«Чувство долга. Чума из космоса»

Чувство долга. Чума из космоса (fb2) - Чувство долга. Чума из космоса (Гаррисон, Гарри. Сборники) 1390K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Гарри Гаррисон

Гарри Гаррисон Чувство долга

ЧУМА ИЗ КОСМОСА 1

Доктор Сэм Бертолли низко склонился над шахматной доской. Он задумчиво нахмурил брови, которые сошлись в черную полоску под его широким лбом. Сэм осторожно взялся за королевскую пешку и осторожно двинул ее вперед по доске. Он глубоко вздохнул, когда контрольный экран засветился зеленым — он сделал верный ход — тот ход, которым Фишер начал в 1973 году в Берлине свою знаменитую партию. Потом шахматная доска тихо загудела, и слон противника двинулся по диагонали. Компьютер представлял противника Фишера — Ботвинника в этой исторической игре, и последний ход был неожиданным и опасным. Сэм наморщил лоб и сконцентрировал свое внимание на доске с шестьюдесятью четырьмя клетками.

На другой стороне металлического стола Киллер листал страницы журнала. Шелест бумаги громко раздавался в тишине помещения скорой помощи. Снаружи за стенами госпиталя царила суматошная деятельность огромного города. Большой Нью-Йорк насчитывал двенадцать миллионов жителей, в любую секунду могла открыться дверь, чтобы пропустить внутрь помещения очередную жертву бешеного движения.

Здесь, на столе, за которым они так лениво развалились, разрезали пропитанные кровью куски одежды, и в царившей теперь тишине раздавались крики живых и стоны умирающих.

Сэм двинул коня с ферзевого фланга, чтобы преодолеть угрозу нападения.

Контрольный экран вспыхнул красным — Сэм сделал не такой ход, какой в свое время сделал Фишер — и в то же время ожил зуммер тревоги, установленный на стене.

Киллер был уже на ногах. Он покинул комнату, прежде чем упавший журнал коснулся пола. Сэм задержался, чтобы убрать шахматную доску в выдвинутый ящик стола. Он по собственному опыту знал, что пройдет несколько секунд, пока поступит письменное подтверждение этого сигнала тревоги. Он как раз запирал выдвижной ящик, когда щель коммуникатора выплюнула листок бумаги, Сэм нажал на кнопку и левой рукой подтвердил получение сообщения, потом поспешил наружу.

Дверь машины скорой помощи была открыта, Киллер уже запустил турбину. Сэм вскочил на свое сидение и схватился за поручень, приготовившись к старту: Киллер любил стартовать на тяжелой машине, как на ракете. Карета скорой помощи вздрогнула, когда Киллер запустил турбины на полную мощность. Только тормоза все еще удерживали машину на месте. Сэм едва усидел на своем сидении, когда Киллер убрал тормоза и одновременно ногой нажал педаль газа. Машина прыжком устремилась вперед, и внезапное ускорение захлопнуло обе дверцы. Они помчались по подъездной дороге, ведущей к главной магистрали.

— Куда, док? — спросил Киллер.

Сэм взглянул на экранчик информатора, пристегнутого к его руке.

— Перекресток Пятнадцатой стрит и Седьмой авеню, А 7-11. Несчастный случай. Один человек ранен. Вы сможете вести эту машину прямо метров пятьдесят, чтобы я смог подготовить инструменты для проведения операции?

— У вас есть еще три квартала, потом я должен буду повернуть, — невозмутимо ответил Киллер. — Это, по моим расчетам, даст вам, по меньшей мере, секунд семь, потом вы снова должны будете вцепиться в поручень.

— Спасибо, — сказал Сэм.

Он протиснулся сквозь узкий проход в заднюю часть машины и снял со стены серый стальной ящичек. Потом он снова сел на свое место и зажал ящичек между ногами. Снаружи мимо них проносились здания и ехавшие по дороге машины. Сигнал о движении машины скорой помощи был передан службе контроля движения, и на приборных щитках всех других машин вспыхнули сигналы предостережения. На расстоянии четырех кварталов от машины скорой помощи все машины, ехавшие по этой же улице, были остановлены. Для машины скорой помощи все светофоры переключились на зеленый свет, и вой сирены заставлял держаться подальше от полосы движения.

Доктор Сэм Бертолли тихо и спокойно сидел на своем сидении. Заданием Киллера было доставить его на место происшествия, и он считал глупостью уже сейчас сломать себе шею, что, как он предполагал, было весьма вероятным. Что же там произошло? Еще немного времени и он это узнает. Сэм был высокорослым мужчиной с сильными руками. Он мог бриться дюжину раз в день, но его щеки никогда не избавлялись от синеватого оттенка. Волосы его были черными, как смола, и вместе с прямой складкой кожи между бровями придавали ему вид полицейского или призового боксера. И все же он был врачом, и неплохим врачом. Всего несколько недель до конца июня, потом он оставит свою должность ассистента врача и откроет свою частную практику. Его жизненный путь был намечен четко, и не могло быть никаких неудач.

Киллер Домингес, казалось, был полной противоположностью Сэма. Это был худой, среднего роста, немного нервный мужчина.

Его костистые руки крепко сжимали баранку, мускулы его были напряжены, челюсти непрерывно двигались, перекатывая жевательную резинку из одного угла рта в другой. Он подложил под себя толстую подушку, чтобы ему удобнее было видеть панель приборов, и его короткие ноги, казалось, едва доставали до педалей газа и тормоза. Но он был лучшим водителем в госпитале, и, прежде чем он поступил туда на службу, на протяжении шестнадцати лет работал таксистом. Улицы города были его миром, и он чувствовал себя в своей тарелке только тогда, когда вел несколько тонн железа по улицам с оживленным движением.

Колеса завизжали, когда они свернули на Седьмую авеню и направились к толпе, которая образовалась на одном из углов. Полицейский в голубом мундире указал им на край дороги.

— Несчастный случай, док, — сказал он.

Сэм с тяжелым металлическим чемоданчиком выбрался из машины.

— Мужчина пытался воспользоваться старым уличным лифтом. Каким-то образом его нога попала между кабиной и стенкой шахты. Прежде чем лифт остановился, ногу почти отрезало. Я стоял там на углу и услышал его крики.

Прежде чем толпа расступилась перед ними, Сэм бросил быстрый взгляд на полицейского. Полицейский был молод и немного нервничал, но, казалось, серьезно относился к своей службе.

Потом они оказались перед кабиной лифта, и, прежде чем Сэм открыл свой ящичек, его взгляд скользнул по окружающим предметам. Кабина лифта остановилась примерно в полуметре над уровнем улицы. На ее полу лежал плотный седоволосый мужчина лет примерно шестидесяти. Он лежал в луже крови, вытянув левую ногу, его правая нога была зажата между металлическим краем кабинки лифта и стенкой шахты. Глаза мужчины были закрыты, кожа была бледного воскового оттенка.

— Кто умеет пользоваться этим лифтом? — спросил Сэм.

Он посмотрел в лица окружавших его людей. Толпа раздалась, чтобы пропустить молодого парня.

— Я, док, знаю, как обращаться с этой штукой. Это пустяки. Надо нажать на красную кнопку, и лифт пойдет вниз. Черная кнопка — лифт идет вверх.

— Вы знаете, как функционирует этот лифт, или вы действительно умеете им пользоваться? — спросил Сэм.

Он прижимал чувствительный измеритель функций тела к внутренней стороне запястья пострадавшего.

— Конечно, я им пользовался довольно часто, — ответил парень.

Он слегка обиделся.

— Я перевожу ящики и не раз…

— Великолепно. Возьмите на себя управление лифтом и опустите лифт к нашим ногам, когда я вам скажу. Когда я крикну вам: «Вверх!», вы снова вернете лифт в первоначальное положение.

На шкале инструмента появились данные. Температура тела была ниже нормальной, кровяное давление слабое, а пульс слишком медленный для человека такого возраста. Он перенес сильный шок и, вероятно, потерял слишком много крови. Сэм видел, что левая брючина была разорвана, и обрывки ее широко разведены в стороны. Нога мужчины была полностью отрезана. На культю был наложен черный кожаный пояс, глубоко врезавшийся в кожу ноги. Сэм взглянул на полицейского.

— Это сделали вы?

— Да. Я же вам говорил, что я был поблизости, когда это произошло. Согласно нашему служебному предписанию мы должны прикасаться к пострадавшему только в случае крайней необходимости. Я счел, что сейчас именно такой случай. Я знал, что должен был остановить кровотечение. Я взял свой пояс и перетянул ему ногу. При этом он потерял сознание.

— Вы поступили совершенно правильно. Он может быть благодарен вам за то, что вы спасли ему жизнь. Оттесните толпу назад и скажите моему водителю, чтобы он пришел сюда с носилками.

Пока Сэм говорил, руки его непрерывно двигались. Он достал из ящичка жгут с электрическим проводом, настроил прибор на нужное давление и наложил жгут на бедро мужчины.

— Лифт вниз, — приказал он.

Он сделал мужчине, лежавшему без сознания, внутреннюю инъекцию 0,82 мг эфинефрина, чтобы устранить последствия шока. Лифт вздрогнул и двинулся вниз. Мужчина застонал и задвигал головой из стороны в сторону. Сэм нагнулся над поврежденной ногой. Она выглядела весьма скверно. Два острых металлических края почти полностью отрезали голень от бедра. Только кусок мяса шириной с ладонь все еще связывал нижнюю и верхнюю часть ноги. Сэму потребовалась только секунда, чтобы принять решение. Острым, как бритва, скальпелем он перерезал эту полоску мяса и кожи. Он завернул ампутированную ногу в стерильную материю, подтащил пострадавшего к краю и вновь возвратил лифт на уровень улицы. Киллер уже ждал его с носилками. Вместе с полицейским он осторожно уложил на них пострадавшего.

Сэм накрыл его покрывалом, и они, взяв носилки, поспешили к машине скорой помощи. Пока Сэм крепил носилки к стенке, Киллер закрыл дверь.

— Поспешим, док? — спросил он.

Он уселся на место водителя.

— И как можно быстрее. Но никаких резких поворотов. Я введу ему плазму крови.

Сэм достал из ящика, прикрепленного к стенке, бутыль с концентрированной кровью, сломал пломбу на стерильной игле и ввел иглу в предплечье потерявшего сознание мужчины.

— Как у него дела, док? — спросил Киллер.

Он нажал на газ.

— Соответственно обстоятельствам.

Сэм прикрепил датчик ленточкой лейкопластыря к запястью мужчины. На маленькой шкале появились данные о важнейших функциях тела. При этом специальный аппарат записывал эти данные на маленьком листочке бумаги.

— Сообщите по связи, чтобы приготовили операционный зал.

Киллер включил маленький передатчик.

Сэм направил луч ультрафиолетовой лампы на грудь пострадавшему, чтобы прочесть выведенные там невидимой татуировкой данные — тип крови, группу крови, дату рождения и данные об аллергии к определенным медикаментам. Он перенес эти данные на сопроводительную карточку, когда установленный на потолке динамик заговорил:

— Говорит Перкинс. Станция скорой помощи. Что там у вас?

— У меня для вас ампутация, Эдди, — сказал Сэм в маленький микрофон у него на лацкане. — Правая нога отрезана в десяти сантиметрах выше колена. Пациент мужчина, шестьдесят три года, группа крови нулевая.

— А что с ногой, Сэм? Вы захватили ее с собой, чтобы я снова смог пришить ее или я должен отогреть одну из ног, взятых из холодильника?

— У меня здесь его старая нога. Вы можете использовать ее.

— Понятно. Передайте мне все данные, чтобы я смог подготовиться.

Санитары уже ждали на приемной платформе. Они открыли дверцы машины и вытащили из нее пострадавшего, лежащего на носилках.

— Вот, вы это тоже можете использовать, — сказал Сэм.

Он передал санитарам запечатанный сверток с ногой. В сопроводительной карточке оставалась еще одна графа.

Сэм внес в нее время прибытия и сунул карточку в предназначенное для нее отверстие в носилках. Только теперь он заметил, что вокруг них царит необычное оживление.

— Кажется, предстоит большое дело, док, — сказал Киллер.

Он присоединился к Сэму. Крылья его носа дрожали, словно он к чему-то принюхивался.

— Я сейчас узнаю, что произошло.

Он поспешил к группе санитаров, складывавших на краю платформы запечатанные ящики.

Что-то произошло, это было очевидно.

На другом конце платформы в грузовики складывали ящики с медикаментами. Два врача спустились к стоявшей неподалеку машине скорой помощи.

— Доктор Бертолли? — спросил женский голос из-за спины Сэма.

— Да, это я.

Он повернулся и увидел девушку. Она была высокой и стройной, взгляд ее серо-зеленых глаз был тверд. У нее были рыже-каштановые волосы, и даже белый халатик врача не смог скрыть великолепных очертаний ее тела. Сэм много раз видел эту девушку в госпитале, но еще никогда не разговаривал с ней.

— Я, Нита Мендель, из отдела патологии. Кажется, получен сигнал о помощи. Доктор Гаспард сказал мне, что я должна сопровождать вас.

У нее не было ни шприца, ни аптечки, так что Сэм был уверен, что перед ним медсестра.

— Вот наш автомобиль скорой помощи, — сказал Сэм. — Вы знаете, что произошло?

Нита покачала головой.

— Не имею никакого представления. Меня вызвали из лаборатории и направили сюда.

Киллер приблизился к ним быстрым шагом, его челюсти перемалывали неизменную жевательную резинку.

— Вот и я, док. Хэлло, доктор Мендель. Должно быть предстоит большое дело, если вы спустились к нам сюда с седьмого этажа.

Киллер знал в Бельвью каждого и был в курсе всех сплетен.

— Сейчас мы поедем, док. Садитесь же. Предстоит большое дело, но никто не знает, какое именно.

— Куда мы поедем? — спросил Сэм.

Его взгляд был устремлен на дюжину ящиков с надписью: «Первая помощь», которые грузили в машину скорой помощи.

— Аэропорт имени Кеннеди.

Киллеру пришлось кричать, чтобы перекрыть рев турбины. Завизжали покрышки, машина свернула за угол.

Киллер направил машину в туннель Двадцать третьей стрит под Ист-Ривер.

Оба врача сидели друг против друга в задней части машины. Лабораторный халат Ниты был так короток, что Сэму не представляло никакого труда убедиться в привлекательности совершенных пропорций ее тела и стройности ее ног. Он подумал об отрезанной ноге пострадавшего. «Нет, — думал он, — насколько лучше стройные загорелые ноги красивой девушки».

— На аэродром, — задумчиво повторила Нита Мендель. — Должно быть там произошел несчастный случай. Я надеюсь, что это не катастрофа «MAX-5R». Он ведь рассчитан на семьсот пассажиров.

— Мы это скоро узнаем, — сказал Сэм. — Может быть, об этом уже сообщили по радио.

Он нагнулся к сидению водителя.

— Киллер, включите приемник и настройте его на радиовещательную волну станции. Я хочу знать, не было ли по радио какого-нибудь сообщения.

Когда они миновали туннель, из динамика полились звуки болеро Равеля. Киллер попытался поймать другую станцию, но ни одна из них не передавала никакого сообщения, так что он опять переключился на служебную волну, потому что сообщение сначала должно быть передано по ней. Под звуки болеро машина мчалась по скоростной магистрали, которая казалась совершенно пустынной.

— Я еще никогда не ездила на машине скорой помощи, — сказала Нита Мендель. — Нахожу, что это возбуждает.

— Разве в то время, когда вы были ассистенткой, вам никогда не приходилось выезжать по срочному вызову? — спросил Сэм.

— Нет, я осталась в Колумбии после того, как защитила докторскую. Моя область — цитология.

Она выглянула в окно и покачала головой.

— Вам не кажется, что на магистрали перекрыто все движение?

— Это происходит автоматически, — объяснил Сэм. — Радиопредупреждение передается всем водителям в радиусе мили, так что они освобождают нам дорогу, когда мы приближаемся к ним.

— Но я не вижу на дороге ни одного автомобиля. Улица совершенно пуста.

— Вы правы. Я это тоже заметил.

Сэм выглянул в боковое окно. Машина с воем неслась по пустынной магистрали.

— Такого я еще никогда не видел. Полиция перекрыла все подъезды, она не пропускает ни одной машины.

— Смотрите! — сказала Нита и указала вперед.

Машина скорой помощи качнулась, когда Киллер направил ее на верхнюю дорогу.

Семь огромных грузовиков, следовавших за штабной машиной, остались позади нас.

— Все это мне не очень нравится, — сказала Нита.

Глаза ее расширились.

— Что происходит?

Она внезапно превратилась в обычную женщину, забыв, что она была врачом. Сэм должен был побороть искушение успокаивающим жестом положить свою широкую, сильную руку на тонкую руку Ниты.

— Мы скоро это узнаем, — сказал он. — Если произошла какая-нибудь большая катастрофа, ее нельзя будет долго держать в секрете.

Он замолчал, когда музыка, лившаяся из динамика, внезапно смолкла, и прозвучал голос диктора:

— Мы прерываем нашу передачу, чтобы сделать важное сообщение. Два часа назад станции на спутниках предупредили о неизвестном космическом объекте, который приближался к Земле с огромной скоростью. Этим объектом оказался «ПЕРИКЛ», космический корабль, который был построен для того, чтобы совершить посадку на поверхность планеты Юпитер…

— Но он же стартовал несколько лет назад! — удивленно воскликнула Нита.

— …не отвечает на все попытки установить с ним радиоконтакт. Так было до тех пор, пока «ПЕРИКЛ» не вышел на орбиту вокруг Земли. После шести оборотов при помощи плохо управляемых церньерных двигателей он сошел с орбиты и приготовился к посадке. Несмотря на все визуальные и радиосигналы, космический корабль не сделал никакой попытки совершить посадку в Сахаре, или на космодроме Вумеры. Вместо этого он опустился прямо на аэродром имени Кеннеди в Нью-Йорке. Обычные полеты были прерваны, при посадке был нанесен значительный ущерб, и, что самое страшное, эта посадка стоила жизни нескольким людям. Оставайтесь на этой волне. Мы надеемся вскоре передать еще кое-какие подробности…

— О, Боже! — сдавленно произнесла Нита, — Насколько это может быть плохо?

— Это может быть настоящим адом, — ответил Сэм. — Аэропорт отправляет и принимает ежедневно две тысячи машин, а для принятия аварийных мер было очень мало времени. Все зависит от того, где совершил посадку этот корабль — снаружи, на одну из посадочных полос…

— Или на здание!

— Мы этого не знаем. Но я помню, что «ПЕРИКЛ» имеет высоту среднего здания и построен из самого прочного материала, известного на Земле. Космический корабль не получит никаких повреждений, но мне жаль тех людей и здания, на которые он совершит посадку.

— Я этого не понимаю. Разве не существовало другой возможности?

— Вы же сами слышали сообщение. Управление полетом затруднено. Он исчез два года назад, никто не рассчитывал на его возвращение. Ни один человек не знает, в каком состоянии находятся члены его экипажа. Они могут быть довольны, что посадка вообще удалась.

— Святая Мадонна! Посмотрите-ка на это! — выдохнул Киллер сквозь сжатые зубы.

Он указал сквозь ветровое стекло.

Скоростная магистраль выгибалась здесь огромной крутой дугой, мостом перекидываясь через очень оживленный перекресток. С высоты магистрали был виден весь аэропорт с его широко рассыпанными строениями и ангарами. На фоне этого привычного ландшафта высилась темная масса. Она была в пять раз выше башни диспетчера и шириной с самое большое здание в городе. Над полем повис шлейф дыма. Картина эта исчезла, когда Киллер повел машину вниз по спуску.

— Вы видели, где это было? — спросила Нита.

— Не точно. Но во всяком случае, достаточно далеко от пассажирского коридора.

Полицейские обеспечили им свободный проезд через ворота, ведущие в центр прямо на взлетное поле. Служащий остановил их и распахнул дверцу автомобиля.

— Вы привезли ящики из Бельвью?

— Да, они позади нас.

Киллер большим пальцем указал через плечо.

— Они будут нужны в ангаре САС. Я покажу вам, где это.

Полицейский уселся на переднее сидение возле Киллера и взялся правой рукой за открытую дверцу машины. Лицо его было запачкано маслом, мундир был сильно помят и покрыт пылью.

— Это там, где другие машины скорой помощи. Вы можете остановиться позади них. Дьявольское свинство! Этот сундук, как огромный огнемет, обрушился сверху, раздробил один из Д-95, который собирался взлететь, и совершил посадку, подмяв под себя заправщика. Обломки рассеяны по всей округе. От людей мало что осталось.

Как только машина остановилась, полицейский выпрыгнул наружу, на землю, сделал знак нескольким механикам подойти сюда и приказал разгрузить ящики. Сэм хотел помочь выйти Ните из машины, когда к ним приблизился худощавый капитан полиции.

— Вы врачи? — спросил он.

— Да, — ответил Сэм. — Где мы нужны в настоящее время?

— Послушайте, мне кажется, здесь достаточно врачей, целый фрахтовый самолет, полный врачей, которые хотят работать здесь. Все, что нам нужно — это медикаменты. С башни мы получили сообщение, что один из реактивных самолетов только что хотел взлететь, когда на взлетной дорожке внезапно появился этот кусок металла. Я еще не успел позаботиться о нем, у меня здесь было слишком много работы. Возьмите это дело на себя. Самолет должен быть где-то по другую сторону. Сейчас на взлет и посадку наложен запрет, таким образом, вы без всяких опасений можете пересечь взлетное поле.

— Хорошо, мы позаботимся об этом. Вы слышали, Домингес?

— Мы уже едем, док. Держитесь крепче, — крикнул Киллер.

Машина гигантским прыжком устремилась вперед. Сэм был готов к этому.

Он обвил талию Ниты рукой, прежде чем та успела упасть. Киллер передвинул рычаг, закрывающий заднюю дверь.

Машина скорой помощи обогнула огромный корпус «ПЕРИКЛА» по широкой дуге.

Вблизи корабля посадочная полоса была раздроблена, дымящиеся обломки бетона все еще свидетельствовали о весьма жесткой посадке. Корабль экспедиции на Юпитер был выполнен в виде артиллерийского снаряда, который окружали трубы ракет.

— Там впереди самолет, — воскликнул Сэм.

Киллер нажал на тормоза.

С первого же взгляда они увидели, что мало что могут здесь сделать, но несмотря на это, они решили попытаться помочь. Маленький реактивный самолет был перевернут вверх колесами, прежде чем его раздавило, и он сгорел. От него остались только почерневшие, искореженные металлические обломки. Сэму с трудом удалось открыть боковую дверь. Одного взгляда на обгорелые трупы было вполне достаточно.

— Мы лучше поедем назад, — сказал он. — Может быть, там мы нужны больше.

Он взял Ниту за руку, увидев ее лицо, с которого сошел весь румянец.

— Я не знаю, в состоянии ли я вам помогать, — тихо сказала она. — Я никогда не занималась практикой после того, как защитила свою докторскую. Я проводила исследования в лаборатории.

— Это как в школе, вы быстро к этому привыкните. Каждый из нас когда-то впервые прошел через это, но наши руки всегда автоматически делали то, чему нас учили. Я могу держать пари, что вы хороший врач.

— Спасибо, — сказала она.

Краска постепенно вернулась на ее лицо.

— Вы мне уже помогли.

— Никто не должен стыдиться этого, если находится в таком состоянии, как здесь.

— Смотрите! — воскликнул Киллер. — Там, вверху!

На высоте примерно семи метров сбоку космического корабля прозвучал металлический визг.

Там обозначился круг, вниз посыпалась окалина, и часть обшивки корабля примерно метра три в диаметре начала медленно поворачиваться.

— Это воздушный шлюз, — сказал Сэм. — Они выходят.

2

С другой стороны гигантского корабля доносился глухой гул моторов и грохот тяжелых машин. Но все же над аэродромом висела гнетущая тишина. Несомненно, за все последние годы это был первый случай, когда не было слышно ни рева реактивных машин, ни грохота воздушных винтов. Стая скворцов опустилась на развороченную почву и начала рыться в выброшенной земле, что-то отыскивая там. Над ними кружила чайка с неподвижными крыльями, паря в воздухе, чтобы посмотреть, что съедобное там нашли скворцы. Когда металл заскрежетал о металл, чайка метнулась к океану, быстро махая крыльями. Тяжелая внешняя крышка люка воздушного шлюза открылась.

— Выгружайте медицинские инструменты и медикаменты, Киллер, — сказал Сэм, — потом поезжайте к полицейским и сообщите им, что здесь произошло. Поспешите.

Несколькими секундами позже машина унеслась прочь, и из корабля послышалось тонкое пение электромоторов. Оно стало громче, потом тяжелая крышка люка повернулась и откинулась на своих петлях. Как только отверстие стало достаточно большим, развернулась большая металлическая лестница и упала почти к самым ногам Сэма. В отверстии появился человек, перекинул ногу через комингс и нащупал первую ступеньку. Потом он медленно и трудно начал спускаться.

— Что-нибудь не в порядке? — крикнул Сэм человеку наверху. — Мы можем вам помочь?

Его слова остались без ответа.

— Гм, я полезу ему навстречу…

— Он падает! — воскликнула Нита.

Метрах в четырех от земли руки мужчины, казалось, утратили силу, отпустили ступеньку, и человек полетел вниз. Он перевернулся и тяжело упал набок. Сэм и Нита подбежали к нему.

— Осторожно, — сказал Сэм. — Освободите его руку, а я переверну его на спину. Будьте осторожны. Я думаю, у него сломана рука.

— Посмотрите на его лицо. Что это такое?

Кожа мужчины была бледна и покрыта красными пузырьками, некоторые из них достигли величины грецкого ореха и лопнули, гной вытек. Такие же язвы у него были на шее и на тыльных сторонах ладоней.

— Какой-то тип фурункулеза, — задумчиво сказал Сэм. — Только я никогда не видел фурункулов такого размера и в таком количестве. Может быть…

Он не закончил предложение, но Нита знала, что он хотел сказать. Когда он поднял голову и встретил взгляд расширенных глаз Ниты, он прочитал в них такой же страх, какой отражался и в его глазах.

— Пахиакрия Тофольма, — сказала она так тихо, что он с трудом смог понять ее. — Может быть, но это еще не установлено. Несмотря на это, мы должны принять все меры предосторожности.

Он вспомнил о том, что произошло тогда.

Бактерии, которыми лейтенант Тофольм заразился во время пребывания Первой Экспедиции на Венере, дали первые симптомы заражения только после возвращения на Землю.

Эпидемии тогда не было, но умерло много людей, и женщины и мужчины, которым пришлось ампутировать руки и ноги, еще и сегодня страдают от последствий этой болезни. С тех пор карантин для всех возвращавшихся кораблей был ужесточен, чтобы воспрепятствовать появлению неизвестной инфекции.

Вой турбин снова вернул его к действительности. Он побежал навстречу возвращавшейся машине скорой помощи, за которой следовали две полицейские машины.

— Стой! — крикнул он.

Он с поднятыми руками встал на пути машин. Завизжали тормоза, и машины остановились. Полицейские уже были наготове.

— Нет, не подходите близко. Отъезжайте лучше метров на пятьдесят. С корабля спустился человек, и он болен. Сейчас он будет помещен на строгий карантин. Только доктор Мендель и я можем приближаться к нему.

— Вы слышите инструкции врача? Отъезжайте назад! — приказал капитан полиции. Оба полицейских автомобиля отъехали задним ходом, но машина скорой помощи не двинулась с места.

— Я могу помочь вам, док, — сказал Киллер с принужденным равнодушием. Но бледность лица выдавала его настоящие чувства.

— Спасибо, Киллер, но мы с доктором Мендель справимся с этим делом сами. Никто не должен подвергаться опасности заражения, пока мы не узнаем, что произошло с этим человеком. Езжайте назад, к остальным. Свяжитесь с госпиталем и подробно доложите им обо всем, что произошло, так, чтобы к этому времени могла подключиться служба здоровья. Если я не получу никакого другого приказа, я доставлю этого человека в госпиталь. Потом мы воспользуемся карантинной станцией. Когда вы все это выполните, опечатайте свою машину. Не забудьте отключить вентиляцию. Сообщите, как только услышите что-то новое. Удачи вам, Киллер!

— И вам, доктор!

Киллер вымученно улыбнулся и дал задний ход.

Нита открыла обе сумки с инструментами и прикрепила измеритель функций тела к запястью космонавта.

— Кажется, у него сломана лучевая кость, — сказала она, не поднимая взгляда, когда его шаги приблизились. — Дыхание поверхностное, температура сорок и семь десятых. Он все еще без сознания.

Сэм опустился на колени возле Ниты.

— Позвольте мне действовать дальше самому. Отойдите. Совершенно не обязательно, чтобы мы оба подвергались опасности заражения, Нита.

— Не мелите чепухи. Я давно уже могла заразиться. Не говорите ничего, ведь я в конце концов тоже врач.

— Спасибо.

На мгновение на озабоченном лице Сэма появилась улыбка.

— Мне, кажется, понадобится ваша помощь.

Глаза больного были открыты, из горла доносились клокочущие звуки. Сэм осторожно раздвинул щипцами его челюсти и осмотрел полость рта.

— Язык попугая, — сказал он.

Он указал на характерно свернутый язык, который свидетельствовал о сильной лихорадке.

— Воспалена также слизистая горла.

Глаза мужчины были устремлены на них, он судорожно сглатывал.

— Постарайтесь не говорить. С таким горлом это невозможно.

— Сэм, посмотрите на его палец. Он двигается, словно что-то пишет. Он хочет нам что-то сообщить.

Сэм вложил в руку космонавта толстый карандаш и поднес ему дощечку для письма. Пальцы больного двигались неуверенно. Мужчина пользовался левой рукой, очевидно, он был правша, но не мог двигать сломанной рукой. С видимым напряжением больной выводил линию за линией, но прежде чем он закончил свое сообщение, он снова уронил руку и потерял сознание.

Нита посмотрела на дощечку.

— Да, он действительно болен, — сказала она. — То, что здесь изображено похоже на дерево и карандаш — нет, это космический корабль. Большой космический корабль. Это то, что он хотел нам сообщить?

Сэм кивнул.

— Он хочет нас предупредить или сказать, что на корабле он был не один. Ну, я это должен проверить.

Нита хотела что-то сказать, но промолчала и взглянула на прибор на руке у мужчины.

— Его состояние без изменений, но его нужно как можно быстрее отправить в госпиталь.

— Мы ничего не можем сделать, пока не получим ясного и недвусмысленного приказа от начальства службы здоровья, а тем временем мы должны помочь больным людям всем, чем сможем. Не пытайтесь выправить его руку, а наложите на нее шину, а я тем временем загляну в корабль. Наденьте изолирующие перчатки, прежде чем снова прикоснуться к больному. Я сделаю то же самое.

Перчатки, натягивающиеся до самых локтей, были сделаны из крепкого пластика.

Сэм и Нита натянули их, затем Сэм вставил себе в нос пробки фильтра. Он перебросил через плечо ремень медицинской сумки и поднялся по лестнице. Когда он миновал круглый люк, то оказался в помещении, одинаковом в длину, ширину и высоту. Его стены были сделаны из металла. На другом конце помещения находилась большая дверь, возле которой был вмонтирован экран видео. Это, очевидно, был воздушный шлюз, а вторая дверь из него вела внутрь корабля. Когда Сэм нажал кнопку с надписью «ОТКРЫТО», находившуюся на маленьком пульте, ничего не произошло. Дверь осталась закрытой, органы управления замком, казалось, вышли из строя. На нажатие других кнопок тоже не последовало никаких реакций.

Сэм подошел к видео и обнаружил список с номерами, прикрепленный рядом с экраном. Когда он набрал на пульте номер двести одиннадцать, прозвучал зуммер, и экран ожил.

— Алло, есть там кто-нибудь? Я говорю из воздушного шлюза.

Почти весь экран заслонило противоперегрузочное ложе, за которым были видны стеллажи с приборами. Вопрос Сэма остался без ответа, на экране не было заметно никакого движения.

Потом он вызвал машинное отделение, но и здесь его вызов остался без ответа. Потом он методически проверил все указанные в списке номера. Снова и снова он слышал эхо своего голоса во всех помещениях корабля, но ниоткуда не получил никакого ответа. Помещения были пусты, больной мужчина, должно быть, находился на корабле один.

Когда Сэм спустился вниз по лестнице, он увидел, что прибыла еще одна машина, но и она остановилась очень далеко.

Из машины вышел полицейский, и одновременно из динамика раздался голос:

— Доктор Бертолли, из вашего госпиталя хотят поговорить с вами. Служащий передаст вам переносное видео. Пожалуйста, свяжитесь со своим госпиталем.

Сэм жестом показал, что он понял и слышал сообщение. Он опустил свою сумку с инструментами и взял трубку видео, который служащий поставил на полпути между космическим кораблем и машиной.

— Как дела у больного, Нита? — спросил он.

— Плохо. Пульс стал слабым, дыхание все еще поверхностное, а температура по-прежнему высока. Как вы думаете, не стоит ли дать ему жаропонижающее и антибиотики?

— Позвольте мне сначала поговорить с госпиталем.

Сэм включил видео, и с его экрана на него уставились два человека, находившиеся в конференц-зале госпиталя. На одной половине экрана находился коренастый седоволосый мужчина, которого он еще никогда не встречал. На другой половине экрана он увидел озабоченное лицо доктора Мак-Кея, руководителя Института тропических болезней и председателя отдела, который занимался профилактикой и лечением болезни Тофольма.

— Мы слышали о человеке с корабля, доктор Бертолли, — сказал Мак-Кей. — Это профессор Чейбл из Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ). Мы можем увидеть пациента?

— Конечно, доктор.

Сэм повернул камеру видео так, чтобы она была направлена на больного. Одновременно он прочитал показания прибора, измеряющего функции тела больного, и сообщил, что он обнаружил на корабле.

— Вы уверены, что на корабле больше никого нет? — спросил Чейбл.

— Ни в коем случае, потому что я не смог проникнуть внутрь. Но я вызвал каждое помещение, где был видео, и ничего там не увидел и не услышал.

— Вы сказали, что пытались открыть внутреннюю дверь шлюза.

— Органы управления обесточены, они должны приводиться в действие при помощи внешнего источника энергии.

— Этого мне достаточно, — сказал Чейбл.

Он уже принял решение.

— Ведь органы управления шлюзом работали, когда этот человек покидал корабль. Он сам должен был включить внешний привод дверей. Это и его предупреждение о болезни в корабле дают мне достаточно оснований, чтобы я смог принять решение. Я распоряжусь, чтобы корабль сейчас же поставили на карантин и опечатали. Его внешняя поверхность должна быть простерилизована. Никто не должен приближаться к кораблю, пока мы не установим, что это за болезнь.

— Доставьте этого человека в госпиталь, — сказал доктор Мак-Кей. — Всех пациентов из карантинного отделения перевести в другие отделения.

— Должен ли я заниматься лечением этого пациента.

— Да, мы по собственному опыту знаем, что поддержка нормального обмена веществ не принесет никакого вреда. Даже если человек болен неизвестной болезнью, она может поразить его тело только очень ограниченным числом способов. Я предлагаю дать ему антипиринацетилсалицилат и использовать широкий спектр антибиотиков.

— Мегацидин?

— Хорошо.

— Через несколько минут мы отправимся в путь.

Нита уже приготовила инъекции, которые им предложили. Сэм сделал их больному. Затем он подвел машину скорой помощи с открытой задней дверцей. Когда он втащил носилки с больным внутрь машины, в небе появились первые летающие дезинфекторы. Они, должно быть, были в пути уже во время видеоразговора и ждали только указаний начальства ВОЗ. Это были два реактивных вертолета, которые медленно кружили вокруг корабля, а потом исчезли за ним. Прозвучал оглушительный грохот, поднялись густые облака черного дыма.

— Что там происходит? — спросила Нита.

— Огнемет. Он охватил каждый квадратный дюйм почвы и обшивки корабля. Нельзя пренебрегать никакими мерами безопасности, чтобы болезнь не распространилась дальше.

Когда Сэм обернулся, чтобы закрыть дверцу машины, он увидел скворца, который сидел на земле, напрасно стараясь расправить свои крылья. Люди были не единственными существами, которым посадка «ПЕРИКЛА» причинила вред.

Птица, должно быть, ударилась о разбросанные повсюду обломки. Затем он обнаружил второго скворца, который с открытым клювом лежал на боку и не подавал признаков жизни.

3

Киллер превзошел самого себя. Он знал, что шансов выжить у пациента тем больше, чем быстрее он будет доставлен в госпиталь, где к его услугам все возможные средства спасения жизни. Турбины машины скорой помощи взревели, и Киллер увидел, что полиция открыла ему путь, который вел прямо на скоростную магистраль, движение с которой было отведено на боковые улицы.

Когда стрелка спидометра достигла цифры сто, Киллер включил сверхдрайв и до отказа выдавил педаль газа. Полицейские вертолеты сопровождали их с обеих сторон, а потом подключился еще один вертолет. Солнце отражалось от его бокового стекла, из которого высунулся объектив кинокамеры.

Киллер знал, что все происходящее транслируется на экраны телевизоров во всем мире.

В задней части машины скорой помощи глаза космонавта медленно ожили. Жаропонижающее понизило температуру, но пульс все еще был неровным и стал заметно слабеть. Сэм направил ультрафиолетовую лампу на грудь пациента, но сильно прогрессирующий фурункулез не давал возможности прочитать данные, вытатуированные у него на коже.

— Мы больше ничего не сможем для него сделать? — беспомощно спросила Нита.

— В данный момент ничего. Мы сделали для него все, что могли. Нам придется подождать, пока о его болезни станет известно больше.

Сэм увидел обеспокоенное выражение лица девушки, заметил ее мучительно заломленные руки.

— Подождите, мы можем сделать кое-что еще. И вы это сможете сделать лучше, чем я. Патологическому отделу потребуются пробы крови и гноя. Вы также можете приготовить препараты для микроскопических исследований.

— Конечно, я сделаю это теперь же, чтобы в госпитале не терять на это время.

С быстротой и точностью автомата она приготовила необходимые ей инструменты и препараты. Сэм не сделал никакой попытки помочь девушке. Работа была лучшей терапией для Ниты. Он откинулся в своем кресле и покачивался в такт бешено мчавшейся машине скорой помощи. Единственными звуками в закрытой части машины были дыхание пациента и гудение воздушного фильтра.

Когда Нита закончила свою работу, Сэм натянул над носилками кислородную палатку, тщательно укрепил ее и приладил фильтр для очистки выдыхаемого пациентом воздуха.

— Это уменьшит опасность заражения, повысит степень насыщения крови кислородом и разгрузит сердце, — сказал он.

Коротко взревели гидравлические моторы, и машина оказалась на покинутой платформе. Открылась задняя дверца.

— Я могу помочь вам с носилками, док, — сказал Киллер в микрофон.

— Не нужно. Доктор Мендель и я сделаем все сами. Я хочу, чтобы вы оставались на своем месте, пока машину скорой помощи не обработает отряд дезинфекторов. Это приказ, Киллер.

Сэм подкатил носилки к лифту, а Нита в это время наблюдала за состоянием пациента.

Уголком глаза Сэм заметил ожидавших техников в герметических пластиковых комбинезонах. На плечах у них были пристегнуты небольшие резервуары. Один из них коротко махнул рукой, и Сэм увидел, что Мак-Кей, руководитель отдела тропических болезней, сам возглавлял эту небольшую группку.

— Этот лифт с дистанционным управлением, — прозвучал голос из динамика на потолке лифта.

Носилки были вдвинуты в кабинку лифта, дверь за ними закрылась и открылась уже на шестидесятом этаже. Длинный коридор был пуст, все двери были закрыты в ожидании дезинфекционного отряда, который следовал за ними. Перед ними раскрылась первая дверь, массивная, как дверь бомбоубежища, и открыла доступ в карантинное отделение. Затем эта дверь закрылась за ними и почти бесшумно распахнулась внутренняя дверь.

— Сначала положим пациента на койку, — сказал Сэм, — потом вы можете отправить препараты в лабораторию.

В его голосе слышалось облегчение.

Мужчина этот был все еще его пациентом, но скоро его примут врачи госпиталя, а Сэма с его советами оттеснят в сторону. Он ощутил небольшое чувство вины, когда ему стало ясно, почему он испытал облегчение — теперь ответственность лежала не только на нем одном. Если пациент умрет сейчас или умер бы до этого, виноват был бы только он один.

Пока Нита укладывала препараты в капсулу транспортировки, чтобы отправить их в лабораторию, Сэм взял приборы, необходимые для работы на столике возле кровати, и установил их один за другим в рабочее положение. Сфиноманометр и термометр были объединены в одном черном корпусе, который по размерам был не больше игральной карты. Он прикрепил его к изгибу руки пациента, и прибор тотчас же начал выдавать данные. Встроенный микропередатчик направлял эти данные на антенну в изголовье кровати, и Сэм видел их на маленьком экранчике монитора.

Пациенту было очень плохо. Сэм наладил электрокардиограф и спектроэнцефалограф.

Все данные приборов передавались не только на маленький экранчик монитора, их можно было также видеть на большом экране в кабинете консультации. Сэм бессознательно сжал пальцы в кулаки, ожидая результатов на переданные приборами данные.

Прозвучал сигнал вызова, и из тумана на экране видео выплыло лицо доктора Гаспарда.

— Пока еще никакого диагноза, доктор Бертолли, — сказал он. — К сожалению, все согласны лишь с тем, что болезнь эта совершенно неизвестна. Пациент отождествлен Всепланетной комиссией как командор Рэнд, второй офицер «ПЕРИКЛА». Его история болезней сейчас появится на экране, архив уже разыскал ее.

— Какие будут предложения по лечению?

— Поддержка всех функций организма, как вы это уже начали делать…

Гаспард замолк, когда прозвучал сигнал тревоги и замигал красный свет.

— Фибрилляция сердечной мышцы, — сказал Гаспард.

Сэм уже открыл маленький шкафчик и извлек оттуда сердечный стимулятор, Ослабленное болезнью и чрезвычайным напряжением сердце космонавта бешено билось, но биение это было неравномерным. Один, два раза электрический ток пронзил сведенную судорогой сердечную мышцу. Сердце постепенно снова начинало биться равномерно, и Сэм опять повернулся к шкафчику с инструментами. Нита опередила его и сунула ему в руку другой стимулятор сердечной деятельности.

— Это, конечно, вам понадобится, — сказала она.

Сэм кивнул. Когда он сделал надрез на тяжело вздымавшейся грудной клетке пациента, чтобы ввести тончайшую проволочку в сердечную мышцу, судороги начались снова.

— Включить ток! — сказал он.

Он направил взгляд на восковую кожу потерявшего сознание пациента. Позади него тихо загудел животворный механизм.

Тщательно дозированные микроимпульсы тока усиливали сигналы нервов, которые сами не могли достигнуть поврежденного сердца.

Сердце снова забилось, снова погнало кровь по артериям и венам Рэнда.

Но это было началом конца. В это мгновение жизнь космонавта угасла, и он больше не приходил в сознание. Прошло еще несколько часов, прежде чем он умер окончательно. Умер официально — за это время было установлено, что спасти его невозможно. Только чудо могло спасти Рэнда, но врачи не верили в такие чудеса, и чуда не произошло. Антибиотики не оказали никакого влияния на болезнь, которая с невероятной скоростью распространилась по всему телу. Почти все органы тела Рэнда, казалось, были поражены, деятельность почек прекратилась. Начался некроз. Сэм больше не смотрел на экранчик монитора, только слабый голос доктора Гаспарда снова привлек его внимание.

— Электроэнцефалограмма больше не регистрируется, доктор. Я благодарю вас. Вы и доктор Мендель сделали все, что возможно. С самого начала было ясно, что помощь пришла слишком поздно.

Экран померк. Лицо доктора Гаспарда исчезло. Сэм механически отключил один за другим все приборы, в которых заключалась вся надежда пациента. Он долгим взглядом посмотрел на умершего, затем это дошло до его сознания.

Рэнд был мертв. Это был конец. Теперь ему снова надо было думать и заботиться о живых.

Для ультразвукового скальпеля рассечь даже сильно охлажденное тело не представляло никаких трудностей. Сначала было установлено, что спасти Рэнда уже нельзя. Его тело было настоящим очагом инфекции, и в каждом органе были большие цисты. Сэм умело провел вскрытие, а Нита в это время готовила препараты и культуры для ожидавших техников, и они были отправлены им в запечатанных капсулах.

Только однажды Сэм прервал работу.

Профессор Чейбл сообщил, что все птицы — вся стайка скворцов и чайка были найдены поблизости от корабля. Мертвые животные уже были отправлены в лаборатории ВОЗ.

Уже была полночь, когда они закончили работу и снова простерилизовали все инструменты. Нита вышла из дезинфекционной камеры. Ее влажные волосы были повязаны косынкой. У Сэма в руке была фотография.

Он протянул ее Ните.

— Вот, только что поступила из одной лаборатории ВОЗ. Все тела птиц усеяны нарывами, а здесь мы видим вирус. Он, кажется, идентичен тому, жертвой которого стал Рэнд.

Нита взяла фотографию и устало опустилась на кушетку у окна. В своем коротком, едва достигавшем колен халатике, с лицом, на котором не было никаких следов косметики, она казалась очень привлекательной, и можно было забыть, что она была врачом.

— Это значит, что… — сказала она, но не закончила предложения.

— Мы еще не знаем, что это значит, — ответил Сэм.

Он тоже чрезвычайно устал и знал, что Нита, должно быть, устала еще больше.

— Существует множество вопросов, ответы на которые очень важны для нас. Почему корабль так долго задержался на Юпитере? Почему командир Рэнд вернулся назад один. Как он заразился этой болезнью? Имеет ли она какую-нибудь связь с птицами? Должна существовать такая связь, но я ее не вижу. Если болезнь заразна — птицы погибают через несколько минут после заражения — то как же так получилось, что мы все еще не заразились ею?

Он пожалел, что произнес эти слова. Нита опустила голову и закрыла глаза. Он почти бессознательно взял ее за руку.

Она откинулась на кушетке, фотография выскользнула из ее рук и упала на пол. Сэм увидел, что она устало задремала.

***

— Я думаю, что вам вообще не хочется просыпаться, — сказала Нита из маленькой диетической кухни.

Она гремела посудой.

— Уже полседьмого.

Она принесла ему чашку кофе, и он увидел, что ее волосы тщательно причесаны, а губы немного подведены помадой.

Она казалась чистой и лучащейся, как начало нового дня.

— Я хотела вызвать лабораторию ВОЗ, но потом решила подождать, пока вы не проснетесь.

Она повернулась к видео. Сэм покачал головой.

— Пока еще не надо. У нас будет время после завтрака. Если только что-нибудь будет на завтрак.

— Чудесные сосиски и совсем свежие яйца. Все это уже разморожено.

Он кивнул головой.

— Вы родились здесь, в этом городе? — спросила Нита.

Сэм снова кивнул.

— Я здесь родился, вырос и прожил всю жизнь, за исключением девяти лет, проведенных в войсках ООН.

— Девять лет! А я думала… По вашей внешности…

Она внезапно смущенно замолкла и улыбнулась. Сэм улыбнулся вместе с ней.

— Вы думали, что я столько лет был ассистентом врача? Вы совершенно правы.

— Я не хотела сказать этим, что вы…

— Пожалуйста, Нита, если меня когда-нибудь и беспокоило то, что я старше своих коллег-ассистентов на десять лет, то я давно уже отрастил слоновую кожу в отношении этого. Также мало я обращаю внимания на те годы, которые я провел в армии. Я сам выбрал для себя военную карьеру и получил чин капитана, прежде чем уволиться со службы.

— У вас были особые основания для такого решения?

— Конечно. Но решение это я внутренне принял уже давно. Моим лучшим другом тогда был Том, наш штабной врач. В течение многих лет я сознавал, что его деятельность должна была удовлетворять его так же, как меня моя служба. Том отвечал мне на все мои глупые вопросы, которые я ему задавал, он даже позволял мне смотреть, как он оперирует.

Но понадобился этот серьезный инцидент в Тибете, чтобы мое решение стало окончательным. Мы были ночью сброшены с самолета, чтобы вбить клин между индийцами и китайцами. Та бедность и болезни, которые я увидел в последующие дни, поразили меня, и я спросил себя, а не могли ли мы принести воюющим, кроме пушек, еще что-нибудь. Тогда…

Гудение видео оборвало его рассказ.

Он нажал на клавишу, и на экране появилась голова доктора Мак-Кея. Его Институту тропических болезней, должно быть, пришлось работать всю ночь. Темные круги под глазами свидетельствовали, что и Мак-Кей тоже был занят этой работой.

— Как дела у вас обоих? Появились ли у вас какие-нибудь симптомы этой болезни?

Взгляд Сэма скользнул по шкалам приборов, и особенно того, который был у него на запястье.

— Все данные в норме, нет никаких симптомов чего-либо. Были ли еще случаи этого заболевания?

— Нет, пока еще нет. Я беспокоюсь о вас, потому что вы в первую очередь подверглись опасности заражения.

Мак-Кей на секунду закрыл глаза и провел тыльной стороной ладони по лбу.

— Как уже сказано, у нас нет новых случаев болезни Рэнда, как мы ее неофициально назвали. Во всяком случае заражения ею человека.

— Птицы?

— Да. Поисковая группа с прожекторами всю ночь была снаружи. С рассветом стали поступать сообщения. Эпизоотия. Повсюду мертвые птицы. ВОЗ уже издала приказ не касаться мертвых или больных птиц и сейчас же сообщать о них в полицию.

— Другие животные тоже заражаются? — спросила Нита.

— Слава богу, до сих пор только птицы. Так у вас нет никаких симптомов? Это звучит обнадеживающе. Вы должны постоянно поддерживать связь со мной. Сейчас же сообщайте, если заметите какие-нибудь необычные признаки. Всего хорошего!

Мак-Кей отключился.

Нита подняла со стола чашку и сделала глоток.

— Кофе остыл. Я разогрею его снова.

Она взяла две высокие колбы и поставила их в высокочастотную печь.

— Все, что касается этой болезни, необычно. Ничто, чему нас учили, мы не можем использовать против нее.

— Ну, в этом нет ничего страшного, Нита. В конце концов это же новая болезнь, пришедшая из глубин Вселенной. Следовало ожидать, что она будет ставить нас перед все новыми и новыми загадками.

— А, собственно, почему? Болезнь новая, но не настолько чуждая. Безразлично, что это за микроорганизмы, они могут поражать тело человека только ограниченным числом способов. Если болезнь настолько была бы чуждой нам, она не оказала бы никакого действия на человека. Будь он, скажем, грибком, который поражает только живые существа на кремниевой основе…

— Или бактерии, которые жизнедеятельны только при минусовой температуре.

— Верно! Болезнь, с которой вернулся Рэнд, совершенно новая для нас, но ее проявления не новы. Лихорадка, отказ почек, фурункулез, повышенная температура. Кроме того, болезнь охватывает все тело, но существуют и другие болезни, которые тоже поражают все тело, только комбинация этих факторов нова для нас.

Сэм взял теплую колбу, которую протянула ему Нита, и наполнил свою чашку.

— Ваши слова звучат обнадеживающе. Я уже видела перед собой эпидемию, которая пришла из космоса и распространилась по всей Земле.

Он задумчиво наморщил лоб.

— А как с птицами? Как они подходят к вашей теории?

— Мы еще не знаем, подходят ли они. Это, может быть, та же самая болезнь или совершенно другая. Если они заражены другой болезнью, то мы получим огромную помощь, если кто-нибудь другой будет заражен вирусом, который стоил жизни Рэнду, тогда мы будем в состоянии приготовить вакцину или даже защитные медикаменты, исключающие перенос этой болезни. Мне хочется знать, как далеко продвинулась работа в лаборатории.

— Я тоже охотно узнал бы это. Но мы должны примириться с тем, что нам придется оставаться здесь еще некоторое время. Вы патолог, у вас будет достаточно работы. А мне, как ассистенту врача, почти нечего делать. Я думаю, не стоит ли мне позвать пару друзей в этом госпитале, чтобы узнать, что происходит в мире за этими стенами.

Нита все еще была занята в маленькой, великолепно оборудованной лаборатории, находившейся в карантинном отделении.

Когда она перед обедом, наконец, сделала передышку, Сэм обнаружил ее согнувшейся над картой, которую она расстелила на столе. Она кивнула ему.

— Подойдите, посмотрите вот на это! Вот Лонг-Айленд, а вот аэропорт имени Кеннеди. ВОЗ по моей просьбе присылает мне все сообщения о птицах. Я нанесла на карту места находок птиц и их количество. Вы узнаете этот узор?

Палец Ниты быстро скользил по маленьким красным цифрам.

На первый взгляд кажется, что все места находятся вдоль южного берега, а особенно много их в Кадаркурсте, Лоуренсе и Лонг-Бич.

— Да, находки до сих пор сделаны только на южном берегу. Вы видите, что здесь в канале Рейнольдса, вблизи Лонг-Бич, найдено около двух тысяч мертвых уток. Ну., вы, случайно, не помните, в какую сторону был направлен «ПЕРИКЛ», когда он открылся?

— Нет. Я была так возбуждена, что не обратила внимания.

— Я тоже в этом не уверен, поэтому я связался с аэродромом. Открытый люк был направлен почти точно на юго-восток, вот так.

Он взял линейку, положил ее согласно стрелке компаса и провел красную линию от аэродрома через Лонг-Айленд в океан.

Когда он поднял линейку, глаза Ниты широко раскрылись.

— Эта линия проходит через Лонг-Бич, точно через центр находок. Но этого не может быть. Это может быть только в том случае, если в этом направлении дул ветер.

— Вчера, кажется, не было ветра. Вы помните? Самое большее, сила ветра составляла тогда две мили в час, и он все время менял направление.

— Вы хотите сказать, что вирус, поразивший птиц, вылетел из люка по прямой линии и заразил все, что встретилось на его пути?

— Это сказали вы, Нита, а не я. Я просто нанес цифры, полученные от полиции. Может быть, вирус распространялся так, как мы предлагаем, а, может быть, мы ошибаемся, рассчитывая на то, что чужеродные организмы будут вести себя так, как этого требуют наши правила и законы. До сих пор все это дело шло по неизвестным нам законам.

Сэм беспокойно расхаживал взад и вперед и ударял правым кулаком по левой ладони.

— И именно теперь я должна сидеть здесь, в этой западне. Если болезнь Рэнда поражает только птиц, они могут продержать нас под наблюдением весь остаток нашей жизни, потому что они никогда не будут уверены, что ни один из нас не носит в себе эту болезнь…

Загудел сигнал видео, Сэм снял трубку. На экране появился Чейбл. На его лице пролегли глубокие морщины, и голос его был так тих, что его едва можно было понять.

— На пути к вам пациент, доктор Бертолли. Пожалуйста, примите его к себе.

— Это значит…

— Да, болезнь Рэнда. Полицейский. Он один из тех людей, которые получили задание собирать мертвых птиц.

4

Нита подготовила койку для больного, а Сэм нетерпеливо ждал, пока откроется внутренняя дверь.

Замигала лампочка, показывая, что внешняя дверь открылась, потом загудели скрытые моторы, и шипение всасываемого воздуха показало, что герметический замок внутренней двери открыт. Как только дверь раскрылась достаточно широко, Сэм протиснулся в нее. Полицейский на передвижных носилках все еще был одет в мундир. Он приподнялся и оперся на локоть.

— Я не знаю, почему меня привезли сюда, док, — тихо сказал он, — просто небольшая лихорадка, озноб и все. Я не болен.

Его лицо было покрыто красными точками, которые могли превратиться в язвы.

Сэм взял прибывшую с ним медицинскую карту. Френсис Миллер, тридцать восемь лет, полицейский — эти данные были выяснены машиной. В нижней половине карты были огромные буквы: «Вирус болезни Рэнда — позитивно!».

— Ну, вы здесь потому, что мы установили, что у вас не все в порядке, — сказал Сэм.

Лицо его было неподвижным. Он снова вложил карту в предназначенное для нее место.

— Ложитесь снова, иначе вы скатитесь с носилок. Потом перейдете на постель.

Он вкатил носилки в карантинное отделение, и массивная дверь закрылась позади них.

Нита встретила полицейского лучезарной улыбкой. Она помогла ему лечь в постель, нашла, что он кажется ей голодным, и предложила пообедать. Она обнаружила в самом дальнем углу холодильника даже бутылку пива, которую полицейский с благодарностью принял у нее.

Сэм работал быстро и уверенно. Он прикрепил измеритель функций тела на сухую, теплую кожу пациента. Ему понадобилось почти четверть часа на все исследования, и за это время температура тела немного поднялась. Первые нарывы начали образовываться, когда Сэм закрыл за собой дверь палаты и набрал на видео номер Мак-Кея.

— У вас есть рекомендации по лечению? — спросил Сэм.

— Мы пока еще обсуждаем это.

— Но у вас должны же быть предложения!

Сэм стиснул кулаки, борясь с подступавшей яростью.

— Существует много различных мнений, — сказал Мак-Кей. — Поддерживающие функции организма средства, кажется, в предыдущем случае не дали никакого эффекта. Может быть, они будут действенны в сочетании с интерфероном. Препарат на пути к вам. Существуют случаи, в которых доказала свою действенность барокамера.

— Доктор Мак-Кей, — прервал я своего собеседника, — у нас здесь нет барокамеры, чтобы провести лечение в соответствии с этой рекомендацией. Вы также должны понять, что приборы показывают не все. Этот человек умирает у меня на руках. Я еще никогда не видал так быстро прогрессирующей болезни. А вы?

Мак-Кей устало покачал головой, и Сэм нагнулся к самому экрану видео.

— Вы дадите мне разрешение ввести ему антибиотики, поддерживающие функции тела средства вместе с интерфероном, чтобы воспрепятствовать распространению болезни? Я должен что-то сделать.

— Да, конечно, доктор Бертолли. В конце концов это же ваш пациент. Я согласен со всеми вашими решениями. Я уведомлю комитет обо всем, что здесь до сих пор произошло.

Когда Сэм отключил видео, он увидел Ниту, которая подошла к нему сзади.

— Вы все слышали? — спросил он.

— Да, вы приняли единственно верное решение. Они не могут этого понять, потому что у них перед глазами нет нашего пациента. Я вынуждена была дать ему суритал. Я поступила правильно? Шесть кубиков, потому что он очень беспокоен, он почти впал в истерику.

— Это должно быть правильно, потому что все, что мы делаем теперь направлено на улучшение состояния больного. Теперь посмотри, не прибыл ли интерферон.

Капсула лежала в ящике приемника, и Сэм быстро приготовил инъекцию, а Нита тем временем простерилизовала руку полицейского. Он лежал на спине, глаза его были закрыты, он тяжело дышал открытым ртом. Кожа его была усеяна красноватыми пузырьками, Сэм сделал ему внутривенную инъекцию. Ток крови разнес препарат в самые удаленные уголки тела. Потом Сэм вспрыснул небольшую дозу лекарства в один из фурункулов.

— Это мы делаем для контроля, — сказал он.

Он пометил фурункул кружком йодной настойки.

— Локальное лечение интерфероном всегда было эффективным. В сочетании с жаропонижающим нам, может быть, удастся получить позитивные результаты.

Не наступило никакого заметного улучшения, хотя температура тела упала на два градуса. Мак-Кей и его группа следили за усилиями Сэма по экрану видео и предлагали изменения курса лечения.

Коренастый полицейский был пациентом Сэма, но Сэм был против того, чтобы его рассматривали как подопытного кролика, хотя дела обстояли именно так. Если этого человека удастся спасти, значит, в будущем будут найдены методы лечения этой болезни.

Потом были еще случаи. Они были зарегистрированы в госпитале Нью-Йорка, где было много карантинных отделений и изолированных палат, которые были заняты помощниками-добровольцами. Было трудно поверить, чтобы сразу произошло столько случаев, потому что официальные сообщения врачей содержали только факты. Телевидение и радиовещание удовлетворились всеобщими призывами, которые аппелировали к морали населения.

Как это было хорошо, что у Сэма был пациент, о котором он мог позаботиться. Он отогнал мысль, что он находится в изоляции, в то время, как снаружи, может быть, распространяется ужасная эпидемия. Это было вынести не так-то легко.

— Зачем это нужно? — спросил он.

Он увидел, как Нита взяла проволочную клетку с голубями, которую передали им в приемный ящик.

Нита смахнула с лица пряди волос и указала на письменный стол.

— Я все время читала сообщения из лаборатории, которые исследовали вирус Рэнда. Но один опыт до сих пор не произведен. Это опыт, который лучше произвести в карантинном отделении, потому, что в нашем распоряжении есть пациент, который страдает болезнью Рэнда.

— И в чем заключается этот опыт?

Она покопалась на полке с бумагами и вытащила один из листков.

— Здесь первое сообщение по патологии. Тут говорится, что невозможно заразить ткани человека больными клетками тела командора Рэнда. Такой опыт был проделан перед тем, как Рэнд умер прошлой ночью. В дальнейшем вирус, находящийся в лаборатории, также не удалось привить ни обезьянам, ни морским свинкам, ни кроликам.

— Но если вирус не может передаваться, мы оба можем покинуть карантинное отделение. А как заразился полицейский?

— Минуточку, вы сейчас это увидите. Вирус Рэнда переносится птицами. Это можно доказать имеющимися у нас средствами. Теперь перейдем к сути дела. Больные клетки птиц могут заражать клетки тканей тела человека. Так заразился этой болезнью бедный Фрэнк.

— Этот опыт был проведен на людях-добровольцах?

— Конечно нет, только на взятых из тела тканях и на гела-клетках.

Сэм огромными шагами мерил помещение, он не мог усидеть на месте.

— Могут птицы заражать друг друга?

— Да, это доказано.

— Тогда следующий шаг ясен. Именно для этого у вас здесь голуби. Вы хотите установить, может ли человеческий вирус снова заразить птиц. Из этого вытекает, что Фрэнк и Рэнд заболели одной и той же болезнью. Тогда нам понадобится прервать цепь инфекции только в одном месте, чтобы остановить эпидемию.

Нита подготовила шприц. Она сунула руку в клетку и взяла одного из голубей так, что тот больше не мог двигаться, птица ворковала и моргала, когда игла вонзилась в кожу. Потом Нита посадила птицу назад в клетку к остальным голубям и поставили эту проволочную клетку в герметически закрывающийся шкаф. Воздух туда подавался по специальной системе.

— Вопрос еще остается открытым, — сказал Сэм. — Заразит ли вирус больного полицейского клетки другого человека? Может быть, в организме птиц он изменяет свои свойства.

— Нет, это уже проверено, — сказала Нита. — Здесь у меня нет нужных приборов, но я отправила пробы биокультуры из нарывов на шестой этаж. Там установили, что они не поражают человеческие ткани.

Сэм повернулся к спокойно спавшему пациенту. Его состояние не изменилось, дальнейшее распространение болезни или, по крайней мере, ее продвижение вперед приостанавливалось, хотя температура так и не снизилась. Сэм вернулся в лабораторию и уселся за письменный стол напротив девушки-врача. Нита делала записи в блокноте.

— Лаборатория называет теперь эти вирусы Рэнд-альфа или Рэнд-бета, — сказала она. — Я считаю, что это и останется официальным названием.

— А какая в них разница?

— У командора Рэнда был вирус Рэнд-альфа, смертельный вирус, который не переносится людьми и млекопитающими, а только исключительно птицами. Рэнд-бета, по-видимому, идентичен вирусу, который убивает птиц и переносится людьми.

— И птицы могут заражаться друг от друга?

— Да, и очень легко. Поэтому такое быстрое распространение болезни.

— Итак, вопрос, который мы задаем, звучит так: превращается ли вирус Рэнд-бета, переносимый людьми, в вирус Рэнд-альфа? Как только мы установим это, нашим заботам конец. При этом потеряет жизнь множество птиц, но мы сможем остановить болезнь на этой стадии и воспрепятствовать тому, чтобы ею заражались люди.

— Это то, что я надеюсь обнаружить, — сказала Нита. Ее взгляд испытующе скользил по приборам, которые она прикрепила к клетке.

— Если птицы заболеют, значит, это вирус Рэнд-бета, а это означает, что у нашего пациента вирус Рэнд-альфа, такой же, как и в первом случае. Этим будет доказано, что существуют две формы болезни и источником заражения могут быть только птицы. Как только этот резервуар инфекции истощится, эпидемия будет остановлена.

Они оба наблюдали за подопытной птицей, которая сначала вытянула одно крыло, а затем откатилась в сторону.

— Температура ее тела поднялась на четыре градуса, — установила Нита.

Появились первые предательские узелки, и скоро стало ясно, что течение болезни шло своим чередом. Нита сказала:

— Я отправлю пробу крови в лабораторию, чтобы ее исследовали под электронным микроскопом. Но я не думаю, чтобы были какие-нибудь сомнения. А что сделаете вы?

Сэм взял шприц из герметической пластмассовой коробки.

— Во всем этом заключении не хватает только одного фактора, который доказал бы, правы вы или нет, — сказал он.

Он повернулся к постели больного.

— Нет, вы не должны этого делать! — воскликнула Нита.

Она так крепко схватила его за руку, что шприц выпал из его пальцев и разбился о пол.

— Сэм, вы не должны этого делать! Эта проблема уже дебатировалась в ВОЗ. Было предложено вызвать добровольцев, но потом было решено подождать. Это опасно и не так уж и нужно.

— Я другого мнения. Мы не можем быть уверены, что не будет дальнейшего распространения эпидемии, если не докажем, что вирус Рэнд-альфа не может передаваться от человека к человеку, а пока существуют сомнения, мы оба будем сидеть в этом изоляторе, как в тюрьме. Кто-то должен проверить на себе вирус Рэнд-альфа. От командора Рэнда я сам подвергался действию вируса Рэнд-альфа, и поэтому именно я должен быть этим добровольцем. Кто-нибудь против?

— Я должна…

Он улыбнулся.

— В обоих случаях, дорогой доктор, женщины и дети допускаются в последнюю очередь.

Нита долго молчала, потом отвернулась и открыла стерильную коробку.

— Я не могу с вами спорить, — сказала она. — Может быть, вы и правы. Я этого не знаю. Во всяком случае, я не могу вас удерживать. Но я цитолог и не могу допустить, чтобы чрезмерно усердный аспирант заработал гепатит или что-нибудь подобное. Я сама подготовлю вам инъекцию. Согласны?

— О’кей, — сказал Сэм.

Он снова вернулся к своему пациенту, когда Нита готовила культуру. Он знал, что она никогда не сделает попытки воспрепятствовать его эксперименту и не наполнит для этого шприц дистиллированной водой или нейтральной плазмой. Зато существовал вопрос, который решить было крайне важно.

Она могла быть женщиной с типично женскими чувствами и восприятиями, но она все же осталась врачом.

— Готово, — сказала она.

Сэм смазал свою руку спиртом и заметил дрожь, затем взял шприц из ее рук, держа его отвесно, выдавил из него пару капель и погрузил иглу глубоко в свою кожу. На лице его при этом не было никакого выражения.

5

— Вирус Рэнд-альфа не поражает человеческие ткани, — сказала Нита.

Она так крепко сжала одной рукой другую, что кончики ее пальцев побелели.

— Так что едва ли существует опасность, что вы заразились этой болезнью.

Она старалась убедить себя и его в безопасности этого эксперимента, Сэм предполагал, что так и будет. Переход от тихой лабораторной работы к жестокой борьбе не на жизнь, а на смерть был очень быстрым.

— Шансов на это мало, — сказал Сэм, — но подождем. Не хотите ли доложить обо всем Мак-Кею, пока я забочусь о пациенте.

Полицейский все еще спал, но не стало ли его дыхание более глубоким? Сэм перевел на указателе маленький рычажок. Прибор тихо загудел и выплюнул листок бумаги, на котором было нанесено графическое изображение всех регистрируемых данных.

Сэм проследил все кривые по отдельности. Они все показывали ухудшение общего состояния до момента введения интерферона около трех часов назад. После инъекции кривые уплощались, данные стали более благоприятными, когда жаропонижающее сбило лихорадку, но улучшения состояния не наступило. Лихорадка снова возобновилась, пациент, казалось, был более близок к смерти, чем когда-либо. Сэм сейчас же подготовил новую инъекцию интерферона и сделал ее больному. Она не оказала своего действия.

— Доктор Мак-Кей очень сердится, — сказала Нита. -Он назвал вас легкомысленным глупцом, но благодарит за то, что вы сделали. Он напомнил мне о том, чтобы я тщательно наблюдала за вашим самочувствием и регистрировала каждое замеченное изменение, как будто я сама этого не знаю. Вы почувствовали какие-нибудь симптомы?

Она взяла его запястье и бросила изучающий взгляд на шкалы приборов.

— Нет, как вы видите, никакой реакции. Я ничего и не ожидаю. Культуры человеческих тканей достаточно чувствительны. Если бы вирус Рэнд-альфа переносился на человеческие ткани, нам уже давно было бы известно об этом.

Снова на руках у доктора Бертолли умер пациент, и он не смог воспрепятствовать этому.

При первой инъекции интерферон оказался эффективным и оттянул конец на несколько часов. Но при повторной инъекции он не оказал никакого действия.

Лихорадка снова усилилась и жаропонижающее оказалось неэффективным. Был использован автомат сердце-легкие, а потом искусственная почка. Единственная надежда Сэма заключалась в поддержании жизненных сил организма пациента при помощи переливания крови и антибиотиков. Он знал, что это был безнадежный случай, но боролся до конца и не хотел признавать этого.

Он надеялся выиграть бой, который уже был проигран. Как только он отвернулся, Нита положила свою руку на его руку. Он увидел, что она заплакала.

— Сэм, он мертв. Мы больше ничего не сможем сделать для него, — тихо сказала она.

Сэм внезапно почувствовал усталость.

Как долго боролся он за жизнь пациента? Часов двенадцать или больше? Он взглянул на часы и вспомнил об указателе функций организма на своем запястье. Все показания были в норме, только пульс был несколько замедлен, но это было результатом усталости. Борьба за жизнь полицейского заставила его забыть о собственном положении. Он вздохнул. Если бы он заразился вирусом Рэнда, симптомы должны были бы уже проявиться. Эксперимент удался, но он казался слишком незначительным по сравнению с трагедией последних часов.

— Сядьте, — сказала Нита, — и выпейте кофе. Он поможет вам.

Он нацедил чашку, опустошил ее одним глотком.

— А что сделано за это время? — спросил он. — Уже два часа ночи.

— Наш карантин закончился. Доктор Мак-Кей решил, что наша изоляция закончена, если до полуночи не появится никаких симптомов.

Когда он хотел встать, Нита задержала его руку в своей.

— Подождите. Выпейте еще кофе и выслушайте остальное.

Он на мгновение заколебался, потом снова опустился на стул.

— Кофе замечательный, дайте мне еще чашечку.

Он почти вынудил себя улыбнуться.

— Мне очень жаль, если я вел себя, как идиот, но все это стало лично моим с тех пор, как командор Рэнд свалился мне на руки. А теперь сядьте и тоже выпейте чашечку в моем обществе.

Она наполнила свою чашку и добавила туда сахара и молока.

— В городе все очень плохо, — сказала она. — Это явствует из сообщений, которые с тех пор поступили ко мне. Вирус Рэнда очень вирулентен и смертелен. Конечно, Рэнд-бета. Птицы, заразившись, умирают очень быстро. Их тело и перья так и кишат вирусом. Очевидно, вирус проникает через кожу при простом прикосновении. Все люди, которые прикасались к птицам или месту, где они лежали, заболели. Вирус, в конце концов, погибает, лишившись своего носителя, но еще не установлено, через какой промежуток времени это происходит.

— Как много случаев заражения известно?

Она на мгновение заколебалась, прежде чем ответить.

— По последним сообщениям — три тысячи.

— Так много? И что против этого предпринято?

— До сих пор еще существуют затруднения, но в настоящее время проводится совещание здесь, в Бельвью, в аудитории номер два. Присутствуют все медицинские светила мира, мэр и высшие полицейские чины. Председательствует профессор Чейбл из ВОЗ. Он хочет, чтобы вы тоже присутствовали. Это сообщение я получила последним. Мне кажется, что вам нужна еще чашечка кофе.

— Я действительно могу быть им нужен, — сказал Сэм.

Он встал, выпрямился, потом положил руки на плечи Ниты, стоявшей рядом с ним. Хотел что-то сказать, но вдруг почувствовал под тонким халатиком ее тело, теплое и упругое. Он привлек ее к себе и поцеловал…

— Нет, — сказал он потом.

Он словно удивился самому себе.

— Мне самому неясно, почему я это сделал. Мне очень жаль…

— Действительно? Она улыбнулась.

— А мне нет. Я не нахожу это таким уж неприятным. Хотя будет неплохо, если вы сейчас основательно побреетесь.

Он провел рукой по подбородку, и ему показалось, что он погладил наждачную бумагу.

— Об этом я действительно не подумал. Я, должно быть, выгляжу порядочной свиньей. Во всяком случае, я чувствую себя так. А сейчас я должен избавиться от этой щетины, прежде чем отправлюсь вниз на собрание.

Он отправился в ванную и посмотрел в зеркало, затем начал избавляться от щетины при помощи ультразвуковой бритвы.

Глаза его покраснели и запали глубоко в глазницы. Аспирин снял головную боль, а пять миллиграммов бензедрина позволили ему не спать на совещании.

Но сначала ему нужно было зайти в свою комнату и взять оттуда пару ботинок Белая куртка и белые брюки подходили, но он не мог появиться на заседании в войлочных шлепанцах.

— Вы мне потом расскажете, что там было? — спросила Нита, когда он направился к выходу.

Он кивнул и еще раз нетерпеливо нажал на рукоятку двери, которая теперь медленно раскрылась.

— Да, я расскажу вам, как только у меня появится возможность, — с отсутствующим видом ответил он.

Мысленно он уже был в городе. Там произошли огромные изменения.

Когда внешняя дверь, наконец, открылась, пройдя через стерилизующий круг, он сразу же увидел Киллера Домингеса, который спал в коридоре на скамье. Киллер открыл глаза, услышав гудение механизма двери, потом одним прыжком вскочил на ноги.

— С возвращением к цивилизации, — сказал он. Он лучезарно улыбнулся.

— Сначала я боялся, что вы никогда больше не выйдете из этой тюрьмы, но потом до меня дошел слух, что ваш карантин окончен. Таким образом, я, образовав комитет из одного человека, пришел, чтобы выразить вам свои лучшие пожелания.

— Спасибо, Киллер. До меня тоже дошел слух о том, что в самое ближайшее время я должен присутствовать на совещании.

— Об этом тоже шла речь. И Чарли Стайн из Гип-лаборатории сказал, что вся ваша одежда отправлена в печь для сжигания мусора.

— Ботинки тоже? — спросил я.

Он ответил, что и ботинки тоже. Он нагнулся под скамью и вытащил оттуда пару белых ботинок на резиновой подошве.

— Я подумал, что они вам понадобятся, и поэтому захватил их из вашей комнаты.

— Вы мой спаситель, Киллер, — сказал Сэм.

Он скинул шлепанцы, сунул ноги в ботинки и завязал шнурки.

— Киллер, вы были на службе, пока я был там занят. Как там снаружи?

Улыбка на лице Киллера сменилась выражением озабоченности,

— Плохо, док, и будет еще хуже. Все люди становятся подозрительными, закрываются в своих домах и запирают двери, но скоро у них кончатся продукты, и тогда они позавидуют своим предкам, давно лежащим в земле, если только не произойдет какое-нибудь чудо. Газеты и телевидение пытаются приуменьшить все это, но кто умеет читать между строк, поймет всю разницу. Я сам видел кое-что: настоящее восстание в Ист-Сайд. Вы думаете газеты опубликовали что-нибудь об этом? Ни слова.

— Я думаю, мы скоро овладеем создавшейся ситуацией, — сказал Сэм.

Они пошли к лифту.

— Как только мы справимся с птицами — переносчиками болезни Рэнда, она заглохнет сама собой.

— В мире существует множество птиц, — сказал Киллер.

Он взял зубочистку и, казалось, сохранял абсолютное спокойствие.

Дверь в аудиторию номер два была заперта.

Полицейский с выражением ярости на лице охранял вход. Он преградил Сэму путь, держа на поясе руку поблизости к револьверу. Когда Сэм объяснил ему, что его там ждут, полицейский сказал несколько слов в микрофон, вделанный в воротничок, и парой минут позже дверь открылась, и вышел Эдди Перкинс, главный врач одного из отделений. Киллер исчез, а Эдди провел Сэма в гардероб.

— Прежде чем вы пройдете в аудиторию, я должен вас проинформировать, — сказал он. — Кажется, там разразилась настоящая битва.

— А на чьей стороне стоите вы?

— Вы задали хороший вопрос.

Эдди криво усмехнулся. Он вытащил пачку сигарет и протянул ее Сэму. Сэм поблагодарил его, но отказался. Эдди пожал плечами и закурил одну из сигарет.

— Я прикомандирован к команде доктора Мак-Кея. Ему официально поручены медицинские исследования и выработка всех необходимых мер противодействия. Нельзя забывать, как он действовал во время вспышки болезни Тофольма. Мак-Кей пользуется полной поддержкой представителя ВОЗ и некоторой поддержкой полиции и армии, но не пользуется малейшей поддержкой этих болтунов-политиков. Он пытался убедить губернатора, что нужно ввести военное положение, чтобы можно было подключить армию ООН. Раньше или позже нам, несомненно, придется воспользоваться ее услугами, так почему же не сейчас? Кроме того, все птицы в радиусе ста миль должны быть уничтожены.

— В этом районе находится добрая сотня парков и заповедников, — вмешался Сэм. — Я могу себе представить, что могут ответить на это консерваторы.

— Они уже ответили в лице губернатора. Не забудь, что он осенью хочет выдвинуть свою кандидатуру.

— А чего в этой ситуации ожидают от меня? — спросил Сэм.

— Мак-Кей считает вас человеком, который может перетянуть голоса на его сторону. Если вы скажете пару слов, к вам прислушаются. Вы герой этого часа, человек, который первым увидел Рэнда, который пошел с ним на карантин, который сам сыграл роль подопытного кролика, чтобы доказать, что вирус Рэнда-альфа не передается от человека к человеку. Если эти результаты подтвердятся еще раз, паника уляжется, слухи об эвакуации города утихнут, и у нас больше не будет никаких препятствий, чтобы взять под контроль все происшедшие до этого случая заболевания. Надо втолковать этим твердолобым, что вирус Рэнд-альфа не передается от человека к человеку. Вы громким и ясным голосом заявите, что единственная возможность остановить распространение вируса Рэнд-бета — это уничтожение нескольких миллионов птиц. Вы со мной согласны?

— Да, конечно. Хотя это и звучит ужасно, но это единственный путь, пока не найдено действенное средство против этой болезни. Если мы сделаем все возможное, чтобы воспрепятствовать распространению этой болезни, мы ее победим.

— Браво! Это древний боевой дух.

Перкинс кивнул и повернулся к двери.

— Убедите нерешительных, и мы сможем продвинуться вперед в нашей работе. Дайте мне пару минут, чтобы я смог проинформировать Мак-Кея. Подготовьтесь также к выступлению. Мы предоставим вам слово.

Эти две минуты показались Рэнду вечностью.

Он разгладил перед зеркалом свой белый пиджак и попытался сделать то же самое с морщинами на лице, но безуспешно.

В горле у него пересохло, как тогда, когда он впервые прыгал с парашютом. «Политики», — думал он. Уголки его рта опустились вниз. Ему необходимо было убедить их. Каждая минута промедления означала дальнейшее распространение эпидемии. Он открыл дверь и без колебаний подошел к трибуне. Перед трибуной за длинным столом сидели люди с серьезными лицами. Пестрые мундиры перемешались с темными костюмами. Все головы повернулись к Сэму, и доктор Мак-Кей прервал свою речь, чтобы приветствовать его.

— Ну, джентльмены, теперь мы, наконец, узнаем факты, — сказал Мак-Кей, — непреложные факты и доказательства, которые должны привести нас к логическому решению. Это доктор Бертолли. По крайней мере его имя, как я полагаю, всем вам хорошо известно.

Тихий шепот пробежал по довольно немногочисленному ряду людей, собравшихся в огромном помещении. Поднимаясь к трибуне, Сэм старался избегать взглядов, пристально следивших за ним. Мак-Кей сделал ему знак.

— В настоящее время доктор Бертолли — признанный авторитет по болезни Рэнда, — громким голосом произнес Мак-Кей. — Он был там, когда Рэнд вышел из люка корабля, лечил его так же, как и полицейского Майлса, второй случай болезни, здесь, в карантинном отделении. Бертолли с помощью эксперимента доказал, что болезнь Рэнда передается только при посредстве птиц, а не от человека к человеку. Доктор Бертолли, вы можете что-нибудь сказать о последствиях эксперимента?

Сэм понял, что Мак-Кей не только хороший врач, но также еще и пробивной политик. Из-за того, что он держал аудиторию в неведении относительно опыта, проделанного Сэмом, он создал атмосферу, в которой могли произойти весьма драматические события. В обычных обстоятельствах Сэм не ждал ничего хорошего от политиканствующего врача, но теперь ему стало ясно, что он сам должен стать таким же.

Это нужно было для того, чтобы убедить слушателей. Когда он повернулся к ним, в зале воцарилась тишина.

— Лабораторные опыты показали, что болезнь Рэнда существует в двух формах, — начал Сэм. — Чтобы различить эти формы, мы назвали их альфа и бета. Вирус Рэнд-альфа привел к смерти командора Рэнда, но он не способен поражать другие живые существа за исключением птиц. Птицы заражены вирусом Рэнд-бета. Вирус очень вирулентной формы, которая может поражать других птиц, а также людей. У зараженных людей вирус Рэнд-бета переходит в вирус Рэнд-альфа. Таким образом заразился полицейский Майлс. Болезнь эта не может передаваться от человека к человеку.

— Откуда вы это знаете, доктор? — прервал его Мак-Кей.

— Я взял у Майлса живой вирус и заразил им себя.

Сэм замолчал, когда по рядам слушателей прошло движение. Сидевшие поблизости, казалось, совершенно непроизвольно отодвинулись назад. Мак-Кей холодно улыбнулся и положил свою руку на руку Сэма.

— Только что услышанное вами не должно вас беспокоить, — сказал он возвышенным голосом. — Если бы доктор Бертолли заболел этой болезнью, у него давно бы уже появились симптомы, нам известные. Согласно нашим наблюдениям, во всех известных нам случаях первые симптомы болезни появлялись в среднем через час после заражения.

Мак-Кей взглянул на Сэма, который равнодушно смотрел на аудиторию.

— У вас есть какие-нибудь предложения относительно лечения этой болезни, доктор Бертолли?

— Нет, — сказал Сэм. — В настоящее время болезнь неизлечима. Тот, кто заразился ею, обречен на смерть. Единственный путь сдержать распространение этой болезни состоит в том, чтобы уничтожить всех птиц — разносчиков инфекции — в радиусе десяти, двадцати или ста миль. И нужно убедиться, что ни одна птица не ускользнула от этого мероприятия. Я знаю, что это звучит ужасно, но у нас нет никакого другого выбора. Если все свести к одному — это будет звучать так: птицы или мы.

Раздались возмущенные голоса. Доктор Мак-Кей игнорировал их, повернувшись к столу спиной, чтобы не видеть пунцового лица губернатора, который в возбуждении вскочил с места.

— У нас здесь есть человек, который может квалифицированно объяснить, что должно быть сделано. Это профессор Бурже, куратор Нью-Йоркского зоопарка. Профессор Бурже…

Бурже был хилым человеком с почти лысым черепом. Он говорил, опустив голову, и его можно было услышать лишь тогда, когда в аудитории воцарилась тишина.

— …различное поведение разных видов птиц. Имея в руках эти данные, можно с большой вероятностью рассчитать область заражения для любых представленных у нас видов птиц, поэтому я говорю…

Он замолк и порылся в лежащих перед ним бумажках. По рядам людей пробежал шепоток.

— Я прошу прощения, джентльмены, — сказал Бурже.

Он поднял голову. Глаза его были полны слез, они текли по его щекам.

— Я только что приехал из зоопарка, где мы потравили ядом наших птиц, джентльмены. Ага, вот и расчеты. В радиусе ста миль, считая от Манхеттена, во всех направлениях и несколько дальше, в направлении Лонг-Айленда и Монтаун Пойнт этого должно быть достаточно. Из поступивших позже сообщений нам будет ясно, можем ли мы считать эти меры достаточными.

— Это невозможно, — раздался чей-то голос. — Это же почти десять тысяч квадратных миль. Для выполнения этого потребуется целая армия.

— Верно, — сказал Бурже, — Нам нужна армия. Мы должны призвать на помощь армию ООН. Для проведения наших мероприятий необходим газ, ядовитые приманки, оружие, амуниция…

Профессор Чейбл тщетно старался расслышать что-нибудь в поднявшемся шуме.

Когда шум немного стих, он сказал:

— Джентльмены, проблема, с которой мы столкнулись, попадает под юрисдикцию ВОЗ, поэтому я и принимаю участие в этом совещании. Я думаю, мы выслушали достаточно фактов, чтобы принять решение, предлагаю немедленно проголосовать.

В зале еще раз поднялся шум, потом люди постепенно успокоились, и было проведено голосование. Немного позже голоса были подсчитаны.

Хотя голосование и не принесло убедительной победы группе, выступавшей за немедленные действия, но простого большинства было достаточно, чтобы начать выполнение признанных действенными мероприятий. В ближайшее утро армия начнет кампанию по уничтожению всех видов птиц.

6

— Телевидение предлагает изображение берега Кони Айленд, — сообщил Киллер.

Он вел машину скорой помощи по покинутой магистрали, пересекавшей город.

— Весь пляж покрыт мертвыми чайками, которых выбросило на берег в течение этой ночи. Они образовали настоящий вал. Тот, кто нашел бы в себе мужество искупаться, потерял бы его при виде этой сцены.

— Езжайте помедленнее, — сказал Сэм.

Он наблюдал за улицей. Все автомобили были припаркованы. Не было видно ни одного пешехода.

— Не забывайте, мы совершаем информационную поездку, а не спешим на прободение язвы прямой кишки.

На переднем сидении троим было тесно. Третьим человеком был солдат ООН по имени Финн, высокий датчанин, который со своим полевым снаряжением напоминал вьючного осла. Из-за огнемета на спине он должен был сидеть, нагнувшись вперед.

— Там! Под автомобилем! — внезапно крикнул солдат.

Он указал на машину для перевозки мелких грузов.

— Мне кажется, что я заметил там движение.

Киллер нажал на тормоза и машина со скрипом остановилась. Сэм первым выпрыгнул наружу, держа в правой руке саквояж для оказания первой помощи. Содержимое саквояжа было согласовано с начальством вчера вечером на прошедшем совещании.

У Финна был острый глаз. Темная тень, скорчившаяся за задним колесом машины, оказалась молодым человеком, который пытался забраться под автомобиль, когда шаги приблизились к нему. Сэм опустился на колени. Даже в слабом свете он увидел характерные красные пятна на коже и первые нарывы, свидетельствовавшие о болезни Рэнда. Он достал из саквояжа пару изолирующих перчаток длиной по локоть и натянул их.

— Выходите, я помогу вам, — сказал он больному.

Но когда Сэм протянул к нему руку, мужчина забрался еще дальше. Глаза его были широко раскрыты от страха. Сэм схватил мужчину за ногу, защищаясь от его слабых ударов. Он медленно вытащил больного наружу. Больной защищался, но потом закатил глаза так, что стали видны только белки, и потерял сознание.

Газовая маска была обычным прибором в снаряжении пожарного, и ее эффективность увеличивалась, если изнутри ее покрыть биохимическим кремом. Закрепив маску на лице больного, Сэм достал из саквояжа пульверизатор с антисептиком и опрыскал одежду и кожу больного.

Потом он перевернул больного и то же самое проделал с его спиной. Только тогда, когда он убедился, что весь вирус Рэнд-бета был уничтожен, он подготовил инъекцию интерферона, единственного медикамента, который оказывал на болезнь хоть какое-то действие. Солдат ООН подошел к ним и смотрел на эту сцену сверху вниз, держа правую руку на спуске огнемета.

— Не видно никаких птиц, — сказал он. — Я все тщательно осмотрел. Вы его спросите, где он притронулся к птице?

— Он потерял сознание прежде, чем я получил возможность сделать это.

Киллер задним ходом подогнал машину скорой помощи. Теперь он открыл заднюю дверцу и выкатил носилки. Он склонил голову набок, рассматривая лицо потерявшего сознание человека.

— Вам не кажется, что он выглядит, как итальянец, доктор? — спросил он.

— Может быть. Но это нас ни к чему не приведет.

— А может быть и приведет. Многие итальянцы в этой стране выращивают голубей. Они держат их в голубятне на крыше.

Взгляды людей направились вверх как раз в то время, когда на крыше мелькнуло что-то белое.

— Нет, это не моя птица… Это сделали не мои птицы! — прошептал мужчина.

Он снова пришел в сознание и попытался встать.

Сэм взял защитный шприц — прибор, который автоматически вводил сильное успокаивающее и укрепил на руке мужчины. Базовый патрон зашипел, и пациент снова потерял сознание.

— Положите его на носилки и вкатите в машину, а я осмотрю крышу.

Киллер запротестовал:

— Может быть, я буду нужен вам там, наверху, док?

— Вы нужны прежде всего здесь. Позаботьтесь о пациенте, Киллер.

Они поднялись на лифте на верхний этаж. Потом они вместе с Финном поспешили вверх по лестнице, ведущей на крышу.

Дверь была закрыта и заперта на висячий замок. Финн думал недолго. Он разбежался, как футболист, и его тяжелый кованый сапог ударил по замку.

Пробой был вырван из дерева, замок упал, и дверь отворилась. Перед ними находилась большая свежевыкрашенная голубятня, над которой кружили два голубя.

На полу голубятни лежала дюжина птиц, некоторые из них еще слабо двигали крыльями.

— Из какого материала сделана крыша? — спросил солдат.

Он потопал по ней, чтобы проверить прочность.

— Это новое здание, и крыша сделана из асбоцементных плит.

— Это покрытие огнеупорно? — спросил Финн. Он открыл вентиль на своем баллоне.

— Да, конечно.

— Очень хорошо.

Он поднял огнемет и подождал, пока летящие голуби не упадут. Вид чужаков, казалось не обеспокоил лежавших на полу больных голубей. Солдат равнодушно подождал, пока все голуби не окажутся на полу. Потом он положил свой палец на спуск.

Из раструба ударил язык пламени и в течение нескольких секунд превратил голубятню вместе с находившимися в ней голубями в обугленный дочерна скелет.

— Вы убийцы! — крикнула молодая женщина. Она вышла из двери квартиры под ними.

Она попыталась схватить Финна за руку, но Сэм крепко держал ее, пока она не разразилась слезами и, всхлипывая, не облокотилась на него. Он заботливо опустил ее на пол. Быстро прикоснулся к запястью женщины измерителем функций тела. Нет, она еще не заболела болезнью Рэнда. Может быть, больной в машине скорой помощи был ее мужем.

Послышалось громкое шипение, когда Финн опрыскал крышу и обугленную голубятню из своего химического огнетушителя.

Ногой он расшвырял дымившиеся обломки, чтобы убедиться, что пламя было потушено. Он что-то сказал во вделанный в шлем микрофон и снова присоединился к Сэму.

— Я сообщил обо всем. Они направят сюда дезинфекционную команду. Мы можем идти.

Только теперь Сэм увидел, как молод был солдат, который избегал смотреть на плакавшую женщину.

Когда они покинули здание, машина скорой помощи уже ждала их у входа. Дверца была открыта, турбина тихо гудела.

— Поступило сообщение о бунте, — крикнул Киллер, увидев их. — У въезда в Квин Мидтаун Туннель. Хотя это место находится вне нашего района, но им нужны все, кто может помочь. Мы получили сигнал из центра немедленно отправиться туда.

Как всегда, Киллер счел необходимым превратить машину скорой помощи в гоночный автомобиль.

Они помчались на север по Парк-авеню, потом свернули на Двадцатую стрит. Окна в машине были закрыты, запах нагретого масла становился все сильнее. Когда они помчались по Крамери Парк, они увидели дезинфекционную команду за работой. Люди были одеты в герметически закрытые пластиковые скафандры и граблями собирали мертвых птиц. Над деревьями гремели выстрелы, и темные комки перьев падали на землю.

— Они разбросали отравленную пищу, — сказал Киллер.

Он свернул на Третью авеню и нажал газ до отказа.

— Этим они уничтожили большинство птиц. Остальных они истребляют при помощи ружей. Настоящая вакханалия смерти… Эй, посмотрите, там, впереди!

Хаос взгроможденных друг на друга автомобилей перегородил дорогу и улицу. Два автомобиля столкнулись на огромной скорости и теперь горели ярким пламенем. Полицейский на мотоцикле указал машине скорой помощи на край улицы и сунул голову в открытое окно машины.

— На площади у въезда на Тридцать Шестую улицу есть раненые. Вы знаете, где это?

Киллер фыркнул, восприняв этот вопрос, как личное оскорбление.

— Волнение успокоилось, но все же держите глаза открытыми.

Полицейский указал на огнемет Финна.

— У вас есть, кроме этой штуки, какое-нибудь оружие? — спросил он.

— У меня полный комплект оружия. Финн повернулся на своем сидении, и в его руке мгновенно появился пятидесятый.

— Держите его наготове, — сказал полицейский. — Повсюду суета. Ничему не удивляйтесь. Съезжайте на своем ящике на тротуар, иначе вы не проберетесь туда.

Это указание было Киллеру как раз по вкусу. Автомобиль подпрыгнул на каменном бордюре и помчался по тротуару к площади. Перед ними прозвучал громкий крик, грохот мотора, потом вдребезги разлетелось какое-то стекло.

Из-за угла выбежал мужчина, держа в руках полдюжины бутылок с виски. Увидев приближавшуюся машину скорой помощи, он отпрянул назад.

— Грабитель, — презрительно сказал Киллер.

— Это не входит в наши обязанности, — решил Сэм.

Потом он передумал.

— Все же остановите его!

Киллер сделал это, открыв дверцу в то мгновение, когда мужчина хотел пробежать мимо них. Послышался глухой удар, бутылки разбились, потом машина скорой помощи остановилась. Они находились так близко к стене дома, что Сэм был вынужден вскарабкаться на капот.

Он спрыгнул на землю возле упавшего, который, качая головой, наощупь искал упавшие бутылки.

Сэм нагнулся над ним, чтобы увидеть его лицо.

Потом он отступил назад и натянул изоляционные перчатки.

— Оставайтесь в машине, — приказал он. — Этот мужчина болен. Далеко зашедший случай.

Сэм нашел в саквояже необходимые медикаменты. Оглянувшись, он увидел над собой острый осколок бутылки и одновременно услышал предупреждающий крик Киллера. Он мгновенно вскинул руку и защитился от удара. Затем он схватил запястье больного, подтянув его к себе и вонзил ему шприц в шею. Мужчина тотчас же обмяк. Сэм сделал ему инъекцию интерферона и провел над ним предписанную антисептическую обработку. Киллер отстегнул пристегнутые к стене носилки, и Финн помог ему поднять их. На них находился потерявший сознание человек.

Когда машина двинулась снова, Финн пошел впереди, прокладывая ей путь.

Несмотря на это, было невозможно выбраться на Вторую авеню, потому что взгроможденные друг на друга автомобили в конце концов перегородили и тротуар.

Сэм выкатил двое легких алюминиевых носилок, взял свой саквояж первой помощи и последовал за солдатом, выполнявшим роль волнолома. Они целыми и невредимыми достигли площади у входа в туннель.

Волнения закончились, раненые и мертвые остались на месте. Санитарный отряд ООН совершил высадку перед въездом в туннель, о раненых уже позаботились. Полицейский в забрызганном кровью мундире лежал возле патрульной машины. От его руки тонкая пластиковая трубка шла к сосуду с искусственной плазмой крови, который висел рядом с зеркальцем заднего вида. Легкий грузовичок все еще дымился, рука водителя свисала из окна. Лейтенант полиции заметил их и сделал знак Сэму.

— Вы можете еще что-нибудь сделать для него, доктор?

Сэм освободился от своего груза и прижал измеритель к изгибу локтя мужчины.

Температура тела была двадцать пять градусов, пульса больше не было.

— Он мертв, — сказал Сэм.

Он спрятал свой прибор обратно в карман.

— Что здесь произошло?

— Сначала была толпа людей. Мы старались взять под свой контроль все движение на острове, потому что большинство случаев заболевания произошло именно там. Того, кто там жил или там работал, мы пропускали. Конечно, мы следили за тем, чтобы никто не спрятал ни одной птицы. Была колонна машин-скотовозов, которую мы разгрузили. Там была дюжина птиц. Черт знает, что люди подумали об этом. Во всяком случае возникла суматоха. Кто-то застрелил водителя, потом они подожгли машину. Ко всему прочему обнаружилась пара человек, заболевших этой болезнью. Все это привело к заварухе. Мы были бессильны, и только когда вмешалась армия…

— Доктор, сюда!

Финн сделал знак Сэму, чтобы тот осмотрел двух человек, на коже которых появились красные пятна. Оба они были больны болезнью Рэнда. Сэм принялся за предписанную профилактику.

Машина скорой помощи могла взять восемь больных. До сих пор они обнаружили только четыре случая заболевания, но раненые отказались переезжать вместе с ними в той же машине. Было бессмысленно спорить с ними. Они поместили в машину другого полицейского, потерявшего сознание, у которого тоже был бачок с искусственной кровью, а остальные места остались пустыми. Киллер искусно развернулся, и они с воющей сиреной помчались назад в Бельвью. По пути они получили сообщение, что все приемные покои и операционные переполнены. Они обогнули блок больницы и остановились перед главным входом. Ожидавшие там санитары-добровольцы отнесли пациентов в родильное отделение, которое тоже постепенно заполнялось. Госпиталь быстро наполнялся больными.

Сэм тем временем снова заполнил свой саквояж первой помощи, и тут к нему подошел Томо Милетич, ассистент врача.

— Подпишитесь вот здесь и здесь, — сказал Томо.

Он подал ему больничный формуляр.

— Я беру вашу машину скорой помощи. Вы должны связаться с центром связи госпиталя, чтобы получить сообщение, которое там находится для вас. Этот Киллер, ваш водитель?

— Да, он сидит за рулем.

Сэм нацарапал на бумаге свое имя.

— Что там за сообщение?

— Не имею никакого представления. Я только передаю приказ. До скорого — если только я останусь жив при такой манере езды Киллера.

Томо перекинул через плечо сумку с медикаментами и исчез. Сэм огляделся в поисках видео.

— Минуточку, доктор Бертолли, — сказала девушка в централи связи.

Она полистала свою книгу с записями.

— Да, у вас посетитель, который ждет вас в вашей комнате. После этого с вами хочет поговорить профессор Чейбл. Он и доктор Мак-Кей находятся в комнате номер 3911.

— Вы знаете, кто меня ждет в моей комнате?

— Нет, доктор, об этом мне ничего не сказали.

— Большое спасибо.

Он положил трубку и потер подбородок. Что значило это сообщение? Кто бы это мог быть, чтобы в такой ситуации вызвать человека с его поста? Какое отношение имели к этому профессор Чейбл и ВОЗ?

Он сначала хотел справиться по телефону, но потом решил немедленно отправиться в свою комнату. Перед этим он наскоро смыл следы крови со своих рук и лица.

Это был офицер армии ООН, высокорослый мужчина, повернувшийся спиной к Сэму, когда тот вошел в комнату. Его фуражка с золотым околышем лежала на столе.

Когда мужчина обернулся, Сэм должен был сдержаться, чтобы не встать по стойке «смирно».

— Прошло десять лет, не так ли, Сэм? — спросил генерал Барк.

Он протянул Сэму загорелую правую руку.

— Да, сэр, по меньшей мере, десять лет, — ответил Сэм.

Барк почти не изменился. Но что ему было здесь нужно?

— Послушайте, Сэм, я не хочу называть вас доктором, а вы не называйте меня ни «генерал», ни «сэр». Мои друзья называют меня Тесаком.

— Я был при том, когда вам дали это прозвище, — сказал Сэм.

Он был не в силах сдержать улыбку.

— Я помню, как это было. Это было во время эвакуации с Формозы. Банда партизан совершила ночной налет, когда все офицеры задержались в общей палатке.

Барк тогда, может быть, за всю свою карьеру не имел при себе никакого оружия, но он знал, как ему поступить.

Он ворвался на кухню, вырвал у повара тесак для разрубки мяса, издал боевой клич индейцев и, вспоров стенку палатки, напал на партизан сзади. Эту ночь едва ли кто мог забыть, и уж, конечно, не Сэм, который был тогда самым молодым из всех лейтенантов.

— Тесак…

У Барка был огромный рот, крепкие мускулы, и временами он казался точной копией настоящего техасца. Кроме того, он был известен, как самый прожженный офицер в армии, который только тогда сдвинется с места, когда ему за это что-нибудь пообещают.

— А почему вы здесь, Тесак? — спросил Сэм. — Уж, конечно, не затем, чтобы возобновить старое знакомство?

У Сэма в шкафчике было полбутылки виски.

Он нашел стакан и до половины наполнил его.

— За Айрию, ее кабачок и ее виски, — сказал Барк.

Он поднял стакан, опустошил его одним глотком, задумчиво посмотрел на пустой стакан, потом поставил его на стол.

— Эта эпидемия из космоса — самая худшая штука, с которой мы оба когда-либо сталкивались, Сэм. Мы еще поломаем над этим головы. Мне нужна ваша помощь.

— Я не могу сделать многого, Тесак. Я больше не служу в армии, я всего лишь маловажный ассистент врача, который до этого мгновения был по горло занят.

— Я знаю. Вы снова можете вернуться к своей работе, как только мы все обсудим. Вы были при том, когда Рэнд вышел из корабля, вы говорили с ним, видели, как он пытался нацарапать свое сообщение. Вы имеете какое-нибудь представление о том, что он хотел этим сказать, или почему он герметически запер корабль после того, как покинул его?

— То, что я знаю, я изложил в своем сообщении. Я провел вскрытие. Мне кажется, тому, что он хотел написать, не стоит придавать слишком большого значения.

— Почему?

— Только избавьте меня от подробного клинического доклада. Я думаю, что рассудок его помутился. Он уже почти потерял сознание, у него была высокая температура, и кровь его была полна ядовитых веществ. То, что он писал о болезни в корабле, может быть всего лишь движением умирающего мозга.

Генерал Барк длинными шагами мерил комнату.

Он обернулся и бросил взгляд на Сэма.

— Это все предположения. Может быть так, а может быть все иначе. Что случилось с «ПЕРИКЛОМ»? Когда вы воспользовались корабельным видео, вы не заметили ничего необычного? Может быть, вы видели следы борьбы?

— Только то, о чем я сообщил, Тесак. Я не особенно хорошо знаком с внутренним устройством космических кораблей, но то, что я видел, мне показалось в полном порядке. Во всяком случае со мной никто не связался из внутренних помещений, и я тоже не видел никого. Но это легко можно проверить. Кто-нибудь может войти в воздушный шлюз с камерой, набрать те же номера, что и я, и все это заснять на пленку.

— То, что вы предложили, звучит дьявольски просто. Но через полдюйма стало трудно делать снимки.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что этот старый холостяк Чейбл так напуган этой эпидемией, что заварил выход из «ПЕРИКЛА» стальной плитой. Он отказался удалить плиту, чтобы кто-нибудь мог поработать с замком, или сделать вышеупомянутые снимки.

— Принимая во внимание то, что произошло, когда открылся шлюз, его едва ли можно упрекнуть, — сказал Сэм. — Предупреждение Рэнда принято всерьез. Пока мы больше не узнаем о болезни Рэнда, самым умным будет, как можно дальше держаться от этого корабля.

Генерал Барк сердито провел рукой по волосам.

— Может быть. Но также может быть, что в корабле находится важнейшая информация, которая даст нам объяснения по поводу происхождения этой болезни. Бортовой журнал должен содержать записи, которые указывают на это. Даже самый малейший намек может быть для нас очень важным.

— Но может быть также, что на корабле нас подстерегает еще более ужасная болезнь. Это одно из оснований, почему Чейбл заварил люк. Может быть, именно потому Рэнд запер вход внутрь корабля. Он мог сунуть в карман сообщение о самом важном, прежде чем совершил посадку. В конце концов его разум был достаточно ясен, чтобы привести корабль назад и сравнительно гладко совершить посадку. Почему мы должны подвергать себя опасностям? Мы хоть и медленно, но все же берем эту болезнь под свой контроль. Потому что ее, как вы знаете, могут переносить только птицы, поэтому мы должны уничтожить всех птиц, которые могут носить ее в себе. Если мы закроем источник инфекции, болезнь перестанет представлять для нас опасность.

— Я знаю все об этих проклятых птицах. Моя штаб квартира находится в Форт Джей, но моя дивизия рассыпана по всему Лонг Айленду, она уничтожает птиц. Я позаботился о том, чтобы они провели эту работу, но это не способ ведения войны. Нам нужны конкретные данные, и я убежден, что все, что мы должны узнать, находится на корабле. Я прошу вашей помощи, Сэм. После всего, что вы сделали, вы высоко поднялись в глазах общественности. Если вы предложите бросить быстрый взгляд внутрь корабля, мы сможем так нажать на Чейбла, что он вынужден будет сдаться. Что ты скажешь на это, старый холостяк?

Сэм уставился на свой стакан, на плескавшуюся там жидкость янтарного цвета.

— Мне очень жаль, Тесак. Мне хотелось бы помочь вам, но я не могу. Именно в этом случае. Вы же видите, что я разделяю мнение Чейбла.

— Это ваше последнее слово, Сэм?

Барк встал и сжал под мышкой свою фуражку.

— Это мое последнее слово, Тесак.

— Вы сели не на ту лошадку и вы твердолобы, но я могу оценить, как человек держит свое слово. Обдумайте мое предложение. Если вы измените свое решение, приходите ко мне.

Он пожал руку Сэма.

— Я обдумаю его, Тесак, но я не думаю, что изменю свое мнение, если только не возникнут какие-нибудь новые обстоятельства.

Дверь за Барком закрылась. Сэм усмехнулся и уставился на свою руку, которая болела так, словно побывала в тисках: десять лет нисколько не уменьшили силу Тесака.

Сэм опустошил стакан и взял из ящика стенного шкафа новый халат. Теперь он уже мог себе представить, почему Чейбл хочет говорить с ним.

Секретарша доктора Мак-Кея исчезла, чтобы доложить о приходе Сэма. Когда дверь открылась, он вошел в зону тишины и молчания.

Мак-Кей сидел за широким письменным столом, профессор Чейбл занял место в углу и, казалось, интересовался раскуриванием своей трубки.

Сэм знал, что они хотели побеседовать с ним, и вскоре понял о чем.

— Вы хотели поговорить со мной, Мак-Кей?

— Да, Сэм. Профессор Чейбл и я хотели бы с вами поговорить. Возьмите стул и садитесь.

Мак-Кей пошелестел лежащими перед ним бумагами. Он ни в коем случае не выглядел счастливым.

— Хорошо, Сэм, не будем ходить вокруг да около. Ваша встреча с Хаупером Барком была подстроена нами. Мы сочли необходимым взять быка за рога. Барк хотел, чтобы вы помогли ему, не так ли?

— Да.

Внезапно в комнате воцарилось напряжение.

Чейбл нагнулся вперед.

— Какой ответ вы ему дали?

— Единственный ответ, какой я мог дать ему, учитывая теперешнее положение вещей. Я сказал ему, что я не могу помочь, и объяснил ему почему. Я решил, что герметически закрытый корабль — единственное разумное решение, профессор Чейбл. Я не знаю, что мы можем получить, проникнув внутрь корабля, но я думаю, что мы можем потерять все.

— То, что я услышал от вас, обрадовало меня, доктор Бертолли, — сказал Чейбл.

Он откинулся в своем кресле и пальцем набил табак в трубку.

— У меня много забот в борьбе с болезнью Рэнда, но наши затруднения удвоятся, если мы в это время будем сражаться против генерала Барка. Генерал — упрямый парень, что в бою делает его героем, но, к сожалению, он имеет склонность вмешиваться в политику. Он достаточно умен, чтобы создать подпольное движение. До сих пор он был вдохновителем всего лишь небольшой группки экстремистов, которые хотят проникнуть в «ПЕРИКЛ», но служба связи и ее агенты работают на нас, чтобы не позволить этой группке выступить перед народом. Положение для Барка может, конечно, измениться в одно мгновение, если он сможет заручиться поддержкой у признанного лица общественности — как например, вашей, доктор Бертолли. Если это произойдет, мы больше не сможем удерживать эту ссору в своих стенах. Я уверен, что в настоящем положении провидение открытых политических дебатов не пойдет нам на пользу. Положение и так отчаянное.

— Отчаянное? — спросил Сэм.

Он был удивлен.

— Я думал, что нам скоро удастся овладеть положением.

— Временно и только в этом городе. Становится все труднее одновременно контролировать передвижение людей и уничтожение птиц. Мы должны расширить радиус действий, потому что вспыхивают все новые очаги заболеваний. Фермеры, разводящие птицу, выступают против нас с оружием в руках, когда мы приходим, чтобы уничтожить их птиц. Они не хотят понять, что существует связь между их здоровой птицей и болезнью людей, которая вспыхнула на расстоянии восьмидесяти миль от них. Мы также не можем не обращать внимания на такой фактор, как человеческий страх. Достаточное количество мужчин и женщин видело блуждающую вокруг них болезнь, и каждый, кажется, знает, что эта болезнь всегда заканчивается смертью. Там, где возникает случай заболевания, население пытается тайком сменить место жительства и даже не останавливается перед применением насилия, если нет другого пути. Пока мы не найдем действенного метода лечения этой болезни, ее очаги должны быть строго локализованы.

Взгляд Чейбла автоматически переместился на Мак-Кея, Сэм тоже повернулся к нему.

— Дали ли исследования какой-нибудь результат? — спросил он в тишине, последовавшей за словами Чейбла.

Мак-Кей покачал головой. Он судорожно сцепил руки на крышке стола, чтобы скрыть их дрожь. Сэм осознал огромную ответственность, которая лежала на докторе Мак-Кее.

— У нас имеется много команд, и все они работают круглые сутки, но до сих пор мы не добились ни малейшего успеха. Мы только в состоянии яснее описать развитие болезни. Теперь мы знаем, что первые симптомы появляются через полчаса после заражения. Мы разработали их терапию, которая замедляет течение болезни, и это все. Ни в одном случае не наблюдалось выздоровления. А случаи заболевания множатся с пугающей быстротой.

Мак-Кей поднял голову.

— Итак, вы видите у нас достаточно проблем, которыми нам приходится заниматься. Генерал Барк в наших глазах только одна из проблем, от которой мы по возможности стараемся держаться подальше. Сэм, я прошу вас помочь нам.

— Если это будет в моих силах…

— Я могу использовать вас в своей команде, мы стараемся сделать все возможное, чтобы одержать верх над болезнью, и нам нужна любая помощь, которую мы сможем получить. Ваше сотрудничество будет иметь для нас огромное значение, Сэм.

Сэм мгновение поколебался, чтобы подыскать нужные слова.

— Я не завидую вашему положению и стоящей перед вами задаче, доктор Мак-Кей, даже при поддержке, которую вы имеете. Я не сомневаюсь в том, что в вашем распоряжении находятся лучшие специалисты из всех областей знаний. Что же касается меня, то я всего лишь маленькое колесико в огромном механизме. Я случайно оказался на месте, когда Рэнд покинул корабль, а позже я был подходящим подопытным кроликом, чтобы на мне был опробован вирус Рэнд-альфа, но это и все. Я ассистент врача и надеюсь, когда-нибудь стать хорошим хирургом, но именно теперь я думаю, что мне будет лучше вернуться в машину скорой помощи. Большое спасибо за честь, которую вы оказали мне своим предложением, но я ни в чем не могу помочь вашим опытным специалистам. Чейбл выпустил из своей трубки густое облако дыма, а Мак-Кей принужденно улыбнулся.

— Спасибо, Сэм. Я охотно увидел бы вас в своей команде, но я, конечно, не могу и не хочу принуждать вас. Впрочем, вы правы — работы достаточно для нас всех и для каждого в отдельности.

У него на столе загудел интерком, и он включил его.

— Да, конечно, — сказал он, — направьте ее ко мне.

Они уже собирались попрощаться, когда вошла Нита Мендель со стопкой бумаг. Она остановилась возле стола.

— Я могу подождать, если вы заняты, доктор Мак-Кей, — сказала она.

— Нет, положите бумаги вот сюда. Мыс профессором Чейблом просмотрим их.

Сэм и Нита вместе вышли из кабинета, и Сэм сказал:

— Кофе или что-нибудь более основательное — это то, что мне сейчас нужно. Я уже пропустил несколько завтраков и обедов.

— Держу пари, что этот кофе не будет так хорош, как тот, который мы пили во время нашего заключения на карантине.

Нита улыбнулась.

Получасом позднее они закончили свой обед в столовой госпиталя. Сэм закурил сигарету и спросил:

— Что было в сообщениях, которые вы отнесли к Мак-Кею, Нита? Если это тайна, то вы, конечно, можете не отвечать.

— Нет никакой тайны, но это не предназначено для общественности. В одном Манхеттене госпитали сообщили о восьми тысячах случаев заболевания и из других предместий еще о двух тысячах пятистах. Армия конфисковала несколько отелей и освободила их, чтобы использовать их как аварийные госпитали. К сожалению, не хватает медицинского персонала и необходимых средств, хотя поток добровольцев не уменьшается.

Сэм затушил свою сигарету и встал.

— Вернемся к работе. Я не знал, что это выглядит так скверно.

— …для доктора Бертолли, -донеслось из динамика, укрепленного на столе. — Пожалуйста, немедленно свяжитесь с кабинетом доктора Мак-Кея. Доктор Бертолли, пожалуйста, немедленно свяжитесь с…

Сэм мгновенно покинул столовую и поспешил вверх по лестнице. Он вошел, не постучавшись. Мак-Кей и Чейбл стояли у стола. Перед ними лежала узкая бумажная лента с сообщением.

— Мне кажется, здесь есть кое-что для вас, Сэм, — сказал Мак-Кей.

Он улыбнулся и протянул сообщение Сэму.

— Это сообщение одного врача, практикующего в Орандж Кантри. Он лечил один из случаев болезни Рэнда и утверждает, что ему удалось вылечить этого человека.

7

Белый полицейский вертолет совершил посадку на предназначенной для этого площадке на двадцать пятом этаже.

Сержант полиции, негр, кожа которого была почти такой же черной, как и его мундир, стоял в дверях. Он залез в машину и помог Сэму разместить багаж, а потом закрыл дверцу. Дюзы на концах лопастей ротора запели, и пол задрожал, когда машина поднялась в воздух, описала крутую кривую и повернула на Север. Когда они пролетали над Хадсон Ривер, сержант отвернулся от окна.

— Вы доктор Бертолли, — сказал он. — Полицейский-президент отдал мне персональный приказ сопровождать вас в это захолустье Орандж Кантри и целым и невредимым доставить обратно. О цели этого полета он не сказал ничего. Это тайна?

— Нет, — ответил Сэм. — Ваш шеф не хотел, чтобы пошли слухи, прежде чем мы выясним все это. Там должен быть один пациент, которого лечил местный врач, и он, якобы, вылечил его от болезни Рэнда.

— От болезни Рэнда? — спросил пилот. Он наполовину повернул голову.

— Кого она заразит, тот должен заказывать отходную, без исключений; во всяком случае я так слышал.

Сержант улыбнулся и пожал плечами.

— Пилота зовут Форсон. К сожалению, у него не только большие уши, но и длинный язык, и он жалкий и скверный пилотишка. Насколько я знаю, он родился в этом захолустье и хорошо ориентируется в нем. Поэтому мы его и используем.

— Док, это правда, что там живет человек, который излечился от болезни Рэнда? — спросил пилот.

— Для того, чтобы это выяснить, мы и летим.

Сэм внимательно посмотрел на обоих полицейских, которые выполняли свои обязанности с равнодушным спокойствием. Он решил, что будет разумнее рассказать им чистую правду.

— До сих пор нет никакого действенного средства для лечения болезни Рэнда, — сказал он. — Кто заболел ею — должен умереть. Таким образом, вы можете себе представить, как важно то сообщение, которое мы получили. Мы должны найти нужный дом и забрать с собой больного и врача.

— Я знаю эту местность, как свои пять пальцев, — сказал пилот с неподвижным лицом.

Глаза его были скрыты за большими черными очками.

— Я сяду посреди Стоунбридж.

Над Хаверстоу они миновали реку и полетели дальше. Под ними проплывали усеянные деревьями склоны холмов и озера, исчезавшие позади них.

— Мы скоро будем на месте, — сказал Форсон. — Там, внизу семнадцать «А», и ближайшая дорога ведет к Стоунбриджу. Вблизи него должны находиться фермы.

Они опустились ниже, и вертолет описал крутую кривую, чтобы пролететь над узкой полевой дорогой, на другом конце которой была видна группа зданий. На дороге не было видно ни одной машины, и даже тротуары в городке под ними были пусты и безлюдны. Они пролетели над городком и заметили на краю поселения дым, поднимавшийся в небо из-за небольшой рощицы.

— Это может быть там, — сказал пилот.

Он нажал на один из рычажков на пульте управления.

— Здесь поблизости от Стоунбриджа находится ферма, и нам зажгли огонь, чтобы мы могли сориентироваться по дыму.

Когда они миновали небольшой лесок, увидели дымившиеся обломки дома фермера и сарая.

Пара коров и кур в паническом ужасе помчалась прочь, когда над ними появился вертолет. Но нигде не было видно ни одного человека.

— Это мне не нравится, — сказал сержант. — Дом еще дымится, и нигде никого не видно. Этот ли дом нужен?

— Отсюда сверху мы ничего не сможем узнать, — вмешался Форсон.

Он еще раз описал круг.

— Мне идти на посадку или сначала посмотрим, что творится в городке?

— Сначала городок. Там внизу никакого движения, и мы можем всегда вернуться сюда. Согласны, доктор?

— Конечно. Непохоже, что мы можем помочь кому-нибудь там внизу. Кроме того, ничто не указывает на то, что это именно тот дом, который мы ищем.

— Прямо снова дым, — выкрикнул пилот.

Они подлетели к городку с западной стороны.

— Пилот повел машину над узкой проселочной дорогой, которая вела к бедному деревянному зданию на широкой просеке. Во дворе усадьбы стоял мужчина и махал им руками. Из дымовой трубы поднимались густые клубы дыма.

— Кажется, это то, что нам нужно, — сказал сержант.

Он прищурил глаза, когда пролетали против солнца, и автоматически открыл висевшую на бедре кобуру своего пятидесятого.

— Достаточно ли здесь места для посадки?

— Разумеется.

Пилот кивнул.

— Внимание, я иду на посадку.

Секундой позже колеса мягко коснулись почвы. Сэм схватился за дверцу, но сержант положил ему на плечо свою руку.

— Мне кажется, что сначала нужно выйти мне, доктор. Городок подозрительно тих. Кроме того, эта сгоревшая ферма… Я не могу доказать этого, но мне кажется, что здесь сложилась чертовски сложная обстановка. Оставайтесь на своих местах. Форсон, держите глаза открытыми. Вы отвечаете за нашу железную птицу.

Пилот выключил дюзы и кивнул.

— Вы не имеете никакого представления о сельских жителях. Здесь снаружи всегда тихо. Как вы думаете, почему я переехал в город?

Сержант спрыгнул на землю и медленно подошел к человеку, который махал ему рукой, стоя у входа в здание. Это был седоволосый человек, и он носил поверх белой рубашки старомодные подтяжки.

— Пройдемте внутрь, — крикнул он. — Я доктор Стиссинг. Я тот человек, который послал вам сообщение. Больной там, внутри.

Сержант окинул врача быстрым взглядом и вошел в дом, Секундой позже он вышел наружу и крикнул:

— Это нужный нам дом. Больной лежит в постели.

Сэм, ожидавший со своим черным саквояжем, выбрался из машины и приблизился к дому. Стиссинг выглядел немного смущенным. Он нервными движениями провел ладонями по белой щетине на своем подбородке. Сэм подумал, что ему не меньше семидесяти. Он протянул свою правую руку и пожал руку доктора.

— Я доктор Бертолли из госпиталя Бельвью. Я хочу видеть вашего пациента, если вы не возражаете.

— Конечно нет, доктор. Идемте. Сюда, внутрь. Я, действительно, очень рад видеть вас. Я на ногах уже два дня и одну ночь, а это довольно много для человека в моем возрасте. Хэдли, который там, в доме, вызвал меня. Он был в панике, но я не мог обижаться на него, потому что я увидел симптомы болезни Рэнда, а он знал, что заболел ею. С тех пор я начал лечить его. Жар прошел, и теперь ему лучше.

— Вы можете отдернуть портьеру? — спросил Сэм.

В помещении было почти темно. На постели был смутно виден лежащий человек.

— Конечно, я задернул портьеру, потому что у Хэдли очень чувствительные глаза.

Сержант отдернул портьеру. Сэм подошел к постели и взглянул на человека с лицом, покрытым типичными красными узелками. Он прижал к его запястью измеритель функций тела.

— Как вы себя чувствуете, мистер Хэдли? — спросил он.

— Хэдли — это мое имя. Как я себя чувствую? Гм, мне уже значительно лучше. Если бы доктор не пришел…

Сэм расстегнул спальную пижаму больного и обнаружил у него на груди два красноватых нарыва. Тогда он ощупал подмышки больного. Лимфатические узлы припухли.

— Мне больно, — сказал Хэдли.

— Не обращайте на это внимания. Через два дня вы снова будете на ногах.

— Итак, он вылечен? — возбужденно сказал доктор Стиссинг. — Я знал это. Я ему говорил. У меня был этот новый антибиотик. Эпидемия — я имею в виду болезнь Рэнда…

— Хэдли — счастливый человек, — сказал Сэм. — У него не было никакой болезни Рэнда. Это был обычный фурункулез, осложненный воспалением лимфатических узлов, который вы излечили этим антибиотиком.

— Но симптомы, лихорадка, язва… — пробормотал доктор Стиссинг. — Я практикую достаточно долго, чтобы…

— Когда вы заболели, Хэдли? — спросил Сэм.

— Два дня назад. Лихорадка началась почти сразу же после посадки корабля, так мне сказал доктор. Мне было очень плохо, я почти уже умирал.

— Ничего странного при такой лихорадке. А фурункулы когда появились у вас?

— Примерно в то же время. Конечно, я ощущал их дня за два до этого. Потом меня схватила лихорадка, и я понял, что заразился этой болезнью…

— Это не болезнь из космоса, Хэдли, — сказал доктор Стиссинг.

Он тяжело опустился на кухонную табуретку.

— Вы слышали, что сказал доктор Бертолли? Это всего лишь фурункулез. Мне жаль, доктор Бертолли, что я вызвал вас сюда из городка.

Снаружи раздались выстрелы. Сержант схватил пистолет и выбежал из комнаты. Сэм держался позади него.

— Оставайтесь на месте, — крикнул он доктору Стиссингу.

Он достиг небольшой прихожей как раз в тот момент, когда сержант открыл наружную дверь. Град пуль просвистел в воздухе, полетели осколки дерева. Сэм не впервые оказался под обстрелом. Он отреагировал инстинктивно, упав на пол и откатившись в сторону. Сержант упал в дверной проем. Его вытянутая рука пыталась нащупать пистолет, который он выронил.

Сэм схватил сержанта за ногу и оттащил его в укрытие. Мундир на его правом плече был пропитан кровью. Малокалиберная пуля попала ему в плечо. Она, должно быть, была выпущена из «Магнума», потому что гидростатическое давление опрокинуло сержанта. Сэм перевернул его на живот, чтобы осмотреть выходное отверстие. Рана была маленькой и почти не кровоточила.

Сержант открыл глаза и попытался встать. Сэм мягко удержал его.

— Спокойнее. Вы ранены.

— Да. Должно быть, так.

Сержант отвел руку Сэма и выпрямился.

— Что происходит там, снаружи?

Сэм отодвинул край портьеры и бросил быстрый взгляд наружу. Он отдернул голову в сторону прежде, чем пуля разбила стекло. Он увидел то, что можно увидеть, — темные фигуры бежали к вертолету. Пилот наполовину свесился из двери.

— Не делайте глупостей, — крикнул голос снаружи. — Если вы не будете стрелять, мы тоже не будем.

Сэм встал за портьерой. Сержант переполз на его сторону и последовал его примеру. Мужчины бросили безжизненное тело пилота на землю и стали забираться в вертолет. Один из них, тот, что крикнул им предупреждение, держал перед собой, как щит, юную девушку. Девушке было едва ли больше двадцати лет. Голова ее свесилась, одежда была разорвана.

— Если вы попытаетесь задержать нас, я застрелю девушку, — крикнул мужчина. — Я не шучу. Это чертовски серьезно. Нам надоела эта возня. Мы всего лишь хотим ускользнуть от эпидемии. Энди может водить этот ящик, он обучился этому в армии. Будьте разумны, и не нужно дальнейшего кровопролития.

Он задом отступил ко входу в вертолет и поднял девушку с собой. Дюзы загудели, лопасти винта начали вращаться. Мужчина оттолкнул девушку от себя и быстро скрылся в машине. Сэм и сержант отскочили назад, когда град пуль ударил в окно. Мужчины, очевидно, использовали пистолеты пятидесятого калибра, которые они забрали у пилота. От рамы окна откололся большой кусок дерева. Медленно, не обращая внимания на ударявшие позади него в стену пули и шум, сержант покинул дом через переднюю дверь. Его левая рука потянулась к правой, нащупала пистолет. Обстрел закончился, когда вертолет поднялся в воздух.

Тщательно, без всякой спешки, сержант снял предохранитель и поднял пистолет. Он подождал, когда вертолет удалится от девушки, которая все еще лежала на земле, потом прицелился в вертолет и начал стрелять. Трижды рявкнул пистолет с безотказным приспособлением, и полдюймовые пули в стальной оболочке вырвали большой кусок алюминия из корпуса машины. Свист дюз прекратился, лопасти вращались все медленнее и медленнее. Пистолет сержанта рявкнул еще дважды, вертолет скользнул в сторону и вниз и упал в кленовой роще позади дома. Раздался глухой взрыв, вспыхнувшее пламя охватило машину. Никто из ее пассажиров не избежал этого огненного ада.

— Они хотели бежать из зараженной области, — сказал сержант.

Он пытался переложить пистолет из левой руки в правую.

— Это значит, что я должен был сбить вертолет. Он мрачно взглянул на мертвого полицейского.

— Форсон был хорошим полицейским, — сказал он.

На его лице появилось выражение яростной решимости, и он прикоснулся к золотому значку, который носил на левой стороне груди.

— Это значок за победу в соревнованиях по стрельбе из пистолета из обоих рук.

Колени его подогнулись, но Сэм подхватил его прежде, чем он упал на землю.

— Посидите спокойно, я вас перевяжу.

Сержант молча повиновался. Сэм раскрошил стрептоцид на рану, потом взял бинт. Доктор Стиссинг, поколебавшись, появился в дверях.

— Перебинтуйте его, доктор, — сказал Сэм.

Он выпрямился.

— Я тем временем позабочусь о других.

Пилот был мертв. Пуля размозжила ему весь затылок. Топливные баки вертолета разорвались с глухим грохотом. Сэм своим опытным взглядом увидел, что здесь всякая помощь уже опоздала. Он подошел к девушке, которая все еще лежала на земле и тихо плакала.

— Я врач, — тихо сказал он.

Когда он коснулся ее плеча, она отпрянула, и поток слез стал еще сильнее.

Сэм хотел без применения силы ввести ее в дом, чтобы обследовать ее там. Может быть, ему поможет доктор Стиссинг?

— Доктор, вы знаете эту девушку? — крикнул он.

Стиссинг, близоруко моргая, спустился по ступенькам и нагнулся над девушкой.

— Кажется, это дочка Лесли.

Он провел рукой по ее лицу.

— Пойдемте, Кейси, вставайте и пойдемте в дом. Бессмысленно лежать здесь снаружи.

Он помог встать ей на ноги, поддерживая ее на всем пути в дом. Они прошли мимо сержанта, который с мрачным выражением лица уставился на разбитый вертолет. В комнате девушку уложили на кушетку. Сэм стал искать одеяло, а доктор Стиссинг обследовал Кейси.

— Ничего серьезного, — сказал Стиссинг позже, когда они вышли из зоны слышимости девушки. — Во всяком случае не в физическом смысле. Царапины и ушибы. В отношении ее эти парни применили силу. Девушка видела, как убили ее отца, потому что он хотел защитить ее. Мужчины вломились в их дом, а покинув его, устроили пожар.

Сэм кивнул.

— Мы видели этот дом. Он сгорел дотла. Мы должны что-нибудь сделать для наших пациентов.

— Телефон не работает, — сказал сержант.

Он вышел из дома.

— Мы должны идти отсюда пешком.

— Вы в таком состоянии не способны идти так далеко.

— Из-за этой пустяковой царапины? Да она больше не болит.

— Вы можете взять мой автомобиль, — сказал Стиссинг. — Он стоит в сарае. Я останусь с Хэдли и девушкой до тех пор, пока вы не пришлете мне помощь из местного госпиталя. Затем вы можете прислать мне машину обратно.

— Мне очень жаль, — сказал сержант. — Бродяги подумали и о вашем автомобиле тоже. Зажигание уничтожено. Нам придется идти пешком.

Сэм немного подумал.

— Вы, вероятно, правы. Я не думаю, что существует много таких банд грабителей, иначе мы бы их увидели. Таким образом, вы должны быть здесь в безопасности, доктор Стиссинг. Держите окна и двери закрытыми. Мы направим вам помощь, как только свяжемся с местным отделением полиции. Я только возьму свой саквояж, сержант, и мы можем идти.

Направляясь в город, они шли по середине улицы. Первые дома, мимо которых они проходили, были заперты. Когда они громко стучали, никто не отзывался. На ближайшей ферме, красном кирпичном строении, в стороне от дороги, их приветствовали, прежде чем они успели постучать.

Через маленькое окошко в двери дома высунулся ствол ружья.

— Ни шагу дальше! — крикнул им голос невидимого мужчины.

— Я полицейский, — сказал сержант. — Уберите оружие, если не хотите неприятностей.

— Откуда я знаю, кто вы? На вас форма городской полиции, но я вас никогда не видел. Вы могли украсть мундир. Убирайтесь, я не хочу никакого скандала.

— Нам только нужен видео, это все, — сказал Сэм.

— Аппарат не работает — связи больше нет.

— У вас есть машина, на которой мы…

— У меня есть машина, но я оставлю ее себе, она может мне понадобиться. Проходите, проходите! Откуда я знаю, что вы не заражены этой болезнью из космоса? Еще раз говорю: исчезните!

Ствол ружья был направлен на грудь Сэма.

— Стратегическое отступление, — сказал он.

Он потянул за собой разъяренного сержанта.

— Я не имею никакого желания быть застреленным этим полоумным фермером.

В городке Стоунбридж тоже все дома были заперты, и не было видно ни одного автомобиля.

Они оставили позади себя этот маленький городок и пошли дальше. Пройдя с милю, услышали звук и остановились. Рука сержанта легла на рукоятку пистолета.

— Я достаточно часто охотился на уток, чтобы не узнать этот звук. Это дробовик.

— Два дробовика, — уточнил Сэм. — Это, кажется, маленькая личная война.

— Если вы ничего не имеете против, я пойду вперед, доктор. Только у меня есть оружие.

Они двигались по краю дороги, почти вплотную к деревьям. Вокруг них была дубрава, сквозь которую был виден дом фермы. Там быстро передвигались фигуры людей. Закричала женщина, и прозвучал новый выстрел.

Сержант держал пистолет в руке в полной боевой готовности. Он холодно усмехнулся и пошел вперед.

— Похоже, что мы появились чертовски вовремя, -сказал он.

На краю дороги стоял грузовой автомобиль.

Очертания машины показались Сэму знакомыми. Он подбежал к сержанту и нажал вниз его руку, державшую оружие.

— Что такое? Тут грабители за работой…

— Я думаю, что вы ошиблись. Разве это не армейские грузовики?

Миновав изгиб дороги, они увидели, что Сэм не ошибся. Грузовик был огромен, как и все армейские транспортные средства ООН, на бронированных бортах ясно виднелась эмблема — земной шар. Они поспешили мимо грузовика и вошли во двор фермы. Коренастый капрал обхватил за плечи женщину, которая всхлипывала, закрыв лицо поднятым фартуком.

Лейтенант наблюдал за работой двух солдат, разбрасывавших отравленную пищу в птичьем загоне за домом. Дверь в другой проволочной ограде была открыта, пол загона покрывали мертвые тела индеек.

Офицер оглянулся, когда Сэм и сержант приблизились. Как и у других солдат, у него на плече были знаки Новой Зеландии.

Его взгляд быстро переместился с бинтов сержанта на черный саквояж Сэма, его белый халат.

— Если вы врач, то вы не могли выбрать лучшего времени для появления здесь. Эта женщина… — сказал он.

Он указал на женщину, которая все еще громко всхлипывала.

— Она ранена? — спросил Сэм.

— Не физически. Но она в истерике. Может быть, у нее шок или как это вы там называете. Это не имеет значения. Большинство населения не понимает, что мы должны уничтожить их птицу. Эта женщина открыла замок и погнала птиц во все стороны. Потом она попыталась отдаться моим людям. К счастью, фермер оказался более разумным. Он с детьми остался дома. На других фермах нам пытались помешать работать, используя оружие.

Сэм осмотрел женщину, пока капрал все еще поддерживал ее, и сделал ей внутримышечную инъекцию фенилина, быстродействующего успокаивающего. Когда он провел ее в дом, она уже пошатывалась, и свирепо усмехавшийся муж без труда отнес ее в постель.

— Она проспит, по крайней мере, двенадцать часов, — сказал Сэм. — Если она при пробуждении не успокоится, дайте ей вот эти пилюли. Действие их двадцать четыре часа.

Он поставил на маленький столик возле кровати пузырек с психотропными таблетками.

— Они уничтожили всех наших кур и индюшек, доктор, — сказал мужчина. — Они не имели никакого права делать это.

— Это вопрос не права, а необходимости. Эти птицы распространяют болезнь, от которой может погибнуть вся ваша семья. Кроме того, вы получите расписку. Как только положение стабилизируется, вам будут компенсированы ваши убытки.

— Вшивый клочок бумаги, — пробормотал фермер.

Сэм хотел возразить что-то о том, что он думает иначе, но передумал. Он покинул дом и обнаружил сержанта полиции и офицера армии, согнувшихся над картой.

— Сержант сообщил мне о ваших затруднениях, -сказал лейтенант. — Мне хотелось бы отдать в ваше распоряжение грузовик, чтобы вы добрались до города, но я боюсь, что не смогу сделать этого. У меня есть только этот грузовик. Но существует возможность компромисса. Фермы здесь находятся недалеко друг от друга, и я с моими людьми могу отправится пешком к одной или двум, а тем временем мой водитель доставит вас вот на это место.

Он указал на карту.

— Здесь находится Сфутфилд, возле местной скоростной автострады, по которой на юг следуют колонны грузовиков. Вам не составит никакого труда уехать с этого места.

— Согласны. Есть еще и другой вопрос. Я хочу отправить в свой госпиталь сообщение и думаю, что сержант тоже захочет связаться со своим начальством. К сожалению, видеофон не работает. В вашей машине есть рация?

— Да, но мы можем связаться только с армейским каналом и принимать его. Прямая связь с госпиталем невозможна, но сообщение могут передать и дальше.

— Этого мне достаточно, — сказал сержант.

Он открыл свой блокнот, вырвал оттуда листок для Сэма, потом тщательно вывел сообщение своей рукой. Сэм некоторое время подумал. Он знал, что сообщение прочтет много людей, которым совершенно не обязательно знать, какое у него было задание. Он написал: «Доктору Мак-Кею, госпиталь Бельвью, Нью-Йорк Сити. Результат негативен. Обычный фурункулез. Бертолли».

Сгустились сумерки, когда они достигли скоростной магистрали. Капрал ООН использовал прожектор, чтобы остановить конвой колонны машин с продовольствием.

Командный автомобиль, ощетинившись оружием, остановился возле них. Снова и снова проводились попытки нападения на конвой. Недоверие машины охраны исчезло только тогда, когда Сэм показал свое удостоверение личности.

Было уже девять часов, когда Сэм добрался до госпиталя.

— У меня есть сообщение для вас, доктор, — сказала девушка на проходной.

Она порылась в своем портфеле и нашла записку с его именем.

Он развернул ее. На половине листа было написано большими буквами: «НЕМЕДЛЕННО СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ ПО НОМЕРУ: 78928. НИТА». Сэму показалось, что он почти физически почувствовал срочность, исходившую от записки. Он вошел в кабину видео и быстро набрал номер.

— Хелло, — сказал он, когда на экране появилось изображение. — Я получил ваше сообщение и…

— Сэм, вы один? — прервала его Нита. Ее глаза казались неестественно огромными, голос звучал хрипло.

— Да. Но в чем дело?

— Вы можете сейчас же подняться ко мне в лабораторию? Номер 1242.

— Я уже на пути туда. Итак, вы не хотите сказать, что произошло?

— Нет, не по видео. Это ужасно.

Она отключилась. Черты ее лица исчезли с экрана. Секундой позже экран погас.

8

Нита ждала у открытой двери лаборатории, когда он вышел из лифта. Она молча пропустила его, потом закрыла за ним дверь.

— Вы более, чем таинственны, Нита, — сказал Сэм. — Теперь вы можете, наконец, сказать, что же произошло?

— Я все покажу вам, Сэм, все мои опыты и результаты. Потом вы сами можете все решить.

— Вы сказали по видео, что произошло что-то ужасное. Что вы подразумеваете под этими словами?

— Пожалуйста, Сэм, — сказала она, — не задавайте вопросов, пока не убедитесь во всем сами.

Он увидел, что ее губы сжались в тонкую линию.

— Я делала для команды Мак-Кея ступенчатую пробу, исследуя сопротивляемость вирусу Рэнда. Полученные при этом данные вводились в компьютер, чтобы потом ими могли воспользоваться все группы. Иногда у меня появлялось немного свободного времени, тогда я ставила свои собственные опыты. В первую очередь, это были повторные пересадки вирусов на культуры тканей.

— Разве это не работа другой команды?

— Конечно, но я подумала, что не повредит, если в двух местах займутся одной и той же проблемой. Я, честно говоря, надеялась, что вирус при повторных пересадках может стать менее зловредным, однако он оставался таким же смертельным, как и прежде. Я открыла кое-что другое.

— Что?

— Посмотрите сначала на результаты.

Она протянула ему контрольные записи и подождала, пока он сравнит результаты.

— Кажется, здесь все в порядке. Стойте, подождите! Это интересная серия. Вы сменили ткани, не так ли? Ткани птиц, потом человеческие ткани.

— Да, я использовала обычных лабораторных животных, голубей и человеческие ткани, все время меняя их. Я сделала всего семь пересадок, и в заключении был вирус Рэнд-бета птиц, который ничего не утратил из своей вирулентности. В конце концов изменился какой-то фактор, что-то мы не рассчитали, и что было обнаружено чисто случайно, там, внутри.

Нита указала на запечатанную изолированную клетку. Сэм сдвинул покрывавший ее платок в сторону и нагнулся над ней.

В клетке лежала собака, дыхание ее было тяжелым. Она лежала на боку так, что в нескольких наименее покрытых волосами частях тела были видны красные узелки. Сэм снова закрыл клетку платком, повернулся к Ните. Кровь схлынула с ее лица.

— Вы проделали необходимые опыты?

Нита кивнула.

— Таким образом, эта собака заражена болезнью Рэнда?

— Да, открыт новый штамм вируса. Мы должны его назвать Рэнд-гамма. Ни один из других штаммов вируса Рэнда не заражал собак даже после шести пересадок от людей к птицам и обратно. Но после седьмой пересадки, мы натолкнулись на что-то новое, невероятное.

— Я не слышал ни о чем подобном.

Сэм мерил помещение длинными шагами.

— Вы проверили восприимчивость человека к штамму Рэнд-гамма? Знает ли Мак-Кей, что вы открыли?

Она покачала головой.

— Нет, я никому не говорила о своих опытах. Я внезапно испугалась. И надеюсь, что вы пойдете со мной сообщить доктору Мак-Кею об этом открытии. Что нам теперь делать, Сэм?

— Доктор Мак-Кей должен быть проинформирован, и как можно быстрее. Он будет не особенно рад этому. Вам ясно, что значит ваше открытие?

— Да, — сказала она так тихо, что ее голос едва можно было услышать.

— Если воспрепятствуем распространению вируса птицами, думали мы, то победим. Но что, если вирус превратится в штамм Рэнд-гамма? Эти мутации невероятны, для них не существует никаких примеров, никакого человеческого опыта, которым можно было бы руководствоваться. Существует ли чужой шаблон, которому подчиняются эти мутации? Тогда мы должны его найти, потому что иначе мы будем бессильны воспрепятствовать распространению болезни.

— Но это не чужая болезнь, Сэм, она человеческая или земная, или как вы еще ее можете назвать.

— Да, теперь она такая, но она пришла с Юпитера. Она должна быть болезнью с этой планеты.

— Нет, эта возможность исключена.

Нита пролистала сообщения, пока не нашла нужный листок.

— Вот, посмотрите сами. Это предварительное сообщение, но результаты ясны. Вирус не может существовать в тех условиях, которые царят на Юпитере.

— Все, что относится к этому вирусу — невозможно, но мы не можем закрывать глаза на факты. Что нам теперь делать, Сэм.

— Мы оба не сможем сделать многого. Это задание для Мак-Кея. Он установит, какие условия вызывают эти превращения.

Он схватил ее руки, чтобы помочь ей встать. Руки ее были ледяными, ее лицо напоминало белую маску.

— Пойдемте, отнесем Мак-Кею результаты наших опытов, потом вы сможете, наконец, отдохнуть. Как долго вы спали?

— Я пару минут полежала на кушетке, этого достаточно.

Она взглянула в зеркало на свое лицо и вытащила расческу.

— Вы правы, я выгляжу, как персонаж фильма ужасов. Дайте мне пару минут, чтобы устранить самые грубые следы этого безобразия.

— А я тем временем посмотрю, находится ли Мак-Кей в своем кабинете.

Он трижды набрал номер, прежде чем на экране появилось лицо секретарши.

— Мне очень жаль, но говорить с доктором Мак-Кеем невозможно, он очень занят.

Она отключилась прежде, чем Сэм смог произнести хоть слово.

— Я хочу знать, что все это значит, — сказал Сэм. Он уставился на пустой экран.

— Секретарша ужасно возбуждена.

— Ничего странного, — ответила Нита. Она потянулась за сообщением.

— Со времени посадки этого корабля здесь словно побывал дьявол, и не похоже, что скоро все придет в норму. Идемте, я готова.

Лифт в несколько секунд доставил их на тридцать девятый этаж. Когда дверь открылась, в ушах раздался гомон множества голосов — необычная вещь во всегда тихом госпитале. Они вышли в коридор вполне своевременно, чтобы увидеть, как носилки с покрытой белым фигурой вкатили в грузовой лифт на другом конце коридора. Перед открытыми дверями кабинета Мак-Кея собралось с полдюжины людей, и Сэм увидел сестру, с которой он некоторое время работал.

— Что случилось, Энн? — спросил он.

— Доктор Мак-Кей, — сказала она.

Она указала на грузовой лифт. Она казалась уставшей и изнуренной, как и почти весь остальной персонал госпиталя.

— Вероятно, он слишком много работал. Это произошло внезапно — тромбоз коронарных сосудов. Доктору стало плохо во время заседания.

Сэм протиснулся между людьми к двери. Нита последовала за ним. Секретарши, которой он звонил, не было видно. Двери кабинета были открыты.

Сэм увидел Эдди Перкинса, державшего у уха телефонную трубку. Сэм тихо постучал. Эдди поднял голову и сделал ему знак подойти и закрыть за собой дверь.

— Да, конечно, — сказал Перкинс, — мы продолжим, и я буду сообщать вам о состоянии Мак-Кея. Пока!

Он положил трубку и выудил сигарету из пачки, лежавшей на столе.

— Настоящий сумасшедший дом, Сэм. Все они, кажется, думают, что наступил конец света, потому что доктор Мак-Кей выбыл из игры. Как будто только он мог покончить с болезнью Рэнда. Разве его команда — это только статисты?

Видео загудел.

Перкинс бросил на него яростный взгляд, потом затушил сигарету и поднял трубку. Это был губернатор штата Нью-Йорк, и Эдди потребовалось целых три минуты, чтобы убедить его, что еще не конец света.

— Теперь вы понимаете, что я имею в виду? — спросил он, когда разговор по видео закончился.

— Нечего обижаться, — сказал Сэм. — В конце концов Мак-Кей победил пахиакрию Тофольма почти в одиночку. Теперь они ожидают от него, что он снова сделает чудо. Кто теперь его может заменить?

— Над этим, казалось, до сих пор никто не ломал себе голову. Я последние дни был его ассистентом, и нужно было решать текущие вопросы. Руководители различных служб и отделов собрались в этот час на совещание.

— И с тех пор вы являетесь человеком, на котором лежит все, — сказал Сэм.

— Похоже это так. Итак, что я могу для вас сделать?

Нита протянула ему сообщение и коротко пояснила его. Перкинс быстро просмотрел листок, пока она говорила. Когда она упомянула собаку, он быстро взглянул на нее.

— Это звучит не особенно обнадеживающе.

Он вложил сообщение в папку и положил ее на край стола.

— Завтра утром я передам это одному из патологов. Хотелось бы знать, что он скажет. А пока большое спасибо за то, что вы проделали эту работу.

— Эдд, вы кажется не осознаете всего значения открытия Ниты, — сказал Сэм. — Если болезнь может переносится собаками, нам предстоит еще кое-что. Птицы как переносчики вируса — это достаточно скверно…

— Я же сказал, что позабочусь об этом, Сэм. Тон Перкинса стал резким.

— Вы тоже работали слишком много, как и мы все. Расслабьтесь.

— Расслабиться теперь, когда мы узнали, что болезнь переносится также и собаками? Разве не пришло время провести уже сейчас соответствующие мероприятия?

— При борьбе с эпидемией мы не можем принимать во внимание всех чувств населения. Если потребуется убить всех собак, мы убьем их. Лучше сейчас, чем позже, когда они станут переносчиками вируса.

— Доктор Бертолли, мы не хотим ничего забывать, -сказал Эдди.

Голос его звучал холодно.

— Вы в этом госпитале ассистент врача и не можете принимать решения. Я же сказал вам, что позабочусь об этом деле.

— Послушай Эдд, когда мы были студентами…

— Хватит!

Перкинс ударил кулаком по своему столу. Сэм глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул, потом встал.

— Идемте, Нита.

— Еще минуту, — сказал Перкинс.

Он тоже встал и сжатыми кулаками уперся о крышку стола.

— Вы знаете не все, что здесь произошло. Существуют два фактора, которые вам неизвестны. Мы сегодня добились небольшого успеха с сывороткой, которая может остановить своевременно обнаруженную болезнь. Кроме того, мы считаем, что у вируса нет никакой возможности переносить семикратную мутацию, как это сделал доктор Мендель. Это теоретическая лабораторная работа, а мы имеем дело с реальным миром. Мы контролируем распространение болезни и уничтожаем носителей вируса. Если дело пойдет так и дальше, как оно идет сейчас, даже если все случаи заболевания, которые мы обнаружим, закончатся смертью — мы все еще сможем остановить эпидемию, исключая переносчиков вируса.

— Это все, доктор Перкинс? — спросил Сэм.

Он старался не показывать своего раздражения.

— Да, это все. Беспокойтесь о своей работе, а я побеспокоюсь о своей.

Зазвонил видео. Эдди сел на свое место и взял трубку. Сэм и Нита покинули помещение.

Они молча прошли к лифту. Нита опасливо покосилась на выступающий подбородок Сэма. Она почувствовала, как его мускулы напряглись, когда она коснулась его руки.

— Сэм, пожалуйста, не теряйте мужества. Другие увидят…

— Другие ничего не увидят, если он не покажет им сообщение. Он снова занялся политикой, разве не ясно? Чудесный повод совместить это с врачебным искусством.

— И все же, может быть, он по-своему прав. Пока снаружи все спокойно, пока они могут удержать болезнь под контролем…

— Но все идет не так гладко. Я видел достаточно, чтобы знать, как обстоят дела. Мы должны принять необходимые меры, иначе эпидемия распространится по всему миру.

Когда двери лифта открылись перед ними, ожил динамик, вделанный в потолок:

— Доктор Рассел, доктор Кристиансен, доктор Бертолли, доктор Инвар, пожалуйста, свяжитесь со станцией скорой помощи.

— Что это может значить? — спросила Нита. Она озабоченно глядела на Сэма.

— Новые шуточки. Может быть, все идет не так гладко, как описал нам Перкинс. Послушайте, Нита, не ждите того, что Эдди осознает свой долг. Направьте свою докладную записку с результатами опытов профессору Чейблу в ВОЗ.

— Это не пройдет, Сэм. Это значит обойти все служебные инстанции.

— По крайней мере, попытайтесь. Поменьше уважайте эти инстанции. Это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Информируйте Чейбла.

Он подошел к лифту, и двери закрылись за ним.

***

— Насколько мне известно, это новые беспорядки, — сказал Рассел. — Отодвиньте свои огромные грязные ноги, Крис. Это мой последний белый халат.

Доктор Кристиансен, вытянувшийся на носилках, ограничился недовольным ворчанием. Другие ассистенты и врачи смотрели завистливо на него, потому что они мотались из стороны в сторону на сидениях мчавшейся по улицам машины скорой помощи.

— Как там в городе? — спросил Сэм. — Я весь день провел на природе, напрасно охотясь за новым способом лечения болезни Рэнда.

— И что? — спросил Инвар. — Пустой номер?

Сэм кивнул.

— Никакой болезни Рэнда, просто обычный фурункулез. Врач был стар, воодушевлен и близорук и уже лет тридцать назад должен был уйти на покой.

— В городе словно побывал дьявол, — сказал Рассел. — Люди думают, что мы лжем, когда говорим им, что они не могут заразится друг от друга. Они не понимают нашей затеи с птицами. Все ставни закрыты, и все же всюду царит суматоха. В такое время все крысы вылезают из своих нор. Что творится на улицах! Грабители, пьяные и религиозные глупцы.

— Это ужасно, — сказал Инвар. — Люди боятся покидать свои дома, нормальная жизнь прекратилась. Военные поддерживают в рабочем состоянии такие важные объекты, как электростанции, телефонные и видеоцентрали. Они заботятся о подвозе продовольствия, но как долго они смогут поддержать такой большой город? Напряжение становится все ощутимее, вспышки эпидемии не прекращаются. Всеобщий запрет на передвижение явился последней каплей в чаше. Конечно, это сделано для того, чтобы воспрепятствовать распространению эпидемии, но скажите это людям на улицах. Им кажется, что их держат в заключении, пока они не умрут.

— Может быть, они не так уж и не правы, — сказал Сэм.

Он подумал об опыте Ниты.

Полицейская машина с завывающей сиреной промчалась мимо них, за ней следовал пожарный автомобиль, звеня колоколом. Где-то впереди них, как далекий прибой, грохотало все звонче и зловещее.

— Что это, ради всего святого?

— Толпа, доктор, граждане нашего прекрасного города, которые должны наконец показать, как они относятся к навязанному им правительству.

Машина скорой помощи, заскрежетав тормозами, остановилась, и, когда Сэм открыл заднюю дверцу, они услышали гул хриплых голосов. Они вышли, и перед ними развернулись сцены, словно взятые из какого-то кошмара. Машина скорой помощи находилась под выгибавшейся аркой, образовавшей подъезд к Уорнер Брифк на Двадцать Третью улицу, Она находилась тремя этажами выше, ярко освещенная, протянувшись над Гудзоном к Нью-Джерси.

В этом лабиринте въездов и выездов собралась мрачная толпа, выкрикивая гневные слова в адрес правительства и бунтуя против всякого порядка. Их лица были синими в свете ртутных ламп или оранжевыми от света факелов, которые они принесли с собой.

Позади них ярко пылали несколько складов, звучали выстрелы, пули из оружия военных и полицейских жужжали над толпой. Полиция и военные укрылись за тремя грузовиками. Мертвые и раненые покрывали площадь.

— Доктор, вы можете мне помочь…

Сэм ясно расслышал эти слова сквозь гомон толпы. Он обернулся и увидел молодого солдата-санитара, который делал ему знаки.

Сэм сбросил с плеча ремень сумки с медикаментами.

— Они принесли ее прямо сюда, доктор, я не знаю, что мне с ней делать.

Санитар был молод, ему было не больше девятнадцати. Он мог обрабатывать огнестрельные и колотые раны, но, конечно, ему никогда не приходилось видеть таких повреждений, как здесь. Женщина, которую ему принесли, имела тяжелые ожоги. Ее левая сторона тела и левая нога были обуглены дочерна, плоть и сгоревшая одежда образовали одно целое.

— Я позабочусь о ней, — сказал Сэм. — Перевяжите полицейского там, внизу. Давящая повязка на огнестрельную рану.

Санитар с облегчением повернулся, Сэм прижал измерители функций тепа к запястью женщины. Он знал, что он должен показать: обширные ожоги четвертой степени, шок, потом смерть.

Он натянул покрывало на голову женщины и повернулся к следующему пациенту.

Большинство раненых были солдатами или полицейскими. Немногие гражданские стали жертвами своего собственного натиска, они были затоптаны при нападении.

Их предводители во время своей истерической попытки бежать из города использовали все оружие, которое только было в их распоряжении.

Выпрямившись, Сэм увидел возле себя двух солдат, которые ждали его. Сержант по-военному отдал ему честь.

— Доктор, у нас есть раненые на верхней эстакаде. Вы можете помочь?

— Сколько?

— Пока двое. Оба ранены кусками металла, которыми их забросали. Но ожидаем, что будут еще. Мы воздвигли две баррикады, потому что у нас недостаточно людей, чтобы охранять все входы.

Сэм не колебался. Он перебросил ремень сумки через плечо и указал на два ящика с медикаментами и перевязочным материалом, которые были немедленно выгружены из машины скорой помощи.

— Идемте. Возьмите туда эти два ящика.

Большой вертолет с вращающимся винтом ожидал их. Как только они поднялись в него, он с ревом взлетел, перелетел на верхнюю эстакаду моста и мягко опустился позади баррикад из перевернутых автомобилей.

Казавшиеся нервничающими солдаты находились на этих баррикадах — толпы не было видно отсюда, но ее было слышно.

Сэм подождал, пока выгрузили ящики, потом повернулся к обоим раненым. У одного из солдат было сотрясение мозга, он, вероятно, потерял один глаз, у другого была огромная рваная рана в области живота, и для него потребовалось два перевязочных пакета.

Прозвучали веселые крики, когда солдаты присоединили толстые шланги к гидрантам на мосту. По бетону автострады зашаркали торопливые шаги, солдаты в разорванных гимнастерках начали карабкаться на баррикады.

— Приготовиться! — крикнул капитан. — Они нападают. Они захлестнули первую баррикаду.

Сэм стоял на бампере командного автомобиля, и перед ним открывалась вся ширина автострады. На мгновение показались защитники первой баррикады, но вслед за этим последовали все нараставший рев голосов и заполнявшая, расталкивавшая все и вся в стороны масса людей. Толпа без вождя и планов обезумела от страха и желания выжить. Она быстро приближалась, люди яростно размахивали руками и оружием. Защитники тоже кричали, но их крики заглушал рев человеческой массы.

Позади Сэма послышался резкий звук сигнального рожка, потом раздался глухой выстрел из гранатомета. Стрелки метко прицелились. Гранаты упали ровным рядом по всей ширине моста, взорвались и создали перед нападавшими преграду из облаков газа. Толпа остановилась, яростные крики раздавались все громче и громче.

— Удержит ли их газ? — спросил Сэм.

— До сих пор их ничто не могло удержать, — сказал капитан.

Все новые и новые газовые гранаты взрывались на автостраде, но резкий ветер, сбивавший с ног, уносил газ в сторону. Первые защитники уже преодолели баррикаду, они шатались и терли слезившиеся глаза, но все терпели и проходили дальше.

Шедшие сзади напирали, и, наконец, толпа достигла баррикады.

— Давай воду! — крикнул хриплый голос.

Толстые струи воды с чудовищной силой ударяли по наступавшим, сбивали их с ног и катили в сторону. Ответом был яростный рев.

— Осторожно! — крикнул Сэм.

Но его голос потонул во всеобщей неразберихе. Широкоплечий мужчина взобрался по узкой опоре с нижней автострады и перевалился через балюстраду. Он, как пират, держал в зубах длинный нож. Острое лезвие поранило уголки его рта, темная кровь бежала по его подбородку. Один из солдат увидел его и схватился с ним, когда этот вожак взялся за нож. Они вместе упали на землю. Нападавший встал на ноги, но, прежде чем он успел воспользоваться своим ножом, солдат нанес ему удар в шею. Тот, застонав, упал на землю.

К шуму схватки примешался новый звук.

Глухо заревел мотор, его звук приближался. Тяжелый грузовик мчался сюда со скоростью примерно миль шестьдесят в час. Он глухо ударился в баррикаду и разметал ее во все стороны. Передняя шина его лопнула с громким хлопком, и тяжелая машина заскользила вбок. Ее кабинка проломила защитное боковое ограждение высотой в рост человека, жесть заскрежетала, но грузовик не упал с виадука.

Это последнее, что видел Сэм.

Грохотавшая и ревевшая толпа прорвалась через проделанную в баррикаде брешь. Нападавшие не обращали внимания на солдат, они спешили дальше, к другому концу моста.

— Они не пройдут! — сказал капитан.

Он стиснул губы.

— Полиция Нью-Джерси герметически закрыла другой конец моста. Они подготовились к нападению. Мне хотелось бы, чтобы нападающие прорвались через барьер.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Сэм. — Что у нас нет приказа открыть огонь, как у полиции Нью-Джерси. Они еще дальше создали второе защитное кольцо. Я не знаю, как далеко оно находится от первого барьера, но они твердо решили держать эпидемию внутри этого кольца. Бульдозер сносит все дома, чтобы не было никаких помех для обстрела.

Капитан оторвал взгляд от пострадавших и тяжело вздохнул.

— У них ясный и недвусмысленный приказ, я его видел своими глазами. Кто вырвется из кольца и попытается преодолеть колючую проволоку, будет убит на месте.

Крики толпы смолкли, только топот наполнял воздух. Все новые люди прорывались сквозь брешь в баррикаде, тупо и ожесточенно устремлялись к своей цели. Другой конец моста находился на расстоянии мили отсюда, и им приходилось мчаться со всех ног. Сквозь топот ног донесся звук двигателя вертолета.

Сэм взглянул вверх и увидел приближавшиеся позиционные огни машины. Пилот, должно быть, увидел позади баррикад армейский вертолет, потому что он описал кривую и пошел на посадку. Когда машина попала в свет фонарей на мосту, Сэм увидел на ее корпусе эмблему войск штата Коннектикут.

Люди все еще перли через пролом, хотя толпа уже не была такой густой, как вначале. Капитан сердито прокладывал путь сквозь нее.

Сэм следовал за ним. Конечно, на другой стороне баррикады тоже были раненые, которых он должен был осмотреть.

Когда они проходили мимо вертолета, лопасти винта которого все еще медленно вращались, пилот высунулся из окна и окликнул их.

— Послушайте, я прилетел из Уотербери, и я ничего не знаю в вашем городе. Вы можете мне помощь?

— Я из Карачи и знаю здесь еще меньше, чем вы, — ответил капитан.

Пожав плечами, он отправился дальше.

— Куда вам нужно? — спросил Сэм.

Он оглянулся в поисках раненых.

— В госпиталь Бельвью. Может быть, вы знаете, где это?

— Да, это мой госпиталь. Что вам нужно?

Сэм инстинктивно чувствовал, что следующие слова пилота повергнут его в глубокий шок.

— Я должен кое-что доставить туда. Вы можете мне описать дорогу к вертолетной площадке? Там, позади меня, мертвая собака, которую запеленали, как мумию.

Сэму показалось, что его затылок сжала ледяная рука. Он откинул холстину, под которой лежала собака, и включил свой фонарик.

Собаку окутывали несколько слоев прозрачного полиэтилена, но и сквозь них можно было различить ужасные красные язвы, которые он не мог скрыть.

Эти язвы покрывали все тело собаки.

9

В лаборатории было темно, только от телеэкрана исходил слабый голубоватый свет, который придавал лицу Сэма призрачный вид, и черные тени под глазами казались еще чернее. Он, сжав руки, смотрел на изображение на экране. Бесчисленные вирусы Рэнда, крошечные изогнутые и переплетенные между собой палочки, танцевали перед телекамерой вирусологической лаборатории, непрерывно следившей за ними и передававшей изображение на все экраны огромного госпиталя.

Сэм зевнул и на секунду закрыл глаза.

Он должен был поспать, но знал, что заснуть не удастся, хотя он сильно устал. Снаружи, сквозь дождь, который лил почти всю ночь, засерело небо. Да, он должен поспать. Нита, пока он заменял ее, на секунду положила голову на руки и тотчас же заснула. Она дышала ровно и глубоко, совершенно уставшая от треволнений прошедшего дня.

Сигнал сообщил о смене изображений на экране, но неспециалист не заметил бы никакого изменения. Тонкие палочки все еще танцевали на выпуклом стекле экрана.

Динамик загудел.

Идентификация позитивная. Фурункулы собаки из Коннектикута содержат вирус болезни Рэнда, который теперь виден на экране. Пока проверка жизнеспособности вируса на других тканях не закончена, вирус получает обозначение «Рэнд-гамма».

— Это произошло очень быстро, — сказал Сэм.

Он уставился на свои сжатые кулаки.

— Мутация через семь различных инстанций должна занять намного больше времени, а с тех пор прошла всего неделя.

— Но это произошло, от этого никуда не денешься.

— Снаружи в городе существует много факторов, от которых никуда не денешься.

Несмотря на усталость, Сэм не покинул своего места. Широкими шагами он мерил помещение.

— Вся эта область охвачена эпидемией, она деградировала, люди помалу снова впадают в варварство. Я был свидетелем того, как это происходит. Никогда раньше не мог себе представить, что наша цивилизация — всего лишь тонкий слой краски. Нам потребовались столетия, чтобы развить его, а теперь оказалось достаточно пары дней, чтобы он снова исчез.

— Вы не ошибаетесь, Сэм? Ведь это страх охватил людей.

— Конечно, я знаю, что они боятся. Я сам не свободен от этого страха, тем более мне известно, как быстро распространяется болезнь Рэнда и что мы беспомощны против нее. Но я также знаю, о чем массы, кажется, забыли — что единственная надежда заключается в нашей способности думать. Там, снаружи, они действуют не задумываясь, они сами себя приговаривают к смерти и тянут за собой всех остальных. Они бунтуют и при этом гибнут. Они отвергают указания, которые мы им даем, и цепляются за своих птиц. Подождите, пока мы не начнем уничтожать их собак. «Только не Рэкса, моего любимого старого друга!» При этом Рэкс, на которого перейдет болезнь, уничтожит самого себя и дебильных хозяев. Но прежде чем они умрут, они посеют панику. Я уже видел это. В толпе люди превращаются в животных. Мы не можем длительное время препятствовать тому, чтобы некоторые из них не покинули зону карантина. Может быть, ускользнет только одна собака, но этого будет достаточно, чтобы болезнь распространилась дальше. А люди?

Голос Ниты звучал настолько тихо, насколько громко и возбужденно звучал голос Сэма.

— Вы не должны упрекать людей за то, что они не могут сдержать чувств, Сэм. Это только человеческий…

— Я такой же человек, как и все другие, — сказал Сэм.

Он остановился перед ней.

— Вы думаете, что у меня нет чувств? Я знаю, что происходит с людьми там, снаружи. Потому что во мне пробудились такие же атавистические чувства. Но для чего тогда нам дан разум, если мы не можем контролировать свои чувства?

— Вы говорите об обуздании чувств, а сами, как рассерженный лев, бегаете взад и вперед.

Он открыл рот, чтобы возразить, но промолчал и улыбнулся.

— Конечно, вы правы. Мое неистовство не приведет нас к цели. Может быть, то, что я дал выход своим чувствам, зависит от обстоятельств. В дальнейшем я, вероятно, вам буду говорить, как мило вы выглядите с вашими растрепанными волосами в голубом свете вируса Рэнда.

— Это так скверно? — спросила она смущенно.

Она отбросила волосы с лица.

— Нет, оставайтесь как есть, — сказал Сэм.

Он схватил ее руку. Почувствовав прикосновение, она подняла взгляд и прочла в глазах Сэма то, о чем он думал и что чувствовал. Он нагнулся и поцеловал ее в полные губы, раскрывшиеся ему навстречу.

— Мне кажется, я должна быть благодарна болезни Рэнда, — сказала Нита немного позже. — Женщины — это инстинкты, дорогой. Без нажима, под которым мы теперь живем, ты, вероятно, остался бы таким же тихим, работящим мужчиной, посвятившим свою жизнь важнейшей работе, на которую женщины не обращают никакого внимания.

— Не придающим никакого значения и не обращающим внимания?

Он почувствовал под своими руками тепло и упругость ее тела.

В темноте помещения зазвонил телефон.

— Проклятье, — сердито сказал он.

Нита рассмеялась, а потом мягко высвободилась из его объятий.

— Я знаю, как ты себя чувствуешь, — сказала она, — но я должна ответить на вызов.

Он улыбнулся и, помедлив, отпустил ее.

Она включила освещение и подошла к телефону. Дождь ослабел, но ветер все еще барабанил в окна. Сэм взглянул на казавшийся беззащитным город внизу. С двенадцатого этажа он мог видеть до самой Первой авеню.

Единственным движущимся предметом был бело-зеленый полицейский автомобиль, который секундой позже исчез в одной из боковых улиц. Он услышал позади себя бормотание голосов, которые зазвучали, когда Нита включила видео. Когда он обернулся, она выпрямила свое стройное тело, и Сэм почувствовал, как кровь быстрее побежала по его жилам.

— Я умоюсь, переоденусь и после завтрака появлюсь у них, — сказала она. — Через час конференция, вероятно, что-то вроде военного совета. Как она сказала, будет присутствовать сам профессор Чейбл.

— Она?

— Секретарша доктора Мак-Кея, которая теперь является секретаршей Перкинса.

— Она упомянула мое имя? В централи знают, где я?

— Нет, она только сказала, что я должна прийти. Может быть, является само собой разумеющимся, что ты будешь присутствовать на заседании?

— Действительно? Я всего лишь ассистент врача. Так меня назвал Перкинс, не так ли?

— Ты должен быть там, Сэм.

Он немного сердито улыбнулся.

— Я буду там.

***

Конференция состоялась в помещении, которое было слишком большим для тридцати ее участников. Сэм знал большинство из них. Это были руководители отделов, исследователи, которые отвечали за работу в командах, и там были два служащих в мундирах Всемирной Службы Здоровья.

Когда он вошел в зал, у него появилось чувство, что он не должен здесь находиться. Нита, казалось, чувствовала то же самое. Она взяла его за руку и отпустила только тогда, когда он сел на свое место.

Люди, которые его знали, кивали ему и приветственно поднимали руки.

— Вы доктор Бертолли? — спросил глубокий голос с ярко выраженным акцентом, раздавшийся позади Сэма.

— Да, это я, доктор Хатьяр, что я могу…

— Как вы себя чувствуете?

Хатьяр нагнулся вперед, и лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица Сэма. Кто-нибудь другой почувствовал бы себя, вероятно, неудобно при таком пристальном рассмотрении, но Сэм знал людей из окружения венгерского иммунолога во время его работы в госпитале. Никто не сомневался, что этот врач был гением. Его радиационные сепараторы заменили прежнюю аппаратуру почти во всех лабораториях мира. Но насколько этот Хатьяр был близорук, настолько же он был тщеславен. Ему давно уже надо было пользоваться корректировочными линзами, но он отказывался их носить и не признавался в своей близорукости. В лаборатории его недостаток был почти незаметен, но он сильно усложнял его общественную жизнь.

— Как вы себя чувствуете? — повторил он.

Он смотрел на Сэма жестким взглядом.

— Я очень сильно устал, доктор. Мне нужно выспаться. Но это все из-за симптомов болезни Рэнда.

— Можно не обратить внимания на легкую лихорадку. Вы уверены, что у вас нет этого слабого незаметного озноба?

— Совершенно уверен.

— Ну, тогда у меня еще остается надежда. Я охотно приготовлю из порции вашей крови сыворотку. Конечно, в нашем распоряжении достаточно всякой сыворотки, но она вся приготовлена из крови людей, которые потом умерли. Мы с вами, может быть, сумеем выделить антигены и…

— Сэм, я думал, что вы сейчас находитесь в машине скорой помощи!

Слова, которые прервали их разговор, звучали холодно и с оттенком выговора.

Сэм повернулся к Эдди Перкинсу.

— Да, я состою на службе скорой помощи. Последний выезд продолжался почти двадцать часов. Положение в городе становится все более катастрофическим.

— Я понимаю. Вы были приглашены на эту конференцию?

В глазах Перкинса был гнев.

— Нет, — сказал Сэм с победной улыбкой, которая не ускользнула и от других.

— Тогда мне очень жаль, Сэм. Я боюсь, что я должен вас попросить…

— Кто вы такой, черт побери? — взревел Хатьяр.

Он нагнулся вперед, чтобы рассмотреть лицо нарушителя их беседы.

— Я Перкинс, доктор Хатьяр, ассистент доктора Мак-Кея. Я выполняю его функции, пока…

— Ну, тогда выполняйте их дальше и не мешайте нам.

Огромная рука Хатьяра сжала руку Сэма и удержала его. Перкинс стоял с покрасневшим лицом. Сэм почувствовал удовлетворение, но он одновременно понимал, что эта сцена ухудшила его отношения с Перкинсом.

Профессор Чейбл постучал маленьким молоточком. Группы рассредоточились, стулья были придвинуты к длинному столу. Чейбл сел и уставился на бумагу, лежавшую перед ним, потом заговорил тихим голосом.

— Сначала я должен сообщить, что эта конференция созвана Всемирной Службой Здравоохранения. Я попросил доктора Перкинса, взявшего на себя обязанности Мак-Кея, собрать вас, чтобы доложить о положении, сложившемся в настоящее время. Я получил все ваши сообщения и благодарю вас за то, что вы держали меня в курсе всего происходящего. Наша деятельность в ВОЗ, в первую очередь, связана с контролем переносчиков инфекции, а также мы создаем карантинную зону. Борьбой с болезнью занимаются местные институты, связанные с несколькими военными командами, но мы скоро достигнем такой точки, после которой вынуждены будем применить радикальные меры. Но прежде чем мы это сделаем, мне хотелось бы узнать наверняка, где мы находимся, что нам предстоит сделать, и чего вы надеетесь достичь в борьбе с этой болезнью.

Когда он закончил, в помещении воцарилась полная тишина. Наконец, Эдди Перкинс откашлялся и оглядел присутствующих.

— Может быть, будет лучше, если я сделаю короткий обзор ситуации, сложившейся к настоящему времени. Болезнь Рэнда в ста случаях из ста приводит к смерти, она остается неизлечимой, ее жертвы умирают через двенадцать часов после заражения. Исключений из правил до сих пор не было. При использовании поддерживающих средств нам удалось продлить этот срок до сорока двух часов. Итак, существует надежда…

— Чушь! Не существует ни малейшей надежды, сердито сказал доктор Хатьяр. — Не существует ни способа лечения, ни способа предупреждения этой болезни. Единственное, что мы можем сделать, это оттянуть на пару дней неизбежный конец.

Перкинс прилагал заметные усилия, чтобы сдержаться.

— Может это и правда, доктор Хатьяр, но не забывайте, что я сделал очень приблизительный обзор. Может быть, настал подходящий момент, и вы проинформируете нас о прогрессе, которого достигла команда иммунологов?

— Результаты равны нулю.

— Это говорит нам очень мало.

— Нам нечего больше сказать. Я могу достичь успеха, если мне удастся выделить антитела. Болезнь Рэнда несложна. Альфа, бета, гамма, реакции всех штаммов в высшей степени просты. Организм или заражен ими, или нет. Если он заражен, он погибает. Не существует стертых форм этой болезни, и ни один из зараженных организмов, очевидно, не способен успешно вырабатывать антигены и бороться с этой болезнью.

— Вы можете сказать, доктор, каковы наши шансы? — спросил Чейбл. — Еще лучше — каковы, на ваш взгляд, возможности найти необходимые антитела?

— Здесь тоже вероятность равна нулю. Наше положение улучшится только в том случае, если появится совершенно новый фактор.

На этот раз тишина длилась еще дольше, и всеобщее предложение внести ясность своими сообщениями осталось без ответа. Перкинс должен был вызывать руководителей команд по одному и поименно. Многие говорили не так открыто, как Хатьяр, но их заключения во всех случаях оставались одними и теми же.

— Если мне позволят резюмировать общее мнение, наши перспективы ни в коем случае не радужные, — сказал профессор Чейбл.

Его голос слегка дрожал, но на этот раз не от слабости.

— Мы знаем, откуда появилась болезнь Рэнда, мы знаем, как она распространилась и распространяется, мы знаем ее первые симптомы и окончательный исход, который мы в лучшем случае можем оттянуть на несколько часов. Мы знаем, что ни один из зараженных организмов не в состоянии вырабатывать антитела, антибиотики не оказывают на эту болезнь ни какого действия, интерферон также не эффективен, и у нас нет никаких химических средств, которые могли бы уничтожить вирус, не убив при этом его носителя. Мы знаем тоже — и это самое невероятное из всего — что болезнь Рэнда поражает только некоторых животных, в свою очередь, заражающих особей своего вида, а также людей. Это все серьезные факты, и самое благоприятное для нас заключается в том, что болезнь не может передаваться от человека к человеку…

— Пока еще нет, — сказала Нита.

Она быстро прикрыла рот рукой, словно сожалея, что она произнесла эти слова.

Ее голос достаточно ясно прозвучал в тишине помещения, и стулья задвигались, когда все сидящие повернулись к Ните.

— Вы не объясните свои слова, доктор Мендель? — спросил Чейбл, наморщив лоб.

— Мне очень жаль, я не хотела вас прерывать, и я не могу доказать свое утверждение. Называйте это бездоказательным предположением, но неоднократно пересадив вирус-бета, я получила вирус-гамма, который может переносится собаками…

— Извините, — сказал Чейбл.

Он быстро пролистал лежавшие перед ним бумаги.

— Но я не нахожу никаких сообщений об этом эксперименте.

— Официального сообщения не было, профессор. Этот эксперимент не был запланирован. Я провела его по собственной воле и при этом письменно зафиксировала его результаты.

— Официально или нет, вы должны были немедленно сделать сообщение, как только эти результаты были получены.

— Я хотела сделать, но…

Она подняла взгляд, избегая смотреть на Эдди Перкинса, который с белым, как мел, напряженным лицом сидел, склонившись к ней.

— Но опыт был проведен только в прошлую полночь. Когда я вышла с результатами к Мак-Кею, он уже выбыл из игры, и там царила всеобщая суматоха. Сразу же после этого была обнаружена зараженная собака из Коннектикута, и опасность стала известна всем.

— Суматоха или нет, но сообщение должно было быть сделано. Я не критикую вас, доктор, и так же, как и вы, признаю тот факт, что ситуация для этого была не совсем подходящей. Я хочу только подчеркнуть, что обо всем, что связано с болезнью Рэнда и может даже показаться не таким уж важным, должно быть немедленно обнародовано. Пожалуйста, продолжайте. Вы опасаетесь, что болезнь в конце концов сможет передаваться от человека к человеку?

— К сожалению, я не могу подтвердить фактами свое предположение, профессор. Болезнь эта не известна, и мы вынуждены это признать. Она развивается по чужим для нас законам, ее возбудитель изменяется, развивается при многократном переносе от птиц к человеку и превращается в вирус, который поражает также и собак. Что произойдет, если вирус после многократных изменений станет передаваться от собак к человеку? Я считаю, что нужно продолжать пересадки и обнаружить новые штаммы и животных, которые могут служить их переносчиками. Может быть, последняя мутация приведет к тому, что вирус станет смертельно опасным для каждого живого существа. Эти изменения будут нормальными. Неизменным остается только одно его качество — очевидная неспособность передаваться напрямую от человека к человеку.

— Но и это может произойти.

Чейбл согласно кивнул.

— Да, мы должны молиться, чтобы болезнь пощадила нас. Но, несмотря на все это, мы должны рассчитывать на такую возможность, и я предлагаю, чтобы одна из команд немедленно выработала соответствующие профилактические мероприятия. Доктор Перкинс, я предоставляю вам возможность укомплектовать эту команду.

Поднялся шум голосов, в то время как Перкинс давал новые задания врачам. Сэм нагнулся к Ните и спросил:

— Почему ты не сказала, что доложила об этом Перкинсу?

— Я не могла иначе, Сэм. Без Мак-Кея ему приходится выполнять работу сразу двух человек. Нельзя приговаривать его из-за одной ошибки.

— Это была большая ошибка, что он не передал Чейблу такое сообщение. В такой ситуации мы не должны допускать никаких ошибок.

— Ты говоришь не из чувства собственной мести?

— Конечно, нет. Хотя я согласен, что должен был сделать ему замечание. Но существует еще кое-что. Он неподходящий человек для этого поста. Он доказал это, и, пока он заменяет Мак-Кея, я буду все время злиться на него.

Нетерпеливые хлопки профессора Чейбла прервали его.

— Я благодарю вас за ваше сообщение, — продолжил профессор. — Теперь я вам скажу, что побудило меня к этому. Вы сами просили сделать это сообщение. Совет Безопасности ООН с самого начала появления болезни Рэнда заседает почти непрерывно. Участниками заседания, как вы знаете, являются начальники штабов и президент. Несколько часов назад были приняты решения. Короче, армия начнет свою операцию, которая получила драматическое название «Полная чистка». Цель этой операции — прекращение распространения эпидемии. Карантинная зона — это область, в которой болезни ограничиваются сегодня, и она должна быть полностью очищена. Эвакуация населения в различные карантинные лагеря уже начата. Как только инкубационный период закончится, и все случаи болезни будут устранены, красная зона должна быть очищена. Это до известной степени полоса ничейной земли, мертвая зона, которая входит в красную зону. Мы выравниваем ее, применяя бульдозеры, взрывчатку, огнеметы и разбрасывая в ней отравленные приманки. Синяя зона имеет ширину двести метров, и ее надо расширить, по крайней мере, до полумили. Если какие-нибудь непредусмотренные события помешают нашим планам, мы должны быть готовы подготовить синюю зону и полное очищение красной зоны. Потом красная зона будет покрыта радиоактивным веществом с полураспадом в два месяца.

За этими словами последовала ошеломляющая тишина, пока собравшимся не стала ясна вся серьезность этих мероприятий.

Восемь тысяч миль самой плотно заселенной местности в мире должны быть очищены и подготовлены к полному уничтожению. Нью-Йорк Сити, Филадельфия должны стать городами-призраками, в которых вся жизнь до последнего микроскопически малого вируса должна быть уничтожена. Когда Чейбл продолжил, голос его звучал твердо.

— Эти мероприятия должны быть проведены немедленно, потому что мир полон страха. Операция «Полная чистка» будет проведена, как только болезнь будет локализована и станет переноситься только животными.

Голос его стал тише, так что присутствовавшие могли его едва слышать.

— Эта программа — вы должны это понять — является компромиссом. Люди во всем мире живут в страхе, и никто не может обижаться на этот страх. Единственная возможность состоит в том, чтобы сбросить водородную бомбу на…

Голос отказал Чейблу. Видя выражение ужаса на лицах присутствовавших, он не в силах был закончить свое предложение. Он опустил голову, старый человек, которого другие заставили быть фактором их страха и угрозы им.

— Профессор Чейбл, — сказал Сэм.

Он удивился своему собственному мужеству, но был гоним жгучим желанием сказать то, что должен был сказать.

— Операция «Полная чистка» — логический ответ на нашу проблему, которую мы не можем решить медицинскими средствами, во всяком случае, в данный момент. С точки зрения безопасности для всего мира можно было бы даже сбросить водородную бомбу, хотя я, вероятно, превращусь в обугленный труп и поэтому неохотно приветствовал бы это. Я также думаю о почти неприкрытой угрозе, что ракеты стоят наготове, чтобы доставить эту бомбу к цели, как только люди, которых я никогда в своей жизни не видел, назначат решающий час. Это всего лишь незначительная деталь. Гораздо важнее невысказанное отчаяние, которое стоит за этим решением. У нас нет медицинского ответа, поэтому остается уничтожение всей жизни в определенной области. Однако, прежде чем провести такое отчаянное мероприятие, нужно сделать последнюю попытку разрешить эту проблему здесь, медицинскими средствами.

— О какой попытке вы говорите, — нетерпеливо спросил доктор Хатьяр.

— Нужно войти в космический корабль «ПЕРИКЛ» и поискать там записки или заметки об этой болезни. Должны быть основания для того, чтобы командор Рэнд закончил свое последнее сообщение словами «в корабле». В конце концов, он оставался живым на протяжении всего пути от Юпитера…

Его оборвал резкий стук молотка профессора Чейбла.

— Доктор Бертолли, относительно «ПЕРИКЛА» у нас связаны руки. Согласно принятому Советом Безопасности решению мы должны держаться от корабля подальше. Последняя стадия операции «Полная чистка» состоит в том, что после эвакуации населения и нейтрализации почвы радиоактивными веществами «ПЕРИКЛ» будет уничтожен тактической атомной бомбой. Никто не хочет взять на себя ответственность за то, что болезнь Рэнда или какая-нибудь другая болезнь из космоса снова обрушилась бы на людей. Мне очень жаль. Решение принято, любые протесты против этого бессмысленны, разве что если бы мы нашли средство, стопроцентно излечивающее болезнь Рэнда. Только тогда можно было бы остановить операцию «Полная чистка».

После этого говорили мало. Было несколько протестов, особенно горячих со стороны доктора Хатьяра, но тот факт, что решение было принято в высших сферах, не оставляло надежды ни на какие изменения.

Чейбл, как только смог, ответил на вопросы, потом он закрыл заседание. На этот раз никто не протестовал. Нита и Сэм вернулись назад в лабораторию. Они прошли в открытые двери одного из залов, где вплотную друг к другу лежали больные.

Нита повернула голову.

— Сэм, я боюсь. Мне кажется, что все выскользнуло у нас из рук. Эта болтовня о бомбах и радиоактивности практически означает завершение нашей исследовательской деятельности. Это значит, что все эти больные и все, кто заразился вирусом Рэнда, уже мертвы.

— Они уже мертвы. Принятое решение превращает нас из врачей в могильщиков. Но несмотря на это все, с точки зрения остального мира, люди боятся и готовы принести жертву, чтобы спасти себя. Сделано так, что погибнет только крошечная часть населения Земли, чтобы остальные могли выжить. Это, кажется, единственное решение, и звучит оно не так уж неразумно. Оно страшно только для этой крошечной части. Но я считаю неразумным не это решение, против которого я ничего не могу поделать, а то, что внутрь «ПЕРИКЛА» не пускают больше никого. Это акт страха и больше ничего. Ответ на происхождение этой эпидемии может находиться в корабле. Может случиться даже так, что все эти больные будут спасены.

— Ты не сможешь этого сделать, дорогой. Ты слышал, что сказал Чейбл. В корабль не должен больше входить никто. Таким образом, мы должны искать решение здесь, в лаборатории.

Она, словно утешая его, положила свою руку на его правую руку. Глаза Сэма расширились, глубокая морщина пролегла между его бровями. Он подошел к ящику с инструментами и взял измеритель функций организма. Нита, покачивая головой, наблюдала за ним.

— Зачем тебе понадобился этот инструмент?

— Вероятно, это чушь, но температура моего тела понизилась из-за недостатка сна, так что твоя левая рука показалась мне слишком теплой.

Он приладил прибор к ее запястью.

Стрелка термометра сейчас же показала тридцать восемь и восемь.

— Вероятно, это обычный грипп, — сказал он. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно. Хотя не существовало никакой терапии болезни

Рэнда, существовали методы ее распознавания, и они были надежны. Не нужно было никаких дополнительных проверок.

Пятью минутами позже они уже знали, что эпидемия из космоса нашла себе новую жертву.

10

Больной врач — только пациент. Он не отличается от других больных и не имеет никаких привилегий. Сэм смог добиться только того, чтобы Ниту поместили в маленькую палату, где находилась только одна свободная койка. Никто не побеспокоился сказать ему, что произошло с пациентом этой койки.

Он сам сделал Ните инъекции, среди которых было сильное снотворное, и когда он покинул палату, девушка уже крепко спала. Дверь позади него тихо закрылась, и он знал, что судьба Ниты была решена. Она была мертва уже теперь, как будто в ее сердце попала пуля. Не существовало никакого лечения болезни Рэнда.

Сделать можно было только одно.

В кабинете дежурной сестры был видео.

Сэм вызвал исследовательскую группу и попросил его соединить с профессором Чейблом, если тот еще не покинул госпиталь. Экран оставался темным, и Сэм взглянул через плечо дежурной сестры на экраны мониторов, при помощи которых можно было наблюдать сразу за всеми палатами. Пациенты спали, и в палатах была полная тишина. Но инфракрасное освещение позволяло сестре видеть всех находившихся в палатах так, если бы они были освещены ярким дневным светом.

Исследовательская группа все еще не отвечала на вызов Сэма. Он взял трубку, набрал номер койки Ниты, и на экране монитора появилось ее изображение и данные о функционировании ее организма. Ее состояние заметно ухудшилось, она ослабела.

— Профессор Чейбл ответил, доктор.

Сэм взял трубку и повернулся к аппарату.

— Профессор Чейбл, мне нужно с вами поговорить, это неотложно.

— Я только что хотел покинуть госпиталь.

— Я долго не задержу вас, только несколько минут, если это вам не помешает.

Чейбл глядел на него с маленького экранчика, словно хотел прочитать мысли Сэма.

— Ну, хорошо, если вы на этом настаиваете. Немедленно приходите ко мне. Я в комнате 3911.

Пока лифт мчал его вниз, Сэму пришло в голову, что эта комната была кабинетом доктора Мак-Кея. Таким образом, это значило, что там будет присутствовать также и Перкинс. Этого нельзя было изменить, дело было слишком срочным. Секретарша тотчас же провела его в кабинет. Чейбл стоял за письменным столом и засовывал толстую пачку бумаг в портфель. Перкинс стоял у стола, казалось, интересовался только своей сигаретой.

— Что у вас там? — спросил Чейбл без обиняков.

— Мне нужно разрешение войти в «ПЕРИКЛ». Корабль нужно обследовать и…

— Это же невозможно. Это вам известно. Вы же слышали решение.

— К дьяволу это решение! Мы здесь, и это наши проблемы. Мы не можем следовать решению конференции, состоявшейся в Стокгольме. Там боятся возможных опасностей, а наша задача — предотвратить эти опасности уже теперь. Я могу один войти в воздушный шлюз. Вы же помните, я уже был там, и со мной ничего не случилось. Я ничего не коснусь, даже стальная плита герметически закроется за мной и отрежет меня от остального мира. Все, что мне нужно, это телефонная связь, чтобы передавать информацию внешнему миру. Разве вы не видите, что в этом нет никакой опасности. Я могу оставаться в корабле и сообщать вам о том, что я там найду. Я могу оставаться там, внутри, столько, сколько это будет нужно.

— Вы хотите один решить проблему всего мира? — холодно спросил Перкинс.

— Это исключено, — сказал Чейбл. — Все слова излишни. Решение уже принято.

— Мы не должны успокаиваться на этом решении, дело слишком серьезно…

— Вы постепенно начинаете впадать в истерику, — сказал Перкинс. — Вы помните о моем предупреждении? На этого человека нельзя положиться.

— На меня нельзя положиться? — сердито спросил Сэм. — Очень странно слышать это из ваших уст, Эдди. Вы никогда не сможете заменить Мак-Кея и не должны принимать участие в делах, связанных с защитой общих интересов. Вы рассказали профессору Чейблу, что вы отказались предпринять необходимые шаги, когда доктор Мендель сообщила вам о заражении собаки и получении вируса Рэнд-гамма?

— Достаточно, доктор, — недовольно перервал его Чейбл.

— Я боялся, что это произойдет, — сказал Перкинс.

Он не глядел на Сэма.

— Я вас предупреждал об этом, До сих пор я молчал, потому что с этим надо что-то делать.

— С этим что-то надо делать, Эдди, в отношении вас, а не меня, — сказал Сэм.

Он с трудом сдерживал свое раздражение.

— Вы допустили ошибку и лжете, чтобы скрыть свой промах. Вы, может быть, хороший хирург, но вы абсолютно ненадежны, когда речь заходит об административных делах.

Оба мужчины повернулись к нему спиной, словно больше не хотели слышать его слов.

Чейбл подошел к маленькому микрофону за письменным столом, нажал кнопку и сказал:

— Пригласите сюда служащих.

Сэм сразу понял, что должно было произойти, когда открылась дверь, чтобы пропустить лейтенанта полиции.

— Я делаю это очень неохотно, — сказал Чейбл, — но у меня нет выбора. Мне очень жаль, Сэм, но я надеюсь, что вы поймете меня. Лейтенант, не арестовывайте его, а только возьмите под свое покровительство ради его собственной безопасности. Вы сами меня вынудили к этому, — сказал он. — Существуют легковерные, которые могут вам поверить. Любая попытка проникнуть в корабль может привести к печальным последствиям.

Сэм больше не слушал его. Он повернулся с опущенной головой и обвисшими плечами и направился к двери. Он надеялся, что они забыли об одном факторе. У открытой двери он замедлил шаги, и лейтенант взял его за руку.

Сэм скрыл свой триумф. Они забыли об этом! Прихожая, за исключением секретарской, была пуста. Лейтенант, мужчина лет сорока, с голым черепом, пришел один, чтобы арестовать врача, который не был согласен со взглядами других врачей, за политический проступок, который в военное время наказуем. Сэм повернулся к нему.

— Спасибо, Эдди, — иронически сказал он.

Потом он начал действовать.

Они забыли, что он десять лет был солдатом и участвовал в боях.

Лейтенант не ожидал такого сопротивления, он был совершенно не готов к этому.

Сэм схватил его за запястье и приемом дзю-до кинул его обратно в кабинет. Лейтенант налетел на ничего не подозревающего Эдди Перкинса, с лица которого отхлынула вся кровь. Краем глаза Сэм увидел, как двое мужчин упали на пол. Он закрыл дверь и, пройдя мимо перепуганной секретарши, вышел в коридор.

Как много у него времени? Коридор был пуст, и когда он побежал вдоль него, он попытался обдумать свой следующий шаг. Он знал, что преследователи начнут действовать через несколько секунд. У него не было времени ждать лифт. Он открыл дверь пожарной лестницы и стал спускаться по ней, перепрыгивая через три ступеньки за раз. Двумя этажами ниже он снова вышел в коридор.

Он быстро пробежал его и прошел сквозь открытые двери в старое крыло. Что теперь? Лейтенант полиции, вероятно, выбежал в коридор и, не обнаружив там Сэма, снова вернулся в кабинет. Ни у Перкинса, ни у Чейбла не хватило духа что-нибудь предпринять, пока лейтенант находится снаружи, а теперь они, конечно, свяжутся по видео с кем следует, сначала с постом полиции у главного входа, потом с другими постами, и, наконец, по всему госпиталю будет объявлена тревога. В его комнате тоже будут ждать их люди. Итак, он не может переодеться. Как далеко он уйдет в своем белом халате, когда покинет госпиталь?

Двери лифта распахнулись перед ним, и он вошел в кабину.

— Что вы делаете, Сэм? Может быть, вы хотите установить новый рекорд в беге на одну милю? Вы же весь мокрый, как мышь.

Позади него вошел доктор Рассел.

— Что вы можете, собственно, знать, Кон? Вы же были снаружи в машине скорой помощи.

— Бешеная ночка.

Рассел покачал головой.

— Я потерял вас из виду на мосту. Что произошло?

Дверь закрылась, и Рассел нажал клавишу своего этажа. Тридцать второго, как увидел Сэм, бросив быстрый взгляд.

Итак, Рассел направлялся в свою комнату.

— Произошло много всего, но радостного мало. Нита, доктор Мендель, попалась.

— Эта девушка с рыжими волосами, которая была с вами у «ПЕРИКЛА»?

Они вышли из лифта и медленно пошли дальше.

— Да, положение все осложняется, и всему этому не видно конца. Как там все это, Кон? Вы не можете дать мне немного суритала? Я должен поспать хотя бы пару часов.

— Конечно, в моей комнате. А разве его нет в вашей сумке скорой помощи?

— У меня он весь кончился. У меня нет никакого желания отправляться в долгий путь к аптеке госпиталя.

Сэм закрыл дверь, и Рассел достал из шкафчика свой саквояж и начал рыться в нем.

— Вам действительно нужен суритал? — спросил он.

Он наполнил шприц.

— Разве нактек или что-нибудь другое не подойдет?

— Суритал для меня, как молоко матери, — ответил Сэм.

Он улыбнулся.

— Пара кубиков, и я буду спать, как младенец.

— Примите больше шести кубиков, и весь мир на ближайшие двадцать четыре часа перестанет для вас существовать, — сказал Рассел и отвернулся.

Сэм проколол шприцем рукав Рассела и вонзил ему иглу в предплечье. Потом он опустошил шприц.

— Мне очень жаль, Кон, — сказал он.

Он крепко схватил доктора Рассела и держал его до тех пор, пока сопротивление того не ослабло.

Так, по крайней мере, ты не сможешь помешать мне. А потом, сон тебе нужен так же, как и всем нам.

Он отнес потерявшего сознание Рассела и уложил его на постель. Потом он запер дверь. Случайно оба они оказались одного и того же роста. Сэм нашел одежду Рассела. Все еще шел дождь. Сэм сунул тонкий плащ в саквояж Рассела, закрыл его, взял и вышел в коридор.

Со времени его бегства прошло уже более двадцати минут, вполне достаточно времени, чтобы поднять посты у всех входов в госпиталь. Но существовали другие входы и выходы, которые обычно никогда не охранялись. В какой выход ему направиться? Он быстро подумал и принял решение. Сначала он пересек новое, еще не открытое для пациентов отделение рентгенологии и воспользовался лестницей в одной из старых пристроек. Когда он достиг первого этажа, никого не было видно. Он натянул плащ и открыл окно в конце коридора. Выбравшись на карниз, он закрыл окно за собой. Потом он оттолкнулся и спрыгнул. Он обеими ногами приземлился на мягкую, только что вскопанную клумбу.

Он был снаружи, а что дальше? До сих пор он не составил никакого плана и действовал, повинуясь только инстинкту. Они попытаются задержать его, а он будет сопротивляться, потому что знает, что они не правы, что нужно исследовать корабль. Только в «ПЕРИКЛЕ» может находиться решение всех проблем, и существует только один человек, который может помочь ему, генерал Барк из армии ООН.

Все еще шел дождь, порывы ветра каплями секли ему лицо. Но дождь был для него благом. Улицы были пустынны. Он поспешил вниз по Тридцать Четвертой стрит — дождь был тоже одной из причин его спешки — и вошел в первый же открытый бар, который обнаружил. Это был новейший бар, двери которого никогда не закрывались.

Дверь автоматически открылась перед ним, и он прошел к видео в задней части зала.

— Доброе утро, сэр. Снаружи довольно мокро, не так ли?

Робот-бармен за стойкой кивнул ему, продолжая полировать стакан. Он был почти точным подобием лысого бармена с толстыми щеками. Только когда он нагнулся низко над стойкой, стало видно, что это был только торс, заканчивающийся на высоте бедер.

— Двойной скотч, — сказал Сэм и подошел к стойке.

После того, как первая часть бегства удалась ему, на него внезапно нахлынула слабость. Он не мог вспомнить, когда спал в последний раз. Алкоголь должен был помочь ему продержаться.

— Двойное виски, сэр, пожалуйста!

Робот подал ему полный стакан, не пролив ни капли. Сэм протянул ему банкноту.

— Мне нужна мелочь для телефона.

Сэм опустошил стакан, потом закрылся в кабине видео. Что тогда сказал Барк, где находится его штаб-квартира? В Форт Джей? В Бронксе? Нет, конечно, наверное, на Губернаторском острове. Он набрал номер справочной. Компьютер дал ему номер, и он взялся за наборный диск. Вместо Форт Джей его соединили с местной телефонной станцией.

— Мы сожалеем, но номер, с которым вы пытаетесь связаться, можно вызвать только по военной линии связи.

— Нет никакой возможности в случае крайней необходимости обойти это предписание? — спросил Сэм.

— Может быть, можно. Я могу связаться с полицай-президентом на Центр-стрит. Если вы объясните им, зачем…

— Нет, спасибо, это дело не настолько важное.

Сэм отключился. Была ли линия Форт Джей полностью зарезервирована военными, или кто-то соображал быстрее, чем он.

В сущности, это было безразлично, результат был одним и тем же. Было совсем нелегко связаться с генералом. Но время поджимало — огонек жизни Ниты мерцал все слабее и слабее.

Сэм снова поспешил наружу, под дождь, и повернул на запад. Как ему добраться до Барка? Для этого ему надо было отправиться на Губернаторский остров, это была единственная возможность. Туннель, вероятно, охраняется, но над этим он поломает голову позже. Сначала он должен добраться до Баттерфли, где начинается туннель. До него было всего три мили. Он мог легко пройти их пешком, но полицейские, конечно, обращают внимание на немногих прохожих, проверят и его. Такси больше не было, в метро ежечасно курсировал автоматический поезд. Угнать машину? Он не знал, как завести ее. Когда он достиг Лессингтон-авеню, он остановился у линии метро и увидел на севере яркий свет.

Приближался поезд. Сэм помчался к платформе станции. Если он сядет в поезд прежде, чем преследователи придут в себя и осознают, что он покинул госпиталь, его бегство может удасться. Когда он достиг станции, поезд уже стоял с открытыми дверями. Сэм всунул мелочь в щель на турникете, но, оказалось, что было уже поздно. Двери автоматического поезда начали закрываться.

— Стой! — сердито крикнул он.

Он увидел стройную девушку, единственного пассажира в вагоне. Она подняла взгляд, услышав его голос, а потом всунула руки между уже почти закрывшимися дверями. Они разошлись, и, прежде чем успели снова сойтись, Сэм уже ворвался в вагон.

— Спасибо, — сказал он.

Тяжело дыша, он упал на одно из сидений.

— Не стоит благодарить. В следующий раз, может быть, вы сделаете то же самое для меня.

Девушка встала и пошла в другой конец вагона. Она села и повернулась к Сэму спиной. Люди в эти дни сторонились друг друга, как только могли.

Здания снаружи бешено проносились мимо них. Дождь барабанил по стеклам. Сэм расстегнул воротник и стер пот с шеи, потом открыл сумку и, взглянув внутрь, снова закрыл ее. Если ему придется принять химические стимуляторы, то лучше подождать, пока это будет действительно необходимо.

Серебристая змея поезда мчалась на юг.

На Уолл-стрит поезд остановился, и Сэм сошел. Девушка с интересом наблюдала за ним. Он был единственным пассажиром, покинувшим поезд, и он смотрел наружу, в пустынные ущелья улиц. Сердце деловой жизни Нью-Йорка, финансовый центр Северной Америки — в полдень здесь было пустынно и все закрыто. Сэм согнулся под дождем и снова устремился на юг.

Полиция охраняла въезд в туннель.

Один из патрульных автомобилей остановился на боковой полосе, потом вооруженные, одетые в мундиры полицейские проверили платформу, с которой отправлялись дистанционно управляемые автобусы на Остров. Полиция была здесь весь день, или она только что появилась, чтобы воспрепятствовать его дальнейшему бегству? Если это так, он не должен оставаться здесь ни минуты. Грузовик выехал из туннеля и направился дальше, когда один из полицейских махнул ему рукой.

Потом приблизился штабной автомобиль, который ехал в сторону Острова, и барьеры закрылись. Автомобиль остановился, два полицейских подошли к полуоткрытому окну, Только после тщательной проверки документов пассажиров барьер поднялся.

Сэм хотел уже уходить, когда он увидел, как из туннеля выехал еще один автомобиль. Высокие и узкие очертания машины были ему знакомы. Это был «джип-костолом», какие использовались в армии ООН.

Сэму довольно часто приходилось ездить на машинах этого типа. Он вышел из подъезда дома, где он прятался, и побежал, как только въезд в туннель исчез из поля его зрения. Куда направлялась эта машина? Вероятно, на север, в верхнюю часть города. А потом? На Восточную или Западную сторону?

Он должен перехватить машину прежде, чем она достигнет перекрестка. Он побежал быстрее. Дыхание его вырывалось толчками.

Когда он обогнул угол, «костолом» уже проехал мимо, но остановился у светофора.

— Стойте! Подождите! — крикнул Сэм, когда свет у светофора сменился, и джип тронулся с места.

Водитель автоматически нажал на тормоза, когда услышал зов, а офицер, который сидел возле него, направил на Сэма дуло своего пистолета.

— Я врач, — произнес Сэм.

Тяжело дыша, он поднял свой черный саквояж первой помощи. Офицер что-то сказал своему водителю, машина развернулась и подъехала к Сэму. Дуло семьдесят пятого оставалось направленным на него.

— Что вы хотите? — спросил офицер, молодой худощавый лейтенант.

Сэм взглянул на погоны лейтенанта. Он улыбнулся, увидев знакомого потрепанного голубя с оливковой ветвью в клюве.

— Вы из пятой воздушно-десантной дивизии, таким образом, вы должны знать Тесака…

— Вы говорите о генерале Барке? Быстрее, что вы хотите?

Лейтенант подчеркнул свои слова, подняв оружие. Он устал и нервничал.

Сэм должен был убедить его как можно быстрее. Каждую секунду мог появиться полицейский автомобиль, экипаж которого интересовало все, что происходило в окрестностях туннеля. Сэм шагнул вперед и вполголоса сказал:

— Генерал Барк для своих друзей «Тесак», лейтенант, но только для своих ближайших друзей. Вы поняли? Я хочу, чтобы вы передали ему от меня сообщение.

Сэм открыл саквояж и взял бланк рецепта.

— А почему я должен играть для вас роль мальчишки на побегушках?

— Потому что я вас прошу об этом. Тесак ждет этого сообщения. Как вы думаете, что с вами произойдет, если Тесак не получит его?

Сэм написал, не глядя на лейтенанта:

«Тесак, я должен быть осторожен. Я согласен с вашим предложением. У меня затруднения. Подъезжайте за мной на лодке к городскому пирсу пятнадцать Ист-Ривер.

Капитан Грин».

— Пройдет примерно час, пока я снова вернусь на Остров, сэр, — сказал лейтенант.

Сэм понял, что он выиграл. Голос лейтенанта звучал все так же безразлично, но «сэр» — это было уже кое-что.

— Это не имеет значения, — сказал Сэм.

Он сложил бумажку и отдал ее лейтенанту.

— В ваших интересах, лейтенант, передать это сообщение лично генералу, проследив за тем, чтобы оно не попало в руки к кому-нибудь другому. Это будет самым лучшим для нас всех.

Лейтенант сунул записку в грудной карман и тщательно застегнул его. Не говоря ни слова, он кивнул водителю, и «костолом» помчался прочь. Даже если лейтенант прочтет сообщение, он не поймет его значения: Тесак был единственный, кто мог понять его, подпись говорила немного. Она означала прежнее служебное звание Сэма, но лейтенант опишет его. Если сообщение дойдет до Тесака, за ним скоро придут.

Было уже десять часов. Около одиннадцати лодка должна была уже быть на месте. Сэм медленно побрел в северном направлении, все время укрываясь от немногих автомобилей. Мимо проехало два штабных автомобиля, но оба раза он вовремя заметил их. В одном из подъездов, в котором он спрятался, стояла открытая урна, и он бросил в нее свой черный саквояж. Преследование его, конечно, уже началось, и поэтому в нем ничто не должно было напоминать врача.

На Майден Лейн он обнаружил довольно часто посещаемый автоматический бар. Большинство его посетителей были матросами, которые, казалось, посылали эту эпидемию ко всем чертям. Сэм заказал бутылку пива и сэндвич с мясом, который он спокойно съел.

Около одиннадцати он уже был в районе порта и осматривался в поисках укрытия, в котором он смог бы подождать. Возле склада на пирсе номер пятнадцать он обнаружил штабель ящиков, между которыми он мог спокойно спрятаться. Было сыро и неуютно, но с этого места ему был виден подъезд к эллингу, а его в этом месте не было видно.

Мимо изредка проплывали суда с глухо стучавшими моторами. Один раз послышался громкий шум полицейского катера, и Сэм забился поглубже в ящики. В двенадцать он промок до нитки, а в час уже думал о сотне различных вещей, которые он сделает этому проклятому лейтенанту, если когда-нибудь он снова встретит его.

В тринадцать часов тринадцать минут из водяной завесы вынырнул маленький разведкатер и с тихим гудением дюз водомета приблизился к пирсу. На носу его стоял лейтенант. Сэм выпрямился и расправил свои закоченевшие руки и ноги.

— Если бы вы могли себе представить, что я думал о вас… — сказал Сэм и улыбнулся.

— Я не в обиде на вас, сэр, — ответил лейтенант.

Он нервно закусил свою нижнюю губу, протянул руку Сэму, чтобы помочь ему подняться по трапу.

— Приблизительно через час я снова был у туннеля, но тут возникла длительная пробка. Все застопорилось так, что никто не мог податься ни взад ни вперед. Только полчаса назад я смог выбраться из этого затора и передать ваше сообщение генералу.

Вымученная улыбка играла на губах офицера.

— Я никогда не видел генерала движущимся так быстро, как в тот момент, даже в бою. Он взорвался, как атомная бомба, снарядил этот катер, и через десять минут мы были уже готовы отправиться.

— Осторожнее, мы отплываем, сэр, — сказал рулевой.

Он повел катер по широкой дуге. Сэм и лейтенант оставались на носу, где их защищало ветровое стекло.

Они одновременно увидели полицейский катер. Судно обогнуло пирс и направилось к ним.

— Вниз! — резко приказал лейтенант.

Но Сэм уже был там.

— Залезайте туда, под брезент!

Сэм залез под брезент, который ему дал рулевой. Последнее, что он увидел, был лейтенант, повернувшийся к птицей скользившему катеру и как бы случайно положивший указательный палец на спуск своего автоматического пистолета.

— Глушите мотор! Что вы здесь делаете? — прогремел из мегафона полный ярости голос.

— Плывите дальше так медленно, как только сможете, — сказал лейтенант так тихо, что его мог услышать только рулевой.

Потом он снова повернулся к полицейскому катеру и крикнул:

— Служебное задание!

— Что это значит?

Полицейский баркас подошел угрожающе близко.

— Уберите этот брезент. Мы хотим посмотреть, что под ним.

Сэм почувствовал, как плотнее запахнулся брезент. Лейтенант подоткнул его ногой.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Мы находимся на задании и должны были доставить на сушу снаряжение. У нас приказ немедленно возвращаться назад.

Баркас остановился. Все полицейские на его палубе были вооружены. Его однодюймовое оружие было расчехлено, и его ствол был угрожающе направлен на лейтенанта. Медленно плывущий армейский катер скользил уже у самого носа полицейского баркаса. Сержант-полицейский сердито смотрел вниз на них.

— Сейчас же остановитесь. Это приказ. Иначе…

— Мы в военной зоне, вы не имеете права отдавать нам никаких приказов.

Лейтенант направил свой автоматический пистолет на корму баркаса.

— Включайте двигатель на полную мощь, когда я скажу «до свидания», — тихо сказал он рулевому.

Потом громко продолжил:

— Если вы попытаетесь задержать нас, я открою огонь. Я убежден, что вы не будете ничего иметь против этого. Итак, скажем друг другу «до свидания».

Под килем забурлила вода, катер прыгнул вперед. Лейтенант снова направил свой автоматический пистолет на баркас.

— Остановитесь!

Голос из мегафона разнесся над водой, но ожидаемого огня не было. Армейский катер достиг конца пирса и повернул вниз по течению.

— Нам удастся удрать? — спросил Сэм.

— Легко, даже с одной дюзой, — ответил лейтенант.

Он протянул Сэму пачку сигарет. Лейтенант улыбался, но на лбу его блестели капельки пота.

— Этот челнок — самое новое, что у нас есть. Хотя он не бронирован и не обладает большим радиусом действия, но он оставляет за собой всех и вся, если пойдет на полной скорости.

Сэм оглянулся. Док исчез в тумане, и полицейского баркаса тоже не было видно. Сэм взял сигарету.

— Спасибо, лейтенант…

— Хабер, Дэннис Хабер. Можете называть меня Дэн.

— Спасибо, Дэн.

— Это было нетрудно, по крайней мере, для вас. Генерал сказал мне, что я должен привести вас к нему или позаботиться о том, чтобы вы сами пришли к нему. Если я вернусь без вас… Ну, вы же знаете генерала. Прежде, чем причалить и забрать вас, я отважился на небольшую схватку с полицейскими.

Они вцепились в леера, когда катер заложил крутой вираж, чтобы обогнуть буй.

Потом катер снова лег на нужный курс к Губернаторскому острову. У маленького причала их ждал «костолом», мотор которого ожил, как только они приблизились. Тесак-Барк спустился и подал Сэму руку, чтобы помочь ему выбраться на берег.

— Я рад, что вы передумали, Сэм. Настало это проклятое время, чтобы заняться космическим кораблем. С вашей поддержкой мы сделаем общественность более податливой и вынудим дать нам разрешение проникнуть в брюхо «ПЕРИКЛА».

Лейтенант Хабер сел на переднее сиденье, Барк и Сэм тем временем забрались по заднему колесу на сидение позади водителя.

— Слишком поздно обращаться к общественности, Тесак, — сказал Сэм. — Слишком многое изменилось, и я должен вам сообщить, что мы в одиночестве.

— В одиночестве?

Генерал свел свои щетинистые брови.

Это был верный признак того, что барометр его души стоял на отметке «шторм».

— Разве вы не знаете, где вы? Это же мое соединение, мой водитель, и Дэн один из моих офицеров. Таким образом, выкладывайте все, мой старый друг. Что значит эта игра в прятки.

— Полиция у меня на пятках…

— Это все? Никто вас здесь не арестует. Это секрет — почему они гонятся за вами?

— Они не хотят, чтобы я встретился с вами.

— Да, это выглядит так, как будто вы не оправдали их надежд.

Барк уголком глаз взглянул на Сэма.

— И почему же они не хотели, чтобы я встретился с вами?

— Они опасаются, что мы им вставим палки в колеса. Они не хотят никаких помех операции «Полная чистка».

— Может быть, я сегодня понимаю немного хуже, Сэм. Что можем сделать я или вы, чтобы остановить операцию «Полная чистка»?

— Вы, например, можете не согласиться с решением Совета Безопасности уничтожить «ПЕРИКЛ» атомной бомбой.

— Это интересно, — сказал Тесак. Голос его внезапно стал холодным.

— Об этом я слышу впервые.

«Костолом» остановился у здания штаба.

— Идите в мой служебный кабинет, — сказал Барк Сэму.

Потом он повернулся к своему лейтенанту.

— Распространите сообщение, что сегодня на Острове не высаживался ни один штатский и что никто здесь не слышал о докторе Бертолли.

— Да, сэр, — ответил лейтенант Хабер.

Он отдал честь.

— Итак, вы будете один в своем служебном кабинете, генерал?

— Вы быстро соображаете, юноша. Оставайтесь лучше в ординаторской и возьмите на себя труд отвечать на все предназначенные для меня звонки. Лейтенант вполне сможет это сделать.

Как только дверь за ним закрылась, генерал дал выход своему темпераменту.

— Политики, — он презрительно фыркнул. — Болтуны пустоголовые! Сидят там наверху на своих жирных задах и принимают односторонние решения, которые могут иметь значение для будущего всей человеческой расы. И эти решения продиктованы страхом. Кретины! Они говорят о борьбе с эпидемией и не понимают, что это давно уже война и она должна вестись так же, как и все другие войны. Нам нужны сообщения о врагах, и единственное место, где мы можем получить их, это «ПЕРИКЛ». Страх прочно сидит в них, страх перед неизвестным…

— Они также боятся и вас, Тесак, хотя вы состоите на службе армии ООН. Почему же они утаили от вас решение уничтожить космический корабль?

Генерал взял большую бутылку «Бурбона» из письменного стола и до краев наполнил два стакана.

— Они действительно боятся, что я сам могу проникнуть в корабль? — спросил он.

— Да, по-видимому.

— Гм… Нужно ли мне делать это? Почему вы теперь хотите посмотреть «ПЕРИКЛ»? Что вы ожидаете найти там?

Сэм поднял стакан к губам. Внезапно его рука застыла посреди движения, потом он снова поставил стакан на стол.

Он знал, что ожидал найти внутри корабля.

Это было не логическое умозаключение, скорее блуждание в темноте, когда в его подсознании факты, полученные после посадки космического корабля, сложились как разрозненные кусочки мозаики. Существовал только один единственный ответ, который объяснял все, что произошло; однако, это было так невероятно, что внутри Сэма все восставало против того, чтобы произнести это. Он хотел, чтобы Барк выровнял путь ему к «ПЕРИКЛУ», но не мог изложить свои собственные основания для этого. Ему не оставалось ничего, как принять аргументы генерала.

— Никто не может знать, что мы найдем там, Тесак, но, конечно, мы можем там найти какие-нибудь записи. Мы просто не должны упускать ничего, что поможет нам в нашей дальнейшей борьбе. И для этого есть еще одно основание.

— Какое?

— До сих пор это является только предположением — может произойти так, что я никогда не смогу сказать об этом, но я знаю, что мы должны проникнуть в корабль.

— Этого слишком мало, чтобы на это можно было опереться. Вам это ясно? Ваше признание у общественности? Не теперь. Неделю назад этого было бы достаточно, чтобы расшевелить общественность и склонить ее на нашу сторону, но теперь слишком поздно. Общественность отключена, и мы не можем рассчитывать на чью бы то ни было поддержку. Остается только один путь проникнуть в корабль…

Он замолчал, плеснул в свой стакан еще «Бурбона» и выпил половину одним глотком.

— Я говорю вам это, Тесак, если вы будете держать язык за зубами. Мы должны прорваться силой через посты.

Когда, наконец, генерал ответил, голос его звучал холодно и деловито.

— Вы знаете, что то, что вы сейчас сказали, является высшим предательством, юноша? А я офицер действующей армии во время опасности, грозящей всем жителям Земли. Если я сделаю то, что вы предлагаете, меня могут расстрелять.

— Если вы этого не сделаете, дальше люди будут умирать тысячами, а позднее десятками тысяч, поэтому могу вас заверить, что мы в борьбе с эпидемией обычными средствами не сможем больше продвинуться ни на шаг. Мы находимся на том же месте, где находились и в первый день. Я приносил такую же присягу, как и вы, Тесак, но я ни секунды не колеблясь нарушу ее, если буду уверен, что в результате принятого неверного решения люди будут подвергаться огромной опасности.

— Я знаю, что это так, Сэм, но вы требуете слишком многого. Я согласен с вами, что нужно проникнуть на корабль, но у меня нет решающих аргументов. До сих пор мы опирались только на предположения и гипотезы…

Тихий стук в дверь прервал его. Генерал сердито открыл дверь.

— Чего вы хотите, черт побери?! — спросил он лейтенанта Хабера, который чувствовал себя не совсем уютно.

— Мне очень жаль, сэр, я отклонил все разговоры и людей, которые бы хотели добраться до вас, но теперь разговор будет по горячему проводу, и я чувствую себя не в праве вести его.

Генерал Барк колебался только одну секунду.

— Хорошо, Хабер, переключите разговор на меня.

Он закрыл дверь, опустился на свой широкий письменный стол, на котором стояли три видеофона. Один из них был блестящим и красным,

— Высшая степень секретности, — сказал Барк.

Он прижал трубку к уху.

— Не подходите близко к телекамере.

Разговор продолжался долго. Это был по большей части монолог, в ответ на который генерал Барк ограничивался только «да» или «нет». Затем он положил трубку.

Внезапно он, казалось, постарел. Он, словно ища опоры, оперся на крышку письменного стола.

— Это произошло, — сказал он наконец. — Все новые жертвы эпидемии, люди на улицах падают повсюду. Ваши лаборатории в Бельвью подтвердили мутацию.

— Это значит…

— Да. С этого момента люди могут заражать друг друга. Для этого больше не нужно ни птиц., ни собак. Я уже вижу, что Совет Безопасности только и ждал этого сообщения, чтобы схватиться за свои бомбы. Они уничтожат центр эпидемии вместе с парой миллионов людей, случайно там оказавшихся, включая и нас с вами, Сэм.

Он встал и схватился за свой пояс с оружием.

— Мы раскусим космический корабль «ПЕРИКЛ», мой старый друг. В этом заключается наша единственная надежда, если только она у нас есть.

11

Генерал Барк, считая пункты, разгибал свои пальцы.

Он выпрямил большой палец и сказал:

— Во-первых, нам для этой военной операции нужна маленькая подвижная группа, которую я должен создать. Я сам буду руководить ею…

— Вы сами лично не должны участвовать в этом деле, — сказал Сэм.

— Тогда я буду дерьмом, — возразил Тесак. — Я несу ответственность за это выступление и поэтому участвую в нем, безразлично, нахожусь ли я в группе или командую ею из своей штаб-квартиры. Кроме того, я достаточно долго сидел за письменным столом, и мне это надоело. Мне снова хочется почувствовать ветер, бьющий в лицо. Во-вторых, нам нужен врач, потому что мы надеемся найти там медицинскую информацию. Этот врач — вы. В-третьих, нам нужен человек, который знаком с космическими кораблями, и особенно с «ПЕРИКЛОМ», и сможет ответить нам на вопросы, касающиеся технической стороны дела. Существует только один такой человек.

— Стенли Ясумура?

— Верно. Как только «ПЕРИКЛ» совершил посадку, он тотчас же прилетел из Калифорнии и побывал во всех мыслимых местах, в том числе и у меня, чтобы добиться разрешения войти в корабль. Он был одним из руководящих конструкторов и, кажется, чувствует себя лично ответственным за то, что произошло. Я думаю, он примет участие в нашей операции, но я сначала поговорю с ним, чтобы изложить свою точку зрения, не рассказы о подробностях.

— Вы не сможете использовать видео. Вас подслушают и разъединят.

— У военных есть другие возможности, молодой человек. Я пошлю кого-нибудь с рацией в отель к Ясумуре.

Этот новый прибор оборудован исказителем и глушителем радиоволн, и его нельзя ни заглушить, ни подслушать. Об этой части нашего предприятия я уже позаботился. А как у вас — вам нужно какое-нибудь медицинское снаряжение?

— Я думаю, что обойдусь без него.

— Хорошо. Теперь ваше задание состоит в том, чтобы сегодня вечером быть свежим и бодрым.

— Мы не должны ждать так долго.

Говоря это, Сэм ясно увидел лицо больной Ниты.

В суматохе событий эти воспоминания несколько потускнели, но теперь они снова нахлынули на него, и ему стало вдвойне тяжело от них. Нита постепенно приближалась к своему концу. Они не должны были терять время.

— Мы должны ждать, Сэм. Не говоря уже о том, что вы выглядите так, словно вы только что пришли сюда после десятидневной попойки и за все это время не сомкнули глаз, мы можем провести эту операцию только под покровом темноты. Мы не можем просто так взять и подойти к «ПЕРИКЛУ». Корабль находится под охраной городской полиции, которая получила приказ стрелять в каждого, кто попытается прорваться через барьеры. Нам нужно удалить приваренную плиту. При ярком свете дня это исключено. Из всего этого вытекает, что нам необходимо какое-то время, чтобы провести необходимые приготовления. Идите вон туда, в соседнее помещение, там находится походная койка, которой я пользуюсь, когда слишком долго задерживаюсь здесь. Вы можете не спать, если не хотите, и вы можете слышать все, что здесь происходит. Но если вы будете усталы и утомлены, вы будете не в состоянии выполнять свои обязанности.

Сэм ничего не мог возразить против доводов Тесака, и при взгляде на походную койку он вдруг понял, как он устал.

— Хорошо, — сказал он, — я лягу и немного расслаблюсь, но я не намереваюсь спать и не хочу пропустить что-нибудь.

***

Кто-то накрыл его покрывалом, и через закрытую дверь служебного кабинета Барка доносилось бормотание голосов. Сэм тотчас же проснулся и встал. В комнате было почти темно. Сквозь мокрое от дождя стекло было видно серое небо. Сэм больше не хотел спать. Теперь он был рад, что природа взяла свое. Перед ним была длинная ночь. Когда он открыл дверь, собравшиеся вокруг письменного стола офицеры подняли взгляды. Генерал Барк положил чертеж, который он держал в руке, на стол и повернулся на своем стуле.

— Вы пришли как раз вовремя, Сэм. Я только что хотел разбудить вар. Мы обсуждаем последние подробности. Через час станет достаточно темно, и можно будет выступать. Вы знакомы с доктором Ясумурой?

— Хэлло, Сэм. Я много слышал о вас, — сказал маленький полный инженер.

Он был одет в слишком большой для него армейский боевой мунДир.

— С тех пор, как я нахожусь в городе, я пытался связаться с вами, но до вас было не добраться.

— Мне не сообщили ни о каком разговоре с вами, доктор Ясу…

— Стенли, Сэм, просто Стенли. Вы для нас доктор. Генерал рассказал мне о заговоре, без которого мы никогда бы не собрались все вместе. Он направил ко мне в отель ВООРУЖЕННОГО ДО ЗУБОВ СЕРЖАНТА с командной рацией и объяснил мне, зачем тот пришел. Теперь я его человек, пока не закончится вся эта операция. Он дал мне этот мундир — конечно, он велик мне на пару номеров — и не забыл также об опознавательном пропуске, так что я без труда смог добраться сюда. Теперь вы должны мне все рассказать. Сэм, заметили ли вы, когда были в воздушном шлюзе…

— Подождите немного, Ясумура, — прервал его генерал Барк. — Я хочу, чтобы мы еще раз обговорили наше предприятие в связи с тем, чтобы обрисовать его Сэму. После этого мы можем сообщить ему технические подробности.

— Мне хотелось бы только знать…

— Позже. Садитесь, Сэм. Выпейте и посмотрите на эту карту. Находимся мы вот здесь, на Губернаторском Острове в центре на Аппер Бай. Отсюда мы должны пересечь половину острова, нашпигованного абсолютно недоверчивыми полицейскими, чтобы добраться до аэродрома имени Кеннеди. Понятно?

Сэм кивнул.

— Но существует более легкий и менее рискованный путь по воде.

Его палец заскользил по карте.

— Через Нарроу и Айленд, потом восточнее мимо Кони-Айленд и через бухту Рокавей. Дальше через Джамайка Бай, где взлетная дорожка подходит к самой воде.

— Мне не нравится одно, — сказал Сэм. Он постучал по карте.

— Путь, который вы указали, должен быть более тридцати миль длиной. Это значит мы на ваших маленьких катерах будем добираться почти всю ночь.

— Никаких катеров. Мы воспользуемся парящими джипами. При всем оборудовании, которое мы должны взять с собой, один джип не сможет взять более четырех человек, но этих четырех человек должно быть достаточно, чтобы справиться со всеми затруднениями. Хорошо, итак, мы уже на взлетном поле! Хабер сегодня летал туда на вертолете. Он сделал снимки и держал глаза открытыми. Хабер!

Лейтенант указал место на карте, где воды бухты подходили почти к самому аэродрому.

— Постов нигде не было видно, но при увеличении снимков были выявлены ультрафиолетовые барьеры и инфракрасные детекторы. Они преодолимы и не должны доставить нам никаких затруднений. Проблемы начнутся только здесь, вблизи «ПЕРИКЛА». Дальние детекторы и барьер из колючей проволоки, патрулируемый вооруженными полицейскими. Как мы преодолеем его, чтобы не вызвать тревоги? Я думаю, мы не будем серьезно ранить этих полицейских.

Лейтенант поймал взгляд Барка, потом быстро отвел глаза.

Тишина затянулась. Генерал смотрел на карту, ботинки шаркали об пол, кто-то сдавленно кашлянул.

— Это хорошо, что были затронуты эти вопросы, — сказал он. — Мы все, за исключением вас, доктор Ясумура, побывали во многих переделках во всех уголках мира. Пятая воздушно-десантная дивизия — чисто американское соединение, которое по Уставу ООН никогда не может действовать на территории Северной Америки. Мы убиваем, если это единственный способ сохранить мир. Теперь мы начинаем действовать в нашей собственной стране, наши враги — пара безобидных полицейских, которые несут эту тупоумную службу и только следуют приказу. Позвольте им использовать их оружие, и они используют резиновые дубинки. Они пользуются огнестрельным оружием только тогда, когда сопротивляющиеся не оставляют им ничего другого. На карту поставлено слишком много. Это вам ясно?

— Может быть, перед нами не будет этой альтернативы, — сказал Сэм. — Я возьму с собой шприц высокого давления с денилином — быстродействующим успокаивающим, которое за одну секунду выводит человека из строя.

— Хорошо, Сэм, берите с собой шприц. Мы окажем вам любую возможную поддержку. Итак, мы выведем из строя охрану, проделаем отверстие в барьере из колючей проволоки и достигнем корабля. А что потом? Как мы проникнем внутрь, доктор Ясумура?

— Через воздушный шлюз. Другого пути нет. Корабль был сконструирован для царящих на Юпитере сил тяжести и атмосферного давления. Даже атомная бомба в лучшем случае образует вмятину на поверхности «ПЕРИКЛА».

Он взял в руки снимки корабля, сделанные лейтенантом сегодня утром.

— Полиция, приварив металлическую плиту к люку шлюза, убрала лестницу. Вход находится в семи метрах над землей. У кого-нибудь есть предложения, как преодолеть нам эту высоту?

В помещении находилось с полдюжины офицеров, люди из штаба Барка, которые ломали голову над этой нелегкой операцией.

Сэм знал, что ни один из них не подвергал сомнению решение генерала силой проложить путь к кораблю.

— Из чего состоит корпус корабля? — спросил капитан саперов, голова которого была седой.

— Из специально разработанного для этой цели легированного титана. Он не содержит даже следов железа.

— Значит мы не сможем использовать магниты. Наша самая длинная лестница всего пять метров.

— Тогда нарастите ее до требуемой длины, — нетерпеливо прервал его Барк. — У нас осталось мало времени. Итак, давайте пойдем дальше. Мы стоим на лестнице, а перед нами приваренная плита. Как мы преодолеем это препятствие?

— Никаких проблем, — сказал офицер. — Мы возьмем с собой переносной резак, который в операциях мы используем для разрезания толстого металла. Насколько я знаю, плита состоит из обычной стали. Наш аппарат разрежет ее, как масло.

— Хорошо. Это препятствие устранено с нашего пути. Мы находимся в воздушном шлюзе. Теперь ваша очередь, доктор Ясумура.

— Мне нужны различные инструменты, а кроме всего прочего, еще и мультипликатор. Я уже говорил вашим саперам, они дадут все, что мне нужно. Существует только один-два способа, которыми командор Рэнд мог вывести из строя запирающий механизм таким образом, чтобы внутренняя дверь не могла открыться. Чтобы преодолеть эти подводные камни, мне нужно только проверить контрольный щит в воздушном шлюзе. Как только мы оставим эту дверь за собой, мы сможем контролировать корабль с носа до кормы, пока не обнаружим, что Рэнд хотел сказать своими словами «болезнь в корабле». Конечно, я найду бортовой журнал, из которого я смогу узнать, что происходило с экипажем во время полета.

— Укротите свой технический энтузиазм, доктор Ясумура, — сказал генерал. — Мы еще не в корабле. Я предлагаю, чтобы саперы обеспечили нас необходимым оборудованием, которое мы можем загрузить в джип. Лейтенант Хабер пойдет с нами и установит антидетекторы. Сержант Беннет, вы принесите кофе и сэндвичи, чтаг бы мы смогли подкрепиться перед началом операции. Итак, за работу!

Первое затруднение появилось пятнадцатью минутами позже.

— Мне очень жаль, сэр, — сообщил Хабер. — Но мы не сможем разместить в джипе все оборудование.

— Лейтенант, вы идиот. Разместите вещи, а как вы это сделаете — это уж ваше дело.

— Мы возьмем два джипа. Тогда мы сможем взять с собой еще одного человека, который поможет нам в переброске оборудования.

— Этим человеком буду я, — сказал сержант Беннет.

— Согласен. Наденьте ваш ночной боевой мундир и принесите жестянку с «Черным Питером».

***

Натриевые лампы высокого давления разгоняли ночную темноту перед зданием штаба. Их голубоватый свет падал на ящикообразные парящие джипы, моторы которых тихо гудели. Множество шипящих дюз поддерживали их примерно в метре над землей.

— С ящиками вниз, — приказал генерал.

Как и другие боевые участники этой группы, он тоже был одет в черный ночной боевой мундир, черные сапоги и черный берет, который он натянул низко на лоб.

Лица и руки людей были покрыты «Черным Питером» — черной сажеобразной массой.

— Моторы прогреты, баки полны, радио и радары проверены, сэр, — доложил водитель первого парящего джипа.

Он спустился на землю с машины, которую пригнал.

— Несмотря на загрузку, максимальная скорость гарантирована.

— Тогда идите.

Генерал кивнул.

— Я буду управлять первым джипом. Сэм, вы и Ясумура полетите со мной. Хабер, вы возьмете на себя командование вторым джипом, на котором вы полетите вместе с сержантом. Летите вплотную за мной и будьте готовы повернуть на юго-запад, как только мы увидим доки Бруклина. Отсюда мы полетим курсом на восток, так что держите компас перед глазами. По возможности не теряйте нас из виду. На тот случай, если полицейские используют радары, мы будем передавать для них ложные сигналы и представлять слишком маленькую цель. Для этого нас будут сопровождать вертолеты, идущие на бреющем полете, а мы поднимемся на максимальную высоту. Как только мы войдем в зону действия радаров береговых установок, мы снизимся и отделимся от вертолетов, которые еще некоторое время будут лететь поблизости. Есть еще какие-нибудь вопросы? Тогда в путь!

Свист дюз потонул в грохоте вертолетов, которые зависли над ними. По сигналу генерала машины заняли свою позицию бреющего полета. Одновременно с этим пришли в движение огни паривших джипов, которые медленно заскользили над водой, начав свой полет. Позиционные огни затерялись во все еще лившем дожде.

— Берег метрах в двухстах впереди, — сообщил Сэм.

Он нагнулся над потемневшим экраном радара.

— Проклятье, — бурчал генерал, — я ничего не вижу! Стойте! Да вот же он!

Он нажал на кнопку микрофона.

— Включить глушитель звука! Готовиться к изменению курса… теперь!

Подключение глушителей звука снизило скорость джипов на две трети, и вертолеты окончательно исчезли в ночи. Оба паривших джипа свернули к океану, пересекли Аппер-Бай, пролетели над пустынными пролетами моста Нарроу к Лоуэр-Баю и вниз к Атлантике.

Как только они удалились от берега, глушители звука были отключены, и машины помчались со скоростью гоночных автомобилей. Дождь прекратился. Слева из темноты появились ряды фонарей.

— Что это? — спросил генерал Барк.

— Кони-Айленд со всей освещенной полосой, — ответил Сэм.

Он бросил взгляд на экран радара.

— Проклятье! Как раз теперь, когда нам нужна плохая погода, она улучшается. Что находится там, перед нами?

— Бухта Рокавей, подход к бухте Даликайна. Придерживайтесь этого курса. Мы в центре канала и должны пролететь над мостом, который его пересекает.

Секундой позже бухта находилась уже под ними. Перед ними распростерся аэродром имени Кеннеди, взлетные дорожки которого были ярко освещены и хорошо видны.

— Сигналы тревоги там тотчас же включатся, сэр, — сказал Хабер.

— Тогда вниз! Остаток пути мы пройдем пешком.

Как темные тени они скользнули к берегу и люди выбрались из машин.

— Сержант, у вас большой опыт отключения этих детекторов. Мы подождем, пока вы закончите свою работу.

Сержант Беннет навьючил на себя тяжелое оборудование и пошлепал по болотистой почве. Сэм укротил свое нетерпение.

Чтобы отвлечься от мыслей об умирающей Ните, он попытался представить себе, как сержант отключает инфракрасные детекторы, один за другим, чтобы потом приняться за гораздо более сложные ультрафиолетовые охранные приборы. Для этого ему придется испускаемый фотоячейками невидимый луч нейтрализовать своим собственным лучом, направление которого ему было известно.

Минуты шли, облака разорвались, на небе не появлялось больше звезд. К счастью, луны не было.

Перед ними внезапно появился луч, и рука Сэма скользнула к пистолету, но это был сержант Беннет.

— Сигнализация отключена, сэр. Сигнализация эта там, позади меня. Если вы будете следовать друг за другом, я проведу вас через проход.

Они без всяких происшествий оставили сигнализацию позади себя. Задыхаясь от тяжелого груза, они ни на секунду не останавливались.

— Между нами и кораблем больше нет никаких препятствий, — сообщил лейтенант Хабер.

— Но также нет и никакого укрытия. И дождь перестал. Мы останемся здесь, в траве, и поползем параллельно взлетной полосе. Прижимайтесь как можно ниже к земле, и никакого лишнего шума.

Благодаря светильникам, пропустить темную массу корабля, окруженную бетонной полосой, было невозможно. Несколько ламп находились у самой земли, чтобы можно было увидеть линию колючей проволоки. Генерал принял командование на себя. Они проползли последние сто метров и замерли, когда в круге света от ближайшего светильника появился ничего не подозревавший полицейский. Он был вооружен автоматическим пистолетом семьдесят пятого калибра и делал обход колючей проволоки. Его массивная фигура нечетко вырисовывалась на фоне ночного неба. Когда он прошел мимо, Барк шепотом отдал приказ.

— Беннет, выведите детонаторы из строя. Как только вы это сделаете, мы прорежем брешь в проволоке. Сэм и Хабер, вы подойдете к самой границе освещенного круга и отключите всех полицейских, которые пройдут поблизости от вас. Ясумура, вы останетесь лежать на месте. Ведите себя тихо. Пошли!

Для Стенли Ясумуры это были самые худшие минуты. Он должен был ждать, и это было время проклятой бездеятельности.

Перед ним на фоне ночного неба возвышался огромный корпус «ПЕРИКЛА», но было слишком темно, чтобы различить подробности. Генерал и сержант работали, как один человек, выводя детекторы из строя, двое других исчезли в темноте. По ту сторону ближайшего фонаря что-то двигалось. Снова появился полицейский, который тяжелыми шагами направлялся к тому месту, где лежал Ясумура. Ясумуре показалось невероятным, что постовой не видел его, и что он не слышал звука, которые производили Сэм и Хабер, ползая вдоль проволоки. Где же находились они оба? Как бы в ответ на этот вопрос позади полицейского поднялись две фигуры и бросились на человека в мундире. Хабер обхватил шею полицейского так, что тот вместо крика смог издать только приглушенный хрип. Сэм схватил одну из его дико размахивающих рук и прижал отверстие шприца к голой коже человека. С тихим шипением успокаивающее проникло в ткани рук. Несколько секунд продолжалась молчаливая борьба, потом полицейский осел, и они осторожно положили потерявшего сознание человека на землю.

— Хорошо сделано, — сказал генерал Барк.

Он внезапно появился из темноты.

— Уложите его на землю вот здесь и заберите у него оружие. Мы прорезали брешь в проволоке. Берите снаряжение и следуйте за мной.

Минутой позже они уже стояли у высящегося корпуса космического корабля. В отблесках далеких фонарей взлетной дорожки виднелся все еще открытый люк.

— Лестницу! — прошипел генерал.

Хабер прислонил лестницу к обшивке корабля под люком. Маленькие моторы у подножия лестницы загудели, она выдвинулась на всю длину. Сэм погрузил тяжелые батареи и трансформатор для резака на подъемник, который нес Ясумура; потом он последовал за инженером к воздушному шлюзу.

— Присоедините, — прошептал Ясумура.

Он протянул Сэму конец кабеля. Резак по форме и по размерам напоминал бутылку из-под молока с колоколообразным устьем, и установка глубины разреза происходила автоматически. Ясумура прижал колоколообразное устье резака к полудюймовой стальной плите, которая была приварена ко входу, и включил ток. Аппарат громко загудел в тишине ночи.

На плите появилась темная линия, воздух наполнился резким запахом горячего металла.

Резак неудержимо прорезался сквозь металл стальной плиты, пока темный след не описал почти полный круг. Ясумура не закончил разрез. Он снова настроил резак и направил его на тонкую полоску металла, соединявшую вырезанный круг с остальной плитой. На этот раз резак не вгрызался в сталь, а только нагрел ее до красного каления. Ясумура отключил ток и налег плечом на плиту. Лестница закачалась от нажима, когда Ясумура налег на вырезанный круг металла. Тот медленно поддался, раскаленная связка служила шарниром. Ясумура усиливал нажим плечом, пока плита не отжалась внутрь, так что оказалась параллельной с полом шлюза. Он осторожно перешагнул раскаленную часть плиты и исчез внутри.

— Вверх — марш! — приказал Барк.

Хабер, согнувшись под тяжелым грузом, медленно поднялся по ступенькам лестницы.

— Прошу, сэр, — сказал сержант Беннет. — Мне кажется, что здесь на земле я буду полезнее. Если кто-то из полицейских обратит на нас внимание… Генерал колебался только секунду.

— Вы правы, Беннет. Прикрывайте наш отход и держите глаза открытыми. И ничему не удивляйтесь.

— Конечно нет, сэр.

Беннет отдал честь, отправился к бреши в колючей проволоке.

Когда генерал скользнул в отверстие в стальной плите, он должен был отодвинуть в сторону тяжелую материю, которую повесил Хабер, чтобы наружу не проникал свет. В воздушном шлюзе светила сильная лампа. Ясумура поспешил к маленькому контрольному щитку и с первого взгляда установил, что энергообеспечение шлюза все еще не налажено. Он начал отвинчивать крышку.

— Это видео, которым вы пользовались?

Генерал повернулся к Сэму.

— Да.

Он прижал трубку к уху и один за другим набрал номера всех отсеков и кают. Они были такими же покинутыми и пустынными, как и прежде.

— Никого не видно, но нет и никаких следов повреждений, — констатировал Сэм.

Он поскреб свой подбородок, заросший черной щетиной.

— Попытайтесь еще раз связаться с рубкой управления. Тоже ничего? Этого я не понимаю.

Он обернулся и стал наблюдать, как Ясумура и Хабер освобождали тяжелую крышку контрольного щита и ставили ее на пол. Инженер начал проверять проводку.

Он накоротко замкнул пассатижами два конца кабеля, и морщины, прорезавшие его лоб, углубились.

— Смешно и странно, — сказал он. — Этот ящик, кажется, полностью обесточен. Может быть, Рэнд внутри корабля провел некоторую реконструкцию, прервав подачу тока к внутренней двери с той стороны, как только он открыл внешнюю дверь?

— Это значит, что вы не в состоянии открыть дверь? — фыркнул генерал.

— Я этого не говорил. Но это достаточно трудно…

— А батареи от резака? Разве в них недостаточно энергии?

— Конечно, достаточно. Я идиот, что не подумал об этом. Батареи дают энергии более чем достаточно. Мне нужно только напряжение.

Голос его стал нечетким, когда он открыл ящик с батареями и произвел несколько подсоединений, потом он присоединил два провода к клеммам на контрольном щите.

— Готово, — сказал он.

Он накоротко замкнул контакты изолированным проводом. Ничто не шелохнулось. Голос генерала Барка прозвучал, как удар хлыста.

— Итак, можете вы открыть эту дверь или нет?

— Она уже должна открыться, но не открылась. Где-то в корабле должно быть оборвана проводка.

— Забудьте о токе. Не существует ли другой возможности открыть эту дверь или, может быть, проникнуть внутрь через корпус?

Ясумура покачал головой.

— Вы не должны забывать, для каких целей был построен этот корабль, генерал. Этот воздушный шлюз должен открываться в атмосфере Юпитера, поэтому стенки его также массивны, как и весь остальной корпус. Внутренняя дверь такой же толщины, как дверь в лучевой камере и вдвое прочнее.

— Вы хотите сказать мне, что после всего, что мы предприняли, мы должны сдаться перед этой проклятой толстой дверью?

Откуда-то снаружи внезапно послышалась пулеметная очередь, пули, как град, ударяли в корпус «ПЕРИКЛА». Конус света проник в отверстие, которое они прорезали в стальной плите. Он был так силен, что, несмотря на толстую материю, повешенную для затемнения, осветил внутренность воздушного шлюза.

12

Яркий свет продержался долю секунды, потом погас. Одновременно у подножия «ПЕРИКЛА» раздался короткий залп.

— Ну вот и началось, — сказал генерал. — Они, уже знают, что мы здесь, и нашего расписания больше не существует. Беннет не сможет им вечно оказывать сопротивление. Ясумура, примите все меры к тому, чтобы мы попали внутрь корабля.

Снова вспыхнул прожектор, и последний залп разорвал в клочки затемняющую завесу, повешенную перед входом. Полудюймовые стальные пули жужжали, рикошетируя от стенок корабля и проникая в узкий люк воздушного шлюза. Одна из пуль попала в переносный прожектор, и тот погас. В тишине, которая наступила сразу же за этим, раздались подавленные стоны.

Ясумура зажег свой фонарик. Тонкий луч света ощупал помещение и выхватил из тьмы лейтенанта Хабера, который с искаженным от боли лицом уставился на пропитанную кровью брючину. Сэм освободил рану, обработал ее и перебинтовал.

— Кто-нибудь еще ранен? — спросил он.

— Я нет, — пробурчал генерал. — А как дела у вас, Ясумура?

— Все в порядке. Послушайте, я могу закрыть внешнюю дверь. Это нам не помешает?

— Это великолепно. Тогда мы больше не будем служить мишенью для обстрела. Кроме того, мы выиграем время. Чего же вы ждете?

— Внешняя дверь не проблема, — пробурчал инженер.

Он зажег фонарик в руках и поменял соединения в клеммах щитка.

— Мотор и провода для подвода энергии к люку находятся по эту сторону внутренней двери, так что…

Из-под одной из клемм брызнул рой искр, послышалось громкое гудение помещенного в двойной стене шлюза электромотора.

— Теперь внешняя дверь должна…

Голос Ясумуры оборвался, когда новый залп сорвал остатки ткани с отверстия входа. Одновременно шлюз осветил яркий луч света. На этот раз огонь был открыт не от подножия «ПЕРИКЛА», и луч света не погас.

Люди бросились на пол и стали наблюдать, как наружная дверь медленно закрывается.

Бешеный огонь возобновился, но он не повредил ни закрывающиеся двери, ни людям в шлюзе. Пули ударялись о металл, со свистом рикошетили в небо, но дверь неумолимо закрывалась, пока ее край не уперся в приваренную стальную плиту. Мотор взвыл громче и остановился. Между дверью и обшивкой осталась щель шириной в два пальца.

— Сработал аварийный выключатель, потому что мотор мог перегореть, — объяснил Ясумура.

— Этого достаточно, — сказал Барк.

Он встал.

— Вот только как мы откроем внутреннюю дверь? С помощью резака?

— Для этого нам нужно очень немногое. Дверь заперта, как в бомбоубежище. Дюжина трехдюймовых брусов связывает ее с обшивкой. Потребуется вечность, чтобы перерезать их один за другим.

Сэм почесал затылок.

— Итак, трудность заключается в том, что порван провод, идущий к мотору от этой двери?

— Да.

— А вы не можете прорезать отверстие в двери, достаточно большое, чтобы можно было подсоединить моторы к нашим батареям?

— Сэм, вы ошиблись в выборе профессии.

Ясумура улыбнулся.

— Именно так мы и сделаем.

Он карандашом обозначил места стальных болтов и мотора.

— Если я разрежу резаком вот здесь, я не поврежу мотора, но я буду достаточно близко к нему, чтобы подсоединить его к нашим батареям.

Он уронил карандаш, отсоединил клеммы и заново соединил кабели. Снаружи звучали далекие выстрелы, но ни одна пуля не попала в узкую щель между дверью и корпусом корабля. Резак зашипел, и Ясумура прижал его к месту, обозначенному карандашом.

Это была долгая работа. Металл двери был тверд и невероятно прочен, и резак должен был прорезать его дюйм за дюймом.

Ясумура описал круг величиной с блюдце и прошел еще раз, чтобы углубить разрез. Металл раскалился, и помещение наполнил резкий запах.

Барк, пригнувшись, скользнул к внешней двери, защищая рукой глаза от слепящего света, и попытался выглянуть наружу. Потом он прижал приклад своего автоматического пистолета к плечу и открыл огонь. Он бросился на пол, когда в ответ тоже открыли огонь. Под ударами пуль внешняя дверь звучала, как колокол.

— Они пытаются подогнать пожарный автомобиль с выдвижной лестницей, — сказал Барк. — Мои выстрелы рассеяли их, но они попытаются снова, если кому-нибудь придет в голову выкурить нас, как крыс, при помощи лестницы и газометов. Как у вас дела, Ясумура?

— Я бы уже проник внутрь, но этот проклятый металл…

Тяжело дыша, он еще крепче прижал резак.

Послышался звон, когда круглый кусок металла упал на пол.

— Быстрее открывай дверь! — сказал Барк.

Он снова открыл огонь.

Сэм пинком ноги загнал раскаленный кусок металла подальше в угол. Ясумура не обращал внимания на свой тлевший рукав.

Он сунул руку с фонариком в отверстие и облегченно вздохнул.

— Мотор на месте! Дайте мне длинный гаечный ключ и провода от батареи.

Это была трудная болезненная работа: присоединять провода с клеммами к мотору в отверстии. Сэм видел, что от раскаленного металла на коже инженера образовались ужасные пузырьки. Губы Ясумуры сжались в тонкую линию, лицо его было покрыто потом.

— Готово, — сказал он, тяжело дыша.

Он вытащил гаечный ключ.

— Включайте ток, мотор присоединен.

Из отверстия донесся глухой шум, продолжавшийся минуту.

Когда он стал звонче, Ясумура отключил ток.

— Стальные болты отвернуты, теперь мы попытаемся открыть дверь.

Они все уперлись в массивную дверь, но она даже не пошевелилась.

— Еще раз, — приказал Барк, — на сей раз изо всех сил.

Они покрепче уперлись ногами и еще раз налегли плечами на массивную дверь. Даже Хабер налег на нее, стоя на одной ноге и всем своим телом навалившись на металл.

Медленно, словно колеблясь, дверь открылась внутрь.

— Еще! — простонал генерал.

Отверстие расширилось. Щель стала больше, и, наконец, отверстие достигло таких размеров, что в него мог проскользнуть человек.

— Достаточно!

Сэм помог раненому лейтенанту снова опуститься на пол. Барк взял свой пистолет наизготовку в правую руку и просунул его в отверстие, потом сам прошел внутрь корабля.

— Посмотрите, — сказал Ясумура.

Он указал на опаленное место на стене коридора.

— Здесь находился распределительный щиток контроля воздушного шлюза. Вероятно, он был уничтожен зарядом взрывчатки. Рэнду нетрудно было встроить в него часовой механизм. Но зачем?

— Мы здесь для того, чтобы установить это, — сказал Барк, — Хабер, вы остаетесь здесь в качестве арьергарда, потому что вы плохо передвигаетесь. Позаботьтесь о том, чтобы нам никто не мешал.

— Да, сэр.

— Доктор Ясумура, я думаю, что рубка управления кое-что объяснит нам. Не хотите ли вы провести нас туда?

Инженер кивнул и указал вверх по коридору.

— Вдоль него. Лифт поднимет нас наверх.

Он двинулся вперед, и его шаги громко разнеслись по кораблю.

— Стойте! — сказал Ясумура.

Все остановились на мгновение, держа оружие наизготовку. Ясумура указал на толстый изолированный провод, тянувшийся перед ними по полу коридора. Он выходил из отверстия одной стены коридора и исчезал в другой.

— Этого кабеля здесь не было, когда корабль покидал Землю.

Сэм опустился на колени и тщательно осмотрел корабль.

— Совершенно обычный кабель из корабельных запасов, я думаю. А «ПЕРИКЛ» пробыл на Юпитере почти два года. Вероятно, Рэнд тут и там произвел какие-нибудь изменения.

— Это все мне не нравится, — пробормотал Ясумура. Он недоверчиво осматривал толстый провод.

— Между этажами здесь проходит кабельная шахта. Почему они не использовали ее? Не касайтесь этого провода. Позднее мы попытаемся установить, для чего он служит.

Уничтоженный распределительный щиток контроля воздушного шлюза, казалось, был единственным повреждением, которое было причинено кораблю. Корабельный реактор все еще работал. По проводам бежал электрический ток, воздух был свежим, так как он все время фильтровался. Когда они нажали на кнопку вызова лифта, двери его тотчас же автоматически раскрылись.

— Рубка управления в носу корабля, — сказал Ясумура.

Он нажал кнопку на пульте управления лифтом. Лифт, загудев, поднял их вверх, и с каждой проходившей секундой напряжение людей возрастало. Когда дверцы лифта распахнулись, Сэм и генерал держали оружие наготове. Напряжение спало, когда они увидели, что куполообразное помещение перед ними пусто и мертво.

— Что, черт побери, это такое? — воскликнул Ясумура.

Он указал на маленький металлический ящичек, приваренный к полу.

Тонкие провода отходили от его боков, толстый кабель шел из крышки ящичка. Они проследили направление тонких проволочек, некоторые вели к пульту управления, но большинство из них шло к аппаратуре для коммуникации. Сэм стоял перед пультом управления, взгляд его блуждал по помещению.

— Это интересно, — сказал он. — Я не думаю, что видел этот ящичек или этот кабель, когда связывался по видео со всеми помещениями корабля. Это может быть случайностью, но ничего этого я тогда не видел, а ящичек находится прямо перед камерой видео.

— Я кое-что обнаружил. Это еще интереснее, — сказал Ясумура. — Вся аппаратура, служащая для коммуникации, включена.

Генерал Барк медленно обернулся. Его взгляд проследил сбегавшиеся к ящичку провода, потом повернулся к толстому кабелю, который вел к отверстию в стене и исчезал в нем.

— Я думаю, мы сначала должны поинтересоваться тем, куда ведут эти провода, и в первую очередь, этот толстый кабель, — сказал он.

— А бортовой журнал корабля? — спросил Сэм.

— Он может подождать, — ответил генерал.

Он направился к двери.

— Мы должны сначала узнать, для чего служит это переплетение проводов. Идемте!

Следующее помещение было заполнено бесчисленными приборами и измерительными инструментами, какие бывали нужны на каждом корабле. Кабель, как мертвая змея, вился и исчезал в рваном проломе облицовки на противоположной стене.

Они прошли через два следующих помещения, кабель проходил под порогом двери и исчезал в темной шахте винтовой лестницы. Второй кабель свисал с потолка у двери и отходил в том же направлении.

— Эта лестница ведет к аварийному выходу, — пояснил Ясумура. — Она проходит через весь корабль.

Крошечные лампочки накаливания освещали ведущие вниз ступени, которым, казалось, не было конца. Другие кабели, выходившие из открытых дверей и глубоко пробитых в металле отверстий соединялись с первым кабелем и образовывали толстое переплетение на ведущих вниз ступеньках. Потом, когда Сэм и его товарищи миновали последний виток лестницы, они увидели, что кабели собрались в один пучок и вели из шахты через открытую дверь наружу.

— Что там снаружи? — спросил генерал.

Ясумура, наморщив лоб, уставился на выбитый на стене номер, потом стал считать на пальцах. Он казался удивленным.

— Гм, мы находимся на уровне топливных баков. Там снаружи, должны быть только баки, топливо из которых использовалось во время полета к Юпитеру.

Они протиснулись в дверь, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться переплетения кабелей, и остановились перед белой стеной, в которую уходили кабели.

— Эта стена не относится к первоначальной конструкции корабля, — сказал инженер.

Воздух здесь был морозным. Сэм нагнулся и провел дулом пистолета по стене. Кристалики льда брызнули на пол. Массивные, грубо обработанные балки связывали стену с остовом корабля. На том месте, где кабели уходили в стену, был укреплен обычный видеотелефон.

Ясумура покачал головой.

— Это видео тоже не относится к обычному оборудованию корабля, — сказал он. — На этом уровне видео вообще не предусмотрено. Аппарат этот не имеет номеров…

Сэм протиснулся мимо Ясумуры и взял трубку. Экран оставался темным.

— Ты будешь со мной говорить или нет? — сказал Сэм и сделал другим знак отступить.

Прежде чем они смогли его удержать, прежде чем они поняли, что он собирается делать, Сэм поднял пистолет и открыл беглый огонь по внешнему пучку кабелей. Пули понеслись по коридору, два простреленных кабеля вздрогнули и распались.

Видео загудело и экран ожил.

Со слабо светящегося экрана на него смотрел юпитерианин, первый юпитерианин, которого увидели люди.

***

«ПЕРИКЛ» падал сквозь бушующие потоки атмосферы планеты. Он использовал силу своих ревущих дюз против силы притяжения Юпитера и его плотной атмосферы. Ревущие потоки бросали корабль взад и вперед, пытаясь сбить его с избранного курса, но чувствительные приборы сразу же обнаруживали отклонение и вводили данные в компьютер. Раскаленные сопла дюз вспыхивали одно за другим, производя коррекцию, чтобы держать под контролем падение корабля. Молнии пронизывали плотную атмосферу планеты, сила тяжести которой составляла три G. Метано-аммиачный дождь барабанил по металлической обшивке корабля.

Эхо штормов не проникало в рубку корабля, стояла тишина, нарушаемая только тихим гудением вентиляторов, а также тогда, когда один из трех человек, сидящих в глубоких креслах, менял свою позу или тихо произносил несколько слов. Толстые наружные изолирующие стены глушили все звуки и мешали видеть. Немногочисленные иллюминаторы были герметично закрыты и только на одном экране виднелась бушующая атмосфера. Более важными были другие экраны, которые давали сведения о курсе, скорости, высоте и показаниях радаров. Корабль падал.

— До сих пор курс выдерживался без заметных отклонений, — сообщил второй офицер, командор Рэнд.

Это был молодой человек с мужественным лицом, который был слишком молод для командора, хотя это был ранг техника, который он получил благодаря своему знанию компьютеров. Он точно рассчитал ход посадки. Он проклинал свою бездеятельность и мог только надеяться, что все пройдет гладко.

— Мне хотелось бы, чтобы нужный нам риф был не только ледяной горой, — сказал Уикл, Первый Офицер. — Лед, из которого он состоит, нечто совсем иное, чем просто лед, тот, который мы знаем на Земле. Он спрессован до фантастической плотности. Радиозонды показали, и все измерительные приборы подтвердили, что это массивная масса, на которую мы без опасений можем совершить посадку.

— Скорость ветра около ста миль в час, — сказал капитан Брэмли. — Какова температура?

— Минус двести шестьдесят градусов, — сказал Рэнд. — На пару градусов ниже, чем температура рифа. Мы уже почти внизу.

Они молча наблюдали за показаниями приборов. Их взгляды все чаще обращались к экрану, который показывал на курс.

Красная капля медленно скользила по линии проложенного курса вниз, двигаясь к массивному рифу. Так они называли его с самого начала: риф. Могли быть и другие рифы, которые вмерзли в покрывавший всю поверхность планеты океан или плавали в жидких газах, но они не обращали на них внимание, потому что у них был ограниченный запас радиозондов для обследования планеты. Этот риф, их риф, был найден одним из первых зондов, и его координаты были установлены очень точно. Опасение, что этот риф будет плавать в океане, было отброшено, потому что точно через десять часов облета планеты он оказался на том же самом месте. Как только они выяснили, где им искать этот риф, он оставался под непрерывным наблюдением до тех пор, пока не осталось никаких сомнений, что этот риф прочно связан с поверхностью планеты.

Теперь они совершили посадку на него.

Удары дюз снизили скорость падения корабля до минимума и вдавили людей глубоко в противоперегрузочные кресла, в то время как волны радаров ощупывали поверхность рифа, ища приблизительное место для посадки.

Потом заработали боковые ракеты и направили корабль на самое гладкое место.

Все глубже въедались дюзы в лед, огромные облака пара поднимались вверх, тотчас же снова замерзая, и уносились прочь непрерывно вывшим за бортом ветром. Наконец, тяжелый корабль неподвижно повис вплотную у поверхности рифа. Несмотря на точнейшее ручное управление, дрожь пронизала корабль, когда он опускался на лед.

— У меня такое чувство, что мы все еще тормозим, — сказал Рэнд.

Он изо всех сил старался повернуться в своем кресле.

Капитан Брэмли ответил только тогда, когда проверил все отсеки при помощи мониторов и обменялся со своими людьми парой слов. Ему понадобилось для этого менее трех минут, потому что после посадки корабля треть отсеков была проверена автоматикой.

— Мы внизу, — сказал капитан. — Все здоровы, все в порядке, никто не ранен.

Он снова опустился в свое кресло.

— Нам придется терпеть это только одну неделю, — ответил Рэнд.

В то же мгновение стрелки приборов бешено затанцевали.

То, что произошло, было неожиданно даже для компьютера, который мгновенно попытался найти ответ на то, что произошло, но не нашел. В несколько секунд лампочки всех контрольных приборов засветились красным предупреждающим светом.

После отказа компьютера офицеры корабля принялись за проверку подачи энергии. Они должны были найти повреждение прежде, чем корабль будет уничтожен. Они медленно обрели самообладание, когда приборы показали, что чужая атмосфера не проникла в какую-нибудь щель. Они не обнаружили какого-нибудь повреждения: это были только приборы, которые играли с ними, выдавая неверные данные. Приборы друг за другом отключались, а потом Первый Офицер обнаружил источник этих невероятных показаний.

— Это магнитное поле, — сказал Уикл. — Чудовищное магнитное поле. Оно должно быть не менее десяти тысяч килогаусс, чтобы вызывать такие нарушения. Оно находится над самым кораблем недалеко от поверхности. Это нарушило показания всех приборов. То, что оно появилось за такое короткое время, было феноменом.

Насколько необычно это было, они обнаружили позднее, когда отключили ток от неисправных приборов и провели точные замеры этого мешавшего им поля.

— Очень просто, — сказал капитан Брэмли.

Он поймал покрытый цифрами листок, который в это время выплюнул компьютер.

— Это невероятно сильное магнитное поле, а наш корпус содержит достаточно стали, чтобы весь корабль превратился в игрушку этого поля.

— Может быть, они тем временем попытаются сделать то же самое, — сказал Уикл.

Он указал на экран, на котором виднелась группа юпитериан, подошедших к самому корпусу корабля.

— Они, кажется, что-то обсуждают. Я не могу себе представить, о чем они говорят, потому что это находится вне поля зрения камер корабля. Однако, приборы показывают движение возле этой части корпуса корабля.

— Они находятся возле бронированной стенки левого машинного отделения, — сказал капитан.

Он набрал номер этого отсека.

Связь была сразу же установлена, когда стенка машинного отделения загремела, как литавры.

— Поверните камеры так, чтобы я мог видеть внешнюю стенку, — приказал капитан.

Со звуком удара огромного кузнечного молота стенка корабля прогнулась внутрь и в центре вспученности появился красновато-зеленый стержень не толще большого пальца человека, заканчивающийся тупым концом. Он проник в помещение на расстояние в полметра. Хотя он и должен был состоять из особо твердого вещества, чтобы пронзить специально созданный для обшивки корабля сплав, в кислородной атмосфере он задымился и изменил свой цвет.

Стержень задвигался, изогнулся и начал извиваться, как змея.

— Очистить отсек! — приказал капитан.

Он нажал на клавишу сигнала тревоги.

Оглушительный вой пронесся по кораблю, закрылись и автоматически загерметизировались двери между отсеками.

Стержнеобразное существо жило, в этом не было никакого сомнения. Это была плоть одного из существ с Юпитера, прочнее и тверже, чем самая твердая сталь, и одновременно очень чувствительная. Она горела в воздухе, когда они смотрели на экран, она горела и распадалась и, несмотря на это, медленно двигалась, словно что-то ища.

Потом это образование втянулось назад сквозь отверстие в корпусе, и предупреждающий крик капитана потонул в шипящем шуме, с которым чудовищно плотная ледяная атмосфера Юпитера проникла в корабль.

Люди в рубке покинули помещения до того, как закрылись герметические двери.

Это была чистая случайность, что корабль уцелел. Если бы были пробиты другие отсеки, тонкие внутренние стенки поддались бы, и ужасное давление и ядовитые газы уничтожили бы весь экипаж. Но в машинном отделении были толстые стены, надежные двери, и вентиляторы автоматически перекрывались специальными заслонками. Заслонки эти выдержали давление, металл стонал и скрипел, но не поддавался.

Девять следующих дней юпитериане не обращали никакого внимания на корабль.

Собственно, люди видели, как эти существа проходили мимо корабля, но они не задерживались около него, словно его не существовало. Лихорадочно работая с дистанционно управляемыми механизмами, людям удалось наварить на крошечное отверстие в корпусе корабля толстую стальную пластину и установить массивную опору в стену, чтобы удержать пластину, когда давление снизится, и доброволец в скафандре сможет войти в помещение и попытаться установить и устранить повреждения.

После того, как это было сделано, воздух в машинном отделении тщательно профильтровали, так что в отсеке снова можно было работать.

Люди пытались наладить общение с юпитерианами. Напряженно работая, они изготовили телевизионную аппаратуру с постоянной частотой передачи, которая была покрыта многими слоями пластика, чтобы ее не повредил перепад давлений. Дистанционно управляемый захват вынес аппаратуру наружу и установил ее на то место, с которого она хорошо была видна проходившим мимо юпитерианам.

Из динамиков загремел мощный голос капитана Брэмли, его лицо хорошо было видно на телеэкране. Однако юпитериане не обращали никакого внимания на эту аппаратуру. Затем один из них, словно ненамеренно, подошел к экрану и уничтожил его вместе с динамиком.

— Проклятье, кажется, они не проявляют никакого интереса к общению с нами, — сказал Рэнд, но никто не засмеялся и не улыбнулся.

На девятый день юпитериане снова стали собираться у корабля. Капитан предусмотрительно постарался собрать всех членов экипажа корабля в высоко расположенных помещениях и герметически закрыть все двери.

Во время ремонта внешней обшивки корабля большая часть коммуникационной аппаратуры в левом машинном отделении была перемонтирована, так что люди теперь хорошо видели, что происходит снаружи.

— Они снова пытаются проникнуть на том же месте! — вскричал чей-то голос.

На этот раз отверстие было значительно меньше, и то, что проделало его, тотчас же убралось назад. В помещение проник тонкий коричневый усик и упал на пол. Коснувшись пола, он стал расти в длину, конец его вздувался, словно усик был шлангом, в который накачивали воздух.

Никто не произнес ни слова. Все наблюдали, как этот усик принял размеры и форму бочонка, покрытого прозрачной оболочкой. Конец этой штуки извивался и закручивался, и перестал двигаться только тогда, когда превратился в цепочку маленьких узелков.

— Что это может быть? — спросил командор Рэнд.

Он высказал вслух то, о чем думали все. Капитан пристально посмотрел на таинственный предмет.

— Эта штука чужда нам и может быть всем, чем угодно, но я надеюсь, что это какой-то вид аппаратуры связи.

Он связался с машинным отделением.

— Алло, вы меня слышите?

На поверхности бочонка между узелками открылась щель и издала громкий звук.

— Харрооо…

Это было неудачное подражание человеческому голосу.

В следующие недели они занимались только этим бочкообразным существом и привыкли к нему. Люди большую часть времени проводили в бассейнах, в которых их тела вытесняли воду, так что они хотя бы временно освобождались от тяжести Юпитера.

Капитан и офицеры сменяли друг друга, пытаясь научить юпитериан человеческому языку. Их посредником был бочонок, как они называли этот биологический коммуникационный аппарат. Он, казалось, не обладал собственным разумом, однако он был живым под своим плотным панцирем, который защищал его от кислородной атмосферы. Сначала они общались через динамик, но он не проявлял никаких признаков агрессивности, поэтому они стали оставаться в одном помещении с ним, но всегда поблизости от аварийного выхода. Бочонок отказывался отвечать на вопросы, и с этим ничего нельзя было поделать. Через несколько дней они сдались, но продолжали его обучение, которое было для них жизненно важно. Тогда, когда они смогут общаться с юпитерианами, они потребуют, чтобы те убрали магнитное поле, которое держит корабль в плену.

Среди процесса обучения в конце семнадцатого дня бочонок вдруг перестал реагировать на произносимые слова и втянул глаз, выросший из его головы. При помощи этого глаза он наблюдал за доской, которую люди приспособили для демонстрации.

Рэнд, который в это время вел обучение, выбежал в дверь и запер ее за собой. Он вместе с остальными наблюдал на экране, как глаз появился снова. Он изменил цвет, и в нем появились признаки разума, которые до сих пор отсутствовали.

— Что это за вещи? — спросил бочонок.

Диалог между двумя в корне различными формами жизни начался.

Слова и простая механика общения, казалось, не представляли для юпитериан никаких трудностей. Уровень их разума должен был находиться на более высокой ступени, потому что они ничего не забывали, ни одного слова, значение которого им объяснили. Вещи, которые им можно было показать, как например, стул, стакан, нож, — можно было легко объяснить, так же, как и демонстрируемые глаголы — идти, бежать, писать. Трудности начинались только тогда, когда нужно было передать абстрактные понятия. Тогда недоразумениям не было конца.

— Откуда вы пришли? — спросил юпитерианин.

Когда они объяснили, что они прилетели с Земли, третьей планеты солнечной системы, последовали новые вопросы:

— Что такое Земля? Что такое планета? Что такое Солнце?

Погребенные под сотнями миль почти жидкой атмосферы, в которой плавали облака твердых веществ, юпитериане никогда не видели звезд. Они не имели никакого представления, что существуют другие миры, кроме их собственного. Но они, казалось, поняли, когда им объяснили это, однако проявили к этому мало интереса и быстро забросили эту тему, чтобы перейти к другим пунктам.

Они, вероятно, действовали по определенной схеме: брали один из пунктов, задавали вопросы, а потом меняли тему.

Они, казалось, не имели никакого понятия о механических приспособлениях, но быстро поняли, когда им это объяснили. Был только один пункт, который постоянно возбуждал их внимание, к которому они возвращались снова и снова и который оставался без ответа:

— Что вы за вещи?

Капитан, казалось, первым понял этот феномен.

— Есть только одно объяснение, — сказал он. — Биохимия и биоэлектричество.

— Сэр…? — спросил Рэнд.

— Я говорю о юпитерианах там, снаружи. Попытайтесь посмотреть на мир, в котором они живут, с их точки зрения. У них нет машин, по крайней мере мы их не выдели, но у них есть разум, при помощи которого они могут создавать всевозможные приборы — они не пользовались нашими приборами для коммуникации. Они, должно быть, работают только с живой материей и достигли высшей степени контроля над ней. Подумайте о скорости, с которой они создали бочонок и поместили его сюда.

— Это так, сэр, и это объясняет многое, но как насчет магнитного поля, которое так крепко удерживает нас на льду? Они должны иметь машины, чтобы создать это поле.

— Должны ли? Биоэлектричество известно и на Земле. Вспомните о некоторых рыбах, которые в состоянии наносить электрические удары. Но мы их об этом спросим и найдем ответ. Степень коммуникации достигла такого уровня, что мы сможем задать им этот вопрос.

— Вокруг корабля находится магнитное поле, — сказал капитан в микрофон. — Вы знаете об этом?

— Это электромагнитное силовое поле. — Бочонок говорил ясно и точно, как всегда.

Единственный глаз его был повернут к капитану, стоявшему у задней стены машинного отделения.

— Это поле здесь затем, чтобы отрезать нам путь к возвращению, так?

— Да.

— Вы уберете это поле, чтобы мы могли стартовать?

— Силовое поле будет убрано после разговора.

Ответ был достаточно ясен. Только было трудно обнаружить, что понимали юпитериане под словом «разговор». Это должно было быть нечто большее, чем простая беседа. После долгих разговоров капитан обнаружил, что юпитериане хотели говорить о человеческой биологии и исследовать живую клетку человека.

Капитан взял шприц и под пристальным наблюдением чужого глаза наполнил его своей собственной кровью.

— Вот, — сказал он бесцветным голосом.

Вверху бочонка прямо над глазом открылось отверстие. Когда капитан Брэмли подошел поближе, ему в нос ударил острый запах испаряющегося аммиака. Он опустил шприц в темное отверстие, которое сразу же закрылось.

— Мы должны поговорить еще, — сказал голос, когда капитан отвернулся. — Разговаривать мы будем с вами…

— Я покажу вам рентгеновские снимки людей. Об этом написано также много научных работ.

— Мы должны еще поговорить с глазу на глаз.

Чужой глаз вдруг задрожал, когда капитан приблизился к бочонку.

— Не подходите слишком близко, сэр! — крикнул командор Рэнд. — Мы все еще точно не знаем, что они понимаю под словом разговор.

— На этот раз они, кажется, что-то хотят увидеть.

Капитан замедлил шаги.

— Вы освободите корабль после разговора с вашим глазом?

— Силовое поле после разговора будет убрано.

— Все это мне не нравится, капитан.

— Мне тоже не нравится, но сообщение звучит достаточно ясно. Если только они точно пользуются нашими понятиями.

Кто-то должен предоставить им себя для изучения, или мы больше никогда не сможем улететь отсюда. И я не могу приказать, чтобы кто-то другой шел на это.

Капитан снова подошел к бочонку. Глаз далеко выдвинулся на своем телескопическом стебле. Мгновение он дрожа повисел перед лицом Брэмли, потом устремился вперед и ударил его в грудь. Он мощным ударом выпустил ему все внутренности. Капитан умер на месте.

13

Юпитерианин с экрана неподвижно уставился на трех землян. Ясумура резко и глубоко вздохнул и сделал шаг назад.

— Что, во имя Сатаны, это значит? — спросил генерал.

— Вы сами видите это, — сказал Сэм.

Он указал на стену, покрытую тонким слоем льда.

— Массивные несущие балки, толстые стенки, низкотемпературная камера высокого давления, занимающая половину помещения…

— Юпитерианин! — воскликнул Ясумура. — Они взяли с собой один экземпляр, и, должен заметить, не лучший. Я не знал, что на Юпитере существует жизнь…

— Очевидно, да, — сказал Сэм. — Только вы, кажется, не правы насчет того, кто кого взял с собой. Все кабели на корабле ведут сюда, и это существо еще живет, в то время, как все другие члены экспедиции мертвы.

— Почему вы так говорите? — спросил генерал.

— Кабели снова соединить, — прозвучал из динамика ясный и странно монотонный голос юпитерианина. — Разговору препятствует…

— Мы понимаем тебя достаточно хорошо, — сказал Барк. — Может быть, теперь ты сможешь нам сказать, что ты здесь делаешь, и как ты…

Он осекся на середине предложения и повернулся к Сэму.

— Это не может быть случайность! Вы думаете, это существо может иметь какую-то связь с эпидемией?

— Я убежден, что он ответственен за это. Я ожидал чего-то подобного, когда мы шли сюда. Вы бы пошли, если бы я сказал, что мы можем найти здесь?

— Конечно, нет. Я был бы убежден, что вы спятили с ума.

— Понятно. Поэтому я и отказался от объяснений. Здесь должно было быть что-то подобное. Все, что связано с болезнью Рэнда, производит впечатление запрограммированного — происходящие со временем мутации, различные переносчики, кажущаяся неизлечимость болезни. Кажется, что болезнь должна быть чужеродной, но…

— Она создана искусственно?!

— Верно. Я уверен, что это существо как-то связано с этим. Я сейчас дам ему почувствовать это на его собственных зубах.

— Кабели снова будут в порядке, если ты ответишь нам на пару вопросов.

Сэм осознал, что он кричит и понизил голос.

— Ты несешь ответственность за болезнь Рэнда, за болезнь, которая охватила этот город?

— То, что ты сказал, для меня не имеет никакого смысла.

— Проблема взаимопонимания, — сказал Ясумура. -Этот юпитерианин выучил английский, несомненно, от экипажа этого корабля. Но он должен знать слова, обозначающие предметы его окружения, чтобы идентифицировать их. Формулируйте простые и ясные предложения, когда вы задаете ему вопросы, Сэм.

— Я живое существо, ты — живое существо. Ты понимаешь меня?

— Я живу…

— Когда маленькие живые существа проникают в большое живое существо и причиняют ему боль, это называется болезнью. Ты меня понимаешь?

— Что такое болезнь? Что такое боль?

— Болезнь — это когда маленькие живые существа уничтожают большое живое существо. Вот это моя рука. Ты видишь ее. Если я потеряю свою руку в результате болезни, мне будет больно. Существует множество путей, которыми маленькие живые существа могут причинить боль моему телу. Это называется болезнью. Болезнь, которая причиняет боль многим людям, принес с собой ты?

— Теперь я знаю, что такое болезнь. Соедини кабели снова, а то есть препятствие для разговора,.

— Это существо уклоняется, оно не хочет говорить нам правду, — пробурчал генерал Барк.

Сэм покачал головой.

— Это еще не установлено. Последнее звучало, как предложение — соединить провода снова, и я буду говорить. Вы можете снова соединить перебитые провода? Если это будет необходимо, мы снова сможем перебить их.

— Это займет пару секунд, — сказал инженер.

Он коснулся концами пробитых кабелей друг друга, потом прикоснулся ими к металлическому полу, чтобы посмотреть, какой силы ток течет в них.

— Никаких искр, поэтому я надеюсь, никакой опасности нет.

Искусными пальцами он снова соединил провода.

— Это ты принес с собой болезнь, которая распространилась здесь среди людей? — снова спросил Сэм.

Юпитерианин выдвинул свой глаз, чтобы посмотреть на что-то, что находилось вне поля зрения камеры, потом снова втянул его.

— Да, — равнодушно ответил он.

— Но почему? — воскликнул Ясумура. — Почему ты совершил эту подлость?

— Пожалуйста, подождите минуточку, Стенли, — сказал Сэм.

Он оттащил инженера от экрана.

— Я понимаю вашу ярость и не упрекаю вас, но этим вы ничем не поможете нам. Это существо, кажется, не испытывает никаких чувств, поэтому мы должны сдерживать свои.

Он снова повернулся к юпитерианину.

— Ты видел, какое действие может сделать то же и тебе, разорвать тебя на куски, бак, в котором ты сидишь, разнести вдребезги.

— Стой, Сэм! — резко крикнул генерал.

Он нажал на руку Сэма, опуская ее вниз. Юпитерианин, казалось, был совершенно равнодушен.

— Это существо не испытывает никакого страха. Чувства ему чужды. Вероятно, он также не боится смерти. Должен быть другой путь, чтобы с ним…

— Он существует, — сказал Сэм.

Он освободился от захвата генерала.

— Мы уже обнаружили то, что может доставить ему неприятности — перерезка проводов. Может, мы должны вывести из строя еще несколько из них.

Генерал ринулся вперед, но Сэм был быстрее. Он повернулся на каблуках, и пистолет его взревел. Пули зажужжали по помещению. Эхо выстрела оглушительно прогремело по кораблю. Пули перебили несколько проводов, брызнули искры. Когда генерал отобрал у Сэма оружие, магазин был уже пуст.

— Эта проклятая скотина выпустила на нас эпидемию!

Ясумура указал на экран.

Юпитерианин чувствовал себя крайне неуютно. Его телескопический глаз двигался.

— Разговор не закончен, много проводов не соединено.

— Этот разговор и эти проклятые провода будут снова в порядке, если ты дашь нам то, что мы от тебя ждем.

Сэм нагнулся, его лицо почти касалось экрана.

— Дай нам то, что нам нужно, чтобы мы смогли вылечить болезнь…

— Разговор не закончен…

— Сэм, позвольте мне починить эти провода. Это позволит убить существо и тогда…

— Чушь! Он не выглядит раненым, а всего лишь чувствует себя неудобно. Все провода, которые мы проследили, ведут к радио и телевизионным приемникам. Они, должно быть, поставляют юпитерианину какую-то информацию. Это, вероятно, он и называет разговором. Но разговор будет закончен только тогда, когда это чудовище будет готово помочь нам. Он повернулся к экрану.

— Ты слышишь это? — крикнул он. — Разговор не закончен. Дай нам то, что нам нужно, и мы снова соединим эти провода.

Юпитерианин перестал мотаться. Телескопический глаз был втянут, и под ним открылась морщинистая щель.

— Вы должны снова соединить провода.

— После того, как будет лекарство.

— Соединить…

— Потом.

Хриплый голос Сэма отразился от металлических стен, затем наступила тишина.

— Сэм…

Ясумура сделал шаг вперед, но Барк схватил его за руку и удержал.

— Оставьте его, он прав, — сказал генерал. — И ясно поставил вопрос. Я рад, что он это сделал, потому что я не знаю, хватило бы у меня на это мужества или нет.

— После! — вскрикнул Сэм в полной тишине.

Он взглянул на пучок проводов, половина из которых была перебита пулями.

Юпитерианин скользнул в сторону и исчез с экрана.

— Что он намеревается делать? — спросил Ясумура.

На лбу у него выступил пот.

— Этого я не знаю, — свирепо сказал Сэм. — Но я позабочусь, чтобы он не заставлял себя ждать слишком долго.

Он протянул руку к генералу. Барк, поколебавшись, вложил в нее свое оружие. Сэм дал короткую очередь, и еще два провода были перебиты. Секундой позже стена под экраном содрогнулась от грохота.

— Назад! — крикнул Барк.

Он плечом ударил Ясумуру и отбросил его назад.

С пронзительным визгом что-то пробуравило твердый металл и упало на пол. Из отверстия ударил фонтан ледяного газа, помещение тотчас же наполнилось удушливым смрадом. Когда они отступили к двери, шипение прекратилось, и клубящиеся облака газа рассеялись.

Они увидели у своих ног длинный серый цилиндр, который лопнул, упав на металлический пол. В нем был еще один цилиндр, сделанный из серо-голубой пятнистой массы. Эта субстанция распадалась у них на глазах, распространяя сильный запах аммиака, который отогнал их назад.

Показалась лимонно-желтая масса, потом еще одна. Все они расплавлялись и распадались у них на глазах под разъедающим действием воздуха Земли.

Процесс распада продолжался почти три минуты. На экране снова появился юпитерианин, но люди его не заметили.

Когда жидкая масса на полу перестала кипеть, там остался только один цилиндр, толщиной в руку, сделанный из воскообразного прозрачного материала.

Сэм стволом пистолета выкатил цилиндр из лужи и нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. Он увидел у цилиндра очень тонкие стенки, и он, казалось, был наполнен какой-то жидкостью.

— Разговор должен быть закончен… Соедините провода снова. Разговор должен быть закончен.

14

— Это средство против эпидемии? — спросил генерал Барк.

Взгляд его был направлен на сосуд с жидкостью.

— Может быть, это какое-то лекарство?

— Соедините провода, — проквакал голос из динамика.

— Я возьму это на себя, — сказал Ясумура.

Он вынул из кармана нож.

— Великолепный салат из проводов! К счастью, каждый провод имеет свой цвет.

Сэм снял берет и положил в него восковый цилиндр.

— Я надеюсь, что это лекарство. Это мы выясним наверняка, когда проведем исследование.

Он смущенно взглянул на цилиндр в своей руке.

— Он не холодный! Но ведь при царящей в этом баке температуре он должен быть заморожен до твердого состояния. Может быть, это то самое лекарство, которое мы с тобой искали, Тесак.

— Тогда мы должны выйти наружу, чтобы позвать помощь. Нам нужен видео, и я должен знать, где находится лифт.

— Сию минуту, сэр, — сказал Ясумура.

Соединив два конца провода, он взялся за другой.

— Он здесь, внизу. Следуйте вдоль переборки в этом направлении и входите в первую же дверь. Видео и лифт в коридоре. Потом направьте кого-нибудь вниз, чтобы я знал, как у вас дела. Я останусь здесь и соединю все провода. Может, тогда юпитерианин расскажет нам что-нибудь еще.

На ближайшем видеотелефоне генерал Барк набрал номер воздушного шлюза. В течение тридцати секунд его пальцы нервно барабанили по стене, потом экран засветился и на нем появилось лицо Хабера.

— Как у вас там дела, — спросил генерал.

Он тяжело дышал.

— Все в порядке, сэр. Огонь прекратился некоторое время назад, но прожектор все еще направлен на люк. Нас, кажется, подкарауливает засада. Я попытался выглянуть наружу, и пулеметные очереди так и загремели, пули так и засвистели мимо моих ушей. Но до сих пор сюда еще никто не пытался проникнуть.

— Оставайтесь на месте, Хабер, но удерживайте свою позицию. Я должен установить связь с находящимися снаружи, чтобы мы могли покинуть корабль. Кажется, мы нашли лекарство против этой эпидемии, но это мы можем проверить только в госпитале.

Он прекратил связь, прежде чем лейтенант смог ответить.

— Я поднимусь в рубку управления, Сэм. Скажите Ясумуре, что, как только он исправит кабели, он должен подняться в воздушный шлюз к Хаберу и находиться там. Подчеркните — это очень важно. Потом поднимитесь ко мне в рубку управления.

В то время, как Сэм передавал сообщение и убеждал инженера, что сейчас не время для разговора с юпитерианином, генерал нашел путь в рубку управления и теперь громко кричал в радиофон. Чтобы никто не смог усомниться в его личности, он удалил со своего лица большую часть черной краски. Когда Сэм вошел, он сделал ему знак подойти.

— Вы знаете Чейбла из Всемирной Организации здравоохранения. Поговорите с ним. Он не верит ни одному моему слову.

Профессор Чейбл уставился на них с экрана. Его лицо было бледным, как мел, руки дрожали.

— Как я могу поверить в то, что сказали вы, генерал, или что рассказывает доктор Бертолли после всего того, что произошло? Совет Безопасности сейчас заседает. Вы знаете, что сейчас с вас не спускают глаз? Я отваживаюсь на открытый разговор.

— Я знаю, что с нас не спускают глаз, — сказал Сэм.

Он с трудом сдерживался.

— Вы хотите сбросить водородную бомбу на всю область Нью-Йорк Сити и вокруг на сто миль. Но теперь это не нужно. Это же сумасшествие. Кажется, что теперь у нас в руках есть средство от этой эпидемии.

Он поднял капсулу к экрану.

— Если я не ошибаюсь, это и есть лекарство, но существует только один путь установить это с полной уверенностью — мы должны доставить это в госпиталь Бельвью.

— Нет! — сказал Чейбл.

Голос его дрожал.

— До тех пор, пока вы не покинули корабль, есть надежда, что Совет Безопасности откажется от этого последнего отчаянного мероприятия. Оставайтесь там, где вы есть.

— Я хочу поговорить с Мак-Кеем и все ему объяснить, рассказать, что мы здесь нашли.

— Это невозможно. Мак-Кей все еще не оправился от своего сердечного приступа. Я ни в коем случае не могу позволить вам говорить с ним…

Сэм щелкнул маленьким рычажком и оборвал связь. Потом он набрал номер коммутатора и попросил соединить его с доктором Мак-Кеем.

— Проклятая старая баба, — сердито сказал Барк. -Истеричная баба! Он что, думает, что я лгу?

Прозвучал сигнал вызова, но на экране появился не доктор Мак-Кей, а Эдди Перкинс.

— Вы! — яростно воскликнул он. — Разве вы еще недостаточно наделали всех этих чертовых штучек? Я слышал, что вы отправились в аэропорт. Вы что, совсем потеряли разум?

— Эдди! — сказал Сэм. — Успокойтесь и выслушайте меня. Я больше не хочу ссориться с вами. Я прошу только об одном-единственном шансе, который может исправить хотя бы немногие ошибки из тех, которые вы наделали в своей жизни. Теперь помогите мне, и между нами больше не будет вражды. Я должен поговорить с доктором Мак-Кеем. Генерал Барк объяснит вам, почему. Генерал Барк из армии ООН. Вы знаете его и можете поверить ему.

— Все очень просто, доктор Перкинс. Мы находимся в «ПЕРИКЛЕ» и напали на след возникновения болезни Рэнда. У доктора Бертолли есть сыворотка, которой он может вылечить эту болезнь. Мы должны покинуть корабль и как можно быстрее добраться до госпиталя Бельвью. Нам препятствуют в этом, и доктор Мак-Кей — единственный, кто может в этом помочь. Итак, свяжите меня с ним.

Барк говорил рассудительным, деловым тоном, но этот тон все же не переходил в тон приказа. Сэм смотрел на Эдди Перкинса, который, тупо прищурившись, сидел на своем месте, ему впервые пришло в голову, что тот не был зловредным по природе. Он видел, что он занимает место, для которого он не подходит, и боялся ответа за свои ошибки.

— Соедините нас, Эдди, — тихо сказал Сэм.

— Мак-Кей больной человек.

— Он умрет, как и все мы, если не остановить болезнь Рэнда. Свяжите нас с ним, Эдди.

Двигаясь, как марионетка, Перкинс взялся за рычажок, и его лицо исчезло с экрана.

Они напряженно ждали, не отваживаясь взглянуть друг на друга, пока продолжительный сигнал не сообщил им, что с ними кто-то хочет связаться из руководства.

Когда на экране появилось лицо Мак-Кея, Сэм выдохнул воздух, который он непроизвольно задержал.

— Что у тебя, Сэм, — спросил Мак-Кей.

Он вытянулся на своей госпитальной койке. Он выглядел похудевшим и усталым, но с пристальным вниманием слушал, как Сэм рассказывал ему о том, что они нашли на корабле и что здесь произошло. Мак-Кей, соглашаясь, кивнул, когда Сэм закончил.

— Я уже давно предполагал это и поэтому никогда не рассматривал болезнь Рэнда в распространенном смысле этого слова. Ее симптомы с первых же минут были невозможными. Но все это становится понятным, если речь идет об искусственно созданной болезни. Итак, что я должен сделать?

— Мы должны немедленно доставить сыворотку в Бельвью работающим там командам, но мы здесь сидим в западне. Мы не должны покидать корабля. Это приказ профессора Чейбла.

— Чепуха! Я позабочусь о том, чтобы приказ был отменен. Мне поручено задание найти лекарство от этой болезни, и, если оно у вас в руках, вы должны как можно быстрее доставить его в лабораторию.

Он кивнул Сэму и отключился.

— Деловой старик, — сказал генерал. — Надеюсь, что его сердце выдержит, и он откроет огонь по задам этих склеротичных политиков! Идемте, Сэм, к воздушному шлюзу. Нужно посмотреть, не убрались ли осаждающие.

Лейтенант Хабер и Стенли Ясумура сидели у стенки воздушного шлюза, предусмотрительно избегая зоны обстрела напротив щели двери.

— Оставайтесь там, где вы находитесь, — сказал Барк, когда Хабер начал подниматься. — Есть у нас что-нибудь новенькое?

— Ничего, сэр. С тех пор, как мы говорили в последний раз, ничего не изменилось.

— Нам нужно открыть внешнюю дверь. Я думаю, мы скоро выберемся отсюда. Находится ли распределительный щит на линии обстрела?

— Я думаю, нет, сэр. Нив коем случае, если мы плотно прижмемся к полу, а вы будете стоять возле пульта.

— Объясните, что я должен делать, Стенли, — сказал Сэм.

— Я сам могу сделать это, — ответил Ясумура. — На объяснение потребуется слишком много времени, а у вас отсутствует опыт, позволяющий быстро управиться с этим делом. Итак, позвольте это сделать мне и держите палец на счастье.

Он, плотно прижавшись к полу, скользнул к внутренней двери, поколебался мгновение, скользнул мимо приоткрытой двери. Ничего не произошло, когда он подполз к распределительному щитку. Чтобы соединить провода друг с другом, ему пришлось выпрямиться, но орудия снаружи молчали. На обратном пути к внутренней двери он даже отважился выглянуть наружу. Пули замолотили о корпус и внешнюю дверь, некоторые из них попали даже в узкую щель и зажужжали в воздушном шлюзе. Гигантским прыжком Ясумура оказался в укрытии, где он устало опустился на пол.

— Хорошая работа.

Генерал кивнул.

— Итак, мы открываем внешнюю дверь. Мне любопытно, как эти вооруженные полицейские отреагируют на это.

Когда ему снова удалось нормализовать свое дыхание, инженер уже присоединял провода к батареям. Автоматический выключатель уже отключился и мотор заработал.

Он тихо загудел, и внешняя дверь медленно открылась.

Град пуль был ответом на это, но люди укрылись в недосягаемом для обстрела углу воздушного шлюза.

— У них чертовски чешутся пальцы на спусковых крючках, — сказал генерал. — Мне хочется узнать, чего они хотят достичь этим своим щелканьем.

Другие, видно, тоже разделяли его мнение, но огонь вдруг прекратился, и воцарилась почти полная тишина. Прошло почти тридцать минут, потом голос снаружи спросил:

— Генерал Барк, вы меня слышите?

— Конечно, я вас слышу, — проревел Барк в ответ. — Но я вас не вижу. Вы со своими нервными полицейскими устроите круговой обстрел, если я покажусь из воздушного шлюза?

— Нет. Мы получили приказ прекратить огонь.

Если генерал Барк и не доверял этому перемирию, он ничем не показал этого.

Он натянул свой берет, напрасно попытался стряхнуть грязь со своего боевого мундира и направился к люку. Выпрямившись, он неподвижно стал у входа, залитый ярким светом прожектора.

— Что такое? — крикнул он вниз. — Сначала выключите этот проклятый прожектор. Или вы хотите, чтобы я ослеп?

Прозвучал глухой приказ, и оба прожектора погасли.

— Мы получили приказ позволить вам покинуть корабль.

Говоривший, седоволосый капитан полиции, вышел вперед.

— Мне нужно транспортное средство — вертолет.

— У нас здесь есть один.

— Прогрейте его. А что там произошло с моим сержантом?

— Если вы говорите о человеке, который стрелял в нас, то он мертв.

Генерал молча повернулся и отступил от люка.

— Идемте, пока они не изменили своего решения.

На его лице застыло выражение, которое бывает у солдат, потерявших в бою многих из своих друзей.

— Я больше вам не нужен, — сказал Ясумура. — Итак, если вы ничего не имеете против, я хотел бы остаться здесь, чтобы найти бортовой журнал корабля и немного поговорить с этим чужаком.

— Конечно, — сказал генерал. — Большое спасибо вам за помощь.

— Напротив, генерал, это я должен быть вам благодарен за то, что вы дали мне возможность снова вернуться внутрь корабля.

К выходу задом подъехал грузовик. Его платформа поднялась и оказалась на уровне внешней двери шлюза. Ведя под руки раненого лейтенанта, Барк и Сэм вышли наружу.

Платформа по широкой дуге опустилась вниз и легла на землю. В нескольких метрах от нее стоял готовый к старту геликоптер. Полицейский с суровым видом наблюдал за ними. Сэм в свободной руке сжимал капсулу, когда они помогли Хаберу забраться в машину и заботливо уложили его на заднее сидение.

— В госпиталь Бельвью и как можно быстрее!

Сэм опустился в кресло возле пилота-полицейского. Одетый в форму человек кивнул, дал газ и вертолет отвесно взмыл в небо.

Перед ними вырос залитый светом силуэт Манхеттена. Он становился все ближе.

Сэму показалось, что он видит на его фоне изможденное лицо Ниты. Прошло много часов. Он знал, что ее состояние должно было ухудшиться, что она, может быть, даже… Нет, он не хотел думать об этом: она не могла умереть, только не теперь, когда спасение так близко… Но существовало ли это спасение на самом деле? Он взглянул на восковый цилиндр у себя на коленях. Он был легким и поддавался под нажатием руки. Действительно ли в нем находилось лекарство?

Воспоминания прошедших часов наполнили его уверенностью. Что выиграл бы юпитерианин, если бы он дал недееспособное лекарство? С другой стороны — почему он должен быть заинтересован в том, чтобы эпидемия прекратилась? Вопросы, на которые не было ответа, потому что никто не знал мотивов юпитериан.

Вертолет обогнул массивный блок госпиталя и по наводящему лучу скользнул к посадочной площадке. Секундой позже его колеса коснулись бетона. Два санитара поспешили к машине.

— Позаботьтесь об этом пациенте, — крикнул Сэм.

Он спрыгнул на площадку и протиснулся между двумя людьми в белых халатах. Потом он махнул рукой и побежал. Он промчался через вход, вплотную преследуемый генералом, и ударил по кнопке около лифта, двери которого тотчас же раскрылись.

— Спокойнее, старина, — сказал генерал, — вы придете к ней вовремя.

В палате было темно, и он включил верхнее освещение. Стон донесся с кровати, на которой лежала незнакомая женщина, она закрыла глаза рукой от слепящего света.

Сэм повернулся к другой кровати. Боже мой, как же она плохо выглядела! Нита…

— Что вы здесь делаете? Кто вы такой? Сейчас же покиньте палату.

Врач, которого Сэм никогда до этого не видел, рванул его за руку. Сэм представил себе, как он должен выглядеть с зачерненным лицом и в покрытой грязью одежде.

— Извините, доктор, но я — доктор Бертолли. Если вы как можно быстрее дадите мне шприц…

Он осекся, увидев на противоположной стене шкафчик с инструментами. От наполненного инструментами стерилизатора поднимался пар. Сэм достал свежий шприц и иглу, не обращая внимание на то, что горячий металл обжег ему пальцы.

Генерал оттащил врача в сторону и приглушенным голосом все объяснил ему.

Сэм очистил конец капсулы спиртом и проткнул его иглой. Она очень легко проникла в воскоподобную массу. Было ли это лекарство против болезни Рэнда или это был яд?

Как ему это узнать? Он вытягивал поршень шприца до тех пор, пока шприц не наполнился до половины соломенно-желтой жидкостью, вытащил иглу и вручил капсулу Барку, который оказался возле него.

— Держите ее вот так, концом вверх.

Он осторожно вытащил руку Ниты из-под покрывала и обработал сгиб этой руки спиртом.

Ее кожа была сухой и обжигающе горячей, и повсюду были видны красноватые узелки. Нита! Он должен прекратить думать о ней, как о женщине. Она была его пациенткой, вот и все.

Большим пальцем он прижал ее предплечье, чтобы выступила вена, потом он ввел иглу.

Сколько? Для начала пять кубиков, потом еще, если это будет необходимо.

Измеритель показывал, что температура ее тела была 41,5. Лихорадка, а также пульс говорили, что конец ее близок. Тяжелое дыхание Ниты вдруг оборвалось, спина ее изогнулась под тонким покрывалом. С губ ее слетел хриплый стон. В паническом страхе Сэм положил ей свою руку на лоб. Что он сделал? Он убил ее?

Но когда взгляд снова упал на измеритель функций тела, он увидел, что за прошедшее время температура ее тела снизилась на полградуса.

Это было неестественно, почти невозможно. Но вся болезнь Рэнда была невозможной.

Он, сдерживая дыхание, наблюдал за Нитой и видел, что болезнь была побеждена. В течение пяти минут температура ее тела стала нормальной, через пятнадцать минут красные узелки сменили свой цвет, сделались плоскими, а потом исчезли совсем. Дыхание Ниты снова стало спокойным.

Открыв глаза, она увидела обоих мужчин и улыбнулась.

— Сэм, любимый, что это — победа?

15

— Меня послал доктор Мак-Кей, — сказал Эдди Перкинс.

Сэм обернулся. Он был удивлен, увидев в помещении по крайней мере дюжину человек.

— Вот, сказал Сэм.

Он отдал шприц Эдди.

— Возьмите это и капсулу, которую держит генерал. Немедленно отнесите это в лабораторию. Скажите им, что это лекарство против болезни Ренда. Будьте с этим осторожны. Я не знаю, что это, и не могу этого больше раздобыть, по крайней мере, в настоящий момент. Тем временем я свяжусь с Мак-Кеем и расскажу ему обо всем, что произошло.

— Он получил сильное успокоительное и спит. Таким образом, вам придется подождать до утра. Мы уже опасались, что это возбуждение слишком сильно для него, но он все же оказался достаточно крепким, чтобы добиться разрешения для вас покинуть «ПЕРИКЛ».

Перкинс повернулся к двери, осторожно неся в руках шприц и капсулу. У двери он обернулся еще раз.

— Послушайте, Сэм, спасибо!

Он поспешно вышел из палаты.

Нита крепко спала, когда генерал появился снова, и Сэм смыл краску с лица и рук.

— У вас пять минут времени, — сказал он. — Доктор Ясумура вызывает нас на корабль. Он хочет, чтобы мы немедленно вернулись туда. С меня на сегодня хватит полиции, поэтому я сам обеспечил себя транспортными средствами. Они уже в пути. А как на счет вас? Как вам кажется, удалось ли нам сделать это?

— Я не знаю, — сказал Сэм. Он рассматривал свою кожу.

— То, что нам дал юпитерианин, действительно оказалось лекарством. Вы же видели, как оно подействовало на Ниту. Но сыворотки в капсуле хватит только для того, чтобы спасти человек пятьдесят, а у нас имеется, по крайней мере, тысяч пятнадцать больных. Теперь все зависит от лабораторных команд. Если они смогут проанализировать сыворотку и создать ее точное химическое подобие, эпидемия будет побеждена. Будем надеяться, что они в состоянии сделать это.

— Каковы шансы на это?

— Этого никто не может сказать. Может, один на миллиард. Мы можем только ждать и держать палец на счастье. А также вернуться на «ПЕРИКЛ» и в беседе с юпитерианином, может быть, выведать у него побольше. Стенли сказал, зачем мы ему нужны?

— Я не говорил с ним. Мне только передали, что он хочет немедленно видеть нас обоих.

Когда они вышли на вертолетную площадку, Сэм, к своему удивлению, увидел, что уже светло. Последние звезды исчезли на западе, и небо было уже чистым, как после дождя. Грохот мощных моторов на юге ударил им в уши. Он превратился в оглушительный рев, когда пять тяжелых самолетов стали кружить над ними. Один из них отвесно опустился на платформу, на которой ждали двое мужчин.

— Когда вы сказали о транспортных средствах, я подумал, что это будет вертолет, — сказал Сэм.

Он почти кричал, чтобы перекрыть рев двигателей.

— Этот самолет с вертикальным взлетом никогда не смог бы получить разрешение на посадку здесь.

— Я знаю.

Тесак-Барк улыбнулся.

— Иногда полезно быть генералом. Когда я думаю о недружелюбных полицейских на аэродроме… Ну, каждый на свой лад пытается повлиять на других.

Его последние слова почти потонули в грохоте двигателей, когда самолет мягко опустился на свои посадочные опоры. Моторы заглохли, фонарь кабины открылся, и пилот высунулся наружу.

— Мне сказали, что вам нужно это, сэр, — произнес он.

Он вручил генералу портупею с длинноствольным пистолетом.

— Вот теперь я чувствую себя в своей тарелке, — сказал Барк.

Он надел портупею, прежде чем подняться в самолет.

Сэм последовал за ним. Кабина была слишком узка для трех человек, но как только фонарь закрылся, машина отвесно поднялась в воздух. Другие машины окружили ее, когда она еще поднималась.

Потом они перешли на горизонтальный полет, и пилот положил машину на западный курс к аэродрому Кеннеди. Они дважды облетели возвышавшийся «ПЕРИКЛ», прежде чем самолет коснулся земли своими опорами. На этот раз испытующие взгляды полицейских не были такими угрожающими, как тогда, когда они проникли в дыру в колючей проволоке. Из воздушного шлюза «ПЕРИКЛА» был спущен трап.

— Кто-нибудь входил в корабль? — свирепо спросил Барк двух полицейских, стоявших у подножия трапа, ведущего на корабль.

— Нет, сэр, у нас есть приказ…

Генерал промчался между обоих полицейских прежде, чем успел узнать, какой приказ они получили, и поднялся вверх по металлической лестнице. Сэм последовал за ним через воздушный шлюз в лифт.

Стенли Ясумура удобно расположился в глубоком кресле капитана на командном мостике и махнул им рукой, когда они вошли в рубку управления.

— Ответы на все вопросы вот тут, — сказал он. — Записи в бортовом журнале делались до последней минуты. Они надиктовывались на пленку. Экипаж корабля нервничал. Все, внимание!

— Что вы подразумеваете под этим? — спросил Сэм.

— «ПЕРИКЛ» сразу же после посадки был прикован к поверхности планеты. Виновато в этом было магнитное поле, созданное юпитерианами. Я бегло просмотрел первую часть бортового журнала. Вы можете спокойно прослушать ее. Потом жители Юпитера вступили в контакт с экипажем, чтобы изучить его. Они называли это словом «разговор».

— Это то же слово, которое использует юпитерианин. Что он под этим подразумевает?

— Ответ на этот вопрос я и сам бы с удовольствием узнал. Я пытался связаться с нашим другом, но он и не думает брать трубку. Во всяком случае, кажется, юпитериане овладели всеми фундаментальными законами жизни. Они, очевидно, не знают машин и никогда не создавали ничего подобного. Напротив, в их распоряжении имеются совершенные биокультуры. Живые клетки — орудия их труда. Невероятно, что мы сможем себе когда-нибудь это представить. Они вели себя, как дети, которые получили новую игрушку, когда совершил посадку корабль с неизвестными им формами жизни. Конечно, им хотелось знать, как функционирует тело человека. Они это узнали. Члены экипажа послужили им наглядным пособием. Они силой овладели ими и анатомировали их.

— Холодный ад, такой, как его описывает Данте, — сказал генерал Барк.

Его рука нежно погладила рукоятку тяжелого пистолета.

— Они дьяволы, существа без души, без всяких чувств. Мы должны снова оснастить этот корабль и посетить Юпитер, имея на борту водородную бомбу.

— Нет, Тесак, вы видите все дело не так, — сказал Сэм. — Они представляют собой другую форму жизни и думают и чувствуют, если они вообще на это способны, совсем иначе, чем мы. Они не спросили экипаж «ПЕРИКЛА», согласен ли он с тем, чтобы его анатомировали, но разве мы спрашиваем наших лабораторных крыс, согласны ли они с нашими опытами над ними.

— Чушь! Крысы не задают вопросов и…

— Вы правы. Но, может быть, для юпитериан мы являемся чем-то вроде крыс. Таким образом, почему они должны нас спрашивать. Разве мы знаем, не вскрывают ли они друг друга, чтобы найти то, что им нужно.

— Такие вопросы, кажется, занимали и экипаж «ПЕРИКЛА», — сказал Ясумура. — Уикл, Первый Офицер, изложил в бортжурнале теорию, согласно которой юпитериане не индивидуумы, а представляют собой коллективный разум. Если это так, им должно быть совершенно безразлично, умрут ли они как индивидуумы, точно так же мы обрезаем ноготь на пальце и выкидываем его. Если это единственный вид существования, который они знают, они, конечно, считают, что мы едва ли отличаемся от них.

— Это все чистая теория, — пробурчал генерал Барк.

— Но она объясняет многое. Или мы должны рассматривать каждого из них как гения, или они представляют собой коллективный разум, который может разрешить все проблемы. Они так быстро выучили английский, что остается только удивляться. Они никогда не видели машин и не могли даже вообразить себе их существование. И все же они разрешили проблему машин в течение нескольких дней. Они потребовались им, чтобы работать в чужой для них среде, чтобы построить камеру высокого давления и захватить контроль над кораблем.

— И им не оказали никакого сопротивления?

— Конечно, оказали, но без особого успеха.

Ясумура включил бортовой журнал и отыскал то место, с которого он начал слушать.

— Может быть, вначале, прежде чем юпитериане припечатали корабль, можно еще было что-то сделать, хотя я не знаю, в каком направлении. Не забывайте, что экипаж не мог стартовать без того, чтобы не взорвать «ПЕРИКЛ» и самих себя. Во всяком случае, здесь есть последняя фраза, которую наговорил командор Рэнд в бортжурнал.

Он нажал клавишу повтора.

— …двадцать четвертое мая по земному времяисчислению, но время для нас не имеет никакого значения. Я, особенно, не должен говорить «мы», потому что вскоре они подчинили себе Андерсона, а он был последним, не считая меня. Эти усикообразные члены проникают через любой металл. Одно-единственное прикосновение, и человек парализован, а это конец…

Послышался скребущий звук, потом звон стекла.

Когда Рэнд заговорил снова, голос его звучал трудно.

— Если вам покажется, что я пьян, то это сущая правда. Нелегко выносить все это, когда ты остался один…

Он осекся, а когда заговорил снова, голос его звучал уверенно.

— Я разбил бутылку, потому что л не должен напиваться, чтобы быть в состоянии делать то, что мне осталось сделать. Я выведу из строя все предохранители и запущу атомный реактор, затем разгоню его, пока он не взлетит на воздух. Это будет только мое самоубийство, потому что все остальные уже мертвы. Эти создания снаружи — умны. Я должен считаться с тем, что они могут научиться управлять этим кораблем. Кто знает, какие дьявольские планы они вынашивают! Я твердо решил, что не позволю им этого. Говорит командор Рэнд, я заканчиваю бортовой журнал. Что бы ни произошло, эта запись в бортовом журнале должна быть последней.

Ясумура выключил прибор.

Прошло несколько минут, прежде чем генерал Барк заговорил.

— Он прав, — казал он. — Это они принесли на Землю эту дьявольскую эпидемию и пытались уничтожить все человечество.

— Нет, это не так, — сказал Сэм. — То, что они здесь сделали, было скорее лабораторным экспериментом, чем попыткой уничтожить нас всех. По тому способу, каким они вызвали эту болезнь, которая так великолепно подошла к условиям, царящим на Земле, по тому, как она охватила животных, которых они никогда не видели, судя по происшедшим мутациям, мы видим, как хорошо они знают нашу биологию. Мы все еще не знаем, как они распространили вирус на корабле, как они направили его точно по прямой линии вдоль Лонг Айленда — что по нашим познаниям физически невозможно. Если бы они этого захотели, они могли бы вызвать эпидемию, которая за несколько дней уничтожила бы всех людей на Земле. Но они этого не сделали.

— Чего они хотят этим достигнуть? — спросил генерал.

Прежде, чем он смог продолжить, Ясумура поднял руку.

— Посмотрите, как эти стрелки затанцевали, УКВ-передатчик находится под током.

Радиофон загудел, и Ясумура включил связь.

На экране появилась фигура в мундире.

— Говорит диспетчерская башня. Что вы там передаете? У нас помехи на пеленгационной частоте.

— Мы ничего не передаем, но это существо, там в баке, включило всю электрическую сеть. Как звучат эти сигналы?

— Подождите минутку. Я сейчас подсоединю это к своему радиофону. Попытайтесь воспрепятствовать этому сигналу, пока он не нарушил спектр наших частот.

Голос смолк, вместо этого зазвучали звонкие скрежещущие стоны, разрывающие нервы людей.

Ясумура быстро уменьшил громкость.

— Во имя Зевса, что это такое? — спросил генерал Барк.

— Скажите лучше «во имя Юпитера», сэр. Разве это не похоже на голос юпитерианина? Стенли, могут ли эти сигналы уловить и понять на Юпитере?

— Почему же нет? — отвечал Ясумура. — Предположим, что они там, на Юпитере, имеют чувствительный приемник, и что он все время настроен на волну передатчика. Вы имеете ввиду…

— Я ничего не имею ввиду, я только ищу объяснение, — сказал Сэм. — Стрелки приборов упали на нули. Что это значит?

Взгляд Ясумуры медленно скользил по многочисленным шкалам приборов.

— Больше нет огромного потребления энергии. Что это там затеял наш друг в баке?

— Пойдем и сами посмотрим, — предложил Сэм.

Первое, на что они обратили внимание, покинув лифт, был резкий запах аммиака.

Заработали кондиционеры, чтобы очистить воздух.

Пол поблизости от укрепленной стены влажно блестел, слой изморози на стенке бака исчез.

— Бак нагрелся…

— И высокого давления, как мне кажется, в нем больше нет, — сказал Сэм.

Он направил взгляд на потемневший экран.

— Тогда это существо мертво, оно покончило самоубийством, — сказал генерал. — Но почему?

Сэм покачал головой.

— Я спрашиваю себя, можно ли это назвать самоубийством. Юпитерианин, вероятно, никогда не имел ни желания, ни намерения покидать поверхность нашей планеты и возвращаться на свою. Он улетел на Землю, чтобы выполнить задание, точнее сказать, чтобы провести эксперимент. Наша Земля была его лабораторией, а мы представляли из себя подопытных кроликов. Эксперимент закончен. Результаты переданы…

— Радиосигнал!

— …и существо теперь умерло, отключилось или как там еще мы можем назвать это. Приказ выполнен холодно и деловито, без всякого внутреннего сожаления.

— Нам остается только утешаться, — сказал генерал.

Он пнул пучок кабелей.

— Сообщение должно гласить: «Эксперимент удался».

— Так ли это? — спросил Сэм. — Может быть, это был социальный, а не медицинский эксперимент. Они знали, как повлияет болезнь на наш организм. Таким образом, они, может быть, смогли сделать выводы об уровне развития нашей науки, наблюдая, какими средствами мы будем бороться с болезнью, что мы сделаем, когда обнаружим ее возбудителя. В конце концов, юпитериане не сделали никакой попытки солгать нам, что именно они принесли с собой эту болезнь. Чтобы обнаружить юпитерианина, нужно было открыть вход в корабль; бортовой журнал остался в неприкосновенности. Не забывайте также, что капсула с сывороткой была у него уже наготове. Он воспользовался ею, чтобы устранить угрозу нарушения коммуникации и, может быть, он осознал всю тяжесть нашего положения…

Снаружи прозвучали быстрые шаги, и они обернулись. В дверях стоял Эдди Перкинс.

— Я пытался связаться с вами по радиофону, но мне это не удалось, — сказал он.

Он тяжело дышал.

— Что случилось?

— Болезнь… Эпидемия… Сыворотка… Жидкость в камере проактивизировали и без труда удалось синтезировать ее в лаборатории. Эпидемия побеждена.

16

Порыв ветра погнал снег с наружной стороны окна, к стеклу прилипли хлопья, и тепло помещения растопило их.

Киллер Домингес сидел верхом на стуле, обе руки его лежали на подлокотниках.

— Кажется, наступил самый прекрасный день, который можно себе представить, — сказал он. — Если я еще не заработал артрита, то наверняка получу его сегодня. Мне очень жаль, что вам нужно идти, док.

— Я не печалюсь об этом, Киллер, — сказал Сэм. — Я не могу себе представить, что я должен был перенести Ниту через этот порог. Единственное, чего мне не будет доставать, это машины скорой помощи. И мне не будет доставать вас, Киллер.

— Пустяки, док. Для вашего сердца, конечно же, будет лучше, если вы не увидите больше ни одной машины скорой помощи. Вы нужны в новой лабораторной программе, потому что вы тот человек, который больше всех знает о юпитерианах. Значит ли это, что идея новой программы принадлежит вам?

— В известном смысле слова можно так сказать.

Сэм закрыл чемодан и огляделся, посмотрев, не забыл ли он еще чего.

— Эта история началась с сыворотки, которую нам дал юпитерианин. Это указало нам совершенно новый путь в медицине. Дж-молекулы, так мы это назвали. Они живут, как вирусы или микроорганизмы, и размножаются автоматически. Только благодаря этому нам удалось справиться с эпидемией в несколько дней. Мы сразу же начали изучать возможности всестороннего использования Дж-молекул. Если мы сможем использовать хотя бы десятую часть из того, на что мы надеемся, то и тогда мы должны быть благодарны юпитерианам за то, что они принесли к нам болезнь и сыворотку, потому что это наметило совершенно новый путь в медицине.

— А вы не подумали о множестве погибших, доктор?

— Я охотнее думаю о том, сколько тысяч, а может быть, миллионов человеческих жизней ежедневно мы можем спасать. Дж-молекулы не только размножаются сами по себе, они могут также уничтожать и другие болезни. И каждый раз возникает особый вид, который действует только на эту болезнь, которую нужно победить, и создается нужное количество сыворотки.

— Это для меня слишком умно, док. Ходят слухи, что на Юпитер должны отправить новый корабль. Разве первое посещение не доставило нам достаточно хлопот?

— Существует ли что-нибудь, о чем вы не слышали, Киллер?

— У каждого свои связи.

Пока Сэм говорил, Нита открыла дверь, но Сэм повернулся к двери спиной и не видел, как она вошла.

— Верно мое предположение, что ты сам вызвался добровольцем? — спросила она, стряхивая снег с пальто.

Вместо ответа Сэм поцеловал ее.

Киллер одобрительно кивнул и вытащил сигарету.

— Я должен идти. Долг призывает, — сказал он.

Он махнул им рукой и закрыл дверь за собой.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала Нита.

Он отодвинул ее на длину своих рук и серьезно посмотрел на нее.

— Ты мне запрещаешь это?

— Я не буду вопить от радости, но… нет, милый, я не буду препятствовать тебе в этом. Как я могу? Только, пожалуйста, не так скоро. Да?

— Нет, не в ближайшие недели или месяцы, и потом я же полечу не один. Со мной полетит Стен Ясумура, а также Хабер, если к тому времени он избавится от своих костылей. Даже Тесак Барк хочет принять участие в этой экспедиции. Я не знаю, как он это провернет, но он сделает так, что отборочная комиссия Космического центра выберет именно его. Он даже посещает школу космических тренировок, чтобы подготовиться на всякий случай.

— Бедняга! В его-то возрасте! Когда я думаю о тренировках в невесомости и о мучениях в камере перегрузок, мне становится его жаль.

— А мне нет, — сказал Сэм.

Он взял чемодан в одну руку, а другой подхватил Ниту под руку.

— Если мне кого и жаль, так это бедных юпитериан. Да защитит их бог от Тесака!

ЧУВСТВО ДОЛГА

Моим матери и отцу — Гаррисонам.

Человек сказал Вселенной: «Я существую».

«Однако, — ответила Вселенная, — этот факт не порождает во мне чувства долга».

1

Пот покрывал тело Брайана, стекая в набедренную повязку — его единственную одежду. Легкая фехтовальная рапира в руке казалась тяжелой, как свинцовый брусок, для его истощенных мускулов, в течение месяца выдерживавших постоянное напряжение. Однако все это было неважно. Порез на груди, все еще сочившийся кровью, боль в перенапряженных глазах, даже арена с тысячами зрителей — все это не существенно. Лишь одно существенно во Вселенной: острие сверкающей стали, угрожавшее ему и отводившее его оружие: он чувствовал дрожание этого острия, зная куда и когда оно двинется, и сам двигался соответственно. Но когда он атаковал, оно всегда отводило его удары.

Внезапное движение. Он среагировал, но его лезвие встретило сопротивление воздуха. Острый укол в грудь.

— Удар! — заполнивший весь мир голос раздался в миллионах громкоговорителей, и в ответ волной обрушились аплодисменты зрителей.

— Одна минута, — произнес тот же голос, — и начался отсчет времени.

Брайан немедленно расслабился. Минута — не очень большой срок, а его тело должно использовать каждое мгновение этой минуты. Гудение счетчика заставило каждый мускул его тела расслабиться. Лишь сердце и легкие по-прежнему работали в энергичном ритме. Он закрыл глаза и почувствовал, как его подхватили руки секундантов и отнесли к скамье. Пока они массировали его инертное тело и обмывали рану, он все свое внимание перенес внутрь. Он впал в полузабытье, скользя по грани сознания. Выплыло раздражающее воспоминание о предыдущей ночи, и он вновь и вновь прокручивал его в мозгу, рассматривая со всех сторон.

Это событие было абсолютной неожиданностью. Участники Двадцатых нуждались в полном покое, поэтому ночи в спальнях были спокойны и тихи, как смерть. В первые несколько дней это правило, конечно, соблюдалось не очень строго. Люди были слишком взвинчены и возбуждены, чтобы легко засыпать. Но по мере того, как состязания продолжались, ряды участников редели, сразу после наступления темноты воцарялась полная тишина. Особенно в эту последнюю ночь, когда были заняты только две маленькие спальни, а тысячи остальных были пустыми и темными.

Гневные слова вырвали Брайана из глубокого сна. Слова произносились шепотом, но достаточно ясно — два голоса доносились через тонкую металлическую дверь.

Кто-то назвал его имя.

— …Брайан Бренд. Конечно, нет. Кто бы вам ни сказал это, он допустил большую ошибку, и у вас будут неприятности.

— Не будьте идиотом! — произнес другой, резкий голос, привыкший отдавать команды. — Я здесь потому, что дело чрезвычайной важности, и Бренд единственный человек, которого мне нужно видеть. Посторонитесь!

— Двадцатые…

К черту ваши проклятые игры, аплодисменты и физические упражнения. У меня важное дело, иначе я не был бы тут.

Второй ничего не говорил — это, по-видимому, был дежурный, но Брайан чувствовал его возрастающий гнев. Он очевидно извлек свой пистолет, потому что вторгшийся быстро сказал:

— Уберите это. Не будьте дураком!

— Вон! — было единственным ответом.

Наступила тишина, и, все еще удивленный, он вскоре вновь заснул.

— Десять секунд…

Голос смел воспоминания, и Брайан почувствовал, как возвращается в его тело напряженность. Он с огорчением почувствовал свою полную истощенность. Месяц постоянного физического и умственного напряжения сделал свое дело. Трудно было стоять на ногах. Но нужно было собрать все свои силы, использовать все свое мастерство и все же выиграть удар.

— Какой счет? — спросил он секунданта, разминающего его ноющие мышцы.

— 4:4. Все, что тебе нужно для победы — один удар!

— Но ему нужно то же самое, — сказал Брайан, открывая глаза, чтобы взглянуть на жилистое длинное тело человека на противоположном конце большого ковра. Слабому противнику вообще невозможно добраться до финала Двадцатых, а этот, Ирол, был одним из сильнейших. Рыжеволосый гигант с совершенно неистощимыми запасами сил и мастерства. Последний раунд фехтовального боя. Один удар — и ты победитель…

Брайан открыл глаза и понял, что момент, которого он надеялся избежать, пришел.

Каждый участник Двадцатых располагал каким-то особым приемом. У Брайана их было несколько, и до сих пор они ему помогали. Он был сравнительно слабым шахматистом, но выигрывал благодаря умению использовать необычные комбинации ходов. Это было не случайностью, а результатом многолетней работы. У него были постоянные связи с торговыми агентами на других планетах. Ему доставали старые книги, причем, чем старее, тем лучше. Он изучил и запомнил тысячи старых шахматных комбинаций. Это было разрешено. Все, что не было связано с наркотиками или механическими приспособлениями, было разрешено. Самогипноз тоже был допустимым оружием.

Брайану потребовалось два года работы, чтобы нащупать источник скрытой силы организма. Хотя это явление было описано в книгах, повторить его казалось невозможным. Кроме того, такое напряжение сил организма могло привести к смертельной травме, так как смерть и предельное напряжение неразрывно связаны. Берсеркеры продолжали сражаться, будучи даже смертельно ранеными. Люди с пулями в сердце или голове, уже в состоянии клинической смерти, продолжали сражаться. И смерть, казалось, неразрывно связана с этим источником силы. Но был и другой тип использования скрытых сил организма — гипнотическая жесткость. Сила, которая заставляет человека в трансе держать тело без поддержки, за исключением двух точек — головы и ног. В сознании это физически невозможно, Брайан овладел самогипнотической техникой, позволявшей ему черпать силы из этого скрытого резерва, второе дыхание, ту жизненную силу, которая и составляет различие между жизнью и смертью.

Это тоже могло убить — полностью истощить тело, так что восстановление будет невозможно. И особенно в такой ситуации, в какой он оказался сейчас. Но это было уже неважно. И раньше умирали участники Двадцатых, а смерть в финале предпочтительнее поражения.

Глубоко дыша, Брайан сосредоточенно произносил фразы самогипноза, приводившие в движение этот процесс. Усталость постепенно спадала так же, как чувство жары, холода и боли. Он видел и слышал с обостренной чувствительностью.

С каждой секундой он черпал все новые силы в резервуаре своей жизни, совершенно истощая тело.

Когда прозвучал гонг, он выхватил рапиру из рук секунданта и бросился вперед. Ирол едва успел схватить свое оружие и отразить нападение Брайана. Сила его натиска была так велика, что защитные щитки рапир столкнулись, а тела их переплелись. Ирол выглядел удивленным этой яростной атакой, потом улыбнулся. Он решил, что это последняя вспышка энергии: он ведь знал, как они оба близки к истощению. И это конец Брайана.

Они разъединились, и Ирол принял защитную позу. Он не пытался атаковать, решив предоставить Брайану эту возможность, которая истощит его последние силы перед этой непреодолимой защитой.

Брайан увидел нечто близкое к выражению ужаса на лице своего противника, когда тот осознал свою ошибку. Брайан не уставал. Наоборот, он усилил свой натиск. Волна отчаяния исходила от Ирола. Брайан почувствовал ее и понял, что пятый удар за ним.

Выпад, еще выпад — и каждый раз парирующая рапира движется чуть медленнее. Мощный удар, отводящий ее в сторону. Нырок под рапиру противника. Кончик рапиры касается груди Ирола в области сердца.

Шквал звуков обрушивается на них — аплодисменты, крики, приветствия, но Брайан лишь смутно ощутил все это. Ирол выронил рапиру и старался пожать руку Брайана, но ноги его внезапно подогнулись. Брайан обхватил его руками и потащил к бегущим навстречу секундантам. Ирол потерял сознание, а Брайан чувствовал себя так, как будто он пробирается сквозь густой туман. Он опускается на колени. Нет не опускается, падает. Наконец он может позволить себе упасть и потерять сознание.

2

Айджел дал докторам всего один день, после чего явился в госпиталь. Брайан не умер, хотя еще ночью жизнь его была под сомнением. Теперь же, сутки спустя, он был вне опасности, и это было все, что хотел узнать Айджел. Он с рычанием прокладывал себе путь к палате нового победителя, встретив наиболее ожесточенное сопротивление у самой двери палаты.

— Вы не имеете права, Победитель Айджел, — сказал доктор. — И если вы будете продолжать рваться сюда силой, мне придется разбить вам голову.

Едва Айджел начал объяснять доктору, насколько малы его шансы осуществить свое намерение, как Брайан прервал их обоих. Он узнал голос ночного посетителя.

— Впустите его, доктор, — сказал он. — Я хочу увидеть человека, считающего, что есть что-то гораздо более важное, чем Двадцатые.

Пока доктор стоял в нерешительности, Айджел быстро миновал его и захлопнул перед ним дверь. Он посмотрел на лежавшего в постели Победителя. К рукам Брайана были прикреплены капельницы. Глаза его смотрели из глубоких впадин, зрачки окружены сетью красных жилок. Молчаливая борьба, которую он вел со смертью, оставила свои следы. Его квадратная выступающая челюсть теперь казалась костью, обтянутой кожей так же, как и длинный нос, и выступающие скулы. Они резко выдавались на лице, обтянутые сероватой кожей. Лишь ежик коротко подстриженных волос остался неизменным. Брайан был похож на человека, перенесшего длительную тяжелую болезнь.

— Вы выглядите, как грех, — сказал ему Айджел. — Поздравляю с победой.

— А вы вовсе не похожи на Победителя, — парировал Брайан. Утомление и раздражение вызвали эти слова. Айджел не обратил на них внимания.

Но это было правдой: Победитель Айджел мало походил на Победителя и даже на анварца. Рост и фигура у него были в порядке, но все это обросло горой жира. Круглые мягкие ткани покрывали тело и образовывали валики на шее и под глазами. На Анваре не бывает толстых людей, и было невероятно, что такой ожиревший человек мог стать Победителем. Если и были под жиром мускулы, то их не было видно. Лишь глаза выдавали внутреннюю силу, которая помогала ему одолеть всех людей планеты и победить в ежегодных играх. Брайан отвел взгляд, сожалея, что оскорбил человека без достаточных причин. Но он был слишком слаб, чтобы извиниться.

Айджел об этом не заботился. Брайан вновь взглянул на него и почувствовал, что того занимает нечто настолько важное, что он сам, его оскорбление, даже Двадцатые не более интересны, чем пыль, носящаяся в воздухе. Брайан знал, что это лишь причуда больного ума, и постарался выбросить ее из головы. Два человека глядели друг на друга, ощущая общее настроение.

За Айджелом беззвучно раскрылась дверь, и он повернулся с грацией, доступной лишь спортсмену. В дверях показался доктор Колри. Рядом с ним были два человека в мундирах. Тело Айджела ударилось о них, скорость и масса его толчка отбросили их в виде клубка тел, рук и ног. Он вновь закрыл дверь и защелкнул ее на замок.

— Мне нужно поговорить с Вами, — сказал он, поворачиваясь к Брайану. — По секрету, добавил он, наклоняясь и выключая коммутатор.

— Давайте, — сказал Брайан. — Если я только смогу…

— Лежите и слушайте. Думаю, у нас есть около пяти минут, потом они взломают эту дверь, поэтому не будем больше терять времени. Вы отправитесь со мной на другую планету? Есть задание, которое нужно выполнить: это моя работа, но я нуждаюсь в помощи. Вы — единственный, кто может мне помочь… Теперь отказывайтесь, — добавил он, прежде чем Брайан ответил.

— Конечно, я отказываюсь, — сказал Брайан, чувствуя себя одураченным, как будто Айджел вложил эти слова ему в рот. — Анвар — моя планета, зачем мне покидать ее. Здесь моя жизнь и моя работа. Должен добавить, что я только что выиграл Двадцатые. У меня есть определенные обязанности.

— Ерунда. Я тоже Победитель, и тем не менее я улетел. На самом деле вы хотите немного насладиться успехом, которого добились с таким трудом. За пределами Анвара никто не знает, кто такой Победитель — конечно, уважения будет меньше. Вы стоите перед лицом огромной Вселенной, и я не осуждаю вас за то, что вы слегка испуганы.

Кто-то громко заколотил в дверь.

— У меня нет сил рассердиться, — хрипло сказал Брайан, — и я не могу восхищаться всякими идеалами, которые позволяют вам оскорблять человека, слишком слабого для защиты.

— Прошу прощения, — сказал Айджел без тени извинения в голосе. — Но есть более важные, чем ваше оскорбление, чувства. У нас мало времени, поэтому я хочу объяснить главную мысль.

— Мысль, которая должна убедить меня покинуть с вами родную планету?

— Нет, мысль не должна вас убедить. Но вы должны обдумать ее, и многие ваши иллюзии рухнут. Подобно всем остальным на Анваре, вы верите в гуманизм, занимаетесь наукой и увлечены Двадцатыми. Вы принимаете этот образ жизни без тени сомнения. Вы ни разу не подумали о прошлом, о тех бессловесных миллиардах, которые жили ужасно, пока человечество медленно создавало те прекрасные условия, в которых вы живете. Думали ли вы когда-нибудь обо всех этих людях, которые страдали и умирали в нищете и суевериях, пока цивилизация взбиралась вверх, ступенька за ступенькой?

— Конечно, я не думал о них, — возразил Брайан. — Да и зачем? Я не могу изменить прошлое.

— Но вы можете изменить будущее! — сказал Айджел. — У нас долг перед страдавшими предками, которые привели нас в сегодня. Если гуманизм для вас не просто слово, у вас должно быть чувство долга. Не хотите ли вы оплатить часть долга, помогая тем, кто и сегодня страдает и живет в таких же условиях, как и наши древние предки — троглодиты?

Стук в дверь стал громче. Это, а также обилие лекарств, которыми напичкали Брайана, мешали ему думать.

— Абстрактно я, конечно, согласен с вами, — сказал он медленно. — Но вы знаете, что я ничего не могу сделать, пока не вовлечен эмоционально. Логическое решение не имеет смысла, если оно не подкреплено личностным отношением.

— Тогда мы дошли до сути дела, — мягко сказал Айджел. Он прижался спиной к двери, принимая на себя удары каким-то тяжелым предметом по двери. — Я должен торопиться. У меня нет времени для подробностей, но я заверяю вас честным словом Победителя, что для вас лично это важнейшее дело. Только для вас. Если вы поможете мне, мы спасем семь миллионов человеческих жизней. Таковы факты.

Замок разлетелся, и дверь начала открываться. Айджел последним усилием закрыл ее вновь.

— Вот мысль, над которой я прошу вас подумать. Почему в Галактике, полной войн и ненависти, полной страданий, люди на Анваре все свое существование строят в зависимости от сложной системы игр?

3

Больше держать двери было невозможно. Айджел и не пытался. Он отступил в сторону, и в комнату ворвались два человека. Ни слова не говоря, Айджел вышел за их спинами.

— Что случилось? Что он делал? — спросил доктор, вбегая через отворенную дверь. Он бросил взгляд на датчики, что были у ног Брайана. Дыхание, температура, сердце и кровяное давление — все в норме. Пациент лежал спокойно и не ответил.

В оставшуюся часть дня у Брайана было о чем подумать. Это было трудно. Усталость, смешанная с действием транквилизаторов и других средств, смягчала его соприкосновение с действительностью. Мысли вяло крутились в мозгу. Что имел в виду Айджел? Что это за ерунда насчет Анвара? Анвар таков… поскольку он таков. Он стал таким естественным путем или нет?

У планеты была очень простая история. С самого начала на Анваре не было ничего, представляющего реальный торговый интерес. Он был в стороне от межзвездных торговых путей, на нем не было запасов полезных ископаемых, которые бы стоило разрабатывать и транспортировать на огромные расстояния в другие населенные миры. Охота на зимних животных была выгодна, но недостаточна для открытия постоянного большого рынка. Поэтому не было попыток колонизировать эту планету. В конце концов она оказалась заселена во многом случайно. Несколько научных групп основали обсерваторию и исследовательские станции для наблюдения за необычным анварским годом. Длительное пребывание в обсерватории заставило ученых привезти семьи, и медленно, но верно маленькое население планеты росло. К нему добавилось также некоторое число осевших охотников на пушного зверя. Таким было начало.

От этих дней почти не сохранилось записей, и первые шесть столетий анварской истории основаны скорее на домыслах, чем на фактах. Перерыв начался в конце этого периода, и в охватившем всю Галактику разрушении Анвар начал собственную борьбу за жизнь. Распад земной империи явился больше чем концом периода. Обсерватория и наблюдательные станции обнаружили, что представляют несуществующие больше институты. У охотников больше не было рынков сбыта. К тому же у Анвара не было своих собственных космических кораблей. Лишения и разорения Перерыва не затронули Анвар — планета сама удовлетворяла свои нужды. Когда люди планеты привыкли к мысли, что они теперь самостоятельный мир, а не собрание временных постояльцев с различным подданством, жизнь пошла незаметно. Она была нелегкой — жить на Анваре всегда было нелегко.

Мысли и привычки людей, однако, претерпевали значительную трансформацию. Было сделано много попыток установить стабильную структуру общества и стабильные общественные отношения. И опять же, существует очень мало записей об этом периоде. Известно лишь, что кульминацией этих поисков стали Двадцатые.

Чтобы понять, что такое Двадцатые, нужно знать необычную орбиту, по которой Анвар облетает свое солнце, 70 Офицчи. В системе есть и другие планеты, но их орбиты в целом расположены в плоскости эклиптики… Анвар же, очевидно, планета-бродяга, а возможно, планета, захваченная у другой звезды. Большую часть своего 780-дневного года она находилась далеко от звезды и летела по вытянутой орбите кометного типа. Когда она приближается к солнцу, долгую зиму сменяет короткое жаркое лето, длящееся приблизительно 30 дней. Эта резкая разница времен года предопределила адаптацию местных форм жизни. Зиму большая часть животных проводит в спячке, растения зимуют в виде спор и семян. Некоторые теплокровные травоядные остаются активными в покрытых снегом тропиках и являются добычей защищенных мехом хищников. Несмотря на ужасный холод, зима — это сезон мира по сравнению с летом.

Лето — это время бешеного роста. Растения пробуждаются к жизни с силой, которая разрушает скалы. Они растут настолько быстро, что их рост заметен на глаз. Снежный покров тает, и поля за день превращаются в непроходимые джунгли. Все растет, цветет, размножается. Растения карабкаются друг на друга, сражаясь за жизненную энергию солнца. Каждый ест, и каждого едят в этот короткий сезон. Ибо когда выпадает первый снег, наступает зима, занимающая 90% продолжительности года.

Чтобы выжить, люди тоже должны были приспособиться к анварскому циклу. Нужно было запасать пищу на долгую зиму. Поколение за поколением адаптировалось, пока эта безумная смена времен года не перестала казаться чем-то сверхъестественным. Первая оттепель почти не существующей весны вызывала глубокие изменения метаболизма человека. Исчезал слой подкожного жира, и пробуждались к жизни потовые железы. Остальные изменения были менее заметны, чем температурные приспособления, но тоже очень важны. Видоизменяется центр сна в мозгу. Достаточной становилась короткая дремота через 3-4 суток. Жизнь требовала лихорадочного темпа, чтобы соответствовать окружающему. К первым морозам быстрорастущие хлеба были уже собраны, мясо законсервировано или заморожено в огромных хранилищах. Огромная адаптационная способность сделала человека частью местной экологии и тем самым гарантировала ему жизнь на протяжении целой зимы.

Физическое выживание было гарантировано. Но как насчет умственного? Примитивные эскимосы на Земле могли впадать в полубессознательное состояние, почти в спячку… Может быть, цивилизованный человек тоже способен на это, но лишь на короткое время земной зимы. Невозможно так проводить зиму, которая значительно длиннее земного года. Когда удовлетворены физические нужды, скука становится главным врагом каждого анварца, кроме охоты Но даже и охотники не могли заниматься своим делом всю зиму. Одним выходом стало пьянство, другим ярость. Алкоголизм и убийства — двойной ужас зимних сезонов вслед за Перерывом.

Конец этому положили Двадцатые. Когда они прочно вошли в жизнь, лето стало восприниматься лишь как перерыв между играми. Двадцатые были не просто соревнованиями — они стали физическим и умственным образом жизни, который удовлетворил соревновательные потребности этой планеты. Это было десятиборье — точнее, двойное десятиборье, поднятое на высший уровень, где соревнования по шахматам и поэтическая композиция занимали равное место наряду с прыжками с трамплина и стрельбой из лука. Каждый год было два всепланетных розыгрыша: один — для мужчин, другой — для женщин. Это не являлось отражением половой дискриминации, и было следствием реальных фактов. Наследственные различия мешают справедливому соревнованию — например, кто-то не может выиграть большой шахматный турнир, и это обстоятельство было осознано. В соревновании мог принять участие любой. Никаких преимуществ или ограничений.

Когда лучший выигрывал, он действительно был лучшим. Сложная система соревнований и розыгрышей держала участников и зрителей в постоянном напряжении всю зиму. Но это было лишь вступлением к финальной части соревнований, которая занимала месяц, и где выявлялся Победитель. Тогда он и получал титул Победителя. Мужчина или женщина — опередившие всех людей на планете и оставшиеся лучшими до следующей зимы.

Победитель. Этим титулом можно было гордиться. Брайан повернулся на кровати и посмотрел в окно. Победитель Анвара. Его имя попадет в книги по истории, он стал одним из героев планеты. Теперь школьники будут читать о нем, как он сам читал о Победителях прошлого. Будут мечтать о такой же победе, готовясь к ней ежедневно. Быть Победителем — величайшая честь во Вселенной.

Снаружи полуденное солнце слабо светило в темном небе. Бесконечные ледяные поля поглощали тусклый свет, возвращая его холодным и резким отражением. Одинокая фигура на лыжах пересекала равнину: больше ничего не двигалось. Бесконечная усталость обрушилась на Брайана, как будто он посмотрел в зеркало с обратной стороны.

Он внезапно и с ужасной ясностью понял, что быть Победителем ровно ничего не значит. Все равно, что быть лучшей блохой среди блох на одном псе.

Что же такое Анвар? Закованная в лед планета, населенная несколькими миллионами человеческих блох, неизвестная остальным частям Галактики. Здесь не за что бороться: войны, последовавшие за Перерывом, не затронули ее. Анварцы всегда гордились этим — как будто то, что никто не обращает на вас внимания, может быть источником гордости. Остальные человеческие миры росли, боролись, побеждали, терпели поражения, менялись. Лишь Анвар вел неизменную жизнь, повторяющуюся с неизменностью испорченной пластинки.

Глаза Брайана увлажнились, он заморгал… Слезы! Сознание этого невероятного факта изгнало сентиментальную жалость из его мозга и сменило ее страхом. Неужели его мозг повредился от напряжения последней схватки? Это не его мысли. Жалость к самому себе не могла сделать его Победителем — почему же он испытывает ее теперь? Анвар — его Вселенная, как он может думать так о ней? Что случилось с ним, что внушило ему эти мысли?

Подумав, он сразу нашел ответ. Победитель Айджел. Толстый человек с таким странным заявлением и вопросами. Не волшебник ли он, не дьявол ли из «Фауста»? Нет, это чепуха. Но он что-то сделал. Возможно, зародил сомнения, когда сопротивление было слабым. Брайан не понимал, на чем основаны его подозрения. Но он знал, он был уверен, что причина в Айджеле.

Он нажал кнопку у изголовья, и коммуникатор ожил. На маленьком экране появилась дежурная сестра.

— Человек, который был здесь сегодня, — сказал Брайан. — Победитель Айджел. Вы не знаете, где он? Я должен с ним связаться.

Почему-то это нарушило ее профессиональное спокойствие, сестра начала отвечать, извиняясь, экран погас. Когда он засветился вновь, ее место занял человек в мундире.

— Вы спрашивали, — сказал он, — о Победителе Айджеле. Мы задержали его в госпитале из-за бесчестного поступка — вторжения в вашу комнату.

— Я не собираюсь предъявлять обвинения. Не попросите ли вы его заглянуть ко мне?

Охранник справился со своим изумлением.

— Мне очень жаль, Победитель, но… доктор оставил специальное распоряжение, чтобы вы не…

— Доктор не имеет права вмешиваться в мою личную жизнь, — прервал его Брайан. — Я не заразный больной, я вообще не больной, только сильно истощен. Я хочу его видеть.

Охранник глубоко вздохнул и принял решение.

— Он сейчас будет у вас, — сказал он и отключился.

— Что вы со мной сделали? — спросил его Брайан, когда Айджел вошел, и они остались наедине. — Вы не будете отрицать, что заронили чужие мысли мне в голову?

— Нет, не буду. Ибо в этом и заключалась моя цель — заложить в вашу голову «чужие мысли».

— Расскажите, как вы сделали это, — настаивал Брайан. — Я должен знать это.

— Расскажу, но вы должны узнать много других вещей, прежде чем решите покинуть Анвар. Вы должны не только услышать, но и поверить. Главное, ключ ко всему — это истинная сущность нашей жизни здесь. Как, по-вашему, возникли Двадцатые?

Прежде чем ответить, Брайан принял двойную порцию стимулятора, который ему разрешили принимать.

— Я не думаю, — сказал он, — я знаю. Это есть в исторических записях. Основателем игр был Джирольди, первые соревнования состоялись в 378 г. С тех пор Двадцатые проводились ежегодно. Вначале они проводились лишь в отдельных областях, но вскоре стали всепланетными.

— Верно, — согласился Айджел. — Но вот вы описываете, что произошло. А я спрашиваю, как были организованы Двадцатые? Как мог один единственный человек превратить планету, населенную полубезумными охотниками и фермерами-алкоголиками, в исправно действующий социальный механизм, вся жизнь которого вращается вокруг Двадцатых. Этого просто не могло быть.

— Но это было! — настаивал Брайан. — Вы не можете отрицать этого. И нет ничего искусственного в Двадцатых. Они — логичный выход для жизни на планете, подобной этой.

Айджел издал короткий иронический смешок.

— Очень логичный, — сказал он, — но часто ли логика имеет отношение к деятельности социальных групп и правительства? Вы не подумали. Представьте себя на месте Основателя Джирольди. Представьте себе, что додумались до великой идеи Двадцатых и должны убедить других. Вы идете к ближайшему вшивому, раздраженному, суеверному, полупьяному охотнику и все очень ясно и понятно ему излагаете, как программа его любимых видов состязаний — в поэзии, шахматах, стрельбе из лука -изменит его жизнь и сделает ее более добродетельной и интересной. Вы сделали это. Но будьте настороже — будьте готовы удрать побыстрее…

Даже Брайан улыбнулся абсурдности этого предположения. Конечно, так не могло быть. Однако, это случилось, и должно было быть какое-то простое объяснение.

— Мы можем обсуждать это целый день, — сказал Айджел, — и вы не додумаетесь до истины, пока… — он внезапно остановился и поглядел на коммутатор. Экран светился, хотя на нем никого и не было. Айджел протянул массивную руку и разъединил провода.

— Ваш доктор слишком любопытен. Правда? Это не его дело. Но зато это ваше дело. И вы должны понять, что жизнь, которую вы ведете, есть результат сложной и искусной операции, разработанной экспертами-социологами и осуществленной усилиями полевых агентов.

— Чепуха! — прервал его Брайан. — Общественная жизнь не может быть изменена таким образом, без кровопролития и ярости.

— Нет, не чепуха. Вы читали слишком много старой земной классики: вам кажется, что мы по-прежнему живем в век суеверий, возвращайтесь к своим книгам. В то же самое время демократия и самоуправление развивались в бывших колониях, таких, как Индия и Северная Африка, где единственным видом вражды была рознь между местными религиозными группами. Изменения — это кровь человечества. Все, что мы сейчас считаем нормальным, когда-то было смелым новаторством. И одно из наиболее древних новшеств — попытка организовать человеческое общество так, чтобы все его члены были счастливы.

Вначале было много неудачных попыток приучить население к такому политическому климату, который для него необычен. Анвар — пример того, что может сделать разумно проведенная операция. Однако с тех пор многое изменилось. Мы поняли, что чем больше мы знаем, тем больше мы должны узнать. Мы больше не пытаемся привести цивилизации к тому, что считаем благотворительной целью. Слишком много таких целей, и с нашей ограниченной точки зрения трудно сказать, какая из них предпочтительнее. Все, что мы делаем теперь, это стараемся защитить растущие культуры, дать толчок для развития окостеневшим и отвратить смерть. Когда работа проводилась здесь, на Анваре, теория не продвинулась так далеко. И не была разработана система уравнений, принимаемая культурами 1-5 типов. Технология заключается в создании искусственной культуры в наиболее благоприятном направлении и внесении ее элементов в жизнь планеты.

— Но как это делается? — спросил Брайан. — Как это было сделано здесь?

— О, мы делаем успехи: мы уже спрашиваем «как». Операция здесь проводилась большим количеством агентов и стоила немалых денег. Раздувалось представление о личной чести, затем вводились дуэли, и все это привело к повышенному интересу к индивидуальным схваткам. Когда все это закрепилось, появился Джирольди с утверждением, что специально организованные соревнования будут интереснее дуэлей. Вместить интеллектуальные виды соревнований в рамки физических соревнований было несколько труднее, но и эта задача была решена. Детали неважны — сейчас мы обсуждаем конечный продукт. А это и есть вы. И вы мне очень нужны.

— Но почему я? — спросил Брайан. — Почему именно я? Потому что я выиграл Двадцатые? Не верю. Говоря объективно, нет большой разницы между мной и десятком побежденных. Почему вы не попросите одного из них? Они могли бы выполнить вашу работу так же, как и я.

— Нет, не могли бы. Позже я скажу вам, почему вы единственный человек, которого я могу использовать. Время уходит, и я должен вначале убедить вас кое в чем еще, — Айджел взглянул на часы. — В нашем распоряжении еще три часа. Я за это время должен убедить вас добровольно присоединиться к нам.

— Трудная задача, — сказал Брайан. — Вам следует начать с объяснения, кто эти таинственные «мы».

— Основание Культурных Взаимоотношений (ОКВ). Неправительственная организация, действующая тайно, существующая для поддержания мира и обеспечения благосостояния независимых планет… так, чтобы процветала добрая воля.

— Звучит как цитата, — сказал Брайан. — Невозможно экспромтом произнести такое.

— Это и есть цитата из устава нашей организации. Все это хорошо в общем, но сейчас я имею в виду конкретное дело. И именно вас. Вы — продукт высокоразвитого общества. Ваши индивидуальные способности объясняются тем, что вы выросли в обществе с таким малым населением, что даже отдаленная форма правительственного контроля не нужна. Обычное анварское образование превосходно, а подготовка и участие в Двадцатых дали вам такое образование, равного которому нет во всей Галактике. И будет очень жаль, если вы забудете все свои знания и проведете свою жизнь на одной из деревенских ферм.

— Вы очень высоко меня оцениваете. Я собираюсь учиться…

— Забудьте Анвар! — Айджел хлопнул руками по столу. — Этот мир будет продолжать успешно вращаться без вас, как и с вами. Вы должны забыть о нем, подумать о его сравнительной незначительности в масштабах всей Галактики, подумать о других мирах, где страдают миллиарды людей. Вы должны подумать о том, как помочь им.

— Но что я могу сделать как личность? Давно прошли те времена, когда один человек — Цезарь или Александр мог менять историю человечества.

— Верно — и в то же время неверно, — возразил Айджел. — Существуют люди, которые, оказавшись в центре борьбы, действуют, как катализатор, который помогает начаться реакции. Вы один из таких людей, ноя должен быть честным и должен сказать, что не могу доказать этого. Поэтому, чтобы не тратить больше времени на бесконечные обсуждения, я взываю к вашему чувству долга.

— Долга перед кем?

— Перед человечеством, конечно, перед теми миллиардами мертвецов, которые крутили машину, пока вы не получили вашу долгую, удобную и счастливую жизнь, которой вы сейчас наслаждаетесь. То, что они дали вам, вы должны дать другим. Это краеугольный камень гуманистической морали.

— Согласен. Это хороший аргумент в долгом споре. Но все же он не соблазнит меня покинуть эту кровать.

— Частичный успех. Вы согласились с главным доводом. Теперь я обращаюсь лично к вам. Вот утверждение, которое я собираюсь доказать. Существует планета с населением в семь миллионов человек. Если я не предотвращу катастрофы, все население будет уничтожено. Моя задача — предотвратить разрушение, и я туда отправлюсь. Я хотел бы выполнить задание один, но мне необходимы вы. Никто другой, только вы, вы один.

— У вас остается мало времени для убеждений. Позвольте мне вам помочь. Работа, которая вас ждет, эта планета, неотвратимая опасность, нависшая над людьми — все эти факты, очевидно, существуют. Это не выдумка, и я согласен, что, если вам дать время, вы докажете истинность ваших слов. Таким образом, мы возвращаемся ко мне. Как вы можете доказать то, что я единственный человек в Галактике, который может вам помочь?

— Я могу доказать это присущей только вам способностью, наличие которой я у вас определил.

— Способностью? Я ничем не отличаюсь от других людей моей планеты.

— Вы ошибаетесь. Вы — воплощенное доказательство эволюции. У вас редкая способность «вчувствования», проникновения. На Анваре сменилось два поколения с тех пор как появилась эта способность, и я следил за ней все время.

— Что такое вчувствование? И как вы определили это, когда встретились с ним? — засмеялся Брайан: разговор становился нелепым.

— Я могу узнать эту способность, поскольку сам ею обладаю — другого способа нет. А вот как действует это вчувствование, вы сами продемонстрировали немного раньше, когда ощутили эти необычные мысли об Анваре. И пройдет немало времени, пока вы полностью овладеете этой способностью, но она ваша прирожденная черта. Это мысленное проникновение в чувства или, если можно так выразиться, в душу человека. Вчувствование — не мыслительный процесс, его скорее можно описать как проникновение в эмоции, чувства, отношения. Вы не сможете солгать натренированному вчувствителю, ибо не сможете скрыть того, что чувствуете, за лживыми словами. Даже ваш поразительный талант оказал вам неоценимую услугу в Двадцатых. Вы знали о намерениях противника до того, как он начинал действовать. Вы согласились со мной, ни о чем не спрашивая.

— Но откуда вы знаете? — это было тайной Брайана, никто другой этого не знал.

Айджел улыбнулся.

— Только догадка. Но вспомните, я тоже выиграл Двадцатые, и в то же время я ничего не знал о вчувствовании. Вдобавок к нашей обычной тренировке это дает удивительное преимущество. Это возвращает меня к доказательству, о котором вы говорили мне минуту назад. Вы сказали, что будете убеждены, если я докажу, что вы и есть та единственная личность, которая может мне помочь. Я верю, что так оно и есть, и солгать не могу. Можно солгать о чем-нибудь на словах, убедить в ложной вере. Но солгать себе в чувствах невозможно.

И что особенно важно — невозможно солгать вчувствителю. Хотите узнать, что я чувствую? «Узнать» плохое слово, наш лексикон еще не имеет нужного обозначения. Лучше так: хотите объединиться со мной в чувствах? Разделить мои чувства, воспоминания?

Брайан хотел возразить, но было поздно. Дверь его чувств широко раскрыта, и чувства Айджела заметили это.

— Дис, — громко сказал Айджел. — Семь миллионов людей… водородные бомбы… Брайан Бренд. — Это были ключевые слова, приметы ассоциации. С каждым словом Брайан ощущал волны эмоций собеседника.

Здесь невозможно было солгать, в этом Айджел был прав. Это был сырой материал, из которого сделаны чувства.

Дис… Дис… Дис… Этот мир, эта планета, это слово гремит, как гром, гром, гром…

Планета смерти, где жизнь есть смерть, и смерть гораздо лучше жизни.

СМЕРТЬ.

Смерть семи миллионов обгоревших трупов, они навсегда очернят твои сны, навсегда!

ВОДОРОДНЫЕ БОМБЫ.

Ждут, чтобы убить их, если… если… если… ты, Айджел, их не остановишь, ты, Айджел, (смерть), ты (смерть), ты (смерть), один не можешь (смерть), тебе должен помочь

БРАЙАН БРЕНД.

Он один в Галактике может завершить это дело…

Когда поток эмоций прекратился, Брайан осознал, что лежит, откинувшись на подушку, влажный от пота, истощенный восприятием волны чувств. Айджел сидел, закрыв руками лицо. Когда он поднял голову, Брайан увидел темные круги его глаз.

— Смерть, — сказал Брайан. — Это ужасное чувство смерти. Это не смерть людей Диса. Это что-то гораздо более личное.

— Это я, — сказал Айджел, и за этим простым словом стало воспоминание о той ночи, когда Брайан впервые осознал свою способность. — Моя собственная смерть, она уже близка. Это ужасная цена, которой приходится расплачиваться за свою способность. Предчувствие будущего — неотъемлемая часть вчувствования. Это часть всего неизвестного феномена Пси, который, по-видимому, подчинен времени. Смерть так ужасна, что бросает свое отражение назад во времени. Чем ближе я к ней, тем яснее ее ощущаю. Это не точное знание даты, а лишь глубокая ориентировка во времени. И в этом весь ужас. Я знаю, что умру вскоре после прибытия на Дис и задолго до того, как работа будет закончена. Я знаю, что работа должна быть сделана, и я знаю единственного человека: который, возможно, завершит начатую мною работу. Теперь вы согласны? Вы пойдете со мной?

— Да, конечно, — сказал Брайан. — Я пойду с вами.

4

— Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь сердился так, как доктор, — сказал Брайан.

— Его нельзя винить в этом, — Айджел склонился над приборным щитком и вел кодированный разговор с корабельным мозгом. — Он быстро нажал ключ и прочел на экране ответ. — Вы лишили его возможности прославиться. Вряд ли еще раз в жизни ему представится случай вернуть здоровье истощенному Победителю Двадцатых.

— Да, вряд ли. Но как вам удалось убедить его, что вы и корабль позаботитесь обо мне не хуже, чем персонал его госпиталя?

— Я и не убеждал его в этом, — сказал Айджел. — Но у меня и у ОКВ есть влияние на Анваре. Могу признать, что я немного пережал. — Он наклонился и прочитал ленту указателя курса по мере того, как она выползала из печатающего аппарата. — У насесть немного времени в запасе, но я предпочитаю ждать на другом конце пути. Мы стартуем, как только я закреплю вас в статис-поле.

Сложность статис-поля не оставляет следа в теле или в мозгу. В нем нет веса, нет давления, нет боли — нет вообще никаких ощущений. Когда Брайан пришел в себя, Айджел отстегивал ремни с легкостью, которая достигается многолетней тренировкой. В корабле ничего не изменилось, но за иллюминаторами была красная темнота, характерная для движения в джамп-режиме.

— Как вы себя чувствуете? — спросил его Айджел.

Корабль, очевидно, интересовался тем же самым. Из прибора, установленного возле генератора статис-поля, выскочил датчик и прикрепился к руке Брайана. Доктор на Анваре дал медицинской секции корабля подробные инструкции. Быстрое обследование дюжины показателей метаболизма Брайана свидетельствовали о том, что все в норме. Очевидно, все шло очень хорошо, потому что единственной реакцией корабля была инъекция витаминов и глюкозы.

— Не могу сказать, что чувствую себя отлично, — сказал Брайан, поднимаясь повыше на подушке. — Но с каждым днем я чувствую себя лучше, постоянный прогресс.

— Надеюсь, что так. До прибытия на Дис около двух недель. Будете ли вы в форме к тому времени?

— Никаких обещаний, — ответил Брайан, пытаясь напрячь бицепс. — Однако мне кажется, что времени достаточно. Завтра начну легкие упражнения, и это скоро меня укрепит. А теперь расскажите мне о Дисе и о том, что мы будет делать.

— Не хочу делать этого дважды, поэтому умерьте свое любопытство. Вскоре мы встретимся с другим кораблем и подберем еще одного человека. Наш отряд состоит из трех человек: я, вы и экзобиолог. Как только он будет на борту, я все расскажу вам обоим. А вам теперь следует сунуть голову в лингвистический ящик и начать изучение дисанского языка. К прибытию вы должны овладеть им в совершенстве.

С помощью автогипноза, способствующего заломинанию, Брайан без труда овладел грамматикой и словарем дисанского языка. Значительно труднее было с произношением. Он постоянно глотал окончания. Язык был богат звуками, произносимыми на выдохе, и гуттуральными согласными. Айджел уходил в другую часть корабля, когда Брайан использовал голосовое зеркало и анализатор звуков, стараясь усвоить это ужасное произношение.

Их корабль двигался в джамп-режиме по расчетному курсу. Он обогревал свой хрупкий людской груз, кормил его и поставлял ему свежий воздух. Ему было приказано заботиться о здоровье Брайана. Он так и делал, выполняя инструкции, и отмечал постоянный прогресс.

Другая часть корабельного мозга тщательно отсчитывала микросекунды, и когда наступил расчетный момент, включила реле. Вспыхнула лампа, и мягко, но настойчиво загудел зуммер.

Айджел зевнул, отложил в сторону бумаги, которые он читал, и прошел в контрольную рубку. Он вздрогнул, проходя мимо каюты, где Брайан прослушивал записи своего дисанского.

— Выключите этого умирающего бронтозавра и пристегнитесь, — сказал он через тонкую дверь. — Мы подошли к точке оптимальной вероятности и вскоре вернемся в обычное пространство.

Брайан и Айджел были закреплены, когда внезапно джамп-режим прервался, и их отбросило в нормальное пространство-время. Они не отвязались, а просто сидели и смотрели на необычный рисунок созвездий. Звезда примерно пятой величины была их единственным соседом в этом отдаленном участке Вселенной. Они ждали пока компьютер определит положение звезд и произведет необходимые вычисления, чтобы уточнить их местоположение. Зазвенел предупредительный звонок, и они вошли в джамп-режим так быстро, что эти два действия показались одновременными… Это повторялось еще и еще, пока корабельный мозг не был удовлетворен. Зажглась надпись «Двигатели выключены». Айджел отвязал ремни, потянулся и отправился готовить еду.

Он рассчитал момент прибытия с большой точностью. Через десять часов их приемник поймал сигнал другого корабля. Они вновь привязались и зажглась надпись «Двигатели включены».

Где-то поблизости затормозил другой корабль, вошел в нормальное пространство и послал сигнал на заранее обусловленной волне. Корабль Айджела поймал сигнал и ответил. После этого пассажирский корабль оставил в пространстве десятифунтовую капсулу из металла. Как только это произошло, другой корабль перешел в джамп-режим и исчез.

Корабль Айджела уловил сигналы капсулы, рассчитал время и место встречи. Вскоре показалась сверкающая капсула, потом исчезла из виду, так как корабль повернулся к ней входным люком. Щелкнули магнитные захваты, капсула была втянута.

— Спуститесь и выпустите доктора, — сказал Айджел. — Я останусь на всякий случай у приборов.

— Что я должен делать?

— Надеть скафандр и открыть внешний люк капсулы. Она сделана из металлической фольги, поэтому не трудитесь искать вход. Проделайте дыру инструментом, который найдете в этом ящике. Когда доктор Морис будет на борту, выбросьте эту штуку. Только захватите передатчик и локатор — они могут пригодиться.

Брайан тщательно закрыл входной люк, а потом осторожно перерезал тонкую фольгу… Доктор Морис вылетел из капсулы, отбросив в сторону Брайана.

— В чем дело? — спросил он.

В скафандре доктора не было радио, и он не мог ответить. Он гневно потрясал кулаком. Лицевая пластина его шлема была непрозрачной, поэтому нельзя было определить выражение лица, которым сопровождался этот жест. Брайан пожал плечами и повернулся, чтобы выбросить оболочку и вновь закрыть люки. Когда давление стало нормальным, он сбросил свой шлем и предложил сделать то же самое доктору.

— Вы — свора грязных лживых собак! — донеслось до него, как только шлем доктора Мориса был снят. — Брайан оторопел. У доктора Мориса оказались черные волосы, большие глаза и прекрасной формы рот, искривленный в данный момент гневом. Доктор Морис оказался женщиной.

— Это вы, грязная свинья, ответственны за эту жестокость? — зловеще спросила Леа Морис.

— В контрольной рубке, — быстро ответил Брайан, — человек по имени Айджел. В нем достаточно веса для ненависти, вы пойдете, и я присоединюсь к вам… — он говорил ей в спину, так как она уже вылетела из помещения. Брайан поторопился за ней, не желая пропускать интересного события.

— Похищение! Солгать и действовать вопреки моему желанию! Ни один суд в Галактике не сможет дать достойного наказания, и я завизжу от радости, когда ваше жирное тело упрячут в одиночку…

— Они не должны были посылать женщину, — сказал Айджел, полностью игнорируя ее слова. — Я просил высококвалифицированного экзобиолога для работы в трудных условиях, достаточно молодого и крепкого для полевой работы. А отдел новобранцев прислал мне самую маленькую женщину из всех, какую мог выбрать. Да она растает под первым же дождем.

— Нет, я не растаю! — крикнула Леа. — Женская выносливость хорошо известна, а я в гораздо лучшей форме, чем средняя женщина. Но это не имеет отношения к тому, что я говорила. Меня наняли для работы в университете планеты Моллер, и я подписала соответствующий контракт. Затем этот дурак-агент сказал, что контракт изменен — смотри 189-С и тому подобную чепуху и что меня передадут на другой корабль. Он затолкал меня в этот баскетбольный мяч без всяких извинений, и меня просто вышвырнули за борт. Если это не нарушение неприкосновенности личности…

— Проложите новый курс, Брайан, — оборвал ее Айджел. — Разыщите ближайшую населенную планету и направляйтесь к ней. Мы высадим эту женщину и подберем себе мужчину. Мы направляемся к самой интересной для экзобиолога планете, но нам нужен для этого человек, который умеет повиноваться приказам и не падает в обморок, когда становится слишком жарко.

Брайан растерялся. Всю навигационную работу до сих пор делал Айджёл, и Брайан просто не знал, как это делается.

— О нет, — сказала Леа. — Вы так легко от меня не избавитесь. Я заняла первое место на курсе, а большинство из пятисот студентов на курсе были мужчины. Как называется эта райская планета, куда мы направляемся?

— Дис. Я расскажу вам о ней, как только мы ляжем на курс. Он повернулся к приборам, а Леа выскользнула из скафандра и направилась в каюту наводить на себя блеск.

Брайан закрыл рот, который уже довольно давно был открыт.

— Это что, прикладная психология? — спросил он.

— Не совсем так. Она все равно должна была выполнить работу, поскольку подписала контракт, даже если не читала всех его условий, но ей нужно было дать возможность истощить свой гнев. Я лишь ускорил этот процесс, натолкнув ее на мысль о ненавистном мужском превосходстве. Большинство женщин, занимающихся мужской работой, болезненно реагируют в подобном случае: им слишком часто доставалось по голове.

Он ввел ленту с курсом в прибор и нахмурился.

— Но в том, что я сказал, большая доля правды. Мне нужен был молодой, быстро адаптирующийся и высококвалифицированный биолог из добровольцев. И я никак не думал, что мне подберут женщину, а сейчас слишком поздно отправлять ее обратно… Дис — не место для женщин.

— Почему? — спросил Брайан как раз в тот момент, когда вошла Леа.

— Садитесь, и я расскажу вам, — сказал Айджел.

5

— Дис, — сказал Айджел, заглянув в толстую папку, — третья планета своей звезды, Эпсилон Эридана. Четвертая планета — Ниджорд, запомните это, потому что это очень важно. Дис — это такое место, что нужна очень основательная причина, чтобы его посетить, и не нужно никаких объяснений, когда улетаешь. Слишком горячая, слишком сухая: температура редко падает ниже ста градусов по Фаренгейту. Вся планета — это абсолютная скала и горячий песок. Большая часть воды лишь в виде соленых, химически насыщенных болот, и ее нельзя пить без специальной очистки. Все эти и многие другие факторы собраны в этом досье, и позже вы сможете их изучить. Сейчас же я хочу убедить вас, что планета — самое отвратительное и негостеприимное место во Вселенной. То же самое относится к ее обитателям. Вот изображение дисанца…

Леа взглянула на уменьшенное второе изображение. Не физические отличия поразили ее: как опытный биолог, специализирующийся на изучении чуждых форм жизни, она повидала много странного. Поза человека, выражение лица, оскал зубов — вот что ее поразило.

— Он смотрит так, словно хочет убить фотографа, — сказала она.

— Он так и поступил сразу же после того, как был сделан снимок. Как и все дисанцы, он полон ненависти и презрения к чужеземцам. Однако не без причин. Его планета была заселена случайно во время Перерыва. Я не уверен в деталях, но общая картина с ними ясна.

Очевидно, здесь были разработки полезных ископаемых: планета богата минералами и добыть их очень легко. Но воду там можно добыть только путем очистки, и большую часть пищи доставляют извне. Все было хорошо, но потом население забыли -такова была судьба многих планет во время Перерыва. Все записи погибли в борьбе. Дис был забыт. То, что случилось с его людьми, служит гимном адаптационным способностям человека. Индивидуумы умирали, обычно в ужасных страданиях, но раса в целом выживала. Она сильно изменилась, но осталась человеческой. Когда вода и пища исчезли, а изношенные механизмы перестали действовать, люди делали героические усилия, чтобы выжить. Они не могли сделать это сразу, но к тому времени, когда сломалась последняя машина, уже достаточное количество людей приспособилось к окружению, чтобы продолжить расу.

Их потомки по-прежнему населяют планету, полностью приспособившись к окружающему… Температура их тела около 130 градусов по Фаренгейту. В глотке у них есть особые ткани, запасающие воду. Есть и меньшие изменения, направленные на то, чтобы приспособиться к условиям планеты, я не знаю деталей, но в докладе есть восторги по поводу симбиотических отношений. И доклады утверждают, что человек впервые становится активным компонентом комменсализской системы, а не гостем.

— Удивительно! — воскликнула Леа.

— Неужели? — нахмурился Айджел. — Может быть, с абстрактно-научной точки зрения. Вы будете делать заметки, возможно, в свое время вы напишите об этом книгу. Но мне это неинтересно. Я уверен, что все эти морфологические изменения и отталкивающие подробности восхитят вас, доктор Морис. Но когда вы будете определять группы крови и восхищаться показаниями ваших термометров, не забудьте уделить внимание несносным личностям дисанцев. Мы должны выяснить, что делает их такими, иначе нам придется смотреть, как весь их мир взлетает на воздух.

— Как это! — возмутилась Леа. — Уничтожить их!? Уничтожить эти удивительные геопатические ресурсы? Но почему?

— Потому что они невероятно несносны — вот почему, — сказал Айджел. — В руки местных горячих голов попало несколько примитивных кобальтовых бомб. Они хотят поджечь фитиль и швырнуть эти бомбы на Ниджорд, соседнюю планету. Ничто не может их убедить. Они требуют безоговорочной капитуляции. Это невозможно по многим причинам, главным образом потому, что ниджорцы хотят сохранить свою планету для себя. Они пытались найти компромиссное решение, но у них ничего не вышло. Дисанцы идут навстречу самоубийству своей расы. Флот Ниджорда висит над Дисом, установлен крайний срок, когда будут пущены кобальтовые бомбы. Но у ниджорцев достаточно водородных бомб, чтобы сжечь всю планету в атомном пламени. И мы должны это предотвратить.

Брайан взглянул на изображение, стараясь составить представление об этом человеке. Голые ороговевшие ноги. Единственная одежда — клок материи вокруг бедер. Через плечо свисает что-то, похожее на зеленую лозу. Из-за пояса торчит несколько странных предметов, сделанных из металла, камня и кожи. Единственной знакомой вещью был тонкий нож с необычным рисунком. Какие-то петли, колокольчики и изогнутые предметы переплетались в бессмысленном рисунке. Возможно они имели какое-то религиозное значение. Но выглядели они тщательно обработанными, ими часто пользовались и Брайан почувствовал беспокойство. Если они использовались, то для чего?

— Не могу поверить, — наконец заключил он. — если не считать нескольких металлических предметов, этот низколобый кажется вышедшим из каменного века. Не понимаю, как такие существа могут реально угрожать другой планете.

— Ниджорцы в это верят и для меня этого достаточно, — сказал Айджел. — Они заплатили большие деньги нашему Основанию Культурных Взаимоотношений, чтобы мы попытались предотвратить войну. Поскольку они наши наниматели, мы обязаны выполнять их просьбу, — Брайан игнорировал эту ложь, поскольку она, очевидно, была адресована Леа. Но в уме он сделал заметку, чтобы после расспросить Айджела о реальной ситуации.

— Вот доклады техников, — Айджел бросил их на стол.

— У Диса есть кобальтовые бомбы, но не в них главная угроза. У них есть еще установка джамп-режима, которая может с Диса сбросить эти бомбы на Ниджорд. Дисанцы сказали, что когда они это сделают…

— Когда же срок? — спросила Леа.

— Через десять дней. Если ситуация не изменилась с тех пор и если ниджорцы уже не смели всю жизнь с лица Диса. Уверяю вас, они не хотят этого делать. Они очень мирные люди. Но они хотят сбросить бомбы, потому что хотят выжить.

— Что же я буду делать? — спросила Леа, перелистывая страницы доклада. — Я ничего не понимаю в джамп-режиме и в водородных бомбах. Я экзобиолог с уклоном в антропологию. Какую помощь я могу вам оказать?

Айджел посмотрел на нее.

— Моя вера в наших поставщиков новобранцев восстановлена, — сказал он. — Такую комбинацию редко встретить даже на земле. Вы сухопары, как недокормленный цыпленок, достаточно молоды, и выживите, если мы за вами присмотрим. — Он упредил протест Леа поднятой рукой. — Хватит болтовни. На нее нет времени. Ниджорцы потеряли около 30 агентов, пытаясь обнаружить бомбы. Наше Основание тоже потеряло шестерых агентов, включая моего предшественника на посту руководителя операции. Он был хорошим человеком, но, я думаю, пошел по неверному пути. Я считаю, что это не физическая, а культурная проблема.

— Надо посмотреть, как все развивалось, — сказала Леа, нахмурившись, — все, что до сих пор говорилось, статично.

— Это древняя проблема — происхождение. Как Ньютон и падающее яблоко, Леви и гистерезис в искаженном виде. Все когда-то имело свое начало. Если мы установим, почему эти люди так склонны отправиться в ад, мы может быть сумеем устранить эту причину. Я не собираюсь прекращать поиски бомб и установки джамп-режима. Мы должны испробовать все, что может предотвратить на планете самоубийство.

— Вы умнее, чем кажетесь на первый взгляд, — сказала Леа, собирая листки доклада и вставая. — Можете на меня рассчитывать. Теперь я изучу это в постели, если кто-нибудь укажет мне мою комнату с прочным замком. Не зовите меня, я выйду, когда захочу есть.

Брайан не был уверен, шутит она или говорит серьезно, и поэтому промолчал. Он показал ей пустую каюту — она закрыла дверь, а потом посмотрел на Айджела. Тот находился в камбузе, добавляя к своему весу огромную порцию холодца, заполнявшего огромную супницу.

— Она не мала для прирожденной землянки-женщины? — спросил Брайан. — Ее макушка ниже моего подбородка.

— Это нормально. Земля — резервуар устаревших генов. Слабые спины, чрезвычайно безобразные аппендиксы, плохие глаза. Если бы у них не было университетов, мы бы никогда их не использовали.

— Почему вы солгали ей насчет ОКБ?

— Потому что это тайна — это достаточная причина? — Айджел выскребал последние кусочки студня из супницы. — Лучше съешьте что-нибудь. Восстановите силы. Основание должно сохраняться в тайне, если только оно хочет добиться чего-нибудь. Если она вернется домой, будет лучше, если она ничего не узнает о том, на кого действительно работала. Если же она присоединится к нам, потом можно будет объяснить ей все. Но я сомневаюсь, чтобы она одобрила то, что я собираюсь делать. В частности, если мы не сумеем предотвратить войну, я сам сброшу на Дис несколько водородных бомб.

— Не могу поверить!

— Это действительно так. Не таращите на меня глаза. В качестве последнего средства я сам сброшу бомбы, но не позволю ниджорцам сделать это. Это может спасти их.

— Спасти их — они же все подвергнутся радиации и умрут! — воскликнул Брайан.

— Не дисанцев. Я хочу спасти ниджорцев, Перестаньте сжимать кулаки, сядьте и возьмите этот торт. Он прекрасен. Ниджорцы единственные, кого нужно принимать в расчет. Их планета благословенна по воле случая. Когда Дис был оторван ото всех, его обитатели превратились в банду ползающих по болотам убийц. На Ниджорде произошло противоположное, Там можно жить, просто срывая фрукты с деревьев. Население было маленьким, образованным, интеллигентным. Вместо того, чтобы пресытиться бездельем и деградировать, они основали жизнеспособное и развивающееся общество. Не машинное — когда их вновь открыли, они даже не использовали колеса. Они стали вроде… чем-то вроде специалистов по культуре, глубоко проникнув в суть взаимоотношений между людьми — сфера, в которой никогда не преуспевали машинные цивилизации. Конечно, они были благодатной находкой для нашего Основания, и мы много поработали с ними. Непротивление характерно для этих людей. И если они будут вынуждены уничтожить Дис для того, чтобы выжить самим, их философия рухнет. Физически они будут продолжать жить, но на их планете воцарится волчий закон. Они будут грозить всем свои конкурентам бомбой.

— Похоже, что сейчас у них рай.

— Не кощунствуйте. Это просто мир людей с их любовью и ненавистью. Но они научились жить просто, без ярости и злобы. И, возможно, они укажут путь всему человечеству. Они стоят того, чтобы о них позаботиться. Теперь отправляйтесь вниз, учите свой дисанский и читайте доклады. Все должно быть усвоено до приземления.

6

— Назовите себя, пожалуйста.

Спокойный тон, доносившийся из громкоговорителя, не соответствовал картине на экране. Космический корабль, пересекавший их орбиту над Дисом, недавно был торговцем. Быстрый осмотр обнаружил приспособленную к корпусу орудийную башню. Черное жерло орудия глядело прямо на них.

Айджел включил коммуникатор.

— Это Айджел. Рисунок сетчатки глаза 490-ВИ 67, одновременно это пароль для прохода через вашу эскадру. Вы хотите проверить рисунок?

— В этом нет необходимости, спасибо. И если вы включите запись, я передам вам сообщение, полученное для вас от Прима-4.

— Записываю, — передал Айджел. — Проклятье! Опять неприятности, и всего за четыре дня до взрыва. Прима-4 — это наш штаб на Дисе. Наш корабль имеет груз для маскировки, поэтому мы можем приземлиться прямо в космопорте. Вероятно, план изменен, и мне это не нравится.

Что-то скрывалось за словами Айджела, и помимо своего желания Брайан проник в его мысли. Неприятность ожидала их внизу, на планете. Когда появилась лента с записью, Айджел склонился над ней, перечитывая каждое слово по мере его появления на ленте. Когда запись закончилась, он только фыркнул и отправился на камбуз. Тогда Брайан подобрал ленту и прочел ее.

«Айджел, Айджел, Айджел, приземление в космопорте опасно, ночная посадка предпочтительнее, координаты 46 В92 МН 76, немедленно отправьте корабль, вас встретит Рион, конец, конец».

Посадка в темноте была безопаснее. Приборы осуществят посадку, а у дисанцев не было, по-видимому, аппаратуры обнаружения. Альтиметр остановился на нуле, и мягкий толчок был единственным признаком посадки на планету. Все огни были выключены, слабо светились лишь циферблаты приборов. А инфракрасный экран ничего не отражал. Он был наполнен серовато-белым светом — песок и камень были еще нагреты. На экране ничего не двигалось.

— Мы прибыли первыми, — сказал Айджел, затемняя иллюминаторы и включая в каюте свет. Они смотрели друг на друга, лица их блестели от пота.

— Почему на корабле такая жара? — спросила Леа, вытирая лоб скомканным носовым платком. Без верхней одежды она казалась Брайану еще тоньше. Но тонкое платье, едва достигавшее колен, не могло скрыть многое. Она казалась маленькой, но женственной. Груди ее были полны и высоки, тонкая талия контрастировала с округлостью бедер.

— Должна ли я повернуться, чтобы вы осмотрели мне спину? — спросила она Брайана. Пятидневный опыт научил его, что такие замечания лучше оставлять без ответа. Будет хуже, если он попытается найти разумный ответ.

— На Дисе жарче, чем в каюте, — сказал он, меняя тему. — Подняв температуру внутри, мы избежим шока при выходе…

— Я знаю теорию, но это не мешает мне потеть, — сказала она язвительно.

— Лучшее, что вы можете сделать, это потеть, — сказал Айджел. В шортах он выглядел, как сверкающий воздушный шар. Прикончив бутылку пива, он взял из холодильника другую. — Пейте пиво.

— Нет, спасибо. Боюсь, что последние ткани растают, и мои почки выплывут наружу. На земле мы никогда…

— Вынесите багаж доктора Морис, — прервал ее Айджел. — приближается Рион. Вот его сигнал. Я отошлю обратно корабль, как только мы выйдем, чтобы никто из туземцев не заметил его.

Когда он отворил люк, волна воздуха снаружи ударила их, как жар из печи. Воздух был сухим и жарким, как язык пламени, Брайан услышал в темноте, как вскрикнула Леа. Он помог ей спуститься. Песок, еще не остывший, обжигал ноги сквозь обувь. Айджел вышел последним, неся прибор вызова корабля. Как только они отошли, он нажал кнопку и корабль бесшумно скользнул вверх.

Света звезд было достаточно, чтобы разглядеть вокруг песчаное море. На одной из дюн показалось темное очертание песчаного кара, и он с гудением направился к ним.

Айджел вышел вперед, и в этот момент все и произошло.

Айджел упал в синем облаке огня, кожа его почернела. Он умер почти мгновенно. Второй взрыв пламени обрушился на кар, и оттуда донесся крик.

Брайан упал в тот момент, когда еще не погас взрыв. Пакеты и ящики полетели в сторону, он бросился на песок, увлекая за собой Леа. Он надеялся, что у нее хватит сообразительности лежать неподвижно. Это была его единственная мысль, все остальное он проделал рефлекторно. Он откатился как можно дальше.

Электрическое пламя вновь вспыхнуло над узлами, которые он нес. На этот раз он уже ждал выстрела и плотно прижался к земле. Он посмотрел в сторону кара и увидел, откуда стреляет ионное ружье. Собственный пистолет был у него в руке. Когда Айджел давал ему оружие, он без вопросов прикрепил его к поясу. Но не думал, что оно понадобится так скоро. Держа пистолет обеими руками, он тщательно прицелился в то место, откуда стреляли. Его выстрел потряс воздух. Пуля нашла цель, кто-то беззвучно дернулся и умер.

Через мгновение после выстрела какая-то тяжесть обрушилась ему на спину, и огненная линия опоясала горло. Обычно он сражался спокойно, ведь это были соревнования, но Айджел, друг, товарищ, умер всего несколько секунд назад, и Брайан чувствовал, как его захлестывает ярость и боль.

Есть много глупых и опасных шуток, например, курение рядом с высокооктановым горючим или сование пальцев в электрические розетки. Но гораздо опаснее нападать на Победителя Двадцатых.

Два человека схватились с Брайаном, но для него это уже не имело значения. Первый умер сразу, когда руки Брайана, как стальные когти, нашли его шею и одним толчком нарушили главные кровеносные артерии. Второй успел лишь вскрикнуть, но умер также быстро, когда эти же руки сжали его гортань.

Согнувшись, чуть ли не на четвереньках, Брайан быстро обежал вокруг, держа пистолет наготове. Никого не было. Лишь когда он коснулся мягкого тела Леа, гнев покинул его. Внезапно он ощутил боль и усталость, пот покрывал тело, а дыхание с хрипом вырывалось из горла. Сунув пистолет в кобуру, он ощупал череп Леа и обнаружил ссадину на виске. Грудь ее регулярно поднималась и опускалась, она ударилась головой, когда он толкнул ее. И это, несомненно, спасло ей жизнь.

Сев рядом, он расслабился, успокоил свое дыхание. Стало намного лучше, если не считать боли в горле. Пальцы его нащупали тонкий шнурок с утолщением на конце. С другого конца, свисавшего с плеча, тоже было утолщение, а вокруг шеи осталась полоска. Он убрал шнурок. Это была прочная тонкая ткань, похожая на гибкую проволоку. Опутав шею, она разрезала кожу и впилась в мышцы. Брайан бросил шнурок во тьму, из которой он пришел.

Зная, что это бесполезно, он подошел к телу Айджела. Одного взгляда было достаточно.

Леа застонала, и он заторопился к кару, переступив через тело у дверцы. Водитель тоже был мертв, убитый, видимо, тем же самым шнурком, который чуть не перерезал горло Брайану. Он осторожно положил убитого на песок и закрыл его глаза, полные ужаса. Взяв фляжку, он вернулся к Леа.

— Голова… я разбила голову, — хрипло сказала она.

— Всего лишь ушиб, — успокоил он ее. — Выпейте немного воды, и вам скоро станет лучше. Лежите. Все кончено. Вы можете отдыхать.

— Айджел мертв! — Леа вскрикнула, внезапно вспомнив о случившемся. — Они убили его. Что же случилось? — она напряглась, пытаясь встать, и он осторожно поддержал ее.

— Я все расскажу вам. Вы не вставайте. Была засада. Они убили Риона и водителя кара так же, как и Айджела. Это сделали трое, все они теперь мертвы. Не думаю, чтобы поблизости были другие, но если они придут, я услышу. Мы подождем несколько минут, пока вам не станет лучше, и поедем в каре.

— Верните корабль! — в голосе ее прозвучала истерическая нотка. — Мы не можем оставаться здесь одни. Мы не знаем, куда идти и что делать. Айджел умер, и все пропало. Мы должны улететь…

Есть фразы, которые звучат сурово, независимо от тона, которым они произнесены, и это была одна из них.

— Мне жаль, Леа, но корабль для нас недосягаем. Айджел убит ионным ружьем, и прибор сгорел. Мы должны будем взять кар и добираться до города. Мы так и сделаем. Можете ли вы встать? Я вам помогу.

Она встала, не говоря ни слова, и они пошли к кару при свете единственной красноватой луны, взошедшей над дюнами. В ее свете Брайан увидел темную линию поперек песчаного кара. Он остановился.

— В чем дело? — спросила Леа.

Раскрытый двигатель машины мог означать только одно, и он заглянул внутрь, заранее зная, что увидит. Нападающие оказались проворными и сообразительными. В отпущенное для них короткое время они не только убрали водителя, но и разрушили машину. Красноватый свет отражался в разорванных проводах, разбитых деталях. Ремонт был невозможен.

— Думаю, что нам придется идти пешком, — сказал он, стараясь скрыть озабоченность. — Это место находится примерно в 150 километрах от города Хоувстад, куда мы направляемся. Мы сможем…

— Мы пойдем на смерть. Мы вообще не сможем идти. Вся планета — это смертоносная западня! Пойдем обратно на корабль! — нотки истерики звучали в ее голосе.

Брайан не стал объяснять ей. Это последствие удара. Он посадил ее и заставил отдохнуть, а сам принялся готовиться к долгому переходу.

Вначале одежда. С каждой минутой воздух пустыни становился все холоднее по мере того, как рассеивалось дневное тепло. Леа начала дрожать, и он достал вещи из ее собственного саквояжа и велел надеть поверх платья. Мало что можно было использовать: фляжка из кара, медицинская сумка первой помощи, найденная на сидении. Не было ни карт, ни радио. Направление в этой лишенной каких-либо примет пустыне определялось, очевидно, по компасу. Кар был оборудован электрическим гирокомпасом, теперь бесполезным. Но Брайан определил по нему направление в город, припомнив карту планеты, и увидел, что следы кара идут туда же. Машина пришла прямо из города. Они найдут дорогу по следам.

Время уходило. Ему хотелось похоронить Айджела и людей из кара, но ночные часы были слишком ценны. Лучшее, что он мог сделать, это положить три трупа в кар, чтобы уберечь их от дисанских хищников. Он запер дверь кабины и забросил ключ как можно дальше в темноту. Леа спала, и он осторожно разбудил ее.

— Идем, — сказал Брайан. — Нам придется немного прогуляться.

7

В прохладном воздухе, ощущая слежавшийся твердый песок под ногами, идти было не трудно. Но все портила Леа. Шок, казалось, на время приглушил ее разум, оставив лишь тот участок, который контролировал речь. Бредя в полубессознательном состоянии, она выдавала свои страхи и опасения, которые было бы лучше оставить при себе. Они потеряют дорогу, никогда не найдут города, они умрут от жары, холода, жажды и голода. К этим опасениям примешивались страхи прошлого, погруженные в океане ее подсознания. Кое-что Брайан понял, хотя и старался не слушать. Это были страхи потерять доверие, не занять хорошее место, остаться позади, затеряться среди безымянных орд борющихся за жизнь в перенаселенных городах-государствах Земли. Страхи женщины в мире мужчин.

Было и другое, чего она опасалась, но для человека с Анвара это не имело смысла.

Брайан остановился и взял ее на руки. Со вздохом она приникла к его широкой груди и немедленно уснула. Даже с добавочной ношей идти теперь было легко, и он пошел своим привычным широким шагом, чтобы как можно лучше использовать эти наиболее благоприятные часы.

Иногда на участках гравия или скал он терял следы гусениц кара. Но он не тратил времени на их поиски. Внимательно следя за движением звезд, он определил направление на географический север. У Диса не было своей полярной звезды, однако созвездие, похожее на квадрат, медленно поворачивалось вокруг невидимой точки полюса. Им нужно было идти на запад, поэтому он заботился, чтобы это созвездие всегда находилось у него над правым плечом.

Когда руки начали уставать, он осторожно положил Леа на песок. Она не проснулась. Полежав немного, прежде чем взять свою ношу вновь, Брайан был поражен одиночеством в этой пустыне. Его дыхание образовывало исчезающее туманное облачко на фоне звезд, все остальное было тишиной и тьмой. Как далеко он был от своего дома, своего народа, своей планеты! Даже созвездия ночного неба были другими. Он привык к уединению, но здесь было одиночество, которые затрагивало самые глубины существа, глубоко скрытые инстинкты. И дрожь, которая не была следствием ночного холода, пробежала по его спине, он ощутил корни своих волос.

Пора идти. Он отбросил свои сомнения и тщательно укутал Леа в свою куртку. Если подвесить ее к спине, идти будет гораздо легче. Гравий сменился пологими песчаными дюнами, которые, казалось, тянулись в бесконечность. Началось болезненное карабканье на вершину очередной дюны, и затем спуск во тьму у подножья следующей.

При первых проблесках света на востоке, с ощущением, что грудь его разрывается, он остановился, чтобы отметить направление, прежде чем исчезнут звезды. Одна линия, прочерченная на песке, указывала на север, вторая — направление, по которому им нужно было идти. Он прополоскал рот одним глотком воды и сел на песок рядом со спящей Леа.

Золотые пальцы света бродили по небу, сметая звезды, Это было величественно: Брайан забыл усталость от восхищения. Нужно было сохранить это: лучше всего подойдет четверостишие. Достаточно короткое, чтобы запомнить, но требующее большого искусства, чтобы вложить в него все. Он прославился своими четверостишиями в Двадцатых. Это будет особенно хорошим. Его учитель поэзии Тэйд был бы доволен.

— Что это вы бормочете? — спросила Леа, глядя на его орлиный профиль, чернеющий на фоне красного неба.

— Стихотворение, — ответил он. — Тсс! Минуточку.

После напряжения и опасности ночи это было слишком для Леа. Она засмеялась и засмеялась еще сильнее, когда он нахмурился. Солнце осветило горизонт. Стало теплее. Леа воскликнула:

— У вас рана на голове! Вы истечете кровью!

— Нет, — ответил он, слегка дотрагиваясь до кровоточащего пореза, шедшего вокруг шеи. — Рана поверхностная.

Депрессия внезапно овладела им, когда он вспомнил битву и смерть прошлой ночи. Леа не видела его лица, она рылась в медицинской сумке. Ему пришлось пустить в ход свои пальцы, чтобы помассировать лицо и убрать гримасу боли, искривившую рот. Как легко он убивал! Трех человек. Как близки к поверхности у цивилизованного человека звериные инстинкты! В бесчисленных схватках он использовал этот прием, не думая об убийстве противника. Схватки были частью игры, частью Двадцатых. Но когда его друг был убит, он сам стал убийцей. Он верил в святость жизни до первого испытания, когда он убивал без колебаний. Ирония заключалась в том, что он не чувствовал вины, даже сейчас. Шок был, да, но не больше.

— Поднимите подбородок, — сказала Леа, размахивая антисептическим средством, найденным ею в сумке. Он послушался и жидкость холодным обжигающим потоком полилась ему на шею. Антибиотики были бы лучше, так как рана почти затянулась, но он не сказал этого. Потом нанес немного антибиотика на ее ушиб, и она, взвизгнув, отшатнулась. Потом они проглотили по таблетке.

— Солнце уже жжет, — сказала Леа, сбрасывая верхнюю одежду. — Надо найти холодную пещеру или салун с кондиционером и провести там день.

— Не думаю, чтобы они были, здесь только песок. Надо идти…

— Я знаю, что нужно идти, — прервала она его. — Незачем читать мне лекцию. Вы серьезны, как земной банк. Расслабьтесь. Сосчитайте до десяти тысяч и начните снова. — Леа говорила и говорила, пытаясь остановить истерический припадок, таившийся в мозгу.

— У нас нет времени. Мы должны идти.

Брайан с трудом поднялся на ноги, предварительно связав всю поклажу в узел. Но, взглянув в направлении своей линии на западную часть горизонта, он не увидел никаких ориентиров, только дюны. Он помог Леа встать и медленно пошел.

— Подождите секунду, — сказала ему вслед Леа. — Куда мы идем?

— В этом направлении, — ответил он, показывая. — Я надеялся найти какие-нибудь ориентиры, но их нет. Придется ориентироваться по солнцу. Если не дойдем до ночи, звезды лучше укажут нам направление.

— И все это на пустой желудок? Как насчет завтрака? Я голодна и хочу пить.

— Еды нет, — он потряс фляжку. Когда он ее нашел, она была полна лишь наполовину. — Воды мало, и нам она потребуется позже.

— А мне она нужна сейчас, — коротко сказала она. — У меня рот, как невычищенная пепельница. Я суха, как бумага.

— Один глоток, — сказал он после некоторого колебания. — Это все, что у нас есть.

Леа проглотила воду с закрытыми глазами. Он закрыл фляжку и уложил ее в узел, даже не дотронувшись до воды. Взобравшись на первую дюну, они уже были покрыты потом.

Пустыня была безжизненна: только они двигались под безжалостным солнцем. Тени падали перед ними, и по мере того, как укорачивались тени, становилось жарче. Жара была такой, что Леа даже не представляла себе, что такое возможно: на нее физически действовала тяжесть обжигающих лучей. Одежда ее пропиталась потом, ручейки стекали в глаза. Свет и жара мешали смотреть, и она шла, полузакрыв глаза и опираясь на руку Брайана. Тот продолжал невозмутимо идти, по-видимому, не обращая внимания на жару и прочие неудобства.

— Сомневаюсь, можно ли есть эти штуки. Может быть, в них содержится вода? — голос Брайана был хриплым. Леа замигала и посмотрела на кожистые предметы на вершине дюны. Трудно было сказать, растение это или животное. Оно было размером с человеческую голову, сморщенное, обтянутое серой кожей и усеянное толстыми шипами. Он пнул его носком ноги, и они увидели беловатое округлое дно, похожее на корнеплод. Предмет покатился вниз, потом остановился, углубившись в песок. В момент удара что-то острое высунулось из него, ударило в ботинок Брайана и снова спряталось. На прочном пластике ботинка осталась царапина, покрытая пятнами зеленоватой жидкости.

— Должно быть, яд, — сказал он, зарывая носок в песок. — Не стоит задерживаться без основательной причины. Идемте.

Незадолго до полудня Леа упала. Она хотела идти, но тело не повиновалось ей. Тонкие подошвы ботинок больше не защищали от палящего песка, и ноги ее сильно болели. Жар, поднимающийся от раскаленного песка, усиливал боль. Воздух, который она хватала ртом, вливался, как раскаленный металл, иссушая и обжигая ее рот. Каждый удар сердца гнал кровь к ране на голове, пока ей не начало казаться, что у нее раскалывается череп. Она почти разделась, несмотря на то, что Брайан предупреждал ее об ожогах. Но спасения от нестерпимой жары не было.

Хотя горячий песок обжигал колени и руки, она не могла встать. Все силы ее потребовались на то, чтобы не упасть совсем. Глаза ее закрылись, и перед ними поплыли бесчисленные круги.

Брайан, тоже полузакрывший глаза, увидел, как она падает. Он поднял ее и понес, как ночью. Руки его касались ее горячего тела. Кожа ее приобрела розовый цвет. Платье было разорвано, и одна грудь, выставленная наружу, поднималась и опускалась в такт ее дыханию. Вытерев пот с руки, он дотронулся до ее кожи и ощутил зловещую горячую сухость.

Все симптомы теплового удара. Сухая обожженная кожа, неровное дыхание. Тело ее перестало бороться с жарой, сдалось, и температура его быстро поднималась.

Ничем нельзя было защитить ее от жары. Он влил часть оставшейся воды ей в рот, и она судорожно проглотила. Ее тонкая разорванная одежда служила плохой защитой от солнца. Он мог лишь взять ее на руки и продолжать нести. На горизонте показался осколок скалы, бросавший крошечную тень, и он отправился туда.

Песок здесь, защищенный от прямых солнечных лучей, казался по контрасту холодным. И когда он положил Леа на песок, она открыла глаза. Она хотела извиниться за свою слабость, но иссохшее горло не могло произнести ни слова. Ей казалось, что он раскачивается перед ней взад и вперед на волнах жары, как дерево под напором ветра.

Но постепенно глаза и мысли ее прояснились, и она увидела, что он на самом деле качается. Внезапно она поняла, насколько зависит от его выносливости и силы, и теперь эта сила подошла к концу. Мускулы его тела вздымались и спадали, он пытался держаться прямо. Жилы на шее натянулись, рот был раскрыт, и этот беззвучный крик был ужаснее любого вопля. Затем его глаза закатились, и на нее глядели лишь белые глазные яблоки. Он упал навзничь, как подрубленное дерево, и тяжело грохнулся на песок. Обморок или смерть — она не могла этого сказать. Шатаясь, она поднялась, но не могла перетащить это тяжелое тело в тень.

Брайан лежал на спине под лучами солнца и покрывался потом. Леа увидела это и поняла, что он жив. Но что с ним? Она рылась в памяти, перебирала медицинские сведения, но не могла объяснить происходящего. На каждом квадратном сантиметре его тела потовые железы работали с невероятной активностью. Из каждой поры сочились большие капли маслянистой жидкости, значительно большие, чем обычный пот.

Взглянув на руку Брайана, Леа вскрикнула в испуге: каждый волосок на ней стоял дыбом, он раскачивался и жил самостоятельной жизнью. Леа могла только смотреть и думать, не сошла ли она с ума перед смертью.

Лающий кашель нарушил ритм его дыхания. Когда кашель прекратился, стало легче. Пот все еще покрывал тело, отдельные его капли соединялись и образовывали уже ручейки, которые стекали с тела Брайана.

— Я не хотел пугать вас, — сказал он, — Меня схватило внезапно. Сильная встряска после болезни всего организма. Хотите воды? Еще осталось немного.

— Что случилось? Когда вы упали и когда вы так выглядели…

— Два глотка, не больше, — сказал он, — поднося открытую фляжку к ее рту. — Всего лишь летние изменения. С нами на Анваре это происходит ежегодно, но, конечно, не так интенсивно. Зимой наши тела запасают слой жира под кожей — как изоляцию от холода, а потоотделение почти полностью прекращается. Есть и другие изменения. Но когда становится тепло, процесс идет в обратном направлении. Жир усваивается, открываются потовые железы и начинают работать, чтобы подготовить тело к двум месяцам тяжелой работы, жары и отсутствия сна. Думается, что здешняя жара ускорила во мне этот процесс.

— Вы хотите сказать, что адаптировались к ужасным условиям этой планеты?

— Почти. Но здесь, пожалуй, жарковато. Вскоре мне понадобится много воды, и мы не можем оставаться здесь. Выдержите ли вы солнце, если я понесу вас?

— Нет, но и здесь мне не лучше. — Голова ее кружилась и она с трудом говорила. — Все же идем.

Как только она вышла из тени, солнце обрушилось на нее горячей волной боли. Она почувствовала, что теряет сознание. Брайан подхватил ее на руки и двинулся дальше.

Через несколько метров он почувствовал, как тянет его к себе песок. Он знал, что дошел до предела своих сил. Он пошел медленнее, и каждая следующая дюна казалась ему намного выше и круче. Из песка торчали обломки скал, и ему приходилось обходить их. У основания самого большого обломка он увидел узловатый кустарник. Он прошел мимо — потом остановился, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Что это было? Какое-то отличие. Что-то темное, что-то такое, чего он не замечал раньше, когда проходил сегодня мимо кустов.

Повернуть и двинуться назад на неповинующихся ногах было почти поражением. Он стоял, беспомощно мигая и глядя на растение. Несколько ветвей кустарника были обрублены у самого песка. Не обломаны, а обрублены острым лезвием — ножом или топором. Обрубленные кусты были давно мертвы и высохли, но в нем вспыхнула слабая надежда. Это было первое доказательство, что на этой сожженной планете действительно живут люди. И если кто-то обрубил эти растения, значит они были полезны. Может — это пища, а может — питье. Руки его задрожали при мысли об этом, он тяжело опустил Леа в тень скалы. Она не пошевелилась.

Нож его был острым, но силы ушли из его рук. Тяжело дыша пересохшим горлом, он пилил крепкий ствол. Подняв отрезанную часть, он увидел тонкий ручеек жидкости в срезе. Он поднял горсть и наполнил ее соком.

Жидкость была прохладной, она быстро испарялась. Конечно, это была вода. Он уже хотел выпить, но вместо этого лишь коснулся ее кончиком языка.

Вначале ничего — потом режущая боль. Она проникла глубоко в его горло. Живот его содрогнулся, его вырвало горькой желчью… Стоя на коленях и борясь с волнами боли, он терял последние силы.

Отчаяние было хуже, чем боль. Растение должно было как-то использоваться… Существовал способ очистки сока, нейтрализации его. Но Брайан, чужак на этой планете, будет мертв задолго до того, как сумеет узнать, как это делается.

Ослабленный приступом рвоты, все еще переворачивающей его внутренности, он пытался не думать, насколько он близок к концу. Взвалить девушку на спину казалось невозможным, и какое-то время он боролся с искушением оставить ее. Но даже обдумывая это, он поднял ее и двинулся вперед. Каждый шаг требовал страшных усилий, он шел по собственным следам. Теряя сознание от боли, он вскарабкался на вершину дюны и посмотрел на дисанца, стоявшего в нескольких метрах от него.

Оба были одинаково удивлены встречей. Какое-то мгновение они глядели друг на друга, не двигаясь. Брайан уронил девушку и вытащил пистолет из кобуры. Дисанец же извлек из-за пояса трубку и поднес ее ко рту.

Брайан не выстрелил. Мертвый друг научил его вчувствованию, и он решил попробовать. Он почувствовал страх дисанца и ненависть. Но над всем этим преобладало желание не стрелять на этот раз, желание посоветоваться. Он должен действовать немедленно, чтобы избежать трагической развязки. Резким движением он отбросил пистолет в сторону.

В то же мгновение он пожалел об этом, он рисковал жизнью, рассчитывая на способность, в которой все еще не был уверен. Когда пистолет коснулся песка, дисанец продолжал держать трубку у рта. Он оставался в такой позе, не двигаясь, размышляя. Потом он оценил поступок Брайана и запрятал трубку за пояс.

— Есть у тебя вода? — спросил Брайан и гуттуральные звуки дисанской речи ранили его горло.

— У меня есть вода, — ответил дисанец. Он по-прежнему не двигался. — Кто вы? Что вы здесь делаете?

— Мы с другой планеты. У нас был… несчастный случай. Мы хотели попасть в город. Вода.

Дисанец взглянул на потерявшую сознание девушку и принял решение. Через плечо у него висел зеленый предмет, который Брайан видел на фотографии в корабле. Дисанец снял его с плеча, и предмет зашевелился у него в руках. Он был живой, зеленая плеть в метр длиной, как обрубленная часть лозы, лишенная листьев. Один ее конец заканчивался образованием, похожим на лепесток. Дисанец достал из-за пояса заостренный крючок и сунул его в этот лепесток. Быстрым движением руки он выдернул крючок, лоза дернулась и обвилась вокруг его руки. Он вытащил что-то маленькое и черное и бросил его на землю, потом протянул извивающуюся зеленую плеть Брайану.

— Поднеси конец ко рту и пей, — сказал он.

Леа больше нуждалась в воде, но он отпил первым, не доверяя этому живому источнику. Отверстие под извивающимся лепестком было полным жидкости соломенного цвета, появившейся из тканей. Он поднес конец плети ко рту и отпил. Вода была горячей и пахла болотом. Внезапно резкая боль вокруг рта заставила его резко отдернуть эту штуку… Тонкие сверкающие белые колючки, выступившие из лепестков, теперь окрасились его кровью. Брайан гневно обернулся к дисанцу и остановился, увидев его лицо. Его рот был окружен множеством мелких шрамов.

— Веда не любит отдавать воду, но всегда отдает, — сказал тот.

Брайан вновь отпил, потом поднес воду ко рту Леа. Она застонала, не приходя в себя, губы ее рефлекторно потянулись к влаге жизни. Когда она напилась, Брайан осторожно выдернул колючки из ее тела вновь отпил сам. Дисанец присел на корточки и бессмысленно смотрел на них. Брайан вернул ему веду, а потом прикрыл Леа одеждой, чтобы она была в тени. Он сел в той же позе, что и дисанец, и внимательно посмотрел на него.

Сидя на корточках неподвижно, дисанец, казалось, наслаждался отдыхом под палящим солнцем. На его обнаженной коже коричневого цвета не было и следа пота. Набедренная повязка была его единственной одеждой. А веда вновь была у него на плече, она все еще недовольно корчилась. Вокруг его талии размещался тот же набор кожаных, каменных и металлических предметов, которые Брайан видел на фотографии. Два из них теперь были понятны Брайану — трубка и специальный крючок, чтобы открывать воду. Он подумал, что остальные предметы странной формы тоже имеют какое-то практическое значение. В таком случае их хозяина нельзя назвать просто грубым дикарем.

— Меня зовут Брайан. А тебя?

— Тебе незачем знать мое имя. Зачем вы здесь? Чтобы убивать мой народ?

Брайан отогнал воспоминания прошлой ночи. Он начал с убийства. Ожидающее выражение в глазах туземца, надежда, которую тот испытывал, заставила Брайана сказать правду.

— Я здесь для того, чтобы остановить убийство ваших людей. Я верю в конец войны.

— Докажи.

— Доставь меня к Основанию Культурных Взаимоотношений в город, и я докажу. Здесь, в пустыне, я ничего не могу сделать. Только умереть.

Впервые на лице дисанца появилось выражение. Он нахмурился и что-то пробормотал про себя. Теперь, когда он вел борьбу с самим собой, стали заметны капли пота над бровями. Приняв решение, он встал. Брайан тоже поднялся.

— Идем со мной. Я доведу вас до Хоувстада. Но сначала скажи — вы с Ниджорда?

— Нет.

Безымянный дисанец хмыкнул и повернулся. Брайан поднял на плечи все еще лишенную сознания Леа и пошел за ним. Они шли около двух часов, пока не приблизились к большой скале. Туземец указал на нее.

— Ждите здесь, — сказал он. — За вами придут.

Он подождал, пока Брайан уложил девушку в тень и последний раз протянул ему воду. Перед уходом он сказал нерешительно:

— Меня зовут… Ульв, и исчез.

Брайан, как мог, устроил Леа поудобнее, но он мало что мог сделать. Если не будет медицинской помощи, она скоро умрет. Обезвоживание организма и шок прикончат ее.

Незадолго до захода солнца он услышал гул мотора песчаного кара, доносившийся с запада.

8

С каждой секундой гул становился все громче и приближался к ним. Гусеницы взревели, когда кар повернулся и обогнул скалу, разыскивая, очевидно, их. Он остановился перед ними в облаке пыли, и водитель распахнул дверцу.

— Забирайтесь — и побыстрее! — крикнул он. — Вы напустите нам жары. — Он приготовился захлопнуть дверцу и раздраженно смотрел на них.

Не обращая внимания на нервное состояние водителя, Брайан осторожно уложил Леа на заднее сидение и только после этого захлопнул дверцу. Кар немедленно двинулся вперед, волна холодного воздуха ударила из включенного на полную мощность кондиционера. В машине было не холодно, но температура была, по крайней мере, на сорок градусов ниже, чем снаружи. Брайан прикрыл Леа одеждой, чтобы защитить от дополнительного шока. Водитель, согнувшись над рулем и ведя кар на полной скорости, не сказал ни слова с того момента, как они двинулись в путь.

Брайан взглянул на второго человека, вышедшего из машинного отделения в задней части кара. Он, худой и седовласый, направил на него пистолет.

— Кто вы? — спросил он без тени тепла в голосе.

Это было странное приветствие, но Брайан начал понимать, что Дис вообще странная планета. Второй человек раздраженно жевал губу, видя, что Брайан сидит спокойно и молчит. Он не хотел, чтобы тот нажал курок, и поэтому, помолчав, сказал спокойно:

— Меня зовут Бренд. Мы высадились на планету с космического корабля две ночи назад и шли по пустыне. А теперь не вздумайте стрелять, когда я вам скажу: Рион и Айджел мертвы.

Пистолет в руке человека дрогнул, глаза расширились. Водитель бросил испуганный взгляд через плечо, затем снова повернулся к рулю. Испытание, придуманное самим Брайаном, подействовало. Если даже эти люди не из Основания, то они все же знают о нем. Но спокойнее было думать, что они люди из ОКВ.

— Когда их застрелили, мне с девушкой удалось спастись. Мы пытались добраться до города и вступить в контакт с вами. Вы из Основания, верно?

— Да, конечно, — сказал человек, опуская пистолет. Он некоторое время глядел в пространство пустым взглядом, нервно покусывая губу. Испугавшись собственной небрежности, он вновь поднял пистолет.

— Если вы Бренд, то должны кое-что знать, — порывшись свободной рукой в нагрудном кармане, он извлек желтый листок. Двигая губами, перечитал запись: «Теперь ответьте мне — если сможете — каковы последние три испытания в… — Тут он заглянул в листок, — в Двадцатых».

— Финальный шахматный турнир, стрельба из положения лежа и фехтование. Ну и что?

Человек усмехнулся и, удовлетворенный, сунул листок в карман, а пистолет в кобуру.

— Я — Фоссел, — сказал он и протянул листок Брайану. — Это последняя воля и завещание Айджела, переданные нам с блокирующей ниджорской эскадры. Он предполагал, что идет на смерть и оказался прав. Он передал свою должность вам. Я был заместителем Мерва, пока его не убили. Я был заместителем Айджела, а теперь, по-видимому, я ваш заместитель. По крайней мере до завтра, пока мы не упакуем все и не уберемся с этой проклятой планеты.

— Почему завтра? — спросил Брайан. — Ведь до крайнего срока три дня, и у нас есть еще возможность выполнить свою работу.

Фоссел, который тяжело опустился на сидение, теперь вскочил и схватился за рукоять, чтобы удержать равновесие в раскачивающемся каре.

— Три дня, три недели, три минуты — какая разница? — голос его с каждым словом поднимался все выше. Фоссел сделал видимое усилие, чтобы овладеть собой и продолжал. — Послушайте! Вы ничего об этом не знаете. Вы только что прибыли, и в этом ваша удача. А я уже давно тут и слежу за этими отвратительными, гадкими поступками, которые совершают туземцы, и стараюсь быть с ними вежливым, даже когда они убивают моих друзей, а эти ниджорцы наверху ждут, положив палец на рычаг бомбосбрасывателя. Один из них, слишком задумавшийся о своем доме, нажмет на кнопку, не дожидаясь крайнего срока…

— Садитесь, Фоссел. Садитесь и отдохните. — В голосе Брайана звучала симпатия, но вместе с тем это был приказ. Фоссел покачался еще секунду, потом упал на сидение. Он отвернулся к окну и закрыл глаза. Пульс бился у него на виске, губы дрожали. Он слишком долго выдерживал огромное напряжение.

Тяжелое напряжение висело в воздухе, когда они прибыли к зданию ОКВ. Настроение отчаяния и поражения. Доктор был единственным человеком, не разделяющим этого настроения. Он торопливо утащил Леа в клинику. Очевидно, у него было достаточно пациентов, и он был слишком занят, чтобы отчаиваться. У остальных чувство депрессии определялось безошибочно. С того момента, как они проехали через автоматически захлопнувшиеся двери гаража, Брайана охватила всеобщая атмосфера поражения. Она была вездесуща, и ее трудно было не заметить. Поев, он вместе с Фосселом отправился в кабинет Айджела. Через прозрачную стену он видел, как упаковывались записи, как готовили их к погрузке на корабль. Фоссел теперь казался менее взвинченным, когда он уже не был руководителем. Брайан же отбросил всякое намерение рассказать о том, что он лишь новичок в Основании. Ему понадобится вся власть, поскольку его, несомненно, возненавидят за то, что он собирается сделать.

— Лучше запишите, Фоссел, и распорядитесь напечатать. Печатное слово имеет больший вес: «Все приготовления к эвакуации прекращаются. Мы остаемся здесь до тех пор, пока нам разрешают ниджорцы. Если операция не удастся, мы улетаем, когда наступит для этого время. С собой возьмем только личные вещи, которые можно унести в руках: все остальное останется здесь». Возможно, вы не понимаете: мы здесь для того, чтобы спасти планету, а не пополнять кабинеты ненужными бумагами.

Краем глаза он увидел, как вспыхнул от гнева Фоссел.

— Как только отпечатаете, принесите все мне. И все доклады, на которых основан проект. Пока все.

Фоссел вышел, и минуту спустя Брайан уловил гневные возгласы работавших на упаковке. Повернувшись к ним спиной, он один за другим открывал ящики письменного стола. Верхний ящик был пуст, если не считать запечатанного конверта. Он был адресован Айджелу.

Брайан задумчиво посмотрел на конверт, потом вскрыл его. Внутри было письмо, написанное от руки.

«Айджел!

Я получил официальную бумагу с согласием на замену и хочу сказать, что чувствую большое удовлетворение. У вас богатый опыт на этой проклятой богами планете, и вы вполне справитесь с помощью моих записей. Я специализировался как исследователь в последние 20 лет, и единственной причиной, почему ниджорцы попросили назначить меня руководителем операции, были мои исследовательские способности и опыт. Я ученый, а не чиновник — никто не будет отрицать этого.

У вас будут непонятности с сотрудниками, и вы должны понимать, что все они принудительные добровольцы. Часть из них религиозна, другая — оказалась здесь случайно. Катастрофа обрушилась так внезапно, что ее никто не ожидал. Я боюсь, что мы слишком мало или даже вообще ничего не сделали, чтобы остановить ее. Мы не добились ни малейшего успеха во взаимоотношениях с туземцами. Это ужасно! Они не укладываются ни в какие рамки. Я рассчитал дистрибуцию Пуассона, учитывая дюжину различных факторов, и ничего не получилось. Экстраполяция Парето не действует. Наши полевые агенты не могут даже разговаривать с туземцами, а двое из них при подобных попытках были убиты. Правящий класс недостижим, а остальные держат рот закрытым и просто уходят.

Я попытаюсь поговорить с Лиг-магтом, и, возможно, это имеет смысл. Если я вернусь обратно, этого письма вы не получите. А если нет — прощайте Айджел. Постарайтесь выполнить работу лучше, чем я.

Астон Мерв.

Пост скриптум. Проблема с сотрудниками.

Считается, что они спасатели, но все, без исключения, ненавидят дисанцев. Боюсь, что я тоже».

Брайан подчеркнул важные места письма. Придется выяснить, что такое экстраполяция Парето, не раскрывая своего незнания. Сотрудники исчезнут через пять минут, если узнают, что он новичок. Дистрибуция Пуассона имела не больший смысл. Она использовалась в физике, как неизменная вероятность событий, происходящих в любое время. Как например, период полураспада радиоактивных веществ. Из контекста, в котором использовал его Мерв, явствовало, что ученые нашли такие же неизменные явления в жизни общества и его социальных групп. Во всяком случае, на других планетах. Казалось, Дис не подвержен никаким законам. Айджел соглашался с этим, а смерть Мерва доказала это. Брайан подумал, кто такой Лиг-магт, который, по-видимому, убил Мерва.

Лягушачий кашель нарушил сосредоточенность Брайана, и он понял, что Фоссел уже несколько минут стоит перед его столом. Брайан поднял голову и смахнул испарину с лица.

— Кажется ваш кондиционер не в порядке, — сказал Фоссел. — Прислать механика?

— Машина исправна: это я приспосабливаюсь к климату Диса. Что вы хотели Фоссел?

Помощник бросил на него сомневающийся взгляд, не пытаясь этого скрыть. Он положил несколько папок на стол.

— Вот доклады: все, что мы знаем о дисанцах. Не очень много, но учитывая антисоциальные отношения на этой вшивой планете, большего мы не смогли добиться. -Внезапная мысль пришла ему в голову, его глаза сузились. — Наши сотрудники удивляются по поводу туземца, который обратился к нам. Как вам удалось уговорить его помочь? Нам даже не удается разговаривать с ними, а вы, только приземлившись, заставили одного работать на себя. Вы не можете запретить людям думать об этом, вы чужак, вновь прибывший. В конце концов это выглядит немного странным… — Он остановился на середине предложения, так как Брайан взглянул на него с холодной яростью.

— Я не могу приказать людям не думать об этом, но могу приказать не говорить. Наша работа заключается в том, чтобы вступить в контакт с дисанцами и предотвратить эту самоубийственную войну. Я в один день сделал больше, чем вы все за это время. Это единственное объяснение, которое вы можете получить. Вы свободны.

Бледный от гнева, Фоссел повернулся и вышел рассказывать о том, какой грубый рабовладелец новый директор. Они все будут ненавидеть его, но к этому он и стремился. Он не мог рисковать, чтобы выдать себя. И, возможно, новое чувство развеет эту атмосферу поражения, подтолкнет их к новым действиям. Они не могут сделать ничего хуже того, что они уже сделали.

Он взял на себя огромную ответственность. Впервые с момента вступления на эту варварскую планету у Брайана появилась возможность остановиться и подумать. Он взял на себя слишком много. Он ничего не знал о мире, ни о тех силах, которые участвуют в конфликте. И вот он сидит, претендуя на руководство организацией, о существовании которой он услышал всего несколько дней назад. Это была пугающая ситуация. Не следует ли ему отказаться?

Вот лишь один возможный ответ — нет. Пока он не найдет кого-нибудь, кто выполнит работу лучше него, он кажется наиболее подходящим для этой работы. То же самое утверждал Айджел. Брайан чувствовал уверенность Айджела, что он, Брайан, единственный человек, который сможет добиться успеха в этих условиях.

Пусть все идет, как есть. Пусть этот приступ малодушия останется с ним. Кроме всего прочего, здесь было и чувство патриотизма. Айджел был анварцем и Победителем. Возможно, это провинциальное чувство в огромной Вселенной — Анвар слишком далек отсюда, но честь очень важна для человека, остающегося одиноким. Айджел верил в него, он должен оправдать это доверие.

Приняв решение, он почувствовал облегчение. На столе перед ним стоял интерком. Брайан нажал кнопку с надписью «Фоссел».

— Да? — даже через интерком чувствовалась холодная ненависть в голосе Фоссела.

— Кто такой Лиг-магт? И вернулся ли прежний директор после встречи с ним?

— Магт — это титул, примерно соответствующий титулу дворянина или лорда. Лиг-магт — местный руководитель дворян. У него каменная крепость в городе. Он является глашатаем группы магтов, которые подготовили эту идиотскую войну. Что касается вашего второго вопроса, то я не могу ответить ни «да», ни «нет». Мы нашли голову директора Мерва на следующее утро у входа. Вся кожа с нее была снята. Мы узнали кто это, только потому, что доктор увидел мост во рту. ПОНЯТНО?

Все попытки самоконтроля оборвались, и Фоссел просто выкрикнул последнее слово. Они все тут на грани сумасшествия, если Фоссел таков. Брайан быстро ответил:

— Это все, Фоссел. Скажите доктору, что я хочу поговорить с ним, как только он освободится…

Он прервал связь и открыл первую папку. К тому времени, как его вызвал доктор, он пролистал все папки, не углубляясь в детали. Надев теплую одежду, он прошел через двор. Несколько рабочих повернулись к нему спиной во враждебном молчании.

У доктора Стайна была розовая сверкающая лысина, голова возвышалась над большой черной бородой. Брайану он сразу понравился. Нужно иметь твердый характер, чтобы сохранить бороду в таком климате.

— Как ваш новый пациент, доктор?

Стайн обхватил толстыми пальцами бороду.

— Диагноз: тепловой обморок. Прогноз: полное выздоровление. Состояние: слабое, учитывая обезвоживание организма и сильные ожоги. Я обработал ожоги и сделал вливание. Она едва избежала теплового удара. Сейчас я дал ей успокаивающее средство.

— Мне нужно, чтобы завтра утром она мне помогала. Сможет ли она? Может, стимуляторы или наркотики?

— Сможет. Но мне это не нравится. Возможны последствия.

— Нужно попытаться. Через 70 часов вся планета будет уничтожена. Пытаясь предотвратить это, я готов пожертвовать собой и всеми вами. Вы согласны?

Доктор порылся в бороде и осмотрел Брайана сверху донизу.

— Согласен, — сказал он почти счастливо. — Какое удовольствие видеть человека не впавшего в отчаяние. Я с вами,

— Отлично. Тогда вы сможете помочь мне прямо сейчас. Я посмотрел список персонала и обнаружил, что среди двадцати восьми человек, работающих здесь, нет ни одного ученого, если не считать вас.

— Банда нажимателей кнопок и теоретиков, никто из них не годится для полевой работы.

— Тогда я завишу от ваших ответов, — заметил Брайан. — Это не стандартная операция, и обычная техника здесь теряет смысл. Даже дистрибуция Пуассона и экстраполяция Парето тут непригодны, — Стайн кивнул в знак согласия, и Брайан слегка успокоился. Он попытался оживить свои знания по социологии, но напрасно. — Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что это чисто физическая проблема, что-то связанное с экзотичным приспособлением дисанцев к этому адскому окружению. Может ли это быть как-то связано с их самоубийственным стремлением швырнуть кобальтовые бомбы?

— Может ли? Может ли? — доктор быстро расхаживал по комнате, сцепив пальцы рук за спиной. — Вы чертовски правы, может быть! Кто-то наконец додумался, что пора перестать рассчитывать на машины и сидеть у экранов в ожидании ответа. Знаете ли вы, как существуют дисанцы? — Брайан отрицательно покачал головой. — Наши дураки считают это отвратительным, я же нахожу это великолепным. Они нашли способ соединиться в симбиозе с жизненными формами этой планеты. Даже в паразитических отношениях. Вы должны понять, что живой организм способен на все, чтобы выжить. Отвращение — это чувство тех, кто никогда не испытывал настоящей жажды или голода. Что ж, Дис — это планета потерпевших крушение. — Стайн открыл дверь фармо-химической лаборатории. — Этот разговор о жажде иссушил меня. — Точными экономичными движениями он разлил спирт в пробирку, разбавил водой и добавил каких-то кристаллических таблеток из бутылочки. Наполнил два стакана и протянул один Брайану. На вкус оказалось неплохо.

— Что вы имеете в виду, говоря о паразитизме, доктор? Разве мы все не паразиты в низших жизненных формах? Мясо животных, растения и так далее?

— Нет, нет, вы не поняли меня. Я говорю о паразитизме в прямом значении этого слова. Вы должны понять, что для биолога нет реальной разницы между паразитизмом, симбиозом, мутуализмом, комменсализмом, гиотергазией…

— Стоп, стоп! — сказал Брайан. — Для меня все эти слова лишены значения, если все это делает планету такой, то я понимаю чувства сотрудников.

— Это просто другой способ обозначения. Посмотрите. В местных озерах живут ракообразные, очень похожие на обычного краба. У него большие клешни, которыми он держит анемоны — морских животных со щупальцами, не способных к самостоятельному передвижению. Ракообразные размахивают этими анемонами, те собирают пищу, и слишком большие куски идут ракообразному. Это биоинтергазия: два существа живут и действуют совместно, однако каждое из них способно и к самостоятельному существованию.

Но у того же самого ракообразного есть паразит, живущий под его раковиной — деградировавшие формы улитки, утратившие способность к передвижению. Настоящий паразит, получающий пищу от своего хозяина и ничего не дающий в замен. В кишках этой улитки живут простейшие, питающиеся уже переварившейся пищей. Однако этот маленький организм не паразит, как вы можете вначале подумать, а симбионт. Он берет у улитки пищу, но в то же время выделения его тела помогают улитке переваривать пищу. Вы поняли эту картину? Все эти формы жизни находятся в сложной взаимосвязи.

Брайан сосредоточенно кивнул, потягивая напиток.

— Сейчас это приобретает определенный смысл. Симбиоз, паразитизм и прочее — это лишь различные способы совместной жизни. И существуют такие взаимоотношения, которые трудно определить.

— Совершенно верно. Существование на этой планете настолько затруднительно, что конкурирующие формы вымерли. Есть лишь несколько видов, охотящихся на других. Кооперация и взаимозависимость жизненных форм помогли им выиграть битву за жизнь. Я сознательно говорю «жизненные формы». Местные существа — нечто среднее между растениями и животными, наподобие наших лишайников. У дисанцев есть существо, которое они называют веда. В путешествиях оно дает им воду. От животного у него рудиментарная способность двигаться, но оно использует фотосинтез и запасает воду, как растение. Когда дисанец пьет, так эта штука получает от него кровь, а вместе с ней необходимые для себя элементы.

— Знаю, — устало сказал Брайан, — Я пил из одной. Видите шрамы? Я начинаю понимать, как удалось дисанцам вписаться в этот мир, Это должно было привести к значительным физиологическим изменениям. Не сказалось ли это на их социальной организации?

— Вполне возможно, но, может быть, я высказываю слишком много предположений. Исследователи скажут нам больше. В конце концов, это их дело.

Брайан изучил доклады о социальной организации дисанцев и не нашел там ничего, имеющего смысл. Это была мешанина непонятных символов и диаграмм.

— Продолжайте, пожалуйста, доктор, — настаивал он. — Доклады социологов бесполезны. Они не заметили какого-то фактора. Вы же, единственный из всех, с кем я говорил до сих пор, даете разумные ответы на мои вопросы.

— Ладно. Я считаю, что тут вообще нет общества, а всего лишь группа разобщенных индивидуумов. Каждый сам по себе получает питание от других жизненных форм планеты. Если у них и есть общество, то оно организовано на других принципах и ориентировано на другие формы жизни, а не другие человеческие существа. Может в этом и есть смысл. Их общество отличается от человеческого. Во взаимоотношениях друг с другом эти люди совершенно обособлены.

— А как насчет магтов, представителей высшего класса, которые сооружают замки и являются причиной всех беспокойств?

— У меня нет объяснения, — согласился с Брайаном доктор. — В моей теории есть слабые пункты и это один из них. Магты — это исключение, которое я не могу объяснить. Они полностью отличаются от остальных дисанцев. Кровожадны, не подчиняются разумным аргументам, стремятся к межпланетной войне вместо мира. Они не правители, во всяком случае, не в нашем понятии. Сохраняют власть, поскольку никто больше не хочет ее. Дают инопланетянам концессии на шахты, потому что у других дисанцев вообще нет представления о собственности. Может я и ошибаюсь. Но мне кажется, если вы поймете, почему они так отличны от остальных, вы найдете ключ ко всем трудностям.

Впервые с момента прибытия на планету Брайан ощутил прилив энтузиазма и почувствовал, что существует все-таки приемлемое решение этой смертельной проблемы. Он осушил свой стакан и встал.

— Я надеюсь, что рано утром ваша пациентка будет на ногах, доктор. Вы должны быть также заинтересованы в разговоре с нею, как и я. Если то, что вы мне говорили, правда, то именно она способна найти ключ. Она профессор Леа Морис, и у нее глубокие познания в экзобиологии и антропологии.

— Чудесно! — сказал доктор. — Я позабочусь о ее голове не только потому, что она хорошенькая, но и из-за ее содержимого. Хотя мы на грани атомного уничтожения, у меня появилось странное чувство оптимизма — и это впервые с того момента, как я высадился на эту планету.

9

Охранник у входа в здание Основания подпрыгнул от ужасного грома и схватился за оружие. Он глуповато отдернул руку, поняв, что это было всего лишь чихание — хотя и чихание Гаргантюа. Вышел Брайан, фыркая и кутаясь в свой плащ.

— Я ухожу, чтобы не схватить воспаление легких, — сказал он.

Охранник отсалютовал, тщательно осмотрел экраны ближнего обзора, погасил свет и отворил ворота. Брайан выскользнул, и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за ним. Улица была еще теплой от дневной жары, он счастливо вздохнул и распахнул плащ.

Это была отчасти рекогносцировка, а отчасти попытка согреться. В здании ему нечего было делать: персонал давно удалился. Брайан поспал полчаса и почувствовал себя отдохнувшим и готовым к работе. Все доклады, которые он мог понять, читались до тех пор, пока он не запомнил их наизусть. Теперь, когда остальные спали, он хотел лучше познакомиться с главным городом Диса.

Идя по темным улицам, он начал понимать, насколько чужд дисанский образ жизни всему, что он знал. Город — Хоувстад — буквально означал «главное место» на местном языке. И это было все. Лишь присутствие инопланетян делало его городом. Здание за зданием стояли покинутые строения, носившие названия горнорудных, торговых и транспортных кампаний. Ни одно из них теперь не было занято. В некоторых все же горело освещение, включаемое автоматической аппаратурой, другие были темны, как и строения дисанцев. Их было немного, этих местных сооружений, и они казались чужими среди собранных из готовых деталей зданий. Брайан осмотрел одно из зданий, тускло освещенное надписью: «Веганская сталеплавильная кампания, лимитед».

Оно состояло из единственной большой комнаты, размещенной прямо на песке. Окон не было, и все здание, казалось, было построено из какого-то дерева, скрепленного окаменевшим цементом. Дверь была открыта. Он уже хотел войти, как вдруг ощутил, что кто-то следует за ним.

Это был очень слабый звук, потерявшийся в ночи. В обычном состоянии Брайан и не заметил бы его. Но сегодня ночью он слушал всем телом. Кто-то шел за ним, скрываясь в тени. Маловероятно, что это был кто-то другой, а не дисанец. И он внезапно вспомнил об отрубленной голове Мерва, найденной у входной двери.

Айджел помог ему развить способности вчувствователя, и сейчас он попытался их применить. В темноте это было трудной работой: он ни в чем не был уверен. Уловил ли он что-то или ему только показалось? Почему в этом было что-то знакомое? Внезапная мысль пришла ему в голову.

— Ульв, — очень спокойно сказал он. — Я Брайан.

— Знаю, — послышался голос из ночи. — Не разговаривай. Иди в том же направлении, в каком шел до сих пор.

Спрашивать ни о чем не следовало. И Брайан сделал, как его просили. Здания попадались все реже, и вскоре по скрипевшему под ногами песку он понял, что опять находится в пустыне. Возможно, это ловушка — голоса он не узнал, так как собеседник говорил шепотом — но он должен был использовать этот шанс. Темная тень появилась из тьмы рядом с ним, и горячая ладонь коснулась его руки.

— Я пойду вперед. Иди сзади, за мной.

Слова были громче, и на этот раз Брайан сразу узнал голос.

Не ожидая ответа, Ульв повернулся, и его смутное очертание исчезло во тьме. Он быстро пошел за ним и они почти рядом двигались по песчаным холмам. Песок сменился более ровной почвой, пересеченной оврагами. Они пошли по все углубляющемуся оврагу. Когда повернули за угол в ущелье, Брайан увидел впереди слабый желтый свет, просачивающийся сквозь отверстие в твердой стене.

Ульв опустился на четвереньки и исчез в этом отверстии, задевая его края плечами. Брайан последовал за ним, стараясь не обращать внимания на растущее напряжение, которое он ощущал. В такой позе, с опущенной головой, он был чрезвычайно уязвимым и старался отбросить чувство опасения.

Туннель был коротким и оканчивался большим помещением. Внезапный топот ног прозвучал в тот момент, когда его ударила волна ненависти. Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы выбраться из туннеля, перевернуться и схватить пистолет. Но в эти несколько секунд он был бы мертв… Дисанец, возвышающийся над ним, замахнулся каменным топором с короткой рукояткой, чтобы разбить ему голову.

Ульв перехватил руку дисанца и, молча, боролся с ним. Ни один из них не сказал ни слова, единственным звуком был скрип ног на песке. Брайан отодвинулся от борющихся и направил пистолет на незнакомца. Дисанец взглянул на него горящими от ненависти глазами и уронил топор, поняв, что нападение не удалось.

— Зачем ты привел его сюда? — крикнул он Ульву. — Почему не убил его?

— Он здесь, и мы можем выслушать его, Гебек. Это тот самый, о котором я говорил тебе. Я нашел его в пустыне.

— Мы выслушаем, что он скажет, а потом убьем его, — сказал Гебек с невеселой улыбкой. Замечание было сделано вполне серьезно, но Брайан понял, что непосредственной опасности нет. Он спрятал пистолет и впервые осмотрелся вокруг.

Помещение было куполообразным. В нем все еще сохранился дневной жар. Ульв снял кусок ткани, в которую кутался от холода, и остался в набедренной повязке и поясе с многочисленными предметами. Он пробормотал что-то невразумительное и, когда получил ответ, Брайан впервые заметил женщину и девочку.

Они сидели у дальней стены на корточках, по бокам кучи каких-то растений. Обе были нагими, лишь длинные волосы, падая на их плечи, слегка прикрывали тело. Девочка была точной копией своей матери. Опустив стебель, который она жевала, женщина поплелась к крохотному костру, освещавшему комнату. На огне стоял глиняный горшок. Женщина наложила из него пищу в три чашки. Не жуя и не нюхая ее, он ел при помощи пальцев, как и остальные мужчины, и не говорил ни слова во время еды. Не ясно было, являлась ли тишина ритуалом или привычкой. Но она дала ему возможность ближе познакомиться с образом жизни дисанцев.

Пещера, очевидно, была искусственной. В твердой глине стен были хорошо видны следы инструментов, кроме части, противоположной входу. Эта часть стены была покрыта сетью корней, поднимавшихся с пола и исчезающих в потолке пещеры. В этом, возможно, и была причина существования пещеры. Тонкие корни были заботливо сплетены вместе и образовывали вверху единый корень толщиной в мужскую руку. С него свисали четыре веды. Ульв, садясь, и свою повесил туда же. Ее зубы, очевидно, впились в корень: она висела без поддержки — еще одно звено жизненного цикла дисанцев. Похоже, что тут и был источник воды для веды, которую затем она передавала людям.

Брайан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, поднял голову и улыбнулся девочке. Она не улыбнулась в ответ и не изменила недетского выражения лица. Ее руки и челюсти безостановочно двигались. Она брала стебли, которые отдавала ей мать, разделывала их каким-то инструментом и отделяла кожуру, которую тоже снимала частично инструментом, а частично зубами. Работа была трудной, каждый стебель очищался долгое время. В конце концов извивающийся стебель был очищен, девочка немедленно его проглатывала и брала следующий.

Ульв поставил свою глиняную чашку и рыгнул.

— Я привел тебя в город, как и обещал, — сказал он. — А ты сделал то, что обещал?

— А что он обещал? — спросил Гебек.

— Что остановит войну. Ты остановил ее?

— Я пытался, — ответил Брайан. — Но это нелегко. Мне нужна помощь. Это ваши жизни нуждаются в спасении, ваши и ваших семей. Если вы поможете мне…

— В чем правда? — прервал его Ульв. — Все, что я слышу, неоднозначно, и невозможно понять, где же правда. Мы издавна поступали так, как говорили магты. Мы приносили им пищу, а они давали нам металл и воду. Они говорили, что пока мы будем так делать, они нас не убьют. Живут они неправильно, но я получал у ыих бронзу для инструментов. Магты сказали мне, что отберут для нас землю у небесных людей, и это хорошо.

— Всегда было известно, что небесные люди — зло, а убивать их — добро, — сказал Гебек.

Брайан взглянул на двух дисанцев, излучавших ненависть.

— Тогда почему ты не убил меня, Ульв? — спросил он. — В первый раз в пустыне, и сегодня, когда ты остановил Гебека?

— Я мог бы тебя убить. Но есть вещи более важные. В чем правда? Можем ли мы верить в то, во что всегда верили? Или мы должны слушать этого?

Он протянул Брайану кусочек маленького пластика, не более ладони. В углу оболочки была маленькая кнопка, в оболочку был вделан простой рисунок. Брайан поднес его к свету и увидел изображение человеческой руки, двумя пальцами поворачивающей переключатель. Это была короткая запись: механической энергии от поворота ручки было достаточно для воспроизведения. Пластинка начала вибрировать, как громкоговоритель.

Голос был тихим, но слова вполне различимы. Это был призыв к дисанцам не слушать магтов. Голос объяснял, что магты начинают войну, которая может иметь только один исход — уничтожение Диса. Только если магтов ниспровергнут, а их оружие обнаружат, останется надежда.

— Эти слова правдивы? — спросил Ульв.

— Возможно они правдивы, — сказал Гебек, добавив: — Но мы ничего не можем сделать. Когда эта говорящая пластинка упала с неба, мы с братом нашли ее. Брат пришел к магтам и рассказал им. Они убили его. Они убьют и нас, если узнают, что мы слушаем эти слова.

— А слова говорят, что мы умрем, если будем слушать магтов! — хриплым голосом выкрикнул Ульв. В его голосе звучал не гнев, а напряжение от попытки разобраться в противоречивых суждениях.

— Эти слова правдивы, — сказал Брайан. — Есть вещи, которые вы можете сделать, чтобы остановить войну, не принося вреда ни себе, ни магтам, — заметил Брайан, отыскивая возможность привлечь их на свою сторону.

— Скажи нам, — согласился Ульв.

— Войны не будет, если удастся встретиться с магтами и убедить их. Вы должны объяснить мне, как поговорить с магтами, как вы сами их понимаете…

— Никто не может разговаривать с магтами, — прервала его женщина. — Если ты скажешь что-либо, с чем они не согласны, они убьют тебя, как убили брата Гебека. Их очень легко понять. Они таковы. И не меняются. — Она положила стебель, который размягчала, в рот девочке. На губах ее образовался желобок от работы, которой она занималась всю жизнь, передние зубы были стерты до основания.

— Мор права, — сказал Ульв. — Ты не сможешь поговорить с магтами. Что еще можно сделать?

Брайан взглянул на двух мужчин, с которыми он разговаривал и переменил позу. При этом его движении пальцы коснулись рукоятки пистолета.

— У магтов есть бомбы, которыми они хотят уничтожить Ниджорд — это другая планета, звезда в вашем небе. Если бы я смог найти эти бомбы, я мог бы убрать их, и тогда войны не будет.

— Ты хочешь, чтобы мы помогали дьяволам в небе против наших собственных людей! — закричал, привстав, Гебек. Ульв заставил его вновь сесть, но когда он заговорил сам, в его голосе не было тепла.

— Ты просишь слишком многого. А теперь уходи.

— Но вы поможете мне? Поможете остановить войну? — спрашивал Брайан, чувствуя, что зашел слишком далеко, но не мог остановиться. Гнев мог заставить их забыть, почему он здесь.

— Ты просишь слишком многого, — повторил Ульв. — Уходи. Мы поговорим об этом после.

— Я увижу тебя снова? Как мне связаться с тобой?

— Мы сами разыщем тебя, если захотим поговорить, — это было все, что сказал Ульв.

Если они решат, что он лжет, он их больше никогда не увидит. Но он ничего не мог сделать.

— Я уже обдумал, — сказал Гебек, вставая и натягивая на себя одежду так, чтобы она закрывала плечи. — Ты лжешь и все твои рассказы о небесных людях — ложь. Если я увижу тебя вновь, я убью тебя… — Он протиснулся в туннель и исчез.

Больше говорить было не о чем. Брайан тоже двинулся в туннель, внимательно проверяя, на самом ли деле ушел Гебек, а Ульв проводил его до места, откуда были видны огни Хоувстада. Во время пути обратно он не сказал ни слова и исчез в темноте также молча. Брайан дрожал в холодном ночном воздухе и плотнее кутался в одежду. Расстроенный, он двинулся по улицам города.

Уже занимался рассвет, когда он достиг здания Основания. У входа стоял новый охранник. Ни угрозы, ни уговоры не смогли убедить его открыть, пока не спустился Фоссел, зевая и мигая после сна. Он начал извиняться, но Брайан коротко прервал его и приказал одеваться и приниматься за работу. Почувствовав прилив бодрости, Брайан поторопился к себе в кабинет и выругался: кондиционер успел выхолодить всю комнату.

Когда Фоссел вошел, он все еще зевал в кулак, очевидно, он был человеком, лучше работавшим вечером, нежели утром.

— Пока не упали, идите и приготовьте-ка кофе, — сказал Брайан. — Две чашки. Я тоже выпью.

— В этом нет необходимости, — сказал Фоссел, выпрямляясь. — Я отдам распоряжение, если вы хотите…

Он произнес эти слова самым ледяным тоном, какой только мог избрать этим ранним утром.

В своем энтузиазме Брайан забыл о компании ненависти, которую он развязал против себя.

— Приведите себя в порядок, — сказал он коротко, снова входя в роль, — но когда вы в следующий раз зевнете, в вашем личном деле появится отрицательная запись. Если вам ясно, можете коротко ввести меня в курс дела о ваших взаимоотношениях с дисанцами, как они воспринимают нас?

Фоссел зевнул.

— Я думаю, они смотрят на людей из ОКВ, как на простаков. Они ненавидят всех чужеземцев: поколениями передавалось воспоминание о том, как их оставили. Согласно их прямолинейной логике, мы тоже должны ненавидеть их или убираться. Однако мы остаемся. И даем им пищу, воду, медикаменты, различные изделия. Из-за этого они не трогают нас. Полагаю, что они считают нас слабоумными и, пока мы не причиняем им неприятностей, оставляют нас в покое. — Он героически боролся с собой, удерживая зевок, поэтому Брайан отвернулся, давая ему возможность зевнуть.

— А как насчет ниджорцев? Что они знают о нашей работе? — Брайан глядел в окно на пыльные здания, окрашенные в пурпур солнечными лучами.

— Ниджорд — коллективная планета, на всех ее исполнительных уровнях люди пользуются полной осведомленностью. И они помогают нам, чем могут.

— Что ж, пришло время попросить их о большем. Могу я связаться с командиром их блокирующего флота?

— У нас есть прямая связь с ними. Сейчас я включу. — Фоссел склонился над столом и набрал условный номер на циферблате. Экран засветился.

— Это все, Фоссел, — сказал Брайан. — Наш разговор будет секретным. Как зовут их командира?

— Профессор Крафт, он физик. У них вообще нет военных, а он у них возглавляет создание бомб и энергетического оружия. И до сих пор возглавляет военные действия.

Выйдя за дверь, Фоссел с наслаждением зевнул.

Профессор-командир был очень стар, седовлас, с сетью морщин вокруг глаз. Его изображение мерцало, потом прояснилось.

— Вы, должно быть, Брайан Бренд, — сказал он Я должен сказать вам, как мы все сожалеем о вашем друге Айджеле и о двух других. Они умерли, помогая нам. Я уверен в том, что вы были счастливы, имея таких друзей.

— Ну… да, конечно, — сказал Брайан, собирая свои разбежавшиеся мысли. Потребовалось некоторое усилие, чтобы вспомнить первую стычку: ведь его теперь беспокоила гибель целой планеты. — Вы очень добры, говоря так, но мне хотелось бы кое-что от вас узнать.

— Все, что угодно: мы в вашем распоряжении. Но прежде чем мы начнем, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы согласились нам помочь. Даже если мы вынуждены будем сбросить бомбы, мы никогда не забудем, что ваша организация делала все возможное, чтобы предотвратить разрушение.

Вначале Брайан решил, что Крафт неискренен, но потом понял безосновательность своей мысли. Полнота гуманизма этого человека была очевидна и убедительна. В мозгу Брайана пронеслась мысль, что у него теперь есть дополнительная причина добиваться окончания войны без уничтожения любой из сторон. Он очень хотел посетить Ниджорд и посмотреть, каковы эти люди дома.

Профессор Крафт терпеливо и молча ждал, пока Брайан собрался с мыслями и ответил.

— Я все еще надеюсь, что это можно будет остановить вовремя. Но вот о чем я хотел поговорить с вами. Я хочу увидеться с Лигт-магтом и думаю, что будет лучше, если я подыщу для этого законный повод. У вас есть с ним связь?

Крафт покачал головой.

— Нет, в сущности, связи нет. Когда все это началось, я послал ему передатчик, чтобы мы могли говорить непосредственно. Но он лишь изложил ультиматум, говоря от имени всех магтов. Единственное условие, которое он поставил — безусловная капитуляция. Его передатчик в порядке, но он сказал, что желает получить лишь один ответ.

— Мало шансов, что он получит его, — задумчиво сказал Брайан.

— Шансы есть, вернее были, Я надеюсь, вы понимаете, Брайан, что решение бомбить Дис было принято нами с трудом. Много людей, включая и меня самого, голосовали за безусловную сдачу. Мы потерпели поражение лишь незначительным числом голосов.

Брайан некоторое время пытался понять этот философский взгляд на жизнь.

— Есть ли еще ваши люди на планете? И есть ли у вас войска, которые я мог бы призвать на помощь? Конечно, вероятность этого мала, но если я сумею узнать, где находятся бомбы или установка джамп-режима, неожиданное нападение может решить все.

— В Хоувстаде у нас теперь не осталось людей — все, кто не был эвакуирован, убиты. Но на планете есть еще отряды командос — они остались на случай обеспечения посадки, если оружие будет найдено. Мы отправили также добровольцев-техников на поиски оружия. До сих пор им не удалось его найти, и большинство из них было убито вскоре после приземления.

Крафт слегка улыбнулся.

— Я дам вам длину волны, на которой вы сможете связаться с ними по радио. Они называют себя «Ниджорская армия». Говоря с ними, вы не сделаете ничего плохого. Их дела и так достаточно плохи, трудно их еще ухудшить. Один из наших техников обнаружил в планетной коре следы джамп-эмиссии. Дисанцы, очевидно, испытывают свою установку и быстрее, чем мы ожидали. Условный срок сдвинут на один день. Боюсь, что в вашем распоряжении не более двух дней. — Глаза его расширились, выражая сочувствие.-Мне жаль. Я знаю, это сделает вашу работу еще более трудной.

Брайан не хотел думать о потере целого дня из своего и так крайне ограниченного запаса времени.

— Вы сообщили об этом дисанцам?

— Нет, — ответил Крафт. — Решение было принято за несколько минут до того, как вы меня вызвали. Сейчас его передадут по радио Лиг-магту.

— Можете ли вы отменить сообщение и позволить мне лично передать его?

— Могу, — Крафт на мгновение задумался. — Но это несомненно, означает для вас смерть от рук этих людей. Они не колеблясь, убивают наших людей. Я предпочитаю послать сообщение по радио.

— Если вы это сделаете, то помешаете моим планам, может быть, вообще разрушите их под предлогом спасения моей жизни. Разве я не волен распоряжаться своей жизнью?

Впервые с начала разговора профессор Крафт почувствовал себя неудобно.

— Мне жаль, ужасно жаль. Я утратил возможность рассуждать, погрузившись в эти ужасные дела. Конечно, вы можете поступать как хотите: я никогда не думал удерживать вас. — Он повернулся и сказал кому-то невидимому на экране. — Передача отменяется… Но ответственность на вас. Мы все желаем вам удачи. Конец связи.

— Конец связи, — сказал Брайан, и экран потемнел.

— Фоссел! — крикнул он в интерком. — Дайте мне лучший, наиболее испытанный кар, водителя, знающего местность, и двух человек, умеющих держать в руках оружие и знающих, что такое приказ. Наконец-то мы приступим к активным действиям.

10

— Это самоубийство, — пробормотал более высокий охранник.

— Мое, а не ваше, поэтому не беспокойтесь, — огрызнулся Брайан. — Ваша задача — помнить приказ и беспрекословно подчиняться ему. А теперь — повторите приказ.

Охранник с безмолвным вызовом отвел взгляд и сказал без выражения:

— Мы остаемся здесь, в каре, и держим мотор включенным, пока вы будете в этом каменном столбе. Мы никого не подпускаем к кару. Мы не выходим, независимо от того, чтобы мы ни услышали и на что бы это ни было похоже, но ждем вас здесь. Если вы вызовите по радио, выходим с оружием и обстреливаем замок. Но это лишь в самом крайнем случае.

— Как бы нам не пришлось использовать этот крайний случай, — сказал другой охранник, осматривая тяжелый металл своего оружия.

— Повторяю: в крайнем случае, — гневно сказал Брайан. — Если хоть один выстрел будет произведен без моего разрешения, вы заплатите своими жизнями. Я хочу, чтобы вы ясно поняли: вы находитесь здесь для охраны тыла и как прикрытие. Это моя операция, только моя — пока я сам не позову вас. Понятно?

Он подождал, пока все трое не кивнули головами, затем проверил обойму своего пистолета — она была полна. Глупо, придется идти безоружным. Один пистолет не спасет его. Он отбросил его в сторону. Радиопередатчик, прикрепленный к воротнику, работал и давал достаточно сильный сигнал, который мог пробиться через каменные стены. Он снял плащ, распахнул дверь и вступил под лучи паляющего солнца дисанского полудня.

Тишина пустыни прерывалась лишь гудением мотора за ним. Раскинувшись во все стороны до самого горизонта, лежали пески пустыни. Крепость была рядом — одинокий массивный столб из черной скалы, Брайан подошел поближе, следя за малейшим движением на стенах. Ничего не двигалось. Громоздкие строения, окруженные неровными стенами, хранили угрюмое и угрожающее молчание. Брайан покрылся потом от жары.

Он обошел вокруг крепости в поисках входа. На уровне земли такого не было. Каменный склон одной из стен мог служить единственным входом в нее. Тропка, ведшая по нему, указывала, что так оно и есть… Брайан уныло посмотрел на крутой разбитый склон, затем положил руки у рта и громко закричал:

— Я иду. Ваше радио не работает. Я несу послание от ниджорцев, которого вы ждете…

Это было подобие правды, правды без подробностей. Ответа не было — лишь шелест переносимого ветром песка о скалу и гудение мотора кара. Брайан начал взбираться. Скала под ногами крошилась, и он вынужден был внимательно смотреть, куда ставить ногу. В то же время он боролся с желанием поглядеть вверх, ожидая что вот-вот что-нибудь обрушится на него сверху. Ничего не происходило. Достигнув верха стены, он тяжело дышал, пот покрывал его тело. Все еще не было никого видно, Он стоял на стене, окружавшей здание. Стена не окружала какой-нибудь внутренний двор, она была внешней стеной строения, от нее начиналась куполообразная крыша. Через неравные промежутки были видны темные отверстия, ведущие внутрь. Когда Брайан поглядел вниз, песчаный кар показался ему ярко окрашенным жуком.

Пригнувшись, он вошел в ближайшее из отверстий. По-прежнему никого не было видно. Помещение, в которое он попал, напоминало комнату из видений сумасшедшего: оно было в высоту больше, чем в ширину, неправильной формы, больше похожее на коридор, чем на комнату. Пол его склонялся в одну сторону, там начинался спуск со стены. А в другом конце было видно темное отверстие. Свет пробивался сквозь щели и отверстия в толстой стене. Брайан миновал отверстие. Пройдя несколько полутемных коридоров, он увидел впереди более сильный свет и двинулся туда. В многочисленных комнатах, которые он прошел, была пища, металлические изделия, даже предметы обычного дисанского обихода. Но не было людей. Свет впереди становился сильнее, последний коридор все расширялся, пока не привел его в большое центральное помещение.

Это было сердце чужого строения. Все комнаты, коридоры, помещения существовали лишь как подступы к этому гигантскому залу. Стены его были грубо обработаны, зал был круглым по форме и сужался к верху, Это был усеченный конус, но без потолка: горячий синий диск неба бросал свет на пол зала.

На полу стояла группа людей. Они смотрели на Брайана.

Краем глаза и уголком сознания он отметил, что в комнате были бочки, ящики, какие то механизмы, радиопередатчик, различные тюки и связки, которые, на первый взгляд, не имели никакого смысла. Но глядеть на них повнимательнее не было времени. Все его внимание было сосредоточено на закутанных, одетых в капюшоны людей.

Он нашел врага.

Все, что происходило с ним на, Дисе до сих пор, было подготовкой к этому моменту. Нападение в пустыне, бегство, смертельный жар солнца и песка. Все это закалило и подготовило его. Само по себе это ничего не значило, теперь начиналось главное. Но всего этого не было в его сознании. Рефлексы бойца согнули его плечи, сдвинули вперед руки, пока он медленно шел, готовый отпрыгнуть в любом направлении. Однако в этом пока не было необходимости. Пока опасность была не физической. Попытавшись проникнуть в сознание этих людей, Брайан остановился пораженный. Что это? Никто из них не двинулся и не произнес ни звука. Откуда он знает, что это люди? Они были так закутаны, что видны были лишь их глаза.

Но Брайан чувствовал их мозг. Несмотря на плотную одежду и молчание, он знал, что в нем. Глаза их были лишены напряжения и неподвижны, они были похожи на глаза змей, караулящих жертву. С тем же отсутствующим выражением сострадания глядели бы они на жизнь, смерть, рвущееся живое тело. Все это он ощутил в короткое мгновение: не было сказано вслух ни слова. За то время, пока он поднимал и опускал ногу, делая шаг, он понял, перед кем стоит. В этом не было сомнения.

От группы молчащих людей исходила ледяная неэмоциональная волна. Брайан попробовал применить вчувствование. Он пытался понять их интересы, любовь, ненависть, желания, страх, ту волну больших и малых чувств, которая сопровождает все мысли и действия. Вчувствователь всегда ощущает эту постоянную и молчаливую волну, независимо от того, хочет он этого или нет. Это похоже на то, что видит человек, глядя на раскрытые на столе книги. Он может видеть буквы, слова, абзацы, даже не собираясь вдумываться в их значение.

Но что может человек понять, если в этих книгах чистые страницы? Книги здесь, но в них нет слов. Он переворачивает одну за другой страницы в поисках текста. Но его нет. Все страницы совершенно чисты.

Точно так же чисты были магты, без какого-либо чувства. Была безусловная волна первых импульсов — автоматическое приспособление нервов и мускулов, которые сохраняют организм живым. И ничего больше. Брайан попытался ухватить хоть какое-нибудь чувство, но хватать было нечего. Либо эти люди были полностью лишены чувств, либо они были способны экранировать их.

Очень мало времени прошло, пока он сделал это открытие. Группа людей все еще глядела на него неподвижно и молча. Они ждали, но их ожидание было лишено даже намека на интерес. Он пришел к ним, и они ждали, пока он объяснит причину. Любое слово или предложение с их стороны было излишним, поэтому они просто ждали. Ответственность была на нем.

— Я пришел говорить с Лиг-магтом. Кто он? — Брайану не понравился слабый звук собственного голоса в огромном зале.

Один из людей сделал слабое движение и тем привлек к себе внимание. Остальные не двинулись. Они просто ждали.

— У меня для вас сообщение, — сказал Брайан медленно. Сейчас нужно действовать безошибочно. Но как узнать, где ошибка? — Я из Основания в городе, как вы, несомненно, знаете. Я говорил с людьми Ниджорда. У них для вас сообщение.

Молчание продолжалось. Брайан не хотел продолжать монолог. Ему нужны были факты, чтобы действовать, чтобы сформулировать свое мнение. Молчание этих людей ничего не давало ему. Напряжение росло. Наконец, Лиг-магт заговорил:

— Ниджордцы сдаются.

Это было невероятно чуждое предположение. Брайан раньше никогда не сознавал, как много в содержании речи значат эмоции. Если человек произносит такое предложение с чувством, с положительной эмоцией, возможно, с энтузиазмом, оно означало бы: «Успех? Враг сдается!» Но этого не было.

С восходящей интонацией на конце это был бы вопрос: «Они сдаются?» Но это не был и вопрос. Предложение не содержало ничего, кроме значения отдельных составляющих его слов. Было лишь одно сообщение, которое они готовы были получить от ниджорцев. Брайан произнес сообщение. Если это не то, чего они ждут, то Брайан их не интересовал.

Это был жизненно важный факт. Если он их не интересует, значит, он не представляет никакой ценности. Поскольку он пришел от врагов, он сам враг. Поэтому он будет убит. Поскольку это было важно для его жизни, Брайан обдумал эту мысль дальше. Она была логична, а теперь все зависело от логики. Он должен был говорить с роботами или чуждыми созданиями — все человеческие ответы были получены.

— Вы не можете выиграть войну. Если вы попытаетесь это сделать, вы ускорите свою смерть, — он сказал это как можно убедительнее, понимая в то же время, что напрасно старается. В ответ ни один из этих людей не шевельнулся. — Ниджордцы знают, что у вас есть кобальтовые бомбы, и они засекли вашу джамп-установку. Они сдвинули крайний срок на один день. Осталось всего полтора дня, потом упадут бомбы, и вы все погибнете. Понимаете ли вы, что это значит?

— Это сообщение? — спросил Лиг-магт.

— Да.

Два обстоятельства спасли его жизнь. Он ожидал, что что-нибудь подобное произойдет, когда он передаст сообщение, хотя и не был уверен. Но это ожидание заставило его держаться настороже. Это в соединении с рефлексами Победителя Двадцатых и помогло ему выжить.

От ледяной неподвижности Лиг-магт мгновенно перешел к атаке. Прыгнув вперед, он извлек из-под одежды изогнутый двусторонний нож. Этот нож пронзил то место, где за мгновение до этого находилось тело Брайана.

Не было времени напрягать мускулы и отскакивать. Он лишь успел упасть на пол. Лиг-магт кинулся к нему, поворачивая в то же время нож, но Брайан своей ногой зацепил ногу противника и дернул.

Они одновременно поднялись на ноги и поглядели друг на друга. Брайан держал руки перед собой, как поступает безоружный человек, обороняясь от вооруженного. Он был готов отбить нападение с любого направления. Дисанец наклонился, перебросил нож из руки в руку и внезапно ударил Брайана в область живота. Лишь крайним напряжением сил и внимания Брайану удалось отбить эту вторую атаку. Лиг-магт сражался с необыкновенной яростью. Каждое его движение было напряжено и смертельно опасно. Если Брайан будет только защищаться, схватка может кончиться лишь одним исходом. Человек с ножом победит,

Брайан изменил тактику. Он прыгнул под удар и схватил руку противника, державшую нож. Резкая боль пронзила его руку, когда он сжал пальцы, но он продолжал сжимать руку.

Ему больше ничего не оставалось делать. Теперь требовалось не искусство борьбы, а лишь сила, добытая упражнениями или привычкой к более высокой гравитации. Вся его сила сосредоточилась в сжимающей руке, ибо в ней была его жизнь. Он отвел в сторону нож, который мог оборвать ее. Брайан как мог защищал лицо, хотя ногти противника рвали его тело, по лицу и по рукам его текла кровь. Но это не имело значения. Его жизнь зависела от сжатия правой руки.

Когда Брайану удалось сжать и вторую руку Лиг-магта, наступила внезапная неподвижность. Он крепко схватил руку и мог держать ее неподвижно. Установилось равновесие. Противники стояли нога к ноге, их лица разделяло лишь несколько сантиметров. Покрывало упало с лица дисанца во время борьбы, и пустые враждебные глаза смотрели прямо на Брайана. Резкие черты лица противника Брайана не выражали ни следа эмоций. Из угла рта шел большой сморщенный белый шрам, который создавал впечатление гримасы. Но это была ложь: на лице не было никакого выражения, даже тогда, когда боль становилась сильнее.

Брайан победит, если никто из зрителей не вмешается. Его большой вес и сила одолевали. Дисанец должен был выпустить нож, когда его рука была согнута к плечу. Однако он этого не сделал. С внезапным ужасом Брайан понял, что он никогда этого не сделает.

Ужасная отвратительная дрожь прошла сквозь тело дисанца и его рука повисла, вялая и безжизненная. Никакого выражения не появилось на его лице. Пальцы парализованной руки все еще сжимали нож. Лиг-магт, готовый продолжать схватку одной рукой, старался освободить вторую руку и перехватить в нее нож. Брайан ударил ногой, высвободил нож и отбросил его в сторону.

Лиг-магт здоровой рукой ударил Брайана в пах, и продолжал бороться, как будто ничего не случилось. Тогда Брайан отступил от него.

— Прекратите, — сказал он. — Вы не можете победить. Это просто невозможно.

Он позвал остальных, глядящих на неравную схватку с лишенной выражения неподвижностью. Никто не ответил.

С ужасным чувством Брайан понял, что происходит и что ему придется сделать. Лиг-магт также не заботился о своей жизни, как и о жизни всей планеты. Он будет продолжать нападать, что бы с ним ни сделали. Перед Брайаном мелькнуло безумное видение дисанца с переломанными руками и ногами и продолжающего бороться. Ползти, катиться, рвать зубами, которые оставались его единственным оружием.

Была лишь одна возможность прекратить это. Брайан сделал ложный выпад, и рука Лиг-магта оторвалась от тела. Одежда его была тонкой, и сквозь нее Брайан увидел очертания живота и грудной клетки противника и главный нервный узел.

Это был смертельный удар каратэ. Брайан никогда раньше не применял его на человеке. Упражняясь, он крошил тяжелые доски, разламывая их короткими точными ударами. Рука резко двигалась вперед, вся сила и энергия тела сосредотачивалась в ее ребре. Рука Брайана глубоко погрузилась в тело противника.

Убийство, но не по случайности и не в припадке гнева. Убийство, ибо это был единственный возможный конец битвы.

Как падающая башня, дисанец сложился пополам и упал.

Истекая кровью, истощенный битвой, Брайан стоял над телом Лиг-магта и смотрел на мертвого противника.

Смерть заполнила комнату.

11

Брайан глядел на молчаливых дисанцев, и мысли его текли по замкнутому кругу. Это всего лишь небольшая отсрочка, после нее магты кроваво и быстро отомстят. Он почувствовал мимолетное сожаление, что не захватил с собой пистолета, потом отбросил и эту мысль. Для сожаления не было времени. Что ему делать теперь?

Молчаливые зрители не нападали немедленно, и Брайан понял, что они не уверены в том, что Лиг-магт убит. Только сам Брайан знал смертоносность своего удара. Возможность их незнания даст ему еще небольшой выигрыш во времени.

— Лиг-магт без сознания, но скоро придет в себя, -сказал Брайан, указывая на распростертое тело. Когда их глаза автоматически повернулись, следя за его пальцем, он начал медленно продвигаться к выходу. — Я не хотел этого, но он вынудил меня, он не послушал моих объяснений. А теперь я хочу показать вам еще кое-что, нечто такое, чего нет больше смысла скрывать.

Он говорил первые пришедшие в голову слова, стараясь как можно дольше отвлечь их внимание. Он успел пройти почти через весь зал, успел даже на мгновение остановиться, поправить одежду и стереть с лица пот и кровь. Все это время он говорил, медленно идя к выходу.

Он был на полпути к выходу, когда дисанцы ожили. Один магт наклонился, тронул тело. Прозвучало одно-единственное слово:

— Мертв.

Брайан не стал дожидаться дальнейшего…

При первых же звуках шагов он нырнул головой вперед в спасительный выход. Рядом с ним в стену вонзились несколько ножей, он мельком заметил, как один из магтов подносил к губам духовое ружье, но тут изгиб стены скрыл их от него. Он побежал по тускло освещенной лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Толпа, безмолвная и смертоносная, преследовала его. Он не мог остановить их. Не существовало никой приемлемой хитрости, которую он смог бы использовать: и ему оставалось только изо всех сил бежать по тому пути, по которому он пришел. Достаточно ему хоть один раз споткнуться, и все будет кончено.

Впереди показалась какая-то женщина. Если бы она не показалась еще несколько секунд, он определенно был бы убит, но она допустила ошибку, выбежав на середину прохода с ножом в руке, готовая ударить его. Брайан легко увернулся от удара. Повернувшись, он схватил ее за запястье и потянул в сторону.

Падая, женщина вскрикнула — это был первый человеческий звук, услышанный Брайаном в этом человеческом муравейнике. Преследователи были совсем рядом, и он изо всех сил швырнул в них женщину. Они упали, покатившись клубком, и Брайан использовал выигранные драгоценные секунды, чтобы добежать до верха здания.

Вероятно, существовали другие ходы и выходы, ибо между Брайаном и подходом к спуску со стены стоял один из магтов, вооруженный и готовый убить его, если он приблизится.

Подбегая к противнику, Брайан включил свой передатчик и закричал:

— Тревога! Вы можете…

Охранники в каре, очевидно, ждали его слов. Прежде чем он кончил говорить, послышался щелчок выстрела, дисанец повернулся и упал, плечо его окрасилось кровью. Брайан перепрыгнул через него и побежал к спуску.

— Следующий я, не стреляйте! — крикнул он. Очевидно, оба охранника нацелили на это место свои телескопические прицелы. Они пропустили Брайана, а потом обрушили шквал автоматического огня, который откалывал осколки скалы. Они летели повсюду с шумом и рикошетом. Брайан не смотрел туда: он сосредоточил всю свою энергию на том, чтобы спуститься как можно быстрее. Он слышал, как сквозь звуки выстрелов пробивается гул мотора кара. Хорошо пристрелявшись, охранники перешли на автоматический огонь и закрыли всю вершину здания смертоносными пулями.

— Прекратить… огонь! — крикнул он по радио, добравшись до конца скалы. Водитель хорошо знал свое дело, он двинул машину, и кар приблизился к основанию стены одновременно с Брайаном. Тот прыгнул в дверцу движущегося кара. Приказы не были необходимы. Он упал на сидение, кар развернулся в облаке песка и пыли и на третьей скорости рванулся к городу.

Высокий охранник осторожно извлек из одежды Брайана деревянную стрелу и выбросил ее за дверь.

— Я знал, что эта штука вас не задела, — сказал он, — иначе вас уже не было бы в живых. Они отравляют свои стрелы для духового ружья ядом, который убивает за 12 секунд. Вы легко отделались.

Легко отделался! Брайан начал понимать, насколько ему повезло, что он вообще остался в живых да еще с информацией. Теперь, когда он больше знал о магтах, он задрожал, вспомнив, как один, безоружный, шел в их башню. Искусство борьбы помогло ему выжить, но везения было больше, чем умения. Любопытство привело его туда, дерзость и скорость помогли уйти. Он был утомлен, избит и окровавлен, но необыкновенно счастлив. Сведения о магтах укладывались в теорию, которая могла оказаться разъяснением попытки самоубийства расы. Требовалось лишь немного времени, чтобы окончательно оформить эту теорию.

Боль пронзила его руку, он подпрыгнул, и мысль оказалась разорванной в клочья. Охранник распечатал пакет первой помощи и обработал рану антисептиком. Ножевая рана была длинной, но не глубокой. Он терпел, пока накладывали повязку, затем быстро скользнул в свою одежду. Напряженно работал кондиционер, быстро понижая температуру в каре.

Никто не пытался преследовать кар. Когда черная башня скрылась за горизонтом, охранники расслабились, почистили оружие и стали сравнивать результаты стрельбы. И вся их вражда к Брайану прошла, они даже улыбались ему. Он дал им возможность ответить выстрелом впервые со дня прибытия на планету.

Вылазка была небезуспешной. Брайан не сомневался в этом. Теория складывалась в его голове. Она была радикальной и несбыточной, но казалась удовлетворяющей всем фактам. Он рассматривал ее со всех сторон и если в ней и были какие-нибудь пробелы, то он не сумел их обнаружить. Все, в чем она нуждалась, было опровержение или подтверждение ее. И лишь один человек на Дисе мог квалифицированно сделать это.

Леа работала в лаборатории, когда он вошел: она склонилась к окуляру микроскопа. Что-то маленькое, бесформенное и дрожащее лежало на предметном столике. Она подняла голову, услышав шаги, и тепло улыбнулась ему. Усталость и боль изменили ее лицо: кожа, потемневшая от загара, трескалась и шелушилась.

— Я ужасно выгляжу, — сказала она, прижимая ладони к вискам. — Похожа на хорошо намасленный и слегка поджаренный кусок говядины. — Она внезапно отняла руки от висков и взяла его за руку. Ладони ее были слегка теплые и влажные. — Спасибо, Брайан…

Больше она ничего не сказала. Ее общество на Земле было высокоцивилизованным и сложным, способным обсудить любую проблему без эмоций и смущения. Это хорошо при многих обстоятельствах, но создает затруднения, когда нужно поблагодарить человека, спасшего тебе жизнь. Когда вы пытаетесь выразить это, получается нечто похожее на монолог исторической пьесы. Не было, однако, сомнения в том, что она чувствовала. Глаза ее были огромны и темны: зрачки расширены от действия лекарств, которые она приняла. Они не лгали, не лгали и чувства, которые она испытывала. Он не ответил, только немного задержал ее руку в своей.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он и почувствовал угрызения совести, вспомнив, что именно по его приказу она встала с постели и принялась за работу.

— Должна была бы чувствовать себя ужасно, — ответила она, слабо кивнув головой, — но сейчас я как будто летаю по воздуху. Я так напичкана болеутоляющими и стимулирующими средствами, что не чувствую собственного веса. У меня атрофированы нервные окончания, я будто хожу на двух надувных баллонах. Спасибо, что извлекли меня из этого ужасного госпиталя и разрешили работать.

Брайан сказал, что уже жалеет об этом.

— Не жалейте, — сказала Леа, увидев огорченное выражение его лица. — У меня ничего не болит. Честно, немного кружится голова временами, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела. Я не могу вам сказать, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и вариться в масле.

Она наклонилась к микроскопу и подвернула объектив.

— Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительна. Эта водоросль похожа на Одостомну, но у нее паразитические изменения, настолько глубокие…

— Я кое-что вспомнил, — прервал Брайан ее восторженную лекцию, лишь половину которой он понял. — Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать и туземцев, а не только их окружение? Проблема в дисанцах, а не в местной дикой жизни.

— Но я изучаю их, — возразила Леа. — Дисанцы выработали невероятно развитые формы комменсализма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружением. Сомневаюсь, чтобы у них было больше физических изменений, чем у этой водоросли, но, конечно, у них значительные физиологические сдвиги и приспособления, которые неожиданно проявляют себя. Один из этих сдвигов может служить объяснением их стремления к планетному самоубийству.

— Возможно, это и правда, но я так не думаю, — сказал Брайан. — Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.

Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь по одной линии, и поэтому она не заметила вначале его повязки и следов драки.

— Я наносил визит, — сказал Брайан, предупреждая готовый сорваться с ее губ вопрос. — За всю суматоху ответственны магты, и я хотел поглядеть на них поближе, прежде чем принять решение. Это было не очень приятно, но я нашел то, что хотел. Они во всех отношениях отличны от нормальных дисанцев, Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом — туземцем, который спас нас в пустыне, и мог понимать его. Он во многих отношениях не таков, как мы, он и не может быть таким, живя в этом пекле, и все же он, несомненно, человек. Он дал нам воды, когда мы нуждались в ней, а потом позвал помощь. Магты — высший класс Диса — прямо противоположны ему. Самая хладнокровная и безжалостная банда убийц, каких только можно представить. Встретив меня, они пытались безо всякой видимой причины убить меня. Их одежда, привычки, утварь, обычаи — все отлично от нормальных дисанцев.

Еще более важно, что магты холодны и бесчеловечны, как рептилии. У них нет эмоций, нет любви, нет ненависти, нет гнева, нет страха — ничего. Каждый из них просто холодная сумма реакций и жизненных процессов, безо всяких эмоций.

— Вы не преувеличиваете? — спросила Леа. — В конце концов, вы не можете быть уверены. Возможность скрывать свои эмоции может объясняться тренировкой. Каждый может научиться скрывать свои эмоции.

— Я согласен. Каждый, но не магт. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, так что вам придется принять мои слова на веру. Даже перед смертью они не испытывают ни страха, ни ненависти. Это звучит невероятно, но это правда.

Леа попыталась прояснить свой затуманенный мозг.

— Я какая-то тупая сегодня. Вы должны меня извинить. Если у этих правителей нет эмоциональных реакций, это может объяснить их самоубийственную политику. Но объяснения, подобные этому, поднимают больше вопросов, чем разрешают. Человек не может жить вообще без эмоций.

— Верно. Человек не может. Я же считаю, что эти патриархи Диса вообще не люди, в отличие от остальных дисанцев. Я думаю, что они чуждые создания — роботы или андроиды — все, что угодно, но только не люди. Я думаю, что они живут среди нормальных людей, маскируясь.

Леа начала было улыбаться, но настроение у нее изменилось, когда она увидела его лицо.

— Вы это серьезно? — спросила она.

— Никогда не был так серьезен. Я понимаю, что это звучит так, словно я перенапряг свой мозг сегодня утром. Но это единственное объяснение, которому удовлетворяют все факты. Взгляните сами на очевидное… Прежде всего должна быть объяснена одна особенность, Это совершенное равнодушие магтов к смерти — их собственной или кого угодно. Это нормально для человека?

— Нет, но я могу найти множество примеров и объяснений, которые возникают прежде, чем предположение об удивительной форме жизни. Это может быть результатом мутации или наследственной болезни, которая деформировала и изменила их мозг.

— Но разве это не самоисключается? — настаивал он. — Антивыживание? Люди, которые умирают до наступления половой зрелости, не видят разницы в том, мутация это или наследственная болезнь. Но есть и другие объяснения, подходящие к данным обстоятельствам. Как насчет полного отсутствия у них эмоций? А их манера одеваться, их общая таинственность? Обычный дисанец одевается в набедренную повязку, в то время как магт закутывается полностью. Они остаются в своих черных замках и никогда не выходят по одиночке. Их мертвецы недоступны осмотру и изучению. Во всех случаях они поступают как особая раса, и я думаю, что так оно и есть.

— Допустим на минуту, что это невероятное предположение справедливо, но как они оказались здесь? И почему никто ничего о них не знает?

— Это легко объяснить, — настаивал Брайан. — На этой планете не сохранилось письменных записей. После Перерыва, когда горстка выживших пыталась наладить здесь свое существование, чужие приземлились и смешались с ними. Когда население начало расти, захватчики поняли, что могут сохранить за собой контроль, оставаясь обособленными и тогда их отличие не будет заметно.

— Но почему это беспокоит их? — спросила Леа. — Если они все так равнодушны к собственной смерти, у них не должно быть предубеждения по поводу общественного мнения или запаха чужих тел. Зачем им понадобился такой сложный камуфляж? И если они все же прибыли с другой планеты, что привело их сюда, что заставило тут остаться?

— Сдаюсь, — сказал Брайан. — У меня нет ответа и на половину поставленных вопросов. Я просто стараюсь выработать теорию, удовлетворяющую фактам. А факты просты. Магты так бесчеловечны, что будут преследовать меня и в ночных кошмарах, если я только смогу спать в эти дни. Мы нуждаемся в большей определенности.

— Тогда действуйте, — сказала Леа. — Я не призываю вас к убийству, но вы можете достать похороненного. Дайте мне скальпель и одного из ваших друзей, распростертого на столе, и я быстро скажу вам, человек он или нет. — Леа вновь вернулась к своему микроскопу и приникла к окуляру.

Это была единственная возможность разрубить гордиев узел. Когда до всеобщего уничтожения остается 36 часов, чья-то индивидуальная смерть уже не имеет значения. Он должен отыскать мертвого магта, и если это сделать невозможно, одного из них убить. Для спасения планеты он готов пойти и на это.

Он стоял рядом с Леа, задумчиво глядя на нее, пока она работала. Ее шея, прикрытая вьющимися локонами, была обращена к нему. С легкостью, которая возможна только в мыслях, он перешел от смерти к жизни и почувствовал сильное желание приласкать это место, почувствовать гладкую поверхность женского тела…

Засунув руки поглубже в карманы, он быстро пошел к двери.

— Скоро вы сможете отдохнуть, — сказал он ей. — Не сомневаюсь, эти жучки не дадут вам ответа. Попробую достать для вас более интересный образец.

— Ответ может быть везде. Я буду здесь, пока вы не вернетесь, — сказала она, не отрываясь от микроскопа.

Под самой крышей находилась хорошо оборудованная комната связи. Брайан мельком видел ее, когда впервые осматривал здание. Дежурный оператор сидел, надев наушники. Разутые ноги он положил на стол и ел сэндвич, который держал в свободной руке. Но, увидев Брайана, он моргнул и развернул бурную деятельность.

— Оставайтесь в прежней позе, — сказал ему Брайан. — Это меня не волнует. Но если вы из-за своей суетливости сломаете аппаратуру, можете считать себя приговоренным к смерти. Посмотрите, можно ли настроить передатчик на эту частоту. — Брайан написал на листке цифры и показал оператору. Это была частота, которую сообщил ему профессор Крафт для связи с нелегальными террористами — ниджордской армией.

Оператор настроил аппаратуру и протянул микрофон Брайану.

— Говорит Бренд, директор ОКВ. Отзовитесь, пожалуйста, — Брайан повторял это не менее десяти минут, пока, наконец, не получил ответ.

— Что вы хотите?

— У меня крайне важное сообщение для вас, и мне нужна ваша помощь. Хотите ли вы получить по радио дополнительную информацию?

— Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты. — Передатчик замолчал.

Тридцать пять часов до конца мира, и все, что он мог делать, это ждать.

12

У себя на столе Брайан обнаружил аккуратные папки бумаг. Садясь и принимаясь просматривать их, он ощутил арктический холод в кабинете. Холод шел из кондиционера, закрытого стальными приваренными пластинами. Доступа к регулированию кондиционера не было. Кто-то неплохо подшутил над ним. Но все же было очень холодно. Брайан бил по пластине, пока она не поддалась и не согнулась. Внимательно изучив внутренности регулирующего устройства, он отсоединил один провод. Он был вознагражден треском и запахом дыма. Кондиционер застонал и выключился.

На пороге стоял Фоссел с грудой бумаг в руках, с шокированным выражением на лице.

— Что в этой папке? — спросил Брайан.

Фоссел постарался справиться со своим лицом и положил папки на стол, добавив их к прежним.

— Здесь доклады всех секций, о которых вы спрашивали. Подробные наблюдения, выводы, предложения и т.д.

— А в другой?

— Межпланетная корреспонденция, комиссионные фактуры, реквизиты. — Отвечая, он подравнивал груду папок. — Ежедневные рапорта, журналы госпиталя… — и голос его замер, когда Брайан сдвинул груду папок на край стола и сбросил ее в корзину для бумаг.

— Иными словами, бюрократизм, — сказал Брайан. — Что ж, с этим покончено.

Один за другим доклады наблюдателей следовали в корзину, пока стол не очистился. Ничего. Именно этого он и ожидал. И все же сохранился незначительный шанс, что доклад какого-нибудь специалиста даст ему новый толчок. Нет, они все были узкими специалистами.

Небо за окном потемнело. Охраннику у входа было приказано впускать любого, кто будет спрашивать директора. Делать было нечего, пока ниджордские повстанцы не свяжутся с Брайаном. В нем нарастало раздражение. В конце концов, может Леа отыскала еще что-нибудь конструктивное, он должен взглянуть.

С чувством приятного предвкушения он растворил дверь лаборатории. Она поддалась с трудом. Микроскоп был зачехлен. Леа не было. «Она обедает», — подумал он, — «или… она в госпитале». Госпиталь был этажом ниже, и он вначале отправился туда.

— Конечно она, здесь, — сказал доктор. — Где еще может быть девушка в таком состоянии? Она достаточно поработала сегодня. Завтра последний день, и если вы хотите, чтобы она имела возможность поработать до крайнего срока, лучше пусть поспит ночью. Пусть отдыхают все сотрудники. Теперь они буквально падают с ног. Я весь день раздавал им транквилизаторы.

— Весь мир падает с ног. Как состояние Леа?

— С учетом того, что она перенесла, отличное. Взгляните сами, если моего слова недостаточно. У меня тут есть и другие пациенты.

— Это беспокоит вас, доктор?

— Конечно. Я также могу испытывать страх, как и все остальные. Мы сидим на тикающей бомбе, и мне это не нравится. Я буду делать свою работу, пока в этом будет необходимость, но я чертовски обрадуюсь, когда нас вывезут отсюда. Единственная шкура, о которой я могу эмоционально думать теперь — это моя собственная. И если хотите знать, все сотрудники испытывают то же самое. Надо смотреть реальности в глаза.

— Я так и делаю, — сказал Брайан в спину уходящему доктору.

Комната Леа освещалась лишь дисанской луной, пробивающейся сквозь окно. Он вошел и притворил за собой дверь. Тихо ступая, он подошел к кровати. Леа спала, дыхание ее было спокойным и ровным… Ночной сон для нее сейчас лучше любых лекарств.

Он должен уйти: однако вместо этого он сел в кресло, стоявшее рядом с ее кроватью. Охранники знали, где он: он мог подождать здесь, как и в любом другом месте.

Это было украденное мгновение покоя в мире, стоящем на краю гибели. Он был благодарен за него. Все в лунном свете выглядело менее резким, и он чувствовал, как ослабевает выражение его глаз. Лицо Леа в лунном свете было молодым и прекрасным и резко контрастировало с этим ядовитым миром. Руки ее лежали поверх одеяла, и, повинуясь внезапному импульсу, он взял их в свои. Глядя через окно на пустыню, он позволил миру войти в себя, заставляя себя забыть, что через день эта жизнь будет сметена с лица планеты.

Позже, взглянув на Леа, он увидел, что глаза ее открыты, хотя она и не двигалась. Давно ли она проснулась? Он убрал руки, чувствуя внезапную вину.

— Хозяин проверяет, готовы ли его рабы к завтрашнему труду? — спросила она. Такого рода замечания она делала и на корабле, но на этот раз они звучали совсем не так. И она улыбалась. Но он хорошо помнил ее высказывания насчет деревенских манер и деревенщины. Здесь он может быть директором, но на древней Земле он будет лишь глазеющим чурбаном.

— Как вы себя чувствуете? — понимая и ненавидя тривиальность своих слов, спросил он.

— Ужасно. К утру я умру. Дайте мне яблоко из той вазы. У меня во рту вкус поношенного ботинка. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, подарок рабочему классу от улыбающихся планетных убийц с Ниджорда.

Она взяла яблоко и откусила кусок.

— Вы хотите побывать на Земле?

Это было слишком близко к его мысли о подоплеке всех событий. Однако связи быть не могло.

— Никогда, — сказал Брайан. — Несколько недель назад я и не собирался покидать Анвар. Двадцатые у меня дома — настолько значительное событие, что пока вы в нем участвуете, вы забываете о существовании всего остального.

— Избавьте меня от Двадцатых, — попросила Леа. — Наслушавшись вас и Айджела, я и так знаю о них больше, чем мне хотелось бы. Но как насчет самого Анвара? У вас есть большие города, как на Земле?

— Ничего подобного. Для своих размеров Анвар имеет очень небольшое население. У нас вообще нет городов. Самые большие скопления населения расположены вокруг школ и обрабатывающих фабрик.

— А там есть экзобиологи? — спросила Леа с вечно присущей женщинам способностью делать любую общую проблему личной.

— Наверное, в университетах, хотя точно не знаю. У нас нет городов, ни больших, ни маленьких. Наша жизнь организована иначе.

Основными общественными единицами являются семьи и круг друзей. Друзья важнее, так как семья обычно распадается, когда дети еще сравнительно малы. Что-то заложено в наших генах, я думаю, мы все предпочитаем одиночество. Вы могли бы назвать это наследственным.

— Интересно, — сказала она, откусывая еще кусочек. — Если так будет продолжаться и дальше, вы вообще останетесь без населения. Для продолжения рода нужна некоторая близость.

— Конечно. У нас есть определенные формы контроля за взаимоотношениями. У анварцев высоко развита личная ответственность перед обществом, и это решает всю проблему. Если бы мы не имели трезвого взгляда на эти вещи, наш образ жизни был бы невозможен… Индивидуумы сходятся по желанию или случайно, и эта близость создает нужные нам отношения.

— Вы обижаете меня, — возразила Леа. — Или я еще под властью наркотиков, или вы не в состоянии выговорить нужного слова. Знаете, у меня все время впечатление, будто вы что-то скрываете. Ради бога, будьте определеннее. Возьмите двух гипотетических индивидуумов и расскажите, что с ними происходит.

Брайан глубоко вздохнул.

— Ну… возьмем человека, только что окончившего школу, ну вроде меня. Поскольку мне нравятся лыжные прогулки, я живу в большом доме моей семьи и путешествую. Дом находится на краю разрушенных гор. Летом я присматриваю за стадом, а зимой все время принадлежит мне. Я катаюсь на лыжах и готовлюсь к Двадцатым. Иногда я отправляюсь в гости. Иногда навещают меня — дома на Анваре редки и расположены далеко друг от друга. Мы никогда не запираем их. Вы принимаете посетителей и сами приходите в любой дом без всяких расспросов. Кто бы ни пришел. Мужчина… женщина… несколько человек или одиночка.

— Какая, должно быть, скучная жизнь для одинокой девушки на вашей ледяной планете. Ей, вероятно, все время приходится оставаться дома.

— Только если она сама этого хочет. Она может идти куда угодно и везде будет принята радушно, как и любой другой. Мне кажется, что такого обычая нет нигде в Галактике — его, вероятно, высмеяли бы на Земле, но платоническая дружба между мужчиной и женщиной — очень распространенное явление на Анваре.

— Звучит невероятно скучно. Если вы так холодны, откуда же появляются дети?

Брайан почувствовал, как у него покраснели уши. Он не был уверен, что она не дразнит его.

— Оттуда же, откуда и в любом другом месте. Но у нас не просто рефлекторный процесс, как у кроликов, живущих под одним деревом. Женщина всегда решает и выбирает того, за кого хочет выйти замуж.

— Ваши женщины интересуются только браком?

— Браком и… всем остальным. Но это дело девушек. У нас специфическая проблема на Анваре. Вероятно она возникает на любой планете, где человечество адаптируется к местным условиям. Не все браки дают потомство, и очень велик процент выкидышей. Много рождений происходит при искусственном осеменении, если вы не можете иметь ребенка именно от своего мужа. Существует лишь один способ проверить это…

Глаза Леа расширились.

— Вы хотите сказать, что ваши девушки определяют, может ли мужчина стать отцом до брака?

— Конечно. В ином случае Анвар уже столетия назад лишился бы населения. Если мужчина интересует ее, она говорит ему об этом. Если нет, мужчина сам никогда не сделает ей такого предложения. Это отличается от обычаев других планет, но у нас на Анваре именно так. Нас это вполне устраивает.

— На Земле все наоборот, — сказала она, выбрасывая огрызок яблока и облизывая кончики пальцев. — Я думаю, что вы, анварцы, восприняли бы Землю как рассадник сексуальности. У нас полная противоположность вашей системе. У нас слишком много людей. Контроль за рождаемостью установлен слишком поздно, и ему еще сопротивляются. На Земле еще много архаичных религий. Земля перенаселена. И мужчины, женщины, дети — кипящая толпа, куда ни взгляни. И все кажутся вовлеченными в великую игру Любви. Мужчины всегда агрессивны. Не физически, во всяком случае, но часто, а женщины согласны воспринимать самую оскорбительную лесть. Например, вы всегда чувствуете чье-то горячее дыхание на своей шее. У девушки всегда должны быть острые когти.

— Что должно быть?

— Это просто такое выражение, Брайан. И оно значит, что девушка все время должна быть настороже, если не хочет, чтобы ее унесло наводнение.

— Звучит… — Брайан подумал, подыскивая слова, но ничего лучшего не нашел, — отвратительно.

— С вашей точки зрения, вероятно, да. Боюсь, что мы так привыкли к этому, что воспринимаем это как норму. Говоря социологически… — Она замолчала и уставилась на него. Глаза ее расширились, она с трудом сдержала возглас. — Я — дура, — сказала она. — Вы говорили не вообще. У вас был вполне определенный объект. Вы имели в виду меня!

— Пожалуйста Леа, вы не должны…

— Но я поняла! — она засмеялась. — В то время, как я считала вас враждебным и довольно хладнокровным куском льда, вы на самом деле были очень добры, но действовали в добром старом анварском стиле, ожидая знака от меня. Мы бы и дальше продолжали играть по разным правилам, если бы у вас не оказалось больше здравого смысла и вы не решили сопоставить наши правила, а я — то считала вас образцом замороженного инопланетного холостяка. — Она подняла руку и провела по его голове. Ей уже давно хотелось это сделать.

— Я вынужден был, — сказал он, пытаясь не поддаться легким прикосновениям ее пальцев. — Хотя я очень давно думал о вас, я не мог ничем вас оскорбить. Я не знал, каковы обычаи на вашей планете.

— Что ж, теперь вы знаете, — мягко сказала она. -Мужчина наступает. Теперь мне ваш способ нравится больше. Но я все еще мало об этом знаю. Должна ли я объяснить, Брайан, что вы мне очень нравитесь? Вы настоящий мужчина, я таких еще не встречала. Сейчас не время и не место говорить о браке, но хотела бы…

Его руки обхватили ее, он прижал ее к себе, губы их соединились в темноте…

— Легче… — прошептала она. — Мне больно…

13

— Он не хочет входить в дверь, сэр.

Только стучит и говорит: «Передайте Бренду, что я здесь».

— Хорошо, — сказал Брайан, засовывая в кобуру пистолет и кладя в карман запасную обойму. — Я ухожу и вернусь на рассвете. И пусть один из каров будет наготове к моему возвращению.

На улице было темнее, чем он ожидал. Он нахмурился и сжал рукоять пистолета. Кто-то разбил все фонари по соседству. Но света звезд было достаточно, чтобы разглядеть темный корпус песчаного кара.

— Брайан Бренд? — послышался голос из кара. — Садитесь.

Мотор взревел, как только он захлопнул дверцу. Без света кар пробирался по городу и вышел в пустыню. Здесь скорость увеличилась, но водитель по-прежнему не включал фары, каким-то чудом находя дорогу. Когда они достигли вершины горы, водитель выключил мотор. Ни водитель, ни Брайан с момента отправления не произнесли ни слова.

Щелкнул переключатель, и зажегся свет. Брайан смог впервые рассмотреть ястребиный профиль своего попутчика. Когда он пошевелился, Брайан понял, что он очень мал ростом. Случайность или мутация изогнула его спинной хребет, сложив его и соорудив большой горб. Брайан впервые увидел такую фигуру. Он удивился, каких усилий стоило медицине сохранить эту жизнь.

Это могло объяснить и горечь и боль в голосе его собеседника.

— Позаботились ли эти мудрецы с Ниджорда сообщить вам, что они на день сократили крайний срок? — спросил человек. — Этот мир идет к концу.

— Да, я знаю, — ответил Брайан. — Поэтому я и попросил вашу группу о помощи. Время летит слишком быстро.

Человек не ответил: он лишь пробурчал что-то и обратил внимание на экран радара. Он проверял на всех частотах, не преследуют ли их.

— Куда мы движемся? — спросил Брайан.

— В пустыню, — водитель махнул рукой. — В штаб-квартиру армии. Вся эта штука может взлететь на воздух через день, так что я думаю, могу сказать вам, что здесь наш единственный лагерь. Все кары, люди и оружие сосредоточены здесь. И Хис здесь. Это наш руководитель. Завтра все это погибнет вместе с проклятой планетой. Какое у вас дело к нам?

— Я буду говорить с этим Хисом.

— Как хотите, — удовлетворенный проверкой, он вновь включил мотор, и кар двинулся дальше по пустыне. — Но мы армия добровольцев, и у нас нет секретов друг от друга. Только от дураков дома, которые хотят уничтожить этот мир. — В его словах была горечь, которую он и не собирался скрывать. Они вынесли решение, обязывающее их совершить всепланетное убийство.

— Я слышал, что они не лучше отзываются о вас. Они называют вашу ниджордскую армию — армией террористов.

— Так оно и есть. Ибо мы армия и ведем войну. Идеалисты дома поймут необходимость этого, когда будет уже поздно. Если бы они поддержали нас с самого начала, мы бы вскрыли каждый черный замок на Дисе и обыскали бы их все, пока не нашли эти бомбы. Как же, ведь это означает насилие и смерть… А теперь они вынуждены убить всех. — Он уставился на шкалы приборов, и Брайан заметил напряженность его искалеченной спины.

— Однако еще не все потеряно, — сказал Брайан. — У нас есть еще целый день, и мне кажется, что я нашел способ остановить войну без того, чтобы сбрасывать эти бомбы.

— Вы возглавляете ОКВ, не так ли? Что же вы можете сделать, когда начнут падать бомбы?

— Ничего. Но может быть, я сумею предотвратить это. Если вы хотите оскорбить меня, не беспокойтесь, мой уровень раздражительности очень высок.

Водитель хмыкнул и ничего не сказал. Кар съезжал по покрытому обломками скалы склону.

— Чего вы хотите? — наконец спросил он.

— Мы хотим осмотреть одного из магтов… Живого или мертвого, это не имеет значения. Вам не приходилось пленить одного из них?

— Нет. Мы часто сражаемся с ними, но всегда в их домах. Они захватывают всех своих убитых и раненых. Что вы хотите с ним сделать? Мертвец ничего не расскажет вам о бомбах или джамп-установке.

— Не вижу необходимости объяснять вам, если вы не руководитель. Но ведь вы — Хис?

Водитель издал гневный звук и, молча, продолжал править. Наконец, он спросил:

— Почему вы так думаете?

— Назовем это предчувствием. С одной стороны, вам не часто приходится управлять каром. Конечно, ваша армия может вся состоять из генералов и не иметь ни одного рядового, но я в этом сомневаюсь. Я знаю также, что время дорого для всех нас. Это долгая поездка и для вас была бы напрасной тратой времени сидеть в пустыне и ждать меня. А вот отвозя меня, вы во время поездки могли бы составить мнение обо мне. У вас уже должно сложиться решение, будете ли вы помогать мне или нет. Я прав?

— Да… Я — Хис. Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы будете делать с телом?

— Мы вскроем его и хорошенько рассмотрим. Я не думаю, что магты являются людьми. Они живут среди людей и выдают себя за людей, но они не люди.

— Тайные пришельцы? — Хис выпалил это со смесью недоверия и удивления.

— Возможно. Изучение тела должно доказать это.

— Вы или глупцы, или некомпетентны, — резко сказал Хис. — Ваш мозг испекся от жары Диса. Я не участвую в этом абсурдном плане.

— А вы и не должны, — сказал Брайан, удивленный собственным спокойствием. Он чувствовал, что в глубине души его собеседник заинтересован. — Я даже не должен объяснять вам, почему я так считаю. Через день этот мир погибнет и вы не можете остановить этого. У меня есть идея, которая может оказаться верной, а вы можете упустить единственный шанс, если вы искренни. Либо вы убийцы, с удовольствием уничтожающие Дис, либо вы честно хотите остановить войну. Кто вы?

— Вы получите тело, — сказал Хис. — Я не согласен с вами, но не вижу вреда, если будет убит лишний магт… Мы безо всякого труда можем включить эту операцию в наш план. Это последняя ночь, и я разошлю всех в рейды. Мы ворвемся в максимально возможное количество домов магтов на рассвете. Существует слабая надежда, что мы найдем что-нибудь. Это все равно, что стрелять в темноту, но мы ничего больше не можем сделать. Мой собственный отряд ждет меня, и вы можете присоединиться к нам. Остальные уже ушли. Мы хотим проверить небольшую крепость на этой стороне города. Мы уже побывали там однажды и захватили много оружия. Возможно, они настолько глупы, что решат, что мы туда больше не сунемся. Иногда мне кажется, что у магтов полностью отсутствует чувство воображения.

— Вы даже не представляете себе, насколько вы правы, — сказал ему Брайан.

Кар медленно приближался к отвесной скале, вертикально поднимающейся из песка. Они двигались теперь по скалистой поверхности, не оставляя следов. На приборной доске вспыхнула лампочка, и Хис немедленно остановился и выключил мотор. Они выбрались наружу, дрожа от холода ночи.

В тени скалы было очень темно, и они с трудом шли среди нагроможденных обломков. Внезапный свет заставил Брайана замигать и прикрыть глаза рукой. Рядом с ним на земле тихо гудел поглотитель энергии, создававший защиту от любых видов излучения. Он покрывал своим полем большое пространство у подножья скалы, казавшееся снаружи абсолютно черным. В этом убежище под нависающей скалой, стояло три открытых кара. Они были огромны и хорошо вооружены. Все замолчали, когда появился Хис и Брайан.

— Грузитесь, — приказал Хис. — Мы начинаем выполнение ранее намеченного плана, и позовите сюда Телта. — В разговоре со своими людьми голос Хиса немного смягчился. Высокие солдаты-ниджордцы готовы были выполнить любой приказ командира, Они двигались вокруг его изогнутой фигуры, большинство было вдвое больше него, но все без колебаний ему подчинялись. Они были телом ниджордской армии, он был ее мозгом.

Плотный коренастый человек подошел кХису и приветствовал его взмахом руки. Он был весь увешан сумками и какими-то электронными инструментами. Карманы его оттопыривались от маленьких инструментов и запасных частей.

— Это Телт, — сказал Хис Брайану. — Он о вас позаботится. Телт — мой личный техник. Он участвует во всех наших операциях со своими измерительными приборами и исследует внутренности дисанских крепостей. До сих пор он не нашел и следа эмиссии джамп-установки или радиоактивности, которая указывала бы на наличие кобальтовых бомб. Пока что он бесполезен и вы тоже. Вдвоем вы сможете помочь друг другу. Вы возьмете кар, на котором мы приехали.

Широкое лицо Телта расплылось в лягушачьей улыбке: голос его был хриплым и грубым:

— Ждать. Нужно ждать. Однажды эти стрелки оживут и все неприятности кончатся. Что я должен делать с этим незнакомцем?

— Обеспечить его трупом одного из магтов, — сказал Хис. — Пройди с ним повсюду и возвращайся сюда. — Хис нахмурился. — Однажды эти стрелки оживут… Бедняга! Ведь это последний день. — Он отвернулся и махнул людям в карах.

— Он мне нравится, — сказал Телт, прилаживая последние части своего аппарата. — Он великий человек, Хис, но без моей помощи он все равно ничего не найдет. Подайте мне этот прибор.

Брайан помог технику погрузить все его оборудование в кар. Когда остальные кары исчезли в темноте, Телт двинулся за ними. Они медленно скользили единой линией между скал, пока не выбрались в пустыню песчаных дюн. Здесь они выстроились в широкую цепь и двинулись к цели.

Телт что-то бормотал про себя, управляя каром. Внезапно он замолчал и поглядел на Брайана.

— Что вы хотите для Диса?

— Теории, — ответил спросонья Брайан. Он дремал на своем сидении, используя возможность для отдыха перед атакой.

— Вы и Хис, — удовлетворенно заметил Телт, — идеалисты. Хотите остановить войну, которую не начинали. Они никогда не станут слушать Хиса. Он с самого начала говорил им, чем это кончится и был прав. Они же всегда считали, что его идеи так же уродливы, как и он сам. Он сделал себя военным авторитетом. Военный специалист на Ниджорде! Ха! Это все равно, что быть специалистом по льду в аду. Но он все знает о войне, хотя ему никогда не дадут использовать свои знания полностью… И вместо него назначили командиром дедушку Крафта.

— Но ведь Хис командует армией?

— Добровольцы, их слишком мало, и у них слишком мало денег. Слишком мало и чертовски поздно они начали действовать! Мы должны делать все, что можем, но добром это не кончится. А нас за это называют мясниками. — В голосе Телта послышалась горечь, он с трудом пытался скрыть волновавшие его чувства. — Они, дома, думают, что нам нравится убивать. Они считают нас сумасшедшими. Они не понимают, что мы делаем единственную вещь, которая должна быть сделана.

Замолчав, он быстро нажал на тормоз и остановил машину. Линия каров остановилась. Впереди, слегка виднеясь среди дюн, возвышалась вершина темной башни.

— Мы двинемся отсюда, — сказал Телт, поднимаясь. — У нас еще есть время.

Сначала они шли, потом ползли, когда их больше не скрывали дюны. Впереди них двигались темные фигуры. Они остановились, лишь добравшись до выщербленной черной стены. Они не стали взбираться вверх по ступеням, а ползли прямо на стену.

— Веревочные подъемники, — прошептал ему Телт. -Забрасываются вверх крюки, снабженные быстросхватывающимся клеем. Затем поднимаются при помощи портативного моторчика. Это изобрел Хис.

— Мы с вами пойдем этим же путем? — поинтересовался Брайан.

— Нет, мы не будем взбираться. Мы пробьем скалу. Я знаю план этой крепости. — И, говоря это, он тщательно промерял расстояния вокруг основания крепости. — Здесь.

Крик разрезал тишину, и вершина крепости магтов озарилась пламенем. Наверху загремели автоматы. Что-то, молча, упало сквозь ночь и тяжело ударилось о землю рядом с ними.

— Атака началась! — крикнул Телт. — Сейчас пойдем и мы, пока все заняты наверху.

Он вытащил из сумки какой-то плоский предмет и прижал его к стене. Тот остался на ней висеть. Телт что-то повернул в нем и велел Брайану лечь.

— Направленный взрыв. Должно подействовать только в одном направлении, но никогда нельзя быть уверенным.

Земля под ними подпрыгнула, гигантский кулак ударил в стену. Когда рассеялось облако пыли и дыма, они увидели круглое отверстие в стене — туннель, пробитый направленной силой взрыва. Телт осветил через отверстие внутреннее помещение.

— Ничего тревожного. Идемте, пока сверху никто не явился проверять, что здесь происходит.

Пол внутри был покрыт обломками, и они с трудом пробирались вперед. Телт указал дорогу вниз по изогнутой, с острыми углами, лестнице.

— Подземные помещения в скале. Они там всегда прячут свои запасы…

Дымящийся черный шар вылетел из отверстия туннеля и упал у их ног. Телт раскрыл рот, но Брайан уже прыгнул вперед. Он пнул шар ногой, и тот улетел обратно в темный туннель. Телт упал рядом с Брайаном, и перед ними в туннеле взвилось оранжевое пламя взрыва. Осколки ударились в потолок и стены вокруг них.

— Гранаты! — воскликнул Телт. — Они до сих пор использовали их только раз. У них не может быть их много. Надо предупредить Хиса.

Он прижал ларингофон и что-то быстро заговорил. Внизу что-то зашевелилось, и Брайан обнаружил, что это в туннеле, и обрушил туда поток огня.

— Наверху неудача. Нам нужно уходить. Вы идите первым, я вас прикрою.

— Я пришел за магтом и без него не уйду.

— Вы сошли с ума! Если останетесь, вы умрете!

Говоря это, Телт уже пробирался к выходу. Он повернулся спиной к Брайану, когда тот выстрелил. Магты появились, молча, как тени смерти. Они напали беззвучно, подбегая с ничего не выражающими лицами. Двое умерли сразу, третий упал у ног Брайана. Он был ранен, но еще не умер. Оставляя кровавую полоску, он полз к нему, подняв нож. Тот не двигался. Сколько человек он может убить? Или это не человек? Его мозг и тело восставали против убийства, он был готов умереть сам, чем снова убивать.

Пули Телта прошили магта и тот упал.

— Вот ваш труп — теперь быстрее! — крикнул ему Телт.

Вдвоем они протащили тело магта через отверстие, все время чувствуя за спиной смерть. Но других нападений на них не было, кроме взрыва гранаты, которая разорвалась слишком далеко, чтобы причинить им вред.

Один из тяжело вооруженных каров кружил вокруг крепости, держа под обстрелом ее вершину. Отбив нападение, атакующие взбирались в этот кар. Телт и Брайан потащили к нему тело магта. Телт взглянул через плечо и побежал быстрее.

— Они преследуют нас! — закричал он. — Нас впервые преследуют после рейда.

— Они, наверное, знают, что мы захватили тело, сказал Брайан.

— Оставьте его… слишком тяжело его тащить.

— Я скорее оставлю вас, — резко бросил Брайан. -Давайте понесу один. — Он отобрал тело у несопротивляющегося Телта и взвалил себе на плечи. — Прикройте меня своим оружием.

Телт обрушил дождь пуль на бежавшие за ними темные фигуры. Водитель кара, по-видимому, заметил выстрели, поскольку заскрежетали гусеницы, и кар двинулся к ним. Он затормозил в облаке пыли, и оттуда протянулись руки, готовые подхватить тело и их. Но Брайан сказал, чтобы взяли только тело и вскарабкался сам. Гусеницы заскрипели, и они повернули в темноту, прочь от крепости.

— Вы знаете, это была просто шутка, когда я предложил оставить труп, — сказал Телт Брайану. — Вы ведь не поверили мне?

— Нет, — сказал Брайан, укладывая тело магта на сидение, — я решил, что вы говорите серьезно.

— Ах, — запротестовал Телт, — вы такой же плохой, как Хис. Вы слишком серьезно все воспринимаете.

Брайан вдруг осознал, что весь покрыт кровью, одежда его стала мокрой. И при этой мысли желудок его перевернулся, и он перегнулся через борт кара. Такое убийство было слишком личным. Абстрактно говорить о теле — одно дело, но убить человека, затем нести его тело и чувствовать, как его кровь струится по тебе — это совершенно другое. Но магты не были людьми, он почему-то был уверен в этом. Но эта мысль не успокаивала его.

Когда они достигли остальных каров, поджидавших их, весь отряд двинулся в пустыню.

— Все движутся в разных направлениях, — сказал Телт, — так что они не смогут выследить нашу базу. — Он взглянул на листок бумаги, прикрепленный рядом с компасом и включил мотор. — Мы сделаем большой крюк по пустыне и с другой стороны въедем в город. Здесь у меня курс. Там я выгружу вас и вернусь в наш лагерь. Вы не сердитесь на меня за то, что я сказал.

Брайан не ответил, он лишь пристально смотрел в темное стекло.

— Что случилось? — спросил Телт. — Разве на вашей планете так не бывает? Разве вы никогда не видели, как приходит рассвет?

— Но не рассвет последнего дня мира.

— Перестаньте, — прохрипел Телт. — Я знаю, что они идут к гибели. Но я знаю, что сделал все возможное, чтобы предупредить это: как вы думаете, что они будут испытывать дома на Ниджорде, завтра?

— Может быть, мы еще сумеем остановить это, -сказал Брайан, пытаясь стряхнуть с себя мрачное настроение. Единственным ответом Телта был бессловесный звук неуверенности.

К тому времени, когда они завершили петлю в пустыне, солнце уже высоко поднялось в небе, начиналась дневная жара. Их курс пролегал через гряду низких пологих холмов, поэтому скорость упала почти до нуля. Они покатились вниз, а Телт, истекая потом и проклятьями, колдовал над приборами. Наконец, они выбрались на твердый песок и направились в город.

Увидев Хоувстад, Брайан ощутил приступ страха. Откуда-то из города поднимался столб дыма, горело, видимо, одно из покинутых зданий. Но чем ближе они подъезжали, тем больше росло его напряжение. Брайан не осмеливался выразить свою мысль вслух, это сделал Телт.

— Что-то горит. Похоже, что в районе, где расположено ваше здание.

В городе они увидели первые признаки разрушения. Обломки камня на улицах. Запах дыма. Все больше и больше людей двигалось в том же направлении, что и они. Обычно пустынные улицы были заполнены людьми. Дисанцы, различимые по обнаженным спинам, смешивались с немногими оставшимися инопланетянами.

Брайан удостоверился, что тело магта плотно укутано в брезент, и они принялись медленно пробираться сквозь толпу.

— Мне не нравится это оживление, — сказал Телт, глядя на толпу. — Если бы это не был последний день, я бы повернул назад. Они знают наши кары, мы слишком часто совершали свои рейды.

Завернув за угол, они резко затормозили.

Здание впереди было разрушено. Груда черных обуглившихся камней. Они еще дымились, и тонкие язычки пламени поднимались из руин. С грохотом рухнула стена.

— Это ваше здание — здание Основания, — крикнул Телт. — Они успели раньше нас, вероятно, использовали радио для сбора. Использовали какую-то взрывчатку.

Надежда умерла. Дис умер. В руинах впереди были тела всех, кто верил ему. Леа… Прекрасная дорогая Леа мертва. Доктор Стайн, его пациенты. Фоссел. Все. Он задержал их на этой планете, и они мертвы. Все мертвы!

Убийцы!

14

Жизнь была кончена. В мозгу Брайана не оставалось ничего, кроме отчаяния и боли от невозвратимых потерь. Если бы его мозг полностью владел телом, он бы сразу умер, так как у него не осталось бы никакого желания жить. Не подозревая об этом, сердце продолжало биться, а легкие своими регулярными движениями втягивали в грудь воздух со смертоносным запахом дыма. Его тело продолжало автоматически жить.

— Что вы теперь будете делать? — спросил Телт. Даже он был потрясен этим зрелищем. Брайан, когда до него дошел смысл вопроса, лишь покачал головой. Что он может делать? Что вообще еще можно делать?

— Иди за мной, — произнес чей-то голос через открытое окно кара сзади. Говоривший скрылся в толпе, прежде чем они смогли повернуться, Брайан успел заметить туземца на краю толпы и бросил в том направлении взгляд. Это был Ульв.

— Поверните-ка кар вон туда, — схватил он Телта за руку и указал куда. — Делайте это медленно и не привлекайте внимания. — У меня на мгновение появилась надежда. Но какая может быть надежда? Здание разрушено, люди погибли. Нужно смотреть в лицо действительности.

— Куда мы едем? — спросил Телт. — Кто говорил с вами?

— Туземец, вон тот, впереди. Он спас мне жизнь в пустыне. Я думаю, он на нашей стороне. Хотя он настоящий дисанец, он может понимать факты, которых не может понять магт. Он знает, что произойдет с этой планетой.

Брайан говорил, лишь бы наполнить свой мозг словами, чтобы не было места надежде. Надежда теперь была невозможна.

Ульв медленно и естественно шел по улице, не оглядываясь. Они двигались за ним в отдалении, но не теряя его из виду. Все меньше людей попадалось между покинутыми зданиями. Ульв исчез в одном из них.

«Трест легких металлов, лимитед». Такую надпись можно было прочесть над входом. И Телт замедлил движение кара.

— Не останавливайтесь здесь, — сказал Брайан. -Обогните угол. Там я выйду.

Брайан выбрался из кара с легкостью, которой не ощущал. Нигде никого не было видно. Медленно идя обратно за угол, он оглядел прилегающие улицы. Жара, молчание и пустота.

В дверях склада появилась какая-то фигура, махнувшая рукой. Брайан жестом велел Телту двигаться и прыгнул в уже двигающийся кар.

— В эту открытую дверь, быстро, пока нас никто не видит! — Кар по пандусу въезжал в темное помещение какого-то склада, двери за ним закрылись.

— Ульв! Что это? Где ты? — позвал Брайан, и рядом с ним появилась серая фигура.

— Я здесь.

— Разве ты… — он не закончил.

— Я слышал о рейде. Магты позвали всех нас, чтобы мы перенесли взрывчатку. Я пошел со всеми. Я не мог их остановить, и у меня не было времени предупредить тех, в здании.

— Значит они все мертвы?

— Да, — кивнул Ульв, — за одним исключением. Я знал, что, возможно, смогу спасти лишь одного. Но я не знал, кого. Поэтому я взял с собой женщину, которая была с тобой в пустыне. Сейчас она здесь. Она ранена, но не сильно.

Виноватое облегчение затопило Брайана. Он не обрадовался: слишком свежа была в памяти смерть людей Основания. Но в то же время он был счастлив.

— Покажи мне ее, — сказал он Ульву. Вдруг его поразил страх, что это может быть ошибкой. Возможно, Ульв спас другую женщину.

Ульв провел его через пустой пролет склада. Брайан шел рядом с ним, борясь с искушением побежать. Но все же, когда он увидел, что Ульв направляется к конторке у дальней стены, он больше не смог сдержаться и побежал. Леа без сознания лежала на диване. Пот покрывал ее лицо, она стонала, не открывая глаз.

— Я дал ей совер, потом укутал в тряпки, чтобы никто не видел, — сказал Ульв.

Через открытую дверь конторки заглянул Телт.

— Совер — это наркотик, который они извлекают из одного растения, — пояснил он Брайану. — Мы производили с ним опыты. В небольшой дозе лишает сознания, в большой — смертелен. В каре у меня есть антидот, подождите, я принесу его. — И он вышел.

Брайан сел рядом с Леа и вытер ее лицо от грязи и пота. Под ее глазами появились тени, а тонкое лицо эльфа казалось еще тоньше. Но она была жива — и это было самое главное.

Напряжение частично оставило Брайана, и он снова смог думать. Все еще нужно было выполнять долг. После таких испытаний Леа должна находиться в госпитальной постели. Но сейчас это невозможно. Он должен поставить ее на ноги и заставить работать. Ответ должен быть найден. Каждая секунда уносила с собой частицу жизни планеты.

— Через минуту будет готово, — сказал Телт, неся тяжелый медицинский ящик. Он внимательно посмотрел на выходившего из комнаты Ульва. — Хис должен узнать об этом перебежчике. Его можно использовать как шпиона или для получения информации — хотя, пожалуй, сейчас уже поздно. Ведь тут скоро будет ад. — Он извлек пистолет-шприц из ящика и набрал номер на его циферблате.

— Закатайте ей рукав, и мы вернем ее к жизни, — он прижал стерилизованный ствол к коже Леа и нажал курок. Пистолет-шприц коротко щелкнул.

— Подействует быстро? — спросил Брайан.

— Через несколько минут. Пусть полежит.

В дверях был Ульв.

— Убийцы! — крикнул Ульв. В руках он держал духовое ружье, прижимая его ко рту.

— Он был в каре, он видел тело, крикнул Телт, хватаясь за пистолет. Брайан прыгнул между ними, подняв руки.

— Остановитесь! Не нужно больше никого убивать! — крикнул он дисанцу. Потом показал кулак Телту. — Только выстрелите, и я сломаю вам шею. Я командую здесь.

Он повернулся к Ульву, который не поднес ружье к губам. Это был добрый знак, дисанец еще колебался.

— Ты видел тело в каре, Ульв. Ты должен был видеть, что это магт. Я сам убил его, потому что я готов убить десять, сто магтов, лишь бы спасти планету. Я убил его в честной схватке и хочу осмотреть его тело. В этих магтах есть что-то очень странное, ты сам знаешь. Если я пойму, что же это, мы сумеем заставить их остановить войну и не бомбить Ниджорд.

Ульв все еще был рассержен, но слегка опустил ружье.

— Я хочу, чтобы тут не было чужеземцев. Я хотел бы, чтобы никто из вас сюда не приходил. Все было хорошо, пока вы не пришли. Магты были сильнее, они убивали, но они также и помогали. Теперь они хотят воевать вашим оружием, и поэтому вы хотите, чтобы я помогал вам!

— Не мне, самому себе! — устало сказал Брайан. — Возврата назад нет. Может быть, для Диса было бы лучше не вступать в контакты с инопланетянами, может — нет. Но в любом случае сейчас об этом нужно забыть. К лучшему или худшему, но сейчас вы связаны с остальной частью Галактики. Вы должны решить свои проблемы и я здесь для того, чтобы помочь вам.

Секунды шли, а Ульв стоял неподвижно, и на его лице было выражение нерешительности. Может ли убийство остановить смерть? Может ли он помочь своим людям, помогая чужеземцам сейчас? Его мир изменился, и ему это не нравилось. Приходилось делать усилия, чтобы тоже измениться.

Внезапно он сунул духовое ружье в петлю на поясе, повернулся и пошел к стене.

— Это слишком для моих нервов, — сказал Телт, убирая пистолет в кобуру. — Вы не представляете себе, как я буду счастлив убраться отсюда, когда все это кончится. Даже если планета взорвется, меня это не касается. Я кончил.

И он направился к кару, внимательно следя за Ульвом, сидевшим на корточках у стены.

Брайан повернулся к Леа, которая открыла глаза и глядела в потолок. Он подошел к ней.

— Бежали, — сказала она, ее голос был пуст и невыразителен, и это поражало сильнее, чем любое чувство. — Они бежали мимо моей открытой двери, и я видела, как они убили доктора Стайна. Зарезали его, как животное, разрубили на части. Потом в комнату вошел еще один, и я больше ничего не помню. — Она медленно повернула голову, посмотрев на Брайана. — Что случилось? Почему я здесь?

— Они… мертвы, — сказал он ей. — Все мертвы. После рейда дисанцы взорвали здание. Вы одна остались в живых. В вашу комнату вошел Ульв, тот самый дисанец, которого мы встретили в пустыне. Он унес вас и спрятал здесь.

— Когда мы улетаем? — спросила она тем же пустым голосом, поворачиваясь лицом к стене. — Когда мы улетаем с планеты?

Сегодня последний день. Крайний срок в полночь. Крафт вышлет за нами корабль, когда мы будем готовы. Но мы еще должны сделать свое дело. Я принес тело магта. Мы должны осмотреть его и выяснить, что в магтах…

— Ничего нельзя сделать, только улететь отсюда. — Голос ее был монотонен. — Все, что мог сделать человек, сделано. Пожалуйста, вызовите корабль. Я хочу немедленно улететь.

Брайан беспомощно закусил губу. Ничего не могло вывести ее из апатии. Слишком уж сильный шок, слишком много ужаса за такое короткое время. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Она не сопротивлялась, но глаза были полны слез, и слезы текли по щекам.

— Отвезите меня домой, Брайан, пожалуйста, отвезите меня домой.

Он смог только убрать с ее лица волосы и заставил себя улыбнуться. Время летело все быстрее, и он не знал, что делать, осмотр тела должен быть произведен, но он не мог заставить ее. Он поискал глазами медицинский ящик и увидел, что Телт унес его обратно в кар. В нем может найтись что-нибудь, какой-нибудь транквилизатор.

Телт разложил на походном столике свои инструменты и при помощи увеличительного стекла изучал запись на ленте, когда Брайан вошел в кар. Он нервно подпрыгнул и спрятал ленту за спину, но потом успокоился, увидев, кто вошел.

— Я думал, что это ваш туземец, — прошептал он. — Возможно, вы ему верите, но я не могу себя заставить. Я не могу даже использовать радио. Но мне нужно доложить Хису.

— Что доложить? — резко спросил Брайан. — О чем это вы?

Телт протянул ему ленту и лупу.

— Взгляните — это лента записи из моего счетчика излучений. Красные вертикальные линии проведены с пятиминутными интервалами, черная горизонтальная линия показывает уровень радиации. Вот здесь, когда мы начали атаку, линия пошла вверх.

— Что это за пик в середине?

— Он точно совпадает с нашим посещением дома ужасов. Когда мы проходили через отверстие в стене крепости, некоторые из этих скал имели высокий естественный уровень радиации. Или у них там спрятаны инструменты с фосфоресцирующими указателями. Или одна из тактических атомных бомб, которые они иногда использовали против нас. Кто-то поставил им несколько таких бомб.

— Или кобальтовые бомбы.

— Может быть, — сказал Телт, быстро упаковывая инструменты. — Бомба с плохой защитой или старая, с трещиной в корпусе, может дать такой же след. Немного радона, просачиваясь наружу, обнаруживает себя так же.

— Почему вы не вызовите Хиса по радио и не сообщите ему?

— Я не хочу, чтобы радиопосты дедушки Крафта узнали об этом. Это наше дело, в случае, если я не прав. А я должен проверить свои старые записи, чтобы быть уверенным. Но я устал из-за этого рейда. Начали болеть кости. Давайте сгрузим ваш труп. — Он помог Брайану вытащить громоздкий неуклюжий сверток, потом скользнул на сидение водителя.

— Погодите, — сказал Брайан. — Есть у вас что-нибудь для Леа? У нее нервный шок. Не истерический. Это как будто уход от действительности. Ничего не слушает, ничего не хочет делать, лежит и просит отвезти ее домой.

— Где-то была доза, — сказал Телт, раскрывая медицинский ящик. — Синдром убийства — так называют это наши медики, затронул многих наших парней. Если вы выросли, ненавидя убийства, вам будет трудно, когда придется убивать. Парни сходят с ума, теряют сознание. Тогда медики изготовили это лекарство. Не знаю, как оно действует: вероятно, смесь транквилизаторов с наркотиками. Но оно действует на память о недавних событиях. Часов 10-12. Вы не можете болеть из-за того, чего просто не помните. — Он вынул запечатанный пакет. — Инструкция внутри. Удачи.

— Удачи, — ответил Брайан и пожал руку техника. — Дайте мне знать, если это действительно следы бомб.

Он осмотрел улицу, чтобы убедиться, что на ней никого нет, а затем нажал кнопку двери. Дверь раздвинулась, кар скользнул в солнечный свет и исчез, рокот его мотора замер в отдалении. Брайан закрыл дверь и пошел к Леа. Ульв все еще сидел у стены на корточках.

В пакете был шприц, рассчитанный на одноразовое употребление. Леа не протестовала, когда он разорвал оболочку и прижал иглу к ее руке. Она вздохнула и закрыла глаза.

Увидев, что она заснула, он втащил закутанное тело магта. Вдоль одной стены тянулся рабочий стол, и Брайан втащил на него тело. Он разорвал брезент, и невидящие глаза обвиняюще взглянули на него.

С помощью ножа Брайан снял с тела пропитавшуюся кровью одежду. Под одеждой вокруг пояса был обычный набор дисанских приспособлений. В любом случае это означало одно. Человек или не человек, но он жил на Дисе. Брайан отбросил их в сторону вместе с одеждой. Перед ним лежало нагое тело.

По всем физическим деталям это было тело человека.

С каждым новым открытием теория Брайана становилась все более нелепой. Если магты не чужеземцы, как он сможет объяснить полное отсутствие у них эмоций? Какая-то мутация? Он не видел, как это возможно. В мертвом человеке перед ним должно быть что-то чужое. Будущее мира зависело от этой слабой надежды. Если ленты Телта не укажут пути к бомбам, надежды вообще не останется.

Леа все еще спала, когда он взглянул на нее вновь. Невозможно было сказать, долго ли продлится у нее это состояние комы? Вероятно, он мог бы сразу разбудить ее, но ему не хотелось делать этого слишком рано. Ему трудно было сдержать свое нетерпение, хотя он знал, что лекарству для действия требуется определенное время. Наконец, он решил дать ей еще один час, а потом попытаться разбудить. Это будет полдень — за 12 часов до уничтожения планеты.

Теперь нужно было связаться с профессором Крафтом. Может, это и пораженчество, но ему хотелось быть уверенным, что у них будет возможность убраться с планеты, если их миссия провалится. Радиосвязь осуществлялась из здания Основания. Если его передатчик не действует, контакт не осуществится. Это следует проверить, иначе будет слишком поздно. Брайан включил свой передатчик и послал вызов. Немедленно был получен ответ.

— Это связист флота. Не выключайтесь. Командир Крафт ждет вашего вызова и будет сам говорить с вами… — слова связиста прервал голос самого Крафта.

— Кто говорит? Это кто-то из Основания?

— Говорит Бренд. Со мной Леа Морис.

— Больше никого? Выжил ли кто-нибудь из сотрудников после уничтожения вашего здания?

— Остальные… погибли. С утратой здания и всех остальных инструментов я не смогу связаться с вашим кораблем на орбите. Сможете ли вы забрать нас отсюда в случае необходимости?

— Укажите место. Корабль вылетает немедленно.

— Но он сейчас мне не нужен, — прервал его Брайан. — Не посылайте его, пока я не вызову сам. Если есть возможность, предотвратить разрушение, я отыщу ее. Итак, я остаюсь — до самой последней минуты, если потребуется.

Крафт молчал. В наушниках был слышен треск разрядов и шум дыхания.

— Таково ваше решение? — сказал наконец Крафт. — Корабль будет ждать. Но почему бы вам сейчас не отправить мисс Морис?

— Нет. Она нужна мне здесь. Мы ищем.

— Разве теперь можно найти ответ, который предотвратит разрушение? — голос его был полон отчаяния, но Брайан ничем не мог ему помочь.

— Если я сумею, вы узнаете. Конец связи. Он выключил радио.

Леа спала спокойным сном, а до установленного им срока оставалась еще большая часть часа. Как ее использовать? Ей потребуются инструменты для осмотра тела, а здесь ничего нет. Возможно, он сумеет что-либо найти в руинах здания Основания. С этой мыслью он внезапно почувствовал в себе желание внимательно осмотреть руины. Там могли быть другие выжившие. Он отыщет их.

Ульв все еще сидел на корточках у стены комнаты. Он гневно взглянул на него, но ничего не сказал.

— Ты можешь помочь мне опять? — спросил Брайан. — Оставайся и присматривай за девушкой, пока меня не будет. Я вернусь в полдень. — Ульв не отвечал. — Я все еще ищу возможность спасти Дис, добавил он.

— Иди. Я присмотрю за девушкой. — Ульв произнес это с яростью. — Я не знаю, что делать. Возможно, ты прав. Иди. Я. С ней ничего не случится.

Брайан выскользнул на пустынную улицу и полубегом-полушагом направился к груде камней, которая раньше была зданием Основания. Он пошел другим путем, вначале отправившись в другую сторону, чтобы никто не мог определить, откуда он пришел. Магты могли следить за ним и он вовсе не хотел привести их к Леа и к украденному им телу.

Свернув за угол, он увидел впереди на улице кар. В его очертаниях было что-то знакомое. Возможно, это тот, что использовали они с Телтом, но он не был полностью в этом уверен. Он осмотрелся, но вся улица, покрытая пылью и грязью, была пуста, сверкая в молчании под солнцем.

Прижимаясь к стене и осматриваясь, Брайан скользнул к кару. Подойдя ближе, он убедился, что именно в этом каре провел ночь. Что он здесь делает?

Молчание и жара заполняли улицу. Окна и двери были пусты, в их тенях ничего не двигалось. Поставив ногу на гусеницу он подтянулся и заглянул в окно. Прямо на него глядело улыбающееся лицо Телта.

Улыбающееся в смерти. Губы раздвинулись и обнажили зеленоватые зубы, глаза вытаращены, черты лица искажены страданием. Тонкая маленькая деревянная стрелка торчала из шеи Телта.

15

Брайан спрыгнул из кара и плашмя упал в песчаную пыль улицы. Ожидаемая им стрела не свистнула: пустая улица продолжала молчать. Убийцы Телта ушли. Быстро двигаясь, используя корпус в качестве укрытия, он открыл дверь и скользнул в нее.

Внутри хорошо поработали. Все приборы были приведены в негодность, пол покрыт обломками оборудования, обрывки проводов и детали механизмов валялись вместе. Машина была уничтожена, как и ее водитель.

Было легко восстановить происшедшее. Кар заметили, когда он въезжал в город. Возможно те же магты, что уничтожили здание Основания. Они не видели, куда он направился, иначе Брайан был бы уже тогда мертв. Но они обнаружили кар, когда Телт пытался уже покинуть город, и остановили наиболее эффективным способом — стрелой через открытое окно в шею ничего не подозревавшего водителя.

Телт мертв! Ужасное впечатление от смерти этого человека заставило Брайана забыть о ее последствиях. Теперь он начал их понимать. Телт не передал ниджордской армии о своем открытии. Он боялся использовать радио, хотел лично рассказать об этом Хису и показать ему ленту с записью. Но теперь лента изорвана и смешана с другими: мозг, который мог проанализировать ее, мертв.

Брайан посмотрел на искалеченные внутренности радиоприемника и повернулся к двери. Быстро открыв ее, он выскользнул из кара. Его жизнь, и, возможно, жизнь всего Диса зависела от того, не замечен ли он. Он должен связаться с Хисом и передать ему информацию. Пока он не сделал этого, он будет единственным человеком на Дисе, знающим, какая из крепостей магтов содержит, возможно, разрушительные для мира бомбы.

Отойдя подальше от кара, он пошел медленнее, вытирая пот с лица. Его не заметили и не преследовали. Улицы здесь не были ему знакомы, но он заметил направление по солнцу и пошел к разрушенному зданию. Теперь на улицах появилось много туземцев. Они смотрели на него. Со своей способностью вчувствования, он ощутил их гнев и ненависть. Эти люди излучали смерть, и он положил руку на рукоять пистолета, проходя мимо. Двое из них держали наготове духовые ружья, но не использовали их. К тому времени, когда он повернул за угол, он был мокр от нервного напряжения.

Впереди показалось разрушенное здание. Рядом с ним возвышался корпус космической шлюпки. Два человека, вышедшие из открытого люка, стояли на краю выжженного пространства.

Башмаки Брайана гулко стучали по обломкам. Люди быстро обернулись к нему, подняв ионные ружья. Увидев одежду инопланетянина, они расслабились.

— Кровавые дикари, — сказал один из них. Это был человек с тяжелой планеты, почти квадратная колонна из мускулов, его голова едва достигала груди Брайана. На сдвинутой назад шапке виднелось символическое изображение принадлежности к команде, обслуживающей корабельный компьютер.

— Их нельзя осуждать, как я думаю, — возразил другой человек, со знаком казначея. Черты лица его были другие, но тело такое же компактное и плотное, издали они были похожи, как близнецы. Вероятно, они с одной планеты. — Весь их мир в полночь будет уничтожен. Надеюсь, мы будем в джамп-режиме. Я уже видел гибель Эстрады и больше такого не хочу…

Человек из компьютерной команды внимательно посмотрел на Брайана, повернувшись всем телом.

— Вам нужно эвакуироваться? — спросил он Брайана. — Мы последний корабль, тут и поднимемся, как только весь груз будет на борту. Если хотите, летите с нами.

Величайшим усилием воли Брайан победил разрушительное уныние, охватившее его при виде развалин.

— Нет, — сказал он. — В этом нет необходимости. У меня есть связь с блокирующим флотом, меня заберут до полуночи.

— Вы с Ниджорда? — спросил казначей.

— Нет, — сказал он. Но у меня есть тут одно дело. — Он увидел, что они внимательно смотрят на него в ожидании объяснений. — Мне казалось, что я найду способ остановить войну. Но… теперь я не уверен. — Он не собирался быть таким откровенным с этими космонавтами, но слова сами собой возникали в его мозгу и он произносил их.

Казначей начал что-то говорить, но товарищ остановил его, толкнув локтем.

— Мы скоро стартуем — мне не нравится, как эти дисанцы на нас смотрят. Капитан велел посмотреть, что тут загорелось, и немедленно возвращаться. Идемте с нами.

— Не упустите свой корабль, — добавил он и пошел к шлюпке, а потом обернулся. — Мы ничего не можем для вас сделать?

Сочувствием не поможешь. Брайан постарался освободить свой мозг от влияния посторонних эмоций и подумать как следует.

— Вы можете помочь мне, — сказал он. — Мне нужен скальпель или какой-нибудь другой хирургический инструмент, какой у вас есть. — Это понадобится Леа, подумал он. Потом он вспомнил о недоставленном сообщении Телта. — У вас есть портативный радиопередатчик? Я могу заплатить.

Его собеседник исчез в ракете и через минуту появился с небольшим пакетом.

— Здесь скальпель и магнитный пинцет — все, что я смог найти в медицинской сумке. Надеюсь, они исправны. — Он еще раз скрылся и вынес металлический ящик с передатчиком. — Возьмите, у него достаточная мощность даже на длинных волнах.

Он поднял руку, когда Брайан предложил заплатить.

— Это мой вклад, — сказал он. — Если вы сможете спасти планету, я отдам вам все, что есть в шлюпке, и ее тоже. Я скажу капитану, что мы потеряли радио в стычке с туземцами. А разве это не так? — И он ткнул товарища в грудь пальцем, который мог бы проделать отверстие в груди более слабого человека.

— Желаю вам удачи, — сказал казначей.

Они оба уже были в шлюпке, и Брайан отошел подальше, чтобы его не задело при взлете ракеты.

Чувство долга — эти космонавты тоже знали его. Сознание этого немного подняло дух Брайана, когда он осматривал руины в поисках чего-нибудь полезного. Он узнал часть уцелевшей стены лаборатории. С трудом пробираясь через развалины, он нашел один ящик, чудом избежавший разрушения. В нем был бинокулярный микроскоп, его правая труба была изогнута, а линзы треснуты. Но левая, казалось, была пригодна. Брайан забрал его вместе с ящиком.

Он взглянул на часы. Уже почти полдень. Эти инструменты можно будет использовать для вскрытия. Подозрительно глядя на встречных дисанцев, он двинулся к складу. Это был долгий обходной путь: он не хотел указывать цель назначения… Лишь убедившись, что за ним никто не следит, он проскользнул в здание, закрыв за собой дверь.

Когда он вошел, его встретили испуганные глаза Леа.

— Дружеская улыбка среди людоедов, — пошутила она. — Что случилось? С тех пор, как я проснулась, этот каменный идол, — она указала на Ульва, — не сказал мне ни слова.

— Что самое последнее вы помните? — осторожно спросил Брайан. Он не хотел говорить ей слишком много, чтобы вновь не вызвать у нее шок. Ульв проявил незаурядную сообразительность, не разговаривая с ней.

— Если хотите знать, — сказала Леа, — я многое помню, Брайан Бренд. Я не хотела бы вдаваться в детали, в такие дела лучше не посвящать туземцев. Но я помню, как я уснула после того, как вы ушли. И больше ничего. Странно. Я уснула в госпитале, а проснулась на этом диване, чувствую себя просто ужасно. А он сидел здесь и хмуро смотрел на меня. Не скажите ли вы мне, что произошло?

Лучше было сказать частичную правду, остальные детали оставить на потом.

— Магты напали на здание Основания, — сказал он. — Они теперь сердиты на всех чужеземцев. Вы же все еще находитесь под действием снотворного, а Ульв помог перенести вас сюда. Сейчас полдень.

— Последнего дня? — в ее голосе послышался ужас. — Пока я играю в спящую красавицу, мир идет к концу! Кто-нибудь ранен при нападении или убит?

— Было несколько пострадавших и много неприятностей, — сказал Брайан. Он не хотел продолжать эту тему. Подойдя к трупу он убрал покрывало с его лица. — Вот это сегодня важнее. Это один из магтов. У меня есть скальпель и кое-что еще. Вы сможете его сейчас вскрыть?

Леа откинулась на диван: несмотря на дневную жару, ее знобило.

— Что случилось с людьми в здании? — переспросила она тонким голосом. Инъекция заставила ее забыть о трагедии, но подсознательное впечатление от пережитого ужаса все еще жило в ее мозгу и в теле. — Я чувствую себя такой… уставшей. Пожалуйста, расскажите мне, что случилось. Я вижу, что вы что-то скрываете.

Брайан сел рядом с ней и взял ее руки в свои. Он не удивился тому, что они холодны. Глядя ей в глаза, он попытался передать ей часть своей силы.

— Это не очень просто, — сказал он. — Вы были потрясены и поэтому до сих пор чувствуете себя плохо. Не задавайте вопросов. Тут мы ничего не можем сделать. Но мы можем кое-что узнать о магтах. Вы будете осматривать труп?

Она попыталась что-то ответить, но потом отказалась от этого намерения. Она закрыла глаза и Брайан почувствовал, как по ее телу прошла дрожь.

— Произошло что-то ужасное, — сказала она. — Я это знаю. Наверное, вы правы, лучше не задавать вопросы. Помогите мне, дорогой. Ноги не держат меня.

Повиснув на нем, так что он почти нес ее, она медленно подошла к трупу. Посмотрев на него, она вздрогнула.

— Это не естественная смерть, — сказала она, беря скальпель. — Тебе не нужно на это смотреть, — обратилась она к дисанцу, внимательно следившему за ее движениями. Ее дисанский был ужасен. — Не смотри, если не хочется.

— Я хочу, — ответил он, не отводя от тела глаз. — Я никогда не видел раньше магта мертвым и без одежды, как обычного человека. — Он продолжал пристально смотреть.

— Найдите мне немного воды, Брайан, — попросила она. — И положите под тело брезент, эти тряпки слишком грязны.

Напившись, она, казалось, стала сильнее и смогла стоять, не держась за стол обеими руками. Приставив острие скальпеля к груди магта, она сделала длинный разрез. Большая, через все тело, рана казалась раскрытым красным ртом. Ульв вздрогнул, но не отвел глаз.

Одну за другой она извлекла внутренности. Лишь один раз она быстро взглянула на Брайана, потом вернулась к работе. Молчание продолжалось, пока Брайан не прервал его:

— Вы нашли что-нибудь?

Его слова прервали тонкую ниточку силы, она подошла к дивану и упала на него. Ее окровавленные руки свисали по сторонам, создавая ужасный контрасте бледностью лица.

— Мне жаль, Брайан, — сказала она, — но нет ничего, вообще ничего. Есть небольшие отличия, органические изменения, которых я раньше не встречала, например очень развитые легкие. Но такие изменения очень возможны у хомо сапиенс при адаптации к чужим планетам. Он — человек измененный, адаптированный, модифицированный, но по прежнему человек, как вы и я.

— Как вы можете быть так уверены? — прервал ее Брайан. — Вы не осматривали его полностью. — Она, соглашаясь, покачала головой. — Тогда действуйте. Другие органы. Мозг. Микроскопические исследования. Вот! — сказал он, протягивая обеими руками микроскоп.

Она уронила голову на руки и заплакала.

— Оставьте меня в покое! Я устала, больна и по горло сыта этой ужасной планетой. Пусть она умирает. Мне до этого нет дела! Ваша теория неверна и бесполезна! Признайте же это! И позвольте мне смыть грязь с рук…

Рыдания прервали ее слова.

Брайан, стоя перед ней, задержал дыхание. Он не осмеливался думать об этом. Неужели он ошибся? Нужно продолжать. Глядя на ее беззащитную спину, едва прикрытую тонкой одеждой, он почувствовал жалость — ту жалость, которой нельзя поддаваться. Эта хрупкая беспомощная женщина была его единственным резервом. Она должна работать — он должен заставить ее.

Айджел делал это — использовал свои качества, чтобы дать Брайану возможность проникнуться своими чувствами. Теперь Брайан должен то же самое сделать с Леа. Он немного упражнялся в этом искусстве, но недостаточно, чтобы овладеть им профессионально. Тем не менее нужно попробовать.

Сила — вот в чем нуждается Леа. Но вслух он просто сказал:

— Вы можете сделать это. У вас достаточно сил и воли закончить, — а мозг его молча кричал, заставляя ее повиноваться и взять у него силы, так как ее собственные истощились и пришли к концу. Только когда она подняла лицо и он увидел ее сухие глаза, он понял, что ему это удалось.

— Вы будете продолжать? — спросил он довольно спокойно.

Леа кивнула и встала на ноги. Она пошатывалась, как лунатик, идущий по невидимой проволоке. Сила, поддерживающая ее, не была ее силой, и ситуация напомнила ему последние события Двадцатых, когда он испытывал то же самое состояние убивающей активности. Она открыла ящик с микроскопом, предварительно вытерев руки об одежду, а затем сказала:

— Предметные стекла все разбиты.

— Сейчас, — ответил Брайан и направился к застекленной перегородке. На полу лежало множество осколков. Он подобрал их и обработал так, чтобы они могли служить предметными стеклами. Леа взяла их немедленно, не говоря ни слова. Взяв на стекло каплю крови магта, она склонилась к окуляру.

Руки ее дрожали, когда она начала регулировать видимость. Используя малое увеличение, она осматривала образец. Однажды она повернула зеркальце, чтобы поймать свет, шедший из окна. Брайан стоял к ней спиной со сжатыми кулаками, с трудом сдерживая волнение.

— Что вы видите? — не выдержал он.

— Фагоциты, лейкоциты… все кажется нормальным. — Голос ее был тусклым, истощенным, глаза затянула усталость, когда она подняла голову.

Гнев поднимался в Брайане. Даже перед лицом очевидности он отказывался признать это. Он резко отодвинул Леа и сам принялся настраивать микроскоп.

— Если вы ничего не видите, попробуйте большее увеличение! Это здесь, я знаю, что здесь! Я дам вам образец ткани, — и повернулся к вскрытому трупу.

Он видел, как вздрогнули ее плечи и как задрожали пальцы, когда она регулировала увеличение. Но он ощутил исходившую от нее волну эмоций.

— Что это? — спросил он, как будто она что-то сказала вслух.

— Что-то… что-то есть, — ответила она ему, — в лейкоцитах. Это не обычная структура, но она мне знакома. Я видела нечто подобное, но где — не помню… — Она отвернулась от микроскопа в раздумье прижала кулак ко лбу. — Я знаю, что уже когда-то видела это.

Брайан заглянул в микроскоп и в центре его поля увидел смутные очертания. Когда он подкрутил ручку настройки, изображение стало резче — это было белое медузообразное очертание одноклеточного лейкоцита. И для его нетренированного глаза в нем не было ничего необычного, поскольку он даже не знал, что нормально.

— Видите сферические зеленые зерна, которые сгруппировались вместе? — спросила Леа. Но прежде, чем Брайан ответил, она воскликнула: — Я вспомнила! — Усталость была забыта из-за возбуждения. — «Икоца пурхаза» — вот как его зовут, во всяком случае, очень похоже. Это кокк, маленькое чешуйчатое насекомое. У него имеются такие же образования в клетках.

— Но что это значит? И какое это имеет отношение к Дису?

— Не знаю, — сказала она, — но очень похоже. И я никогда не видела ничего похожего в клетках человека. Эти кокки, эти зеленые частицы образуют грибок, живущий внутри насекомого. Не паразит, а настоящий симбионт…

Она широко открыла глаза, когда до нее дошло значение собственных слов. И симбионт… А ведь Дис стал миром, где симбиоз и парасимбиоз развились больше, чем на любой другой планете. Мысли Леа ухватились за этот факт и удерживались на грани логики. Брайан почувствовал ее сосредоточенность, поглощенность проблемой. Он старался не мешать ей. Руки ее были сжаты, глаза, не видя, уставились в стену, мозг напряженно работал.

Брайан и Ульв смотрели на нее, ожидая выводов. Наконец, обрывки слились в единое целое. Леа разжала руки и разгладила свою одежду. Она мигнула и повернулась к Брайану.

— Здесь есть ручные инструменты? — спросила она.

Слова ее были такими неожиданными, что он вначале не мог ответить. Прежде чем он что-то сказал, она заговорила снова:

— Не ручные инструменты, так будет слишком долго. Мне нужна лила. Это было бы лучше всего.

Она повернулась к микроскопу, и он не пытался ни о чем спросить. Ульв по-прежнему смотрел на тело магта, ничего не понимая из их разговоров.

Брайан отправился в грузовой пролет. Но и там ничего не оказалось, поэтому он по лестнице поднялся на второй этаж. Коридор шел мимо множества комнат. И все двери были закрыты, включая одну с обнадеживающей надписью: «Инструментальная кладовая». Брайан плечом нажал на металлическую дверь, но она не поддалась. Отступив в сторону, чтобы поискать другие пути, он взглянул на часы.

Два часа! Через десять часов бомбы упадут на Дис!

Нужно спешить. Но нельзя шуметь, кто-нибудь на улице может услышать. Он быстро снял рубашку и обернул ею ствол пистолета, потом плотно прижал ствол к замку двери и… Единственный выстрел прозвучал глухо, он не был услышан за пределами здания. Замок разлетелся на части и дверь распахнулась.

Когда он вернулся, Леа стояла у тела. Он дал ей маленькую пилу с вращающимся лезвием.

— Это подойдет? — спросил он. — Действует на батареях, и они заряжены.

— Отлично, — ответила она. — Вы оба поможете мне. — Она перешла на дисанский. — Ты, Ульв, отыщи место, откуда можно осматривать улицу, будучи незамеченным. Оттуда сделай нам знак, если она пуста. Боюсь, что эта пила производит очень много шума.

Ульв кивнул и вышел в пролет. Там он забрался на груду пустых упаковочных ящиков к маленькому окну. Он внимательно осмотрел улицу и махнул рукой.

— Встаньте с этой стороны и держите подбородок трупа, Брайан, — сказала Леа. — И держите крепко, чтобы голова не крутилась, когда я буду пилить. Это неприятная работа. Мне жаль, но самое быстрое — просто перепилить кости…

Пила врезалась в череп.

Вскоре Ульв махнул им, призывая к тишине и снова взобрался к окну. Они нетерпеливо ждали, пока он даст сигнал о возможности продолжать работу. Брайан держал голову, и пила срезала ее макушку.

— Готово, — сказала Леа и пила выпала из ее окаменевших пальцев. Она помассировала их, прежде чем продолжить работу. Потом она осторожно сняла верхнюю часть головы и обнажила мозг.

— Вы были правы, Брайан, — сказала она. — Вот ваш чужак.

16

Ульв присоединился к Брайану и Леа, глядевшим на обнаженный мозг магта. Странность была настолько очевидна, что заметил ее даже Ульв.

— Я видел мертвых животных и мертвых людей с разбитой головой, но такого я не видел, — сказал он.

— Что это? — спросил Брайан.

— Захватчик, чужак, которого мы так искали, — ответила Леа.

Мозг магта занимал только 2/3 черепной полости. Вместо того, чтобы занимать ее полностью, он делил ее с зеленой аморфной массой. Она была похожа на мозг, но имела более зеленые утолщения и узелки. Леа при помощи скальпеля осторожно отделила эту массу.

— Она напоминает мне нечто виденное на Земле, — сказала она. — Зеленая мушка и ее необычный орган, называемый «псеводва». И теперь, видя это существо в черепе магта, я могу провести параллель. Зеленая мушка тоже имеет большой зеленый орган, но он расположен не в черепе, а в теле. Его сущность много лет интриговала биологов. И было выдвинуто несколько сложных теорий для объяснения этого. Наконец, кто-то догадался рассечь его и изучить отдельно. И псеводва оказалась живым растением, которое помогало пищеварению мушки. Оно производило энзимы, без которых мушка не могла усваивать сахар, получаемый из цветочного нектара.

— Это необычно, — сказал удивленный Брайан. — Термиты, да и сами люди знают несколько существ, пищеварению которых помогает флора. В чем же отличие зеленой мушки?

— Главным образом в воспроизведении… Все остальные растения кишечной флоры попадают в организм хозяина как чужаки, им разрешено там существовать, пока они полезны. А у зеленой мушки с ее растением постоянный симбиотический союз — он необходим для существования обоих. Споры растения находятся во многих частях тела мушки, но всегда в половых клетках. Каждая клетка яичника имеет их. И каждое яйцо, развивающееся во взрослое насекомое, обязательно заражено этим растением. Постоянство симбиоза, таким образом, не нарушается.

— Вы думаете, что эти зеленые шарики в крови магта — явление того же типа? — поинтересовался Брайан.

— Я уверена в этом, — сказала Леа. — Это, должно быть, тот же самый процесс. Во всем теле магтов находятся зеленые споры этих растений, гнездящихся в мозгу. Их достаточно, и каждый магт заражен ими с рождения. Пока ребенок растет, растет и его симбионт. Вероятно, растет даже быстрее, поскольку это простейший организм… Думаю, что он хорошо закрепляется в мозгу в первые шесть месяцев жизни ребенка.

— Но почему? — спросил Брайан. — Что он делает?

— Я могу только высказать предположение, но все детали с очевидностью указывают на его функцию. Я уверена, что симбионт сам по себе — не единый организм, это амальгама из животных и растений, подобно большинству животных форм на Дисе. Эта штука слишком сложна, чтобы развиться только после появления человека на этой планете. Магты, вероятно, заразились симбиотической инфекцией, съев какое-нибудь местное животное. Симбионт развился и расцвел в новом окружении, хорошо защищенный черепной костью в долго живущем хозяине. В обмен на пищу, кислород и удобства этот симбионт, очевидно, производит гормоны и энзимы, которые помогают магтам выжить. Возможно, некоторые из них способствовали пищеварению, так что магты могли есть любое туземное растение или животное, которое попадало им в руки. Симбионт может очищать их кровь от токсинов — здесь так много ядовитых форм жизни. Короче говоря, благодаря этому симбионту магты стали господствующей жизненной формой на планете. Они заплатили за это высшую цену, но симбиоз помог им выжить. Вы заметили, что мозг магтов по размерам не меньше обычного человеческого мозга?

— Но он должен быть меньше, иначе как поместится в черепе симбионт? — сказал на это Брайан.

— Мозг обычного размера, но часть его поглощена симбионтом.

— Лобные доли, — сказал Брайан, внезапно понимая. — Это адское растение совершило фронтальную лоботомию.

— Оно сделало больше, — сказала Леа, отделяя верхнюю оболочку и обнажая под ней целую зеленую субстанцию. — Его щупальца пронизывают весь мозг, но не трогают мозжечок. Затронуты только высшие человеческие функции мозга. Разрушение лобных долей сделало магтов существами без эмоций и без способности к абстрактному мышлению. Вероятно, без этого они лучше выживали. Могло быть много ужасных ошибок, пока было достигнуто равновесие. Конечный продукт этого процесса — симбиоз человека-животного-растения — наилучшим образом приспособился к жизни в этом ужасном мире. Отсутствие эмоций означает отсутствие желаний, которые могли бы помешать чистому выживанию.

— Остальные дисанцы, например Ульв, сумели выжить, не превращаясь в такие создания. Почему же было необходимо, чтобы магты зашли так далеко?

— В эволюции нет ничего необходимого, — сказала Леа, — возможно множество вариантов, и все лучшие варианты имеют продолжение. Люди типа Ульва выжили, но магты выжили эффективнее. Если бы не был восстановлен контакт с другими планетами, я думаю, что магты со временем стали бы единственной расой планеты. Но теперь у них такой возможности нет. Похоже, что они решили уничтожить обе свои расы своей самоубийственной угрозой.

— Но это не имеет смысла, — сказал Брайан. — Магты выжили и взобрались на самый верх эволюции. Однако они склонны к самоубийству. Как случилось, что они до сих пор сумели уцелеть?

— Индивидуально они агрессивны до самоубийства. Они нападают на кого угодно с тем же самым диким отсутствием эмоций. К счастью, на этой планете нет больше животных. Итак, хотя они и умирали, как индивидуумы, общая безжалостность гарантировала их выживание, как группы. Но теперь они оказались перед проблемой, которая уж слишком сложна для их полуразрушенного мозга. Их личная политика стала всепланетной политикой, а это очень опасно. Они похожи на людей с ножами, которые убили всех людей, вооруженных камнями. Но теперь перед ними люди с пистолетами, а они продолжают нападать и будут делать это, пока все не погибнут.

Это прекрасный пример высшей справедливости. Люди, зараженные этой дисанской формой жизни, были господствующими созданиями на планете. Существо в голове магта было истинным симбионтом, давая что-то, создавая настоящий симбиоз, члены которого вместе сильнее, чем по отдельности. Теперь положение изменилось. Мозг магта не может воспринять идею смерти всей планеты, всей расы, в ситуации, где он должен это сделать, иначе раса погибнет. Поэтому существо в мозгу больше не симбионт, а паразит.

— И как паразит, оно должно быть уничтожено! -воскликнул Брайан. — Мы больше не воюем с тенями. Мы нашли врага — и это вовсе не магты. Это разновидность процветающего солитера, слишком глупого для того, чтобы понять, что он убивает себя? И есть ли у него мозг, может ли он думать?

— Сомневаюсь, — сказала Леа. — Мозг для него абсолютно бесполезен. Если бы он у них был, они бы уже исчезли. Симбионты или паразиты, которые живут внутри другого организма, как эти, или деградируют до абсолютного минимума функций.

— Что это такое? — внезапно спросил Ульв, указывая на мозгового симбионта. Он слышал весь их возбужденный разговор, но не понял ни слова.

— Объясни ему Леа, как можно лучше, — сказал Брайан, глядя на нее: он увидел вдруг, как она истощена. — И сядьте, вам нужно хоть немного отдохнуть. Я же попытаюсь… — взглянув на часы, он остановился.

Было уже 4 часа пополудни, меньше восьми часов до гибели. Что он скажет, что он сможет сделать? Энтузиазм схлынул, когда он вспомнил, что решена только половина проблемы. Бомбы упадут точно по расписанию, если ниджордцы не поймут значения его открытия. Даже, если поймут, имеет ли это для них значение? Угроза спрятанных кобальтовых бомб не снята.

С этой мыслью пришло виноватое сознание того, что он совершенно забыл о смерти Телта. Раньше, чем связываться с ниджордским флотом, он должен передать Хису сообщение о том, что случилось с Телтом и его каром. А также о следах радиоактивности. Сейчас невозможно исследовать эти записи, но Хис мог бы повторить рейд и проверить подозрения. Это не займет много времени, а уж потом он сумеет связаться с Крафтом.

Тщательно настроив передатчик на волну повстанческой армии, он вызвал Хиса. Ответа не было. Он услышал только статические атмосферные разряды.

Возможно, это передатчик неисправен. Он быстро сменил частоту, настроившись на свои личные позывные, потом свистнул в микрофон. Ответный сигнал был так силен, что у него заболели уши. Он попробовал снова вызвать Хиса и на этот раз получил ответ.

— Говорит Брайан Бренд. Вы меня слышите? Я хочу поговорить с вами.

К его удивлению, ответил профессор Крафт.

— Мне жаль, Брайан, но говорить с Хисом невозможно. Мы прослушивали его частоты и поэтому приняли ваш вызов. Хис и его армия эвакуированы полчаса назад, и теперь они на пути в Ниджорд. Вы готовы? Вскоре всякая посадка станет опасной. Даже сейчас мне придется вызывать добровольцев, чтобы забрать вас с планеты.

Хис и его армия улетели! Брайан пытался освоиться с этой мыслью. Он вновь обрел равновесие, обнаружив, что говорит с профессором Крафтом.

— Если они улетели… что ж, я с этим ничего не могу сделать. Я собирался вызвать вас. Слушайте и постарайтесь понять. Вы должны отменить бомбардировку. Я нашел, что вызвало такие изменения в магтах. И если исправить это, мы сможем заставить их отказаться от нападения на Ниджорд…

— Это можно исправить до полуночи? — тут же прервал его Крафт. Голос его звучал гневно. Даже святые устают.

— Нет, конечно, нет, — Брайан нахмурился, понимая, что разговор сложился неудачно, но не зная, как улучшить положение. — Но это не займет много времени. У меня тут доказательства, которые убедят вас, что я говорю правду.

— Я верю вам и — так, Брайан, — гнев исчез из голоса Крафта. Остались лишь отчаяние и усталость. — Согласен, что вы правы. Немного раньше я признал, что Хис был прав в оценке ситуации и в своем плане решения проблемы Диса. Мы допустили множество ошибок и потеряли время. Боюсь, что это единственный факт, который сейчас имеет значение. Бомбы упадут в 12 часов ночи, и даже тогда может оказаться поздно. На пути из Ниджорда находится корабль с заменой для меня. Я превысил власть, отодвинув крайний срок на день, по сравнению с тем, что мне рекомендовали техники. Теперь я понимаю, что поставил на карту жизнь собственного мира в тщетной надежде спасти Дис. Он не может быть спасен. Он уже мертв. Я больше ничего не желаю о нем слышать.

— Но вы должны…

— Я должен уничтожить эту планету, вот что я должен сделать. Этот факт не изменится от того, что вы скажете. Все инопланетчики, кроме вашего отряда, уже улетели. Я высылаю за вами корабль. Как только он взлетит, я сброшу первую бомбу. А теперь говорите, где вы находитесь, чтобы вас могли подобрать.

— Не угрожайте мне, Крафт! — Брайан с припадке гнева погрозил кулаком радио. — Вы убийца и разрушитель целого мира. Не пытайтесь выдать себя за кого-нибудь другого. Я знаю, как предотвратить это убийство, а вы не хотите выслушать меня. И я знаю, где кобальтовые бомбы. Они в крепости магтов, на которую Хис напал прошлой ночью. Захватите эти бомбы, и вам не придется сбрасывать свои!

— Мне жаль, Брайан. Я ценю ваши старания, но в то же время понимаю всю их тщетность. Я не обвиняю вас во лжи, но понимаете ли вы, как непрочна ваша очевидность и уверенность с высоты своего положения? Вначале драматическое открытие причины непримиримости магтов. Потом, когда это не подействовало, вы вдруг вспомнили, где находятся бомбы. Самый главный секрет магтов.

— Я не уверен полностью, но очень велика вероятность того, что я прав, — сказал Брайан. — Телт делал записи, они свидетельствуют, что в крепости магтов есть какой-то источник радиоактивности. Но Телт мертв, его приборы разбиты. Раз вы не можете… — Он замолчал, понимая, как неубедительны его слова. Это поражение.

Радио молчало. Крафт ждал продолжения. Когда Брайан заговорил, голос его был лишен всякой надежды.

— Посылайте ваш корабль, -устало сказал он. — Мы в здании, которое принадлежало тресту легких металлов. Это довольно-таки большой склад. Я не знаю его адреса здесь, но я уверен, что у вас кто-нибудь сумеет отыскать его. Мы ждем вас. Вы победили, Крафт.

Он выключил радио.

17

— Вы на самом деле сдаетесь? — спросила Леа. Брайан осознал, что она уже давно прекратила разговор с Ульвом и слушала его беседу с Крафтом. Он пожал плечами и постарался изложить свои чувства в словах.

— Мы старались и добились успеха. Но что мы можем сделать, если они не хотят нас слушать? Что может сделать один человек против целого флота, вооруженного водородными бомбами?

Как бы в ответ на его вопрос резкий голос дисанца нарушил тишину комнаты.

— Убей врага! — сказал Ульв. — Убей умедвирка!

Он выкрикнул последнее слово, и рука его потянулась к поясу. Одним быстрым движением он извлек духовое ружье и поднес его к губам. Тонкая стрела вонзилась в существо, населявшее мозг магта. Это действие имело символическое значение объявления войны.

— Ульв понял это лучше, чем можно было ожидать, -сказала Леа. — И он знает о симбиозе и метаболизме столько, что мог бы быть лектором в университете на Земле. Он знает, что такое мозговой симбионт и что он делает. У них есть даже слово для этого, но в нашем дисанском словаре оно ни разу не встретилось. Жизненная форма, с которой вы можете жить, зовется медвирк. Он понимает также, что жизненные формы могут быть медвирками и умедвирками в разное время. Он решил, что мозговой симбионт умедвирк и готов убить его. И так же поступят все остальные дисанцы, если мы покажем и объясним им все это.

— Вы уверены? — спросил Брайан, невольно заинтересованный.

— Несомненно. У дисанцев свое отношение к проблеме выживания: вы должны понять это. Не такое, как у магтов, но аналогичное по результатам. Они будут убивать мозговых симбионтов, даже если для этого придется убивать магтов, в которых они живут.

— В таком случае, мы не может улететь, — и вдруг он понял, что ему нужно делать. — Сейчас прилетит корабль. Вы улетите на нем и захватите тело магта. Я останусь.

— Что вы собираетесь делать? — спросила пораженная Леа.

— Бороться с магтами. Мое присутствие на планете будет означать, что Крафт не сбросит бомбы, по крайней мере, до полуночи. Иначе он будет моим убийцей. Сомневаюсь, что мое присутствие после полуночи остановит его, но до тех пор он удержит бомбы.

— Но ведь это самоубийство. Вы же сами говорили, что один человек не сможет остановить бомбы. Что случится с вами в полночь?

— Я буду мертв, но все-таки я не могу улететь. Во всяком случае, не сейчас. И я должен исполнить свой долг до последней возможности. Мы с Ульвом пойдем в крепость магтов и постараемся отыскать там бомбы. Он будет сражаться на нашей стороне. Может быть, он даже знает что-нибудь об этих бомбах, но не хотел мне говорить раньше. Мы можем получить помощь от его людей. Кто-нибудь из них наверняка знает, где они находятся. Ведь они туземцы.

Леа что-то начала говорить, но Брайан прервал ее:

— У вас тоже большая работа. Покажите им магта, объясните Крафту значение мозгового паразита, постарайтесь поговорить с ним о последнем рейде Хиса. Постарайтесь убедить его отложить бомбардировку. Я возьму с собой передатчик и буду передавать, если что-нибудь узнаю. Это наша последняя надежда — но мы должны это сделать. Потому что если мы ничего не сделаем, Дис погибнет.

Леа попыталась спорить с ним, но он ее не слушал. Он лишь поцеловал ее и с легкостью, которой на самом деле не испытывал, постарался уверить ее, что все будет в порядке. В глубине души они знали, что так не будет, но промолчали.

Внезапный гром потряс здание, окна потемнели — прямо на улицу садился корабль. Оттуда показались члены экипажа с оружием наготове, настороженно озираясь.

После короткого спора они взяли труп, Леа села в корабль и тот взлетел. Брайан смотрел, как он превратился в точку в небе и исчез. Он постарался отогнать чувство, что в последний раз видел ее.

— Пошли отсюда быстрее, — сказал он Ульву, пряча радио, — прежде чем кто-нибудь явится посмотреть, что за корабль приземлился.

— Что ты хочешь делать? — спросил Ульв, когда они шли по улице, ведущей к пустыне. Что ты можешь предпринять в несколько оставшихся часов? — он посмотрел на солнце, склонявшееся к горизонту. Прежде чем ответить ему, Брайан переложил радио в другую руку.

— Пойдем к крепости магтов, на которую мы напали прошлой ночью. Это лучший шанс. Там могут быть бомбы… Если только ты не знаешь, где они точно.

Ульв покачал головой.

— Я не знаю, но кто-нибудь из наших может знать. Мы можем поймать магта и убить его, и тогда все увидят умедвирка. Тогда они расскажут все, что знают.

— В начале в крепость за бомбами или же за магтом. Какой путь короче?

Ульв задумчиво нахмурился.

— Ты сможешь вести песчаный кар, чужеземец? Я знаю, где они стоят, но никто из наших не знает, как они сделаны и что ими движет.

— Я могу управлять им… идем.

На этот раз им повезло. Первый же найденный ими кар был с ключами. Он работал на аккумуляторах, и они были заряжены. Более того, он был легче, чем тяжелые атомные кары, и развил хорошую скорость на улицах и в пустыне. Перед ними в красном ореоле садилось солнце. Было 6 часов вечера. К тому времени, когда они добрались до крепости, уже было семь, и Брайан буквально чувствовал, как напряжены его нервы.

Хотя это выглядело самоубийством, вторжение в крепость магтов вызвало у него облегчение. Это было и движение, и действие, и на какое-то время он забыл о висящих над головой бомбах.

Они использовали главный вход. Ульв бесшумно шел впереди. Никого не было видно. А оказавшись внутри, они двинулись в подземное помещение, где была замечена радиоактивность. Только постепенно они начали понимать, что крепость покинута.

— Все ушли, — сказал Ульв, принюхиваясь к воздуху комнаты. — Здесь было много магтов, но теперь они все ушли.

— Часто они покидают свои крепости? — спросил Брайан.

— Никогда. Я даже не слышал об этом раньше. Не могу найти причину, почему они это сделали.

— А я могу, — сказал Брайан. — Они покидают дом, когда берут с собой что-то достаточно важное. Бомбы. Если бомбы были спрятаны здесь, они могли перепрятать их, потому что… — Внезапный страх охватил его. — Или могли перевезти их, потому что пора подвозить их к установке! Пошли отсюда, как можно скорее.

— Сюда доносится свежий воздух снаружи, — сказал Ульв, — он как-то проникает сюда. Этого не может быть, потому что так низко в зданиях магтов нет входа.

— Мы проделали один прошлой ночью, может это он и есть? Можешь найти его?

Когда они завернули за угол коридора, впереди блеснул лунный свет: через отверстие, пробитое в стене, видны были звезды.

— Отверстие сейчас больше, чем было, — сказал Брайан. — Похоже, что магты расширили его. — Он выглянул наружу и заметил следы на песке. — Как будто они выносили что-то тяжелое снизу и вывозили на чем-то, оставившем следы.

Выбравшись через отверстие, они побежали к своему кару. Брайан резко развернул его и повел по следу. Здесь они разглядели следы гусениц каров, полуприкрытые тонкими нетронутыми колесными следами. Он выключил свет и заставил себя вести кар медленнее и осторожнее. Быстрый взгляд на часы напомнил ему, что осталось четыре часа. Лунный свет был достаточно ярок, чтобы видеть следы. Правя одной рукой, Брайан включил другой передатчик, постоянно настроенный на волну передатчика Крафта.

Когда оператор ответил на его вызов, то Брайан сообщил ему о том, что они обнаружили и о своих выводах.

— Передайте это сообщение командиру немедленно. Я не могу ждать разговора с ним. Я иду по следу. — Он выключил передатчик и нажал на акселератор. Кар двинулся дальше по следам магтов.

Догадка была правильной. Незадолго до 9 часов местность перешла в гряду холмов, впереди были видны темные массивы гор, поднимавшихся вверх и закрывавшие звезды.

— Останови кар здесь, — сказал Ульв. — Пещеры начинаются недалеко отсюда. Тут уже могут караулить магты, поэтому нужно идти тихо.

Брайан шел по глубокому следу в песке, неся радио. Ульв шел с другой стороны, молчаливый, как тень, скрываясь от возможных караульных. Но вокруг никого не было.

В 9.30 Брайан понял, что они слишком рано покинули кар. Следы шли все дальше и дальше, vi казалось, не имели конца. Ульв указал ему несколько пещер, но следы туда не сворачивали. Время шло, а кошмарное блуждание сквозь тьму продолжалось.

— Впереди еще пещеры, — сказал Ульв. — И иди еще тише.

Они осторожно поднялись на вершину холма, как делали это много раз, и заглянули в тенистую долину внизу. Песок покрывал дно долины, заходившая луна наклонными лучами освещала следы, делая их хорошо видимыми. Следы пересекали долину и исчезали в темном отверстии пещеры на дальней стороне.

Спрятавшись за холмом, Брайан включил передатчик. Ульв стоял рядом, глядя на пещеру.

— Важное сообщение, — прошептал Брайан в микрофон. — Запишите, пожалуйста. — Он повторял это в течение 30 секунд, глядя на часы, чтобы быть уверенным в том, что время верное, так как секунды ожидания растягивались в его представлении в минуты. Затем, как можно более четко, не повышая голоса, он рассказал об обнаружении пещеры.

— …Бомбы могут быть здесь, мы идем внутрь. Свой передатчик я оставляю тут включенным, чтобы вы могли принимать его сигналы. По нему вы легко найдете пещеру. Другой передатчик я беру с собой, он мощнее. Если мы не сможем вернуться к выходу, буду вести передачу из пещеры. Сомневаюсь, чтобы она смогла пройти через скалы, но попробую. Конец передачи. Не отвечайте, я не могу вас слышать, наушников у меня нет, а обычная передача уж слишком громка.

Он выключил радио, нажал кнопку постоянной передачи и отложил его в сторону.

— Прощай Леа, — сказал он.

Они обошли скалистое основание холма. Молчаливо скользя в тени, они пробрались ко входу в пещеру. Впереди ничего не двигалось, было тихо. Брайан взглянул на часы и почувствовал прилив отчаяния.

10.30.

Последнее их убежище находилось в пяти метрах от входа. Они начали подниматься, чтобы перебежать последний участок, когда Ульв внезапно потянул Брайана вниз. Он указал на свой нос, а потом на пещеру. Он почувствовал запах магтов.

Темная фигура отделилась от еще большей темноты у входа в пещеру. Ульв действовал стремительно. Он вскочил и поднес руку ко рту: воздух свистнул в трубке духового ружья. Магт без звука упал. Прежде чем его тело ударилось о землю, Ульв подскочил и подхватил его, послышался легкий шелест ног о пол, затем вновь наступила тишина.

Брайан подошел, настороженный и с оружием наготове, не зная, что ожидает его. Его ноги уперлись в тело на земле, Ульв прошептал из темноты:

— Их было двое. Можно идти дальше.

Отыскать путь в пещере было безумной пыткой. В пещере было темно, а они не осмеливались зажечь фонари. На каменном полу не оставалось следов, по которым можно было определить путь. Без чувствительного носа Ульва, они, несомненно, заблудились бы. Пещера разветвлялась, и они вскоре утратили всякое представление о направлении.

Идти было невозможно. Им приходилось ощупывать перед собой пространство руками и идти как слепым. Вскоре их пальцы, цеплявшиеся за скалу окрасились кровью. Ульв шел по запаху магтов. Когда запах становился слабее, они понимали, что пошли по неверному туннелю и возвращались назад. Им приходилось возвращаться по своим следам и двигаться в новом направлении.

Но еще более мучительным, чем ходьба, было ощущение бега времени. Стрелки на часах неумолимо двигались и показывали четверти двенадцать.

— Впереди свет, — прошептал Ульв, и Брайан вздохнул с облегчением. Они двигались медленно и молча, пока не остановились, прячась в темноте и глядя на куполообразное помещение, ярко освещенное светящимися на стенах трубками.

— Что это? — спросил Ульв, мигая от яркого освещения после долгой темноты.

Брайан боролся с собой, чтобы не закричать.

— Ящик с металлическими решетками — установка джамп-режима. Заостренные серебряные яйца рядом с ним — бомбы, вероятно, кобальтовые. Мы нашли!

Первым его побуждением было послать сообщение по радио, которое должно было остановить бомбардировку планеты. Но неубедительное сообщение будет хуже молчания. Он должен подробно описывать все, что видит, чтобы ниджордцы поняли, что он не лжет. То, что он сообщит им, должно соответствовать тому, что они раньше знали об установке и о бомбах магтов.

Установка наспех переделана из корабельного джамп-генератора, это очевидно. И генератор был здесь. От него шли провода к грубо сооруженной клетке из металлических полос, выкованных вручную. Три техника работали среди этого оборудования. И Брайан подивился тому, где магты откопали таких кровожадных любителей войны, которые помогли бы им швырнуть бомбы. Потом он разглядел цепи вокруг их шей и кровавые шрамы на спинах.

И все же он не чувствовал к ним жалости. Они, очевидно, добровольно, за плату, согласились уничтожить другую планету — иначе они не работали бы здесь. Запротестовали они лишь тогда, когда поняли, насколько самоубийственно это нападение.

Тридцать минут до полуночи!

Прижимая радио к груди, Брайан встал. Теперь он мог лучше разглядеть бомбы. Их было двенадцать, похожих на яйца из одного смертоносного выводка Заостренные, как нос космического корабля, каждое возвышалось на два метра. Очевидно, это были отсоединенные головки ракет, основание одной из них было повернуто к Брайану, и он мог видеть шесть защитных распорок, которые использовались для крепления бомб в ракете, В плоском дне бомбы было круглое отверстие, смотровое…

Достаточно. С таким описанием ниджордцы уяснят, что он действительно описал бомбы. А поняв это, они не станут уничтожать Дис, а попытаются вначале обезвредить эти бомбы.

Брайан отсчитал пятьдесят шагов, потом остановился. Теперь он был достаточно далеко, и здесь его не услышат, а поворот коридора не позволял его увидеть. Он включил передатчик, настроил частоту и проверил настройку. Все правильно. Затем медленно и ясно описал все, что видел в каверне позади. Он заставил себя говорить без эмоций, перечисляя факты, тщательно избегая выражения своего мнения.

Он окончил за шесть минут до полуночи и, нажав кнопку, ждал ответа.

Его не было.

Значение этого молчания немедленно проникло в его усталый мозг. Не было атмосферных разрядов, не было шума статического электричества, даже когда он повернул до отказа регулятор громкости. Скальная масса над ним действовала как совершенный экран, поглощая его сигнал, даже максимальной мощности.

Его не услышали. Ниджордский флот не знает, что кобальтовые бомбы найдены. Бомбардировка начнется, как и было запланировано. Сейчас отворяются дверцы бомбовых отсеков: водородные бомбы повисли над планетой, удерживаемые только соединительными скобами Через несколько минут будет дан сигнал, скобы разъединятся, бомбы упадут…

— Убийцы! — закричал Брайан в микрофон. — Вы не хотели слушать меня, не хотели никакой альтернативы полному уничтожению. Вы уничтожаете Дис, когда в этом нет необходимости! Было множество путей предотвратить это. Вы не использовали ни одного из них, а теперь уже слишком поздно. Вы уничтожите Дис, а это, в свою очередь, уничтожит Ниджорд. Это говорил Айджел, и теперь я ему верю. Проклятые неудачники в Галактике, полной неудачников!

Он поднял над головой передатчик и обрушил его на пол. Потом побежал к Ульву, стараясь изгнать из головы мысль о своем поражении. Людям на поверхности Диса осталось жить меньше двух минут.

— Меня не услышали, — сказал Брайан Ульву. — Радио под землей не работает.

— Значит бомбы упадут? — спросил его Ульв, глядя в лицо Брайану в тусклом свете каверны.

— Если не случится что-нибудь, о чем мы не знаем, то бомбы упадут.

После этого они ничего не говорили, просто сидели. Техники в пещере тоже прекратили работу. Они перекликались друг с другом и пытались поговорить с магтами. Бесчувственные, захваченные паразитами мозги магтов не видели причины для прекращения работы. Магты побоями пытались заставить техников взяться за работу. Несмотря на удары, те не повиновались, они лишь глядели с ужасом на стрелки ручных часов, неумолимо приближавшихся к двенадцати. Даже сами магты смутно ощутили значение происходящего. Они тоже остановились и ждали.

Часовая стрелка часов Брайана коснулась двенадцати, затем минутная. Секундная стрелка сокращала расстояние, через десять секунд все стрелки соединились. Затем секундная двинулась дальше.

Чувство облегчения, испытанное Брайаном, мгновенно исчезло из сознания, что он находится глубоко под землей. Звуки и сейсмические колебания распространяются медленно, а пламени атомного взрыва отсюда не видно. Если бомбы упали в двенадцать, то здесь об этом еще не известно,

Отдаленный грохот заполнил помещение. Через мгновение земля под их ногами дрогнула, свет в пещере замигал. С потолка посыпались обломки породы.

Ульв повернулся к нему, но Брайан отвел взгляд. Он не мог смотреть в обвиняющие глаза дисанца.

Один из техников с криком побежал. Магт сбил его с ног и продолжал молча бить. Видя это, двое других дрожащими руками продолжали работу. Даже если вся жизнь на планете уничтожена, для магтов это не имелс значения. Они будут продолжать выполнять задуманное, без эмоций, без воображения, которые могли бы им помешать.

Принявшись за работу, техники перешли от оцепенения к ярости. Правда и неправда были забыты. Они умрут — невидимая смерть от радиации уже проникла в пещеру, — но и отомстить они сумеют. Они быстро завершили работу с рвением и точностью, которых им не хватало раньше.

— Что делают эти чужеземцы? — спросил Ульв.

Брайан опомнился от своей летаргии и поглядел в каверну. Там люди при помощи ручной тележки перевозили одну из боеголовок к джамп-установке.

— Они хотят бомбить Ниджорд, как Ниджорд бомбил Дис. Эта машина особым образом сумеет забросить бомбу на другую планету.

— Ты хочешь остановить их? — спросил его Ульв. В руках он держал свою смертоносную трубку, лицо его ничего не выражало.

Брайан чуть не улыбнулся ироничности ситуации. Несмотря на все его действия, Ниджорд все-таки сбросил бомбы. И этим действием уничтожил и собственную планету. Брайан мог бы теперь остановить ответную бомбардировку. Но должен ли он делать это? Должен ли спасать жизнь своих убийц? Или он должен подчиниться древней кровавой клятве: око за око, зуб за зуб. Ему не нужно буквально ничего делать. Подготовка будет завершена, а его смерть и смерть дисанцев будет отмщена.

Для чего Ульв приготовил свое духовое ружье? Чтобы убить Брайана, если он попытается предотвратить бомбардировку? Или он ошибается в намерении дисанца?

— А ты хочешь остановить их? — спросил он.

Как велико может быть у человека чувство долга! Пещерный человек испытал его впервые по отношению к товарищу, затем к семье. Оно росло, пока люди боролись и умирали за абстрактные идеи городов и наций. Затем за всю планету. Неужели пришло время осознать, что долг важнее и включает в себя все человечество? И больше того — жизнь во всех ее видах?

Брайан видел эту идею не на словах, а в действительности. Задав себе этот вопрос, он тут же дал неизбежный, естественный ответ. Он извлек пистолет, все еще гадая, каким может быть ответ Ульва.

— Ниджорд — медвирк, — сказал Ульв поднимая духовое ружье и посылая темную стрелу в каверну. Она попала в одного из трех техников. Тот вскрикнул и упал на пол.

Выстрелы Брайана пришлись в контрольный щит установки, разбивая его и приводя в негодность, уничтожая нависшую над Ниджордом угрозу.

— Медвирк, — сказал Ульв. — Жизненная форма, которая объединяется с другими и помогает им. Она может убить для самозащиты, но по природе своей она не убийца и не разрушитель. Ульв обладал достаточным жизненным опытом, чтобы понять необходимость защиты жизни. Он ухватил сущность идеи и игнорировал все словесные тонкости и усложнения. Он убивал магтов, своих соплеменников, так как они были умедвирками — против жизни. И он спасал врагов, так как они — медвирки.

И с пониманием этого пришло болезненное сознание, что планета и люди, произведшие эту идею — мертвы.

Магты в каверне увидели крушение своих планов. Они поняли, откуда летят пули, и, молча, устремились убить своих врагов — концентрированная волна бесчувственной ярости.

Брайан и Ульв оборонялись. Даже сознание того, что он все равно обречен, не заставило Брайана примириться со смертью от рук магтов. Для Ульва решение было легче. Он просто убивал умедвирков. Сам верящий в жизнь, он уничтожал антижизнь.

Отстреливаясь, они отступали во тьму. А магты со светильниками и ионными ружьями преследовали их. Зная пещеры лучше, они окружили преследуемых. Брайан увидел впереди свет и остановил Ульва.

— Они знают пещерные туннели, — сказал он. — Если мы попытаемся бежать, они перестреляют нас. Нужно найти место, где мы могли бы обороняться.

— Немного сзади, — сказал Ульв, — есть небольшая пещера с одним выходом. И выход очень узок.

— Идем!

Они молча побежали во тьму и скоро добрались до пещеры, сами не будучи замеченными. Шум, который они производили, потерялся в шуме преследователей, заполнивших соседние пещеры. Оказавшись внутри, они укрылись за выступом и ждали. Конец был близок.

Показался быстро бегущий магт с фонарем, которым он освещал все укромные места. Луч задел двух спрятавшихся людей, и в то же мгновение Брайан выстрелил. Выстрел прозвучал глухо, магт упал, но выстрел, конечно, услышали остальные.

Прежде чем из тьмы показались другие магты, Брайан подбежал к трупу и схватил все еще горевший фонарь. Укрепив его так, чтобы он освещал туннель, Брайан побежал обратно в укрытие к Ульву. Они ждали нападения.

Ждать пришлось недолго. Вбежали два магта и мгновенно умерли. Их было еще весьма много. Брайан знал это и гадал, когда же они вспомнят о гранатах и швырнут одну из них в убежище.

Где-то далеко раздался какой-то рокот, потом резкий звук взрыва. Прижавшись к скале, Брайан и Ульв недоумевали, почему не начинается нападение. Потом показался один из магтов, но Брайан, удивленный, не выстрелил.

Магт отступал, стреляя в кого-то. У Ульва сомнений не было, но его стрела не могла пробить толстую одежду магта. Магт обернулся, и Ульв выдохнул вторично. Стрела попала магту в ладонь, и он упал.

— Не стреляйте! — послышался голос из туннеля, и в облаке пыли и дыма, освещенный светом фонаря, появился человек.

Брайан успел схватить Ульва за руку и не дал ему выстрелить.

Это был ниджордец.

Осознать это было невозможно. Брайан слышал, как упали бомбы. Но ниджордский солдат был здесь. Эти два факта не совмещались.

— Держите его за руку, сэр, — сказал ему солдат, со страхом глядя на духовое ружье Ульва. — Я знаю, на что способны эти стрелы. — Он извлек из кармана микрофон и что-то сказал в него.

Множество солдат заполнило пещеру, а за ними шел профессор Крафт. В пыльном военном мундире он выглядел странно. Пистолет в его покрытой синими венами руке выглядел еще более неуместно. Со вздохом облегчения передав пистолет ближайшему солдату, он быстро подошел к Брайану и взял его за руку.

— Я испытываю огромное и искреннее удовольствие от личной встречи с вами, — сказал он. — И с вашим другом Ульвом.

— Не объясните ли вы, что это значит? — тупо спросил Брайан. Им владело странное ощущение, что все это происходит во сне.

— Мы всегда будем помнить о вас — о человеке, спасшем нас от самих себя, — сказал Крафт скорее как профессор, чем как командир.

— Брайану нужны факты, а не речи, дед, — проговорил Хис. Искривленная фигура вождя ниджордской армии протиснулась сквозь толпу более высоких людей, и он стал рядом с Крафтом. — Короче говоря, Брайан, ваш план удался. Крафт передал мне ваше сообщение — я тут же вернулся и встретился с ним на корабле. Мне жаль, что Телт умер, но он нашел то, что мы искали. Я не мог игнорировать его доклад о следах радиации. Одновременно со мной прибыла девушка с трупом магта, и мы все долго смотрели на зеленый лишайник в его мозгу. Ее объяснения придали этому смысл. Мы уже приземлились, когда получили ваше сообщение о том, что содержалось в крепости магтов. После этого оставалось только идти по следу и по сигналу оставленного вами передатчика.

— Но взрывы в полночь? — прервал его Брайан. — Я слышал их!

— Мы так и думали, — засмеялся Хис. — Не только вы, но и магты в пещере. Мы предположили, что они вооружены, а пещера усиленно охраняется. Поэтому в полночь мы сбросили несколько химических бомб у входа. Достаточно, чтобы уничтожить охрану, но не обвалить своды. Мы надеялись также, что магты отступят дальше в пещеру, чтобы избежать заражения радиацией. Они так и поступили. Мы спокойно вошли и захватили их врасплох. Пришлось произвести чистку — убить всех, кого не удалось взять в плен.

— Один из этих предателей-техников был еще жив, — сказал Крафт. — Он рассказал, как вы вдвоем разбили установку для бомбардировки Ниджорда.

Никто из ниджордцев, даже циник Хис ничего не добавили к этим словам. Но сам Брайан ощущал их чувства, теплоту, их облегчение, счастье. Это чувство он никогда не забудет.

— Больше нет войны, — объяснил Брайан Ульву, зная, что тот ничего не понял из разговора. И, говоря это, он понял вдруг, что в рассказе есть пробел. — Вы не могли сделать это, — сказал он внезапно. — Вы приземлились до того, как получили мое сообщение из крепости. И значит вы ожидали, что магты сбросят бомбы на Ниджорд, и все-таки приземлились, несмотря на это?

— Конечно, — ответил Крафт, удивленный непониманием Брайана. — Что же еще мы могли сделать? Ведь магты — больные!

Хис громко рассмеялся, увидев, как оторопел Брайан.

— Вы начинаете понимать психологию Ниджорда, — сказал он. — Когда дело касается войны или убийства, моя планета никогда не согласится с разумными действиями. Война так чужда нашей философии, что ее вряд ли даже понимают правильно. Плохо быть вегетарианцем в Галактике хищников. Вы будете легкой добычей для первого же вцепившегося вам в спину. Любая другая планета давно бы уже сбросила бомбы на магтов. Мы же чуть на погубили оба мира. Ваши мозговые паразиты отдернули нас от края пропасти.

— Не понимаю, — сказал Брайан.

— Вопрос определения. До вашего появления мы никогда не имели дела с магтами на Дисе. Они действительно были для нас чужими. Все, что они делали не имело смысла — и все, что делали мы, не давало ни малейшего эффекта. Но вы обнаружили, что они больны, а тут мы уже знаем, как действовать. Мы снова вместе: моя мятежная армия объединилась с ниджордскими силами во временный союз. Доктора и медицинские сестры уже в пути. Вся планета теперь едина и усиленно трудится.

— Поскольку магты больны — заражены местной формой жизни? — переспросил Брайан.

— Вот именно, — сказал профессор Крафт. — В конце концов, мы цивилизованные люди. Не думаете же вы, что мы будем воевать с больными соседями?

— Ну… конечно, не будете, — сказал ему Брайан, тяжело садясь. Он поглядел на Ульва, для которого все эти разговоры были непонятны.

— Хис, — позвал Брайан, — переведите все это на дисанский и объясните Ульву. Я не осмеливаюсь.

18

Дис превратился в сверкающий золотой шар, похожий на школьный глобус в космическом пространстве. Ни одно облако не закрывало его поверхность, и с такого расстояния планета казалась теплой и привлекательной на фоне холодной тьмы. Брайан, дрожа от холода, в своем тяжелом теплом пальто, искренне хотел бы снова очутиться там. Он думал, скоро ли его организм решится включиться в другой режим. И надеялся, что переход не будет таким резким, таким внезапным и драматическим, каким он был на Дисе.

Легкое, как снотворное, в пространстве рядом с планетой возникло отражение Леа. Она стояла за ним, только теплое дыхание и отражение в иллюминаторе выдавали ее присутствие. Он быстро обернулся и взял ее руки в свои.

— Вы выглядите значительно лучше, — сказал он,

— Надеюсь, — ответила она, бессознательным движением отбрасывая назад волосы. — Я ничего не делала, только лежала в госпитале, пока вы весело проводили последнюю неделю. Вам пришлось облететь всю планету, стреляя в магтов.

— Всего лишь усыпляя их, — сказал он. — И ниджордцы никого не могут убить, даже если им самим угрожает смертельная опасность. Им пришлось удерживать дисан-цев во главе с Ульвом. Те с радостью убивали всех магтов, как умедвирков.

— Что они собираются делать с этими безумными замороженными магтами?

— Они еще не знают. Вначале они хотят посмотреть, что будет со взрослым магтом, если его мозговой паразит будет удален или убит. С детьми значительно проще. Если остановить болезнь вовремя, паразита можно уничтожить раньше, чем он причинит значительный вред.

Леа осторожно прижалась к нему.

— Я еще слаба. Давай посидим.

Напротив иллюминатора стоял диван: с него они по-прежнему могли видеть Дис.

— Мне не нравится мысль о магте, лишенном мозгового симбионта, — сказала Леа. — И если его организм вынесет шок, мне все же кажется, что не остается ничего другого, кроме безмозглого тела. Я не хочу быть свидетелем этой серии экспериментов. Надеюсь, что ниджордцы найдут наиболее гуманное решение.

— Я уверен в этом.

— Ну, а как насчет нас? — смущенно спросила она, прильнув к нему. — Должна сказать, что у вас самая высокая температура из всех, к кому я притрагиваюсь. Это и действует возбуждающе.

Это смутило Брайана. Он не обладал ее способностью забыть ужасы прошлого, заменяя их сегодняшними удовольствиями.

— Да, что же несет нас? — повторил он.

Она улыбнулась.

— Той ночью в госпитале вы так не смущались. Мне помнится, что вы там кое-что говорили. И делали. Вы не можете относится ко мне совершенно равнодушно, Брайан Бренд. Я спрашиваю вас, как спросила бы анварская девушка. Что мы сделаем? Поженимся?

Было необыкновенно приятно держать в руках ее стройное тело и чувствовать, как ее волосы касаются его щеки. Они оба чувствовали это, и слова его звучали еще более беспомощно.

— Леа, дорогая! Вы знаете, что вы для меня значите… но вы должны понять, что мы не можем пожениться.

Тело ее напряглось, она рывком отодвинулась.

— Эй, вы, большой жирный, эгоистический кусок мяса! Что вы этим хотите сказать? «Вы мне нравитесь, Леа, мы прекрасно провели время вместе, но вы не принадлежите к тем девушкам, которых я могу привести домой и представить своей матери?»

— Леа, подождите. Вы лучше подумайте, чем так говорить. То, что я сказал не имеет никакого отношения к моим чувствам к вам. Но брак предполагает продолжение рода, а вы биолог и знаете, что земные гены…

— Глупая деревенщина! — закричала она, царапаясь. Он не двигался и не пытался остановить ее. — Я ожидала от вас больше с вашими претензиями на понимание! Но все, о чем вы можете думать, это ужасные рассказы об изношенных генах Земли. Вы такой же, как и остальные фанатики с фронтирных планет. Я знаю, как вы смотрите на наш маленький рост, наши аллергии и остальные слабости, которые сохранены в нас поколениями. Вы ненавидите…

— Но я вовсе не это имел в виду, — прервал он ее, шокированный. — Ваши гены гораздо прочнее — это мои приносят смерть потомству. Мой ребенок при естественном рождении убьет себя и мать, если доживет до срока. Вы забываете, что вы подлинный хомо сапиенс. Я же — недавняя мутация.

Леа застыла от его слов. Они содержали в себе правду, о которой она знала, но над которой не задумывалась.

— Земля — это дом, это планета, на которой развилось человечество. За последние несколько тысяч лет в генетическом бассейне Земли могли появиться какие-то слабости. Но это ничто по сравнению с сотнями миллионов лет, которые, потребовались для развития человечества. Сколько новорожденных на Земле доживает до года?

— Ну… почти все. Какая-то доля процента умирает -я не могу сказать точно, сколько именно.

— Земля — это дом, — мягко повторил он. — Когда люди покидают дом, они могут приспособиться к различным планетам, но дорого платят за это. Ужасная цена — мертвые дети. Успешная мутация живет, неудачная же умирает. Естественный отбор действует очень жестко. Глядя на меня вы видите удачу эволюции. У меня есть сестра — тоже удача. Но у моей матери было шесть других детей. Все они умерли еще младенцами. И еще несколько не успели родиться. Ведь вы знали об этом, Леа?

— Я знаю, знаю, — она плакала, закрываясь руками. Он держал ее в руках, она не вырывалась. — Я знаю все это как биолог, но я так устала быть только биологом. Я думаю о вас, как женщина. Я нуждаюсь в вас, Брайан, вы очень нужны мне, потому что я вас люблю. — Она помолчала и вытерла глаза. — Вы отправляетесь домой? Назад на Анвар? Когда?

— Я не могу ждать слишком долго, — сказал он с несчастным видом. — Помимо своих личных желаний, я чувствую, что я часть Анвара. Когда вспоминаешь о том количестве людей, которые страдали и умерли — или приспособились — для того, чтобы я мог сидеть здесь… это пугает. Я понимаю, что в этом нет логики, но я чувствую себя в долгу перед ними. Все, что я делаю теперь и буду делать в ближайшие годы, не так важно, как возвращение на Анвар.

— Я хотела бы вернуться с вами. — И это было утверждение, а не вопрос.

— Нет, вы не можете. На Анваре для вас ничего нет.

Леа через иллюминатор глядела на Дис, и глаза ее были сухими.

— В глубине души я всегда знала, что этим кончится. Если вы думаете, что ваша лекция о происхождении человека сообщила мне что-то новое, то вы ошибаетесь. Просто она напомнила мне о вещах, о которых я старалась забыть. И я завидую вашей будущей жене и вашим счастливым детям. Но не очень. Я очень рано привыкла к мысли, что на Земле нет ни одного мужчины, за которого я бы хотела выйти замуж. У меня тоже были девичьи мечты о герое из космоса, который заберет меня, и я думаю, что приписала его черты вам, не сознавая этого. Я достаточно взрослая, чтобы понять, что люблю свою работу больше, чем банальное замужество. И, вероятно, кончу как суровая целомудренная старая дева с большим количеством знаний и титулов, чем вы смогли бы запомнить.

Глядя в иллюминатор, они заметили, что Дис отодвигается в сторону. Их корабль поворачивал от него, направляясь к Ниджорду. Они сидели теперь, не притрагиваясь друг к другу. Оставляя Дис, они оставляли что-то, объединяющее их. Они вместе были чужеземцами в этом чужом мире. На короткое время линия их жизни пересеклась. Это время кончилось.

— Вы не выглядите счастливыми, — сказал Хис, ковыляя им навстречу.

— Упадите мертвым и сделайте меня более счастливой, — горько выпалила Леа.

Хис игнорировал кислый тон ее слов. Он сел на диван рядом с ними. Перестав командовать мятежной ниджордской армией, он стал гораздо добродушней.

— Продолжите работать для Основания Культурных Взаимоотношений, Брайан? — спросил он. — Вы человек того сорта, что нам нужен.

Глаза Брайана расширились, когда до него дошел смысл последних слов.

— Вы из ОКВ?

— Полевой агент из Ниджорда, — ответил тот. — Не думаете же вы, что нас действительно представляют беспомощные чиновники типа Фоссела и Мерва? Они лишь ведут документацию и действуют как прикрытие для организации. Ниджорд — отличная планета, но мягкие направляющие руки за сценой нужны и там. Нужно помочь им найти свое место в Галактике прежде чем они распылятся.

— Что это за грязная игра, Хис? — спросила Леа, нахмурившись. — Я выслушала достаточно намеков, чтобы понять, что ОКВ играет совсем не ту роль, о которой мне говорили. Вы эгоманьяк, жаждете власти или вы кто-то еще?

— Это было бы первое обвинение, предъявленное нам, если бы о нашей деятельности стало бы известно, — сказал Хис. — Поэтому мы и действуем тайно. Лучшее, чем я могу опровергнуть это обвинение, это подсчетом денег Как вы думаете, где мы берем деньги для операций, подобной этой? — Он открыто улыбнулся им в лицо. — Документы можете посмотреть позднее, и тогда у вас не останется сомнений. Правда заключается в том, что наши фонды состоят из пожертвований планет которым мы помогали. Даже крохотная часть всепланетного дохода составляет огромную сумму — соберите этот доход с нескольких планет и у вас будет достаточно денег, чтобы помогать другим. Но на каждой планете имеются люди, которые знают о нас, разделяют наши идеи и помогают нам.

— Почему вы рассказываете мне эти сверхсекретные вещи? — спросила Леа.

— Разве это не очевидно? Мы хотим, чтобы вы продолжали работать на нас. Можете назвать любое жалование — как я говорил, у нас достаточно средств.

Хис взглянул на обоих и добавил сокрушительный аргумент:

— Я надеюсь, Брайан тоже будет работать с нами. Он отличный полевой агент, мы отчаянно нуждаемся в таких, но их почти невозможно найти.

— Покажите, где подписаться, — сказала Леа, и в ее голосе вновь была жизнь.

— Я не хотел бы назвать это шантажом, улыбнулся Брайан, — но вижу, что вы отлично изучили психологию и можете двигать людьми, как фигурами. Но на этот раз вам не нужно прилагать усилий.

— Вы подпишите? — спросил Хис.

— Я должен вернуться на Анвар, — сказал Брайан, — но я не тороплюсь.

— А Земля и так перенаселена, — сказала Леа.

Оглавление

ЧУМА ИЗ КОСМОСА 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

ЧУВСТВО ДОЛГА

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg