«Эльдорадо»

Олег Лукьянов Эльдорадо

Рисунки Е. Стерлиговой

Большой космический корабль, несший отряд колонистов к планете Эльдорадо, потерпел аварию в районе красного солнца, не пройдя и половины пути. Потерявшая управление гигантская капсула попала в поле притяжения солнца, словно муха в паучью сеть, и теперь беспомощно двигалась по неведомой орбите.

Капитан Сплот принял решение посадить корабль на одну из планет системы. Две томительные недели подавленные страхом люди ждали возвращения ракет-разведчиков. Так ждут неведомых спасителей замерзающие в снежной пустыне, умом сознавая, что на сотни вёрст вокруг нет и не может быть человеческого жилья… Но случилось чудо, и в ледяной мгле сверкнул живой огонек. Пришло сообщение, что третья от солнца планета пригодна для жизни.

Едва удерживая под контролем больной организм корабля, капитан Сплот сумел выполнить подходные маневры. Гигантская ракета, издыхая в последнем реве аварийных двигателей, пошла на посадку.

Они вырвались с Миноса — своей старой и страшной планеты, распластанной под пятой правительства тиранов. Двести отчаяннейших из отчаянных совершили вооруженный налет на космодром, отключили сигнализацию, перебили охрану, не потеряв при этом ни одного из своих людей, и захватили большой космический корабль. Они успели посадить свои семьи и погрузить все необходимое, умудрились взлететь и под перекрестным огнем ракетных установок уйти невредимыми. Их курс лежал на планету Эльдорадо, планету-мечту, о которой много рассказывал на тайных сборищах капитан Сплот. Но вышло так, что их стремительный взлет на волне удачи внезапно обратился в падение.

Унылое плоскогорье, придавленное низкими тучами, казалось таким же безликим и мрачным, как скалы, беспорядочной толпой уходившие в сумерки горизонтов.

Глубокий, исходящий из недр туч звук прокатился по равнине. В клубящемся месиве вспыхнуло, разгораясь, светлое пятно. Оно становилось все ярче, а звук все громче. Внезапно ослепительный столб огня прорвал пелену и обрушился на равнину. Горы задрожали от оглушительного рева, посыпались камни со склонов. Все заволокло дымовой завесой, внутри которой вспыхивал огонь. Потом стало тихо…

Из черной мглы начали появляться люди. Их становилось все больше. Они суетились и кричали, затем внезапно рассыпались в стороны, уступая дорогу исполинской механической гусенице. Лязгнув суставами, машина поползла прочь от ракеты, и люди толпой повалили за ней.

Постепенно они вытянулись в длинную живую ленту. Извиваясь между камнями, лента уползала все дальше и дальше, пока не исчезла из виду.

Прошли минуты или часы, и ничего не изменилось, только стало темнее, и начался дождь. Потом снова послышался гул. Покинутая ракета вздрогнула, накренилась, и вдруг тьма обратилась в страшный белый свет. Грохот сотряс равнину, ударил фонтан огня, потом стало темно, темнее, чем прежде, и с неба начали падать камни.

Пришла ночь, глухая и беззвездная. Едкий запах гари полз по долине. Люди табором сгрудились вокруг вездехода. Спали плохо, и многие вскрикивали во сне, когда в воспаленном мозгу вдруг снова возникала грандиозная картина гибели ракеты.

Но наступило утро, и напряжение стало спадать. Красное солнце выползло из-за гор. Его лучи, остывая в сыром тумане, тронули негреющим светом съежившиеся фигуры, и табор зашевелился. Послышались возгласы, крики, плачь детей.

И тогда капитан Сплот, всю ночь недреманным оком следивший за долиной, влез на гусеницы и выпрямился во весь рост, сцепив опущенные руки. Солнце посеребрило щетину его щек и высветило лицо, перерезанное тяжелыми складками, — суровое и печальное лицо вождя, поднявшего людей на бунт и потерпевшего неудачу. Он обвел взглядом товарищей и начал говорить, не торопясь, взвешивая каждую фразу, не тихо и не громко, но так, что слышал каждый:

— Нас постигла беда, мы проиграли. Но не надо отчаиваться. Пока человек жив, он борется. Это закон жизни. Пусть уголок, в который нас забросила судьба, неустроен и дик, но он пригоден для жизни… Нам с вами никогда не достичь Эльдорадо. На это просто не хватит наших жизней. Но наши потомки достигнут ее, потому что с нами — Знание. Пусть скудны наши исходные средства, но мы знаем, как строить города, как создавать цивилизацию… Единственный путь для нас — уцелеть, сохранив ясный ум. Создать на этой планете цивилизацию, способную строить ракеты. И тогда мы, в телах и душах наших детей, снова поднимемся в небо…

Капитана слушали очень внимательно. Его слова несли успокоение своей горькой правдой, избавляя от дразнящих иллюзий. Они дошли до сознания каждого члена колонии и были приняты безоговорочно и почти единогласно. Почти, потому что нашелся человек, не согласившийся с капитаном. Этого человека звали Свен.

— Я не согласен с тобой, капитан Сплот! — сказал он, выступая на середину круга. — Я не хочу жить на этой отвратительной планете, ставшей могилой для моей мечты. Я ненавижу ее, потому что она сохранила мне жизнь. А моя жизнь там, на Эльдорадо. Я не желаю другой жизни! Это жалкое существование без малейшей надежды на будущее — нет, оно не для меня!

— Что же ты предлагаешь, Свен? — спросил капитан, глядя на него сверху, и люди загомонили и зашевелились. — Что ты предлагаешь, Свен? Твое решение, скажи его нам!

— Я человек простой, вы знаете меня. На своей богом проклятой родине я работал по четырнадцать часов в сутки, чтобы прокормить своего сына Гека — вот он, перед вами, мой мальчик. Я пошёл за тобой, капитан Сплот, и проиграл. Проиграл дважды. Когда пошел за тобой и теперь, когда ты безжалостно рвешь мою надежду!

— Говори короче, Свен, — попросил капитан, присаживаясь на крышу. — От обилия слов мысль не становится яснее.

— Скажу короче. Надо строить ракету! И начать немедленно, не откладывая ни дня!

— Из чего, безумец? Из камней, из деревьев?

— Наша ракета взорвалась. И все-таки кое-какие части ее уцелели. Этой ночью я ходил туда, на место взрыва… Среди нас есть умные головы. Надо собрать уцелевшие детали и что-нибудь придумать. И потом мы можем разобрать вездеход. Я так думаю, что в нем найдется много подходящих частей. Мы построим одну маленькую ракету и пошлем ее на Эльдорадо, а потом за нами прилетят и увезут нас всех отсюда.

— Твое невежество ослепляет тебя, Свен, — сказал капитан и, спрыгнув, подошел к нему. — Это непростое дело — построить ракету. А уж ломать вездеход — безумие. Вездеход — наше оружие в борьбе с природой. Мощное оружие, Свен! Без него мы можем погибнуть.

— Вот, вот! — перебил Свен, втыкая указательный палец в грудь капитана. — Дело не в том, что построить ракету невозможно. Ты просто боишься риска, последнего риска!

Он обернулся к людям.

— Вы забыли наш девиз: Эльдорадо или смерть! Да, за то время, пока за нами прилетят, многие могут погибнуть. Но ведь вы знали, на что шли. Я еще раз повторяю — надо строить ракету. Все силы отдать этой цели…

Он говорил, все больше распаляясь. Он кричал и размахивал руками. Но его уже не слушали. Усмехаясь и качая головами, люди стали расходиться. Надо же придумать такое! Строить ракету на голом месте. Поставить на ничтожный шанс свою жизнь и жизни детей теперь, когда смерть отступила и появились надежды…

И Свен остался один со своим четырнадцатилетним сыном Геком. Но оставшись один, он еще больше утвердился в своей правоте. Он был из тех натур, которых не пугает людское неверие, а наоборот, укрепляет в убеждениях.

С этого дня в душе Свена вспыхнул огонь веры, и уже никто не мог бы погасить его. Он чувствовал всем своим существом, что люди не правы, что не прав мудрый Сплот, что можно построить ракету, если думать только о ней и все силы отдать только этому делу. Надо поменьше думать о брюхе и, главное, не расхолаживаться мыслями о том, чтобы прожить здесь до самой смерти. Капитан Сплот должен был вдохновить людей на жертвы во имя главной цели. Нужна вера, фанатическая, испепеляющая вера в удачу, и в человеке пробудятся нечеловеческие силы. Тогда цель, вчера казавшаяся недостижимой, сегодня станет реальностью…

В течение многих дней Свен, обтрепанный и похудевший, ходил по хижинам и произносил перед людьми страстные проповеди. Но его не понимали.

— Бедняга! — говорили одни, когда он уходил. — Он скоро свихнется на своей идее.

— Невежество рождает веру, — говорили другие, — а одной верой и камня с земли не поднимешь.

Его пытались вразумлять, но Свен упрямо стоял на своем. Его начали стыдить, говоря, что он совсем не заботится о мальчике, думает только о себе. И тогда отчаявшийся Свен, наконец, умолк. Он обиделся на людей. Однажды утром люди обнаружили, что хижина Свена пуста. Свен вместе со своим сыном Геком исчез.

Спустя неделю в поселке появился Гек с котомкой за плечами. На все расспросы он хмурился, ничего не отвечал и только твердил:

— Отец просит дать ему книги. Он их вернет, когда прочитает.

Он набил полную котомку разными книгами и исчез надолго. Прошла зима, а весной Гек появился снова и взял новые книги, и опять никому ничего не сказал. И так он приходил время от времени, оборванный и молчаливый. Его подкармливали, давали одежду. А потом он надолго исчез и больше не появлялся, и люди решили, что Свен и его сын погибли.

Шли месяцы, и каждый из них становился очередной ступенькой на лестнице новой истории. Люди нашли и начали добывать руду. Появились первые повозки: приручили диких лошадей. Стремительными шагами поднималось маленькое человечество вверх по хорошо знакомым ступеням развития. Но даже этого стремительного движения не хватало, чтобы в пределах одной человеческой жизни достигнуть той ступени, с которой стартуют космические ракеты…

А Свен в это время жил в горах, недалеко от места взрыва. Там была ровная лужайка, поросшая яркой зеленой травкой. На краю ее торчало одинокое деревце. Ручей струился среди камней. К площадке снизу вела козья тропа. Лучшего места невозможно было найти. И Свен построил здесь хижину. Все лето он таскал сюда уцелевшие части корабля, и вскоре площадка оказалась окруженной грудами металлолома — трубами, покореженными листами металла, разными замысловатыми штуками. Ему сильно повезло. Он нашел ящик с инструментом, что позволило ему сразу же, не теряя времени, приняться за работу.

Свен трудился до глубоких холодов, а когда наступила зима, взялся за чтение книг, принесенных Геком. Книги были очень мудры, испещрены таинственными формулами. Слабый свет знания лишь едва коснулся неискушенного его ума. Но Свен не терял надежды. Он знал, что если упорно читать, рано или поздно научишься понимать прочитанное. И он — читал и читал.

Дни шли за днями, и Свену некогда было даже подумать о хлебе насущном. Все практические заботы взял на себя Гек. Мальчик был всегда серьезным. Он считал, что отца несправедливо обидели, уважал и жалел его. Разговаривали они друг с другом редко.

— Ты очень мало ешь, отец, — сказал как-то Гек. — Вот козлятина. Я убил вчера дикую козу из твоего ружья. Тебе надо хорошо питаться, отец.

Свен оторвался от книги и посмотрел сквозь говорившего.

— Спасибо, сынок. Давай сюда это мясо. Ты прав, мне надо есть. Я должен сохранить силы, чтобы построить ракету. Они, те, что остались внизу, — жалкие рабы своих желудков. Они живут для того, чтобы есть. Поэтому они не поддержали меня. Ты не ходи к ним. Они потеряли главное — веру в будущее, а без веры человек беспомощен и жалок… Ты увидишь, Гек, я построю ракету! Я прочту все книги, которые надо прочесть. Этой осенью я еще добыл немало хороших книг, уцелевших после взрыва. Некоторые из них обгорели, но прочесть их можно. И я построю ракету. Один!.. Гектор, сынок, мы увидим с тобой планету Эльдорадо! В те времена, когда Сплот был еще мужчиной, он часто рассказывал о ней. Это планета-сказка… Там текут реки из настоящего виноградного сока! Там воздух так свеж, что одного глотка хватит, чтобы опьянеть! Там люди живут по триста лет, Гек, сынок! А здесь, на этой богом забытой планете, все до одного погибнут, я знаю…

Опаленный огнем отцовской веры, Гек горел желанием увидеть чудесную планету. Он верил своему отцу…

Прошла еще зима, суровая, свирепая зима. Гек сумел набить достаточно дичи и запастись дровами. Снега завалили маленькую хижину, и только тоненькая струйка дыма, курившаяся над белыми холмами, говорила о том, что здесь живут люди.

Весна растопила снег, раскудрявила молодой зеленью деревья. В эту весну Свен начал строить ракету. Он очистил площадку, обнес ее изгородью и принялся за дело. Когда-то он работал и плотником, и по металлу, и — кем только он не работал! Он умел ладить с инструментом… Главное — построить корпус. Корпус — основа ракеты, а потом, придет время, можно будет подумать и об остальном.

…И потекло время, дни сменялись ночами, оборачивались неделями, недели складывались в месяцы, месяцы в годы… Подросший и окрепший Гек стал надежной опорой отцу. Он добывал пищу, вел хозяйство, помогал строить ракету.

— У каждого человека должна быть цель в жизни, — говаривал Свен. — Жизнь без цели — все равно что небо без солнца. Вот она, наша с тобой цель, малыш, — наша ракета!

И он, довольно смеясь, похлопывал по обшивке корпуса широкой своей ладонью.

Однажды Гек спустился в поселок. Так, ради любопытства. Посмотреть, как живут люди. А они уже построили каменные дома, в которых горел электрический свет. Это почему-то задело и встревожило Гека. Значит, они устраиваются здесь основательно и надолго, но почему?

Возвращаясь домой, он увидел на лугу девушек, собиравших цветы. Он остановился у дерева, наблюдая за ними.

— Эй, Гек! — закричали они, увидев его и как будто ничуть этому не удивившись. — Иди сюда, отшельник, развлеки нас, а то нам скучно!

Гек, смутившись, отвернулся и быстро пошел прочь, а вдогонку ему раздался веселый, обжигающий смех.

В поселке теперь все знали, что старый чудак Свен живет в горах. Капитан Сплот только хмыкал в ответ на сообщения о том, что на скале возводится нечто похожее на ракету.

— Свен — выживающий из ума чудак, — говорил он сомневающимся. — Нельзя построить ракету в одиночку, не имея точных чертежей, материалов и оборудования. А у него ничего этого нет.

И поселок продолжал жить своей жизнью. Уже работал маленький металлический заводик. Правда, изделия его были убоги, но они были произведены здесь, на этой планете, и в них капитан Сплот видел то далекое, еле мерцающее будущее, которое вспыхнет светом ракет, улетающих на Эльдорадо. Да, к тому времени не будет в живых ни его самого, ни его товарищей. Ну что ж! Такова жизнь! Мы вселяем ее в своих детей, чтобы утвердить собственное бессмертие…

Геку исполнилось девятнадцать, а Свен ещё на несколько лет стал ближе к тому краю, за которым жизнь обращается в вечность. Площадка, на которой они жили, приобрела усилиями Гека благоустроенный вид. Он соорудил небольшой загон, в котором паслись прирученные им козы. По вечерам он поил отца теплым козьим молоком.

— Ты слишком много думаешь о пище, малыш, — бурчал Свен, однако пил густое, остро пахнущее молоко. Пил без наслаждения, только для того, чтобы восполнить силы и тут же вновь погрузиться в работу…

Она высилась над загоном — неуклюжая, шероховатая, сработанная человеческими руками, вобравшая в себя уйму пота и крови. Она походила на ствол исполинского дерева, наполовину срубленного молнией. Её острые края уходили вверх, стремясь сойтись в вершину, уже начертанную в воображении Свена и видимую только им одним.

Из поселка уже можно было различить странное сооружение, выросшее из скал. Капитан Сплот направлял бинокль на скалу Свена, рассматривал корявые формы корпуса и бормотал про себя:

— Нет, он не чудак, — он сумасшедший!

В тот день, когда Свен возвел верхушку корпуса, в поселке состоялся карнавал в честь открытия первой гидростанции. Свен особенно потрудился в этот день и только с наступлением ночи разрешил себе немного отдохнуть. Он присел у основания ракеты, закурил трубку и, глубоко затянувшись, пустил струю вверх, туда, где выше его головы уходила вверх неровная линия корпуса.

— Тяжелый был денек! — пробормотал он, вытягивая ноги.

Натруженные ладони его горели, и усталость медленно стекала по сильным еще мускулам, освобождая тело для отдыха.

— Гек, эй, Гек, принеси-ка воды! — крикнул он в темноту, но темнота ответила молчанием.

Свен поднялся, оттолкнувшись обеими руками от корпуса, и обошел площадку. Гека нигде не было. Далеко внизу во мгле ночи горела россыпь огоньков. Там веселились люди, оттуда доносились звуки голосов, обрывки песен. Теплый ветер дул с далекого горизонта, обозначенного узкой огненной чертой, а выше, в прорехах туч, мерцали звезды.

— Ушел! — пробормотал Свен. — Глупый мальчишка!

Он глубоко вздохнул, погасил трубку и пошел спать, так и забыв, что хотел напиться.

Утром он обнаружил возле своей постели кувшин. Настоящий медный кувшин. В хижине было полутемно. На полу, завернувшись В шкуру, посапывал во сне Гек. Свен взял кувшин в руки и заглянул внутрь.

Ого! Неужели вино? Он отхлебнул глоток. Настоящее виноградное вино! Он выпил полкувшина, не отрываясь и испытывая острое наслаждение, и вдруг отнял от губ холодный край и швырнул кувшин на пол.

— Проклятье!

Заворочался во сне Гек. Разлившееся вино плеснуло ему в лицо. Он проснулся. Отец сидел на кровати, взъерошенный, полуголый, рассерженный. Гек отбросил шкуру и сел, раскинув ноги.

— Ты что?

— Я? Я-то ничего, — выразительно сказал Свен. — А вот что ты? Ты опять был там, глупый мальчишка! Ты принес вино.

— Я хотел… я думал… Мне хотелось сделать тебе приятное, — забормотал Гек.

— Ты глупец! — закричал Свен, вскакивая с постели. — Ты прожил на свете всего девятнадцать лет, и если ты будешь жить, как они, те, у которых ты провел ночь, тебе останется еще два раза по стольку. Потом ты станешь жалким стариком и умрешь от какой-нибудь старческой болезни, не прожив и четвертой части того, что тебе положено…

Он бегал по хижине и кричал. Хмель ударил ему в голову, разбередив в душе старую обиду. Он хотел объяснить Геку, что нельзя размениваться на мелочи, когда идешь к большой цели, что надо набраться терпения. Сплот и его люди — нытики, хотя их и большинство. Они возятся в земле, что-то выращивая, что-то строя…

— Ты пойми, чудак, — говорил он, присаживаясь на корточки рядом с Геком. — Ты пойми главное! Мы с тобой потеряли пять лет. Пусть мы потеряем еще столько же, но зато мы сможем улететь на Эльдорадо. А там люди живут по триста лет. Подумай только, дурачок, — триста лет! Да здесь за это время черви сожрут пять поколений… И какие триста лет! Триста лет полнокровной жизни! На Эльдорадо люди не болеют и не старятся. Они умирают тихо и без страха, когда насытятся жизнью и сами больше уже не хотят жить… Не-ет! Эти жалкие людишки еще отольют нам золотой памятник за то, что мы сейчас для них делаем!

— Но я думал… я принес вино, потому что все мужчины внизу пьют его, — оправдывался Гек.

— К черту вино! — закричал Свен. — К черту наслаждения! У нас все впереди! — он схватил сына под мышки сильными своими руками и рывком поставил на ноги. — Запомни крепко, Гек, у нас все еще впереди. Все радости жизни! Мы еще наверстаем упущенное. Ты понял меня?

— Я понял… — вздохнул Гек. — Я тебя понял.

Потянулись будни. Трудные будни, до отказа насыщенные работой. Свен целыми днями возился вокруг корпуса, что-то прилаживая, что-то примеряя, и за ним уныло ходил Гек.

— Подай-ка мне молоток и пару заклепок, малыш, — говорил Свен. — Надо покрепче прибить эту заплатку, что-то у нее край отгибается… Космос — он шутить не любит…

Он получал молоток и, задрав бороду, с грохотом колошматил в пустой железный бок ракеты.

Еще два месяца ушли на отделку. Свен изготовил специальный подъемник в виде веревки, перекинутой через блок, закрепленный на вершине ракеты. С утра до вечера он, как паук, ползал по поверхности своего детища, заботливо заделывая трещины и бормоча: «Вот так… вот так… Космос, он шутить не любит»…

Однажды Гек спросил его:

— Отец, а что будет двигать нашу ракету? Мне кажется, ты об этом еще не думал?

— Ты прав, сынок, — ответил смущенный Свен. — Об этом я как следует не думал. Но это пустяки. У меня есть книжки, где про это написано… Главное — это корпус, остальное пустяки, придумаем потом. А корпус ведь хорош, не так ли? К следующему году отделаем каюту, оборудуем кладовую для продуктов, ведь лететь нам долго, а потом уже подумаем насчет двигателей…

И снова наступила зима — свирепая жительница этой планеты, названия которой Свен не знал и не хотел знать. Лютый холод сковал окрестности, загнал в щели и норы все живое. Снегами завалило долину и горы, нетронутыми остались только зубцы скал. Зима прервала работы. Стояли крепкие морозы, а в хижине было тепло и светло. Гек припас на зиму сала диких свиней, оно горело в глиняном блюдце. Сала было много. И мяса тоже. Ненавидимая Свеном планета не скупилась на свои природные дары… У них припасено было даже два мешка муки, добытой Геком в селении. Зерно, из которого была сделана мука, вырастили люди, презираемые Свеном, поэтому Гек умолчал о происхождении этой муки, а отец вопросов не задавал.

Мясо и хлеб. Свет и тепло. Что еще нужно человеку?

Всю эту зиму Свен читал книги. Его занимала мысль о том, как сделать двигатели. Неизвестно, чем занимался Гек, но только в эту зиму его душу впервые тронул червь сомнения.

В селении любили его, хотя и появлялся он редко. Он был очень стеснителен и краснел при всяком вопросе, касающемся их с отцом дел. Однажды на улице он столкнулся лицом к лицу с капитаном Сплотом. Смутившись, Гек отступил в сторону и хотел пройти мимо, но капитан положил ему на плечо руку и сказал:

— Добрый день, Гек.

Геку ничего не оставалось, как ответить приветствием на приветствие.

— Добрый день, капитан Сплот, — пробормотал он, глядя себе под ноги.

— Я слышал, твой отец строит ракету? — спросил Сплот.

— Да, он строит ракету, — ответил Гек.

— И ты помогаешь ему?

— Да помогаю… когда у меня бывает свободное время.

— А часто ли у тебя бывает свободное время? — спросил капитан, не снимая руки с плеча Гека.

— Нет, не часто, — сказал Гек, поднимая глаза и глядя в неподвижное лицо капитана. — Отец все время занят, а я добываю пищу для нас обоих.

— Ты хороший сын своего отца, Гек. Но ты был бы еще лучшим сыном, если бы сумел убедить его бросить бессмысленное занятие и спуститься к нам. Мне, к сожалению, не удалось сделать это… — Он помолчал и, чуть тряхнув плечо Гека, опустил руку.

Гек после долго думал над его словами, а отцу об этой встрече говорить не стал. Свен все эти дни что-то вычерчивал на бумаге, которую раздобыл Гек. Отец давно уже испытывал нужду в писчих принадлежностях и поэтому очень обрадовался, когда в один прекрасный день обнаружил на полу возле своей лежанки стопку грубовато сработанной бумаги и пару корявых карандашей. Опять он сделал вид, что не знает, откуда это взялось. Гек только усмехнулся, глядя, как отец жадно вцепился в серые листы.

Она недешево досталась ему, эта бумага. Пробиться сквозь снежный завал к селению на самодельных лыжах — дело нешуточное. Гек ничего не сказал отцу о ране на плече, оставленной голодным барсом, внезапно бросившимся ему на плечи, когда он пробирался через лес. Хорошо, что под рукой оказался кинжал, подаренный в свое время одним заботливым жителем селения. Иначе не видать бы Свену ни бумаги, ни сына… Теперь пятнистая шкура барса покрывала пол хижины, а на вопрос отца, откуда она взялась, Гек хмыкнул и пожал плечами:

— Убил на охоте, откуда же еще?

Весну своего двадцатого года Гек встретил в состоянии сильной душевной неуравновешенности. Он вдруг отчетливо понял, что ненавидимая его отцом планета вовсе не ненавистна ему самому.

Запахи пробуждающейся природы будоражили ему душу. Нежная зелень дерева, полыхающая в чистом голубом небе, притягивала взгляд своей понятной близостью. И горный пейзаж, ставший привычным за эти годы, порождал чувство уюта, чувство родины. Весело журчал ручей. Он щедро снабжал их чистой, вкусной водой. И лохматые козы по-прежнему давали им молоко, шерсть и мясо. И все было хорошо. А главное, внизу были люди, такие же, как и он и его отец.

В эти теплые весенние дни, когда пробуждалось и цвело все живое, Свен работал, как проклятый, забыв весь мир. Он не замечал ни чудесного весеннего солнца, плавящегося в томной голубизне неба, ни клейких молодых листочков, словно написанных свежайшей краской на голубом полотне. Он не слышал ни журчания ручья, ни блеяния коз. Не замечал он и мучений своего сына. Он работал. Работал на будущее, потому что по-прежнему не верил планете, на которой жил…

Она стояла совсем готовая, прекрасная, очень красивая ракета. Правда, кое-где на ее шершавом теле виднелись заплаты, но это были сущие пустяки. Корпус ракеты был окрашен в приятный стальной цвет. В верхней его части имелась небольшая дверца, а за этой дверцей находилась аккуратно сработанная каюта на двух человек. Имелся даже иллюминатор в борту, надежно закрытый толстым стеклом недурного качества. Это стекло являлось очень важной деталью ракеты. Без него Свен не мыслил своего корабля. Еще только возводя каркас, он часто задумывался над тем, где достать стекло для иллюминатора. И вот, кривя душой, он иногда вслух, как бы говоря сам с собой, вспоминал об этом стекле в присутствии Гека. И стекло появилось. Оно было только чуть-чуть, самую малость, неровно, но зато совершенно прозрачно и вполне подходило для иллюминатора… В общем, ракета получилась хоть и небольшая, но совсем как настоящая, и теперь мысли Свена были заняты проблемой двигателя. Все, что писалось, было слишком сложно. Свен искал решения попроще…

Однажды он заметил, что Гек — в отличие от прошлых лет — чаще отсутствует, чем бывает рядом. Это не понравилось Свену. Вечером он встретил сына, поднимающегося по тропке, и серьезно поговорил с ним.

— Тебе надо прекратить ходить туда, — сказал он в заключение. — Не дури, ждать осталось недолго.

Гек что-то буркнул в ответ и скрылся в хижине. В этот момент внизу, в долине, вдруг расцвел фонтан разноцветных огней. Они устремились ввысь, в темнеющее вечернее небо, и рассыпались сверкающим дождем. За первым залпом последовал второй, третий… Люди долины что-то праздновали.

Эти разноцветные ракеты, маленькие блошки, пародии на его большую ракету, смутили Свена. Они задели его самолюбие тем, что поднялись в воздух. Всю ночь он ворочался в своей постели, думая все о том же — как заставить ракету взлететь?

Наутро его ждал удар. Всегда поднимавшийся с первыми лучами солнца, он на этот раз проспал, а когда проснулся, лежанка Гека была пуста. Свен вышел наружу и увидел сына. Тот стоял, облокотившись о плетень, и задумчиво смотрел вдаль, в сторону селения. Услышав шаги отца, он повернулся. Его лицо не было похоже на лицо человека, безмятежно проспавшего ночь. Тень усталости и печали лежала на нем. Несколько секунд Гек смотрел отцу в глаза, словно колеблясь, потом, опустив голову, сказал:

— Отец, я не спал всю эту ночь, как не спал много ночей до этого. Мне трудно тебе это сказать, ты постарайся понять меня… Я нашел девушку. Она стала моей женой. Я не могу жить без нее, а она не может жить здесь, потому что выросла в городе… Ну, там, в поселке… Они его так называют… Я не хочу спорить с тобой, отец. Мне тяжело смотреть на твой труд, и это все, что я могу сказать… Ракета — дело твоей жизни… Я должен покинуть тебя, другого выхода нет. Я ведь знаю, ты не пойдешь со мной, как бы я тебя ни убеждал.

Тяжелая стена молчания встала между ними, и первым сквозь нее шагнул Свен.

— Да, — сказал он, стоя там, где стоял. — Ты угадал, малыш. Я не пойду с тобой. Мне жаль, что так вышло. Иди… Я не держу тебя. Я сам дострою ракету. Остались пустяки. В нашей ракете хватит места и на троих. Я позову тебя, когда все будет готово.

— Я буду приходить к тебе каждую неделю, — сказал Гек. — Я буду приносить тебе пищу, мы все время будем заботиться о тебе, отец!

Он повернулся и пошел по тропинке. Остановившись, крикнул, сложив ладони рупором:

— Если что-нибудь случится, зажги костер, я немедленно приду-у-у! — и горное эхо повторило его слова.

— Хорошо, я зажгу костер, — прошептал Свен. — Я зажгу его, когда моя ракета будет готова к отлету!

С тех пор прошло много лет. Давно умерли те, что потерпели когда-то крушение, состарились их дети и внуки. Часть жителей колонии улетела на Эльдорадо на построенных ими ракетах, а часть осталась на месте, потому что планета отцов стала им родиной. А на скале, где когда-то жил Свен, так и осталась стоять порыжевшая от времени громадная игрушка — ракета, скорбная, как погребальная свеча, символ неистовой веры и оглушительной слепоты…