«Вход – Выход»

Валерий Брусков Вход — Выход

Вселенная знает, как будет лучше.

Рано или поздно она сведёт нас с нужными людьми и разведёт с ненужными.

Коростелёв повесил корабль в пространстве на расстоянии в десять километров от объекта, включив системы автоматического визуального захвата, и технического удержания.

— Вот мы тебя и поймали — заарканили, зайчик ты наш — побегайчик, — довольно сказал он, глядя на большой экран. — Пять лет назад тебя случайно обнаружила в поясе Койпера наша межпланетная станция «Плутон-4», летевшая дальше, сфотографировала, и сделала предварительные расчеты твоей орбиты. На Земле снимки посмотрели, и решили послать к тебе на разведку нас. Мы прилетели, но тебя в расчетном месте не оказалось, и тогда нам пришлось тебя искать целых три месяца. Нашли, красавчик! Теперь ты от нас уже никуда не денешься и не спрячешься! Ты у нас теперь под неусыпным надзором автоматики, и она будет реагировать на любое твоё неожиданное движение. Если только ты не захочешь удрать от нас со световой скоростью…

Коростелёв оттолкнулся от своего командирского кресла, взлетел к потолку рубки, зафиксировался в гамаке рядом с окулярами бортового телескопа, и навёл его на Объект, транслируя изображение на общий экран.

— Это куб белого цвета… — начал он комментировать свои наблюдения, одновременно записывая сказанное в память компьютера. — С гранью примерно в полтора километра шириной и высотой. Три кубических километра пространства с пока непонятным содержанием. Куб строго ориентирован на Солнце одной из своих граней, что говорит о рабочей автоматике, или, что тоже не исключено, действиях экипажа. Видны три грани: та, которая обращена на Солнце, и частично — две боковых. Две боковых светятся, находясь в тени, что намекает на самостоятельный источник излучения. Радиоволны от куба не отражаются, поэтому расстояние и размеры определяются с помощью триангуляции: куб — наш корабль — наш зонд — в километре от нас.

Коростелёв начал добавлять телескопу электронное увеличение.

— При большой кратности регистрируются подвижные гранулы на поверхности Объекта. Гранулы белые, с разделительными сероватыми прожилками. Температура поверхности куба — примерно сорок градусов по Цельсию в плюсе, что говорит о работе каких-то внутренних источников энергии.

Коростелёв вернулся в командирское кресло.

— На сегодня и пока — всё, — сказал он Поспелову. — Близкие исследования начнём завтра. Мы с тобой долго мотались в поисках, и последние трое суток спали урывками. Нужно хорошенько отдохнуть, чтобы ничего не напороть. Объявляю нам отпуск на двенадцать часов. Думаю, хватит нам этого времени на то, чтобы выспаться, а потом начнём самое важное и интересное.

— У нас есть пять зондов, — сказал Поспелов. — Как распределим их обязанности?

— Первый отправим к лицевой грани Объекта, ориентированной на Солнце. Если получится, проникнем внутрь куба. Мне почему-то кажется, что нет у него жёстких поверхностей — только их видимости. Запрограммируем зонд на три часа автономной работы. Если он не вернётся, отправим следующий уже в боковую грань. Если и он сгинет, пошлём третий зонд кубу в тыл. Но сначала облетим его первым же зондом со всех сторон, и снимем в деталях.

— А если безрезультатно потеряем все три зонда, что будем делать с оставшимися двумя? — намекнул Поспелов.

— Ну а что нам останется, кроме одного и того же? Три двери закрыты, попробуем вломиться ещё в две…

— При пяти неудачах останется последняя грань, шестая. А если парадная дверь — именно там?..

— Тогда у нас останется чисто принципиальная вещь.

— Лезть туда самим?..

— Мы с тобой что, камикадзе?!. — возмутился Коростелёв. — Дверь приличная — больше километра — наш корабль пролезет сквозь неё играючи, но зачем же самоубиваться?..

— Я про тебя и меня… Поштучно…

— Ещё чего! Нас никто не уполномочивал на такие гибельные авантюры! У нас на борту есть андроиды из служебного персонала, чем это не зонды? В открытом космосе они работать способны, наделены сносными органами зрения, и радиопередатчиками. Швырнём туда одного, и если с ним случится то же, что и с его предшественниками, мы будем знать, что тупо в куб не проникнуть, и нужны какие-то другие подходы. Это ведь тоже — результат для Земли. Они там ждут от нас любых — и положительных, и отрицательных. Что-нибудь нам посоветуют, или прикажут галопом лететь обратно, чтобы прислать сюда уже другую команду, посерьёзнее оснащённую. Мы с тобой — всего лишь разведка. Я первоначально не очень-то верил в успех нашей миссии. «Плутон-4» делал снимки издалека, они получились не очень разборчивые и чёткие. Это могли быть блики от ледяной глыбы. Это мог быть дефект оптики. Это мог быть сбой электроники. Вспомни, прежде чем послать нас, мнения смещались то в плюс, то в минус. А мы с тобой подтвердили самые смелые гипотезы. На ближних границах Солнечной системы присутствует явно чужой аппарат, если вообще не корабль. Земля в срочном порядке скинется финансово всем миром, и через два года здесь будет целая армада кораблей с толпой учёных из всех возможных областей.

— На что, по-твоему, это похоже более всего? — задумчиво спросил Поспелов.

— Да на что угодно! Первоначально. А когда начинаешь анализировать, выпадает то, что не очень вписывается в схему, и остаётся лишь более чёткое логически. Корабль — это сложно. С момента его обнаружения и до нашего прилёта сюда прошли годы. А сколько этих лет было до станции «Плутон-4»? Зачем пилотируемому кораблю так долго торчать на задворках чужой системы? Хотя у кого-то и в этом может быть определённый резон, если по системе разбросаны их наблюдатели. Но, исходя из нашей логики, это должен быть автомат. Висит тут хоть столетия, и наблюдает. А теперь мы начнём наблюдения за ним. В ближайшее время…

— Тогда я пошёл высыпаться, — сказал Поспелов, посмотрев на экран. — У меня уже чешутся руки, а у наших зондов — манипуляторы.

— Иди, а я вздремну прямо здесь, — сказа Коростелёв. — Для подстраховки. Чтобы не мчаться сюда сломя голову, если этот правильный гексаэдр вздумает что-то вытворить…

***

…— До условной поверхности объекта — около ста метров, — сказал Поспелов, следивший за зондом по приборам. — Скорость сближения — почти нулевая.

— Та же сероватая светящаяся муть на подсолнечной стороне куба, с подвижными гранулами размером сантиметров в двадцать — каждая, — прокомментировал Коростелёв, смотревший в телескоп.

— Идём дальше?..

— А ты предлагаешь остановиться? На чём?..

— Нет, я всего лишь оценил уже пройденный этап.

— Тогда начинаем облёт.

Кратковременно включая малые корректирующие двигатели, зонд стал на безопасном расстоянии облетать куб.

Оба космонавта молча смотрели, пока зонд обозревает Объект сначала по оси, направленной на Солнца, а потом — и по поперечной.

— Он везде одинаков, — сказал, наконец, Поспелов. — Светящиеся гранулированные грани…

— Тогда возвращаемся к передней и пробуем сближаться.

Зонд послушно вернулся к первоначальному своему местопребыванию напротив куба, и завис над его условно передней гранью всего в десятке метров от её такой же условной поверхности.

— Медленно, но вперёд… — скомандовал Коростелёв.

— Двинулись… Пять метров… Два метра… Метр…

…Связь с зондом прервалась резко, одновременно с моментом его якобы контакта с кубом.

— Мы влетели внутрь?.. — спросил Поспелов.

— Было что-то другое… — сказал Коростелёв. — При контакте с Объектом, зонд просто исчез. С его скоростью и размерами он должен был внедряться в куб несколько секунд, но мне в телескоп чётко было видно, что аппарат исчез сразу после контакта…

— Переход?..

— Как будто… — согласился Коростелёв. — Граница, которую можно преодолевать лишь одномоментно…

— Это уже похоже на некий портал.

— Возможно и такое. Теперь нам остаётся только ждать. Программа автономных работ зонда была рассчитана на три часа. Он оказывается где-то, панорамно осматривается, ориентируется в пространстве, делает какие-то самостоятельные выводы, а потом возвращается в ту грань куба, из которой и вышел.

— Если он в чём-то не сгинул, если его там не сцапали, и если там время течёт так же, как и у нас.

— Нам остаётся только ждать, — сказал Коростелёв. — Двенадцать часов, как и планировали. В четыре раза дольше, чем длится программа работ зонда. Или он вернётся, или мы посылаем следующий. В торец…

***

…Зонд выпал из той же подсолнечной грани куба через пять часов двадцать три минуты с секундами. Бдительная автоматика тут же это зафиксировала, сиреной оповестив об этом экипаж корабля.

— Есть радиоконтакт! — радостно сообщил дежуривший Поспелов.

Коростелёв, дремавший на диване, резво прыгнул вверх, к гамаку телескопа.

— Буду смотреть визуально! — сказал он. — Так чётче всё видно!

— Зонд удаляется от куба и летит домой, — комментировал Поспелов. — Через двадцать минут он будет здесь.

— Не вижу никаких изменений в конструкции зонда, и повреждений на нём, — сказал Коростелёв. — С ним ТАМ ничего не произошло. Теперь будем смотреть те видеозаписи, которые он сделал в мёртвой зоне.

Он вернулся в своё рабочее кресло, и нетерпеливо включил видеоинформацию, накопленную зондом.

…— Вот поверхность куба вблизи. Вот сам переход…

— Мгновенный, — сказал Поспелов.

— И что мы видим?

— Звёзды…

— А в центре?

— Тоже звезда, только близкая. Расстояние примерно такое же, как и от нас — до нашего Солнца. Но это не оно. Другой спектральный класс. И зонд успел зарегистрировать четыре планеты, одна из которых — радиоизлучает…

— Как Земля?..

— А вот куб, каким зонд снял его там. Всё те же самосветящиеся грани, и всё такая же чёткая ориентация Объекта на центральную звезду системы.

— Значит, это не просто куб, а действительно — портал, — сказал Коростелёв увлечённо. — Переходы между мирами.

— Просто мирами, или теми, которые представляют из себя какой-то прагматический интерес? Для кого? Для нас?

— С этим ещё предстоит разобраться.

Коростелёв запустил новую программу.

— Ладно, с этого зонда пока очень аккуратно снимаем всю, накопленную им полезную информацию, осматриваем его в подробностях, и посылаем в атаку другой. Чтобы не терять драгоценного времени.

— Куда?

— Как и планировали, — в торцевую грань куба. С обратной его стороны. Мне не терпится узнать, куда ведёт следующая дверь.

— Ты полагаешь, что это галерея?

— По логике вещей — именно так. Не дублируют же все шесть дверей друг друга. Так неинтересно даже нам, а ИМ — тем более. Они должны быть сверх-рациональными…

***

…Зонд вернулся через четыре часа с минутами.

— Это уже совсем другая система, — сказал уверенно Поспелов. — Другое небо, другая центральная звезда. Судя по их Млечному Пути, находящаяся ближе к центру Галактики. И планет в этой системе наш зонд обнаружил уже шесть. Экспромтом… Но реально их может быть и больше.

— Перспективы — с ума можно сойти! — не сдержал своего восхищения Коростелёв. — Ты понимаешь?! Никаких фотонных звездолётов с массами целых планет! Такие же термоядерные корабли, как у нас с тобой!

— А можно и больше! — загорелся Поспелов. — Грани куба полтора — на полтора километра! А в длину можно сколько? Хоть сто?!

— Зачем?.. — не совсем понял Коростелёв.

— Для переходов! Вот мы посмотрим изнутри остальные пять граней нашего куба, и если окажется, что все они ведут в разные миры, то тут набирается такое невообразимое количество комбинаций! Прикинь сам. Хотя бы на глазок. Тут у нас шесть входов в шесть миров, в любом следующем будет один выход, и пять новых входов. Дальше — то же самое: один и пять. Умножай. Шесть — на пять: тридцать. Тридцать — на пять: сто пятьдесят. Сто пятьдесят — на пять: семьсот пятьдесят. Семьсот пятьдесят — на пять: уже четыре тысячи! Четыре тысячи — на пять: двадцать тысяч! Двадцать тысяч — на пять: сто тысяч! Почти геометрическая прогрессия! Здесь зашёл спереди, там — сбоку, а потом — ещё как-нибудь… И скачи по Метагалактике, пока не надоест! Мириады миллиардов миров!

— И остаётся лишь одна, но очень серьёзная проблема, — озабоченно сказал Коростелёв. — Как вернуться из лабиринтов этого гигантского Минотавра обратно? Не заблудившись…

— Придумаем какую-нибудь нить Ариадны! — отмахнулся уже полный поискового азарта Поспелов. — Радиомаяки поставим! С уведомлениями и светофорами! Это уже такие сущие мелочи по сравнению с тем величайшим, что мы открыли!

— Не мелочи — другое, — сказал Коростелёв по-прежнему озабоченно. — Обитатели тех, других миров, в которые мы сунулись без их ведома… Там ведь кто-то и что-то радиоизлучает… Я понимаю, что всё это — лотерея, и к нам может попасть только тот, кто достиг нашего уровня технического развития. Пройдя НУЖНУЮ дверь… И всё-таки, от такого нужно будет как-то подстраховаться…

— Да через два десятка лет тут будет летать целая научная станция с сотнями учёных! И сотни радиобуёв предупреждения!

— Согласен, мы тут всё поскорее освоим и огородим. Лишь бы нас не опередили…

…На экране что-то быстро моргнуло, и изображений на нём стало два вместо одного.

— Это ещё что такое?! — изумился Поспелов. — Мы не посылали туда новых зондов!

— А если это уже не что, а кто?.. — Коростелёв почти стрелой взлетел к телескопу.

…— Корабль… — сказал он упавшим голосом. — Не наш, не земной. И больше наших в несколько раз…

— Опередили… — огорчённо сказал Поспелов. — Соседи, или строители тоннелей?..

— Скоро узнаем, — сказал Коростелёв. — Я подозреваю, что нас банально засекли на своих территориях. И выслали контактную группу…

— Или авангардный боевой корабль… — добавил Поспелов.

— Давай будем оптимистами! — приказал Коростелёв! — В худшем случае нам подсунули бы лишь одну дверь, а не целых шесть!

Если ты не можешь сделать даже ЭТО, мечтай о чём-нибудь БОЛЬШЕМ…