«Маэстро Фибоначчи»

Михаил АНАНОВ Маэстро Фибоначчи

Баласан резко вышел из кабинета ректора Университета. Он снова имел, как сам любил выражаться, деловую беседу на самом высоком уровне. Баласан, так звали его сокурсники, относился к тем типам, которые предпочитают серьёзному ремеслу и учению праздное бытие. Потому подобного рода разборки были естественным моментом в студенческой жизни юридического факультета.

Семья Баласанян перебралась из одной столицы в другую. Сменила столицу своей исторической Родины на главную столицу Отчизны со светлыми идеалами. Отец Баласана Ерванд был директором ресторана, приносящего достаточно доходов для безбедного житья, благодаря чему он занимал солидное положение в социуме. Это позволяло Баласану ощущать фривольный дух свободы, со всеми вытекающими последствиями.

— Учись, — твердил ему отец, — неучей я не люблю. Выучишься — пристрою тебя в хорошем месте. Ты же знаешь, у меня есть связи.

— Всему можно научиться на ходу, — отвечал Баласан, ударяя о пол чёрным резиновым шариком, который он носил в кармане пиджака.

Не один отец Баласана переживал за сына, видя его нерадивость в учёбе, что могло негативно отразиться на его будущем. Сестра его матери, тётушка Арусяк, всё время науськивала его:

— Нельзя не учиться, балик джан. Ты должен стать человеком.

— Пока я инопланетянин, — острил Баласан.

— Твой папа всё думает об этом. Бери с него пример.

— Я это и делаю. Он что, сам учился?..

— У него не было такого папы, как у тебя.

— Лучше сразу же делом заняться, — усмехнулся Баласан, — делом.

Эти же слова любил говаривать ему старший троюродный брат: «Дэлом, займись дэлом».

— Вот я и думаю, каким таким делом интересным и хлебным заняться, чтобы сочетать полезное с приятным.

Он, вправду, целыми днями предавался раздумьям и фантазиям. Ему хотелось придумать нечто, за что можно было зацепиться так, что мало не покажется. Свои переживания он изливал в кругу друзей, сокурсников, во время застолий, среди тёплой компании.

— М-да, — слышал он в ответ, — ты сможешь придумать нечто такое, только смотри — не перемудри. — Баласан усмехался.

— Я обязательно что-то придумаю, — повторял он, как бы про себя. И однажды добавил: «Весь мир обхохочется». Сам при этом от души рассмеялся.

На параллельном курсе, на факультете прикладной математики и кибернетики учился студент, не в пример Баласану, прилежный и хорошо подготовленный в своей сфере. За свои экстраординарные способности он получил характерное для математика прозвище — Фибоначчи. Причём Михась, как и Баласан, собирался придумать нечто такое, чтобы весь мир заговорил об этом. Правда, он больше делал, чем говорил, и судьба столкнула этих двух личностей в нужный момент, в соответствующем месте.

Сам Баласан краем уха слышал о Фибоначчи, и в воображении его возникали призрачные картины чего-то неведомого. Прозвище это он не запоминал, оно вызывало у него ассоциации со словом пачи[1]. В общем, юморист, искавший приключения на свою задницу, их нашёл.

В ресторане «Танг Гини» день рождения справлял один из местных воротил Мхитар Айвазян, друг отца Баласана. Тот решил предоставить ему свою вотчину, ну и яства в нагрузку. Застолье было в разгаре. В соседнем же маленьком зале был фуршет участников конференций и победителей конкурсов. И вот подающий большие надежды математик вышел самодовольный из кабинета с табличкой «М» и направился к своей группе.

— Маэстро Фибоначчи, — услышал он знакомый голос за спиной. Обернувшись, он узнал Сеню Бухалина. — Ты по-прежнему в своём амплуа.

— А ты, как всегда, оправдываешь сакральный смысл своей фамилии, — самодовольно парировал математик.

— Присаживайся к нам за стол, — пригласил его Бухалин.

Михась хоть и не жаловал подобное общество, но были два момента. Во-первых, он уже достаточно пообщался со своими; во-вторых, яства состоятельных сокурсников. К тому же внутренний голос подсказывал ему, что подобная встреча может оказаться полезной. Он спросил: «А можно?» — «Конечно, — ответил Сеня, — кто не почтёт за честь поднять рюмочку вместе с самим Михасиным».

— Пару минут назад ты назвал меня иначе. — Они расхохотались.

За столом Михась разговорился с компанией Бухала и Баласана.

Пары «Арарата» словно вознесли его на вершину мира, и он был неудержим. Михась философствовал о бытии. Он преподносил слушающим некоторые обыденные моменты жизни в оригинальном ракурсе, проводя неожиданные сравнения, не забывал при этом использовать научные положения. В какой-то момент — он уловил это — глаза Баласана сверкнули яростным огоньком.

— Да, — промолвил кто-то из пирующих, — тебя не зря прозвали Фибоначчи.

— Тебе знакомо это имя? — удивился Михась и тут же смутился.

— Во даёт! Я же Степан Разин. — Михась вспомнил, что так звали парня-рубаку, за его склонность к историческим свершениям.

— Ну и коллективчик собрался, — пробормотал Михась.

Распрощался он с компанией на поэтической ноте: посвящением легендарному математику, выразив надежду, что их имена, через некоторое время, тоже станут легендой. Домой он шёл быстрым решительным шагом.

Баласан сидел в студбуфете и вспоминал заумные беседы Михася, моделируя свои проекты, как вдруг физкультурник дядя Вова, войдя в помещение, бросил ему: «Тебя там Фибоначчи хочет видеть». Баласан тут же встал и вышел.

— Шяс интегралы будете решать, — услышал он за спиной.

— У меня к тебе серьёзное дело, — конфиденциально обратился к нему Михась, уже у себя дома. — Есть возможность хорошо разбогатеть, причём особых усилий для этого прилагать не надо. Всё за нас сделает формула, таинство которой я раскрыл. — Баласан его внимательно слушал. — Нет, — поправил себя Михась, — попотеть, конечно, придётся, но что за это будет, если я тебе скажу — не поверишь.

— Что нужно от меня? Я не силён в науке.

— Её я возьму на себя. От тебя мне нужно имя и деньги.

— Вот это да! Я сам их хочу.

— Пардон, я не так выразился. Ты мне нужен для прикрытия. Давай обо всём по порядку. Я изобрёл систему, позволяющую из ничего получать золото. — Глаза Баласана заблестели. — Ну, не совсем из ничего, а из солнечного света. Представь себе, это не фантастика, а реальность, в чём ты сможешь сам убедиться. Ты понимаешь — солнечного света. Нет необходимости посвящать тебя в технологию этого явления: как солнечный свет спрессовывается в спецаппарате, преобразуясь в металл, и как мне удалось создать сам аппарат. Главное, оно есть, причём высшей пробы. Самой высшей! По-другому и быть не могло. Солнце всё-таки.

— Я готов! — чуть не вскрикнул Баласан.

— Это будет динамичный слаженный тандем. Главное — никому не говорить об этом и не сворачивать, иначе всё исчезнет. Короче, за мной будет научная сторона этого грандиозного мероприятия, а за тобой — бизнес. Сам понимаешь, я никому не смогу продать золото.

— А его будет много?

— Его будет очень много. Так много, что подумаешь — это сон. Речь идёт о миллионах, даже о миллиардах килограммов, если не тонн.

— Я тут же беру тыщу кило, — выпалил Баласан.

— Нет, — остановил его Михась, — сейчас его очень мало, и я тебе могу дать лишь эти бруски. — Он выложил перед Баласаном три маленьких бруска, размером 3x3 см2. — Один грамм золота 999-й пробы стоит сейчас не менее сорока долларов, я же прошу всего лишь тридцать три. Согласись, это весьма приемлемая цена, позволяющая тебе иметь с этого хороший доход.

— Но на мне будет основная работа.

— Не забывай, золота будет чересчур много.

Всю ночь Баласан не мог уснуть. Он встал, вышел на балкон и взглянул на чистое звёздное небо. Словно сами его обитатели нашёптывали ему настойчиво: это судьба, Весь мир в кармане — эта мысль взяла над ним вверх. Он решил, не теряя времени, подключить к делу Мхитара Айвазяна и отправился в клуб «Воски Харвацк», где тот всегда был обуреваем страстями по «жёлтому идолу».

Зная характер друга своего отца и его пристрастия, Баласан осознавал, что это единственный из его знакомых нужный и важный для такого рода дел крутой бык, которого он может взять за рога. Предчувствия его не обманули. Айваз был в расположении, что позволило Баласану полностью излить ему душу. Умолчать пришлось о студенте-вундеркинде. Он сказал, что есть люди, желающие действовать тайно. От Айваза требуется канал, чтобы сбывать добро. Доход будут делить пополам. Он вынул из кармана золотой брусок, подаренный им юным математиком, и глаза Мхитара заблестели.

— Чистое, — изрёк Баласан. Мхитар смотрел на Баласана как на чудо, дарованное ему Фортуной.

Дело не стали откладывать в долгий ящик, и работа закипела. Айваз задействовал свои связи и строго-настрого запретил Баласану продавать золото другим лицам, даже мизер. Тот безоговорочно согласился.

Золота действительно становилось всё больше и больше. Малые и лёгкие бруски сменились большими и тяжёлыми. Все они были из поразительно чистого золота, словно их штамповали существа, живущие на солнце. Айваз частенько с восхищением разглядывал брусок, держа его в крепкой руке.

Так прошёл год. Баласан разжирел, в прямом и переносном смысле слова. Диплом юриста он купил как нечего делать и добавил к нему диплом экономиста. О собственной квартире, даче, иномарке и поездках по странам мира говорить не приходится. Он только тем и занимался, что успешно проводил операции, став правой рукой Айваза, получал доход и тратил деньги. Не забывал пополнять счёт в швейцарском банке.

Его постоянно одолевала мысль о Михасе. Он, как-никак, являлся камнем преткновения в его житии-бытии. Он тоже зарабатывал, и у него была своя вотчина, богатства, не меньше, чем у Баласана, но всё это было как-то скрыто. Его волновала тайная сторона Михася, скрывающая подлинную историю этого необычайного фантастического явления. Эти вопросы не давали Баласану покоя. Но главный вопрос, который сводил его с ума, был: что, если юного математика не будет, случится что-то с ним?.. Механизм перестанет действовать? Он взвешивал все за и против и пришёл к выводу, что сам сумеет справиться со всем этим.

В потоке азартных дел прошли ещё несколько месяцев. Баласан сказочно разбогател. Все близкие с опаской поглядывали на него. Он вместе с Айвазом практически купил всю правоохранительную систему, чтобы они не совались в их бизнес. У него с Айвазом было прикрытие бешеных доходов. Они создали несколько фирм, приносящие официальную прибыль. Открыли сеть ресторанов в разных местах. Даже отгрохали отель. Построили яхт-клубы. Всего не перечислишь. У них был огромный арсенал специалистов, компаньоны среди крупных бизнесменов, которые блекли перед ними. Друзья стали закупать острова. Баласан ощущал себя на вершине мира.

— Весь мир в кармане, — молвил он когда-то небрежно брошенную им фразу и взглянул на звёзды. Теперь это всё было реально. — Я — властелин мира. И мне никто не нужен. — Он вспомнил Михася. «Завтра же разберусь с ним», — подумал он, но, поняв, что ему всё равно не уснуть, отправился к математику домой, прихватив компактный чемоданчик.

Дом Михася находился в престижном квартале. Это был двухэтажный особняк, со флигелем, гаражом и большим подвальным помещением. Михась не спал и вовсе не удивился внеочередному визиту Баласана.

— Ты всё мечешься в поисках, — бросил он, входя в лабораторию уже признанного учёного.

— Ты тоже.

— Как успехи?

— Есть, — усмехнулся Михась, — у тебя в бизнесе, у меня в науке.

— Да ладно, не прибедняйся. Я столько сделал для тебя, а ты даже не соизволил рассказать мне о сущности процесса.

— Он носит строго научный характер. А ты не большой любитель учений. Зачем обременять себя ненужными познаниями. Для тебя главное — сторона материальная, и она у тебя есть.

— Кстати, о финансах. Я принёс их тебе. — Он положил на стол чемоданчик. — Здесь на три бруска. Айваз ждёт.

Михась повернулся к ультрамодернизированным дверям и открыл их с помощью спецкарты. Не успел он шагнуть внутрь, как в руке Баласана сверкнула игла, которая тут же вонзилась его юному другу в шею. Баласан впустил в него зеленоватую жидкость из шприца, и тот опустился на корточки, схватившись за живот. Баласан вошёл в спецотсек. Там мириады слитков-брусков околдовывали взор даже его, повидавшего на своём веку многое. Золотые слитки, словно по спирали, с неведомой высоты, плавно спускались вниз, на подвижную платформу, которая периодически скрывалась за автоматическими дверями с золотом и возвращалась пустой.

Баласан, по природе, был здоровым парнем. За период своей беспечной жизни он успел как следует подкачаться. Это позволило ему забрать четыре слитка, общий вес которых явно превышал сто килограмм. Он взял ключи от особняка, поскольку собирался вернуться — разобраться с телом учёного и периодически забирать слитки.

Когда днём он вернулся, то ему показалось, что слитки спускаются с несколько большей скоростью, чем ночью, а сама лаборатория стала более озарённой.

Через несколько дней его вызвал Айваз. Он только вернулся из Майами, где открыл очередной комплекс отелей на побережье.

— Где твой математик? — поспешно спросил он.

— Какой математик?

— Да брось. За кого ты меня принимаешь. Я давно знаю, откуда у тебя товар, просто виду не подавал. Незачем было.

— А сейчас что произошло?

— Проблемы.

— Какие? — золота же слишком много.

— То-то, его безумно много, и это кидает цену ему. Я не говорю о недоброжелателях, и конфликтах, которые мне приходится улаживать, и врагах, которых периодически необходимо устранять. Есть самая главная проблема. — Айваз выжидающе посмотрел на Баласана, у того уже подкосились ноги. — Золото не может прибывать бесконечно. Нужно остановить процесс, иначе жёлтый идол проглотит нас всех. Теперь ты меня понимаешь? — мы утонем в нём, чисто физически. — Баласан побледнел. — Так, как там его зовут?

— Фибачи, — пролепетал Баласан.

— Фибоначчи, — отчеканил Айваз. — Ты хоть знаешь, кто это?

— Математик, — продолжал лепетать Баласан.

— Итальянский, Средних веков. Он изобрёл свой числовой ряд, скрывающий в себе принцип золотого сечения, в котором скрыта тайна Мировой Спирали. Как видишь, даже мне пришлось окунуться в науку, чтобы понять, что это за нечто вы с ним натворили. Весь мир обхохочется. Однако мне не до смеха.

Баласан вспомнил золотые слитки в лаборатории Михася.

— Это процесс, идущий по нарастающей, с неумолимым повышением темпа. — Айваз был разгорячён. — Процесс надо немедленно остановить. Ты меня слышишь? Так где он, твой маэстро Фибоначчи?!.

Баласан невольно опустился на тахту, отрешённо глядя перед собой.

Планета Земля катастрофически обрастала золотыми горами.

Примечания

1

Пачи (армян.) — целуй.