«Проклятие древних камней»

Гончаров Валентин ПРОКЛЯТИЕ ДРЕВНИХ КАМНЕЙ

Памяти Роберта Э.Говарда

Город они увидели перед самым рассветом. Неровная скалистая гряда, зубчатой стеной пересекавшая пустынное плато, была словно разрублена ударом гигантского меча. Уже заплывающее песком ущелье полого спускалось вниз, а за ущельем расстилалась пустыня — огромная, с вздымающимися на ней рядами барханов. Сейчас, освещенная полной луной, она походила на море, еще не успокоившееся после недавнего шторма. Около устья ущелья, на фоне начинающего светлеть неба, черной каменной громадой из песков поднимался город.

Мартин не сразу осознал, что это город. На первый взгляд он казался всего лишь грудами камней, огромными базальтовыми останцами, причудливо обглоданными ветром и дождями.

Джавад, сделав еще несколько шагов, остановился как вкопанный, Его пересохшие губы прошептали что-то по-арабски. Мартин тоже остановился, он напряженно вслушивался. Однако ничего не было слышно — кроме ветра, негромко и бесконечно свистящего в скалах, да шороха мириадов песчинок, перекатывающихся по откосам барханов. Когда-нибудь, через много лет, пески захватят весь мир, всю землю, и тогда на ней не останется ничего, кроме безбрежного моря барханов. Ни лесов, ни городов, ни гор — один песок.

И человеку тоже придется уступить пустыне, поглотившей весь мир. Впрочем, он и сейчас помогает ей в этом — и с большой охотой. Ну что же, человек всегда был врагом самому себе…

Мартин помотал головой, отгоняя наваждение.

— В чем дело? — наконец спросил он нарочито громким голосом.

— Абу Аль-Гатур, — тихо, будто чего-то опасаясь, ответил Джавад. — Это великий Абу Аль-Гатур. Видишь те башни, вершины которых образуют гигантский трезубец? Это он, священный город эмира Эль-Фейсала…

— Аль-Гатур? — удивился Мартин. — Сказочный город, сокровищница древних аравийских магов и королей?

— Да, Абу Аль-Гатур, Мертвый Город, тайна седых песков. За последнюю тысячу лет многие жаждали добраться до сокровищ Эль-Фейсала, но никому из увидевших эти стены не удалось вернуться обратно…

Мартин почувствовал, как холодок страха пробежал по его спине. Ему вспомнились древние легенды, не одну сотню лет кочующие среди местных жителей. Они казались ему сказками — старинными, страшными и увлекательными сказками, не более того. Но теперь…

Мартин снял руку с оружия, поправил ремень на плече.

— Пошли! — кивнул он Джаваду. — Посмотрим, что там такое на самом деле.

Джавад не двинулся с места.

— Ты что? — удивился Мартин. — Боишься, что ли?

— Да, — неожиданно хрипло ответил Джавад. — Боюсь. «Когда рухнули стены Абу Аль-Гатура и орды алчущих золота солдат Керима Аш-Башира ринулись в город, старый Эль-Фейсал произнес свое страшное заклятие — и с тех пор ни один человек, чья нога коснулась древних камней Аль-Гатура, не вернулся обратно…» — процитировал он с закрытыми глазами. — Если бы ты знал, сколько людей пыталось отыскать этот затерянный в песках город. Может быть кто-то из них и добрался до него, но никто не вернулся назад. Ни с золотом, ни без него. Сокровища Эль-Фейсала охраняет проклятие настолько страшное, что человек не в силах даже представить себе. Я думаю, нам лучше обойти город стороной…

Джавад оборвал свою речь. Повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь монотонным свистом ветра. Мартин бездумно шевелил носком ботинка серый камешек.

— Чушь! — наконец произнес он, но голос его звучал глухо и нерешительно. — Чушь! — повторил он с нажимом. — Сказки стариков, древние, как сам мир! Если и есть проклятие, то оно не здесь, а там, — он неопределенно махнул рукой, указывая за спину. — Пошли.

Несколько секунд Джавад стоял, глядя, как прямая фигура, соскальзывая и увязая в сыпучем песке, приближается к темной и мрачной громаде, затем тяжело вздохнул, сдвинул автомат на плечо, положил руку на теплый металл, и побрел вслед за товарищем.

Наверное, когда-то стены Аль-Гатура выглядели куда внушительнее. Но враги, а потом и время разрушили их, а медленно наползавший песок присыпал город Когда-нибудь он совсем поглотит эти древние камни, но и теперь барханы в некоторых местах доставали до проломов в верхней части стены, проделанных то ли солдатами Аш-Башира, то ли ветром, водой и солнцем. Увязая в песке, Мартин и Джавад добрались до самого большого пролома и заглянули внутрь. Стена в этом месте была довольно высокой, но груда обвалившихся камней позволяла без труда спуститься вниз. Песок был повсюду и внутри города — каменные плиты улиц были покрыты его слоем, а кое-где крутящиеся в узких ущельях между домами вихри намели небольшие барханчики. Но в целом город выглядел почти нетронутым временем — только выщербленные стены, темные провалы окон, да песок на мостовой напоминали, что он необитаем. Необитаем почти десять веков. Да еще вот запах — особый запах безлюдья и запустения.

Улицы, узкие и прямые, звездообразно сходились на центральной площади, где вздымались к небу три башни храма. Некоторое время Мартин и Джавад шли молча, лишь звук шагов по мостовой гулко отдавался в ущельях стен. Наконец Мартин не выдержал и подойдя к проему в одной из стен — дверь, по-видимому, давно отсутствовала — заглянул внутрь, посветив себе фонариком. Желтое пятно света метнулось по голой стене, по остаткам какой-то мебели, спустилось на пол — и Мартин с трудом подавил вскрик. Белый череп скалился на него из угла пустыми глазницами и ощеренной верхней челюстью. Луч фонарика скользнул по рассыпавшемуся костяку, еще прикрытому истлевшими обрывками ткани, затем вырвал из темноты другой скелет. Этого добра здесь было явно предостаточно. Тихо выругавшись, Мартин выключил фонарик.

Остаток пути до храма они не проронили ни слова. Джавад первым поднялся по выщербленным каменным ступеням и вошел в притвор. Другая лестница вела наверх. Под ногами захрустели какие-то черепки и обломки, громко треснула кость. Мартин, вздрогнув от неожиданности, вскинул автомат. Оба остановились, но в темноте было слышно только их шумное дыхание. Затем снова щелкнул выключатель фонарика. Луч пронзил темноту, упершись в потолок — оттуда с шумом метнулась летучая мышь. Единственное живое существо в мертвом городе…

Держа автоматы наизготовку, они поднялись по лестнице и через широкий проем вошли в зал. Здесь было не так темно — свет утреннего неба, пробиваясь через узкие высокие окна в толстых стенах, рассеивал мрак. С потолка снова сорвалась стая разбуженных летучих мышей, но не исчезла, а с писком бросилась вниз, как бы стремясь атаковать нарушителей покоя. Нервы Мартина не выдержали — он вскинул автомат и нажал на спуск. Грохот выстрелов разорвал тишину заметался между каменными стенами, наполнив зал тяжелым гулом. Отсветы багрового пламени запрыгали по камням. Мартин опомнился и отпустил крючок. Мыши куда-то исчезли. Стены постепенно переставали гудеть. Кисло и противоестественно запахло сгоревшим порохом.

— Зря ты это сделал, — тихо произнес Джавад. Мартин пожал плечами. Ему было стыдно за свой срыв. Ничего не ответив, он шагнул вперед и посветил фонариком на темную громаду, высившуюся посреди зала.

Это оказалось ступенчатое возвышение. На его плоской вершине, между четырьмя поддерживающими свод зала колоннами, стоял трон, а на троне восседала фигура человека. Мартин сразу понял, что это не статуя — не могла статуя быть такой маленькой, скрюченной и усохшей. Но из-под свисавших на лоб косм и каких-то лохмотьев, с обтянутого сухой коричневой кожей черепа мумии на осквернителей тишины и покоя древнего храма сверкнули голубым огнем два горящих глаза.

Кажется, Джавад вскрикнул что-то нечленораздельное — или призвал на помощь Аллаха? Но Мартин уже выключил фонарик — и глаза мгновенно потухли. «Камни! — догадался он. — Драгоценные камни, вставленные в глазницы мумии!» Он с облегчением вздохнул и направился к возвышению, но тут же снова остановился.

На самой нижней ступени сидел человек. Тоже мертвец — об этом говорила ошметками сползшая с лица кожа, обнажившая белую кость черепа. Но одежда на нем еще не успела истлеть и тело из-за сухого и жаркого климата пока не превратилось в скелет. Мертвец сидел, запрокинув назад голову, во лбу его, чернела аккуратная дырочка, а пальцы правой руки все еще сжимали большой черный револьвер. Левой рукой он пытался обнять груду кирпичей, наваленных рядом.

Мартин понял, что кирпичи выворочены отсюда же, из подножия возвышения, а затем обратил внимание на их странный тускло-желтый цвет. Золото! Престол был сложен из прямоугольных, чуть длиннее ладони, золотых слитков.

В следующую минуту Джавад тоже понял это. И рассмеялся хриплым сухим смехом, странно звучавшим здесь, в мрачной полутьме, у подножия трона последнего владыки Абу Аль-Гатура. Потом смех так же резко, оборвался. Джавад нагнулся и поднял один из слитков.

— Тяжелый, — сообщил он, взвешивая его на ладони. — Килограммов десять. Понятно, почему никто и никогда не смог вернуться отсюда. От жадности. Они брали слишком много, не могли донести и гибли в песках, не в состоянии выбросить добычу и спасти свою жизнь… — он разжал пальцы, слиток с коротким звоном упал на пол.

— Интересно, сколько здесь золота? — равнодушно пробормотал Мартин. Джавад не ответил. В зале повисла глухая тишина. Мартин подошел к окну и, облокотившись на низкий подоконник, выглянул наружу. Там уже совсем рассвело, солнце выкатилось из-за неровной линии гор, золотя древние стены, но с северо-востока) на бездонную синеву неба медленно наползала черная туча, постепенно захватывая горизонт. Вчера еще ее не было. Дым догонял их, дым гигантского пожара, дым горящей цивилизации… В памяти неожиданно — ослепительной вспышкой — возникло все, происшедшее недавно. Всего три дня назад. Три дня — и вечность…

Горящий город был виден с плато, как на ладони. Гигантский черный гриб уже оседал, рассыпался, оставляя в бездонной голубизне неба округлое серебристое облако на месте только что потухшего огненного шара. Внизу полыхало море огня, расплавленного песка, металла, разлившейся нефти. Нефтяные вышки, тянущиеся по равнине до самого горизонта, горели как спички, и коптящий дым, разносимый ветром, начинал заволакивать небо. Вышки Горели и в море, там же, охваченный пламенем, медленно двигался силуэт гигантского авианосца и какой-то самолет, недавно оторвавшийся от палубы, теперь падал в море клубочком черного дыма…

Мартин с трудом открыл глаза и помотал головой, отгоняя наваждение, Забыть все, забыть, будто этого никогда и не было, забыть, как чудовищный дурной сон и только сон… Но черное облако дыма с горящих нефтяных полей нависло над пустыней, над всем миром и забыть это было уже невозможно…

Неслышно ступая, подошел Джавад, молча постоял рядом, глядя на тучу, затем отвернулся.

— За неделю она доползет до океана… Что будем делать, лейтенант?

Мартин усмехнулся обращению — «лейтенант», пожал плечами.

— Идти дальше. Это наша последняя надежда. Хартвидж утверждал, что слышал по радио позывные Эль-Хорейны. Это было позавчера утром. Значит, там еще кто-то остался… Должен остаться. Во всяком случае, это единственное, на что нам приходится уповать…

— Вода, — напомнил Джавад. — У нас осталось чуть больше литра воды.

— Меньше. — Мартин тряхнул свою флягу, прислушался к плеску. — Здесь мы вряд ли ее найдем, в этом и заключается проклятье Эль-Фейсала… — он грустно усмехнулся, затем опять оглянулся на черную тучу. — Правда, можно надеяться, что будет не так жарко. И если верить яйцеголовым — надолго… Ну, пошли!

Он поднялся с подоконника, поправил ремень автомата и, не оглядываясь на бесполезные сокровища Абу Аль-Гатура, направился к выходу из зала.