«Лекарь»

Лекарь (fb2) - Лекарь 311K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Юрьевич Тырин

Михаил Тырин Лекарь

Хиронекс (Chironex fleckeri) — вид морских стрекающих класса кубомедуз. Chironex fleckeri: щупальца сплошь покрыты стрекательными клетками (нематоцитами), которые содержат сильный яд. Ожоги кубомедузы вызывают мучительную боль, а их сила достаточна, чтобы убить 60 взрослых людей уже за три минуты…

Тощая взлохмаченная галка села на облупленную вывеску с единственным названием — «Маклинск». Встряхнула перья и посмотрела одним глазом, как к автостанции подкатывает пыльный скрипучий автобус.

Народу вышло немного. В основном местные — те, кто возвращался с огородов. Еще были рыбаки, приехавшие с палатками на выходные.

Среди всех выделялся один — молодой, не по-здешнему нарядно одетый, с большой сумкой на колесиках. Правда, был он какой-то хмурый и, видимо, очень уставший. Смотрел вокруг исподлобья, с людьми не разговаривал.

Галка наблюдала за ним с минуту и быстро поняла, что ничего интересного или полезного здесь ей все равно не перепадет.

Еще раз встряхнув крыльями, она тяжело поднялась с вывески и направилась в сторону картофельного поля.

Едва только ступив на раздолбанный привокзальный асфальт и глянув вокруг, Сергей Гордин ощутил холодок в груди.

Неподалеку от автобуса стояла длинная черная иномарка — новенькая, чисто вымытая, с «блатным» номером.

Откуда ей тут взяться?

Рядом прохаживался делового вида человек в белой рубашке. Галстук он снял и крутил на руке. В другой руке был телефон. Гордин невольно шагнул назад, прячась за спины пассажиров.

— Да, застрял тут надень… — услышал Гордин. — Склад на охрану ставил. Фуры встречу — и сразу назад. А накладные Алексей потом закинет…

Гордин облегченно перевел дух. Нервозность не отпускала его всю дорогу из Москвы, и даже здесь она никуда не делась. Едва он отвернулся от автобуса, как наткнулся взглядом на милицейские погоны и висящий на ремне автомат.

— Документики попрошу, — хмуро сказал усталый пожилой майор.

Стараясь унять дрожь в руках, Гордин протянул паспорт.

— Михалыч! — кликнул кто-то из пассажиров. — Чего, опять у тебя зэки убежали?

— Да ну… — отмахнулся майор. — Рейд областной. Гастролеры, слыхал?

Он вдруг поморщился и тяжело покрутил головой, растирая пальцами шею.

— О, это сурьезно! — отозвался пассажир. — По радио говорили…

Гордин уже определил, что неподалеку стоит милицейская машина, а рядом — сонный сержант со служебной собакой. Он никого не проверял, только кивал знакомым.

Майор сунул Гордину паспорт и, ни слова не сказав, зашагал к машине.

— Поехали!

Милиция отбыла. Вскоре уехал и автобус. Пассажиры редким гуськом потянулись по пыльной обочине в город.

Сергей вдруг увидел, что сбоку автостанции в тени пристроились три немолодые женщины-торговки. Перед ними стояли корзины с домашними овощами и семечками.

— Добрый день, — Сергей пытался выглядеть дружелюбно. — Не подскажете, где тут гостиница?

Торговки уставились на него, как на психа, и вдруг дружно рассмеялись.

— Гостиницу ему! — проговорила одна, самая старшая, в выцветшей армейской панаме. — А еще казино с пляжем!

— Может, кто-то комнату сдает? — смутился Сергей.

— Может, и сдает, — с нарочитым равнодушием пожала плечами «панама». Она строго поджала губы. — Двести рублей! В день!

— Хорошо, пойдем, — поспешно согласился Гордин.

Женщина, радостная, что нашла постояльца, засуетилась и несколько потеряла лицо.

— Девчата, присмотрите, — кивнула она на свой товар.

Хозяйку звали Ниной Васильевной, и под жилье Сергею она определила небольшую светлую пристройку к дому.

Гордин, слушая ее наставления, внимательно осматривался.

— …Колонка напротив, воду — в бак. Помойка за сараем, здесь не сорить… Так ты из самой Москвы? А сюда каким ветром?

— Да так… — Гордин шевельнул плечами. — Дела. Я у вас недельки две поживу, ладно?

Он вдруг прислушался. Откуда-то доносился истеричный плач, переходящий в вопли и ругань. Причем плакал мужчина.

— Москвич, значит… — проговорила Васильевна. — Понятно. Под умывальник не мочиться, уборная во дворе. И музыку громко не включать. Дружков не водить, пьянство не устраивать.

— Ну что вы, я тихонько. Вы меня и не увидите.

— Посмотрим, какой ты тихий… Ладно, давай!

— Что? — удивился Гордин.

— Деньги давай!

— Конечно… — Гордин поспешно выудил из кармана стопку купюр и отсчитал за неделю. — Пока хватит?

— Хватит. Пошла я. Устраивайся.

Васильевна оценивающе оглядела Гордина и вдруг почти демонстративно проверила навесной замок на двери своего дома. Сергей усмехнулся и закатил сумку в свое новое жилище.

Усевшись на старенький, но еще крепкий топчан, Гордин задумчиво покачал в руке телефон. Наконец решился набрать номер.

— Ну, привет, — сказал он и невольно улыбнулся.

— Сережка, ты где? — голос Лены был чистым, отчетливым, словно она сидела рядом.

— Я в порядке. В хорошем месте, тихом. Потерпи еще чуть-чуть, ладно.

— Мне страшно. Вокруг дома какие-то ошиваются, в подъезде шуршат, в телефоне чего-то пищит. Я с ума схожу!

— А я тебе снова говорю: ничего не бойся. Ты им не нужна. Они меня ищут, а не тебя.

— Сережа… ну что ты натворил, скажи.

— Ничего плохого, можешь поверить. Потерпи, девочка. Скоро загранпаспорта будут, деньги есть. Все, как ты хочешь. Слушай, я долго говорить не могу…

Лена вдруг начала всхлипывать.

— Я спать ложиться боюсь.

— Не бойся ничего. На этот номер мне не звони, я все равно его выкину. Скоро сам с тобой свяжусь.

Гордин отключил телефон и сразу разобрал его, рассовав детали по карманам сумки.

Посидел немного с закрытыми глазами, наслаждаясь отдыхом и долгожданной тишиной.

Потом подошел к маленькому мутному зеркалу и задрал рукав рубашки, осматривая кольцеобразный шрам над локтем. Потрогал его, помял, потер. Боли уже не было, но остался небольшой зуд.

Гордин прикрыл глаза, сосредоточился, выбросил из головы все лишние мысли…

Через секунду шрам начал испускать красноватый свет, едва различимый в полумраке комнаты.

Сергей протяжно выдохнул и натянул рукав обратно.

— Ничего, — прошептал он. — Все получится…

Гордин проснулся необычайно рано, сам, без будильника, и сразу выбрался во двор — послушать утреннее пение птиц и вдохнуть чудесный тонизирующий воздух.

И вдруг он отчетливо ощутил чей-то пристальный взгляд. Повернул голову — с соседнего участка сквозь забор на него смотрел человек со странно знакомым лицом.

На человеке были тельняшка и серые спортивные штаны, он брился.

«Вчерашний милиционер, Михалыч», — вспомнил Гордин, и сердце ёкнуло.

— Здрасьте, — пробормотал он.

Майор бросил на плечо полотенце и подошел к забору, не выпуская из рук бритву в комочках пены.

— А я тебя где-то видел, — проговорил он.

— Так вчера же…

— Ах, точно! К Васильевне в гости, что ли?

— Просто угол снимаю.

— Интере-есно. Никак турист?

— Ну, вроде того… — Гордин неопределенно повел плечами.

— У нас тут туристов сроду не водилось. Рыбаки — те приезжают. Но ты вроде не рыбак.

Майор, как и вчера, потер шею и поморщился.

— Почему… я рыбу люблю, — глуповато улыбнулся Сергей.

— Не-е… ты не рыбак. А ну, принеси-ка паспорт.

— Зачем? — опешил Сергей. — Я же вчера…

— Неси, говорю. А может, ты в розыске. Не работаешь, прячешься… Видали мы таких туристов.

Михалыч насмешливо посмотрел, как Гордин бредет за паспортом. Получив документ, он по-простому поплевал на пальцы.

— …А то был тут один такой. Тоже турист. Отдохнуть приехал. А сам снял избу и чернягу там варил. Ну, мы ему оформили путевочку. Сейчас под Нижним Тагилом отдыхает…

— Дан же…

— Гордин Сергей Леонидович, — строго прочитал майор. — Место рождения — Москва. Восемьдесят шестого года. Запомню, запомню… На таких туристов и запрос в область отправить не жалко.

Михалыч вернул паспорт и отправился продолжать бритье. У Гордина в груди бешено колотилось сердце. Он совсем не ожидал, что встрянет в проблемы вот так — глупо и моментально.

Надо было что-то предпринять, причем срочно.

— А не подскажете, где тут больница? — крикнул он вслед майору.

— Захворал, что ли?

— Да нет! Я же насчет работы приехал…

Михалыч снова бросил свое бритье и с живым интересом посмотрел на Гордина. Даже подошел на пять шагов.

— Работать? Сюда? Из Москвы?

— Ну да, — торопливо заговорил Гордин. — В мединститут поступать хочу. А для этого стаж нужен.

— Стаж? Здесь? — Майор был озадачен. — А в Москве что, больниц не осталось?

— Так после села поступать легче — направление, квоты…

— Хм… А что-то ты староват для студента. В армии служил, что ли? Или в бегах? — Михалыч усмехнулся.

— В медухе учился. Фельдшер я.

— Ну ладно, поехали.

— Куда? — удивился Сергей.

— У меня свояк — главный врач. Подвезу, заодно и познакомлю.

— Так выходной же!

— Это у вас в Москве выходной. А здесь люди работают.

Ветхое краснокирпичное здание больницы наполовину утопало в крапиве и лопухах. Во дворе гуляла стайка кур, между старыми яблонями сушилось на веревках белье.

Главврач стоял здесь же, во дворе — он руководил действиями дворника, который спускал с крыши обломанный лист шифера.

— Ну, давай! Аккуратно, говорю! Стекла побьешь — из зарплаты вычту.

Михалыч вышел из машины и, шуганув кур, неспеша прошел в покосившиеся ворота.

— Здорово, Паша. Чего тут у тебя? — поинтересовался он.

— Да крыша опять пролилась, — в сердцах ответил главврач. — А ты чего?

— Вон, бойца тебе привез. Говорит, работать хочу. Студент.

Главврач обернулся, с сомнением оглядел стоящего в воротах Гордина.

— И куда я его? Макароны на кухню продувать?

— Ну, ты начальник, тебе виднее… Говорит, фельдшер.

Главврач еще раз внимательно оглядел Сергея.

— Слышь, парень! — крикнул он. — А массажистом пойдешь?

Гордин сначала пожал плечами, потом кивнул.

— Ну, добре, — успокоился главврач. — Идем, покажу хозяйство.

В полутемном больничном коридоре пахло гороховым супом и старыми тряпками.

— Я на полставки, можно? — спросил Гордин.

— Разберемся. Клавдия Ильинична! — главврач встал на пути у старухи, которая брела навстречу, держась за стену. — Куда собралась-то? Тебе еще лежать и лежать.

— Душно, — прошамкала старуха. — Пойду на дворе посижу.

— Как там соседка, не померла еще?

— Лежит, сопит…

— Добре… Скажи ей, зайду после обеда. — Главврач обернулся к Гордину: — У нас тут временно Елизавета за массажистку. Сейчас познакомишься. Но только она еще и прачечной заведует — иногда и не успевает. Да и вообще, толку от нее…

Гордин вдруг отскочил назад — прямо на него выкатился из палаты страшный косматый дед в инвалидной коляске.

— Ты чего тут?! Ты зачем тут?! — хрипло закричал он, сверля Гордина водянистыми опухшими глазами.

— Антипыч, а ну, стоять! — главврач ловко развернул коляску и подтолкнул ее обратно в палату. — Марш в апартаменты! Вот так, добре…

В палате мерцал экран маленького телевизора. Шли новости, из уст ведущего то и дело слышалась фамилия Шлыков.

— Слыхал про Шлыкова? — заинтересовался вдруг главврач. — Наш земляк, между прочим. В этой самой больнице родился. Большой человек теперь.

— Кандидат какой-то? — без особого интереса спросил Гордин.

— «Какой-то», — возмутился главврач. — Не какой-то, а самый-самый. Хороший мужик. Уж он-то порядок наведет. Давно пора это ворье разогнать, ты как считаешь?

— Не знаю. По мне — все они там жулики.

— Но-но! Кстати, пришли уже.

Массажный кабинет представлял собой угол под лестницей, отгороженный листом крашеной фанеры. Уже на подходе было слышно все, что за ним творится.

— Ну что ты мнешь! Петруху своего так мни! Я ж сказал, ниже! — рокотал мужской голос. — Только гладишь! Мне от твоих ласканий ни тепло, ни холодно.

— Да не елозий! — отвечала женщина, видимо, та самая Елизавета. — Отрастил сало — танком не прошибешь, а еще жалуется. Ой, здрасьте!

Гордин вскользь осмотрел неудобную конуру, освещаемую единственным гаражным плафоном. На столе устроился массивный мужчина с недовольным лицом. Перед ним стояла Елизавета — худая, загорелая, с тонкими слабыми руками.

— Ну что ты, Матвей, разорался, — добродушно проговорил главврач. — Лизавета старается, а ты гундишь.

— Да ей только цыплят щипать! — взвился Матвей.

— Что у вас? — спросил Гордин.

— Ревматизм. И остеохондроз, — с достоинством ответил пациент. — Врач массаж прописал.

— Ну что? — главврач подмигнул Гордину. — Покажешь мастер-класс?

— А он доктор новый? — присмирел Матвей.

— Ну, до доктора еще не дорос…

Гордин достал из сумки салфетки, тщательно вытер руки. Обошел массажный стол кругом, потеснив Елизавету. Наконец положил ладони на поясницу пациента, медленно провел вверх по позвоночному столбу.

— Да-да, вот тут болит! — нетерпеливо подсказал Матвей. — Еще вчера как прихватило — ни вдохнуть, ни охнуть…

Гордин сосредоточился. Прикрыл глаза, чтобы не раздражал свет несуразной лампы. Постарался мысленно отгородиться от звуков и запахов…

Через секунду шрам под рукавом стал ощутимо пульсировать — словно маленький насос. И в следующий момент Гордин начал видеть.

Это было странное ощущение, к которому пока не удалось привыкнуть. Весь внешний мир словно отсекло глухой стеной: и свет, и звуки, и движение воздуха — все исчезло. Осталось только внутреннее зрение. Каждую тканевую прожилку, каждый сосудик и связку Сергей мог рассмотреть и даже потрогать.

Без особого труда он нашел небольшое уплотнение в тканях возле позвонков, тронул его, поправил. И лишь теперь открыл глаза.

— Ты что делаешь, душегуб! — вскрикнул Матвей, дернувшись и всколыхнув все свое грузное тело. — Больно же! Спину сломать мне хочешь?

Главврач дернулся было к Гордину, чтоб оттащить его, но тот уже и сам отошел. Пациент вдруг озадаченно примолк. Пошевелил плечами, изогнул спину, прислушиваясь к ощущениям.

— Это все, что ли? — пробормотал он. — Вроде как и не больно уже…

— Нет там никакого ревматизма, — сказал Гордин. — И остеохондроза нет. Простое растяжение.

— Так врач сказал! — возразил Матвей.

— Вы кем работаете?

— Кладовщик он, на ветлечебнице, — проинформировала Елизавета.

— Завхоз! — значительно поправил пациент. — Ну, и кладовщик.

— Ну вот. День сидите за столом — а потом, наверное, тяжести таскаете…

Гордин чувствовал, что сильно устал за время этого короткого сеанса. Кончики пальцев чуть дрожали.

— Послезавтра к девяти приходи, — сказал ему главврач, когда они уже вышли в коридор. — Заявление напишешь — и приступай. Народу мало будет, книжку с собой возьми почитать.

— Хорошо, — покорно кивнул Сергей.

— И еще, слышь. Ты это… полегче тут со своими диагнозами. Диагноз врачи ставят — а ты кто? Вот!

На почте было жарко, несмотря на оба распахнутых окна. В тесном зальчике толпилась очередь — хоть и небольшая, но уж больно неторопливая.

Кто-то обмахивался квитанцией или пучком петрушки, кто-то прогонял надоевшую пчелу, кто-то шуршал газетой, и почти все лениво болтали. Негромкий говорок тек над головами, повествуя о потравленных в пруду карасях, о подорожавшей муке, об удобрениях на огород, о способах лечения болячек и о том, что к следующему году все будет только хуже.

Молоденькая продавщица мороженого сказала Гордину, что интернет можно найти только на почте, и больше нигде. И теперь ему было решительно непонятно, где тут может уместиться компьютер. Места едва хватало на крошечный приставной столик для заполнения бланков.

Из служебной комнаты вышла миловидная, хорошо одетая женщина лет тридцати. В одной руке она несла пачку бумаг, в другой — кружку чая. Выглядела она как начальница.

— Девушка! — поспешно окликнул ее Сергей. — А где у вас интернет?

Женщина посмотрела на него с удивлением и любопытством. Она хотела что-то ответить, как вдруг в очереди раздался слабый вскрик. Вслед за этим грузная посетительница в пятнистом платье повалилась на своих соседей, а затем сползла на пол.

— Анюта, ты чего! — ахнула стоящая рядом старушка.

— Сердце! Сердце у ней! — торопливо заговорил пенсионер с клетчатой сумкой. — Она только что говорила про сердце.

— Валидол дайте!

— В больницу звоните!

— Я позвоню! Я позвоню! — загомонил длинный как жердь мужик, размахивая телефоном.

— Так звони уже!

— Отойдите! — Гордин протиснулся сквозь галдящих посетителей.

Он присел на колени и быстро вытер руки салфеткой.

— Тише! — крикнул он. — Не слышно ничего!

Быстро проверив пульс и дыхание, он поднял женщине веко, увидев закатившийся зрачок.

— Ничего не понимаю… — пробормотал Гордин.

У окна длинный мужик уже разговаривал с больницей:

— Алле! Нин, ты? Не работает? Петровна, ты? Тут, слышь, Анюте Мочкиной плохо. На почте! На почте, говорю! Что? Как машины нет?! Ну, пешком бегите!.. Чего говоришь? На свежий воздух?..

Прикрыв глаза, Гордин положил руки женщине на ключицы и, как мог, сосредоточился.

— Валидол… вот… — рядом появилась женщина со своей кружкой и упаковкой таблеток.

— Отставить валидол, — сказал Гордин. — Это не сердце. Дайте…

Он выхватил из ее кружки простую чайную ложечку, обтряхнул и сунул в рот пострадавшей, прижимая язык.

— Отек гортани… вообще ничего не понимаю.

Взгляд его, рассеянно пробежав по кругу, вдруг наткнулся на скрюченное тельце пчелы, чудом еще не раздавленной зеваками. Она корчилась, умирая.

— Анафилактический шок! — дошло до Сергея. — Послушайте, я тут ничего не смогу сделать. Что там с больницей?

— Щас! — пообещал мужик от окна. — Фельдшер на мотоцикле приедет. Чего ему брать-то?

Гордин, не мешкая, взялся делать пострадавшей искусственное дыхание. Он надавливал на грудь сильными рывками, от чего конечности женщины подскакивали, стукаясь о дощатый пол.

— Пусть берут какие-нибудь антигистамины, — отрывисто сообщил он. — И обязательно набор для интубации.

— Ага! — кивнул мужик и затараторил в трубку. — Берите эти… антивитамины. И эту еще… тубацию!

После укола женщине сразу стало лучше, она смогла сносно дышать и даже встала на ноги.

Почтовый фургон, очень кстати подъехавший, стал на время санитарной машиной и отвез пострадавшую в больницу.

Гордин, уставший и взмокший, проводил машину с крыльца.

— Молодой человек, вы просили интернет? — к нему подошла женщина-директор. — У нас рубль шестьдесят минута.

Старенький пыльный компьютер помещался в незаметном закутке, похожем на кладовую. Сейчас это и была кладовая — со стула пришлось снимать кипу пожелтевших бумаг и ведро с высохшей пальмой.

— Знаете, как включать?

— Справлюсь, — улыбнулся Гордин, доставая из сумки флэшку, веб-камеру и наушники с микрофоном.

— Если что, я тут, за стенкой. Меня Валентиной зовут, — женщина ответно улыбнулась и задернула за собой шторку.

На то, чтобы все настроить и подключиться к Сети через частный защищенный сервер, у Гордина ушло минут двадцать. Но потеря времени была оправдана. Отследить его местоположение теперь было невозможно никакими способами.

Он поставил перед собой камеру и прицепил наушник. Еще через минуту увидел на мониторе нечеткое из-за плохой связи, но вполне различимое изображение своей Лены.

— Привет, а вот и я, — улыбнулся Сергей.

— Ой, Сережка, ты где? — Лена сразу непроизвольно перешла на шепот.

— Я… в надежном месте. Тут тихо. У тебя-то как?

— Ну, ничего, но… Тревожно мне, Сережа. Ты ничего не говоришь, я ничего не знаю. Так нельзя жить!

Гордин ободряюще улыбнулся.

— Потерпи, девочка, чуть-чуть осталось. Мне бы только продержаться, тихо посидеть и дождаться… недельки две или меньше.

— Ты говорил, кто-то нам паспорта сделает загранич…

— Тс-с! — Сергей приложил палец к губам. — Об этом ни слова. Нас, скорее всего, уже слушают.

Лена при этих словах отпрянула от монитора и невольно глянула по сторонам.

— Как слушают?! А зачем же ты мне звонишь?!

— На тебя хотел посмотреть — разве мало?

— Тебя же вычислят!

Гордин холодно усмехнулся.

— Не вычислят. Кишка у них тонка.

Неуловимый и невидимый глазу сигнал, один из многих, миновал тысячи километров через кабели связи, спутниковые каналы и серверные станции, пока не отобразился в виде простой диаграммы на мониторе в офисе проекта «Хиронекс».

Руководитель службы безопасности проекта, плечистый молодой человек с армейской выправкой, нажал кнопку вызова.

— Товарищ полковник, есть входящий сигнал.

— Понял тебя, Гоша, — ответил ему импозантный 55-летний мужчина с заметной родинкой на нижней губе. — Сейчас буду.

Полковник Чуров набросил пиджак и быстро спустился в узел связи. На двух мониторах он увидел лица обоих абонентов — Сергея и Лены. Их разговор был слышен всем через колонки.

— Ну, где он? — нетерпеливо спросил Чуров.

— Не могу сказать, — покачал головой оператор. — IP-адрес скрыт.

— Так раскройте!

— Это затруднительно, — оператор нервно усмехнулся. — Он использует защищенный прокси-сервер где-то в Нигерии.

— Где?! — Чуров захлопал глазами. — Какой сервер, какая Нигерия? Он что, хакер? Он гребаный санитар! Подключайте людей, шевелитесь! Гоша, чего стоишь?

Главный охранник растерянно развел руками.

— Для этого не нужно быть хакером, — нахмурился оператор. — Системы анонимного доступа может применять любой желающий.

— Ну, и почему вы не можете сломать эту чертову систему, если она доступна любому желающему? Вот же — мы его видим и слышим! Неужели так трудно установить, где он?

— Мы просто снимаем входящий сигнал с ее подключения, — оператор ткнул пальцем в монитор с Леной. — И пока это все, что мы можем. Простите, сигнал ушел! Они отключились.

Изображение на обоих мониторах исчезло. Чуров вполголоса чертыхнулся.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Вернее, плохо, очень плохо. А что с мобильными разговорами?

— Там все еще хуже, — покачал головой оператор. — Было всего три звонка, и все с разных номеров. Он даже трубки использует разные, чтобы мы не вычислили IMEI-код телефона.

— Так… — Чуров прошелся по узлу связи, тут же уперевшись в стену — комнатка была тесная. — Разговор записали хоть?

— Естественно. Но там треп один, ничего нового.

— Давайте прогоним разок. Может, ухватим ниточку.

Чуров присел у мониторов и, нацепив очки, очень внимательно прослушал разговор Сергея и Лены. Как и говорил оператор, ничего нового или полезного он не услышал.

— Ну-ка, перемотай на пять секунд, — заинтересовался вдруг Чуров. — Еще чуть… еще… Вот!

Запись остановилась на моменте, где Гордин чуть наклонил голову, и за его спиной стал виден фрагмент настенного календаря.

— Вот этот участок, — показал Чуров, — нужно увеличить.

— Увеличить-то можно, но толку… — усомнился оператор, но полковник прервал его.

— Делай!

Теперь уже все увидели — на календаре чернела расплывчатая надпись фломастером: «Жанна 8-965-56…». Остальное разобрать не удавалось.

— Ну вот! — воскликнул Чуров. — Уже есть с чем работать! Шевелитесь, занимайтесь. О результатах доложите завтра.

Свой первый рабочий день Гордин начинал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему было любопытно развеять скуку ожидания этой работой, пообщаться с людьми.

В то же время никакое общение в его планы не вписывалось. Нужно было только одно — сидеть максимально тихо и не высовываться.

В воротах больницы навстречу Гордину шагнул очень странный молодой человек. На нем была панама с грубо измалеванной звездой, в руках он держал кривое деревянное ружье. На вид ему было около двадцати лет.

— Стой! Не положено! — строго объявил он. — Документы!

Вход незнакомец перекрыл своим ружьем, как шлагбаумом. Сергей заглянул ему в глаза и убедился, что у парня явно не все дома.

— Да уйди ты! — Гордин попытался оттеснить его, но тот оказался неожиданно сильным.

— Не положено! Документы! Вертай назад!

Сергей подналег, отталкивая парня, но вдруг не удержался и сам упал прямо в пыль. В это же время из дверей больницы показалась Елизавета с тазиком стиранного белья.

— Данька! Черт глумной! А ну, отстань! — крикнула она и кинула в него мокрую тряпку.

— Не положено. Запрещено, — забурчал парень, но послушно, с виноватым видом ушел в глубь двора и тут же принялся искать шампиньоны под старыми кленами.

— Испугался? — рассмеялась Елизавета.

— Испугаешься тут… — пробормотал Гордин, отряхивая джинсы.

— Данька у нас герой! А вообще он смирный. Ходит, бродит, играется. Пока баба Нюра, мамашка его, жива, она ему сопли подтирает, да только надолго ли? Сама уже одной ногой на том свете, еле ползает. Хотя и не старая, пятьдесят пять годочков только справила.

— Можно ведь в интернат его сдать…

— Может, и сдадут, — вздохнула Елизавета. — Только баба Нюра не хочет. Она думает, его там обижать будут. Говорит: жить надо кровинка к кровинке, тогда хорошо. Если б он хоть помогал ей… Двадцать лет — толку нет. Мешок картошки донести не может, стоит столбом…

— А отец-то где? Умер?

— Да кто ж его знает где. Бабы Нюры муж — он все по тюрьмам да по ссылкам. Раз было — освободился, приехал с дружками. Всю ночь дома куролесили, а утром след простыл. Баба Нюра только на второй день людям показалась — вся побитая, зареванная. Ничего не сказала. Так и молчала девять месяцев как блаженная. А пузо-то росло. Ну, а как Данька появился — вроде оттаяла. Уж сколько она с ним возилась, по врачам таскалась — а он, видишь, какой. Ну ладно, заболтались. Иди работать.

Зайдя в душный больничный коридор, Гордин вдруг остановился. Поразмышляв всего несколько секунд, он вернулся во двор. Там нашел глазами Даньку, который из-за бревна целился своим ружьем в кур, и помахал ему рукой.

— Эй! Иди-ка сюда.

Данька вскочил с виноватым и испуганным видом.

— Чего, дядька?

— Пошли со мной.

— А куда? А зачем?

Данька настороженно подошел к Сергею.

— Пойдем-пойдем, дам тебе таблетку волшебную, — Гордин взял его за плечи и завел в коридор.

— Дядька, не надо!

— Надо-надо! Съешь таблетку — самый сильный будешь!

В массажной комнатке Гордин усадил Даньку на стул. Тот нервничал. Вдруг начал в голос плакать.

— Дядька, не надо!

— Ничего-ничего, не бойся. Больно не будет, честное пионерское.

Протерев руки, Гордин положил их Даньке на плечи. Сосредоточился, закрыл глаза, не обращая внимания на хлюпанье пациента.

Через секунду Сергей начал видеть. Он и сам не понимал, что именно. Просто некая глубокая живая масса, где непрестанно что-то происходит. Но в этом вечном движении ему удавалось замечать сбои и проблемы. Каким-то неведомым чувством Гордин улавливал зоны, где что-то мешает слаженному движению…

Было трудно. Рука под шрамом стала горячей, там что-то зудело и чесалось. Мышцы налились тяжестью, в голове мощно пульсировала кровь, волосы мгновенно намокли от пота.

— Все, не плачь! — Сергей убрал руки и потряс ими, чтобы снять напряжение.

— Дядька… чего-то мне спать охота.

— Вот-вот, поспи. А завтра глянем, что получилось.

Данька поспешно смылся из комнаты, не забыв ружье. А Гордин присел в углу, давая себе отдых.

Он так и сидел, когда фанерная дверь скрипнула, и в комнатушке прозвучал неуверенный девичий голос:

— Ой, здрасьте… А где тетя Лиза?

Гордин открыл глаза, поднялся.

— Здрасьте. Теперь я — тетя Лиза. Вы на прием?

В двери стояла девушка. Не слишком красивая, не особенно привлекательная — просто девушка в простом светлом платье.

— Я… да. То есть нет! Я насчет мамы. Она обычно сама приходит, но сегодня нога разболелась — не может идти. Тетя Лиза всегда соглашалась, тут недалеко. Я заплачу, как всегда…

Девушка достала из сумки мятую бумажку в пятьдесят рублей и протянула. Гордин взял деньги и засунул ей обратно в сумку.

— Вас как зовут?

— Оксана.

— Пойдемте, Оксана. Все равно нет никого.

Дом у Оксаны оказался чистым и опрятным, хотя чувствовалось, что мужских рук не хватает.

Мать Оксаны сидела на кровати с пультом от телевизора в руках. Гордин усмехнулся, заметив, что и она с интересом смотрит новости про новоиспеченного «народного кандидата» Шлыкова.

— Кто вам догадался массаж прописать?! — изумился Гордин, едва взглянув на больные ноги хозяйки. — Это же варикоз, категорически запрещено!

— Да никто не прописывал, — вздохнула женщина. — Лиза придет, бывало, помнет, пощупает — вроде и легче становится. Вы делайте, мне помогает, правда.

— Да нельзя этого, как вы не понимаете!

Гордин положил руки на колени женщине. Чувствовалось, что она стесняется незнакомого мужчину-врача, но Сергея это сейчас мало тревожило.

Он попробовал сконцентрироваться. И уже почти начал «видеть» пальцами структуры тканей и кровеносных сосудов, но его голова вдруг стала тяжелой, виски сдавило.

Он еще не набрался сил после сеанса с Данькой.

— Поговорю в больнице насчет направления в область, к флебологу. Никакой массаж здесь не поможет, а только навредит.

— Да вы делайте, не волнуйтесь! — попробовала убедить его хозяйка. — Мне полегчает, я же знаю. У меня дела еще. Сейчас полежу, потом встану, на огород пойду.

— Вы что, не понимаете? Нельзя! Противопоказано.

Гордин начал собираться.

— Что ж, так и уйдете? — грустно проговорила женщина.

Задумавшись на секунду, Сергей написал на клочке бумаги название лекарства.

— Вот, купите в любой аптеке. Это мазь. Сегодня полегчает, а завтра… Завтра я еще раз зайду. И не вздумайте вставать, если не хотите без ног остаться.

— Откуда такой взялся-то? — спросила мать Оксану, когда Сергей ушел.

— Новенький, наверное, — ответила Оксана, глядя вслед Гордину в окно.

Мать не видела, как по лицу Оксаны скользнула светлая, хоть и немного грустная улыбка.

Возвращаясь на работу, Гордин чувствовал усталость. Больше всего ему хотелось сейчас просто посидеть в тихом месте, где никто не мешает. Или лучше прилечь…

От кирпичного столба на входе в больничный двор вдруг отделилась худощавая ссутуленная фигура молодого человека в несвежей футболке.

— Слышь, доктор! — выкрикнул незнакомец, покачиваясь и дыша густым спиртным духом. — Сюда иди!

Гордин с недоумением обернулся. Незнакомец был не один. Чуть поодаль за стенку держался его товарищ — более взрослый и массивный, но не менее пьяный.

— Ты, что ли, доктор новый? — парень переступил с ноги на ногу и едва не завалился на Гордина.

— Что надо? — спросил Сергей.

— Меня зовут Жека. Мочкин. Слыхал?

Гордин покачал головой.

— Ты мою мать вчера на почте лечил. А ты знаешь, что ты ей два ребра сломал?

— Да! — подал голос второй незнакомец.

— Бывает, — пожал плечами Гордин. — При остановке сердца вообще-то…

— Ты сюда слушай! — перебил его Жека. — Ты человека искалечил! Ей лечиться не на что, она на работу ходить не может!

— Пусть приходит, вылечим.

Гордин повернулся и собрался уходить. Но Жека вдруг схватил его за рубашку.

— Ты чего, не всосал, доктор?! Деньги с тебя! Матери на лекарства! Пятьсот рублей! Сюда положил!

И он подставил Гордину грязноватую ладошку. Второй рукой он продолжал дергать Сергея за воротник.

Гордин уже примерился, как лучше вывернуть руку нетрезвому вымогателю, как вдруг за спиной скрипнули тормоза.

— Эй, голытьба! — из кабины милицейской машины высунулся рассерженный Михалыч. — А ну, марш отсюда! Еще раз увижу — в клетку ночевать отправлю!

Жека поспешно отпустил Гордина, отошел от него, но напоследок очень выразительно посмотрел и прошипел:

— Ты мне должен, запомнил?

Жека быстро ушел и увел своего хмельного приятеля. А Михалыч подмигнул Сергею.

— Не боись, студент, они, как проспятся, смирные будут!

Во дворе больницы на Гордина сразу же наскочил главврач.

— Эй, ты где гуляешь, массажер?! Тебя тут спрашивали уже.

— Да я к женщине ходил, — смутился Гордин. — С варикозом которая, дочка ее просила…

— А, к Ковалевым? — сразу успокоился главврач. — Добре. Надеюсь, цены свои московские им не заломил? А? За вызов-то?

— Да ну…

— Ты их не обижай. Мать вон еле ходит. Оксанка институт бросила, приехала за ней ухаживать, Мой кум ее в библиотеку устроил, да все равно, какие там деньги…

— Пал Тимофеич, — деликатно прервал его Сергей, — ей бы направление в область…

— Во, кстати! — поднял палец главврач. — Выбери на неделе себе выходной, в счет субботы. В субботу выйдешь на весь день — деревенские понаедут с направлениями, наломаешься с ними.

— Ладно. Я говорю, направление бы для Ковалевой…

Но главврач уже заметил мужика, который в глубине двора сбрасывал с телеги дрова.

— Куда ты их валишь, бестолочь, там же укроп! — крикнул он и тут же забыл про Гордина.

Сергей с досадой вздохнул и отправился к себе в кабинет.

На подходе к крыльцу больницы его вдруг окликнул уже знакомый пациент — тот самый завхоз-кладовщик, которому Гордин помог в первый день.

— Эй, доктор! Погодь-ка…

Завхоз, как оказалось, привел какого-то знакомого — щуплого усатого мужичка в громадной кепке.

— Вот он, я тебе говорил! — воскликнул завхоз, показывая на Сергея. — Попробуй! С первого раза все сделает.

Мужичок суетился и стеснялся.

— Слышь, доктор, вот глянь другана, — не умолкал завхоз. — Спину потянул, согнуться не может. А ему работать. Глянешь?

— Пойдем, — пожал плечами Сергей.

В это время с неприметной скамейки за кустом вдруг поднялись еще несколько человек, совершенно незнакомых.

— Э, Матвей, твою телегу! — крикнул один. — За нами будешь!

— Деловой тоже… — присоединился другой. — Без очереди лезет…

Гордин кисло усмехнулся. Отдых отменялся.

Валентина, начальник почтового отделения, увидев Гордина, сразу его узнала и улыбнулась.

— Опять интернет?

— На полчасика, — кивнул Гордин.

В кабинке уже навели порядок, убрали пыльное барахло, а монитор завесили кружевной салфеткой, как в деревнях накрывают телевизоры.

Заглянув в почту, Сергей увидел письмо, которого так долго ждал.

«Все готово, денег хватило, жди меня через пару дней. Костик».

— Спасибо, Костян… — пробормотал Гордин, стирая сообщение.

Теперь можно было поделиться хорошей новостью с Леной.

Повторная настройка не отняла много времени, и уже скоро Гордин увидел в окошке монитора Лену. Правда, выглядела она безрадостно.

— Сережка, снова ты…

— Я же обещал, что скоро увидимся. Как там у тебя обстановка?

— Да никак. Все так же. Нас опять слушают?

— Скорее всего, да. Я соскучился, очень.

Лена уставилась куда-то в сторону.

— Я не могу так разговаривать. И жить так тоже не могу.

— Потерпи: я же говорю, осталось недолго. У меня уже есть подтверждение, скоро все получится.

— Получится — хорошо… — вяло ответила Лена.

— И не бойся ты этих долбозвонов. Они тебя не тронут…

Изображение Лены вдруг исчезло, сменившись черным прямоугольником.

Гордин подождал немного, надеясь, что это лишь временный сбой связи.

В следующую секунду его пробила испарина. На экране появилось хорошо знакомое лицо с родинкой.

— Черт… — прошептал Сергей и быстро выдернул разъем веб-камеры.

— Тю-тю-тю, Сереженька! — полковник Чуров холодно улыбнулся. — Не так быстро. Слушай внимательно, будет интересно.

Гордин лихорадочно полез в настройки, он искал, через какую «дырку» полковник мог вмешаться в соединение.

— Ну, покажи, что ли, личико… — проговорил Чуров. — Не хочешь? Ладно, тогда просто послушай. Как видишь, не такие уж мы «долбозвоны». Нашли тебя в интернете — найдем и на земле. Мир тесен, найдем. Мне только интересно, на что ты надеешься? Ну, да — сейчас ты орел. Двух охранников уложил, да еще и сигнализацию дорогую раскурочил. А дальше? Ну, вытащим мы из тебя прототип — кем ты останешься? Никем, пустышкой. А если не вытащим? Через сколько лет ты превратишься в развалину? Смею предположить, эндокринная система у тебя расползется года через два, а там и почки отвалятся. И куда ты дальше? За границу собрался? Да кто ж тебя выпустит?! Гаденыш ты, Сереженька. Никакой благодарности…

Гордин в сердцах отодвинул клавиатуру — ему так и не удалось понять, как полковник влез в защищенный разговор.

— Был же простым студентиком, а стал вон кем! — неторопливо говорил Чуров. — Почти волшебник! Правда, мозгов тебе добавить не удалось, тут хирургия бессильна. А ты взял — и по дурости все испортил! И кретина этого с собой прихватил, Костика-то. Да еще и документы украл. Верни бумаги, сучонок!

Лицо Чурова вдруг исказилось от злобы. Гордину на мгновение стало по-настоящему страшно.

— Мы же тебя на образцы порежем и в формалин закатаем за такие выходки, — Чуров не видел Сергея, но казалось, так и сверлил его взглядом. — Долго прятаться не сможешь. Надоест нам за тобой бегать — просто натравим ментуру. Ты же уголовник! На записи видно, как ты со своим дружком Костей сейф курочишь, как чужие деньги за пазуху прячешь…

Гордин не выдержал. Он схватил гарнитуру и яростно, хотя и приглушенно, проговорил в микрофон:

— Вы сволочи, сволочи! Я ничего у вас не украл, это мои деньги, по условию вашего же чертова контракта!

— А испытательный контракт ты, Сережечка, не выполнил… — развел руками Чуров. — Так что и денег не заработал.

— Все я выполнил, хватит меня за дурака держать! И на бумаги не рассчитывайте, пока я не буду в безопасности. Да и тогда не рассчитывайте! Потому что я жив лишь до тех пор, пока они у меня! Чтоб вы сдохли, твари!

Потеряв самообладание, Гордин просто рванул из розетки провод питания, и экран погас.

Некоторое время он сидел, вцепившись пальцами в край стола.

Он немного успокоился и понял: найти его Чуров все равно не смог, иначе не стал бы разводить эту болтовню по видеосвязи. Что он хотел? Наверное, просто запугать и деморализовать. Черта с два!

Через день-другой на руках будут загранпаспорта и другие нужные бумаги. Вырваться отсюда подальше, и дело сделано — за границей полковник его не достанет. Просто махнет рукой.

Но если все же достанет… об этом не хотелось даже думать.

Гордин живо вспомнил кафельные стены лаборатории, темные этажи нелегальной «больнички», холод медицинских инструментов, пугающие запахи и звуки, постоянную боль и страх перед новой болью…

— Молодой человек!

Гордин вздрогнул, обернулся. В проходе стояла и улыбалась Валентина.

— Извините, я думала, вы закончили.

— Закончил, — кивнул Сергей. — Сейчас ухожу.

— Я хотела спросить, вы, наверное, хорошо в компьютерах разбираетесь?

В руках Валентины появился конверт, из которого она достала старые фотографии.

— Не поможете выложить это на мою страничку в фейсбук?

— Отчего ж не помочь, — вздохнул Гордин. — Показывайте, где у вас сканер.

— Вот так, да, вот так хорошо… Ой, прямо как помолодела! — Васильевна в чутких руках Гордина просто таяла. — А еще, знаешь, у меня, когда вздохну сильно, вот тут прямо прихватывает, знаешь? И еще коленки ломит, когда на огороде…

— Нина Васильевна, да все у вас в порядке! — устало сказал Сергей. — Вашему здоровью еще молодые позавидуют. Не придумывайте себе болячки, они и не появятся.

— Да как же «в порядке», когда болит?

Гордин вдруг прислушался. Он опять услышал неподалеку тот странный плач навзрыд.

Отступив от Васильевны, он заглянул через забор. Сквозь кусты мало что было видно, но теперь удалось разобрать.

— Да что ты в душу мне лезешь, гадина, — звучал плачущий мужской голос. — То не делай, это не так… В своем доме никакого покоя нет.

— Всё покой себе ищешь, — отвечала женщина. — Скоро успокоишься, когда печень изо рта вылезет, забулдыга ты помойный!

— Что? Что сказала-то, сука! Ты мне сдохнуть, что ли, желаешь? Мне? Рот свой поганый захлопни, курва!

— Эх… — вздохнула Васильевна. — Соседи! Опять Петька Захаров с Зинкой брешутся. Каждый вечер. Не угомонятся. Он как выпьет — спит. А как нечего выпить — концерт заводит.

Неразборчивая ругань вдруг переросла в истошный визг Зинки.

— Он ее бьет, что ли?! — всполошился Гордин.

— Да не лезь! — махнула рукой Васильевна.

Сергей переместился еще на несколько шагов и наконец сквозь забор рассмотрел: Петька Захаров через двор гнался за женой с поленом. В следующий момент он ее ударил…

— Ничего себе! — воскликнул Гордин.

Сорвавшись с места, он перескочил забор и побежал через улицу.

— Да не лезь, дурак! — крикнула вслед Васильевна.

Догоняя Захарова, Сергей успел мельком увидеть его двор. Здесь все было уставлено разнообразным электронным и механическим хламом: под навесом — стопка старых телевизоров, у сарая — распотрошенная стиральная машинка, а также электрощиты, мотки проводов и прочее. Был также виден передок старой «Волги», прикрытой листами шифера и рубероида.

Гордин настиг Захарова, когда тот размахнулся поленом для очередного удара. Зинка, зажатая в угол между забором и сараем, визжала и закрывалась руками. Сергей одним движением вырвал у Захарова полено и отшвырнул подальше. Затем оттащил самого Петьку и толкнул, свалив на землю.

Было видно, что тот почти невменяем: мутный, блуждающий взгляд и обильная слюна на губах.

— Ты еще кто? — выпучил глаза Петька. — Тебя кто звал?

Он вдруг вскочил и неловко замахнулся рукой, пытаясь достать Сергея. Тот легко увернулся. Затем перехватил руку и вцепился Петьке в плечо.

Захаров хотел было вырваться, но вдруг напрягся и словно оцепенел. Кожа в месте контакта с пальцами Гордина резко потемнела. Петьку начал бить озноб, он трясся и не мог выдавить ни звука.

— Еще раз поднимешь руку на женщину, — с расстановкой проговорил Гордин, — накажу по-крупному.

Он отпустил Захарова, и тот мигом обмяк, упав на колени. Взгляд его слегка прояснился, став испуганным и затравленным.

— А ты кто такой? Наказывать он собрался! — крикнула пришедшая в себя Зинка вслед Гордину. — В чужой-то дом…

— Хороший ведь парень был. В техникум поступил, учился, — вздохнула Васильевна, когда Гордин вернулся во двор. — На выставках разные диковинки показывал, в газете даже печатали.

— А что потом?

— Да выгнали. Что-то они там натворили с дружками. Какое-то радио подпольное провели, песни крутили, я не знаю. Ну, он тут помыкался, устроился было в Рембыттехнику после армии… а потом так и покатился. Теперь у Зинки на шее сидит. Я его трезвым давно не видала. Э-эх…

Васильевна взяла таз с овощами и ушла в дом. Гордин взглянул на двор Захаровых. Там уже было тихо.

Гордину удалось отдохнуть у себя не более двадцати минут, как в дверь постучалась Васильевна.

— Там к тебе пришли, — сообщила она со странной интонацией.

— Кто?! — он невольно заговорил вполголоса.

— Да Зинка. Прознала, что ты доктор, — извиняться прибежала.

— А, Зинка… — Гордин расслабился и усмехнулся. — Вот так взяла — и прознала.

Он прошел к калитке, где его ждала взволнованная Зинка. На ее лбу красовалась свежая ссадина — след от полена.

— Вы уж простите, сорвалась я, дурочка, нервов никаких не хватает, — с ходу затараторила она. — Аж неудобно перед вами, извините меня.

— Ничего, бывает, — махнул рукой Сергей.

— Этот же, черт мой, Петька, как бельма зальет — света белого не видит, — соседка приложила руки к груди. — Что хошь с ним — то и делай, хоть привязывай. С работы выгнали, так он телевизоры соседям за бутылку чинит. Хоть бы вы ему таблеток каких выписали, чтоб у него от водки кишки заворачивались.

— Таблетки… — Гордин вдруг задумался. — Хм… А где он сам-то?

— Да у себя он, спать завалился. Я ему стопку, так и быть, наплескала, а то ж никакого терпения нет.

— Ладно, — Гордин вздохнул. — Пойдемте, гляну…

— А чего на него глядеть — дрыхнет пьяница, вот и вся картина.

— Пойдемте, пойдемте…

Небольшой сарайчик Захарова был превращен в любительскую радиотехническую мастерскую — здесь нашли свое место приборы, паяльники, блоки от электронной аппаратуры.

Сам Захаров спал на скамейке, наполовину свесившись. Гордин сел перед ним на корточки, разглядывая.

— У вас есть водка? — спросил он у Зинки.

Та нахмурилась, глянула с подозрением.

— А зачем водка-то? То же, что ли, решил принять для храбрости?

— Мне чуть-чуть, — усмехнулся Гордин. — Вот буквально…

И он показал пальцами, сколько нужно водки — действительно, совсем немного. Зинка сокрушенно покачала головой и отправилась в дом.

Гордин решил подождать ее во дворе.

Зинка вернулась не в духе, она явно по дороге сама себя «завела». С грохотом поставила на летний столик ополовиненную бутылку, стакан, тарелку с нарезанными помидорами. Посмотрела на Гордина уже с почти откровенной неприязнью.

— Ай, спасибо! — широко улыбнулся Сергей.

Взяв бутылку, он плеснул себе на руки и тщательно растер. Затем нацедил в стакан — буквально несколько капель.

— Я сейчас, — сообщил он хозяйке. — Здесь меня подождите, хорошо?

Зинка с озадаченным видом взяла бутылку, посмотрела ее на просвет, понюхала. Наконец пожала плечами и вернула на место. Гордин вскоре вернулся.

— Завтра спиртное от него подальше уберите, — сказал Сергей. — А я забегу после обеда, посмотрим, что да как.

Уходя, он тайком улыбался. Зинка же, не найдя слов, лишь развела руками — она решительно не понимала, что происходит.

— Спасибо вам, Сережа. Маме сразу лучше стало — я вижу.

Оксана улыбнулась Гордину и неловко пожала ему руку.

— До обеда пусть полежит, — сказал он, закрывая за собой калитку. — Потом можно немного походить. Но никаких тяжестей, никакого огорода. А я еще загляну.

Гордин вышел на центральную улицу, испытывая всего лишь небольшое утомление. Сеанс с матерью Оксаны прошел на удивление легко, но при этом эффективно. Было бы время — долечить ее удалось бы даже без помощи специалистов из областной больницы.

Но времени уже почти не было.

Сергей вдруг увидел Даньку. Тот шел по улице и тащил за собой тележку с набитым мешком, граблями и лопатой. Сзади шла радостная мать — баба Нюра.

«Запрещено! Не подходи! Не положено!» — привычно бормотал Данька под нос. Он был серьезный и сосредоточенный, исполненный чувства важности своего дела.

— Радость-то какая, — говорила посветлевшая баба Нюра, встречаясь взглядом со знакомыми. — Сыночек… Помощник у мамки теперь!

— Баб Нюр! — кричала продавщица из киоска. — Что, и твой за ум взялся?

— Так это… — старая мать едва не плакала. — Помощник у меня! Сам сегодня встал, сам говорит: «Дай, мамка, я потяну, тебе тяжело».

— Ну, дай Бог! — улыбнулась продавщица.

Данька вдруг заметил Гордина, засмеялся.

— Дядька, привет! Я самый сильный! Дашь еще таблеток?

— Дам! — Сергей помахал ему рукой. — Заходи!

Данька тут же снова погрузился в себя и продолжил бормотать.

В кармане Гордина вдруг задрожал телефон — пришло сообщение. Номер знал только один человек, и это сообщение Сергей ждал все последние дни. Он зашел в какой-то проулок и взглянул на дисплей.

«Я готов, подтверди координаты».

Все, что теперь требовалось, — это набрать ответ. Всего одно слово — «подтверждаю». Сергей так увлекся этим, что не заметил Жеку Мочкина и сопровождающую его компанию — троих незнакомых парней и потрепанную нетрезвую дамочку, известную в городе под прозвищем Морошка.

Все оказались здорово навеселе. Двое парней поддерживали Морошку, которая шла, задевая заборы. Взгляд у компании был характерно ищущий — всем явно хотелось «догнать».

Жека первый заметил Гордина и торжествующе усмехнулся. Подойдя к Сергею со спины, он вдруг ударом выбил из руки телефон.

— Доктор, блин!

Сергей отскочил, переводя взгляд с Жеки на его дружков.

— Должок за тобой! — напористо заявил Жека. — Я за тобой бегать не буду, сам прибежишь. Деньги где?

— Денег не будет, — спокойно ответил Гордин. — Иди, куда шел.

Жека неожиданно толкнул Гордина ладонью в лицо.

— Ты обурел, пилюлькин?! Ты мне мать покалечил, больная лежит, тебя проклинает. Тварь!

Жека снова замахнулся, но Гордин на этот раз легко ушел в сторону.

— Женька, ёперный театр! Оставь этого заглота, пошли к баб-Любе.

— Оставлю! — хищно оскалился Жека. — Когда долг получу. Сам отдашь, Айболит хренов, или мне карманы проверить?

Жека схватил Гордина за шею и притянул к себе, намереваясь нашарить кошелек. Сергей же совершенно невозмутимо, не сопротивляясь, положил ему два пальца под ухо и зажмурился…

В следующую секунду Жека отлетел от него как ошпаренный. Он свалился в пыль, хватаясь за грудь, и ошарашенно вылупился на Гордина. При этом судорожно дрыгал ногами, пытаясь отползти.

— Ну, ни фига себе! — заметил один из его приятелей. Отпустив Морошку, он со всей решимостью двинулся к Гордину.

Та тут же завалилась на второго приятеля, и он едва устоял на ногах.

— Держи, ёперный театр! — воскликнула Морошка.

В этот раз Гордин сам шагнул навстречу противнику, быстро поднырнул под него и обхватил за пояс. Ладонь легла на голую кожу в районе позвоночника. Через мгновение парень с истошным криком отлетел в заросли крапивы, извиваясь всем телом.

Гордин перевел дух, встряхнул руками. Усталость была, но не катастрофическая. Он еще готов побороться.

— Ребята, кончайте… — пробормотал один из оставшихся парней. — Ребята, вы чего…

Маленькими шажками он отступил за спину своего товарища и Морошки. Та изумленно пялилась на корчащихся в пыли собутыльников.

— Вот же угар, ёперный театр! — только и сказала она.

Гордин подобрал телефон и, еще раз взглянув напоследок на всю компанию, ушел за угол, на центральную улицу.

Угрожать напоследок было лишним — они и так все поняли.

Старенькая, не раз крашеная «мазда» стояла на проселке в лесном массиве, в паре километров от Маклинска. Сергей забрался в кабину, они с Костиком наскоро поздоровались, обнялись.

Затем Костик передал Гордину пакет с паспортами и справками.

— И вот еще, деньги остались, — добавил он, протягивая тугой рулончик купюр.

— Оставь себе, — возразил было Гордин, но Костик замотал головой.

— Тебе нужнее, вас двое будет. Ну вот… А теперь — плохие новости. Валить тебе отсюда надо. Срочно. Сегодня же.

— Что еще? — помрачнел Гордин.

— На трассе хвост за мной был. На двух машинах. Я их сбросил. Через двадцать километров вижу — опять они.

Гордин непроизвольно посмотрел по сторонам.

— И где они?

— Ты слушай, — продолжал Костик. — Я опять оторвался. Заехал на сервис, закрылся, глянул. А у меня под днищем — вот…

Костик сунул руку за сиденье и вытащил обломки какого-то электронного устройства с торчащими проводами.

— Жучок, что ли?! — воскликнул Сергей. — На кой черт с собой притащил?

— Не бойся, уже не кусается. GPS-трекер. Копеечная вещица, но паскудная. Да ты не волнуйся, с собой никого не привел. Хотя след они, как видишь, взяли. Поэтому собирайся.

С этими словами Костик выкинул обломки в окно, в придорожную траву.

— Да как «собирайся»?! — Сергей возбужденно взъерошил волосы. — У меня планы совсем другие, я не готов еще!

— Некогда готовиться, — серьезно ответил Костик. — Поедешь со мной. К утру будем в Витебске, там разбежимся. Осядешь где-нибудь, подругу дождешься — и свободен.

— А ты?

— Я через Литву буду уходить. Потом в Канаду. Меня там друг ждет.

Гордин протяжно вздохнул.

— М-да… неожиданно.

Он вдруг заметил, что Костик потирает руку выше локтя.

— Болит?

— Малость, — отмахнулся Костик. — Приеду на место, найду какого-нибудь мясника-коновала, чтоб вырвал ее к чертям. Надоела…

Костик приподнял рукав футболки, показывая кольцевой шрам.

— У тебя тоже так? Он вроде больше становится.

— Не знаю… — Гордин показал свой имплантат. — Не замечал. Чешется иногда.

— Ладно, некогда сопли разводить. Ты едешь?

Гордин размышлял недолго.

— Еду, конечно, куда деваться… Ко мне заскочим за барахлом, тут рядом.

Костик молча кивнул и завел машину.

— А я, представляешь, людей тут… лечу! — усмехнулся Гордин и изобразил руками некие «магические пассы», давая понять, что это не просто лечение.

— Что?! — Костик взглянул на него почти с ужасом.

— Ага. На работу устроился, теперь почти что доктор.

— Да ты рехнулся! Какая работа! Тебе сидеть надо тихо, как клопу, и не шуршать!

— Не шуршать не получается. Здесь тунеядцев не любят, сразу на карандаш…

— Ну и работал бы! — пожал плечами Костик. — Тихонько, незаметно! Зачем способности-то светить?

— Не знаю, — вздохнул Гордин. — Так уж получилось. Смотришь на людей — жалко их… Плохо им, а они никому не нужны.

— Вот от кого, а от тебя я такой глупости не ожидал. Жалко ему… Себя пожалей!

— Себя-то чего жалеть? А вот ребят наших — их реально жалко. Пашку, Коляна, Саню…

— Ты про ребят это точно знаешь? — нахмурился Костик.

Гордин уверенно кивнул.

— Не было ни побега, ни аварии, тем более наркотиков. Они все там умерли, в операционных.

— Откуда знаешь?

— Помнишь, я в сейфе папочку прихватил? Которую ты брать не хотел. Вот оттуда. Поэтапное описание эксперимента, анализ причин распада тканей, выписки, диаграммы, фотографии. Считай, готовый приговор для Чурова.

Костик сокрушенно покачал головой.

— Вот за это тебя точно на куски порежут.

— Нет, Костик, — на лице Сергея появилась мстительная улыбка. — Пока бумаги у меня — пальцем не тронут. А вот если найдут…

— Чего ты их у себя держишь? Взял бы да и слил все прокурору. Одним махом разогнал бы всю их малину.

— Костик, ты же говорил, что охотником был, — укоризненно заметил Гордин.

— И был, и буду. С тринадцати лет с отцом в лес ходил. У меня и сейчас ружье с собой.

— Раз так — должен знать, что бывает, когда зверя в угол загонишь. Опасно это. Вот если меня в угол загонят, тогда бумажки и пригодятся.

— Эх, Серега… — Костик протяжно вздохнул. — Хреновая это затея — с государством в очко играть. Там не церемонятся.

— Они не государство, — покачал головой Сергей.

— Как так? Там же майоры, полковники… А возможности какие!

— Не-а, частная лавочка. Под ширмой военно-медицинской академии. Я это знаю. И все их возможности — купленные. Им внагляк идти тоже резона нет. Запалят контору — конец им тогда. Поэтому осторожные такие. Так что, пока бумаги у меня, я в домике. А без них голый останусь.

Машина тем временем остановилась возле дома Васильевны.

— Быстро, Сережа, только быстро, — напомнил Костик.

Первой, кого увидел Гордин, входя во двор, была Оксана. Она пила чай с Васильевной за летним столиком. При виде Гордина сразу отставила кружку и поднялась.

— Здравствуйте, а я вас жду, — лицо Оксаны осветилось улыбкой, но вдруг погасло. — Простите, мне сказали, что у вас выходной, но… маме хуже стало. Она просила вас позвать.

— Меня-то зачем? — с досадой воскликнул Гордин. — Врача надо звать!

— Мама сказала, что вы лучше любого врача. Врач так не поможет, мы знаем. А еще — вон…

Оксана кивнула за калитку. Гордин только сейчас заметил, что снаружи его ждут пациенты — как прежние, так и новые, незнакомые. Все выглядели смущенными, всем неловко было беспокоить доктора в выходной.

— Сергей Леонидыч, вы уж простите, но еле до вас дотерпел, — проговорил пожилой мужчина деревенского вида. — Никакие таблетки не помогают. А у вас получается.

— Да мы денежкой заплатим. Тем более выходной у вас… — добавила какая-то незнакомая женщина.

Гордин занервничал.

— Но я не могу! Понимаете, совсем не могу! Мне ехать надо, меня машина ждет!

За забором тут же посигналил Костик.

— Совсем не можете? — помрачнела Оксана.

— Я же сказал. Извините… — Сергей развел руками.

Он опустил голову и направился в свой сарайчик за вещами. Оксана проводила его расстроенным взглядом.

— Ну что ж… — вздохнула Васильевна. — Если не может человек… имеет право. Да еще и выходной, — было видно, что и она разочарована.

Гордин быстро вернулся с собранной сумкой.

— Нина Васильевна, я вам денег не должен?

— А ты что ж, насовсем? — испуганно проговорила хозяйка.

Никто не заметил, что при слове «насовсем» Оксана вдруг вскинула на Гордина отчаянный взгляд.

— Ну, не то чтобы совсем… — растерялся Сергей. — Но могу задержаться.

— А-а… Ну, ты шибко не задерживайся. Вон люди-то тебя ждут. А деньги никуда не денутся, — Васильевна небрежно махнула рукой.

Гордин кивнул и, не поднимая глаз, зашагал к калитке. Он вдруг не выдержал и встретился взглядом с Оксаной. А затем — и с глазами других посетителей. Все смотрели на него с погасшей надеждой, все были расстроены. Снова из-за забора посигналил Костик.

Гордин на секунду замер в раздумьях. Вдруг в сердцах плюнул и бросил сумку на тропинку. Выйдя за калитку, он протянул руку Костику.

— Знаешь что… Езжай без меня.

Костик изумленно уставился на Гордина. Он даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Гордин махнул рукой, останавливая его.

— Ничего не говори. Не могу я, и все. Еще день тут поболтаюсь… Да не найдут они меня за день! А потом уйду спокойно, у меня план есть, все продумано. Ты за меня не переживай.

— Ну, дебил… — схватился за голову Костик.

— Езжай, брат. Спасибо тебе за все. И что со связью помог — за это отдельное спасибо. Удачи.

Гордин вернулся во двор, обвел взглядом ничего не понимающих пациентов.

— Ладно, — вздохнул он. — Подождут мои дела.

За городом Костик хотел разогнаться, но дорога была неважная. И настроение тоже. Костик всерьез переживал за товарища и не понимал его странного поступка. Если есть возможность бежать — надо бежать. Последние недели вся их жизнь заключалась только в бегстве, и лишь в нем было спасение.

Впрочем, Гордин все решил сам. Теперь следовало подумать о себе. Особых поводов для беспокойства у Костика не было — он хорошо подготовился. Помогли и знакомые, и связи отца, и деньги, унесенные из сейфа «Хиронекса».

Еще день-другой, и все кончится — самолет трансатлантических авиалиний унесет его в безопасное место.

Наконец пошла нормальная дорога, Костик разогнал машину и расслабился за рулем. Он не знал, что в километре от него Гоша, старший оперативник Чурова, подкрутил колесико бинокля.

— Коробочка на подходе, — сообщил Гоша в рацию.

— Точно он? — тут же отозвался Чуров.

— Метки на локаторе нет, но машина его точно.

— Останавливайте, — скомандовал Чуров.

— Опасно, быстро идет, — засомневался Гоша. — Может покатиться.

— Пусть катится! — в сердцах закричал Чуров. — Останавливайте! И сразу берите.

— Выполняю.

Гоша хлопнул по плечу оперативника, сидевшего рядом и наблюдавшего за приближавшейся «маздой» через прицел бесшумного автомата «Вал».

— Обожди, пусть поближе подойдет, — сказал Гоша, глядя в бинокль. — Там ямы на дороге, он сейчас притормозит.

— Поучи бабушку кашлять, — проворчал в ответ снайпер.

До машины оставалось не более ста метров, когда затвор приглушенно лязгнул, и три тяжелые девятимиллиметровые пули вспороли пыльную покрышку.

«Мазда» словно споткнулась — накренилась, завиляла по дороге, заскрипела тормозами и наконец уткнулась бампером в придорожный куст.

Костик выбрался из кабины, вполголоса матерясь. Быстро осмотрел лопнувшую покрышку, затем открыл багажник. Он уже доставал запаску, когда за спиной отчетливо прозвучала команда Гоши.

— Стоять, руки на машину! Не оборачиваться!

Костик застыл. Чуть наклонившись, он увидел в отражении заднего стекла два силуэта. Один с автоматом, у второго вроде пистолет. Оба угловатые, видимо, в бронежилетах.

Пятизарядный «Байкал» лежал у Костика буквально под рукой. Передернуть затвор — доли секунды…

Схватив ружье, он резко сорвался с места и побежал вверх по откосу.

— Стой, с-сука!

Грохнул пистолетный выстрел. Костик развернулся на ходу и, не целясь, от пояса, выстрелил в сторону преследователей. Тот, что был с автоматом, тут же покатился по откосу. Струя крови ударила из разорванной картечью шейной артерии.

— Стой!

Снова бабахнул пистолет. Костик почувствовал увесистый толчок в лопатку. Стало горячо, в ушах засвистело.

Почти сразу — еще выстрел. Костик упал на колени, выронил ружье. Но он продолжал ползти, цепляясь за траву, словно там, на верху дорожного откоса, его ждало спасение.

Пистолет продолжал стрелять.

Уже почти на самом верху Костик схватился за какой-то стебель, но пальцы вдруг разжались… С остекленевшими глазами он покатился вниз.

Черный угловатый джип Чурова остановился рядом с осиротевшей «маздой», агрессивно визгнув тормозами. Полковник выскочил на пыльную обочину и склонился над телом Костика.

С противоположной стороны подъехал черный микроавтобус с оперативниками.

— Что ж вы, уроды, аккуратно принять его не могли?! — закричал Чуров.

— Товарищ полковник… — проговорил Гоша, стараясь справиться со сбившимся дыханием. — Он стрелял… Алекса завалил.

— Какого Алекса? А, этого… — Чуров бросил мимолетный взгляд на убитого оперативника. Затем брезгливо толкнул ботинком ногу мертвого Костика.

— Что ж ты, Костенька? Умер и ничего не рассказал. Это не по-товарищески.

Чуров протяжно вздохнул и перевел взгляд на «мазду». В глазах его что-то блеснуло, он устремился в кабину. Какое-то время просто осматривался, открывал «бардачок», звенел мелочью между сиденьями, листал пустой блокнот на присоске. Наконец нашел квитанцию с АЗС и почему-то ею заинтересовался.

— Когда был последний сигнал с датчика? — спросил полковник у Гоши, уже стоящего рядом на изготовку.

Гоша щелкнул пальцами кому-то из оперативников и через полминуты положил на колени Чурова планшетку с распечатками показаний GPS-трекера.

— Здесь смотрите, — он подчеркнул ногтем какую-то графу.

— Ага… — Чуров взял авторучку, нацепил очки и зачем-то принялся переписывать показания спидометра.

— Двести шестьдесят… туда-обратно… — бормотал полковник. — Плюс семьдесят. Сорок два остается… Сорок шесть — пополам…

Сняв очки, он задумчиво посмотрел на Гошу и его помощников.

— Семьдесят шесть километров он накатал от последней точки без нашего присмотра. Очевидно, в оба конца, то есть тридцать восемь. Ищите, что здесь есть в тридцати восьми километрах!

Оперативники уже разложили на капоте карту и сосредоточенно водили по ней пальцами.

— Городишко один, Маклинск, — сообщил Гоша. — Ну, и пара деревушек.

— Маклинск! — Чуров многозначительно поднял палец. — Ну, что стоите? Быстро, быстро! Кстати, оденьтесь попроще. Вы в этих черных пиджаках в Маклинске будете как сборная по шпионажу.

Чуров, вытирая со лба пот, уселся к себе в джип. Водитель выжидательно глянул на него.

— Ну, что смотришь? — нервно вскрикнул полковник. — В Маклинск!

— Разрешите вопрос, товарищ полковник? — проговорил вдруг водитель.

— Только если не очень наглый.

— Вообще-то, немножко наглый, — водитель усмехнулся. — А к чему вся эта езда-беготня. Ведь вроде решили все. И с барышней договорились. Она вроде почти согласна…

— Послушай меня, пентюх ты неотесанный! — в голосе Чурова были усталость и досада. — Есть правила. Никогда не договаривайся с бабами. Никогда не надейся на баб. Никогда не верь бабам. Еще вопросы?

Водитель включил зажигание.

— Никак нет.

Перед тем как отъехать, Чуров высунулся в окно и прокричал оперативникам, готовящимся садиться в микроавтобус:

— Эй, вы что! Мусор-то хоть уберите за собой! — И кивнул на лежащие в траве трупы.

Закончив очередной и, видимо, последний сеанс с матерью Оксаны, Сергей в очередной раз повторил:

— …и еще раз вам говорю: в областной центр, к специалисту. Я все, что мог, сделал. Больше ничего не смогу, можете верить или не верить…

Мать Оксаны с улыбкой смотрела на Гордина с кровати.

— Руки у вас чудесные, Сережа. Как волшебные. Наверное, это дар такой — людям помогать?

— Никакого особого дара, — нахмурился Гордин. — Я делаю только то, что вы и сами можете. Вернее, ваш организм. Помогаю ему. Если органы правильно работают, они и инфекцию победят, и соли размоют, и кровь очистят…

— Вот-вот. Вы-то умеете сделать, чтоб правильно работали. А тут у нас — целая больница, и толку чуть.

— Зря вы так, — покачал головой Гордин. — Больница не поможет, если сами себе не хотите помочь.

Оксана настойчиво протянула Гордину купюру. Тот покачал головой, взял сумку и вышел из дома. Оксана догнала его во дворе.

— Я вас провожу, мне все равно на работу.

— Пойдемте. Вы в библиотеке работаете?

— Я вообще-то извиниться хотела… вы из-за нас дела бросили, опоздали куда-то.

— С делами сам разберусь, не волнуйтесь, — отмахнулся Сергей.

— Нет-нет, я как раз хотела предложить! Хотите, договорюсь, вас подвезут. У меня знакомые есть, хорошие люди…

На перекрестке Гордин остановился, с улыбкой повернулся к Оксане.

— Хорошая вы девушка. Побудьте лучше с мамой, вы ей нужнее, чем мне.

Оксана вздохнула, огорченно глядя ему вслед.

— Ну, конечно, — пробормотала она. — «Нужнее, чем мне»…

— Я Савченко. Тебя должны были предупредить, полковник.

— Да, предупреждали… — Чуров еще раз внимательно оглядел хмурого 60-летнего человека с потным лицом, одетого в серый дорогой костюм. — Так чем обязан, Олег Иванович?

— Обязан тем, что первую часть оплаты мы тебе перевели, полковник. И теперь хотим поглядеть, как делается работа.

— Работа? — Чуров задумчиво пожевал губы. — Работа делается. Все идет по плану. Изучаем оперативное пространство, следуем за объектом.

— Объект в другом районе, за триста километров отсюда, — прищурился Савченко. — Через три дня он будет вообще в другом регионе. А вы тут, насколько я вижу, гоняетесь за каким-то мальчишкой-недоноском.

— Этот «недоносок» — ключевой момент нашего плана, Олег Иванович. Советую не торопиться с выводами.

— Короче, полковник! Я приехал услышать о деле, так что поменьше болтовни. Рассказывай все, мне нужно сегодня же доложить руководству.

— Конечно, Олег Иванович! — Чуров успокаивающе кивнул. — Прошу в наши апартаменты.

Апартаментами Чуров называл старый полузаброшенный поселковый клуб вблизи Маклинска. За ящик дешевого портвейна он арендовал его у местного старосты с условием, что никто не будет его беспокоить хотя бы три-четыре дня.

В клубе сохранились и крыша, и окна, правда, ко входу пришлось прорубаться сквозь лопухи и крапиву. Внутри все покрылось пылью: и зрительские кресла, и ветхие декорации, оставшиеся от какого-то давнего спектакля.

Сейчас люди Чурова «окультуривали» свой новый штаб — сдвигали к стенам зрительские кресла, ставили кофемашину и микроволновку, монтировали на крыше антенну.

— Рассказывай, полковник, — велел Савченко, усевшись в кресло. — И прикажи, чтоб воды принесли.

Чуров легко запрыгнул на сцену, прошелся среди картонных березок, наконец сел на бутафорский трон, разрисованный костями и черепами.

— Что именно вы хотите узнать, Олег Иванович? — спросил он.

— План, полковник! Твой план! Тот, за который ты попросил такие сумасшедшие деньги! Мы должны быть уверены, что вкладываемся в реальное дело, а не в сказочные прожекты.

— Дело более чем реальное, Олег Иванович. А деньги мы попросили вполне справедливые. Вы же сами указали на ряд, так сказать, особых обстоятельств…

— Хватит пустозвонить, полковник! — раздраженно оборвал его Савченко. — План! И принесут мне, наконец, воды?

— Хорошо! — Чуров энергично встал, поднял с пола облупленный фанерный меч и сдул с него пыль. — У нас секретов нет, Олег Иванович. Итак, предположим, вы хотите убить человека…

— Замолчи! — процедил Савченко. — Не смей даже слово это говорить! Шлыков должен уйти сам! Только своей смертью! Это главное условие, за которое вам и обещана такая сумма!

— Да-да, это несомненно, — с серьезным видом кивнул полковник. — Только сам! А теперь план. Представьте: объект выезжает на очередную акцию по промывке мозгов избирателям. Радостная встреча, цветы, рукопожатия… В толпе двое-трое наших людей. Кому-то из них должно повезти, ему достанется поручкаться со знаменитостью… Собственно, вот.

— Что «вот»? — Савченко сурово свел брови. — Опять болтовня? Что «вот»?!

— Вот и все! — беззаботно улыбнулся Чуров. — Через три дня он умрет. Сам. Своей смертью.

Савченко некоторое время напряженно соображал.

— Я что-то не понял… Как умрет? Какой-то яд? Или опять твои прибаутки, полковник?

— Я же четко сказал: умирает от рукопожатия. Пока не знаю, что у нас получится. Может, тромб в сосуде, может, инсульт или там сердечко остановится во сне. Собственно, это зависит от качества рукопожатия.

— Так… — у Савченко прорезались складки на щеках. Он встал с весьма решительным видом. — Опять шуточки?

— Нам не до шуточек, Олег Иванович.

Щелчком пальцев Чуров подозвал Гошу.

— Гоша, приведи-ка «хиронекса».

— Так он же… — Гоша растерянно развел руками.

— Веди, веди…

— Что еще за «хренорекс»? — спросил Савченко.

— «Chironex fleckeri». Маленькая южная медуза. Убивает взрослого человека одним прикосновением.

Тем временем вернулся Гоша, он держал за локоть бледного, наголо стриженного молодого человека с затравленным взглядом.

— Поздоровайся с нашим другом, — велел Чуров молодому человеку. — Но так, чтобы он почувствовал глубину нашего добросердечия.

«Хиронекс» сдержанно кивнул. Протерев руку салфеткой, он протянул ее Савченко. Тот растерянно посмотрел на Чурова.

— Ну же, Олег Иванович! — воскликнул полковник. — Подайте руку, вы же сами хотели все узнать.

Савченко, пожав плечами, выставил ладонь навстречу «хиронексу». Через несколько секунд он вдруг хрипло вскрикнул и схватился за грудь. По лицу градом покатился пот, губы посинели.

«Хиронекс» поспешно убрал руку и отошел.

— Что… что вы сделали? — выдавил Савченко.

Чуров быстро подошел и заглянул в лицо Савченко — внимательно, заинтересованно, словно врач, изучающий пациента.

— А что мы сделали, Олег Иванович.?

— Мне плохо… помогите, — жалобно проговорил Савченко.

— Да перестаньте. Этот — слабенький. Вот второй, которого мы ищем, — тот да! С ним можно дела делать. Ничего-ничего, жить будете, в отличие от вашего объекта — Шлыкова.

Чуров широко улыбнулся и напялил беспомощному Савченко на голову картонную размалеванную корону.

Подойдя к забору Захаровых, Сергей окликнул Зинку:

— Ну, как хозяин?

Та охотно отвлеклась от прополки грядок.

— С утра даже за пивом не пошел, — с благоговением проговорила она. — Это что же, теперь он совсем пить не будет?

— Пару недель точно не сможет. А дальше от вас зависит.

— Он сейчас с машиной возится. Говорит, ездить буду.

— Машина-то на ходу?

— Ой, да лучше б он ее продал, — отмахнулась Зинка.

Гордин на секунду задумался.

— А сколько запросите?

— Кому оно надо? — отмахнулась Зинка. — Ей годов больше, чем мне. Да вы поговорите сами.

Сергей нашел Петьку под навесом. Он лежал под «Волгой», что-то насвистывая. Рядом на тумбочке — банка молока и белый хлеб.

— Ну, как аппарат? — Гордин похлопал по капоту. — Ездить может?

— А куда он денется? — ответил Петька, не вылезая из-под машины. — Радиатор вот только подпаять…

— А что если я твою «Волгу» куплю?

Захаров тут же выглянул, озадаченно посмотрел на Гордина.

— Это как?

— За деньги, — пожал плечами Гордин.

— Да я вообще-то не собирался… — Петька принялся ожесточенно чесать затылок. — Слышь, нет, продать не могу. Хороших денег за нее не получить, а где я тогда новую возьму? Может, тебе чего надо — я отвезу.

— Да надо… в общем, покататься день-другой.

Захаров налил себя молока, подумал немного.

— Давай так… Я тебе ее даю, с ключами. Через день-другой, когда радиатор заделаю. Ты и катайся. А потом пригонишь обратно. Заодно расскажешь, где чего у ней скрипит.

— А если не успею пригнать, а оставлю в другом месте — согласен? — спросил Сергей.

— Каком это месте?

— Тут ведь железная дорога где-то рядом…

— Кремневка, там станция узловая, — кивнул Петька. — Тридцать верст.

— Вот там и оставлю.

— Договорились, — Захаров приподнял стакан с молоком. — Будем здоровы.

— А это за беспокойство, — Гордин протянул Захарову купюру.

— Да не надо… А ладно, давай на бензин…

Выйдя из двора Захарова, Сергей увидел, что с противоположной стороны улицы ему машет Васильевна.

— Эй, слышь чего! — крикнула она. — Тут опять спрашивали тебя.

— Говорите всем: пусть после обеда в больницу приходят.

— То не наши, — Васильевна многозначительно прищурилась. — Чужие…

Гордин так и застыл на месте. Невольно посмотрел по сторонам. Потом медленно подошел к Васильевне.

— Какие чужие? — осторожно спросил он.

— Уж не знаю, а сразу видать — не наши. На автостанции подошли. Говорят, друга потеряли. Мол, не проходил ли кто…

— Так это разве про меня?

— Не знаю… Только, кроме тебя, тут заезжих давно не было, — теперь она смотрела на Гордина даже с некоторым подозрением.

— И что вы им сказали? — поинтересовался он.

Васильевна усмехнулась.

— А что говорить? Вон, рыбаков приезжих целый берег сидит. Я их к ним отправила. Пускай ищут.

Гордин сдержанно кивнул, ничего не ответив. Он прошел мимо Васильевны во двор. Затем в свой сарайчик.

Там сел на табуретку, переводя дух. Затем поднял доску в полу, достал из-под нее пакет, вытащил папку с документами. Подержал в руках, не решаясь, но все же открыл.

Воспоминания обрушились, как ледяной дождь. Каждый листочек, каждая фотография, рентгенограмма, справка — все действовало подобно уколам боли.

Среди фотографий Гордин увидел и свою — бледный, коротко стриженный юнец с мешками под глазами, с забинтованной рукой выше локтя.

Гордин невольно нащупал шрам под рукавом. Вложил папку обратно в пакет, тщательно завернул.

Решение пришло быстро и почти не вызвало сомнений.

Улица перед библиотекой была пустынной, не считая девчонку и парня, который возился с заглохшим мотоциклом. Гордин не сразу узнал в них Жеку и Морошку. Понял, лишь когда услышал знакомый голос:

— Заводи, ёперный театр! Долго стоять-то? Говорила, пешком надо!

Он хотел было пройти мимо, но вдруг обратил внимание на распущенные волосы Морошки. Русые, чуть ниже плеч — совсем как у Лены.

Подумав, Гордин направился прямиком к Жеке. Тот, заметив его, оставил свой мотоцикл, даже отступил на пару шагов, глядя исподлобья.

— Привет, — сказал Гордин. — Как мать?

— Чо мать? Болеет! — Жека был неприветлив.

Гордин достал небольшую стопку 500-рублевок и протянул одну бумажку Жеке. Тот недоверчиво взял, переглянувшись с Морошкой.

Затем Гордин протянул и вторую купюру, введя Жеку в полное замешательство.

— На лечение, — сказал он. — Думаю попросить тебя кое о чем. Заработать хочешь?

— А чего надо-то? — буркнул Жека.

— Да всего ничего. На мотоцикле прокатиться.

Морошка расхохоталась.

— Ёперный театр! Да хоть вокруг света!

Оксана сидела за библиотечной стойкой, листая какой-то альбом с репродукциями старинных картин.

— Что читаете? — с порога улыбнулся Гордин.

Оксана улыбнулась в ответ и показала обложку.

— Голландцы. Освежаю память: осенью в институт возвращаться. Если получится.

— У вас все получится, — убежденно проговорил Сергей. — А нельзя ли вас кое о чем попросить?

— Меня? — удивилась Оксана. — У нас тут медицинских книг нет почти.

Гордин достал из сумки сверток с документами.

— Можно это у вас полежит? А то ко мне друг приезжает, но боюсь, не встретимся. Скажет, что от меня, вы ему и отдадите.

Оксана взяла пакет, взглянула на него без особого интереса.

— Что хоть за друг? — спросила она.

— Может, не друг, а подруга. Я еще не знаю, кто приедет. Главное: он скажет, что от меня.

Оксана вдруг заглянула Гордину прямо в глаза.

— Сережа, вы ведь скоро уезжаете?

— Да, надо кое-куда отъехать, ненадолго, — замялся он.

— Нет, вы насовсем уезжаете. Я вижу.

Гордин не выдержал и опустил глаза.

— Простите, Оксана. Мне надо идти.

После малолюдного и сонного Маклинска, узловая станция в Кремневке удивляла шумом, толкотней и суетой привокзальной жизни. Наблюдая за перроном из кабины Петькиной «Волги», Гордин в очередной раз мысленно прокручивал и просчитывал свой план — нет ли в нем уязвимых пунктов.

Накануне он отправил Лене сообщение с подробной инструкцией. Отправил практически открыто, потому что знал — следить за ней будут в любом случае.

Всю операцию отрыва от слежки ей раскрывать не обязательно, ее знал только сам Сергей, и она казалась ему вполне надежной.

Только бы не вмешались неучтенные факторы…

Подошла долгожданная московская электричка, на перрон выползла разноцветная толпа. Через две минуты сердце Сергея бешено застучало: он увидел Лену.

— Молодец, девочка, — прошептал он.

На ней были джинсовая юбка, белая блузка и голубая панама — именно то, что Гордин велел ей надеть в своей инструкции. Это был один из ключевых моментов плана.

Лена сошла по лестнице, остановилась, глядя по сторонам.

«Направо, направо…» — повторял про себя Гордин, словно надеялся силой мысли напомнить ей нужное направление.

Лена пошла направо и через полсотни шагов остановилась возле женщины, торгующей яблоками.

Этой женщиной была Морошка.

Гордин отчетливо увидел, как Морошка передала Лене пакет с яблоками, приняв за него какие-то условные деньги. Через некоторое время она поднялась и скрылась между рядами.

Все шло по плану.

Лена сунула руку в пакет, нащупала там телефон и беспроводной наушник.

«Молодец», — повторил про себя Гордин, когда Лена незаметным движением спрятала наушник под волосами.

Он набрал номер.

— Привет, девочка.

— Ты где?

— Не верти головой.

— Сережа, где ты?!

— Я рядом, скоро увидимся. Дойди до универмага и сверни направо, там тихая улочка. Иди по ней, телефон не отключай.

— Зачем?

— Я хочу увидеть тех, кто за тобой следит.

— За мной следят?! Сережа, мне страшно!

— Не бойся.

Лена свернула на указанную улочку, Гордин внимательно наблюдал за ней из машины. Она шла мелкими напряженными шагами, было видно, как ей неуютно.

Наконец Сергей увидел двоих «топтунов». Совершенно непримечательные мужики неторопливо двигались на приличном отдалении от Лены и были заняты, казалось, только болтовней между собой.

— Продолжай идти, — сказал Гордин в телефон. — Метров через триста овощная палатка. Сворачивай прямо за ней налево. Я буду уже там…

Он завел двигатель, и «Волга» тронулась с места, объезжая квартал вокруг.

Лена все сделала в точности. Свернув в переулок, она на минуту ушла из поля зрения оперативников. Тут же в ближайшем заборе приподнялась широкая доска, и оттуда показался Гордин.

— Сюда, быстро!

Втащив Лену и ее сумку в какой-то заброшенный садик, Гордин быстро укрылся куском неприметной строительной стеклоткани. Не в силах сдерживаться, он крепко обнял и расцеловал Лену.

— Даже не верится, что ты со мной, — прошептал он.

— Сережа, нас найдут! — Лена была испугана. — Они не дураки, поймут, что я не в воздухе растворилась!

— Да я тоже вроде не дурак… — спокойно ответил Сергей.

Не обнаружив Лену за поворотом, наблюдатели засуетились, принялись заглядывать через заборы. На стеклоткань, под которой прятались Гордин и Лена, внимания пока не обратили. Один полез за рацией.

— Мы потеряли ее! Закройте район, тут всего две улицы!

Неожиданно раздался треск двигателя. В полусотне метров от оперативников из кустов выскочил мотоцикл. Жека сразу набрал хорошую скорость. За его спиной сидела Морошка, одетая точно так же, как Лена. Из-под панамы выбивались распущенные волосы — очень похожие на волосы Лены.

— Всем от винта, ёперный театр! — радостно крикнула Морошка.

Оперативник запоздало бросился за мотоциклом, но тут же остановился — догонять бесполезно. Второй схватился за рацию:

— Они ушли на мотоцикле! Да, оба! Перекрывайте дороги в сторону моста и переезда.

Через минуту переулок опустел.

А еще через пять минут Гордин и Лена благополучно добрались до машины, оставленной на глухом, заросшем пустыре.

— Потерпи еще немножко, ладно? — Годин тихонько погладил Лену по холодной руке. — Из города выехать будет легко. На трассе нас не вычислят. Осталось только сесть на самолет. Я люблю тебя.

Лена была какой-то безжизненной. Удачное спасение от слежки, казалось, ее совсем не радует.

— А дальше-то что, Сереженька? — вздохнула она. — Всю жизнь бегать будешь?

— Всю жизнь не придется. Один раз убежать подальше, а потом они просто рукой махнут. Правда, еще одно дельце придется провернуть, но оно уж совсем пустяковое.

— Дельце провернуть… — Лена невесело усмехнулась. — Не думала, что мне придется с тобой делишки проворачивать.

— Ну, не хмурься. Я же обещал, что все устрою. Я тебя хоть раз обманывал?

Гордин обнял Лену, водя губами по ее щеке. Она по-прежнему держалась, как безвольная кукла, — не сопротивляясь, но и не отвечая на поцелуи.

В стекло машины вдруг кто-то тихонько постучал. Гордин вздрогнул, резко обернулся.

Первое, что он увидел, — это направленный на него ствол автомата. Потом заметил черный джип, перекрывший ему выезд с пустыря.

Наконец к стеклу наклонился Чуров.

— Сереженька! — пропел он голосом заботливой мамочки. — Домой!

Оперативник крепко держал Гордина за шиворот, нажимая в спину стволом автомата. Рядом стоял Чуров и со спокойным видом обрызгивал руки из баллончика-пульверизатора без этикетки. Гордин знал — в баллончике специальная жидкость-изолятор, которая не позволяла «хиронексам» действовать через обработанную кожу. Значит, все люди Чурова предварительно обработали себя изолятором.

Лена стояла чуть поодаль, среди оперативников. Ее никто не держал. Она молчала, опустив голову и прикрыв лицо руками.

Слышался какой-то размеренный писк, словно поблизости работал электронный прибор. Гордина он тревожил, напоминая звуки медицинских аппаратов в лаборатории Чурова.

Чуров закончил обрызгивать руки и шею. Он внимательно и спокойно осмотрел Гордина, подошел. И вдруг с размаха ударил его в грудь. Гордин согнулся и закашлялся, но тут же упрямо распрямил спину. Он не хотел, чтобы Лена видела его страдающим.

Чуров погладил его по голове.

— Тю-тю-тю… — проговорил он. — Не больно, не больно…

И в следующую секунду снова ударил, теперь тыльной стороной ладони по лицу.

— Гандон ты штопаный, Сережа… — с печалью в голосе произнес полковник.

Из окна машины выглянул Савченко. Он с осторожным любопытством начал было разглядывать Гордина, но встретившись с ним взглядом, почему-то смутился и исчез.

— Отпустите Лену, — выдавил Гордин. — Она ни при чем, это наши дела.

— Отпустим, отпустим… — Чуров повернулся к Лене. — Иди, золотко, нечего тебе наши скучные разговоры слушать…

Лена повернулась и, избегая смотреть на Гордина, двинулась в сторону ближайшей машины.

— Стоп! — полковник хлопнул в ладоши. — Чуть не забыл!

Он подошел К Лене, забрал у нее сумку и вынул оттуда коробочку с болтающимся проводом.

Затем полез в карман, вытащил из него коммуникатор и показал Гордину. Тот увидел, что на экране схема города и еще — мерцающая точка посреди улиц.

У Гордина вытянулось лицо. Чуров, насладившись эффектом, выключил коммуникатор, и писк прекратился. Затем взглянул на Гордина и дурашливо пожал плечами.

— Лена… — Гордину показалось, что у него земля под ногами зашаталась. — Так это ты их привела? Они тебе угрожали? Чего ты испугалась, я же тебе говорил!..

— Хватит! — вдруг закричала Лена. — Хватит мне врать! Ты клялся, что ни в чем не виноват, а оказалось — просто вор!

— Что ты такое говоришь! — Сергей пытался поверить в реальность происходящего. — Кому ты веришь? Я никогда тебе не врал!

— Перестань! Я видела пленку: ты крадешь деньги из сейфа!

— Я их не крал, это мои деньги, я их заработал! — Гордин не выдержал и сам начал кричать.

— И опять ты врешь! Что ты мог заработать? Ты говорил, что на тебе проверяют какие-то дурацкие таблетки!

— Так это и была моя работа!

Чуров театральным жестом зажал уши.

— Ну, все, все! Достаточно! — сказал он. — А то я сейчас сам разревусь. Уведите гневную Кармен со сцены.

Лена села в машину, захлопнув дверь. Гордин ошалело глядел ей вслед. Его всего трясло.

— Ошибочка вышла, да? — Чуров искоса взглянул на Сергея. — Никому нельзя верить. Эх, Серега, никогда ты не умел в людях разбираться… Поехали! — обернулся он к своим подчиненным. — А то наш спектакль и так уже аншлаг собрал.

Он засмеялся своей шутке и кивнул в дальний конец пустыря. Там на ящике сидел маленький немощный дед в толстых круглых очках и внимательно следил за происходящим. Вокруг него разлеглись несколько толстых ленивых котов.

«Автоколонна» Чурова, состоящая из двух джипов и микроавтобуса, выехала из Кремневки и взяла курс на Маклинск. Точнее — на импровизированный штаб в старом клубе.

Чуров и Савченко расположились в микроавтобусе, рядом с откидным столиком. В чашках плескался горячий крепкий кофе из термоса.

— Я доложил твой план, полковник, — проговорил Савченко. — В целом одобрили, хотя пришлось врать.

— Угу… — отозвался Чуров, равнодушно глядя в окно.

— Что «угу», полковник! — взвился Савченко. — Врать пришлось!

— Что поделаешь, Олег Иванович, что поделаешь… — полковник протяжно вздохнул. — Сами знаете: честно жить — беды не миновать.

— Всё шуточки? — Савченко смахнул рукавом пот с лица. — А что прикажешь докладывать? Про вашу медузу «хренорекс» рассказывать? Нет уж… Сказал, что у вас специальный яд будет на руках. Который рассосется, и никаких концов не найдешь.

— Ну и… — эта короткая фраза прозвучала очень многозначительно, и Савченко прекрасно все понял.

— Вторая часть будет перечислена завтра, — неохотно сообщил он. — А последний транш — после окончательного результата. Окончательного, повторяю. Когда все экспертизы в один голос скажут, что объект скончался своей смертью.

— Вот хочу спросить… — Чуров развернулся к собеседнику с заинтересованным видом. — Зачем вам такие сложности? Устроили бы ему автокатастрофу, например… Дешево, практично…

— Ты, полковник, головой вообще думаешь? — всплеснул руками Савченко. — Какая вонь поднимется, если хоть каплю его крови по «ящику» покажут? Да если даже на него метеорит свалится, все завопят в один голос, что это мы его с неба скинули!

— А все равно не понимаю, чего вы с ним возитесь. Неужто правда боитесь, что он вас на выборах обскачет?

— Не обскачет, — Савченко прищурился, глядя в невидимую точку. — Но карты так перемешает, что весь наш пасьянс коту под хвост. Кстати, откровенность за откровенность!

— Да, слушаю вас. Савченко коротко вздохнул.

— Все-таки… как вы это делаете?

— Да все равно не поймете… — снисходительно усмехнулся Чуров. — Ладно, слушайте. Читали что-нибудь про биологическое электричество? Если изменить гальванические свойства эпителия и сформировать в тканях протеиновые цепочки с управляемыми ионными связями, то у человека образуется, по сути, альтернативная сигнальная система. Каталитические ферменты позволяют инициировать ионный обмен в любой белковой материи, да хоть в куске буженины…

Савченко оживился, услышав понятное слово.

— Но как это действует?

— «Хиронекс» таким образом буквально видит своей кожей любую белковую структуру насквозь. И может на нее влиять, образуя новые экстраструктурные протеины. Например, вызывать принудительную денатурацию. Вот и весь секрет.

— М-да… наука, — Савченко вытер вновь набежавший пот. — Это, получается, вы там у себя целое открытие сделали?

— Смешная история… — отмахнулся полковник. — Делали-то портативный мультифильтр для диализа и вдруг заметили, что керамическая решетка странным образом расщепляет ферменты… Ну и пошло, поехало… Кстати, зря вы куда-то звонили, про план рассказывали…

— Не понял, полковник… — Савченко перевел на Чурова изумленный взгляд.

Чуров безмятежно отвернулся к окну.

— План меняется.

Подвал в поселковом клубе был еще более пыльный, чем остальные помещения. Да еще и завален старым хламом — плакатами, афишами, обломками декораций.

Для Гордина здесь соорудили импровизированное смотровое кресло — наскоро сбили из простого стула и пары досок. И еще были ремни, чтобы пристегнуть руки и голову.

Старший оперативник Гоша прохаживался напротив. Он брызгал на себя из белого баллончика и поглядывал на Гордина — вроде бы и невозмутимо, но взгляд его не предвещал добра. С Гординым возились двое медиков, снимая показания с имплантата. Чуров хотел узнать состояние устройства до начала операции.

Негромкие переговоры медиков вязли в пыльном подвальном воздухе.

— Инсулин?

— Двенадцать от расчета.

— Сахар?

— Норма.

— Денатурация?

— Два и пять, убывающая.

— Пэ-Аш?

— Статично…

Гоше наконец надоело ждать, пока «ботаники» закончат свою возню. Он подошел к Сергею, по-хозяйски оглядел его.

— Чего делать-то с тобой? Шеф сказал, сильно не калечить, но я что-то сомневаюсь…

— Вот у шефа и спрашивай… — Гордин отвернулся.

Гоша хмыкнул. Потом молча размахнулся и ударил Гордина по лицу. Медики отскочили.

— Так что шефу говорить? Два варианта у тебя. Либо я сейчас сообщаю, что ты отдаешь бумаги. Либо то же самое, но через полчаса. Тебе как удобнее?

— Пытать будешь? — Гордин попытался рассмеяться. — Так сам знаешь, что это бесполезно.

— Сейчас увидим, что полезно, — проговорил Гоша. Однако было ясно: он решительно не понимает, как разговаривать с взбунтовавшимся «хиронексом».

Во дворе Васильевны тем временем шел самый настоящий обыск.

Трое плечистых молодых людей в строгих костюмах, предъявив какие-то пугающие удостоверения, осматривали двор, отрывали доски в жилом сарайчике, заглядывали под бочки и ящики на огороде.

Васильевна была не на шутку перепугана.

— Документы, мать, документы! Видела? Папка картонная.

— Не видала, ребятки. Вот ей-богу, не знаю, — крестилась Васильевна. — Какие еще документы, он вон комнату снял, только ночевать приходил. То на работе, то ходит где-то.

— На какой работе?

Выслушав ответ, оперативник молча кивнул и набрал номер Чурова.

Звонок застал того за изучением карты региона.

— Ну? — ответил он в телефон. — Вообще ничего? Ну, он не дурак. Может, еще что? Телефоны, записи какие-нибудь? Так, а что узнали? Ну ясно, все сходится. Нет, больницу пока не трогайте, у меня на нее свои виды. И вот что: кончайте погром, сворачивайтесь и быстренько на базу. Есть дело.

Сидящий неподалеку Савченко поднял глаза. Он только что закончил обедать покупной курицей «гриль» и теперь запивал жирную еду минералкой прямо из бутылки.

— Какие новости, полковник?

— Ну, Олег Иванович, — Чуров поднял ладони к потолку. — Бог на нашей стороне. Хоть мы в него и не верим.

— Я на Бога не надеюсь, — Савченко бросил пустую бутылку в угол. — А ты обещал рассказать новый план, полковник. Только давай без этих твоих прибауток и без тумана. Все начистоту.

— Какие прибаутки, о чем вы! — делано удивился Чуров. — Я серьезен, как никогда. Так вот, Олег Иванович, мы все ломали голову, как нам подсунуть своего человечка к вашему объекту. А человечек взял — да и сам подсунулся. Нам осталась самая малость.

Чуров подошел к карте.

— Смотрите: по плану мероприятий объект проводит встречу с благодарным народом послезавтра вот тут, в Кирове. Маклинск — самое людное место в радиусе ста двадцати километров. Ну, Кремневку не считаем: там просто базар-вокзал. Ваша задача — запретить объекту публичные акции в Кирове. И разрешить их здесь. В режиме максимального благоприятствования.

— Как это запретить-разрешить? — от удивления Савченко часто-часто заморгал.

— Думайте. Взаимодействуйте с местными властями. Используйте возможности, ресурсы…

— Да зачем это все?! — всплеснул руками Савченко.

— Объясняю, — полковник устало вздохнул и присел на край сцены. — Для того чтобы «хиронекс» глобально повлиял на организм жертвы, ему нужно полторы-две минуты прямого контакта. Рукопожатие в толпе столько не длится. Зато здесь — совсем другое дело. Здесь мы спокойно сможем держать объект за руку, сколько потребуется.

— Ничего не понимаю!

— Поймете. Чуть позже. Вы, главное, определитесь: согласны помогать?

Савченко сокрушенно покачал головой.

— Ох, полковник, сколько от тебя геморроя. Мне надо позвонить.

— А я разве против? — Чуров широко улыбнулся. — Звоните, дорогой Олег Иванович, звоните!

Через минуту Чуров уже спускался в подвал к Гордину. Он бесцеремонно оттолкнул Гошу, который собирался в очередной раз съездить Сергею по лицу.

— Эй, хватит! Размахался. Попортишь мне экземпляр — из зарплаты вычту.

Он забрал у Гоши баллончик, побрызгал на руки, одновременно спрашивая у медиков:

— Ну, что у нас?

— Функционирует, — последовал ответ. — Правда, износ керамики больше половины.

— Ого! — хохотнул полковник. — Чем ты здесь занимался, Сережа? Выделял ферменты для городской аптеки?

Подойдя к Гордину, Чуров по-простому оборвал с него датчики и трубки капельницы. Затем внимательно и со всех сторон рассмотрел Гордина, хватая его за лицо и едва ли не заглядывая в зубы.

— Ушли, все, — скомандовал он своим людям.

— Он про документы так и не сказал, — возразил Гоша.

— Само собой. Тебе, дураку, и не скажет.

Гоша пожал плечами и пошел к лестнице. За ним, снимая перчатки, двинулись оба медика.

— Плохо, Сережа, да? — участливо проговорил полковник. — И планы сорвались, и девушка бросила, а вдобавок на ворованных деньгах попался. И что ж тебе так не везет?

— Вам поговорить не с кем? — равнодушно ответил Гордин. — Без вашего сочувствия было лучше.

— Не-а, — Чуров помахал перед лицом Сергея пальцем. — Хуже. Ну, увезем мы тебя обратно в лабораторию, ну, порежем на бифштексы — тебе с этого какая радость? Попробуй мыслить конструктивно! Я ведь знаю, что тебе от жизни надо.

— Неужели?

— Да боже мой, я знаю людей! Всем вам нужны свобода и деньги. Вернее, не так. Деньги и свобода. И все вы считаете, что вам этого хватит. Остальное приложится. Разве я не прав?

— Мне сейчас психоанализом не очень хочется заниматься.

— А и не надо! — Чуров доверительно положил руку Сергею на плечо. — Давай к делу. Отбей вложенные в тебя деньги — вот все, что требуется. Работы-то всего на полдня. И сразу свободен. Более того, долг мы тебе простим, да еще и сверху отвалим. В обиде не останешься.

— Это треп, — усмехнулся Гордин. — Где гарантии?

— Э-э, дружок, вопрос поставлен неправильно, — Чуров сделал огорченное лицо. — Гарантии нужны как раз мне. Ведь папочка с бумагами так и не нашлась. Не скрою, мне без нее тревожно. Она и есть твоя гарантия. Так что думай. Думай!

Он хлопнул Гордина по коленке и всем своим видом показал, что собирается уходить.

— Стойте, — хмуро проговорил Гордин. — О каком деле речь?

— А вот это правильный вопрос!

— Возвращайся в свою хижину, выходи на работу — живи, как раньше, — провожая Сергея к выходу, Чуров похлопал его по спине, словно старого приятеля. — Деньги твои и паспорт пока у меня, для надежности. Я буду рядом. А подробности узнаешь очень скоро. И все-таки что насчет моих бумаг?

— Бумаги я вам продам, — ответил Гордин, спокойно глядя полковнику в лицо. — Вернее, обменяю на обещанные деньги. Будете переводить на мой счет оговоренные суммы. На каждый перевод я буду посылать вам через службу доставки несколько страничек. И так, пока не разойдемся полностью.

— Хм… — поморщился Чуров. — Рискованный вариант.

— Другого нет… А теперь давайте о деле.

Чуров ненадолго задумался. Наконец решился приоткрыть завесу.

— Да ты и сам все понимаешь, — тихо сказал он. — Человечку одному руку пожать. И в глаза заглянуть. Вернее, в самое нутро. И… кое-что там поправить.

— Какому человечку?

— Непростому. Очень непростому. Ты ступай. Остальное узнаешь в нужное время.

Дождавшись, пока за Гординым закроется дверь, из-за кулис осторожно выглянул Савченко.

— Ты что, так легко его отпустил, полковник? — поинтересовался он.

— Не легко, — многозначительно покачал головой Чуров.

Достав из кармана коммуникатор, он активировал GPS-трекер. На экране проступила карта района, затем появилась мерцающая точка.

— Ерунда вся ваша техника, — фыркнул Савченко. — Ну, снимет он этот жучок…

— Не снимет. Разработано в США, используется ФБР и Министерством юстиции — как раз для присмотра за такими прыткими. Проще ногу отпилить.

— Слушай-ка… — прищурился Савченко. — А нельзя через эту штуку слушать, что он говорит?

— Увы, экземпляр серийный, — огорченно вздохнул полковник. — Микрофоны не предусмотрены. У них в Америке гражданские права, частная жизнь, туда-сюда… Да и что интересного вы надеетесь там услышать? Все, что надо, мы уже знаем.

К калитке Васильевны Гордина подвез черный джип. Перепуганная хозяйка первым делом увидела Гошу — благодушного и улыбающегося во все щеки.

— Приносим извинения! — быстро заговорил он. — Возвращаем вашего постояльца в целости и сохранности. Досадная ошибка устранена, все ложные обвинения сняты.

Гордин прошел во двор, мельком взглянув в глаза Васильевне. Та смотрела на него, приложив руки к груди. Гордин одернул штанину, чтобы радиобраслет не торчал наружу.

— Это что ж такое? — растерянно проговорила Васильевна. — «Простите, извините…» Устроили мне тут разгром, грядки потоптали, полы, стенки сломали. Это разве по закону?

— Да я все починю, — хмуро отозвался Гордин. — Есть у вас молоток? И гвозди?

— Да бог с ним, с молотком, — махнула рукой Васильевна. — Вот так живешь — и тут тебе…

— Извините, я не виноват… — еще больше нахмурился Гордин. — Я уеду скоро, простите, что так потревожил…

И он ушел к себе в сарайчик. А Васильевна еще долго огорченно качала головой.

Следующее утро выдалось не по-летнему пасмурным. Ветер гнал по улице мусор и ронял на голову прохожих мелкие ветки с деревьев. Иногда брызгало холодной водяной пылью, но серьезного дождя не намечалось.

Настроение Гордина, когда он шел в больницу, было ничем не лучше погоды. Сегодня он стал микробом на предметном стекле и уже не принадлежал себе. Это чертовски угнетало.

Он не знал, что за ним движется неприметная машина с двумя оперативниками. Но догадаться было несложно.

Возле клуба клеили новую афишу. Рабочий, едва справляясь с порывами ветра, прикреплял большой лист с портретом народного кандидата Шлыкова и текстом приглашения на встречу с ним.

На душе Сергея вдруг стало темно и тяжело, как в самой глубокой яме мира. Он уже знал, что означает для него это событие. И свою роль в нем тоже знал. Хотя Чуров предпочел пока не называть ему имя «объекта».

За спиной вдруг прозвучал радостный голос Оксаны.

— Сережа! Так вы не уехали?

Оксана подбежала к Гордину и взяла его за руки. Тот невольно посмотрел по сторонам — с тревогой и подозрением.

— Вас вчера целый день не было, — Оксана улыбалась. — Я думала: все, больше вас не увижу.

— Оксана… — Гордин вздохнул, не зная, как найти слова. — Не подходите ко мне. Поймите правильно: вам лучше не разговаривать со мной. Я вас прошу, оставьте меня как можно скорее.

— Что случилось? Я вас чем-то обидела? — улыбка разом померкла.

— Ничем. Просто так нужно. Поверьте мне и ничего не спрашивайте.

— Но я… я не понимаю!

Гордин убрал руку, повернулся и торопливо пошел прочь. В неприметной машине оперативников заработал затвор фотокамеры.

— Хорош щелкать. Фиксируй контакт, — сказал один из наблюдателей.

— Что писать?

— Девушка. 18–20 лет. Русые волосы. Рост — метр семьдесят.

— Маловато данных. Шеф не одобрит, — покачал головой второй.

— Так сходи за ней и проверь!

На пороге больницы Гордин столкнулся с Елизаветой.

— Ой, Сережка! — всплеснула она руками. — А тебя все ищут?

— Как обычно.

— К начальнику иди, — Елизавета почему-то перешла на шепот. — Он тебя спрашивал.

— Хорошо, иду…

— Эй, стой! У него вроде как начальство из области сидит.

В кабинете, кроме хозяина, было еще двое. Одного из них — Савченко — Сергей уже видел в компании Чурова. Второй был незнакомый: немолодой, грузный, с болезненной, землистой кожей. На шее — большой дорогой фотоаппарат.

Савченко то и дело вытирал платком пот, глядя вокруг исподлобья. Ему явно что-то не нравилось. Фотограф же, наоборот, был вальяжен, многословен. Хотя и несколько косноязычен.

Гордин подумал, что он вовсе не похож на фотографа, а камеру прицепил для вида.

— Вот-вот, то, что нам надо! — фотограф приподнялся навстречу Гордину, протягивая руку. — Молодой, симпатичный, хороший работник… Да мы вам такой репортаж заделаем — на всю страну прославим!

— Ну, вообще-то у нас и другие есть… заслуженные… — робко заметил главврач.

— Нет-нет, что вы! — затряс руками фотограф. — Молодость! Порыв! Им жить в этой стране! Вот где смысл!

Гордин, ответив на рукопожатие, протянул руку и Савченко, сидящему рядом. Но тот вдруг испуганно дернулся. Наконец, справившись с собой, быстро ухватил Сергея за пальцы и тут же отпустил.

Главврач при словах о репортаже смущенно усмехнулся. Ему было приятно внимание гостей из большого города.

— Садись, Сережа, — сказал он. — Вот, товарищи из областной газеты тобой интересуются.

Гордин присел на край стула, не собираясь задерживаться.

— Вы, думаю, уже знаете, Сергей, что завтра у вас в городе событие. Приезжает Шлыков, — фотограф многозначительно поднял палец к потолку.

— Тот самый! — воодушевленно добавил главврач и повернул к Гордину настольный агитационный календарик с известным на всю страну портретом.

— Есть идея, — продолжал фотограф. — Сделать от имени города подарок. Картину с березками или не знаю что… Тем более он ведь из этих мест.

— Точно! — с удовольствием заметил главврач. — Наш человек! В этой больнице родился. Здесь в школу ходил.

— А подарите ее вы, врачи! Люди, живущие, как бы сказать, на острие социальных и экономических проблем. Вы, Сергей, как представитель данного славного племени и выйдете к Шлыкову.

Главврач усмехнулся.

— Он у нас аполитичный… Слышь, Серега? Скажешь там что-нибудь от нас, от души?

Гордин поднял глаза на фотографа, через силу улыбнулся.

— Конечно. Сделаю все, что смогу. Можно, я пойду? Посетители ждут…

Когда Гордин ушел, Савченко наклонился к главврачу и проговорил вполголоса.

— Ну, а вы утрясите вопрос с местными властями. А через них — со штабом Шлыкова…

— А что? Могут не разрешить? — огорчился главврач.

Савченко небрежно махнул рукой.

— Да разрешат… Формальность. Ну, не нам же договариваться? От народа должно все идти…

Главврач стал серьезным, на секунду задумался. Затем проговорил с чувством:

— Вот это верно! Только от народа!

Гордина уже ждала небольшая очередь. Люди оживились, принялись здороваться. Все смотрели на Гордина с надеждой, с уважением, и тот вдруг понял, что ему стало немного теплее в этот паршивый день.

Сергей открыл дверь.

— Ну, с кого начнем?

Нервы весь день были на взводе, и Гордин попробовал сегодня уснуть пораньше, но так и не смог. В темноте он лежал с открытыми глазами и слушал стрекот насекомых в саду.

Когда на улице раздались шаги и кто-то дернул дверь, он подскочил, едва не сбив головой полку.

— Сережа, это я! — раздался из-за двери знакомый голос. — Откройте…

— Оксана? Ты откуда здесь взялась?

Гордин высунулся и настороженно огляделся. Затем впустил девушку.

— Зачем ты пришла?!

— Ты мне совсем не рад? — Оксана легко и охотно перешла на «ты».

— Ты не понимаешь! — зашептал Сергей. — Тебе не нужно встречаться со мной, это очень опасно. И не спрашивай ничего.

— Я не буду ничего спрашивать, — просто ответила она. — Я все знаю. Я читала бумаги, которые ты принес…

— Где бумаги?! — похолодел Гордин.

— Не волнуйся, Сережа. Они у меня. Я их только спрятала получше.

Гордин схватился за голову.

— Ой, дура… Ну зачем?! Жила ты спокойно — и жила бы так дальше. Тебе нельзя в это лезть.

— Ну, уже залезла, что ж теперь… — она простодушно вздохнула. — Я только одно спросить хотела. Что с тобой сделали? Что с тобой будет? Скажи — и я уйду. Больше ничего не нужно.

Гордин протяжно вздохнул.

— Я скоро уеду, насовсем. Наверное, завтра. Ты не должна…

— Что с тобой сделали?! — требовательно переспросила Оксана.

— Хорошо, я скажу… Но только для того, чтобы ты поняла — это не игрушки. Это правда опасно.

— Я не дура. Говори.

Гордин присел на топчан, собираясь с мыслями.

— Я учился в институте. И решил заработать на испытании новых лекарств. Нас часто зовут, в этом ничего особенного нет. Просто съедаешь, например, порошок, а потом сдаешь анализы, кровь… Но там все было по-другому. Порошками, таблетками не обошлось. Платили все больше, поэтому мы не уходили. И подписку дали. А потом и вовсе в лаборатории поселились. Ждали, когда опыты закончатся и мы получим хорошие деньги… Но ребята начали умирать. Я сбежал.

— Но что они с тобой сделали? Ты болен?

— Я… — Гордин поднял на Оксану глаза и виновато улыбнулся. — Ты ведь все равно не поверишь.

— Тебе поверю.

— Я могу «видеть» пальцами. На ощупь, насквозь. И не только видеть. Могу убивать. Или, как выяснилось, лечить…

— Ужас…

— Думаешь, я просто так сумел помочь твоей матери?

— Я догадывалась, что не просто так. И теперь тебя ищут?

— Уже нашли, — горько усмехнулся Сергей. — И прихлопнули как муху. Поэтому тебе и нельзя со мной…

— Я не боюсь! — она присела рядом. — С тобой не страшно, потому что ты очень хороший.

— Нет, Оксана, я не хороший. Они поселили во мне зло. И оно очень скоро проснется.

— Нет! Не верю. Ты не можешь сделать ничего плохого. Бедный, тебе было больно, плохо, я знаю, я видела.

Оксана вдруг приблизилась к Гордину и порывисто обняла его. Тот слегка напрягся, но не оттолкнул.

— Не нужно меня жалеть. Ты ничего про меня не знаешь.

— Я знаю все, что мне нужно, — она тихо шептала, касаясь уха теплым дыханием. — Таких, как ты, — один на миллион. Хочешь сделать счастливым одного человека?

— Тебя? Я не смогу.

— Сможешь. Просто не прогоняй меня…

Гордин проспал до полудня, потом час сидел в саду и пил кофе, одну чашку за другой.

Все эмоции от предстоящего дела выгорели еще вчера. Сейчас в душе была какая-то вялая, безвоздушная пустота.

Наконец он собрался и отправился в условленное место.

«Автоколонна» Чурова расположилась на просеке в лесном массиве, вплотную подступающем к Маклинску. Здесь, на полпути между старым клубом и центром города, было удобнее всего подобрать Гордина.

Сам Чуров стоял возле микроавтобуса и, глядясь в тонированное стекло, примерял рыбацкий жилет и панаму.

— А, Сергей, привет! Вот, видишь, маскируюсь под местные фольклорные особенности. Как считаешь, похож теперь я на угнетенное крестьянство?

Гордин не ответил, отведя взгляд в сторону леса. Хотя похож был Чуров больше на неумелого клоуна, чем на местного жителя.

— Обожди секунду, сейчас поговорим…

Чуров ушел в салон микроавтобуса.

— Пришел твой «хренорекс»? — спросил Савченко.

— Собственно, он никуда и не уходил. Э, корреспондент, кончай коньяк глушить! Нам еще работать.

Последние слова относились к фотографу, который расслабленно прихлебывал из фляжки.

Чуров брызнул на себя из баллончика — на этот раз не только на руки, но и на шею, на лицо.

— Что ты там на себя льешь? — заинтересовался Савченко. — От комаров, что ли?

— Просто специальный полимерный состав. — Чуров передал ему баллончик. — «Хиронекс» работает через биологическое электричество, а эта штука не даст ему ничего со мной сделать. Я бы и вам советовал, на всякий случай.

— Так ты своего бойца, выходит, боишься, полковник? — прищурился Савченко.

— Что значит «боишься»? — Чуров усмехнулся. — Олег Иванович, вы, когда «болгаркой» работаете, защитные очки одеваете?

Чуров выглянул из машины и призывно помахал Гордину.

— Ну, чего застыл? Милости просим!

Два джипа и микроавтобус двинулись по пустой проселочной дороге. Гордин безразлично смотрел в окно, не обращая внимания на присутствующих.

— Докладываю тебе программу нашего шоу, Сереженька, — подал голос Чуров. — Через три часа в городской клуб прибывает некая важная персона с выступлением и докладом. Ты там играешь свое соло. Выходишь на сцену как представитель благодарного народа. Обязательно будет обмен рукопожатиями. И ты подрихтуешь ему здоровье. Я предлагаю мозговой тромб. Впрочем, смотри по обстоятельствам. Главное, чтобы он прямо там, на сцене не свалился.

— Мне понадобится минуты полторы, и это минимум, — равнодушно ответил Гордин. — И все это время мне цепляться ему за руку?

— Правильный вопрос! — обрадовался полковник. — Вот для этого здесь и сидит наш добрый друг — Агдам Портвейныч…

Он небрежно указал на фотографа. Тот приветственно поднял фляжку.

— В момент рукопожатия — его выход, — пояснил Чуров. — Он будет просить вас держаться за руки подольше, чтобы сделать больше хороших кадров. У тебя хватит времени.

Фотограф, словно спохватившись, повесил на шею бейдж со словом «Пресса». Чуров вынул из папки календарик с портретом Шлыкова, сунул его Сергею.

— Вот тебе портрет клиента. Чтоб не перепутал. Знаешь его? Надеюсь, тебе гражданская позиция не помешает сделать дело?

Гордин лишь мельком взглянул на фото.

— Мне все равно, кто он.

— Вот это профессионально! Хвалю.

Чуров запихнул календарь обратно в папку. Из нее вдруг вывалилась стопка каких-то бумаг, в том числе фотографии Оксаны. Заметив их, Гордин едва не подскочил на месте.

— А это что? — воскликнул он. — Зачем?!

Чуров поспешно вернул фотографии в папку.

— Не нервничай, Сергей. Работа есть работа.

— Что ж вы делаете? Зачем людей трогаете? Оставьте ее в покое, она ни при чем!

— Не твоя забота, кого нам трогать.

Гордин не мог успокоиться.

— Не трогайте людей, говорю! Жили они без вас — пусть дальше живут!

— А что это ты так возбудился-то, дружок? — Чуров холодно усмехнулся. — Уже успел интрижку завести? Ай-ай-ай… Наврал девочке Лене, что любишь ее, а сам тут в распутстве погряз. Как же после этого тебе руку подать, а?

— Руку?!

У Гордина перед глазами все поплыло. Он сорвался с сиденья и схватил Чурова за одежду.

Савченко, видя это, вжался в кресло и завизжал:

— Остановите машину! Охрана!

В эту секунду в борьбу вдруг вмешался фотограф. Он мгновенно вышел из расслабленного состояния и с неожиданной ловкостью скрутил Сергею обе руки. Затем ударил его в живот и швырнул обратно на сиденье. Сильными пальцами сгреб воротник Гордина, чтобы сразу надавить на горло.

Чуров огорченно посмотрел на свою разорванную жилетку.

— Строптивый ты стал, Сережа, — с грустью сказал он. — Это плохо. Это мы будем лечить.

Он достал из кармана коммуникатор и принялся возиться с какими-то настройками, не переставая говорить.

— Ты из школьного курса должен помнить, что такое повышающий трансформатор. Он может быть совсем крошечным, однако превращает пять вольт в пятьдесят тысяч. Гляди, делаю — раз!

Чуров ткнул пальцем в экран…

Гордин ощутил, что его подбросило и скрутило пополам. Ногу свела сильнейшая судорога, казалось, сейчас выскочат суставы.

Он свалился на пол, потеряв всякий контроль над своим телом.

— А ты как думал, Сереженька? — строго сказал полковник. — Шутки кончились, нас ждут серьезные дела. Я должен быть в тебе уверен.

— Суки… суки… — хрипел Гордин.

— Вижу, урок не впрок, — нахмурился Чуров. — Повторяем процедуру…

Чуров снова включил разрядник. Гордин вскрикнул и затих, скорчившись на полу. Его била крупная дрожь.

Савченко осторожно отодвинул свои ноги от лежащего перед ним Сергея.

— Ничего, ничего, — успокоил его Чуров. — Это не смертельно, я совсем чуть-чуть его взбодрил.

— Хм… — Савченко покачал головой. — Значит, говоришь, микрофоны в Америке нельзя. А вот это — можно?

Чуров безмятежно улыбнулся.

— А я разве нарушил его право на частную жизнь?

Возле районного клуба было необычно оживленно. У входа толкался народ, фильтруемый бригадой охранников с металлоискателями. То и дело подъезжали автобусы, подвозившие новых слушателей из других районов и поселков.

Здесь же маршировал с деревянным ружьем Данька, пугая приезжих строгим взглядом и возгласами: «Запрещено! Документы!».

Кортеж Чурова остановился за углом, на тихой улочке.

— Просачиваемся, — скомандовал полковник по рации.

Из машин начали выбираться оперативники. Все они сегодня переоделись попроще, чтобы не выделяться, и все равно выделялись — своими глухими, темными очками, осторожными «деревянными» телодвижениями, неосознанной привычкой придерживать тяжелые пистолеты на ремнях.

— Их же не пустят с оружием, — пробормотал Савченко.

— Обижаете, Олег Иванович, — покачал головой Чуров. — Оружие давно внутри…

— Не вздумайте устроить там мясорубку.

Чуров по-простому, почти дружески хлопнул Сергея по плечу.

— Готов? Еще часок потерпишь — и станешь свободным обеспеченным человеком. Разве не здорово?

«Вошли. Все на местах», — прошипела рация.

— Вот и наша очередь, — Чуров бодро хлопнул в ладоши. — Двигаем помаленьку.

Небольшой зал оказался полон зрителей, люди стояли в проходе. В воздухе висел сдержанный гул голосов, на сцене уже шло выступление. Там стоял двухметровый портрет Шлыкова, рядом сидели за столиком сам герой дня и его помощник или советник.

Там же, на сцене, стояли двое охранников Шлыкова, внимательно глядя в зал. Вообще, охраны было много.

Гордин вдруг понял, что рядом нет его сопровождающих. Он начал протискиваться в проходе, соображая, как же ему быть и что делать. В зал натащили дополнительных стульев и скамеек, и тот стал еще более тесным и неудобным.

То и дело к нему оборачивались знакомые лица, кто-то улыбался, кто-то хлопал по плечу. И вдруг Сергея потянули за рукав.

— И вы здесь! — воскликнула Валентина, хозяйка местной почты. — Садитесь, я подвинусь.

Гордин присел рядом, озираясь. Увидел в толпе двух людей Чурова.

— Моя мама с ним в одной школе училась! — сообщила Валентина, показывая на Шлыкова.

Гордин лишь кивнул и слабо улыбнулся в ответ.

— Как ваш фейсбук?

— Ой, здорово! — обрадовалась Валентина. — Половину одноклассников нашла! И девчонок из техникума.

Гордин задумался. Мысль, которая появилась у него еще днем, вдруг проступила ясно и внятно.

— У меня к вам просьба, — сказал он Валентине. — Только не удивляйтесь. Идите в библиотеку и заберите у Оксаны документы. Скажите — от меня, она отдаст.

— Какие документы? — изумилась та. — Сейчас? Но я собиралась…

Валентина кивнула в сторону сцены, давая понять, что хочет послушать выступление.

— Пожалуйста, это очень срочно, — Гордин умоляюще посмотрел ей в глаза. — Отсканируйте хотя бы несколько листов — и опубликуйте у себя на сайте. Больше ничего не нужно. Документы спрячьте в сейф. Пожалуйста, сделайте все, как я сказал.

— Вы меня интригуете, — Валентина прищурилась.

— Я вам все объясню. Но потом. Времени мало. Пожалуйста.

В проходе образовался встревоженный главврач, одетый в непривычную клетчатую «тройку».

— Вот ты где?! — воскликнул он, заметив Гордина. — Я уже обыскался. Пошли скорее.

Главврач потащил Сергея к сцене. Тот обернулся и крикнул вслед двинувшейся на выход Валентине:

— И скажите Оксане, чтобы уходила! Куда угодно, подальше!

Заведующая растерянно пожала плечами, но кивнула, соглашаясь.

Главврач отвел Сергея, очевидно, к старшему телохранителю Шлыкова. По крайней мере, выглядел этот человек именно так, как часто представляют себе телохранителей — массивный, спокойный, с внимательными глазами.

— Этот будет вручать? — поинтересовался он.

— Наш лучший сотрудник… э-э… молодой, — закивал главврач. — Вот и подарок наш…

И он протянул Гордину картину.

Телохранитель завел Гордина за ширму, установленную прямо у сцены, и там проверил с ног до головы металлоискателем.

— А это еще что? — насторожился он, наткнувшись на радиобраслет под штаниной.

— Это… это шагомер. Я бегом занимаюсь.

Телохранитель лишь пожал плечами. На бомбу эта штуковина точно не была похожа.

— Сиди здесь, — сказал он, показывая Гордину место в первом ряду. — Отсюда ни шагу, пока не позовут.

— Передай ему от нас… — крикнул Сергею главврач, которого уже оттеснила публика, — что мы, мол, всей душой… Ну, сам знаешь!

Гордин огляделся. Из центра зала на него многозначительно смотрел Чуров. Он предостерегающе качал пальцем и демонстрировал свой коммуникатор, с которого включается разрядник.

Тем временем Шлыков завершал свою речь. Его советник уже перелистывал папку с программой встречи.

— И вот теперь я с удовольствием приглашаю на сцену жителей этого гостеприимного города, — раздался над рядами голос советника. — Поприветствовать нашего гостя хотят работники районной больницы — той самой, где родился Вячеслав Шлыков.

В зале захлопали в ладоши. Телохранитель энергичным жестом указал Гордину на сцену.

Тот взял поудобнее громоздкую картину и поднялся на сцену. Краем глаза он заметил, что у ее края уже занял позицию фотограф.

Шлыков, улыбаясь, поднялся навстречу Гордину. Сергей глянул в зал — великое множество лиц сливалось в неразборчивую массу. Но вот в этой массе проступила чья-то знакомая улыбка, потом еще одна, потом доброжелательный взгляд…

«Зря радуетесь, дурачки, — мелькнуло в голове. — Знали бы вы, зачем я здесь…»

Потом он увидел Чурова. Тот все так же демонстративно помахивал своим коммуникатором.

Пауза слишком затянулась. Телохранитель поглядывал на сцену с заметным беспокойством. Гордин протянул руку и ощутил пальцы Шлыкова. Оставалось немного — прикрыть глаза, сосредоточиться…

И вдруг он понял, что не может. Понял окончательно.

Рука опустилась…

— Э-э… возьмитесь за руки! — забеспокоился фотограф. — Я не успел снять!

Гордин продолжал смотреть в зал. Он видел лица жителей городка. Они улыбались, хлопали в ладоши, приветственно махали, что-то восклицали…

— Друзья, послушайте… — сказал вдруг Гордин.

И тут снова увидел Чурова. Тот укоризненно качал головой. И продолжал демонстрировать свой приборчик, словно это был некий пульт управления жизнью в этом небольшом, наполненном шумом голосов мире.

— У этого человека — бомба! — закричал Сергей и указал прямо на Чурова.

Тишина наступила сразу, хотя улыбки еще висели на лицах. От Чурова шарахнулись люди — со своим приборчиком он и впрямь походил на террориста.

Затем, словно лавина, по рядам хлынула паника.

Зрители рвались к выходу, а навстречу им прорывались к Чурову редкие милиционеры. Одному это удалось быстро, и он даже выбил коммуникатор из руки полковника. Подоспели и остальные, раздались крики:

— На пол! Руки в стороны!

Впрочем, через несколько секунд Чурова отсекли от милиции его оперативники. У них были пистолеты, и они тут же оказались направлены на милиционеров. Те растерялись, не ожидая столь крутого поворота событий. Да и оружия у них не было — на этом настояла охрана почетного гостя.

Гордин увидел, что охранники поспешно уводят со сцены Шлыкова. Оставаться здесь больше было нельзя, и Сергей бросился за кулисы, к выходу в служебные помещения.

— Да хватит вам тут толочься! — крикнул Чуров своим людям. — Догоняйте говнюка! Я сам справлюсь!

Двое тут же бросились за Гординым на сцену.

Сергей выскочил в какой-то полутемный коридор, заваленный коробками и покореженными листами фанеры. За спиной на лестнице загрохотали шаги.

— Стоять! Буду стрелять!

Что-то загремело — преследователи зацепили старый хлам и запутались в нем. Гордин тем временем свернул за угол коридора и увидел служебный выход из клуба.

Едва перескочив порог, он вдруг буквально налетел на Даньку, едва не сбив его с ног.

— Дядька, ты чего! — обиженно проговорил тот, поднимая оброненное ружье.

— Уйди, Данька, гонятся за мной.

Гордин обогнул Даньку и бросился дальше, к выходу из внутреннего дворика. За спиной услышал какой-то невнятный шум и возню, но не обернулся.

Обоих бегущих оперативников встретил Данька, перегородив ружьем дверь и уперевшись изо всех сил.

— Нельзя! Запрещено! Документы! Проход закрыт! — бубнил он.

— Вали отсюда, придурок! — выпалил оперативник, тщетно пытаясь сдвинуть Даньку с места.

— Слышь, дебил, я тебе сейчас башку проломлю! — заорал второй. Но Данька стоял как скала.

Оперативник вдруг выхватил нож и наискосок резанул Даньке по лицу. Хлынула кровь, заливая глаза. Данька уронил ружье, схватился за лицо и упал на колени.

— Запрещено… Запрещено! Нельзя! Нельзя! — повторял он сквозь обиженный плач.

Гордин всего этого не видел. Выскочив из ворот клубного дворика, он понял, что заблудился, но не мог взять в толк, куда теперь бежать.

И тут с другой стороны улицы ему подмигнула фарами старая «Волга».

— Давай сюда! — крикнул из кабины Петька Захаров. — Скорее!

Чуров быстро шагал к машине, а за ним едва поспевали оставшиеся оперативники. Навстречу уже торопился вспотевший от возмущения Савченко.

— Эй, полковник, что опять за говно? — закричал он. — Почему срыв? Ты взял деньги, ты давал гарантии. Я обязан доложить…

Чуров незаметно протянул руку за спину, и Гоша так же незаметно положил в нее простой раскладной нож. Без промедления Чуров обхватил Савченко за шею и хирургически точным движением всадил тому лезвие под ребра. Насадил глубже, провернул.

Савченко задергался, попытался кричать, но изо рта вылетали только кровавые брызги.

Чуров тут же нанес новый удар, протыкая второе легкое. Наконец выдернул нож и оттолкнул обмякшего Савченко. Тот свалился, как тряпичная кукла.

Полковник тщательно вытер нож платком и положил на тело.

— Побеспокойтесь, чтобы убийца этого достойнейшего человека был найден и наказан по всей строгости закона, — сказал он. — Найдите его сегодня же.

— Где «найдите»?! — развел руками Гоша.

— Твои проблемы. Мало тут придурков, что ли? Двое ищут, остальные со мной. Ловим этого гаденыша…

Подойдя к машине, Чуров оторвал от приборного щитка запасной терминал трекера, включил его.

— Есть сигнал, — сообщил он. — По машинам!

Захаров, приглушенно матерясь, раз за разом запускал стартер, но машина не заводилась.

— Оживай! Ну, давай, чертова железяка!

Гордин вдруг увидел, что из ворот выскочили оба оперативника — и тут же рванулись к «Волге». Один что-то кричал в рацию.

Сергей уже решил выпрыгнуть из машины и броситься наутек, но вдруг из-под капота вырвалось мощное облако горячего пара. Оперативники с воплями отскочили, держась за обожженные части тела.

— Твою мать, опять радиатор порвало! — горестно воскликнул Петька.

Но тут же, как по волшебству, затарахтел двигатель. Машина довольно бодро сорвалась с места, оставив кричащих преследователей в облаке выхлопа.

— Ладно, пару километров протянем… — пробормотал Захаров.

— А больше и не надо! Давай в библиотеку, быстро!

— Куда-а-а?! — изумился Петька.

Гордин вдруг понял, что кое-что упустил из вида:

— Нет, стой! Нельзя туда.

— Так ты определись!

— На мне чертов датчик, — буквально простонал Сергей.

— Что? Какой датчик?

Гордин задрал штанину, показывая радиобраслет.

— Они видят, где я нахожусь.

— Ха! — фыркнул Захаров. — Тоже мне, проблема…

Он резко остановил машину. Выскочил, подбежал к ближайшей мусорной урне и залез в нее по самые локти. Покопавшись, выудил пару пивных банок.

— В «бардачке» — нож, — сказал он, вернувшись в машину. — Режь банки на листы, оборачивай вокруг своего датчика.

— И что? — не понял Гордин.

— Заглушишь сигнал, и все дела.

Гордин принялся лихорадочно кромсать банки пополам.

— Это точно поможет?

— Я с восьми лет паяльником работаю и журналы читаю. Уж с этими штучками знаком. Кстати, тут вода, там тряпка — смочи и замотай сверху. Тогда точно не пробьет…

Захаров выжал газ, но из-под капота вновь вырвалось облако пара, затем что-то хлопнуло, и машина заглохла.

— Патрубок, итить его… — процедил Петька, выскакивая и открывая капот.

— Ну, что там? — нервничал Сергей. — У меня времени нет!

— Сейчас, сейчас… — бормотал Петька.

— Я лучше пешком пойду!

— Да сиди! Сейчас все сделаем…

— Ну, так делай! — взорвался Гордин. — Жду минуту — и ухожу сам.

— Тварь… — только и сказал Чуров, обнаружив, что сигнал датчика пропал с терминала. — Скользкий гаденыш!

— Куда едем? — спросил водитель.

— Жми пока прямо. Может, сигнал вернется.

— А где он пропал, сигнал?

— Недалеко, возле сквера.

— Так что, может, туда гнать?

— Нет. Пока будем гнать, он уже сбежит. Надо подумать, куда он может двигаться…

Чуров взглянул на своих оперативников. Те смотрели, как преданные псы — внимательно, но бестолково.

— Может, он на вокзал дернул? Сбежать скорее… — пробормотал один.

— Сейчас сам туда побежишь! — рявкнул Чуров. — Какой к чертям вокзал?

— Девка, — проговорил вдруг Гоша.

И тут же достал из папки фото Оксаны, демонстрируя Чурову.

— Ага… — полковник криво усмехнулся. — Это соображение мне нравится. Адреса все пробили? Отправляемся к ней домой. Вторую машину — к больнице. Ну, чего стоим? Работаем!

Черный джип остановился напротив библиотеки, когда оттуда выходила Валентина с папкой под мышкой.

— Не она? — поинтересовался водитель у оперативника.

— Не-а, — тот сверился с фото. — Наша посвежее.

— Пошли тогда, что ли?

— Стой! Не торопись… — оперативник достал баллончик и старательно обработал руки. — И тебе советую, — сказал он, протягивая баллончик водителю.

Оксана была хмурая и встревоженная — ее неприятно удивил визит Валентины. Тем не менее папку она отдала, как и обещала Сергею.

Все же почему он передал, чтоб она куда-то уходила? И куда?

Привычно повесив сумочку через плечо и на ходу доставая из нее ключи, она уже направлялась к выходу, когда дверь вдруг распахнулась.

Незнакомый человек в черном костюме проворно схватил ее прямо за волосы и рывком усадил на стул. За ним в дверь проскользнул второй — не задерживаясь, он прошел к стеллажам, осматривая помещение.

— Ну? Где он? — рявкнул оперативник.

Оксана лишь испуганно всхлипывала, от страха она не могла произнести ни слова.

Водитель закончил осмотр помещения, тоже подошел.

— Дружок твой где? Говори сейчас, потом не сможешь, — и он больно ткнул в лоб Оксане стволом пистолета.

— Сука, хорош тут стонать! — процедил оперативник. — Ты сейчас тут ляжешь, тебе понятно?

Удар пистолетом неожиданно подействовал на Оксану отрезвляюще. Почему-то паника испарилась. Но что делать и что говорить — этого Оксана решить не могла.

В глубине библиотеки вдруг упала неплотно лежащая книга. Водитель встрепенулся.

— Что там? — забеспокоился оперативник. — Глянь быстро.

Они оба смотрели в глубину помещения, а Оксана — на баллончик, торчащий из нагрудного кармана оперативника.

В следующее мгновение он был у нее в руке, а затем белая пахучая струя почти в упор ударила в глаза оперативника.

— Ах ты тварь! — оперативник бросил Оксану и схватился за глаза. Девушка, не теряя драгоценных секунд, бросилась к двери.

— Сука! — бахнул пистолет, оперативник выстрелил вслепую, на звук шагов.

Оксане сначала показалось, что ее ударили по спине тяжелым деревянным молотком. В следующую секунду она поняла, что не может идти. Вцепившись в дверь, она попыталась устоять на ногах, но слабеющие пальцы разжались…

Уши заложило ватой, в глазах потемнело. Оксана не увидела, как оба незнакомца перескочили через нее и понеслись к большому черному джипу на другой стороне улицы.

Один из них держался за глаза.

— Ты дебил, ты что сделал-то?

— Эта сука мне глаза выжгла!

— Валим отсюда, сейчас полгорода сбежится.

Машина уехала, встряхнув воздух рыком мощного двигателя.

У Гордина иссякли остатки терпения, а Петька все еще возился под капотом.

— Не могу ждать, — сказал Сергей. — Побежал я.

— Да куда ты торопишься?!

— В библиотеку, я ж говорил. Там Оксана. У этих костоломов я видел ее фотографии. Хочу убедиться, что она жива-здорова.

— Ну, давай, — неохотно согласился Захаров. — Я догоню, если чего. А вообще зря. Сейчас бы сели да поехали…

Гордин сразу перешел на бег. Он старался двигаться вдоль стен, ближе к кустам и деревьям, которых здесь было предостаточно. Заметить его с дороги было почти невозможно.

Повязка на ноге быстро размоталась, а потом и вовсе отлетела вместе с импровизированными экранами из пивных банок. Сергей не стал останавливаться — бежать оставалось уже совсем немного.

В ту же минуту в руках Чурова ожил терминал слежения.

— Есть сигнал! — воскликнул он. — Разворачиваемся! Сообщите остальным.

— Может, шокером его вырубить? — подал мысль Гоша.

— Да нельзя… — Чуров с досадой хлопнул ладонью по колену. — Тот приборчик мне разбили, а этот только на прием работает. Тепленьким придется брать.

Гордин уже видел вдалеке крыльцо библиотеки. Разглядел он и необычное скопление людей около него…

Сердце бешено застучало.

В этот момент на перекресток с двух противоположных улиц почти одновременно выскочили два угловатых джипа, скрипнув тормозами.

Гордин, не сумев остановиться, ударился о капот одного из них и покатился по дороге.

Он не успел встать, как ощутил, что его уже крепко держат. Дернулся, рванулся, почти вырвался, но его ухватили еще крепче. Сдавили горло.

— Шкурку не попортите! — раздался голос Чурова.

Сергей напрягся и попробовал «нащупать» оперативников. Ничего не вышло. Видимо, их руки были обработаны.

Чуров едва ли не за шиворот тащил с собой второго «хиронекса» — испуганного и подавленного молодого человека с провалившимися глазами.

— Выруби его! — крикнул полковник. — Аккуратно, чтоб не скопытился.

Оперативники пыхтели, удерживая рвущегося из рук Гордина. Но у него уже иссякали силы, ему не хватало воздуха, перед глазами все подернулось желтым.

«Хиронекс» опустился перед ним на одно колено и приложил ладонь к его шее. Сергей попытался собрать последние силы, крепко зажмурился, стиснул зубы…

Для окружающих борьба двух модифицированных организмов была невидимой. Сам же Гордин мог лишь представить ее по своим ощущениям. Он сейчас чувствовал себя твердым пустотелым шаром, который хотят проковырять острым шилом.

Время словно остановилось. Было больно, но Сергею пока удавалось не пускать в себя «шило». В какой-то момент он ослабил сопротивление, и «шило» смогло проломить оболочку, но совсем чуть-чуть, неглубоко. Гордин снова напрягся, рванулся — и «шило» вдруг сломалось.

«Хиронекс» с истошным воплем отлетел в сторону, покатился по дороге, не переставая кричать.

— Сделайте уже что-нибудь, хватит возиться! — вышел из себя Чу-ров. — По башке ему дайте, чтоб вырубился!

Но никто не успел ничего сделать.

Воздух порвал треск автоматной очереди. Оперативники засуетились, отпустили Гордина. Защелкали предохранители пистолетов.

Сергей попробовал подняться, но смог встать лишь на колени.

В пяти метрах от него стояла полицейская машина. Рядом с ней — Михалыч и двое сержантов с автоматами.

— В моем городе такого не было и не будет, — сказал Михалыч, бесстрашно глядя на черные глазки пистолетных стволов. — Даю вам три минуты, чтоб убрались.

Сзади подкатил еще один уазик, на дорогу выскочили четверо вооруженных полицейских.

Секундная пауза была напряжена, как вулкан перед взрывом.

— Уходим, — тихо сказал Чуров и первым вскочил в свою машину.

Гордин наконец поднялся, первым делом обернулся на библиотеку. Там по-прежнему толпились какие-то люди. От крыльца отъезжала санитарная машина, полыхая синими маячками.

— Что… Что с Оксаной? — прошептал Гордин.

— Плохо ей, — ответил Михалыч. — Очень.

— Жива?

— Сказали, дышит, но… — майор покачал головой. — В общем, устроил ты нам веселую жизнь, студент.

— Мне нужно к ней! — Гордин рванулся было с места, но Михалыч неожиданно ловко и крепко ухватил его за локоть. Подскочивший сержант быстро защелкнул наручники.

— Не серчай, студент, но я человек военный. У меня свои приказы.

Михалыч отошел в сторону и достал телефон.

— Да что ж вы делаете? — закричал Гордин. — Отпустите меня, мне нужно быть в больнице. Я смогу ей помочь.

— Это Повов из РОВД, — проговорил Михалыч в телефон, не обращая внимания на Гордина. — Здесь он. Ага, выезжаем вам навстречу.

Сержант взял Гордина за локоть и бросил на заднее сиденье патрульного уазика.

— Отпустите меня! — умолял Гордин. — Отвезите в больницу, хоть на полчаса! Я знаю, как ей помочь!

— Чем ты ей поможешь? — угрюмо проговорил майор, усаживаясь в машину. — Массаж сделаешь? У нее пуля в спине. Угробил ты девку. Если б не ты, жила б спокойно…

— Отпустите! Каждая минута на счету. Клянусь, я сделаю!

Михалыч лишь покачал головой в ответ.

Ехали недолго. На пустынной окружной дороге за кладбищем впереди «подмигнула» фарами другая машина.

Это был черный микроавтобус — на вид точно такой же, что возил Чурова с компанией.

Гордина вывели, дверь микроавтобуса отъехала — и Сергей с изумлением увидел перед собой Шлыкова. Вместе с ним были советник и телохранитель.

Последний завел Гордина внутрь, усадил на неудобное откидное сиденье. Дверь закрылась.

В салоне стоял полумрак. Над столиком Сергей вдруг увидел закрепленные магнитами фотографии: их было много, словно на оперативном стенде полицейского участка. Всего лишь одно лицо оказалось знакомо: человека, который все эти дни сопровождал Чурова, — Савченко.

Гордин вдруг понял, что бояться ему совершенно нечего. Наоборот, теперь все пойдет на лад, нужно лишь правильно себя вести.

— Времени мало, поэтому к делу, — сказал Шлыков. — Ни один нормальный человек не поверит, что ты стоял на сцене и вдруг ни с того ни с сего заметил в зале киллера с бомбой. Поэтому вопрос: что ты об этом знаешь и как ты к этому причастен?

— Знаю то же, что и вы, — ответил Гордин. — Готовилось покушение.

— И кто его готовил?

— Полковник Чуров.

Советник наклонился к Шлыкову, что-то зашептал ему на ухо. Брови Шлыкова удивленно приподнялись.

— И этот тоже был… — Гордин кивнул на фото Савченко.

— Интересно, — Шлыков поскреб ногтем переносицу. — Это очень интересно. А доказательства?

— Их нет. Доказательства вам лучше получить от самого Чурова. Вы сможете его задержать? Он наверняка еще в городе. Только они все вооружены…

— Мы многое можем. Один звонок — и через час тут сядет вертолет со спецназом. А еще через три прибудет следственная бригада Генпрокуратуры. Только где взять основания для задержания?

— У вас тут есть интернет?

Шлыков переглянулся с телохранителем. Тот расстегнул Гордину наручники и кинул на колени ноутбук. Сергей застучал по клавишам, вбивая адрес фейсбука. Войдя на сайт, он без труда нашел страничку Валентины.

— Ну, пожалуйста… — беззвучно прошептал он. — Сделай это.

Сердце радостно екнуло. Валентина все успела: на страничке появилось несколько отсканированных листов из папки.

— Вот, — Гордин протянул ноутбук Шлыкову. — Описания незаконных экспериментов над людьми. Факты гибели подопытных. Личные записи Чурова, его почерком. Всего этого хватит, чтобы его привлечь. А насчет покушения — крутите его сами.

— А вот это совсем интересно, — покачал головой Шлыков. — И что, есть подлинники?

— У нее, — Сергей ткнул пальцем в аватар Валентины. — Найдите ее, она начальник почты. Скажите, что я просил.

— Нет, дружок, разговаривать с ней будешь ты, — рассмеялся телохранитель. — Едешь с нами.

— Нет! — лицо Гордина стало каменным. — Я не поеду с вами и больше не скажу ни слова. Вы спросили — я ответил. Все! На этом закончили. Мне нужно в больницу, там умирает близкий мне человек. Можете меня стрелять и резать, но я с вами не поеду!

Шлыков усмехнулся и покачал головой. Какое-то время он с любопытством разглядывал Гордина, одновременно что-то обдумывая. Наконец кивнул:

— Тебя подвезут.

Из-за дверей операционной едва доносились звуки работающей аппаратуры и отрывистые реплики врачей — уже уставших и потерявших надежду.

— Профузное кровотечение. Увеличиваем дренаж. И готовьте еще физраствор.

— Давление — сорок на ноль. И падает.

— Пульс?

— На периферии не определяется. На сонных — нитевидный, сто шестьдесят. Повторить преднизолон?

— Нет, нельзя… Да и поздно… фибрилляция.

Гордин ворвался в операционную, грохнув дверью. Молоденькая ассистентка от неожиданности уронила поддон с инструментами.

Взгляд Гордина метнулся от лежащей под лампой Оксаны к экрану кардиографа, где вместо синусоиды протянулась удручающая прямая линия.

— Уйдите от нее! — отрывисто приказал Сергей.

— Что происходит? — возмутился хирург. — Почему посторонние?..

— Уйдите, я сказал! — закричал Гордин так, что услышал весь этаж.

Он растолкал медиков, схватил стерильную салфетку и быстро протер руки. Затем положил ладони Оксане на плечи и прикрыл глаза.

— Да уберите его! — воскликнул хирург, непонятно к кому обращаясь. Потом понял, что он в комнате — единственный мужчина, и сам схватил Гордина за рукав.

— Что вы себе…

— Не лезь! — Гордин открыл глаза — они были страшными. — Уйдите!

Хирург тут же отпрянул. Неожиданно проснулся кардиограф — на мониторе опять заплясала синусоида.

— Есть пульс! — воскликнула ассистентка.

— И что толку? — всплеснул руками хирург. — Кровь не остановить!

Гордин наконец смог сосредоточиться. Его руки двигались по неподвижному телу Оксаны, он искал точку, где сможет лучше «видеть» и эффективнее действовать. Остановился, полностью погрузившись в свои ощущения.

Ему тут же стало плохо. Картина была страшной. Ему казалось, что он в душной холодной пещере, где нет ни воздуха, ни света. Со всех сторон давило. Нужно было упереться изо всех сил, разрушить тесноту, пропустить сюда хоть немного жизни. Но отовсюду торчали зазубренные холодные камни, они рвали и ломали все живое и теплое.

От боли и бессилия хотелось выть.

И Сергей завыл — по-настоящему, в голос.

За дверями операционной испуганно переглядывался столпившийся персонал.

Гордин уже не выл, а кричал, срывая голосовые связки. Имплантат под кожей, казалось, раскалился, его свечение стало таким ярким, что пробивало рукав. Ткани вокруг него горели, рвались, выворачивались наизнанку.

Сергей не слышал и не чувствовал ничего, кроме холода и боли, сжигающей его со всех сторон. Он не видел, что кожа вокруг имплантата почернела и обуглилась…

Внезапно Оксана сильно вздрогнула и открыла глаза. В груди что-то забулькало, потом раздались кашель и хрип.

— Мама… — выдавила Оксана. — Мама… мамочка…

Гордин обессиленный упал на колени. Он не слышал голоса Оксаны, но уже знал, что все получилось. Он просто ощутил, как отступил холод, а стены убийственной пещеры раздались в стороны. Остальное было неважно.

— Кровотечения нет! — изумился хирург.

— Пульс стабильный, сто двадцать, — сообщила ассистентка.

— Спирт на руки! Готовимся зашивать!

— А что делать с парнем? На него смотреть страшно.

— Пусть везут в интенсивную терапию!

Гордин этого не слышал и не видел. Привычный мир шаг за шагом отступал от него, погружаясь в зыбкий, стремительно темнеющий туман. Еще несколько шагов — и не осталось ничего, кроме этого тумана.

Туман был еще долго. Он помешал Сергею многое увидеть.

Он не увидел, как спецназ вылавливал по окрестным лесам и дорогам Чурова с его командой.

Он не знал, что над ним целую неделю трудились московские врачи, борясь с его сильнейшим нервным и физическим истощением.

А из Германии тем временем для него доставили оплаченный Шлыковым груз приборов и медикаментов.

Он не видел, как у дверей его палаты толпились обеспокоенные жители Маклинска, принесшие ему свои яблоки, конфеты, баночки с медом и прочие скромные дары.

И конечно, он не чувствовал, как хирургическая пила отсекала ему руку вместе с пригоревшим к кости имплантатом.

Однажды туман рассеялся. Гордин открыл глаза и сквозь мутное окно палаты вдруг увидел на подоконнике растрепанную галку. Она смотрела на него одним глазом и словно чего-то ждала.

— Брысь! — раздался знакомый голос.

Гордин с трудом повернул голову. Рядом с кроватью сидела Оксана.

— Я тебя вижу, — слабо улыбнулся Сергей.

— Опять пальцами? — Оксана взяла его за руку.

— Скорее, сердцем.

— Поправляйся. Тебя все ждут.

— Скажи, чтоб не ждали. Я больше не волшебник.

— Неважно. Ты человек.

Галка за окном встряхнула крыльями и, сделав пару кругов над двором больницы, скрылась из вида.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg