«Скорпион в паутине»

Гарм Видар СКОРПИОН В ПАУТИНЕ

Огненное кольцо катастрофически сужалось. Безумный жар делал мысли вязкими, словно медленно плавящийся сахар, с таким же тошнотворным приторно прогорклым привкусом.

Когда жар стал совершенно невыносимым, ОН собрался с силами, с трудом встал на слабеющие ноги и высоко поднял СВОЙ грозный хвост, увенчанный огромным зазубренным ятаганом. На самом кончике ятагана дрожала янтарная капля яда…

«Все! Больше не могу», — ЕГО спина напряженно выгнулась, хвост нервно дернулся, капля яда сорвалась и стала медленно-медленно падать…

Но еще до того как она окончила падение, матово блеснувшее лезвие ятагана, описав широкий полукруг, с хрустом вонзилось в ЕГО, обреченно застывшую в ожидание желанного избавления, спину.

Яд лениво стекал в разверзнутую рану…

Марк с трудом открыл опухшие от беспокойного сна глаза и тупо уставился в потолок. В едва пробивающемся сквозь плотные шторы предрассветном сумраке потолок казался грязным серым полотном нарочно натянутом низко, у самых глаз. Бессмысленный узор пятен и трещин невольно приковывал внимание, подменяя остатки воли бездумным созерцанием.

Паутина наросшая за ночь была сегодня особенно крепкой. Марк с тоской скосил глаза на собственные руки, почти скрытые под пыльной серой сеткой, и остро ощутил, что сегодняшнее пробуждение одно из последних.

Может уже завтра…

Собрав силы Марк вяло попытался освободиться. Паутина натянулась, больно впиваясь в кожу и, мягко спружинив, швырнула Марка обратно в кровать.

«Да, завтра я точно уже не смогу ее разорвать», — Марк рванулся, паутина затрещала, и Марк неуклюже вывалился из постели прямо на пол.

Стоя ванной и мучительно отдирая налипшие куски паутины вмести с кусочками кожи, Марк старался ни о чем не думать. В отличии от процесса удаления паутины это было безболезненно и удавалось почти без усилий…

Огненное кольцо катастрофически сужалось.

Войдя в кафе, где его должна была ожидать Марта, Марк равнодушно посмотрел по сторонам: обыденные пыльные лица. У многих отчетливо видны следы тщетной борьбы с паутиной: у кого неожиданной серебристой нитью в тусклых пыльных волосах; у мужчин — серыми островками на лице, создающих иллюзию плохо выбритой щетины; у женщин — неожиданным безобразным серым швом на элегантных туалетах.

Марк наконец заметил Марту и медленно побрел между столиками, с трудом переставляя ноги, словно все еще преодолевая сопротивление невидимой паутины.

— Здравствуй, — не поднимая глаз, тихо сказала Марта.

Марк вяло кивнул и, сев за столик, равнодушно стал жевать, остывший уже завтрак.

— Ты неважно выглядишь сегодня, — осторожно сказала Марта, бросая украдкой на Марка взгляд полный тихой печали.

Марк нехотя пожал плечами. Есть совершенно не хотелось. Марк отодвинул тарелку и, взяв чашку, отхлебнул жидкий и безвкусный кофе.

— Мне показалось, что сегодня паутина была не такая прочная, как вчера, — сказала Марта.

Марк вновь пожал плечами, хотя и считал, что как раз сегодня, паутина была прочна, как никогда.

Марта с тоской смотрела на свои руки, безвольно покоящиеся на коленях.

«Наверное я должен, что-то сказать», — тупо подумал Марк, — «ведь она, собственно, ни в чем не виновата…»

Безумный жар делал мысли вязкими, словно медленно плавящийся сахар, с таким же тошнотворным приторно прогорклым привкусом.

На углу 7 и 13 улиц они расстались…

Марк постоял еще несколько мгновений, глядя вслед удалявшейся сутулой фигурке, зябко поежился и побрел в противоположную сторону.

На душе было гадко пусто и гулко, словно на загаженной за день безлюдной ночной улице. Марк вдруг понял, что сегодня идти на роботу он не в состоянии. В ушах все еще звучал хруст рвущейся паутины.

Марк по инерции завернул в ближайший бар и заказав коньяк забился в самый плохо освещенный угол.

В последующие полтора часа в бар входили и выходили все новые и новые посетители, но за столик к Марку никто не подсел.

«Завтра… Завтра я уже не смогу разорвать паутину», — отчужденно думал Марк, прихлебывая коньяк и не ощущая его вкуса. — «Завтра!»

Когда в баре стало слишком уж многолюдно и шумно, Марк выбрался на улицу.

Повсюду ветер подхватывал и гнал по улицам спутанные комья засохшей паутины, отчего казалось будто метет серая пыльная метель. Редкие прохожие попадавшиеся навстречу даже не пытались защитить равнодушные серые лица от грязных клубков паутины, больше всего похожих на спутавшихся в мучительном экстазе высохших червей. Воздух пах пылью тоской и старостью.

Марк почувствовал как подкатывает, ставший уже привычным за последние дни, мучительный приступ необоримой тошноты. Едва успев заскочить в едва освещенную первую попавшуюся подворотню Марк, ища облегчения припал горящим лицом к сырой прохладе каменных стен, но ощутив, что стены дома покрыты толстым слоем паутины, он отшатнулся и безвольно упал на колени.

Потом его долго и мучительно рвало…

Когда жар стал совершенно невыносимым, ОН собрался с силами, с трудом встал на слабеющие ноги и высоко поднял СВОЙ грозный хвост…

Домой идти не было ни сил ни желания. Можно было конечно заглянуть к Марте, но это значило, что они будут сидеть рядом, нужно будет о чем-то говорить, пытаться адекватно реагировать на происходящие.

Обессиленный Марк брел по улицам наугад, понимая, что куда бы он не пошел, везде его ждет паутина.

В угасающем свете дня, нарастающая паутина выглядела, почти безобидно, витиеватым узором украшая стены домов, приглушая эхо шагов мягким ковром устилающим землю.

«В конечном итоге, не все ли равно когда: сегодня или завтра?!» Марк наконец остановился и огляделся в нерешительности. Похоже он забрел в совершенно незнакомый район.

Здесь уже давно никто не боролся с паутиной. Дома напоминали гигантские серые коконы. Людей на улице видно не было.

Марк не спеша подошел к ближайшему дому и попробовал отыскать хотя бы одно окно.

«Господи! Неужели здесь тоже можно жить?!» — Марк вдруг почувствовал беспричинный прилив ярости.

На самом кончике ятагана дрожала янтарная капля яда…

— Ты, чем в окна заглядывать, лучше бы зашел! — существо, которое хрипло произнесло эту фразу, вероятно было женщиной. Когда-то… Но очень давно.

Марк недоверчиво разглядывал бесформенную фигуру, застывшую в вызывающей позе у черной дыры в нижней части кокона, очевидно служившей входом.

— Только учти, выпить у меня нечего! — изрекло существо, непринужденно почесываясь. — Так что, если мы еще и пить будем — деньги вперед и я мигом слетаю.

Марк криво усмехнулся, уж очень нелепо звучало последнее слово в устах этого жалкого представителя псевдопернатых.

— Внутри у тебя так же как и снаружи? — с трудом разлепив онемевшие губы спросил Марк.

— Что ты имеешь в виду, мою внешность и мой внутренний богатый духовный мир или у тебя на уме что-то неприличное?

Марк опять попытался улыбнуться:

— Нет. Я имею в виду квартиру и паутину.

— Ах, паутину, а я-то подумала… Нет, паутина у нас только снаружи. Внутри она не выживает. Сама зараза вянет!

— Ладно. Проводи меня во внутрь, а потом… — Марк запнулся, но хмыкнув все же произнес это нелепое слово: — СЛЕТАЕШЬ!

ЕГО спина напряженно выгнулась, хвост нервно дернулся…

Внутри и правда было чистенько и уютно.

«Что же мне еще надо?!» — с тоской подумал Марк. — «Зачем я пытаюсь вести эту глупую бессмысленную борьбу? Давно пора было плюнуть на все и… получить что причитается».

Марк безвольно присел на краешек кровати.

— Ну, вот и я! — радостно объявило давно уже отлетавшее свое непутевое создание, прижимая к бесполой груди бутылку. — Так что будем пить или…

Марк исподлобья глянул на женщину, тяжело вздохнул и мрачно буркнул:

— Будем пить!

…капля яда сорвалась и стала медленно-медленно падать…

— Ты уже уходишь? — покорно спросила женщина, глядя в окно затянутое снаружи плотным слоем паутины.

Марк молча вздохнул.

— Ну, и вали тогда!!! Чего же ты медлишь?! — зло выкрикнула женщина, припав лицом к стеклу.

Марк сгорбившись проковылял к выходу, ощущая как паутина шурша волочится за ногами.

«Может у меня в запасе есть еще хотя бы один день?» — Марк выбрался на улицу и остановился в полной растерянности.

Вокруг была ночь. Неторопливая словно сама смерть, которая точно знает, что какие бы действия не предпринимал человек, их встреча неотвратимо состоится. Рано или поздно.

«Рано или поздно», — подумал Марк, — «почему это обязательно бывает рано или поздно? Почему никогда — вовремя?»

Куда идти было совершенно непонятно. Этот район для Марка был чужим, а он был чужим в этом районе. А может чужим и в этом городе, и в этом мире — с ночами оплетенными паутиной. С душой пустой холодной и черной, как эта ночь. С душой, словно это небо, где светится столько ярких, но таких безумно далеких звезд…

— Я мертв, — глухо произнес Марк, но голос его утонул в комьях спутанной паутины.

…матово блеснувшее лезвие ятагана, описав широкий полукруг, с хрустом вонзилось в ЕГО, обреченно застывшую в ожидание желанного избавления, спину.

«Завтра будет день! Завтра, наверное, будет еще один день, но ему наплевать, буду ли я. Выплыву ли я из мучительных объятий паутины или захлебнусь безмолвной музыкой ночи!» — Марк в тоске заметался по ночному городу, не видя перед собой ничего, кроме всепобеждающей всесильной паутины. Словно потерявшее от вожделения голову жалкое насекомое, он спешил на свет окон в ночи, но натыкаясь на паутину испуганно шарахался в сторону и снова бежал… Бежал, пока стремительно растущая паутина окончательно не оплела ноги.

Потом Марк некоторое время полз, хотя разумом понимал, что это уже не имеет смысла.

На какое-то время Марк впал в забытье, а когда наступило временное просветление, он вдруг обнаружил, что лежит почти полностью упакованный в серый пыльный кокон, продолжавшей расти паутины. Лежит на пороге дома, в котором живет Марта.

«Если дотяну до рассвета, значит все будет хорошо», — вяло подумал Марк, даже не замечая, как паутина проворно затягивает последнюю проплешину в плотно подогнутом сером коконе, отделяющем Марка от всего остального мира…

Яд лениво стекал в разверзнутую рану…

Рано утром Марта, выходя из дома, случайно обратила внимание на то, что в самом темном углу подъезда лежит огромный комок паутины, похожий на лопнувший пустой кокон.

Равнодушно пожав плечами Марта вздохнула: паутина сегодня была особенно обильна и крепка, но все же Марте удалось вырваться из ее смертельных объятий. Даст бог и завтра Марта тоже ее одолеет!

Почти весело Марта устремилась к выходу туда, где в дверном проеме, сквозь неровную бахрому разорванной паутины, был виден яркий солнечный свет.

Под ногами раздался громкий неприятный хруст. Марта вздрогнула, остановилась и щурясь после яркого света попыталась разглядеть, на что она, собственно, наступила.

На грязной заплеванной лестнице, покрытой толстым слоем паутины, занимая своим безобразным уродливым телом почти всю поверхность ступеньки, лежал гигантский дохлый скорпион, с огромной черной дырой, в спине. Края раны были неровными, и клочья хитинового панциря образовывали нелепый узор, словно полощущаяся на ветру разорванная сеть паутины…

Яд лениво стекал в разверзнутую рану…

Марта невольно поежилась, брезгливо отшвырнула ногой мерзкое насекомое со своей дороги и не оглядываясь выбежала из неуютного сумрака грязного подъезда в новый день.

За котором, скорей всего, придет следующий. А за ним еще и еще… И так будет много-много раз подряд.

По крайней мере, в это очень хотелось бы верить!