Агельмар с Порубежниками и Ланом.

«Я ничего об этом не знаю».

— Это так. Четыре фронта, четыре великих полководца. Вот что она делает.

— Грендаль? — спросил Гаул.

— Да, — ответил Перрин, наполняясь гневом. — Она что-то делает с ними — изменяет разум каждого, разрушает их. Я слышал ее слова… Да. Я уверен, дело обстоит именно так. Вместо того, чтобы сражаться с нашими армиями, она задумала уничтожить великих полководцев. Илайас, ты знаешь, как переноситься между волчьим сном и реальностью во плоти?

«Если бы я даже и знал — что на самом деле не так — я не стал бы учить тебя этому, — зарычав, ответил Илайас. — Разве никто не говорил тебе, что твое пребывание здесь во плоти — нечто ужасное и опасное?»

— Даже слишком часто, — ответил Перрин. — Свет! Нам нужно предупредить Башира. Я должен…

— Перрин Айбара! — указывая куда-то, позвал Гаул. — Он здесь!

Перрин резко повернулся и увидел, как ко входу в Бездну Рока стремительно летит темная тень. Волки скулили и умирали. Другие с воем выходили на охоту. В этот раз Губитель не отступил.

Повадки хищника. Два-три быстрых прыжка, чтобы выявить слабости, и решительная атака потом.

— Проснись! — крикнул Перрин Илайасу, бегом ринувшись по склону наверх. — Предупреди Илэйн, Эгвейн, всех, кого сможешь! А если не сможешь, останови как-нибудь Итуралде. Великие полководцы попали под влияние Тени. Их разумом управляет одна из Отрекшихся, им нельзя доверять!

«Я сделаю это, Юный Бык», — передал Илайас, исчезая.

— Иди к Ранду, Гаул! — закричал Перрин. — Охраняй путь к нему! Не дай никому из тех красных вуалей пройти!

Он призвал в руки молот и, не дожидаясь ответа, перенесся навстречу Губителю.

* * *

Ранд с Моридином скрестили мечи на границе тьмы, составляющей саму суть Темного. Холодное пространство было каким-то образом одновременно бесконечным и пустым.

Ранд удерживал столько Единой Силы, что она едва не разрывала его на части. Эта Сила понадобится ему в предстоящем бою. А сейчас он противостоял Моридину в схватке на мечах и сражался Калландором, словно обыкновенным оружием. Казалось, будто он отбивает выпады Моридина клинком, сотканным из света.

С каждым шагом Ранда землю орошала капля его крови. Найнив с Морейн цеплялись за сталагмиты, словно их грозил унести ветер, которого Ранд не ощущал. Найнив даже закрыла глаза. Морейн смотрела прямо перед собой, будто твердо решила не отворачиваться, чем бы это ей ни грозило.

Ранд отбил последний удар Моридина, высекая искры клинком о клинок. Из них двоих в Эпоху Легенд лучшим фехтовальщиком всегда был он.

В этот раз у него была лишь одна рука, но, благодаря Тэму, это больше не имело того значения, какое могло иметь прежде. К тому же он был ранен. Это место… в этом месте все изменялось. Камни на земле, казалось, двигаются сами по себе, заставляя его оступаться. Воздух становится то затхлым и сухим, то влажным и отдающим плесенью. Время обтекало их, подобно речному потоку. Ранду казалось, будто он может воочию его увидеть. Каждый выпад длился какие-то мгновения, а снаружи проходили часы.

Он резанул по руке Моридина, и на стену брызнула кровь.

— Наша с тобой кровь, — произнес Ранд. — Я должен поблагодарить тебя за эту рану в боку. Ты думал, что ты и есть Темный, не так ли, Элан? Наказал ли он тебя за это?

— Да, — яростно ощерился Моридин. — Он вернул меня к жизни.

Перехватив меч двумя руками, Моридин с размаху нанес удар. Ранд отступил, блокируя атаку Калландором, но неверно оценил уклон — или же тот изменился прямо под ногой. Ранд покачнулся, удар заставил его опуститься на колено.

Меч против меча. Нога Ранда скользнула назад и слегка коснулась темноты, что поджидала его сзади, похожая на чернильную лужицу.

И все окутала тьма.

* * *

Отдаленное пение огир успокаивало Илэйн, устало поникшую в седле на вершине холма к северу от Кайриэна.

Находившиеся рядом женщины были в столь же плачевном состоянии. Илэйн собрала всех женщин Родни, кто еще мог удерживать саидар, невзирая на то, насколько они ослабели и устали, и сформировала из них два круга. В ее круге их было двенадцать, включая ее саму, но сообща они едва превосходили силой одну-единственную Айз Седай.

Илэйн прекратила направлять, чтобы дать женщинам возможность восстановиться. Большинство из них едва держались в седлах или сидели на земле. Перед ними простирались потрепанные боевые порядки. Люди отчаянно сражались у подножия кайриенских холмов, пытаясь сдержать море троллоков.

Их победа над северной армией троллоков была недолговечной. Оказалось, что теперь их силы растянуты, изнурены, и над ними нависла угроза окружения южной армией.

— Нам почти удалось, — сказал находившийся рядом с ней Арганда, качая головой. — Почти удалось.

На его шлеме развевался плюмаж, ранее принадлежавший Галленне. Илэйн не видела, как погиб командир майенцев.

Сложившаяся ситуация приводила ее в отчаяние. Они почти справились. Невзирая на предательство Башира, невзирая на неожиданное пришествие орды с юга, они почти добились своего. Будь только у нее больше времени, чтобы разместить людей на позициях, будь подольше передышка между уничтожением северной армии и приходом южной…

Но не вышло. Неподалеку сражались, защищая драконов, гордые огир, но их строй постепенно редел. Древние создания падали, сраженные троллоками, будто поваленные деревья. Одна за другой их песни обрывались.

Побледневший Арганда прижимал к себе окровавленную руку, он едва мог говорить. У Илэйн не осталось сил на Исцеление.

— Ваше Величество, ваш Страж на поле боя, словно одержимая. Ее стрелы летят, будто солнечные лучи. Готов поклясться, что… — Арганда покачал головой. Даже если его Исцелить, он, вероятно, никогда в жизни больше не сможет держать меч.

Его следовало отослать вместе с другими ранеными… куда-нибудь. На самом деле, девать раненых было некуда. Направляющие слишком устали, чтобы сплетать Врата.

Ее армия распадалась. Айил дрались группами, Белоплащников почти полностью окружили, у Волчьей Гвардии дела обстояли не лучше. Тяжелая конница Легиона Дракона все еще была в строю, но предательство Башира их подкосило.

Время от времени выстреливал то один, то другой дракон. Алудра велела откатить их на вершину самого высокого холма, но яйца для них кончились, а у направляющих не было сил, чтобы открыть Врата в Байрлон, откуда могли бы подвезти еще. Алудра стреляла кусками доспехов, пока не стал подходить к концу порох. А теперь его осталось и вовсе только на единичные выстрелы.

Троллоки скоро прорвутся через ее порядки, разрывая ее войско на части, будто голодные львы. Илэйн наблюдала за битвой с вершины одного из холмов под охраной десяти телохранительниц. Остальные отправились в бой. Чуть восточнее троллоки прорвали ряды Айил — совсем рядом с позицией драконов на холме.

Чудовища прорвались вверх по склону, с победными кличами убивая по пути немногих защищавших холм огир. Дракониры выхватили сабли и с мрачной решимостью приготовились защищаться.

Илэйн еще не была готова потерять драконов. Она зачерпнула Силу через круг, окружавшие ее женщины застонали. Она направила лишь струйку Силы — гораздо меньше, чем надеялась — и швырнула Огонь в бегущих впереди троллоков.

Ее плетение полетело по дуге в Отродий Тени. Ей показалось, будто она пытается остановить бурю плевком против ветра. Одинокий огненный шар попал в цель.

Земля под ним взорвалась, искорежив склон холма и подбросив в воздух дюжины троллоков.

Илэйн подскочила в седле, и Лунная Тень под ней загарцевала. Арганда выругался.

Кто-то подъехал к Илэйн на большом черном скакуне, будто возникнув из дыма. Мужчина среднего телосложения с темными спадающими на плечи кудрями. Со времени последней их встречи Логайн похудел, его щеки впали, но он все равно остался красив.

— Логайн? — потрясенно спросила она.

Аша’ман резко взмахнул рукой. По всему полю раздавались взрывы. Илэйн обернулась и увидела добрую сотню мужчин в черных кафтанах, которые выходили из больших Врат, открытых здесь, на вершине холма.

— Прикажите этим огир отойти, — произнес Логайн. Его усталый голос звучал хрипло, а глаза казались темнее, чем она запомнила. — Здесь будем обороняться мы.

Илэйн моргнула и кивнула Арганде, чтобы тот передал приказ. «Логайн не имеет права приказывать мне», — подумала она отрешенно. Но пока что оставила это без внимания.

Логайн развернул коня и поскакал к склону холма, оглядывая ее армию внизу. Илэйн следовала за ним в каком-то оцепенении. Аша’маны творили какие-то странные плетения, и троллоки погибали. Это было похоже на Врата, каким-то образом сцепленные с землей — они стремительно перемещались, уничтожая по пути Отродий Тени.

— Дела у вас идут скверно, — пробормотал Логайн.

Она заставила себя сосредоточиться. Пришли Аша’маны.

— Вас прислал Ранд?

— Мы сами себя прислали, — ответил Логайн. — Судя по записям в кабинете Таима, Тень давно готовила эту ловушку. Мне только сейчас удалось их расшифровать. — Он поглядел на нее. — И первым делом мы пришли к вам. Черная Башня — союзник Льва Андора.

— Нам нужно отвести моих людей, — сказала Илэйн, заставляя себя думать, несмотря на пелену усталости. Ее армии нужна королева. — Материнское молоко им в чашку! Нам это дорого обойдется. — Вероятно, при отступлении она потеряет половину армии. Но лучше половину, чем всю. — Я начну отводить людей строевыми порядками. Вы можете создать достаточно Врат, чтобы переправить нас в безопасное место?

— Сделать это несложно, — рассеянно ответил Логайн, не отрывая взгляда от склона. Его невозмутимость произвела бы впечатление на любого Стража. — Но это будет бойня. Места для нормального отступления нет, и по мере отхода ваши порядки будут становиться все слабее и слабее. Последних сомнут и растерзают в клочья.

— Не вижу иного выбора, — резко ответила измученная Илэйн. Свет! Ей пришли на помощь, а она грубит. «Прекрати сейчас же». Она взяла себя в руки, выпрямившись в седле. — Я хочу сказать, что ваше появление, хоть и окажет неоценимую помощь, все же не сможет переломить ход так далеко зашедшей битвы. Сотня Аша’манов не может сама по себе остановить сто тысяч троллоков. Если бы мы могли лучше организовать боевые порядки, устроить моим людям хотя бы краткий отдых… но нет. Это невозможно. Мы должны отступить — если только вы не совершите для нас чудо, лорд Логайн.

Он улыбнулся — возможно, на то, что она назвала его лордом.

— Андрол! — рявкнул он.

К ним подбежал Аша’ман средних лет, а с ним пухленькая Айз Седай.

«Певара? — подумала Илэйн, слишком измотанная, чтобы понять, что происходит. — Красная?»

— Милорд? — произнес этот человек, Андрол.

— Андрол, мне нужно задержать эту армию троллоков ровно настолько, чтобы наша армия перестроилась и снова могла сражаться, — сказал Логайн. — Во что нам обойдется подобное чудо?

— Что ж, милорд, — ответил Андрол, потирая подбородок, — это как посмотреть. Сколько из сидящих там, позади, женщин могут направлять?

* * *

Это было как в легендах.

Илэйн слышала о великих деяниях, творимых большими кругами, составленными из мужчин и женщин. Каждой женщине в Белой Башне рассказывали об этих подвигах, совершенных в далеком прошлом, об иных, лучших временах. О тех временах, когда не нужно было бояться одной из половин Единой Силы, когда две части единого целого работали вместе, совершая невероятные чудеса.

Она не была уверена, что время легенд и впрямь вернулось. Конечно же, Айз Седай в те времена не были так перепуганы и в таком отчаянном положении. Но то, что они делали сейчас, повергло Илэйн в восторженный трепет.

Она присоединилась к кругу, и в нем стало четырнадцать женщин и двенадцать мужчин. Ей почти нечего было им дать, но ее тонкая струйка силы влилась во все возрастающий мощный поток. Но что гораздо важнее, в круге должно было быть по крайней мере на одну женщину больше, чем мужчин — и теперь, когда Илэйн вступила в круг, Логайн смог присоединиться последним и добавить в поток свою весьма значительную силу.

Управлял кругом Андрол — очень странный выбор. Теперь, будучи частью круга, она почувствовала уровень его силы. Он был крайне слаб, слабее многих женщин, которых выгоняли из Башни, отказав им в шали из-за недостатка природных способностей.

Илэйн с остальными перебрались на дальний конец поля боя. Пока Андрол готовился, прочие Аша’маны сдерживали наступление орды троллоков. Что бы он ни собирался сделать, это нужно делать быстро. Илэйн все еще никак не могла поверить, что можно что-то сделать — даже с такой мощью, когда силы объединили тринадцать мужчин и четырнадцать женщин.

— Свет, — прошептал Андрол, стоявший между лошадьми Логайна и Илэйн. — Так вот что значит быть одним из вас? Как вы управляетесь с таким количеством Единой Силы? Как вам удается не позволить ей поглотить вас живьем, сжечь дотла?

Певара с неприкрытой нежностью положила руку ему на плечо. Илэйн едва соображала от усталости, но тем не менее поняла, что потрясена. Она не ожидала от Красной нежности к мужчине, способному направлять.

— Отведите солдат, — тихо сказал Андрол.

Обеспокоенная, Илэйн отдала приказ. Стоящий рядом мужчина никогда раньше не управлял такой силой. Подобное могущество могло ударить ему в голову — она видела, как это бывает. Свет, только бы он знал, что делает!

Солдаты и все остальные отошли, пройдя мимо отряда Илэйн. Несколько усталых огир кивнули ей, проходя мимо — их плечи поникли, руки были иссечены порезами. Троллоки рванулись вперед, но не вошедшие в круг Аша’маны расстроили их атаку плетениями Единой Силы.

Но этого было недостаточно. Хотя Аша’маны сражались хорошо, троллоков было попросту слишком много. Аша’манам было не под силу сдержать этот натиск. Что, по мнению Логайна, здесь можно сделать?

Андрол широко улыбнулся, вытянул перед собой руки, словно толкая невидимую стену, и закрыл глаза.

— Три тысячи лет назад лорд Дракон создал Драконову Гору, дабы скрыть свой позор. Его ярость до сих пор пылает. Сегодня… я преподношу ее вам, Ваше Величество.

Воздух разрезала полоса света в добрую сотню футов высотой. Лунная Тень отпрянула назад, и Илэйн нахмурилась. Что это за столб света? Какой от него… Полоса света начала вращаться в воздухе вокруг своей оси, и только тогда Илэйн поняла, что это открываются Врата. Чудовищно огромные Врата — настолько большие, что в них целиком вошел бы дом. Да что там дом — через эту штуку она могла бы переправить целое крыло Кэймлинского дворца!

Воздух перед ними замерцал — именно так Врата всегда выглядят с обратной стороны. Ей не было видно, куда они ведут. Может, с той стороны ждет армия?

Но она видела выражения морд троллоков, смотревших в проем. На них был написан абсолютный ужас. Троллоки врассыпную бросились наутек — и Илэйн почувствовала внезапный жар, почти невыносимый.

Что-то вырвалось из Врат, будто выброшенное невероятной силой, — это был столб лавы сотню футов в диаметре, раскаленный и пылающий. Поток распался, когда лава выплеснулась на поле битвы разлетаясь брызгами и стремительно хлынула вперед. Остальные Аша’маны плетениями Воздуха ограждали их круг от брызг и направляли лаву в нужную сторону.

Огненная река прокатилась через передние ряды троллоков, буквально пожирая их и уничтожая сотни в мгновение ока. Лава и вправду находилась под давлением по ту сторону Врат — только этим Илэйн могла объяснить силу, с которой та вырывалась из огромных Врат, превращая троллоков в пепел, выжигая широкую прореху в их армии.

Андрол держал Врата открытыми в течение долгих минут, пока армия Тени отступала. Стоявшие по сторонам от них Аша’маны порывами ветра заталкивали Отродий Тени обратно во все ширящуюся реку. К тому времени, когда Андрол закончил, между армией Илэйн и основной массой троллоков, припертых к северной стене Кайриэна, возник барьер из раскаленной докрасна смерти.

Андрол перевел дыхание, закрыл Врата, развернулся и быстро, друг за другом, открыл еще пару Врат — одни выходили на юго-восток, другие на юго-запад.

Второй и третий столбы лавы вырвались из них — на этот раз они были меньше, потому что Андрол явно ослаб. Лава текла на землю к востоку и западу от Кайриэна, сжигая дотла сухую траву и поднимая в воздух клубы дыма. Часть троллочьей армии сумела отойти, но многие погибли, зажатые между городской стеной с одной стороны и лавой — с другой. Пройдет какое-то время, прежде чем Исчезающим удастся собрать выживших и возобновить атаки на войско Илэйн.

Андрол дал Вратам закрыться и едва не упал, но Певара подхватила его.

— Одно чудо, милорд, — тихо, будто слова давались ему с трудом, сказал Андрол. — Как и заказывали. Это должно задержать их на несколько часов. Достаточно времени?

— Хватит, — ответила Илэйн. — Мы сможем перегруппировать силы, доставить боеприпасы для драконов и привести столько Айз Седай из Майена, сколько удастся, чтобы Исцелить наших людей и избавить их от усталости. Затем мы сможем отобрать тех, у кого хватает сил сражаться, и более эффективно перестроить наши боевые порядки.

— Вы собираетесь продолжать битву? — изумленно спросил Андрол.

— Да, — сказала Илэйн. — Я едва на ногах держусь, но да. Мы не можем позволить себе оставить здесь свободно разгуливать целую орду троллоков. Логайн, вы и ваши люди обеспечили нам преимущество. Мы используем его, как и все, что есть у нас, и уничтожим их.

Глава 31 ВОДЯНОЙ СМЕРЧ

Эгвейн наблюдала за яростной схваткой на другом берегу между ее армией и силами шаранцев. Она вернулась в свой лагерь на арафельской стороне брода. И хотя ей не терпелось вернуться в бой, сперва нужно было обсудить с Брином то, что произошло на холмах. Однако, оказавшись на месте, она обнаружила штабной шатер пустым.

Через Врата в лагерь продолжали прибывать уцелевшие на южных холмах лучники с пикинерами и Айз Седай. Последние переходили с места на место, встревожено переговариваясь. Все женщины выглядели уставшими, но, судя по частым взглядам, которые они бросали за реку, они хотели вернуться в бой с Тенью не меньше самой Эгвейн.

Она подозвала порученца, стоявшего у входа в штабной шатер:

— Передай сестрам, что отдых — не больше часа. Те троллоки, которых мы связывали боем, скоро присоединятся к сражению у реки.

Нужно расположить Айз Седай ниже по течению и через реку атаковать троллоков, пока те будут пересекать поле, добираясь до ее солдат.

— И передай лучникам, что они выступают вместе с нами, — добавила она. — Мы найдем применение оставшимся стрелам, пока не подоспеет следующая поставка.

Едва порученец умчался выполнять приказ, Эгвейн повернулась к Лейлвин, стоявшей неподалеку вместе со своим мужем Байлом Домоном:

— Лейлвин, там за рекой, кажется, стоит шончанская кавалерия. Тебе что-нибудь об этом известно?

— Верно, Мать, это шончан. А тот человек, стоящий там… — она указала на мужчину с выбритыми висками, стоявшего под деревом у реки. На нем были широкие штаны и неуместный потрепанный коричневый кафтан, похожий на двуреченский, — сказал мне, что легион, которым командует Лейтенант-Генерал Кирган, прибыл из шончанского лагеря в ответ на призыв генерала Брина.

— А еще он сказал, что с ними Принц Воронов, — вставил Домон.

— Мэт?

— Более того, он возглавляет одно из кавалерийских знамен — из тех, что задали шаранцам трепку на нашем левом фланге. Он подоспел как раз вовремя. К его появлению дела у наших пикинеров шли хуже некуда.

— Эгвейн, — вмешался Гавин, указывая куда-то.

В паре сотен шагов ниже по течению, южнее брода, из реки выбрались несколько солдат. На них почти не было одежды, а мечи были привязаны за спинами. С такого расстояния нельзя было сказать наверняка, но лицо одного из них показалось ей знакомым.

— Это что, Уно? — нахмурилась Эгвейн и махнула рукой, чтобы ей подвели лошадь. Усевшись верхом, она с Гавином и телохранителями поскакала галопом вдоль реки к тому месту, где на берегу лежали, пытаясь отдышаться, уцелевшие солдаты. Было слышно, как один из них громко сыплет проклятьями.

— Уно!

— Самое треклятое время, чтобы кто-нибудь явился сюда! — Уно поднялся и поприветствовал ее в знак уважения. — Мать, мы в полной заднице!

— Знаю, — скрипнула зубами Эгвейн. — Я была на вершине холма, когда на вас напали. Мы сделали все, что смогли, но их было слишком много. Как же вам удалось спастись?

— Как нам растреклятски удалось спастись, Мать? Когда все вокруг нас стали падать замертво, мы быстро смекнули, что уже покойники, и растреклятски стали уносить ноги, словно под наши проклятые задницы вдарила растреклятская молния! Добежав до этой жабой целованной реки, мы разделись, попрыгали в воду и поплыли изо всех проклятых сил! Со всем должным уважением, Мать! — Пока Уно ругался, его хохолок метался из стороны в сторону, и Эгвейн могла бы поклясться, что нарисованный на повязке красный глаз стал ярче.

Уно глубоко вздохнул и, немного успокоившись, продолжил:

— Вот чего я не могу понять, Мать. Какой-то козлоголовый порученец сказал нам, что Айз Седай на холме в опасности и что нам нужно ударить напирающим на них троллокам в растреклятый тыл. Я спросил, кто позаботится о левом фланге у реки и, если уж на то пошло, о нашем собственном треклятом фланге, когда мы пойдем в атаку? Тогда он сказал, что у генерала Брина все под контролем. Из резерва на наше место пришлют отряд кавалерии, а наш растреклятый фланг прикроют иллианцы. Ну и прикрытие из них вышло — один занюханный эскадрон, словно дохлая муха супротив растреклятого сокола! А троллоки нас уже поджидали, словно знали, что мы вот-вот появимся. Нет, Мать, это не просчет Гарета Брина! Нас обвел вокруг пальца и предал какой-то овечий задранец! При всем должном уважении, Мать!

— Я не могу в это поверить, Уно. Я только что узнала, что генерал Брин вызвал легион шончанской кавалерии. Может, они просто опоздали. Я разыщу генерала, и мы во всем разберемся. А пока отведи своих людей в лагерь, чтобы они как следует отдохнули. Свет свидетель, вы это заслужили.

Уно кивнул, и Эгвейн пустила лошадь галопом обратно в лагерь.

* * *

Воспользовавшись са’ангриалом Воры, Эгвейн сплела воедино потоки Воды и Воздуха. Из реки поднялась огромная воронка воды. Эгвейн ударила своим водяным торнадо по гуще троллоков, атаковавших левый фланг ее армии на кандорской стороне реки. Водяной смерч пронесся сквозь ряды отродий Тени. Он был недостаточно мощным, чтобы кого-нибудь подхватить и поднять в воздух — для этого у нее не было сил — но заставил их отступить, закрывая морды руками.

Она вместе с другими Айз Седай расположилась на арафельском берегу. Стоявшие у них за спиной лучники выпускали в небо град стрел. Лучников было мало, и стрелы не заслоняли небо, как бы того хотелось Эгвейн, но все же каждый залп выбивал больше сотни троллоков.

Неподалеку опытные в работе с потоками Земли сестры, Пилар и пара Коричневых, взрывали землю прямо под ногами атакующих тварей. Расположившиеся рядом Мирелле с большой группой Зеленых швыряли через реку огненные шары в самую гущу сгрудившихся на другом берегу Отродий Тени. Многие охваченные пламенем твари успевали еще пробежать приличное расстояние, прежде чем рухнуть замертво.

Троллоки выли и рычали, но все равно продолжали неуклонно продвигаться вперед, тесня обороняющихся к реке. В какой-то момент из защитных порядков вынырнули несколько шеренг шончанских кавалеристов и нанесли по троллокам стремительный лобовой удар. Все случилось настолько быстро, что некоторые из тварей даже не успели поднять копья, прежде чем были сокрушены всадниками. Эта атака существенно проредила передние ряды противника. Кавалерия Шончан прокатилась в сторону и снова заняла свое место в строю у реки.

Эгвейн удерживала Силу, заставляя себя направлять, несмотря на полное изнеможение. Но троллоки не дрогнули. Они продолжали неистово атаковать людей. Их вопли доносились до Эгвейн даже сквозь шум ветра и воды.

Неужели троллоки разъярились? Что ж, они познают настоящую ярость, когда на них обрушит свой гнев Престол Амерлин. Эгвейн черпала все больше и больше Силы, пока не достигла самого предела своих возможностей. Она нагрела свое торнадо так, что вода в нем закипела, обжигая глаза, руки и тела троллоков. Она почувствовала, что яростно кричит, выставив перед собой са’ангриал Воры, словно копье.

Казалось, прошли часы. Полностью выжатая, она наконец поддалась на уговоры Гавина вернуться в лагерь для отдыха. Гавин ушел за ее лошадью, а когда вернулся, то застал Эгвейн наблюдающей за противоположным берегом.

Не было никакого сомнения: левый фланг ее армии оттеснили еще на тридцать шагов. Даже при поддержке Айз Седай они проигрывали этот бой.

Ей уже давным-давно следовало найти Гарета Брина.

Когда они с Гавином вернулись в лагерь, Эгвейн спешилась и передала поводья Лейлвин, попросив женщину использовать ее лошадь для перевозки раненых. Их было множество: покрытых кровью бойцов, обмякших на руках товарищей, перетаскивали через брод к безопасному лагерю.

К сожалению, сил на Исцеление у нее уже не оставалось, не говоря уже о создании Врат, чтобы переправить раненых в Тар Валон или Майен. Судя по виду, большинство Айз Седай, не занятых в бою у реки, едва ли были способны на большее.

— Эгвейн, — тихо обратился к ней Гавин. — Там всадница. Шончанка. По виду — знатная дама.

«Кто-то из Высокородных?» — подумала Эгвейн, поднимаясь и вглядываясь в ту сторону, куда указывал Гавин. По крайней мере, у него хватало сил оставаться настороже. Она не представляла, почему некоторые женщины добровольно решают обходиться без Стражей.

Всадница была в дорогих шончанских шелках, при одном виде которых у Эгвейн скрутило живот. Все это великолепие существовало только благодаря порабощенным направляющим, вынужденным повиноваться Хрустальному Трону. Очевидно, женщина была представительницей Высокородных, поскольку ее сопровождал отряд Стражей Последнего Часа. Нужно быть очень важной персоной, чтобы…

— Свет! — воскликнул Гавин. — Это что, Мин?

Эгвейн открыла рот от удивления. Так и есть.

Мин подъехала к ней с кислым видом в окружении невозмутимых телохранителей в темных доспехах, и, склонив голову, обратилась к Эгвейн:

— Мать.

— Мин… с тобой все в порядке? — спросила Эгвейн. «Осторожнее, не выдай слишком много информации». Может, Мин пленили? Не могла же она по своей воле пойти на службу к Шончан, не так ли?

— Да, со мной-то все в порядке, — кисло ответила Мин. — Меня раздели, запихнули в этот наряд и накормили всякими деликатесами. Должна заметить, что у Шончан деликатес — это не обязательно что-то вкусное. Ты бы посмотрела, Эгвейн, что они пьют.

— Я уже видела, — ответила Эгвейн, не сумев удержаться от ледяного тона.

— Ох. Ну да. Разумеется. Мать, у нас неприятности.

— Какого рода?

— Это зависит от того, насколько ты веришь Мэту.

— Я верю, что он постоянно влипает в неприятности, — ответила Эгвейн. — Верю, что он всегда отыщет выпивку и карты, куда бы его ни занесло.

— Но доверишь ли ты ему армию? — спросила Мин.

Эгвейн заколебалась. Доверить армию?

Мин подалась вперед, бросив взгляд на Стражей Последнего Часа, которые явно не собирались позволить ей еще хоть немного приблизиться к Эгвейн.

— Эгвейн, — тихо произнесла девушка. — Мэт считает, что Брин ведет твою армию к гибели. Он сказал… сказал, что считает Брина Приспешником Темного.

Гавин расхохотался.

Эгвейн вздрогнула. Она скорее ожидала, что он вспылит, разозлится.

— Гарет Брин? — переспросил Гавин. — Приспешник Темного? Да я скорее поверю, что Темному служит моя мать, чем он. Передай Коутону, чтобы он держался подальше от запасов бренди своей супруги. Он наверняка перебрал с выпивкой.

— Я склонна согласиться с Гавином, — медленно произнесла Эгвейн. И все же, невозможно было не заметить странностей в действиях ее армии.

Она обязательно со всем разберется.

— Мэт всегда беспокоится о тех, о ком не следует, — продолжила она. — Он просто пытается меня защитить. Передай, что мы оценили его… предостережение.

— Мать, — настаивала Мин. — Похоже, он очень уверен в своей правоте. Это не шутка. Он хочет, чтобы ты передала свою армию под его командование.

— Мою армию, — сухо повторила Эгвейн.

— Да.

— Передать в руки Мэтрима Коутона.

— Гм… да. Должна добавить, что Императрица уже передала ему командование над всеми войсками Шончан. Теперь он Маршал-Генерал Коутон.

Та’верен. Эгвейн покачала головой.

— Мэт отличный тактик, но передать ему командование армией Белой Башни… Нет. Это абсолютно невозможно. Кроме того, армия не моя, и не я ей распоряжаюсь. Ею управляет Совет Башни. А теперь как бы нам убедить твоих уважаемых спутников, что со мной ты в полной безопасности?

Эгвейн не очень хотелось признавать это, но она нуждалась в Шончан. Так что она не станет рисковать этим союзом ради спасения Мин, учитывая, что прямой угрозы для жизни девушки нет. Разумеется, если шончан узнают, что Мин принесла клятвы в Фалме, а потом сбежала…

— Не беспокойся обо мне, — поморщившись, произнесла Мин. — Полагаю, будет лучше, если я побуду с Фортуоной. Она… знает об одном моем таланте, за что спасибо Мэту, и это позволит мне помочь ей. И тебе.

Фраза имела скрытый смысл. Стражи Последнего Часа были слишком хорошо вышколены, чтобы что-то ответить на упоминание имени Императрицы, но было видно, как они напряглись, их лица окаменели.

«Осторожнее, Мин, — подумала Эгвейн. — Ты попала в заросли осеннего шиполиста».

Но Мин, казалось, было все равно:

— Но ты хотя бы обдумаешь слова Мэта?

— О том, что Гарет Брин — Приспешник Темного? — уточнила Эгвейн. Смехотворное утверждение. — Отправляйся назад и передай Мэту: если хочет, пусть представит нам свои соображения о битве. А пока мне нужно встретиться с командующими, чтобы обсудить наши следующие действия.

«Гарет Брин, куда же ты запропастился?»

* * *

В воздух взвились черные стрелы, почти невидимые в ночном небе, и, словно приливная волна, обрушились на армию Итуралде, обороняющую вход в долину Такан’дар. Часть стрел отскочила от щитов, часть нашла плоть. Одна упала всего в нескольких дюймах от Итуралде, который стоял на скальном выступе.

Он и глазом не моргнул. Итуралде стоял прямо, сцепив за спиной руки. Тем не менее, он буркнул:

— Подпустим их поближе, верно?

Бинде — Аша’ман, стоявший рядом с генералом в ночной темноте, — поморщился в ответ:

— Прошу прощения, лорд Итуралде. — Ему полагалось прикрывать их от стрел, и он справлялся… пока что. Порой, правда, он замирал, уставившись вдаль, и бормотал, что «они» пытаются «схватить его за руки».

— Будь начеку, — предупредил Итуралде.

Голова у него гудела. Опять эти сны прошлой ночью. Такие реалистичные. Он видел, как троллоки заживо поедают его семью, а он был слишком слаб, чтобы их спасти. Он корчился и плакал, пока пожирали Тамсин и его детей, но в то же время запах обваренной и горящей плоти казался ему таким соблазнительным.

И в конце сна он присоединился к этому чудовищному пиршеству.

«Выбрось это из головы», — сказал он себе. Но это было не так просто сделать. Сны были такими яркими. Он даже обрадовался, когда его разбудило нападение троллоков.

К этому он был готов. У заграждений его бойцы зажигали костры. Троллоки наконец прорвались сквозь колючие заграждения, но это им дорого стоило. Теперь бойцы Итуралде сражались у входа в ущелье, не давая морю троллоков хлынуть в долину.

Они с пользой провели те несколько дней, пока троллоки прогрызали путь сквозь труднопреодолимые преграды к выходу из ущелья. Вход в долину теперь преграждала череда земляных укреплений, высотой по грудь человека. Если пикинеры Итуралде будут отброшены слишком далеко, здесь будет отличное укрытие для арбалетчиков.

На данный момент Итуралде разделил свою армию на несколько отрядов, примерно по три тысячи человек, построив бойцов в каре: люди были вооружены пиками, алебардами и арбалетами. Для быстрых фронтальных и фланговых маневров он использовал конных арбалетчиков. Впереди находился авангард — шесть шеренг пикинеров, вооруженных длинными двадцатифутовыми пиками. По опыту Марадона он знал, что лучше держать троллоков на расстоянии.

Пики отлично для этого подходили. Ощетинившееся пиками каре могло перемещаться и отражать атаки со всех сторон, даже будучи окружено. Троллоков можно принудить сражаться в строю, но подобное каре, если все сделано правильно, было способно прорвать их ряды. Едва порядки троллоков нарушатся, можно будет бросить на них Айил.

За шеренгами он поставил солдат, вооруженных алебардами и секачами. Иногда троллокам удавалось проложить путь сквозь ряды пик, раздвинув наконечники или прижав их к земле массой тел. Тогда вперед выходили бойцы, вооруженные секачами. Они проскальзывали между пикинерами и подсекали ноги прорвавшихся тварей. Затем задние ряды пикинеров выдвигались вперед, оттесняя троллоков и позволяя передним шеренгам отступить и перегруппироваться.

Эта тактика хорошо работала. Пока. Сейчас ночной атаке троллоков противостояло около дюжины подобных каре. Они оборонялись, изо всех сил пытаясь остановить накатывающую волну троллоков. Твари бросались на пикинеров, стараясь сломать строй, но каждое каре действовало независимо друг от друга. Итуралде не беспокоился, что какие-то троллоки смогут просочиться между каре. О них позаботятся Айил.

Полководец держал руки сцепленными за спиной, чтобы не дрожали. После Марадона уже ничто не было таким, как прежде. Он многому научился, но слишком дорого заплатил за эти знания.

«Чтоб этой головной боли сгореть, — подумал он. — И этим троллокам тоже».

Трижды он чуть было не отдал приказ и не бросил свою армию в атаку, расстроив каре. Он живо представлял эту бойню, эту расправу. Больше никакого промедления. Он жаждал крови.

И каждый раз он себя останавливал. Они находились здесь не ради утоления жажды крови, а ради того, чтобы держать оборону. Чтобы дать тому парню, столько времени, сколько ему потребуется провести в пещере. Ради этого все и затеяно… или нет? Почему в последнее время ему так трудно помнить об этом?

На бойцов Итуралде обрушилась новая волна вражеских стрел. Исчезающие разместили троллоков на уступах, возвышающихся над ущельем — там же, где некогда находились лучники Итуралде. Доставить их туда было делом непростым. Стены ущелья поднимались очень круто. Сколько тварей разбились насмерть во время восхождения? И хотя троллоки неважные стрелки, когда стреляешь по крупной армии, особой меткости и не требуется.

Алебардщики подняли щиты. Они не могли сражаться со щитами в руках, но, на всякий случай, держали их заброшенными за спину. Поток стрел, выныривающих из туманного ночного неба, усилился. Над головой грохотала буря, но Ищущие Ветер снова были на своем посту и сдерживали ее. Они заявляли, что пару раз армия была на волосок от полного уничтожения ураганом. Однажды с неба целую минуту сыпался град размером с кулак взрослого мужчины, пока они вновь не взяли погоду под контроль.

Если подобное будет происходить всякий раз, когда Ищущие Ветер перестанут возиться со своей Чашей, то лучше пусть только этим и занимаются.

Темный насылал буран, смерч и ураган, чтобы уничтожить людей, и ему было неважно, сколько при этом погибнет троллоков.

— Они готовят новую атаку у входа в ущелье! — раздался в ночи чей-то крик, последовавшие возгласы подтвердили эту информацию. Итуралде пристально вгляделся в туман, подсвечиваемый отсветом горящих костров. Троллоки действительно перестраивались.

— Седьмому и девятому отрядам отступить, — приказал Итуралде. — Они уже давно ведут бой. Выдвиньте из резерва четвертый и пятый отряды и разместите на флангах. Приготовьте побольше стрел. И… — он умолк на полуслове, нахмурившись. Что именно задумали троллоки? Они отошли, растворившись во мраке ущелья, гораздо дальше, чем он ожидал. Не могут же они отступать, верно?

Темная волна хлынула от входа в ущелье. Мурддраалы. Сотни Мурддраалов. Неподвижные, несмотря на ветер, черные плащи. Безглазые лица, искривленные ухмылкой губы, черные мечи. Создания двигались подобно угрям, извиваясь и лоснясь.

Ни на приказы, ни на ответные шаги времени не осталось. Твари просочились внутрь каре защитников, проскользнув между пик и нанося удары своими смертоносными мечами.

— Айил! — заорал Итуралде. — Зовите Айил! Всех Айил и всех направляющих! Всех, до единого, кроме тех, что защищает Бездну Рока! Вперед, живее!

Посыльные разбежались по сторонам. Итуралде с ужасом наблюдал за развитием событий. Целая армия Мурддраалов. Свет, это было похоже на продолжение его кошмаров!

Седьмой отряд не сумел сдержать напора, строй каре стал распадаться. Итуралде уже открыл рот, чтобы отдать приказ своему главному резерву, охранявшему его позицию, выдвинуться на помощь. Ему была нужна кавалерия, чтобы ее атакой ослабить давление на пехоту.

Но кавалерии у него почти не было. Он согласился, что основная ее часть потребуется на других фронтах, но тем не менее, немного конницы у него было. Сейчас она придется как нельзя кстати.

Если только…

Он закрыл глаза. Свет, как же он устал. Даже думать было тяжело.

«Отступи назад перед их натиском, — казалось, шепчет ему чей-то голос. — Отступи к Айил и закрепись там».

— Отступить, — прошептал он. — Отвести…

Но от этой идеи было какое-то очень, очень неправильное ощущение. Почему же его рассудок настаивает на этом?

«Капитан Тихера, — попытался прошептать Итуралде. — Примите командование». Слова застряли в горле. Словно что-то физически мешало ему открыть рот.

Он слышал крики людей. Что там происходит? Сражаясь с одним единственным Мурддраалом, могли погибнуть несколько десятков солдат. В Марадоне он потерял целую роту лучников — сто человек — когда в город ночью проникли всего два Исчезающих. Созданный им оборонительный строй был предназначен для борьбы с троллоками, чтобы подрезая им сухожилия опрокидывать тварей на землю.

Исчезающие расколют каре пикинеров, словно яичную скорлупу. Никто не делал то, что следовало делать.

— Милорд Итуралде? — произнес капитан Тихера. — Милорд, что вы сказали?

Если они отступят, то окажутся окружены троллоками. Нужно стоять насмерть.

Губы Итуралде разжались, чтобы произнести приказ к отступлению:

— Отвести…

Волки.

Из тумана, словно тени, появились волки. Они с рычанием набросились на Мурддраалов. Вздрогнув, Итуралде обернулся и увидел, как на их выступ вскарабкался человек в меховой одежде.

Тихера отшатнулся, призывая охрану. Незнакомец в мехах подскочил к Итуралде и столкнул его с выступа.

Генерал не стал сопротивляться. Кем бы ни был этот человек, Итуралде был ему благодарен и, падая, ощутил миг торжества: он все-таки не отдал приказ к отступлению.

Итуралде упал с небольшой высоты, но от удара перехватило дыхание. И пока сознание медленно уплывало от него, волки осторожно ухватили его за руки и потащили в темноту.

* * *

Битва за кандорский рубеж продолжалась, а Эгвейн сидела в лагере.

Ее армия в это время сдерживала троллоков.

Шончан сражались бок о бок с ее солдатами на противоположном берегу реки.

А сама Эгвейн держала в руках маленькую чашечку чая.

Свет, это просто возмутительно. Она же Амерлин. Но силы совершенно иссякли.

Ей так и не удалось отыскать Гарета Брина, но это было неудивительно, ведь он постоянно перемещался. Его разыскивала Сильвиана, и пора бы ей уже подать весточку.

Айз Седай были отправлены доставить раненых в Майен. Солнце в небе клонилось к закату, словно сонный закрывающийся глаз. А Эгвейн держала чашку в дрожащих от усталости руках. До нее доносился шум битвы. Видимо, троллоки собирались драться всю ночь, чтобы измотать армию людей у реки.

До нее доносились отдаленные вопли, похожие на крики разъяренной толпы, но взрывы от плетений направляющих стали реже.

Она обернулась к Гавину. Казалось, он совсем не устал, хотя и был до странности бледен. Эгвейн отхлебнула чаю и мысленно обругала его. Это было несправедливо по отношению к нему, но ей сейчас было не до справедливости. Она имела право ворчать на своего Стража. Разве не для этого они нужны?

Сквозь лагерь потянул ветерок. Эгвейн находилась в нескольких сотнях шагов восточнее брода, но все равно почувствовала в воздухе запах крови. Расположенный неподалеку взвод лучников по приказу командира выпустил рой стрел. Мгновением позже пара чернокрылых Драгкаров с глухим стуком рухнула на землю сразу за чертой лагеря. Едва стемнеет, появятся другие — этим тварям будет проще затеряться на фоне темного неба.

Мэт. Она чувствовала странную досаду, думая о нем. Он ведь такой хвастун. Повеса, не упускающий ни одной симпатичной юбки. И обращается с женщинами так, словно они писаные картины, а не живые люди. Он… он…

Он — Мэт. Однажды, когда Эгвейн было около тринадцати, он прыгнул в реку, спасая тонувшую Ким Левин. Разумеется, она не взаправду тонула. Просто одна из подруг подшутила над ней и слегка притопила, а Мэт сразу бросился в воду, спеша на помощь. По этому поводу все мужчины Эмондова Луга несколько месяцев над ним подшучивали.

Следующей весной Мэт спас жизнь Джера ал’Хуна, вытащив мальчишку из той же реки. На какое-то время все перестали смеяться над Мэтом.

В этом и был весь Мэт. Он всю зиму ходил тучей и бурчал, что раз над ним все смеются, то в следующий раз он не станет никого спасать. Пусть себе тонут. Но едва увидев, что кто-то в беде, он тут же забыл обо всем и бросился на помощь. Эгвейн хорошо помнила как долговязый Мэт, спотыкаясь, выбирался из воды, а маленький Джер с глазами, полными непритворного ужаса, цеплялся за своего спасителя, хватая ртом воздух.

Джер ушел под воду беззвучно. Эгвейн и не подозревала, что так бывает — что тонущий человек не кричит, не барахтается и не зовет на помощь. Он просто скрывается под водой, тогда как все остается спокойным и мирным. И только Мэт был начеку.

«Он пришел мне на помощь в Тирской Твердыне», — мелькнула у нее мысль. Разумеется, еще он пытался спасти ее от Айз Седай, не желая верить в то, что она стала Амерлин.

Так что же происходит? Тонет она или нет?

Мин спросила: «Насколько ты доверяешь Мэту Коутону?»

«Свет. Я доверяю ему абсолютно. Пусть я глупа, но это так». Мэт может ошибаться. Он часто ошибался.

Но когда оказывался прав, то спасал людям жизнь.

Эгвейн заставила себя подняться на ноги. Она пошатнулась, и Гавин возник рядом, чтобы поддержать ее. Эгвейн похлопала его по руке и отстранилась. Она не позволит, чтобы армия видела свою Амерлин такой слабой, что та не способна стоять без поддержки.

— Какие новости с других фронтов?

— Сегодня их немного, — ответил Гавин. Он нахмурился. — Вообще-то, сегодня довольно тихо.

— Илэйн должна сражаться в Кайриэне, — произнесла Эгвейн. — Это важное сражение.

— Может, она слишком занята, чтобы прислать весточку.

— Я хочу, чтобы ты отправил через Врата посыльного. Мне нужно знать, как проходит эта битва.

Гавин кивнул и торопливо вышел. После его ухода Эгвейн неспешно побродила по шатру, пока не увидела Сильвиану, которая разговаривала с парой Голубых сестер.

— Что с Брином? — спросила Эгвейн.

— Он в шатре-столовой, — ответила Сильвиана. — Мне только что сказали. Я отправила к нему посыльного с просьбой оставаться там и ждать вас.

— Идем.

Она направилась к столовой — самому просторному шатру в лагере — и едва вошла, сразу же заметила генерала. Он был занят не едой, а картами, расстеленными на походном кухонном столике. От столика пахло луком, который, по всей видимости, на нем постоянно резали. Юкири поддерживала открытыми Врата в полу, показывающие поле боя сверху. Едва вошла Эгвейн, Юкири тут же их закрыла. Врата старались не держать открытыми слишком долго, поскольку шаранцы за ними следили и держали наготове плетения, чтобы ударить через них.

Эгвейн очень тихо прошептала Сильвиане:

— Собери Совет Башни. Позови всех Восседающих, каких сможешь найти. Приведи их как можно скорее прямо сюда, в этот шатер.

Сильвиана кивнула, не подав вида, даже если почувствовала недоумение. Женщина торопливо ушла, а Эгвейн уселась ждать в шатре.

Суан здесь не было. Скорее всего, она снова помогала Исцелять. Это хорошо. Эгвейн не хотелось проделывать задуманное на глазах у Суан. Однако она беспокоилась за Гавина. Он любил Брина, как отца, и через узы она чувствовала его тревогу.

Придется подойти к делу очень деликатно, поэтому она не хотела начинать до появления Совета Башни. Эгвейн не могла обвинить Брина, но и не могла оставить без внимания слова Мэта. Может, он прохвост и шут, но она ему доверяла. Да поможет ей Свет, но это так. Она бы доверила ему даже собственную жизнь. А на поле боя действительно творилось что-то странное.

Восседающие собрались относительно быстро. Они отвечали за обеспечение нужд фронта и собирались каждый вечер, чтобы выслушать рапорты и тактические разъяснения от Брина и его командиров. Брина, кажется, не удивил их приход, он был занят своей работой.

Многие входящие женщины бросали в сторону Эгвейн вопросительные взгляды. Она кивала в ответ, пытаясь вложить в этот жест весь авторитет Престола Амерлин.

Наконец, когда собралось достаточное число членов Совета, Эгвейн решила, что пора приступать. Время было дорого. Ей было необходимо либо раз и навсегда сбросить со счетов обвинения Мэта, либо принять меры в соответствии с ними.

— Генерал Брин, — произнесла Эгвейн. — С вами все в порядке? Нам пришлось потрудиться, разыскивая вас.

Он поднял голову и моргнул. У него были покрасневшие глаза.

— Мать, — произнес он и кивнул Восседающим. — Я устал, но, наверное, не больше вашего. Я все время был на поле боя, стараясь учесть все детали. Вы знаете, как это бывает.

В шатер быстро вошел Гавин.

— Эгвейн, — обратился он с побледневшим лицом. — У нас проблемы.

— Что случилось?

— Я… — он сделал глубокий вдох. — Генерал Башир выступил против Илэйн. Свет! Он — Приспешник Темного. Если бы на подмогу не прибыли Аша’маны, битва была бы проиграна.

— Что-что? — переспросил Брин, отрываясь от карт. — Башир? Приспешник Темного?

— Да.

— Невозможно, — сказал Брин. — Он много месяцев сопровождал лорда Дракона. Я не очень хорошо с ним знаком, но… Приспешник Темного? Не может быть.

— И в самом деле, довольно безосновательно предполагать, что… — произнесла Саэрин.

— Если хотите, можете сами поговорить с королевой, — гордо выпрямляясь, ответил Гавин. — Я услышал это из ее собственных уст.

В шатре стало тихо. Восседающие встревоженно переглядывались между собой.

— Генерал, — обратилась Эгвейн к Брину. — как так вышло, что вы отправили к южным холмам сразу два подразделения кавалерии для защиты нас от троллоков и тем самым не только послали их прямо в ловушку, но и оставили наш левый фланг незащищенным?

— Как вышло? — переспросил Брин. — Было очевидно, что вас скоро сомнут. Это было видно даже слепому. Да, я снял охрану с левого фланга, но выдвинул на эту позицию иллианцев из резерва. Когда я увидел, что кавалерия шаранцев разделилась, чтобы атаковать отряд Уно с правого фланга, я отправил иллианцев на перехват. На тот момент это было верное решение. Откуда мне было знать, что шаранцев окажется так много? — он повысил голос, сорвавшись на крик, но спохватился. Его руки задрожали. — Я совершил ошибку, Мать. Я не идеален.

— Это было больше, чем просто ошибка, — сказала Файзелле. — Я только что разговаривала с Уно и прочими выжившими в той мясорубке. Он утверждает, что почуял ловушку, едва направился со своими людьми на помощь сестрам, но вы обещали ему помощь.

— Я же сказал вам, что отправил подкрепление. Просто я не ожидал, что шаранцы направят туда такие большие силы. Кроме того, у меня все было под контролем. Я вызвал кавалерийский легион Шончан для усиления наших войск. Предполагалось, что этих шаранцев они возьмут на себя. Я определил им позицию за рекой. И не думал, что они так опоздают!

— Да, — жестко произнесла Эгвейн. — Эти люди — несколько тысяч людей — были раздавлены между шаранцами и троллоками без надежды на спасение. Ты потерял их, потерял без пользы.

— Мне нужно было вызволить Айз Седай! — ответил Брин. — Они наш самый ценный ресурс. Прошу прощения, Мать, но именно вы мне об этом и говорили.

— Айз Седай могли подождать, — ответила Саэрин. — Я была там. Да нам нужно было выбираться — на нас напирали — но мы держались и могли продержаться дольше.

— Вы обрекли на смерть несколько тысяч хороших людей, генерал Брин. И знаете, что хуже всего? В этом не было необходимости. Вы оставили всех призванных вами Шончан — тех самых, которые в итоге спасли положение — по эту стороны брода, в ожидании вашего приказа вступить в бой. Но приказа они так и не получили. Верно, генерал? Вы забыли о них так же, как забыли о собственной кавалерии.

— Но ведь я отдал приказ атаковать. Они все же вступили в бой, не так ли? Я отправил посыльного. Я… я…

— Нет. Если бы не Мэт Коутон, генерал, они до сих пор топтались бы на другом берегу! — Эгвейн отвернулась от него.

— Эгвейн, — произнес Гавин, взяв ее за руку. — Что ты такое говоришь? Только из-за того, что…

Брин поднес руку к голове. Затем осел, словно все силы разом оставили его.

— Не знаю, что со мной не так, — прошептал он глухим голосом. — Я продолжаю совершать ошибки, Мать. Каждый раз повторяю себе, что нет ничего непоправимого. А потом совершаю очередную ошибку, на исправление которой требуется еще больше усилий

— Ты просто устал, — с болью в голосе произнес Гавин, глядя на него. — Мы все…

— Нет, — тихо ответил Брин. — Нет. Это больше чем усталость. Я уставал и раньше. А это… словно все мои таланты вдруг оставили меня. Я отдаю приказы, а потом вижу в них изъяны, недочеты. Я…

— Принуждение, — холодея, произнесла Эгвейн. — Ты под воздействием Принуждения. Они нанесли удар по нашим великим полководцам.

Несколько женщин в помещении обняли Источник.

— Как подобное возможно? — возразил Гавин. — Эгвейн, у нас по всему лагерю сестры следят, не направляет ли кто Силу!

— Не знаю, как это произошло, — ответила Эгвейн. — Возможно, это случилось пару месяцев назад, еще до того, как началась битва. — Она повернулась к Восседающим. — Я выношу на рассмотрение Совета предложение освободить Гарета Брина от командования нашими армиями. Решение за вами, Восседающие.

— Свет, — произнесла Юкири. — Мы… О, Свет!

— Это нужно сделать, — согласилась Дозин. — Какой умный ход — уничтожить наши армии, не позволив нам даже заметить расставленную ловушку. Нам следовало догадаться… Наших полководцев следовало защищать лучше.

— Свет! — сказала Файзелле. — Нужно сообщить лорду Мандрагорану и в Такан’дар! Все это может происходить и с ними — вдруг это попытка обрушить все четыре фронта одновременной скоординированной атакой?

— Я прослежу за этим, — заявила Саэрин, направляясь к выходу. — А пока я согласна с предложением Матери. Брин должен быть отстранен.

Одна за другой согласились и остальные. Это не было официальным голосованием Совета Башни, но все равно годилось. Брин сел за стол. Бедняга. Он, без сомнения, был потрясен и взволнован.

Внезапно он улыбнулся.

— Генерал? — не поняла Эгвейн.

— Благодарю, — ответил Брин, выглядевший успокоенным.

— За что?

— Я боялся, Мать, что схожу с ума. У меня перед глазами стояло все, что я натворил. Я отправил тысячи людей на смерть… но это был не я. Это был не я.

— Эгвейн, — произнес Гавин. Ему хорошо удавалось скрывать свою боль. — Армия. Если Брина принудили завести наши войска в ловушку, то нам немедленно нужно поменять все командование.

— Позовите моих командиров, — произнес Брин. — Я передам командование им.

— А если они тоже под контролем врага? — спросила Дозин.

— Согласна, — произнесла Эгвейн. — Тут чувствуется рука кого-то из Отрекшихся, возможно, Могидин. Лорд Брин, ей известно, что ваши командиры займут ваше место, если вы падете в бою. Их военные таланты могли оказаться под таким же воздействием, как и ваши.

Дозин покачала головой:

— Кому же мы сможем доверять? Любой, кого мы поставим во главе армии, будь то треклятый мужчина или женщина, может оказаться под Принуждением.

— Мы можем возглавить войска сами, — предложила Файзелле. — К Айз Седай, которая всегда почувствует способную направлять женщину или ее плетения, подобраться куда сложнее, чем к неспособному направлять мужчине. У нас больше шансов оставаться свободными от Принуждения.

— Но кто из нас знает что-нибудь о военной тактике? — спросила Феране. — Я считаю себя достаточно сведущей, чтобы оценить план боя, но составить его самой?

— Уж лучше мы, чем кто-нибудь, кто может попасть под влияние Тени, — возразила Файзелле.

— Нет, — ответила Эгвейн, тяжело поднимаясь, опершись на руку Гавина.

— Кто тогда? — спросил он.

Эгвейн стиснула зубы. Кто? Ей был известен лишь один человек, который, как она могла быть уверена, не находится под Принуждением — по крайней мере, не под Принуждением, наложенным Могидин. Тот, кто был одинаково невосприимчив к воздействию саидар и саидин.

— Нам придется передать командование над армией Мэтриму Коутону, — произнесла она. — И да хранит нас Свет.

Глава 32 ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТОЧНЫЙ ПАУК

Сквозь проем в полу, который специально для Мэта удерживала открытым дамани, поле битвы было видно как на ладони.

Мэт потер подбородок; ощущение новизны не покидало его, хотя подобными проемами он пользовался уже около часа, пытаясь выбраться из ловушки, в которую Брин загнал армию Эгвейн. Пришлось на оба фланга обороняющейся у реки армии отправить подкрепление из нескольких знамен шончанской кавалерии, а также увеличить число дамани для противодействия направляющим шаранцам и сдерживания напирающих троллоков.

И все равно эта дыра не заменяла личного присутствия на поле боя. Возможно, ему следовало бы совершить еще один небольшой вояж на поле боя. Он оглянулся на Туон, сидевшую на массивном троне высотой в десять футов у стены командного здания. Она взглянула на него и прищурилась так, будто прочла его мысли.

«Она — Айз Седай, — сказал себе Мэт. — О, пусть она не может направлять, потому что пока не позволяет себе научиться этому. Но все равно, она одна из их растреклятого племени. И я на ней женат».

И тем не менее, она была невероятна. Мэт ощущал трепет всякий раз, когда слышал, как Туон отдает распоряжения. Она делала это настолько непринужденно, что Илэйн с Найнив могли бы у нее поучиться. На этом троне Туон смотрелась очень привлекательно. Мэт позволил себе полюбоваться ею подольше, заслужив в ответ хмурый взгляд, что было абсолютно несправедливо. Если человеку нельзя любоваться женой, то кем тогда можно?

Пришлось вернуться к изучению поля боя.

— Отличная штука, — сказал он, наклоняясь, чтобы просунуть руку в отверстие. Оно находилось очень высоко над землей. Если упасть отсюда, успеешь пропеть три куплета «Не для меня ее лодыжки», прежде чем разобьешься в лепешку. А может и для еще одного припева место останется.

— Это она выучила, наблюдая за плетениями Айз Седай, — объяснила сул’дам, имея в виду свою новую дамани. Произнося слова «Айз Седай», сул’дам по имени Катрона едва не поперхнулась. Мэт не мог ее за это винить. Эти слова, должно быть, тяжело даются.

Мэт старался не слишком пялиться на эту дамани, на покрывающие ее щеки татуировки в виде цветущих ветвей, протянувшихся сзади от шеи и, будто ладони, обхвативших ее лицо. Это он ее пленил. Но так ведь лучше, чем оставлять ее сражаться на стороне Тени, верно?

«Кровь и проклятый пепел, — подумал он про себя. — Хорошо же ты, Мэтрим Коутон, убеждаешь Туон отказаться от использования дамани. Сам захватил одну в плен».

Поразительно, насколько быстро шаранка смирилась со своим пленением. Все cул’дам это отметили. Краткий миг сопротивления, а потом полная покорность. Они думали, что новенькую дамани придется обучать должному поведению несколько месяцев, однако у этой женщины на привыкание ушло всего несколько часов. Катрона едва не светилась от гордости, словно такое поведение шаранской пленницы было ее личной заслугой.

Эта дыра действительно впечатляла. Мэт стоял прямо на краю и сверху глядел на мир, пересчитывая знамена и подразделения, делая мысленные отметки. Интересно, что смог бы сделать Классен Байор, обладай он чем-то подобным? Может и битва у Колесара пошла бы иначе. Уж точно он ни за что бы не потерял кавалерию в болоте.

Армия Мэта продолжала сдерживать напор Тени на восточной границе Кандора, но он был недоволен сложившейся ситуацией. Расставленная Брином ловушка была очень хитроумной. Ее было столь же трудно разглядеть, как желтого цветочного паука, сидящего на лепестке. Мэт просто о ней догадался. Нужно быть настоящим военным гением, чтобы поставить армию в столь тяжелое положение, ничем этого не выдав. Подобное не происходит случайно.

Мэт потерял столько людей, что даже не хотелось считать. Его солдат прижали к реке, а Демандред, несмотря на свои нескончаемые яростные попытки вызвать Возрожденного Дракона на поединок, непрерывно испытывал оборону Мэта на прочность, пытаясь отыскать в ней слабое место: то отправлял в рейд тяжелую кавалерию на один фланг, то посылал на другой в атаку шаранских лучников и троллоков. Поэтому Мэту постоянно приходилось держать ухо востро, пытаясь вовремя парировать действия вражеского полководца.

Скоро настанет ночь. Отступит ли армия Тени? Троллоки могут сражаться и в темноте, но шаранцы, скорее всего, не смогут. Мэт отдал новую серию приказаний, отправив для их доставки гонцов галопом через Врата. Казалось, его войска там, внизу, отреагировали на приказ всего через мгновение.

— Как быстро, — произнес Мэт.

— Это изменит весь мир, — произнес генерал Галган. — Посыльные могут тут же доставлять ответ, а командующие могут наблюдать за битвой и одновременно планировать.

Мэт хмыкнул в знак согласия.

— Но бьюсь об заклад, что, несмотря на это, на доставку ужина уйдет весь треклятый вечер.

Как ни странно, Галган улыбнулся. Это было похоже на треснувший пополам валун.

— Скажите, генерал, — спросила Туон. — Как вы оцениваете способности нашего принца-консорта?

— Не знаю, где вы его нашли, Величайшая, но это истинный бриллиант огромной ценности. Я несколько часов наблюдал, как он спасает армии Белой Башни. При всем его… неподражаемом стиле, очень редко можно встретить столь одаренного командующего.

Туон не улыбнулась, но по ее взгляду было заметно, что она довольна. Какие же у нее красивые глаза. Да и Галган перестал быть таким неприветливым, так что, возможно, в конце концов, тут не так уж и плохо.

— Благодарю, — вполголоса произнес Мэт, обращаясь к Галгану, когда они оба склонились над отверстием, рассматривая поле битвы внизу.

— Я считаю себя человеком чести, мой принц, — ответил Галган, почесав подбородок жестким пальцем. — Вы хорошо послужите Хрустальному Трону. Будет так жаль, если вас убьют слишком рано. Я прослежу, чтобы первые наемные убийцы, которых я отправлю за вашей головой, были новичками, которых вам нетрудно было бы остановить.

Мэт почувствовал, как у него отвисла челюсть. Генерал произнес это от всего сердца, даже с теплотой в голосе. Как будто, собираясь убить Мэта, он оказывает ему услугу!

— Вот эти троллоки, — Мэт указал пальцем на группу Отродий Тени внизу, — скоро отступят назад.

— Согласен, — ответил Галган.

Мэт потер подбородок:

— Нужно посмотреть, что придумал для них Демандред. Меня беспокоит, что марат’дамани шаранцев могут ночью постараться проникнуть в наш лагерь. Они удивительно упорны в достижении своей цели. Либо треклятски глупо не заботятся о собственной безопасности.

Айз Седай и сул’дам тоже не была свойственна робость, но обычно они соблюдали осторожность. Шаранские направляющие этим не отличались совсем — особенно мужчины.

— Прикажите нескольким дамани зажечь огни над рекой, — распорядился Мэт. — Полностью изолируйте лагерь и окружите его кольцом дамани, чтобы они следили за любым проявлением Единой Силы. Никто не должен направлять, даже чтобы зажечь треклятую свечу.

— Этим… Айз Седай… подобное может не понравиться, — ответил генерал Галган. Он тоже запинался, произнося «Айз Седай». По приказу Мэта они начали называть их так вместо «марат’дамани». Мэт думал, что Туон отменит этот приказ. Но она не стала этого делать.

Разгадать эту женщину будет настоящее удовольствие, если только они оба выживут в этом трижды проклятом бардаке.

В помещение вошла Тайли. Высокая темнокожая женщина с покрытым шрамами лицом шла уверенной поступью ветерана. В своей окровавленной одежде и помятых доспехах она простерлась ниц перед Туон. Сегодня ее легиону порядком досталось, и генерал, должно быть, чувствовала себя не лучше коврика, из которого выбила пыль добросовестная хозяйка.

— Меня беспокоит наша текущая позиция, — Мэт повернулся обратно и склонился над дырой. Как он и предвидел, троллоки начали отход.

— Чем именно? — спросил генерал Галган.

— Силы наших направляющих на исходе, — ответил Мэт. — Кроме того, мы прижаты к реке. В подобном положении трудно долго обороняться, особенно против столь огромной армии. Если враг ночью откроет несколько Врат и переправит на этот берег часть шаранской армии, то сможет разбить нас.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — ответил Галган, покачав головой. — Учитывая их силы, они продолжат изматывать нас до тех пор, пока мы не ослабнем настолько, что они смогут набросить нам на шею удавку и затянуть ее.

Мэт посмотрел Галгану в лицо:

— Думаю, пора оставить эту позицию.

— Согласен, это единственный разумный вариант действий, — кивнул генерал Галган. — Почему бы не выбрать для боя более выгодное место? Ваши друзья из Белой Башни согласятся отступить?

— Давайте узнаем, — ответил Мэт, выпрямляясь. — Пригласите сюда Эгвейн и Восседающих.

— Они не придут, — ответила Туон. — Айз Седай не станут встречаться с нами здесь. И сомневаюсь, что эта Амерлин согласится пустить меня в свой лагерь, учитывая необходимые для меня меры предосторожности.

— Отлично, — и Мэт указал на проем в полу, который как раз закрывала дамани. — Значит, воспользуемся Вратами и будем вести переговоры, словно через открытую дверь.

Туон не стала возражать, поэтому Мэт отправил гонцов с посланием. Встреча потребовала некоторых приготовлений, но Эгвейн, судя по всему, идею одобрила. Ожидая начала Туон развлекала себя тем, что приказала переставить трон на другую сторону помещения — Мэт так и не понял, зачем. Потом она начала засыпать Мин вопросами.

— А что с этим? — спросила она о худом шончанине из Высокородных, который только что вошел и согнулся в поклоне.

— Он скоро женится, — ответила Мин.

— Сперва ты будешь описывать мне знамение, — заявила Туон, — а потом, если захочешь, его толкование.

— Я и так знаю, что оно значит, — возразила Мин. Ее усадили рядом с Туон на трон меньшего размера. Девушку так укутали в дорогие ткани и кружева, что ее можно было принять за спрятавшуюся в свертке шелка мышь. — Порой я сразу понимаю, и…

— Сперва ты будешь описывать мне знамение, — тем же тоном приказала Туон. — И будешь обращаться ко мне «Величайшая». Тебе оказана огромная честь обращаться ко мне непосредственно. Манеры Принца Воронов не должны влиять на твое поведение.

Мин промолчала, хотя покорившейся не выглядела. Слишком много времени она провела среди Айз Седай, чтобы позволить Туон себя запугать. Это заставило Мэта призадуматься. Он предполагал, на что может быть способна Туон, если Мин навлечет на себя ее недовольство. Он любил Туон — Свет, в этом он был уверен наверняка. Но также не смел себе отрицать, что слегка побаивается ее.

Нужно будет проследить, чтобы Туон не решила заняться «перевоспитанием» Мин.

— Знамение об этом человеке, — начала Мин спокойно, хотя было видно, что это спокойствие далось ей непросто, — это плывущее по глади пруда белое кружево. Я знаю, что это означает свадьбу в ближайшем будущем.

Туон кивнула. Она взмахнула пальцами в сторону Селусии. Мужчина, которого они обсуждали, был из низших Высокородных — его статус не позволял ему обращаться к Туон лично. Голова согнувшегося в поклоне мужчины была опущена так низко, что казалось, он увлечен рассматриванием букашек и подбирает себе экземпляр для коллекции.

— Благородный лорд Гокан, — Огласила Селусия, — отправляется на передовую. Ему запрещено жениться до окончания этой войны. Знамения указывают, что он проживет достаточно долго, чтобы найти жену, так что его жизни ничто не угрожает.

Мин поморщилась, потом открыла рот, возможно, чтобы возразить, что это так не работает, но Мэт поймал ее взгляд и покачал головой, и Мин промолчала.

Туон разрешила войти следующему, это оказалась молодая воительница не из Высокородных. Женщина была светлокожа и недурна собой, хотя под доспехами Мэт мало что мог разглядеть. Мужские и женские доспехи почти ничем не отличались, и, по мнению Мэта, это было огромным упущением. Он спрашивал шончанского оружейника, нельзя ли, как говорится, подчеркнуть соответствующие части женского нагрудника, но тот посмотрел на него, как на полоумного. Свет, у этих ребят совсем нет понятия о морали. Нужно же знать, когда на поле боя сражаешься с женщиной. Это было бы справедливо.

Пока Мин рассказывала про свои знамения, Мэт откинулся на стуле, положив ноги на стол с картами, и выудил из кармана курительную трубку. Да, эта воительница и впрямь была очень симпатичной, пусть самого интересного и не было видно. Она бы подошла Талманесу. Тот редко любуется женщинами. Рядом с ними он теряется. Таков уж он есть, этот Талманес.

Не обращая внимания на взгляды окружающих его людей, Мэт качнулся на стуле назад, поставив его на две ножки, уперся каблуками сапог в стол и принялся набивать трубку табаком. Шончан бывают такими обидчивыми.

Он не знал, что и думать о том, что у Шончан в армии служит так много женщин. Многие из них походили на Бергитте, которая была совсем неплоха. Мэт предпочел бы провести вечер в таверне с нею, чем с половиной знакомых мужчин.

— Тебя казнят, — через Селусию Огласила Туон женщине-солдату.

Мэт едва не упал со стула. Он схватился за стол перед собой, передние ножки стула стукнулись о землю.

— Что? — воскликнула Мин. — Нет!

— Ты видела символ белого кабана, — ответила Туон.

— Я не знаю, что он значит!

— Кабан — символ семьи Хандойн, одного из моих противников в Шончан, — спокойно объяснила Туон. — Белый кабан — это знамение угрозы, возможно предательства. Эта женщина работает на них или будет работать в будущем.

— Но ты не можешь просто так взять и казнить ее!

Туон моргнула и пристально посмотрела на Мин. Казалось, будто свет померк, и стало холодно. Мэт поежился. Ему не нравилось, когда Туон становилась такой. С таким взглядом… это был другой человек. Человек, лишенный сострадания. Даже в статуе было больше жизни.

Стоявшая рядом Селусия что-то показала на пальцах Туон. Та взглянула на нее и кивнула.

— Ты моя Говорящая Правду, — выдавила она, обращаясь к Мин. — Тебе позволено прилюдно поправлять меня. Ты видишь ошибку в моем решении?

— Да, вижу, — не моргнув глазом ответила Мин. — Ты не используешь мой дар так, как следовало бы.

— И как же мне следовало бы это делать? — спросила Туон. Женщина, которой был только что вынесен смертный приговор, продолжала лежать распростертая ниц перед троном. Она не пыталась протестовать — ее ранг не позволял ей обращаться напрямую к Императрице. Он был настолько незначительным, что, обратись она к кому-то в присутствии Туон, и то нанесла бы ей оскорбление.

— Если кто-то может что-то сделать, это еще не основание убить его, — продолжила Мин. — Не хочу быть непочтительной, но если ты собираешься казнить людей на основании сказанного мною, я больше не произнесу ни слова.

— Тебя можно заставить.

— Попробуй, — тихо ответила Мин. Мэт вздрогнул. Проклятый пепел, она превратилась в такую же ледышку, как Туон минуту назад. — Посмотрим, Императрица, что с тобой сделает Узор, если ты подвергнешь пытке глашатая знамений.

Неожиданно Туон улыбнулась:

— Ты хорошо ответила. Объясни мне, чего ты хочешь, глашатай знамений.

— Я стану рассказывать тебе об увиденных мною образах, — ответила Мин, — но с этого момента их значение — истолкованное мною или определенное тобой — должно храниться в тайне. И лучше только между нами двумя. На основании моих слов ты можешь установить за кем-нибудь наблюдение, но не имеешь права наказывать его, пока на чем-нибудь не поймаешь. Освободи эту женщину.

— Да будет так, — произнесла Туон. — Ты свободна, — Огласила она через Селусию: — Ступай и будь верна Хрустальному Трону. За тобой будут следить.

Женщина согнулась в поклоне еще ниже, а потом удалилась из комнаты с опущенной головой. Мэт заметил на ее щеке струйку пота. Значит, она все-таки не каменная.

Он обернулся к Мин с Туон. Они по-прежнему не отрывали взглядов друг от друга. У них не было в руках кинжалов, но Мэту казалось, будто они только что обменялись ударами. Если б только Мин научилась хоть капле уважения. Надо бы поскорее уволочь ее за шиворот подальше от Шончан. Он был уверен, что это придется проделать буквально с плахи палача.

Внезапно в стене комнаты, в том месте, где и указала Туон, открылись Врата. И тут до Мэта дошло, почему она приказала передвинуть трон. Если бы ту дамани захватили и вынудили сказать, где сидит Туон, то Айз Седай могли бы открыть Врата прямо там, разрезав ее пополам. Это было столь невероятно, что почти смешно — Айз Седай скорее научатся летать, чем убьют кого-то, кто не является Приспешником Темного — но Туон не хотела рисковать.

По ту сторону Врат внутри шатра сидел Совет Башни. Позади Совета восседала на большом стуле Эгвейн. Мэт вдруг понял, что этот стул и есть тот самый Престол Амерлин. «Кровь и пепел… она заставила их притащить его сюда».

Эгвейн выглядела обессилевшей, хотя и старательно это скрывала. Остальные были не лучше. Айз Седай вымотались до предела. Если бы она была солдатом, Мэт ни за что не отправил бы ее в бой. Кровь и проклятый пепел! Более того, если бы на ее месте оказался солдат с подобным взглядом и цветом лица, он бы не задумываясь отправил его отлеживаться неделю.

— Мы с нетерпением ждем объявления цели данной встречи, — спокойно произнесла Саэрин.

Сильвиана сидела в меньшем кресле подле Эгвейн, а остальные сестры разместились группами по Айя. Кое-кого не хватало, включая, как показалось Мэту, одной из Желтых.

Туон кивнула Мэту. Эту встречу предстояло провести ему. Мэт приподнял в ее сторону свою шляпу, ответом на что была слегка вскинутая бровь. Опасный блеск в глазах Туон пропал, но она по-прежнему оставалась Императрицей.

— Айз Седай, — произнес Мэт, встав и приподняв шляпу в сторону Восседающих. — Хрустальный Трон ценит то, что вы растреклято образумились и позволяете нам управлять ходом битвы.

Сильвиана выпучила глаза так, будто ей только что отдавили ногу. Боковым зрением Мэт увидел тень улыбки на губах Туон. Кровь и проклятый пепел, лучше бы этим дамочкам его не подначивать.

— Ты красноречив как всегда, Мэт, — сухо откликнулась Эгвейн. — Твой ручной лис все еще при тебе?

— При мне, — ответил Мэт. — Ему сухо и тепло у меня за пазухой.

— Береги его, — сказала Эгвейн. — Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил судьбу Гарета Брина.

— Значит, это действительно было Принуждение? — уточнил Мэт. Эгвейн передавала ему весточку.

— Насколько мы можем судить, да, — ответила Саэрин. — Мне говорили, Найнив Седай способна распознавать подобные плетения, наложенные на разум, но более никто из нас таким умением не владеет.

— Наши Целители наблюдают за Брином, — добавила другая Айз Седай, коренастая доманийка. — Пока что мы не можем доверять ни одному плану, к которому он так или иначе приложил руку, по крайней мере, пока точно не установим, как давно он попал под власть Тени.

Мэт кивнул в ответ:

— Звучит хорошо. А еще нам нужно отвести войска от брода.

— Почему? — спросила Лилейн. — Мы закрепились там.

— Недостаточно хорошо, — ответил Мэт. — Мне не нравится эта местность, и нам не следует принимать бой в неблагоприятных условиях.

— Мне не нравится отдавать Тени даже пядь земли, — сказала Саэрин.

— Шаг, который мы уступим сейчас, на заре может выиграть нам два, — ответил Мэт. Генерал Галган что-то пробормотал в знак согласия, и Мэт понял, что только что процитировал Ястребиное Крыло.

Саэрин нахмурилась. По всей видимости, остальные Айз Седай предоставили вести переговоры ей. Эгвейн старалась держаться в тени, сидя со сцепленными пальцами позади других женщин.

— Наверное, мне следует рассказать, — произнесла Саэрин, — что наш полководец не единственный, кто подвергся атаке. Даврам Башир и лорд Агельмар также пытались привести свои армии к разгрому. Илэйн Седай успешно провела свою битву, уничтожив крупные силы троллоков, но сумела справиться лишь благодаря прибытию подкрепления из Черной Башни. Армия Порубежников была разгромлена, потеряв почти две трети солдат.

Мэта пробрал озноб. Две трети? Свет! Ведь это были лучшие войска в армиях Света.

— Что с Ланом?

— Лорд Мандрагоран жив, — ответила Саэрин.

Что ж, уже неплохо.

— А что с той армией, которая отправилась в Запустение?

— Лорд Итуралде пал в бою, — сказала Саэрин. — Никто не знает, что с ним случилось.

— Все это было очень здорово спланировано, — признал Мэт, лихорадочно размышляя. — Кровь и проклятый пепел. Они попытались разбить все четыре армии разом. Даже не представляю, насколько трудно было скоординировать подобные действия.

— Как я уже отметила, — тихо добавила Эгвейн, — нам нужно быть очень осторожными. Все время держи своего лиса при себе.

— Что собирается предпринять Илэйн? — спросил Мэт. — Разве командует не она?

— Илэйн Седай в настоящее время помогает Порубежникам, — ответила Саэрин. — Она сообщила нам, что Шайнар фактически потерян, и Аша’маны сейчас переправляют армию лорда Мандрагорана в безопасное место. Завтра она планирует выдвинуть все свои войска через Переходные Врата к Запустению, чтобы задержать там троллоков.

Мэт покачал головой.

— Нам следует объединить силы, — он помедлил. — Нельзя ли доставить ее сюда через какие-нибудь Врата? Или, по крайней мере, связаться с ней? — Возражений не последовало. Спустя мгновение в шатре у Эгвейн и Восседающих открылись еще одни Врата. Внутрь вошла Илэйн, с сильно округлившимся от беременности животом и горящим взглядом. В проеме Врат за ее спиной Мэт успел заметить едва тащивших ноги солдат, которые медленно брели через поле в тусклом вечернем свете.

— Свет! Мэт, что тебе от меня нужно? — спросила Илэйн.

— Ты выиграла битву? — спросил Мэт.

— Да, но ценой огромных потерь. Троллоки в Кайриэне уничтожены, и город спасен.

Мэт кивнул.

— Нам нужно отступить с занимаемых здесь позиций.

— Хорошо, — ответила Илэйн. — Возможно, твою армию стоит объединить с остатками армии Порубежников.

— Я планирую большее, Илэйн, — ответил он, шагнув вперед. — Тени удалось провернуть… очень хитрую уловку, Илэйн. Растреклятски хитрую. Мы обескровлены и на грани разгрома. Мы больше не можем позволить себе роскошь сражаться на несколько фронтов.

— Что тогда?

— Генеральное сражение, — тихо ответил Мэт. — Соберем все наши силы там, где местность сыграет нам на руку.

Илэйн промолчала. Кто-то принес стул, чтобы она могла сесть подле Эгвейн. Она по-прежнему держалась с достоинством королевы, однако растрепанные волосы и прожженное в нескольких местах платье говорили о том, через что ей пришлось пройти. Мэт даже чувствовал запах гари, проникающий с поля сражения через оставленные открытыми Врата.

— Похоже на жест отчаяния, — наконец произнесла Илэйн.

— Мы как раз в отчаянном положении, — ответила Саэрин.

— Нужно спросить совета у наших военачальников, — Илэйн осеклась. — Если среди них есть хоть кто-то, кто, мы можем быть уверены, не находится под Принуждением.

— Такой есть только один, — мрачно ответил Мэт, встретившись с ней взглядом. — И он говорит тебе, если мы продолжим в том же духе, то погибнем. Прошлый план был неплохим, но учитывая сегодняшние потери… Илэйн, если мы не выберем место для генерального сражения, где сможем объединить силы и сражаться вместе, нам конец.

Решающий бросок костей.

Илэйн какое-то время сидела молча.

— Где? — наконец спросила она.

— В Тар Валоне? — предложил Гавин.

— Не подходит, — ответил Мэт. — Они просто осадят его и пойдут дальше. Нельзя позволять запирать себя в городе. Нужна местность, которая сыграла бы нам на руку и в которой троллоки не смогли бы прокормиться.

— Для этого подойдет любое место в Порубежье, — поморщившись, ответила Илэйн. — Армия Лана сожгла почти все селения и поля на своем пути, лишь бы оставить Тень без ресурсов.

— Карту, — махнул рукой Мэт. — Кто-нибудь, дайте карту. Нам нужно место в южном Шайнаре или Арафеле. Место неподалеку отсюда, которое может послужить приманкой для Тени. Место, где мы могли бы навязать ей бой со всеми нашими силами сразу.

— Мэт, — спросила Илэйн. — Разве это не то, что они хотели бы получить? Шанс стереть нас с лица земли?

— Да, — тихо произнес Мэт, пока Айз Седай передавали ему карты. На них оказались значки и пометки, судя по содержимому, нанесенные рукой Гарета Брина. — Нам нужно выглядеть лакомой добычей. Нам нужно выманить их на поединок и сразиться и либо победить, либо потерпеть поражение.

Затяжные бои только на руку Тени. Едва в южные земли прорвется достаточно троллоков, их уже ничто не удержит. Ему нужно победить или проиграть, но быстро.

Воистину, финальный бросок костей.

Мэт ткнул пальцем в место на карте, рядом с которым стояли пометки Брина. Удобное расположение рек и холмов, хорошее снабжение водой.

— Вот это место. Меррилор? Вы использовали его как перевалочный пункт для снабжения?

Саэрин тихо рассмеялась.

— Значит, возвращаемся туда, откуда начали, не так ли?

— Там есть небольшие укрепления, — сказала Илэйн. — С одной стороны был выстроен частокол. Мы можем его продлить.

— То, что нужно, — ответил Мэт, мысленно представляя бой в этой местности.

На Меррилоре они окажутся зажаты между двумя армиями троллоков, которые постараются раздавить людей между собой, как между молотом и наковальней. Соблазнительная возможность. Но для замысла Мэта местность просто превосходна.

Да. Будет совсем как битва в Теснинах Прийи. Если поставить лучников вдоль этих обрывов… Нет, лучше драконов. И если дать Айз Седай пару дней отдыха… Теснины Прийи. Он тогда рассчитывал использовать широкую реку, чтобы запереть гамарийскую армию в ловушке у входа в Теснины. Но едва он окружил противника, как проклятая река обмелела. Гамарийцы догадались перекрыть ее течение с другой стороны от Теснин. Враг прошел прямо по обнажившемуся руслу и вырвался из западни. «Этого урока я не забуду».

— Сойдет, — произнес Мэт, положив руку на карту. — Илэйн?

— Так и поступим, — решила Илэйн. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Мэт.

Едва она это сказала, как в его голове покатились игральные кости.

* * *

Галад закрыл глаза Трома. Чтобы найти его тело, он больше часа обыскивал поле к северу от Кайриэна. Тром истек кровью, и только полы его плаща кое-где оставались белыми. Галад сорвал с его плеча офицерские банты, чудесным образом не запятнанные кровью, и поднялся.

Он смертельно устал. Он медленно пошел назад, оставив за спиной поле с грудами мертвых тел, усеянное слетевшимся отовсюду вороньем. Копошащаяся, дрожащая чернота покрыла землю, словно плесень. Издали казалось, что земля выжжена — так много слетелось падальщиков.

Иногда Галад проходил мимо людей, так же как и он разыскивавших своих товарищей среди павших. Мародеров было на удивление мало, хотя за этим тоже надо было следить. Нескольких, пытавшихся выскользнуть из города, удалось поймать, и Илэйн пригрозила их вздернуть.

«Она стала жестче, — подумал Галад, тяжело бредя обратно к лагерю. Сапоги казались свинцовыми гирями на ногах. — Это хорошо». Ребенком она часто поступала так, как велит сердце. Теперь она стала королевой и поступает, как подобает королеве. Если б только он мог подкорректировать ее моральные ориентиры. Она неплохой человек, но Галаду хотелось, чтобы и она, и другие монархи, смотрели на мир незамутненным взглядом, как он.

Он начал понимать, что это невозможно. Но если они хотя бы будут стремиться к этому — уже хорошо. Какая бы способность ни позволяла ему видеть истинное положение вещей, это, без сомнения, был дар Света, и презирать остальных за то, что они не родились с этим даром, было бы неправильно. Как было бы неправильно презирать кого-то за то, что он родился с одной рукой и из-за этого был скверным фехтовальщиком.

Многие выжившие, мимо которых он проходил, сидели на редких пятачках земли, свободных от трупов и луж крови. Эти люди не были похожи на победителей, хотя прибытие Аша’манов и позволило одержать верх. Трюк с лавой дал армии Илэйн необходимую передышку и позволил перегруппироваться для атаки.

Бой был скоротечным, но жестоким. Троллоки не сдавались, да и нельзя было выпускать их из боя живыми. Так что даже когда стало ясно, что победа практически одержана, Галаду и остальным еще долго пришлось сражаться, истекать кровью и умирать.

Теперь все троллоки до единого были мертвы. Оставшиеся в живых люди сидели, уставившись на сплошь покрытое мертвыми телами поле; предстоящие поиски горстки выживших среди многих тысяч павших, казалось, ввергли их в оцепенение.

Заходящее солнце, пробивающееся сквозь плотные облака, окрасило все в багровые тона, придав лицам кровавый оттенок.

Наконец Галад добрался до длинного холма, разделявшего два поля боя. Он медленно поднялся на него, отгоняя мысли о том, как прекрасно было бы лечь в кровать… или просто на тюфяк, брошенный прямо на пол… даже на обычный плоский камень в каком-нибудь укромном местечке, где Галад мог бы завернуться в плащ и уснуть.

Свежий воздух на вершине холма ошеломил его. Галаду так долго пришлось дышать кровью и смертью, что теперь запах чистого воздуха показался ему неестественным. Он покачал головой, проходя мимо уставших Порубежников, которые брели через Переходные Врата. Аша’маны отправились на север, чтобы задержать троллоков и дать войскам лорда Мандрагорана возможность отступить.

Насколько было известно Галаду, от армии Порубежников осталась лишь малая толика прежних сил. Лорд Мандрагоран и его люди больше других пострадали от предательства великих полководцев. Галаду было больно думать об этом, несмотря на то что ему и всем, кто был с Илэйн, самим пришлось нелегко в бою. Битва была ужасной, но Порубежникам пришлось гораздо хуже.

Увидев с вершины холма, сколько слетелось попировать стервятников, Галад с трудом сдержал тошноту. Одни прихвостни Темного пали, другие прихвостни Темного набивают ими животы.

Наконец Галад разыскал Илэйн. Ее страстная речь, обращенная к Тэму ал’Тору с Аргандой, застала его врасплох.

— Мэт прав, — говорила она. — Поле Меррилора отлично подходит для сражения. Свет! Если б только была возможность дать людям больше времени на отдых. У нас всего несколько дней, максимум неделя, до того как на Меррилор за нами явятся троллоки, — она покачала головой. — Нужно было предвидеть появление этих шаранцев. Когда перевес в игре складывается не в пользу Темного, то, конечно же, он возьмет и добавит в колоду новые карты.

Гордость требовала, чтобы Галад продолжал слушать разговор Илэйн с командующими стоя. Но как раз сейчас вся его гордость иссякла, так что он просто тяжело опустился на табурет и устало наклонился вперед.

— Галад, — обратилась к нему Илэйн, — ты должен позволить одному из Аша’манов избавить тебя от усталости. То, с каким упорством ты продолжаешь видеть в них изгоев, просто глупо.

Галад выпрямился.

— Это не имеет никакого отношения к Аша’манам, — выпалил он. Вышло слишком сварливо. Он действительно устал. — Эта усталость — напоминание о том, что мы сегодня потеряли. Мои люди вынуждены превозмогать усталость, поэтому и я отдыхать не имею права, иначе просто забуду, насколько они устали и заставлю работать еще.

Илэйн хмуро посмотрела на него. Он давно перестал беспокоиться о том, насколько его слова могут ее ранить. Кажется, он не может просто сказать, что день прекрасен или чай теплый без того, чтобы как-то не оскорбить ее чувств.

Хорошо бы Айбара был здесь. Этот человек был настоящим лидером — одним из немногих, кого доводилось встречать Галаду, с кем можно было говорить, не беспокоясь о том, что он как-то неправильно тебя поймет. Возможно, Двуречье окажется прекрасным местом, где могли бы обосноваться Белоплащники.

Разумеется, в прошлом между ними была неприязнь. Но это дело поправимое…

«Я назвал их Белоплащниками, — спустя мгновение понял он. — Мысленно, про себя. Так я только что назвал Чад». Давно уже он не совершал ничего подобного даже случайно.

— Ваше Величество, — обратился к Илэйн Арганда. С ним рядом стояли предводитель Аша’манов Логайн и новый командующий Крылатой Гвардии Хавьен Нурелль. К ним подошел Талманес из Отряда Красной Руки вместе с несколькими командирами салдэйцев и Легиона Дракона. Неподалеку прямо на земле сидел Старейшина огир Хаман, устремив отсутствующий взгляд в сторону заката.

— Ваше Величество, — повторил Арганда. — Я понимаю, вы считаете это огромной победой…

— Это и есть огромная победа, — перебила его Илэйн. — И нам следует убедить всех, что к этому именно так и следует относиться. Еще восьми часов не прошло, как я думала, что всех нас ждет полное уничтожение. Но мы победили.

— Это стоило нам почти половины нашей армии, — тихо напомнил Арганда.

— Все равно я буду считать это победой, — твердо заявила Илэйн. — Мы ожидали полного разгрома.

— Единственные победители сегодня падальщики, — тихо произнес Нурелль. Казалось, его что-то гложет.

— Нет, — возразил Тэм ал’Тор. — Она права. Солдаты должны знать, во имя чего они заплатили такую страшную цену. Мы должны рассматривать это как победу. Этот день должен быть вписан во все хроники именно как победа, и нужно убедить солдат, чтобы они считали так же.

— Но это же ложь, — услышал Галад собственный голос.

— Нет, — ответил ал’Тор. — Сегодня мы потеряли многих товарищей. Свет, каждый из нас кого-то потерял. Но Темный только и ждет, чтобы мы видели вокруг одну лишь смерть. Только посмей сказать мне, что я не прав. Мы должны смотреть и видеть Свет, а не Тень, иначе в ней мы и погрязнем.

— Ценой победы здесь, — нарочито подчеркнув слово «победа», произнесла Илэйн, — мы заслужили передышку. Мы сможем собраться на Меррилоре, хорошенько укрепиться и дать Тени генеральное сражение всеми силами.

— Свет, — прошептал Талманес. — Значит, нам снова придется пройти через все это?

— Да, — неохотно ответила Илэйн.

Галад оглядел поле, сплошь покрытое мертвыми, и поежился:

— На Меррилоре будет хуже. Помоги нам Свет… Гораздо хуже.

Глава 33 ТАБАК ДЛЯ ПРИНЦА

Перрин гнал Губителя по небу.

Он выскочил из клубящейся серебристо-черной тучи вслед за противником, казавшимся размытым пятном на фоне опаленного неба. Воздух пульсировал в ритме молний и яростных порывов ветра. Беспорядочно сменяя друг друга без всякой логики, преследовали запахи. Тина из Тира. Подгоревший пирог. Гниющие отбросы. Цветок смертоносной лилии.

Губитель прыгнул на тучу впереди и перенесся, в мгновение ока развернувшись лицом к Перрину с уже натянутой тетивой лука. Стрела сорвалась так стремительно, что в воздухе раздался хлопок, но Перрину удалось отбить ее молотом. Он опустился на тучу вслед за Губителем, заморозив в ней частицы воды, вообразив под собой опору.

Перрин рванулся вперед, сквозь клубящийся поверх тучи серый туман, и атаковал. Они сошлись в поединке, у Губителя в руках возникли щит и меч. Перрин с громовыми раскатами ритмично замолотил по щиту, кроша его с каждым ударом.

Губитель метнулся прочь, пытаясь сбежать, но Перрину удалось ухватить его за край плаща. Губитель попытался перенестись, однако Перрин тут же представил, что они оба остались на месте. Он знал, что у него получится. И это не было предположением, так оно и было.

Очертания их фигур на миг утратили четкость, но вновь возникли на прежнем месте. Губитель зарычал и взмахом меча отсек край плаща, освобождаясь. Он развернулся к Перрину, и скользнул, отступая чуть в сторону, настороженно держа меч наготове. Туча содрогалась, а вспышки призрачных молний озаряли туманные испарения у них под ногами.

— Ты становишься назойливым, волчонок, — произнес Губитель.

— Ты ни разу не сражался с волком, который может дать тебе сдачи, — ответил Перрин. — Ты убивал их издалека, расправляясь с ними играючи. Но теперь ты взялся охотиться на добычу, у которой есть зубы, Губитель.

Тот фыркнул.

— Ты прямо как мальчишка с отцовским мечом. Опасен, но не знаешь, как обращаться с оружием.

— Мы еще посмотрим, кто… — начал было Перрин, но тут Губитель сделал стремительный выпад. Перрин сосредоточился, представляя, как тупится меч, как сгущается воздух, замедляя движение клинка, как его кожа твердеет настолько, что клинок отскакивает от нее.

И в следующую секунду обнаружил, что падает.

«Глупец!» — обругал он себя. Так сосредоточиться на атаке, и не заметить, что Губитель изменил под ними опору. Перрин провалился сквозь рокочущую тучу и полетел вниз, встречный ветер трепал его одежду. Он приготовился к тому, что из тучи на него вот-вот обрушится целый град стрел. Порой Губитель был так предсказуем…

Стрел не было. Несколько секунд Перрин падал, а затем, выругавшись, извернулся в воздухе, чтобы увидеть целый поток стрел, выпущенных снизу, с земли. Он перенесся за мгновения до того, как они пронзили воздух там, где он только что находился.

Возникнув в небе на сотню футов в стороне, Перрин продолжал падать. Отвлекаться на то, чтобы замедлить падение он не стал; просто врезался в землю, укрепив свое тело, чтобы оно выдержало страшный удар. Земля пошла трещинами, и вокруг взвились клубы пыли.

Буря свирепствовала сильнее прежнего. Земля здесь (из буйных зарослей кустарника поднимались оплетенные лианами стволы деревьев, так что они находились где-то на юге) пестрела ямами и рытвинами. То и дело сверкали молнии — так часто, что между вспышками он не успел бы досчитать до трех.

Дождя не было, но почва вокруг рушилась, словно размываемая потоками. Целые холмы внезапно разваливались на части — тот, что был слева от Перрина, просто развеялся, как огромная куча пыли, и только шлейф из песка и земли тянулся по ветру.

В поисках Губителя Перрин большими прыжками несся сквозь наполненное каменной крошкой небо. Неужели тот перенесся обратно к Шайол Гул? Нет. Вот еще две стрелы, пронзая небо, летят в Перрина. Губитель очень умело заставлял стрелы игнорировать ветер.

Перрин отбил их и бросился в направлении Губителя. Тот стоял на пике скалы, которая осыпалась вокруг него и развеивалась по ветру.

Перрин приземлился с занесенным для удара молотом. Губитель, конечно же, моментально перенесся, и молот с грохотом ударил в скалу. Перрин зарычал. Губитель оказался слишком проворен!

Но Перрин тоже быстр. Рано или поздно один из них ошибется. Достаточно будет одного-единственного промаха.

Он заметил уносящегося прочь Губителя и кинулся следом. Когда Перрин оттолкнулся от вершины следующего холма, камни под ним раскололись, и осколки подхватил ветер. Узор слабел. Кроме того, сейчас, когда он оказался здесь во плоти, окончательно окрепла и сила его желаний. И больше не надо беспокоиться о том, чтобы не потерять себя, погрузившись в волчий сон слишком сильно. Он уже и так проник сюда настолько сильно, насколько это вообще возможно.

И потому при перемещениях Перрина все вокруг содрогалось. После следующего прыжка впереди показалось море. А ведь они забрались куда дальше к югу, чем он думал. Они в Иллиане? В Тире?

Губитель опустился на берег, где вода билась о скалы; песок — если он и был там когда-то — весь унесло ветром. Казалось, земля возвращается к своему первозданному состоянию: слой травы содран, почва выветрилась, и остались одни лишь камни и яростно бьющиеся о берег волны.

Перрин приземлился рядом с Губителем. На этот раз никто из них не стал переноситься. Оба противника были полны решимости сразиться, взмах молота встретил меч, и металл зазвенел о металл.

Перрину почти удалось задеть Губителя — молот скользнул по одежде соперника. Он услышал проклятие, но в следующий момент уклонившийся от его удара Губитель развернулся уже с большим топором в руке. Перрин напрягся, приготовившись, и принял удар топора на свой бок, укрепив кожу.

Крови не было, поскольку задумка Перрина удалась, но от сокрушительной силы удара его отбросило, и он взлетел над поверхностью моря.

Секунду спустя над ним возник Губитель и ринулся вниз, занося топор. Перрин в падении перехватил его молотом, но сила удара швырнула его вниз, в морскую пучину.

Он велел воде разойтись. Бурлящая и клокочущая вода хлынула в стороны, будто гонимая ураганным ветром. В падении Перрин перевернулся и приземлился на ноги, расколов все еще мокрое скалистое дно бухты. По сторонам от него, смыкаясь в круг, вздымались стены воды футов в тридцать высотой.

Неподалеку врезался в землю Губитель. Он тяжело дышал — слишком велико было напряжение схватки. Хорошо. У самого Перрина от усталости горели мышцы.

— Я рад, что ты оказался там, — сказал Губитель, поднимая меч к плечу; его щит исчез. — Я так надеялся, что ты вмешаешься, когда я явлюсь убить Дракона.

— Что ты такое, Люк? — настороженно спросил Перрин, переносясь в сторону и держась напротив Губителя в каменном круге со стенами из морской воды. — Что ты такое на самом деле?

Губитель скользя шагнул в сторону, продолжая говорить. Перрин знал, что он пытается усыпить бдительность жертвы.

— Знаешь, я видел его, — негромко сказал Губитель. — Темного, или Великого Повелителя, как некоторые его называют. И то, и другое — грубые, почти оскорбительные преуменьшения.

— Ты действительно веришь, что он вознаградит тебя? — выкрикнул Перрин. — Как ты не понимаешь, что, стоит тебе исполнить его желания, и он попросту избавится от тебя, как и от многих до этого?

Губитель засмеялся.

— Разве он избавился от Отрекшихся, когда они подвели его и были заключены вместе с ним внутри Скважины? Он мог перебить их всех и обречь их души на вечные муки. Разве он это сделал?

Перрин ничего не ответил.

— Полезные инструменты Темный не выбрасывает, — сказал Губитель. — Подведи его — и он может жестоко покарать, но никогда не избавится от тебя. Он как хорошая хозяйка, у которой на самом дне сундука припрятаны клубки спутанной шерсти и треснувшие чайники, которые ждут своего часа. Именно тут ты и ошибаешься, Айбара. Это простой человек может уничтожить орудие, добившееся успеха, — из боязни, что это орудие будет угрожать и ему самому. Темный так не поступает. Он действительно вознаградит меня.

Перрин открыл было рот, чтобы ответить, но Губитель перенесся и возник прямо перед ним, готовый атаковать в надежде, что Перрина удалось отвлечь. Но тот исчез, и меч Губителя пронзил пустоту. Он крутанулся, рассекая мечом воздух, но Перрин, перенесясь, возник с противоположной стороны. Маленькие морские создания с множеством щупалец извивались у его ног, сбитые с толку внезапным исчезновением воды. Что-то большое и темное плыло в мутной воде позади Губителя.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — сказал Перрин. — Что ты такое?

— Я дерзок, — ответил Губитель, шагая вперед. — И я устал бояться. Жизнь такова, что в ней есть хищники и есть жертвы, и часто сами хищники служат пищей кому-нибудь еще. Единственный способ выжить — двигаться по этой цепочке наверх, стать охотником.

— Поэтому ты убиваешь волков?

Губитель хищно улыбнулся, его лицо пряталось в тенях. Здесь на морском дне из-за грозовых туч наверху и высоких водяных стен царила полутьма. И даже странный свет, повсюду присутствующий в волчьем сне, тут был заметно слабее.

— Волки и люди — лучшие охотники на свете, — негромко сказал Губитель. — Убей их, и ты над ними возвысишься. Не все имели честь расти в уютном доме с теплым очагом в окружении веселых братьев и сестер.

Перрин с Губителем кружили друг напротив друга; тени сливались, вспышки молний над головой мерцали сквозь толщу воды.

— Если бы ты знал, как я жил, — произнес Губитель, — ты бы взвыл. От той безысходности и мук… Я быстро нашел свой путь. Свою силу. В этом месте я — король.

Он прыгнул, лишь его размытый силуэт мелькнул в воздухе. Перрин приготовился замахнуться молотом, но Губитель не стал выхватывать меч. Он врезался в Перрина, бросая их обоих на стену воды. Море вокруг забурлило и неистово закипело.

Тьма. Перрин создал свет, каким-то образом заставив камни под ногами светиться. Одной рукой Губитель держал его за плащ, а другой заносил для удара меч в темной воде — за мечом оставался след от пузырьков, но он двигался так же быстро, как в воздухе. Перрин закричал, и изо рта у него вырвались пузыри. Он попытался блокировать удар, но руки двигались медленно, как во сне.

В этот застывший момент Перрин попытался представить себе, будто вода ему не мешает, но его разум отторг эту мысль. Это неестественно. Этого не может быть.

В отчаянии, видя перед собой готовый ужалить меч Губителя, Перрин заморозил воду вокруг. Это едва не раздавило его самого, но задержало Губителя на краткий миг, которого Перрину хватило, чтобы сориентироваться. Он заставил свой плащ исчезнуть, чтобы не прихватить Губителя с собой, и перенесся прочь.

Перрин оказался на скалистом пляже рядом с обрывистыми склонами холмов, наполовину разрушенных морской стихией. Тяжело дыша, он упал на четвереньки. С бороды текла вода. Его разум… будто онемел. Ему с трудом удалось представить себе, что воды на нем больше нет, и он высох.

«Что происходит?» — дрожа всем телом, подумал он. Вокруг бушевала буря, сдирая кору со стволов деревьев — ветки уже все были обломаны и разлетелись по ветру. Он просто… очень устал. Вымотан до предела. Сколько времени прошло с тех пор, как он спал? В реальном мире прошли недели, но здесь не могло пройти столько времени, правда? Не…

Море вскипело, заклокотало. Перрин обернулся. Каким-то образом ему удалось сохранить при себе молот — и он поднял его, готовый встретить Губителя.

Вода продолжала бурлить, но из нее так ничего и не появилось. Вдруг позади него холм раскололся пополам, и что-то тяжелое словно кулаком ударило Перрина в плечо. Он упал на колени, оборачиваясь, и увидел, что холм разделился надвое, а с другой его стороны стоит Губитель, накладывая следующую стрелу.

В отчаянии Перрин перенесся, его бок и все тело пронзила запоздалая боль.

* * *

— Я только хочу сказать, что идет битва, — сказал Мандеввин, — а мы в ней не участвуем.

— Битвы постоянно где-то идут, — ответил Ванин. Он стоял, прислонившись к наружной стене склада в Тар Валоне. Фэйли слушала их краем уха. — Мы их досыта нахлебались. И если ты спросишь меня, то я рад, что держусь в стороне именно от этой.

— Люди умирают, — с неодобрением сказал Мандеввин. — Это не просто битва, Ванин. Это же Тармон Гай’дон!

— А это значит, что никто нам не заплатит, — откликнулся Ванин.

Мандеввин аж поперхнулся.

— Заплатит… за Последнюю Битву! Вот ты пройдоха! Борьба идет за само существование!

Фэйли улыбнулась, проглядывая учетные книги. Двое Красноруких бездельничали у двери, в то время как слуги с Пламенем Тар Валона на одежде загружали ее караван. Позади них над городом вздымалась Белая Башня.

Сначала подтрунивание Ванина ее раздражало, но то, как он подначивал собеседника, напомнило ей о Гилбере, одном из квартирмейстеров ее отца в Салдэйе.

— Эх, Мандеввин, — сказал Ванин, — ты с такими речами совсем на наемника не похож. Что, если бы лорд Мэт услышал тебя сейчас?

— Лорд Мэт будет сражаться, — ответил Мандеввин.

— Когда будет нужно, — сказал Ванин. — А нам не нужно. Вот смотри, эти обозы важны, так? И кому-то нужно их охранять, так? Вот мы и охраняем.

— Я просто в толк не могу взять, почему для этой работы нужны именно мы. Мне бы следовало помогать Талманесу командовать Отрядом, а что до вас, парни, то вам следовало бы охранять лорда Мэта…

Фэйли почти услышала повисшее в воздухе недосказанное окончание фразы — то, что было на уме у всех: «Вам бы следовало охранять лорда Мэта от этих Шончан».

Солдаты приняли как должное исчезновение Мэта и его последующее появление вместе с Шончан. По всей видимости, нечто подобное было в духе «лорда» Мэтрима Коутона. В распоряжении Фэйли была группа из пятидесяти лучших солдат Отряда, включая капитана Мандеввина, лейтенанта Сандипа и нескольких Красноруких, прибывших с наилучшими рекомендациями Талманеса. Никто из них не знал, что их истинная задача — охранять Рог Валир.

Будь у нее такая возможность, она бы взяла охрану в десять раз больше, но даже пятьдесят человек могли вызвать подозрение. И эти пять десятков были лучшими бойцами Отряда, некоторых даже отозвали с командных постов. Они должны справиться.

«Мы же не далеко направляемся, — подумала Фэйли, проверяя следующую страницу учетной книги. Надо создать видимость, что она по уши занята грузом. — Почему же я так встревожена?»

Все, что ей нужно сделать теперь, когда объявился Коутон — это отвезти Рог на Поле Меррилора. Она уже провела три каравана из других мест с той же охраной, и ее теперешнее задание не вызовет ни малейших подозрений.

Она умышленно выбрала Отряд Красной Руки. В глазах большинства они были обычными наемниками — то есть наименее важной и практически не заслуживающей доверия частью армии. Но, несмотря на все ее неприятие самого Мэта, — знала она его не слишком хорошо, но ей было достаточно и того, как отзывался о нем Перрин — его люди верили в него безоговорочно. Те, кто следовал за Коутоном, были на редкость на него похожи: пытались увильнуть от обязанностей, предпочитали играть и пьянствовать вместо того, чтобы заниматься чем-нибудь полезным, но в схватке каждый стоил десятерых.

У Коутона будет хороший повод навестить Мандеввина и его людей на Поле Меррилора, и в этот момент Фэйли сможет передать ему Рог. Разумеется, с ней в качестве охраны было несколько человек из Ча Фэйли. Она хотела иметь при себе кого-то, на кого точно могла положиться.

Неподалеку, грозя пальцем служанкам, из здания склада вышла Ларас — дородная госпожа кухонь Тар Валона. Она направилась к Фэйли; за ней, прихрамывая, тащился долговязый юнец с потертым сундучком.

— Кое-что для вас, миледи, — Ларас жестом указала на сундучок. — Амерлин сама добавила его к вашему грузу, вспомнив о нем в последний момент. Что-то связанное с ее другом детства…

— Табак Мэтрима Коутона, — сказала Фэйли с недовольной гримасой. — Когда он узнал, что у Амерлин еще остались запасы двуреченского листа, он настоял на его покупке.

— Табак, в такие-то времена! — Ларас сокрушенно покачала головой, вытирая о фартук пальцы. — Помню, помню этого парня. Знавала я парочку таких мальчишек — вечно крутятся у кухни, словно бродяги в поисках объедков. Кто-то бы должен пристроить его к полезному делу.

— Мы этим занимаемся, — сказала Фэйли, наблюдая, как слуга Ларас грузит ларец в ее личный фургон. Когда он с глухим стуком поставил сундучок и отряхнул руки, она поморщилась.

Ларас кивнула и вернулась в здание склада. Фэйли коснулась крышки ларца. Философы уверяли, что у Узора нет чувства юмора. Узор и Колесо — они просто есть; им все равно, они не встают ни на чью сторону. Но Фэйли не могла отделаться от мысли, что откуда-то — неведомо откуда — Создатель глядит на нее и ухмыляется. Когда она ушла из дома, ее голова была забита самонадеянными мечтами — дитя, вообразившее себя воином, отправившимся в великий поход на поиски Рога Валир.

Жизнь выбила из нее эту дурь, оставив искать новую точку опоры. Пришлось взрослеть и начинать задумываться о том, что действительно важно. А теперь… теперь Узор с небрежным равнодушием швырнул Рог Валир прямо ей на колени.

Она убрала руку, намеренно не став открывать ларец. У нее был ключ, доставленный ей отдельно, и она должна проверить, действительно ли Рог в сундуке. Но не сейчас. Потом, когда она будет одна и более или менее будет уверена в своей безопасности.

Она забралась в фургон и поставила на ларец ноги.

— И тем не менее, мне это не нравится, — говорил Мандеввин подле здания склада.

— Тебе ничего не нравится, — ответил Ванин. — Мы занимаемся важным делом — солдатам нужна провизия!

— Полагаю, так и есть, — сказал Мандеввин.

— Еще бы! — воскликнул новый голос — к ним присоединился Гарнан, еще один Краснорукий. Ни один из этих троих, отметила Фэйли, даже не пошевелился, чтобы помочь слугам грузить караван. — Еда — это прекрасно, — продолжил Гарнан, — и если есть в мире специалист в этом вопросе, то это, конечно же, ты, Ванин.

Гарнан был крепко сбитым мужчиной, широколицым, с вытатуированным на щеке ястребом. Талманес безоговорочно доверял ему, называя выжившим ветераном «Бойни шестого этажа» и Хиндерстапа — чем бы это ни было.

— Ты меня сейчас очень обидел, Гарнан, — ответил Ванин тому вслед. — Ты ранил меня в самое сердце.

— Я что-то сомневаюсь. — Гарнан расхохотался. — Чтобы ранить тебя в самое сердце, сначала нужно пробить толстый слой жира. Не уверен, что даже мечи троллоков достаточно длинны для этого!

Мандеввин засмеялся, и все трое ушли. Фэйли проглядела последние страницы учетной книги и стала спускаться, чтобы послать за Сеталль Анан, которая помогала ей в делах, связанных с караванами. Но, пока Фэйли спускалась, она заметила, что ушли не три члена Отряда, а только двое. Толстяк Ванин по-прежнему стоял на том же месте. Заметив его, она остановилась.

Ванин тут же тяжелой походкой двинулся к солдатам. Может он за нею следит?

— Фэйли! Фэйли! Аравайн говорит, что закончила с твоими товарными списками. Мы можем отправляться.

Олвер в нетерпении вскарабкался на сиденье фургона. Мальчик настойчиво упрашивал, чтобы ему разрешили поехать с караваном, и члены Отряда уговорили Фэйли позволить ему это. Даже Сеталль посчитала, что разумнее будет его взять. Видимо, они все боялись, что если они не будут держать его под постоянным присмотром, Олвер каким-то образом проберется на поле битвы. Фэйли с неохотой согласилась взять его в качестве посыльного.

— Ну и хорошо, — сказала Фэйли, вновь забираясь в фургон. — Полагаю, можно выдвигаться.

Фургоны неуклюже пришли в движение. Всю дорогу из города Фэйли просидела, стараясь не глядеть на ларец.

Она пыталась отвлечься от мыслей о нем, но это только привлекло ее внимание к другой насущной проблеме. Перрин. Она видела его лишь мельком во время поездки в Андор; тогда Перрин предупредил, что у него могут возникнуть и другие задачи, но не захотел о них рассказать.

А теперь пропал. Оставил Тэма исполнять обязанности командующего, отправился через Врата в Шайол Гул и исчез. Она расспросила тех, кто при этом присутствовал, но после разговора с Рандом его никто не видел.

С ним все будет в порядке, ведь так? Она дочь солдата и жена солдата; она понимала, что чрезмерно беспокоиться ей не следует. Но человек не может совсем избавиться от беспокойства. Это ведь Перрин предложил, чтобы она стала хранителем Рога.

Она мельком задумалась, не сделал ли он это, чтобы удержать ее вдали от сражения. Если так, она совсем не против, хотя никогда ему в этом не признается. На самом деле, когда Последней Битве придет конец, она даст понять, что оскорблена, и посмотрит, как он отреагирует. Ему нужно знать, что она не станет бездельничать и позволять себя баловать, пусть даже ее настоящее имя это подразумевает.

Фургон Фэйли, двигавшийся в караване первым, въехал на мост Джуалд, ведущий из Тар Валона. Где-то на полдороге мост закачался. Лошади забили копытами и стали вскидывать головы; Фэйли придержала их и оглянулась через плечо. Увидев раскачивающиеся строения в Тар Валоне она поняла, что дело не в мосте — это землетрясение.

Лошади гарцевали и испуганно ржали; повозки громко скрипели раскачиваясь.

— Нужно уйти с моста, леди Фэйли! — закричал Олвер.

— Мост слишком длинный, мы не успеем перебраться на ту сторону прежде, чем все закончится, — спокойно ответила Фэйли. В Салдэйе ей уже приходилось сталкиваться с землетрясениями. — В суматохе вероятность пострадать гораздо выше, чем просто оставаясь на месте. Этот мост строили огир. Скорее всего, здесь безопаснее, чем на твердой земле.

И в самом деле, землетрясение кончилось, а с моста не упал ни один камень. Фэйли тронула вожжи, и лошади двинулись дальше. Милостью Света, хоть бы город не слишком пострадал! Она не знала, были ли землетрясения здесь обычным делом. Рядом с Драконовой Горой иногда вполне может немного потряхивать, разве нет?

И все же землетрясение ее беспокоило. Люди говорили, что земля теряет устойчивость, что стоны земли вторят громовым раскатам и молниям, распарывающим небо. Она не единожды слышала рассказы о том, что на скалах появляется тонкая паутинка трещин — таких черных и бездонных, будто они простираются в саму вечность.

Когда весь караван наконец вышел из города, Фэйли остановила фургоны рядом с какими-то отрядами наемников, ожидавшими своей очереди на Перемещение через Врата, которые открывали Айз Седай. Фэйли не могла позволить себе настаивать, чтобы ее пропустили вперед: она не должна привлекать внимание. Поэтому она приготовилась ждать, хотя ожидание действовало ей на нервы.

Ее караван был на сегодня последним в очереди. В конце концов к фургону Фэйли подошла Аравайн, и Олвер подвинулся, освобождая ей место. Она потрепала его по голове. Многие женщины относились к Олверу подобным образом, таким невинным он почти всегда выглядел. А вот Фэйли таковым его не считала. Прищурившись, она следила, как уютно пристраивается Олвер под бочок к Аравайн. Похоже, Мэт сильно повлиял на мальчика.

— Я довольна этой поставкой, миледи, — сказала Аравайн. — С таким количеством холста у нас будет достаточно материала, чтобы поставить навесы над головами большинства солдат. А вот кожа нам по-прежнему нужна. Нам известно, что королева Илэйн гнала свою армию быстрым маршем, и скоро нас завалят заказами на новую обувь. — Фэйли с отсутствующим видом кивнула. Впереди распахнулись Врата в Меррилор, и ее взору предстали до сих пор прибывающие туда армии. Последнюю пару дней они медленно брели назад, чтобы зализать раны. Три фронта — три катастрофы разного масштаба. Свет! Появление шаранцев было таким же разрушительным, как и предательство великих полководцев, включая ее собственного отца. Армии Света потеряли более трети своих войск.

На Поле Меррилора совещались командиры, солдаты чинили оружие и доспехи в ожидании грядущего. Последнего противостояния.

— …еще понадобится больше мяса, — говорила Аравайн. — В ближайшие несколько дней надо будет предложить организовать короткие охотничьи вылазки через Врата — посмотрим, что удастся найти.

Фэйли кивнула. Аравайн ее очень поддерживала. Хотя Фэйли все еще просматривала отчеты и вела дела с квартирмейстерами, дотошность Аравайн намного облегчала ее работу — как облегчает ее хороший сержант, который перед смотром обязательно удостоверится, что его солдаты одеты по всей форме.

— Аравайн, — сказала Фэйли. — Ты ни разу не воспользовалась Вратами, чтобы разузнать о своей семье в Амадиции.

— Меня там больше никто не ждет, миледи.

Аравайн упрямо отказывалась признавать, что до своего пленения Шайдо она была знатной особой. Ну что же, по крайней мере, она не вела себя подобно части бывших гай’шайн — то есть покорно и смиренно. И если Аравайн твердо намерена оставить прошлое позади, Фэйли с радостью даст ей этот шанс. Это самое меньшее, что она обязана для нее сделать.

Пока они разговаривали, Олвер выбрался из фургона, чтобы поболтать с какими-нибудь своими «дядюшками» из числа Красноруких. Фэйли бросила взгляд в сторону: мимо проехал Ванин с двумя разведчиками Отряда. Он что-то жизнерадостно им рассказывал.

«Ты неверно толкуешь тот его взгляд, — сказала себе Фэйли. — Нет в нем ничего такого уж подозрительного. Просто ты нервничаешь из-за Рога».

Но, когда к ней подъехал Гарнан и спросил, не нужно ли что-нибудь — кто-то из Отряда проделывал это каждые полчаса, — она спросила его про Ванина.

— Ванин? — переспросил Гарнан из седла. — Отличный парень. Порой он слишком надоедлив со своими жалобами, но пусть это вас не огорчает. Он наш лучший разведчик.

— Даже не представляю, как это возможно, — сказала она. — Разве с таким весом можно двигаться быстро и бесшумно?

— Он вас еще удивит, миледи, — со смехом ответил Гарнан. — Я люблю над ним подшучивать, но он действительно очень опытен.

— У него когда-нибудь были проблемы с дисциплиной? — спросила Фэйли, тщательно выбирая слова. — Он ввязывался в драки? Таскал вещи из чужих палаток?

— Ванин? — Гарнан захохотал. — Если ему позволить, он позаимствует ваш бренди и вернет флягу почти пустой, и, по правде говоря, в прошлом ему случалось приворовывать, но я ни разу не слышал, чтобы он подрался. Он хороший человек. Вам не надо из-за него беспокоиться.

Приворовывал? По виду Гарнана было ясно, что он больше не хочет об этом говорить.

— Спасибо, — сказала она, но ее беспокойство не утихло.

Гарнан поднял руку к голове в своеобразном салюте и уехал. Прошло больше трех часов, прежде чем появилась Айз Седай, чтобы заняться ими. Бериша подошла, критически оглядывая караван. У нее были жесткие черты лица и худощавая фигура. Солнце уже клонилось к горизонту, и другая Айз Седай, работавшая на площадке для Перемещений, к тому времени уже вернулась в Тар Валон.

— Караван с провизией и холстом, — произнесла Бериша, просматривая учетную книгу Фэйли. — Направляется на Поле Меррилора. Мы сегодня им уже семь караванов отправили, зачем еще один? Полагаю, кэймлинским беженцам все это тоже пригодилось бы.

— На Поле Меррилора вскоре состоится великая битва, — сказала Фэйли, с трудом сдерживая раздражение. Айз Седай не любили, когда им перечат. — Не думаю, что наши поставки будут лишними.

Бериша фыркнула.

— А я говорю, что это слишком много! — Казалось, она постоянно недовольна, словно раздосадована тем, что ее держат в стороне от битвы.

— Амерлин с вами не согласна, — ответила Фэйли. — Врата, пожалуйста. Уже поздно. — «А если тебе так хочется поговорить о напрасных тратах, то почему бы не вспомнить, как меня заставили ехать сюда от самого города и ждать, вместо того чтобы отправить прямо с территории Белой Башни?»

Совет Башни хотел, чтобы для Перемещений больших отрядов и армейских обозов использовалась одна площадка для лучшего контроля прибывающих и покидающих Тар Валон. Фэйли не винила их за эту предосторожность, хоть порой это и раздражало.

Бюрократия есть бюрократия, но наконец-то Бериша приняла сосредоточенный вид, готовясь создать Врата. Не успела она их сплести, как из-под земли донесся низкий гул.

«О нет, не сейчас», — вздохнула про себя Фэйли. Ну, небольшие толчки часто бывают после силь…

Неподалеку, выступая на десять-пятнадцать футов вверх, землю взрезал ряд острых, как шипы, черных кристаллов. Один насквозь прошил коня Краснорукого вместе с его всадником, и во все стороны брызнула кровь.

— Пузырь зла! — крикнул находившийся рядом Гарнан.

Кристаллообразные шипы снова вспороли землю — одни тоньше копья, другие толщиной с человека. Фэйли лихорадочно пыталась удержать лошадей — гарцуя, они повели в сторону и едва не опрокинули ее фургон, когда она натянула поводья.

Вокруг царило безумие. Шипы пробивались сквозь землю группками, и каждый был острее бритвы. Один фургон разлетелся в щепки — кристаллы уничтожили его левую сторону. Тюки с провизией рассыпались по пожухлой траве. Некоторые лошади понесли и перевернули свои фургоны. Шипы-кристаллы вырастали по всему полю. Из деревни у моста в Тар Валон послышались крики.

— Открывай Врата! — закричала Фэйли, все еще сражаясь с лошадьми. — Быстрее!

Бериша отскочила назад, когда у ее ног из земли вырвались шипы. Побледнев как смерть, она уставилась на них, и только тогда Фэйли заметила, что внутри кристаллов что-то движется — что-то, похожее на дым.

Кристальный шип пронзил Берише ступню. Вскрикнув, она упала на колени, и в этот момент воздух разрезала яркая линия. Благодарение Свету, женщина удерживала плетение, и — с бесстрастной медлительностью — линия света развернулась в проем, достаточный, чтобы прошел фургон.

— Через Врата! — заорала Фэйли, но ее голос потонул в суматохе. Слева от нее кристаллы вырвались из земли, так близко, что земля полетела ей в лицо. Лошади заплясали и перешли в галоп. Чтобы полностью не потерять контроль, Фэйли направила их к Вратам. Однако, прежде чем лошади успели проскочить Врата, она осадила их так резко, что они взвились на дыбы.

— Врата! — закричала она остальным, и вновь ее голос потерялся в шуме. К счастью ее слова подхватили Краснорукие, скакавшие вдоль беспорядочно рассыпавшейся вереницы каравана, хватая поводья лошадей и направляя фургоны к Вратам. Другие поднимали тех, кто оказался на земле.

Мимо с шумом пронесся Гарнан, везший Олвера, за ним Сандип, за спиной которого, крепко держась, сидела Сеталль Анан. Кристаллы появлялись все чаще. Один возник рядом с Фэйли, и она с ужасом обнаружила, клубящийся внутри него дым — это фигуры истошно кричащих мужчин и женщин, пойманных в кристалл как в ловушку.

Пораженная увиденным, она отшатнулась. Рядом через Врата прогромыхал последний фургон из тех, что были еще на ходу. Скоро все поле будет забито кристаллами. Несколько отставших Красноруких помогали раненым забраться на лошадей, но двое погибли, когда на кристаллах появились наросты, выстрелившие шипами в стороны. Пора было убираться отсюда. Мимо пронеслась Аравайн и вырвала у Фэйли поводья, чтобы увезти всех в безопасное место.

— Бериша! — воскликнула Фэйли. Айз Седай стояла на коленях сбоку от проема, по ее бледному лицу струился пот. Фэйли спрыгнула с фургона и схватила женщину за плечо, в то время как Аравайн с фургоном проехали через Врата.

— Пойдемте с нами! — сказала она Берише. — Я вас понесу.

Та покачнулась и упала набок, зажав рукой живот. С содроганием Фэйли поняла, что сквозь пальцы Айз Седай хлещет кровь. Женщина смотрела в небо, ее губы беззвучно шевелились.

— Миледи! — подскакал к ней Мандеввин. — Мне плевать, куда ведут эти Врата! Нам нужно убираться через них!

— Что…

Она осеклась, когда Мандеввин сгреб ее поперек талии и втащил на лошадь. Ближние кристаллы взорвались. Не выпуская ее из рук, Мандеввин галопом пронесся сквозь Врата.

Миг спустя они захлопнулись.

Когда Мандеввин наконец отпустил Фэйли, она тяжело дыша уставилась на место, где только что были Врата.

Его слова наконец-то дошли до ее сознания. «Мне плевать, куда ведут эти Врата». Он увидел что-то такое, на что она, отчаянно пытаясь спасти всех, не обратила внимания.

Врата вели не на Поле Меррилора.

— Где… — прошептала Фэйли, подойдя к остальным, осматривающим ужасный пейзаж. Изматывающий зной, покрытые темными пятнами растения, зловоние, разлитое в воздухе.

Они в Запустении.

* * *

Авиенда задумчиво жевала свой паек — хрустящие овсяные хлопья, смешанные с медом. Они были приятными на вкус — близость Ранда защищала запасы продуктов от порчи.

Она потянулась за флягой с водой — и замерла. Последнее время она пьет много воды и редко задумывается о ее ценности. Неужели она уже забыла уроки, которые преподнесло ей возвращение в Трехкратную Землю и визит в Руидин?

«Свет! — сказала она себе, поднося флягу к губам. — Кого сейчас это волнует? Это ведь Последняя Битва!»

Она сидела на полу большого айильского шатра в долине Такан’дар. Рядом ела свою порцию Мелэйн. Срок Хранительницы был уже на исходе — живот сильно выпирал под платьем и шалью. Точно так же, как Деве запрещали сражаться, пока та носит ребенка, Мелэйн запретили заниматься чем-либо опасным. Она добровольно отправилась в Майен помогать в организованном Берелейн лагере для Исцеления, но за ходом битвы следила постоянно. Через Врата приходило много гай’шайн, чтобы оказать посильную помощь, хотя все, на что они были способны — это таскать воду или землю для валов, которые приказал насыпать Итуралде, чтобы дать обороняющимся какую-то защиту.

В стороне, переговариваясь жестами, обедала группа Дев. Авиенда могла подглядеть их беседу, но не стала — это только разбудило бы в ней желание к ним присоединиться. Она стала Хранительницей Мудрости и отреклась от прошлой жизни… но это не значило, что она до конца избавилась от зависти. Так что она вытерла деревянную миску, убрала ее в свой тюк с вещами и выскользнула из шатра.

Ночной воздух был прохладным. До зари осталось около часа, и все вокруг напоминало ей о ночной Трехкратной Земле. Авиенда взглянула на возвышавшуюся над долиной гору; невзирая на предрассветный полумрак, можно было различить ведущий вглубь проход.

Ранд вошел внутрь много дней назад. Прошлой ночью в лагерь приплелся едва живой Итуралде и рассказал, как его держали в плену волки и человек, утверждавший, что похитил полководца по просьбе Перрина Айбары. Итуралде заключили под стражу, и он не стал сопротивляться.

Троллоки оставили долину в покое на весь день. Защитники все еще сдерживали их в ущелье. Казалось, что Тень чего-то ждет. Свет, только бы не было нового нападения Мурддраалов! Последняя их атака едва не уничтожила всю оборону. Когда Безглазые набросились на защитников ущелья, Авиенда собрала вокруг себя направляющих, и едва они вступили в бой, враги сбежали, видимо осознав, что неразумно подставлять под удар такое количество Мурддраалов.

В любом случае, она была благодарна за редкую передышку и сравнительное затишье между схватками. Она вгляделась в расселину, внутри которой сражался Ранд. Оттуда из глубины накатывали отзвуки плетений — там волнами направляли Силу, и мощно. Здесь, снаружи, прошло уже несколько дней. А сколько прошло там — внутри? День? Часы? Минуты? Девы, охранявшие ведущую к входу тропу, уверяли, что после четырех часов дежурства они спустились по горному склону и обнаружили, что прошло восемь.

«Мы должны продержаться, — подумала Авиенда. — Мы должны биться — и дать ему столько времени, сколько сможем».

По крайней мере, она знала, что он все еще жив. Она это чувствовала — это, и еще его боль.

Она отвела взгляд.

И в этот момент кое-что уловила. В лагере направляла Силу женщина. Совсем слабо, но Авиенда нахмурилась. Сейчас, во время затишья, направлять могли только на площадке для Перемещений — а она в другой стороне.

Ворча себе под нос, Авиенда двинулась через лагерь. Скорее всего, это снова одна из бездельничающих Ищущих Ветер. Они по очереди сменялись в Круге, управляющем Чашей Ветров. Круг действовал непрерывно, что позволяло сдерживать бурю. Его организовали на северной стене долины, и он тщательно охранялся большим отрядом Морского Народа. Чтобы отправить смену, приходилось пользоваться Вратами.

Когда Ищущие Ветер не работали с Чашей Ветров, они располагались лагерем вместе с остальной армией. Авиенда уже устала им снова и снова повторять, что, пока они в этой долине, им не разрешается направлять по пустякам. А ведь за те годы, что им приходилось скрывать от Айз Седай свою способность направлять, они могли бы научиться контролировать себя! Если она поймает еще хоть одну из них за приготовлением себе чая с помощью Силы, то отправит виновницу к Сорилее — и пусть та преподаст ей урок! Предполагается, что это надежно охраняемый лагерь!

Авиенда замерла на месте. Направляли не из небольшого круга палаток, где Ищущие Ветер разбили свой лагерь.

Неужели это нападение? Повелитель Ужаса или Отрекшаяся могли решить, что в огромном лагере, полном Айз Седай, Ищущих Ветер и Хранительниц Мудрости, никто не заметит слабенького потока Силы, направляемого тут или там. Авиенда немедленно нырнула за ближайшую палатку, прячась от света фонаря, установленного на шесте. Силу направили снова, очень слабо. Она крадучись пошла вперед.

«Если окажется, что кто-то греет воду для ванны…»

Она пробиралась меж палаток, ступая по утоптанной земле. Подобравшись ближе, сняла обувь и оставила ее позади, затем вытащила из ножен кинжал. Она не могла прикоснуться к Источнику без риска себя выдать.

Лагерь еще не спал. Свободные от дежурства бойцы не могли здесь уснуть. Усталость среди копий и Дев, становилась серьезной проблемой. Они жаловались на кошмары.

Авиенда продолжала бесшумно скользить, избегая освещенных палаток. Это место выводило из равновесия всех, так что ее не удивляли слухи о кошмарных снах. Как можно спокойно спать так близко к обиталищу Темного?

Умом она понимала, что на самом деле Темного рядом нет. И это не Скважина, Скважина — что-то другое. Он здесь не жил — он существовал вне Узора, в стенах своей тюрьмы. Но все же лечь спать в этом месте — все равно что пытаться уснуть, когда у кровати стоит убийца с ножом и рассматривает цвет твоих волос.

«Здесь», — решила она, замедляя шаг. Направлять прекратили, но Авиенда была уже совсем рядом. Нападения Драгкаров и угроза проникновения в лагерь Мурддраала посреди ночи вынудили рассредоточить офицеров по всему лагерю и поселить их в одинаково неприметных палатках, так, чтобы нельзя было определить, какая принадлежит командиру, а какая простому пехотинцу. Но Авиенда знала, что это палатка Дарлина Сиснеры.

Дарлину официально передали командование после отстранения Итуралде. Он не был генералом, но Тайренская армия с элитным подразделением Защитников Твердыни была самой большой частью войска. Их командир Тихера неплохо разбирался в тактике, и Дарлин охотно прислушивался к его предложениям. Тихера не был великим полководцем, но он был очень умен. Лишившись Итуралде, они с Дарлином и Руарком разрабатывали планы сражения.

Во мгле Авиенда едва не проглядела впереди себя, как раз рядом с палаткой Дарлина, три припавшие к земле фигуры. Они молча обменялись какими-то жестами; больше она ничего не смогла рассмотреть — даже их одежду. Авиенда подняла нож, и в этот миг небо прорезала молния, позволив ей разглядеть одного из мужчин. На нем была вуаль. Айил.

«Они тоже заметили лазутчика», — подумала она, подбираясь к ним с поднятой ладонью, чтобы они не напали. И прошептала:

— Я почувствовала, как где-то здесь направляют Силу, не думаю, что это кто-то из наших. Что вы видели?

Трое мужчин уставились на нее, словно удивившись, хотя она почти не могла различить их лиц.

Затем они напали на нее.

Айильцы вытащили копья, а один из них метнул в нее нож, Авиенда выругалась, отскакивая назад. Айил — Приспешники Темного? Она чувствовала себя дурой. Ей следовало догадаться.

Авиенда потянулась к Источнику. Если неподалеку женщина — Повелитель Ужаса, она это почувствует, но тут уж ничего не поделаешь. Ей нужно пережить схватку с этими тремя.

Едва она коснулась Силы, как тут же что-то вклинилось между ней и Источником. Щит, плетения которого были невидимы для нее.

Один из этих мужчин мог направлять. Авиенда отреагировала инстинктивно. Она подавила приступ паники, перестала отчаянно биться о щит и кинулась на ближайшего из врагов. Выбросив правую руку вперед, она перехватила его копье и не обращая внимания на боль, когда наконечник скользнул по ребрам, рванула его к себе, чтобы вонзить в шею нож.

Один из оставшихся выругался, и внезапно Авиенда обнаружила себя в путах из Воздуха, неспособная ни двигаться, ни кричать. Кровь пропитала блузу и заструилась по раненому боку. Мужчина, которого она ударила ножом, метался на земле, задыхаясь в предсмертной агонии. Двое других и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь.

Один из Приспешников гибким движением подался вперед, почти неразличимый в темноте. Он подтянул ее лицо поближе, стараясь рассмотреть, и махнул второму рукой. Рядом засветился слабенький огонек, позволяя им лучше разглядеть друг друга. Они носили красные вуали, но во время боя этот человек вуаль опустил. Зачем? Что все это значит? Ни один Айил, которого она знала, так не делал. Они Шайдо? Неужели они перешли на сторону Тени?

Один из мужчин подал знак другому. Этот язык жестов отличался от того, что использовали Девы, но был очень похож. Другой айилец кивнул.

Авиенда извивалась в невидимых путах. Она молотила по щиту силой воли, она кусала кляп из Воздуха. Айилец, стоявший справа — более высокий, вероятно, это он удерживал щит — закряхтел от натуги. У нее было такое ощущение, словно ее пальцы скребут край неплотно закрытой двери, за которой скрываются сила, тепло и свет — но дверь не сдвинулась даже на волосок.

Высокий айилец посмотрел на нее, прищурившись, затем заставил свет исчезнуть, погрузив их в темноту. Авиенда услышала, как он достает копье.

Невдалеке прошелестели шаги. Красновуальные услышали их и обернулись; Авиенда смотрела во все глаза, но не смогла разобрать, кто подошел.

Враги застыли в полной неподвижности.

— Что здесь происходит? — спросил женский голос. Кадсуане. Она подошла с фонарем в руке. Авиенду дернуло в сторону — это мужчина, удерживавший плетения, оттащил ее в тень, и Кадсуане, судя по всему, ее не заметила. Айз Седай увидела только другого айильца, стоявшего ближе к тропе.

Он вышел на свет, его вуаль тоже была опущена.

— Мне показалось, я что-то слышал около этих палаток, Айз Седай, — сказал он со странным, почти неуловимым, акцентом. Лишь с намеком на акцент. Мокроземец не заметит разницы.

«Это не Айил, — подумала Авиенда. — Это — что-то совсем другое». Ее разум протестовал. Айил, которые не Айил? Мужчины, способные направлять?

«Мужчины, которых мы отсылали прочь», — с ужасом поняла она. Айильских мужчин, в которых обнаруживалась способность направлять Единую Силу, отправляли попытаться убить Темного. Те уходили в Запустение, поодиночке. Никто не знал, что было с ними потом.

Авиенда снова забилась в путах, пытаясь шумом — любым шумом — предупредить Кадсуане об опасности. Но все было бесполезно. Она висела в темноте, туго стянутая воздухом, а Кадсуане даже не смотрела в ее сторону.

— Ну, так вы нашли что-нибудь? — спросила Кадсуане.

— Нет, Айз Седай.

— Я поговорю с охраной, — произнесла Кадсуане с ноткой недовольства в голосе. — Мы должны быть начеку. Если Драгкар — или, хуже того, Мурддраал — проберется в лагерь, то, прежде чем его обнаружат, он может убить десятки людей.

Она повернулась, чтобы уйти. Авиенда замотала головой со слезами отчаяния на глазах. Так близко!

Лжеайилец с красной вуалью, говоривший с Кадсуане, отступил в тень и подошел к Авиенде. Вспышка молнии осветила улыбку на его губах, и точно такая же улыбка отразилась на лице того, который удерживал ее связанной.

Стоявший перед ней мужчина в красной вуали обнажил нож — а она беспомощно смотрела, как он подносит лезвие к ее горлу.

И тут же почувствовала, как направляют Силу.

Мгновенно исчезли удерживавшие ее путы, и Авиенда рухнула на землю. Падая, она перехватила державшую нож руку мужчины, и его глаза расширились. Повинуясь дикому инстинкту, она яростно вцепилась в Источник, но ее руки уже действовали. Вывернув запястье мужчины и ломая ему кисть, она другой рукой перехватила нож и, в тот момент, когда он завопил от боли, вогнала этот нож ему в глаз.

Крик оборвался. Мужчина в красной вуали упал у ее ног, а она тревожно искала взглядом того, который удерживал ее плетениями. Он лежал мертвым.

Тяжело переводя дух, она побрела к тропе и там обнаружила Кадсуане.

— Это так просто, остановить человеку сердце, — с недовольным видом произнесла Айз Седай, скрестив руки на груди. — Почти как Исцеление, только с противоположным эффектом. Возможно, это и отвратительно, но я никогда не понимала, почему это хуже, чем просто испепелить человека дотла.

— Как? — воскликнула Авиенда. — Как вы поняли, кто они?

— Я же не какой-то недоученный дичок, — ответила Кадсуане. — Я хотела перебить их сразу, как только подошла, но прежде чем действовать, следовало убедиться. Когда вон тот стал угрожать тебе ножом, мне все стало ясно.

Авиенда пыталась отдышаться и успокоить бьющееся сердце.

— И, конечно же, был еще тот, второй, — сказала Кадсуане, — который направлял Силу. Сколько айильских воинов втайне способны направлять? Это аномалия, или вы их прятали?

— Что? Нет! Мы их не прячем. Точнее, не прятали. — Авиенда не знала, что они будут делать теперь, когда Источник очищен. Во всяком случае, нужно прекратить отправлять мужчин на смерть для поединка с Темным.

— Ты уверена? — спросила Кадсуане ничего не выражающим голосом.

— Да!

— Жаль. Это могло бы стать для нас огромным преимуществом. — Кадсуане покачала головой. — Меня бы это не удивило — после того, что выяснилось об этих Ищущих Ветер. Так что это — просто кучка заурядных Приспешников, один из которых скрывал способность направлять? Что им тут было надо?

— Они кто угодно, но не заурядные Приспешники, — тихо ответила Авиенда, рассматривая тела. Красные вуали. У способного направлять мужчины были заостренные зубы, у двух других — нет. Что это значило?

— Нам нужно поднять лагерь по тревоге, — продолжила Авиенда. — Возможно, эти трое, не таясь, вошли в лагерь, и их просто никто не остановил. Многие стражники-мокроземцы избегают задавать вопросы Айил. Они считают, что мы все служим Кар’а’карну.

Для многих мокроземцев Айил — всего лишь Айил. Глупцы. Хотя… Авиенда должна была честно признать — первое, о чем она подумала, когда увидела этих лже-Айил — что они союзники. Когда это произошло? Еще и двух лет не минуло с тех пор как, заметив незнакомого крадущегося алгай’д’сисвай, она напала бы на него.

Авиенда продолжила осматривать трупы — у каждого был нож, копья и лук. Ничего, что могло бы дать подсказку. Но, тем не менее, сознание нашептывало ей, что она что-то упустила.

— Женщина, способная направлять, — вдруг воскликнула она, подняв голову. — Айз Седай, мое внимание привлекла женщина, направлявшая Силу. Это была ты?

— Я не направляла до того, как убила этого человека, — нахмурилась Кадсуане.

Авиенда вновь приняла боевую стойку, ныряя в тень. Что ей еще встретится? Хранительницы Мудрости, которые служат Тени? Кадсуане нахмурилась, а Авиенда снова принялась осматривать место. Она миновала палатку Дарлина, рядом с которой солдаты сбились вокруг ламп, отбрасывая на холст пляшущие тени. Далее прошла мимо солдат, куда-то шагавших по дорожкам тесными молчаливыми группками. Они несли факелы, притупляя свое ночное зрение.

Авиенда слышала, как тайренские офицеры мимоходом обсуждали, что в кои-то веки не нужно беспокоиться, что часовой заснет на посту. Молнии, троллочьи барабаны неподалеку, периодические налеты Отродий Тени, пытавшихся проскользнуть в лагерь… солдаты держались начеку. В морозном воздухе пахло дымом, и ветер доносил гнилостную вонь троллочьих лагерей.

В конце концов Авиенда сдалась, бросив поиски, и вернулась туда, откуда пришла, обнаружив там Кадсуане, беседующую с группой солдат. Только Авиенда хотела к ним подойти, как ее взгляд скользнул по пятну темноты, и все ее чувства забили тревогу. «Это пятно направляет!»

Она тут же принялась плести щит. Укрытая темнотой женщина приготовилась швырнуть в Кадсуане плетение Огня и Воздуха. Авиенда отпустила незаконченный щит и вместо этого ударила Духом, рассекая вражеское плетение в тот самый момент, как оно было приведено в действие.

Авиенда услышала проклятие, и мгновенно в ее направлении расцвела вспышка огня. Девушка пригнулась, и пламя, шипя в ледяном воздухе и обдавая ее волной жара, прошло прямо над головой. Ее противница вынырнула из теней — какое бы плетение она ни использовала, прячась там, сейчас оно спало, открывая женщину, с которой Авиенда уже сталкивалась. Той, чье лицо уродством могло поспорить с троллочьей мордой.

Женщина нырнула за группу палаток за мгновение до того, как под ней разверзлась земля — это плетение не было делом рук Авиенды. Секунду спустя незнакомка схлопнулась, как уже бывало, и исчезла.

Авиенда оставалась настороже. Она обернулась к подошедшей Кадсуане.

— Спасибо, что уничтожила это плетение, — произнесла та с явной неохотой.

— Услуга за услугу. Теперь, полагаю, мы сравнялись, — заметила Авиенда.

— Сравнялись? Нет, дитя, может, через несколько сотен лет. Но, должна признаться, я благодарна за твое вмешательство. — Айз Седай нахмурилась. — Она исчезла.

— Она и раньше так делала.

— Неизвестный нам способ Перемещения, — обеспокоенно сказала Кадсуане. — Я не видела никаких плетений. Может быть, тер’ангриал? Он…

Над линией передовых порядков армии небо прорезал красный луч. Атака троллоков. В это же время Авиенда почувствовала, как в разных местах вокруг лагеря направляют Силу. Одно, два, три… Она завертела головой, пытаясь точно определить, откуда направляют, и насчитала пять таких мест.

— Направляющие, — резко произнесла Кадсуане. — Их десятки.

— Десятки? Я чувствую пять.

— Большинство из них мужчины, глупышка, — ответила Кадсуане, взмахнув рукой. — Иди, собери остальных!

Авиенда бросилась прочь, криками поднимая лагерь. Надо будет серьезно поговорить с Кадсуане о том, чтобы не смела ею помыкать. Наверное. «Серьезные разговоры» с Кадсуане частенько заканчивались тем, что человек чувствовал себя полным идиотом. Авиенда вбежала в айильскую часть лагеря в тот самый момент, когда Эмис и Сорилея набрасывали на плечи шали, изучая небо. Неподалеку от них из палатки, подслеповато моргая, выбрался Флинн.

— Мужчины? — спросил он. — Направляют? Неужели прибыли другие Аша’маны?

— Маловероятно, — ответила Авиенда. — Эмис, Сорилея, мне нужен круг.

В ответ они лишь вопросительно вскинули брови. Пусть она теперь одна из них, пусть она командует от лица Кар’а’карна, но если она только заикнется Сорилее об этом, то кончится тем, что Авиенду зароют в песок по самую шею.

— Если вы не против, — быстро добавила она.

— Тебе решать, Авиенда, — ответила Сорилея. — Я пойду, отправлю к тебе остальных, и ты получишь свой круг. Думаю, мы сделаем два, как ты и предлагала. Так будет лучше всего.

«Она упряма, как Кадсуане», — подумала Авиенда. Обе женщины запросто могли поучить деревья терпению. Но в то же время Сорилея была слаба в Единой Силе — на самом деле, она едва могла направить даже струйку — поэтому разумно, как она и предложила, использовать других.

Сорилея принялась созывать Хранительниц Мудрости и Айз Седай. Для Авиенды ожидание наполнилось мучительной тревогой — она уже слышала в долине вопли и грохот взрывов. В воздух взмывали потоки огня — и по дуге падали вниз.

— Сорилея, — тихо сказала Авиенда пожилой Хранительнице, когда женщины принялись формировать круги, — в лагере на меня только что напали трое мужчин Айил. В битве, которая нам предстоит, могут быть и другие Айил, сражающиеся на стороне Тени.

Сорилея резко повернулась и встретилась с Авиендой взглядом.

— Объясни.

— Я думаю, это мужчины, которых мы отправляли убить Затмевающего Зрение, — ответила Авиенда.

Сорилея тихонько зашипела.

— Если это так, дитя, то эта ночь предъявит нам великий тох. Тох к Кар’а’карну, тох к самой земле.

— Я знаю.

— Дай мне знать о них, — сказала Сорилея. — Я создам третий круг. Может, уговорю присоединиться кого-то из незанятых Ищущих Ветер.

Авиенда кивнула и приняла переданный ей контроль над кругом. С ней было три присягнувшие Ранду Айз Седай и две Хранительницы Мудрости. По ее распоряжению Флинн не стал вливаться в круг. Она хотела, чтобы он высматривал направляющих мужчин и был готов указать направление, а участие в круге могло помешать ему это делать.

Они двинулись, как отряд сестер по копью. Они шли мимо групп тайренских Защитников, надевавших отполированные нагрудники поверх формы с широкими полосатыми рукавами. В одной из таких групп она заметила короля Дарлина — тот выкрикивал приказы.

— Минутку, — сказала Авиенда остальным и бегом бросилась к тайренцам.

— …их всех! — говорил Дарлин командующим. — Не позволяйте передовым шеренгам ослабнуть! Мы не можем позволить этим чудовищам заполонить долину! — Похоже, нападение разбудило его — он стоял одетый только в штаны и белую сорочку. Растрепанный слуга протягивал Дарлину кафтан, но, отвлекшись на посыльного, король отвернулся.

Заметив Авиенду, Дарлин нетерпеливым жестом подозвал ее к себе. Слуга тяжело вздохнул, опуская протянутую одежду.

— Я уж решил, что этой ночью нападения не будет. — Дарлин взглянул на небо. — Ну, то есть, этим утром. Отчеты разведчиков настолько сбивчивы, что мне кажется, будто меня загнали в сарай, полный ошалелых кур, и велели поймать ту, у которой одно черное перо.

— Не упоминаются ли в этих отчетах мужчины Айил, сражающиеся на стороне Тени? — произнесла Авиенда. — Возможно, направляющие Силу?

Дарлин резко обернулся:

— Так это правда?

— Да.

— А троллоки налегают изо всех сил, чтобы прорваться в долину, — сказал Дарлин. — Если эти айильские Повелители Ужаса станут атаковать наши войска, у нас не будет ни единого шанса — без вас нам их не сдержать.

— Мы выступаем, — ответила Авиенда. — Пошлите за Эмис и Кадсуане, чтобы создать Врата. Но я хочу вас предупредить: я засекла Повелителя Ужаса, шнырявшего возле вашей палатки.

Дарлин побледнел.

— Как Итуралде… Свет, я не под их влиянием. Клянусь. Я… — Он поднес к голове руку. — Кому нам доверять, если мы не можем доверять даже собственному разуму?

— Нужно до предела упростить танец копий, — произнесла Авиенда. — Идите к Руарку, соберите своих командующих. Вместе спланируйте ответные действия против Тени; не допустите, чтобы битвой командовал кто-то один — и придерживайтесь того, что запланировали. Не позволяйте это изменить.

— Это может закончиться катастрофой, — ответил Дарлин. — Если мы не сможем гибко реагировать…

— А что тут менять? — мрачно спросила Авиенда. — Мы должны выстоять. Мы держимся. Держимся, используя все, что есть. Мы не отступаем и не пробуем никаких хитрых маневров. Мы просто держимся.

Дарлин кивнул.

— Я распоряжусь насчет Врат и отправлю на эти склоны Дев. Они смогут вывести из строя троллоков, осыпающих стрелами наших парней. Вы сможете заняться вражескими направляющими?

— Да.

Авиенда вернулась к своей группе и приняла в себя их силу. Чем больше удерживаешь Единой Силы, тем труднее тебя отрезать от Истинного Источника. Она собиралась зачерпнуть и удерживать столько, чтобы ни один мужчина не смог отсечь ее.

Беспомощность. Она ненавидела чувствовать себя беспомощной. Авиенда позволила вскипеть внутри гневу за то, что с ней сделали, и повела свою группу к ближайшему месту, откуда, по словам Флинна, направляли мужчины.

Глава 34 ПО ТЕЧЕНИЮ

Ранд оказался в месте, которого не существовало.

Где-то вне времени, вне самого Узора.

Вокруг во все стороны простиралось необъятное ничто. Алчущее и ненасытное, оно жадно стремилось поглощать. Он воочию видел Узор. Тот походил на тысячи тысяч вьющихся ленточек света. Они окружали его со всех сторон, даже над головой, колеблясь и мерцая, переплетались друг с другом. По крайней мере, так это представлял его разум.

Все, что когда-либо было, все, что могло бы произойти, все, что еще может случиться, лежало прямо перед ним.

Разум Ранда не смог бы все это охватить. Окружающая тьма засасывала его, затягивала в себя. Чтобы не поддаться ей, Ранд потянулся к Узору и, сам не понимая как, закрепился в нем.

Это вернуло его в поток времени, и пространство вокруг немедленно изменилось. Узор перед ним пошел рябью, и Ранд увидел, как тот сплетается, хотя он знал, что это не сам Узор, но лишь его представление о нем. Полотно, сплетенное из нитей судеб, выглядело таким знакомым, будто ему подробно его описали.

Ранд снова закрепился в реальности и двинулся вместе с нею вперед. Время снова обрело значение, и он больше не мог заглянуть ни в будущее, ни в прошлое. Но он продолжал видеть весь мир, как человек, стоящий над вращающимся земным шаром.

Ранд повернулся лицом к пустоте.

— Итак, — произнес он. — Все произойдет именно здесь. А Моридин пытался заставить меня поверить, будто исход Битвы решит обыкновенный бой на мечах.

— ЕГО СУТЬ — Я. НО ГЛАЗА ЕГО ВИДЯТ МАЛО.

— Да, — сказал Ранд. — Я тоже это заметил.

— РУЧНОЙ ИНСТРУМЕНТ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗЕН. ДАЖЕ НАИТОНЧАЙШИЙ НОЖ МОЖЕТ ОСТАНОВИТЬ СЕРДЦЕ. ОН ПРИВЁЛ ТЕБЯ СЮДА, СОПЕРНИК.

В прошлый раз, когда Ранд носил имя Льюса Тэрина, ничего подобного не происходило. Можно считать это хорошим знаком.

Пришло время настоящей битвы. Он взглянул в бесконечное ничто и понял, что оно пришло в движение. А потом, словно налетевший внезапный шквал бури, Темный ударил Ранда всей своей силой.

* * *

Едва дыша от боли, Перрин привалился к дереву. Стрела Губителя пронзила плечо, и наконечник торчал из спины. Перрин не решался ее вытащить, не сейчас.

Он покачнулся. Даже думать было тяжело. Куда он попал? Он перенесся так далеко от Губителя, как только мог, но… что это за место? Деревья с кронами странной формы — слишком много листвы — разновидность, которую он не встречал прежде. Шторм бушевал и здесь, но гораздо слабее.

Перрин сполз по стволу и со стоном завалился на землю. Плечо вспыхнуло болью. Он перевалился на спину и посмотрел в небо. Когда он упал, стрела сломалась.

«Это… это волчий сон. Я просто могу вообразить, что стрела исчезла».

Для этого он попытался собраться с силами, но был слишком слаб. Сознание расплывалось, и он потянулся наружу, ища волков. Он нашел нескольких, но они ответили удивлением и испугом:

«Двуногий, способный говорить? Что это значит? Кто ты?»

Его природа, похоже, их напугала, и они вытолкнули его из своих разумов. Как они могут не знать, кто он такой? У волков долгая, долгая память. Конечно… конечно же…

«Фэйли, — подумал он. — Такая красивая, такая умная. Мне надо пойти к ней. Мне только нужно… нужно закрыть эти Путевые Врата… и я смогу вернуться к ней в Двуречье…»

Перрин перекатился на живот и с трудом поднялся на колени. Это его кровь на земле? Так много красного. Моргая, он разглядывал ее.

— Ах, вот ты где, — раздался голос.

Ланфир. Он поднял глаза — все расплывалось.

— Итак, он тебя победил, — сказала она, скрестив на груди руки. — Какое разочарование. Я бы не хотела отдавать предпочтение тому, другому. Ты кажешься мне куда привлекательнее, волк.

— Пожалуйста, — прохрипел он.

— Я сомневаюсь, стоит ли. Хотя не должна бы, — произнесла она. — Ведь ты оказался слаб.

— Я… я могу победить его. — Внезапно ощущение того, что она видит его поражение, захлестнуло Перрина волною стыда. С каких это пор его волнует, что о нем думает Ланфир? Он не мог вспомнить этот момент.

Ланфир в раздумье постучала пальчиком по предплечью.

— Пожалуйста… — простонал Перрин, протягивая к ней руку. — Пожалуйста…

— Нет, — она отвернулась. — Мне уже довелось ошибиться, отдав свое сердце тому, кто этого недостоин. Прощай, волчонок.

Она исчезла, покинув Перрина, оставив его стоять на четвереньках в этом странном месте.

«Фэйли, — произнесло нечто в глубине его разума. — Оставь мысли о Ланфир. Ты должен отправиться к Фэйли».

Да… да, он мог отправиться к ней, верно? Где она? На Поле Меррилора. Там он ее оставил. Там она и должна быть. Каким-то образом, собравшись с силами, он перенесся туда. Но, само собой, ее там не было. Ведь он был в волчьем сне.

Ранд велел открывать проход. Его откроют здесь. Ему лишь нужно добраться до него. Ему нужно… Ему нужно…

Он рухнул на землю и повалился на спину. Ему казалось, что он уплывает в пустоту. Его взгляд, устремленный в кипящее небо, померк. «По крайней мере… по крайней мере, я был там ради Ранда», — подумал Перрин.

Волки ведь могут теперь защитить Шайол Гул по эту сторону реальности? Они могут охранять жизнь Ранда… Им придется.

* * *

Фэйли поворошила палкой слабенький походный костер. Стемнело, и костерок тускло тлел красноватым огоньком. Они не посмели разжечь пламя сильнее. По Запустению рыскали смертоносные твари. Троллоки были меньшим из возможных зол.

Пахло чем-то едким — Фэйли казалось, что за каждым кустом, покрытым черными пятнами, должен валяться разлагающийся труп. При каждом шаге земля трескалась — сухая почва крошилась под башмаками, будто целую вечность не знала дождя. Уже после того как разбили лагерь, Фэйли увидела, как вдали над рощицей деревьев, силуэтами выделявшейся на фоне неба, проплыла группа слабых зеленоватых огоньков, похожая на рой светящихся насекомых. Зная кое-что о Запустении она, затаив дыхание, дождалась, пока огоньки не пролетят мимо. Она не знала, что это было — и не хотела узнавать.

Чтобы найти это место для лагеря, им с ее отрядом пришлось совершить небольшую разведку. При этом одного из рабочих убила ветка, а другой погиб, наступив во что-то похожее на грязь, но его нога растворилась, вдобавок капли субстанции попали на лицо. Он бился и истошно кричал, умирая, а им пришлось тряпкой заткнуть ему рот, чтобы его крики не приманили еще какую-нибудь ужасную тварь.

Запустение. Выжить здесь они не могли. Небольшая прогулка стоила жизни двоим, а Фэйли приходится защищать около сотни людей. Охранники из Отряда Красной Руки, люди из Ча Фэйли, возницы фургонов и рабочие из ее каравана с припасами. Восемь фургонов оставались на ходу, и сейчас их прикатили в лагерь. Пожалуй, ехать в них дальше нельзя — они слишком привлекают внимание.

Она даже не была уверена, что они переживут эту ночь. Свет! Их единственный шанс на спасение, пожалуй, был связан с Айз Седай. Заметят ли они, что случилось, и пошлют ли помощь? Надежда казалась очень слабой, но Фэйли не знала, на что способна Единая Сила.

— Ну ладно, — тихо сказала она спутникам — Мандеввину, Аравайн, Гарнану, Сеталль и Арреле из Ча Фэйли. — Давайте поговорим.

Все они выглядели подавленными. Возможно, их, как и саму Фэйли, с детства пугали рассказы о Запустении, а когда сразу же по прибытии сюда погибли их спутники, это чувство только укрепилось. Они знали, насколько опасно это место, и вздрагивали от малейшего шороха в ночи.

— Я постараюсь объяснить, что смогу — сказала Фэйли, пытаясь отвлечь их от мыслей о таившейся вокруг смерти. — Когда возник пузырь зла, один из кристаллов пронзил ногу Берише Седай, как раз когда она сплетала Врата.

— Ранение? — спросил сидящий у огня Мандеввин. — А разве из-за этого Врата могут открыться неправильно? На самом деле, я мало что знаю о делах Айз Седай, да и не хочу знать. Если их что-то отвлекает, они могут случайно создать Врата не в то место, куда собирались?

Фэйли заметила, что Сеталль нахмурилась. Эта женщина не была ни благородных кровей, ни высокопоставленной особой, но было в ней что-то… что олицетворяло властность и мудрость.

— Вы что-то знаете? — спросила ее Фэйли.

Сеталль прокашлялась.

— Мне известно… кое-что о Единой Силе. Когда-то я этим интересовалась. Иногда неправильно сплетенные потоки просто ничего не дают, в других же случаях результат катастрофичен. Но чтобы плетение повело себя подобным образом — сработало, но не так, как нужно, я ни разу не слышала.

— Ну, если так, — заметил Гарнан, посматривая в темноту — было видно, как он дрожит, — выходит, что она намеренно отправила нас в Запустение.

— Возможно, она растерялась, — сказала Фэйли. — В такой сложной обстановке она могла отправить нас не туда. Бывало, что в напряженные моменты я путалась и понимала, что бегу не в том направлении. Здесь могло произойти нечто похожее.

Остальные согласились, но Сеталль по-прежнему выглядела встревоженной.

— В чем дело? — настойчиво спросила Фэйли.

— Во время обучения Айз Седай подобным ситуациям уделяется особое внимание, — ответила Сеталль. — Ни одна женщина не достигнет уровня Айз Седай, не умея направлять в условиях крайнего напряжения. Есть определенные… границы, которые женщина должна преодолеть, чтобы надеть кольцо.

«Значит, — подумала Фэйли, — у Сеталль есть родственница Айз Седай. Близкая, если они делятся такой личной информацией. Может, сестра?»

— Значит, нам следует предположить, что это какая-то ловушка? — Голос Аравайн звучал растерянно. — И Бериша — Приспешница Темного? Но ведь наверняка Тень нашла бы кого-то более достойного, чтобы спутать ему карты, чем простой обоз с припасами.

Фэйли ничего не ответила. Рог в безопасности, он лежал в ларце в ее маленькой палатке неподалеку. Они составили фургоны в круг и позволили себе развести один-единственный костер. Все остальные в караване спали — или пытались уснуть.

Из-за недвижного воздуха и мертвой тишины Фэйли казалось, что за ними следит тысяча глаз. Если Тень планировала устроить ее каравану ловушку, то значит она знает про Рог. В этом случае они в очень серьезной опасности. И Запустение — не главная угроза.

— Нет, — сказала Сеталль. — Нет. Аравайн права. Это не могло быть спланированной ловушкой. Если бы не пузырь зла, мы бы ни за что не бросились через проем, не убедившись сначала, куда он ведет. Насколько мы знаем, эти пузыри возникают совершенно хаотично.

«Если только Бериша не воспользовалась обстоятельствами», — подумала Фэйли. Кроме того, стоит хорошенько поразмыслить о смерти женщины. Рана в ее животе скорее напоминала удар ножом, чем те, что оставались от кристальных шипов. Будто кто-то напал на Беришу, едва Рог провезли через Врата. Может, чтобы не позволить ей рассказать о том, что произошло на самом деле?

«Свет, — подумала Фэйли. — Я становлюсь подозрительной».

— Итак, — спросил Гарнан, — что же нам делать?

— Зависит от обстоятельств, — ответила Фэйли, поглядев на Сеталль. — Могут ли Айз Седай каким-то образом узнать, куда нас забросило?

Сеталль замешкалась, будто сомневалась, стоит ли раскрывать степень своей осведомленности. Но, когда она заговорила, голос ее звучал уверенно.

— Плетения оставляют после себя след. Так что да, Айз Седай могут узнать, куда мы попали. Но подобный след долго не держится — самое лучшее несколько дней, да и то если плетение мощное. Кроме того, не все могут читать следы плетений — этот талант редок.

Ее манера говорить — так внушительно и авторитетно… эта манера не оставляла сомнений в том, что она говорит правду. «Значит, это не родственница, — подумала Фэйли. — Эта женщина обучалась в Белой Башне». Может, она как королева Моргейз слишком слаба, чтобы стать Айз Седай?

— Мы выждем сутки, — сказала Фэйли. — Если до тех пор за нами никто не придет, мы двинемся на юг и попытаемся выбраться из Запустения как можно быстрее.

— Интересно, как далеко нас занесло к северу? — произнес Гарнан, потирая подбородок. — Как-то мне не по душе идея карабкаться через горы, чтобы вернуться домой.

— Ты бы предпочел остаться в Запустении? — спросил Мандеввин.

— Ну… нет, — ответил Гарнан. — Однако, чтобы дойти пешком до безопасного места, можно потратить несколько месяцев. Месяцев блужданий по Запустению.

«Избавь Свет, — подумала Фэйли. — Провести несколько месяцев там, где нам повезло за день потерять всего двоих». Они никогда не доберутся. Даже без фургонов караван будет заметен, как свежая рана среди засохших струпьев. Им повезет, если они продержатся день или два.

Ей захотелось оглянуться на свою палатку, но она сдержалась. Что, если она не доставит Рог Мэту вовремя?

— Есть еще один вариант, — поколебавшись, сказала Сеталль.

Фэйли посмотрела на нее.

— Та вершина к востоку от нас, — продолжала Сеталль с явной неохотой. — Это Шайол Гул.

Зажмурившись, Мандеввин прошептал что-то, что Фэйли не удалось разобрать. Остальные побледнели, будто их замутило. Тем не менее, Фэйли поняла, что хотела сказать Сеталль.

— Там сражается с Тенью Возрожденный Дракон, — сказала она. — И там должна быть одна из наших армий, а при ней направляющие, которые могут отправить нас, куда нужно.

— Именно, — ответила Сеталль. — А область, окружающая Шайол Гул, известна как Проклятые Земли — место, от которого, по слухам, даже кошмарные твари из Запустения держатся как можно дальше.

— Потому что оно ужасно! — воскликнула Аррела. — Они избегают этого места, потому, что боятся самого Темного!

— Темный и его войска, скорее всего, отвлечены битвой, — задумчиво ответила Фэйли, кивая. — В Запустении мы долго не протянем — мы погибнем еще до конца недели. Но если в Проклятых Землях этих тварей нет, и если мы сможем добраться до наших войск…

Тогда они еще могут надеяться уцелеть. Пусть надежда была слабой, но это лучше месяцев скитаний по самой опасной местности в мире. Она пообещала остальным еще подумать над планом, и отпустила их.

Советники ушли раскладывать походные постели, Мандеввин — проверять часовых, а Фэйли осталась сидеть, глядя на затухающие угли костра. Было муторно на душе.

«Кто-то убил Беришу, — подумала она. — Я в этом уверена». Путаница с местом, куда выводили Врата, могла и вправду быть случайностью. Так бывает — даже с Айз Седай, что бы там Сеталль ни думала. Но если в караване есть Приспешник Темного, который шмыгнул во Врата и увидел, что они ведут в Запустение, он запросто мог решить убить Беришу, чтобы и Рог, и караван застряли неведомо где.

— Сеталль, — позвала Фэйли проходившую мимо женщину, — на два слова.

Сеталль с невозмутимым видом села рядом с Фэйли.

— Я знаю, что ты хочешь спросить.

— Как давно вы покинули Белую Башню?

— Много-много лет назад.

— Вы можете создать Врата?

Сеталль рассмеялась.

— Девочка, я и свечу зажечь не способна. Меня выжгло — это был несчастный случай. Я больше двадцати пяти лет не прикасалась к Единой Силе.

— Понятно, — сказала Фэйли. — Спасибо.

Сеталль ушла, и Фэйли осталась сидеть в раздумьях. Насколько можно доверять ее рассказу? За время, которое они провели вместе, Сеталль очень ей помогла, и Фэйли не винила ее за то, что она держала в тайне свою связь с Белой Башней. В другой ситуации Фэйли не сомневалась бы в словах Сеталль ни на секунду.

Но здесь, в Запустении, никак нельзя было найти им подтверждения. Если Сеталль — затаившаяся Черная, ее рассказ о том, что она выжжена, запросто может оказаться выдумкой. Возможно, она все еще способна направлять. Или ее усмирили в наказание. А может эта женщина — беглый узник самого опасного типа, лазутчик, который десятилетия ждал удобного момента, чтобы нанести удар?

Именно Сеталль предложила, чтобы они двинулись к Шайол Гул. А вдруг она пытается доставить Рог своему хозяину?

Когда Фэйли вошла в свою палатку, ее бил озноб. Несколько человек из Ча Фэйли заняли пост вокруг палатки. Девушка забралась в постель. Она знала, что чересчур подозрительна, но что еще ей делать в подобных обстоятельствах?

«Свет, — подумала она. — Рог Валир потерялся в Запустении». Кошмар наяву.

* * *

Авиенда опустилась на одно колено подле дымящегося тела, сжимая в руке свой ангриал — подарок Илэйн, брошь в виде черепашки. Дыша через рот, она вгляделась в лицо убитого.

Носящих красные вуали было поразительно много. Но, несмотря на свое происхождение, они на самом деле не были Айил. Они не следовали джи’и’тох. Она видела, как в ночном бою две Девы взяли мужчину в плен. Он вел себя как гай’шайн, а потом убил одну из них, вонзив в спину припрятанный нож.

— В чем дело? — спросила запыхавшаяся Сарен. Пока те, кто остался на Поле Меррилора, отдыхали и готовились к предстоящему испытанию, битва за Шайол Гул продолжалась. Схватка с красными вуалями длилась всю предыдущую ночь и последовавший за ней день, а наступившей ночью возобновилась снова.

— Кажется, я его знала, — ответила расстроенная Авиенда. — Он впервые направил Силу, когда я была еще ребенком, и заставил алгод расти в неположенное время. — Она отпустила вуаль, и та закрыла лицо убитого. — Его звали Соро, он был ко мне добр. Я видела, как он убегал в закат по высохшей земле, поклявшись плюнуть в глаза Затмевающему Зрение.

— Мне жаль, — произнесла Сарен, хотя в ее спокойном голосе не было даже намека на сочувствие. Авиенда уже привыкала к этой ее особенности. Не то чтобы Сарен было все равно, она просто не давала чувствам отвлечь ее, по крайней мере, пока ее Стража поблизости не было. Из этой Айз Седай вышла бы прекрасная Дева Копья.

— Пошли дальше, — скомандовала Авиенда, отходя вместе со своей группой направляющих. Днем и ночью, пока шла битва, отряд Авиенды перемещался, разделялся и соединялся вновь, поскольку женщинам был нужен отдых. Авиенде тоже удалось поспать днем.

По общему согласию та, кто управляла кругом, старалась не расходовать собственную Силу, таким образом Авиенда, несмотря на многочасовой бой, все еще сохраняла достаточно сил. Это позволяло ей оставаться наготове, выискивая врага. Остальные женщины служили ей колодцами Силы.

Ей следовало быть осторожной и не черпать у них слишком много. Утомленная женщина сможет вернуться в бой после нескольких часов сна. Но от осушенной до дна не будет толку несколько дней. Сейчас Авиенду сопровождали Флинн с тремя Айз Седай. Всех Айз Седай и Хранительниц Мудрости обучили плетению, выявлявшему, когда поблизости направляет мужчина, но иметь при себе одного из них было куда полезнее.

Флинн указал на вспышки огня на склоне долины. Короткими перебежками группа двинулась в том направлении, огибая тела и участки дымящейся земли. В бледном свете зари сквозь холодный туман Авиенда разглядела армию Дарлина, которая по-прежнему удерживала вход в долину.

Троллоки пробились к низким земляным валам, насыпанным по приказу Итуралде, и по обе их стороны шла резня. Потери троллоков были огромны, но их и самих было неизмеримо больше. После беглого взгляда Авиенде показалось, что враги перебрались через один из земляных валов, но появившиеся из резерва доманийские всадники уже теснили их обратно.

У самого выхода из долины то и дело происходили стычки между отрядами Айил. На ком-то были красные вуали, на ком-то — черные. «Их слишком много», — подумала Авиенда и подняла ладонь, приказав группе замедлить шаг, после чего продолжила бесшумно красться вперед одна. Она могла отойти на несколько сот шагов от женщин, сохраняя способность пользоваться их Силой.

Девушка пробиралась бесплодными каменистыми склонами долины, когда увидела справа от себя три мертвых тела — на двух из них черные вуали. Она быстро проверила их Искательством, чтобы не попасться на старый трюк с мнимыми мертвецами. Она сама когда-то им пользовалась.

Эти трое и в самом деле были мертвы. Припадая к земле, она двинулась дальше. Помимо входа в долину, где тайренцы и доманийцы сдерживали троллоков, был и второй отряд, который охранял лагерь и дорогу к месту, где сражался Ранд. А между ними беспорядочно перемещались отряды Айил и красных вуалей, пытаясь занять более выгодную по отношению друг к другу позицию. Вот только некоторые из последних могли направлять.

Неподалеку вздрогнула и затряслась земля, в воздух взвился фонтан щебня и пыли. Авиенда пригнулась ниже и ускорила шаг.

Впереди около дюжины сисвай’аман наступали на укрытие двоих направляющих в красных вуалях. Те взрывали под нападающими землю, расшвыривая тела.

Настойчивость атак Айил была понятна. Эти красные вуали были тяжким оскорблением, клятвопреступлением. Даже Шончан, которые посмели пленить Хранительниц Мудрости, были не столь отвратительны, как вот эти. Каким-то образом Тень забрала храбрейших из народа Айил и превратила их в этих… в это.

Авиенда нанесла быстрый удар, потянув Силу через ангриал и круг, сплетая два потока Огня и швыряя их во врага. Тут же она принялась за новые плетения, взорвавшие землю под двумя направляющими, и немедленно принялась за третью очередь плетений. Она швырнула в потерявших равновесие врагов огонь — один отскочил, а другого привалило поднятой взрывом землей.

Она сразила убегающего огненными копьями, а потом ударила по обоим мертвым телам еще одним потоком Силы — просто чтобы удостовериться. Эти люди больше не придерживались джи’и’тох. Им больше нет места среди живых. Они как сорная трава, которую следует вырвать с корнем.

Она подошла к сисвай’аман, проверить их состояние. Восемь человек оказались живы, трое из них — ранены. Авиенда была не очень искусна в Исцелении, но одному из них ей удалось спасти жизнь, остановив кровотечение из раны в горле. Выжившие забрали раненых и отправились обратно в лагерь.

Авиенда стояла над двумя мертвецами. Она решила, что не будет рассматривать их вблизи — увидеть даже одно знакомое лицо среди них уже было скверно. Эти…

Внезапно ее пронзила резкая боль, и один из ее источников Силы исчез. У Авиенды перехватило дыхание — и тут же погас еще один.

Она в мгновение ока разорвала круг и со всех ног побежала туда, где оставила женщин. Ее шатало от вспышек и взрывов. Авиенда цеплялась за Единую Силу — ее собственные возможности теперь казались жалкими по сравнению с тем, которые только что ей были доступны.

Она резко остановилась перед дымящимися телами Кируны и Фаэлдрин. Рядом стояла улыбаясь та самая встреченная ранее уродливая женщина, которую Авиенда со все возрастающей уверенностью считала одной из Отрекшихся. Эта ужасная женщина положила руку на плечо Сарен; стройная Белая стояла, повернув к Отрекшейся голову, и глядела на нее бессмысленными обожающими глазами. Мертвый Страж лежал у ее ног.

Обе исчезли, будто схлопнувшись — Перемещение без Врат. Авиенда упала на колени у тел погибших. Неподалеку застонал Дамер Флинн, пытаясь выбраться из-под засыпавшей его земли. Левая рука мужчины, сожженная до самого плеча, отсутствовала.

Разразившись проклятьями Авиенда как могла его Исцелила — хоть он и потерял сознание. Внезапно она почувствовала себя усталой и очень, очень одинокой.

Глава 35 ОТРЕПЕТИРОВАННАЯ УЛЫБКА

Олвер скучал по Ветерку. На самом деле, крепкая косматая кобыла по кличке Бела, на которой он теперь ехал, была неплохой — просто тихоходной. Олвер понял это после нескольких безрезультатных попыток ее подогнать. Она упорно продолжала плестись позади остальных лошадей, и никакие его ухищрения не смогли заставить ее ускорить шаг. Олвер хотел мчаться как ураган, а полз со скоростью здоровенного бревна, лениво плывущего по сонной речке.

Он вытер со лба пот. Запустение оказалось довольно жутким местом, и остальные — по большей части пешие — шли так, словно стоит сделать неверный шаг, и на голову обрушится целая орда троллоков. Все в караване переговаривались приглушенными голосами, опасливо поглядывая на склоны холмов.

Они миновали рощу иссохших деревьев, из глубоких ран в их коре сочилась живица. Она была слишком красной. Совсем как кровь. Один из возниц каравана решил рассмотреть поближе, что это такое.

С ветвей над ним выстрелили плети лиан — на вид бурые и высохшие, но гибкие, словно змеи. Прежде чем Олвер успел вскрикнуть, мертвый возница повис в кроне дерева.

Все потрясенно застыли на месте. У них на глазах дерево через разлом в коре втянуло труп внутрь ствола. Поглотило его. Может, этот сок — и в самом деле кровь?

Олвер в ужасе смотрел на все это.

— Осторожно! — крикнула леди Фэйли дрогнувшим голосом. — Я же велела не подходить к растениям близко! Ничего не трогайте!

Весь караван мрачной вереницей двинулся дальше. Ехавший рядом Сандип бормотал себе под нос:

— Это пятнадцатый. Пятнадцать человек — за несколько дней. Свет! Нам тут никак не выжить!

Вот если бы это были троллоки! С деревьями и насекомыми Олвер драться не мог. Да и кто бы смог? А с троллоками он бы сразился. У него есть нож, а Гарнан с Силвиком научили его кое-каким приемам. Олвер был не таким высоким, но он прикинул и решил, что это заставит троллоков недооценивать его. А он может поднырнуть и ударить в пах, прежде чем чудища поймут, что происходит.

Так он уговаривал себя, пытаясь унять трясущиеся руки, и колотя пятками Белу в надежде догнать леди Фэйли. Вдали послышался пронзительный визг, будто кто-то умер ужасной смертью. Олвер вздрогнул. Он уже слышал сегодня что-то подобное. Ему показалось, или звук действительно стал ближе?

Сеталль бросила на него встревоженный взгляд, когда он двинулся в голову каравана. Все, как могли, старались уберечь его от опасности. Не обращая внимания на эти ужасные вопли вдали, Олвер взял себя в руки. Его считали слабым, но это не так. Они не испытали того, что выпало на долю Олвера в детстве. По правде говоря, он не любил вспоминать то время. Ему казалось, будто у него было три жизни — одну он прожил до смерти своих родителей, другую — когда жил один, и теперь живет третью.

В любом случае, он привык драться с противниками, которые выше него. Шла Последняя Битва. Все то и дело твердили, что в ней понадобятся все до единого. Что ж, значит, и он тоже? Когда появятся троллоки, первое, что он сделает — это слезет с этой тихоходной лошадки. Он даже пешком ходит быстрее, чем эта скотина скачет галопом! Вон, айильцы — им лошади вообще не нужны. У них Олвер пока еще не учился, но сделает это обязательно. Он уже все обдумал. Он ненавидел всех Айил, но больше всего — Шайдо, и если он собирается их убивать, ему надо выведать их секреты.

Он придет к ним и потребует, чтобы они его научили. Они возьмут его к себе и сначала будут плохо обращаться, но, в конце концов, начнут уважать и позволят ему тренироваться с их воинами. В тех историях, что он слышал, именно так все и происходило.

После того, как он вызнает их секреты, он отправится к Змеям и Лисичкам, и получит ответ на вопрос, как разыскать Шайдо, убивших его отца. Потом их выслеживание и убийство выльются в приключение, достойное отдельной истории.

«Я возьму с собой Ноэла, — подумал он. — Где он только не был! Он сможет стать моим проводником. Он…»

Ноэл погиб.

По лицу Олвера поползла струйка пота. Он ехал, уставившись в каменистую тропу прямо перед собой. Они миновали еще несколько этих страшных деревьев, и теперь все держались от них подальше. Один из спутников указал на большой участок грязи-убийцы рядом с тропой. Она выглядела плотной и бурой, и Олвер заметил несколько торчащих из нее костей.

Это место и вправду ужасно!

Ему хотелось, чтобы с ним был Ноэл. Он везде побывал и все видел. Уж он бы придумал, как их отсюда вытащить. Но Ноэла больше нет. Эта новость дошла до Олвера совсем недавно из скупого рассказа леди Морейн о событиях в Башне Генджей.

«Все умирают, — подумал Олвер, по-прежнему глядя вперед. — Все до единого».

Мэт сбежал к Шончан, Талманес — сражаться подле королевы Илэйн. Людей из их каравана одного за другим съедали то чудовища, то грязь, то деревья.

Почему они бросили Олвера одного?

Он пощупал браслет, сплетенный из грубых нитей. Его подарил Олверу Ноэл незадолго до своего ухода и сказал, что такие носят воины в далекой стране. Им отмечали человека, который побывал в бою и выжил.

Ноэл… мертв. И Мэт тоже умрет?

Олвер изнемогал от усталости и жары и был до смерти напуган. Он подстегнул Белу, и, к счастью, она послушалась. Кобыла побежала вверх по склону чуть быстрее, так что Олвер продвинулся ближе к началу цепочки. Фургоны они бросили и теперь направлялись в какое-то место под названием Проклятые Земли, для чего пришлось взбираться в предгорья. Утром они вошли в горную долину. По-прежнему было жарко, но чем выше они забирались, тем прохладнее становился воздух. Олвер был совсем не против. Впрочем, воняло здесь все так же ужасно, словно падалью.

Когда они отправлялись в путь, с ними было пятьдесят солдат и почти вдвое меньше возниц и рабочих. Горстка людей подобных Олверу и Сеталль, да с полдюжины телохранителей леди Фэйли.

Пока что на изобилующем опасностями пути через Запустение они потеряли пятнадцать человек, включая пятерых, убитых кошмарными трехглазыми тварями, напавшими на лагерь прошлым утром. Он случайно услышал мнение леди Фэйли, будто такие небольшие потери — большая удача, и все могло быть намного хуже.

Но Олверу это удачей не казалось. Это место было сущим кошмаром, и ему хотелось отсюда выбраться поскорее. Может в Пустыне не настолько плохо? Ча Фэйли вели себя как Айил. Ну, в чем-то похоже на Айил. Может, они осуществили то, что Олвер только планировал, и уже тренировались в Пустыне? Надо будет у них спросить.

Он ехал еще с полчаса и в конце концов добился, чтобы Бела выбралась в голову колонны. Великолепная черная кобыла леди Фэйли, судя по ее виду, была быстроногой. Ну почему Олверу не могли дать такую же?

Фэйли привязала к крупу своей лошади ларец Мэта. Сначала Олвера это обрадовало, он считал, что этому табаку Мэт страшно обрадуется. Он ведь постоянно жаловался на отсутствие хорошего табака. А потом Олвер услышал, как Фэйли объясняет кому-то, что ларец очень удобный и она сложила туда какие-то свои вещи. Получается, табак она выбросила? Мэту это не понравится.

Фэйли взглянула на него, и Олвер широко улыбнулся в ответ, вкладывая в улыбку столько напускной уверенности, насколько был способен. Не стоит показывать ей, как сильно он напуган.

Большинству женщин нравилась его улыбка. Он ее специально репетировал, хотя и не брал за образец усмешку Мэта — от той всегда возникало ощущение, что он в чем-то провинился. Когда заботишься о себе сам, то учишься улыбаться, а Олверу требовалось улыбаться так, чтобы выглядеть невинным. Ведь это верно. В большей части.

Фэйли не ответила на его улыбку. Олвер считал, что на нее приятно смотреть, невзирая на ее носище. Но характер у нее был далеко не мягкий. Треклятый пепел, да от ее взгляда могло заржаветь доброе железо.

Фэйли ехала между Аравайн и Ванином. Хотя они переговаривались вполголоса, Олверу был слышен их разговор. Он старательно смотрел в другую сторону, чтобы они не подумали, что он подслушивает. Он и правда ничего такого не делал, просто отвернулся от поднятой лошадьми пыли.

— Да, — шептал Ванин. — Хоть на то и не похоже, но мы недалеко от Проклятых Земель. Да чтоб сгореть моей собственной матушке, я поверить не могу, что мы туда направляемся. Но вы чувствуете, какой воздух? Он становится прохладнее. И после тех трехглазых тварей вчера утром, мы не встретили ничего по-настоящему скверного.

— Мы близко, — согласилась Аравайн. — Скоро мы приблизимся к Темному и попадем в земли, где ничего не растет, даже порченное — где нет ничего живого, даже опаснейших тварей из Запустения.

— Полагаю, там нам будет спокойнее.

— Не сказал бы, — ответил Ванин, вытирая со лба пот. — Потому что здесь, наверху, обитают Отродья Тени еще более опасные. Если мы выживем, то только потому что идет растреклятая война. Все Отродья Тени заняты в битве. Если нам повезет, то Проклятые Земли почти до самого Шайол Гул будут пусты, как кошелек после сделки с треклятым Морским Народом. Простите за грубость, миледи.

Олвер прищурился, глядя на постепенно увеличивающийся горный пик.

«Это там живет проклятый Темный, — подумал Олвер. — И Мэт, вероятно, там, а не у Меррилора». Мэт много рассуждал о том, что от опасностей надо держаться подальше, но сам, так или иначе, всегда влезал в них по самую макушку. Олвер сделал вывод, что Мэт просто скромничает, но у него это плохо получается. Иначе зачем твердить, что не хочешь быть героем, а потом каждый раз растреклятски лезть в самое пекло?

— А что насчет этой тропы? — спросила Фэйли у Ванина. — Ты сказал, что, по ней, возможно, недавно кто-то прошел. Может, местность не так уж пустынна, как ты красочно описываешь?

Ванин хмыкнул.

— Похоже, ею пользуются.

— Значит, кто-то проводит через эту область фургоны, — сказала Аравайн.

— Не знаю, хороший это знак или дурной.

— Не думаю, что здесь хоть что-то может служить хорошим знаком, — сказал Ванин. — Может, нам стоит поискать местечко неподалеку и залечь на дно, переждать. — Он тяжело вздохнул, снова утирая лоб, хотя Олвер не понял, почему. Насколько он мог судить, стало заметно прохладнее — еще утром было ощутимо теплее. И растений стало меньше. Это просто отлично.

Он оглянулся через плечо на рощицу, которая лишила жизни того бедолагу. Похоже, нигде поблизости таких не было — особенно впереди, где проходила тропа.

— Мы не можем позволить себе выжидать, Ванин, — сказала Фэйли. — Я намерена вернуться в Меррилор. Любым способом. Дракон Возрожденный должен сражаться в Такан’даре. Значит, чтобы выбраться из этого Светом забытого места, нужно двигаться именно туда.

Ванин застонал, но Олвер улыбнулся. Он найдет способ, как добраться до Мэта, и покажет, каким опасным он может быть в бою. И вот тогда-то…

Тогда, может быть, Мэт не бросит его, как это сделали остальные. Это будет хорошо, потому что Олверу понадобится помощь Мэта, когда он будет выслеживать тех Шайдо. После всего, чему он научился, тренируясь с Отрядом, он был уверен, что никто не будет им помыкать. И никто никогда больше не заберет у него тех, кого он любит.

* * *

— В архивах есть свидетельства, объясняющие то, что мы видели, — сказала Кадсуане, грея руки о чашку чая.

Авиенда, девушка-айилка, сидела на полу шатра. «Чего бы я только не отдала, чтобы заполучить ее в Башню», — подумала Кадсуане. Эти Хранительницы Мудрости… в них был боевой дух, настоящий стержень, как у лучших женщин в Белой Башне.

Кадсуане все больше убеждалась, что уже много лет осуществляется сложный план Тени по ослаблению позиций Белой Башни. И корни его уходят глубже трагического смещения Суан Санчей и правления Элайды. Пройдут десятилетия и даже века, прежде чем они поймут весь масштаб замысла Тени. Даже само количество Черных сестер — сотни, а не пара дюжин, как представляла себе Кадсуане — в полный голос кричало о том же.

А пока Кадсуане приходилось работать с тем, что есть. В том числе и с этими Хранительницами Мудрости, плохо обученными плетениям, но не испытывавшими недостатка в стойкости. Они были полезны. Подтверждением этому может служить та же Сорилея — несмотря на свои слабые способности в использовании Единой Силы. Женщина сидела в глубине шатра и зорко следила за происходящим.

— Я навела кое-какие справки, дитя, — обратилась Кадсуане к Авиенде. — Эта женщина и в самом деле Перемещается, но фрагменты записей, где упоминается такой вид Перемещения, встречаются только в документах времен Войны Силы.

Авиенда нахмурилась.

— Я не заметила никаких плетений, Кадсуане Седай.

Услышав почтительный тон, Кадсуане тайком улыбнулась. Мальчик ал’Тор сделал эту девочку командующей — и, по правде говоря, уж лучше ее, чем кого-нибудь другого. Однако ему следовало выбрать Кадсуане, и, похоже, Авиенда это понимала.

— Это потому, что она направляла не Единую Силу, — ответила Кадсуане.

— Чем же еще это могло быть?

— Знаешь, почему освободили Темного?

По Авиенде было видно, что она что-то вспомнила.

— А… точно. Выходит, они направляют силу Темного?

— Ее называют Истинной Силой, — ответила Кадсуане. — Судя по летописям, Перемещение с ее помощью выглядит именно так, как ты видела в исполнении той женщины. Мало кому довелось это видеть. Во время Войны Силы Темный очень скупо раздавал свою сущность, и доступ к ней получили только те, кто добился наибольшей его благосклонности. Из чего можно сделать вывод, что та женщина, скорее всего, одна из Отрекшихся. Судя по твоему описанию того, что она сотворила с бедняжкой Сарен, я подозреваю, что это Грендаль.

— Ни в одной легенде не говорится, что Грендаль настолько уродлива, — негромко заметила Сорилея.

— Если бы ты была одной из Отрекшихся и тебя легко было бы узнать по описанию, разве бы ты не решила изменить свою внешность чтобы оставаться неузнанной?

— Пожалуй, — ответила Сорилея. — Но тогда я не стала бы пользоваться этой… Истинной Силой, как ты ее назвала. Это сделало бы мою маскировку бесполезной.

— Судя по рассказу Авиенды, — заметила Кадсуане, — выбор у той женщины был невелик. Ей нужно было немедленно скрыться.

Кадсуане и Сорилея переглянулись и согласно кивнули друг другу. Они разыщут эту Отрекшуюся вдвоем.

«Я не позволю тебе умереть у меня на руках, мальчик», — подумала Кадсуане, бросая через плечо взгляд туда, где продолжали свою борьбу ал’Тор, Найнив и Морейн. Каждый, кто в лагере мог направлять, чувствовал эту пульсацию. «По крайней мере, пока ты не сделаешь то, что должен». Кадсуане ожидала, что здесь появятся Отрекшиеся, поэтому и выбрала именно это поле боя.

Ветер сотряс шатер, и холод пробрал Кадсуане до костей. Это место было мерзким, даже когда битва утихала. Ужас, разлитый в воздухе, походил на тот, который ощущаешь на похоронах ребенка. Он душил смех и стирал улыбки с лиц. Темный следил за ними. Свет, как же хорошо будет убраться отсюда.

Авиенда пила чай. Она до сих пор выглядела угнетенной, хотя без сомнения и раньше теряла товарищей в бою.

— Я оставила их умирать, — прошептала она.

— Вот еще, — ответила Кадсуане. — Ты не можешь винить себя за то, что сделала одна из Отрекшихся, дитя.

— Вы не понимаете, — ответила Авиенда. — Мы были соединены в круг, и они пытались вырваться — я чувствовала их, но не поняла, что происходит. Я удерживала их Силу, и поэтому они не могли ей противостоять. Я бросила их беспомощных.

— Что ж, с этого момента не забывай о тех, кто соединен с тобой в круге, — резко бросила Кадсуане. — Ты не могла знать, что с ними случится.

— Авиенда, если ты заподозришь, что эта женщина рядом, — произнесла Сорилея, — то дашь знать Кадсуане, мне или Эмис. Нет позора признать, что противник настолько силен, что его не одолеть в одиночку. Мы одолеем ее вместе и защитим Кар’а’карна.

— Хорошо, — ответила Авиенда. — Но то же самое вы пообещаете мне. Обе.

Она ждала ответа. Кадсуане неохотно согласилась, как и Сорилея.

* * *

Фэйли лежала, съежившись в темной палатке. Вблизи долины Такан’дар заметно похолодало. Девушка провела большим пальцем по рукояти кинжала, спокойно и медленно вздохнула, затем точно так же выдохнула. Не мигая, она впилась взглядом в створки шатра.

Туда она поставила ларец с Рогом — один из углов выглядывал наружу, в ночную тьму. Здесь, на границе Проклятых Земель, среди предполагаемых союзников, она чувствовала себя куда более одинокой, чем в лагере Шайдо.

Две ночи тому назад ее вызвали из палатки, чтобы осмотреть встревожившие людей следы какой-то странной колеи. С тех пор, как они подобрались к Проклятым Землям так близко, они никого больше не потеряли, эта часть плана сработала, но напряженность в отряде никуда не исчезла. Фэйли не было всего несколько минут, но когда она вернулась, ларец с Рогом в ее палатке оказался сдвинут — самую малость.

Кто-то пытался его открыть. Свет! К счастью, им не удалось сломать замок, и когда она проверила, Рог все еще находился внутри.

Предателем мог быть кто угодно. Какой-нибудь Краснорукий, возница фургона, кто-то из Ча Фэйли. Чтобы обескуражить вора, последние две ночи Фэйли провела неусыпно следя за ларцом — и так, чтобы это стало очевидно для всех. А сегодня вечером она пожаловалась на головную боль и позволила Сеталль приготовить ей чай от бессонницы. Она принесла его с собой в палатку и, не выпив ни глотка, сидела и ждала.

Торчащий наружу угол ларца был хорошо заметен. Попытаются ли они снова? В качестве предосторожности она вынула из ларца Рог и взяла с собой, когда пошла по нужде. Она спрятала Рог в скальной расщелине и, вернувшись, послала Ча Фэйли в ночной патруль подальше от своей палатки. Они неодобрительно отнеслись к тому, чтобы оставить ее без охраны, но Фэйли ясно дала понять, что ее беспокоит растущая в отряде напряженность.

Этого должно быть достаточно. Свет, пусть этого будет достаточно.

Проходили часы, а Фэйли все лежала в одной позе, готовая вскочить на ноги и поднять тревогу в момент, когда кто-то войдет в палатку. Конечно же, они опять попытаются сегодня ночью, когда ей, по всеобщему мнению, нездоровится.

И ничего. Мышцы болели, но она не шевелилась. Вор мог притаиться там, в темноте, выжидая. Размышляя, не наступил ли подходящий момент действовать — схватить Рог и бежать к своему господину. Это…

Ночь прорезал крик.

Фэйли заколебалась. Отвлекающий маневр?

«Этот крик, — подумала она, прикидывая направление, — он… прямо к западу отсюда».

То есть примерно там, где она спрятала Рог. Фэйли выругалась, мгновенно приняв решение. Ларец пуст. Если она попалась на удочку и это просто попытка ее отвлечь, значит, она ничего не потеряет. Если же, напротив, вор предвосхитил ее действия… Пока остальные выбирались из постелей, она стрелой выскочила из шатра. Люди из Ча Фэйли метались по лагерю.

Крик раздался снова. А вместе с ним — пробирающий до печенок вопль, такой же, как преследовал их издали.

Фэйли с треском проломилась сквозь какие-то тронутые порчей Запустения кустики. В месте, где и сучок способен убить, лазить через кусты глупо, но сейчас ей было некогда даже думать об этом.

Она добежала до нужного места первая, оказавшись на пятачке, где спрятала Рог. Там стоял не только Ванин, но еще и Гарнан. Своими толстыми ручищами Ванин сжимал Рог Валир, а Гарнан дрался с какой-то покрытой темным мехом тварью, крича и размахивая мечом.

Ванин посмотрел на Фэйли и стал белее рубахи Белоплащника.

— Вор! — закричала Фэйли. — Держите его! Он украл Рог Валир!

Ванин вскрикнул, отбрасывая Рог в сторону, словно тот кусался, и бросился прочь. Свет, как же проворен он был для своего веса! Он сгреб Гарнана за плечо, оттаскивая его в сторону, в то время как существо вновь испустило пронзительный вопль.

Вдали что-то заревело в ответ. Фэйли бросилась наземь, хватая Рог и прижимая его к себе. Эти люди не просто воры. Они не только разгадали ее замыслы, но и точно определили, куда она спрячет Рог. Она почувствовала себя деревенщиной, клюнувшей на уловки городского надувалы-наперсточника.

Подбежавшие к ней люди стояли ошеломленные — то ли увидев Рог, то ли увидев чудовище. Тварь вновь завопила — она была похожа на медведя, у которого слишком много лап, но размерами превосходила любого медведя, что попадался Фэйли. Девушка поднялась на ноги. Времени гнаться за ворами не было — чудище набросилось на охрану Фэйли и с диким воплем оторвало одному из Ча Фэйли голову.

С криком девушка метнула в монстра нож, в то время как Аррела рубила мечом одно из его плеч. И тут, неуклюже перебираясь через валуны, появилось второе чудище — как раз рядом с Фэйли.

Она выругалась, отскакивая, и метнула еще один нож. Он попал в цель — по крайней мере, тварь взвыла от боли и ярости. Когда подскакал Мандеввин с факелом в руке, стало видно, что морды ужасных тварей похожи на насекомых с множеством крючковатых зубов. В одном из выпуклых глаз чудовища торчал нож Фэйли..

— Защищайте леди! — крикнул Мандеввин, бросая копья находившимся поблизости Красноруким, которые тут же вонзили их в первое чудище, оттесняя его от Аррелы. Покрытая кровью девушка отскочила в сторону — впрочем, не выпуская из рук меча.

За кольцом телохранителей Фэйли смогла отступить и рассмотреть вещь, которую держала в руках.

Знаменитый Рог Валир, вынутый из мешка, где был спрятан. Она могла бы в него протрубить…

«Нет, — мелькнула мысль. — Он связан с Коутоном». Для нее это был всего лишь самый обычный рог.

— Стойте! — приказал Мандеввин, осаживая коня, поскольку одна из тварей метнулась к нему. — Вердин, Лаандон, нам нужны еще копья! Давайте! Эти твари прут как кабаны. Выманивайте их вперед и колите!

На одном из чудовищ эта тактика сработала, но своими криками Мандеввин привлек внимание другой твари, которая бросилась к нему и вцепилась в шею коня. Тварь отпихнула пытавшихся ее поразить солдат, и Мандеввин, охнув, свалился на землю.

Продолжая сжимать Рог, Фэйли проскользнула туда, где группе Красноруких удалось заколоть вторую тварь. Девушка схватила ярко пылающий факел и швырнула его в оставшегося зверя. Тот взвыл — шерсть вспыхнула, как сухой трут, и огонь побежал вверх по хребту. Зверюга выпустила мертвого коня Мандеввина с почти оторванной головой, и забилась на земле, визжа и завывая.

— Соберите раненых! — приказала Фэйли и схватила одного из членов Отряда за руку. — Займись Мандеввином!

Мужчина округлившимися глазами воззрился на Рог у нее в руках, затем встряхнулся и кивнул, крикнув еще двоим, чтобы помогли поднять Мандеввина.

— Миледи! — воскликнула Аравайн, стоявшая возле кустов позади. — Что происходит?

— Двое Красноруких пытались украсть мой особый груз, — ответила Фэйли. — А теперь убираемся отсюда подальше, сейчас же ночью.

— Но…

— Слышишь? — и Фэйли указала во тьму.

Вдалеке, откликаясь на стоны издыхающего чудовища, раздалось не меньше дюжины ужасных воплей.

— Эти крики, как и запах крови, привлекут сюда что-нибудь еще более кошмарное! Мы уходим. Если сегодня ночью нам удастся забраться поглубже в Проклятые Земли, то, возможно, окажемся в безопасности. Подними лагерь, посади раненых на лошадей. Подготовь всех к форсированному переходу. Скорей!

Аравайн кивнула и кинулась выполнять приказ. Фэйли бросила взгляд в направлении, куда удрали Гарнан и Ванин. Ей страстно хотелось поймать беглецов, но выслеживание их в темноте очень замедлит движение каравана, а сейчас это означало смерть. Кроме того, кто знает, какими возможностями располагает парочка Приспешников?

Они пустятся в бега. И, во имя Света, она надеялась, что на этом обман закончится. Если Ванину каким-то образом удалось подменить Рог, чтобы отвлечь Фэйли «спасением» брошенной фальшивки, пока они убегают…

Она не сможет это выяснить, пока не прибудет на Последнюю Битву с фальшивым Рогом и, возможно, обречет всех на смерть. Эта мысль преследовала ее, пока караван торопливо уходил в темноту, надеясь удачно избежать ночных опасностей.

Глава 36 НЕЧТО НЕЗЫБЛЕМОЕ

С Рандом было что-то не так.

Найнив изо всех сил цеплялась за сталагмит в глубине Бездны Рока, чтобы ветер не утянул ее в разверзшееся перед нею ничто. Морейн называла это сущностью Темного, но разве сущность Темного не Истинная Сила? Хуже того, раз его сущность разгуливает по миру, разве это не означает, что Темный уже на свободе? Но, чем бы это ни было, оно являло собой квинтэссенцию зла и вселяло в Найнив такой ужас, какого она прежде никогда не испытывала.

Ничто с неимоверной силой засасывало в себя все вокруг. Найнив боялась, что стоит ей отпустить руки, и она тотчас окажется там, где уже бесследно исчезла сорванная с плеч шаль. Если Найнив попадет туда, то ее жизни придет конец. Возможно, и ее душе тоже.

«Ранд!» — подумала Найнив. Как же ему помочь? Ранд с Моридином стояли лицом к лицу, скрестив мечи. Словно, сойдясь в схватке, окаменели в мгновение ока. По лицу Ранда струился пот, но он молчал. Он даже не моргал.

Его нога лишь коснулась темноты, и в тот же миг соперники замерли, словно статуи. Вокруг них ревел ветер, но, кажется, они, в отличие от Найнив, этого не замечали. И вот так, застыв, они стояли уже добрых пятнадцать минут.

В сущности, с тех пор как они вошли в пещеру, чтобы схватиться с Темным, прошло не больше часа.

Найнив видела, как булыжники скользили по полу пещеры и исчезали, поглощенные этой тьмой. Рядом, в соседний каменный зубец, съежившись, вцепилась Морейн. Их одежду рвало и трепало жестокими порывами ветра. К счастью, та же сила унесла во тьму и зловонный запах серы, наполнявший пещеру.

Единой Силой она воспользоваться не могла. Ранд вытянул у нее все до последней капли, хотя не похоже, что он вообще использует Силу. Может, получится подобраться к Моридину? Кажется, двигаться он не в состоянии. А если просто швырнуть ему в голову камень? Все лучше, чем сидеть и ждать.

Найнив попыталась прикинуть, насколько ее вес сможет противостоять силе, увлекающей в ничто, и чуть отпустила сталагмит. Сразу начав соскальзывать, она быстро подтянулась обратно.

«Я же не собираюсь всю Последнюю Битву просидеть, вцепившись в камень! — рассуждала она. — По крайней мере, не в один и тот же». Нужно рискнуть и переместиться. Двигаться напрямую, похоже, слишком опасно, а вот если бочком, бочком… ага, вон там, справа, еще один сталагмит. Она умудрилась разжать хватку и кое-как — где ползком, где бегом — добралась до него. Там, присмотрев следующий, она осторожно отцепилась от этого, и ухватилась за новый.

Дело продвигалось слишком медленно. «Ранд — шерстеголовый ты болван», — размышляла она. Если б он позволил управлять кругом ей или Морейн, они могли бы хоть что-то предпринять, пока он сражается.

Найнив добралась до очередного сталагмита, и замерла, заметив что-то справа от себя, и чуть не вскрикнула. Там, скрытая от ветра камнями, прижавшись к стене, сидела женщина. И, похоже, плакала.

Найнив оглянулась на Ранда, застывшего в схватке с Моридином, и направилась к женщине. Сталагмитов тут было больше, а это означало, что Найнив могла ползти в относительной безопасности под прикрытием камней.

Добравшись до женщины, Найнив увидела, что та прикована к стене цепями.

— Аланна? — перекрикивая гул ветра воскликнула Найнив. — Свет, что ты тут делаешь?

Айз Седай заморгала покрасневшими глазами. И уставилась на нее тупым, бессмысленным взглядом. Осмотрев женщину, Найнив обнаружила, что весь левый бок Аланны залит кровью, бегущей из резаной раны в животе. Свет! Ей следовало сразу об этом догадаться, лишь увидев бледное лицо Аланны!

Зачем вообще ее ранили и оставили здесь? «Она же связала Ранда узами, — осенило Найнив. — О, Свет». Это ловушка. Моридин бросил Аланну истекать кровью, затем схватился с Рандом. А когда Аланна умрет, ее Страж — Ранд — обезумеет от ярости и Моридину не составит труда разделаться с ним.

Как же Ранд этого не заметил? Найнив пошарила по карманам, нащупывая сушеные травы, и замерла в растерянности. А помогут ли травы в таком состоянии? Чтобы Исцелить эту рану потребуется Единая Сила. Найнив оторвала от одежды Аланны полосу ткани, перевязала женщину, затем попыталась дотянуться до саидар для Исцеления.

Но Силу удерживал Ранд и отпускать не собирался. Найнив попыталась отбросить его прочь, но Ранд держал крепко. И чем сильнее она боролась, тем крепче становилась его хватка. Казалось, он каким-то образом направляет Силу, но она не видела плетений. Она что-то чувствовала, но из-за рева ветра и странностей самого этого места создавалось впечатление, будто ураган закручивается вокруг нее воронкой. И в этом каким-то образом задействована Сила.

Проклятье! Ей нужен саидар. Ранд не виноват. Управляя кругом, он не может выделить ей ни капли Силы.

Чувствуя собственную беспомощность, Найнив прижала руку к ране Аланны. Отважиться позвать Ранда и попросить, чтобы исключил ее из круга? Если она так поступит, Моридин, без сомнения, обратит на них внимание и убьет Аланну.

Что же делать? Если женщина умрет, Ранд утратит контроль. Это, вероятно, станет его концом… и концом Последней Битвы.

* * *

— Видите? — говорил Мэт, обтесывая топором кол, — вовсе не обязательно, чтобы было красиво. Приберегите свои столярные шедевры для мэровой дочки.

Наблюдавшие за ним люди кивнули с мрачной решимостью. Эти мужчины и женщины были фермерами, селянами и ремесленниками — как те, кого он знавал в Двуречье. Таких под его командованием тысячи. Ему бы сроду в голову не пришло, что их будет так много. Простые люди от сохи пришли сражаться.

Мэт считал их сумасшедшими, всех до единого. Если бы он только мог сбежать, он бы уже прятался в каком-нибудь подвале. Да чтоб ему сгореть, он бы хоть попытался спрятаться.

С того самого момента, как Эгвейн передала ему контроль над всем воинством Света, в его голове без остановки гремели игральные кости. От этого треклятого та’веренства никакой пользы.

Так он размышлял, обтесывая очередное бревно для частокола. Особенно внимательно за ним наблюдал старик-фермер с кожей настолько задубевшей, что мечи троллоков наверняка отскакивали бы от нее, не причинив вреда. Этот человек откуда-то был Мэту знаком.

«Чтоб они сгорели, эти воспоминания», — подумал Мэт. Этот старик явно похож на какого-то человека из тех древних, дарованных ему воспоминаний. Да, кажется так и есть. Но из каких именно он не помнил. Какая-то… телега? Исчезающий?

— Пошли, Ренальд, — обратился старик к одному из товарищей — тоже фермеру, Порубежнику, судя по виду. — Давай-ка прогуляемся вдоль линии и посмотрим, не удастся ли нам поторопить других ребят.

Когда Мэт закончил кол и вытер пот со лба, они оба уже ушли. А когда он принялся за следующий столб — уж лучше еще разок показать этим пастухам, как следует делать — вдоль почти готового частокола пробежала фигура в кадин’сор.

Рыжие волосы Уриена были коротко острижены, лишь на затылке оставался хвостик. Приветствуя Мэта, он на бегу поднял руку:

— Они заволновались, Мэтрим Коутон, — не останавливаясь сообщил он. — Думаю, они направляются сюда.

— Спасибо, — крикнул Мэт. — Я твой должник.

Айилец повернулся лицом к Мэту, продолжая бежать спиной вперед:

— Просто выиграй эту битву! Я поставил мех с оосквай на нашу победу.

Мэт фыркнул. Что может встревожить сильнее, чем невозмутимый айилец? — только айилец улыбающийся. Ставка? На исход битвы? Да разве так ставят? Если мы потерпим поражение, не останется никого, кто бы мог забрать…

Мэт нахмурился. А ведь на самом деле это очень неплохое пари, чтобы в нем поучаствовать.

— А с кем поспорил-то? — прокричал он. — Уриен? — Но парень был уже далеко.

Мэт зарычал и сунул топор в руки кому-то из стоявших рядом — это оказалась стройная женщина из Тира.

— Старайся, чтобы они стояли ровно, Цинд.

— Да, лорд Коутон.

— Никакой я не растреклятый лорд, — по привычке огрызнулся Мэт, поднимая свой ашандарей. Он отошел, развернулся, чтобы окинуть взглядом возводимый частокол, и тут заметил группу Стражей Последнего Часа, идущих вдоль рядов занятого работой народа. Матерые волки, затесавшиеся в стадо овец. Мэт прибавил шагу.

У его армий почти не осталось времени на подготовку. Опередить троллоков помогли Переходные Врата, но оторваться от них так и не удалось. Свет, бежать было некуда. Зато Мэту представилась возможность выбрать поле для битвы, и этот Меррилор — как раз то, что надо.

«Все равно что подыскивать местечко для собственной могилы, — подумал Мэт. — Конечно, если на то пошло, лучше бы этой необходимости выбирать вовсе не было».

Частокол ставили напротив леса, с восточной стороны равнины. Разгораживать равнину на участки или полностью обносить ее частоколом не было времени, да и смысла. С этими направляющими из Шары Тень пройдет сквозь преграду, как меч сквозь шелк. Но кое-где по верху частокола смастерили узкие мостки, чтоб лучники могли обстреливать троллоков с возвышения.

А еще здесь были две реки, которые Мэт мог использовать. Мора текла на юго-запад между Высотами и Дашарским Холмом. Ее южный берег был шайнарским, а северный — арафельским. Она впадала в Эринин, которая текла точно на запад вдоль южного края равнины.

Эти реки послужат лучшей преградой, чем любые стены, особенно теперь, когда в его распоряжении достаточно войск, чтобы правильно их защищать. Если только можно назвать это войсками. Половина его солдат была зелена, как весенняя трава, а другая до смерти вымотана предыдущей неделей боев. Порубежники потеряли две трети своих людей. Свет! Две трети! От меньшей армии не осталось бы ничего.

Когда заявятся эти троллоки, соотношение будет — учитывая все силы Мэта, имеющиеся в наличии — четыре к одному не в его пользу. По крайней мере, так докладывают Небесные Кулаки. Похоже, придется туго.

Мэт пониже натянул шляпу и почесал глаз под новой, подаренной Туон, повязкой. Она была из красной кожи и нравилась Мэту.

— Итак, — произнес он, обходя новоиспеченных гвардейцев Башни. Те, разбившись на пары, проводили учебные поединки древками копий — наконечники для них еще ковались кузнецами. Судя по тому, что увидел Мэт, они скорее ранят сами себя, чем врага.

Он вручил свой ашандарей какому-то парню, и, пока тот поспешно салютовал ему, отобрал шест у его напарника. Большинство этих ребят были настолько молоды, что вряд ли брились чаще раза в месяц. Да он слопает свои сапоги, если парнишке, у которого он забрал шест, уже исполнилось пятнадцать, пусть даже и вчера. Слопает, и даже варить их не станет!

— Нельзя жмуриться при каждом ударе шеста! — сказал Мэт. — Закроешь глаза в бою — и ты труп. Вы что, плохо слушали в прошлый раз?

Мэт поднял шест, показав, как следует его держать, а потом заставил всех повторить серию блоков, которым учил его отец, когда Мэт был еще настолько юн, что считал сражения веселым занятием. Он занимался с каждым из этих новичков до седьмого пота, нанося болезненные удары и вынуждая их защищаться.

— Чтоб мне сгореть, но уж это вы усвоите, — громко объявил Мэт. — Вообще-то мне плевать, поскольку у всех вас, похоже, деревянные головы, но если вы позволите себя убить, ваши матери захотят, чтобы я черкнул им о вас пару строк. Так вот знайте, даже не подумаю. Но иногда, между бросками костей, могу почувствовать легкий укол вины. А я ненавижу чувствовать себя виноватым, поэтому будьте внимательны!

— Лорд Коутон? — обратился к нему тот парень, что одолжил ему шест.

— Я не… — начал он, и осекся. — Ладно, да. В чем дело?

— А можно нам поупражняться с мечами?

— Свет! — произнес Мэт. — Как тебя зовут?

— Зигмонт, сэр.

— Так вот, Зигмонт. Как, по-твоему, сколько у нас времени? Может тебе прогуляться поболтать с Повелителями Ужаса и Отродьями Тени, да попросить, пусть дадут мне парочку месяцев, чтобы я мог обучить вас получше?

Зигмонт покраснел, и Мэт вернул ему шест. «Городские мальчишки», — вздохнул Мэт.

— Поймите, все, чего я хочу — это чтобы все вы могли себя защитить. У меня нет времени делать из вас великих воинов, зато я могу научить вас действовать вместе, держать строй и не шарахаться от троллоков. А это даст вам куда больше, чем красивые финты мечом. Уж поверьте.

Юнцы неохотно кивнули.

— Возвращайтесь к тренировкам, — вытерев пот со лба, сказал Мэт и оглянулся через плечо. Проклятый пепел! В его сторону направлялись Стражи Последнего Часа.

Он схватил свой ашандарей и ринулся прочь, но, нырнув за угол шатра, тут же наткнулся на группу Айз Седай, шедших ему навстречу.

— Мэт? — раздался удивленный голос Эгвейн из середины группы. — С тобой все в порядке?

— Они меня преследуют, чтоб им сгореть — объявил он, выглядывая из-за шатра.

— Кто тебя преследует? — переспросила Эгвейн.

— Стражи Последнего Часа, — пояснил Мэт. — Предполагается, что я сейчас должен находиться в шатре Туон. — Движением лишь нескольких пальцев Эгвейн отослала всех женщин прочь. С ней остались только Гавин и Лейлвин, — эти двое всюду следовали за нею словно тени.

— Мэт, — с отчаяньем в голосе обратилась к нему Эгвейн, — я рада, что ты в конце концов внял голосу разума и решил оставить Шончан, но неужели ты не мог потерпеть и порвать с ними после битвы?

— Прости, — ответил Мэт, слушая вполуха. — Но может, пойдем в сторону лагеря Айз Седай? Туда они за мной точно не сунутся. — А может и сунутся. Если все Стражи Последнего Часа похожи на Карида, то запросто могут. Чтоб схватить преследуемого, Карид готов даже со скалы за ним сигануть.

Эгвейн с видимым недовольством повернула обратно. И как так получается, что Айз Седай, при всем их показном отсутствии эмоций, всегда дают понять человеку, что не одобряют его поведения? Хотя, если подумать, Айз Седай, скорее всего, тоже сиганет вслед за кем-нибудь со скалы только лишь для того, чтобы дотошно, в деталях объяснить человеку, что именно он делает не так при подобном способе самоубийства.

Чего бы хотелось самому Мэту, так это избавиться от появившегося с недавних пор ощущения, что со скалы сиганул именно он.

— Нужно найти способ объяснить Фортуоне, почему ты сбежал, — заявила Эгвейн, когда они добрались до лагеря Айз Седай. Мэт разместил их как можно дальше от Шончан. — Этот брак еще доставит неприятностей. Предлагаю тебе вот что…

— Погоди-ка, Эгвейн, — ответил Мэт. — О чем ты вообще толкуешь?

— Ты убегаешь от шончанской охраны, — ответила Эгвейн. — Ты что, не слушал? Ну конечно не слушал. Приятно осознавать, что в то время, когда мир катится в пропасть, остается хоть что-то незыблемое: Квейндияр и Мэт Коутон.

— Ну да, убегаю, — согласился Мэт, оглядываясь через плечо, — потому что Туон хочет, чтобы я вершил суд. Каждый раз, когда какой-нибудь солдат просит снисхождения у Императрицы за свое преступление, именно я тот растреклятый крайний, кто должен заслушать его дело!

— Ты? — удивилась Эгвейн. — Вершишь суд?

— Да знаю, знаю, — ответил Мэт. — Слишком много треклятой работы, если хочешь знать. Пытаясь выкроить чуточку времени лично для себя, мне приходится целый день водить охрану за нос.

— От честного труда, Мэт, еще никто не умирал.

— Ты же сама знаешь, что это не так. Служба в армии тоже честный труд, но от него люди растреклято постоянно мрут.

Вероятно, Гавин Траканд иногда упражнялся в искусстве быть Айз Седай, потому что стрелял в Мэта взглядами, которыми гордилась бы сама Морейн. Ну да ладно. Гавину можно, он — принц. Его и воспитывали в духе того, чтобы совершать всякие такие вещи, вроде правосудия. Да может он каждый день еще до обеда отправляет пару-другую на виселицу, просто, чтобы не терять сноровки.

А вот Мэт… Мэт не желал отправлять людей на казнь, и точка. По пути они миновали группу тренирующихся парами айильцев. Это не сюда ли так спешил Уриен? Проходя мимо, Мэт попытался заставить своих спутников ускорить шаг, чтобы их не догнали Шончан, и наклонился к Эгвейн.

— Ты все еще не нашла его? — тихо спросил он.

— Нет, — не поворачивая головы ответила Эгвейн.

Им не нужно было уточнять, о чем идет речь.

— Как ты умудрилась потерять эту штуковину? Да еще после всех клятых усилий, что мы затратили на его поиски?

— Мы? Судя по тому, что я слышала, Ранд, Лойал и Порубежники приложили к этой находке куда больше усилий, чем ты.

— Но я там был, — возразил Мэт. — И пересек с ними треклятый континент, разве не так? Чтоб мне сгореть, сперва Ранд, потом ты. Что, теперь все на свете будут попрекать меня прошлым? Гавин, может ты тоже хочешь?

— Да, с удовольствием, — охотно отозвался тот.

— Лучше заткнись, — огрызнулся Мэт. — Кажется, никто кроме меня ничего толком не помнит. Да я носился за этим проклятым Рогом как сумасшедший. И позволю себе заметить, из-за того что я дунул в эту штуку, вам и удалось сбежать из Фалме.

— Значит, ты помнишь все именно так? — уточнила Эгвейн.

— Безусловно, — ответил Мэт. — Точнее, у меня имеются кое-какие пробелы, но по большей части я собрал все кусочки воедино.

— А про кинжал?

— Эта безделушка? Даже вспоминать не стоит. — Он поймал себя на том, что тянется к тому месту на поясе, где когда-то носил кинжал. Эгвейн вскинула бровь. — Да все равно, не в этом же дело. Эгвейн, все идет к тому, что эта проклятая дудка нам понадобится. Она будет необходима.

— Его ищут, — сообщила Эгвейн. — Мы так до конца и не разобрались, что именно произошло. Был след от Переходных Врат, но довольно старый и… Свет, Мэт! Мы правда стараемся. Уверяю тебя. К тому же, это не единственное, что похитила у нас Тень в последнее время.

Мэт посмотрел на нее, но она ничего не добавила. Растреклятые Айз Седай.

— Кто-нибудь уже видел Перрина? — поинтересовался он. — Не хочу быть тем, кто расскажет ему, что его жена пропала.

— Его никто не видел, — ответила Эгвейн. — Полагаю, он оказывает какую-то помощь Ранду.

— Кстати! А ты можешь открыть для меня Переходные Врата на вершину холма?

— Я думала, ты собирался в мой лагерь.

— Это по пути, — ответил Мэт. — Ну, почти по пути. Этого Стражи Последнего Часа не ожидают. Чтоб мне сгореть, Эгвейн, думаю, они уже догадались, куда мы идем.

Спустя мгновение Эгвейн создала Переходные Врата. Они вместе вышли на площадке для Перемещений, находившейся на вершине холма.

Дашарский холм был куда больше обычного холма, но поменьше горы. Он возвышался на добрую сотню футов почти посередине поля предстоящего боя. Скальные утесы были неприступны, так что единственным способом попасть на вершину были Переходные Врата. Отсюда Мэт со своими командирами сможет следить за разыгрывающейся битвой в полном объеме.

— Кроме тебя, Мэтрим Коутон, я не знаю ни одного человека, который бы так усердно трудился, чтобы увильнуть от тяжелой работы, — обратилась к нему Эгвейн.

— Ты слишком мало времени провела среди солдат, — возразил Мэт, махнув рукой отдающим ему честь солдатам на выходе с площадки для Перемещений.

Он посмотрел на север в сторону реки Моры и на ее противоположный берег, на Арафел. Потом на северо-восток, в сторону развалин когда-то стоявшего там то ли форта, то ли сторожевой башни. Затем на восток, на возводимый частокол и лес. Вновь повернувшись на юг, он увидел вдали берега Эринин и небольшую странную рощицу высоких деревьев, которая вызывала у Лойала такое благоговение. Говорили, что ее вырастил Ранд во время совещания, на котором был подписан договор о перемирии. Наконец Мэт посмотрел на юго-запад, на единственный пригодный для переправы брод через Мору, называемый местными фермерами Гавальским бродом. За ним, на противоположном арафельском берегу, широко раскинулись болота.

Западнее, на противоположной стороне Моры, находились Половские высоты — плато, возвышавшееся на сорок футов, с крутым склоном на востоке и более пологими со всех других сторон.

Между юго-западным склоном плато и болотами пролегал коридор не более двухсот шагов в ширину, утрамбованный ногами многочисленных путешественников, направлявшихся через брод — кто в Шайнар, кто в Арафел. Мэт может использовать эти особенности рельефа и обратить их в свое преимущество. И он использует все, что есть. Но хватит ли этого? Он чувствовал какое-то притяжение, что-то тянуло его на север. Скоро он понадобится Ранду.

Кто-то приближался. Он обернулся, готовый сбежать, но это не были Стражи Последнего Часа. Это оказался всего лишь Джур Грейди с лицом, задубевшим от солнца и ветра.

— Я привел тех солдат, — доложил Грейди, указав рукой. Мэт заметил небольшой отряд, выходящий из Переходных Врат на площадку для Перемещений у частокола. Это была сотня бойцов под кроваво-красным флагом Отряда, возглавляемая Деларном. Красноруких сопровождало около пятисот крестьян в потрепанной одежде.

— Для чего тебе это? — спросил Грейди. — Ты отправил целую сотню в какую-то южную деревню, чтобы набрать рекрутов, я правильно понимаю?

И да, и нет. «Я спас тебе жизнь, парень, — подумал Мэт, пытаясь разглядеть Деларна среди прочих. — Затем ты добровольно ввязался в это дело. Дурак проклятый». Видно, Деларн решил, что от судьбы не уйдешь.

— Переправь их выше по реке, — приказал Мэт. — Судя по картам, в нескольких лигах к северо-востоку находится узкий каньон — единственное место, пригодное для того, чтобы перегородить Мору.

— Ладно, — согласился Грейди. — Но в дело будут вовлечены направляющие.

— Придется тебе с ними справиться, — ответил Мэт. — Но по большей части я хочу, чтобы ты оставил оборону реки этим шести сотням мужчин и женщин. Собой особо не рискуй. Позволь всю работу сделать Деларну и его отряду.

— Прости, — возразил Грейди. — Но мне этот отряд кажется не достаточно крупным. И по большей части эти люди не обученные солдаты.

— Я знаю, что делаю, — ответил Мэт. «Надеюсь, что знаю».

Грейди неохотно кивнул и ушел.

Эгвейн удивленно следила за Мэтом.

— В этом сражении мы отступить не сможем, — тихо сказал Мэт. — И мы не отступим. Нам некуда идти. Здесь мы либо выстоим, либо все потеряем.

— Всегда есть, куда отступить, — ответила Эгвейн.

— Нет, — возразил Мэт. — Больше нет. — Затем положил ашандарей на плечо, вытянув другую руку ладонью вперед. Он оглядел местность — перед ним словно из света и пыли проявлялись воспоминания. Рион на Гунском холме, Наат и Сан д’ма Шадар. Падение Пипкина. Сотни и сотни битв, сотни побед. Тысячи смертей.

Мэт видел, как вспыхивают на поле осколки воспоминаний.

— Ты беседовала с нашими снабженцами? У нас кончается продовольствие, Эгвейн. Мы не сможем победить в затяжной войне, постоянно сражаясь и отступая. Если так и будет, то враг нас сомнет. Совсем как Эйала на границе Майганде. Сейчас, хоть мы и разбиты, наши позиции сильнее всего. Если мы отступим, то обречем себя на голод, и будем сметены троллоками.

— Нам нужно всего лишь продержаться, пока Ранд не победит, — возразила Эгвейн.

— В какой-то степени это верно, — сказал Мэт, поворачиваясь к высотам. Мысленно он видел то, что может произойти, разные вероятности. Он представлял всадников, проносящихся тенями по Высотам. Если пытаться удержать эти Высоты, он проиграет. Хотя, может быть… — Если Ранд потерпит поражение, то это будет неважно. Треклятое Колесо будет сломано, и мы все превратимся в ничто — это если нам повезет. Ладно, с этим мы ничего не можем поделать. Но вот еще что. Даже если он исполнит, что должен, мы все еще можем проиграть — и мы проиграем, если не остановим армии Тени. — Он моргнул, увидев эту картину. Перед его взором развернулась битва. Бой за брод. Летящие с частокола стрелы. — Мы не можем их просто разбить, Эгвейн. Мы не можем просто выстоять и продержаться. Нам нужно их разгромить, обратить в бегство, а потом травить до последнего троллока. Мы не можем просто выжить… мы должны победить.

— И как мы это сделаем? — спросила Эгвейн. — Мэт, ты говоришь глупости. Разве не ты только что говорил, насколько сильно враг нас превосходит?

Он повернулся в сторону болот и представил, как тени пытаются его преодолеть. Тени из пыли и воспоминаний.

— Я должен все изменить, — произнес он. Нельзя делать то, что от него ждут. Нельзя следовать плану, о котором могут донести шпионы. — Кровь и проклятый пепел… последний бросок костей. Ставка на все, что у нас есть…

Сквозь Переходные Врата на вершину холма прошла группа солдат в темных доспехах. Они тяжело дышали, словно им пришлось гоняться за дамани, чтобы она доставила их сюда. Их нагрудники были выкрашены темно-красным лаком, но этим ребятам не были нужны никакие ухищрения, чтобы внушить ужас. Они и без того выглядели достаточно взбешенными, чтобы разбивать яйца одним только взглядом.

— Вы, — произнес старший группы Стражей Последнего Часа по имени Гелен, указывая на Мэта, — нужны на…

Обрывая его, Мэт поднял руку.

— Я не потерплю очередного отказа, — продолжал офицер. — У меня приказы от…

Одарив Гелена таким взглядом, что тот смолк на полуслове, Мэт вновь повернулся лицом на север. Прохладный, странно знакомый ветер подул на него, подхватил полы его длинного кафтана, затеребил поля шляпы. Мэт прищурился. Ранд звал его к себе.

В голове по-прежнему гремели кости.

— Они здесь, — произнес Мэт.

— Что ты сказал? — спросила Эгвейн.

— Они уже здесь.

— Но разведчики…

— Они ошибаются, — ответил Мэт. Он поднял голову и заметил пару ракенов, спешащих обратно к лагерю. Они их заметили. Должно быть троллоки шли маршем всю ночь.

«Первыми появятся шаранцы, чтобы дать троллокам отдышаться, — решил Мэт. — И придут они через Переходные Врата».

— Отправьте посыльных, — приказал Мэт, указав на Стражей Последнего Часа, — пусть все мужчины и женщины займут позиции. И предупредите Илэйн, что я собираюсь изменить план.

— Что? — удивилась Эгвейн.

— Они здесь! — повторил Мэт, поворачиваясь к Стражам Последнего Часа. — Проклятье, а вы почему все еще тут? Марш! Бегом, — Сверху донесся вопль ракена. Надо отдать Гелену должное — он отдал честь и, грохоча тяжелыми доспехами, умчался вместе с товарищами.

— Вот и началось, Эгвейн, — сказал Мэт. — Вздохни поглубже, сделай последний глоток бренди или затянись последней щепоткой табака. И хорошенько вглядись в землю вокруг. Скоро все здесь будет залито кровью. Буквально через час битва будет в разгаре. Да поможет нам Свет!

* * *

Перрин бесцельно парил во тьме. Он так устал.

«Губитель по-прежнему жив, — думала какая-то его часть. — Грендаль вмешивается в разум великих полководцев. Конец близок. Ты не можешь потерять сознание в такой момент! Держись».

Держаться за что? Попытаться открыть глаза? Но он так устал, он так невероятно устал. Он должен… должен был раньше выбраться из волчьего сна. Все тело онемело, за исключением…

За исключением бока. Шевеля пальцами, которые казались ему кирпичами, он прикоснулся к теплу. Молот. Полыхающий жаром. Казалось, этот жар ползет вверх по пальцам, и тут Перрин глубоко вздохнул.

Ему нужно проснуться. Он парил на грани сознания — когда, засыпая, не можешь отличить — явь это или сон. И в этом полусне ему представилось, что он стоит на развилке дорог. Одна дорога вела глубже во тьму, а другая… Он не видел куда, но точно знал, что она означает… означает пробуждение.

Жар молота поднялся вверх по руке. Сознание возвращалось. «Проснуться».

Так вот что сделал Губитель. Он… каким-то образом… проснулся…

Жизнь вытекала из Перрина. Осталось совсем чуть-чуть. Уже наполовину окутанный смертью, он стиснул зубы, глубоко-глубоко вздохнул и заставил себя проснуться.

Тишина волчьего сна разлетелась вдребезги.

Перрин упал на мягкую землю и очутился в мире, наполненном криками. Что-то о передовых порядках, о том, что нужно строиться…

Кто-то вскрикнул совсем рядом, потом кто-то еще. И еще.

— Перрин? — ему был знаком этот голос. — Перрин, дружок!

Мастер Лухан? Веки словно налиты свинцом. Никак не разнять. Чьи-то руки подхватили его.

— Держись. Я с тобой, парень. Я с тобой. Держись.

Глава 37 ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

Тем утром на Половских Высотах занимался рассвет, но солнце не осияло Защитников Света. С запада и с севера надвигались армии Тьмы, чтобы победить в этой последней битве и бросить Тень на все земли, чтобы положить начало Эпохе, которая будет глуха к стонам страдания.

из записей Лойала, сына Арента, сына Халана, Четвертая Эпоха

Подняв меч, Лан верхом на Мандарбе во весь опор мчался через лагерь.

Утренние облака начинали наливаться кровью, отражая сияние чудовищных огненных шаров, летящих со стороны наступающей с запада шаранской армии. Издали казалось, что они вальяжно прочерчивают в небе изящные дуги.

Из лагеря, собираясь возле Лана, стремительно появлялись группы всадников. Непосредственно за ним собралась горстка оставшихся в живых Малкири, но его войско ширилось, словно лавина. К скакавшему впереди Лану присоединился Андер со стягом Малкир — парящим Золотым Журавлем, который давно стал знаменем всех Порубежников.

Израненных, но не побежденных. Сбей человека с ног — и узнаешь, чего он стоит. Он может пуститься наутек. Но если он не сбежал, если, сплевывая кровь, вновь поднялся с решимостью в глазах, тогда знай: этот человек по-настоящему опасен.

Но огненные шары летели быстрее, чем казалось, сокрушая лагерь, полыхая красным яростным пламенем. Взрывы сотрясали землю. Рядом раздавались крики, сопровождаемые грохотом копыт. А люди все прибывали. Мэт Коутон оповестил все лагеря до единого о том, что для наступления кавалерии Лана требуются добровольцы, готовые занять место погибших.

А также предупредил о цене. Кавалерия будет на острие атаки взламывать ряды троллоков и шаранцев, и отдыхать им будет некогда. И в этот день именно на них придется основное бремя потерь.

И все же люди пришли. Порубежники, казавшиеся слишком старыми, чтобы усидеть в седле. Купцы, отложившие в сторону счеты и взявшиеся за меч. Удивительно много южан, включая множество вооруженных копьями женщин, надевших доспехи и шлемы из стали или вываренной кожи. Но даже копий на всех не хватало.

— Половина новичков больше похожи на фермеров, чем на солдат! — прокричал Андер, перекрикивая топот копыт.

— Ты когда-нибудь встречал жителей Двуречья, Андер? — крикнул в ответ Лан.

— Что-то не припомню.

— Тогда смотри и удивляйся.

Кавалерия Лана собралась на берегу Моры, где, заложив руки за спину, стоял человек в черном кафтане и с длинными вьющимися волосами. С Логайном были сорок Айз Седай и Аша’манов. Он оглядел воинство Лана, потом поднял руку к небу, скомкав огромный падающий огненный шар, словно лист бумаги. В небе затрещало, как от разряда молнии, и раздавленный шар разлетелся брызгами искр и клубами дыма. Догорая, его остатки медленно опускались на бурлящую воду реки, покрывая ее черно-белыми хлопьями пепла.

Подъезжая к Гавальскому броду, находившемуся прямо напротив Высот, Лан придержал Мандарба. Логайн простер другую руку в сторону реки. Вскипев, вода взметнулась и потекла вверх, словно по пологой невидимой лестнице, обрушиваясь вниз с другой стороны бурным водопадом, частично выплескиваясь на берег.

Лан кивнул Логайну и продолжил путь, проведя Мандарба под водяным мостом по еще влажной гальке обнажившегося речного дна. Сквозь текущую сверху воду пробивался дневной свет, отбрасывая блики на Лана, проезжавшего по гулкому туннелю. Андер с Малкири последовали за ним. Слева, взметая водяную пыль, ревел водопад.

Поежившись, Лан снова выехал на свет и через узкий коридор бросился в атаку на шаранцев. Справа поднимались Высоты, слева раскинулись болота, но дорога, лежащая между ними, была утоптанной и ровной. Наверху, на Высотах, к стрельбе по приближающимся врагам готовились лучники, арбалетчики и дракониры.

Враг нацелил свою атаку на западный склон: впереди шли шаранцы, за ними огромная масса троллоков. Сотрясая воздух, с вершины прогремел залп драконов, и вскоре шаранцам пришлось на себе испытать последствия взрывов в собственных рядах.

Лан опустил копье, нацеливая его на одного из шаранских солдат, атакующих Половские высоты, и сконцентрировался на ударе.

* * *

Свернув в сторону, Илэйн задрала голову. Эта страшная песнь — тихая, проникновенная, прекрасная и в то же время внушающая ужас. Она пришпорила Лунную Тень, завороженная этим негромким звуком. Откуда он исходит?

Он доносился откуда-то из глубины шончанского лагеря у подножия Дашарского холма. Устроить разнос Мэту за то, что он не поделился с ней своими военными планами, можно будет и попозже. А сейчас нужно найти источник этого звука, этого чудесного звука, этого…

— Илэйн! — воскликнула Бергитте.

Илэйн подгоняла лошадь вперед.

— Илэйн! Драгкар!

Драгкар. Илэйн встряхнулась, затем взглянула вверх и увидела, как вокруг них по всему лагерю подобно каплям воды с неба падают отродья. Заслышав пение, ее телохранительницы опускали свои копья, широко раскрыв глаза.

Илэйн сплела раскат грома. Он громыхнул, раскалывая воздух, смыл с женщин-гвардейцев оцепенение, заставляя их с криками зажать уши. Голову Илэйн пронизала боль, и она выругалась, прикрыв глаза от нестерпимого грохота. А затем… затем она оглохла.

Именно этого она и добивалась.

Она заставила себя открыть глаза и увидела вокруг гибкие тела и нечеловеческие глаза драгкаров. Они продолжали раскрывать рты, но оглохшие уши Илэйн не слышали их пения. Она улыбнулась, затем свила огненные хлысты, стегая отродий. К ее огромному сожалению, она не могла слышать, как твари визжат от боли.

Поднявшись с колен и отпустив уши, телохранительницы Илэйн начали собираться вокруг нее. По ошеломленному виду женщин она поняла, что они тоже оглушены. Вскоре Бергитте повела их в атаку на изумленных драгкаров. Трое отродий попытались улететь, но Бергитте сбила их стрелами с белым оперением, последняя тварь рухнула на ближайшую палатку.

Илэйн взмахнула рукой, привлекая внимание Бергитте. Первые песни Драгкаров доносились не сверху, а из глубины лагеря. Илэйн указала направление и, пришпорив Лунную Тень, повела свою группу к центру шончанского лагеря. Повсюду, уставившись в небо с открытыми ртами, лежали люди. Казалось, многие еще дышат, но их взгляды были безжизненны. Драгкары пожрали их души, но не тронули тела, словно выеденные корки сдобной булки.

Последствия расхлябанности. Эти драгкары — Свет, да их было много больше сотни. Они могли убить столько же людей и сбежать прежде, чем их присутствие будет обнаружено. Отдаленные звуки битвы — рев рогов, грохот драконов, шипение огненных шаров, — которые Илэйн чувствовала, но теперь едва могла разобрать из-за нарушенного слуха, послужили отличным прикрытием для нападения. Нанеся удар, отродья могли сбежать, но пожадничали.

Ее охрана рассеялась, рубя ошеломленных Драгкаров, занятых своими жертвами. Если дело доходило до рукопашной, твари не были сильными бойцами. Илэйн выжидала, держа наготове плетения, и сжигала в небе Драгкаров, пытавшихся улизнуть.

Как только последний из них был уничтожен — по крайней мере, последний из попавшихся, Илэйн махнула рукой Бергитте, подзывая ее к себе. В воздухе стоял резкий запах горелой плоти. Илэйн сморщила нос и, склонившись в седле, обхватила руками голову Бергитте, исцеляя ее слух. Во время Исцеления ее дети начали толкаться. Это просто игра воображения, или они действительно реагируют на Исцеление? Когда Бергитте отошла, настороженно осматриваясь, Илэйн придержала рукою живот.

Страж натянула тетиву, и Илэйн почувствовала ее тревогу. Бергитте выстрелила, и из-за полога находящейся поблизости палатки вывалился Драгкар, а следом за ним — шончанин с остекленевшим взглядом. Процесс кормления был прерван на середине, бедолага уже никогда не вернется в нормальное состояние.

Илэйн развернула лошадь и увидела подбегающих шончанских солдат. Бергитте поговорила с ними, затем повернулась и что-то сказала Илэйн. Та в ответ лишь покачала головой, и Бергитте, поколебавшись, снова что-то сказала Шончан.

Охрана Илэйн, с недоверием поглядывая на шончан, вновь собралась вокруг нее. Илэйн прекрасно понимала их чувства.

Бергитте махнула ей, что можно двигаться, и они собрались было продолжить свой путь, но не успели тронуться с места, как к ним приблизились дамани и сул’дам и, что удивительно, присели перед Илэйн в реверансе. Наверное, эта пресловутая Фортуона приказала им выказывать уважение к иноземным монархам.

Илэйн застыла в нерешительности, но что ей было делать? Она могла вернуться для Исцеления в свой лагерь, но это займет много времени, а ей нужно срочно поговорить с Мэтом. Какой был смысл столько времени разрабатывать военные планы, если он и не собирался им следовать? Она доверяла ему — Свет, да у нее просто не было другого выхода — но все же предпочитала знать, что он собирается делать.

Вздохнув, она протянула дамани ногу. Женщина нахмурилась, затем взглянула на сул’дам. Кажется, обе восприняли это как оскорбление. Илэйн именно этого и добивалась.

Сул’дам кивнула, и ее дамани потянулась, чтобы дотронуться до ноги Илэйн поверх сапога. Крепкие сапоги Илэйн больше походили на солдатскую обувь, а не на королевскую, но она не собиралась лезть в гущу битвы в туфельках.

Легкая ледяная волна Исцеления пробежала по телу, и к ней медленно вернулся слух. Сначала вернулись низкие звуки. Взрывы. Отдаленный грохот драконов, гул речной стремнины поблизости. Разговор нескольких шончан. Потом средние тона, а затем ее захлестнул целый поток звуков. Шуршание полога палатки, крики солдат, песнь рогов.

— Прикажи им Исцелить остальных, — обратилась Илэйн к Бергитте.

Бергитте выгнула бровь, видимо, удивляясь, почему Илэйн не отдала приказ лично. Раз эти шончан столь щепетильны в вопросе, кто к кому может обращаться, то такой чести, как обращение напрямую, Илэйн им не окажет.

Бергитте передала приказ, и сул’дам поджала губы. У нее выбриты виски, значит, она из высокородных. Если повезло, Илэйн удалось оскорбить ее еще раз.

— Хорошо, — ответила женщина. — Но обращение к животному за исцелением - выше моего понимания.

Шончан не верили в Исцеление, полученное от дамани. По крайней мере, они не уставали это повторять, что не помешало им, пусть и неохотно, научить нужному плетению плененных женщин после того, как они сами убедились, какое это дает преимущество в бою. Однако, как слышала Илэйн, высокородные редко соглашались на Исцеление.

— Поехали, — сказала Илэйн, проехав вперед, и махнула своим солдатам, чтобы они задержались для Исцеления.

Бергитте взглянула на нее, но промолчала, вскочив на лошадь. Они обе поспешили вперед к штабу шончан. Это было одноэтажное строение размером с небольшой фермерский дом, стоявшее в большой ложбине с крутыми склонами у южного подножия Дашарского Холма. Штаб перенесли сюда с вершины, поскольку прежнее местоположение Мэт посчитал слишком уязвимым. А вершину холма предполагалось по-прежнему использовать для наблюдения за битвой через короткие интервалы времени.

Илэйн позволила Бергитте помочь спешиться. Свет, она начинает чувствовать себя неуклюжей, словно корабль в сухом доке. Она задержалась на миг, чтобы полностью успокоиться. Спокойное лицо, эмоции под контролем. Затем поправила волосы, разгладила платье и вошла.

— Что, растреклятый двупалый, занюханный свинячий троллок тебя подери, ты творишь, Мэтрим Коутон?! — завопила она с порога.

Как можно было ожидать, брань заставила его ухмыльнуться, когда он оторвал взгляд от стола с картой. Он был в знакомой шляпе и куртке поверх весьма изящного шелкового наряда, похоже, сшитого специально под цвет шляпы и отделанного тисненой кожей по воротнику и манжетам, чтобы хоть как-то соблюсти единый стиль. Похоже, был достигнут компромисс. Тогда почему же на его шляпе красуется розовая лента?

— Привет, Илэйн, — ответил Мэт. — Так и знал, что вскоре мне предстоит удовольствие тебя видеть. — Он указал на красно-белое в цветах Андора кресло у стены. На него были навалены подушки, а рядом на подставке стояла чашка с горячим чаем, над которой вился парок.

«Испепели тебя Свет, Мэтрим Коутон, — подумала она. — Когда ты успел стать таким сообразительным?»

Императрица Шончан сидела на собственном троне напротив двери, рядом с ней стояла Мин, задрапированная в такое количество зеленого шелка, которое могло бы недели на две покрыть потребности кэймлинской лавки. Илэйн не могла не заметить, что трон Фортуоны на два пальца выше, чем предложенное кресло. Треклятски несносная женщина.

— Мэт, в твоем лагере драгкары.

— Проклятье! — воскликнул он. — Где?

— Вернее сказать, были, — уточнила Илэйн. — Мы с ними разобрались. Тебе надо приказать своим лучникам внимательнее следить за небом.

— Я приказал, — пожаловался Мэт. — Проклятый пепел. Кто-то должен следить за лучниками, я…

— Великий Принц, — выпалил курьер шончан, влетая в комнату. Тут же рухнул на колени и одним плавным движением простерся ниц, ни на миг не прерывая своего доклада. — Часть берега, что удерживали лучники, захвачена шаранской кавалерией. Они скрыли свое приближение дымом огненных шаров.

— Кровь и проклятый пепел! — воскликнул Мэт. — Немедленно пошлите туда шестнадцать дамани и сул’дам! Отправляйтесь к лучникам на севере и приведите сорок второй и пятидесятый отряды. И передайте разведчикам, что я прикажу их выпороть, если подобное повторится.

— Величайший, — разведчик, отдав честь и, поднявшись на ноги, попятился из комнаты, не поднимая глаз, чтобы ненароком не встретиться взглядом с Мэтом.

То, с какой легкостью разведчик совместил знаки почтения и доклад, вызвало у Илэйн невольное уважение и… тошноту. Ни один правитель не должен требовать подобного от своих подданных. Сила государства опирается на силу его народа; сломай его — и ты сломаешь собственный хребет.

— Ты знал, что я появлюсь, — сказала Илэйн, дождавшись, когда Мэт отдаст еще несколько приказаний своим помощникам. — И предвидел гнев, который вызовет изменение плана. Испепели тебя Свет, Мэтрим Коутон, почему ты решил так поступить? Я думала, наш план хорош.

— Так и есть, — ответил Мэт

— Но тогда зачем его менять!

— Илэйн, — сказал Мэт, взглянув на нее. — Вы, все вместе, против моей воли назначили меня главным, потому что в мой разум не могут вмешаться Отрекшиеся, так?

— Ну, главным образом поэтому, — ответила Илэйн. — Хотя, думаю, что не столько из-за медальона, сколько из-за того, что твоя голова так забита шерстью, что на Принуждение просто не осталось места.

— Растреклятски верно, — сказал Мэт. — Как бы то ни было, но уж если Отрекшиеся используют Принуждение в нашем лагере, то вполне могут подослать пару шпионов на наши совещания.

— Думаю, да.

— Значит, им известен наш план. Наш великолепный план, на составление которого мы потратили столько времени. Он им известен.

Илэйн растерялась

— Свет! — воскликнул Мэт, качая головой. — Первое и самое главное условие победы в войне — знание планов противника.

— А я думала, что первое условие, это знание местности, — возразила Илэйн, складывая руки.

— И это тоже. В любом случае, насколько я понимаю, если врагу известны наши планы, то мы должны их поменять. Немедленно. Плохие планы лучше тех, что уже известны противнику.

— А почему ты раньше об этом не подумал? — потребовала ответа Илэйн.

Он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Уголок его рта приподнялся, затем он надвинул на лицо шляпу, прикрывая повязку на глазу.

— Свет, — воскликнула Илэйн. — Ты знал. Всю неделю ты составлял с нами этот план, и все время знал, что выплеснешь его вместе с грязной водой.

— Ты мне треклятски льстишь, — ответил Мэт, снова склоняясь над картами. — Думаю, какая-то часть меня знала об этом, но окончательно я это понял только после нападения шаранцев.

— Итак, каков новый план?

Он промолчал.

— Ты собираешься хранить его в своей голове, — сказала Илэйн, чувствуя слабость в ногах. — Ты собираешься командовать битвой, и никто из нас не узнает, каковы, во имя Света, твои дальнейшие планы, так? В противном случае, кто-то сможет подслушать и донести Тени.

Он кивнул.

— Да защитит нас рука Создателя, — прошептала она.

Мэт нахмурился:

— Знаешь, Туон именно так и сказала.

* * *

Уно зажимал уши — рядом с ним изрыгали пламя драконы, целя в троллоков и шаранцев, наступающих на западные склоны Высот. В воздухе висело облако едкого дыма, а грохот был столь оглушительным, что Уно не слышал даже собственных растреклятых ругательств.

Ниже по склону всадники Лана Мандрагорана совершали наскоки на фланги атакующего врага, заставляя плотнее смыкать ряды, что позволяло драконам наносить больший ущерб. Шаранцы сражались бок о бок с троллоками. И у них были свои направляющие, очень много направляющих. А выше по течению, с северо-запада, наступала другая огромная армия троллоков — та, что нанесла большой урон войску Дай Шана и скоро должна была добраться до Поля Меррилора.

Драконы разом стихли, и дракониры снова принялись запихивать в их утробы то, что заставляло их работать. Уно не собирался к ним растреклято приближаться. От них веяло бедой. В этом он был уверен.

Старшим у дракониров был худосочный кайриэнец, а Уно всегда недолюбливал этих типов. Слова им не скажи, все хмурятся. Вот и этот высокомерно восседал на своей лошади и даже глазом не моргнул при новом залпе драконов.

Но уж раз сама Престол Амерлин связалась с подобными людьми, да еще и с шончан в придачу, то ему даже растреклято жаловаться не стоит. Им важен каждый меч, который удалось привлечь на свою сторону, включая кайриэнцев и драных шончан.

— Ну что, нравятся наши драконы, капитан? — крикнул их вожак, Талманес, обращаясь к Уно. Капитан. Уно растреклято повысили. Теперь под его началом были созданные из новобранцев отряды пикинеров Башни и легкой кавалерии.

Да он вообще не должен был никем треклято командовать! Ему и простым солдатом было хорошо! Но его выучка и боевой опыт сейчас были позарез необходимы всем, по крайней мере, так выразилась королева Илэйн. Так что теперь он — растреклятый офицер, и у него в подчинении и конники, и пехота — ни больше, ни меньше! Ладно, уж если нужда заставит, он знает, с какой стороны взяться за пику, хотя ему привычнее сражаться в седле.

Его люди были готовы защищать подступы к вершине холма, если враг сумеет подняться по склону. Пока что его сдерживали расположенные прямо перед драконирами лучники, но скоро их отведут, и в треклятый бой придется вступить растреклятым строевым частям. Шаранцы внизу разомкнули ряды, позволяя штурмовать склон основной массе троллоков.

Нужно выдвинуть пикинеров вперед, навстречу наступающим троллокам — когда те полезут наверх, пики будут как нельзя кстати. Добавить немного треклятой кавалерии на флангах и поддержку от растреклятых лучников, посылающих стрелы сквозь открытые прямо в небе Врата — и тогда они смогут продержаться здесь не день и не два. Может, даже пару-тройку недель. А уж когда все же придется уступить превосходящим силам противника, они будут пятиться шаг за шагом, цепляясь за каждую пядь земли.

По прикидкам Уно никаких шансов выжить в этой битве у него не было. Удивляло даже то, что он сподобился дожить до этого дня. Ведь еще этот треклятый Масима мог бы запросто снести ему голову, не говоря уже об этих шончан у Фалме или троллоках не тут, так там. Он даже похудеть пытался, чтобы быть как можно отвратительнее на вкус, когда твари запихнут его в один из своих растреклятых котлов.

Драконы снова выстрелили, пробив огромные бреши в орде наступающих троллоков. Уно заткнул руками уши.

— Предупреждай, когда это делаешь, треклятый кусок, торчащий из козьей…

Остальную часть тирады заглушил следующий залп.

Троллоки внизу подлетели в воздух — драконы выбили почву у них из-под ног. Эти яйца взрывались, вылетая из тех проклятых труб. А от чего еще, кроме Единой Силы, может взрываться металл? Уно был уверен, что ни о чем подобном растреклятски даже знать не желает.

Талманес подъехал к краю плато, чтобы оценить нанесенный урон. К нему присоединилась тарабонка — та, что придумала это оружие. Она оглянулась, заметила Уно и что-то ему протянула. Маленькие кусочки воска. Тарабонка постучала себя пальцем по уху, и начала, жестикулируя, переговариваться с Талманесом. Может тот и командовал солдатами, но за оружие отвечала женщина. Именно она говорила солдатам, где разместить драконов для боя.

Уно хмыкнул, но сунул воск в карман. Кулаку троллоков почти в сотню рыл удалось продраться сквозь залп, и у него больше не было времени возиться с ушами. Уно схватил пику, направил ее и подал сигнал своим людям, чтобы они проделали то же. Солдаты носили белые цвета Башни, даже на Уно был надет белый табард.

Он проорал приказы и, встав в боковую стойку у вершины холма, взял пику наизготовку, приподняв ее тупой конец. Одна рука удерживает древко на уровне груди, направляя и придавая силу удару, вторая, ладонью вниз, сжимает его на расстоянии длины руки от пятки оружия, она нанесет удар, едва троллоки окажутся в зоне досягаемости. За спиной Уно выстроились несколько шеренг пикинеров, готовых вступить в бой после того как первая сделает свой выпад.

— Ровнее держите пики, растреклятые овцепасы! — ревел Уно. — Ровнее!

Троллоки вскарабкались на холм, врезавшись в частокол пик. Твари из первых рядов, размахивая своим оружием, пытались отбить направленные на них острия в сторону, но солдаты Уно подались вперед, пронзая пиками нападавших, многих тварей даже вдвоем. Уно крякнул, направляя свою пику и вонзая ее в горло троллока.

— Первая шеренга, назад! — крикнул он, выдергивая пику из туши убитого троллока. Его команда поступила так же, высвобождая оружие и оставляя трупы скатываться вниз по склону.

Первая шеренга пикинеров отступила, одновременно с этим вторая прошла между их рядов вперед, вонзая пики в рычащих троллоков. Так каждая шеренга менялась местами с передовой, пока несколько минут спустя вся группа троллоков не была уничтожена.

— Молодцы, — сказал Уно, поднимая пику, с наконечника которой слетели капельки ядовитой троллочьей крови. — Молодцы.

Он оглянулся на дракониров, которые загоняли в трубы новые яйца. Уно торопливо вытащил воск из кармана. Да, они могли бы удержать эту драную позицию. Запросто могли бы удержать. Все что им нужно…

Крик сверху заставил Уно прервать свое занятие. Рядом с ним что-то упало на землю. Это оказался свинцовый шар с привязанными к нему лентами, который кинули с неба.

— Растреклятые козлы шончанские! — выкрикнул Уно, глядя в небо и грозя кулаком. — Едва не треснули меня прямо по темечку, вы, пожиратели дохлых червей! — Ракен полетел дальше, и его седок, скорее всего, не услышал ни слова из произнесенной Уно тирады. Драные шончане. Он склонился, вынимая письмо из шара. Там значилось:

«Отступить вниз по юго-западному склону Высот».

— Ну, вы меня треклято наповал убили, — пробормотал Уно. — Как копытом спящему по башке. Эй, Аллин, дурак бестолковый, а ну, прочти это!

Темноволосый андорец по имени Аллин носил бородку, подбритую на щеках. Уно это всегда казалось растреклято нелепым.

— Отступать? — удивился Аллин. — Сейчас?

— Да у них последние мозги повысыпались, — заявил Уно.

А рядом к Талманесу с тарабонкой явилась женщина-порученец, судя по скривившейся физиономии тарабонки, доставившая точно такое же распоряжение. Отступать.

— Коутону треклято виднее, что делать, — покачав головой, сказал Уно. Ему до сих пор было не понятно, как это Коутона поставили хоть чем-то командовать. Он хорошо помнил этого мальчонку, вечно огрызающегося на окружающих и зыркающего по сторонам запавшими глазенками. Полудохлый, ущербный какой-то. Уно покачал головой.

Ладно, он выполнит приказ. Он же принес присягу растреклятой Белой Башне, так что он подчинится.

— Передай приказ, — сказал Уно Аллину, затыкая уши воском, видя, что Алудра у драконов готовит прощальный залп перед отбытием. — Мы оттягиваемся назад с растреклятых Высот, и…

Мощный хлопок почти физически ударил Уно, сотрясая все внутренности и едва не заставив сердце треклято остановиться. Он очутился на земле, приложившись головой, даже не поняв, что падает.

Он застонал и перевернулся, моргая от набившейся в глаза пыли, но тут же полыхнула следующая вспышка, потом еще — она ударила туда, где на Высотах стояли драконы. Молния! Его солдаты попадали на колени, жмурясь и зажимая уши руками. Однако Талманес уже вскочил на ноги, махая своим людям, чтобы они отходили, и выкрикивал приказы, которые Уно едва сумел расслышать.

Со стороны шаранской армии из-за спин троллоков с невероятной скоростью вылетели огромные огненные шары. Уно выругался, скатившись в углубление за мгновение до того, как весь холм сотрясся от удара, словно при землетрясении. На него обрушились комья земли, едва не похоронив под собой.

Все было против них. Абсолютно все. Все растреклятые направляющие шаранской армии вдруг разом нацелились на Высоты. На стороне Уно были Айз Седай, которых определили оберегать драконов, но, судя по состоянию дел, они находятся в таком шоке, что вряд ли смогут противостоять этому.

Ему показалось, что атака длится целую вечность. Когда она стихла, Уно выбрался наружу. Несколько растреклятых драконов было разбито в щепки, и Алудра с драконирами пыталась снять с них все ценное и по возможности защитить остальные. Талманес прижимал к голове окровавленную руку и что-то кричал. Уно стал пробираться к нему с трудом извлекая из ушей воск, который, возможно, и спас ему слух.

— Где же ваши треклятые Айз Седай? — выкрикнул Уно. — Им же растреклято полагалось это остановить!

Для защиты драконов было придано больше четырех десятков Айз Седай, им было предписано рассекать потоки на лету или отводить их в стороны. Говорили, что такого количества хватит, чтобы защитить Высоты от чего угодно, кроме, разве что, появления самого Темного. Сейчас они были совершенно разгромлены. В них угодили молнии.

На холм вновь полезли троллоки. Уно приказал Аллину построить пикинеров в фалангу и сдерживать наступление тварей. Сам с несколькими солдатами бросился к Айз Седай. Высматривая их лидера, он присоединился к Стражам, помогавшим женщинам подняться на ноги.

— Квамеза Седай? — обратился он к главной Айз Седай, которая отряхивалась от пыли. Худая темнокожая арафелка что-то бормотала вполголоса.

— Что это было? — потребовала она ответа.

— Э-э… — только и нашелся, что сказать Уно.

— Я не вас спрашивала, — сказала женщина, оглядывая небо. — Эйнар! Почему ты не засек эти плетения?

Аша’ман подскочил на месте:

— Все случилось слишком быстро. Они обрушились на нас прежде, чем я успел предупредить. И… Свет! Кто бы это ни был, он очень силен. Сильнее любого, кого я прежде встречал, даже сильнее…

За ними в воздухе возникла полоса света. Она была огромной, длиною с твердыню Фал Дара. Полоса повернулась вокруг своей оси и на ее месте, разделив Высоты пополам, открылись широкие Врата прямо посередине плато. На другой стороне появился темноволосый мужчина без шлема, с крупным носом, в сверкающих доспехах серебристого цвета, свитых из чего-то похожего на кольца. Прямо перед собой он держал золотой скипетр, увенчанный чем-то вроде песочных часов или точеного кубка.

Квамеза среагировала мгновенно, вскинув руку, выпуская поток огня в противника. Мужчина взмахнул рукой, отражая атаку, затем почти равнодушно ткнул скипетром в Квемезу, и их соединила тонкая, раскаленная, белая полоса. Силуэт женщины сверкнул, и она исчезла. На землю слетели несколько пылинок.

Уно отскочил прочь. К нему присоединился Эйнар, перекатившись за остов разбитого дракона.

— Я явился за Возрожденным Драконом! — объявила фигура в серебре. — Либо вы сами его позовете, либо я позабочусь о том, чтобы он явился на ваши вопли.

В паре футов от Уно в воздух взметнулась земля из-под драконов. Он вскинул руки, заслоняя лицо от летящих во все стороны осколков дерева и камня.

— Помоги нам Свет, — произнес Эйнар. — Я пытаюсь ему сопротивляться, но он в круге. Причем в полном круге, из семидесяти двух. Я никогда еще не видел подобной силищи! Я…

Полоса ослепительно-белого света прошла сквозь разбитый дракон, испарив его, и поразила Эйнара. Мужчина исчез, будто и не бывало, Уно, сыпля проклятьями, попятился и бросился прочь, когда обломки драконов обрушились на землю вокруг него.

Он прокричал своим солдатам отступать, и подгонял их всю дорогу, задержавшись только для того, чтобы подхватить раненого и помочь ему убраться подальше. И больше не удивлялся поступившему приказу. Это самый растреклято-распрекрасный приказ, какой мечтает получить каждый человек на свете!

* * *

Логайн Аблар отпустил Единую Силу. Он стоял у реки Моры, под склоном Высот, чувствуя происходящую наверху схватку.

Сегодня отпустить Единую Силу было сложнее всего. Даже сложнее, чем принять решение объявить себя Драконом, и даже сложнее, чем сдерживать свое желание удавить Таима еще в первые дни основания Черной Башни.

Сила медленно вытекла из него, словно кровь из вскрытых вен, впитываясь в землю. Он глубоко вздохнул. Возможность взять столько Силы одновременно, сколько позволял круг из тридцати девяти человек, вызывала пьянящее чувство. Оставаясь без нее, он вспоминал о времени, проведенном после укрощения — когда у него украли Силу, когда каждый вздох вызывал желание взять нож и перерезать себе горло.

Он подозревал, что в этом и таится его собственное безумие: страх отпустить Единую Силу и потерять ее навсегда.

— Логайн? — позвал его Андрол.

Он повернул голову к невысокому мужчине и его спутникам. Они верили ему. Логайн не знал почему, но они ему верили. Все. Какие глупцы. Доверчивые глупцы.

— Ты чувствуешь? — спросил Андрол. Остальные: Канлер, Эмарин, Джоннет — стояли, устремив взгляд на Высоты. Такое количество Силы… это было впечатляюще.

— Демандред, — сказал Эмарин. — Это должен быть он.

Логайн медленно кивнул. «Какая мощь…» Даже один из Отрекшихся не мог быть настолько силен. Должно быть, он использует са’ангриал невероятной силы.

«С подобной вещью, — услышал он шепот в своей голове, — ни мужчина, ни женщина более не смогут отнять у тебя Силу».

Это уже проделал Таим, пока держал Логайна в плену. Схватил, оградил щитом, не позволяя коснуться Источника. Попытки Обращения были болезненны, но время, проведенное без саидин…

«Вот сила», — подумал он, следя за мощными потоками. Желание обладать такой же силой почти затмило ненависть к Таиму.

— Не будем пока с ним связываться, — сказал Логайн. — Разбейтесь на заранее составленные группы. — Это были группы из одной женщины и пяти или шести мужчин в каждой. Женщина и двое мужчин могли образовать круг, остальные должны были обеспечивать поддержку. — Мы поохотимся на предателей Черной Башни.

Стоявшая рядом с Андролом Певара удивленно вскинула бровь:

— Ты имеешь в виду — за Таимом? Разве Коутон не приказывал тебе помочь здесь с переброской людей?

— Я ясно дал понять Коутону, — ответил Логайн, — что не собираюсь провести весь бой, перемещая солдат туда-сюда по полю. А что касается приказов, то у нас есть личное указание Возрожденного Дракона.

Ранд ал’Тор отправил им свое «последнее» распоряжение, записку с небольшим ангриалом в виде фигурки мужчины, держащего меч. «Тень похитила печати от узилища Темного. Найдите их. Прошу, найдите их, если сможете».

Во время своего плена Андрол кое-что услышал и решил, что Таим хвастается насчет печатей. Это была их единственная ниточка. Логайн оглядел окрестности. Их войска отступали с Высот. Отсюда Логайну не были видны ряды драконов, но густые клубы дыма над местом их дислокации не предвещали ничего хорошего.

«Он по-прежнему раздает приказы, — подумал Логайн. — Неужели я и далее буду им подчиняться?»

А если ради шанса поквитаться с Таимом? Тогда да — тогда он готов следовать приказам Ранда ал’Тора. Когда-то он не стал бы задавать себе столько вопросов, но это было до его пленения и пыток.

— Отправляйтесь, — сказал Логайн своим Аша’манам. — Вы все прочитали то, что написал лорд Дракон. Мы должны любой ценой вернуть эти печати. Нет ничего важнее этого. Будем надеяться, что они действительно у Таима. Ищите признаки применения Силы мужчинами, выслеживайте их и уничтожайте.

Не важно, окажутся ли этими направляющими шаранцы. Вкладом Аша’манов в эту битву станет уничтожение любых вражеских направляющих. Ранее они уже обсудили тактику. Почувствовав, что где-то направляет Силу мужчина, они с помощью Врат переместятся как можно ближе, постараются застать его врасплох и нападут.

— Если заметите одного из подручных Таима, — повторил Логайн, — постарайтесь захватить его живым, чтобы узнать, где Таим устроил себе логово. — Он сделал паузу. — Если нам повезет, то М’Хаэль и сам там окажется. Помните, печати могут находиться при нем. Ни в коем случае нельзя уничтожить их во время атаки. Если заметите его, возвращайтесь и дайте мне знать, где он находится.

Они группами разошлись. С ним остались Габрелле, Арел Малевин и Карлдин Манфор. Ему просто повезло, что во время предательства Таима по крайней мере некоторые из его наиболее умелых сторонников оказались за пределами Башни.

Габрелле спокойно посмотрела на него.

— Что будем делать с Тувин? — спросила она.

— Убьем ее, если найдем.

— Вот так просто?

— Да.

— Но она…

— Окажись ты на ее месте, Габрелле, ты бы предпочла остаться в живых? Жить и служить ему?

Женщина закрыла рот, плотно сжав губы. Она до сих пор его боялась. Он это чувствовал. Это хорошо.

«Разве об этом ты мечтал, — раздался шепот в его голове, — когда поднял знамя Дракона? Разве ради этого собирался спасать человечество? Ради того, чтобы тебя боялись и ненавидели?»

Он проигнорировал внутренний голос. Все, чего он добился в жизни, случалось тогда, когда его боялись. Страх был его единственным помощником против Суан и Лиане. Тому, прежнему Логайну, все еще жившему где-то глубоко внутри него, тому, кто заставлял его жить дальше, нужен был страх окружающих.

— Ты ее чувствуешь? — спросила Габрелле.

— Я распустил узы.

Ее мгновенно охватило острое чувство зависти. Это его изумило. Он считал, что ей начало нравиться или, по крайней мере, что она научилась сносить их совместное существование.

Но, разумеется, это было всего лишь притворство, чтобы попытаться им манипулировать. Такова суть Айз Седай. Иногда он чувствовал с ее стороны вожделение, может быть даже любовь, это верно. Но он не был уверен, может ли доверять тому, что, как он считал, исходило с ее стороны. Очень похоже, что, несмотря на все его попытки освободиться и стать сильнее, им с самого отрочества управляли невидимые ниточки.

От потоков Демандреда веяло мощью. Какая силища.

С Высот донесся мощный грохот. Логайн рассмеялся, откинув голову. С вершины, словно опавшие листья, разлетелись тела.

— Соединяемся! — приказал он оставшимся с ним. — Присоединяйтесь ко мне в круге, и мы отправимся поохотиться на М’Хаэля и его людей. Если Свету будет угодно, его найду именно я. Мой стол достоин только лучших блюд, включая голову оленя!

А потом… кто знает? Он всегда мечтал померяться силами с каким-нибудь Отрекшимся. Логайн вновь ухватился за Источник, удерживая неистовую саидин, извивающуюся, словно змея, которая пытается ужалить. С помощью ангриала он вобрал побольше Силы, добавил к этому хлынувшую мощь остальных членов круга, и рассмеялся еще громче.

* * *

Гавин чувствовал себя таким уставшим. За неделю, которая выдалась для подготовки, он должен был успеть восстановить силы, но вопреки этому сегодня чувствовал себя так, словно пробежал не один десяток лиг.

Тут уж ничего не поделаешь. Он заставил себя сосредоточиться на панораме битвы, открывающейся перед ним сквозь открытые Врата.

— Ты уверена, что нас не видят? — спросил он Юкири.

— Уверена, — ответила она. — Проверено неоднократно.

Она здорово поднаторела в создании таких вот Смотровых Врат. Эти она открыла прямо на поверхности стола, доставленного в лагерь из Тар Валлона. Он смотрел на поле боя сверху, как на карту.

— Если ты действительно сделала так, что нас не видно с той стороны, — посомневалась Эгвейн, — то это может быть очень полезно.

— С близкого расстояния их заметить легче, — признала Юкири. — Но эти настолько высоко в небе, что снизу их никто не увидит.

Гавину не понравилось, как встала Эгвейн: ее голова и плечи нависали прямо над полем боя. Он промолчал, Врата обезопасили настолько, насколько это было возможно. И он не может защитить ее от всего.

— Свет, — пробормотал Брин, — они разносят нас на кусочки.

Гавин взглянул на него. Мужчина напрочь отмел все предложения — даже весьма настойчивые — вернуться в свое поместье, заявив, что еще не разучился держать в руках меч, просто его не нужно допускать к командованию. А кроме того, — настаивал он, — может оказаться, что Принуждение наложено на любого из них. И то, что им стало известно о его Принуждении, отчасти является их преимуществом. По крайней мере, за ним они могут присматривать.

Чем Суан и занималась, бережно держа его за руку. Кроме них в палатке находились только Сильвиана и Дозин.

Ход битвы совсем не радовал. Коутона уже выбили с Высот — хотя первоначально планировалось продержаться там как можно дольше, — драконы тоже уничтожены. Атака Демандреда Единой Силой оказалась настолько мощной, что превзошла все ожидания. А с северо-востока подошла еще одна большая армия троллоков, которая напирала на силы Коутона, защищавшие реку выше по течению.

— Что он задумал? — спросила Эгвейн, постукивая по краешку стола. Сквозь Врата доносились отдаленные крики. — Если так и дальше пойдет, наши армии будут окружены.

— Он пытается расставить ловушку, — ответил Брин.

— Какую ловушку?

— Это просто предположение, — ответил Брин, — и Свет знает, моим суждениям сейчас нельзя доверять так, как прежде. Но похоже, Коутон планирует ввести в бой сразу все силы без промедления, без попыток измотать троллоков. И, судя по ходу сражения, все решится в считаные дни. Может, даже часы.

— Очень похоже на Мэта, — согласилась Эгвейн.

— Эти плетения такие сильные, — сказала Лилейн, — такая мощь…

— Демандред в круге, — ответила Эгвейн. — Очевидцы говорят о полном круге. Такого не бывало со времен Эпохи Легенд. И у него есть са’ангриал. Скипетр, его видели солдаты.

Гавин, положив руку на эфес, наблюдал за боем, который разворачивался далеко внизу. До него доносились пронзительные крики людей, когда Демандред посылал в них одну волну огня за другой.

Внезапно, возносясь к небесам, пророкотал голос Отрекшегося:

— Где ты, Льюс Тэрин? Тебя видели тайно участвующим во всех сражениях. Ты и здесь прячешься? Сразись со мной!

Рука Гавина сжала эфес. Отступавшие с юго-западного склона Высот солдаты хлынули к броду. Несколько небольших отрядов еще держались на склонах, а дракониры, казавшиеся Гавину крошечными как муравьи, увозили на мулах оставшихся драконов в безопасное место.

Демандред уничтожал бегущие войска. Он сам по себе являлся армией, подбрасывал тела в воздух, взрывал лошадей, сжигал и разрушал. Вокруг него троллоки захватывали возвышенность. Их грубые ликующие вопли долетали до Врат.

— Нам придется заняться им, Мать, — сказала Сильвиана. — И поскорее.

— Он пытается выманить нас, — сказала Эгвейн. — У него есть этот са’ангриал. Мы могли бы сами составить круг из семидесяти двух, но что потом? Угодить в его ловушку? Быть уничтоженными?

— А какой у нас выбор, Мать? — спросила Лилейн. — Свет, он убивает тысячами.

Убивает тысячами. А они стоят тут.

Гавин сделал шаг назад.

Казалось, что его ухода не заметил никто, кроме Юкири, которая сразу же шагнула вперед и заняла его место рядом с Эгвейн. Гавин выскользнул из палатки, а взглянувшим на него охранникам сказал, что ему нужно глотнуть свежего воздуха. Эгвейн одобрит. Она чувствовала, насколько усталым он был в последнее время, она упоминала это несколько раз. А ему казалось, что веки его налиты свинцом. Гавин взглянул на потемневшее небо. Издалека доносился грохот. Как долго он еще будет стоять здесь и ничего не делать, пока вокруг умирают люди?

«Ты обещал, — подумал он про себя. — Ты сказал, что согласен стоять в ее тени».

Но это же не значило, что он уже никогда не совершит ничего важного, не так ли? Он порылся в кармане, вытащил кольцо Кровавых Ножей и надел его. Растворяя усталость, к нему сразу же вернулась сила.

Он помедлил, затем достал другие кольца и надел их тоже.

* * *

На южном берегу Моры, перед руинами к северо-востоку от Дашарского холма, Тэм вызвал Пустоту, как много лет назад его научил Кимтин. Тэм представил себе язычок пламени и скормил ему свои эмоции. Его охватило спокойствие, затем ушло и оно, не оставив ничего. Как вновь выкрашенная девственно белая стена, которую только что вымыли. Все растаяло.

Тэм был Пустотой. Он натянул лук — добрый черный тис выгнулся дугой — прижал стрелу к щеке и прицелился, но это было не обязательно. Когда он настолько глубоко погружался в Пустоту, стрела делала то, что он ей приказывал. Он не знал, как — не более чем солнце знает, что оно взойдет, или ветви знают, что опадет их листва. Не обязательно было знать, так просто было.

Он отпустил тетиву, она запела, стрела взмыла вверх, разрезая воздух. За ней еще одна и еще. Пять стрел неслись в воздухе, каждая выпущена с поправкой на переменчивый ветер.

Первая пятерка троллоков, переходящая по одному из нескольких наплавных мостов, которые им удалось навести, упала. Троллоки ненавидели воду, их пугал даже мелкий ручей. Река продолжала течь, значит усилия Мэта защитить реку по-прежнему давали плоды. Тень обязательно попытается перекрыть русло. Уже пытается. Время от времени вниз по течению проносило то троллока, то тушу мула.

Тэм продолжал стрелять, к нему присоединились Абелл и другие двуреченцы. Иногда они били по скоплениям троллоков не целясь, хотя это случалось редко. Рядовой солдат мог стрелять не глядя и надеяться, что его стрела найдет цель, но к хорошему лучнику из Двуречья это не относилось. Это для солдат стрелы не представляли ценности, но не для лесных охотников.

Атаки троллоков захлебывались. Рядом с двуреченцами заряжали свое оружие арбалетчики, залпами обстреливая Отродий Тени. Стоявшие за спинами троллоков Исчезающие безуспешно пытались гнать их хлыстами через реку.

Стрела Тэма попала Исчезающему туда, где у него должны были быть глаза. Стоящий рядом крупный человек, по имени Бэйрд, одобрительно присвистнул. Опираясь на топор он наблюдал, куда падают стрелы. Он был из отряда солдат, поставленного позади лучников, чтобы выдвинуться и защитить их, если троллокам удастся форсировать реку.

Бэйрд был командиром одного из отрядов наемников, примкнувших к армии, и хотя он был андорцем, ни он, ни около сотни людей под его началом не распространялись о том, откуда они пришли.

— Надо бы заполучить один из таких луков, — сказал Бэйрд своим спутникам. — Испепели меня Свет, вы это видели?

Стоящие неподалеку Абелл и Ази ухмыльнулись, продолжая стрелять. Тэм не улыбнулся. Внутри пустоты не было места юмору, хотя за ее пределами мысль продолжала движение. Тэм знал, чему улыбаются Абелл и Ази. Заполучить двуреченский лук еще не означает превратиться в двуреченского лучника.

— Полагаю, — сказал из седла расположившийся рядом Галад Дамодред, — что, вы скорее нанесете больше вреда себе, нежели врагу, если вдруг попытаетесь таким воспользоваться. Ал’Тор, сколько еще?

Тэм выпустил очередную стрелу. — Еще пять, — ответил он, доставая из колчана следующую. Натянув тетиву, он выстрелил, потом еще. Две, три, четыре, пять.

Еще пять мертвых троллоков. Всего он выпустил более тридцати стрел. Один раз промахнулся, но только потому, что Абелл уже убил того троллока, в которого целился Тэм.

— Лучники, отбой! — крикнул Тэм.

Двуреченцы отошли назад, Тэм отпустил пустоту, когда беспорядочная группа троллоков вывалилась на берег реки. В какой-то степени Тэм продолжал командовать войском Перрина. Белоплащники, гэалданцы и Волчья Гвардия ожидали от Тэма подтверждения приказов, хотя у них были и собственные командиры. Лично он командовал лучниками.

«Выздоравливал бы ты, Перрин, поскорее». Когда Харал нашел парнишку в траве на окраине лагеря в крови и на пороге смерти… Свет, вот это их по-настоящему испугало.

Сейчас Перрин в безопасности в Майене, где, скорее всего, он и останется до конца Последней Битвы. Пареньку нанесли такую рану, от которой быстро не оправиться, даже после Исцеления Айз Седай. Наверное, Перрин придет в бешенство из-за того, что пропустил сражение, но так иногда бывает. Это часть солдатских будней.

Лучники отступили к развалинам, чтобы занять более выгодную позицию для наблюдения за битвой, и Тэм построил их на случай, если они снова понадобятся, а посыльные тем временем поднесли новые стрелы. Мэт разместил все войска Перрина рядом с Принявшими Дракона, которых возглавляла Тина, изящная женщина. Тэм не имел ни малейшего представления ни о ее происхождении, ни о том, почему она возглавила войско — у нее были манеры благородной дамы, телосложение айилки и внешность салдэйки. Казалось, к ней прислушиваются. Тэм не понимал Принявших Дракона и старался держаться от них подальше.

У армии Тэма был приказ держаться. Мэт полагал, что сильнее всего шаранцы и троллоки смогут атаковать с запада, поэтому Тэм удивился, увидев, что Мэт отправил подкрепления от брода вверх по реке. Белоплащники только прибыли, и сразу ринулись в атаку вдоль берега, в развевающихся на ветру плащах прорубаясь сквозь троллоков, которые выбирались со своих неустойчивых переправ.

С другого берега на людей Галада посыпались троллочьи стрелы, звеня и гремя, словно град по крыше, их наконечники ударялись о доспехи и щиты Белоплащников. Тэм приказал Арганде отвести пехоту, включая Бэйрда и наемников.

Пик не хватало, так что люди Арганды были вооружены алебардами и копьями. Раздались крики умирающих людей и вой троллоков. К арьергарду войск Тэма подъехала Аллиандре в окружении хорошо вооруженных пехотинцев. Приветствуя ее, Тэм поднял лук, и она, кивнув, откинулась в седле, наблюдая за боем. Ей хотелось видеть бой своими глазами. Тэм не осуждал ее за любопытство, как и за приказ, который она отдала своим солдатам — увести ее с поля боя при первых признаках того, что битва оборачивается не в их пользу

— Тэм! Тэм! — подскакал Даннил, и Тэм махнул Абеллу, чтобы тот принял командование над лучниками. Он пошел навстречу Даннилу, встретив его в тени развалин.

Укрывшись за этими разрушенными стенами, люди из резерва Тэма с беспокойством наблюдали за ходом боя. Большинство из них были лучниками, набранными из наемников и Принявших Дракона. Многие из последних никогда прежде не были в бою. Что ж, еще несколько месяцев назад с большинством двуреченцев дело обстояло так же. Они быстро научатся. Подстрелить троллока почти то же самое, что подстрелить оленя.

Хотя в случае промаха олень не выпустит тебе кишки пару секунд спустя.

— Что случилось, Даннил? — спросил Тэм. — Приказ от Мэта?

— Он посылает тебе пехоту Легиона Дракона, — ответил Даннил. — Приказывает удержать реку любой ценой.

— Что же задумал этот мальчишка? — пробормотал Тэм, бросив взгляд на Высоты. У Легиона Дракона была хорошая пехота, прекрасно подготовленные арбалетчики, которые бы здесь не помешали. Но что же происходит на Высотах?

Вспышки света отражались от столбов черного густого дыма, который поднимался с Высот к облакам. Битва там разгорелась не на шутку.

— Не знаю, Тэм, — ответил Даннил. — Мэт… он изменился. Я его совсем не узнаю. Он всегда был сорванцом, но сейчас… Свет, Тэм. Он похож на героя из легенды.

Тэм хмыкнул:

— Мы все изменились. Мэт, возможно, то же самое может сказать о тебе.

Даннил рассмеялся:

— О, что-то я сомневаюсь, Тэм. Хотя иногда я задумываюсь, а как бы все повернулось, если бы и я пошел с ними. Ведь Морейн Седай искала мальчиков определенного возраста, и, похоже, я оказался всего лишь чуть старше…

Кажется, парень размечтался. Даннил мог говорить и даже думать все, что ему угодно, но Тэм сомневался, что ему понравилось бы то, что перенесли Мэт, Перрин и Ранд, что превратило их в тех, кем они стали.

— Принимай командование, — сказал Тэм, кивнув в сторону резервного отряда лучников. — А я сообщу Арганде и Галаду, что нам прислали подкрепление.

* * *

Град толстых троллочьих стрел обрушился на Певару, и она отчаянно сплела потоки Воздуха. Вызванный ею порыв ветра сдул стрелы, словно камни с доски, опрокинутой разгневанным игроком. Покрывшись потом, она ухватилась за саидар и сплела более плотный щит из Воздуха, прикрывающий от следующих залпов.

— Чисто! — выкрикнула она. — Вперед!

Из-под нависающей скалы на крутом прибрежном склоне Высот, выскочила группа солдат. Следующий более мощный залп угодил в поставленный ею щит; стрелы остановились и медленно, как перышки, попадали на землю.

Солдаты, которым она помогла, направились на сборный пункт у Гавальского брода. Часть из них осталась отражать атаку троллочьих отрядов, скатывающихся по склону.

Большая часть отродий осталась наверху оборонять Высоты и добивать остававшихся там людей.

«Где?» — отозвалась тихим шепотом в ее сознании яростная мысль Андрола.

«Здесь», — отправила она в ответ: даже не мысль, а образ, чувство этого места.

Рядом раскрылись Врата, и из них возник он, за ним, не отставая, последовал Эмарин. Оба держали наготове мечи, но Эмарин обернулся, взмахнул рукой, и сквозь открытые Врата ударила полоса огня. С другой стороны послышались крики. Человеческие крики.

— Вы что, дошли до самой шаранской армии? — строго спросила Певара. — Логайн приказал нам держаться вместе!

— Так тебе не плевать на его приказы? — ухмыльнулся Андрол.

«Ты несносен», — подумала она.

Вокруг на землю сыпались стрелы. Сверху послышалось сердитое уханье троллоков.

— Отличное плетение, — заметил Андрол.

— Спасибо. — Она взглянула на меч.

— Я же теперь Страж, — пожал он плечами в ответ. — Почему бы мне не выглядеть как они, а?

Он мог за три сотни шагов рассекать троллоков надвое с помощью Врат и поливать их огнем из недр самой Драконовой Горы, и все же не расставался с мечом. Мужские причуды, — решила она.

«Я все слышу», — пришла ответная мысль Андрола.

— Эмарин, ко мне. Певара Седай, не соблаговолите ли вы сопроводить нас…

Фыркнув, она присоединилась к мужчинам, последовавшим вдоль юго-западного подножия Высот, на пути им попались раненые, бредущие к пункту сбора. Взглянув на них, Андрол сплел Врата, ведущие в лагерь. Вскрикнув от удивления, ослабевшие люди со словами благодарности потянулись через них в безопасное место.

С тех пор как они покинули Черную Башню, Андрол стал… увереннее. Когда они встретились впервые, в его действиях сквозила нерешительность. Своего рода робкое смирение. Сейчас такого не было.

— Андрол, — сказал Эмарин, указывая мечом на склон.

— Вижу, — ответил Андрол. Выше них троллоки переваливали через вершину холма, как кипящая смола через край котла. За спиной закрылись Врата Андрола, проводившие в безопасное место группу солдат, которым посчастливилось спастись. Оставшиеся, увидев это, разочаровано зароптали.

«Всех не спасти, — послала суровую мысль Певара, почувствовав всплеск отчаяния Андрола. — Сосредоточься на поставленной перед нами задаче».

Сквозь поток отступающих солдат их троица двинулась в сторону нескольких направляющих, которых они ощущали впереди. Джоннет, Канлер и Теодрин, поливали огнем отряды троллоков. Их постепенно окружали.

— Джоннет, Канлер, ко мне, — приказал Андрол, промчавшись мимо них и открывая перед собой Врата. Певара и Эмарин нырнули в них следом, оказавшись на вершине плато, в нескольких сотнях шагов от прежнего места.

К ним присоединился Джоннет со своими спутниками, прошмыгнув мимо ошеломленных троллоков.

— Направляют! — закричала Певара. Свет, как же тяжело бежать в этих юбках. И об этом известно Андролу, верно?

В ответ на вспышки огня со стороны шаранцев Андрол открыл еще одни Врата. Начиная задыхаться, Певара пробежала сквозь них. Вся группа оказалась в тылу шаранцев, продолжавших поливать огнем то место, где Певара была секундами раньше.

Певара открыла свои чувства, пытаясь определить или почувствовать цель для атаки. Шаранцы обернулись и стали указывать прямо на них, но когда Андрол обрушил на их головы снежную лавину из Врат сбоку, дружно завопили. Он уже попробовал создавать Врата Смерти, которые использовали другие Аша’маны, но, видимо, плетение слишком отличалось от традиционного, и у него ничего не получилось. Так что вместо этих Врат он предпочел использовать те, что ему лучше всего удавались.

Часть гвардейцев Башни вопреки приказу продолжала сражаться на плато, удерживая позиции. Неподалеку среди обгоревших трупов валялись большие бронзовые стволы и тлели обломки разбитых драконов. Слышался вой многотысячной орды троллоков, большая часть которых сгрудилась по краям плато, осыпая стрелами людей внизу. Их радостный рев действовал Певаре на нервы, и она свила поток Земли, послав его в почву под ногами ближайшей группы врагов. Большой кусок земли задрожал и откололся, скинув пару дюжин троллоков с обрыва.

— Мы опять привлекаем внимание! — сказал Эмарин, поджигая Мурддраала, скользившего в их сторону. Охваченная пламенем тварь забилась, дико визжа и не желая умирать. Покрывшись испариной, Певара присоединилась к Эмарину, поливая Огнем отродье, пока от него не осталась лишь кучка обгорелых костей.

— Не все так плохо! — сказал Андрол. — Если мы привлечем внимание, то, рано или поздно с нами решит сразиться кто-нибудь из Черной Айя или один из людей Таима.

Джоннет выругался.

— Все равно, что прыгнуть в муравейник и ждать, пока нас покусают.

— Действительно, очень похоже, — согласился Андрол. — Будьте настороже. Я разберусь с троллоками.

«Сильно сказано», — отправила ему мысль Певара.

Его ответ был горячим, как жар от печки: «Звучало героически».

«Полагаю, что дополнительная сила тебе не помешает?»

«Конечно, нет», — отправил он в ответ.

Она создала соединение. Он взял контроль над кругом, впитывая ее силу. Как всегда, соединение с ним было потрясающим опытом. Она почувствовала, как ее собственные эмоции потекли к нему и снова вернулись, и покраснела. Чувствует ли он, как она стала к нему относиться?

«Глупо, — подумала она, старательно пряча от него свои мысли, — совсем как девчонка в короткой юбке, которая едва доросла до понимания разницы между мальчиками и девочками. К тому же в самый разгар войны».

Находясь в соединении с Андролом, было трудно успокоить чувства, как подобает Айз Седай. Их личности смешались подобно тому, как смешиваются краски, которые вылили в одну чашу. Она боролась с этим, твердо решив сохранить свою собственную индивидуальность. В соединении это было крайне важно, и подтверждалось вновь и вновь.

Андрол вытянул руку в сторону отряда троллоков, которые пустили в ход луки. Открылись Врата, поглощая летящие стрелы. Она огляделась и увидела, что те сыплются на головы другой группы троллоков.

Новые Врата открылись под ногами отродий, посыпавшись в них, троллоки возникали в сотнях футов над землей. Крошечные Врата аккуратно отрезали голову Мурддраала, оставив его тело биться в конвульсиях, орошая почву вокруг чернильно-черной струей крови. Группа Андрола находилась в западной части Высот, где раньше располагались драконы, в самой гуще Отродий Тени и шаранцев.

«Андрол, направляют!» — Она чувствовала ее, все возрастающую силу, на Высотах, как раз над ними. Что-то очень мощное.

«Таим!» — Она почувствовала обжигающую вспышку гнева Андрола. В ней были и боль от потери друзей, и ярость от предательства того, кто должен был их оберегать.

«Осторожно, — послала она мысль. — Мы не знаем, он ли это».

Нападавший был в соединении и с мужчинами, и с женщинами, иначе Певара не смогла бы его почувствовать. Конечно, ей были видны только плетения саидар. По ним ударил мощный столб воздуха не менее шага в ширину, раскаленного так, что скалы покраснели у них под ногами.

Андрол едва успел открыть Врата, поймав столб огня и посылая его туда, откуда он появился. Сдвоенный поток обуглил трупы троллоков, ярким пламенем вокруг вспыхивала трава.

Что случилось дальше, Певара не видела. Врата Андрола исчезли, словно их кто-то грубо вырвал у него, и рядом с ними ударила молния. Певара упала как подкошенная, следом на нее рухнул Андрол.

И в этот момент она потеряла контроль над собой.

Это получилось случайно, из-за неожиданного падения. Обычно в таких случаях связь теряется, но Андрол держал ее крепко. Плотина, которую воздвигла Певара, защищая свою личность, рухнула, и их индивидуальности смешались. Как будто она прошла сквозь зеркало и оттуда увидела себя.

С трудом она вновь собралась, но какое-то осознание, неподдающееся описанию, осталось. «Нам надо выбираться отсюда», — подумала она, все еще находясь в соединении с Андролом. Кажется, все остались живы, но долго это не продлится, стоит противнику прибавить молний. Певара инстинктивно начала сложное плетение Врат, но оно не должно было сработать. Их кругом управлял Андрол, так что только он… Резко открылись Врата. Певара ошеломленно застыла. Это были ее Врата, а не его. Это плетение было одним из самых сложных и затратных из всех, что она знала, но она создала его будто по мановению руки, в круге, которым не управляла.

Первой в них протиснулась Теодрин. Гибкая доманийка потащила вслед за собой спотыкающегося Джоннета. За ними последовал прихрамывающий Эмарин, его рука безвольно болталась.

Андрол ошеломленно смотрел на Врата. — Я считал, что ты не можешь направлять Силу, если кто-то другой управляет кругом, в котором ты находишься.

— Так и есть, — ответила она. — У меня получилось случайно.

— Случайно? Но…

— Быстрее, болван, — крикнула Певара, втолкнув его внутрь, и, шагнув следом, рухнула на другой стороне.

* * *

— Дамодред, мне нужно, чтобы вы оставались на прежних позициях, — произнес Мэт, не поднимая головы, лишь услышав через открытые Врата, как фыркнула лошадь Галада.

— И это наводит на мысль о состоянии твоего рассудка, Коутон, — ответил Галад.

Мэт наконец оторвался от своих карт. Он сомневался, что сможет когда-нибудь привыкнуть к этим новым Вратам. Он находился в штабном домике, возведенном по приказу Туон в расселине у подножия Дашарского холма. В одной из стен домика были открыты Врата, по другую сторону которых верхом сидел Галад в белой с золотом форме Детей Света. Их позиция по-прежнему находилась неподалеку от развалин, где армия троллоков пыталась прорваться через Мору.

Галад Дамодред выглядел совершенно бесстрастным. С этим красивым ничего не выражающим лицом его легко можно было перепутать со статуей. Хотя нет, в статуях, пожалуй, больше жизни.

— Делай, что тебе приказано, — сказал Мэт, возвращаясь к своим картам. — Удерживай берег и следуй указаниям Тэма. И мне плевать на твое мнение о том, будто твоя позиция второстепенная.

— Просто отлично, — ответил Галад ледяным, как труп в леднике, тоном. Он развернул лошадь, и дамани Мика закрыла Врата.

— Там снаружи жуткая бойня, Мэт, — произнесла Илэйн. Свет, ее тон был даже холоднее, чем у Галада!

— Вы все назначили меня главным. Позволь мне заниматься своим делом.

— Мы поручили тебе командование армиями, но не назначали главным, — ответила Илэйн.

Эти Айз Седай придираются буквально к каждому слову. Это… он поднял голову и нахмурился. Мин что-то тихонько шепнула Туон.

— В чем дело? — спросил он.

— Я увидела его тело, одиноко лежащее на поле, — ответила Мин, — словно он умер.

— Мэтрим, — произнесла Туон. — Я… обеспокоена.

— Хоть в чем-то наши мнения совпадают, — произнесла Илэйн со своего трона, находившегося на другой стороне комнаты. — Мэт, их полководец превзошел тебя.

— Все не так растреклятски просто, — ответил Мэт, ткнув пальцем в карту. — И никогда растреклято не было просто.

Командующий войсками Тени был хорош. Очень хорош.

«Это Демандред, — подумал Мэт. — Я сражаюсь против одного из растреклятых Отрекшихся».

Оба — Мэт и Демандред — в эти минуты писали грандиозное полотно. Каждый отвечал на действия противника с величайшим вниманием. Мэт пытался в одном из своих мазков чуть сгустить красные тона. Он намеревался исказить реальную картину, но с умом.

Это было непросто. Необходимо было сохранить возможность сдерживать Демандреда и поддаться его натиску ровно настолько, чтобы противник перестал осторожничать. Блеф — коварная вещь. Он опасен, а иногда и губителен. Придется пройти по лезвию бритвы. Тут как ни старайся, а пятки изрежешь. Хитрость не в том, чтобы не пораниться, а в том, чтобы дойти до конца.

— Вводите в бой огир, — тихо приказал Мэт, ткнув пальцем в карту. — Мне нужно, чтобы они поддержали парней у брода. — Там сражались айильцы, прикрывая отход войск Белой Башни и Отряда Красной Руки, отступавших с Высот по его приказу.

Приказ был передан огир. «Береги себя, Лойал», — подумал про себя Мэт, отмечая на карте место, куда отправляет огир.

— Предупредите Лана, он по-прежнему на западном склоне Высот. Сейчас, когда основные силы Тени собрались наверху, мне нужно, чтобы он обошел Высоты и снова вышел к Море в тылу второй армии троллоков, которая пытается пересечь реку у развалин. Атаковать пока не нужно. Пусть просто укроется и ждет.

Посыльный убежал передавать указания, а Мэт сделал очередные пометки. Одна из со’джин, симпатичная с веснушками, поднесла ему каф. Но он был слишком поглощен битвой, чтобы ответить ей улыбкой.

Прихлебывая каф, Мэт попросил дамани создать для него Врата прямо на столе, чтобы своими глазами видеть, как проходит бой. Мэт склонился над проемом, крепко держась одной рукой за край стола. Только треклятый болван позволит сбросить себя через дыру, висящую в двух сотнях футов над землей.

Поставив каф на край стола, Мэт вынул свою зрительную трубу. Троллоки спускались с Высот к болотам. Да, Демандред определенно хорош. Массивные твари, которых он направил к низинам, были медлительными, но мощными как лавина. Помимо троллоков, к атаке с вершины готовился конный отряд шаранцев. Легкая кавалерия. Они свяжут боем войска Мэта у Гавальского брода, прикрывая левый фланг атакующих троллоков.

Битва напоминала фехтовальный поединок грандиозных размеров. Каждый выпад можно парировать, иногда тремя или четырьмя способами. Реагируешь, двинув отряд здесь, подразделение там. Пытаешься догадаться о том, что задумал противник, одновременно напирая в местах, где он послабее. Выпад — отступление, выпад — отступление. Противник превосходил Мэта числом, но он и это намеревался использовать.

— Передайте Талманесу слово в слово, — не отрываясь от зрительной трубы, произнес Мэт. — «Помнишь, как ты спорил, что я не сумею забросить монету в кружку с другого конца таверны?»

— Хорошо, Величайший, — ответил порученец-шончанин.

В тот раз Мэт ответил, что принимает спор, но сперва напьется, иначе это будет слишком просто. Потом Мэт притворился, что уже изрядно надрался, и спровоцировал Талманеса поднять ставки с серебряной монеты до золотой.

Талманес его уловку раскусил и заставил по-настоящему напиться. «Я до сих пор должен ему за тот случай пару марок, или нет?» — рассеянно подумал он.

Мэт навел трубу на северную часть Высот. Отряд тяжелой шаранской конницы строился для атаки вниз по склону. Он мог даже различить длинные стальные наконечники их копий.

Они готовились атаковать отряд Лана, когда тот начнет обходить Высоты с севера. Но сам-то Лан приказа еще не получил.

Это подтверждало подозрения Мэта. Демандред имел шпионов не только в лагере, но и в штабе или совсем рядом с ним. Кто-то мог передавать сведения сразу вслед за отданными Мэтом распоряжениями. Это, возможно, означало, что они здесь, в штабе, имеют дело с направляющим Силу, который скрывает свою способность.

«Проклятый пепел, — подумал Мэт. — Только этого не хватало».

От Талманеса вернулся посыльный:

— Величайший, — обратился он, простершись ниц, — ваш человек говорит, что его отряд практически разбит. Он бы и рад выполнить ваш приказ, но вынужден ответить, что до конца дня драконов не будет. На их ремонт нужно несколько недель. Они… прошу прощения, Величайший, но это его собственные слова: «они даже хуже официанток из Сабинела». Я не знаю, что это значит.

— Тамошние официантки работают за чаевые, — хмыкнул Мэт, — но жители Сабинела чаевых не дают.

Разумеется, все это было ложью. Сабинел был городком, где Мэт подбивал Талманеса помочь ему охмурить парочку служанок. А Талманес посоветовал Мэту прикинуться раненным в бою, чтобы завоевать их сочувствие.

Молодец. Значит, драконы до сих пор способны стрелять, но, скорее всего, выглядят как куча хлама. Тут у них преимущество — никто, кроме Мэта и Алудры, не знал, как действует это оружие. Проклятый пепел, даже он всякий раз переживал, что эти штуки выстрелят как-то не так.

Пять или шесть драконов оставались полностью исправны. Мэт перетащил их через Врата в безопасное место. Алудра установила батарею к югу от брода и нацелила на Высоты. Мэт еще пустит их в ход, а вот шпиона хотелось бы оставить в полной уверенности, что драконы уничтожены. За это время Талманес их подлатает, и Мэт сможет использовать.

«Но как только я это сделаю, Демандред тут же бросит на их уничтожение все свои силы», — подумал он. Нужен подходящий момент. Проклятый пепел, что-то в последнее время его жизнь превратилась в сплошные попытки найти подходящий момент. А их катастрофически не хватает. Пока же он приказал Алудре использовать только полдюжины исправных драконов и обстреливать через реку троллоков, наступающих по юго-западному склону Высот.

Алудра расположится достаточно далеко от Высот и будет постоянно менять позиции, так что Демандреду придется изрядно потрудиться, чтобы отыскать ее и уничтожить драконов. К тому же, дым от залпа, сразу скроет точное место их расположения.

— Мэт, — обратилась к нему Илэйн со своего трона в противоположной стороне комнаты. Он позабавился, отметив, что в «поисках удобного положения», она заставила Бергитте каким-то образом приподнять трон на парочку дюймов, так что теперь сидела вровень с Туон или даже на дюйм выше. — Не потрудишься ли ты, наконец, объяснить некоторые свои поступки?

«Нет, учитывая, что это услышит шпион», — подумал он, оглядывая штабную комнату. Кто же это? Одна из трех пар дамани и сул’дам? Может ли дамани без ведома сул’дам быть Приспешницей Темного? Или наоборот? Вот и та благородная дама с белыми прядями в волосах выглядит подозрительно.

Или это кто-то из многочисленных генералов? Кто — Галган? Тайли? Генерал знамени Гериш? Стоя у стены, она смотрела на него. Преданно. Женщина. А попка у нее ничего, отметил про себя Мэт. Но исключительно по-дружески. Он же был женатым человеком.

Еще и эта толпа снующих вокруг людей. Мэт подумал, что брошенная на пол горсть зерен к вечеру превратилась бы в муку. Предполагалось, что все они абсолютно достойны доверия и неспособны предать Императрицу, да живет она вечно. Но это вряд ли у нее получится, если не вывести шпиона на чистую воду.

— Мэт? — напомнила о себе Илэйн. — Кому-то нужно знать, что ты задумал. Если ты погибнешь, мы сможем следовать твоим планам

Что ж, это очень хороший аргумент. Он сам об этом подумывал. Убедившись, что его приказы исполняются, он направился к Илэйн. Мэт оглядел комнату и невинно улыбнулся присутствующим. Им совсем не нужно знать о его подозрениях.

— Чего это ты так хитро всех оглядываешь? — тихо спросила Илэйн.

— Никого я растреклято не оглядываю, — ответил Мэт. — Давай выйдем. Хочу прогуляться и немного подышать свежим воздухом.

— Кнотай? — поднимаясь, позвала Туон.

Он не стал оборачиваться. Ее взглядом можно было сверлить сталь. Вместо этого он буднично вышел из штаба. Спустя пару мгновений Илэйн с Бергитте вышли следом.

— Чего это вдруг? — тихо поинтересовалась Илэйн.

— Внутри слишком много посторонних ушей, — ответил Мэт.

— Ты подозреваешь, что в штабе есть шпион…

— Не спеши, — перебил ее Мэт, и, взяв за руку, отвел в сторонку. Попутно он одобрительно кивнул Стражам Последнего Часа. Те лишь невнятно промычали в ответ. Что-то они сегодня слишком разговорчивы.

— Можешь рассказывать, не опасаясь, — сказала Илэйн. — Я сплела стража от подслушивания.

— Благодарю, — ответил Мэт. — Я хочу, чтобы вы ушли из штаба. Я расскажу вам, что делаю. Если что-то пойдет не так, то ты выберешь другого генерала, хорошо?

— Мэт, — сказала Илэйн. — Если ты считаешь, что есть шпион…

— Я знаю, что он есть, — ответил Мэт. — И хочу это использовать. Это сработает. Поверь.

— Ага, и раз ты настолько уверен, значит, у тебя есть запасной план на случай неудачи.

Он пропустил эти слова мимо ушей, кивнув Бергитте. Она как бы невзначай огляделась вокруг, высматривая, не приблизится ли к ним кто-то слишком близко.

— Ты хорошо играешь в карты, Илэйн? — спросил Мэт.

— В… Мэт, сейчас не подходящее время для рискованных карточных трюков.

— Именно сейчас самое подходящее. Илэйн, разве ты не видишь, насколько соотношение не в нашу пользу? Разве ты не ощущаешь сотрясение земли, когда атакует Демандред? Нам повезло, что он не Переместился прямо в наш штаб. Подозреваю, он опасается, что где-то поблизости находится Ранд и это ловушка. Но, кровь и проклятый пепел, он очень силен. Без этих рискованных трюков мы погибнем. Будем уничтожены. И похоронены.

Она промолчала.

— Так вот, в картах есть одна особенность, — поднял Мэт палец. — Игра в карты не похожа на кости, где нужно сделать как можно больше выигрышных бросков. Больше бросков — больше выигрыш. Там все зависит от случая. В карты иначе. Здесь нужно заставить противника поднять ставки. И как можно выше. А для этого нужно просто позволить ему немного выиграть. Или выиграть крупно.

В нашем случае это нетрудно, потому что нас меньше и мы слабее. Единственный способ выиграть — это, получив хороший расклад, пойти ва-банк. В карточной игре можно девяносто девять раз проиграть, но, поймав удачный расклад, победить в итоге. Но при условии, что противник вошел в азарт и рискует. И при условии, что ты готов стерпеть проигрыш.

— Значит, именно этим ты занимаешься? — спросила Илэйн. — Делаешь вид, что мы проигрываем?

— Проклятый пепел! Нет, — ответил Мэт. — Такое я сымитировать не могу. Он бы тут же заметил. Я проигрываю по-настоящему, но внимательно слежу. Готовясь к решающей ставке, которая все отыграет.

— И когда же наш ход?

— Когда выпадут нужные карты, — ответил Мэт. Он поднял руку, прерывая возражения. — Я буду знать, когда, Илэйн. Я просто растреклято буду знать. Вот и все, что я могу сказать.

Она сложила руки над большим животом. Свет, с каждым днем он, казалось, становится все больше.

— Отлично. Какое место в твоих планах отводится армии Андора?

— Я уже отдал приказ Тэму и его людям занять позицию вдоль реки у развалин, — ответил Мэт. — Что до остальных твоих войск, я бы хотел, чтобы они усилили оборону брода. Демандред, возможно, рассчитывает на то, что северная армия троллоков переправится через реку и сомнет наши части, обороняющие шайнарский берег, пока оставшаяся армия троллоков и шаранцы будут продолжать атаковать с Высот и теснить нас через брод и вверх по течению.

Они постараются посильнее связать нас боем, обойти с флангов и тыла, и таким образом прикончить. Демандред отправил отряд, чтобы перекрыть течение Моры, и скоро в этом преуспеет. Поглядим, не сможем ли мы это использовать. Но как только вода уйдет, нам потребуется жесткая оборона, чтобы остановить троллоков, когда они хлынут через русло. Именно этим и должны заняться твои войска.

— Мы выдвигаемся, — произнесла Илэйн.

— Мы? — рявкнула Бергитте.

— Я пойду со своими людьми, — ответила Илэйн, направляясь к коновязи.

— Совершенно очевидно, что здесь мне делать нечего, да и Мэт хочет отослать меня из штаба. Значит, я просто растреклято ухожу.

— В бой? — спросила Бергитте.

— Да мы уже в бою, Бергитте, — ответила Илэйн. — Всего за несколько минут шаранские направляющие смогут перебросить на Дашарский холм и сюда десяток тысяч солдат. Идем. Обещаю, что позволю взять столько гвардейцев, чтобы я не могла чихнуть, не обрызгав дюжину из них.

Бергитте вздохнула, и Мэт проводил ее сочувственным взглядом. Она кивнула на прощание и последовала за Илэйн.

«Ну, ладно», — подумал Мэт, возвращаясь к штабу. Илэйн делает то, что нужно, Талманес условный сигнал получил. А вот теперь предстоит самое сложное.

Удастся ли убедить Туон сделать так, как он задумал?

* * *

Галад возглавил стремительную атаку Детей Света вдоль берега Моры у руин. Троллоки навели здесь множество плавучих мостов, и трупы покрывали поверхность реки, словно опавшие листья гладь пруда. Лучники отлично справились со своей задачей.

А тварей, которым все-таки удалось добраться до другого берега, встречали Чада Света. Крепко сжав копье и склонившись в седле, Галад вспорол горло здоровенному троллоку с медвежьей мордой и помчался дальше с окровавленным копьем, а оставленный позади троллок рухнул на колени.

Галад направил своего Сидаму в самую гущу троллоков, сбивая их с ног или вынуждая разбегаться в стороны. Сила кавалерийской атаки в ее массовости, и те твари, которых Галад вынудил убраться с дороги, могли быть затоптаны несущейся следом конной лавиной.

За атакой кавалерии наступила очередь лучников Тэма, которые выпускали тучи стрел в основную массу троллоков, выбиравшихся на берег. Задние напирали на передних, затаптывая раненых.

К Галаду присоединился Голевер с несколькими Чадами. Они полностью смели передние шеренги троллоков и теперь остались не у дел. Вздыбив коней, они развернулись и, подняв копья, галопом помчались обратно к разрозненным окруженным отрядам людей, увязшим в локальных стычках.

Поле боя было огромным. Галад потратил почти час на поиск и вызволение подобных отрядов, которые затем перенаправлял к руинам, где Тэм или один из его офицеров мог сформировать из них новые знамена. Медленно, по мере того как редели их ряды, изначально сформированные полки перемешались. Теперь бок о бок с Чадами сражались не только наемники. Под его командованием оказались гэалданцы, бойцы Крылатой Гвардии и даже несколько Стражей. Клайн и Аликс потеряли своих Айз Седай. Галад боялся, что эти двое долго не протянут, но сражались они с удивительной яростью.

Отправив очередную группу уцелевших к руинам, Галад перевел Сидаму на медленный шаг, прислушиваясь к тяжелому дыханию коня. Поле у реки превратилось в кровавое месиво из трупов и грязи. Коутон был совершенно прав, оставив Чад Света на этом участке. Похоже, Галад его здорово недооценивал.

— Как думаешь, сколько мы уже здесь деремся? — раздался за спиной голос Голевера. Из-под его разорванного табарда проглядывала кольчуга. Часть колец на правом боку была смята троллочьим клинком. Кольчуга выдержала, но пятна крови показывали, что многие кольца пробили стеганый гамбезон Голевера и впились в его бок. Кровотечение выглядело неопасным, поэтому Галад промолчал.

— Перевалило за полдень, — предположил он, хотя из-за туч солнца видно не было. Но он был убежден, что они сражаются уже четыре или пять часов.

— Как думаешь, к ночи они угомонятся? — спросил Голевер.

— Сомневаюсь, — ответил Галад, — что эта битва настолько затянется.

Голевер встревоженно посмотрел на него:

— Ты думаешь…

— Никак не пойму, что происходит. Коутон направил сюда столько сил, и, насколько я могу судить, всех, кто был на Высотах, тоже. Не знаю, зачем. И еще эта вода в реке… Тебе не кажется, что течение стало медленным и прерывистым? Похоже, выше по реке бой складывается совсем скверно… — Он покачал головой. — Возможно, увидев остальные участки сражения, я сумел бы понять замысел Коутона.

Он был солдатом. А солдату, чтобы выполнить отданный ему приказ, не обязательно понимать генеральный план сражения. Однако обычно из полученных приказов Галаду удавалось понять замыслы командования.

— Ты когда-нибудь представлял себе битву такого масштаба? — спросил Голевер, оглядываясь по сторонам. Пехота под командованием Арганды схватилась у реки с троллоками. Все больше и больше Отродий Тени перебиралось на эту сторону. Галад с тревогой отметил, что течение реки совсем остановилось.

За последний час Отродья Тени сумели отвоевать плацдарм. Бой обещает быть трудным, но по крайней мере сейчас, после того как они разделались с таким количеством троллоков, силы почти сравнялись. Коутон точно знал, что реку перекроют. Именно поэтому он направил сюда столько сил, чтобы сдержать натиск с противоположного берега.

«Свет! — подумал Галад. — Я вижу не что иное, как саму Игру Домов на поле боя». Да, он сильно просчитался, недооценивая Коутона.

В двадцати шагах перед ним с неба упал свинцовый шар с красной лентой, угодив в голову мертвому троллоку. Прокричав высоко в небе, ракен продолжил свой полет. Галад пришпорил Сидаму, а Голевер спешился, чтобы подать послание. Врата были очень полезны, но ракены могли видеть все поле сразу, отыскивать на нем нужные отряды и конкретных людей, чтобы доставить приказы.

Голевер передал ему послание. Из кожаного конверта, который он носил за голенищем сапога, Галад вынул лист с ключом к шифру. Шифр был очень простой — в виде столбика цифр с расшифровкой напротив. Если определенное слово в приказе не будет сходиться с нужной цифрой, значит он подложный.

Приказ гласил:

«Дамодред, возьми дюжину лучших бойцов из двадцать второго отряда и отправляйся вдоль реки к Гавальскому броду. Остановись, когда увидишь знамя Илэйн, и жди нового приказа.

Постскриптум. Если встретите троллоков с посохами, то советую предоставить драться с ними Голеверу, поскольку знаю, что у тебя с этим проблемы. Мэт».

Галад вздохнул и показал послание Голеверу. Шифр совпадал: число двадцать два соответствовало слову «посох».

— Чего ему от нас понадобилось? — спросил Голевер.

— Хотел бы я знать, — ответил Галад. Он и в самом деле хотел бы это знать.

— Пойду соберу людей, — сказал Голевер. — Думаю, вы бы захотели взять Хэмиша, Моллона, Брокеля… — и он предложил весь список.

Галад кивнул:

— Хороший выбор. Что ж, не могу сказать, что огорчен этим приказом. Похоже, сестрица объявилась на поле. Нужно за ней присматривать. — А кроме того, он хотел взглянуть, что происходит на других участках битвы. Возможно, это поможет ему разобраться, что затеял Коутон.

— Как прикажете, лорд Капитан Командор, — ответил Голевер.

* * *

Темный ударил.

Он пытался разрушить целостность Ранда, чтобы уничтожить его по частям. Темный стремился обрести власть над материей, образующей саму суть Ранда, и отправить ее в небытие.

Ранд не мог ни вздохнуть, ни вскрикнуть. Эта атака была направлена не на тело, поскольку здесь у него не было тела, а лишь воспоминание о нем.

Ранд собрался. Это давалось с трудом. Ужасный натиск развеял любые мысли о возможности победить или убить Темного. Ранд был не в состоянии никого победить. Он сам едва держался.

Он не смог бы описать свои ощущения, даже если бы захотел. Темный будто разрывал его на части и в то же время сдавливал со всех сторон могучей волной.

Ранд рухнул на колени. Это было лишь иллюзией, но он ощущал ее как реальность.

Прошла вечность.

Ранд вытерпел. Сокрушительное давление, шум разрушения. Он вынес все это, стоя на коленях, обливаясь потом, сжимая непослушные, словно когти, пальцы. Он вытерпел и затем поднял голову:

— И это все, на что ты способен? — прорычал он.

— Я ОДЕРЖУ ПОБЕДУ.

— Ты только сделал меня сильнее, — хрипло ответил Ранд. — Всякий раз, когда ты или твои прихвостни пытались убить меня, твоя неудача была словно удар кузнечного молота о металл. Эта попытка… — Ранд глубоко вздохнул. — Эта твоя попытка — ничто. Я не сломлюсь.

— ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ. ЭТО НЕ ПОПЫТКА УНИЧТОЖИТЬ ТЕБЯ, А ПОДГОТОВКА.

— К чему?

— ОТКРЫТЬ ТЕБЕ ИСТИНУ.

Обрывки Узора… Нити… Все закружилось перед Рандом, сотнями крохотных вытекающих ручейков, отрываясь от основного светящегося полотна. Он знал — это не настоящий Узор, как и образ самого Ранда не был его подлинным телом. Чтобы представить себе нечто столь грандиозное, как суть мироздания, его разуму требовался какой-то образ. Именно таким его представило себе его сознание.

Нити сплелись почти так же, как сплетаются потоки Единой Силы, но их были многие тысячи тысяч, цвета были разнообразнее, живее. Каждая нить была прямой и туго натянутой, словно струна. Или луч света.

Они сплетались воедино, словно на ткацком станке, постепенно создавая вокруг него образы. Влажная земля, растения, испещренные черными точками, деревья с поникшими ветвями, словно упавшие без сил руки людей.

Видения сплелись, превратившись в местность. Стали реальностью. Ранд поднялся на ноги и почувствовал под собой твердь. Он чувствовал запах дыма. Слышал… печальный плач. Он обернулся и увидел, что стоит на практически голом склоне над темным городом с черными каменными стенами, внутри которых толпились дома, низкие и жалкие, как сараи.

— Что это? — прошептал он. Это место показалось знакомым. Он поднял глаза, но сквозь затянувшие небо облака не смог разглядеть солнце.

— ТО, ЧТО ГРЯДЁТ.

Ранд потянулся к Единой Силе, но с отвращением отпрянул. Порча вернулась, и стала хуже. Намного хуже. Если прежде она казалась черной пленкой, покрывавшей расплавленный свет саидин, теперь она превратилась в грязь, столь густую, что через нее едва можно было пробиться. Ему пришлось бы погрузиться во тьму и напиться ею, чтобы зачерпнуть скрытую под ней Единую Силу — если она там все еще оставалась. При одной мысли об этом к горлу подступила желчь, и Ранду пришлось сражаться с собственным желудком, чтобы его не вывернуло наизнанку.

Его влекло к той расположенной неподалеку крепости. Почему она казалась такой знакомой? Он был в Запустении — на это ясно указывала растительность и запах гнили в воздухе. Несмотря на плотную облачность, было гнетуще жарко, будто летом на болоте.

Он двинулся вниз по отлогому склону, но вдруг заметил неподалеку несколько рабочих, валивших топорами деревья. Их было с десяток. Ранд приблизился. Оглянувшись, он увидел, как в отдалении ничто, это был сам Темный, поглотило часть пейзажа, словно на линии горизонта возник провал. Напоминание о том, что все это ненастоящее?

Он прошел мимо пней. Где же те, кто собирает дрова? Стук топоров и позы рабочих никак не ассоциировались у Ранда с уверенной силой настоящих лесорубов. Эти удары были какими-то сонными, люди работали спустя рукава.

Тот человек слева… подойдя ближе, Ранд узнал его, несмотря на скрюченную фигуру и сморщенную кожу. Свет! Тэму можно было дать лет семьдесят, а то и все восемьдесят. Почему же он занят таким тяжелым трудом?

«Это видение, — подумал Ранд. — Кошмар. Творение Темного. Оно нереально».

Однако, оказавшись внутри видения, Ранд обнаружил, что трудно не воспринимать окружающее как реальность. И в каком-то смысле так оно и было. Чтобы создать этот мир, Темный воспользовался теневыми нитями Узора — возможными ответвлениями от настоящей реальности, похожими на круги на воде, расходящиеся от брошенного в пруд камня.

— Отец? — позвал Ранд.

Тэм обернулся, но его глаза не видели Ранда.

Юноша взял отца за плечо: — Отец!

Тэм понуро постоял несколько мгновений, а затем вернулся к работе, подняв топор. Рядом Даннил и Джори корчевали пень. Они тоже постарели и представлялись людьми средних лет. Похоже, Даннил был чем-то тяжело болен: лицо бледное, кожу покрывают какие-то язвы.

Топор Джори погрузился в иссохшую землю, и из-под нее потоком хлынули насекомые, роившиеся под корневищем пня. Топор разрубил их гнездо.

Рой хлынул вверх по рукояти топора и облепил Джори. Тот истошно закричал, пытаясь стряхнуть насекомых, но они набились в его открытый рот. Ранду приходилось слышать об этих созданиях — одной из многих угроз Запустения. О гибельном рое. Он протянул руку к Джори, но тот рухнул на бок и мгновенно испустил дух.

Тэм вскрикнул от ужаса и бросился бежать. Ранд обернулся, услышав, как его отец ломится через заросли ближайшего кустарника, пытаясь спастись от гибельного роя. Что-то молниеносное, словно удар бича, спрыгнуло с веток и мгновенно остановило Тэма, захлестнув его шею.

— Нет! — вымолвил Ранд. Это все не было реальным. Но он не мог спокойно наблюдать за гибелью отца. Он ухватился за Источник, пробившись сквозь тошнотворный мрак скверны. Казалось, она его вот-вот задушит, и Ранд провел несколько мучительных мгновений, нащупывая саидин. Когда он ухватился за нее, то оказалось, что сквозь порчу проникла лишь тонкая струйка Силы.

Он кое-как сплел ленту огня и с криком бросил ее в лиану, поймавшую его отца. Тэм упал, освободившись от ее хватки, а лоза сморщилась, умирая.

Тэм лежал, не двигаясь. Его мертвые глаза неподвижно смотрели в небо.

— Нет! — Ранд повернулся к гибельному рою. Он уничтожил его плетением Огня. Прошло всего несколько секунд, но от Джори остались только кости.

Горящие насекомые с треском лопались.

— Направляющий, — с выпученными глазами выдохнул Даннил, прятавшийся неподалеку. Остальные лесорубы убежали вглубь Запустения. Ранд слышал их вопли.

Он не смог сдержать тошноту. Эта порча… Она была слишком отвратительной и мерзкой. Он не мог больше удерживать Источник.

— Идем, — сказал Даннил, и схватил Ранда за руку, — Идем. Ты мне нужен!

— Даннил, — прохрипел Ранд, выпрямляясь. — Ты меня не узнаешь?

— Идем, — повторял Даннил и тянул Ранда за собой в сторону стены форта.

— Я — Ранд! Даннил, я — Ранд. Возрожденный Дракон.

В глазах Даннила отразилось непонимание.

— Что он с тобой сделал? — прошептал Ранд.

— ТЫ ИМ НЕИЗВЕСТЕН, СОПЕРНИК. Я СОЗДАЛ ИХ ЗАНОВО. ЗДЕСЬ ВСЁ МОЁ. ОНИ НЕ ПОЙМУТ, ЧЕГО ЛИШИЛИСЬ. И НЕ ПОЗНАЮТ НИЧЕГО, КРОМЕ МЕНЯ.

— Я отвергаю тебя, — прошептал Ранд. — Отвергаю тебя.

— ОТРИЦАНИЕ СОЛНЦА НЕ ПРИВЕДЁТ К ЕГО ЗАКАТУ. ОТВЕРГАЯ МЕНЯ, НЕ ОТМЕНИШЬ МОЕЙ ПОБЕДЫ.

— Идем, — снова повторил Даннил, таща Ранда. — Прошу! Ты должен меня спасти!

— Прекрати это, — произнес Ранд.

— ПРЕКРАТИТЬ? ЭТОМУ НЕТ КОНЦА, СОПЕРНИК. ЭТО РЕАЛЬНОСТЬ. Я ЕЁ СОЗДАЛ.

— Это лишь плод твоего воображения.

— Прошу тебя, — повторил Даннил.

Ранд позволил ему увести себя к темному форту.

— Что вы там делали, Даннил? — спросил Ранд. — Почему вы рубите лес в Запустении? Это опасно.

— Таково наше наказание, — прошептал Даннил. — Тот, кто подвел нашего господина, отправляется сюда, чтобы принести дерево, срубленное собственными руками. Если гибельный рой или лоза не убьют тебя, то стук топора привлечет других тварей…

Ранд нахмурился. Они вышли на дорогу, ведущую к городу и темному форту. Место определенно знакомое. Это же Карьерная Дорога, с удивлением понял Ранд. Значит, впереди… Форт возвышался в центре Эмондова Луга, на том месте, где прежде была Лужайка.

Запустение поглотило Двуречье.

Облака словно давили на Ранда всем своим весом, а в ушах продолжали звучать крики Джори. Его преследовало видение того, как корчился задыхающийся Тэм.

Все это не было реальным.

Это случится, если Ранд потерпит поражение. Так много людей зависит от него… Так много. Некоторым он уже не сможет помочь. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать мысленно перечислять погибших сторонников. Даже если ему удастся спасти остальных, этих он защитить не смог.

Эта атака отличалась от попыток Темного уничтожить его сущность. Ранд чувствовал, как Темный запускает в него свои щупальца, заражая его разум беспокойством, сомнением и страхом.

Даннил подвел его к воротам в окружавшей деревню стене, которые охраняла пара Мурддраалов в неподвижных плащах. Они скользнули вперед:

— Вас отправили нарубить дров, — прошелестел один из них бесцветными губами.

— Я… Я привел вот его! — ответил Даннил, отступая: — Это дар нашему господину! Он может направлять. Это я разыскал его для вас!

Ранд зарычал и вновь окунулся в океан мерзости, чтобы дотянуться до Единой Силы. Ему удалось ощутить струйку саидин и ухватиться за нее.

Ее немедленно вырвали из-под его контроля. Между ним и Источником скользнул Щит.

— Все это не настоящее, — прошептал он, оборачиваясь в поисках того, кто его отрезал.

Из ворот вышла одетая во все черное Найнив.

— Дичок? — удивилась она. — Не выявленный? Как ему удалось выжить так долго? Ты молодец, Даннил. Я возвращаю тебе жизнь. Не оплошай же впредь.

Даннил зарыдал от радости и помчался мимо Найнив в город.

— Все это не настоящее, — произнес Ранд, когда Найнив связала его потоками Воздуха и втащила внутрь этого, сотворенного Темным, Эмондова Луга. Оба Мурддраала следовали впереди нее. Поселок превратился в крупный город. Дома походили на мышей, сгрудившихся перед кошкой. Они не отличались друг от друга, одинаковые и скучные. Спешащие по переулкам жители не поднимали глаз.

Люди расступались перед Найнив, порой обращаясь к ней «госпожа», другие называли ее Избранной. Сопровождавшие Мурддраалы стелились по городским улицам как тени. Добравшись до крепости, они увидели во дворе небольшую группу людей. Двенадцать человек, и Ранд чувствовал, что четверо присутствующих в группе мужчин удерживают саидин, хотя узнать он смог только Дамера Флинна. Несколько женщин были родом из Двуречья, он знал их еще детьми.

Их было тринадцать, собравшихся под затянутым облаками небом. И к ним присоединилось тринадцать Мурддраалов. Впервые с тех пор, как началось это видение, Ранд почувствовал страх. Только не это. Все что угодно, но не это.

Что, если они его Обратят? Это все было ненастоящим, но все же это был вариант реальности. Отражение мира, созданное Темным. Что станет с Рандом, если они Обратят его здесь? Неужели его так легко заманили в ловушку?

Он запаниковал и начал дергаться в путах Воздуха. Разумеется, это было бессмысленно.

— А ты любопытный экземпляр, — произнесла Найнив, поворачиваясь к нему. Она ни на день не постарела с тех пор, как он оставил ее в пещере, но были отличия. Она вновь носила волосы заплетенными в косу, но ее лицо было худым и более… жестким. И еще взгляд.

Взгляд был совсем не ее.

— Как ты там выжил? — поинтересовалась она. — И как тебе удавалось столько времени оставаться незамеченным?

— Я пришел из мира, над которым нет власти Темного.

Найнив рассмеялась:

— Какая чушь. Детские сказки. Великий Повелитель правил всегда.

Ранд видел это. Его связь с Узором, отблески полуправды, тайные пути. Такое настоящее… могло существовать. Один из путей мог привести мир к такому исходу. Здесь Темный выиграл Последнюю Битву и сломал Колесо Времени.

Все это позволило ему переделать мир и сплести Узор иначе. Каждый живущий забыл прошлое, и теперь знал лишь то, что Темный поместил в его разум. Ранд мог прочесть правду, историю этого места, по нитям Узора, которых он касался ранее.

Найнив, Эгвейн, Логайн и Кадсуане теперь стали Отрекшимися, Обращенными к Тени против их собственной воли. Морейн, оказавшаяся слишком слабой, была казнена.

Илэйн, Мин, Авиенда… были обречены на вечные муки в Шайол Гул.

Этот мир был подлинным кошмаром наяву. Каждый Отрекшийся деспотично управлял своим крохотным наделом мира. В мире бесконечной осени они собирали армии, Повелителей Ужаса, и бросали их в бой друг против друга. В вечный бой.

Запустение разрослось от океана до океана. Шончан не стало. Руины и пожарища, на которых не могли выжить даже вороны и крысы. Каждого способного направлять выявляли в юности и Обращали. Темный не хотел рисковать, что кто-то сможет вернуть миру надежду.

И никто не сможет.

Когда тринадцать начали направлять, Ранд закричал.

— И это все, на что ты способен? — прокричал он.

Они давили на него своей волей. Он чувствовал их, словно гвозди, забиваемые в его череп, разрывающие его плоть. Он сопротивлялся изо всех сил, но удары сыпались беспрестанно. Каждый был сродни удару топора, проникавшему все глубже и глубже и вот-вот готовому пробить брешь.

— ИТАК, Я ПОБЕДИЛ.

Неудача болью отозвалась в душе Ранда — осознание того, что все это произошло по его вине, что Найнив и Эгвейн были Обращены к Тени из-за него. Те, кого он любил, стали игрушками Тени.

Ранду следовало их защитить.

— Я ОДЕРЖАЛ ПОБЕДУ. СНОВА.

— Ты считаешь, я все тот же юнец, которого так старался запугать Ишамаэль? — крикнул Ранд, борясь с ужасом и стыдом.

— СХВАТКА ОКОНЧЕНА.

— ДА ОНА ЕЩЁ ДАЖЕ НЕ НАЧАЛАСЬ! — закричал Ранд.

Реальность вокруг него вновь рассыпалась на ленточки света. Лицо Найнив распалось, словно сплетенное из гнилых ниток. Земля исчезла, и крепость рассыпалась в прах.

Ранд сбросил узы Воздуха, которых в действительности и не было. Зыбкая реальность, созданная Темным, распалась на части. Нити света разлетелись спиралями, дрожа, словно струны арфы.

Ожидая, когда их снова вплетут в Узор.

Ранд глубоко вздохнул сквозь зубы и посмотрел вверх, в темноту позади нитей.

— На сей раз я не стану безучастно сидеть и страдать, Шайи’тан. Я не стану пленником твоих кошмаров. Я стал чем-то большим, чем был когда-то.

Ранд захватил окружавшие его нити — их были сотни сотен. Здесь не было ни Огня, ни Воздуха, ни Земли, ни Воды, ни Духа — это было что-то более фундаментальное, более разнообразное. Каждая была особенной, уникальной. Вместо пяти сил были тысячи.

Ранд собрал их воедино, и в его руках оказалась материя творения. Затем он направил ее, сплетая иную реальность.

— А теперь, — произнес Ранд, глубоко дыша, пытаясь прогнать из памяти только что увиденный кошмар. — Теперь я покажу тебе другое будущее.

* * *

Брин поклонился:

— Люди на позиции, Мать.

Эгвейн сделала глубокий вдох. Мэт направил армию Белой Башни через пересохшее русло ниже брода в обход западного края болот. Эгвейн пора было к ним присоединиться. Какое-то мгновение она помедлила, глядя сквозь Врата на командный пункт Мэта и встретившись глазами с шончанкой, царственно восседавшей на троне по ту сторону стола.

«Я с тобой еще не закончила», — подумала Эгвейн.

— Начнем, — сказала она, отворачиваясь и махая Юкири, чтобы та закрыла Врата в ставку Мэта. Выходя из палатки, она погладила са’ангриал Воры, который держала в руке.

Кое-что увидев, Эгвейн замедлила шаг. Что-то едва заметное на земле. Тонкая паутина трещин покрывала камни. Она наклонилась.

— Их становится все больше и больше, Мать, — произнесла Юкири, наклоняясь рядом. — Мы думаем, что трещины увеличиваются, когда направляют Повелители Ужаса. Особенно, если используется Погибельный Огонь.

Эгвейн потрогала их. Хотя на ощупь они казались совершенно обычными, сквозь них проглядывала абсолютная пустота. Чернота, слишком глубокая, чтобы быть просто тенью, которая обычно прячется в трещинах.

Она сплела потоки. Все пять сил вместе, чтобы их исследовать. Да…

Она не была уверена, что именно сделала, но новое плетение накрыло трещинки как повязка. Тьма отступила, и остались лишь обычные трещинки с тонким слоем кристалликов на сколах.

— Интересно, — сказала Юкири. — Что это за плетение?

— Не знаю, — ответила Эгвейн, — Мне показалось, что нужно именно такое. Гавин, ты… — Она осеклась.

Гавин.

Эгвейн резко выпрямилась. Она смутно припомнила, что он вышел из палатки глотнуть свежего воздуха. Как давно это было? Она медленно повернулась, нащупывая его местоположение. Узы позволяли это определить. Эгвейн замерла, когда повернулась в его направлении.

Она смотрела прямо на русло реки, выше брода по течению, где Мэт разместил силы Илэйн.

«О, Свет…»

— Что? — Спросила Сильвиана.

— Гавин ушел сражаться, — ответила Эгвейн, с трудом сохраняя спокойствие в голосе. Шерстеголовый идиот! Неужели он не мог подождать час или два, до того, как ее войска выйдут на позиции? Она знала, что он рвался в бой, но мог бы, по крайней мере, спросить!

Брин тихонько застонал.

— Пошлите за ним кого-нибудь, — приказала Эгвейн. Теперь ее голос звучал холодно и гневно. Она не смогла сдержаться. — Видимо, он присоединился к армии Андора.

— Я приведу его, — заявил Брин, положив одну руку на меч, а другой махнув конюхам. — Мне нельзя доверить командование армией. Но уж это я сделать в состоянии.

Это было разумно.

— Захвати Юкири, — сказала Эгвейн. — Как только найдете моего неразумного Стража, Перемещайтесь к нам, на западный берег болот.

Брин поклонился и ушел. Суан в нерешительности смотрела ему вслед.

— Ты можешь пойти с ним, — произнесла Эгвейн.

— А какая тебе будет от меня там польза? — возразила Суан.

— Действительно… — понизила голос Эгвейн. — Мне нужно приставить к Мэту и Императрице Шончан кого-то, умеющего слышать между строк.

Суан одобрительно — и даже с гордостью — кивнула. Эгвейн была Амерлин и не нуждалась в подобной оценке своих решений со стороны Суан, но все же это ее приободрило.

— Ты выглядишь довольной, — заметила она.

— Когда мы с Морейн начинали поиски мальчика, — ответила Суан, — я и подумать не могла, что Узор пошлет нам еще и тебя.

— Твою преемницу? — спросила Эгвейн.

— С возрастом каждая королева начинает задумываться о наследнике. Свет, да наверное, каждая мать семейства, начинает думать о подобных вещах. Найдется ли у нее наследник, способный сохранить то, что она создала? Становясь мудрее, женщина понимает: то, чего удалось добиться ей одной, меркнет по сравнению с тем, чего может достичь ее преемник.

Ну, думаю, я не вправе считать тебя полностью своим творением, да и не больно-то хотела, чтобы меня сменили. Но все же… приятно сознавать, что в создании грядущего есть и мой вклад. И ни одна женщина, мечтающая о достойной преемнице, не могла бы себе даже представить лучший выбор. Благодарю тебя. Я пригляжу для тебя за этой шончанкой, и, быть может, помогу бедной Мин выпутаться из невода, в который она угодила.

Суан отошла и позвала Юкири, чтобы та, прежде чем уйдет с Брином, сплела для нее Врата. Эгвейн улыбнулась, наблюдая, как Суан поцеловала генерала. Суан. Целует мужчину у всех на глазах.

Пока Эгвейн садилась в седло Дайшара, Сильвиана уже открыла другие Врата. Обняв Источник и держа перед собой са’ангриал Воры, Эгвейн поскакала вслед за Гвардейцами Башни. Тут же в нос ударил запах дыма.

По ту сторону ее ждал Верховный Капитан Чубейн. Ей всегда казалось, что темноволосый мужчина был слишком молод для своей должности, но, надо полагать, не каждый командующий должен быть подобно Брину посеребрен сединами. В конце концов, вся эта битва была доверена человеку, который был лишь немногим старше нее, да и она была самой молодой Амерлин в истории.

Эгвейн повернулась к Высотам и поняла, что еле различает их сквозь пожар, пылающий вдоль склона и на восточном берегу болот.

— Что случилось? — спросила она.

— Горящие стрелы, — ответил Чубейн, — ими стреляют наши с реки. Сначала я решил, что Коутон сошел с ума, но сейчас понимаю его задумку. Он обстреливал горящими стрелами троллоков, поджигая поля на Высотах и у их подножия, чтобы скрыть наши передвижения. Поросль там сухая и ломкая как трут. Пожары заставили троллоков и шаранскую кавалерию отойти вверх по склону. Я думаю, Коутон рассчитывает, что дым скроет наши маневры у болот.

Тень поймет, что там идут какие-то передвижения, но не будет знать ни количество войск, ни их диспозицию… им придется полагаться на разведчиков, а преимущество позиции на Высотах станет бесполезным.

— Какие будут приказы? — спросил Чубейн.

— Он тебе не сказал? — спросила Эгвейн.

Тот покачал головой.

— Он просто приказал занять здесь позицию.

— Мы продолжим движение по западному краю болот и зайдем шаранцам в тыл, — ответила она.

Чубейн недовольно хмыкнул.

— Это значительно рассеет наши силы. И сейчас он собирается атаковать Высоты после того как уступил их?

Она не знала, что ответить. Ведь по большей части именно на ней лежала ответственность за назначение Мэта главнокомандующим. Она снова взглянула на болота, туда, где она чувствовала Гавина. Он, должно быть, сражается на…

Эгвейн засомневалась. На прежнем месте она чувствовала, что Гавин находится у реки, но после Перемещения его местоположение ощущалось точнее. Он не был у реки с армией Илэйн.

Гавин был на самих Высотах, там, где находился оплот Тени.

«О, Свет! — подумала она. — Гавин… Что же ты делаешь?»

* * *

Гавин брел сквозь дым, который вился вокруг него черными щупальцами. Жар от тлеющей травы обжигал даже сквозь подошвы сапог. Но большая часть пламени здесь, на самой вершине Высот, уже догорела, оставив после себя почерневшую от пепла землю.

Вокруг лежали обугленные тела и разбитые драконы, похожие на кучи окалины или угля. Гавин знал, что иногда, чтобы обновить поле, фермеры сжигают прошлогоднюю стерню, но сейчас сам мир был в огне. И пока он шел сквозь вьющиеся столбы черного дыма, смочив свой платок и повязав им лицо, он молил об обновлении.

По всей земле паутиной разбегались трещинки. Тень разрушает эту землю.

Большинство троллоков собиралось на стороне Высот, выходившей на Гавальский брод, хотя небольшая их кучка тыкала пиками в тела на склоне. Наверное, их привлек запах горящей плоти. Из дымной завесы возник Мурддраал и начал отчитывать их на неизвестном Гавину языке, стегая по спинам кнутом.

Гавин застыл на месте, но Получеловек его не заметил. Он погнал отставших к месту сбора остальных троллоков. Гавин подождал, тихо дыша сквозь платок, чувствуя, как его окутывают тени Кровавых Ножей. Три кольца каким-то образом меняли его. Он становился импульсивным, а ноги при ходьбе двигались слишком быстро. Ему понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к этим изменениям и научиться удерживать равновесие при каждом движении.

Троллок с волчьей мордой поднялся из-за ближайшей кучи обломков и понюхал воздух, выискивая Исчезающего. Затем он выполз из своего укрытия с перекинутым через плечо трупом. Пройдя не далее чем в пяти футах от Гавина, он снова остановился и понюхал воздух. Затем, пригнувшись ниже, продолжил свой путь. За телом, которое несла тварь, волочился плащ Стража. Бедный Саймон, никогда ему больше не срезать колоду. Гавин тихонько зарычал, и прежде чем успел сообразить, что делает, метнулся вперед. Выпад Поцелуй Гадюки, поворот, и голова троллока покатилась с плеч.

Труп рухнул на землю. Гавин выпрямился с обнаженным мечом, затем, проклиная свою опрометчивость, пригнулся и снова скрылся в дыму. Запах дыма перебьет его собственный, а силуэт растворится среди клубящейся черноты. Идиот! Рисковать обнаружить себя ради того, чтобы убить одного троллока. Труп Саймона все равно окажется в троллочьем котле. Он не мог перебить всех, да и сюда явился ради того, чтобы убить одного-единственного человека.

Гавин пригнулся, выжидая и пытаясь определить, заметил ли кто-нибудь убийство троллока. Может, его самого и нельзя увидеть — он не был уверен, насколько его скрывают кольца, — но любой наблюдатель мог заметить, что троллок упал.

Но никто не поднял тревоги. Гавин встал и продолжил свой путь, и только тогда заметил, что его покрытые черной сажей пальцы покраснели. Он обжегся, но боль была отстраненной. Кольца. Ему было трудно мыслить ясно, но это, к счастью, не влияло на его способности сражаться. Даже наоборот, его инстинкты обострились.

Демандред. Где Демандред? Гавин обыскивал плато на Высотах. Коутон расположил войска на реке у брода, но дым мешал различить, чьи силы там сосредоточены. С другой стороны кипел бой между Порубежниками и шаранской кавалерией. А здесь, на вершине, было затишье, несмотря на присутствие Отродий Тени и шаранцев. Сейчас Гавин крался по тылам армии Отродий, держась самой густой поросли сухостоя и бурьяна. Кажется, его никто не замечал. Повсюду плясали тени, а тени были его защитой. Далеко внизу, в открывшемся коридоре между Высотами и болотом, пожары затухали. Слишком быстро для обычных пожаров. Действие Единой Силы?

Он намеревался обнаружить Демандреда, определив место, откуда тот наносит удары, но если он направлял только для того, чтобы потушить пожары, тогда…

Армия Тени пошла в атаку, несясь с холмов к Гавальскому броду. Пришла в движение основная масса троллоков, а шаранцы оставались на месте. Очевидно, они намеревались перемахнуть обмелевшее русло и атаковать армию Коутона.

Если Коутон хотел выманить все силы Демандреда с Высот, то ему это не удалось. Многие шаранцы остались на месте: и пехота, и кавалерия равнодушно наблюдали, как троллоки ринулись в бой.

Вдоль склона холма загремели взрывы, подбрасывая троллоков в воздух, как пыль с выбиваемого ковра. Гавин помедлил, пригнувшись к земле. Немногие оставшиеся исправными драконы. Мэт установил их где-то за рекой, но из-за дыма было трудно разглядеть точное место дислокации. Судя по звуку, стреляло где-то с полдюжины, но они наносили серьезный урон, особенно если принять во внимание расстояние.

Недалеко от вершины вспыхнуло красное свечение, направленное в сторону дыма, за которым укрывались драконы. Гавин улыбнулся. «Премного благодарен». Он положил руку на рукоять меча. Пора проверить кольца в деле.

Пригнувшись, он быстро метнулся из своего укрытия. Большая часть троллоков неслась с холма к пересохшей реке. Им навстречу сыпались арбалетные болты и стрелы, последовал еще один залп драконов немного с другой позиции. Коутон перемещал драконов, и Демандреду было непросто по ним попасть.

Гавин бежал между воющими Отродьями. От взрывов земля вздрагивала, как бьющееся сердце. В горле першило от затянувшего все вокруг дыма. Его руки почернели, и он предполагал, что лицо тоже. Он надеялся, что это поможет подойти незамеченным.

Визжащие и хрюкающие троллоки оборачивались, но никто не задерживал на нем взгляда. Они чувствовали, как что-то проносится мимо, но видели только расплывчатое пятно.

Через узы хлынул гнев Эгвейн. Гавин улыбнулся, он и не ждал, что она будет довольна. Пока он бежал под градом впивающихся в землю стрел, то окончательно решился. Когда-то, возможно, он поступил бы так ради славы, ради шанса сразиться с Демандредом.

Но сейчас он испытывал другие чувства. Он руководствовался необходимостью. Кто-то должен был сразиться с этим созданием, его убить, или они потерпят поражение. Это понимали все. Но рисковать жизнью Эгвейн или Логайна было слишком опасно.

А жизнью Гавина можно было рискнуть. Никто не ставил ему такой задачи — да никто бы и не осмелился, — но это было необходимо. Ему представился шанс что-то изменить, шанс сделать действительно нечто важное. Он делал это ради Андора, ради Эгвейн, ради самого мира.

Впереди Демандред выкрикнул уже знакомый вызов: «Пришлите мне ал’Тора, а не этих так называемых драконов!» Затем он ударил новой струей огня.

Гавин миновал бегущих в атаку троллоков и зашел в тыл большой группе шаранцев, которые были вооружены странными луками, размером почти с двуреченские. Они окружали всадника в кольчуге, сплетенной из перекрывающихся монет, скрепленных через отверстия в центре, в латном воротнике и наручах. Забрало его устрашающего шлема было открытым. Это гордое, красивое и величественное лицо казалось странно знакомым.

«Надо действовать быстро, — подумал Гавин. — И, Свет, лучше не дать ему шанса направить Силу».

Шаранские лучники стояли наготове, но лишь двое повернулись, когда Гавин проскользнул между ними. Он вытащил поясной нож из ножен: ему придется стащить Демандреда с лошади, а затем добраться до его лица. Было похоже на нападение труса, но это был наилучший способ. Сбить его с толку, и Гавин сможет…

Демандред резко повернулся и посмотрел прямо на Гавина. Через мгновение мужчина выставил вперед руку, и в сторону Гавина метнулся луч раскаленного добела огня толщиной с прут.

Гавин отпрыгнул в сторону, и луч прошел мимо, рядом с ним. Поблизости по поверхности земли побежали в разные стороны трещинки. Глубокие, черные, которые, казалось, открываются в бесконечность.

Гавин прыгнул вперед, рассекая подпругу седла Демандреда. Так быстро. Кольца позволяли ему действовать, пока Демандред еще смотрел в недоумении.

Седло начало сползать, и Гавин ударил ножом в бок лошади. Животное заржало и поднялось на дыбы, скидывая Демандреда вместе с седлом.

Лошадь унеслась прочь, а шаранские лучники закричали, когда Гавин прыгнул, держа в руках окровавленный нож. Он навис над Демандредом, держа занесенный нож обеими руками.

Тело Отрекшегося вдруг подбросило, и он отлетел в сторону. Вихрем подняло пепел с почерневшей земли, когда потоки воздуха подхватили Демандреда и поставили на ноги с громким звяканьем, уже с обнаженным мечом в руках. Отрекшийся пригнулся и выпустил еще одно плетение, Гавин почувствовал, как вокруг него закрутился воздух, словно пытаясь схватить его своими потоками. Благодаря кольцам он двигался слишком быстро, и, видимо, поэтому Демандреду было трудно попасть в него.

Гавин отступил, перебросив нож в левую руку и вытаскивая меч правой.

— Итак, — произнес Демандред, — убийца. А ведь Льюс Тэрин всегда твердил о «чести» встретиться с противником лицом к лицу.

— Дракон Возрожденный меня не посылал.

— И тебя не окружает Ночная Тень, плетение, о котором в эту Эпоху уже никто и не помнит? А тебе известно, что благодаря тому, что сделал с тобой Льюс Тэрин, твоя жизнь утекает? Ты мертвец, парень.

— Тогда ты ляжешь в могилу рядом со мной, — ответил Гавин.

Демандред встал в незнакомую боевую стойку, обхватив рукоять меча обеими руками. Казалось, что, несмотря на кольца, ему каким-то образом удается уследить за Гавином, но его ответные удары всегда запаздывали на волосок.

Яблоневый Цвет на Ветру с тремя быстрыми ударами заставили Демандреда отступить. Несколько шаранцев кинулись вперед с мечами, но Демандред сделал предостерегающий жест, подняв руку в латной перчатке. Он не улыбался; казалось, что этот человек не умеет улыбаться, но он выполнил что-то очень похожее на Трезубец Молнии. Гавин ответил Вепрем, Несущимся с Горы.

Демандред был хорош. Лишь благодаря преимуществу, которые ему давали кольца, Гавин с трудом избежал удара. Они танцевали на маленьком свободном пятачке, образованном стоящими вокруг и наблюдавшими за боем шаранцами. Вдали грохотали драконы и, вызывая дрожь земли, по холму молотили железные сферы. Все еще стреляли лишь немногие драконы, но, казалось, они сконцентрировались именно на этом месте.

Шумно выдохнув, Гавин перешел в стойку Буря Колышет Ветку, пытаясь пробиться сквозь защиту Демандреда. Ему нужно было подобраться ближе, чтобы вонзить меч в подмышку или в сочленение кольчуги.

Демандред ответил искусно и точно. Гавин весь взмок под своими доспехами. Он чувствовал, что быстр как никогда, его реакция напоминала стремительные движения колибри. И все же, как он ни старался, его удары не достигали цели.

— Кто ты, человечек? — прорычал Демандред, отступая с поднятым мечом. — Ты хорошо дерешься.

— Гавин Траканд.

— Брат маленькой королевы, — хмыкнул Демандред. — Ты понимаешь, кто я.

— Убийца.

— А разве твой Дракон не убивал? — возразил Демандред. — Разве твоя сестра никого не убила, чтобы сохранить, я бы даже сказал, захватить, трон?

— То другое дело.

— Все так говорят, — Демандред шагнул вперед. Его фехтовальный стиль был плавным, спина выпрямлена, но не напряжена, он двигался раскованно и стремительно, как танцор. Его владение мечом было абсолютным; Гавин никогда не слышал, чтобы Демандред славился искусством фехтования, но этот человек не уступал никому из тех, с кем приходилось сталкиваться Гавину. По правде говоря, он превосходил их всех.

Гавин исполнил Кот Танцует на Стене, красивое размашистое движение мечом, не уступающее приемам Демандреда. Затем нырнул, исполняя Танцующий Змеиный Язык, в надежде, что его предыдущая стойка обманет Демандреда, и он пропустит удар.

Что-то врезалось в Гавина, отбросив его на землю. Он перекатился, припав к земле, со сбившимся дыханием. Из-за колец он не чувствовал боли, но, похоже, ребро было сломано.

«Обломок скалы, — подумал Гавин. — Он направил и кинул в меня обломком скалы». Попасть в Гавина плетениями из-за окружавших того теней Демандреду было трудно, но можно было кинуть что-то большое, чтобы попасть наверняка.

— Ты жульничаешь, — сказал Гавин с усмешкой.

— Жульничаю? — спросил Демандред. — А разве есть какие-то правила, маленький фехтовальщик? Насколько я помню, ты, окутанный темнотой, пытался всадить нож мне в спину.

Гавин глубоко дышал, схватившись за бок. Железная сфера дракона ударила в землю неподалеку и взорвалась. Взрыв смел несколько шаранцев, но их тела прикрыли Гавина и Демандреда от взрыва. Сверху посыпались комки земли, как брызги прибоя на палубу корабля. По меньшей мере, один из драконов все еще стрелял.

— Ты называешь меня убийцей, — продолжил Демандред, — что ж, так и есть. Но я также и ваш спаситель, желаете вы этого или нет.

— Ты безумец.

— Вряд ли. — Демандред обошел его, разрезая воздух взмахами меча. — Человек, за которым вы следуете, Льюс Тэрин Теламон, вот он безумец. Он считает, что может победить Великого Повелителя. Но он не может. Это простой факт.

— Так что же, ты предлагаешь нам присоединиться к Тени?

— Да. — Во взгляде Демандреда сквозил холод. — Если я убью Льюса Тэрина, тогда после победы мне будет дано право переделать мир по своему желанию. Великому Повелителю нет дела до власти. Единственным способом сохранить этот мир остается разрушить его, а затем спасти людей. Твой Дракон ведь утверждает, что сможет сделать именно это?

— Почему ты все время называешь его моим Драконом? — спросил Гавин и сплюнул кровь. Кольца… они толкали его вперед. Его члены пульсировали силой, энергией. «Сражайся! Убей!»

— Ты следуешь за ним, — ответил Демандред.

— Я нет!

— Ложь, — сказал Демандред. — Или, возможно, тебя просто обманули. Я знаю, что Льюс Тэрин возглавляет эту армию. Сначала я сомневался, но сейчас я уверен. Уже это плетение, что окружает тебя, само по себе доказательство, но у меня есть и более убедительное. Ни один смертный полководец не обладает таким мастерством, какое было продемонстрировано сегодня — в этой битве я столкнулся с истинным мастером. Возможно, Льюс Тэрин носит Маску Зеркал, или он руководит этим Коутоном, посылая ему сообщения с помощью Единой Силы. Это не важно, я вижу истину. Сегодня я играю в кости с Льюсом Тэрином. Я всегда был лучшим полководцем, чем он. Я докажу это здесь. Я бы велел тебе передать это Льюсу Тэрину, но ты не проживешь так долго, маленький фехтовальщик. Готовься. — Демандред поднял меч.

Гавин встал, бросив нож, и взял меч двумя руками. Демандред двинулся на него, используя незнакомые Гавину стойки. Все же они были достаточно похожи на те, что он знал и мог парировать. Но, несмотря на его преимущество в скорости, удары меча Гавина не причиняли Демандреду вреда, он снова и снова парировал их, успешно отражая

Он не нападал. Он едва двигался, расставив широко ноги, держа меч двумя руками и парируя все удары, что наносил Гавин. Голубка Взлетает, Падающий Лист, Поглаживание Леопарда. Гавин заскрипел зубами, сквозь которые прорывалось его тяжелое дыхание. Влияние колец было очень мощным. Почему же его оказалось недостаточно?

Гавин отступил, затем отклонился от еще одного валуна, пролетевшего всего в нескольких дюймах. «Хвала Свету за эти кольца», — подумал он.

— Ты сражаешься искусно, — сказал Демандред, — для рожденного в этой эпохе. Но все же ты управляешь мечом, человечек.

— А что мне еще с ним делать?

— Самому стать мечом, — ответил Демандред, словно озадаченный, что Гавин этого не понимает.

Гавин зарычал и снова бросился на Демандреда, осыпая его ударами. Он все же был быстрее. Демандред не атаковал, он защищался, хотя и не отступал. Он просто стоял на месте, отбивая каждый удар.

Демандред закрыл глаза. Гавин улыбнулся, затем начал Последний Удар Черного Копья.

Меч Демандреда задвигался так, что превратился в размытое пятно.

Гавин почувствовал удар. Задохнувшись, он остановился. Покачнулся и, глядя на рану в животе, упал на колени. Демандреду удалось добраться до него, разрубив панцирь, затем он одним плавным движением освободил меч.

«Почему я… Почему я ничего не чувствую?»

— Если тебе удастся выжить и увидеться с Льюсом Тэрином, — произнес Демандред, — скажи ему, что я с нетерпением жду нашего поединка, меч против меча. С тех пор, как мы виделись в последний раз, я отточил свое мастерство.

Демандред сделал круговое движение мечом, затем поймал, зажав лезвие между большим и указательным пальцами, протянул его по всей длине и стряхнул кровь, разбрызгивая ее на землю.

Плавным движением он вложил меч в ножны, затем, покачав головой, выпустил шар огня в продолжающего стрелять дракона.

Дракон замолчал. Окруженный шаранской гвардией, Демандред пошел прочь вдоль кромки крутого склона, спускавшегося к реке. Гавин рухнул, ошеломленный, а на обгорелую траву вытекала его жизнь. Он попытался зажать рану дрожащими пальцами.

Каким-то образом ему удалось подняться на колени. Сердце рыдало, ему необходимо вернуться к Эгвейн. Он пополз, льющаяся на землю кровь смешивалась с грязью. Сквозь заливавший глаза холодный пот, в двадцати шагах впереди он заметил несколько привязанных к частоколу лошадей, которые тыкались мордами в почерневшие пучки травы у себя под ногами. Путем неимоверных усилий, окончательно его опустошивших, спустя несколько бесконечных минут ему удалось втащить себя на первую лошадь, до которой сумел добраться, и отвязать поводья. На грани потери сознания Гавин прильнул к шее лошади, вцепившись в ее гриву одной рукой. Затем, собравшись с последними силами, ударил пятками в ее бока.

* * *

— Миледи, — обратился Мандеввин к Фэйли, — я знаю этих двоих уже много лет! В их прошлом не все гладко — мало кто пришел в Отряд, не имея за душой чего-то подобного. Но, храни меня Свет, они не Приспешники Темного!

Фэйли ела свой паек, молча слушая протесты Мандеввина со всем терпением, на какое была способна. Жаль рядом нет Перрина, чтобы затеять с ним хорошенькую ссору. Ей казалось, она вот-вот взорвется.

Они были близко к Такан’дару, ужасно близко. Черное небо грохотало, и сверкали молнии, и они уже несколько дней не видели ни единого живого существа — ни опасного, ни какого другого. И ни разу не видели Ванина с Харнаном, хотя Фэйли каждую ночь выставляла удвоенную охрану. Приспешники Темного никогда не сдаются.

Теперь она несла Рог в большой сумке, привязанной к поясу. Остальные об этом знали и разрывались между гордостью за их миссию и ужасом от ее значимости. По крайней мере, теперь она делила ее с ними.

— Миледи, — сказал Мандеввин, опускаясь на колени. — Ванин где-то тут, неподалеку. Он очень талантливый разведчик, лучший в Отряде. Мы не увидим его, пока он сам того не захочет, но я бы голову заложил, что он идет за нами. Куда ему еще деваться? Может, мне стоит крикнуть, позвать его, чтобы подошел и попросить объясниться, и мы все уладим?

— Я подумаю, Мандеввин, — ответила Фэйли.

Одноглазый мужчина кивнул. Он был хорошим командиром, но воображения у него было не больше, чем у кирпича. Бесхитростные люди считали, что у всех остальных побуждения столь же бесхитростные, и он даже и в мыслях не мог допустить, что такие прилежные солдаты Отряда, вроде Ванина и Харнана — без сомнений, выполняя приказ не привлекать внимания — так долго притворялись, только чтобы сейчас совершить нечто настолько ужасное.

По крайней мере, теперь она знала, что ее опасения были не беспочвенны. Этот неприкрытый ужас в глазах Ванина, когда его застигли на месте преступления, служил тому достаточным подтверждением, если мало Рога в его руках. Она не ожидала, что Приспешников будет двое, и они перехитрили ее, совершив эту кражу. Но, тем не менее, они также недооценили опасности Запустения. Ей невыносима была мысль о том, что бы случилось, не привлеки они внимания медведеподобной твари. Фэйли осталась бы в палатке, поджидая воров, которые уже скрылись бы с одной из самых могущественных вещей на свете.

В небе загромыхало. Впереди, вздымаясь над долиной Такан’дар в окружении гор поменьше, высился мрачный Шайол Гул. Воздух стал холодным, почти как зимой. Добраться до этого пика будет трудно, но она любым способом намеревалась доставить Рог силам Света на Последнюю Битву. Она провела пальцами по висевшей на боку сумке, ощущая металл внутри.

Неподалеку по безжизненным серым камням Проклятых Земель скакал Олвер, прицепив нож к ремню вместо меча. Пожалуй, ей не стоило брать его с собой. Но в Порубежье мальчики его возраста обычно доставляют послания и припасы осажденным. Их не берут на боевые вылазки и не поручают работу, пока им не стукнет хотя бы двенадцать, но обучать их начинали гораздо раньше.

— Миледи?

Фэйли взглянула на подходящих Селанду и Аррелу. После того как Ванин раскрыл себя, Фэйли передала разведчиков под команду Селанды. Невысокая бледнокожая женщина меньше остальных из Ча Фэйли походила на Айил, но это компенсировалось отношением к делу.

— Да?

— Какое-то движение, миледи, — тихо сказала Селанда.

— Что? — Фэйли встала. — Какое движение?

— Что-то вроде каравана

— В Проклятых Землях? — переспросила Фэйли. — Показывай.

Это был не просто караван. Там оказалась целая деревня. Фэйли могла различить ее в зрительную трубу, хотя и в виде скопления темных пятен, означавших дома. Она располагалась у подножия холмов вблизи Такан’дара. Деревня. Свет!

Фэйли перевела зрительную трубу туда, куда сквозь унылый пейзаж полз караван, направляясь к пункту снабжения в отдалении от деревни.

— Они делают то же, что и мы, — прошептала она.

— Что именно, миледи? — Аррела лежала ничком рядом с Фэйли. С другой стороны от нее лежал Мандеввин, тоже наблюдая в зрительную трубу.

— Это центральный склад, — объяснила Фэйли, осматривая груды коробок и связанные в пучки стрелы. — Отродья Тени не могут проходить сквозь Врата, в отличие от снаряжения. Для вторжения им не нужно нести с собой стрелы и запасное оружие. Вместо этого все запасы собирают здесь и по необходимости отправляют на поле битвы.

И в самом деле, ленточка света внизу обозначила открывающиеся Врата. Через них устало протащилась длинная цепочка замызганных людей с тюками за спиной, а за ними последовало еще несколько десятков, таща за собой тележки.

— Куда бы ни доставлялись эти припасы, — задумчиво сказала Фэйли, — недалеко оттуда идет бой. В этих тележках лежат стрелы, но не еда — поскольку каждую ночь троллоки уносят трупы, чтобы ими поживиться.

— То есть, если нам удастся проскользнуть в одни из таких Врат… — поддержал Мандеввин.

Аррела фыркнула, будто весь разговор был в шутку. Она поглядела на Фэйли, и улыбка сползла с ее лица.

— Вы серьезно? Вы оба.

— Нам предстоит далекий путь до Такан’дара, — ответила Фэйли. — А эта деревня преграждает нам дорогу. Вдруг проще пробраться в одни из этих Врат, чем пытаться найти путь в долину?

— Мы окажемся в тылу врага!

— Мы уже в тылу врага, — мрачно произнесла Фэйли, — так что ничего не изменится.

Аррела умолкла.

— А тут у нас неприятности, — тихо сказал Мандеввин, переводя зрительную трубу. — Взгляните-ка, кто идет к лагерю из деревни.

Фэйли снова подняла свою трубу.

— Айил? — шепнула она. — Свет! Неужели Шайдо объединились с армией Темного?

— Даже псы-Шайдо такого не сделают, — сказала Аррела и сплюнула.

Новоприбывшие и вправду выглядели иначе. Вуали их были подняты, словно они приготовились к бою, но эти вуали были красными. В любом случае, пробраться мимо Айил почти невозможно. Скорее всего, только то, что ее группа находилась так далеко, помогло ей не быть обнаруженной. И еще, что никто не ожидал найти здесь кого-то вроде отряда Фэйли.

— Назад, — велела Фэйли, медленно отступая по склону вниз. — Нам нужно разработать план.

* * *

Перрин проснулся, чувствуя себя так, будто его в разгар зимы окунули в озеро. Он резко вздохнул.

— Лежи, глупыш, — сказала Джанина, опуская ладонь ему на руку. Хранительница Мудрости с льняными волосами выглядела изможденной, в точности под стать его чувствам.

Он лежал на чем-то мягком. Слишком мягком. Хорошая постель, чистые простыни. За окном мягко набегали на берег волны и кричали чайки. И еще он слышал неподалеку вторящие друг другу стоны.

— Где я? — спросил Перрин.

— В моем дворце, — ответила Берелейн. Она стояла у дверного проема, поэтому он ее не заметил. На Первенствующей была ее диадема — летящий ястреб — и темно-красное платье с желтой каймой. Комната была богато обставлена: зеркала в золотых и бронзовых рамах и под стать им окна и столбики кровати.

— Я могла бы добавить, — заметила Берелейн, — что эта ситуация мне чем-то знакома, лорд Айбара. Если тебе интересно, на этот раз я приняла меры предосторожности.

Приняла меры? Перрин втянул носом воздух. Уно? Он почуял его запах. И в самом деле, Берелейн кивком указала в сторону, и, повернув голову, Перрин обнаружил сидящего в кресле Уно с рукой на перевязи.

— Уно! Что с тобой случилось? — воскликнул Перрин.

— Со мной случились растреклятые троллоки, — проворчал Уно. — Вот, жду своей очереди на Исцеление.

— Тех, чьи раны опасны для жизни, Исцеляют в первую очередь, — сказала Джанина. Из Хранительниц Мудрости она дальше всех продвинулась в навыке Исцеления; очевидно, она решила остаться с Айз Седай и Берелейн. — Тебя, Перрин Айбара, Исцелили так, чтобы ты мог выжить. Ровно настолько, чтобы ты не умер. И только сейчас мы можем заняться ранами, не угрожающими твоей жизни.

— Погодите! — воскликнул Перрин и судорожно попытался сесть. Свет, у него совсем не было сил. — Сколько времени я здесь?

— Десять часов, — ответила Берелейн.

— Десять часов! Я должен идти. Битва…

— Битва продолжится без тебя, — произнесла Берелейн. — Извини.

Перрин тихонько зарычал. Совсем вымотан.

— Морейн знала способ, как избавить от усталости. Ты знаешь его, Джанина?

— Даже если бы знала, я не стала бы использовать его на тебе, — сказала Джанина. — Тебе нужен сон, Перрин Айбара. Твое участие в Последней Битве закончено.

Перрин скрипнул зубами и попытался встать.

— Только шаг сделай из этой кровати, — предупредила Джанина, глядя на него, — и я спеленаю тебя Воздухом и оставлю пару часиков повисеть.

Первым побуждением Перрина было перенестись прочь. Он начал формировать в сознании мысль и почувствовал себя глупо. Каким-то образом он вернулся в реальный мир. Здесь он переноситься не мог. Он был беспомощен, как младенец.

Разочарованный, он откинулся на постель.

— Радуйся, Перрин, — мягко сказала Берелейн, подойдя к кровати. — Ты мог умереть. Как ты попал на поле боя? Если бы тебя, лежащего там, не заметил Харал Лухан со своими людьми…

Перрин покачал головой. То, что он делал, невозможно было объяснить кому-то, незнакомому с волчьим сном.

— Что там происходит, Берелейн? Как война? Как наши армии?

Она поджала губы.

— Я чувствую в тебе ответ, — сказал Перрин. — Беспокойство, тревогу. — Он вздохнул. — Я видел, что линии фронта подвинулись. Если двуреченцы тоже на Поле Меррилора, то все три наши армии оттеснены в одно место. Все, кроме тех, кто в Такан’даре.

— Мы не знаем, как идут дела у лорда Дракона, — тихо ответила женщина и изящно опустилась на табурет рядом с постелью. Джанина взяла Уно, сидевшего у стены, за руку, и он содрогнулся, когда по его телу прокатилась волна Исцеления.

— Ранд еще сражается, — сказал Перрин.

— Прошло слишком много времени, — ответила она. И было еще что-то, чего она не хотела ему говорить, о чем умалчивала. Он чувствовал.

— Ранд еще сражается, — повторил Перрин. — Проиграй он, и всех нас бы здесь не было. — Он откинулся назад; казалось, он устал до мозга костей. Свет! Он же не может просто так лежать здесь, пока гибнут люди? — Время у Скважины течет иначе. Я был там и видел собственными глазами. Здесь прошло много дней, но готов поспорить, что для Ранда минул только день — или даже меньше.

— Это хорошо. Я передам твои слова остальным.

— Берелейн, — сказал Перрин. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Я послал с Илайасом к нашим армиям сообщение, но не знаю, доставил ли он его. Грендаль влияет на разумы великих полководцев. Можешь для меня выяснить, дошло ли оно?

— Оно дошло, — ответила она. — Едва не опоздало, но оно дошло. Ты все сделал правильно, Перрин. А теперь спи. — Она встала.

— Берелейн? — позвал он.

Она обернулась к нему.

— Фэйли. Что с Фэйли?

Ее тревога обострилась. О нет.

— Ее караван с припасами уничтожил пузырь зла, Перрин, — тихо ответила Берелейн. — Мне жаль.

— Ее тело нашли? — он заставил себя задать этот вопрос.

— Нет.

— Значит, она все еще жива.

— Это…

— Она все еще жива, — настойчиво повторил Перрин. Ему придется считать, что это так. Иначе…

— Конечно, еще есть надежда, — сказала она и подошла к Уно, который сгибал и разгибал Исцеленную руку. Она кивком велела ему следовать за ней и вышла. Джанина чем-то занималась возле рукомойника. Перрин все еще слышал стоны в коридорах снаружи, и все вокруг пахло целебными травами и болью.

«Свет!» — подумал он. Караван Фэйли перевозил Рог. Неужели им завладела Тень?

И Гаул. Он должен вернуться к Гаулу. Он оставил айильца в волчьем сне прикрывать Ранду спину. Если учесть, что Перрин был полностью обессилен, то Гаул вряд ли продержится намного дольше.

Перрину казалось, что он мог бы проспать несколько недель. Джанина вновь подошла к его постели и покачала головой:

— Вовсе незачем заставлять себя держать глаза открытыми, Перрин Айбара.

— Мне слишком многое надо сделать, Джанина. Пожалуйста. Мне надо вернуться на поле боя и…

— Ты останешься здесь, Перрин Айбара. В таком состоянии от тебя никому не будет проку, и ты не обретешь джи, пытаясь доказать обратное. Если бы кузнец, который принес тебя сюда, узнал, что я дам тебе выйти отсюда и умереть на поле битвы, думаю, он бы повесил меня за пятки за окном. — Она призадумалась. — И такому молодчику, как он… Почти уверена, это бы удалось.

— Мастер Лухан, — сказал Перрин, смутно припоминая мгновения перед тем, как потерять сознание. — Он был там. Это он меня нашел?

— Он спас тебе жизнь, — сказала Джанина. — Он взвалил тебя на спину и побежал к Айз Седай, чтобы она открыла Врата. Когда он добрался сюда, ты был на волосок от смерти. Учитывая то, какой ты огромный, даже поднять тебя не так-то просто.

— Мне на самом деле не нужен сон, — сказал Перрин, чувствуя, как у него слипаются глаза. — Мне нужно… Мне нужно попасть…

— Уверена, так и есть, — произнесла Джанина.

Перрин дал своим векам опуститься. Это убедит ее, что он последует ее совету. Потом она уйдет, и он сможет встать.

— Уверена, так и есть, — повторила Джанина, но по какой-то причине ее голос прозвучал тише.

«Сон, — подумал он. — Я засыпаю». И вновь он увидел перед собой три пути. На этот раз один вел в обычный сон, другой — в волчий сон, когда попадаешь в него из сна. Обычно он использовал его.

А между ними теперь был третий. Путь в волчий сон во плоти.

Его охватило сильнейшее искушение, но сейчас он не стал выбирать этот путь. Он выбрал обычный сон, ведь в этот миг к нему пришло понимание: без сна его тело умрет.

* * *

Андрол лежал где-то далеко от поля боя. Хватая ртом воздух и глядя в небо, он размышлял об их бегстве с вершины плато.

Эта атака… Она была такой мощной.

«Что это было?» — мысленно спросил он Певару.

«Не Таим, — ответила она, вставая и отряхивая с юбок пыль. — Думаю, это был Демандред».

«Я специально переместил нас подальше от места, где он сражается».

«Да, в самом деле! Как смеет он передвигаться и мешать группе направляющих атаковать его армию?»

Застонав, Андрол сел.

«Знаешь, Певара, для Айз Седай у тебя необычайно хорошо подвешен язык».

Его удивило то, как она развеселилась:

«Ты и близко не знаешь Айз Седай так хорошо, как думаешь».

Она подошла к Эмарину взглянуть на его раны.

Андрол глубоко вздохнул — воздух был полон запахов осени. Опавшие листья, застоявшаяся вода. Осень, которая пришла слишком рано. Этот склон холма спускался в долину, где, бросая вызов тем бедам, которые нависли над миром, какие-то фермеры большими квадратами распахали землю.

И ничего не выросло.

Рядом поднялась раскрасневшаяся Теодрин.

— Там просто безумие творится! — воскликнула она.

Андрол ощутил неодобрение Певары. Девушка не должна так отдаваться эмоциям; она еще не научилась сдержанности, которая подобает истинной Айз Седай.

«Она не истинная Айз Седай, — передала ему Певара, прочтя его мысли. — Неважно, что говорит Амерлин. Она еще не прошла испытания».

Казалось, Теодрин знала, о чем думает Певара, и они отошли друг от друга подальше. Певара исцелила Эмарина, державшегося при этом стойко. Теодрин исцелила порез на руке Джоннета; похоже, того смутила такая материнская забота.

«Совсем скоро она свяжет его узами, — передала ему Певара. — Ты заметил, как она позволила одной женщине выбрать себе одного из пятидесяти, а потом стала ходить за ним по пятам? Мы после Черной Башни едва только от нее отделались».

«А если он свяжет ее в ответ?» — мысленно сказал Андрол.

«Тогда мы увидим, уникальна наша с тобой связь или нет. — Она помедлила. — Мы сталкиваемся с ранее никогда не встречавшимися явлениями».

Он поймал ее взгляд. Она имела в виду то, что произошло, когда они в последний раз вступили в соединение. Она открыла Врата, но способом, который использовал бы он.

«Нам нужно еще раз это попробовать», — передал он ей.

«Безотлагательно», — ответила она, проверяя Эмарина плетением Искательства — она желала убедиться, что Исцеление помогло.

— Со мной все в полном порядке, Певара Седай, — учтиво как всегда сказал он. — И если мне позволено заметить, то полагаю, вам тоже не помешало бы Исцеление.

Певара взглянула на свой прожженный рукав. Она все еще робела при мысли, что ее будет Исцелять мужчина, но и была недовольна своей робостью.

— Спасибо, — ровным голосом сказала она, позволяя ему коснуться ее руки и направить Силу.

Андрол отцепил от ремня небольшую оловянную кружку и небрежно поднял руку, повернув ладонью вниз. Он сжал пальцы, будто ущипнув что-то, а когда опять раскрыл их, то между ними открылись крохотные Врата. Из них заструилась вода, наполняя посудину.

Певара села с ним рядом и приняла предложенную кружку. Она отпила и вздохнула.

— Холодная, как из горного родника.

— Так и есть, — ответил Андрол.

— О, кстати, я все собиралась кое-что у тебя спросить. Как ты это делаешь?

— Как? — удивился он. — Это лишь крошечные Врата.

— Я не об этом. Андрол, ты попал сюда буквально только что. У тебя никак не должно было хватить времени запомнить местность настолько хорошо, чтобы открыть Врата к горному источнику в сотнях миль отсюда.

Андрол озадаченно воззрился на Певару, будто только что услышал удивительную новость.

— Даже не знаю. Возможно, это как-то связано с моим Талантом.

— Ясно. — Певара некоторое время молчала. — Кстати, а что с твоим мечом?

Андрол инстинктивно схватился за пояс — там висели пустые ножны. Он уронил меч, когда рядом с ними ударила молния, и он и не подумал подобрать его, когда они сбежали. Он застонал.

— Услышь об этом Гарфин, он бы в наказание отправил меня к квартирмейстеру на несколько недель молоть ячмень.

— Это не так важно, — сказала Певара. — У тебя есть куда лучшее оружие.

— Это дело принципа, — ответил Андрол. — То, что я ношу меч, напоминает мне… Все равно что… ну, вид рыбацкой сети напоминает мне о ловле рыбы в Майене, а весеннее половодье — о Джейине. Мелочи, но мелочи имеют большое значение. Мне нужно снова стать солдатом. Певара, мы должны найти Таима. Печати…

— Ну, мы не можем найти его так, как пытались, согласен?

Он вздохнул, но ответил кивком.

— Прекрасно, — сказала она. — Терпеть не могу быть мишенью.

— И что мы сделаем вместо этого?

— Мы будем решать вопрос, хорошенько подумав, а не размахивая мечом.

Возможно, она была права.

— И… как это мы тогда сделали? Певара, ты использовала мой Талант.

— Посмотрим, — сказала она, прихлебывая из чашки. — Ах, если бы это был чай!

Брови Андрола поползли вверх. Он забрал у Певары кружку, открыл меж двух пальцев еще одни крохотные Врата и уронил в кружку несколько сухих чайных листьев. За несколько секунд он вскипятил ее нитью Огня, а потом через другие Врата добавил немного меда.

— Были у меня в мастерской в Черной Башне, — сказал он, подавая ей кружку. — Похоже, их никто не тронул.

Она отпила глоток чая и тепло улыбнулась.

— Андрол, ты великолепен!

Он улыбнулся в ответ. Свет! Как давно он ощущал что-то подобное по отношению к женщине? Разве не принято считать, что любовь — удел глупых юнцов?

Конечно, глупые юнцы не способны зреть в корень. Они западают на хорошенькое личико и ничего больше не замечают. Андрол достаточно долго жил на свете, чтобы понять, что милое личико — ничто по сравнению с той целостностью, которой обладала Певара. Стойкость, самообладание, решительность — это человеку давал только собственный жизненный опыт.

Точно так же дело обстоит с кожей. Новая кожа хороша, но по-настоящему хороша кожа поношенная и бывшая в деле, как ремешок, за которым ухаживали много лет. Никогда нельзя быть уверенным, стоит ли полагаться на новый ремень, а если он прослужил тебе в течение нескольких лет, ты знал это наверняка.

— Я пытаюсь прочесть эту мысль, — сказала Певара. — Ты только что сравнил меня со… старым кожаным ремнем?

Он покраснел.

— Полагаю, таков образ мысли кожевника. — Она отхлебнула чай.

— Ну а ты то и дело сравниваешь меня с… С чем же это? С группой маленьких статуэток?

Она улыбнулась.

— Моя семья.

Убитая Приспешниками Темного.

— Извини.

— Андрол, это случилось очень, очень давно. — Но, несмотря на это, он все еще чувствовал ее гнев.

— Свет, — сказал он. — Певара, я все время забываю, что ты старше доброго большинства деревьев.

— Хм, — ответила она. — Сперва я кожаный ремень, теперь я старше деревьев. Полагаю, что хоть ты и перепробовал в жизни несколько дюжин занятий, ни одно из них не научило тебя, как следует разговаривать с дамой?

Андрол пожал плечами. Будь он моложе, он устыдился бы своего косноязычия, но он давно понял, что избежать этого не удастся — попытки исправить это только все усугубляли. Странно, но его реакция обрадовала ее. Видимо, женщинам нравится, когда мужчина попадает в затруднительное положение.

Но, впрочем, веселье ее испарилось, едва она поглядела на небо. Внезапно ему вспомнились пустые поля, сухие деревья, рокочущий гром. Не время теперь для веселья, не время теперь для любви. Но по какой-то причине он понял, что цепляется за то и другое именно поэтому.

— Нам уже скоро идти, — сказал он. — Какой у тебя план?

— Таим будет все время окружен своими прихлебателями. Если мы станем атаковать, как раньше, то пока мы до него доберемся, нас разорвут в клочья. Нам нужно подобраться к нему скрытно.

— И как мы собираемся это сделать?

— Посмотрим. Насколько отчаянным ты можешь быть, если того требуют обстоятельства?

* * *

В долине Такан’дар царили хаос, дым и смерть.

Руарк пробирался через нее бок о бок с Траском и Бэлдером, своими братьями по оружию из Красных Щитов. Прежде они не были знакомы, но это не мешало им быть братьями, их узы были скреплены кровью Отродий Тени и предателей.

Сверкнув в воздухе, рядом ударила молния. Под ногами Руарка захрустел песок, спекшийся в стеклянные комочки. Айилец укрылся за сваленными в кучу трупами троллоков и пригнулся, Траск с Бэлдером последовали его примеру. Наконец-то грянула буря, и в долине свирепствовали лютые ветра, едва не срывая с лица вуаль.

Вокруг ничего невозможно было разглядеть. Туман сдуло ветром, но небо потемнело, и поднятая бурей пыль смешалась с клубами дыма. Большинство людей сражались разрозненными отрядами.

Боевых порядков более не существовало. Атака Мурдраалов, а затем и полномасштабное наступление троллоков, сломали, наконец, оборону Защитников, прикрывавших вход в долину. Тайренцы с Принявшими Дракона отступили вглубь к Шайол Гул, и теперь большинство из них сражались у подножия горы.

К счастью, прорвавшихся троллоков было недостаточно, чтобы задавить числом удерживающих долину людей. Длительная осада и потери в ущелье сильно сократили их количество в Такан’даре. Теперь выживших Отродий, вероятно, осталось столько же, сколько Защитников.

Троллоки все еще представляли угрозу, но, на взгляд Руарка, Утратившие Честь в красных вуалях были куда большей опасностью. Они рассыпались по всей долине, как и сами айильцы. Здесь, скрытый туманом и вихрями пыли на открытом поле боя, и охотился Руарк. Изредка он натыкался на отряды троллоков, но большую часть тварей Исчезающие погнали в атаку на регулярные войска тайренцев и доманийцев.

Руарк махнул братьям, и они двинулись по краю долины сквозь бушующий ураган. Если Свету будет угодно, то регулярные войска и направляющие сумеют удержать тропу, ведущую на гору, где Кар’а’карн сражается с Затмевающим Зрение.

Ранду ал’Тору нужно поскорее заканчивать свой бой, поскольку, как подозревал Руарк, Тень вскоре захватит всю долину.

Они с братьями наткнулись на группу айильцев, танцующих танец копий с предателями в красных вуалях. Хотя многие из обладателей красных вуалей могли направлять, в этом отряде таких, видимо, не было. Руарк со спутниками присоединились к танцу и скрестили копья.

Враги хорошо сражались. В этом бою Траск очнулся ото сна, но сумел забрать с собой своего соперника. Схватка закончилась, когда оставшиеся противники бросились бежать. Выстрелом из лука Руарк убил одного из них, Бэлдер другого. Они никогда бы не выстрелили в спину истинного Айил. Но эти создания были даже хуже Отродий Тени.

Трое уцелевших айильцев кивнули в знак благодарности и присоединились к ним с Бэлдером. Вместе они вернулись к Бездне Рока, проверить, как обстоят дела с обороной.

Хвала Свету, армия все еще удерживала позиции. Большей частью она состояла из Принявших Дракона, которые присоединились к битве последними; в основном они были обычными людьми, не обученными воевать. Да, среди них оказалось несколько Айз Седай и даже айильцев с парочкой Аша’манов. Однако большинство сжимало в руках мечи, которые годами пылились без дела, и древки, которые ранее, должно быть, были лопатами и мотыгами.

Но они сражались против троллоков, словно загнанные в угол волки. Руарк покачал головой. Если б древоубийцы дрались столь же отчаянно, Ламан до сих пор сидел бы на своем троне.

С неба сорвалась молния, убив нескольких обороняющихся. Руарк моргнул, восстанавливая зрение, и обернулся, оглядываясь по сторонам сквозь порывы ветра. «Там».

Он подал братьям знак остаться, а сам, пригнувшись, скользнул вперед. Взяв в руку горсть серой похожей на пепел пыли, покрывавшей землю, он втер ее в свою одежду и лицо. Часть пыли сдуло ветром сквозь пальцы.

Сжав зубами кинжал, он прижался к земле. Его цель наблюдала за битвой с вершины небольшого холма. Это был один из красновуальных — его вуаль была опущена, и он улыбался. Зубы этой твари не были остро заточены. Те, у кого были заточены зубы, все могли направлять, как и некоторые из тех, у кого не были. Руарк никак не мог разобраться, что это значит.

Этот парень мог направлять. Это стало очевидным, когда он создал огненное копье и бросил его в сражавшихся неподалеку тайренцев. Руарк медленно, дюйм за дюймом, пополз вперед вдоль расщелины в камнях.

Ему пришлось наблюдать, как красновуальный убивает одного Защитника за другим, но не стал торопиться. Руарк продолжал мучительно медленно красться, слушая шипение огня, пока направляющий стоял, заложив руки за спину, омываемый бушующими вокруг него плетениями Единой Силы.

Противник не замечал его. Хотя некоторые из них сражались совсем как Айил, большинство этого делать не умели. Они не могли тихо подкрадываться, и, кажется, недостаточно хорошо владели луком и копьем. Один из таких как раз стоял перед ним… Руарк сомневался, что им вообще когда-нибудь приходилось бесшумно двигаться, подкрадываться к врагу или убивать оленя в пустыне. Зачем, если они могут направлять?

Человек в красной вуали не заметил, как Руарк обогнул труп троллока у самых его ног, а затем вытянул руку и подсек ему сухожилия. Противник с воплем рухнул, и Руарк перерезал ему горло, прежде чем тот снова смог направить Силу. Затем он вновь укрылся между трупов.

Появились двое троллоков проверить, что за шум. Руарк убил первого, затем, пока поворачивался второй, уложил и его, не дав им даже шанса себя заметить. И вновь слился с окружающим пейзажем.

Больше никто из Отродий Тени не наведался с проверкой, поэтому Руарк вернулся к своим товарищам. Поднявшись на ноги и пригибаясь на бегу, он миновал небольшую стаю волков, которая рвала на части пару троллоков. Волки повернули в его сторону окровавленные морды и подняли уши. Они дали ему пройти, а затем беззвучно исчезли среди ураганного ветра в поисках новой жертвы.

Волки. Они появились одновременно с началом этой странной бури, налетевшей без дождя, и теперь сражались бок о бок с людьми. Руарк почти ничего не знал про общий ход боя. Он видел вдалеке, что какая-то часть войск короля Дарлина по-прежнему держала строй. Рядом с Принявшими Дракона расположились арбалетчики. Когда Руарк видел их в последний раз, у них заканчивались стрелы. А те странные изрыгающие пар фургоны, доставлявшие обороняющимся припасы, теперь лежали грудой обломков. Айз Седай с Аша’манами продолжали направлять Силу, сдерживая атаки, но не так активно, как прежде.

Айильцы делали то, что умели лучше всего: они убивали. Пока армия обороняет путь к Ранду ал’Тору, возможно, этого будет достаточно. Возможно…

Что-то ударило его. Руарк охнул и упал на колени. Он поднял голову и увидел, как из бури, пристально глядя на него, вышла прекрасная женщина. У нее были чудесные глаза, хотя и расположенные на разной высоте. До этого момента он даже не понимал, насколько отвратительно ровно располагались глаза у всех прочих людей. От одной мысли об этом его тошнило. К тому же, у остальных женщин слишком много волос на головах. Это же создание с тонкими и редкими волосами выглядело гораздо привлекательнее.

Она приблизилась — восхитительная и очаровательная. Невероятная. Она коснулась его подбородка, и кончики ее пальцев были мягче облаков.

— Да, ты пригодишься, — произнесла она. — Идем-ка, дружок. Присоединишься к остальным.

Она указала на группу следующих за ней по пятам людей. Среди них было несколько Хранительниц Мудрости, пара Айз Седай и мужчина с копьем. Руарк зарычал. Как этот невежда смеет добиваться благосклонности его возлюбленной? За это он достоин смерти. Он…

Его госпожа рассмеялась:

— А Моридин считает подобное лицо наказанием. А вам, мои крошки, все равно, какое у меня лицо, верно? — Ее голос становился тише и вместе с тем резче. — А когда я закончу, всем будет все равно. Сам Моридин будет воспевать мою красоту, потому что будет смотреть на мир глазами, которые ему дарую я. Совсем как ты, дружок. Совсем как ты.

Она ласково погладила Руарка. Он присоединился к прекрасной женщине и ее последователям и направился вместе с ними дальше по долине, оставив тех, кого звал братьями, позади.

* * *

Ранд сделал шаг на дорогу, свитую прямо у его ног из нитей света, и ступил на яркую чистую брусчатку, перейдя из небытия в великолепие.

Дорога была настолько широка, что по ней могли бы пройти шесть повозок в ряд, но на ней не было экипажей. Только люди. Полные жизни и энергии люди в ярких одеждах, разговаривающие между собой, окликающие друг друга. Звуки заполнили пустоту — звуки жизни.

Повернувшись, Ранд взглянул на здания, которые возвышались вокруг него. Вдоль всей оживленной улицы выстроились, тесно примыкая друг к другу, дома с украшенными колоннами фасадами. За ними виднелись купола и удивительные здания, устремленные в небо. Этот город не был похож ни на один, что он видел, хотя он узнал работу огир.

Нет, не так. Это была лишь отчасти работа огир. Поблизости рабочие восстанавливали поврежденный бурей каменный фасад. Был слышен рокочущий смех толстопалых огир, которые работали бок о бок с людьми. Когда огир пришли в Двуречье, чтобы почтить жертву Ранда и воздвигнуть ему памятник, мудрое городское правление попросило их вместо этого помочь украсить город.

На протяжении многих лет огир и двуреченцы тесно работали вместе, и в результате сейчас услуги двуреченских мастеров были востребованы во всем мире. Ранд шел по дороге, окруженный людьми, прибывшими со всех концов света. Здесь были и доманийцы в ярких одеждах из тонких тканей, и тайренцы в мешковатых нарядах и рубашках с полосатыми рукавами — различия между их простолюдинами и благородными день ото дня все более стирались, и шончан в причудливых шелках, и благородные Порубежники, и даже немногочисленные шаранцы.

Все пришли в Эмондов Луг. Город уже мало оправдывал свое название, но отдельные приметы сохранились. В городе было больше деревьев и просторных лужаек, чем в других великих городах, таких как Кэймлин или Тир. В Двуречье преклонялись перед мастерами-ремесленниками. А местные стрелки были лучшими в мире. Элитный отряд двуреченцев, вооруженный новейшими стреляющими копьями, которые люди прозвали ружьями, вместе с айильцами служил в составе сил, поддерживающих порядок в Шаре. Это было единственное известное в мире место, где еще воевали. Но время от времени еще возникали конфликты. Пять лет назад небольшая стычка между Муранди и Тиром чуть не привела к первой за столетие со времени Последней Битвы настоящей войне.

Ранд с улыбкой шел сквозь толпу, не толкаясь, а с гордостью прислушиваясь к звучащей в голосах людей радости. «Стычка» в Муранди по стандартам Четвертой Эпохи развивалась довольно бурно, но в действительности это было пустячное дело. Один недовольный благородный стрелял в айильский патруль. Трое ранено, никто не погиб — и это было самым серьезным «сражением» за последние годы, если не считать кампании в Шаре.

Выглянувшее из-за редких облаков солнце залило дорогу своим светом. Ранд наконец добрался до городской площади, которая когда-то была Лужайкой Эмондова Луга. И что теперь думать о Карьерной Дороге, если она стала настолько широкой, что по ней может пройти целая армия? Он обошел огромный фонтан в центре площади, созданный огир памятник павшим в Последней Битве.

Увидев знакомые лица в скульптурной композиции в центре фонтана, он отвернулся.

«Еще ничего не кончено, — подумал Ранд. — Это еще не воплотилось в жизнь». Он выстроил эту реальность из нитей того, что может быть, из отражений действительности, как она разворачивалась сейчас. Это еще не определено.

Его уверенность поколебалась впервые с тех пор, как он ступил в это созданное им самим видение. Ранд знал, что Последняя Битва закончилась победой. Но люди все равно умирали. Подумал ли он о том, чтобы остановить смерть и боль?

«Это должно быть моим сражением, — подумал он. — Они не должны умирать». Неужели его жертвы недостаточно?

Этот вопрос он задавал себе снова и снова.

Видение задрожало, прекрасная брусчатка под ногами загудела, здания вокруг начали дрожать и изгибаться. Люди неподвижно застыли на месте, все вокруг стихло. Он увидел, что в конце небольшой боковой улочки возник сгусток тьмы размером с булавочную головку. Тьма росла, поглощая все вокруг, втягивая в себя. Она увеличилась до размера здания и продолжала медленно расти.

— ТВОЯ МЕЧТА СЛАБА, СОПЕРНИК.

Ранд собрал свою волю в кулак, и мир перестал дрожать. Люди, застывшие на месте, возобновили движение, и снова возник привычный шум разговоров. Легкий ветерок пробежал по аллее, всколыхнув праздничные знамена на шестах.

— Я позабочусь о том, чтобы эта мечта превратилась в реальность, — сказал Ранд тьме. — Это твое поражение. Счастье, процветание, любовь…

— ЭТИ ЛЮДИ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ. Я ПОЛУЧУ ИХ.

— Ты — тьма, — громко произнес Ранд. — Тьме не победить Свет. Тьма существует лишь тогда, когда Свет терпит поражение и отступает. Я не потерплю поражения. Я не отступлю. Ты не сможешь победить, пока я стою у тебя на пути, Шайи’тан.

— УВИДИМ.

Ранд отвернулся от тьмы и решительно продолжил свой путь вокруг фонтана. По другую сторону площади к четырехэтажному зданию, построенному с невероятным мастерством, вела большая великолепная лестница из белого камня. Стены украшали рельефы, над ними сияла медная крыша, на здании развевались знамена. Сто лет. Сто лет жизни, сто лет мира.

Женщина, стоявшая на верхних ступеньках лестницы, показалась Ранду смутно знакомой. Салдэйские черты сочетались в ней с темными кудрями, характерными для двуреченцев. Леди Адора, внучка Перрина и мэр Эмондова Луга. Пока она произносила речь в честь павших, Ранд поднялся по ступенькам. Его никто не замечал, потому что он так захотел. Он проскользнул за ее спиной, словно Серый Человек, и вошел в здание под объявление о начале празднования.

Снаружи это могло показаться правительственным зданием, но на самом деле это было нечто гораздо более важное.

Школа.

Справа величественные коридоры были украшены картинами и орнаментами, не уступавшими любому дворцу — но на них были изображены великие учителя и рассказчики прошлого, от Анлы до Тома Меррилина. Ранд прошел по одному из таких коридоров, заглядывая в классы, куда в поисках знаний мог прийти любой, от беднейшего фермера до сына мэра. Здание было достаточно просторным для того, чтобы вместить всех желающих учиться.

— ТВОЙ МИР НЕСОВЕРШЕНЕН, СОПЕРНИК.

Тьма висела в зеркале справа от Ранда. Вместо коридора в нем отражалось ЕГО присутствие.

— ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО МОЖЕШЬ УНИЧТОЖИТЬ СТРАДАНИЕ? ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ПОБЕДИШЬ, ТВОЯ ПОБЕДА НЕ БУДЕТ ПОЛНОЙ. НА ЭТИХ СОВЕРШЕННЫХ УЛИЦАХ ПО НОЧАМ ВСЁ РАВНО УБИВАЮТ ЛЮДЕЙ. ДЕТИ ВСЁ РАВНО ГОЛОДАЮТ, НЕСМОТРЯ НА УСИЛИЯ ТВОИХ ПРИСЛУЖНИКОВ. БОГАТЫЕ ВСЁ РАВНО НАЖИВАЮТСЯ НА БЕДНЫХ, И ОНИ ПРОДАЖНЫ, ПРОСТО ОНИ ТАЯТСЯ.

— Этот мир лучше, — прошептал Ранд. — И это хорошо.

— ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО И НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДОСТАТОЧНО. ТВОЯ МЕЧТА НЕСОВЕРШЕННА. ТВОЯ МЕЧТА — ЛОЖЬ. В ТВОЁМ МИРЕ ТОЛЬКО Я ЧЕСТЕН.

Темный перешел в нападение.

Оно было похоже на внезапный шторм. Порыв ветра столь ужасный, что, казалось, был способен содрать кожу с костей Ранда, который стоял, гордо выпрямившись, устремив взгляд в ничто, скрестив руки за спиной. Атака уничтожила видение — прекрасный город, смеющихся людей, памятник знанию и миру. Темный поглотил все, и этот мир вновь стал лишь вероятностью.

* * *

Наполненная Единой Силой, Сильвиана чувствовала, как текущий сквозь нее поток оживляет мир. Когда она удерживала саидар, ей казалось, что она способна разглядеть все на свете. Восхитительное ощущение — хотя она признавала, что это всего лишь ощущение. На самом деле все это было иллюзией. Притягательная сила саидар заставляла многих женщин совершать опрометчивые поступки. Особенно это касалось Голубых Айя.

Сидя верхом, Сильвиана создала плетение из огня и уничтожила им шаранских солдат. Она натренировала своего мерина, Овода, не пугаться Силы.

— Лучники отступают, — прокричал сзади Чубейн. — Вперед, вперед! Тяжелая пехота, в атаку!

Пехотинцы в доспехах, вооруженные топорами и булавами, промаршировали мимо Сильвианы, чтобы на склонах вступить в бой с рассеянными силами шаранцев. От пик пользы было бы больше, но их на всех не хватало.

Она метнула еще один сгусток огня во врага, расчищая путь, затем занялась шаранскими лучниками выше по склону.

Обогнув болота, силы Эгвейн разделились на две ударные группы. Айз Седай остались с пехотой Белой Башни, атакуя шаранцев на Высотах с запада. К этому времени пожары были потушены, и большинство троллоков покинуло Высоты для наступления внизу.

Вторая половина армии Эгвейн, главным образом кавалерия, была направлена в образовавшийся коридор в обход болот к броду. Они терзали уязвимые тылы троллоков, спустившихся со склонов для удара по войскам Илэйн, защищавшим район около брода.

Главной задачей первой группы являлось подняться по западному склону Высот. Сильвиана ударила серией прицельных молний, отбрасывая приближающихся шаранцев.

— Когда пехота продвинется вверх по холму, — сказал Чубейн, который находился рядом с Эгвейн, — Айз Седай начнут… Мать? — вдруг резко воскликнул он.

Повернувшись в седле, Сильвиана с тревогой взглянула на Эгвейн. Амерлин больше не направляла. Побледнев, она дрожала. Атакована плетением? Если так, то Сильвиана его не заметила.

На вершине склона, оттеснив шаранскую пехоту, столпились люди и начали направлять, посылая ослепляющие и потрескивающие в воздухе молнии на армию Белой Башни.

— Мать, — Сильвиана направила свою лошадь к скакуну Эгвейн. Наверное, на нее напал Демандред. Дотронувшись до са’ангриала в руках у Эгвейн, чтобы зачерпнуть больше Силы, Сильвиана сплела Врата. Шончанка, ехавшая рядом с Эгвейн, схватила поводья лошади Амерлин и провела ее через Врата в безопасное место. За ними последовала Сильвиана, крикнув:

— Обороняйтесь от шаранцев! Предупредите направляющих мужчин, что Демандред напал на Престол Амерлин!

— Нет, — слабо пробормотала Эгвейн, когда они въехали под большой навес. Амерлин еле держалась в седле. Сильвиана увела бы ее подальше, но она недостаточно знала местность, чтобы Переместиться на большое расстояние. — Это не Демандред.

— Что случилось? — спросила Сильвиана, останавливаясь подле нее и отпуская Переходные Врата. — Мать?

— Гавин, — ответила бледная и дрожащая Эгвейн. — Он ранен. Серьезно. Сильвиана, он умирает.

«О, Свет», — подумала Сильвиана. Стражи! Она опасалась, что может случиться нечто подобное, с того момента как увидела этого глупого мальчишку.

— Где? — спросила Сильвиана.

— На Высотах. Я найду его. Я открою Врата и Перемещусь туда…

— Свет, Мать, — воскликнула Сильвиана, — да вы хоть понимаете, насколько это опасно? Оставайтесь здесь и руководите Белой Башней. Я постараюсь найти его.

— Ты не можешь его чувствовать.

— Передайте его узы мне.

Эгвейн застыла.

— Вы же понимаете, что это разумно, — продолжила Сильвиана. — Его смерть может уничтожить вас. Передайте его узы мне, это позволит мне найти его и защитит вас в случае его смерти.

Эгвейн посмотрела на Сильвиану так, будто та объявила себя Приспешницей Темного. Наверное, ей не стоило этого предлагать; будучи Красной, Сильвиана мало что знала о Стражах. Сестры нередко ведут себя безрассудно, когда дело касается их Стражей.

— Нет, — ответила Эгвейн. — Нет, я даже думать об этом не буду. Кроме того, если он умрет, вся защита будет заключаться лишь в том, что ты примешь эту боль на себя.

— Я не Амерлин.

— Нет. Если он умрет, я смогу это пережить и продолжу сражаться. Да, Переместиться прямо к нему было бы глупо, ты права. Я и тебе не позволю сделать это. Он на Высотах. Мы продолжим наше наступление, как и было приказано, и таким образом доберемся до него. Это наилучший вариант.

Сильвиана поколебалась и кивнула. Такой вариант подойдет. Они вместе с Эгвейн вернулись на западный склон Высот, но Сильвиану не оставляла тревога. Глупец! Если он умрет, Эгвейн будет очень трудно продолжать сражение.

Тени не пришлось убивать Амерлин, чтобы остановить ее. Ей оказалось достаточно убить одного глупого мальчишку.

* * *

— Что делают эти шаранцы? — тихонько спросила Илэйн.

Бергитте успокоила лошадь и взяла у Илэйн зрительную трубу. Подняв ее, она посмотрела на склон Высот по другую сторону обмелевшего русла, там сосредоточилось большое количество шаранских войск. Она хмыкнула:

— Видимо они ждут, когда троллоков нафаршируют стрелами.

— Похоже, ты в этом не уверена, — сказала Илэйн, забирая зрительную трубу. Она удерживала Единую Силу, но пока что не пускала ее в дело. Армия Илэйн сражалась здесь, у реки, уже два часа. Троллоки хлынули в речное русло с обеих сторон Моры, но ее войска не пускали их на шайнарскую землю. Болота не давали врагу обойти ее с левого фланга, но правый был более уязвим, и требовал особого присмотра. Было бы намного хуже, если бы троллоки бросили в атаку сразу все силы, пытаясь пересечь реку, но кавалерия Эгвейн терзала их тылы, отвлекая внимание от армии Илэйн.

Люди сдерживали троллоков пиками, и небольшой ручеек воды, все еще струившийся по руслу, стал красным от крови. Илэйн с решительным видом наблюдала за ходом битвы на глазах у всех своих войск. Лучшие воины Андора истекали кровью и умирали, с трудом удерживая троллоков. Похоже, что шаранская армия готовилась к атаке с Высот, но Илэйн сомневалась, что атака начнется в ближайшее время: силы Белой Башни атаковали западный склон, отвлекая шаранцев на себя. Отправить армию Эгвейн атаковать Высоты с тыла было гениальным решением Мэта.

— Я не слишком уверена в том, что говорю, — тихо ответила Бергитте. — Совсем не уверена. Я больше вообще ни в чем не уверена.

Илэйн нахмурилась. Она думала, что разговор уже закончен. О чем это говорит Бергитте?

— Что с твоими воспоминаниями?

— Первое, что я теперь помню, это как я очнулась в окружении тебя и Найнив, — тихонько ответила Бергитте — Я помню наши разговоры о пребывании в Мире Снов, но само место я не помню. Воспоминания ускользнули от меня, как вода между пальцами.

— Ох, Бергитте…

Женщина пожала плечами:

— Я не могу тосковать по тому, чего не помню. — Боль в ее голосе опровергала ее слова.

— Гайдал?

Бергитте покачала головой:

— Ничего. Я чувствую, что должна знать человека с таким именем, но я не знаю его. — Она хмыкнула. — Как я и сказала. Я не знаю, что я потеряла, так что все хорошо.

— Ты лжешь?

— Проклятый пепел, конечно же я лгу. Это похоже на дыру внутри, Илэйн. Глубокую зияющую дыру, через которую вытекают моя жизнь и мои воспоминания. — Она отвернулась.

— Бергитте… Мне так жаль.

Повернув лошадь, Бергитте отъехала в сторону, очевидно, не желая больше обсуждать эту тему. В уголке сознания Илэйн ее боль была подобна иголкам.

На что это похоже, столь много потерять? У Бергитте не было ни детства, ни родителей. Вся ее жизнь, все, что она помнила, составляло менее года. Илэйн последовала было за Бергитте, но ее гвардейцы вдруг расступились, пропуская Галада, облаченного в доспехи, скрытые под табардом и плащом Лорда Капитан-Командора Детей Света.

Илэйн поджала губы.

— Галад.

— Сестра, — ответил тот. — Полагаю, что с моей стороны будет абсолютно бесполезно говорить тебе, насколько ненадлежащим является пребывание женщины в твоем положении на поле боя.

— Если мы проиграем эту войну, Галад, мои дети родятся в плену у Темного, если вообще родятся. Думаю, что сражение стоит риска.

— До тех пор, пока ты не вздумаешь сама схватиться за меч, — ответил Галад, прикрывая глаза рукой и осматривая поле боя. Его слова означали, что он позволял — позволял — ей возглавлять ее собственную армию.

Прожилки света ударили с высот, поражая последних драконов, стреляющих с позиций, расположенных прямо за ее войсками. Какая мощь! Демандред превосходил по мощи даже Ранда. «Если он обратит эту мощь против моих войск…»

— Зачем я нужен Коутону здесь? — тихо спросил Галад. — Ему потребовалась дюжина моих лучших людей.

— Ты ведь не просишь меня гадать о намерениях Мэтрима Коутона, верно? — спросила Илэйн. — Я уверена, что Мэт всего лишь притворяется простаком, чтобы никто не мешал ему проворачивать свои дела.

Галад покачал головой. Она заметила его отряд, собравшийся поблизости. Они указывали в направлении троллоков, которые медленно продвигались вверх по течению реки на арафельском берегу. Илэйн поняла, что ее правый фланг в опасности.

— Пошли за шестью отрядами арбалетчиков, — приказала Илэйн Бергитте. — Гайбон должен усилить оборону выше по реке.

«Свет, дела принимают скверный оборот». Войска Белой Башни находились на западном склоне Высот, где больше всего использовали Силу. Она почти ничего не видела, но зато ощущала в полной мере.

Плато укрывал густой дым, который то и дело освещался вспышками молний. Будто среди этой черноты ворочалось огромное пробудившееся чудище из бури и голода со сверкающими глазами.

Вдруг Илэйн все поняла. Знание пришло из пропитавшего воздух запаха дыма, из людских криков боли. Из грохочущего с небес грома, из дрожи земли. Из холодного воздуха, окутывающего землю, которая никогда не зазеленеет, из треска ломающихся копий, из звука ударов пик о щиты. Конец. Он действительно наступил, и Илэйн стояла на самом краю его бездны.

Примчался галопом курьер с конвертом в руках. После обмена паролями с охраной Илэйн, он спешился и приблизился к ней и Галаду. Он обратился к Галаду, протягивая ему письмо. — От лорда Коутона, сэр. Он сказал, что я найду вас здесь.

Галад взял письмо, и, нахмурившись, вскрыл конверт, вынув листок бумаги.

Илэйн терпеливо — терпеливо — досчитала до трех и лишь затем направила свою лошадь вплотную к жеребцу Галада и вытянула шею, чтобы заглянуть в содержимое письма. Честно говоря, он мог бы и позаботиться об удобстве для беременной женщины.

Письмо было написано рукой Мэта. И Илэйн не без удивления отметила, что и почерк, и орфография были намного лучше, чем в том письме, что она получила от него несколько недель тому назад. Видимо, под давлением битвы Мэтрим Коутон враз сделался более грамотным.

«Галад,

Нет времени для цветистых фраз. Ты единственный, кому я могу доверить это дело. Ты сделаешь все, что нужно, даже если тебя об этом никто растреклятски не будет просить. Порубежникам может и не хватить решимости выполнить это, но готов поспорить, что могу доверить дело Белоплащнику. Используй эту вещь. Пусть Илэйн сплетет для тебя Врата. Сделай то, что должно быть сделано.

Мэт».

Галад нахмурился, затем перевернул конверт, и из него выпало что-то серебристое. Медальон на цепочке. Вместе с ним из конверта выскользнула серебряная тарвалонская марка.

Илэйн выдохнула, затем, дотронувшись до медальона, попыталась направить. И не смогла. Медальон был из числа изготовленных ею копий, одной из тех, что она отдала Мэту. Такую же украл Меллар.

— Он защищает обладателя от Единой Силы, — сказала Илэйн. — Но зачем он прислал его тебе?

Галад перевернул листок, очевидно, заметив еще что-то. На обороте было торопливо приписано:

«В случае, если ты не понял, что значит «Сделай все, что необходимо», это значит, я хочу, чтобы ты убил как можно больше шаранских направляющих. Держу пари на целую тарвалонскую марку — она только чуть-чуть сколота по краям — что двадцати тебе не убить. — М.К.»

— Треклято хитроумный план, — выдохнула Илэйн. — Кровь и проклятый пепел, так и есть.

— Ты выражаешься неподобающе для монарха, — ответил Галад, сложив письмо и убрав его в карман плаща. Помедлив, он надел на шею медальон. — Интересно, понимает ли Мэт, что делает, отдавая одному из Чад артефакт, предохраняющий от Айз Седай. Отличный приказ. Я выполню его.

— Ты сможешь? — спросила Илэйн. — Убить женщин?

— Возможно, раньше я бы засомневался, — сказал Галад, — но это было бы ошибкой. Женщины могут быть такими же порочными, как и мужчины. Почему одних можно убивать без колебаний, а других нельзя? Свет судит нас не по половому признаку, а по нашим достоинствам.

— Занятно.

— Что же тут занятного? — спросил Галад.

— На самом деле, ты только что сказал вещь, из-за которой мне не хочется придушить тебя на месте. Может, ты не так уж безнадежен, Галад Дамодред.

Он нахмурился.

— Илэйн, сейчас не время и не место для шуток. Лучше посмотри на Гарета Брина. Кажется, он взволнован.

Обернувшись, она с удивлением увидела пожилого генерала, который разговаривал с ее охраной.

— Генерал? — обратилась она к нему.

Взглянув на нее, Брин официально поклонился прямо из седла.

— Моя охрана вас остановила? — спросила Илэйн, когда он приблизился. Неужели многим стало известно о его Принуждении?

— Нет, Ваше Величество, — ответил он. Его лошадь была в мыле. Он явно гнал ее сюда. — Я просто не хотел беспокоить лично Вас.

— Но вас что-то тревожит, — ответила Илэйн. — Что же это?

— Ваш брат, он был здесь?

— Гавин? — спросила она, взглянув на Галада. — Я его не видела.

— Я тоже, — сказал Галад.

— Амерлин была уверена, что он с вашим войском… — Брин покачал головой. — Он пошел сражаться на передний край. Возможно, он пробрался скрытно.

«Зачем бы ему…» Но это же Гавин. Он бы непременно захотел сражаться. Тем не менее, тайком прокрасться на передний край — это на него не похоже. Он мог бы собрать верных ему людей и провести несколько вылазок. Но красться? Гавин? Трудно представить.

— Я велю расспросить людей, — сказала Илэйн, когда Галад, поклонившись, отправился выполнять свое задание. — Может, его видел кто-то из моих офицеров.

* * *

«Ага…» — подумал Мэт, уткнувшись носом в карту и едва не слившись с нею. Затем он махнул дамани Мике, чтобы та открыла Врата. Мэт мог бы Переместиться на вершину Дашарского холма, чтобы получить общее представление. Однако когда он так сделал в прошлый раз, вражеские направляющие его выследили и снесли вершину холма. К тому же, несмотря на высоту, Дашарский холм не позволял рассмотреть то, что происходит у подножия западного склона Половских высот. Мэт навис над Вратами, схватившись за край проема и обозревая открывшуюся внизу картину.

Враги теснили порядки Илэйн у реки. Стрелков пришлось поставить на правый фланг. Хорошо. Кровь и проклятый пепел… у этих троллоков напор оказался не хуже, чем у кавалерийской атаки. Нужно отправить Илэйн весточку — пусть построит свою кавалерию прямо за шеренгой пикинеров.

«Совсем как в сражении против Саны Ашраф у водопадов Пена», — вспомнил Мэт. Тяжелая кавалерия, конные лучники, снова тяжелая кавалерия, снова лучники. Шеренга за шеренгой. Таэр’айн дхай хочин диеб зене.

Мэт не мог припомнить, когда еще он был настолько поглощен боем. Битва с Шайдо и вполовину не была столь увлекательной, хотя в тот раз Мэт не управлял боем единолично. И даже от битвы с Эльбаром он не получал столько удовольствия. И, разумеется, тогда размах был гораздо меньше.

Демандред знал толк в игре. Мэт ощущал это по передвижению войск. Мэт играл с одним из лучших противников в истории человечества, и ставкой в их игре были не деньги. Каждый бросок костей стоил многих жизней, а главный приз — весь мир. Кровь и проклятый пепел, однако это подзадоривает. Он чувствовал себя виноватым, но это было захватывающе.

— Лан на позиции, — произнес Мэт, выпрямляясь и возвращаясь к карте, чтобы сделать пометки. — Передайте ему, пусть начинает.

Необходимо разбить армию троллоков, которая пересекла брод у развалин. Он двинул Порубежников вокруг высот, чтобы атаковать уязвимый тыл армии троллоков, пока смешанный отряд Тэма продолжал наносить фронтальные удары. И до, и после того, как течение реки было перекрыто, Тэм перебил множество тварей. Эта орда троллоков была почти разбита, и скоординированные действия с двух сторон способны завершить дело.

Люди Тэма должно быть устали. Смогут ли они продержаться до подхода Лана и его удара в тыл? Свет, Мэт надеялся, что смогут. Если же не смогут…

Кто-то загородил дверной проем штабного помещения — высокий мужчина с темными вьющимися волосами. На нем был черный мундир Аша’мана. Вид у человека был такой, словно ему только что сдали никудышные карты. Свет. Даже троллокам стало бы не по себе от подобного взгляда.

Мин, беседовавшая с Туон, поперхнулась. Наверное, вид Логайна и ей поведал нечто особенное. Мэт выпрямился и отряхнул руки.

— Надеюсь, Логайн, ты не причинил часовым особого вреда.

— Через минуту или две Плетения Воздуха истают сами собой, — ответил мужчина резко. — Не думаю, что они позволили бы мне пройти.

Мэт оглянулся на Туон. Она застыла словно накрахмаленный фартук. Шончан не доверяли даже способным направлять женщинам, что уж говорить про мужчин вроде Логайна.

— Логайн, — сказал Мэт. — Мне нужно, чтобы ты поддержал армию Белой Башни. Эти шаранские направляющие их измочалили.

Логайн сцепился взглядом с Туон.

— Логайн! — повторил Мэт. — Если ты не заметил, то мы тут немного воюем.

— Это не моя война.

— Это наша общая война, — огрызнулся Мэт. — Каждого из нас.

— Я был готов сражаться, — возразил Логайн. — Что стало мне наградой? Поинтересуйся у Красных. Они расскажут тебе о награде человеку, проклятому Узором. — Он резко рассмеялся. — Узору был нужен Дракон! И вот я пришел! Но слишком рано. Немного поспешил.

— Смотри-ка, — сказал Мэт, подходя к Логайну. — Ты обижен, что не тебе суждено было стать Драконом?

— Это слишком мелко, — ответил Логайн. — Я верен лорду Дракону. И пусть я не могу предотвратить его смерть, мне непонятно, что я делаю на этом сомнительном празднике. Я и мои люди должны быть с ним, а не сражаться здесь. Эта битва за жизни жалких людишек не сравнится с тем, что происходит в Шайол Гул.

— И все же, ты знаешь, что нужен нам здесь, — произнес Мэт. — В противном случае ты бы уже ушел.

Логайн промолчал.

— Отправляйся к Эгвейн, — сказал Мэт. — Забирай всех, кто у тебя есть и отвлеки этих шаранских направляющих!

— А что с Демандредом? — тихо спросил Логайн. — Он зовет Дракона. Он силен, как дюжина смертных. Никто из нас не выстоит в поединке с ним.

— Но ты хочешь попытаться, не так ли? — ответил Мэт. — Именно поэтому ты сейчас здесь. Ты хочешь, чтобы я направил тебя против Демандреда.

Логайн помедлил, но кивнул.

— Он не сможет получить Возрожденного Дракона. Вместо него он получит меня. Дракон… подмененный, если угодно.

«Кровь и проклятый пепел… Все они свихнулись». Что еще мог Мэт противопоставить Отрекшемуся? Пока что его план битвы был задуман так, чтобы занять внимание Демандреда, заставить его отвечать на действия Мэта. Если Демандред будет вынужден действовать как полководец, то не сможет нанести большого урона с помощью Силы.

Ему нужно было найти способ, как разобраться с Отрекшимся. Он как раз думал над этим. Думал на протяжении всей проклятой битвы, но пока ни до чего не додумался.

Мэт снова посмотрел сквозь Врата. На Илэйн слишком напирали. Ему нужно что-то предпринять. Бросить в бой Шончан? Он разместил их в южной части поля на берегу Эринин. Они остаются козырем в рукаве для Демандреда, не позволяя ему бросить в бой все силы, собранные под склонами Высот. Кроме того, у него на Шончан были определенные планы. И очень важные.

По мнению Мэта, Логайн был слабым соперником Демандреду. Но Мэту все равно придется что-то придумать. Если Логайн хочет, то пусть попытается.

— Можешь с ним сразиться, — сказал Мэт. — Приступай сейчас или жди, пока он немного устанет. Свет, надеюсь, что мы когда-нибудь сумеем его измотать. Все равно, оставляю его на тебя. Выбирай время и атакуй.

Логайн улыбнулся, потом открыл Врата прямо посреди комнаты и, положив руку на меч, шагнул сквозь них. У него было достаточно гонора, чтобы быть Возрожденным Драконом, это точно. Мэт покачал головой. Чего бы он только ни отдал за то, чтобы больше не иметь дел со всеми этими задранными носами. Может, теперь Мэт и один из них, но это можно исправить. Все, что нужно сделать, это убедить Туон отречься от трона и вместе сбежать. Это будет нелегко, но проклятый пепел, он же сражается в Последней Битве. По сравнению с этим, Туон будет орешком попроще.

— Этому человеку… — прошептала Мин, — еще суждено прославиться.

— Кто-нибудь, сходите, проверьте часовых, — сказал Мэт, поворачиваясь к картам. — Туон, возможно нам придется тебя переместить в другое место. Здесь совсем небезопасно, и Логайн только что это подтвердил.

— Я сама могу о себе позаботиться, — высокомерно заявила она в ответ.

Слишком высокомерно. Он поднял бровь, и она кивнула в ответ.

«В самом деле? — подумал он. — Значит, именно этот повод ты решила выбрать для ссоры?» Он не был уверен, что шпион купится на это. Слишком слабая причина.

Их с Туон план использовал ту же идею, что однажды разыграли Ранд с Перрином. Если Мэту удастся изобразить свой разрыв с шончан, и в ходе этого Туон отзовет свои войска, то, возможно, Тень оставит ее в покое. Мэту необходимо было получить преимущество хоть в чем-то.

Вошли двое часовых. Нет, трое. Этого третьего было легко не заметить. Глядя на Туон Мэт покачал головой — нужно что-то более достоверное для ссоры — и повернулся обратно к картам.

Но что-то беспокоило его в этом более мелком охраннике.

«Он больше похож на слугу, чем на солдата», — подумал Мэт и заставил себя поднять голову, хотя не хотел отвлекаться на простых слуг. Да, этот парень стоял рядом со столом Мэта. Не стоит на него отвлекаться даже, если он достает нож.

Нож.

Серый Человек метнулся к нему, и Мэт с криком отпрянул, вынимая один из собственных ножей. В этот миг Мика закричала:

— Направляют Силу! Совсем рядом!

* * *

Когда стену штаба объяло пламя, Мин бросилась к Фортуоне. Сквозь пылающий пролом ринулись шаранцы в странных доспехах из позолоченных металлических полос. С ними были направляющие с татуированными лицами: женщины в черных, длинных и жестких платьях, и мужчины с голым торсом и в драных штанах. Мин увидела эту картину за мгновение до того, как опрокинула трон Фортуоны.

Над нею пронеслось пламя, опалив ее вычурный наряд и испепелив стену позади них. Упав, Фортуона вывернулась из-под нее и Мин удивленно захлопала глазами — женщина сбросила свое громоздкое платье, которое специально было сшито так, чтобы от него было легко избавиться, и осталась в черном наряде из облегающих шелковых штанов и узкой рубашки.

Туон вскочила с ножом в руке и тихо, почти по-звериному, зарычала. Рядом упавший на спину Мэт отбивался от наседавшего на него человека с ножом. Откуда он взялся? Мин не припоминала, чтобы он входил.

Туон метнулась к Мэту, в то время как Шаранские направляющие принялись поливать штаб огнем. Ноги Мин путались в ее жутком одеянии. Она вынула нож и прижалась к трону, прислонившись к нему спиной, когда задрожала земля.

До Фортуоны ей было не добраться, поэтому она выбралась через заднюю стену, которая была сделана из похожего на бумагу материала, который шончан называли «тенми».

Дым заставил Мин закашляться, но снаружи воздух был чище. С этой стороны постройки никого из шаранцев не было. Их атака была направлена в другую сторону. Мин побежала вдоль стены. Направляющие были опасны, но если ей удастся достать их ножом, то вся Единая Сила в мире им уже не поможет.

Выглянув из-за угла, она внезапно натолкнулась на притаившегося там мужчину с хищным взглядом. У него было угловатое лицо; кроваво-красные татуировки на его шее изображали чашу из когтей, которая словно поддерживала бледную голову.

Он зарычал, и Мин, уклоняясь от огненной струи, бросилась на землю, метнув в него нож.

Мужчина поймал его на лету и двинулся вперед, по-звериному припав к земле и с ухмылкой глядя на Мин.

Потом вдруг дернулся и, забившись в судорогах, упал на землю. Струйка крови стекала по его губам.

— Подобных вещей мне знать не полагается, — раздался женский голос, полный отвращения, — но остановка сердца с помощью Единой Силы получается тихо. И требует удивительно мало Силы, что для меня весьма актуально.

— Суан! — произнесла Мин. — Тебя ведь не должно здесь быть.

— Но на твое счастье я здесь, — фыркнув, ответила та и склонилась, осматривая тело. — Фу. Неприятное занятие, но если собрался скушать рыбку, будь готов потрошить ее лично. Что такое, девочка? Ты в безопасности. Не нужно так бледнеть.

— Тебя здесь быть не должно! — повторила Мин. — Я же говорила. Держись рядом с Гаретом Брином.

— Я и так все время с ним. Держусь буквально за его исподнее, если хочешь знать. Благодаря этому мы уже спасли друг друга, так что, полагаю, твои видения оказались верны. А разве когда-то было иначе?

— Нет, я же тебе говорила, — прошептала Мин. — Всегда. Суан… я видела вокруг Брина ауру, которая означает, что вам нужно держаться рядом, иначе вы оба умрете. Теперь такая же и над тобой. Не стоит думать, что все уже позади, видение еще не исполнилось. Оно продолжает действовать.

Суан на мгновение застыла.

— Коутон в опасности.

— Но…

— Мне плевать, девочка! — Земля вокруг задрожала от удара Единой Силы. Дамани давали отпор. — Если Коутон погибнет, вся битва будет проиграна! И мне плевать, отчего мы оба потом умрем. Мы должны помочь. Вперед!

Мин кивнула и двинулась вслед за Суан огибая покосившееся строение. Вокруг бушевал бой — жуткая смесь взрывов, дыма и пламени. Стража Последнего Часа с мечами наголо атаковала шаранцев, не обращая внимания на гибель товарищей. По крайней мере, они отвлекли на себя направляющих.

Штаб горел с таким жаром, что Мин отпрянула, прикрывшись рукой.

— Стой-ка, — сказала Суан, окатывая их обеих небольшим потоком воды, выхваченной из ближайшей бочки с помощью Единой Силы. — Я постараюсь сбить пламя, — объяснила она, перенаправляя поток на штаб. — Хорошо. Давай.

Мин кивнула и бросилась сквозь пламя. Суан последовала за ней. Все внутренние перегородки из тенми полыхали, быстро сгорая. Горящие куски падали с потолка.

— Туда, — сказала Мин, смахивая слезы, вызванные жаром и дымом. Она указала на темные фигуры, возившиеся в центре постройки у пылающего стола с картами. Кажется, Мэта атаковала группа из трех или четырех противников. Свет, там был не один Серый Человек, они все до единого были Серыми Людьми! Туон лежала на земле.

Мин пробежала мимо тела сул’дам и нескольких телохранителей. Суан с помощью Силы оттащила от Мэта одного из противников. Трупы телохранителей в отблесках пламени отбрасывали на пол тени. Одна из дамани оставалась жива и испуганно жалась в углу, поводок валялся на земле. Ее сул’дам неподвижно лежала в стороне. Видимо поводок был выбит из ее руки, и она погибла, пытаясь дотянуться до своей дамани.

— Сделай что-нибудь! — крикнула Мин девушке, схватив ее за руку.

Обливаясь слезами, дамани замотала головой.

— Чтоб тебя… — выругалась Мин.

Потолок постройки затрещал. Мин бросилась к Мэту. Один из Серых Людей лежал мертвым, но оставались еще двое в одежде шончанских воинов. Мин с трудом могла их видеть. Они выглядели нечеловечески неразличимыми в любом смысле этого слова. Совершенно безликими.

С криком Мэт вонзил нож в одного из противников, но он был без своего копья. Мин понятия не имела, где оно. Мэт опрометью ринулся вперед, зажимая рану в боку. Почему так безрассудно?

«Туон!» — поняла Мин, застыв на месте как вкопанная. Один из Серых Людей склонился над неподвижным телом, занеся кинжал и…

Мин метнула нож.

Мэт рухнул на землю в паре шагов от Туон. Оставшийся Серый Человек схватил его за ноги. Нож Мин, сделав в воздухе несколько оборотов и блеснув в свете пламени, вонзился нависшему над Туон Серому Человеку в грудь.

Мин облегченно выдохнула. Никогда в жизни она еще так не радовалась меткому попаданию. Мэт выругался, выворачиваясь, и врезал сапогом своему противнику в лицо. Затем ударил его ножом и, добравшись до Туон, взвалил ее на плечо.

Путь ему преградила Мин:

— Здесь еще Суан. Она…

Мэт молча указал на пол. Там лежала Суан. Невидящие глаза застыли, и все образы вокруг нее исчезли.

Погибла. Сердце Мин екнуло, она замерла. Суан! Мин все равно направилась к ней, не веря, что женщина могла умереть, хотя одежда погибшей обуглилась от убившего ее взрыва, снесшего половину ближайшей стены.

— Выходим! — сказал Мэт, кашляя и прижимая к себе Туон. Проломив плечом наполовину сгоревшую стену, он оказался на улице.

Мин застонала, оставляя тело Суан и смаргивая набежавшие от скорби и дыма слезы. Закашлявшись, она последовала за Мэтом на улицу. Воздух снаружи был так сладок и так холоден. Здание за их спинами заскрипело и обрушилось.

В мгновение ока их с Мэтом окружили Стражи Последнего Часа. Чуть ли не каждый пытался забрать едва дышавшую Туон из рук Мэта. Но, судя по выражению его лица, Мин сомневалась, что кому-нибудь из них это удастся.

«Прощай, Суан, — подумала Мин, оглянувшись, когда Стражи Последнего Часа увлекли ее прочь от идущего у подножия Дашарского холма боя. — Да защитит Создатель твою душу».

Нужно будет отправить остальным весть, чтобы присмотрели за Брином. Но где-то глубоко в душе она знала: все будет напрасно. В момент гибели Суан им овладело неистовство мести, и даже, если бы не это, еще оставались видения.

Она ни разу не ошиблась. Иногда Мин сама ненавидела точность своих предсказаний. Но не ошиблась еще ни разу.

* * *

— Бейте по их плетениям, — закричала Эгвейн, — Я атакую!

Не дожидаясь подтверждения, что ее приказ выполняется, она ударила, удерживая максимальное для себя количество Силы, зачерпнув ее через са’ангриал Воры и направив три различных потока огня вверх по склону, где закрепились шаранцы.

Вокруг хорошо подготовленные войска Брина сражались с шаранскими солдатами, наступая вверх по западному склону Высот и стараясь не нарушать строй. Склон холма был изрыт сотнями воронок и рытвин от плетений с обеих сторон.

Эгвейн отчаянно пробивалась вперед. Она чувствовала Гавина где-то наверху. Но ей казалось, что он без сознания, его жизненные силы настолько ослабли, что она едва могла различить, в каком направлении он находится. Ей оставалось лишь надеяться, что она сумеет пробиться сквозь заслон шаранцев и найдет его.

Земля громыхнула, когда она испепелила шаранку чуть выше по склону. Саэрин, Дозин и другие сестры сосредоточились на отражении вражеских плетений, а Эгвейн была сконцентрирована на атаке. Она продвигалась вперед. Шаг за шагом.

«Я иду, Гавин, — думала она в отчаянии. — Я иду».

* * *

— Мы пришли доложить, Вильд.

Какое-то время Демандред не обращал внимания на посыльных. Он летел на крыльях сокола, исследуя битву глазами птицы. Вороны были лучше, но каждый раз, когда он пытался их использовать, кто-то из Порубежников неизменно их убивал. Почему из всех обычаев, пронесенных сквозь Эпохи, сохраниться суждено было именно этому?

Не важно. Годился и сокол, несмотря на то, что птица сопротивлялась его контролю. Он повел ее над полем боя, изучая боевые порядки, их развертывание и передвижение подразделений. Он не хотел полностью полагаться на отчеты других.

Это могло стать неоспоримым преимуществом. Льюс Тэрин не мог использовать животных подобным образом. Лишь Истинная Сила дарила такую возможность. Демандред мог направить лишь тоненькую струйку Истинной Силы, недостаточную для создания разрушительных плетений, но существовали и другие, не менее опасные способы ее использования. К сожалению, у Льюса Тэрина тоже было преимущество. Врата, с помощью которых можно обозревать поле боя!? Неудобства доставляли и некоторые современные открытия, особенно те, которых не было в Эпоху Легенд.

Демандред открыл глаза, разорвав связь с соколом. Его войска наступали, но каждый шаг был суровым испытанием. Десятки тысяч троллоков были уничтожены. Он должен быть осторожен, ведь троллоки не бесконечны.

Сейчас он находился на восточной стороне Высот и смотрел на реку внизу, к северо-востоку от места, где на него напал убийца, подосланный Льюсом Тэрином. Сейчас Демандред был практически напротив той возвышенности, которую, как утверждала Могидин, называют Дашарским холмом. Скалистое образование поднималось высоко в небо. Его основание было хорошей позицией для командного пункта, укрытого от атак Единой Силой.

Был большой соблазн ударить туда самому, Переместиться и сравнять все с землей. Но что, если Льюс Тэрин только этого и ждет? Демандред сразится с ним. Он это сделает. Но Перемещение в стан врага и возможность угодить в западню, расставленную среди этих высоких каменных стен… Лучше выманить Льюса Тэрина к себе. На этом поле боя Демандред был абсолютным хозяином. Он мог выбрать место, где произойдет их встреча.

По речному руслу бежала лишь грязная струйка, и троллоки Демандреда пытались закрепиться на южном берегу. Защитники пока держались, но вскоре он их сомнет. Выше по течению М’Хаэль хорошо выполнил свою работу, отведя воду, хотя и доложил о необычном сопротивлении. Горожане и маленький отряд солдат? Загадка, которую Демандред еще не разгадал…

Он почти желал М’Хаэлю провала. Хотя Демандред сам его и завербовал, он не ожидал, что М’Хаэль возвысится до звания Избранного так быстро.

Демандред повернулся. Перед ним склонились три женщины в черных одеяниях с белыми лентами. Шендла рядом с ними.

Шендла. Он считал, что давно утратил интерес к женщинам — как могла ужиться любовь рядом с его единственной испепеляющей страстью — ненавистью к Льюсу Тэрину? И все же, Шендла… коварная, талантливая, сильная. Этого оказалось почти достаточно, чтобы изменить его сердце.

— Докладывайте, — обратился он к трем женщинам в черном.

— Мы потерпели неудачу, — сообщила Галбрайт, опустив голову.

— Он бежал?

— Да. Я подвела тебя, Вильд.

Он услышал боль в голосе предводительницы женщин-Айяд.

— Ты не смогла бы убить его, — сказал Демандред. — Он противник не твоего уровня. Ты уничтожила его командный пост?

— Да, — ответила Галбрайт. — Мы убили полдюжины его направляющих, подожгли строение и уничтожили карты.

— Он направлял? Он выдал себя?

Она помедлила, затем мотнула головой.

Итак, Демандред не мог сказать наверняка, был ли этот Коутон изменившим внешность Льюсом Тэрином, как он предполагал, но из Шайол Гула поступали отчеты, что Льюса Тэрина видели там, на склоне горы. Он уже доказал свое коварство, перемещаясь во время Последней Битвы с одного поля боя на другое, являя себя то здесь, то там.

Чем дольше Демандред сражался с этим полководцем противника, тем больше убеждался, что это и был Льюс Тэрин. Очень похоже, что Льюс Тэрин на север отправил «подсадную утку», а сам пока сражается здесь.

Льюс Тэрин обычно не позволял другим сражаться за себя. Он все всегда делал сам, если мог, возглавлял каждую битву, каждую атаку.

Да и как еще Демандред мог объяснить такое мастерство полководца противника? Лишь человек с опытом древних войн мог до таких тонкостей постигнуть танец сражения. По сути, многие боевые тактики были просты. Избегай обхода с флангов, встречай тяжелую кавалерию пиками, пехоту — хорошо обученной пехотой, направляющих — другими направляющими. И все же, изящество… мелочи… требовались столетия, чтобы ими овладеть. Никто из этой Эпохи не жил достаточно долго, чтобы постичь детали до таких тонкостей.

В течение Войны Силы, единственным, что у Демандреда получалось лучше, чем у его друга, было командование армиями. Это тяжело признать, но он больше не будет бежать от правды. Льюс Тэрин был сильнее во владении Единой Силой. Льюс Тэрин легче покорял сердца людей. Льюс Тэрин отнял у него Илиену.

Но Демандред… в воинском искусстве Демандред был лучше. Льюсу Тэрину никогда не удавалось правильно сочетать осторожность и инициативу. Он будет ждать и обдумывать, взвешивая правильность своих решений, а потом кинется в безрассудную атаку.

Если этот Коутон был Льюсом Тэрином, то он стал лучше. Генерал противника знал, когда подбросить монету и положиться на судьбу, но не слишком-то доверял результату. Из него бы получился отличный игрок в карты.

Несомненно, Демандред разобьет его. И битва будет только… интереснее. Он положил руку на меч, обдумывая увиденную на поле боя картину. Его троллоки продолжали атаки через русло реки, и Льюс Тэрин выставил против них ровные каре пикинеров — защитный ход. Воздух позади Демандреда колебался от разрывов плетений, отмечая выдающееся сражение между шаранскими Айяд и Айз Седай.

Демандред сохранял свое преимущество. Его Айяд были гораздо лучше, чем Айз Седай. Когда Коутон собирается задействовать тех дамани? Могидин говорила о неких разногласиях между ними и Айз Седай. Может ли Демандред их каким-то образом усугубить?

Он отдал приказ, и стоявшие рядом с ним три Айяд отошли.

Шендла осталась, ожидая дозволения уйти. Он велел ей разведать местность поблизости и следить за убийцами.

— Ты обеспокоена? — спросил он. — Теперь тебе известно, на чьей стороне мы сражаемся. Насколько я знаю, ты не посвятила себя Тени.

— Я посвятила себя тебе, Вильд.

— И ради меня ты сражаешься рядом с троллоками, полулюдьми, порождениями Тьмы?

— Ты говорил, что некоторые назовут твои действия злом, — ответила она. — Но я так не считаю. Наш путь ясен. Одержав победу, ты переделаешь мир, и наши люди будут спасены.

Она взяла его за руку, и что-то внутри него шевельнулось. Но было быстро подавлено его ненавистью.

— Я отрекусь от всего этого, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Это все ради возможности низвергнуть Льюса Тэрина.

— Ты обещал попытаться, — сказала она. — Этого будет достаточно. И если ты убьешь его, ты уничтожишь один мир, но сохранишь другой. Я буду следовать за тобой. Мы будем следовать за тобой.

В ее голосе прозвучал намек, что, возможно, когда Льюс Тэрин будет мертв, Демандред снова сможет стать самим собой.

Он не был уверен. Господство интересовало его лишь как орудие против его древнего врага. Шаранцы, верные и преданные, были лишь инструментом. Но что-то внутри него желало, чтобы это было не так. Какое-то новое чувство. Да, это было ново.

Воздух возле него исказился. Но плетений видно не было — просто разошлась ткань Узора. Перемещение с помощью Истинной Силы. Прибыл М’Хаэль.

Демандред повернулся, и Шендла выпустила его руку, но не отошла. М’Хаэль получил доступ к сущности Великого Повелителя. Но Демандред не ревновал. М’Хаэль был лишь еще одним инструментом. Однако кое-что его удивляло — было ли хоть кому-то в эти дни отказано в Истинной Силе?

— Ты проигрываешь бой возле руин, Демандред, — сказал М’Хаэль с надменной улыбкой. — Твои троллоки там будут разбиты. Ты значительно превосходишь числом противника, а он все же тебя разобьет. Я полагал, что ты наш лучший генерал, но проигрывать этому сброду? Я разочарован.

Демандред, словно невзначай, поднял руку двумя пальцами вверх.

М’Хаэль вздрогнул, когда две дюжины шаранских направляющих оградили его от Единой Силы щитами. Спеленав плетениями Воздуха, они оттащили его назад. Он попытался сопротивляться — воздух вокруг него задрожал, искаженный аурой Истинной Силы, но Демандред оказался проворнее. Он сплел щит из Истинной Силы, используя обжигающие нити Духа.

Нити дрожали в воздухе, сплетенные таким малым количеством энергии, что концы их превращались в ничто. Истинная Сила была такой изменчивой, такой опасной. Щит из нее обладал странным эффектом, он высасывал силу из того, кто пытался ее направлять.

Щит Демандреда выкачивал силу М’Хаэля, используя его как проводящий канал. Демандред зачерпнул Истинной Силы и сплел из нее потрескивающий шар энергии над своей рукой. Это мог видеть только М’Хаэль, и его гордые глаза расширились, когда Демандред стал иссушать его.

Чем-то это напоминало Круг. Выкачивание энергии заставило М’Хаэля трястись и потеть в воздушных оковах Айяд Демандреда. Подобный поток мог выжечь М’Хаэля, а если его не контролировать — вымыть его душу приливом Истинной Силы, словно рекой, вышедшей из берегов. Множество скрученных в руках Демандреда нитей пульсировало и трещало, искажая воздух и расплетая Узор.

От него по земле расползалась паутина тоненьких трещин. Трещин, ведущих в никуда.

Он подошел к М’Хаэлю. У того начались судороги, изо рта капала пена.

— А теперь слушай меня, М’Хаэль, — тихо произнес Демандред. — Я не такой, как другие Избранные. Меня ни капли не интересуют ваши политические игры. Меня не интересует, кому благоволит Великий Повелитель, или кого погладит по головке Моридин. Меня интересует лишь Льюс Тэрин.

Это моя битва. Ты — мой. Я обратил тебя к Тени, и я же могу тебя уничтожить. Если будешь вмешиваться в то, что я здесь делаю, я задую тебя, как свечу. Ты считаешь себя сильным, присвоив Повелителей Ужаса и необученных направляющих. Ты ребенок, младенец. Забирай своих людей и делай что хочешь, но не попадайся мне на пути. И не приближайся к моей добыче. Вражеский полководец — мой.

Хотя тело М’Хаэля билось в конвульсиях, глаза его были полны ненависти, а не страха. Да, он всегда подавал большие надежды.

Демандред повернул руку и высвободил поток Погибельного Огня, сплетенного из Истинной Силы. Раскаленная добела полоса жидкого разрушения прошла сквозь армии у реки ниже по склону, распыляя всех, кого коснулась. Их фигуры превратились в точечки света, затем в пыль, сотни из них исчезли. Он оставил длинную полосу выжженной земли, похожую на борозду, проделанную громадным ножом.

— Отпустите его, — сказал Демандред, распуская щит из Истинной Силы.

М’Хаэль попятился, пытаясь удержать равновесие. Пот струился по его лицу. Он вздохнул, подняв руку к груди.

— И переживи эту битву, — пожелал ему Демандред, отворачиваясь и начиная сплетать потоки, чтобы снова использовать сокола. — Может быть, тогда я покажу тебе, как это делается. Возможно, ты сейчас думаешь, что хочешь меня убить, но знай, Великий Повелитель все видит. Помни об этом несмотря ни на что. У тебя есть какая-то сотня ручных Аша’манов. У меня же — четыре сотни Айяд. Я спаситель этого мира.

Когда он оглянулся, М’Хаэль уже исчез, Переместившись с помощью Истинной Силы. Поразительно, что он был в состоянии зачерпнуть Силу после того, что Демандред с ним сейчас сделал. Оставалось надеяться, что М’Хаэля не придется убивать. Он еще может быть полезен.

* * *

— В ИТОГЕ ПОБЕДА ОСТАНЕТСЯ ЗА МНОЙ.

Ранд стоял, не колеблясь под ударами ветра, не отводя взгляда от темноты, хотя его глаза слезились. Как долго он здесь находился? Тысячу лет? Десять тысяч?

Сейчас он всецело сосредоточился на том, чтобы не уступить. Этому ветру его не согнуть. Он не дрогнет ни на долю удара сердца.

— НАКОНЕЦ ВРЕМЯ ПРИШЛО.

— Время для тебя ничего не значит, — произнес Ранд.

Это было так и в то же время не так. Ранд видел нити, кружащиеся вокруг него, формирующие Узор. Когда Узор сформировался, он увидел у своих ног поля сражений. Те, кого он любил, сражались за свою жизнь. Это не была вероятность, это была реальность, то, что действительно происходит в данный момент.

Темный окутал Узор, неспособный ни подчинить его, ни разрушить его, но способный его коснуться. Щупальца тьмы, шипы, касались мира по всей его поверхности. Темный накрыл Узор своей тенью.

Когда Темный касался Узора, время для него существовало. Таким образом, хотя время для Темного ничего не значило, он или оно — Темный не имел пола — могло воздействовать на мир только в этих пределах. Как… Как скульптор, которого посещают удивительные видения и мечты, но возможности его ограничены реальностью материала, с которым он работает.

Ранд не сводил взгляд с Узора, сопротивляясь нападению Темного. Он не двигался и не дышал. Здесь он не нуждался в дыхании.

Внизу умирали люди. Ранд слышал их крики. Так много павших.

— ПОБЕДА БУДЕТ МОЕЙ, СОПЕРНИК. СМОТРИ, КАК ОНИ КРИЧАТ. СМОТРИ, КАК ОНИ УМИРАЮТ. МЁРТВЫЕ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ.

— Ложь, — ответил Ранд.

— НЕТ. Я ТЕБЕ ПОКАЖУ.

Темный снова сплел вероятность, формируя очередную возможность, и вытолкнул Ранда в другое видение.

* * *

Джуилин Сандар не был командиром. Он был ловцом воров, а не каким-то там благородным. Не благородным уж точно. И обычно действовал в одиночку.

Если не считать, что сейчас он очутился в гуще боя во главе отряда, видимо, потому что, будучи ловцом воров, он имел успешный опыт задержания опасных типов. Шаранцы теснили его отряд, стремясь добраться до Айз Седай. Они сражались на западном склоне Высот, и задачей его отряда была защита Айз Седай от шаранской пехоты.

Айз Седай. Как же он умудрился спутаться с Айз Седай? Он, добропорядочный тайренец!

— Держать позицию! — закричал Джуилин, обращаясь к своим людям. — Держать позицию! — Он кричал это и для себя тоже. Его отряд, сжимая копья и пики, оттеснял пехоту шаранцев вверх по склону. Он не был уверен, по какой причине здесь оказался, или почему они сражаются именно на этом участке. Он просто хотел остаться в живых!

Шаранцы кричали и сыпали проклятьями на незнакомом языке. У них было много этих направляющих, но отряд, против которого он сражался, состоял из регулярных войск, вооруженных главным образом мечами и щитами. Земля была устлана трупами, это затрудняло передвижение для обеих сторон. Пока Джуилин и его люди, следуя приказу, оттесняли шаранские войска, Айз Седай и вражеские направляющие обменивались плетениями.

У Джуилина было копье, оружие, с которым он был знаком весьма поверхностно. Закованный в доспехи отряд шаранцев протискивался между пикинерами Мика и Чарна. На офицерах были панцири, зачем-то покрытые разноцветной тканью, а рядовые носили кожаные доспехи с вшитыми полосками металла. У всех на спинах были странные узоры.

Командир отряда шаранцев ударом своей страшной булавы сокрушил сперва одного пикинера, потом другого. Он кричал что-то Джуилину, рассыпая проклятья, которых тот не понимал.

Джуилин сделал ложный выпад, заставив шаранца поднять щит, и вонзил копье в незащищенную доспехами щель между нагрудником и рукой. Свет, тот даже не поморщился! Он обрушил щит на Джуилина, заставляя его отступить назад.

Копье выскользнуло из потных пальцев. Джуилин выругался, доставая свой привычный мечелом. Рядом сражался Мик со своими людьми, отвлекая на себя остальную часть шаранского отряда. Чарн кинулся на помощь Джуилину, но этот сумасшедший шаранец обрушил свою булаву ему на голову — расколов ее на две части как орех.

— Умри, проклятое чудище! — закричал Джуилин, прыгнув вперед и вонзая мечелом в шею шаранца чуть выше латного воротника. К нему сразу кинулись другие шаранцы. Джуилин подался назад, когда человек перед ним рухнул, умирая. И как раз вовремя, потому что шаранец слева, широко замахнувшись мечом, чуть не снес ему голову. Лезвие меча просвистело у самого уха Джуилина, и он инстинктивно поднял свое оружие. Клинок противника раскололся надвое, и Джуилин, размахнувшись, быстрым движением рассек тому горло.

Затем он наклонился, поднимая копье. Вокруг взрывались сгустки огня, посылаемые Айз Седай сзади и шаранцами спереди, с Высот. Комья земли застряли в волосах Джуилина и прилипли к сгусткам крови на его руках.

— Держать позицию! — закричал он своим людям. — Спали вас Свет, мы должны держаться!

Он атаковал еще одного нападавшего шаранца. Один из пикинеров успел вонзить свое оружие тому в плечо, и Джуилин проткнул его через закрытую кожаными доспехами грудь.

Воздух дрожал. В ушах стоял звон от всех этих взрывов. Джуилин оттянулся назад, выкрикивая приказы своим людям.

Он не должен был находиться здесь. Он должен быть где-то в теплых краях с Аматерой, размышляя, как лучше поймать очередного преступника.

«Наверное, — подумал Джуилин, — каждый сражающийся здесь чувствовал, что лучше бы ему находиться где-то в другом месте». Но единственное, что можно было сделать, — это продолжать сражаться.

* * *

«Черный тебе к лицу», — мысленно сообщил Андрол Певаре, когда они пробирались среди порядков вражеской армии к вершине Высот.

«Вот этого, — ответила она, — тебе никогда, ни при каких обстоятельствах не следует говорить Айз Седай. Ни за что».

Ответом ей была лишь вспышка беспокойства. Это и понятно. Они, накинув на себя инвертированные плетения Маски Зеркал, пробирались мимо Приспешников Темного, Отродий Тени и шаранцев. И пока это работало. На Певаре был черный плащ, накинутый поверх белого платья; это не было частью плетений, но любой, кто заглянет под капюшон, увидит лицо Алвиарин — Черной сестры. Теодрин была под маской Рианны.

Андрол и Эмарин придали себе лица Ненсена и Каша, двух подручных Таима. Джоннет был совсем не похож на себя, прикинувшись ничем не примечательным Приспешником Темного, и хорошо играл свою роль, ковыляя позади, нагруженный их пожитками. Никто бы никогда не распознал в этом человеке с ястребиным носом, сальными волосами и беспокойными манерами добродушного двуреченца.

Они двигались быстрым шагом вдоль тылов армии Тени, расположившейся на Высотах. Одни троллоки тащили к переднему краю связки стрел, другие отходили пировать на горах трупов. Здесь кипели котлы. Это поразило Певару. Они прерывались, чтобы поесть? Сейчас?

«Они это делают по очереди, — пришла мысль от Андрола. — Так бывает и в армиях людей, хоть в балладах об этом и не пишут. Сражение длится весь день, а солдатам нужны силы, чтобы сражаться. Обычно бывает три смены. В одну ты сражаешься на переднем крае, в другую находишься в резерве, а в третью среди освобожденных от строя отходишь с позиций, чтобы на скорую руку перекусить и чуть-чуть вздремнуть. Затем снова возвращаешься на передний край».

Когда-то она представляла себе войну иначе. Она думала, что все сражаются без перерыва. Настоящий бой, однако, был не похож на короткий забег, это был долгий и мучительный труд.

Уже давно перевалило за полдень, приближался вечер. К востоку, у подножия Высот, боевые позиции протянулись далеко в обе стороны вдоль пересохшего речного русла. За эти позиции с переменным успехом шла борьба армий, состоявших из десятков тысяч людей и троллоков. Здесь сражалось огромное количество троллоков, но многие из них возвращались на Высоты поесть или на какое-то время свалиться мертвым сном.

Она старалась не приглядываться к котлам, а Джоннет, одолеваемый приступом рвоты, все-таки упал на колени около тропинки. В густом вареве он заметил части тел. Когда его вырвало, проходящие мимо троллоки насмешливо зафыркали и заухали.

«Почему они спускаются с Высот, чтобы захватить реку? — мысленно спросила она Андрола. — Кажется, здесь позиции получше».

«Может оно и так, — откликнулся Андрол. — Но атакует Тень. Если ее войска будут оставаться на месте, это послужит на руку армии Коутона. Демандред должен давить на противника. А для этого ему нужно пересечь реку».

То есть, Андрол и в тактике разбирается. Любопытно.

«Да я просто нахватался кое-каких знаний, — услышала она ответную мысль. — В ближайшее время мне армией не командовать».

«Просто удивительно, как много тебе довелось повидать в жизни, Андрол».

«Странно слышать это от женщины, которая прожила так долго, что годится мне в пра-прабабушки».

Они продолжили свой путь вдоль восточной стороны Высот. Вдали, на западной стороне, Айз Седай пробивались вверх по склону, но сейчас вершину продолжала удерживать армия Демандреда. Местность, через которую продвигалась Певара, кишела троллоками. Некоторые неуклюже кланялись, когда она со спутниками проходила мимо, другие, без подушек и одеял, прикорнули прямо на голых камнях. У всех под рукой было оружие.

— Похоже, здесь его искать бесполезно, — тихо проговорил Эмарин из-под своей маски. — Не думаю, что Таим готов общаться с троллоками чаще, чем это необходимо.

— Посмотрите вперед, — сказал Андрол.

В той стороне отдельно от троллоков расположились шаранцы в незнакомой форме. Их доспехи были скрыты тканью так, что металл оставался виден только на самой спине, но форма кирас легко угадывалась. Певара оглянулась на своих спутников.

— Вот среди них Таим может быть, — сказал Эмарин. — Хотя бы потому, что там, наверное, не так воняет, как здесь, среди троллоков.

Певара игнорировала зловоние, чему научилась много лет назад, подавляя запахи так же, как она не замечала жару и холод. Однако после слов Эмарина частица того, что ощущали остальные, проникла сквозь ее защиту. Она быстро восстановила контроль. Это было ужасно.

— А они нас пропустят? — спросил Джоннет.

— Сейчас узнаем, — ответила Певара, направляясь к шаранцам, и вся группа последовала за ней. Шаранские часовые относились к троллокам с недоверием, зорко наблюдая за ними, как за врагами. Этот так называемый союз воспринимался шаранскими солдатами без малейшего восторга. Они даже не старались скрыть отвращение и многие закрывались шарфами от неприятного запаха.

Когда Певара проходила мимо часовых, один благородный — во всяком случае, она так решила, поскольку на нем была кольчуга из медных колец — двинулся ей навстречу. Она остановила его привычным взглядом Айз Седай. «Я слишком важная фигура и не тебе меня беспокоить», — говорил этот взгляд. Сработало блестяще, и они оказались в лагере.

Лагерь шаранского резерва содержался в порядке, в него прибывали люди с западного фланга, где они сражались с армией Белой Башни. Мощные потоки Силы с той стороны притягивали внимание Певары как яркий свет.

«Что думаешь?» — услышала она мысль Андрола.

«Нам придется с кем-то поговорить. Поле боя слишком огромно, и мы не сможем найти Таима сами».

В ответ пришло согласие. Не в первый раз Певара почувствовала, что узы отвлекают. Ей приходилось обуздывать не только собственное беспокойство, но еще и нервозность Андрола. Мысль выползла из уголка сознания, и она решительно ее подавила, используя дыхательные упражнения, которым научилась, едва попав в Башню.

Она остановилась в центре лагеря и обернулась, решая к кому бы обратиться. Слуг от благородных отличить было легко. Безопаснее было обратиться к первым, но также меньше была вероятность добиться от них результата. Может…

— Эй, вы!

Певара испуганно обернулась.

— Вас здесь не должно быть. — Старик шаранец был абсолютно лысым с короткой седой бородой. Над плечами у него торчали рукояти двух мечей в форме змеиных голов, а в руках был жезл со странными отверстиями по всей длине. Какая-то флейта?

— Идите сюда, — сказал старик с таким сильным акцентом, что Певара с трудом его поняла. — Вас нужно показать Вильду.

«Кто такой Вильд?» — послала Певара мысль Андролу.

Тот покачал головой, чувствуя такое же недоумение, как и она.

«Дело может принять очень плохой оборот».

Старик с недовольным выражением преградил им дорогу. Что он сделает, если они откажутся? Певару подмывало открыть Врата и сбежать.

«Мы следуем за ним, — подумал Андрол, шагнув вперед. — Нам не найти Таима, если мы с кем-нибудь не поговорим».

Певара нахмурилась, когда он последовал за стариком и к нему присоединились остальные Аша’маны, но поспешила вслед за ними.

«Кажется, мы договорились, что я буду главной», — послала она ему свою мысль.

«Нет, — ответил он. — Кажется, мы договорились, что ты будешь притворяться, будто ты тут главная».

В ответ она отправила тщательно отмеренную смесь холодного неудовольствия и намека, что разговор не окончен.

И получила в ответ от Андрола веселое удивление: «Ты… только что мысленно испепелила меня взглядом? Впечатляет».

«Мы рискуем, — напомнила она. — Неизвестно, куда он нас приведет».

«Да», — ответил он.

Что-то тлело у него в душе, что-то едва различимое до сих пор.

«Ты настолько сильно хочешь добраться до Таима?»

«…Да, настолько».

Она кивнула.

«Ты меня понимаешь?» — пришла его мысль.

«Я тоже по его вине потеряла друзей, Андрол, — ответила она. — Я видела, как их забирают прямо у меня из-под носа. Но мы должны соблюдать осторожность. Мы не можем слишком сильно рисковать. Не сейчас».

«Наступает конец света, Певара, — донеслось от Андрола. — Когда же, если не сейчас?»

Прекратив дальнейшие пререкания, она последовала за ним, удивляясь исходившей от него решимости. Схватив и Обратив его друзей к Тени, Таим пробудил в нем что-то особенное.

Пока они шли за стариком-шаранцем, Певара размышляла, что она не в состоянии понять чувства Андрола, во всяком случае, не до конца. Она тоже теряла своих подруг Айз Седай, но не так, как Андрол потерял Эвина. Мальчик доверял Андролу, видел в нем защиту. Айз Седай, которые пришли с Певарой, были ее знакомыми, подругами, но это было другое.

Старик подвел их к большой группе людей, многие из которых были хорошо одеты. Поскольку никто из них не был вооружен, то похоже, что самые высокопоставленные шаранцы обоего пола не принимали участия в сражении. Они уступали дорогу старику, но некоторые с усмешкой поглядывали на его мечи.

Джоннет и Эмарин встали по бокам от Певары и Теодрин, как телохранители. Они пристально следили за шаранцами, положив руки на оружие, и как она подозревала, удерживая Единую Силу. Что ж, наверное, это ожидаемое поведение Повелителей Ужаса, находящихся среди союзников, которым они не до конца доверяют. Защищать Певару подобным образом не было нужды, но это было благородным жестом. Она всегда полагала, что было бы нелишне обзавестись Стражем, и шла в Черную Башню с намерением связать Узами нескольких Аша’манов. Возможно…

Она тут же почувствовала ревность со стороны Андрола: «Ты что же? Какая-нибудь Зеленая, окружающая себя стаей восторженных мужчин?»

Она шутливо ответила: «Почему нет?»

«Они для тебя слишком молоды, — откликнулся он. — Во всяком случае, Джоннет. И Теодрин тебе его так просто не отдаст».

«Я обдумываю, не связать ли их Узами, — ответила она, — а не собираюсь тащить их в постель, Андрол. Честно. Не говоря уже о том, что Эмарин предпочитает мужчин».

Андрол опешил: «Правда?»

«Ну конечно. Ты что, не заметил?»

Андрол казался сбитым с толку. Иногда мужчины могут быть удивительно слепыми, даже такие наблюдательные как Андрол.

Когда они подошли к центру группы, Певара обняла Единый Источник. Хватит ли ей времени, чтобы сплести Врата, если что-то пойдет не так? Она не знала эту местность, но если Перемещаться куда-нибудь поблизости, то это не важно. У нее было ощущение, словно она приблизилась к петле и внимательно изучает, насколько удачно та ляжет на ее шею.

В центре группы, отдавая приказы, стоял высокий мужчина в доспехах, состоящих из серебряных дисков с отверстиями посередине. Они увидели, как к нему по воздуху подлетает чаша. Андрол напрягся.

«Он направляет, Певара».

Получается, что это Демандред? Должно быть, он. Певара наполнила себя саидар, чувствуя его теплое сияние, позволяя ему смыть все эмоции. Старик, который их привел, сделал шаг вперед и прошептал что-то Демандреду. Несмотря на обострившиеся под влиянием саидар чувства, она ни слова не расслышала.

Демандред повернулся к ним:

— В чем дело? Неужели М’Хаэль так быстро забыл приказы?

Андрол и все остальные упали на колени. Подавив раздражение, Певара последовала их примеру.

— Величайший, — произнес Андрол, — мы просто…

— Никаких оправданий! — закричал Демандред. — Не надо игр! М’Хаэлю приказано собрать всех Повелителей Ужаса и уничтожить силы Белой Башни. Если увижу, что кто-то из вас увиливает от сражения, сделаю так, что вы будете умолять отдать вас троллокам!

Андрол энергично закивал и начал отступать. Певара не видела поток Воздуха, который хлестнул его по лицу, но ощутила боль через Узы. Остальная группа, низко опустив головы, поспешила за ним.

«Это было глупо и опасно», — послала Певара мысль Андролу.

«И эффективно, — ответил он, устремив взгляд вперед и прижав к щеке руку, между пальцами сочилась кровь. — Теперь мы точно знаем, что Таим на поле боя, и нам известно, где его искать. Вперед».

* * *

Галад прорывался через настоящий кошмар. Он всегда знал, что Последняя Битва будет концом света, но теперь… Теперь он это почувствовал.

Сотрясая Половские высоты, направляющие обеих сторон стегали друг друга Плетениями. Из-за грохота взрывов закладывало уши, а от близких ярких вспышек молний у Галада уже слезились глаза.

Он бросился на землю, вжимаясь плечом в склон холма в попытке укрыться от серии разрывов, взметнувших перед ним в воздух комья земли. Его отряд из дюжины солдат в оборванных белых плащах укрылся позади.

Армия Белой Башни таяла под ударами противника, но то же самое можно было сказать и про шаранцев. Мощь стольких направляющих была невероятна.

Здесь, на западном склоне Половских высот, сосредоточились основные силы пехоты Белой Башни и крупный отряд шаранцев. Галад держался у края поля боя, выслеживая шаранских направляющих, которые могли перемещаться в одиночку или небольшими группами. Боевые порядки обеих сторон здесь во многих местах имели разрывы. И это не удивительно: было почти невероятно создать плотный строй при таком интенсивном использовании Силы со всех сторон.

Повсюду, выискивая среди воронок укрытие, шныряли группы солдат. Другие прикрывали отряды направляющих. Неподалеку разделенные на небольшие группы женщины и мужчины уничтожали солдат огнем и ударами молний.

Именно за ними и охотился Галад.

Он поднял меч, указав на тройку шаранских женщин, находившихся на самой вершине, в то время как он со спутниками притаился чуть выше середины склона.

Трое. С тремя будет сложно справиться. Они были увлечены небольшим отрядом с эмблемами Пламени Тар Валона. В бедолаг ударила молния.

Галад поднял четыре пальца. Четвертый план. Он выскользнул из своего укрытия и бросился к женщинам. Его товарищи досчитали до пяти и бросились следом.

Женщины его заметили. Если бы они продолжали смотреть в другую сторону, он бы имел большее преимущество. Одна из них вскинула руку и направила в его сторону огненный вал. Пламя коснулось Галада, и, хотя он почувствовал жар, плетение распалось и угасло, не повредив ему, а лишь слегка опалив одежду.

От удивления глаза шаранки широко распахнулись. Подобный взгляд… Подобный взгляд Галад теперь встречал часто. Такое же выражение лица возникает у солдата, меч которого сломался в бою: словно он увидел нечто невозможное. Что произойдет, если тебя подведет Единая Сила, на которую ты привык полагаться и которая возвышала тебя над обычными людьми?

Ты умрешь. Галад мечом отсек голову женщины, пока ее товарка пыталась остановить его с помощью плетений Воздуха. Он почувствовал, как металл на груди похолодел и его обдало потоком ветра.

«Плохой выбор», — подумал Галад, всаживая меч в грудь второй жертвы. Третья оказалась умнее и метнула в него большой камень. Он едва успел подставить щит, прежде чем камень сбил его с ног. Женщина подхватила новый камень, но в этот момент до нее добрались товарищи Галада. Она пала под ударами их мечей.

Откинув голову, Галад перевел дыхание. В ушибленной руке пульсировала боль. Застонав, он приподнялся. Рядом его товарищи продолжали рубить труп третьей шаранки. В этом не было необходимости, но у некоторых Чад были странные представления о том, на что способны Айз Седай. Галад видел, как Лэйрд отрубил голову одной из шаранок, чтобы закопать отдельно от тела. По его словам, если этого не сделать, то в следующее полнолуние она оживет.

Пока остальные рубили трупы, к Галаду подошел Голевер и протянул руку:

— Испепели меня Свет, — заявил он с широкой улыбкой на бородатом лице. — Если это не самое лучшее задание, которое мы когда-либо выполняли, милорд Капитан Командор, то я уже и не знаю, что это.

Галад поднялся:

— Это лишь то, что должно быть сделано, Чадо Голевер.

— Почаще бы! Мы веками ждали именно этого. И вы первый, кто воплотил это в жизнь. Да осияет вас Свет, Галад Дамодред. Да осияет вас Свет!

— Пусть Свет осияет тот день, когда людям не придется убивать друг друга, — устало ответил Галад. — Не пристало радоваться смерти.

— Ну, разумеется, милорд Капитан Командор, — не переставая улыбаться, согласился Голевер.

Галад оглядел кровавое побоище на западном склоне высот. Да пошлет Свет Коутону хоть какое-то понимание того, что происходит во всей этой битве. Галад же определенно ничего не понимал.

— Лорд Капитан-Командор! — раздался испуганный крик.

Сжимая меч, Галад огляделся. Кричал Алханра, один из его разведчиков.

— Что случилось, чадо Алханра? — спросил он, когда долговязый парень подбежал ближе. Лошадей у них не было. Они находились на крутом склоне, к тому же лошади плохо реагировали на вспышки молний. Лучше довериться собственным ногам.

— Вам следует самому посмотреть, милорд, — ответил Алханра, переводя дыхание. — Там… там ваш брат.

— Гавин?

«Это невозможно, — подумал он. — Хотя нет, вполне возможно. Он должен быть с Эгвейн, на их участке фронта». Галад побежал следом за Алханрой, рядом бежали остальные вместе с Голевером.

Гавин с испачканным пеплом лицом лежал в расщелине между камнями на вершине Высот. Рядом, пощипывая траву, паслась лошадь. На ее боку виднелся кровавый след, и это была отнюдь не лошадиная кровь. Галад встал на колени рядом с телом юноши. Гавин дорого отдал жизнь. Но как же Эгвейн?

— Покойся с миром, брат, — заговорил Галад, положив руку на тело. — Пусть Свет…

— Галад, — прошептал Гавин, открыв глаза.

— Гавин? — произнес потрясенный Галад. У Гавина была глубокая рана в боку. На руке какие-то странные кольца. И повсюду была кровь. На руках, груди… по всему телу.

Как он до сих пор еще жив?

«Узы Стража», — догадался Галад.

— Нам нужно отнести тебя к Целительнице! К одной из Айз Седай. — Он наклонился, чтобы поднять Гавина на руки.

— Галад… Я не справился, — Гавин смотрел в небо невидящим взглядом.

— Ты все сделал правильно.

— Нет. Я не справился. Мне нужно было… Нужно было остаться с ней. Я убил Хаммара. Ты знал об этом? Это я его убил. Свет. Нужно было выбирать чью-то сторону…

Галад бережно поднял брата на руки и побежал вдоль склона в сторону Айз Седай. Он пытался прикрыть брата своим телом от атак направляющих. Буквально мгновение спустя земля под ногами Детей Света взлетела в воздух, разбросав их в стороны и опрокинув Галада на землю. Уронив младшего брата, он рухнул на землю рядом.

Гавин вздрогнул, его глаза смотрели вдаль.

Галад подполз и снова попытался его поднять, но брат схватил его за руку и заглянул в глаза:

— Я любил ее, Галад. Передай ей.

— Если вы действительно связаны узами, то она знает об этом.

— Это причинит ей боль, — побелевшими губами произнес Гавин. — И, в добавок ко всему, я не справился. Не убил его.

— Его?

— Демандреда, — прошептал Гавин. — Я пытался его убить, но оказался недостаточно умел. И никогда не был… в полной… мере.

Галад почувствовал холод. Прежде он видел смерть, терял друзей. Но эта боль была сильнее. Свет, но это так. Он любил брата, очень любил, и Гавин, в отличие от Илэйн, отвечал ему взаимностью.

— Я спасу тебя, — сказал Галад, поднимая его, и с удивлением понимая, что плачет. — Я не хочу остаться без брата.

Гавин закашлялся:

— Не останешься. У тебя есть еще один брат. Ты о нем не знал. Это сын… Тигрейн… которая ушла в Пустыню… Сын Девы. Рожденный на склоне Драконовой Горы…

«О, Свет».

— Не нужно ненавидеть его, Галад, — прошептал Гавин. — Я всегда его ненавидел, но перестал… перестал.

Взгляд Гавина застыл.

Галад проверил пульс, потом сел, глядя на погибшего брата. Из-под повязки на боку Гавина, которую он сам себе сделал, сочилась кровь, и жадно впитывалась в сухую землю.

Подошел Голевер, придерживая Алханру с закопченным лицом и в опаленной, пропахшей дымом от взрыва молнии одежде.

— Отведи раненых в безопасное место, Голевер, — попросил Галад, поднимаясь. Он протянул руку и прикоснулся к медальону на груди. — Забирай всех и ступай.

— А как же вы, лорд Капитан-Командор? — спросил Голевер.

— А я сделаю то, что должен, — ответил Галад. Внутри него царил холод. Холод промерзшей в стужу стали. — Я пролью Свет на Тень. Воздам Отрекшемуся по справедливости.

* * *

Нить жизни Гавина прервалась.

Эгвейн резко остановилась посреди боя. Что-то оборвалось внутри. Будто в нее вонзили нож и вырезали ту часть, что была Гавином, оставив лишь пустоту.

Упав на колени, она закричала. Нет. Нет, не может быть. Она же чувствовала его, там, впереди. Она же мчалась к нему. Она могла… Она могла…

Его больше нет.

Эгвейн взвыла, открывшись Единой Силе, втягивая столько, сколько могла удержать и выплеснула ее стеною огня навстречу шаранцам. Чуть раньше они удерживали Высоты, а Айз Седай были у подножия, но сейчас все смешалось, превратившись в хаос.

Она била и била Силой, сжимая са’ангриал Воры. Она уничтожит их! Свет! Как больно. Как это больно.

— Мать! — закричала Сильвиана, схватив ее за руку. — Вы не контролируете себя, Мать! Вы перебьете своих. Пожалуйста!

Эгвейн судорожно дышала. Рядом, спотыкаясь, прошла группа Белоплащников, унося раненых вниз по склону.

Так близко! О, Свет. Его больше нет!

— Мать? — повторила Сильвиана. Эгвейн едва ее слышала. Дотронувшись до своего лица, она обнаружила, что плачет.

Раньше она была храброй. Она считала, что сможет сражаться несмотря на потери. Какой наивной дурочкой она была. Она позволила угаснуть огню саидар внутри себя. С саидар ушла и жизнь. Она тяжело повалилась набок и почувствовала руки, которые уносили ее через Врата, прочь с поля боя.

* * *

Свою последнюю стрелу Тэм потратил, чтобы спасти Белоплащника. Подобное невозможно представить, но факт остается фактом. Троллок с волчьей мордой попятился с торчащей из глаза стрелой, отказываясь падать, пока юный Белоплащник не поднялся из грязи и не ударил ему под колени.

Люди Тэма сейчас были расставлены на мостках частокола, залпами обстреливая троллоков, которые волнами перекатывались через русло реки. Их ряды поредели, но их еще оставалось очень много.

До этого момента битва складывалась благоприятно. Объединенные войска Тэма большими силами расположились вдоль реки по шайнарскому берегу. Вниз по реке Легион Дракона, арбалетчики и тяжелая кавалерия сдерживали продвижение троллоков. То же самое происходило и здесь, выше по течению, где лучники, пехота и кавалерия остановили наступление троллоков через русло реки, пока запасы стрел не начали иссякать, и Тэму пришлось отвести своих людей за относительную безопасность частокола.

Тэм оглянулся. Абелл поднял лук и покачал из стороны в сторону. У него тоже кончились стрелы. По всем мосткам там и здесь двуреченцы поднимали свои луки. Стрел больше не было.

— Стрел больше не будет, — тихо произнес Абелл. — Паренек сказал, что та связка была последней.

Белоплащники, смешавшись с Волчьей Гвардией, продолжали отчаянно сражаться, но их оттесняли от русла целыми группами. Они были окружены с трех сторон, и еще один отряд троллоков обходил их, чтобы замкнуть кольцо. Знамя Гэалдана развивалось ближе к развалинам, там позицию удерживал Арганда вместе с Нуреллом и остатками Крылатой Гвардии.

Если бы Тэм сражался сейчас в любой другой битве, то он бы приказал своим людям сохранить стрелы для прикрытия отхода войск. Но сегодня не будет отхода, и приказ стрелять был верным, парни взвешивали каждый свой выстрел и за часы, прошедшие с начала сражения, уничтожили тысячи троллоков.

Но что такое лучник без лука? «Он остается двуреченцем, — подумал Тэм. — И по-прежнему не хочет проиграть эту битву».

— Сойти с мостков и построиться — отдал приказ Тэм. — Оставьте луки. Мы вернемся за ними, когда поднесут стрелы.

Новых стрел не будет, но двуреченцам будет легче, если они притворятся, будто верят, что смогут вернуться к лукам. Они построились, как их учил Тэм, вооружившись копьями, топорами, мечами, и даже косами. В дело пошло все, что сумели найти, в том числе и щиты для вооруженных мечами и топорами, а так же добротные кожаные доспехи для всех. Жаль, что нет пик. После того как вооружили тяжелую пехоту, не осталось ни одной.

— Держаться плотнее, — приказал Тэм. — Сформировать два клина. Мы разорвем кольцо троллоков вокруг Белоплащников. — Наилучшим по разумению Тэма было ударить в ряды троллоков, которые как раз закончили окружение Белоплащников, рассеять их и разомкнуть кольцо.

Люди закивали несмотря на то, что они наверняка плохо разбирались в тактике. Это и не важно. По крайней мере, до тех пор пока они держат ряды, как их научил Тэм.

Они бегом ринулись вперед, и Тэм вспомнил другое сражение. Снег, бьющий в лицо из-за резкого ветра. В каком-то смысле то сражение явилось преддверием этого. А закончиться все должно здесь.

Тэм занял место на острие первого клина, поместив Деоена — уроженца Дивен Райд, ветерана андорской армии — на острие другого. Тэм живо повел своих людей в наступление, не давая ни им, ни себе возможности задуматься о том, что сейчас произойдет.

Когда они приблизились к громадным троллокам, вооруженным мечами, секирами и боевыми топорами, Тэм призвал пламя и пустоту. Беспокойство исчезло. Все эмоции испарились. Он вынул из ножен меч, который дал ему Ранд, тот, с драконами на ножнах. Это был лучший клинок, какой Тэму доводилось видеть. Эти изгибы металла шептали о древнем происхождении. Тэму казалось, что он недостоин такого оружия. Подобные чувства у него возникали по отношению к каждому мечу, который ему довелось использовать.

— Помните, держать строй! — закричал Тэм своим людям. — Не давать им расстроить наши порядки. Если кто-то падет, следующий делает шаг вперед и занимает его место, а другой оттаскивает павшего в центр клина.

Они кивнули ему в знак согласия и ударили в тыл троллокам, окружившим у реки Детей Света.

Его клинья ударили, нарушив вражеские порядки, и огромные троллоки развернулись, принимая бой.

* * *

Фортуона взмахом руки отослала со’джин, пытавшуюся сменить ее королевский наряд. Она чувствовала дым пожара, руки были обожжены и покрыты синяками. Но она не приняла бы от дамани Исцеление. Исцеление было ценным открытием, и некоторые из ее подданных изменили к нему отношение, но она не была уверена, что это подобает Императрице. Кроме того, раны были незначительными.

Стоявшие перед нею на коленях Стражи Последнего Часа нуждаются в каком-нибудь наказании. Уже второй раз они пропустили к ней убийцу, и несмотря на то, что она не винит их в неудаче, не наказать их — все равно, что лишить чести. Это разрывало ей сердце, но она знала, что следует делать.

Она отдала приказ лично. Это мог бы сделать и ее Голос, но сейчас Селусии обрабатывали раны. И Карид заслуживал чести выслушать наказание лично от Фортуоны.

— Вы отправляетесь истреблять вражеских марат’дамани, — отдала она приказ Кариду. — Все, кто нес стражу. Сражайтесь храбро во славу Империи и постарайтесь уничтожить побольше вражеских марат’дамани.

Она заметила, с каким облегчением Карид выслушал приказ. Он позволял ему продолжить службу. Если бы ему было позволено выбирать самому, он, наверное, бросился бы на собственный меч. Ее приказ был милосердным.

Отдав приказ, Фортуона отвернулась от того, кто заботился о ней в юности, от того, кто пренебрег собственной карьерой. Все ради нее. Позднее она должна определить для себя искупление того поступка, который вынуждена сейчас совершить. А пока она окажет ему столько чести, сколько в ее силах.

— Дарбинда, — повернулась она к женщине, которая, несмотря на оказанную ей честь дарованным лично Фортуоной новым именем, настаивала на том, чтобы ее звали «Мин». Новое имя на древнем наречии означало «Девушка с Картин», — ты спасла мою жизнь и, возможно, жизнь Принца Воронов. Видящая Рок, я объявляю тебя Благородной. Да будет твое имя почитаемо грядущими поколениями.

Дарбинда сложила руки на груди. Она вела себя совсем как Кнотай. Эти аборигены так упорны в смирении. Они и в самом деле были горды, горды своим низким происхождением. Непостижимо.

Кнотай сидел рядом на пне, выслушивая доклады с поля боя и отрывисто отдавая приказы. Сражение Айз Седай за западные высоты превратилось в хаос. Он встретился с Фортуоной взглядом и кивнул.

Если здесь были шпионы, а Фортуона удивилась бы, не будь рядом хотя бы одного, то настала пора обвести их вокруг пальца. Здесь собрались все, кто пережил нападение. Фортуона настояла, чтобы они были поблизости, якобы для того, чтобы вознаградить тех, кто себя хорошо проявил, и наказать тех, кто не сумел. Все до единого телохранители, слуги и благородные могли слышать ее слова.

— Кнотай, — произнесла она, — нам нужно обсудить то, что мне следует предпринять на твой счет. На Стражах Последнего Часа лежит ответственность за мою безопасность, но на тебе — ответственность за охрану лагеря. Если ты считал, что наш штаб не защищен, почему ты раньше не поднял этот вопрос?

— Ты что, намекаешь, что это моя вина? — Кнотай поднялся и жестом заставил разведчиков замолчать.

— Я передала командование тебе, — ответила Фортуона. — Значит и главная ответственность за ошибки на тебе, не так ли?

Стоявший рядом генерал Галган нахмурился. Он так не считал. Остальные смотрели в сторону Кнотая угрожающе. Знатные лизоблюды. Легко взвалят на него вину только за то, что он не родился шончан. Однако впечатляет, как быстро Кнотай сумел привлечь на свою сторону Галгана. Или Галган сознательно демонстрирует свои чувства? Может, он и есть шпион? Он мог управлять действиями Сюрот, либо быть оставлен на случай ее провала.

— Я не принимаю эту ответственность, Туон, — возразил Кнотай. — Это именно ты настояла, чтобы наблюдать за растреклятой битвой из лагеря, а не из безопасного места.

— Возможно, именно так и следовало поступить, — холодно ответила она. — Вся эта битва полная катастрофа. Ты терпишь поражение за поражением. Ты все смеешься и шутишь, отвергая установленный протокол. Я не считаю, что подобное поведение соответствует определенному тебе статусу.

Кнотай громко от души рассмеялся. У него это хорошо получалось. Фортуона решила, что только она заметила две тонкие струйки дыма, поднимавшиеся с Высот точно за его спиной. Прекрасное знамение для Кнотая: крупная игра сулит крупный выигрыш. Либо крупное поражение.

— С меня довольно, — заявил Кнотай, махнув рукой. — Ты со своими треклятыми шончанскими правилами тут только мешаешься.

— Значит, и с меня довольно тоже, — вскинув голову, ответила она. — Нам вообще не стоило позволять втянуть себя в эту битву. Нам следовало готовиться к защите наших территорий на юго-западе. Я не позволю тебе разбрасываться жизнями моих солдат.

— Ну и убирайтесь, — огрызнулся Кнотай. — Без вас обойдемся.

Она повернулась к нему спиной и шагнула прочь.

— Уходим, — приказала она остальным. — Соберите дамани. Все, за исключением этих Стражей Последнего Часа, Перемещаются в наш лагерь на Эринин, а потом мы вернемся в Эбу Дар. Мы начнем настоящую Последнюю Битву, когда эти глупцы обескровят для нас Отродий Тени.

Придворные последовали за ней. Насколько убедительным было представление? Шпион видел, как она отправляет на смерть преданных ей людей. Сможет ли это убедить его в том, что она способна на безрассудный поступок? Что она безрассудна и эгоистична настолько, что готова отобрать свою армию у Кнотая? Вроде бы вышло правдоподобно. И какая-то часть ее даже хотела поступить именно так и отступить, чтобы продолжить сражение на юге.

Разумеется, такой шаг противоречил бы всем знамениям: хмурому небу, землетрясениям и битве Дракона Возрожденного. От подобных предзнаменований не просто отмахнуться.

Но шпиону об этом неизвестно. Он ее не знает. Шпион видит молодую женщину настолько глупую, что она решила сражаться в одиночестве. На это она надеялась.

* * *

Темный сплел вокруг Ранда паутину вероятных реальностей.

Ранд знал, что их борьба, сражение за возможное будущее, было важнейшей частью Последней Битвы. Он не мог соткать будущее. Он не был Колесом или чем-то вроде него. Несмотря на все случившееся с ним, он по-прежнему оставался лишь человеком.

И все же, именно в нем была заключена вся надежда человечества. Человечеству уготована такая участь — выбирать свое будущее. И выбранный путь… будет определен в ходе этой битвы, в схватке воли всего человечества против воли Темного. Пока еще то, что может быть, только превращается в то, что будет. Сломаться сейчас — означает позволить Темному выбрать будущее.

— СМОТРИ, — произнес Темный, когда лучи света слились вместе, и Ранд очутился в новом мире. В том, который еще не стал реальностью, но который, весьма вероятно, очень скоро мог ею стать.

Ранд нахмурился, глядя в небо. На этот раз оно не было красным, а окружающий ландшафт не подвергался разрушениям. Ранд оказался в Кэймлине, который во многом оставался таким, каким он его помнил. Нет, отличия конечно имелись. По улицам, перемежаясь с пешеходами и конными экипажами, грохотали паровые повозки.

С центрального холма, на котором он очутился, ему было хорошо видно, как разросся город, выйдя за пределы новой стены. Ранд даже мог определить место, где Талманес пробил в стене пролом. Его не стали заделывать. Вместо этого город выплеснулся через него наружу, и там, где прежде были прилегающие поля, теперь возвышались здания.

Ранд нахмурился, поворачиваясь, и направился вдоль по улице. Какую игру задумал Темный? Не может быть, чтобы этот обычный, преуспевающий город был частью его плана. Люди выглядели чистыми и не казались подавленными. Никаких признаков порочности, отличавших прежние творения Темного

Пораженный, он подошел к торговке фруктами. Худощавая женщина приветливо ему улыбнулась, жестом предлагая выбрать товар:

— Прошу вас, добрый господин. Меня зовут Ренел, и моя лавка — второй дом для всех, кто желает полакомиться лучшими фруктами мира. У меня есть свежие персики из Тира!

— Персики? — удивился Ранд. Каждому было известно, что персики ядовиты.

— Ха! Не бойтесь, добрый господин! Из этих удален яд. Они безопасны, поверьте моему честному слову. — И женщина с улыбкой откусила плод, подтверждая свои слова. В это время из-под прилавка появилась грязная ручонка притаившегося там беспризорника, которого Ранд прежде не заметил.

Мальчонка схватил незнакомый Ранду красный фрукт и бросился прочь. Он был таким худым, что Ранд мог пересчитать все ребра на его крохотном тельце. Он бежал на столь тоненьких ножках, что было удивительно, как он вообще может ходить.

Продолжая улыбаться Ранду, женщина извлекла из-за пояса небольшой жезл с рычажком для пальца. Она нажала рычажок, и жезл издал громкий треск.

Брызнула кровь и мальчишка свалился замертво, распластавшись на земле. Прохожие, не останавливаясь, обходили его стороной, однако кто-то — мужчина, сопровождаемый многочисленной охраной — подобрал выроненный мальчишкой фрукт и, отерев от крови, откусил, продолжая свой путь. Спустя пару мгновений по телу проехал паровой экипаж, вдавив его в дорожную грязь.

Потрясенный Ранд перевел взгляд обратно на торговку. Та с прежней улыбкой убрала оружие:

— Вы ищете какой-то определенный вид фруктов? — спросила она.

— Вы только что убили ребенка!

Женщина удивленно нахмурилась:

— Ну да. А разве это был ваш, добрый господин?

— Нет, но… — Свет! Женщина ни на секунду не почувствовала ни угрызений совести, ни сожалений. Ранд обернулся вокруг — никому до происшествия не было дела.

— Господин? — спросила торговка. — Мне кажется, я вас знаю. На вас дорогой костюм, хоть и несколько вышедший из моды. В какой группировке вы состоите?

— Группировке? — оборачиваясь к ней, переспросил Ранд.

— И где ваши телохранители? — снова спросила женщина. — Такой богатый господин как вы наверняка имеет телохранителей.

Ранд встретился с ней взглядом, и бросился бежать, когда женщина снова потянулась за оружием. Он шмыгнул за угол. Выражение ее глаз… в них было полное отсутствие человеческого сочувствия или участия. Она бы убила его не задумываясь. Он знал это наверняка.

Его заметили другие прохожие. Они перешептывались, указывая на него. Один из прохожих выкрикнул: «Назови свою группировку!» Остальные снова бросились в погоню.

Ранд юркнул за другой угол. Единая Сила. Решится ли он ею воспользоваться? Он не имел ни малейшего понятия, что происходит в этом мире. Как и раньше, отделять себя от происходящего удавалось с большим трудом. Он знал, что окружающий мир не совсем настоящий, но не мог не верить, что стал его частью.

Ранд не стал рисковать использовать Единую Силу и доверился быстроте своих ног. Хотя он не очень хорошо знал Кэймлин, этот район был ему знаком. Если добраться до конца этой улицы и свернуть, то… верно! Впереди он увидел знакомое здание с вывеской, на которой был изображен коленопреклоненный человек перед златовласой женщиной. «Благословение Королевы».

Когда преследователи завернули за угол, Ранд уже успел добраться до дверей. Они остановились, когда Ранд вошел внутрь, миновав мрачного типа у входа. Новый привратник? Он был незнаком Ранду. Базел Гилл по-прежнему владеет этим трактиром или продал заведение?

Ранд влетел в общий зал, сердце колотилось. Несколько посетителей оторвались от содержимого кружек с вечерней порцией эля. Ранду повезло. За стойкой, протирая тряпкой кружки, стоял сам Базел Гилл.

— Мастер Гилл! — поздоровался Ранд.

Коренастый мужчина обернулся, нахмурившись:

— Я вас знаю? — он оглядел Ранда с ног до головы и прибавил: — Милорд?

— Это же я, Ранд!

Гилл вскинул голову и улыбнулся:

— Ах, это ты! Я уж и забыл тебя. А где же твой друг? Тот мрачный тип.

Значит, здешние жители знают его не в качестве Возрожденного Дракона. Что же Темный с ними сделал?

— Мне нужно с вами поговорить, мастер Гилл, — сказал Ранд, направляясь в отдельную гостиную для посетителей.

— Ну что стряслось, парень? — чуть погодя спросил Гилл хмуро: — Влип в неприятности? Снова?

Ранд прикрыл за ним дверь:

— В какой эпохе мы живем?

— В Четвертой, разумеется.

— Значит, Последняя Битва уже состоялась?

— Разумеется, и мы победили! — ответил Гилл. Он рассмотрел Ранда поближе и прищурил глаз: — Сынок, с тобой все в порядке? Почему ты не знаешь таких…

— Последние годы я прожил в лесу, — ответил Ранд. — Напуганный тем, что происходило.

— Ах вот как. Значит, ты ничего не знаешь о группировках?

— Нет.

— Свет с тобой, сынок! Ты вляпался по уши! Постой-ка, я принесу тебе эмблему одной из группировок. Ты должен немедленно обзавестись такой. — Гилл открыл дверь и торопливо вышел.

Ранд сложил руки на груди, с неудовольствием заметив, что за очагом притаилось ничто.

— Что ты с ними сделал? — потребовал ответа Ранд.

— Я ПОЗВОЛИЛ ИМ СЧИТАТЬ СЕБЯ ПОБЕДИТЕЛЯМИ.

— Зачем?

— МНОГИЕ МОИ ПОСЛЕДОВАТЕЛИ НЕ ПОНИМАЮТ ТИРАНИИ.

— Что это за… — Ранд умолк, прерванный вернувшимся Гиллом. Никакой «эмблемы группировки» при нем не было, зато за его спиной стояли трое охранников с бычьими шеями. Хозяин указал им на Ранда.

— Гилл… — произнес Ранд и отступил, потянувшись к Источнику. — Что ты задумал?

— Да вот решил, что кафтанчик можно будет выгодно продать, — ответил Гилл без малейшего смущения в голосе.

— Значит, ты меня просто ограбишь?

— Совершенно верно, — кажется, Гилл слегка смутился: — А что?

Громилы вошли в комнату, настороженно рассматривая Ранда. В руках у них были дубинки.

— А как же закон? — спросил Ранд.

— Разве есть закон, запрещающий грабить? — покачав головой, ответил Гилл. — Как тебе это даже в голову взбрело? Если кто-то не в состоянии защитить свою собственность, то с какой стати ему ее оставлять? Если кто-то не в состоянии защитить собственную жизнь, то на кой она ему?

Гилл подал громилам знак, но Ранд спеленал их потоками Воздуха.

— Ты отобрал у них совесть, верно? — тихо спросил Ранд.

При виде использованной Единой Силы у Гилла глаза полезли на лоб, и он рванулся к двери. Ранд и его для верности связал жгутами Воздуха.

— ЛЮДИ, СЧИТАЮЩИЕ СЕБЯ УГНЕТЁННЫМИ, ОДНАЖДЫ ВОССТАНУТ. Я ЖЕ ОТНИМУ У НИХ НЕ ТОЛЬКО ВОЛЮ К СОПРОТИВЛЕНИЮ, НО ДАЖЕ СОМНЕНИЕ В ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ НЕЧТО НЕПРАВИЛЬНОЕ.

— Значит, ты оставишь их без сострадания? — спросил Ранд, вглядываясь в глаза Гилла. Хозяин и трое его подручных казались напуганными до смерти. И никакого раскаяния. Ни малейшего намека на него.

— В СОСТРАДАНИИ НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ.

Ранд ощутил смертельный холод:

— Это отличается от того мира, который ты показывал прежде.

— ТО, ЧТО Я ПОКАЗЫВАЛ ПРЕЖДЕ — МИР, КОТОРЫЙ ОЖИДАЮТ ОТ МЕНЯ ЛЮДИ. ЗЛО, С КОТОРЫМ, КАК ОНИ ДУМАЮТ, ОНИ СРАЖАЮТСЯ. НО Я СОЗДАМ МИР, В КОТОРОМ НЕТ ДОБРА И ЗЛА. В КОТОРОМ ЕСТЬ ТОЛЬКО Я.

— А твои слуги, те, кого ты называешь Избранными, об этом знают? — прошептал Ранд. — Они считают, что сражаются, чтобы стать повелителями и править миром, созданным по собственному разумению. А взамен ты им дашь вот это. Тот же мир… только без проблеска Света.

— ЕСТЬ ТОЛЬКО Я.

Мир без Света. Без любви к ближним. Ранд содрогнулся от ужаса. Это была одна из вероятностей, которую в случае победы мог предпочесть Темный. Не обязательно, что он выберет именно эту, или что все так и будет, но… О, Свет! Это ужасно. И гораздо ужаснее мира пленников, или темного мира с выжженной землей.

Вот где настоящий кошмар. Это был полностью искаженный мир, из которого удалили всю красоту, оставив лишь внешнюю оболочку. Симпатичную, но всего лишь скорлупу.

Ранд скорее бы предпочел провести тысячу лет в муках, сохраняя в себе крупицу надежды на лучшее, чем прожить даже мгновение в мире, лишенном Света.

Взбешенный, он обернулся ко тьме. Она уже поглотила дальнюю стену комнаты и продолжала увеличиваться в размерах.

— Ты совершил ошибку, Шайи’тан! — выкрикнул он в ничто. — Ты считаешь, что заставил меня отчаяться? Думал, что пошатнул мою волю? Клянусь, этого не будет! Это лишь придает мне уверенности в борьбе!

Внутри Темного что-то громыхнуло. С криком Ранд вырвался наружу, усилием воли разрушая темный мир лжи и бесчувственных убийц. Тот распался на нити, и Ранд вновь оказался вне времени, окруженный колышущимся Узором.

— Значит, ты открыл мне свое истинное лицо? — спросил Ранд в пустоту, собирая рассыпанные нити. — Теперь я покажу тебе свое, Шайи’тан. У этого Мира без Света, который ты собираешься создать, есть противоположность. Мир без Тени.

* * *

Мэт зашагал прочь, стараясь унять гнев. Туон и в самом деле на него разозлилась! Свет. Она ведь вернется, когда понадобится ему, она же не собирается поступить иначе?

— Мэт? — позвала догнавшая его Мин.

— Ступай с нею, — сказал Мэт. — И ради меня, Мин, присматривай за ней.

— Но…

— Ей не нужна твоя защита, — продолжил Мэт. — Она сама сильная. Проклятый пепел, это так и есть. Но за нею нужно приглядывать. Она меня беспокоит, Мин. Как бы там ни было, а мне нужно выиграть эту проклятую войну. Я не могу делать это, одновременно бегая за ней. Так ты присмотришь за ней? Пожалуйста!

Мин остановилась и внезапно его обняла:

— Удачи тебе, Мэтрим Коутон.

— И тебе удачи, Мин Фаршав, — ответил Мэт. Он выпустил ее из объятий и забросил на плечо свой ашандарей. Шончан начали покидать Дашарский холм, оттягиваясь к Эринин, прежде чем совсем покинуть Поле Меррилора. Демандред должен позволить им уйти, иначе будет дураком, не сделай он этого. Кровь и проклятый пепел! Во что Мэт ввязывается? Он только что отпустил добрую четверть своей армии.

«Они еще вернутся», — подумал Мэт. Если его авантюра сработает. И если выпадут нужные ему кости.

Вот только эта битва не была игрой в кости. Слишком много нюансов по сравнению с костями. Если с чем и сравнивать, то скорее с игрой в карты. А в карты Мэт обычно выигрывал. Обычно.

Справа от него группа шончан в темных доспехах двинулась к переднему краю.

— Эй, Карид! — крикнул Мэт.

Огромный мужчина наградил его мрачным взглядом. Вдруг Мэт понял, каково приходится металлической заготовке, когда на нее смотрит Перрин, замахиваясь молотом. Карид подошел, похоже с трудом сохраняя спокойствие на лице, но Мэт чувствовал, что внутри солдата грохочет буря.

— Спасибо, — холодно ответил Карид, — за помощь в защите Императрицы, да живет она вечно.

— Ты тоже считаешь, что мне следовало держать ее в каком-нибудь безопасном месте, — сказал Мэт. — Не в штабе.

— Не мне задавать вопросы Благородным, Величайший, — ответил Карид.

— Ты не задаешь вопросов, — сказал Мэт, — а прикидываешь, не проткнуть ли меня чем-нибудь острым. А это огромная разница.

Карид сделал длинный глубокий вздох:

— Простите меня, Величайший, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я должен вести своих людей на смерть.

— Я так не думаю, — сказал Мэт. — Вы идете со мной.

Карид вновь повернулся к нему:

— Императрица, да живет она вечно, приказала…

— Тебе отправляться на передний край, — сказал Мэт, прикрыв глаза рукой и осматривая русло реки, кишащее троллоками. — Великолепно. А куда, по-твоему, собираюсь я?

— Вы хотите вступить в бой? — уточнил Карид.

— Вообще-то я скорее планировал прогуляться, — ответил Мэт и покачал головой. — Мне нужно почувствовать, что делает Демандред… поэтому я собираюсь туда, Карид, и меня греет мысль, что между мной и троллоками будете вы, ребята. Ну, так вы идете?

Карид не ответил, хотя и не ушел.

— Слушай, ну какой у тебя выбор? — спросил Мэт. — Пойти и умереть без особой пользы? Или постараться сохранить меня в живых ради вашей Императрицы? Я почти уверен, что она меня любит. Возможно. Ее тяжело понять. Такова уж Туон.

— Вы не должны называть ее этим именем, — сказал Карид.

— Я буду называть ее так, как мне растреклято заблагорассудится.

— Нет, если мы собираемся идти с вами, — ответил Карид. — Если я присоединюсь к вам, Принц Воронов, то не хотел бы, чтоб мои люди слышали от вас подобное. Это будет дурным знаком.

— Верно, нам такие вещи ни к чему — ответил Мэт. — Ладно, Карид. Давай окунемся в эту кашу и посмотрим, что там можно сделать. Во имя Фортуоны.

* * *

Тэм встал в дуэльную стойку, но здесь для него не было достойных соперников. Только рычащие, воющие, свирепые троллоки, которых он отвлек от окруженных у руин Белоплащников.

Троллоки развернулись и атаковали двуреченцев. Тэм, который был на острие наступающего клина, принял стойку Тростник на Ветру. Он не допускал даже мысли об отступлении хоть на шаг. Без конца уворачиваясь, он упорно продолжал продавливать линию троллоков, быстро орудуя мечом.

Двуреченцы все напирали, были занозой в пятке Темного, колючкой в его ладони. В наступившем хаосе боя раздавались крики и ругательства двуреченцев, пытавшихся разделить отряд троллоков на части.

Но вскоре им пришлось сосредоточиться на обороне. Волны троллоков захлестывали порядки людей. Клин — атакующее построение, но оно неплохо работало и здесь. Атаки троллоков разбивались о ребра клина, наталкиваясь на топоры, мечи и копья двуреченцев.

Тэм положился на подготовку своих бойцов. Он бы предпочел находиться в центре клина, подбадривая людей, как это делал сейчас Даннил, но Тэм был одним из немногих по-настоящему обученных сражаться, а устойчивость клина зависела от способности удержать позицию на острие.

И он держался. Сохраняя спокойствие внутри пустоты, он позволил волне троллоков разбиться о себя. Он попеременно менял стойки: от Стряхнуть Росу с Ветки через Цветущие яблони на Ветру до Камней, Падающих в Пруд, которые позволяли ему сдерживать атаки многочисленных врагов.

Несмотря на непрерывные бои последних нескольких месяцев, Тэм уже был далеко не так силен, как в молодости. К счастью, тростнику не требуется сила. Он не был столь натренирован как раньше, но тростнику не нужны тренировки для того, чтобы сгибаться на ветру.

Он просто сгибается.

Годы зрелости и возраст принесли Тэму истинное понимание пустоты. Сейчас он понимал ее лучше, чем когда-либо прежде. Обучение Ранда ответственности, годы жизни без Кари, годы, посвященные слушанию дуновения ветра и шелеста листвы…

Тэм Ал’Тор стал пустотой. Он принес ее троллокам, показал ее и отправил их в ее глубины.

Он сделал финт вокруг козлоподобного троллока, отведя меч противника в сторону и разрубив ему ногу у пятки. Тот запнулся, и Тэм отвернулся, давая возможность другим добить тварь. Он взмахнул мечом — кровь с оружия темными каплями брызнула в глаза нападающего троллока кошмарной наружности. Тот взвыл, ослепленный, и Тэм плавно атаковал, вспоров ему брюхо пониже панциря. Тот упал под ноги третьему троллоку, уже занесшему топор для удара по Тэму, но удар пришелся по раненой твари.

Каждое движение было частью танца, и Тэм приглашал троллоков присоединиться к нему. Так он сражался лишь раз в жизни, очень давно, но в пустоте не было места воспоминаниям. Он не думал о том, что было раньше, в пустоте не было места мыслям. Если он и осознавал, что раньше было так же, то только из-за резонанса движений, понимание этого, кажется, пронизывало каждую частичку его тела.

Тэм пронзил шею троллока с лицом почти человеческим, если бы не чуть более волосатые щеки. Тот покачнулся и упал, и Тэм вдруг увидел, что ему больше не с кем сражаться. Он остановился, подняв меч, чувствуя мягкое дыхание ветра. Отродья Тени в панике неслись вниз по реке, преследуемые всадниками, над которыми развевались знамена Порубежников. Вскоре они упрутся в стену войск Легиона Дракона и будут раздавлены между ними и Порубежниками.

Отпустив пустоту, Тэм вытер клинок и осознал серьезность положения. Свет! Его люди должны были погибнуть. Если бы не подоспели Порубежники…

Он вложил меч в лакированные ножны. Красно-золотые драконы блеснули, поймав солнечный луч, хотя Тэм ни за что бы не подумал, что из-за повисших над головой темных туч могут пробиться солнечные лучи. Он поискал глазами солнце и обнаружил его за облаками почти на линии горизонта. Наступала ночь!

К счастью, похоже, здесь, у развалин, троллоки наконец были разбиты. Значительно ослабленные еще во время переправы через пересохшее русло, они были сметены атакой Лана с тыла.

Все было кончено быстро. Тэм выстоял.

Подъехал всадник на черном коне. Лан Мандрагоран в сопровождении знаменосца и охраны осматривал строй двуреченцев.

— Меня давно интересовал человек, — обратился Лан к Тэму, — который передал Ранду тот отмеченный цаплей клинок. Мне хотелось знать, достоин ли он его. Теперь я получил ответ. — Лан поднял свой меч, салютуя.

Тэм повернулся к изнуренным и окровавленным людям, крепко сжимающим оружие. Путь, по которому прошел клин, можно было легко различить на вытоптанной равнине — дюжины троллоков валялись там, где клин взламывал их ряды. Чуть севернее бойцы второго клина вскинули свое оружие. Их оттеснили почти до самого леса, но они выстояли, и некоторые даже остались в живых. С горечью Тэм увидел, что погибли десятки хороших парней.

Изможденные люди садились прямо здесь, на поле боя среди трупов. Многие стали перевязывать свои раны и раны товарищей, которых удалось втянуть внутрь клина. Его встревожила картина на юге. Шончан покидали лагерь на Дашарском холме?

— Мы победили? — спросил Тэм.

— Отнюдь, — ответил Лан. — Мы захватили эту часть реки, но это не главное сражение. Демандред не жалел троллоков, чтобы связать нас здесь и не позволить перекинуть резервы к броду ниже по реке, где развернулось более крупное сражение. — Лан повернул коня. — Собери своих людей, мастер клинка. Эта битва не закончится с заходом солнца. В самое ближайшее время ты понадобишься. Тай’шар Манетерен.

Лан поскакал к Порубежникам.

— Тай’шар Малкир, — запоздало отозвался Тэм.

— Так это еще не все? — спросил Даннил.

— Нет, парень, еще нет. Но у нас будет передышка, чтобы позаботиться об Исцелении наших людей и раздобыть еду. — Он увидел, как на границе поля открываются Врата. Коутон оказался настолько сообразителен, чтобы дать Тэму возможность вывезти раненых в Майен. Это…

Сквозь Врата хлынул поток людей. Сотни, тысячи. Тэм нахмурился. Находящиеся неподалеку Белоплащники перегруппировывались — они серьезно пострадали от атак троллоков, но прибытие Тэма спасло их от полного разгрома. Силы Арганды строились у развалин, а израненные бойцы Волчьей гвардии высоко подняли знамя в окружении груд тел троллоков.

Тэм побрел через поле, казалось, что ноги у него налились свинцом. Он чувствовал усталость сильнее, чем после месяца корчевания пней.

У Врат он сразу же нашел саму Берелейн, которая стояла с несколькими Айз Седай. Эта красивая женщина была ужасно не к месту здесь, среди грязи и смерти. Черное с серебром платье, диадема в волосах… Свет, она совершенно не подходила этой обстановке.

— Тэм ал’Тор, — обратилась она к нему. — Вы командуете этими людьми?

— Можно и так сказать, — ответил Тэм. — Прошу прощения, миледи Первенствующая, но кто все эти люди?

— Беженцы из Кэймлина, — ответила Берелейн. — Я послала к ним людей, посмотреть, не требуется ли кому Исцеление. Но они отказались от него, требуя, чтобы я отправила их на битву.

Тэм почесал затылок. На битву? Все мужчины и многие женщины, способные держать меч, уже были привлечены в армию. Он видел, что толпа, которая проходила сквозь Врата, состояла главным образом из стариков и детей, было и несколько матрон, которых, видимо, оставили присматривать за детьми.

— Прошу прощения, — заявил Тэм, — но здесь поле боя!

— Я так им и объяснила, — ответила Берелейн, с намеком на раздражение в голосе. — Но они утверждают, что будут полезны. Говорят, что это лучше, чем дожидаться конца Последней Битвы, сидя на обочине по дороге в Беломостье.

Нахмурившись, Тэм наблюдал за тем, как дети рассыпаются по полю. Его сердце сжалось при виде того, как они осматривают искалеченные трупы, и многие поначалу отшатываются в ужасе. Но другие пробирались между павших в поисках тех, кто еще подавал признаки жизни и мог быть Исцелен. Несколько пожилых солдат, отправленных для охраны беженцев, ходили с ними, высматривая недобитых троллоков.

Женщины и дети начали собирать стрелы среди павших. Это было кстати. Очень кстати. Тэм с удивлением увидел, как из Врат выходят сотни Лудильщиков, которые под руководством нескольких Желтых сестер сразу разошлись по полю в поисках раненых.

Тэм поймал себя на том, что согласно кивает. Его по-прежнему беспокоило, что дети вынуждены видеть столь жуткую картину. «Что ж, — подумал он, — если мы потерпим поражение, они и не такое увидят». Если они хотят быть полезными, то им нельзя этого запрещать

— Скажите, Тэм ал’Тор, — обратилась к нему Берелейн, — Галад Дамодред… с ним все в порядке? Я видела его людей, но не видела его знамени.

— Его отозвали для выполнения какого-то задания, миледи Первенствующая, — ответил Тэм. — Ниже по реке. Боюсь, я уже несколько часов ничего о нем не слышал.

— О. Ну что ж, давайте Исцелим и накормим ваших людей. Возможно, и вести о лорде Дамодреде появятся.

* * *

Илэйн нежно дотронулась до щеки Гарета Брина, закрыла его глаза, сначала один, потом другой, и кивнула солдатам, которые нашли его тело. Они унесли павшего генерала, его ноги болтались с одной стороны щита, а голова свисала с другой.

— Он просто закричал и поскакал в гущу сражения, — сказала Бергитте. — Врубился прямо во вражеский строй. Его невозможно было остановить.

— Суан мертва, — сказала Илэйн, чувствуя, как ее захватывает огромное чувство потери. Суан… Суан всегда была такой сильной. Илэйн с трудом подавила свои эмоции. Ей надо сосредоточиться на битве. — Есть ли известия из штаба?

— Лагерь у Дашарского холма покинут, — ответила Бергитте. — Я не знаю, где Коутон. Шончан нас бросили.

— Поднимите повыше мое знамя, — приказала Илэйн, — Пока мы не получим известий от Мэта, я принимаю командование на себя. Приведите моих советников.

Бергитте пошла отдавать приказы. Телохранительницы Илэйн, беспокойно переминаясь, наблюдали, как троллоки теснили шеренги андорцев у реки. Они заполнили весь коридор между высотами и болотами, угрожая в любой момент хлынуть на шайнарскую территорию. Часть армии Эгвейн должна была ударить в тыл троллокам с другой стороны коридора, что на какое-то время несколько облегчило бы положение войск Илэйн, но основная масса троллоков атаковала с Высот, и, похоже, армии Эгвейн доставалось больше всех.

Илэйн серьезно изучала тактику и, несмотря на незначительный опыт ведения реальных сражений, понимала, насколько плохо складывается ситуация. Да, она получила известия о том, что, благодаря прибытию Порубежников Лана, троллоки выше по реке разбиты. Но здесь, у брода, ситуация не улучшилась.

Солнце садилось за горизонт. Троллоки, похоже, не собирались ослаблять натиск, и солдатам пришлось зажигать костры и факелы. Построенные в каре, ее части лучше удерживали оборону, но это означало полный отказ от надежды на наступление. Рядом сражались Айил и кайриэнцы. Но каре пикинеров были основой их боевого построения.

«Нас постепенно окружают, — подумала она. Если троллокам это удастся, то они будут сжимать андорцев в клещи, пока не задушат. — Свет, это плохо».

Из-за туч на горизонте внезапно вспыхнуло солнце. С наступлением ночи троллоки получат еще одно преимущество. С приближением темноты похолодало. Ее первоначальное предположение, что битва продлится несколько дней, сейчас казалось глупым. Тень наступала всей своей мощью. У человечества оставались не дни, а часы.

— Ваше Величество, — обратился к ней капитан Гайбон, подъехавший вместе с офицерами. Вмятины на их доспехах и пятна крови на плащах показывали, что никто, даже старшие офицеры, не избежали рукопашной.

— Предлагайте, — сказала Илэйн, оглядывая всех троих: Гайбона, Теодора — командующего кавалерией — и Бергитте — ее Капитан-Генерала.

— Отступление? — спросил Гайбон.

— Считаешь, мы сможем оторваться? — возразила Бергитте.

Помолчав, Гайбон отрицательно покачал головой.

— Хорошо, — сказала Илэйн. — Но тогда как мы сможем победить?

— Мы будем обороняться, — сказал Теодор. — И надеяться, что Белая Башня справится с шаранскими направляющими и придет нам на помощь.

— Мне не нравится идея просто стоять на месте, — возразила Бергитте. — Это…

Сверкающий луч раскаленного добела огня пронзил строй телохранителей Илэйн, испарив десятки человек. Из-под Гайбона исчезла лошадь, и он чудом остался жив. Лошадь Илэйн поднялась на дыбы.

Выругавшись, та сумела с ней справиться. Это был Погибельный Огонь!

— Льюс Тэрин! — загремел голос, усиленный Единой Силой. — Я доберусь до твоей возлюбленной! Выходи ко мне, трус! Сражайся!

Рядом с Илэйн взорвалась земля, подбросив в воздух ее знаменосца, знамя объяло пламя. На этот раз Илэйн выбросило из седла, и она сильно ударилась о землю.

«Мои малыши!»

Она застонала, переворачиваясь, и почувствовала, как ее подхватывают чьи-то руки. Бергитте. Женщина с помощью нескольких телохранительниц усадила Илэйн в седло позади себя.

— Ты можешь направлять? — спросила Бергитте. — Нет, не важно. Они только этого и ждут. Селебрейн, подними еще одно знамя! Скачи с эскадроном Гвардейцев вниз по реке. Я уведу королеву в другую сторону!

Женщина, которая стояла рядом с лошадью Бергитте, отдала честь. Это был смертный приговор!

— Бергитте, нет, — возразила Илэйн.

— Демандред решил, что ты выманишь для него Дракона Возрожденного, — ответила Бергитте, разворачивая лошадь. — Я этого не позволю. Хей! — Она пустила лошадь галопом, и тут же молния ударила по охране Илэйн, подбрасывая тела в воздух.

Илэйн скрипнула зубами. Ее армия вот-вот будет разбита, полностью окружена, а Демандред один за другим выпускает заряды Погибельного Огня, молнии и плетения Земли. Этот человек сам был, как целая армия.

— Я не могу бросить войска, — произнесла Илэйн из-за спины Бергитте.

— Нет, можешь, и бросишь, — резко ответила та, пока ее лошадь продолжала нестись галопом. — Если Мэт погиб — ниспошли Свет, чтобы это было не так, — нам нужно будет организовать новый штаб. Есть причина, по которой Демандред ударил сначала по Дашарскому холму, а потом сразу по тебе. Он пытается уничтожить наше командование. Твой долг — организовать управление из безопасного и тайного места. Как только мы отъедем подальше, чтобы разведчики Демандреда не смогли почувствовать, как ты направляешь, мы воспользуемся Вратами, и ты вернешь контроль над ситуацией. А сейчас, Илэйн, ты заткнешься, и дашь мне защитить тебя.

Она была права. Испепели ее Свет, она была права. Илэйн крепко ухватилась за Бергитте, которая продолжала гнать лошадь галопом через поле боя, направляясь в безопасное место. Только комья грязи разлетались из-под копыт.

* * *

«По крайней мере, он старается, чтобы его легко было найти», — подумал Галад, обозревая потоки огня, протянувшиеся от вражеских позиций в сторону армии Илэйн.

Галад пришпорил украденного коня, прорываясь через Высоты к их восточному краю. Вновь и вновь перед глазами вставал умирающий на его руках Гавин.

— Выходи, Льюс Тэрин! — раздавался впереди сотрясающий землю громогласный крик Демандреда. Он отобрал у Галада брата. Теперь это чудовище охотится за его сестрой.

Раньше Галаду было предельно ясно, что правильно, а что нет, но еще никогда прежде он не ощущал своей правоты настолько полно. Эти всполохи света были словно указатели, стрелки на карте, подсказывающие верный путь. Его направлял сам Свет. Он готовил его к тому, чтобы привести сюда в нужный момент.

Галад промчался сквозь тылы шаранцев к месту, где стоял Демандред, обозревая протянувшееся внизу русло реки, и сражавшиеся там войска Илэйн. Вокруг Галада в землю вонзались стрелы. Лучники пускали их, невзирая на опасность попасть в своих. Выхватив меч, Галад освободил ноги из стремян и приготовился к прыжку.

В лошадь попала стрела, и Галад спрыгнул с раненого животного. Он жестко приземлился и, прежде чем остановиться, перекатился, отрубив попутно руку подвернувшемуся арбалетчику. К нему кинулся зарычавший мужчина-направляющий, и медальон на груди Галада моментально похолодел.

В ответ Галад пронзил мечом его шею. Человек поперхнулся, кровь, пульсируя с каждым ударом сердца, выплескивалась из раны у него на шее. Он не удивился своей гибели, разве что разозлился. Но его вопль привлек внимание.

— Демандред! — выкрикнул Галад. — Демандред, ты звал Возрожденного Дракона! Требовал боя! Его здесь нет, но есть его брат! Выйдешь ли ты на бой со мной?

Десятки арбалетов поднялись в его сторону. За спиной Галада, извергнув из ноздрей фонтан кровавой пены, рухнула раненая лошадь.

Ранд ал’Тор — его брат. Потрясенный смертью Гавина, Галад не так остро воспринял это известие. Если он выживет, то рано или поздно придется это принять. А пока он не мог понять, гордиться ему этим родством, или наоборот, стыдиться.

В его сторону из рядов шаранцев выступил человек в странном доспехе из соединенных между собой монет. Демандред был гордецом: чтобы это мгновенно понять, хватило бы единственного взгляда на его лицо. Вообще-то, они с ал’Тором были очень похожи. Они вызывали одинаковые ощущения.

Демандред оглядел стоящего с обнаженным мечом Галада. Направляющий в предсмертных судорогах у его ног скреб пальцами землю.

— Брат? — спросил Демандред.

— Сын Тигрейн, — ответил Галад, — которая стала Девой копья. Той, что подарила жизнь моему брату на склонах Драконовой Горы, могилы Льюса Тэрина. У меня было двое братьев. На этом поле ты уже убил одного.

— Вижу, у тебя есть интересная вещица, — произнес Демандред, и медальон вновь похолодел. — Но уверен, ты не считаешь, что это убережет тебя от той же судьбы, что и твоего жалкого братца? Я имею в виду мертвого.

— Мы будем драться, сын Тени, или болтать?

Демандред вынул из ножен меч с цаплями на клинке и рукояти.

— Может ты предложишь мне партию получше, чем твой маленький братец. Мое недовольство растет. Льюс Тэрин может ненавидеть меня или ругать, но не смеет игнорировать.

Галад вошел в кольцо арбалетчиков и направляющих. Даже если он победит, ему все равно суждено умереть. Но пусть Свет позволит ему прихватить с собой одного из Отрекшихся. Это будет достойный конец.

Демандред атаковал, и их схватка началась.

* * *

Прижавшись спиной к сталагмиту, Найнив в отраженном от стен пещеры едва различимом свете Калландора, пыталась спасти Аланне жизнь.

Кое-кто в Белой Башне посмеивался над ее приверженностью к традиционным способам исцеления. Что могут две руки и нить сделать такого, чего не может Единая Сила?

Будь на месте Найнив любая из этих женщин, миру бы пришел конец.

Приходилось работать в ужасных условиях. В потемках и без инструментов, кроме тех, что были при ней в поясной сумке. Найнив оставалось лишь использовать иглу с нитью, которые она всегда носила с собой. Она смешала настой из трав и залила его в рот Аланны. Надежда невелика, но помочь могла каждая мелочь. Настой сохранит Аланне силы, облегчит ее боль, не даст остановиться ее сердцу, пока Найнив работает.

Рана была скверной, но прежде ей уже доводилось зашивать скверные раны. Хотя внутри ее всю трясло, руки Найнив оставались тверды, когда она зашивала рану и мало-помалу уводила женщину прочь от пропасти, имя которой — смерть.

Ранд и Моридин не двигались. Но она чувствовала какую-то, исходящую от них вибрацию. Ранд сражался. Сражался в невидимом ей бою.

* * *

— Мэтрим Коутон, растреклятый болван ты эдакий. Ты все еще жив?

Мэт оглянулся и в свете ранних сумерек увидел Даврама Башира, который поравнялся с ним и поехал рядом. Мэт со Стражами Последнего Часа перебрался в тыл сражавшихся у реки андорских частей.

С Баширом была его супруга и телохранители-салдэйцы. Судя по пятнам крови на одежде, супруга Башира тоже принимала участие в бою.

— Ага, жив пока, — ответил Мэт. — Я вообще мастер по вопросам выживания. Насколько помню, не справился лишь однажды, да и то не считается. А ты что тут делаешь? Разве ты не…

— Они забрались в мою растреклятую башку, — ответил Башир, скривившись. — Все верно, парень. Мы с Дейрой все обсудили. Я не могу сам вести войска, но как это помешает мне убить парочку-другую троллоков?

Мэт кивнул. После гибели Тенобии этот человек должен был стать королем Салдэйи, но пока отказывался от короны. Влияние Тени на его разум его подкосило. Он лишь объявил, что салдэйцы будут сражаться бок о бок с малкири, и приказал войскам перейти в подчинение Лана. Вопрос престолонаследия будет решен, если они выживут в Последней Битве.

— Что с тобой приключилось? — поинтересовался Башир. — Я слышал, штаб разрушен.

Мэт кивнул.

— Шончан нас бросили.

— Кровь и проклятый пепел! — выпалил Башир. — Только этого нам не хватало. Проклятые шончанские псы.

Окружавшие Мэта Стражи Последнего Часа никак на это не отреагировали. Войска Илэйн едва удерживали берег реки, но троллоки потихоньку обходили их выше по течению. Порядки Илэйн продолжали держаться лишь благодаря упорству и хорошей выучке. Каждое каре ощетинилось пиками и походило на гигантского ежа.

Такие боевые порядки можно расчленить, если Демандреду удастся правильно вклиниться между ними. Мэт использовал стремительные атаки своей кавалерии, включая андорцев и Отряд Красной Руки, стараясь пресечь попытки троллоков вклиниться в ряды пикинеров или окружить войска Илэйн.

Ритм сражения пульсировал на кончиках пальцев Мэта. Он чувствовал, что делает Демандред. Для всех остальных финал битвы теперь казался, пожалуй, довольно простым. Надавить посильнее, разбить строй пикинеров, разрушить оборону Мэта. Но на самом деле все было куда сложнее.

Порубежники Лана закончили бить троллоков выше по течению и ждали приказов. Отлично. Мэту они как раз понадобятся для осуществления следующего этапа его плана.

Три огромных отряда пикинеров были изрядно потрепаны, но если в центре каждого поставить одного-двух направляющих, то их удалось бы укрепить. Да храни Свет того, кто отвлек на себя внимание Демандреда. Атаки Отрекшегося уничтожали по шеренге пикинеров за раз. Демандреду не было нужды убивать каждого, ему всего лишь требовалось расшатать строй каре ударами Единой Силы. Позволяя троллокам довершить остальное.

— Башир, — сказал Мэт, — прошу тебя, скажи, что о твоей дочери что-нибудь известно.

— Нет, ничего, — ответила за него Дейра. — К сожалению.

«Проклятый пепел, — подумал Мэт. — Бедный Перрин».

И бедный он сам. Как же ему справиться без Рога? Свет. Да он не был уверен, что справится, даже будь этот треклятый Рог при нем.

— Отправляйся к Лану, — сказал Мэт, — он выше по течению. Передай, пусть атакует отряд троллоков, который обходит андорцев справа! И скажи, что скоро у меня для него будет новое задание.

— Но я же…

— Мне плевать, что ты отмечен треклятым прикосновением Тени! — прервал его Мэт. — Темный запустил свои пальцы в душу каждого, такова растреклятая правда. Но ты можешь с этим бороться. А теперь езжай к Лану и передай, что от него требуется!

Башир сперва напрягся, затем — к удивлению Мэта — широко улыбнулся из-под обвислых усов. Проклятые салдэйцы. Им нравится, когда на них орут. Слова Мэта, по-видимому, придали Баширу решимости, и он с супругой ускакал прочь. Та на прощание одарила Мэта ласковым взглядом, который окончательно сбил его с толку.

Теперь ему нужна армия. И Переходные Врата. Ему очень нужны распроклятые Врата.

«Вот дурак», — подумал он про себя. Ну зачем он отослал всех дамани? Разве нельзя было оставить при себе хотя бы одну? Хотя в их присутствии его кожа покрывалась мурашками, словно по спине ползали пауки.

Мэт остановил Типуна, и тут же остановились Стражи Последнего Часа. Несколько из них зажгли факелы. Присоединившись к Мэту в битве с шаранцами, они, безусловно, уже получили наказание, которого заслуживали. Но похоже, этого им было мало.

«Туда», — решил Мэт, направляя Типуна к группе войск, расположенной южнее пикинеров Илэйн. Это были Принявшие Дракона. Перед тем как Шончан оставили Дашарский холм, Мэт отправил эту армию на подмогу Илэйн.

Он все еще не решил, что с ними делать. Его не было на Поле Меррилора, когда они собрались, но он слышал рапорты. Люди всех социальных положений и рангов, всех национальностей, невзирая на подданство и национальные различия, собрались вместе, чтобы сражаться в Последней Битве. Ранд разрушил все клятвы и все прочие узы.

Мэт двинулся быстрой рысью в объезд тыловых порядков андорцев. Стражи Последнего Часа бежали рядом, стараясь поспевать за лошадью. Свет, шеренги андорцев были смяты. Скверно. Что ж, он сделал ставку. Теперь остается только лишь оседлать эту проклятую битву и надеяться, что она будет брыкаться не слишком сильно.

Когда Мэт галопом мчался к Принявшим Дракона, он услышал нечто неуместное в подобных обстоятельствах. Пение? Мэт натянул поводья. Огир перехватили атаку троллоков и через высохшее русло со стороны болот пробивались к левому флангу Илэйн, не позволяя троллокам его обойти.

Они стояли на своих позициях, словно дубы посреди потока и в такт пению взмахивали топорами. Вокруг них громоздились груды мертвых троллоков.

— Лойал! — выкрикнул Мэт, вставая в стременах. — Лойал!

Один огир вышел из боя и обернулся. Мэт был ошеломлен, увидев своего обычно такого спокойного друга: уши прижаты к голове, зубы стиснуты от ярости, а в руках — окровавленный топор. Свет, от одного его вида Мэта бросило в дрожь. Он предпочел бы встретиться лицом к лицу с десятком людей, считающих его шулером, чем сразиться с одним разъяренным огир!

Лойал что-то крикнул остальным и вновь вступил в бой. Они продолжали крушить ближайших троллоков, врубаясь в их ряды. Огир были примерно одного роста с троллоками, но казалось, что они возвышаются над Отродьями Тени. И огир сражались не как солдаты, они были скорее похожи на дровосеков. Подсечь с одной стороны, затем с другой, и троллок валится с ног. Мэт знал, что огир не любят рубить деревья, но троллоков, кажется, они рубили с удовольствием.

Тем временем огир разбили кулак троллоков, заставив их разбежаться. Подоспели солдаты Илэйн, вклинились, отсекая остальную армию троллоков, а освободившиеся несколько сотен огир отошли к Мэту. Он заметил, что среди них оказалось довольно много огир-садовников Шончан. Он таких распоряжений не давал. Но обе группы сражались вместе, хотя и едва удостаивали друг друга взглядами.

У всех огир, даже у женщин, было множество порезов на руках и ногах. Эти создания не носили доспехов, но, несмотря на это, порезы в основном выглядели пустяковыми, словно шкура огир была прочной, как кора.

Взвалив топор на плечо, Лойал приблизился к Мэту, стоявшему в окружении Стражей Последнего Часа. Штаны Лойала потемнели до самых бедер, словно он переходил вброд винную реку.

— Мэт, — глубоко вздохнув, произнес Лойал. — Мы сражались здесь, как ты и просил. Ни один троллок мимо нас не прошел.

— Вы молодцы, Лойал, — ответил Мэт. — Спасибо вам.

Он ждал, что будет ответ. Наверняка страстный и многословный. Но Лойал только стоял, глубоко вдыхая и выдыхая столько воздуха, что можно было наполнить небольшую комнату. И не проронил ни слова. Остальные огир, многие из которых были старше него, тоже молчали. Кто-то держал факелы. Отголоски заката таяли за горизонтом. Опускалась ночь.

Молчаливые огир. Страннее некуда. Огир на войне к тому же… Мэту сроду не доводилось видеть такое. Даже в его позаимствованных воспоминаниях ничего подобного не было.

— Вы мне нужны, — продолжил Мэт. — Мы должны переломить ход битвы, иначе погибнем. Идемте.

— Протрубивший в Рог отдал приказ! — проревел Лойал. — Топоры поднять!

Мэт поморщился. Если ему когда-нибудь понадобится срочно передать какое-то сообщение из Кэймлина в Кайриэн, то теперь он знал, к кому обратиться. Правда, его услышат все вплоть до Запустения.

Он пришпорил Типуна. Теперь к Стражам Последнего Часа присоединились огир. И последние без проблем выдерживали темп.

— Достославнейший, — обратился к нему Карид. — Мне и моим людям было приказано…

— Идти умирать на растреклятый передний край. Я как раз над этим работаю, Карид. А пока, будь добр, не торопись вспарывать себе живот.

Мужчина помрачнел, но удержался от ответа.

— Понимаешь, ей вовсе не обязательно, чтобы ты погиб, — уточнил Мэт. Сказав больше, он бы выдал основной замысел с ее возвращением.

— Если моя смерть послужит Императрице, да живет она вечно, то я приму ее с радостью.

— Карид, ты растреклятый безумец, — ответил Мэт. — Как и я, к моему большому сожалению. Так что ты в отличной компании. Эй, там! Кто возглавляет ваш отряд?

Они добрались до тыловых позиций резервного отряда Принявших Дракона. Здесь же находились раненые и вернувшиеся на отдых с передовой.

— Милорд? — откликнулся один из разведчиков. — Это леди Тинна.

— Ступай приведи ее, — приказал Мэт. В его голове продолжали греметь игральные кости. А еще он чувствовал, как его тянет на север — словно вокруг него обвились жгуты и тащат за собой.

«Ранд, прошу, только не сейчас, — подумал он. — Я весьма растреклятски занят».

Но в ответ не появилось привычного цветного водоворота, только чернота — абсолютная, как сердце Мурддраала. Но тяга усилилась.

Мэт отбросил видение прочь.

«Только… не… сейчас».

У него куча неоконченных дел. У него есть план. Свет, пусть он сработает.

Тинна оказалась хорошенькой девушкой, гораздо моложе, чем он рассчитывал увидеть, высокой и мускулистой. Она собрала свои длинные каштановые волосы в хвост, хотя отдельные завитки местами так и норовили из него выбиться. Она носила штаны и, судя по мечу на поясе и темным пятнам троллочьей крови на рукавах, успела принять участие в нескольких схватках.

Подъехав ближе, она оглядела Мэта сверху донизу проницательным взглядом.

— Значит, вы наконец-то о нас вспомнили, лорд Коутон? — Да, она точно напоминала ему Найнив.

Мэт оглянулся на Высоты. Огненное противостояние между Айз Седай и шаранцами превратилось в свалку.

«Лучше тебе победить там, Эгвейн. Я на тебя рассчитываю».

— Итак, твоя армия, — произнес Мэт, обращаясь к Тинне. — Мне доложили, что к тебе присоединились несколько Айз Седай?

— Несколько, да, — осторожно ответила она.

— Ты одна из них?

— Я — нет. Не совсем.

— Не совсем? Что это значит? Послушай, женщина, мне срочно нужны Врата. Если их не будет, эта битва может оказаться проиграна. Так что прошу, скажи, что у нас есть направляющие, которые могут отправить меня туда, куда мне нужно.

Губы Тинны сжались.

— Я вовсе не хотела разозлить вас, лорд Коутон. Но у старых привычек крепкие корни, и я усвоила, что об определенных вещах говорить не следует. Меня выгнали из Белой Башни по… по ряду причин. Очень жаль, но мне неизвестно плетение для Перемещений. Я точно знаю, что большая часть присоединившихся к нам направляющих слишком слабы, чтобы его создать. Оно требует очень много Единой Силы, а это за пределами возможностей большинства из…

— Я могу помочь.

Из рядов раненых вышла женщина в красном платье, где она, по всей видимости, занималась Исцелением. Женщина была худой, костлявой и с кислым выражением лица, но Мэт, увидев ее, так обрадовался, что готов был расцеловать. И пусть это было все равно, что поцеловать битое стекло. Он готов был это сделать.

— Теслин! — вскричал он. — Что ты здесь делаешь?

— Думаю, что сражаюсь в Последней Битве, — ответила она, отряхивая руки. — Разве не этим мы все занимаемся?

— Но почему вдруг тут, среди Принявших Дракона?

— Вернувшись, я сразу поняла, что в Белой Башне больше не будет так уютно, как прежде, — ответила она. — Там все изменилось. Так что, воспользовавшись возможностью, я направилась туда, где была нужнее всего. Значит, тебе нужны Врата? И насколько большие?

— Такие, чтобы провести сквозь них как можно больше войск — и Принявших Дракона, и огир, и вон то знамя кавалерии Отряда Красной Руки, — ответил Мэт.

— Тинна, мне нужен круг, — сказала Теслин. — И не нужно жаловаться, что ты не можешь направлять. Я чувствую в тебе способности. Здесь все прежние приверженности и обеты ничего не значат. Собери остальных. Так куда мы отправляемся, Коутон?

Мэт ухмыльнулся:

— На самую вершину тех Высот.

— На Высоты? — переспросил Карид. — Но вы же отступили оттуда в самом начале битвы. Вы сами отдали их в руки Отродий Тени!

— Верно. Так и было.

А теперь… Теперь у него был шанс все закончить. Войска Илэйн держались вдоль реки, Эгвейн сражалась на западе… А Мэту предстояло взять штурмом северную часть Высот. Он знал, что с уходом Шончан и вовлечением в бой у подножия высот почти всех остальных войск Мэта, Демандред отправит большие силы шаранцев и троллоков через вершину на северо-восток, чтобы по руслу реки зайти в тыл армиям Илэйн. Тогда армии Света будут окружены и окажутся во власти Демандреда. Поэтому единственным шансом для Мэта было связать войска Демандреда на Высотах, несмотря на их численное преимущество. Свет! Это было очень рискованно, но иногда выбирать не из чего и ты вынужден идти на этот шаг.

— Вы опасно распыляете наши силы, — сказал Карид. — Вы рискуете всем, уводя так необходимые здесь войска на Высоты.

— Ты ведь хотел отправиться на передний край, — ответил Мэт. — Лойал? Ты с нами?

— Нанести удар в сердце врага, Мэт? — Спросил Лойал, взвешивая в руке топор. — Это не худшее место, где мне довелось побывать, следуя за кем-нибудь из вашей троицы. Надеюсь, с Рандом все в порядке. Как думаешь?

— Если бы Ранд погиб, — ответил Мэт, — мы бы тут же об этом узнали. На этот раз ему придется самостоятельно приглядывать за собой, без помощи спасителя Мэтрима Коутона. Теслин! Давай открывай эти Врата! Тинна, собери свои войска. Пусть приготовятся атаковать, прямо через Врата. Нам нужно быстро захватить северный склон и удерживать его любой ценой, что бы Тень на нас ни обрушила!

* * *

Эгвейн открыла глаза. Она лежала в комнате. Как могла здесь оказаться эта комната? Причем такая прекрасная. Под ней была мягкая перина, а прохладный воздух пах солью.

«Это сон», — подумала она. Или, может, она умерла. Наверное, поэтому так больно? Какая ужасная боль. Забвение было бы лучше, намного лучше, чем столь ужасная боль.

Гавина больше нет. Часть ее самой была вырвана напрочь.

— Я все забываю, как она молода, — донесся шепот из-за двери. Голос был знакомым. Сильвиана? — Присмотрите за ней. Мне нужно возвращаться в бой.

— Как там? — Эгвейн знала и этот голос. Розил, Желтая. Она вместе с Послушницами и Принятыми помогала в Майене Исцелять раненых.

— Битва? Плохо, — Сильвиана была не из тех, кто станет приукрашивать. — Присмотри за ней, Розил. Она сильная, у меня нет и тени сомнения, что она выкарабкается, но всегда есть повод для тревоги.

— Я уже помогала потерявшим Стража женщинам, Сильвиана, — ответила Розил. — И поверь, удачно. Следующие несколько дней ей будет очень плохо, но потом она начнет оправляться.

Сильвиана фыркнула:

— Этот мальчишка… Мне следовало догадаться, что он ее погубит. Едва я увидела, как она на него смотрит, я в тот же день должна была оттащить его за уши на какую-нибудь ферму подальше и определить на работу лет этак на десять.

— Сердцу не прикажешь, Сильвиана.

— Стражи — наше самое уязвимое место, — возразила Сильвиана. — Так всегда было, и так всегда будет. Этот мальчишка, этот глупый мальчишка…

— Этот глупый мальчишка, — вмешалась Эгвейн, — спас меня от шончанских убийц. Если бы не он, меня бы здесь не было, чтобы горевать. И, пожалуйста, Сильвиана, не забывай этого, когда говоришь о погибшем.

Повисло молчание. Эгвейн пыталась приглушить боль потери. Она, конечно же, в Майене. Должно быть, Сильвиана переправила ее к Желтым.

— Я не забуду, Мать, — ответила Сильвиана, умудрившись добавить раскаяния в голос. — Хорошенько отдохните. Я…

— Отдых для погибших, Сильвиана, — перебила ее Эгвейн, садясь в постели.

Сильвиана с Розил стояли в дверном проеме прекрасной комнаты, драпированной голубой тканью под отделанным перламутровой инкрустацией потолком. Обе женщины с суровым видом смотрели на нее, сложив на груди руки.

— Вам довелось пройти суровое испытание, Мать, — сказала Розил. У двери караулила Лейлвин. — Потеря Стража может подкосить любую женщину. Нет ничего постыдного в том, чтобы дать себе время справиться с горем.

— Эгвейн ал’Вир может горевать, — ответила Эгвейн, вставая. — Эгвейн ал’Вир потеряла любимого человека и через узы чувствовала его смерть. Амерлин сочувствует Эгвейн ал’Вир, как она сочувствовала бы любой Айз Седай, испытавшей подобную утрату. Но затем, ввиду Последней Битвы, Амерлин ожидала бы от этой женщины, что та возьмет себя в руки и вернется в бой.

Она пересекла комнату, и с каждым шагом ее поступь становилась уверенней. Протянув руку к Сильвиане, она кивком указала на са’ангриал Воры в ее руках:

— Мне он понадобится.

Сильвиана медлила.

— Если никто из вас не желает проверить, насколько я восстановила силы, — тихо произнесла Эгвейн, — то я бы советовала повиноваться.

Взглянув на вздохнувшую и неохотно кивнувшую Розил, Сильвиана протянула Эгвейн жезл.

— Хочу сказать, что я этого не одобряю, Мать, — сказала Розил, — но если вы настаиваете…

— Да, настаиваю.

— …тогда выслушайте, что я вам скажу. Вас будут захлестывать эмоции. Это опасно. Ощущая потерю Стража, сложно дотянуться до Источника. Если же вам это удастся, то вряд ли будет возможно поддерживать необходимое Айз Седай хладнокровие. Это может быть опасно. Очень опасно.

Эгвейн открылась саидар. Как и предполагала Розил, обнять Источник было трудно. Слишком много эмоций пыталось овладеть ее вниманием, переполняя ее, не давая сосредоточиться. Вторая безуспешная попытка заставила ее покраснеть.

Сильвиана уже открыла было рот, наверняка собираясь предложить Эгвейн вернуться в постель, но в этот миг Эгвейн обрела саидар. Бутон в ее сознании расцвел, и в нее хлынула Единая Сила. Эгвейн с вызовом посмотрела на Сильвиану и начала сплетать потоки для Переходных Врат.

— Вы не услышали вторую часть моего совета, Мать, — сказала Розил. — Вы не сможете до конца подавить тревожащие вас эмоции. Есть единственный выход и он скверный. Нужно заглушить чувство боли и горя более сильными чувствами.

— О, это будет совсем не сложно, — ответила Эгвейн. Она сделала глубокий вдох, зачерпывая еще больше Силы и позволяя гневу овладеть собой. Ярость, направленная на Отродий Тени, которые угрожали миру, гнев за то, что они отняли у нее Гавина.

— Нужно, чтобы меня кто-то охранял, — сказала Эгвейн, словно бросая вызов словам Сильвианы. Гавин не был ее уязвимым местом. — Мне нужен другой Страж.

— Но… — начала Розил.

Эгвейн остановила ее взглядом. Да, большинство женщин пережидало. Да, Эгвейн ал’Вир страдала от своей потери, и никто никогда не сможет заменить Гавина. Но она верила в Стражей. Престолу Амерлин необходимо, чтобы кто-то прикрывал ей спину. Кроме того, каждый связанный узами Стража сражается лучше, нежели простой солдат. Пойти сражаться без Стража означало отказать какому-то бойцу в благословении Светом.

И здесь присутствует человек, который уже спасал ей жизнь.

«Нет, — сказала какая-то часть внутри нее, когда она остановила свой взгляд на Лейлвин. — Только не шончанка».

Другая же ее часть, Амерлин, рассмеялась над подобной слабостью: «Не веди себя как ребенок». У нее будет Страж.

— Лейлвин Бескорабельная, — громко произнесла Эгвейн, — возьмешь ли ты на себя эту ношу?

Женщина упала на колени, склонив голову:

— Я… да.

Эгвейн сформировала и наложила плетение Уз. Когда Лейлвин, глубоко вздохнув, поднялась, она выглядела посвежевшей. Эгвейн открыла Врата в другую часть комнаты, определяя таким образом ее место расположения. Затем, используя только что полученные знания, открыла другие Врата, туда, где сражались ее люди. Сквозь Врата хлынул грохот разрывов, крики и звон оружия.

Вобрав в себя всю ярость Амерлин, Эгвейн шагнула на поле боя.

* * *

Демандред был настоящим мастером клинка. Галад предполагал, что так и должно быть, но предпочел проверить свои предположения.

Они кружили взад и вперед внутри кольца наблюдающих шаранцев. На Галаде были легкие доспехи — кольчуга под табардом, поэтому ему было двигаться легче. Кольчуга Демандреда с вплетенными монетами была тяжелее, но лучше держала удар меча.

— Ты лучше брата, — объявил Демандред. — Тот погиб быстро.

Он пытался разозлить Галада. Не вышло. Хладнокровие и осторожность. Галад двинулся вперед. Придворный Обмахивается Веером. Отражая атаку Демандред ответил чем-то очень похожим на Падение Сокола. Он отступил, обходя кольцо по периметру с отведенным в сторону мечом. Поначалу он был очень разговорчив. Теперь же лишь бросал редкие колкости.

Так они кружили друг напротив друга в темноте, освещенные факелами в руках шаранцев. Один круг. Второй.

— Ну, давай, — сказал Демандред. — Я жду.

Галад промолчал. Каждое выигранное Галадом мгновение спасало Илэйн и ее армии от ударов Демандреда. Похоже и Отрекшийся тоже это понял, потому что быстро атаковал. Он нанес три удара: вниз, вбок и слева наотмашь. Галад отразил все. Их руки двигались, как размытое пятно.

Движение сбоку. Это оказался камень, который Демандред метнул в Галада с помощью Силы. Галад едва сумел увернуться и подставить меч под немедленно последовавшие удары. Резкие удары сверху вниз — Вепрь Несется с Горы — обрушились на меч Галада. Он выдержал, но не сумел избежать следующего финта, который резанул по его предплечью.

Демандред отступил, с его меча капала кровь Галада. Они вновь принялись кружить, следя друг за другом. Галад чувствовал, как перчатка наполняется теплой кровью. Даже небольшое кровотечение может ослабить человека, замедлить его реакцию.

Галад сделал вдох и выдох, освобождаясь от мыслей и отбрасывая беспокойство. Когда Демандред нанес следующий удар, Галад его уже ждал. Отстранившись, он двуручной хваткой нанес сильный удар вниз по кожаной защите за наколенником врага. Меч отскочил от доспеха, но рану все равно нанес. Когда Галад, крутанувшись, отступил, Демандред стал прихрамывать.

Отрекшийся поморщился:

— Ты пустил мне кровь, — сказал он. — Очень давно никто не мог этого сделать.

Земля под ногами Галада вспучилась и начала трескаться. Чтобы не дать себя опрокинуть, ему ничего не оставалось, как метнуться вперед, поближе к Демандреду, и вынудить его прекратить направлять. Отрекшийся зарычал, взмахивая мечом, но Галад был уже слишком близко.

Лишившись возможности полноценного замаха, Галад поднял меч и ударил навершием рукояти в лицо Демандреда. Тот перехватил его руку, но Галад схватил Демандреда за шлем и сильно потянул вниз, пытаясь надвинуть его противнику на глаза. Тот зарычал, оба держали друг друга, не в состоянии двинуться.

Вдруг Галад явственно услышал, как его порезанная на предплечье мышца с противным звуком лопнула от натуги. Меч выскользнул из онемевших пальцев, рука отнялась. Воспользовавшись этим, Демандред отбросил его и взмахнул блеснувшим мечом.

Галад рухнул на колени. Отрубленная по локоть правая рука шлепнулась перед ним на землю.

Тяжело дыша Демандред отступил. Он был встревожен. Отлично. Галад схватился за кровоточащую культю и плюнул под ноги врага.

Демандред хмыкнул и вновь взмахнул мечом.

Мир померк.

* * *

Андролу казалось, что он забыл, каково это — дышать свежим воздухом. Земля вокруг дымилась и сотрясалась, дым вился на ветру, принося смрад горящих тел.

В поисках Таима они перевалили через вершину Высот на западную сторону. Основная часть шаранской армии находилась здесь, сражаясь с силами Белой Башни.

Направляющие обеих сторон обменивались огненными плетениями, поэтому Андрол пересекал этот опасный участок в одиночку. Низко пригибаясь, он перешагивал через вывернутые куски дымящейся земли, притворяясь раненным, пытающимся найти укрытие. На нем по-прежнему была личина Ненсена, но для образа сгорбленного человека с опущенной головой это было все равно.

Он ощутил укол тревоги Певары, которая тоже в одиночку шла поблизости.

«В чем дело? — послал он. — С тобой все в порядке?»

Спустя мгновение тревожного ожидания пришел ответ: «Все хорошо. Шаранцы напугали. Но мне удалось убедить их, что я на их стороне до того, как они напали».

«Удивительно, что здесь кто-то еще способен отличить друга от недруга», — ответил Андрол. Он надеялся, что Джоннет и Эмарин в безопасности. Они ушли вдвоем, но если они…

Андрол замер. Впереди, сквозь стелющийся дым он увидел троллоков, окруживших что-то защитным кольцом. Они стояли на выступе скалы, торчавшем из склона холма, как сиденье трона.

Андрол крадучись двинулся вперед, надеясь хоть что-то разузнать.

«Андрол!» — Из-за раздавшегося в сознании голоса Певары у него чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

«Что?»

«Тебя что-то встревожило, — ответила она. — Я среагировала».

Он несколько раз вздохнул, успокаиваясь.

«Я кое-что нашел. Погоди минутку».

Он и вправду подобрался настолько близко, чтобы почувствовать, как внутри кольца троллоков направляют Силу. Он не знал…

Кто-то внутри выкрикнул приказ, и троллоки расступились. Из круга выглянул Мишраиль и скривился:

— Это всего лишь Ненсен!

Сердце Андрола бешено заколотилось.

Мужчина в черном отвернулся от созерцаемой битвы. Таим. В руках он держал тонкий черно-белый диск. Обозревая поле боя, он потирал диск пальцем и ухмылялся, будто его переполняло презрение ко всем сражавшимся вокруг слабакам-направляющим.

— Ну? — рявкнул он на Андрола, оборачиваясь и опуская диск в поясной кошель.

— Я видел Андрола, — сказал Андрол, быстро соображая. Свет, все ожидают, что он подойдет ближе. Он так и сделал, миновав троллоков и почти буквально оказавшись в утробе чудовища. Если ему удастся подойти достаточно близко… — Я некоторое время шел за ним. — Ненсен всегда говорил грубым и резким голосом, поэтому Андрол изо всех сил старался его воспроизвести. Певара могла бы добавить голос в плетение, но она недостаточно хорошо его знала.

— Да плевать мне на него! Глупец! Что делает Демандред?

— Он меня заметил, — ответил Андрол. — Ему не понравилось, что я пришел туда. Он послал меня обратно к вам и сказал, что если увидит, что кто-то ушел с позиции, то убьет.

«Андрол…» — обеспокоено послала Певара. Он не мог отвлечься даже на ответ. Ему потребовалась вся выдержка, чтобы унять дрожь, когда он подошел ближе к Таиму.

Тот двумя пальцами потер лоб и закрыл глаза.

— А я было подумал, что ты способен сделать такую простую вещь. — И он создал сложное плетение Огня и Духа. Оно бросилось на Андрола, как гадюка.

Тело кожевника снизу вверх пронизала боль — начавшись в ступнях, она волной хлынула через ноги и руки. Он закричал и рухнул на землю.

— Как тебе это понравилось? — спросил Таим. — Я узнал его от Моридина. Я начинаю думать, что он решил стравить меня с Демандредом.

Андрол кричал своим собственным голосом. Это привело его в ужас, но, судя по всему, никто ничего не заметил. Когда Таим наконец распустил плетение, боль утихла. Андрол обнаружил, что лежит ничком в грязи, а его тело все еще подергивается от воспоминаний о боли.

— Вставай, — прорычал Таим.

Пошатываясь, Андрол стал подниматься на ноги.

«Я иду», — прислала Певара.

«Оставайся там», — ответил он. Свет, каким же беспомощным он себя чувствовал! Встав, он пошатнулся и наткнулся на Таима — ноги ему не повиновались.

— Глупец, — бросил Таим, оттолкнув Андрола, которого поймал Мишраиль. — Стой. — Он принялся за новое плетение. Андрол попробовал на нем сосредоточиться, но слишком волновался, чтобы уследить за деталями. Сначала оно парило перед ним, а потом обернулось вокруг.

— Что вы делаете? — спросил Андрол. Ему не нужно было имитировать дрожь в голосе. Такая боль.

— Ты сказал, что видел Андрола? — произнес Таим. — Я сплетаю для тебя Маску Зеркал и инвертирую плетение, чтобы ты выглядел как он. Я хочу, чтобы ты прикинулся посыльным, нашел Логайна и убил его. Ножом или плетением — мне разницы нет.

— Вы… надеваете мне маску Андрола, — повторил Андрол.

— Андрол — одна из шавок Логайна, — ответил Таим. — Он тебя не заподозрит. Ненсен, я прошу тебя сделать крайне простую вещь. Как думаешь, на этот раз ты сможешь не испортить все окончательно?

— Да, М’Хаэль.

— Хорошо. Потому что, если ты потерпишь неудачу, я тебя убью. — Плетение встало на место и исчезло.

Мишраиль что-то проворчал, выпустив Андрола и отступая назад.

— Сдается мне, Андрол поуродливее будет, М’Хаэль.

Таим фыркнул и отмахнулся от Андрола.

— Сойдет. Убирайся с глаз моих. Вернись с головой Логайна или не возвращайся совсем.

Пошатываясь, Андрол побрел прочь. Он тяжело дышал, ему казалось, что взгляды остальных сверлят его в спину. Отойдя на порядочное расстояние, он обогнул полусожженный кустарник и едва не споткнулся о спрятавшихся за ним Певару, Эмарина и Джоннета.

— Андрол! — прошептал Эмарин. — Твоя маскировка! Что произошло? Это был Таим?

Андрол осел на землю, пытаясь унять колотящееся сердце. И показал кошель, который он стянул с пояса Таима, когда пытался встать на ноги.

— Это был он. Вы не поверите, но…

* * *

Арганда в седле Могучего, прикрывая рукой лист бумаги, достал из кармана ключ к шифру. На них продолжали сыпаться стрелы троллоков. До сих пор ему удавалось избегать ранения. Как и королеве Аллиандре, которая по-прежнему его сопровождала. По меньшей мере, она согласилась держаться чуть позади, с резервами, где было безопаснее.

После боя у развалин его силы совместно с Легионом Дракона, Порубежниками, а также Волчьей Гвардией и Белоплащниками, выдвинулись вниз по течению реки. У Арганды было больше пехоты, поэтому он двигался в арьергарде.

Здесь сражение шло полным ходом, так как троллоки с шаранцами пытались по пересохшему руслу окружить андорскую армию. К вечеру, когда заходящее солнце стало отбрасывать на землю длинные тени, Арганда сражался уже несколько часов. Однако, получив депешу, он вывел войска из боя.

— Проклятье, какой ужасный почерк, — пробурчал Арганда, просматривая клочок бумаги с шифрами и поднося его ближе к свету факела. Приказы были подлинными. Или же кто-то взломал шифр.

— Ну? — спросил Тарн.

— Коутон жив, — пробормотал Арганда.

— Где он?

— Не знаю, — ответил Арганда, складывая бумагу и убирая шифры. — Курьер сказал, что Коутон открыл Врата прямо перед его носом, швырнул ему письмо буквально в лицо и приказал найти меня.

Арганда повернулся на юг, вглядываясь сквозь темноту. Готовясь к наступлению ночи, его люди доставили через Врата масло и разожгли приготовленные костры. В их отблесках он увидел приближающихся двуреченцев — в точности как сообщалось в приказе.

— Эй, Тэм ал’Тор! — окликнул Арганда, подняв руку. Он не видел своего командующего уже много часов, с тех пор как они расстались после битвы у развалин.

Двуреченцы выглядели измотанными не меньше самого Арганды. Этот день выдался длинным, очень длинным, а сражению еще не было видно конца.

«Жаль, что здесь нет Галленне, — подумал Арганда, изучая позиции троллоков у реки, пока ждал людей ал’Тора. — Я бы с удовольствием с кем-нибудь поспорил».

Чуть ниже по течению были слышны крики и звон оружия: там андорские пикинеры с большим трудом сдерживали накатывающие волны троллоков. Сейчас схватки растянулись вдоль Моры почти до самого Дашарского холма. Его люди прикрывали фланг андорцев.

— Что нового, Арганда? — спросил Тэм, приблизившись.

— Коутон жив, — ответил Арганда. — И это поразительно, если учесть, что кто-то в дребезги разнес его штаб, поджег палатку, перебил кучу дамани и вынудил сбежать его жену. Каким-то непостижимым образом Коутон выбрался из этой передряги.

— Ба! — воскликнул Абелл Коутон — Узнаю своего сорванца!

— Он предупредил, что ты появишься, — продолжил Арганда. — Говорит, у тебя есть стрелы. Это так?

Тэм кивнул:

— Последним приказом нас переправили через Врата в Майен для Исцеления и пополнения запасов. Не знаю, откуда Мэт знал, что пополнение стрел будет, но когда мы собирались возвращаться, прибыла посылка от двуреченских женщин. Так что двуреченские луки в твоем распоряжении, если они понадобятся.

— Понадобятся. Коутон хочет, чтобы наши войска вернулись обратно к развалинам, пересекли русло и штурмовали Высоты с северо-восточной стороны.

— Не уверен, что понимаю, к чему это все, но, наверное, он знает, что делает… — ответил Тэм.

Под покровом ночи их объединенные войска двинулись вверх по реке, оставив позади сражающихся андорцев, кайриэнцев и айильцев.

«Да хранит вас Создатель, друзья», — подумал Арганда.

Они пересекли пересохшее русло и начали подниматься по северо-восточному склону. С этой стороны вершины стояла тишина, но был ясно виден отсвет, отбрасываемый рядами факелов.

— Если это шаранцы, нам придется туго, — пробормотал Тэм, вглядываясь в темный склон.

— Коутон написал, что у нас будет подкрепление, — ответил Арганда.

— Какое?

— Не знаю. Он не…

Неподалеку раздался раскат грома, и Арганда поморщился. Большинство направляющих должны были сражаться на другой стороне Высот, но это не значило, что здесь их нет вообще. Он ненавидел это чувство, ощущение, что за тобой наблюдает какой-то направляющий, решая, как же тебя убить: огнем, молнией, или взорвав землю у тебя под ногами.

Способные направлять. Без них мир был бы намного лучше. Но тот звук был вызван вовсе не раскатом грома. Из покрова ночи вынырнула группа всадников с факелами в руках, галопом пересекла русло и присоединилась к людям Арганды. В центре среди знамен Порубежников развевался Золотой Журавль.

— Будь я проклятым троллоком, — окликнул их Арганда. — Порубежники решили к нам присоединиться?

Лан Мандрагоран приветственно взмахнул факелом, в другой его руке серебром поблескивал меч. Он бросил взгляд вверх по склону:

— Значит, бой будет здесь.

Арганда кивнул.

— Хорошо, — негромко произнес Лан. — Я только что получил донесение о большой армии шаранцев, которая движется по плато на северо-восток. Понятно, что они хотят с холма совершить набег на тылы армии, которая сражается с троллоками у реки. Тогда мы будем окружены и окажемся в их власти. Значит, наша задача этого не допустить.

Он обернулся к Тэму:

— Ты готов как следует проредить их строй для нас, лучник?

— Думаю, мы с этим справимся, — ответил Тэм.

Лан кивнул и поднял меч. Малкири рядом с ним высоко поднял знамя Золотого Журавля. И они пошли в атаку вверх по склону. Навстречу им, широко растянувшись на местности и освещая небо тысячами факелов, двигалась огромная армия.

Тэм ал’Тор приказал своим людям строиться и готовиться к бою.

— Залп! — выкрикнул он, и в шаранцев градом полетели стрелы.

Как только расстояние между армиями сократилось, в ответ посыпались вражеские стрелы. Арганда подумал, что точность лучников в темноте не столь высока как днем, но это было справедливо для обеих сторон.

Двуреченцы выпустили волну смерти — стрелы опускались со скоростью пикирующего сокола.

— Стой! — выкрикнул Тэм команду своим людям. Поток стрел прекратился как раз в тот момент, когда кавалерия Лана ударила по поредевшим рядам шаранцев.

«Где же Тэм набрался боевого опыта?» — подумал Арганда, вспоминая другие сражения, в которых он видел, как сражался Тэм. Арганда знавал опытных генералов, которые чувствовали бой гораздо хуже этого пастуха.

Порубежники отступили, позволяя Тэму и его лучникам продолжить обстрел. Тэм подал сигнал Арганде.

— Наступаем! — крикнул тот пехотинцам. — Все соединения, вперед!

Такой двойной удар лучников и тяжелой кавалерии приносил ощутимые результаты, но он мог быть успешным лишь до тех пор, пока противник не организует оборонительные порядки. Скоро для отражения атак кавалерии шаранцы выстроят стену из щитов и копий, иначе лучники перебьют их одного за другим. Пришло время пехоты.

Арганда достал палицу — шаранцы носили кожаные доспехи и кольчуги — и, высоко ее подняв, повел пехоту через Высоты, на полпути врезавшись в атакующих шаранцев. Войско Тэма состояло из Белоплащников, гэалданцев, Волчьей Гвардии Перрина и Крылатой Гвардии Майена, но все они считали себя единой армией. Еще месяцев шесть назад Арганда готов был поклясться могилой своего отца, что эти люди никогда не будут сражаться бок о бок, не говоря уже о том, чтобы приходить друг другу на выручку, как это случилось, когда Волчья Гвардия спасла Белоплащников от уничтожения.

Послышался вой присоединившихся к шаранцам троллоков. Свет! Еще и троллоки?

Арганда орудовал булавой, пока не онемела рука. Тогда он перекинул ее в другую руку и продолжил натиск, ломая кости, разбивая головы и руки, забрызгав шкуру Могучего кровью.

Внезапно с противоположного края Высот на сражавшихся внизу андорцев посыпались вспышки света. Поглощенный сражением, Арганда едва их заметил, но что-то внутри него застонало. Должно быть, Демандред возобновил свои атаки.

— Я победил твоего брата, Льюс Тэрин! — Голос разнесся над полем боя, подобно раскату грома. — Он умирает, по каплям расставаясь с жизнью!

Когда огромный троллок с почти человеческим лицом отпихнул раненого шаранца и заревел, Арганда подал Могучего назад. Кровь хлестала из раны на плече твари, но троллок, казалось, ее не замечал. Отродье повернулось, вздымая кистень на короткой цепи с гирей величиной с бревно, покрытое шипами.

Кистень ударил рядом с Могучим, напугав лошадь. Пока Арганда пытался восстановить контроль, огромный троллок шагнул вперед и своим здоровенным словно окорок кулаком ударил Могучего в висок. Лошадь упала.

— Тебя хоть немного беспокоит родная кровь? — гремел вдалеке голос Демандреда. — Есть ли в тебе хоть капля любви к тому, кто называл тебя своим братом, к этому человеку в белом?

Голова Могучего треснула как яичная скорлупа. Лошадь забилась в агонии. Арганда вскочил на ноги. Он не помнил, как выпрыгнул из седла во время падения, это получилось инстинктивно. К несчастью, он оторвался от охраны, которая яростно билась с группой шаранцев.

Его люди наступали, медленно тесня шаранцев. Хотя особо осматриваться времени у него не было. Его атаковал троллок.

Арганда поднял палицу и взглянул на возвышающееся над ним чудище, которое, переступив через умирающую лошадь, размахивало над головой кистенем.

Никогда еще Арганда не чувствовал себя таким крохотным.

— Трус! — ревел Демандред. — И ты называешь себя спасителем этого мира? Я заявляю свое право на этот титул! Выходи ко мне! Или мне, чтобы вытащить тебя на бой, убить этого твоего родственника?

Арганда глубоко вздохнул, затем прыгнул вперед. Ему пришло в голову, что для троллока это будет неожиданностью. И правда, удар Отродья пришелся мимо. Когда булава Арганды обрушилась на троллока, ломая ему кости таза, он явственно услышал громкий треск.

И тут же получил ответный удар. В глазах мелькнула вспышка света, и звуки битвы померкли. Крики, топот ног, рев. Крики и рев. Рев и крики… Ничего.

Спустя какое-то время — Арганда не мог сказать, сколько пролежал, — он почувствовал, как его поднимают. Троллок? Он моргнул, намереваясь напоследок хотя бы плюнуть в лицо убийцы, но увидел, что ал’Лан Мандрагоран втаскивает его в седло позади себя.

— Я жив? — спросил Арганда. Волна боли в левом боку подтвердила, что так оно и есть.

— Ты завалил здоровенного, гэалданец, — ответил Лан, пуская коня в галоп и направляя его в тыл. Арганда заметил, что остальные Порубежники скачут рядом. — Это был его предсмертный удар. Я было решил, что тебе конец, но не смог подобраться, пока мы их не оттеснили. Если бы другая армия не застала шаранцев врасплох, нам пришлось бы туго.

— Другая армия? — спросил Арганда, потирая руку.

— У Коутона оказался резерв на северном склоне. Судя по всему, это Принявшие Дракона и одно знамя кавалерии, видимо из Отряда Красной Руки. Приблизительно в то время, когда ты сражался со своим троллоком, они напали на левый фланг шаранцев и рассеяли их строй. Теперь врагу понадобится время для перегруппировки.

— Свет, — произнес Арганда и застонал. Он понял, что левая рука сломана. Хорошо хоть выжил. Это уже немало. Он оглянулся на передовые части, где его солдаты продолжали держать строй. Королева Аллиандре верхом проезжала между шеренгами, вселяя в людей мужество. Свет! Жаль, что она не захотела остаться в Майене и помогать в госпитале.

В бою наступила передышка. Шаранцам был нанесен серьезный урон, и они отступили, оставив открытое пространство между двумя противостоящими армиями. Видимо, они не ожидали такой внезапной и мощной атаки.

Но погоди-ка. Справа из темноты надвигались какие-то крупные тени. Снова троллоки? Он сжал челюсть, сдерживая боль. Палицу он обронил, но в сапоге оставался нож. Он не собирается сдаваться без… без…

«Огир, — понял он, моргнув. — Это не троллоки. Это огир». Троллоки не стали бы нести факелы, как эти ребята.

— Слава Строителям! — окликнул их Лан. — Значит, вы в составе той армии, что послал Коутон для атаки на фланг шаранцев. Где он? Мне бы хотелось перемолвиться с ним парой слов.

Один из огир раскатисто рассмеялся:

— И не только тебе, Дай Шан! Коутон носится как белка в подлеске в поисках орехов. Только что был здесь и уже там. Мне приказано передать тебе, что мы должны сдержать наступление шаранцев любой ценой.

На дальнем склоне Высот снова засверкали вспышки света. Там сражались Айз Седай и шаранцы. Коутон пытается связать боем силы Тени. Арганда подавил боль, стараясь сосредоточиться.

А что Демандред? Арганда увидел еще одну просеку смерти, созданную Отрекшимся. Она протянулась аж до реки. Каре пикинеров начали рассыпаться, каждая вспышка света выжигала сотни защитников.

— С одной стороны шаранские направляющие, — пробормотал Арганда, — с другой стороны один из Отрекшихся. Свет! Я и не подозревал, сколько там троллоков. Им нет конца. — Во вспышках Единой Силы он мог ясно различить внизу тысячи тварей, надвигающихся издали на войска Илэйн. — Нам конец, разве нет?

На лице Лана играли блики, отбрасываемые светом факела. Глаза походили на обсидианы, сверкающие на словно высеченном из гранита лице. Он не возразил Арганде.

— Что нам делать? — спросил Арганда. — Чтобы победить… Свет, чтобы победить, нам нужно разбить этих шаранцев, прийти на помощь пикинерам — скоро они будут окружены троллоками — и каждый из наших должен убить по меньшей мере пятерых тварей! И это еще не принимая в расчет Демандреда.

Лан не ответил.

— Мы обречены, — сказал Арганда.

— Если так, — ответил Лан, — то мы будем держать позицию на Высотах до конца, и сражаться пока не погибнем, гэалданец. Ты побежден только когда мертв. Многим и этого не было дано.

* * *

Ранд создавал воображаемый мир, сплетая его из странно непослушных нитей вероятностей. Он не знал, что это значит. Возможно, то, что он хотел создать, было крайне маловероятным. Создаваемый им с помощью нитей мир был чем-то большим, чем просто иллюзия. Он создавал его, привлекая все, увиденное в мирах, которые некогда существовали, в мирах, которые могли возникнуть вновь. Зеркала реальности, в которой он жил.

Он не создавал эти миры. Он просто… вызывал их к жизни. Он заставил нити открыть нужную ему реальность, и в конце концов они повиновались. В последний раз тьма обратилась в свет, а ничто стало чем-то.

И Ранд ступил в мир, не знавший Темного.

Для входа он выбрал Кэймлин. Возможно, именно потому, что Темный использовал это место в своем последнем творении, и Ранд хотел доказать себе, что кошмарное видение не является чем-то неотвратимым. Ему было нужно вновь увидеть город, но незапятнанным.

Вдохнув полной грудью, он пошел по ведущей ко дворцу дороге. Деревья масличного кольчужника стояли все в цвету, яркие желтые гирлянды будто выплескивались из садов и свисали со стен внутренних двориков. Дети играли ими, подбрасывая лепестки в воздух.

Ни единое облачко не омрачало собой ослепительно-яркого неба. Ранд вскинул голову, подняв руки кверху, и вышел из-под цветущих ветвей под теплый солнечный свет. Стражи у входа во дворец не было — лишь добродушный слуга отвечал на вопросы кого-то из посетителей.

Ранд шел вперед, оставляя на ковре золотых лепестков следы. К нему подошла девочка, и Ранд остановился, улыбаясь ей.

Она подошла ближе и протянула руку, чтобы дотронуться до меча у него на поясе. Девочка выглядела растерянной.

— Что это? — спросила она, подняв на Ранда большие удивленные глаза.

— Наследие прошлого, — прошептал Ранд.

Смех других детей отвлек девочку, и она убежала, засмеявшись, когда один из детей бросил горсть лепестков в воздух.

Ранд пошел дальше.

— И ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ СОВЕРШЕНСТВО? — Голос Темного казался очень далеким. Он мог пробиться в эту реальность и заговорить с Рандом, но не мог появиться в ней, как в прошлых видениях. Это место было абсолютным его отрицанием.

Потому что этому миру суждено воплотиться в жизнь, если Ранд убьет Темного в Последней Битве.

— Иди взгляни, — с улыбкой сказал ему Ранд.

Ответа не было. Если бы Темный позволил втянуть себя в эту реальность слишком глубоко, он перестал бы существовать. В этом мире он умер.

Все в мире совершало оборот и наступало снова. В этом и заключался смысл Колеса Времени. Зачем выигрывать одну-единственную битву с Темным, зная, что он вернется? Ранд мог сделать больше. Он мог создать это.

— Я хотел бы увидеть королеву, — сказал Ранд слуге у дворцовых врат. — Она здесь?

— Вы найдете ее в саду, молодой человек, — ответил привратник. Он взглянул на меч Ранда, но не с тревогой — с любопытством. В этом мире люди и представить себе не могли, что один человек захочет ранить другого. Этого просто не случалось.

— Благодарю, — сказал Ранд, входя во дворец. Коридоры выглядели знакомо, но немного иначе. В Последней Битве Кэймлин почти стерли с лица земли, и дворец сгорел. Восстановленное здание походило на своего предшественника, но не полностью.

Ранд неторопливо шел по коридорам. Что-то тревожило его — странное беспокойство поселилось в глубине его разума. Что же это…

«Не позволяй этому месту захватить себя, — понял он. — Не будь слишком доволен собой». Этот мир не реален, еще не до конца. Не совсем.

Возможно, в этом и заключался план Темного? Заставить Ранда создать для себя блаженный уголок, чтобы, войдя в него, он застрял там, пока бушует Последняя Битва? Пока они с Темным сражаются, умирают люди.

Он должен это помнить. Он не мог дать этому миражу поглотить себя. Но удержать это в памяти оказалось сложно, особенно когда он вошел в галерею — длинный коридор, вдоль которого тянулись подобия окон. Только «окна» эти выходили не в Кэймлин. Новые стеклянные порталы позволяли увидеть другие места — как постоянно открытые Врата.

Ранд миновал одно окно, выходившее в подводную бухту, где туда-сюда шныряли разноцветные рыбки. Другое открывало вид на тихий луг высоко в Горах Тумана. Через зелень пробивались красные цветы, словно неловкий маляр разбрызгал по полу краску.

На противоположной стене «окна» выходили к великим городам мира. Ранд прошел Тир, где Твердыня стала музеем памяти Третьей Эпохи, а Защитники — его хранителями. Люди этого поколения сроду не носили оружия, и рассказы о сражениях предков, приводили их в замешательство. Еще в одном виднелись Семь Башен Малкир, отстроенные вновь, но как памятник, а не крепость. Со смертью Темного Запустение исчезло, и Отродья Тени немедленно пали замертво. Будто Темный был связан с ними, как Исчезающий во главе кулака троллоков.

Замков в дверях не было. Деньги стали почти забытым чудачеством. Направляющие Силу помогали обеспечивать едой всех. Ранд прошел окно в Тар Валон, где Айз Седай Исцеляли всех, кто бы ни пришел, и открывали Врата, чтобы соединить влюбленных. Все имели все, что им нужно.

У следующего окна Ранд задержался. Оно вело в Руидин. Неужели этот город когда-то стоял в пустыне? Вся айильская пустыня была в цвету — от Шары до Кайриэна.

И здесь, через окно, Ранд увидел целые сады чоры — легендарный город был окружен лесом этих деревьев. Хоть Ранд и не слышал слов, он увидел, как поют айильцы.

Нет больше оружия. Незачем танцевать с копьями. Айил снова стали мирным народом.

Он пошел дальше. Бандар Эбан, Эбу Дар, земли Шончан, Шара. Здесь были представлены все народы, хотя нынче люди мало обращали внимания на границы. Еще одно наследие старины. Кого волнует, кто живет в каком государстве, и зачем кому-то пытаться «присвоить» землю? Ее хватало на всех. В Цветущей Пустыне появилось место для новых городов и для новых чудес. Многие из окон, мимо которых проходил Ранд, вели в неизвестные ему уголки, но он был рад увидеть, каким величественным стало Двуречье — почти как во времена Манетерен.

Последнее окно заставило его остановиться. Оно открывалось на долину, что некогда лежала в Проклятых Землях. Здесь одиноко покоилась каменная плита, на которой в далекие времена было сожжено тело. Заросшая буйной жизнью: вьющиеся растения, травы, цветы. Мохнатый паук размером с детскую ладошку перебежал по камням.

Могила Ранда. То самое место, где после Тармон Гай’дон предали огню его тело. Он задержался перед этим окном надолго, но наконец заставил себя продолжить путь. Из галереи его путь лежал в дворцовые сады. Слуги были готовы помочь, стоило лишь заговорить с ними. Никто не задавался вопросом, зачем он желает видеть королеву.

Он полагал, что, когда найдет ее, она будет окружена людьми. Если кто угодно может прийти к королеве, разве не займет это все ее время? Но он нашел ее в дворцовых садах, в одиночестве сидящей под толстыми ветвями дворцовой чоры.

Это мир без трудностей. Мир, где люди легко находят решения своим проблемам. Мир, где дают, а не спорят. Зачем бы кому-то понадобилась королева?

Илэйн была так же прекрасна, как в миг их последнего расставания. Конечно, она уже не была беременна. Со времен Последней Битвы прошла сотня лет, но казалось, что она не постарела ни на день.

Ранд приблизился, бросив взгляд на окружавшую сады стену, с которой он когда-то свалился в их первую встречу. Сады стали совсем другими, но эта стена осталась. Она пережила разорение Кэймлина и пришествие новой Эпохи.

Сидевшая на скамейке Илэйн взглянула на него. Ее глаза тут же распахнулись, рука взметнулась ко рту:

— Ранд?

Он не сводил с нее взгляда, держа руку на эфесе меча Ламана. Официальная поза. Зачем он ее принял?

Илэйн улыбнулась.

— Это шутка? Дочка, где ты? Ты опять сплела Маску Зеркал, чтобы меня разыграть?

— Это не розыгрыш, Илэйн, — сказал Ранд, опускаясь перед ней на одно колено так, что их головы оказались вровень. И взглянул ей в глаза.

Что-то было не так.

— О! Но как это возможно? — спросила она.

Это была не Илэйн… верно? Тон не ее, манеры не совсем похожи. Разве могла она настолько измениться? Все же прошла сотня лет.

— Илэйн? — сказал Ранд. — Что с тобой случилось?

— Со мной? Вовсе ничего! Какой великолепный, чудесный день, прекрасный и спокойный. Я так люблю сидеть в саду и радоваться солнцу!

Ранд нахмурился. Этот жеманный тон, банальные фразы… Илэйн никогда такой не была.

— Нам нужно подготовить пир! — воскликнула Илэйн, всплеснув руками. — Я приглашу Авиенду. На этой неделе она не поет, хотя, возможно, нянчится с детишками. Она частенько напрашивается на эту работу.

— Нянчится с детишками?

— В Руидине, — ответила Илэйн. — Все так любят играть с малышами — и здесь, и там. Заботиться о детях всегда много желающих! Но мы понимаем: необходимо уступать очередь.

Авиенда. Ухаживает за детьми и поет деревьям чоры. На самом деле, ничего странного в этом нет. Почему это не может доставлять ей удовольствие?

Но и это звучало фальшиво. Он считал, что из Авиенды выйдет прекрасная мать, но представить, как она стремится к тому, чтобы весь день играть с чужими детьми…

Ранд взглянул Илэйн в глаза, всмотрелся глубоко. За ними, там, в глубине, таилась тень. О, совсем невинная, но тем не менее это была тень. Похожая на… на то…

На тень в глазах Обращенного к Темному.

Ранд вскочил, отшатнувшись назад.

— Что ты здесь сотворил? — крикнул он в небо. — Шайи’тан! Отвечай!

Илэйн подняла голову. Она не испугалась — страха здесь не существовало.

— Шайи’тан? Клянусь, я помню это имя. Это было так давно. Порой я становлюсь забывчивой.

— ШАЙИ’ТАН! — взревел Ранд.

— Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ, СОПЕРНИК, — раздался далекий голос. — ЭТО ТВОЁ ТВОРЕНИЕ.

— Вздор! — воскликнул Ранд. — Ты изменил ее! Ты изменил их всех!

— А ТЫ ДУМАЛ, УДАЛИВ МЕНЯ ИЗ ИХ ЖИЗНЕЙ, ТЫ ОСТАВИШЬ ИХ ПРЕЖНИМИ?

Слова эти как громом поразили Ранда. В ужасе он отступил от Илэйн, которая встала, явно беспокоясь за него. Да, сейчас он это видел — нечто в глубине ее глаз. Она перестала быть собой, потому что Ранд отнял у нее возможность быть собой.

— Я ОБРАЩАЮ ЛЮДЕЙ К СЕБЕ, — сказал Шайи’тан. — ЭТО ВЕРНО. ПЕРЕЙДЯ НА МОЮ СТОРОНУ ТАКИМ ОБРАЗОМ, ОНИ УЖЕ НЕ МОГУТ ВЫБРАТЬ ДОБРО. НО КАКАЯ В ЭТОМ РАЗНИЦА СОПЕРНИК? ЕСЛИ ТЫ ПОСТУПАЕШЬ ТАК ЖЕ, МЫ С ТОБОЙ — ОДНО И ТО ЖЕ.

— Нет! — вскричал Ранд, обхватив голову руками и падая на колени. — Нет! Мир без тебя был бы совершенным!

— СОВЕРШЕННЫМ. НЕИЗМЕННЫМ. РАЗРУШЕННЫМ. СДЕЛАЙ ЭТО, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, СОПЕРНИК. УБЕЙ МЕНЯ — И Я ПОБЕДИЛ. ЧТО БЫ ТЫ НИ СДЕЛАЛ, ПОБЕДА ЗА МНОЙ.

Сжавшись, Ранд закричал, когда на него накатила очередная атака Темного. Созданный Рандом кошмар взорвался, и ленточки света разлетелись, как струйки дыма.

Тьма вокруг него колебалась и дрожала.

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ИХ СПАСТИ.

Узор — светящийся, пульсирующий — вновь обернулся вокруг Ранда. Подлинный Узор. Истинное отображение происходящего. Создав образ мира без Темного, он создал нечто ужасное. Жуткое. Нечто хуже прежнего.

Темный ударил снова.

* * *

Мэт вышел из боя, забросив свой ашандарей на плечо. Кариду требовался шанс поучаствовать в бою, и чем безнадежнее положение, тем лучше. Получите! Теперь уж он точно должен быть доволен. Он едва не пляшет и смеется от радости! Его желание исполнилось. Свет, да он и правда рад.

Мэт присел на труп троллока — единственное, на что можно было присесть — и жадно прильнул к меху с водой. Он ощущал пульс битвы, ее ритм. И он звучал безнадежно. Демандред оказался умен. Он не клюнул на приманку Мэта у брода, где были оставлены незначительные силы. Он отправил туда троллоков, но придержал своих шаранцев. Если бы Демандред увел их с Высот, чтобы напасть на армию Илэйн, Мэт бы перебросил свои войска на вершину, чтобы ударить в тыл армии Тени с запада и северо-востока. Сейчас Демандред старался обойти войска Илэйн с тыла, но Мэту удалось их на какое-то время задержать. Вопрос, насколько?

У Айз Седай дела шли неважно. Шаранцы выигрывали схватку.

«Мое везение, — подумал Мэт. — Сегодня мы нуждаемся в тебе как никогда. Не покидай меня сейчас».

Это будет достойный финал для Мэтрима Коутона. Узор видимо решил над ним посмеяться. Мэт вдруг ясно увидел всю глубину иронии — наделять его удачей, когда она ничего не значит, и оставить без нее, когда от нее все зависит.

«Кровь и проклятый пепел», — подумал он, отбросив пустой мех, едва различимый в свете факела Карида. Сейчас он не был уверен, осталось ли при нем его везение. Такое порой случается, когда не знаешь, с тобой удача или нет.

Ладно, если у нас нет везучего Мэтрима Коутона, то, по крайней мере, остался упрямый Мэтрим Коутон. И сегодня он умирать не планирует. Еще столько осталось станцевать, столько песен спеть и стольких женщин поцеловать. По крайней мере, одну.

Он поднялся и присоединился к остальным: Страже Последнего Часа, армии Тэма, Отряду Красной Руки, Порубежникам — ко всем, кого ему пришлось сюда притащить. Битва возобновилась с новой силой, им даже удалось отбросить шаранцев на пару сотен шагов. Но Демандред заметил это и стал отправлять троллоков, что сражались у реки, на бой вверх по склону. Склон был крутой, и по нему непросто было забраться, но Демандред знал, что ему нужно усилить натиск на Мэта.

Троллоки были настоящей угрозой. У реки их было столько, что они могли и окружить Илэйн, и одновременно сражаться на вершине. Если какая-то из армий Мэта дрогнет, с ним будет покончено.

Что ж, Мэт бросил кости и отдал приказы. Больше не оставалось ничего, только сражаться, истекать кровью и надеяться на лучшее.

С западного склона Высот, словно жидкий огонь, пронеслась вспышка света. В темноте осыпались пылающие капли расплавленного камня. Сперва Мэту показалось, что Демандред решил организовать атаку с того направления, но Отрекшийся не оставлял намерения уничтожить андорцев.

Новая вспышка. В том месте, где сражались Айз Седай. Несмотря на тьму и дым, Мэт был уверен, что заметил, как шаранцы удирают с западной стороны Высот на восточную. Он понял, что улыбается.

— Смотри, — сказал он Кариду, похлопав его по плечу, чтобы привлечь внимание.

— Что это?

— Понятия не имею, — ответил Мэт. — Но раз шаранцам задали перцу, то я почти уверен, что мне это нравится. К бою! — Он повел Карида с остальными в новую атаку на шаранцев.

* * *

Олвер шагал, сгибаясь под тяжестью примотанной к спине связки стрел. Она должна была быть взаправду тяжелой — он на этом настоял. Что будет, если кто-то из прислужников Тени проверит их груз и увидит, что внутри его ноша набита легкими тряпками?

Сеталль и Фэйли вовсе не нужно поглядывать на него так, будто он вот-вот переломится пополам. Ноша была не настолько тяжелой. Конечно, это не помешает ему выжать капельку сострадания из Сеталль, когда они вернутся обратно. Ему надо практиковаться в подобных вещах, а то еще останется таким же безнадежным, как Мэт.

Они двигались вереницей к складу, расположенному в Проклятых Землях, и по пути он признался себе, что не возражал бы, будь его тюк чуток полегче. И вовсе не потому, что он начал уставать. Как ему быть, если придется сражаться? Нужно будет быстро избавиться от ноши, а этот тюк, похоже, был не из тех, что позволит сделать что-либо быстро.

Ноги покрыла серая пыль. Башмаков на нем не было, а его одежда сейчас и на тряпье не годилась. Незадолго до этого Фэйли с Отрядом напали на один из убогих караванов, что тащились к пункту снабжения Тени. Драться почти не пришлось — вереницу измученных, полуголодных пленников охраняли всего три Приспешника Темного и лоснящаяся купчиха.

Многие из их грузов были отмечены знаком Кандора — красного коня. Да и большая часть пленников оказалась кандорцами. Фэйли освободила их и предложила отправиться на юг, но ушла лишь половина. Остальные настояли на том, чтобы присоединиться к ней и идти на Последнюю Битву, хотя Олвер видывал городских попрошаек, на которых было больше мяса, чем на этих бедолагах. По крайней мере, с ними караван Фэйли выглядел натуральнее.

Это было важно. Олвер поднял глаза: они подходили к складу, тропа была обозначена мерцавшими в холодной ночи факелами. Возле тропы, следя за вереницей проходящих людей, стояли несколько этих Айил в красных вуалях. Олвер вновь уставился под ноги, чтобы они не прочли в его взгляде ненависть. Он знал, что Айил доверять нельзя.

Пара охранников — не Айил, а другие Приспешники Темного — крикнули, чтобы вереница остановилась. Аравайн в одежде убитой ими купчихи вышла вперед. Внешность Фэйли явно выдавала в ней салдэйку, и было решено, что она слишком заметная, чтобы играть роль торговки — Приспешницы Темного.

— Где ваша охрана? — спросил солдат. — Это ведь караван Лифы? Что случилось?

— Эти идиоты! — и Аравайн сплюнула на землю. Олвер подавил улыбку. Ее манера держаться полностью изменилась. Она хорошо справлялась со своей ролью. — Они валяются мертвыми там, где я их оставила! Говорила ведь не шляться ночью где ни попадя! Не знаю, что прикончило эту троицу, но мы нашли их на краю лагеря — раздутых, с почерневшей кожей. — Ее явственно замутило. — Думаю, что-то сожрало их внутренности и отложило туда яйца. Нам не хотелось выяснять, что вылупится.

Солдат хмыкнул.

— А ты кто?..

— Пансай, — ответила Аравайн. — Деловой партнер Лифы.

— С каких это пор у Лифы есть деловой партнер?

— С тех пор, как я ее прирезала и забрала ее караван себе.

Все, что они знали о Лифе, им рассказали спасенные пленники. Информация была очень скудной. Олвер почувствовал, что потеет. Охранник наградил Аравайн долгим взглядом и зашагал вдоль цепочки людей.

Солдаты Фэйли располагались вперемежку с пленными кандорцами. Они прилагали все усилия, чтобы выглядеть, как подобает их положению.

— Эй, ты, девка, — сказал охранник, указывая на Фэйли. — Салдэйка, да? — Он хохотнул. — А я-то думал, что салдэйская женщина скорее прирежет мужчину, чем даст ему захватить себя в плен. — И он пихнул Фэйли в плечо.

У Олвера перехватило дыхание. О кровь и проклятый пепел! Леди Фэйли этого точно не потерпит. Охранник хотел проверить, покорны ли пленники! Осанка и манеры Фэйли выдадут ее. Она благородная леди, и…

Фэйли съежилась, став меньше ростом, и что-то плаксиво пролепетала — Олвер не расслышал, что.

Когда он понял, что стоит разинув рот, то заставил себя его закрыть и уставился в землю. Как? Как Фэйли, настоящая леди, научилась повадкам слуги?

Охранник хмыкнул.

— Идите, — сказал он, махнув Аравайн. — Жди там, пока мы за тобой не пошлем.

Группа побрела к пятачку земли неподалеку, где Аравайн приказала всем сесть. Она стояла в стороне, скрестив на груди руки, и в ожидании постукивала по земле ногой. Громыхнул гром, и Олвер почувствовал странный озноб. Он поднял голову и уставился прямо в безглазое лицо Мурддраала.

Олвера бросило в дрожь, словно его окунули в ледяное озеро. Он не мог вздохнуть. Мурддраал скользящими движениями обходил их группу, при этом его плащ висел недвижно, безжизненно. Спустя одно ужасное мгновенье он двинулся дальше — назад к складу.

— Ищет направляющих, — шепнула Мандеввину Фэйли.

— Храни нас Свет, — таким же шепотом ответил тот.

Ожидание было почти невыносимым. В конце концов пришла пухленькая женщина в белом и создала Переходные Врата. Аравайн рявкнула, чтобы они поднимались, и жестом указала двигаться через Врата. Олвер присоединился к веренице неподалеку от Фэйли, и из местности с красной почвой и холодным воздухом они попали туда, где пахло гарью.

Это был ветхий лагерь, заполненный троллоками. Неподалеку кипело несколько больших котлов. Сразу за лагерем круто уходил вверх склон, выходивший на обширное плато, с которого поднимались столбы дыма. Оттуда, как и откуда-то слева, до Олвера доносился шум сражения. Отвернувшись от склона, мальчик увидел темные очертания высокой, узкой горы, поднимавшейся вдалеке над плоской равниной, будто свеча в центре столешницы.

Он снова оглянулся на склон позади лагеря, и у него екнуло сердце. Вниз с обрыва летело тело человека, сжимавшего в руке знамя — знамя с изображением большой красной ладони. Отряд Красной Руки! Человек со знаменем упал посреди кучки троллоков, сидевших у костра и жравших обжигающие куски мяса. Во все стороны брызнули искры, и твари в ярости выдернули нарушителя спокойствия из огня, но человека уже нисколько не заботило, что с ним делают.

— Фэйли! — прошептал Олвер.

— Вижу. — В ее тюке был спрятан мешок с Рогом. Понизив голос почти до шепота, она добавила: — Свет! Как нам добраться до Мэта?

Они отошли в сторону, поскольку через Врата продолжала двигаться остальная часть каравана. У них были мечи, но они, как и стрелы, были увязаны в тюки на спинах нескольких мужчин, будто это обычный груз для доставки на поле боя

— Кровь и пепел, — прошептал Мандеввин, подходя к ним. Из загона невдалеке доносились стоны пленников. — Может, они посадят нас туда? Мы могли бы ночью выскользнуть.

Фэйли покачала головой.

— Они заберут наши грузы. Оставят нас без оружия.

— Тогда что будем делать? — спросил Мандеввин, бросив взгляд в сторону, где кучка троллоков волокла подобранные на поле боя трупы. — Затеем бой? Понадеемся, что лорд Мэт увидит нас и пришлет подмогу?

Этот план показался Олверу не очень хорошим. Он жаждал сражаться, но эти троллоки были огромны. Рядом прошел один, повернув к мальчику волчью голову. Голодным взглядом своих почти человеческих глаз он оглядел Олвера с головы до ног. Мальчик отшатнулся и потянулся к своей ноше, в которой он спрятал нож.

— Мы сбежим, — шепнула Фэйли, когда троллок ушел. — Разбежимся в разные стороны и постараемся их запутать. Может, кому-то и удастся сбежать. — Она нахмурилась. — Почему задерживается Аравайн?

Как только она это сказала, Аравайн вышла из Врат. За ней шла та женщина в белом, которая направляла — и тут Аравайн указала на Фэйли.

Девушку рывком подняло в воздух. Олвер охнул, а Мандеввин, выругавшись, швырнул на землю тюк и стал в нем рыться в поисках меча. Аррела и Селанда закричали. Мгновение спустя плетения вздернули в воздух всех троих, и с оружием в руках через Врата стали выбегать Айил в красных вуалях.

Началась неразбериха. Несколько солдат Фэйли пали, попытавшись отбиваться кулаками. Прижавшись к земле, Олвер пытался добраться до своего ножа, но к тому времени, как он нащупал рукоять, схватка уже закончилась. Все остальные были повержены или связаны Воздухом.

«Так быстро!» — в отчаянии подумал Олвер. Почему никто не предупредил его, что схватки происходят так быстро?

Похоже, все про него забыли, но он не знал, что делать.

Аравайн подошла к висящей в воздухе Фэйли. Что произошло? Аравайн… неужели она их предала?

— Мне жаль, миледи, — обратилась Аравайн к Фэйли. Олвер едва мог слышать. Никто не обращал на него внимания — Айил были заняты солдатами, сгоняя их в кучку, чтобы легче было присматривать. Многие из их числа лежали на земле, истекая кровью.

Фэйли билась в воздухе, от напряжения ее лицо побагровело. Ее рот, наверняка, был заткнут кляпом. Фэйли бы ни за что не стала молчать в такой момент.

Аравайн сняла мешок с Рогом со спины Фэйли и заглянула внутрь. Ее глаза расширились. Она туго затянула завязки мешка и прижала его к себе.

— Я надеялась, — шепнула она Фэйли, — что оставлю прежнюю жизнь. Что начну все сначала. Я думала, мне удастся спрятаться, или же про меня забудут. Думала, что могу вернуться к Свету. Но Великий Повелитель не забывает, и скрыться от него невозможно. Они нашли меня в ту самую ночь, когда мы добрались до Андора. Я не хотела этого, но должна это сделать.

Аравайн отвернулась.

— Коня! — крикнула она. — Я самолично отвезу эту посылку лорду Демандреду, как мне и было приказано.

К ней подошла женщина в белом, и они заспорили приглушенными голосами. Олвер огляделся по сторонам. На него никто не смотрел.

Его пальцы задрожали. Он знал, что троллоки большие и уродливые. Но эти… эти были просто кошмарными. Кошмар со всех сторон. О Свет!

А что бы сделал Мэт?

— Дови’анди се товья сагайн, — прошептал Олвер, обнажая свое оружие. С криком он бросился на женщину в белом и вонзил нож ей в спину чуть выше пояса.

Та истошно завопила. Фэйли упала, освободившись от пут Воздуха. И тут же загоны с пленниками внезапно распахнулись, и толпа людей с криками ринулась на свободу.

* * *

— Выше, выше! — кричала Дозин. — Проклятье, быстрее!

Лиане вместе с другими сестрами, следуя указаниям, сплетала потоки Земли. Грунт перед ними задрожал, изгибаясь и оседая складкой, как сбившийся ковер. Закончив, они укрылись за получившейся насыпью от посылаемого на них сверху по склону огня.

Дозин возглавляла весьма разношерстную группу. Примерно с дюжину Айз Седай, несколько Стражей и солдат. Мужчины крепко сжимали оружие, но с тем же успехом их можно было вооружить буханками хлеба. Воздух потрескивал и шипел от мечущихся в нем плетений Силы. Импровизированное укрепление тряслось под обстрелом шаранцев.

Цепляясь за Единую Силу, Лиане осторожно выглянула поверх укрытия. Она уже оправилась от встречи с Отрекшимся — Демандредом. Это был очень неприятный опыт: она полностью находилась в его власти, и ее жизнь могла оборваться в любой момент. Она также была поражена глубиной его безумия, сила его ненависти к Дракону Возрожденному не походила ни на что, виденное ею ранее.

Группа шаранцев двигалась вниз по склону, осыпая плетениями их импровизированное укрепление. Лиане на лету разрезала одно из плетений, словно хирург, отсекающий омертвевшую плоть. В использовании Единой Силы она теперь была гораздо слабее, чем прежде.

Поэтому ей приходилось действовать более филигранно. Удивительно, как многого можно достичь меньшими средствами.

Насыпь взорвалась.

Когда сверху посыпались комья земли, Лиане бросилась в сторону. Она прокатилась сквозь клубы дыма, откашливаясь и не отпуская саидар. Это атаковали шаранские мужчины-направляющие! Она не видела плетения. Лиане поднялась, платье оказалось разорванным от взрыва, руки исцарапаны. Краем глаза она заметила что-то голубое в канаве неподалеку. Дозин? Она подобралась ближе…

И увидела тело, но без головы.

Лиане накрыло мгновенное, почти непреодолимое чувство утраты и горя. Они не были с Дозин близкими подругами, но здесь сражались плечом к плечу. Лиане окружали смерть и разрушение. Сколько еще предстоит потерь? Сколько еще смертей она увидит?

Лиане с трудом заставила себя успокоиться. Они были готовы к встрече с Повелителями Ужаса, но этих шаранцев были многие сотни. Направляющие целого народа, обученные ведению войны. Все поле было покрыто яркими разноцветными пятнами — телами павших Айз Седай. Потеряв своих Сестер, Стражи с криками ярости бросались вверх по склону и гибли, сраженные вспышками Силы.

Спотыкаясь, Лиане побрела к группе Красных и Зеленых сестер, укрывшихся в углублении на западном склоне. Сейчас их защищал рельеф, но сколько они смогут продержаться?

И все же, она чувствовала гордость. Разбитые, в численном меньшинстве, Айз Седай все-таки продолжали сражаться. Это так не походило на ночь нападения шончан, когда расколотая изнутри Башня была вывернута наизнанку. Эти женщины держались стойко. Каждый раз, когда какая-то группа была рассеяна, они тут же собирались вновь и продолжали вести бой. С неба на них сыпался огонь, но ответный был не слабее, и с обеих сторон били молнии.

Лиане осторожно добралась до группы сражающихся и присоединилась к Райэхин Коннорал, которая, спрятавшись за валуном, метала плетения Огня в приближающихся шаранцев. Лиане следила за ответными атаками, и, быстро сплетя Воду, отразила огненный шар, рассеяв его на крошечные искры.

Райэхин одобрительно кивнула:

— Подумать только, а я уж было решила, что теперь ты ни на что не способна, кроме как строить глазки мужчинам.

— Искусство доманиек, Райэхин, заключается в том, чтобы добиваться желаемого, — ответила Лиане холодно, — с наименьшими усилиями.

Райэхин хмыкнула и запустила в шаранцев очередную партию огненных шаров.

— Нужно будет при случае посоветоваться с тобой на этот счет, — сказала она. — Если и правда есть способ заставить мужчин делать так, как тебе хочется, я бы очень хотела его знать.

Это звучало настолько нелепо, что Лиане, несмотря на весь ужас вокруг, чуть не расхохоталась. Красная? Накрасившись и напудрившись, изучает способы доманиек обращаться с мужчинами?

«Ну а почему нет?» — подумала Лиане, сбивая очередной огненный шар. Мир меняется, и Айя, хоть и очень медленно, меняются вместе с ним.

Сопротивление сестер привлекало все больше шаранских направляющих.

— Скоро нам придется отступить, — сказала Райэхин.

Лиане оставалось только кивнуть.

— Эти шаранцы, — со злостью проворчала Красная — Ты только посмотри!

Лиане ахнула. Значительная часть шаранских войск была отведена с этого участка еще раньше, похоже, их куда-то перебросили, но направляющие заменили их большой толпой перепуганных людей, которых гнали впереди, чтобы те принимали на себя вражеские атаки. Многие держали в руках палки, или другие инструменты, пригодные для сражения, но люди просто столпились в кучу, неумело сжимая свое оружие.

— Кровь и кровавый пепел, — выругалась Райэхин, отчего Лиане подняла на нее бровь. Красная продолжала направлять, стараясь, чтобы молнии опускались позади этой толпы, и все же многие разряды попадали в перепуганных людей. Несмотря на подступившую дурноту, Лиане присоединилась к атаке.

В это время к ним подползла Мэнда Вэн. Перепачканная черной сажей, Зеленая выглядела ужасно. «У меня, наверное, вид не лучше», — подумала Лиане, взглянув на свои поцарапанные и покрытые копотью руки.

— Отходим, — сказала Мэнда. — Возможно, придется воспользоваться Вратами.

— И куда направимся? — спросила Лиане. — Сбежим из боя?

Все замолчали. Нет. С этого поля боя отступать некуда: победа или смерть.

— Наши силы слишком рассеяны, — ответила Мэнда. — Нужно отступить хотя бы для перегруппировки. Нам надо собрать женщин, и это единственное, что приходит на ум. Если, конечно, у вас нет идей получше.

Мэнда смотрела на Райэхин. Сейчас Лиане была слишком слаба в Силе, чтобы ее мнение имело вес. Поэтому, пока сестры продолжали вполголоса переговариваться, она занялась вражескими плетениями. Находившиеся поблизости Айз Седай начали отступать из ложбины вниз по склону. Они перегруппируются, переправятся через Врата на Дашарский холм и там решат, что делать дальше.

Минутку. Что это? Лиане почувствовала поблизости мощный поток Силы. Может, шаранцы создали круг? Она прищурилась. Была уже глубокая ночь, но многочисленные пожары давали достаточно света. Но также и много дыма. Лиане свила Воздух, чтобы развеять дым, но он поднялся сам собой, будто унесенный сильным порывом ветра.

Мимо них, сияя как сотни пожаров, вверх по склону прошла Эгвейн ал’Вир. Она удерживала больше Силы, чем любая женщина, которую когда-либо видела Лиане. В вытянутой руке Амерлин держала белый жезл. Казалось, что ее глаза излучают свет.

Со вспышкой света и всплеском силы Эгвейн выпустила дюжину отдельных потоков огня. Дюжину разом! Они ударили выше по склону, разбросав тела шаранских направляющих.

— Мэнда, — сказала Лиане, — думаю, мы нашли место сбора получше.

* * *

Талманес зажег от фонаря лучину и раскурил трубку. Сделав одну затяжку, он закашлялся и выбил содержимое трубки о каменный пол. Табак испортился. Совсем испортился. Закашлявшись, он размазал отвратительный табак каблуком по полу.

— С вами все в порядке, милорд? — поинтересовался проходивший мимо Мельтен, лениво поигрывая на ходу парой молотков в правой руке.

— Жив пока, будь я проклят, — откликнулся Талманес, — и это куда больше, чем я мог ожидать.

Мельтен невозмутимо кивнул и направился к одной из групп, занимавшихся ремонтом драконов. В глубокой пещере разносилось эхо от ударов молотков о дерево: команда Отряда делала все возможное, пытаясь восстановить оружие. Талманес постучал пальцем по фонарю, проверяя уровень масла. Выгорая, оно издавало ужасный запах, хотя он уже начал к нему привыкать. Масла оставалось еще на несколько часов.

Это хорошо, потому что, насколько ему было известно, эта пещера не имела выхода на поле боя над ними. В нее можно было попасть лишь при помощи Врат. О ней знал один из Аша’манов. Странный парень. Какой человеку смысл знать о существовании пещер, в которые нельзя попасть, кроме как с помощью Единой Силы?

В любом случае, Отряд оказался в подземной ловушке — в безопасности, но в полной изоляции. До них доходили лишь крупицы информации в сообщениях Мэта.

Талманес напрягся, решив, что услышал отдаленные отзвуки битвы направляющих на поверхности, но это было лишь его воображение. Земля молчала, как и эти древние камни, не видевшие солнечного света с самого Разлома, если не дольше.

Он покачал головой, направившись к одной из ремонтных команд.

— Как успехи?

Дэннел махнул в сторону полученных от Алудры листочков бумаги с инструкциями по починке этого конкретного дракона. Сама женщина в этот момент давала четкие указания другой ремонтной группе. Ее речь с легким акцентом разносилась эхом по пещере.

— Большинство труб целы, — сказал Дэннел. — Если хорошенько подумать, то они для того и предназначены, чтобы время от времени выдерживать взрывы и огонь… — он усмехнулся, но, взглянув на Талманеса, умолк.

— Не позволяй моему виду испортить себе настроение, — сказал Талманес, пряча трубку. — И пусть тебя не беспокоит, что мы сражаемся на пороге конца света, и что наши враги имеют огромное численное превосходство, и в случае неудачи, Темный Повелитель вселенского зла уничтожит наши души.

— Прошу прощения, милорд.

— Это была шутка.

Дэннел захлопал глазами:

— Чего?

— Да-да.

— Это шутка?

— Да.

— У вас странное чувство юмора, милорд, — сказал Дэннел.

— Да, мне говорили, — Талманес нагнулся, осматривая повозку дракона. Обугленное дерево было скреплено шурупами и дополнительными досками. — Похоже, этот свое отъездил.

— Сойдет, милорд. Хотя быстро перемещать их не получится. Я говорил, что сами трубы в нормальном состоянии, а вот повозки… Ну что ж, мы сделали все, что было в наших силах, используя обломки и припасы из Байрлона, но за то время, что у нас есть, большего не сделаешь.

— Времени уже нет, — ответил Талманес. — Лорд Мэт может призвать нас в любой момент.

— Если они там, наверху, еще живы — сказал Дэннел, подняв глаза к своду пещеры.

Тревожная мысль. Отряд может закончить свои дни в ловушке. По крайней мере, это продлится недолго. Либо наступит конец света, либо у Отряда закончатся припасы. Оставшись погребенными здесь, они не протянут и недели. В темноте.

«Проклятый пепел, Мэт. Тебе там лучше не проигрывать. Лучше не надо!»

Отряд еще сохранил боевой дух. Не хотелось бы погибать под землей от голода.

Талманес поднял фонарь, собираясь идти, но что-то заметил. Работавшие над драконами солдаты отбрасывали на стену переплетенную тень, похожую на человека в широком плаще и шляпе, закрывавшей лицо.

Дэннел проследил за его взглядом и воскликнул:

— Свет. Словно сам старина Джак следит за нами, верно?

— Похоже, — согласился Талманес и громко выкрикнул: — Что-то здесь тихо! Запевай, ребята.

Кто-то прервал работу. Алудра выпрямилась, уперев руки в бока и наградив его недовольным взглядом.

И Талманесу пришлось запевать самому:

Так выпьем же вина, пусть не опустеют кубки, И милых, веселясь, мы расцелуем в губки, И кости мы метнем, ну а потом идем скорей На танец с Джаком-из-Теней!

Молчание.

Потом они начали подпевать:

Проклятья дружно прокричим под звон веселый кружек, И коль удача с нами вновь, обнимем мы подружек, У Темного сопрем кошель, ну а потом идем скорей На танец с Джаком-из-Теней!

Их громкие голоса сотрясали каменный свод, когда они пели за работой, неистово готовясь к отведенной им роли.

И они исполнят ее. Уж Талманес позаботится об этом. Даже если им придется вырываться из этой могилы, разворотив ее залпами драконов.

* * *

Когда Олвер ударил ножом женщину в белом, сковывавшие Фэйли путы исчезли. Она очутилась на земле, едва удержавшись на ногах. С нею рядом, выругавшись, упал Мандеввин.

Аравайн. Свет, Аравайн. Сообразительная, аккуратная и способная Аравайн была Приспешницей Темного.

И она забрала Рог.

Аравайн взглянула на поверженную Олвером Айз Седай, и ее охватила паника. Она схватила приведенную слугой лошадь и вскочила в седло.

Фэйли метнулась к ней, в то время как пленные выбирались из загонов, бросаясь на троллоков и пытаясь вырвать у них оружие. Ей почти удалось добраться до Аравайн, но та галопом умчалась прочь, унося с собой Рог. Она направилась к пологим склонам, по которым можно будет выехать на самый верх Высот.

— Нет! — закричала Фэйли. — Аравайн! Не надо! — Она было бросилась бежать следом, но поняла, что это бесполезно.

Лошадь. Ей нужна лошадь. Фэйли отчаянно огляделась по сторонам и увидела несколько вьючных животных, которые прошли с ними через Врата. Фэйли бросилась к Беле и парой взмахов ножа освободила ее от седла и всего, что на нем было. Она вскочила на спину кобылы и, схватив поводья, стукнула ее пятками, пуская вскачь.

Косматая кобылка припустила вслед за Аравайн, и Фэйли низко пригнулась.

— Беги, Бела, — воскликнула она. — Если у тебя остались силы, сейчас пора выложиться до конца. Пожалуйста. Беги, девочка, беги.

Бела мчалась по вытоптанной земле, и топот копыт звучал в унисон с раскатами грома. Троллочий лагерь был темным, освещенным лишь походными кострами и редкими факелами. Фэйли казалось, что она мчится сквозь кошмарный сон.

Впереди на тропу выскочило несколько троллоков, намереваясь преградить ей путь. Фэйли пригнулась еще ниже, умоляя Свет, чтобы они промахнулись. Бела сбавила ход, и тут мимо них промчались два всадника с копьями наперевес. Один поразил троллока в шею, а второй, хоть и промахнулся, но конем налетел на другого троллока и отшвырнул его в сторону, освобождая путь. Бела галопом промчалась мимо сбитых с толку тварей и догнала двух мужчин — один был крупного сложения, другой худощавый. Харнан и Ванин.

— Вы, двое! — вскрикнула Фэйли.

— Эге-гей, миледи! — захохотал в ответ Харнан.

— Как? — Она пыталась перекричать топот копыт.

— Мы позволили каравану найти нас и захватить в плен, — прокричал он в ответ. — Несколько часов назад они провели нас через Врата, и мы готовили пленников к освобождению. Ваше появление предоставило такую возможность!

— Но Рог! Вы же пытались украсть Рог!

— Нет, — прокричал в ответ Харнан, — мы пытались спереть табак Мэта!

— Я думал, вы спрятали его, собираясь оставить там! — крикнул Ванин, скакавший по другую сторону от Фэйли. — Я решил, что Мэт будет не против. Он все равно должен мне несколько марок! А когда я открыл мешок и увидел этот проклятый Рог Валир… проклятый пепел! Готов поклясться, что мой вопль был слышен в самом Тар Валоне!

Фэйли застонала, представив себе всю сцену. Крик, который она услышала, был криком удивления, и это он приманил туда похожую на медведя тварь.

Что ж, сделанного не воротишь. Она коленями держалась за Белу, направляя лошадь вперед, где среди троллоков галопом мчалась Аравайн, направляясь туда, где склоны становились положе. Аравайн отчаянными криками призывала троллоков на помощь. Лошади, впрочем, мчались быстрее любого троллока.

Демандред. Аравайн сказала, что отвезет Рог одному из Отрекшихся. Фэйли тихо зарычала, пригибаясь еще ниже, и неожиданно Бела обошла Ванина и Харнана. Девушка не стала спрашивать, где они достали лошадей. Все ее внимание было направлено на Аравайн.

Лагерь переполошился, и Ванин с Харнаном свернули наперерез всадникам, которые бросились за Фэйли. Она срезала путь, заставив Белу перемахнуть через груду припасов, и промчалась прямо через группу людей в странных одеждах, которые сидели и ели у небольшого костра. Они закричали ей вслед с сильным акцентом.

Дюйм за дюймом она догоняла Аравайн. Бела хрипела и тяжело дышала, ее шкура потемнела от пота. Салдэйская конница была одной из лучших в мире, и Фэйли разбиралась в лошадях. Ей доводилось ездить на лошадях разных пород. В эти минуты на поле боя она бы поставила на Белу против лучшего тайренского скакуна. Косматая кобылка неизвестной породы летела, как призовой скакун.

Чувствуя под собой ритм копыт, Фэйли вынула из рукава нож. Она заставила Белу перепрыгнуть через небольшую впадину. И когда они на мгновение зависли в воздухе, Фэйли прикинула направление ветра, высоту падения и оценила момент для броска. Отведя руку, она метнула нож как раз перед тем, как копыта Белы коснулись земли.

Нож пошел верно и по рукоять вонзился в спину Аравайн. Женщина соскользнула из седла, кулем осела на землю, и мешок выпал из ее рук.

Фэйли на ходу спрыгнула с Белы и, проехавшись по земле, затормозила около мешка. Она развязала веревки, стягивающие куль, и увидела внутри блестящий Рог.

— Мне… жаль, — прошептала Аравайн, переваливаясь на спину. Ее ноги не двигались. — Не говори Алдину, что я сделала. Он так… плохо разбирается… в женщинах.

Фэйли встала и полным жалости взглядом посмотрела на Аравайн:

— Молись, чтобы Создатель защитил твою душу, Аравайн, — сказала она, забираясь на Белу. — Потому что иначе тебя заберет Темный. Оставляю тебя ему. — И она снова пустила Белу в галоп.

Оказавшиеся впереди троллоки заметили Фэйли. Твари подняли крик, и несколько Мурддраалов скользнули вперед, направляясь к ней. Они стали кружить вокруг нее, отсекая путь к отступлению.

Девушка упрямо сжала зубы и погнала Белу назад, надеясь встретить Харнана, Ванина или другую помощь.

Лагерь забурлил, и Фэйли заметила, что за ней пустились в погоню всадники с криками: «У нее Рог Валир!»

Где-то на вершине этого холма армия Мэта Коутона сражалась с Тенью. Так близко!

Рядом с ней в землю вонзилась стрела, а затем и другие. Добравшись до загонов с пленниками, Фэйли обнаружила разбросанные обломки забора и мертвые тела. Бела тяжело дышала, похоже, ее силы были на исходе. Фэйли заметила неподалеку лошадь, оседланный чалый мерин легонько тыкался мордой в солдата, лежащего у его ног.

Фэйли придержала Белу. Что же делать? Можно сменить лошадь, а дальше что? Девушка бросила взгляд через плечо и пригнулась — над головой просвистела очередная стрела. Она заметила несколько десятков шаранцев в доспехах из обшитой мелкими колечками ткани, они гнались за ней верхом. За ними следовали сотни троллоков.

«Даже на свежей лошади я от них не оторвусь», — подумала она и направила Белу за грузовые фургоны. Укрывшись за ними, она спешилась и уже собралась бежать к свежей лошади.

— Леди Фэйли? — послышался слабый голосок.

Фэйли поглядела вниз. Под фургоном с ножом в руке съежился Олвер.

Всадники почти нагнали ее. У Фэйли не было времени на раздумья. Она выхватила из мешка Рог и сунула его Олверу в руки.

— Сохрани его, — сказала она. — Спрячь. Позже, ночью, доставь его Мэту Коутону.

— Ты бросаешь меня? — спросил Олвер. — Одного?

— Так нужно, — ответила она, с бешено колотящимся сердцем запихивая в мешок несколько пучков стрел. — Когда эти всадники проедут мимо, найди другое место и спрячься! Они обязательно вернутся и будут идти по моим следам, после того как…

«После того как меня поймают».

Ей придется ножом покончить с собой, чтобы у нее под пыткой не вырвали, что она сделала с Рогом. Она схватила Олвера за руку.

— Прости, что приходится взваливать это на тебя, малыш. Но больше некому. Прежде ты хорошо справлялся, сможешь и теперь. Доставь Рог Мэту, или все пропало.

И Фэйли выбежала на открытое пространство, стараясь, чтобы мешок был виден. Кто-то из этих странно одетых чужеземцев заметил ее и указал остальным. Высоко поднимая мешок, она вскарабкалась в седло чалого мерина и пустила его в галоп.

Троллоки и Приспешники Темного бросились следом, оставив мальчика с его тяжкой ношей прятаться под фургоном посреди троллочьего лагеря.

* * *

Логайн повертел в руке тонкий диск. Черная и белая половины разделены волнистой линией. Предположительно квейндияр. Но то, что он крошился под пальцами, выглядело насмешкой над незыблемостью этого материала.

— Почему Таим их не сломал? — удивился Логайн. — Он ведь мог. Они хрупкие, как истлевшая кожа.

— Не знаю, — ответил Андрол, переглядываясь с остальными. — Может, еще не настал нужный момент?

— Сломай их в подходящий момент, и это поможет Дракону, — произнес человек, называвший себя Эмарином. В его голосе прозвучала тревога. — А если сломать в неподходящий… что тогда?

— Думаю, ничего хорошего, — ответила Певара. Красная.

Сумеет ли он когда-нибудь отомстить тем, кто его укротил? Когда-то именно эта ненависть, и только она одна, помогла ему выжить. Теперь внутри него проснулся новый голод. Он нанес поражение Айз Седай, сломил их и подчинил своей воле. Место, где когда-то жила месть, теперь, казалось… опустело. Его тщательно взлелеянное желание убить М’Хаэля лишь частично заполняло эту пустоту, но недостаточно. Что же еще?

Когда-то он объявил себя Возрожденным Драконом. Когда-то он готовился властвовать над миром. Заставить его покориться своей воле. Сейчас он разглядывал печать от узилища Темного, оставаясь вне битвы. Он находился далеко на юго-западе, за болотами, где его Аша’маны разбили небольшой лагерь. Со стороны высот доносились далекие раскаты грома — эхо взрывов плетений, которыми обменивались Айз Седай и шаранцы.

Большая часть его Аша’манов сражалась там, но шаранцы численно превосходили силы Айз Седай и Аша’манов вместе взятых. Остальные его люди выслеживали и убивали Повелителей Ужаса.

Он терял людей быстрее, чем Тень. Врагов было слишком много.

Он держал печать. В ней заключалась власть. Позволит ли эта власть каким-либо образом защитить Черную Башню? «Если никто не будет бояться Аша’манов, бояться меня, то что с нами станет в случае смерти Дракона?»

Узы излучали недовольство. Их с Габрелле взгляды скрестились. Она следила за ходом битвы, но сейчас пристально смотрела на него. Вопросительно? Угрожающе?

Неужели он действительно решил, что приручил Айз Седай? Смешно так думать. Нет, Айз Седай невозможно приручить — никогда.

Логайн демонстративно убрал печати в кошель на поясе. Не отводя взгляда от Габрелле, он затянул тесемки. Ее беспокойство усилилось. В какое-то мгновение он почувствовал, что она беспокоится за него, а не из-за него.

Возможно, она научилась управлять узами, посылать мысли, которые его успокоят. Нет, Айз Седай нельзя приручить. И связывание узами никак их не сдерживает, только все усложняет.

Он поднес руку к своему высокому воротнику, отцепил значок с драконом и протянул Андролу:

— Андрол Генхальд, ты заглянул в пасть смерти и вернулся. Уже дважды я оказался тебе обязан. Я объявляю тебя полноправным Аша’маном. Носи этот знак с гордостью. — Ранее он уже вернул ему значок с мечом, восстановив в звании Посвященного.

Андрол заколебался, но затем протянул руку и с почтением принял значок.

— Так что с печатями? — спросила Певара, сложив руки на груди. — Они принадлежат Белой Башне, а Амерлин их Хранитель.

— Амерлин, — ответил Логайн, — судя по тому, что я слышал, считай что мертва. А в ее отсутствие я как раз подходящий хранитель. — Логайн ухватился за Источник, овладел и подчинил его. Затем открыл Врата назад, на вершину Высот.

Война предстала перед ним во всей красе: неразбериха, дым и крики. В сопровождении спутников он ступил через Врата. Мощные плетения, создаваемые Демандредом, полыхали словно маяк. Оглушительным голосом тот продолжал призывать Возрожденного Дракона.

Ранда ал’Тора здесь не было. Наиболее подходящей заменой ему был сам Логайн. Еще одна замена.

— Я собираюсь пойти сразиться с ним, — объявил он остальным. — Габрелле, ты останешься и дождешься моего возвращения. Возможно мне потребуется Исцеление. Остальным нужно разобраться с людьми Таима и направляющими шаранцев. Не оставляйте ни одного перешедшего на сторону Тени в живых, вне зависимости — сделали они это по доброй воле, или их принудили силой. Накажите первых и окажите услугу вторым.

Они кивнули. Кажется, он произвел впечатление на Габрелле, скорее всего своим решением ударить в сердце врага. Но она не понимала. Ни один из Отрекшихся не мог быть настолько сильным, каким, казалось, был сейчас Демандред.

У Демандреда был са’ангриал, и очень мощный. Подобный Калландору или даже сильнее. Окажись он в руках Логайна, в мире многое бы изменилось. Мир услышал бы о нем и Черной Башне, и трепетал бы перед ним так, как никогда не трепетал перед Престолом Амерлин.

* * *

Эгвейн вела атаку, подобной которой не видели тысячелетия. Айз Седай покидали свои укрытия и присоединялись к ней, медленно, но неуклонно продвигаясь вверх по западному склону. Плетения летали в воздухе подобно лентам на ветру.

В небе сверкали тысячи молний, и земля стонала и содрогалась от ударов. На другой стороне плато Демандред продолжал атаковать андорскую армию, и каждый удар Погибельного Огня оставлял рябь в воздухе. По земле расползались паутинки черноты, но сейчас сквозь эти трещинки начали пробиваться усики чего-то болезненного. Подобно заразе они распространялись по обломкам камней на склоне.

Воздух казался живым от применяемой Силы, энергии столь мощной, что Эгвейн почти верила, что Единая Сила стала видимой для всех. Все это время она вытягивала через са’ангриал Воры столько Силы, сколько могла удержать. Она чувствовала себя так же, как и при сражении с шончан, хотя сейчас она лучше себя контролировала. В тот раз к ее ярости примешивалось отчаяние и ужас.

На этот раз са’ангриал пылал, как раскаленный добела металл, разогретый намного сильнее, чем в кузнечном горне.

Именно ей, Эгвейн ал’Вир, поручили заботиться об этой земле.

Она — Престол Амерлин. Тень больше не сможет ее запугать.

Она не отступит и не склонится даже тогда, когда все ее возможности будут исчерпаны.

Она будет сражаться.

Направив Воздух, Эгвейн вызвала бушующий вихрь из пыли, дыма и сухих растений и, поместив его перед собой, скрылась от взора врагов, пытавшихся в нее прицелиться. Вокруг посыпались разряды молний, но, запустив в скалу потоки Земли, она извлекла из недр струю железа, которая шпилем застыла рядом с ней. Минуя ее, молнии устремились в шпиль, а она направила вверх по склону ревущую бурю.

Какое-то движение рядом. Эгвейн почувствовала приближение Лейлвин. Она… она доказала свою верность. Удивительно. Обретение нового Стража не избавило ее от отчаяния, порожденного гибелью Гавина, зато помогло в другом. Прежний узел в глубине сознания Эгвейн был заменен новым, таким непохожим, но поразительно преданным.

Эгвейн подняла са’ангриал Воры и продолжила атаку, двигаясь вверх по холму. Бок о бок с ней шла Лейлвин. Впереди, борясь с ветром, сбились в кучу шаранцы. Эгвейн ударила по ним струями огня. Направляющие пытались атаковать ее сквозь бурю, но в глаза им летела пыль, и плетения не достигали цели. Три солдата попытались напасть с фланга, но с ними быстро разобралась Лейлвин.

Эгвейн вызвала ветер и использовала его как руки, подхватывая направляющих и подбрасывая их в воздух. Сверху, охватывая их пламенем, ударили молнии, и дымящиеся трупы падали на землю. Эгвейн продолжала наступать, ее армия Айз Седай продвигалась вперед, разбрасывая плетения подобно стрелам света.

К ним присоединились Аша’маны. Они и до этого сражались рядом с силами Башни, то приближаясь, то удаляясь, но сейчас они, казалось, слились в единый кулак. За нею последовали десятки мужчин. Воздух наполнился Единой Силой.

Ветер прекратился.

Пыльная буря вдруг стихла, потушенная как свеча под одеялом. Ни одна природная сила не была способна совершить подобное. Поднявшись на скалистый выступ, Эгвейн увидела стоявшего на вершине с вытянутой рукой мужчину в одежде черно-красных тонов. Наконец-то, ее атака привлекла их лидера. Его Повелители Ужаса сражались бок о бок с шаранцами, но она искала их главу. Таима. М’Хаэля.

— Он сплетает молнию, — закричал какой-то мужчина позади нее.

Эгвейн мгновенно создала расплавленный металлический шпиль для отвода молний и остудила его как раз в тот момент, когда в него впилась молния. Она оглянулась — предупреждение выкрикнул Джахар Наришма, Аша’ман и Страж Мерисы.

Эгвейн улыбнулась, взглянув на Таима:

— Всем отойти, — громко приказала она. — Всем, кроме вас, Наришма и Мериса. Предупреждения Наришмы будут весьма полезны.

Она собралась с силами и начала высвобождать бурю, направляя ее на изменника М’Хаэля.

* * *

Ила осматривала мертвых на поле боя рядом с развалинами. Хотя бои переместились вниз по реке, она слышала отдаленные крики и взрывы в ночи.

Среди павших она искала раненых, обходя попадавшиеся мечи и стрелы. Их подберут другие, хотя она предпочитала, чтобы они этого не делали. Мечи и стрелы были причиной большинства этих смертей.

Неподалеку работал ее муж, Раин. Он ощупывал каждое тело, а затем прислушивался, не бьется ли сердце. Его перчатки, как и яркий разноцветный наряд, были испачканы кровью, потому что он раз за разом прижимал ухо к груди мертвецов. Убедившись, что человек мертв, они рисовали у него на щеке крестик — чаще всего его собственной кровью, — чтобы другие не тратили время.

За последний год Раин, казалось, постарел на добрый десяток лет, и Ила чувствовала, что и она тоже. Порой Путь Листа благоволил им, наполняя их жизнь миром и радостью. Но лист падает и при легком ветерке, и в бурю; приверженность Пути требовала, чтобы второе принимали с той же готовностью, что и первое. Быть гонимыми с места на место, страдая от голода на умирающих землях, затем наконец обрести покой в землях Шончан… Такова была их участь.

И ничто из этого не сравнится с потерей Айрама. Последнее причиняло ей куда большую боль, чем убийство троллоками его матери.

Они прошли мимо Моргейз, бывшей королевы, которая руководила рабочими, раздавая указания. Ила не стала задерживаться. Ей было мало дела до королев. Они ничего не сделали для нее и ее народа.

Невдалеке остановился Раин, подняв факел и осматривая колчан убитого солдата, полный стрел. Ила зашипела и подобрала юбки, чтобы перешагнуть через тела и подойти к мужу.

— Раин!

— Успокойся, Ила, — ответил он. — Я не собираюсь его поднимать. Я просто задумался… — Он перевел взгляд на отдаленные вспышки света ниже по реке и на Высотах, где армии продолжали чудовищное побоище. Так много вспышек в ночи — как будто мечутся сотни молний. Перевалило далеко за полночь. Они уже несколько часов искали на этом поле выживших.

— Задумался? — переспросила она. — Раин…

— Чего нам ждать от них, Ила? Троллоки никогда не последуют Пути Листа.

— Есть множество мест, куда можно сбежать, — ответила Ила. — Взгляни на них. Они вышли навстречу троллокам, едва только Отродья Тени покинули Запустение. Эти бы усилия пустить на то, чтобы собрать и увести людей далеко на юг…

— Троллоки пошли бы следом, — сказал Раин. — И что тогда, Ила?

— У нас было много хозяев, — ответила Ила. — Возможно, Тень и обращалась бы с нами скверно, но настолько ли хуже, чем это делали другие?

— Да, — тихо произнес Раин. — Да, Ила, это было бы хуже. Гораздо, гораздо хуже.

Ила посмотрела на него.

Вздохнув, он покачал головой:

— Я не сойду с Пути, Ила. Это моя стезя, и я ее принимаю. Быть может… быть может, не стоит думать плохо о тех, кто следует иному пути? Если мы переживем эти времена, то лишь благодаря тем, кто пал на этом поле — независимо от того, хотели мы от них такой жертвы или нет.

Он умолк.

«Это все ночная тьма, — подумала она. — Он передумает, едва вновь засияет солнце. Ведь правда?»

Она подняла голову, вглядываясь в ночное небо. Солнце… Сумеют ли они понять, что оно взошло? Казалось, что облака, подсвеченные снизу пожарами, становились все толще и плотнее. Она сильнее закуталась в ярко-желтую шаль — внезапно ей стало холодно.

«Быть может, не стоит думать плохо о тех, кто следует иному пути…»

Ила сморгнула с глаз навернувшиеся слезинки.

— Свет, — прошептала она. Внутри что-то сжалось. — Мне не следовало отворачиваться от него. Нужно было помочь ему вернуться к нам, а не отвергать. Свет, о Свет, храни его.

Неподалеку кучка наемников нашла стрелы и подобрала их.

— Эй, Ханлон! — позвал один. — Глянь-ка!

Когда эти грубые мужчины только начали помогать Туата’ан, Ила чувствовала гордость за них. Избегать сражения, помогая заботиться о раненых? Эти люди перешагнули через свое полное жестокости прошлое.

Теперь она внезапно увидела их с другой стороны. Трусы, которые сражениям предпочитают обшаривать трупы, роясь у них в карманах. Кто хуже — те, кто, хоть и встав на ложный путь, сопротивляются троллокам и пытаются обратить их вспять? Или эти наемники, что отказались сражаться, решив выбрать путь попроще?

Ила покачала головой. Она всегда думала, что знает ответы на все вопросы. Но сегодня большинство из них ускользали от нее. Впрочем, спасение чьей-то жизни… За это стоило цепляться.

Она продолжила бродить между телами в поисках выживших среди павших.

* * *

Когда леди Фэйли умчалась прочь, Олвер, сжимая Рог, шмыгнул обратно под фургон. Ее преследовали десятки всадников и сотни троллоков. Стало совсем темно.

Один. Его снова оставили одного.

Он крепко зажмурился, но это почти не помогло. Ему по-прежнему были слышны вопли и возгласы в отдалении. Он продолжал чувствовать запах крови пытавшихся сбежать и перебитых троллоками пленников. Помимо крови, он чувствовал запах дыма, густого и едкого. Казалось, весь мир охвачен пожарами.

Земля затряслась, как будто неподалеку в нее врезалось что-то очень тяжелое. В небе грохотал гром, вторя разрывам молний, которые раз за разом с ужасающим треском вонзались в плато. Олвер всхлипнул.

А он считал себя таким храбрым… И вот, когда он попал, наконец, в гущу сражения — он едва сдерживает дрожь в руках. Ему хотелось спрятаться, зарыться глубоко в землю.

Фэйли сказала, чтобы он нашел другое укрытие, потому что преследователи могут вернуться в поисках Рога.

Посмеет ли он высунуться отсюда? Посмеет ли он остаться здесь? Олвер приоткрыл глаза и едва не закричал. Рядом с фургоном он увидел пару ног, оканчивающихся копытами. Мгновение спустя тварь наклонилась, и прямо на него уставилась морда со свиным рылом — глазки-бусинки сузились, ноздри втянули воздух.

Олвер заорал и попятился, сжимая Рог. Троллок что-то прокричал, переворачивая фургон, и едва не опрокинув его на мальчика. Стрелы, которыми была загружена повозка, рассыпались по земле. Олвер выскочил, ища спасения.

Но спасения не было. К нему, перекликаясь на незнакомом языке, обернулись десятки троллоков. С Рогом в одной руке, с ножом в другой, Олвер в отчаянии огляделся по сторонам. Спасения не было.

Поблизости всхрапнула лошадь. Это была Бела — она жевала зерно, просыпавшееся из телеги с припасами. Кобыла подняла голову и поглядела на Олвера. Седла на ней не было — только поводья и уздечка.

«Кровь и пепел, — подумал Олвер, бегом бросаясь к ней, — какая жалость, что это не Ветерок». Эта пузатая кобылка точно завезет его прямо в котел к троллокам. Олвер убрал нож и запрыгнул на спину Белы, одной рукой хватая поводья, а в другой сжимая Рог.

Тот же троллок со свиным рылом, что опрокинул фургон, взмахом меча едва не отрубил Олверу руку по самое плечо. Мальчик заорал, пятками отправляя Белу в галоп, и та рванулась вперед, вынося его из толпы чудовищ. Вопя и завывая, твари погнались за ней. Множество криков разнеслось над лагерем, который почти опустел, когда все бросились к ним.

Олвер скакал, как его учили — пригнувшись и направляя лошадь коленями. И Бела мчалась. Свет, как она мчалась! Мэт говорил, что многие лошади боятся троллоков и могут сбросить всадника, если их подвести близко к этим тварям, но Белы это не касалось. Она промчалась, грохоча копытами, прямо через центр лагеря мимо воющих троллоков.

Олвер оглянулся через плечо. За ним гнались сотни преследователей.

— О Свет!

На вершине тех Высот он видел знамя Мэта — он был в этом уверен. Но путь ему преграждало слишком много троллоков. Олвер развернул Белу туда, куда направлялась Аравайн. Возможно, ему удастся обогнуть троллочий лагерь и выбраться, а затем подняться наверх с другой стороны.

«Доставь Рог Мэту, или все пропало».

Подгоняя Белу, Олвер мчался так быстро, как только мог.

«Больше некому».

Впереди дорогу перекрыл большой отряд троллоков. Олвер повернул обратно, но и с этой стороны путь был отрезан. Олвер отчаянно вскрикнул, вновь разворачивая Белу, но толстая черная троллочья стрела вонзилась ей в бок. Кобыла заржала, пошатнулась и упала.

Олвер отлетел в сторону. От удара о землю у него едва не вышибло дух, а из глаз посыпались искры. Но мальчик заставил себя подняться на четвереньки.

«Рог должен попасть в руки Мэтрима Коутона».

Олвер схватил Рог и понял, что плачет.

— Мне жаль, — сказал он Беле. — Ты была хорошей лошадью. Ты бежала так, как было не под силу Ветерку. Мне жаль. — Она тихонько заржала, в последний раз вздохнула — и испустила дух.

Он оставил ее и шмыгнул между ног первого из подбежавших троллоков. Олвер не мог с ними справиться. Он знал, что не сможет, и не стал даже доставать нож. Он просто бежал вверх по крутому склону, пытаясь добраться до той вершины, где видел знамя Мэта.

С тем же успехом Мэт мог находиться на другом континенте. Троллок ухватил Олвера за одежду и рванул, сбивая с ног, но он вырвался, оставив лоскут в неуклюжих когтях чудовища. Спотыкаясь, он бежал по неровной земле и, озираясь в отчаянии, увидел у каменистого подножия склона небольшую каверну. Обращенную к темному небу неглубокую расселину.

Он бросился к ней и ужом заполз внутрь, вцепившись в Рог. Ему едва хватило места. Троллоки потолкались над отверстием, затем начали тянуть к нему лапы, пытаясь схватить за одежду

Олвер всхлипнул и закрыл глаза.

* * *

Логайн ринулся через Врата с заранее заготовленными для нападения на Демандреда плетениями.

Тот стоял на обугленном склоне, обращенном к пересохшему руслу реки, где терпели поражение андорские пикинеры. Там же сражались айильцы, кайриэнцы и легион Дракона, и над всеми нависла угроза окружения.

Почти все пики в руках пикинеров были поломаны. Совсем скоро наступит полный разгром.

Логайн направил на Демандреда двойной поток огня, но шаранцы бросились под удар, закрывая его своими телами. Плоть сгорела, и кости рассыпались в пыль. Их гибель дала Демандреду время обернуться и встретить следующее плетение потоками Воды и Воздуха, которые схлестнулись со сгустком огня Логайна и обратились облаком пара.

Логайн надеялся, что, после столь длительного направления Силы, Демандред уже устал. Не тут-то было. Перед Логайном сформировалось незнакомое очень сложное плетение. Оно преобразилось в искажавший воздух экран, и следующее плетение Логайна отскочило от него словно прутик от каменной стены.

Отскочив в сторону и перекатившись, Логайн избежал ударившей с неба молнии. Осколки камня еще сыпались ему на голову, а он уже сплел потоки Духа, Огня и Земли, чтобы разрубить эту странную стену. Пробив ее, он рассеял огненную атаку Демандреда подхваченными с земли осколками камней.

«Отвлекающий маневр», — понял Логайн, догадавшись, что Демандред сплетает что-то более сложное. Распахнулись Врата и словно огненная пасть пронеслись через поле, оставляя след из расплавленной лавы. Логайн отскочил, уворачиваясь от Врат смерти.

Следующей атакой Демандреда оказался поток воздуха, опрокинувший Логайна в лаву. Тот отчаянно сплел Воду, остужая раскаленную массу. Он упал плечом вперед, ошпарив кожу в облаке раскаленного пара, но лава уже остыла достаточно, чтобы поверх бурлящего потока образовалась корка. Задержав дыхание, чтобы не обжечь легкие, он откатился в сторону, избежав новой серии молний, испепеливших землю в том месте, где он только что находился.

Молнии разбили созданную им корку. На Логайна брызнули капли лавы, выжигая язвы на его лице и руках. Он закричал и в приступе ярости сплел молнию, швырнув ее во врага.

Тонкий стилет из Духа, Земли и Огня рассек его плетение на лету. Демандред был и в самом деле необычайно силен. Этот са’ангриал просто невероятен.

Следующая вспышка молнии ослепила Логайна, опрокидывая его на спину. Он ударился о кусок скалы, и острые осколки впились в его кожу.

— Ты силен, — сказал Демандред. Логайн с трудом расслышал его слова. Что-то случилось с ушами… гром… — Но ты не Льюс Тэрин.

Логайн зарычал, создавая сквозь слезы плетение, и метнул в Демандреда молнию. Он подготовил две, и, хотя одну Демандред рассек на лету, вторая попала в цель.

Но… это что за плетение? Его Логайн тоже не смог распознать. Молния попала в Демандреда, но исчезла, каким-то образом ушла в землю и рассеялась. Такое простое плетение Воздуха и Земли делало молнии бесполезными.

Щит отсек Логайна от Источника. Воспаленными глазами он сумел разглядеть в руках Демандреда плетение погибельного огня. Зарычав, Логайн подхватил с земли кусок сланца размером с кулак и швырнул его в Демандреда.

К его удивлению камень попал в цель, рассек кожу и заставил Отрекшегося отшатнуться. Демандред был могуч, но он все же мог совершать ошибки, присущие простым смертным. Не стоит слишком увлекаться Единой Силой, что бы там ни твердил Таим. Одной секунды рассеянности хватило, чтобы щит, блокировавший Источник, исчез.

Логайн откатился в сторону, создавая одновременно два плетения. Одно было его собственным щитом, который он и не собирался использовать. Второе — шаг отчаяния, обратные Врата. Выбор труса.

Подняв руку к лицу, Демандред зарычал и ударил потоком Силы. Он решил отразить щит, сразу определив, что он более опасен. Врата открылись, и Логайн кувыркнулся в проем, позволяя им немедленно захлопнуться. Он рухнул по другую сторону — ошпаренный, с облезшими руками, почти ослепший и со звоном в ушах.

Он с трудом заставил себя сесть. Это был лагерь у болот, где Габрелле с остальными спутниками ждали его возвращения. Он взвыл от ярости. Сквозь узы доносилось беспокойство Габрелле. Сильное беспокойство. Свет, он даже не предполагал, что она будет так за него переживать.

— Тише-тише, — произнесла она, опускаясь рядом на колени. — Дурачок. Что ты с собой сделал?

— Я проиграл, — ответил он. Даже отсюда он чувствовал мощные атаки Демандреда и его призывы к Льюсу Тэррину. — Исцели меня.

— Ты ведь не станешь пробовать это снова, не так ли? — уточнила она. — Я не стану Исцелять тебя только для того, чтобы ты снова…

— Я не буду пытаться снова, — надтреснутым голосом произнес Логайн. Боль была ужасной, но она меркла по сравнению с унижением от поражения. — Не буду, Габрелле. Перестань сомневаться в моих словах. Он слишком силен.

— Некоторые ожоги очень серьезны, Логайн. Эти борозды на коже… даже не знаю, сумею ли Исцелить их полностью. У тебя останутся шрамы.

— Переживу, — проворчал он. Это там, где на руку и лицо попали капли лавы.

«Свет, — подумал он. — Как же нам справиться с этим чудовищем?»

Габрелле положила на него руки, и по телу разлилось плетение Исцеления.

* * *

Грохот схватки между Эгвейн и М’Хаэлем соперничал с раскатами грома в небесах. М’Хаэль. Новый Отрекшийся. Повсюду на поле боя Повелители Ужаса провозглашали его имя.

Эгвейн не задумываясь метала плетение за плетением в Аша’мана-изменника. Она больше не использовала ветер, но он продолжал с воем метаться вокруг нее, развевая волосы и платье, хлопая палантином. Рядом Наришма и Мериса вместе с Лейлвин жались к земле. Наришма, чей голос за ревом битвы был еле слышен, выкрикивал названия плетений, которые создавал М’Хаэль.

Наступая, Эгвейн выбралась на вершину Высот, на один уровень с М’Хаэлем. Подсознание говорило ей, что телу скоро потребуется отдых.

Но в данный момент отдых был непозволительной роскошью, сейчас имел значение только бой.

К ней устремилась вспышка огня, и она отшвырнула ее плетениями Воздуха. Пока она свивала потоки Земли, вокруг хороводом огней кружились подхваченные ветром искры. Она послала рябь по уже перепаханной земле, стараясь свалить М’Хаэля с ног, но тот рассек ее плетение своим.

«Он стал медленнее», — подумала она.

Переполненная Силой Эгвейн шагнула вперед. Она начала сплетать сразу два потока, по одному в каждой руке, и метнула в своего противника огонь.

Он ответил лучом ослепительно белого света, толщиной с проволоку, промахнувшись менее чем на ладонь. Погибельный Огонь оставил блики в глазах Эгвейн, земля под ними застонала, и исказился воздух. По земле вновь поползли эти паутинки, ведущие в никуда.

— Идиот! — закричала она. — Ты разрушишь сам Узор! — Их схватка уже представляла такую опасность. Этот ветер и шипение воздуха были неестественными. От М’Хаэля в разные стороны по земле, расширяясь, побежали трещинки.

— Он снова его сплетает! — закричал Наришма, голос потонул в реве бури.

М’Хаэль выпустил второй луч Погибельного Огня, разрывая землю, но Эгвейн была наготове. Она сделала шаг в сторону закипая от гнева. Погибельный Огонь. Она должна что-то ему противопоставить!

«Им все равно, что разрушать, для этого они сюда и явились. Такова воля их хозяина. Разрушать. Жечь. Убивать.

Гавин…»

Она яростно закричала, сплетая один за другим огненные столбы. Наришма выкрикивал, что делает М’Хаэль, но Эгвейн не было слышно из-за рева в ушах. А вскоре она сама увидела, что он создал барьер из Воздуха и Огня, чтобы отражать ее атаки.

Эгвейн шагала вперед, снова и снова нанося удары. Это не давало ему времени оправиться, времени для контратаки. Она сбилась с ритма только для того, чтобы сплести щит, который уже держала наготове. Брызги огня, разлетевшиеся от барьера, заставили его попятиться. Его плетение развалилось, и он поднял руку, вероятно пытаясь вновь сплести Погибельный Огонь.

Эгвейн ударила щитом между ним и Источником. Его не отрезало полностью, усилием воли он сумел его удержать. Сейчас они стояли достаточно близко друг к другу, чтобы она могла видеть его удивление и гнев. Он пытался сопротивляться, но был слабее ее. Эгвейн давила, все сильнее и сильнее пережимая ту невидимую нить, что связывала его с Единой Силой. Она нажала, что было мочи…

Напрягая силы, М’Хаэль выпустил тоненькую струйку Погибельного Огня через верх, где щит еще не плотно перекрыл щель. Погибельный Огонь разрушил плетение, как и воздух, как и саму ткань Узора.

Когда М’Хаэль направил на нее плетение, Эгвейн отпрянула назад, но раскаленный добела луч был слишком тонок, слишком слаб, чтобы дотянуться до нее. Он истаял, не достигнув цели. М’Хаэль зарычал, затем исчез, исказив воздух неизвестным Эгвейн способом Перемещения.

Эгвейн глубоко вздохнула, прижимая руку к груди. Свет! Ее чуть не стерло из Узора.

«Он исчез не создавая Врат! Истинная Сила», — догадалась она. Единственное объяснение. Она почти ничего о ней не знала, — это была сама суть Темного, главное искушение, которое побудило направляющих в Эпоху Легенд пробить Отверстие.

«Погибельный Огонь. Свет. Я чуть не погибла, даже хуже, чем погибла».

Она не знала способа противостоять Погибельному Огню.

«Это всего лишь плетение… — как сказал Перрин. — Всего лишь плетение».

Это уже в прошлом, а М’Хаэль сбежал. Нужно держать Наришму под рукой, чтобы предупредил ее, если вдруг кто-то будет направлять поблизости.

«Если только М’Хаэль снова не воспользуется Истинной Силой. Сможет ли другой мужчина ее почувствовать?»

— Мать!

Эгвейн повернулась. Мериса жестом указывала на Айз Седай и Аша’манов, сражавшихся с шаранцами. Склон холма покрывали тела множества погибших сестер в платьях разных цветов.

Неотступно, будто закутанные в черное убийцы, ее преследовали мысли о гибели Гавина. Эгвейн стиснула зубы, остужая свой гнев, зачерпнула Единую Силу и обрушилась на шаранцев.

* * *

Заткнув ноздри кусочками ткани, Хурин вместе с остальными Порубежниками сражался на Половских Высотах.

Даже сквозь ткань он чувствовал смрад войны. Столько насилия, повсюду запахи крови и гниющей плоти. Ими пропитана земля, его меч, его собственная одежда. Его мутило, жестоко мутило уже несколько раз за бой.

Но Хурин продолжал сражаться. Он увернулся, когда троллок с мордой медведя вскарабкался по телам и замахнулся на него. Земля содрогнулась от удара троллочьего меча, и Хурин вскрикнул.

Тварь жутко захохотала, принимая вскрик Хурина за вопль ужаса. Троллок сделал выпад, Хурин метнулся вперед, поднырнул под удар и на ходу вспорол твари брюхо. Существо запнулось и остановилось, глядя, как его дымящиеся внутренности вываливаются наружу.

«Нужно выиграть время для лорда Ранда», — подумал Хурин, отступая, в ожидании, когда следующий троллок перелезет через тела. Они лезли по восточному склону Холмов со стороны реки. Им было тяжело взбираться по крутому откосу, но, Свет, их слишком много.

«Сражайся, сражайся».

Лорд Ранд пришел к нему и извинился. Лично к Хурину! Что ж, он будет гордиться Хурином. Дракон Возрожденный мог бы свободно обойтись без прощения какого-то ловца воров, но Хурин почувствовал, что в мире все как будто встало на свои места, и лорд Ранд стал прежним. Лорд Ранд спасет их, если они смогут выиграть для него достаточно времени.

Наступление троллоков прекратилось. Он нахмурился. Чудовищам, казалось, не было конца. Они явно не могли быть все перебиты. Он осторожно сделал шаг вперед и выглянул из-за горы трупов, окидывая взглядом склон.

Нет, они не были разбиты. Море чудовищ по-прежнему казалось почти бескрайним. Он мог видеть их в свете горящих внизу костров. Троллоки перестали лезть по склону, потому что им было необходимо убрать с пути трупы своих сородичей, многие из которых пали от стрел, выпущенных лучниками Тэма. А под ними, у самого русла, еще большая армия троллоков сражалась с армией Илэйн.

— У нас есть несколько минут передышки, — обратился к солдатам Лан Мандрагоран, оставаясь в седле. Рядом с ним находилась королева Аллиандре, тихо разговаривая со своими людьми. Два монарха неподалеку. Без сомнения, они знают, что делать. От этой мысли Хурину стало легче на душе.

— Они готовятся к решительному штурму, — сказал Лан, — хотят выдавить нас со склона, чтобы можно было сражаться на ровной местности. Отдохните, пока они убирают тела. Благословенны ваши мечи, друзья. Следующая атака будет самой тяжелой.

Следующая атака будет самой тяжелой? О, Свет!

За их спинами, на середине плато остатки армии Мэта продолжали наступать на шаранскую армию, пытаясь оттеснить ее на юго-запад. Если у Мэта все получится, то шаранцы отступят вниз по склону и смешаются с армией троллоков, сражающихся с силами Илэйн. Организовав таким образом неразбериху, Мэт получит преимущество. Но пока шаранцы не отступали ни на шаг; в действительности, это они теснили армию Мэта, которая уже начинала уступать.

Хурин лег прямо там, где стоял; повсюду раздавались стоны, отдаленные крики, звон оружия. Смрад насилия окутывал его зловонным океаном.

Худшее еще впереди.

Да поможет им Свет.

* * *

Отирая тряпицей руки от крови, Берелейн вошла в пиршественный зал своего дворца. Столы были давно порублены на дрова, чтобы поддерживать огонь в огромных каминах по обоим концам длинной комнаты; там, где раньше стояла мебель, рядами лежали раненые.

Кухонные двери распахнулись, пропуская группу Лудильщиков — часть несла носилки, другие помогали идти хромающим раненым.

«Свет! — подумала Берелейн. — Еще?»

Дворец был битком набит ранеными.

— Нет, нет! — воскликнула она, выходя вперед. — Не сюда — в заднюю галерею. Придется класть их там. Розил! У нас новые раненые.

Успокаивая раненых, Лудильщики свернули к галерее. Сюда направляли только тех, кого можно было спасти. Пришлось объяснять предводителям Туата’ан, какие раны требуют от Исцеляющих слишком больших усилий. Лучше спасти десятерых тяжелораненых, чем потратить те же усилия, пытаясь спасти одного, цеплявшегося за жизнь из последних сил.

И это разъяснение было одним из самых мрачных эпизодов в ее жизни.

Лудильщики продолжали идти друг за другом, и Берелейн старательно всматривалась в раненых, не мелькнет ли белое. Среди них попадались Белоплащники, но того, кого она искала, не было.

«Так много…» — снова подумала она. Переносить раненых Лудильщикам не помогал никто. Почти все обитатели дворца — каждый способный стоять на ногах мужчина и большинство женщин — отправились на поле боя: кто сражаться, а кто — помогать кэймлинским беженцам собирать стрелы.

Прибежала Розил. Ее платье было выпачкано в крови, но она не обращала на это внимания. Она тут же занялась ранеными, проверяя, кому из них требовалась неотложная помощь. Как назло в эту минуту снова распахнулись двери кухни, и через них проковыляла группа израненных андорцев и Айил — их с другого участка поля прислала Родня.

Тут началось сущее столпотворение, когда Берелейн отправила всех, кто был в ее распоряжении — конюхов, стариков и даже пятилетних детей — помочь устроить новоприбывших. Айильцы попадали сюда только с тяжелыми ранениями — никто из них не покидал поле боя, пока был способен держать оружие. И это означало, что многим уже нельзя было помочь. Теперь ей надо было выделить для них место, которого у нее не было, и смотреть, как они умирают, захлебываясь кровью.

— Это безумие! — воскликнула она поднимаясь. Ее руки снова были липкими от крови, а чистых тряпок больше не осталось. Свет! — Нам нужно отправить еще помощь. Ты! — Она указала на айильца с повязкой на глазах, сидевшего откинувшись к стене. Он потерял зрение. — Я обращаюсь к тебе, слепой Айил!

— Меня зовут Ронья.

— Хорошо, Ронья. Мне помогают гай’шайн. Но по моим прикидкам, их должно быть гораздо больше. Где они?

— Ждут, пока окончится битва, чтобы они могли служить победителям.

— Нужно привести их, — сказала она. — Нам нужен каждый, кто способен помочь сражаться.

— Они могут прийти к тебе сюда, Берелейн Пейндраг, и помочь ухаживать за больными, — ответил айилец. — Но сражаться они не станут. Там им не место.

— Они прислушаются к здравому смыслу, — твердо сказала она. — Идет Последняя Битва!

— Ты можешь быть здесь вождем клана, — ответил мужчина с улыбкой. — Но ты не Кар’а’карн. Даже он не смог бы приказать гай’шайн нарушить джи’и’тох.

— А кто смог бы?

Айильца это, похоже, удивило:

— Никто. Это невозможно.

— А Хранительницы Мудрости?

— Они не станут, — ответил он. — Никогда.

— Посмотрим, — сказала Берелейн.

Его улыбка стала еще шире:

— Полагаю, ни один мужчина и ни одна женщина не пожелали бы испытать на себе твой гнев, Берелейн Пейндраг. Но даже если бы зрение вернулось ко мне, я бы сам выколол себе глаза прежде, чем увижу гай’шайн в бою.

— Значит, им не нужно сражаться, — сказала Берелейн. — Возможно, они могут помочь переносить раненых. Розил, ты заберешь эту группу?

Усталая женщина кивнула. Во дворце не было ни единой Айз Седай, которая не выглядела бы так, будто упадет, если сделает еще шаг. Сама Берелейн держалась на ногах благодаря травам, которые, по ее мнению, Розил не одобрила бы.

Что ж, здесь она больше ничего сделать не могла. Не стоит ли ей проведать раненых, размещенных в кладовых? Они…

— Леди Первенствующая? — раздался голос. Это была Китан — одна из той дворцовой прислуги, кто остался, чтобы заботиться о раненых. Стройная женщина взяла Берелейн за руку. — Вам нужно лично взглянуть.

Берелейн со вздохом кивнула. Что там еще за беда приключилась? Новый пузырь зла, заточивший раненых за стенами, которых тут раньше не было? Или у них снова кончились бинты? Она подозревала, что в городе не осталось ни единой простыни, занавески или даже ночной сорочки, которую бы не пустили на повязки.

Девушка провела ее вверх по лестнице в собственные покои Берелейн, где лежали несколько раненых. Она вошла в одну из комнат и удивилась, увидев знакомое лицо. У постели сидела Анноура в красном с серыми вставками платье, а ее обычные косички были небрежно стянуты на затылке. Берелейн едва ее узнала.

Анноура встала и поклонилась навстречу Берелейн, хотя было видно, что она чуть не падает от усталости.

На постели лежал Галад Дамодред.

Берелейн ахнула и бросилась к нему. Да, это был он, хотя его лицо пересекал страшный шрам. Он дышал, но был без сознания. Берелейн хотела взять его за руку, но обнаружила, что та оканчивается культей. Один из хирургов уже прижег ее, чтобы больной не истек кровью.

— Как? — воскликнула Берелейн, сжимая вторую руку Галада и закрывая глаза. Рука была теплой. Когда она услышала, что прокричал Демандред, победив человека в белом…

— Я чувствовала, что в долгу перед тобой, — ответила Анноура. — После того, как Демандред объявил о своей победе, я нашла Галада на поле боя и вытащила его, пока Демандред бился с кем-то из Черной Башни. — Она села обратно на стоявший у постели табурет и сникла, наклонившись вперед. — Я не смогла Исцелить его, Берелейн. Все, на что я была способна — это сплести Врата и переправить его сюда. Прости.

— Ты все сделала правильно, — ответила Берелейн. — Китан, приведи кого-нибудь из сестер. Анноура, отдохни и почувствуешь себя лучше. Спасибо тебе.

Анноура кивнула и закрыла глаза. Потрясенная Берелейн увидела в уголках ее глаз слезы.

— В чем дело? — спросила она. — Анноура, что случилось?

— Не важно, Берелейн, — поднимаясь, ответила та. — Всех этому обучают, ты знаешь. Не направляй, если слишком устала. Могут возникнуть осложнения. Но мне были нужны Врата, чтобы вернуться во дворец. Чтобы доставить его в безопасное место, где бы он мог поправиться…

И Анноура соскользнула с табурета. Берелейн упала рядом на колени, поддерживая ее голову. Только сейчас она поняла, что Анноура выглядит иначе не из-за косичек. С ее лицом тоже что-то произошло. Оно изменилось. Перестало быть безвозрастным — напротив, стало юным.

— О, Свет, Анноура, — воскликнула Берелейн. — Ты себя выжгла, да?

Женщина лишилась чувств. У Берелейн заныло сердце. В последнее время между ними возникло недопонимание, но Анноура была доверенным лицом Первенствующей и ее подругой уже много лет. Бедняжка. Судя по тому, что об этом говорили Айз Седай, они считали это хуже смерти.

Берелейн уложила женщину на кушетку и накрыла одеялом. Она чувствовала себя совершенно бессильной. «Может… Может, ее как-то можно Исцелить…»

Она вернулась к постели Галада, чтобы еще немного подержать его за руку, и, подвинув табурет, села. Только чуть-чуть отдохнуть. Закрыть глаза. Он жив. Заплатил страшную цену, но жив.

Берелейн вздрогнула, услышав его голос:

— Как?

Открыв глаза, она увидела, что он на нее смотрит.

— Как я сюда попал? — тихо спросил он.

— Анноура, — ответила Берелейн. — Она нашла тебя на поле боя.

— Мои раны?

— Целительницы придут, как только освободятся. Твоя рука… — она собралась с духом. — Руки больше нет, но мы можем убрать эту рану на лице.

— Нет, — прошептал он. — Это только… небольшой порез. Приберегите Исцеление для тех, кто без него умрет. — Он выглядел таким усталым, едва в сознании.

Она прикусила губу, но кивнула:

— Да, конечно. — Она помедлила. — Битва складывается скверно, да?

— Да.

— Значит, нам остается… только надеяться?

Его ладонь выскользнула из ее пальцев, и он запустил руку под рубашку. Когда придут Айз Седай, нужно будет его раздеть и обработать раны. Пока обработали только культю, как самое опасное из его ранений.

Галад вздохнул, его сотрясла дрожь, и рука выскользнула из-под рубашки. Может, он хотел ее снять?

— Надеяться… — прошептал он и потерял сознание.

* * *

Ранд плакал.

Сжавшись во тьме, он плакал, а перед ним сплетался Узор, свитый из нитей человеческих жизней. Столь много из этих нитей обрывалось.

Столь много.

Нужно постараться как-то уберечь их. Почему это ему не удается? Помимо его воли в сознании стали всплывать имена. Имена тех, кто умер ради него — вначале это были одни только женщины, но теперь список разросся и стал включать всех до единого, кого он должен был спасти — но не спас.

Человечество сражалось у Меррилора и Шайол Гул, и Ранд стал вынужденным свидетелем их смертей. Он не мог отвернуться.

И Темный выбрал этот момент, чтобы обрушиться на него всей мощью. Что-то давило на него, пытаясь уничтожить, превратить в ничто. Ранд не мог шелохнуться. Каждую частичку своего существа, всю свою решимость и все свои силы он сосредоточил на том, чтобы помешать Темному разорвать его на части.

Он мог быть лишь безучастным свидетелем их гибели.

Ранд видел, как пал в бою Даврам Башир, а за ним вскорости и его жена. Когда пал его друг, Ранд зарыдал. Он оплакивал Даврама Башира.

Дорогой, верный Хурин пал во время атаки троллоков на вершину Высот, которую удерживал Мэт. Ранд оплакал Хурина. Человека, который так верил в него; человека, последовавшего бы за ним куда угодно.

Джори Конгар лежал, погребенный под телом троллока, призывая на помощь, пока не истек кровью и не умер. Ранд оплакал Джори, когда исчезла нить его жизни.

Энайлу, решившую оставить Фар Дарайз Май и положившую свадебный венок к ногам Лейрана из сисвай’аман, пронзили копьями сразу четыре троллока. Ранд оплакал и ее.

Карлдин Манфор, так долго следовавший за ним и сражавшийся у колодцев Дюмай, в изнеможении упал на землю, не в состоянии более направлять Силу. Шаранцы набросились на него и закололи черными клинками. Его Айз Седай, Белдейн, пошатнулась и упала несколько мгновений спустя. Ранд оплакал их обоих.

Он оплакал Гарета Брина и Суан. Он оплакал Гавина.

Так много. Так невообразимо много.

— ТЫ УСТУПАЕШЬ.

Ранд сжался еще сильнее. Что он мог сделать? Его мечта остановить Темного… если он сделает это, то сотворит кошмар. Его собственные намерения обернулись против него.

— СДАВАЙСЯ, СОПЕРНИК. ЗАЧЕМ ТЫ УПОРСТВУЕШЬ? ОСТАНОВИСЬ И ОТДОХНИ.

Ему хотелось так поступить. О, так хотелось! Свет! Что бы подумала Найнив? Он видел, как она борется за жизнь Аланны. Как им с Морейн стало бы стыдно, если бы они узнали, что в подобный момент Ранд хотел просто все бросить и сдаться?

Боль накрыла его, и он закричал снова:

— Прошу тебя, пусть это кончится!

— ЭТО ВОЗМОЖНО.

Ранд сжался, извиваясь и дрожа. Но их крики продолжали его терзать. Смерть за смертью. Он едва держался.

— Нет, — прошептал он.

— НУ ХОРОШО, — сказал Темный. — ТОГДА Я ДОЛЖЕН ПОКАЗАТЬ ТЕБЕ ЕЩЁ КОЕ-ЧТО. ЕЩЁ ОДИН ВОЗМОЖНЫЙ ВАРИАНТ.

И Темный сплел нити вероятностей в последний раз.

Все заволокла тьма.

* * *

Таим нанес удар Единой Силой, хлестнув Мишраиля плетениями Воздуха:

— Ступай обратно, болван! И сражайся! Нам нельзя отступать!

Повелитель Ужаса отпрянул и, захватив с собой двоих приятелей, убрался прочь, как было приказано. Вне себя от ярости, Таим взорвал Силой валявшийся поблизости камень. Эта драная кошка Айз Седай! Как она посмела взять над ним верх?

— М’Хаэль, — раздался холодный голос.

Таим… М’Хаэль. Он должен думать о себе, как о М’Хаэле. Он направился по склону на звук зовущего голоса. В панике он открыл Врата в безопасное место и теперь находился на другой стороне Высот, на юго-восточном склоне. Отсюда Демандред контролировал идущий внизу бой и сеял разрушения в рядах андорцев, кайриэнцев и Айил.

Троллоки Демандреда взяли под контроль весь коридор между холмом и болотами и сейчас изматывали обороняющихся у высохшего русла реки. Теперь это лишь вопрос времени. А пока шаранская армия дралась здесь же на северо-восточном склоне Высот. Его беспокоило то, что Коутон слишком быстро появился, чтобы остановить наступление шаранцев. Но это не важно. Это был жест отчаяния. Ему не выстоять против шаранской армии. Но прямо сейчас было важнее уничтожить этих Айз Седай по другую сторону Высот. В этом был ключ к победе во всей битве.

М’Хаэль прошел между смотревшими на него с подозрением необычно одетыми шаранками со странными татуировками. Среди них скрестив ноги сидел на земле сам Демандред. Закрыв глаза, он медленно дышал. Тот са’ангриал, которым он пользовался… как-то особенно утомил его. Похоже, чтобы направлять с его помощью, требуется нечто большее, чем простое использование Силы.

Дает ли это шанс М’Хаэлю? Как же его раздражала необходимость подчиняться. Да, он многому успел научиться у этого человека, но сейчас вполне очевидно, что Демандред не в том состоянии, чтобы командовать армией. Он привязался к этим шаранцам и тратит силы на свою месть ал’Тору. Чужие слабости для М’Хаэля были потенциальными возможностями.

— Я слышал о твоем провале, М’Хаэль, — сказал Демандред.

Внизу, за пересохшей рекой, обороняющиеся андорские войска наконец начали уступать. Троллоки настойчиво искали слабые точки в их рядах и уже прорвались в нескольких местах сквозь строй пикинеров как выше, так и ниже по течению. Тяжелая кавалерия Легиона и легкие конники кайриэнцев теперь находились в постоянном движении, производя отчаянные наскоки на троллоков, прорвавшихся сквозь ряды андорцев. У болот айильцы еще держались, а андорцы при поддержке арбалетчиков Легиона не позволяли врагу зайти во фланг справа. Но троллоки неуклонно продолжали наступать, и шеренги Илэйн медленно прогибались, все дальше отходя на шайнарскую территорию.

— М’Хаэль? — произнес Демандред, открывая глаза. Древние и умудренные. М’Хаэль усилием воли подавил страх перед этим взглядом. Его не запугать! — Расскажи о своем провале.

— Это все та ведьма Айз Седай, — выплюнул М’Хаэль. — У нее мощный са’ангриал. Мне почти удалось ее одолеть, но Истинная Сила меня подвела.

— Тебе была выделена лишь крохотная капля, и тому есть причина, — ответил Демандред, вновь закрывая глаза. — Истинная Сила непредсказуема в неумелых руках.

М’Хаэль ничего не ответил. Он будет больше практиковаться с Истинной Силой и узнает ее секреты. Остальные Отрекшиеся были стары и медлительны. Скоро будет править свежая кровь.

Демандред легко поднялся, внушая ощущение неотвратимости. Создавалось впечатление, что с места сдвинулась глыба.

— Ты вернешься и убьешь ее, М’Хаэль. Я убил ее Стража. Она теперь легкая добыча.

— Но са’ангриал…

Демандред протянул ему свой скипетр, оканчивающийся золотой чашей. Это проверка? Такая мощь. М’Хаэль чувствовал исходящую от него силу, когда Демандред использовал эту вещь.

— Ты ведь говорил, что у нее есть са’ангриал, — сказал Демандред. — Что ж, у тебя тоже будет. Я доверяю тебе Сакарнен, чтобы исключить любое оправдание провала. Преуспей или умри, М’Хаэль. Докажи, что ты стоишь звания Избранного.

М’Хаэль облизал губы:

— А что если Возрожденный Дракон все-таки ответит на твои призывы и придет?

Демандред рассмеялся:

— Ты думаешь, я стал бы использовать это в бою с ним? И что бы это доказало? Если я собираюсь доказать, что я лучше, условия должны быть равными. Судя по всему, он не может безопасно использовать Калландор, и совершил глупость, уничтожив Чойдан Кэл. Он придет. И когда это случится, я встречу его с голыми руками и докажу, что именно я истинный правитель этого мира.

«Тьма внутри… — подумал Таим. — Он совсем спятил, что ли?» Как странно смотреть в эти, вроде такие рассудительные, глаза и слышать полный бред, слетающий с его губ. Когда Демандред впервые явился М’Хаэлю, предложив ему шанс послужить Великому Повелителю, он таким не был. Заносчивым, да. Но все Отрекшиеся были заносчивыми. Желание Демандреда лично убить ал’Тора сжигало его изнутри, словно пожар.

Но это… Это было нечто другое. Жизнь в Шаре его изменила. И, безусловно, сделала слабее. А теперь еще и это. Кто стал бы добровольно отдавать столь мощный артефакт своему сопернику?

«Только глупец, — решил М’Хаэль, протягивая руку за са’ангриалом. — Убить тебя, Демандред, все равно что облегчить страдания лошади с тремя сломанными ногами. Жаль. Я надеялся расправиться с тобой как с достойным соперником».

Демандред отвернулся, и М’Хаэль направил Единую Силу через Сакарнен, жадно впитывая щедрый поток. Его наполнила Сила — дикая, бурлящая сладость саидин. С ней он был непобедим! Он мог все что угодно. Сдвинуть горы, уничтожить армии — и все совершенно один!

М’Хаэля так и подмывало зачерпнуть Силы, сплести потоки и уничтожить соперника.

— Будь осторожен, — произнес Демандред. Его голос прозвучал слабо и жалко. Как писк мыши. — Не пытайся направлять через него в мою сторону. Я привязал Сакарнен к себе. Если попытаешься использовать его против меня, тебя выжжет из Узора.

Мог Демандред солгать? Разве можно настроить са’ангриал на определенного человека? Он этого не знал. Он задумался, затем опустил Сакарнен — с горечью, которую не могла заглушить сладость текущей сквозь него силы.

— Я не идиот, М’Хаэль, — сухо продолжил Демандред. — Я бы не дал тебе петлю, на которой меня можно вздернуть. Ступай и делай то, что сказано. Ты сейчас мой слуга, моя рука, держащая топор, чтобы срубить дерево. Уничтожь Амерлин. Используй Погибельный Огонь. Так нам приказано, и мы это исполним. Перед тем как перестроить мир на свой новый лад, его следует разрушить.

М’Хаэль зарычал в ответ, но поступил, как ему сказали, и сплел Врата. Он уничтожит эту ведьму Айз Седай. А потом… потом он придумает, как расправиться с Демандредом.

* * *

Илэйн расстроено наблюдала за отступлением пикинеров. Она никак не могла смириться с тем, что Бергитте удалось убедить ее выйти из боя, ведь прорыв троллоков мог произойти в любой момент.

Илэйн отступила почти к самым руинам, которые в настоящий момент находились вне прямой опасности. Ее окружало двойное кольцо гвардейцев, большая часть телохранителей отдыхали и ужинали, пользуясь перерывом в сражениях. Это хоть немного восстановит их силы.

Илэйн не поднимала свое знамя, но отправила посыльных к командирам, чтобы дать знать: она осталась жива. Она пыталась управлять боем с троллоками, но ее усилий было недостаточно. Ее войска явно слабели.

— Мы должны вернуться, — обратилась она к Бергитте. — Они должны меня видеть.

— Не уверена, что это что-то изменит, — ответила Бергитте. — Наши полки просто не могут устоять и против троллоков, и против этой проклятой Единой Силы. Я…

— Что? — спросила Илэйн.

Бергитте отвернулась:

— Клянусь, когда-то я помнила подобную ситуацию.

Илэйн стиснула зубы. Она считала потерю, которую понесла Бергитте, мучительной, но это была проблема одного человека, в то время как гибнут тысячи ее подданных.

Неподалеку беженцы из Кэймлина обыскивали местность в поисках стрел и раненых. Несколько групп подошли к охране Илэйн, негромко с ними заговорив, расспрашивая о ходе битвы или о самочувствии королевы. Илэйн почувствовала гордость за беженцев и их стойкость. Город был разрушен, но дома можно отстроить заново. Людей, настоящее сердце Кэймлина, так легко не победить.

По полю боя ударило еще одно копье света, убивая людей, разрушая линию обороны пикинеров. Помимо этого, на дальнем склоне Высот шла неистовая битва направляющих женщин. Но отсюда она видела только вспышки света в ночи. Надо ли Илэйн присоединиться к ним? Здесь ее командования было недостаточно для спасения жизни солдат, но оно обеспечивало управление битвой.

— Мне страшно за нашу армию, Илэйн, — сказала Бергитте. — Боюсь, мы потерпели поражение.

— Мы не можем потерпеть поражение, — ответила Илэйн, — потому, что наше поражение сейчас значит поражение для всего человечества. Я отказываюсь сдаваться. Мы возвращаемся. Пусть нас попытается уничтожить Демандред. Возможно, если меня увидят солдаты, это вселит мужество в их сердца, заставит их…

Неподалеку группа беженцев из Кэймлина вдруг напала на ее гвардейцев и телохранительниц.

Выругавшись, Илэйн, повернула Лунную Тень, обнимая Единую Силу. На людях, группу которых она сначала приняла за беженцев в грязной перепачканной сажей одежде, были надеты кольчуги. Они сражались с гвардейцами, вытащив мечи и топоры. Это были не беженцы, это были наемники.

— Измена, — закричала Бергитте, поднимая лук, и ее стрела пронзила горло наемника. — К оружию!

— Это не измена, — сказала Илэйн. Она свила Огонь и поразила плетением группу из трех человек. — Это не наши! Берегись воров в одежде нищих!

Она повернулась к другой группе «беженцев», напавших на поредевшую линию гвардейцев. Они были повсюду! Они подкрались незамеченными, когда все внимание было приковано к дальнему полю боя.

Когда одной группе наемников удалось прорвать охрану, она свила саидар, чтобы показать им, как глупо нападать на Айз Седай, и ударила мощным потоком Воздуха.

Но, когда он достиг одного из нападавших, плетение распалось. Выругавшись, Илэйн повернула лошадь, чтобы ускакать прочь, но один из атакующих кинулся вперед и вонзил меч в шею Лунной Тени. Заржав, лошадь встала на дыбы, и Илэйн, на краткий миг окинув взглядом картину сражающихся вокруг гвардейцев, выпала из седла, охваченная паникой из-за беспокойства о детях. Грубые руки, схватив за плечи, прижали ее к земле.

В ночи блеснуло серебро. Лисий медальон. Еще одни руки плотно прижали его к ее коже чуть выше груди. Металл был обжигающе холодным.

— Здравствуй, моя королева, — рядом с ней на корточки присел Меллар. На нее злобно смотрел бывший гвардеец — тот самый, которого многие все еще считали отцом ее детей. — Тебя было очень трудно выследить.

Илэйн плюнула ему в лицо, но, он, ожидал этого и закрылся рукой. Улыбнувшись, он встал, оставив ее в руках двух наемников. Хотя некоторые гвардейцы еще продолжали сражаться, большая часть была оттеснена или погибла.

Меллар повернулся навстречу двоим бандитам, тащившим Бергитте. Женщина вырывалась, и третий поспешил к ним на помощь. Меллар вытащил меч, и осмотрел клинок, словно любуясь своим отражением в его полированной поверхности, а затем вонзил лезвие в живот Бергитте.

Судорожно втянув воздух, Страж упала на колени. Мощным ударом сверху наотмашь Меллар отрубил ей голову.

Илэйн застыла, неспособная ни думать, ни действовать, глядя, как труп Бергитте упал вперед, разбрызгивая кровь. Узы растаяли, и вместо них пришла…боль. Ужасная боль.

— Как долго я этого ждал, — заявил Меллар. — Кровь и проклятый пепел, какое приятное чувство.

«Бергитте…» Ее Страж мертва. Ее Стража убили. Это твердое, но щедрое сердце, эта удивительная верность уничтожены. Эта потеря была… Разум отказывался ее воспринимать.

Меллар пнул труп Бергитте, и тут к ним подъехал человек, облаченный в андорскую форму, с перекинутым через седло телом. С головы висевшего вниз лицом трупа свисали спутанные золотые волосы. Кем бы ни была та несчастная, на ней было точно такое же платье, что и на Илэйн.

«О, нет…»

— Приступай, — приказал Меллар. Всадник поскакал прочь, вокруг него построились еще несколько бандитов, переодетых гвардейцами.

Они подняли знамя Илэйн, и один из них закричал:

— Королева мертва! Королева пала!

Меллар обернулся к Илэйн:

— Твои люди еще держатся. Что ж, это должно сломить их стойкость. Что до тебя… Ну, вероятно, Великий Повелитель имеет какие-то виды на твоих детей. Мне приказано доставить их в Шайол Гул. Думается, что тебя с ними отправлять не обязательно. — Он взглянул на одного из своих сообщников: — Ты сможешь это устроить?

Тот встал на колени рядом с Илэйн, прижав руки к ее животу. Внезапно сквозь оцепенение и потрясение проникла вспышка страха. Ее дети!

— Срок уже достаточен, — сказал мужчина. — Если ты их вырежешь, возможно, с помощью Плетения мне удастся сохранить им жизнь. Проделать это будет трудно. Они еще слишком малы. Шесть месяцев. Но Избранные показали мне Плетение… да, думаю, что на час я смогу сохранить им жизнь. Но, чтобы доставить в Шайол Гул, тебе придется отнести их М’Хаэлю. Перемещение через обычные Врата туда больше невозможно.

Меллар вложил меч в ножны и вытащил поясной нож:

— Меня вполне устраивает. Мы отошлем детей, как и повелевает Великий Повелитель. Но ты, моя королева… ты моя.

Илэйн принялась извиваться, но мужчины держали крепко. Она цеплялась за саидар снова и снова, но медальон действовал не хуже корня вилочника. С тем же успехом она могла бы пытаться ухватиться за саидин.

— Нет! — закричала она, когда Меллар опустился возле нее на колени. — НЕТ!

— Хорошо, — сказал он. — Я надеялся, что рано или поздно ты закричишь.

* * *

Ничто.

Ранд обернулся. Попытался обернуться. У него не было ни формы, ни облика.

Ничто.

Он попытался заговорить, но у него не было рта. В конце концов ему удалось облечь мысли в слова и выразить их.

— ШАЙИ’ТАН, — бросил в пространство Ранд, — ЧТО ЭТО?

— НАШЕ СОГЛАШЕНИЕ, — ответил Темный, — НАШ ДОГОВОР.

— НАШ ДОГОВОР — ЭТО НИЧТО? — вопросил Ранд.

— ДА.

Он понял. Темный предлагал сделку. Ранд мог это принять… Он мог принять небытие. Они сражались друг с другом за судьбу мира. Ранд настаивал на мире, славе, любви. Темный искал обратного. Страдания. Боль.

Между этими двумя полюсами существовал своеобразный баланс. Темный мог согласиться не переделывать Колесо под свои зловещие желания. Не будет порабощения человечества, не будет мира без любви. Мира не будет вовсе.

— ЭТО ТЫ ОБЕЩАЛ ЭЛАНУ, — сказал Ранд. — ТЫ ОБЕЩАЛ ЕМУ КОНЕЦ СУЩЕСТВОВАНИЯ.

— Я ПРЕДЛАГАЮ ЕГО И ТЕБЕ, — ответил Темный. — И ВСЕМ ЛЮДЯМ. ТЫ ХОТЕЛ МИРА. Я ТЕБЕ ЕГО ДАЮ. МИР ПУСТОТЫ, КОТОРУЮ ТЫ ИЩЕШЬ ТАК ЧАСТО. Я ДАЮ ТЕБЕ НИЧТО И ВСЁ.

Ранд не стал сразу отклонять предложение. Он воспринял его и попытался осознать. Нет боли. Нет страданий. Больше никакой ноши.

Завершение. Разве не этого он желал? Способ навсегда завершить цикл?

— НЕТ, — сказал Ранд. — КОНЕЦ СУЩЕСТВОВАНИЯ — ЭТО НЕ ПОКОЙ. Я УЖЕ ДЕЛАЛ ЭТОТ ВЫБОР. ПРОДОЛЖАЕМ.

Исходившее от Темного давление вновь окружило его, грозя разорвать на части.

— БОЛЬШЕ Я ПРЕДЛАГАТЬ НЕ СТАНУ, — сказал Темный.

— Я и не жду этого от тебя, — ответил Ранд, когда тело вернулось к нему, а нити вероятностей поблекли.

И тогда пришла подлинная боль.

* * *

Мин находилась в расположении ожидавших приказа шончанских войск. Офицеры с фонарями прохаживались вдоль шеренг, проверяя готовность солдат. Шончан не вернулись в Эбу Дар, вместо этого они Переместились на широкую равнину, которую Мин не могла узнать. Здесь росли деревья со странной корой и крупной пышной листвой. Даже тяжело было сказать, деревья ли это, или просто крупные кусты. Сложности добавляло еще и то, что они завяли. Листья отрасли полностью, но сейчас они поникли по сторонам, словно растения много дней не видели воды. Мин постаралась представить, как бы они выглядели, будь с ними все в порядке.

И воздух здесь пах иначе — незнакомыми растениями и морем. Армия Шончан ждала приказа в плотном строю, полностью готовая выступить. У каждого четвертого в руке был фонарь, хотя сейчас был зажжен только каждый десятый. Быстро переместить крупную армию не удастся даже с помощью Врат, но у Фортуоны были сотни дамани. Отступление было исполнено очень рационально, и как подозревала Мин, возвращение на поле боя могло быть столь же оперативным.

Если только Фортуона решит вернуться. Освещенная синими фонарями Императрица восседала на пьедестале, куда ее подняли вместе с паланкином. Это не было похоже на трон, скорее — чисто белая колонна около шести футов высотой, стоявшая на вершине небольшого холма. Мин сидела рядом с колонной и слышала каждый новый рапорт.

— Битва складывается не очень хорошо для Принца Воронов, — докладывал генерал Галган. Он обращался к своим генералам, стоявшим перед Фортуоной так, что они могли отвечать ему без необходимости формально обращаться к Императрице. — Только что было доставлено его требование о нашем возвращении. Он слишком промедлил с вызовом подмоги.

— Осмелюсь сказать, — произнес Юлан, — что, хотя мудрость Императрицы беспредельна, у меня нет полной уверенности в Принце. Хоть он и избран консортом Императрицы и совершенно очевидно подходит для этой роли. В бою, однако, он ведет себя опрометчиво. Судя по тому, что происходит, он, скорее всего, переоценил свои возможности.

— Уверен, у него есть план, — горячо возразил Беслан. — Вам следует довериться Мэту. Он знает, что делает.

— Ранее он производил на меня хорошее впечатление, — заявил Галган. — Знамения ему благоволят.

— Но, Капитан-генерал, он ведь проигрывает бой, — ответил Юлан. — И крупно. Знамения для человека переменчивы, как и удача целой нации.

Мин начала присматриваться к этому невысокому капитану Воздуха. Теперь оба его крайних ногтя на обеих руках были покрыты лаком. Именно он возглавлял нападение на Тар Валон, и благодаря удачному завершению этого дела приобрел благосклонность Фортуоны. Над его головой кружили символы и знамения, как и над головой Галгана… и над Бесланом тоже.

«Свет, — подумала Мин. — неужели, я сама начинаю размышлять о «знамениях», совсем как Фортуона? Нужно бежать от этих людей. Они чокнутые».

— Мне кажется, Принц смотрит на эту битву скорее как на игру, — вновь заговорил Юлан. — И хотя первые его ходы были удачны, он слишком переоценил свои силы. Сколько людей, стоя у стола для игры в камни, выглядят гениальными, пока им везет, хотя на самом деле искусными им позволяют казаться лишь причуды случая? Поначалу принц выигрывал, но теперь мы видим, насколько опасна его игра.

Юлан наклонил голову в сторону Императрицы. Поскольку она не делала ему явного знака замолчать, его высказывания становились все смелее. В подобной ситуации со стороны Императрицы это было равнозначно разрешению продолжать.

— О нем ходят… разные слухи, — произнес Галган.

— Верно, Мэт — игрок, — ответил Беслан. — Но в этом он невероятно хорош. Он выигрывает всегда, генерал. Прошу вас, нам следует вернуться и помочь.

Юлан решительно покачал головой:

— Императрица, да живет она вечно, отвела нас с поля боя по веской причине. Раз Принц не сумел защитить собственный штаб, он не сможет контролировать битву.

Все смелее и смелее. Галган потер подбородок, потом посмотрел на другого присутствующего здесь человека. Мин очень мало что знала о Тайли. На таких советах она обычно хранила молчание. Широкоплечая темнокожая женщина с седой головой обладала внутренней силой. Это был генерал, много раз лично водивший своих солдат в бой. И шрамы служили тому подтверждением.

— Эти люди сражаются куда лучше, чем я предполагала, — произнесла Тайли. — Я сражалась бок о бок с некоторыми из солдат Коутона. Полагаю, они еще удивят вас, генерал. Я тоже смиренно предлагаю вернуться и помочь.

— Но отвечает ли это возвращение интересам Империи? — спросил Юлан. — Армия Коутона ослабит Тень, если та планирует двинуться из Меррилора на Эбу Дар. Пока они будут на марше, мы сможем сокрушить троллоков атаками с воздуха. Нашей целью должна стать отсроченная победа. Возможно, нам стоит отправить дамани, чтобы выкрасть принца и доставить в безопасное место. Он хорошо сражался, но совершенно очевидно, что в этой битве его превзошли. Спасти его войска мы не в силах. Они обречены.

Наклонившись вперед, Мин нахмурилась. Одно из видений над головой Юлана было… странным. Цепь. Почему над его головой оказалась цепь?

«Он — пленник, — внезапно догадалась она. — Свет! Кто-то использует его, как свое орудие».

Мэт подозревал, что есть шпион. Мин похолодела.

— Императрица, да живет она вечно, приняла решение, — ответил Галган. — Мы возвращаемся. Если только ее мудрое решение не изменилось… — Он повернулся к ней с вопросительным выражением лица.

«Наш шпион может направлять, — поняла Мин, глядя на Юлана. — Этот человек под действием Принуждения».

Направляющий. Черная Айя? Или дамани-приспешница Темного? Повелитель Ужаса? Это может быть кто угодно. И, по всей видимости, шпион к тому же пользуется плетением для маскировки своих способностей.

Как же ей отыскать этого шпиона?

Видения. Айз Седай и прочим направляющим всегда сопутствуют видения. Всегда. Нельзя ли использовать эту подсказку? Интуитивно она знала, что цепь над Юланом означает, что он стал чьим-то пленником. Он был не настоящим шпионом, а всего лишь марионеткой.

Она принялась обшаривать взглядом других Высокородных и генералов. Разумеется, над многими из них появлялись образы, какие обычно сопутствуют таким людям. Как же ей распознать что-то необычное? Мин еще раз оглядела наблюдающую толпу и затаила дыхание, впервые заметив одну из со’джин — молодую женщину с веснушками, над головой которой вилась целая галерея образов.

Мин не смогла ее вспомнить. Служила ли она здесь все время? Мин была уверена, что заметила бы ее, если бы встретила ранее. Неспособные направлять Силу люди, даже Стражи и та’верены, редко могут похвастаться таким количеством образов. Упущение это с ее стороны, или простая случайность, однако ей даже и в голову не приходило следить еще и за слугами.

Но то, что эта женщина только выдает себя за служанку, теперь стало для нее очевидным. Чтобы не вызвать подозрение «служанки», Мин отвела взгляд и стала обдумывать следующий шаг. Ее инстинкт подсказывал, что следует просто напасть — выхватить нож и метнуть. Если служанка окажется Повелителем Ужаса или, не приведи Свет, одной из Отрекшихся, то ударить первой — единственный способ ее одолеть.

Однако оставалась вероятность, что эта женщина невиновна. Мин все обдумала и встала на свое кресло. Несколько Высокородных что-то пробормотали о нарушении этикета, но Мин не обратила на них внимания. Балансируя, она встала на подлокотник своего кресла, чтобы оказаться на одном уровне с Туон, и наклонилась к ней.

— Мэт попросил нас вернуться, — тихо произнесла она. — Сколько еще вы будете обсуждать его просьбу?

Туон смерила ее взглядом:

— Пока я не решу, что это лучше для моей Империи.

— Но он твой муж.

— Жизнь одного человека не стоит жизни тысяч людей, — ответила Туон, но в ее голосе чувствовалась тревога. — Если битва действительно складывается настолько скверно, как докладывают разведчики Юлана…

— Ты назвала меня Говорящей Правду, — сказала Мин. — Что именно это означает?

— Твой долг публично критиковать меня, если я сделаю что-то неверно. Однако, ты еще неопытна в этом статусе. Лучше, если ты будешь вести себя тихо, пока я не смогу обеспечить тебе надлежащее…

С бешено бьющимся сердцем Мин повернулась лицом к генералам и наблюдающей толпе:

— Как Говорящая Правду Императрицы Фортуоны, я сейчас скажу правду. Она бросила армии объединенного человечества и отказывается применить свои силы в час нужды. Ее гордыня приведет к погибели всего человечества.

Высокородные просто остолбенели.

— Все не так просто, юная особа, — ответил ей Галган. Судя по взглядам, которыми его одаривали остальные, ему не полагалось дискутировать с Говорящей Правду. Тем не менее, он продолжил. — Ситуация очень сложная.

— Я могла бы это понять, — ответила Мин, — не будь среди нас шпиона Тени.

Веснушчатая со’джин бросила на нее резкий взгляд.

«Попалась», — решила Мин и указала на генерала Юлана:

— Альдар Юлан, я обвиняю тебя! Мне открылись знамения, которые говорят, что ты действуешь не в интересах Империи!

Настоящая шпионка расслабилась, и Мин заметила тень улыбки на ее губах. Достаточно. Пока Юлан громко протестовал против ее обвинения, Мин выхватила нож и метнула в женщину.

Вращаясь, он устремился к цели, но прежде, чем поразить ее, замер и завис в воздухе.

Находившиеся рядом дамани и сул’дам охнули. Шпионка одарила Мин ненавидящим взглядом и, открыв Врата, бросилась через них. Вслед ей полетели плетения, но она исчезла прежде, чем большинство собравшихся поняли, что произошло.

— Прошу прощения, генерал Юлан, — объявила Мин, — но вы находитесь под действием Принуждения. Фортуона! Ясно, что Тень делает все возможное, чтобы удержать нас вдали от битвы. Учитывая это, намерена ли ты и дальше продолжать колебаться?

Мин встретилась с Туон взглядом.

— Ты очень хорошо играешь в эти игры, — холодно прошептала Туон. — А я боялась, что подвергну тебя опасности, приняв к своему двору. Выходит, мне стоило опасаться за себя. — Она вздохнула еще тише. — Полагаю, ты даешь мне… скажем, право… следовать зову сердца, вне зависимости от того, насколько это разумно. — Она поднялась. — Генерал Галган, собирайте войска. Мы возвращаемся на Поле Меррилора.

* * *

Эгвейн свила Землю и разрушила валуны, за которыми укрылись шаранцы. Сейчас же ударили другие Айз Седай, кидая плетения сквозь потрескивающий воздух. Шаранцы гибли в огне, молниях и взрывах.

Груды обломков и борозды так испещряли эту сторону Высот, что она напоминала развалины какого-то города после ужасного землетрясения. Стояла ночь, а они все сражались… Свет, сколько прошло времени после смерти Гавина? Много часов.

Эгвейн удвоила усилия, не позволяя мыслям о нем ослабить себя. Уже много часов Айз Седай и шаранцы сражались по всему западному склону Высот. Эгвейн медленно продвигалась на восток.

Временами казалось, что они побеждают, но чем дальше, тем больше редели ряды Айз Седай, которые покидали строй или из-за истощения, или погибая от Единой Силы.

Еще одна группа направляющих показалась сквозь дым, удерживая Единую Силу. Эгвейн скорее почувствовала их, нежели увидела.

— Отражайте плетения! — закричала Эгвейн, становясь впереди. — Я атакую, вы обороняетесь!

Женщины подхватили призыв, передавая его по цепочке. Они больше не сражались одинокими группками, женщины всех Айя выстроились по обе стороны от Эгвейн, их лица были сосредоточены. Перед ними Стражи своими телами прикрывали сестер от вражеских плетений — единственная защита, которую они могли обеспечить.

Эгвейн почувствовала, что сзади подходит Лейлвин. Ее новый Страж относилась к своим обязанностям крайне серьезно. Шончанка, сражающаяся в Последней Битве в качестве ее Стража? Почему нет? Сам мир разваливается на куски. Доказательство тому — трещины под ногами вокруг Эгвейн. Эти не исчезли как прежние, в них темнота оставалась. В этой местности слишком часто использовали Погибельный Огонь.

Эгвейн запустила волну огня, подобную движущейся стене. Проходя, она охватывала тела пламенем, оставляя за собой лишь груды дымящихся костей. Она дочерна выжигала землю, и шаранцам пришлось объединиться, чтобы противостоять ей. Погибло немало врагов, прежде чем они смогли остановить ее.

Другие Айз Седай отражали или разрушали ответные плетения, и Эгвейн собралась с силами, чтобы попробовать еще раз…

«Такая усталость… — прошептала часть ее сознания. — Эгвейн, ты так устала. Это становится опасным».

Споткнувшись о булыжник, ее на переднем крае догнала Лейлвин:

— У меня для вас сообщение, мать, — сказала она, растягивая слова. — Аша’маны вернули печати. Они у их предводителя.

Эгвейн облегченно выдохнула. Она сплела Огонь и кинула его вперед — на этот раз колоннами, их пламя освещало израненную землю. Ее очень беспокоили трещинки, которые вызвал М’Хаэль. Она начала еще одно плетение, но остановилась. Что-то было не так.

Она повернулась, когда Погибельный Огонь, колонна толщиной с мужскую руку, разорвала линию Айз Седай, превратив в пар полдюжины женщин. Вокруг раздались непонятно чем вызванные взрывы, и в мгновение ока погибло еще несколько женщин.

«Погибельный Огонь выжег женщин, которые остановили убийственные плетения… но эти женщины были удалены из Узора еще до того, как сделали это, поэтому прерванные ранее атаки шаранцев достигли цели». Погибельный Огонь выжигает нить в глубину Узора.

Последствия этого были катастрофичны. Погибшие шаранские направляющие вновь оказались живы, и ринулись вперед, мужчины, как ищейки, припадая к изрытой земле, женщины соединившись в группы по четыре-пять человек. Эгвейн пыталась определить источник Погибельного Огня. Она никогда не видела луч такой толщины, настолько мощный, что он, должно быть, выжигал нити на несколько часов назад.

Она обнаружила М’Хаэля, стоявшего на вершине Высот, воздух вокруг него исказился пузырем. Из трещин в окружающих его скалах выползали черные усики, похожие на мох или лишайник. Распространяющаяся зараза. Тьма, ничто, оно поглотит их всех.

Еще один луч Погибельного Огня прожег дыру в земле и коснулся женщин, их силуэты засияли и исчезли. Сам воздух раскололся на части, как взорвавшийся пузырь силы, и в центре всего стоял М’Хаэль. Прежняя буря вернулась усилившись.

— А я уж подумала, что научила тебя бегать, — прорычала Эгвейн, поднимаясь на ноги и собираясь с силами. Земля у ее ног треснула и открылась в ничто.

Свет! Она чувствовала пустоту в этом проеме. Она начала плетение, но еще один удар Погибельного Огня прошел по полю битвы, уничтожая женщин, которых она любила. Дрожание под ногами бросило Эгвейн на землю. Крики усилились, когда шаранцы принялись истреблять сторонников Эгвейн. Айз Седай рассеялись, пытаясь укрыться.

Трещины разбегались по земле так, словно по верхушке Высот били молотом.

Погибельный Огонь. Ей нужно создать свой. Это единственный способ противостоять ему! Она поднялась на колени и начала создавать запрещенное плетение, хотя ее сердце при этом сжалось.

НЕТ. Использование Погибельного Огня только еще больше подтолкнет мир к гибели.

Тогда что?

«Это всего лишь плетение, Эгвейн». — Так сказал Перин, когда увидел ее в Мире Снов и остановил Погибельный Огонь. Но это не было просто какое-то плетение. Не существовало ничего, подобного ему.

Такое изнеможение. Сейчас, остановившись на секунду, она почувствовала, как ее тело цепенеет от усталости. И в душе она чувствовала потерю, такую горькую потерю от смерти Гавина.

— Мать! — сказала Лейлвин, потянув ее за плечо. Женщина стояла рядом с ней. — Мать. Нам надо уходить! Айз Седай разбиты, шаранцы побеждают.

М’Хаэль заметил ее. Он улыбнулся и шагнул вперед, держа скипетр в одной руке, а другую вытянув по направлению к ней ладонью вверх. Что бы случилось, если бы он сжег ее Погибельным Огнем? Исчезли бы последние два часа. То, что она собрала Айз Седай, многие десятки убитых ею шаранцев…

«Просто плетение…»

Другого такого нет.

«Так не бывает, — подумала она. — Две стороны у каждой медали. Две половины Единой Силы. Горячее и холодное, свет и тьма, женщина и мужчина. Если существует плетение, значит должна быть и его противоположность».

М’Хаэль выпустил Погибельный Огонь, и Эгвейн сделала… что-то. Плетение, которое она испытывала раньше на трещинах, но гораздо большей силы и масштаба: удивительное, волшебное плетение, комбинация всех Пяти Сил. Оно скользнуло на место перед ней. Закричав, она отпустила его, будто из самой своей души, столб чистого белого света, который ударил прямо в центр плетения М’Хаэля.

Два плетения погасили друг друга, словно кипяток и ледяная вода, смешанные вместе. Мощная вспышка света поглотила все вокруг, ослепляя Эгвейн, но она ощутила — что-то произошло в результате ее действий. Укрепление Узора. Трещины прекратили распространяться, и что-то заполнило их изнутри, какая-то стабилизирующая сила. Заживление, как корочка на ранке. Не полное восстановление, но, по крайней мере, заплата.

Эгвейн закричала, заставив себя подняться на ноги. Она не встретит его на коленях! Она вытянула каждую каплю Силы, которую только могла удержать, и обрушила на Отрекшегося со всей яростью Амерлин.

Два потока Силы испускали свет в противостоянии друг другу, земля вокруг М’Хаэля трескалась, а земля вокруг Эгвейн восстанавливалась. Она так и не поняла, что за плетение создала. Противоположность Погибельному Огню. Ее собственное пламя, плетение света и воссоздания.

Пламя Тар Валона.

Они застыли в равном противостоянии на секунду, показавшуюся вечностью. В этот момент на Эгвейн снизошел покой. Боль, вызванная смертью Гавина утихла. Он будет возрожден. Узор продолжит свое существование. То плетение, что она вызвала к жизни, успокоило ее гнев и заменило его покоем. Она глубже погрузилась в саидар — сияющее успокоение, что вело ее столь долго.

И зачерпнула еще больше Силы.

Ее поток энергии рассек Погибельный Огонь М’Хаэля, как меч, разбрызгивая в стороны Силу, и прямо сквозь луч вошел в протянутую руку М’Хаэля. Пронзив руку, он ударил ему в грудь.

Погибельный Огонь исчез. Зрачки М’Хаэля расширились, он споткнулся, широко раскрыв рот, и стал кристаллизоваться изнутри, словно превращаясь в лед. Из него вырос прекрасный, переливающийся разными оттенками кристалл. Необработанный и сырой, будто из самого сердца земли. Каким-то образом Эгвейн поняла, что Пламя не имело бы такого воздействия на человека, который не отдался Тени.

Она цеплялась за Силу, которую удерживала. Зачерпнув слишком много, она знала, что если отпустит ее, то останется выжженной, неспособной направить ни капельки. И в этот последний момент Сила захлестнула ее.

Что-то вибрировало далеко на севере. Ранд продолжал свой бой. Расщелины в земле продолжали шириться. Погибельный Огонь, использованный М’Хаэлем и Демандредом сделал свое дело. Мир здесь разрушался. Черные трещины расходились по Высотам, и мысленным взором она увидела, как они открываются, как раскалывается земля, и как появляется пустота, затягивающая в себя все живое.

— Следи за светом, — прошептала Эгвейн.

— Мать? — Лейлвин по-прежнему стояла рядом с ней на коленях. Вокруг них сотни шаранцев поднимались с земли.

— Следи за светом, Лейлвин, — сказала Эгвейн. — Как Престол Амерлин я приказываю тебе найти печати к Узилищу Темного и разбить их. Сделай это в момент, когда засияет свет. Только тогда это может спасти нас.

— Но…

Эгвейн свила Врата, и, обернув Лейлвин Воздухом, вытолкнула ее в безопасное место. А затем освободила женщину от уз, обрывая их короткую связь.

— Нет! — закричала Лейлвин.

Врата захлопнулись. Черные трещины в никуда расползались по земле вокруг Эгвейн, которая осталась лицом к лицу с сотням шаранцев. Ее Айз Седай доблестно сражались, но шаранских направляющих оставалось еще слишком много. Они окружили ее, некоторые с опаской, другие торжествующе улыбаясь.

Она закрыла глаза, зачерпнув еще Силы. Больше, чем способна выдержать женщина, больше, чем следовало. Далеко за гранью безопасности, далеко за гранью благоразумия. Этот са’ангриал не имел барьера, чтобы не допустить подобного.

Ее тело исчерпало себя. Она пожертвовала им, превратив в столп огня, выпуская Пламя Тар Валона в почву под ногами и в небеса над головой. Сила вышла из нее спокойным прекрасным взрывом, который пронесся сквозь строй шаранцев и запечатал трещины, созданные во время ее сражения с М’Хаэлем.

Душа Эгвейн отделилась от ее исчезающего тела, опустившись на волну, которая несла ее в Свет.

* * *

Эгвейн умерла.

Ранд закричал, отвергая это, в ярости, в скорби.

— Не ее! ТОЛЬКО НЕ ЕЁ!

— МЕРТВЫЕ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ.

— Шайи’тан! — крикнул Ранд. — Не ее!

— Я УБЬЮ ИХ ВСЕХ, СОПЕРНИК.

Ранд согнулся, зажмурившись.

«Я защищу вас, — подумал он. — Что бы ни случилось, я прослежу, чтобы вы были в безопасности, я клянусь. Клянусь».

О Свет. Имя Эгвейн добавилось в список мертвых. Список все увеличивался, громом отдаваясь в его сознании. Его поражения. Столь много поражений.

Он должен был суметь спасти их.

Темный вновь и вновь атаковал Ранда, пытаясь одновременно разорвать его на части и раздавить.

О Свет. Только не Эгвейн!

Ранд закрыл глаза и рухнул, едва отразив следующую атаку.

Его окружила тьма.

* * *

Лиане подняла руку, прикрывая глаза от ослепительной вспышки света, которая на мгновение смыла со склона всю темноту, оставив лишь сияние. Шаранцы застыли на месте, превратившись в кристаллы. Их фигуры отбрасывали неподвижные тени.

Столб Силы поднялся высоко в небо, словно маяк, который затем угас.

Лиане рухнула на колени, опершись о землю, чтобы не упасть. Слой кристаллов покрыл склоны, прорастая через обломки скал, застилая израненную землю. Открытые прежде трещины теперь заполнились кристаллами и походили на тоненькие ручейки.

Лиане поднялась на ноги и побрела мимо застывших на месте, впаянных в кристалл шаранцев.

В самом центре взрыва Лиане увидела хрустальную колонну, в обхвате размером с древний мирт, которая поднималась в небо примерно на пятьдесят футов. В самом ее центре висел тонкий жезл, са’ангриал Воры. Самой Амерлин не было и следа, но Лиане знала.

— Престол Амерлин погибла, — закричала Айз Седай неподалеку, где-то среди превращенных в кристалл шаранцев. — Престол Амерлин погибла!

* * *

Грохотал гром. Сидящая у постели Берелейн подняла голову и встала. Рука Галада выскользнула из ее пальцев, когда она направилась к окну в каменной стене.

Снаружи бушевало и билось о камни море. Казалось, оно ревет в гневе — или, возможно, от боли. К облакам, на которые из-за молний ложился неверный свет, яростно летела белая пена. Пока она наблюдала, тучи в ночи, если это было возможно, сгустились еще сильнее. Стало темнее.

До рассвета оставался еще час. Но тучи были настолько черны, что она знала, когда взойдет солнце, она его не увидит. Возвратившись к Галаду, она вновь взяла его за руку. Когда же Айз Седай придут исцелять его? Он все еще был без сознания и лишь что-то бормотал в бреду. Вот он повернулся, и на шее что-то блеснуло.

Берелейн запустила руку ему под рубашку и вытащила медальон в форме лисьей головы. Она потерла его пальцем.

— …вернуть Коутону, — прошептал Галад, не открывая глаз. — Надежда…

Берелейн задумалась, чувствуя, как тьма за стенами, словно это сам Темный, окутывает землю, заползая в окна, просачиваясь под двери. Она встала и, оставив Галада, быстро зашагала прочь, унося медальон.

* * *

— Престол Амерлин погибла, — доложил Арганда.

«Кровь и проклятый пепел, — подумал Мэт. — Эгвейн. Неужели и Эгвейн тоже?»

Эта новость поразила его как обухом по голове.

— Что еще хуже, — продолжал Арганда, — Айз Седай сообщают, что потеряли больше половины сестер. Оставшиеся заявили… по их словам… они «не в состоянии направить Силы, даже чтобы поднять перышко». Они выходят из боя.

Мэт хмыкнул:

— Сколько шаранских направляющих они перебили? — спросил он, беря себя в руки.

— Всех.

Мэт посмотрел на Арганду и нахмурился:

— Что?

— Всех до единого, — ответил Арганда. — Всех, кто сражался против Айз Седай.

— Потрясающе, — произнес Мэт. Но Эгвейн…

Нет. Не время об этом думать. Она и ее люди остановили направляющих Шары.

Троллоки и шаранцы отступали, чтобы перегруппироваться. Мэт решил воспользоваться случаем, чтобы сделать то же самое.

Его армия, все, что от нее осталось, была растянута по всем высотам. Он собрал здесь всех, кто у него остался. Порубежников, Принявших Дракона, огир Лойала, силы Тэма, Белоплащников, бойцов Отряда Красной Руки. Они упорно сражались, но противник слишком превосходил их числом. Людям Мэта и так приходилось несладко, отбивая атаки шаранцев, но когда троллоки пробились с восточного края высот, армии Света пришлось обороняться на два фронта. За последний час их оттеснили больше чем на тысячу шагов к северу, и тыловые шеренги почти достигли края плато.

Этот натиск будет последним. Конец битвы. Учитывая, что у шаранцев больше нет направляющих, его сомнут не сразу, но Свет… Еще осталось так много растреклятых троллоков. Мэт отлично станцевал свой танец. Он знал это. Но всему есть предел. Даже возвращения Туон может оказаться недостаточно. Если оно состоится.

Арганда теперь занимался приемом рапортов со всех фронтов. Он был тяжело ранен и не мог больше сражаться, а поблизости не осталось никого, достаточно владеющего Силой, чтобы его Исцелить. Но Арганда отлично справлялся. Хороший парень. Он мог бы пригодиться Мэту в Отряде.

Троллоки готовились к очередной атаке, оттаскивая в сторону трупы, собираясь в кулаки под командой Мурддраалов. У Мэта осталось на подготовку пять или десять минут. Потом они пойдут в бой.

С мрачным видом подошел Лан:

— Что должны делать мои люди, Коутон?

— Готовьтесь сразиться с теми троллоками, — ответил Мэт. — Кто-нибудь в последнее время связывался с Майеном? Сейчас было бы самое время вернуть пару шеренг после Исцеления.

— Я узнаю и сообщу тебе, — ответил Лан. — А потом подготовлю своих ребят.

Когда Лан ушел, Мэт покопался в седельных сумках и вытащил знамя Ранда с древним символом Айз Седай. Он прихватил его раньше, посчитав, что оно еще может пригодиться.

— Эй, кто-нибудь, поднимите-ка эту штуку. Мы же сражаемся во имя растреклятого Ранда. Пусть Тень видит, что мы гордимся этим.

Даннил взял знамя и приладил копье в качестве древка. Мэт глубоко вздохнул. Судя по тому, что говорили Порубежники, они считали, что это будет конец — славная, героическая и смертельная атака. Именно так обычно заканчивались баллады Тома… и Мэт всегда надеялся, что ему не придется стать их героем. Теперь, правда, эта надежда несколько померкла.

«Ну, думай, думай же!» Вдалеке затрубили тролочьи рога. Туон медлила. Она вообще собирается появляться? В тайне он надеялся, что нет. Судя по тому, как плохо обстояли дела, даже армии Шончан будет недостаточно.

Ему нужна какая-нибудь лазейка. «Ну же, везенье! Где ты?» Открылись очередные Врата, и Арганда отправился принять доклад порученца. Мэту не нужно было слышать слова, чтобы по мрачному лицу Арганды понять, какого рода известия.

— Ну ладно, — вздохнул Мэт. — Выкладывай.

— Королева Андора мертва, — ответил Арганда.

«Проклятый пепел! Только не Илэйн! — Мэт почувствовал, как внутри все оборвалось. — Ранд… Мне жаль».

— Кто же остался за главного? Башир?

— Погиб, — ответил Арганда. — Как и его жена. Пали во время отражения атаки на андорских пикинеров. Кроме того, мы потеряли шестерых вождей айильских кланов. В русле никто не возглавляет ни андорцев, ни Айил. Они быстро рассеиваются.

— Ну вот и конец! — обрушился на Мэта усиленный голос Демандреда с другого конца плато. — Льюс Тэрин вас бросил! Взывайте к нему в минуту смерти. Пусть он почувствует вашу боль.

Вот они и добрались до последних ходов в их партии, которую Демандред сыграл на отлично. Мэт оглядел свою армию утомленных солдат, многие из которых были ранены. Не было смысла отрицать — положение отчаянное.

— Отправь за Айз Седай, — сказал Мэт. — Мне плевать, что они говорят, будто не в состоянии сдвинуть даже перышко. Может, когда речь зайдет об их жизнях, они найдут силы на парочку огненных шаров. Кроме того, их Стражи еще могут сражаться. — Арганда кивнул в ответ. Рядом открылись Врата и оттуда появились двое потрепанных Аша’манов. На лицах Нэффа и Неалда виднелись следы ожогов, и с ними не было Айз Седай Нэффа.

— Ну? — обратился Мэт ко всем сразу.

— Сделано, — проворчал Неалд в ответ.

— Что с Туон?

— Видимо, они обнаружили шпиона, — ответил Нэфф. — Императрица ждет твоего сигнала к возвращению.

Мэт глубоко вдохнул, пробуя воздух поля боя на вкус, ощущая пульс выстроенного им сражения. Он еще не знал, сумеет ли победить даже с помощью Туон. Без разбитой армии Илэйн, без вымотанных до полного изнеможения Айз Седай, без Эгвейн с ее двуреченским упрямством и железной волей. Без чуда.

— Отправляйся за ней, Нэфф, — сказал Мэт. Он послал за пером и бумагой и накарябал записку, которую передал Аша’ману. Пришлось отбросить эгоистичное желание упечь Туон в какое-нибудь безопасное место. Проклятый пепел, теперь не осталось безопасных мест. Нигде во всем мире. — Отдай это Императрице, Нэфф, и передай, что необходимо точно следовать этим инструкциям.

Потом Мэт повернулся к Неалду:

— Я хочу, чтобы ты отправился к Талманесу, — сказал он. — Пусть приступает к выполнению плана.

Оба направляющих ушли доставлять сообщения.

— Этого будет достаточно? — спросил Арганда.

— Нет, — ответил Мэт.

— Тогда зачем все это?

— Затем, Арганда, что я буду Приспешником Темного, если не попробую каждую возможность, чтобы исправить ход этой битвы.

— Льюс Тэрин! — пророкотал Демандред. — Выходи на бой! Я знаю, что ты следишь за этой битвой! Так приди и сразись!

— Этот тип начинает меня утомлять, — произнес Мэт.

— Коутон, смотри, троллоки перегруппировались, — сказал Арганда. — Думаю, они вот-вот начнут.

— Тогда пора. Давайте строиться, — ответил Мэт. — Куда запропастился Лан? До сих пор не вернулся? Не хотелось бы начинать без него.

Мэт повернулся, осматривая свои боевые порядки, пока Арганда выкрикивал приказы. Внезапно гэалданец схватил Мэта за руку и указал на ряды троллоков. Мэт почувствовал ледяной холод, когда в свете костров увидел одинокого всадника на вороном жеребце, удаляющегося в сторону правого фланга орды троллоков, на восточный склон Высот. Навстречу Демандреду. Лан ушел сражаться в собственной битве.

* * *

Во тьме троллоки тянули лапы в расселину, цепляясь за руку Олвера и пытаясь вытащить его оттуда. Другие рыли землю по бокам, и на мальчика сыпались комья глины, прилипавшие к мокрым от слез щекам и пятнам крови, струящейся из порезов.

Он не мог унять дрожь. И не мог заставить себя шевельнуться. Его трясло в неизбывном ужасе, а чудища тянулись к нему грязными пальцами, подкапываясь все ближе и ближе.

* * *

Лойал сидел на пне, отдыхая, пока не возобновится сражение.

Наступление. Да, будет лучше, если именно так все и закончится. Все тело Лойала ныло. Он многое читал о сражениях, и раньше ему доводилось участвовать в схватках, поэтому он знал, чего ожидать. Но читать о чем-то, и испытать это на своей шкуре — две совершенно разные вещи; именно поэтому он в первую очередь и покинул стеддинг.

После более суток непрерывных боев конечности Лойала горели изнутри от неимоверной усталости. Когда он поднял топор, то лезвие показалось таким тяжелым, что он задумался, почему не переломилась рукоятка.

Война. Он мог прожить всю свою жизнь и так и не испытать, что это. Эта битва была гораздо яростнее битвы в Двуречье. Там у них, по крайней мере, было время убрать тела мертвых и позаботиться о раненых. Там нужно было твердо держать позицию и отбивать волны атак.

Здесь же не было времени ждать, не было времени думать. Эрит сидела на земле рядом с пнем, и Лойал положил руку ей на плечо. Она закрыла глаза и прислонилась к нему. Она была прекрасна, с идеальными ушками и замечательными бровями. Лойал старался не смотреть на пятна крови, покрывающие ее одежду; он боялся, что там могли быть пятна и ее собственной крови. Он помассировал ей плечо онемевшими пальцами, которые едва чувствовал.

Лойал сделал несколько заметок на поле боя, для себя и других, чтобы сохранить последовательность событий этого сражения. Да, последняя атака. Это станет хорошим окончанием книги, коль скоро он ее напишет.

Он делал вид, что по-прежнему пишет книгу. От такой небольшой лжи вреда не будет.

Одинокий всадник вырвался из строя солдат, галопом направляясь к правому флангу троллоков. Мэту это не понравилось бы. Один. В одиночку этот человек наверняка погибнет. Лойал был удивлен, что после стольких смертей, которые ему довелось увидеть, он еще мог чувствовать сожаление о том, что жизнь этого человека будет потеряна.

«Этот человек кажется знакомым», — подумал Лойал. Да, это та самая лошадь. Он видел ее прежде, множество раз. «Лан, — ошеломленно подумал он. — Так это Лан скачет туда в одиночку».

Лойал поднялся.

Эрит посмотрела на него, взвалившего топор себе на плечо.

— Подожди, — сказал ей Лойал. — Сражайся вместе с остальными. Мне нужно идти.

— Идти?

— Я должен видеть это собственными глазами, — сказал Лойал. Гибель последнего короля Малкир. Он обязательно включит этот эпизод в свою книгу.

* * *

— Приготовиться к атаке! — закричал Арганда. — Стройтесь! Лучники, вперед, потом кавалерия, замыкает пехота!

«Атака, — подумал Тэм. — Да, это наша единственная надежда». Им надо продолжать наступление, но этих сил недостаточно. Он понимал, чего пытается добиться Мэт, но это было невозможно.

И тем не менее, им нужно было пробиваться.

— Ну, считай он уже покойник, — сказал наемник рядом с Тэмом, кивнув в сторону Лана Мандрагорана, мчавшегося во фланг троллокам. — Треклятые Порубежники.

— Тэм… — позвал Абелл рядом.

Небо над ними еще сильнее потемнело. Неужели ночью такое возможно? Казалось, что эти ужасные клубящиеся тучи все снижаются и снижаются. Тэм практически потерял из виду фигуру Лана верхом на черном как ночь жеребце, несмотря на пожары, бушующие на склонах Высот. Казалось, их пламя померкло.

«Он скачет к Демандреду, — подумал Тэм. — Но путь ему преграждает стена троллоков».

Тэм достал стрелу, обернутую просмоленной тканью, и наложил ее на тетиву.

— Двуреченцы, приготовиться к стрельбе!

Наемник поблизости рассмеялся:

— Да тут по меньшей мере сотня шагов! Да если уж на то пошло, вы его самого нафаршируете стрелами.

Тэм смерил того взглядом, затем поднес стрелу к факелу. Ткань у наконечника вспыхнула.

— Первая шеренга, по моему сигналу! — закричал Тэм, игнорируя другие приказы, прокатившиеся по шеренгам. — Давайте осветим путь лорду Мандрагорану!

Плавным движением Тэм наложил стрелу на тетиву, чувствуя пальцами тепло от горящей ткани, и выстрелил.

* * *

Лан атаковал троллоков. За прошедшие несколько часов он сломал свое копье, как и три запасных. На его шее висел амулет, отправленный Берелейн через Врата с короткой запиской:

«Не знаю, откуда это у Галада, но думаю, он хотел, чтобы я отправила это Коутону».

Лан не обдумывал свои действия. В пустоте это невозможно. Некоторые назвали бы его поступок безрассудством, глупостью и даже самоубийством. Но мир редко меняется людьми, не пожелавшими испытать хотя бы одно из трех. Он передал все утешение, какое только смог, через узы далекой Найнив, и затем приготовился к бою.

Едва Лан приблизился, троллоки ощетинились копьями, чтобы его остановить. Любая лошадь, попытавшаяся преодолеть эту стену, оказалась бы продырявлена насквозь. Храня спокойствие в Пустоте, Лан сделал вдох, прикинув, как срубить первый наконечник копья, и бросился на прорыв.

Это был немыслимый маневр. Все, что нужно было сделать троллокам, это сомкнуть ряды и задержать его. После этого они сумели бы справиться с Мандарбом и стащить Лана с коня.

Но кто-то ведь должен уничтожить Демандреда. Чувствуя медальон на шее, Лан поднял меч.

В небе мелькнула горящая стрела и пронзила шею троллока прямо перед Ланом. Без промедления Лан воспользовался открывшейся из-за павшего троллока брешью в стене копий. Он вломился между Отродьями Тени, втоптав упавшего в землю. Ему бы не помешало…

Пронеслась вторая стрела, свалив следующего троллока. Затем почти сразу еще и еще. Мандарб пробивался через ошарашенных, охваченных пламенем и умирающих троллоков, а сплошной ливень горящих стрел прокладывал ему путь.

— Малкир! — закричал Лан, когда путь освободился. Он пришпорил Мандарба, который скакал по трупам, но, тем не менее, не снижал скорости. Перед ним двигалась светящаяся завеса из стрел, пущенных с большой точностью — они поражали троллоков, посмевших встать у него на пути.

Он ураганом промчался сквозь ряды троллоков, расталкивая по сторонам умирающих. Пылающие стрелы вели его в темноте, словно по широкому тракту. По обе стороны от Лана стояли плотные ряды троллоков, но те, что были прямо на его пути, падали и падали, пока их не осталось совсем.

«Спасибо тебе, Тэм».

Лан галопом гнал коня вдоль восточного склона Высот, уже в одиночестве миновав солдат и Отродий Тени. Он был един с ветром, развевавшим его волосы; един с могучим животным, несущим его вперед; един с целью, которая была его предназначением, его судьбой.

Демандред повернулся на топот копыт. Его шаранские приспешники выстроились перед ним.

С ревом Лан пришпорил Мандарба, направив его прямо на шаранцев, преградивших путь. Жеребец прыгнул и передними копытами повалил первого. Затем крутанулся на месте, сбивая крупом еще нескольких шаранцев, а передними ногами отправляя на землю других.

Лан соскочил с коня, приземлился и побежал с обнаженным мечом — у Мандарба не было защиты от плетений, и если сражаться с Демандредом верхом, то коня он убьет сразу.

— Как, еще один? — проревел Демандред. — Льюс Тэрин, ты уже начинаешь меня…

Он осекся, поскольку Лан был уже рядом и провел быструю атаку Лепестки На Поверхности Водоворота. Демандред выхватил меч, отражая удар, но попятился от его силы. Они обменялись тремя быстрыми, словно вспышки молний, выпадами. За последним выпадом Лан продолжил движение пока его меч не зацепил щеку Демандреда. Он почувствовал легкое сопротивление, и в воздух брызнули капли крови.

Демандред ощупал рану на щеке, его глаза широко распахнулись:

— Кто ты такой? — спросил он.

— Я тот, кто тебя убьет.

* * *

Мин огляделась со спины торма, который скакал к Вратам, ведущим на поле боя у Меррилора. Она надеялась, что когда они там окажутся, животному удастся не впасть в боевую ярость. Вдалеке горели костры и факелы, светлячками освещая сцены исключительной доблести и решимости. Она смотрела на мерцающие огоньки, последние угольки, которым вскоре суждено угаснуть.

Вдалеке на севере Ранд вздрогнул.

* * *

Вокруг Ранда свивался Узор, заставляя его смотреть. Он смотрел, и из глаз текли слезы. Он видел, как сражаются люди. Он видел, как они гибнут. Он увидел Илэйн, в одиночестве, в плену, Повелитель Ужаса готовился вырезать их детей из ее чрева. Он увидел Руарка, лишенного разума, ставшего игрушкой одной из Отрекшихся.

Он увидел Мэта, в отчаянном положении, перед лицом чудовищно превосходящих сил противника.

Он увидел Лана, скачущего навстречу смерти.

Слова Демандреда ранили его. Мощь Темного продолжала его разрывать.

Ранд потерпел поражение.

Но в глубине его разума звучал голос. Слабый, почти забытый:

«Отпусти».

* * *

Лан не сдерживался.

Он сражался совсем не так, как когда-то учил Ранда. Без осторожных проб, без проверки почвы под ногами, без тщательного изучения противника. Демандред мог направлять, поэтому, несмотря на медальон, Лан не хотел давать противнику время на размышления, на создание плетений вроде метания камней или раскалывания земли у него под ногами.

Лан глубоко погрузился в пустоту, позволив инстинктам управлять своими действиями. Он выжег все эмоции, выйдя за пределы невозмутимости. Ему не было нужды оценивать местность, поскольку он ощущал ее частью себя самого. Ему не было нужды проверять силу Демандреда. Отрекшийся с опытом многих десятилетий должен быть самым искусным мастером клинка из всех, с кем Лан когда-либо сталкивался.

Лан краем глаза заметил, что шаранцы расступились, образовав широкое кольцо вокруг двух поединщиков. Видимо, Демандред был настолько уверен в своих силах, что не позволил им вмешиваться.

Лан провел ряд атак. Водопад, Льющийся с Холма, стал Горным Вихрем, который перешел в Ястреба, Ныряющего в Кусты. Его удары походили на ручьи, которые сливались во все более и более широкую реку. Демандред сражался именно так, как и опасался Лан. И хотя его приемы слегка отличались от известных Лану, суть фехтования за прошедшие годы не изменилась.

— А ты… хорош, — хрипло выдохнул Демандред, отступая под натиском Дождя с Ветром. С его подбородка стекала струйка крови. Меч Лана мелькнул в воздухе красным сполохом, отразив свет ближайшего костра.

Демандред ответил Высеченной Искрой, которую Лан предвидел и отразил. Он получил царапину на боку, но проигнорировал ее. Обмен ударами заставил Лана сделать шаг назад, что позволило Демандреду с помощью Единой Силы подобрать и запустить в Лана камень.

Находясь глубоко в пустоте, Лан почувствовал приближение камня. Это было его понимание боя — нечто, глубоко засевшее в Лана, в саму суть его души. Как передвигается Демандред, куда он стреляет глазами — все это подсказывало Лану, чего ожидать.

Переходя в следующую стойку, Лан провел мечом перед грудью и сделал шаг назад. Прямо перед ним пролетел камень размером с голову взрослого человека. Плавное движение вперед, рука переходит в следующую позицию, а под нею со свистом пролетает другой камень. Лан поднял меч и скользящим движением увернулся от третьего камня, который промахнулся всего на палец, задев одежду.

Тяжело дыша Демандред отразил его атаку.

— Кто же ты? — снова прошептал он. — Ни у кого в этой эпохе нет подобного мастерства. Асмодиан? Нет, конечно, нет. Он бы не стал сражаться со мной таким образом. Значит, Льюс Тэрин? Это ты там скрываешься, за этим лицом, верно?

— Я всего лишь обычный человек, — прошептал Лан. — И всегда им был.

Демандред зарычал и бросился в атаку. Лан ответил Камнем, Катящимся с Горы, но ярость Демандреда заставила его отступить на несколько шагов.

Несмотря на то, что Лан активно атаковал, Демандред фехтовал лучше. Лан знал это благодаря тому же чувству, которое подсказывало ему, когда атаковать, когда парировать, когда двигаться вперед, а когда отступить. Возможно, если бы они сражались на равных, все было бы иначе. Но они не были равны. Лан сражался весь день, и хотя его наиболее тяжелые раны были Исцелены, мелкие до сих пор ныли. Кроме того, Исцеление тоже отнимало силы.

Демандред был по-прежнему бодр. Отрекшийся замолчал, всецело поглощенный дуэлью. И перестал использовать Единую Силу, сосредоточившись на фехтовании. Даже совершив удачный финт, он не улыбался. Он вообще не был похож на человека, который часто улыбается.

Лан ускользнул от очередной атаки, но Демандред усилил напор Вепрем, Несущимся с Горы, снова оттеснив его к периметру круга и пробивая защиту режущими ударами в руку, затем в плечо, и, наконец, в бедро.

«Времени осталось, чтобы преподать лишь один последний урок…»

— Я одолел тебя, — наконец прорычал Демандред, тяжело дыша. — Кем бы ты ни был. Я тебя одолел. Ты не сможешь победить.

— Ты меня не услышал, — прошептал Лан.

«Один последний урок. Самый сложный…»

Демандред ударил, и Лан увидел, что он открылся. Тогда Лан ринулся вперед, подставляя свой бок острию меча Демандреда и бросаясь прямо на него.

— Я пришел сюда не ради победы, — прошептал он, улыбаясь. — Я пришел убить тебя. Смерть легче перышка.

Глаза Демандреда широко раскрылись, и он попытался отступить. Слишком поздно. Меч Лана пронзил его горло.

Лан сполз с меча, и мир померк. Он ощутил страх Найнив и ее боль от того, что он сотворил, и тогда он послал ей всю свою любовь.

Глава 38 МЕСТО, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

Ранд увидел, как упал Лан, и его сердце мучительно сжалось. Темный давил на Ранда отовсюду. Пожирал его, рвал на части. Противостоять этому натиску было слишком тяжело. Ранд выбился из сил.

«Отпусти», — прозвучал голос отца.

— Я должен спасти их… — прошептал Ранд.

«Позволь им принести эту жертву. Ты не можешь сделать все сам».

— Я должен… Иначе никак…

Разрушительная сила Темного обволокла Ранда, словно стая ворон, клюющих его плоть, отрывая ее от костей. Мысли едва пробивались через давление Темного и гнетущее чувство утраты. Смерть Эгвейн и гибель множества других людей.

«Прими. Это их выбор».

Он так хотел защитить их — людей, которые в него верили. Их смерть и опасности, с которыми им пришлось столкнуться, легли на него чудовищным грузом. Как с этим можно просто… смириться? Разве это не бегство от ответственности?

Или это значит позволить им взять часть ответственности на себя?

Ранд крепко зажмурился, думая о всех тех, кто погиб за него. Об Эгвейн, которую он сам себе поклялся защищать.

«Глупец». — На этот раз в его голове прозвучал ее голос. Любящий, но резкий.

— Эгвейн?

«Разве мне нельзя тоже стать героем?»

— Все не так…

«Ты идешь навстречу собственной смерти. Но другим в этом отказываешь?»

— Я…

«Смирись, Ранд. Позволь нам умереть за то, во что мы верим, и не пытайся отобрать у нас это право.

Ты принял свою смерть. Прими и мою».

Из его глаз потекли слезы.

— Прости меня, — прошептал Ранд.

«За что?»

— Я не справился.

«Нет. Пока еще нет».

Темный сдирал с него кожу. Не в силах даже пошевелиться, Ранд съежился перед лицом этого бескрайнего небытия. Он закричал от невыносимой муки.

И отпустил.

Смирился со своей виной. Смирился со стыдом за то, что не смог уберечь Эгвейн и остальных. Перестал цепляться за необходимость защищать ее, защищать их всех.

Он позволил им стать героями.

Имена потоком хлынули из его памяти. Эгвейн, Хурин, Башир, Исан из Чарин Айил, Сомара и тысячи других имен. Одно за другим — сначала медленно, затем все быстрее и быстрее — он прошелся назад по списку, который когда-то начал вести в своей голове. Сначала в списке были только женские имена, но потом он разросся, принимая имена всех, кто, как он знал, умерли за него. Он даже не подозревал, насколько длинным стал этот список, насколько тяжкую ношу взвалил он на свои плечи.

Имена, словно обретшие собственный вес, отрывались от него, как разлетающиеся голуби, и каждый уносил частицу его бремени. Груз исчез с его плеч. Дыхание выровнялось. Будто пришел Перрин со своим молотом и вдребезги разбил тысячи волочившихся за Рандом цепей.

Последней была Илиена.

«Мы возрождаемся, — подумал Ранд, — поэтому в следующий свой приход можем все сделать лучше».

«Так сделай лучше».

Он открыл глаза и вытянул перед собой руку, ощупывая черноту, которая казалась твердой. Его собственное «я», растерзанное, уже почти неразличимое благодаря усилиям Темного, снова обрело целостность. Опершись на свободную руку, он заставил себя подняться на колени.

А затем Ранд ал’Тор, Возрожденный Дракон, поднялся на новый бой с Тенью.

* * *

— Нет, нет, — шептала прекрасная Шендла, глядя на тело Демандреда. Ее сердце оборвалось, она вцепилась обеими руками в волосы, раскачиваясь из стороны в сторону. Глядя на своего возлюбленного, Шендла медленно набрала полную грудь воздуха, который вырвался оттуда истошным воплем:

— Бао Вильд мертв!

И все поле битвы, казалось, погрузилось в тишину.

* * *

Ранд сражался с Темным в месте, которого не было, окруженный одновременно вечностью и небытием. Тело его, застывшее в битве с Моридином, по-прежнему оставалось в пещере Шайол Гул, но душа была здесь.

Он находился в этом месте, которого не было, в месте вне Узора, в месте, где зародилось зло. Он заглянул в него, и он познал его. Темный не был существом из плоти и крови, он был силой — сущностью, столь же необъятной, как сама вселенная. И эту вселенную Ранд видел теперь в мельчайших деталях. Он видел мириады планет и звезд, ярких, как искры над костром.

Темный по-прежнему стремился его уничтожить, но, несмотря на эти атаки, Ранд чувствовал свою силу. Спокойствие, собранность. Теперь, сбросив свое тяжкое бремя, он снова мог сражаться. Он удержал себя в руках. Это было трудно, но он победил.

Ранд шагнул вперед.

Тьма содрогнулась. Заколыхалась, завибрировала, словно отказываясь верить в происходящее.

— Я УНИЧТОЖУ ИХ.

Темный не был существом. Он был промежутками тьмы. Тьмой между вспышками огня, между ударами сердца, между взмахами ресниц.

— ТЕПЕРЬ ВСЁ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. ТАК БЫЛО ПРЕДНАЧЕРТАНО. И ТАК БУДЕТ ВСЕГДА.

Ранд отдал честь погибшим. Стекающей по камням крови. Рыданиям тех, кто стал свидетелем гибели других. Тень швырнула все это Ранду в лицо, надеясь сломить его. Но не сломила.

— Мы никогда не сдадимся, — прошептал Ранд. — Я никогда не сдамся.

Бескрайняя Тень, загрохотав, всколыхнулась, посылая по всему миру толчки. Земля пошла трещинами, нарушились законы природы. Мечи обернулись против своих хозяев, пища испортилась, камни превратились в пыль.

И вновь на Ранда обрушилась мощь самого небытия, пытаясь разорвать его на части. Сила атаки не ослабевала. Но неожиданно для самого себя, Ранд стал воспринимать эти попытки лишь как назойливое жужжание.

Они не сдадутся. Не только Ранд, все они будут продолжать сражаться. Атаки Темного потеряли смысл. Какой в них прок, если они не могут заставить Ранда сдаться, если они не могут заставить его отступить?

В сердце бури Ранд нашел пустоту, как учил его Тэм. Все чувства, всю тревогу, всю боль. Он собрал их воедино и отправил в пламя одной свечи.

Он почувствовал спокойствие. Спокойствие капли воды, падающей на поверхность пруда. Спокойствие мгновения, спокойствие между взмахами ресниц, спокойствие пустоты.

— Я не сдамся, — повторил он, и эти слова показались ему чем-то удивительным.

— ОНИ ВСЕ В МОЕЙ ВЛАСТИ. Я ЗАСТАВИЛ ИХ СКЛОНИТЬСЯ ПРЕДО МНОЙ. ТЫ ПРОИГРАЛ, ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДИТЯ.

— Если ты так думаешь, — прошептал во тьму Ранд, — то лишь потому, что тебе не дано понять.

* * *

Тяжело дыша, Лойал вернулся на северную сторону Высот. Он принес Мэту весть о том, как отважно сражался Лан, прежде чем пал, забрав с собой Демандреда. Это было тяжелым ударом для Мэта, как и для всей армии, особенно это касалось Порубежников, которые потеряли короля, потеряли брата. Но и среди шаранцев тоже росло беспокойство; весть о смерти Демандреда каким-то образом уже проникла в их ряды.

Мэт загнал скорбь поглубже. Лан бы не захотел, чтобы по нему скорбели. Вместо этого Мэт поднял над головой ашандарей.

— Тай’шар Малкир! — закричал он во весь голос. — Лан Мандрагоран, ты треклятски великий человек! Ты сделал это!

Его клич еще звенел в тишине, а Мэт уже мчался навстречу армии Тени. А за его спиной разносился тот же многоголосый клич:

— Тай’шар Малкир!

Кричали люди всех национальностей — и Порубежники, и не только. И все они бок о бок с Мэтом волной хлынули через Высоты. И все вместе атаковали ошеломленного врага.

Глава 39 НЕПОБЕЖДЕННЫЕ

— ТЕБЕ НЕ ДАНО ЭТОГО ПОСТИЧЬ, ВЕРНО? — бросил Ранд в темную пустоту. — ЭТО ЗА ПРЕДЕЛАМИ ТВОЕГО ПОНИМАНИЯ. ТЫ ЛОМАЕШЬ НАС, А МЫ ПРОДОЛЖАЕМ СРАЖАТЬСЯ. ПОЧЕМУ? РАЗВЕ ТЫ НЕ УБИВАЛ НАС? РАЗВЕ НЕ СТИРАЛ НАС В ПРАХ?

— ТЕБЯ, — ответил Темный. — Я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ.

Ранд шагнул вперед. В этом месте, посреди небытия, Узор окутывал его словно гобелен.

— В ЭТОМ ТВОЯ ОШИБКА, ШАЙИ’ТАН — ПОВЕЛИТЕЛЬ ТЬМЫ, ПОВЕЛИТЕЛЬ ЗАВИСТИ! ВЛАСТЕЛИН ПУСТОТЫ! ВОТ ПОЧЕМУ У ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ! И ДЕЛО ВОВСЕ НЕ ВО МНЕ! И НИКОГДА НЕ БЫЛО ВО МНЕ!

Дело было в женщине, истерзанной и сломленной, лишенной собственного трона и превращенной в марионетку, женщине, которой приходилось побираться. Но даже тогда она продолжала бороться.

Дело было в мужчине, которого преследовали неудачи в любви, мужчине, который отыскал смысл бытия в том, на что остальные просто не обратили бы внимания. Мужчине, который помнил легенды и взял под свое крыло глупых мальчишек, хотя благоразумнее было бы пройти мимо. И он продолжал бороться.

Дело в женщине, хранившей тайну, надежду на будущее. Женщине, которая отыскала истину раньше других. Женщине, которая отдала свою жизнь, а затем вернула ее. Она продолжает бороться.

Дело в мужчине, у которого отняли всю его семью, но он выстоял в своем горе и продолжал защищать тех, кого мог.

Дело в женщине, которая отказывалась верить, что неспособна помочь, неспособна Исцелить страждущих.

Дело в герое, который готов был каждым словом доказывать, что никакой он не герой.

Дело в женщине, которая не склонилась, как бы сильно ее ни били, и чей Свет сиял для всех, кто ее видел. Включая Ранда.

Дело было в них.

Он видел это снова и снова в разворачивающемся перед ним Узоре. Ранд шагал сквозь эпохи и века, проводя рукой по светящимся лентам Узора.

— ТАКОВА ПРАВДА, ШАЙИ’ТАН, — сказал Ранд, делая новый шаг вперед, разведя руки, сплетая расходящийся вокруг них Узор. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОБЕДИТЬ, ПОКА МЫ САМИ НЕ ПРИЗНАЕМ ТВОЮ ПОБЕДУ, ВЕРНО? СУТЬ ЭТОЙ БИТВЫ — ВОВСЕ НЕ ПОБЕДА В СРАЖЕНИИ. ИЛИ ПОБЕДА НАДО МНОЙ. СУТЬ В ТОМ, ЧТОБЫ СЛОМИТЬ МЕНЯ. ИМЕННО ЭТО ТЫ ПЫТАЛСЯ СДЕЛАТЬ СО ВСЕМИ НАМИ. ИМЕННО ПОЭТОМУ ТЫ ПОРОЙ ПЫТАЛСЯ УНИЧТОЖИТЬ НАС ВСЕХ, ТОГДА КАК ИНОЙ РАЗ ТЕБЯ, ПОХОЖЕ, ЭТО НЕ ЗАБОТИЛО. ТЫ ПОБЕДИШЬ, ЕСЛИ СЛОМИШЬ НАС. НО ЭТО ТЕБЕ НЕ УДАЛОСЬ. ТЫ НЕ СМОГ.

Темнота содрогнулась. Ничто покачнулось, словно сами небесные своды дали трещину. Темный издал негодующий крик.

Внутри пустоты Ранд продолжал двигаться вперед, и темнота задрожала.

— НО Я ВСЁ ЕЩЁ МОГУ УБИВАТЬ, — бушевал Темный. — Я ВСЁ РАВНО МОГУ ЗАБРАТЬ ИХ ВСЕХ! Я — ПОВЕЛИТЕЛЬ МОГИЛ. ВЛАСТЕЛИН БИТВ ТОЖЕ МОЙ. В ИТОГЕ ВСЕ БУДУТ МОИМИ.

Ранд шагнул вперед, вытянув руку. Весь мир уместился в его ладони, и в том мире континент, и на том континенте поле битвы, а на том поле два тела на земле.

* * *

Мэт бился, рядом орудовал мечом Тэм. К ним присоединились Карид со Стражами Последнего Часа и Лойал с огир. Сражались армии десятков стран и национальностей, многие присоединились к ним уже во время атаки через плато.

Противник превосходил их втрое.

Мэт бился, во все горло выкрикивая на Древнем Наречии:

— Во имя Света! Во имя чести! Во имя славы! Во имя жизни!

Он сразил одного троллока, другого. Полдюжины за несколько мгновений, но ему казалось, что он сражается с прибоем. Стоило свалить один темный силуэт, как на его месте тут же возникал другой. Троллоки двигались в темноте, освещаемые редкими фонарями и горящими стрелами, торчащими из земли.

Среди троллоков не было единства.

«Мы можем их разбить, — подумал Мэт. — Мы должны их разбить!» Вот он, шанс. Поднажать сейчас, пока шаранцы не пришли в себя после гибели Демандреда.

* * *

— СЫН СРАЖЕНИЙ. Я ЗАБЕРУ ЕГО. Я ЗАБЕРУ ИХ ВСЕХ, СОПЕРНИК. ТАК ЖЕ, КАК ЗАБРАЛ КОРОЛЯ ПУСТОГО МЕСТА.

* * *

Кровь и проклятый пепел! Что это за пустота у него в голове? Мэт обезглавил очередного троллока и, прикрываемый Каридом и Стражами Последнего Часа, смахнул со лба пот.

Мэт чувствовал поле боя даже ночью. На нем было еще много троллоков и шаранцев, оно ими просто кишело.

— Их слишком много! — прокричал Арганда где-то поблизости. — Свет, они нас сомнут! Нужно отходить! Коутон, ты меня слышишь?

«Я могу, — подумал Мэт. — Могу выиграть эту битву». Армия может справиться с численно превосходящим противником, только Мэтту нужен подходящий момент, удобный случай. Как удачный бросок костей.

* * *

Ранд стоял над Узором и смотрел на павших, на мир, который, казалось, покинула последняя надежда.

— Ты недостаточно внимательно смотрел. И кое в чем ошибся. Ты крупно просчитался…

* * *

В расщелине скалы съежился загнанный в угол одинокий мальчишка. Ужас с когтями и клыками — словно сам Темный обрел плоть — подкапывал его убежище, тянулся к нему острыми как ножи когтями и уже рвал его кожу.

Испуганный, плачущий, окровавленный мальчишка поднес к губам золотой рог.

* * *

Мэт прищурился. Кипевший вокруг бой вдруг словно потускнел.

«Ты крупно просчитался, Шайи’тан», — раздался шепот Ранда в его голове.

И, словно вырвавшись на свободу из головы Мэта, этот голос стал отчетливо слышен каждому на поле боя.

«Ты ошибся в том, кого столько раз пытался убить, — говорил Ранд. — В том, кто потерял свое королевство, в том, у кого ты отнял все…»

Шатаясь, залитый кровью из раны в боку, последний король Малкир, поднялся на ноги. Лан вскинул вверх руку, в которой, схваченная за волосы болталась голова Демандреда, главнокомандующего армий Тени.

«Вот этот человек, — прокричал Ранд. — И он продолжает сражаться!»

Мэт почувствовал, как замерло поле боя. Все застыли на месте.

В этот момент раздался приглушенный, но мощный звук: одна долгая, искристая, всепроникающая, звонкая нота. Песнь рога — чистая и прекрасная.

Однажды Мэту уже доводилось ее слышать.

* * *

Меллар присел рядом с Илэйн, прижимая к ее голове медальон, который не позволял ей направлять.

— Все могло быть совсем по-другому, моя королева, — произнес он. — Тебе следовало быть полюбезнее.

Свет. Какая же мерзкая у него ухмылка. Разумеется, он заткнул ей рот, но она не доставит ему удовольствия увидеть ее слезы.

Она должна найти способ выбраться. Нужно сбросить медальон. Разумеется, еще останется направляющий. Но если ей удастся избавиться от медальона и ударить быстро…

— Какая жалость, что твоя маленькая Капитан-Генеральчик не дожила, чтобы на это полюбоваться, — продолжил Меллар. — Глупышка. Думаю, она на самом деле вообразила себя легендарной Бергитте. — Илэйн услышала тихий отдаленный звук. Земля содрогнулась. Землетрясение.

Она попыталась собраться с мыслями, но могла думать лишь о том, что Бергитте все это время была права. Очень возможно, что детям ничего не будет грозить, как и предсказывала Мин, а сама Илэйн погибнет.

Вокруг, словно души умерших, от земли поднимался клубящийся белый туман.

Меллар внезапно напрягся.

Глядя на него снизу, она моргнула. Из груди Меллара вышло что-то серебристое. Это было похоже на… наконечник стрелы.

Выпустив из пальцев нож, Меллар обернулся. За ним, над собственным обезглавленным телом, расставив ноги, стояла Бергитте Серебряный Лук. Она вскинула свое блестевшее, словно только что начищенное серебро, оружие и выпустила стрелу, за которой, казалось, вился хвост из света. Наконечник вонзился в голову Меллара, опрокинув предателя наземь. Следующая серебряная стрела сразила Повелителя ужаса прежде, чем тот успел что-то предпринять.

Люди Меллара застыли, как парализованные, и, разинув рты, пялились на Бергитте. Ее одежда словно светилась — белая короткая куртка, темный плащ и широкие желтые шаровары. Ее длинные золотистые волосы были заплетены в замысловатую косу до пояса.

— Я — Бергитте Серебряный лук, — заявила Бергитте, словно рассеивая последние сомнения. — Рог Валир пропел, призывая всех на Последнюю Битву. Герои вернулись!

* * *

Лан Мандрагоран повыше поднял голову Отрекшегося, считавшегося непобедимым главнокомандующего Тени.

Во вражеских армиях не могли не заметить случившегося. Во всех до единой, на каком бы участке они ни сражались. Об этом объявил прозвучавший словно из ниоткуда голос. То, что противник остался жив, в то время как Избранный повержен… их потрясло. Напугало.

А затем вдалеке запел Рог.

— Навались! — крикнул Мэт. — Поднажали! — Его армия яростно бросилась на троллоков и шаранцев.

— Что это было, Коутон? — спросил Арганда, пробираясь к Типуну. Одна его рука покоилась на перевязи, в другой он сжимал окровавленную булаву. Вокруг Мэта Стражи Последнего Часа лихо крушили троллоков.

— Это был растреклятый Рог Валир! У нас еще есть шанс победить этой ночью! — крикнул Мэт, бросаясь в бой.

Рог! Но как кто-то смог протрубить в этот треклятый Рог? Что ж, выходит, Мэт больше не связан с этой штукой. Должно быть, его смерть в Руидине прервала эту нить.

Теперь эта ноша досталась другому бедолаге. Мэт издал боевой клич, отсек руку троллоку, затем пронзил его грудь. Звук Рога привел всю армию Тени в замешательство. Добравшиеся до Лана троллоки подались назад, топча друг друга в отчаянной попытке убраться от него подальше. Из-за этого сражающиеся на склоне твари остались без подмоги и их строй поредел. И, по всей видимости, командовать ими было некому.

Находившиеся рядом Мурддраалы обратили свои мечи против собственных троллоков, пытаясь вернуть беглецов в бой, но с неба, пронзая тела Исчезающих, посыпались прилетевшие по гигантской дуге горящие стрелы двуреченских лучников.

«Тэм ал’Тор, — подумал Мэт. — Нужно будет послать ему пару моих лучших растреклятских сапог. И пусть меня испепелит Свет, если я так не сделаю».

— Ко мне! — прокричал Мэт. — Все, кто еще в седле и способен держать проклятое оружие, ко мне!

Мэт пришпорил Типуна и помчался галопом, прокладывая себе путь сквозь строй продолжавших сражаться троллоков. Атака Мэта открыла дорогу Фурику Кариду и горстке его выживших подчиненных, позволив расширить брешь в рядах троллочьей орды. Следом за ними, стремясь пробиться за Мэтом к Лану, хлынули все уцелевшие силы Порубежников.

В рядах шаранцев появились признаки неуверенности, но они продолжали наступать: дисциплина приказывала им продолжать начатое дело, несмотря на то, что сердце подсказывало все прекратить. Гибель Демандреда не принесла победу во всей битве — врагов было слишком много — но без него армия Тени потеряла управление. Отсутствие командования сказалось даже на Исчезающих. Троллоки начали отступать и перестраиваться.

Мэт с Порубежниками мчался через плато на юго-запад к Лану. Мэт соскочил с лошади и подхватил короля Малкири за плечи, когда он покачнулся. Лан посмотрел на него с мрачной благодарностью, потом его глаза закатились и он начал оседать, выронив голову Демандреда.

К ним подъехал мужчина в черном кафтане. Мэт даже не понял, что все это время Наришма был поблизости, сражаясь в рядах Порубежников. Мэт поспешно снял с Лана медальон в виде лисьей головы, а тем временем Аша’ман из Арафела спрыгнул с лошади, взял Лана за руку и сосредоточился.

Краткого Исцеления оказалось достаточно, чтобы привести Лана в сознание.

— Посади его на лошадь, Наришма, — распорядился Мэт. — Ты сможешь еще поработать над ним, когда мы вернемся к нашей армии. Мне совсем не хочется застрять во вражеском тылу, если вдруг тем троллокам взбредет в голову вернуться наверх.

Они поскакали обратно на северо-восток, прокладывая себе копьями и мечами путь через тылы правого фланга троллоков, внося в ряды тварей еще больше сумятицы. Вырвавшись, Порубежники развернули коней и вновь атаковали троллочью орду, которая растерянно озиралась по сторонам, не зная, с какой стороны им ждать атаки. Мэт с Наришмой, прихватив Лана, направились дальше в тыл. Наконец Наришма снял малкири с лошади и положил его на землю, чтобы заняться Исцелением. У Мэта появилась возможность передохнуть и оценить положение.

Позади них собирался туман. Мэта пронзила жуткая мысль. Он упустил из виду наихудший вариант. Рог Валир все еще пел — его далекий голос невозможно было ни с чем спутать.

«О, Свет! — подумал Мэт. — О, треклятые тупицы на поле боя. Кто же в него трубит? И на чьей он стороне?»

Туман сгустился, словно дождевые черви, выползающие из земли после ливня. Он собрался в растущее облако, похожее на грозовую тучу, оказавшуюся на земле, и в конные фигуры, которые устремились с него вниз. Это были легендарные герои. Буад из Альбхайна — величественнее любой королевы. Амаресу с ее сияющим мечом наперевес. Темнокожий Хенд Молотобоец с молотом в одной руке и зубилом в другой.

Во главе героев сквозь туман ехала одинокая конная фигура — высокий и величественный человек с носом, похожим на клюв. Артур Ястребиное Крыло ехал, держа на плече свой меч по имени Справедливость. Хотя остальная сотня с лишним героев сопровождала Ястребиное Крыло, от их рядов, будто струйка тумана, отделился один всадник и галопом помчался прочь. Мэт не сумел его хорошо рассмотреть. Кто это был и куда он так быстро направился?

Мэт потуже надвинул шляпу и направил Типуна наперерез, навстречу с древним королем.

«Похоже, я пойму, на чьей он стороне, — подумал Мэт, — если он попытается меня убить».

Мэт опустил ашандарей поперек седла. Сможет ли он сражаться с Артуром Ястребиное Крыло? Свет, а может ли вообще кто-либо на свете справиться с героями Рога?

— Привет, Ястребиное Крыло, — выкрикнул Мэт.

— Игрок, — ответил тот. — Нужно получше заботиться о том, что тебе было доверено. Я уже начал беспокоиться, призовут ли нас вообще на эту битву.

Мэт облегченно вздохнул:

— Проклятый пепел, Ястребиное Крыло! Неужели мне нужно было вытягивать эти слова из тебя клещами, козлиная ты задница! Так ты на нашей стороне?

— Ну, разумеется, мы на стороне Света, — ответил Ястребиное Крыло. — Мы бы никогда не стали сражаться на стороне Тени.

— Но мне же говорили… — начал было Мэт.

— Тебе говорили неверно, — ответил Ястребиное Крыло.

— А кроме того, — вклинился, смеясь, Хенд, — чтобы нас могла призвать другая сторона, ты должен быть трупом!

— Я был, — ответил Мэт, потирая шрам на шее. — Очевидно, то дерево забрало мою жизнь.

— Не дерево, Игрок, — возразил Ястребиное Крыло. — Другой раз, о котором ты не помнишь. Но примечательно, что оба раза тебя спасал Льюс Тэрин.

— Помни его, — отрезала Амаресу. — Я видела, как ты повторяешь, что боишься его безумия, но забыл, что каждым своим вздохом, каждым шагом ты обязан его терпению. Твоя жизнь, Игрок — дар Дракона Возрожденного. Двойной дар.

Кровь и проклятый пепел. Даже мертвые женщины поучают его в духе Найнив. Где они этому учатся? На каких-то тайных уроках?

Ястребиное Крыло кивнул на что-то поблизости. Это было знамя Ранда, которое до сих пор держал в руках Даннил.

— Мы прибыли сюда, чтобы собраться у знамени. Мы можем сражаться на вашей стороне благодаря ему, Игрок, и потому что вас возглавляет Дракон, хотя и делает это издалека. Этого нам достаточно.

— Что ж, — ответил Мэт, оглянувшись на знамя. — Полагаю, раз уж вы здесь, то можете вступить в бой. Я отзову моих людей.

Ястребиное Крыло расхохотался:

— Ты считаешь, что мы — сотней человек — сумеем выиграть всю битву?

— Вы же треклятые герои Рога, — удивился Мэт. — Разве не этим вы и занимаетесь?

— Нас можно победить, — ответила хорошенькая Бэз из Матучина, гарцуя на своей лошади подле Ястребиного Крыла. Туон же не станет сердиться, если он немножко поглазеет на героиню Рога, верно? Людям ведь полагается на них глазеть. — Если нас тяжело ранить, нам придется отступить в Мир Снов, чтобы восстановиться.

— Тени известно, как сделать нас беспомощными, — добавил Хенд. — Свяжи нас по рукам и ногам, и мы не сможем помочь в бою. Что толку от бессмертия, если ты не можешь даже пошевелиться.

— Мы хорошо умеем сражаться, — сказал Ястребиное Крыло, обращаясь к Мэту. — И мы предоставим нашу силу в ваше распоряжение. Но эта война не только наша. Мы просто ее частичка.

— Растреклястки замечательно, — сказал Мэт. Рог продолжал играть. — Тогда скажи мне вот что. Если не я протрубил в эту штуковину, и никто из сторонников Тени… Тогда кто это сделал?

* * *

Толстые троллочьи когти впились в руку Олвера. Зажмурившись, он продолжал трубить в Рог в узкой расщелине скалистого склона, невзирая на слезы, текущие из глаз.

«Прости меня, Мэт», — подумал мальчик, когда одна покрытая черной шерстью рука зашарила, чтобы получше ухватиться за Рог, а другая схватила его за плечо, глубоко впившись когтями в плоть. Из ранок вниз по руке Олвера потекли струйки крови.

Рог вырвали у него из пальцев.

«Прости!»

Троллоки выдернули Олвера наружу.

И тут же бросили его.

Олвер упал на землю, оглушенный, и моментально подскочил, когда Рог вдруг упал ему в руки. Он схватился за него, трясясь всем телом и смаргивая слезы, застилавшие глаза.

Над ним двигались тени. Они рычали. Но что случилось? Олвер осторожно поднял голову и заметил, что над ним, широко расставив ноги, кто-то стоит. Движения бойца, в одиночку сражавшегося с дюжиной троллоков, казались размытыми. Его посох взлетал то в одну, то в другую сторону, защищая лежавшего мальчугана.

Олвер заметил черты лица воина, и у него перехватило дыхание:

— Ноэл?

Ноэл стукнул посохом по руке троллока, заставив тварь отступить, поглядел на Олвера и улыбнулся. Хотя Ноэл по-прежнему выглядел человеком в летах, из его глаз исчезла усталость, словно с его плеч свалилась тяжкая ноша. Рядом стояла белоснежная лошадь с золоченым седлом и поводьями — это была самое чудесное животное из когда-либо виденных Олвером.

— Ноэл, а мне сказали, что ты умер! — всхлипнул Олвер.

— Так и есть, — ответил Ноэл и рассмеялся. — Но Узор еще не закончил со мной, сынок. Труби в Рог! Труби гордо, Трубач!

Олвер послушался и дунул в Рог, а Ноэл продолжил отбиваться от окруживших Олвера плотным кольцом троллоков. Это Ноэл! Ноэл стал одним из героев Рога!

Лошади, приближавшиеся галопом, возвестили о прибытии остальных, шедших на выручку Олверу.

Внезапно Олвер почувствовал разливающееся внутри тепло. Он потерял так много близких людей, но один из них… единственный… вернулся за ним.

Глава 40 ВОЛЧИЙ БРАТ

Люди, державшие Илэйн, пораженно уставились на Бергитте, и, воспользовавшись их замешательством, молодая королева метнулась в сторону. Ей удалось перевернуться на колени. Из-за беременности она стала неуклюжей, но вовсе не беспомощной. Медальон соскользнул, и она снова ощутила сияние саидар, ждущее ее объятий. Наполнив себя Силой, она прижала к животу руку.

Дети внутри шевелились. Потоками Воздуха Илэйн сбила своих похитителей с ног. Неподалеку гвардейцы Илэйн, объединив усилия, смогли прорвать строй сторонников Меллара. Правда, при виде Бергитте некоторые из них тут же остановились как вкопанные.

— А ну в бой, козье отродье! — прокричала Бергитте, посылая в наемников стрелу за стрелой. — Может я и умерла, но по-прежнему остаюсь вашим треклятым командиром, так что исполнять приказ!

Это привело их в чувство. А между тем затягивавший поле боя туман поднимался все выше. Казалось, он слабо светится в темноте. Всего за несколько секунд оружие Бергитте, плетения Илэйн и действия ее охраны обратили остатки предавшихся Тени наемников Меллара в бегство.

Стрелы Бергитте настигли еще шестерых беглецов.

— Бергитте, — сквозь слезы произнесла Илэйн. — Мне так жаль.

— Жаль? — Обернулась к ней Бергитте. — Жаль? О чем тут жалеть, Илэйн? Они вернулись ко мне — все мои воспоминания! — Она рассмеялась. — Все замечательно! Я даже не представляю, как ты в последнее время меня еще терпела! Я ныла хуже какой-нибудь соплячки, сломавшей любимый лук.

— Я… О, Свет! — чувства Илэйн продолжали твердить, что она потеряла Стража, и боль от разрыва уз не поддавалась доводам рассудка. И не важно, что Бергитте собственной персоной стояла перед нею. — Может, стоит снова связать тебя узами?

— Не получится, — ответила Бергитте, махнув рукой. — Ты не ранена?

— Нет, только моя гордость.

— Повезло. Но еще сильнее повезло, что в Рог протрубили именно сейчас.

Илэйн кивнула.

— Я собираюсь присоединиться к остальным героям, — продолжила Бергитте. — А ты оставайся тут и приди в себя.

— Да чтоб мне сгореть! — воскликнула Илэйн, с трудом поднимаясь на ноги. — Я не собираюсь растреклято отсиживаться за спиной у других. С детьми все в порядке. Я еду.

— Но Илэйн…

— Солдаты считают меня погибшей, — отрезала Илэйн. — Наш фронт прорван, люди гибнут. Они должны увидеть меня и понять, что надежда не утрачена. Они не знают, что означает этот туман. Если им когда-нибудь и была нужна королева, то именно сейчас. И никто, кроме самого Темного, не сможет помешать мне немедленно вернуться.

Бергитте нахмурилась.

— Ты больше не мой Страж, — добавила Илэйн. — Но все еще моя подруга. Едешь со мной?

— Упрямая дура.

— Это ведь не я только что отказалась мириться с собственной смертью. Ну что? Едешь?

— Еду, — ответила Бергитте, кивнув.

* * *

Авиенда резко остановилась, прислушиваясь к новым завываниям. Звук не был похож на волчий вой.

На склонах Шайол Гул бушевал ураган. Она понятия не имела, какая сторона одерживает верх. Повсюду валялись тела; некоторые из них были растерзаны волками, другие дымились после ударов Единой Силы. Дождя не было, но порывы штормового ветра хлестали и трепали ее, бросая в лицо осколки камня вперемешку с пылью.

Она чувствовала, что в Бездне Рока направляют Силу, но это была лишь едва ощутимая пульсация, совершенно не похожая на ураган Силы во время очищения саидин. Ранд. Все ли с ним в порядке? Что происходит?

В небе в массив иссиня-черных туч вклинились белые облака, вызванные Ищущими Ветер. Перемешавшись с тучами, они образовали над вершиной горы огромный волнистый узор. Насколько она слышала, Ищущие Ветер отступили по склону Шайол Гул выше входа в пещеру и продолжали работать с Чашей Ветров. Но они выбились из сил. Больше двух третей из их числа уже свалились от усталости. Скоро буря поглотит все вокруг.

Авиенда пробиралась через водоворот бури в поисках источника воя. После того как Рафела ушла поддержать Принявших Дракона на их последнем рубеже у входа в пещеру, с Авиендой не осталось направляющих, с которыми можно было создать круг. По долине, уничтожая друг друга, туда-сюда сновали разные отряды: Девы, Хранительницы Мудрости, сисвай’аман, троллоки, Исчезающие. И волки — сотни волков, тоже присоединившихся к битве. Оставалось еще немного доманийцев, тайренцев и Принявших Дракона, но большей частью они сражались на дороге, ведущей в пещеру к Ранду.

Что-то с тихим пением упало на землю рядом с ней, и она ударила не раздумывая. Драгкар вспыхнул, как ветка, высохшая за сотню дней на солнце. Она глубоко вздохнула, оглядевшись. Вой. Многие сотни голосов.

Она бросилась бежать в сторону этого воя прямо через долину. И тут из пыльной пелены возник жилистый человек с седой бородой и золотыми глазами. За ним следовала небольшая группа волков. Лишь мельком взглянув на нее, они продолжили свой путь.

Авиенда остановилась. Золотые глаза.

— Хей! Тот, кто водит дружбу с волками! — позвала она. — Перрин Айбара случайно не с тобой?

Мужчина замер. Он вел себя как волк — был осторожен, но опасен.

— Я знаю Перрина Айбару, — откликнулся он, — но его со мной нет. Он охотится в другом месте.

Авиенда подошла ближе. Он внимательно следил за ней, а несколько его волков зарычали. Не похоже, чтобы они доверяли ей или таким, как она, больше, чем троллокам.

— Тот новый вой, — прокричала она сквозь шум ветра, — это… твои друзья?

— Нет, — ответил мужчина, вглядываясь вдаль. — Больше нет. Если тебе, айилка, знакомы женщины, способные направлять, немедленно собирай их. — С этими словами он направился в сторону подозрительных звуков. Волки побежали следом.

Авиенда направилась за ними, держась подальше от волков, но доверяя их чувствам больше, чем собственным. Они добрались до небольшого возвышения, которое, как она видела, иногда использовал Итуралде, обозревая оборонительный заслон у входа в ущелье.

Из ущелья десятками выбегали темные тени. Черные волки размером с небольшую лошадь. Они прыжками неслись по скалам, и, хотя Авиенда не могла этого видеть, она знала, что на камнях остаются оплавленные следы их лап.

Сотни волков атаковали эти темные тени, прыгая на них сверху, но были легко отброшены. Похоже, им мало что удавалось сделать.

Тот, кто водит дружбу с волками, зарычал.

— Гончие Тьмы? — прокричала Авиенда.

— Да, — отозвался он, пытаясь перекричать шум урагана. — Это Дикая Охота, самая ужасная, какую можно представить. Их не берет обычное оружие. А укусы волков не причиняют вреда. По крайней мере, не надолго.

— Тогда почему волки сражаются?

Волчий брат рассмеялся:

— А почему все мы сражаемся? Потому что мы должны пытаться победить любой ценой! Ступай! Приведи Айз Седай или нескольких Аша’манов, если сумеешь! Эти твари пройдут сквозь ваши армии, как волна через гальку!

Мужчина направился вниз по склону, его волки последовали за ним. Она поняла, почему они сражаются. Возможно, они и не способны убить Гончих Тьмы, но могут их задержать. И в этом заключена их собственная победа — выиграть для Ранда время, чтобы он закончил то, что нужно.

Встревожившись, она повернулась, собираясь бежать на поиски остальных. Но почувствовав, как неподалеку кто-то мощно направляет саидар, она замерла на месте и обернулась к источнику ощущения.

Грендаль, она была там, выше по склону, едва различимая сквозь пыль. Она хладнокровно направляла в Защитников Твердыни одну смертоносную волну плетений за другой. Отрекшаяся собрала вокруг себя небольшую группу женщин — Айз Седай и Хранительниц Мудрости, а также нескольких телохранителей. Стоявшие на коленях женщины окружали ее и, судя по мощности сплетаемых ею потоков, должно быть, подпитывали своей силой.

Ее телохранителями были четверо Айил в черных вуалях, не в красных. Они наверняка были под воздействием Принуждения. Авиенда остановилась в нерешительности. Но как же Гончие Тьмы?

«Такой шанс нельзя упускать», — решила она. Авиенда сплела потоки и выпустила в небо синий луч — о таком сигнале они договорились заранее с Эмис и Кадсуане.

Разумеется, это насторожило Грендаль. Отрекшаяся повернулась к Авиенде и ударила потоком Огня. Авиенда нырнула, откатываясь в сторону. Тут же последовал щит — попытка отрезать Авиенду от Источника. Через брошь в виде черепашки она, не думая о последствиях, вобрала столько Единой Силы, сколько была способна удержать. Отсечь женщину щитом — это как перерезать веревку ножницами: чем толще веревка, тем трудней резать. Сейчас Авиенда удерживала достаточно саидар, чтобы отразить щит.

Скрипнув зубами, она создала собственные плетения. Свет, она даже не подозревала, насколько устала. Она едва не ошиблась, и потоки Единой Силы попытались вырваться из-под контроля.

Только силой воли ей удалось вернуть их на место, и хотя она знала, что среди пленников Отрекшейся были друзья и союзники, Авиенда направила плетение Воздуха и Огня.

«Они бы скорее предпочли умереть, чем служить Тени», — сказала она себе, уворачиваясь от новой атаки. Вокруг нее взорвалась земля, и Авиенда бросилась наземь.

«Нет. Нужно двигаться».

Вскочив на ноги, она побежала, и это спасло ей жизнь — за спиной дождем посыпались такие мощные молнии, что ей снова пришлось распластаться на земле.

Она поднялась с сочащейся из порезов на руках кровью и начала сплетать потоки, но не закончила, так как в нее чуть не угодило сложное плетение. Принуждение. Если бы все получилось, Авиенда превратилась бы в очередную рабыню Отрекшейся, вынужденную отдавать свои силы ради ниспровержения Света.

Авиенда направила прямо перед собой поток Земли, взметнув облако пыли, камней и дыма. Затем, перекатившись, нашла углубление в земле и осторожно выглянула. Она не направляла, затаив дыхание.

Созданную ею завесу развеял порыв ветра. Грендаль в нерешительности стояла посреди поля. Она не чувствовала Авиенду, наложившую на себя плетение, маскирующее способность направлять. Если она использует Силу, Грендаль тут же это почувствует, а если не будет направлять, то останется в безопасности.

Айильские рабы Грендаль, подняв вуали, разбежались в поисках Авиенды. Искушение немедленно воспользоваться Силой, чтобы оборвать их жизни, было очень велико. Любой известный ей айилец был бы только благодарен за это.

Но она сдержалась, не желая выдавать себя. Грендаль была слишком сильна. В одиночку Авиенде с нею не справиться. Вот если выждать…

В Грендаль ударили сплетенные потоки Воздуха и Духа, предназначенные отсечь ее от Источника. Разразившись проклятиями, женщина завертелась, озираясь. Прибыли Кадсуане с Эмис.

* * *

— Держаться! За Андор! За королеву!

С развевающимися волосами Илэйн галопом мчалась мимо расстроенных рядов пикинеров. Она кричала, усилив голос плетением Силы, воздев над головой меч, хотя только одному Свету известно, что получилось бы при необходимости пустить его в ход.

Люди оборачивались вслед. Некоторые поплатились за это, пав под ударами троллоков. Твари прорывали оборону, мигом заполняя бреши и устраивая резню.

«Мои люди слишком устали, — подумала Илэйн. — О, Свет! Мои бедные солдаты».

Перед ее глазами разворачивалась картина отчаяния и смерти. Андорские и кайриэнские пикинеры, понесшие тяжелые потери, были рассеяны. Теперь они оборонялись мелкими группками, многие бежали, спасая свои жизни.

— Держаться! — кричала Илэйн. — За вашу королеву!

Многие остановились, но они не возвращались в бой. Что же делать?

Драться.

Илэйн атаковала троллока. Она ударила его мечом, хотя всего мгновение назад считала, что в ее руках меч совершенно бесполезен. В целом так оно и было. Троллок с кабаньей головой, которого она молотила мечом, явно выглядел удивленным.

К счастью, рядом находилась Бергитте, которая прострелила твари запястье, едва та замахнулась на Илэйн. Это спасло ей жизнь, но не убило проклятую тварь. Одолженная у одного из гвардейцев лошадь гарцевала по кругу, не позволяя троллоку поразить Илэйн, пока она сама пыталась пронзить своего врага. Но меч попадал совсем не туда, куда она его направляла. Единая Сила была куда более послушным оружием. Если потребуется, она ею воспользуется, но сейчас нужно просто драться.

Слишком долго отбиваться не пришлось. Ее окружили солдаты, быстро расправившись с тварью и защитив еще от четверых, ринувшихся на нее следом. Илэйн вытерла лоб и повернула назад.

— Что это было? — спросила Бергитте, пристраивая лошадь рядом и выпуская стрелу в троллока, прежде чем тот успел убить одного из солдат. — Илэйн, во имя ногтей Ратлиффа! Ничего глупее мне от тебя видеть еще не приходилось.

Илэйн высоко подняла меч. Солдаты рядом начали скандировать:

— Королева жива! — выкрикивали они. — За Свет и Андор! За королеву!

— А как бы ты себя чувствовала, — тихо произнесла Илэйн, — видя, как твоя королева пытается зарубить троллока мечом, а ты в это время бежишь с поля боя?

— Я бы решила, что нужно срочно сменить треклятое подданство, — парировала Бергитте, выпуская еще одну стрелу, — сбежать к монарху, у которого в голове не пудинг, а мозги.

Илэйн фыркнула. Бергитте может говорить что угодно, но ее маневр сработал. Собиравшийся вокруг нее отряд рос как на дрожжах, расширяясь в обе стороны и выстраивая новый фронт. Продолжая высоко держать меч, она выкрикивала призывы, и, после секундного колебания, создала плетение в виде величественного знамени Андора — сияющий в ночи Белый Лев.

Это может стать настоящей мишенью для Демандреда и его направляющих, но людям требовался яркий символ. Нужно быть готовой отразить эту атаку направляющих.

Но атаки не последовало, и она поскакала вдоль шеренг, выкрикивая слова, вселявшие надежду в ее подданных:

— За Свет и Андор! Ваша королева жива! Держитесь и сражайтесь!

* * *

Мэт с остатками некогда огромной армии мчался на юго-запад через плато, венчающее Высоты. По левую руку впереди него находилась троллочья орда, по правую — шаранская армия. На врага наступали герои Рога, Порубежники, Карид с его людьми, огир, двуреченские лучники, Белоплащники, гэалданцы с майенцами, наемники и принявшие Дракона беженцы под руководством Тинны. И его собственные солдаты из Отряда Красной Руки.

Благодаря чужим воспоминаниям, он помнил, что возглавлял куда более значительные армии. Которые не были рассеяны по полю, полуобучены, изранены и измотаны до предела. Но, да поможет ему Свет, еще никогда в жизни он не был так горд собой. Несмотря на все, что произошло, его люди подхватывали боевой клич и бросались в бой с удвоенной силой.

Смерть Демандреда подарила Мэту шанс. Он чувствовал порыв армии и текущий через нее стихийный ритм боя. Это был именно тот момент, которого он ждал. Та карта, на которую стоило поставить все. Шансы по-прежнему были десять к одному, однако теперь у шаранцев и троллоков с Исчезающими не было командующего. Генерала, который бы их возглавлял. И когда разные Исчезающие или Повелители Ужаса принялись раздавать приказы, армии начали совершать несогласованные действия.

«Нужно не спускать глаз с этих шаранцев, — решил Мэт. — У них-то найдутся генералы, способные восстановить командование».

Прямо сейчас ему нужен был мощный и решительный удар. Столкнуть троллоков с шаранцами с Высот. Внизу троллоки наводнили коридор между болотами и высотами, сильно напирая на защитников, державших оборону у русла. Гибель Илэйн оказалась ложной. Ее войска были рассеяны и потеряли больше трети численности, но когда дело уже близилось к разгрому, она въехала верхом в самую гущу своих солдат и сплотила их. Теперь ее армия каким-то чудом удерживала позиции несмотря на то, что ее активно теснили на шайнарскую территорию. Тем не менее, с Илэйн или без нее, долго они не продержатся. Все больше и больше пик в первых рядах были смяты, по всему полю падали убитыми солдаты, а ее кавалерии и айильцам, хоть они и бились яростно, становилось все труднее сдерживать врага.

«Свет! Если мне удастся столкнуть Тень с этих растреклятых высот на головы тех тварей внизу, то они сомнут друг друга!»

— Лорд Коутон! — выкрикнула находившаяся неподалеку Тинна. Сидя верхом, она указывала окровавленным наконечником копья куда-то на юг.

Вдали, в стороне реки Эринин, вспыхнули огни. Мэт смахнул со лба пот. Чтобы это могло…

Врата в небе. Десятки! Сквозь них хлынули то’ракены, несущие фонари. На троллоков в коридоре между рекой и болотами обрушился ливень горящих стрел — то’ракены, которые строем кружили над целью, несли на себе лучников.

Перекрывая шум битвы, над полем прокатился звук, от которого у врагов должна была застыть кровь в жилах: сотни, если не тысячи, боевых рогов трубили в ночи сигнал к атаке; нарастал грохот загремевших в унисон боевых барабанов; и послышался гул, издаваемый печатающей шаг армией людей и животных, медленно надвигающейся на Половские высоты откуда-то из мрака ночи. Они пока оставались невидимы в предрассветной темноте, но каждый на поле боя знал, кто это.

Мэт испустил радостный вопль. Перед его мысленным взором развернулась картина приближающейся армии Шончан. Половина их сил сейчас шла прямиком на север от Эринин на соединение с потрепанной армией Илэйн у реки Моры, чтобы разбить силы троллоков, пытающиеся прорваться в Шайнар. Вторая часть армии должна обогнуть болота с запада, чтобы выйти к западной стороне высот и ударить по скопившимся в лощине троллокам с тыла.

Теперь наряду с ливнем стрел в воздухе стали вспыхивать огни, освещая дорогу войскам; дамани создавали такой свет, которым гордились бы даже Иллюминаторы. Именно так: земля дрожала под ногами грозной шончанской армии, выступившей маршем через Поле Меррилора.

На правом фланге армии Мэта воздух содрогнулся от грохота. Мощного грохота. Талманесу с Алудрой удалось починить драконов, и они теперь вели огонь по шаранской армии через Врата прямо из пещеры.

Почти все кусочки головоломки встали на свои места. Оставалось еще одно небольшое дельце, которое необходимо было завершить перед финальным броском костей.

Армия Мэта наступала.

* * *

Джур Грейди потрогал письмо жены, переданное из Черной Башни через Андрола. Он не мог прочесть его в такой темноте, но это было не важно, если оно у него. Он и так помнил каждое слово.

Джур поглядел на каньон, бывший руслом реки Моры. Коутон велел ему находиться здесь, примерно в десяти милях к северо-востоку от Поля Меррилора. Отсюда даже не было видно битвы.

Он не принимал в ней участия. Свет! Это было невыносимо, но это было так. Он наблюдал, стараясь не думать о тех несчастных, которые погибли здесь, пытаясь удержать подступы к реке. Здесь Мора текла по каньону, и Тень могла перекрыть ее — это было самое подходящее место. Так и случилось. О, люди, которых прислал Мэт, пытались сопротивляться Повелителям Ужаса и шаранцам. Какая глупая затея! Грейди просто кипел от гнева на Коутона. Все вокруг уверяли, что он хороший полководец. А он взял и устроил такое.

Если уж он был таким гением, почему отправил на защиту реки пятьсот крестьян из какой-то горной деревушки в Муранди? Да, в подмогу им Коутон прислал еще сотню солдат из Отряда Красной Руки, но и этого было далеко не достаточно. Продержавшись пару часов, все они погибли. Каньон атаковали сотни и сотни троллоков и несколько Повелителей Ужаса!

И вот, эти люди были вырезаны, все до единого человека! Свет! А ведь в этом отряде были даже дети! Эти горожане и горстка солдат хорошо сражались, продержавшись гораздо дольше, чем, на взгляд Грейди, было возможно, но, тем не менее, пали. А ему было приказано не вмешиваться.

Теперь Грейди сидел и ждал в темноте на краю каньона, прячась среди нагромождения скал. Неподалеку от него, возможно, в сотне шагов в свете факелов двигались троллоки, освещая местность для Повелителей Ужаса. Они также разместились вдоль стен каньона, где с высоты было удобнее наблюдать за рекой, превратившейся сейчас в озеро. Трое Повелителей Ужаса, отколов от стен каньона огромные куски скал, создали дамбу, перегородив ею русло.

Именно поэтому Мора на Поле Меррилора обмелела, что позволило троллокам легко ее пересечь. Грейди мог в считаные секунды взломать дамбу — одного удара Единой Силы хватило бы, чтобы освободить русло и дать воде вырваться из каньона. Но пока он не смел этого делать. Коутон приказал не атаковать, и, кроме того, в одиночку ему было не справиться с тремя сильными Повелителями Ужаса. Они бы его просто убили и потом снова перегородили реку.

Он нежно погладил письмо жены и приготовился. Коутон приказал на рассвете вновь открыть Врата в ту же деревню. Это действие выдаст Грейди, и он не знал, в чем смысл подобного приказа.

Каньон под ним был заполнен водой, поверхность которой сплошь покрывали тела павших.

«Думаю, пора. Эта минута ничем не хуже любой другой», — решил Грейди, глубоко вздохнув. Вот-вот начнется рассвет, хотя тучи покрывали землю темнотой.

Он выполнит приказ. Испепели его Свет, но выполнит. Однако, если Коутон переживет эту битву ниже по реке, им с Грейди предстоит разговор. Тяжелый разговор. Такие люди, как Коутон, выходцы из простого народа, должны бы лучше понимать, что нельзя вот так запросто разбрасываться человеческими жизнями.

Еще раз глубоко вздохнув, он принялся за плетение Врат. Они вели в деревню, из которой вчера пришли те люди. Грейди не знал, зачем он это делает. Деревня была пуста, отдав вчера все свои силы для обороны реки. Он очень сомневался, что там остался хоть кто-нибудь. Как там Мэт называл эту деревушку? Хиндерстап?

Сквозь Врата с криками хлынули люди, сжимавшие грабли, вилы и ржавые мечи. С ними вместе пришли и солдаты Отряда Красной Руки, вроде той сотни, что сражалась здесь ранее. Вот только…

Вот только огни Повелителей Ужаса высветили лица тех же солдат, которые сражались здесь вчера… сражались и погибли.

Грейди разинув рот стоял в темноте, наблюдая за атакой крестьян. Это были те же люди. Те же домохозяйки, коновалы и кузнецы, те же самые. Он видел их мертвыми, а сейчас они вернулись вновь.

Наверное, троллоки не могли отличить одного человека от другого, но Повелители Ужаса заметили и поняли, что это те же самые люди. Все трое Повелителей Ужаса казались ошарашенными увиденным. Один из них закричал, что Великий Повелитель их оставил. И они принялись бросать в нападавших плетения.

А люди просто продолжали наступать, не обращая внимания на опасность и на то, сколько их товарищей было разорвано на части. Они добрались до Повелителей Ужаса и зарубили их крестьянскими инструментами и кухонными ножами. К тому времени, когда троллоки бросились в контратаку, уже все Повелители Ужаса были повержены. Теперь он мог…

Стряхнув с себя оцепенение, Грейди направил Силу и уничтожил перекрывшую каньон дамбу.

Уничтожил — и освободил реку.

Глава 41 УЛЫБКА

— Коутон вернул в дело драконов, и они снова в бою, — промолвил Джоннет, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь клубы дыма. — Прислушайтесь!

На вершине плато звучало эхо выстрелов. Певара улыбнулась. Она вместе с Андролом, Джоннетом, Эмарином и Канлером присоединилась к Логайну и другим Аша’манам с их Айз Седай. Они стояли на краю крутого склона напротив Дашарского Холма — в полумиле от того места, где лежало обезглавленное тело Демандреда.

Новый громовой раскат от залпа драконов прокатился над Высотами, хотя из-за темноты они не могли видеть дым.

— Если среди шаранцев есть люди Таима, эти драконы долго не продержатся, — заметила Певара. — Дракониры не могут защититься от направляющих, и их легко обнаружить из-за грохота.

— Сомневаюсь, что у Коутона был другой выход, кроме как пустить их в дело, — ответил Андрол. — Сейчас ему нужно бросить в бой все, что есть.

— Аша’маны! — Из окутавших их клубов дыма появился Логайн в сопровождении Габрелле. — Пора за дело.

— Идем защищать драконов? — спросил Андрол. Сидевшие вокруг него десятки измотанных Аша’манов с трудом поднимались на ноги, оборачиваясь к Логайну.

— Нет, — ответил Логайн. — Мы отправимся на запад.

— На запад? — сложила руки Певара. — Но битва совсем в другой стороне.

— Туда, где ваша Амерлин сражалась с Таимом, — ответил Логайн, отворачиваясь от нее. — Там вся земля, вместе с шаранцами, покрыта слоем кристаллов. Я хочу, чтобы каждый Аша’ман, солдат или Посвященный, кому я не отдал иных поручений, приступил к поискам. Там…

Земля содрогнулась со зловещим грохотом, и Певара оступилась. Андрол поймал ее за руку, хотя через узы она чувствовала, что сил у него осталось не больше, чем у нее.

Все они были крайне измотаны.

Когда вибрация прекратилась, Логайн продолжил:

— Где-то среди этих кристаллов есть золотой скипетр. Говорят, что Таим, сраженный Эгвейн Ал’Вир, держал его в руках. Мы найдем его. Если кто-то из вас его увидит, не прикасайтесь. Пошлите за мной.

Логайн отдал те же приказы другой группе Аша’манов. Андрол смотрел ему вслед, и Певара чувствовала его разочарование.

— Если этот скипетр — ангриал или са’ангриал, — заметил Эмарин, — он нам очень пригодится.

— Возможно, — ответила Певара. — Но я думаю, что сейчас важнее защитить драконов, чем найти скипетр. Клянусь, этот рог протрубил не просто так. И сейчас мы должны атаковать, а не искать трофеи.

— Этим могут заняться другие Аша’маны, — сказал Андрол, — а не мы.

— Что? — нахмурился Канлер. — Ты собираешься ослушаться приказа?

— Нет, — возразил Андрол. — Он сказал, что этим должны заниматься те, у кого нет других приказов. А у нас есть. Еще в начале боя он велел найти приспешников Таима и разобраться с ними.

— Не уверен, что он помнит об этом приказе, — сказал Эмарин, потирая подбородок. — И даже если помнит, не думаю, что он хочет, чтобы мы продолжили его исполнять. Похоже, ему не терпится заполучить этот скипетр.

— Тем не менее, приказ у нас есть, — ответил Андрол.

— Андрол, — сказал сидящий на корточках Канлер, — я так устал, что вряд ли найду силы обругать тебя, даже если захочу. Парни выглядят не лучше, да и ты с трудом откроешь даже крохотные Врата. Как мы собираемся сражаться против Мишраиля и ему подобных?

Андрол нахмурился, но не нашел что возразить. Однако Певаре пришла на ум одна мысль. Возможность кое-что предпринять, даже валясь от усталости…

Андрол оживился, его глаза заблестели и он ухмыльнулся:

— Певара, ты — умница.

— Спасибо, — ответила она сдержанно.

— Канлер, поднимайся. Бьюсь об заклад на все что угодно, что сторонники Таима попытаются уничтожить этих драконов. И мы их кое-чем удивим…

* * *

А все так хорошо начиналось.

Могидин пнула труп Демандреда. Шаранцы бросили его, должно быть, отправившись сражаться с армией Коутона, дабы отомстить за своего предводителя.

Демандред. Этот глупец позволил себе отвлечься. Если уделять слишком много внимания личным обидам или путаться с ничтожествами, которые тебя окружают… Что ж, Демандред заслужил свою участь: смерть и, вероятно, вечные муки от рук Великого Повелителя.

Теперь, убедившись, что Демандред мертв, она обняла Единую Силу — и обнаружила кое-что еще. Сияющую реку в десять раз более могущественную, в десять раз более сладостную. После того как пало столько Избранных, Великий Повелитель открыл себя ей. Выжить — поистине лучший способ проявить себя перед ним.

Это кардинально меняло ее планы. Прежде всего, она испепелила тело Демандреда. Затем, быстро сплела Маску Зеркал — о, как же сладка была Истинная Сила — и приняла облик Демандреда. Ей никогда не составляло труда копировать внешность других Избранных. Изображать Демандреда будет непросто, он сильно изменился в последнее время, но она внимательно следила за ним. Любой, кто ее коснется, обнаружит обман, поэтому ей следует быть осторожной.

Закончив плетение, она Переместилась в тыл шаранской армии, сражающейся с войсками Коутона. Здесь располагались резервы, готовые вступить в бой, а также обозы и раненые.

Шаранцы бросили разбирать припасы и уставились на нее. Разинув рты. Они собирались бежать с поля боя. Им, как и всем остальным, уже было известно, что в битву вступила огромная шончанская армия. Среди этой группы было несколько Айяд — всего трое, насколько она могла заметить. Две женщины с татуировками и чумазый мужчина-направляющий, сидевший на корточках у их ног. Остальные погибли во время боя с Айз Седай.

Шончан. При мысли о них и этой их властной правительнице, Могидин передернуло. Когда Великий Повелитель узнает, как она его подвела…

Нет. Он позволил ей коснуться Истиной Силы. Могидин пережила других, и сейчас только это имело значение. Он не мог все видеть и, вероятно, еще не знал, что ее разоблачили. Как та девчонка смогла распознать ее под маской? Это было невозможно.

Должно быть, ее кто-то предал. Тем не менее, она была ценным союзником для Демандреда во время битвы. Что ж, пусть она не столь искусна в тактике, как он — с ним не мог сравниться никто из Избранных, за исключением, разве что, Саммаэля — но она достаточно знала о ходе идущей битвы, чтобы взять командование в свои руки. Это вызывало у нее отвращение — ведь придется выйти на свет, что она всегда ненавидела.

Но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Хотя, как она полагала, события складываются для нее довольно неплохо. Демандред погиб, сраженный собственной гордыней. М’Хаэль, этот выскочка, был также мертв — и весьма кстати избавился от предводительницы Айз Седай. У нее еще оставалась основная часть Отродий Тени Демандреда, Повелители Ужаса, несколько Черных Айя и дюжина Обращенных, которых привел М’Хаэль.

— Это не он! — произнес старик, одетый как шаранский отшельник, и указал на Могидин. — Это не наш Вильд! Это…

Могидин тут же его испепелила.

Когда его кости осыпались кучкой, она случайно припомнила донесения своих глаз-и-ушей, что Демандред питал к этому старику слабость.

— Лучше тебе умереть, старик, — сказала она трупу голосом Демандреда, — чем жить, отрекшись от того, кого должен любить. Кто-нибудь еще желает отвергнуть меня?

Шаранцы сохраняли молчание.

— Айяд, — обратилась Могидин к троице. — Вы видели, как я сплетал потоки?

Обе женщины и чумазый мужчина покачали головами.

— Я убиваю без плетений, — произнесла Могидин. — Лишь я, ваш Вильд, могу делать подобное.

Люди склонили головы, но ей нужно помнить, что, даже торжествуя победу, нельзя улыбаться. Демандред всегда был серьезным. Когда же они начали преклонять перед ней колени, Могидин усилием воли сдержала радость. Да, Демандред здесь неплохо поработал, вручив ей армию целого народа, которую можно использовать. Она придется весьма кстати.

— Убийца Дракона, — произнесла женщина Айяд, опускаясь на колени. Она рыдала! Как же слабы эти шаранцы. — Мы видели, как ты пал…

— Как я мог пасть? У вас есть пророчества, разве нет?

Женщины переглянулись.

— Они гласят, что ты будешь сражаться, Убийца Драконов, — сказала женщина. — Но…

— Соберите пять кулаков троллоков из арьергарда, — произнесла Могидин, поворачиваясь к командиру резерва. — И направьте их к руинам вверх по реке.

— К руинам? — переспросил мужчина. — Там только беженцы из Кэймлина.

— Именно, глупец. Беженцы — дети, старики, женщины, которые на поле боя ищут выживших среди мертвых. Они беззащитны. Пусть троллоки начнут бойню. Наши враги слабы, подобное нападение заставит их сломать порядки и броситься защищать тех, кого настоящие воины оставили бы умирать.

Генерал кивнул, и она заметила одобрение на его лице. Он признал в ней Демандреда. Хорошо. Он отправился отдавать приказ.

— А теперь, — начала Могидин, когда несколько драконов выстрелили вдалеке, — почему никто из Айяд еще не отправился уничтожить эти орудия?

Стоящая на коленях перед Могидин Айяд склонила голову:

— Осталось менее дюжины Айяд, Вильд.

— Пустые отговорки, — ответила Могидин, услышав, что взрывы прекратились. Возможно, кто-то из уцелевших Повелителей Ужаса М’Хаэля решил проблему с драконами.

Когда шаранский командир отправился через поле к Мурддраалу, она почувствовала, что ее кожа начала зудеть. Ей, предпочитавшей оставаться в тени, позволяя другим возглавлять битвы, ужасно не нравилось быть на виду. Но она не допустит, чтобы про нее сказали, что в нужный момент она была слишком напугана, чтобы действовать и…

Позади нее открылись Врата, и несколько шаранцев вскрикнули от неожиданности. Могидин обернулась, ее глаза расширились, когда она заглянула внутрь темной пещеры. Оттуда торчали жерла драконов.

— Огонь! — выкрикнул чей-то голос.

* * *

— Закрыть Врата, — крикнул Талманес, и портал в мгновение ока захлопнулся.

— Это лорд Мэт придумал, верно? — прокричал Дайрид, стоя возле Талманеса, когда драконы начали перезаряжать. Уши обоих были заткнуты воском.

— А ты как думаешь? — прокричал Талманес в ответ.

Если драконы уязвимы во время стрельбы, что нужно делать? Стрелять из укрытия.

Талманес улыбнулся, когда Неалд открыл перед десятью драконами следующие Врата. То, что лафеты слишком повреждены, чтобы драконы можно было перемещать, ничего не значит, если ты открываешь перед ними Врата в то место, которое пожелаешь.

В этот раз Врата открылись перед несколькими кулаками троллоков, ведущих жестокий бой против Белоплащников. Несколько Отродий Тени с ужасом уставились на драконов.

— Огонь! — прокричал Талманес, сопровождая команду взмахом руки на случай, если кто-либо его не расслышит.

Пещеру наполнил дым, эхо от выстрелов отдавалось сквозь затычки в ушах, а драконы откатились назад, извергая на троллоков гибельный шторм. Круша и сея смерть, залп смел с пути целый кулак. Находящиеся поблизости Белоплащники поприветствовали их, взметнув мечи.

Неалд закрыл Врата, и дракониры принялись перезаряжать орудия. Затем он прямо над головой открыл проход в отдаленную местность, чтобы выпустить из пещеры дым.

— Вы что, улыбаетесь? — спросил Дайрид.

— Да, — ответил довольный Талманес.

— Кровь и проклятый пепел, лорд Талманес… ну и устрашающее у вас выражение лица, — Дайрид помедлил. — Вам, наверное, нужно почаще улыбаться.

Талманес ухмыльнулся, а Неалд открыл следующие Врата на вершину Дашарского Холма, где стояли разведчики и Алудра с подзорной трубой, выбирая очередную цель. Она прокричала через Врата нужную позицию, Неалд кивнул, и они приготовились к следующему залпу.

Глава 42 НЕВЕРОЯТНОЕ

У Авиенды возникло ощущение, будто мир треснул и раскалывается на части, исчезает.

Молнии, бьющие в долину Шайол Гул, вышли из-под контроля. Ищущие Ветер не могли их больше сдерживать. Никто не мог. Они разили как Отродий Тени, так и защитников — без разбора. Непредсказуемо. Пахло пожаром, горелой плотью и чем-то еще — тонкий чистый запах, который Авиенда считала запахом самой молнии.

Авиенда мчалась, меняя направление, вслед за порывами ветра, стараясь все время опережать Грендаль, которая раз за разом швыряла в нее раскаленные добела струи погибельного огня. И с каждым подобным ударом земля содрогалась, и по скалам разбегались черные трещины.

Почти все защитники долины были сметены. Тех, кто еще не отступил к самому ее краю у ведущей на гору тропы, истребляли Гончие Тьмы. Земля содрогнулась, и Авиенда оступилась. Мечущиеся рядом тени превратились в рычащих троллоков. Твари ее не заметили, но, развернувшись, на кого-то напали… На других троллоков? Они принялись сражаться друг с другом.

Она не удивилась. Подобное случалось с троллоками, если их жестко не контролировали Безглазые. Но что это за странный туман?

Вскочив на ноги, Авиенда помчалась прочь от троллоков вверх по ближайшему склону. Возможно, с более выгодной позиции ей удастся определить место, где находится Грендаль. Оказавшись наверху, она увидела невероятное: она стояла на огромном куске скалы, который неустойчиво парил, почти ни на что не опираясь. Он оторвался от земли и поднялся вверх.

Повсюду в долине творились подобные невероятные вещи. Группа отступающих доманийских всадников проскакала по скале, которая, словно вода, покрылась рябью, и тут же все четверо вместе с лошадьми были поглощены камнем, пропав из виду. А с одного края долины в нее заползал густой туман. От него с криками разбегались как люди, так и троллоки.

Парящий камень пронзила струя погибельного огня, пройдя буквально в нескольких дюймах от ее головы. Охнув, Авиенда рухнула ничком на землю. Услышав поблизости шорох, она откатилась, подготавливая плетение.

Это оказалась Эмис. Ее наряд Хранительницы Мудрости почернел и был обуглен, одна сторона лица была обожжена. Эмис метнулась к Авиенде и прижалась к земле рядом с ней.

— Ты видела Кадсуане и остальных?

— Нет.

Эмис тихо выругалась.

— Нужно напасть на Предавшуюся Тени всем одновременно. Ты обходи справа. Я — слева. Вступай, когда почувствуешь мое плетение. Может, вдвоем нам удастся с нею справиться.

Авиенда кивнула в ответ. Поднявшись, они разошлись в разные стороны. Где-то здесь сражался отборный отряд Кадсуане. Талаан, Ищущая Ветер, которая почему-то избрала путь Принявшей Дракона; Аливия — бывшая дамани. Они вместе с Эмис и Авиендой были одними из самых сильных направляющих, сражавшихся на стороне Света.

Потоки погибельного огня подсказывали, где искать Грендаль. Авиенда обогнула парящую скалу. Погибельный огонь проделал в ней дыру, но не уничтожил полностью. С беспокойством Авиенда увидела, как тут и там по всей долине в воздух поднимаются каменные глыбы. Это был пузырь зла, только в огромных масштабах. Пробираясь, она услышала низкий вибрирующий гул, идущий изнутри горы. Земля начала содрогаться, полетели осколки камней. Оставаясь в укрытии Авиенда увидела невероятное — по всей долине пустились в рост растения. Когда-то безжизненная земля вдруг превратилась в ярко-зеленую. Поднимаясь, растения будто переплетались между собой.

Пятна растительности покрывали всю долину, стремительно превращая ее в зеленый ковер. Над головой кружились белые облака и черные тучи — белое на черном, черное на белом. С неба ударила молния и, достигнув земли, застыла. Это было невероятно, но она превратилась в высокую стеклянную колонну, зазубренную по форме ударившего разряда, только погасшего.

Облака в небе образовали показавшийся знакомым узор. Черное на белом, белое на черном.

«Это же тот самый символ, — поняла она с удивлением. — Древний символ Айз Седай».

Под этим знаком… он будет побеждать.

Авиенда крепче вцепилась в Единую Силу. Этот гул, который она услышала — это был он. Расцветающая жизнь — это был он. Если Темный раздирал землю на части, то Ранд собирал ее воедино.

Она должна двигаться. Авиенда побежала пригнувшись, используя подросшие растения в качестве укрытия. Они выросли как раз там, где ей было удобнее всего прятаться, пробираясь к цели. Совпадение? Она предпочла верить, что это не так. Она чувствовала Ранда где-то на краю сознания. Он сражался как истинный боец. Его битва добавляла ей сил, и она старалась послать ему те же ощущения.

Решимость. Честь. Слава. «Сражайся, прохлада моего сердца. Сражайся».

Она заметила Грендаль в окружении находящихся под Принуждением спутников, обменивающуюся с Кадсуане и Аливией смертоносными ударами Единой Силы. Авиенда приостановилась, наблюдая, как все трое мечут сполохи огня и разрезают вражеские потоки плетениями Духа, искривляя воздух от жара и испуская плетения так быстро, что было трудно разобрать, что происходит.

Ей страстно хотелось вмешаться и помочь, но Эмис была права. Если они нападут вместе, особенно пока Грендаль занята, у них будет больше шансов уничтожить Отрекшуюся. Если Кадсуане с Аливией сумеют продержаться, разумнее будет подождать.

Вот только сумеют ли? Кадсуане была сильна, гораздо сильнее, чем предполагала Авиенда. Среди украшений в ее прическе наверняка были ангриалы с тер’ангриалами, хотя Авиенде не удалось их проверить своим Талантом, чтобы знать наверняка.

Пленницы Грендаль валялись на земле, по всей видимости, вымотанные до предела. Две сильно ослабли; Сарен рухнула на колени, глядя перед собой пустыми глазами.

Кадсуане с Аливией, похоже, не заботило, попадут ли они по кому-то из пленников. Это было разумно. И все же, не могла ли Авиенда как-то…

Высокий куст рядом с нею пошевелился.

Авиенда обернулась и не раздумывая сплела Огонь. Она поразила закрытого черной вуалью нападавшего за несколько мгновений до того, как его копье должно было пронзить ее шею. Наконечник лишь оцарапал плечо. Мужчина запнулся и повалился ничком. Удар прожег в его груди отверстие размером с кулак.

Еще одна направляющая присоединилась к схватке, неистово посылая плетения. Прибыла Эмис. К счастью, Грендаль сосредоточилась на ней, вместо того чтобы атаковать обнаружившую себя Авиенду.

Это было хорошо, поскольку Авиенда не сводила глаз с убитого ею мужчины, которого Грендаль Принуждением заставила исполнять ее волю. Он казался Авиенде знакомым.

В ужасе, вся дрожа, она протянула руку и сдвинула вуаль.

Это был Руарк.

* * *

— Я ухожу, — заявил Мишраиль, хмуро глядя вслед направлявшейся в атаку шаранской кавалерии. Они стояли на западном склоне плато, на дальнем краю левого фланга шаранской армии. — Никто не предупреждал нас, что мы будем сражаться против треклятых героев Рога.

— Это же Последняя Битва, дитя, — высокомерно ответила Алвиарин. В последнее время она всех их стала так называть. Мишраиль уже был готов придушить ее за это. Почему М’Хаэль разрешил ей связать узами Ненсена? И наконец, почему над ними старшей назначили женщину?

Они стояли небольшой группой: Алвиарин, Мишраиль, Ненсен, Каш, Рианна и Донало с Аяко, которую Обратили, как и его. Мишраиль мало что знал о битвах. Когда он кого-то убивал, то предпочитал поджидать, пока жертва забредет в какое-нибудь местечко потемнее, где никто ничего не увидит. Все эти открытые схватки, весь этот хаос, вызывал у него чувство, будто к спине приставлено острие ножа.

— Там, — Алвиарин указала Ненсену на вспышку, когда очередной залп драконов через Врата разнесся над полем. — Думаю, это где-то посредине плато. Создай Врата и мы отправимся туда.

— Мы же не собираемся соваться в… — начал было возражать Мишраиль.

— Давай! — побагровев от гнева, приказала Алвиарин.

Ненсен засуетился и сделал, как она велела. Он с радостью подчинялся приказам, когда чувствовал, что кто-то стоит во главе.

«Возможно, придется ее прикончить, — подумал Мишраиль. — И Ненсена в придачу».

Даже с учетом недостатка опыта в битвах Мишраиль понимал, насколько это будет непростой бой. Возвращение Шончан, гибель Демандреда и свирепствующие без разбора троллоки… Да, на стороне Тени все еще оставался численный перевес, но бой даже близко не походил на избиение противника, как предпочитал Мишраиль. Одно из первых правил, которое он выучил: никогда не дерись, если шансы проиграть равные.

Они вшестером прошли сквозь Врата, ведущие на середину плато. От выжженной выстрелами драконов и ударами направляющих земли поднимался дым, смешивающийся со странным туманом. Было трудно сказать наверняка, что именно тут происходило. В земле зияли рытвины, оставленные снарядами драконов.

Трупы… точнее, их ошметки… валялись повсюду. В воздухе пахло чем-то непривычным. Солнце уже взошло, но свет едва пробивался сквозь облака.

Сверху раздавались крики этих странных летучих шончанских тварей. Мишраиль поежился. Свет. Все равно что стоять в доме без крыши, зная, что наверху расположились вражеские лучники. Он сбил одну из них плетением Огня, удовлетворенно глядя, как у нее подломились крылья, и она, кувыркаясь и кружась, стала падать.

Однако эта атака его выдала. Ему в самом деле следовало убить остальных Повелителей Ужаса и сбежать. Он рассчитывал быть на стороне победителя!

— За работу, — приказала Алвиарин. — Делайте, как я сказала. Где-то здесь были Врата, через которые стреляли эти драконы. Так что нам нужно отыскать место, где они открылись, и дать Донало прочесть их след.

Люди разошлись, осматривая землю, пытаясь найти место, где открывались Врата. Неподалеку, в неприятной близости от них, сражались люди: шаранцы и солдаты под стягом с волком. Если они станут отступать в их сторону…

Когда они, удерживая Силу, быстро продолжали поиск, рядом с Мишраилем оказался Донало. Он был тайренцем с квадратным лицом и седеющей остроконечной бородкой.

— Когда погиб Демандред, — прошептал Донало, — я понял, что все это с самого начала было ловушкой, и мы в нее угодили.

Мишраиль кивнул. Возможно, Донало мог стать его союзником. Они вместе могли бы сбежать. Разумеется, потом его придется убить. Мишраилю не нужны свидетели, которые могут доложить Великому Повелителю о его поступках.

Все равно Донало нельзя доверять. Он присоединился к ним лишь вынужденно, благодаря этому трюку с Мурддраалами. Если человек так легко способен менять сторонников, что ему мешает переметнуться снова? Кроме того, Мишраилю не нравилось… чувство, которое возникало, когда он смотрел на Донало или других Обращенных. Казалось, будто глубоко внутри них притаилось нечто противоестественное и выглядывает наружу, выискивая себе очередную жертву.

— Нужно убираться отсюда, — прошептал Мишраиль. — Драться здесь теперь просто бесполезная… — и он осекся, заметив кого-то двигающегося в дыму.

Это был высокий мужчина с рыжевато-золотистой шевелюрой. Очень знакомый мужчина, весь изорванный, в почерневшей, обгоревшей одежде. Мишраиль разинул от удивления рот, а Донало выругался, когда Возрожденный Дракон собственной персоной заметил их, вздрогнул и бросился обратно через плато. Пока Мишраиль сообразил напасть, ал’Тор уже открыл Врата и сбежал.

Земля дико затряслась, вся поверхность начала раскалываться, а часть восточного склона обрушилась на находившихся ниже троллоков. Это место становилось все менее устойчивым. Еще одна причина его покинуть.

— Это был треклятый Возрожденный Дракон! — воскликнул Донало. — Алвиарин! Треклятый Возрожденный Дракон на поле боя!

— Что за ерунда? — спросила Алвиарин, подходя вместе с остальными.

— Тут был Ранд ал’Тор, — подтвердил Мишраиль, все еще не придя в себя. — Кровь и проклятый пепел, Донало. Ты был прав! Только так Демандред мог быть убит.

— Он постоянно повторял, что Дракон прячется где-то на этом поле, — отметил Каш.

Наклонив голову, словно высматривая что-то в воздухе, Донало вышел вперед:

— Я точно видел, где он открыл Врата для бегства. Это здесь. Прямо здесь… Да! Я чувствую резонанс. Я знаю, куда он отправился.

— Он одолел Демандреда, — с сомнением напомнила Алвиарин, скрестив на груди руки. — Надеешься, мы сможем с ним бороться?

— Он выглядел совсем измотанным, — сказал Мишраиль. — И даже более того. Увидев нас, он запаниковал. Полагаю, раз он сражался с Демандредом, это отняло у него много сил.

Алвиарин внимательно изучала место, где исчез ал’Тор. Мишраиль практически мог читать ее мысли. Если они убьют Возрожденного Дракона, М’Хаэль может оказаться не единственным Повелителем Ужаса, возвышенным до Избранного. Великий Повелитель будет благосклонен к тому, кто сразит ал’Тора. Очень благосклонен.

— Есть! — выкрикнул Донало, открывая Врата.

— Чтобы сражаться с ним, мне потребуется круг, — заявила Алвиарин. Потом помедлила. — Но я использую только Рианну и Ненсена. Я не хочу рисковать. Если все будут в круге, то мы не сможем быстро реагировать.

Мишраиль хмыкнул, собрался с силами и нырнул в проем Врат. Читай между строк: она не хочет, чтобы мужчина возглавил круг и потенциально украл у нее добычу. Что ж, Мишраиль об этом позаботится.

Оставив поле боя, он вышел на незнакомую открытую местность. На здешних деревьях прикосновение Великого Повелителя было не так заметно, как в других местах. Почему бы это? Но над головой здесь гремело все то же сумрачное небо, и было так темно, что ему пришлось зажечь шар света, чтобы хоть что-то разглядеть.

Ал’Тор спокойно сидел на пеньке неподалеку. Подняв голову, он увидел Мишраиля, вскрикнул и бросился прочь. Мишраиль сплел огненный шар, выбрасывающий языки пламени, и метнул ему вслед, однако ал’Тор сумел его сбить собственным плетением.

«Ха! Он ослаб!» — решил Мишраиль, бросаясь вперед. Тем временем из Врат выходили остальные. Женщины были соединены с Ненсеном, который плелся за Алвиарин как щенок. Донало шел последним, бормоча, чтобы его подождали.

Мгновение спустя все встали как вкопанные.

Мишраиля ударило в лицо, будто потоком холодной воды — как если бы он на бегу врезался в водопад. Единая Сила пропала. Она просто ушла, оставила его.

Охваченный паникой, он запнулся, пытаясь понять, что случилось. Его отрезали?! Нет. Щита он не чувствовал. Он ощущал… пустоту.

Ближайшие деревья зашевелились, и из-за них вышли фигуры, ранее скрывавшиеся в тени. Огромные создания с обвислыми бровями и толстыми пальцами. Они казались древними как окружающие деревья, с морщинистой кожей и седыми волосами.

Он находился в стеддинге.

Мишраиль попытался бежать, но сильные руки схватили его. Старики огир окружили их всех. Из-за деревьев перед ними вышел ал’Тор, вот только это был не он. Больше не он. Это была ловушка. Под маской Возрожденного Дракона скрывался Андрол.

Спутники Мишраиля кричали и колотили огир голыми руками, а он упал на колени и уставился в пустоту, образовавшуюся на том месте, где только что была Единая Сила.

* * *

Когда огир, которые были слишком стары, чтобы участвовать в битве, крепко держа Повелителей Ужаса повели их вглубь стеддинга Шолун, Певара подошла к Андролу. Опираясь на трость толщиной с человеческое бедро, к ним направилась старейшая из огир, Линдсар.

— Мы позаботимся о пленниках, мастер Андрол, — произнесла она.

— Казните? — спросила Певара.

— Во имя всех древних деревьев, нет! — Огир выглядела обиженной. — Не в этом месте. Нет. Здесь не может быть никаких убийств. Мы оставим их и не дадим сбежать.

— Это очень опасные люди, добрая огир, — предупредил Андрол. — Нельзя недооценивать насколько они могут быть хитрыми.

Старейшина усмехнулась и, прихрамывая, направилась к деревьям стеддинга, которым удалось сохранить свою прелесть:

— Люди считают, раз мы миролюбивы, то не можем быть хитрыми, — сказала она. — Пусть проверят, насколько изощренным может стать ум за прожитые столетия. Не беспокойтесь, мастер Андрол. Мы будем осторожны. Для этих бедных душ будет полезно пожить в покое стеддинга. Возможно, через пару десятков лет их взгляд на мир изменится.

С этими словами она исчезла среди деревьев.

Андрол взглянул на Певару, чувствуя через узы ее удовлетворение, несмотря на то, что лицо ее оставалось невозмутимым:

— Ты отлично справилась, — произнес он. — План был превосходен.

Она довольно кивнула, и, миновав невидимый барьер, отделяющий их от Единой Силы, они оба покинули стеддинг. Хоть Андрол был настолько уставшим, что едва соображал, у него не возникло никаких затруднений с тем, чтобы ухватиться за саидин. Он вцепился в нее, как голодный в краюху хлеба, хотя они оставались без Силы всего несколько минут.

Он почти жалел о том, что ему пришлось сделать с Донало и остальными.

«Отдохни здесь хорошенько, друг мой, — подумал он, оглядываясь через плечо. — Быть может, однажды мы найдем способ освободить из плена твой обманутый разум».

— Ну что? — спросил, подбегая, Джоннет.

— Получилось, — ответил Андрол.

Певара утвердительно кивнула. Они вышли из-за деревьев туда, где открывался вид на Мору и руины за пределами стеддинга. Когда перед ними открылась местность у руин, где беженцы из Кэймлина искали раненых и собирали оружие, она остановилась.

Теперь это место было наводнено троллоками.

И они устроили резню.

* * *

Авиенда опустилась на колени у тела Руарка.

Он был мертв. Она убила Руарка.

«Он больше не был собой, — уговаривала она себя. — Его убила Грендаль. Ее плетение все равно что сожгло его дотла. Это только жалкая оболочка».

Это только…

Только…

Только…

«Будь сильной, Авиенда». Через узы в глубине сознания ее наполнила решимость Ранда. Она подняла голову, и усталость покинула ее. Все, что ее отвлекало, исчезло без следа.

Грендаль сражалась с Эмис, Талаан, Аливией и Кадсуане. И Грендаль одерживала верх. Туда-сюда мелькали Плетения, освещая пыльный воздух, но те, что выпускала Кадсуане и ее сторонницы, становились все слабее и слабее. Они больше оборонялись. Пока Авиенда наблюдала, целая буря молний ударила вокруг Эмис, сбив ее на землю. Сашалле Андерли рядом с Грендаль затряслась и завалилась набок. Сияние Единой Силы вокруг нее погасло. Грендаль вычерпала ее досуха, вытянув слишком много Силы.

Авиенда поднялась на ноги. Грендаль была сильна и хитра. Она чрезвычайно искусно разрезала плетения на лету.

Вытянув руку, Авиенда сплела Огонь, Воздух и Дух. В руке возникло пылающее копье из света и огня. Подготовив пять других плетений Духа, она бросилась вперед.

Гул дрожащей земли сопровождал каждый ее шаг. Молния кристаллическим зигзагом упала с небес и застыла на месте. И люди, и твари разом взвыли, когда Гончие Тьмы добрались до последней линии обороны, защищавшей проход к Ранду.

Грендаль увидела Авиенду и начала сплетать погибельный огонь. Авиенда на лету разрезала плетение ударом Духа. Грендаль выругалась, сплетая заново. Авиенда ударила, рассекая и его.

Кадсуане с Талаан выпустили разряды огня. Один из пленных Айил бросился перед Грендаль и с протяжным воплем погиб в поглотившем его пламени.

Сжимая копье света, Авиенда помчалась так, что земля под ногами слилась в размытое пятно. Она вспомнила свой первый забег — одно из испытаний, чтобы присоединиться к Девам. В тот день она чувствовала, как ей помогает ветер за спиной.

На этот раз она не ощутила ветра. Вместо этого она слышала крики бойцов. Сражавшиеся айильцы, казалось, гнали ее вперед. Звуки битвы словно несли ее на себе навстречу Грендаль.

Отрекшаяся успела сплести потоки и, прежде чем Авиенда сумела их остановить, метнула мощное плетение Земли ей под ноги.

И она прыгнула.

Когда земля под ней взорвалась, взметнув камни и бросая Авиенду вверх, острые обломки скал изрезали ей ноги, оросив окружающий воздух брызгами крови. Ее ступни были раздроблены, кости изломаны, ноги горели огнем.

Среди хаоса летящих камней она обеими руками сжала копье из огня и света, юбка хлопала на ветру, разрываясь в клочья. Грендаль подняла голову, глаза ее расширились, рот приоткрылся. Авиенда не сомневалась, Отрекшаяся собиралась Переместиться с помощью Истинной Силы. Грендаль еще не убралась отсюда лишь потому, что ей нужно было коснуться своих спутников, чтобы захватить их с собой, а она не хотела никого оставлять.

В тот краткий миг, пока Авиенда находилась в воздухе, она встретилась взглядом с Предавшейся Тени и заметила в ее глазах истинный ужас.

Воздух начал искривляться.

Копье Авиенды успело вонзиться в бок Грендаль.

И в этот момент они обе исчезли.

Глава 43 СТЕКЛЯННОЕ ПОЛЕ

Посреди стеклянного поля, сцепив за спиной руки, стоял Логайн. На Высотах свирепствовал бой. Армии Коутона явно теснили шаранцев, и, как только что доложили его разведчики, Тень несла огромные потери по всему Полю Меррилора.

— Полагаю, теперь они в тебе не нуждаются, — произнесла Габрелле, когда разведчики удалились. — Так что ты был прав.

Через узы он почувствовал досаду и даже разочарование.

— Я должен думать о будущем Черной Башни, — ответил Логайн.

— Не в Башне дело, Логайн, — произнесла она тихо, почти угрожающе, — Ты хочешь власти в этих землях. Тебе не спрятать от меня свои чувства.

Логайн подавил гнев. Он больше никому не позволит управлять собой с позиции силы. Ни за что. Сперва Белая Башня, потом М’Хаэль с его людьми.

Дни истязаний. Недели.

«Я стану сильнее всех, — решил он. Это единственный выход, не так ли? — Меня будут бояться».

Свет. Он смог справиться с их попытками обратить его, склонить к Тени… Но Логайн не переставал сомневаться, не удалось ли им разрушить нечто внутри него. Очень глубоко внутри. Он поднял глаза, окидывая взглядом стеклянное поле.

Откуда-то снизу вновь донесся гул, и часть кристаллов раскололась. Все это поле вот-вот уйдет под землю. А вместе с ним и скипетр…

Могущество.

— Предупреждаю тебя, сухопутчик, — раздался неподалеку спокойный голос. — У меня послание. Если для его доставки потребуется сломать тебе руку, я так и поступлю.

«Шончанский акцент», — подумал Логайн и обернулся, нахмурившись. Шончанка, которую сопровождал рослый иллианец, спорила с одним из его телохранителей. Женщина знала, как придать словам веса, не повышая голоса. Ее самообладание пробудило в Логайне любопытство.

Он вышел вперед, и шончанка обратила на него внимание.

— Кажется, ты здесь главный, — крикнула она к нему. — Это тебя называют Логайном?

Он кивнул.

— Амерлин передает тебе свои последние слова, — выкрикнула она. — Тебе следует доставить печати в Белую Башню, чтобы их сломали. Знаком будет появление света! Она сказала, что все поймут, когда этот момент настанет.

Логайн удивленно вскинул бровь. Он кивнул женщине, скорее для того, чтобы от нее избавиться, и направился в противоположную сторону.

— Ты не собираешься этого делать, — произнесла Габрелле. — Ты глупец. Эти печати принадлежат…

— Мне, — ответил Логайн.

— Логайн, — тихо сказала Габрелле. — Я знаю, тебе причинили боль. Но сейчас не время для игр.

— А почему нет? Разве то, как обращалась со мной Белая Башня, не было одной большой игрой?

— Логайн. — Она прикоснулась к его руке.

Испепели Свет эти узы! Он пожалел, что связал себя с нею. Через узы он мог чувствовать ее искренность. Насколько же проще была бы его жизнь, относись он ко всем Айз Седай с прежним подозрением.

Искренность. Не она ли станет причиной его падения?

— Лорд Логайн! — воскликнул неподалеку Дезаутэль. Этот Посвященный был огромным, как кузнец. — Лорд Логайн, кажется, я нашел его!

Логайн отвел взгляд от глаз Габрелле и повернулся к Дезаутэлю. Аша’ман стоял рядом с огромным кристаллом.

— Вот здесь, — сказал он, протирая кристалл, когда Логайн подошел ближе. — Видите?

Логайн опустился на колени, сплетая шар света. Ага… вон там, внутри кристалла. Похоже на руку, заключенную в несколько иной тип кристалла, который искрился в свете зажженного шара. В руке был зажат золотой скипетр. Его вершина слегка напоминала чашу.

Широко улыбнувшись, Логайн призвал Единую Силу. Он направил поток саидин в кристалл, пытаясь раздробить его, как обычный камень.

Земля содрогнулась. Кристалл, чем бы он ни был, не поддался. Чем сильнее Логайн старался, тем сильнее дрожала земля.

— Логайн, — вмешалась Габрелле.

— Отойди, — ответил он. — Думаю, придется попробовать погибельный огонь.

Через узы хлынул поток паники. К счастью, Габрелле не стала пытаться напомнить ему, что запрещено, а что нет. Аша’маны не обязаны подчиняться законам Белой Башни.

— Логайн!

Другой голос. Почему бы им не оставить его в покое? Он подготовил плетение.

— Логайн! — Андрол тяжело дышал. Он упал на колени. Его лицо было обожжено и покрыто копотью. Выглядел он хуже самой смерти. — Логайн… беженцы из Кэймлина… Тень отправила троллоков к руинам, чтобы перебить их. Свет! Они все погибнут.

Логайн сплел погибельный огонь, но удерживал плетение незаконченным, вглядываясь в глубины кристалла, скрывавшего свой золотой трофей.

— Логайн… — с болью в голосе повторил Андрол. — Мои спутники остались сражаться, но они слишком измотаны. Я не сумел отыскать Коутона, а все солдаты, которых я смог найти, заняты боем, и не могут помочь. Не думаю, что кто-то из командующих знает, что творят там троллоки. О, Свет.

Логайн удерживал плетение, прислушиваясь к пульсации Единой Силы. Могущество. Страх.

— Прошу, — едва слышно прошептал Андрол. — Там дети, Логайн. Они убивают детей…

Логайн закрыл глаза.

* * *

Мэт скакал бок о бок с героями Рога. По всей видимости, то, что он однажды протрубил в Рог, наделяло его особым статусом в их среде. Они принимали его, обращались к нему, разговаривали с ним так, словно он был их знакомым. Они выглядели так героически — гордо сидящие в седлах, окруженные сияющим туманом в лучах забрезжившего рассвета.

В перерыве между схватками он наконец-то решился задать вопрос, который мучил его все это время:

— Но ведь я… я же не один из вас? — спросил он Хенда Молотобойца. — Ну, ты понял — из героев, которые рождаются, потом умирают и… вообще, делают то, что делаете вы.

Здоровяк верхом на огромном гнедом коне, который размерами мог посоперничать с треклятой шончанской кабано-лошадью, рассмеялся:

— Я знал, что ты задашь этот вопрос, Игрок!

— Ну, значит, ты уже должен знать, что ответить, — Мэт почувствовал, что краснеет, с нетерпением ожидая этого ответа.

— Нет. Ты не один из нас, — ответил Хенд. — Не волнуйся. Хотя ты и сделал более чем достаточно, чтобы заслужить место среди нас, ты не был избран. Не знаю, почему.

— Может потому, что мне не по душе мысль вскакивать всякий раз, когда кто-то дунет в этот треклятый инструмент.

— Возможно! — улыбнулся Хенд и помчался галопом навстречу строю шаранских копий.

Мэт больше не управлял сражением. Если Свету угодно, он все организовал достаточно удачно и прямого контроля больше не требовалось. Присоединившись к героям, он скакал через плато, сражаясь и вопя во все горло.

Илэйн вернулась и сплотила свои войска. Мэт видел ее знамя, созданное Единой Силой, которое реяло в небе над солдатами, и заметил скакавшую между рядами войск похожую на нее фигуру с сияющими, словно подсвеченными, волосами за спиной. Она сама казалась одной из растреклятых героев Рога.

Увидев шончанскую армию, идущую на север и уже подоспевшую на соединение с Илэйн, Мэт радостно вскрикнул и продолжил мчаться вдоль восточного склона Высот. Но вскоре ему пришлось остановиться, Типун как раз затоптал очередного троллока. Этот нарастающий гул… Посмотрев вниз, Мэт увидел сокрушительно быстрый мутный поток, который, заполняя прежнее русло, разделил армию троллоков надвое и смыл множество тварей.

Седовласый Рогош наблюдал за потоком, затем с уважением кивнул Мэту.

— Отлично исполнено, Игрок, — добавил он. Река разделила силы Тени.

Мэт вернулся в бой. Проносясь галопом через плато, он заметил, что шаранцы — то, что осталось от их армии — отступают через Врата. Мэт позволил им уйти.

Когда троллоки на высотах увидели, что шаранцы бегут, они запаниковали и их оборона затрещала. У окруженных и сметаемых по всем Высотам объединенными армиями Мэта тварей не осталось иного выхода, кроме как бежать к длинному склону на юго-западе.

Это завершило полный разгром на Высотах. Шончанская армия соединилась с Илэйн, и союзники с удвоенной яростью навалились на троллоков. Они образовали вокруг тварей заслон и быстро наступали, не позволяя им вырваться. Троллоки гибли тысячами, и вся земля очень скоро превратилась в глубокую, окрашенную красным грязь.

Но схватка на шайнарском берегу по накалу не могла сравниться с боями на другой стороне реки. Коридор между Половскими Высотами и болотами был забит троллоками, пытающимися спастись от шончан, наступавших с дальнего западного конца прохода.

Отправленный первым в схватку с троллоками авангард состоял не из солдат, а из группы лопаров и управлявших ими морат’лопаров. Ростом вставший на задние лапы лопар не превышает троллока, но значительно превосходит его по массе. Лопары атаковали троллоков, поднимаясь на дыбы и разя их своими острыми как бритвы когтями. Ослабив сопротивление жертвы, лопар лапами хватал троллока за шею и откусывал голову. Это доставляло лопарам большое удовольствие.

Когда дальний край прохода оказался завален трупами троллоков до предела, лопаров отвели. Следом в эту бойню отправились стаи корлмов — больших бескрылых, покрытых перьями птиц с длинными изогнутыми клювами, созданными, чтобы кромсать плоть. Эти хищные создания легко перемахнули через горы трупов к продолжавшим сражаться троллокам, намереваясь урвать кусок мяса с их костей. Шончанским солдатам оставалось только держать строй пик, чтобы ни один троллок не ускользнул из прохода или с западного склона Высот. Атака хищников так напугала троллоков, что мало кому из них приходило в голову бежать навстречу шончан.

Охваченные ужасом троллоки, бежавшие по склону от преследующей их армии Мэта, вломились в ряды тех троллоков, которые отступали по проходу. Чудовища лезли друг на друга и дрались за возможность оказаться сверху, где у них был шанс продолжить дышать чуть дольше остальных.

Талманес с Алудрой установили драконов вдоль прохода и сосредоточили огонь по шевелящейся массе перепуганных троллоков.

Все закончилось очень скоро. Число живых тварей быстро сократилось от многих тысяч до сотен. Оставшиеся, увидев, что с трех сторон их поджидает смерть, бежали в болота, где многие утонули в трясине. Их смерть была менее жестокой, но не менее ужасной. Остальных, бредущих через топкие болота навстречу сладкому запаху свободы, ждал более милосердный конец — от стрел, копий и арбалетных болтов.

* * *

Мэт опустил окровавленный ашандарей. Он оглядел небо. Где-то там, вверху, было скрыто солнце. Он не знал, как долго скакал с героями Рога.

Нужно будет поблагодарить Туон за возвращение. Однако Мэт не станет отправляться на ее поиски немедленно. Он чувствовал, что Туон тут же заставит его выполнять обязанности принца, в чем бы они ни заключались.

Вот только… внутри он ощущал какое-то странное тянущее чувство, которое становилось все сильнее.

«Кровь и проклятый пепел, Ранд, — подумал Мэт. — Я же выполнил свою часть. Справляйся со своей сам». Но вспомнил слова Амаресу: «Каждым своим вздохом ты обязан ему, Игрок».

Но разве Мэт не был хорошим другом, когда Ранд в нем нуждался? По большей части? Кровь и пепел, ну нельзя же ждать, что человек не будет волноваться… и, возможно, держаться чуточку подальше… если он имеет дело с безумцем. Верно?

— Ястребиное Крыло! — выкрикнул Мэт, направляясь к нему. — Битва, — спросил он, переводя дыхание, — она ведь закончена, верно?

— Здесь сшито прочно, Игрок, — величественно восседая на своем коне, ответил Ястребиное Крыло. — Ах… Чего бы я только ни отдал за возможность встретиться с тобой на поле битвы. Могла бы выйти славная потасовка.

— Прекрасно. Замечательно. Я не имел в виду эту битву. Я говорил про Последнюю Битву. Она ведь закончилась, верно?

— Ты задаешь этот вопрос, стоя на дрожащей от страха земле под укрытым тенью небом? А что подсказывает твоя душа, Игрок?

В голове Мэта продолжали перекатываться игральные кости.

— Моя душа подсказывает, что я болван, — прорычал Мэт. — Болван и растреклятое чучело для отработки ударов, которое стоит и ждет, когда его начнут мутузить. — Он повернулся на север. — Мне нужно отправляться к Ранду. Ястребиное Крыло, не смог бы ты оказать мне услугу?

— Проси, Трубивший в Рог.

— Ты знаешь шончан?

— Я… знаю о них.

— Думаю, их Императрица очень хотела бы с тобой познакомиться, — сказал Мэт, пуская лошадь в галоп. — Я был бы признателен, если бы ты с нею поговорил. И если вы встретитесь, упомяни как-то невзначай, что это я тебя послал.

* * *

— ДУМАЕШЬ, Я ОТСТУПЛЮСЬ? — спросил Темный.

Ранд так и не смог до конца постичь, что за сущность произнесла эти слова. Даже возможность охватить взглядом всю вселенную целиком не позволяла ему понять суть Зла.

— Я И НЕ ОЖИДАЛ, ЧТО ТЫ ОТСТУПИШЬ, — ответил Ранд. — ДУМАЮ, ТЫ ПРОСТО НЕ СПОСОБЕН НА ЭТО. Я БЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ТЫ СУМЕЛ ПОНЯТЬ, ОСОЗНАТЬ, ПОЧЕМУ ТЫ ПОСТОЯННО ТЕРПИШЬ ПОРАЖЕНИЕ.

На поле боя под ними падали троллоки, разбитые юным игроком из Двуречья. Тень не должна была проиграть. Это было абсолютно невозможно. Троллоки были сильнее.

Однако троллоки сражались лишь, если их погоняли Мурддраалы. Троллоки не станут драться с более сильным противником, точно так же как лиса не будет пытаться убить льва.

В этом заключался основной закон мира хищников: пожирай тех, кто слабее тебя, беги от тех, кто сильнее.

Темный кипел от ярости, которую Ранд ощущал в этом месте как нечто осязаемое.

— НЕ СТОИТ ТАК УДИВЛЯТЬСЯ, — продолжил Ранд. — РАЗВЕ ТЫ ХОТЬ РАЗ ПРОБУДИЛ ЧТО-ЛИБО ЛУЧШЕЕ В ЧЕЛОВЕКЕ? ТЫ НА ЭТО НЕ СПОСОБЕН. ЭТО ВНЕ ПРЕДЕЛОВ ТВОИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ, ШАЙИ’ТАН. ТВОИ ПРИСПЕШНИКИ НИКОГДА НЕ БУДУТ СРАЖАТЬСЯ, ЕСЛИ НАДЕЖДЫ НЕТ. ОНИ НИКОГДА НЕ СТАНУТ СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ТАК НАДО. ТЕБЯ ПОБЕДИЛА НЕ СИЛА, А ДОБЛЕСТЬ.

— Я ВСЁ УНИЧТОЖУ! Я ВСЁ РАЗРУШУ И СОЖГУ! Я ПРИНЕСУ ВСЕМ ТЬМУ, И СМЕРТЬ СТАНЕТ ВЕСТНИКОМ МОЕГО ПОЯВЛЕНИЯ! А ТЫ, МОЙ СОПЕРНИК… ДРУГИЕ СМОГУТ СПАСТИСЬ, НО ТЫ УМРЁШЬ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛ ЭТО.

— О, Я ЗНАЮ, ШАЙИ’ТАН, — тихо сказал Ранд. — И Я ПРИНЯЛ ЭТО, ВЕДЬ СМЕРТЬ ЕСТЬ — И ВСЕГДА БЫЛА — ЛЕГЧЕ ПЁРЫШКА. СМЕРТЬ НАСТУПАЕТ В ОДИН УДАР СЕРДЦА, И ОЩУТИМА НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ МЕРЦАНИЕ СВЕТА. У НЕЁ НЕТ ВЕСА, НЕТ ТЕЛА…

Повышая голос, Ранд вышел вперед:

— СМЕРТЬ НЕ СМОЖЕТ УДЕРЖАТЬ МЕНЯ, ОНА НЕ СМОЖЕТ УПРАВЛЯТЬ МНОЮ. И УЖ ЕСЛИ ЗАШЛА ОБ ЭТОМ РЕЧЬ, ОТЕЦ ЛЖИ, КОГДА ТЫ ВДОХНОВЛЯЛ ЛЮДЕЙ ОТДАТЬ ЗА ТЕБЯ СВОЮ ЖИЗНЬ? НЕ РАДИ ОБЕЩАНИЙ, КОТОРЫЕ ТЫ РАЗДАЁШЬ, НЕ РАДИ БОГАТСТВ, КОТОРЫХ ОНИ ЖАЖДУТ, ИЛИ ПОСТОВ, КОТОРЫЕ СТРЕМЯТСЯ ЗАНЯТЬ, А РАДИ ТЕБЯ? СЛУЧАЛОСЬ ЛИ КОГДА-ЛИБО ТАКОЕ?

Темнота умолкла.

— ДАВАЙ, ПОДАРИ МНЕ МОЮ СМЕРТЬ, ШАИ’ТАН, — прорычал Ранд, бросаясь в темноту. — ПОТОМУ ЧТО Я ПРИНЁС ТЕБЕ ТВОЮ!

* * *

Авиенда шлепнулась на каменистую площадку, находившуюся намного выше долины Такан’дар. Она попыталась встать, но искалеченные ступни и ноги не смогли выдержать ее веса. Когда она упала на камни, копье света исчезло из ее рук. По ногам поднималась боль, словно их сунули в топку.

Тяжело дыша и держась за бок, Грендаль попятилась. Авиенда немедленно попыталась атаковать плетением огня, но Грендаль мгновенно разрезала его собственным плетением.

— Ты! — выкрикнула Грендаль. — Червяк! Мерзкая девчонка! — Женщина, несмотря на рану, оставалась сильна.

Авиенда нуждалась в помощи. От Эмис, Кадсуане, кого-то еще. В отчаянии цепляясь за Единую Силу, несмотря на невыносимую боль, она начала сплетать Врата, ведущие обратно. Это было не очень далеко, поэтому не было нужды хорошо знать местность.

Грендаль позволила закончить это плетение, между ее пальцев текла кровь. Пока Авиенда занималась Вратами, Грендаль сплела тонкую прядь Воздуха и как тампоном заткнула ею рану. Затем она протянула окровавленные пальцы в сторону девушки:

— Пытаешься сбежать?

Она начала сплетать щит.

В отчаянии, теряя силы, Авиенда завязала свое плетение, оставив Врата открытыми.

«Прошу, Эмис, заметь их!» — думала она, отражая щит Грендаль.

Ей едва это удалось — она слишком ослабла. Во время схватки Грендаль использовала чужую силу, а Авиенда свою. В нынешнем состоянии, даже с учетом ангриала, она не могла тягаться с Грендаль.

Отрекшаяся с трудом выпрямилась, боль исказила ее лицо. Авиенда плюнула ей в ноги и поползла, оставляя за собой кровавый след.

Никто не пришел через Врата. Неужели она открыла их не туда, куда нужно?

Добравшись до обрыва, она бросила взгляд вниз, на идущий в долине Такан’дар бой. Стоит ей двинуться чуть дальше, и она упадет. «Лучше так, чем стать еще одной ее игрушкой».

Захлестнувшиеся вокруг ног Авиенды потоки Воздуха дернули ее назад. Вскрикнув сквозь сжатые зубы, она перевернулась. Ноги были похожи на окровавленные ошметки. Ее окатила волна боли, в глазах потемнело. Она отчаянно попыталась дотянуться до Единой Силы.

Грендаль держала ее, но она сама ослабла и хрипела, затем, охнув, согнулась. Заткнувшее рану Плетение оставалось на месте, но лицо женщины побледнело. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Открытые совсем рядом Врата манили Авиенду, даря надежду на спасение, но они с таким же успехом могли находиться и в миле от нее. Мысли путались, ноги жгло огнем, Авиенда потянулась за ножом.

Но тот выпал из ее дрожащих пальцев. Она слишком ослабла, чтобы его удержать.

Глава 44 ДВА МАСТЕРА

Перрина разбудил шорох. Он осторожно приоткрыл глаза и обнаружил, что находится в темной комнате.

«Это дворец Берелейн», — припомнил он. Шум прибоя снаружи стал тише, а крики чаек смолкли. Вдали грохотал гром.

Который час? Пахло утром, но снаружи оставалось темно. Он с трудом различил темный силуэт человека, двигавшегося к нему через комнату. Он было насторожился, но учуял знакомый запах.

— Чиад? — спросил он усаживаясь.

Айилка не вздрогнула, хотя, судя по тому как она замерла, Перрин был уверен, что застал ее врасплох.

— Мне не следует здесь находиться, — прошептала она. — Я рискую своей честью, балансируя на грани дозволенного.

— Это Последняя Битва, Чиад, — ответил Перрин. — Можно выйти за некоторые рамки… если, конечно, мы еще не победили.

— Битва в Меррилоре выиграна, но более важное сражение в Такан’даре по-прежнему продолжается.

— Мне нужно вернуться к делам, — сказал Перрин. На нем было только исподнее, но его это не беспокоило. Айилку вроде Чиад ничем не смутить. Он откинул одеяло.

К сожалению, прежняя пожирающая его изнутри усталость не прошла, лишь немного утихла.

— И ты даже не скажешь, что я должен оставаться в постели? — спросил он, устало разыскивая рубашку и штаны. Они оказались сложены у изножья кровати рядом с его молотом. Чтобы до них дотянуться, ему пришлось опереться на матрас. — Что я не могу сражаться в подобном состоянии? Мне кажется, каждая знакомая мне женщина считает своим долгом сказать нечто подобное.

— Я убедилась, — сухо ответила Чиад, — что, когда указываешь мужчинам на их глупость, они только поступают еще глупее. А кроме того, я — гай’шайн. Это не мое дело.

Он посмотрел на нее, и хотя в темноте не мог видеть залившую лицо девушки краску, учуял ее смущение. Ее поведение не очень-то пристало гай’шайн.

— Ранду следовало просто освободить вас от всех клятв.

— Он над этим не властен, — резко ответила она.

— Какой прок от чести, если Темный победит в Последней Битве? — отрезал Перрин, натягивая штаны.

— Честь — это все, — тихо ответила Чиад. — Она стоит того, чтобы за нее умереть, и во имя нее стоит рискнуть даже судьбой целого мира. Лучше нам всем потерпеть поражение, чем лишиться чести.

Ну, положим, есть вещи, о которых он и сам мог сказать нечто подобное. Конечно, для этого совсем не обязательно напяливать на себя эти дурацкие белые балахоны, но, даже если бы на кону стояла судьба всего мира, он никогда не совершил бы кое-чего из того, что делали Белоплащники. И Перрин не стал ей возражать.

— Так зачем ты пришла? — спросил он, натягивая рубаху.

— Гаул, — ответила Чиад. — С ним…

— О, Свет! — воскликнул Перрин. — Нужно было сразу рассказать тебе. Чиад, у меня в последнее время вместо мозгов куча железных опилок. Когда мы расстались, с ним все было в порядке. Он остался в Мире Снов, а там, время движется медленнее. По его ощущениям он там пробыл где-то около часа, но мне нужно к нему вернуться.

— В таком-то состоянии? — спросила она, забыв о том, что обещала не указывать ему на это.

— Нет, — ответил Перрин, садясь на кровать. — В последний раз я едва не свернул себе шею. Мне нужно, чтобы Айз Седай сняла мою усталость.

— Подобные вещи опасны, — заметила Чиад.

— Опаснее, чем позволить Ранду умереть? — спросил Перрин. — Или опаснее того, что Гаул останется в Мире Снов в одиночку, без союзника, защищать Кар’а’карна?

— А таких как он вообще нельзя оставлять без присмотра, иначе он способен пораниться о собственное копье, — сказала Чиад.

— Я не это имел…

— Тише, Перрин Айбара. Я постараюсь, — и она исчезла, тихо прошелестев одеждой.

Перрин улегся на кровать и потер глаза ладонями. В этот раз, сражаясь с Губителем, он был куда увереннее в себе и все равно не преуспел. Он стиснул зубы, надеясь, что Чиад скоро вернется.

Какое-то движение в коридоре. Он насторожился снова приподнимаясь.

В дверях возникла массивная фигура, затем вошедший снял экран со своей лампы. Мастер Лухан был скроен наподобие наковальни — с небольшим, но сильным торсом и мощными руками. На памяти Перрина у него было куда меньше седины в волосах. Мастер Лухан постарел, но не ослабел. И Перрин сомневался, что подобное, вообще, когда-либо может случиться.

— Лорд Златоокий? — обратился мастер Лухан.

— Ради Света, — откликнулся Перрин. — Мастер Лухан, уж вы-то могли бы звать меня просто Перрином, или даже «тот мой никудышный ученик».

— Ну что ты, — произнес мастер Лухан, проходя вглубь комнаты. — Не верю, что мог тебя так называть. Ну, может быть, разок.

— В тот раз, когда я сломал новенькое лезвие косы мастера ал’Мура, — улыбнувшись, ответил Перрин. — Я-то был уверен, что смогу сделать ее как положено.

Мастер Лухан тихо рассмеялся. Он остановился рядом с молотом, который до сих пор лежал на столике у изножья, и провел по нему пальцами.

— Ты стал настоящим мастером, — проговорил он, усаживаясь на табурет у кровати. — И, как один мастер другому, я скажу тебе, что впечатлен. Не думаю, что когда-нибудь мне удастся сделать нечто столь прекрасное, как этот молот.

— Вы выковали топор.

— Это так, — ответил он. — Но в нем не было красоты. Это было лишь орудие убийства.

— Иногда убийство необходимо.

— Верно, но в убийстве никогда не будет красоты. Никогда.

Перрин кивнул:

— Спасибо. За то, что нашли меня и принесли сюда. Что спасли мне жизнь.

— Это было в моих же интересах, сынок! — ответил мастер Лухан. — Если нам и суждено выбраться из всего этого, то благодаря вам, парни, попомните мои слова. — Он покачал головой, словно сам не мог в это поверить. Был, по крайней мере, один человек, помнивший всех троих юнцами, которым — а Мэту так уж точно — редко удавалось избегать неприятностей.

«Если честно, — подумал Перрин, — я уверен, что Мэт и сейчас почти постоянно по уши в неприятностях». По крайней мере, в этот момент он не сражался, а, судя по изображению, созданному цветным водоворотом, разговаривал с какими-то шончан.

— Чиад сказала, битва на Поле Меррилора закончилась? — спросил Перрин.

— Верно, — ответил мастер Лухан. — Я вынес оттуда несколько наших раненых. Мне скоро возвращаться к Тэму с Абеллом, но я хотел сперва проведать тебя.

Перрин кивнул. Это тянущее чувство внутри него… Сейчас, по крайней мере, оно ощущалось сильнее, чем когда либо прежде. Он был нужен Ранду. Война еще не окончена. Далеко не окончена.

— Мастер Лухан, — вздохнув, произнес Перрин. — Я совершил ошибку.

— Ошибку?

— Я загнал себя, — ответил Перрин. — Слишком много на себя взвалил. — Он ударил кулаком об угол прикроватного столбика. — Я должен был это предвидеть, мастер Лухан. Так бывало всегда. Если я работал слишком усердно, то на следующий день пользы от меня не было.

— О чем ты, парень? — произнес мастер Лухан, подавшись вперед. — Меня больше волнует, что следующего дня вообще может не быть.

Перрин взглянул на него, нахмурившись.

— Если когда-то и нужно выжать из себя все, то именно сейчас, — продолжил мастер Лухан. — Мы выиграли один бой, но если Дракон Возрожденный не выиграет свой… Свет, я вовсе не думаю, что ты в чем-то ошибся. Это наш последний шанс у горна. Этим утром настало время сдавать большой заказ. Сегодня нужно просто продолжать работать, пока дело не будет сделано.

— Но что, если я свалюсь…

— Значит, ты отдал себя всего.

— Я могу потерпеть неудачу, потому что растратил все силы.

— По крайней мере, тогда причиной твоей неудачи не станет то, что ты берег себя. Знаю, звучит скверно, и, возможно, я ошибаюсь. Но… как бы это сказать? Все, о чем ты говоришь, верно в обычное время. Но сейчас не обычное время. Во имя Света, далеко не обычное.

Мастер Лухан взял его за руку:

— Возможно, ты представляешь себя человеком порывистым, но я считаю тебя другим. Пожалуй, я вижу в тебе человека, который научился контролировать себя. Я видел, как бережно ты держишь чашку в руке, словно боишься ее раздавить. Я видел, с какой осторожностью ты пожимаешь руки, стараясь не стискивать слишком сильно. Я видел как аккуратно и предусмотрительно ты двигаешься, стараясь никого не толкнуть и ничего не опрокинуть.

Хорошо, что ты этому научился, сынок. Тебе нужен был контроль. Но еще я вижу в тебе мальчика, ставшего мужчиной, который не знает, как преодолеть эти барьеры. Который боится того, что может произойти, если он немного ослабит контроль. Я понимаю, ты делаешь это из опасения нанести вред людям. Но Перрин… пора перестать сдерживаться.

— Я больше не сдерживаюсь, мастер Лухан, — возразил Перрин. — Честное слово.

— Вот значит как? Ну, возможно ты прав, — мастер Лухан внезапно смутился, о чем поведал его запах. — Что это я? Говорю так, будто имею на это право. Прости, Перрин, но я не твой отец.

— Нет, — согласился Перрин, когда мастер Лухан встал, собираясь уйти. — У меня больше нет отца.

Мастер Лухан посмотрел не него с болью во взгляде:

— Вот что натворили эти троллоки.

— Мою семью убили не троллоки, — тихо ответил Перрин. — Это сделал Падан Фейн.

— Что? Ты в этом уверен?

— Один из Белоплащников рассказал мне об этом, — ответил Перрин. — Он не лгал.

— Тогда, что ж, — сказал мастер Лухан. — Фейн… он до сих пор где-то бродит, верно?

— Да, — согласился Перрин. — И он ненавидит Ранда. И есть еще один человек. Лорд Люк. Помните его? Ему приказали убить Ранда. Думаю… Думаю, они оба попытаются до него добраться, прежде чем все закончится.

— Значит, тебе нужно позаботиться, чтобы у них ничего не вышло, верно?

Перрин улыбнулся и повернулся на звук шагов, донесшийся из коридора. Мгновением позже вошла Чиад, и он почувствовал ее досаду от того, что он услышал, как она двигается. Следом вошла Байн — еще одна фигура, облаченная в белое. А за ними…

Масури. Одна из тех Айз Седай, к кому он сам ни за что бы не обратился. Перрин почувствовал, как сжались его губы.

— Я тебе не нравлюсь, — произнесла Масури. — Мне это известно.

— Я никогда ничего подобного не говорил, — откликнулся Перрин. — Ты очень помогла мне во время наших странствий.

— И все же, ты мне не доверяешь, но сейчас это не важно. Ты хочешь восстановить силы, и, возможно, я единственная, кто изъявляет желание тебе помочь. Хранительницы Мудрости вместе с Желтыми просто отшлепают тебя как несмышленое дитя за твое желание уйти.

— Я знаю, — сказал Перрин, садясь на кровать. Он колебался. — Мне нужно знать, почему ты встречалась с Масимой за моей спиной.

— Я пришла сюда для того, чтобы выполнить просьбу, — ответила Масури, которую, судя по ее запаху, развеселил этот вопрос, — а ты заявляешь, что не позволишь оказать тебе услугу, пока я не отвечу на вопросы?

— Так почему ты это делала, Масури? — сказал Перрин. — Выкладывай.

— Я собиралась его использовать, — ответила стройная Айз Седай.

— Использовать его?

— Иметь возможность влиять на того, кто называет себя Пророком лорда Дракона, могло оказаться полезным, — ее запах выдал смятение. — Это было еще до того, лорд Айбара, как я лучше узнала тебя. Как все мы тебя узнали.

Перрин хмыкнул.

— Я сделала глупость, — продолжила Масури. — Это ты хотел услышать? Я была глупа, но с тех пор многому научилась.

Перрин взглянул на нее, вздохнул и протянул руку. Ответ был в духе Айз Седай, хотя и наиболее откровенный из всех, что ему доводилось слышать.

— Приступай, — произнес он. — И спасибо за помощь.

Она взяла его руку. Он почувствовал, как его усталость проходит, отступает, словно старое одеяло запихивают в крохотный ящик. Перрин почувствовал прилив сил. Почувствовал, как они возвращаются к нему, и энергично вскочил на ноги.

Масури тяжело опустилась на его кровать. Перрин сжал кулак. Он чувствовал, что ему по силам справиться с кем угодно, даже с самим Темным.

— Чувствую себя прекрасно.

— Говорят, мне нет равных именно в этом плетении, — сказала Масури. — Но будь осторожен, это…

— Да-да, — перебил Перрин. — Я знаю. Тело все равно устало. Я просто этого не чувствую. — И сосредоточившись, он понял, что это не совсем так. Он чувствовал усталость: она, словно затаившаяся в норе змея, выжидала своего часа. Придет время, и она поглотит его вновь.

Это означало, что прежде ему нужно справиться со своим делом. Он глубоко вздохнул и призвал свой молот. Он не шевельнулся.

«Все верно, — подумал Перрин. — Мы же в реальном мире, а не в волчьем сне». Он подошел и вложил молот в петлю на поясе — это был новый пояс, специально сшитый для более увесистого молота. Перрин повернулся к стоявшей у дверей Чиад и одновременно почуял Байн, которая ждала снаружи.

— Я его найду, — пообещал Перрин. — Если он ранен, я доставлю его сюда.

— Выполни обещание, — ответила Чиад. — Но нас ты здесь уже не найдешь.

— Вы собираетесь в Меррилор? — удивился Перрин.

Чиад ответила:

— Кому-то нужно доставлять раненых для Исцеления. В прошлом гай’шайн не занимались ничем подобным, но, вероятно, сейчас это возможно.

Перрин кивнул и закрыл глаза. Он представил себя засыпающим, погружающимся в дремоту. За время, проведенное в волчьем сне, его разум здорово натренировался. Если постараться, он мог одурачить самого себя. Это не меняло окружающий мир, зато меняло его восприятие.

Да… он дремал на грани сна… и вдруг увидел проход. Он выбрал путь, ведущий в волчий сон во плоти, и, переносясь между мирами, уловил, как у Масури перехватило дыхание.

Перрин открыл глаза и окунулся в порывы ветра. Он создал вокруг себя пузырь спокойного воздуха и, приземляясь, напряг ноги. От дворца Берелейн в этом мире остались лишь несколько качающихся стен. Одна из них вдруг развалилась, камни рассыпались, и ветер унес их в небо. Лежавший внизу город практически исчез; лишь оставшиеся кое-где кучи щебня отмечали места, где ранее стояли здания. Небеса стонали, словно гнущийся металл.

Перрин призвал в руку молот и начал последнюю охоту.

* * *

Том Меррилин сидел на огромном, почерневшем от сажи валуне, попыхивая трубкой и наблюдая конец света.

Уж он-то знал толк в том, как выбрать лучшее местечко для созерцания представления, и рассудил, что этот валун — наилучшее место в мире. Он находился совсем рядом со входом в Бездну Рока, настолько близко, что, откинувшись назад и прищурившись, Том смог бы заглянуть внутрь пещеры и уловить отблески света и мечущиеся тени. Он так и сделал. Никаких изменений.

«Береги себя, Морейн, — подумал он. — Прошу тебя».

Кроме того, он расположился у самого края тропинки и мог обозревать всю долину. Покручивая ус, Том попыхивал своей трубкой.

Кто-то ведь должен был все это записать. Он же не мог только тем и заниматься, что беспокоиться о Морейн. Поэтому он задумался, подыскивая в уме подходящие слова для описания битвы, свидетелем которой стал. Такие слова как «эпическая» и «эпохальная» он сразу отбросил. Они слишком поизносились от частого употребления.

По долине прокатилась волна ветра, встрепав кадин’соры Айил, сражавшихся с противниками в красных вуалях. В ряды Принявших Дракона, защищавших путь в пещеру, одна за другой ударили молнии, подбрасывая людей в воздух. Затем молнии начали бить в ряды троллоков. Тучи то надвигались, то расходились, будто Ищущие Ветер соперничали с Тенью за контроль над погодой, и ни та, ни другая сторона не могла завладеть преимуществом надолго.

По долине шныряли огромные темные твари, сеявшие смерть. Гончие Тьмы не падали, несмотря на то что их дружно атаковали десятки людей. Правая часть долины была укрыта густым туманом, который, по каким-то причинам, не мог развеять даже ураганный ветер.

«Решающая, — подумал Том, покусывая чубук трубки. — Нет. Слишком ожидаемо». Если использовать слова, которые люди ожидают услышать, они начинают скучать. Великая баллада не должна быть предсказуемой.

Никогда не будь предсказуемым. Когда твои действия ожидаемы, когда люди начинают предугадывать твои движения и приглядываться, куда ты ловкой рукой спрятал шарик, или начинают улыбаться задолго до того, как ты доберешься до поворота сюжета — значит, пора сворачивать плащ, раскланиваться и отправляться восвояси. По крайней мере, именно это они меньше всего от тебя ожидают, когда все идет хорошо.

Он снова откинулся назад, всматриваясь в туннель. Разумеется, он не смог ее разглядеть. Она находилась слишком глубоко внутри. Но он чувствовал ее через узы.

Она смотрела на конец света со стойкостью и решимостью. Он невольно улыбнулся.

Внизу, словно гигантская мясорубка, бушевала битва, превращая людей и троллоков в куски мертвой плоти. Айильцы дрались по периметру поля боя, преследуя своих извращенных Тенью собратьев. Казалось, силы почти равны, вернее, были равны до появления Гончих Тьмы.

Какие же эти Айил все-таки стойкие. Они, казалось, ничуть не устали, хотя сражались уже… Том не мог сказать точно, сколько прошло времени. С тех пор как они прибыли в Шайол Гул, он спал, возможно, пять или шесть раз, но не знал, можно ли это приравнять к дням. Том взглянул на небо — никаких признаков солнца, хотя, благодаря Ищущим Ветер с их Чашей Ветров, широкая полоса белых облаков в небе рассекла черную массу туч. Казалось, облака ведут свою битву — отражение битвы на земле. Черное против белого.

«Роковая?» — пришло ему на ум. Нет. Не совсем верное слово. Он точно напишет об этом балладу. Ранд это заслужил. И Морейн тоже. Эта победа будет принадлежать не только ему, но и ей. Но Тому нужны слова. Верные слова.

Он пытался найти их в грохоте копий о щиты, который производили айильцы, когда бежали в атаку. В завывании ветра в туннеле, в том, что он чувствовал ее решимость стоять до конца.

Доманийские стрелки внизу отчаянно взводили свои арбалеты. Когда-то их было несколько тысяч. Сейчас осталась крохотная горстка.

«Возможно… ужасающая?»

Это слово было верным и в то же время неверным. Потому что оно не было неожиданным, хотя и очень, очень точным. Он чувствовал это нутром. Его жена стояла насмерть. Силы Света были на краю гибели. Свет, как же он боялся. За нее. За них всех.

Но это слово было обыденным. А он искал нечто лучшее, нечто совершенное.

Тайренцы внизу отчаянно выставили алебарды навстречу атакам троллоков. Принявшие Дракона дрались самым разным оружием. Единственный оставшийся паровой фургон, везший стрелы и арбалетные болты через последние Врата из Байрлона, лежал сломанный неподалеку. Припасы не доставляли уже много часов. Здешнее искривление времени, эта буря творили с Единой Силой нечто странное.

Том отдельно отметил для себя фургон. Он использует его в неожиданном ракурсе, покажет, как его холодные железные борта отражали стрелы, пока он не разрушился совсем.

В каждой шеренге, в каждой натянутой тетиве, в каждой руке, что держала оружие, был свой героизм. Как это передать? И как вместе с тем передать страх, разрушения, бесконечную странность всего происходящего? Вчера был необычный день своего рода кровавого перемирия, когда обе стороны прекратили все схватки, чтобы убрать трупы павших с обеих сторон.

Ему нужно слово, которое бы выразило ощущение хаоса, смерти, какофонии и отчаянной храбрости.

Снизу, по тропинке, на которой ожидал Том, начала подниматься группа вымотанных Айз Седай. Они миновали лучников, внимательно осматривающих поле боя в поисках Исчезающих.

«Изысканная, — решил Том. — Вот подходяще слово. Неожиданное, но верное. Величественно изысканная. Хотя нет. Не «величественно». Пусть остается само по себе. Если слово подходящее, оно справится без посторонней помощи. Если же оно неверное, то другими словами только подчеркнешь его неуместность».

Именно таким и следует быть концу света. Небо, разрываемое на части противниками, сражающимися за контроль над стихиями, люди разных народов, бьющиеся из последних сил. Если победа достанется Свету, то благодаря всего лишь тончайшему перевесу.

Конечно же, это приводило его в ужас. Хорошая эмоция. Она обязательно войдет в балладу. Он попыхтел трубкой, понимая, что делает это только чтобы унять дрожь. Целая стена ущелья неподалеку взорвалась, осыпая обломками скал сражавшихся внизу людей. Он понятия не имел, чьи направляющие это сделали. Здесь сражались и Отрекшиеся. Том старался держаться от них подальше.

«Это тебе за то, старик, — напомнил он себе, — что не понял, когда нужно было убраться». Но он был рад, что не сумел сбежать, что его попытки бросить Ранда, Мэта и остальных оказались неудачны. Разве он и в самом деле хотел отсидеться в какой-нибудь тихой таверне, пока идет Последняя Битва? В то время как она отправилась бы на нее в одиночестве?

Он покачал головой. Нет, он был таким же глупцом, как и все остальные. Просто у него было куда больше опыта, чтобы это понять. Проходят годы, прежде чем человек сумеет сложить все воедино.

Приближающаяся группа Айз Седай разделилась: большинство осталось внизу, а одна, устало прихрамывая, направилась в сторону пещеры. Это была Кадсуане. Теперь осталось куда меньше Айз Седай, чем было. Потери росли. Разумеется, большинство отправившихся сюда знали, что здесь их ждет гибель. Эта битва была наиболее отчаянной, и у сражавшихся здесь шансы выжить были минимальны. Из тех, кто вошел в Шайол Гул, на ногах остался едва один из десяти. Том знал наверняка, что старик Родел Итуралде перед тем, как принять здесь командование, отправил жене прощальное письмо. То самое.

Кадсуане кивнула ему и продолжила путь к пещере, в которой Ранд сражался за судьбу мира. Едва она повернулась к Тому спиной, он, не выпуская из одной руки курительную трубку, которую держал во рту, другой рукой вынул нож и метнул. Он угодил Айз Седай точно между лопаток, перебив позвоночник.

Она рухнула на землю словно мешок картошки.

«Какой истертый оборот, — подумал Том, раскуривая трубку. — Мешок картошки? Нужно другое сравнение. Кстати, как часто падают мешки с картошкой? Не слишком часто». Она рухнула как… Как что? Как овес из разорванного мешка, высыпавшийся кучей на пол амбара. Да, так будет лучше.

Едва Айз Седай упала, как плетение, использованное ею для маскировки «под Кадсуане», исчезло, явив иное лицо. Оно было смутно знакомым. Доманийка. Как же ее имя? Джини Кайд. Да, точно. Хорошенькая была.

Том покачал головой. Ее походка была совершенно иной. Неужели никто из них не понимает, что походка человека так же индивидуальна, как нос на лице? Каждая женщина, пытавшаяся проскользнуть мимо него, считала, что изменить лицо и платье и, возможно, голос, будет достаточно, чтобы его одурачить.

Он поднялся со своего места, подхватил труп под мышки и оттащил в ближайшую расщелину, в которой уже было пять трупов, так что там становилось довольно людно. Вынув изо рта трубку, он снял плащ и положил так, чтобы прикрыть торчащую руку Черной сестры.

Затем он снова проверил туннель. Хотя Том не мог видеть там Морейн, это занятие его успокаивало. Вернувшись на свое место, он вынул перо и листок бумаги. И под гром, крики, взрывы и вой ветра принялся сочинять.

Глава 45 ЩУПАЛЬЦА ТУМАНА

Под грохот вращающихся в голове костей Мэт разыскал на Высотах Грейди, Ноэла и Олвера. Под мышкой у Мэта было свернутое в небольшой тюк треклятое знамя Ранда. Землю здесь покрывали тела павших, брошенное оружие, фрагменты доспехов и залитые кровью камни. Но бой уже закончился, враг был разбит.

Сидевший верхом Ноэл улыбнулся Мэту. Перед ним в седле, сжимая Рог, устроился Олвер. После проведенного Грейди Исцеления — Аша’ман стоял рядом с их лошадью — мальчик выглядел обессиленным, но вместе с тем гордым собой.

Ноэл — герой Рога! Хотя, в этом есть растреклятский смысл — это же сам Джейин Далекоходивший. Но не стоит думать, что Мэт поменялся бы с ним местами. Быть может, Ноэлу это и нравится, но Мэт не стал бы плясать по чужой указке. Не стал бы — даже ради бессмертия.

— Грейди! — обратился к Аша’ману Мэт. — Ты превосходно справился на реке. Вода появилась как раз в нужный момент!

Грейди побледнел, словно ему довелось увидеть нечто такое, чего бы он не желал видеть, но кивнул в ответ:

— Что… что это было?

— Потом объясню, — ответил Мэт. — А пока, мне нужны проклятые Врата.

— Куда? — спросил Грейди.

Мэт набрал побольше воздуха и выпалил:

— В Шайол Гул. — «И будь я проклят за собственную глупость».

Грейди покачал головой:

— Ничего не выйдет, Коутон.

— Ты слишком устал?

— Да, я устал, — ответил Грейди. — Но дело не в этом. В Шайол Гул что-то случилось. Открываемые туда Врата искажаются. Узор… искривился, если можно так сказать. Сейчас долина существует как бы во многих местах одновременно. Поэтому с помощью Врат ее не найти.

— Грейди, в том, что ты говоришь, для меня не больше смысла, чем в игре на арфе без пальцев.

— Перемещение в Шайол Гул больше не работает, Коутон, — раздраженно ответил Грейди. — Выбери какое-нибудь другое место.

— Насколько близко ты можешь меня переправить?

Грейди пожал плечами:

— Возможно, в один из лагерей разведчиков, в дне пути от цели.

День пути. Притяжение внутри Мэта усиливалось.

— Мэт? — спросил Олвер. — Думаю, мне нужно пойти с тобой. Можно? В Запустение? Разве там в бою не пригодятся герои?

Это было похоже на правду. Притяжение становилось невыносимым.

«Проклятый пепел, Ранд. Оставь меня в покое, прошу тебя…»

Мэт оборвал себя — ему вдруг пришла в голову мысль. Лагерь разведчиков.

— Ты имел в виду один из тех лагерей, где расположились шончанские патрули?

— Да, — ответил Грейди. — Теперь, когда на Врата больше нельзя полагаться, они сообщают нам новости о бое.

— Так нечего сидеть здесь с глупым видом, — заявил Мэт. — Живо открывай Врата! Вперед, Олвер. У нас есть дело.

* * *

— Аххх… — Шаизам вполз на поле в Такан’даре. Так хорошо. Так приятно. Его враги убивают друг друга. А он… Он быстро растет.

Его разум находился в каждом щупальце тумана, медленно заполнявшего край долины. Души троллоков не были… питательными. Но курочка по зернышку клюет. И Шаизам поглощал их во множестве.

Управляемые им твари, окутанные туманом, ковыляли вниз по склону. Троллоки с покрытой волдырями кожей, словно ошпаренные кипятком, и с мертвенно-белыми глазами. Вряд ли они ему еще понадобятся, после того как он использовал их души для своего восстановления. Его безумие отступило. По большей части. Ну, не по большей. В достаточной мере.

Сам он шагал в центре сгустка тумана. Он еще не переродился полностью, не до конца. Ему требовалось место, где бы он мог посеять свое зерно. Место, в котором границы между мирами истончились. Где его сущность может впитаться в камни и заполнить местность его сознанием. Этот процесс займет годы, но когда это случится, его будет гораздо сложнее убить.

Сейчас Шаизам был очень хрупок. Эта смертная оболочка, шагавшая в центре его сознания… он был с ней связан. Это был Фейн. Падан Фейн.

И все же он был огромен. Эти души создали большой туман, а тот, в свою очередь, находил новые и поглощал их. Прямо перед ним люди сражались с Отродьями Тени. Все они добавят ему сил.

Его мертвое воинство ступило на поле битвы, и обе стороны немедленно вступили с ним в бой. Шаизам задрожал от удовольствия. Они не видели, не понимали. Его слуги тут не для того, чтобы сражаться.

Они нужны для отвлечения внимания.

Бой продолжался, а он заполнил своей сущностью щупальца тумана и принялся пронзать ими тела сражавшихся людей и троллоков. Он захватил Мурдраалов. Поглотил их. Использовал.

Вскоре вся эта армия станет его собственной.

Она была нужна ему на случай, если его старинный враг… его добрый друг решит на него напасть.

Эти двое друзей — его врагов — пока были заняты друг другом. Великолепно. Шаизам продолжил наступать, разя противников, как с одной стороны, так и с другой. Некоторые пытались напасть на него, бросаясь в туман, прямо в его объятья. И, разумеется, погибали. Туман и был его истинной сущностью. Он пытался создать его и раньше, будучи Фейном, но еще не был достаточно зрел для этого.

Им его не достать. Ни одна живая сущность не может противостоять туману. Когда-то он был безмозглой субстанцией. Которая еще не была им. Но они вместе оказались в ловушке, он вынес ее семя, и та смерть — та великолепная смерть — предоставила плодородную почву в человеческом теле.

Внутри него переплелись три сущности. Туман. Человек. Повелитель. Этот чудесный кинжал, который сейчас несла его физическая оболочка, взрастил нечто восхитительное — новое и очень древнее одновременно.

Так что туман был им, но в то же время и не им. Безумство, но это было его тело, и теперь оно несло его разум. И как замечательно, что скрывающие небо тучи позволяют ему не беспокоиться о том, что он испарится на солнце.

Как мило, что его древний враг так ему рад! Его физическая оболочка в сердце крадущегося тумана рассмеялась, а его разум — туман — ликовал от того, как идеально все сложилось.

Это место будет принадлежать ему. Но ему еще нужно поглотить Ранда ал’Тора, который обладает сильнейшей из душ.

Это будет прекрасное пиршество!

* * *

Гаул вцепился в камни у входа в Бездну Рока. Ветер рвал его на части, швыряя песок и осколки камней, оставляющие на теле глубокие порезы. Но он только рассмеялся, подняв лицо к черной воронке урагана.

— И это все, на что ты способен? — кричал он в небо. — Я жил в Трехкратной Земле. Я слышал, Последняя Битва будет грандиозной бурей, а не сквозняком, уносящим лепестки цветков сим с крыши дома моей матери!

Словно в отместку ветер подул сильнее, но Гаул распластался на камне, не позволяя себя оторвать. Его шуфа улетела, и он обвязал нижнюю часть лица лоскутом рубахи. У него осталось всего одно копье. Остальные сломались, либо были вырваны из его рук ветром.

Он подполз ко входу в пещеру, который заслоняла от него только стоявшая на пути тонкая пурпурная пелена. Перед входом вдруг возникла фигура в черной кожаной одежде. Рядом с ней ветер стих.

Щурясь от штормового ветра, Гаул бесшумно подкрался сзади и ударил копьем.

Губитель с проклятьем обернулся, отбивая копье рукой, которая внезапно стала твердой как сталь.

— Чтоб тебе сгореть! — крикнул он Гаулу. — Замри!

Гаул отпрыгнул, и Губитель ринулся было на него, но тут появились волки. Гаул отступил и спрятался среди камней. Губитель был здесь очень силен, но того, кого не видел, убить не мог.

Волки нападали на Губителя, пока он не исчез. В долине были сотни рыскавших в ветреной мгле волков. Уже несколько десятков животных погибло от руки Губителя. И Гаул прошептал прощальные слова еще нескольким, павшим в этой атаке. Он не мог общаться с ними, подобно Перрину Айбара, но они были его братьями по копью.

Гаул крался медленно и осторожно. Не только его одежда, но и кожа слилась с цветом скалы — он чувствовал, что так будет правильно, и они стали именно такими. Возможно, им с волками и не справиться с Губителем, но они постараются. Очень постараются.

Сколько прошло времени с тех пор, как его оставил Перрин Айбара? Возможно часа два.

«Если тебя сразила Тень, дружище, — подумал Гаул, — я молю лишь о том, чтобы ты хорошенько плюнул в глаз Застилающему Зрение перед тем, как пробудиться ото сна».

Губитель вновь появился на скале, но Гаул не двинулся вперед. Противник уже и раньше создавал свои каменные изваяния. Гаул осторожно и медленно огляделся. Возле статуи появились несколько волков, обнюхивая ее.

И статуя начала их убивать.

Гаул выругался и выскочил из своего укрытия. Губитель видимо только этого и ждал, он метнул копье, одно из собственных копий Гаула. Оно вонзилось Гаулу в бок. Он охнул и упал на колени.

Губитель рассмеялся и поднял руки. От него хлынул мощный поток воздуха, разметавший волков. За порывами ветра Гаул едва мог расслышать их визг.

— Здесь, — прокричал Губитель сквозь ураган, — я король! Здесь я сильнее любого Отрекшегося. Это место мое, и я стану…

Возможно, это боль в ране повлияла на ощущения Гаула, но ему показалось, что ветер стихает.

— Здесь я буду…

Ветер стих полностью.

В долине повисла тишина. Губитель замер, затем встревоженно посмотрел в сторону пещеры, которую не мог видеть. Казалось, ничего не изменилось.

— Ты не король, — произнес тихий голос.

Гаул обернулся. На каменном выступе позади него стояла фигура, одетая в зеленые и коричневые цвета двуреченского лесоруба. Темно-зеленый плащ слабо шевелился на стихшем ветру. Перрин стоял, прикрыв глаза и слегка приподняв подбородок, словно обратив лицо к солнцу, хотя если оно и светило, то было скрыто за облаками.

— Это место принадлежит волкам, — сказал Перрин, — Ни тебе, мне или кому-либо другому. Ты не можешь быть здесь королем, Губитель. У тебя здесь нет подданных и никогда не будет.

— Наглый щенок, — прошипел Губитель. — Сколько раз мне нужно убить тебя?

Перрин глубоко вздохнул.

— Я смеялся, когда узнал, что Фейн убил твою семью, — крикнул Губитель. — Я смеялся. Я ведь должен был убить его. Тень считала его слишком диким и неуправляемым, но он был первым, кто сумел сделать что-то значимое, чтобы причинить тебе боль.

Перрин ничего не ответил.

— Люк хотел стать частью чего-то важного, — продолжал выкрикивать Губитель. — В этом мы были едины, хотя я пытался научиться направлять. Темный не мог этого дать, но он подыскал нам нечто иное, нечто лучшее. Требующее единения души с чем-то иным. Почти как то, что случилось с тобой, Айбара. Как у тебя.

— Мы не похожи, Губитель, — тихо произнес Перрин.

— Нет, похожи! Вот почему я смеялся. Ты знаешь, что насчет Люка есть пророчество? О важности его участия в Последней Битве. Вот почему мы здесь. Мы убьем тебя, затем мы убьем ал’Тора. Так же как убили твоих волков.

Стоявший на скальном выступе Перрин открыл глаза. Гаул подался назад. Эти золотые глаза сияли, словно два маяка.

Буря возобновилась, но она показалась Гаулу легким ветерком по сравнению с той, что бушевала во взоре Перрина. Гаул чувствовал давление, исходящее от его друга. Словно давление солнца в полдень после четырех суток без воды.

Пару мгновений Гаул смотрел на Перрина, затем, зажав рукой рану, бросился бежать.

* * *

Ветер хлестал Мэта, прильнувшего к седлу крылатой бестии в сотнях футов над землей.

— О, кровь и проклятый пепел! — выкрикивал он, придерживая одной рукой шляпу, а другой вцепившись в седло. Он был привязан какими-то ремнями — всего-навсего две полосочки кожи. Две тоненькие полосочки. Неужели нельзя было взять больше? Хотя бы десяток или два? А лучше сотню!

Эти морат’то’ракен — растреклятые чокнутые. Все до единого! Они это делали каждый день! Как такое вообще возможно?

Привязанный к седлу спереди от Мэта Олвер весело расхохотался.

«Бедолага, — думал Мэт. — Так напугался, что совсем обезумел. Должно быть, это от недостатка воздуха здесь, наверху».

— Прибыли, мой принц! — прокричала морат’то’ракен Сулаан со своего места ближе к голове летающей зверюги. Она была хорошенькой. И абсолютно чокнутой. — Мы уже над долиной. Вы уверены, что хотите приземлиться здесь?

— Нет! — крикнул Мэт.

— Верный ответ! — ответила женщина, направляя животное в крутой спуск.

— Кровь и проклятый…

Олвер расхохотался.

То’ракен стал спускаться над длинной долиной, в которой кипела отчаянная схватка. Мэт постарался сосредоточиться на битве, а не на том, что он летит по воздуху верхом на ящерице в компании двух растреклятых безумцев.

Горы троллочьих трупов рассказали ему всю историю лучше иной карты. Троллоки прорвали оборону у входа в долину, который остался за спиной Мэта. Сейчас он летел в сторону горы Шайол Гул, слева и справа поднимались горные склоны.

Внизу царило безумие. Разрозненные отряды Айил и троллоков перемещались по долине, сцепляясь друг с другом в схватках. Группа солдат, не айильцев, обороняла дорогу к Бездне Рока, но это было единственное организованное подразделение, которое смог заметить Мэт.

Вдоль одного из склонов в долину вползал густой туман. Поначалу Мэту показалось, что это туман, сопровождающий появление героев Рога, но нет. Рог был крепко привязан к седлу рядом с ашандареем. И к тому же этот туман был слишком… серебристым. Если его можно так назвать. Это показалось, или он уже видел этот туман прежде?

Вдруг Мэт что-то почувствовал. Что-то исходящее от тумана. Некое покалывание, ощущение холода, сопровождаемое, как он мог поклясться, шепотом в его голове. Он сразу понял, что это такое.

О, Свет!

— Мэт, гляди! — крикнул Олвер, указывая куда-то. — Волки!

На солдат, оборонявших дорогу к Шайол Гул, нападала группа стремительных черных животных размером с лошадь. Эти волки быстро расправлялись с людьми. Свет! Только этого не хватало!

— Это не волки, — мрачно ответил Мэт. В Такан’дар явилась Дикая Охота.

Может, они с Машадаром уничтожат друг друга? Или на это было бы слишком смело надеяться? Учитывая перекатывающиеся в его голове кости, Мэт не поставил бы на это и ломаного гроша. Воинство Ранда, а точнее, все, что осталось от прибывших сюда Айил, доманийцев, тайренских солдат и Принявших Дракона, будет уничтожено Гончими Тьмы, а выживших доконает Машадар. Им не справиться ни с тем, ни с другим.

И этот голос… Это не безмозглый туман Машадар. Где-то поблизости Фейн. А с ним кинжал.

Над ними, упираясь вершиной в клубящиеся облака, навис Шайол Гул. Было удивительно, как белые грозовые облака, накатывающие с юга, перемешались в водовороте с темными тучами. Этот черно-белый узор был ужасно похож на…

Раскинув крылья, то’ракен развернулся, затем нырнул еще ниже, планируя в какой-то сотне футов над поверхностью.

— Осторожнее! — крикнул Мэт, схватившись за шляпу. — Ты что, хочешь нас растреклято угробить?

— Прошу прощения, мой принц, — откликнулась женщина. — Я просто ищу безопасное место, чтобы вас высадить.

— Безопасное место? — переспросил Мэт. — Ну, желаю удачи!

— Похоже, это будет непросто. Дана сильная, но я…

По голове Сулаан чиркнула выпущенная откуда-то снизу стрела с черным оперением. С десяток других просвистели мимо Мэта, а одна угодила в крыло то’ракена.

Олвер испуганно вскрикнул, и Мэт, выругавшись, бросил свою шляпу и потянулся к Сулаан. Женщина обмякла, выпустив поводья. Внизу группа Айил в красных вуалях приготовилась к новому залпу.

Освободившись от своих ремней, Мэт перескочил — ну, скорее перелез — через Олвера и потерявшую сознание женщину, и схватил поводья запаниковавшего то’ракена. Это же не должно быть намного сложнее, чем править лошадью, верно? Он потянул поводья, как делала Сулаан, поворачивая то’ракена, чтобы увернуться от пролетевших за спиной стрел. Но несколько штук все равно вонзились в крылья животного.

Они летели прямо на стену ущелья, и Мэт понял, что буквально стоит в седле, крепко вцепившись в поводья и пытаясь не дать раненной бестии убить их всех. Этот поворот чуть не сбросил его, но он сумел удержаться, упираясь ногами и еще сильнее вцепившись в поводья.

Порыв ветра унес выкрикнутые Олвером слова. Тварь сильно размахивала раненными крыльями и отвратительно вопила. Мэт не был уверен, что хоть кто-то из них двоих что-либо соображает, когда то’ракен штопором устремился к земле.

Они грудой грянулись оземь. Раздался треск ломаемых костей. Свет, Мэту оставалось только надеяться, что это были кости то’ракена. Он понял, что кубарем летит по изрытой земле.

Наконец это прекратилось и Мэт замер, растянувшись во весь рост.

Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя после случившегося.

— Это, — наконец простонал он, — была самая растреклятски глупая идея, когда-либо приходившая мне в голову. — Он помедлил. — Нет, наверное, вторая по глупости. — Ведь это он сам решился похитить Туон.

Покачиваясь, он поднялся на ноги, и, похоже, они по-прежнему его слушались. Он даже почти не хромал, когда побежал обратно к извивающемуся то’ракену.

— Олвер? Олвер!

Он нашел мальчишку по-прежнему привязанным к седлу. Тот сидел, моргая и мотая головой, пытаясь привести в порядок мысли.

— Мэт, — сказал он, наконец, — давай в следующий раз я буду им управлять. Не думаю, что у тебя хорошо получилось.

— Если случится следующий раз, — ответил Мэт, — я съем целый кошелек тарвалонских золотых. — Он распутал веревки, удерживавшие ашандарей и Рог Олвера, и передал его мальчику. Затем потянулся к свертку со знаменем Ранда, который хранил привязанным к поясу, но тот исчез.

В панике, Мэт принялся озираться со словами:

— Знамя! Я выронил треклятое знамя!

Олвер улыбнулся, подняв глаза на символ, образованный закручивающимися облаками.

— Я бы не стал так переживать. Мы и так под его знаменем, — произнес он и подул в Рог, издавший прекрасный звук.

Глава 46 ПРОБУЖДЕНИЕ

Ранд вырвался из тьмы и снова полностью погрузился в Узор.

Оглядывая его, он знал, что за минуты, прошедшие для него с тех пор, как он вошел сюда, в долине за пределами пещеры минули дни, а в остальном мире — и того больше.

Несколько напряженных минут противники стояли, скрестив мечи, затем Ранд отбросил Моридина назад. Переполненный до краев такой сладостной Единой Силой, Ранд нанес удар Калландором по старинному другу.

Моридин едва успел блокировать его выпад своим мечом. Он зарычал, выхватил из ножен на поясе кинжал и отступил, приняв оборонительную стойку.

— Ты больше не имеешь значения, Элан, — произнес Ранд, чувствуя, как внутри него бушует поток саидин. — Давай покончим с этим!

— Разве? — рассмеялся Моридин.

Он повернулся и метнул кинжал в Аланну.

* * *

Найнив с ужасом наблюдала, как вращается в воздухе кинжал. Ураганный ветер почему-то никак не влиял на его полет.

«Нет! — после того, как она буквально вернула женщину к жизни. — Я не могу сейчас ее потерять!»

Найнив попыталась перехватить кинжал или отразить его, но на мгновение опоздала.

Клинок вонзился в грудь Аланны.

Найнив в ужасе глядела на него. Такую рану не заштопаешь и травами не вылечишь. Кинжал попал в сердце.

— Ранд! Мне нужна Единая Сила! — закричала она.

— Все… все в порядке… — шепнула Аланна.

Найнив посмотрела в ее глаза. Они стали осмысленными. «Эндилэй, — вспомнила Найнив о траве, которую использовала, чтобы придать женщине сил. — Она вывела ее из шока. Разбудила».

— Я могу, — произнесла Аланна. — Могу его освободить…

И свет померк в ее глазах.

Найнив перевела взгляд на Ранда с Моридином. Ранд посмотрел на погибшую женщину с жалостью и скорбью, но Найнив не увидела в его глазах и намека на ярость. Аланна освободила Ранда от уз до того, как он смог почувствовать ее смерть.

Моридин обернулся к Ранду и в его руке сверкнул еще один кинжал. Ранд поднял Калландор для нового удара.

Но Моридин вдруг бросил свой меч и пронзил кинжалом собственную руку. Внезапно дернувшись, Ранд выронил Калландор, словно это его рука пострадала от удара Моридина.

Свечение клинка померкло, хрустальное лезвие зазвенело от удара о землю.

* * *

Перрин перестал сдерживаться в схватке с Губителем.

Он не стал делать различий между человеком и волком. Наконец-то он позволил вырваться наружу каждой капле своего гнева на Губителя, каждой крупице боли от гибели своей семьи, избавляясь от той тяжести, которая все эти месяцы незаметно нарастала у него внутри.

Он дал им выход. О, Свет! Он наконец дал им выход. Как в ту злосчастную ночь, когда он убил тех Белоплащников. С тех самых пор он держал себя и свои эмоции под жестким контролем. Все в точности, как говорил мастер Лухан.

Сейчас он увидел это как на застывшей картинке. Спокойный Перрин, вечно боящийся причинить кому-нибудь боль. Кузнец, научившийся контролю. Он редко когда позволял себе бить в полную силу.

Сегодня он спустил волка с привязи. Все равно она никогда не могла его удержать.

Буря вторила его гневу. Перрин больше не стал ее сдерживать. Зачем? Она идеально соответствовала его настроению. Удары его молота были подобны раскатам грома, блеск глаз — вспышкам молний. Вместе с ветром завывали волки.

Губитель пытался отбиваться. Он прыгал, перемещался, колол. И каждый раз Перрин оказывался рядом. Прыгал на него волком, наносил удар молотом, налетал ураганным ветром. Взгляд Губителя стал совершенно безумным. Он поднял щит, пытаясь загородиться им от Перрина.

Перрин атаковал, не размышляя — сейчас он весь был во власти инстинктов. Перрин взревел, нанося по щиту удар за ударом. Он гнал Губителя перед собой, молотя по щиту, словно по неподатливой заготовке. Выпуская на волю свой гнев и ярость.

Последним ударом он отбросил Губителя и выбил у него щит, который отлетел, вращаясь, на добрую сотню футов. Губитель упал на дно долины и покатился, тяжело дыша. Он остановился только посредине поля боя. Вокруг него возникали призрачные фигуры и падали замертво, сраженные в реальной битве. Он поднял на Перрина панический взгляд и вдруг исчез.

Перрин последовал за ним в реальный мир. Он появился посреди боя: вокруг шла яростная схватка айильцев с троллоками. Даже в реальном мире ветер был удивительно сильным. Над Шайол Гул, который возвышался, словно торчащий в небе скрюченный палец, клубились темные тучи.

Айил едва ли обращали на него внимание. Все поле боя было завалено грудами человеческих и троллочьих тел, в воздухе витал смрад смерти. Некогда сухая почва, пропитавшись кровью павших, превратилась в вязкую грязь.

Орудуя ножом, Губитель с рычанием пробился сквозь ближайший отряд Айил. Он не оглядывался и, похоже, не знал, что Перрин последовал за ним в реальный мир.

Из укрывавшего склон серебристого тумана надвигалась новая волна Отродий Тени. Их кожа выглядела странной — словно покрытой язвами, а глаза были молочно-белыми. Перрин проигнорировал их и бросился за Губителем.

«Юный Бык! — Это волки. — Здесь Братья Тени! Мы сражаемся!»

Гончие Тьмы. Волки ненавидели всех Отродий Тени. Целая стая могла умереть в схватке с Мурддраалом, но Гончих Тьмы они боялись.

Перрин огляделся вокруг и заметил этих тварей. Обычный человек не мог сражаться с Гончими Тьмы, даже капелька слюны которых была смертельна. Находившиеся рядом отряды людей отступили под натиском волны черных волков размером с лошадь. Дикая Охота.

Свет! Эти Гончие Тьмы огромны. Десятки иссиня черных испорченных Тенью волков прорвались сквозь ряды обороняющихся, разбрасывая тайренских и доманийских солдат, словно тряпичные куклы. Волки напали на Гончих Тьмы, но их попытка была тщетной. Они хрипели, выли и умирали.

Перрин добавил свой голос к их предсмертному вою, хриплый вопль ярости. Сейчас он не мог им помочь. Его вели инстинкты и азарт. Губитель. Он должен одолеть Губителя. Если Перрин его не остановит, то враг войдет в Мир Снов и убьет Ранда.

Перрин повернулся и побежал мимо сражающихся армий, преследуя удаляющуюся фигуру. Воспользовавшись замешательством Перрина, Губителю удалось оторваться, но он немного сбавил темп. Враг еще не понял, что Перрин покинул Мир Снов и последовал за ним.

Пробежав еще немного, Губитель остановился и оглядел поле боя. Он заметил Перрина, и его глаза расширились. Из-за шума Перрин не слышал произнесенных им слов, но сумел прочесть по губам: «Не может быть».

«Может, — подумал Перрин. — Теперь я могу следовать за тобой, куда бы ты ни сбежал. Это охота. И ты, наконец-то, дичь».

Губитель исчез, и Перрин переместился следом в волчий сон. Сражавшиеся вокруг люди превратились в распадающиеся и меняющиеся тени в пыли. Увидев его, Губитель закричал от страха и переместился обратно в реальный мир.

Перрин сделал то же. Он чувствовал след Губителя. Чувствовал, как тот покрылся потом, запаниковал. Снова в Мир Снов, затем опять в реальный мир. В волчьем сне Перрин мчался на четырех лапах как Юный Бык. В реальном мире он снова был Перрином с занесенным молотом.

Преследуя Губителя, Перрин в мгновение ока перемещался между мирами. Когда его путь преграждали сражающиеся, он переходил в волчий сон и пробирался сквозь фигуры из песка и пыли, затем возвращался в реальный мир и вновь брал след. Переходы между мирами настолько участились, что он менял образы с частотой сердцебиения.

Тук. Подняв молот, Перрин соскочил с небольшого утеса вслед за фигурой беглеца.

Тук. Юный Бык взвыл, призывая стаю.

Тук. Перрин уже близко. Всего несколько шагов. Все заполнил запах Губителя.

Тук. Вокруг Юного Быка появились духи волков, завывая от жажды охоты. Ни одна добыча еще не заслуживала этого в большей степени. Ни одна добыча не причиняла столько ущерба стае. Ни одного человека волки не боялись сильнее.

Тук. Губитель оступился. Падая, он извернулся и инстинктивно перешел в волчий сон.

Тук. Перрин взмахнул Мах’аллейниром, украшенным изображением прыгающего волка. Парящего.

Тук. Юный Бык метнулся к горлу убийцы братьев. Губитель сбежал.

Молот опустился.

Нечто в этом месте, в этом мгновении отправило Перрина и Губителя в головокружительную серию мгновенных перемещений между мирами. Туда и обратно, туда и обратно, мелькание мгновений и мыслей. Проблеск. Проблеск. Проблеск.

Вокруг них умирали люди. Некоторые из пыли, некоторые из плоти. Их мир рядом с теневыми отражениями других миров. Люди в странной одежде и доспехах сражались с чудовищами разного облика и размеров. Иногда айильцы превращались в шончан, которые превращались в нечто среднее — с копьями и светлыми глазами, но в шлемах, похожих на головы чудовищных насекомых.

Но во всех этих трансформациях и во всех мирах молот Перрина опустился, а клыки Юного Быка сомкнулись на шее Губителя. Он почувствовал во рту солоноватое тепло крови Губителя. Он почувствовал, как от удара завибрировал молот, и треснули кости. Миры сверкнули как вспышка молнии.

Все разрушилось, содрогнулось, а затем собралось воедино.

Перрин стоял на камнях в долине Такан’дар, а у его ног скрючилось тело Губителя с проломленным черепом. Оставаясь во власти охотничьего азарта, Перрин тяжело дышал. Все было кончено.

Обернувшись, он с удивлением обнаружил, что окружен айильцами.

— А вам здесь что нужно? — спросил он нахмурившись.

Одна из Дев рассмеялась:

— Нам показалось, ты мчался, чтобы станцевать великолепный танец, Перрин Айбара. За такими воинами как ты стоит понаблюдать в бою и поучиться. Это бывает занятно.

Он угрюмо улыбнулся и оглядел поле боя. Для его сторонников дела складывались неважно. Гончие Тьмы разметали оборону в клочья. Путь наверх, к Ранду, был совершенно свободен.

— Кто командует боем? — спросил Перрин.

— Сейчас никто, — ответила Дева. Он не знал ее имени. — Сперва командовал Родел Итуралде. Потом Дарлин Сиснера, но на его штаб напали Драгкары. Я уже несколько часов не видела ни Айз Седай, ни вождей кланов.

Ее слова прозвучали мрачно. Даже стойкие Айил начинали терять силы. Беглый осмотр поля боя показал, что остатки айильцев перед смертью, где бы они ни сражались, часто даже мелкими группками, старались нанести как можно больше ущерба врагу. Стаи дравшихся здесь волков были разбиты. Передаваемые ими образы были наполнены болью и страхом. И что это еще за Отродья Тени, сплошь покрытые язвами?

Битва подходила к концу, и силы Света терпели поражение.

Рядом Гончие Тьмы прорвались сквозь ряды Принявших Дракона — последнюю преграду на их пути. Некоторые попытались бежать, но одна из Гончих прыгнула следом, сбив нескольких человек с ног, а одного растерзала. Другие были обрызганы шипящей слюной и, корчась, попадали на землю.

Опустив молот, Перрин встал на колени, стащил с Губителя плащ и, обернув им руки, вновь поднял молот:

— Не позволяйте их слюне попасть на кожу. Это смертельно.

Айильцы кивнули и обмотали руки. От них пахло решимостью и вместе с тем обреченностью. Не останься у них другого выхода, Айил со смехом бросились бы навстречу смерти. Мокроземцы считали их сумасшедшими, но Перрин чувствовал, что в этом они искренни. Айил не были сумасшедшими. Они не боялись смерти, но и не стремились к ней.

— А ну-ка, все дружно прикоснитесь ко мне, — произнес Перрин.

Айил подчинились. Он переместил их в волчий сон — втащить с собой так много народу было непросто, словно согнуть стальной прут, но он справился. И сразу же доставил всех на тропинку к Бездне Рока. Здесь в молчании собрались духи погибших волков. Их были сотни.

Перрин перенес айильцев обратно в реальный мир, преградив своим маленьким отрядом путь Гончих Тьмы к Ранду. Дикая Охота заметила их, сверкающие серебром испорченные глаза были прикованы к Перрину.

— Занимаем оборону здесь, — обратился Перрин к айильцам, — и будем надеяться, что кто-нибудь придет нам на помощь.

— Мы выстоим, — ответил один айилец, высокий мужчина в головной повязке с символом Ранда.

— А если не получится, — добавил другой, — и мы проснемся ото сна, то наша кровь напоит эту землю, а тела накормят травы, что растут на этом месте.

Перрин только сейчас заметил пробивающуюся из земли травку, зеленую и бойкую, что так не соответствовало этой долине. Еще маленькая, но крепкая. Это говорило о том, что Ранд по-прежнему сражался.

Гончие Тьмы подбирались к ним опустив хвосты, прижав уши и обнажив сверкающие, словно окровавленный металл, клыки. Но что это за звук донесся сквозь порывы ветра? Такой тихий и далекий. Настолько тихий, что Перин не должен был его расслышать. Но он прорвался сквозь грохот боя. Что-то смутно знакомое…

— Я знаю этот звук, — сказал Перрин.

— Звук? — удивилась одна из Дев. — Какой звук? Волчий вой?

— Нет, — ответил Перрин, когда Гончие Тьмы бросились вверх по тропинке. — Рог Валир.

Герои призваны. Только на каком участке этой битвы они появятся? От них особой помощи Перрин не ждал. Если только…

«Веди нас, Юный Бык».

Кто сказал, что герои обязательно должны быть людьми?

Волчий вой слился с песней Рога. Перин взглянул на поле, внезапно заполнившееся множеством сияющих волков. Это были огромные, размером с Гончих Тьмы, призрачные животные. Души павших волков, собравшиеся и ждавшие сигнала, чтобы вступить в битву.

Рог Валир призвал их на бой.

Перрин испустил собственный полный радости клич и бросился навстречу Гончим Тьмы.

Последняя Охота наконец-то по-настоящему началась.

* * *

Мэт снова оставил Олвера с героями, атакующими троллоков, чтобы не позволить им подняться по тропе и убить Ранда. Парнишка, сидя в седле перед Ноэлом, выглядел как настоящий принц.

Мэт одолжил чудом сохранившуюся лошадь у одного из защитников тропы, и галопом отправился искать Перрина. Его друг наверняка болтается среди тех волков. Мэт не имел ни малейшего понятия, откуда на поле боя взялись сотни этих огромных светящихся чудищ, но совсем не возражал. Они схватились с Дикой Охотой и принялись рвать Гончих Тьмы на части. Можно было оглохнуть от воя с обеих сторон.

Мэт миновал нескольких сражавшихся с Гончими Тьмы айильцев, но у людей против тварей не было шансов. Они валили чудовище с ног, рубили его на части, но тело срасталось, словно состояло из самой тьмы, а не из плоти, и вновь бросалось в атаку. Кровь и проклятый пепел! Айильское оружие, кажется, не было способно даже по-настоящему их оцарапать. Мэт продолжал галопом мчаться через всю долину, огибая языки серебристого тумана.

Свет! Этот туман тоже взбирался по тропинке к Ранду. Он набирал скорость, без разбору накатывая на айильцев, троллоков и Гончих Тьмы.

«Вот он», — решил Мэт, заметив человека, который оказался настолько глуп, что решил тягаться с Гончей Тьмы. Перрин врезал твари молотом по голове, разбивая череп и вколачивая его в землю. Когда он поднял молот, за ним тянулся дымный шлейф. К большому удивлению Мэта Гончая Тьмы осталась лежать мертвой.

Обернувшись, Перрин удивленно на него уставился:

— Мэт! — воскликнул он. — А ты что тут делаешь?

— Спешу на помощь! — ответил Мэт. — Вопреки своему треклятому здравомыслию!

— Ты не можешь сражаться с Гончими Тьмы, Мэт, — предостерег Перрин, когда Мэт подъехал ближе. — Я могу, и Последняя Охота тоже. — Он наклонил голову, глядя в сторону прозвучавшего Рога.

— Нет, — в ответ на невысказанный вопрос ответил Мэт. — Это не я трубил. Эта треклятая ноша перешла кое к кому другому, и, похоже, она ему по душе.

— Я не об этом, Мэт, — сказал Перрин, подходя к сидевшему верхом Мэту и беря его за руку. — Моя жена, Мэт. Пожалуйста. Рог был у нее.

Мэт помрачнел и опустил взгляд:

— Паренек сказал… Свет, Перрин. Фэйли была на Поле Меррилора, она увела троллоков от Олвера, чтобы он мог убежать с Рогом.

— Значит, она еще может быть жива, — сказал Перрин.

— Конечно может, — ответил Мэт. А что еще он мог сказать? — Перрин, тебе нужно знать еще кое-что. Фейн тоже здесь.

— Фейн? — взревел Перрин. — Где?

— В том тумане! Перрин, он каким-то образом смог притащить сюда Машадар. Не позволяй ему коснуться себя.

— Я тоже был в Шадар Логоте, Мэт, — ответил Перрин. — И у меня есть должок, который нужно вернуть Фейну.

— А мне разве — нет? — возразил Мэт. — Я…

Широко раскрытыми глазами Перрин уставился на грудь Мэта.

Из нее торчало серебристое щупальце Машадара, насквозь пронзившее Мэта со спины. Взглянув на него, Мэт дернулся всем телом и свалился с лошади.

Глава 47 НАБЛЮДАЯ ИСКАЖЕНИЕ ПОТОКА

На склоне долины Такан’дар Авиенда отбивала попытки Грендаль отрезать ее щитом Духа. Плетение точно поводок мешало ей коснуться Единой Силы. Сломанные ноги не давали ей возможности подняться. Она лежала, изнемогая от боли, не в силах пошевелиться.

На пределе своих возможностей она справилась со щитом.

Отрекшаяся уже некоторое время стояла, опершись о камни утеса и что-то бормоча себе под нос. Ее бок промок от ярко-красной крови. Под ними, в долине, бушевал бой. Серебристо-белый туман накатывал, поглощая мертвых и живых.

Авиенда попыталась подползти к своим Вратам. Они оставались открытыми, и через них было видно дно долины. Должно быть, что-то отвлекло Кадсуане и остальных, либо Авиенда открыла Врата не туда, куда нужно.

Грендаль вновь окутало сияние саидар. И вновь Авиенда справилась с плетениями Отрекшейся, но это замедлило ее продвижение к Вратам.

Застонав, Грендаль с усилием выпрямилась и, шатаясь, направилась к Авиенде, хотя казалось, что от потери крови она вот-вот потеряет сознание.

Девушка тоже потеряла много крови и едва могла защищаться. Она была практически беспомощна.

Разве что… Узел от плетения Врат. Он был рядом и удерживал Врата открытыми. Ниточки кружев.

Отбросив сомнения, она осторожно и медленно мысленно потянулась и освободила одну из нитей плетения Врат. Она сумеет. Ниточка задрожала и исчезла.

Такие вещи практиковались среди Айил, но среди Айз Седай считались невероятно опасными. Результат мог оказаться непредвиденным. Взрыв, небольшой дождь из искр… Авиенду могло усмирить. А могло и ничего не случиться. Когда подобное попыталась сделать Илэйн, это вызвало чудовищный взрыв.

Так тоже сойдет. Если она сумеет забрать с собой одну из Отрекшихся, это будет замечательная смерть.

Она должна попытаться.

Грендаль остановилась рядом с Авиендой и, закрыв глаза, что-то пробормотала себе под нос.

Затем женщина открыла глаза и начала создавать новое плетение. Принуждение.

Авиенда стала дергать быстрее, вытягивая две, три, полдюжины нитей из плетения Врат разом. Еще чуть-чуть…

— Что ты делаешь? — потребовала ответа Грендаль.

Авиенда стала дергать еще быстрее и в спешке вытянула не ту нить. Она застыла, наблюдая, как искажается поток, вбирая в себя соседние.

Зашипев, Грендаль наложила на Авиенду Принуждение.

В этот момент с яркой вспышкой света и огня Врата взорвались.

* * *

Шаизам властвовал на поле боя, его туман пробирался через волков и людей, считавших, что преграждают ему путь к ал’Тору.

Да, ал’Тор. Тот, кого он убьет, уничтожит и поглотит. Да, ал’Тор!

На границе его ощущений что-то затрепыхалось. Шаизам замешкался, мысленно нахмурившись. Что там не так? Какая-то часть него… часть него перестала что-либо чувствовать.

Что это было? Он послал свою физическую форму бегом сквозь туман на другой край долины. Кровь стекала с пальцев, изрезанных кинжалом — чудесное семя, последняя крупица его прежней личности.

Он наткнулся на труп убитого туманом человека. Шаизам присел, нахмурившись. Тело выглядело знакомым…

Внезапно труп протянул руку и схватил Шаизама за горло. Он охнул и забился в судорогах, а труп открыл глаза.

— Мне довелось слышать одну интересную вещь насчет болезней, Фейн, — прошептал Мэтрим Коутон. — Если однажды подхватил хворь и выжил, то не сможешь заболеть ею снова.

В панике, Шаизам забился у него руках. Нет, нет, не так должны встречаться старые друзья! Он вцепился в державшую его руку и вдруг с ужасом понял, что выронил свой кинжал.

Коутон дернул Фейна вниз и швырнул на землю. Шаизам воззвал к своим рабам. Слишком поздно! Слишком медленно!

— Я пришел вернуть тебе твой подарок, Мордет, — прошептал Коутон. — Думаю, теперь мы в расчете.

С этими словами Коутон вонзил кинжал прямо в сердце Шаизама. Привязанный к этой жалкой смертной форме Мордет закричал. Падан Фейн взвыл и почувствовал, как его плоть кусками сползает с костей. Туман всколыхнулся, начал скручиваться и дрожать.

Они скончались вместе.

* * *

Переместившись в волчий сон, Перрин сумел отыскать Гаула по запаху крови. Ему ненавистна была мысль, что он оставляет Мэта наедине с Машадаром, но, судя по тому как Мэт подмигнул ему, когда свалился с лошади, его друг знал, что делает, и сумеет справиться с туманом.

Гаул отлично спрятался, втиснувшись в расщелину между камней сразу у входа в Бездну Рока. У него по-прежнему оставалось одно копье, и он перекрасил одежду под цвет окружающих скал.

Когда Перрин его нашел, Гаул клевал носом. Он был не только ранен, но и пробыл в волчьем сне слишком долго. Если уж Перрин чувствовал себя уставшим до изнеможения, то Гаулу должно было быть еще хуже.

— Пойдем, Гаул, — сказал Перрин, помогая ему выбраться из расщелины.

Айилец был в полуобморочном состоянии:

— Никто не прошел, — бормотал он. — Я следил, Перрин Айбара. Кар’а’карн в безопасности.

— Ты отлично справился, дружище, — ответил Перрин. — Лучше, чем можно было надеяться. Ты обрел много чести.

Гаул улыбнулся, опираясь о плечо Перрина.

— Я забеспокоился… когда волки исчезли, я забеспокоился.

— Они сражаются в реальном мире. — Перрин чувствовал, что ему нужно сюда вернуться. Отчасти для того, чтобы найти Гаула, но было и еще кое-что: притяжение, которое он не мог объяснить.

— Держись, — сказал Перрин, обхватив Гаула вокруг талии. Он перенес их на Поле Меррилора, затем переместился из волчьего сна и появился прямо посреди лагеря двуреченцев.

Люди мгновенно заметили Перрина, и поднялась суматоха.

— Свет, Перрин! — произнес кто-то рядом. Это к нему подскочил Грейди, у парня под глазами были здоровенные круги. — Я едва не испепелил вас дотла, лорд Златоокий. Как вы тут очутились?

Перрин покачал головой и положил Гаула на землю. Грейди оглядел рану в боку айильца и тут же позвал одну из Айз Седай, чтобы провести Исцеление. Все суетились вокруг, кто-то из двуреченцев прокричал, что лорд Златоокий вернулся.

Фэйли. Фэйли ведь была здесь, на Поле Меррилора, с Рогом.

«Нужно найти ее».

Но Ранд остался один без защиты в волчьем сне.

«Пропади оно пропадом, это все не важно, — подумал Перрин. — Если я потеряю Фэйли…»

Но если Ранд погибнет, то он точно потеряет Фэйли. И все остальное. Там все еще оставались Отрекшиеся. Перрин колебался. Разве он не должен пойти искать ее? Разве не в этом состоит долг мужа? Может ли кто-то еще приглядеть за Рандом?

Но… если не он, тогда кто?

Раздираемый на части противоречивыми чувствами, Перрин в последний раз погрузился в волчий сон.

* * *

Моридин схватил с пола Калландор, и тот засиял, наполнившись Единой Силой.

Ранд отступил, прижимая ноющую руку к груди. Моридин рассмеялся, поднимая оружие выше:

— Ну, теперь ты мой, Льюс Тэрин. Наконец-то ты мой! — Он умолк, и с благоговейным трепетом посмотрел на меч. — Он может направлять Истинную Силу. Са’ангриал для Истинной Силы? Но как? Почему? — И он рассмеялся еще громче.

Вокруг бушевала буря.

— Направлять здесь Истинную Силу равносильно самоубийству, Элан! — прокричал Ранд. — Она испепелит тебя!

— И это будет оправдано, — прокричал Моридин. — Я знал о таком исходе, Льюс Тэрин. Я заберу тебя с собой.

Свечение меча стало ярко-красным. Ранд чувствовал, как от Моридина, черпающего Истинную Силу, исходит поток энергии.

Это была самая опасная часть плана. Как догадалась Мин, у Калландора был изъян, невероятный, но изъян. Он был создан так, что использующий его мужчина нуждался в женщинах, которые бы контролировали его действия, и воспользуйся Ранд мечом, другие смогли бы управлять Рандом.

Зачем же Ранду оружие с подобным дефектом? Почему оно так настойчиво упоминается в пророчествах? Са’ангриал для Истинной Силы — зачем ему подобный артефакт?

Ответ был прост.

— Давайте! — прокричал Ранд.

Когда Моридин попытался применить меч против Ранда, Найнив с Морейн разом направили Силу, используя изъян Калландора. В туннель ворвался ветер. Земля содрогнулась, и Моридин завопил, выпучив глаза.

Они захватили над ним контроль. Таков был изъян Калландора. Любой использующий его мужчина мог быть насильно соединен с женщинами и попасть под их контроль. Ловушка… в которую попался Моридин.

— Круг! — скомандовал Ранд.

Они передали управление ему. Мощь.

Саидар, идущая от женщин.

Истинная Сила, идущая от Моридина.

Саидин, направляемая самим Рандом.

Использование Моридином Истинной Силы в этом месте угрожало всем присутствующим уничтожением, но Ранд оградил ее потоками саидин и саидар, а затем направил все три силы против Темного.

Ранд пробился сквозь темноту и создал канал из света и тьмы, обернув собственную сущность Темного против него самого.

Ранд почувствовал присутствие Темного, его безмерность. Пространство, размеры, время… Ранд понял, что сейчас все эти понятия потеряли значение.

Направляя через себя мощный поток из всех трех сил, чувствуя, как из раны в боку струится кровь, Возрожденный Дракон протянул руку Силы и потащил Темного через Скважину, как рыбак тащит из реки свой улов.

Темный попытался сбежать, но хватка Ранда была усилена Истинной Силой. Противнику больше не удастся запятнать саидин. Темный попытался отрезать Моридина от Истинной Силы, но созданный Рандом канал был слишком широким, слишком мощным, чтобы его можно было перекрыть, даже для самого Шайи’тана.

Таким образом Ранд использовал собственную сущность Темного, направляемую в полную мощь. Он крепко держал своего врага, как ястреб, схвативший голубя.

И из него хлынул поток света.

Глава 48 СИЯЮЩЕЕ КОПЬЕ

Илэйн направила лошадь в объезд груды мертвых троллоков. Битва была выиграна. Она отправила всех, кто еще мог стоять, на поиски выживших среди гор трупов.

Их было много. Сотни тысяч погибших людей и троллоков кучами лежали по всему Полю Меррилора. Берега рек выглядели как прилавки в мясном ряду, болота — словно братские могилы, забитые телами павших. Впереди, за рекой, грохотали и сотрясались Высоты. Илэйн отвела всех подальше. Она и сама едва держалась в седле.

Все плато полностью обрушилось, похоронив под собой павших. Илэйн только беспомощно наблюдала, как сотрясается земля. Это…

«О, Свет».

Она выпрямилась, почувствовав переполнявшую Ранда силу. Забыв о Высотах, Илэйн сосредоточилась на Ранде. Она чувствовала невероятную мощь, прелесть контроля и превосходства. Вдруг в небо на севере ударил луч света — такой яркий, что у нее захватило дух.

Это была развязка.

* * *

Том, отпрянул от входа в Бездну Рока, заслоняясь рукой от слепящего — как само солнце — света, бьющего из туннеля. Морейн!

— О, Свет, — прошептал он.

Сияние было настолько сильным, что расплавило вершину горы Шайол Гул и ударило лучом прямо в небо.

* * *

Прижимая руку к груди, Мин отошла от очереди раненых, которым делала перевязку.

«Ранд», — подумала она, ощущая его неистовую решимость. Далеко на севере в небо бил луч света — столь яркий, что он осветил Поле Меррилора. И раненые, и помогавшие им люди одновременно зажмурились, оступаясь и прикрывая лица от яркого света.

Этот луч, это Сияющее копье, разящее небеса, вмиг испарило сгустившиеся тучи и очистило небо.

* * *

>

Авиенда зажмурилась от яркого света, зная: то был Ранд.

Свет вырвал ее из объятий темноты, привел в сознание и наполнил теплом. Ранд побеждал. Он — побеждал. Он был таким сильным. Сейчас она ясно видела в нем истинного воина.

Рядом, шатаясь, с остекленевшим взглядом поднялась на колени Грендаль. На сей раз взрыв от распущенного плетения Врат был не столь сильным. Освобожденные потоки Единой Силы разметало как раз в тот момент, когда Грендаль пыталась сплести Принуждение.

Отрекшаяся повернулась к Авиенде, и ее взгляд наполнился обожанием. Она в благоговении низко склонилась перед Авиендой.

«Все дело во взрыве», — догадалась пораженная девушка. Благодаря ему что-то случилось с плетением Принуждения. Она ожидала, что взрыв ее убьет, но получилось иначе.

— Ваше Великолепие, — произнесла Грендаль, — прошу, скажите, чего вы желаете. Позвольте вам служить!

Авиенда обернулась обратно к свету, который был Рандом, и затаила дыхание.

* * *

С малышом примерно двух лет отроду на руках Логайн вышел из развалин. Залитая слезами мать приняла у него ребенка со словами:

— Спасибо. Благослови вас Свет, Аша’ман! Благослови вас Свет.

Логайн задержался, окруженный толпой людей. В воздухе пахло горелой плотью и мертвыми троллоками.

— Высоты обрушились? — спросил он.

— Обрушились, — неохотно ответил стоявший рядом Андрол. — Их поглотило землетрясение.

Логайн вздохнул. Значит его трофей… утерян навсегда? Сможет ли он когда-нибудь откопать его?

«Какой же я глупец», — подумал он. Потерять такую мощь, и ради чего? Ради спасения жизни нескольких беженцев? Людей, которые отвернутся от него и возненавидят за то, кто он есть? Людей, которые…

Которые смотрят на него с благоговением.

Логайн нахмурился. Это были обычные крестьяне, не обитатели Черной Башни, привычные к мужчинам, способным направлять Силу. Но в данный момент он не видел между ними разницы.

Логайн с удивлением наблюдал, как спасенные люди окружили его Аша’манов, обливаясь от радости слезами. Старики пожимали руки с искренними словами благодарности.

Стоявший неподалеку подросток с восхищением смотрел на Логайна. Свет! И таких были сотни! И ни у кого не было страха в глазах.

— Спасибо вам, — снова и снова повторяла мать ребенка. — Спасибо.

— Черная Башня защищает, — услышал Логайн собственные слова. — Всегда.

— Когда он подрастет, я обязательно приведу его к вам для испытания, — пообещала женщина, прижимая к себе сына. — Если у него окажется талант, я бы хотела, чтобы он присоединился к вам.

Талант! Не проклятие — талант.

Тут их озарил свет.

Логайн замер, увидев луч света на севере… Там направляли так, как он не ощущал еще никогда в жизни, даже во время очищения. Какая мощь.

— Свершилось, — произнесла Габрелле, подойдя к нему.

Логайн потянулся к поясу и вынул из кошеля три предмета — наполовину белые, наполовину черные диски. Стоявшие рядом Аша’маны повернулись к нему, перестав на время Исцелять и успокаивать людей.

— Давай, — сказала Габрелле. — Сделай это, Разрушитель печатей.

И Логайн одну за другой сжал в руке некогда нерушимые печати и высыпал крошки на землю.

Глава 49 СВЕТ И ТЕНЬ

В волчьем сне все было мертво. Перрин брел, спотыкаясь, по каменистой пустоши, лишенной не только растений, но и почвы. Небо почернело, и даже темные тучи растворились в этом небытии. Когда он взобрался на гребень холма, целый кусок земли позади него обвалился — каменная опора под ногами неистово затряслась — и ее обломки взмыли в воздух.

Под ним осталась лишь пустота.

В волчьем сне все разрушалось, но Перрин продолжал идти к Шайол Гул. Он шел на него, как на сияющий маяк. Как ни странно, но позади он различал Драконову Гору, хотя на таком расстоянии ее невозможно было бы видеть. Земля между ними распадалась, и сам мир, казалось, сжимался.

Два горных пика тянулись друг к другу. Между ними все было разрушено и разбито. Перрин сместился ко входу в туннель, ведущему в Бездну Рока, и шагнул через фиолетовый барьер, который был делом его рук.

Внутри его поджидала Ланфир. У нее, как и в их первую встречу, были волосы чернее воронова крыла и знакомое лицо. Оно выглядело в точности, как и тогда.

— Меня раздражает этот шип снов, — обратилась она к нему. — Обязательно было ставить его сюда?

— Он не подпускает к Ранду других Отрекшихся, — равнодушно ответил Перрин.

— Полагаю, что так, — сказала она, скрестив руки на груди.

— Он все еще там? — спросил Перрин.

— Финал близок, — кивнула она. — Только что произошло нечто поразительное. — Она прищурилась. — Возможно, это самый важный момент в человеческой истории с тех пор, как мы пробурили Скважину.

— Тогда убедимся, что все пройдет как надо. — И они с Ланфир двинулись вниз по длинной каменной утробе.

В конце туннеля они обнаружили неожиданную картину. Калландор держал другой мужчина — тот, с которым Ранд сражался до этого. Может, это и есть Демандред? Перрин не знал, но был уверен в одном — это один из Отрекшихся.

На плече этого коленопреклоненного мужчины лежала рука Найнив, стоявшей слева от Ранда. Справа стояла Морейн, и все трое, выпрямившись, не мигая смотрели перед собой — в простиравшееся прямо перед ними ничто.

Гора загромыхала.

— Великолепно, — прошептала Ланфир. — Я не могла и мечтать, что все сложится так удачно. — Она оглядела двух женщин. — Медлить нельзя. Я убью высокую, а ты ту, что пониже.

Перрин нахмурился. В ее словах было что-то неправильное.

— Убить…

— Разумеется, — сказала Ланфир. — Если мы ударим быстро, то успеем перехватить контроль над Моридином, пока он держит этот меч. Это поможет мне поставить Льюса Тэрина на колени. — Она прищурилась. — Он держит Темного в кулаке. Осталось только сжать пальцы, и его жизнь, если это можно так назвать, оборвется. И только мое вмешательство может спасти Великого Повелителя. В этот миг я заслужу свою награду и стану величайшей над великими.

— Ты… ты хочешь спасти Темного? — спросил Перрин, прижав руку ко лбу. — Ты же перешла на нашу сторону. Я помню…

Она поглядела на него:

— Мерзкое средство, — произнесла она, и от нее запахло досадой. — Терпеть не могу им пользоваться. Получается, что я не лучше Грендаль. — Она поежилась. — Будь у меня побольше времени, я бы обработала тебя более честным способом. — Она ласково потрепала Перрина по щеке. — Ты в смятении. Я припоминаю. Та, высокая, должно быть из твоей деревни. Полагаю, вы вместе выросли? Не буду заставлять тебя убивать ее, мой волк. Можешь убить ту, что пониже. Ты ведь ненавидишь ее, не так ли?

— Я… да. Она обманом увела меня от семьи. На самом деле, это из-за нее они погибли. Если бы не она, я был бы с ними.

— Именно так, — согласилась Ланфир. — Мы должны действовать быстро. Такая возможность не продлится долго.

Она повернулась к стоявшим женщинам. Найнив и Морейн. Его друзья. И еще… И еще Ранд. Она убьет его — Перрин знал это. Она заставит его подчиниться, а затем убьет. Все это время ее цель заключалась в том, чтобы дождаться подходящего момента, когда Темный окажется беспомощен, и только ее вмешательство дарует ему спасение.

Перрин подошел к ней.

— Ударим вместе, — негромко сказала Ланфир. — Здесь барьеры между мирами разрушились. Если мы не поспешим, они могут дать отпор. Нужно убить обеих одновременно.

«Это неправильно, — подумал Перрин. — Это очень, очень неправильно». Он не мог позволить этому случиться, и все же его руки поднялись.

ЭТО НЕПРАВИЛЬНО. Он не знал, почему. Его мысли не позволяли ему обдумать это.

— Готов? — сказала Ланфир, глядя на Найнив.

Перрин повернулся к Ланфир.

— Считаю до трех, — сказала она, не глядя на него.

«Мой долг, — подумал Перрин, — сделать то, что не может Ранд».

Это волчий сон. А в волчьем сне то, что он чувствует, становилось реальностью.

— Раз, — произнесла Ланфир.

Он любит Фэйли.

— Два.

Он любит Фэйли.

— Три.

Он любит Фэйли. Принуждение развеялось, как дым на ветру. Слетело, как меняющаяся в мгновение ока одежда. Прежде чем Ланфир смогла нанести удар, Перрин ухватил ее за шею.

Он повернул лишь раз, и шея Отрекшейся хрустнула в его пальцах.

Ланфир обмякла, и Перрин подхватил ее тело. Она ведь и вправду была красива. Умерев, она вернулась в свой прежний облик в новом теле.

На Перрина нахлынуло ужасное чувство утраты. Он не полностью стер из разума то, что она с ним сделала. Он преодолел это — возможно, заменив чем-то новым, чем-то правильным. И смог справиться только благодаря волчьему сну и способности увидеть себя таким, каким он должен быть.

К несчастью, где-то глубоко в душе он все еще любил эту женщину. Это претило ему. Эта любовь и близко не могла сравниться с любовью к Фэйли, но она все же была. Опуская на каменный пол ее обтянутое серебряно-белым платьем тело, он понял, что плачет.

— Прости, — прошептал он. Убить женщину, в особенности ту, что не угрожала ему лично… он никогда не думал, что на такое способен.

Кто-то должен был это сделать. И хотя бы это испытание не ляжет на плечи Ранда. Ради друга Перрин готов был вынести это бремя.

Он взглянул туда, где стоял Ранд.

— Давай, — прошептал Перрин. — Делай, что должен. А я, как всегда, буду прикрывать твою спину.

* * *

Печати были сломаны, и Темный вырвался на свободу.

Но Ранд крепко его держал.

Наполненный Силой, стоя в колонне света, Ранд втянул Темного в Узор. Только здесь существовало время. Только здесь возможно убить саму Тень.

В его руке трепетала сущность, одновременно бескрайняя и в то же время такая крошечная. Ее крики были скрежетом сокрушающих друг друга планет.

Какое жалкое создание. Вдруг Ранду показалось, что он удерживает не одну из первородных сил мироздания, а какую-то извивающуюся тварь, вынутую из жижи в овечьем загоне.

— ТЫ И В САМОМ ДЕЛЕ НИЧТО, — сказал Ранд, познавший теперь все тайны Темного. — ТЫ НИКОГДА БЫ НЕ ДАЛ МНЕ ПОКОЯ, КАК ОБЕЩАЛ, ОТЕЦ ЛЖИ. ТЫ БЫ ПОРАБОТИЛ МЕНЯ, КАК ПОРАБОТИЛ БЫ И ОСТАЛЬНЫХ. ТЫ НЕ В СИЛАХ ДАТЬ ЗАБВЕНИЕ. ПОКОЙ — ЭТО НЕ ТВОЁ. ТВОЙ УДЕЛ ЛИШЬ МУКИ.

Темный задрожал в его хватке.

— ТЫ ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ЖАЛКОЕ НИЧТОЖЕСТВО, — сказал Ранд.

Ранд умирал. Жизненные силы вытекали из него, и, кроме того, то количество Сил, которое он удерживал, скоро должно было выжечь его дотла.

В своей руке он держал Темного. Он начал ее сжимать… но остановился.

Он знал все тайны. Он видел, что сотворил Темный. Но Ранд познал и Свет. Многое из того, что показывал ему Темный, было ложью.

Но то видение, которое создал сам Ранд — мир без Темного — было истинным. Сделай он так, как хотел прежде, и людям достанется не лучшая доля, чем уготовил им сам Темный.

«Каким же я был дураком».

Ранд закричал, швыряя Темного обратно в яму, из которой тот вылез. Широко раскинув руки, Ранд мысленно схватил двойную колонну саидар и саидин, обернутую Истинной Силой, которую он тянул через Моридина, стоявшего на коленях с широко открытыми немигающими глазами. Через того текло столько Силы, что он даже не мог шелохнуться.

Переплетя их воедино, Ранд мысленным усилием метнул эти Силы перед собой. Вместе саидин и саидар, а окружавшая их Истинная Сила сформировала на Скважине экран.

Он сплел нечто величественное — узор из переплетенных саидар и саидин в их первозданной форме. Не Огонь, не Дух, не Земля, не Воздух, не Вода. Непорочность. Суть Света. Это не было ни восстановлением Узилища, ни его запечатыванием. Это выковало его заново.

Используя эту новую форму Силы, Ранд ликвидировал прореху, которую давным-давно проделали глупцы.

Он наконец-то понял, что Темный не враг.

И никогда им не был.

* * *

Ослепленная светом, Морейн на ощупь схватила Найнив и потянула за собой, поднимая на ноги. Вместе они бросились бежать прочь от пылающего за спиной света, карабкаясь вверх по коридору. Морейн, не осознавая того, выбралась на открытое пространство и едва не сорвалась с края тропы, откуда могла покатиться камнем вниз по крутому склону. Но ее кто-то подхватил.

— Поймал, — услышала она голос Тома и, совершенно опустошенная, обмякла в его объятьях. Найнив, тяжело дыша, опустилась на землю рядом.

Том развернул Морейн спиной к проходу, но она отказывалась отвести взгляд. Зная, что свет слишком яркий, она все равно открыла глаза и увидела Ранда и Моридина, стоявших в сиянии света, который расширялся, поглощая всю гору целиком.

Перед Рандом повисла чернота, словно всасывающая в себя все на свете дыра. Медленно, постепенно, эта дыра сжималась, пока не уменьшилась до размеров булавочного укола.

И, наконец, исчезла.

Эпилог ПОНЯТЬ ОТВЕТ

Ранд поскользнулся в луже собственной крови.

Он ничего не видел. Но что-то нес. Что-то тяжелое. Тело. Спотыкаясь, он двигался к выходу из туннеля.

«Закрывается, — решил он. — Туннель закрывается». Потолок опускался, словно сжимающиеся челюсти, скрежетали трущиеся друг о друга камни. Тяжело дыша, Ранд выбрался наружу за мгновение до того, как скалы сомкнулись за его спиной словно клацнувшие зубы.

Ранд оступился. Тело в руках оказалось таким тяжелым. Он осел на землю.

Он смог что-то различить… но лишь едва-едва. Рядом опустилась на колени какая-то фигура.

— Да, — раздался женский шепот. Он не узнал голоса. — Да. Все хорошо. Тебе нужно это сделать.

Он моргнул, все казалось размытым. Это одежда Айил? Седые волосы, значит, она пожилая? Образ отдалился, и Ранд потянулся к нему, не желая оставаться в одиночестве. Ему нужно было высказаться.

— Я понял ответ, — прошептал он. — Я задал Элфин неверный вопрос. Наша судьба — выбирать. Если у тебя нет выбора, значит ты и не человек вовсе. Ты лишь марионетка… — Раздались возгласы.

Вдруг закружилась голова. И он погрузился в забытье.

* * *

Как только от него отступил и рассеялся туман Машадара, Мэт поднялся на ноги. Все поле было завалено трупами тех жутких, покрытых язвами троллоков.

Он поднял взгляд и сквозь рассеивающиеся хлопья тумана прямо над головой увидел солнце.

— Ага, а вот и ты, — обратился он к нему. — Почаще выглядывай. У тебя милое личико. — Он улыбнулся и посмотрел на мертвое тело у себя под ногами. Падан Фейн выглядел, как покрытая мхом кучка хвороста. Плоть облезала с его костей. По истлевшей коже расползлась чернота от кинжала. Жутко воняло.

Мэт едва не потянулся к кинжалу. Затем сплюнул:

— Ну уж нет, хватит с меня и одного раза. — И, повернувшись к кинжалу спиной, он ушел.

В трех шагах лежала его шляпа. Ухмыльнувшись, он подхватил ее и, водрузив на голову, взвалил ашандарей на плечо и двинулся дальше, весело насвистывая. В его голове перестали вращаться кости.

А за его спиной кинжал вместе с рубином растворился в месиве, которое еще недавно было Паданом Фейном.

* * *

Перрин устало вошел в лагерь, устроенный у подножия Шайол Гул после того, как закончилось сражение. Он сбросил куртку. Воздух приятно холодил обнаженную грудь. Мах’аллейнир висел на своем месте на поясе. Хороший кузнец никогда не пренебрегает своим инструментом, а иногда заботится о нем так, будто планирует забрать с собой в могилу.

Он чувствовал, что мог бы проспать сотню дней кряду, но не сейчас. Не сейчас.

Фэйли.

«Нет». — В глубине души он был готов к тому, что предстоит столкнуться с ужасными вестями о ней. Но еще не время. Пока он отбросил это беспокойство, этот страх прочь.

Последние души волков возвращались обратно в волчий сон.

«Прощай, Юный Бык».

«Найди то, что ищешь, Юный Бык».

«Охота закончена, но мы еще поохотимся, Юный Бык».

Перрин брел мимо рядов раненых солдат и Айил, празднующих победу над Отродьями Тени. Одни палатки были наполнены стонами, другие — криками радости. Люди всех мастей сновали по зазеленевшей долине Такан’дар, некоторые разыскивали раненых, другие плакали от счастья или радостно приветствовали встреченных друзей, которым посчастливилось пережить кошмар последних дней.

— Эй, кузнец! Давай к нам! — позвал его айилец, но Перрин не стал присоединяться к их празднованию. Он искал часовых. Тех, кто должен был сохранять благоразумие и помнить об оставшихся Мурддраалах и Драгкарах, которые могли воспользоваться возможностью для мелкой мести. Как и ожидалось, часовых он отыскал в центре лагеря, у большого шатра, который они окружили кольцом. Как там Ранд?

Не последовало цветного водоворота. Не появилось видение с Рандом. Перрин больше не ощущал притяжения, влекущего его в каком-то направлении.

Это могло оказаться очень плохим знаком.

Он молча протиснулся между часовыми и прошел внутрь. Где им удалось разыскать на поле боя такой большой шатер? Здесь все было либо затоптано, либо изорвано, либо сожжено.

Внутри пахло травами. Развешанные полотнища делили помещение на части.

— Я уже все испробовал, — раздался шепот. Это голос Дамера Флинна. — Ничего нельзя сделать. Он…

Пройдя за одну из занавесок, Перин обнаружил Найнив и Флинна, стоявших у лежанки, на которой с закрытыми глазами обмытый и одетый лежал Ранд. Рядом, касаясь рукой его лица, стояла на коленях Морейн, шептавшая так, что никто кроме Перрина не мог слышать:

— Ты справился, Ранд. Ты справился.

— Он жив? — спросил Перрин, рукой вытирая с лица пот.

— Перрин! — воскликнула Найнив. — О, Свет! Ты ужасно выглядишь. А ну садись, дубина! Ты же валишься с ног. Не хватало мне нянчиться с вами двумя.

У нее покраснели глаза.

— Он все равно умирает, верно? — спросил Перрин. — Вы вытащили его оттуда живым, а он все равно умирает.

— Сядь, — приказала Найнив, указав на табурет.

— Только собаки подчиняются такой команде, Найнив, — ответил Перрин, — но не волки. — Он опустился на колени, положив руку Ранду на плечо.

«Я не чувствую твоего притяжения и не вижу видений, — подумал Перрин. — Ты более не та’верен. По всей видимости, я — тоже».

— Вы уже послали за ними? — спросил он. — За Мин, Илэйн, Авиендой. Им нужно попрощаться.

— Тебе что, больше нечего сказать? — выпалила Найнив.

Он поднял на нее взгляд. Она обняла себя руками так, словно сдерживая, чтобы не разрыдаться.

— Кто еще погиб? — спросил Перрин, собираясь с духом. Это было очевидно по выражению ее лица. Она уже кого-то потеряла.

— Эгвейн.

Перрин со вздохом закрыл глаза. Свет, Эгвейн!

«Чтобы получилось что-то стоящее, всегда приходится платить, — подумал он. — Но это не значит, что не стоит браться за работу». И все же… Эгвейн?

— Ты в этом не виновата Найнив, — сказал он, открывая глаза.

— Разумеется, нет. Я знаю, что не виновата, ты тупоголовый болван, — с этими словами она отвернулась.

Поднявшись, он обнял ее и похлопал по спине рукой кузнеца:

— Прости.

— Я пошла… чтобы спасти вас, — прошептала Найнив. — Я увязалась за вами только для того, чтобы защищать вас.

— Ты справилась, Найнив. Ты защитила Ранда, и он смог выполнить то, что должно.

Ее спина затряслась, и он позволил ей поплакать. Свет. Он и сам уронил скупую слезу. Спустя мгновение Найнив резко отстранилась и выбежала прочь из шатра.

— Я пытался, — не сводя с Ранда глаз произнес Флинн с отчаянием в голосе. — И Найнив тоже. Мы пробовали вместе, используя ангриал Морейн Седай. Ничего не помогло. Никто не знает, как его спасти.

— Вы сделали все, что могли, — сказал Перрин, заглядывая в соседнее отделение шатра. Там лежал еще один мужчина. — А он что тут делает?

— Мы нашли их вместе, — объяснил Флинн. — Должно быть, Ранд вынес его из пещеры. Мы не знаем, зачем лорду Дракону спасать одного из Отрекшихся, но это и не важно. Его мы тоже не можем Исцелить. Они умирают. Оба.

— Пошлите за Мин, Илэйн и Авиендой, — повторил Перрин. Он помедлил. — Они все живы?

— Айилке сильно досталось, — ответил Флинн. — Она едва приковыляла в лагерь, ее почти несла уродливая Айз Седай, которая открыла для нее Врата. Она выживет, хотя не знаю, сможет ли ходить.

— Позовите их. Всех.

Флинн кивнул, и Перрин последовал за Найнив. Как и ожидал, он обнаружил причину ее срочного бегства. Сразу у шатра стоял Лан, державший Найнив в своих крепких объятьях. Он выглядел таким же обескровленным и уставшим, как и сам Перрин. Их взгляды встретились, и они кивнули друг другу.

— Ищущие Ветер открыли сюда Врата с Поля Меррилора, — сказал Лан Перрину. — Темный вновь запечатан. Все Проклятые Земли цветут, и здесь вновь действуют Врата.

— Спасибо, — сказал Перрин, проходя мимо. — Кто-нибудь… что-то слышал о Фэйли?

— Нет, кузнец. Последним ее видел Трубивший в Рог, но она ускакала на поле боя, чтобы увести за собой троллоков. Мне очень жаль.

Перрин кивнул. Он уже переговорил с Мэтом и Олвером. Кажется, он пытается не думать о том, что… о том, что наверняка случилось.

«Не думай об этом, — повторял он себе. — Даже не смей».

Он взял себя в руки и отправился искать Врата, про которые говорил Лан.

* * *

— Простите, — обратился Лойал к сидящим у шатра Девам, — вы не видели Мэтрима Коутона?

— Может, глоток оосквай? — спросила одна из них и смеясь протянула ему мех.

— Нет, нет, — ответил Лойал. — Понимаете, я должен разыскать Мэтрима Коутона и расспросить об этой битве, пока она свежа в памяти. Нужно, чтобы каждый рассказал о том, что он видел и слышал, чтобы я мог записать. Лучшего времени не будет.

И, как он сам себе признался, ему хотелось повидаться с Мэтом и Перрином. Проверить, все ли с ними в порядке. Столько всего произошло, он хотел поболтать с друзьями и убедиться, что с ними все хорошо. После того, что случилось с Рандом…

Айилки лишь пьяно улыбались. Лойал вздохнул и продолжил свой путь по лагерю. День подходил к концу. День Последней Битвы! Значит, уже настала Четвертая Эпоха, верно ведь? Но разве эпоха может смениться прямо посреди дня? Это ведь нарушит календарь, разве нет? Но все сошлись на том, что Ранд запечатал Скважину в полдень.

Лойал продолжил бродить по лагерю. Они не покидали подножия Шайол Гул. Найнив сказала, что перемещать Ранда может быть слишком опасно. Лойал продолжал поиски, заглядывая в шатры. В очередном он обнаружил поседевшего генерала Итуралде в окружении четырех Айз Седай.

— Послушайте, — говорил им Итуралде, — я всю свою жизнь служил королям Арад Домана. Я давал присягу.

— Алсалам погиб, — ответила Саэрин Седай. — Кому-то следует занять его трон.

— В Салдэйе неразбериха, — добавила Элсвелл Седай. — Из-за теперешних связей с Андором очередь престолонаследия запутана. Арад Доман не может оставаться без правителя. Вам придется занять трон, Родел Итуралде. И сделать это быстро.

— Но Совет Купцов…

— Все погибли либо пропали, — добавила другая Айз Седай.

— Я присягал…

— И чего бы ждал от вас ваш король в подобном случае? — спросила Юкири Седай. — Позволил бы королевству развалиться? Будьте сильным, лорд Итуралде. Арад Доман не может оставаться без правителя в такое время.

Незаметно выскользнув из шатра, Лойал покачал головой, сочувствуя генералу. Целых четыре Айз Седай! Да его коронуют еще до захода солнца.

Следующей остановкой Лойала был шатер Исцелений, в котором он поинтересовался, не видел ли кто Мэта. На этом поле боя его точно видели, и, как утверждали свидетели, он был здоров и весел, но… В общем, Лойал хотел убедиться в этом лично. И поговорить.

Лойалу пришлось нагнуться, чтобы не упереться головой в потолок — большой по меркам людей шатер был мал для огир.

Он заглянул к Ранду. Его друг выглядел хуже прежнего. У перегородки стоял Лан. На месте привычной хадори на нем была корона — простой серебряный обруч. Ничего странного в этом не было, а вот точно такая же корона на голове Найнив заставила Лойала удивленно поднять брови.

— Это несправедливо, — прошептала Найнив. — Почему он должен умереть, когда тому другому становится лучше?

Найнив казалась встревоженной. Ее глаза оставались красными, но так как она огрызалась на всех, кто ей на это указывал, то Лойал предпочел промолчать. Кажется, люди часто не хотят от него ничего слышать, а странно, ведь их жизнь так скоротечна.

Она посмотрела на Лойала, и он кивнул в ответ.

— Как продвигаются твои поиски, Лойал? — спросила она.

— Не очень хорошо, — поморщился он. — Перрину было не до меня, а Мэт куда-то запропастился.

— Твои истории могут подождать пару дней, Строитель, — произнес Лан.

Лойал не стал спорить. Ведь Лан теперь король. Хотя… Нет, история не может ждать. Чтобы она была точной, свидетельства должны быть свежи.

— Это ужасно, — произнес Флинн, глядя на Ранда. — Но, Найнив Седай… так странно. Всем троим, кажется, все равно. Разве они не должны беспокоиться сильнее?..

Оставив их, Лойал отправился в соседний шатер к Авиенде. Она сидела, пока женщины занимались ее искалеченными, окровавленными ногами, на которых недоставало нескольких пальцев. Авиенда кивнула Лойалу. По-видимому Исцеление сняло боль, и хотя она выглядела измученной, страданий, кажется, не испытывала.

— Мэт? — с надеждой спросил он.

— Я его не видела, Лойал, сын Арента сына Халана, — сказала Авиенда. — По крайней мере с тех пор, как ты недавно об этом спрашивал.

Лойал покраснел и вышел. Он прошел мимо стоявших снаружи Илэйн и Мин. Их истории ему тоже понадобятся; он уже задал им пару вопросов, но трое та’верен… они гораздо важнее! Почему люди все время суетятся и не могут посидеть спокойно? Не оставляют себе времени, чтобы подумать. Сегодня такой важный день.

Но и в самом деле странно. Мин и Илэйн. Разве им не полагается быть рядом с Рандом? Илэйн, кажется, принимает рапорты о потерях и припасах для беженцев, а Мин с отрешенным взглядом сидит, уставившись на Шайол Гул. Ни одна и не собиралась пойти подержать умирающего Ранда за руку.

«Ну хорошо, а может Мэт как-то проскользнул мимо меня и отправился обратно на Поле Меррилора», — подумал Лойал. Ох уж эти люди, никогда не усидят на месте. Вечно спешат…

* * *

Мэтрим Коутон, обходя сложенные в кучи трупы, не спеша вошел в шончанский лагерь на южной стороне Меррилора.

Все шончанские мужчины и женщины при виде него невольно ахали, поднося руки ко рту. В ответ он приветствовал их, приподнимая шляпу.

— Принц Воронов! — разносился впереди Мэта шепот, передаваемый из уст в уста, словно последняя бутылка бренди холодной ночью.

Он направился прямиком к Туон, которая беседовала с Селусией в центре лагеря, у огромного стола для карт. Мэт отметил, что Карид выжил. Бедняга, из-за этого теперь наверняка чувствует себя виноватым.

Увидев Мэта, Туон нахмурилась:

— Где ты шлялся?

Мэт поднял руку, Туон нахмурилась еще сильнее и посмотрела вверх, в никуда. Мэт крутанулся и взметнул руку еще выше к небу.

Высоко над лагерем засияли ночные цветы.

Мэт улыбнулся. Алудра немного упиралась, но совсем недолго. Она ведь так любила взрывы.

Еще не полностью стемнело, но представление все равно вышло грандиозным. Уже добрая половина дракониров Алудры научилась создавать фейерверки и управляться с порохом. Она стала куда менее скрытна, чем прежде.

Их накрыли звуки представления.

— Фейерверки? — удивилась Туон.

— Лучшее растреклятое шоу фейерверков за всю историю моих земель, или твоих, — ответил Мэт.

Туон все еще хмурилась. В ее темных глазах отражались вспышки разрывов.

— У меня будет ребенок, — произнесла она. — Видящая Рок это подтвердила.

Мэта подбросило, словно фейерверк разорвался у него в животе. Наследник. Сын, к бабке не ходи! Сколько шансов на то, что это будет мальчик? Мэт выдавил ухмылку:

— Что ж, полагаю, теперь мои руки развязаны. У тебя есть наследник.

— У меня есть наследник, — повторила Туон, — но это мои руки развязаны. Теперь я могу убить тебя, если захочу.

Мэт почувствовал, как его рот расплывается в улыбке:

— Ладно, давай посмотрим, что здесь можно сделать. Скажи, ты когда-нибудь играла в кости?

* * *

Перрин осел среди мертвых тел и наконец заплакал.

Гай’шайн в белом и горожанки проверяли трупы. Никаких признаков Фэйли. Никаких.

«Я больше не могу».

Когда он спал в последний раз? Той ночью в Майене? Его тело жаловалось, что этого было совершенно недостаточно. Он вымотался еще до того, проведя в волчьем сне время, равное нескольким неделям.

Лорд и леди Башир погибли. Будь Фэйли жива, она должна стать королевой. Перрина шатало, он весь дрожал и чувствовал, что больше не может заставить себя двинуться с места. На поле были сотни тысяч погибших. Другие искавшие не обращали внимания на тела, не подающие признаки жизни, а просто помечали их и шли дальше. Он пытался привлечь их к поискам Фэйли, но им нужно было искать выживших.

В потемневшем небе вспыхнули фейерверки. Перрин обхватил голову руками и почувствовал, как заваливается набок и падает среди трупов.

* * *

Увидев вспышки в небе, Могидин зажмурилась. Каждый разрыв напоминал ей тот губительный огонь, разрывавший шаранцев на куски. Ту вспышку света, тот приступ паники.

А потом… Потом темнота. Через некоторое время она очнулась среди трупов шаранцев. Придя в себя, она обнаружила, что на поле боя высыпали эти идиоты, которые воображают, что победили.

«Воображают? — пронеслось у нее в голове, когда она зажмурилась от очередного разрыва. — Великий Повелитель пал». Все кончено.

Нет. Нет. Она продолжила идти твердым шагом, не вызывающим подозрений. Задушив подвернувшуюся работницу, она приняла ее облик, используя лишь каплю инвертированных плетений. Это позволит ей убраться отсюда. Не обращая внимания на смрад, она продолжила лавировать меж тел.

Еще не все потеряно. Она еще жива. И она Избранная! Это значит… значит, что она императрица среди низших. А что? Великий Повелитель вновь заточен и не сможет покарать ее. И наверняка большинство других Избранных, если не все, перебиты или пленены. Если так, то никто не сможет сравниться с нею в познаниях.

Это действительно может сработать. Это может означать победу. Остановившись у перевернутой телеги с припасами, она схватила свою кор’совру. К счастью, та оставалась цела. Широко улыбнувшись, она сплела крохотный огонек, чтобы осветить себе путь.

Да… Посмотрите на это чистое, лишенное грозовых туч небо. Это можно повернуть себе на пользу. А что? Возможно, через пару-тройку лет она уже будет править всем миром!

На ее шее сомкнулось что-то холодное.

Коснувшись его, Могидин в ужасе закричала:

— Нет! Только не опять! — ее маскировка исчезла, и Единая Сила оставила ее.

За ее спиной с самодовольным видом стояла сул’дам:

— Нам запретили трогать тех, кто называет себя Айз Седай. Но ты не носишь их кольца и прячешься, словно что-то натворила. Не думаю, что тебя хватятся.

— Освободи меня! — царапая ай’дам, закричала Могидин. — Освободи меня, ты…

И она упала на землю, извиваясь от боли.

— Меня зовут Шанан, — сказала сул’дам. К ним подошла еще одна женщина, ведя на поводке дамани. — Но ты можешь звать меня госпожой. Думаю, нам следует поскорее вернуться в Эбу Дар.

Ее спутница кивнула, и дамани открыла Врата.

Могидин пришлось тащить через них силой.

* * *

Из шатра Исцелений у Шайол Гул появилась Найнив. Солнце уже почти опустилось за горизонт.

— Он умер, — прошептала она собравшейся снаружи небольшой толпе людей.

Каждое произнесенное слово казалось упавшим у ног камнем. Она не проронила ни слезинки. Все слезы она уже выплакала. Это не значит, что ей не было больно.

Лан вышел следом и, встав за спиной, обнял ее за плечи. Она накрыла его руку своей. Стоящие рядом Мин и Илэйн переглянулись.

Грегорин что-то прошептал Дарлину. Тот был найден полуживым под руинами собственного шатра. Оба хмуро смотрели на женщин. Найнив расслышала часть фразы Грегорина:

— …ожидать нечто подобное от бессердечной дикой айилки, возможно от андорской королевы, но от той другой? Ни слезинки.

— Они в шоке, — ответил Дарлин.

«Нет, — решила Найнив, изучая Мин и Илэйн, — этой троице известно что-то, чего не знаю я. Нужно выбить из них правду».

— Прости, — сказала она, отходя от Лана.

Он пошел следом. Оглянувшись, она вскинула бровь.

— Тебе не удастся от меня отделаться ближайшие несколько недель, Найнив, — сказал он, омывая ее через узы волнами любви. — Несмотря на все твое желание.

— Упрямый как вол, — проворчала она. — Насколько помню, именно ты настоял на том, чтобы оставить меня и уйти в одиночку навстречу своему предназначению.

— И, как всегда, ты была абсолютно права, — ответил Лан. Он сказал это так спокойно, что на него невозможно было сердиться.

Кроме того, злилась она не на него, а на этих девиц. Первой целью она избрала Авиенду и направилась к ней вместе с Ланом.

— …со смертью Руарка, — говорила Авиенда Сорилее и Бэйр, — я стала думать, что бы я там ни видела, это возможно изменить. Кое-что уже изменилось.

— Я видела то же самое, Авиенда, — сказала Бэйр. — Или нечто подобное только другими глазами. Думаю, эти видения — предупреждение о том, чему мы не должны позволить случиться.

Остальные двое кивнули, соглашаясь, потом с непроницаемыми как у Айз Седай лицами перевели взгляды на Найнив. Авиенда была не лучше остальных — она невозмутимо с перебинтованными ногами сидела в кресле. Возможно, когда-нибудь она снова будет ходить, но больше не сможет сражаться.

— Найнив ал’Мира, — произнесла Авиенда.

— Ты слышала, я сказала, что Ранд умер? — резко спросила Найнив. — Он ушел тихо.

— Тот, кто был ранен, проснулся ото сна, — ровно произнесла Авиенда. — Все так, как должно быть. Смерть пришла к нему в величии, и его величие останется в веках.

Найнив наклонилась вперед:

— Ладно, — угрожающе произнесла она, обнимая Источник. — Выкладывай все. Я выбрала тебя потому, что ты не сможешь сбежать.

На лице Авиенды промелькнуло выражение похожее на страх. Но это длилось лишь мгновение.

— Нам надо подготовить погребальный костер.

* * *

Перрин мчался сквозь Волчий Сон. В одиночестве.

Волки скорбно выли, сочувствуя его горю. Когда он удалялся, они возвращались к своему ликованию, но это не делало их сочувствие менее искренним.

Он не выл. Он не плакал. Он стал Юным Быком и бежал.

Он не хотел быть здесь. Он хотел уснуть. Уснуть по-настоящему. Тогда он не мог бы чувствовать боль. А здесь он ее чувствовал.

«Я не должен был ее оставлять».

Это была человеческая мысль. Почему она прокралась в его разум?!

«Но что я мог сделать? Я обещал не обращаться с ней как со стеклянной».

Бежать. Бежать все быстрее. Бежать, пока усталость не свалит с ног.

«Я должен был идти к Ранду. Должен. Но поступив так, я потерял ее!»

В мгновение ока в Двуречье. Назад, вдоль реки. В Запустение, обратно, затем длинный забег к Фалме.

«Как я мог надеяться, что сохраню обоих, и одного потерять?»

В Тир, потом в Двуречье. Размытая тень, рычание, бег изо всех сил. Здесь. Здесь она стала его женой.

И он завыл.

Кэймлин. Кайриэн. Колодцы Дюмай.

Здесь он спас одного из них.

Кайриэн, Гэалдан, Малден.

Здесь он спас другую.

Две силы в его жизни. Каждая тянула в свою сторону. Наконец Юный Бык рухнул у одного из холмов где-то в Андоре. Знакомое место.

«Место, где я впервые встретил Илайаса».

Он снова стал Перрином. Это не были мысли волка, и его беды не были волчьими. Он уставился в небо, которое после жертвы Ранда очистилось от туч. Он хотел быть рядом с другом, когда тот умирал.

Но сейчас он будет рядом с Фэйли, там, где она умерла.

Ему хотелось кричать, но в этом не было смысла.

— Нужно смириться с ее смертью, верно? — прошептал он, обращаясь к небесам. — Свет, как я этого не хочу. Я помнил. Я помнил Малден. Я не хотел испытать это снова! На этот раз я сделал все, что от меня требовалось!

Где-то недалеко в небе крикнула птица. Завыли волки. Они охотились.

— Я помнил…

Птичий крик.

Кажется это сокол.

Перрин вскочил на ноги и завертел головой. «Там!» Он мгновенно исчез и очутился посреди открытого незнакомого поля. Нет, он знал это место. Он знал его! Это было Поле Меррилора, только без крови, без втоптанной в грязь травы, без разломов и воронок.

И тут он нашел крошечного сокола — небольшого, размером с ладошку — который жалобно кричал, его сломанная лапка была придавлена камнем. В нем едва теплилась жизнь.

Перрин зарычал и проснулся, вырвался из объятий Волчьего Сна. Он встал посреди заваленного телами поля и закричал, обращаясь к ночному небу. Ближайшие занятые поиском люди шарахнулись в стороны от страха.

Где же она? Сумеет ли он в темноте отыскать это место? Он бросился бежать, спотыкаясь о трупы, перепрыгивая воронки, созданные драконами или направляющими. Остановился, оглядываясь по сторонам. Там. Это — там!

Цветочное мыло. Легкий намек на аромат духов в воздухе. Устремившись на запах, Перрин всем своим весом навалился на труп громадного троллока, лежащего почти на уровне его груди поверх других тел. Под ним Перрин нашел тушу дохлой лошади. Не до конца осознавая, что он делает и хватит ли ему сил, Перрин оттащил ее в сторону.

Под ней, в небольшой ложбинке, слабо дыша, лежала залитая кровью Фэйли. Вскрикнув, Перрин упал рядом с ней на колени и бережно подхватил на руки, вдыхая ее запах.

Всего пару ударов сердца ушло у него на то, чтобы войти в Волчий Сон, перенести Фэйли далеко на север к Найнив и выйти в реальный мир. Несколько мгновений спустя он уже чувствовал, как ее Исцеляют прямо у него на руках, потому что он не желал отпускать ее даже для этого.

Его соколица, его Фэйли, вздрогнула и пошевелилась, затем открыла глаза и улыбнулась ему.

* * *

Другие герои ушли, а Бергитте осталась до вечера. Неподалеку солдаты готовили погребальный костер для похорон Ранда ал’Тора.

Бергитте не могла долго оставаться, но… сумела задержаться. Ненадолго. Узор мог это позволить.

— Илэйн? — позвала Бергитте. — Ты что-то знаешь? О Драконе?

Илэйн лишь пожала плечами в тусклом свете. Они стояли в задних рядах толпы, собравшейся посмотреть, как зажгут погребальный костер Возрожденного Дракона.

— Я знаю, что ты задумала сделать, — сказала Бергитте. — С Рогом.

— И что же я задумала?

— Спрятать Рог и мальчика у себя, — ответила Бергитте. — Будешь хранить их, как сокровища Андора, а, возможно, и как государственное оружие.

— Возможно.

Бергитте улыбнулась:

— Значит хорошо, что я отослала его отсюда.

Бросив наблюдать за приготовлениями к сожжению, Илэйн обернулась к ней:

— Что?

— Я отослала Олвера, — ответила Бергитте. — Под надежной охраной. Я сказала, чтобы он нашел такое место, где никто не станет искать. Место, которое он и сам может забыть. Пусть бросит Рог там. А лучше всего — на дне океана.

Илэйн тихо выдохнула, затем повернулась обратно к костру:

— Несносная женщина. — И помедлив: — Спасибо, что избавила меня от необходимости принимать это решение.

— Я так и подумала, что ты одобришь. — Вообще-то Бергитте думала, что Илэйн понадобится гораздо больше времени, чтобы согласиться. Но за последние несколько недель та очень повзрослела. — И не такая уж я несносная, раз последние несколько месяцев ты меня преспокойно сносила.

Илэйн снова повернулась к ней:

— Это звучит как прощание.

Бергитте улыбнулась. Иногда она могла это чувствовать. Приближение этого момента.

— Так и есть.

Илэйн опечалилась:

— Это обязательно?

— Я перерождаюсь, Илэйн, — прошептала Бергитте. — Прямо сейчас какая-то женщина готовится родить, и я буду возрождена в новом теле. Это вот-вот произойдет.

— Я не хочу тебя терять.

Бергитте усмехнулась:

— Что ж, возможно мы встретимся снова. А пока, порадуйся за меня, Илэйн. Это значит, что цикл продолжается. Я возвращаюсь, чтобы быть с ним. С Гайдалом. И буду всего на несколько лет младше него.

Илэйн взяла ее за руку, в глазах стояли слезы:

— Любви тебе и мира, Бергитте. И спасибо.

Бергитте улыбнулась, потом закрыла глаза и позволила унести себя прочь.

* * *

Когда на землю спустился вечер, Тэм бросил взгляд на то, что некогда было самым страшным местом в мире. Шайол Гул. Последние лучи солнца высветили поднявшуюся здесь зелень: распустившиеся цветы, траву, опутавшую брошенное оружие и тела павших.

«Это твой дар нам, сынок? — удивился он. — Последний дар?»

Тэм зажег свой факел от мерцающего пламени небольшого костерка, разведенного в яме неподалеку. Он пошел вдоль рядов стоящих в темноте людей. Многих не уведомили о готовящемся погребальном обряде Ранда. Все захотели бы прийти. Возможно, все они заслужили право на нем присутствовать. Айз Седай тщательно готовили торжественную церемонию в память Эгвейн, но Тэм предпочитал для сына тихое прощание.

И Ранд смог бы наконец отдохнуть.

Тэм шел мимо стоявших с опущенными головами людей. Кроме него ни у кого не было огня. Они ждали в темноте. Небольшая группа — человек двести — окружила помост. Оранжевый отсвет факела дрожал на угрюмых лицах.

Сейчас, даже со светом, трудно было отличить Айил от Айз Седай, двуреченца от тирского короля. Все были просто фигурами в ночи, отдающими почести Возрожденному Дракону.

Тэм подошел к помосту и встал рядом с Томом и Морейн, которые с торжественными лицами держались за руки. Морейн потянулась и легонько пожала ладонь Тэма.

Тэм посмотрел на тело, внимательно глядя в освещенное факелом лицо сына. Он не стал вытирать слез.

«Ты справился, мой мальчик… ты очень хорошо справился».

Дрожащей рукой он поджег погребальный костер.

* * *

Мин стояла в первых рядах. Она смотрела на Тэма, который понурив плечи склонил голову перед пламенем погребального костра. Наконец он отошел и присоединился к двуреченцам. Абелл Коутон обнял его, шепча своему другу слова утешения.

Ночные тени повернули свои головы к Мин, Илэйн и Авиенде. От них троих чего-то ждали. Каких-то действий.

Мин и остальные двое угрюмо вышли вперед. Авиенду во время ходьбы поддерживали две Девы Копья, хотя она могла стоять, опираясь на Илэйн. Девы отошли, оставляя их троих в одиночестве перед погребальным костром. Девушки стояли, глядя, как пламя пожирает тело Ранда.

— Я видела это, — произнесла Мин. — Я знала, что этот день настанет, с того самого момента, как встретила его. Что мы окажемся здесь, вместе, втроем.

Илэйн кивнула:

— И что теперь?

— А теперь… — произнесла Авиенда. — Теперь мы постараемся, чтобы все до единого полностью поверили, что его больше нет.

Мин кивнула, чувствуя, как на границе ее сознания пульсирует крохотный узелок. И с каждой секундой пульсация усиливалась.

* * *

Ранд ал’Тор — просто Ранд ал’Тор — проснулся один в темном шатре. Кто-то оставил рядом с его лежанкой зажженную свечу.

Потянувшись, он сделал глубокий вдох. Было такое ощущение, что он долго и крепко спал. Разве не должно что-нибудь болеть? Или давить? Или ныть? Он не ощущал ничего подобного.

Проведя рукой по боку, он не обнаружил там раны. Раны не было. Впервые за долгое время он не ощущал никакой боли. Он почти позабыл, каково это.

Затем, опустив взгляд, он заметил, что держится за бок своей собственной левой рукой. Он поднял ее к глазам и рассмеялся. «Зеркало, — решил он. — Нужно взглянуть в зеркало».

Зеркало нашлось за занавеской в соседней секции шатра. Оказывается, его бросили в полном одиночестве. Подняв свечу, он заглянул в крохотное зеркальце. Оттуда на него смотрело лицо Моридина.

Ранд потрогал лицо, пробуя его на ощупь. В правом глазу висело единственное пятнышко саа — черное, в виде клыка дракона. Оно было неподвижным.

Ранд скользнул обратно в ту часть шатра, где проснулся. Здесь поверх аккуратной стопки разнообразной одежды лежал меч Ламана. Видимо Аливия не знала, что он захочет надеть. Именно она оставила эти вещи и, конечно же, кошель с монетами чеканки разных стран. Ей никогда не было дела до гардероба или денег, но она знала, что ему понадобится и то, и другое.

«Она поможет тебе умереть», — покачал головой Ранд, одеваясь. Затем собрал деньги и меч и выскользнул из шатра. Неподалеку был привязан ладный мерин в яблоках. Вполне сойдет. Из Дракона в конокрады, посмеялся он про себя. Придется обойтись без седла.

Он помедлил. Где-то недалеко в темноте пели люди. Это был Шайол Гул, но не такой, каким он его помнил. Это был цветущий Шайол Гул, полный жизни.

Песня оказалась погребальным гимном Порубежников. В темноте Ранд подвел коня чуть ближе. В промежутке между шатрами он увидел трех женщин, стоявших у погребального костра

«Моридина кремируют со всеми почестями Дракона Возрожденного», — подумал он.

Ранд повел коня прочь. Вскочив верхом, он заметил фигуру, стоявшую в стороне от общей церемонии. Одинокий силуэт, обращенный прямо в его сторону, когда внимание всех остальных было приковано к огню.

Кадсуане. Она оглядела его с ног до головы, блеснув глазами в отблесках погребального костра Ранда. Он кивнул, подождал мгновение, потом развернул коня и поехал прочь.

* * *

Кадсуане смотрела ему вслед.

«Любопытно», — подумала она. Его глаза подтвердили ее подозрения. Этой информацией можно будет воспользоваться. Следовательно, нет никакой необходимости продолжать наблюдать этот фарс с похоронами.

Двинувшись через лагерь, она попала прямо в засаду.

— Саэрин, — произнесла она, когда вокруг нее возникли женщины. — Юкири, Лирелле, Рубинде. Что происходит?

— Мы ждем указаний, — ответила Рубинде.

— Каких указаний? — фыркнула Кадсуане. — Спросите об этом новую Амерлин, если найдете дурочку, готовую занять это место.

Женщины продолжали следовать за ней.

Внезапно до Кадсуане дошло, и она остановилась как вкопанная.

— О, кровь и проклятый пепел! Нет! — произнесла она, поворачиваясь. — Нет, нет и еще раз — нет!

В ответ женщины только хищно улыбались.

— Ты всегда так мудро учила Дракона Возрожденного ответственности, — произнесла Юкири.

— Говорила, насколько важно для женщин нашей эпохи хорошее обучение, — добавила Саэрин.

— Пришла новая Эпоха, — сказала Лирелле. — У нас впереди много испытаний… и нам нужна новая сильная Амерлин, которая нас возглавит.

Закрыв глаза, Кадсуане застонала.

* * *

Оставив Кадсуане позади, Ранд облегченно вздохнул. Она не стала поднимать шума, хотя и продолжала смотреть ему вслед, пока он удалялся. Оглянувшись, он заметил, как она уходит в сопровождении нескольких Айз Седай.

Это его беспокоило. Крайне нежелательно, чтобы она что-то заподозрила. Хотя, пусть лучше так, чем она подняла бы тревогу.

Он вздохнул и, пошарив в кармане, выудил оттуда курительную трубку. «Спасибо тебе, Аливия, и за это», — подумал он, набивая ее табаком из кисета, обнаруженного в другом кармане. По привычке он потянулся к Единой Силе, чтобы зажечь огонь.

Но ничего не нашел. В пустоте не было саидин. совсем. Он замер, затем, почувствовав огромное облегчение, улыбнулся. Он более не может направлять. Чтобы окончательно убедиться, он попробовал Истинную Силу. С тем же результатом.

Пока он занимался трубкой, конь чуть отклонился в направлении Такан’дара, который теперь весь зарос травой. И никакой возможности зажечь табак. Он еще секунду смотрел на нее в темноте, а потом подумал, что трубка горит. И табак задымился.

Ранд улыбнулся и свернул на юг. Оглянувшись, он увидел, что все три женщины отвернулись от погребального костра и смотрят прямо в его сторону. Из-за отсветов погребального костра он едва мог их разглядеть.

«Интересно, которая из них последует за мной, — подумал он и улыбнулся шире. — Не слишком ли ты возомнил о себе, Ранд ал’Тор? Уже гадаешь, сколько из них последуют».

Может и ни одной. А может все, только каждая в свое время. Он понял, что улыбается.

Кого бы он выбрал? Мин… Хотя нет, как же бросить Авиенду? Илэйн. Нет. Он рассмеялся. Он не смог выбрать, которую из трех любимых женщин хотел бы взять в спутницы. Любую. Всех сразу.

«Свет, парень. Ты безнадежен. Безнадежно влюблен сразу в троих, и нет никакого выхода из тупика».

Он пустил коня в галоп, устремляясь дальше на юг. У него был, набитый монетами кошель, отличный конь и надежный меч. Меч Ламана — лучшее оружие из всего, на что можно было рассчитывать. Он может привлекать внимание. Это был меч с настоящим клеймом цапли и отличным клинком.

Поняла ли Аливия, сколько денег она ему дала? Она ведь не имеет ни малейшего представления об их ценности. Наверняка большую часть из них она украла, так что теперь он не только конокрад. Ведь он сам велел ей достать немного золота, и она это сделала. Да с таким богатством он мог бы запросто купить себе целую ферму в Двуречье.

Его путь лежит на юг. В равной степени подошли бы и восток с западом, но он решил, что будет лучше убраться отсюда подальше. Сперва на юг, потом, может быть, на запад вдоль побережья. Может, ему удастся найти корабль? Так много мест в мире, где он еще не побывал. Он пережил несколько сражений, ввязался в чудовищную Игру Домов. Так много всего, с чем бы он не хотел иметь дела. Он видел отцовскую ферму. И разные дворцы. Много дворцов.

У него просто не оставалось времени, чтобы взглянуть на остальной мир. «Это будет что-то новенькое», — подумал он. Просто путешествовать, ни от кого не убегать, не управлять людьми там и тут. Странствовать и спать в амбаре в обмен на то, что поколет дрова. При этой мысли он вновь рассмеялся. Так он ехал на юг, раскуривая свою невероятную трубку. А в это время вокруг него поднимался ветер, вокруг того, кого называли повелителем, Драконом Возрожденным, королем, убийцей, любовником и другом.

Ветер поднимался все выше и наконец вырвался на открытые просторы безоблачного неба. Он пронесся над истерзанной землей, усеянной еще не погребенными телами. Землей, которая, несмотря на это, была охвачена празднованием. Он поиграл ветвями деревьев, на которых, наконец, начали появляться почки.

Ветер полетел на юг, сквозь непролазные чащи, над переливающимися равнинами и направился к неизведанным странам. Этот ветер не был концом. Нет конца вращению Колеса Времени и никогда не будет.

Но, вместе с тем, это был конец.

* * *

И явилось это в те дни, как являлось прежде и как будет являться не раз, — Тьма тяжко легла на землю и омрачила сердца людей, и увяли листья, и пожухли травы, и умерла надежда. И возопили люди к Создателю, говоря: О Свет Небес, Свет Мира, пусть гора родит Обещанного, о котором говорят пророчества, как то было в эпохах прошедших и как то будет в эпохах грядущих. Пусть Принц Утра споет земле о зеленеющей траве и о долинах, полнящихся агнцами. Пусть длань Повелителя Рассвета укроет нас от Тьмы и великий меч справедливости защитит нас. Пусть вновь несется Дракон на ветрах времени.

из Харал Дрианаан тэ Каламон, Цикл Дракона. Неизвестный автор, Четвертая Эпоха

И явился он словно ветер, словно ветер всего коснулся, и словно ветер исчез.

из Возрожденного Дракона. Лойал, сын Арента, сына Халана, Четвертая Эпоха

* * *

Конец цикла «Колесо Времени»

Река Душ

Погруженный в темноту, Бао сел, скрестив ноги, и скользнул в состояние Единения.

В молодости, во время обучения, от него требовали находить Единение среди бушующей бури, в мчащихся санях, увлекаемых упряжкой лошадей, и, наконец, терпя боль от прикосновения раскаленного уголька к коже. Когда-то он считал такую подготовку излишней, но жизнь потребовала от него находить Единение в пылу боя и в агонии, во время бурь и землетрясений. Но сегодня, в этот момент, подойдет и темная тихая комната.

Единение — это отсутствие эмоций. Бао собрал все свои чувства — все свои мысли, все, что составляло саму его суть — и сжал их в одну точку в своем сознании. Тьма поглотила эмоции, чувства, мысли. Он не испытывал от этого удовлетворения, поскольку в этом состоянии нет места для удовлетворения. Он сам был Единением. В этом было все.

Полог палатки поднялся, впустив солнечный свет. Бао открыл глаза, но не удивился, увидев Минтела. В Единении нет места удивлению.

Однако на краю его сознания все же парила мысль. Мысль, что этот человек должен быть очень и очень далеко отсюда.

— Как? — спросил Бао, отпуская Единение.

Минтел шагнул вперед. Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как они виделись, но, казалось, к возрасту старика добавился добрый десяток лет. Его изборожденное морщинами лицо напоминало скомканную скатерть. Он был совершенно лыс, а короткая борода была абсолютно седой. Но походка его была уверенной, хотя он и носил трость. Минтел может и добавил в годах, но не одряхлел.

— Я проехал на каприше через Город Снов, сын мой, — ответил Минтел, взяв Бао за руку.

— Это опасно.

— Я не мог пропустить этот день.

— Я бы себе не простил, если бы ты потерял свою душу ради свидания со мной.

— Не ради простого свидания, — ответил Минтел, улыбаясь. — А чтобы увидеть исполнение пророчества спустя столько лет. Увидеть приход ангор’лот, Истинной Судьбы. Нет, я бы не рискнул проехать по Городу Снов только ради своего сына, но присутствовать на коронации Вильда… Ради этого я бы рискнул всем.

— Пока рано говорить о коронации, — ответил Бао. Эмоции были несущественны. — До тех пор, пока я не выживу.

— Да-да, конечно. Ты удерживал Единение, когда я зашел?

Бао кивнул.

— Ты пришел ко мне, уже зная Единение, — сказал Минтел. — Иногда я спрашиваю себя, научил ли я тебя чему-нибудь, чего ты не знал прежде?

Снаружи вдалеке зазвонили колокола. Бао взглянул на полог палатки, мягко очерченный светом.

— Время пришло.

— Да будет так.

После долгих лет подготовки наконец время пришло. Бао взглянул на человека, который его усыновил.

— Понимаешь, я пришел сюда только ради этого, — сказал Бао. — Только ради этого. Не ожидал, что на это уйдут годы. Привязанности не имеют значения. Важно только это.

Минтел улыбнулся еще шире, морщинки у его глаз и рта растянулись.

— Хотеть. Получить. Понять. — Произнесенные слова были похожи на цитату, одну из поговорок Конгсиди, великого слуги. В конце концов, Минтел был абриши.

— И что это значит? — спросил Бао.

— Все люди чего-то хотят, — ответил Минтел. — Все люди что-то получают. Но не все понимают суть того, что они получили. Ты пришел к нам с определенной целью, но это не та цель, которую предназначил тебе Великий Гобелен. Так бывает.

Бао согнул руку и снял перчатку. Тыльную сторону ладони покрывал ужасный шрам от ожога в форме круга с тремя искривленными кинжалами, острия которых, исходя из центра, изгибались, сливаясь с окружностью.

— Если я выживу сегодня, — сказал Бао, протянув руку, — я применю все свои силы, чтобы совершить то, что некоторые назовут злом.

— Добро, зло, — отмахнулся Минтел. — Это слова уликар, чужаков. У нас свои традиции. И эти традиции не твои. Нас интересует, что должно быть исполнено, и что исполнять не следует.

— Как расплетается Гобелен… — произнес Бао.

— Как расплетается Гобелен, — согласился Минтел, — так понемногу расплетаются ежедневно и жизни людей, пока мы не достигаем конца наших дней. Ты пришел к нам, как и предсказывало пророчество. Наши жизни были предопределены вплоть до этого момента, до этого конкретного времени. С сегодняшнего дня судьба больше не будет предрешена. Мы посвящаем свои жизни тебе. Именно для этого мы и были созданы, начиная с дней самого первого Ш’ботэй. Ступай, сын мой. Ступай и одержи победу.

Бао надел перчатку и вышел из палатки на свет.

* * *

Бао натянул поводья, остановившись у края Абирварда. Огромный провал в земле тянулся, должно быть, на лиги, хотя местные не использовали эту меру длины. Ему понадобились долгие месяцы, чтобы понять их сложные обозначения расстояния, веса и времени. Ему до сих пор приходилось звать кого-нибудь из гильдии счетоводов, если он хотел быть уверенным в точности вычислений.

Минтел ехал рядом. Старик провел большую часть поездки с закрытыми глазами, медитируя, по обычаю абриши. Ни один человек — ни лорд, ни бандит, ни раб — не посмел бы прервать медитацию абриши. Лучше сразу отрубить себе руку, чем навлечь на себя несчастье подобным действием.

Когда лошади остановились, глаза Минтела открылись. Он глубоко вздохнул, и Бао понял, что старик наслаждается великолепным видом. Это был один из наипрекраснейших пейзажей, что может создать природа. Вдоль границы ущелья росли низкорослые королевские деревья. Хотя в других областях Внутренней Земли все деревья погибли, в этом священном месте они были полны жизни. Их ярко-зеленые листья служили пищей для шелкопряда — символа Внутренней Земли, такого же древнего, как и символ, выжженный на кисти Бао.

Деревья были в цвету, цветы гроздьями свисали с коротких стеблей под листьями. В воздухе резко пахло пыльцой. Прямо за деревьями начинался глубокий обрыв. Стены ущелья были испещрены линиями, отмечавшими слои отложений. Глубоко внизу бежал водный поток. Ангарай’ла, Река Душ. Именно там Бао надеялся найти предмет своих долгих поисков.

Вокруг него к краю обрыва двигались Освобожденные. Именно так они себя называли. Бао дал этим мужчинам рубашки, но они порвали их на полосы, которыми повязали локти и колени. Они двигались подобно животным, когда, подобравшись к краю обрыва, молча глядели вниз, подставив небу обнаженные спины. Они ходили босыми. Татуировки, начинаясь на спине и плечах, обвивались вокруг шеи, превращаясь под подбородком в когти или колючие ветки. Казалось, что татуировки поддерживают их головы.

— Где Шендла? — спросил Минтел.

— Она придет, — ответил Бао.

И она пришла, как раз вовремя. Когда солнце за облаками достигло зенита, Бао увидел, как ее люди поднимаются по стене ущелья. Стройная и темнокожая Шендла носила одежду обитателей леса — грубые ботинки и крепкую куртку. За ее плечами виднелись рукояти двух длинных кинжалов, притороченных ремнями за спиной. Бао ни разу не видел ее в юбке, да и не хотел.

Выбравшись из ущелья на плато, она тут же поклонилась ему, не остановившись, чтобы попить или отдохнуть, несмотря на долгое восхождение.

— Путь готов.

— Никто не входил в святыню? — осторожно спросил Бао.

— Никто. Мы только разведали для тебя путь, Вильд.

— Еще не Вильд, — поправил он, спрыгнув с лошади.

— Ха, — хмыкнул один из спутников Шендлы. У Торна была широкая улыбка, а бороду он заплетал в две толстые косы, спускавшиеся вдоль щек. — Ты, безусловно, самый скромный деспот-завоеватель, которого когда-либо знал этот мир, Бао. Ты можешь казнить человека, если он тебя подвел, но ты не позволяешь нам называть тебя тем титулом, на который претендуешь?

— Принять незаслуженный титул, — ответил Бао, — значит обесчестить его, Торн. Я пройду Ангарай’ла и войду в Гробницу Сердца, в которой встречусь с ее хранителем и убью его. До тех пор, пока я не вернусь, я не могу называться Вильдом.

— Кто же ты тогда? — спросил Торн.

— У меня много имен.

— Тогда я сам придумаю тебе титул, чтобы величать до твоего возвращения! Ви-дэйн!

Бао понял его смысл. Язык, который они называли ислех, или Древний, имел мало общего с тем Древним Наречием, которое знал Бао. Однако, проведя столько времени с этим народом, он начал его понемногу понимать. Ви-дэйн был своего рода игрой слов от Ви-элд или Вильд. Ви означало «убийца», а Ви-дэйн можно было перевести как «убийца скуки».

Минтел хмыкнул, в глазах старика мелькнул огонек. Шендла улыбнулась.

— И что, даже не улыбнешься? — спросил Торн, внимательно глядя на Бао, — Даже чуть-чуть?

— Лорд Бао не смеется, Торн, — заявила Шендла, собственническим жестом положив руку на плечо Бао. — Его долг слишком тяжел.

— О, знаю, знаю. Но это не значит, что я не могу попытаться. Однажды я разобью твою маску, друг мой. Вот увидишь! — Торн засмеялся и, взяв фляжку у одного из своих слуг, выпил ее до дна.

— Мое время пришло, — сказал Бао. — Я спускаюсь. Разбейте лагерь здесь и ждите моего возвращения.

Освобожденные столпились вокруг него, но Бао, ухватившись за Единую Силу, приказал им:

— Ждать!

Они реагировали только на прямые и жесткие приказы. Совсем как собаки. Одичавшие мужчины подались назад, забрались в небольшое углубление в скалах неподалеку и сбились вместе, ожидая его возвращения.

Шендла не отпускала его руку. Какая-то крошечная часть его радовалась ее прикосновению и желала, чтобы оно продлилось дольше. Это обеспокоило его. Прошло… много времени… с тех пор, как он испытывал похожие эмоции.

— Я вижу тревогу в твоих глазах, — прошептала она.

— Пройдись со мной немного, — предложил он, направившись к тропинке, ведущей в ущелье. Бао обернулся и заметил, что Минтел наблюдает за ним с любопытством, но сохраняя спокойствие. Затем старик закрыл глаза и принялся медитировать. Он продолжит медитацию, не принимая пищи, только изредка позволяя себе глоток воды, пока Бао не вернется. Минтел не попрощался, да Бао этого и не ожидал. Старик закрыл свои глаза перед Бао, чтобы открыть их перед Вильдом, который, наконец, явится миру.

Когда они немного отошли, Бао остановил Шендлу, положив ей руку на плечо.

— Я знаю, ты бы пошла со мной, — ласково сказал он. — Но ты не можешь.

— Позволь мне, по крайней мере, проводить тебя до площадки внизу, — сказала она. — Я знаю дорогу. Я…

— Я должен пройти этот путь один, — твердо ответил Бао. — Ты знаешь это. Если мне предстоит принести вам ангор’лот, я должен точно следовать пророчествам. «Он спустится в одиночестве и умрет, вернувшись к нам возрожденным». Тебе придется подождать.

Она поджала губы — ей не нравилось выслушивать приказы, но она принесла ему клятвы.

— Что смутило тебя там, наверху? — спросила она.

Бао отвернулся, уставившись в пропасть, на дне которой текла Река Душ.

— Торн назвал меня другом.

— Разве он не твой друг?

— У меня нет друзей. И сюда я пришел вовсе не для того, чтобы их заводить. Мне нужна только награда и ничего более. Я получу силу чаши, Шендла. Больше меня ничто не интересует. Конечно, все вы уже смогли это почувствовать. Я давно разучился любить.

— Ты слишком часто это повторяешь.

— Потому, что это правда. Скажи мне, только честно. Можешь ли ты, глядя в эти глаза, видеть что-нибудь, кроме холода и смерти?

Бао повернулся, и она посмотрела ему в глаза.

— Нет, я вижу совсем другое.

— Пф! — произнес он отстраняясь. — Какие же вы глупцы, все вы. Плевать мне на ваши пророчества. Я повторяю нужные слова, с помощью которых манипулирую вами. Как вы можете этого не замечать?

— Ты пришел, чтобы спасти нас, — ответила она. — Ты разобьешь цепи судьбы и освободишь нас. Когда ты к нам пришел, ты не знал о пророчествах, ты сам так сказал, но ты все равно их исполнил.

— Случайность.

— Освободив рабов и объявив всех мужчин свободными? Это была случайность?

— Я поступил так, чтобы создать хаос! — ответил он, отворачиваясь.

— Ты дал нам единство, — возразила она. — Ты принес нам славу. Дракон явился миру, Бао. Все мужчины и женщины этой земли почувствовали его приход. Он попытается разрушить мир, и только ты можешь его остановить. Вот настоящая причина твоих поступков. Гобелен… или мне назвать ее так, как принято у вас? Узор? Он привел тебя к нам, и когда ты войдешь в ту пещеру внизу, мы освободимся от судьбы и снова станем принадлежать себе.

«Тьма внутри, — подумал Бао. — Она говорит серьезно. Она верит в то, что говорит».

А он? Проведя здесь два года, не начал ли он сам верить? Не оказалось ли, что он случайно нашел в этом месте именно то, что так долго искал?

— Остальные всегда меня ненавидели, — напомнил он. — Они называли меня уликар и плевали в меня. Но не ты. Ты последовала за мной с самого начала. Почему?

— Ты не захочешь этого знать. Знание повиснет на твоих плечах тяжкой ношей, — ответила она, встречая его взгляд.

Как хорошо она его знала.

— Я… — он с удивлением услышал свой голос. — Я защищу… ваш народ, если смогу. — Тьма внутри! Он действительно поверил — совсем немного, но поверил.

— Я знаю, — прошептала Шендла. — Иди, я буду ждать тебя здесь.

Он задержал свой взгляд на женщине, услышав, как наверху рассмеялся Торн, рассказывая какую-то байку. Затем Бао призвал Единение и шагнул на ведущую вниз тропинку.

* * *

Бао затоптал костер. Он разжег его с помощью Единой Силы, но сейчас, с первыми лучами солнца, ему показалось, что будет разумнее воздержаться от использования Силы. Он не знал, что ждет его внутри Рай’лэйр, Гробницы Сердца. Считалось, что хранитель — это нечто древнее, а многие древние существа были способны почуять, что кто-то направляет.

Он продолжил свой путь. Две прошедших ночи своего путешествия он спал урывками. Возможно, было разумнее Переместиться прямо ко входу в пещеру, но это было бы… нечестно. Часть его смеялась над этой мыслью. Что ему какие-то правила?

Но, как ни странно, ему было не все равно. Все больше и больше он хотел стать Вильдом для этих людей. Они были всего лишь средством, орудием, но с орудием необходимо обращаться бережно. Слишком многие из знакомых Бао ломали или выбрасывали свои орудия, как только нужда в них отпадала.

Он шагнул на берег Реки Душ, которая совсем не соответствовала своему названию — скорее ручей, чем река, хоть и с быстрым течением. Ее шум, словно верный товарищ, сопровождал его все время спуска вниз. Иногда ее шум напоминал шепот. Возможно, именно поэтому ей дали такое название.

Он наполнил фляжку речной водой. Только Вильд мог испить из этой реки, и он собирался попробовать ее, как только достигнет своей цели. Наконец он увидел зияющее отверстие, ведущее в Гробницу Сердца. Он взглянул на солнце — было еще утро. Сможет ли он все исполнить и вернуться вовремя? Пророчество гласило, что он должен вернуться из пропасти на закате третьего дня. Как отреагируют люди, если он выполнит все пророчества, но не успеет ко времени?

Он подошел к тому месту, где река впадала в пещеру. Там в скале были вырублены стоящие на коленях мужчина и женщина со склоненными головами. А что… высечено позади их фигур — это похоже на изображение дерева чоры? Время сильно истерло камень, поэтому он не смог разобрать наверняка.

Удерживая Единую Силу, он вошел в пещеру. Как ни странно, но внутри все было покрыто зеленью. Вдоль берегов текущей куда-то в темноту реки росли папоротники и молодые побеги. Бао нахмурился, а затем сплел сеть, осветив себе путь. Лучше рискнуть и использовать немного Силы, чем двигаться в полной темноте.

Он ожидал, что по мере продвижения вглубь пещеры растения исчезнут, но этого не случилось. Вопреки всякой логике, они продолжали расти и даже цвели, хотя земля наверху находилась в надежной хватке Великого Повелителя.

«Значит, — подумал Бао, направляясь глубже в пещеру, — хранитель гробницы — один из Нимов?» Такого он не ожидал.

Лоза под его ногой зашевелилась.

Бао направил Силу, опаляя растение огнем. Пламя вспыхнуло, но эффект был неожиданным: там, где сеть коснулась лозы, появились новые побеги. Пещера начала трястись.

Впереди темнота задрожала, и созданный им свет позволил увидеть чудовищную пасть, занимавшую все пространство от пола до потолка. На всем протяжении зеленоватой глотки торчали острые, точно иглы, зубы. Сквозь перекрученные ветви и стволы к нему потянулись длинные и тонкие отростки, похожие на лапки насекомого.

Бао выругался, вытаскивая из ножен меч. За последние два года он отточил свое мастерство до прежних высот и считал себя равным любому мастеру. Уклоняясь от атак и плавно меняя стойки, он принялся рубить и кромсать тянущиеся к нему щупальца-лапки, отсекая их в сочленениях и оставляя извиваться на земле.

Теперь он понял, с чем столкнулся. Каким-то образом в эту пещеру заползла молодая джумара, а затем окуклилась здесь и трансформировалась. Получившееся в результате Отродье Тени было слишком большим, чтобы выбраться наружу. Бао видел лишь его пасть и часть щупалец и шипов. Джумара становится только сильнее, если использовать против нее Единую Силу.

«Агинор! Чтоб тебе сгореть, где бы ты ни был», — подумал Бао. Он всегда ненавидел этих существ.

Зарычав, он бросился на тварь. На бегу он использовал плетение, чтобы подхватить обломки скалы, затем в мгновение ока расплавил их прямо в воздухе и вылил в пасть джумары раскаленную породу. Тварь завизжала и, сотрясая скалу, отпрянула от края туннеля, освободив вход в огромную пещеру, где обитала. Ее пасть была прижата напротив входа в туннель к потолку пещеры, чтобы пожирать все, что пыталось попасть внутрь.

Бао встал на край скалы в конце туннеля и прыгнул прямо в пещеру, буквально метнув себя вперед потоком Воздуха. Огромная джумара поднялась позади: «лозы» оказались щупальцами, которые обрамляли ее пасть, а похожие на лапки насекомых отростки — росшими из нее шипами. В длину она превышала сотню футов, и сейчас поднялась вдоль стены пещеры, цепляясь за скалу когтистыми отростками.

Бао поднял меч и обрушился на тварь сверху.

* * *

Бао с трудом поднялся на ноги, пытаясь перевести дыхание. Он был весь в крови джумара’най. Ее сердце продолжало биться, а тело было сплошь разворочено рублеными ранами и обрушенными камнями. Спотыкаясь, Бао отыскал и поднял меч, который оборонил у текущего через пещеру ручья.

Биение сердца позади него наконец прекратилось. Бао оперся на скалу, не обращая внимания на синяки и порезы. Тьма внутри. Эта тварь чуть его не прикончила. Он ненавидел чудовищ, которых нельзя сразить Единой Силой. Бао был убежден, что Агинор создал этих тварей не для того, чтобы они присоединились к армиям Тени, а исключительно из-за извращенного желания посмотреть, насколько ужасное чудовище он может создать.

Бао призвал свет. Чаше лучше оказаться здесь. Потому что если ее здесь нет…

Он пересек заросли покрывавших землю растений, между которыми там и тут виднелись кости павших героев, пытавшихся победить хранителя пещеры. Джумары почти бессмертны. Если их не уничтожить, они могут жить тысячелетия в спячке, просыпаясь только, чтобы сожрать то, что коснется их шипов или щупалец.

Бао покачал головой, размышляя, как легко, должно быть, были убиты эти герои. Даже с помощью Единой Силы и проведя сотни лет тренируясь в фехтовании, он чуть не стал ее обедом, а ведь он уже сражался с джумарами раньше и знал их уязвимые места.

С обнаженным мечом Бао подошел к противоположной стене пещеры. Здесь, на природном каменном постаменте, он увидел сросшиеся в клубок растения, которые образовали подобие лица или головы.

— Итак, я был прав, — сказал он, опускаясь на колени у лица. — Я думал, что Нимов больше нет.

— Я… не Ним… — тихо ответила голова, не открывая глаз. — Больше нет. Ты пришел дать мне покой, путник?

— Спи, — ответил Бао, направив Огонь и сжигая создание. — Твоя служба подошла к концу. — Растения на возвышении завяли, сморщились и поникли.

Под ними на постаменте лежал золотой предмет. Бао понял, почему народ этой земли называл его чашей, хотя на самом деле он ею не был. Два года Бао потратил на поиски, по крупицам обретая знания о его местоположении из старых свитков, мифов и рассказов. С замиранием сердца Бао взял предмет в руки.

Некоторое время спустя он выбрался из пещеры и вошел в Ангарай’ла, Реку Душ, чтобы смыть с себя кровь павшего хранителя и напиться холодной воды. Затем, вернувшись к своим вещам, он достал из свертка золотой скипетр длиной примерно с предплечье. На конце скипетр расширялся в форме диска.

Затем Бао взял «чашу» и насадил ее на скипетр. Обе части тут же плотно встали на место. Как же он был зол, когда, нашел скипетр, надеясь, что его поиски закончены, но обнаружил, что са’ангриал был разделен на две части!

Сейчас предмет вновь стал целым. Глубоко вздохнув, он потянул через скипетр Силу.

В него хлынул огромный поток Единой Силы. Упиваясь ею, Бао откинул голову и рассмеялся.

Смех. Сколько времени прошло с тех пор, когда он смеялся в последний раз? Эта земля, опыт, который он здесь приобрел, каким-то непостижимым образом вернули ему способность смеяться. Он наслаждался этой мощью. В руках он держал не просто чашу, а второй по мощи са’ангриал из когда-либо созданных. Д’жедт, более известный в его время просто как Скипетр, был настолько мощным, что его спрятали во время Войны Силы.

Он… он был великим оружием, мощнее Калландора. Держа его в руках, Бао чувствовал себя могущественным, непобедимым. Он понял, что бежит обратно вдоль реки и не чувствует усталости.

Он бежал весь день напролет. Часы пролетали в мгновение ока. На закате он рывком преодолел последние несколько футов по тропе со своим трофеем в руках. Воздев его высоко над головой, он устремился к тому месту, где оставил Шендлу.

В ожидании его она заснула на том самом месте, где они расстались. Девушка поднялась и тут же опустилась перед ним на колено.

Освобожденные карабкались вниз по склонам холмов. Бао заметил, что встретить его прибыли женщины Аййяд, одетые в черные платья с белой бахромой. Две сотни их ждали вместе с собравшимися благородными, которым Бао сам даровал титулы. По толпе прошла волна, когда все упали на колени, по примеру Шендлы. Все, кроме Минтела, который, скрестив ноги, сидел на самом верху тропы, погруженный в медитацию.

— Минтел! — заявил Бао, подойдя к Шендле и опустив руку ей на плечо. — Открой глаза перед ангор’лот! Наконец этот день пришел. Я называю себя Вильд. Ваш убийца дракона явился!

Вокруг раздались приветственные крики, и Шендла подняла на него взгляд.

— Ты улыбаешься, — прошептала она.

— Да.

— Ты наконец принял ее? — спросила она. — Свою роль среди нас?

— Да.

Он заметил, как по ее щеке скатилась слеза, и Шендла снова склонила голову. Он пришел к ним чужаком — и приобрел силу гораздо большую, чем ожидал. Скипетр был всего лишь началом.

Открыв глаза, Минтел поднялся и закричал:

— Восславьте Вильда! Восславьте его и преклонитесь! Ибо он есть тот, кто спасет нас от Дракона, кто предотвратит гибель земли и принесет нам славу! Восславьте Бао! Восславьте нашего короля!

Общий крик взметнулся до небес. Бао жадно впитывал обретенное могущество и полностью принял то, кем он стал. Все началось два года тому назад, когда он решил притвориться рабом среди шаранцев. А после началась революция, которую он почти случайно возглавил.

И все это время он искал лишь одно. Искал, добившись союза с Аййяд, заключенного ужасной ценой, и заполучив пламенную преданность Освобожденных. Искал во время хаоса революции и исчезновения монархов, во время объединения королевства под его властью.

Все это время он искал лишь один предмет для одной единственной цели. «Наконец-то, Льюс Тэрин, — подумал Бао, которого когда-то называли Барид Бел, а позже именем Демандред, ныне переродившийся в спасителя шаранцев. — Наконец-то у меня достаточно сил, чтобы тебя уничтожить».

Оглавление

Память света

  Пролог ВО ИМЯ МИЛОСЕРДИЯ И ВСЕХ ПАВШИХ

  Глава 1 ВЕТЕР ДУЛ НА ВОСТОК

  Глава 2 ВЫБОР АЙЯ

  Глава 3 ОПАСНОЕ МЕСТО

  Глава 4 ПРЕИМУЩЕСТВА УЗ

  Глава 5 ТРЕБОВАНИЕ

  Глава 6 ОСОБОЕ ЧУТЬЕ

  Глава 7 БЛИЖЕ К ДЕЛУ

  Глава 8 ТЛЕЮЩИЙ ГОРОД

  Глава 9 СЛАВНАЯ СМЕРТЬ

  Глава 10 ДРАКОНЫ В ДЕЛЕ

  Глава 11 ПРОСТО ЕЩЕ ОДИН НАЕМНИК

  Глава 12 ОСКОЛОК МГНОВЕНИЯ

  Глава 13 ЧТО НЕОБХОДИМО СДЕЛАТЬ

  Глава 14 ПОРЦИЯ КОРНЯ ВИЛОЧНИКА

  Глава 15 УДАВКА НА ШЕЕ

  Глава 16 ТИШИНА, ПОДОБНАЯ КРИКУ

  Глава 17 ПОВЗРОСЛЕВШИЙ И ВОЗМУЖАВШИЙ

  Глава 18 ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ БЕСПОЛЕЗНЫМ

  Глава 19 ВЫБОР

  Глава 20 В ТАКАН'ДАР

  Глава 21 НЕПРОСТИТЕЛЬНАЯ ОШИБКА

  Глава 22 ВИЛЬД

  Глава 23 НА КРАЮ ВРЕМЕН

  Глава 24 ПРЕНЕБРЕЧЬ ЗНАМЕНИЯМИ

  Глава 25 МЕЛЬКАЮЩИЕ ФРАГМЕНТЫ

  Глава 26 РАЗМЫШЛЕНИЯ

  Глава 27 УДАР ПО СВОИМ

  Глава 28 СЛИШКОМ МНОГО ЛЮДЕЙ

  Глава 29 ОТСТУПЛЕНИЕ С ХОЛМА

  Глава 30 ПОВАДКИ ХИЩНИКА

  Глава 31 ВОДЯНОЙ СМЕРЧ

  Глава 32 ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТОЧНЫЙ ПАУК

  Глава 33 ТАБАК ДЛЯ ПРИНЦА

  Глава 34 ПО ТЕЧЕНИЮ

  Глава 35 ОТРЕПЕТИРОВАННАЯ УЛЫБКА

  Глава 36 НЕЧТО НЕЗЫБЛЕМОЕ

  Глава 37 ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

  Глава 38 МЕСТО, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

  Глава 39 НЕПОБЕЖДЕННЫЕ

  Глава 40 ВОЛЧИЙ БРАТ

  Глава 41 УЛЫБКА

  Глава 42 НЕВЕРОЯТНОЕ

  Глава 43 СТЕКЛЯННОЕ ПОЛЕ

  Глава 44 ДВА МАСТЕРА

  Глава 45 ЩУПАЛЬЦА ТУМАНА

  Глава 46 ПРОБУЖДЕНИЕ

  Глава 47 НАБЛЮДАЯ ИСКАЖЕНИЕ ПОТОКА

  Глава 48 СИЯЮЩЕЕ КОПЬЕ

  Глава 49 СВЕТ И ТЕНЬ

  Эпилог ПОНЯТЬ ОТВЕТ

Река Душ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg