«Дети Вечности»

Дети Вечности (fb2) - Дети Вечности 2405K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Фаина Леонидовна Мещерякова

Фаина Мещерякова Дети Вечности

Часть первая Странница

Нет в мире ни Добра ни Зла.

Есть только добрые или злые намерения, которые движут людьми.

Все остальное — неумение предвидеть последствия или, как говорят люди, Судьба…

Советник Строггорн ван Шер

Тийомка становилась совсем прозрачной. Чем дольше продолжались роды, тем больше она растворялась в пространстве. Суперг принял свой Естественный Облик, обнял ее всеми шестнадцатью щупальцами, передавая и передавая энергию, но Тийомка все равно исчезала. При рождении Стайола, их ребенка, жена неизбежно должна была уйти в тонкие измерения, но до последнего момента он не мог смириться с этим. Тело вдруг раскрылось, и ребенок покинул мать. Корабль тут же оплел младенца энергетический колыбелью, защищая от воздействия Многомерности. Суперг сжимал тело жены, но жизнь утекала. В какой-то момент Тийомка стала почти невидимой, он ощущал ее лишь телепатически. "Прощай… " — прошелестело в его мозгу. "Я недолго, я догоню тебя!" — закричал он. Теперь уже и телепатически жена растворилась, передав ребенку чудовищный запас энергии, которым обладали существа этих двух древнейших цивилизаций.

Суперг переместился в операционный зал, поместил тело в пси-кресло и соединился с Кораблем. Сейчас, образовав симбиоз, они стали единым целым.

— Мальгрум, найди ближайшую населенную планету, — приказал он.

— Мы почти на окраине Галактики, ближайшая планета очень холодная. — Мальгрум, Корабль, вел тщательный поиск.

— Но на ней есть разумная жизнь?

— Есть. — Корабль показал Хозяину, как выглядят существа, населяющие планету.

— Бр-р. — Шевельнул Суперг одним из щупалец. — Наверное, у них отсталая цивилизация, всего четыре конечности… и трехмерное тело. Много не создашь. — Он задумчиво зашелестел щупальцами.

— Это так, но что касается уничтожения себе подобных, у них большие способности.

— Корабль анализировал историю планеты.

— Надеюсь, они не собираются в ближайшее время погибнуть?

— Для ребенка достаточно, но им недолго осталось… Так я меняю курс?

— У них еще и системы космического наблюдения есть? — Суперг наконец вник в технический уровень цивилизации. — Тогда останься на околосолнечной орбите и не выходи в Трехмерность, я и так доберусь.

* * *

Акушерка приняла младенца. Тот не заплакал, но мать была в таком состоянии, что даже не заметила этого. "Господи! Мертвый! " — подумала акушерка и переглянулась с подошедшим врачом, кивнув на комнату обработки. Когда ребенка принесли туда, они занялись еще теплым телом, пытаясь привести его в чувство, но ребенок так и не подал признаков жизни. Через двадцать минут врачи прекратили свои усилия: привезли очередную роженицу и у них не было больше времени для мертвого младенца.

В углу комнаты появилось полупрозрачное существо, держащее что-то в своих многочисленных щупальцах. Суперг смотрел на мертвую девочку. "Ну вот, подходящий объект, — рассуждал он. — Нерожденная сущность, сейчас подгоним генетические параметры… " Он наклонился над ней, протянул одно из щупалец, без труда проникшее в тело земного ребенка, и всего несколько секунд затратил на изучение структуры. "Хорошо, — думал Суперг. — Теперь совмещу их и можно убираться отсюда". Он поднес своего ребенка к девочке и увидел, как тела совместились. Младенец неожиданно ожил и, скривившись, пронзительно закричал. Посмотрев на дверь, Суперг понял, что люди заняты и им не до ребенка. Одним из щупалец он осторожно погладил девочку, и та перестала плакать. "Прощай, доченька." — Суперг послал образ печали и уловил тихий ответ. Еще через секунду он растворился в Вечности.

Акушерка вошла в комнату с еще одним младенцем на руках и застыла: девочка, которую считали мертвой, сучила ножками.

— Хорошо, что матери не сообщили, — сказал врач и покачал головой. — Вот была бы история!

Осмотрев на вид совсем здорового ребенка, врач завернул девочку в пеленки и показал матери.

Глава 1

Шел мелкий нудный дождь, такая погода обычно бывала осенью, но в этом году все

лето моросило, и люди не вылезали из плащей. Бесконечное серое марево повисло

над дорогой и лесом. Вечерело. По обочине шла женщина. Легкое голубое платье

совсем промокло и было в брызгах от проносящихся мимо машин, туфли на невысоком

каблуке, когда-то красивого голубого цвета, стали почти черными от грязи, но она не обращала на это внимания.

Женщина свернула на тропинку, терявшуюся в деревьях. Она ступала осторожно — туфли скользили, и можно было упасть. Через некоторое время женщина свернула с тропинки и пошла по мокрой траве. Ветки задевали за ее темные волосы, мешая идти, но, казалось, и это мало волновало ее. Лес поредел, шум проносившихся машин стал еле слышен, когда она вышла на поляну и пристально вгляделась в нависшие тучи. Какое-то время женщина стояла неподвижно. Черный круг, сначала совсем маленький, а затем расширившийся, пробился сквозь тучи и, словно непроницаемый туннель, упал в середину поляны. Она сняла с себя одежду, кожа сразу покрылась капельками дождя. Шаг в центр круга — мрак сомкнулся вокруг нее. Бесшумный вихрь подхватил и потащил вверх. Движение закончилось — но ничего не изменилось, глаза не различали даже проблесков света, и можно было подумать, что она ослепла. Из пустоты родился голос:

— Здравствуй. Меня зовут Мальгрум. Приветствую тебя, Странница! — зазвучало у нее в голове.

— Вы меня ни с кем не путаете? У меня другое имя. — Ей показалось, что в пространстве возникла улыбка.

— Разве можно с кем-то спутать Стайола? Похожих существ во Вселенной больше нет.

— Мне трудно находиться здесь. Я ничего не вижу, — пожаловалась женщина.

— Я могу трансформировать пространство в Трехмерность. Выбрать привычную для тебя среду?

— Попробуйте…

Все вокруг заклубилось, и возникла ее квартира. Свет ночного фонаря попадал с улицы в комнату. Предметы стояли на своих местах, легкий беспорядок, газета, забытая на полу… Она посмотрела на телефон. Ей показалось, что сейчас он зазвонит и этот затянувшийся сон кончится. Только отсутствие одежды было непривычным.

Женщина вошла в спальню и надела халат, как обычно, висевший в шкафу. "Может быть, я просто свихнулась?" — подумала она и посмотрела в окно: в темноте поблескивали крыши припаркованных к бордюру машин, отражая свет фонаря, и лужи рябило от мелкого дождя, но все происходило совершенно беззвучно. Женщина подошла и решительно открыла входную дверь — за порогом стояла непроницаемая чернота.

— Дополнить? — вмешался в ее мысли голос Мальгрума.

— Что дополнить? — не поняла она его вопрос.

— Я могу достроить подъезд, в конце концов, можно создать целый город, и ты сможешь ходить по нему. Тебе это нужно?

Женщина представила себе, как будет блуждать по пустынным улицам.

— Нет. Не нужно… А ты не мог бы материализоваться? Сложно беседовать с бесплотным существом. — Опять кто-то улыбнулся.

Мальгрум возник из ничего: мужчина со светлыми волосами сидел в кресле и смотрел на нее.

— Ты понимаешь, что это только проекция? — звучало в ее мозгу.

— Но это лучше, чем говорить с призраком, — попыталась она сказать вслух.

— Лучше думай, здесь не распространяются звуковые волны. — Мальгрум положил ногу на ногу, и она села напротив него в кресло.

— Что я должна делать дальше?

— Тебе нужно вернуть свой Естественный Облик. — Он поднялся.

— Прямо сейчас? — Ей не хотелось никуда идти. — Я устала и хочу есть и спать.

— Это ненормально. Существа твоего типа не спят и не едят, во всяком случае, то, что ты считаешь едой.

— Мне все равно. — Женщина решительно встала и направилась к холодильнику.

— Это бесполезно, там ничего нет. — Мальгрум стоял за ее спиной, но она уже и сама убедилась в этом.

— Хорошо, тогда я пошла спать.

Она действительно легла в постель. Когда женщина заснула, из-под кровати вылезли щупальца, влезли под одеяло и присоединились к ее телу.

Через два часа женщина вздрогнула и проснулась. За секунду до ее пробуждения щупальца спрятались под кровать. Мальгрум невозмутимо сидел в кресле. Она провела рукой по волосам.

— Мне снился кошмар! Какие-то щупальца присосались ко мне. Такая мерзость. — Женщина наклонилась и заглянула под кровать. — Ничего нет. И все-таки, я думаю, это сделали вы.

— Хочешь еще поспать? — Он пропустил мимо ушей ее комментарий.

— Нет, спасибо. У меня пропал сон.

— Может быть, тогда, наконец, займемся делом? — Мальгрум подошел к входной двери и открыл ее.

— Мне туда? — Вопросительно посмотрев на него, она шагнула, и мрак сомкнулся за спиной. Теперь в пространстве присутствовало движение. Она вдруг оказалась в большом зале. Ни пола, ни потолка не было, но чувствовалась замкнутость помещения. Посреди зала висело огромное кресло. Экран перед ним показался бесконечным.

— Садись. — Показал Мальгрум в сторону кресла.

— Я там утону, оно такое большое, — возразила женщина, садясь. Кресло послушно приняло форму ее тела. Попробовав шевельнуться, она обнаружила, что не может сделать этого. — Мальгрум, оно держит меня!

— Не пугайся, так и должно быть. Все хорошо, — успокоил он.

Многочисленные коричневые щупальца протянулись к ней и заскользили по телу, отыскивая только им известные точки и проникая под кожу. Почувствовав сильный зуд (чесались сразу все места, к которым присоединялись щупальца), женщина еще раз попыталась освободиться.

— Мы должны решить, что делать с твоим земным телом. Если я оставлю его — оно будет мешать трансформации. Я предлагаю отторгнуть трехмерное тело, сохранив всю генетическую память. Ты всегда сможешь принять его Облик, — передавал ей Мальгрум.

— Это будет означать, что я умру?

— А что в твоем понимании смерть? — вопросом на ее вопрос ответил Мальгрум. Раздался хлопок, словно что-то разорвалось, и тело отделилось от нее. Увидев себя со стороны, женщине стало не по себе. "Будто змея сбросила кожу", — подумала она, но как ни странно, это ее совсем не испугало. Показалось, что она всегда знала об этом. Руки тоже изменились — у нее их было целых четыре, и, по ее представлениям, это были не руки, а щупальца, но отвращения не было.

— Я могу увидеть себя?

— Конечно.

Кресло отпустило. Странница встала на неожиданно появившийся под ее ногами пол, рассматривая свое тело в возникшем зеркале. По крайней мере, у нее было лицо, четыре руки и две ноги. Все конечности представляли собой щупальца. Кожа была абсолютно белой, слегка серебрящейся при движении. Волосы, длинные, почти до пола, черные, но с радужными переливами. Мелкие змейки энергии периодически пробегали по ним, истекая в поверхность пола. Она подошла к зеркалу совсем близко и, вглядевшись в свое лицо с огромными глазами, не сразу поняла, что с ними не так.

— Боже мой! — воскликнула Странница. — У меня нет белков! Глаза абсолютно черные, как один огромный зрачок!

— Так и должно быть, это отличительная черта вашей расы. Зато посмотрите, какая красивая кожа и какие чудные волосы. — Мальгрум словно разглядывал ее с удовольствием. — Стайолы — одни из самых красивых существ во Вселенной, — продолжал он.

— Ты это серьезно? — Странница повернула голову. Огромный шар волос поднялся в воздух, словно они ничего не весили. Она растерянно провела по ним рукой и, подобно послушным псам, они улеглись, прильнули к ее телу, испустив поток светящихся змеек. — Скажи, я все время теперь буду такой?

— Вы можете принимать любой облик из существующих во Вселенной. По крайней мере, мне не известны существа, вид которых вы не смогли бы принять.

— А почему ты перешел со мной на Вы?

— Есть нормы обращения к Странникам.

— Ты меня уже так называл. Что это значит?

— Это вид существ очень высокой степени сложности и огромных энергетических возможностей, которые могут управлять Временем и свободно перемещаться в Многомерном пространстве, — Мальгрум ответил не сразу, подбирая слова. — И ваш отец, и ваша мать относились к этому виду, хотя и происходили из разных цивилизаций.

— Не поняла. Если они относились к разным цивилизациям, как же тогда у них появился ребенок?

— Я не смогу вам это объяснить на земном языке, в нем отсутствуют необходимые понятия, — ответил Мальгрум. — Потом, когда мы объединимся, вы сами сможете это узнать.

— Скажи, Мальгрум, а что такое ты?

— Корабль. Ваш корабль и искусственное существо, способное образовывать симбиоз со Странниками.

— Тебя создали мои родители?

— Нас не создают, а выращивают в недрах звезд. Это очень сложный энергоемкий процесс. Сначала ищут подходящую звезду. Когда наша Вселенная только возникла, таких звезд было много, но сейчас это уже не так. Что вы еще хотите узнать?

— Так как, ты сказал, меня зовут?

— Элоир Вэр Странница.

— Элоир Вэр — это имя?

— Титул, если перевести на привычный для вас язык — Управляющий или Распорядитель, Векторат Времени.

— Чудной титул, все это слишком непривычно для меня. — Странница тряхнула головой, и снова взметнулся непослушный вихрь волос. — Я еще не понимаю, как ты определяешь, что я женщина?

— Вы — женщина, но для существ, подобных вам, это непринципиально. Главное, что вы можете иметь детей практически от любого разумного существа во Вселенной, но свои способности сможете передать, только если найдете Странника. Иначе ребенок разочарует вас и будет слишком похож на отца. Но мы долго разговариваем, а в этом нет никакой необходимости. Садитесь в кресло, я подключу вас к своей памяти, и вы сможете найти там все ответы.

Странница села в пси-кресло. Щупальца, которые теперь совсем не пугали ее, оплелись вокруг тела. Через несколько секунд она ощутила себя совсем другим существом. Вся память Мальгрума, содержавшая информацию с начала возникновения их Вселенной, теперь принадлежала ей. Миллиарды населенных планет, их история и крах, пронеслись перед Странницей. Она видела, как зарождаются и погибают звезды, и в какой-то момент ей показалось, что нет такого вопроса, на который бы у нее не нашелся ответ.

— Я должен передать большую часть информации в вашу нервную структуру, иначе как только мы разъединимся, вы снова забудете все, что сейчас знаете, — бормотал где-то далеко Мальгрум. — Это потребует много времени. Мне начинать?

— Начинай. — Странница чувствовала, как энергия растекается вдоль ее многомерного тела, размазанного по многочисленным структурам Пространства-Времени. Это позволяло мыслить на разных уровнях одновременно. Поток информации омывал сознание, впитываясь и оставаясь в ней навсегда.

Спустя много дней Странница очнулась в пси-кресле, снова осознав себя обособленным существом. Все изменилось, окружающее пространство было простым и понятным. Этот зал простирался в семи измерениях — в ее понимании это было совсем немного. Ее охватило чувство могущества, к которому примешивалась усталость.

— Вы хотите есть? — спросил Мальгрум, заставив ее задуматься.

— Быть может, но только как-то не так…

— Конечно, не так.

Потоки энергии начали вливаться в тело, приятно разогревая его.

— Чем я питаюсь, Мальгрум? — спросила Странница.

— Вы можете поглощать, как и многие существа Многомерности, почти любые виды энергии.

— Мне это нравится. — Ей стало щекотно, и Мальгрум отключил энергию.

— Хотите отдохнуть? — Он отсоединил ее от кресла, и тотчас появилась дверь квартиры. Теперь Странница смогла бы и без его помощи вернуться сюда. Она походила по квартире, но в том, привычном, мире ей стало неуютно.

— Знаешь, Мальгрум, мне перестало нравиться здесь. Все стало каким-то чужим. И здесь так мало измерений… — Странница сосредоточилась, добавляя мерность пространства — стены комнаты стали расплываться. На семи измерениях она остановилась. Теперь ей нравилось значительно больше, хотя все предметы потеряли четкие очертания, а некоторые периодически исчезали. Эта картина была сейчас для нее куда привычнее Трехмерности.

— Вот так здорово! — Странница хотела хлопнуть в ладоши, но остановилась, еще раз рассматривая свои щупальца. В Семимерности стало заметно, что их концы все время распадаются на пучки еще более мелких щупалец, существующих при этом только в высших измерениях. — Какая сложная структура. — Наконец ей стало понятным, что имел в виду Мальгрум, говоря о красоте ее тела. Речь шла о высшей целесообразности его устройства.

— Знаешь, Мальгрум, хоть я теоретически и освоила твои знания, однако там нет ничего о том, как управляют временем.

— Это так. Нам нужно лететь на Ор.

— А что это означает?

У Мальгрума опять не хватило земных слов, и он долго объяснял это Страннице в телепатических образах.

— Мы можем отправляться? — спросил Мальгрум, закончив объяснения.

— Нет, я хочу кое-что забрать с Земли. Мне нужен орган и записи музыки. Я привыкла к земной культуре и хочу попрощаться.

— Хорошо, но мне проще создать орган самому. А что касается прощания — я бы не советовал. Вы еще слишком мало знаете, чтобы оценить, какие последствия это может иметь для Земли.

— И все-таки я хочу попрощаться. Создай мне орган.

Пространство подернулось пеленой лишь на мгновение, и вот Странница стояла на мраморных плитах пола, в огромном костеле, а перед ней была клавиатура органа. Она села на стул, осторожно тронула клавиши, отозвавшиеся протяжными звуками, несколько минут перебирала их, используя сразу четыре руки и две ноги, подбирая регистры, и потом зазвучала удивительная нежная мелодия.

— Ты сможешь сделать так, чтобы это услышали все на Земле? — спросила она, продолжая играть и импровизируя на ходу.

— Реальный звук или телепатически? Чтобы все слышали, но не могли записать?

— Не надо записей. Сам говоришь, не сможем предвидеть последствий.

— Можно начинать?

Странница еще несколько секунд играла, потом сделала паузу, сразу ощутив начало передачи, и уже очень уверенно продолжила.

Люди на Земле изумленно оборачивались, пытаясь понять, откуда непрерывным потоком льется ошеломляюще громкая и отчетливая музыка. Она выражала боль и тоску, нарастала и спадала до чуть слышного шепота так, что понятны были боль разлуки и горечь прощания. Заключительный аккорд, казалось, вывернул душу, и в наступившей тишине люди еще долго стояли ошеломленные и непонимающие.

— Как тебе удается находить дорогу во вневременности? — спросила Странница.

— Надо всегда точно знать, куда вы хотите попасть и в какое время. Когда-нибудь вы научитесь этому. По понятиям Странников, вы еще младенец.

— Это правда? Ты рассмешил меня, Мальгрум! На Земле я была весьма зрелой женщиной. Сколько времени нужно, чтобы добраться до Ора?

— Около месяца по земному счету. Это очень далеко даже для меня.

— Я хотела бы соединиться с тобой. Мне еще многое нужно узнать.

Однажды Мальгрум показал ей вид космоса с огромным количеством звезд.

— Мы в звездном скоплении? — удивленно спросила Странница.

— Да.

— И где Ор?

Мальгрум показал на одну из ярко сиявших звезд, разбросавшую красноватые протурберанцы далеко в стороны.

— Там есть планета? — поинтересовалась Странница.

— Нет. Ор не планета. Это звезда.

— Я не понимаю. Разве мы не сгорим? — Почему-то это обеспокоило ее.

— Посмотрим. Не волнуйтесь. Все будет хорошо. — Мальгрум приближался к звезде.

— Ты собираешься сесть на эту звезду? Мне не нравится эта идея. Мальгрум, ты слышишь меня? Я не хочу туда! — Мысленно она почти кричала.

— Придется, — невозмутимо ответил он, и Странницу охватила злость.

— Ты говорил, что должен подчиняться мне!

— Это так, но вы еще совсем ребенок и очень капризный, и у меня есть приказ вашего отца. Нам необходимо сесть на Ор.

Больше Мальгрум не разговаривал с ней, и Странница могла злиться сколько угодно.

На объемном экране было хорошо видно, как Мальгрум садится на звезду. Ее поверхность отдаленно напоминала огненную лаву, бесконечные взрывы раздирали тягучие потоки вещества, порождая переменчивый бег трещин и выбрасывая раскаленные газы на многие километры вверх. Ор во много раз превосходил Мальгрума, хотя и тот был размером с Юпитер.

— Ну, идите, — прорезался Мальгрум.

— Куда? — не поняла Странница, но затем увидела, как Мальгрум протянул черную бесконечную дорогу за горизонт. — Ты считаешь, я сошла с ума? Я же сгорю.

— И все-таки вам придется идти и даже без энергетической ткани. Нам ничего не изменить.

Мальгрум открыл проем, чем привел ее в ужас.

— Прекрати! Немедленно прекрати! Я же сгорю! — закричала она, заметив, как энергетическая ткань растаяла на теле. Странница посмотрела вперед: проем был совсем открыт и ослепительно сиял, но от этого ей не было жарко. Она осторожно ступила на черную дорогу. Протуберанцы взмывали ввысь, а потом опадали, стелясь к ее ногам. Мальгрум плыл в пространстве, возвышаясь огромной бесформенной массой. Странница вгляделась в горизонт, прищурив глаза, и удивилась тому, что совершенно не чувствует жара звезды. Ей показалось, как где-то далеко играет орган, и все сместилось: она одновременно была на Оре, и еще во многих местах, а уровни ее психики стали бесконечны.

Впереди возникла опасность в виде огромных сияющих золотом существ — сторожей

дороги. Странница изменила метрическое измерение, и ее рост сравнялся с ними.

Они извергли пламя, но она даже не почувствовала его. Вздох пронесся над

звездой, Странница уловила протяжное: "ОНА…" Перед ней возник огромный зал,

показавшийся совершенно холодным, это заставило еще раз изменить число измерений, вернувшись в Семимерность. Ослепительно сияющий трон возвышался в его середине, не опираясь ни на что. Из трона выдвинулись щупальца, приникли к ней и приняли ее тело. Вселенная говорила разноголосицей, и Время стало равно Бесконечности.

— У нас гости, — прошептал Ор, возвращая ее к реальности.

— Сколько абсолютного времени прошло? — спросила Странница.

— Для тебя, во вневременности, около двух тысяч лет.

— Как много… — В ее словах была грусть.

— Ничто по сравнению с длиной твоей жизни. Ты все еще ребенок, но уже не младенец.

Странница оглядела зал, полный существ самого различного вида, и это смутило ее.

— Что это, Ор?

— Они собрались приветствовать тебя и познакомиться с тобой, — пояснил он.

— Почему?

— Ты — Векторат Времени нашей Вселенной, от тебя зависит жизнь их цивилизаций.

— Что им нужно от меня? — Странницу рассердило, что ее отвлекают по пустякам.

— Они хотят знать линии судьбы своих планет.

— И я смогу им помочь? — удивилась она.

— Не всегда. Но одно твое присутствие здесь делает Вселенную стабильной.

— Ты не дашь мне энергетическую ткань? — спросила Странница.

— Нет. По ритуалу, ты должна находиться в своем Естественном Облике, чтобы все могли видеть тебя и всегда потом узнать. Кроме Странников, никто не может находиться в этом месте без защиты.

Существа подходили к трону, а Ор представлял их. Они были совершенно разные, в скафандрах повышенной защиты, или закрытые энергетической тканью, или силовыми полями, поэтому Странница не могла видеть их Облик, но все, что говорили ей, понимала. Она знала языки всех цивилизаций своей Вселенной. Эта утомительная череда гостей, бесконечно тянувшихся, изнурила ее.

И лишь однажды Ор привлек ее внимание:

— Это существо с планетарной системы Дорна, им придется помочь. Они на пороге гибели.

Сложный скафандр защищал тело существа, и Странница при всем желании не смогла бы понять, к какому типу оно относится.

— Вы сможете помочь нам, Элоир Вэр? — спросил дорнец.

— Я постараюсь, — ответила она и уловила эхо сомнения. "Слишком молода", — подумал он.

— А теперь еще одна система. Центральная планета — Дирренг. Им тоже придется помочь, — продолжил представление Ор.

— Так кому мы должны помогать? — Прием закончился, и Странница собиралась быстро рассчитать линии вероятности для Дорна и Дирренга, выяснив, какие события могли бы изменить неблагоприятный прогноз, и заняться изучением теории Многомерности. Эти планеты мало интересовали ее.

— Я составил список. Слева — те, где цивилизации погибли. Им больше нельзя помочь. Справа — те, где мы успеваем вмешаться.

— И всеми этими планетами я должна заниматься? — Странница мельком просматривала список погибших цивилизаций, которые нисколько не волновали ее.

— Эта планета, Галактика CV-Лессара, № 12456789899, Трехмерность, где-то она уже попадалась мне. Нормальное название у нее есть? — через какое-то время спросила она.

— Только номер.

— А на языках планеты?

— Гея, — начал перечислять Ор. — Земля…

— Земля? — Странница замолчала, вслушиваясь в себя. Где-то там, в глубине ее невероятного разума что-то шевельнулось: сначала словно кто-то тихонько царапнул внутри, а потом — все сильнее и сильнее, причиняя давно забытую боль. — Это точно? И она уже погибла?

— Погибла в двух вероятностных измерениях, осталось последнее. Вы когда-то жили на Земле, и это исказило линию вероятности, продлив жизнь цивилизации на двадцать земных лет после вашего отлета.

Странница надолго задумалась и затем методично начала просчитывать линию Земли.

— Если удастся найти решение для третьего вероятностного измерения, этого достаточно? Или нужно решение для каждого из трех?

— Достаточно одного, но вмешательство будет очень грубым. Все нетелепатические цивилизации погибают очень быстро. Бурный технологический прогресс и такая же бурная смерть. Вы должны рассматривать влияние вмешательства не только на Землю, но и на все взаимосвязанные планеты, — ответил Ор.

— Значит, и Дорн, и Дирренг придется вытаскивать вместе с Землей?

— Безусловно, наибольшее отражение будет для этих систем. Они и так находятся на грани гибели. И решение должно быть одно, если оно вообще есть.

Прошло еще около ста лет абсолютного времени, когда Странница закончила расчет.

— Я нашла решение для Земли, Ор. Вмешательство будет очень грубым. Понадобится создание зоны относительного времени, и все будет зависеть от действий шести человек. Я знаю людей и поэтому не уверена, что они справятся. Это вмешательство будет дорого им стоить. При этом, чем меньше я буду помогать, тем больше стабильность системы. Очень плохо, Ор. Я мало смогу им помочь.

— Вы твердо решили спасать их? Это очень холодная трехмерная цивилизация. Вам всегда будет плохо там.

— Я знаю, но это моя Родина. И у меня остался земной ребенок. Я возвращаюсь на Землю, Ор.

На этот раз у Странницы не было необходимости куда-либо идти. Просто представив себя на Мальгруме, она тут же очутилась там.

— Рад приветствовать вас на Корабле! — радостно телепатировал он.

— Нам понадобится много энергии. — Одним из щупалец Странница подключилась к нему. — Найди подходящую звезду.

— У меня давно одна на примете. Прыгнем прямо к ней?

Мальгрум считал звезду, на которую они переместились, слишком горячей и уговаривал Странницу надеть энергетическую ткань, но она не согласилась. Перед ней расстилался прекрасный ослепительный мир. Протуберанцы нежно ласкали кожу, и от их прикосновений тепло разливалось по телу. Потоки энергии скользили по поверхности огненного моря, надолго приковав ее внимание. Страннице захотелось войти туда, но Мальгрум заволновался и потребовал возвращаться. Она неохотно подчинилась. Это море огня расслабило ее тело и хотелось спать, чего уже очень давно с ней не случалось.

— Вы когда-нибудь переедали на Земле? — спросил Мальгрум.

— Это было так давно. — Странница лениво открыла глаза. — Я уже не помню. А что?

— Сейчас вы переели. Эта звезда слишком горячая для вас, и вы забрали очень много энергии.

— Мне так не показалось. Первый раз за всю мою жизнь мне было тепло. И так хорошо… Наконец-то я согрелась, Мальгрум. — Странница перераспределяла энергию среди множества своих многомерных тел. Когда она закончила, от сонливости не осталось и следа.

— Все-таки вы переели, — не успокаивался Мальгрум. — Посмотрите, ваше тело излучает энергию.

Странница увидела свое отражение. Действительно, волосы потеряли черный цвет и ослепительно сияли, белоснежная кожа отливала золотом, и даже в глазах мелькали золотистые искорки.

— Как красиво. — Это нисколько ее не расстроило. — А что будет, если я слишком переем?

— Ничего. Проспите пару тысячелетий, пока энергия не израсходуется до нормального уровня.

— Пожалуй, мне это не нравится. Не сердись, Мальгрум, мог бы и раньше это объяснить. — Странница улыбалась.

— Можно подумать, что вы кого-нибудь слушаете!

Он начал раскручивать свое тело, протуберанцы потянулись к нему, отдавая энергию, затем свет звезды померк. Страннице трудно было представить, какое огромное количество энергии мог забрать себе этот Корабль, прозванный во Вселенной "Пожирателем звезд".

— Теперь на Землю? — спросил Мальгрум.

— Осталось еще одно дело, — сказала Странница и полностью подключилась к нему.

Глава 2

Они отступали весь день, шаг за шагом, продираясь сквозь чащу, огрызаясь и кусая врага. Верное войско Князя, обученные, мускулистые, звероподобные мужчины, закованные в легкие кольчуги, со шлемами, защищавшими лица, впервые терпели поражение за поражением, отдавая замок за замком, бесконечно отступая. Теперь, после нескольких недель кровопролитных битв достигнув пределов княжества, его последнего оплота — замка Аль-Ришад, они оказались в ловушке. Здесь войско должно было принять свой последний бой и — умереть, как подобало мужчинам, посвятившим свою жизнь бесконечной войне.

Замок принял их сразу после захода солнца, тяжело захлопнул окованные железом ворота и, ощетинившись, приготовился к последней битве.

Дальше отступать было некуда. Последний оплот сопротивления, жемчужина Князя, хорошо укрепленный замок Аль-Ришад должен был стать свидетелем их гибели. Здесь оставались их жены, дети и подруги, и здесь мужчины должны были принять смерть, чтобы дать им возможность уйти.

Войско Князя напоминала старого усталого волка, загнанного сворой собак, слишком большой в этот раз, чтобы можно было победить. Они были окружены, и должны были драться по святому долгу мужчины, неписанному кодексу чести, не позволяющему оставить своих близких на страшную и мучительную смерть.

В огромном зале для пиров, с мрачно чернеющими полуосвещенными нишами, накрывали столы для последнего пира последней ночи их жизни. Князь сидел неподвижно, наблюдая за суетой людей, спешивших насладиться оставшимися минутами.

Он поднялся, освобождая от тяжести своего большого тела окованное железом неудобное деревянное кресло. Тут и там, пока он шел мрачными коридорами замка, освещая чадящим факелом себе путь, раздавались пьяные крики мужчин и вопли женщин, принимавших последние грубые ласки.

Он вошел в свои покои — грязный, пропахший потом и кровью, с озверевшим от многодневных убийств лицом, и так, едва переступив порог, завалил на пол женщину, его жену перед законом, раздирая ей платье и не обращая внимания на ее сопротивление и крики боли, почти разрывая ей внутренности, последний раз, по-звериному утоляя свою страсть.

Через несколько минут он отпустил ее теперь затихшее тело, с испуганно-беспомощным, почти детским лицом, и мерзко кривящимися в плаче губами. Он подумал, что она — не больше чем обычная самка, жаждущая жестокой власти самца, но сумевшая родить ему сына. Она судорожно пыталась прикрыть грудь полуразорванными кусками платья.

— Вставай, женщина, — приказал он грубо и властно. — Через полчаса все женщины и дети должны покинуть замок. Там есть подземный ход, он выведет вас далеко из окружения. Если захочет Бог, вы не умрете.

Он, замолчав, подошел к ней, и резко встряхнув, поставил на ноги, и затем несколько раз, с силой, лишь слегка сдерживая себя и вымещая всю свою боль и жестокость, накопившиеся в боях, ударил ее по лицу. Теперь она перестала скулить, лишь со страхом глядя в его черные пронзительные беспощадные глаза.

— Слушай меня, женщина, — повторил, едва сдерживая гнев, он. — Вы пойдете быстро, очень быстро, и ты сделаешь все, чтобы спасти моего сына. Ты поняла меня? — он тряхнул ее, поймав, наконец, в ее мозгу мысль понимания. — Если вы не уйдете, я хочу, чтобы ты хорошо усвоила это, всех вас ждет одна участь, — он, содрав с нее платье, вонзил пальцы глубоко ей во влагалище, с силой прижав к своей грубой одежде ее нежное обнаженное тело, так что она почти повисла на его руке. — Тебя будут насиловать, пока не разорвут вот отсюда, — он повел правой рукой вверх, заставив ее закричать от боли, и снова, почти раздирая ей внутренности пальцами, продвинул руку вверх по мягкому, податливому влагалищу, а затем, дав ей возможность встать ногами на пол, положил левую руку чуть ниже ее груди и почти сомкнул руки, ощущая давление внутренностей. — И вот досюда, — он усилил давление рук, причиняя ей боль и испытывая мрачное наслаждение от ее крика.

Потом, отпустив ее, он поставил ее на четвереньки, вонзив свой огромный член по-звериному с силой, резкими толчками раздвигая ее тело, а, закончив один раз и дав ей лишь несколько мгновений на отдых, снова все повторил, войдя теперь в узкий, тугой анус, сжав ей до боли грудь и не давая возможности выскользнуть, не обращая никакого внимания на ее крик, ощущая бесконечное мужское наслаждение женщиной, последнее в его жизни.

Когда он отпустил ее, она лежала вся в крови, слизи и сперме на холодном каменном полу, лишь тихо скуля от боли. Он посмотрел на нее сверху, слегка толкнул ее тело ногой, уловив снова нарастающее возбуждение и увидев ее полные ужаса глаза от вида его снова встающего члена. Он с сожалением оглядел мягкий овал ее тела, невинное, почти детское, лицо. Жене Князя исполнилось двадцать, но уже в двенадцать она испытала его грубые ласки, доставшись ему в одном из боев, став его игрушкой, а потом через год, когда она родила мальчика, чудесного крепкого младенца с серьезным, как у отца, взглядом и способностью читать мысли, он не раздумывая больше ни секунды, женился на ней, тринадцатилетней. Она всегда жила в Аль-Ришаде, со страхом, — всегда со страхом! — ожидая его возвращения из очередной переделки.

— Поднимайся, — снова тронув ее ногой, грубо сказал он. — Оденься и приведи сына. Да быстро ты! — рывком поднял он ее на ноги.

"Глупое безмозглое создание, не чувствующее своей гибели", — зло подумал он.

Она украдкой обтерла кровь, натянула новое платье, вышла и тут же вернулась с мальчиком. У него были странные серьезные серые, как у матери, глаза. Князь подошел к мальчику, положив, почти придавив, ему на плечи свои огромные руки.

— Здравствуй, сын, — мысленно сказал Князь.

— Мы должны уходить? — так же мысленно спросил мальчик.

— По подземному ходу. Я надеюсь, мы продержимся еще день, и вы успеете уйти далеко.

— Можно остаться с тобой?

— Нет. — Он прижал сына к себе. — Это смерть. Идите как можно быстрее несколько дней. Ты всегда почувствуешь опасность. Идите лесом. Даст Бог, дней через пять доберетесь до княжества твоего дяди, там будете в безопасности. И еще. — Нахмурился он. — Позаботься о матери. Я знаю, тебе нужна не такая, но помни всегда — она тебя родила и поэтому ты кое-чем обязан ей. Тем более, ты знаешь, она мало хорошего видела от меня.

— Я позабочусь о ней, — кивнул мальчик.

Через пятнадцать минут небольшой отряд, чуть меньше ста человек, состоявший из женщин и детей, в сопровождении пяти вооруженных мужчин, скрылся в подземном ходе, выводящем их за несколько километров от замка. Князь надеялся, что им удастся спастись.

Он заглянул в зал, где вовсю шел пир, раздавались возбужденно пьяные крики, но не присоединился к пировавшим. Освещая себе факелом путь, Князь спустился по винтовой лестнице в подвал, в большое помещение для допросов и пыток. Подкинув дров в большой камин, он взял длинный железный прут, и, решив, что тот может понадобиться, грубо вдвинул его в жадные струи огня, которые принялись облизывать холодный металл. Вошел стражник, ведший перед собой высокого светловолосого мужчину. Пленник был скован по рукам и ногам, что, однако, не мешало ему держать голову высоко поднятой. Лицо пленника никак не отражало боль, вызываемую кандалами. Казалось, эта боль не имела к нему никакого отношения. Князь опустился в высокое кресло с жестко выступающей спинкой, внимательно оглядев обнаженное, покрытое шрамами тело пленника.

— Здравствуй, Князь, — мысленно нарушил молчание заключенный.

— Здравствуй, Колдун, — так же мысленно ответил Князь, тщательно обдумывая свои слова. — Твое мерзкое предсказание сбылось. 17 августа 1616 года завтра, и нас всех ждет смерть?! — полувопросительно-полуутвердительно сказал он.

— Ждет, — подтвердил Колдун.

Князю показалось, что губы пленника тронула улыбка, и это вызвало его гнев.

— Ты говорил, что узнал день нашей гибели по звездам?

— Это так. — Колдун слегка двинул плечами, заставив звякнуть цепь. — Еще три месяца назад я предсказал тебе это. Как видишь, все сбылось.

— А может, ты сам приблизил нашу гибель? — понизив голос, спросил Князь, впиваясь пленнику в глаза.

— Судьба.

— А я думаю — не так. Знаешь, сколько раз я жалел, что не дал тебе сгореть в той деревушке в огне костра?

— Ты неплохо там повеселился, Князь. — В мозгу Колдуна быстро пронеслось: полусгоревшая деревня, повсюду мужские и женские трупы, вопли насилуемых и убиваемых женщин.

— Мои люди должны получать плату за службу, — примирительно сказал Князь.

— Женщина не товар. У нее, как и тебя, есть душа.

— Да-да, тварь Божия, — Князь хрипло рассмеялся. — Тогда зачем Бог создал ее? Не для того ли, чтобы мы, мужчины, могли развлечься и продлить свой род, особенно не утруждая себя? Зачем Господь дал столько сил мужчине, что нет бабы, которая могла бы отказать ему?

— Ты называешь своих зверей мужчинами?

— Они воины, и выполняют свой долг. Тебе, Колдуну, не понять этого. Что значит — Честь, и что значит — Долг. — Нахмурился Князь. — За что тебя хотели сжечь?

— Я вылечил одну женщину.

— Вылечил? Я слышал, она умерла, а ты ее оживил.

— Разве это под силу простому смертному?

— А разве ты простой смертный? — спросил Князь и только потом задумался.

Рано или поздно, Князь знал, Колдун должен был быть предан смерти. И теперь человек, предсказавший смерть Князю, должен был уйти вместе с ним в небытие. Князь взглянул на раскаленный прут, принявший огонь камина, и неожиданно для себя решил не мучить и не пытать Колдуна перед смертью. Он убьет его сразу, одним ударом меча в сердце, на рассвете, перед битвой.

— Решил убить меня утром? — тут же спросил Колдун.

— А ты уже успел разнюхать? — Князь несколько раз моргнул, ему показалось — вокруг тела Колдуна на миг появилось и тут же исчезло свечение. — Другой давно бы убил тебя.

— И потерял бы последний шанс на спасение.

— В чем этот шанс?

— Я не знаю. Я ведь больше чувствую будущее, а не знаю наверняка, что произойдет. — Он остановился, прислушиваясь. Громыхнула дверь и в помещение ввалился стражник.

— Господин, с небом что-то творится не то!

— Началось? — Князь вопросительно посмотрел на Колдуна.

— Я не знаю, как это может быть.

— Отведите Колдуна в подземелье, — приказал Князь стражнику.

Низкие тучи нависли над замком, но над ним они имели странно-красновато-бурый отлив, словно именно в этом месте было закрыто солнце, а ведь стояла глубокая ночь! Князь всматривался в небо, которое все усиливало цвет, перетекая шевелящимися разливами. Вдруг на небе ярко вспыхнули алые прожилки кровавой изморози. Князь услышал, как одновременно с этим залаяли собаки и заржали лошади. Ему захотелось спрятаться под стены замка. Он несколько раз сжал руку в кулак, вонзив ногти в ладонь и с удовольствием ощутив боль.

"Черт с ним, — решил Князь. — Пойду-ка к своим и буду пить до утра, а там посмотрим. Авось, небо на нас не свалится. Колдун обещал спасение."

Он вновь шел по винтовой лестнице, пиршественный зал встретил его пьяным, родным, и абсолютно реальным гоготом мужчин. Он улыбнулся про себя и, заняв свое место, налил огромный кубок вина. И уже через несколько минут, когда хмель ударил в голову, его перестали волновать странные метаморфозы неба и даже страх скорой гибели отступил. Князь был воином, смерть много раз смотрела ему в лицо, и он умел владеть собой.

* * *

Лао, так звали Колдуна, лежал на ледяном полу. Он думал о том, как бессмысленно прошла его жизнь, как неблагодарны были люди, которых он лечил, и как часто он страдал из-за своего дара предвидения. Еще в детстве он обнаружил, что умеет читать мысли, и с годами ему пришла мысль зарабатывать этим на жизнь. Как ошибался он тогда, думая, что это принесет ему славу и достаток! Когда приходила беда: пропадал человек, или совершалась кража, или кто-то заболевал — все спешили воспользоваться его талантом, но как только горе отступало, какие мысли приходили в головы людей! Большинство искренне считало, что он — верный служитель дьявола. Часть — просто ненавидела, как ненавидят все непонятное и непостижимое. Лао скоро разочаровался в людях, и все равно продолжал лечить, не мог, никогда не мог отказать в помощи! И в конце концов он так жестоко поплатился за это. Князь, захвативший его в деревушке, где Лао уже приготовился принять свою смерть, был телепатом. Прекрасным телепатом. Страшным телепатом. Он мог проникать в самые души людей, не просто читая их поверхностные мысли, а забираясь далеко в глубину подсознания, вытаскивая самое потаенное и скрываемое ото всех. Короче, он был как сам Лао, но облеченный по праву рождения властью, сумевший неплохо использовать свои способности для управления людьми. А теперь Князь хотел одного — его смерти, видя в этом отмщение за свое поражение, и не было теперь для Колдуна спасения.

Текли часы. Лао почувствовал легкое давление на мозг. Стены камеры начали изменяться, теряя свою вещественность. Бесконечная дорога пронзила пространство, разделив его на две части. "Наверное, я брежу", — подумал Лао.

— Иди, — он услышал четкий зов, поднялся и ступил на дорогу. Все исчезло, кроме этой бесконечной дороги. Страх охватил его. "Я умер?" — пронеслась мысль.

— Пока еще нет, — раздался в его мозгу четкий ответ.

— Кто вы? — Лао пытался сориентироваться в этом пространстве.

— Завтра ты узнаешь меня, если выполнишь то, что я прикажу тебе. И это спасет тебе жизнь.

— Иначе?

— Иначе — спасения нет.

У Лао все похолодело внутри. Он ощутил бесконечную мерцающую нервную сеть, но ее хозяина не видел. У него не было желания выяснять, кому она принадлежит: Богу или Дьяволу.

— Что я должен сделать? — спросил Лао.

— Сейчас ты пойдешь к Князю и передашь ему, что видел сон-предсказание. Ночью, после полуночи, его замок будет перенесен в другое место и время. Войска противника исчезнут, и к воротам замка выйдет посланница. Князь, если хочет жить, должен выйти и встретить ее, а если хочет погибнуть, то пусть оставит ворота закрытыми. Тогда его замок вернется назад, и завтра он погибнет в бою. Ты все запомнил?

— Да. — У Лао пересохло во рту. — Только как мне вернуться назад?

— Обернись. Ты увидишь сияющий свет. Когда ты дойдешь до него, вернешься назад, в свое тело. Иди. Пора.

Лао повернулся и пошел назад. Яркий свет слепил ему глаза и, когда он дошел до него, все исчезло — под ним снова был пол подземелья. Лао ощупал его, не сразу поняв, где находится. Потом напрягся, мысленно преодолевая каменные стены замка. Князь по-прежнему пировал. Лао проник к нему в мозг, понимая, что надо спешить.

— Чего ты хочешь, Колдун? — Князь ощутил его присутствие.

— Я видел предсказание, — ответил Лао.

— Неужели? — Князь не поверил ему. — Хорошо. Сейчас тебя приведут, но если ты врешь, я тебя собственноручно убью.

Князь остался с Лао наедине и долго мысленно с ним говорил, вслушиваясь в его мозг, но лжи так и не нашел.

— Ты действительно все это видел, и это мало похоже на сон, — подытожил Князь. — Ну что ж, до полуночи не так далеко. — Он вслушался в пространство, сразу же ощутив его изменение, и вспомнил, какое странное небо было над замком. — Сегодня полнолуние, и я думаю, будет нетрудно убедиться, исчезли ли войска. Молись, чтобы это оказалось правдой, тогда, может быть, я сохраню тебе жизнь. — Князь усмехнулся. — Мне ведь тоже не хочется умирать в двадцать восемь лет. — Он вызвал стражу. — Накормите колдуна. Он сообщил хорошую весть, — приказал он.

Глава 3

Странница опустилась на Землю в том же месте и в то же время. В лесу по-прежнему шел дождь, серое марево застилало все, и ее грязное платье валялось на траве. Странница не стала принимать свой земной облик, скорректировала свою внешность и создала из энергетической ткани красивый белый костюм, дополнив его сверху плащом. Она вышла на дорогу и подняла руку. Проезжавшая мимо машина немедленно затормозила. Шофер изумленно смотрел на нее: он никогда в жизни не встречал такой необыкновенно красивой женщины в такой дорогой одежде.

— Вы сможете подвезти меня до аэропорта? — спросила Странница, так как шофер никак не мог обрести дар речи.

— Садитесь. — Он кивнул. Его поразило несоответствие. Хотя на улице была страшная грязь, плащ женщины был совершенно чистым. Аэропорт был ему совсем не по пути, но отказать он не мог.

Когда машина затормозила у здания аэропорта, женщина пристально посмотрела на водителя, и тот сразу забыл и ее саму и что делает здесь. "Черт возьми, как я попал сюда? " — удивленно подумал он, развернулся и поехал домой.

Странница вошла в зал ожидания, остановила женщину и попросила показать паспорт. Та увидела перед собой человека в форме и послушно протянула его. Через секунду Странница вернула паспорт, без всякого труда смоделировав необходимые документы. В кассе она попросила билет на один из самолетов. Уже началась регистрация рейса, и кассирша не могла его продать, хотя с удовольствием помогла бы женщине в очень дорогой красивой одежде.

— Может быть, вы полетите следующим? Это всего через час? — спросила кассирша.

— Нет. — Странница отрицательно покачала головой. — Мне нужен именно этот рейс. Подбежал мужчина, судорожно протягивая два билета.

— Я могу сдать их? Моей жене стало плохо, мы не можем лететь, — быстро объяснял он.

Кассирша поглядела на билеты. Это был тот самый рейс, который попросила женщина. Быстро переоформив документы, кассирша протянула их Страннице.

— Вы внесли меня в список пассажиров? — уточнила та.

— Да. — Кассирша поглядела на регистрационный лист и вслух прочитала фамилию.

Когда Странница заняла свое место в самолете, на нее уставился мальчик в соседнем кресле, лет шести, летевший с матерью. "Почему мама не видит, что это не человек? " — подумал он, но побоялся сказать. Взрослые никогда не понимали его. Женщина пристально посмотрела ему в глаза.

— А ты не боишься летать на самолетах? — спросила она мысленно, и мальчик совершенно отчетливо услышал это.

— Нет, — ответил он.

— Что "нет"? — изумленно спросила его мама. Женщина все так же смотрела на него, и мальчик решил, что ему все показалось.

Самолет набирал высоту, и вскоре многие пассажиры задремали. Еще через час под ними раскинулась кажущаяся бесконечной пустыня. Женщина взглянула на часы. Мальчик отчетливо видел, что у нее четыре руки, и поэтому старался не смотреть на нее.

— Извините, — обратилась к женщине его мать. — Вы за ним не приглядите? Я только на минутку.

— Идите, не бойтесь, я за ним присмотрю. Правда? — мальчик опять услышал ее мысли. Мама скрылась в туалете. Женщина взглянула на часы и встала.

— Ну, малыш, пошли, — зазвучало в его голове.

— Куда? — Он не понял, что говорит мысленно.

— Не бойся, все будет хорошо. — Странница протянула руку, и мальчик сразу сжался, отчетливо увидев, что это не рука, а щупальце.

— Нет, я никуда не пойду, — заупрямился он.

— Да неужели? — удивилась Странница и заглянула ему в глаза, а затем снова посмотрела на часы. — У нас совсем не осталось времени. Самолет сейчас разобьется. Неужели ты хочешь умереть?

Почему-то мальчик поверил ей, и она пошла по салону, ведя его за руку. Уже у выхода он остановился:

— А как же мама? — Но его вопрос остался без ответа.

Странница начала откручивать крышку входного люка. Ей не хотелось протаскивать тело мальчика через Многомерность.

— Что вы здесь делаете? — В проходе стояла стюардесса, в изумлении наблюдавшая за женщиной. Странница даже не обернулась. Легкий пси-удар — и стюардесса сползла на пол. Самолет накренился, и в тот же момент крышка люка открылась. Странница обвила тело мальчика щупальцами, и поток воздуха выбросил их наружу. Он не успел испугаться и так и не понял, как они оказались на земле. Через несколько минут раздался отдаленный взрыв.

Сидя на горячем песке, мальчик почувствовал, что пси-связь, всегда связывавшая его с матерью, оборвалась. Он растерянно посмотрел на женщину, которая теперь еще меньше была похожа на человека, и заплакал. Странница села рядом с ним на песок и обняла.

— Не плачь, малыш, все будет хорошо.

— Но мама умерла! — Мальчик размазывал слезы по лицу.

— Она не умерла. На Земле никто не может умереть. Это Трехмерная планета. Поверь мне, я это совершенно точно знаю. Мама просто перешла в другой мир.

— Но ведь я никогда не увижу больше ее? — Мальчик посмотрел на женщину своими карими глазами.

— Это так. — Странница вздохнула. — Нам нужно идти.

Во все стороны от них простирался бесконечный песок, палящее солнце освещало барханы. Было больше сорока градусов в тени, но Странница мерзла. Сколько она себя помнила, на Земле ей всегда было холодно. Зато ребенок измучился от жары. Странница взяла его на руки и несколько часов несла. В какой-то, только ей известной, точке, она остановилась и положила его на песок. Малыш, весь мокрый от пота, спал. Где-то далеко показался караван. Странница вслушалась в мысли людей. Геологическая экспедиция с погонщиками и верблюдами, одна из многих, колесивших по пустыне в поисках славы и погребенных породой богатств. Слегка искривив пространство, чтобы защитить ребенка от безжалостных лучей солнца, Странница оставила его на песке. Через час его подобрали. Геологов несказанно удивил мальчик, лежащий на караванной дороге посреди пустыни. Когда он проснулся, то не смог объяснить, как попал сюда. Язык был ему незнаком.

— Как тебя зовут? — спросил его один из погонщиков.

Мальчик долго молчал, не понимая, а потом назвался очень странным именем.

— Креил ван Рейн, — сказал он.

Погонщик покачал головой и решил, что ребенок потерял память от жары.

Странница продолжала свой путь. Пришла ночь, когда она решила, что это именно то место, которое ей нужно.

— Мальгрум! — позвала она, всмотревшись в звездное небо.

— Слушаю, Элоир Вэр, — откликнулось оно.

— Можешь начинать.

В метре от нее коснулся песка темный туннель. Мальгрум передавал ей энергию, Странница искривляла пространство — и вскоре вокруг предметы стали нереальными, только в центре еще сохранялись строгие очертания. Круг начал расширяться, захватывая все новое и новое пространство, и достигнув нескольких километров в поперечнике, остановился.

— Пока достаточно, Мальгрум, — командовала Странница. — Сбрось оборудование. Рядом с ней возникло нагромождение темных блестящих ящиков, каждый размером метр на метр. Еще несколько часов Странница ждала. Когда время перевалило за полночь, перед ней возник средневековый замок.

— Все в порядке. Мы их вытащили. Замок Аль-Ришад, — улыбнулась она.

Вокруг все изменилось. Замок окружал ров с водой, мост, удерживаемый толстыми цепями, был поднят. Странница пронзительно свистнула, привлекая к себе внимание. Дозорный вглядывался в темноту. В этот момент полная луна показалась из-за туч и осветила все кругом. Замок был окружен мрачным лесом, и изменчивые тени придавали всему нереальность. Закричали люди. Мост опустили, и навстречу ей выехали всадники. В руках они держали факелы, освещая себе дорогу. Один из них, в голубой одежде и таком же голубом плаще, остановился перед Странницей и спешился. Его лицо закрывал шлем.

— Приветствую вас, богиня. Замок Аль-Ришад к услугам повелительницы, — Князь говорил на старороманском языке, мысленно удивленно взирая на бесконечную мерцающую нервную сеть.

— Вы не человек, богиня, — отчетливо передал он.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? — Странница прямо посмотрела ему в глаза, и Князь опустил взгляд, потом помог ей сесть на коня, удивившись большому весу этой хрупкой на вид женщины, и, ведя его под уздцы, ввез в замок.

* * *

Холод и сырость сквозили из каждого угла большого зала. Факелы вдоль стен давали слишком мало света. Тени прятались по углам, и искры огня отражались от каменного пола. Мрачные в полутьме гобелены и грубая, отделанная железом, мебель дополняли обстановку зала.

Посередине, на большой лежанке, закрытой сваленными вперемешку шкурами животных и подушками из нежных тканей, полулежал Князь в голубой одежде, для Странницы принесли удобное кресло. Слуги разожгли камин, и она села поближе к огню, но ей все равно было холодно. Им никто не мешал.

— Ты слышишь меня? — спросила Странница.

— Я хорошо вас слышу, богиня. Но у меня к вам столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать.

— Освободи Лао.

— Этого колдуна? — Князь хлопнул в ладоши и отдал приказ вошедшему воину. Стражники привели Колдуна. Он был по-прежнему закован в кандалы.

— За что ты его так? — спросила Странница.

— Так ведь за предсказания его нужно было повесить, — усмехнулся Князь. — А мы только заковали. Не люблю убивать безоружных, — уже серьезно добавил он.

— Освободи его, — приказала Странница.

Вызванный кузнец с трудом, за полчаса, расковал Лао. Тот преклонил колени перед Странницей. Слуга принес еще одно кресло, и они остались втроем.

— Итак? — мысленно начал Князь.

— Вы ждете от меня объяснений? — Странница помолчала.

— А вы по порядку. — Князь был большим специалистом по допросам пленных. — Мы знаем только, что еще вчера не надеялись дожить до утра. Нас обложили со всех сторон, и завтра мы были готовы принять смерть. Правда. — Он кивнул на Лао, — Колдун утверждал, что этого не произойдет. Вмешаются оттуда. — Князь показал пальцем вверх, — и мы будем перенесены в другое место и в другое время. Пришлось поверить ему, хотя я лично никогда не верил в чудеса, но с детства могу читать чужие мысли. Сейчас дозорные обошли замок. Войска, которые окружали нас, исчезли. Появились вы, и теперь я не знаю, что думать. Предсказание сбылось? И мы не умрем?

— Не умрете. Вы будете жить очень долго. Больше, чем вы можете себе представить,

— сказала Странница.

— Лет сто? — уточнил Князь. Он любил конкретность.

— Лет пятьсот, а может и больше, сейчас трудно сказать, и вы никогда не состаритесь.

Мужчины потеряли дар речи.

— Так долго? — Князь с сомнением покачал головой. — И что, мы должны будем продать за это душу Дьяволу, Прекрасная Богиня?

— Что-то вроде этого. До конца ваших дней ваша жизнь не будет принадлежать вам. Ваш ад будет на Земле и рай тоже. А Дьявола нет.

— Вы хотите сказать, что мы станем вашим орудием? — уточнил Лао.

— Да. Я забираю вашу жизнь себе, — кивнула Странница.

— А если мы не согласимся? — тихо спросил Лао.

— Я верну вас назад, и завтра вы примете смерть.

Они долго молчали, вспоминая свою жизнь.

— Значит, у нас нет выбора, — печально заметил Князь. — Я потеряю свою власть?

— Наоборот, ты обретешь еще большую власть. Но…

— Цена будет слишком высокой… — все понял Князь. — Никогда бы не поверил, что доверю свою жизнь женщине… Объясните, где мы сейчас?

— Вы все там же — в 1627 году и одновременно в будущем. От него нас отделяет стена времени. А твой замок — в зоне относительного времени. Оно течет со скоростью, примерно в двадцать раз превышающей обычное время на остальной части Земли, и, когда времена совпадут, Земля снова станет единой. Сейчас зона относительного времени мала — всего несколько километров в диаметре, но постепенно она будет увеличиваться, захватывая все большее и большее пространство.

— И сколько это будет длиться? — спросил Лао.

— Для вас пройдет четыреста девять лет, — ответила Странница.

— И мы не умрем и не состаримся? — уточнил Князь.

— Это так. На месте твоего замка мы создадим новую цивилизацию, где такие, как вы, — люди, читающие мысли, станут обычным явлением. И тогда, если это удастся, Земля не погибнет.

— Она должна погибнуть в 2036 году. Я прав? — подсчитал Лао.

— Прав, — Странница кивнула. — Решились?

— Я думаю, вы и не сомневались в том, что мы согласимся. Ведь все это уже предопределено вашим появлением на Земле? — Лао внимательно смотрел на Странницу.

— Ты умнее, чем я предполагала, Лао.

— Как обращаться к вам?

— Элоир Вэр Странница. Я — управляющий Временем вашей Вселенной.

— И не хотите, чтобы Земля погибла. У вас личные причины?

— Вряд ли тебе удастся допросить меня, Лао. — Странница улыбнулась. — Князь, вам нужно запомнить другое имя. Вы не можете еще раз войти в историю с прежним именем.

— Неужели я угодил в историю? — Князь довольно ухмыльнулся.

— Вас будут звать — Линган ван Стоил.

— Я запомнил. А что значит — "ван"?

— Это потом. Сейчас пошлите людей забрать оборудование. Там целая гора ящиков. Им их не поднять, но объясните, что на каждом есть красный круг. Если его нажать, они подымутся на небольшую высоту, и ящики можно будет доставить в замок. И еще — разгрузите один из залов, пусть их сложат туда, — скомандовала Странница.

Линган отдал приказ, и весь замок пришел в движение.

Глава 4

1 год относительного времени

2016 год абсолютного времени

Удар. Еще удар. Полетели защитные пси-блоки Лао, он застонал.

— Это нужно делать быстрее, — пояснила Странница.

Лао сидел в пси-кресле, обнаженный, и струйки пота стекали по его телу. Очень тоненькие щупальца, проникшие под его кожу в тридцати пяти точках, обеспечивали контакт с Машиной. Странница поместила сложное оборудование в одном из залов замка. Сейчас она сидела в пси-кресле напротив Лао и учила его защищаться от пси-удара и ставить защитные блоки. Она поочередно занималась им и Линганом, а когда один уставал, принималась за другого.

— Я никогда не научусь этому, — простонал Лао.

— Еще как научишься! Имей в виду — тебе придется учить этому других, а мы никак не сдвинемся с мертвой точки. Эти блоки должны стать тебе родными.

— У меня болит голова и тошнит.

— Я же просила вас не наедаться перед занятиями!

— Побойтесь бога, Странница! Мы же люди. И должны хотя бы иногда есть и спать, — возмутился Лао.

— У меня мало времени, Лао, а сделать нужно очень много. И в основном вы должны справиться сами. Я не могу сидеть до бесконечности на Земле.

— Когда Векторат Времени говорит, что у него нет времени — это смешно.

— Лао, ты скоро научишься стихами говорить, лишь бы не заниматься.

Удар, еще удар… Лао отсоединился от кресла и убежал в туалет, его безжалостно рвало. Вошел стражник.

— Передай Князю, что я жду его. — Странница решила, что пора поменять ученика. Обучение шло из рук вон плохо. Очевидно, что им не управиться в расчетные сроки.

* * *

В один из дней Лао, войдя в зал, увидел большую сферу. От всех этих приборов он не ждал ничего хорошего и сразу насторожился.

— Это для чего? — поинтересовался Лао.

— Это операционная сфера. Ты же помогал раненым? — Странница проверяла работу оборудования.

— Помогал. Но я абсолютно здоров. — Ему не нравилась роль подопытного кролика.

— Удивительно, до чего ты всегда все хорошо понимаешь, но при этом не можешь научиться управлять защитными блоками. — Она серьезно посмотрела на него. — Я хочу попробовать раскрыть твои скрытые возможности. Думаю, это поможет нам ускорить обучение.

— И в чем они заключаются? — удивился Лао.

— Ты один из немногих людей на Земле, которые могут перемещаться и, даже более того, распоряжаться в Многомерности. Линган давно жаловался на тебя, что ты не только лечил людей, за что тебя чуть не убили как Колдуна, но и иногда оживлял мертвых.

— Это не всегда получалось, — нахмурился Лао. — Я делал это всего несколько раз и почти сразу после их смерти. Сами понимаете, за такие вещи очень легко лишиться головы.

— Удивительно, как это тебе вообще удалось. Но речь не об этом. Помнишь, как ты получил мое сообщение? — Лао кивнул. — Так вот, — продолжала Странница, — если бы ты владел этой способностью в достаточной степени, то сумел бы уйти прямо через стены замка, и, конечно, никто не смог бы остановить тебя. Попробуем?

— Вы когда-нибудь делали это? — Лао настороженно смотрел на нее.

— Нет. — Странница покачала головой. — Но я изучила все, что только смогла найти во Вселенной об этом.

— Что я должен делать? — хрипло спросил Лао, проходя в операционную сферу. Яркий свет упал на него, Странница внимательно посмотрела на спину Лао — всю в заживших рубцах.

— Где это тебя так?

Лао вздрогнул от ее вопроса.

— Не все ли равно? Они уже давно не болят. — У него не было никакого желания обсуждать эту тему.

— Это так, Лао. Но насколько я знаю, ты при твоей телепатической чувствительности, должен был получить психотравму.

— Что такое психотравма? — Он обернулся, но после яркого света не мог разглядеть сидящую в полумраке зала Странницу.

— Это основная проблема телепатических существ. Даже вполне обычные для нормальных людей события могут вызывать у них разрушение психики. Вы, попросту, намного легче сходите с ума.

— Я не сумасшедший, — возмущенно заметил Лао.

— До поры до времени. Я думаю, в твоем мозгу сейчас эта зона заблокирована, а ее нужно бы привести в рабочее состояние. Когда заблокированных зон становится слишком много, мозг перестает справляться с нагрузкой, и человек сходит с ума. Впрочем, посмотрим. Ложись на стол, на спину.

В центре купола была установлена белоснежная панель без опор, просто висевшая в воздухе. Сначала Лао нажал на нее руками, проверяя, держит ли она вес, и только потом лег. Его нисколько не удивило, когда многочисленные щупальца обвили его тело, подключаясь к пси-входам.

— Можно начинать? — спросила Странница.

— Да, — ответил он.

— Смотри на экран, — приказала она.

Лао вгляделся в абсолютно черный овал над собой. Сполохи огня побежали по темной поверхности, и тут же яркий свет исчез, а предметы потеряли реальность. Он увидел сверху свое тело, лежащее на операционном столе. — Господи, что это? — Лао совершенно отчетливо осознал, что не имеет ни рук, ни ног, ни глаз, хотя по-прежнему все видел.

— Не пугайся, — раздался голос, теперь он не понимал, кто это. — Мы сейчас сместимся на другой уровень психического пространства, — продолжил голос. — Ты должен запомнить, как это делается. Тебе много раз в жизни придется этим заниматься.

Лао оказался на огромном плато. Мелкие трещины иссекали его, но поверхность была твердой. Все пространство занимали высокие переплетающиеся нити, беловатые, искрящиеся, на вид очень плотные. Высоко вверху они расходились, образуя чашу, с краями, исчезающими, как показалось Лао, в бесконечности. Структура имела дефект, словно кто-то исполинский вырвал кусок — и так и осталось.

— Мне не нравится этот провал, — сказал Лао, обращаясь к Голосу. — Его не должно здесь быть?

— Естественно. Это и есть зона психотравмы. Нервный сигнал, проходя через нее, искажается, со временем она будет расширяться, пока мозг уже не сможет нормально функционировать. А дальше — или сумасшествие или смерть.

Струйки энергии потекли к провалу, оплетая его, и Лао одновременно ощутил раздирающую боль. Где-то далеко, в другом измерении, его тело на операционном столе напряглось, пытаясь освободиться от объятий Машины. Энергия продолжала поступать, и послушные Страннице нити протянулись вверх, затягивая дырку в структуре. Все это сопровождала дикая, неправдоподобная боль. Когда чаша засияла во всей своей полноте, все прекратилось.

— Запомни — это классическая структура Вард-Эспера. Она проецируется в высших измерениях, и это позволяет перемещаться в Многомерности. Я могу продолжать? — спросил голос.

— Продолжайте, — ответил Лао, не осознавая, что с ним и где он находится.

— Мы были на первом уровне твоей психики. Ты готов перейти на следующий?

Ему показалось, что просто кто-то чуть-чуть изменил картинку. Чаша исчезла. Бесконечная поверхность, укрытая сетью с большими ячейками, плавно вздымалась.

— Что это? — спросил Лао.

— Это твоя эмоциональная сфера. Нервная сеть на ней — подтверждение того, что ты эспер. Ты не знал об этом?

— Я не знал, как это выглядит изнутри.

Картинка снова сменилась. Лао очутился в огромном зале. Коридоры с ослепительно сиявшими входами разбегались от него во все стороны. И лишь приглядевшись, он заметил, что два из них светились значительно слабее.

— Вот это и есть последствия психотравмы — повреждение зон памяти. Сейчас они заблокированы и поэтому не пропускают нервные сигналы, — сказал голос. Лао посмотрел на затемненные коридоры и с ужасом увидел, как змейки энергии потекли к ним и свечение начало нарастать.

Он ждал боли — но очутился на площади. Его поразила абсолютная реальность

происходящего. Деревянный помост из плохо обструганных и пригнанных досок был

окружен густой толпой людей. Хмурое небо тяжело нависло над площадью. Лао лежал

лицом вниз, на животе, на грубой лавке и отчетливо ощущал, как несколько заноз

впились в кожу. Руки, пропущенные вниз и туго связанные веревкой, давно затекли и нестерпимо болели. Ноги, стянутые колодками, саднило. Лао, ободрав щеку, с трудом повернул голову и увидел палача с тонким железным прутом в руках. Когда палач взмахнул прутом, Лао зажмурился — и дикая боль, словно позвоночник переломился пополам, разорвала все. Он закричал, и так и не смог понять, что происходит.

* * *

Свет операционной ударил в глаза, Лао повернул голову и увидел Лингана. Тот притащил внутрь купола кресло и теперь сидел рядом.

— Очнулся? — спросил Линган, внимательно всматриваясь в Лао.

— Не понимаю, что случилось? — поморщился тот от ужасной боли в голове.

— Ты четыре дня был без сознания. Знаешь, мне иногда приходилось пытать людей,

но я не припомню, чтобы кто-нибудь из них кричал так страшно, как ты во время

этой операции. Теперь я как-то по-другому ощущаю тебя. Не могу тебе объяснить…

Вот, — сообразил, как это выразить Линган. — Я тебя воспринимаю как Человека в

белой одежде, окруженного облаком. Ты совсем другой. — Он покачал головой. — Если бы я встретил тебя таким, то считал бы, что ты не человек, Лао. Что с тобой сделали?

— Не знаю. Одно воспоминание… Оно мучило меня много лет, а теперь я будто бы примирился с ним, — улыбнулся он, очень удивив Лингана, — и такое чувство свободы… — Лао послал Машине команду, и она послушно убрала щупальца. Подойдя к стене и прикоснувшись к ней рукой, он ощутил прохладную поверхность. Лао на секунду сосредоточился, и Линган с изумлением увидел, как стена через равные промежутки времени стала исчезать. В один из таких моментов Лао шагнул и, громко рассмеявшись, оказался на другой стороне.

— А ты ведь и правда нечеловек, — очень серьезно сказал Линган, как-то странно посмотрев на него.

— Я не знаю, кто я, но ни за что на свете мне бы не хотелось стать прежним. — Лао закружился по залу, и Лингану показалось, что в какие-то моменты он вообще не опирался на пол, а скользил над ним. — Что было хорошего в моей жизни, Линган? — продолжил Лао, остановившись. — Пытки, унижения, колодки, бесконечный страх смерти! А мое "врачевание" — сплошное шарлатанство! Жизнь ради куска хлеба, а теперь я свободен! — Лао рассмеялся.

— Это не так, — Линган нахмурился. — Твоя жизнь не принадлежит больше тебе.

— Это красиво звучит: твоя вечно молодая и очень-очень длинная жизнь принадлежит спасению Земли! Куда лучше, чем подвал твоего замка, колодки и смерть под пытками. Разве я не прав?

Удар… Еще удар — Лао мгновенно защитился блоками и опять рассмеялся. Странница, довольно улыбаясь, вошла в зал.

— Очень хорошо, Лао. Рада видеть тебя в добром здравии. Ну что. — Она посмотрела на Лингана. — Теперь рискнешь? — Странница показала на операционную сферу. Тот перевел взгляд на Лао и начал медленно раздеваться.

* * *

Странница расширила замок, продлив его в пяти измерениях. Она бы предпочла Семимерность, но тогда даже Лао и Линган не могли бы там долго находиться. На всех дверях в эту часть замка повесили изображение черепа. Этот символ был всем понятен, и никто не пытался проникнуть туда. В одном из залов Странница разместила гиперпространственное окно и теперь у нее была возможность быстро перемещаться на Мальгрума и обратно.

Проверив всех людей в замке, удалось выявить еще двух эсперов, хотя для раскрытия их способностей понадобилась операция. Первый раз Странница заставила проделать это Лао. В любой момент она готова была ему помочь, но он блестяще справился сам.

Пространство относительного времени увеличивалось. При расширении кольца времени происходил захват людей, которые поневоле становились гражданами вновь создаваемого государства.

Лао и Линган просиживали за Машиной все время, которое оставалось у них после управления замком. Специальные программы обучения, которые Странница позаимствовала на одной из телепатических планет, составили основу их знаний. Для Лингана упор был сделан на изучение различных систем управления государством. Лао приходилось быть универсалом во всем, на него должна была лечь основная работа по обучению людей, и он почти перестал спать.

— Ну вот, во всяком случае с тобой, Лао, все прояснилось, — сказала Странница. Они сидели в большом, хорошо освещенном зале. Было слишком жарко для людей, но ни Лао ни Линган не жаловались, зная, что даже при такой температуре ей на Земле холодно. — Так о чем еще вы хотели спросить меня?

— Мы хотели узнать все-таки, кто мы теперь? И какова в точности наша задача? — начал Лао.

— По стандартной космической классификации — вы Вард-Эсперы. Что такое эсперы или телепаты, я думаю, вам понятно. Вард — телепатическое существо, способное образовывать симбиоз с несложными искусственными биосистемами. Вот с такой Машиной. — Странница показала на дверь другого зала. — Это первая, низшая ступень существ Многомерности. Для того чтобы цивилизация существовала долго и обладала необходимой стабильностью, достаточно, если большинство ее населения становится телепатами. Строго говоря, все те, кто не достигнет даже этого уровня, погибают. Ситуация на Земле уникальна. Хотя у планеты были все шансы достигнуть этого уровня, все произошло совсем не так. Сначала был длительный исторический период уничтожения людей с подобными способностями. Потом, с развитием человечества, их стали сажать в сумасшедшие дома, что вынудило тщательно скрывать свой дар. Кроме того, ребенок, обладавший способностью к мыслечтению, вольно или невольно, становился изгоем в своей собственной семье, а часто и в обществе. Дар телепатии очень сложно скрыть. Обычные люди, как правило, ощущают страх при встрече с эспером или, наоборот, безумное влечение к нему. Отсюда — множественные психотравмы с известным исходом. Нам с вами или удастся создать цивилизацию на других принципах — и мы сможем согласовать интересы как людей, так и не людей, или нам не повезет — и Земля канет в Лету.

— И вся работа ляжет на меня и Лао? — уточнил Линган.

— Нет. Основную работу придется сделать, когда вас будет шестеро. Двоим вам не справиться. К тому времени население нашего государства приблизится к десяти миллионам человек и около пятисот тысяч из них составят эсперы. Сказать, что управлять таким государством будет сложно, — это ничего не сказать. Но Линган в своем роде гений управления. — Странница посмотрела на Лингана. После операции он воспринимался, как Мужчина в голубой одежде, несущийся на белом коне. В сочетании с почти двухметровым ростом и пристальным властным взглядом черных глаз это должно было производить на людей сильное впечатление. — Кстати, вы, наверное, уже почувствовали, что почти никто не может сопротивляться вашей воле? Линган и Лао переглянулись.

— Что касается меня, — усмехнулся Линган, — они и раньше мне подчинялись. А вот насчет Лао, наверное, вы правы.

— Итак, что дальше? Мы обучили, насколько было возможно, своих людей, и, если я правильно понимаю, они смогут жить очень долго, лет этак триста? — спросил Лао.

— Нет. — Странница покачала головой, — это первое поколение умрет своей смертью в положенное время, а вот их дети, родившиеся здесь и преданные нашему государству, действительно, будут жить очень долго. И первое, о чем нам придется позаботиться — об увеличении рождаемости детей с необходимыми признаками.

— Разве это возможно? — Линган изумленно посмотрел на Странницу.

— Возможно рассчитать линии судьбы родителей и выяснить, когда вероятность рождения ребенка-эспера максимальна.

— Вам не кажется это слишком жестоким? Ведь это означает, что они будут совершенно чужими для такого ребенка? — спросил Лао, но его мозг при этом не отразил никаких эмоций.

— Вам придется делать очень много жестокого. А разве гибель всей земной цивилизации — не жестокая вещь?

— Не знаю, все это очень сложно для понимания. Расчет линий судьбы, вы сказали?

— Все намного сложнее, Лао. Земля — трехмерная ограниченная система, и очень многие события здесь становятся абсолютно предопределенными. Это как смерть любого из вас, которая наступит рано или поздно. При этом есть события с сомнительной вероятностью, которые могут как произойти, так и не произойти, и, в зависимости от того, какие из них происходят в действительности, линии судьбы изменяются, конечно, в определенных пределах. Я понятно объясняю?

— Более или менее, — ответил Лао.

— Рождение каждого ребенка порождает свою линию судьбы и накладывается на общее поле вероятности. Система, которая возникает при этом, настолько сложна, что ее расчет может занимать годы даже у таких существ, как я. Правда, для меня это неважно, потому что все это производится в безвременье и лишь для меня проходит много лет. Очень сложно?

— Понятно. Теперь еще одно. Нас окружает стена времени? И она порождается тем, что время внутри течет во много раз быстрее, чем снаружи? — спросил Линган. — А как к этому относятся те, кто снаружи?

— Хороший вопрос, — заметила Странница. — Мы серьезно столкнемся с ними не раньше триста девятого года относительного времени. Для этого необходимо собрать вас всех шестерых. А до этого им все равно с вами ничего не сделать. Стена времени является абсолютно непроницаемой преградой для любого трехмерного объекта, а с Многомерностью они не знакомы. Конечно, вряд ли им нравится существование на Земле этой зоны, но я не представляю, как они смогут нам помешать.

— Я изучил их оружие, — сказал Линган. — И меня, честно говоря, смущает возможность бомбардировки с воздуха.

— Сверху нас также защищает стена времени. Она образует купол. И в небольшой зоне перехода невозможны никакие динамические процессы. Там нет течения времени и ничего не происходит. Их бомбы будут висеть над нами вечно и никогда не взорвутся, пока мы их не обезвредим. Не верю, что они на это решатся. Ведь сначала им нужно будет понять, с кем имеют дело, а это невозможно. Мне кажется, пора закончить беседу. Вам нужно отдохнуть.

Глава 5

КРЕИЛ ВАН РЕЙН

121 год относительного времени.

декабрь, 2022 год абсолютного времени

— Неспокойно стало в пустыне, — сказал погонщик, помешивая прутья в костре. Геологическая экспедиция остановилась на ночь в оазисе, и погонщики готовили еду. — С тех пор, как возникла эта зона, все идет не так.

— А когда она появилась? — спросил самый молодой из них.

— Лет шесть назад. Сначала она была такой маленькой, что ее никто и не заметил. Ты же знаешь, как это бывает. Идешь-идешь и вдруг упираешься в совершенно прозрачную стену. За тобой пустыня и перед тобой пустыня — только пройти нельзя. Говорят, иногда она перемещается, и тот, кого захватит, остается в ней. Я не видел, чтобы человек возвращался оттуда. Да что человек! Верблюды и те чуют ее за несколько километров и отказываются идти. Потом военные понаехали. Понатаскали всякой аппаратуры. Сейчас-то умней стали. Знают, что она иногда перемещается, а тогда никто и не думал ни о чем таком. Измеряли, измеряли, посты поставили. Только все это не помогло. В момент стена переместилась, и никого не стало. Так и сгинули вместе с оцеплением. Были — и нет. Погонщик один, в проводниках у них был, по нужде отошел. Его-то стена не задела. Только когда он это увидел, совсем бедняга свихнулся. Подобрали его на третий день, подлечили — он потом все и рассказал. Только говорить-то не о чем: были люди и раз — нет их. Вот и весь разговор. Теперь к ней близко сунуться боятся. Все больше из космоса смотрят. А на что смотреть-то? Пустыня, она и есть пустыня, откуда не смотри. — Погонщик подложил прутья в костер и помешал суп. — Скоро сготовится уже. Похлебаем. Когда еще горяченького поешь? Все больше сухомятка.

— Да… — протянул другой. — Дела… Слыхал, пытались ее с самолета достать. Да куда там. — Он махнул рукой, — его как с горы сошвырнуло; летчик едва с парашютом спасся. А самолет — вдребезги. Ну, давай, разливай, поздно уже. — Он достал ложку и начал зачерпывать себе в тарелку. — А ты, мальчонка, чего сидишь? Подходи, говорю. Смотри, какой заморыш. Плохо, небось, без отца да без матери? Худой черноволосый мальчишка, лет двенадцати, подошел и начал зачерпывать суп. Грязный и оборванный, он получал в экспедиции самую черную работу.

— Как тебя звать-то? — спросил один из геологов, бывший в экспедиции первый раз.

— Креил ван Рейн. — У мальчишки был красивый голос и, когда он поглядел на геолога, тот вздрогнул — такой пронзительный взгляд был у ребенка.

— И кто ж тебе имя такое дал?

— Не знает он. Подобрали его в пустыне, лет шесть назад. Да вот как раз вскоре эта стена обнаружилась, самолет там еще неподалеку разбился, — вмешался седой старик. — Лежал не обожженный даже. Только не помнил ничего. Все имя свое твердил. — Он покачал головой. — Хорошо, что экспедиция наша наткнулась на него, а то бы точно сгорел. Да еще язык незнакомый. Так и остался у нас. А родителей где ж искать? Бросили мальчонку на погибель. И как земля зверей таких носит! Свое дитя на погибель оставить! — Старик от возмущения даже есть перестал. Подняв голову, он прислушался к чему-то: — Скачет кто-то? Помоги Аллах, в такую ночь хороших людей не принесет!

Топот усилился и двадцать всадников на огромных белоснежных конях(погонщики никогда не видели таких) приблизились к оазису. Люди затихли. Всадники спешились. Старший — мужчина почти двухметрового роста в голубой сверкающей одежде, подошел к костру. За минуту до этого мальчишка вскрикнул, убежал и спрятался за верблюдами. Лицо всадника все, кроме глаз, было закрыто платком. Необъяснимый страх охватил людей. Почему-то они боялись даже посмотреть на всадника.

— Доброй ночи, да пребудет с вами Аллах, — вежливо обратился тот ко всем.

— И с тобой, господин, — дружно ответили ему.

— Что ищет господин в ночи? — осмелился задать вопрос самый старый из погонщиков, приглашая всадника к костру.

— Я знаю, есть у вас один мальчишка. Хотел бы его забрать. Лет двенадцати примерно. У него очень странное имя — Креил ван Рейн.

От его слов погонщики вздрогнули. Старик испугался. Отдать этому чудовищу мальчика? — Все воспротивилось в нем.

— Не знаю, о ком ты, господин, — решился на обман старик, стараясь не встречаться с всадником взглядом. — У нас нет никакого мальчика.

Всадник только взглянул на сопровождавших его людей. Они направились к лежавшим верблюдам и выволокли яростно отбивавшегося мальчишку к костру.

— Так что, старик, решим полюбовно? За сколько мне его продашь? — Всадник снял с пальца перстень, и в отсвете костра засиял большой бриллиант. — Я покупаю его, старик. — Он протянул перстень. У старика жадно загорелись глаза.

— Ну что, раз такое дело — забирайте, господин. — Он прикинул, что мальчика всадник все равно заберет, а дорогое кольцо было весьма кстати.

— Не пойдет, — резко вмешался начальник геологической партии. Почувствовав неладное, он успел сбегать в палатку за оружием и теперь держал в руках ружье. — Отпустите мальчишку!

На его приказ никто не отреагировал. Непонятные люди по-прежнему держали мальчика.

— Я буду стрелять! — предупредил начальник партии, чувствуя, как за его спиной встали еще пятеро геологов. Погонщики не станут вмешиваться — это было и так ясно.

— Стрелять? — переспросил Линган. Он больше ничего не добавил, просто пристально посмотрел на начальника и его людей и те послушно опустили головы, уже не пытаясь как-либо возражать.

Линган встал и взял ребенка за плечи. Мальчик извернулся и укусил его за руку. Мгновенный пси-удар уложил ребенка, и тот обмяк. Подбежавший Лао вслушивался в его мозг. Линган растерянно смотрел на него, не понимая, как это получилось. Через несколько минут Лао поднял мальчика на руки.

— Вроде живой. Ну Линган! Едва не убил мальчишку. — Он забросил мальчика на холку лошади. Всадники вскочили на коней и исчезли в ночи.

Еще долго погонщики и пришедшие в себя геологи сидели у костра, пытаясь понять, кто это был.

— Помоги мальчику, Аллах. Сдается мне, его унесли демоны, — сказал старик и грустно вгляделся в ночь, а начальник геологической партии подумал, что именно так могут выглядеть хозяева непонятной зоны. И еще он подумал о том, что не станет докладывать об этом начальству. Погонщики все будут отрицать, спишут на галлюцинацию и пойдут проверять профпригодность! А кто же в наш двадцать первый век верит в пришельцев? Он подложил прутья в костер и вскоре ушел спать.

* * *

— Ну почему всегда, когда Странница возвращается на Землю, у нас начинаются неприятности? — Линган нервно прошелся до угла большого зала и, развернувшись, продолжил: — Господи! И что она с этим мальчишкой делает столько времени? — Он пятый час ждал у дверей окончания операции, непрерывно шагая по залу.

— Можешь не сомневаться — ничего хорошего. — Лао покачал головой. — Только пси-удара ему и не хватало! Не мельтеши! Посиди спокойно!

— Отстань! Мне так легче! — огрызнулся Линган и в очередной раз прошелся из угла

в угол. — А если я все-таки убил его? — Он вопросительно посмотрел на Лао, но

тот не ответил.

Линган вгляделся в неподвижную дверь операционной, вспомнив, как когда-то, почти

120 лет назад, он сам лежал под куполом, а Странница оперировала его. С тех пор

много раз она покидала Землю, не объявляясь десятилетиями, и появлялась снова, всегда неожиданно, принося с собой новые сложности.

За время ее отсутствия на месте замка Аль-Ришад был возведен Пятимерный Дворец Правительства — полупрозрачный, поднявшийся над землей на сто сорок этажей вверх, нереальный и всегда изменяющийся. Он имел пять крыльев, и каждую ночь пространство внутри и снаружи здания начинало скользить и, подчиняясь этому вечному ритму, его крылья менялись местами.

Население государства потихоньку увеличивалось. Как и предсказывала Странница,

людей рождалось с телепатическими способностями не так мало, но что еще больше

радовало Лингана и Лао — не так редко рождались и Варды. Минуло уже больше

двадцати лет, как был создан Совет Вардов — высший орган управления страной, и

выбран Председатель Совета Вардов. Линган вспомнил, как это назначение его обрадовало. "Ты обретешь еще большую власть", — слова, когда-то сказанные Странницей, по-прежнему тревожили его. Был в них какой-то подвох. Но пока все было нормально, если бы не этот несчастный случай с мальчиком, Креилом ван Рейном, которого Странница приказала доставить из абсолютного времени. Зачем ей был нужен этот двенадцатилетний необразованный мальчишка — было полной загадкой.

Дверь плавно разошлась в стороны. Странница сидела в пси-кресле.

— Закончили? — с надеждой спросил Линган.

— Нет, — Странница была расстроена. — Не знаю, что делать. — Она посмотрела на Лингана. — Как он получил пси-удар?

— Да черт его знает! Укусил меня за руку, а у меня реакция мгновенная — я и сам не понял, как это получилось, — оправдывался Линган и, посмотрев на энцефалограф, замер. Прибор показывал прямую линию. — Он умер? — испуганно спросил Линган.

— Пока нет. — Странница помолчала. — Но близко к тому. Хорошо. — Она встала. — Я часа на два слетаю на Корабль. Хочу посоветоваться с Мальгрумом. Посмотрите за мальчиком.

Через оговоренное время она вернулась и снова села в пси-кресло.

— Лао, я хочу, чтобы ты мне помог.

— Что сказал Мальгрум? — Лао подключался ко второму пси-креслу.

— Ничего хорошего. Аналога не нашли. По всему выходит, что этот мальчик должен был умереть еще в детстве. Непонятно, как он прожил до двенадцати лет. У него спутаны уровни психики. Первый расположен в тройке измерений второго уровня, а второй — на месте первого, — отвечала Странница.

— Это значит, что у него почти отсутствует связь с телом? И как же он жил? — воскликнул Лао.

— Мне это тоже интересно. Одно могу сказать точно — он воспринимал меня, независимо от того, в каком я была виде, в Естественном Облике.

— Видел, что вы не человек?

— В подробностях.

Лао вздрогнул, представив, что должен был при этом чувствовать мальчик.

— Давай начинать.

Они оказались на первом уровне психики. Унылая картина встречала их. Плоская поверхность с разрывами нервной сети, как будто ее бомбили сверху.

— Это первый уровень, — сказала Странница.

— Невозможно поверить! — Лао прикидывал, не могли ли они заблудиться. — В таком состоянии ему не жить.

— Пошли на второй?

Они переместились. Второй уровень встретил их сияющей чашей Вард-Эспера, с дефектами, но ошибиться было невозможно.

— Что теперь делать? — спросил Лао.

— Мальгрум говорит, что кроме как "вырезать" второй уровень и опустить его на первый, а первый — поднять, ничего не остается.

— Господи! Разве ребенок это может выдержать? — воскликнул Лао.

— Я не знаю, — вздохнула Страница. — Как мне не хочется этого делать! Я подключила операционную к гиперпространственному окну, чтобы Мальгрум мог передать нам необходимую энергию.

— Ее так много нужно?

— Очень. Мы вынужденно передадим большую часть в высшие измерения, иначе он уйдет в тонкие миры и нам его не вернуть.

— В переводе на простой язык это означает: удержать душу рядом с телом? — уточнил Лао.

— Вот именно. Весьма энергоемкий процесс.

Странница сфокусировала пучок психической энергии и начала "вырезать" второй уровень. То же самое проделывал Лао на первом. Они закончили синхронно.

— Так, Лао. Теперь ты поднимай, а я постараюсь помягче опустить.

У Лао было чувство, что мир перевернулся вверх ногами.

— Хорошо! Достаточно! — командовала Странница. — Теперь нужно "пришить" уровни на новые места.

Лао начал сваривать место разрыва, но шов получался очень грубым.

— Странница! А он не будет после этого сумасшедшим? У меня получается слишком грубая структура.

— Не страшно. Когда все приживется — нужно будет прорезать нервные ходы. Но это потом.

— Его ждет еще одна операция? Бедный малыш!

— Будем считать, что мы сделали все, что могли. — Странница еще раз внимательно посмотрела на свою работу и проверила у Лао. — Хорошо, будем выходить.

Линган у пульта следил за состоянием ребенка. Энцефалограф начал показывать нормальную картинку, и он перевел дух. Мозг мальчика работал.

* * *

Креил лежал в палате при операционной. Аппаратура была подключена к его телу, поддерживая жизнь. Прошел месяц после операции, но он еще ни разу не приходил в сознание. Линган и Лао по очереди дежурили у него. Лао было искренне жаль мальчика, и иногда думалось, что, может быть, тому было лучше умереть.

Креил очнулся рано утром. Солнце светило в палату, голова горела огнем, и он застонал. Высокий крепкий мужчина наклонился над ним.

— Кто вы? — Он облизал пересохшие губы. — Очень хочется пить.

Мужчина помог ему приподнять голову, которая сразу же закружилась. Креил смог выпить только один глоток и обессиленно откинулся на подушку.

— Меня зовут Лао, я врач, — мысленно представился мужчина, но мальчика это нисколько не удивило. — У тебя высокая температура и нужно лежать.

— Даже если бы я захотел, то не смог бы встать. — Мальчик попытался улыбнуться, и Лао удивился его выдержке.

— Все будет хорошо, — попытался успокоить его Лао.

— Я так не думаю, — Креил нахмурился. — Где я? Здесь все чужое и какое-то странное.

Лао подумал, что, конечно, мальчику должно казаться все другим, если раньше он воспринимал мир только телепатически. Лао еще раз удивился, как тому удалось жить в перевернутом мире и, почувствовав, как ребенку становится хуже, ввел обезболивающее.

— Спасибо, — сказал Креил, перед тем как заснуть.

Шли дни. Креил поправлялся очень медленно, и даже через полгода после операции у него болела и кружилась голова. Мальчик любил сидеть в кресле в углу операционной, и наблюдать за работой Лао. В его присутствии он чувствовал себя спокойно.

— Вы не могли бы меня чему-нибудь учить? — однажды спросил Креил. — Я так мало знаю и даже не умею читать. Мне уже двенадцать, наверное, поздно учиться.

— Поздно, тебе? — Лао рассмеялся и подошел к нему. — Ну что ж, я буду тебя учить.

Хотя у Креила постоянно болела голова, обучался он очень быстро и уже через полгода смог довольно прилично писать и читать. Его можно было бы учить работать с Машиной, но состояние мозга не позволяло это. Линган пытался заставить его заниматься в тренажерном зале, но мальчик совершенно не умел драться. Иногда от резкого движения, Креил закрывал лицо руками, как будто хотел защититься от чего-то страшного, и Лингану никак не удавалось понять, в чем дело. Влезать в голову мальчика он боялся, зная неустойчивость его психики, а на поверхности этого было не понять.

Через год Странница решилась на повторную операцию. Креилу не стали ничего объяснять, чтобы не травмировать раньше времени. Он послушно лег на операционный стол. Сложность была в том, что нельзя было дать наркоз. Иначе, работая вслепую и не видя результат операции, можно было получить вместо одного вмешательства многочисленные повторы.

— Это очень больно? — Креил почувствовал их волнение. Странница и Лао переглянулись.

— Думаю, да, — ответил Лао.

— Начинайте, доктор, начинайте, — мысленно передал Креил, и они в который раз удивились его мужеству.

На первом уровне их встретила сияющая структура Вард-Эспера, ровная, без каких-либо дефектов. Швы зажили, и теперь было невозможно определить, где плохо проходит сигнал.

— Боже мой! Нужно резать по кругу! — Лао прикинул, что операция может затянуться на много часов. — Странница, а он выдержит это?

— Не знаю.

Они так и не решались начать, когда рядом с ними возник пси-образ Креила — мальчик в черном, в сияющем вихре,

— Я могу вам помочь? — Серьезно посмотрел он на них.

Странница секунду подумала.

— Наверное сможешь, если покажешь, где у тебя болит.

Пси-образ Креила кивнул, переместившись и указав место. Пси-луч вошел, прорезая туннель. Они не могли слышать, как мальчик закричал, но у Лингана, который следил за аппаратурой, все похолодело.

Они ждали, пока Креил очнется и, когда его пси-образ снова нашел их, продолжили. Так, раз за разом, им удалось восстановить нервную структуру. Посовещавшись, они решили не проверять прохождение сигналов, положившись на слова Креила, что все в порядке.

— Это хорошо, но в зоне памяти у него психотравма, — заметила Странница. — Я не стала ей заниматься прошлый раз, боялась, что он не выдержит.

Лао вздрогнул, вспомнив выправление своей психотравмы.

— Что это такое? — На них смотрел пси-образ Креила.

— Что изменится от того, что я объясню тебе? — Странница не хотела вдаваться в подробности.

СТРАННИЦА — ОПЕРАТОРУ: — Линган, давай наркоз!

— Я не хочу этого! — закричал Креил, и в тот же момент его пси-образ начал таять.

ОПЕРАТОР — СТРАННИЦЕ: — Пациент без сознания.

Они опустились на уровень памяти. Их встретил огромный зал с разбегающимися в разные стороны коридорами. Странница показала на три почти не светившихся входа.

— Он загнал это воспоминание в подсознание.

— Что там? — спросил Лао.

— Понятия не имею. Пока оно не станет активным, его невозможно прочитать, — Странница начала посылать потоки пси-энергии в зоны затемнения. Входы начали разгораться.

Креил ощутил себя маленьким мальчиком, лет четырех, задумчиво играющим в песочнице. Телепатически до него постоянно доносились обрывки фраз и мыслеобразов. Креил поднял голову и вслушался: высокие прямоугольные здания окружали его, но, когда он пригляделся, они начали изменять свою форму. Всю жизнь Креил старался не концентрировать свой взгляд на предметах. Стоило это сделать, как они начинали искажаться и их окружал черный или радужный ореол. Мама была недалеко, сидела рядом с песочницей на скамейке и разговаривала с незнакомой тетей. Какой-то мальчик, но Креил тут же понял, что это сын той самой тети, начал строительство замка. У него была красивая заостренная металлическая лопатка, очень удобная, и Креилу сразу же захотелось такую. Он подошел к мальчику и начал помогать ему. Когда замок был почти готов, Креил на секунду отвлекся и поскользнулся, почти удержав равновесие, но его рука попала в сооружение из песка и разрушила постройку. Волна ненависти возникла в мозгу мальчика. Тот был рассержен, замахнулся лопаткой и ударил Креила по голове — лопатка прошла сквозь тело, как будто его не было, и вышла с другой стороны. Мать мальчика как раз смотрела в их сторону и, когда ее сын истошно вскрикнул, рванулась к нему. Она отчетливо видела, как сын нанес удар, но, подбежав, не обнаружила никаких следов от лопатки и все смотрела на голову Креила, пытаясь понять, как такое может быть.

— Что случилось? — Мама Креила тоже подошла к ним.

Женщина растерянно переводила взгляд с одного мальчика на другого. Ее сын, держа лопатку, стоял с широко открытыми глазами, онемев и не отвечая на вопросы. Мама взяла потрясенного Креила за руку и отвела домой. С того дня он стал бояться людей. Мальчика, нанесшего ему удар, долго лечили в психиатрической лечебнице. Психиатр решил, что у ребенка, ударившего Креила, была галлюцинация, но мать мальчика считала по-другому. Люди стали сторониться семьи Креила, и через некоторое время мама уговорила отца переехать в другой район.

* * *

Креил очнулся в палате. Странница, которую он уже давно, сразу после первой операции, перестал видеть чудовищем, сидела с ним рядом, на краю кровати. Некрасивая женщина задумчиво смотрела на него и чем-то напомнила маму.

— Ну что, как себя чувствуешь? — спросила она.

— Хорошо. — Креил постарался улыбнуться.

— Я пойду, а Лао должен поговорить с тобой. — Странница провела рукой по его волосам. От этой ласки слезы перехватили горло, и он прикрыл глаза.

— Меня еще будут оперировать?

— Не думаю, что в этом будет необходимость. — Странница встала.

Лао сидел у его кровати, думая, с чего начать.

— Ты очень мало знаешь, но я попробую объяснить тебе, что тогда произошло, — начал Лао. — На самом деле наш мир является Многомерным. — Вдруг он понял, что не знает, как объяснить мальчику, что это такое. — Нет, так ты не поймешь… Тогда совсем просто. Ты обладаешь способностью перемещаться в другие миры, которые мы будем называть измерениями. Это понятно?

— Угу, — кивнул Креил, — в один из них ушла мама?

— Можно сказать и так. Когда тот мальчик ударил тебя лопаткой, от испуга ты перевел свое тело на какое-то мгновение в другое измерение. Для трехмерного предмета ты стал "прозрачным", и она прошла сквозь тебя. Я могу показать это. — Лао сосредоточился и очень медленно, чтобы Креил мог хорошо рассмотреть, пронес свою руку сквозь его кровать.

— Вы тоже так можете? — Креил повеселел. — Совсем не страшно и очень просто, но тогда это сильно меня напугало.

— Как твоя голова? — Лао беспокоил результат операции.

— Намного лучше и почти перестала болеть, — Креил улыбнулся. — А я смогу стать как все?

— Кто все? — обескураженно спросил Лао.

— Ну, нормальные люди.

— А кого ты считаешь нормальным человеком?

Креил задумался:

— Ну, это такой, кого люди чувствуют своим. Меня всегда сторонились, как прокаженного, хотя я никому не хотел плохого.

— Боюсь, что это невозможно. Но чувствовать себя среди эсперов своим — это я тебе обещаю.

— Правда? — Креил улыбнулся. — И у меня будут друзья?

— Может быть. Это будет зависеть от тебя. И еще. Я хотел предложить тебе жить у меня, когда поправишься. Хотя бы лет до восемнадцати. — Лао серьезно посмотрел на мальчика. — Хорошо? Когда выучишь все, что хочешь знать, ты сможешь учиться, как обычные дети.

С того дня Креил спал тихо и спокойно и еще через две недели был здоров.

Глава 6

127 год относительного времени

март, 2022 год абсолютного времени

Красивый юноша с темными вьющимися волосами ворвался в квартиру. Почувствовав, что Лао дома, он направился в кабинет. Лао подключился одной рукой к Машине, и Креилу пришлось ждать, когда он закончит работу.

— Что случилось? — спросил Лао, не вставая развернув кресло. Глаза у Креила горели и на щеках был румянец.

— Я открыл принцип антигравитации! — похвастался он.

— Ну и что? — Лао не удивился. Они уже давно использовали приборы, работающие на этом принципе.

— Лао, ты не понял! То, чем мы пользуемся, нам дала Странница. Причем она тоже

это позаимствовала у одной из развитых цивилизаций. Для нее не нужны никакие

теории. Тебя же не волнует, как ты дышишь? Вот и с ней так же. Она существует в

другом мире, с другими законами и правилами. А для нас — ты не представляешь,

что можно будет создать! Воздушные города, воздушный транспорт, да мало ли что! И это почти дармовой источник энергии!

— Может быть, ты и прав. В таком случае, я тебя поздравляю. — Лао снова повернулся к Машине. — Да, совсем забыл, Линган опять жаловался на тебя. Ты пропустил очередное занятие. Или ты думаешь, у Председателя Совета больше нет никаких дел?

Всех эти годы Линган занимался с Креилом боевыми искусствами. Он научил его владеть всеми известными видами древнего оружия, скакать на лошади и вести бой, не слезая с седла. Это превратило слабого, хилого мальчика в сильного, выносливого юношу. Но последнее время Креил просто разрывался между различными увлечениями. Его интересовали все отрасли науки сразу, и хотя Лао убеждал его, что невозможно знать все — Креила это не останавливало. Поразительно быстро достигая успеха во всех областях, никогда не отвлекаясь на мелочи, он формулировал основные законы этой науки и применял ее на практике в Трехмерности, считая самым важным скорую и эффективную возможность использования сделанных открытий. Сам Креил не осознавал степень своей одаренности, просто получая огромное удовольствие от уважения к себе даже взрослых людей. Его блестящий, ироничный ум привлекал к нему эсперов.

134 год относительного времени

июль, 2023 год абсолютного времени

Вечеринка эсперов была в разгаре. На этот раз собрались у его хорошего знакомого, Джона Гила, и Креил вошел в большую полутемную комнату.

Креил вслушивался в шум — эсперы разговаривали мысленно и их телепатемы довольно причудливо переплетались. Джон Гил радостно подошел к нему.

— Все-таки пришел? — уточнил он. — Джон оглядел комнату. — Кажется, вон то место свободно. — Он показал на стул рядом с симпатичной девушкой. Она хоть и не танцевала, но постоянно переговаривалась с выделывающей па подругой. Когда у той получался особенно забавный пируэт, девушка смеялась, но подругу это не смущало. Креил сел рядом с девушкой. Все еще смеясь, она повернулась к нему, и его поразил какой-то внутренний свет, исходивший от лица. У нее была необычная для человека ведущая телепатема: холод, мороз, метель — излучал ее мозг.

— Тина. Вард-Эспер — Тина ван Лигалон, — представилась девушка и рассмеялась от удивления Креила. На вид ей было лет двадцать. Он не мог представить, чтобы человек успел до этого возраста пройти полный курс обучения Вардов. — Двадцать один, — она ответила на его мысли. — Почти старушка. — И забавно шмыгнула носом.

Креил увидел, как в ее мозгу отразился его ошарашенный образ. И эта картина рассмешила его.

— Креил ван Рейн, — он представился как Вард, хотя в свои двадцать пять лет не прошел полный курс обучения и еще не получил необходимой квалификации. Но ударить в грязь лицом перед девушкой и сознаться в этом не смог.

— Это правда? — Она, видимо, почувствовала ложь и опять рассмеялась. — Разве ты не знаешь, как нелегко обмануть Варда? — Заметив его смущение, Тина стала серьезной. — Вообще-то, для меня это неважно, так что можешь не расстраиваться. Мне знакомо твое имя. Ты разрабатываешь теорию протоплазмы и открыл принцип антигравитации. Я права?

— Права. — Креил никак не мог найти с ней правильный тон разговора. — Может быть, потанцуем?

— А может быть, ты сначала что-нибудь съешь? — Ее лицо осталось серьезным, но мысленно Тина опять улыбнулась.

Креил действительно понял, что голоден. Эта девушка совершенно сбивала его с толку. Тина взяла тарелку и стала накладывать еду для него, полагаясь на свой вкус, но у него возникло чувство, как будто Тина знала, что он любит. Впрочем, было маловероятно, чтобы она забралась так далеко в его мозги, а он бы ничего не почувствовал при этом.

— Да не влезала я в твою голову! — В ее глазах был смех.

В этот момент подошел Джон и пригласил Тину на танец. Согласно кивнув, она поставила тарелку перед Креилом и встала. Джон привлек ее к себе, о чем-то говоря и медленно двигаясь в танце, но в телепатическом шуме Креил никак не мог разобрать, о чем. Его злило, что девушка отказалась танцевать с ним.

В этот день Тина так и не вернулась больше на свое место. Сначала она долго разговаривала с подругой, потом еще танцевала с кем-то из эсперов, и в конце концов незаметно исчезла с вечеринки, хотя Креил и не спускал с нее глаз. Возвращаясь домой, он решил, что сделал глупость, не пригласив ее еще раз.

Ночью Креил плохо спал. Ему снилась Тина, кружащаяся в танце с другим мужчиной. Он проснулся весь в поту и не мог понять, что происходит. До утра еще было далеко. Креил встал и подогрел себе чай. Тепло успокоило его, и он снова лег. Ему опять начала сниться Тина. У него никогда не было женщин. У него просто не было на это времени, но сейчас, во сне, она была рядом. Тина заглянула ему в глаза и мелодично рассмеялась. Креил почувствовал, как безумно хочет ее, но в тот самый момент, когда, казалось, уже овладел ею, она растаяла, и он снова проснулся.

За окном стояла ночь. Дверь на веранду была открыта, тихо шелестел дождь.

Переход к реальности был таким резким, что Креил не сразу сообразил, где

находится. Ему казалось, что в комнате еще витал запах духов Тины. Только через

мгновение он понял, что видел сон. Все тело болело. Креил прошел в ванную и

встал под холодный душ. Струи воды массировали тело, и ему полегчало. Больше не пытаясь спать, Креил подключился к Машине и начал отыскивать в ее памяти все, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, вдруг поняв, что слишком мало знает об этом. Информации было даже слишком много, но все, что он прочитал, не давало ответа на главный вопрос: как завоевать женщину? Культура телепатических существ была еще слишком молода, а обычные человеческие отношения мало подходили для сопоставления.

Читая классические произведения, Креил не понимал многих вещей. Например, ему было непонятно, как мужчина мог врать женщине или изображать свои чувства? В случае с телепатами это сразу было бы понятно, и игра на этом закончилась бы. Утром, так и не найдя ничего, что могло бы ему помочь, он отправился к Лао. Тот долго пытался понять, чего от него хочет Креил, а когда наконец понял, рассмеялся.

— Ты пришел не по адресу! У меня слишком маленький опыт в таких делах. Может быть, Линган тебе что-то и посоветует, все-таки он лучше знает женщин. Но, если честно, с эспером-женщиной он вряд ли имел дело. Мне всегда казалось, что он их боится. Вот с обычным человеком — у него никаких проблем.

— Хорошо, Лао. Тогда скажи мне… — Креил замялся. — Это правда, что отношения между мужчиной и женщиной, если они оба эсперы, отличаются от обычных?

— В каком смысле? — уточнил Лао.

— Не увиливай, пожалуйста, ты меня прекрасно понял. Я нашел в одной книге: в идеале речь идет о слиянии не только в физическом смысле, но и психическом. Только что это значит? — Креил прямо смотрел в его глаза.

— Это значит, что когда ты снимешь свои защитные блоки и она их тоже снимет, вы на какое-то время образуете психически единое существо. — На сей раз Лао говорил серьезно. — Как ты понимаешь, для того чтобы пойти на это, нужно абсолютно доверять друг другу.

Креил потрясенно молчал.

— Но ведь это означает, что я буду знать о ней все и она будет знать обо мне все! Неужели кто-то решается? — побледнел он.

— Видишь ли, в том состоянии, о котором идет речь, бывает совсем не до того, чтобы выуживать какие-то тайны друг у друга. Хотя, в принципе, это так. Но, в конце концов, за то Наслаждение, которое наступает при этом, поверь мне — это не самая высокая плата. Только маленькая проблема. Если после этого ты вступаешь в обычные отношения с обычной женщиной — это доставляет слишком маленькое удовольствие. Имей это в виду, — грустно заметил Лао.

— Поэтому ты предпочитаешь не иметь женщин вообще? — спросил Креил и, тут же уловив боль Лао, понял бестактность своего вопроса. — Пожалуйста, прости, я не имел права на этот вопрос.

— Да, ладно. — Лао махнул рукой и усмехнулся. — Боюсь, что это так. — Он еще помолчал, думая, стоит ли продолжать. — Хотел тебя предупредить. Если ты когда-нибудь все-таки заберешься в постель с обычной женщиной, не встречайся с ней больше. С ними все просто — невозможно отказать мужчине, который предугадывает все твои желания. Иначе очень сложно бывает прервать отношения. А для них это всегда большая травма.

— Не думаю, чтобы меня потянуло к обычной женщине. — Креил улыбнулся. — Я практически не общаюсь с людьми.

— Жизнь очень длинна, Креил, ни от чего нельзя зарекаться, — печально сказал Лао.

Всю неделю Креил был занят и только в воскресенье сумел выбраться на очередную

вечеринку. Но Тины не было. Он стал ходить почти на все собрания молодежи, но

нигде не мог ее застать.

Прошло почти две недели, прежде чем ему удалось встретиться с ней снова. Опять

собрались у Джона. Креил уже собирался уходить, когда пришла Тина, в красном,

облегающем и очень коротком платье, с длинными рукавами. На этот раз она была одна. Креил видел, как Тина поцеловала, здороваясь, в щеку Джона. Тот рассмеялся и слегка обнял ее, провожая в большую гостиную. Креил почувствовал, как сердце гулко стукнулось, словно провалилось, и громко застучало в висках. Он закусил губу, подумав, что если сейчас же не возьмет себя в руки, его чувства станут достоянием всех.

— Привет. — Тина, улыбаясь, протянула ему руку, и он заметил, что рука дрожит. — Ассистировала всю неделю, никак не приду в себя с непривычки, — пояснила она. — Ты меня не покормишь? А то больно сгибать руки.

— У тебя большинство точек подключения на руках? — сообразил наконец Креил.

— Заканчиваю последнюю практику перед присвоением квалификации. Не представляешь, как мне все это надоело! Одни экзамены чего стоят, а о практических занятиях — даже думать не хочется. Такого насмотришься — кошмаров на всю жизнь хватит. — Тина села за стол. — Ну, так как? Кормить будешь?

Теперь Креил понимал, что под длинными рукавами ее платья скрывались забинтованные руки. Он накладывал на тарелку еду, иногда уточняя, чего и сколько класть, и кормил Тину. Со стороны это могло показаться смешным, но только не эсперам. Когда она поднимала руку, ее боль прорывалась сквозь блоки и все ощущали это. Подошел Джон и предложил сделать обезболивание, Тина вышла с ним и через несколько минут вернулась. Слегка поморщившись, она пожаловалась Креилу на уколы, а потом тянула коктейль через соломинку, не чувствуя крепости напитка. Через некоторое время ее голова слегка замутилось, усталость и обезболивание сделали свое дело. Она склонила голову на его плечо и задремала.

— Креил, ты отвезешь ее домой? — спросил Джон.

— А где Тина живет?

— Черт, она же как раз переехала, — выругался Джон. Он попытался выяснить это у Тины, но та только что-то невнятно пробурчала. — Придется оставить у меня, хотя вряд ли ей дадут здесь выспаться.

— Пожалуй, я отнесу ее к себе, — сказал Креил. Он жил несколькими этажами выше, и поэтому Джону это показалось естественным.

— Так будет лучше. — Джон кивнул. Креил подхватил ее на руки. Тина сквозь сон попыталась обнять его, но даже в таком состоянии застонала от боли в руках. Креил положил ее в спальне и с трудом смог снять облегающее платье. Тина даже не проснулась. Креил залюбовался ее красивым телом, но потом смутился и накрыл простыней. У него не было сил уйти. Положив голову на кровать, он пристроился, сидя на полу.

Ночью Тина неловко повернулась и проснулась от боли в руках. В комнате было сумрачно, и она никак не могла сообразить, где находится. Приподнявшись, Тина увидела Креила. Он почувствовал, что она не спит, и поднял голову.

— Я мешаю тебе? — спросил Креил, и Тина вздрогнула от его пронзительного взгляда, почувствовав легкий нервный озноб.

— Да нет. — Она протянула руку и осторожно провела по его волнистым волосам, сама не понимая, зачем это делает. Креил печально посмотрел на нее. Ей показалось, что в его глазах блеснули слезы. Он перехватил ее руку и поднес к губам, прижимая ее к своему лицу и мягко целуя. Тина не пыталась сопротивляться. Креил не смог бы себе объяснить, откуда взялось это чувство, но теперь он совершенно точно знал, что и как нужно делать. Пока Креил раздевался, она молчала, и это было ее согласием. Он лег рядом с ней и начал очень медленно гладить. Сначала по руке, потом перешел на шею, и только ноги не решался ласкать. Ее тело слегка дрожало при его прикосновениях, и Креил понял, что Тина возбуждается.

— Креил, я хотела предупредить — у меня не было мужчин, — сказала она, и от неожиданности он остановился, посмотрев ей в лицо.

— Это правда?

— Правда.

— Боюсь, что я сделаю тебе больно, — сказал Креил, продолжая гладить ее и опускаясь к ногам. Дойдя до трусиков, он начал осторожно стаскивать их. Тина немного помогла ему и прижалась к его телу. У нее была мягкая бархатистая кожа, и он еще больше возбудился от этого. Креил почувствовал, что нет больше сил терпеть, и попытался войти в нее. Ему пришлось приложить намного большее усилие, чем он рассчитывал. Тина вскрикнула — и он вошел в нее.

Когда все кончилось, Креил лежал рядом с ней, испытывая полное разочарование. Он ожидал куда более ярких ощущений и сейчас не мог понять, почему так не получилось. Вдруг он ясно уловил в мозгу Тины такое же разочарование. Было очевидно, что она тоже рассчитывала на большее. В эту ночь они не пытались еще раз заняться любовью.

* * *

К большому удивлению Креила, спустя всего несколько дней его стало снова тянуть к Тине. Она снилась ему по ночам, и там, во сне, все было совсем по-другому. Он начал искать ее, но все попытки с ней встретиться кончались неудачей. Ему не хотелось подкарауливать ее у дома, а в обычно посещаемые эсперами места она перестала ходить.

Лишь спустя несколько месяцев они случайно встретились в клинике. Креил, подключившись к пси-креслу, ассистировал Лао во время операции. Случай был очень редкий, и Тину, как Вард-Хирурга, назначили оператором. Ей поручили следить за синхронностью действий двух эсперов и наблюдать за здоровьем пациента. Собственно говоря, никакой синхронности не было, так как Креил только наблюдал за действиями Лао.

Тина немного опоздала, и Лао начал без нее. Когда она вошла в зал, то увидела почти обнаженного Креила, подключенного к Машине. Он безвольно лежал в пси-кресле, и со стороны могло показаться, что он то ли умер, то ли заснул от усталости. На самом деле его нервная система и Машина составляли сейчас одно целое, позволяя сверхточно управлять манипуляторами. От этой картины Тине стало не по себе.

Она не могла понять свои чувства. Перечитав все, что только смогла найти в этой области, Тина так и не смогла сделать никаких выводов. Везде утверждалось, что женщины с первого раза почти никогда не испытывают удовольствия. Как и все телепаты — очень восприимчивые существа, она была крайне любопытна. Может быть, поэтому в следующий раз она провела эксперимент с другим мужчиной, точно зная, что он имел достаточный опыт. Однако это ей понравилось еще меньше. Это ее обескуражило. Тина хотела расспросить своих родителей-эсперов, но не решилась своими расспросами лезть в их интимную жизнь. Время от времени поворачиваясь от приборов, она глядела на Креила, и ей овладевало какое-то незнакомое чувство.

В перерыве Лао внимательно посмотрел на них и решил, что необходимо еще раз серьезно поговорить с Креилом. Казалось, Тину и Креила связывала невидимая нить. Солнце уже садилось, когда Креил и Тина вышли из клиники. Элинор — город, возникший на месте древнего замка, утопал в зелени. Он был разделен на две неравные части. В большей проживали люди, в меньшей — эсперы. Эта граница была чисто условной, просто все знали, в какие районы города не следует заходить людям, и никто с этим не спорил.

В зоне относительного времени стояло вечное лето. Зона восприняла климат сразу двух поясов: пустыни и холодной сырой равнины. Наверное, поэтому в стране всегда стояла мягкая теплая погода, и только дожди шли обычно по ночам. Пешеходные зоны охватывали город, позволяя обойти его весь и нигде не встретиться с машинами. Транспорт был частично наземный, частично — воздушный, хотя автомагистрали уже доживали свои последние дни. С момента открытия Креилом принципов антигравитации прошло почти восемь лет, и уже можно было встретить летающие и совершенно безвредные для окружающей среды воздушные такси. Все знали, что очень скоро последние из наземных машин закончат свой век. Креил увлеченно объяснял Тине, что всего через несколько десятилетий в небо поднимутся воздушные города, и это решит проблему нехватки места для новых домов и заводов. Когда Креил говорил об этом, глаза его загорались, и в эти моменты Тина видела, как он необыкновенно красив.

Ветер шумел в листве, отбрасывая причудливые тени на дорогу, и постепенно они замолчали. Тина взяла Креила под руку, и так, незаметно, они дошли до его дома. Все было понятно, и не было необходимости ни в каких объяснениях.

Они сидели в гостиной. Креил не торопился, и у Тины возникло чувство, словно она пришла домой. Это так поразило ее, что Тина задумалась, вспоминая свою жизнь. Ей казалось сейчас, что все это было неважным, словно она готовилась к чему-то другому, но только теперь узнала об этом.

— Пойдем? — ее вывел из задумчивости вопрос Креила. Тина вздрогнула от неожиданности и прямо посмотрела на него. Ей стало понятно, что все это время он не решался попросить об этом. Тина встала, и Креил взял ее за руку. И так, вместе, они вошли в спальню.

Креил вел себя совсем по-другому. Тина подумала, что совсем не знает этого человека. Он лежал рядом и губами иногда касался ее волос и шеи, вдыхая мягкий запах духов. Тина слегка прикрыла глаза, она расслабилась, ей стало хорошо и спокойно. Спустя какое-то время она почувствовала, как от его ласк возбуждение медленными волнами начинает охватывать ее. Тина ответила ему и, нежно проводя рукой по его телу, почувствовала, как Креил вздрагивает от каждого ее прикосновения. Так продолжалось очень долго. Наконец, ей захотелось большего. Тина легонько прижала его к себе и, когда он вошел в нее, только тихо вскрикнула. Трудно было определить, в какой момент Креил снял первый слой своих защитных блоков. В ее мозг хлынули незнакомые ощущения. Мужчина в черном в сияющем вихре заполнил ее. Еще какое-то время она не решалась, но после очередного прилива возбуждения тоже сняла свои блоки. Креил не сразу понял это. Холод, Мороз, Метель закружилось в его мозгу, начиная безумный танец Психического Слияния. И на пике единения, уже почти потеряв себя, он почувствовал удар, отчетливо ощутив, что чуть больше недели назад Тина была с другим мужчиной. Неожиданно блоки сами собой очутились на месте, а сердце провалилось куда-то вниз.

Без всякого перехода, с вершины блаженства оказавшись в реальности, она непонимающе вслушивалась в Креила, который встал и начал внешне невозмутимо одеваться. Ее охватил страх. Тина села на кровати, все еще ничего не понимая.

— Что случилось? — Она нервничала и от волнения покусывала губы, но Креил не смотрел на нее. — Мне было хорошо…

— Тина, почему ты не сказала, что у тебя был другой мужчина? — Креил, одеваясь, стоял к ней спиной.

У нее внутри все оборвалось, и он почувствовал это. Эмоции были слишком сильны и беспрепятственно проникали сквозь блоки.

— Это имеет значение? — спросила Тина сквозь боль. Креил понял, что она хочет, чтобы он посмотрел на нее, но у него не было сил заставить себя сделать это.

— Я думаю, тебе будет лучше уйти. Я вызову сейчас такси. — Креил уже оделся и выходил из спальни. Он почувствовал, что в ее голове возникла какая-то круговерть. Ему показалось, как Тина что-то хотела сказать, но только вскрикнула, проскользнула тень боли — и все исчезло. Креил совсем перестал телепатически воспринимать ее. Он изумленно посмотрел на кровать: Тина лежала в неестественной позе, откинув голову на подушку и неловко подвернув руку. Это показалось ему очень странным. Глаза у нее были закрыты, и Креил не заметил, чтобы она дышала.

— Тина! — он позвал ее мысленно, и, уже подходя к кровати, повторил вслух: — Тина! Что с тобой?

Креил дотронулся до ее совершенно холодной руки, и страх начал охватывать его. Он попробовал проникнуть к ней в мозг. Блоки были плотно закрыты, и ни одна эмоция не проникала сквозь них. Эта мертвая тишина привела его в ужас. У него застучало в висках, и в мозгу всплыло: "ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ ВАРДА: Никогда ничего не бойся! Ты всегда должен действовать холодно и спокойно в любой критической ситуации". Креил глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Отключив эмоции, он начав осматривать Тину как врач. Пульс не прослушивался. Он положил голову ей на грудь, стараясь определить, бьется ли сердце, и тут вспомнил про диагностический браслет. Этот маленький прибор, который обычно носили на левой руке, сейчас лежал на столике, рядом с кроватью. Креил надел его Тине на запястье и посмотрел на индикатор. Прибор заверещал, сразу став красным. Одно слово: "Кома", — загорелось на нем, и тут же зажегся вызов скорой помощи. Креил отменил вызов, отчетливо поняв, что с Тиной.

— Это психотравма, — сказал он вслух, и его голос прозвучал глухо. Креил набрал на телекоме номер Лао.

— Лао, ты срочно мне нужен. Приезжай ко мне домой, — сказал Креил и тут же отключился.

От того, что он ничего не объяснил и даже не извинился за ночной звонок, Лао похолодел. Он жил недалеко и через десять минут был у Креила

— Психотравма? — уточнил Лао. Креил кивнул. — Потом поговорим. Ко мне в клинику.

* * *

Тину подключили к аппаратуре жизнеобеспечения. Она телепатически не воспринималась и ничего не чувствовала. Лао был очень расстроен: Тина была Вардом и почти ничем нельзя было ей помочь.

— Это очень серьезно? — спросил Креил.

— Мне сдается, ты пропустил занятия по психозондированию. Иначе не хуже меня бы все знал, — заметил Лао. — Думаю, после этого случая ты перестанешь от них отлынивать?

— Ты не ответил на мой вопрос. — Меньше всего Креила волновали сейчас пропущенные занятия.

— Если Тина не очнется в течение трех суток и не сможет нам помочь — шансы минимальные. Нам с Линганом придется рвать ее блоки без всякой гарантии, что это поможет. Жестокая и часто бессмысленная процедура.

— Она умрет?

— Нет. — Лао наклонил голову, — она сойдет с ума. Убить Варда очень сложно.

— Ты уже сталкивался с этим? — Креил смотрел на Лао расширенными глазами.

— К сожалению. Поверь мне, это меньше всего похоже на удовольствие. Необходимо сообщить ее родителям. Если Тина не очнется, нам понадобится их согласие на операцию.

— Я не хотел этого! — В глазах Креила была боль.

— Дело не в том, хотел ты этого или нет. Нужно было знать об этом. Ты найдешь описание подобных случаев в любом учебнике по психозондажу. Жаль, что ты не удосужился прочитать их. Сейчас бы скорее всего этого не было. А теперь ты мне спокойно и честно объяснишь, что произошло. Ты понимаешь, что это не праздное любопытство?

Кровь бросилась Креилу в лицо. Такого жгучего стыда он не испытывал за всю свою жизнь. Запинаясь и останавливаясь, Креил рассказал Лао обо всем. Лао только изредка задавал вопросы, и в эти моменты Креила бросало в жар. Он ждал, что Лао будет осуждать его, но тот обошелся без комментариев.

— Ну что же, — сказал Лао, когда Креил закончил рассказ. — Мы вернемся к этому, когда все разрешится.

Приехавший через час отец Тины увидел вышедшего навстречу Лао.

— Настолько серьезно? — Лигалон понимал, что если вызвали Лао, ничего хорошего ждать не приходится. — Что ей вводили?

— НD-блокатор, всевозможные обезболивающие, чего только не вводили. — Махнул рукой Лао.

— И ничего?

Лао отрицательно покачал головой.

— Ребята из фармакологического центра обещали прислать что-то новое, но не знаю, что из этого выйдет.

Текли часы, и они по очереди дежурили, не оставляя Тину ни на секунду без присмотра. В конце третьих суток Лигалон, отец Тины, подписал необходимые для операции документы. Он ничего не сообщил ее матери, не желая раньше времени волновать.

— Каковы шансы благоприятного исхода? — уточнил он.

— Один к пяти, — ответил Лао. В его кабинет постучали и, тяжело дыша, в дверь протиснулся Джон. Лао подумал, что он бежал по коридорам клиники.

— Мы сделали этот препарат. — Джон положил две маленькие ампулы на стол. — Он действует в течение суток.

— Или не действует. Вы же его не испытывали? — вмешался отец Тины.

— Мы сделали все, что могли, — растерянно пояснил Джон.

Потянулись часы ожидания. Никто не уходил из клиники. На следующий день, уже около шести вечера, Тина очнулась. Она не могла понять, где находится. Линган сразу же вошел к ней под купол.

— Почему я в операционной? — Тина непонимающе глядела на него.

— У тебя психотравма. Надеюсь, мне не надо пояснять тебе, что из этого следует?

— ответил Линган.

— Я не помню, от чего это. — Тина поморщилась. — Сколько я была без сознания?

— Почти четверо суток.

— Значит, операция?

— Да. — Линган кивнул. — Очевидно, ты загнала эти воспоминания в подсознание.

— Я не хочу! — Она чуть не плакала. — Здесь так много людей! Попроси отца уйти. Мне будет плохо!

— Мне очень жаль, Тина, но когда ты принимала решение стать Вардом, тебя предупреждали о том, что за наши способности нам намного чаще, чем обычным людям, приходится переносить боль. Отец сейчас уйдет, но, пожалуйста, постарайся собраться и помочь нам, — сказал Линган. Он отправил отца Тины домой. Креил уже четвертые сутки сидел перед операционной и сейчас вопросительно посмотрел на Лингана. Тот пропустил его в зал и показал на кресло в углу.

— Посиди, мальчик, послушай, как это бывает. Ты ведь у нас не любитель психоопераций?

Креил побледнел, но ничего не ответил. Лао был подключен к креслу и настраивал приборы.

— Джон, ты сможешь побыть за оператора? Я бы хотел помочь Лао, — спросил Линган. Тот слегка замялся и согласно кивнул.

Линган вернулся к Тине, взяв ее за руку.

— Ну что, девочка, готова? Ты ведь сама знаешь, что делать?

— Отец ушел?.. Нужно снимать блоки?

— Да, только по одному. Это будет очень больно, но мне бы не хотелось делать это силой.

Началась мучительная процедура. Обычно снятие блоков не вызывало никакой боли, но, когда речь шла о серьезных повреждениях мозга, это было совсем не так. Каждый раз Тина вскрикивала, и Лингану долго приходилось уговаривать ее продолжать. Тине все время казалось, что снять следующий блок у нее уже не будет сил. Лао и Линган старались ей помочь, но основную работу ей приходилось делать самой. Когда она добралась до эмоциональной сферы, то остановилась.

— Дальше я не могу, — тяжело дыша, сказала Тина. Все ее лицо было в слезах. Сейчас мозг был почти открыт, но никому бы не пришло в голову воспользоваться этим.

— Хорошо, — согласился Линган. — Сейчас ты снимешь мне еще парочку, и мы даем тебе наркоз.

Он хорошо понимал, что наркоз в данном случае малоэффективен и просто переводит боль в другую плоскость, но Тину это обрадовало. Через несколько минут она заснула, и Лао с Линганом приступили к операции. Тина смогла снять почти все необходимые блоки, и можно было спокойно работать. Они вошли в сферу эмоций. На плавно вздымавшейся поверхности проступали многочисленные разрывы нервной сети.

— Нужно добавить резервную сеть, — сказал Линган, определив повреждения. — Лао, займись уровнем памяти, нужно активизировать зону психотравмы.

— Это будет не слишком тяжело?

— Зато быстро.

Когда память активизировалась, Тина ощутила себя в объятиях Креила. Наслаждение ее охватило, но к нему примешивалась дикая, неправдоподобная боль. Она кричала во сне и звала его. Креил, сидевший в операционном зале, сжал уши руками. Он все время воспринимал ее зов и ощущал боль, но слышать при этом еще и ее настоящие крики было выше его сил. Креил очнулся от того, что его трясли за плечо.

— Все кончилось, — сказал ему Линган. Креил посмотрел на него бессмысленным взглядом, и на какой-то миг Линган испугался за него. — Все будет хорошо. Тина просто молодец и очень помогла нам.

Лао посмотрел на Джона, сидевшего в кресле Оператора.

— Что с тобой? — спросил Лао.

— Я все думаю, что, если бы тогда уговорил все-таки ее снять блоки, может, ничего этого не произошло бы.

Лао не сразу его понял, а когда понял — побледнел:

— Так ты и есть тот самый мужчина? Линган! Ты слышал, как мы блестяще выбрали оператора?

— А кто его выбирал? Он весь день здесь крутился. Джон, тебе нужно было сказать об этом. Нехорошо было присутствовать здесь.

— Какая разница? Тина слишком нравится мне, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Мне очень жаль, Джон. Но если ты понял — они любят друг друга. И даже если бы ты заставил ее снять блоки — это ничего бы не изменило, — заметил Линган.

— Ты так думаешь? — В глазах Джона было сомнение.

— Ну что, можно перенести ее в палату. А ты, Креил, зайди в кабинет Лао. Кажется, у нас серьезный разговор.

* * *

— Будете читать нотацию? — спросил Креил.

— Если бы все было так просто… — Линган решился на разговор. — У меня в жизни было очень много женщин. Наверное больше, чем у кого-либо в нашей стране. До двадцати восьми лет я жил совсем в другом мире, Креил. Для Князя любая женщина была доступна. Я относился к ним… Сказать, что как к вещи, — это ничего не сказать. Одно я знаю точно — свою собаку я любил больше, чем любую из них. Меня никогда не волновали их чувства. Конечно, я был телепатом и знал, что они тоже испытывают ощущения, но все это было очень примитивно. Какое общение у нас могло быть? Простые мысли, простые чувства… Даже не вещь, так, игрушка для удовлетворения похоти. Сейчас, прожив очень долгую жизнь, я понимаю, что был глупым, безнравственным мальчишкой. Я знал, что могу убить в бою любого человека, и это было основным предметом моей гордости. Разве мог я тогда предположить, что всю оставшуюся жизнь мне будет нужно спасать людей? — он помолчал и продолжил: — Ты не думай, что я один был такой. Время, в котором мы жили, было таким. А потом — наше государство. Когда первый раз я помогал женщине-эсперу в раскрытии ее способностей, мне стало ясно, что это совсем другие существа. Мы всегда знали, что они отличаются от нас, и толковали это как то, что они низшие существа и мы, мужчины, вправе распоряжаться их судьбой. Но тогда я впервые понял, что это другой, незнакомый нам мир. Я испугался. Мне нужно было создавать это государство, а я вдруг понял, что женщины станут одной из наших самых больших проблем. Ты не можешь ее обмануть — она об этом сразу узнает. Ты не можешь ее заставить, потому что то, что ты сам при этом ощутишь — причинит тебе не меньшую боль. Этот страшный бумеранг, который бьет по тебе самому… При этом женщина-эспер намного ранимее мужчины. Пока мы не знаем, в чем причина, и можно ли когда-нибудь будет справиться с этим… И тогда у нас установился особый статус обращения с женщиной. Наверное, мы сейчас единственная страна на Земле, где есть все признаки полной эмансипации. И, к тому же, они вечно молоды и поэтому не боятся остаться в одиночестве в старости. Первое время нам приходилось уговаривать женщин рожать детей без мужа, потому что многие из них не хотели выходить замуж, а государству нужны дети — эсперы. Только недавно удалось создать некоторое равновесие: у нас теперь примерно поровну мужчин и женщин — эсперов. И все равно многие из них не могут найти себе пару. Ты сам войдешь в Совет Вардов и поймешь, что это нешуточная проблема — поддерживать рождаемость на необходимом уровне, когда так трудно убедить людей вступить в брак. Только сейчас, у третьего поколения эсперов, начинает появляться стремление создавать семьи. Я говорю непонятно?

— Понятно, — ответил Креил. — Но какое отношение это имеет ко мне?

— Тина — эспер в третьем поколении. Она выросла в семье, где ей была предоставлена полная свобода. Иначе Тина не прошла бы полный курс обучения Вард-Хирургов в двадцать один год. Ее отец был против того, чтобы она становилась Вардом, но уже в четырнадцать лет Тина самостоятельно принимала решения. А ты… Мы вытащили тебя из пустыни. Шесть лет ты воспринимал мусульманские традиции отношения к женщине. Это одни из самых консервативных традиций. Ты никогда не жил рядом с женщиной. Ты вырос без матери, и обвинять тебя в неправильном отношении к женщинам бессмысленно. Может быть, мы с Лао поступили неправильно, когда не передали тебя на воспитание в семью эсперов. Ты был уже совсем взрослый, и мы боялись, что ты не приживешься в новой семье. А сейчас все, что тебе остается — это принять Тину такой, какая она есть. Либо ты смиришься с этим, либо навсегда останешься один. Как я или Лао. Мы не смогли примириться.

— Вы считаете, у меня нет шансов? — спросил Креил. Линган и Лао переглянулись.

— Этого никто не знает. Тина любит тебя, и поэтому шансы должны быть, — сказал Лао.

— Вы уверены? — Креил посмотрел на Лингана. — Уверены в том, что она любит меня?

— Во время операции в этом трудно было ошибиться, — ответил тот.

— Линган, ты дашь нам разрешение на брак? Без него мы не сможем пожениться.

— Нет. — Линган отрицательно покачал головой. — Только не сейчас.

— Почему? — Креил недоуменно вскинул брови.

— У вас сейчас не должно быть детей, и я хотел бы, чтобы вы не допустили никаких случайностей.

— Хорошо, но лучше Тине не знать об этом, — заметил Креил.

— Как ты надеешься это скрыть от нее? — насмешливо спросил Линган. — Я понимаю, что пока ты жестко контролируешь себя, это, хотя и с трудом, но возможно. Но при ваших отношениях… — Он грустно покачал головой.

* * *

Тина долечивалась в клинике Лао. Неделю Креил не навещал ее, бродил по улицам города, обдумывая свою жизнь, и пытался что-то решить. Он не сомневался, что любит Тину, но это еще вовсе не означало, что ему удалось бы смириться с такой ситуацией. Наконец Креил решился навестить ее.

Он стоял перед дверью ее палаты, не осмеливаясь войти.

— И долго ты собираешься стоять там? — мысленно спросила Тина, уже давно почувствовав его, но надеясь, что Креил сам решится. Он ощутил знакомое чувство: эта девушка, как всегда, сбивала его с толку. Креил вошел в палату. Тина полусидела на кровати. Ей поставили поднос, и она что-то ела.

— Между прочим, — заметила Тина, — ты мне портишь аппетит.

Креил почувствовал, как кровь приливает к лицу. Вообще-то, он собирался просить прощения, но сейчас не представлял, как это сделать.

— А-а-а… — протянула Тина. — Ты думал, что я здесь в трауре оплакиваю свою горькую судьбу. Как видишь, ты ошибся. — Она хотела положить очередной кусок в рот, но Креил вдруг понял, что это причинило ей боль. Тина тяжело вздохнула и нажала вызов врача. Лао вошел почти мгновенно и начал осторожно ощупывать ее руки.

— Болят? — Она кивнула ему. Лао посмотрел на часы:

— Прошло меньше четырех часов. Мне бы не хотелось делать еще раз обезболивание. Тина попыталась поднять руку — та задрожала, и Креил понял, что она с большим трудом может управлять своим телом. Лао все-таки сделал ей еще один укол. Тина не могла больше есть, и он убрал поднос. Она откинулась на подушку и облизала губы.

— Или ты будешь говорить, или уйдешь, — спокойно сказала Тина. Креил подошел и сел на кровать.

— Почему ты всегда нападаешь на меня? Даже когда тебе так плохо? — спросил он.

— Я не знаю. — Она прямо посмотрела на него. — Я не знаю, кого я больше боюсь: тебя, себя или обоих сразу.

— Я не понимаю тебя.

— Разве это непонятно? Когда любишь такого человека, как ты, иногда хочется убежать далеко-далеко, лишь бы он не мог причинить тебе боль.

Креил долго молчал, а потом посмотрел ей прямо в глаза.

— Я больше никогда не причиню тебе боли. Ты веришь мне?

Тина еще долго вслушивалась в его мозг. Креил говорил искренне.

Через неделю он приехал забирать ее из клиники с огромным букетом роз. Когда Креил вошел, Тина уже оделась и расчесывала волосы. Увидев цветы, она улыбнулась.

— Как это мило. — Она наклонила голову на бок и дотронулась до лепестков. — Очень красивые.

— Так ты решила? — осмелился спросить Креил.

— Я согласна. Я буду жить у тебя. — Тина увидела, как загорелись его глаза, и рассмеялась. — Пойдем?

В коридоре ее ждал Джон. Тина тут же подошла к нему, и Креил почувствовал ревность, с трудом справляясь с собой.

— Спасибо тебе. — Она легко обняла Джона и поцеловала в щеку. Креил закрыл глаза, чтобы не видеть этого. Он, конечно, слышал их разговор и понимал, что невежливо не поблагодарить Джона, но это мало помогло. — Ты меня очень выручил,

— продолжала Тина.

— Значит, решила? — Джон прямо смотрел на нее.

— Решила, — вздохнула она. — Я пойду. До свидания. — Тина еще раз обернулась, уже взяв Креила под руку, и помахала Джону рукой.

— Долго ты будешь меня ревновать? — Она заглянула в глаза Креилу и рассмеялась.

— У тебя это очень забавно получается. Только имей в виду, что это всем понятно.

Они жили вместе. Тина никогда не спрашивала о женитьбе, хотя Креил постоянно ждал этого вопроса. Как Вардам, и Тине, и ему необходимо было согласие Совета на брак. В конце концов Креил решил, что Тина давно знает об отказе Совета и просто не хочет говорить об этом. Текли месяцы, работа поглощала почти все их время. Он продолжал занятия наукой, Тина много помогала ему. Однажды, вернувшись домой, он застал ее, задумчиво сидящую в кресле.

— Что-то случилось? — Ему вовсе это не понравилось.

— Я давно хотела тебе сказать. — Она даже не посмотрела на него, — но все не решалась… У нас будет ребенок.

Креилу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Он тяжело опустился в кресло, стараясь взять себя в руки.

— Ты не рад? — Тина невинно смотрела на него. Креил хорошо помнил их разговор о детях, в котором она убедила его, что будет предохраняться сама. Как минимум, это означало, что Тина обманула его.

— Я рад. — Он пересилил себя и заставил улыбнуться. — И когда?

— Я думаю, уже пятый месяц пошел.

Конечно, Креил мог бы начать выяснять, как она так долго ухитрялась обманывать его, но он вспомнил слова Лингана: "Ты примешь Тину такой, какая она есть, или живи один", — и не стал ничего спрашивать. Казалось, его поведение несколько успокоило ее, и Тина стала объяснять: она очень хотела этого ребенка и знает, как трудно убедить Совет, короче говоря, у нее не было другого выхода. Креил прекрасно понял, что она давно осведомлена об отказе Совета.

Он с трудом дождался утра и поехал на прием к Лингану. Когда Креил вошел, Линган и Лао сидели за большим столом и что-то обсуждали. Креил опустился на свободное кресло.

— Мне нужно ваше согласие на брак с Тиной, — сказал он безо всякого вступления.

— Почему мы должны его тебе дать? — Линган изумленно уставился на него. — По-моему, я ясно выразился прошлый раз: пока это невозможно.

— У нас будет ребенок. — Креил смотрел на Лингана.

— Мне очень жаль, Креил, но у вас его не будет.

— Как это понимать? У Тины пятый месяц беременности. Вы не можете ее заставить что-нибудь сделать!

— Если это так, тем хуже для нее, потому что теперь ей только рожать. А ребенка у вас не будет.

Креил непонимающе переводил взгляд с Лао на Лингана.

— Вы не сделаете это! — Он стиснул зубы, резко отодвинул кресло от стола и вышел, хлопнув дверью.

— Что будем делать? — Лао посмотрел на Лингана.

— Ничего. Абсолютная предопределенность. Так что будем ждать.

— А если? — Лао пристально смотрел на Лингана.

— Надеюсь, не придется. — Тот тяжело вздохнул. — Иногда я проклинаю тот день, когда встретил Странницу.

* * *

Беременность была тяжелой. Врачи поставили диагноз: тяжелая генетическая патология плода, но Тина не верила им. Она так хотела ребенка, что готова была надеяться на чудо.

* * *

Телеком вызывал Лингана. Звонил главный врач одной из клиник, он просил забрать Креила, который сидел у палаты Тины и не давал отвезти ее на операцию.

— Я никуда не уйду, — сказал Креил, увидев Лингана и вставая со стула.

— Да? — Линган приблизился вплотную, и Креил не понял как, но оказался в мощном захвате. Он попытался вырваться, но точно так же можно было бороться со скалой. Тогда Креил перешел в четвертое измерение, хоть и не любил Многомерность, Линган последовал за ним, ни на секунду не ослабляя хватку. Казалось, он заранее знал, какое движение сделает Креил. Так, перемещаясь, они добрались до Девятимерности. Стены клиники совсем исчезли, и все стало абсолютно нереальным.

— Ну что, — спросил Линган, — довольно? Ты же не можешь пройти дальше девятого измерения, а вот я могу. С кем ты решил тягаться? — Он сделал резкий выпад — Креил потерял сознание. Линган взвалил его на плечо и спокойно вернулся в реальность. Врач, наблюдая за всем этим, только покачал головой. Не его делом было вмешиваться во взаимоотношения Вардов.

Линган привез Креила в клинику Лао и уложил его на операционный стол.

— Кажется, я сломал ему пару ребер, — устало сказал Линган. Лао только покачал головой и занялся Креилом.

— Ты сломал ему не два, а целых три ребра. Нельзя ли было ограничиться одним? — уточнил Лао.

— Нельзя. Он изволил сопротивляться. Пусть скажет спасибо, что я оставил целой его бесценную голову. — Линган запрашивал клинику о состоянии Тины.

— С ней все в порядке, но ребенка не удалось спасти, — ответил ему врач. — Впрочем, это к лучшему, совершенно нежизнеспособен.

— Это еще как сказать, что здесь к лучшему, — говорил Линган, отключая телеком.

— Представляю, что она устроит, когда ей об этом скажут.

— Креил очнулся. — Лао отключал аппаратуру. Действительно, Креил застонал и поднял голову.

— Что с ней? — уловил он часть разговора.

— С ней все в порядке, но ребенок родился мертвым, — пояснил Линган.

— Только не это! — Креил застонал, и им показалось, что он сейчас заплачет.

— Ну ладно. Чтобы поправить тебе настроение, скажу, что Совет решил согласиться на ваш брак, — как будто это само собой разумелось, сказал Линган.

Креил безумно посмотрел на него, и слезы потекли у него по лицу. Линган растерялся, подошел и заглянул ему в глаза.

— Не надо так, мальчик. Все утрясется. — Он не знал, как успокоить его.

— Не утрясется. Тина не поверит, что это несчастный случай. Она так хотела этого ребенка. — Креилу с трудом удалось успокоиться. Хотя его ребра болели, он тут же отправился в клинику.

Джон был в палате Тины, и это разозлило Креила.

— Что ты здесь делаешь? — зло спросил он.

— Меня вызвали, как эспера. Что здесь такого? — оправдывался Джон.

— Ты мог бы и отказаться!

— Зачем? — жестко спросил Джон. — Я думаю, что понадоблюсь ей сейчас.

— Может быть, вы будете выяснять отношения в другом месте? — спросила Тина. Она уже пришла в себя после операции.

— Я хотел поговорить с тобой! — Креил попытался пройти к Тине, но Джон встал перед ним.

— А я, как врач, считаю, что тебе лучше этого не делать!

— Пропусти его, Джон! Он все равно не уйдет. Что ты хотел мне сказать? — Тина смотрела прямо на Креила, он понял, что она знает о ребенке.

— Мне очень жаль…

— Это ясно, — Тина перебила его. — Дальше?

Он не знал, о чем еще сказать.

— Нам дали разрешение на брак…

Тина не сразу поняла, а потом как-то странно взглянула на него и расхохоталась.

— Немедленно уходи! — Джон вытолкал Креила за дверь. — Удивительная способность находить именно те слова, которые не следует говорить.

Джон подошел к Тине, вряд ли понимающей, что он делает, и вколол обезболивающее. Истерика не прекращалась, и тогда Джон несколько раз ударил ее по щекам.

— Как плохо, Джон! — Тина внезапно успокоилась.

— Я заказываю операционную! — жестко сказал он.

— Нет! Я не дам никому копаться в своих мозгах, и в моем состоянии ты не можешь сделать это силой.

— Но тебе необходимо хотя бы пройти обследование. — Джон сел на край ее кровати и с жалостью посмотрел на нее.

— Нет, — повторила Тина. — Я справлюсь сама. Правда. Пожалуйста, передай Креилу, что я не хочу больше видеть его… И пусть, пока я здесь, перевезет мои вещи ко мне домой.

— Ты твердо это решила? — Джон с сомнением посмотрел на нее.

— Да. Я Вард и такими вещами не привыкла шутить.

Несколько раз Креил пытался поговорить с Тиной, но она не желала ничего слушать. Она изменила свою жизнь так, что почти с ним не встречалась. Казалось, больше ничто не сможет сблизить их.

Глава 7

140 год относительного времени

ноябрь, 2022 год абсолютного времени

В этот мягкий теплый вечер Джон Гил, дежуривший в клинике, приехал по вызову в один из многочисленных ресторанчиков в зоне обычных людей. Его просили прибыть по поводу психического расстройства у мужчины-человека. Метрдотель встретил его у входа и проводил в свой кабинет, держа голову опущенной, чтобы случайно не встретиться с эспером взглядом. С детских лет обычных людей приучали к жизни в непростом мире, где в любой момент было возможно проникновение в их мозг. Уже к пятилетнему возрасту дети были обучены первому правилу общения с эсперами, которое гласило: "Никогда не смотри телепату в глаза. Это делает неизбежным проникновение в твой мозг". Существовал свод жестких правил и для эсперов. Одно из них запрещало несанкционированное прослушивание мозга обычных людей, за исключением случаев оказания медицинской помощи. Однако, чаще невольно, это правило нарушалось, вызывая многочисленные конфликты между людьми и эсперами.

— Как это произошло? — Джон Гил осматривал мужчину, лежавшего без сознания на мягком диване.

— Точно сложно сказать. Он часто бывал у нас. Всегда спокойный. А сегодня пришел чем-то расстроенный и выпил-то совсем немного, а потом долго рыдал. У нас полон зал клиентов, сами понимаете, и мы пригласили его сюда. Попытались расспросить, но ему стало хуже, вот, вызвали вас, — объяснял метрдотель. — Вы разрешите мне уйти? Дела. — На самом деле ему не хотелось быть долго в присутствии эспера. Еще в детстве он хорошо усвоил второе правило общения с телепатами: "Оставайся рядом с эспером как можно меньше времени. Чем больше ты с ним находишься, тем выше вероятность проникновения в твою голову".

— Да, конечно, — кивнул Джон Гил и осторожно проник в мозг мужчины. По классификации эсперов, у того была небольшая психотравма, ее блокировка заняла не более двух минут. Мужчина очнулся, испуганно поглядев на врача.

— У меня что-то не в порядке, доктор?

— Ничего страшного. Вы думаете, одного вас может бросить жена? — Совершенно бессмысленно было скрывать, что прослушивался его мозг.

— У нас двое детей! И даже это ее не остановило, — заметил мужчина, но Джон Гил хорошо знал, что сейчас это событие не кажется ему таким страшным. — Мне можно домой? А то дети одни…

— Конечно, через несколько минут я вас отпущу. Только не нужно сегодня больше пить и на ночь примите снотворное, — Джон Гил заполнял необходимые документы. Даже после такого легкого воздействия его слова воспринимались мужчиной как жесткий приказ, таковы были последствия психозондажа для обычных людей. Мужчина беспрекословно подписал документы, благодарно посмотрел на врача и поспешно ушел.

Поглядев на часы (его дежурство уже закончилось), Джон Гил решил перекусить в ресторане.

Метрдотель лично проследил за его обслуживанием и помог выбрать вино.

Джон ел, вслушиваясь в неразборчивые, невыразительные мысли людей, что, конечно же, было запрещено и так же часто нарушалось, и вдруг наткнулся на четкую телепатему. Она была слегка искажена, но без труда узнаваема. Холод, мороз, метель.

— Тина! — удивленно позвал Джон, но она не откликнулась.

Наконец он заметил ее в самом углу. Тина была в отдельном кабинете, и не удивительно, что он не сразу почувствовал ее. Она так и не откликнулась, и Джон проник в ее мозг. Тина, как ему показалось, была совершенно пьяна, хотя он тут же вспомнил, что она была Вардом и алкоголь на нее не действовал. Это очень удивило его. Он продолжал есть, уже не выпуская ее из виду, и, в конце концов, решил отвезти ее домой. Они не виделись почти шесть лет.

Джон Гил вошел в кабинет, только теперь поняв, что Тина была не одна. На него уставился мужчина — обычный человек. Джон Гил был в форме, но даже и без этого люди обычно сразу определяли эспера, если только тот умышленно не пытался скрыть свои способности.

— Что вам нужно? — Он зло посмотрел на Джона, нисколько не боясь прослушивания, и добавил в бокал Тины вина.

— Я собираюсь увезти эту девушку. — Джон постарался сказать это тоном, не допускавшим возражений.

— Попробуй. — мужчина криво усмехнулся. Он не был пьян и специально спаивал ее. Джон нахмурился. Применять пси-удар против обычных людей было категорически запрещено законом, но сейчас ему было наплевать на это. Все-таки это было лучше, чем затевать драку, привлекая к себе внимание. Джон несколько раз несильно мысленно ударил — и мужчина опустился на свое место. Со стороны показалось бы, что он заснул. Джон подозвал метрдотеля и в двух словах объяснил ситуацию. Он заверил, что через полчаса мужчина очнется и, конечно, никто бы не поставил под сомнение право Джона увезти девушку-эспера. Тина не могла идти, пришлось взять ее на руки. Через две минуты подъехало такси, а еще через полчаса он уже смог раздеть и уложить ее на кровать. Она была в таком состоянии, что ему не составило никакого труда провести ей легкий психозондаж.

Тина проспала до утра и, когда проснулась, долго не могла сообразить, где находится. Голова у нее болела, а увидев входящего в спальню Джона, стало понятно, отчего.

— Ты ковырялся в моих мозгах! Должно быть стыдно. Я на это согласия не давала, — Тина с ненавистью посмотрела на него.

— А мне на это наплевать, — резко сказал Джон. — Ты понимаешь, что уничтожаешь свою психику?

— Какое тебе до этого дело? Может быть, я хочу этого? Я не желаю быть марионеткой в чужих руках!

— И ты считаешь лучше спать со всякой швалью и колоть себе всякую гадость? — он увидел в ее глазах боль.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной?

— Разве ты не знала, что с женщиной разговаривают так, как она того заслуживает? Ты уже давно не та девочка, которую я знал, — грустно добавил Джон, стараясь, чтобы жалость не прорвалась сквозь блоки. — Хорошо. Прими душ, одевайся, и мы серьезно поговорим. Когда-то я был тебе другом и неплохим. Правда?

Тина вышла к столу, раскрасневшаяся после душа и какая-то совсем невинная. В который раз Джон пожалел, что не смог удержать ее когда-то. Она взяла тонкими пальцами вилку и осторожно, словно нехотя, прикоснулась к еде.

— Что ты хотел сказать? — В ее глазах застыла грусть.

— Я не понял, почему ты считаешь, что твоего ребенка убили? — Джон не собирался скрывать, что прозондировал ночью Тину и пользовался полученной информацией.

— Ты считаешь, я сошла с ума, потому что думаю так? — она вопросительно смотрела на него.

— Мне недостаточно того обследования, что я провел, чтобы судить, насколько ты сошла с ума, хотя врач тебе, безусловно, необходим.

— Настолько серьезно? — Тина покачала головой. — Я не сумасшедшая, Джон. Я так считаю потому, что Креил знал об этом с самого начала.

— О чем знал? — нахмурился Джон.

— О том, что не будет ребенка.

— Не понимаю, как это может быть?

— Я тоже не понимаю, но это совершенно точно. В тот день, когда я сказала ему о беременности — он уже знал, что ребенка не будет. А иногда мне кажется, что Креил знал об этом еще до зачатия, уже тогда, когда предложил жить с ним. Только я не могла понять, почему он так настаивал на предохранении. Совет Вардов не дал согласия на наш брак. Они мотивировали это тем, что у нас не может быть детей. Понимаешь?

— Подожди, Тина! Я-то точно в здравом уме. Твой ребенок погиб, потому что имел серьезную генетическую патологию. Он просто не мог жить и уже до родов был мертвым. И никто не убивал его. Я хорошо знаю врачей, которые тебе делали кесарево сечение. Совершенно исключено, чтобы они убили ребенка! Ты же понимаешь

— это невозможно скрыть! Кругом одни эсперы, а ребенка убивают и никто не замечает этого? Я сам был в операционной. Мне-то ты веришь? — Джон посмотрел на нее и начал снимать свои блоки, делая мозг доступным для зондирования. — Ну, смотри, я вру?

Тина вслушивалась в его мозг. Там было много того, чего ей совсем не следовало знать, но про ребенка Джон не врал.

— Тогда я ничего не понимаю. — Она растерянно смотрела на него. — А если внешний пси-удар?

— Не нужно! Какой там пси-удар! Это жестоко, но я покажу тебе, кого ты родила! Жаль, что этого не сделали врачи — они боялись за твою психику. — Он послал ей отчетливую картинку. Тина вскрикнула и беззвучно заплакала. Джон встал и обнял ее.

— Не нужно так, пожалуйста! Тебе нужен врач. К Лингану пойдешь?

Она согласно кивнула. В этот день Джон оставил ее у себя, заставив выспаться.

Линган встретил их дома. Очень мало кто из эсперов бывал у него в квартире, и Тина с удивлением смотрела в таинственном полумраке на огромный зал с необыкновенной старинной мебелью из настоящего дерева. Был даже камин, которым, впрочем, очень редко пользовались, — в Аль-Ришаде не бывало холодов. Зал сиял идеальной чистотой и порядком, со стен мягко спадали гобелены. Стена с развешенной коллекцией старинного оружия, привлекала особенное внимание. Тина разглядывала пол из паркетной мозаики, составлявшей симметричные узоры, несколько кресел витиеватой формы в середине зала и небольшой столик с инкрустацией.

Джон заказал десерт. Линган почти неподвижно сидел в своем огромном кресле, и Тина вдруг подумала, что Председатель Совета Вардов, несмотря на свой почти ста семидесятилетний возраст, выглядит вряд ли на тридцать. У него были прямые, черные до синевы, волосы, спадавшие жесткими прядями почти до плеч и подстриженные ровным каре, и крупный, чуть с горбинкой, нос. Пронзительный властный взгляд его темных глаз, казалось, проникал насквозь. Впервые Тина задумалась о том, какое впечатление Линган должен производить на женщин. Ходили слухи, что любая согласна была пойти с ним. Он никогда не встречался с одной и той же дважды, но Тина ни разу не слышала, чтобы это привело к скандалу. Она прекрасно знала, что в стране не было людей, которые бы решились оспорить его решение, и удивилась, что когда-то Креил, совсем мальчишка, осмелился восстать против него, борясь за ребенка и их любовь.

Тина сидела за столом и не знала, с чего начать. Линган иногда поглядывал на нее, и ей казалось, что улыбка проскальзывала в его взгляде.

— Линган, скажи мне, только честно — убивали моего ребенка или нет? — наконец, словно в омут, бросилась Тина.

— Почему ты решила так? Его никто не убивал, — удивленно ответил Линган. — Конечно, я не могу снять блоки, чтобы убедить тебя, есть слишком много вещей, о которых ты не должна знать, но могу ответить на все твои вопросы.

— Объясни тогда, откуда Креил знал об этом и еще до рождения ребенка?

— Я хочу предложить сделку, — усмехнулся Линган. — Я говорю тебе правду, а ты мне разрешишь поработать с твоей головой.

— Согласна. — Тина колебалась лишь секунду.

— Ты когда-то изучала теорию Многомерности? — спросил он. Тина кивнула головой.

— Тогда ты должна знать, что для многих событий в Трехмерных системах, которой является Земля, существует вероятность того, что они произойдут. И есть такие события, которые произойдут обязательно. В теории Многомерности такие события называют предопределенными. В реальности все эти события накладываются друг на друга и создают поле вероятности системы.

— И какой же гений в состоянии рассчитать эту систему? — спросил Джон. — Я так думаю, это практически невозможно.

— Не совсем так. Невозможно для нас, потому что мы слишком мало живем, и при этом система, пока мы живем, тоже изменяется, делая расчет бессмысленным. Но когда речь идет о Многомерности — это не так. Сколько бы абсолютного времени не занимал расчет, почти всегда существует возможность вернуться в то место и то время, с которого он начался.

— И повлиять на будущее? — уточнил Джон.

— Правильно. Я смотрю, вы все поняли.

— Вы имели в виду Странницу. Об этом не любят говорить, Тина, но когда-то я интересовался историей нашего государства. Оно возникло из ничего и, насколько я понял, существует в другом режиме времени. Мне всегда было непонятно, как и для чего это было сделано, — пояснил Джон.

— Это отдельный разговор, всему свое время, — Линган не стал развивать эту тему.

— Если я правильно поняла, смерть ребенка являлась предопределенной? — спросила Тина.

— Абсолютно. С вероятностью до четвертого знака, — ответил Линган.

— Как жаль, что я не узнала этого раньше! — Тина покусывала губы, Лингану стало жаль ее.

— Креил пытался поговорить с тобой, но ты не хотела его слушать, — пожал плечами Линган. — Мы предупредили его: в то время вам нельзя было иметь детей.

— А сейчас? — спросила Тина.

— Мы так не договаривались. Ты хотела узнать о прошлом, а не о будущем, — усмехнулся Линган.

— Не скажешь?

— Нет, — жестко ответил он, и его черные глаза сверкнули. — Но наше разрешение на ваш брак еще в силе, Креил так и не аннулировал его.

— Правда? Я не знала об этом, — задумалась Тина.

— Ну, теперь пойдем. — Линган встал, поднявшись перед ней, словно огромная гора.

— Куда? — Тина, не понимая, смотрела на него снизу вверх.

— На экзекуцию. У меня там. — Показал он на стену, — операционный зал.

— О господи!

— А ты думала удрать? — Линган улыбнулся, и ей стало не страшно.

Тина сидела в пси-кресле, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Тебе Джон наябедничал? — спросила она его, но ответил ей Джон:

— Ты ей еще не забудь поставить блокировку от всякой гадости, а то Тина у нас почти загубила психику.

— Поставим. — Линган, улыбаясь, подключался к Машине, используя только одну руку, и от этого ей сразу полегчало. Выходило, что нет ничего серьезного, и Джон нарочно запугал ее. Она сама сняла блоки и только иногда морщилась, когда Линган корректировал поля.

— Ну вот, Джон, дай наркоз, легонький такой, — сказал Линган.

— Зачем? Разве ты не закончил? — удивилась Тина.

— Ты же обещала слушаться, я прав?

Тина не сопротивлялась. Когда она заснула, Линган отключился от кресла и потянулся.

— Как мы ее обманули! Пусть спит. Отнеси ее в спальню и поезжай домой, — приказал он.

* * *

Тина проснулась и, еще не открыв глаза, почувствовала Креила. Мужчина в черном, в сияющем вихре. Линган не поставил ей блоки, и ее мозг, пока она спала, был доступен. Тина посмотрела на Креила, который сидел в кресле в углу и читал Книгу, и ей показалось, что так и должно быть.

— Проснулась? — Креил мягко посмотрел на нее.

— Тебя Линган вытащил?

Креил кивнул. Он был в черной рубашке и таких же черных брюках, Тина вспомнила, что это его любимый цвет. Длинные темные волосы локонами спадали до плеч, тонкий нос, лишь чуть-чуть с горбинкой, и почти черные глаза с миндалевидным разрезом — ее поразила эта необычная строгая красота.

— Как себя чувствуешь? — спросил Креил. — Небольшая операция?

— Ничего. Ты же лучше меня знаешь, как я себя чувствую, у меня же мозг был открыт, пока я спала.

И оттого, что Тина опять нападала, он рассмеялся.

— Ты очень изменился, Креил. — Она серьезно посмотрела на него.

— Так заметно? — сказал он и добавил: — Я просто стал взрослым… мужчиной.

Тина уловила грусть в его глазах.

— У тебя нашивки. Ты вошел в Совет Вардов?

— Пришлось. — Креил кивнул головой.

— Чем занимаешься?

— Это так интересно? Пытаюсь разработать операцию по исправлению генетической структуры. Не хочу, чтобы были больные дети.

— Это из-за нашего ребенка? — спросила Тина, но Креил не ответил и какое-то время молчал.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — просто сказал он.

— Ты простил меня? — Она с болью посмотрела на него.

— Мне нечего тебе прощать.

— У меня было много мужчин за это время. — Тина прямо смотрела на него.

— Я знаю, — невозмутимо ответил Креил. — Будем считать, что мы квиты.

— У тебя были женщины? — Это причинило ей боль, но Креил спокойно выдержал ее взгляд.

— Это неважно, — серьезно сказал он. — Я люблю тебя, Тина.

Она почувствовала его боль.

— Ты думаешь, мы сможем быть счастливы, Креил?

— Не знаю. Этого никто не знает, но мне больше не нужен никто.

Тина сама не поняла, почему слезы текут по щекам. Креил встал на колени перед кроватью и ласково гладил ее по волосам, от этого ей становилось еще больнее. "И ласка, смешанная с болью", — всплыло в ее мозгу.

— Чьи это стихи? — спросил Креил.

— Не знаю. Какой-то древний поэт.

Креил осторожно снял свои блоки. Мужчина в черном, в сияющем вихре подхватил ее. Все закружилось вокруг. Холод, Мороз, Метель ответили ему, проникая в мозг и завораживая хороводом снежинок. Искрящееся бесконечное пространство засияло перед ними, и Многомерность распахнула свои объятия, соединяя. Выше, выше, выше… к созданию Единого Психического Существа. И когда на самой вершине наслаждения Тина, потеряв себя, закричала, кто-то грустно улыбнулся ей.

* * *

— По-моему, пришел Линган.

Эта мысль Креила вернула Тину к действительности.

— Господи! Уже вечер! — удивилась она.

Креил лежал рядом и ласково смотрел на нее.

— Между прочим, Стайн уже накрыл на стол. Не желаете ли откушать, господа? — ворвался в их мозг Линган.

— А кто такой Стайн? — удивилась Тина, не чувствуя больше людей.

— Это мой биоробот, — пояснил Креил. — Так, баловство.

— Ну да, баловство, — пробурчал Линган. — Создал полулюдей и даже не хвастается. Они совсем похожи на людей, только не телепаты, и я никак к ним не привыкну, — объяснил он Тине.

Когда они вышли к столу в большой зал, Линган посмотрел на них и улыбнулся.

— Наконец-то вы помирились! Радостное событие. Когда свадьба?

— Почему ты так торопишь нас? — удивилась Тина. Креил с Линганом переглянулись, и она поняла, что они что-то скрывают от нее.

— Я принес один документ. — Линган протянул Тине лист бумаги. Текст был коротким и простым: "Высший Совет Вардов разрешает Тине ван Лигалон и Креилу ван Рейну заключить брак. Они имеют право на одного ребенка с условием: мальчик должен быть назван Марком". Под документом стояла размашистая подпись Лингана и его личная печать с гербом замка Аль-Ришад.

Тина непонимающе посмотрела на Лингана.

— А если родится девочка? — спросила она.

— Не родится, — уверенно ответил он. — Что ты имеешь против мальчика?

— Ничего, — вспыхнула Тина, — лишь бы был здоров.

— Он будет здоров, — эхом откликнулся Линган.

— Как-то странно обсуждать того, кого еще нет, — заметила она.

— Ты в этом уверена? Я не думаю, что вы сегодня предохранялись.

Тине стало не по себе. Посмотрев на Креила, она внезапно отчетливо поняла, что он знал об этом. Тина тяжело опустилась в кресло и от волнения покусывала губы.

— Значит, это было предопределено?

— Ты жалеешь об этом? — Креил мягко смотрел на нее.

Она выдержала его взгляд и повторила:

— Лишь бы был здоров. — И в глазах у нее блеснули слезы.

Когда через месяц делали генетический анализ, Тина не могла найти себе места. Врач вышел из лаборатории и сообщил, что с ребенком все хорошо — она ощутила радость и одновременно страх.

Беременность протекала легко, и ребенок родился точно в срок. Креил не отходил от нее во время родов. Обезболивание сделать было нельзя, это могло повредить ребенку, и Креил очень переживал. Тина панически боялась, а Креил старался, как мог, успокоить ее. Ребенок родился и сразу же закричал. Он забрал его у акушера и ушел обмывать, а Тина все поднимала голову, стараясь что-нибудь разглядеть, и мешала врачам.

Она смотрела на Креила с завернутым ребенком на руках и только тут осознала, как счастлива. Слезы текли у нее по щекам, а Креил нежно гладил ее по голове и не знал, чем помочь.

— Все хорошо, девочка, все хорошо. А Марк — эспер.

Тина вслушалась в ребенка, лежащего рядом с ней, и наконец улыбнулась.

Глава 8

194 год относительного времени.

июнь, 2025 год абсолютного времени

Огромный белый шар висел над землей. Было совершенно непонятно, как он может удерживаться в воздухе. Он медленно перемещался по кругу, деревья под ним равномерно освещались солнцем. Это был один из восьми воздушных городов. Многочисленные линии воздушных такси связывали его с другими городами, висевшими над бывшей пустыней. Они тоже образовывали круг, в центре которого возвышался прекрасный Элинор — единственный наземный город страны, сияющий своим великолепием. Дворец Правительства, возникший на месте древнего замка Аль-Ришад, простирал свои крылья в пяти измерениях, и это придавало ему невещественность. Линган подошел к сейфу и вынул маленький листок. "Высший Совет Вардов", — прочитал он. И дальше шесть имен:

относительное время, годы

Лао ван Михаэль

Линган ван Стоил

Креил ван Рейн

Аолла ван Вандерлит

Строггорн ван Шер

Диггиррен ван Нил0

0

121

194

245

259

"Где ты, Аолла Вандерлит? " — подумал Линган. Шел 194 год относительного времени, но Линган точно знал, что в его стране не было человека с таким именем. Аолла ван Вандерлит

Уже много месяцев Анна, голодная и оборванная, скиталась по городам. В который раз за свою двадцатипятилетнюю жизнь она пыталась укрыться от всевидящего ока Инквизиции. Ее способности телепата помогали ей в этом, хотя именно из-за них Анна так часто попадала в переплет. Обычно все начиналось с неосторожно сказанного слова, после которого следовал донос и святые отцы начинали охоту за ней. С некоторых пор ее описание было разослано по всем городам, и хотя Анна была уверена, что всегда вовремя почувствует опасность, прятаться становилось все сложнее. Инквизиция свирепствовала, и люди стали подозрительно относиться к посторонним. Она стала замечать, что многие с боязнью смотрят на нее. А однажды, встретив ночью мужчину, решилась и проникла к нему в мозг. То, что Анна узнала, привело ее в шок.

Телепатические способности проявились у нее еще в детстве, но пока она росла, никому не было дела до грязной, оборванной девчонки, плохо помнящей своих рано умерших родителей. Сейчас, став женщиной, многое изменилось. Ко всем несчастьям добавилась редкая, необыкновенная, почти демоническая красота, притягивающая мужчин, несмотря на рваную одежду. Для средневековья внешность Анны представляла смертельную угрозу: черные, до синевы, волосы и темно-карие, почти черные, глаза, пронзительный, пробирающий взгляд, пугающий женщин и привлекательный для мужчин, делающий ее такой желанной; белая, прозрачная от постоянного недоедания, кожа, резким контрастом оттеняющая черные брови и обычно подкрашенные краской губы; хрупкая фигурка, вызывающая желание покровительства, а при сопротивлении — жестокую месть.

Очень часто Анна была вынуждена пользоваться своей внешностью, зарабатывая себе на хлеб, но красота была ее врагом. Малейший отказ мужчине мог повлечь за собой донос и арест, и поэтому она уже давно забыла, с каких лет могла позволить себе этот отказ, уступив кому-то еще совсем девочкой. Способность к телепатии все время усиливалась. Проникнув в мозг мужчины, Анна с ужасом поняла, что даже простые, обыкновенные люди стали чувствовать исходящий от нее страх. "Это конец,

— подумала она. — Это значит, что мне нельзя появляться в городах. Как же я смогу выжить?" Анна взглянула на свой живот. Беременность, пока совсем незаметная, так неожиданно наступившая после стольких лет вольной жизни, совсем доконала ее. Отца ребенка она, конечно же, не помнила. Бог знает, сколько мужчин сменила Анна за это время, где теперь было его искать? Да и кому была нужна такая, как она? Заходя в церковь, она всегда молила Бога о том, чтобы никогда не беременеть. Так продолжалось до ее двадцати пяти лет, словно Господь и правда жалел ее. Тем сильнее был для нее удар. Теперь, рано или поздно, Анне пришлось бы выйти к людям, чтобы родить и пристроить ребенка, и это больше всего ее угнетало.

Несколько месяцев она пряталась в лесу, собирая коренья, грибы и ягоды. Стояло лето, но моросящие холодные дожди превратили остатки ее одежды в тряпье. Анна соорудила себе хижину из веток и листьев, которая хотя бы немного защищала ее от непогоды. По ее расчетам, прошло примерно четыре месяца беременности, и пока живот был совсем незаметен.

В один из дней, измученная и изголодавшаяся, она решилась выйти из леса и пришла в небольшой городок. Постучавшись в один из самых бедных домов на окраине, Анна попросилась на ночлег. Грязная старуха пустила ее, постелив завшивленную тряпку прямо на пол, но все равно это было лучше, чем ночевать в холодном, мокром лесу. Она надеялась, что утром ей удастся найти себе какого-нибудь мужчину и заработать немного денег, пока беременность не стала совсем заметной.

Прежде чем выйти на улицу, Анна долго приводила себя в порядок. Расчесала длинные черные волосы и слегка натерла бледные щеки. Старуха дала ей затененный таз с водой, служивший зеркалом. Анна так изголодалась, что лишь ее темно-карие глаза блестели огнем. Губы были совсем бледные, и она решила, если удастся заработать немного денег, купить краску для губ. Старуха сначала согласилась брать часть ее заработка за жилье, но сейчас, разглядев девушку при блеклом свете дня, зло пробурчала: "Какой с тебя доход! Посмотри на себя, одни кости! И кому только такая нужна!"

Анна промолчала о беременности, иначе старуха выгнала бы ее.

Она долго ходила по рыночной площади, заглядывая мужчинам в глаза. Анна часто использовала свои телепатические способности, выбирая или слегка подвыпившего мужчину или того, у кого случилось несчастье. Таким же образом ей удавалось понять, есть ли у него деньги и будет ли платить. Из своего опыта она слишком хорошо знала, как легко получить вместо денег удар в живот или по лицу, а в этот раз ей нужен был смирный клиент, в ее положении не хватало еще неприятностей. Время шло, а подходящий человек не находился. Анна быстро устала и не заметила, как торговки стали на нее подозрительно коситься. Необычная внешность девушки и исходивший от нее необъяснимый ужас напугал женщин.

— Надо бы позвать священника, — тихо сказала одна из торговок другой. — Я никогда не видала этой девушки, и, клянусь Богом, она самая настоящая ведьма. Гляди, как смотрит, аж всю душу выворачивает.

— Тише ты, — шикнула на нее соседка, — а то и правда заколдует.

Она наклонилась к мальчишке, который помогал ей таскать овощи на рынок, и что-то быстро зашептала ему на ухо. Мальчишка тут же убежал.

— Сейчас ею займутся, — торговка ухмыльнулась.

Опасность Анна почувствовала не сразу, но случайно столкнувшись со взглядом одной из торговок, насторожилась. Она слишком устала, чтобы прочитать мысли женщины, но зло, которое исходило от той, ощутила отчетливо. "Пора уходить. А то нарвусь на неприятности", — подумала Анна.

Она уже выходила с площади, когда какой-то монах остановился и пристально посмотрел на нее. Его странные бесцветные глаза сверлили, и она отчетливо ощутила, как кто-то прикоснулся к ее мозгу. Анна тихо вскрикнула и, собрав все силы, какие только остались, побежала. Ей все казалось, что этот страшный монах преследует ее, и только добежав до хижины старухи, она перевела дух. Анна огляделась, напрягая свои телепатические способности, но ее никто не искал. "Слава Богу, наверное, показалось, но здесь мне оставаться нельзя". Забрав свой узелок, она хотела сразу же уйти, но усталость была слишком сильной.

Когда Анна представила, что будет опять спать в холодном, промозглом лесу, ноги у нее подкосились. Решив, что только немного поспит, совсем чуть-чуть, она легла на подстилку и задремала.

Огромная, рыжая с золотом, гончая, с горящими, желтыми, без зрачков, глазами, гналась за ней во сне и, когда, догнав, вцепилась ей в ноги, Анна с криком проснулась, мгновенно ощутив погоню. Ей трудно было подсчитать, сколько людей вышли на охоту, но тот страшный монах был с ними. Мужчина в золоте, в ореоле огня шел за ней!

— Ну что, ведьма, попалась! — незнакомый отчетливый голос ворвался в мозг.

Анна с криком выскочила на улицу, забыв про свои вещи, и стремительно побежала по направлению к лесу. От погони ее отделяло большое расстояние и, если бы не этот монах, у нее были все шансы спастись, но сейчас в этом не было никакой уверенности. Добежав до леса, Анна не смогла даже передохнуть. Погони не было видно, но она отчетливо ощущала присутствие Мужчины в золоте, в ореоле огня, ни на шаг не отстающего от нее.

Анна пробиралась по лесу уже несколько часов, изодрав лицо и руки в кровь и не обращая на это внимания. Обессиленное недоеданием и беременностью тело плохо слушалось, она чувствовала, что погоня все приближается. Как ни меняла Анна направление, страшный монах шел следом. Еще через час, подвернув ногу, она упала в каком-то овраге и больше не смогла идти, поняв наконец, что первый раз в жизни ее дар не поможет спастись. Анна без страха смирилась с судьбой, хорошо зная, что ее ждет.

На миг она потеряла сознание, а когда очнулась, увидела над собой страшного монаха. Мужчина в золоте, в ореоле огня. Его лицо закрывала маска, и только серо-голубые белесые глаза сверлили ее.

— Ну что, ведьма, попалась? Неужели ты думала, что сможешь уйти от меня? — зазвучало в ее мозгу. Анна посмотрела на монаха и внезапно поняла, что этот человек обладал такими же способностями к чтению мыслей, как у нее.

— Вы такой же, как я!

— Ошибаешься. Ты — ведьма, а я — отлавливаю таких, как ты. — Он кивнул стражникам. — Заберите ее.

Анне связали руки и потащили. Усталость всех этих месяцев обрушилась на нее, и она плохо воспринимала происходящее. Перед глазами качалась дорога, а когда ее вели через город, люди толпились, выкрикивая "Ведьму поймали!" и бросали в нее камнями. Один из камней попал ей в живот, и Анна почувствовала, как шевельнулся ребенок.

* * *

Ее бросили в холодную промозглую камеру с крохотным окошком на самом верху, почти не пропускающем света. Пол был скользкий от слизи и мха, и, когда она босыми ногами наступала на него, ее начинало тошнить от отвращения и страха. Перед этим стражники долго глумились над ней. Только их боязнь быть обвиненными в связи с ведьмой спасла Анну от изнасилования, но не от издевательств — еще неизвестно, что было хуже. Один из них долго тискал ее груди и промежность, запуская свои жирные грязные пальцы глубоко внутрь ее тела и грубо прижимая к себе, когда она вздрагивала от отвращения. Его ноздри широко раздувались от возбуждения, он с вожделением облизывал губы, силой забираясь ей в рот языком и кусая. Только кончив, он отстал, и тогда за нее принялся другой, завалив ее, обнаженную, лицом вниз, оседлав и безжалостно таская за длинные волосы, раздирая ей лицо и тело о холодные шершавые плиты. Анна не кричала, зная, что ее крик лишь доставит им дополнительное наслаждение, и тогда стражник принялся за ее груди, безжалостно кусая их и заставляя ласкать себя. Телепатически она видела, что эти скоты еще хотели сделать с ней, и это добавляло дополнительные страдания. Вдосталь наглумившись, они бросили ее на ледяной, мокрый, в следах чужой крови и слизи, пол.

Немного придя в себя, Анна села в углу камеры, обняв руками колени. "Господи! Пошли мне скорее смерть! Не дай пройти все муки ада! Я грешница, но ты, всемилостивый Господь, знаешь, что я невиновна. Я никогда не служила дьяволу. Прости меня, Господи, избавь от мучений! " — она молилась и, в конце концов задремав, проснулась от того, что крыса укусила ее за палец. Анна вскрикнула от боли, крыса испуганно отскочила, но не убежала, а уселась в метре от нее, и как Анна ни старалась ее прогнать, не реагировала. Они так и просидели весь остаток дня, глядя друг на друга.

Раздался звон ключей. Анна вздрогнула, пытаясь пробраться в мозг человека и узнать, что ее ждет, но лучше ей было не делать этого. Монах, но не тот со страшным взглядом, и двое стражников пришли за ней.

Когда ее ввели в помещение, от одного вида разложенных инструментов Анне стало плохо. В камине вовсю горел огонь, на котором нагревались некоторые инструменты.

— Итак, ведьма, — сказал скрипучим голосом монах. — Сознаешься ли ты в сношениях с дьяволом?

Анна проникла к нему в мозг и, увидев, что он собирается делать с ней, решила, что отпираться бессмысленно. Приговор был давно вынесен и спасения не было. Она подумала, что если не будет сопротивляться, сможет избежать мучений.

— Сознаюсь, Святой отец, и раскаиваюсь. — Анна покорно наклонила голову, пытаясь взять себя в руки. Монах расхохотался.

— Глупая ведьма! Неужели ты думаешь, что Святая Инквизиция поверит твоему раскаянию! Растяните ее! — Анна ощущала, как мозг монаха излучает лютую ненависть и вожделение, мучения жертв безумно возбуждали этого страшного человека. С нее содрали остатки одежды и положили на деревянный стол с какими-то странными приспособлениями. Затем ее руки закрепили вверх, а ноги зажали в деревянные колодки. Монах кивнул палачу, который вынул один из раскаленных прутьев и прижал к ее груди. Боль была такой страшной, что Анна закричала, почувствовав запах жареного мяса. "Господи! Мне не выдержать этого, Господи!" — телепатически кричала она.

Палач начал растягивать ее тело. Анна чувствовала, как напрягается каждый мускул, каждый сустав и кричала, не переставая. Ей казалось, что от такой чудовищной боли никто не может быть в сознании, но забвение не приходило. В какой-то момент суставы вывернулись из своих привычных мест, раздался хруст костей, Анна почувствовала, как боль схватки пронзила живот и кровь хлынула у нее изнутри. "Ребенок!" — Ее сознание стало затуманиваться.

— Я думаю, достаточно, отец Иероним, — вмешался чей-то знакомый голос.

— Что вы, Ваше Святейшество, отец Марк, мы только начали. — Монаху нравились пытки.

Пришедший показал на кровь.

— Она, видимо, была беременна и все равно сейчас потеряет сознание. Продолжите, если ведьма придет в себя. А сейчас, оставьте нас, я хочу исповедовать ее, как бы ей не отойти к Дьяволу раньше времени.

Палач с монахом и стражники вышли. Монах, тот самый, с белесым взглядом, внимательно разглядывал ее. Лицо его по-прежнему скрывала маска.

— Что же ты не сказала, ведьма, что беременна? — раздалось в ее мозгу.

Анна со страхом глядела на монаха.

— Кто вы? — В этот момент боль схваток пронзила ее, и она закричала. Монах быстро развязал ее покалеченные руки и освободил ноги. Анна не могла шевелить конечностями, ноги не чувствовались совсем, а любая попытка пошевелить руками вызывала боль.

Монах наблюдал за родами. Девушка была измождена, но прекрасна, и он готов был пожалеть ее. В нужный момент он умело помог ей освободиться от ребенка, очень удивив ее — после пыток сама Анна не смогла бы даже согнуть ноги в коленях. Недоношенный ребенок родился мертвым. Она лежала, отдыхая, и голова, казалось, была совсем пустой.

— Кто был? — спросила Анна, и монах не сразу понял, о чем его спрашивают.

— Девочка. — Он осмотрел труп ребенка. — Месяцев пять.

— Мне казалось, четыре.

— При твоей профессии этого не определить. — Пожал плечами монах.

— Отец Марк! — Анна с мольбой посмотрела на него. — Я прошу вас… Вы такой же, как я, не дайте мне больше страдать, убейте меня, я готова сделать для вас что угодно.

Монах пристально посмотрел на нее и, подойдя к инструментам, взял тонкий длинный прут, заостренный на конце.

— Ты понимаешь, ведьма, что я могу убить тебя только одним способом? Мне совсем не хочется оказаться на твоем месте. — Он мысленно показал ей, Как собирается убить ее. Увидев это, Анна оцепенела. Монах начал вводить ей прут острым концом во влагалище, и, хотя боли еще не было, она дико закричала от страха. Монах сразу отбросил окровавленный прут.

— Ладно, я попробую что-нибудь сделать, чтобы сократить твои мучения, а сейчас я причиню тебе боль, нужно вправить поврежденные суставы. — Он взял ее руку и умелым движением вправил сустав. От страшной боли Анна наконец потеряла сознание и уже не чувствовала, как монах вправлял остальные конечности.

Она очнулась в другой камере, здесь было сухо, и ее положили на деревянную скамью, накрытую тряпкой. Тело распухло, и Анна с трудом могла пошевелить руками, щиколотки были раздроблены, ноги опухли и занемели. Ей принесли кусок черствого хлеба и немного воды, но и такая еда, после кореньев, была в радость. Она продолжала молиться, уже не веря ни в Бога ни в дьявола. Ночью ей удалось немного поспать, а наутро зашел отец Марк. Телепатически Анна видела его в ореоле огня.

— Я принес тебе питье. Выпей, сейчас тебя повезут на казнь, и это облегчит твои мучения. Оно действует не сразу, но когда ты будешь на костре, то должна уже потерять чувствительность. — Монах обмыл от крови и туго перевязал ее ноги. — Так, хоть и плохо, ты сможешь идти. Теперь прощай, ведьма. — Он обернулся и пристально посмотрел на нее.

Анну везли на телеге, злобные лица людей окружали ее, но сейчас они не бросали камни, а просто осыпали проклятиями. Палач помог зайти на костер, ее привязали к столбу и вставили в рот кляп, чтобы крики не мешали молящимся о спасении ее души. Площадь была полна народу, и Анна увидела, как знакомое лицо старухи промелькнуло в толпе. Потихоньку у нее начинало мутиться в голове, и она подумала, что монах не обманул. Взгляд упал на двух мужчин, стоявших близко от костра, в рясах, с лицами, закрытыми капюшонами, и, неожиданно для себя, Анна услышала их мысленный разговор. Они думали на незнакомом языке, но суть разговора она уловила: монахи хотели похитить ее. У Анны похолодело внутри. "Демоны, хотят утащить мою душу в ад", — сразу поняла она и стала молиться, прося Бога не отдавать ее душу демонам. Медленно разгорающийся огонь подбирался к ее ногам.

— Как ты собираешься вытаскивать ее? — Линган наблюдал за костром.

— Я думаю, когда огонь разгорится, мы всыпем одно вещество, чтобы вызвать сильный дым, и тогда осуществим перенос. Меня только смущает ветер. Он будет сносить дым в сторону, надеюсь, огонь несильно повредит датчики переноса на столбе. Я установил их достаточно высоко. — В руке Лао держал мешочек с порошком.

Их волновала только Анна, и они не почувствовали, как еще один человек наблюдает за ними. Монах с белесым взглядом подозвал стражника и отдал ему какое-то распоряжение. Огонь поднимался все выше, обжигая уже девушке ноги.

— Пора, Лао, а то мы привезем жареный бифштекс.

Лао бросил мешочек в огонь. Сразу клубы дыма поднялись над костром, но сильный ветер относил его в сторону и Анну хорошо видели все. Осуществить перенос незаметно было невозможно. Толпа раздалась, пропуская стражников.

— Лао, это за нами! — Линган вслушался и почувствовал незнакомую телепатему: Мужчина в золоте, в ореоле огня. — Да тут на нас целая охота! Бросай второй, надо смываться.

Лао бросил сразу два мешка с веществом, огня стало почти не видно, но дым стало снова сносить ветром. Лао в отчаянии обернулся, стражник уже протянул к нему руку, но поскользнулся. Заминка заняла не больше нескольких секунд, но пока стражник поднимался, ветер на время прекратился, и Анна исчезла в клубах густого дыма. Лао вжал кнопку переноса ее тела, тут же заскочив вместе с Линганом за эшафот. На несколько мгновений их закрыл дым, и они нажали на кнопки переноса своих тел.

Перед ними сиял временной туннель. Линган взял девушку на руки. Ее ноги были обожжены почти полностью, и она была без сознания. Лао, раскручивавший временную спираль, сгенерировал на последнем витке резкий поворот, и они выскользнули в реальность из гиперпространственного окна. Сначала спрыгнул на пол Линган с девушкой на руках, за ним вынырнул Лао. Резко похолодало, и Окно захлопнулось. Линган перенес девушку в операционную, уложив ее на стол.

— Мы вытащили ее. — Креил быстро подключал аппаратуру, не обернувшись на приход Странницы.

— Сначала ванну и дезраствор, у нее наверняка вши. Кстати, это и вас касается. — Она кивнула Лингану и Лао. — Одежду вообще лучше сжечь.

Через полчаса они наконец смогли заняться осмотром. Повреждений было на удивление немного: очень сильно пострадали ноги, несколько костей было раздроблено, а кожа сильно обожжена, на груди девушке выжгли клеймо. В остальном, кроме синяков и многочисленных ушибов, она была здорова. Ее подключили к аппаратуре, но девушка по-прежнему не пришла в сознание.

— Это та девушка, которую мы искали. Интересно, что это за монах, который смог отловить ее? Судя по всему, у него незаурядные телепатические способности, поэтому ей и не удалось спастись. — Странница осматривала мозг Анны.

— Мы его чувствовали. Там, на площади. Он натравил на нас стражу, и мы едва смогли улизнуть. — Линган за столиком пил чай. — Ужасная там холодина. Не понимаю, как они не замерзали в такой легкой одежде?

Странница продолжала телепатическое обследование. У девушки были блестящие данные эспера, а тело обладало скрытой способностью к генетической регрессии.

— Лао, поучишь ее ставить блоки — это единственное, чего она не умеет. И побережней с ней. Я отправлю воспоминание о костре в подсознание, пусть мозг адаптируется, сумасшедших у нас и так достаточно. — Странница закончила осмотр. Когда на следующее утро Креил вошел в операционную, он увидел, что купол открыт. Девушка сидела на операционном столе, рядом стоял сервировочный столик, и она с аппетитом что-то уплетала. Девушка почувствовала Креила и застыла, пытаясь понять, угрожает ли ей опасность. Наткнувшись на его защиту, она отступила и теперь с испугом смотрела на вход.

— Как тебе удалось отключиться от Машины? — входя, удивленно спросил Креил. Анна не понимала языка, на котором думал этот человек, а мысль была слишком сложной, чтобы уловить смысл вопроса. Он посмотрел на столик: пять тарелок были аккуратной стопочкой сложены, а с шестой девушка что-то доедала.

— Ты съела это все? — Он нахмурился. Анна поняла только, что человек недоволен тем, что она ела.

— Я не знала, что это ваша еда. — Анна решила, что съела обед этого человека. Креил не понял и попросил Машину перевести. Анна протянула ему остаток еды, он забрал тарелку, сел за пульт и подключился к пси-креслу одной рукой.

— Сделай ей промывание желудка, — приказал Креил Машине.

Щупальца протянулись к Анне, заставляя ее лечь и надевая на лицо маску. Она почувствовала, как что-то вводят в пищевод и задохнулась.

— Переведи ей. Не бойтесь. Это только на несколько секунд, дышите носом, — командовал Креил.

Вошел Линган, с удивлением посмотрев на Креила, и не понимая, что тот делает с девушкой.

— Представь себе, прихожу, а наша пациентка вместо того, чтобы спать, частично отключилась от Машины и заказала себе еду. Я как раз успел к концу обеда. Теперь промываем желудок, пока не начались неприятности. Насколько я понял, она нормально не ела несколько месяцев, — объяснял Креил.

— Не понимаю, как она договорилась с Машиной? — спросил Линган.

— Не забывай, в память Машины заложены все известные земные языки, а она эспер. Девушку освободили, и она опять села. Ее ноги были заключены в специальные камеры с гелеобразной непрозрачной жидкостью, что позволяло очень быстро восстановить кожный покров, и теперь девушка пыталась рассмотреть их. В операционную въехал сервировочный столик с чашкой бульона и кусочком белого хлеба. Анна жадно смотрела на еду, но взять больше не решалась.

— Берите, девушка. Это вам можно есть, — синхронно перевела Машина слова Креила. Девушка сразу же схватила чашку. — Линган, ты с ней не посидишь? У меня есть дела. Часа в четыре заеду сменить тебя.

— Ты не разрешишь переложить ее в палату?

— Как хочешь, но, как только кожа подживет, нужно будет прооперировать ноги. У нее раздроблены кости щиколоток, и я не уверен, что не придется их заменить. — Креил ушел, Линган вызвал носилки. Анна, уже справившаяся с едой, настороженно смотрела на панель, бесшумно зависшую в воздухе рядом с операционным столом. Щупальца, осторожно переместившие ее, вызывали у Анны такой страх, что не было даже мысли о сопротивлении.

Вошел незнакомый мужчина, огромного роста. Анна была совершенно обнажена и смутилась его властного пронизывающего взгляда почти черных глаз.

— Я отвезу вас в палату. — Линган вслушался в ее чувства и вышел из операционной. Через секунду он вернулся, накрыл Анну простыней и уловил благодарный взгляд девушки. Линган видел в ее мозгу, что она очень боится, не зная, чего можно ждать от него. И его пронзило чувство глубокой жалости.

Палата представляла собой красивую и очень светлую комнату. Дверь на балкон была открыта, легкий запах цветов проникал внутрь. Анну охватило чувство покоя. Эти очень странные люди, окружавшие ее здесь, были такими знакомыми, словно она знала их всю жизнь, и никто и никогда не заботился так о ней. Линган бережно переложил ее на кровать.

— Тебе не нужно бояться, — быстро переводил прибор на его груди. — Во всяком случае, могу ручаться: ни один мужчина, которого ты встретишь здесь, в том числе и я, не причинит вреда и не сделает того, о чем ты все время думаешь, силой.

— Правда? Это хорошо, — Анна улыбнулась. — Я все хочу спросить, где я? Здесь не похоже на рай, но и не похоже на ад. — Она старалась говорить медленно, чтобы мужчина понял ее.

— Это очень сложно объяснить. Ты сейчас очень далеко от того места, где выросла.

— Значит, это другая страна? Но как я попала сюда? Я помню только, как бежала по лесу, и страшный монах гнался за мной, а потом я упала и… очутилась здесь. — Она покачала головой. — Я не верю вам. Все эти странные вещи, и вы можете говорить мысленно… Иногда мне кажется, что я все еще в том лесу и мне снится все это.

— Ты была перенесена в будущее, — Линган сам не понял, как решился сказать ей правду. Он ждал бурной реакции, но девушка лишь наклонила голову.

— Я подозревала что-то в этом роде. Если это только не сон… А кто вы? И что с моими ногами? Я не смогу больше ходить?

— Нет-нет. Все заживет, и ты сможешь даже бегать. А я врач, Линган.

Анна откинулась на подушку и улыбнулась, эта улыбка так осветила ее изможденное лицо, что Линган остолбенел.

— Если можно, доктор, я бы хотела поспать, очень устала. — Она провела рукой по лбу и закрыла глаза. Сейчас Анна хорошо видела мыслеобраз Лингана — Мужчина, во всем голубом, несся вскачь на белоснежном коне.

Прошло несколько дней. После операции ноги быстро заживали, и Креил сказал, что недели через две Анна сможет ходить. Она ждала этого с нетерпением, ей хотелось поскорее узнать этот совсем незнакомый для нее мир. Линган каждый день по несколько часов учил ее телепатически говорить, установив в палате объемный экран и показывая особенно непонятные слова.

Однажды в палату к ней вошла красивая женщина, и Анна смотрела на ее удивительное, светившееся изнутри лицо.

— Меня зовут Тина. Я жена Креила. Думаю, тебя эти мужчины уже замучили. — Женщина села в кресло рядом с кроватью. — Как ты отнесешься к тому, чтобы какое-то время пожить у нас? — Женщина улыбалась, и Анна улыбнулась ей в ответ.

— Вы все так добры ко мне… Я не смогу отблагодарить вас за все.

— Ты говоришь глупости. Тебе же нужно какое-то время освоиться, научиться всем пользоваться, все равно ты не сможешь сейчас жить самостоятельно. А потом, когда всему научишься, — сама уйдешь. Решилась?

— Хорошо. — Анне показалось, что и эту женщину она знала всю жизнь.

Ей было хорошо в их семье. Глядя на Тину и Креила, Анне становилось так спокойно, словно и у нее когда-нибудь могло быть такое же счастье. Больше всего потряс ее возраст Тины: в восемьдесят один год та выглядела едва ли на тридцать.

Анна обучалась на удивление быстро. Вскоре она научилась сама подключаться к Машине и проводила бесконечные часы в пси-кресле. Через несколько месяцев она хорошо читала и говорила с заметным акцентом, но правильно. Телепатическое общение не вызывало у нее затруднений.

Анна с Тиной любили кататься на лошадях, и Линган всегда сопровождал их, опасаясь нападения зверей. Элинор окружала бесконечная стена леса, и можно было часами пробираться сквозь него. Когда Анне удавалось перебраться через очередной завал, она звонко смеялась. Ее смех разносился по всему лесу, а Линган, догоняя, любовался ее лицом, становившимся удивительно притягательным.

Как-то, возвращаясь с одной из таких прогулок, они увидели чудесного четырехлетнего мальчика-эспера, прилежно строившего из песка, который не обратил никакого внимания на двух женщин, наблюдавших за ним.

— Чудный ребенок, правда? — сказала Анна, входя в дом. — Скажи, Тина, у вас есть дети?

— Конечно. Правда, они давно уже большие. Один ребенок был родной, а двоих — мальчика и девочку, мы просто воспитывали. Их родители не были эсперами и пришлось помочь. Ты же уже знакома с нашим законом?

Анна кивнула. В свое время ее потряс закон, по которому в случае рождения ребенка-эспера у обычных людей его в возрасте одного года передавали на воспитание в семью телепатов. Закон разрешал родителям раз в месяц и не реже раза в полгода видеться с ребенком, и никто не скрывал, что это и есть родные мать и отец, но уже в пятилетнем возрасте, а чаще и раньше, дети начинали тяготиться этими обязательными свиданиями. Анна долго не могла понять, чем вызвана такая очевидная жестокость по отношению к родителям ребенка, и Тина очень подробно объясняла ей, что иначе невозможно сохранить полноценной психику детей-телепатов, очень ранимую. "Это как пытаться научить ребенка говорить, если родители глухонемые, здесь только один выход — передача в нормальную, для детей, семью", — пояснила Тина. В голове Анны все висела картинка с мальчиком, копающимся в песке, не давая покоя и мешая сосредоточиться.

— А как звали вашего ребенка? — Она смотрела на Тину.

— Марк, — ответила Тина, непонимающе глядя на побледневшую Анну. Та сейчас была очень далеко. Она увидела себя на пыточном столе, рожающей ребенка. Она посмотрела в холодные глаза монаха и спросила, кто родился, а он все молчал, не понимая вопроса, и только потом сказал, очень коротко: "Девочка", и это "Девочка. Мертвая" отозвалось такой болью, словно мир вокруг обрушился и исчез, проваливаясь в прошлое.

Тина вошла в мозг Анны, пытаясь понять, в чем дело, и с испугом отпрянула от закружившейся карусели. "Господи, что же это такое? " — подумала она. Анна была без сознания. Тина лихорадочно начала разыскивать Креила. Его объемный портрет наконец возник в телекоме. Креил обеспокоенно вглядываясь в лицо жены.

— Что случилось?

— Я не знаю, мы разговаривали, и вдруг Анна потеряла сознание… Креил, у нее в голове такое! Я не рискну туда еще раз войти.

* * *

Анна неподвижно лежала на операционном столе в клинике, куда привез ее Креил, но карусель в ее мозгу не давала разобраться, что случилось. Когда приехали Лао и Линган, они поменялись ролями. Креил занял место оператора, а Линган и Лао принялись зондировать мозг Анны. Как оказалось, они мало чем могли ей помочь. Память о пытках и сожжении на костре прорвалась в сознание, и теперь оставалось только надеяться, что Анна сама справится с этой ситуацией. Если бы она была обычным человеком, ей еще можно было бы помочь, но вмешаться в мозг эспера такого уровня было смерти подобно.

— Скорость ее мыслепередачи примерна равна моей. Это значит, что в лучшем случае я сделаю ей хуже, а в худшем — и себе тоже. Для того чтобы ее оперировать, мне нужно хотя бы небольшое преимущество в скорости, а я его не имею. — Лао отключился от кресла. — Нужно ждать.

— Может быть, поискать Странницу? С тех пор как мы вытащили Анну, она вообще ей не интересовалась. — Креил пытался по телекому разыскать Странницу.

— Не ищи, ее нет на Земле, — заметил Лао. — Нужно ждать.

Анна очнулась сама, на четвертые сутки. Дежуривший Креил сразу ощутил, как она изменилась.

— Креил, мне можно встать? — Хоть Анна и не видела его, но телепатему вихрь и мужчину в черном различала отчетливо.

— Вставай. — Он принес ей одежду.

— Я хотела попросить вас об одном одолжении. Мне бы не хотелось больше жить в вашей семье, не хочу злоупотреблять гостеприимством, но я не знаю, насколько это возможно.

— Для тебя давно готова квартира. Рядом с нашей. Так что, если что-то понадобится, ты всегда нас легко найдешь… Идем, Анна…?

— Не называй меня больше этим именем! — закричала она. — Прости, это имя причиняет мне боль. Можно что-то придумать?

— Выбирай. — Креил вызвал на экран терминала словарь имен.

— Аолла, — задумчиво прочитала Анна. — Странное имя, но мне нравится. Я выбираю его. Скажешь всем мое имя. Хорошо? И внеси в Машину.

* * *

Аолле очень понравилась квартира, большая, из пяти комнат, с двумя спальнями (хотя она сразу подумала, что хватило бы и одной), с огромной верандой, увитой плющом. Аолла сидела за легким столиком, вдыхая аромат цветов. Сцены из прошлой жизни кружились в мозгу, и эти воспоминания погружали в печаль. Она прощалась с Анной, понимая, что никогда ей не будет угрожать тот жуткий мир, из которого ее выдернула судьба. Огромная незнакомая страна расстилалась перед ней, и очень длинная жизнь ждала впереди. "Ничего. Когда-нибудь я забуду обо всем", — думала Аолла. Вечерело, и сверчки завели свою песню.

Она легла на большую двуспальную кровать и долго не могла уснуть от подступившей к горлу горечи, слезы текли по лицу, но от этого не становилось легче. Вся та боль, которую столько лет Анна держала в себе, не позволяя распускаться, обрушилась и сдавила ее, наверное поэтому она не сразу почувствовала Лингана: Мужчина, весь в голубом, на белом коне.

— Тебе плохо? — Он тихо вошел в спальню. Аолла пыталась понять, что было не так, и внезапно осознала: Линган снял часть защитных блоков и сейчас его мозг, всегда недоступный, открыто лежал перед ней. "Будь осторожна! Когда мужчина-эспер снимает блоки, достаточно только ступить на этот путь, а потом все равно, как омут засасывает — и не вырвешься, и не изменишь решение, и не можешь сопротивляться. Если не хочешь — нужно говорить об этом четко и сразу", — вспомнила Аолла слова Тины. Еще секунду она сомневалась, правильно ли поняла Лингана.

— Нет, Линган, нет! Я не хочу! — Он сделал шаг к кровати, и она закричала. Линган сразу же остановился, Аолла почувствовала, как мгновенно закрылся его мозг.

— Прости. — Линган наклонил голову и быстро вышел. — Аолла, я останусь до утра,

если что-то будет нужно…

Аолла долго не могла успокоиться. Она прекрасно понимала, что сопротивляться

Лингану, фактически управлявшему страной, было настоящим безумием и, если бы он

начал настаивать, ничего, кроме подчинения, не оставалось. Но потом она подумала, что он будет мстить. Аолла хорошо знала мужчин, и тем более знала, что Линган никогда в своей жизни не должен был встречать отказа. Как может поступить в такой ситуации этот властный человек, невозможно было предугадать, но то, что ничего хорошее не придет ему в голову — в этом она не сомневалась. Опять всплыла камера пыток, затем вся ее жизнь, в которой бесчисленное число раз ей приходилось сносить куда более страшные унижения, и Аолла решила, что никак нельзя допустить, чтобы ее отправили назад. Постель с Линганом, по сравнению с этим, была просто мелочью, с которой вполне можно было смириться. К тому же она надеялась, что, получив то, что хотел, он оставит ее в покое.

Осознав все это, Аолла набросила халат на голое тело: она спала обнаженной; в том прошлом, из которого ее вытащила судьба, ей не приходилось носить нижнее белье, и теперь трудно было привыкнуть к этому.

Линган сразу сел на кровати, как только Аолла вошла в спальню. Он не спал и, как ей показалось, нисколько не сомневался, что она придет. Остановившись посреди спальни, Аолла сбросила халат, а он пристально смотрел на нее, ничего не говоря, но ей показалось, что Линган пытался прослушать ее мозг. У нее не было защитных блоков, и для него это не должно было составить труда.

— Что ты хочешь, чтобы я делала? — спросила Аолла, и ей показалось, что от этого вопроса он как-то сжался и вздрогнул. — Я все могу, только скажи, как ты любишь.

— Она села на край кровати, а он все также молчал, пристально глядя ей в глаза, и от этого становилось не по себе. Аолла осторожно провела пальцами по его руке. Линган почему-то вздрогнул, закрыл глаза и резко сказал:

— Уходи!

Его "уходи" повергло ее в ужас. Она прекрасно знала, что не было ничего хуже такого отказа, после того, как мужчина так этого хотел. Для нее это означало, что в любом случае Линган будет мстить, если, конечно, теперь не переубедить его. Аолла легла рядом, провела рукой по его жестким волосам, пытаясь понять по выражению лица его мысли. В мозг Лингана пробраться было совершенно невозможно из-за плотных мыслеблоков. Она вся сжималась от страха, так боясь не уговорить его. Он перехватил и до боли сжал ее руку в запястье, открыл глаза и еще раз повторил: "Уходи!", и, помолчав, добавил: "Не бойся, я не буду тебе мстить". Аолла еще какое-то время лежала, смиряясь с возможными последствиями того, что теперь могло произойти. Она поняла, что ей не переубедить его, но все-таки попыталась еще раз.

— Линган, может быть, ты простишь меня. — Несмотря на его блоки, она почувствовала его боль.

— Уходи, пожалуйста, уходи! — на этот раз он закричал. Аолла испуганно встала, почувствовав, как боль обиды и унижения пронзила все ее существо, и, даже не поднимая с пола халат, ушла к себе в спальню.

Спать она не могла и только вертелась с боку на бок, время от времени поглядывая на окно, которое никак не хотело светлеть. Эта безумно долгая ночь, когда невозможно было дождаться утра, все тянулась и тянулась. Только под утро ей удалось ненадолго заснуть.

Луч солнца упал в комнату, и это разбудило ее. Аолла быстро оделась, прислушалась — Линган еще спал — и ушла к Креилу и Тине, жившим на ее этаже. Они завтракали на веранде и сразу повернули головы, почувствовав ее смятение и страх.

— Что случилось? — нахмурился Креил.

— Мне не хотелось бы это обсуждать при Тине. Ты не рассердишься, если я украду у тебя мужа? Мне очень нужно с ним поговорить.

Креил встал, и они прошли в кабинет. Аолла нервничала и не знала, как рассказывать о таких вещах, а потом посмотрела на него и попросила прочитать самому в ее голове, очень удивив этим Креила. Он долго вслушивался в ее голову, несколько раз проверяя ее ощущения, и, закончив, только покачал головой.

— Пойдем.

— Куда? — не поняла Аолла.

— К Лингану. Он же наверняка не ушел и ждет, когда мы вернемся. Тебе нужно привыкать жить среди нас. Линган прекрасно знает, что ты ушла ко мне.

— Ты думаешь? — с сомнением спросила Аолла. — Когда я уходила, мне показалось, он спал.

— Это вряд ли. Пошли. Здесь нужно разговаривать всем троим, иначе мне ты просто не поверишь.

Креил оказался прав, и еще в коридоре своей квартиры Аолла почувствовала запах еды. Многолетнее недоедание до сих пор мучило ее, она всегда с трудом могла оторваться от тарелки.

Линган заказал завтрак и красиво сервировал стол, чем очень удивил их: было известно, что у себя дома его обслуживают самые настоящие слуги — обыкновенные люди, но все закрывали глаза на привычки Князя. Он был абсолютно невозмутим, и невозможно было догадаться о том, что произошло ночью.

— Ты не ушел? — Аолла вопросительно смотрела на него.

— Вы же хотите со мной поговорить?

Она нахмурилась, села за стол и начала жевать. Этот вечный голод, даже когда Аолла была сыта, изводил ее. Линган и Креил терпеливо ждали, когда она доест. Наверное, кого-то постороннего и могла бы рассмешить ее жадность, но им, знавшим ее жизнь, было не до смеха. Только за чаем Аолла более спокойно откинулась на спинку кресла.

— Ты готова меня слушать? — Линган кивнул на опустошенный стол, и она зло посмотрела на него. — Не сердись, я все понимаю.

— Не понимаешь, Линган. — Аолла прихлебнула чай. — Почему ты не ушел? Мне и так было плохо. Хочешь еще добавить?

— Я не хотел тебя обидеть…

— Линг, она уверена, что ты будешь ей мстить и даже отправишь назад, — вмешался Креил. Аолла хотела возразить, но он не дал ей сделать этого: — Теперь ты меня послушаешь, девочка. Ты же сама просила прочитать в твоей голове, врать теперь бессмысленно. Ничего он тебе не сделает. Не сможет. Объясни ей, Линг, почему ты отказался от нее. Мне как-то не очень удобно это делать, а я не хочу, чтобы она страдала из-за недоразумения.

— Ты меня не любишь, Аолла, а проституции в нашей стране нет. Я же тебе объяснял, что никто и никогда, пока я жив, не будет принуждать тебя к этому. И мне очень жаль, что ты меня неправильно поняла.

— Зачем ты остался? Я решила, ждешь, когда я приду.

— Тебе было плохо, в таких случаях нередко бывают психотравмы. Я остался на всякий случай, помочь, если тебе станет хуже.

— О, Господи! — Аолла закрыла глаза, и краска стыда залила лицо, когда она вспомнила, что передумала за эту ночь.

— Более того, Аолла, — продолжил Креил. — Пора тебе узнать, что ты станешь одной из нас, Советников, и со временем войдешь в Совет Вардов, и будешь иметь в нашей стране власти столько же, сколько я или Лао.

— Этого не может быть. — Она недоверчиво посмотрела на него.

— Подтверди, Линган. Я поэтому и не хотел говорить с ней сам. Знал, что не поверит.

— Это правда, — сказал Линган. — Теперь ты понимаешь, что в любом случае невозможно поступить с тобой, как с обычной женщиной. Нам придется очень много лет, столетия, работать вместе, и ни о какой ненависти между нами не может идти речи.

— У меня не укладывается это в голове. — Она облизала губы. — Вы же знаете, кто я. Потом, я совсем неграмотная, даже день своего рождения не помню, не говоря обо всем остальном. — Она помолчала. — Сначала я думала, что вы не знаете о моем прошлом, поэтому так хорошо относитесь ко мне. Это не так?

— Мы обо всем знали с самого начала, кто ты и кем была.

— Ужас. Я ведь ночью об этом и подумала, что если ты знал — безумие тебе сопротивляться. Мне так не хотелось назад! — Она изумленно посмотрела на рассмеявшегося Креила. — Чему смеешься? — нахмурилась Аолла.

— Пойми, нам без тебя никак не обойтись! И никто тебя не обидит.

Она долго молчала, пытаясь это осознать.

— Я совсем тебе не нравлюсь? — тихо прервал паузу Линган.

— Дело не в этом, точнее, не в том, что я не люблю тебя, хотя это, конечно, тоже, — она совсем запуталась, стараясь сформулировать свои мысли. — Ты знаешь, что у меня были мужчины, очень много мужчин, мне кажется, даже слишком много. Я зарабатывала этим на хлеб иногда, когда бывало совсем плохо, но никогда никого не любила и не верю, что смогу полюбить. После того, что было со мной, когда меня столько раз принуждали к этому, даже еще ребенком, совсем маленькой девочкой. Как это объяснить тебе…У меня умерло все внутри. Понимаешь? УМЕРЛО. Нет чувств, нет желаний, ничего нет, я хочу только покоя и чтобы никто не вмешивался в мою жизнь. Вот и все, и мне не нужен сейчас мужчина, дело ведь не в тебе, мне не нужен НИКАКОЙ мужчина.

— Прости. — Он долго молчал. — Но ты же не знаешь, как это бывает у эсперов?

— Не знаю? Тина мне рассказывала, так что какое-то представление я имею, но мне не хочется пробовать. НЕ ХОЧЕТСЯ! Дайте мне прийти в себя, пожалуйста, и не обижайся на меня.

— Ты уверена, что тебе не нужен мужчина? — вмешался Креил.

— Ты не веришь мне? — удивилась Аолла.

— Это странно, учитывая твое прошлое. Мы же Вард-Хирурги. Основная наша работа — психозондаж, поверь, я кое-что понимаю в этом, и по всему выходит, что ты не сможешь быть одна. Это чистая физиология, и часто не зависит ни от каких высоких чувств.

Аолла задумалась, пытаясь понять, насколько Креил прав, но одна мысль о близких отношениях вызывала у нее неприятие.

— Не знаю, может быть, когда-нибудь, только не сейчас.

— Хорошо, — сразу согласился Креил. — Только я хотел тебя попросить об одной вещи. Не думай, что это касается только тебя, мы все следуем этим правилам, а мне не хотелось бы возвращаться когда-нибудь к этому разговору. Согласись, удовольствия лезть в твою личную жизнь никакого, да и права мы такого не имеем. Если такое желание возникнет, — он говорил очень четко, — всегда помни, что в нашей стране ты будешь занимать очень большой пост. Поэтому, во-первых, используй другое имя. Со временем ты научишься достаточно хорошо скрывать свои мысли. Во-вторых, лучше, если ты не будешь встречаться с одним и тем же мужчиной дважды. Не перебивай. Это избавит тебя от многих неприятностей. Длительные связи в нашей стране большая редкость, брак, такой, как у нас с Тиной, еще реже. Ты очень скоро войдешь в Правительство. Скандалы никому не нужны, в стране телепатов все очень быстро становится известным. Исходи из этого. Договорились?

— Я учту. Но я почти уверена, что мне это не понадобится. Только бы не принуждали.

— Ну, — Креил улыбнулся, — этого не будет. Теперь ты должна мне верить.

— Как хорошо. — Аолла закрыла глаза, ей очень захотелось заплакать, но она сдержалась, а мужчины встали и потихоньку ушли, чтобы дать ей успокоиться и усвоить информацию.

Аолла еще долго мешала ложечкой в пустой чашке, потом подошла к телекому и вызвала Лао.

— Скажите, вы самый старший из нас?

— Да… Аолла, — он с трудом вспомнил ее новое имя. — Что-то случилось?

— Я бы хотела, чтобы вы научили меня блокироваться, пожалуйста, вы ведь можете?

— Могу. — Он улыбнулся. — Приезжайте.

Аолла вошла в операционный зал, подозрительно поглядев на два пси-кресла, стоявших у пульта, напротив друг друга.

— Вам придется раздеться. — Лао показал на одно из них.

— Зачем?

— У вас на теле установлено 36 точек сопряжения с Машиной, если вы не разденетесь, многие из них будут недоступны. — Лао подключился к креслу одной рукой. — Сначала я расскажу вам немного о телепатии. Существует пять основных типов воздействия на психику: проникновение, психозондирование, полное психозондирование, пси-удар и различные операции на мозге. С проникновением вы хорошо знакомы. Каждый раз, когда вы пытаетесь прочитать мои мысли — вы делаете это. Психозондирование — процедура "ощупывания" структур мозга, если они не защищены блоками, при этом можно узнать о человеке почти все. Полное психозондирование — построение модели мозга с фиксацией всех путей прохождения нервных импульсов, его делают редко, только если возникает необходимость в проведении операции для изменения личности.

— Преступникам, например? — спросила Аолла.

— Только при очень серьезных преступлениях, когда другого способа оставить человека в живых нет. Ну а пси-удар — метод психического нападения, правда, используется в основном как оборона. Понятно?

— Это очень просто. Я читала о гипнозе, как он связан с телепатией?

— На самом деле это разновидность психозондажа с элементами психической операции. Очень многие люди обладают скрытыми телепатическими способностями, другое дело, что те, кого они подобным образом "зондируют" и "оперируют", плохо представляют себе последствия такого воздействия. Да часто и те, кто "зондируют", тоже не понимают, что они делают. Ведь самое страшное то, что когда у человека изменяется личность, сам он этого не понимает. Он так же дышит, ходит, мыслит и вроде бы такой же, а на самом деле — это уже совсем другой человек. Ну что, может быть, мы приступим? Ты готова? Мне можно говорить — ты?

— Готова. — Аолла кивнула.

— Если почувствуешь себя плохо, сразу скажи. — Лао проник к ней в мозг. Она ощутила касание руки и напряглась, сопротивляясь. — Неправильно, сейчас ты тратишь слишком много энергии, а эффект минимальный, наоборот, нужно расслабляться, а вот здесь. — Аолла отчетливо ощутила укол в мозг. — И здесь должны стоять блоки.

— Я не понимаю, как это сделать.

— Представь себе бесконечную полосу… Хорошо. Теперь наращивай стену и резко передвинь ее вперед. Абсолютно неважно, из каких представлений ты исходишь, здесь главное результат.

Аолла старалась изо всех сил, но Лао опять отрицательно покачал головой, и они начали все сначала. В какой-то момент ей стало плохо, и отключившись от кресла, она убежала в туалет, где ее безжалостно вырвало.

— Ну что, достаточно на сегодня? — Лао внимательно посмотрел на нее.

— Нет, продолжим. Никогда не думала, что это так тяжело, у вас это как-то просто получается.

— Если бы это было для землян легко, мы бы не подошли вплотную к своей гибели. Практически не бывает людей с врожденной способностью ставить блоки, и учить было некому, а без них — все мы клиенты сумасшедшего дома.

— Лао, а кто учил вас?

— Меня учила Странница. Несколько месяцев она по очереди пытала нас с Линганом, но зато это было очень эффективно. — Он невесело усмехнулся. — Вся проблема в скорости мыслепередачи, у нас с тобой она примерно одинакова, поэтому я не могу поставить тебе блоки. С обычным эспером мы бы шли другим путем. Чем быстрее у эспера мыслепередача, тем труднее и дольше приходиться его учить. Отдохнула?

— Да, — Аолла кивнула, и они продолжили.

Так начинались годы ее учебы.

Глава 9

245 год относительного времени.

ноябрь, 2027 год абсолютного времени

Прошло много лет с тех пор, как Аолла попала в Аль-Ришад. Страна продолжала разрастаться, хотя никто не прилагал для этого усилий. Просто в мире прошел слух, что за этой прозрачной стеной находится рай, и люди днем и ночью продвигались к заветной двери, стремясь попасть туда. "Заветная дверь" была на самом деле камерой перехода, в которой уравновешивалась разница во времени. Их принимали, лечили и обустраивали, людей с телепатическими способностями отбирали и обучали эспер-общению. Только преступники не стремились попасть сюда. Легенда гласила, что перед тем, как попасть в рай, человек проходит Страшный Суд, на котором выясняются все его злодеяния и где ничего нельзя скрыть, и, если человек не раскаивался, то он становился другой личностью.

Со временем Аолла стала много помогать Лао и Креилу. Несмотря на прошедшие годы, она все еще недолюбливала Лингана. Аолла обследовала вновь прибывающих людей, выясняя их склонности и определяя на учебу. Помимо этого ей приходилось оперировать или ассистировать Лао. Они часто работали вместе. Аолла не любила хирургию, но Лао настоял, чтобы она прошла полный курс обучения Вард-Эсперов.

— Скажи, Лао, сколько лет на Земле не было Странницы? — спросила Аолла. Они сидели на веранде ее квартиры и пили грог.

— Думаю, около пятидесяти. Тебя это беспокоит?

— Не знаю. Странница по-прежнему считается правителем нашей страны? Мне кажется, она совсем забыла про нас.

— Не думаю. Просто в истории бывают тихие и бурные периоды. Сейчас, наверное, тихий. — Лао послал образ человека, пожимающего плечами. — А вообще не накличь беду. Обычно, как только появляется Странница, на нас сразу же сваливаются проблемы. Существо, которое ничего не делает просто так. Когда она вызывает меня к себя, мне уже заранее становится плохо, а уж если просит…, считай, что хочет послать совсем на гиблое дело. Так было, когда Странница отправила нас в прошлое за тобой, до сих пор удивляюсь, как нам удалось унести оттуда ноги. — Аолла увидела, как в его мозгу промелькнул падающий стражник. — Если бы он не упал…

— А почему нельзя было защититься пси-ударом?

— Это привело бы к заварушке, а потом какой-нибудь писарь внес это в свою книгу и событие закрепилось бы в истории и изменило ее. Странница очень доходчиво нам объяснила, что уйти надо НЕЗАМЕТНО. — Лао тяжело вздохнул. — Пожалуй, я пойду, а то нас бог знает, куда с тобой занесет. Не бери в голову.

Рано утром Аоллу поднял телеком.

— Как в воду глядели с тобой вчера, Странница на Земле и желает тебя видеть. Приезжай сейчас. Да и еще… — Он посмотрел куда-то в сторону, но Аолла не могла видеть, с кем Лао разговаривает. — Не советую тебе есть. — Телеком отключился, но Аолла еще некоторое время стояла, размышляя, стоит ли прислушаться к его совету. Она очень трепетно относилась к еде и пропустить завтрак для нее было большим испытанием. Все-таки Аолла решила не рисковать.

Во Дворце Правительства, как всегда, было тихо и немноголюдно. Она нашла операционный зал, в котором последний раз была очень давно. Лао встретил ее у входа, но еще за дверью Аолла почувствовала телепатему: бесконечная мерцающая нервная сеть расстилалась в пространстве, от ощущения этой бесконечности становилось не по себе. "Она же нечеловек", — подумала Аолла.

— Да, я не человек. — Некрасивая женщина в больших затененных очках, сидевшая в кресле, ответила ей, слегка улыбаясь. Аолле стало неприятно, что Странница так легко проникла в ее мысли, как будто и не было никаких защитных мыслеблоков. — Я думаю, мне нет нужды представляться? — продолжала женщина. — Садись. — Она показала Аолле на свободное кресло и посмотрела на Лао. — И ты можешь побыть с нами, если хочешь. Так вот ты какая, Аолла! Я вижу, тебя хорошо учили эти годы… и хорошо кормили. — При этом она улыбнулась и посмотрела на Лао. — Никто не обижал здесь?

— Нет. — Аолла смутилась, вспомнив, что эти пятьдесят лет действительно никто не обижал ее, и сейчас сама удивилась, что за все это время ей так и не понадобился мужчина, хоть этого так боялись Советники. — Все очень добры ко мне.

— Будем надеяться, ты справишься со своей миссией.

— Какая у меня миссия? — Аолла знала, что Странница не любит длинных объяснений.

— Я хочу отправить тебя на Дорн.

Аолла пыталась вспомнить хоть что-нибудь об этой планете.

— Не трудись. Это негуманоидная планета, но, честное слово, тебя там не съедят. Дорнцы — телепатические существа, летающие, размах крыльев до двадцати метров, вегетарианцы. Нравится? — Странница испытующе смотрела на смущенную Аоллу.

— Не знаю. Наверное, тяжело жить среди таких непохожих существ?

— А кто сказал, что ты будешь не похожа на них?

— Я не понимаю вас. — Сердце Аоллы бешено колотилось.

— А мне кажется, ты очень хорошо понимаешь меня. Твоей отличительной особенностью является врожденная способность к генетической регрессии. Поэтому, в частности, тебя и вытащили из прошлого. Конечно, это не значит, что ты сможешь принять любой Облик, но переходить в Облик дорнцев и обратно в земной при определенных условиях тебе вполне по силам. Тебя научить этому?

— Я не знаю. — У Аоллы пересохло в горле, она облизала губы и, неожиданно решившись, прямо посмотрела на Странницу. — Научите.

Странница встала, и они перешли в большой зал. Посередине напротив друг друга стояли два пси-кресла, но одно немного отличалось. Было понятно, что оно для Странницы. Когда они сели, Странница сняла очки. Аолла смотрела ей прямо в глаза, не отводя взгляда. Она почувствовала, как вихрь вошел в ее мозг, сметая мыслеблоки, но это не причинило боли. Вся процедура длилась не более пятнадцати минут, и Аолла так и не смогла понять, что с ней делали. Она все время была в сознании, и только легкая тяжесть в голове немного беспокоила ее.

— Ну вот и все. — Странница наклонила голову на бок, рассматривая изумленную Аоллу. Та внимательно осмотрела свои руки: они были точно такие же, как и раньше.

— Какая ты быстрая. Я же сказала — при определенных условиях. На Земле земные условия и, значит, здесь ты всегда будешь человеком. Ну ладно, ты свободна. Готовься. Через две недели мы улетаем на Дорн, как минимум ты должна изучить основные телепатические языки и историю этой планетарной системы. — Странница жестом отпустила ее.

— Было больно? — За дверью ждал Лао, обеспокоенно вглядываясь в лицо Аоллы.

— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Мне вообще кажется, что со мной ничего не делали. Лао, ты не прозондируешь меня? Я хочу знать, что изменилось.

— Только не здесь. — Он увез ее в свою клинику.

— Я нашел две зоны. Раньше они были у тебя затемнены, а сейчас стали как родные.

— Лао закончил зондаж, и теперь Аолла уплетала завтрак из четырех блюд.

— Как ты думаешь, что в них? — спросила она, прожевывая очередной кусок.

— Не имею представления. Должно быть, та самая память о генетической регрессии.

Лао приехал проводить их. Большое гиперпространственное Окно во Дворце Правительства было настроено на передачу.

— Мы переместимся только немного, на солнечной орбите нас ждет мой Корабль, — поясняла Странница, приняв свой Естественный Облик. Энергетическая ткань клубилась вокруг ее белоснежного тела, и длинные волосы переливались всеми цветами радуги. Аолла удивленно рассматривала ее. "Какая грозная нечеловеческая красота", — подумала она.

— Раздевайся, Аолла. Ничего из этого тебе больше не понадобится. — Странница мысленно улыбнулась, набросив на тело Аоллы тончайший слой энергетической ткани, и вокруг двух женщин заклубилось переливающееся облако.

"Никогда не видел таких прекрасных созданий", — подумал Лао, нажав на клавишу, открывшую Окно. Странница обняла Аоллу всеми своими щупальцами, и так, вместе, они шагнули в него. Резко похолодало, и Окно захлопнулось.

* * *

Мальгрум принял их, смоделировав для Аоллы Трехмерность, и они сидели в привычной ей квартире.

— Можно подумать, что мы на Земле, — заметила Аолла.

— Отдыхай. До Дорна около недели лета, за это время мне надо научить тебя изменять свое тело.

Они вышли из квартиры, мрак подхватил их, и Аолла увидела большой зал, с краями, исчезающими в темноте. В пространстве была установлена огромная ванна почти пяти метров длинной.

— Ложись. — Странница показала на ванну.

— А это больно? — Аолла нерешительно мялась.

— Не должно бы. — Странница пожала плечами. — Я тебе помогу.

— Почему она такая большая?

— У тебя будет размах крыльев почти десять метров, в меньшую не поместишься. Привыкай к большим размерам, в системе Дорна все большое — они же летающие существа, любят простор.

Аолла, державшаяся за поручни, наконец решилась и легла в ванну, которая медленно заполнялась каким-то желе.

— Я здесь не утону?

— Не успеешь, — рассмеялась Странница. Она посмотрела в глаза Аолле, начиная трансформацию.

Аолла почувствовала легкое давление. Изображение расслаивалось, и чувство нереальности заполнило все. "Это Четырехмерность. Не бойся, — успокоила Странница. — Запоминай, в следующий раз тебе придется это делать самой". Аолла закрыла глаза, вслушиваясь в свое тело, и постепенно приходило понимание того, что нужно делать. В земных языках не было слов, которые могли бы описать путь трансформации, но для нее этот путь был доступен. Сложные ощущения складывались в строгую схему, унося счет времени. Ей казалось, что она плывет над дорогой, выбирая одной ей известный путь.

— Аолла, проснись! — позвал ее знакомый голос, и она открыла глаза. Странница стояла над ней, но сейчас все стало непривычным. Аолла поняла, что свет, который она видела, стал другим.

— Правильно, девочка, они видят в другом спектре, — пояснила Странница. — Я не предлагаю тебе встать. На Дорне тебе придется учиться летать, а на плоскости это весьма неуклюжие создания.

— Какая я? — Аолла всмотрелась в тот образ, который телепатически ей показала Странница. — Не знаю. Себе я нравлюсь, а насколько это красиво — мне не понять.

— Мы почти прилетели. — Мальгрум показал им пространство, в котором перемещался корабль, и они увидели, как три огромных корабля встречают их. — Они предлагают состыковаться и забрать посланника.

Аолла неуклюже выбралась из ванны, расправив крылья, и они засияли всеми цветами радуги.

— Странница, вы так и не сказали, что мне нужно там делать?

— Разберешься с медициной, да и сами они тебе все объяснят.

— Можете переходить. — Мальгрум протянул длинный отросток и пристыковался к кораблю с Дорна.

— А у них другой состав атмосферы? — забеспокоилась Аолла.

— Он и здесь другой, — пояснил Мальгрум. — Вы же не задумываетесь о составе атмосферы, когда он вам подходит?

Они остановились на обрыве, коридор, который протянул Мальгрум, заканчивался над пропастью, и у Аоллы закружилась голова. Корабль Дорнцев внутри представлял собой огромную сферу, по которой свободно летали существа. Их крылья постоянно изменяли окраску, стоял гвалт. Хотя Аолла изучала их язык, она почти ничего не понимала.

— Нам нужно туда. — Странница показала рукой куда-то вниз. С высоты почти ста метров Аолла увидела кресло и предмет, скорее напоминавший саркофаг.

— Как мы туда попадем?

— Я могу просто переместиться, а с тобой сейчас разберемся. — Странница быстро что-то сказала, и только тут Аолла поняла, что скорость мыслепередачи у этих существ значительно превосходила ее. Одно из существ зависло над обрывом, плавно вздымая крылья.

— Не бойтесь, перейдите ко мне на спину, и я опущу вас вниз, — очень медленно передал он. Аолла отключила зрение и сделала шаг. Дорнец шевельнул крыльями, и она упала прямо ему на спину. Аолла подумала, что соскользнет и разобьется, но почувствовала, как многочисленные присоски притянули ее к спине существа. Дорнец тут же спланировал вниз и опустился на пол. Присоски легко отсоединились, отпуская ее.

— Мы сейчас будем садиться, вам лучше забраться в саркофаг. — Он снова взмыл в воздух. Странница сидела в кресле в своем Естественном Облике.

— Как вы попали сюда? — Аолла с трудом забралась в саркофаг.

— Какая разница? — Странница мысленно пожала плечами.

Корабль шел вниз. Легкий толчок — и движение прекратилось. В середине сферы открылся большой проем. Специальный трап протянулся к нему, и Аолла поднялась к выходу. Дорнцы легко вылетели наружу. На краю Аолла остановилась. Обрыв уходил вниз. Под ней расстилалась планета. Красноватое двойное солнце садилось, и начал сказываться эффект прерывистого восприятия Четырехмерности. Изображение словно застывало на несколько секунд и снова приходило в движение. Аолла подумала, удастся ли ей когда-нибудь привыкнуть к этому.

Где-то ближе к горизонту раскинулся огромный город. Бесконечные сферы, висевшие в воздухе вздымались вверх, на огромную высоту. У Аоллы возникло впечатление, что они сделаны из невещественного материала, такая легкость была в их конструкции. "Дорн, в отличие от Земли — планета четырех пространственных измерений", — вспомнила она строку из программы обучения. Аоллу поразил размер бурой растительности. Деревья достигали высоты Дворца Правительства Земли, а она не знала более высокого здания. Странница подошла к ней.

— Любуешься? — спросила она. — Дорн — одна из самых красивых планет в вашей Галактике.

— Как я доберусь до города? — спросила Аолла.

— Вон, летит транспорт. — Существо с размахом крыльев почти пятнадцать метров зависло рядом с ними. — Это мужчина, — добавила Странница.

— Как вы их отличаете?

— Мужчины более крупные и цвета крыльев у них другие. Не забывай только, что они прекрасные телепаты и он наверняка слышит наш разговор. Ведь так? — обратилась Странница к дорнцу.

— Так. — Он внимательно смотрел на Аоллу своими огромными круглыми глазами. Телепатические антенны слегка шевелились. — Разрешите, я понесу вас. Я не причиню вам вреда. — Дорнец очень быстро добавил какую-то фразу, Аолла не поняла. Странница рассмеялась и махнула одной из рук.

— Что он сказал? — обиделась Аолла.

— Он сказал, что не понесет тебя в Каньон.

— А что это значит?

— Лучше тебе этого не знать. Ну, прощай. — Странница протянула одно из щупалец и коснулась телепатической антенны Аоллы. — Не забывай возвращаться на Землю. Хотя бы раз в пять лет. Иначе можешь забыть свой Облик.

Аолла нерешительно шагнула на колыхавшееся тело. Дорнец как-то встряхнулся, и она легла точно ему на спину. Присоски надежно прижали ее.

— Уш-ш-ш… Научи ее летать, — донеслась до Аоллы мысль Странницы.

Аолла увидела, как еще двое мужчин поравнялись с ними. Уш-ш-ш начал набирать высоту, а они остались внизу. Забравшись высоко в небо, он перевернулся и отпустил ее. Аолла камнем полетела вниз.

— Раскрой крылья, — закричал ей Уш-ш-ш. Уже внизу он догнал и снова подхватил ее. — Не бойся. Твои крылья вполне могут держать тебя.

Он снова набрал высоту и сбросил ее. Только на четвертый раз ей удалось правильно работать крыльями. Аолла быстро устала, и Уш-ш-ш снова забрал ее к себе на спину. В такт его огромных крыльев Аоллу покачивало, и она отключила зрение. Казалось, что волшебное могучее существо, обняв, уносит ее куда-то. Чувство покоя охватило ее, она заснула и не видела, как под ними проплывали города.

Странница сидела на краю выхода из корабля и наблюдала, как Уш-ш-ш учил Аоллу летать. Это очень смешило ее.

Огромный Дорнец с черными, почти двадцатиметровыми, крыльями завис напротив Странницы.

— Приветствую Вас, Элоир Вэр. — Его антенны нацелились на нее.

— Здравствуй, Президент.

— Вы не согласились бы погостить у нас? Хотя бы несколько дней?

— Ни в коем случае. — Странница отрицательно покачала головой. — Через два дня здесь соберется половина Галактики, и мне придется потом сто лет отдавать визиты вежливости всем населенным планетам. Я хотела попросить тебя, Дорн: последи за Аоллой и не обижайте ее.

— Это ваша личная просьба или приказ?

— Это приказ. Ее жизнь нужна на Земле и на Дорне. В ней — благополучие ваших планет.

— Я обещаю — ее никто не обидит. — Благородный красный цвет полосой прошел по его крыльям, подчеркивая, что он говорит искренне.

— Я возвращаюсь. — Странница протянула щупальце и слегка коснулась одной из его телепатических антенн в знак прощания, а затем ее образ растворился в пространстве.

Глава 10

Строггорн ван Шер.

Странница сидела в зале заседаний во Дворце Правительства Аль-Ришада. Линган и Лао были перед ней.

— У нас опять начинаются неприятности? — спросил Лао.

— Да. — Она смотрела прямо на них. — Мне нужно достать из прошлого еще одного человека.

— За что? — Лао закрыл глаза. — Мы чудом вернулись назад прошлый раз!

— Это так. Вероятность вашего возвращения была меньше одного процента.

— И вы так спокойно говорите об этом?

— А без этого, Лао, не было вообще никакой вероятности.

У Лингана мурашки пошли по коже.

— И какая вероятность вернуться теперь? — Он вопросительно смотрел на Странницу.

— Разве вам будет легче от того, что узнаете правду? Ведь все равно придется идти.

— Кого нужно достать?

— Инквизитора.

— Не понял? — Лао посмотрел на Странницу.

— Нужно достать того самого монаха, который отправил Аоллу на костер и едва не схватил вас. Спустя два года после тех событий.

— Если бы вы приказали его убить, я бы с радостью сделал это. — Глаза Лингана загорелись злостью. — Могу, например, задушить его собственными руками. Но вытаскивать, рискуя своей жизнью…

— И все-таки это придется сделать. Нравится вам это или нет, другого человека с такими способностями нам не найти.

Несколько дней после этого Линган и Лао выучивали временной путь. Странница заставляла бесконечно повторять все смещения и повороты, стараясь довести их действия до автоматизма.

— Вы должны попасть туда минут через пять после его смерти. Дальше нужно ввести HD-блокатор, и сразу же возвращайтесь. Через полчаса после этого временные линии начинают расходиться, и даже я не в состоянии предсказать течение событий, — Странница объясняла план операции.

На словах все выходило просто, но Лао и Лингана не покидал страх. Они знали, что в подобных ситуациях вероятность благополучного исхода была столь мала, что Странница предпочитала об этом не говорить. Она всегда жестко проводила свою линию: если есть хотя бы один шанс на тысячу — он должен быть использован.

* * *

Отец Марк, в черной монашеской рясе, с капюшоном, надвинутым глубоко на лицо, которое скрывала полумаска, шел по грязным улицам города, петляя в его бесконечных переулках. Стояла глубокая ночь, низкие здания, изрядно потрепанные, что было заметно даже в темноте, медленно перемещались перед его взглядом, и лай собак лишь изредка доносился откуда-то издали. Он тщательно выбирал дорогу, мостовая была совсем разбита, огромные лужи тут и там перекрывали путь, заставляя искать обход.

Никогда отец Марк не боялся ходить по городу ночью. Любого человека или животное он чувствовал на расстоянии нескольких километров и сейчас с горечью подумал, что если бы обладал такими же выраженными способностями, которые постоянно усиливались, раньше, его жизнь могла бы сложиться по-другому.

В ту ночь он шел проверить донос. Один из его многочисленных осведомителей сообщил место, где проводили собрание сатанисты, чем очень удивил отца Марка: невозможно было поверить, чтобы эта богопротивная секта обосновалась едва ли не под самым носом Святой Инквизиции. Проверить информацию был его долг.

Луна вышла из-за туч, осветив мерзкую грязь улицы, в лицо дохнула вонь одного из самых бедных районов города. Путь ему перегородила арка, перекинутая между двумя домами, вся в трещинах и мелкой поросли молодых деревьев. Отец Марк спокойно вошел в темноту под ней — людей впереди не было, а темнота в его работе была скорее другом, а не врагом. Какой-то шум сверху лишь на мгновение привлек его внимание, он поднял голову, пытаясь разглядеть что-либо, мелкий песок или пыль попали в глаза, ослепив и вызвав резкую боль, и несколько камней ударили по лицу. Инквизитор отпрыгнул в сторону, но в этот момент давно расшатанная проросшими деревцами плита покачнулась и рухнула вниз, раздробив позвоночник и придавив его к грязной земле. От шока он не почувствовал боли. А еще через секунду его мозг уловил тепепатему: Мужчину в белой одежде, окруженного облаком. Отец Марк поднял глаза и увидел над собой склонившегося человека в монашеской рясе. Он собрался и из последних сил послал мощный пси-удар.

Лао вскрикнул и начал оседать. Линган подхватил его, не понимая, что произошло. У него не было времени на зондаж, поэтому он оттащил Лао в сторону и прислонил к стене. Линган наклонился над Инквизитором. Тот был мертв, но для верности он вслушивался в работу его мозга — на уровне Трехмерности стояла тишина.

Напрягая свои чудовищной силы мускулы, Линган поднял и оттащил плиту. С большим трудом ему удалось наконец найти вену на шее Инквизитора и ввести HD-блокатор, препарат, обладавший способностью консервировать мозг и позволяющий оживить человека еще в течение трех суток после смерти. Линган посмотрел на часы. Прошло около десяти минут, как они появились здесь. Он подошел к Лао, прослушивая его мозг. Защитные блоки были сметены начисто, и если бы Лао был обычным человеком, то давно умер, но и без этого его состояние было плачевным. "Надеяться на то, что в течение двадцати оставшихся минут он придет в сознание, не приходится. Итак, мне придется просачиваться во времени одному, да еще тащить на себе два тела", — думал Линган, лихорадочно просчитывая в уме поправки пути для этой ситуации. Голова заболела, что, впрочем, было неудивительно. Такая работа требовала хорошую Машину, а у него был мозг человека. Прошло еще десять минут, Линган понял, что не успевает просчитать необходимые поправки. Решительно поднявшись, он разложил датчики переноса по кругу, тщательно выверяя их положение. Затем взвалил тело Инквизитора на одно плечо, а Лао — на другое, придерживая их за ноги. Только его огромная физическая сила, которая всегда спасала его в бою, позволила сделать это. Линган встал в середину круга из датчиков переноса и нажал кнопку, раскрывая туннель. В темноте возникла спираль, ослепительно сияя и прокладывая путь в будущее, тяжесть двух тел давила на плечи. Линган начал медленно перемещаться во времени, панически боясь пропустить поворот. Странница еще в прошлый раз объяснила, что этот поворот, так затрудняющий перемещение, вызван созданием зоны относительного времени и является тем самым искажением, которое изменяет будущее, но теперь это крайне усложнило его задачу. В отличие от Лао Линган не так уверенно чувствовал себя в Многомерности, но сейчас приходилось рассчитывать только на свои силы. В какой-то момент он осознал, что пропустил все-таки место поворота. Линган развернулся и начал перемещаться в другую сторону.

Силы его были на исходе, когда он понял, что заблудился во Времени, и остановился, совершенно не представляя, куда двигаться дальше. Он собрал остатки сил и послал телепатический зов. Где-то на пределе его восприятия откликнулась бесконечная мерцающая нервная сеть. "Странница! " — Линган рванулся на ее призыв. Резко развернувшись, он вывалился из гиперпространственного окна операционного зала. Странница стояла рядом и помогла ему освободиться от ноши. Хотя в помещении было очень холодно, монашеская ряса Лингана промокла от пота, и он с трудом переводил дух.

— Что с Лао? — Она обеспокоенно смотрела на него.

— Я думаю, этот тип. — Линган кивнул на Инквизитора, — уложил его пси-ударом. Пусть только очнется, я поговорю с ним по-мужски.

— Я думаю, ему еще долго будет не до этого. — Странница укладывала монаха на операционный стол.

— Вам нужна будет помощь? Я не в очень хорошей форме, но какое-то время продержусь.

— Спасибо, Линган. Займись лучше Лао. — Странница подключилась к пси-креслу. Машина обрабатывала обнаженное тело дезраствором. Повреждения позвоночника были очень серьезные, и Странница начала операцию. Щупальца Машины перемещались с огромной скоростью, и только теперь Линган понял, насколько возможности Странницы превосходили его собственные.

— Ты мне мешаешь, Линг. Забирай Лао и уходи. — На секунду отвлеклась она от операции. Он взял Лао на руки и ушел.

На всю операцию позвоночника Странница истратила не более получаса и сейчас решала, что делать с мозгом Инквизитора. Человек ровно дышал, и трудно было поверить, что всего полчаса назад это был холодный труп. Структуры мозга не должны были пострадать, так как применение HD-блокатора останавливало все разрушительные процессы. Странница знала, что он очнется не скоро, поэтому оставила его на попечении Машины.

Прошло почти две недели, когда Машина сообщила, что пациент очнулся. Странница вошла в операционную. Монах лежал с открытыми глазами. Все его тело оплетали щупальца Машины, на которые он с ужасом поглядывал, они же не давали ему пошевелиться.

— Ты не человек! — Монах почувствовал ее и почти закричал.

— Ну что ж, это правда. — Ее удивила ясная и четкая телепатема монаха: Мужчина, весь в золотисто-желтом, в ореоле огня. Странница проникла к нему в мозг и обнаружила неумело поставленные блоки. Это поразило ее. Еще ни разу ей не встречался человек с такими выраженными врожденными способностями Вард-Эспера. Монах попытался защищаться, и она мысленно рассмеялась.

— Я в аду? — Мысль о рае почему-то не приходила ему в голову.

— Нет. Ты в будущем. — У него была настолько сильная психика, что Странница не опасалась вызвать шок.

— В будущем? А ад? — Он был уверен, что заслуживает ада.

— Ну, не знаю. Насколько мне известно, ада нет, — заметила Странница. — Но если ты очень хочешь, я могу устроить тебе его.

— Вы говорите несерьезно. Значит, ада нет? — уточнил монах, и ее опять удивили его способности. — Тогда, кто вы? Я так понимаю, Бога тоже нет?

— Очень философский вопрос. Некоторые считают меня Богом, правда, это вовсе не означает, что я всемогуща, и поэтому я так не думаю. А в твоем понимании Бога нет. Да и что такое Бог? — Они все время сползали в философию. "Забавно, — подумала Странница. — Давно меня так никто не развлекал."

— Ты когда-нибудь думал о том, что, кроме Земли, могут быть и другие населенные планеты? — спросила она монаха.

— Мне приходило это в голову. Я читал старинные книги. Там даже утверждалось, что некоторые существа с этих планет иногда посещают Землю.

— Ты много читал?

— Я вырос в монастыре. У меня было много времени и много книг.

— Расскажи, как случилось, что ты попал в Инквизицию? — спросила Странница.

— Когда мне исполнилось тридцать, кардинал вызвал меня к себе. Мои способности трудно полностью скрыть, хоть я и пытался. Кое-что все-таки стало известно. Мне предложили на выбор — или костер, или отмаливать грехи в Святой Инквизиции. Я должен был на деле доказать свою чистоту. Уже позже я стал подозревать, что людей с моими способностями специально привлекали в Инквизицию. Кто еще, кроме нас самих, в состоянии отлавливать себе подобных? А за строптивость нас всегда можно было отправить на костер. Прекрасное орудие в руках Инквизиции.

Странница знала, что этот человек говорит правду. Монах слишком хорошо понимал всю бесполезность лжи.

— Я считала тебя более жестоким.

Он закрыл глаза и отчетливо представил людей, которых сам пытал.

— Разве это недостаточно жестоко? — Открыл глаза монах.

— Я тебе не судья. Что бы ты хотел еще в этой жизни?

— Забвения. Тем более, что вы говорите ни рая ни ада нет, и, насколько я понимаю, это правда.

— Почему ты хочешь умереть? — Странница вопросительно посмотрела на него. Монах лежал перед ней совершенно обнаженный, присоединенный к Машине. И внезапно она поняла, что все это представляется ему Страшным Судом.

— Мне нечем искупить свою вину.

— Хорошо. Это мы решим потом. — Странница отсоединила его от Машины. Он лежал перед ней, нисколько не смущаясь.

— Когда выворачивают душу, становится не до тела, — ответил монах на ее незаданный вопрос.

Креил отвез его в соседний зал и уложил в пси-кресло. Еще во время операции на позвоночнике Странница вмонтировала в тело монаха пси-входы. В момент подключения к Машине он вскрикнул от боли. Монах прямо смотрел Страннице в глаза, даже не пытаясь отвести взгляд и сопротивляться. Она зондировала его почти четыре часа. Все это время он находился в сознании. И только иногда, когда боль становилась нестерпимой, слегка прикрывал глаза и прикусывал губу. Это позволило ей внести минимальные исправления в его психику.

Странница вышла из операционной. Креил ждал у входа.

— Это хорошо, что ты здесь. Отвези его в палату и накорми. Пусть отдохнет и выспится. И поставь охрану, — сказала она.

— Может сбежать?

— Может попытаться сбежать. А ему еще рано ходить.

— Хорошо. Я положу его при операционном зале и поставлю двух роботов. Как мне называть его?

— Называй… — Странница лишь на секунду задумалась. — Строггорн. И собери всех. Мне нужно посоветоваться с вами.

* * *

Линган, Лао и Креил собрались в Зале Совета.

— Я прозондировала его и кое-что исправила, но у меня возник ряд вопросов, — начала Странница. — Линган, тебе часто приходится заниматься исправлением психики преступников?

— Не так часто. Они как-то не любят нашу страну, — усмехнулся Линган.

— Допустим, — кивнула она. — Как ты считаешь, человек, отправивший на костер около четырехсот людей, может не иметь патологической тяги к убийству?

— Вы меня спрашиваете как профессионального убийцу? — обиделся Линган. — Я воин и убивал только в бою, и все имели возможность защищаться. А что касается этого чудовища, которое мы вытащили, я не верю, что это не доставляло ему удовольствия. Насколько я знаю, некоторых из своих подопечных он собственноручно пытал, и вряд ли это согласуется с отсутствием такой тяги.

— И все-таки мне не удалось найти патологию. А проверяла я, поверь мне, очень тщательно.

— Почти четыре часа, — уточнил Креил.

— И ничего? — изумленно спросил Лао.

— И ничего. — Странница кивнула. — Наверное, нам придется принять это как данность. Я не вижу необходимости в дальнейшей корректировки его психики. Я не знаю, что нужно исправлять.

— Значит, вы оставите его, как есть? — Линган был возмущен.

— Выходит, так.

— Нам будет сложно с этим смириться, Странница. — Лао задумчиво посмотрел на нее.

— Тем не менее. Придется следить за ним. Тем более, что меня не будет какое-то время на Земле. В случае чего, действуйте по обстоятельствам.

* * *

Строггорн очнулся. У двери застыли два человека. Попытавшись проникнуть к ним в мозг, он обнаружил, что у них отсутствовала пси-сфера. "Ненастоящие люди?" — подумал Строггорн, пошевелившись, и один из них сразу же подошел к нему.

— Вам что-нибудь нужно, Лиде?

Этот ненастоящий человек говорил на его языке, и только обращение: "Лиде", было непонятным.

— Кто ты?

— Биоробот, — ответил ненастоящий человек.

Это слово ни о чем не говорило Строггорну. Прослушав этого нечеловека и уловив слабые энергетические импульсы, он попробовал осторожно вмешаться в энергетику существа и резко послал пси-импульс, хотя и не знал, чувствительно ли это создание к пси-энергии. Биоробот покачнулся. Строггорн послал еще один импульс, и тот рухнул на пол. Второй биоробот тут же подошел, пытаясь понять, в чем дело.

— Что с ним, Лиде? — Он искал помощи у человека.

Строггорн повторил серию пси-ударов. Второй робот упал. Строггорн осторожно поднялся, позвоночник отозвался резкой болью, но он уже давно привык переносить страдания. Его покачивало, и слегка кружилась голова.

Дверь из палаты вела в операционную. Строггорн тщательно обыскал помещение, одежды нигде не было, только в душевой висел комбинезон, ему не по размеру, но выбирать не приходилось. Двери услужливо распахивались при его приближении, удивляя своей понятливостью. Строггорн выбрался в огромный коридор, только здесь осознав, в каком большом здании находится. Он не представлял, куда идти, но надеялся, что ему удастся встретить какого-нибудь человека и прочитать устройство здания в его мозгу. Была ночь, и в здании почти не было людей, мягкий свет вспыхивал при его приближении и сразу же гас позади. В какой-то момент чувство ирреальности, которое все время преследовало Строггорна в этих коридорах, усилилось, стена стремительно надвинулась и прошла сквозь него. Обернувшись, он увидел, как пол позади исчезает, обнажив провал. Строггорн тряхнул головой, сосредоточился, и все снова стало на место. В этом здании таилась опасность, которую очень хорошо ощутил его мозг, сопротивлявшийся непонятному воздействию.

Строггорн все так же осторожно пробирался по коридору. Он больше не расслаблялся, контролировал свои мысли и только однажды обнаружил место, где было много людей. Он почувствовал среди них двух телепатов и затаился, стараясь закрыть свой мозг от прослушивания. Боль в позвоночнике неожиданно усилилась, Строггорн отвлекся, как ему показалось, всего на несколько секунд. Железный захват рук сзади сжал его, от чего он невольно закричал, и телепатема Мужчина в голубом, на белом коне пронзила мозг.

— Мне сделать тебе больно? — спросил Линган. Строггорн почувствовал, что захват стал еще сильнее. Показалось, словно острый стержень воткнулся в позвоночник, но он все равно попытался перебросить Лингана через себя. Тот даже не шелохнулся.

— Я мог бы тебя убить сейчас, Инквизитор, хоть и говорят, что ты нам еще нужен.

Но если ты еще раз попытаешься сбежать, вряд ли я стану тебя жалеть. — Мозг

Лингана излучал лютую ненависть. Строггорн так и не понял, что Линган сделал с

ним, но все поплыло у него перед глазами и он потерял сознание.

Строггорн очнулся в той же палате. В операционной с кем-то разговаривал Линган. Роботов не было. Видимо, за то время, что Строггорн был без чувств, их убрали.

— Напрасно ты сделал это. — Вошел в палату Креил. — Теперь мне придется оперировать тебя еще раз. — Он подогнал носилки, и переложил Строггорна на них.

— Ног совсем не чувствуешь?

— Да. — Строггорн попробовал пошевелить ими, но было такое чувство, что ног не было вообще. Его поместили в операционную сферу, и он закрыл глаза, чтобы не видеть, как щупальца Машины проникают в тело. Креил дал наркоз, мозг Строггорна затуманился.

— Ты мне лучше объясни, Креил, как он справился с роботами? — Линган не давал начать операцию.

— А черт его знает. Придется сконструировать специальную модель с учетом его психических возможностей.

— И не забудь подчинить ее сначала нам и только потом — ему. Кто его знает, что он заставит сделать робота!

— Ты собираешься мне ассистировать? — Креил посмотрел на Лингана. Тот что-то пробурчал, и они начали оперировать.

* * *

На этот раз выздоровление шло значительно медленнее. На пятый день Креил привел с собой нового биоробота. Огромный, почти двухметрового роста, тот сразу понравился Строггорну.

— Познакомьтесь. — Креил показал на биоробота. — Его зовут Стил. Стил, это — твой Хозяин. Твои обязанности тебе известны, можешь приступать к работе. Все понятно?

— Слушаюсь, Лиде, — ответил красивым басом биоробот.

— Отныне он всегда будет сопровождать тебя, — мысленно говорил Креил Строггорну.

— Надеюсь, у тебя пропала охота убегать?

Строггорн посмотрел на могучую фигуру робота.

— И даже не надейся. — Креил успел прочитать его мысли. — Этот робот имеет защиту от пси-удара. Так что только сделаешь хуже себе.

Только через месяц Строггорн снова начал вставать. Все это время Стил ухаживал за ним, словно хорошая нянька, и Строггорн невольно стал относиться к нему, как к надежному другу.

— Ну что, Строггорн, пора начинать учить тебя общению с Машиной. — Креил усадил его в пси-кресло, закатал Строггорну рукав и показал на его руке несколько пси-входов. Маленькие черные точки были размером не более двух миллиметров. — Для начала хватит тех, что на одной руке. — Креил положил руку Строггорна на подлокотник. Тот увидел, как тоненькие щупальца, словно усики, вошли в точки пси-входа. Неожиданно резкая боль пронзила руку, и он вскрикнул. — Больно? — Креил удивленно смотрел на него. Строггорн пытался поднять руку с подлокотника, чтобы разъединить себя с Машиной. — Подожди. — Креил жестом остановил его. — Потерпи немного. — Сейчас он стоял у пульта и быстро что-то говорил Машине. Боль усилилась, Строггорн закричал, и сразу все прекратилась. — Это очень странно, что подключение всего на четыре точки вызвало такую боль. Мне придется тебя обследовать еще раз.

— А что, так не должно быть? — Строггорн уже пришел в себя. Креил отрицательно покачал головой. — Может быть, я привыкну?

— К этому нельзя привыкнуть. Это означает, что у тебя есть повреждения нервных

волокон и, когда Машина подает сигнал, он где-то застопоривается. Потому и боль.

Через полчаса приехал Лао. Почувствовав его тепепатему, Строггорн напрягся. Он

не встречал этого человека с того момента, когда в прошлом уложил его

пси-ударом.

— Ну и что тут у вас? — Лао обращался к Креилу.

— Судя по всему, нужно его зондировать. — Показал Креил на Строггорна. Тому очень не понравилось это слово. Эмоции, которые сопровождали слова Креила, не сулили ничего хорошего.

Кресла развернули, и теперь они стояли напротив друг друга. Строггорна заставили совсем раздеться, и он почувствовал страх. Лао снял рубашку, и Строггорн видел, как его тело быстро подключается к Машине.

— Постарайся перебороть свой страх. Мне нужно, чтобы ты не сопротивлялся и расслабился. Иначе придется сделать тебе очень больно. — Лао еще о чем-то советовался с Креилом, но Строггорн почти не понимал терминов, уловив только, что с ним, видимо, что-то серьезное. Он уже хорошо знал о том, что эти люди не собираются шутить.

В мозг ему ввинтилась спираль. Сначала Строггорн не почувствовал боли, только похолодело в голове. Теплая волна распространялась вниз и, достигнув поврежденных волокон, затормозилась. Ему показалось, что раскаленные прутья вонзились в тело. Строггорн закричал. Когда он смог соображать, Лао по-прежнему сидел напротив него.

— Отвечай правду. — Лао был предельно серьезен. — Тебя пытали?

— Да. — Строггорн понимал всю бессмысленность лжи.

— На растяжение? — Лао прекрасно знал терминологию пыток. Строггорн кивнул.

— У тебя должны быть постоянные боли: при ходьбе, при движении. Так?

— Да.

— И как давно это было?

— Прошло почти шесть лет.

— Очень плохо. — Лао покачал головой. — Удивительно, что ты остался жив. Когда твои нервы "вытянули", произошло их повреждение. Но, видимо, неполное. Иначе ты бы уже не сидел здесь. А потом, когда нервная ткань заживала, образовались рубчики. Этого вполне достаточно, чтобы нервные импульсы искажались и вызывали боль. В таком состоянии ты не сможешь работать с Машиной, а для нас эта твоя способность принципиальна. Я должен буду "прорезать" тебе новые пути для нервных импульсов. И хочу предупредить — это необычайно болезненно, а проводить эту операцию под наркозом невозможно. Я должен в каждый момент видеть, как проходят сигналы.

— Насколько это больно?

— Сопоставимо с тем, что ты испытал во время пыток. Только цель на этот раз — вылечить, а не покалечить.

— Я не смогу этого терпеть. Я буду кричать. — Строггорн серьезно посмотрел на Лао.

— Кричи себе на здоровье. По крайней мере, я буду знать, что ты в сознании. Креил, клади его сразу под купол, чтобы нам два раза не развлекаться.

Креил закрыл операционный купол и поставил звукоизоляцию. Во время такой операции лучше было не мешать Вард-Хирургу.

Шесть раз Строггорн терял сознание, и приходилось ждать, пока он очнется. Ему казалось, что раскаленное железо пропускают внутри его тела, и, когда Строггорн был в сознании, то непрерывно кричал. Около десяти часов продолжалась эта пытка, пока Лао не закончил восстанавливать нервную систему. На сей раз он тщательно проверил согласованность прохождения сигналов. Больше всего на свете ему бы не хотелось повторять эту процедуру еще раз. Когда все кончилось, Строггорн лежал охрипший, бессмысленно глядя в потолок, и только когда Стил унес его в палату, понял, что все позади.

— Теперь я знаю, как он попал в Инквизицию, — говорил Лао, одеваясь.

— Его заставили под пытками?

— Да. — Лао мысленно кивнул. — Очевидно, у него был небогатый выбор: или пытки и в конце концов — смерть, или Инквизиция… У него огромная скорость мыслепередачи, и если бы он знал, как защищаться, мне бы не удалось его прооперировать. Хорошо, что мы так запугали его, и он даже не пытался сопротивляться.

— Ты знаешь, Лао, мне немного жаль его.

— Неужели? Ты уже забыл, что он сделал Аолле? Напомнить? А еще четыреста человек? И всех он протащил через то же, что прошел сам. Можно ли оправдать его после этого?

— Не знаю, но он перестал мне казаться чудовищем. — Креил задумчиво посмотрел на Лао.

— Ты слишком много с ним общаешься. А это может быть вредным для твоего

здоровья. — Усмехнулся он. — Ладно, я пойду. Тебе не нужна больше моя помощь? -

Лао ушел, не дожидаясь ответа на свой вопрос.

Около года Строггорн провел во Дворце Правительства. Покидать здание ему было

запрещено, и он больше не пытался ослушаться. А когда Строггорн изучил историю государства и стал понимать, что происходит, такое желание у него вовсе перестало возникать.

Обучение шло быстро. Он часами просиживал за Машиной, используя различные обучающие программы. Еще в прошлом Строггорн хорошо изучил анатомию, и эти знания помогали ему. Но зато все, что касалось построения мира, точные науки и философию пришлось изучить заново и совсем на другом уровне. Из разделов математики больше всего увлекла его теория Многомерности. Он мог часами решать различные уравнения, определяя исходы тех или иных событий и со временем намного лучше стал представлять, что такое судьба и как можно изменять ее.

Через пять лет Строггорн закончил учиться по программе Вард-Эсперов. Высокая скорость мыслепередачи и врожденные способности к образованию симбиотических систем с искусственными организмами очень помогли ему. Он стал самым блестящим Вард-Хирургом страны, но никто не говорил ему об этом. Строггорн проходил практику, ассистируя Креилу при операциях, и это все больше сближало их. Примерно тогда же его ввели в Высший Совет Вардов с правом совещательного голоса. Лао все еще боялся, что у Строггорна может проявиться склонность к убийству, и не хотел вручать в его руки судьбу страны.

* * *

В один из дней Линган вызвал Строггорна на Совет. Строггорн не любил сталкиваться с ним, зная, что до сих пор тот испытывал к нему ненависть, причина которой была непонятна. Когда он вошел в зал Совета, Линган, Креил и Лао уже ждали его. Оттого, что они собрались все вместе и не сообщили причину вызова, ему стало не по себе.

— Садись. — Лао кивнул на одно из кресел вокруг огромного стола. — У нас к тебе неприятный разговор.

— Я догадываюсь. Что случилось? — Строггорн не терпел длинных вступлений.

— Я покажу тебе одну девушку. — Лао включил объемный экран. Необыкновенно красивая женщина с черными мягкими волосами, нежным овалом лица и с каким-то задумчиво-печальным взглядом появилась на экране. — Ты узнаешь ее?

— Нет. Мне кажется, я никогда ее не встречал. Очень красивая. Кто это?

— Анна, — просто ответил Лао.

— Прости, я не помню ее. Мы где-то встречались?

— В прошлом. — Лао продолжил не сразу, и Строггорн уловил исходящую от того

любовь и печаль. — Ты… отправил ее на костер. — Ненависть на секунду повисла в

мозгу Лао.

Строггорн еще раз внимательно вгляделся в лицо женщины и отрицательно покачал

головой.

— Мне может быть трудно узнать ее. Я не думаю, что когда она попала ко мне в руки, то выглядела так. Есть еще какая-нибудь информация?

— Ты принимал у нее роды. Она была беременна, после пыток у нее начался выкидыш,

— никак не выражая своих чувств сказал Лао. Линган задохнулся. Кроме Лао, никто до сих пор не знал об этом. Что-то промелькнуло в мозгу Строггорна, но воспоминание не становилось четким.

— Не могу вспомнить. Через мои руки прошло столько людей и, в основном, женщины.

— Чудовище. — Лингану снова захотелось убить Строггорна, и оттого, что эта отчетливая картинка появилась в его мозгу, все вздрогнули.

— Не нужно, Линг, — старался успокоить его Лао. — Ничего нельзя изменить, что было, то было.

— Почему мне необходимо вспомнить эту женщину? — Строггорн ничего не понимал.

— Потому что она здесь, — продолжил Лао. — Через четыре дня возвращается на Землю. Ненадолго. На две недели. И мне бы совсем не хотелось, чтобы вы встретились.

— Ты хочешь сказать, что последствия нашей встречи непредсказуемы?

— У нее был регресс памяти с возвращением в прошлое. Анна — прекрасный телепат с очень большой скоростью мыслепередачи, а значит, в таком состоянии мы ничем не сможем ей помочь. Она нас просто вытолкнет из своего мозга. — Лао помолчал. — Я отпускаю тебя на две недели и хочу, чтобы ты сидел у себя дома и не высовывался.

— Понятно. — Строггорн не пытался спорить. — Не бойтесь, я никогда не попадусь ей на глаза. Только предупреждайте, когда она на Земле. Это все?

— Нет. Ты должен запомнить ее имя… Аолла ван Вандерлит.

— Кто? — Строггорн потрясенно вскинул глаза. — Высший Совет Вардов?

— Да. Она — четвертый Советник. И живет сейчас на Дорне. Единственный человек на Земле с врожденной способностью к генетической регрессии. Теперь понятно? А моя основная задача, чтобы вы все, — Лао обвел присутствующих взглядом, — были живы и главное — здоровы.

— Хорошо. — Строггорн закрыл глаза. — Я все понял. Теперь можно идти?

Но даже когда все Советники ушли, он еще долго сидел в кресле, пытаясь вспомнить эту женщину.

* * *

Аолла выскользнула из гиперпространственного окна. Еще на Дорне она прошла регрессию в человеческое тело, и была в своем обычном земном Облике. Первый раз она возвращалась на Землю после того, как покинула ее пять лет назад. Все Советники встречали ее. Линган, смущаясь, вручил ей огромный букет цветов. Аолла вдохнула их запах, от которого уже успела отвыкнуть, и рассмеялась.

— Лучше бы хороший обед! — Она принюхалась. — Пахнет едой!

Мужчины расступились, и Аолла увидела стол, накрытый прямо в операционном зале. Горели свечи, букеты цветов стояли рядом с тарелками, Аолла ходила вокруг стола и разглядывала еду.

— Не пойдет! — воскликнула она.

— Почему? — удивился Линган.

— Я теперь вегетарианка! Если я буду есть на Земле мясо, меня не поймут на Дорне, — объяснила Аолла.

Пока она жевала салат, Стайн, биоробот Креила, заново накрывал стол. Он не умел удивляться, и его не смущало количество заказанной Аоллой еды.

— Неужели ты все это съешь? — изумился Креил.

— Угу. Ты когда-нибудь пробовал наесться травой? У меня и на Дорне уже перестали удивляться. Это сначала они боялись, что мне будет плохо от такого количества еды и держали под рукой врача, а теперь уже привыкли. — Аолла приступила к очередному блюду. — А вкусно приготовлено! С моего отъезда вы значительно продвинулись в кулинарии. — Она озорно посмотрела на мужчин и расхохоталась.

— Ты отдохнула, Аолла. — Лао было приятно смотреть на нее. Сейчас все как-то сразу поняли, как им не хватает ее на Земле.

— Вы не представляете себе, как мне хорошо там! — сказала Аолла и грустно добавила: — И все равно меня тянет на Землю. Это сложно объяснить.

— Тебе много приходится работать? — спросил Креил.

— Достаточно. Хотя особо меня не перенапрягают. Мне кажется, у них распоряжение на этот счет, — опять улыбнулась она.

— И есть достижения?

— Немного. Удалось установить причину их генетического заболевания, но вот с лечением пока проблемы. Креил, ты ведь занимался генетикой? — спросила она.

— Достаточно много, но не думаю, что это сможет тебе помочь. У нас все разработки для Трехмерности.

— Жаль. Но я думаю, мы поработаем с тобой. Может, что-нибудь найдем.

— Ну вот! Сразу видно Вардов! Не успели собраться, а разговоры уже о работе, — смеясь, вмешался Лао. — Не надейся, что я пущу тебя в клинику. Я хочу, чтобы здесь ты отдыхала, гуляла и так далее. Приехать на две недели! Никаких дел! Аолла посмотрела на него, и Лао понял, что она, конечно же, его не послушается.

* * *

Аолла целых три дня ходила по улицам города. Иногда она брала лошадь и уезжала в лес, хотя Линган просил не делать этого в одиночку. Сейчас почему-то особенно отчетливо ей вспоминались первые дни, проведенные в Элиноре, и болезненно щемило сердце. На четвертый день Аолла пришла в клинику к Креилу и уговорила разрешить помогать ему. Ей хотелось восстановить свою квалификацию Варда. Она уже пять лет не оперировала, не была в симбиозе с Машиной и боялась потерять навыки, приобретенные столь тяжелым трудом. Креил был рад ее помощи, без Строггорна ему было трудно и пришлось отменить множество операций. Как-то, во время работы, Аолла отвлеклась и вслушалась в мозг Креила. Ей показалось, что он что-то скрывает от нее. Выполняя очень сложные манипуляции с Машиной, Креил не смог сразу защититься от проникновения.

— А кто такой Строггорн? — внезапно спросила Аолла.

— Один из очень способных Вардов, — не задумываясь, ответил Креил. Они предусмотрели такую возможность и заранее прорепетировали ответ.

— Почему он не может помогать тебе?

Креил понял, что она забралась в его мозг больше, чем он предполагал, но ответил также мгновенно:

— Он перегрузил свою нервную систему и теперь болеет.

Казалось, этот ответ удовлетворил ее, но Креилу стало ясно, что с каждым ее прилетом на Землю скрывать правду будет все труднее. Ему не хотелось даже думать о том, что будет, если Строггорн и Аолла встретятся.

Креилу удалось предложить несколько возможных решений генетических проблем Дорна, но проверять, верны ли его теории для Четырехмерности, предстояло Аолле. На Земле для этого не было никакой возможности.

В день отъезда Креил проводил ее до гиперпространственного окна. Поддавшись порыву, она обняла его, поняв, что за все эти годы он стал ей как брат и теперь был самым близким человеком на Земле.

На Дорне для Аоллы была сооружена специальная камера, позволявшая проведение генетической регрессии. Начальная атмосфера и все параметры соответствовали земным и, когда она вынырнула из окна, у нее не было проблем. Аолла легла в огромную ванну, заполненную гелеобразным раствором, и приступила к генетической регрессии. Весь процесс занимал четыре дня, за это время в камере устанавливались атмосфера и Четырехмерность Дорна. Устройство камеры оказалось настолько сложным, что доступ в помещение имели только несколько специалистов. Уш-ш-ш поджидал ее на выходе. Радостно взмахнув крыльями, он закружился вокруг.

— Я так боялся, что ты не вернешься! — с огромной скоростью телепатировал он, и ему пришлось повторить фразу медленнее, чтобы Аолла поняла его.

— Разве я могу бросить Дорн? — удивилась она.

— Не знаю, но с тобой может случиться что-то такое, что не позволит вернуться назад! — Его крылья посерели, выражая огорчение.

— Почему ты думаешь так, Уш-ш-ш?

— Не знаю. Мне иногда кажется, что это будет так.

Аолла знала, что дорнцы обладали некоторой способностью предвидения будущего, но этим словам не придала значения. Она уже давно заметила, что Уш-ш-ш неравнодушен к ней.

— Креил разработал для вас теорию, — похвасталась Аолла.

— Советник Креил ван Рейн? — уточнил Уш-ш-ш. И почему-то добавил: — Он женат. Аолла так и не поняла связи между теорией Креила и его женитьбой, но Уш-ш-ш больше ничего не сказал.

Они летели над планетой, и их догнала Виэль — подруга Аоллы. Она радостно затараторила. Дорнцы почти никогда не защищали свой мозг блоками, разительно отличаясь этим от людей. Только члены правительства пользовались блокировкой. Своей открытостью они напоминали Аолле детей, настолько их жизненный опыт отличался. Но в силу этого она чувствовала себя на Дорне в полной безопасности. Эти существа не знали, что такое обман и хитрость, и Аолла была уверена, что они никогда бы не смогли причинить ей вред.

Виэль делилась новостями, сообщив, что выходит замуж, и радостно закружилась вокруг Аоллы, расцветив крылья радугой, а потом начала что-то говорить, но Уш-ш-ш резко и на очень большой скорости прервал ее. Аолле так и не удалось понять, что она хотела сказать.

Уш-ш-ш и Виэль долетели до ее дома — огромной трехсотметровой сферы.

— Как тебе удается сдерживать себя, Уш-ш-ш? — спросила Виэль, когда он провожал ее.

— Не знаю. Я очень стараюсь. — Уш-ш-ш летел рядом с ней, равномерно маша крыльями.

— Мне кажется, что тебе это не очень удается. Вам нужно поменьше видеться, тебе было бы полегче. — Виэль изменила цвет крыльев на розовый с серым переливом, подчеркивая свою озабоченность.

— Это невозможно. Мы вместе работаем, у нас нет второго генетика моего класса. Если бы не это, Дорн давно бы нашел способ разлучить нас.

— Я боюсь за тебя и Аоллу. Если ты не сдержишься — последствия непредсказуемы. Она не с Дорна, очень сильно отличается от нас, даже в регрессии.

— Не волнуйся. Я знаю это и не причиню ей никакого вреда. — Уш-ш-ш изменил цвет крыльев — красные полосы на основном сером цвете, подчеркнув, что говорит искренне.

— Может быть, лучше ей все объяснить?

— Дорн боится, что это может вызвать страх при общении с нами. А на нашей планете ей еще много придется работать. — Цвет его крыльев выражал печаль, став серо-синим. — Думаю, я справлюсь с собой.

Глава 11

265 год относительного времени

декабрь, 2028 год абсолютного времени

Летели годы. Аолла уже заканчивала разработку препарата для коррекции дорнских болезней. Ей очень помогла теория Креила. После свадьбы Виэль, она еще два раза была на Земле и собиралась лететь в третий.

За день до предполагаемого отъезда, поздно вечером, к ней прилетел Уш-ш-ш.

— Меня не покидает чувство, что я больше не увижу тебя. Словно черный круг сжимается и вот-вот разлучит нас. — Его крылья выражали горечь, печаль и еще какие-то сложные чувства, которые Аолла не очень понимала.

— Зачем ты говоришь так? Я же всегда возвращаюсь.

— В этот раз все не так. Я чувствую. Угроза и тень. И, может быть, смерть. Не лети на Землю. Там опасно для тебя.

— Уш-ш-ш! У меня было много плохого на Земле. Но там моя Родина, и моя страна, и люди, которые любят меня. Мне нужно хотя бы раз в пять лет возвращаться туда, иначе я могу забыть путь регрессии и ошибиться.

— Любят тебя… — Эхом откликнулся Уш-ш-ш. Аолла не могла понять, что с ним. — Ты выполнишь мою просьбу? — Его огромные, совсем синие, глаза пронзили ее.

— Какую?

— Я хочу показать тебе одно очень красивое место перед отлетом. Ты полетишь со мной?

— Прямо сейчас? — удивилась Аолла. — Это далеко? Я не смогу долго лететь.

— Нет-нет. Это близко. — Но Аолле показалось, что он обманывает ее.

Они летели уже больше двух часов. Когда Аолла уставала, Уш-ш-ш нес ее на спине. Она злилась на него за обман, но еще больше на себя, за то, что послушалась его, и понимала, что нужно бы вернуться, но у нее не было сил так долго лететь назад, а Уш-ш-ш отказывался возвращаться. Им уже давно не попадались города, местность стала гористой. Хотя была ночь, ни для Аоллы, ни тем более для Уш-ш-ша, это не представляло сложности. Они прекрасно видели в инфракрасном диапазоне. Огромный Каньон раскинулся вдруг перед ними. В темноте он горел всеми цветами радуги, выбрасывая далеко вверх огромные потоки энергии, и это было потрясающее, необыкновенное зрелище.

Уш-ш-ш сделал круг над Каньоном, набирая высоту, и Аолла так и не поняла, что произошло. Последнее, что она видела — Уш-ш-ш на большой скорости приближался к ней, и от этого неожиданно стало страшно. Огромное Нечто вошло к ней в мозг, сметая блоки. Аолла, теряя управление крыльями, начала падать вниз и попыталась сопротивляться, но это было совершенно бесполезно. Могучее существо подхватило ее, сильно прижало к себе, и одновременно ею овладели нечеловеческие эмоции. Все несколько раз перевернулось, и ей показалось, что она видит звездное небо. Какое-то чудовищно сильное чувство, которому не было названия, пронзило ее, и Аолла закричала. Это чувство включало в себя боль, наслаждение, радость, горе, страх — почти все эмоции одновременно. Ей показалось, что она волнами поднимается вверх, и каждый пик сопровождался все этим же чувством, но на более сильном витке. Каждый раз Аолла кричала, совершенно не понимая, что происходит, и не представляя, сколько времени это продолжается.

Аолла лежала на краю каньона. Уш-ш-ш, какой-то притихший, сидел рядом и печально смотрел на нее своими огромными, сейчас совсем синими, глазами. Аолла попробовала пошевелиться. Крылья не слушались, это удивило и огорчило ее.

— Что со мной? — Она плохо помнила, что произошло. — Я не смогу лететь.

Уш-ш-ш почему-то не сразу ответил.

— Все хорошо. Не бойся. Все пройдет. — в цвете его синих крыльев скользило извинение.

Солнце поднималось из-за гор, Аоллу поразило, что ночь уже прошла.

— Что это было, Уш-ш-ш? — Ей в голову пришла страшная мысль. Она понятия не имела, как размножаются дорнцы. Аолла несколько раз задумывалась над этим, но никаких специальных органов размножения у дорнцев не было, а вопросы на эту тему считались нескромными. Информация тщательно скрывалась, но сейчас у нее возникли больше, чем подозрения.

— Уш-ш-ш, ответь, это то, о чем я думаю? — спросила Аолла, но он молчал. — Хотя бы объясни, как это происходит? Я не понимаю, что ты делал со мной? — Уш-ш-ш продолжал молчать. — Но ведь у вас нет специальных органов? Я изучала вашу анатомию. Почему ты молчишь?

Аолла почувствовала отдаленный телепатический гул. Кто-то приближался к Каньону.

Вдали показалась Огромная черная фигура Президента — и Аолле стало страшно. Этот

страх ей передал Уш-ш-ш, который панически боялся приближавшегося Президента.

Через несколько минут Аолла поняла, что тот летит в сопровождении трех

охранников. Они молча приземлились на краю Каньона. Один охранник тут же снова взлетел и поравнялся с сидящей Аоллой.

— Я понимаю, что у вас есть все основания больше не доверять нам, — сказал

Президент. — Но нам необходимо отнести вас домой. Я очень прошу вас перейти на

охранника. Он не причинит вам вреда.

Аолла не раз путешествовала подобным образом и сейчас не понимала, зачем ее так

долго уговаривают. Она спокойно легла на спину охранника, присоски тут же

прижались к ее телу, и это что-то напомнило ей, но воспоминание было нечетким. Президент на очень большой скорости разговаривал с Уш-ш-шем, и Аолла не понимала их речь. Крылья охранника ровно вздымались, она почувствовала себя очень уставшей и от качки скоро заснула. Он принес ее прямо к дому и, прощаясь, сделал круг.

Аолла ничего не понимала и, как только немного отдохнула, полетела к Виэль. Та, видя, как она взволнована, быстро читала в ее мозгу и от того, что увидела, окрасила крылья в серо-бурый цвет ужаса с ярко-синими овалами страха.

— Он все-таки сделал это! — закричала Виэль.

— Что сделал? Я уже чувствую себя почти нормально. Почему никто не хочет объяснить мне, в чем дело?

Влетел Ули-и-и, муж Виэль.

— Уш-ш-ша арестовали, — сказал он Аолле, как будто это разумелось само собой.

— За что? — Этот идиотизм начинал все больше беспокоить ее.

— Разве ты не понимаешь? Он нарушил такое количество законов, что у него нет никаких шансов избежать наказания.

Аолла от этой недоговоренности готова была бы заплакать, если бы у дорнцев были слезы. В этот момент влетел Охранник и предложил Аолле лететь за ним. Ей не оставалось ничего другого, как подчиниться. Аоллу сопроводили в Президентский Дворец. Сам Дорн встретил ее.

— Я еще раз готов принести свои извинения, только если это хоть в какой-то мере может помочь. Уш-ш-ш арестован и понесет самое суровое наказание, — сказал Дорн.

— К сожалению, вам придется пройти полное обследование.

— Зачем? — Аолла ничего не понимала.

— Для определения возможной беременности.

У Аоллы возникло чувство, что она уже сошла с ума.

— Вы хотите сказать, что у нас с ним… — Она не смогла сформулировать и замолчала. — Но мы же из разных цивилизаций! О какой беременности идет речь?

— Вы не понимаете. У нас нет специальных органов размножения, потому что любая из присосок может быть использована как такой орган — вы видите, на моем теле их тысячи, — и каждая женская клетка может быть половой. Поэтому очень сложно определить, было оплодотворение или нет. Инкубационный период до начала развития ребенка составляет примерно пятьдесят земных лет. Затем оплодотворенная клетка начинает прорастать в организм матери и ищет удобное для себя место. В отличие от людей, это место может быть каким угодно. Беременных женщин содержат отдельно. Это очень сложный процесс, большую часть которого они проводят в спячке. Поэтому вы никогда не встречались с ними. Процесс родов, естественно, тоже очень отличается от вашего, и наши женщины значительно чаще погибают. Даже страшно себе представить, что произойдет, если ваши регрессивные гены все-таки оказались способны к оплодотворению.

— Что-то можно предпринять, чтобы определить это? — Аолла с ужасом представила, как пятьдесят лет будет ждать окончания этого эксперимента. Она не отличалась слабонервностью, но это могло оказаться слишком даже для нее.

— Можно. Но нам придется проверить каждую клетку вашей кожи. И, кроме того, мы не знаем, что искать. Сначала нужно будет понять, что могло получиться при взаимодействии ваших регрессивных генов и наших.

— Может быть, мне лучше делать это на Земле? — спросила Аолла. Вардам она доверяла куда больше, чем дорнцам.

— Нельзя. После регрессии вообще непонятно, куда может переместиться эта клетка. Я еще раз приношу свои извинения. — Президент был искренне расстроен, что не смог сдержать своего обещания, данного Страннице.

* * *

Когда с Дорна поступил запрос с просьбой рассчитать вариант взаимодействия регрессивных генов Аоллы и дорнцев, Креил сразу заподозрил неладное. Он лично переговорил с ней и, только убедившись, что она здорова, проделал необходимый расчет. Дополнительно дорнцы запросили, какой болевой порог у Аоллы относительно их тела. Креил дал парадоксальный ответ: во время операции Аолле ничего не грозило, а вот тем дорнцам, которые ее оперировали, угрожала опасность болевого шока, если прорвутся ее воспоминания о прошлом. Болевой порог Аоллы в тысячи раз превосходил дорнский. Там, где дорнец умер бы от боли, она могла ничего не почувствовать. И та боль, которую Аолла могла почувствовать, вполне способна была убить врача.

* * *

В операционный было не менее десятка дорнцев. Аолла легла на натянутую для нее сеть с большими ячейками.

— Это длительная процедура? — уточнила она.

— Достаточно, — ответил один из врачей.

— А чем вы собираетесь ее проводить? — Аолла не понимала принципов их хирургии, но, не видя никаких инструментов, нисколько не испугалась.

— Лучше закройте глаза и ничего не бойтесь, — приказал врач.

Аолла не стала спорить. Она ощутила легкое мягкое прикосновение к коже, и по телу разлилось тепло. Ей было настолько приятно, что Аолла расслабилась и уснула, чем просто поразила дорнцев. Им было удивительно, что ее нисколько не смутило присутствие такого числа мужчин, которые прикасались к ее телу, определяя необходимую клетку. Несколько раз они переворачивали ее, и Аолла слегка выходила из забытья, но эти мягкие прикосновения почти тут же снова погружали ее в сон.

Она проснулась от того, что ее больше никто не трогал. Президент Дорн был один в помещении. Врачи уже улетели.

— Как себя чувствуете? — Он обеспокоенно прослушивал ее мозг.

— Очень хорошо. — Аолла мысленно улыбнулась. — Я отлично выспалась. Ничего не нашли?

— Почему вы в этом были так уверены?

— Я знаю Уш-ш-ша двадцать лет и ни за что не поверю, что он мог причинить мне такой чудовищный вред, — пояснила Аолла.

— Он говорил об этом. Но мы ему не поверили. В таком деле нужно быть уверенными наверняка. Слишком большой риск.

— Я понимаю. — Она слегка качнула крыльями в знак согласия. — Поэтому и решила не спорить с вами. Теперь вы его выпустите?

— Конечно, нет. Это только несколько смягчает его вину, но никак не прощает того насилия, которое он учинил над вами. — Цвет крыльев Дорна означал возмущение.

— Я не собираюсь жаловаться на него. Откуда вы знаете, что мне это не понравилось? — На самом деле Аолла почти ничего не помнила, возможно, из-за слишком большой разницы восприятия.

— Это не имеет значения, он все равно будет наказан. О том, что он сделал, знает весь Дорн, и здесь нельзя ничего изменить.

— И какое ему вынесут наказание? — спросила Аолла. Она никогда не сталкивалась с правосудием системы Дорна.

— Приговор уже вынесли. Его приговорили к полугоду пребывания в тюрьме Дин. Аолла подумала, что за изнасилование на Земле Уш-ш-ша подвергли бы коррекции психики, и неизвестно еще, что было лучше. Полгода заключения совсем не показались ей страшным наказанием. В конце концов, Уш-ш-ш, действительно, воспользовался ее незнанием.

— Президент, можно нескромный вопрос? — Аолла поглядела на него своими огромными, сейчас совсем зелеными, глазами.

— Какой?

— У вас это всегда происходит в Каньоне?

— Нет, обычно только первый раз. Там существует большой избыток энергии, и это облегчает процесс.

— Значит, каждый раз, когда вы переносите меня на себе?.. — Она ощутила страх, который ей с трудом удалось подавить.

— Это именно так, как вы думаете. — Президент не собирался больше ничего скрывать. — Но не нужно так бояться. Вы прожили с нами двадцать земных лет, и мужчины переносили вас на себе множество раз. Разве кто-нибудь из них пытался воспользоваться этим?

Аолла вынуждена была признать, что это так. Нельзя было по одному случаю судить обо всех дорнцах. И все-таки она решила, что впредь никогда не будет спать во время перелета на ком-нибудь из них. Отказаться совсем от услуг мужчин она не могла. Ее крылья слишком быстро уставали, и Аолла не могла перелетать на большие расстояния, а в этом часто возникала необходимость. На Дорне не было никаких видов транспорта, кроме космического.

* * *

Виэль ждала Аоллу у дома и потащила к себе в гости. Дома их ждал Ули-и-и. Он уже знал о приговоре и хотел вместе с Аоллой решить, что делать дальше.

— Хорошо, что такой мягкий приговор, — сказала Аолла. — Мне скоро разрешат свидание с ним?

— Он в тюрьме Дин, там не бывает свиданий. — Ули-и-и как-то странно посмотрел на нее.

— Почему? Он будет скучать по мне. Конечно, полгода не такой большой срок, но все-таки я бы хотела видеться с ним, пока его не освободят.

— Ты чего-то не понимаешь, Аолла, — вмешалась Виэль. — Полгода заключения в тюрьме Дин равноценны смертной казни на Земле, и его никогда не освободят, разве что похоронят.

Аолла почувствовала, как внутри похолодело.

— Как это может быть? — закричала она.

— Его камера в тюрьме Дин — это очень маленькая, меньше ста метров, сфера, в которой невозможно летать. Кроме того, она имеет внутреннюю мыслезащиту. За эти полгода никто не будет заходить туда, будут только пересылать еду, и Уш-ш-ш ни с кем не сможет общаться. Для нас это верная смерть, и даже обычно раньше, чем через полгода, — пояснил Ули-и-и.

— Что же делать? — Аолла растерянно смотрела на него.

— Я попробую поговорить с правоведами. Может быть, удастся найти какую-нибудь зацепку. — Ули-и-и тут же улетел.

Он вернулся через несколько часов, едва шевеля крыльями, и Аолла поняла, что ему пришлось пролететь очень большое расстояние.

— Удалось? — Вопросительно посмотрела она на него.

— Кое-что. — Ули-и-и устало сложил крылья. — Если ты заявишь, что согласна выйти за него замуж, приговор может быть пересмотрен.

— Но я не хочу выходить замуж! — Аолла беспомощно смотрела на него и Виэль. Они уловили в ее мозгу незнакомое им чувство. Дорнцы не знали слез и не могли понять, что она телепатически плакала.

— Значит, ему ничем нельзя помочь. — Слегка шевельнул крыльями Ули-и-и.

Аолла надолго задумалось. Ей показалось, что все это происходит на Земле в ее прошлом. Ее сковала тяжесть. Сейчас Аолле поняла, как не хватает ей Советников, к поддержке которых она привыкла за годы жизни в Элиноре, и теперь почувствовала страшное одиночество. Опять, в который раз за свою жизнь, ей приходилось смиряться с судьбой, потому что другого выбора не было.

— Надеюсь, разводы у вас есть? — наконец заговорила Аолла.

— Есть, — ответил Ули-и-и. Он не стал объяснять ей, что развод был только на бумаге. Все хорошо знали, что оставленный супруг слишком часто умирает, и обычно никто не доводил дело до развода, как бы ни складывались отношения. Только в очень редких случаях, когда и второй партнер находил себе пару, можно было разойтись.

— Что я должна делать? — спросила Аолла.

— Нужно сообщить о твоем решении Дорну.

Она очень удивила Дорна своим прилетом. Тому казалось, что они уже все утрясли.

— Что-то опять не так? — цветом крыльев он подтвердил вопрос.

— Президент, я хочу официально сообщить, что согласна выйти за Уш-ш-ша замуж, — очень серьезно сказала Аолла.

— Думаю, это вряд ли возможно. Во-первых, ваши интимные отношения могут принести непоправимый вред твоему здоровью, во-вторых, на это нужно разрешение нашего Совета, а в-третьих, Совет никогда его не даст, пока не услышит мнение Странницы по поводу вашего брака. Она должна подтвердить, что это не причинит вреда нашей планете и не исказит ее судьбу. — Огромные крылья Дорна стали совсем черными.

— У меня чувство, что я разговариваю с Линганом! — воскликнула Аолла. Так этот ответ был похож на него.

— И на мне, и на нем лежит ответственность за жизни наших планет, мы не можем себе позволить необдуманных решений, — пояснил Дорн.

— И где мне искать Странницу?

— Не знаю. Теоретически она должна сообщать на населенные планеты свое местонахождение, но обычно ее очень трудно найти. Странница уходит, когда считает нужным и приходит, когда это необходимо. Существо Вечности. — Он как-то очень по-человечески всплеснул крыльями, словно пожал плечами.

— Я могу воспользоваться гиперпространственным окном?

— Даже не надейся, что разрешу тебе подключиться к нему в дорнском Облике. Точки сопряжения с Машиной не соответствуют сейчас твоей нервной системе, и подключение может убить тебя.

— Но ведь оно имеет выход на всю нашу Вселенную и я имела бы больше шансов, чем на Земле, — огорченно воскликнула Аолла.

— Конечно больше… шансов убить себя. Не пытайся, я поставил охрану, чтобы уберечь тебя от этого. Эти полгода ты не улетишь на Землю. Там тоже охрана. Я сам поищу Странницу.

— На Землю-то почему мне нельзя?

— Ты думаешь, я забыл, что там тоже есть гиперпространственное окно? А проходить через него и подключаться к нему — совсем не одно и то же. Хватит того, что уже произошло, чтобы продолжать дальше вредить себе! Я сам поищу Странницу! — повторил Дорн и рассерженно взмахнул черными крыльями. Он не любил, когда его считали идиотом. Он почувствовал, что Аолла все равно не смирилась, но посчитал достаточными принятые меры предосторожности.

* * *

Аолла влетела к Виэль. Ее муж летал к тюрьме Дин и мог иметь какую-нибудь информацию об Уш-ш-ше.

— Что-то узнал? — Цвет крыльев Аоллы торопил с ответом.

— Я попытался телепатически проникнуть в камеру. Мне удалось немного расслышать его. — Крылья Ули-и-и были грязно-серого цвета, выражая сметение чувств. — Ему очень плохо, и он не продержится полгода. У нас еще меньше времени, чем мы думали. А что Дорн?

— Требует согласия Странницы, — Аолла задумалась. — Ули-и-и, ты сможешь мне помочь?

— Только в рамках закона. У нас с Виэль будет ребенок, и мне бы не хотелось быть в тюрьме, когда начнет развиваться плод.

— Ты только на секунду отвлечешь охрану, мне нужно прорваться на Землю.

В одном из залов Президентского Дворца было установлено гиперпространственное окно переброса на Землю и камера генетической регрессии. Два охранника медленно махали крыльями у входа. Им пришлось долго ждать Дорна.

— Ты сможешь справиться с двумя? Как ты собираешься это делать? — спросил Ули-и-и. Они были за пределами телепатической слышимости охранников, специально отлетев для переговоров. Аолла не стала объяснять ему, что собирается использовать пси-удар и что когда-то ее специально учили убивать. Дорнец просто не понял бы ее.

— Не важно. Я постараюсь нанести им минимальный вред. Мне нужно, чтобы ты отвлек их только на несколько секунд, а потом я заблокирую камеру изнутри и им ничего не сделать, — ответила Аолла.

Ули-и-и разогнался и налетел на одного из охранников. Другой кинулся навстречу, и в этот момент Аолла нанесла пси-удар. Охранник камнем полетел вниз.

Ули-и-и и второй охранник кинулись за ним, стараясь удержать и не дать разбиться. Аолла быстро проникла в камеру перехода. В суматохе никто даже не заметил этого. Ули-и-и наконец догнал охранника и, подхватив, плавно опустил его на пол зала. Через несколько минут тот очнулся, так и не поняв, что произошло. Аолла блокировала камеру, как можно быстрее задавая установку земных условий. Она не была уверена в надежности защиты и начала проводить регрессию в ускоренном темпе, но все равно для этого ей понадобилось около суток.

Дорнцы так и не решились вскрыть камеру перехода, боясь навредить ей.

Когда Аолла вошла в квартиру Лао, на Земле был вечер. Почувствовав ее, Лао сразу отключился от Машины и вышел из кабинета.

— Разве ты на Земле? — изумленно спросил он.

— Ты мне не рад? — Она как-то странно посмотрела на него. — Лао, можно я переночую у тебя? Очень устала и хочу отдохнуть. Я на один день. Завтра утром обратно. Искала Странницу.

— На Земле ее нет. Но зачем ты прилетела? Я мог сообщить тебе это и так? — Он чувствовал, что Аолла что-то недоговаривает. — Тебе вегетарианский ужин? — Лао подошел к терминалу и быстро заказал еду.

— Не нужно, я не хочу есть. — Она устало опустилась в кресло. — Только спать.

— Ты здорова? — Обеспокоенно посмотрел он на нее. — Не помню случая, чтобы ты отказывалась от еды.

— Ничего. Все в порядке. Слишком быстрый регресс. Мне бы чаю и спать.

Ночью Лао несколько раз заходил в ее спальню. Аолла металась во сне, и он подумал, что зондирование в ее состоянии было бы не лишним. Утром Аолла спала, и уходивший на работу Лао решил не беспокоить ее.

Как только Лао ушел, она встала и, быстро одевшись, на воздушном такси добралась до Дворца Правительства. Она абсолютно точно знала, что там есть гиперпространственное окно Галактической связи. В таком состоянии Лао запретил бы Аолле работать с ним, и поэтому она не стала ничего говорить. Но даже если бы она была здорова, то и тогда подключение к Окну напрямую могло убить ее. Перед ней услужливо распахивались двери. На некоторых из них висели предостерегающие надписи на нескольких языках: "N-мерное пространство. Людям вход категорически воспрещен! Смертельно опасно!" И заканчивались знаком черепа, понятным без всякого перевода. Аолла быстро проходила через Пятимерные залы, в одном из которых было установлено Окно.

Видимо, Окном давно не пользовались. Она начала настройку, синхронизируя место и время. Пси-кресло мягко приняло ее обнаженное тело. Подключение шло на все точки, в результате происходил резкий переход к N-мерности. На Земле было только малое Окно, охватывающее одну их Галактику, в отличие от Окна на Дорне, связанного со всей Вселенной. Его устройство также отличалось и от Окна, которым Аолла пользовалась для сообщения с Дорном и которое настроили раз и навсегда, связав их планеты и исключив риск внепространственного перехода.

В момент подключения Аолла потеряла сознание, а когда очнулась — с ней говорил Космос. Во множестве голосов она старалась найти Мальгрум. Что в их Галактике нет Странницы, Аолла поняла почти сразу, как только очнулась. Бесконечная мерцающая нервная сеть сразу бы выдала свою хозяйку.

— Мальгрум! — позвала Аолла, наконец ей удалось связаться с ним.

— Да, Аолла Вандерлит. Что вам? — откликнулся Космос.

— Мне нужна Странница. Вы можете сообщить, где она?

— Она там, откуда нельзя так просто вернуться. У меня нет слов, чтобы вы могли понять меня.

— Мальгрум! Мне она очень нужна! — Внезапно Аолла осознала, как все их проблемы мелки по сравнению с Вечностью. — Если возможно, постарайся передать ей, что она очень нужна мне на Дорне, — сказала Аолла, но в ее словах уже не было прежней уверенности. Чудовищная усталость обрушилась на нее.

— Я постараюсь.

Аолле почудилось, что кто-то огромный кивнул головой, но она понимала — это только ее чувства пытаются привести нечеловеческие эмоции к человеческим. Аолла с криком отключилась от Окна, потеряв сознание, и только через несколько часов очнулась. Она хотела сразу же уйти на Дорн, но поняла, что переброс в таком состоянии и на такое большое расстояние ей не осилить. Вспомнив, что при операционной есть палата, где можно было отдохнуть, Аолла вышла в коридор. Ее шатало и тошнило. Сказывались последствия слишком быстрой регрессии в человеческое тело и работа с Окном.

Она шла, опираясь рукой на стену, по коридору, показавшемуся бесконечным. Из-за поворота, навстречу ей, шел мужчина. Аолла слишком устала, и хотя его телепатема была знакомой, не смогла определить, кто это. Голова у нее закружилась, и она тяжело опустилась на пол коридора.

— Вам плохо? — Мужчина заглянул ей в лицо. Аолла посмотрела в его серо-голубые глаза, и все поплыло. Камера пыток, ее тело, привязанное к столу… Монах с белесым взглядом стоял перед ней, бесцеремонно разглядывая, заостренный прут был в его руках, и внутренности взорвала боль. "Значит, все это был только сон! Сон перед смертью! " — последняя осознанная мысль промелькнула в ее мозгу, и все закружилось в бешеной карусели.

Женщина дико закричала. Строггорн попытался проникнуть к ней в мозг, чтобы понять, в чем дело, но отпрянул. Закружила Карусель, он испугался. Лицо женщины показалось знакомым, но Строггорн никак не мог вспомнить, где видел ее. Он поднял женщину, лежавшую без сознания, на руки и перенес в операционную. Когда Строггорн раздевал ее, то удивился большому числу точек подключения к Машине. Закончив, он занял пси-кресло.

— Подключи систему жизнеобеспечения, — командовал Строггорн. Щупальца протянулись, подсоединяя аппаратуру, а он все еще не знал, что делать. — Послушай, ты можешь определить, кто эта женщина?

— Вас интересует полное имя?

— Да, — подтвердил Строггорн.

— Вард-Эспер, Аолла ван Вандерлит.

У Строггорна потемнело в глазах. "Анна! Господи, что же делать? Почему она на Земле?" — Несколько минут он отрешенно сидел. Затем отдал приказ: — Срочно! Найди Советников: Креила, Лао и Лингана. Где бы ни находились, как можно скорее должны быть здесь. — Строггорн видел, как Машина лихорадочно начала поиск.

Лао ворвался в операционную, посмотрел на него, а потом под купол и все понял.

— Меняемся местами. Ты сможешь быть оператором? — спросил Лао. Строггорн бессмысленно поднял глаза и отрицательно покачал головой.

Еще через пятнадцать минут вошли Креил и Линган. Креил занял место оператора.

— У меня чувство, что все это уже когда-то с нами было. Только очень давно, — заметил Лао, входя на первый уровень психики. Мыслеблоки отсутствовали, но это никак не могло им помочь. Его закружила карусель. Телепатический образ Аоллы — девушка в красном платье, скользил, не давая возможности сосредоточиться. После нескольких безуспешных попыток, Лао отключился от пси-кресла.

— Мне кажется, у нее еще возросла скорость мыслепередачи. А мы и прошлый раз не смогли ей помочь. Только сейчас все намного хуже. Она регрессировала в человеческое тело всего сутки назад и очень ослаблена. — Он рассеянно смотрел перед собой.

Загорелся телеком:

— Дежурный диспетчер галактической связи. Вас вызывает Дорн.

— А нельзя их послать к черту? — спросил Линган.

— Обидятся. Что им нужно? — уточнил Лао.

— Они хотят говорить с Аоллой. Просят сообщить о ее здоровье.

— Передайте, что она заболела и не сможет сейчас говорить с ними.

— Они предлагают, если болезнь психическая, прислать своих врачей.

— И как долго они будут добираться на Землю? Только нам еще объяснений с абсолютным временем не хватает! Как мы им объясним про инопланетный корабль? — одновременно думал Лао.

— Не более трех недель.

— Поблагодарите их и скажите, что это слишком долго. Постараемся справиться сами.

— Посмотрите! Что с ее телом? Лао, войди под купол! — закричал Креил.

Лао посмотрел на Аоллу, и похолодел. Ее тело на глазах стало меняться. Особенно заметной была трансформация рук. Он не смог смотреть на это и вернулся в операционный зал.

— Мы потеряем ее. — Лао сжал голову руками, — и я не знаю, что делать… Хотя нет. — Он поднял голову и посмотрел на Строггорна. — Строггорн, это правда, что у тебя из всех нас самая большая скорость мыслепередачи?

— Не знаю, может быть, — безжизненно отвечал Строггорн.

— Может быть, ты попытаешься спасти ее?

— Я не могу. — Строггорн посмотрел на Лао, и тот прочитал в его глазах боль.

— Не можешь или не хочешь? — уточнил Лао. — Она умирает, Строг, а я не хочу этого. Аолла мне как дочь. Пожалуйста, попытайся, — как можно мягче добавил он.

— Как жаль, что я не придушил тебя сразу, Инквизитор. — Мозг Лингана излучал ненависть.

Строггорн поднялся и начал раздеваться. Он сел в пси-кресло, Машина протянула щупальца для подключения и остановилась.

— Уточните число точек соединения? — спросила она.

— Все, — голос Строггорна прозвучал глухо.

— Все сорок девять?

— ДА! — почти выкрикнул Строггорн. От боли подключения он закусил губу, чтобы не потерять сознание, и кровь тонкой струйкой потекла по лицу.

— Лао, у тебя самая высокая скорость из вас? — спросил Строггорн, облизав прокушенную губу.

— Да.

— Тогда побудь за оператора, я начинаю. — Он вошел в мозг Аоллы.

Вихрь закружил его, Строггорн почти сразу же потерял ориентацию. Невозможно было оценить, достаточна ли его скорость мыслепередачи, но он продолжал продвигаться по коридорам памяти. Они постоянно перемещались, верх становился низом и наоборот, и скоро Строггорн начал теряться в этом пси-пространстве. Выбирая туннель, он сосредоточился: карусель на несколько секунд замерла, и этого оказалось достаточным, чтобы переместиться в зону прорыва.

Его встретила камера пыток. Анна лежала, привязанная к столу, увидев его, она закричала. Строггорн смазал свой пси-образ, став для нее неузнаваемым, подошел и осторожно начал развязывать веревки.

— Нам нужно уйти отсюда. — Он старался говорить как можно мягче.

— Нет! — Анна забилась в истерике. — Я не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой!

— Послушай меня, Анна. Все это тебе только кажется. На самом деле ничего этого не существует. Ты сейчас живешь в будущем, и с тобой все хорошо. Пойдем со мной. Если ты захочешь, ты сможешь идти. Нужно только собраться.

— Я не верю тебе. — Она пристально смотрела на него, стараясь узнать. — Кто ты?

— Это неважно. Я твой друг и хочу тебе помочь. Пойдем со мной.

— А мой ребенок? — Анна как-то странно посмотрела на него и бесцветно добавила:

— Ты убил его, — И неожиданно закричала: — Убей и меня! Я прошу! Убей меня! Я не

хочу больше жить! — Она стала биться головой о доски, а Строггорн старался не

дать ей покалечиться.

"Что я делаю? — Он остановился. — Так мы с ней вместе сойдем с ума! Ничего этого

нет. Это только ее фантазия". Строггорн подождал, пока Анна успокоится.

— Что нужно сделать, чтобы убедить тебя?

Ее взгляд стал осмысленным.

— Где я? — Она села на столе, оглядываясь. — Меня пытали?

— Нет. — Строггорн покачал головой. — Это всего лишь сон. И если ты проснешься, то очутишься в операционной.

— Это правда? — Анна испытующе глядела на него. — Кто ты? Почему я не могу тебя узнать? — И почти безо всякого перехода начался следующий приступ. Строггорн видел себя в ее мозгу, но при этом ощутил боль, когда заостренный прут вошел внутрь ее тела.

ОПЕРАТОР — ВАРД-ХИРУРГУ: — Раздвоение личности. Возвращайся!

Этот окрик несколько прояснил его сознание.

— Анна, этого не было, пойми, не было. Никто не делал с тобой этого! — пытался объяснить он. Она опять успокоилась, села и провела рукой по волосам.

— Не было? — Казалось, Анна пытается что-то вспомнить. — А кровь?

Теперь Строггорн тоже увидел, что весь стол залит кровью, на секунду закрыл глаза и сосредоточился. А когда открыл, крови уже не было. Анна удивленно рассматривала себя.

— Что-то не так. Только не пойму, что. — Она посмотрела на него. — А кто ты? Почему я не могу узнать тебя?

"Карусель, — вспомнил Строггорн, — замкнутый цикл, когда психика все время возвращается к одному и тому же воспоминанию. — В памяти всплыла страница учебника по психозондажу. — Чтобы вывести ее из этого состояния, нужно что-то сделать. Только что?" Он растерянно огляделся. Ему на глаза попался заостренный прут. Строггорн машинально взял его в руки и подошел к Анне. Ее глаза расширились от страха — прут приковывал все внимание. Он раздвинул ей ноги и ввел прут во влагалище. Анна следила за его руками. Строггорн продвинул прут глубже, а она все также изумленно смотрела на него, и внезапно раздался ее крик. Он ждал. Анна перестала кричать и совершенно осмысленно посмотрела на него.

— Этого не было? — Она провела рукой по глазам. — Правда, не было? Как можно выйти из этого сна?

Не было никакого прута и страшной камеры. Строггорн подхватил ее на руки и понес. Анна смотрела ему в глаза.

— А все-таки я так и не поняла, кто ты. — Она улыбалась, и этот вопрос больше не беспокоил его.

— Друг, — просто ответил он.

— Спасибо, друг.

Строггорн очнулся в пси-кресле. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Получилось? — Строггорн вопросительно посмотрел на Лао.

— Кажется, ты справился. — Лао отключил его от кресла, и Строггорн застонал.

— Пожалуйста, сделай что-нибудь обезболивающее. Мне плохо.

— Может быть, посмотреть тебя? — Лао кивнул на парное пси-кресло.

— Не нужно. Я не хочу, чтобы копались в моих мозгах.

— Какой ты у нас нежный, однако! — прокомментировал Линган.

— Дело не в этом, — Строггорн поморщился. — Вызовите Стила, он отвезет меня домой.

Биоробот подхватил хозяина, словно пушинку, и вынес из операционной.

— Зверское создание этот Стил, — заметил Линган. — Весь в хозяина.

— Не преувеличивай. Робот как робот, — вмешался Креил.

— Конечно, ты привык возиться с роботами, а вот нам с Лао трудно к ним привыкать.

— А вас никто и не заставляет. — Креил проверял состояние Аоллы. — Сейчас она спит. Только это очень глубокий сон.

— Ты хотел сказать — она без сознания? — уточнил Линган.

— Аолла в сознании в том смысле, что в ее мозгу больше нет карусели и тело стало человеческим. Значит, спит, — пояснил Креил.

— В мое время это называлось — без сознания. А то, что с ней было раньше, — сумасшествие.

— С тех пор прошло много времени, Линган. Впрочем, у меня нет желания с тобой спорить. Думаю, дня через четыре она поправиться.

* * *

Аолла очнулась и несколько минут боялась открыть глаза, телепатически вслушиваясь. Мужчина, весь в черном, в сияющем вихре. "Креил", — облегченно вздохнула она.

— Очнулась? — Он стоял у входа в купол и смотрел на нее. Аолла приказала Машине отключиться и слезла с операционного стола.

— Мне нужно на Дорн.

— И ты даже не поешь? — Мысленно Креил улыбался. Аолла втянула носом воздух и уловила запах еды, сразу почувствовав себя смертельно голодной.

— Но если я поем, то не смогу улететь сегодня.

— А если не поешь, то тебе голодать еще четыре дня, пока будет идти регрессия.

— Ты меня убедил. Остаюсь еще на день. — Она увидела, что Креил накрыл стол прямо в операционной.

— Надеюсь, мясного ты мне не подсунул? — Аолла подозрительно смотрела на еду.

— Обижаешь. Я же знаю, что ты теперь вегетарианка, — засмеялся Креил.

— Ничего смешного. Очень сложно наесться всякой травой, как бы вкусно ее ни готовили. — Она уже оделась и занялась первой тарелкой. — Кто меня оперировал? Креил не сразу ответил, и Аолла прекратила есть.

— Неужели… — В ее глазах появились слезы. — Как вы могли?

— У нас не было выбора. Был единственный шанс, и мы должны были использовать его. — В мыслях Креила застыло сожаление.

Аолла заканчивала есть, когда уловила четкую телепатему: Мужчина в золоте, в ореоле огня. Она подняла глаза и увидела Строггорна, появившегося совершенно бесшумно. Аолла поперхнулась и закашлялась.

— Строггорн, ты не мог как-нибудь постучаться? — Креил бил ей по спине.

— Я хочу поговорить с тобой. — Строггорн смотрел на Аоллу.

— Я могу вас оставить? — Креил заглянул ей в глаза.

— Не бойся. — Она кивнула.

Строггорн сидел напротив нее, молча, и Аолла не торопила его, допивая чай.

— Что ты хотел мне сказать? — решила она помочь ему.

— Я должен объяснить тебе, что с тобой произошло.

— Это обязательно? Мне даже видеть тебя больно.

— Я знаю. — Строггорн замолчал.

— Возможен возврат? — Аолла вопросительно смотрела на него, и он мысленно кивнул.

— У тебя зацикленность на одном воспоминании. Помнишь, на каком?

— Ты хотел убить меня… Не перебивай, я знаю, что сама об этом просила. Я только не могу понять, почему таким способом? — Она вздрогнула от воспоминания.

— Ты помнишь, где мы были? В Инквизиции. И если я не хотел попасть на твое место, я должен был убить тебя ЕСТЕСТВЕННЫМ способом. Так, чтобы никто не заподозрил, что я пожалел тебя.

— Это называется жалостью? — У нее перехватило дыхание. — Нанизать меня как бабочку на прут?

— Ты бы умерла от кровотечения очень быстро. Поверь, я бы позаботился, чтобы причинить тебе минимальную боль. К тому же, твоя смерть после родов выглядела бы естественно.

— Чем больше я говорю с тобой, тем хуже мне становится. — Внутри нее все горело.

— Нужно смириться с этим… Аолла. Ведь ничего этого не было, и я не делал с тобой это!

— Да. Ты только отловил меня и отправил на костер.

— После того, как ты попала мне в руки, это было лучшее из того, что я мог для тебя сделать. Поверь мне, что в другом случае ты бы узнала ад еще при жизни. Я могу тебе показать, что тебя ожидало.

— Не нужно, — вздрогнула она. — Самое страшное, Строггорн, это когда просыпаешься утром и не знаешь еще, где находишься. И боишься, что если откроешь глаза, очутишься снова там. Понимаешь? И так много-много лет. Вот это и есть настоящий ад… Что ты делаешь здесь?

— Спроси Странницу. Я не знаю, что я делаю здесь. Может быть, искупаю свою вину за прошлую жизнь.

— Ты хотел оправдаться передо мной?

— Есть вещи, Аолла, за которые нельзя оправдаться и которые нельзя искупить. — Строггорн встал. — Я постараюсь пореже попадаться тебе на глаза, когда ты на Земле. Только пусть меня не забывают предупредить об этом.

Когда Креил вошел, Аолла смотрела прямо перед собой.

— Все в порядке? — Он заглянул ей в глаза.

— Теперь все будет хорошо. Только я очень устала, Креил.

Аолла вернулась на Дорн. Текли дни, Странница не появлялась. Прошло почти четыре месяца с тех пор, как Уш-ш-ша заточили в тюрьму. Ули-и-и летал к нему, но прослушать больше ему не удавалось. Видимо, у Уш-ш-ша осталось слишком мало сил, чтобы пробиться через мыслезащиту. Ули-и-и считал, что больше пяти месяцев ему не продержаться.

Аолла и Дорн сидели на краю одной из возвышенностей. С тех пор, как она узнала о

размножении дорнцев, Аолла старалась летать только с мужчинами, которым

безусловно доверяла. Вот и в этот раз Президент взял ее с собой на прогулку. Они

обсуждали ее работу, но Аолла в мыслях все время возвращалась к Уш-ш-шу, а Дорн

делал вид, что не замечает этого. Внезапно он взлетел и напряг свои телепатические антенны, видимо, почувствовал кого-то, но кого, Аолле было непонятно. Дорн ощутил, как бесконечная мерцающая нервная сеть приближается к ним. И только спустя какое-то время увидел огромное, почти тридцати метров в размахе крыльев, существо, которое на большой скорости летело к ним.

— Странница! — вскрикнул он, и Аолла тут же поднялась в воздух ей навстречу.

— У меня на все — пятнадцать минут! Я должна возвращаться. Вы не представляете себе, откуда меня вытащили. Пришлось разыскивать вас! — сердилась Странница. — Я дам согласие на этот дурацкий брак. Как это происходит, Дорн?

— Вы должны произнести формулу согласия перед тремя членами Совета. Она будет занесена в протокол, — объяснял он.

— Значит, это надо делать во Дворце? У меня нет времени. Вы разрешите перенести вас туда? — спросила Странница. Аолла и Дорн согласно махнули крыльями. — Вы должны зависнуть вертикально на минимальном расстоянии друг от друга, и я смогу перенести вас сквозь пространство.

Странница стала изменять метрическое измерение и быстро увеличиваться в размерах. Ее крылья все время росли. В конце концов она как бы обняла ими Дорна и Аоллу. Они казались себе совсем крохотными. На секунду повисла темнота, и возник зал в Президентском Дворце. Странница тут же приняла свой Естественный Облик и начала настраивать гиперпространственное окно. Один Советник, запыхавшись, влетел в зал и сразу же опустился на пол. Другого не было видно. Странница установила отсчет времени и беспокойно поглядывала на часы. Второй Советник влетел в зал за минуту до условленного времени.

— Быстрее, Дорн, что я должна говорить? — спросила Странница, и он торопливо начал подсказывать ей. — Я, Векторат Времени Вселенной BD-Дигма, властью, данной мне, заявляю, что брак между Землянкой — Аоллой ван Вандерлит и Дорнцем — Уш-ш-шем… — Далее шло полное телепатическое титулование Уш-ш-ша, совершенно непереводимое на обычный язык, — не влечет отрицательных последствий для планетной системы Дорна и является нейтральным событием данного места и данного времени.

Одновременно на очень высокой частоте, недоступной Аолле, Странница говорила Дорну:

— Этот идиотский брак все-таки лучше, чем его смерть. Черт его знает, как это

может отразиться на ней. — И Президент понял, что судьба Уш-ш-ша ее вообще не

волновала.

С последними словами она шагнула в Окно и исчезла. Все поежились от холода. Окно

всегда забирало много энергии.

— Ну, теперь, наконец, вы отпустите его? — спросила Аолла Дорна, который только грустно посмотрел на нее.

— Аолла, это правда, что вы входите в Высший Совет Вардов на Земле?

— Да, и что? — Она не поняла, зачем ему это.

— Это значит, что для вступления в брак вам необходимо получить разрешение Совета Вардов. Я прав?

У Аоллы появилось чувство, что она ходит по кругу и, когда, радуясь, рвется к финишу, выясняется, что нужно пройти еще один. "Я не выдержу этого", — подумалось ей и захотелось заплакать, но у дорнцев не было слез и это отразилось только на телепатеме.

Глава 12

Линган, Креил, Лао и Аолла сидели в зале заседаний Дворца Правительства. Все были в курсе событий и ждали Строггорна, уже давно приравненного ко всем и имеющего решающий голос в Совете.

— Вообще-то, можно начинать, — сказал Линган, как обычно, ведущий Совет. — Всем ясна просьба Аоллы Вандерлит? Она желает выйти замуж за существо с планеты Дорн. Ему грозит смерть — за дело, на мой взгляд, — добавил он от себя, и Аолла зло посмотрела на него, — но ей хочется его спасти. Я правильно излагаю? — Линган был невозмутим. — Надеюсь, ты не собираешься утверждать, что любишь его?

— Линган, прекрати копаться в моих чувствах! Это мое дело, как я буду распоряжаться собой.

— Конечно, у тебя большой опыт в таких делах! — съязвил он.

— Линг, довольно, — вмешался Креил. — Оттого, что вы будете оскорблять друг друга, ничего не изменится. И если она так решила — это действительно ее дело. — Он посмотрел на Аоллу: — Я даю свое согласие на твой брак.

— Лао? — спросил Линган.

— Я согласен, — откликнулся Лао, но добавил, глядя на Аоллу: — Не знаю только, правильно ли ты поступаешь, девочка. Что-то мне очень жаль тебя.

— Понятно, — протянул Линган. — Я против. Не нужно объяснять — почему? Я за

браки по любви и между людьми желательно. — Он усмехнулся.

В этот момент, извинившись за опоздание, вошел Строггорн и занял самое далекое

от Аоллы кресло, хотя она все равно вздрогнула. Лао быстро объяснил ему суть

дела. Строггорн внимательно посмотрел на Аоллу.

— И что, мое слово решающее? — спросил он. По закону, Аолла не могла голосовать за себя, и при этом равное число голосов в данной ситуации толковалось не в ее пользу. Для положительного решения ей было необходимо большинство голосов. — Мне нужно подумать.

Все молча ждали его решения, когда Линган почувствовал, что Строггорн на очень высокой скорости мыслепередачи, недоступной другим эсперам, разговаривает с Аоллой, и уловил только очень слабое, как ему показалось: "Согласна!". Строггорн перешел на нормальную скорость:

— Я согласен на ее брак. — Он встал и, выходя, добавил: — Я пришлю свое официальное решение завтра.

— На Дорн? — спросил Креил Аоллу.

Она задумчиво посмотрела на него и не сразу ответила:

— Нет. Я улечу завтра.

Когда Аолла вошла в его квартиру, Строггорн уже ждал ее. От страха у нее пересохло в горле и внутри все замирало. Сердце то колотилось как бешеное, то падало куда-то вниз. До сих пор она не понимала, как согласилась на это.

— Будешь есть? — спросил Строггорн, не спуская с нее глаз.

— У меня что-то пропадает аппетит, когда я вижу тебя. — Аолла на секунду замолчала. — Можно тебя попросить? Ты не мог бы… — она опять запнулась, — побыстрее…

— Мы так не договаривались. — Он отрицательно покачал головой. — НА МОИХ УСЛОВИЯХ. Прошу… — Строггорн показал на дверь спальни.

Аолла на ватных ногах вошла в комнату. Кровать была разобрана. До последней минуты она надеялась, что он блефует и не сделает этого, но сейчас отчетливо поняла — все это серьезно.

— Мне раздеться? — спросила Аолла.

— Лучше прими душ. — Строггорн протянул ей халат, и она ушла в ванную. Раздеваться при нем было выше ее сил. Когда Аолла вернулась, он невозмутимо сидел в кресле, без маски, которая обычно скрывала его лицо. Аккуратно уложенные светлые волосы и правильные, словно выточенные, черты лица сделали ли бы его красивым, если бы не совершенно нечеловеческий взгляд, который настолько обычно пугал людей, что никто не замечал этой красоты. Никакие эмоции не отражались в его мозгу, и Аолла подумала, что не встречала человека, который бы так мог владеть собой.

— А чего ты, собственно говоря, стесняешься? Я уже видел тебя обнаженной не один раз и даже роды принимал? — невозмутимо спросил Строггорн. Воспоминание болью отозвалось в ней.

— Ты не боишься вызвать у меня психотравму?

— Нет. Я сам оперировал тебя. От этого воспоминания она невозможна. У тебя теперь к нему иммунитет.

Аолла подумала, что он влез в ее голову, но это уже ничего не меняло.

— Ложись. — Строггорн кивнул на кровать, — я сам тебя раздену, раз так.

От каждого его прикосновения она вздрагивала, хотя у него были мягкие, ласковые руки.

— Боишься? — уточнил он. — Это хорошо. Все-таки какие-то эмоции.

Строггорн не спеша начал осторожно ласкать ее. Аолла вся сжималась от страха и дрожь проходила по телу. Он обращался с ней вполне профессионально. В какой-то момент у Аоллы возникло чувство, что над ней проводят эксперимент. Строггорн прочитал ее мысль и рассмеялся.

— Какие глупости лезут тебе в голову! Пожалуйста, делай только то, что я тебе говорю. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Во-первых, расслабься, во-вторых, не нужно сейчас вспоминать прошлое, а в-третьих, постарайся не бояться. Хотя бы на час забудь обо всем. Мне бы не хотелось сделать тебе больно.

"Куда же еще больнее", — внутри блоков подумала Аолла, но Строггорн опять прочитал ее мысль. Почти час он гладил ее, перепробовав все виды ласк руками, без какого-либо эффекта. Тогда Строггорн начал ласкать ее губами, нежно проходя вдоль шеи до груди, но Аолла вся сжималась под его поцелуями. Тогда он сменил тактику, раздвинул ей ноги, и она испуганно посмотрела на него.

— Смотри, — Строггорн протянул руки ладонями кверху, — в них ничего нет, но если ты будешь и дальше так сопротивляться, я свяжу тебя и займусь тобой всерьез. Было совершенно невозможно определить, собирается ли он так поступать, но Аолла решила не проверять, что может значить для этого страшного человека "займусь всерьез". Она подчинилась, закрыла глаза и постаралась расслабиться. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось и можно было уйти домой. Строггорн одновременно пальцами ласкал ее промежность и влагалище, не сомневаясь, что физиология возьмет свое.

Прошло уже много времени, и Аолла устала сопротивляться. Ей захотелось покоя. От его рук она давно согрелась и почувствовала возбуждение. Строггорн перевернул ее на живот и мягко делал массаж. Потихоньку, в полудреме, Аолла перестала понимать, с кем находится. Он не делал ничего такого, что могло бы испугать, и это возымело свое действие. Строггорн снова перевернул ее на спину и, продолжая ласкать, резко вошел в нее. Она слегка вскрикнула. Физически очень сильный, он удерживал свое тело на одной руке, наблюдая за ней. В какой-то момент Строггорн остановился, но Аолла знала, что это не все.

— Так не пойдет. Ты согласилась на это на моих условиях, и я хочу, чтобы ты сняла блоки, — как будто это само собой разумелось, сказал он, и на миг ей показалось, что этот человек вообще не способен ничего чувствовать.

— А как-нибудь обойтись нельзя? — простонала она.

— Неужели тебе доставит удовольствие, если я сниму их силой? — спросил Строггорн, и она подчинилась. Аолла постепенно снимала блокировку, а он за ней по пятам следил, чтобы снимала все.

— Ну, все? — спросила она. Его мозг был по-прежнему закрыт.

— Теперь хорошо, — сказал Строггорн, вышел из нее и начал возбуждать заново, и Аолла подумала, что он как-то хитро обманул. Сейчас ее чувствительность изменилась. Было понятно, что Строггорн воздействует на мозг, но никогда она не встречала описания этого, и тем более никогда не испытывала. Возбуждение возникло резким толчком, как будто пронзило током, который поднимался от самых пяток и до самого мозга. Аолла закричала то ли от боли, то ли от наслаждения. Влагалище сократилось, и наступил оргазм. Сейчас, когда мозг был незащищен, она потеряла способность сопротивляться. Строггорн, прекрасный Вард-Хирург, мог сделать с ней все, что угодно, но почему-то ей стало все равно. Аолла не могла понять, куда делся ее страх перед ним. Она была с мужчиной, и вдруг ясно осознала, что он любит ее. Это открытие ее потрясло.

Возбуждение опять нарастало. Строггорн внимательно наблюдал за тяжело дышавшей Аоллой. Губы ее были полураскрыты, зрачки расширены. Никогда он не встречал такой красивой, притягательной женщины, сразу вспомнив, как хотел ее с того самого дня, когда встретил на рыночной площади. Это чувство невероятно усилилось, особенно после операции, но Строггорн хорошо понимал, что при той ненависти и страхе, который Аолла испытывала к нему, у него нет никаких шансов. Сейчас он использовал единственную возможность — заставить ее, воспользовавшись обстоятельствами, и переломить отношение к себе. Обладая огромным опытом манипулирования людьми, Строггорн применил его для того, чтобы завоевать Аоллу. Он ласкал ее до тех пор, пока не убедился, что довел до исступления. Он сразу уловил момент, когда у нее исчез страх к нему, но не собирался рисковать и продолжал возбуждать, нежно лаская. И только когда понял, что Анна полностью потеряла контроль над собой, снова вошел в нее. Строггорн знал, что она даже не почувствовала этого, и одновременно снял свои блоки. Мужчина, весь в сияющем золоте, в ореоле огня, ворвался в ее мысли. Этот огонь проник в каждую клеточку мозга, заполняя его. Аолла шла во власть этого огня и подчинялась его ритму. Женщина в красном вышла навстречу Строггорну. Космос раскрыл перед ними свои объятия, и звезды засияли перед ними. Многомерность приняла их. Исчезли Аолла и Строггорн, образуя Единое Психическое Существо. Наступило СЛИЯНИЕ.

* * *

— Я не причинил тебе боль? — Строггорн смотрел на нее.

— Нет, — ответила Аолла задумчиво.

— У тебя ведь никогда не было так?

— Нет, — еще раз ответила она. — Мне только больно, что это с тобой.

— Неужели? Даже сейчас ты не хочешь смотреть правде в глаза.

— Разве любить может быть так больно? — В ее взгляде застыло страдание.

— Значит, может.

— И что теперь делать?

— Ничего. Ты вернешься на Дорн, и все будет по-прежнему.

— Нет, — Аолла сказала это с такой болью, что Строггорн вздрогнул. Дорн показался ей таким далеким и нереальным.

— Ты хочешь еще? — Строггорн пытался понять, насколько серьезно она говорит. Аолла не ответила, и он прочитал ответ в ее мозгу, осторожно провел рукой от ее груди до промежности и начал все сначала.

Она не смогла бы сосчитать, сколько раз все повторялось, но с каждым разом боль все больше отступала перед наслаждением. Иногда он давал ей полчаса поспать и тогда просто смотрел на нее. Аолла вспомнила, что Строггорн обладал невероятной физической выносливостью и почти никогда не спал.

Она в очередной раз проснулась и почувствовала, как что-то изменилось.

— У нас гости и большие неприятности, — очень серьезно сказал Строггорн. Аолла вслушалась и уловила телепатему Лингана.

— Только не это. — С ужасом закрыла она глаза.

— Придется идти тебе. Меня он сначала убьет, а потом будет думать о последствиях. Удивляюсь, что Линган сидит в гостиной, а не ворвался в спальню. — Строггорн отнюдь не шутил.

— Значит, все понял. И давно он там сидит?

— Мне кажется, с последнего раза. Только я не сразу почувствовал его. Не до того было, чтобы прослушивать.

— Я этого не вынесу! — Аолла не могла решиться выйти из спальни.

— У нас нет выбора. Я не могу тебе помочь. — Строггорн подал ей одежду. Аоллу трясло, и ему пришлось помочь ей одеться. — Если что, я все-таки вмешаюсь.

Она вышла в гостиную, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Линган сидел в кресле перед столом. Когда он посмотрел на нее, ей стало еще страшнее. Черные круги легли у него под глазами. Аолла ясно поняла, что Линган находится в квартире уже несколько часов, и это значило, что она и Строггорн упустили момент, когда он пришел.

— Зачем? — Аолла старалась глядеть прямо ему в глаза, садясь в кресло напротив него. — Ты должен был уйти, как только понял это.

— Я… не смог, — сказал Линган, и ее поразило, что в его ответе почти отсутствовали эмоции. Он поднял на нее глаза, и чудовищная боль пронзила Аоллу.

— Как ты могла? — Она не ответила. — Я сначала подумал, что Строггорн заставил тебя, хотел помочь, и только потом понял, что это не так. — Ему было так больно, что он закрыл глаза. Аолла отчетливо поняла, что ему не вынести этого, встала и подошла к Лингану. Она хотела приласкать и успокоить его, но он вжался в кресло и в его глазах загорелся страх. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня! — простонал Линган. — Я не вынесу этого!

Аолла не знала, что делать. Было ясно, что у него психотравма, но какой глубины, ей трудно было понять. Никто и никогда, кроме Странницы, не зондировал мозг Лингана, и неизвестно было, что у него в голове.

— Линган, тебе нужна помощь. — Строггорн стоял в дверях, на всякий случай подальше от него.

Линган не ответил, а просто закачался в кресле, как будто баюкал свою боль.

— Что с ним делать? — Строггорн передавал очень быстро, на скорости, недоступной Лингану.

— Не знаю, может быть, вызвать Лао? Если и он не справится с ним… — Аолла покачала головой и ушла к телекому.

Лао вошел и встал на колени перед Линганом. Он хотел посмотреть тому в глаза и хотя бы частично определить глубину повреждений, но Линган закрыл лицо руками, он не хотел ни на кого смотреть. Лао не задавал никаких вопросов. Ему и без этого все было ясно, как только Аолла сказала, что звонит от Строггорна. Просто он сразу понял, насколько все серьезно.

— Строггорн, давай сюда Стила и носилки. Попробую перевезти его в клинику. Еще. Принеси обезболивающее. Что-нибудь посильнее. Только я вколю сам. Лучше тебе не подходить к нему близко. Только трупа нам сейчас не хватает. — Лао взял себя в руки и действовал внешне спокойно.

В его жизни бывало всякое и, казалось, что уже ничем нельзя пронять, но с Линганом они были с самого начала. Лао понял, как панически боится потерять его. Линган был тем Атласом, который держал на себе их шаткое государство, удерживая его где силой, где компромиссами, где уговорами в состоянии неустойчивого равновесия.

Линган не почувствовал укола, и это еще больше обеспокоило Лао. Он долго уговаривал Лингана лечь на носилки, но, казалось, тот не слышал его. В конце концов с помощью Стила они с трудом заставили Лингана лечь. Он вроде бы не терял сознание, но и на норму это не походило. У Лао возникло чувство, что он просто сошел с ума и это тихое помешательство в любой момент может стать буйным. Вряд ли бы им удалось справиться без Стила, и Лао впервые хорошо подумал о биороботах, которых обычно недолюбливал. Они не успели добраться до клиники, как Линган потерял сознание. "Классическая прогрессирующая психотравма", — профессионально подумал Лао. Строггорн и Аолла ехали за ним на другой машине.

* * *

Огромное тело Лингана, подключенное к Машине, лежало на операционном столе. Когда Креил вошел в зал, от этой картины ему стало дурно. Линган вырастил его и во многом сделал из него мужчину. Креил почитал его как отца. Беспомощность Лингана привела его в ужас.

— Мне всегда казалось, что ничто не может свалить Лингана, — сказал он Лао, подключенному к пси-креслу.

— Ничто, — согласился Лао, — кроме нее, — показал он на Аоллу. Строггорн и Аолла также подключились к Машине, но пробиться сквозь блоки Лингана было не под силу даже им всем вместе.

— Мне кто-нибудь объяснит, что произошло? — Креил не мог понять, как могло такое случиться. Он вспомнил, что Аолла всегда нравилась Лингану. — Аолла, Линган что, опять приставал к тебе, а ты ему отказала?

— О, Господи! — воскликнул Лао. — Это бы он как-нибудь пережил. Тем более, что

это уже когда-то было. Все намного хуже, Креил. Они. — Он мысленно показал Аоллу

и Строггорна, — немного, как это помягче выразиться? Развлеклись, а Линган

несколько часов телепатически понаблюдал за этим. Наверное, сильное было

зрелище, если так сразило его.

— Не может быть! — Креил вопросительно посмотрел на Аоллу: — Это неправда?

— Правда, — замялась она, и кровь прилила к ее лицу. — Не надо так на меня смотреть, Креил, а то у меня тоже будет психотравма. Я не хочу это обсуждать.

— Строггорн, ты заставил ее!

— В некотором роде у нас был договор, — сказал Строггорн и очень серьезно добавил: — Но, как видишь, у нее нет психотравмы и, я думаю, ей понравилось.

— Или вы немедленно прекратите это обсуждать, или я уйду! — возмущенно вмешалась Аолла.

Креил потрясенно сел в кресло. У него это никак не укладывалось в голове.

— Напрасно, — прочитал его мысли Лао, — я понял, что это может быть, когда ассистировал Строггорну во время операции. Не надо было ему оперировать Аоллу, ничего сейчас бы не было. А так — это стало почти неизбежностью. До первого удобного случая — и вот результат, в самом худшем варианте. Мы всегда знали, что их встреча добром не кончится. Сначала спасали ее, теперь Лингана. Хотелось бы понять, кто следующий и при каких обстоятельствах. Меня никогда не покидало чувство, что со Строггорном у нас будут проблемы. Только боялись одного, а получили совсем другое. Ждали, что в нем проснется тяга к убийству, а в нем проснулась любовь. Только последствия почему-то одинаковые. Правда, странно? Чувства разные, а результат один?

— Лао, тебе не надоело разглагольствовать? — спросила Аолла. — Ради Бога, перестань перемывать нам косточки. У нас и без этого хватит проблем.

— Не могу. — В его мозгу застыли слезы. — Не могу смириться с этим. Есть идеи? Дорогие мои Вард-Эсперы? Нам не пробиться сквозь его блоки. — Лао раздраженно отсоединился от кресла.

— Думаю, будем ждать, — высказала свое мнение Аолла. — У него очень сильная психика, и, надеюсь, он еще очнется. Нужно будет попробовать уговорить его снять хотя бы блоки первого уровня — Вард-Структуры. Эмоционалку и зоны памяти он нам тронуть не даст. Дай бог, чтобы там было немного повреждений. Кстати, Лао, ты сообщил на Дорн о решении Совета?

— Нет. У меня не было официального согласия Строггорна.

Аолла на миг испугалась, что Строггорн может отказаться подписать документы и обмануть ее.

— Неужели, после того, что было, ты считаешь меня способным на это? — Строггорн укоризненно посмотрел на нее.

— Ты ее не понял, — пояснил Лао. — Именно потому, что у вас это было, она думает, что ты мог изменить свое решение.

— Хорошо. — Строггорн прикрыл глаза и через несколько секунд посмотрел на Лао. — В этом есть логика. Аолла, только честно, какой ответ от меня ты хочешь получить?

Теперь она тоже задумалась. Ситуация, в которой Аолла оказалась, была, по меньшей мере, двусмысленной.

— Аолла, — совсем тихо спросил Лао. — А Уш-ш-ш — он хороший телепат? — Она растерянно посмотрела на него. — Ну, и как ты себе это представляешь? — еще тише добавил он.

События, которые за последние сутки обрушились на нее, произошли так быстро, что у Аоллы совсем не было времени подумать о себе. Сейчас она растерялась. Пришло четкое понимание того, что Строггорн всегда и во всех подробностях будет знать, и уже знал, о ее интимной жизни с Уш-ш-шем, но верно было и обратное, хотя эмоции людей и дорнцев разительно отличались. Как вести себя в такой ситуации, она даже смутно не представляла. Аолла подумала, что самым разумным было бы отказаться от обоих мужчин, но она не могла поставить жизнь Уш-ш-ша на карту. С другой стороны, если бы ее выбор был независимым, Аолла предпочла бы человека. Когда все это дошло до нее, она обессиленно откинулось в кресле. Аолла была не в состоянии сделать выбор, на одном конце которого висела жизнь Уш-ш-ша, а на другом — счастье с человеком.

— Не мучай себя. — Строггорн подошел и встал перед ней, прямо смотря в глаза. В который раз ее поразила его способность читать мысли через блоки. Ей иногда казалось, что он вообще их не замечает. — Я хорошо представлял, на что иду, — продолжил Строггорн. — Сейчас ты не сможешь сделать выбор. Именно поэтому я подпишу согласие на твой брак. Не думай, что это по доброте души, мне эти чувства незнакомы, мне совершенно все равно, что будет с Уш-ш-шем. Но я не хочу, чтобы между нами встала смерть хоть и нечеловека, но близкого тебе существа. Как видишь, я делаю это исключительно из эгоистических соображений, и поэтому не нужно меня жалеть.

Аолла все смотрела на него, пытаясь все-таки понять, насколько искренне он говорит. Как обычно, ни одна эмоция не прорывалась сквозь блоки Строггорна, но на сей раз у нее возникло чувство, что он обманывает. При его самообладании ему ничего не стоило скрыть свою боль, если Строггорн считал, что это поможет удержать ее. В который раз ей показалось, что она пошла по очередному кругу. "Высший Совет Вардов Земли сообщает о своем согласии на брак Аоллы ван Вандерлит и дорнца Уш-ш-ша…(полное титулование дорнца). Просим незамедлительно освободить его из тюрьмы. Сообщаем о некоторой задержке Аоллы ван Вандерлит на Земле, в связи с внезапной болезнью Лингана ван Стоила и необходимостью ее присутствия на планете в качестве четвертого Советника", — было передано на Дорн.

* * *

Линган очнулся на пятый день. Дежуривший Креил сразу же вызвал всех Советников. У него не было никакой уверенности, что удастся убедить Лингана снять хотя бы часть блоков. Наступившее улучшение было временным. Креил отчетливо видел по приборам, как все время уменьшается энергетический потенциал мозга Лингана, и только благодаря огромному запасу он был еще жив.

— Креил! — позвал Линган, и тот сразу же вошел к нему. — Совсем плохо?

— Очень, — Креил решил, что бессмысленно скрывать правду в такой ситуации. — Может быть, ты снимешь блоки хотя бы с Вард-Структуры?

— Это бессмысленно, вы не сможете меня оперировать.

— Почему? — удивился Креил.

— Вам не хватит энергии.

— Ты хочешь сказать, что твой мозг обладает такой большой энергетической мощностью?

— Мой мозг, — пояснил Линган, — классическое порождение N-мерности.

— То есть простирается в бесконечном числе измерений? — Креил похолодел. — Разве такое бывает у людей?

— А врожденная способность к генетической регрессии бывает? А твоя гениальность во всех областях науки? А уникальные способности Лао по перемещению в Многомерности? Странница собирала нас во всех временах. Блестящая коллекция! — Лингана пронзила боль, и он закрыл глаза. Креил испугался, что он опять потеряет сознание.

Первым пришел Лао. Креил передал ему суть разговора.

— Лао, а ты сталкивался с ситуацией, когда не хватает энергии Вард-Хирургу?

— Сталкивался. Один раз. Я помогал Страннице во время такой операции.

— А кого оперировали? — уточнил Креил.

— Тебя и оперировали. — Лао прямо посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что у меня тоже такая структура, которая требует избыточной энергии?

— Думаю, это касается нас всех. Поэтому мы и не люди. Когда повреждается Вард-Структура — а это наша связь с Многомерностью — для ее исправления необходима избыточная энергия. С этой точки зрения, регресс памяти — то, что было у Аоллы — детское развлечение, а оно едва не стоило жизни ей и Строггорну.

— Знаешь, я подумал, что нам нужно бережнее относиться друг к другу, раз это так серьезно, — заметил Креил.

— Это намного легче сказать, чем сделать… Аолла и Строггорн идут. Никак не привыкну их видеть вместе!

— Очнулся? — Аолла посмотрела на Лао. — Как давно?

— С полчаса. Вас сразу вызвали. Линган не желает снимать блоки.

— Я хочу поговорить с ним.

— Аолла, ты думаешь, он будет тебя слушать?

Она не ответила и решительно прошла под купол. Линган лежал совершенно обнаженный, и она почувствовала, как тень стеснения проскользнула в его мозгу. Аолла сразу же вышла.

— Креил! Простыню!

— Не понял?

— Дай мне простыню, где они у тебя? — Она снова вошла под купол и бережно укрыла Лингана.

— Спасибо. — Ее поразило, насколько был слабым ответ. Обычно Линган словно врывался в мозг.

— Когда-то ты то же самое сделал для меня.

— Неужели за столько лет ты не забыла этого? — Он открыл глаза и печально посмотрел на нее.

— Линган, послушай меня. Ты должен снять блоки. Нас интересует только Вард-Структура. Если ее исправить, я надеюсь, с остальным ты справишься сам. Ты помнишь, от чего это у тебя?

— Да, — поморщился он. — Я помню.

— Я знаю, что это очень больно, но это хорошо, что нет повреждений зон памяти. Мне бы не хотелось прогнать тебя через это еще раз. Поверь, я очень хорошо знаю, что это такое.

— Вы не сможете мне ничем помочь. У вас не хватит энергии. — Линган ответил совсем слабо, и Аолла испугалась, что он сейчас отключится. — Я уже объяснял это. Отпустите меня с миром.

— Нет. Я не хочу этого! И не дам тебе уйти! В конце концов, я столько раз продавала себя за деньги, что если хочешь…

Аолла не договорила, ощутив, как резко усилились его телепатемы.

— Ты соображаешь, о чем говоришь? — Уровень ответа был почти нормальным. Линган жестко посмотрел на нее и только тут понял, что она улыбается.

— Я очень рада, что хоть это привело тебя в чувство. А теперь ты снимешь блоки Вард-Структуры. Иначе я снимаю простыню. — Аолла осторожно потянула за кончик, и он с ужасом уставился на ее руку, — и начинаю тебя ласкать. А мальчики пусть понаблюдают… как это делают профессионалы…

Линган был слишком слаб, чтобы определить, блефует ли она. Хотя он подозревал, что ситуация может толкнуть ее на что угодно. Он решил, что из двух зол надо выбирать меньшее. Тем более, что Аолле удалось, играя на очень сильных эмоциях, активизировать его мозг.

— Я сниму блоки, хоть это и бессмысленно.

— Это мы будем решать без тебя, — ответила Аолла и вышла в операционный зал. Все сразу ощутили, как безумно утомил ее этот разговор. — Я переиграла его. Он снимет блоки. — Она говорила почти на предельной скорости для Лао, чтобы больной Линган не слышал ее слова.

Лао и Строггорн быстро подключались к пси-креслам. Аолла вернулась к Лингану.

— Давай, я подержу тебя за руку. Ты знаешь, что это очень больно? — сказала она.

— Теоретически. Не приходилось испытывать это на своей шкуре.

— Значит, станешь настоящим Вард-Хирургом. Наконец-то пройдешь практику. — Она заставила себя улыбнуться, понимая, как ему сейчас тяжело.

Линган начал снимать блоки. Лао и Строггорн старались помочь ему, добавляя энергию, но это мало что давало. Лингану было очень больно, но ни за что он не стал бы кричать перед Аоллой. Она молча вытирала пот с его лица и только смотрела ему в глаза, когда падал очередной блок. Оттого, что Аолла была рядом, ему становилось легче.

Линган снял последний блок, обнажив Вард-Структуру, и тут же потерял сознание.

Всех потрясла его выдержка. Он сделал это как последнее и самое важное дело в

своей жизни.

Аолла сразу же вышла из купола и тоже подключилась к креслу. Когда она вошла в

мозг Лингана, ее поразило фантастическое зрелище. На первом уровне встретила ее

огромная чаша Вард-Эспера, нити, из которых она состояла, были огромной толщины: они напоминали деревья. Всем Вардам жизни приходилось много заниматься зондажом, но такую мощную структуру они встречали впервые.

— Нам, действительно, не хватит энергии. — Аолла нашла разрыв и с ужасом всматривалась в него. — Здесь бездонная прорва! Строггорн, вернись и помоги Креилу просчитать, сколько все-таки нужно энергии. Полный зондаж нам не провести, но хотя бы эту зону попытаемся прослушать.

Они с Лао посылали пси-импульсы, чтобы хотя бы просветить дефектную часть, а Креил на экране всматривался в возникающую модель зоны прорыва.

Когда Машина закончила расчет, он с ужасом уставился на цифры.

— Это нереально! Даже если бы мы могли использовать энергию всей нашей страны, все равно нам ее недостаточно, — сказал Креил. Аолла и Лао уже отключились и сидели, обдумывая ситуацию.

— Лао, во время той операции с дополнительной энергией Странница брала ее у Мальгрума или пользовалась своей? — Аолла смотрела на Лао.

— Брала у Мальгрума. Это что-то меняет?

— Конечно, — кивнула она, — это значит, что можно использовать внешний источник энергии. Как это выглядело технически?

— Странница соединила гиперпространственное окно с Машиной и передавала энергию через пси-кресло непосредственно в наши тела.

— Напрямую в нервную структуру? И ты до сих пор жив?

— Я как-то никогда не задумывался об этом, — озадаченно ответил Лао. — Ты же знаешь, когда она что-то делает, это все само собой разумеется.

— Значит, все прошло нормально. Но для нас будет безопаснее, если энергию передавать через одного и только потом перераспределять на всех.

— Подожди, Аолла. Где ты собралась ее взять? — Креил удивленно смотрел на нее.

— Мы можем взять ее только из абсолютного времени. Больше ведь негде?

— Это означает, что мы раскроем себя перед ними. Я не представляю способа сделать это без шума, — вмешался Строггорн. — Кроме того, у них нет единой энергетической системы, в которую мы могли бы забраться.

— Разве они смогут с нами что-нибудь сделать? — спросила Аолла.

— Нет, но до сих пор их правительства вообще скрывали существование нашей страны, — пояснил Строггорн.

— Как здорово! — мечтательно сказал Лао. — Вот бы и у нас можно было скрывать такие вещи!

— Не отвлекайтесь. Какие идеи есть еще, помимо вмешательства в их энергетическую систему? — Аолла оглядела мужчин.

— Использовать их оружие, — сказал Строггорн.

— Атомное?

— Лучше водородное. Мощнее. Меньше понадобится зарядов.

Лао посмотрел на Строггорна и почувствовал, что ему становится страшно.

— И ты собираешься их взрывать?

— Естественно. У тебя есть другие предложения? — Строггорн посмотрел на Лао, и от его леденящего душу взгляда у того все похолодело. — Я собираюсь ограничить зону в абсолютном времени мощными гравитационными полями и произвести там взрыв нескольких водородных бомб. Наверное, понадобится еще сильное сжатие — это надо еще посчитать, чтобы увеличить выделение энергии. У нас более чем двадцатикратная разница во времени, и мы относительно спокойно сможем преобразовать энергию взрывов в то, что нам надо, — продолжал Строггорн.

— Наверное, прорвутся какие-то вредные излучения? — спросил Креил.

— Возможно. — Строггорн кивнул. — Но это твоя забота. Ты знаешь, как это осуществлять технически. Можно поставить перед зоной взрыва пси-генераторы с волной страха. Люди сами покинут опасную зону. А нас защитит стена времени.

— Подождите! Где вы собираетесь брать эти бомбы? — воскликнул Лао.

— Да они сами нам их пришлют, — усмехнулся Строггорн. — Во-первых, для меня нет проблемы проникнуть в их компьютерную сеть, а во-вторых, за пультами управления ракетами сидят самые обычные люди. Неужели ты думаешь, у меня возникнут с ними сложности?

Лао закрыл глаза, пытаясь понять, дал ли бы на это согласие Линган.

— Да нет у нас другого выхода, Лао, — продолжил Строггорн. — Единственный человек в стране, который может удерживать людей и эсперов от смертоубийства, — это Линган. Только ему у нас безусловно доверяют все — и те, и другие. Как ты знаешь, он учился управлению людьми с детства. Линган — потомственный Князь, и все равно его обучение заняло почти триста лет. Очень может быть, что это единственный человек в истории Земли с такими выдающимися способностями. Я уже не говорю о том, что когда-нибудь нам придется объединять Землю. Сейчас никто из нас не сможет заменить его. Ты же не хочешь, чтобы нам пришлось уничтожить всех людей? У них нет даже гипотетического шанса справиться с эсперами. А нас меньше ста тысяч. Представляешь? Это будет настоящая бойня. Я бы не хотел пройти через это. Мне и моих четырехсот покойников вполне хватит до конца жизни.

— Я согласен, — сказал Лао через некоторое время.

— Еще несогласные есть? — спросил Строггорн и обвел всех своим леденящим взглядом.

* * *

Следующие четыре дня никто не спал. Было ясно, что больше недели Лингану не продержаться. Креил лихорадочно мотался из одного исследовательского центра в другой. Кроме того, было необходимо его присутствие на заводах, где монтировали оборудование. Далеко не все вопросы можно было решить по телекому. Креил объяснял эсперам, что нужно делать, а уже те пытались втолковать это людям. Старались не допускать его прямого общения с обычными людьми — они его откровенно раздражали, и Креил не мог это скрыть. Однако все его распоряжения выполнялись беспрекословно, хотя часто ему так и не удавалось объяснить, почему надо делать именно так. На пятый день закончили монтаж оборудования. Его устанавливали прямо на границе временной стены. Никто, кроме Совета Вардов, не знал, что они собираются делать, но авторитет Лингана был очень высок и ради его спасения люди готовы были довериться эсперам. Пси-генераторы были включены, наблюдатели сообщили, что люди в абсолютном времени спешно покидают опасную зону. Впрочем, их было не очень много. Все знали, что стена, существование которой не признавало ни одно правительство, имеет свойство иногда перемещаться. И этот страх, который был разлит в пустыне, все восприняли как предупреждение об опасности.

Ночью, на седьмые сутки, Советники снова собрались в операционном зале. Состояние Лингана несколько стабилизировалось, но дать гарантии, что он продержится еще хотя бы сутки, никто не мог. По жребию основную нагрузку по передаче и перераспределению энергии взяла на себя Аолла. Любой из мужчин готов был заменить ее — им было несказанно легче пожертвовать своей жизнью вместо нее, но Аолла была непреклонна. Ее миссия на Дорне была частично закончена, а на Земле жизнь любого из них была, по ее мнению, ценнее, чем ее собственная. Лао еще подумал, что в сложившейся ситуации Аолла могла считать свою смерть неплохим выходом. Она вытащила жребий, и больше с ней никто не спорил.

Для вмешательства в компьютерную сеть решили использовать один из спутников США, чтобы раньше времени не привлекать внимания к происходившему.

Сигнал о нападении на США был принят сразу несколькими станциями космического наблюдения. Строггорн, через спутник проникший в компьютерную сеть, начал проводить операцию. Сейчас Строггорн был включен в сеть как один из ее элементов. По сравнению с Машиной это была на редкость примитивная система, и ему не составляло никаких проблем передавать на терминалы ту информацию, которую он считал нужным. Если бы Строггорн захотел — все население Земли было бы уничтожено в течение получаса. Операторы запрашивали многочисленные подтверждения того, что к США действительно приближается неотвратимая ракетная армада, и послушные Строггорну компьютеры давали подтверждение, указывая одну единственную точку вылета ракет. Когда военные смогли определить, что эта точка соответствует закрытой зоне, существование которой официально всегда отрицалось, сомнения исчезли и США ответили бомбовым ударом.

Строггорн позволил компьютерам запустить только десять ракет. Он считал, что этого будет вполне достаточным. Во всех остальных случаях взлет ракет был тут же отменен. Вылетевшие перехватчики изумленно взирали на абсолютно чистое пространство, в котором по показаниям компьютеров должно были перемещаться множество ракет неведомого врага.

— Нас обманули! — наконец завопил один из летчиков открытым текстом. В тот же момент ракеты, несшие водородные заряды, вошли в гравитационную зону, предназначенную для взрыва, и она тут же захлопнулась. Компьютерные терминалы мгновенно очистились и как ни в чем ни бывало командовали отбой, возвращая летчиков перехвата на землю, а затем на всех них зажглась единственная надпись по-английски: "Извините за беспокойство".

В месте взрыва возник ослепительный сверкающий свет, видимый на многие километры и тут же засеченный системами космического наблюдения. Но это совершенно не походило на взрыв водородных снарядов. Почти сразу же зона потемнела, поглощая даже излучение светового спектра. Со стороны могло показаться, что возникает черная дыра. Еще через несколько секунд космические спутники передали изображение все той же пустыни на месте предполагаемого взрыва. На ней не было ни воронок, ни каких-либо ракет, и невозможно было поверить, что здесь что-либо происходило. На сей раз не осталось никаких сомнений в том, что произошло вмешательство в дела Земли чуждого разума. Закрывать дальше глаза на существование неведомой зоны стало невозможно.

* * *

Аолла сидела, подключенная к пси-креслу. Сейчас через ее тело прокачивалась энергия, порожденная водородными взрывами. Конечно, она была очищена и изменена, но просто передача ее в таких огромных количествах представляла опасность. Аолла была сосредоточена. Казалась, она просто спит, настолько невозмутимым было ее лицо. Подключенная на все свои тридцать шесть точек, обнаженная, Аолла с огромной скоростью перераспределяла энергию между Лао и Строггорном, заделывающими чудовищный провал Вард-Структуры в мозгу Лингана. Никто из них не представлял, сколько времени продолжается операция, для них не существовало такого понятия.

Строггорн и Лао импульсами пси-энергии затягивали провал. Огромные, толстые, словно деревья, нити прорастали под их воздействием, вытягиваясь вверх. Они уже заканчивали, когда Строггорн на секунду отвлекся и во что-то вслушался.

— Лао, немедленно возвращайся и отключи Аоллу. Что-то там не так, — быстро предавал он.

— А что случилось? Я не чувствую перепада энергии.

— Придется тебе мне поверить, я же лучше всех знаю ее возможности. Энергию

переключите на меня. Если Аолла жива до сих пор, я вполне справлюсь один. Да уже

и немного осталось.

От его аргументов у Лао сразу же пропало желание спорить. Он вынырнул в

реальность и приказал Креилу отключить Аоллу. Тот видел, что они не закончили, и

ничего не понимал, но переключил энергию на Строггорна, и только после этого подошел к Аолле. Креила сразу обеспокоило, что она не пришла в сознание, но когда он увидел, что стало с точками подключения пси-входов, ему стало плохо. Очевидно, материал, из которого они были изготовлены, не выдержал такой большой передачи энергии, и пси-входы просто вплавились в ее тело. Кожа вокруг опухла, и Креил не сразу смог сообразить, что делать в такой ситуации.

— Вызови еще двух Вард-Хирургов, и закажи в центре пси-входы из более термостойкого материала. Пусть срочно привезут, — скомандовал он Машине. — Как минимум, нам сейчас понадобятся два оператора, — пояснил он для Лао. — Ты в состоянии оперировать?

— Аоллу? — уточнил Лао. — Я очень устал и не спал больше шести суток, но я постараюсь. Только пришли ассистента. На всякий случай.

Лао не стал одеваться, а только набросил рубашку на плечи. Подошедшие Вард-Хирурги помогли переложить Аоллу на носилки и перевезли в другой операционный зал.

Когда Лао снова подключался к пси-креслу, у него закружилась голова, но он сосредоточился и начал операцию. Аолла очнулась от боли через несколько минут и застонала.

— Лао, дай мне наркоз! Пожалуйста, — попросила она. — При этой операции можно. Лао растерянно посмотрел на экран. Они обменялись взглядами с ассистентом.

— Ты точно дал наркоз? — спросил Лао. Ассистент кивнул:

— И большую дозу. Я вообще не понимаю, почему она не спит.

— Попробуй другой препарат, а я пока поговорю с ней. Аолла. — Он не хотел отключаться от кресла и поэтому говорил очень громко и внятно: — Мне нужно посоветоваться с тобой. Возможны два варианта проведения операции. Или я просто удалю сейчас пси-входы, и мы будем ждать, пока все заживет, а потом поставим тебе новые, или нужно делать это сразу, только это очень больно.

— Если все заживет, придется заново прорезать нервные ходы? Там же рубцы останутся? Я правильно понимаю? — уточнила Аолла.

— Это так, — подтвердил Лао.

— Делай сразу. Я знаю от Строггорна, что ничего хуже прорезания ходов нет.

— Ты дал наркоз? — Лао посмотрел на ассистента.

— Уже в нескольких вариантах. На нее ничего не действует.

— Аолла, — Лао опять говорил очень громко. — Мы, видимо, не сможем дать тебе наркоз.

— Почему?

— На тебя ничего не действует.

— О, Господи, — простонала она. Потом немного помолчала: — Начинай, Лао, начинай, только не удивляйся, если я буду орать.

Примерно через полчаса Строггорн закончил оперировать Лингана. Креил подошел и внимательно осмотрел пси-входы. Картина была, как у Аоллы, но в более мягкой форме.

— Все нужно менять. — Строггорн осмотрел свою руку и сразу понял. — Надеюсь, у тебя хороший наркоз и мне удастся выспаться?

Креил не ответил, проверяя состояние Лингана. Кривые давали почти норму, и он надеялся, что с остальным тот справится сам. Креил быстро объяснял врачу, который оставался наблюдать за Линганом, что тот должен делать.

Операция продолжалась несколько часов. Строггорн один раз просыпался и увидел, что его уже оперирует Тина, жена Креила.

— А где Креил? — удивленно спросил он.

— Заснул. Ты думаешь, он железный? Не дергайся, пожалуйста! — Она вытаскивала очередной пси-вход, Строггорн вздрогнул. — Сейчас добавлю тебе наркоз.

— Лучше скажи, как там Аолла?

— Очень плохо. Сильные повреждения. Меняем уже пятого оператора.

— Здесь что, полстраны собралось? — удивился Строггорн.

— Жить-то всем хочется. Думаешь, никто, кроме Совета, ничего не понимает? — Тина увидела, что Строггорн снова заснул, и замолчала. Он проснулся в самом конце операции и больше не просил обезболивания, а только слегка морщился.

— Тина, там с Аоллой закончили? — спросил Строггорн.

— Насколько я знаю, нет. — Чувствовалось, что она очень устала.

— Как это может быть? У нее же меньше точек, чем у меня?

— Зато повреждений больше, и Лао очень устал. Непонятно, как в такой ситуации точно установить пси-входы. Ей все время больно, и хирург не очень понимает, что делает.

— Заканчивай быстрее! Я потерплю! — воскликнул Строггорн, и Тине стало ясно, что он хочет помочь.

— Ты не можешь работать сейчас с Машиной! Выкинь это из головы! — Тина очень устала, а со Строггорном всегда было невозможно спорить.

— Позови мне Стила, — попросил Строггорн, и ассистент привел биоробота. Строггорн что-то быстро приказал Стилу, и тот сразу же ушел.

Дверь в операционную, где была Аолла, открылась. Менялся уже шестой оператор. Строггорн, который только подошел, сразу услышал, как она попросила наркоз.

— Лао, почему ты не дашь обезболивание? — входя, спросил он.

— Потому что оно не действует. — Лао устало посмотрел на Строггорна. Под глазами у него были черные тени, и было непонятно, как он вообще еще держится. — Мне очень ее жаль, и я делаю, все, что могу, но здесь не из чего выбирать.

— И сколько точек вы прошли?

— Мучаемся с десятой. Даже с пятого раза я не смог точно попасть. У меня уже никаких сил нет, — пояснил Лао.

— Давай, я тебя сменю, — предложил Строггорн, и Лао удивленно посмотрел не него.

— Разве ты можешь сейчас оперировать?

— Через Машину — нет, а вот по старинке — можно попробовать, если только она согласится.

Вошел Стил, и Строггорн вместе с ним прошел под купол. Он выдвинул себе стул, понимая, что стоя не сможет оперировать.

Аолла смотрела на него, и ему показалось, что она не сразу поняла, кто перед ней

— настолько была измучена.

— Это ты? Очень хочется пить и так больно! — Аолла наконец узнала его.

— Послушай, девочка. — Строггорн смотрел прямо ей в глаза. — Я хочу попробовать

тебе помочь. Сначала сними мне два блока. — Он легким уколом в мозг показал,

какие ему нужны. Она послушно выполнила, хотя и не поняла, что он сделал в ее

мозгу. Строггорн сам поставил блоки на место. — Я сразу должен сказать, что буду

работать очень страшными инструментами. Ты поняла меня? Но я обещаю, что это будет намного менее болезненно, чем если делать это через Машину. Ты веришь мне?

— Только я закрою глаза. Если я это увижу…

— Ради бога, закрывай. — Строггорн кивнул Стилу, и тот начал раскладывать инструменты. Лао стоял в дверях, и даже ему от их вида стало не по себе.

— Что ты делал с ее головой? — спросил он.

— Ты думаешь, я ничему не научился за те десять часов, что орал, когда ты резал мне нервные ходы? — Строггорн даже не обернулся, но Лао почему-то счел за благо уйти. Он очень устал и решил, что вполне обойдутся без него. Тина выпроводила ассистента и наблюдала за Строггорном на экране, не понимая, что он собирается делать. Стил разложил огромное количество хирургического инструмента. Больше всего было длинных и очень тонких зондов.

— Повернись на живот, я начну со спины, так ты точно ничего не увидишь, — попросил Строггорн. Аолла перевернулась. Она не могла видеть, что он делал, но ее это совсем не беспокоило. Возникла монотонная, тупая, однообразная боль, и некоторое время Аолла ждала ее усиления, но ничего не менялось. Такой уровень вполне можно было терпеть. Тело расслабилось, и через какое-то время, почувствовав себя очень уставшей, она задремала. Ей снился Дорн, врачи искали оплодотворенную клетку, только вместо приятного ощущения это вызывало тупую боль.

— Она спит, — тихо сказала Тина, входя под купол.

— Я знаю. — Строггорн кивнул, при этом очень медленно, расшатывая, и тихонько все время поворачивая, вытягивая очередной поврежденный пси-вход.

— Почему меньше чувствительность? — Тине, как профессионалу, это было интересно.

— Я делаю это очень медленно, а Машина, наоборот, очень быстро. У нас с ней сейчас разные цели. Обычно задача Машины и Вард-Хирурга — как можно быстрее провести хирургические манипуляции, чтобы меньшее время давать наркоз. Но в данном случае, когда наркоз не действует, лучше делать это как можно медленнее. Конечно, это значительно дольше, но чем-то необходимо жертвовать. — При этом Строггорн так же медленно продвигал зонд, расчищая поврежденную ткань, а затем все в том же неторопливом ритме ввел на место новый пси-вход.

"Как он просто это объясняет, — подумала Тина, — а ведь на самом деле нужна колоссальная интуиция, чтобы без всякой аппаратуры, совершенно вслепую, поставить пси-вход точно на определенное место. Недаром Строггорн — лучший Вард-Хирург страны!" Она вышла из купола и включила запись. Ей хотелось, чтобы что-то осталось от такой уникальной операции.

Аолла проснулась только один раз, когда Строггорн восстанавливал тот самый вход, с которым не справился Лао. Он был последний, но Строггорн предложил ей добавить еще восемь точек. Со времени прошлой установки скорость мыслепередачи у нее значительно возросла. Аолла согласно кивнула и снова погрузилась в сон.

К концу операции, продолжавшейся около пяти часов, пришел отдохнувший Лао. Он смотрел на Строггорна, который невозмутимо оперировал Аоллу. Абсурдность этой картины внезапно поразила его. Если бы кто-нибудь всего месяц назад сказал, что она сможет спокойно доверить этому страшному человеку свое тело и, видимо, душу, Лао ни за что бы не поверил. В который раз его поразило, как переменчива судьба и как мало он знает о людях, несмотря на свою очень длинную жизнь.

— Ты забираешь ее к себе? — спросила Тина, когда Строггорн закончил.

— Да, — он ответил так, как будто это разумелось само собой.

— Ей нужна гелевая ванна и аппаратура, чтобы ускорить заживление!

— Я знаю, Тина, но все равно не оставлю ее здесь. И у меня дома тоже есть операционная.

Тина удивленно взглянула на него, но потом вспомнила, как когда-то Линган оперировал ее прямо у себя дома, и решила, что всегда возникают ситуации, когда эсперам очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь, кроме Вард-Хирурга, знал о вмешательстве в их психику.

Аолла так больше и не проснулась — ни когда Стил укутывал ее в одеяло, ни когда ее уложили на носилки, ни когда они летели в машине домой. От равномерной качки ей снова снился Дорн. Она летела на огромных крыльях Уш-ш-ша, и все было хорошо. Строггорн, конечно же, видел ее сон. Сначала он хотел прервать его, но потом решил, что его боль — ничто против ее покоя, и оставил все как есть.

* * *

Аолла проснулась в гелевой ванне. Все операционные были одинаковы, невозможно было определить, где находишься. Она хорошо помнила, что разрешила Строггорну оперировать себя и потом, видимо, уснула. Стил сразу позвал хозяина из кабинета. Мужчина в золоте, в ореоле огня.

— Строггорн! Я у тебя? — наконец Аолла вспомнила, что у него дома тоже была операционная. — Мне можно вылезать?

Строггорн подошел и тщательно осмотрел места пси-входов. Воспаление спало, и можно было считать, что все более или менее нормально.

— Будешь есть? — Он помог ей выбраться и теперь вытирал кожу от раствора. — Стил

там накрывает. — Строггорн протянул ей пакет. — Мы забыли в клинике твою одежду.

Я заказал на свой вкус.

Аолла сидела за столом в красном, очень идущем ей, платье и уплетала еду.

Строггорн задумчиво смотрел на нее, и от этого возникло чувство, что он хочет о

чем-то поговорить, но не решается.

— Что-то не так? Может быть, ты скажешь и я смогу еще поесть? А то у меня от твоего взгляда пропадает аппетит. — Она все старалась пробраться через его непроницаемые блоки.

— Как ты думаешь, у тебя могут быть дети? — спросил Строггорн, и от его вопроса Аолла поперхнулась.

— Никогда не могу угадать, что ты еще придумаешь! — отдышавшись, сказала она. — Не думаю, чтобы это было возможно в моем возрасте и после всех моих регрессий.

— Может быть, ты и права, но я бы хотел тебя обследовать.

— Зачем? — Аолла ничего не понимала.

— У тебя давно были месячные? — спросил Строггорн.

— У меня? — она задумалась. — По крайней мере, на Дорне их не бывает. Это точно.

— Аолла улыбнулась своей шутке. — Если честно, очень давно. Только зачем тебе это?

— У тебя месячные, — невозмутимо сказал Строггорн, и она поняла, что аппетит пропал окончательно. — Я поставил тебе тампон, поэтому ты ничего не заметила. Так разрешишь обследовать?

— Сначала меня донимали этим на Дорне, а теперь еще за меня примешься ты! Какая, к черту, разница? — Аолла не на шутку рассердилась.

— Может быть, я хочу от тебя ребенка? — вопросом на вопрос ответил Строггорн, и она растерянно посмотрела на него. — У тебя сейчас все время меняется гормональный фон. Ты не боишься, что это может сказаться при регрессии?

— Я вижу, ты от меня не отстанешь? — Аолла посмотрела в его ледяные глаза и, еще раз чертыхнувшись, пошла в операционную. — Сколько ты будешь возиться? — спросила она, ложась на операционный стол.

— Минут двадцать.

Аолла закрыла глаза. Временами возникала боль, и она морщилась. Аолла сама была Вард-Хирургом и через пятнадцать минут поняла, что Строггорн опять обманул ее.

— Что ты делаешь? — Она открыла глаза, но Стил поставил ширму и было не видно, чем работает Строггорн. Он посмотрел на нее.

— Тебя что-то смущает? Я провожу обследование. Тебе лучше закрыть глаза. -

Строггорн ответил, как будто это само собой разумелось, и ей ничего не

оставалось, как довериться ему.

Даже через час он не закончил. Аолла видела, что Строггорн использует все более

сложную аппаратуру, и это начинало беспокоить ее.

— Строггорн, может быть, скажешь правду? — попросила она.

— Попозже, хорошо? Я не очень тебя измучил? — Он внимательно вслушался в ее мысли и кивнул: — Терпимо. Я скоро закончу. — Но провозился еще целый час.

— Можно вставать? — спросила Аолла.

— Нет, — ответил Строггорн жестко. — Лежи.

— Мне холодно, — пожаловалась она, и Стил накрыл ее одеялом. Аолла видела, как Строггорн проводит анализы на очень сложной аппаратуре, и никак не могла понять, что он делает.

— Я на минутку отойду? Хорошо? — Строггорн вышел и через несколько минут вернулся.

Серьезность происходящего Аолла поняла, когда минут через пятнадцать в операционную вошел Креил.

— Креил, — пожаловалась она. — Он не разрешает мне встать!

— Правильно делает, — ответил Креил и занялся аппаратурой. Он о чем-то переговаривался со Строггорном, но терминов было так много, а Аолла так устала, что впала в забытье, так и не поняв, в чем дело.

Когда она проснулась, в операционной был только Стил, сразу позвавший Креила и Строггорна.

— Мне можно наконец встать? — Аолла беспокойно посмотрела на них. Креил переглянулся со Строггорном и пододвинул стул к операционному столу.

— Послушай меня, девочка, — начал Креил. — Мы знаем друг друга много лет. Для точного диагноза недостаточно того обследования, которое провел Строггорн. И, как врач, я бы хотел продолжить.

— У тебя блестящая манера не отвечать на вопросы. Что со мной?

Креил еще раз посмотрел на Строггорна.

— У тебя в организме накапливаются генетические изменения.

Аолла долго молчала, соображая, что из этого следует.

— Ты думаешь, это последствия регрессии? — спросила она.

— Наверняка. Насколько Строггорн помнит, тот ребенок, которого ты родила, хоть был и недоношенный, но абсолютно нормальный. При такой патологии, которая у тебя сейчас, это исключено. Значит, ты приобрела ее. Я настаиваю на дополнительном обследовании. — Креил был предельно серьезен.

— Послушай, Креил. Странница говорила, что у меня врожденная способность к регрессии. Этого не должно быть!

— Да, но как минимум один раз ты регрессировала за сутки вместо четырех и, насколько я знаю, очень плохо чувствовала себя после этого! — Он помолчал. — Ты понимаешь, что самое страшное в этой ситуации — застрять в промежуточном Облике: и не человека, и не Дорнца. Думаю, это не самая приятная смерть из возможных.

— Когда у вас возникли подозрения?

Креил опять посмотрел на Строггорна, не зная, стоит ли ей говорить.

— Во время психотравмы ты частично регрессировала, чем сильно испугала нас всех. Я тебе скажу — это зрелище не для слабонервных! Ну, а когда обнаружилось, что на тебя не действует наркоз — это стали больше, чем опасения. Я хотел бы проверить, насколько далеко зашли изменения. В тканях это не выглядит столь опасным, но нужны анализы нервных структур, спинного мозга… В общем, ты врач и понимаешь, о чем речь.

— И как ты себе это представляешь без наркоза? — Аолла через его голову посмотрела на Строггорна.

— Не смотри так на меня! Я этого делать не буду! Я уже объяснял Креилу, что не считаю, что у тебя есть серьезные повреждения нервных структур и не стану мучить тебя лишний раз. Если ты согласна — пусть он делает это сам.

— Никто не будет больше со мной ничего делать! — решила она. — Я увеличу время регрессии до шести дней. Все равно сейчас вы не сможете определить, накапливаются изменения после каждой регрессии или это только последствия того раза. В следующий прилет — я к вашим услугам. Мне можно наконец встать? Я есть, между прочим, хочу.

Мужчины переглянулись, и Аолла увидела, что Креил наконец улыбнулся.

— Даже если все так, скажи: у нас ведь генетика уже на очень хорошем уровне. Мне можно будет помочь? — спросила она у Креила, одновременно уплетая еду.

— Если мы закончим эксперименты по нейтральной протоплазме. Ты же знаешь, их пришлось заморозить, хотя теория давно существует. Мы договорились с системой Ригеля. У них есть одна заброшенная база, и они согласились предоставить нам ее для эксперимента, — объяснял Креил.

— Кого ты собираешься туда послать? — поинтересовался Строггорн.

— В идеале — нужен я, но это сейчас невозможно. Думаю, придется лететь Тине — она лучший генетик после меня и, кроме того, мы можем послать только Вардов. Нельзя допустить, чтобы о корабле, который их заберет, узнала вся Земля. У них и так достаточно оснований для паники. А так мы остановим корабль подальше от Солнечной системы и перебросим их через N-мерность, — сказал Креил, и Аолла уловила нотку печали в его словах.

— Ты не боишься посылать ее туда? Я слышала, эти эксперименты очень опасны?

— Конечно, боюсь, — ответил Креил. — Но нет другого выхода. Для нас, Вардов, можно было бы обойтись без этого. А вот чтобы продлевать жизнь обычным людям — они необходимы. Иначе нам никогда не продвинуться в трансплантологии. А так мы им обеспечим хотя бы сто пятьдесят лет жизни! Я уже не говорю о генетических патологиях, как у тебя. Нам обещали подвесить корабль на околопланетную орбиту над базой и, в случае чего — забрать Вардов. В теории постарались все предусмотреть. Мне не хочется ее отпускать, но я не знаю, что еще можно придумать.

Аолла закончила есть и отправилась досыпать.

— Как тебе удалось заставить ее пройти обследование? — поинтересовался Креил.

— Я сказал, что хочу от нее ребенка, — честно ответил Строггорн.

— Ну и фантазия у тебя!

— А как ты намеревался заставить ее после того, что мы пятнадцать часов делали с ее телом? Силой? Сам бы согласился без наркоза?

— Надеюсь, мне не придется стоять перед таким выбором, — вздрогнул Креил.

— В нашей с тобой жизни ни от чего не приходится зарекаться.

— Кстати, где ты научился так оперировать? Я хоть и не видел, но Тина мне в подробностях рассказала.

— А как ты думаешь? — Нехорошо усмехнулся Строггорн. — Большей частью в Инквизиции. По сути самой хирургии нет никакой разницы — калечить человека или спасать.

— Неужели это одно и то же? Я, конечно, могу вырезать аппендицит простым ножом…

— Без наркоза? — Строггорн невинно посмотрел на Креила, и тот вздрогнул. — У меня большая практика в таких делах. Может быть, даже слишком большая… Ты разговаривал с Дорном? — спросил Строггорн, убедившись, что Аолла заснула.

— Почти четыре часа. Пытался объяснить ему ситуацию.

— Ну и что?

— По-моему, он не очень понял. Для них это совершенно исключительная ситуация.

— Ты насчет развода выяснил? Какие законы на этот счет?

— Теоретически существуют, но на деле практически не встречаются. Дорн сказал, что оставленный супруг так часто погибает, что никто не рискует разводиться. — Креил покачал головой и продолжил: — Даже если Уш-ш-ш когда-нибудь согласится на развод, не думаю, чтобы Аолла решилась в такой ситуации на этот шаг.

— Значит, для нее это настоящая ловушка. Она не знает о невозможности развода, и, я думаю, вряд ли стоит ей об этом говорить — все равно ничего не изменим, только будет раньше времени мучиться. — Строггорн закрыл глаза, и Креил подумал, что ему больно это обсуждать, но сквозь блоки ничего не прорывалось. — Еще эти изменения! Я боюсь, кончится тем, что Аолла вообще прекратит прилетать на Землю.

— Дорн сказал, что Уш-ш-ш все время боится того же самого — что она останется на Земле навсегда.

— Мне совсем не до смеха! — Строггорн поглядел на него своим ледяным взглядом, и даже Креил не смог выдержать его.

— В конце концов, ты должен был продумать все это заранее! — поморщившись, сказал Креил.

— Когда я мог это сделать? Я только на Совете узнал, что Аолла выходит замуж и нужно мое согласие! У меня было целых две минуты на раздумья! Ладно. Иди домой. Ничего мы с тобой не решим.

Строггорн вошел в спальню, и Аолла открыла глаза.

— Ты мог бы меня накрыть еще одним одеялом? — слегка улыбнувшись, спросила она.

— Меня немного знобит.

— Это из-за обследования. — Он вслушался в ее мысли, неторопливо разделся, лег и крепко прижал к себе. Еще какое-то время Аолла дрожала, но потом согрелась и спокойно заснула. Строггорн лежал рядом и вдыхал запах ее волос, оберегая сон, он почти никогда не спал. Сейчас даже в мыслях он не мог представить, как сложится дальше их судьба.

* * *

На Дорне Аолле устроили пышную встречу. Ей только один раз приходилось присутствовать на свадьбе, когда замуж выходила Виэль, и она знала, что после официального объявления помолвки будущие супруги не должны были видеть друг друга. За все время, которое Аолла провела на Дорне, Уш-ш-ш первый раз не встречал ее.

Почетный эскорт проводил ее до дома. Ей было не по себе. Она отчетливо поняла, что не хочет этого брака, но и выхода из сложившейся ситуации не видела. На самом деле ей удалось скрыть от Советников еще одну причину своего пребывания на Дорне. От помощи этой планеты зависело, удастся ли в момент совмещения зон времени на Земле восстановить нормальное течение времени. И сейчас нельзя было допустить каких-либо осложнений в их отношениях. Аолла вполне обоснованно полагала, что в смерти Уш-ш-ша, по какой бы причине она не произошла, будут винить ее — представителя другой цивилизации, и шансы получить при необходимости помощь Дорна резко уменьшатся.

Свадьба была назначена на следующий день. Уш-ш-ш спешил, панически боясь, что Аолла в последний момент изменит свое решение. После разговора с Креилом Дорн долго беседовал с ним, пытаясь втолковать, что Аолла, по дорнским понятиям, уже замужем, но Уш-ш-ша интересовало только ее согласие. Дорна потрясло, насколько спокойно воспринял Уш-ш-ш эту сложную ситуацию. Президент так и не смог понять, что у того на уме.

Аолла беспокойно провела ночь. Ей снилась Земля. Лао грустно посмотрел на нее и

сказал: "Не знаю, правильно ли ты поступаешь, девочка". От его слов все сжалось

у нее внутри.

Утром у дверей Аоллу уже ждал эскорт. Ей показалось, что ее ведут на казнь. Один

из дорнцев, делая круг, растерянно посмотрел в ее глаза, и она поняла, что нужно

лучше скрывать свои мысли. Все равно в ее мозгу постоянно возникала разболтанная

телега, мокрая и грязная дорога, а где-то впереди — приготовленный для нее

костер.

Они летели около часа, пока не достигли одного из каньонов. На их свадьбу

собралось множество дорнцев. Где-то далеко Аолла ощутила Уш-ш-ша, но разглядеть

его не могла. Она почувствовала, что те дорнцы, которые были ближе к ней, стараются телепатически поддержать, но это мало помогало. Началась церемония. Дорнцы парами взмывали в воздух, расцвечивая свои крылья всеми цветами радуги и выделывая самые фантастические пируэты. Одна из пар подлетела к ней и пригласила следовать за ними. Аолла увидела, что навстречу ей движется Уш-ш-ш, также в сопровождении пары дорнцев. Они развернулись, делая галантный пируэт и приглашая к танцу в воздухе.

Четыре дорнца несли им навстречу две огромные сети, удерживая их в своих присосках. Подлетев, они остановились в воздухе и сказали Аолле, что ей нужно лечь на сеть. Она послушалась, и ее понесли. Уш-ш-ш лег на вторую сеть. Их поднимали все выше и выше в воздух, и наконец они увидели Президента. Его обычно черные крылья сейчас были почти белоснежные, и это произвело на всех сильное впечатление.

Дорн зачитал формулу брака. Аолла слушала невнимательно, не очень вникая в смысл слов и телепатических образов, и только когда ей задали вопрос, добровольно ли вступает в брак и не было ли принуждения, она пришла в себя и ответила: "Да, добровольно". Их понесли все в тех же сетях, и Аолла с трудом могла понять направление полета. Как обычно, ее укачало, и она заснула, хоть и дала себе слово не делать этого, а проснулась оттого, что сеть опустили на почву.

Аолла открыла глаза. Это был тот самый Каньон, в который тогда затащил ее Уш-ш-ш. Эскорт на большой скорости удалялся. Уш-ш-ш радостно кружил в воздухе, исполнял самые немыслимые пируэты, не желая замечать ее подавленного состояния, а потом попросил Аоллу подняться в воздух. Она нехотя взлетела. Она хорошо представляла, что ее ждет, поэтому когда вихрь ворвался в мозг и нечеловеческие чувства подчинили себе, даже не пыталась сопротивляться.

Шли дни, Аолла стала забывать Землю. Это происходило постепенно, и она не отдавала себе в этом отчета, но каждый раз, когда Уш-ш-ш затаскивал ее в Каньон, что-то исчезало из памяти.

Сначала Аолла удивлялась, так как знала от Дорна, что в таких частых полетах в Каньон не было никакой необходимости, но вскоре это перестало ее волновать. Жизнь планеты Дорн поглотила все.

Глава 13

270 год относительного времени

март, 2029 год абсолютного времени

Ровно через пять лет Советник Креил ван Рейн потребовал, чтобы Аоллу вернули на Землю, мотивируя это необходимостью генетического обследования. Уш-ш-ш был категорически против ее возвращения, хотя она несколько раз объясняла ему, что через две земные недели вернется. По закону, как муж, он имел полное право не отпускать Аоллу. Потребовалось двойное напоминание с Земли, чтобы ее, наконец, отправили назад.

Только через десять дней она выскользнула из гиперпространственного окна. Ее встречал обеспокоенный Креил, нисколько не сомневавшийся, что такое длительное время перестройки организма в земной облик вызвано накоплением генетических изменений. Аолла, как всегда, была рада Креилу и сразу же принялась за еду. Он внимательно смотрел на нее, думая, как лучше напомнить об обследовании.

— Да согласна я, согласна. — Она подняла на него глаза, и Креил сразу успокоился. Аолла выглядела нормально.

— Почему так долго? — спросил он, имея в виду продолжительность регрессии.

— А сколько это заняло времени? — уточнила Аолла. Во время перестройки она не могла определять, сколько прошло дней.

— Десять дней.

— Не знаю. Как-то тяжело было перестраиваться. Я чувствовала, что медленнее, но не думала, что настолько. — Аолла нахмурилась. — А что с наркозом? Удалось подобрать? Или будете мучить живьем?

— Кое-что сделали. Джон Гил, не знаю, помнишь ли ты его — это очень хороший специалист по обезболивающим, синтезировал для тебя несколько препаратов. Посмотрим, как они будут действовать.

Нормального обезболивания тем не менее достичь не удалось — и уже во второй раз пришлось отказаться от полного генетического обследования. Анализы показали, что накопление изменений продолжается, но сказать, насколько это серьезно, было трудно.

Аолла попросилась жить к Лао. Она не хотела встречаться со Строггорном и считала, что квартира Лао будет для нее самым безопасным местом. Несмотря на это, однажды Строггорн возник прямо посреди гостиной. Аолле показалось, что он прошел сквозь стену. Это было вполне возможно, учитывая его способности. Как ни в чем ни бывало Строггорн сел в кресло напротив нее.

— Почему ты прячешься от меня? — Он очень строго смотрел на нее, но Аолла избегала его взгляда.

— Я не прячусь. Я просто не хочу тебя видеть. — Она что-то ковыряла на тарелке.

— Пожалуйста, уходи. Через полчаса обещал прийти Линган, и не нужно вам встречаться в моем присутствии.

— Зачем он придет? — поинтересовался Строггорн.

— Мы собираемся поехать на лошадях. Ты же знаешь, мы всегда это с ним любили.

— Лао в кабинете? Ты не возражаешь, если я зайду к нему?

— Только недолго, хорошо? Мне не нужны проблемы. — Аолла продолжила есть. Строггорн вошел к Лао, и тот удивленно посмотрел на него.

— Мне казалось, я заблокировал от тебя дверь?

— Есть же еще и стены, — усмехнулся Строггорн.

— Не знал, что ты это можешь. Что тебе нужно? — Лао отключился от Машины.

— Она разлюбила меня?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Не знаю. Что-то в ней появилось странное. Не могу тебе объяснить, но если бы была возможность, я бы прозондировал ее.

— Почему тебе всегда в голову лезет только плохое? — Лао невозмутимо выдержал взгляд Строггорна. — Ты не думал, что Аолла просто не хочет причинить тебе боль?

— Не так. Не знаю, что с ней, но она не в порядке. — Строггорн встал и ушел прямо через стену. Лао только покачал головой и подумал, что никто не знает всех возможностей этого человека.

Через несколько дней Аолла вернулась на Дорн, чем очень обрадовала Уш-ш-ша. Она вернулась даже раньше, чем обещала, и он сразу же утащил ее в Каньон. 273 год относительного времени

апрель, 2029 год абсолютного времени

Диггиррен ван Нил.

Первое, что ощутил Креил, когда сработал аварийный браслет, — шок. Сигнал был очень слабым, и, взглянув на надпись индикатора, он утвердился в своих самых худших опасениях. "Тина! "- эта мысль пронзила все его существо. Креил хорошо представлял, что Тина находится на Ригеле. Это значило, что в то время, когда аварийный сигнал достиг Земли, она совершенно точно была мертва. Запоздалый зов о помощи уже ничего не мог изменить, но разум не смирился с этой мыслью, и Креил начал проникновение в Многомерность, хорошо зная, что его возможности по переходу ограничены девятью измерениями. Наивно было считать, что этого окажется достаточным, но и обращаться за помощью было бессмысленно. Для всех, кроме него в этом мире, Тина была мертва, и если бы Креил только заикнулся о том, что хочет попытаться достать ее через сопредельные измерения — никто не позволил бы сделать ему это.

Первые девять измерений он прошел успешно, затратив даже меньше энергии, чем рассчитывал. По мере проникновения в следующее измерение аварийный сигнал становился сильнее, и Креил сделал десятый переход. Вот там ему стало по-настоящему тяжело. С огромным трудом он мог сохранять целостность. Сейчас приходилось следить сразу за тремя телами. Креил видел, как его трехмерное тело лежит на полу кабинета, и вокруг него суетятся люди из аварийной службы. Там, на Земле, он еще был жив. Креил попытался проникнуть в одиннадцатое измерение, материализуя четвертое тело, когда понял, что дальнейшее продвижение возможно только за счет разрыва связей с низшими измерениями. Это означало смерть его физической трехмерной оболочки и, следовательно, невозможность возвращения. Он колебался только несколько секунд, после чего разорвал связь с тремя низшими измерениями, и сразу же проник в двенадцатое, закончив, наконец, формирование четвертого тела. Одновременно Креил увидел, как на его земном теле зажегся аварийной браслет, констатируя его физическую смерть в Трехмерности. Но это лишь придало ему решимости.

Он смог проникнуть в пятнадцатое измерение, когда, находясь в пятом теле, заметил, что сигнал его аварийного браслета, единственная ниточка, связывающая его с Тиной, начинает ослабевать. Это означало бессмысленность дальнейшего продвижения. В высших измерениях Тина была мертва.

"Поздно, слишком поздно". — Все его тело содрогнулось, вытягиваясь в огромную струну, пронзительный звук которой заставил содрогнуться все пятнадцать низших измерений. После этого возникла паутина, которая стала затягивать его, лишая энергии и остатков жизни. Последним усилием воли он сжал аварийный браслет, обозначив свое местонахождение в пространстве — времени.

Лао сидел в кресле и размышлял. Около часа назад ему сообщили о смерти Креила

ван Рейна. Из того, что ему было известно, Лао смог понять, что по какой-то

причине Креил разорвал связь своего тела с низшими измерениями. Лао сидел и

терпеливо ждал аварийного сигнала, который неизбежно должен был подтвердить или

опровергнуть это сообщение. Когда на его аварийном браслете запульсировало: "Креил ван Рейн", он уже знал, что должен делать. Доли секунды ушли у него на определение местонахождения Креила.

Лао подключился напрямую к Машине, максимально расширив свои энергетические возможности. Машина задала лишь один вопрос: " Число точек подключения?", на который он очень лаконично ответил: "Все". Он прекрасно знал, что подключение всех входов мгновенно убило бы любого человека, но Лао уже давно перестал считать себя человеком.

Лао пропустил, гигантским энергетическим прыжком преодолел предыдущие четырнадцать измерений и в прямом смысле слова вывалился в пятнадцатое, избежав при этом построения в материальности предыдущих трех тел.

Все пространство разделила на две части вневременная дорога. Лао пришлось напрячь все свои возможности восприятия пятнадцатого измерения. Сознание разошлось по многочисленным уровням, одновременно воспринимая Прошлое — Настоящее — Будущее. Под ним раскинулось плато Вероятности. С большим трудом он смог отыскать точку входа. Сознание все время норовило выскочить из-под контроля, и ему, как заклинание, приходилось повторять: "Я ищу Креила ван Рейна". Эта фраза удерживала его на нужном пути. Наконец Лао нашел его. Креил был спеленут энтропийной паутиной, которая высасывала из него энергию. Лао сосредоточился и послал импульс. С большим трудом ему удалось захватить Креила в энергетическое поле. Лао смог довольно легко переместиться к точке входа, а дальше пошла пытка просачивания в низшие измерения. Теперь ему пришлось расплачиваться за то, что он не стал создавать резервные тела материальности и поэтому не мог одним скачком вернуться назад. Ему грезилась дорога, каждый шаг по которой давался с большим трудом, при этом Лао тащил на себе Креила.

Спустя какое-то время он осознал себя лежащим на дороге. Рядом лежал Креил. Дорога была буровато-коричного цвета, вся в неровных трещинах. Лао посмотрел на небо. Солнце все так же висело в зените, почти ничего не освещая. Он обнял Креила за плечи и сосредоточился, пытаясь связаться с физическим телом. Лао увидел себя, сидящего в пси-кресле и по-прежнему подключенного к Машине. Эта картина успокоила его. Он попытался сосредоточиться, создавая воздушный вихрь, а затем скручивая его в туннель, параллельный дороге. Когда туннель уплотнился и приобрел признаки материальности, Лао осторожно втащил внутрь Креила и затем шагнул сам.

Лао сосредоточился на перемещении вдоль туннеля. Сначала очень медленно, а затем все скорее и скорее их потащило сквозь него. Он трижды встречал по пути тела Креила, совмещая их в единое целое и возвращая этим жизнь. И еще через какой-то промежуток времени заметил свет в конце туннеля — точку входа.

Через несколько мгновений они оказались в Трехмерности. Лао отключился от Машины, предварительно запросив место, куда было доставлено физическое тело Креила. Его немного смущало, что Креил по-прежнему не подавал признаков жизни. Через полчаса по приказу Лао было доставлено физическое тело. Он осторожно подключил оба тела к Машине и смоделировал слияние. Тело высших измерений выплыло из кресла и аккуратно совместилось с физическим телом. Только опытный взгляд Лао заметил, как вздрогнуло физическое тело в момент входа. Креил дышал, но был без сознания.

Видимо, заработал датчик жизни, потому что телеэкран засветился, и Лао увидел

Алленга из службы по учету населения Страны.

— Черт возьми, Лао, что происходит?

— Все в порядке, Алленг, наверное, поставили ошибочный диагноз.

— Ты намекаешь, что Креил жив? — Алленг удивленно приподнял брови. — Только не надо меня убеждать, что это была досадная ошибка, опять эти ваши штучки. — Экран погас.

Лао осторожно перенес Креила на кровать, в соседнюю комнату, приятно отметив про себя, что сейчас тот обладал привычным весом.

Звоночек на пульте показал, что Креил очнулся. Лао вошел в спальню.

— Зачем? — В глазах Креила застыла боль.

— Что "зачем"? — удивленно переспросил Лао, одновременно пытаясь проникнуть к нему в мозг.

— Зачем ты меня спас? — При этом Креил поморщился и добавил еще несколько пси-блоков, защищаясь.

Тех нескольких секунд, что Лао был в мозгу Креила, ему было достаточно, чтобы узнать о гибели Тины.

— Во-первых, я ничего об этом не знал. — Лао спроецировал телепатему Тины. — Сожалею. — Он послал Креилу образ огорченного человека.

Креил расслабился внешне, и вдруг, без всякого перехода, Лао увидел в его мозгу образ рыдающего мужчины.

— Сожалею, — повторил Лао еще раз. — Ты же знаешь, что нужен здесь.

— Я не давал обязательства жить вечно. Меня, как ты знаешь, забыли спросить об этом. Мой сын давно взрослый человек, и я прожил уже сто шестьдесят четыре года. В конце концов, я устал и, как ты знаешь, одно из основных прав в нашей стране — право на смерть, добровольный уход из жизни.

— Наша жизнь никогда не принадлежала нам. Нас слишком мало, чтобы иметь право на уход.

— Тина тоже была Вардом, однако, ее больше нет. — При этом Креила передернуло.

— Это не одно и то же. Ни ты, ни я не знаем, что произошло на Ригеле, — сказал Лао. Они помолчали. — Креил, как ты узнал?

— Сработал аварийный браслет.

— На таком большом расстоянии? По меньшей мере, странно.

— Возможно, но это был ее сигнал. Я не знаю, что там произошло, и, может быть, никогда не узнаю.

— Креил. Ты прошел до пятнадцатого измерения. Меня это нимало удивило. Всегда считал, что твой предел — девятка.

— Господи! Я тоже так считал. Но ты бы мне помог попытаться вытащить ее? — Он послал образ вопросительно смотрящего человека.

— Нет. Это же обычный аварийный сигнал. Пока он попал на Землю, прошло столько времени, что уже все равно ничего нельзя было бы предпринять. Да ты и сам убедился в этом. Сигнал должен был затухать в высших измерениях. Так и было?

— Так и было. Ужас… Господи. Какой ужас… Больше всего на свете я бы хотел, чтобы это оказалось дурным сном! — Креил помолчал. — Они должны были вернуться через неделю. Все эксперименты закончили, результаты передали на Землю. Не могу понять, что случилось! Я уже был совершенно спокоен!

— Там был наблюдающий корабль с Ригеля. Думаю, они что-нибудь сообщат.

— Разве это вернет ее!

Лао опять увидел в мозгу Креила образ плачущего мужчины. Он осторожно сел на край кровати и как можно мягче сказал:

— Посмотри мне в глаза.

— Я не хочу, — отвернулся Креил. — Прости, но я должен это сам перебороть.

Лао осторожно взял его руку.

— Хорошо. Тогда просто усни.

Креил только мельком взглянул на Лао. У него не было сил сопротивляться и поэтому пришлось выбрать из двух зол меньшее — подчиниться приказу Лао.

Теперь у Креила было свое летоисчисление. Вся его жизнь теперь начиналась с этого дня — дня смерти Тины.

Когда Линган узнал, какому риску подвергли себя Креил и Лао, его охватило холодное бешенство. Он вызвал их в свой кабинет и, беспокойно расхаживая из стороны в сторону, нудно объяснял недопустимость такого безрассудного поведения.

— Как можно, Креил? — ругался Линган. — Если бы ты был подданным в моем княжестве, спроси у Лао, честное слово, я приказал бы тебя высечь! Публично! На площади! Чтобы ты запомнил это на всю жизнь! — Он остановился перед сидящим в кресле Креилом и просверлил того своими черными глазами. — Просто чудо, что вы остались живы! Погубить дело стольких лет! Из-за бабы! — Линган опять беспокойно начал шагать по своему огромному кабинету.

— Она не баба, — поморщился Креил, стараясь не выходить из себя и не заводить Лингана еще больше. Ни для кого не было секретом, что Председатель Совета Вардов не отличался мягким характером. — Тина — моя жена. Как ты не можешь это понять!

— Он секунду подумал и добавил: — А впрочем, у тебя ведь не было никогда жены! От его слов Линган сразу остановился, и Креил с удивлением уловил в его мозгу проскользнувшую боль.

— Ты в этом уверен? — Линган спросил это более спокойно и, наконец, сел в кресло. — Расскажи ему, Лао. У меня нет на это сил.

— У Лингана была жена, Креил, — начал Лао. — Как ты помнишь, Странница вытащила нас из прошлого. За день до этого, не желая, чтобы его жена и ребенок подверглись унизительной смерти, он отправил их из замка. Кто знал, что через сутки мы окажемся в другом мире! В тот день все мы считали себя уже покойниками, нас так обложили, что шансов отбиться не было. Конечно, какое-то время мы бы продержались, но их было слишком много. А когда возникла эта зона, уже поздно было что-либо менять.

— Твоя жена была человеком? — Креил удивленно смотрел на Лингана, и тот кивнул головой. — А ребенок?

— Мальчик. Ему было тогда всего пять лет. Эспер. Собственно говоря, поэтому я и женился на ней, когда родился ребенок и стало ясно, кто он. — Линган тяжело вздохнул.

— А ты не пробовал попросить Странницу? Ведь первые годы она почти жила на Земле?

— Неужели ты думаешь, Странница не знала об этом, Креил? Про твою маму — она что, тоже не знала? Насколько я знаю, вы все летели в одном самолете? — Линган устало смотрел на Креила и, казалось, совсем перестал сердиться.

— Много лет я задавал себе этот вопрос. Ты знаешь, почему Странница не спасла тогда маму? — спросил Креил.

— Оттого, что я это знаю, не становится легче, — ответил Линган. Он сейчас ни на кого не смотрел и поэтому выглядел, как смертельно уставший человек. — Каждый из нас, вытащенный из обычного времени, порождает грубое изменение будущего. Вероятность того, что вытаскивание пройдет благополучно, очень низка, и, поэтому всегда, когда мы это делали, Странница была на Земле. Ты не знаешь, что одно ее присутствие в каком-то месте резко увеличивает количество благоприятных исходов

— это одна из особенностей существ Многомерности. В какой-то мере это касается и нас всех. Но, несмотря на это, мы чудом оставались живы. Один раз я случайно едва не убил тебя, и два раза нам с Лао с трудом удалось спастись и доставить Аоллу и Строггорна.

— Еще придется вытаскивать кого-нибудь? — озабоченно спросил Креил.

— Слава Богу, нет. Шестой человек, к счастью, родился в нашей стране. Его зовут

Диггиррен ван Нил. Конечно, пока без "ван". Ему четырнадцать лет, поэтому я со

дня на день жду Странницу на Землю, — пояснил Линган. — Насколько я знаю, нас,

шестерых, будет вполне достаточно для объединения зон времени и отражения той

опасности, которая угрожает Земле.

— Ты думаешь, Странница вмешается?

— Уверен. Хоть мы и не знаем, что Странница с нами делала, и ни один генетический анализ этого не покажет — мы не люди, и нам это лучше знать. — Линган неожиданно уставился на дверь, и все ощутили, как бесконечная мерцающая нервная сеть возникла в пространстве.

— До чего не люблю, когда мне перемывают косточки, — сказала красивая молодая женщина, входя в кабинет. — Ты мне нужен Линган, и еще давай сюда этого, как ты сказал? Диггиррен ван Нил? — добавила Странница. — У меня очень мало времени, — она почему-то сразу посмотрела на Лао, — а сделать, как всегда, нужно много. Я на один день, поэтому все личные просьбы до следующего раза. — Эту фразу Странница договаривала уже в коридоре. Линган сопровождал ее.

Худой высокий мальчик лет четырнадцати, с темно-русыми, коротко остриженными волосами, и мягким взглядом зеленых глаз, вошел в операционный зал. Он очень боялся и не понимал, почему для обязательного в четырнадцать лет психозондирования ему назначили Председателя Совета Вардов Лингана ван Стоила. Диг все пытался вспомнить, чего такого страшного успел натворить он в своей очень короткой жизни, если для коррекции его психики понадобился специалист такого уровня. Попытка расспросить отца ни к чему не привела. Тот, видимо, и сам не знал, в чем дело.

Нил проводил его до дверей операционной и пожелал удачи, вспомнив, как четырнадцать лет назад его вызвал Линган. В кабинете, на огромном столе, завернутый в пеленки, лежал младенец. Линган зачитал Нилу Постановление Совета Вардов о передаче ребенка на воспитание в его семью. Нил не привык задавать вопросы, тем более Председателю Совета, и принес Дига домой. Одно обстоятельство удивило их с женой. Обычно на воспитание передавали ребенка в возрасте одного года, но в этот раз мальчику было несколько дней от роду, и никто так не сообщил, кто были родители ребенка. Нил понимал, что это были обычные люди, которым не разрешалось больше одного года воспитывать ребенка-эспера, но почему им даже не были позволены положенные с сыном свидания, он так никогда и не смог выяснить.

Диггиррен нерешительно вошел в операционную. Линган подошел к нему и проводил к креслу. Диг изумленно воспринимал бесконечную мерцающую нервную сеть, принадлежавшую красивой молодой женщине, которая сидела в кресле напротив него, и никак не мог поверить в это.

— Не бойся, — улыбалась женщина. — Линг, вы напугали его до полусмерти. Он никак не сообразит, почему его должен зондировать ты. А что, Председатель Совета Вардов у нас такой страшный?

От ее слов Диггиррену сразу стало легче, и его страх улегся. Было непохоже, чтобы здесь собирались его ругать.

— Скажи нам, Диг. — Женщина стала серьезной, — ты бы хотел стать Вардом?

Он не ожидал такого вопроса и не знал, что ответить.

— Ведь все мальчики в твоем возрасте мечтают об этом? — продолжала она.

— Это, наверное, так. — Диг побледнел. — Но я слышал, что для этого нужна операция и это очень больно?

— А ты так боишься боли? — спросила Странница, посмотрев на Лингана, и на очень большой, недоступной мальчику, скорости, добавила: — Что мы теперь будем с ним делать? У меня нет никакого желания заставлять его силой. А ведь придется, если не удастся его уговорить.

Диггиррен кусал губы. Странница осторожно вошла в его мозг, он это почувствовал и отреагировал паническим страхом. Она тут же прекратила зондаж и внимательно посмотрела на мальчика. Диггиррен опустил глаза вниз и совсем тихо, но совершенно отчетливо, сказал:

— Я не хочу быть Вардом.

— Так, Линг, он все-таки сказал это, — Странница говорила очень быстро. — Что-то здесь не так. Оперировать нам его в любом случае придется, но я хочу понять, в чем дело. Никак не думала, что у нас с ним возникнут проблемы! Одно я поняла: Диг панически боится боли, любой боли. Позови отца, он в коридоре ждет его.

— Может быть, мы как-нибудь обойдемся впятером? — спросил Линган, тоже очень быстро, чтобы мальчик не слышал.

— Нет, никак не обойтись. Если его прооперировать, у него будет скорость мыслепередачи чуть меньше, чем у Аоллы, но значительно выше, чем у тебя или Лао. Где ты собираешься искать еще такого человека? Зови отца.

Нил нерешительно вошел. На двери операционного зала висела табличка с предупреждением о Многомерности и опасности для жизни, но он знал, что, если его пригласили туда, это неважно. Нил был намного опытнее своего приемного сына и сразу понял, что эта красивая женщина, сидящая перед ним, не человек. Он чуть-чуть подумал и поздоровался:

— Здравствуйте, Элоир Вэр. — Нил опустил глаза. Жесткая инструкция для эсперов не рекомендовала без крайней необходимости встречаться с ней взглядом.

— Нил, — начала Странница. Было потеряно много времени, и она торопилась. — Я хочу уточнить: ваш сын всегда боялся боли?

— Да, с самого детства.

— И всегда панически? — уточнила Странница.

— Когда Диг видел шприц или ему нужно было взять анализ крови — он падал в обморок от страха, — пояснил он.

— Спасибо, вы можете идти, — сказала она, и Нил поспешно вышел. — Все-таки так не должно быть, — Странница опять перешла на очень высокую скорость мыслепередачи. — Как у тебя оказался этот ребенок? При родах все было нормально?

— Мне кажется, его тащили щипцами.

— Что значит, тебе кажется? Разве в ваших клиниках может такое быть? — его ответ страшно удивил Странницу.

— Дело в том, что он родился в пустыне, а не в нашей стране. Мы захватили Дига и его мать при одном из перемещений стены времени, через несколько минут после того, как он родился. Потому они и не успели уйти, что у женщины начались роды. А после этого они уже не смогли уйти и сидели несколько часов, пока патруль не подобрал их. Это были очень тяжелые роды, его мать умерла от кровотечения задолго до того, как их нашли. Ей помогала какая-то безграмотная женщина, и я подозреваю, что это были не медицинские щипцы, а вообще какой-то подручный инструмент. — Объяснил ситуацию Линган.

— Значит, ты хочешь сказать, что к родовой травме мы получили еще шок от перемещения стены времени?

— Я думаю, что и травмы головы вполне бы хватило, а насчет перемещения стены — у нас слишком мало данных и мы не знаем, насколько это вредно.

Странница надолго замолчала. Ей не хотелось даже думать о том, какие повреждения мозга могли быть у мальчика.

— Его тогда оперировали по поводу родовой травмы? — уточнила Странница.

— Конечно, — кивнул Линган, — но это еще не значит, что нет никаких последствий.

— Почему у меня с вами всегда проблемы? — Она посмотрела Лингану в глаза, и тот, вздрогнув, опустил взгляд.

— Наверное, потому что мы все-таки люди, Элоир Вэр, и не очень приспособлены к тому, что вы с нами делаете.

— Не прибедняйся, Линган, — раздраженно сказала Странница. — Если ты человек, с твоим-то мозгом, то тогда я точно не разбираюсь в людях. А ты такой от рождения. А вот что ваши трехмерные тела не очень приспособлены для этого — ты прав. Поэтому без боли нам никак не обойтись. Хорошо. — Странница перешла на более низкую скорость, и Линган понял, что она решилась.

— Послушай меня, Диг. Во-первых, я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза. Не бойся, я сейчас не в Естественном Облике и это не так опасно, как тебе рассказывали, — сказала Странница, и Диггиррен послушно поднял взгляд. — Очень хорошо. Ты, конечно, уже понял, кто я. — Он кивнул, и она продолжила: — Должна сказать тебе правду, которая тебе не понравится. Независимо от твоего решения, сегодня ты станешь Вардом. И лучше, если это произойдет добровольно. Ты еще этого не знаешь, но сопротивление при таком воздействии усиливает боль, а тебе и так будет несладко. — Она прекрасно видела, что от страха у него расширились зрачки, и несколько минут ждала, пока он успокоится. — Ты, конечно, хочешь узнать, почему мы так жестоко собираемся поступить с тобой?

— Хотелось бы понять, — сказал Диг, и ее порадовало, что он все-таки собрался с духом и поборол страх.

— От этого зависит, будет ли существовать все вокруг.

— Я не понимаю… — В его глазах была растерянность.

— От этого зависит жизнь земной цивилизации, — по-другому повторила Странница.

— Как это может быть? — не понимал он.

— Сейчас у меня нет времени объяснять подробно, но обещаю, когда все закончится, Линган, или Лао, или любой из Советников, кому ты будешь больше доверять, все расскажут тебе. Итак, твое решение? Извини, что так тороплю тебя, у нас очень мало времени.

Диггиррен долго молчал, опустив вниз взгляд, а потом посмотрел прямо в глаза Страннице и тихо сказал:

— Я понял, что вы не обманываете меня… Я согласен.

— Хорошо, — кивнула она. — Один маленький вопрос, пока ты еще в состоянии мне отвечать. На каком возрасте ты бы хотел остановить старение своего тела?

— Как так?

— Ну вот, смотри — Лингану больше трехсот лет, а при этом он выглядит едва на тридцать. На самом деле на двадцать восемь лет.

— А разве это не результат омоложения?

— Нет. Здесь совсем другой принцип. Твое тело и твой мозг никогда не будут стареть.

— Мне нравится выглядеть как Линган, когда я стану взрослым.

— Хорошо. Закончили с вопросами. — Странница встала. — Сейчас мы перейдем в другой операционный зал. Там в коридорах Пятимерность, и я не советую тебе смотреть по сторонам. Но не бойся: пока ты с нами, с тобой ничего не может случиться, кроме, конечно, того, что мы сами с тобой сделаем.

От ее шутки Диг вздрогнул. Ему было совсем не до смеха.

— Как вы решились сказать ему правду? — очень быстро спросил Линган.

— Если он действительно Вард — то должен уметь принимать решения, как ты знаешь, по своему опыту, это основная ваша работа. Зато теперь я знаю точно — это тот человек, которого мы искали, — так же быстро ответила Странница.

Они вышли в коридор. Нил тут же вскочил, но Диггиррен только кивнул ему, ничего не сказав. Линган положил руку мальчику на плечо, но тот даже в мыслях не пытался сбежать, сразу поняв, насколько все серьезно.

Диг старался не думать о том, что ждало его в ближайшие часы. Больше всего на свете он боялся потерять сознание от страха и показать себя трусом. Он хорошо понимал, что это неизбежно рано или поздно станет известно его друзьям, а ему бы очень не хотелось потерять их.

Странница вслушалась в его мысли. Ей стало жаль мальчика, еще совсем ребенка, который, конечно же, не мог представить, что всего через несколько дней все это уже никогда больше не будет волновать его.

Они вошли в зал, где Лао ждал их, и аппаратура была настроена для операции. Последнее, на что хватило Диггиррена, — раздеться и лечь на стол.

— Он потерял сознание, — констатировал Лао.

— Увы, все равно он очнется, когда я начну, — сказала Странница, проникая мальчику в мозг. Действительно, не прошло и двух минут, как Диг пришел в себя. Мальчик никак не мог понять, почему, ощущая сейчас довольно сильную боль, он находится в сознании.

— Мне все время будет так больно? — спросил Диг, застонав. — И как долго?

— Тебе будет намного хуже. — У Лао не было ни малейшего желания врать.

— Разве это можно выдержать?

— Ты даже не представляешь себе, какое выносливое существо человек.

Странница все продолжала корректировать поврежденные структуры мозга, восстанавливая прохождение нервных импульсов. Линган заменил Лао на месте оператора, и сейчас тот тоже вошел в мозг Диггиррена.

— Когда-то, мне кажется, мы видели что-то похожее, — говорила Странница, прорезая очередной проход.

— Это всегда похоже. Плохо, что так пострадала Вард-Структура и еще много дефектных мест в нервных волокнах. Работы на много часов. Запомнит на всю жизнь.

— Лао подавал пси-энергию и зашивал дырки в Вард-Структуре. Он старался не думать, что испытывал при этом мальчик, но по своему опыту знал, что тот должен непрерывно кричать, несмотря на наркоз. На Земле не было людей, способных выдерживать боль при таких операциях, и это больше всего расстраивало Лао

Через много часов Линган сообщил Страннице, что истекает время ее пребывания на Земле. Она попросила Лао оставить ее одну и что-то сделала с генетической структурой ребенка. Никто из Советников не знал, благодаря чему их тела не старели. Странница говорила, что это одна из тайн, которую они должны разгадать сами.

Когда она закончила, в операционной ее уже ждал Строггорн.

— Хорошо, что ты пришел. — Она кивнула ему, как всегда, не здороваясь. — Я не успеваю поставить ему пси-входы. Сделай это сам — все-таки это будет полегче, чем через Машину. В остальном мы закончили. Мне пора.

— Элоир Вэр, вы не хотели бы поговорить с Креилом? — Линган прямо смотрел ей в глаза.

— Из-за Тины? Разве я смогу ему помочь? — Странница покачала головой. — Передай ему мои соболезнования.

— Вы же не могли не знать об этом? — совсем тихо спросил Лао.

— Допустим. Но откуда ты знаешь, что по-другому было бы лучше? — Странница холодно посмотрела на него, и Лао опустил взгляд.

— Как все это иногда бывает страшно, и как похоже на убийство, — задумчиво сказал Линган.

— Вряд ли тебе удастся пристыдить меня, Линган. — Странница обвела их взглядом и вышла, как всегда, оставив после себя куда больше вопросов, чем ответов. Строггорн вошел под купол. Диггиррен был совсем измучен.

— Мне еще будут что-нибудь делать? — спросил он.

— Я должен поставить тебе пси-входы. — Строггорн внимательно вслушивался в его мысли.

— Это больно? — Оттого, что Диг волновался, он спросил это очень быстро, и только сейчас Строггорну стало ясно, что у мальчика теперь очень высокая скорость мыслепередачи. Меньше, чем у него или Аоллы, но больше, чем у остальных Советников.

— Не очень. У тебя теперь стал выше болевой порог, так что потерпишь. — Строггорн не стал говорить мальчику, насколько тот теперь будет отличаться от окружающих, чтобы не расстраивать его. Он постарался не очень измучить ребенка, но установка тридцати восьми пси-входов все равно требовала много времени.

Диг вышел из-под купола и увидел Строггорна. Он только что проснулся после операции и сразу же отключился от Машины. Строггорн обернулся и увидел, что Диг улыбается.

— Чем ты так доволен?

— Я все-таки выдержал! Никогда бы не поверил, что мне удастся такое, — он помолчал и спросил: — Я не вел себя как трус?

От его вопроса Строггорн мысленно рассмеялся, но потом объяснил Дигу, что после таких операций нельзя без спроса вставать, и тем более отключаться от Машины.

— Почему? — удивился мальчик.

— Потому что я не закончил.

От слов Строггорна у Дига сразу испортилось настроение. Он попытался, проникнув в мозг, выяснить, что еще с ним собираются делать. Блоки были совершенно непроницаемы и пришлось отступить. Строггорн снова уложил его на стол и проверил прохождение сигналов при подключении к Машине. Все было нормально, и через несколько часов, проведенных Дигом в гелевой ванне, он отпустил мальчика домой. Неприятности начались у Диггиррена сразу, как только он увидел отца. Тот удивленно уставился на него, и мальчик не сразу понял, в чем дело. Никогда Диг не проникал в мозг родителей, считая это совершенно недопустимым, но в этот раз нарушил данное себе слово и сразу пожалел, что сделал это. Из мыслей отца Диг выяснил, что у него совершенно нечеловеческий взгляд. Учитывая, что отец сам был эспером, сразу стало ясно, как это серьезно.

— Отец. — Диг не стал скрывать, что на сей раз прочитал мысли отца, которые тот вовсе не собирался делить с ним. — Я не понял, почему ты так испугался меня?

— Что с тобой сделали? — Нил все пытался перебороть себя, всматриваясь в глаза сына. — И говори медленнее, а то мне больно от такой большой скорости.

— Я и так все время замедляю скорость мыслепередачи! — возмутился Диг. — Я стал Вардом, отец. — Он постарался успокоиться и говорить медленно.

— Нет. — Нил покачал головой. — Я знаю немало Вардов, но они никогда не производили на меня такого впечатления, хотя… — Он сейчас вспомнил, что, когда сидел возле операционной и ждал Дига, возле него остановился высокий, со светлыми волосами и лицом, закрытым полумаской человек, чтобы выяснить, кого Нил ждет. От взгляда того человека у него возникло точно такое же чувство. Он мысленно показал мальчику образ этого мужчины и спросил:

— Ты знаешь его?

— Да. — Несмотря на маску на лице, Диг сразу узнал его. — Это Советник Строггорн ван Шер. Он оперировал меня, устанавливал пси-входы. Но он ничего не делал с моей головой! Это точно.

— Думаю, здесь дело в чем-то другом, но я не смогу тебе помочь. — Нил, наконец, опустил глаза, стараясь больше не встречаться с Дигом взглядом. Он с горечью подумал, что у мальчика всегда был мягкий ласковый взгляд и, может быть поэтому, множество друзей. Все знали, что Диггиррен почти не выносит боли, его всегда щадили, и это сделало мальчика всеобщим любимцем. Нил со страхом подумал о том, как теперь воспримут его друзья.

Диггиррен вернулся в школу, стараясь смягчить взгляд, но очень скоро понял, что это невозможно. Целую неделю он пытался выдержать пытку изоляцией — его друзья едва не шарахались от него, а затем, сдавшись, разыскал Строггорна. Казалось, того это нисколько не удивило.

— Что ты хочешь услышать от меня?

— Всегда ли будет так? — Диггиррен смотрел прямо в глаза Строггорну. — И отчего это?

— Я часто думал об этом, но могу сказать тебе лишь, к какому выводу пришел. И у тебя, и у меня очень высокая скорость мыслепередачи, а для того, чтобы общаться, нам приходится все время замедлять ее. Наверное поэтому возникает такой эффект.

— Значит, теперь мне никогда от этого не избавиться? — У Дига в глазах блеснули слезы. — Как же можно с этим жить? От меня шарахаются все друзья…

— Очевидно, у тебя не будет друзей. Со временем, конечно, тебе придется общаться с людьми, но пока нужно смириться.

— Разве с этим можно смириться? — По лицу Дига потекли слезы, но Строггорн не стал успокаивать его. Он слишком хорошо знал, что это только начало и, скорее всего, пока не самая большая плата за его редкие способности.

Линган разработал для мальчика программу индивидуального обучения — все Советники решили, что незачем мучить Дига принудительным общением с людьми. С тех пор каждый день недели он проводил с одним из них. Линган обучал Дига боевым искусствам, как когда-то Креила, понимая, что ему, как Варду, придется в жизни переносить большие физические нагрузки. Эти занятия очень нравились мальчику, заменив в какой-то степени внимание друзей, и это чрезвычайно сблизило их. Строггорн учил мыслеблокировке, кроме него, никто не смог бы это сделать. Лао объяснял все подряд, отвечал на многочисленные вопросы Дига и таскал с собой в Многомерность, а Креил с помощью Машины проходил с ним курс обычного обучения. Диггиррен очень медленно стал привыкать к совершенно другой жизни.

Глава 14

275 год относительного времени

июнь 2029 год абсолютного времени

Ровно через пять лет после последнего прилета Аоллы на Землю Линган от имени Совета Вардов потребовал ее возвращения для очередного генетического обследования. Его очень обеспокоило, что Аолла никак не отреагировала на известие о смерти Тины. Все знали, что она всегда относилась к Креилу как к брату, а Тина была ее единственной подругой на Земле. Полное отсутствие реакции вплоть до того, что Аолла даже не выразила соболезнования, было, по меньшей мере, странно.

С Дорна сообщили, что Аолла ван Вандерлит категорически отказывается возвращаться на Землю. Линган настаивал, понимая, что если она не вернется в положенный срок, генетическая регрессия может стать для нее слишком опасной и она, возможно, никогда больше не сможет вернуться на Землю.

Президент Дорн решал серьезную проблему. Аолла и Уш-ш-ш категорически возражали против ее возвращения на Землю. Советники не поверили Дорну, и ей самой пришлось подтвердить, что она приняла добровольное решение никогда больше не возвращаться.

Линган, вглядываясь в объемный экран, где плавно взмахивало крыльями огромное существо, никак не мог поверить, что это Аолла. Земляне не могли отличить одного дорнца от другого, и им вполне могли подсунуть кого угодно. Линган помнил Аоллу еще совсем девочкой, которую он вытащил прямо из костра, где ее поджаривала Инквизиция. Теперь он решил, что ни за что на свете не позволит ей навсегда покинуть Землю, во всяком случае до того, как она сама не прилетит и не заявит об этом. Линган посылал и посылал бесконечные запросы, в конце концов пригрозив, что пожалуется Страннице, хотя той не было на Земле и вряд ли стоило рассчитывать на ее помощь.

Президент Дорн растерялся. Ему не хотелось портить отношения с Землей из-за женщины. Был собран Совет, который принял решение отправить Аоллу силой, так как добровольно она наотрез отказалась покинуть Дорн. Уш-ш-ша на время изолировали. Никто не сомневался в том, что он сделает все, чтобы не допустить отлета жены. На сей раз Аоллу пришлось обследовать перед отлетом силой. Еще до их свадьбы было решено, что нельзя допустить ее случайной беременности, и перед каждым отправлением на Землю ей проводили генетическое обследование. Она сопротивлялась, крича, что вполне согласна родить Уш-ш-шу ребенка и не позволит никому вмешиваться в свою личную жизнь. Первый раз за все время пребывания на Дорне пришлось связать ее для обследования. В отличие от предыдущих обследований удалось обнаружить и изъять оплодотворенную клетку. Президент решил, что строго накажет Уш-ш-ша за это, нисколько не сомневаясь, что если дело дойдет до родов — Аолла умрет и придется отвечать перед Землей.

Ее буквально впихнули в камеру перехода, заблокировав вход. Аолла в полете разгонялась и с силой ударялась о перегородку, и Президент испугался, что она покалечится раньше, чем начнется регрессия. Дорн приказал изменить число измерений в камере на три, чтобы вынудить ее начать процесс. Аолла, задыхаясь, с трудом добралась до ванны. Параметры в камере быстро менялись, и она поняла, что если сейчас же не начнет изменяться — погибнет в совершенно несоответствующих дорнскому телу условиях. На этот раз регрессия заняла больше двадцати дней. На Земле держали наготове операционную. У землян не осталось никаких сомнений в том, что с Аоллой не все в порядке.

* * *

Линган и Лао прямо-таки выхватили Аоллу из гиперпространственного окна. Она была в человеческом облике, и сначала им показалось, что все нормально, только ее руки были в подживших рубцах. Но когда Аолла безумно уставилась на них, явно не узнавая, им стало страшно. Линган вошел в ее мозг, пытаясь понять, что произошло, но она мыслила в совершенно нечеловеческих образах, и он ничего не понял. Внезапно все прекратилось. Аолла осмысленно посмотрела на Лингана и улыбнулась.

— Очень хочется есть! — сказала она.

— Аолла, ты узнаешь меня? — Линган внимательно вслушивался в ее мозг, но сейчас, во всяком случае на первом уровне, она мыслила нормально.

— Конечно, Линган. А почему у тебя были сомнения?

Он не стал отвечать ей, не желая пугать раньше времени, и переглянулся с Лао.

— Пойдем со мной, девочка, — Линган старался говорить как можно мягче.

— А еда? — Она неуверенно поглядела на него.

— Я не думаю, что тебе сейчас следует есть. — Он сделал к ней шаг, и Аолла попятилась, не спуская с него глаз.

— Что ты собираешься со мной делать? — почти закричала она.

— Ничего, обычное генетическое обследование. Ты забыла? Ты проходишь их каждый раз, когда на Земле. — Линган сделал еще один шаг, и Аолла, отступая, уперлась спиной в гиперпространственное окно. Сейчас оно было закрыто, и ей не удалось бы уйти через него.

— Нет! — закричала она. — Я не хочу!

Лао впервые понял, как Линган осуществлял свой классический захват. Последние метры он перепрыгивал через Многомерность, сразу возникая в нужном месте. За доли секунды Аолла оказалась зажатой в его руках. Линган старался не сломать ей что-нибудь, но она так сильно сопротивлялась, что можно было не удержать ее.

— Лао! Вызывай Креила и Строггорна! Быстро!

Ему все-таки пришлось мягким ударом лишить ее сознания. Линган подхватил Аоллу на руки и быстро понес в операционную. Она могла в любой момент очнуться, а у него не было желания еще раз причинять ей боль. Положив Аоллу на стол, он быстро раздел ее и приказал Машине прижать специальными захватами. Очнувшись, она вполне осмысленно посмотрела на него.

— Зачем ты меня привязал? — спросила Аолла, и от ее мягкого тона ему стало не по себе.

— Лежи. — Линган не стал вдаваться в объяснения, вышел из-под купола и начал настраивать аппаратуру. Он готовил сразу три кресла, понимая, что вряд ли в такой ситуации может справиться один Вард-Хирург. Креил влетел в операционную, на ходу снимая рубашку, и сразу занял пси-кресло.

— Проверяй генетику, — кивнул ему Линган. — У нас есть для нее наркоз?

— Да, на этот раз, думаю, это то, что нужно. — Креил дал состав и наблюдал на экране, заснула ли Аолла.

Вошли Лао и Строггорн.

— Кто за оператора? — спросил Креил.

— Я, очевидно, — ответил Линган.

Строггорн подключился на двадцать точек, помогая Креилу брать ткани на генетический анализ. Они работали очень быстро и через двадцать минут закончили.

— Анализ будет обработан примерно через полчаса, — сказал Креил. — Что дальше?

— Подозреваю, глубокий зондаж, — расстроенно сказал Линган.

— Замечательно! Ты не боишься, что она придет в сознание? — Строггорн пристально посмотрел на Лингана.

— Боюсь, а что делать?

— Твой предварительный диагноз? — уточнил Строггорн.

— В лучшем случае — раздвоение личности. Хотя, может быть, это что-то другое. Да, и еще. У нее, кажется, опять возросла скорость мыслепередачи.

Строггорн только слегка кивнул головой, принимая это к сведению. Он скомандовал Машине подключить его на все точки, и только тут выяснилось, что у него их пятьдесят шесть.

— У тебя тоже возросла скорость передачи? — удивленно спросил Креил. Строггорн, как обычно, не ответил на бессмысленный вопрос.

— Я начинаю, — предупредил он Вард-Хирургов.

Строггорн вошел в мозг Аоллы. Блоки были плотно сомкнуты. Он безуспешно попытался снять их и вернулся в реальность.

— Линган, подключи дополнительную энергию. Своей нам не справиться. И что в анализе? — спросил Строггорн, увидев, как Креил внимательно изучает результаты.

— Аолла — не человек.

— Мы все не люди. Что ты имеешь в виду?

— Она генетически — не человек, — пояснил Креил.

— Надо же, — удивился Линган. — А с виду не скажешь!

— Ты можешь ей начать вводить регрессант? — спросил Строггорн.

— А что это такое? — спросил Лао, первый раз услышавший про такой препарат.

— Это лекарство, которое может привести ее генетические показатели к нормальным. Его успели разработать на Ригеле до катастрофы, — пояснил Креил, и все почувствовали его боль. — Я бы не стал рисковать, пока не разберемся с головой. Это колоссальная нагрузка на организм. И его никогда не испытывали на людях.

— Хорошо, — ответил Строггорн. — Я попробую снять ей блоки Вард-Структуры, может быть, тогда мы и поймем, кто она сейчас. Подключи на меня дополнительную энергию. — Он подумал, как хорошо, что после случая с Линганом они предусмотрели такую возможность.

С помощью дополнительной энергии ему достаточно легко удалось снять блоки первого уровня. Лао и Креил помогали. Вард-Структура засияла перед ними во всем своем великолепии, и они облегченно перевели дух.

— Я чего-то не понимаю, — сказал Строггорн. — Где же тогда вторая личность?

Он тщательно обследовал мозг, пока не наткнулся на еще одну блокировку.

— Это что? Ее не должно здесь быть. — Строггорн попробовал ее снять, но она была словно впаяна в мозг. — Мне сдается, здесь поработал хирург. Давайте все вместе. ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Увеличь подачу энергии, только перераспредели на всех, нам не хватает мощности.

Они все увеличивали и увеличивали подачу энергии, пока блоки не растаяли под пси-лучами. И тут же огромный пси-образ — существо с Дорна — налетело на них. Лао видел, как Строггорн прищурился и ответил мощным пси-ударом. Существо исчезло, но все знали, что это ненадолго.

— Мне нужно выйти. Она сейчас очнется, и я хочу поговорить с ней. — Строггорн вернулся в реальность, и Линган с удивлением смотрел, как он отключается от кресла.

— Что ты хочешь делать, Строггорн?

— Перед тем, как калечить ее, я хочу, чтобы она сама сделала выбор. Может быть, ей будет лучше на Дорне? Как мы можем решать за нее, Линган?

Строггорн не стал одеваться и, практически обнаженный, вошел под купол. Он внимательно посмотрел на Аоллу, и она действительно открыла глаза.

— Ты узнаешь меня? — спросил Строггорн.

— Да, Строггорн, только очень больно голову, — она застонала. — Ты можешь как-нибудь убрать эту боль?

— Нет, Аолла. Я могу сделать только больнее. У тебя сейчас две личности. Одна — Вард, другая — существо с Дорна. И надо сделать выбор. Я могу помочь тебе и убрать одну из них, пока ты не сошла с ума. Но сначала скажи мне, только честно. Кем ты хочешь остаться? Обещаю, что приму твой выбор.

Аолла долго смотрела на него, и Строггорн уже начал думать, что она так и не поняла его вопрос. Телепатически он воспринимал только ее боль. Потом Аолла закрыла глаза и отчетливо произнесла:

— Я люблю тебя и хочу остаться с тобой на Земле.

Она почти тотчас снова потеряла сознание. Строггорн вернулся в пси-кресло и кивнул Лингану.

Много часов он безжалостно выжигал другую личность. Коррекции пришлось подвергнуть все уровни психики, и даже зоны памяти, и только Вард-Структуру удалось оставить нетронутой. Уш-ш-ш, видимо, так и не понял, что это такое и не решился вмешаться в эту сферу. Вторая личность, которую он создавал почти десять лет, исчезала под пронзительным светом пси-лучей. Строггорн знал, что причиняет Анне немыслимую боль и поклялся себе, что никогда больше не станет оперировать ее мозг.

Когда он закончил операцию, то увидел Лингана. Тот сидел в кресле, зажав уши руками, и Строггорн понял, что все эти часы тот слушал непрерывные крики Аоллы.

— Это семь кругов ада, — сказал Линган, посмотрев на Строггорна, когда понял, что все закончилось.

— Я знаю, Линган. Но иначе ее было не спасти. И, клянусь, я никогда больше не прикоснусь к ее мозгу. У меня нет больше сил причинять ей боль. — Он немного помолчал. — Знаешь, мне иногда кажется, самое лучшее, что вы с Лао могли сделать для нее, — это оставить тогда на костре.

Линган вздрогнул.

— Между прочим, я единственный был против этого мерзкого брака, — возмутился Линган.

— Это так. Но миссия Аоллы — быть на Дорне, и она не могла позволить умереть Уш-ш-шу, потому что в его смерти обвинили бы ее, и несомненно, это ухудшило бы наши отношения, — грустно заметил Строггорн. — Ты же всегда знал, что наши жизни не принадлежат нам. Это было основным условием воскрешения. Но в отличие от тебя и Лао нам никто не дал возможности выбирать… Хватит философии! — Он словно очнулся. — Ты разрешишь мне забрать ее к себе?

— Это надо решать Креилу — ему проводить коррекцию. Во всяком случае, я не собираюсь тебе мешать, — ответил Линган.

— Наверное, это возможно, — откликнулся Креил. Он уже отключился от кресла и одевался. — Только мне придется пожить у тебя. Препарат нужно вводить каждые четыре часа под постоянным наблюдением.

— Только сделай мне одолжение, — попросил Строггорн. — Делай все это сам.

Аолле было очень плохо. Ей, так не пришедшей в сознание после операции, начали вводить регрессант. Никто и никогда не испытывал этот препарат, и поэтому никто не знал, какое действие он оказывает на практике. Джон Гил, синтезировавший регрессант, считал, что в лучшем случае процесс восстановления генной структуры займет шесть дней. Он разделил ввод препарата на небольшие дозы, чтобы уменьшить нагрузку на организм. У Аоллы скакала температура, и Креил думал, что хорошо бы ей и дальше быть без сознания. Когда на четвертые сутки он не заметил никаких улучшений, то связался с Джоном, но тот объяснил, что для эффекта должна накопиться достаточно большая доза, а сам генетический переход происходит скачкообразно и очень быстро. На шестой день Аолла пришла в себя. Креил был рядом. Она улыбнулась.

— Как часто, когда я прихожу в себя, ты со мной!

— Рад, что ты узнаешь меня! — Креил действительно обрадовался. Никто не знал, насколько тяжелыми для ее мозга были последствия удаления второй личности.

— Ты не скажешь, где я? — Аолла оглядела операционную.

— Как ты думаешь? — Мысленно улыбнулся он.

— У Строггорна! Правильно? — угадала она. И оттого, что Аолла все помнила, у Креила стало легче на душе.

— Лучше скажи, как себя чувствуешь?

— Вполне сносно. Только слабость. Боже мой! Я же черт его знает, сколько дней не ела! Может быть, меня все-таки накормят на Земле?

— Не раньше, чем я закончу обследование, — Креил сказал это строго.

— Узнаю Вардов — ни на шаг без условий! Давай, обследуй, есть охота.

Креил знал, что проводить полное обследование пока бессмысленно и ограничился несколькими пробами тканей. Джон, как всегда, оказался прав. Изменение произошло резким скачком и сейчас гены выглядели совсем как человеческие, что очень обрадовало Креила. Он подумал, что Тина погибла не напрасно: регрессант был разработан на основе экспериментов, проведенных на Ригеле. Стайн ввез сервировочный столик с чашкой бульона и маленьким кусочком белого хлеба.

— Ты думаешь, я этим наемся? — грустно спросила Аолла.

— Конечно, не наешься, — сказал Строггорн. Он появился совершенно бесшумно, словно возник в воздухе, держа в руках букет белых цветов. Аолла с трудом подняла голову с подушки, чтобы лучше видеть его.

— Боже мой! Никогда бы не подумала, что ты на это способен! — В ее голове было изумление, и ей показалось, что Строггорн слегка мысленно улыбнулся.

— Я рад, что с тобой все хорошо.

— Откуда ты это можешь знать? Неужели опять влез в мою голову? — спросила Аолла, и Строггорн слегка вздрогнул от ее вопроса, но ничего не ответил, отдал цветы Креилу и поставил стул рядом с кроватью. — Ты разрешишь мне поесть? — Аолла постаралась улыбнуться, но у нее закружилась голова, и она слегка прикрыла глаза, стараясь прекратить карусель в мозгу. Когда все остановилось, Строггорн помог ей выпить бульон. Сама бы Аолла не смогла сейчас удержать чашку.

— Вы мне расскажете, что еще собираетесь со мной делать? — Она смотрела, как Креил вводил ей очередную дозу регрессанта, и было непохоже, чтобы он собирался на этом останавливаться.

— Сначала доделаем это. — Креил кивнул на шприц. — На десятый день Джон рекомендует полное генетическое обследование…

— Надеюсь, под наркозом? — уточнила Аолла, и Креил кивнул.

— Не волнуйся, больно не будет. А потом, должен огорчить, психозондаж.

— Ты будешь делать? — Аолла посмотрела на Строггорна.

— Нет. Лао.

— Почему не ты? — спросила Аолла, но он просто посмотрел на нее и ничего не ответил.

— Строггорн больше не хочет влезать к тебе в голову, — пояснил Креил. — Ему надоело, что ты его боишься.

— Это правда? — спросила Аолла, в ее глазах блеснули слезы. Строггорн понял, что она хочет, чтобы он обнял ее, но стесняется попросить из-за Креила. Тот задумчиво посмотрел на них и как-то поспешно вышел.

Они долго молчали. Аолла вспомнила, что Строггорн никогда не дотрагивался до нее просто так, и не решилась ни о чем попросить. Они не были вместе больше десяти лет, и за это время в его жизни все могло измениться.

— Какие глупые мысли лезут тебе в голову! — неожиданно для нее сказал Строггорн, и Аолла вспомнила его манеру читать сквозь блоки. — Просто я хочу, чтобы ты сейчас отдохнула, поправилась и смогла бы спокойно все обдумать. Ты знаешь, я очень непростой человек, и тебе есть над чем поразмыслить. Нужно, чтобы восстановилась нормальная работа мозга, я не могу сейчас использовать твое положение. Это понятно, Аолла?

— Ты считаешь, я сейчас не в своем уме и не могу принимать решения? — Она почувствовала боль и обиду, и еще что-то поднялось изнутри.

— Я оперировал тебя. Это была очень жестокая операция. Ни ты, ни я не знаем сейчас, что сохранила твоя память, а что нет, и сколько времени нужно, чтобы все пришло в норму. — Строггорн говорил это как врач и остановился, только когда увидел, что по ее лицу текут слезы. — Не нужно так, не плачь. — Он осторожно взял ее руку и легонько сжал ее. — В конце концов, все будет хорошо и только так, как ты хочешь.

Аолла смотрела в его холодные глаза и, как всегда, не могла понять, говорит он серьезно или только для того, чтобы успокоить ее.

* * *

Во время генетического обследования Аолла спала под наркозом. Хотя обследование проводил Креил, Строггорн тоже был в операционной. Креил впервые заметил, что Строггорн обеспокоен. Когда результаты обследования подтвердили, что все нормально и Аолла снова человек, все с облегчением вздохнули. Радовало хотя бы то, что ее мучили не зря. Строггорн, дождавшись результатов, тут же увез Аоллу к себе домой. На этот раз он положил ее в своей спальне, которой очень редко пользовался.

Шли дни, Аолла медленно поправлялась. На Дорн сообщили, не объясняя подробно раньше времени, что она серьезно заболела и теперь через день оттуда присылали запросы, на которые земляне давали весьма уклончивые ответы.

Через месяц Лао решился на психозондаж. Аолла откровенно боялась, и Строггорну пришлось долго успокаивать ее. Перед самым зондажом, когда она уже сидела в пси-кресле, Аолла потребовала, чтобы заменили Лао на Строггорна, и ее пришлось больше часа убеждать, что не стоит этого делать. С тех пор как Строггорн заблокировал ее мозг, ни разу она не снимала блоки и очень боялась того, что может обнаружиться при этом. Когда она сняла блоки, ясно стало, чего ей было бояться. Лао растерянно бродил по разрушенной эмоциональной сфере, понимая, какую душевную боль должны были вызывать такие серьезные повреждения. Строггорн был прекрасным Вард-Хирургом, но Уш-ш-ш построил вторую личность, используя в основном зоны памяти и эмоций, и при удалении этой личности были практически уничтожены и соответствующие зоны человека. Первый раз за свою многолетнюю практику Лао со страхом переместился в зоны памяти. Все входы равномерно светились, но интенсивность была явно недостаточной. Воспоминания Аоллы были как бы стерты, и хотя она не забыла совсем, сказать, что это было нормальное функционирование памяти, было слишком смело. Он почувствовал, как нарастает ее боль, и прекратил зондирование. Прошло не больше пятнадцати минут, и она с удивлением посмотрела на Лао.

— Почему ты не закончил?

— Я закончил. Тебе нужна операция по восстановлению психики. Когда-то, мне кажется, я уже сталкивался с подобной травмой. — Он нахмурился, вспоминая. — Я вспомнил. Мы добавляли резервную сеть и проводили активизацию памяти, когда оперировали Тину после психотравмы. Это было очень давно. Больше ста тридцати лет назад, когда она была еще совсем девочкой.

— Это очень больно?

— Что касается эмоциональной сферы — нет. Просто накладывается резервная сеть — это не страшно, а вот что будет с памятью — трудно сказать. Мне было очень больно, — неожиданно добавил Лао. — Хотя это зависит от тех воспоминаний, которые при этом возникают. Вполне возможно, что они могут быть и приятными.

— Ты тоже прошел через это? — Аолла изумленно уставилась на него.

— Мы пришли из прошлого, и в нашей жизни там бывало всякое. Сложно было эсперу в том мире уцелеть без психотравмы. — Лао серьезно посмотрел на нее. — Ну, что решаем?

— Если не делать?

— Душа будет болеть. Депрессии и так далее. Может быть, когда-нибудь мозг и справится, но не исключено, что раньше ты сойдешь с ума.

— Я подумаю. Хорошо? Не заставляйте сразу, — попросила Аолла, и Лао отпустил ее домой.

Через неделю она решилась. Линган и Лао оперировали ее. Они сплели резервную

сеть и закрыли эмоциональную сферу. Это действительно было не больно, вполне

хватило обычного наркоза. Креил работал за оператора, а Строггорн вместе с ним

наблюдал за экраном. Когда добрались до зон памяти, Строггорн все-таки

подключился к пси-креслу, решив помочь. Потоки энергии вливались в коридоры

памяти, и интенсивность свечения понемногу начинала увеличиваться.

Аолла была на Дорне. Перед ней мерцал Каньон, и Уш-ш-ш на огромной скорости летел ей навстречу. Могучее Нечто вошло в ее мозг и породило нечеловеческий Страх. Этот страх пронзил все ее существо, она окаменела и была не в состоянии ни закричать, ни сопротивляться.

— У нее может быть кома. Я не подозревал, что отношения с Уш-ш-шем вызывали на самом деле у нее такой страх. Мне сдается, он каждый раз уничтожал память об этом. Поэтому теперь такие серьезные повреждения. — Строггорн посмотрел на Лао,

— и непонятно, что делать. Если мы уберем эти воспоминания — Аолла все забудет и, может быть, опять станет игрушкой в его руках, а если оставить — я не представляю, как она будет жить с таким ужасом в душе.

— Строггорн. — Лао старался не смотреть на него. — Ты не сможешь сказать, те воспоминания, когда она была с тобой, могли бы как-то уравновесить это?

— Не думаю, Лао. — Ему было крайне неприятно обсуждать это, да еще в присутствии Лингана, но Строггорн понимал, что это отнюдь не из-за любопытства, и никому не доставляет удовольствия. — Прошло больше десяти лет, мы были вместе всего один раз. Я не думаю, чтобы этого оказалось достаточным.

— Жаль, что так мало, — задумчиво прокомментировал Лао. Строггорн зло взглянул на него, но ничего не сказал. — Боюсь только, у нас нет другого выхода. Мое профессиональное мнение, если оно вам интересно, — Лао говорил очень серьезно, — необходимо отыскать это воспоминание в ее памяти и попробовать активизировать его. Я не сомневаюсь, что Уш-ш-ш загнал его поглубже, чтобы оно никогда больше ему не мешало, но если и можно что-нибудь противопоставить этим нечеловеческим эмоциям, то это сильные человеческие чувства.

— Я не считаю, что они были настолько сильные, как вам кажется, — вмешался Строггорн. — Вы переоцениваете мои возможности.

— Нет. — Лао покачал головой. — Если бы это было не так, никогда бы вы не вызвали у Лингана такой шок. При обследованиях он перевидал и перечувствовал огромное количество подобных сцен, и его невозможно было выбить обычным половым актом. Я прав? — Лао посмотрел на Лингана, который молчал и не хотел комментировать его слова.

— Ты прав. Если тебе, Строггорн, интересно и мое профессиональное мнение — это единственный шанс спасти ее психику. А иначе можешь сразу отправить ее на Дорн, на Земле ей больше не жить, — ответил Линган.

Строггорн долго молчал, а потом посмотрел на Лао и спросил:

— Как ты собираешься искать это воспоминание? Даже если я помогу вам — а я вовсе не уверен, что смогу выдержать это, — мы можем провозиться огромное количество времени. Сколько лет прожила Аолла?

— Мне кажется, что-то около ста шести лет. — Лао пытался сообразить, сколько прошло времени. — Это огромное количество событий… — он беспомощно посмотрел на Лингана.

— Я думаю, чем раньше мы начнем, тем раньше закончим. Тем более, что чем сильнее воспоминание, тем легче его найти, — сказал тот и вошел в первый коридор памяти, начиная поиски.

Они разделились, выбрав каждый один из трех секторов. Легким пси-импульсом Строггорн возбуждал участок памяти и прочитывал воспоминание, стараясь не вникать в него, а затем продвигался дальше. Но хотел он того или нет, вся жизнь Аоллы и во всех подробностях вставала перед ним. Строггорн старался не думать, что должна при этом чувствовать она. Через равные промежутки времени он натыкался на воспоминания о ее отношениях с Уш-ш-шем, что причиняло ему страдания. Строггорн старался не воспринимать их, но через какое-то время ему стало казаться, что Уш-ш-ш предусмотрел такую возможность и нарочно раскидал их в определенном порядке. В конце концов он потерял всякий счет времени. Ему виделось, что он бесконечно идет по этим коридорам и бесконечное число раз натыкается на восприятие их интимных отношений. Какое-то время Строггорна защищало безусловное отличие чувств дорнцев и человеческих, но еще через миг пришло осознание того, что он начинает понимать их, и это сразу испугало. Отличавшийся невероятной устойчивостью психики, Строггорн выдерживал в своей жизни самые чудовищные чувства, но та боль, которую он испытал при этом, казалось, сожгла все внутри. Строггорн остановился, не в силах ни закричать, ни вырваться из психики Аоллы, ни предпринять что-нибудь для своего спасения. Его мозг превратился в сплошную боль, и еще через мгновение мрак поглотил все.

* * *

Диггиррен искал Креила. В этот день он должен был заниматься с ним теорией Многомерности, но ему никак не удавалось разыскать Советника. Кто-то сказал, что Советники — в операционном зале Дворца Правительства, и он поехал туда. Диггиррен вошел в зал. На двери светилось предупреждение о том, что идет операция, впрочем, это нисколько не смутило его — так было всегда во время практических занятий. Он с изумлением увидел, что четыре пси-кресла были подключены к Машине — это было невероятно много. Диг подумал, что не может представить себе ситуацию, в которой было бы необходимо такое количество специалистов, но когда он увидел, что все Советники, кроме Креила, обнажены — это означало использование их полных возможностей, ему стало страшно. Креил работал за оператора, и Диг сразу понял, что он с трудом справляется. Какие-то чудовищные эмоции прорывались из-под купола, несмотря на мыслезащиту, мешая работать.

Креил был вынужден частично подключиться к Машине, иначе при его относительно небольшой скорости мыслепередачи он вообще не смог бы быть оператором, поэтому не сразу почувствовал Дига.

— Немедленно уходи! — не отвлекаясь от приборов, жестко приказал Креил.

— Что происходит? — Диггиррена недаром уже два года обучали на Варда, и сейчас он сразу почувствовал серьезность ситуации.

— Я сказал, уходи! — Креил поморщился, словно от боли, и Диг тоже ощутил

чудовищные эмоции, снова прорвавшиеся из-под купола. — Ты слишком молод! Тебе

нельзя здесь находиться!

Диггиррен еще раз внимательно осмотрел зал. Креил явно не собирался ничего

объяснять, и ему пришлось принимать решение самостоятельно. Строггорн, Лао и

Линган совместно оперировали девушку. Диггиррен никогда не видел ее, но помнил, что был еще один Советник — Аолла Вандерлит, и ему показалось это весьма разумным объяснением. Диг решительно подошел к пульту и выдвинул еще одно пси-кресло. У него был не очень большой опыт, но он хорошо помнил, что имел самую большую скорость мыслепередачи после Аоллы и не сомневался в необходимости своей помощи.

— Креил, я все равно не уйду, — упрямо сказал Диггиррен, подключаясь одной рукой к креслу. — Поэтому лучше объясни, чем я могу помочь.

— Это будет больно!

— Неужели ты думаешь, что в такой ситуации это остановит меня? — Он пристально посмотрел на Креила.

— Хорошо, — сдался тот. — Наблюдай за моими действиями. Эта Машина отличается от

той, на которой тебя обучали, но постарайся понять, как я это делаю. Тогда я

смогу передать часть нагрузки на тебя.

Диггиррен внимательно следил за Креилом. Тот на огромной, как показалось,

скорости перераспределял энергию между тремя Вард-Хирургами, стараясь не

допускать больших перепадов энергии. В момент, когда генерировался пси-импульс, ее расход резко возрастал, а во время поиска очередного места для воздействия — падал, и это создавало постоянные колебания, вынуждая оператора изменять подачу энергии, для того чтобы не допустить перегрузки нервной системы у Вард-Хирургов. Его удивило, как вообще Креил, с его относительно небольшой скоростью мыслепередачи, справляется с этим. Каждый из Советников превосходил Креила по своим возможностям, а сейчас их было трое. Конечно, Диггиррену было трудно представить, каким огромным опытом подобных операций обладал Креил, что и позволяло справляться с этой сложной задачей.

Постепенно Диг начал помогать, забрав на себя управление энергией для Лингана, и сразу же потерял всякий счет времени. В какой-то момент подача энергии скачкообразно возросла, и Диг с трудом смог справиться с такой пиковой нагрузкой. Он не знал, что это было вызвано отключением Строггорна, и, только поглядев на приборы, похолодел от ужаса. Несмотря на то, что Диг максимально быстро сбросил пиковую нагрузку, все Вард-Хирурги были мертвы. Он повернул голову и посмотрел на Креила — тот был без сознания. Отключение Строггорна вызвало шок и у него. В свои шестнадцать лет Диггиррен, конечно же, плохо представлял, что нужно делать в подобной ситуации. К Вард-Хирургам протянулись щупальца Машины — она самостоятельно приняла решение о подключении системы жизнеобеспечения, поставив его об этом в известность. Сейчас он был единственным из Вардов, способным принимать решения, и Машина переключила, в соответствие со своей программой, управление на него. Диггиррен увидел, как щупальца застыли рядом с ним, не сразу поняв, чего хочет от него Машина, и вдруг сообразил, что ей не хватает точек подключения. Он сразу же вспомнил предупреждение Креила о том, что, хотя ему и поставили 38 пси-входов, использование их всех одновременно могло запросто убить. Но, еще раз оглядев зал, понял, что выхода нет.

Диггиррен разделся и снова сел в пси-кресло, приказав вести подключение постепенно, конечно же, не зная, что в ситуации, когда Машина уже работала, непрерывно посылая импульсы, это превратится в невероятно болезненную и опасную процедуру. В какой-то момент он потерял сознание от боли.

Когда Диггиррен очнулся, то почувствовал себя единым с Машиной, а его сознание как бы размазалось по уровням Пятимерности. Прошло не более пяти минут, он приказал Машине ввести какой-нибудь препарат, который бы позволил сохранить мозг мертвых по всем показаниям приборов людей в сохранности. Машина послушно ввела HD-блокатор, хотя Диг и не знал, как это называется. Затем он потребовал ввод обезболивающих и стимулирующих нервную систему средств. В памяти Машины было множество названий, и ему пришлось выбирать препараты наугад, но это было лучше, чем ничего не делать. Большим Диггиррен не мог им помочь.

* * *

Строггорн все дальше уходил по Гиперпространственной дороге. Она рассекала Бесконечность на две части, пронизывая насквозь Пространство и Время. Боль исчезла, и только огромная тяжесть давила на плечи. Не было ни Земли, ни, казалось, его самого, только эта Вечно Существующая Дорога. Что-то сместилось, и он увидел себя сидящем в обычном кресле. Ему сложно было определить, сколько измерений было в этом помещении, но из-за того, что оно имело объем, Строггорн подумал, их не больше пяти. В помещении было темно. Горел камин и искры огня изредка просыпались на холодный каменный пол, освещая сидящую к нему спиной женщину. Что это женщина, он понял по длинным распущенным волосам, спадающим до самого пола. Она пошевелилась и подложила дрова в огонь, и его поразила заметная даже в темноте нечеловеческая белизна кожи.

— Значит, ты не справился, Марк… А я возлагала на тебя такие надежды! — В словах женщины была печаль, но Строггорн так и не смог понять, кто это.

— Где я? — спросил он. — Я умер?

— Можно сказать и так. Отсюда мало кто возвращается назад. Да и зачем тебе это? Там ты оставил одну боль. Правда? — Она взяла кочергу и пошевелила дрова в камине.

Слова женщины нисколько не обеспокоили его. Строггорна только все мучил один вопрос, и он решился задать его. Ему почудилось, что она сможет дать на него ответ.

— Скажите. Почему любить бывает так больно? — Когда-то Анна спросила его об этом, и он не знал, что сказать ей. И сейчас ему показалось, что если понять, то еще можно будет все изменить.

— В вашем мире все имеет свое начало и свой конец. — Женщина обернулась, и Строггорн наконец узнал ее. — Разве ты не знал об этом?.. И когда что-то начинается — это радость и надежда, а когда кончается — разочарование и боль. Но бывает так, когда что-то много раз начинается и кончается — как в Любви, и тогда это сразу и Наслаждение и Боль. В этом — ее оборотная сторона. И кто знает об этом — боится конца и иногда отказывается от Любви. Как ты сейчас…

— Но это такая боль! — Строггорн вдруг вспомнил все.

— Она будет всегда с тобой и с ней. До конца. Вы слишком много раз начинали, и много раз был конец, и теперь ничего не разделить.

— Это плата за то, что мы слишком долго живем! — внезапно понял Строггорн.

— И так, и не так. — Покачала головой женщина. — Даже когда мало живут, иногда бывает так, но для вас… — Она замолчала, не закончив.

Раздался отдаленный бой часов. Гиперболический маятник, огромный, как сама Вселенная, пронесся мимо них.

— Ты должен решить, пока маятник ведет отсчет. — Женщина смотрела на Строггорна огромными абсолютно черными, без белков и зрачков, глазами. — Сейчас полночь, и он пробьет для тебя двенадцать раз. Ты ощутишь боль, но не должен кричать. В Любви не кричат. И как бы ты не любил, после десятого удара боль утихнет, и я не смогу вернуть тебя назад.

— Почему вы не сказали об этом раньше? Разве я готов к этому? — закричал Строггорн и услышал, как маятник пробил второй раз.

— Испытание Любви… Оно всегда неожиданно… Никто не может предупредить об этом…

Боль обрушилась на него, но он молчал. После шестого удара Строггорн встал, и Странница подняла на него глаза.

— Я решил вернуться, — сказал Строггорн.

— Несмотря на эту боль? — В ее взгляде было сомнение.

— Несмотря ни на что.

Странница встала, и Гиперпространственная дорога снова возникла перед ним. Она показала рукой, и где-то очень далеко замерцала точка входа.

— Сорок четыре измерения, — сказала Странница. — Не забирайся больше так далеко. Всего четыре шага до тонких измерений, а оттуда нет дороги назад.

Строггорн шел к точке входа. Чудовищная боль терзала его и Гиперболический маятник вел свой отсчет, но это уже было неважно. Пробил двенадцатый раз, и он очутился все в том же коридоре памяти. Но после боли, что Строггорн испытал во вневременье, все это не казалось таким страшным и немыслимым. Он продолжил свой путь, упорно ища то единственное воспоминание, которое, теперь Строггорн был в этом совершенно уверен, могло вернуть ему Анну.

* * *

Как только от него затребовали энергию, Диггиррен сразу понял, что Советники очнулись. Сейчас ему не было необходимости смотреть на приборы — он просто почувствовал это. Диг начал со всей доступной ему скоростью перераспределять энергию. Единственное, что беспокоило его, — сколько времени удастся продержаться. Он нисколько не сомневался, что уже чудовищно перегрузил свою нервную систему — страшная боль была тому подтверждением, но все продолжал и продолжал работать. В какой-то момент Диггиррен почувствовал, как кто-то помогает ему, но уже не мог понять кто и почти тут же потерял сознание.

Креил, придя в себя, сразу же забрал управление. Нескольких секунд ему хватило, чтобы увидеть Диггиррена, подключенного на все точки. Необходимо было снять с того совершенно недопустимую для его возраста нагрузку. Он видел, что Диг не пришел после отключения в себя, но тот был жив — и сейчас это было главное.

* * *

Строггорн не знал, сколько времени прошло. Он все посылал и посылал импульсы, активизируя память, и, когда, наконец, его собственный пси-образ возник перед ним, не сразу поверил, что нашел.

— Лао, я нашел его, — позвал Строггорн, понимая, что нужна максимально возможная энергия активизации. Он подумал еще о том, как Линган сможет вынести все это, но, как всегда в его долгой жизни, не было выбора.

Они нашли Строггорна и совместными усилиями передавали и передавали энергию. Коридор ослепительно светился, и все они чувствовали, как чисто человеческие эмоции начинают подавлять воспоминания о Дорне. Аолла родилась человеком — вся надежда была на это. Линган и Лао сплели еще одну сеть и начали перераспределять энергию ее ячеек, снова приводя все в равновесие, но в этот момент невероятно сильная нервная система Строггорна не выдержала, и он провалился в темноту.

* * *

Сначала родился звук. Кто-то тихо разговаривал, и это причиняло монотонную боль. Потом словно зажгли свет, и Строггорн очнулся. Его окружали стены операционной. Под купол сразу же вошел Креил.

— Ну ты и напугал нас! Разве ты не знаешь, что у тебя не должно быть психотравм?

— сказал Креил. Он улыбался.

— Что с ней? — Строггорн облизал пересохшие губы.

— Нет бы спросить, что с ним? — Женщина в красном ворвалась в его мозг, и он с удивлением увидел Аоллу, входящую под купол. Она внимательно всматривалась в его лицо и осторожно беспокойно ощупывала его мозг. Строггорн поморщился, защищаясь. Машина быстро отключалась от его тела.

— У тебя, кажется, при операционной была палата? — спросил Строггорн, слез со стола, и, мельком взглянув на Аоллу, прошлепал босыми ногами мимо нее. Креил изумленно шел за ним, увидев, как у Аоллы мелькнули в глазах слезы. Строггорн не обратил на нее никакого внимания, как будто ее здесь не было.

Он расположился на кровати, накрылся одеялом и закрыл глаза.

— И ты ничего не хочешь спросить? — поинтересовался Креил.

— Аолла ушла? — Строггорн сел на кровати и вслушался, не ощутив ее присутствия.

— Обиделась и ушла, — подтвердил Креил. — Только зачем ты ее обидел? Мог ей хоть что-нибудь сказать.

— Зачем? Чтобы сделать еще больнее? Рассказывай, что здесь было, нам теперь не мешают. — Строггорн откинулся на подушку.

— Ничего хорошего. — Креил сел в кресло. — Ты провалялся без сознания девять дней… Хотя это несущественно. Вот во время операции вы меня чуть не доканали. До сих пор не понимаю, что это было. В какой-то момент вы все были мертвы. По крайней мере, так показали приборы. А потом все опять ожили. Скажи спасибо Дигу,

— строго добавил Креил. — А то быть бы вам всем покойниками. Через какое-то время — еще раз умер ты.

— Ты говоришь — все мертвы? Хороший эффект! — Строггорн опять прикрыл глаза. — Извини, спать очень хочется. За много лет хоть один раз. Конечно, очень плохо, что Диг был здесь, но еще хуже, если бы мы умерли. Как всегда — никакого выбора. И что дальше?

— А дальше как ни в чем не бывало вошла Странница. Ужасно ругалась и сказала, что ты ее вытащил черте откуда. Отключила тебя от Машины и занималась тобой. Недолго. С полчаса. Сказала, что будешь долго спать, но все будет хорошо, и ускакала. Больше ничего. Да, еще сказала, что Аолле можно на Дорн не раньше чем через полгода. А то психика очень ослаблена.

— Опять на Дорн? Мы ее еле вытащили оттуда! Неужели снова в это пекло?

— Не знаю я. Это же Странница так сказала. Ищи ее сам и выясняй, почему, — Креил помолчал и добавил: — А что у тебя с Аоллой? Я понимаю, не мое дело, но она так переживала, пока ты был без сознания. Сама-то она на вторые сутки очнулась и сразу к тебе. — Он опять замолчал. — Мне кажется, она любит тебя.

— Это не так. — Строггорн как-то нехорошо усмехнулся. — Аолла не любит меня. Я на этот раз так основательно поковырялся в ее мозгах, что совершенно точно теперь это знаю. Мы с огромным трудом нашли одно-единственное воспоминание обо мне и то, только потому, что оно было очень сильным. Может быть, у нее и были какие-то чувства, но сейчас все уничтожено. А ее чувства теперь — это скоро пройдет, Креил. Мы сделали это искусственно, чтобы уравновесить воспоминания о Дорне.

И впервые за много лет, которые Креил знал Строггорна, он уловил боль, прорвавшуюся сквозь блоки.

— Диг, не прячься! — Строггорн прекрасно ощутил его телепатему: печаль и огонь, отразившийся в серебре.

— Можно? — Диг протиснулся через дверь. — Мне сказали, вы пришли в себя.

— Пришел посмотреть? Все удивляешься, что я живой? — Строггорн все-таки снова открыл глаза.

— Кстати. — Креил строго посмотрел на Дига. — Запомни раз и навсегда. Уж если подключаешься на все точки — делай это как можно быстрее. Во-первых, не так больно, а во-вторых, постепенно — еще больше шансов навредить себе.

— Откуда я мог это знать? — обиделся Диг.

— Ладно, не трогай героя, ему и так досталось, — вступился Строггорн.

— Вижу, вам нужно поговорить, — сказал Креил и ушел в операционную.

Строггорн вопросительно смотрел на Дига, но тот все никак не решался начать.

— Советую высказаться, пока я не уснул.

— Я хотел извиниться. — Диг покраснел, и это отразилось на его телепатеме. — Ну, я понимаю, что не должен был знать все это и… Честное слово, я не знал, что это так… и никогда никому ничего не расскажу… — Он совсем запутался и замолчал. Строггорну и так все было ясно.

— Ладно, брось. У нас слишком часто не бывает выбора. Лучше скажи: очень жалеешь о том, что мы с тобой сделали?

— Разве после того, что было, можно жалеть? — Диггиррен расстроился, что его не понимают, и вдруг улыбнулся. Строггорн тут же посмотрел на него. Лицо мальчика преобразилось, и сейчас его взгляд вовсе не казался таким страшным.

— Чему ты смеешься?

— Мои старые друзья… Когда узнали, нет-нет, я не болтал, наверное, от родителей, — тут же оправдался Диг, — что я помог вам, в общем, теперь от них никакого отбоя. Не знаю, что и делать. Просто атака, особенно девушки.

— А что ты?

— Мне теперь все равно. Я и так давно понял, что не это главное в моей жизни. Просто приятно и так странно, теперь никого не пугает мой взгляд. Он что, стал другим?

— Не думаю, — ответил Строггорн. — Наверное, они стали к тебе по-другому относиться. Ты теперь для них взрослый — вот и все.

— Хорошо. — И Диг опять улыбнулся. Печаль и огонь, отразившийся в серебре — снова воспринял Строггорн. — Я хотел просить разрешения, — продолжил Диг. — Можно встретиться с Аоллой Вандерлит?

— Она свободный человек, спроси у нее, а зачем? — очень удивился Строггорн.

— Никогда не встречал таких людей, и Аолла много была на другой планете, очень интересно, — ответил Диг, и Строггорн подумал, что у него будут их обычные проблемы с женщинами, но почему-то это только рассмешило его.

Строггорн спал и не почувствовал, как вошла Аолла и долго смотрела на него.

Снова она увидела, как он красив. Его глаза были закрыты, и всегда страшный

взгляд не мешал рассмотреть это.

Строггорн проспал еще двое суток, прежде чем вернуться домой. Подходя к дверям,

он почувствовал Аоллу, ждавшую его в спальне. Строггорн не стал заходить туда и долго сидел в гостиной, пока не понял, что она плачет. Это уже невозможно было вынести. Аолла, очень похудевшая за последнее время, похожая на девочку, лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и старалась сдержать рыдания. Строггорн, конечно, знал, что ей очень много лет, но никогда не задумывался об этом, ведь выглядела она едва на двадцать пять.

Он сел в кресло, напротив кровати, и стал ждать, пока Аолла успокоится.

— Нам нужно поговорить, — Строггорн постарался сказать это мягко. — Я очень хорошо к тебе отношусь и сам настоял, чтобы ты некоторое время жила у меня, но сейчас ты поправляешься, и, я думаю, для нас будет лучше, если ты переедешь к себе.

Аолла подняла голову от подушки, и слезы опять потекли у нее по лицу.

— Почему? Ты не можешь меня простить? — Она все всматривалась в его холодные глаза. — После того, что ты узнал обо мне?

— Нет, дело не в этом. — Строггорн слегка поморщился, словно от боли. — Конечно, я слишком много узнал о тебе и дорого бы дал, чтобы никогда не знать этого, но здесь мы с тобой не вольны были выбирать. Просто я считаю, что сейчас твоя психика не готова к тому, чтобы принять какие-либо чувства. Как тебе объяснить? Ну, для меня это то же самое, как если бы я сейчас обманывал ребенка. Это очень просто — обманывать детей, они ведь еще не понимают, что это такое. Только меня не устраивают такие чувства. Когда-то я имел дело со взрослой женщиной, но после того, что пришлось с тобой сделать…

— Ты до сих пор считаешь меня сумасшедшей? — Аолла смотрела на него широко открытыми глазами.

— Не то. — Он опять поморщился, подбирая слова. — Я, как врач, и, ты знаешь, опытный врач, считаю, что пройдет очень много времени, прежде чем к тебе вернется способность любить. — Она опять заплакала, и Строггорн серьезно добавил: — Наверное, это грубо, но ты должна меня понять. — Он отчетливо осознал в этот момент, что Аолла не в состоянии сейчас трезво все оценить, хотя старается. Строггорн вышел из спальни и вызвал Лао. Тот быстро приехал и долго успокаивал Аоллу, разговаривая с ней как с ребенком, и только подтвердив этим диагноз Строггорна.

С этого дня она старалась не встречаться с ним и жила у Лао. Ее психика действительно сохраняла детские черты: пришлось потратить много времени на восстановление даже профессиональных знаний. Какие еще воспоминания потеряла Аолла, так и осталось неизвестным.

Однажды Линган почти четыре часа разговаривал с Президентом Дорном, пытаясь понять, как можно было допустить такое насилие над личностью. Дорн не понимал его, и Лингану долго пришлось вникать во взаимоотношения между мужчинами и женщинами на другой планете. Он понял: то, что земляне считали страшным преступлением и насилием, было вполне допустимым и приемлемым для планеты Дорн. Когда-то Линган сам похоже относился к женщинам и только поэтому смог все понять.

Женщина на Дорне, как когда-то и на Земле, не считалась свободным существом. Только до свадьбы могла идти речь об учете ее мнения. С момента замужества она становилась собственностью мужа, который, обладая техникой психозондажа, мог как угодно изменять ее психику, подстраивая под себя. Когда-то на Земле для этого использовались методы внешнего воздействия, на Дорне — планете телепатов, мужчина воздействуя на мозг, мог добиться чего угодно. После того, как Линган понял это, ему стало ясным и практическое отсутствие разводов. Причина такого отношения к женщине Лингану тоже была ясна. Если на Земле ею явилось физическое превосходство мужчин и, как следствие, традиционная обязанность женщин воспитывать детей, еще больше усугубляющая зависимость от мужа, на Дорне главной причиной была длительная, продолжающаяся много лет, беременность, основную часть которой женщины проводили в спячке. Только сейчас ему стало ясно, в какую ловушку попала Аолла и почему ей так трудно было понять, что происходит.

Уш-ш-ш значительно превосходил ее по своим телепатическим возможностям, чем и воспользовался, совершенно не задумываясь о последствиях существования двух личностей в одном теле. В соответствии с традициями своей планеты он "лепил" себе жену, сообразуясь со своими представлениями. Линган потратил много времени, объясняя неприемлемость подобного манипулирования мозгом Аоллы. Он так и не был до конца уверен, что ему удалось убедить Президента, но, во всяком случае, тот обещал поговорить с Уш-ш-шем, объяснив, что подобные действия приведут к ее неизбежной гибели.

Только через полгода после операции Лао снова решился на зондаж, чтобы проверить адаптацию мозга Аоллы. Казалось, все было хорошо, но и в этот раз он согласился со Строггорном, что говорить о полном восстановлении личности еще слишком рано. Известие о том, что Аолла снова собралась на Дорн, потрясло всех до глубины души. Слишком свежи были воспоминания о том, чем это кончилось прошлый раз. Однако переубедить ее было невозможно. Она вполне восстановила свои знания и не боялась регрессии. Кроме того, Аолле удалось убедить Лао, что на сей раз Уш-ш-ш ничего не сделает с ней. Непонятно было, почему она так была уверена в этом. В день отъезда Аолла долго стояла у открытого гиперпространственного окна и все тянула с переходом. У Лао создалось впечатление, что она ждала Строггорна, но тот так и не пришел ее проводить.

— Я вернусь ровно через пять лет, — пообещала Аолла и исчезла в окне.

Уш-ш-ш, встречавший, как обычно, у камеры перехода, сделал вираж и попытался проникнуть в мозг Аоллы, в котором чувствовал себя полным хозяином. Конечно, он выслушал Дорна, но слова того не произвели на него сильного впечатления. Уш-ш-ш всегда считал, что хорошо разбирается в женщинах, и тем более знает, какой должна быть жена. Аолла ответила мощным отпором. Она специально занималась с Лао, тренируя пси-удар и наращивая дополнительную защиту из мыслеблоков. Без этого нельзя было возвращаться на Дорн. Уш-ш-ш опешил и попытался снова проникнуть к ней в мозг, который по-прежнему был для него недоступен.

— Если ты еще раз попытаешься влезть ко мне в голову, — грозно сказала Аолла, — я применю пси-удар, а здесь вполне достаточная высота, чтобы ты разбился. — Она сопроводила свою фразу демонстрацией того, как это сделает, и Уш-ш-ш в ужасе отшатнулся от нее. Убийство на Дорне считалось самым страшным преступлением и встречалось крайне редко, так как скрыть содеянное было невозможно. — Я давно хотела тебе сказать, — продолжала Аолла, — что в мою подготовку Варда включалось обучение различным способам убийства, в том числе таким, которые бы полностью соответствовали по виду несчастному случаю. Поэтому не надейся, что я понесу наказание. А если не веришь мне — спроси Ули-и-и. Когда-то он видел, как я это делала, и до сих пор никто не заподозрил, что это было сделано специально. — Крылья Аоллы стали почти черными, подчеркивая серьезность ее намерений. — И еще. Я бы хотела получить развод, но и до этого предупреждаю тебя, что не буду больше жить с тобой вместе, и тем более не надейся, что когда-либо еще соглашусь лететь с тобой в Каньон. Мне объяснил Линган, что это место обладает избыточной энергией, которая облегчает воздействие на мою психику.

Уш-ш-ш ошалело летал вокруг нее. Он хотел что-то сказать, но внезапно понял, что непонятным ему способом на Земле удалось возвратить Аоллу в ее прежнее недорнское состояние. Наконец, он понял, что никогда она больше не будет с ним.

— Ты была со своим земным мужем! — телепатически закричал Уш-ш-ш первое, что пришло ему в голову.

— Была. — Аолла мысленно расхохоталась. — Жаль, что совсем не так, как ты думаешь.

Уш-ш-ш отказался дать ей развод, но это никак не мешало жить ей отдельно от него. Они стали встречаться только по работе. Со временем прошел ее страх перед планетой Дорн.

281 год относительного времени

сентябрь, 2029 год абсолютного времени

Ровно через пять лет Аолла снова была на Земле. Ее встречал Лао. Выпрыгнув из окна, она внимательно вслушалась. Лао показалось, что Аолла ждала кого-то, потому что боль разочарования проскользнула сквозь блоки.

Она медленно, словно нехотя, ела, и Лао чувствовал, что ее мысли очень далеки от еды.

— Лао. — Аолла посмотрела умоляюще на него. — Ты не знаешь, у Строггорна сейчас есть женщина?

— Я не знаю, девочка, честно, не знаю. — Он остолбенел от ее вопроса.

— Жаль. — Она опять задумалась.

Аолла вышла из лифта и прислонилась к стене, не решаясь войти в квартиру. Перед этим она звонила в клинику и знала, что Строггорн дома. Сердце, казалось, билось в висках, никак не успокаиваясь. Дверь услужливо распахнулась, словно все эти годы ждала ее, но она подумала, что Строггорн просто забыл поставить защиту. Аолла на ватных ногах прошла в гостиную — ее никто не встречал, хотя было понятно, что он должен почувствовать ее.

Откуда-то вынырнул Стил и быстро начал ставить тарелки на стол.

— Лиде, вам, как обычно, вегетарианский ужин? — только уточнил он. Аолла кивнула и села в кресло.

— Хозяин не просил передать, чтобы я ушла? — спросила Аолла, с трудом выговаривая слова. Первое время на Земле с речью всегда бывали проблемы, но Стил хорошо понимал ее.

— Нет, он сейчас закончит один сложный расчет и придет.

Стил закончил ставить еду и исчез. Строггорн все не шел, а идти в его кабинет для Аоллы было выше сил. Она решила поесть, это немного успокоило ее. Увлекшись, Аолла вдруг обнаружила, как Строггорн наблюдает за ней, и аппетит сразу пропал.

— Извини, — сказал он. — Я думал, ты уже поела. — Строггорн сел напротив нее в кресло, и она почувствовала страх, когда встретилась с его холодным пронзительным взглядом. — Кажется, мы с тобой вернулись к тому, с чего начали, — уловил он ее страх. — Но похоже, ты наконец выздоровела — это радует. А то, что снова боишься меня — огорчает. — При этом Строггорн так же невозмутимо на нее смотрел.

Аолла не знала, что сказать и как объяснить свое появление. Она подумала, что в тот раз, когда он заставил ее, было намного проще — выполнялся договор, а Строггорн говорил, что делать. Аолла почувствовала слезы, но сдержала себя, не желая унижаться, а потом смело посмотрела Строггорну в глаза и начала один за одним снимать блоки.

Он изумленно смотрел на нее, не понимая, что она делает, а когда понял, его глаза потемнели, и в них проскользнула боль. Аолла сняла блоки и молча ждала. Ее мозг был открыт, но Строггорн никак не решался проникнуть в него. Ожидание было невыносимым, но когда она уже решила, что все-таки ошиблась, почувствовала мягкое прикосновение к мозгу. Он зондировал ее очень осторожно, чтобы не причинить боль, но от напряжения ей все равно стало немного плохо, и Строггорн сразу остановился, пережидая. Аолла не смогла бы определить, когда он закончил. Просто она ждала и, когда Строггорн встал, вздрогнула. Он опустился перед ней на колени и снова долго смотрел в глаза так, что Аолла опять почувствовала боль.

— Это правда? — спросил Строггорн. Ее удивила бессмысленность вопроса и только тут Аолла поняла, что он никак не может поверить ей.

— Правда, — ответила она.

Строггорн взял ее на руки и перенес в спальню, а потом очень медленно раздел, словно боясь испугать. В ее душе больше не было страха. Он долго и очень нежно ласкал ее, как обычно, не торопясь, и она отвечала ему тем же, проводя пальцами по его сильному телу и прижимаясь нежной кожей. Возбуждение медленными волнами настигало их, словно океан. Строггорн снял свои блоки. Мужчина, весь в золоте, в ореоле огня вошел в мозг Аоллы, Женщина в красном приняла его, и когда из сознания объединились, к Наслаждению примешалась Боль. "Вам никогда не разделить их", — вспомнил он, уже почти перестав ощущать себя отдельным существом, но теперь ему было все равно.

Текли часы. В очередной раз просыпаясь, Аолла встречала его глаза, в которых застыла невысказанная боль, тогда Строггорн начинал все сначала, и боль отступала перед Любовью. В тот раз им никто не мешал.

Часть вторая Аль-Ришад

Глава 15

8 февраля, 2031 год абсолютного времени

14 февраля, 309 год относительного времени

По привычке заложив ногу на ногу, Строггорн сидел в любимом кресле небольшой гостиной своей квартиры. Стил накрывал легкий десерт, но Строггорн не притрагивался к нему, ожидая Диггиррена.

Дигу исполнилось тридцать семь лет, и, по понятиям Вардов, он был еще очень молод, хотя ему так не казалось. Диггиррен закончил обучение по программе Вард-Хирургов в девятнадцать лет и имел уже довольно солидный опыт. Когда-то потеря друзей стала для него большим потрясением — они не могли выносить его тяжелого, пронзительного взгляда, и хотя всего через два года любой из них готов был снова стать его другом, больше он не сближался ни с кем и никогда. Прекрасный специалист, Диггиррен всегда и во всем доходил до конца, тщательно взвешивая и обдумывая свои действия. Чем-то он напоминал Председателя Совета Вардов, хотя Лингану иногда казалось, что это последствия насильственного превращения в Варда. Никто не знал, удалось ли Диггиррену простить Советников, но то, что это отразилось на его характере, было несомненно. Его дотошность, качество, выраженное едва ли не до крайности, пугало Советников настолько, что во время голосования Линган, который не раз и не два в жизни сталкивался с тем, как обстоятельства изменяют людей и далеко не всегда в лучшую сторону, взвесив все "за" и "против", высказался за включение Диггиррена в Совет Вардов только с совещательным голосом.

Очень давно Строггорн задумал этот тяжелый разговор и уже почти несколько лет ждал удобного момента. Наконец он решил, что дальнейшее промедление принесет только вред и начал действовать. У каждого из Советников была своя миссия в относительном времени, и даже Линган не знал все о миссии каждого. Известно было, что к 309 году их должно было стать шестеро, и только этого количества становилось достаточно для объединения зон времени, но техническая сторона этого сложного процесса была тайной для всех.

Когда-то Строггорн провел много времени, обсуждая детали со Странницей. Когда она посещала Землю, он всегда беседовал с ней об этом, лишний раз убеждаясь, что до конца все не было ясно даже ей самой. Из всех этих разговоров Строггорн смог понять, да Странница этого и не скрывала, что для объединения им придется обойтись практически без ее помощи. Единственное, что она гарантировала, — помочь добиться технической поддержки других цивилизаций в момент соединения зон времени. Этот процесс, по ее словам, требовал совершенно фантастического расхода энергии, произвести которую Земля, конечно, не могла, и вряд ли смогла бы за столь короткий срок до объединения.

Строггорн много лет упорно сидел за Машиной, стараясь найти наиболее безболезненный путь решения этой проблемы. Было очевидно, что при этом не избежать гибели, физической или психической, достаточно большого количества людей в абсолютном времени. В самом плохом варианте, если бы Земле не удалось получить помощь других цивилизаций, погибли бы все, кроме Вардов, которым при катаклизме ничего не угрожало. Это и было самым простым, но отнюдь не самым разумным решением, которое в любом случае означало прекращение существования земной цивилизации.

Много лет вникая в перспективы развития землян, Строггорн не раз удивлялся тому, как вообще такая агрессивная цивилизация, которую невероятно легко могла уничтожить любая случайность, достигла довольно высокого уровня развития. Это при том, что локальные войны не прекращались на планете ни на один день, шло варварское уничтожения природы, а правительства считали это вполне нормальным. Все остальные решения зависели от огромного количества одновременно действующих в абсолютном и относительном временах факторов, и это делало прогноз слишком неопределенным.

В один из прилетов Странницы Строггорн поделился с ней своими опасениями. К его удивлению, она согласилась с ним, сказав, что бесполезно искать плавный переход к другой цивилизации — на это просто не оставалось времени. По ее мнению, все должно было произойти одномоментно или почти одномоментно.

— Скажите, Странница, — спросил тогда Строггорн, — ведь и без объединения зон времени земная цивилизация должна была бы погибнуть? Отчего? — Этот вопрос мучал его много лет. — Или гибель была случайным стечением обстоятельств?

— Гибель Земли обусловлена совершенно определенной причиной космического характера. Это связано с Многомерностью нашего мира. В некоторые моменты, и достаточно регулярно, происходят Многомерные флуктуации пространства-времени. В этот период на планетах, если не принять мер по защите цивилизации, никто не может выжить, кроме Вардов. Хотя, ты прав, Земля могла бы погибнуть и от случайности. Например, какой-нибудь ненормальный применил бы ядерное оружие, или довели бы окружающую среду до уровня, неприемлемого для жизни.

— Значит, это неизбежно приведет к гибели большого числа людей?

Странница посмотрела на него и невозмутимо ответила:

— Конечно. Но зачем нужно спасать всех преступников? Не лучше ли покончить с ними раз и навсегда?

Строггорн хорошо запомнил, как при этих словах его охватил страх.

— Я правильно понял? Вы санкционируете гибель людей?

— Ты меня правильно понял, но твоя основная задача — найти, как свести эти

потери к минимуму. Я давно знаю тебя, Строггорн, и уверена, что ты никогда не

пойдешь на лишние жертвы, если будет хоть какой-нибудь шанс их избежать. Тебе,

мы-то с тобой это очень хорошо знаем, достаточно и тех, что уже на твоей

совести.

— Но мы ведь не боги, чтобы решать, кто достоин жить, а кто нет?

— Ты хочешь, чтобы это решала я, представитель чуждой цивилизации? И что я понимаю в этом? Любой из вас прожил на Земле намного больше меня и несравненно лучше знает людей — вы не только с ними общались, но еще и бесконечное число раз занимались зондажом их психики. Кто, по твоему мнению, кроме вас самих, способен осудить или оправдать?

Строггорн так и не нашел тогда, чем ей можно возразить.

— Скажите, Странница, можно нескромный вопрос?

— Какой именно? — Она мельком взглянула на него. — Ты хочешь узнать, почему столько лет я вожусь с вами? Когда-то Линган уже пытался допросить меня.

— И, насколько я знаю, вы ему ничего не ответили. Хотелось бы, наконец, понять. Перед тем, что мы собираемся делать, это не праздное любопытство.

— Хорошо, Строггорн. — Она лишь секунду помедлила. — Все очень просто. Ты, конечно, знаешь, что когда-то мой отец, перед тем как уйти вслед за матерью в тонкие измерения, оставил меня на Земле. — Он кивнул. — Я провела на ней тридцать шесть лет. У меня было обычное земное тело, трехмерное. Отец позаботился о том, чтобы я максимально комфортно себя чувствовала, и позаимствовал тело мертвого ребенка. Для тебя, опять-таки, не секрет, что все телепаты очень любопытны. Короче говоря, у меня на Земле есть ребенок. Сейчас он уже взрослый, ему двадцать шесть лет. Ты уже понял, что это ребенок на самом деле не мой, а позаимствованного тела, но достаточное время я растила его, как своего собственного, родила, совсем по-настоящему.

— Он живет в абсолютном времени? — уточнил Строггорн.

— Естественно.

— Почему вы не забрали его сюда, к нам?

— Зачем? Чтобы он умер от старости? — спросила Странница.

— Вы хотите сказать, что это самый обычный человек?

— Абсолютно. Нужно не менее трех-четырех поколений, чтобы в их линии появились телепаты. Генетически у меня с ним ничего общего. В этом смысле — он вообще не мой. Если бы было по-другому, я бы смогла забрать его с собой, и тогда мне не пришлось бы вас спасать, но ты сам понимаешь — ему в Многомерности не жить. Он и его потомки могут жить только на Земле, и для меня это значит, что ваша цивилизация должна существовать.

— И все-таки я не понимаю, как вы допустили это? Получается, вы до какого-то времени не понимали, что вы нечеловек? — удивленно спросил Строггорн.

— Можно сказать и так. Конечно, я об этом догадывалась, но знать и догадываться

— вещи разные. Пару раз я попадала в ситуации, всегда критические, когда для меня ускорялось течение времени, несколько раз — проваливалась в Многомерность, тоже при весьма трагических обстоятельствах. Иногда мне было противно мое тело и вообще — внешний вид людей. Я всегда чувствовала, что непохожа на них. Лет в пятнадцать мне пришлось заблокировать свой мозг, чтобы прекратить читать мысли. Конечно, совсем мне это не удалось, но хотя бы более или менее. И потом, часто, даже невольно, я могла навредить людям, а они это всегда чувствуют. Ты же из своего опыта знаешь, что такое, когда окружающие боятся тебя. Наверное поэтому, я потратила огромное количество времени и сил, для того чтобы стать максимально похожей на других. Это в любом случае было лучше сумасшедшего дома, куда меня вполне могли отправить с моими фантазиями. А ведь уже в пять лет я могла до полусмерти напугать детей, рассказав им парочку "сказок". Поэтому муж, семья стали для меня лучшей защитой. Теперь понятно, почему у меня есть ребенок? Можно сказать, он защитил меня в вашем страшном мире. Думаю, мой отец слишком торопился и выбрал не совсем удачную планету даже для Стайола. — Странница замолчала.

— В мое время вам бы не избежать костра… — Строггорн задумался. — Хотя это действительно зависело бы от того, вышли ли бы вы замуж и за кого. Интересный способ конспирации для нечеловека. Очень грамотно. И что было потом? — снова спросил Строггорн.

— Потом — ничего интересного. В один из дней я ощутила зов, такой сильный, что я не могла ему сопротивляться. Я долго ехала к какому-то лесу, потом шла по дороге. Никогда не забуду, какой мерзкий дождь был тогда! Потом вошла в лес, все еще думая, не сошла ли я с ума окончательно, но Мальгрум вытащил меня и началась совсем другая история. Теперь, как только закончу помогать вам, займусь своими делами. Как ты знаешь, Земля совсем не подходящая планета для меня. С тех пор, как я рассталась со своим трехмерным телом, я все время здесь мерзну.

— Я знаю. Вы не хотите назвать имя вашего ребенка?

— Зачем? Пусть будет как все. Для него я умерла много лет назад. Мы, вместе с Креилом, погибли в том самом самолете.

— Почему вы не сказали об этом сразу Лингану и столько лет скрывали?

— Что сказать? Что, по понятиям моей цивилизации, я ребенок, примерно лет десяти по земному счету? Что я не имею ни малейшего практического опыта в спасении цивилизаций, а как Вард-Хирург я и того хуже? Но при этом прошу поверить мне на слово, что я справлюсь, потому что подковалась теоретически? Ты представляешь себе его реакцию? А ведь он и Лао должны были доверить мне свою душу и тело, — Она помолчала и продолжила: — Недостаточно, Строггорн, вмешаться и передать какие-то научные достижения. Сейчас уже можно сказать: плохо или хорошо, но нам удалось создать другую цивилизацию на Земле, с законами, которые как-то согласовали интересы людей и телепатов. А что было тогда, в самом начале? Думаю, я поступила правильно. Конечно, это смешно, но первый раз я увидела, что такое Вард-Структура, когда оперировала Лао. Никогда в истории Вселенной не применялись подобные жестокие методы для спасения цивилизации, и мне иногда кажется, что будь мой отец с нами, он не позволил бы мне этого. Впрочем, я всегда отличалась завидной наглостью и самоуверенностью.

Они еще долго беседовали. Строггорн хорошо запомнил, как он был потрясен таким простым в своей жестокости рассказом Странницы, точь-в-точь повторившей путь любого телепата на Земле с неприятием и ненавистью обычных людей. Его потрясло и то, как безжалостна она к себе самой в оценке своих возможностей.

С этого дня Строггорн рассматривал только вариант быстрого объединения, стараясь добиться выживания максимально большого числа людей на Земле, но еще несколько лет назад понял, что расчет зашел в тупик. Строггорн не имел никакого понятия о том, какое количество эсперов есть в абсолютном времени, а по всему выходило, что их помощь могла бы значительно облегчить ситуацию. Он нисколько не сомневался, что если телепат не попадал в сумасшедший дом, то обычно достигал достаточно высокого положения в обществе. Опора на этих людей, если бы только им удалось объяснить ситуацию, могла бы оказаться решающей и позволила бы обойтись минимальными жертвами. Для следующего шага Строггорну понадобилась помощь кого-либо из Советников, и он решил, что убедить Диггиррена будет легче всего. Нисколько не удивившийся приглашению (он часто бывал у Строггорна), Диггиррен вошел в комнату, улыбнулся, сел напротив, налил себе уже остывший чай и внимательно вслушался, но блоки были, как всегда, непроницаемы.

— Что случилось? — Как и все Варды, Диггиррен не терпел длинных вступлений. Строггорн долго молчал, не зная, как начать, хотя не раз продумывал этот разговор. Диггиррен ел пирожное, запивая его чаем. Он всегда был сластеной, и поэтому не торопился. Впрочем, еда никогда не мешала мысленному разговору.

— У меня к тебе дело, Диг, — наконец решился Строггорн. — Я хотел бы провести одну операцию, и мне нужен надежный ассистент.

— Странно. — Диг послал образ удивленного человека. — Зачем для этого такая таинственность? Я много раз ассистировал тебе. Или это кто-то из близких тебе людей?

— Ты не понял… Это не совсем обычная операция. — Строггорн сделал паузу. — Я хочу создать с помощью Машины и дополнительной энергии мощное пси-поле и попытаться прозондировать абсолютное время.

— Зачем? — Диггиррен был совершенно сбит с толку.

— Мне сдается, это единственный способ выяснить, сколько эсперов живет в абсолютном времени и можем ли мы рассчитывать на их помощь. По всем моим расчетам выходит, что это значительно облегчило бы объединение Земли и свело бы количество жертв к минимуму.

— Ни черта себе! Ты хотя бы примерно представляешь, как это будет происходить?

— Очень приблизительно. — Сейчас Строггорн смотрел прямо в глаза Диггиррену. — Но ясно одно — во время этой процедуры я буду мертв.

— Как долго? — Диг был профессионалом и Вардом. Смерть физического тела не могла произвести на него сильного впечатления.

— Не более часа сорока минут нашего времени и, значит, не более пяти минут абсолютного времени.

— Почему так жестко?

— Потому что эсперы, с которыми я вступлю в контакт, тоже будут мертвы, а это значит, что если мы не хотим сделать их смерть необратимой, я должен вернуть их в свои тела не более чем через пять минут абсолютного времени. Иначе могут произойти мозговые изменения, делающие "воскрешение" невозможным, а у нас нет цели просто их убить.

Диггиррен долго молчал и обдумывал сказанное. Он хорошо знал Строггорна и прекрасно понимал, что прежде чем тот решился на такой рискованный шаг, были просчитаны огромное количество возможных вариантов развития событий и их последствий. Сначала он хотел спросить, почему Строггорн не посоветовался с Советом, но чем больше обдумывал ситуацию, тем лучше понимал, что Линган, возможно, никогда не даст согласия на такой убийственный эксперимент.

— Я так понимаю, нет никакой гарантии, что все пройдет, как ты планируешь, и не будет при этом жертв? — только уточнил Диггиррен, смотря в глаза Строггорну. Теперь ему стало не до еды.

— В этом-то все и дело, хотя я и постарался предусмотреть различные возможные осложнения.

— Конечно ты понимаешь, что я сразу не смогу дать тебе ответ? — спросил Диггиррен, и Строггорн кивнул. — Хорошо. И еще. Мне бы хотелось самому просмотреть твои расчеты.

— Ты мне не доверяешь? — удивился Строггорн.

— Просто я люблю все проверять сам, — пояснил Диггиррен, и Строггорн сразу вспомнил о его дотошности, которая среди Вардов вошла в поговорку.

Всю следующую неделю Диг просидел за Машиной, отключаясь лишь для того, чтобы поесть. Он не смог найти ошибок в расчетах, но коэффициент риска был столь высок, что его не покидало чувство неопределенности. В конце концов Диггиррен пришел к выводу, что при таком большом количестве факторов прояснить ситуацию мог только прямой эксперимент, как бы он ни был опасен. Еще через несколько дней, так больше ничего и не уточнив для себя, он согласился помочь Строггорну, естественно, не ставя Совет в известность. Того, что Диггиррен узнал, ему показалось вполне достаточным, чтобы быть уверенным в отказе Лингана.

* * *

Еще через неделю Строггорн решил, что готов к эксперименту. Он переоборудовал для этой цели один из залов Дворца Правительства. В течение этой недели они с Диггирреном старались не попадаться остальным Советникам на глаза, хорошо понимая, насколько трудно обмануть любого из них.

В назначенный день Диггиррен вошел в зал. Строггорн перевел помещение в Пятимерность и при этом предупредил, что в момент эксперимента собирается создать Семимерность. Диггиррен только кивнул, приняв это к сведению. Ему не составляло труда продержаться в Семимерности нужное время; вот если бы речь пошла о днях, тогда, возможно, и понадобились бы специальные защитные меры. Он с удивлением рассматривал большое количество незнакомой аппаратуры. Без сомнения, ее разработал Креил ван Рейн. Диггиррен подумал, что Строггорн обманул того, не сказав правды о назначении приборов.

Большая пси-сфера, с обычным операционным столом внутри, была готова к работе. Строггорн заканчивал настройку приборов под характеристики своего тела, волнуясь только о том, что Линган пронюхает об этом и все сорвется в последний момент.

— Ну что? — Строггорн посмотрел на Диггиррена. — Ты понял свою задачу?

— Не бойся, с твоим телом ничего не случится. Теперь скажи, какое максимальное количество энергии можно передать тебе?

— Всю, что есть, — ее и так будет не хватать. Я собираюсь воспользоваться резервным запасом, который хранился много лет после случая с Линганом. Мы не израсходовали тогда всю полученную от взрывов водородных бомб энергию и сбросили ее в накопитель.

— Это плохая энергия. Она не подходит для передачи в нервные структуры. Мне рассказывал Креил, тогда это привело к неприятным последствиям. — Нахмурился Диггиррен.

— Креил сделал преобразователь, но, конечно, без риска все равно не обойдется. — Строггорн даже не обернулся, продолжая проверять настройку приборов. — А что, можешь предложить что-нибудь другое?

— Ты знаешь, мне кажется, я упустил одну вещь. В твоих расчетах нигде не было о том, насколько это опасно для тебя самого.

— Мне не хочется об этом думать, Диг. Я просчитал: кроме меня, никто из вас не сможет этого сделать.

— Понятно. Это значит лишь то, что ты обманул и меня. Впрочем, когда-то Линган предупреждал о твоей невероятной для эспера способности врать, если нужно было добиться какой-нибудь цели. — Диггиррен вспомнил, что когда-то Строггорну удалось обмануть даже Аоллу, несмотря на ее очень высокую скорость мыслепередачи.

— Ты передумал? — Строггорн посмотрел на Дига своим совершенно ледяным взглядом, и тот вздрогнул.

— Не передумал: к сожалению, я не вижу другого выхода. — Диггиррен подошел к пультам, сменяя Строггорна.

Строггорн разделся, лег на операционный стол и стал всматриваться в огромный пси-экран над своей головой. Диггиррен специально не подключался к Машине, управляя голосом, иначе была опасность втягивания в пси-поле и его самого. Он сразу же скомандовал ввод HD-блокатора, защищавшего мозг Строггорна от разрушительных процессов, и присоединил к его телу систему жизнеобеспечения.

— Кстати, — вдруг забеспокоился Диг. — Наших эсперов не втянет в твое поле?

— Не должно бы. Я поставил защиту. Хотя… — Строггорн еще раз прикинул, все ли меры безопасности принял, но вроде бы ошибки не было. — Нет, не должно, — еще раз, уже более уверенно, повторил он. Машина за это время успела оплести его тело щупальцами.

— Все, готово, — сказал Диг. — Я начинаю подачу энергии.

— Давай, постепенно. — Строггорн ощутил, как словно бы ток пошел по телу. В нервной системе накапливалась энергия, и он начал трансформацию пространства, для начала переведя его в Семимерность. Купол тут же исчез, словно растворился, и теперь лишь его отдельные части иногда выныривали в это, нереальное теперь, измерение. Еще через несколько секунд Строггорн провалился в темноту, с огромной скоростью перемещаясь вдоль туннеля. Так его мозг отреагировал на разрыв связи с физическим телом.

Гиперпространственная дорога разделила все на две части. Строггорн уже был здесь, и это его нисколько не пугало. Он считал измерения, зная, что чем дальше забраться, тем труднее будет вернуть назад вытащенных людей, и поэтому при счете "семь" остановился.

Пространство сместилось. Строггорн смог приступить к созданию псевдореальности — места, на самом деле не существующего в Многомерности и поэтому не имеющего никаких событий в своем прошлом и будущем. Бесконечная поверхность раскинулось перед ним, унося свои края в туман событий. Строггорн представил себе большую воронку, которая тут же возникла послушно его воле. И почти сразу он увидел, как тут и там на плато стали возникать отчетливые тени — это начался процесс вытягивания телепатов в Многомерность. В реальности, на Земле, эти люди падали замертво, и ни один прибор не обнаружил бы в их телах признаков жизни. Совершенно недопустимо было находиться с ними в одной плоскости, поэтому Строггорн создал для себя огромный трон, висящий в пространстве высоко над поверхностью. Еще ему пришлось изменить метрическое измерение, значительно увеличив свой рост. Для него, имеющего в реальности трехмерное тело, это была довольно мучительная процедура, но Строггорн очень боялся, что иначе никто не будет его слушать. Переместив себя на трон, он наблюдал, как пси-вихрь втягивает все большее и большее количество людей. Только сейчас Строггорн осознал, что на Земле жило несколько миллионов телепатов, и это утвердило его в правильности проведения эксперимента.

Люди со страхом взирали на существо огромных размеров, в ослепительно сияющей золотом одежде, в ореоле огня, сполохами перемещающегося вдоль его тела, сидящее на таком же сверкающем троне. Всем сразу стало понятно, что они умерли, хотя никто и не объяснял им этого. Строггорн прекрасно знал психологию людей и понимал, что все это произведет на телепатов сильное впечатление, забыть которое им никогда не удастся. Люди все прибывали. Когда поверхность заполнилась, он начал говорить. Нужно было спешить, и сейчас он хорошо понял Странницу, которой тоже всегда не хватало времени.

— Думаю, мне не нужно объяснять вам, что на Земле все вы уже мертвы, — начал он, и его телепатический голос, усиленный дополнительной энергией, проник в мозг каждого из людей, подчиняя их Строггорну и лишая способности к сопротивлению.

— Да, господин, — целый поток голосов отвечал ему.

— Я сразу скажу, что в этот раз смогу возвратить вас назад. Все вы, конечно, хотите понять, зачем вы здесь. Я собрал вас для того, чтобы сообщить о гибели земной цивилизации через пять земных лет.

Раздался громкий шум испуганных голосов, словно рокот моря накатил на Строггорна.

— Господин! Можно ли как-то воспрепятствовать этому? — Опять целый хор голосов спрашивал его: эта мысль приходила сразу большому числу людей и поэтому воспринималась как их общее мнение.

— Есть только одна возможность спастись, и мы, вместе с вами, можем попытаться ее использовать. Все ли согласны помочь мне?

Протяжное "ДА" отвечало ему, но Строггорн сразу понял, что далеко не все были согласны с ним.

— Не будем терять времени. Те, кто согласны, пусть приблизятся к трону и касанием к моей одежде подтвердят свою готовность служить мне и мне подобным. Присягнувших я сразу же возвращу назад, в их тела, и там, в реальности, вы будете помогать нам. — К трону протянулась дорога, и люди сразу же устремились по ней. Большинство панически боялось остаться в этом пространстве лишнее время.

— Как звать тебя, Господин? — раздался пронзительный голос.

— Мое имя ничего вам не скажет, но вы всегда узнаете меня или таких, как я, без всякого имени, только потому, что мы потребуем от вас.

Началась длительная процедура присяги. Строггорн не имел ни малейшего понятия о том, сколько прошло времени, зная только, что Диггиррен ровно через час сорок минут относительного времени подаст сигнал, резко увеличив на мгновение подачу энергии, и нужно будет как можно быстрее возвращать оставшихся телепатов назад. Позади трона он создал возвратный туннель, в который после присяги уходили люди, возвращавшиеся к жизни. Время растянулось, и очень скоро ему стало казаться, что на этом троне он проводит целую вечность.

* * *

Загорелся телеком. Алленг, сотрудник службы контроля населения Аль-Ришада, прервал размышления Лингана. Его лицо было озабочено, и Линган понял, что произошло что-то очень серьезное.

— В чем дело? — Линган спокойно смотрел на Алленга. Его не так-то просто было чем-нибудь испугать.

— Советник! Страшные дела! У нас уже куча мертвых эсперов, они все продолжают умирать, и никто не знает, в чем дело.

— Что за чушь? — Линган понимал, что такой эпидемии не может быть даже в принципе, и сначала просто не поверил.

— Мне не до шуток! Они падают безо всяких причин, и мы констатируем смерть! Скоро такими темпами у нас не останется ни одного эспера.

— А Варды?

— То же самое, но только те, кто проводили операции и были подключены к Машинам. Линган, у нас не хватит врачей, чтобы успеть всем ввести HD-блокатор. Слишком быстро все происходит! Нужно срочно что-нибудь делать!

Линган нахмурился, быстро прикидывая меры, которые срочно нужно было принять. Он много лет прожил, управляя государством, и в критических ситуациях мог действовать необычайно быстро. По большому счету это и было и его основной профессией и всем смыслом его жизни.

— Алленг, все эсперы обычно носят с собой ампулу HD-блокатора. Передай по эспер-сети, чтобы немедленно все ввели его себе. Сошлись на мой приказ. По крайней мере, мы выиграем время на раздумья.

Алленг отключился, приступая к выполнению распоряжения Лингана. Тот еще несколько секунд сидел в кресле, на огромной скорости своего мышления прокручивая различные возможности, а затем связался с Джоном Гилом. Джон не был Вардом, и, когда ответил на вызов, у Лингана отлегло.

— Ты ввел себе блокатор? — Тут Линган увидел в его руке шприц и подождал несколько секунд. — Что ты обо всем этом думаешь?

— А разве ты ничего не ощущаешь? — вопросом на вопрос ответил Джон.

— Что? — Линган ничего не понимал.

— Ты прислушайся к пси-пространству. В нем сейчас мощнейший зов, очень мало кто из эсперов, насколько я понял, может ему сопротивляться.

Линган вслушался и действительно ощутил сильнейшее желание перейти в Многомерность.

— Как ты этому сопротивляешься? — спросил он Джона.

— Не знаю, надолго ли меня хватит. Вообще, я думаю, это развлекается кто-то из Совета. Не представляю только, кто из вас, но Строггорна и Диггиррена мне не удалось найти. — Джон увидел, как после его слов глаза Лингана загорелись бешеным огнем. По параллельному каналу Линган потребовал связать себя с Креилом, Лао, Строггорном и Диггирреном. Машина тут же соединила его с Креилом и Лао и сообщила, что остальные сейчас не могут с ним связаться. Линган разозлился еще больше, приказав определить их местонахождение, но потребовалось подтверждение своих полномочий, чтобы Машина согласилась дать необходимую информацию. Ему стало ясно, что на ее выдачу был наложен запрет.

— Советники Строггорн и Диггиррен находятся в большом операционном зале Дворца Правительства, — бесстрастно сообщила Машина.

— И чем они там занимаются, черт возьми! — выругался Линган, но Машина ему не ответила. Он прикинул, что вызывать такси бессмысленно, понадобилось бы более 15 минут, чтобы добраться до Дворца. Еще пару секунд Линган потратил, объясняя ситуацию Лао и Креилу. Тут он увидел по дополнительному экрану, как упал Джон. Это лишь убеждало в том, что нельзя медлить ни секунды. Линган перевел свое тело в Многомерность и одним рывком оказался во Дворце Правительства, Лао и Креил должны были быть следом.

Войти в операционный зал им не удалось — дверь была заблокирована и, помедлив лишь несколько секунд, они прошли прямо сквозь стену. Все, что они проделывали, было отнюдь не безопасно, но сейчас просто не оставалось другого выхода. Строггорн лежал под куполом, полностью подключенный к Машине, и, по показаниям аппаратуры, был мертв. Диггиррен невозмутимо следил за приборами. Он понимал, что ничего хорошего от появления Советников ждать не приходится, но и падать от их вида в обморок явно не собирался. С момента начала эксперимента прошло всего восемь минут, и сейчас, при всем желании, его нельзя было прервать.

— Что вы здесь вытворяете? — Линган сверлил его своими черными глазами, и Диггиррен понял, что он в бешенстве.

— Небольшой эксперимент. — Диг в очередной раз увеличил подачу энергии.

— Небольшой? — Линган задохнулся от гнева, и все уловили, что он испытал острое желание убить и Строггорна и Диггиррена. — Диг, — Линган все-таки взял в себя в руки и говорил более спокойно. — Сколько времени займет этот "эксперимент"?

— Еще около тридцати минут. — Диггиррен пока так и не понял причину его безумного гнева.

— Так, Креил, подключайся и постарайся возвратить эсперов назад, иначе у нас будет куча покойников, — сказал Линган, и Креил тут же начал раздеваться.

— Разве втянуло наших? — Диггиррен не на шутку испугался.

— Вы не могли этого предположить? — Глаза Лингана снова сверкнули.

— Мы приняли меры, но, наверное, неправильно определили мощность воздействия. — Диггиррен расстроенно покачал головой, выдвигая еще один операционный стол для Креила. Тот уже разделся, и Машина сразу же оплела его щупальцами, подсоединяя систему жизнеобеспечения.

— Угу, — сказал Линган и пристально посмотрел в глаза Диггиррену. — Или Строггорн обманул всех нас и сделал это специально.

— Неужели ты думаешь, он мог пойти на убийство такого числа людей? — Мозг Дига излучал страх. Осознав ситуацию, он почти смертельно испугался.

— Только сам Строггорн знает, что у него на уме. Пробраться в его мозг, чтобы выяснить это пока, кроме Странницы и, частично, Аоллы, никому не удавалось. Подключай энергию.

Через секунду после подачи энергии в тело Креила приборы показали, что он мертв.

— Почему ты выбрал Креила? — уточнил молчавший до сих пор Лао.

— У меня нет никакой уверенности, что он вернется. Кто тогда будет расхлебывать все это? — Линган посмотрел на Лао. Впервые за то время, что они знали друг друга, в его глазах был страх.

* * *

Креил шел по гиперпространственной дороге, не имея никакого понятия, где разыскивать Строггорна, и стараясь просто перемещаться на зов. Его предел в Многомерности составлял девять измерений, но он не сомневался, что этого должно быть достаточным, во всяком случае, если Строггорн планировал вернуться. Через какое-то время Креил почувствовал усталость, но как только подумал об этом — она сразу же прошла, это в реальности Диггиррен увеличил подачу энергии, компенсируя ее перерасход. "Куда же идти?" — подумал Креил, начиная понимать, что что-то делает не так. Он был уже в восьмом измерении, но найти Строггорна все не мог. Креил вслушался и постарался как бы обнять пространство, в котором находился. Сначала ему не удалось заметить ничего странного и только в одном месте, в Семимерности, обнаружилось большое скопление сущностей. Он рывком переместился туда, поняв, почему первый раз проскочил Строггорна. Пространство, в котором все происходило, было псевдореальностью, а значит, не имея в себе прошлого и будущего, не занимало почти никакого места в Многомерности. Огромный золотой трон висел высоко над плоскостью, с протянувшейся к нему дорогой, и по ней непрерывной вереницей шли люди. Креил вглядывался в огромную, трудноузнаваемую фигуру Строггорна, в ослепительно сияющей одежде, и ничего не понимал.

— Строггорн! — позвал Креил и тут же увидел, что от его усиленного голоса люди начали оборачиваться и испуганно отскакивать с его пути.

— Креил, говори быстрее, мне не хочется, чтобы нас поняли, — ответила огромная фигура на троне. — По-моему, твой пси-образ напугал их до полусмерти. Настоящий дьявол во плоти!

Креил осознал, что действительно его пси-образ мог наводить страх. Он был Вардом и в Многомерности представлял собой Мужчину, во всем черном, в сияющем вихре, резко отличаясь от почти бесплотных сущностей.

— Давай без шуток. Ты втянул почти всех наших эсперов и нужно как можно быстрее вернуть их назад, — на предельной для себя скорости мыслепередачи говорил Креил. Люди вокруг него давно разбежались, очистив часть поверхности, и он создал возвратный туннель в относительное время. Креил еще несколько секунд раздумывал, как привлечь к себе внимание: на плоскости находилось несколько миллионов людей и выискивать среди них своих эсперов было практически невозможно. Посмотрев на Строггорна, он изменил метрическое измерение, увеличивая свой рост. Ему очень не хотелось этого делать, зная, что это дополнительный расход энергии, но без этого вряд ли можно было привлечь их внимание. То, что он делал, еще больше испугало окружающих и теперь вокруг него целая площадь осталась освобожденной. Креил оглядел людей со своего огромного роста и громко сказал:

— Мое имя — Советник Креил ван Рейн. Кто меня знает — прошу подойти, я отправлю вас назад. — Он некоторое время ждал, но люди только испуганно смотрели на него. Ему пришлось трижды повторить свое обращение, чтобы какая-то достаточно отчетливая тень направилась к нему. Только когда она приблизилась, он понял, что это Джон Гил.

— Господи, Креил! Быстро ты оказался здесь! Но твой пси-образ в этом месте — это нечто. Я человек неверующий, но, если бы не знал тебя столько лет, решил бы, что встретил дьявола.

— Джон, давай. — Креил показал на возвратный туннель.

— Нет, я лучше помогу тебе собирать наших. Не бойся, я ввел себе блокатор, так что со мной ничего не будет. Человек я общительный, многих знаю лично, а тебе, с таким пси-образом сложно будет одному. Самое удивительное, что в реальности ты никогда не производил на меня такого ужасающего впечатления. Все-таки, одно дело знать, что Варды — не люди и совсем другое — убедиться в этом на своей шкуре. — Джон уже снова исчез, но буквально через несколько секунд вернулся, ведя за собой группу людей. Креил с удивлением увидел среди них несколько Вардов.

— А вас-то как сюда затащило?

— Мы работали с Машиной, Советник. Кстати, можем помочь, в реальности нам ничего не угрожает, а здесь много наших.

Креил кивнул, и они снова растворились. Через небольшие промежутки времени стали подходить группы людей. Он вводил их в возвратный туннель и импульсом дополнительной энергии проталкивал в относительное время, помогая преодолеть барьер. Временами Креил поглядывал на Строггорна, продолжающего принимать присягу верности, и удивлялся, как тому удалось подчинить своей воле такое количество людей. Потом, когда он вспомнил подозрения Лингана, ему и вовсе стало не по себе. Лишенные своих тел, люди одновременно потеряли и всякую способность к сопротивлению и только небольшая группа, стоящая в стороне, привлекала внимание. Креил решил, что, как только отправит обратно всех своих, обязательно подойдет к ним поближе и попытается понять, кто это. Через какое-то время, один из этой группы все-таки решился и приблизился к Креилу. Он имел достаточно четко выраженный пси-образ, и Креил с удивлением понял, что это Вард, только из абсолютного времени.

— Простите, Советник, — в обращении Варда не было уверенности, но Креил прекрасно знал этот язык. — Если мы не примем присягу, как вы намерены поступить с нами?

Креил вгляделся в человека, и тот в ужасе закрыл лицо, хотя это было совершенно бессмысленно.

— В своей стране вы занимаете высокий пост и вполне могли бы помочь нам, — сказал Креил, прочитав его мозг. — Почему вы не хотите этого сделать?

— Мы не знаем, кто вы и какие у вас цели. — Человек справился с собой, хотя понял, что его мозг был прослушан. — Я хорошо представляю, что Земля уже на протяжении пятнадцати лет частично оккупирована неизвестно кем и сейчас, мне кажется, первый раз мы столкнулись с хозяевами закрытой зоны. Я прав?

— Вы правы. — Креил на секунду отвлекся, отправляя группу людей. — Я смотрю, вы хотели попытаться расправиться с ним? — Он кивнул на трон.

— Это так. — Человек прекрасно понял, что в такой ситуации врать бессмысленно. — Мы все-таки надеялись, что он один. Но, когда увидели вас и поняли, что вы отправляете отсюда своих людей… Бессмысленно, жертвуя жизнью, уничтожить одного. Тем более что может быть еще и хозяин… Здесь много раз нужно подумать.

— Правильно решили. Он бы расправился с вами раньше, чем вы с ним. Он один из наших лучших Вардов.

— Значит, вы даже не скрываете, что не люди? — Человек изумленно уставился на Креила.

— В нашей стране как-то не принято скрывать это, кроме того, могу квалифицированно утверждать, что вы тоже не человек, только ваши способности не раскрыты. Разве обычные люди могут читать мысли?

— Подождите, Советник. Значит, все, кто сюда попали, — телепаты?

— Правильно. Вы быстро соображаете и напрасно считаете, что он. — Креил снова показал на трон, — обманывает вас и не сможет вернуть назад.

— Значит, еще есть шанс вернуться? — К человеку вернулась надежда.

— Разве он похож на дьявола? Добро бы вы боялись, что я отправлю вас в ад. — Креил смотрел вполне серьезно, но человек вдруг понял, что насчет ада — это он шутит.

Креил снова занялся отправкой людей, их количество на плато быстро уменьшалось. Человек снова отошел к группе и в чем-то долго убеждал другого мужчину. Креил присмотрелся и понял, что тот тоже Вард. Было очевидно, что эти два человека в реальности хорошо знакомы. Через какое-то время они вместе подошли и стали терпеливо ждать, когда Креил освободится. Почти все эсперы были отправлены, и Джон тоже решил вернуться. Креил вгляделся в его пси-образ и подумал, что тот перегрузил свою нервную систему.

— Ты зайди ко мне завтра, — сказал он, отправляя Джона. — Что-то ты мне не нравишься.

— Это из-за Семимерности. — Джон шагнул в туннель, и Креил выпихнул его в реальность.

— Это ваш друг? — спросил один из мужчин, не понимая язык, но уловив смысл. Креил только кивнул. — Вы давно знакомы?

— Почему вам это интересно?

— Все-таки ваш друг более обычный человек, и это значит, что в вашей стране как-то решена проблема существования людей и не людей.

— Мы с ним знакомы около ста девяноста лет, — сказал Креил, наслаждаясь их изумлением. — Думаю, это достаточный срок для того, чтобы узнать друг друга.

— Вы что, живете вечно? Подождите, но ведь зона существует всего пятнадцать лет? Как это может быть? — воскликнули мужчины одновременно.

— Найдите сами ответ на этот вопрос. Вас ведь интересовала природа стены? А живем мы, действительно, очень долго, — ответил Креил.

Строггорн закончил с приемом присяги. На поверхности осталась лишь небольшая кучка людей, не согласных со всем происходящим. Он принял свой нормальный размер, к которому Креил уже давно вернулся, и подошел к ним. Мужчины испуганно уставились на Строггорна. Казалось бы, с нормальным ростом он не должен был вызывать страх, но это было совсем не так. Строггорн встретился с ними взглядом, и мужчины просто приросли к своим местам, не в силах пошевелиться.

— Советник Строггорн ван Шер, — представил его Креил.

— Так значит, один из вас — начальник охраны Президента, а другой — возглавляет разведуправление, и все в той же стране. Бедный Президент! Как удачно он выбрал для своей охраны нелюдей! — Строггорн основательно поковырялся в их головах. — Зачем вы смотрите мне в глаза? Сразу видно — не из нашей страны, не знакомы с элементарными правилами. Будете присягать? Или оставить вас здесь навсегда?

— Я буду, — ответил начальник охраны, встал на одно колено и прикоснулся к плащу Строггорна. Он совершенно четко понял, что это не тот человек, с которым можно спорить.

— Я понял, что вы сделали, Советник, — сказал директор разведуправления. — На наших глазах вы создали самую мощную агентурную сеть, какую только можно себе представить. Дай бог, чтобы действительно вашей целью было добро! Глядя на вас, не похоже. — Но поколебавшись, он тоже присягнул.

— Добро бывает очень разным и, к тому же, это весьма относительная категория. Для кого-то добро может оказаться самым большим злом и наоборот. Насколько я знаю, так бывает очень часто, и говорить можно лишь о том, добрые или злые побуждения изначально двигали человеком. Все остальное — неумение предвидеть последствия или, как говорят люди, судьба. Очень скоро мы встретимся в реальности. Не советую вам забывать про присягу. — Строггорн улыбнулся уголками губ, и от этого им стало еще страшнее. Он подвел людей к туннелю и отправил назад.

— Что будем делать с этими? — Строггорн показал на оставшуюся группу. Они с Креилом подошли совсем близко и безжалостно и очень быстро прозондировали пси-слепки их мозгов, содержащие всю информацию об их жизнях. Оставалось еще около восьми минут относительного времени, и они хотели потратить их с толком.

— Какой свинарник, — Креил делился результатами прослушивания. — Маги, чародеи, закостенелые преступники, одним словом — мразь. Ты хочешь их отправить назад? Нам никак не успеть исправить всем психику.

— Как ты думаешь, Линган простит мне еще пару сотен убитых? — очень мягко спросил Строггорн, но Креил вздрогнул. — Вот и я не уверен. Давай отправим их в кому. Тогда они нам не будут мешать в реальности и в то же время мне не влетит от Лингана.

Строггорн проходил мимо людей, и они, пытаясь защищаться, закрывали руками лица, что было совершенно бессмысленно. Вдруг он вгляделся в один пси-образ и отчетливо понял, что перед ним не человек, а представитель другой цивилизации. Строггорн только кивнул Креилу и, пропустив инопланетянина, продолжил. Когда он закончил, Креил помог переместить людей к туннелю, который мягко поглотил их, возвращая в реальность, но не к жизни. Инопланетянин, оставшийся один на один с Креилом и Строггорном, пытался защитить свою нервную структуру от прослушивания. Ему это не удалось, и его мысли начали скакать. С трудом Строггорн смог остановить их на одном из земных языков.

— Я — Советник Строггорн ван Шер, хотел бы понять, что вы делаете на Земле? Разве вы не знаете, что планета объявлена закрытой зоной для посещений? Инопланетянин затрепетал. Он никак не мог понять, к какому виду существ относятся остановившиеся перед ним пси-образы. Что-то знакомое было в них, но мысль никак не давалась.

— Мы наблюдали за Землей много тысячелетий, — начал он, но у Советников не было времени выслушивать длинные вступления.

— Мне кажется, я задал конкретный вопрос? — Строггорн пристально всматривался в инопланетянина, ему тоже никак не удавалось понять, к какой цивилизации тот относится. Впрочем, он никогда не считал себя большим специалистом в этой области и, кроме существа с Дорна, да еще в пси-образе, вряд ли бы смог кого-нибудь опознать.

— Мы получили распоряжение от Вектората Времени о закрытии Земли для посещений,

— решил не увиливать инопланетянин.

— Так почему тогда вы здесь?

— Меня много лет внедряли, в результате — жена, ребенок, приемный конечно, — тут же уточнил инопланетянин. — Решили переждать. Еще осталось всего пять лет, уже не думали, что это кто-нибудь обнаружит. Простите, я знаю, что все другие наблюдатели покинули Землю… — Он расстроился и поглядел прямо на Строггорна.

— Что будем с ним делать, Креил? Самый настоящий шпион, Страннице бы это не понравилось.

— Нет-нет, — испугался инопланетянин. — Я не передавал никакой информации на свою планету — боялись засветиться, только жил здесь!

— Похоже, он говорит правду. — Строггорн почти минуту пытался зондировать инопланетянина, но уровни психики у того скользили, не позволяя нормально прослушать. — Ладно, возвращаем его назад. Будет Странница, спросим, что с ним делать, — решил он.

Когда инопланетянин уже входил в туннель, он обернулся и явный испуг отразился в его мыслях.

— Я понял, кто вы — вы существа Многомерности, — закричал он.

— Да мы этого и не скрываем. — Строггорн усмехнулся.

— Нет, вы не поняли, вы не знаете о том… — Он не успел договорить, проваливаясь в туннель, но и Креил и Строггорн поняли его мысль. Они переглянулись.

— Как ты думаешь, может быть, куда лучше было не знать об этом? — Строггорн посмотрел на Креила, и в его мыслях застыла грусть. Время истекло, они ощутили отчетливый всплеск энергии — так Диггиррен просил их возвращаться. Строггорн увидел, что Креил очень устал, — он вообще плохо переносил Многомерность, и отправил его через Туннель, пообещав, как только все уберет, тут же вернуться.

Глава 16

Креил и Строггорн очнулись почти одновременно. Линган сразу же зашел под купол. Он сразу понял, что Строггорн находится не в том состоянии, чтобы можно было с ним что-нибудь выяснять, и цветисто выругался вслух на старороманском языке. Все удивленно уставились на него.

— Ну почему, всегда, когда мне так хочется набить тебе морду, ты в таком состоянии, что этого никак нельзя сделать! — возмущенно сказал Линган, в деталях мысленно показав всем, как он это сделал бы. — Но на сей раз, Строггорн, от психозондирования ты у меня не отвертишься!

— Это за что? — уточнил Строггорн. У него не было сил даже пошевелиться и такая перспектива показалась слишком мрачной.

— У тебя еще хватает наглости спрашивать? — задохнулся Линган. — После того, как ты чуть не угробил наших эсперов?

— Линг, я не хотел этого, честное слово. — Строггорн надеялся все-таки смягчить Лингана, но тот был непоколебим. — Кстати, все живы?

— Если бы хоть один умер, я предложил бы тебе сразу смертную казнь или уничтожение психики — по твоему выбору. — Линган мрачно улыбнулся. — Считай, что тебе крупно повезло, и скажи спасибо Креилу, иначе у тебя бы резко уменьшились шансы остаться в живых.

— Линган, не нужно делать из меня монстра. Ты много раз имел возможность убедиться, что это не так. — Строггорн сменил тактику, стараясь воззвать к разуму Лингана.

— Правильно, и поэтому хочу один раз увериться в этом окончательно. По-моему, до тебя никак не дойдет, что я не шучу и без психозондажа ты отсюда не выйдешь.

— А если я не дамся? — Строггорн спросил это совсем тихо.

— Тогда мы трое, Диггиррена я, так и быть, не буду мучить, подключимся к Машине и с дополнительной энергией сделаем это силой. Прости, но за сохранность твоей психики в этом случае я не ручаюсь.

— Это жестоко, Линг. — Строггорн закрыл глаза, поняв, что Лингана не переубедить, и попытался найти другой выход.

— Нет у тебя другого выхода, — ответил на его мысли Линган. — После того, как ты всех нас надул, да еще в таком серьезном деле, я должен быть уверен, что в твоем мозгу нет патологии. И если ты считаешь, что все нормально — это, конечно, хорошо, но нам всем не мешало бы в этом убедиться. Будешь снимать блоки? Или можно начинать силой?

— Подумать хоть пару минут можно? — Строггорн лежал с закрытыми глазами и потихоньку понимал, что действительно нет выхода.

— Подумай. Через пять минут мы начнем, хочешь ты этого или нет. — Линган вышел из-под купола и начал обсуждать зондаж с Лао.

Креил вышел из туалета и тяжело опустился в кресло. Он очень плохо выглядел, и Линган обеспокоенно посмотрел на него.

— Я думаю, сначала вам придется заняться мной. — Креил слабо улыбнулся.

— Так плохо? — Линган сразу же подошел к нему, осторожно проникая в мозг.

— Не нужно без аппаратуры. — Креил поморщился.

— Ты так уверен, что нужна операция? — Лао кивнул Диггиррену, и тот начал настраивать аппаратуру под характеристики Креила. — Как ты думаешь, что повреждено?

— Судя по тому, как меня сейчас рвало и кружится голова — Вард-Структура, может быть, еще эмоционалка — ужасно тошно на душе. — Креил снова вернулся под купол, ложась на операционный стол.

— Линган, ты не хочешь меня отпустить? — спросил Строггорн. Машина по-прежнему держала его и не подчинялась приказу на отключение, который он уже несколько раз передавал ей. — Я бы немного поспал, пока вы с ним разберетесь. Честное слово, я не сбегу.

— Куда ты можешь сбежать? — Линган разрешил Машине освободить Строггорна. Тот встал и едва удержался на ногах, так сильно закружилась голова. — Тебе тоже плохо? — Злость Лингана уже улеглась и теперь его куда больше беспокоило их здоровье.

— Ничего, я потерплю, только полежу немного, — ответил Строггорн. Диггиррен подошел и помог ему добраться до палаты.

— Мне очень это не нравится, Лао. — Линган подключился к пси-креслу, но не начинал оперировать Креила. — Мальчик, ты не скажешь, тебе давать наркоз?

— Линган, мне уже двести лет! — возмутился Креил. — Сколько можно звать меня мальчиком? — и более спокойно добавил: — Вы же не хуже меня знаете, что от наркоза не будет никакого толку, все равно все буду чувствовать. Начни с Вард-Структуры, потом эмоционалку можно и с обезболиванием.

Линган и Лао начали операцию. Креил снял все блоки, кроме зон памяти, пропустив хирургов в свой мозг.

— С момента прошлой операции у него изменилась Вард-Структура. — Лао смотрел на толстые древообразные прутья, составляющие основу чаши. — Смотри, как утолщились нити. И все равно он плохо переносит Многомерность.

— У меня что-то похожее? — спросил Линган.

— Нет, у тебя не прутья, а толстые деревья, до сих пор противно вспоминать, как тебя оперировали. — Лао осматривал чашу и наконец увидел дефект. Провал был довольно небольшой, и он с облегчением подумал, что они не очень измучат Креила.

ВАРД-ХИРУРГ-ОПЕРАТОРУ: — Диг, скажи Креилу, что ничего серьезного, но немножко придется потерпеть. Примерно пять пси-уколов.

Лао и Линган воздействовали одновременно — не имело никакого смысла лишнее время мучить Креила, а такую боль все равно никто не мог терпеть, как не растягивай процедуру. После каждого воздействия они делали небольшой перерыв, давая Креилу время прийти в себя. Вард-Структура под пронзительным светом пси-лучей быстро зарастала, и вскоре они, попросив Дига дать наркоз, занялись эмоционалкой. Обычной практикой было наложение резервной сети, а не весьма болезненная "штопка" повреждений. Лао всегда жалел, что нельзя так же поступать с Вард-Структурой — она поглощала совершенно фантастическое количество энергии, не позволяя использовать столь радикальные методы.

Через час они закончили. Креил спал под наркозом, и Диггиррен перевез его в палату. Линган и Лао отдыхали. Все Варды плохо переносили передачу дополнительной энергии прямо в нервную структуру своего тела. Это было болезненно, но обычно, пока Хирург оперировал мозг пациента, он не ощущал боли, зато стоило только отключиться, нервная система объявляла забастовку. Диггиррен сделал Лао и Лингану обезболивающее, зная, что еще придется заниматься Строггорном, и подумал о том, насколько вообще допустимо такое обращение со своими телами.

— Линган, а с обычными людьми не бывает необходимости в дополнительной энергии?

— спросил Диггиррен. По крайней мере, в своей практике он с таким не сталкивался и решил уточнить.

— Пока не было. Но если придется серьезно изменять психику, уверен — без этого не обойтись. Вообще, нужно стараться избегать таких ситуаций. Ты правильно подумал, что может оказаться — резерв наших тел не безграничен. Я знаю, Креил пытается что-то разработать — типа резервной нервной системы для нас, но пока я не слышал, чтобы был какой-то результат. За мои триста с лишним лет, которые я оперирую, все это порядком меня измучило. Как ты знаешь, я и Лао занимаемся этим только в очень сложных случаях, когда нужен большой опыт. Но я бы с огромным удовольствием никогда вообще этим не занимался. За свою жизнь я уже такого насмотрелся, что нормальный человек только от этого давно бы оказался в сумасшедшем доме. Конечно, хорошо обычным хирургам — они так привыкают к боли своих пациентов, что не задумываются над этим. В мое время, после боя людей просто поили до бесчувствия — вот и весь наркоз, а когда я вспоминаю, как при этом по живому ампутировали конечности… прекрасная работенка для мясника!.. Большинство из пациентов умирало от болевого шока, а вовсе не от ранений.

— Веселенькая у вас была жизнь!

— Правда? — Линган усмехнулся и посмотрел на Диггиррена. — На мое счастье, там я был Князем, а не хирургом… Совсем другое дело — Вард-Хирургия. Чем хуже пациенту — тем хуже тебе самому. Мы не можем не воспринимать их боль, но ведь психическая боль ничуть не лучше физической. А уж если обе сразу!

— Не преувеличивай! В большинстве случаев мы можем прекрасно защищать свой мозг от этого и, конечно, воспринимаем их ощущения, но далеко не в полном объеме.

— Не знаю, как тебе, но мне и "неполного объема" с лихвой хватает. — Линган немного подождал, отдыхая, и продолжил: — Зови-ка Строггорна, хватит ему спать, там работы на много часов.

— Неужели ты думаешь, Линган, что я смог спать под вопли Креила? — Строггорн вошел в операционную, куда увереннее держась на ногах. — Ты даже защиту не поставил. Я думаю — это нарочно, чтобы не дать мне выспаться.

— Кто это о тебе волновался? А защиту не поставил Диггиррен, чтобы иметь возможность разговаривать с Креилом во время операции.

— Конечно, он же ваш любимчик!

— Это правда. — Линган улыбнулся. — И мне, и Лао он как сын, ты хорошо знаешь почему, и если можно как-то облегчить его жизнь — мы всегда это сделаем. Не нужно забывать, что еще ребенком он перенес тяжелейшую операцию на мозге и не одну. Я уверен, что из всех нас у него самая ранимая психика.

— Неужели? — Строггорн ложился на операционный стол. — Конечно, поэтому он перенес смерть Тины без психотравмы.

— Заткнись! — Линган прислушался, но Креил по-прежнему спал и не мог слышать Строггорна. — Все-таки ты порядочная сволочь! Нужно молить бога, что обошлось без психотравмы! Хватит того, что Лао вытащил его из пятнадцатого измерения!

— Из какого? — Строггорн снова сел. — Разве это для Креила возможно?

— Возможно, если разорвать связь с физическим телом и пойти на верную смерть! — Линган был возмущен. — Может быть, для тебя это не слишком сильное проявление чувств…

— Прости, — перебил его Строггорн и снова лег. Он начал снимать блоки, не дожидаясь, когда его об этом попросит Линган. — Мне эмоционалку тоже снимать?

— Снимай-снимай. — Линган собирался заняться Строггорном всерьез.

— И зоны памяти? — совсем тихо спросил тот. — Ты собираешься поиздеваться на полную катушку? Извини, Линган, но это очень похоже на месть. Я бы предпочел обычные пытки. Нет желания попробовать?

— Меня, Строггорн, не так легко вывести из себя, как тебе кажется. Я занимаюсь зондажом много лет и не способен мстить подобным образом. Есть серьезные подозрения на твой счет. Можно сказать — ты провозгласил себя едва ли не Господом Богом, и у нас нет никакой уверенности в том, что ты действовал из лучших побуждений. Зато мы достоверно знаем, что ты умышленно и очень длительное время обманывал всех нас. Кто тебе изготовил эту аппаратуру? Креил. Только до твоего эксперимента он не знал, для чего она нужна. Ну, обо мне и Лао можно не говорить. Мне что, связаться с Дорном и выяснить у Аоллы, была ли она в курсе?

— Бессмысленно, — Строггорн продолжил снимать блоки, поняв, что ему не убедить Советников. — Она ничего не знала.

— Представь себе, я в этом нисколько не сомневался. — Линган подключался на все точки. — Когда-то, может быть, я и хотел тебе отомстить, но сейчас с удовольствием не занимался бы всем этим. Я начинаю. Ты готов?

— Да. — Строггорн снял последние блоки, и все ощутили его боль.

— У тебя повреждения? Не хочешь сказать, чего? — Линган еще ничего не делал и понимал, что эта боль имеет внутренние причины.

— Мне кажется, зоны памяти. — Строггорн знал, что все равно Линган это выяснит.

— У тебя что, неразблокированная психотравма?

— Не знаю. Странница каждый раз ставит блоки в том месте, но стоит их снять и я не могу снова их поставить.

— А снимаешь каждый раз, когда Аолла на Земле? — уточнил Линган, но Строггорн не ответил. — Хорошо. Когда ты спал последний раз? Это же в сны прорывается? Я прав?

— Лучше бы меня допрашивал Лао.

— Не отлынивай, — спокойно сказал Линган.

— Ты прав. Но я сплю, иногда.

— Линг, он врет, — вмешался Лао. — Мне Аолла жаловалась, что даже когда она на Земле — он все равно не спит.

— Ладно, попробуем что-нибудь сделать, — сказал Линган.

— Не думаю, что тебе удастся. Страннице не удалось, а возилась она со мной не один раз. — Строггорн смотрел на сполохи, возникшие на пси-экране.

— Во-первых, я подозреваю, у нас с Лао больший опыт в таких делах, чем у нее, а

во-вторых, она всегда спешит, а нам торопиться некуда. — Линган с удивлением

понял, что его куда больше волнует психическое здоровье Строггорна, чем его

возможная тяга к мировому господству. Осторожно войдя к нему в мозг, он начал

зондаж. Вард-Структура, очень мощная, была без повреждений. Линган подумал, что, хотя Строггорн моложе его на двести тридцать семь лет, она почти как у него самого. Вард-Структура уходила в бесконечность, но это Лингана не удивило. Кроме того, никогда в своей жизни он не встречал такой мощной эмоциональной сферы. Недаром Строггорн был прекрасным психологом. В своем мозгу он мог представить и проиграть самые необычные эмоции и в самых невероятных ситуациях, прекрасно поняв мотивы людей. Линган вспомнил, что много лет назад именно это качество едва не отправило Строггорна на тот свет, когда во время операции восстановления памяти Аоллы он воспринял и понял сексуальные эмоции существ с Дорна. Все время, пока Линган перемещался по уровням психики, его преследовала дикая усталость. Сначала ему показалось, что это он сам так устал, но потом понял, что это мозг Строггорна излучает это запредельное утомление, втягивая Вард-Хирурга в свои переживания.

Через четыре часа Линган наконец смог всерьез заняться зонами памяти. До этого он искал скрытые зоны — если бы Строггорн пытался что-то спрятать, он бы разместил их на уровнях Вард-Структуры или эмоциональной сферы. Ничего не найдя, Линган почувствовал облегчение. Он уже давно понял, что даже если бы у Строггорна был злой умысел, провести коррекцию психики, не повредив работу такого нечеловеческого мозга, им бы не удалось. Теперь ему предстояло убедиться, сопоставляя действия Строггорна в различные моменты его жизни и исследуя его побуждения, что тот не представляет и потенциальной опасности в будущем. Это была сложная, монотонная работа. Линган выбирал воспоминание, затем находил ему подобное в прошлом и, сопоставляя, смотрел, как изменилось восприятие событий. Насколько он знал из своего опыта, только такая процедура могла достаточно точно проследить изменение личности в будущее. И все время получался один и тот же ответ, который сначала поразил его, но потом, много раз подтверждаясь, испугал. Зону психотравмы Линган нашел сразу. Любое прикосновение к ней вызывало у Строггорна чудовищную боль, и Линган оставил ее на самый конец. Он сразу понял, что без помощи Лао здесь ему не обойтись.

Строггорн несколько раз просил передышки, и Креил, уже давно проснувшийся, приносил ему воды. У Строггорна были черные круги под глазами, но он мужественно переносил психозондаж и только иногда стонал.

ВАРД-ХИРУРГ- ОПЕРАТОРУ: — Диг, я закончил зондаж. Теперь подключи Лао, попробуем заблокировать психотравму, пока Строггорн у нас не свихнулся. Сразу давай дополнительную энергию, без нее здесь нечего делать. Предупреди Строггорна, сейчас ему будет совсем весело.

ОПЕРАТОР-ВАРД-ХИРУРГУ: — Линган, может быть ты отдохнешь?

ВАРД-ХИРУРГ-ОПЕРАТОРУ: — Если я сейчас отдохну, то точно не смогу оперировать. Лао присоединился к Лингану, с удивлением осматривая зону психотравмы. Ее размеры были столь ужасающи, что он не понял, почему Строггорн до сих пор жив.

— Не удивляйся, Лао. У него фантастическая устойчивость психики! Всем бы нам такую. И Вард-Структура, как у меня. — Линган еще раз осматривал поврежденную зону. — Единственное, что можно сделать — поставить блоки, чтобы она ему не очень мешала. Может быть тогда, потихоньку, он с ней справится сам.

— Что это за воспоминания?

— Память о тех людях, которых он пытал и отправил на костер или умертвил другими способами. Костер — это вовсе не худшее, насколько я понял, — Линган сказал это спокойно, но Лао сразу стало не по себе. — Во всех подробностях, Лао. А там одних вариантов пыток несколько десятков и почти четыреста человек.

— Тебе не кажется, что нам необходимо заменить оператора? Креил уже проснулся. Когда-то он мне уже помогал со Строггорном.

— Ты прав. Диггиррену это знать совсем ни к чему. Нам и без этого хватит с ним проблем.

ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Диггиррен, поменяйся с Креилом.

ОПЕРАТОР — ВАРД-ХИРУРГУ: — Почему?

ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Можно без дурацких вопросов?

— У тебя есть идеи, как поставить блоки? — спросил Лао.

— Не знаю. Нужно ведь нормально, чтобы он мог их самостоятельно снимать и ставить. Строггорн говорит, что Странница уже несколько способов перебрала — и никакого результата.

— Крепкие у нее нервы! А ведь я ни разу не слышал, чтобы она что-нибудь сказала по поводу его прошлого. Наоборот, всегда за него заступается.

Они начали генерировать пучки пси-энергии, пытаясь ограничить зону психотравмы и подготовить ее к установке блоков.

ОПЕРАТОР-ВАРД-ХИРУРГУ: — Линган! Не знаю, что вы делаете, но ему это не выдержать. Строггорн сказал, что лучше бы вы сразу убили его, чем так мучить. ВАРД-ХИРУРГ-ОПЕРАТОРУ: — Мы готовим место для установки блоков. Пусть терпит, он сам хирург — все понимает.

Креил посмотрел на приборы. Указатель болевого порога давно зашкалило, и ориентироваться было невозможно. Через несколько секунд Строггорн потерял сознание. Креил покачал головой и вызвал по телекому Джона Гила. Тот сразу же отозвался.

— Креил! Хорошо, что звонишь. Я тебя уже везде искал, но у Машины один ответ: Советник занят. Что-то случилось?

— Ты мне скажи, у нас есть новые обезболивающие, которые можно применить при психотравме?

— Это для кого, Варда?

— Ну, для меня, например?

— Можно попробовать. Разве ты болен? — Джон не мог понять, зачем это Креилу. — Только они не очень хорошие.

— Чем?

— После операции будет болевой синдром.

— После операции — черт с ним, что-нибудь придумаем. Привези прямо сейчас. Мы во Дворце Правительства. Большой операционный зал. — Креил отключился.

Джон приехал через двадцать минут, посмотрел на открытый купол и безжизненное тело Строггорна и покачал головой.

— Я так и подумал, что он доиграется!

— Это не сейчас, прошлое. Очень старая психотравма. Он все помнит, но ее никак не может заблокировать, поэтому она стала как незаживающая рана — все время причиняет ему боль. Обычные блоки не можем поставить, а там такое, что когда они просто притрагиваются — он кричит, а как только начали готовить место — сразу же отключился, — пояснил Креил.

— Плохо как. В бессознательном состоянии вы ему тем более ничего не поставите! — Джон начал вводить обезболивающее. Через несколько минут Строггорн очнулся и попросил попить. Джон принес ему воды. Диггиррена они заставили уйти, чтобы не травмировать его еще слишком молодую, по их понятиям, психику.

— Креил, они долго меня будут мучить? Уже часов десять прошло. Сколько можно? — Строггорн спросил это совсем тихо, до такой степени он был измучен.

— Не знаю, как пойдет. Джон, ты не посидишь за оператора? Думаю, надо им помочь.

Креил подключился к пси-креслу, вошел в мозг Строггорна и почти сразу нашел Лингана и Лао. Они удивленно посмотрели на него, и Креил объяснил, что за оператора — Джон Гил. Линган только кивнул, согласившись, что для Джона это не страшно. Креил осторожно подавал энергию, очень маленькими дозами и с большими перерывами, обходя зону психотравмы, и у него возникла идея.

— Линг, вы пробовали поставить блоки под другим углом? — спросил он.

— Это как?

— Горизонтально, например?

Линган переглянулся с Лао.

— Неплохая идея. Ты с этим сталкивался, Креил?

— У Тины в одном месте почему-то ставились только так, но она могла делать это сама. Я как-то спрашивал ее — почему? Но она не знала. В общем, попробуйте, а я возвращаюсь. Джону там одному не справиться.

— Я тоже теперь это припоминаю, — сказал Лао. — Когда оперировал ее. Боже мой, как это давно было! Больше ста шестидесяти лет назад! И ты хочешь, чтобы мы это вспомнили? Креил все-таки был ее мужем и много раз видел ее неправильные блоки. Они начали изменять угол установки. Блоки не слушались, срывались, и требовалось огромное количество экспериментов, чтобы выявить необходимый угол. Линган подумал: неизвестно еще, что произойдет раньше: они поставят эти проклятые блоки или Строггорн свихнется от боли. Тот периодически терял сознание, и Джон добавлял обезболивание, снова и снова приводя его в чувство. Строггорн уже не кричал, а только хрипел — он давно сорвал голос. Его тело напрягалось от боли, и взгляд становился совершенно безумным. Джон внимательно следил за ним, временами требуя остановки и давая Строггорну передохнуть.

Когда одна из отчаянных попыток оказалась удачной и блоки встали на место, Лао и Линган сначала только обессиленно посмотрели на них. Угол был чуть больше двадцати градусов, и форма пси-блоков представляла собой октаэдр. Казалось, ничто не должно было удерживать их в таком ненормальном положении, однако теперь они надежно закрывали зону психотравмы.

— Будем проверять? — Линган смотрел на Лао. Ему было настолько плохо, что он всерьез подумал, как бы после операции не пришлось заниматься им самим.

— Нужно. Странница тоже ставила, а он говорит, как только снимал — их нельзя было поставить вновь.

— Попробуем. Но если это не то — будем делать перерыв и оперировать еще раз через несколько дней. Я больше не могу.

ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Креил, попроси Строггорна снять эти блоки. Только сначала пусть пройдет сюда и посмотрит угол и форму — а то ему такое в голову не придет.

Креил переключил аппаратуру и долго объяснял Строггорну, что тот должен делать. Ему пришлось повторить четыре раза, пока до того дошло, чего от него требуют. Пси-образ Строггорна, очень слабый, возник рядом с Лао. Он долго вглядывался в чудовищные блоки: напоминавшие сплошной забор из полупрозрачных октаэдров под углом чуть больше двадцати градусов. У него не было сил разговаривать, и Строггорн никак это не комментировал, а только кивнул и снова растворился. Через несколько секунд блоки упали, и сразу же боль обрушилась на Вард-Хирургов. Они наблюдали, как Строггорн пытается поставить их снова. После третьей попытки он остановился, и Креил, отключившись и войдя под купол, долго уговаривал его попробовать еще раз.

Лао и Линган поставили блоки на место, но все повторилось. Они переглянулись и стали искать другой угол, хотя перед этим Лингану казалось, что больше он не в состоянии выдержать. При угле чуть больше шестидесяти градусов блоки снова закрепились. Теперь они приняли форму додекаэдра.

Строггорн еще раз посмотрел на блоки, снял и попробовал поставить. Три попытки окончились неудачей, и Креил, у которого самого уже не было никаких сил, снова стал уговаривать его. Взгляд у Строггорна был совсем безумный. Он только спросил, зачем его так мучают, если, прожив сто лет, никогда ему это не удавалось. Креил долго объяснял, что без этого Строггорн очень быстро сойдет с ума, а это никого не устраивает. Строггорн закрыл глаза и напряг все силы, которые только остались. Блоки плавно скользнули и встали на место. Сначала никто даже не мог поверить этому. По лицу Строггорна текли слезы. Боль отступила, дикая усталость обрушилась на него, и он заснул, впервые за много лет.

* * *

Линган, Лао и Креил снова собрались в операционном зале. Строггорн по-прежнему спал. Шли вторые сутки после операции, но никому бы не пришло в голову разбудить его. Всех волновали результаты зондирования его мозга. Линган после операции был не в состоянии что-либо объяснять, и только теперь они смогли собраться.

— Понятно, ждете, что я скажу, — начал Линган. — У него нет тяги к какой-либо власти. По большому счету, все еще хуже. У него нет желания жить.

Все потрясенно молчали, не понимая, как это может быть, и Линган продолжил:

— Вы знаете, я зондировал его много часов. Несмотря на то, что мы знаем о его прошлом, у него никогда не было тяги к убийству или к власти над людьми в той или иной форме. Единственный из всех нас, он просил Странницу не о жизни, а о смерти. Строггорн просил о забвении, но она отказала ему в этом, и свою теперешнюю жизнь он расценивает как наказание за свои грехи. За какие — вы и без меня знаете.

— О, господи! — воскликнул Лао. — Во время той первой операции, когда я прорезал Строггорну нервные ходы, у меня возникло такое подозрение. Только не было времени на зондаж, чтобы уточнить. И как же он живет столько лет?

— Он не живет, а старается не умереть, во всяком случае, так было до встречи с Аоллой. Сейчас, я думаю, хоть мне это и больно до сих пор, хорошо, что они встретились и полюбили друг друга. Но вы должны знать, если с ней что-либо случится… он последует за ней и нам не удержать его ничем. — Все уловили боль Лингана, а Лао подумал, что есть еще один человек, который может не пережить этого.

— Значит, чувство долга и любовь — все, что его удерживает в жизни, — констатировал Креил. — Это не так мало, если бы мы не жили так долго и нам не было нужно столько работать.

— Вот именно. В остальном, в данный момент ему не нужна наша помощь. И все-таки я бы просил вас не наседать на него, как у нас это было принято. Он уже не раз спасал нас, и не нужно превращать его жизнь в ад только из-за того, что было в прошлом.

— Самое удивительное — слышать это от тебя, Линган. — Креил изумленно посмотрел на него.

— Я ведь еще Председатель Совета, а не только Линган и должен думать о вас всех. Нравится мне это или нет — это другое дело. Теперь насчет будущего. У Строггорна очень мощная, хорошо сформированная личность, и, насколько я проследил ее изменения, можно сказать, что он меняется в лучшую сторону. Конечно, если он будет считать это целесообразным и необходимым, его не может остановить, например, убийство, я уже не говорю о чем-то менее страшном. Но, все вы понимаете, то, чем мы занимаемся, вряд ли удастся сделать без изменения психики многих людей. Хотя в нашей стране все к этому относятся более или менее спокойно

— они изначально живут вместе с эсперами и давно примирились с этим, это не значит, что при объединении стран Земли мы не встретим никакого сопротивления. Так что эти качества всем нам необходимы. Я уверен, если проверить столь же тщательно мой мозг — результат будет тем же. На моей совести тоже достаточно убитых, хоть я и не пытал их столь изощренными методами и в таких количествах. Однако что было, то было. Больше мне нечего сказать. Думаю, теперь мы соберемся, когда он проснется и прилетит Аолла. Нам нужно все очень хорошо спланировать. Как вы понимаете, его "эксперимент" резко изменил ситуацию, и теперь мы имеем самую мощную агентурную сеть в абсолютном времени за всю историю Земли. Здорово, черт возьми! А как это теперь лучше использовать — еще думать и думать.

* * *

Джон дежурил в операционном зале: он подменил Креила. Строггорн спал четвертые сутки кряду. Красивая девушка, с темными волосами, вошла в зал. Джон не сразу узнал ее, но потом улыбнулся.

— Аолла! Сто лет тебя не видел!

— Не преувеличивай! Я еще не такая старая. Это кто же тебя так запряг?

— Извини, не очень понял твой жаргон, — ответил Джон, и она показала ему картинку: он был запряжен как лошадь и тащил повозку. Это его рассмешило. — У тебя всегда было хорошее чувство юмора. У Строггорна мозг открыт, почти некому дежурить в такой ситуации, — уже серьезно добавил он.

— Понятно. Довели его до ручки! Мне уже вкратце доложили, чтобы я не падала в обморок.

— Тебя Линган вызвал?

— Надо думать. Когда у него оказалась куча покойников на руках, он меня вызвал. Вдруг пришлось бы вас хоронить? И некому? — Она опять смеялась, хотя на сей раз ее юмор был мрачным и очень близким к истине. — Пойду-ка я на него посмотрю. А ты пока закажи мне вегетарианский обед, блюд на восемь-девять.

— Аолла, я же ясно сказал — туда нельзя, у него открыт мозг. — Джон серьезно смотрел на нее.

— Теперь я чего-то не понимаю. Ты же был оператором во время зондажа? Или не так? — Она удивленно смотрела на Джона, пытаясь забраться в его мозг, но он очень искусно защищался и ей это не удалось.

— Не все время, — нахмурился он, пытаясь сообразить, в чем дело. — По крайней мере…

— Там ничего не было про любовь, — закончила Аолла серьезно. — Наверное, это никогда не афишируют, но он мне вроде бы близкий человек. Чтобы тебя не смущать: ничто в его голове не может меня удивить. Я и так все знаю.

Джона нелегко было смутить, но ей это удалось. То, что Аолла была замужем на Дорне, знали все, об этом в стране ходили настоящие легенды, а вот о ее отношениях со Строггорном, длившихся уже много лет, никто не знал, кроме Советников. Джон подумал, что наверняка для этого имелись серьезные причины. Скрывать такие вещи в стране телепатов было совсем непросто.

Аолла прошла в палату и, стараясь не разбудить Строггорна, осторожно прощупала его мозг. Ее не волновали тайны, зато очень беспокоило, не сотворил ли что-нибудь плохое Линган с его головой, использовав сложившуюся ситуацию. Не заметив каких-либо изменений и успокоившись, она вышла в зал. Джон заканчивал накрывать на стол. Он прекрасно понял, что Аолла занималась зондажом, притом очень искусно, но не стал вмешиваться, решив, что, по большому счету, это не его дело.

— Я смотрю, вы опять продвинулись в кулинарии! — сказала Аолла, приступая к первой тарелке. Она всегда отличалась отличным аппетитом, а земная еда ей нравилась куда больше, чем дорнская.

— Господи, а я много лет не могу понять, для чего нам нужны исследования в области вегетарианской пищи!

— Ты это серьезно? — Аолла расхохоталась. — Никогда бы не подумала, что из-за меня Советники будут финансировать такие исследования.

По ходу еды она засыпала Джона вопросами, и он был вынужден ей подробно отвечать. Когда-то, по работе, еще до Дорна, они много встречались и имели достаточное число знакомых, но очень скоро он понял, что все это ее мало интересует и Аолла разговаривает больше из вежливости.

Строггорн проснулся и с удивлением прислушался: он с трудом поверил, что Аолла на Земле — еще два года нужно было бы ждать ее прилета. Он почувствовал боль. Все эти отлеты и прилеты очень утомляли, иногда ему казалось, что он по-настоящему живет, только когда она на Земле — но Строггорн никогда бы не сознался ей в этом.

Аолла сидела спиной к двери. Строггорн плохо себя чувствовал и не стал развлекаться с Многомерностью только для того, чтобы удивить ее. Он подошел и сел на пол рядом с ее креслом, чем очень удивил Аоллу. Она не помнила другого случая, чтобы он как-либо проявлял свои чувства к ней при посторонних. Джон подумал, что если бы когда-нибудь видел их вместе и без этого все было бы ясно.

— Строггорн, будешь есть? — спросил Джон.

— Не откажусь, только не вегетарианское, — ответил Строггорн и ощутил резкий приступ боли, отозвавшийся тошнотой. Несмотря на блоки, это почувствовали все. — Неужели вы меня не долечили?

— Не в этом дело. То обезболивание, которое делали во время операции…

— Это называется обезболиванием? — перебил его Строггорн. — Насколько я помню, мне от него было только хуже. Я приходил в сознание, и вы снова начинали меня пытать.

— Перестань. Не пытать, а лечить…

— Я всегда подозревал, что в исполнении Вард-Хирургов это одно и то же, слава богу, только второй раз убеждаюсь в этом на своей шкуре! — Боль снова пронзила его мозг, и он тяжело передохнул.

— Это обезболивающее имеет серьезный побочный эффект. Я предупреждал Креила…

— Он меня действительно предупреждал, — сказал Креил, входя в зал.

— Ребята, так нельзя! — возмутился Джон. — Мне уже в третий раз не дают договорить и еще при этом оскорбляют!

— Ну, договаривай. — Креил усмехнулся. — Что там насчет побочного эффекта?

— Длительный болевой послеоперационный синдром, — наконец закончил Джон.

— Насколько длительный? — У Строггорна опять наступил приступ, и он едва сдержал стон. — Долго я не выдержу. И потом, сколько еще можно не есть?

Креил настраивал аппаратуру, и Строггорн напрягся.

— Хотелось бы понять, что ты собираешься делать? — Строггорну это все меньше начинало нравиться.

— Креил, я его мучить не дам! — вмешалась Аолла.

— Никто не будет его мучить. Я хочу сделать ему хорошее нормальное обезболивание. Небольшую блокаду. Иди ложись. — Он посмотрел на Строггорна.

Тот снова лег на операционный стол, и Джон с Креилом несколько часов подбирали обезболивание, пока не сочли его приемлемым. Строггорн сразу же уснул.

— Я забираю его домой, — решительно сказала Аолла.

— И как ты собираешься это сделать? Ему каждые четыре часа придется повторять обезболивание.

— Креил, ты же уже как-то жил у нас?

— Да, но тогда мне предоставили отдельную спальню. А сейчас, насколько я понимаю, ты мне можешь предложить только диван. Я уже много раз предлагал Строггорну другую квартиру, но у него там столько аппаратуры… — Креил остановился, потому что Аолла зло посмотрела на него. — Ладно, согласен приезжать к вам, — быстро добавил он. — Пока ты меня не убила.

Аолла вызвала Стила, который не умел удивляться и послушно выполнял ее распоряжения. Она летела в такси, Строггорн спал, и на этот раз сны не беспокоили его. Аолла ругала себя за то, что не оказалась своевременно на Земле и не смогла уберечь его от зондажа.

Через несколько дней ей удалось отловить Лингана. Строггорн, несмотря на непрерывное обезболивание, никак не поправлялся и большую часть времени спал. Аолла никогда не видела его таким и решила, что не улетит с Земли, пока не убедится, что с ним все нормально. Линган сидел у себя в кабинете и вздрогнул, когда она вошла.

— Никогда не думала, что ты такая сволочь! — начала Аолла без всяких вступлений. Казалось, вся ее нелюбовь, которую она всегда к нему испытывала, превратилась в ненависть.

— А что случилось?

— Не придуривайся! Как же это можно? Десять часов зондажа, после того, что ему пришлось делать в Многомерности, а потом еще психооперация!

— У него была травма, Аолла, это очень серьезно. — Линган ждал ее прихода, но так и не придумал убедительных аргументов. То, что для него было очень серьезным, Аолле, знавшей Строггорна лучше всех, таким вовсе не казалось.

— Ты не мог ей заняться в другой раз?

Линган понял, что Аолла считает, будто он мстил Строггорну, и это обидело его.

— Я не знаю, как тебя убедить. Тем более, что наверняка с тобой говорил Креил и все объяснил. Да, я был совершенно не прав. А если бы оказался прав? Что тогда? Ты представляешь, какие могли быть последствия? — Линган помолчал. — Ведь при его психике только и была надежда с ним справиться, пока он после Многомерности. Иначе почти никаких шансов все выяснить и не покалечить его при этом. Ты ведь сама Вард-Хирург, все понимаешь. Мне нечего тебе больше сказать и очень обидно, что ты даже не пытаешься меня понять.

— Зачем ты его еще и оперировал? — спросила Аолла, немного успокоившись, и Линган подумал, что в какой-то степени смог убедить ее.

— Я боялся, что в следующий раз Строггорн не даст это сделать, а спокойно смотреть, как он сходит с ума, — перспектива не из лучших. Значит, опять пришлось бы заставлять. Ты что думаешь, для меня это было развлечение? Я до сих пор на обезболивающих.

— Ну ладно, допустим. — Аолла не смотрела на него. — Все равно я считаю, что это за рамками допустимой жестокости. Он до сих пор совершенно болен, голосом говорить вообще не может, Стилу команды набирает на терминале, и я не представляю, сколько еще нужно времени, чтобы он поправился.

— Кстати, Аолла, ты не сможешь его уговорить? Нужно проверить, сможет ли он ставить эти чертовы блоки, и лучше до того, как он их снимет сам.

— Не считай меня идиоткой! Со мной он их не снимет. Кроме боли, это ничего не даст, и ты не хуже меня это знаешь. Подожди, ты хочешь с аппаратурой? — До нее, наконец, дошло, что Линган хочет проверить эффективность операции. — Не знаю, вряд ли мне это удастся, и тебе он точно не даст это делать, разве что… Ладно, может быть, он согласится, чтобы это делала я? Только не уверена в этом.

Прошло еще несколько дней. Строггорну было по-прежнему плохо, и это уже начинало беспокоить всех. Линган опасался, что все-таки повредил ему мозг во время зондажа. Строггорна с большим трудом уговорили на еще один зондаж, и то только благодаря тому, что Аолла пообещала проследить за всем и ни в коем случае не дать его мучить.

Он смог на удивление легко снять блоки и поставить их на место. Только те, что сделали Лао и Линган, ему удалось закрепить с третьего раза. Учитывая, что это ему вообще никогда не удавалось, можно было считать это хорошим результатом. Его мозг осматривал Креил, который очень обрадовался, что не придется ничего делать. Зона психотравмы уже не была столь болезненной и это лишний раз подтвердило правильность установки блоков, хотя ее полное зарастание могло затянуться на годы. Оставалось только ждать, когда Строггорн поправится.

* * *

Аолла вошла в спальню. Она уже почти месяц была на Земле и не знала, как сказать Строггорну, что ей нужно улетать. Он мирно спал без снов. У нее сжалось сердце. "Еще пять лет разлуки", — подумала Аолла, и стала осторожно гладить его руку. Строггорн проснулся.

— Ты уже пришла? — Он знал, что Аолла помогает Креилу в клинике.

— Пришла. Тебе скоро делать блокаду. Не очень болит? — До сих пор его держали на обезболивающих, и трудно было сказать, сколько еще придется.

Он как-то внимательно посмотрел на нее.

— Ты что-то задумала? Не скажешь?

— Скажу. Мне хочется сделать тебе приятное.

— В каком смысле?

— Очень глупый вопрос.

— Не очень, если учесть, в каком я состоянии. — Строггорн грустно посмотрел на нее.

— Это неважно. И я не собираюсь заставлять тебя снимать блоки. Вряд ли бы мне сейчас это понравилось.

— Наверное. Я тоже такого мнения. — Строггорн спокойно откинулся на подушке. У него не было сил забраться в ее голову, хотя очень хотелось.

— Можно и по-другому, — Аолла осторожно начала стягивать одеяло. Строггорн почувствовал, как приливает к телу кровь.

— Кажется, я тебя все-таки понял. Но все равно, я не в лучшей форме.

— А тебе ничего не нужно делать. Только лежи и расслабляйся. Когда-то я была неплохим профессионалом.

— Не знаю, обидеться мне, что ли, на тебя? — Строггорн улыбнулся при этом, и Аоллу это удивило. Обычно, он улыбался только мысленно.

Она мягко и очень искусно ласкала его, а Строггорн лежал, полузакрыв глаза, позволяя распоряжаться своим телом так, как ей хотелось. Когда все кончилось, она положила голову ему на грудь и уловила грусть в его мозгу.

— Тебе не понравилось? — Аолла озабоченно посмотрела на него.

— Понравилось. Почему ты никогда не делала так? — Он пристально смотрел на нее.

— По-моему, в нормальном состоянии тебе это не нужно. Ты больше любишь все делать сам.

— Это правда, — сказал Строггорн, и она опять уловила грусть.

— Не пойму, ты что, ревнуешь меня к прошлому? Это было очень давно, и я была вынуждена это делать. Мне казалось, это не может обидеть тебя.

— Не в этом дело. Мне не нравится, что ты собралась на Дорн. — Она уловила боль.

— Ты все-таки успел забраться ко мне в голову? Жаль! Я очень не хотела говорить тебе.

— Пока я поправлюсь, не дождешься?

— Я не могу, Строг. Прошли все сроки. Будет скандал, а у меня нет веской причины быть на Земле.

— Понятно. Болезнь Лингана была бы веской причиной.

— Причем здесь Линган?

— Он Председатель Совета, и на Дорне, видимо, считают, что только его болезнь может быть основанием. Они очень серьезно относятся к смене власти, а ты один из Советников. Мне кажется, они немного поняли — то, что ты женщина, на Земле не помешало бы занять тебе его пост, — пояснил Строггорн.

— Я не задумываюсь над такими страшными вещами. Мне хватает Дорна. — Аолла повернулась к двери, потому что в нее постучали: Мужчина, в черном, в сияющем вихре. — Креил! Ты тоже не почувствовал его? — Она посмотрела на Строггорна.

— Он только что пришел.

— Мне, кажется, я не могу вам помешать. — Креил тем не менее не вошел в спальню.

— Аолла, у меня не очень много времени, и уже полночь. Ты не отпустишь Строггорна в операционную? Я думаю, ему даже не надо раздеваться?

— Иногда мне хочется кого-нибудь убить из телепатов. — На самом деле Аолла чувствовала только усталость от разговора со Строггорном.

Через несколько минут она вошла в операционную. Креил уже подключил Строггорна к Машине. Тот лежал на столе, и щупальца быстро перемещались по его телу.

— Каков принцип этой блокады? — спросила Аолла. Она хорошо знала, что обычные обезболивающие уже давно не действовали ни на кого из Советников и Строггорн не был исключением.

— Очень сложный. Блокаду ведем вдоль пси-входов — только это еще дает какой-то эффект. У нас целый отдел занимается только тем, что синтезирует для нас новые обезболивающие. Причем в последнее время это приходится делать в Многомерности. Пока хватает четырех измерений, но если продолжать в том же духе, понадобится не меньше семи.

— И почему так происходит?

— Джон Гил, он у нас за это отвечает, считает, что мы все, Варды, я имею в виду, с годами все меньше становимся людьми, хоть это и слабо отражается на нашем теле. Зато все больше становимся существами, приспособленными для жизни в Многомерности. Уже очень многие препараты на нас не действуют, ну, и еще очень много отличий от людей.

— Например? — уточнила Аолла.

— Устойчивость к радиации в очень большом диапазоне, иначе ты не имела бы способности к регрессии. Ты, может быть, и не задумывалась, но на Дорне радиационный фон во много раз превосходит земной. Там, по всем меркам, смертельная обстановка для человека, а ты на это даже никогда не жаловалась, то же относится к химическому воздействию. Это обезболивающее мгновенно убило бы человека, а Строггорну оно неплохо помогает. При перебросе на Дорн ты какое-то время находишься в вакууме. Ну и как, сильно мерзнешь?

— Я использую энергетическую ткань, она защищает, — сказала Аолла. Она действительно так считала.

— Мы проверили. До пяти минут, даже при такой низкой температуре и при отсутствии атмосферы, нет никакой реакции.

— Почему?

— Это как раз непонятно. Ясно, что это следствие развития Вард-Структуры. Ты же знаешь, кроме этого, во всем остальном — мы обычные люди. Строггорн уснул. — Креил закончил делать блокаду. — Кстати, наша работа с Машинами сразу убила бы любого человека. А мы — ничего и по много лет. Пока никто не умер, хотя теоретически должны только и делать, что умирать. Ладно, пусть он спит, а мы пока поговорим в гостиной.

Аолла заказала еду, Стил послушно накрывал.

— Я вот что хотел сказать. Дорн требует твоего возвращения, — продолжил Креил, приступая к большому куску мяса. — Ты мне не расскажешь, какая там ситуация?

— Очень плохо. Уш-ш-ш вошел в Президентский Совет и набирает все большую власть.

— Ты с ним не…

— Перестань! — Аолла поморщилась и поддела вилкой что-то, похожее на котлету. Она знала, что это не из мяса, но это невозможно было определить по вкусу. — Это совершенно исключено.

— Но развод, насколько я понимаю, он не собирается давать.

— Ни о каком разводе не может быть и речи. Я не могу подать на него — у меня нет оснований. Он мне не изменял. Зато мое поведение, по их канонам, переходит все границы. Это примерно то же самое, как если бы у нас я занялась проституцией. Меня бы просто никто не понял — зачем это нужно. Уш-ш-ш не собирается подавать на развод. Во-первых, ему не нужен скандал, во-вторых, только женатый мужчина может быть выбран в Президентский Совет. Слава Богу, по нашему брачному контракту — спасибо Дорну — настоял — Уш-ш-ш отказался от претензий иметь от меня детей. Хотя, с другой стороны, это позволило ему объяснить в Совете, почему мы живем врозь. В общем, очень запутанная ситуация. Как муж, он имеет право не пускать меня на Землю, сколько ему захочется.

— И как ты договариваешься с ним? — Креил обеспокоенно посмотрел на нее.

— Очень тяжело. Сплошное унижение, можешь себе представить. Обычно без вмешательства Дорна не обходится. Уш-ш-ш ставит понятно какие условия, я отказываюсь, и приходится вмешиваться Президенту.

— Может быть, плюнуть и остаться на Земле?

— Ты не понимаешь всей нашей ситуации до конца. Дорн — это не планета, а планетарная система. В нее входит двадцать одна населенная планета, это крупнейшее образование такого рода в нашей Галактике. Очень старая, исконно телепатическая цивилизация. Мы для них — никто. Агрессивная, безумная планета. Ты же знаешь, до вмешательства Странницы на Земле торчало огромное количество наблюдателей, и никто не знает, чем они здесь занимались.

— Мы тут со Строггорном выяснили, что, по крайней мере, один до сих пор здесь.

— Ну, вот! И это несмотря на запрет, наложенный Векторатом Времени! Все знали, что Земля вот-вот погибнет, и многие планировали ее заселение. Кстати, уверена, что он здесь не один. Это вам одного удалось втянуть в пси-поле. Следующее. На Дорне через их двадцать лет — перевыборы. Новый Президент выбирается на следующие сто лет. Срок, конечно, большой, но очень неудачно он попадает. Хорошо, если переизберут Дорна — у меня с ним прекрасные отношения, и тогда почти наверняка нам удастся получить помощь. Кстати, он ведь управляет всеми планетами, можешь представить, как ему надоело возиться со мной! Мало ему своих проблем! Власть его в большой степени ограничена Президентским Советом, и очень плохо, что туда вошел Уш-ш-ш. Теперь он будет настраивать Совет против меня, а раньше Дорну всегда удавалось провести решение о моей отправке на Землю. Сейчас провел даже задним числом, хотя Линган не смог толком объяснить, что случилось. Дальше. До объединения зон времени в реальности осталось пять лет. У нас — ровно сто. Если мы и дождемся помощи от остальной части Земли, что очень небольшой. Без кораблей с Дорна — у них огромное количество космической техники — нам можно не мечтать объединить зоны времени, а если не объединим… понятно, что будет? Огромная могила для почти всего населения Земли. Ну как, нужно мне лететь на Дорн? — закончила Аолла.

— Боюсь, что придется, — ответил Креил. — Завтра Линган назначил Совет. Нужно решать, что делать дальше. Я понимаю, Строггорну будет тяжело, но я в шесть утра приеду и сделаю ему еще раз обезболивание, и потом пусть поспит пару часов. Дальше будем по мере необходимости добавлять. Пусть с перерывами, но нужно на сей раз всем собраться. Насколько я начинаю понимать, мы все очень хорошо уравновешиваем друг друга, ты не находишь?

* * *

Собранный на следующий день Совет заседал четыре дня, делая каждые четыре часа двухчасовые перерывы из-за Строггорна, которому были необходимо обезболивание и сон. Тем не менее, Советникам удалось по большинству вопросов прийти к общему мнению и решить, как действовать в сложившейся ситуации. Принятие каких-либо мер отложили до полного выздоровления Строггорна, так как было очевидно, что на него возлагалась большая нагрузка, а для приведения плана в действие ему необходимо было быть в хорошей форме. Строггорн ван Шер единственный изо всех Советников обладал опытом управления агентурными сетями такого рода. На Совете никто не напоминал ему, что этот опыт был получен в Инквизиции. В сложившейся ситуации куда важнее было, что он имел эти навыки, а не то, какой ценой они были получены. Времени пока было достаточно, так как когда в абсолютном времени проходил один день, в относительном проходило больше двадцати — это давало огромную фору для принятия необходимых мер.

Аолла, несмотря на многократные вызовы с Дорна, осталась еще на неделю. Она не знала, чем закончится миссия Строггорна, и была вовсе не уверена, что увидит его через пять лет.

Глава 17

12 февраля, 2031 год абсолютного времени

5 мая, 309 год относительного времени

Директор разведуправления спал у себя дома. После случая с выдергиванием в Многомерность, едва не отправившего его на тот свет, он усилил охрану, но это не придало ему уверенности. Поскольку Директор не хотел попасть в сумасшедший дом, он никому не рассказывал об этом. В первый момент он вообще решил, что это была галлюцинация, но поговорив с начальником охраны Президента, с огорчением понял: галлюцинации, конечно, бывают, тем более у телепатов, но чтобы у обоих одна и та же сразу — это вряд ли. Директор с беспокойством ждал известий из закрытой зоны, ни на секунду не сомневаясь, что от него потребуют выполнения так неразумно, как ему теперь казалось, данной присяги.

Сна как не бывало. Директор проснулся словно от толчка и вгляделся в тень охранника на балконе. Все было спокойно, тот невозмутимо стоял на посту. Жена, не телепат, при его работе это было бы совершенно исключено, спала и видела довольно приятные сны. Директор улыбнулся и вдруг почувствовал, что что-то не так, совершенно отчетливо уловив пси-образ: мужчина, в сияющем золоте, в ореоле огня. Безумный страх проник в мозг. Прошло четыре дня, с тех пор как он побывал в Многомерности, и уже начинал забываться этот панический страх, но сейчас сразу все всплыло в памяти. Директор еще раз поглядел на охранника, который, конечно же, ничего не почувствовал, и хотел позвать его на помощь, даже рискуя показаться ненормальным.

— Не советую этого делать, Директор. Лучше выходите в гостиную и поговорим. Мне бы совсем не хотелось напугать вашу жену и детей. — Мощный четкий голос ворвался в его мозг, и он сразу понял, что и в реальности Советник Строггорн ван Шер обладал колоссальными возможностями.

— Как вы попали сюда? — хрипло спросил Директор, входя в гостиную.

Советник Строггорн, невозмутимо сидящий в кресло, был довольно странно одет — во что-то, похожее на золотистую тунику, но с длинными рукавами и очень длинный золотистый плащ, закрепленный на одном плече и плавно спадающий с кресла, в высокие сапоги, выше колен, плотно облегающие ноги и из того же золотистого материала, и такого же цвета полумаску, оставлявшую открытыми только серые пронзительные глаза и светлые, тщательно уложенные короткие волосы.

— Не нужно говорить вслух, вы можете испугать охрану, а мне не хотелось бы сделать вашим людям больно. — Строггорн смотрел на Директора своим ледяным взглядом, и тот, вспомнив, опустил глаза.

Директор сел в кресло и налил в стакан виски.

— Вы будете, Советник? За встречу, не могу сказать, что приятную, — сказал он, но Строггорн только отрицательно покачал головой. — Теперь я готов выслушать вас, — добавил Директор, осушив стакан и слегка поморщившись.

— Вы хотели сказать, готовы выполнять мой приказ? — уточнил Строггорн, прекрасно почувствовав, как страх тошнотой подступил у Директора к горлу, несмотря на выпитое.

— Да, — больше Директор не смог из себя ничего выдавить.

— Итак, ровно через четверо суток, — сказал Строггорн, и Директор сразу посмотрел на часы, — я собираюсь нанести вашей стране официальный визит. Вы встретите меня у стены времени, в месте, где расположена дверь перехода. Ясно, где это?

— Да, я знаю, где это, — подтвердил Директор.

— Хорошо. Далее. Я хочу, чтобы вы организовали мне встречу с вашим Президентом. Мне нужно два часа времени в таком месте, где бы нам никто не мог помешать для детального разговора с ним. Там обязательно должен быть туалет, душ и компьютерный терминал. Это мое непременное условие.

— Господи! — Директор от страха снова поднял глаза и встретился взглядом со Строггорном, о чем тут же пожалел. — Надеюсь, вы не хотите его убить и свалить все это на меня?

— Не волнуйтесь, никто ничего не узнает и вы никак не пострадаете. Вы еще слишком нужны мне, Директор, чтобы вывести вас из игры, — невозмутимо сказал Строггорн. — Да, и еще. Все это нужно проделать максимально быстро, чтобы я нигде не задерживался. У меня нет желания быть с вашей стороны стены долго, и я хочу, чтобы вы раз и навсегда это запомнили. Так вы сможете организовать все это?

— Думаю, да, во всяком случае, постараюсь, — ответил Директор, но Строггорн уловил неуверенность в его мыслях.

— Очень жаль, что вы так не уверены в этом, и, чтобы отбить у вас охоту к необдуманным действиям, мне придется сделать больно вашей жене, — совершенно спокойно сказал Строггорн. — Я думаю, вам нужно пройти в спальню, Директор. Вы же не хотите, чтобы ее хватил инфаркт?

Директор вбежал в спальню, уже хорошо понимая, что Советник Строггорн — не любитель шуток. От картины, которую он увидел, кровь застыла у него в жилах. Глаза у жены были выпучены от страха, и Директор сразу понял почему: в углу комнаты она увидела чудовище, которое протягивало к ней одно из своих многочисленных щупалец и пыталось схватить. Кричать жена почему-то не могла. Она только держалась рукой за горло и словно пыталась позвать на помощь, но это ей не удавалось. На самом деле в комнате никого не было. Директор проник жене в мозг, пытаясь воздействием на психику убрать галлюцинацию, но та и сама исчезла. Только жена все никак не могла говорить и показывала в угол рукой. Ему пришлось долго успокаивать ее, убеждая, что это только плохой сон, и, когда это удалось, к ней снова вернулась речь. Жена еще долго не могла прийти в себя, рассказывая, какой ужас испытала от полной реальности происходящего и невозможности позвать на помощь, и только через час уснула.

Директор снова вслушался. Советника он не ощутил и это несколько успокоило, но ему в голову пришла мысль о детях. У него было трое детей, которые спали в соседней комнате. Нехорошее предчувствие охватило Директора, и он вбежал к ним. Вид мирно спящих детей сразу успокоил, но что-то было все равно не так. Он просто чувствовал, что Строггорн побывал здесь. Директор проник в мозг дочери — его единственная дочь страдала детским церебральным параличом. Директор показывал ее специалистам, истратил огромную сумму на две операции, от которых девочке стало только хуже, но все попытки ни к чему не привели. В результате его дочь практически потеряла способность ходить. Девочка улыбалась во сне, смотря удивительный фантастический сон: она была огромным летающим существом на странной, совершенно ирреальной планете. Там, во сне, она плавно махала крыльями, переливающимися всеми цветами радуги, и ей было необыкновенно хорошо и спокойно. Удивившись такому странному сну, Директор вошел в голову сына и с трудом сдержал крик: тому снился тот же самый сон и второму мальчику — тоже. Он испугался и попробовал прервать их сон — обычно это неплохо удавалось, но в этот раз их мозг ему совершенно не подчинялся. Тогда Директор начал трясти детей, пытаясь разбудить — никакого эффекта, все та же улыбка и тот же сон. Панически испугавшийся Директор перепробовал еще несколько способов, но понял, что ему не разбудить их. Только теперь стало ясно, до какой степени Советник Строггорн ван Шер не умел шутить. Директор решил для себя, что если все обойдется, ни за что не пойдет против этого, теперь он в этом совершенно не сомневался, нечеловека. Вызванный утром врач осмотрел детей и сказал, что, наверное, это летаргический сон, только это очень странно, почему сразу у всех детей, и уточнил, не хранят ли дома наркотики и не попробовали ли их дети. Стало ясно, что врач в этом не разбирается и помочь не сможет.

В десять часов утра сон прекратился сам собой, и Директор не сразу в это поверил. О все смотрел и смотрел на совершенно здоровых детей, которые никак не могли понять, почему он так напуган.

— Папа, я не пойму, чего ты так испугался? — спросила мысленно его дочь, и волосы зашевелились у него на голове. Директор прекрасно знал, что она не была телепатом и не сразу поверил в это. Девочка опустила ноги на пол, встала и немного неуверенно подошла к нему. Он сразу подхватил ее, но она довольно хорошо держалась на ногах, и могло показаться по совершенно четким движениям, что никогда не болела. Этого быть не могло — Директор подумал, что сошел с ума. Еще вчера вечером он сам отнес ее в туалет, а потом уложил в кровать.

— Джулия, ты не знаешь, что произошло? — мысленно спросил Директор, смирившись наконец с ее телепатией.

— Знаю, я выздоровела, — четко ответила девочка.

— Это я вижу. Но как это случилось? — Он подумал, что она вполне может ничего не помнить.

— Нет, я все помню. Мне снился очень странный сон. Ко мне в спальню пришел мужчина и сел на кровать. Только я не видела его лица — он был в маске, и очень странная одежда — вся словно из золота.

— У него еще такой страшный взгляд? — уточнил Директор.

— Страшный? — задумалась девочка. — Нет, мне так не показалось. Правда, очень серьезный взгляд. Ну, вот. Он спросил, не хочу ли я выздороветь? Это был сон, и я, конечно же, согласилась. Почему бы нет? Еще сказал, что это будет больно, как при настоящей операции, но, не знаю почему, я не испугалась. У него не было никаких инструментов, и я не поняла, как он может причинить мне боль.

— Действительно было больно? — обеспокоенно спросил Директор.

— Да, только я не могла кричать. Как будто жгло внутри. А потом он сказал, что покажет мне очень красивый сон и мне не будет так больно.

— Ты смотрела ему в глаза? — Он представил себе эту картину, и ему стало плохо.

— Да, отец, он сказал, что иначе будет еще больней, а он не хочет меня мучить. Мне так хотелось выздороветь! Если честно, не так уж было и больно. Этот сон, такой удивительный! Я была на другой планете. Кажется, ее название, — Джулия нахмурилась, — вспомнила! Дорн. И какое-то существо, совсем огромное, несло меня на своих крыльях, и от этого боль утихала, а потом совсем прошла, и я сама летала на крыльях! Это так прекрасно! — Она увидела, что отец плачет, и никак не могла понять, почему ее выздоровление причинило ему такую боль.

Неожиданно Директор вспомнил, что у него на все меньше четырех суток. Теперь не было никакой неуверенности, даже в мыслях. Он еще подумал, что нужно научиться лучше контролировать себя. Необходимо было действовать и действовать очень быстро. Уже выходя из детской спальни, Директор обдумывал, как выполнить приказ Строггорна, зная, что не может позволить себе не успеть. Лучше всего было не думать о том, как Советник мог поступить с ним и его семьей в противном случае.

16 февраля, 2031 год абсолютного времени

25 июля, 309 год относительного времени

Ровно через четверо суток после того, как Генри Уилкинс, Директор разведуправления, увидел Строггорна в своей спальне, он лично встречал его у двери перехода. Стояла чудовищная жара, военный вертолет подогнали почти к самому входу. Директору пришлось заставлять летчика подчиниться приказу — тот очень боялся перемещения стены. Многие знали, что в случае захвата еще никому не удавалось вернуться с той стороны.

Директор вспомнил, как для организации этой встречи ему понадобилась вся его огромная власть. Прямая и строго конфиденциальная встреча с Президентом нарушала все дипломатические каноны. Директор поставил на карту свое положение, пытаясь убедить в необходимости этой, сугубо приватной, встречи и добился своего, уложившись в крайне сжатые сроки, заданные Советником.

От жары Директор вспотел. Он еще раз поглядел на часы: они прилетели почти за час до условленного времени. Вокруг стены, на расстоянии пятисот метров от нее, днем и ночью держали оцепление, поставленное после мнимой водородной атаки. Чтобы посадить вертолет так близко, Директору понадобилось подтверждение своих полномочий от самого Президента. Он не мог дать никаких объяснений, но само известие о том, что Директор собирается забрать посланника с той стороны, вызвало панику. В головах у людей вертелись фантастические образы чудовищ из фильмов ужасов и компьютерных игр. Все были абсолютно уверены, что Земля оккупирована представителями чуждой цивилизации, да и сам Директор не знал, насколько это могло оказаться справедливым. То, что Советник Строггорн родился на Земле, можно было смело поставить под сомнение, а ведь никто не мог исключить еще и наличия инопланетных хозяев.

Вглядываясь в пейзаж за стеной, Директор подумал, что необходимо лучше контролировать свои мысли. Термин "стена" всегда был совершенно условным. Бесконечный песок что с той, что с другой стороны, ветер, слегка поднимающий его вверх, и никакого раздела, кроме воткнутых вешек с ярко-красными, слегка выгоревшими, флагами. Сама дверь казалась нарисованной прямо в воздухе, потому что никакой двери на самом деле не было — просто тонкий овал в рост человека. Когда-то, очень давно, в эту дверь отправили специально подготовленный отряд с самыми лучшими видами вооружения, которые только можно было унести на себе и протащить в дверь. Люди исчезли. Больше подобные эксперименты не проводились, хотя местные жители почти все ушли через дверь, и до водородной атаки никто им в этом не препятствовал.

Несмотря на то, что Директор не сводил взгляд с двери, он пропустил момент, когда появился Советник Строггорн, только услышал, как вскрикнули люди, увидев возникшую из ничего фигуру. Советник был одет в ту же золотистую одежду, как и прошлый раз. Плащ спадал до самой земли, лицо было скрыто полумаской. Рядом с ним, справа и немного сзади, возвышалась двухметровая фигура охранника, а слева, примерно в полуметре над головой, висел абсолютно черный шар десяти сантиметров в диаметре — это Креил ван Рейн настоял на дополнительном обеспечении безопасности и снабдил Строггорна самой лучшей защитной системой, втиснув ее в такой небольшой объем. Советник стоял неподвижно, а люди все продолжали кричать. Директор не сразу понял, какой жуткий, нечеловеческий страх должен наводить Строггорн на обычных людей, если даже он ощутил, как провалилось и резко снова застучало сердце.

— Куда? — Строггорн смотрел на него своим ледяным взглядом. Ему совсем не понравилась страшного вида машина, которая, очевидно, ждала его. Из головы Директора он тут же выудил, что это — весьма совершенное средство передвижения в воздухе, но эта информация нисколько не успокоила его и не внушила доверия. В своей жизни он доверял только той технике, которую создал Креил и преданные ему люди. В их стране слишком часто приходилось опробовать какие-либо новые методы сразу на человеке: это требовало безусловного доверия к разработчикам, жестко отвечающим за возможные неудачи таких действий. Строггорн хорошо изучил абсолютное время и знал, что здесь подобная практика была бы невозможной из-за слишком низкой, по его мнению, ответственности людей за последствия.

— Мы полетим вертолетом до аэродрома, где нас заберет самолет — постарались выбрать самый скоростной, — быстро объяснял Директор, уловив недоверие Советника. — Это займет примерно семь часов, но дальше нам будет нужно еще около часа, чтобы добраться до резиденции Президента. Он будет ждать нас.

Они подошли к открытой двери вертолета. Строггорн, пропустив сначала Стила и Шар и дождавшись, когда они подтвердят безопасность, занял кресло. Он ничего не говорил Директору, и тому пришлось продолжать.

— Вы не сказали, Советник, можно ли сообщить прессе какую-нибудь информацию, и пока мы воздержались от этого. — Он сделал паузу, но Строггорн молчал. — Я хотел предупредить также, что нам вряд ли удастся избежать огласки. Слишком много оказалось посвященных в ваше прибытие. Стену охраняют войска ООН и, боюсь, что мне не удалось обеспечить конфиденциальность.

— Намекаете, что в аэропорту будет полно корреспондентов? — уточнил Строггорн.

— Боюсь, что так. — Директор посмотрел на Советника, но определить, какую у него это вызвало реакцию не смог. Его встретили непроницаемые блоки. Директор отпрянул, ощутив резкий укол в мозг.

— На будущее. — Строггорн смотрел на него совершенно ледяным взглядом. — Никогда не пытайтесь влезть ко мне в голову. На Земле, насколько я знаю, нет такого нечеловека, которому бы это удалось.

Строггорн взглянул на летчика и понял, что тот весь мокрый от страха. Первый раз он задумался о том, каким чудовищным могуществом стал обладать, но от этого его пронзила только печаль. Никогда ему не доставляло удовольствия вызывать у людей такой поглощающий страх, но, сколько он себя помнил, эта способность только усиливалась. Строггорн постарался как-то смягчить впечатление, но очень скоро понял, что это только пустая трата сил, и прекратил свои попытки.

— Как ваша жена, Директор? — спросил Строггорн.

— Спасибо, ничего страшного. К счастью, все обошлось. — Директор не стал просить Советника никогда не делать так больше, понимая, что это будет зависеть только от его поведения. Они уже подлетали к военному аэродрому, и было видно, как вокруг вертолетной площадки выстраивается охрана. — Советник, извините, я хотел попросить, чтобы вы посмотрели мою дочь.

— Она в самолете? — уточнил Строггорн.

— Да, я решил, что раз вы так спешите, единственный способ сделать это — во время перелета, и взял ее с собой.

— Она нормально ходит теперь?

— Не совсем. Немного прихрамывает, хотя с координацией все хорошо. Конечно, даже если останется так, как есть — и то это большое счастье и я… — он замялся, — хотел поблагодарить вас за это.

— А за жену? Поругать? — невозмутимо спросил Строггорн, и у Директора пересохло в горле, хоть он и говорил только мысленно. Директор слишком плохо знал Советника, чтобы найти правильный тон разговора и растерялся. Привыкнуть к тому, что человек все время читает твои мысли, было куда тяжелее, чем ему казалось. Раньше это только давало ему преимущество перед другими людьми. Сейчас он осознал, насколько сложные проблемы должны были возникнуть в стране, где никто не скрывал своих способностей к телепатии, и при этом, по всей видимости, было смешанное население — из эсперов и обычных людей. — Директор, для человека ваших способностей вы слишком легко смущаетесь, — заметил Строггорн, чем только ухудшил ситуацию. — У нас в стране очень сложное законодательство, в котором по возможности учтены интересы и людей, и телепатов. Когда-нибудь вы все узнаете об этом.

Вертолет приземлился, но Строггорн не спешил выходить. Сначала он прослушал мысли людей в оцеплении и выяснил, нет ли подвоха. От Директора угрозы не исходило, но это еще вовсе не значило, что не окажется других заинтересованных лиц. Строггорн снова пропустил вперед Стила и Шар. Из окна он видел, как Шар сделал небольшой круг, проверяя пространство. У военных Шар вызвал испуг, потому что они никак не могли понять, что это такое и почему держится в воздухе. Только потом Строггорн вышел сам. От самолета их отделяло всего несколько метров, и никто не препятствовал посадке. Шар был напрямую подключен к Стилу и общался с роботом непосредственно с помощью электромагнитных волн, поэтому в нем отсутствовал модулятор голоса. Конечно, при желании, Строггорн мог подключиться к Шару через пси-входы, как и к любой другой Машине подобного типа, но эта возможность была предусмотрена на самый крайний случай.

Директор слышал, как Стил что-то сказал Советнику на незнакомом языке. Строггорн запретил взлетать, пока Шар не закончит осмотр самолета, и впился глазами в Директора. Тот ничего не знал. Это значило, что произошла утечка информации.

— Мы нашли одну бомбу, Директор, и кучу подслушивающих устройств. У вас, я думаю, нет желания взлететь на воздух? — спросил Строггорн, выслушав Стила.

— Господи! — Директор побледнел. В самолете была его собственная дочь, и он с ужасом представил, что могло быть. — Подождите, я ведь приказал проверить самолет перед вылетом! Значит что-то случилось после моего приказа, но до отлета.

— В следующий раз всегда слушайте доклад своих подчиненных лично, а не по телефону. Тогда, может быть, вы будете знать, врут они или нет, — дал совет Строггорн и быстро отдал приказ Стилу заняться бомбой и подслушивающими устройствами. На обезвреживание самолета понадобилось всего около двадцати минут. Скорость произвела на Директора впечатление.

Когда они взлетели, Строггорн немного расслабился. Дочь Директора, лет десяти, медленно подошла к нему. Джулия немного прихрамывала: Строггорн прикинул, пройдет это само или придется вправлять сустав. Он профессионально осматривал девочку. Привычная работа успокаивала.

— У вас есть отсек в самолете, где бы нас с ней не видели, чтобы я мог ею заняться? — Строггорн посмотрел на Директора. — Джулии нужно вправлять сустав. Боюсь, что последняя операция, которую сделали, едва не лишила ее ноги. К тому же, вы сами знаете, у нее боли при ходьбе, и это так просто не пройдет.

Директор провел их в небольшой отсек, с установленным операционным столом и различным медицинским оборудованием. Сначала у него была мысль прихватить еще обычного врача на случай необходимой помощи, но потом он вспомнил о двух операциях, которые совсем искалечили ребенка, и решил не делать этого.

Директор помог дочери раздеться и смотрел, как Строггорн тщательно ощупывал сустав, поворачивая ногу, сгибая и разгибая под разными углами, и, казалось, легко надавливая пальцами на сустав, от чего, Строггорн знал это точно, у девочки обязательно останутся синяки. Ей было больно, но Директор с удивлением понял, что Джулия безгранично доверяет Строггорну, лица которого даже никогда не видела из-за полумаски, и совершенно не боится его.

— Нужно вправлять. — Строггорн посмотрел на Директора. — Пытаться будем?

— Может стать хуже? — Это больше всего беспокоило Директора.

— Нет, но это довольно болезненно.

— А почему не дать наркоз?

— Потому что боль будет длится меньше секунды, и нужно бы сразу видеть результат. Конечно, в нашей клинике я бы действовал по-другому, но здесь нет необходимой аппаратуры, — пояснил Строггорн. — Так что?

— Делайте. Рискнем, — Директор решил, что можно никогда не дождаться возможности попасть в эту мифическую клинику.

Строггорн выгнал его, зная, что совсем ни к чему Директору видеть манипуляции с ребенком. Стил закрыл рукой девочке рот, чтобы криком не привлечь внимания членов экипажа, и загородил своей мощной фигурой Строггорна, одновременно удерживая ее.

— Ты поняла, что это больно?

— Да, доктор. Только еще больнее быть неполноценным человеком, — ответила девочка, и Строггорн поразился, насколько она была зрелой для своего возраста.

— Сначала будет только очень неприятно. — Он начал очень медленно зажимать

сустав, проведя левую руку через Многомерность внутрь тела девочки. Он предельно

сосредоточенно, но свободно манипулировал измерениями, стараясь не повредить при

этом внутренние органы. Затем одним резким движением вынул сустав, и тут же,

снова по очень сложной траектории, вставил его на место. Тело девочки напряглось, но боль, действительно, длилась меньше секунды. Строггорн еще несколько раз подвигал ногу девочки, не выводя левую руку из ее тела и, почувствовав ее боль, неожиданно повторил установку сустава. После этого боль исчезла. Строггорн так же медленно вывел левую руку из тела девочки. Приказав Стилу отпустить ребенка, он подумал, что, кроме крайней необходимости, подобные вещи нужно делать только с Машиной. Уж слишком велик был риск повредить ткани и не суметь оказать в этом случае помощь.

Вся процедура заняла не больше десяти минут. Стил помог девочке одеться, и она уверенно встала на ноги. Боль исчезла, но Строггорн предупредил, что еще около года нужно будет беречь ногу и ни в коем случае не бегать. Он хорошо знал, что очень скоро у нее появится желание нарушить предписание, и поэтому говорил как можно строже. Директор все обнимал дочь и никак не мог поверить такому счастью.

— Советник, вы врач? — спросил он, нисколько впрочем в этом не сомневаясь.

— Все Варды — врачи, это одна из наших непременных обязательных специальностей.

— А кто такой Вард? И чем вы отличаетесь от людей?

— Скоро вы сами все узнаете. У меня нет желания это объяснять. — Строггорн ответил очень холодно, и у Директора сразу пропало желание еще что-либо спрашивать.

В назначенное время самолет приземлился в аэропорту. Толпу газетчиков сдерживали военные, а телекамеры были нацелены на выход из самолета. Директор разведки со своей охраной вышел первым. Машины эскорта, по его приказу, подогнали к самому трапу — он не хотел никаких случайностей. Когда он вернулся в самолет за Строггорном, то сразу почувствовал, что тот проник в его мозг.

— Что-то не так, Советник?

— А вы сами не могли это прослушать? — Строггорн по-прежнему пристально смотрел на Директора.

— Я не могу, слишком много людей, и очень непросто разобраться. — Он вслушался, но понять, от кого конкретно исходит угроза, не смог.

— Ладно, не мучайтесь. Это один из телерепортеров. Жорж Моррис. Только это псевдоним.

Директор вышел и тут же отдал приказ. Охрана выудила Морриса, которому почему-то тут же стало плохо, из толпы и, обыскав, обнаружила вмонтированный в телекамеру пистолет.

Репортеры удивленно взирали на огромную фигуру Стила, застывшую у трапа, и на абсолютно черный Шар, пролетавший по кругу в полуметре над их головами. Креил предусмотрел ситуацию, когда о подложенной бомбе не будет знать никто из присутствующих людей, и, следовательно, Строггорн не сможет об этом узнать от окружающих. Зато Шар представлял собой уникальную поисковую систему, обнаруживая взрывчатку любого вида из известных как в абсолютном, так и в относительном времени.

Когда Стил наконец разрешил Строггорну выйти из самолета и его фигура появилась в проеме, журналисты вскрикнули. Телекамеры тут же перестали работать, воцарилась абсолютная тишина. Был слышен только рокот самолетов. Директор не сомневался, что Строггорн применил психическое воздействие, парализовав людей на небольшое время, чтобы не допустить бессмысленных в данной ситуации вопросов. Советник спустился по трапу, сел в машину, и она тут же тронулась. Шар послушно завис над ней, перемещаясь с той же скоростью. Журналисты удивленно смотрели на удалявшиеся автомобили, пытаясь понять, почему этот странно одетый человек произвел на них, профессионалов в своем деле, такое жуткое впечатление. После его отъезда многим стало так плохо, что понадобилось оказание медицинской помощи. Врачи только смогли констатировать причину легкого психического расстройства — люди испытали очень сильный страх, хотя Советник не произнес ни одного слова и ни с кем не встречался взглядом. Не осталось ни одной записи того, как он выходил из самолета, — тележурналисты сами отключили телекамеры, повинуясь его беззвучному приказу, и теперь никак не могли понять причину этого.

Перед загородной резиденцией Президента ситуация повторилась. Начальник охраны встречал их у въезда в закрытую зону, мысленно поздоровался со Строггорном и подтвердил свою верность присяге. Ему уже сообщили о том, что произошло на аэродроме. Он приказал убрать журналистов как можно дальше, чтобы ослабить воздействие, производимое Советником.

— Там среди тележурналистов один телепат. Приведите его сюда, вместе с камерой. Он нам понадобится, — отдал приказ Строггорн. Начальник охраны кивнул, и тележурналиста пропустили. — Сколько телепатов в охране?

— Достаточно. Мы смогли еще несколько человек добавить. — Начальник охраны не стал пояснять, что для этого пришлось слегка отравить прежних работников. — Не беспокойтесь, Советник, вам никто не будет мешать. Необходимое помещение подготовлено, мы убедили Президента принять вас именно там, — продолжил он. Уточнять, что Строггорн собирается делать, начальник охраны не стал. Он был уже наслышан о встрече Директора разведки с Советником и не хотел неприятностей для своей семьи.

Президент почувствовал неладное сразу, как только увидел Строггорна. Во-первых, этот жуткого вида телохранитель Советника, которого почему-то пропустили в гостиную. Во-вторых, переводчик, сразу же ушедший под довольно странным предлогом. Не мог же он объяснить Президенту, что был телепатом и исполнил приказ Советника. В-третьих, Шар, непонятно за счет чего державшийся в воздухе, который сразу же начал облет помещения. Шар приблизился к столу Президента, но начальник охраны никак не отреагировал на это, неподвижно стоя у двери.

— Что происходит, черт возьми? — Президент почти кричал. — Это переворот? — Он панически глядел на Шар, уже в который раз нажимая вызов охраны, но по-прежнему безрезультатно. Никто ничего не объяснял ему. Президент попробовал достать пистолет и не заметил, как Шар излучил пучок энергии, мгновенно разогревший металл. Руку обожгло. Президент вскрикнул, удивленно посмотрев на нее. Потихоньку до него начинало доходить, что он влип в страшную и совершенно непонятную историю. Тысячи вариантов роились в его мозгу, но ни один не был верным.

— Успокойтесь Президент, — очень тихо, на чистом английском, сказал Строггорн, удобно расположившись в кресле. У него до сих пор болели связки, и он не собирался перенапрягать их. Директор разведуправления и начальник охраны принесли еще два кресла и тоже уселись напротив Президента. Они знали, что без приказа Строггорна ни один человек не войдет и не выйдет из этой комнаты. — Я не собираюсь убивать вас или лишать власти. Мне хочется просто побеседовать с вами.

— Мне кажется, вы выбрали неудачный способ для беседы, Советник. — Президент старался не встречаться с ним взглядом.

— Правда? — Строггорн усмехнулся, хотя из-за маски никто не мог этого видеть. — За мою долгую жизнь меня часто обвиняли в этом. Сейчас у меня слишком мало времени, чтобы все объяснять вам. В конце концов, ваша дальнейшая судьба зависит от нашего с вами разговора. Я смотрю, у вас огромное количество вопросов ко мне. Мы можем дать вам возможность задавать их, но можем сэкономить время, если я просто буду отвечать на них.

— Откуда вы можете знать, что я хочу спросить? — Президент старался справиться с собой.

— Я умею читать мысли и даже те, о которых вы сами не догадываетесь. Не верите?

— Я же не идиот. — Президент усмехнулся. Он никогда не поддавался на дешевые трюки.

— Задумайте что-нибудь, я отвечу.

— О моей жизни так хорошо осведомлены, что мне трудно задумать что-нибудь оригинальное, — говоря это, Президент одновременно мысленно попросил назвать имя своей последней любовницы.

— Жаннета Лингейн, — невозмутимо сказал Строггорн. — Вы решили, что если одновременно будете говорить, я не стану отвечать, так как вы не предупредили меня о задуманном слове.

Президент ошарашенно старался понять, как это получилось. Он задумал еще несколько фраз, одна из которых была сверхсекретным кодом и, когда Строггорн назвал все, почувствовал, как его все больше начинает охватывать ужас. Это не могло быть совпадением. Президент подумал, что, может быть, удалось изобрести прибор для чтения мыслей. Ему казалось это куда более вероятным, чем такие способности у человека.

— Президент, вы опять не правы. Мы с вами просто теряем время. Эти способности врожденные. Да и не только у меня. Ваш начальник охраны — телепат, и Директор разведуправления, и еще очень много людей на Земле, — заметил Строггорн на его размышления, после чего у Президента возникло желание заплакать, но он тут же сдержался, испугавшись, что это все прочитали в его мозгу. — О, Господи, конечно же, прочитали! Вы никак не хотите понять, что это серьезно… Да, я понимаю, что вы хотели бы проснуться. — Строггорну начинало все это надоедать. — Только, к вашему сожалению, это не сон. Что с ним делать? — обратился он к начальнику охраны. — Он туп до крайности. Я уже прозондировал его мозги. Кроме личного обожания и баб, его вообще больше ничего не интересует.

— У нас других в Президенты не выбирают. Народ не любит слишком умных, — ответил начальник охраны.

— Хорошо. Послушайте, Президент, — снова начал Строггорн. — Речь пойдет о простых и понятных вещах. Сейчас на Земле на самом деле проживает два различных вида людей. Людей, я сказал, а не того, о чем вы подумали. Все отличие одних от других только в одном качестве — мы умеет читать мысли, а вы нет. — Строггорн беззастенчиво врал, но правду было говорить бессмысленно. К тому же, его очень утомляла обычная речь, в несколько тысяч раз медленнее скорости мыслепередачи. — Нам, телепатам, удалось создать свое государство, да, вы правильно подумали, именно в той зоне. Нет, то что вы видите пустыню, ничего не значит. Это изображение, которое передается на стену.

Президент сидел совсем опустошенный, и Строггорн сделал небольшую паузу.

— Можно продолжать? Хорошо. Вы уже немного очухались. Не верите, что я человек. Правильно, будем доказывать. Начальник, где врач? Дадим ему кровь на анализ. Может быть, это успокоит вашего Президента. Одни монстры в голове. Сначала сами придумываете, а потом сами же боитесь. Он все ждет, когда я начну его есть. Пожилой мужчина, врач, вошел в гостиную.

— Плохо Президенту? — Он вопросительно посмотрел на начальника охраны.

— Президенту хорошо, — спокойно сказал Строггорн. Президент хотел позвать на помощь, и Строггорн заблокировал ему голосовые связки. Тот только несколько раз широко открыл рот, словно зевая, и прекратил попытки за бессмысленностью. — Мы хотели попросить вас взять у меня кровь на генетический анализ. Президента интересует, человек ли я. — Строггорн сразу же пожалел о своих словах. И до этого врач испытывал страх, а теперь больше всего начал бояться, что кровь, которую он наберет, набросится на него. Руки у врача так тряслись, что он все равно не смог бы взять анализ. — Давайте шприц. — Строггорн закатал рукав и без всякой дополнительной подготовки вколол иглу в вену. — Удивляете вы меня, — одновременно говорил он. — Такого напридумывали, что теперь боитесь совсем не того, чего следует. Достаточно? — Строггорн передал шприц врачу, который не сразу решился взять его в руки. — С ума можно сойти. Неужели я так не похож на человека?

— Абсолютно. В вас есть что-то очень чуждое, Советник, — ответил врач.

— Вы очень смелый человек. Я постараюсь запомнить ваше имя. — Строггорн прямо посмотрел врачу в глаза, и у того сразу же прошел страх. Врач удивленно мотнул головой и поспешно вышел. Строггорн усмехнулся про себя, прекрасно зная, что методы, которые использовались для проведения генетического анализа в абсолютном времени, никак не могли обнаружить отличий от людей только по составу крови. — Очень хорошо. Потихоньку продвигаемся. Президент, вы не хотите узнать, почему вы запустили в нашу зону десять водородных бомб? Хотите, — ответил Строггорн за него сам. Президент уже не мог разговаривать. — Стил, займись компьютером.

Стил подошел к терминалу и внимательно перебрал провода. Компьютер был включен, что не помешало Стилу разорвать один из проводов на две части и присоединить к маленькой черной коробочке. Строггорн подошел и, сев в кресло, протянул оголенную руку. Из коробочки вытянулись очень тонкие усики и свободно вошли в пси-входы, подключая его в сеть. Президент прекрасно все видел и от этого зрелища ему стало совсем плохо. Он уже начинал понимать, что будет дальше.

— Давай телеоператора сюда. Хватит ему томиться в коридоре, — скомандовал

Строггорн начальнику охраны. — Запишем кое-что. Нужно отбить охоту со мной

шутить.

Строггорн приказал оператору снимать экран. Себя и свою руку, подключенную к

компьютеру, он снимать запретил. Оператор сам был телепатом и не стремился

спорить. Строггорн уточнил, какое количество кадров в секунду записывает телекамера. Он собирался как можно быстрее менять изображение на экране, но при этом хотел, чтобы при замедленном воспроизведении все было бы хорошо видно.

— Ну что, Президент? Кого будем взрывать? — спросил Строггорн, позволив Президенту подойти, и тот с удивлением увидел на терминале сообщение компьютера о готовности к запуску ракет.

— Как вы успели за несколько минут снять всю защиту? — Президент спросил мысленно, наконец поняв, что для Строггорна нет никакой разницы — говорит он вслух или просто думает.

— Успел. Очень примитивная система, — ответил Строггорн, отсоединив руку, и Стил быстро убрал прибор. — Вы сможете посмотреть все подробно в записи, после того, как мы закончим. У вас нет больше сомнений, что мы могли сейчас спокойно расправиться с Землей?

— У нас их и не было. Мы рассматривали эту возможность после первого случая, но решили, что радиоактивная планета не очень подходит для заселения.

— Для нелюдей подходит значительно больше, чем вам кажется, как раз радиоактивная планета. Сейчас для них здесь слишком холодно. Но у нас нет цели уничтожить цивилизацию. Мы подошли к сути нашего разговора. По всем нашим расчетам, выходит, что цивилизация людей погибнет через пять земных лет и осталось очень мало времени, чтобы можно было что-нибудь предпринять. Поэтому нам нужна ваша помощь, Президент. У нас нет времени проводить своих людей в Правительства стран Земли, и единственное, что остается в таких условиях, перевербовка.

— Почему вы так уверены, что я соглашусь сотрудничать с вами?

— Потому что я не собираюсь оставлять вам выбора. — Строггорн невозмутимо смотрел на Президента.

— Вы можете мне не верить, но смерть не очень пугает меня.

— Такая наивность, Президент. Вы думаете, раз у меня мало времени, то речь будет идти только о смерти. Жаль, что не удалось по-хорошему договориться с вами. Честное слово, я не любитель жестоких мер.

— Что-то слабо в это верится, — Президент уже успокоился. Ему казалось, что он все предусмотрел и главное — понял, как нужен этому человеку, а значит, тот не станет его убивать. Президент уже прикидывал, что будет делать после того, как Советник уйдет. Строггорн прочитал его мысли и только грустно посмотрел.

— Пожалуй, все. Не договорились. Начальник охраны, отведите его в ванную. Нужно подготовить Президента для того, что я собираюсь с ним делать дальше, — распоряжался Строггорн. В ванную Президента пришлось тащить силой — он отчаянно сопротивлялся, но на полдороге ощутил чудовищный приступ тошноты и сам рванулся в туалет. Его безжалостно рвало, а затем резко начался понос. Через двадцать минут, окатив в душе холодной водой, Президента почти внесли в гостиную и усадили в кресло.

— Если вы думаете, Советник, что испугали меня, то ошибаетесь, — мысленно сказал Президент, говорить вслух он не мог.

— Какая глупость. Никто и не хотел пугать вас. Это просто небольшая подготовка. Вы же не хотите, чтобы пострадал ваш шикарный ковер и это весьма экзотическое кресло. Все равно, подложите что-нибудь под Президента. Не дам гарантии, что у нас с ним не будет неприятностей, несмотря на подготовку. — Строггорн дождался, когда будет выполнен его приказ, и теперь пристально посмотрел в глаза Президенту, сидевшему напротив. Тому показалось, словно спираль вошла в мозг, тошнота подступила к горлу, и все исчезло.

Президент очнулся в камере, лежа на холодной каменной скамье, лицом вниз, совершенно обнаженный. Было зябко. Он сел, удивленно осматриваясь. Тяжелая дверь была заперта, помещение — крохотное и почти неосвещенное. Каменные темные стены давили, кое-где их покрывал мох и слизь. Только у самого потолка пропускало очень слабый свет маленькое окошко. Президенту показалось, как где-то, очень далеко, капает вода. "Что со мной?" — подумал он. Совершенно отчетливо вспомнилось, что всего несколько секунд назад была его резиденция и разговор с Советником Строггорном. Его поразила реальность происходящего, но в то же время в это невозможно было поверить. Президент прислушался и уловил тихий разговор за дверью.

— Привезли вчера этого, ненормального, — говорил мужской незнакомый голос. — Кричал, что Президент какой-то страны. Добро бы еще король или князь, а то черте кто. Угрозами все сыпал.

— Странный человек. Привезли как колдуна, только мне сдается, он просто сумасшедший. Да наше дело маленькое — знай себе охраняй.

Президент похолодел. "Значит, я сумасшедший?" Он никак не мог в это поверить, но потом вспомнил, что ненормальные никогда себя не считали такими. "И где я?"

Он услышал, как повернулись ключи в замке и дверь открылась. На пороге стоял монах. Его лицо было закрыто капюшоном, и Президент не смог бы узнать его.

— Пойдемте со мной, — сказал монах. Его голос был совершенно незнакомым.

— Где я? — Президент встал, не торопясь выходить. Пол был скользкий и холодный, дрожь сразу прошла по его телу. Монах сверкнул глазами и неожиданно расхохотался.

— Здесь ты не можешь задавать вопросы. Для тебя теперь все кончено. — Он пропустил стражников, и они поволокли Президента по мрачному узкому коридору. Его втащили в помещение, он огляделся и сразу понял, что это была камера пыток. В камине ярко горел огонь, отбрасывая причудливые тени на странные механизмы. От одного вида инструментов, некоторые из которых были погружены в огонь, Президенту сразу стало плохо.

— В чем меня обвиняют? — закричал он.

— Разве для того, чтобы попасть сюда, нужно еще и обвинять? — Монах смотрел на него. — Вспомни ту девочку, которую вы изнасиловали с друзьями. Ей было всего четырнадцать лет, она до сих пор в сумасшедшем доме. А каких денег стоило твоим родителям замазать все это! На мой взгляд, вполне достаточно и этого.

— Как вы узнали? — хрипло спросил Президент.

— Начинайте. — Кивнул монах палачу, так и не ответив на вопрос.

Президента растянули на пыточном столе, и следующие несколько часов была только боль и образ той девочки, просящей пощады. Когда он очнулся в той же камере, холодный камень скамьи проникал в тело, казалось, отнимая жизнь. Тело безумно болело, суставы распухли, и даже просто пошевелить рукой или ногой было трудно. Страшно хотелось пить и есть, но никто не собирался его кормить. Президент вспомнил пытки и невинную девочку, жизнь которой они так глупо и бессмысленно загубили. Это случилось перед самым окончанием колледжа. Они собрались на вечеринке и вскоре, изрядно напившись, решили прогуляться. Бог его знает, что она делала так поздно и одна на улице — он так никогда и не узнал об этом.

— Ее в тот день выгнал отец, — знакомый голос раздался прямо в его мозгу. — Он напился и кидался на всех с ножом. Девочка искала на улице спасения, а нашла вас. И еще ей очень хотелось есть. Поэтому и пошла с вами. Такие прилично одетые молодые люди! Разве она могла подумать, что вы сделаете с ней!

— Это вы, Советник? — Президент узнал Строггорна. — Как вы узнали об этом?

— Мне нет проблемы получить информацию о любом событии прошлого и настоящего, когда мы находимся здесь.

— Мне все это снится? — с надеждой спросил Президент.

— Нет. Все это происходит на самом деле, а вот я — это сон. Скоро ты проснешься, и тебя поведут снова пытать.

— Нет! За что?

— Глупый вопрос. Она тоже спрашивала: "За что"? Но вы только смеялись и издевались над ней.

— Разве за все положено возмездие? — Президент сжал голову руками.

— Ты зря не верил в это. Прощай, мне пора.

— Не уходите, Советник! — закричал Президент, поняв, что как только Строггорн уйдет, его снова начнут пытать, а ему совсем не хотелось искупать свои грехи…Он проснулся от звона ключей. Монах пришел за ним, и стражники с трудом смогли дотащить Президента до камеры пыток — так отчаянно он сопротивлялся. Потянулись бесконечные дни. Каждый раз монах зачитывал новый приговор, напоминая о загубленных Президентом жизнях. Помимо брошенных незаконных детей и изнасилованных женщин, были еще мальчишки, отправленные в зоны военных конфликтов, матери, не перенесшие их гибели. Казалось, этот перечень будет тянуться бесконечно. Через какое-то время Президента перестало удивлять невероятное разнообразие пыток, которые применяли к нему. Хорошо запомнилось, что они ни разу не повторились. Советник по-прежнему приходил к нему в снах. Теперь Президент хорошо знал, что, видимо, его больной мозг сам придумал Строггорна, как ниточку, уводящую от боли и страданий. Советник рассказывал ему о загадочном государстве, где мирно жили люди и телепаты. Ему некуда было спешить, теперь у них было достаточно времени понять друг друга. Больше всего на Президента произвела впечатление очень длинная жизнь без старости в Элиноре. Чем больше он узнавал, тем больше хотелось побывать когда-нибудь в этом придуманном мире, и было безумно жаль погибшую земную цивилизацию, так и не дождавшуюся своего расцвета. В его снах все это уже произошло, и теперь вершился Страшный Суд над ним, определяя его дальнейшую судьбу.

Тянулись месяцы. Однажды Советник предупредил Президента о назначенной казни. Это известие пришло как избавление и только обрадовало. Президента везли на телеге, его конечности были так изуродованы, что он не мог идти. Люди плевали ему в лицо и бросали камнями, но Президент не пытался защищаться. За эти месяцы он так переоценил свою жизнь, что считал их действия справедливыми. Палач подвесил его головой вниз и, когда нож впился в промежность, Президент закричал. Через какое-то время темнота поглотила все.

Президент очнулся в гостиной. Его взгляд был совершенно безумным, и даже Строггорн подумал, что перестарался.

— Разве я не умер? — Президент стал понимать, что произошло. — Сколько прошло времени?

— Около пятидесяти минут. — Строггорн по-прежнему смотрел на него своим холодным взглядом, но только теперь, как ни странно, это перестало вызывать страх. — Отведите его в душ и помогите одеться. Так он быстрее придет в себя.

Через десять минут Президента привели и помогли сесть в кресло. У него была немного нарушена координация движений.

— Вы готовы теперь сотрудничать с нами? — спросил Строггорн.

— Да, после того, что я узнал и пережил… У меня чувство, что я стал другим человеком.

— Это не чувство, это так и есть. Мне только очень жаль, что пришлось использовать такие варварские методы.

— Насколько я теперь понимаю, у вас слишком мало времени, а ситуация крайне серьезна. Только, скажите, Советник, другие цивилизации не помогут нам отбыть на тот свет? Уж больно хороший предлог, — уточнил Президент.

— Им это будет весьма сложно сделать. В отличие от ваших ужастиков, уничтожение цивилизации — вещь очень серьезная. Ее скрыть просто невозможно из-за различного рода последствий. Все цивилизации общаются друг с другом, и, я считаю, никто не решится на это. Вы поняли свою роль, Президент?

— В общих чертах. Основное, насколько я понял, общественное мнение. За пять лет нужно как-то примирить людей с необходимостью помощи со стороны инопланетных цивилизаций. Скрыть вмешательство невозможно?

— Никак. Нам понадобится больше тысячи инопланетных кораблей, и все они будут в

пределах Солнечной системы. Сами понимаете, при ваших средствах обнаружения,

невозможно это скрыть. — Теперь все почувствовали, что Советник спешит. -

Придется потрудиться и создать единую энергетическую систему на Земле. Это тоже

очень важно. Мы уже обсуждали это с вами в псевдореальности, и теперь в общих чертах ясно, что нужно делать. Да, еще два момента. Небольшая компенсация за нанесенный вашему здоровью ущерб. Во-первых, ваш последний ребенок — телепат. Вам пора знать, почему ваш двухлетний ребенок иногда наводит на вас такой страх. И вообще, при нормальном развитии событий через пять-шесть поколений на Земле не останется нетелепатов. И второе. Ваш старший сын серьезно и неизлечимо для вашей медицины болен. Я привез для него лекарство. — Подошел Стил и передал Президенту небольшую коробочку. — Колите каждые четыре часа, и через неделю он будет практически здоров. — Строггорн встал. — На вашего начальника охраны и Директора разведуправления можете целиком полагаться. Если они не смогут обеспечить вашу безопасность — ее уже никто не обеспечит. Теперь прощайте. Видеться больше мы почти не будем, в этом нет необходимости.

— Скажите, Советник, вы поступаете подобным образом только со мной или собираетесь продолжить?

— У вас есть "друг", которым вы советуете заняться в первую очередь? — Строггорн улыбнулся. — Президент России?

— Точно! — Президент США расплылся в улыбке.

— Вы же друзья?

— Именно поэтому рекомендую. Поверьте, в его прошлом вы найдете немало интересного, за что ему необходимо покаяться.

— Я подумаю над вашим предложением, — официально ответил Строггорн, направляясь к выходу.

— Советник! — Президент испугался. — А мой голос?

— Все пройдет. Не волнуйтесь. Через час-потора все восстановится. Только… боюсь, что вам еще долго не будут нужны женщины.

— Как долго?

— Думаю, ровно пять лет. — Строггорн усмехнулся. — Должен же быть у вас стимул помогать нам.

— Вы все-таки очень жестокий человек, Советник, — грустно заметил Президент.

— Хотел бы я посмотреть на нежестокого человека, который бы смог убедить вас за два часа разговора.

Директор разведуправления, по просьбе Строггорна, провожал его до двери перехода. Вертолет приземлился совсем близко, взметнув вихри песка в воздух. Перед дверью Советник остановился и спокойно сказал:

— Вы, Директор, сейчас пойдете со мной. Не бойтесь, обещаю ровно через два часа вернуть вас в целости и сохранности.

Директор вернулся и приказал вертолетчику ждать. Затем он шагнул внутрь двери и оказался на другой стороне. Больше всего его поразило, что на той стороне была ночь и шел тихий дождь. Строггорн и Стил были рядом. В темноте проглядывал лес, близко к двери деревья были не очень высокие, но чем дальше, тем выше поднимались в небо. На поляне стояли две обтекаемые овальные, слегка освещенные капсулы без каких-либо колес, винтов или иных приспособлений для движения. Директор не понял, как они могут перемещаться. Дороги тоже не было — капсулы стояли прямо в небольшой прогалине перед дверью. Директор увидел, как им навстречу вышел человек в темной рубашке и таких же темных брюках. Красивые волнистые черные локоны спадали почти до плеч, а лицо закрывала полумаска. Он мысленно говорил, но язык был незнакомым, а речь очень быстрой.

Стил подхватил Строггорна на руки, и Директор с удивлением посмотрел на это. Из второй машины вышел мужчина огромного роста в обычной европейской одежде и полумаске, скрывавшей лицо, и внимательно вслушался в мозг Строггорна.

— Стил, давай его сажай и быстро в клинику. Он опять сорвал себе нервную систему, — распоряжался Линган.

— Генри, вы узнаете меня? — медленно спросил Креил по-английски, внимательно смотря на Директора.

— Советник Креил ван Рейн? — удивленно переспросил тот, наконец сопоставив четкий пси-образ человека — мужчина во всем черном, в сияющем вихре, и существо, которое он встретил в Многомерности.

— Совершенно верно. Вы сейчас поедете с нами. Садитесь в машину.

— Я обещал вернуться через два часа. Меня будут ждать, — забеспокоился Директор.

— Не волнуйтесь, — влез в разговор Линган, уже садясь в машину. — Строггорн вам не объяснил, но здесь время течет примерно в двадцать раз быстрее, и значит, у нас до срока должно пройти больше сорока часов.

Машина со Строггорном и Линганом совершенно бесшумно взлетела. Директор изумленно смотрел на это.

— Какой у нее принцип движения? — спросил он.

— Антигравитация, — коротко ответил Креил и подтолкнул Директора к входу. Внутри капсулы стояли четыре удобных кресла, а спереди была расположена панель управления, без каких-либо рычагов или рулей, что опять-таки удивляло. Креил сказал несколько слов на незнакомом Директору языке, и такси бесшумно понесло их к Элинору.

— Она что, управляется голосом? — Директор все никак не мог прийти в себя.

— А как вы думаете? — спросил Креил вместо ответа. — Это обычное загородное такси. Большинство наших механизмов, включая биороботов, так управляется. Это быстрее и удобнее для людей, ну, и для нас тоже, хоть мы и не любители говорить. Когда-нибудь переведем все на мыслеуправление.

— А личный транспорт? — Директор не мог представить себе отсутствие личного автомобиля.

— Кому он нужен? — Креил пожал плечами. — Вы можете вызвать такси из любого места, и оно обязательно прибудет не позже, чем через пять минут ночью и одну минуту — днем. К тому же, вам это обойдется значительно дешевле, чем обслуживание своей машины. Впрочем, если бы я захотел — никаких проблем.

— Советник, вы не скажете, что собираетесь со мной делать?

— Это не поднимет вам настроение. Зачем его портить раньше времени?

Директору очень не понравился ответ Креила, но он решил больше ничего не выяснять. Они приземлились на крыше Дворца Правительства, ослепительно сиявшего в темноте. Огромные шпили возносились на высоту ста сорока этажей, соединяясь висячими мостами и ажурными арками. Пять крыльев Дворца, казалось, разметались в воздухе, сияя каждый своим цветом, мягко переходящим один в другой, и Директор вдруг отчетливо увидел, как два крыла поменялись местами, изменив свое положение в Многомерности. Было что-то совершенно нереальное в этом огромном здании, но понять, что именно, представлялось очень сложным.

Они спустились по эскалатору вниз. Множество коридоров разбегалось из просторного зала со стеклянной крышей, хотя сверху Директору она не показалось прозрачной. Креил уверенно вел его по слабо освещенным коридорам, выбирая только ему понятный путь. Изредка мимо них проносились непонятные механизмы и встречались операционные залы с прозрачными стенами и сложной аппаратурой. Людей почти не было, а те, кто встречались, — были эсперами. Они быстро переговаривались с Креилом на незнакомом языке, ни разу не остановившись при этом. На одной из дверей коридора Директор увидел надпись, предупреждавшую о Многомерности и опасности для жизни. Директора провели через одну из таких дверей, а Креил только усмехнулся и сказал, что можно не бояться, но Директор сразу остановился, когда увидел провал в полу. Креил прошел прямо по нему — ноги шагали по воздуху, казалось, провала вообще не существовало, но Директор не мог решиться последовать его примеру. Он в отчаянии застыл, когда Советник исчез за поворотом. Только теперь Директор сообразил, что остался один, и закричал, сначала голосом — тот глухо отозвался в воздухе, словно звуковые волны не распространялись здесь, а затем, окончательно испугавшись, телепатически. Ему никто не отозвался. Директор изумленно заметил, как провал начал расширяться, приближаясь к его ногам, а одна из стен коридора подозрительно подвинулась. Какие-то мерзкого вида потеки поблескивали на ней, хотя всего секунду назад, Директор мог поклясться в этом, она была белоснежно чистой. Провал приблизился, и абсолютная поглощавшая бездонная чернота дохнула в лицо Директору. Ему показалось, как отдаленно из темноты голос позвал его, лицо жены, смертельно бледное и какое-то мертвое, мелькнуло в провале, а он все никак не мог оторвать взгляд от этого зрелища. Провал приблизился к его ногам вплотную, в нем закружились водоворотом звезды, и Директор с ужасом понял, что эта карусель стала затягивать его в себя. Он телепатически закричал, но оторвать взгляд был не в силах.

— Генри, вы с ума сошли! Разве можно в Пятимерности отстать от Варда! Вы должны идти строго за мной и ни в коем случае не задерживать взгляд на предметах! — Креил стоял на другом конце провала и невозмутимо смотрел на Директора. Тот облегченно передохнул.

— Я очень испугался, Советник, — пояснил он. — Мне что, идти прямо через провал? Я что-то не могу никак решиться.

— Вы об это? — Креил посмотрел на провал. — Между прочим, вы испугались и создали его сами. Вы же тоже почти Вард. Представьте себе мостик — он возникнет и вы спокойно пройдете, если просто так не решаетесь.

Директор представил мостик, но провал и не подумал послушаться его.

— Сплошная потеря времени! — ругался Креил, создавая нормальный пол в коридоре. Еще он передвинул назад стену, которая уже совсем подобралась к Директору, явно намереваясь пройти через него насквозь. Когда Директор поравнялся рядом с ним — все равно он теперь с опаской шел по только что возникшему полу, Креил положил руку ему на плечо и больше не отпускал от себя. Пару раз пришлось переходить через такие же провалы, и один раз стена прошла сквозь них. Директор зажмурился, а Креил даже не остановился, как будто это не касалось его. Он хорошо знал, что ночью крылья Дворца Правительства в Многомерности меняются очень часто и внутри это создавало самые причудливые эффекты. Креил оставил его в небольшом холле перед дверью с непонятной надписью, а сам прошел в операционный зал. Директор сел в кресло и сразу закрыл глаза, уже хорошо понимая, что это не то место, где стоит ходить одному или что-либо разглядывать. В первый раз он задумался о том, что же это за существа, которые нормально себя чувствуют в таком жутком месте, способном проглотить обычного человека за несколько секунд; он уже убедился на собственном опыте, что предупреждение об опасности для жизни было вовсе не шуткой.

Линган уже уложил Строггорна на операционный стол, а Джон Гил настраивал аппаратуру.

— Мы сделали новое обезболивающее, уже в Пятимерности. Но если так пойдет дальше, скоро для нашей работы будете давать нам Вардов. Я больше пяти не вынесу, — ворчал он. Препарат оказался крайне эффективным, и Строггорн очнулся почти сразу же после введения.

— Ты нам только скажи — у тебя повреждения или ты просто переутомился? — тут же спросил его Линган.

— Не знаю. — Строггорн вслушивался в себя, но действительно никак не мог понять.

— Тогда сними нам блоки, пожалуйста, — очень вежливо попросил Линган, и его удивило, что Строггорн не стал спорить. Не найдя никаких повреждений, плохое самочувствие отнесли на переутомление и с облегчением перевели дух. Все знали, что Строггорн до сих пор плохо себя чувствовал, а психотравма очень медленно и неохотно зарастала, поэтому было не исключено повторное повреждение мозга. Строггорна перевезли в палату и он спокойно уснул.

Директора позвали в операционный зал. Он не ждал ничего хорошего и с ужасом уставился на операционную сферу и пси-кресла, слишком мало напоминавшие обычные, что выдавало их медицинское назначение.

— Генри, раздевайтесь и ложитесь на операционный стол, — довольно вежливо

попросил его Креил. У Директора в мозгу сразу завертелись сцены из фильмов

ужасов. — Перестаньте думать о таких глупостях! — снова вмешался Креил. — Мы же

не похожи на чудовищ? Поверьте мне, мы лежали на таких же столах не раз и не

два. Только что лечили Строггорна.

— Советник, скажите, что вы будете делать со мной?

— Во-первых, нужно раскрыть ваши способности. Я уже говорил вам, Генри, что на самом деле вы не человек. Во-вторых, необходимо очистить ваш мозг от психотравм. Вас ждет очень большая нервная нагрузка, и нам бы не хотелось, чтобы вы в какой-нибудь ответственный момент неожиданно свихнулись.

— Это возможно?

— Даже очень. И в-третьих, вам уже сорок шесть лет и, если вы не хотите дальше стареть, необходимо немедленно вами серьезно заняться. У нас меньше трехсот лет Варды не живут. Мне, например, недавно стукнуло двести — заметно? Убедил? Директор посмотрел на Советника и медленно начал раздеваться.

Ему дали наркоз, чтобы избежать лишних вопросов, хотя на самом деле это никак не помогало сделать процедуру более безболезненной. К счастью, у Директора не было больших психотравм, а мелкие удалось очень быстро ликвидировать. Впоследствии он так и не смог понять, что с ним делали.

Директор проснулся от звона инструментов и с удивлением увидел Строггорна. Он был в самой обычной одежде: голубой рубашке в тон брюкам, и только лицо по-прежнему закрывала полумаска. Строггорн сидел рядом с операционным столом, а Стил раскладывал инструменты. От их вида Директору сразу стало плохо. Даже щупальца Машины не произвели на него такого удручающего впечатления.

— Зря вы так испугались, Генри, — очень мягко сказал Строггорн. — Я только поставлю пси-входы, а все самое страшное с вами уже сделали.

От этих слов Директор сразу приподнял голову и посмотрел на свое тело. Оно было таким же, как прежде, и это успокаивало. Смутно припомнилась перенесенная во время операции боль, но все было как в тумане.

— Вы шутите, Советник?

— Отнюдь. Вам изменили личность, внесли коррективы в ваш характер — в наших интересах, конечно, окончательно сделали из вас нечеловека — Варда. Этого вам кажется недостаточным?

— Я не понимаю…

— Кстати, — продолжил Строггорн. — Мы заменили вам ряд органов, пока вы спали. Сказать, какие?

— Советник… — Директор замолчал, просто не поверив, как это может быть правдой.

— Прошло почти десять часов, как вы у нас, и, помимо раскрытия Вард-Структуры, нам пришлось поменять вам печень, предстательную железу — через несколько месяцев вам был гарантирован рак, сердце — уж не знаю, что вы с ним делали, но Креил говорит — давно такого не видел, и кучу всего по мелочам. Меня не было, но поковырялись они в вашем теле основательно. — Строггорн прямо посмотрел Директору в глаза. — Да вы все не верите мне?

— Как в такое можно поверить?

— Ну. — Строггорн пожал плечами. — Стил, принеси нам эту гадость, которую из него вынули.

— Господи! Только не это! — Директор наконец начал понимать, что это не шутка.

— Стил, унеси назад, а то с ним сейчас будет обморок, — Строггорн закончил

раскладывать инструменты. — Мне можно начинать? — он взял руку Директора и начал

очень медленно вводить пси-вход — черный, маленький наконечник на очень длинной,

почти полуметровой и похожей на проволоку, ножке. — Я вам затем все это

рассказываю, — продолжил Строггорн, не отрываясь от работы, — что у нас нет времени вас окончательно долечивать, и еще сколько-то вы будете себя неважно чувствовать. Швы, хоть и небольшие, но остались и исчезнут не раньше, чем через две недели.

— Мне, наверное, придется теперь принимать какие-то препараты из-за возможности отторжения тканей? — Директору не было больно от того, что делал Строггорн, хотя с виду все выглядело довольно страшно, и сейчас его больше беспокоил результат операции.

— Никакого отторжения не может быть. Эти органы специально выращивают генетически нейтральными. Месяца через два они станут вам родными, восприняв ваш собственный генотип — и на этом все.

— Вы так обогнали нас в этом?

— Мы собираемся заработать на этом много денег. Ведь вам, чтобы выполнить наше задание, их понадобится огромное количество? Я правильно все понимаю? — уточнил Строггорн. — И где их можно взять, как не от продажи лекарств и органов для трансплантаций? Идея продавать оружие мне не нравится. А что еще можно придумать?

— Логично, Советник. Но у нас очень строгая и длительная проверка препаратов. Пока вы их внедрите на рынок, пройдет слишком много времени.

— Не согласен с вами. В комитетах полно наших людей, а эффективность лекарств — без сомнения. Мы же собираемся торговать только теми медикаментами, которые действуют на неизлечимые для вас болезни. Рак, СПИДоподобные заболевания — вы их сейчас знаете пять, а может быть более двадцати различных форм, и так далее. Это большие, если не сказать — очень большие деньги. На них можно будет скупить пол-Земли — в тех странах, где все продается. Часть банкиров — потом вы получите списки — телепаты, а в такой выгодный проект сразу вложат столько, сколько нужно. И нам хорошо и им неплохо.

— Удивительно, Советник, можно подумать — вы жили у нас.

— Зачем? Я очень хорошо знаю людей. Обычно ими движут очень простые эмоции — страх, любовь, ненависть, жадность, лень, жажда жизни, ну, еще несколько. С телепатами сложнее. Мы часто и сами не знаем, чего хотим. Всего-то нам мало. Скука — наша основная болезнь.

Директор вскрикнул он неожиданной и резкой боли, и Строггорн принялся за следующий пси-вход.

— Каждый раз, когда я буду точно попадать, будет больно, — предупредил Строггорн.

— Зачем это нужно? — Директор подумал, что он слишком много позволил сделать с собой, хотя выбора ему никто не предоставил.

— Пси-входы? — уточнил Строггорн. — Они позволят вам напрямую общаться с Машиной. Это значительно сократит время вашего обучения при необходимости. Да и много чего можно еще делать. Например, управлять этими щупальцами…

— Послать куда нужно водородные бомбы, — вдруг, сообразив, добавил Директор.

— Тоже неплохая идея. — Мысленно усмехнулся Строггорн. — Но главное, это позволяет значительно увеличить энергетические возможности вашего мозга. На этом и еще понятии Многомерности построена Вард-Хирургия.

— Что значит — Многомерность?

— Вы шли сюда через коридор, который, на первый взгляд, кажется совершенно ирреальным, а там всего пять измерений. Еще сохранен объем. Если идти дальше — начинаются куда более интересные вещи. Когда-нибудь я научу вас ходить в Многомерности, поверьте — это сильное впечатление.

— У меня уже от нее сильное впечатление. Не знаю, достаточно ли моей жизни, чтобы научиться тому, о чем вы говорите, Советник.

— Более чем. Мы максимально замедлили процесс старения вашего организма, — объяснил Строггорн. — Плохо, конечно, что вам уже сорок шесть, многовато, честно говоря, но, если сделать лет через десять дополнительное омолаживание организма и мозга, проживете вы еще очень долго, лет двести — двести пятьдесят, я думаю. Хотя за это время мы, может быть, еще что-нибудь придумаем и не станем вас мучить омолаживаниями. Наука развивается очень быстро, поэтому все возможно.

— Но меня можно убить? — спросил Директор.

— Конечно. Берегите голову — это единственное в человеческом теле, что при сильных повреждениях нельзя заменить. Мы уже очень давно создали HD-блокатор. Его носит с собой каждый эспер, и все знают, как его ввести. Этот препарат обладает способностью консервировать мозг и ткани до трех суток, даже если тело по всем признакам мертво. Обычно этого достаточно для оказания любого вида помощи.

— Удивляюсь, как все это удалось создать за столь короткое время. — Директор устал смотреть на манипуляции Строггорна и закрыл глаза. — Сознайтесь, Советник, ведь было инопланетное вмешательство?

— Было. Бессмысленно это скрывать, тем более, что один из представителей Земли живет на Дорне.

— Как? — Директор дернулся, и Строггорн сильно зажал его руку.

— Если будете дергаться — я ошибусь и придется начинать установку сначала, а во второй раз это не будет так безболезненно. — Строггорн частично вытащил пси-вход и снова начал медленно вводить его, но теперь Директор морщился от боли. — Все очень просто. Уже много лет назад мы послали нашего представителя на другую планету с дипломатической миссией — получить помощь планетарной системы Дорн.

— И как ему там живется?

— Вы же видели, когда смотрели сон своих детей. Это и есть Дорн.

— Страшно жить среди таких существ. Там что, похожая атмосфера?

— Абсолютно не подходящая. Но тот землянин, точнее землянка…

— Господи, еще и женщину послали? — страшно удивился Директор.

— Не перебивайте… Она обладает способностью изменять свой Облик и внешне ничем не отличается от дорнцев.

— Чем больше я вас слушаю, тем больше у меня путаницы в голове, Советник.

— Это не страшно. Когда я закончу, мы подключим вас на все оставшееся время к Машине, и она передаст в ваш мозг необходимую информацию. В том числе и о вашей миссии.

— А почему никто из вас не хочет этим заниматься с нашей стороны стены?

— Разве вы не поняли? Большая разница во времени. Здесь оно течет более чем в двадцать раз быстрее. Никому не хочется жить в вашем медленном мире. Да и в конце концов, не можем же мы делать все. У нас своих проблем более чем достаточно. Я закончил, можете открыть глаза. — Строггорн смотрел прямо на Директора, и тот вздрогнул, такой холодный взгляд встретил его. — Сейчас я подключу вас к Машине. Агентурные списки вгоним прямо к вам в голову — я не доверяю бумаге, она всегда может попасть в чужие руки. Тем более это касается любых компьютеризованных хранилищ информации — и вы и я хорошо знаем, как легко в них проникнуть. Из пяти с лишним миллионов человек, которых мне удалось вытащить тогда, я отобрал вам несколько сот тысяч, чтобы не перегружать вашу память. Это наиболее влиятельные люди в своих странах. Адреса, основные сведения о каждом — слабости, семья и так далее. Конечно, дополнительные сведения — характер, полученные в жизни психотравмы — зная это, всегда можно подчинить себе человека. Собственно говоря, по-другому телепата не подчинить вообще. Все они дали присягу, но это еще не значит, что они охотно станут помогать вам. Вы сами этому блестящее доказательство — мне пришлось вас заставлять. Считаете ли вы, как профессионал, что вам достаточно этих сведений?

— Это огромная информация. Как вам удалось тогда все запомнить за такой короткий срок, Советник? Я понимаю, вы зондировали всех этих людей?

— Естественно.

— Поэтому до сих пор болеете? В вашем исчислении прошло больше пяти месяцев?

— Думаю, это мое личное дело. Но болею я не из-за этого. История эта очень давняя. Если вы ее узнаете, вряд ли это поправит вам настроение. — Строггорн усмехнулся, а Директор вспомнил те виды пыток, которые в псевдореальности применил Советник, и решил для себя никогда больше не лезть к нему с вопросами. После общения с Машиной Генри очнулся спустя много часов. Голова страшно болела, и Креил помог ему встать. Директор с трудом держался на ногах. На небольшом столике была накрыта еда, но перед этим Креил сделал ему обезболивание.

— Меня мучает один вопрос, Советник. Моя голова теперь содержит огромное количество информации. Как вы знаете, есть очень изощренные методы пыток. Что будет, если я попаду к кому-нибудь в руки? Психотропные препараты мне точно не выдержать. Что делать тогда? — Директор с беспокойством смотрел на Креила и вдруг осознал, что всю эту фразу сказал на языке Аль-Ришада.

— Они теперь на вас не действуют.

— Как не действуют?

— Очень просто. На Вардов вообще мало что действует, а после того, что мы с вами сделали, вы теперь точно нечеловек, — невозмутимо сказал Креил, и от упоминания об этом у Директора все похолодело внутри. — Кроме этого, вам совершенно бесполезно пить алкоголь — он не будет оказывать на вас никакого действия, — продолжил Креил. — Так что на приемах вам придется притворяться. У вас будут серьезные проблемы с обезболиванием, поэтому мы дадим вам свои препараты — мало ли что, а наркоз им вам не подобрать. Но лучше избегайте таких ситуаций. Грипп и тому подобные вещи вам теперь не страшны, основные прививки мы вам сделали — всякие иммунодефициты и так далее. Постарались защитить ваше тело, насколько возможно. Теперь подойдите к стене, — сказал Креил, и Директор подчинился. Он поел и теперь значительно лучше себя чувствовал. — Сосредоточьтесь. Потрогайте стену. Она холодная — чувствуете?

— Да. — Директор не понимал, чего от него хочет Креил.

— Теперь присмотритесь к ней и представьте, что на счет "четыре" стена исчезает.

— Как так?

— Вы не спрашивайте, а делайте.

Директор пригляделся и совершенно отчетливо увидел, как на счет "четыре" стена исчезла, а затем появилась вновь.

— Теперь пройдите через нее. Генри, не бойтесь, когда она прозрачна — это не страшно. — Помогал ему Креил. Директор шагнул — и очутился с другой стороны.

— Черт возьми! — Он не понимал, как это могло получится. — Значит, задержать меня никто не сможет — я просто могу уйти сквозь стену?

— Правильно. — Креил, улыбаясь, подошел к нему. Вошел Строггорн в сопровождении двух человек.

— Познакомьтесь, Директор. Это ваша личная охрана. — Строггорн представил мужчин. — Они могут вытащить вас почти откуда угодно. У них прекрасная подготовка и владение всеми видами нашего, а не только вашего, оружия. Конечно, идеально было бы снабдить вас роботами, но нельзя — случайно выяснится и будет скандал, а телохранители — народ неприметный.

— Я их знаю, Советник. Они входили в группу, ту самую, вооруженную до зубов, которую мы восемь лет назад отправили сюда. Только никто не вернулся. Они не изменились, совсем такие же, как на фотографии, — сказал Директор. Мужчины даже не улыбнулись.

— Это очень надежные, тщательно проверенные люди. Кроме того, они телепаты, долго жили у вас и хорошо адаптированы. Вам будет легче с ними. Без телепатического общения, Директор, теперь вам станет очень тоскливо. Сами найдите способ объяснить их возвращение. Можете сказать, что договорились со мной об их выдаче. Еще одно. Мы все носим аварийный браслет на руке. — Строггорн показал на руку одного их телохранителей. — Он автоматически вызывает помощь, если с человеком что-нибудь случается. Но вам я вмонтировал его прямо в руку, под кожу. Кто знает, что может произойти, а так — он всегда будет с вами. Кажется, все. Такси доставит вас к двери. Как через нее проходить — Креил вас научил. Еще есть вопросы? Можем долго не увидеться.

Директор прокручивал информацию в мозгу, на резко возросшей скорости мышления, но вопросов больше не было.

Ровно через два часа после того, как вертолет доставил Директора к стене, он летел назад, и, конечно, никто не мог предположить, что вернулся совсем другой человек, а точнее, совсем нечеловек.

Через три года относительного времени (в реальности прошло всего два с половиной месяца) Элинор начал поставки в реальность первых партий лекарств. Строггорн оказался прав. Смертельно больным людям было глубоко наплевать — проверяли их или нет, терять все равно было нечего, а слухи об их эффективности, об этом позаботился Директор разведуправления со своей чудовищной агентурной сетью, распространились по всей Земле с сумасшедшей скоростью. А еще через год Совет Вардов решал сложнейшую задачу — как разместить дополнительные заводы по производству лекарств и органов для трансплантации на своей очень небольшой территории. Стена уже давно уперлась в границы трех государств. Расширить свои границы Аль-Ришад мог, только поглотив эти государства. Сложнейшие дипломатические переговоры привели в конце концов к мирному решению. Государства просто не осмелились сопротивляться такому страшному, как им казалось, соседу, а то, что обещали из Аль-Ришада — значительное продление жизни, обеспеченную жизнь без старости и так далее, звучало невероятно соблазнительно. Им забыли объяснить, что за все это придется платить тяжелым трудом, переобучением и примирением с "некоторыми неудобствами" в виде совсем другой системы наказания преступников — вместо смертной казни, например, полагалась полная переделка психики, и обязательного психического обследования каждого жителя вновь присоединенных стран. Стена переместилась, теперь уже в строго назначенный день, и поглотила три сопредельных государства. Больше всего их жителей поразило резкое изменение климата — из сугубо пустынного он превратился в мягкий и достаточно дождливый. А дальше все эсперы получили работу на многие месяцы — принять решение об обязательном обследовании было куда проще, чем осуществить это на практике. Помимо обычной работы на них свалились бесконечные психозондажи. Без этого границы не объединяли, боясь пропустить преступников внутрь территории и получить длительную и жестокую, учитывая возможности телепатов, борьбу с ними.

Совет Вардов принял решение принимать в свою страну на лечение — с целью замены органов и омоложения — состоятельных клиентов. Желающих было более чем достаточно. Омолаживающий эффект проявлялся сразу, а слухи о полной безболезненности процедуры и всего нескольких днях, проводимых в клиниках, дали разительное преимущество перед обычными методами. В оборудованной рядом с Дверью лаборатории пациентам давали снотворное и возвращали по-прежнему спящими, иногда спустя несколько недель. Впрочем, пациенты никак не смогли бы вспомнить, сколько времени проводили они в Аль-Ришаде (для названия государства воспользовались названием старинного замка, с которого когда-то и началась его история). Они все это время спали и пребывали в приятном заблуждении, что прошло всего несколько дней. Эти меры позволили значительно увеличить и так огромный денежный поток в уполномоченные банки, контролируемые телепатами в абсолютном времени.

Шло время. Агентурная сеть, протянувшая свои щупальца во все без исключения государства, не торопясь приступила к выполнению двух основных своих задач — созданию единой энергетической системы Земли и подготовке общественного мнения к восприятию официального контакта с инопланетной цивилизацией. Меры применялись крайне жесткие — от финансирования фильмов, где к инопланетянам формировалось положительное отношение, до цензурного запрета на разного рода фантастические "ужастики" и "боевики". Совет Вардов санкционировал прямое давление на создателей очень выгодных в коммерческом отношении боевиков и не скрывал, что даже информация о существовании таких фильмов, не говоря уже о внедрении их в сознание людей, отнюдь не будет способствовать улучшению отношения к землянам, которые и без этого прославились своей чудовищной жестокостью.

Помимо этого, уже через полгода абсолютного времени появилась возможность непосредственно скупать предприятия, отвечающие за энергоснабжение городов. К тому времени в правительствах стран Земли почти не осталось людей, не прошедших омоложение в Аль-Ришаде, — это вполне позволяли их финансовые возможности, поэтому представители Элинора встречали везде тайную или явную поддержку.

Глава 18

январь, 2032 год абсолютного времени

328 год относительного времени

Линган задумчиво сидел в своем огромном кабинете. Еще неделю назад к нему на прием записалась Этель, которой он не мог отказать. С ее матерью, Региной, Линган встречался многие годы. Когда-то он сам уговорил ее родить ребенка-эспера, что и положило начало их знакомству. Серьезные отношения, однако, начались у них далеко не сразу и, будучи чисто дружескими, лишь со временем превратились в нечто большее. Впрочем, Регина никогда не рассказывала ему об отце девочки, а сведения, выуженные из ее мозга, никак не могли бы быть предметом обсуждения.

Линган помнил Этель с раннего детства. Он старался в какой-то степени заменить ей отсутствовавшего отца. Регина была свободной женщиной. Она так и не нашла себе пары и меняла мужчин до тех пор, пока длительная связь с Линганом не привязала ее настолько, что она и вовсе отказалась от каких-либо попыток изменить свою жизнь. Она понимала, что Председатель Совета никогда не пойдет на брак, и не позволяла себе даже мечтать об этом. К тому же, Регина была просто эспером и не очень понимала отличия Вардов от телепатов. Когда-то, в молодости, это страшно занимало ее, но потом, с годами, уже познакомившись с Линганом, она перестала об этом задумываться. В конце концов, за неудобство тайных встреч Регина получила его покровительство, а девочка — подобие отца. Так или иначе, это всех устроило. Со своей стороны, Линган был благодарен Регине за то, что она смогла сохранять долгие годы тайну их отношений, может быть, отчасти понимая опасность огласки и не желая разрушать таким трудом построенное, пусть и не совсем полноценное, счастье.

Линган встал и несколько раз прошелся по кабинету, а затем вышел на веранду. С высоты сто десятого этажа Дворца Правительства перед ним ослепительно сиял Элинор, утопая в зелени и переливаясь в лучах восходящего солнца ажурными арками пешеходных мостов. Иногда он вспоминал замок Аль-Ришад, теперь совершенно нереальный, и его охватывала грусть. Много лет назад Линган приучил себя никогда не думать об этом, и все равно — сожаление о тех временах периодически посещало его. Он и Лао были единственными людьми в Элиноре, которые так никогда и не привыкнув к биороботам, до сих пор имели несколько преданных слуг. Слуги были обычными людьми, но все закрывали на это глаза, понимая, что переделать привычки, сложившиеся за почти триста пятьдесят лет жизни, все равно невозможно и проще всего не замечать этого.

Линган с беспокойством ждал Этель. Ей было тридцать четыре года, но из-за хрупкой фигурки и необыкновенно наивного детского взгляда голубовато-серых глаз она казалась совсем ребенком, что никак не соответствовало очень упорному и прямолинейному характеру. Эспер пятого поколения, Этель даже Лингана поражала своей способностью говорить правду, как бы это ни было неприятно окружающим. Этель вошла в кабинет и мягко улыбнулась Лингану, по-отечески поцеловавшему ее в лоб. Она удобно уселась на диване, подогнув ноги и поправив задравшееся короткое изумрудно-зеленое платье. Линган разместился в глубоком своем любимом огромном кресле с высоким подголовником, отделанным старинной инкрустацией. Этель поправила светло-каштановые длинные волосы, не решаясь начать, а потом прямо посмотрела в глаза Лингану. Его взгляд никогда не пугал ее, может быть, из-за его отношений с матерью, а может быть, она просто ничего еще не боялась в своей короткой жизни.

— Вы знаете, зачем я пришла? — начала Этель, и теперь никто не назвал бы ее взгляд детским — настолько он был решительным.

— Могу узнать, если ты разрешишь забраться к себе в голову. — Линган шутил, но она очень строго посмотрела на него.

— Боюсь, что сейчас вам станет не до шуток. Я пришла не одна. В коридоре меня ждет подруга, Инга, просто сама она не решилась бы обратиться к вам, и я взялась ей помочь.

— Так в чем все-таки дело? — Линган сразу помрачнел. Ему показалось, что он начинает догадываться о причине ее визита.

— Она хотела просить вас об уходе из жизни, — бросила Этель.

— Во-первых, она должна для этого подать официальное прошение, а во-вторых, если ты скажешь мне ее возраст, я сразу смогу дать тебе ответ.

— Ей двадцать восемь лет.

— Этель, между нами, это совершенно исключено, чтобы Совет в таком возрасте разрешил ей уйти. Наверняка у нее просто не сложились отношения с мужчиной, и это не повод для самоубийства.

— Хорошо. Тогда она найдет другой способ. Собственно говоря, поэтому она и не хотела подавать официальное прошение — была уверена, что ей откажут и только измучат психозондированиями и коррекцией психики.

— Этель, ты взрослый человек. Неужели ты допустишь, чтобы это произошло и никак не позволишь нам вмешаться?

— Это не зависит уже от меня. — Этель пожала плечами. — Но пришла я, Линган, не только из-за этого. Вы не хотите узнать имя того мужчины?

— Зачем? — удивился Линган.

— Думаю, вам это должно быть интересно, насколько я вас знаю. Он член Высшего Совета Вардов, и, если правда то, что мне рассказала Инга, его поведение выходит за обычные рамки.

При ее словах Линган вскочил с кресла и сделал два огромных шага к Этель. Кажется, подтверждались его самые худшие опасения.

— Имя?

— Диггиррен ван Нил, — четко произнесла Этель. Линган беспокойно зашагал по кабинету. Этель молчала.

— Ты знаешь о том, что там у них произошло? — Линган остановился напротив нее.

— Кое-что, но только с ее слов, хотя и не похоже, чтобы она врала, — Этель подбирала слова. — Познакомились они случайно. Очень непродолжительное знакомство, меньше месяца. Он слегка напоил ее и затащил в постель. Ей немного лет, но она достаточно опытна в таких делах, Линган. — Этель прямо смотрела на него. — И Инга не из тех женщин, которые будут переживать из-за одной ночи. Тем не менее, она твердо уверена, что подверглась насилию.

— Подожди-подожди! Она добровольно поехала к нему?

— Добровольно. — Этель кивнула. — Только он снял ей блоки силой.

— Ты уверена?

— Инга так считает.

— Это произвело на нее такое сильное впечатление?

— Да. Но еще более сильное впечатление было от того, что после этого он выгнал ее.

— Прямо после этого?

— Вот именно.

Линган сел в кресло и задумчиво посмотрел на Этель.

— К сожалению, я думаю, что твоя подруга сказала неправду.

— Как так? — Этель вскинула голову.

— У меня уже было несколько подобных жалоб на Диггиррена. Эта четвертая, и, конечно, все это начинает напоминать систему…

— Часть девушек могли и не дойти до вас, Линган.

— Я тоже так считаю. — Он кивнул. — Но дело не в этом. Я сам проводил им зондаж и коррекцию психики после этого, и квалифицированно могу сказать, что насилия не было.

— Вы уверены? — Глаза Этель расширились.

— Я один из лучших специалистов в этой области, к тому же — Председатель Совета, и совсем не заинтересован в такого рода скандалах. Насилия не было, Этель. Все происходило добровольно, а вот то, что он больше не хочет с ними встречаться — это сугубо его дело, как ты понимаешь, но никак не наше. У нас нет права вмешиваться в его личную жизнь. Вот когда он придет просить согласие на брак — можем подумать.

— Если так пойдет дальше — он никогда не придет его просить и при этом покалечит огромное количество женщин. Инга говорит, Диггиррен чертовски обаятелен, когда хочет понравиться. Неужели ничего нельзя сделать?

— Боюсь, что так. Меня это тоже беспокоит, но и повода требовать зондажа его психики у меня нет. В противном случае я бы настоял на этом сразу после первого обращения. Ты мне веришь?

— Я знаю вас с детства, какой вам смысл меня обманывать? — Этель задумалась. — Линган, вы можете как-нибудь ошибаться? Есть ли другой специалист, к которому можно обратиться?

— Ты меня обижаешь, девочка! — Линган вспыхнул, подумав, что вряд ли бы у кого-нибудь еще в стране хватило наглости усомниться в его квалификации, но вспомнил, что у Диггиррена была очень высокая скорость мыслепередачи, и тоже задумался. Вся эта история ему очень не нравилась и казалась несколько странной, только никакой зацепки не было.

— Можно еще спросить у Строггорна ван Шера. Только если у тебя и твоей подруги хватит на это смелости.

— Не думаю, что это доставит мне удовольствие, учитывая его репутацию. Он действительно такой страшный человек, как об этом говорят? — У Этель не было не малейшего желания связываться со Строггорном.

— Боюсь, то, что о нем говорят, — это еще не вся правда. С ним очень сложно поладить, и он будет забираться в твою голову, хочешь ты этого или нет.

— Господи, он что, такой беспринципный человек?

— Нет. Но у него такая большая скорость мыслепередачи, что обычно ему просто лень выслушивать объяснения и он предпочитает забираться в голову собеседнику.

— А блоки? — Этель была ошарашена откровенностью Лингана.

— Плевать он хотел на твои блоки. По-моему, он и мои не всегда замечает, что говорить о твоих?

— А какой-нибудь другой специалист? — с надеждой спросила Этель.

— Ты хочешь получить квалифицированную консультацию или сделать это для очистки совести?

— Как-то мне не по себе от этой идеи, — Этель задумалась. — Давайте, я поговорю с ним. Только ничего не надо сообщать Инге — она точно до полусмерти напугается.

— Как скажешь. Не была бы ты мне почти дочерью — ни за что не согласился бы на это, — сказал Линган, вставая и подходя к телекому. Он долго ждал, пока Машина найдет Строггорна, а потом просто приказал ему прийти, не объясняя причин. Больше всего Этель удивило, что тот не стал спорить и обещал приехать через десять минут. "Еще неизвестно, кто из них более страшный человек", — подумала она внутри блоков. Линган сразу же вскинул на нее свой пронзительный взгляд, и Этель осознала, что он тоже влезает частенько сквозь блоки в ее голову. Она тяжело вздохнула и для себя решила никогда больше не связываться с Советниками. Сейчас Этель пожалела, что так необдуманно согласилась помочь подруге в деле, которое показалось таким простым, а теперь запутывалось все больше и больше. Пока от этого страдала только ее голова, а Инга спокойно могла ждать результата. Этель почувствовала себя обманутой дурочкой, как будто подруга за ее счет решила справиться со своими проблемами.

Советник Строггорн вошел в кабинет Лингана, пристально вгляделся в глаза Этель, и она уловила проникновение в мозг.

— Как грубо, Советник, — возмутилась она. Это нисколько не смутило Строггорна, который уселся на свободное кресло, заложив ногу на ногу.

— Вы же знали, кого хотели видеть, девушка. Так какого черта я вам понадобился?

— Строггорн поглядел на Лингана, и тот нахмурился. — Линган, а я и не знал, что у тебя есть приемная дочь, — продолжил Строггорн, заставив Лингана позеленеть от злости.

— Я тебя предупреждал, Этель!

— Кажется, я заставила вас сделать большую глупость, Линган! — Этель готова была заплакать. Она поняла, что, по своей наивности, раскрыла для Строггорна давнюю связь Лингана и своей матери.

— Поздно нервничать! — сказал Строггорн. — Между прочим, девушка, у меня там пациент на операционном столе, ждет не дождется, когда я продолжу, а вы со своей подружкой отвлекаете меня и Лингана от работы. Вообще, Линг, если хочешь, чтобы я с ней разбирался, отправь Креилу ассистента, ему одному не справиться, а здесь у тебя надолго.

Линган снова подошел к телекому и, только переговорив с Креилом и отправив ему ассистента, снова сел в кресло.

— Тяжелый ты человек, Строггорн.

— Неужели ты только что это узнал? Ладно, к делу. Так что там накуролесил Диггиррен?

Этель пришлось повторить свой рассказ. Строггорн внимательно слушал, не перебивая, потом покачал головой.

— Сдается мне, ваша подруга просто использовала вас в своих целях. Умирать она

не собирается, но можете передать ей: если хочет, я ей помогу, после зондажа

конечно. Нельзя же в самом деле допустить, чтобы мы убили ее из-за мимолетного

каприза и желания таким образом отомстить Дигу. Что он насиловал ее — не верю.

Вообще, чего она хотела? Пьяная, пошла к нему. Конечно, он не пьянеет и больше притворялся — в этом вы правы, но в остальном… Тем более не верю, чтобы он применил силу — от этого телепату нет никакого удовольствия, к вашему сведению. Поверьте моему личному опыту, он у меня в таких делах более чем достаточный. — Строггорн остановился, заметив, как вспыхнула Этель. — А что вы так смущаетесь? Вы же сами так любите говорить людям правду? Другим часто это бывает очень неприятно. Не задумывались, девушка, об этом?

— С вами невозможно говорить, Советник. Это даже хуже, чем если бы вы просто меня раздели.

— В моей жизни я видел такое количество голых женщин, что это давно не производит на меня никакого впечатления.

— Ты не преувеличиваешь, Строггорн? — вдруг рассмеялся Линган.

— Преувеличиваю. За одним, милая девушка, исключением, но это совсем не относится к вашему делу, — вполне серьезно добавил Строггорн. — Еще ко мне вопросы есть?

— Есть. У меня, — сказал Линган. — Собственно говоря, мне очень это не нравится, Строггорн. Дело в том, что эта Инга — уже четвертая из тех, кто попал ко мне с подобной просьбой после общения с Диггирреном.

— А вот это уже плохо. — Наконец Строггорн стал серьезным. — Ты зондировал предыдущих трех?

— Да, и пришлось вносить изменения в психику. Мне не хотелось впутывать Совет в это дело, но сейчас что-то нужно решать. Как ты понимаешь, все было добровольно.

— Надо думать! Иначе ты бы уже просил меня помочь зондировать Дига.

— У меня все-таки есть сомнения. — Линган прямо смотрел в глаза Строггорну. — Скажи честно. Если бы ты захотел обмануть меня и применил насилие такого рода к девушке… Представь: сначала ты вынуждаешь ее снять блоки, потом, когда ее мозг доступен… Можно ли извратить воспоминания таким образом, чтобы это не всплыло во время психозондажа?

Строггорн долго молчал, проигрывая ситуацию в мозгу. Почему-то от этого Этель стало страшно.

— Скажу сразу, что никогда не делал ничего подобного, — начал Строггорн. — Ты знаешь, я был специалистом в другого рода насилии, но, думаю, если бы я задался такой целью, во всяком случае, это было бы не исключено.

— По крайней мере, честно. — Линган был серьезен, сразу почувствовав, что шутки кончились. — Что можно предпринять, как ты думаешь?

— У нас нет оснований подвергнуть его зондажу и, боюсь, что уже не будет. Если наши подозрения верны, он позаботится об этом. Все это очень опасно. Чем большее время он остается безнаказанным, тем больше у него развязываются руки. Это подобно скатыванию в пропасть. К тому же, его мотивы мне совершенно непонятны: чего он добивается и зачем это делает? — Строггорн ни на кого не смотрел. — Ладно. Мне больно это говорить. — Посмотрел он на Этель, — но очевидно, придется провести эксперимент. После этого я уберу у твоей подруги все негативные воспоминания, а там будем решать, что делать дальше. Линган, прикажи готовить большой операционный зал, а ты, Этель, зови свою подругу. Ее уже трясет от ожидания нашего приговора.

Хрупкая девушка с темными волосами нерешительно вошла в кабинет Лингана. Она выглядела измученной и очень испуганной. Строггорну стало жаль ее, но он переборол себя.

— Садитесь, — сказал он. — Меня зовут Советник Строггорн ван Шер. Я буду проводить вам психозондаж и, возможно, психооперацию. — Он увидел слезы в ее глазах и мозгу и остановился, ожидая, пока она справится с собой.

— Может быть, дать ей успокоительное? — Очень быстро и недоступно для девушек спросил Линган.

— Нельзя, Линг. Только мне жаль, что она так неудачно выбрала партнера и должна теперь страдать из-за этого. Однако сколько я живу на Земле, ситуация все время повторяется. Большая часть страданий здесь из-за неверного выбора. — Строггорн встал. — Вы, конечно, понимаете, Инга, что после обращения в Совет с просьбой помочь вам умереть, по закону, вы обязаны пройти психиатрическое обследование? Независимо от вашего согласия мы все равно будем обязаны оказать вам медицинскую помощь, будет ли это добровольно или насильно — не имеет значения. Поверьте моему опыту, вы выйдете из этого здания без боли, которая вас так измучила, и без всякого желания умирать. Не надо думать о нас, Вардах, плохо.

Уже выходя, он пропустил девушек вперед. Они шли по коридорам Дворца Правительства, и у Лингана возникло чувство, что он ведет Ингу на казнь. У него очень редко бывали приступы сентиментальности, но в этот раз ситуация показалась ему слишком мрачной. Этель осталась ждать возле двери операционного зала.

Инга вошла в зал и нерешительно остановилась: ее неприятно поразило количество незнакомой аппаратуры. Строггорн показал ей на пси-кресло.

— Садитесь, девушка, — сказал он. — Если у вас все пси-входы на руках, можете просто раздеться до пояса.

Инга послушно выполнила, хотя ее трясло от страха. Строггорн сел в кресло напротив. Он внимательно посмотрел на девушку, оценивая, удастся ли ее уговорить на эксперимент.

— Инга, прежде, чем мы начнем: вы не согласились бы нам помочь? У нас небольшие проблемы с Диггирреном, как вы знаете. Вы, по всей видимости, не единственная пострадавшая. Но у нас ничего нет против него: мы не знаем мотивов, нет оснований для принудительного зондажа и, главное, мы не очень поняли, как он это делает. Вы хотите доказать, что было насилие, или вы пожалеете его? Могут быть и другие жертвы, и хотелось бы как-то попытаться остановить его. — Строггорн пристально смотрел на нее, и Линган понял, что она не сможет отказаться. Строггорн заставлял Ингу согласиться, внешне, казалось, незаметно, так мягко он воздействовал на ее мозг.

— Я согласна. — Она покорно посмотрела на него.

Линган так и не понял, что собирался делать Строггорн.

— Линган, я хочу смоделировать псевдореальность с Дигом, а ты следи все время за девушкой. Мы попытаемся потом сопоставить наши с тобой впечатления, и, может быть, тогда нам удастся понять, было насилие или нет. В явной форме мы ничего не поймем. Ты уже работал с девушками до Инги, и раз ничего не нашел, теперь, после стольких экспериментов Дига, нам тем более ничего не найти. Еще, нужно проследить, нет ли разрыва в воспоминаниях — ему же нужно было время на то, чтобы успеть все это проделать.

Строггорн вошел в мозг девушки, сразу перемещаясь в зоны памяти. События, которые он искал, происходили совсем недавно и оставили сильный след в ее памяти. Теперь он собирался активизировать их. По отношению к девушке это было излишней жестокостью. Если Строггорн хотел ей помочь и избавить от стресса, нужно было делать обратное — дать наркоз и постараться смягчить воспоминания, но ему нужно было узнать правду и приходилось максимально обострять их.

Под потоком пси-энергии разгорался коридор памяти. Строггорн увидел Диггиррена, входящего вместе с Ингой в свою квартиру. Он поддерживал ее под руку, и стало ясно, что она была куда более пьяна, чем ей хотелось бы представить. Инга с трудом держалась на ногах и воспринимала Диггиррена неотчетливо. Во всяком случае, Строггорну стало ясно, что ее поили умышленно. Диг, будучи Вардом, вообще не мог опьянеть, и не было никакой необходимости девушку накачивать до такой степени. Строггорн проследил, как Диггиррен ввел ее в спальню. В таком состоянии она не могла, да и не пыталась сопротивляться. Воспоминания все время расплывались, становясь нечеткими, и Строггорн подумал, что Диггиррен не зря поил девушку. Сейчас это чертовски затрудняло зондаж. Несмотря на значительную стимуляцию зон памяти — вряд ли Инга в реальности смогла бы вспомнить такие подробности — понять, что с ней делал Диггиррен, было крайне сложно. Строггорн вдруг понял, что она уже раздета, но он нигде в ее воспоминаниях не видел, чтобы ее раздевали, или как Инга это делала сама. Очевиден был полный провал или сознательное уничтожение участка памяти. Но опять-таки, учитывая невменяемое состояние Инги, никак нельзя было понять — было ли это следствием действия алкоголя или Диггиррен стер этот участок сознательно. Строго формально, она не оказывала ему никакого сопротивления и нельзя было говорить о каком-либо насилии. Дальше воспоминания были более последовательны, но Строггорна удивило, что Диг не удосужился потратить время на элементарное возбуждение девушки, хотя, с другой стороны, нужно ли это было в ее состоянии? Понятна стала растерянность Лингана, проводившего подобный зондаж уже несколько раз. Черт его знает, что происходило в этой спальне! Первый раз Строггорн столкнулся с ситуацией, когда психозондаж не давал четкого и однозначного ответа на вопрос, что произошло. Он все ждал момента, когда девушка снимет блоки, но опять был небольшой провал — и они уже были сняты. Во всяком случае Строггорн мог бы поклясться, что Диггиррен не просил Ингу об этом. В ее мозгу застыла боль, но воспоминания о насилии не было, а Строггорн все пытался из ее смутного восприятия уяснить, снял ли Диг и свои блоки. Его образ был смазанным и все время ускользал, хотя именно сейчас он должен бы был восприниматься четко. Опять из-за состояния Инги нельзя было определить — это следствие алкоголя или воздействия на ее психику. Неожиданно все закончилось, Диг встал. Строггорна несказанно удивило, что восприятие событий сразу стало совершенно отчетливым, словно она вмиг протрезвела. Дальше не произошло ничего неожиданного. Диггиррен помог ей одеться — Инга не очень понимала, зачем он это делает, но все помнила последовательно и четко, а затем сославшись на усталость, вызвал для нее такси и выпроводил ее.

Строггорн вышел из мозга Инги. Девушка сразу заплакала. Во время зондажа ей это не удалось, а теперь произошла разрядка. Для нее вся эта ситуация повторилась и теперь даже более отчетливо, чем в реальности. Ему было искренне ее жаль, но другого пути выяснить правду не было.

— Что скажешь? — Линган не выдержал и задал вопрос на очень большой, недоступной для Инги, скорости.

— Пока не знаю. Это очень жестоко, но я собираюсь повторить еще раз и воспользоваться для этого помощью Машины. Позови Этель. Пусть она поможет Инге раздеться и уложит на операционный стол — мне бы не хотелось делать это самому, с нее и так достаточно.

Строггорн ждал, пока Этель поможет Инге, и только когда она ушла, разделся и сел в пси-кресло. Оно сразу откинулось, принимая форму его тела, и протянуло щупальца к пси-входам.

Теперь Строггорн повторил ситуацию еще раз. Он хорошо запомнил места провалов памяти — первый раз, когда Диггиррен раздевал Ингу, и второй — перед тем, как она сняла блоки. Максимально увеличив подачу энергии, ему, очень смутно, наконец удалось увидеть, как ее раздевали. Можно было сказать, что Диггиррен просто жестоко содрал с нее одежду. Однако даже при такой сильной стимуляции памяти, второй момент не удалось прояснить до конца, хотя Строггорн и смог понять последовательность действий. Что-то в этой ситуации напоминало ему, но понять где и когда сталкивался он с чем-то похожим, Строггорн не смог. Он снова отключился и посмотрел на Лингана.

— Во-первых, дай ей наркоз, думаю, с нее вполне достаточно. Дальше буду ее оперировать и убирать последствия этого безобразия. Так что пусть спит.

— Что-нибудь прояснил? — спросил Линган. Ему было бы жаль так мучить девушку без результата.

— Конечно, трудно сказать определенно. Во всяком случае, нам не доказать насилие

— его формально не было, но, сдается мне, было вмешательство в психику, и, может быть, даже в грубой форме. Она была слишком пьяна, или ей помогли быть такой — ты же знаешь, можно получить эффект, аналогичный опьянению, прямым вмешательством в мозг, но в любом случае это не позволяет ее нормально прозондировать. Самый нужный момент не активизируется — там очевидный провал памяти.

— Но как ты считаешь?

— Было психическое насилие, — уверенно сказал Строггорн. — И очень профессиональное.

— Почему ты так считаешь?

— Несколько причин. Во-первых, Инга внутренне убеждена в этом, а в воспоминаниях это никак не отражено. И она же не сумасшедшая, прекрасно это понимает, но все равно стоит на своем. Во-вторых, эти провалы — очень странно, почему они в самых нужных местах и даже при такой бешеной подаче энергии не активизируются? И в-третьих, она сразу после полового акта протрезвела. Как это вообще может быть? Ну, хорошо. Она пережила нервное потрясение, но все равно это не могло произойти за несколько секунд. Я думаю, Дигу нужно было выпроводить ее, и он снял дополнительное воздействие.

— Строггорн, — тихо спросил Линган. — Ты не понял, зачем он это делает?

— Я же не его зондировал, а Ингу. Понятия не имею. Но одно могу сказать точно -

блоки он не снимал и, подозреваю, от всего этого получил минимальное

удовольствие. Ну, а если при этом он оказывал психическое воздействие, да еще

такого рода — тут об удовольствии не может идти никакой речи. Это чистой воды

психооперация. Кроме разочарования, для него ничем это не могло кончится.

— Ты думаешь, поэтому он ее выгнал?

— А что еще можно было от нее получить? — вопросом на вопрос ответил Строггорн.

— Не пойму я только одного. Для всего этого можно ведь просто привести женщину домой и неплохо и приятно для обоих провести время.

— Может быть, он добивался снятия блоков? Ты же не попросишь малознакомую женщину об этом? С какой это стати она должна тебе до такой степени доверять? — Линган помолчал. — А вообще, тебе это ничего не напоминает?

— Что ты имеешь в виду? — Строггорн нахмурился.

— Насильственное снятие блоков у малознакомой женщины? — сказал Линган и увидел, как Строггорн побледнел. — Вспомнил? Диггиррен ведь был какое-то время оператором, когда лечили Аоллу, а использовали воспоминания о ваших с ней отношениях, да еще в тот самый раз. Что ты там говорил о насилии?

— Господи! Ему было тогда всего шестнадцать лет! — вспомнил Строггорн. — Он еще приходил у меня просить прощения тогда за то, что увидел.

— А что Диг увидел?

— Я же не стал уточнять — чувствовал себя плохо. Просто сказал, чтобы он не переживал по этому поводу, и я на него не сержусь.

— Боюсь, что мы проглядели у него психотравму, Строггорн. Вот теперь полезли последствия. Из того, что Диггиррен видел, у него теперь весьма превратное представление об отношениях между мужчиной и женщиной. Например, он вполне может считать, что если силой снять блоки, это никак не помешает, а в его понимании — даже может помочь, завоевать женщину. Неплохое объяснение.

— Ты утрируешь, Линган. Тебе отлично известно, что у меня с Аоллой все было не так просто, да и, строго говоря, насилия не было. Да, я заставил ее лечь в постель со мной. — Строггорн снова поморщился. Даже в страшном сне он не хотел бы вести этот разговор с Линганом. — Только я бы никогда не стал насильно снимать блоки, мог только попросить об этом, и она делала это сама, по своему желанию.

— Насколько я помню, ты вынудил Аоллу снять их, хотя действительно, в строгом смысле, психического насилия не было — ты не вмешивался физически в работу ее мозга, зато, конечно, было психологическое насилие. Ты просто обманул и переиграл ее. А она устала и уступила тебе. Так ведь? Ты ведь не сомневаешься в том, что если бы позволил себе еще и психическое насилие, я бы лично убил тебя?

— Линган смотрел очень жестко, его черные глаза сверкали.

— Может быть, не будем копаться в прошлом? — Строггорн постарался сказать это спокойно, хотя внутри у него все кипело. Линган в свое время зондировал и Аоллу, и его самого, и теперь беззастенчиво пользовался полученной информацией.

— Какое же это прошлое? — Линган показал на давно спящую под наркозом Ингу. — Тут уже сплошное будущее с непредсказуемым результатом. Хорошо, — вдруг согласился он со Строггорном. — Давай, займись девушкой, я тебе поассистирую. У нее очень серьезно?

— После двойного зондирования стало серьезно. Потом заберу ее к себе в клинику. Нужно будет несколько дней понаблюдать за ней, а то еще что-нибудь придумает, будем потом себя грызть всю оставшуюся жизнь, а она у нас, как ты знаешь, очень еще долгая. — Строггорн приступил к операции, на этот раз максимально смягчая и блокируя воспоминания.

Он закончил работу через несколько часов. Этель удивлялась, не представляя, что можно делать со здоровым человеком столько времени. Два биоробота прошли в операционную и через несколько минут вывезли Ингу на носилках. Ее лицо было спокойно и безмятежно, она крепко спала.

Этель вошла в операционную — Строггорн уже оделся. Линган вопросительно посмотрел на нее.

— Ты еще здесь? — удивился он.

— Конечно. Я же хочу знать, что там было и как теперь Инга.

— Зачем? С ней все будет хорошо. Какое тебе теперь до этого дело? — Линган строго посмотрел на нее. У него, всегда чувствующего Этель как свою дочь, теперь было только одно желание: чтобы она держалась от Диггиррена подальше. Хорошо зная Этель, он больше всего боялся, что она не остановится на этом и попытается как-то рассчитаться с ним.

— Что вы собираетесь делать с Диггирреном? — спросила Этель.

— Пока ничего. — Линган старался не смотреть на нее.

— Как это ничего?

— Мы не смогли найти доказательств насилия, Этель. У нас одни сплошные предположения. А это не повод для принудительного психозондажа.

— Значит, вы и дальше будете позволять ему издеваться над женщинами? — ошеломленно спросила Этель.

— Постарайся предупредить своих подруг. И я убедительно прошу тебя, держись сама от него подальше. Мне так будет куда спокойнее за тебя, да и мать надо бы пожалеть, — попросил ее Линган.

— Этель никого не сможет предупредить, — вмешался Строггорн. — Он пользуется разными именами, когда выходит в город. В лицо его почти никто не знает: он, так же, как и я, носит маску и может изменять свой пси-образ, если хочет. Короче, когда женщина поймет, кто Диггиррен на самом деле — она уже свяжется с ним, а потом, обычно, женщины не склонны доверять в таких вопросах советам подруги. Плохая репутация для них — это самое притягательное, что только можно придумать.

— Как вы плохо относитесь к женщинам, Советник! — возмутилась Этель. — Откуда вы это можете все так хорошо знать о нас?

— Я зондировал их тысячами, к тому же, у меня богатый личный опыт, — пояснил Строггорн. — Более чем достаточно, чтобы хорошо изучить вас.

— Линган! Как вы его только терпите в Совете?.. Значит, вы решили ничего не делать, — подвела итог Этель. — Может быть, объясните хотя бы, зачем он это делает?

— Нет, Этель. Мы не можем тебе этого объяснить, потому что это касается личной жизни одного из Советников, — сказал Линган. — Причина, по всей видимости, кроется в далеком прошлом, когда Диг, однажды случайно стал свидетелем того, чего лучше бы он никогда не видел. Больше я тебе ничего не имею права сказать.

— Хорошо, — покорно сказала Этель, но Строггорн одним прыжком оказался с ней рядом, приподнял рукой ее подбородок и пристально посмотрел в глаза. Этель почувствовала, как спираль ввинтилась ей в мозг, и вскрикнула от неожиданности и боли.

— Строггорн! — предостерегающе крикнул Линган, мгновенно оказавшись рядом с ними, но тот уже отпустил Этель и, продолжая глядеть ей в глаза, сказал:

— Даже не думай никогда об этом, девочка! С твоей скоростью мыслепередачи Диггиррен разделается с тобой за несколько минут, а если еще и поймет, что ты разговаривала с нами, для тебя последствия просто будут непредсказуемы!

— Этель! — Линган уже все понял, но это только добавило ему беспокойства. — Пообещай мне, что ты не будешь связываться с Дигом!

— Я не могу обещать этого. — Она опустила глаза и ни на кого не глядела.

— Я же сказал. — Строггорн вернулся на свое место. — Плохая репутация только добавляет мужчине привлекательность в глазах женщины. Можете полюбоваться на Этель — очередная жертва этого правила.

Какое-то время все молчали. Этель по-прежнему стояла посреди операционного зала, начиная понимать, что, возможно, взваливает непосильную для себя задачу, но у нее был невероятно упрямый характер и трудности обычно только раззадоривали ее.

— Она не передумает. — Строггорн смотрел на Лингана. — Ну что, будем ей помогать? Иначе у нее нет никаких шансов.

— Давай. — Линган устало махнул рукой. — Только без меня, я ей все-таки почти отец. Не хватает еще консультаций по таким вопросам.

— Раздевайся и ложись на операционный стол, Этель, — приказал Строггорн.

— Что вы хотите со мной делать?

— Поставить тебе дополнительные блоки. С твоей защитой — я еще побеседую с эспером, который поставил тебе это безобразие, — можешь не мечтать справиться. Этель послушно легла на операционный стол. Под наркозом она не чувствовала, как Строггорн перекраивал ей защитные блоки, сделав их несъемными. Сама, без посторонней помощи, Этель никогда не смогла бы снять их, потому что они были крепко-накрепко впаяны в мозг. Строггорн предупредил ее об этом перед операцией, но она заметила, что ей все равно.

— Знаешь, Линган, — сказал Строггорн. Он уже закончил работу, и теперь Этель просто спала. — У тебя замечательная приемная дочь. Очень смелая, просто отчаянная, а с виду этого никак не скажешь — такое хрупкое создание. Мне она напомнила характером одну женщину, не знаешь кого?

— Знаю, Аоллу. Я давно заметил это. — Линган вздохнул. — Если мы испортим ей жизнь, Строггорн, боюсь, мне этого себе не простить.

* * *

Перезвон телекома отвлек Строггорна от расчета. Была ночь, и его удивило, что кто-то беспокоит так поздно. Уже давно оправившись от психотравмы, он теперь снова мало спал, но все-таки уже не раз в несколько лет. На экране возникла Этель. С момента их последней встречи прошло несколько месяцев, и Строггорн уже решил, что она давно отказалась от своей затеи сразиться с Диггирреном. Этель была очень бледна и тяжело дышала, что сразу не понравилось Строггорну.

— Советник! — Она увидела его на экране и заговорила. — Я лечу к вам, если вы не возражаете. Мне кажется, у меня психотравма. Встретьте меня на площадке. Через пять минут я буду у вас. — Экран отключился.

Поднявшись на воздушную площадку, Строггорн с беспокойством увидел, как почти одновременно приземлилась машина скорой помощи и такси. Опередив врача, он рванулся к такси. Дверь раскрылась, Этель сидела в кресле без сознания, аварийный браслет был совершенно красным. Строггорн отключил вызов скорой, поняв, что машина прилетела за Этель.

— Я — Советник Строггорн ван Шер. Эта девушка летела ко мне, и, если вы не возражаете, я заберу ее к себе.

— Хорошо. Но ей нужна помощь. — Нерешительно помялся врач.

— Вы думаете, я этого не вижу? — Строггорн просверлил врача взглядом, и тот поспешно пошел к машине.

Строггорн внес Этель прямо в операционную и начал обследование. Те блоки, которые он впаял ей в мозг, были сорваны начисто. Его удивило, как у нее хватило сил добраться до такси с такой серьезной травмой. Решив делать операцию во Дворце Правительства, Строггорн связался с Линганом.

Когда он внес завернутую в одеяло Этель в операционный зал, Линган только грустно посмотрел на них.

— Не знаешь, что там стряслось?

— Она была уже без сознания, когда прилетела ко мне, — объяснил Строггорн. — Зато, кажется, теперь у нас будут основания для принудительного зондажа Дига. Он же не знал, что свои блоки она вообще сама не может снять.

Строггорн подключился к Машине, и Этель минут через пятнадцать пришла в себя, не сразу сообразив, где находится.

— Строггорн, — позвала она.

— Очнулась? — Он сразу вышел из ее мозга.

— Мне можно встать?

— Ты не сможешь, у тебя должна кружиться голова. Сейчас я зайду к тебе. Линган, ты принеси мне халат из душа, не годится разгуливать перед ней голым. — Он набросил халат и вошел под купол. Строггорн выдвинул стул и, накрыв Этель простыней, сел рядом с ней.

— Так, девочка. Ты решишься рассказать, что там у тебя с Дигом произошло? Если расскажешь, мне не придется тебя два раза мучить, чтобы сделать запись. Кажется, теперь у нас есть все основания обвинить его в психическом насилии.

— А что нужно рассказать? — У Этель очень болела голова и трудно было говорить.

— Все, поподробнее.

— Я думаю, как я ему морочу уже больше двух месяцев голову, вам неинтересно?

— Нет. Мне интересно, что было в спальне.

— Всегда знала, что вас занимают только интимные подробности. — Этель прикрыла глаза. — Интересно, как вас после всего этого еще могут интересовать женщины?

— Линган, тебя женщины еще интересуют? — громко спросил Строггорн, и до них донесся смех Лингана. — Твоего приемного отца еще интересуют, а я его на двести лет моложе. Так кто кого будет допрашивать: ты нас или мы тебя?

— Ладно. — Этель с трудом открыла глаза. — Мы вошли в дом…

— Ты пила?

— Очень мало.

— А мне показалось — очень много.

— Вы уже меня зондировали? Тогда зачем рассказывать?

— Я не успел. Ты слишком рано очнулась, — пояснил Строггорн.

— Какая глупость с моей стороны! Хорошо. — Она попыталась сосредоточиться. Этель вспомнила и почувствовала, как слезы перехватили горло. — Советник. — Она облизала губы, — вы можете на меня сердиться, но я не смогу вам ничего рассказать, у меня не хватит на это смелости.

— Я это уже понял. Тогда расскажи хотя бы, как тебе удалось уйти от него. Меня это тоже интересует.

— Это можно. Когда он сорвал блоки, честно говоря, я этого и не поняла даже. Мне кажется, перед этим я на секунду потеряла сознание, а потом была такая сильная боль, что я сразу очнулась.

— От боли? По меньшей мере странно. Я думаю, он понял, что что-то не так, как он рассчитывал, испугался и потерял контроль над тобой.

— Не знаю, может быть. Потом меня очень сильно затошнило, и ему пришлось меня отпустить — Диг же видел, что я его не обманываю. Ушла в ванную. Долго рвало, потом приняла душ — очень быстро, все равно мне было плохо. Сказала, что, наверное, отравилась и попросила вызвать такси. Он вызвал, и я тут же ушла на площадку. Все. Можно в туалет? — Она попыталась сесть, но ей стало еще хуже.

— Так сильно тошнит? — Строггорн помог ей встать и, поддерживая, провел до двери туалета. — Тебе помочь? — Он сильно подозревал, что не стоит отпускать Этель одну, но она решительно отказалась. Из туалета раздался грохот, Строггорн ворвался туда и увидел Этель на полу. Она разбила себе ногу. Строггорн затащил ее под холодный душ, что немного привело ее в чувство.

— Помочь? — Линган просунулся в дверь.

— Линган, ты-то хотя бы уйди! — простонала Этель.

— Принеси пару простыней и сухой халат для меня, — попросил Строггорн. Линган увидел, что душ, по всей видимости, ему пришлось принять вместе с Этель — она не держалась на ногах и теперь Строггорн был весь мокрый.

— Какая сумасшедшая ночь. — Строггорн снова подключался к пси-креслу. Он сразу дал Этель наркоз, чтобы больше не мучить ее. — У кого она теперь будет жить? Диг ни за что не оставит ее в покое, а мы с тобой, кажется, нашли себе кучу работы. Всегда удивляюсь, как самые крупные неприятности начинаются с каких-то мелочей.

— Нужно поговорить с Лао. У него Диг не будет ее искать, на это ему фантазии не хватит, а дома ей делать нечего — в этом ты прав.

— Теперь, если ты хочешь это продолжать, нужно очень серьезно заняться Этель. На сей раз по полной программе. Сначала нужна операция — необходимо увеличить у нее скорость мыслепередачи — и специальные занятия по блокированию от пси-удара. Сейчас мы все очень заняты, и придется заниматься с ней по очереди. Мне не нравится во всей этой истории одна вещь. Очевидно, она очень увлеклась Диггирреном, а на то, чтобы он влюбился, совсем не похоже. Может, лучше уложим его на принудительный зондаж, чем рисковать Этель? Основания теперь есть.

— Я уже думал об этом, Строггорн. Только после того, что он вытворял, Диг ни за что не даст это сделать добровольно, а силой — сам понимаешь, мы снесем ему полголовы с непредсказуемыми последствиями. Разве мы для того его вырастили, чтобы теперь отправить в сумасшедший дом?

— Наверное, ты прав. Все равно мне ее очень жалко. Мне сразу оперировать ее для увеличения скорости мыслепередачи или в другой раз?

— Оперируй. Зачем ее мучить дважды? Болеть ей теперь долго, что так, что этак.

— Линган, это ведь нужно резать дополнительные нервные ходы, понимаешь?

— Можно подумать, я никогда этого не делал сам!

— Мда. Все-таки чувствуется, что она тебе не родная дочь.

— Можно дать тебе по морде? — спокойно спросил Линган. — Очень хочется.

— А кто Этель потом будет оперировать? — спросил Строггорн.

Этель очнулась спустя много часов, удивленно смотря на Строггорна — он был без маски, и она подумала, что редко можно встретить такого красивого мужчину. Он мысленно улыбнулся ей.

— Имей в виду, я абсолютно не свободен, — сказал он.

— Что-то не припомню, чтобы у вас была жена.

— Тем не менее, это правда.

— Очень жаль. — Этель, как всегда, подшучивала.

— Я хотел сказать, что тебе придется теперь жить у Лао. Хотя бы какое-то время.

— Лао ван Михаэль? А он существует в реальности? Никогда его не видела, даже в маске. — Она вдруг восприняла совершенно удивительный мыслеобраз: мужчина, весь в белом, в клубящемся облаке, и замолчала. Лао стоял в проеме купола. Стройный, мускулистый мужчина довольно высокого роста с длинными, до плеч, светлыми волосами и в самой обычной одежде. На вид она дала бы ему лет сорок, но в Аль-Ришаде все знали, что он был самым старым человеком на Земле.

— Не побоишься жить у меня? — Лао мягко улыбнулся. — Я никого еще не съел в своей жизни и даже не замучил до смерти. Честное слово. У меня ты будешь в безопасности. Я довольно много времени провожу дома, присмотрю за тобой, поучу блокироваться. Подружимся?

Этель никак не могла поверить, что Лао — Вард, так он был не похож на них. От этого человека веяло покоем и безопасностью, и она сразу же согласилась жить у него.

Диггиррен разыскивал Этель повсюду. Она так загадочно исчезла после их встречи,

словно растворилась. Никто не знал, где она, и на работе тоже никто ничего не

знал о ней, кроме того, что Этель в отпуске. Много раз он приходил к ней домой,

но там давно никто не жил, квартира стояла пустая, дожидаясь неизвестно где

пропадающей хозяйки. Забеспокоившись, Диггиррен проверил клиники, но она не поступала туда. Это становилось просто невероятным. Получалось, Этель действительно исчезла. Какое-то время он со страхом ждал вызова в Совет, боясь, что она обратиться за помощью к врачу и откроется примененное насилие, но шли дни, его по-прежнему никто не беспокоил, и Этель нигде не появлялась.

Через три месяца непрерывных поисков и ожидания Диггиррен решился позвонить ее матери. Регина спокойно выслушала его, сказав, что с дочерью все в порядке и он может о ней не беспокоиться, но дать адрес Этель категорически отказалась. Тогда Диггиррен решил, что она завела постоянного мужчину и живет у него. Эта мысль причинила удивившую его боль. До этого он считал, что найти Этель необходимо, чтобы обеспечить себе алиби, но теперь с трудом осознал, как все непросто. Диггиррен никогда не любил. Пережив еще в шестнадцать лет очень сильное потрясение, сразу во время операции на мозге Аоллы Вандерлит погрузившись в сексуальные отношения взрослых людей, он так никогда и не смог справиться с желанием испытать подобные чувства, но уже в реальности. Сначала все казалось очень простым, но чем больше Диггиррен встречался с женщинами, тем больше человеческие чувства разочаровывали его. Он начал проводить различные эксперименты, порой очень жестокие, но с каждой следующей женщиной, казалось, становилось еще хуже и еще менее интересно. Много раз Диггиррен жалел о том, что тогда узнал, как это иногда (теперь он стал понимать, очень редко) бывают такие сильные чувства, и это еще усилило его тщательно скрытую ревность к Строггорну. Иногда, во сне, он видел Аоллу. Диггиррен встречался с ней всего несколько раз, но она очень скованно чувствовала себя с ним, старалась максимально сократить это вынужденное общение и разговаривала с ним только из вежливости. Это как-то довело его до бешенства и больше он не искал с ней встреч.

Шли дни, и хотя Диггиррен понимал, что рано или поздно встретит Этель, ожидание становилось все более мучительным, а теперь уже почти полная уверенность в том, что она нашла себе мужчину, вызывала необъяснимую, учитывая маленькую длительность их знакомства, ревность.

Ежегодный бал-маскарад у Лингана, одно из немногих развлечений в Аль-Ришаде, как всегда собрал огромное количество народа. Обычно все Советники, изменив пси-образ, бывали там, пользуясь возможностью скрыть лицо маской и по-настоящему развлечься. Только Линган оставлял все как есть. При его двухметровой фигуре и могучем сложении прятаться было просто бессмысленно, поэтому он играл роль радушного хозяина.

Прослушивая зал, Диггиррен с удивлением почувствовал присутствие Этель. Ему показалось, что ее телепатема, вызывавшая у него почему-то терпкий вкус во рту, стала значительно сильнее. Диггиррен стал разыскивать ее и наконец заметил за столиком в самом углу с мужчиной, которого он не узнал. Этель смеясь встала и повернулась к своему другу. Диггиррен почувствовал, как от ее смеха все сжалось у него внутри и кровь бросилась в голову. Она была в ослепительном золотистом вечернем платье до пола с сильным декольте, без рукавов, но с маленькими кусочками ткани на руках, словно крылышками, и стояла к Диггиррену почти голой спиной. Ее каштановые волосы были уложены в высокую асимметричную прическу с золотистой заколкой в тон платью, оголявшей стройную шею. Этель повернулась лицом к залу — полумаска скрывала ее глаза, которые только слегка поблескивали в прорезях, и улыбнулась, слегка наклонившись к своему спутнику. Прядь волос спустилась мимо уха вниз, задев за длинную сережку.

Диггиррен стоял довольно далеко, стараясь не привлекать к себе внимания, и поэтому никак не мог узнать спутника Этель. Этот мужчина, которого он, казалось, никогда не встречал, начинал все больше волновать его. Спутник Этель встал, приглашая ее на танец, и Диггиррен сразу оценил, что мужчина красив, хотя лицо его также было скрыто полумаской. Изумрудный камзол удивительно сочетался с золотистым платьем Этель, большая шляпа с широкими полями закрывала его волосы, а высокие, тоже зеленые, сапоги подчеркивали стройность ног. Диггиррен удивился, что не может узнать пси-образ этого человека, очевидно, эспера, поскольку тот разговаривал с Этель на высокой скорости. Диггиррен прокрался поближе, пригласив какую-то женщину на танец, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за Этель. Ее спутник очень нежно обнимал ее, положив одну руку на почти обнаженную талию, а другую — на голое плечо. Диггиррену никак не удавалось приблизиться настолько, чтобы уловить их разговор, но когда наконец он смог это сделать, мыслеголос мужчины показался ему невероятно знакомым, только не сразу поверилось в то, что увидел. У Диггиррена потемнело в глазах. Мужчина наклонился к Этель, нежно целуя ее руку, и она мелодично засмеялась. "Спасибо, Строггорн, ты невероятно галантен сегодня". — Диггиррен наконец расслышал мысли Этель. "Разве бывает по-другому, моя прелесть?"

Только теперь, когда Этель назвала мужчину по имени, Диггиррен поверил в то, что видел, и застыл посреди танца. Партнерша изумленно уставилась на него, все повторяя: " Что случилось?", только он не слышал ее. Мир закружился перед глазами, Диггиррен с трудом дошел до стула, все ища взглядом эту прекрасную пару, приковывавшую всеобщее внимание. Только теперь он понял, что никто не мог узнать Строггорна, изменившего свой пси-образ. Женщина в золотом платье плавно скользила в танце, а мужчина в изумрудном камзоле нежно обнимал ее. Эта картина, навсегда оставшись в памяти Диггиррена, даже много лет спустя, по ночам, в снах будет мучить его, но сейчас он понял только, что какое-то совершенно незнакомое чувство поселилось в нем и, смешавшись с дикой ревностью к Строггорну, причинило чудовищную боль. Диггиррен не мог напиться — алкоголь не действовал на него — и не мог уйти — это тоже оказалось выше его сил. Он так и просидел до конца бала, не в силах отвести взгляд от Этель и Строггорна, и все больше убеждаясь, что это у него, безусловно, у него жила она столько месяцев, никому не показываясь на глаза и забросив работу. И значит, не было никакой надежды отбить ее. Диггиррен хорошо представлял возможности Строггорна и с ужасом в душе осознал, что если Этель полюбила — это не оставляло никаких шансов даже в отдаленном будущем завоевать ее сердце. Только глубокой ночью, когда Строггорн и Этель, тесно обнявшись, покинули бал, он смог заставить себя подняться со стула и поехать домой.

Его душа разрывалась на части. Диггиррен метался по квартире, не в силах успокоиться и уснуть. В конце концов, совершенно измучившись, он позвонил Креилу, подняв того с постели, и попросил разрешения приехать к нему за обезболиванием. Креил не спрашивал его ни о чем и только удивился очень большой дозировке, которую пришлось применить, чтобы хоть как-то ослабить боль Диггиррена.

— У тебя нет психотравмы? — уточнил он.

— Нет, я все прекрасно помню, но дорого бы дал, чтобы забыть. Только не получится, боюсь, что теперь уже никогда, — спокойно сказал Диг и неожиданно закричал, испугав Креила. — Пожалуйста! Сделай мне еще что-нибудь! Я просто не вынесу этого!

— Чего, Диг?

— Я не могу тебе рассказать, прости. — Диггиррен справился с собой, только застывшее страдание в глазах выдавало его боль.

Креилу потребовалось больше двух часов, чтобы как-то ослабить боль, но убрать ее совсем не удалось. Креил пришел к выводу, что лечит Диггиррена вовсе не от того, подумав, что если это Любовь, вряд ли теперь помогут обезболивающие, но расспрашивать он не имел права.

* * *

Строггорн и Этель еще несколько раз попадались Диггиррену на праздниках. Обычно они выбирали места, где было очень много людей, легко затеряться и, видимо, не очень собирались афишировать свои отношения. Каждый раз это причиняло Диггиррену почти смертельную боль. У него уже давно не было насчет них никаких сомнений, но только однажды он решился задать несколько вопросов Лингану, когда помогал тому во время операции и смог воспользоваться перерывом.

— Ты не знаешь, Линган, Строггорн не собирается жениться? — Диг старался сказать это как-то между делом, но тут же понял, что этот вопрос прозвучал несколько странно.

— Я всегда считал, что Аолла замужем на Дорне. Разве ей уже дали развод? — удивился Линган, и Диг пожалел о том, что начал разговор.

— Но у него есть другая женщина.

— Разве? Не знал об этом. — Линган нахмурился. — Бедная Аолла. Хорошо, что она так мало времени проводит на Земле. Я не думаю, чтобы Строггорн сознался ей в этом.

— Как же он сможет это скрыть?

— Он у нас мастер на такие дела. Я только не пойму, давно это тебя стала волновать личная жизнь Строггорна? Не сказать, чтобы вы были большими друзьями.

— Просто часто вижу их вместе.

— Тогда понятно. Ты лучше скажи, когда сам собираешься жениться, пора бы уже, давно не мальчик… — Линган едва договорил. Диггиррен вдруг расхохотался, и его взгляд стал совсем безумным.

Вечером, после этого разговора, Линган отчитывал Строггорна.

— Вы с Этель довели его до кондиции! Диг сегодня так рассмеялся, что я уже хотел готовить для него операционную. А всего-то я и спросил его, когда он собирается жениться.

Теперь Строггорн тоже мысленно расхохотался.

— У тебя хорошее чувство юмора, Линган. Для него это сейчас очень актуальный вопрос. Лучше ответь, что ты ему сказал про нас?

— Ничего не знаю. Что я еще мог сказать? Что вы занимаетесь его "лечением?" — он с укором посмотрел на Строггорна. — Что вы собираетесь делать дальше? Ситуация, на мой взгляд, тупиковая. Диггиррен совершенно уверен, что Этель живет с тобой.

— Зато теперь ему не до других женщин.

— Конечно, Этель ему хватит до конца его дней. Но ты не уклоняйся от вопроса, Строггорн.

— Этого я тебе не скажу. Но план у нас есть, чудовищный по своей жестокости, правда.

— В твоем репертуаре. Девчонку испортишь.

— Это еще неизвестно, кто кого испортит. Я тоже не железный. Не дождусь, когда Аолла прилетит. К ее прилету нужно эту комедию закончить, Линган, — уже серьезно добавил Строггорн. — Не допущу, чтобы она страдала из-за какой-нибудь нелепости. В любом случае, у меня не будет времени на Этель, и мы сорвем всю игру.

— Ладно. Так мне ничего и не сказал. Тяжелый ты человек. Этель только не обижай, хорошо?

— Не бойся, никто ее не тронет, пока она со мной. — Строггорн смеялся.

— Когда-нибудь можно будет дать тебе в морду? — совсем без злости спросил Линган.

* * *

Этель лежала на операционном столе, дома у Строггорна. Им никто не мешал.

— Строггорн, это обязательно делать? — Она решила задать пару вопросов, пока он не начал.

— Занятно. Мне казалось, мы с тобой уже все обсудили. — Он вошел под купол и сел рядом с ней.

— Не знаю, у меня есть сомнения. И потом — это очень жестоко, вы не находите? Я даже представить себе не могу, какие Диг может испытать чувства, когда напорется на все это!

— Жаль, что ты не была у Инги в голове, но твою собственную запись могу тебе поставить. Очень впечатляющее зрелище! — Строггорн сказал это почти зло.

— Это так, — вздохнула она.

— Ты влюбилась и теперь тебе стало его жаль.

— Я? Вы с ума сошли! Да я его просто ненавижу!

— Угу, поэтому я и вожусь с тобой несколько месяцев, помогая переиграть Дига. Из-за ненависти!

— Злой вы человек, Строггорн. — Она помолчала. — Это больно?

— Ложные воспоминания? Это приятно. Воспоминания же будут приятные.

— Это как сказать.

— Намекаешь, что у тебя ко мне никаких чувств, и поэтому будет неприятно? Ты заблуждаешься. Мне нет никакой необходимости делать их абсолютно реальными. Диг будет не в том состоянии, чтобы анализировать. Конечно, при зондаже врач сразу бы отличил их от реальных. А так это будет ближе к сну, очень красивому, запоминающемуся сну. — Строггорн грустно посмотрел на нее. — Не беспокойся, Этель, я профессионал и не извращу твои истинные чувства. Ты права, мне не составило бы труда это сделать, но у меня нет такого желания. Пойми меня правильно. В моей жизни было достаточно женщин, но полюбил я один раз и, боюсь, что навсегда.

— Мы знакомы несколько месяцев, а я никогда не видела вас с этой женщиной. Вы прячетесь, как моя мать и Линган? А как она относится к вашим походам со мной?

— Ее нет на Земле. И она ничего о тебе не знает. Потом, может быть, я и расскажу ей все. Посмотрим, это будет зависеть от результата.

— Значит, это Аолла Вандерлит. Занятно. Как к этому относится ее муж?

— Какая ты любопытная, Этель! — Глаза Строггорна смеялись, он понимал, что Этель мстит ему за бесконечное копание в своей голове. — Плохо. Она давно не живет с ним, и теперь это сказывается на наших отношениях с Дорном.

— Значит, это ты тот самый Советник, в личную жизнь которого заглянул Диг. Теперь я понимаю, почему ты помогаешь мне. Наверное, во всей этой истории ты тоже немного виноват. Правда?

— Правда. Мы наконец перешли на "ты"?

— Значит, моя соперница — Аолла Вандерлит. Как ты думаешь, он мог сильно влюбиться в нее?

— Не знаю. Поэтому и хочу использовать все способы, чтобы справиться с этим.

— В своих корыстных интересах?

— Не говори глупости! Диг ее никогда не интересовал, даже теоретически, и виделись они раза три в жизни. Аолла из тех женщин, кому мужчины надоели до чертиков и очень-очень давно, а мы все продолжаем ее мучить. — Строггорн помолчал. — Все это очень сложно, Этель, и очень запутанно, даже для меня. Так можно начинать?

— Хорошо. Будем считать, что я выяснила все, что хотела.

Строггорн не обманул. Воспоминания были чрезвычайно приятными, а их встраивание напоминало создание очень сложного сна, который постепенно, чтобы не травмировать ее психику, обрастал достоверными подробностями. Этель очнулась с блаженной улыбкой на устах.

— Строггорн, так бывает в жизни или это только построенный тобой сон?

— В жизни должно быть намного сильнее, чему и был свидетелем Диг. Когда-то и на Лингана это произвело сильное впечатление, а у него была зрелая психика. Но я боюсь встроить более сильные ощущения. Трудно прогнозировать, достигнешь ли ты когда-нибудь этого в жизни — зачем тебя мучить надеждами? Диггиррен ведь попал именно в эту ловушку, только мы как-то не задумались над этим. Я болел, Аолла, все тогда чуть-чуть не погибли, было не до него. Явной психотравмы не было, а Диггиррен всегда был со странностями… Хорошо. Когда решишься с ним встретиться

— я должен знать об этом. Все может быть. Линган не простит мне, да я и сам себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится. Договорились?

Этель только задумчиво кивнула.

Прошло еще несколько месяцев, когда Диггиррен встретил Этель в дорогом красивом ресторане, в который он зашел поужинать. Никак не ожидая встретить ее, он сразу вздрогнул и внутренне напрягся.

Зал тонул в полумраке. Настенные светильники под старину отбрасывали слабый неровный свет. Низкие столики с дорогой инкрустацией и массивные невысокие кресла под дерево составляли обстановку зала. Скатертей не было, лишь казавшаяся очень дорогой полировка столов впитывала и матово отражала неровные отблески света. На каждом столе выставлялся подсвечник сложной многоярусной формы и, по просьбе посетителей, можно было зажечь свечи, придавая совсем необычный вид полупрозрачным тарелкам и искрящимися красными бликами фужерам. В дорогих старинных вазах розы склоняли лепестки, создавая обстановку интимности. Диггиррен не мог знать, что этот зал воспроизводил одно из помещений в старинном замке Аль-Ришад, но ему здесь всегда очень нравилось. Он постарался занять столик поближе к Этель, которая увлеченно беседовала с подругой и одновременно ела, и, казалось, вовсе не заметила его. Это было неудивительно, учитывая, сколько времени они не встречались. Этель была в полупрозрачном нежно-голубом платье, плотно облегавшем хрупкую фигурку, оставлявшем открытыми нежную кожу груди и рук, и Диггиррен ощутил, как заныло сердце. Через какое-то время Этель встала, но проводив подругу до дверей, вернулась. Она шла по полу, выложенному сложной мозаикой пластика под дерево, словно плывя в полумраке зала. Оказавшись к нему лицом, Этель уже не смогла бы делать вид, что не заметила Диггиррена.

— Привет. — Он привстал, приветствуя ее, но Этель легко наклонила голову, лишь слегка улыбнулась, поравнявшись с его столиком, и прошла на свое место. Диггиррен не решался пересесть к ней. Тихонько стараясь проникнуть к ней в мозг

— его встретили непроницаемые, как и в прошлый раз, блоки, он понял, что Этель была у врача. После тех повреждений, которые она получила, не могло быть, чтобы ее мозг самостоятельно восстановился до такой степени. Этель вскинула на него глаза, смело смотря ему в лицо, и Диггиррен сразу прекратил проникновение. Сейчас он почувствовал безотчетный страх от этого прямого взгляда ее глаз, казавшихся в полумраке темными.

— Я не люблю, когда влезают в мои мозги, Диггиррен, и если позволяю это делать, то только людям, которым безусловно доверяю, — сказала Этель, и Диггиррен увидел, как в ее мыслях промелькнул образ Строггорна.

— Можно я пересяду к тебе? — решился попросить он.

— Садись. — Этель пожала плечами. — Я никого не жду и еще не доела десерт. Робот-официант перенес еду Диггиррена на ее столик.

— Тебе еще что-нибудь заказать? — Он хотел бы быть галантным. "Ты очень галантен сегодня, Строггорн", — промелькнуло в его мозгу, и Этель посмотрела на него. Диггиррен испугался, хотя знал, что она не могла услышать его внутренние мысли, пробегавшие на такой большой и недоступной для нее скорости.

— Зачем? — спросила она, и грусть легкой тенью отразилась в ее глазах.

— Может быть, выпьешь что-нибудь?

— Опять? — Этель удивленно посмотрела на него, но Диггиррен не понял ее вопроса.

— Хорошо, — вдруг передумала она. — Что-нибудь легкое.

Диггиррен осознал, что Этель очень изменилась, до такой степени, будто перед ним сидел совсем другой человек. "Неужели Строггорн оказал такое большое влияние на нее? Или…". — У него мелькнула мысль, что могло быть прямое воздействие на психику. "Хотя, — продолжал рассуждать Диггиррен, — это может быть следствием их близких отношений. — Эта мысль причинила ему боль. — Кажется, я окончательно запутался". Этель молчаливо продолжала есть десерт, не глядя на него. "Все-таки мне необходимо отвезти ее к себе домой и прозондировать. Она была у врача, и мне теперь непонятно… Господи! У какого врача! Этель же живет со Строггорном!" — Эта мысль потрясла его. "Как же выяснить, знает он или нет… если прямо спросить?" — Это вызывало такой страх, что Диггиррен не мог решиться. И еще это волнение, когда он смотрел на Этель, все время подкатывавшее и сбивавшее мысли, как раз тогда, когда ему была нужна холодная голова.

— Мне казалось, раньше ты был более разговорчив, Диг. — Этель поддела ложкой клубничину из десерта. Официант принес красивую бутылку с вином, очень галантно, совсем по-человечески, слегка поклонился и наполнил бокалы. Вино заискрилось красным отливом в прозрачном хрустале, и она взялась за тонкую ножку. — Приятный вкус. Это правда, что Варды никогда не пьянеют?

— Правда, — почему-то смутился Диг, сразу осушив бокал.

— Оно и видно, ты даже не замечаешь вкус вина. Должно быть, это грустно? — В ее глазах действительно скользила грусть. — Так что ты хотел у меня спросить?

— Откуда ты знаешь, что я хотел? — удивился Диггиррен.

— Не знаю. — Этель пожала плечами, бретелька платья скользнула, обнажая плечо. — Так показалось. — Она не стала поправлять ее, не замечая его взгляда.

— Я хотел узнать, как ты, после того случая? — решился он.

— Какого? — она нахмурилась. — А-а-а, — протянула Этель. — Когда ты содрал мне блоки? Ничего, нормально, сходила к врачу, все поправили, как видишь. Не волнуйся, я не сержусь.

— Честно?

— Зачем мне врать Варду, все равно догадаешься. — Этель снова пригубила вино с приятным терпким вкусом, заканчивая десерт. Диггиррену показалось, что она сейчас встанет и снова исчезнет, может быть навсегда. Сердце заколотилось в висках, и с дикой болью он осознал, что если отпустит ее, вот так, ничего не предприняв, то никогда не простит себе этого, и, собрав всю свою волю, спросил:

— Можно еще вопрос?

— Какой?

— Что у тебя со Строггорном? — бросился словно в воду Диггиррен.

— Он мой друг. — Этель выдержала его взгляд, а он никак не мог нащупать ложь в ее словах. Она говорила правду.

— Только друг?

— Только друг. Иногда мы бываем вместе на вечерах, да ты знаешь, видел нас не раз. Скучно, Диггиррен. Тебе это знакомо? Он хороший собеседник и галантный кавалер, когда захочет, конечно, как и все вы — Варды.

— Первый раз слышу, чтобы кто-нибудь так отзывался о Строггорне!

— Он редко встречается с женщинами, и еще реже заводит друзей, и, в отличие от тебя, не любит скандалов. — Этель невозмутимо смотрела на него, нисколько не боясь, что он заберется в ее голову.

Диггиррен подумал, что она знает его намного лучше, чем того бы хотелось. Что-то во всем этом было не так, но совершенно невозможно было понять, в чем дело.

— Если я приглашу тебя к себе домой — ты согласишься? — осторожно спросил он. Этель не сразу ответила, сначала допив вино, и лишь потом прямо взглянула ему в глаза.

— Почему бы и нет? Только при некоторых условиях: во-первых, ты не станешь копаться в моей голове, а во-вторых, приставать с дурацкими вопросами — мне от этого становится ужасно скучно, Диггиррен. Это возможно?

— Конечно. — Он так поспешно встал, что Этель удивленно посмотрела на него. Сразу же подошел робот-официант, и Диггиррен попросил списать заказ только со своего счета.

Перед самым выходом Этель отпросилась на минутку, сказав, что забыла о срочном звонке, затемнила экран телекома и произнесла всего несколько слов.

Квартира Диггиррена утопала в полумраке, мягкий пол длинного коридора заглушал звуки их шагов. Биоробот послушно накрывал на стол, Диггиррен, сидя напротив Этель, задумчиво смотрел на нее. Она сказала, что совсем не хочет есть, но он все-таки уговорил ее выпить хотя бы чаю. Разговор откровенно не клеился. Все, что пришлось вынести ей за последние месяцы, не могло не оставить свой след, и теперь Этель очень хорошо ощутила это. Ей сложно было разобраться в своих чувствах. Сначала она, конечно же, ненавидела Диггиррена и хотела любой ценой отомстить и остановить его, но когда наконец поняла причину, у нее появилась жалость, и после этого ненависть ослабла, уступив место совсем другому чувству. Безусловно, Диггиррен был очень интересным мужчиной, а взгляд его изумрудно-зеленых глаз никогда не пугал Этель. В своей жизни она столько раз глядела в ничуть не менее страшные глаза своего приемного отца, что уже в детстве привыкла не замечать эту предельную жесткость взгляда, так пугавшую в Советниках. И все-таки Этель не считала, что влюбилась в Диггиррена. Если бы это было так, рассуждала она, почему тогда ее охватывала такая грусть? И это щемящее чувство в груди, что общего оно имело с любовью?

— Где ты жила столько времени? Я сначала искал тебя, но не смог найти.

— Диг, ты обещал не задавать вопросы. Может, мне уйти? — спросила Этель. Он вздрогнул, ей снова стало жаль его, и что-то опять поднялось в груди. — Не бойся, я не сбегу, только наша встреча мне кажется очень странной. А тебе? — Он не ответил, и она продолжила: — Может быть, мы торопимся и слишком мало знаем друг друга?

— А это так важно, знать друг друга?

— Не знаю. — Этель пожала плечами. — У эсперов редко встречается длительное знакомство, все друг о друге становится известно слишком быстро, а потом хочется большего — наступает разочарование, и все повторяется, но уже с другим партнером. У тебя разве не так? — Она просто физически ощутила, как кровь прилила у него к лицу.

— По крайней мере, я знаю одного человека, у которого это не так, — сказал Диггиррен.

— Откуда ты знаешь, что было бы, если бы Аолла жила на Земле, а не прилетала раз в пять лет? Может быть, они бы давно надоели друг другу?

— Знаешь, сначала я не поверил, что Строггорн — твой друг, но если ты в курсе всех его дел — я восхищаюсь тобой! — Диггиррен помолчал. — Не думаю, чтобы их чувства могли надоесть. Я обещал никогда никому не рассказывать об этом, и тебе придется поверить мне на слово — но это невероятные, чудовищные чувства и очень трудно, невозможно представить, чтобы такое было у людей.

— Они и не люди, а существа Многомерности, как в какой-то степени все телепаты. Никто ведь не знает, что это на самом деле за процесс — создание единого психического существа. Ясно только, что нужно очень доверять друг другу, а малейшая фальшь отправляет в психотравму. Таких случаев очень много.

— Ты говорила об этом со Строггорном?

— Много и достаточно откровенно. В конце концов, кто еще имеет такой уникальный опыт? В учебниках об этом не прочтешь.

— Не знаю, хватит ли у меня теперь наглости предложить пойти со мной в спальню?

— Может быть, попробуем? Я чертовски любопытна. Все мы такие.

— И ты согласишься снять блоки? — совсем тихо спросил Диггиррен.

— Может быть, но не сразу, и если мне понравится. И еще: если ты сделаешь это первым. Я не хочу, чтобы меня опять обманули. Согласен на таких условиях?

— Это ты от Строггорна научилась ставить условия?

— Как знать, — Этель рассмеялась. — Решишься? Ты ведь очень этого хочешь, Диггиррен. Правда?

Глава 19

Строггорн с беспокойством поглядывал на часы. Этель позвонила ему из ресторана, случайно встретив Диггиррена и решив использовать ситуацию. Прошло уже много часов, а от нее не было никаких известий, и он начинал волноваться. Ее аварийный браслет был настроен сейчас на подачу сигнала в его квартиру, и все было спокойно, но плохое предчувствие не покидало Строггорна. В три часа ночи он, наконец, решился и, хотя это могло оказаться самым большим свинством с его стороны, поехал к Диггиррену, чтобы убедиться, что все в порядке.

Строггорн подошел к квартире и прислушался: внутри стояла полная тишина, но это мало удивило его. Обычно в квартирах Советников стояла мыслезащита и прочитать что-нибудь из коридора было крайне затруднительно. Дверь не открылась при его приближении, и Строггорн решил пройти сквозь стену, подумав, что если все нормально, то также незаметно уйдет, не привлекая к себе внимание, и никто никогда не узнает об этом. Внутри квартиры стояла полная телепатическая тишина, словно дома вообще никого не было.

Он осторожно вошел в гостиную, мягкий ковер на полу заглушал звуки его шагов. У Диггиррена в квартире было три спальни, и только в третьей Строггорн увидел их. Обнаженная Этель лежала на полу, лицом вниз, словно пыталась дойти куда-то, но споткнулась и так и не дошла до места, заснув по дороге. Строггорн сразу понял, что она мертва. Ее тело было уже холодным. Это значило, что прошло очень много времени, больше, чем можно было надеяться что-либо изменить. Диг лежал на кровати, совершенно неподвижный, с застывшей мукой на лице, но Строггорн, проникнув в его мозг, почувствовал, что тот еще жив и это только очень сильная психотравма. Он никак не мог понять, что могло привести к таким страшным последствиям. У Этель была очень хорошая защита, специально рассчитанная на возможность психического насилия, и Строггорн не мог себе представить, как можно было до такой степени повредить ее мозг, чтобы убить. "Если конечно, — подумал Строггорн, — это не настоящее убийство". Эта мысль шокировала его, показав, что он мог недооценить патологические изменения мозга Диггиррена. Если это было так

— он послал Этель на почти верную смерть. Строггорн увидел ее аварийный браслет на тумбочке и только тряхнул головой. Если бы она не сняла его — были бы все шансы спастись. Он поднял ее на руки и перенес в операционную. У Дига была плохая аппаратура, но все-таки лучше, чем ничего, и Строггорн подключил систему жизнеобеспечения. Еще раньше, в спальне, он ввел Этель HD-блокатор. Аппаратура заработала, начав снабжать мозг кислородом и кровью, но это ничего не значило, если мозг при этом был мертв. Строггорн подошел к телекому и сообщил о происшедшем Лингану.

— Значит, ты думаешь, это настоящее убийство?

— Уверен, мне только непонятно, зачем она сняла браслет, — ответил Строггорн. Линган с беспокойством вглядывался в его лицо. Внешне Строггорн был спокойным, но в такой ситуации мог сорваться в любой момент. — Нужно отправить ее в клинику Креила. Прошло много времени и наверняка есть повреждения внутренних органов, — продолжал Строггорн.

— С тобой все в порядке? Ты же понимаешь, что ничего нельзя сделать?.. Нужно отключить аппаратуру, Строггорн. То, что ты делаешь, бессмысленно.

— Тогда приезжай, тем более, что нужно забрать эту сволочь, и выключай аппаратуру сам. Я этого сделать не смогу, можешь как угодно орать на меня. Все. Я увезу ее к Креилу, если ты сам не отключишь аппаратуру. — Строггорн прекратил разговор.

Когда Линган приехал, в квартире было много народа. Несколько специалистов из клиники Креила, обсуждали, как перевозить Этель. Она была соединена со сложной аппаратурой, и технически это оказалось совсем непросто, а отключать и подключать снова никто не решался.

— Где Диггиррен? — Линган тронул Строггорна за плечо, тот был настолько не в себе, что даже не почувствовал его.

— Он в третьей спальне. У него сейчас сняты блоки, и советую сразу им заняться, пока он не поставил их назад. Еще нужна охрана, Линган. Когда Диггиррен поймет, что ты с ним соберешься делать, не дам никаких гарантий. Будь готов к сюрпризам. Я поковырялся немного у него в голове. Девушек, с которыми он развлекался, было очень много, больше сотни. Составь список и проверь. Могут быть еще жертвы, о которых мы даже не догадываемся. Хорошо. Подожди, поможешь мне пододвинуть платформу под аппаратуру и затем вытащить все это на улицу. Грузовое такси мы уже вызвали.

— Через Многомерность? — уточнил Линган. — Мы не справимся без Лао. Слишком большой объем для протаскивания.

— Значит переведем помещение в Многомерность, нетелепатов здесь нет, четыре измерения все выдержат. — Строггорн вышел в гостиную, где разворачивали большую передвижную панель. Она зависла в нескольких сантиметрах от пола, но просто перетащить ее в операционную было невозможно, для этого пришлось бы разобрать стены. Линган и Строггорн встали на панель. Стены растаяли, помещение замерцало в Четырехмерности. Все были предупреждены и старались просто не двигаться. Панель спокойно прошла сквозь стены — сейчас они не представляли для нее материальную преграду, и Лингану со Строггорном удалось поместить ее под аппаратуру и операционный стол, на котором, окутанная проводами и многочисленными трубочками, лежала Этель. Слегка подталкивая панель руками и генерируя впереди себя Четырехмерность, они протащили всю конструкцию в коридор, втолкнув в большой грузовой лифт. На воздушной площадке ждало грузовое такси, быстро доставившее их в клинику.

Обследование показало незначительные повреждения органов. Креил оценил время, в течение которого Этель была мертва, в полчаса. Это было немного для тела, но слишком много для мозга. Этель быстро заменили поврежденные ткани — это было несложно, уровень медицины позволял проводить куда более серьезные вмешательства. Что делать дальше, никто не знал. Она была мертва, но никто не решался отключить аппаратуру.

— Линган, скажи, вы не могли бы с Лао сходить в Многомерность и посмотреть линию жизни Этель? — Строггорн даже не смотрел на стены квартиры Лингана, хотя, обычно, любил это делать. Лао, как всегда немногословный, сидел напротив за низким журнальным столиком, неторопливо помешивая ложкой чай.

— Ты хочешь узнать, есть ли полная предопределенность смерти Этель?

— Да, нужно это выяснить, прежде чем все отключить.

— Хорошо, если ты последишь за нашими телами, пока мы там будем. Но это большой расход энергии. Креил будет ругаться! Ты же хочешь заняться этим прямо сейчас?

— Желательно. Чем мы дольше тянем, тем хуже, а прошло уже почти двенадцать часов. Кстати, что там с Дигом? Ты зондировал его?

— Да. Поставил все, что нужно, приковал к Машине. Но там работы на много дней, и всем нам хватит.. — Линган нахмурился, вспомнив, что устроил Диггиррен, когда понял все происшедшее и как отчаянно сопротивлялся зондажу, бессмысленно увеличивая свои мучения.

— Отчего это произошло? Такая сильная деформация личности? Неужели только из-за того, что он тогда увидел?

— Нет, конечно, еще родовая травма сказалась. Хоть его и оперировали несколько раз, видимо, не до конца, а он добавил, когда насмотрелся, да и вообще, для него это оказалось непосильной нагрузкой. Страшно другое. Есть еще две девушки, которые покончили жизнь самоубийством, Диггиррен встречался с ними. Тогда проводили расследование, но так и не поняли причин. Я собираюсь вынести все это на Большой Совет Вардов. Предоставим записи психозондирования — пусть решают.

— Твое мнение?

— Нужно очень серьезно изменять личность, убирать последствия психотравм, сами психотравмы — очень большая работа. Поместим его в клинику для преступников и будем заниматься. Это не дни, а месяцы работы. Теперь мы не сможем позволить себе хоть что-нибудь пропустить. И еще. Строггорн, по всей вероятности, основная работа ляжет на тебя, только с твоей скоростью мыслепередачи можно быть уверенными, что ничего опять не упустим.

— Ладно. — Строггорн устало закрыл глаза, представив, как Диггиррен с его огромной скоростью мышления изведет их всех своим лечением. — Потом решим. Сейчас это не срочно, меня больше волнует Этель. Нужно еще встретиться с Президентом и Директором. У них прошло больше, чем полгода. Нужно разрабатывать новые инструкции, Креил и так уже разрывается на части. Еще эти присоединенные страны и новые заводы… С ума можно от всего этого сойти. Столько работы! Скоро станем самыми богатыми людьми в нашей стране, если раньше не попадем в сумасшедший дом. Вы идете? — Он открыл глаза, и Линган и Лао сразу встали.

— Строггорн очень устал, Лао, — проговорил Линган уже в Многомерности, идя по гиперпространственной дороге. — Боюсь я за него. Смерть Этель совсем его с ума свела, хоть проси Аоллу прилететь досрочно, а у нее своих проблем более, чем достаточно. Ну что, давай искать линию жизни, пока она не затянулась. Ненавижу я это плато Вероятности!

Через какое-то время Строггорн увидел, как тела Лингана и Лао вздрогнули, приборы показали, что они снова живы. Все Варды не любили гулять по Многомерности, таская за собой свои реальные трехмерные тела, и при необходимости пользовались услугами Машины, оставляя тела "спать" в пси-креслах.

— Ну что? — У Строггорна не было сил ждать, что они скажут.

— Странное дело, Строггорн. Линия жизни Этель прерывается, трудно сказать на сколько, там вот такой провал. — Линган мысленно показал Строггорну размер провала. — Но вот потом снова возникает вероятность ее жизни, не очень большая, но все-таки. И еще там трое детей, подожди, даже, возможно, четверо, там с четвертым пересеклась твоя линия, Строггорн, не знаю, к какому это дьяволу, которые могут у нее родиться, если это произойдет. Но если Этель будет жить, трое родятся обязательно.

— А про мужа там не было?

— Ты глупости спрашиваешь! Конечно, было. Но там могут быть варианты, а про детей — одно и то же в любом случае. Сам прекрасно знаешь, что эти линии детей отходят от ее линии жизни, только так и поймешь, что это дети. Муж ей не родственник, и на это судьбе глубоко наплевать! Поэтому я и удивился появлению твоей линии в ее четвертом ребенке. Очень это странно. Все, я устал. Не знаю более мерзкого места в Многомерности, чем плато Вероятности. Того и гляди нарвешься на свою собственную линию!

— Я один раз нарвался, — невозмутимо сказал Лао.

— Это интересно, — оживился Линган. — И что?

— Если ей верить, я вообще бессмертен. По крайней мере, я не видел конца на ближайшие несколько тысяч лет.

— Ты серьезно? — Лингану стало страшно. — И никаких провалов?

— Есть два. Один небольшой, очень скоро, пересекается со всеми вашими линиями и всех людей на Земле. Там огромный узел пересечения. И моя временная смерть и ваша — то же. Мне кажется, это наш 409 год, момент соединения зон времени, порождение вмешательства в развитие земной цивилизации. И в третьем тысячелетии моей жизни — еще один провал, там тоже пересечение, очень сложное. Может быть, что-то случится в нашей Галактике? Не знаю точно. Очень далеко и плохо воспринималось. Вы же знаете, чем дальше от настоящего, тем меньше четкость изображения, все начинает плыть.

— Правильно! Меньше остается однозначно определенных событий! — Кивнул Линган. — Так мы спасем Землю? Раз ты будешь жить так долго?

— Это неважно. — Лао пожал плечами.

— Что неважно? — не понял Линган.

— Спасем мы ее или нет — все равно будем жить много тысяч лет, наши линии жизни не зависят от спасения Земли и продолжаются в будущее в любом случае.

— Этого я не могу понять! — удивился Линган. Действительно, это никак не укладывалось в голове.

— Поживем — увидим! — философски заметил Лао.

— Это хорошо, что есть шанс спасти Этель, — вмешался Строггорн. Сейчас его больше всего волновало, что делать в несколько ближайших часов, а не в третьем тысячелетии свой жизни. — А теперь: кто-нибудь из вас знает, как мы будем это делать?

Советники замолчали. Было ясно, что нельзя отключать аппаратуру, но на этом полезная информация, полученная огромным расходом энергии, кончалась.

* * *

Почти месяц Строггорн часто приезжал в клинику к Креилу, смотрел на

мертвенно-бледное тело Этель и пытался понять, как же можно оживить ее, но

никаких идей не было.

Много времени он проводил в клинике-тюрьме, бесконечно зондируя очень сложную

психику Диггиррена. Они медленно продвигались, разбирая каждый случай проявления

патологии и уничтожая тем или иным способом его причины. Сначала Диггиррен сильно сопротивлялся, не желая разрушать свою личность, но потом смирился и со временем даже стал помогать Строггорну, наконец поняв, что сопротивлением только увеличивает свои мучения. Эти бесконечные зондажи уже очень измучили обоих, конца им не было видно — они даже не приблизились к самым сложным случаям. Во время лечения Строггорн часто был вынужден создавать псевдореальность, бесконечно проигрывая поставленные Диггирреном эксперименты и заставляя его почувствовать всю ту боль, которую причинил он своим жертвам.

За время этих пыток Диггиррен страшно похудел, почти не мог спать и каждый раз встречал Строггорна взглядом измученных воспаленных глаз. И Диггиррен, и Строггорн хорошо понимали, что, после всего этого одна мысль о насилии будет вызывать у Диггиррена мучения и всю оставшуюся жизнь ему придется беречь свою психику от потрясений. В начале второго месяца Диггиррен не выдержал и попросил Строггорна добиться от Совета замены приговора о переделки своей психики смертной казнью.

— Ты нам нужен, Диггиррен, живой и, по возможности, здоровый. — Строггорн отрицательно покачал головой. — Послушай. Когда-то я просил Странницу о том же — забвении, мне бы несказанно легче было умереть, чем жить. Но теперь я хорошо знаю, что была нужна именно моя жизнь. Со мной делали то же самое — это только Странница говорит, что внесла "незначительные" изменения в мою психику, но я-то знаю, что это не так. С тех пор у меня стало намного более обостренное восприятие чужой боли, это совсем не похоже на "незначительность". Она применила это слово только относительно того, что я делал с людьми, которых лично — пойми!

— лично пытал и убивал! Когда, наконец, я понял, что натворил, и почувствовал боль этих людей, у меня пропало всякое желание жить. Но уже очень много лет я помогаю Советникам, и им никак нельзя обойтись без этой помощи. Да, для меня это очень тяжело, смертельно тяжело, и куда проще было бы умереть, только мы, все шестеро, не имеем на это права. Наш приговор — жить и как можно дольше! Ты же знаешь, сначала, когда преступнику, иногда убившему несколько человек, выносят приговор о направлении в эту клинику всего на полгода, — он смеется. Ему кажется невероятным такой мягкий приговор. Зато уже через месяц нет такого человека, пережившего к этому времени все мучения своих жертв на своей собственной шкуре, да во всех подробностях (здесь врачи никуда не спешат, никто не может умереть от боли, и поэтому никто не будет уменьшать мучения преступника), нет человека, который бы не стал просить врача о замене приговора смертной казнью. Эта смерть становится невероятно желанной, как избавление от наказания за свои грехи, ведь никто не верит в ад после жизни, а здесь он уже есть, такой реальный, такой бесконечный. Ты же знаешь, как растягивается время при проведении психозондажа? Это бесконечное копание в психике с помощью врача! Ведь чтобы вылечить патологию такого рода и сделать дальнейшие преступления невозможными, человек должен понять совершенно точно, в чем был не прав, даже если до этого он вообще никогда не задумывался о том, что испытывают другие люди. Это означает полное изменение личности.

— Скажи, Строггорн, что с Этель? — Казалось, Диггиррен совершенно не воспринял его слова.

— Ты только это и хочешь знать?

— Я не помню, что случилось, а ты уже больше месяца не отвечаешь на этот вопрос. Нарочно мучаешь меня?

— Хорошо, я отвечу, только не пожалей об этом. Этель больше нет. — Каждый день Строггорн говорил ему об этом, и каждый день Диггиррен снова забывал. Его мозг не хотел примириться с ее гибелью.

— Как нет? — переспросил Диггиррен, и его глаза расширились.

— Ты не помнишь, потому что убил ее и не хочешь это вспоминать.

— НЕТ! — Диггиррен забился в истерике, и, хотя он был привязан к операционному столу, Строггорн, как всегда на протяжении этого месяца, с трудом смог ввести ему успокоительное. Он уже перепробовал почти все известные методы, но мозг Диггиррена отторгал убийство Этель, погружаясь в сумасшествие.

Диггиррен наконец уснул. Строггорн тяжело встал с пси-кресла и подумал, что очень скоро ему самому понадобится лечение, если не удастся в скором времени найти способ вернуть Диггиррену рассудок.

В операционный зал вошел Креил, очень уставший, с темными тенями под глазами, и тяжело опустился в кресло.

— Мучаешь Дига? — Кивнул он на операционный стол.

— Какое там! Это он мучает меня, никак не хочет смириться с мыслью о смерти Этель. А без этого мы не двинемся дальше, я не могу разобрать ее убийство, настолько это болезненные воспоминания для него.

— Очень плохо и глупо. Зачем он убил ее? Ты сам-то знаешь?

— Из ревности, Креил, а еще за то, что она его обманула.

— Как так? Что-то мне говорил тогда Линган по поводу Диггиррена, только я не придал этому значения.

— Он ставил эксперименты на женщинах. Хотел испытать то, что бывает у нас с Аоллой, но все не получалось. Сам знаешь, женщину не так просто уговорить снять блоки. Тогда он начал делать это силой, только слегка затирал память, ну и поил перед этим. Так и смог обмануть Лингана, когда тот зондировал несколько женщин, общавшихся с Диггирреном и расхотевших после этого жить. Мы же не знаем точно, что и как произошло, и пока с ним невозможно это выяснять. Ведь самое страшное, что он полюбил Этель… Не знаю я. Вся эта история ужасно утомила и расстроила меня, но я никак не мог предположить, что Диггиррен способен на убийство, — закончил Строггорн.

— Жуткая история, — вздохнул Креил. — Убить девушку, которую любишь. Ничего удивительного, что теперь он не может смириться с этим, но я не для этого пришел, Строггорн. — Креил собрался с духом. — Мне кажется, я нашел способ спасти Этель.

— Что? — Вспыхнули глаза Строггорна.

— Это так. Способ довольно страшный, насколько я понимаю, но Линган был в Многомерности и говорит, что либо она умрет, либо все будет нормально, так что мы не можем получить урода — а это было бы самое неприятное.

— Что нужно делать, Креил?

— Технически я тебе не помощник, операцию разрабатывай сам. Я сделал пси-входы из такого материала, что ими можно теперь заменить нервную структуру человека на искусственную.

— Это колоссальная работа!

— Конечно, но для Этель достаточно будет встроить в мозг три таких входа и тогда, со временем, все вообще восстановится.

— Я не понимаю, как этого может быть достаточно?

— Потому что ты их не видел. — Креил достал и развернул сверток. Строггорну сразу стало плохо — пси-вход имел не меньше двух метров длины, все это Креил предлагал вставить в мозг Этель.

— И как она себя будет чувствовать с таким количеством проволоки в голове?

— Ты меня обижаешь! Это не имеет никакого отношения к проволоке. Пси-вход сделан из единой Многомерной Структуры. Через трое суток после вживления, ты даже не найдешь его в теле! Так быстро он встроется в нервную ткань, восстанавливая ее. Только нужно очень точно ставить.

— Ты понимаешь, что операция в таком случае тоже должна проводиться в Многомерности?

— Это очень сложно? — уточнил Креил.

— Дело не в этом, Креил. Просто нет таких инструментов, которыми бы это можно

было сделать, а руками, они Трехмерные, — Строггорн повернул ладонь кверху, -

этого нельзя сделать. Понимаешь? Для этой операции нужно иметь щупальца, как у

Странницы — расщепленные и существующие в Многомерности. Только это позволит

проводить такие сложные манипуляции.

— А если у тебя будут такие щупальца, ты сможешь это сделать? — тихо спросил Креил.

— Господи! Неужели вы уже добрались до этого? — Строггорн откинулся на

подголовник кресла и через некоторое время снова посмотрел на Креила. — Если ты

мне сделаешь такие щупальца, хотя бы в пяти измерениях, я попробую

прооперировать ее. Только ты сможешь вернуть все назад? Мне хватит и Аоллы в

образе чудовища.

— Наверное, сможем. Какая разница? Если удастся сделать из твоих рук щупальца, можно будет сделать и обратное.

* * *

Линган и Строггорн спустились на нижний уровень Дворца Правительства. В этом здании было только несколько помещений, постоянно находившихся в десяти измерениях, и именно поэтому уже очень много лет никто не отваживался заходить сюда. Даже для Лингана находиться здесь не доставляло удовольствия, что уж говорить о других! Для проведения операции над мозгом Этель Строггорну было необходимо именно такое страшное помещение, и он уговорил Лингана пойти вместе с ним. Лифт остановился, не доехав несколько этажей вниз, и дальше они спускались по старинной винтовой лестнице. Кругом лежала многолетняя пыль, смягчавшая звук их шагов. Линган освещал каменные стены фонариком — сюда никогда не проводили свет, зато через каждые двадцать метров луч выхватывал предостерегающие надписи об опасности уже не только для людей, но и эсперов. Перед дверью с надписью "Вход только членам Высшего Совета Вардов! Смертельно опасно! Десятимерность!" Линган на секунду остановился, вставил в массивную дверь большой ключ, повернув его, с силой надавил на дверь и она с трудом поддалась.

— Сюда что, никогда никто не ходит? — спросил Строггорн, спускаясь еще по одной лестнице.

— Раньше Странница бывала иногда здесь, когда совсем замерзала. Чувствуешь, как становится жарко? До сих пор работают установки, никакого удовольствия от пребывания здесь никто не испытывает. Только Лао, наверное, все равно, да вот, вижу, на тебя не производит никакого впечатления.

— Мне без разницы. — Строггорн пожал плечами и посмотрел на свои руки: он уже три дня колол себе регрессант, который должен был преобразовать их в щупальца, но пока не заметил никаких изменений.

— Что это вы придумали с Креилом? — почувствовал его раздумья Линган.

— Так, небольшая регрессия. — Строггорну не хотелось вдаваться в подробности.

— Не нравится мне все это. — Они еще раз повернули и оказались в большом зале. Мрачные колонны поднимались вверх и исчезали в полной темноте или бесконечности

— этого здесь уже никто не знал. — Не удивляйся, — пояснил Линган. — Еще очень давно, когда Странница только перестраивала замок, я как-то просчитал — этот зал по размерам больше всего нашего государства.

— Правда? А куда ты ведешь меня?

— Здесь есть еще один зал, поменьше, в нем оперировали меня и Лао. Там установлена необходимая аппаратура. Конечно, все равно тебе понадобится дополнительная, но часть подойдет, — объяснял Линган, уверенно передвигаясь в темноте. Строггорна удивляло, как ему удается безошибочно ориентироваться. Странные тени то появлялись, то исчезали, испуганно прячась от света фонаря, и матовая поверхность пола отражала перемещавшуюся блеклую дорожку. Изредка в пространстве раздавались отдаленные всхлипы и стоны, и однажды Линган остановился и вслушался.

— Плохое место. Здесь когда-то пытали людей — на месте этого зала, а теперь он еще растянут в Десятимерности. Имей в виду, иногда сюда могут просачиваться сущности из Многомерности.

— Покусают? — Строггорн усмехнулся. — Я не из пугливых, потом, ты знаешь, здесь все зависит от того, что ты представляешь. Хочешь, изменю мерность этого зала?

— Не надо. — Линган обернулся и строго посмотрел на него. — Здесь этим не шутят. Они еще немного прошли и остановились перед бесконечным провалом. Колонны закончились. Линган посветил вперед, но луч света словно упирался в плотную темноту.

— Все. Пришли. — Линган сосредоточился и возникло движение. Их потащило, они оказались совсем в другом зале. Сразу возник блеклый свет, слабо освещавший помещение, и Строггорн увидел операционную сферу. Линган выключил фонарик, подошел к пульту и нажал несколько клавиш, выдвигая пси-кресла. Одно из них было предназначено для человека, и Линган удовлетворенно кивнул.

— Все работает, а прошло больше двухсот лет, как ей не пользуемся! Хорошая

аппаратура, сам Мальгрум создавал, в своей Многомерности. Посмотри, для тебя

подойдет?

Строггорн подошел и внимательно осмотрелся. Пси-сфера раскрылась, подчиняясь его

приказу, в ней зажегся ослепительно-белый свет. Строггорн вошел внутрь.

— Здесь операционный стол есть? — спросил он Лингана.

— Тебе какой? — уточнил тот. — Здесь все есть, а при необходимости все, что нужно, можно синтезировать. Только если знать, как это сделать.

— Как это делала Странница?

— Смотрела отрешенно и появлялось, — пояснил Линган.

— Попробуем, — Строггорн уставился на точку посреди сферы, и возник белоснежный операционный стол, висящий в полуметре от пола. Строггорн подошел и потрогал его рукой — он был совершенно материальный. — Неплохо получается! Да нам особые изыски не понадобятся. Мне нравится Десятимерность! Думаю, все получится. Недели через две буду оперировать Этель. Немножко нафантазируем оборудование. Жаль только, что нельзя сюда Креила притащить, — ему здесь совсем будет плохо, но обойдемся.

— Рад, что смог тебе помочь. — Улыбнулся Линган.

Строггорн еще несколько часов колдовал в зале, синтезируя аппаратуру, и после этого, довольный, вернулся в нормальное пространство.

* * *

Через две недели он снова шел в этот зал в сопровождении Лао и Лингана. Этель лежала на специально сконструированной компактной панели, висевшей в метре от пола и перемещавшейся от малейшего прикосновения. Линган легко, одной рукой, управлял ею. Они тщательно контролировали свои мысли. В Десятимерности и без этого иногда создавались непредвиденные объекты, и провоцировать пространство к синтезу никто не собирался. Обычный человек с неуправляемой психикой сразу бы породил псевдореальный мир, который мгновенно поглотил бы своего создателя, уже никогда не отпуская в реальность. Варды хорошо это знали. Они благополучно добрались до места, и все с облегчением перевели дух.

— Как ты собираешься ее возвращать назад? — спросил Линган. — Она даже не Вард, и это может оказаться непростой задачей. Сейчас ее мозг мертв, где быть — ей без разницы, а если очнется?

— Линган, ты уже ее оживил? — Строггорн посмотрел на него. — Давай, мы будем решать эти проблемы по мере их поступления.

— А что у тебя с руками? Ты их ни разу не вынул из карманов?

— Это лучше тебе не видеть.

— Глупости! Я даже Странницу прекрасно выношу в Естественном Облике, не думаю, что ты выглядишь хуже.

— Хуже. Гибрид человека и нечеловека всегда выглядит хуже, чем просто нечеловек.

— Может быть, — Линган задумался. — Мне уходить? Ты твердо решил, что тебе помогать останется только Лао?

— Да. Она тебе как дочь, и я не хочу, чтобы ты это видел, — объяснил Строггорн. Линган помог Лао завезти Этель в операционную сферу и, пожелав им удачи, ушел. Строггорн вытащил руки из карманов. Рук больше не было, почти от самого плеча они трансформировались в розоватые щупальца. Строггорн снял рубашку — рукава мешали движению, а Лао подошел и стал грустно рассматривать результат трансформации.

— Как ты только решился на это?

— А что было делать? Мне обещали все вернуть назад.

— Ты настолько доверяешь Креилу и Джону? Они не боги, между прочим. Нет ничего хуже генетической регрессии, особенно если к ней нет врожденной способности, Строггорн.

— Нотации будешь читать или помогать? — Он очень быстро раскладывал своими щупальцами, многократно распадавшимися в Десятимерности на все более мелкие щупальца, пси-входы и вспомогательное оборудование. Голова Этель была тщательно выбрита, хотя Строггорну было жаль ее красивых каштановых волос. Он уселся в изголовье и вопросительно посмотрел на Лао.

— Твоя задача, чтобы здесь неожиданно не возникла какая-нибудь мерзость и не помешала мне работать. Справишься?

— Конечно. — Лао пожал плечами. — Если ты не возражаешь, я выпью кофе.

— Здесь можно еще и кофе пить?

— Здесь все можно, если нервы крепкие, — донеслись мысли Лао, удобно устроившегося в пси-кресле. Он лишь изредка поглядывал на экран, где своими щупальцами орудовал Строггорн. Часть черепа Этель исчезла, и Строггорн невозмутимо, полагаясь только на свою память, медленно вдвигал пси-вход в ее совершенно незащищенный мозг. Лао подумал, что такими темпами, это растянется на много часов и снова занялся кофе. Изредка он прощупывал пространство в поисках неожиданных гостей. Ему вспомнилось, как Странница однажды случайно синтезировала пантеру, очень большую черную кошку, и сразу пришлось пожалеть об этом. Пантера сидела напротив него и смотрела на чашку своими желто-зелеными глазами.

— Что у тебя там? — Строггорн уловил присутствие зверя и остановился. — Я же просил меня не отвлекать! Тебе помощь не нужна?

— Нервный ты очень, Строггорн. Это пантера. Она и без меня здесь живет, мы с ней знакомы очень хорошо. Правда? — спросил он пантеру.

— Правда, — ответила она и зевнула, обнажив острые клыки. — Ты Лао. — Она наклонила голову набок. — Кофе дашь?

— Вам в чашке или блюдце? — уточнил Лао перед синтезом. Пантера выбрала блюдце, и он поставил ей его на пол. Кофе дымился, и она сначала потрогала его лапой, и лишь потом, пригнувшись, заработала языком.

— Давно тебя не видела здесь. Что-то случилось? — одновременно, не поднимая головы, спросила пантера.

— Девушка умерла. Вот он. — Лао кивнул на пси-сферу, — пытается ее вернуть.

— Глупое занятие! — Она подняла голову и посмотрела на Строггорна. — Не знаю его. Кто это?

— Строггорн ван Шер. Советник, — представил Лао.

— Не похож. Другой Облик. Я запомню. Значит, ему можно сюда?

— Ему везде можно. Он, как я.

— Нет. Он совсем другой. Я чувствую. — Она допила кофе, и Лао добавил ей еще.

— Хорошо. Можно понюхать? — Пантера направилась к пси-сфере.

— Строггорн, не мешай ей, пусть нюхает.

— Пока мешают только мне, — возмутился Строггорн. Пантера вошла под сферу и, встав на задние лапы и опираясь передними на операционный стол, обнюхала Этель.

— Будет жить, — уверенно заявила она. — Уже почти жива. — Пантера опустилась на пол и подошла к Лао. — Пора ее искать?

— Сходите, попробуйте, мне будет меньше работы. — Лао сделал себе еще кофе, пантера исчезла. Строггорн почти закончил вводить первый пси-вход — спица не более пяти сантиметров торчала из мозга Этель. Лао вошел под купол посмотреть. Щупальца были многомерными и легко проникали в ткани, не замечая их материальности и свободно достигая нужного места. Строггорн еще раз прощупал место и резко вогнал пси-вход. Тело Этель вздрогнуло, словно от боли.

— Попал? — уточнил Лао.

— Думаю, попал. Видел, как дернулась?

— Интересно, если мертвые так дергаются, упаси Бог когда-нибудь делать это живым.

— Будем надеяться, не придется. — Строггорн взял второй пси-вход. При его установке Этель снова дернулась.

Когда он заканчивал ставить третий, появилась пантера. Строггорн изумленно уставился на призрак, который следовал за ней.

— Это что?

— Астральное тело, — пояснила она. — Лао может соединить, я точно знаю.

— Сумасшедший дом! — Строггорн резким движение поставил третий пси-вход на место. Этель едва не вскрикнула — так всем показалось.

— Теперь отойди. — Лао неторопливо подошел к телу Этель. — Только закрой мозг. Голова Этель закрылась, не было никаких следов операции.

— Что ты хочешь делать? — Строггорн непонимающе глядел на Лао.

— Совмещать. Тебе же объяснили. — Лао кивнул на пантеру. — Иди сюда. — Он посмотрел на призрак, и от этого жесткого приказа и леденящего взгляда даже Строггорну стало не по себе. Никогда он не видел Лао таким. Строггорн вспомнил, что Лао обладал врожденной способностью распоряжаться в своем втором мире — Многомерности. Призрак послушно подошел и лег на операционный стол, перекрываясь с телом Этель. Строггорн понял, что Лао делает что-то еще, потому что тело Этель вдруг несколько раз дернулось и она открыла глаза. Призрак растаял и сейчас на столе лежало только ее тело.

— Этель, сейчас ты будешь спать, — сказал Лао, и она послушно закрыла глаза. — Сколько встраиваются эти входы?

— Трое суток.

— Хорошо, будем ждать. — Лао вышел из-под купола, и они с пантерой снова занялись кофе, обсуждая какую-то сложную философскую проблему души и тела. Строггорн, ничему не удивляясь, присоединился к ним, уже начиная понимать, что произошло.

— Где вы ее нашли? — уточнил Лао у пантеры, допивавшей кофе.

— На обрыве. Она уже собиралась ускакать на огромном мустанге. Мне бы не догнать их. — Она укоризненно покачала головой. — Вы очень затянули ее оживление. Еще пару суток — и полный конец, хоть оперируй, хоть нет… У него будет дочь, — неожиданно добавила пантера. Строггорн вздрогнул.

— Это вряд ли. — Лао протянул руку за чашкой. — Он слишком стар и не женат.

— Все равно.

— Можно подумать, что меня здесь нет, — обиделся Строггорн.

— Все, — Лао встал. — Трое суток прошло.

— Как? — удивился Строггорн.

— Мы же в Многомерности. Я немного ускорил время, надоело здесь торчать. Скучно, хоть вы и развлекли меня. — Он погладил пантеру по голове, и она, совсем как кошка, потерлась о его ноги.

— Мне кажется, Лао, сейчас я узнал о тебе больше, чем за все эти годы!

— Я не люблю общаться с тобой, Строггорн. Не могу простить пси-удар, — сознался Лао. — Пойдем. Нужно возвращаться. Нельзя допустить, чтобы Этель очнулась здесь. Сойдет с ума, и никакое лечение не поможет.

Они вошли под купол, и Лао неторопливо отключил аппаратуру. Этель ровно дышала, ее веки слегка подрагивали в такт вздоху. Лао взял ее на руки и понес. Пантера давно исчезла, не попрощавшись. Они вышли из зала, который сразу же погрузился в темноту и перестал существовать, но им не пришло в голову обернуться, чтобы увидеть это. Первое правило перемещения в Многомерности гласило: "Никогда не оборачивайся. Можешь никогда не вернуться назад".

* * *

— Строггорн, что с Этель? — Диггиррен был привязан к операционному столу. Строггорн вошел внутрь купола и посмотрел прямо ему в глаза.

— Все хорошо, Диггиррен. Она жива.

— НЕТ! Я не убивал ее! — Диггиррен забился в истерике, и Строггорну с большим трудом удалось ввести обезболивающее. Уже две недели каждый день он повторял Диггиррену, что Этель жива, но мозг того сопротивлялся и никак не хотел воспринять эту информацию.

* * *

Этель лежала в клинике Строггорна, но он не мог серьезно заняться ее лечением. От одного вида пси-кресла ей становилось плохо, поэтому Строггорн все тянул с обследованием, жалея девушку и надеясь, что со временем ее восприятие смягчится. Этель стояла на веранде и смотрела на город. Ее было трудно узнать, хотя прошла неделя с момента, когда она очнулась. Почувствовав Строггорна, Этель обернулась и сразу нахмурилась, серьезно посмотрев на него прозрачно-голубыми глазами, в которых отразились облака. Темные тени легли на веки. Хотя на голове был парик, который он сам принес Этель, она мало напоминала прежнюю девушку.

— Будешь уговаривать обследоваться? — Она смотрела, как он сел в плетеное кресло.

— Нет. Ты не сядешь? — Строггорн кивнул на кресло напротив.

— Что-то случилось? — спросила Этель, но он не сразу ответил, грустно посмотрев на нее.

— Этель, я понимаю, что это будет для тебя очень тяжело, но мне нужна твоя помощь.

— Только не заставляй рассказывать, что было. — Она закрыла глаза и откинулась в кресле, облизав губы.

— Нет-нет, это другое.

— Что тебе от меня нужно?

— У меня большие проблемы с Диггирреном.

— Господи! — Этель едва не плакала. — Зачем ты только вытащил меня оттуда! Неужели нельзя оставить меня в покое?

Строггорн вспомнил смелую девушку, с которой он познакомился меньше года назад, и с горечью подумал, как блестяще они совместными усилиями смогли искалечить ей жизнь за такое короткое время.

— Я бы с радостью оставил тебя в покое, Этель, но Диггиррен сошел с ума и с каждым днем уменьшаются шансы вылечить его.

— Правда? — Она задумчиво посмотрела на Строггорна. — Как странно, у меня совсем нет к нему ненависти. Только жалость. — Этель повернула голову и долго вглядывалась в облака. — Хорошо. Что я должна делать?

— Просто встретиться с ним.

— Он меня не узнает, Строггорн.

— Я понимаю, но мы тебя загримируем, и парик. — Он прикидывал, поможет ли это вернуть прежнюю Этель. — Ничего, у меня есть хороший визажист, справится, я думаю… Ты очень переживаешь из-за внешности? — Он хотел забраться к ней в голову, но она так строго посмотрела на него, что у Строггорна сразу пропало это желание.

— Не очень… Как ты думаешь, я когда-нибудь стану прежней?

— Когда поправишься, конечно, станешь. У меня бывали и более тяжелые случаи. Но ничего, обошлось. — Строггорн прекрасно знал, что внешность Этель со временем восстановится, но внутренне она навсегда останется другой. Когда психика человека меняется, не остается дороги назад, и он, лучше чем кто-либо, понимал это.

Визажисту понадобилось несколько часов, чтобы тщательно загримировать Этель, пока наконец Строггорн удовлетворенно не кивнул.

* * *

Диггиррен вошел в операционный зал и застыл. Этель невозмутимо сидела в кресле за маленьким столиком и читала Книгу. Каштановые волосы спадали на ее лицо, но она даже не подняла головы. Телепатически она воспринималась совершенно отчетливо — во рту сразу возник терпкий вкус.

— Строггорн, у меня опять галлюцинации, на этот раз даже с телепатическим сопровождением, — сказал Диггиррен.

— Неужели? Это не галлюцинация, Диг. Это Этель.

— Какой странный сон! — Диггиррен закрыл глаза. — Мне снится, что я иду на обследование, а встречаю Этель! Как страшно! Можно, я вернусь в палату? — Тяжело дыша, он с мольбой посмотрел на Строггорна. — Мне очень плохо.

— Иди, ложись на стол.

Диггиррен не стал спорить и послушно начал раздеваться, но вдруг застыл, глядя на Этель.

— Я не могу при ней. Убери ее, пожалуйста! Ты же видишь ее в моем мозгу?

— Она на тебя не смотрит, — устало сказал Строггорн, уже начиная думать, что все бесполезно и он зря только измучает Этель этим бессмысленным свиданием. Диггиррен снова стал раздеваться, стараясь не смотреть на Этель, которая по-прежнему, не поднимая головы, читала Книгу. Она перевернула страницу, и Диггиррен вздрогнул.

— Ужасно реальная галлюцинация. Или это ты создал псевдореальность? — Диггиррен посмотрел на Строггорна. — Какой в этом смысл? Когда я очнусь, все исчезнет, и я снова провалюсь в безумие! — Диг сам был Вард-Хирургом и рассуждал как врач, пытаясь понять логику лечения.

— Иди ложись. — Строггорн проводил его под купол и, уложив, прижал зажимами к столу. Диггиррен напрягся: он увидел, что Этель стоит в проеме и смотрит на него. Волна стыда прилила к его телу.

— Строггорн, я тебя очень прошу — убери ее! — Диггиррен почти кричал.

— Как же можно убрать реальность? — с горечью спросил Строггорн.

— Почему тогда она молчит?

— Ты думаешь, после того, что было, ей доставит удовольствие разговаривать с тобой?

Диггиррен долго молчал, закрыв глаза, но телепатически он все равно воспринимал Этель.

— Если это правда… Этель, я понимаю, что слишком многого прошу, но… пожалуйста, подойди, дай мне свою руку. Я привязан, ты видишь, и Строггорн рядом, я ничего плохого не смог бы тебе сделать, даже если бы захотел. Этель? Все также молча, она подошла к операционному столу, и Строггорн выдвинул стул, чтобы Этель могла сесть. Он очень боялся, что в любой момент ей может стать плохо, и не желал, чтобы она упала и ушиблась.

Этель посмотрела Диггиррену в глаза. Сейчас, в ярком свете операционной сферы, он заметил на ее лице очень искусный грим, и эта подробность вдруг убедила его в реальности происходящего больше, чем любые слова. В ее глазах блеснули слезы. Этель осторожно дотронулась до его руки, и Диггиррен почувствовал ее боль. Потом она решилась и вложила свою руку в его ладонь, а он очень осторожно сжал ее пальцы — они дрожали, и тепло рук передалось всему его телу. Диггиррен закрыл глаза и зарыдал.

— Этель! Прости! Этель!

Ему стало совсем плохо, и Строггорн, подключившись к пси-креслу, быстро делал обезболивание, погружая Диггиррена в сон. Когда тот заснул, Этель позвала Строггорна. Она никак не могла освободить свою руку, и Строггорну с трудом удалось разжать пальцы Диггиррена.

Строггорн внимательно вглядывался в ее лицо. Он чувствовал ее боль и старался определить, нет ли у нее психотравмы.

— Все нормально, Строг, не волнуйся так, — Этель ответила ему усталым взглядом.

— Только у меня нет сил идти. Ты не вызовешь носилки?

— Подожди минутку. — Он вышел, быстро отдавая распоряжения насчет Диггиррена, а потом вернулся и подхватил Этель на руки.

— Я думаю, это не хуже носилок? — спросил он.

— Хорошо. — Она закрыла глаза, слегка обняв его за шею и пристроив голову ему на грудь. Через несколько минут, когда Строггорн нес ее по коридору, Этель уснула, и до самой клиники он видел ее яркий сон: она неслась на огромном белом мустанге в совершенно ирреальном Многомерном Пространстве, а черная и быстрая, как молния, пантера скользила рядом с ней. Телепатически пантера сейчас отчетливо воспринималась как Бесконечная мерцающая нервная сеть, и Строггорн только удивился способности Странницы появляться в самые тяжелые моменты его жизни.

* * *

Диггиррен сидел, привязанный к пси-креслу. После того, как он поверил в то, что Этель жива, его психика быстро восстанавливалась. Спустя две недели Совет Вардов назначил повторное слушание его дела.

ПРОТОКОЛ ЗАКРЫТОГО ЗАСЕДАНИЯ СУДА БОЛЬШОГО СОВЕТА ВАРДОВ. ПОВТОРНОЕ СЛУШАНИЕ. ДЕЛО ДИГГИРРЕНА ВАН НИЛА ПО ОБВИНЕНИЮ В УБИЙСТВЕ ЭТЕЛЬ ЛИНГАН ОТТО.

Обвинение: умышленное УБИЙСТВО, психические эксперименты на людях. Предварительный приговор: коррекция психики в клинике-тюрьме Аль-Ришада. Срок — неограниченный, до восстановления психики и возможности повторного слушания в присутствии подсудимого. Глубина коррекции психики — не ограничена, на усмотрение лечащего врача.

Надзирающий Вард-Хирург: Советник Строггорн ван Шер.

ПРИСУТСТВУЮЩИЕ: Полный состав Совета Вардов, за исключением Советника Аоллы ван Вандерлит.

Строггорн: — Диггиррен, ты понимаешь, что в твоем положении ложь бессмысленна?

Диггиррен: — Да, я понимаю это.

Строггорн: — Хорошо. Тогда по сути. Против тебя выдвинуто обвинение в умышленном

убийстве и массовых психических экспериментах на людях, повлекших еще две

смерти. Ты согласен с этим?

Диггиррен: — Да, я согласен с этим.

Строггорн: — Объясни нам, зачем ты это делал?

Диггиррен: — Когда-то я стал свидетелем очень сильных проявлений чувств между

мужчиной и женщиной — эсперами и пытался достичь этого в жизни. Можно заменить

допрашивающего? Мне очень неприятно отвечать Строггорну.

Линган: — Ты прекрасно знаешь, что допрос должен вести надзирающий Вард-Хирург. Только тогда мы будем уверены, что ты говоришь правду. Поверь, никому из нас это не доставляет удовольствия. Продолжайте допрос.

Строггорн: — Как и когда ты принял решение убить Этель Линган Отто?

Диггиррен: — Почему она — Линган? Разве она дочь Лингана?

Линган: — Ты не можешь задавать вопросы. Но я отвечу: Этель — моя приемная дочь.

Диггиррен: — Извини, я не знал. Можно повторить вопрос?

Строггорн: — Как и когда ты решил убить Этель Отто?

Диггиррен: — Мне трудно сказать, когда я решил. Это было больше спонтанное

убийство. До этого я только мог предполагать, что, возможно, будет необходимость

крайних мер, но надеялся обойтись вмешательством в психику.

Строггорн: — Ты имеешь в виду принудительный зондаж с уничтожением части

воспоминаний Этель?

Диггиррен: — Да. Когда я первый раз привел Этель к себе и снял ее блоки, мне

трудно было догадаться, что на самом деле они у нее несъемные. До второго раза я не знал об этом.

Строггорн: — Ты путаешься, Диггиррен. Хорошо. Расскажи нам, что произошло первый раз, когда ты привел Этель к себе?

Диггиррен: — Это произошло очень быстро. Я слегка напоил ее и затем попытался обычным воздействием на психику увеличить степень опьянения, но, мне кажется, это не удалось или не очень удалось — у нее была очень хорошая защита. Когда мы пришли домой, то почти сразу я отвел ее в спальню — она не сопротивлялась и дала себя раздеть.

Строггорн: — Диггиррен, ты лжешь. Насколько я знаю, ты просто разодрал ее одежду. (Платье Этель приобщено к делу как вещественное доказательство.) Постарайся не смягчать свою вину. Еще раз напоминаю тебе, что есть записи зондирования твоей психики и теперь лишь уточняется степень наказания. Продолжай.

Диггиррен: — Я постараюсь не уклоняться от истины. Только мне это очень тяжело. Я почти разорвал ее платье.

Строггорн: — Зачем ты всегда поступал так? Почему нельзя было просто раздеть? Диггиррен: — Не знаю. Мне казалось, что так можно вернее достичь необходимых ощущений.

Строггорн: — Насилием?

Диггиррен: — Да, только я тогда не воспринимал это как насилие.

Строггорн: — А как ты воспринимал это?

Диггиррен: — Трудно сказать… Может быть как эксперимент? Я всегда старался

выбирать покладистых женщин с достаточным опытом. Не понимаю, почему две из них покончили жизнь самоубийством? Ведь они почти ничего не должны были помнить? Строггорн: — Мы тоже не понимаем. Никто еще не научился зондировать мертвых.

* * *

Черная пантера вошла в зал и оглядела Советников. Она подошла к Диггиррену и, встав передними лапами ему на колени, пристально заглянула ему в глаза. Никто не шелохнулся и не пытался ей помешать. Диггиррен закричал. Пантера опустилась на пол и фыркнула.

— Ну вот, а был такой пугливый мальчик! — сказала она. — Это он ее убил? — спросила пантера, но не стала дожидаться ответа. — Как она?

— Плохо, — ответил Линган.

— Я предупреждала, что оживлять ее — очередная глупость. — Пантера вышла в коридор. — Найдешь меня внизу, когда закончите и прилетит Аолла. Больше двух недель на Земле — это невыносимо, — донеслось из коридора ее ворчание. — Лао, приходи пить кофе, мне скучно одной.

* * *

Строггорн: — Продолжай, Диггиррен.

Диггиррен: — Извините, не сразу понял, кто это.

Строггорн: — Так, ты раздел ее.

Диггиррен: — Да, ну и потом, наверное, понятно что.

Строггорн: — Как раз непонятно. Почему ты практически не пытался возбуждать

своих женщин?

Диггиррен: — Зачем? Они же потом все равно почти ничего не помнили?

Строггорн: — Ты и сейчас считаешь, что поступал правильно? Если ты хотел достичь

тех самых ощущений? Тебе не приходило в голову, что это зависит и от того, что

при этом чувствует женщина?

Диггиррен: — Не знаю. Из того, что я видел, у меня не возникло ощущения, что это

необходимо.

Строггорн: — Очевидно, что ты плохо помнишь детали увиденного. Ты сам Вард-Хирург и должен был сообразить, что твои воспоминания, да еще спустя столько лет, учитывая, к тому же, то потрясение, которое ты перенес, носят отрывочный и очень неполный характер, и это не позволит тебе воспроизвести ситуацию.

Диггиррен: — Мне кажется, я только сейчас понял это.

Строггорн: — Хорошо. Мы этого и добиваемся, чтобы ты понял. Что ты делал потом?

Ты предлагал Этель снять блоки?

Диггиррен: — Нет. Я был уверен, что она откажет.

Строггорн: — А другим женщинам?

Диггиррен: — Один раз, в самом начале, я попробовал уговорить одну, но она

отказала и больше я не пытался.

Строггорн: — В остальном они никогда не отказывали тебе? В обычных отношениях?

Диггиррен: — Нет. Но этого было слишком мало для меня и совсем не то.

Строггорн: — Понятно. Дальше ты попытался снять блоки Этель? Как обычно, путем

пси-удара?

Диггиррен: — Да, но с первого раза это не удалось.

Строггорн: — Уточни. Ты делал это уже во время полового акта или до этого?

Диггиррен: — Во время.

Строггорн: — Почему?

Диггиррен: — Я заметил, что так это легче удается, наверное, женщине сложнее

сопротивляться в такой ситуации.

Строггорн: — И что было дальше?

Диггиррен: — Я повторил пси-удар, увеличив воздействие.

Строггорн: — Она кричала?

Диггиррен: — Да. Я причинил ей очень сильную боль, и это удивило меня, потому

что я специально параллельно блокировал зоны восприятия боли. Это обычно не снимает боль полностью, но смягчает ее. В этот раз — не помогало совсем. Строггорн: — Дальше?

Диггиррен: — Ей стало плохо. Настолько, что пришлось ее отпустить и прекратить

воздействие. Этель и без этого рвало.

Строггорн: — Почему ты отпустил ее домой? Ты же понял, что что-то здесь не так?

Диггиррен: — Я хотел прощупать ее мозг, но из-за этих повреждений там была

настоящая свистопляска и я ничего не мог понять. Только удивился, что Этель в сознании и предложил ей помощь, но она отказалась в довольно резкой форме, сказав, что в детстве страдала неустойчивостью психики и должна проходить зондаж только у одного врача. И еще Этель добавила, что это скорее всего отравление, а не психическое и лучше ей добраться поскорее домой и принять лекарства. Строггорн: — Может быть, ты просто растерялся?

Диггиррен: — Это тоже, конечно.

Строггорн: — Что было дальше?

Диггиррен: — Она сразу же ушла, после того, как я вызвал такси.

Строггорн: — Когда ты увидел ее в следующий раз?

Диггиррен: — На маскараде. Когда я все проанализировал, то понял, что допустил

ошибку. Мне никак нельзя было отпускать Этель, потому что при зондировании ее

психики могло стать очевидным психическое насилие. В этот раз мне не удалось

стереть память, точнее, я был вовсе не уверен, что мне это удалось, — у нее была

слишком хорошая защита. Уже через несколько часов я поехал к ней и сразу понял,

что домой она так и не возвратилась. Я осторожно запросил все клиники — но Этель

никуда не поступала. Это немного успокоило меня. Я решил, что если Этель до сих

пор в порядке, может быть, травма зарастет сама, и она не станет обращаться к

врачу.

Строггорн: — Несмотря на это, ты продолжал ее искать?

Диггиррен: — Да. Мне очень не понравилось, что Этель вообще исчезла. Не ходила на работу, не появлялась дома. Я был там. Везде лежал слой пыли. Только через несколько месяцев я увидел ее на маскараде с тобой, Строггорн.

Строггорн: — Думаю, ты не сразу меня узнал?

Диггиррен: — Конечно, ты же специально изменил свой пси-образ. Я звонил матери Этель. Она мне сказала, что с ней все в порядке, только не дала адрес. Я решил, что Этель завела мужчину, но никак не мог предположить, что это ты.

Строггорн: — Для тебя это стало потрясением? Или ты по-прежнему хотел только убедиться, что Этель не обращалась к врачу?

Диггиррен: — Это стало потрясением. И я испугался, так как знал, как легко ты забираешься в мозги, не говоря уже о том, что вы могли быть вместе, ты понимаешь, в полном Психическом смысле.

Строггорн: — Ты думал, что почти наверняка я узнаю, что было насилие?

Диггиррен: — Да.

Строггорн: — Диггиррен, скажи честно. Ты испытывал ко мне ревность после того,

что узнал обо мне и Аолле?

Диггиррен: — Это очень сложный вопрос. Наверное, да. Может быть, еще зависть. От того, что тебе, в моем тогдашнем понимании, повезло, а мне — нет.

Строггорн: — Странно. Ты был совсем ребенком. Как можно было сравнивать? Ты же не знал, что тебя ждет в будущем?

Диггиррен: — Сначала я на это и надеялся, но, когда подрос, начал понимать, что

все не так просто. Первая женщина была у меня в шестнадцать лет.

Строггорн: — Сразу после того случая, когда ты помогал нам на операции?

Диггиррен: — Да. Не удивляйтесь. Я тогда стал героем. Девушки просто атаковали

меня. Думаю, за тот первый раз меня нельзя обвинять.

Строггорн: — И что ты испытал?

Диггиррен: — Полное разочарование. Много лет потом у меня никого не было. Я потерял к этому интерес. Решил, что уже никогда ничего не смогу.

Строггорн: — А потом? Когда ты изменил свое мнение?

Диггиррен: — Я не изменил. Я просто зондировал многих женщин и в конце концов

понял, что без снятия блоков можно не надеяться испытать то, что я хотел.

Строггорн: — Диггиррен, скажи, ты когда-нибудь влюблялся?

Диггиррен: — Нет. До Этель я не знал, что это такое и не понимал, когда читал об

этих чувствах. Я знал, как это должно быть, и, наверное, поэтому гасил всякие проявления чувств. Мне казалось, это было все не то.

Строггорн: — Тебе не пришло в голову, что это может быть по-разному у разных людей?

Диггиррен: — Нет. По-разному, может быть, но не до такой степени, как это было у меня. Мне так казалось.

Строггорн: — А сейчас?

Диггиррен: — Теперь я понял, насколько все сложно. Это жестоко, но не только переделка психики убедила меня в этом, но и мои неудачные эксперименты. Строггорн: — Понятно. Расскажи, что было у тебя второй раз с Этель?

Диггиррен: — Это очень тяжело. Мне больно об этом вспоминать.

Строггорн: — Нужно, Диг.

Диггиррен: — Перед этим я несколько раз встречал ее с тобой, Строггорн. Не могу тебе передать, что я чувствовал при этом — но это была настоящая пытка. Я был уверен, что Этель живет с тобой. Еще был страх, что все откроется. Очень сложные чувства, которые трудно было скрывать. Мы ведь еще иногда и работали вместе с тобой… Через некоторое время я немного успокоился. Если все было известно, почему со мной еще не разбирался Совет? Я и сейчас не понимаю, почему? Вы же все знали?

Строггорн: — Объяснить? Не хотели изуродовать твою психику, зондируя силой, и, главное, не оценили, насколько серьезно ты болен. Мы же не знали, что женщин было больше сотни. Продолжай.

Диггиррен: — Мы случайно встретились с Этель. Хотя теперь я не знаю, было ли это случайно?

Строггорн: — Случайно.

Диггиррен: — Может быть. Посидели, поговорили. Этель сначала уже чуть было не ушла, и я сразу понял, что она очень изменилась. Все было не так. Я решился спросить о ваших отношениях. Нужно же было получить хотя бы какую-то информацию. Попытался проникнуть к ней в мозг — она сразу почувствовала, но блоки, которые я увидел там! Мне стало ясно, что Этель была у врача. Психотравмы так не зарастают. Здесь поработал хирург и поработал профессионально.

Строггорн: — Ты сразу подумал обо мне?

Диггиррен: — Нет. Не знаю. Она сказала, что ты ей только друг. Это очень удивило меня, но Этель были известны такие подробности, что я не знал, о чем думать — она не врала. По крайней мере, я не мог почувствовать ложь, а ведь обмануть меня практически невозможно.

Строггорн: — Этель сразу согласилась пойти с тобой?

Диггиррен: — Да. Только у меня возникло чувство, что она не хочет идти. Но отпустить я ее не мог — мне нужно было наконец разобраться, в чем дело. Еще были чувства к Этель, только тогда я не понимал этого.

Строггорн: — Вы пришли домой?

Диггиррен: — Да. Но я уговорил ее выпить чаю. Она не хотела, но я настоял.

Строггорн: — В этот раз ты не спешил. Почему?

Диггиррен: — Не знаю. Что-то было не так, и Этель была такая грустная. Мы

разговаривали. Первый раз в своей жизни я так откровенно обсуждал проблему взаимоотношений между эсперами. Она много узнала от тебя, Строггорн, и не скрывала этого. Ей удалось как-то показать все с другой стороны.

Строггорн: — Ты просил ее снять блоки?

Диггиррен: — В этот раз — да.

Строггорн: — И она согласилась?

Диггиррен: — Не совсем. Этель поставила ряд условий: если понравится и я снимаю

первым. Теперь я понимаю, что для нее это было самым важным — чтобы я был первым.

Строггорн: — Что было потом?

Диггиррен: — Я бы не хотел рассказывать об этом подробно.

Строггорн: — Расскажи, что считаешь важным, мы зададим вопросы, если не поймем.

Диггиррен: — Я раздел ее, не спеша, мне передалась ее печаль.

Строггорн: — Ты тогда уже знал, что убьешь ее?

Диггиррен: — Нет. Я думал — она снимет блоки, и тогда я смогу убрать из ее мозга

воспоминания о том случае. Конечно, я хотел сначала понять, что знаешь ты. Но насилие собирался применить, только если не будет другого выхода.

Строггорн: — Ты снял блоки первым?

Диггиррен: — Да, но сначала, мне кажется, я достаточно возбудил ее. Хотя не

знаю, теперь я уже не уверен в этом.

Строггорн: — А Этель?

Диггиррен: — Все тянула, хотя, мне казалось, ей было очень хорошо.

Строггорн: — Потом?

Диггиррен: — Мне тоже было хорошо. Хоть она и не сняла блоки. Это было совсем

по-другому, мне было сложно контролировать себя. И в этот раз мне не нужно было оказывать влияние на психику женщины. Я решил, что буду ждать до последнего, потому что знал, как все закончилось прошлый раз, и не хотел повторения. Строггорн: — Она сняла блоки?

Диггиррен: — Да. Я не могу описать, что испытал при этом. Ведь я поверил ей, что вы были только друзья. Невозможно было предположить, чтобы после тебя Этель пошла со мной и почти без всякого перерыва во времени! Да еще сняла блоки! Но это было так. Ужасная боль! Никогда мне не забыть об этом! Наверное, я потерял сознание на несколько секунд, потому что когда очнулся, Этель была в конце спальни. Она собиралась уйти и блоки были на месте. Это еще больше взбесило меня, да еще эта боль — я даже не смог закрыть свой мозг. Вы издевались надо мной, потому что ты не мог ничего не знать при ваших отношениях. Этель уже дошла до двери. Я понял, что она сейчас уйдет. Это был конец. Всему. Надеждам, любви, всей моей жизни. И я представил вас вместе и решил, что не отпущу ее никогда из этой спальни. Пусть останется здесь навсегда. Дальше — пси-удар, самый мощный в моей жизни, наверное, ей хватило бы намного меньшего, чтобы умереть. Я должен был ей просто сжечь мозг. Все. Потом ничего не помню. Потерял сознание. Можете судить, мне нечего добавить.

Строггорн: — Еще один вопрос. Как получилось, что Этель сняла аварийный браслет?

Диггиррен: — Я сам его снял. Пока ласкал ее. Не забывай, я собирался работать с

ее мозгом, проводить психооперацию — зачем мне нужен был случайный вызов?

Строггорн: — Теперь понятно. Жаль. Очень страшная история. А знаешь, в чем самая

большая глупость? Ты напоролся на ложное воспоминание. Этель действительно мне только друг и у меня с ней никогда ничего не было. То, что ты видел тогда, я встроил ей в мозг специально, чтобы вызвать у тебя психотравму и получить возможность беспрепятственно заняться твоей головой. Поэтому ты и не мог обнаружить ложь. Этель говорила правду, и если бы ты не был так возбужден, то ты, при твоей квалификации, конечно, отличил бы это воспоминание от настоящего. Мы не учли только одного — у тебя оказалась слишком сильная психика и ты оказался способен убить.

Диггиррен: — Как ты только мог, Строггорн? Сейчас я предпочел бы умереть вместо нее. Мне можно уйти? Очень устал.

Строггорн: — Вопросы к Диггиррену у членов Совета есть?.. Уведите подсудимого. ВЫНЕСЕН ПРИГОВОР: Диггиррена ван Нила признать виновным в умышленном убийстве и проведении психических экспериментов на людях. Продолжить лечение в клинике-тюрьме Аль-Ришада. После полной реабилитации и устранении патологических изменений психики приговорить Диггиррена ван Нила к обязательному глубокому психозондированию один раз в полгода на протяжении десяти лет после окончания лечения, в дальнейшем — каждые пять лет, на протяжении последующих сорока лет. В случае сопротивления — подвергать принудительному психозондированию без дополнительного решения суда.

* * *

Аолла вынырнула из гиперпространственного окна. Строггорн, как обычно, встречал ее, принес большой букет красивых красных роз.

— Где еда? — улыбнулась Аолла.

— Уже на столе. Там все собрались. У нас неприятности, девочка.

— С кем?

— Три дня назад судили Дига.

— Господи, за что?

— Там я положил приговор. Страшное дело. Теперь у нас еще с девушкой непонятно что делать. Оживить оживили, только она у нас не в себе. Мы хотели просить тебя поговорить с ней. Ты женщина, может быть уговоришь ее на обследование?

— Настолько серьезно?

— Она отказывается. Делать силой, после того, что мы с ней уже сделали, ни у кого рука не поднимается. Это уже в крайнем случае. Странница тебя ждет на Земле.

— Зачем?

— Не знаю. Хотела видеть. На Дорне все нормально?

Аолла внимательно посмотрела на него и ничего не ответила. Строггорн подумал, что чем дальше, тем больше у них проблем и никто не знает, как выпутываться из них.

* * *

Больше часа Строггорн ждал Аоллу у палаты Этель. Она никогда впоследствии не рассказывала, о чем они говорили, но Этель согласилась на обследование. Ее уговаривали так упорно, потому что Странница была на Земле и в этот раз вроде бы не очень спешила. Советники упросили ее заняться Этель, хоть ей и не очень хотелось это делать. Странница так и не отказалась от мысли, что не нужно было вообще оживлять девушку.

Этель вошла в операционный зал и посмотрела на незнакомую женщину, сидевшую в кресле. Бесконечная мерцающая нервная сеть висела в пространстве. Этель все вглядывалась в некрасивое лицо и никак не могла понять, кто это. Любой человек несложной пластической операцией мог изменить свою внешность, и Этель удивило, почему женщина не сделала этого, оставив собственное лицо. Этель оглядела зал — все Советники были здесь, и ее смутило, что это из-за нее они собрались вместе. Ее жизнь причинила Советникам слишком много беспокойства, а Этель вовсе не хотела этого.

— Садись, Этель, — сказала Странница, специально приняв свой земной Облик, чтобы не пугать девушку. Из всех воплощений этот облик легче всего воспринимался людьми, и Странница хорошо это знала. — Постарайся не бояться. Я посмотрю на тебя всего несколько минут. Хорошо? Только не отводи взгляд.

От этих слов Этель сразу поняла, кто эта женщина. Только в глаза Странницы эсперам не рекомендовалось смотреть без крайней необходимости. Все знали, что это было эквивалентно полному рассказу о своей жизни и не доставляло удовольствия ни человеку, ни самой Страннице. Осмотр занял несколько минут. Этель почувствовала только мягкое касание руки к мозгу, и все кончилось.

— Вы отвратительно поработали, ребята, — очень сердито на очень высокой и недоступной для Этель скорости говорила Странница. — Кто рассчитывал установку пси-входов?

— Я, — сознался Креил. — Неправильно?

— Их мало или слишком много. Все зависит от того, что вы хотели из нее сделать. Если оставить человеком — слишком много, а для Варда — мало. Вы никогда не читали про зомби? Человека оживляли, но не до конца, получалось — и не жив и не мертв. Вот и вы сочинили что-то в этом роде. Что делать будем? Строггорн, у тебя нет желания еще раз обзавестись щупальцами?

— Они мне до сих пор по ночам сняться. Хорошо, что я сплю раз в неделю. Что-нибудь другое можно придумать? Я считаю, лучше больше так грубо не лезть в ее мозг.

— Не лезть в ее мозг! — передразнила Странница. — А раньше о чем думали? Можно попробовать развернуть Вард-Структуру. Не знаю только, что из этого выйдет, и девушку жалко. Вдруг не развернется? Тогда будешь обзаводиться щупальцами, и не говори, что я тебя об этом не предупреждала! Горе с вами. Подсунули работу. Аолла поговори с ней, помоги раздеться, положи под купол и сними с нее парик, я собираюсь подключиться с пси-входам головы, раз вы их туда ей встроили. Только ей это объяснять не нужно, что-нибудь другое придумай, а то испугаешь.

Аолла увела Этель, та ничего не понимала, но и вопросы не задавала.

— Лао и Линган помогут мне. Креил, уходи, я собираюсь создать Семимерность, а ты у нас не любитель Многомерности, да и особо нам не нужен. За оператора сядет Аолла. Имейте только в виду — это ко всем относится: в момент развертки Вард-Структуры будет большой перепад энергии. Может быть даже очень большой, нам же ее по ходу придется достроить! Строггорн, ты у нас специалист по псевдореальности?

— А что?

— Пойдешь и "уведешь" ее куда-нибудь. Обезболивание сделать нельзя, забыл, что ли? Это же Вард-Структура, а Этель ведь совсем не Вард. Тебе щупальца тоже не понравились, думаешь, ей это понравится?

Аолла вернулась и заняла пси-кресло. Кроме нее и Строггорна все давно подключились. Строггорн вошел к Этель и сел рядом с операционным столом, почувствовав, что пространство начало изменяться. Щупальца протянулись и нашли пси-входы головы Этель. Она не могла видеть этого, но все равно испугалась. Строггорн попросил ее смотреть себе в глаза. Этель заглянула в них: они стали совсем желтыми. Ей показалось, что люди, которые окружали ее, вовсе и не люди, а только маски, за которыми скрывались непонятные чудовища. А Строггорн все неотрывно смотрел ей в глаза, и Этель вскоре потеряла себя.

Она сидела на огромном обрыве. Не сразу, но Этель вспомнила, что уже была здесь. Строггорн был рядом, смотрел на нее своими желтыми, без зрачков, глазами. Ей стало страшно.

— Чего ты боишься, Этель? Ты так давно знаешь меня, разве я делал тебе плохо? Она посмотрела вниз, на равнину. Огромное изумрудное пространство расстилалось перед ней, переливаясь всеми цветами зеленого. Его волны колыхались, поднимаясь вверх и тая в бесконечности. Белоснежные мустанги неслись, не касаясь копытами земли.

— Хочешь прокатиться, Этель?

— А можно?

— Тебе сейчас все можно. Только, если не возражаешь, я изменю свой Облик.

— И кем ты станешь?

— Гепардом. Прокатишься на мне вниз. Хорошо? — Он посмотрел на нее и исчез. Желтые глаза без зрачков снова смотрели на Этель, только теперь это не были глаза человека. Она села на гепарда, и огромными прыжками он помчался с обрыва, не касаясь земли своими мягкими лапами. Они поравнялись с мустангом, и Этель пересела на него. Теперь гепард летел с ней рядом, изредка поворачивая голову и смотря ей в глаза. Мустанг несся все быстрее и быстрее, и в какой-то момент Этель испугалась, держась за огромную белую гриву, которая сейчас далеко развевалась за ними, и боясь упасть.

— Строггорн! — непрерывно звала она. Но гепард только несся рядом, смотря на нее своими печальными глазами, и невозможно было ни остановиться, ни что-либо изменить.

Преграда возникла неожиданно, словно вывернулась из-за поворота. Мустанг встал на дыбы, Этель кубарем полетела вниз, не удержавшись, и страшный удар обрушился ей на голову. У нее было чувство, что голова раскололась пополам.

Когда Этель очнулась, гепард сидел рядом и, щуря желтые глаза, смотрел на нее.

— Строггорн! — снова позвала она. — Меня очень тошнит, и моя голова… — Этель потрогала свою голову руками, но все было на месте, и это очень удивило ее.

— Если тебе трудно, ложись, полежи. — Гепард тоже лег, положив голову на лапы, и она прильнула к его мягкой шелковистой шкуре. Этель было очень плохо, а гепард иногда поднимал голову и пристально смотрел на нее, но сейчас его глаза без зрачков и этот странный мир, в котором они находились, перестали ее пугать. Она закрыла глаза, но тошнота и приглушенная боль не давали заснуть.

ОПЕРАТОР- ВАРД-ХИРУРГУ: — Странница! Этель очень устала, и болевой порог давно перебрали. Долго еще?

ВАРД-ХИРУРГ-ОПЕРАТОРУ: — Еще минут двадцать продержится? Нужно разрывы дошить. Аолла посмотрела на неподвижную фигуру Строггорна, застывшего над Этель, и только покачала головой.

Гепард поднял голову, вслушиваясь в пространство. Налетел ветер, шевеля длинные волосы Этель. Она открыла глаза.

— Долго еще? — Ее взгляд стал совсем прозрачным.

— Наверное, сейчас закончат. — Гепард вслушался и заметил надвигавшуюся темноту.

— Садись на меня, девочка. Будем возвращаться. — Он поднялся, и Этель, сев, прижалась к нему. Гепард мягкими прыжками уходил от темноты, которая стремительно надвигалась на мозг Этель. Он не оборачивался, зная, что этого нельзя делать, и только слышал, как за ними несется тихий свист. Этель прижималась к нему и тоже не оборачивалась — теперь она, как и любое существо Многомерности, тоже знала, что этого нельзя делать. Они выскользнули на самый верх обрыва, и внизу все снова засияло изумрудной зеленью.

— Слава Богу, закончили! — донеслась до Этель издалека мысль Строггорна. Она увидела его серые глаза, пристально смотревшие на нее. Этель лежала в операционном зале, и Странница стояла рядом с ней.

— Все, девочка, все.

— Я сильно кричала?

— Нет. Только Строггорна звала. Ты очень смелая и сильная женщина Этель, хоть и не Советник. Поздравляю тебя — ты теперь Вард. Не знаю, обрадует ли тебя это известие.

— Это правда? — В глазах Этель стояли слезы.

— Не расстраивайся так. Ты столько с ними наобщалась за это время, и согласись, было и плохое, и хорошее. Гепард, например? — Странница улыбнулась, и у Этель высохли слезы. Сейчас она чувствовала себя значительно лучше, чем до операции, и это знали все.

— Строггорн, ты заберешь ее в свою клинику? — уточнила Аолла.

— Нет, — вмешался Линган. — Хватит клиник. Я отвезу ее к себе. У меня есть слуги, да я и сам неплохая сиделка. Когда сочтешь нужным, приезжай ко мне, — добавил он для Строггорна. Тот только кивнул и ничего не сказал. Аолла была на Земле, и

это значило, что на ближайшие две недели у него не было свободного времени. Линган подхватил Этель на руки и невозмутимо понес. Все потихоньку расходились, но Странница нашла Креила в коридоре и попросила зайти в кабинет Лингана, чем очень удивила его. Несколько дней она провела в институте у Джона Гила, вникая в суть разработанных тем регрессантов и даже что-то синтезируя вместе с ним, но для чего ей это было нужно, никто не понимал. Креил подумал, что ее просто заинтересовали щупальца, которыми Строггорн оперировал Этель, но теперь усомнился в этом.

Он послушно шел за Странницей по коридорам Дворца Правительства. Люди, которые встречались им, поспешно опускали взгляд, быстро здоровались, не докучая вопросами.

* * *

— Ты не возражаешь, если я приму свой Естественный Облик? — Странница сидела в кресле Лингана. Креил кивнул, и она сразу же изменилась, удобно расположив свои четыре руки на огромных подлокотниках. Энергетическая ткань окутала ее тело, скрывая фигуру.

— Садись. — Она кивнула на противоположное кресло.

Креил сел, кресло мягко приняло форму его тела.

— Зачем я вам нужен? — Он послал ей образ удивленного человека.

— У меня есть для тебя задание, но, можно сказать, и просьба. Я хочу, чтобы ты некоторое время пробыл на Дирренге. Им нужна помощь, нам нужен их голос в Галактическом Совете, но послать туда некого.

— Сколько это в вашем понимании "некоторое время"? — Креил хорошо представлял, что речь может идти о нескольких столетиях.

— Да нет, я думаю, это будет не столь долго. — И образ виноватой полуулыбки заскользил в телепатемном водовороте. — Но, как ты правильно понял, есть одна неприятность в этом деле. На время пребывания там тебе придется изменить свой Облик.

— Стоп! Я правильно понял? Речь пойдет о ПОЛНОМ ИЗМЕНЕНИИ ОБЛИКА? Генетическая регрессия? — Креил почувствовал, как сердце похолодело, а руки стали совсем ледяными.

Странница пристально посмотрела на него, проникая сквозь защитные блоки, а он, хоть и почувствовал, не смог этому сопротивляться.

— Никогда бы не подумала… — Она не договорила фразу, и поэтому та повисла в воздухе. — Ну, хорошо, что ты скажешь по этому поводу?

— Ничего. Вы сами всегда утверждали, что у меня нет врожденной способности к генетической регрессии и, значит, это очень рискованно. Я для начала хотел бы выяснить, как долго это продлится, и каковы гарантии возвращения… исходного Облика?

— Пребывание рассчитано примерно на полгода, а вот с возвращением твоего исходного Облика возможны сложности — в этом ты прав, — вздохнула она.

— Странница, почему вы ходите вокруг да около? Я смогу вернуть себе человеческий Облик?

— Скорее всего сможешь, если не произойдет ничего неожиданного…

— Вы хотите сказать, есть вероятность того, что произойдет нечто "неожиданное", и я навсегда останусь чудовищем?

— Не совсем так. Это можно будет устранить, но в этом случае тебе придется всю жизнь принимать генетический регрессант, примерно раз в две недели. Это очень серьезная перестройка организма, нам с Джоном не удалось создать идеальный препарат. Не хватает для этого времени. — Она пристально посмотрела на него, и он уловил чувство вины.

— Странница, очень большая вероятность того, что произойдет "неожиданность"?

— Креил, ты знаешь, что ты — мой любимый ученик, и я не смогу сделать тебе плохо.

— Проблема в том, что то, что не очень плохо для Стайола, может быть очень плохим для Человека. Я не хочу стать чудовищем, которому не будет места ни на Земле ни на Дирренге.

— Ну, ладно, ты меня убедил. — Он сразу почувствовал, как изменился и стал предельно жестким ее тон, как будто Странница за несколько секунд стала другим человеком. — Ты прав. Когда ты вернешься на Землю, всю свою оставшуюся жизнь раз в две недели будешь вынужден принимать генетический регрессант, потому что те первичные изменения, которые произойдут в твоем теле, никогда не удастся полностью ликвидировать. Очень высока вероятность. Я бы сказала, почти наверняка это будет так.

— Я пониманию, это отнюдь не безболезненная процедура — обратная регрессия с интервалом в две недели? Я припоминаю, как мы мучились с Аоллой и с трудом смогли ее спасти.

— Не могу сказать точно. — Странница мысленно пожала плечами. — Но думаю, что это достаточно болезненно.

— Понятно. Вот теперь мы кажется приблизились к сути разговора. А зачем все это нужно? Я имею в виду, ради чего я должен пойти на это?

— Причин две. Основная — нам вскоре понадобится помощь этой планеты. А с другой стороны, если сейчас не вмешаться максимально естественным путем, я прогнозирую гибель цивилизации Дирренга при смене трех-четырех поколений. Ты займешь там достаточно высокий пост. Я подробно расскажу тебе, какие изменения нужно будет произвести в социальной и медицинской сфере.

Креил пожал плечами.

— Думаю, мне здесь бессмысленно с Вами спорить, так как Вы являетесь Векторатом Времени нашей Вселенной и лучше знаете вероятностный исход событий. Но все-таки пару дней я подумаю, хотя, насколько мне ясно, я не имею морального права на отказ. — Он поднялся с кресла, наклонив голову в знак прощания. — Я сообщу о своем решении послезавтра.

Спустя два дня он передал Страннице лишь одну фразу: "Согласен. Креил".

На предоставленный с Дирренга корабль Креила перебросили через Многомерность, так как по-прежнему приходилось скрывать от остальной части Земли контакты с другими цивилизациями. Первый раз в своей долгой жизни он воспользовался гиперпространственным Окном. Полет длился около двух недель, и еще две недели Креил должен был провести на орбите Дирренга, дожидаясь окончания генетической регрессии.

Реакции на первую дозу регрессанта не было практически никакой. Впрочем, Креил знал, что программа ввода рассчитана таким образом, чтобы вызвать максимально плавный переход от Облика Человека к Облику дирренганина. Он изучил четыре основных языка планеты, в том числе один — телепатический. У дирренган, так же как и на Земле, начинался переход к телепатической цивилизации, но был он куда более плавным, и воспринимался всеми относительно спокойно. Конечно, возможности Креила во много раз превосходили возможности любого телепата на планете, только это и позволяло ему выполнять свою миссию, потребовавшую даже изменения пси-образа. Теперь Креил обладал обширными познаниями во всех основных областях науки и культуры планеты. Подготовка была основательной и вполне соответствовала тому, что он должен был делать, да и опыт вмешательства в земную цивилизацию был большим.

Еще через две недели Креил очнулся. Несколько секунд он удивленно рассматривал свои щупальца, пока в сознании не восстановился порядок событий и Креил не вспомнил все. Говорить он мог теперь только телепатически или с помощью дирренганского языка жестов.

"Когда нас будут готовы принять на Дирренге?" — отстучал он пока еще непослушными щупальцами на клавиатуре.

— Через сорок восемь часов дирренгане готовы нас принять, — ответила Машина. Креил с трудом добрался до тренажерного зала. Он хорошо выучил программу адаптации к другому телу, но до этого момента вряд ли представлял на практике, что может означать например такой пассаж: "Закрепитесь вторым щупальцем за скобу, при этом переместив вес тела с пятого на четвертое щупальце, и совершите прыжок". Дирренгане перемещались длинными прыжками, а из-за маленькой силы тяжести это напоминало парение. Для закрепления и изменения направления движения могли использоваться самые различные предметы. Вскоре Креил освоился и "парил" по всему тренажерному залу, удивляясь, что все оказалось так просто. Он очень боялся, что это чудовищное тело будет вызывать у него отвращение, но на практике оказалось не так. Тело было удобным и легко подчинялось его командам. "Ну что ж, пока все не так плохо", — подумал Креил, в очередной раз перелетая с одной стены тренажерного зала на другую.

На Дирренге его ожидала пышная встреча. Креил воспользовался обликом личного секретаря Президента, которому пришлось на время уступить свою должность. Встреча была подобающей его высокому положению — второй по значимости на планете.

Пышный кортеж провожал его по улицам столицы. До этого Креил просмотрел в объемном видео этот город, но даже смоделированный эффект присутствия не давал представления об этом величественном сооружении. Дирренг был горной планетой, с бесконечными пропастями, разломами поверхности и каньонами. Лишь несколько мест на планете носили равнинный характер, но именно поэтому и оставались незаселенными. Дирренгане привыкли перемещаться среди скал и ущелий, легко перелетая через пропасти и не испытывая никаких неудобств от сложного ландшафта планеты.

Город был буквально встроен в бесконечные гряды гор, так что временами невероятно трудно было определить, где искусственный материал, а где начиналась горная порода. Часть этажей зданий уходила под землю, но над ними простирались висячие автострады, мосты, переходы, возносящиеся вверх шпили и купола. Верхушки некоторых зданий напоминали проекции высших измерений в Трехмерность, а некоторые походили на дворцы из земных облаков. Ему стало жаль, что такая на вид процветающая цивилизация стояла на пороге уничтожения. "Через три — четыре поколения все исчезнет, если не принять экстренных мер в виде прямого вмешательства", — вспомнил Креил слова Странницы и подумал, что если не сможет им помочь, вряд ли себе это простит.

Последующие шесть месяцев все заполнила работа. Он участвовал в заседаниях Совета планеты, готовил необходимые решения, которые продолжали бы действовать и после его отъезда, боролся с совершенно невероятным отставанием медицины. Безусловно, чем-то эта планета напоминала Землю в абсолютном времени. Длительными войнами, истощившими в конце концов экологическую систему планеты, безобразной потребительской экономикой, неразвитостью социальной сферы. Больше всего его потрясло отсутствие представления о Многомерности пространства-времени в философских и религиозных науках. Оно существовало в виде сугубо математического казуса и не оказывало практически никакого влияния на жизнь дирренган. "Конечно, — рассуждал Креил, — если считать, что твоя жизнь оборвется в момент твоей физической смерти, то будет совершенно безразлично, что останется после тебя — ад или рай. А если к этому еще не представлять последствий совершенного лично тобой и его влияния на всех остальных, то будут допустимы и убийства, и самые зверские преступления".

Значительную часть времени он потратил на написание и внедрение в сознание Дирренган фундаментальных идей построения Мироздания, а также основ существования и основных законов Вселенной в морально-этической сфере. Креил основал свою философскую школу, которая стала распространяться по планете с огромной скоростью, вербуя все новых приверженцев.

Вторая задача была не менее сложной. Дирренгане за последние двадцать лет подверглись массированной атаке различных вирусов. Так как все основные виды животных были уничтожены в процессе индустриализации, дирренгане стали представлять единственную среду для их распространения. Использование препаратов, подобных земным антибиотикам, довершило картину, ускорив и без того очень высокую изменчивость вирусов. Это была настоящая война за выживание. Первое, чего добился Креил, используя почти неограниченную власть личного секретаря Президента, — почти пятидесятикратного увеличения расходов на медицинские исследования. Креил был лучшим специалистом Земли в области генетики для Трехмерности и поэтому внедрил в медицинские школы Дирренга свои собственные теории. Поскольку они всегда подтверждались на практике, никто не оказывал ему в этом никакого сопротивления. Показателем эффективности для него служили только два фактора — скорость развития генной инженерии и скорость, с которой создавалась вакцина против вновь возникшего вируса. Когда этот срок снизился до полугода, Креил счел, что в общих чертах его задача выполнена, хотя в идеале необходимо было создавать новую вакцину в течение двух недель.

Из-за волнений, поднятых противниками учения Креила, отъезд пришлось отложить на полгода, почти три месяца из которых Креил потратил на превращение своих ярых противников в столь же яростных сторонников. Лишь один инцидент подпортил картину.

Во время одного из заседаний Большого Совета, когда он уже выходил из зала, какой-то ненормальный выстрелил в него. Креил мгновенно перевел себя в Многомерность, сделав тело проницаемым для любого вида оружия, и только потом осознал, что совершил ошибку. Его дирренганское тело было создано с помощью специальных препаратов — регрессантов. Переход в Многомерность нарушил искусственно созданные связи, и теперь его физическое тело пыталось одновременно перейти и к облику землянина, и к облику дирренганина. Креил сосредоточился, остановил трансформацию, но вернуться к прежнему виду ему не удалось. Теперь его тело представляло собой чудовищную смесь из человеческих и дирренганских генов. И было настоящим чудом, что он мог дышать атмосферой Дирренга.

Через несколько дней он заболел. Его знобило, временами Креил терял сознание, но это не было похоже на вирус и он старался держаться. К отъезду все было подготовлено и через семь дней назначен отлет. Президент — единственное существо, осведомленное о его миссии, лично провожал его. Креил с трудом стоял на ногах, и Президент долго не отпускал его, поддерживая до самого трапа. Креил едва смог добраться до ванны, подключился к Машине, скомандовал начинать регресс в человеческое тело и потерял сознание.

Корабль остановился достаточно далеко от Солнца и не выходил в Трехмерность, но Креил не возвращался. Поняв это, Линган перебросил свое тело через гиперпространственное Окно на Корабль и увидел Креила без сознания. На вид тот был человеком, но Линган, прекрасно помня последствия регрессии у Аоллы, не ждал ничего хорошего. Странницы уже не было на Земле. Как всегда в таких случаях, вызвали Лао и Джона Гила, второго по уровню квалификации генетика после Креила. Они долго обследовали его, отбирая пробы различных тканей и определяя количество повреждений.

— Произошло, видимо, следующее, — наконец вынес решение Джон. — По какой-то причине ему пришлось перебросить свое тело в Четырехмерность в облике дирренганина, наверное, была какая-то опасность для жизни. Беда в том, что у Креила нет врожденной способности к генетической регрессии. Как только он оказался в Многомерности, действие регрессантов прекратилось, и его тело попыталось вернуться к земному облику. А когда он возвратился в Трехмерность, то смог лишь частично восстановить трехмерную структуру. Теперь он регрессировал в земное тело, и это увеличило количество генетических изменений, создав очень странное существо: часть его генов дирренганские, часть — человеческие. Мы можем пытаться удержать его в этом состоянии регрессантами, можно подкорректировать их состав, но мы не в состоянии проверить каждую молекулу его тела и ликвидировать произошедшие изменения.

— Значит, мы почти ничем не можем ему помочь? — спросил Строггорн.

— Кое-чем можем. Я подберу другой состав регрессанта, но боюсь, что мы превратили его жизнь в пытку. — Джон с сожалением покачал головой.

— Болевой синдром?

— Не только. Возможно все — вплоть до раздвоения личности, когда ему будет противен как один облик, так и другой.

Тщательно подобрав регрессант, они смогли вывести Креила из бессознательного состояния. Уделом его с тех пор стали все возрастающие дозы обезболивающих и при этом раз в две недели — ввод дополнительной дозы регрессанта-стабилизатора, без которого он просто не мог существовать.

Глава 20

февраль 2032 год абсолютного времени

январь, 329 год относительного времени

Строггорн сидел в гостиной Директора разведуправления, как всегда возникнув внезапно, просто появившись. Генри сразу проснулся у себя в спальне, почувствовав Советника. Он спустился вниз и увидел в кресле Строггорна. За этот год Директор привык к этим внезапным появлениям и уже давно ничему не удивлялся. Жена и дети крепко спали, и Директор хорошо знал, что пока Строггорн здесь — они не проснутся.

— Докладывайте, Директор. Покороче, если можно, — приказал Строггорн.

Генри на предельной для себя скорости, по памяти, которая с момента операции стала у него просто феноменальной, быстро перечислял суммы денег на банковских счетах — они постоянно увеличивались как за счет прямых поступлений, о которых знали в Элиноре, так и различных чисто банковских операций, из-за чего Строггорн и требовал постоянного отчета, опасаясь слишком рискованных вложений. Директора всегда поражало, как один человек, пусть и проживший очень много лет, может разбираться во всем этом. На самом деле Строггорн пользовался консультациями ведущих банкиров мира. Изучать досконально банковские спекуляции у него не было времени, да он и не считал это необходимым. Его основной профессией было умение использовать людей, а вовсе не учиться до бесконечности в большой степени бесполезным и устаревшим для него вещам. Далее Директор приступил к перечислению скупленных на подставных лиц предприятий. Кроме него, никто в абсолютном времени не знал, кому они принадлежали на самом деле.

— Когда можно будет начать заменять оборудование на заводах? — спросил Строггорн.

— Можно хоть сейчас. А на какое вы собираетесь заменять? — уточнил Директор.

— Во всяком случае, на экологически чистое. Точно я сам не в курсе, наверное антигравитационное, а может быть, еще на какое-нибудь, но это позволит значительно увеличить выработку энергии.

— Нам ее понадобится так много?

— Даже если мы выполним все, что наметили, нам не произвести больше десяти процентов от того, что нужно. Правда, созданная система позволит довольно плавно перераспределять энергию, и это даже более важно для нас, чем ее абсолютное производство. Вам удалось провести запрет на показ всей этой мерзости?

— Нет. Она приносит такой доход, что мы можем только оказывать прямое давление на производителей. Попытка ввести прямой запрет пока не прошла, мы же не можем мотивировать это контактами с инопланетянами!

— Почему?

— Советник! Нас запрячут в сумасшедшие дома, как только мы заикнемся об этом!

— Вы хотите сказать, нужны прямые доказательства? — Строггорн, конечно же, забрался в голову Директору.

— А можно их предоставить?

— В какой форме будет очевидно, что произошел контакт с инопланетной цивилизацией, и не вызовет панику?

— Советник! Это вы сами думайте! Я в инопланетных цивилизациях не разбираюсь! А как вы попадаете туда? Просмотрев все материалы, я убедился, что за последние пятнадцать лет у нас практически не было наблюдений за НЛО. Только совсем недавно вроде бы засекли что-то — какое-то тело появилось около Солнечной системы и сразу исчезло. Отнесли на погрешность оптики.

— Правильно. Корабль с Дирренга. Забрали и вернули Креила ван Рейна. Ненадолго, слава Богу, нам без него никак не обойтись. Больше здесь никто не появляется. Аолла проходит через гиперпространственное Окно, а наблюдателей с Земли убрали. Был прямой запрет на посещения планеты — хватит нас делить, мы еще не погибли, — пояснил Строггорн.

— Проход через Окно никого не убедит, даже если она будет в образе чудовища. — Директор покачал головой, представив, что на экране все воспримется как обычный компьютерный монтаж. — Вот космический корабль — другое дело.

— Ладно. Ты хочешь сказать, нужно сделать официальное прибытие Аоллы на инопланетном корабле? Чтобы это засекли все станции наблюдения, а ее выход из корабля был заснят всеми желающими?

— Это возможно? Договориться с Дорном? Или с Дирренгом?

— Попробуем. С Дирренгом не получится. Слишком недолго контактируем, и там не афишируют отношения с Землей. Нам больше нужен их голос в Совете Галактики. Остается Дорн. В крайнем случае можно просить еще из системы Ригеля, но существа там! Бр-р-р! Даже меня от их вида трясет, можешь представить, что на Земле начнется? Нам же придется дать информацию о планете, показать вид существ, которые ее населяют. — Строггорн в мозгу создал образ существа с Ригеля, с их бесконечными глазами и зубами, и все, включая охранников, вздрогнули. — Видите, даже у вас какая реакция! А вы люди подготовленные! С Дорном тоже все непросто. Как мы им объясним, зачем нам это нужно: использовать для возвращения Аоллы инопланетный корабль? Что у нас большая часть землян круглые идиоты и верят только в тот уровень техники, который имеют сами? А без шоу им в это не поверить никак? Будут проблемы с безопасностью. Подумаем еще.

— Когда это можно будет сделать?

— Не раньше, чем через ваши полгода. Она только что улетела, и дай Бог нам вписаться в этот срок, — Строггорн вспомнил, что Аолла несколько часов беседовала со Странницей, а он не имел ни малейшего представления о чем. Но на Дорне было не все гладко — это ясно. Перевыборы Президента прошли и прежний остался на второй срок — еще на сто лет, но Уш-ш-ш набирал все большую власть. Креил все-таки сказал Строггорну о том, что Аолле каждый раз все сложнее выбираться на Землю, а ведь должно было быть, правда, еще очень не скоро, голосование Совета по поводу помощи Земле. В случае принятия положительного решения, им тоже было нужно длительное время на подготовку — и приставать с идиотскими просьбами к Дорну никуда не годилось. — Хорошо, попробуем договориться. — Думать о том, на какие унижения ради этого, может быть, придется пойти Аолле, ему не хотелось. Достаточно было того, что он увидел в ее голове прошлый раз. Все это выглядело мерзко, хоть она и не жаловалась, понимая, что Строггорн и сам все знает.

— Еще будут инструкции? — спросил Директор.

— Нет, но расскажите, что у вас здесь произошло?

— У нас была небольшая охота за одним из них. — Директор кивнул на охранника. — Хоть я кое-как и объяснил, что договорился с вами об их выдаче, у многих возникли к ним вопросы. Нам пришлось позволить его выкрасть, и он рассказал им об Аль-Ришаде. Конечно под "страшными пытками" и только то, что было в наших интересах. Ты не хочешь рассказать Советнику, какой гадостью они тебя пичкали?

— Я прекрасно выспался. Эти идиоты так и не поняли, почему на меня так все плохо действует. — Охранник усмехнулся. — Прогнали меня через рентген. Думали, что я железный, что ли? Вообще, они были почти уверены, что я не человек, Советник. Все это очень неприятно: нужно бы последить за их лидерами.

— Ты, конечно, выудил у них из головы имена? — усмехнулся Строггорн.

— Естественно, Советник, иначе зачем бы мне идти к ним в руки? С этой группировкой мы покончили. Часть теперь в психбольнице, двое — в тюрьме, остальные, из наиболее агрессивных — в коме. Так приказал Директор. Правильно?

— Правильно. Пока я не отменю приказ, вы должны ему беспрекословно подчиняться и защищать, — подтвердил Строггорн. — Кстати, Директор, вы уменьшили охрану. Почему?

— Какой от нее прок? Я бы вообще оставил только этих двоих, но меня неправильно поймут. К тому же, нужно еще охранять семью. Президент тоже ныл, что хочет таких людей себе в охрану. Обычной он теперь не доверяет.

— Кстати, как себя чувствует Джулия? — уточнил Строггорн.

— Прекрасно, ходит в школу…

— С охраной?

— Естественно. С ногой все в порядке.

— Берегите семью. Я на вашем месте отправил бы их к нам, в Аль-Ришад.

— Нельзя. Мне этого никак не объяснить. Сразу раскроете меня как агента.

— Пожалуй, так. — Строггорн задумчиво покачал головой. — Но не считайте, что телепатические способности Джулии всегда защитят ее. В мое время умели прекрасно охотиться за телепатами и никакие способности не помогали. В конце концов всегда можно проломить голову, не приближаясь — ваши средства вполне позволяют проделать такое. Есть и другие способы. Весь вопрос в том, знает ли человек, который ведет охоту, о таких способностях своей жертвы или нет. Тем более она не Вард, совсем еще ребенок, и далеко не всегда залезает в голову окружающим. При достаточном общении с человеком она почти неуязвима, а если что-то неожиданное…Сами понимаете. Охрану от нее ни на шаг. Следующее: не советую увлекаться убийствами. Из своей практики скажу, что почти всегда впоследствии для телепата это кончается длительным лечением. Если вообще удается помочь.

— Мы уже поняли это. Поэтому и не убиваем, а ищем другие способы.

— Хорошо. — Строггорн посмотрел на часы. — Я возвращаюсь в Аль-Ришад. В ближайшее время наладим поставку оборудования на заводы. Пора создавать единую энергетическую систему. Времени очень немного, учитывая, что мы хотим сделать. Директор невозмутимо смотрел, как фигура Советника посветлела и он исчез. Если бы это заснять на пленку, подумал Директор, никого бы это не удивило, решили бы

— обычный монтаж. Двадцать первый век был слишком привычен к таким вещам, и доказать контакт с инопланетной цивилизацией действительно было совсем непросто.

* * *

март, 2032 год абсолютного времени

331 год относительного времени

Диггиррен вошел в огромный кабинет Лингана. С того момента, как Строггорн, Линган и Лао, перед тем, как выпустить его из тюрьмы полгода назад, провели полный зондаж его психики, он не встречал Председателя Совета Вардов.

Линган, как огромный барс, метался по своему кабинету. Диггиррен подумал, что для того помещение и было таким огромным, чтобы Председатель Совета мог успокаивать свои нервы, бегая по такому большому пространству. Линган увидел Диггиррена и сел в свое кресло.

— Очень коротко, Диг. — Линган сверлил его своими черными глазами. — Зачем я тебе нужен? — Когда Председатель сердился, никто не мог выносить этот испепеляющий взгляд и то, что при этом мелькало в мозгу Лингана. Диггиррен опустил глаза. Меньше всего ему хотелось бы сейчас вызвать дополнительный гнев. Он хорошо знал, сколько времени не мог Линган простить Строггорну сожжение Аоллы на костре, а то, что было сделано с Этель было ничем не лучше. О прощении, если это вообще было возможно, в ближайшие десятилетия можно было не мечтать.

— Я хотел узнать у тебя официально, как у Председателя Совета Вардов, есть ли принципиальные препятствия для моего брака с Этель? — Диггиррен говорил это совершенно отчетливо, ему не хотелось, чтобы его заставили повторить фразу еще раз.

— Что? — Линган вскочил с кресла и подошел к Диггиррену совсем близко. — Ты хочешь сказать, что вы полюбили друг друга и хотите пожениться? — У Лингана потемнело в глазах, и он вернулся в свое в кресло, стараясь взять себя в руки.

— Я не разговаривал с Этель, Линган. Ты прекрасно знаешь, что для женитьбы и ей, и мне нужно согласие Совета, но я не могу делать ей предложение, не зная, возможно ли это в принципе.

— Значит, ты не говорил с ней. — Линган немного успокоился. Он не слышал, чтобы Диггиррен встречался с Этель и решил, что тот просто слишком много намечтал.

— Я жду ответа, — напомнил Диггиррен.

— Принципиально Этель может выходить замуж, за кого ей захочется, — Линган вспомнил ее линию жизни, которую он достаточно внимательно изучил на ближайшие десять лет. — В любом случае у нее родятся здоровые дети и все — эсперы.

— Это хорошо. — Диггиррен уже хотел встать и уйти.

— Не торопись. Насколько я понял из ее линии, у Этель будет выбор одновременно, по крайней мере, из четырех мужчин и совершенно равновероятно ее замужество с любым из них.

— Я не понимаю?

— Зато я понимаю. Это значит, что никого из них она не будет любить, а раз это так, я применю все свое влияние приемного отца, чтобы выбор не пал на тебя. Я лично против ее брака с тобой. Хватит того, что у вас уже было. Я не хочу, чтобы она снова страдала из-за тебя.

— Это жестоко, Линган. Я люблю Этель, может быть, мы еще будем счастливы?

— С Этель? Кто-то очень хотел испытать сильные чувства? Могу тебя заверить: в случае этого брака ты их получишь — это будут все муки ада с женщиной, которая тебя не любит. Ты готов к этому?

— Давай, эти вопросы я буду решать с ней.

— Не выйдет, Диг. — Линган прикидывал, стоит ли говорить. — Мне очень тебя жаль, но я не хочу, чтобы ты убил ее еще раз и поэтому вынужден тебе сказать одну вещь. Это очень тебе не понравится. — Он сделал паузу. — Я совершенно точно знаю, что у Этель родится от мужа трое детей, и это произойдет обязательно, за кого бы она не вышла замуж. Но есть еще вероятность рождения четвертого ребенка, и не маленькая. — В этот момент Диггиррену почему-то стало плохо, и он пристально посмотрел на Лингана, который продолжал: — Если это случится, то его отцом может быть только один человек.

— Кто?

— Ты действительно хочешь это знать? Я бы не говорил тебе, но именно из-за этого человека ты уже убил ее один раз, и я не хочу, чтобы убил во второй, когда это выяснится.

— Значит, это… — Диггиррен закрыл глаза, так страшно вдруг ему стало.

— Строггорн ван Шер, — спокойно закончил Линган. Про себя он даже улыбнулся. Этой информации, как ему казалось, было вполне достаточно, чтобы отбить у Дига желание жениться на Этель. Тот закрыл глаза и сидел, слегка покачиваясь и баюкая свою боль.

— Линган, поклянись, что это правда. — Диггиррен посмотрел в глаза Лингану.

— Это хамство. В своей жизни я никогда не врал, и это все хорошо знают. Иначе я бы не смог управлять нашим государством, — обиделся Линган. — Только для тебя. Я клянусь — это правда.

— Господи, за что! — Диггиррен зарыдал. Даже присутствие Лингана не смогло удержать его, и тому стало немного жаль Дига, несмотря на свою злость.

— Больше не хочешь ее в жены?

— Зачем так жестоко, Линган? Ты же знаешь, теперь, после лечения, я бы не смог сделать ей плохо, а так — это много лет будет отравлять нам жизнь.

— Ты не передумал? — Линган нахмурился. — Диг, ты действительно любишь Этель?

— Неужели ты думаешь, я пришел сюда, чтобы развлечься и мне доставляет удовольствие выслушивать твои издевательства? Или я не знал, как ты ко мне относишься после того, что было? — Диггиррен успокоился и очень печально сказал:

— Я действительно люблю ее, Линган. Ты не знаешь, но мы встречаемся почти год, с тех пор как она поправилась. Этель навещала меня еще в тюрьме.

— Я убью Строггорна! Как он позволил это? — разозлился Линган.

— В моем приговоре не было запрета на свидания с Этель, а Строггорн считал, что так мое лечение будет идти быстрее. Она сама приходила, никто ее не заставлял, но и не запрещал.

— Строггорн был и останется самым большим лгуном, которого я только знаю! За все это время он не сказал об этом и полслова!

— Он же знал, что тебе это не понравится. — Диггиррен смотрел на Лингана, и его глаза были совсем зелеными.

— Она не любит тебя, — упрямо повторил Линган.

— Я не знаю, но спрашивать об этом у Строггорна — он наверняка это знает, потому что лечит Этель, — не стану. Прости. Если ты все сказал, я пойду.

Много часов Линган, приводя самые серьезные доводы, убеждал Этель не выходить замуж за Диггиррена. Перед этим он даже пытался выяснить у Строггорна, любит ли Этель Диггиррена и какие испытывает чувства, но тот только рассмеялся и сказал, что это информация из области врачебной тайны и он не имеет права разглашать ее посторонним. Этель внимательно выслушивала его, не спорила и не пыталась утверждать, что любит Диггиррена.

— Послушай, отец. — Она очень редко называла так Лингана, но сейчас хотела сделать ему приятное. — Мне тридцать шесть лет и ты знаешь, если я хочу иметь детей — а я очень этого хочу, — нужно выходить замуж. Я не собираюсь, как моя мать, только, пожалуйста, не сердись, одна растить ребенка. Потом, когда дети вырастут, я спокойно разведусь, и не понимаю, что ты видишь в этом такого страшного?

— Этель, девочка моя, может быть, ты найдешь кого-нибудь другого?

— Зачем? Линган, я никого не полюблю. Я совершенно в этом уверена. Никогда я не сниму блоки с мужчиной, мне даже все равно — эспер он или нет. Пойми, для меня никакой нет разницы. Диггиррен не вызывает у меня физического отвращения, он красивый мужчина и любит меня, чего еще искать? И брак наш продлится не очень долго. Поможет мне вырастить детей и пусть катится на все четыре стороны. Я всегда найду себе мужчину для постели, а большего мне не нужно. Кстати, я была у врача на обследовании — меня отвел Строггорн, — и тот обратил внимание, что я перестала стареть. Ты мне не скажешь, со мной что-нибудь еще, помимо головы, делали тогда?

— У кого ты была?

— У Джона Гила. Строггорн говорит, что это лучший специалист по таким вещам. Я спрашивала Строггорна, но он меня не оперировал и не знает.

— Он тебя послал ко мне?

— Да. Он сказал, что после Странницы у вас у всех аналогичная история. Она что-то делала или нет? Я только сейчас задумалась, что ты выглядишь даже моложе меня. Как не омолаживай, а тебе слишком много лет, чтобы так выглядеть. На самом деле на сколько лет ты выглядишь?

— На двадцать восемь, — ответил Линган.

— На вид все равно старше, ты слишком огромный, из-за этого. А Строггорн?

— На тридцать шесть.

— А он моложе. Опять из-за сложения. Так что ответишь?

— Наверное, делала. Это у нее занимает не более пяти минут, а мы уже несколько столетий не можем разгадать, что именно она делает, да еще так быстро. После этого процесс старения прекращается вообще.

— У Диггиррена так же? Странница оперировала его?

— Конечно. Ему же под шестьдесят, и ему никогда не делали омоложение.

— Так какого еще мужа ты предлагаешь мне искать? Который, очень медленно, но все-таки будет стареть? У вас ведь и мозг не стареет, и другое? Тебя женщины до сих пор интересуют, а, обычно, в твоем возрасте человек сам приходит, чтобы его умертвили, так ему надоедает жить. Я права?

— Наверное. Только не нужно этого никому рассказывать, Этель. Это, может быть, наша самая большая тайна. — Линган задумался. В какой-то степени Этель смогла убедить его, что в сложившейся ситуации Диггиррен — не худший вариант, но Линган всегда был верен себе и считал, что люди должны жениться исключительно по любви. Никакие другие мотивы он не считал убедительными.

Свадьба Этель была очень тихой. Они с Диггирреном и подругой пришли во Дворец Правительства. Креил был за второго свидетеля. Он вспомнил, что на Совете Линган выступил против этого брака, но не было никаких серьезных оснований, чтобы препятствовать Этель и Дигу пожениться, и никто не поддержал его. Этель сказала, что хочет выйти замуж и никто не стал допрашивать ее, зачем она это делает, считая, что просто не имеют никакого права вмешиваться в ее личную жизнь, а в том, что Диггиррен любит ее, никто не сомневался.

Этель надела красивое розовое платье, совсем недлинное, чуть прикрывавшее колени. Ее волосы давно отросли, прошло больше года с момента, как ее удалось оживить, и только грусть в глазах, и иногда появлявшаяся привычка задумчиво смотреть на облака, словно там ей виделся совсем другой мир, могли бы напомнить об этом. Строггорн дал официальное заключение о том, что Этель поправилась и медицинских препятствий к вступлению в брак нет. Она не торопясь подписала документы, Диггиррен передал ей цветы, и Линган, по закону, только он мог зарегистрировать брак между Вардами, поздравил их.

Диг и Этель сидели в том же самом ресторане, воспроизводящем один из залов старинного замка Аль-Ришад. Они пришли сюда сразу после Дворца Правительства, одни, так захотела Этель, и никто не стал с ней спорить. Как и год назад на столе горели свечи и розы роняли лепестки в бокалы. Она молчала, и Диггиррена мучила ее грусть, которая легко сочилась даже сквозь ее усиленные блоки. Этель не спешила, ей вообще казалось, что жизнь остановилась тогда, когда Диггиррен убил ее. Этот год, пока она болела, запомнился бесконечным и бесцветным, и хотя она уже ходила на работу, казалось, все это давно перестало интересовать ее. Единственное, о чем мечтала Этель, — о ребенке. Ей казалось, только он сможет как-то заполнить эту бесцветную жизнь. Она подумала, что Линган, конечно, был прав — она не любила Диггиррена, да и вообще никого из мужчин. Этель взяла маленькую ложечку и осторожно вынула вишню из десерта.

— Может быть, заказать что-нибудь еще? — тихо спросил Диггиррен. Этель подняла взгляд. В свете свечей его глаза казались совсем черными, и лишь иногда пламя искорками отражалось в них.

— Вина, например, — сказала Этель, и Диггиррен напрягся.

— Зачем ты так?

— Прости. Мне очень грустно.

— Я знаю, только непонятно, почему?

— Не знаю. — Она поправила волосы. — Пойдем? Кажется, я наелась.

Они вошли в квартиру Диггиррена. Он предлагал Этель переехать, боясь, что эта квартира будет вызывать у нее плохие воспоминания, но она убедила его, что ей все равно, а перевозить аппаратуру было как всегда очень непросто.

— Диг, ты не рассердишься, если у нас сегодня ничего не будет? Я устала и хочу спать, — спросила Этель и почувствовала, как он переборол себя.

— Как хочешь, твоя спальня там. — Он проводил Этель. Специально Диггиррен выбрал для нее не ту спальню, где убил ее, понимая, что в той ей было бы просто невыносимо. — Я не буду тебе мешать. — Он оставил ее одну.

Через несколько часов он зашел к Этель. Свет горел, но она беспокойно спала. Диггиррен не стал забираться в ее мозг — она могла почувствовать и проснуться, а он не хотел, чтобы она неправильно его поняла. Он погасил свет и ушел в свою спальню.

Так прошло несколько дней, а Этель словно не вспоминала, что они муж и жена. Она приходила с работы, молча читала Книгу или смотрела телеком, пока биоробот накрывал на стол, ела, а потом долго стояла на веранде, вглядываясь в облака. Это уже начинало беспокоить Диггиррена. Он сам был врачом и в первый раз подумал, что Этель могли и не долечить. На восьмой день он не выдержал.

— Этель, я хотел поговорить с тобой, — сказал Диггиррен. Она уже кончила есть и хотела уйти к себе в комнату.

— О чем? — Она невозмутимо посмотрела на него.

— Если тебя до такой степени не устраивает наш брак, я согласен на развод. Больше всего на свете я не хочу мучить тебя, заставляя жить с собой. Не знаю, может быть, есть кто-нибудь другой, за кого ты снова выйдешь замуж?

Она словно не понимала, долго всматриваясь в его глаза.

— Никого нет и я не собираюсь разводиться, во всяком случае сейчас. Просто я хотела предупредить тебя, чтобы не было недоразумений. Я хочу, чтобы ты это четко запомнил: никогда — ты меня понял? — никогда я не буду снимать блоки. Я так решила для себя.

У Диггиррена было чувство, словно его ударили ни за что, но он взял себя в руки и согласно кивнул. А потом, после всего, когда Этель, уставшая и успокоенная, заснула на его плече, еще долго в его мозгу повторялось: "Никогда…Никогда я не буду снимать блоки", как в бесконечной карусели.

За шесть лет у них родилось трое детей и все — мальчики. Только после этого Этель решила, что хватит. Она очень хотела дочь, но, хоть она и перестала стареть, ей исполнилось сорок два года, и больше не хотелось ставить эксперименты. Со временем у них с Диггирреном установились спокойные, ровные отношения. Он тщательно скрывал, как боится потерять ее, и стал очень хорошим отцом. Все трое сыновей были эсперами, а старший, наверное, должен был стать Вардом. Они очень рано взрослели, и никогда не вмешивались в отношения между родителями.

Строггорн по-прежнему каждые полгода проводил обследование психики Диггиррена, прекрасно понимавшего, что не знать о его неполноценных отношениях с Этель тот просто не может. Но Строггорн никогда не комментировал то, что видел. Несмотря на свою репутацию, он считал совершенно недопустимым вмешиваться в личную жизнь других людей, во всяком случае, до тех пор, пока они сами не обращались к нему за помощью, и только расстраивался про себя, что их жизнь так и не сложилась.

* * *

июль, 2032 год абсолютного времени

339 год относительного времени

Директор разведуправления в очередной раз переключил канал телевизора. По всем каналам передавалось одно и то же, и он довольно улыбнулся.

" Официальное сообщение Правительства… и ООН о первом официальном контакте с инопланетной цивилизацией… Доводится до сведения всех жителей, что Земля вступила в контакт с цивилизацией планетарной системы Дорна (звезда №***). Цивилизация системы Дорн насчитывает двадцать одну планету и является самой крупной в нашей Галактике. Центральную планету населяют негуманоидные телепатические существа. Планеты системы существуют в Четырех (на Земле в Трех) измерениях. Несколько десятилетий назад между нашими планетами было достигнуто соглашение о послании официального представителя с Земли, который до настоящего времени находился там и через семь дней возвращается на Землю".

Директор переключил канал.

" Аолла ван Вандерлит, единственный человек на Земле, который может длительное время находиться на центральной планете Дорн…"

"Достигнуто соглашение о посадке капсулы с Аоллой ван Вандерлит на авиабазе в Неваде…"

"Единственный человек", — подумал Директор и рассмеялся. Он вглядывался в фотографию существа с Дорна и подумал, что это значительно лучше ригелианина, но все равно красивого, по земным понятиям, было немного.

"Аолла ван Вандерлит, уроженка государства Аль-Ришад, имеет подготовку по специальностям: медицина, космология, ксенология… В Аль-Ришаде входит в Правительство Страны…"

Он снова переключил канал.

" По нашим неофициальным данным, — вещал комментатор, — Аолла замужем за существом с Дорна и, может быть, во время интервью нам удастся подробнее расспросить ее об этом…"

"Строггорну это вряд ли понравится". — Директор выключил телевизор. Информация была тщательно отобрана на секретном заседании, на котором присутствовали почти все главы правительств всех стран Земли (наверное, это было первое такое крупное собрание в ее истории). Так как собрание проводилось в Элиноре, председательствовал, как обычно, Линган. Достаточно было один раз увидеть его, чтобы пропало всякое желание спорить. Да и кто еще имел опыт длительного общения с другой цивилизацией и улаживания конфликтов между людьми и телепатами? Первый раз все официально были поставлены в известность о том, что происходит постепенное превращение земной цивилизации в телепатическую. Большинство из присутствующих уже хорошо знало об этом. Прибытие Аоллы вынуждало сказать, что она может разговаривать мысленно. За время пребывания на Дорне Аолла почти разучилась говорить, да и как иначе можно было объяснить ее нормальное общение с телепатическими существами другой планеты?

Аолле пришлось преодолеть огромное количество технических трудностей. Она прошла регрессию еще на Дорне — не было никакого смысла тащить с собой такую сложную Четырехмерную аппаратуру. Еды для Трехмерного тела не было, и все три недели полета Аолла была вынуждена голодать. С трудом удалось создать Трехмерную воду — о большем они даже не решились просить. О том, как она проводила это решение через Совет, где Уш-ш-ш из кожи вон лез, ей даже не хотелось вспоминать. Создание трехмерного посадочного модуля вообще не удалось, и все три недели полета Аолла вынуждена была провести в Четырехмерности. Помимо прочего, это значительно усложняло посадку. Модуль представлял собой абсолютно правильную сферу, свободно перемещавшуюся как в трех, так и в четырех измерениях, что делало его трудноуправляемым. Именно поэтому она попросила освободить для посадки модуля один из крупных аэродромов. Лететь после такого утомительного полета самолетом до города было бы для нее выше сил. Аолла хорошо представляла, что этот перелет невероятно вымотает ее. Ей никогда не приходилось управлять подобным изобретением, к тому же — нечеловеческого разума.

На авиабазе было сосредоточено множество военных. Все полеты были отменены, и люди постоянно поглядывали вверх, в небо. Все знали, что корабль — огромная мерцающая сфера с Дорна, остался на околосолнечной орбите, не желая близко подходить к Земле. Дорнцев пугала Трехмерность Земли и то, что могло получиться при этом. Земляне, конечно же, хотели послать навстречу свой космический корабль, но им очень мягко объяснили, что стыковка все равно невозможна, а гарантировать в этом случае безопасность земного корабля очень сложно. Посадочная капсула отделилась от корабля и тут же исчезла со всех экранов. С Аль-Ришада заранее предупредили, что когда капсула перейдет в Четырехмерность, сокращая расстояние до Земли, ее нельзя будет наблюдать.

Над аэродромом пронесся вскрик. Строго над одной из обозначенных взлетных полос из ничего возникла капсула и плавно опустилась на нее. Понадобилось некоторое время, чтобы люди решились подойти к ней. Открылся проход и выдвинулась лестница. Сейчас, совсем близко, было видно, что капсула периодически исчезает — это же зафиксировали телекамеры. Так проявлялось одновременное существование ее в Четырехмерности.

Хрупкая девушка, одетая во все красное: облегающее платье выше колена, очень высокие сапоги и плащ, закрепленный на одном плече и свободными складками спадавший вниз, почти до самой земли, спустилась по трапу. Ее лицо скрывала полумаска, оставляя открытыми глаза и длинные иссиня-черные волосы. Аолла оглядела встречавших — раздался одновременный вопль. Тем, кто стояли ближе и имел несчастье встретиться с ее глазами, становилось плохо — у девушки был совершенно нечеловеческий, вызывающий безумный страх взгляд. Все были предупреждены об этом, но любопытство погубило людей. Как только Аолла поняла это — тут же опустила глаза. Все забыли, что она больше ста лет не встречалась с обычными людьми. Аолла "ощупывала" аэродром и, только уловив телепатему Диггиррена — печаль и огонь, отразившийся в серебре, — успокоилась. Он уверенно шел к ней в серебристой одежде Советника, в сопровождении десяти человек во всем черном. Все расступались, удивленно рассматривали эту группу, не сразу понимая, кто это, и только почти полное сходство его одежды с одеждой Аоллы, сразу бросавшееся в глаза, давало понять, что это встречают ее. Диггиррен подошел к ней, и Аолла тут же взяла его под руку. Охрана, состоявшая из одних Вардов, сомкнулась вокруг них, внимательно наблюдая за окружающими. Аолла необычайно устала от этого перелета и тяжело опиралась на руку Диггиррена, который понял ее усталость и был готов в любой момент подхватить ее на руки.

— Ничего, Диг, немного я еще продержусь, — сказала Аолла. — Почему вы опоздали? Я уже испугалась, что придется отдуваться одной! А ведь для них я вообще немая, это было бы здорово!

— Очень трудно было рассчитать из-за разницы во времени, да и точное время посадки мы тоже не знали — все эти поправки на абсолютность и относительность времени, эта чертова капсула сразу в трех и четырех измерениях! — торопливо объяснял Диггиррен. — Сейчас подъедет кортеж. — Они увидели, как порядка двадцати легковых машин медленно приближаются к ним.

— У тебя есть с ними связь?

— Есть, а что? — не понял Диггиррен.

— Мне нужно отправить капсулу назад. Незачем держать лишнее время корабль дорнцев. Не нужно машинам пока подъезжать.

Диггиррен быстро проговорил что-то по карманной рации, и кортеж тут же остановился. Военные отодвигали людей подальше от капсулы. Аолла удовлетворенно кивнула и вгляделась в нее. Лестница убралась, проем закрылся, и капсула мягко поднялась вверх. Теперь всем очень хорошо было видно, как растянулось количество времени, когда капсула была невидима. В какой-то, совершенно неуловимый, момент она совсем исчезла. Но еще около двадцати минут Аолла всматривалась в небо, продолжая управлять ею. Впоследствии, сопоставив время, удалось определить, что она делала это до тех пор, пока капсула не вынырнула из Четырехмерности рядом с дорнским кораблем и он не принял ее назад. Сразу после этого, прошло еще не более трех минут, корабль с Дорна исчез, так же неожиданно, как и появился. Аолла только облегченно вздохнула, Диггиррен отдал команду и кортеж наконец смог приблизиться к ним. Президент, улыбаясь, вышел. Его сопровождали Начальник охраны и Директор разведуправления. Началась официальная церемония встречи, состоящая из полубессмысленных традиционных фраз, хотя даже самые простые: "Как самочувствие? Как долетели?" — на этот раз звучали по меньшей мере странно. Аоллу, привыкшую общаться телепатически и без лишних предисловий, это сразу же утомило.

— Извините, Президент, мы бы хотели как можно быстрее добраться до конференц-зала, — попросил Диггиррен. Заранее было оговорено, что он будет отвечать на все вопросы вместо Аоллы, которая сама не могла говорить. — Аолла Вандерлит очень устала и почти три недели не ела, так что наше самое большое желание — вернуться домой.

— В чем проблемы? — удивился Президент. — Мы можем организовать обед и отдых.

— Я не думаю, что нам следует спорить с Советником, — вмешался Директор, который прекрасно чувствовал степень ее усталости.

— Спасибо, Генри, — поблагодарила Аолла. Она узнала его по образу, который встречала в голове у Строггорна, когда тот рассказывал об абсолютном времени.

— Я постараюсь максимально сократить ваше пребывание здесь, — быстро проговорил Директор. У него были строжайшие инструкции Советника Строггорна на этот счет, и он собирался выполнять их. — Вы сядете в машины, как только ваши Шары закончат проверку. — Он наблюдал, как два Охранных Шара поочередно медленно облетали кортеж. — Мы отвезем вас на пресс-конференцию — здесь я ничего не смог сделать, придется вам это потерпеть, — а затем тут же отправим в Аль-Ришад.

— И сколько это займет времени? — уточнила Аолла.

— Около десяти часов с дорогой.

— Генри, я столько не вынесу!

— Аолла. — Диггиррен нахмурился. — Мы с тобой, конечно, можем уйти через Многомерность, но я не представляю, как это объяснять людям. Что мы умеем читать мысли, им пришлось сказать, но чем меньше они будут знать про остальное — тем нам всем будет спокойнее!

— Ладно, я постараюсь, — кивнула Аолла. Тут она поняла, что своим мысленным разговором они разозлили Президента. Тот не был телепатом, но сообразил, что они мысленно переговариваются.

— Генри, — сквозь зубы очень тихо сказал он. — Имей совесть! Ты хочешь, чтобы все догадались, что ты телепат? Как я потом буду прикрывать тебя? Пожалуйста, можно пройти в машину, — очень громко, улыбаясь, тут же добавил он. — Ваши Шары уже вернулись. Все в порядке?

Один из Шаров приземлился на ладонь Диггиррена и после этого тот разрешил всем садиться в машины. Впрочем, на этот раз они прошли самую тщательную проверку, при которой присутствовал один из Вардов — охранников Директора разведуправления. Кортеж наконец тронулся, оставив недовольных корреспондентов. Они могли все снимать, но с большого расстояния — не пропустила охрана, а главное — так и не удалось задать ни одного вопроса Аолле Вандерлит, а каждому хотелось быть первым.

В машине она сразу заснула, положив голову на плечо охранника, который боялся пошевелиться. Диггиррен в целях безопасности ехал в другой машине. Меньше чем через полчаса они вошли в конференц-зал. Для Аоллы и сопровождавших ее людей была выделена специальная трибуна, отгороженная пуленепробиваемым стеклом от остального зала. Аолла и Диггиррен, осторожно расправив плащи, сели в поставленные для них кресла, телекамеры нацелились на них и началась длинная и бессмысленная пресс-конференция, от которой потом у Аоллы осталось лишь одно воспоминание — как она боролась со сном. На все вопросы отвечал Диггиррен. Все знали, что Аолла может говорить только телепатически, но пообещали, что пару слов, в самом начале и конце все-таки она скажет. Аолла действительно попыталась сказать хотя бы: "Здравствуйте. Мне приятно вас видеть", но ее никто не смог понять и больше вопросов на эту тему не задавали.

Спрашивали о многом, хотя Диггиррен лукавил. Он успевал вычитать вопрос в мозгу задающего и, если это его не устраивало, просто не давал его задать, блокируя связки или переводя мысли на другую тему. Например, натолкнувшись на вопрос "Правда ли, что Аолла Вандерлит замужем за существом с Дорна?", Диггиррен мгновенно блокировал его, хорошо себе представляя, что с ним сделает Строггорн, если эта тема даже мельком появится в печати. Не было никаких сомнений, что дальше корреспондент потребует подробности, на которые даже в принципе невозможно было ответить. Зато на вопрос "Что едят дорнцы?" можно было подробно и безболезненно отвечать, так же как удалось довольно точно объяснить, почему их цивилизация не представляет никакой опасности для землян. Через какое-то время Диггиррен начал постоянно натыкаться на вопрос, человек ли Аолла? Никто не мог понять, как ей удается жить на Дорне, дышать их атмосферой и что есть, если их цивилизации были так непохожи. Совет Вардов рекомендовал не давать ответа на этот вопрос, если только будет такая возможность, но в результате постоянной блокировки этого вопроса, в какой-то момент в зале установилась полная тишина, и Диггиррен понял, что выкрутиться не удастся. Конечно, он собирался частично соврать, правда была слишком чудовищной, в нее все равно никто бы не поверил.

— Я вижу, все хотят знать, человек ли Аолла Вандерлит? — Диггиррен сам задал этот вопрос, и все загудели. — Она человек и, как уже вы слышали, родилась на Земле. Вам непонятно, как она может жить на Дорне? — Все дружно закивали головами. — Вы знаете сейчас, что цивилизация дорнцев намного — на десятки тысяч лет — древнее земной и, конечно, значительно обогнала нас в различных областях науки. Но даже при этом с большим трудом удалось найти и уговорить человека (насколько нам известно, единственного такого на Земле), тело которого различными методами можно преобразовать в подобие тела дорнца. — Диггиррен остановился, пережидая поднявшийся шум. — Вы правильно поняли, Аолла Вандерлит бывает на Дорне в образе дорнца, ест их еду, ну и так далее.

— Она и разговаривает с ними телепатически?

— Только телепатически. На Дорне отсутствуют другие языки, есть только четыре телепатических языка. Они не принадлежат разным нациям, как у нас, а просто применяются в различных ситуациях: один — для сугубо официальных случаев, другой

— для обычного общения и так далее.

— Но это означает, что вы, Советник, тоже можете читать мысли? — спросил один из корреспондентов. Этот вопрос постоянно крутился у всех в мозгу. Было невозможно не ответить на него — все очень болезненно воспринимали возможность чтения своих мыслей другим человеком.

— Это так.

— Вы не сможете нам ответить, сколько человек еще на Земле обладают такими же способностями?

— Я не знаю этого, но, исходя из развития земной цивилизации, могу утверждать, что их достаточно много и это число постоянно увеличивается. — Опять колыхнулся шум в зале.

— Почему так происходит?

— Это хорошо, что так происходит, — ответил Диггиррен. — Из развития цивилизаций в нашей и других Галактиках известно, что все нетелепатические цивилизации довольно быстро погибают. — Теперь уже все говорили одновременно, и Диггиррену пришлось довольно долго ждать, пока все успокоятся.

— А может быть им "помогают" погибать? — спросил корреспондент, и Диг уловил, с каким наслаждением тот опубликовал бы сенсацию: " Нас, нетелепатов, хотят уничтожить!"

— Вы не сделаете этого! — уверенно сказал Диггиррен, глядя в глаза этому корреспонденту. — Я поясню, почему не ответил на вопрос. Вы правильно заметили, что мне нет никакого труда читать ваши мысли. Этот человек очень хочет опубликовать сенсационный материал о том, что мы, телепаты, якобы хотим всех уничтожить. Чтобы разубедить вас в этом, замечу только, что и у нас иногда рождаются дети — нетелепаты. Каким же надо быть чудовищем, чтобы хотеть уничтожить собственного ребенка? Это во-первых. Во-вторых — если бы мы хотели, то уж во всяком случае не сознались бы в этом. Как бы без нашего признания, вы догадались о том, что мы можем читать мысли? — Он дождался, пока зал успокоится.

— В нашей стране существуют очень жесткие законы, строго регламентирующие возможность чтения мыслей у обычных людей. Строго говоря, это невозможно во всех случаях, кроме оказания медицинской помощи. Во всех остальных случаях чтение мыслей нетелепата запрещено законом.

— Как же это можно проконтролировать? — его спрашивал уже другой корреспондент.

— В идеале — пореже с нами сталкиваться, может быть, будет введен закон, который обяжет нас носить защитный обруч на голове — у нас пока такой закон не прошел. Нужно думать, как нам жить вместе еще очень много поколений. Другого выхода нет. В нашей стране с этой проблемой справились, хоть это было и непросто, в вашей пока телепаты прячутся. Нужны законы, которые бы сделали тайное явным, во всяком случае, мы бы не советовали раздувать вражду. Но мы отклонились от темы пресс-конференции, вы не находите?

Диггиррен сразу ощутил людское облегчение. Сам факт существования государства, где эта проблема была решена без убийства, успокаивал. Диггиррен понял, что никто из присутствующих корреспондентов не станет пугать людей, хотя поводов для беспокойства у них, действительно, было более чем достаточно.

Уже через много часов один из корреспондентов попросил Аоллу снять маску с лица. Она беспомощно посмотрела на Диггиррена.

— С какой целью вы хотите заставить ее сделать это? — уточнил он.

— С целью видеть лицо первого представителя Земли на другой планете. Вы не находите, что этот факт должен войти в историю и очень странно будет выглядеть изображение женщины в маске? — пояснил корреспондент.

— Я, наверное, должен объяснить, почему в нашей стране члены Правительства в официальной обстановке носят маски, — сказал Диггиррен. — У всех у нас есть личная жизнь и, в отличие от вашей страны, нам бы не хотелось быть узнанными на улице. Вы все понимаете, что это потребует охраны и всего, что бывает, когда кто-то становится знаменитым, и значительно усложнит нашу жизнь. Может быть, пожалеем Аоллу? — Его слова были встречены гулом несогласия. — Хорошо. — Посмотрел на нее Диггиррен. — Прости, я сделал все, что мог, но они очень хотят тебя увидеть и, главное, убедиться своими глазами, что ты — человек. Если бы ты могла хотя бы говорить, может быть, я бы и убедил их, а так…

— Я все понимаю. Будет обидно, если когда-нибудь мне из-за этого придется изменять внешность.

— Дайте крупный план, — скомандовал Диггиррен. — Аолла снимет маску, а я помогу снять ей сапог, чтобы вы видели, что она человек. Надеюсь, совсем раздеваться вы ее не собираетесь заставить? — Он осмотрел зал ледяным взглядом, не торопясь встал и опустился перед Аоллой на колени. Диггиррен осторожно стягивал ее сапог. Платье Аоллы вообще было надето на голое тело. Камера проскользила по совершенно обычной, очень красивой женской ноге, затем Аолла одним движение сняла маску и по залу прошел тихий вскрик. Все увидели очень красивую женщину. Она слегка улыбнулась и даже нетелепаты почувствовали ее усталость и печаль. Перед ними сидела необыкновенно красивая и смертельно измученная женщина. Диггиррен уже снова надевал ей сапог, прямо на голую ногу, но никто больше не решался спрашивать. Была ночь, почему-то вопросы кончились, хотя Диггиррен не ответил даже на их самую малую часть. Пресс-конференция завершилась, отпустив, наконец, от телеэкранов почти все население Земли.

В машине Аолла сразу заснула. В самолет Диггиррен перенес ее на руках и уже в Аль-Ришаде передал Строггорну, встречавшему их у двери перехода.

— Мы хотели ее покормить в самолете, но она так крепко спит, что я не решился будить, — объяснял Диггиррен. Такси на огромной скорости летело к Элинору, и Аолла спала, полулежа в кресле. — Строггорн, скажи, ей всегда снится Дорн, когда она спит?

— Всегда, насколько я знаю. Она же очень много лет живет там, это естественно.

— Не знаю, как врач, я бы не сказал, что это очень хорошо.

— Разве мы в состоянии что-нибудь изменить? — Строггорн прислушался к ровному дыханию Аоллы и успокоенно откинулся в кресло.

— Джон просил, чтобы ты перед отлетом обязательно привез ее на генетическое обследование, — сказал Диггиррен. Такси подлетало к городу, открылся изумительный вид на Дворец Правительства с его нереальными крыльями.

— Ему что-то не понравилось прошлый раз? — Строггорн удивился, он ничего не слышал об этом.

— Я не знаю, Джон ничего не сказал, просто просил меня напомнить об этом.

— Хорошо. Через две недели, даже теперь меньше, я привезу ее, — согласился Строггорн, глядя на совсем приблизившиеся шпили Дворца. Такси огибало здание, влетая в зону города, где жили эсперы, и уже показался его дом. Воздушная площадка приблизилась, такси плавно опустилось на крышу здания. — До встречи, Диг, я взял отпуск на две недели, так что помоги Креилу в клинике. — Строггорн, держа спящую Аоллу на руках, входил в лифт.

Аолла спала под наркозом. Креил, подключившись к пси-креслу, быстро брал пробы тканей на генетический анализ, и когда Строггорн увидел количество проб, то нахмурился. Он приехал не сразу, надеясь, что уже все закончили, но было непохоже, чтобы дело шло к концу. Джон постоянно подходил к Креилу, и они очень тихо переговаривались. Строггорн перевел взгляд с одного на другого и понял, что они темнят.

— У вас нет желания объяснить, чем вы столько времени занимаетесь? — спросил Строггорн, стараясь держать себя в руках. — Если бы я знал, что вы так долго, я бы тебе помог, Креил. — Никто не отреагировал на его вопрос, как будто он и не задавал его, и Строггорн продолжил: — Это уже напоминает хамство. Джон, у тебя есть желание, чтобы я влез в твою голову? Скажи спасибо, что я тебя знаю столько лет, иначе я бы уже в нее влез.

— Не надо меня пугать! — Джон слегка нахмурился, снова работая на сложной аппаратуре и внимательно просматривая результаты. — В моей голове нет ничего такого, чего бы можно было стесняться! Потерпи, ничего нет страшного, если получится, ты узнаешь об этом первый.

Строггорн сел в кресло, заложив ногу на ногу, и заказал себе кофе. Он с некоторых пор полюбил его вкус, хотя никакого тонизирующего действия он на него не оказывал. Джон опять переговорил с Креилом и подошел к Строггорну.

— Послушай, ты не хочешь пройти генетическое обследование? — спросил Джон и ему пришлось бить Строггорну по спине, потому что тот поперхнулся кофе.

— Совесть есть? — еще не отдышавшись, спросил Строггорн. — Зачем мне обследование?

— Это из-за регрессии. У нас появились новые данные о возможных изменениях в генах, которые мы сразу не учли. — Джон был совершенно невозмутим.

— Ты врешь, — констатировал Строггорн. — Только не пойму, зачем тебе это нужно, но не хочу выуживать это из твоей головы. — Он допил кофе и встал. — На операционный стол? — уточнил он, и Джон кивнул.

— Не знаю, что вы затеяли, ребята. — Строггорн лежал уже на столе и вдруг понял, что Креил дает наркоз. — Неужели так серьезно? — Он все-таки решил прочитать в голове у Джона, в чем дело, но не успел, потому что заснул.

Строггорн проснулся и поглядел на Аоллу — она еще спала, и ее ресницы лишь слегка подрагивали во сне. Креил и Джон по-прежнему работали с аппаратурой. Строггорн решил, что если они сейчас же все не объяснят, плюнуть на приличия и влезть им в головы. Поднявшись, он подошел к ним, но они даже не отвлеклись.

— Кажется, получилось! — Джон удовлетворенно откинулся в кресле и поглядел наконец на разозленного Строггорна. — Осторожно, Креил, сейчас нас будут есть! Посолить не забудь! — Джон сказал это совершенно невозмутимо, и Строггорн сразу перестал злиться. — Не смотри на меня так, ты же знаешь, я твой взгляд совершенно не выношу! Если Аолла еще спит, то сейчас тебе все объясним, только сядь спокойно и закажи что-нибудь выпить — мне.

— Что именно заказать? — Строггорн подошел к терминалу, по которому пробегали названия различных вин.

— На твой вкус.

— Глупости говоришь, они для меня все на один вкус. — Строггорн прочитал одно из названий, которое ему больше понравилось. В винах по-настоящему разбирался только Линган, на то он был и потомственный Князь.

Джон расположился в кресле за журнальным столиком и осторожно пригубил вино, налитое в красивый хрустальный бокал.

— Креил, а он нас не убьет? — спросил Джон.

— Ему этого никто не позволит. — Креил тоже подошел и, сев в кресло, посмотрел на Строггорна. — Хорошо, давай, я скажу. У тебя может родиться дочь, если ты этого захочешь.

Строггорн переводил взгляд с одного на другого, а потом нахмурился.

— Неужели Аолла забеременела? — Он готов был убить себя, если это было так, но Креил выразился вполне определенно. — Господи! Это теперь мне решать, убить ли собственного ребенка? — Они почувствовали, как Строггорну сразу стало плохо.

— Все-таки все мы становимся очень нервными, когда дело касается нас самих, — констатировал Креил. — Нет, она не забеременела, но это никак не отменяет того факта, что у тебя может быть дочь.

— Сейчас вы прекратите говорить загадками или… — На сей раз Строггорн не шутил, и Джон с Креилом сразу поняли это.

— Ладно, — начал Креил, — уже в прошлый раз, когда делали обследование, мы обратили внимание, что у Аоллы все время уменьшается активность яйцеклеток. То ли ей все-таки очень много лет или регрессии виноваты — во всяком случае, раньше этого не было. По всему, в следующий прилет она почти наверняка уже не сможет иметь детей.

— Я всегда считал, что уже не может, — добавил Строггорн.

— Может, но уже не естественным путем, — пояснил Креил. — Кроме того, Линган как-то проболтался, что у тебя может быть ребенок, только вероятность не очень большая.

— Вы поставили эксперимент? — совсем тихо спросил Строггорн. — И что?

— Девочка. — Джон Гил, так никогда и не женившийся и не имевший детей, довольно улыбнулся.

— Буду вас убивать. Вы не имели никакого права делать этого без нашего согласия,

— спокойно сказал Строггорн, но им стало не по себе от его взгляда.

— А ты не горячись, Строг. — Креил выдержал его взгляд. — Сам посуди: Аолле в любом случае надо на Дорн. Ты бы стал психовать — она бы поняла и началось бы… А в результате ничего не получилось бы. Мы же не могли знать заранее активность яйцеклеток у нее, активность сперматозоидов у тебя, насколько вообще все состыкуется. Искусственное оплодотворение — это дело тонкое. — Креил помолчал, но Строггорн не хотел ничего говорить. — Ты знаешь, когда погибла Тина, Марк, наш сын, очень поддержал меня, правда. Я не знаю, как бы все было без него. Он же тогда жил у меня, успокаивал, все что-то напоминал, какая она была хорошая — его мать, убеждал, что в жизни еще можно чего-то ждать и так далее. Теперь ты. Как там на Дорне?

— Последнее голосование прошло очень плохо. — Строггорн серьезно посмотрел на Креила. — Не могу вам передать, что ей пришлось пережить ради этого шоу с кораблем! Почти не было перевеса голосов "за". Уш-ш-ш работает вовсю.

— Вот видишь. В любой момент, нужно смотреть правде в глаза, он зажмет ее совсем и у нее не останется выбора — придется принять все его условия. — Креил посмотрел на Строггорна. — Не перебивай. Мне это совсем нелегко говорить, она мне почти сестра. Ты знаешь, еще раз нам ее не спасти, да ее никто теперь и не отпустит на Землю — у нее не будет большинства в Совете. Эта девочка, ваш ребенок, если все получится, будет тебе утешением, если что. Послушай меня, другого шанса иметь тебе от нее детей не будет, я это тебе говорю официально. Не веришь — иди проверяй сам.

Строггорн долго молчал, взвешивая все "за" и "против". Плохо получалось в любом случае.

— Допустим, я соглашусь. Как вы собираетесь вырастить плод?

— Это как раз решено. Ясно, что Аолла не может этого делать — не рожать же ей ребенка на Дорне, а развлекаться с барокамерами с ребенком-эспером — это больше из области теории, — быстро говорил Креил, посмотрев на часы. Строггорн уловил, как во рту возник терпкий вкус.

— Этель? Что-то случилось? — Он прекрасно узнал ее телепатический образ, хотя и не обернулся.

— Не знаю. — Она прошла и села в кресло, слегка поправив длинные каштановые волосы. — Как дела, получилось? — Она вопросительно посмотрела на Креила, и тот кивнул.

— Креил? — спросил Строггорн. — Это ответ на мой вопрос?

— Я рожу твоего ребенка, если ты хочешь. — Этель невозмутимо смотрела на него.

— Первый раз попадаю в ситуацию, где бы люди так нагло решали все за меня, да еще в таком деле. — Строггорн вдруг отчетливо вспомнил Десятимерный операционный зал, черную пантеру и как она сказала: "У тебя будет дочь", а Лао не согласился с ней. — Когда-то, Этель, когда я оперировал тебе мозг…

— Щупальцами? — улыбнулась она.

— Разве ты помнишь мои щупальца? — удивился Строггорн.

— Конечно, я же стояла там, в операционной и видела, как ты мне ставил пси-входы. Весьма мерзкое было зрелище.

— Ты была в астральном теле… — задумчиво сказал Строггорн. — Оно еще и все видит, нужно будет это учесть. Но я не об этом. Странница сказала тогда, что у меня будет дочь.

— Не понимаю тогда, почему столько времени ты морочишь нам голову?! — возмутился Креил.

— Я не морочу. Я только когда увидел Этель, вспомнил об этом. Десять лет все-таки прошло, и меня там совсем другое волновало.

— Так ты хочешь, чтобы я родила твоего ребенка? У меня не было дочери, и я с удовольствием помогу тебе. Я хотела уточнить. Ты же не будешь ее сам воспитывать? Тебя же дома совсем не бывает. Аолла прилетает на Землю раз в пять лет — это вообще не мать.

— Еще одна проблема, — Строггорн снова задумался. — Этель, скажи, а что по этому поводу думает Диг?

— Не волнуйся, с ним я как-нибудь разберусь. У нас трое сыновей, будет им сестренка. Не понимаю, какие здесь проблемы? Вечно вы, Советники, все усложняете! — Она помолчала и пристально посмотрела на Строггорна. — Ни за что не поверю, что ты способен убить собственную дочь. Как ты собираешься жить после этого? — Этель спросила это совершенно спокойно, но все вздрогнули.

— Я согласен. — Строггорн серьезно оглядел всех и вдруг улыбнулся. Все удивленно

смотрели на него и только тут сообразили, что никогда не видели, чтобы он

улыбался.

Аолла вошла в зал и очень удивилась, увидев их вместе. Этель с Джоном сразу же

исчезли, а Креил и Строггорн переглянулись, вовсе не собираясь ей ничего

говорить — действительно, зачем было ее мучить на Дорне ожиданием рождения ребенка, о котором она все равно ничего не знала.

Пошло три месяца. Однажды Диггиррен, рано вернувшись с работы, застал дома Этель. Она смотрела телеком. Он никогда не позволял себе влезать в ее мозг, раз и навсегда решив не делать этого, но в последнее время что-то явно беспокоило ее, о чем она молчала, и он едва сдерживался. Детей не было дома, и Диггиррен решил поговорить с ней.

— Этель, я хотел спросить, что тебя беспокоит?

— Ничего. — Она даже не повернулась от объемной картинки.

— Мы же знаем, что это неправда. Я хочу знать, наконец, в чем дело. — Диггиррен старался не рассердиться. Он всегда стремился не скандалить с Этель, зная, что это в любом случае почувствуют дети-эсперы. — Этель, я прошу тебя посмотреть мне в глаза.

— Ни за что, — она сказала это совершенно невозмутимо. — Скажи еще, что сделаешь это силой, если я откажусь.

Кровь прилила Диггиррену к лицу, и он обессиленно сел в кресло. Иногда во время очередного выяснения отношений, а это случалось не так уж и редко, ему начинало казаться, что Этель вышла за него замуж, только чтобы рассчитаться за убийство.

— Не считай меня столь кровожадной. — Сейчас она явно влезла в его голову и,

наконец, решила повернуться к нему лицом. Этель нахмурилась, и это совсем не

понравилось Диггиррену. — Ну ладно, я скажу. У меня будет ребенок.

Диггиррен почувствовал, как все закружилось у него в голове, и ему с большим

трудом удалось подавить эту карусель. Этель смотрела на него своими красивыми и

совсем невинными глазами, и невозможно было поверить, что она способна на такую жестокость.

— Этель, не нужно врать… — Он с трудом заставил себя говорить.

— Я не вру. У меня будет ребенок.

— А я не об этом. Просто я хотел сказать, что ребенок не от меня. Это так?

Этель какое-то время молча смотрела на него, потом снова отвернулась к телекому. Диггиррен был вынужден обойти ее кресло, чтобы видеть ее лицо.

— Мне кажется, я задал вопрос?

— Когда ты так смотришь, на меня, Диг, мне становится страшно.

— Этель! Ну зачем ты меня мучаешь!

— Ты сам себя мучаешь. — Она решила говорить правду, поняв, что он не отстанет.

— Но ты прав. Ребенок не твой. — Диггиррен тяжело дышал. Теперь ей действительно стало страшно, но именно поэтому Этель решила не говорить всей правды.

— Кто отец? — спросил Диггиррен, но она молчала, и он сказал за нее сам: — Не мучайся, это Строггорн. — И вглядевшись в ее глаза, прочитал подтверждение. Диггиррен сразу же перестал смотреть на нее. — Ничего не объясняй, Этель, я всегда знал, что этим кончится. Не желаю ничего знать о вас. — Он еще какое-то время сидел в кресле за ее спиной, не пытаясь влезть в ее мозги и просто размышляя. — Ты теперь разведешься со мной? — спросил он через некоторое время.

— Зачем?

— Разве нет повода?

— Если для тебя он есть — подай на развод, я этого делать не буду. — Этель встала и выключила телеком. — Я что-то устала, Диг. Последи, чтобы дети поели, когда придут, и постарайся успокоиться, испугаешь детей. Особенно Антона — ты же знаешь, он будущий Вард, от него так легко не спрячешься.

— Какой срок, Этель?

— Почти три месяца. — Этель ушла спать.

Ее ответ поразил Диггиррена. Это означало, что они встречались со Строггорном сразу после отлета Аоллы, и он подумал, что, наверное, они встречались и до ее прилета. "Строггорн большой мастер на такие дела", — всплыли в его мозгу слова Лингана.

Антон пришел домой и, поглядев на отца, сам заказал ужин и отдал приказ биороботу накрывать. Ему было девять лет, и он считал себя совсем взрослым, полагая, что вмешиваться в дела родителей не имеет никакого права. Антон сам уложил младших в постель, а отец все сидел в гостиной и ни на что не реагировал. Все последующие полгода Этель не подпускала Диггиррена к себе, да он и не стремился к этому. Казалось, два совершенно разных человека просто живут в одном доме. Конечно, это было совершенно очевидно их сыновьям, которые, тем не менее, не задавали никаких вопросов. О ребенке они не говорили, и Диггиррен даже никогда не спрашивал о здоровье Этель. Его не интересовал этот ребенок, и прочему-то он был абсолютно уверен, что как только тот родится — она подаст на развод. Только Антон однажды уточнил у матери, кто должен родиться, и она ответила, что у него будет сестра, но выяснять, почему отец так ненавидит еще нерожденного ребенка, мальчик не стал. Про себя он решил, что если ситуация в ближайшее время не разрешится, придется рассказать все Лингану.

Когда-то, совершенно случайно, Антон узнал, что еще задолго до женитьбы отец едва не убил мать, а некоторые прямо говорили, что убил, только удалось оживить. Оказалось слишком много посвященных, чтобы можно было скрыть правду, и теперь Антон начал бояться, как бы все не повторилось. Он только расстраивался, что не знает подробностей. Девятилетнему ребенку было бы крайне сложно выяснить их и тем более объяснить свое любопытство, и он самостоятельно забрался в архив, когда однажды был у Лингана в гостях и такая возможность представилась. Вряд ли бы тому пришло в голову, что вместо интересной игры, мальчик рылся в Протоколах заседаний Совета Вардов. Антон не смог получить доступ ко всему, но текст приговора, который не был секретным, он прочитал и запомнил навсегда. Единственное, что смущало Антона — обязательное психиатрическое обследование в четырнадцать лет, когда это неизбежно стало бы известным, но до этого было еще очень далеко — целых пять лет, а до этого времени он надеялся скрывать правду. Этель почувствовала боль и сразу разыскала Строггорна. У них была договоренность, что рожать она будет в его клинике. Ему очень хотелось видеть, как появится на свет его первый и, скорее всего, последний ребенок, и он упросил ее об этом. Все предыдущие роды принимал Диггиррен. Он имел прекрасную квалификацию в этой области, а учитывая серьезные проблемы с обезболиванием для Этель, ставшей Вардом, хороший врач — Вард становился необходимостью. Но сейчас она побоялась даже заикаться о том, чтобы попросить его.

Строггорну помогал Лао, который не сомневался, что тот будет нервничать со всеми вытекающими из этого последствиями. Кроме того, Строггорн никогда не занимался этой областью медицины — до этого ему хватало и других проблем.

— Будут очень долгие и нудные роды, — констатировал Лао, осмотрев Этель, которая лежала в палате при операционной. Он специально говорил очень быстро, чтобы она не смогла их понять.

— Странно. Ведь это уже четвертые! — удивился Строггорн.

— Бывает. — Лао посмотрел на часы. — Мне нужно уйти, но я буду недалеко, сидеть с вами нет никакого смысла, это на много часов. Позовешь, она сама знает, когда я буду нужен.

— Подожди, а как-то ускорить или облегчить нельзя?

— Для нее можно, но мы убьем при этом ребенка, — пояснил Лао. — Любой эффективный для нее препарат — абсолютно смертелен для ребенка, и хотя мне очень жаль, что при нашем уровне медицины она должна рожать без элементарного обезболивания, ничего нельзя сделать. Что это ты в лице изменился? — Лао покачал головой. — Будешь так психовать и пугать Этель, выгоню и пришлю другого врача. — Он встал и невозмутимо удалился. На самом деле, его очень удивило отсутствие Диггиррена и то, что потихоньку он увидел в мозгу Этель. Как Советник, он решил заняться небольшим расследованием.

Через два часа схватки у Этель усилились, но толку от этого было мало. Как ни старался Строггорн держать себя в руках, он начал нервничать. Посидев еще какое-то время, внимательно вглядываясь в бледное, в капельках пота, лицо Этель, он решил найти Лао, чтобы тот посмотрел ее еще раз. Строггорн с удовольствием бы увел ее в псевдореальность, но при родах женщин-Вардов было проверено, что это сразу же прекращало схватки. Он нашел Лао и тот, не споря, пошел смотреть Этель.

— Никакого сдвига, — констатировал Лао. — Что-то надо делать, не нравится мне все это. — Они опять разговаривали очень быстро.

— Послушай, а вообще с женщинами-Вардами больше проблем, чем с обычными?

— Больше? — Лао удивленно посмотрел на Строггорна. — Это ты как-то мягко выразился! Да у нас с ними одни проблемы! То — неэффективно, это — смертельно для ребенка. — Он нахмурился. — Этель еще очень здоровая женщина, а то у нас детская смертность у Вардов выше в несколько раз, чем у всех остальных. Иногда достаточно обычного гриппа — организм начинает защищаться и отправляет ребенка на тот свет.

— Лао, ты мог мне это сказать до ее беременности? Кого-нибудь другого могли бы уговорить.

— Удивляешь ты меня, Строггорн. — Лао очень грустно посмотрел на него. — Это где

же найти такую смелую женщину, которая бы не побоялась родить ребенка от таких

чудовищ, как ты и Аолла Вандерлит? Аолла ведь совсем нечеловек, и если о тебе

это мало кому известно, но все равно — одного твоего взгляда хватит иным на всю

оставшуюся жизнь — то про нее все знают, что на Дорне она настоящее чудовище! Строггорн сидел совсем потерянный. Себя он не считал чудовищем, но сейчас хорошо представил, что это лишь его личное мнение, а обычные люди должны считать совсем по-другому. Тем более это касалось Аоллы. Этель закричала, до боли сжав руку Строггорна, и Лао поднялся, дожидаясь, когда схватка отойдет.

— Давай ее в операционную. Попробуем один способ, пока еще ребенок жив, — сказал Лао. — Этель, ты курс подготовки Вардов уже прошла?

— Да, а как это может помочь? — Она совсем измучилась и уже была готова на все.

— Резать вы не можете — убьете ребенка обезболивающими.

— Это я и без тебя знаю. — Лао помог ей перелечь на операционный стол. — Этель, ты Строггорну доверяешь?

— Как бы иначе бы я пошла на это?

— Хорошо. Тебя учили тело переводить в Многомерность?

— Нет, только теоретически объясняли. Плохо?

— Ничего, сейчас мы тебя этому научим. — Лао встал у нее в изголовье и очень быстро добавил для Строггорна. — Я сейчас помогу ей перевести тело в Многомерность. Она Вард — должно получиться. Постараемся дойти с ней до пяти измерений. А ты постарайся вытащить ребенка. Понятно? — Он снова стал говорить медленнее. — Девочка, посмотри-ка мне в глаза. Очень хорошо, только не отвлекайся, сейчас я помогу перевести твое тело в Пятимерность. Сразу предупреждаю, будет очень неприятно, но боль тут же пройдет.

Этель вгляделась в глаза Лао — его всегда мягкий взгляд стал совершенно нечеловеческим. Она почувствовала, как ее начинает закручивать карусель, вдруг все остановилось, и она ощутила тяжелое тянущее чувство внизу живота, но боль при этом не возникла. Этель боковым зрением видела, как Строггорн медленно пропустил руки внутрь ее тела, и никак не могла понять, как может быть такое.

— Не пугайся, Этель, и лежи спокойно. Твое тело сейчас для Трехмерности не является материальным, — донесся издалека голос Лао. — Ну что, Строггорн, можно вытащить?

— Если удастся захватить, ужасно скользко, а нельзя допустить, чтобы она сорвалась, можно повредить органы Этель при возврате. — Со стороны это было совершенно жуткое зрелище — Строггорн двумя руками, которые легко проникали в тело Этель, что-то делал внутри. Он, наконец, смог захватить ребенка и резким движением вниз вынул его. Девочка сразу закричала, и Лао осторожно начал возвращать тело Этель в реальность, предварительно спросив у Строггорна, можно ли это делать. Тот кивнул и ушел заниматься ребенком. Этель почувствовала, как голова перестала кружиться: вокруг снова был привычный реальный мир.

— Я родила? Или мне показалось? — Она никак не могла поверить, что все так просто, за несколько минут, закончилось.

— Родила. — Лао заканчивал ее обработку. — Очень милая девочка, правда, не твоя.

— Что значит "не моя"? Аолла — не мать, она на Земле не живет, и не морочь мне голову! Ребенка буду воспитывать я.

— Не уверен в этом, Этель. Полчаса назад я разговаривал с Антоном, — сказал Лао, и Этель побледнела. — Ты правильно поняла, с вашим сыном. Я его специально вызвал к себе, чтобы кое-что уточнить. Много интересного узнал от него. Кстати, а давно он знает, что Диг когда-то убил тебя? Мне не хотелось так глубоко забираться в его голову, только чтобы уточнить это. Умный мальчик, он и так послушно ответил на все мои вопросы. Только очень переживал, что это похоже на донос, но еще больше переживал, что Диггиррен может снова убить тебя, а он — твой сын, очень тебя любит, не хочет этого, — Лао закончил и видел, что Этель только кусает губы и не знает, что отвечать. — В общем, если ты не уладишь все с Диггирреном, даже не надейся, что я ничего не скажу Строггорну и позволю отдать девочку в вашу "милую" семейку, где в любой момент будет смертоубийство. Понятно? — Он переложил ее на носилки и отвез в палату, хотя она и сама была вполне в состоянии дойти.

Лао вышел в коридор. Он уже давно почувствовал Диггиррена, только тот никак не хотел заходить в операционную.

— Родила? — Диг поднял на него глаза. Не надо было лезть к нему в голову, чтобы понять, как он измучен.

— Девочку. Я так понимаю, ты даже не знал, кого она должна родить?

— Не знал. — Диггиррен закрыл глаза.

— Печально все это, Диг. Не знаю, зачем вы живете вместе?

— Думаешь, Этель теперь разведется?

— А это она не хочет? — очень удивился Лао.

— Почему? Я тоже не хочу, но нельзя же так до бесконечности.

— Боишься не выдержать? — спросил Лао, но Диггиррен ничего не ответил. — Пойдем. Тебе нужно поговорить со Строггорном. Насколько я понял, он плохо проводит психозондирование и нарушает приговор суда. Тебя жалеет, а кончится опять неприятностями.

— Будешь ругать? Мы же совсем не мальчики, Лао.

— А мне плевать на это. Я самый старый из вас и имею некоторые преимущества. Строггорн отнес девочку к Этель. Обе они спали, а он стоял в дверях и смотрел на них. Диггиррена, когда он это увидел, просто затрясло. Строггорн, почувствовав это, удивленно посмотрел на него,

— Что случилось? — Непонимающе посмотрел он на них.

— Нам нужно поговорить всем троим, пока это плохо не кончилось. — Лао сел в кресло: он был крайне рассержен. — Во-первых, я хочу знать, почему ты плохо проводишь обязательный для Диггиррена психозондаж?

— Как ты узнал? — Строггорн пристально посмотрел на Лао.

— Значит, узнал. Предупреждаю, что потребую замены надзирающего Вард-Хирурга, если не будешь делать в полном объеме.

— Не сердись, Лао. Я уверен, что ничего плохого Диггиррен никому не сделает.

— А я в этом не уверен. А ты сам как считаешь? — Лао глядел на Диггиррена, и тому пришлось говорить правду.

— Я тоже не уверен, — просто ответил он, от чего Строггорн едва не подпрыгнул в кресле.

— А еще хуже, что Антон боится этого. Калечите ребенка и даже не задумываетесь!

— добавил Лао.

— Как? — У Диггиррена округлились глаза.

— Просто. Он залез в архив Лингана — ты же знаешь, как тот любит ваших детей, и прочитал твой приговор.

— Что же делать? — Диггиррен потерянно смотрел на Лао.

— Я многого не понимаю во всей этой истории. Поэтому, пожалуйста, Диггиррен, сними блоки, я хочу порыться в твоей голове.

— Лао, я… — Диггиррен вдруг вспомнил, что приговор суда при малейшем подозрении позволял применять силу по отношению к нему и снял блоки, прямо смотря в глаза Лао. Тот зондировал его около сорока минут, пока не выяснил для себя все, что его интересовало.

— Мда. Почему она тебе не сказала правду? — задумчиво сказал Лао.

— О чем?

— О том, что эта девочка, которая родилась сегодня, вовсе не ее дочь.

— Подожди, Лао, — Диггиррен решил, что его хотят обмануть. — Я уже много лет назад, до женитьбы, знал от Лингана, что у Строггорна и Этель будет ребенок.

— Ну и что? — Лао пожал плечами. — Это ничего не доказывает. Эта девочка — ребенок Строггорна и Аоллы. Теперь понятно? — Он посмотрел на Дига — тому ничего не было понятно. — Мы узнали с Линганом о ребенке, посмотрев линию жизни Этель. Четвертый ребенок мог родиться только от Строггорна, его линия пересекает линию ребенка и достаточно отчетлива — здесь невозможно ошибиться, но и линия Аоллы пересекает ее, только в самом начале. Я думаю, она никогда не будет воспитывать ребенка и не окажет на жизнь девочки какого-либо заметного влияния. Этель ее родила и, по всему, станет ей настоящей матерью — линия девочки по интенсивности только немного уступает линиям ваших остальных детей и отходит от линии жизни Этель. Теперь понятно? Мы просто не так истолковали то, что увидели. Кому тогда могла прийти в голову мысль, что с помощью искусственного оплодотворения Строггорн использует единственный шанс иметь ребенка от Аоллы Вандерлит? — Лао спокойно смотрел, как по лицу Диггиррена текли слезы.

— Почему Этель ему не сказала? — Строггорн никак не мог понять этого. — Лао, это ведь было опасно для нее. Если бы он этого не выдержал?

— Думаю, подсознательно Этель этого и добивалась — чтобы он не выдержал. Должен с огорчением заметить, она не доверяет тебе, Диг, и поэтому никогда не снимает блоки. По большому счету, если вы эту проблему не решите, вы все равно разведетесь. Ты не сможешь жить с женщиной, которая устраивает тебе такие проверки. Вы — эсперы, это совершенно ненормально.

— А что ты можешь предложить? — Диггиррен с болью посмотрел на него. — Я же не могу делать этого силой или даже любым другим способом заставлять ее? Она сразу после свадьбы поставила такие условия…

— И это уже привело к таким последствиям. — Лао прислушался. — Диггиррен, сходи-ка разбуди ее и приведи сюда.

— Может быть, я схожу? — спросил Строггорн, видя, что Диг не решается.

— Не ты же ее муж. Пусть идет сам, — отрезал Лао. Через некоторое время вошла Этель, она слегка щурилась от яркого света.

— Можно что-нибудь поесть? — спросила она, и Строггорн сразу ушел заказывать еду.

— Этель, я не буду долго говорить, — начал Лао. — Я весь день только это и делаю. Просто ответь честно на один вопрос. Здесь все свои, стесняться некого, хуже уже не будет. Почему ты не снимаешь блоки? Ты же знаешь, что это ненормально. Или Диггиррен за время вашей совместной жизни чем-то обидел тебя? Она долго молчала, поглядывая на вернувшегося Строггорна, пока тот не сказал:

— Если я мешаю, то могу уйти, только мне все равно через два месяца делать Дигу зондаж. — Он вернулся в кресло, и Стил начал накрывать на стол. — Нам я тоже заказал еду. Так что, Этель?

— Оставайся, все равно все узнаешь. — Она только закрыла глаза. — Я боюсь снимать блоки, — сказала Этель очень тихо.

— Поясни, это не очень понятно. Ты пыталась это делать? — Лао смотрел на нее.

— Пыталась, — ответила Этель, и Диггиррен удивленно уставился на нее. — Но у меня не выходит, я ужасно боюсь, и в последний момент у меня не хватает сил это сделать.

— Поздравляю, Строггорн, ты ее не долечил. Нарочно или случайно? — спросил Лао.

— Нарочно, — невозмутимо сознался Строггорн. — Не смотрите так на меня. Чтобы это убрать до конца, нужно снести ей полголовы. Этот страх очень глубоко, нужно забраться чуть ли не в пренатальные воспоминания. Я могу еще раз попытаться, но до конца мы его не уберем. Была надежда, что она сама справится, но раз прошло столько времени и никакого результата — ждать больше бессмысленно. Этель, ты пойдешь еще раз на зондирование? — Она сразу кивнула. — Но я ничего не гарантирую, только немного ослаблю твой страх? Это понятно?

— Хорошо, я же не ребенок и разводиться не хочу. — Этель только грустно оглядела всех, меньше всего ей хотелось исповедоваться в таком деликатном вопросе.

— Боюсь, что этого будет недостаточно, — вмешался Лао, приступая к салату. — У нас уже есть статистика, и если Этель будет испытывать страх, почти наверняка все закончится для нее психотравмой.

— Почему? — удивился Диггиррен, он вообще начинал все меньше и меньше понимать. Создавалось впечатление, что его жизнь положили на операционный стол и проводят вскрытие, выясняя причины болезни и не спрашивая у него на это разрешения.

— Потому что и так бывает достаточно психотравм. В свое время Креил отправил в нее Тину, и нам еле удалось ее спасти. А вообще статистика говорит, что при таком общении на три нормальных случая один, в первый раз, обязательно кончается психотравмой. Бог его знает, что можно узнать друг о друге, и далеко не все готовы к этому, — пояснил Лао. — А у тебя, Диг, весьма печальный опыт. Большинство женщин, с которыми ты имел дело, получили психотравмы, ну, и три смерти — это ты тоже знаешь. По большому счету Этель вполне обоснованно боится снимать блоки — зачем ей подвергаться такому риску? — Он поглядел на Этель и добавил: — Так что ты еще хорошо подумай, стоит ли рисковать или лучше все-таки развестись?

— Я уже давно обо всем подумала, Лао, и хочу рискнуть. — Этель не смотрела на него, осторожно нанизывая кусок помидора на вилку.

— Тогда так. — Лао поглядел на них, словно что-то прикидывая. — Только не обижайтесь на меня, ладно? Когда надумаете этим заняться, после того, как Строггорн немного поправит тебе голову, я бы хотел видеть вас у себя дома.

— Что ты имеешь в виду? — Этель перестала есть и посмотрела на Лао.

— Мне это нелегко говорить, но я собираюсь присутствовать при этом.

— Тебе не кажется, что это переходит какие-то моральные рамки? — Диггиррен тоже перестал есть и едва не поперхнулся.

— Кажется. Только я не вижу другого выхода. Если понадобиться моя помощь — а это более чем вероятно, — я бы хотел быть рядом, например, в соседней комнате.

— Никогда не знал, что у тебя такое болезненное любопытство.

— Это не любопытство, это осторожность, — грустно заметил Лао. — У меня очень печальный опыт. Так как? Решитесь?

— Я понимаю, у нас не большой выбор? — Этель посмотрела на Лао.

— Ты же не хочешь еще раз умереть? Четверо детей все-таки?

Все молча ели, все было и так достаточно ясно, и только Строггорн вдруг улыбнулся чему-то своему и сказал:

— Я решил назвать ее — Лейла. Как думаете, Аолле понравится это имя?

Только через полгода Диггиррен и Этель решились попробовать снять блоки. Строггорн выполнил свое обещание и попытался приглушить страх у Этель, но это не очень удалось, и он прямо сказал ей об этом.

Этель и Диггиррен вошли в квартиру Лао. Диггиррен нервничал, а Этель, наоборот, казалась совершенно спокойной, и Лао усадил их пить чай. Его всегда развлекал заказ различных десертов и сейчас он выбрал один с совершенно невозможным названием. Десерт включал несколько видов фруктов, в том числе киви и бананы, мороженое, сладкие соусы и был так искусно выложен на больших блюдах, что не сразу можно было сообразить, что к чему. Диггиррен был известным сластеной, все очень хорошо знали эту его слабость, и Лао был уверен, что уничтожение десерта слегка отвлечет его.

Они сидели в огромной гостиной за небольшим столиком и слуга-человек, что удивило Диггиррена, но не Этель, которая уже привыкла к этому, налил вино в красивые бокалы.

— Я понимаю, что вино на нас не действует, но у всех народов есть такой обычай выпивать его при встрече. — Лао поднял бокал и слегка пригубил вино. Этель улыбнулась. Она была необыкновенно хороша в этот день, в струящемся серебристом, очень коротком платье без рукавов, и со свободно спадавшими волосами, асимметрично собранными серебристой заколкой с одной стороны. — Ты сегодня прелестна, Этель.

— Начну ревновать, — вмешался Диггиррен. — Почему вы всегда хотите вызвать у меня ревность? — Он тщательно уничтожал десерт: было очень вкусно, но не очень понятно, из чего тот состоит.

— Никто не хочет. — Лао снова улыбнулся. — Еще консультации нужны?

— Достаточно, — Диггиррен вспомнил, как почти четыре часа вникал в подробности, слушая Лао, и еще почти столько же — Строггорна, но почему-то после этого возникло еще больше вопросов. Он понял лишь, что это происходит настолько по-разному, и что невероятно сложно обобщить еще такой небольшой в целом опыт телепатов.

— Этель, я вам приготовил большую спальню, — сказал Лао, как будто речь шла о еще одном десерте.

— Спасибо, — ответила она, и Диггиррен, только когда вошел туда понял, за что она благодарила Лао. Спальня была большим, около пятидесяти метров помещением, утопавшем в мягком полумраке из-за цветных витражей в окнах. Огромная кровать в спадающих волнах полога, плыла в море отблесков — это лучи солнца проникали сквозь цветное стекло, разбиваясь на тысячи эфемерных осколков и создавая неуловимый призрак ирреальности. Мебель витиеватой формы, расставленная по стенам, казалась совсем крохотной, а сами стены, затянутые тканью, слегка колыхались от малейшего потока воздуха. С веранды проникал мягкий запах цветов, и две корзины с розами были оставлены прямо на полу, перед кроватью, распространяя по комнате аромат. Диггиррен остолбенело рассматривал все это. Он вырос в современной обстановке и только у Лингана встречался с чем-то подобным. Этель нашла задрапированную дверь и вошла в ванную, отделанную под розовый мрамор и состоящую из двух помещений. Этель хорошо знала, что во втором сделан бассейн. Она потрогала воду ногой — та была теплой и казалась розовой из-за отражения стен. Этель разделась и окунулась в бассейн, не больше трех с половиной метров в длину и закругленный мягким овалом.

— Диг, иди ко мне! — позвала Этель и встретилась с его пронзительным взглядом. В этой розовой воде она была похожа на русалку. Каштановые волосы Этель собрала наверх, чтобы не намочить, и сейчас Диггиррен не мог оторвать взгляд от ее шеи, на которой застыли капельки влаги.

— Этель… — сказал он, и она почувствовала, как откуда-то изнутри поднялся страх. Хотя кругом была вода, во рту стало сухо. Диггиррен сразу ощутил это и постарался смягчиться, не спеша раздеваясь и теперь лишь изредка поглядывая на нее. Этель откинулась на спину, Диггиррен стоял совершенно обнаженный, в который раз удивляя ее своим пропорциональным сложением. Он подобрался к ней совсем близко, встав на колени и осторожно наклонившись над водой. Отражение розового мрамора застыло в его глазах.

— Можно к тебе? Не испугаешься? — тихо спросил он, а Этель почему-то вспомнила

желтые глаза гепарда и его странный пугающий взгляд. — Не бойся, я вижу, что ты

вспомнила Строггорна, у тебя уже давно мы путаемся в голове, — сознался

Диггиррен, и снова волна страха поднялась из глубины мозга Этель. Диггиррен

поднялся, сел прямо на мраморный пол и больше не мешал ей купаться, а только грустно смотрел, как она с наслаждением плавает. Он решил принять душ и на несколько минут вышел, а когда вернулся, Этель уже вылезла из бассейна и вытиралась огромным полотенцем. От полотенца исходил какой-то запах, который оставался на ее теле, и Диггиррен, почувствовав этот запах, напрягся. Больше он не мог сдерживаться и подхватил Этель на руки, ощутив еще влажную кожу ее тела. Она только откинула голову, слегка касаясь рукой его спины и осторожно проведя краешком ногтя. Он положил ее на кровать, и сейчас ощутил, как тот же странный запах окутал все кругом. Диггиррен посмотрел на розы, удивился, как их аромат мог пропитать все и положил голову на грудь Этель. Ее кожа так же странно пахла.

— Этель, ты не чувствуешь, такой странный запах?

— Нет. — Она слегка приподняла голову и забралась в его волосы своими тонкими пальцами.

Диггиррен коснулся ее губ и ощутил их терпкий вкус. Почему-то пришла боль, еще совсем крохотная, словно издалека, и Этель вздрогнула.

— Правда, очень странно все сегодня, как будто мы никогда не были вместе, — задумчиво сказала Этель.

— Мы и не были никогда вместе, только молчи, хорошо? — Он откинул голову, чтобы лучше видеть ее глаза и уловил в них тень тумана. Снова откуда-то постучалась боль. Диггиррен решил не останавливаться и очень мягко провел по телу Этель рукой (а ее кожа вздрагивала от прикосновения), а потом он опустился ниже и очень нежно провел языком. Этель вскрикнула от наслаждения и неожиданности, а ее тело стало теплым, разогреваясь под его ласками. Этель вгляделась в стены комнаты и ей показалось, что они изменились. Ткань колыхалась, словно ее раскачивал ветер, и она ощутила, как влажный поток прошелся вдоль тела.

— Диггиррен, я ничего не понимаю, что происходит? — спросила она. Диггиррен на секунду отвлекся, вслушиваясь в пространство, и улыбнулся.

— Только не бойся. Все хорошо, девочка, — и он снова начал ее ласкать и, когда Этель закричала, снял блоки, и тут же ее страх закружил его. — Попробуй снять, Этель. Я с тобой, не бойся, — очень мягко попросил Диггиррен. Сейчас ему мешало, что Этель была слишком сильно возбуждена и ее разум не подчинялся ему. Он взглянул в ее глаза. "Страх…Страх…Страх…", излучали они, и расширенные зрачки делали взгляд безумным. Этель облизала совершенно сухие губы.

— Я не могу, боюсь, не могу. — Она часто дышала, словно изо всех сил поднимаясь в гору. — Прости… — Этель закрыла глаза и слезы потекли по лицу, а он осторожно слизывал их, не собираясь торопить ее…

— Попробуй еще раз, — попросил он. Этель напряглась, но Диггиррен вдруг понял, что блоки не подчиняются ей…

…Кто-то легонько тронул его за плечо. Никого не ощущавший Диггиррен удивленно обернулся: Лао прижал палец к губам, прося его ничего не говорить. Диггиррен сдержал себя, лишь слегка отпустив Этель.

— Девочка, посмотри мне в глаза, — попросил Лао, и Этель от полной неожиданности вздрогнула и, открыв глаза, посмотрела на него. Это был совсем не тот человек, которого она так давно знала. Его глаза, небесно-голубые, без зрачков, пристально смотрели на нее, и возникало чувство бесконечного падения. Вихрь пронесся по комнате, поднимая неровными складками ткань полога, и, подчиняясь этому движению, блоки скользнули вниз, обнажая мозг Этель. Вихрь, Вихрь, Вихрь… Печаль и огонь, отраженный в серебре, и терпкий вкус вина, и глаза Диггиррена, зеленые, без зрачков, совсем рядом, и теперь еще Боль и Наслаждение, наконец настигшие их… Этель кричала, не понимая, что происходит… Огромный водоворот, поглощающий ее… И новый виток — все вверх и вверх… Многомерность приняла Единое Психическое Существо в Серебре с Терпким вкусом, и там, на краю сознания, они наконец потеряли себя.

"Так вот оно какое — СЛИЯНИЕ", — последняя существующая мысль.

— Лао! — раздался вскрик Диггиррена.

Лао вздрогнул от неожиданности. Уже много часов он спокойно сидел в кресле, в гостиной, и вертел в руках ножку бокала. Он тут же поднялся и вошел в спальню.

— Что еще случилось? — спросил Лао. Диггиррен стоял над Этель и безуспешно

пытался привести ее в чувство. — Не нервничай так, получишь травму, и отойди, не

мешай. — Лао быстро прощупывал мозг Этель. — Принеси из лаборатории

обезболивающее — тебя проводит слуга, я там все приготовил.

Диггиррен послушно ушел и вернулся со шприцем и очень длинной иголкой.

— Вы меня собираетесь этим колоть? — спросила Этель, и Диггиррен изумленно уставился на нее. — Вряд ли мне это понравится.

— Господи, очнулась! — сказал Диггиррен.

— А почему она должна не очнуться? — комментировал Лао. — Обычный обморок. — Он все-таки взял шприц и начал вводить обезболивающее вдоль пси-входа на руке Этель, она только слегка морщилась, но уже не спорила. — Сейчас будешь спать, хотя бы пару часов. — Она хотела что-то сказать, но Лао накрыл ее еще одним одеялом — Этель слегка знобило, и она послушно закрыла глаза.

— Лао, скажи, ты заходил сюда или это мне только показалось? — уже почти засыпая, спросила Этель.

— А что тебе хочется, чтобы я ответил? Стесняешься. Ты думаешь, очень большая разница, когда я при зондировании вычитываю это у людей в головах? Спи, не забивай себе голову глупостями. Главное — все хорошо, девочка. — Лао поправил одеяло и увел Диггиррена в гостиную, чтобы тот не мешал Этель отдыхать.

— Дня четыре — никаких развлечений. — Снова налив себе вина, уже серьезно продолжал Лао. — Все-таки для нее это стало большим потрясением, хоть я и сделал все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Теперь понадобится дополнительная мыслезащита в спальне у вас дома — упаси Господь это узнать детям, а вообще старайтесь делать это без них или возьмите себе еще одну квартиру — и то, и другое будет разумно.

— Хорошо. — Диггиррен улыбнулся. — Теперь будет все нормально?

— Если нарочно не захотите сделать себе плохо. Но это вряд ли, я с таким не встречался.

— Лао, ты специально создал в спальне Четырехмерность?

— Не четырех, а шести, — усмехнулся Лао, глядя на изумленного Диггиррена. — Этель прекрасно теперь переносит Многомерность. Я думаю, она это даже не очень поняла? — Диггиррен кивнул, и Лао продолжил: — Мы это проверили во время родов, при пяти измерениях она себя очень прилично чувствовала. Этель теперь — самый настоящий Вард, вот что меня больше всего удивляет. Этого ведь не было у нее от рождения.

— Но не нужно делать этого с обычными людьми, — заметил Диггиррен. Он был очень голоден и попросил принести себе ужин.

— Естественно, с ней было очень много сложностей, — задумчиво сказал Лао. — Но тем не менее. — Он улыбнулся и поднял бокал. — Поздравляю, наконец, ты стал настоящим мужчиной! — И рассмеялся, увидев смущение Диггиррена.

Этель и Диггиррен вернулись домой, застав удивительную картину: Советник Строггорн ван Шер ползал с шестимесячной девочкой по полу на четвереньках, и очень смутился, когда его застали за этим занятием. Он поднялся с пола, всмотревшись в лицо Этель, и улыбнулся:

— Я рад, что у вас все хорошо. Извините, я еще немного поиграю с Лейлой? — попросил он. Этель и Диггиррен переглянулись и вышли из детской, чтобы не мешать ему.

Глава 21

октябрь, 2032 год абсолютного времени

344 год относительного времени

Белоснежный конь осторожно переступал ногами, пробираясь через лесные завалы, Когда ему это удавалось, девочка с длинными темными волосами, лет четырех, заливисто смеялась и ее смех разносился вокруг. Линган легко управлял одной рукой конем, другой — поддерживая сидящую перед собой Лейлу. Она иногда оборачивалась и сверлила его своими черными глазами. Лейла была удивительно похожа на Аоллу, свою мать, которая до сих пор не знала, что у нее на Земле растет дочь, — так было решено на Совете Вардов. Совет вполне обоснованно полагал, что в противном случае пять лет на Дорне могут превратится для Аоллы в настоящую пытку. Девочку баловали все. Во-первых, семья, где было трое сыновей и Лейла — единственная дочь, во-вторых, Строггорн, который отвечал за ее появление на свет и старался проводить с ней все свободное время, какое только удавалось выкроить при его бешеной работе. Кроме того, Линган считал, что Лейла в некотором роде его внучка, и тоже уделял ей внимание, хотя все думали, что его покорило такое необыкновенное сходство с Аоллой.

Конь остановился и девочка попыталась мысленно подогнать его, чем очень рассмешила Лингана.

— Сколько раз я тебе объяснял, что животные не понимают мысленную речь и нужно говорить голосом, — говорил он Лейле, осторожно натягивая повод и разворачивая коня.

— А почему? — капризно спросила она. — Они такие глупые?

— Это ты у нас глупая, не хочешь говорить вслух, а потом у нас будут проблемы. Никак не понимаешь, что не сможешь общаться с обычными людьми.

— А зачем мне с ними общаться? — Лейла опять обернулась и посмотрела на Лингана.

— Ну, хорошо, не сможешь ездить в такси и заказывать еду. — Он решил обмануть ее. Она на несколько минут задумалась, разглядывая белку на ветке, которая, испугавшись, тут же исчезла в ветвях дерева.

— А почему нельзя как ты? Рукой? — наконец спросила Лейла.

— Потому что нельзя. Ты еще слишком маленькая, чтобы разобраться во всем этом. Лейла обернулась и поглядела на Строггорна, который ехал за ними на красивом вороном жеребце. Строггорн не так хорошо сидел в седле и во время таких прогулок доверял Лейлу Лингану.

— А папа хорошо говорит?

— Представь себе, в отличие от тебя — хорошо. И Стил, и другие машины меня

прекрасно понимают, — ответил Строггорн. — Придется оставлять тебя со Стилом, и

я посмотрю, как он будет тебя понимать. — Он нарочно это придумал. На самом деле

изобретенными когда-то интеллектуальными роботами пользовались только Варды.

Было давно известно, что со временем они переставали подчиняться обычным людям. Только с Вардами этого не происходило, но все равно курс подготовки теперь включал целый раздел по подчинению и переподчинению оказавшихся столь непокорными полумашин-полулюдей. Линган, когда-то обозвавший их так, оказался прав — интеллектуальные биороботы сразу не понравились ему, он считал их чем-то противоестественным. Теперь их выпускали очень мало, только по особым заказам, ограничившись более простыми и менее способными к развитию машинами. Поэтому никому бы не пришло в голову оставить маленькую девочку на попечение машины, которая могла в любой момент выйти из-под контроля.

Лейла не хотела говорить голосом и взрослые уже не знали, как убедить ее в этом. На нее жаловались все — преподаватели и воспитатели детского сада, иногда на нее сердилась даже Этель, которой приходилось общаться с девочкой голосом для тренировки. В остальном Лейла была чудесным своенравным ребенком, что никого не удивляло, учитывая характер родителей.

Строггорн очень полюбил дочь, хотя для него и девочки создалось достаточно сложное положение: долгое время она никак не могла понять, почему у нее два отца и оба — эсперы. Дети Диггиррена, естественно, называли его отцом, и Лейле тоже так хотелось, хотя ей очень рано постарались объяснить, что это не так. Мальчики баловали ее не меньше взрослых, хотя вряд ли Антон забыл, сколько волнений было связано с ее появлением на свет. Было решено не ругать его за то, что он рылся в архиве Лингана. Учитывая очень сложную ситуацию, в которой оказался мальчик, это вряд ли можно было отнести к любопытству. Уже было слишком очевидно, что он станет Вардом — и его профессией будет принимать самостоятельные и часто довольно рискованные решения. Антон серьезно готовился к этому, уже в двенадцать, а не в положенные четырнадцать лет, все решив для себя. Ни Этель, ни Диггиррен не пытались отговаривать его — на то он и хотел стать Вардом, чтобы получить полное право распоряжаться своей жизнью, но родителей никогда не радовало такое решение детей, так часто навсегда разделявшее их. Антону еще очень повезло, он имел и мать и отца — Вардов, и это значило, что всегда мог положиться на их помощь даже в очень сложных вопросах. Так, очень болезненно для земной цивилизации, происходил переход к другому типу существ.

Строггорн снова натянул повод. Он задумался, отстав от Лингана. Теперь смех Лейлы раздавался далеко впереди. Как-то Линган рассказал ему, что Аолла любила ездить на лошадях и точно так же смеялась, в самом начале, еще не вспомнив о костре и просто радуясь жизни. Когда Строггорн думал об Аолле, ему становилось немного не по себе: он никак не мог представить, как воспримет она известие о том, что у нее теперь есть дочь. Ведь все равно ей придется быть на Дорне. Уже несколько раз они обсуждали эту проблему с Линганом и никак не могли прийти к решению, стоит ли ей вообще говорить о ребенке. Может быть, лучше было ни девочке, ни Аолле не знать об этом, чтобы не мучаться. Строггорн давно заметил, что Этель тоже беспокоилась. Она воспринимала Лейлу совсем как собственную дочь, та, естественно, звала ее матерью, и Этель очень боялась потерять ее.

— Папа! Ты совсем отстал от нас! — Мыслеголос Лейлы едва был слышен, но все равно пробирался дальше, чем если бы она просто кричала. Строггорн выбрался на широкую тропинку, перешел на галоп и вгляделся в Шар, который летел перед ним. Здесь, в лесу, им, конечно же, не угрожали террористы, но зато было довольно много диких зверей. Правда обычно для телепатов не составляло труда вовремя почувствовать опасность — и это же делало охоту весьма скучным занятием, хотя все знали, что Линган до сих пор, взяв обычное ружье, потихоньку охотится. Он брал с собой собак и приезжал, весь пропахший дымом костра. Однажды он увез Лейлу на одну из таких охот и потом долго и покорно выслушивал Строггорна, который считал такое зрелище слишком жестоким для ребенка. Они никого не убивали, только пекли картошку и прицеливались в зверей, но все равно Строггорн был страшно рассержен, хотя Лейла была в полном восторге.

Линган с девочкой выехали тогда рано утром, когда еще туман не рассеялся и к

восходу солнца достигли болота, окружавшего озеро. Лейле почудилось, что она

попала в какую-то сказку, где в любой момент может выскочить леший. Она

притихла. Вода в озере казалась совсем черной, подойти к ней близко было

невозможно — болото колыхалось, и они все дальше и дальше уходили от оставленной

лошади. Огромные собаки бежали рядом, а Линган, посадив Лейлу на шею, как могучий великан, быстро выбирал, куда точнее поставить ногу. Бесконечная изумрудная зелень паутиной покрывала все вокруг, в просветах проглядывала черная вода озера, и все колыхалось под ногами, создавая полное ощущение ходьбы по воде.

Когда солнце показалось из-за вершин деревьев, Лейла с восторгом рассмеялась. Красный свет залил все кругом, и Линган, прищурив глаза, на секунду остановился, приветствуя восход. Он подумал вдруг, что очень любит Землю и, наверное, никогда бы не смог покинуть ее. Солнце взошло, и роса быстро подсыхала. Они вернулись к коню и еще долго пекли картошку на костре, а Линган дал Лейле ружье, разрешив прицелится в белку — она очень просила его об этом, за что впоследствии и получил нагоняй от Строггорна. Эта девочка смягчила их давнюю вражду и окончательно примирила.

— Папа, мы видели лося, — возбужденно рассказывала Лейла, когда Строггорн догнал их. — Он такой огромный и такие большие рога. — Она показала мысленно его рога. Лейла вообще хорошо сопровождала мыслеречь телепатическими образами. — Честное слово, — закончила она, — он нас испугался. Линган такой большой, и лосю стало страшно! Правда-правда, не смейся, я видела это у лося в голове!

— Это плохо! — Строггорн нахмурился. — Ты же знаешь — нельзя забираться животным в голову, можно увидеть или почувствовать такое, что причинит тебе боль! И я тебе уже не знаю сколько раз говорил об этом!

— Но ты же не будешь на меня жаловаться маме? — Лейла повернула к нему свою хитрую мордочку, и Строггорну пришлось сдержать смех. Она очень хорошо знала, как задобрить своего второго (или первого? Лейла до сих пор не очень поняла тонкости) отца.

— Линган. — Строггорн перешел на скорость, недоступную для ребенка. — Мне скоро нужно будет отлучиться в абсолютное время. Креил говорит, они почти закончили поставку оборудования на два завода и возникли большие проблемы с людьми, которые не понимают, что делают. Нужно будет заново разбираться с управляющими.

— Строггорн по-прежнему отвечал за работу людей в абсолютном времени и не так уж и редко ему приходилось проводить там время. Он страшно не любил оставлять Лейлу одну, но заменить его в таких делах никто не мог. Все знали, что от одного его имени на заводах начинало трясти и людей и эсперов. Строггорн часто принимал очень жестокие решения, обладая способностью заставлять людей выполнять самые непостижимые вещи. Он был одним из немногих, кому они не решались задавать вопросы. Это непонятное оборудование смущало специалистов и часто приходилось действовать едва ли не силой. Давать объяснение, что Земле осталось существовать в реальном времени меньше четырех лет, и вызывать этим панику, никто не собирался.

— Тебе удалось добиться запрета на показ ужастиков?

— Не мне, они сами приняли закон, как только увидели корабль дорнцев. Теперь уже и Земля, точнее ее правительства, не хочет проблем с инопланетянами. Это значительно облегчило нашу задачу, — пояснил Строггорн.

— Если бы только это не стоило так дорого Аолле!

— Мне больно голову, вы говорите слишком быстро и я не могу вас понять, — вмешалась Лейла, и они удивленно уставились на нее.

— Будет большая скорость мыслепередачи со временем, — констатировал Линган.

— Черт с ним. Одного не хочу: чтобы она была Вардом! Неужели не хватит нас с Аоллой, чтобы видеть, как она будет мучаться! — Строггорн натянул поводья и ускакал вперед, не желая, чтобы Лейла почувствовала его раздражение.

* * *

Строггорн вернулся только через три месяца, хотя в абсолютном времени пробыл всего четыре дня — такова была плата за временную разницу. Он взглянул на сообщения и с удивлением увидел вызов в детскую клинику, поступивший всего несколько часов назад. Строггорн никак не мог понять, зачем он мог понадобиться, тем более все знали, что он в отъезде.

— Соедини меня с детской психиатрической клиникой, — попросил он Машину, переодеваясь. На телекоме возникло лицо врача. Строггорн не знал его, хотя, возможно, они когда-то и сталкивались.

— Слушаю вас. — Экран врача оставался темным. У Строггорна не было никакого желания заниматься маскарадом, он и так четыре дня не снимал маски, которая ему порядком надоела.

— Это я вас слушаю. Я Советник Строггорн ван Шер. Вы вызывали меня.

— А, — сообразил врач. — Это из-за девочки. Вы были вписаны в ее медицинскую карту как возможный врач. Спасибо, мы уже вызвали другого врача.

— Кого? — Строггорна просто заинтересовало, кем могли его заменить.

— Председателя Совета Вардов, Лингана ван Стоила. Он был указан в ее карте как другой возможный врач в сложившейся ситуации.

У Строггорна потемнело в глазах.

— Как ее зовут?

— Девочку? — удивился врач. — Зачем это вам, мы уже отправили ее?

— Я бы хотел услышать ответ на вопрос.

— Честно говоря, я вовсе не уверен, что имею право сообщать вам такого рода информацию. Я уже объяснил вам, что у девочки уже есть врач, и очень хороший. Бессмысленно со мной спорить. Тем более, что случай очень тяжелый, и Линган просил постараться не допустить огласки.

— Так, хорошо. — Строггорн понял, что врач выполняет строгие инструкции Лингана, и заставлять его нарушать их бессмысленно. — Значит, у вас ее нет?

— Нет. У нас нет в клинике оборудования, на котором мог бы работать Линган. Вы же знаете его размеры?

— Спасибо, доктор, — Строггорн отключился и начал разыскивать Лингана.

— Председатель Совета занят, — бесстрастно сообщила Машина, — он в Большом Операционном зале Дворца Правительства.

Строггорн тут же вышел, на ходу вызывая такси. Он знал, что большей информации от Машины не дождаться.

На двери операционного зала горела предостерегающая надпись, и, что еще больше удивило Строггорна, дверь была заблокирована и он не смог войти. Правда, она тут же открылась, и Креил сам вышел в холл.

— Быстро, не темни, кто там? — спросил Строггорн.

— Уже знаешь? И когда ты только успел? — Креил внимательно вглядывался в него.

— Это Лейла? Я прав? — Строггорн опустился в кресло, у него сразу пропало всякое желание идти в операционный зал.

— Ты извини, мне нужно помогать Лингану, если тебе будет нужна помощь, постучись, я отвлекусь и постараюсь тебе что-нибудь сделать, хорошо? — Креилу совсем не понравилось, как Строггорн побледнел.

— Подожди! Что с ней?

— Мы не знаем. Серьезно ею еще никто не занимался, а когда Линган ее привез, она уже была без сознания. Из детского сада ее отвезли в клинику, вызвали Лингана, и он привез ее сюда. Воспитатель не смог объяснить, что произошло, кто-то из детей что-то ей сказал. Непонятно, откуда такая реакция у такого маленького ребенка? Я пошел.. — Креил исчез в дверях операционной.

Строггорн не смог бы сказать, сколько прошло часов, он просто отключился. Креил, снова вышедший в холл, с беспокойством посмотрел на него.

— Пойдем, Строггорн, нужно решать. Сейчас приедут Диггиррен с Этель.

Строггорн старался не смотреть на операционный купол, он и так прекрасно знал, что там увидит, но то, что Линган был практически раздет, не добавляло оптимизма. Когда Строггорн вошел, тот как раз отключился от пси-кресла и набросил халат.

— Креил, посади его. — Линган кивнул на Строггорна. — Что-то он мне не нравится совсем. Строггорн, нам нужно с тобой посоветоваться.

— Что с ней?

— Туннельная психотравма, очень глубокая — она же совсем маленькая девочка.

— Отчего, Господи!

— Ей сказали, — с расстановкой начал Линган, — что Этель вовсе не ее мать, а ее мать — чудовище, живет на Дорне, ну, и про отца то же самое, с той разницей, что ты на Дорне еще не живешь.

— И какая же сволочь могла это сделать? — спросил Строггорн, и все вздрогнули, настолько отчетливо в его мозгу возникло желание убить этого человека.

— Это ребенок, Строг. Вряд ли его можно будет убить за это и вряд ли он понимал последствия своих действий. Непонятно только, откуда это вообще стало известно? Ну, это потом выясним. Мне нужен твой совет. Что будем делать?

— А что делают детям в таких случаях? — Строггорн никогда не сталкивался с такими травмами у детей.

— Два варианта. Первый радикальный: ей всего четыре года и можно без всяких проблем, часа за три убрать ее личность. Я тебе гарантирую, что в течение года все восстановится и будет нормальный ребенок.

— Но это же будет другой ребенок? С другой психикой? — Строггорн откинулся в кресле. — Линган, ты соображаешь, что говоришь?

— Я как раз соображаю, что говорю — это обычная практика в таких случаях. Неужели лучше, если всю оставшуюся жизнь она проведет в сумасшедшем доме?

— Но где гарантия, что ей опять не скажут об этом?

— Полная гарантия, — Линган опять говорил медленно. Он был вовсе не уверен, что Строггорн хорошо понимает его. — После этого мы изменим девочке имя и отправим ее на воспитание в другую семью. Вряд ли кто-либо узнает о том, что это ваша дочь.

— Значит, ты хочешь лишить меня дочери? — Строггорн смотрел на него.

— Почему? Ты иногда сможешь ее видеть, лучше издали, конечно, нельзя же будет привлекать к ней излишнее внимание.

— Это одно и то же, Линган. — Строггорн почувствовал терпкий вкус во рту: пришла Этель. Диггиррен вошел следом за ней.

— Так кто собирается лишить меня дочери? — Ее глаза зло сверкнули, когда она посмотрела на Лингана.

— Замечательно! Теперь вы наброситесь на меня втроем! Я, между прочим, тоже очень люблю Лейлу и не хочу ей плохого! Но у нее очень серьезная травма. Она совсем маленькая, мать в этом возрасте для ребенка — все, а тут ей сказали, что это чудовище, и, по сути, это еще и правда! Нет почти никаких шансов, что ее мозг примирится с этой информацией!

— Я тоже считаю, что нужно стирать личность и отдавать девочку в другую семью под другим именем, — вмешался Креил, и все посмотрели на него. — Это, действительно, обычная практика, хотя это всегда очень тяжело родителям, зато несравненно легче ребенку. Уже через год все знания восстановятся, и она никогда больше не вспомнит о том ужасе, который пережила. Строггорн, давай я все-таки сделаю тебе обезболивание? — предложил Креил. — Линган, по-моему, он меня не слышит.

Строггорн сидел в кресле, совершенно бледный, и только с третьего раза услышал вопрос Креила — он донесся до него словно издалека. Креил подошел и хотел помочь ему раздеться, но Строггорн немного справился с собой и обошлись одним уколом. Он уже достаточно стал воспринимать происходящее, и все немного успокоились.

— Линган, и что, для этого не нужно даже разрешение родителей? — тихо спросила Этель.

— Пока нужно.

— Что значит — пока?

— Теоретически предполагается, что можно лечить ребенка как взрослого. Вы все врачи и понимаете, что уничтожение личности ко взрослому человеку практически никогда не применяется, я уж не знаю, какую нужно иметь патологию, чтобы дошло до этого! — пояснял Линган.

— Мне, по крайней мере, не делали это за убийство, — уточнил Диггиррен.

— Правильно. — Линган кивнул. — Занимались только коррекцией. Но вот когда не удается ее провести, приходится уничтожать личность. Для этого разрешение будет не нужно. Это рассматривается как медицинские показания в данном случае и единственный шанс на спасение. А у ребенка обычно травмы такого рода затрагивают сразу все воспоминания из-за того, что их еще просто слишком мало.

— Линган, а проводились исследования — это эквивалентно рождению другого человека? — задал вопрос Диггиррен.

— Наверное, да, что касается жизни в Трехмерности на Земле. Вообще, мы очень отклонились от разговора. Теперь, я вас всех хорошо знаю — вы меня втянете в дискуссию о душе, теле и Многомерности. — Линган сделал паузу. — А решаем мы судьбу маленькой девочки. Если мы отдадим ее в другую семью, она, конечно же, будет сильно отличаться от той Лейлы, которую мы знали, из-за совершенно других воспоминаний, полученных там.

— Что получим, если лечить как взрослого человека? — спросила Этель.

— Страшную, болезненную, длительную процедуру без каких-либо реальных шансов для адаптации психики. Очень маленький ребенок. Как ты будешь объяснять наличие двух отцов и двух матерей? В этом возрасте не рекомендуется в подробностях объяснять даже нормальное оплодотворение, как, без подробностей, объяснишь искусственное? Лейла еще считает с трудом, а ты будешь рассказывать про тонкости регрессии у Аоллы и с помощью генетики объяснять, что она не чудовище — это на Земле, но когда бывает на Дорне, то временно превращается в чудовище? Я знаю немало взрослых, у кого это не умещается в голове, чего вы хотите от ребенка?

— Линган, ты во всем прав, но я не смогу подписать документы на убийство собственного ребенка. Для меня она умрет, — сказал Строггорн.

— Хорошо, я вижу, мне не переубедить вас, — сдался Линган. — Строггорн, я попрошу тебя в этом случае самому заниматься ее лечением. Ты профессионал и знаешь, что лечение такого рода является разновидностью психических пыток. Я этим заниматься не желаю, Диггиррен — сам после лечения, да он еще ее воспитывал

— точно не сможет. Креил?

— Увольте, вы слышали мое мнение, я — за уничтожение личности.

— Лао наверняка не согласится заниматься ее лечением. Он скажет, что достаточно в свое время намучился с Креилом и его больной головой, чтобы снова приниматься за ребенка. — Линган вздохнул, посмотрев на Строггорна. — Один справишься? Когда-то я слышал от тебя, что Этель мне не родная дочь, потому что мне ее не жалко, когда ты будешь ее оперировать. Ты не напомнишь, сколько тогда лет было Этель?

— Линган, ты можешь его уже ни о чем не спрашивать, он тебя не слышит. — Креил быстро подошел к Строггорну, вглядываясь в его лицо. Строггорн действительно ничего не слышал. Он был сейчас очень далеко от этого места, совершенно отчетливо увидев себя в камере пыток. Аолла кричала — у нее начались схватки, и он наблюдал за ней. Ребенок родился, но сейчас это причинило ему чудовищную боль, потому что тот был мертвый…

* * *

— Лежи спокойно, — четко услышал Строггорн голос Креила. Он лежал на операционном столе и никак не мог понять, что случилось, но потом все вспомнил. Креил вошел под купол, смотря ему в лицо. — Очень хорошо, что ты все помнишь.

— Я предпочел бы не помнить…

— И попасть в сумасшедший дом, — закончил Креил. — Очень плохо?

— Уже лучше, а что вы мне делали?

— Ничего, обычное дело — коррекция психотравмы, хорошо, что у тебя полетели блоки. Но Лао до сих пор отлеживается.

— Что с Лейлой? Как вы решили?

— А что с тобой решишь, когда ты от одной мысли, что ей изменят личность, валишься в психотравмы? Не ожидал от тебя такого! Слишком долго живешь и стал совсем нервный!

— Почему ты никогда не отвечаешь на вопрос? — Строггорн закрыл глаза.

— Ей все сделали. Исключительно, как ты просил: заблокировали, загнали воспоминание в подсознание, обезболили. Лечили примерно как тебя сейчас.

— Линган?

— А кто еще? Для тебя пришлось Лао вытащить. Очень ругался и сказал, что последнее время мы все ему до чертиков надоели со своими проблемами.

— Он поможет с Лейлой?

— Поможет, но очень твердо выразился: если после знакомства с Аоллой ей не удастся примириться с матерью-чудовищем, он сам уничтожит Лейле личность и не даст больше мучить ребенка.

— Спасибо, хоть так. Аолла через два месяца будет на Земле, продержимся как-нибудь.

* * *

Лейлу поместили в детскую психиатрическую клинику. Днем и ночью к ней был приставлен врач — Вард, посвященный во все сложности ситуации. Она лежала одна в огромной двадцатиметровой палате с большим количеством тщательно отобранных игрушек. Линган специально проверял ассоциативный ряд Лейлы на слово "чудовище", убрав из палаты все, что могло бы вызвать неожиданное сопоставление и прорыв воспоминаний из подсознания. В нормальном состоянии, после того, как ей делали обезболивание и она просыпалась, Лейла не помнила о событиях, вызвавших психотравму, но для лечения было необходимо перевести воспоминания в сознание, что сразу вызывало психический шок. Начинать пришлось не с матери, а с отца — Строггорн тоже был назван "чудовищем" и всех удивило, что она согласилась с ним встретиться. Ни Этель, ни Диггиррена она не желала видеть, никогда не вспоминая о них, словно родителей вообще у нее не было, чем очень их расстраивала.

Через две недели Лейле проводили первый сеанс активизации памяти. Линган согласился лечить ее, понимая, что Строггорн один не в состоянии справиться. Подключившись к пси-креслу, он снял Лейле блоки — ее мозг был закрыт совсем как у взрослого человека, только сама она не могла ими управлять. Строггорн вглядывался в объемное изображение ее мозга, на котором отчетливо проступили повреждения. Линган посмотрел на Строггорна, тот кивнул, и он начал потихоньку активизировать зону, пока девочка не очнулась.

— Лейла, ты кого-нибудь хотела бы видеть? — задал вопрос Линган. Теоретически она должна была сейчас смутно помнить о том, что произошло.

— Да, отца.

— Назови мне его имя?

— Строггорн. — Она нахмурилась. Строггорн осторожно вошел под купол, не подходя близко к Лейле, лежащей на операционном столе. — Подойди поближе, — попросила она. Строггорн подошел и встал рядом. Лейла пристально вглядывалась в его лицо, и он вдруг почувствовал, что она ощупывает его мозг, но ничего не сказал, а, наоборот, снял часть блоков, облегчив ей доступ. Она очень быстро устала и отступила. — Папа, ты можешь дать мне руку? — Лейла была подключена к Машине, но сейчас Линган освободил ее. Лейла села, и Строггорну пришлось помочь — у нее кружилась голова. Она взяла его руку в свою и поднесла к глазам, внимательно рассматривая. Он старался не вспоминать о своих щупальцах. Достаточно было одной мысли о них, чтобы отправить сейчас ребенка в шок. Лейла отпустила его руку и удовлетворенно легла. Строггорн чувствовал, как она устала от этого осмотра. — Папа, ты не рассердишься, если я попрошу тебя раздеться?

— Нет. — Строггорн снял рубашку и брюки, оставшись в плавках. Лейла еще раз внимательно осмотрела его, слегка приподнявшись.

— Ты не чудовище, — уверенно и очень устало сказала она. — Почему меня обманули?

— Тебя не совсем обманули, Лейла, я — не человек, а Вард.

— Не понимаю, в чем разница?

— Обычные люди не умеют читать мысли…

— Я тоже не человек? — Она слабо улыбнулась. — Это не страшно, у меня все друзья такие. В чем еще разница?

— Есть очень много отличий, но ты слишком маленькая и я не смогу тебе этого объяснить…Хотя? — он вдруг вспомнил. — Помнишь, ты как-то спрашивала Лингана, как он разговаривает телепатически с Машиной с помощью руки?

— Помню, он сказал, что я еще маленькая и не пойму этого.

— Это одно из наших отличий от людей.

— Это не страшно. Ты не чудовище, меня обманули, — еще раз сказала Лейла. — Теперь я хочу понять про маму. Это правда, что Этель — не моя мать?

— В некотором роде у тебя две матери, так получилось.

— И одна из них…чудовище? Совсем нечеловек? Или как ты? — Она пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить ложь.

Строггорн знал, что ей показали образ существа с Дорна и теперь это не позволяло обмануть и смягчить правду.

— Что для тебя значит "чудовище"? — спросил Строггорн и увидел в ее мозгу образ дорнца.

— Она такая?

— Она бывает такой. — Он не успел объяснить Лейле, что на Земле Аолла была человеком — у нее наступил шок, и Линган, подключив ее к Машине, стал делать обезболивание и закрывать мозг, снова загоняя информацию в подсознание. Другого способа спасти девочку от сумасшествия не было.

* * *

Строггорн часто заезжал в клинику к Лейле и гулял с ней по парку. Каждые четыре часа ей делали обезболивание, удерживая психику в норме. Она не помнила в эти моменты ни о каких чудовищах, но все равно лицо было бледным и измученным. Сеансы с воспоминаниями Линган проводил раз в неделю, он боялся, что большую нагрузку Лейла не выдержит, но уже после двух сеансов она начала панически бояться его. Это была одна из причин, по которой он не хотел лечить ее. Проникновение в мозг очень быстро начинало вызывать страх перед Вард-Хирургом. Через месяц Линган провел ей глубокий зондаж, и Строггорн с ужасом ждал его заключения. Во время этого девочка спала под наркозом и ничего не чувствовала.

— Очень плохо, Строггорн, — сказал Линган, закончив. — Никакого прогресса. С тобой-то она легко примирилась, ей всегда говорили, что ты ее отец, по большому счету она просто не поверила, что ты чудовище, а вот мать… Для нее мать — Этель, а ее убеждают, что чудовище… Боюсь, мы только зря ее мучаем. — Он посмотрел на побледневшего Строггорна и подумал, что даже из-за Аоллы тот никогда не переживал так. Впрочем, продолжал Линган, для девочки Строггорн оказался и отцом и матерью, полностью отвечая за факт ее появления на свет, так что в этом не было ничего удивительного. Линган только вздохнул, подумав, что даже если очень повезет, вряд ли Лейла когда-либо перестанет бояться его. — Ладно, еще один месяц ждем, знакомишь ее с Аоллой, — добавил Линган. — Не представляю, каково ей будет после этого на Дорне!

* * *

Аолла выскользнула из гиперпространственного Окна и сразу увидела Строггорна. Ее всегда радовало, когда он мог встретить ее, но увидев его совершенно невыносимый взгляд, тут же поняла, что что-то случилось. Она уже слишком давно знала Строггорна — он даже не стал бы пытаться ее обмануть в таком серьезном вопросе. Аолла увидела накрытый стол. Она не ела четыре дня и решила сначала поесть и лишь потом заниматься выяснением. Строггорн молчал, Аолла вяло ковыряла в тарелке, она чувствовала его взгляд, хотя старалась и не смотреть на него. В конце концов, так почти ничего и не съев, она отложила вилку.

— Рассказывай, у меня все равно уже нет никакого аппетита. Насколько я понимаю, стряслось что-то очень серьезное? С кем-нибудь из Советников? — Ничего страшнее ей не могло прийти в голову.

— Я… — Строггорн вдруг понял, что у него нет сил говорить, и Аолла теперь со страхом посмотрела на него. — Нет, с ними все нормально, они здоровы.

— Ты сам-то здоров?

— Здоров.

— Что-то непохоже. Психотравма была?

— Небольшая, — сознался Строггорн, и Аолла кивнула, про себя решив, что он врет и нужно будет выяснить это у Лингана.

— И отчего же это у тебя случилось? Мне ни о чем не сообщали? — Она подумала, что вряд ли бы Дорн скрыл это.

— Аолла, — собрался Строггорн. — Я хочу познакомить тебя со своей дочерью…

Она сразу же посмотрела на его руку, но потом подумала, что при его профессии он не стал бы носить кольцо.

— Ты женился? — очень тихо спросила Аолла, Строггорн ответил ей взглядом, от которого ей стало плохо. — Тебе нужно мое согласие в Совете? — совсем убито спросила она. — Не волнуйся так, я все понимаю… Раз в пять лет, кто же это может выдержать столько времени? Я все подпишу…

— Аолла! Перестань! Ты меня совсем не поняла! — Он остановился и добавил тихо: -

Почему ты до сих пор так плохо думаешь обо мне? Не доверяешь? За столько лет?…

Это наша дочь — твоя и моя. И я хочу познакомить вас…

Аолла глядела на него и никак не могла понять, о чем речь. "Неужели Строггорн

сошел с ума? — подумала она внутри блоков. — Почему мне не сообщили об этом и

никто не пришел больше встречать?"

— Я не сошел с ума. — Строггорн поморщился, а Аолла вспомнила его привычку читать сквозь блоки. — Прошлый раз у тебя взяли яйцеклетку и провели искусственное оплодотворение. Не перебивай, ругать будешь потом. — Он видел, как она хотела что-то сказать. — В общем, родилась девочка, наша дочь. Это был наш единственный шанс иметь ребенка, у тебя стала совсем низкая активность яйцеклеток, и я согласился. Можешь ругать теперь.

Аолла надолго замолчала — у нее не было слов, чтобы выразить свои чувства.

— Сколько лет тебя знаю, Строггорн, и всегда удивляюсь. Ты думал, каково мне теперь будет на Дорне? Знать, что здесь моя дочь растет без меня?

— Мы не собирались тебе говорить, — заметил Строггорн.

— Это еще лучше. А зачем сказали?

Он опять долго молчал.

— Она заболела, теперь в психиатрической клинике.

— Ей всего четыре года? — Аолла нахмурилась. — А что произошло?

— Ее родила Этель, она воспитывалась в их семье, сама знаешь, какой из меня отец

— меня дома совсем не бывает, но так получилось, ей сказали, что ты — ее настоящая мать…

— И от этого такой шок? Ты не договорил. — Аолла сама была Вард-Хирургом и не поверила ему.

— Не от этого. Ей сказали, что ее мать — чудовище с Дорна и показали твой Образ, дорнский, конечно. Про меня это тоже было сказано — но со мной она давно знакома и не поверила.

— О Господи! — Аолла закрыла глаза и долго молчала, пытаясь переварить так неожиданно свалившегося на ее голову ребенка и всю эту трагическую ситуацию. — Как это получилось?

— Глупость, как всегда. Ник, младший сын Диггиррена — он очень любит Лейлу — решил похвастаться, что у нее два отца и две матери. Были названы наши имена и пошло-поехало. Информация распространилась в детской среде. Кто-то видел изображение дорнцев, наложили одно на другое и все это выдали Лейле. Мы целое расследование провели — виновных как всегда нет, сплошное недоразумение.

— Я не думаю, что если ты нас познакомишь — это поможет, Строг. Я совсем не человек и действительно чудовище. — Аолла с болью посмотрела на него. — Это только ты не замечаешь, но это так. Пойми, у меня уже мышление совсем другое. Как тебе объяснить…Этот язык — я же даже сейчас, в разговоре с тобой, пытаюсь изменить цвет крыльев. Мне очень этого не хватает, чтобы выразить свои эмоции. Понимаешь? Наверное, есть еще десятки отличий. Я уже на Земле даже и не пытаюсь говорить вслух, для меня это настоящая пытка. Не знаю, вряд ли я тебе помогу, не сделать бы хуже…

— Хуже некуда, если не поможет, остается только стирать личность, ну и нам — забыть о том, что была дочь. Другая семья для нее, имя, все, что необходимо, чтобы ее спрятать. — Он расстроенно смотрел на Аоллу.

— Я познакомлюсь с ней, не переживай так.

Строггорн летел с Лейлой в воздушном такси во Дворец Правительства. Она уже точно знала: если отец забрал ее из клиники — ничем хорошим это не закончится.

— Папа, мы опять едем к Лингану? — спросила Лейла, забравшись к нему на колени и заглядывая в глаза.

— Очень не хочется?

— Я знаю, что ябедничать стыдно, только ты не можешь попросить его не делать мне больно?

— Он меня не послушает, но, я думаю, сегодня — это последний раз, — утешил ее Строггорн. Он-то хорошо знал, что уничтожение личности — это совсем не больно, об этом просто потом никто не помнит, как и о всей прошлой жизни, и мог уверенно ей обещать это.

— Разве я уже выздоровела? — с сомнением спросила Лейла.

— Почти. Сегодня Линган тебя еще полечит — и все. — Больше всего Строггорн боялся, что она почувствует его тревогу.

Он ввел девочку в операционный зал. Аппаратура была настроена, но Лингана не было. Лейла боялась его, и он не хотел пугать ее раньше времени. Строггорн провел ее под сферу и помог снять платье. Лейла послушно легла на операционный стол и щупальца Машины мягко оплели ее. Она была очень маленькая, но для того, что с ней делали столько раз, пришлось поставить пси-входы. Можно было бы обойтись без этого, использовав парные пси-кресла, но тогда Лингану пришлось бы смотреть ей в глаза во время зондажей. Он наотрез отказался делать это, сказав, что предпочитает не идти на такие пытки — Лейла и без этого панически боялась его.

Строггорн сел рядом со столом. Пришел Линган и начал потихоньку снимать Лейле блоки. Она сразу вскрикнула, не отрывая взгляда от пси-экрана над своей головой, и сжала руку Строггорна. С каждым разом процедура становилась все болезненнее, но все знали, что это в последний раз. Через несколько минут Линган начал активизацию зон памяти и это опять вызвало боль у девочки. Строггорн чувствовал, как ее голова начинала гореть.

— Очень плохо, папа. — Лейла посмотрела на него измученными глазами, и он проклял тот день, когда согласился, чтобы она появилась на свет.

— Потерпи, последний раз. — Строггорн вслушался: женщина в красном вошла в операционный зал.

— Строггорн, я закончил, — откликнулся Линган, считая, что вполне достаточно активизировал память ребенка.

— Хорошо. — Строггорн решался, понимая, что следующие несколько минут решат все и потом навсегда может остаться чувство, что если бы не так сказать, можно бы было ей помочь, и очень боялся этого. — Посмотри на меня, — попросил он, и Лейла перевела взгляд. — Линг, отпусти ее. — Щупальца Машины послушно отодвинулись, Строггорн помог ей сесть. Аолла неторопливо вошла под купол и остановилась у входа. Она была в красном, очень коротком, облегающем платье без рукавов и в босоножках. Строггорн специально попросил ее надеть как можно меньше одежды. Лейла удивленно смотрела на Аоллу. Она никогда не видела эту женщину.

— Папа, кто это?

— Это та самая мама, — сказал Строггорн.

— Чудовище, — добавила Аолла. Они ждали. Лейла переводила взгляд с матери на отца и никак не могла понять, говорит ли Строггорн правду. Он снял верхний уровень блоков, делая доступным свой мозг, и Аолла, чуть-чуть поколебавшись, сделала то же самое. Лейла удивленно вслушивалась в ее мозг. Конечно, женщина не была человеком, но и на то, что ей представлялось, это было совсем непохоже.

— Ты правда моя мама? — Лейла решила уточнить.

— Наверное, — честно сказала Аолла. — Хотя я только несколько часов назад узнала об этом. Твой папа забыл рассказать мне о тебе. Я была очень далеко и не могла сама узнать о том, что ты родилась.

— Почему ты не рассказал ей? — обиженно спросила Лейла и вдруг все поняли, что критический момент миновал. Уже очень давно прозвучало ключевое слово "чудовище", а девочка по-прежнему все вполне нормально воспринимала.

— Так получилось. Ты меня прощаешь? — Строггорн постарался сделать свой взгляд виноватым, испытывая огромное облегчение.

Аолла подошла совсем близко к девочке, и Строггорн с удивлением понял одну вещь

— Лейла не случайно так легко поверила ей. Мозг Аоллы излучал любовь. Казалось, это чувство сейчас было разлито вокруг. Строггорну трудно было понять, какое сильное впечатление на Аоллу произвела эта маленькая девочка, которую он так беспомощно держал за руку.

— Можно, я потрогаю тебя? — спросила Лейла.

— Если хочешь, я даже могу снять платье, чтобы ты могла меня лучше разглядеть, — невозмутимо сказала Аолла. Строггорн объяснил ей, как Лейла уточняла для себя его человеческую природу.

— Ты не обидишься на меня?

— Нет. — Аолла улыбнулась и сняла платье, а потом осторожно протянула руку Лейле. Та долго ощупывала ее, рассматривая со всех сторон, и, устав, положила голову на стол.

— Папа, она не чудовище, только у нее на руке много точек, совсем как у тебя, — сказала Лейла и совершенно неожиданно заплакала. — Почему меня обманули? Строггорн прижал ее к себе, успокаивая. Это были хорошие слезы — мозг реагировал на примирение с чудовищной реальностью и все знали это. Линган вошел, показав жестом, что не может начинать операцию, но Строггорн еще долго прижимал Лейлу к себе, пока она не успокоилась.

— Когда я проснусь, ты еще будешь здесь? — спросила Лейла, уже засыпая от наркоза.

— Конечно, я подожду. — Аолла улыбнулась ей и вышла в зал. — Линган, давай мы сядем со Строггорном. Я вижу, ты уже очень устал, а мы быстро справимся.

— Правда? — Линган отключился от кресла. — Я вам помогу, как оператор.

— Хорошо. — Аолла кивнула, а Строггорн занял пси-кресло.

На объемном экране Линган видел как Аолла и Строггорн с огромной скоростью зашивали область психотравмы — теперь это можно было сделать, не отправив девочку в сумасшедший дом. Ее мозг примирился с реальностью и эта информация не представляла для нее опасности. Больше ей не ставили блоки, защищающие мозг от дальнейшего разрушения, в этом теперь не было никакой необходимости, а для ребенка они представляли никому ненужную преграду, мешавшую его развитию.

* * *

Белоснежный конь осторожно переступал длинными ногами по широкой лесной тропинке, неся на своей спине двух прекрасных наездниц. Аолла посадила Лейлу перед собой и, управляя одной рукой, слегка придерживала ее в седле. Строггорн ехал рядом, изредка поглядывая на них. Это был последний день пребывания Аоллы на Земле, и они решили провести его вместе. Линган разрешил забрать девочку из клиники на несколько часов. Лейла поправилась — курс лечения был почти закончен. Недели через две Линган обещал выписать ее домой, к родителям, с которыми она снова помирилась, чем несказанно обрадовала Этель.

Аолла все время наклонялась, а ее иссиня-черные распущенные волосы мягко касались лица Лейлы. Девочка увидела белку на дереве и показала на нее Аолле. Белка заметила их взгляд и быстро спряталась в ветвях.

— Честное слово! Папа, ты видел? Белка нас испугалась! Это потому что мы красивые и у нас очень большой конь! — прокомментировала Лейла, и Строггорн рассмеялся. Аолла удивленно посмотрела на него, стараясь припомнить, слышала ли когда-нибудь в жизни его смех, но так и не вспомнила.

— Ты очень изменился, Строггорн. Просто другой человек, — сказала Аолла.

— Я тебе такой не нравлюсь?

— Нравишься. Правда, я подозреваю, что это ты только с нами такой. А ты как считаешь, Лейла, твой папа очень строгий?

— А можно, я тебе скажу это на ухо, а то он все услышит?

— Он все равно услышит — у тебя в голове, ты же знаешь, какой он противный! — смеясь, сказала Аолла.

— Он не противный, — обиделась за отца Лейла. — Конечно, ябедничать очень нехорошо, но он так балует меня! Просто ужас! — Она хитро посмотрела на Строггорна, и он опять рассмеялся, с грустью подумав о том, как мало было в его жизни подобных минут. Строггорн отвлекся на минутку и снова услышал их разговор.

— Мама, — говорила Лейла. — А если крылья у дорнца станут совсем черные, что это будет означать?

— Гнев, угрозу, такие нехорошие чувства, — поясняла Аолла, сопровождая это мысленным показом изменения цвета крыльев.

— А почему у Президента они почти всегда черные?

— У него такая должность — он всегда должен быть строгим. Но один раз, это по секрету, я видела у него белые крылья.

— Что это означало?

— Очень торжественная обстановка, свадьба.

— Вот бы посмотреть на такую свадьбу! — У Лейлы загорелись глаза от той картинки, что была в голове у Аоллы.

— Впечатляющее зрелище, — подтвердила Аолла.

— Ты мне испортишь ребенка! Теперь вместо того, чтобы бояться, она влюбилась в Дорн! — возмутился Строггорн.

— Вряд ли я успею это сделать. Ну, теперь ты не жалеешь, что у тебя две мамы? — Аолла снова наклонилась к Лейле.

— Нет, я думаю, мне теперь все будут завидовать!

— Зависть — плохое чувство, Лейла, и может испортить жизнь, — серьезно сказал Строггорн.

— Это правда? — Лейла смотрела на Аоллу.

— Правда. Нужно слушать отца. Он у нас очень старый и много знает.

— Старый? Ему так много лет?

— Ужасно. Я даже уже не помню сколько, давно сбилась со счета. — И они опять рассмеялись.

* * *

Аолла стояла у гиперпространственного окна и никак не хотела уходить на Дорн.

— Ты так и не успела отругать меня. — Строггорн очень печально глядел на нее.

— Отругать? — она задумалась. — Никогда в жизни я не была так счастлива и так несчастна одновременно Строггорн, — сказала Аолла совершенно серьезно. — Как ты думаешь, Лейла забудет меня за пять лет?

— Не знаю, мне кажется — нет, слишком сильные впечатления.

— Утешаешь меня?

— Мне нечем тебя утешить. Я и так понимаю, как тебе будет тяжело на Дорне.

— Хорошо, пойду. Ненавижу прощания. — Она подошла к Окну. — Береги ее! — донеслось уже из пространства, когда Окно захлопнулось.

Конец второй части. Дети Вечности. Аль-Ришад.

Часть третья. Союз Времен

Глава 22

10 апреля 2033 года абсолютного времени

354 год относительного времени

Мягкий свет освещал зал ресторана, неровные тени свечей плавно скользили по стенам. Строггорн протянул руку с зажженной спичкой и помог загореться свечам на очень сложном, многоярусном подсвечнике. Тщательно полированная поверхность стола загорелась сразу красноватым оттенком отражения огня, и такой же отсвет возник в глазах Строггорна, казавшихся в полумраке совсем черными. Лейла взглянула на отца, и он мысленно улыбнулся.

— Что будешь заказывать? — спросил он, передавая ей меню в красивом, под старину, переплете.

— Не знаю. — Лейла пожала плечами. — Я здесь никогда не была, все равно не понимаю названий, закажи на свой вкус, что-нибудь на горячее и мороженое. Строггорн залюбовался дочерью. В этом неровном свете она была поразительно похожа на Аоллу. Лейле совсем скоро должно было исполниться четырнадцать лет, и с годами это сходство только усиливалось. Ее тело было еще угловатым, как у многих подростков в этом возрасте, но ему совсем нетрудно было спрогнозировать, как, уже буквально через несколько лет, она превратится в очень красивую девушку. Строггорн слишком часто и подолгу отсутствовал, занимаясь делами в абсолютном времени, и для него дочь менялась в прямом смысле слова на глазах. В этот день, только что вернувшись из очередной поездки, продлившейся несколько месяцев, Строггорн решил побаловать Лейлу и пригласил в свой любимый ресторан. Он был без маски, до неузнаваемости изменив свой пси-образ, и немногие посетители с интересом поглядывали на эту пару. Лейла была совсем не похожа на него. Никому бы не пришло в голову заподозрить в них отца и дочь, но, с другой стороны, она была слишком молода, чтобы быть просто его спутницей. Все приходили к решению, что она — его приемная дочь. Строггорн только усмехнулся про себя, как сложно скрывать что-либо в стране телепатов. Робот-официант накрывал на стол, аккуратно раскладывая тарелки, и Лейла хитро посмотрела на отца.

— О чем будешь просить? — спросил он, и она надула губки.

— Ты уже влез в мою голову?

— Зачем в нее влезать? По тебе и так все понятно, — Строггорн опять мысленно улыбнулся.

— Пап. — Лейла принялась за салат, — ты знаешь, скоро ежегодный бал-маскарад у Лингана…

— И что?

— Ты не возьмешь меня с собой?

— В качестве спутницы? — Строггорн нахмурился. — Лейла, и так слишком многие знают, что я твой отец. К тому же, ты слишком мала, чтобы тебя туда брать. Это проводится исключительно для взрослых, там же одни старики собираются, какой тебе интерес?

— Раз ты не хочешь идти со мной, может быть, достанешь мне два билета? Я могу пойти с кем-нибудь еще. — Лейла старалась не смотреть ему в глаза.

— Какая ты все-таки хитренькая девочка! Значит, собралась использовать мое положение, чтобы привести с собой молодого человека? Мне кажется, что тебе вообще-то рано увлекаться мальчиками. Смотри, скоро у тебя обязательное в четырнадцать лет обследование, и мне бы не хотелось краснеть за тебя. — Он внимательно посмотрел на нее, вспомнив прошлое Аоллы, и решил добавить: — Но, если что, лучше скажи об этом Дигу заранее, уговорим тобой заниматься кого-нибудь из наших. — Сейчас он уже все прикинул и подумал, что в любом случае для обязательного для Лейлы зондажа придется просить кого-то из Советников. В ее голове было огромное количество строго конфиденциальной информации, и нельзя было допустить, чтобы о ней узнали посторонние.

— Значит, не дашь билеты? — обиженно уточнила Лейла, зло отодвинув тарелку с салатом. Строггорн никак не отреагировал на это: его характер был ничуть не лучше, и бессмысленно было ругать дочь за несдержанность.

— Не дам, я такой же упрямый, как ты. — Он вслушался в ее мысли: Лейла уже начинала успокаиваться, но этот мальчик очень крепко засел у нее в голове. Строггорн подумал, что, по большому счету, это уже не его дело. В Аль-Ришаде было принято считать ребенка, достигшего четырнадцати лет, достаточно взрослым, чтобы предоставить ему право самому распоряжаться своей судьбой. Это был тот возраст, когда приходилось принимать решение о превращении в Варда, если при зондировании обнаруживалось наличие свернутой Вард-Структуры: чем раньше проводилась операция по ее развертке, тем легче к этому было приспособиться психике, а человеку построить в соответствии с этим свою жизнь.

Строггорн с тревогой ждал решения Лейлы. Еще когда Линган глубоко зондировал ее мозг, стало известно о наличии у нее Вард-Структуры. Дальше она должна была сама принять решение — идти на операцию, которая предоставит колоссальные возможности, но одновременно потребует подчинить свою жизнь очень строгим правилам, или отказаться от этого и быть куда более свободной в своем выборе, но так никогда и не узнать о многих ее сторонах. Родители, как правило, вполне обоснованно считали, что в четырнадцать лет невозможно принять такое серьезное, радикально изменяющее жизнь, решение, но проводить операцию в более взрослом возрасте, когда человек начинал обрастать устойчивыми привычками, было еще хуже. По большому счету, в этом случае можно было вообще не получить ни одного согласия добровольно стать Вардом, а как обходиться без них в такой сложной ситуации — никто не представлял. Варды обладали большим, по сравнению с обычными телепатами, мозговым ресурсом, и это позволяло выдерживать очень длинную интенсивную жизнь, продлевать которую в Аль-Ришаде уже умели больше, чем до трехсот лет. Обычный человек с трудом дотягивал до ста пятидесяти, после чего, имея практически несостарившееся тело, но старый мозг, просил об "уходе" — добровольной безболезненной смерти. Телепаты с трудом преодолевали двухсотлетний барьер. Строггорн достоверно знал, что Джон Гил, один из лучших генетиков страны, уже неоднократно просил Креила помочь уйти из жизни. Его мозговой ресурс был почти исчерпан, последние двадцать лет он принимал сильнейшие стимуляторы нервной системы, все равно потихоньку теряя память.

Эта, наконец начавшаяся, хоть и с большим опозданием из-за возможности продлевать жизнь, череда смертей, уносившая лучших специалистов страны, отнюдь не прибавляла оптимизма. Только Варды, по всей видимости, могли преодолеть трехсотлетний барьер. Все это делало понятным, насколько серьезное решение приходилось принимать почти ребенку.

— О чем ты задумался, отец? — Лейла доела бифштекс и уже несколько минут смотрела на Строггорна.

— Так. О нашей стране, о том, что будет с нами дальше.

— А что будет дальше? — спросила Лейла. Официант убрал тарелки со стола и теперь поставил витиеватые розетки с мороженым.

— Этого никто не знает. — Строггорн не собирался забивать ей голову своими проблемами, она была слишком мала для этого.

— Папа, можно я сегодня побуду у тебя? — Лейла вопросительно посмотрела на него.

— С ночевкой? — уточнил Строггорн, и она кивнула. — У Этель отпросилась?

— Конечно. Ты так мало стал бывать в Элиноре, все время в отъезде, хочется побыть с тобой, — объяснила Лейла.

— Меня еще просили подъехать в детскую клинику. Поедешь со мной или будешь ждать дома? Я могу не скоро освободиться.

— У тебя еще операция сегодня? Уже так поздно, — расстроенно сказала Лейла.

— Ты же знаешь, у таких больных другой режим дня — им что ночь, что день — неважно, важно, во сколько делали обезболивание.

— Что-то помню, очень смутно. Это та самая клиника? — спросила она.

— Пока она у нас одна для таких детей. Слава Богу, что это так.

— Раньше ты не занимался детьми, — заметила Лейла.

Она была права, но после случая с ней Строггорн урывками стал проводить исследования, стараясь найти способ избегать повергшей его в шок "обычной практики" уничтожения личности у ребенка при серьезных психотравмах. Его поразило, что ни у кого не доходили руки поискать другое лечение, более щадящее и родителей, и ребенка. Теперь, когда он бывал в Элиноре, то обязательно выкраивал хотя бы несколько часов в неделю из своего загруженного графика, чтобы попытаться помочь кому-нибудь из детей. Иногда удавалось помочь, иногда — нет. Слухи, как обычно, быстро распространились, и несчастные родители готовы были платить любые деньги, чтобы Строггорн только попытался лечить ребенка другими методами. Врачи скрывали его имя, никто из родителей не знал, что он Советник. Иначе его бы стали атаковать и в его собственной клинике, а помочь всем Строггорн все равно был не в состоянии.

Последнее время чисто врачебная нагрузка стала возрастать на всех Вардов. Строггорн с ужасом думал о том, что они будут делать после объединения Земли. Сейчас Аль-Ришад принимал на лечение только сверхсостоятельных клиентов, но в дальнейшем от этой практики пришлось бы отказаться из гуманистических соображений, и Строггорн не представлял, где они смогут взять такое количество столь необходимых специалистов с очень высокой квалификацией.

Лейла несколько часов ждала отца в клинике, изредка поглядывая на родителей мальчика, которые сидели в холле. Сначала Строггорн сказал, что только посмотрит ребенка, но сейчас, по времени его работы, стало ясно, что он все-таки оперирует. Главврач вышел и долго что-то объяснял отцу ребенка, дав на подпись документы. Лейла знала, что это были очень страшные бумаги — они освободили Строггорна от всякой ответственности в случае неудачи. Отец ребенка смущенно посмотрел на Лейлу, на самом деле она не прислушивалась к их разговору, но решила уйти в сад.

Прошло еще больше часа, прежде чем сквозь стеклянный вестибюль Лейла, наконец, увидела, что отец вышел. Строггорн был в обычной одежде, а не в халате и, посмотрев в ее сторону, кивнул, продолжая что-то снова втолковывать отцу ребенка. Тот совсем смутился и виновато опустил голову.

Строггорн закончил объяснения и вышел на улицу. Совсем стемнело, и клиника плыла в мягком свете фонарей. Через несколько секунд их забрало такси и, резко взмыв в воздух, даже не стало набирать высоту — дом находился в десяти минутах лета от клиники.

Элинор весело светился огнями, и огромное здание Дворца Правительства освещалось призрачным светом.

Они разговаривали, сидя в гостиной Строггорна, уже много часов. Лейла устала. Мысли девочки начинали перескакивать с одного предмета разговора на другой, но Лейла все сопротивлялась сну и продолжала разговор, а Строггорн, после столь долгого отсутствия, постеснялся прервать ее. Он уже собирался перенести Лейлу, почти заснувшую на диване, на кровать, когда резкий зуммер сразу же разбудил ее.

— Что это, отец? — Ее глаза широко раскрылись.

— Вызов из абсолютного времени. Сработал аварийный браслет, непонятно только у кого. — Строггорн пытался выяснить это сейчас у Машины.

— Значит, человек умер? — испуганно посмотрела она на него.

— Давай сейчас я не буду тебе это объяснять. — Строггорн говорил очень быстро и резко.

Все аварийные браслеты, которые носили в абсолютном времени, подавали сигнал в то место, где он находился. Строго говоря, кроме Варда, в такой ситуации им никто не мог помочь: помощь нужно было оказать в течение нескольких минут, сама подача сигнала уже констатировала физическую смерть человека, а системы "скорой помощи", такой, как в Аль-Ришаде, в абсолютном времени не могло быть в принципе — настолько они отставали технически.

— Так, девочка: сиди на диване и ни на шаг с него, а еще лучше — закрой глаза, я собираюсь развлечься с Многомерным туннелем — мне нужно очень быстро оказаться в абсолютном времени, а, возможно, еще и принести кого-нибудь сюда, — сказал Строггорн. — Если я не вернусь через пятьдесят минут — звони Лингану и поднимай тревогу. Понятно? Пусть тогда действует по обстановке, но к туннелю не суйся: ты не Вард, затянет — не вырвешься.

Лейла с изумлением поняла, что за несколько секунд ее отца словно подменили. Сейчас перед ней был совершенно другой человек. Она ощутила безотчетный страх.

— Ты же с детства знаешь, что я не человек, — спокойно добавил Строггорн. — Чего же испугалась? — Ему было некогда разбираться с ней.

Строггорн отрешенно посмотрел на угол гостиной: появился сначала очень маленький, а потом все расширяющийся, черный провал. Когда он достиг двух метров в диаметре, Строггорн шагнул в него и исчез. Почти половина комнаты мерцала в Многомерности. Лейла закрыла глаза, поняв, что если отец так приказал, лучше с ним не спорить.

Строггорн провалился в туннель. Он перемещался в темноте пространства на вызов аварийного браслета, не имея ни малейшего понятия о том, что может ждать его впереди. Поступать так было крайне рискованно, и сейчас Строггорн оценил, что не готов к выходу из туннеля: можно было вынырнуть неизвестно куда и неизвестно кому в руки. Перед самым выходом он вслушался, но не ощутил присутствия людей и подумал, что если его не встретит взрыв, ничего страшного не случится.

Его окружила ночь и резкая вонь. Луна тускло освещала пространство, заполненное непонятными, сваленными в большие кучи, предметами. Только вспомнив свое очень далекое прошлое в Инквизиции, Строггорн понял, что попал на обыкновенную, но очень большую свалку. Он внимательно всматривался — было слишком темно и совершенно пустынно. Послышался отдаленный шум отъезжающей машины.

Подумав, что человек уже умер и телепатически его теперь не найти, Строггорн постарался точнее определить место работы браслета и почти сразу же нашел его. Браслет светился в темноте достаточно ярким красным светом, но просто валялся в гнусной куче отбросов. Тот, кто его снял, явно не понял, что это такое, и просто бросил. Строггорн еще раз огляделся и решил перестроить зрение, хотя никогда до этого в своей жизни не пользовался способностью Вардов переходить к видению в инфракрасном диапазоне. Сейчас, в темноте, его глаза стали красными. На это некому было смотреть, зато Строггорн сразу нашел то, что искал: тело еще не остыло и выделялось среди других предметов более высокой температурой.

Огромная собака, подняв голову, наблюдала за его действиями. Введя в вену на шее HD-блокатор, Строггорн бегло оглядел тело — это была девушка, почти девочка по сложению, совсем подросток. "Как Лейла", — подумал он. Лицо было изуродовано до неузнаваемости, голову просто пробили чем-то тяжелым, и от того, что после осмотра руки стали липкими, Строггорн понял, что все в крови, сразу сообразив, что произошло. Он подхватил тело на руки, быстро нашел туннель (тот голубовато светился), шагнул и начал быстро перемещаться назад, не имея представления ни о том, кто эта девочка, ни о том, где побывал.

Когда Строггорн вынырнул из туннеля, Лейла по-прежнему послушно сидела на диване, но теперь к ней присоединился Антон, старший сын Этель, и они оба с изумлением уставились на него.

— Папа! — Лейла глядела испуганно, и было понятно почему: вся его одежда была в крови и обнаженное изуродованное тело на руках. Для нее это оказалось самым страшным зрелищем в жизни.

— Антон, ты у нас, по-моему, Вард и уже частично прошел курс подготовки? — На ходу уточнил Строггорн. Антон был бледен и только кивнул. — Готовь операционную, мне нужно переодеться, а ты пока займешься ею. — Строггорн положил девочку на стол и увидел, как щупальца Машины протянулись, начиная дезобработку. Когда он вернулся, Антон уже почти закончил подготовку к операции.

— Что с ней случилось? Это авария? — Антон отвлекся и посмотрел на Строггорна. Тот видел, что на него это произвело очень сильное впечатление.

— Это не может быть аварией. Я думаю, это сделали люди, но пока мы не оживим ее, и не поймем, кто это, не будем знать, зачем это сделали. — Строггорн подключился к пси-креслу. Щупальца Машины начали перемещаться с огромной скоростью, разрезав грудную клетку и проникнув внутрь, а другая группа щупалец занялась травмой головы. Антон только удивился, как Строггорн управляет ими одновременно, проводя операцию в разных местах. — Антон, на терминале я сейчас дам список органов для трансплантации, геометрические характеристики, ну, и все, что необходимо. Свяжись с клиникой Креила ван Рейна, пусть нам доставят сюда, назовешь только мой код, чтобы не было лишних вопросов. И попробуй разбудить его самого, он будет страшно ругаться, ты не удивляйся, но скорее всего согласится приехать и помочь. Очень мне хочется поскорее узнать, кто это к нам попал.

Строггорн был прав. Креил, увидев Антона, сначала выругался. Перед сном ему всегда делали обезболивание, без этого он просто не мог спать. Он не сразу сообразил, чего от него хотят, и лишь через несколько минут, нахмурившись, кивнул и обещал приехать.

Креил вошел в квартиру в сопровождении Стайна, своего личного биоробота, и еще нескольких роботов, которые помогли доставить контейнеры с органами. Серьезность происшедшего он понял по списку того, что просил доставить Строггорн. Необходимо было заменять добрый десяток органов, не считая сборки костей и серьезной черепно-мозговой травмы. О психике девочки, после того, что было сделано, Креил вообще не хотел думать.

— Строггорн, давай, мы не будем ее оживлять. — Это было первое, что сказал Креил, войдя в операционную.

— Не мешай работать, — Строггорн продолжал с огромной скоростью управлять щупальцами.

— Я серьезно. Мы снесем ей полголовы, когда займемся психикой. Я все время думал об этом по дороге.

Роботы передавали контейнеры в герметически закрытую операционную сферу, щупальца Машины начали их распаковку.

— Послушай, у нас минимальные шансы, что она будет в здравом рассудке. Ты даже не знаешь, кто это, зачем создавать лишние сложности? — продолжал Креил, уже раздеваясь. За много лет, которые он знал Строггорна, не было случая, чтобы удалось его переспорить.

— В этом весь интерес. Я вытащил ее из абсолютного времени и никак не соображу, кто это. Лицо слишком изуродовано, можно прочитать это только из ее головы. У нее был аварийный браслет — у ребенка в абсолюте! Это должен быть кто-то нам хорошо знакомый, понимаешь теперь? — Строггорн приступил к коррекции черепно-мозговой травмы, трансплантацию взял на себя Креил.

— Черт знает, как все это будет дорого стоить, и кто это будет оплачивать! — продолжал ворчать Креил. — Там один маленький контейнер с мозговой тканью, можешь попробовать встроить, разработка на основе многомерных пси-входов. Надеюсь, девочка — эспер?

— Хороший вопрос, — ответил Строггорн. — Как я это у мертвой узнаю? Конечно, никто эту ткань не испытывал?

— Поищи ее родителей, узнай, согласны ли они ради ее спасения провести эксперимент. Это ведь повысит шансы вправить ей мозги, — ответил Креил, не переставая работать на очень высокой скорости. Антона невероятно удивляло, как они умудряются еще и разговаривать во время такой сложной операции. — Строггорн, а это уже интересно. — Креил приостановился. — Я не могу понять, как она нормально ходила, у нее тазобедренный сустав совсем неправильный. Хочешь посмотреть? Заодно скажешь, что с ним делать.

Строггорн переключился на его зону и несколько секунд ощупывал сустав.

— Она нормально ходила. Я сам ее оперировал, и, клянусь, она даже не хромала и не жаловалась на боль.

— Отлично. Так кто это? — Креил прекратил операцию, подумав, что, может быть, не будет никакой необходимости оживлять ребенка, раз и так ясно, кто это.

— Это Джулия, дочь Генри.

— Директора? Понятно. Какая жалость, что придется ее оживлять! Он нам никак не простит, что мы не попытались ее спасти. Ты только продумай заранее, что будешь ему говорить, если она останется сумасшедшей. — Они больше не переговаривались. Генри уже столько сделал для спасения Земли, что помочь его дочери было просто ничтожной платой за его работу.

Только через много часов организм девочки был приведен в рабочее состояние, но заниматься ее головой никто не собирался. Единственное, что сделал Строггорн, — загнал воспоминания о перенесенном в подсознание, давая мозгу оправиться.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросил Креил.

— Притащить сюда Генри. Учитывая, что ее похитили, убив двух охранников, а потом так жестоко убили, не считая всего остального, на него идет охота и кто-то желает, чтобы он думал, будто она жива.

— Не понимаю твоей логики. Зачем же тогда ее убили?

— Она телепат. Сейчас, Генри наверняка поднял на ноги всю телепатическую сеть, чтобы ее найти. Ясно? Как ты еще спрячешь в такой ситуации эспера? Только убив, а потом изуродовав тело до неузнаваемости. Там, где я ее нашел, Креил, были такие милые собачки, через несколько часов от нее остались бы одни кости и никаких улик. Тех, кто ее убивал, тоже скорее всего уже нет в живых, почти наверняка их убрали, а девочку пытали специально, они все записывали на компьютере, заставляя ее говорить определенные фразы. Теперь скомпонуют из ее голоса что угодно. И тот, кто за всем этим стоит, знает, что она телепат, — это действительно страшно.

— Мы же не скрывали, что таких людей много.

— Но не сообщали их имена, — тяжело вздохнул Строггорн. — Мне это очень не нравится. Генри — это серьезно, его вычислили, и теперь началась охота. Вопрос только: на него или на меня.

— Неужели на нас замахнулись? — Креил удивленно посмотрел на Строггорна.

— Когда я вылезал из туннеля, у меня возникла эта мысль: а вдруг на выходе мне оторвет голову? Взрывом, например? Я же не бессмертный, в конце концов, и не уверен, что при неожиданном взрыве успею уйти в Многомерность.

— Пообещай мне, что больше ты так рисковать не будешь, — совсем тихо попросил Креил.

— Не могу, иначе они доберутся до Генри, а нельзя допустить, чтобы его вывели из игры. — Строггорн перевел взгляд на Антона, о котором они совсем забыли. Тот сидел в пси-кресле, совершенно бледный. Строггорн подумал, что их дети, выросшие в тепличных условиях Аль-Ришада, совершенно не готовы к тому, что ждало их после объединения зон времени.

— Я тоже об этом думаю, — вмешался в его мысли Креил. — Наши дети при объединении Земли попадут в ее прошлое, и это ужасно. Марк совсем не похож на меня и в свое время категорически отказался быть Вардом. А теперь я решаю очень сложную проблему, Строггорн. Несколько лет назад он обратился ко мне, не как к отцу, а как к Советнику, и попросил умертвить его.

— Что ты ему ответил?

— Уговорил еще пожить, но когда я думаю, что, по всей видимости, мы переживем своих детей, хотя у меня с Марком всего чуть больше тридцати лет разницы, мне становится страшно.

— А приемные дети? У тебя было двое?

— Еще хуже, уже ушли, только просили об этом Лингана. Скоро дело дойдет до внуков. Я думаю, что нам, Советникам, нельзя было иметь детей вообще.

— И поэтому уговорил меня оставить Лейлу?

— С тобой проще. Какая у тебя с ней разница в возрасте?

— Сто тридцать один год.

— А у нее с Аоллой?

— Больше ста семидесяти.

— Правильно. — Креил в уме подсчитывал. — Мы вас вытаскивали из прошлого с большим интервалом. Хорошая фора, если Лейла станет Вардом, во всяком случае. Постарайся ее убедить сделать это.

— Не буду. Не хочу, чтобы она видела все это. — Строггорн кивнул на купол.

— Тогда рано или поздно увидишь, как она умрет, сама, добровольно и вовсе не от старости, а от выработки мозгового ресурса.

— Креил, ты ведь занимался этим. Отчего это происходит? Ведь органических повреждений мозга при этом нет? Откуда такая усталость?

— Мы не знаем. Это не связано с органикой. Накапливается слишком большое количество воспоминаний, все время усложняется психика, психотравмы делают свое черное дело. Ты прекрасно знаешь — мы в состоянии выправить только самые серьезные. У нас нет и, наверное, никогда не будет нужного количества специалистов, а число телепатов, нуждающихся в такой помощи, все время будет возрастать. Мозг, защищаясь, начинает "отключать" дефектные участки, пока их не становится столько, что человек уже просто не может с этим жить. Для него все теряет всякий смысл. — Креил сделал паузу. — Только не думай, что это так — это просто мое личное мнение. Никто ведь не анализировал, к каким последствиям приведет такое значительное продление жизни, а, с другой стороны, если ее не продлевать, у землян все равно не будет никаких шансов выжить. Сначала человек растит детей, а потом уже не остается времени для нормальной полноценной работы. Еще мужчины пытались что-то делать, о женщинах же даже речи всерьез не шло, если они уже в пятьдесят становились никому не нужными старухами, а до того — растили детей. Это же очень страшный выбор — или растить детей, или сделать хоть что-нибудь в жизни. В нашей стране этой проблемы нет, а там, в абсолюте, редко кто после тридцати начинает изучать новую профессию. А сколько их у нас с тобой? Устанешь перечислять. В моей жизни я уже чего только не изучал, но что все области земных наук — это точно, да еще прихватил неземные — синтез в Многомерных системах, например. Учебник по психозондажу кто писал? — Мы с Линганом. А информацию брали из своего опыта и опыта других телепатических цивилизаций. Представляешь, сколько пришлось впихнуть ненужного себе в мозг?

— Это все так. Зато мы любуемся, как умирают наши дети.

— Это только мы — Варды, остальных это не касается, хотя, конечно, все бывает. Вот у нас Джулия на операционном столе, и никто не знает, чем это для нее кончится. Оживление, да еще после серьезной травмы мозга — и физической, и психической, редко кончается нормально, но что это сократит когда-нибудь ее жизнь — за это я ручаюсь. Если ты сделаешь мне обезболивание — мне уже ведь пора его делать, а то моя регрессия проснется и у тебя будет еще один пациент, — я поеду домой досыпать. — С этими словами Креил лег на второй операционный стол. Антон по-прежнему в ужасе наблюдал за всем этим. Ничто в его жизни не потрясло его больше, чем эта ночь. У него возникло чувство, что до этого он вообще не знал жизни, и только сейчас приподнялся маленький краешек закрывавшего ее полога.

Уже светало. Лейла заснула прямо на диване, и Строггорн накрыл ее одеялом, подумав, что вряд ли она пойдет сегодня в школу. Еще раз возникло чувство, что многие из людей в Аль-Ришаде не смогут пережить реальной жизни на остальной части Земли, такой чудовищной она окажется для них.

Антон вышел с ним в гостиную, оставив девочку под контролем Машины, и Строггорн быстро дал ему указания, что делать, если она очнется.

Снова возник Многомерный туннель, рассекая комнату надвое, и Строггорн ушел через него, направляясь к Генри Уилкинсу, Директору разведуправления и одному из самых надежных и ценных агентов в абсолютном времени.

Начинало светать. Генри уснул прямо в кабинете, рядом с радиотелефоном, связывавшим его с агентурной сетью. Когда Строггорн тронул его за плечо, Директор несколько секунд быстро моргал, пытаясь проснуться, и тут же помрачнел, вспомнив о похищении дочери.

— Советник? Я думал, вы в Аль-Ришаде.

— Я и был там. — Строггорн опустился в кресло, положив ногу на ногу. — Хватит переживать, твоя дочка у нас. — Он ощутил, как что-то словно отпустило Генри, но беспокойство сразу снова отразилось в его мозгу.

— Она жива?

— Жива, только я не смогу дать сейчас гарантии за ее рассудок. Мы с тобой это обсудим попозже, а сейчас давай отбой поискам, пока еще кого-нибудь не убили. — Строггорн увидел, как от этого "не убили" у Генри потемнело в глазах, но почти сразу тот справился с собой, и стал связываться с агентами по радиотелефону, отменяя поиски дочери.

Через полчаса в кабинет вошли два Варда-охранника, в свое время переданные Директору из Аль-Ришада. По их усталому виду Строггорн понял, что поиски велись непрерывно уже много часов. Охранники быстро приветствовали Строггорна, уточняя распоряжения.

— Строггорн. — Посмотрел на него воспаленными глазами Генри. — Как она попала к вам?

— Предельно просто. Ее убили, Генри, сработал аварийный браслет, по нему я и нашел ее, пройдя через Многомерность. Пока оперировали, пока поняли, кто это — лицо изуродовано до неузнаваемости. — Строггорн посмотрел на Генри. — Да не бледней ты так, ей сейчас занимается специалист по пластической хирургии, все поправят, даже следов никаких не останется. Только извини, я им ее портрет дал по памяти, могут появится небольшие расхождения в лице.

— Бог с ним. — Генри кивнул, он уже понял, что дочерью занимаются специалисты и они в этом понимают больше. — Лучше скажите, что случилось?

— Я у вас хотел это спросить. Мне было не до зондажа ее психики. Она просто сейчас не в том состоянии, чтобы этим развлекаться. Знаю немного: ее били и постоянно заставляли говорить определенные фразы, которые записывали, наверное, для дальнейшего синтеза речи.

— Ее только били? — совсем тихо спросил Генри.

— Нет, ты правильно все понял. Я хотел сразу тебя предупредить, что у Джулии никогда не будет детей. Она слишком маленькая, и нам ничего не удалось сделать. Вообще, пришлось заменить почти все жизненно важные органы, так жестоко ее убивали. Кто-то очень хорошо осведомлен о наших медицинских возможностях. Кстати, мне не удалось точно вспомнить цвет ее глаз. Мне кажется, серые? Я был прав?

— А что? Не серые, скорее голубые. — У Генри потекли по лицу слезы.

— Теперь будут серые, не пересаживать же еще раз.

— О Господи. — Генри сидел в кресле, закрыв глаза. — Если я найду этих людей, то убью.

— С удовольствием помогу тебе в этом. — Строггорн улыбнулся одними уголками губ, и присутствующим стало жутко от его улыбки. В его мозгу сейчас можно было увидеть самые изощренные пытки, которые только можно было представить. — Но мы отвлеклись. — Строггорн стал серьезным, и теперь в его мозгу ничего не отражалось, кроме того, что он мысленно говорил. — Сейчас иди к жене, постарайся ее успокоить и предупреди, что несколько часов, а может быть и дней, тебя не будет. Потом "сходим" в Аль-Ришад, посмотрим, что еще можно узнать от Джулии, а там решим. Охота идет на тебя и, возможно, на меня, так что, в скором времени, они проявятся сами. У меня просто руки чешутся до них добраться.

Еще через полчаса абсолютного времени они снова возникли в квартире Строггорна. В Аль-Ришаде за время их отсутствия прошло более сорока часов. Директор удивленно осматривался — они оказались в самой обычной небольшой гостиной, с очень простой мебелью.

— Посиди, — кивнул Строггорн.

— Где мы?

— У меня дома. — Строггорн нырнул в дверь коридора, послушно распахнувшуюся при его приближении. Антон, совершенно изможденный, сидел за пультом в пси-кресле. Джулия была полностью помещена в гелевую ванну, шло заживление швов, и, видимо, с ее лицом уже закончили работать. Строггорн посмотрел на приборы и удовлетворенно кивнул: уже через два часа все должно было закончится.

— Антон, ты куда-нибудь уходил?

— Нет, дежурю все время. — Он устало посмотрел на Строггорна. Сейчас он выглядел значительно старше своих двадцати трех лет. — Вы не волнуйтесь, я поспал, пока работали с лицом. Просто мне очень жаль ее, совсем ребенок.

— Не совсем, подросток, тринадцать лет, — донесся голос Строггорна из коридора. Стил накрывал, быстро раскладывая тарелки. Генри посмотрел на Строггорна.

— Как она?

— Физически — все в порядке. Месяца через два и не вспомнит, что половина тела неродная, а с психикой пока неизвестно. — Строггорн принялся за еду. Он уже почти двое суток ничего не ел.

— Я не думал, что вы так скромно живете. — Генри тоже решил поесть, да и отказываться было неудобно.

— Это он-то скромно живет? — Креил входил в гостиную. Он решил проверить, как обходятся без него. — Вы из-за того, что всего одна спальня, кабинет и гостиная? Так он же всю остальную квартиру превратил в операционную и лабораторию. У нас в стране есть еще только три места с таким совершенным оборудованием, как у Строггорна дома. Его уже бессчетное число раз пытались ругать, но все бесполезно. Вся квартира занимает больше трехсот метров, только ему этого мало и переезжать он не хочет.

— Ты себе представляешь переезд? Сверхточное оборудование с очень сложной настройкой будешь таскать в лифтах! — возмутился Строггорн.

— Ну вот, с ним всегда один разговор, — хитро улыбнулся Креил. — Можешь пробить дверь в соседнюю квартиру, нам удалось уговорить людей переехать и освободить ее.

— Правда? — У Строггорна загорелись глаза, и все увидели, как в его мозгу сразу завертелось оборудование, которое теперь можно было разместить.

— Я же вам говорил, Генри, ему скоро и второй квартиры станет мало, такой он невозможный человек. Для меня важно, чтобы была удобная спальня, все мы, Советники, очень любим комфорт, а для Строггорна, главное — это оборудование. Антон вошел к ним и сообщил, что Джулия проснулась.

— Антон, у тебя крепкие нервы? — очень мягко спросил Строггорн.

— Уже не знаю, хотя до Джулии я на них не жаловался.

— Я хочу, чтобы ты помог мне при зондаже. Креил же откажется?

— Обязательно откажусь. — Креил принялся за кусок мяса. — Терпеть не могу работать с детьми.

— Ладно. Антон, я защитаю тебе это как квалификационный экзамен по Вард-Хирургии, — предложил Строггорн.

— Не соглашайся, — посоветовал Креил. — Пожалей свои нервы. Лучше сдать квалификацию, а еще лучше — у меня в клинике.

— Но ведь ему нужен оператор? — растерянно спросил Антон. — Придется еще кого-то вызывать? — Строггорн положил Антону руку на плечо и увел того в операционную.

— Креил, — совсем тихо спросил Генри. — А почему Советник так уговаривал его и вас?

— Потому что никому не хочется узнавать, что делали с вашей дочерью, во всех подробностях. Ей будут делать глубокий зондаж, нужно же иметь информацию об этих людях, прежде чем вы полезете к ним в руки? Вы бы не хотели поассистировать Строггорну?

— Упаси Господь! Мои нервы этого точно не выдержат! Да я и не врач.

— Так же, как и мои. У Антона тоже не выдержат, только он молодой и еще этого не знает, но кошмары на несколько месяцев ему обеспечены, это я смело могу гарантировать. А то, что вы не врач, — это не факт. Если когда-нибудь будете жить у нас, вас обяжут работать врачом, только лишь потому, что вы Вард, а очень многие вещи, кроме нас, никто делать не может, — пояснил Креил.

— Скажите, Советник, а как Строггорн это выдерживает?

— Вы действительно хотите это узнать? А не пожалеете потом? Он был Инквизитором. Страшный человек, мог пытать, собственноручно… Что это вы так побледнели? — Креил усмехнулся. — Видите, я тоже жестокий человек. Все Советники такие — один другого лучше, нас так специально подбирали, чтобы наши нервы все выдерживали. Я только несколько раз видел, чтобы Строггорн нервничал, и то исключительно из-за своей дочери.

— Мне кажется, что Джулия кричит, — прислушался Генри.

— Не может быть. У Строггорна в операционной прекрасная звуко- и мыслеизоляция — это же жилой дом все-таки. Как вы опять побледнели, придется делать вам обезболивание. — Креил встал и ушел в лабораторию. Когда Генри немного пришел в себя, он невозмутимо продолжил: — Бесполезно скрывать от вас, что там происходит. Джулия будет очень долго болеть, вам придется все время это учитывать, может быть, теперь всю оставшуюся жизнь.

— Что там происходит? — слабо спросил Генри.

— В обморок шлепаться не будете?

— Постараюсь.

— Он вытащил из подсознания и активизировал те зоны памяти, где хранится информация, полученная, когда с ней все это делали. Это совершенно то же самое, как если бы она прошла через это второй раз, только не займет столько времени — Строггорн очень хороший врач.

— И зачем такой садизм? Я не хочу, чтобы с ней это делали.

— Я тоже не хочу. Предпочитаете оставить ее в нашей психиатрической клинике навсегда? Я предлагал ее не оживлять, не люблю, когда страдают дети.

— По-вашему, лучше, если они мертвые? — Генри уже вообще плохо соображал, о чем идет речь. Все было плохо, с какой стороны не смотри.

— Учитывая, что там происходит, на мой взгляд — лучше.

— Мне почему-то так не кажется.

— Потому что вы ее отец и исходите из чисто эгоистических соображений, а для нее, очень может быть, что лучше было никогда не появляться на свет. Если бы все родители знали, что ожидает их детей на Земле, они бы очень много раз подумали, прежде чем заводить их.

— Вы действительно очень жестокий человек, Креил.

— Добавьте, что раньше так не считали. Я ведь еще терпеть не могу обычных людей,

нетелепатов. Да вам наверняка кто-нибудь уже сообщил об этом, у меня с ними

всегда одни конфликты.

Генри решил, что больше никогда ничего не будет спрашивать у Советников. Только

часа через два вышел Строггорн, невозмутимо спокойный, и укоризненно посмотрел

на Креила:

— Зачем рассказал Генри? Ему еще работать надо, а ты ему нервы треплешь.

— У тебя же для него запись? — Креил кивнул на черную коробочку в руках Строггорна. — Ты ему хотел дать это послушать без подготовки? И почему только нас никто никогда не жалел?

— Давай руку, Генри. — Строггорн положил коробочку рядом с обнаженной рукой Генри. Выдвинулись тонкие усики, ища пси-входы, и медленно вошли в них. — Часть этих скотов были в масках, но некоторые, в том числе те, что убивали ее, — нет. Удалось вытащить их морды и записать. Сейчас я прокручу тебе это. Для тех, что в масках, есть телепатическое восприятие, если встретишь — обязательно узнаешь. Только постарайся воспринимать эту запись отрешенно, а то точно в обморок свалишься.

Генри закрыл глаза. Все знали, что запись специально делалась ослабленной, чтобы не вызывать шоковых эмоций, но все равно всегда трудно было угадать реакцию человека на такое прослушивание чужих ощущений.

— Где Антон? — Креила беспокоило, что тот до сих пор не появился.

— В ванной, приходит в себя, с трудом выдержал чуть больше половины, — пояснил Строггорн. — Ничего, со временем привыкнет. У него оказалась довольно крепкая нервная система. Не забудь вписать ему квалификационный экзамен, будем считать, на "четверку" прошел.

— Дорогая "четверка".

— Ты не думал, что может случится, когда они будут работать без нас? Что тогда? В обмороки каждый раз валиться — никого вообще не вылечить. Так, Генри готов, сознание потерял. Кошмар какой-то!

Креил вернулся и снова сделал Генри обезболивание. Через несколько минут тот очнулся. Строггорн уже отключил записывающее устройство, Генри дослушал почти до конца, и было очевидно, что ему более чем достаточно.

— Ну что, кого-нибудь знаешь? — спросил Строггорн.

— Нет. — Тяжело посмотрел на него Генри. — Наверное, одни исполнители. Даже не удивительно, что я никого не знаю.

— Хорошо запомнил?

— Не забуду до конца своих дней. — Генри было больно, но сейчас он уже взял себя в руки и готов был действовать. Строггорн подумал, что у Директора разведки тоже была железная нервная система. Впрочем, иначе он никогда бы не получил такую должность при своих телепатических способностях.

— К сожалению, как ты понимаешь, Джулия только воспринимала их телепатически, а не залезала им в голову, поэтому очень мало можно было узнать о тех людях, которые их послали. — Строггорн говорил это медленно, Генри еще не очень четко воспринимал.

— Скажите, можно на нее посмотреть? Я думаю, мы сейчас вернемся в абсолютное время?

— Хочешь убедиться, что с ней все в порядке? Не беспокойся, только Джулия сейчас об этом ничего не помнит, я опять загнал воспоминания в подсознание, так что тебе придется взять себя в руки. Нельзя допустить, чтобы она поняла обман.

— Что ей сказали?

— Что она попала в тяжелую аварию и поэтому ничего не помнит.

— Хорошо, — кивнул Генри. — Я готов. — Он дошел до двери операционной и вдруг в нерешительности остановился. Строггорн внимательно вгляделся в него: Генри вспомнил, что лицо дочери было изуродовано и сейчас панически испугался того, что мог увидеть.

— С ней все в порядке, не бойся, — успокоил его Строггорн. Дверь плавно открылась, пропуская их в огромный операционный зал.

Генри поразила идеальная чистота (роботы еще продолжали уборку) и большое количество различной аппаратуры. Операционная сфера, очень хорошо знакомая ему, была открыта. Он сразу увидел Джулию: она, накрытая белой простыней, полусидела на операционном столе. Голова была обрита (Генри вспомнил о черепно-мозговой травме), но лицо было ее, родное, он даже затруднился бы найти отличия, и у него отлегло от сердца. Антон сидел перед ней на стуле и кормил с ложечки. Генри услышал, как он уговаривал ее еще что-нибудь съесть, а она отказывалась.

— Папа! — Джулия почувствовала его и нашла глазами. Только подойдя ближе, Генри заметил, что ее глаза теперь действительно стали серыми. — Папа. — Она попыталась улыбнуться. — Меня тошнит, а Антон заставляет есть.

— Тебе нужно, Джулия, — упрямо повторил Антон, снова поднося ложку к ее рту, но она слегка отвернула голову. — Тебя совсем не так сильно тошнит, чтобы ты не могла ничего есть.

— Мне больно глотать! — снова начала жаловаться она.

— Очень упрямая девочка. — Антон встал, уступив место Генри. — Лучше бы вы заставили ее поесть. Строггорн сказал, что это необходимо, будет стимулировать работу приживленных органов. Если кормить все время искусственно, они никогда не начнут нормально работать.

Генри забрал у него чашку с бульоном и, набрав его в ложку, поднес ко рту Джулии. Кормление все равно никак не мешало их мысленному разговору.

— Ну, расскажи, как себя чувствуешь? — спросил он.

— Не знаю. Меня подключили к этой Машине и не говорят, когда отключат. Я уже замучилась здесь лежать. Так ничего вроде не болит, ноги двигаются. Я сначала очень перепугалась, что ничего не чувствую, а потом мне объяснили, что это из-за обезболивания. Пап, только я не помню, как угодила в такую аварию? — Джулия вопросительно смотрела на него. — Что это за клиника?

— Это самая лучшая клиника. — Генри снова просунул ложку ей в рот (она недовольно поморщилась) и решил вообще ничего не говорить про аварию.

Строггорн посмотрел на них и ушел в гостиную, чтобы не мешать. Его очень удивило, до какой степени Генри взял себя в руки. При вопросе об аварии в его голове не отразились совершенно никакие эмоции и, если бы у девочки был опыт, Джулия сразу бы поняла ложь: такая информация у эспера не могла не вызвать прорыва эмоций. Через полчаса Генри задумчиво вышел

— Успокоился немного? — спросил Строггорн.

— Да. — Генри улыбнулся и сразу снова стал серьезным. — Советник, только честно скажите, какие могут быть последствия?

— Физически — вы видели. Конечно, у нее сейчас все болит и, если снять обезболивание, ей было бы очень плохо, но через две недели она будет в большой степени здоровой, а через два месяца эти генетически нейтральные органы уже трансформируются и станут для нее родными. Психически — могут быть проблемы.

— Но сейчас она вполне в норме. Я ожидал подавленности, отрешенности, что она вообще может не узнать меня…

— Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже очень больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек очень быстро понимает это.

— Это что, как наркотики?

— Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.

— Не вижу принципиальной разницы, — нахмурился Генри.

— Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.

— А если не удается?

— Тогда Джулию ждет наша клиника пожизненно. Регулярное обезболивание — это тоже совсем не весело. Мозг все равно воспринимает события неадекватно, невозможно работать, потому что недопустима дополнительная нагрузка на психику, ну и так далее. Попросту, нет нормальной человеческой жизни, хотя, если вы поговорите с таким человеком, он не произведет на вас впечатление ненормального. Ну что, Генри, за дочь ты немного успокоился? Теперь бы еще найти, кто с ней это сделал,

— сказал Строггорн, и они провалились в Многомерность.

В лесу шел дождь. Генри посмотрел на деревья, пытаясь понять, в каком климатическом поясе они очутились. Похоже было на Канаду, но точнее он затруднился определить. Огромные ели поднимались к небу, и молодая поросль осин мешала идти. Строггорн шел впереди, показывая дорогу и осторожно раздвигая ветки. В какой-то момент он остановился и свистнул. Тут же словно из-под земли, появился вооруженный коротким автоматом человек, во всем черном, с лицом, закрытом полумаской. Впрочем, сейчас и лицо Строггорна, и Генри закрывали маски. Человек быстро что-то сказал в карманную рацию и пристроился за ними, внимательно оглядевшись. Еще через несколько минут они вышли на большую поляну с огромным особняком, который окружала высоченная кирпичная стена, а на вышках проглядывала охрана. Они подошли к воротам с четырьмя вооруженными охранниками.

— Куда вы меня притащили? — Генри ничего не понимал.

— Здравствуйте, Инквизитор. — Охрана пропустила их внутрь забора, и человек, тоже во всем черном, но уже без автомата, встречал их. — Никак не ждали вас так скоро.

— Изменились обстоятельства, — спокойно пояснил Строггорн. Они поднимались по белоснежной и скользкой от дождя мраморной лестнице.

В огромном холле их встретили слуги, тоже в черном. Строггорн проводил Генри в большой зал, со старинной мебелью и дорогими картинами на стенах. В каждом зале, через который они проходили, стояла охрана, молчаливая, в черном, в масках.

— Садитесь, Директор. — Строггорн показал на кресло, сейчас они были одни.

— Строггорн…

— Здесь нельзя меня так называть. — Глаза Строггорна стали совсем холодными. — Меня зовут Инквизитор, вы же слышали.

— Инквизитор, — задумчиво повторил Генри. — Так вы тот самый человек, за которым мы уже почти полгода охотимся? — Он знал, что скрывать это бессмысленно, Строггорн уже давно все вычитал из его головы.

— Наверное, только вряд ли вам меня удастся поймать. Я вот только одного не понимаю. Если не я хотел до вас добраться, тогда кто? Вы же думали все это время об Инквизиторе?

— Теперь я не знаю, сначала все показалось просто… — Директор задумался. Вошел человек в черном, Строггорн протянул ему запись, и он, приложив прибор к руке и закрыв глаза, внимательно прослушал ее.

— Знаешь кого-нибудь? — спросил Строггорн, когда он передал прибор назад. Генри подумал, что человек мог быть только Вардом, раз напрямую подключился к Машине.

— Нет. — Тот отрицательно покачал головой.

— Идеи есть? Мы с Директором уже все передумали, но не можем сообразить, кто на такое решился.

— Поищем, — коротко сказал человек и поспешно вышел.

— Может быть все-таки кто-то из мафии? — задал вопрос Генри.

— Какая мафия? — Строггорн удивленно посмотрел на него. — Уже нет никакой мафии, если только ребятня на улицах. Когда я в Многомерности убрал из жизни телепатов — главарей кланов, осталось очень немного руководителей в реальности, и мы сразу же заняли свободные места своими людьми.

— Теперь я начинаю понимать, откуда такие дикие суммы на счетах Аль-Ришада. Мне всегда казалось сомнительным, что можно сделать такой оборот только за счет банковских спекуляций, — заметил Генри.

— За счет спекуляций тоже можно немало, особенно если пользоваться информацией, полученной из чьей-нибудь головы.

— А нас чертовски удивили эти новые наркотики — совсем не дают привыкания, — не унимался Генри. Изменения на этом рынке были такие значительные, что специалисты только диву давались.

— Давай-давай! В этом меня еще обвини! — возмутился Строггорн. — С помощью этих, как ты назвал, "наркотиков" замечательно идет отвыкание от обычной наркоты. Если их попринимать всего несколько месяцев и потом осторожно снизить дозировку, никогда не будет тяги к ним и никаких "ломок". Наши лучшие специалисты разрабатывали, могу заверить, пришлось провести крайне сложные исследования. Нужно же было, чтобы эти новые препараты еще давали и первоначальный эффект в точности как обычный наркотик.

— Интересные у вас методы, Советник. Значит, вы прибрали к рукам весь наркобизнес? Или только часть? — уточнил Директор.

— Думаю, почти весь и уже ясен эффект — у нас каждый месяц снижается потребность в новых "наркотиках". Обычные уже давно никто не принимает, ощущения несопоставимые. — Строггорн только хитро посмотрел на него. — Все еще сердишься? Удивляюсь: спасли твою дочь, почти избавили вас от наркотиков…

— Заработав при этом кучу денег. Куда вам столько?

— Какой ты любопытный, Директор. Строим новые заводы.

— Вот-вот, про заводы расскажите. Там у вас такая охрана, невозможно вообще ничего выяснить.

— Пытались?

— Как вы думаете? А вдруг там какое-то новое оружие делают? Откуда нам это знать? Я же не один всем руковожу? Меня обязали провести расследование.

— Никакого оружия там нет, на них собирают энергетические установки. Сколько еще вы собираетесь травить природу? Она уже давно этого не выдерживает.

— О, господи! Так этот транснациональный концерн "Энергия" — ваше изобретение?

— Наше. Чем это он не угодил?

— Ничем. — Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. — Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?

— Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.

— Спрошу. Что вы делаете на ней? — У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.

— Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника — это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?

— Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли — у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого. Столько лет нас пугали вмешательством, а оно оказалось таким тихим, незаметным, просто страшно. За два года скуплено пол-Земли, вокруг нее летают непонятные спутники, а вы спокойно сидите и уверяете меня, что все хорошо. — Директор старался не смотреть на Строггорна.

— Не доверяете вы мне, Директор, несмотря ни на что, а страшно будет через несколько ваших лет, когда начнем объединять зоны времени, и если не создадим единую энергосистему. Насколько я просчитал, при этом могут и мои нервы не выдержать, я про всех остальных на Земле не говорю. — Строггорн посмотрел на Генри: тот думал о дочери и совсем его не слушал.

Прошло несколько часов, прежде чем снова появился человек в черном.

— Очень плохо, Инквизитор, все восемь человек, которые есть на этой записи, мертвы, — сказал он, тяжело опускаясь в кресло.

— Это все?

— Нет. Мы ведем непрерывное прослушивание вашего домашнего телефона, Директор. С вами связывались три раза, пытаясь вытащить в определенные места, шантажируя смертью дочери. Очень убедительно, она сама просит вас приехать. Мы нашли всех троих, что вам звонили, только они все уже были мертвы. В указанных вам местах ничего подозрительного обнаружено не было — мы проверили и там. Возможно, было скрытое наблюдение, но подозрительных людей никто не чувствовал в радиусе с полкилометра.

— Так. — Взгляд Строггорна стал совсем ледяным. — Кто-то убирает всех, кто хоть что-то может знать. Надеюсь, вы понимаете, Директор, что было бы, если бы вы поехали за дочерью?

— Меня бы уже не было в живых? — Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.

— Не уверен. — У Строггорна в мозгу промелькнуло то, что бывает похуже смерти, и Генри вздрогнул. — Ладно, больше звонить не будут. Если вы до сих пор не откликнулись, они поймут, что что-то не так. Вы останетесь здесь, пока мы не найдем, кто это. Для вас это самое безопасное место сейчас на Земле, кроме Аль-Ришада. Позвоните жене, конечно, через наш спутник. Пусть сидит дома и не высовывается. Пошлите еще двух Вардов к Директору домой, пусть глаз с детей не сводят. Никто не знает, что этим людям еще придет в голову, но убить для них — раз плюнуть. Что можно сделать еще? Они ведь прекрасно представляют, с кем имеют дело, хотя я сразу это понял, как только увидел аварийный браслет.

— Почему? — Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.

— Потому что его нельзя было снять — он составлял единое целое с рукой вашей дочери, у вас тоже такой, и тем не менее он был снят.

— Не понял? — Генри побледнел.

— Вы же не дослушали запись, Генри. Его пытались снять, но это не получилось, и тогда ей отрубили руку, а ведь Джулия была еще жива. — Строггорн не спускал глаз с Директора, тот стал бедный как мел. — Значит, были четкие указания снять его, чтобы при ее смерти он не сработал, а кто вообще, кроме аль-ришадовцев, знает про такие тонкости? Не учли одну мелочь — тот браслет несъемный, срабатывает как при снятии, так и при смерти человека, в любом случае. Тебе помочь?

— Нет, как-нибудь справлюсь. — Генри закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он успокаивал себя тем, что видел Джулию и рука была на месте.

— Как же на них выйти? — Строггорн быстро прокручивал варианты в мозгу. — Вы проверили этих людей — с кем общались последнее время, на кого работали и так далее?

— Все, можно сказать, случайные, — ответил человек в черном. — Говорили, что подвернулось очень выгодное дельце, ну, а теперь у них уже ничего не узнаешь, мертвых не прослушаешь.

— Инквизитор… — Генри опустил глаза и не смотрел на Строггорна.

— Знаю, думаешь, что это все-таки кто-то из наших. — Строггорн кивнул. — Я и сам уже это проиграл. Не стыкуется. Обычный телепат и убийства в таких количествах — для Аль-Ришада это нереально. Его бы сразу арестовали, как только он выйдет на улицу. А если это Вард — он бы утащил тебя через Многомерность и никуда бы ты от него не делся. Тогда ему бы Джулия была не нужна. Думаю, наш человек исключен, Директор. Да и просто наших телепатов в абсолюте почти нет, а ведь нужно руководить. Те, кто здесь, подчиняются непосредственно мне и Лингану и, если ты заметил, мы с ним имеем очень плохую привычку влезать без спроса в мозги при малейшем подозрении, что что-то не так. Я не знаю, кто это. Просто фантастика! — Строггорн заложил ногу на ногу и откинулся в кресле.

— Инквизитор, вы не разрешите еще раз прослушать запись? — спросил человек в черном. Строггорн кивнул, человек взял прибор, снова приложив его к руке и несколько раз прокручивая одно и то же место. Сверху прибора была сенсорная панель, трудноразличимая на взгляд, но Вард безошибочно находил нужные клавиши. Закончив прослушивание и отключив руку, он посмотрел на Строггорна. — Здесь есть одно место, только сначала скажите, Директор запись уже слушал? — Строггорн кивнул. — Хорошо. Когда этот здоровый, их руководитель, насиловал Джулию, из-за боли она влезла в его голову, там смутно, но достаточно четко это видно. Она же никак не хотела говорить им то, что они просили, и пыталась понять, зачем им это нужно, ну, и что они дальше собираются с ней делать. В тот она момент четко поняла: первое — что ее хотят убить, второе — что охотятся за отцом, это все довольно хорошо видно в записи, а вот где-то на грани восприятия она видела одну тень, какой-то человек, который вызывал у насильника жуткий страх, только его восприятие, тем более в записи, да это еще двойное телепатическое отражение, очень нечеткое.

Строггорн взял прибор и также почти полчаса гонял запись, а потом еще некоторое время сидел, закрыв глаза. Когда он посмотрел на Генри совершенно ледяным взглядом, тому стало безумно страшно.

— Мне очень жаль, Директор. — По глазам Строггорна никак нельзя было бы догадаться о его жалости. — Подготовь текст согласия на повторную запись, — приказал Строггорн человеку в черном, и тот сразу вышел.

— Нет. — Генри закрыл глаза. — Я ни за что не дам на это согласия. Хватит уже того, что с ней сделали, этого более чем достаточно, мне объяснил Креил, это то же самое, как если бы с ней проделали все это еще раз.

— Это неправда, Генри. Часто это даже хуже, чем в действительности. Когда с человеком происходят такие жуткие, непостижимые события, мозг имеет способность как бы отключаться от реальности, приглушая восприятие. Реакция обычно начинается потом, когда воспоминания начинают в полном объеме просачиваться в сознание, потихоньку перестраивая психику и, в конечном счете, изменяя личность. Это как иммунитет, только психический. Можно сказать, что при этом человек "черствеет". Да вы наверняка сталкивались в своей жизни с этим и не один раз.

— Зачем вы мне это рассказываете? Чтобы я еще больше за нее переживал?

— Нет, вы ее отец и должны представлять, что ее ждет.

— Первый раз вы мне вообще ничего не объяснили, — обиженно посмотрел на Строггорна Генри. — Почему я ничего не подписывал?

— Я всегда стараюсь действовать в соответствии с законом. Девочка подверглась жестокому насилию, была убита. Психозапись является необходимым документом для фиксации этого события и возможности дальнейшего расследования. Кстати, это же освободило бы Джулию от присутствия на судебных заседаниях. В нашей стране приговор был бы вынесен и без ее присутствия и показаний. Считается, что запись и есть самые точные ее показания. Закон обязывает Вард-Хирурга в данной ситуации делать такую запись, — жестко объяснял Строггорн.

— А сейчас зачем мое разрешение?

— Повтор. Ей уже проводится лечение, запись может привести к тяжелым последствиям для ее психики, не говоря о самой процедуре.

— Я не дам согласия, — Генри сказал это совершенно категорически.

— Очень жаль. Вы не знаете наших законов. В случае вашего отказа, я подам официальное прошение в Высший Совет Вардов, Лингану ван Стоилу. Сейчас на Земле присутствует всего пять Советников, один из них — я сам. Как вы думаете, какое будет принято решение? — Строггорн сказал это совершенно спокойно. — Другого выхода нет, Генри. Мне очень жаль, но в любом случае с ней это сделают, хотя никому из нас это не доставит никакого удовольствия.

— Джулия не гражданин вашей страны. Я вообще не понимаю, как вы можете распоряжаться ее судьбой?

— Кто об этом знает, Генри? В вашей стране она уже мертва, мы ее оживили, теперь Джулия автоматически получила гражданство нашей страны только лишь потому, что ей понадобилось лечение такого рода и длительное наблюдение Вард-Хирургов. Вы что, серьезно думаете, что она выйдет через полгода или год из клиники и это все? На протяжении очень многих лет ее обяжут проходить регулярные обследования по поводу возможного разрушения психики, а если Джулия откажется от них, а у нее есть такое право, то во всех сложных случаях — будь то замужество или рождение ребенка, правда, рождение ребенка ей уже не грозит, будет ставиться вопрос о ее дееспособности.

— Инквизитор, я понимаю, что вы не собираетесь ее возвращать в семью? — совсем тихо спросил Генри.

— Джулия сама никогда не захочет вернуться к вам. У нее навсегда останется страх перед обычными людьми после того, что случилось, — жестко сказал Строггорн. — Неужели вы допустите, чтобы она ходила по улицам, постоянно оглядываясь? Теперь Джулия сможет жить только среди телепатов, и совершенно бессмысленно мешать ей в этом.

— Я не понимаю, она еще ребенок…

— Опять вы не знаете наших законов. Пока Джулия будет лечиться, ей исполнится четырнадцать лет — я прав? После этого возраста в нашей стране человек имеет право принимать куда более страшные решения. Уйти от родителей, по сравнению с этим — просто несущественная мелочь, и хотя обычно дети уходят из семей в восемнадцать лет, бывает и по-другому, особенно, если ребенок становится Вардом. Это очень часто сильно и быстро отдаляет от родителей, делая совместную жизнь невозможной.

— Господи! Никогда бы не подумал, что у вас такое чудовищное социальное устройство! — Генри закрыл глаза: перед ним стояла Джулия и улыбалась.

— Не могу по этому поводу ничего сказать. Когда я здесь появился, законы были уже такими. Замечу только, что там, откуда я родом, законы были намного хуже. Аолла Вандерлит, так, для примера, занималась проституцией с одиннадцати лет, только чтобы не умереть с голоду, и кончила на костре. В нашей стране подобное просто невозможно. Но за все приходится платить, в том числе и ограничением психической свободы, — закончил Строггорн. Вошел человек в черном, неся в руках лист с отпечатанным текстом, Строггорн от руки вписал несколько слов и поставил свою подпись. — Ну что? Отправлять Лингану или подпишите? — вопросительно посмотрел он на Генри. Тот тяжело посмотрел на текст, с трудом вникая в перевод: речь шла о юридическом обосновании повторной психозаписи в интересах следствия и о возможных последствиях для психики Джулии, от которых освобождался Вард-Хирург. Генри взял ручку и подписался напротив своей фамилии.

— Я в Аль-Ришаде. — Строггорн тут же поднялся. — Покажите Директору, что где, спальня и так далее, из здания не выпускать, вниз — ни шагу, в остальном — пусть делает, что хочет, — быстро отдал он приказ человеку в черном.

Глава 23

В Аль-Ришаде была ночь, и Строггорн поднял Лингана с постели. Тот долго и внимательно слушал его, и очень расстроился. С момента, когда Джулию оживили, в Элиноре прошло больше двух недель, так как разница во времени превышала двадцать с лишним раз. Девочка потихоньку поправлялась и повторная психозапись могла свести на нет все лечение. Давно Строггорн не видел, чтобы Линган так долго принимал решение, даже согласие Генри не произвело на него никакого впечатления, но еще раз обо все подумав, он понял, что другого выхода нет.

Джулия несмело вошла в операционный зал. Она давно не видела Строггорна и улыбнулась ему. У того сжалось сердце, но он только приветливо кивнул ей.

— Ложись на операционный стол, только разденься, — сказал он спокойно.

— Извините, меня не будут резать? — Джулия обдумывала, что бы это все значило и почему сразу два врача хотят ею заниматься. С Линганом она уже слишком хорошо познакомилась и сразу напряглась — общение с ним не доставляло никакого удовольствия, об этом смутно помнилось. Джулия раздевалась под куполом, когда почувствовала мужчину в черном в сияющем вихре и удивленно обернулась. Креил оперировал ее, но тогда она была под наркозом и не помнила этого человека. — Вы ответите на мой вопрос?

— О чем она? — Креил вопросительно посмотрел на нее. — Нет, Джулия, успокойся, это просто обследование, никто не будет тебя резать. Вы что, ребенку ответить не можете? — уже очень быстро и недоступно для нее сказал он Лингану и Строггорну.

— Кстати, я тоже хочу знать, зачем меня вызвали?

Строггорн на очень высокой скорости объяснил ему ситуацию, и чем больше Креил вникал, тем серьезнее становился. Он сразу понял, что они зашли в тупик. Люди погибали один за другим, и ни к кому не удавалось приблизиться настолько, чтобы выяснить, от кого исходит угроза.

— И что теперь, повтор? — Креил садился на место оператора. — Попробуй скажи мне когда-нибудь, Строггорн, что я бываю неправ! Сразу знал, что девчонку измучаете. Я дам ей наркоз, иначе вы ее сразу в шок отправите.

— Ты что, слушал ее запись? — удивился Строггорн.

— Зачем? Мне достаточно было того, во что превратили ее тело. Постарайтесь не добраться до руки, если Джулия это вспомнит — шок ей обеспечен. — Креил внимательно посмотрел на приборы. — Можете начинать, она спит. Что это за воспоминание? Хоть предупредите меня.

Линган уже знал расположение воспоминаний в мозгу Джулии, и они почти сразу смогли найти нужный коридор памяти.

ВАРД-ХИРУРГ-ОПЕРАТОРУ: — Креил, как она?

ОПЕРАТОР-ВАРД-ХИРУРГУ: — Плохо, а я так понимаю, самое мерзкое вы еще не делали, по болевому порогу запас всего двадцать восемь процентов. При активизации зоны выбьете ее в шок.

— Ну и что будем делать? — Линган не решался активизировать зону.

— Прошлые разы обходился без шока? — уточнил Строггорн.

— Прошлые разы я не давал такой уровень активизации, и оператор все время следил за болевым порогом. Это воспоминание мы не трогали, это точно, пока слишком рано это было делать. Ну что? — Линган снова посмотрел на него. — В сумасшедший дом навсегда не отправим? Там же еще желание ее убить, помимо прочего.

ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Креил, повтори обезболивание.

ОПЕРАТОР — ВАРД-ХИРУРГУ: — Начинайте, если не передумали, ей же все равно плохо, а вы еще тянете. Обезболивание я уже повторял, не эффективно, слишком мало прошло времени после этих событий.

Линган поглядел еще раз на Строггорна и переместился в коридор памяти, начиная активизацию.

Крупный мужчина находился в большой, плохо освещенной комнате, он был крепко привязан, и заломленные назад руки саднило от врезавшихся веревок. Он не поднимал лица и видел только ноги человека и кусок белого халата.

— Джек, неужели ты дошел до того, чтобы пойти против меня? — спросил человек в халате. В поле зрения появился шприц.

— Нет! — Джек закричал, извиваясь на стуле. — Только не это, нет! — Шприц вошел в его руку…Провал… Он лежал на полу, руки были по-прежнему связаны, и кто-то пнул его грязным, в пыли, ботинком, в живот. Джек сжался, защищая промежность.

— Очухался, гад. — Ботинок снова повис в воздухе.

— Оставь его, — голос человека в халате. — Итак, Джек, теперь у тебя пропадет всякая охота шутить с нами. Я дам тебе лишь одно поручение. — Он подробно объяснил, кого, где и как нужно было забрать.

— И что с ней делать дальше, с этой девчонкой?

— В целом, что хочешь, но эти слова вы должны записать. — На пол полетел лист бумаги. — Ясно?

Джек прочитал.

— А что с ней потом?

— Только убить. И не забудь, во-первых — браслет, его нужно снять до того, как она умрет, не перепутай — до того. Во-вторых — лицо, никто и никогда не должен узнать ее труп. Справишься?

— Не в первый раз. Знаю одно место, собаки там такие, через день останутся одни кости, — ухмыльнулся Джек…

ОПЕРАТОР — ВАРД-ХИРУРГУ: — У меня шок, Линган, закончить никак нельзя? ВАРД-ХИРУРГ — ОПЕРАТОРУ: — Не видим лицо, не мешай…

… ему развязали руки, и он долго запихивал листок бумаги в карман, не решаясь подняться на ноги и стоя на коленях.

— Долго будешь возиться? — Снова грязный ботинок над ним, и резкий звук металла о металл.

— Попробуй не выполнить, Джек, еще одно предательство и… — Голос человека в халате и рука, показывающая куда-то в сторону. Джек вскрикнул от боли — ботинок все-таки добрался до него и пнул сзади, под коленями, и, уже падая, лишь на миг он поднял глаза и встретил ледяной, ничего не выражающий, взгляд человека в халате… Провал… Глаза Джулии, совсем голубые, и чудовищная боль, разорвавшая все…

Линган мгновенно попытался убрать все в подсознание, но до конца это не удалось, коридор продолжал светиться неровно, слегка мерцая.

— Зараза! Активизировалось до конца! — ругался Линган. — Теперь она все вспомнит.

— Не все. — Строггорн кивнул на затененные туннели.

— И этого хватит! Сильная психика у девочки. — Линган попытался еще раз приглушить воспоминание. — Бесполезно, возвращаемся, посмотрим, что там с ней.

Строггорн сразу понял, что Креил подключил систему жизнеобеспечения к Джулии, это, как минимум, означало клиническую смерть. Креил даже никак не отреагировал на то, что они пришли в сознание, а, подключившись одной рукой, все изменял и изменял ввод препаратов, пытаясь вывести ее из этого состояния и непрерывно следя за приборами.

— По-моему, вы ей разнесли эмоционалку и добрались до отрезанной руки, — ворчал Креил, в очередной раз внося изменения.

— Совсем плохо? — Строггорн не отключался, он не был уверен, что не придется еще работать с мозгом Джулии.

— Ничего, могло быть хуже. — Креил еще раз проверял показания приборов. — Можете отключаться, не советую заниматься сейчас эмоционалкой, Джулии уже более чем достаточно на сегодня.

Строггорн отключился, оделся и вышел в холл, поняв, что Антон не решается войти в операционную.

— Как она? — Антон сразу вскочил.

— Не знаем еще. У меня к тебе просьба: сбегай за цветами, принеси какой-нибудь букет, только не розы, они колючие, можно оборудование попортить. Сделаешь?

Лицо Антона посветлело, и он сразу же убежал выполнять поручение Строггорна — это было несравненно лучше, чем присутствие при психозондаже. Джулия очнулась через сорок минут, и Креил сразу отключил аппаратуру — обезболивания ей сделали уже столько, что была опасность передозировки. Она тут же заплакала, и Строггорн прошел под купол, сев рядом с ней.

— Что ты плачешь? — очень мягко спросил он.

— Моя рука…

— А что с ней? — Строггорн осторожно взял ее левую руку. Джулия открыла глаза и посмотрела на нее. — Вспомнила? — Он не стал расспрашивать ее ни о чем.

— Меня убили? — спросила она и снова заплакала.

— Зачем нужно думать о грустном? — Строггорн мягко смотрел на нее. — Хочешь, я тебя обрадую? Мы очень хорошо сейчас посмотрели твою голову, и я могу тебе твердо обещать, что через два месяца Линган перестанет тебя мучить и выпишет из клиники. Рада?

— Правда? — Джулия смотрела на него, пытаясь уловить ложь. Строггорн сразу вспомнил, что даже во время изнасилования она ухитрилась основательно поковыряться в голове Джека, выясняя свою дальнейшую судьбу, и удивился ее самообладанию. — Линган, — очень быстро спросил Строггорн. — Ты же делал ей глубокий зондаж перед лечением, Джулия может быть Вардом?

— Может, есть свернутая структура, только не пугай ее раньше времени, сообщая об этом. А где она будет жить после клиники?

— У нас. — Антон вошел в операционную с огромным букетом цветов, Джулия уловила его приход и смутилась. Строггорн только усмехнулся и накрыл ее простыней. — Можно войти? — Антон не решался пройти под купол.

— Входи, она уже тебя не стесняется, — ответил Строггорн и понял, что, увидев Антона, в памяти Джулии снова всплыли сцены изнасилования, и она опять заплакала. Антон растерянно стоял с букетом в руках и никак не мог понять ее реакции, и почему именно он, а не другие врачи, вызвали ее. — Джулия, посмотри, какой Антон тебе принес букет, правда, красиво?

— Это вы его попросили, — шмыгнула она носом.

— Ах ты хитренькая, когда это ты успела влезть ко мне в голову? — очень удивился Строггорн.

— Это не в вашу. — Ей вдруг стало смешно, потому что теперь смутился Антон.

— Так я не понял, у кого она будет жить? — Линган стоял в проеме купола.

— Она будет жить у Этель и Диггиррена, — сказал Антон и встретил ледяной взгляд Строггорна, даже не успев защитить свой мозг. — Строггорн! Я уже давно не живу с родителями! А с Лейлой они подружились! Голову как больно, — поморщился он. — Я прекрасно знаю, сколько лет Джулии, не нужно меня убивать. Джулия, подтверди, что вы подружились с Лейлой, мне не верят.

— Это правда, Строггорн, — Джулия совсем успокоилась. — Она часто ко мне приходит, и мы подружились. Если вы не против, я бы действительно жила вместе с ней, и Этель я уже знаю, она очень хорошая женщина. Только я не пойму, чья Лейла дочь?

— Моя, — ответил Строггорн. — Но это не относится к делу. Ты лучше скажи: ты так твердо решила не возвращаться в свою родную семью? Я разговаривал с твоим отцом, ему эта идея совсем не понравилась.

— Вы обсуждали это с папой? — Джулия задумалась, вспоминая свою прошлую жизнь. — Нет, никак не смогу жить теперь там. Одно мучение, даже мои братья, такие глупости у них в голове! Мне больше такого не выдержать, только отца жалко, но его охрана тоже читает мысли. Когда-нибудь все равно я бы ушла из дома. — Она закрыла глаза. — Очень хочется спать, можно? — Казалось, в ее мозгу словно расправилась пружина, и Джулия тут же заснула.

Генри вскочил с кресла, как только почувствовал Строггорна. Для него не прошло и часа, как тот ушел.

— Уже вернулись? — Генри вглядывался в его лицо, пытаясь понять результат.

— Конечно, почти семнадцать часов прошло, более чем достаточно для такого дела.

— Он усмехнулся. — Правда, очень сложно привыкнуть к такой временной разнице? У меня постоянно все в голове из-за этого путается, не успеешь уехать, а в Аль-Ришаде уже пролетело две недели. Моя дочь меняется прямо на глазах, как в волшебном сне, и у меня совсем нет времени ей заниматься. Кстати, они подружились с Джулией и твердо решено, что после выздоровления она будет жить у Советника Диггиррена в семье.

— Значит, все нормально? — Генри успокоенно сел в кресло. — Как только эта история закончится, вы разрешите мне посетить Аль-Ришад с женой?

— А это стоит делать? Через ваш месяц у нас пройдет больше полутора лет, и ваша жена не узнает Джулию. Подумайте, как вы сможете ей все это объяснить? Сейчас есть хороший повод сказать, что Джулию убили, я бы на вашем месте его использовал. Сами же, пожалуйста, приезжайте, когда хотите.

— Вы очень жестокий человек, Инквизитор. — Директор смотрел в одну точку.

— Генри, Генри, меня столько раз за мою жизнь обвиняли в этом, что нет уже

никакой реакции на эти слова. — Строггорну принесли чай с маленькими аккуратными

бутербродами, и он спокойно занимался ими. — Ваша маленькая девочка, как вы ее

считаете, имеет совершенно железный характер и очень помогла нам. Появились,

наконец, шансы зацепиться за что-то более серьезное, чем просто исполнители. Во время изнасилования, как вы знаете, она довольно неплохо поковырялась в голове насильника, но главное — удалось "увидеть" в его мозгу лицо хозяина. Это тоже промежуточный человек, но если он жив, его сейчас доставят, на этот раз удалось опознать, кто это. Да и вы должны его знать. Кличка — Врач, очень известная личность в определенных кругах.

— Врач? — Генри удивленно вскинул брови. — Конечно, знаю его, он был одним из наших лучших агентов, правда очень жесток, до крайности, и всегда быстро действует. Значит, он снова сменил хозяина?

— Похоже, что так. — Строггорн ложкой размешивал сахар в чае. — На нас он никогда не работал, но многие из тех, что теперь с нами, его знали раньше. Впечатление одно и то же — это вообще не человек.

— В каком смысле?

— Не прикидывайтесь, Генри. Не знаю, у вас или в другом месте — он же несколько раз менял хозяев, но кто-то серьезно занимался его головой. О зомбировании психики вам же известно? Ваше изобретение? Или славян? — Строггорн пристально поглядел на Генри. — Значит, ваша работа. Тогда вы должны знать, что у него несколько уровней психики и все закрытые, открываются при необходимости человеком, знающим код трансформации, несколько фраз — и перед вами другой человек — язык, привычки, походка, узнать невозможно, даже мышление меняется. Поэтому он нам совершенно не подходил как агент. В его мозг обязательно вмонтирован код подчинения и самоуничтожения, убить такого человека очень просто

— достаточно сказать необходимый код, то же — с подчинением. Мы таких и людьми не считаем — у них полностью отсутствует свобода психики. Она настолько изуродована, что даже я не смог бы вылечить такого человека. Думаю, что мой личный робот, Стил, и то обладает большей свободой воли. Достаточно присутствия любого из Советников — и у него меняется приоритет выполнения приказов, например.

— Почему так?

— Когда-то меня очень опасались и специально ввели в его программу схему сложного подчинения, — пояснил Строггорн, поставив чашку на стол, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу. — Вы бросили курить, Генри?

— Бросил, никакого удовольствия теперь, так, только очень редко, больше для баловства. — Генри все равно закурил. Слуга принес его самые любимые сигареты, и он по-привычке не удержался. — Сколько еще ждать? Последние двое суток я ужасно устал от ожидания.

Дверь открылась, и человек в черном вошел в зал.

— Мы нашли Врача, Инквизитор, — доложил он.

— Очень хорошо, — Строггорн встал. — Наденьте маску, Генри, у нас начинается работа.

Они спустились по лестнице вниз, в подвал, в небольшое помещение со сложной аппаратурой. Человека посадили в пси-кресло. Его руки удерживались на подлокотниках щупальцами Машины, но все равно, когда он увидел входящего Строггорна, дернулся, пытаясь встать. Свет переключился, и сейчас кресло с человеком оказалось ярко освещено, а остальное помещение утопало в темноте. Строггорн сел на парное пси-кресло, не подключаясь к нему. Он просто всматривался в глаза человеку: тот не пытался сопротивляться и закрывать глаза, а только глухо вскрикнул, когда спираль вошла в его мозг.

Через какое-то время Строггорн обнажил руку и щупальца Машины присоединились к пси-входам. Генри сидел на свободном стуле и наблюдал. За последнее время он так измучился, что с трудом воспринимал события, происходящие для него словно во сне. Он посмотрел на Врача — такая кличка была у человека, когда-то бывшего одним из лучших агентов разведки, тот совсем обмяк и, казалось, просто спал. Неожиданно все изменилось. У Врача начался припадок: его мелко трясло и тело сводило судорогой. Строггорн тут же отключился, человек в черном быстро вколол несколько уколов Врачу. Это не помогло, тогда его переложили на стол, вводя препараты прямо в нервные узлы.

— Что с ним? — Генри решился на вопрос, видя, как Строггорн задумчиво смотрит в одну точку.

— Я насчитал семь уровней психики — это очень много для человека, даже и для зомби, а, возможно, есть еще. С ним работал телепат, Генри, но он каждый раз менял пси-образ, чувствуешь уровень квалификации? Единственное, что можно попробовать найти — его настоящее лицо: может быть, Врач когда-нибудь и видел его. Если это воспоминание есть — его, наверняка, пытались затереть, полно переделок, трудно разобраться. Кодов для переключения с одной личности на другую мы не знаем. Это очень плохо, видите, что получается? Если бы я прошел дальше — началось бы разрушение психики в соответствии со встроенным приказом на самоуничтожение. Я думаю, при глубоком зондаже мы его убьем, дай бог только, чтобы это произошло после того, как мы узнаем достаточно о его хозяине. Строггорн приказал человеку в черном сходить за Линганом и не прошло и двадцати минут, как тот появился в дверях.

— Нужно убивать? — спокойно уточнил Линган.

— Скажем по-другому, скорее всего, я его убью при зондаже. — Строггорн вопросительно смотрел на него. — Санкционируешь?

— Это точно он? — Линган посмотрел на стол. — Похож. Давай еще кресло, большое

есть? — Выдвинули еще одно кресло, и Линган, раздевшись, подключился к Машине.

Они шли по уровням психики Врача, опускаясь все ниже и ниже. Сейчас их мало

волновало, что те дозы обезболивающих, которые перед этим ввели Врачу, никогда

не позволят тому очнуться. Уровни скользили перед их взором. Сначала он родился, но память об этом была почти полностью стерта, настоящее имя было забыто. Потом менялись города, страны, разведки…

Яркий свет операционной, лицо врача совсем близко, он смотрит в глаза и кивает кому-то, шприц впивается в кожу.

— Вы будете работать на нас? — Голос по-русски, в ответ полубессмысленный взгляд. — Вы будете работать на нас?

— Да! — хриплый ответ и провал, содержащий инструкции, новый язык, муштру подготовки и почти никаких собственных мыслей…

Яркий свет операционной, лицо врача совсем близко, он смотрит в глаза и кивает кому-то, шприц впивается в кожу.

— Вы будете работать на нас? — Голос по-немецки, в ответ полубессмысленный взгляд. — Вы будете работать на нас?

— Да! — Хриплый ответ и провал, содержащий инструкции, новый язык, муштру подготовки и почти никаких собственных мыслей…

Яркий свет операционной, лицо врача совсем близко, он смотрит в глаза и кивает кому-то, шприц впивается в кожу.

— Вы будете работать на нас? — Голос по-английски, в ответ полубессмысленный взгляд. — Вы будете работать на нас?

— Да! — Хриплый ответ и провал, содержащий инструкции, новый язык, муштру подготовки и почти никаких собственных мыслей…

— Как ты думаешь, Строггорн, сколько раз они перевербовывали его? — спросил Линган, пробираясь во всем этом.

— Не знаю, страшно, что каждый раз изменяли психику, считая, что делают с ним это первый раз, а он уже очень давно перестал быть личностью.

…Города, страны, гипноз, курс усиленной психотерапии, сумасшествие, лечение, снова гипноз, двойная перевербовка с переделкой психики…Очень большой провал…

— Линган, здесь нужен психоключ, если взломаем, точно убьем!

— Другие идеи есть?

"…Не смотрите на меня так! Нет! Мне не вынести этого…> — Врач сидел, привязанный к креслу, и смотрел в совершенно нечеловеческие глаза. Кругом кто-то серый…"Не люди? Или я совсем? Не надо! Со мной столько раз поступали так! Зачем?> — Кто-то смотрит в глаза, бесконечная боль, все плывет и резкий окрик: "Сосредоточься! Это приказ! Ты же человек!" Он поднимает глаза и глядит прямо в лицо, не узнавая, не понимая, что происходит. Кто-то серый вдруг вырастает в размерах и отчетливо звучит его голос, произносящий фразу самоуничтожения.

Линган сидел, отключившись, и человек в черном беспокойно всматривался в его лицо.

— Все хорошо, Дейл. Он умер?

— Да, ничего нельзя было сделать, мы пытались — все бесполезно.

— Очень жаль. — Линган устало открыл глаза, и посмотрел на Строггорна, отрешенно глядящего перед собой. — Не смогли с тобой заблокировать приказ, одно утешение, что убили не зря. — Он встал и начал одеваться. — Сообщите в Аль-Ришад, что нас очень долго может не быть. Пусть Диггиррен возьмет управление страной на себя, а Лао ему поможет.

— Мне можно спросить? — Генри смотрел на них.

— Узнали, кое-что. Плохо Генри, последний раз с ним работали не люди. — Строггорн тоже одевался.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Не люди, я имею в виду не таких, как мы, а самых настоящих инопланетян. Разница понятна?

— Хорошо, первый раз вы прямым текстом сказали, что родились на Земле, — кивнул Генри.

— А ты до сих пор сомневался? — усмехнулся Линган.

— Глядя на вас, Председатель, очень трудно об этом догадаться. Что дальше?

— Будем искать. Строггорн, ты говорил, вытащил тогда в Многомерность инопланетянина?

— Думаешь, он?

— Похоже, но искать его придется в нормальном человеческом облике, город, где он бывал, известен, главное теперь — не спугнуть.

Они вошли в бар. Прошло больше двух недель, никто, кроме них, не искал этого человека: малейший намек, неосторожная мысль — он бы исчез навсегда. Строггорн с Линганом сами обшаривали все места, где можно было встретить его. Строггорн вспомнил, что агент, которого они искали, был хорошо замаскирован, имел семью, ребенка и мог вести самую обычную жизнь, время от времени общаясь с определенными лицами, которыми руководил.

Они вошли в зал — сигаретный дым висел в воздухе. Еще с улицы они знали, что тот, кого столько времени искали, здесь. Он только взглянул на вход, не пытаясь уйти, так как знал, что от существ Многомерности невозможно скрыться в обычном пространстве, если они нашли тебя. Линган подошел к нему и положил руку на плечо, как будто они были давними друзьями. Полная тишина застыла в зале, все сидели неподвижно — Строггорн полностью контролировал людей.

— Ну что, пошли? — Линган не собирался без необходимости уходить в Многомерность в присутствии такого количества свидетелей. Человек не сопротивлялся. Они вышли на улицу и свернули за угол, в темноту. Возник пространственный туннель, и Линган втолкнул человека внутрь.

Круглый зал Совета, как всегда, сиял чистотой. В пяти креслах сидели пять Советников, напротив них находился человек, самый обычный на вид: может быть чуть слишком пристальный взгляд серых глаз, бледное худощавое лицо, тонкое, точеное сложение, выверенные жесты длинных пальцев. Пять пар глаз сверлили его, но казалось, это нисколько не беспокоило человека.

— Вы не сможете ничего со мной сделать. — Он улыбнулся тонкими губами. Уровни его психики скользили, не позволяя проникнуть в мозг и грозя втянуть в свой чудовищный псевдомир.

— Может стукнуть его посильнее? — предложил Линган.

— Тогда вы от меня точно ничего не узнаете, — снова усмехнулся человек. — Именно поэтому, думаю, и не убьете.

Советники долго молчали, пока Креил не поднял взгляд, и человек вздрогнул от его мыслей. Человека освободили, и все прошли в операционный зал. Джон Гил настраивал аппаратуру.

— Не хочет говорить? — только уточнил он, не дожидаясь ответа.

Человека раздели и положили на операционный стол, Машина обвила его захватами, не давая пошевелится, он не сопротивлялся, только повторил:

— Зачем все это? Вам не прощупать меня.

Креил переглянулся с Джоном Гилом, и аппаратура заработала. Сфера была закрыта герметично, и Машина быстро изменяла характеристики. Креил взял пробу тканей человека на анализ, выясняя, какая атмосфера могла бы устроить такое существо.

— Он очень похож на нас. Даже Аолла сейчас имеет больше отличий, — сказал Джон Гил по результатам анализа.

Тело человека изменилось скачком, как обычно и бывало при регрессии: когда количество изменений превышало определенный уровень, оно сразу, на глазах, перестраивалось. Человек закричал, его кожа посерела, тело как-то сразу сжалось, утончились конечности, и число пальцев на руках превратилось в три. Волосы на голове почти исчезли, закрывая череп лишь легким пухом, а глаза, широко открытые, с большими, складчатыми веками, смотрели, почти не мигая. Телепатически — все то же скольжение уровней психики, даже во время болезненной трансформации существо не потеряло контроль над собой.

— Ну вот, хоть посмотрим, с кем имеем дело, лично я все равно не знаю, кто это.

— Линган всматривался в существо под куполом. — Ладно, давайте земную атмосферу, то, что вы ему подсунули, явно его не устраивает, еще задохнется.

Машина вернула условия под сферой к земным, и тело существа снова стало человеческим. Щупальца отпустили его, он сел и несколько раз тряхнул головой, откашливаясь.

— Ну, у вас и методы, Советники! Две регрессии за десять минут, я что, испытательный полигон? Чуть не отравили черт знает какой атмосферой!

— Сколько вы времени на Земле? — спросил Линган.

— А что? — Человек только поднял взгляд, но не ответил.

— Думаю, сколько нужно прожить на чужой планете, чтобы так здорово научиться ругаться.

Они снова вернулись в зал Совета. Перед дверью человек несколько замешкался, уловив: Женщину в красном.

— Разве Аолла Вандерлит на Земле? — тут же спросил он, но ему никто не ответил, а Линган слегка подтолкнул его внутрь. Аолла сидела за столом и невозмутимо расправлялась с очередной тарелкой. Стил подошел и аккуратно собрал стопочкой посуду, Линган насчитал семь тарелок и с трудом сдержал улыбку. Человека снова усадили в пси-кресло и привязали.

— Так что ты делаешь на Земле, Ти-иль-иль? — спросила Аолла, приступая к следующей порции.

— Ты его знаешь? — Советники спросили это почти одновременно, и Аолла поморщилась.

— Ой, говорите по очереди. Кажется, я задала тебе вопрос, Ти-иль-иль?

— Такая красивая женщина, а занимается допросами. И охота вам тратить на это время? Вы ведь всего на две недели?

— Противное ты существо, вечно никаких ответов от тебя не дождешься.

— Конечно. — Положил ногу на ногу Ти-иль-иль. — Давайте, вы не будете меня допрашивать и пойдете с Советником Строггорном займетесь чем-нибудь поприятнее? Они потом и без вас разберутся.

— Опять лезешь в мою жизнь? Мало секретов с Уш-ш-шем?

— Он бывал на Дорне? — Линган нахмурился.

— Бывал, в скафандре, конечно, у него же тоже тело трехмерное, — пояснила Аолла.

— В нашей Галактике всего одиннадцать трехмерных цивилизаций, но им не повезло, у них два солнца в системе оказалось, одно — трех-, а другое — четырехмерное и, может быть, из-за этого развились две параллельные цивилизации. С одной, четырехмерной, Дорн очень тесно общается, родственные, а с этой — постольку-поскольку, одна система, никуда от них не деться.

— Оказывается, вы очень хорошо о нас осведомлены, — сказал Ти-иль-иль.

— Не один же ты любишь совать нос в чужие дела, — усмехнулась Аолла. — Теперь расскажешь?

— Теперь тем более ничего не скажу.

— Они такие. Им было обещано заселение Земли после гибели. Дорн мне говорил, решение выносилось на Галактическом Совете. Потом оно было отменено Векторатом Времени.

— Это неправда. Сначала Векторат Времени нам твердо обещал, что можно будет переселиться. Мы уже почти тысячелетие за Землей наблюдаем, потрачено сколько сил! Это же несправедливо, что вас таким способом спасает эта девчонка!

— Это кто вам обещал?

— Векторат Времени, — пояснил Ти-иль-иль. — Отец Странницы, он же до нее занимал эту должность. Когда увидели этого младенца — Странницу, никому в голову не пришло, что она такого наворочает. Убедить ее пытались — бесполезно. На редкость наглое, самоуверенное создание оказалось, Стайол, одним словом!

— Наконец-то разговорился, — заметил Линган.

— Он же не по существу. Я это и так все знаю, поэтому и говорит, а иначе — тоже бы молчал. Ведь так? — прокомментировала Аолла.

— Так, — усмехнулся Ти-иль-иль. — Зачем давать лишнюю информацию? Сначала, когда посмотрели еще раз линию Земли, решили, что ее спасти нельзя. Для этого нужно было собрать вместе как минимум шесть существ Многомерности не ниже третьего уровня развития да еще в одном месте в одно время, а это совершенно нереально — они так часто просто не рождаются, да и продолжительность жизни на Земле не позволяет развиться до такого уровня сложности. — Ти-иль-иль спокойно наблюдал, как Советники переглянулись. — Так что у нас есть серьезное подозрение, что некоторых из вас вытащили из прошлого. Так?

— Не вздумайте ему отвечать, — вмешалась Аолла. — Он только для того и рассказывает, чтобы еще что-нибудь узнать.

— Зачем вы только прилетели на Землю, Аолла? Неужели вам так плохо на Дорне? Другое бы существо уже и забыло, что родилось на другой планете. — Ти-иль-иль некоторое время молчал. — Мы подняли свои архивы, но такого государства или княжества, как Аль-Ришад, никогда не существовало ни в этом месте, ни в каком другом месте Земли. Наверное, изменили название. Ваше государство существует исключительно в будущем, хотя и непонятно, как это получилось. Линган, а вы не назовете ваше настоящее имя? Вы ведь действительно потомственный князь, только нам никак не удалось вас вычислить в прошлом. Сознайтесь, ведь вы-то точно из прошлого?

— Зачем вам это знать? — Линган спокойно выдержал взгляд Ти-иль-иля. Тот попытался пробраться к нему в мозг, и Линган с изумлением понял, что ему это частично удалось.

— Правильно, так и есть, — удовлетворенно сказал Ти-иль-иль. — Жаль, что такая сложная Вард-Структура, не добраться до зон памяти и не выяснить ваше настоящее имя. — Он рассмеялся на возникшее в мозгу Лингана желание его убить. — Ну нет, этого вы ни за что не сделаете. С Креилом более или менее ясно, его родители давно погибли, имя тоже сменено, повлиять на такого человека просто нечем — Линган и Лао ему, как родители, плюс абсолютная преданность государству. Просто нам не повезло, что в начале двадцать первого века родился человек таких выдающихся, универсальных способностей, да еще и выжил при этом. Я так понимаю, Странница помогла? Вы же не должны были жить, Креил ван Рейн? Так? — Ти-иль-иль уставился на Креила, но тот быстро опустил глаза, затрудняя прослушивание мозга.

— Прячетесь? Понятно, после того, что делали с вашей головой… Кстати, это правда, что на Дирренге вы всего за год изменили социальную систему планеты? — спросил Ти-иль-иль, но Креил не ответил. — Какое счастье для нас, что вы, с вашими способностями, так плохо переносите регрессии. Но если вам когда-нибудь надоест жить на Земле, мы с удовольствием примем вас на нашей планете. Можете выбрать любую должность, какая вам понравится, кроме Президента.

— Вы хотите меня купить? — Креил усмехнулся.

— Конечно. Особенно, если Земля все-таки погибнет. Где-то вам нужно будет жить? С Аоллой понятно, она в этом случае навсегда останется на Дорне.

— Это вы с Уш-ш-шем решили? — Аолла зло сверкнула глазами. — А я ломаю голову, какие у них общие интересы? Дорнцы терпеть не могут Трехмерность, а тут такая дружба!

— Это же логично. Мы помогаем ему на Земле, он нам — на Дорне…

— И я остаюсь с ним. С чего это он взял? — Аолла посмотрела на Ти-иль-иля. — Может, я себе еще кого-нибудь найду?

— После того, как узнали, что делает мужчина с головой женщины на Дорне? — Ти-иль-иль снова расхохотался. — Или это будет Уш-ш-ш, — а у него будет уйма времени, чтобы вернуть вас, — или никто. Согласитесь, при вашей прошлой жизни, кроме как силой, вас вообще нельзя получить. Жаль, что вы о себе, кроме имени — Анна, вообще ничего не помните, даже в каком году родились. Я думаю в глубине души, что вам вообще мужчины не нужны. Так? — Ти-иль-иль воспринял ненависть в мозгу Строггорна и первый раз испугался.

— Аолла, а зачем мы позволяем себя оскорблять? — Строггорн холодно смотрел в глаза Ти-иль-иля. Это напоминало настоящую дуэль, так быстро скользили мыслеблоки защиты у Строггорна и уровни психики у Ти-иль-иля. Первым сдался Ти-иль-иль и сразу опустил глаза.

— У вас очень высокая скорость мыслепередачи, Советник, но все равно вы еще не достигли третьего уровня развития существ Многомерности.

— Не расскажете, чем они отличаются? — спросил Строггорн.

— А вы не знаете? Возможностями, конечно.

— Крайне содержательный ответ, — прокомментировал Строггорн. — Еще что-нибудь добавите?

— Это зачем? — Ти-иль-иль снова улыбался. — Самое мерзкое, как эта противная девчонка, я имею в виду Странницу, решилась собрать вместе столько убийц? Она же, наверняка, вынуждена была всем вам корректировать психику, иначе, собравшись вместе, вы бы давно поубивали друг друга. Линган — профессиональный военный, про вас Строггорн, можно не говорить, Инквизиция не лучшее место для воспитания праведности. Кстати, свое настоящее имя не скажете? Такая жалость, что Уш-ш-ш по глупости не запомнил его, очень торопился стереть о вас память из головы Аоллы и никак не думал, что это окажется таким важным — настоящее имя любовника жены. Очень расстраивался потом, когда понял, как это могло бы помочь нам. — Ти-иль-иль переждал, когда уляжется гнев в головах Советников.

— Как бы вы влезли в прошлое, если бы даже узнали это? — спросил Линган.

— Есть много методов, а самое хорошее в них то, что все бы выглядело, как случайное стечение обстоятельств. Сначала нам показалось самым простым найти земного ребенка Странницы и потихоньку убрать его. Мы думали, это несколько охладило бы ее пыл, но с ним тоже что-то не так. На редкость лживые существа — Стайолы. Мы проверили пол-Земли — не было никакого сына. Или в том самолете погибла не она, использовала не свое имя? — Ти-иль-иль внимательно всмотрелся в Советников. — Ну вот, вы тоже его искали, а результата никакого. Опять-таки, с ребенком можно было все сделать якобы "случайно" — обычный человек, нет никаких проблем. Кто же такой смелый, пойти открыто против Странницы? Она ведь не только вашей планетой занимается, но и нашей тоже, не дай Бог поругаться из-за чего бы то ни было. Кстати, именно поэтому ее не будет во время объединения зон Земли, на ваш 2036 год попадает очередная флуктуация наших двух звезд.

— А почему это помешает ей быть у нас? — Линган нахмурился.

— Потому что у нас речь пойдет сразу о жизни двух очень древних телепатических цивилизаций, и Странница никак не сможет позволить себе роскошь не помочь нам в такой ситуации. Кстати, именно из-за ее вмешательства на Земле произошло совпадение таких редких событий. Они стали одновременными, а она не сможет быть сразу в двух местах. Даже не надейтесь на ее помощь. — Ти-иль-иль улыбнулся. — А самое приятное, знаете что? Это также затруднит вам получение помощи с Дорна, часть своих кораблей им придется послать нам.

— Похоже, у нас вообще очень мало шансов, что все получится? — уточнил Строггорн.

— А я о чем толкую? — Ти-иль-иль улыбнулся. — На мой взгляд, у вас нет никаких шансов. Планетарная система Дорн не будет вам помогать ни за что. Они терпеть Трехмерность не могут, и нам бы не помогали, если бы вместе с нами в нашей системе не было одновременно Четырехмерной родственной им цивилизации.

— Какая сволочь! — сказала Аолла.

— Такая красивая женщина и такие выражения! Как вас только Уш-ш-ш терпел? — Ти-иль-иль улыбнулся. — Все равно мы переселимся на Землю и наконец избавимся от своих четырехмерных соседей, именно поэтому мы и не сняли наблюдателей с Земли, хоть Странница и потребовала этого. Куда спешить? Еще два года и планета — наша.

— Вы проводили эксперименты с нашими женщинами. — Строггорн вдруг понял, что это вовсе не "ужастики", а страшная правда. — Зачем?

— Не хочу отвечать.

— Вы сказали мне в Многомерности, что у вас приемный ребенок. Это так или это ваш ребенок? — снова спросил Строггорн.

— Тем более не отвечу.

— Значит ваш, иначе чего бы вам бояться? — Строггорн задумался. — Цель таких экспериментов?

— Он не скажет, Строггорн, — вмешалась Аолла. — Думаю, им не очень подходит атмосфера, пытались найти способ, внедрив часть земных генов, лучше приспособить тело — отсюда и такие многочисленные эксперименты. В целом, наши цивилизации очень похожи.

— Да, генетический анализ подтверждает это. А с атмосферой у них должны быть проблемы, нужно большее содержание углекислого газа и еще есть ряд отличий, — пояснил Креил.

— Вы все-таки подумайте над нашим предложением, Креил, — снова заговорил Ти-иль-иль. — Очень вы для нас нужный человек. Среди вас всех есть только одна загадка для нас — Лао ван Михаэль. Очень странное существо с врожденной Многомерной структурой. Смотрите, сколько разговариваем, а он молчит. Такое чувство, он давно все это знает и сидит здесь из вежливости. Так?

— Я думаю, он больше ничего нового нам не скажет, — спокойно сказал Лао и приказал увести Ти-иль-иля.

— Ты действительно все это знал? — спросила Аолла, глядя на Лао, когда Ти-иль-иля увели.

— Большей частью, но могу еще много чего добавить. — Лао оглядел их, решая, готовы ли они к этому. — То, что я скажу, вам не понравится, ребята.

— Можно не тянуть? — попросил Креил.

— У нас действительно очень мало шансов, и есть ряд условий, которые просто необходимо выполнить.

— Подожди, Лао. Ты знаешь, от чего должна погибнуть земная цивилизация? — спросил Строггорн.

— Да, знаю. — Лао был предельно серьезен. — Произойдет прорыв очень сильного потока излучения из Многомерности, и это убьет все живое на планете, кроме многомерных существ. Можем попробовать защитить Аль-Ришад, но это максимум, что можно сделать.

— Этому можно помешать?

— Нельзя никак, только попытаться спасти людей.

— Каким образом?

— Уведя их в Многомерность, а затем вернув назад.

— Как же это осуществимо на практике? — снова задал вопрос Строггорн.

— Нужно создать пси-поле и втянуть их, но даже мертвые тела все равно будет необходимо "закрыть" энергетическим зонтиком. Ничему живому не выжить в принципе

— Многомерность все уничтожит.

— Без помощи Дорна нам не обойтись, — подытожил Линган. — Это правда, что Странницы не будет?

— Совершенно точно, она мне говорила об этом.

— Как технически втягивать нетелепатов в Многомерность? Строггорн делал это с телепатами, колоссальный расход энергии, и что после этого было с ним и Креилом

— вы сами видели. Телепатов всего пять с небольшим миллионов человек, как справиться с девятью миллиардами? — спросил Линган.

— Если каждый из нас будет генерировать поле? — предложил Креил.

— Нельзя. Получим нестабильную структуру, я уже считал. — Строггорн помрачнел.

— Ты же знаешь решение, Строг? — Аолла посмотрела на него. — Скажешь?

— Думаешь, пора?

— Опять секреты! — Линган сердито посмотрел на Строггорна.

— Это плохой секрет. — Строггорн еще несколько секунд медлил и потом с расстановкой, выделяя каждое слово сказал: — Для этого нам придется стать единым существом. — Его слова были встречены долгим молчанием.

— А как-нибудь попроще можно объяснить? — спросил Креил.

— Можно, мы должны стать ОДНИМ ПСИХИЧЕСКИМ СУЩЕСТВОМ, если, конечно, хотим справиться с этим и при этом иметь шанс выжить, хотя бы минимальный.

— Что-то эта идея мне совсем не нравится, — хмуро сказал Линган. — На Земле в это время мы будем мертвы?

— Это и так понятно, но на Земле в это время все будут мертвы, — вмешался Лао. — Непонятно мне другое: как мы выйдем из этого состояния? Ведь вряд ли то, что родится, захочет умереть, только чтобы снова вернуть нас к жизни. Учитывая, сколько проблем с возвратом бывает при обычном слиянии…

— Это же еще и больно должно быть? — воскликнул Диггиррен. — Уравновесить боль при Слиянии будет нечем? А вы представляете, Какая это боль? — Он помолчал. — Не могу представить, как это будет выглядеть.

— Мы никогда этого и не представим, если даже останемся живы, — спокойно продолжал Строггорн. — Мы никогда не вспомним потом о том, Как это было и рассказать будет некому. У Него же будет Одна Психика, и если она снова распадется на шесть частей, никто из нас ничего не запомнит.

— Это так, нарушится сплошность восприятия, — подтвердил Лао. — При обычном Слиянии мы тоже ничего практически не помним потом, остается только ощущение, что пережил величайшее наслаждение в жизни…

— Тогда после этого останется чувство, что пережил величайшую боль, — добавил Диггиррен.

— Что будет с животными? — спросила Аолла.

— Все погибнут, — ответил Строггорн.

— Я-то вегетарианка, вы занимались этой проблемой серьезно?

— Строим заводы, где в специальных контейнерах сохраним оплодотворенные яйцеклетки — их легче защитить, чем развившийся организм. Некоторые все равно погибнут, но за несколько лет, если люди выживут, восстановим.

— То же предусмотрено для людей? — спросила Аолла.

— Нет, это невозможно. Мы же не сможем заставить всех женщин и мужчин сдать семенной материал. С мужчинами — можно попытаться, а у женщин -

это же хирургическая манипуляция. Да и некому будет воспитать такое количество детей, а иначе все бессмысленно. Человеческий мозг слишком долго развивается, вы сами врачи, все знаете и без меня, — вздохнул Строггорн. — Мы и Варды останемся живы в любом случае.

— Сколько нас?

— Меньше пятидесяти тысяч, будет чуть больше к 409 году, может быть, тысяч семьдесят, — уточнил Линган.

— Очень мало, — Аолла задумалась. — Этель рассказывала, у женщин-Вардов при родах еще и смертность значительно выше? Нам не восстановить цивилизацию, если она погибнет. Проще всем уйти в Многомерность и жить на других планетах. В этом Ти-иль-иль прав.

— Ты бы ушла на Дорн? — Строггорн грустно смотрел на нее.

— Не нужно сейчас об этом. Еще есть время, и сейчас нам это не решить, — Аолла ответила ему взглядом. — Креил, ты понял свою задачу? Мы все знаем, что ты очень больной человек…Кстати, как это отразится при создании этого существа? Извини меня, Креил, после той неудачной регрессии у тебя женщины были?

— Была одна, — ответил Лао за Креила. Все удивленно на него посмотрели. — А чего вы удивляетесь, если я потом ее оперировал после психотравмы от общения с ним? Он нечеловек, нечто среднее — это в психическом смысле, это и привело ее в такой шок. Больше экспериментов не было, насколько я знаю?

— Не было, — подтвердил Креил. — Я же не сумасшедший так развлекаться. Без снятия блоков иногда бывает, очень редко, но это вам неинтересно.

— И я нечеловек в психическом смысле, — спокойно сказала Аолла. — В общем, держитесь ребята! Я не представляю, как вы нас таких двоих выдержите, даже теоретически. — Она помолчала и через несколько минут продолжила: — Что теперь нужно узнать от этой твари? Он ведь нам ничего говорить не собирается?

— На Дорне тебе тоже мешают? — озабоченно спросил Линган.

— Давай, сейчас не будем об этом? — тихо попросила Аолла, и все ощутили ее боль.

— Нужно узнать имена существ в агентурной сети и отловить их, — пояснил Строггорн.

— И как это делать? Зондировать бесполезно, скорее всего, он нас прозондирует, а не мы его, — сказала Аолла. — У меня до сих пор голова от общения с ним болит. Еще есть идеи?

— Можно попробовать его заставить, — задумчиво сказал Креил.

— Как?

— Одной небольшой пыткой. Строггорн, пойдем зайдем к нему и посмотрим реакцию. — Креил встал и вышел из Зала Совета, ничего не объясняя.

Они вошли к Ти-иль-илю. Его держали в помещении без окон с охраной из Вардов и под постоянным контролем Машины, иначе всегда оставалась опасность, что он использует свои телепатические способности. Он посмотрел на Креила, пытаясь понять, зачем к нему пришли. Тот спокойно подошел, попросил Строггорна придержать голову Ти-иль-иля и надел на нее красивый, весь в кристаллах, обруч. Когда его замкнули, Ти-иль-иль несколько секунд изумленно оглядывался. У него возникло чувство, что он оглох. Только через несколько секунд он понял, что действительно оглох, но телепатически.

— Что вы сделали? — спросил он. Советники прекрасно слышали его вопрос, но Ти-иль-иль смотрел на них, ничего не понимая, и тогда Креил сказал вслух:

— Это обруч мыслезащиты. Пока он на твоей голове, ты ничего не сможешь слышать телепатически. — Он наблюдал, как у Ти-иль-иля расширились глаза. — Правильно, ты представитель очень древней телепатической цивилизации, и я не думаю, что сможешь долго выдерживать эту пытку.

— У вас не хватит времени пытать меня!

— Это напрасно. В Аль-Ришаде время течет более чем в двадцать раз быстрее. Это Странница скрыла от Галактического Совета, слишком грубое вмешательство, был бы скандал. У нас хватит времени разобраться с тобой.

— Какой у вас год?

— Этого я тебе не скажу, но должно пройти еще 55 лет, пока наступит время объединять Землю. Не представляю, как ты выдержишь столько без телепатического общения.

— Почему я узнал это так поздно! — застонал Ти-иль-иль. — Мы никак не могли понять, как вы все успеваете, я решил, что Уш-ш-ш просто не разобрался в сутках на Земле и Дорне.

— Будешь говорить? — спросил Креил.

— Нет!

— Хорошо, поговорим через две недели. — И они со Строггорном ушли.

Лучи солнца проникали через густую листву, образуя воздушные дорожки. Две красивые лошади несли на своих спинах двух прекрасных наездниц. Дорога была широкой, и они ехали рядом. Строггорн поотстал, давая возможность Лейле и Аолле обсудить свои женские проблемы, и наблюдал за ними издали. Он в который раз подумал, как они похожи и, если бы он доподлинно не знал, что Лейла его дочь, то имел бы немало поводов усомниться в этом.

До него донесся смех Лейлы. Аолла тоже смеялась, но телепатически, и еще он уловил какое-то незнакомое чувство в ее мозгу: она опять пыталась изменить цвет крыльев в соответствии со своими эмоциями, но, конечно, ей это не удалось. Аолла хотела выпытать у Лейлы, что та решила по поводу превращения в Варда, об этом очень просил узнать Строггорн. Их дочери уже исполнилось четырнадцать лет, но она никак не желала рассказывать о своем решении и всегда уходила от ответа. Лейлу сердило, что к ней последнее время все приставали с этим вопросом. Теперь она, вспылив и разогнав лошадь, быстро понеслась вперед. Аолла услышала сзади мягкий стук копыт — это Строггорн сразу же увеличил скорость, стараясь не выпустить Лейлу из вида. Они одновременно заметили, как дорогу Лейле перегородило дерево, оно упало наклонно, вынуждая или прыгать или резко тормозить. Лейла была слишком рассержена и подняла лошадь на прыжок, Аолла телепатически закричала — и все застыло: лошадь в неестественном полупрыжке, девушка на ней, листва на деревьях… Фигура Строггорна возникла рядом с Лейлой, и все двинулось снова. Лошадь спокойно проскочила сквозь дерево, так и не сумев преодолеть барьер, и уже две лошади были далеко впереди Аоллы. Строггорн сразу же вернулся, крикнув Лейле не уезжать далеко, но она уже и сама остановилась, недоуменно глядя на мать. Строггорн вглядывался в глаза Аолле, а ее сердце все стучало, никак не успокаиваясь.

— Чего ты испугалась, девочка? — очень мягко спросил он, и Лейле, которая услышала это, вдруг стало как-то не по себе, словно она подглядывает за родителями, подумав, что давно не видела отца, всегда очень сдержанного, особенно в ее присутствии, таким.

— Нет, ничего, все нормально, — Аолла успокаивала его. — Мне трудно привыкнуть, что на Земле безопасно, все Дорн, высота и, если разбился, обычно насмерть. — Она понимала, что Лейле, даже если бы она слетела с лошади и не удержалась, ничего не грозило. Реально в такой ситуации упасть, чтобы не удалось спасти, да еще в присутствии родителей — Вардов, было невозможно и девочка прекрасно знала об этом.

Она подъехала, виновато глядя на мать, но не вполне поняв, чего та испугалась. Теперь они поменялись, Строггорн ехал рядом с Аоллой, о чем-то мягко говоря ей, а Лейла — спокойным шагом, далеко впереди, не желая мешать им. Она вдруг осознала, что именно в тот момент, когда отец вынырнул из Многомерности рядом с ней, опасаясь за ее здоровье и невольно демонстрируя свои чудовищно возросшие возможности, пришло решение стать Вардом, так долго откладываемое. Лейла притормозила лошадь и подождала мать. Белка показалась в ветвях, хитро глядя на нее своими быстрыми глазами, Аолла была уже рядом и тоже заметила ее. Пушистый зверек махнул хвостом и, перебирая лапками, заскользил, исчезая, в ветвях ели. Все вспомнили, как много лет назад, Лейла, совсем маленькая, решила, что зверек испугался их красоты, и сейчас даже Аолла рассмеялась вслух, а Строггорн сразу замолчал, вслушиваясь в ее смех. Уже очень давно Аолла совсем перестала говорить, и услышать ее голос было для Строггорна большим счастьем.

Ти-иль-иль сидел, привязанный к пси-креслу. Он сильно похудел за эти две недели, Креил установил для него голодную диету. Строггорн спокойно вел допрос, изредка смотря на обруч мыслезащиты, который так извел инопланетянина. Спеси у Ти-иль-иля значительно поубавилось. Без возможности залезать к Советникам в голову он очень терялся и все вглядывался в их глаза, пытаясь по выражению лиц понять хотя бы эмоции. Ти-иль-иль видел, что Строггорн спокоен, но Советник всегда был таким, его лицо вообще практически никогда ничего не выражало.

После нескольких часов допроса Ти-иль-иль назвал имена своих агентов в абсолютном времени, первый раз указав их число. Всего на Земле находилось сто двадцать три инопланетянина, готовящих планету к своему заселению, однако понадобилось еще много дней работы с ним, в течение которых Ти-иль-илю становилось все хуже и хуже, пока он не выдал всю сеть, больше всего боясь, что Советники убьют его после этого, но они решили по-другому.

Агентурную сеть Ти-иль-иля брали в один день и один час — иначе невозможно было бы ее ликвидировать. Два человека в черном возникали возле агента, один из них спокойно клал руку ему на плечо, и все трое исчезали. Варды утаскивали агентов через Многомерность.

Всех арестованных поместили в отдельные камеры, надев обручи мыслезащиты, лишив этим всякой способности к сопротивлению. Линган решил оставить их в живых и при необходимости использовать как средство давления. Да мало ли что еще могло случиться за такое большое время. Когда об этом решении было объявлено Ти-иль-илю, тот попросил лишь о том, чтобы до объединения Земли их отправили на родную планету. Никто не мог вынести предстоящего.

— Я только так и не понял, — спросил на одном из последних допросов Ти-иль-иль.

— Как меня удалось разыскать?

— В мозгу Джулии удалось найти лицо Врача, — объяснил Строггорн. — Кстати, только за нее следовало бы убить тебя, Ти-иль-иль.

— Разве ее не убили?

— Убили, только ты не учел, что на ее руке был несъемный браслет и, когда он сработал, я спас ее.

— Зачем вы это сделали, Советник? Разве она будет счастлива, после того, что с ней сделали?

— Она — Вард, в этой ситуации бывают неплохие шансы, психика очень сильная, — пояснил Строггорн.

— Какие вы, земляне! Совсем как мы, готовы сделать все, только, чтобы спастись, — задумчиво заметил Ти-иль-иль.

Глава 24

26 мая 2033 года абсолютного времени

356 год относительного времени

Генри Уилкинс нерешительно позвонил в дверь квартиры Советника Диггиррена. В абсолютном времени прошел всего месяц с того страшного дня, когда похитили и убили его дочь, но в относительном пролетело почти два года. Он сразу вспомнил слова Советника Строггорна, который не успевал привыкнуть к изменяющемуся облику своей дочери. Поразмыслив, Генри согласился с ним и сообщил жене о гибели Джулии. Абсолютно невозможно было объяснить ей эти удивительные трансформации. Дверь открылась, и биоробот невозмутимо посмотрел на него.

— Здравствуйте, — сказал он. — Назовите ваше имя, Лиде.

— Генри Уилкинс.

Биоробот пропустил его в огромную прихожую-холл и вежливо попросил подождать, указав на кресло. Через минуту вышла хрупкая невысокая симпатичная женщина, с каштановыми волосами и правильными чертами лица.

— Этель. — Она протянула ему тонкую руку. У женщины был прямой и немного вызывающий взгляд. Генри подумал об этом, и она сразу мысленно улыбнулась. — Я не знала, что вы никогда не встречались с женщиной-телепатом, Генри.

— Кроме моей дочери, — уточнил он.

— Это совсем не то, — сказала Этель, вложив в это: "Не то", отчетливый второй смысл, и Генри почувствовал легкое смущение от весьма недвусмысленного намека. — Вам будет сложно разговаривать со мной, Генри, если будете так смущаться. У меня всегда была манера говорить людям в глаза то, что думаю, и как заметил однажды мой большой друг, Советник Строггорн ван Шер, это далеко не всегда бывает приятно. — Она улыбнулась, на этот раз по-настоящему, и это осветило ее лицо. — Если не возражаете, пройдем в кухню. — Этель повернулась, пригласив следовать за собой. — Не поймите превратно, — пояснила она. — Я вовсе не склонна принимать так гостей, но сегодня я училась готовить торт — приказ Лингана всем научиться готовить с помощью открытого огня. Не слышали? — Этель на ходу обернулась, встретив его взгляд.

Генри удивленно осматривал зал больше пятидесяти метров с очень сложной техникой, который она почему-то назвала кухней. Два робота молчаливо что-то готовили. Этель попыталась давать им советы, они не спорили, но Генри показалось, что они все равно продолжали готовить по-своему.

— Вы правы, Генри. — Снова ответ Этель на его мысли. — После того, как прошлый раз мы выбросили все, что приготовили, Диггиррен приказал им строго-настрого, чтобы они слушали только "правильные" команды, но все равно, мне кажется, я никогда не научусь готовить. Стыдно признаться, ведь у меня четверо детей, но пока такой необходимости не возникало. Вы же знаете, как просто у нас заказать еду. Подхожу к терминалу, выбираю, и через полчаса можно ставить на стол, если это что-то довольно сложное, а если простое — через несколько минут. Как можно было научиться готовить? — Она снова посмотрела на него. — Моя мать тоже этого не умела, а сейчас Линган приказал учиться, он думает, это может пригодиться, если останутся только Варды.

— Что значит: только Варды? — Генри первый раз слышал об этом.

— Вы не знали? — Этель посмотрела на него. — Наконец, выяснилось, что угрожает

Земле: прорыв многомерного излучения при очередной Многомерной флуктуации. Нам,

Вардам, это не страшно. Но нас очень мало и, если все плохо кончится, нам никак

не удержать тот уровень цивилизации, который есть сейчас. На восстановление

уйдет много столетий, а у нас в стране уже почти никто не сумеет приготовить обычный обед, разучились. — Она посмотрела, как роботы всунули торт в духовку. — Кошмар! Никогда не видела такой примитивной конструкции, да еще очень неэкологичная. Удивляюсь, где ее выкопал Диггиррен?

— У нас, — ответил Генри. Ему уже начинало казаться, что он знает Этель много лет.

— Вы ей умеете пользоваться? — удивленно воскликнула Этель.

— И неплохо. Даже смог бы испечь торт. — Генри никогда бы не поверил, что это может быть предметом гордости.

— Это подвиг! Меня от одного вида этой конструкции в дрожь бросает, никакого сенсорного управления! Одни ручки, их же еще надо знать, в какую сторону крутить. Я уже две сломала, — спокойно созналась Этель. — Не говорите Дигу, опять будет меня ругать, и ни в коем случае не говорите, что мне помогали роботы

— это вообще скандал! — Генри подумал, что "помогали" — это было слишком мягко сказано, на самом деле Этель вовсе не притронулась к готовке. — Генри! — Она посмотрела на него расширившимися глазами. — Вы же совсем не умеете скрывать свои мысли, теперь точно Диггиррен все узнает!

— Знаете, Этель, я только сейчас понял, что вы морочите мне голову, — сказал Генри, и ее глаза сразу засмеялись. — Это чтобы я не чувствовал себя неловко?

— Да. — Она опять спокойно посмотрела на него. — А как вы догадались? — Этель взяла его за руку, не дожидаясь ответа, и потащила в еще более огромную гостиную. Она усадила его на мягкий диван, села в кресле напротив, и снова улыбнулась.

— Что не спрашиваете о Джулии?

— Некогда. — Генри улыбнулся ей в ответ. — Вы меня заговорили.

— С ней все хорошо, большая, красивая девочка, пятнадцать лет уже.

— Кто ее лечил?

— Ее и сейчас еще долечивают, иногда. Ее врач — Креил ван Рейн. — Этель уловила страх в его мозгу и нахмурилась. — Почему это так вам не понравилось?

— Очень страшный человек, наверное, совсем ее замучил, — признался Генри.

— Вы с ума сошли! Это Советник Креил ван Рейн — страшный человек?

— Он не хотел ее оживлять, я точно знаю.

— Креил и лечить ее не хотел, — сказала Этель. — Только было некому ей заниматься, случай очень тяжелый. Строггорн с Линганом почти восемь месяцев торчали в абсолюте, извините, это мы так вас называем. На Диггиррена легло полностью управление страной и всем остальным, а Лао и Креил приняли на себя дополнительную врачебную нагрузку. Вы себе не представляете, какой здесь был кошмар, когда их не было! Я мужа не видела месяцами, даже ночевать не приходил, спал во Дворце Правительства. Они и впятером едва справляются, а тут осталось трое! Тем более, что Креил ведь человек очень больной, ему нельзя так много работать, да он и не может, у него каждые шесть часов — обезболивание.

— У него что-то с головой? — уточнил Генри.

— Какая голова? — Этель удивленно посмотрела на него. — Да вы о Советниках вообще, я чувствую, ничего не знаете, поэтому у вас такое превратное представление о них. У него последствия неудачной регрессии после Дирренга. Ведь ему не только обезболивание постоянно делают, а еще и каждые две недели регрессантами истязают. Могу заверить, это настоящая пытка.

— А зачем это нужно?

— Вы когда-нибудь дирренганина видели? — Этель вопросительно посмотрела на него.

— А Креил год жил на планете в их Облике и теперь постоянно норовит снова к нему вернуться. Жуткое зрелище!

— Вы видели?

— Меня обучали проводить ему ввод регрессанта, на всякий случай, мало ли что может случиться. Только по-моему это бесполезно, нужна очень высокая скорость, еще Диг может справиться, а обо мне даже речи не идет. Я же не от рождения Вард, просто так получилось.

— Разве так бывает? — очень удивился Генри.

— Бывает. После того, как меня убил Диггиррен… — Она увидела в мозгу Генри крайнее изумление. — Да вы и об этом не знаете?

— Не знаю, но тогда я не понимаю…

— Чего? Как я с ним живу, или как же я осталась жива? — Этель лукаво усмехнулась. — Так сложились обстоятельства. Меня спас Строггорн, но потребовались две очень сложные операции на мозге. Вторую делала сама Странница

— это очень большая честь, но я бы предпочла обойтись без нее, в результате я стала Вардом, иначе — пожизненно клиника. Такой рассказ. Очень грустно?

— Кто такая Странница? — очень осторожно спросил Генри.

— Ну, не знаю, если вам и об этом не рассказали, наверное, мне тоже не следует говорить. По большому счету — она основатель нашего государства, а, если совсем серьезно, существо, занимающее очень большую должность в нашей Вселенной — Векторат Времени.

— Значит, это нечеловек? — уточнил Генри.

— Конечно. Неужели бы мы смогли сами себя вытащить из прошлого и создать зону относительного времени? Земная наука еще не достигла такого уровня развития.

— Вы что-то сказали о прошлом?

— А это к вопросу о Советниках. Ведь кроме Диггиррена и Креила — это люди прошлого.

— Это как понять?

— Очень просто, их вытащили из прошлого, когда создавалось наше государство. Линган — он же потомственный князь, очень древний род, с восемнадцати лет уже управлял княжеством, в прошлом, конечно. Строггорн тоже из прошлого, но из другого времени, еще раньше, чем Линган, только его вытащили позже, когда уже был Аль-Ришад.

— Он как-то упоминал об этом, когда рассказывал о ваших законах.

— Вот видите, просто вы слушаете невнимательно, когда вам говорят. А про то, что Строггорн был Инквизитором, вам, наверняка, рассказали.

— Это так, но я решил, что это прозвище.

— Какое прозвище? Он отправил Аоллу на костер, правда, тогда у нее было другое имя. — Этель увидела, что у Генри голова начинает идти кругом.

— Но мне казалось, они теперь вместе?

— Это если не думать о ее муже на Дорне.

— Так это правда? Про мужа?

— К сожалению, никак не удается добиться развода.

— Как же она решилась выйти замуж за существо с другой планеты?

— Ему грозила смерть, а Аолла не хотела портить отношения с Дорном, — Этель подумала, что на самом деле все было куда сложнее, но это вряд ли стоило говорить Генри.

— Хватит, Этель, я понял, что всего вы мне просто не в состоянии рассказать, Советники прожили слишком много лет, и мне уже ясно, что все не просто. Расскажите еще о Джулии, — попросил Генри.

— С ней более или менее нормально, ходит в школу, вместе с Лейлой, дочерью Строггорна, занимается по своей программе, ей же догонять приходится.

— Кстати, никак не пойму, чья Лейла все-таки дочь? Ваша и Советника Строггорна?

— Нет, я ее только родила, а она дочь — Аоллы Вандерлит. — Этель вдруг расхохоталась, своими ответами она все больше запутывала Генри. — Как бы мы иначе жили с Диггирреном?

— Я и удивляюсь все время, как это он так спокойно к этому относится, да еще и растит девочку как родную.

— Значит, не удивляйтесь больше. Она нам не родная, но родила ее действительно я. — Этель сделала паузу. — У вас очень хорошая девочка. Я хотела узнать, как там наш Антон? Помогает вам?

— Очень, моя правая рука. Только по-моему он скрывает причину, по которой попросился на работу в абсолютное время.

— Антон влюбился и не хочет ждать, когда его любовь подрастет, а так достаточно подождать всего несколько месяцев. — Этель стала серьезной. — Мы все равно хотели с вами об этом поговорить.

— Почему со мной? — удивился Генри.

— Так ведь он в Джулию влюбился. — Этель почувствовала, как он напрягся. — Да не сердитесь так, мы же все понимаем, что она ребенок, но они — как Ромео и Джульетта. Мы их одних вообще не оставляли, там такое в головах, что всем сразу неудобно становилось. Решили — лучше всего его к вам отправить, невозможно же следить за ними все время.

— Она же маленькая совсем, — Генри задумался. — Не думал, что это будет так скоро.

— Трудно привыкнуть, я понимаю. Для вас — ей так и осталось тринадцать лет, только вы ее не узнаете. Джулия — настоящая девушка и физически развита, да и умница просто, способная, трудолюбивая, лечение очень тяжелое прошла. Вот вы на Креила обижаетесь. — Этель увидела, как Генри что-то хотел сказать. — Не спорьте. Я же к вам в голову влезла, хоть это и неприлично. А он спас вашу девочку, и они при этом остались друзьями. Это очень редко бывает при таком лечении. Вот у нас Лейла до сих пор не любит Лингана, а лечил он ее в четыре года, а теперь еще полгода от Дига бегала из-за того случая.

— Какого? — не понял Генри.

— Значит, вам Строггорн не рассказал, пожалел. Лейла ведь в тот день, когда все это с Джулией случилось, была у него дома, они из ресторана пришли, и она видела, когда он Джулию вытащил из Многомерности. Это ведь было очень страшное зрелище. Лейла получила психотравму, только прогрессирующую. Строггорн утром подумал, что она просто спит, ему же некогда совсем было, а когда ее приехал Диггиррен забрать — его Антон вызвал, потому что никак ее разбудить не мог — уже все было ясно. Привезли к нам — и психооперация. Не забудьте, Диг ей еще может быть больший отец, чем Строггорн. Да много часов подряд, да с первого раза он ее пожалел, в результате не доделал, и пришлось потом повторять. Неделю почти Лейла была без сознания, а когда пришла в чувство, на Дига смотреть не могла. Так и прятались почти полгода друг от друга, благо квартира у нас, сами видите, позволяет. Потом, когда Лейла навестила Джулию и убедилась, что все нормально, они сразу подругами стали. А вы подумали, случайно?

— Нет, меня как раз это очень удивило, когда Строггорн сказал, только он не объяснил ничего. — Генри сидел расстроенный. — Жаль, что мы с дочерью доставили вам так много беспокойства.

— Какие вы глупости говорите! — Этель укоризненно посмотрела на него. — А вы все на Креила обижаетесь. Знаете, когда он Джулию лечить отказался…

— Это сразу было?

— Нет, это когда она ему гадостей наговорила после сеанса, не знаю, там, наверное, всего второй раз и было. Креил очень рассердился, тем более, детей лечить действительно не любит, слишком за них переживает. Пришла я к ней в клинику, навестить, а Джулия никого к себе не подпускает, плачет навзрыд. По-хорошему в ее состоянии ей Вард-Хирург нужен, только Креил приказал ничего с ней не делать. Я его разыскала, хотела отругать, а он мне — зачем не в свое дело лезу? Креил ведь, когда упрется, характер тот еще. Сказал, если хочет лечиться — пусть сама звонит и об этом скажет, а если не хочет- почти взрослый человек, может сидеть до смерти в клинике, пока от безделья не озвереет. Так три дня, обезболивание ей сделают, чуть-чуть поспит, потом опять плачет. Ему, конечно, докладывали о ее состоянии, он же лечащий врач. На четвертые сутки к ней пришел, Джулия потом рассказывала, проплакала у него на плече часа два, а Креил ей объяснял, как взрослой, принцип лечения, почему так, а не иначе приходится ее лечить, какие могут быть последствия, если ничего не делать. Так и помирились. После этого Джулия его слушала, как бы тяжело ни было. Он очень хороший врач. Ведь при этом, если просто не так положить человека, а приходится привязывать, можно все кости ему переломать — реакция бывает самая непредсказуемая, и очень много таких мелочей. Это же очень сложная наука, Вард-Хирургия, за пять лет иногда только теоретическим основам можно научить, остальное — только практика.

— Этель вслушалась в чувства Генри. — Ну вот, теперь вам стало стыдно, что вы так плохо думали о Советнике. Так можно о каждом из них рассказать, иногда могут быть страшными людьми, это так, конечно, но и жизнь у них очень сложная была.

— У меня странное чувство, Этель, как будто знаю вас много лет, а ведь едва знакомы, — задумчиво посмотрел на нее Генри.

— Это грустно, а не странно. Со всеми телепатами так — очень быстро все узнаем друг о друге, поэтому редко бывает продолжительное знакомство, становится скучно и расстаются. У вас, я правильно поняла, жена — человек?

— Да, так.

— Не могу этого понять, ведь у вас нет нормальных отношений?

— Я не понял вас, Этель. — Генри нахмурился. — Что значит: " нет нормальных отношений"? Если она не читает мысли, это же еще ничего не значит?

— Вам нужно поговорить с кем-нибудь из мужчин. Мне и неудобно и трудно объяснять вам разницу. Могу заверить только, что это очень отличается, принципиально, Генри, я знаю, о чем говорю. — Она мягко улыбнулась, прислушиваясь. — Кажется, девчонки идут, очень выразительные телепатемы, никак не спутаешь, вы посидите, а я пойду, встречу, — Этель договаривала, уже вставая и выходя из комнаты.

Генри отвлекся, осматривая гостиную: мягкий свет падал с потолка, проникая через прозрачное стекло, хотя, скорее всего, это была лишь иллюзия, ковер, с очень сложным рисунком, на ажурном паркете, невысокая мебель, расставленная в строгом порядке, образовывала несколько зон. Сразу было понятно, что живет большая семья, где у каждого свой любимый уголок.

У него возникло чувство, словно совсем рядом закружился водоворот, и Генри посмотрел на дверь: еще никто не вошел, но эта телепатема показалась совсем незнакомой. Молоденькая девушка, с короткой аккуратной стрижкой, и очень ладной стройной фигуркой влетела в комнату и бросилась ему на шею, а Генри прижимал ее к себе и не узнавал. На вид Джулии можно было дать все восемнадцать, а запомнилась она тринадцатилетним подростком.

— Папа! Я так рада тебя видеть. — Она наконец отпустила его.

— Скажи, Джулия. — Генри никак не мог понять, что еще было не так, помимо ее внешности, и вдруг осознал — незнакомая телепатема: глаза Джулии затягивали, словно рядом кружился бесконечный водоворот, блоки наглухо закрыли мозг, сразу сделав его недоступным. — Доченька. — Он отстранился. — Скажи честно, что с тобой сделали?

— Отец. — Она нерешительно замялась. — Ну, в общем…

— Ты стала Вардом, — вдруг понял Генри, мгновенно осознав все, что из этого вытекало.

— Ты так расстроен? — Джулия озабоченно посмотрела на его побледневшее лицо.

— Зачем ты это сделала? Неужели они заставили?

— Заставили? — Она все смотрела на него, не понимая, потом попыталась объяснить, но с удивлением увидела, как в его мозгу с огромной скоростью проносятся воспоминания о том, как он принес присягу, собственное превращение в Варда и холодные глаза Советника Строггорна, когда тот говорил, что самое страшное с ним уже сделали.

— Папа! — Голос Джулии совсем далеко…

Генри приподнял голову, с трудом пытаясь сообразить, где находится, и поглядел на Советника Диггиррена, почему-то пристально смотревшего ему в глаза.

— Очнулись?

— Что случилось? — Генри сел, оглядывая операционную. — Это у вас дома?

— Как обычно, психотравма, мне пришлось основательно поработать с вашей головой.

— Диггиррен пожал плечами. — Что же вы о нас так плохо думаете, Генри? Мы устали отговаривать вашу дочь, Креил наотрез отказывался ей целый год дать медицинское заключение, что можно проводить операцию, а первое, о чем вы подумали — мы ее заставили. В нашей стране я знаю только один случай, когда человека заставили, — меня, и, поверьте, в этом была жестокая необходимость.

— Не один, моего согласия тоже никто не спрашивал. — У Генри очень болела голова, и он поморщился.

— Неужели? Вы же от рождения Вард, о чем вас спрашивать? А у Джулии структура свернута, не сделать операцию — будет просто телепат, но когда-нибудь вы поймете, что так для нее лучше. Вам же специально рассказала Этель, может так случиться, кроме нас на Земле никого больше не останется, а так у вас будет хотя бы дочь. — Диггиррен пристально вгляделся в его глаза, и Генри почувствовал проникновение в мозг.

— Что вы делаете, Советник?

— Хочу проверить вашу голову, только не сопротивляйтесь. Вспомните, пожалуйста, так что сделали с рукой вашей дочери?

Воспоминания неслись в голове, казалось, против воли. У Генри вспотел лоб, при этом он невероятно удивился, что эти события не причиняли больше почти никакой боли.

— Не страшно? — уточнил Диггиррен, улыбаясь. — Помнится, вы всегда считали это невероятно жестоким лечением, теперь понимаете, что были неправы?

— Понимаю. Теперь я могу с этим жить, а раньше это было сложно, — Генри задумался. — Сейчас я вспомнил. Вы меня оперировали, и было очень больно, только все как-то отрешенно воспринималось.

— Я дал наркоз, хотя на самом деле от него очень мало толку. Когда касается кого-нибудь из нас, Советников, не помню случая, чтобы его применяли. Вам не повезло, что попали ко мне. Я всегда все делаю до конца и заодно расправился с прошлой психотравмой, — пояснил Диггиррен. — На мой взгляд, теперь вы здоровы. Одевайтесь и приходите в гостиную. Робот вас проводит, а то в нашей квартире можно заблудиться. — Диггиррен спокойно удалился.

Одевшись, Генри зашел в гостиную. За большим столом, уставленным едой, собралась вся семья: он узнал Лейлу, которая нередко возникала в голове у Строггорна, Этель сразу улыбнулась ему и глазами показала на огромный торт, напоминая молчать о способе его приготовления. Возглавлявший стол Диггиррен указал на свободное место. Генри вслушался: Лейла рассказывала что-то о школе, а Джулия все еще виновато смотрела на него.

— У меня к тебе просьба, Джулия, — сказал Диггиррен. — Твой папа считает, что мы тебя заставили, а я предупреждал — ему это не понравится!

— Пап, это я их заставила. Креил и Диг так долго отговаривали меня, пугали, неустойчивость психики и так далее. — Она зло сверкнула на Диггиррена глазами. — Обманывали, а еще телепаты! Говорили, что я еще не совсем здорова, ты не представляешь, чего мне стоило их уговорить!

— Генри, должен заметить, вы вырастили чрезвычайно упрямую девочку. — Диггиррен смеялся. — Мало ругали, вот и результат — избаловали, теперь получился настоящий Вард! Маленькая террористка, одним словом! Лучше нужно было за ней следить в детстве!

Генри слушал их мысленную перебранку, ощущая тепло, которое исходило ото всех, и подумал, что действительно, Джулии было куда лучше жить в Аль-Ришаде. От этого возникла горечь в душе, словно именно здесь и был его родной дом, а вовсе не в абсолютном времени. Он вздрогнул, все замолчали и смотрели на него, а потом, сделав вид, что ничего не слышали, снова продолжили разговор.

7 августа 2033 года абсолютного времени

360 год относительного времени

Больше всего на свете Креил ван Рейн ненавидел, когда его будили ночью. Стайн легко тронул его за плечо, Креил открыл глаза и посмотрел на часы: прошло всего пятнадцать минут, как он заснул после обезболивания, и сейчас перед глазами все плыло.

— Лиде, срочный вызов, телеком, — быстро объяснял биоробот.

Креил с трудом встал, набрасывая на ходу халат и подходя к объемному экрану. Ему стало еще хуже, когда он увидел Антона, старшего сына Этель: в голову сразу пришла мысль о Джулии. Абсолютно все знали, как они любят друг друга, и Креила только удивило, что Антон в Аль-Ришаде.

— Джулия? — уточнил он, садясь в кресло и пытаясь все-таки проснуться.

— Извините, Советник. Я знаю, что вас никак нельзя будить ночью, но вы ее лечащий врач… Я не знаю, что делать, — совсем потерянно добавил Антон.

— Только не говори, что у нее психотравма. Ты представляешь, чего нам стоило вылечить ее прошлый раз? — От одной мысли, что снова придется заниматься этой несчастной девушкой, Креилу стало плохо. Джулии исполнилось двадцать лет. Лечить ее закончили всего два года назад и начинать сначала не было никаких сил. В такие моменты он безумно жалел, что не смог переубедить Строггорна и дал оживить ее.

— У нее психотравма, — огорченно сказал Антон. — Только не думайте обо мне плохо. Я, вообще, не понимаю, отчего это произошло. Тем более, мы так любим друг друга и так хотели этого.

— Первый раз? — уточнил Креил, и Антон кивнул. — Блоки снимали? — Креил задумался. — Хорошо, привози ее ко мне в клинику, только уточни, сознание она сразу потеряла?

— Мгновенно.

— Очень плохо. Напоролась на что-то, что ей очень не понравилось. Ладно, не переживай, со мной тоже так один раз было, и ничего, потом поженились и много лет прожили вместе, — постарался Креил успокоить Антона, конечно, не вдаваясь в подробности, чего стоит наладить отношения после того, как получается такое.

— Правда? — спросил с надеждой Антон.

Креил приехал в клинику только через сорок минут. Перед этим он почти двадцать минут простоял под ледяным душем, страшно замерз, но голова все равно слегка кружилась.

В пси-кресло он опустился почти с облегчением — это было лучше, чем идти или

стоять. Джулию Антон уложил под купол и подключил к Машине. Она была без

сознания и почти не воспринималась телепатически.

Антона Креил выгнал в коридор. Он хорошо помнил пытку, которую когда-то устроил

ему самому Лао для "просветления мозгов" в аналогичной ситуации, заставив

присутствовать при зондаже Тины. С тех пор прошло больше двухсот лет, а Креил

помнил все так отчетливо, как будто это произошло вчера: такое страшное

впечатление это произвело на него.

Сейчас не было проблемы снять блоки — дополнительная энергия позволяла делать

это довольно спокойно, правда, все равно возникала небольшая опасность

повреждения мозга, а когда-то, при аналогичной ситуации, Тину едва удалось спасти.

Через час Креил закончил, кое-что уяснив для себя и решив переговорить с Антоном еще раз. Все увиденное очень ему не понравилось, хотя что делать было ясно. Антон, сидя напротив Креила в его кабинете, спокойно рассказывал обо всем. Он не чувствовал за собой вины и обладал необходимым опытом, поэтому все, что произошло, просто изумило его.

— Так ты уверен? — уточнил Креил. — Физически она совсем не возбуждалась? И это при том, что вы любите друг друга и ты сделал все так, как рассказывал?

— Меня это просто потрясло. — Антон опустил глаза. — Сейчас я думаю, нельзя было продолжать в такой ситуации, но мы столько лет этого ждали!

— Не преувеличивай, Антон. Это Джулия столько лет ждала, а ты ждал всего несколько месяцев, ты же торчал в абсолютном времени.

— Это так принципиально? — Антон невозмутимо смотрел на Креила, и тот подумал, что молодежь куда раскованнее чувствует себя в подобных вопросах, чем старшее поколение. — Что вы можете сказать? Отчего это произошло? Я хоть и сам Вард-Хирург, ничего не понял.

— Это в большой степени произошло оттого, что Джулия не совсем женщина и, видимо, поняла это, — постарался спокойно сказать Креил.

— В каком смысле? — нахмурился Антон.

— Ты же присутствовал тогда, когда ее убили, а мы восстанавливали ее тело. Все, что у нее есть женского — вовсе не ее, а те самые генетически нейтральные органы. Ты же знал, что детей она иметь не может.

— И никакой надежды, что сможет? Искусственно, например?

— Нет, Антон. Это совершенно исключено. Мы же не хотим таким образом создать нелюдей? У нее нет своих яйцеклеток, только искусственные. То же — с яичниками, ну, и так далее. Я просто устану перечислять.

— Я не понимаю. Даже если это так, они же должны были принять ее генотип за это время?

— На половые клетки это не распространяется. Это сделано специально. Я серьезно тебе говорю: термин "воспринимают генетику организма" не совсем точен. Речь идет, в большой степени, о восприятии отдельных особенностей организма, что делает невозможным отторжение тканей, но рожать ребенка нельзя — получите урода и к Джулии он не будет иметь никакого отношения, а будет искусственным созданием. Усыновите сразу биоробота, зачем же мучить Джулию для этого?

— Как страшно. — Антон опустил глаза.

— Это еще не все. Видимо, когда мы делали ей эти бесчисленные пересадки, не удалось воспроизвести нормальное функционирование нервной системы в половой сфере. Это исключительно моя вина — я занимался трансплантацией органов, и теперь у нее, по всей видимости, полная фригидность. Хоть она и любит тебя, но в такой ситуации никакие нормальные отношения с ней невозможны. Жаль, но раньше это никак нельзя было выяснить.

— Неужели ничего нельзя сделать? — Антон смотрел прямо в глаза Креилу и никак не мог в это поверить.

— Можно, всегда что-то можно сделать. Конечно, не вернуть ей способность иметь детей. Кстати, ты ведь очень любишь детей? Старший в семье?

— Люблю, — подтвердил Антон.

— Она поняла это. Отсюда психотравма. Еще поняла, что как женщина, ничего тебе не может дать, а с другими тебе, в целом, было неплохо. Решила, что она им не конкурентка и нет никаких шансов тебя удержать. Короче, на пару месяцев клиника ей гарантирована — и никаких свиданий. — Креил встал, тяжело вздохнув. Джулия уже должна была очнуться, но идти к ней и объяснять все это у него не было сил. Она действительно лежала, прикованная к операционному столу, и безутешно рыдала. Дежурный врач уже собирался разыскивать Креила, чтобы выяснить, что делать с ней дальше. Увидев его, Джулия подняла голову, но в ее взгляде не было надежды.

— Вы меня зондировали? — Почему-то мысль о том, что Креил работал с ее головой, причинила ей боль, и это очень обеспокоило его.

— Еще и оперировал. — Креил садился на стул рядом с ней. — Только не пойму, почему это так не понравилось тебе?

— Вы меня будете лечить? — не ответила Джулия на его вопрос.

— А ты против? — его все больше удивляло это.

— Против. Я прошу, чтобы мне назначили другого врача, с более низкой квалификацией, — очень настойчиво попросила Джулия.

— Но почему? — Креил нахмурился, и она почувствовала, что ему надоело выяснять и сейчас он просто влезет в ее голову, чтобы понять, в чем дело.

— Не нужно, Креил, я и так объясню, — Джулия вздохнула. — Вы видели мой регрессивный счет?

— Зачем мне его видеть? — удивился он.

— Там уже такие цифры, что если я не прекращу пользоваться услугами столь высокооплачиваемых специалистов, как вы или Советник Строггорн, мне никак не отработать его до пятидесяти лет, а тогда я просто состарюсь и умру без омоложения, — объяснила Джулия.

— Странно, мы никогда не относили сумму оплаты на твой счет.

— Лечили бесплатно? Это неважно. Как только Машина проверила мою медицинскую карту, она самостоятельно перебросила деньги за лечение. Я сделала специальный запрос и выяснила, что, хотя это и неполная оплата, вы же не фиксировали время работы, она сделала приблизительный расчет, примерное время работы, стоимость замененных органов, лечение в клинике. Посмотрите, даже на вас это произведет впечатление.

Креил подошел к телекому, запросил счет Джулии и с изумлением уставился на дикие цифры.

В Аль-Ришаде нельзя было умереть с голоду. Даже если человек не работал, все равно ему предоставлялась небольшая квартира, талоны на питание и минимальное медицинское обслуживание.

Как только рождался ребенок, на его имя открывался регрессивный счет, на котором начинал накапливаться долг государству. Сюда входило все: начиная от медицинского обслуживания и кончая стоимостью обучения. До тридцати лет кредитный лимит был практически неограничен, но уже после этого возраста человек должен был начать возвращать долги государству. В пятьдесят лет наступал срок полного омоложения — крайне дорогостоящей процедуры, позволяющей значительно продлить жизнь. Если денег на счету не оказывалось — оставалось умереть от старости.

Джулия была права — у нее не было никаких шансов отработать такую колоссальную сумму до пятидесяти лет, а мало ли какая еще помощь могла ей понадобится? У Машины была очень хорошая программа определения затрат времени работы хирургов при таких сложных операциях, хотя в этих случаях специально шло занижение в меньшую сторону, чтобы сократить конфликты, и все было определено с достаточно большой точностью.

Креил связался с Линганом и спросил его, можно ли что-нибудь придумать. Немного поразмыслив, они решили выдать Джулии премию от имени Совета Вардов за помощь в раскрытии инопланетной агентурной сети в размере, перекрывшем стоимость лечение. Совсем баловать и обнулять ее счет не стали, чтобы не лишать стимула к дальнейшей работе.

Довольный, Креил вернулся и сообщил ей об этом.

— Теперь не будешь отказываться от моего лечения?

— Не буду, — немного успокоилась она. — Что со мной?

— Ну вот, добрались до классического вопроса. — Улыбнулся Креил: Джулия сама обучалась на Вард-Хирурга и прекрасно поняла его.

— Я все помню.

— Это хорошо. И что ты помнишь?

— Обязательно рассказывать? — уточнила Джулия.

— Очень не хочется? Можешь просто представить мысленно, лучше в образах, я хочу послушать восприятие, насколько все болезненно. Если честно, нет ничего хуже лечить Вардов, сами врачи, все знаете лучше меня.

— Не знаем мы лучше вас. Никто столько лет этим не занимается.

Креил встал, раздвинул ей ноги и начал подключать сложную аппаратуру, чем привел Джулию в изумление.

— Что вы делаете?

— Хочу посмотреть твою реакцию, когда ты все это представляешь, и замерить. У тебя ведь основные проблемы вовсе не с головой, девочка. — Он посмотрел, как она покраснела. — Смущаться не нужно, ведь в том, что случилось, виноваты не папа и мама, а Советник Креил ван Рейн, собственноручно. Я тебя оперировал тогда и, видимо, не удалось полностью восстановить нервную систему. Поэтому у тебя теперь и проблемы.

Джулия закрыла глаза. Ей стало так плохо, что возникла мысль прекратить эту пытку, в которую после убийства превратилась ее жизнь.

— Отвратительные мысли лезут в твою больную голову, — Креил закончил с аппаратурой и снова сел рядом. — Хотя ты уже взрослая, Джулия: я сразу был против того, чтобы оживлять тебя. Ты же, наверняка, это знаешь, но это не значит, что я могу позволить умирать из-за всякой ерунды таким молоденьким девочкам. Давай, можешь закрыть глаза, и потихоньку, поподробнее все представляй, пожалуйста.

Она попыталась, но у нее только текли слезы. Ни о какой адекватности восприятия не было речи, а Креил подумал, что если судить по тому, как все начинается его ждет много месяцев работы. Он снова подключился к пси-креслу и дал Джулии наркоз.

Через час он вызвал Строггорна. Тот долго смотрел результаты обследования.

— Ты можешь предложить способ восстановления нервной системы? — спросил Креил.

— Могу, только очень плохой. Я не знаю, как выяснить, что там у нее не так. Ты же знаешь, когда нервная ткань образует рубчики, иди потом попробуй найти концы. Чтобы ее вылечить наверняка, нужно ставить пси-входы, потом прогонять сигнал через Машину и только потом оперировать. Ты же сам мне делал так при аналогичных повреждениях.

— Резать нервные ходы? Помнишь, как тебе это понравилось? До сих пор припоминаешь Лао при каждом удобном случае. — Креил закрыл глаза. — Придумай что-нибудь другое, Строггорн. Ну скажи мне, разве нужно было ее оживлять, чтобы она так мучилась? Все время мне приходится жалеть, что тогда я тебя не переубедил.

— Не ругайся. Давай, я заберу ее к себе домой, а то у меня сейчас совсем мало времени, да и не хочется посвящать посторонних в такие вещи. Еще не получится, зачем ей лишняя огласка? И так более чем достаточно.

— Забирай. Я буду приезжать. Психотравма очень серьезная, да ты еще сейчас добавишь операцией…У меня такое чувство, что Джулия — мой крест до конца моих дней. Не знаю только, за что.

Почти сутки Джулия ждала Строггорна у него дома. Он застрял на одном из своих бесконечных дежурств и не мог выкроить время, чтобы заняться ею. Только поздно ночью он приехал, поднял ее с постели и объяснил, в чем причина отклонения от нормы.

— Для начала нужно ставить еще пси-входы, Джулия, — закончил он.

— В голову? — Она побледнела, вспомнив Этель.

— Причем здесь голова? — теперь уже изумился Строггорн. — Совсем в другое место. Только оно очень чувствительное.

— Так. — Она беспомощно посмотрела на него. — Я это не вынесу.

— Глупости. Мы с Креилом, да и все Советники, уже такого перевидали в своей жизни! И каждый раз кажется — ну все, этого вынести нельзя! И ничего, выносим и прекрасно живем после этого. Пошли?

Она покорно встала, только Строггорну очень не понравилось, как она это сделала. Строггорн в который раз поглядел на Джулию: он устанавливал ей пси-входы и его уже начинало беспокоить, что она пытается терпеть такую сильную боль.

— Девочка, давай, ты покричишь? — Он остановился, посмотрев на ее измученное лицо.

— Зачем? Я потерплю. Не хочу вам мешать.

— Ты мне не можешь этим мешать, а тебе будет легче, — серьезно сказал Строггорн.

— Когда-то я пытал людей, Джулия. Крик на меня практически не действует.

— Вы лжете, Советник. Я же подруга Лейлы и хорошо знаю, как вы за нее переживаете, если она болеет. Просто у вас очень хорошая защита мозга, и поэтому многие думают, что вы такой бесчувственный. Тем более, вы никогда не скрываете, какой вы плохой. Согласитесь, вам доставляет удовольствие шокировать этим людей? Маленькое развлечение в нашей унылой жизни? Или боитесь быть обвиненными в жестокости, это просто такая внутренняя защита?

— Ну. — Вдруг улыбнулся Строггорн. — Ты меня совсем озадачила, девочка, даже и не знаю, что тебе ответить. Но все равно. — Он стал серьезным. — Когда буду резать ходы, прошу тебя кричать. Будет куда хуже, если из-за боли ты получишь повреждение мозга.

— А бывает?

— Бывает.

После операции Джулия еще три дня слонялась по его дому. Делать было совершенно нечего, телеком раздражал, читать она не могла: книги сейчас вызывали стойкое отвращение. Креил заезжал каждый день на час, но не понимал, почему психотравма у взрослого человека так плохо поддается лечению.

На четвертый день Строггорн снова занялся, как он выразился, пытками. Он был прав: то, что он собирался делать, очень мало отличалось от этого.

Приехавший Креил сел рядом с Джулией, решив как-то облегчить ее боль. Был один способ, позволяющий принять часть ее ощущений на себя, очень неприятный для того, кто это делает, но зато значительно облегчающий состояние оперируемого. Он заставил смотреть ее себе в глаза и кричать, когда было больно. Строггорна порадовало, что она не стала спорить с Креилом.

Еще через четыре дня Строггорн проверял эффективность операции. Ему нужно было проверить возбудимость Джулии, и он пообещал ей, в качестве некоторой компенсации за перенесенную боль, смоделировать встречу с любым из задуманных мужчин, которых она знала. Строггорн был уверен, что Джулия выберет Антона.

— Вы правда можете сделать это? — уточнила Джулия. — И это будет похоже на реальность? — Она лежала на операционном столе, подключенная к Машине.

— Нет, на очень красивый сон. На реальность — это очень опасно после твоей психотравмы.

— Любого мужчину? Пообещайте, что не передумаете? — попросила Джулия, он пообещал и сразу же пожалел об этом.

Пока Джулия с блаженной улыбкой на устах приходила в себя после "сна", он отдал несколько распоряжений Стилу. В гостиной ее встретила интимная обстановка. Комната погрузилась в полумрак, ужин был накрыт на двоих, горели свечи, роняя слезы, красивая композиция из цветов украшала стол.

— Это зачем? — удивилась Джулия.

— Нужно поговорить. — Строггорн жестом пригласил ее сесть.

— О чем? — Она совсем невинно посмотрела на него.

— Когда ты поняла, что любишь его?

— Не знаю, — задумалась она. — Всегда трудно ответить на этот вопрос.

— Ты понимаешь, что у тебя нет никаких шансов?

— Почему? — Джулия нахмурилась, пригубив вино в хрустальном бокале. — Он же свободен?

— Он не свободен. Его жена — его болезнь, девочка. Ты же знаешь, как он болен.

— Неизлечимо?

— Насколько я знаю, неизлечимо.

— Но ведь он живет уже много лет с этой болезнью? И иногда имеет женщин?

— Это так. Но никогда не снимает блоки. Он нечеловек.

— Мы все не люди. — Она пожала плечами.

— Ты не понимаешь разницы. Часть его психики — дирренганская. Будет очень страшно, если он снимает блоки, — пояснил Строггорн.

— А пробовал?

— Пробовал. Потом пришлось лечить женщину, тяжелейшая психотравма.

— Я бы не испугалась, — уверенно сказала Джулия.

— Думаю, ты ошибаешься. Да он никогда и не рискнет провести такой эксперимент. Слишком долго тебя лечил, зачем начинать сначала? Теперь тебе придется поменять лечащего врача.

— Почему?

— Если Креил будет продолжать тебя лечить, это чувство у тебя будет усиливаться, а это никому не нужно.

— Мне, нужно, — твердо сказала Джулия, прямо смотря Строггорну в глаза.

— Это исключено. Какого врача предпочитаешь? Могу быть только я или Диггиррен.

— Лучше вы.

— Почему?

— Я же достаточно хорошо знаю Дига. Я слышала, что он, пока все не вылечит, не успокоится. А я не хочу торчать лишнее время в клинике. Я и так из больниц не вылезаю. Сколько можно?

— Наверное, ты права, Джулия. Только у меня очень мало времени. Заниматься тобой буду с перерывами, не обижайся. Хорошо?

365 год относительного времени

25 ноября 2033 года абсолютного времени

В этом баре встречались только одинокие люди. В Аль-Ришаде всегда была проблема со знакомствами, и в Элиноре имелось немало мест, куда можно было пойти для этого.

В оформлении бара использовалось множество световых панелей, и потому полумрак был расцвечен всеми цветами радуги. В центре располагалась танцплощадка. Всегда легче было знакомиться танцуя, в объятиях смущение проходит быстрее. Было еще слишком рано, чтобы расходиться по домам, и в баре находилось достаточно народа. В центре медленно двигались пары, музыка была довольно громкой, но телепатам это никак не мешало мысленно разговаривать.

Креил ван Рейн сидел за низким столиком в мягком кресле, внимательно оглядывая зал. Никто бы не смог узнать его, потому что от его ведущей телепатемы не осталось и следа. Тот, кто попытался бы проникнуть к нему в мозг, почувствовал бы лишь легкий ветер, несущий темные тучи по облакам.

Свет иногда падал на его лицо, и некоторые женщины поглядывали в его сторону, оценивая. Мало кто знал его в лицо, да и бывал он здесь так редко, что почти не боялся быть узнанным.

Кто-то подошел сзади и закрыл ему глаза, Креил легко снял руки женщины.

— Что ты здесь делаешь, Джулия?

— То же, что и вы. — Она, улыбаясь, опустилась напротив.

Креил с тоской огляделся, поняв, что в этот раз ему не удастся найти себе пару.

— Девочка. — Он посмотрел ей в глаза, — может быть, ты оставишь в покое старого больного человека?

Перед ней сидел красивый молодой мужчина, и Джулию рассмешила его просьба.

— Ни за что на свете. Вы же искали пару? — Она кивнула на его зеленый браслет на руке, означавший, что Креил на этот вечер свободен и хотел бы завести знакомство.

— Но не с такой молоденькой девушкой, как ты. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Да ты ведь знаешь, что больше одного раза я ни с кем не встречаюсь? Неужели, ты думаешь, это доставило бы тебе удовольствие?

— Я не молоденькая. Мне двадцать пять лет, вполне зрелый возраст. А насчет одного раза… — Она смотрела в его глаза. Водоворот, бесконечный водоворот кружился совсем рядом. Джулия была красивой женщиной, но Креил хорошо знал, что ее внешность — результат успехов пластической хирургии. Она погрустнела, словно прочитав его мысль, хотя вряд ли это могло ей удастся. — За этот один раз я бы многое отдала.

— Страшные вещи ты говоришь, Джулия. — Креил встал, собираясь уйти.

— Я хотела поговорить с вами. — Посмотрела она на него снизу вверх.

— О чем? — Он снова сел.

— Проконсультироваться. Вы в барах консультируете?

— Нет, — рассмеялся Креил. — Мне вполне хватает работы. Приходи на прием.

— Не могу, стесняюсь.

— Чего?

— Как вам сказать. — Она задумчиво посмотрела на него и грустно добавила: — У меня не все в порядке.

— В каком смысле? — Диапазон ее "не в порядке" был так велик, что догадываться было бесполезно.

— С мужчинами. Не получается.

— Джулия, давай, ты сходишь к сексопатологу? Порекомендую тебе хорошего специалиста? — предложил Креил.

— Не выйдет. Туда нужно приходить с постоянным партнером, а у меня его нет.

— Это плохо. Выходи замуж.

— Без любви? — Она удивленно посмотрела на него.

— Зачем без любви? Влюбись в кого-нибудь.

— Смешные вещи вы говорите, Креил. Как же это можно влюбиться по заказу? Я же не биоробот? Или можете заложить программу?

— Попроси Строггорна, кто знает, он очень хороший хирург.

— Вы шутите, — грустно сказала Джулия, — а я серьезно.

— Так что ты от меня хочешь?

— Чего я могу хотеть от специалиста и мужчины в такой ситуации? Вы же сами мне говорили, все, что есть у меня женского — ваша работа. Вот и разбирайтесь.

— Ты нечестно ведешь себя, девочка. Упрекаешь меня в непрофессионализме. Не стыдно?

— Нисколько. — Она невинно смотрела на него, зная, что Креил не будет залезать в ее голову.

— Поехали, только не пожалей потом.

Дома он предложил ей что-нибудь съесть, а когда Джулия отказалась, предложил пройти в операционную.

— Зачем? — очень изумилась она.

— Хочу посмотреть, все ли в порядке?

— Все в порядке. Строггорн проверял. Так что это другое.

Креил тяжело вздохнул. Ему было очень жаль Джулию, но и обмануть ее было непросто.

— Пока мы ехали, я подумал, девочка. Я не могу этого сделать.

— Почему? Я вам не нравлюсь до такой степени? Ни за что не поверю, что вызываю отвращение.

— Не могу. — Он старался не смотреть на нее и не сразу понял, что она заплакала. Потом она оказалась на коленях перед его креслом, обнимая его ноги, от чего Креилу стало плохо. Джулия совсем не могла контролировать свои чувства, он не знал, что делать.

— Все, прекрати. — Он поднял ее, с трудом оторвав ее руки от брюк. — Уговорила. Но это будет действительно один раз. Согласна?

Заплаканная Джулия кивнула.

Она раздевалась. Креил не смог бы вспомнить, сколько раз она это делала в его присутствии, и сейчас ее тело не производило на него никакого впечатления. Он только тяжело вздохнул про себя и начал ласкать ее. Спустя полчаса, когда Джулия потеряла контроль над собой, он попросил ее снять блоки, очень удивив этим. Она долго с надеждой и радостью смотрела в его глаза, и Креил почувствовал себя последним подонком. Как только блоки упали, Джулия потеряла сознание.

Она очнулась, прикованная к Машине, сразу поняла, что находится в клинике, только никак не могла сообразить, почему попала туда. Наверное все-еще была ночь, врача не было, и она мысленно попросила вызвать его.

Дежурил очень хорошо знавший ее Ги Ли, который удивился столь строгим инструкциям, данным на ее счет.

— Ги Ли, вы не знаете, за что это меня так? — сразу спросила она, как только он вошел.

— Сама не помнишь? — нахмурился он.

— Плохо. Кто меня привез?

— Советник Креил ван Рейн, без сознания.

— Плохо как. Никак не могу вспомнить, что произошло. — Джулия напряглась, но все обрывалось после того, как она пришла к Креилу домой. — Отпустите меня. Я не сбегу, — попросила она.

— Нельзя. Очень строгий приказ.

— Ги Ли, вы же знаете меня! Зачем привязали? — В этот момент Джулия вспомнила все: и как она унижалась, и как Креил попросил ее снять блоки. — Господи! Что я наделала! — У нее началась истерика, а Ги Ли подумал, что не зря на ее счет такие строгие инструкции. Он сделал ей обезболивание и еще долго уговаривал поспать хотя бы немного, потому что наутро ей была назначена операция. Но когда Джулия услышала об этом, ее стало вообще невозможно успокоить, а добавлять лекарства еще раз было опасно из-за передозировки. Только под утро она заснула. Когда Джулия проснулась, то увидела рядом Строггорна в халате.

— Оперировать будете? — спросила она, хотя и так все было ясно.

— А зачем ты все это натворила, девочка? Я же тебя предупреждал. Нельзя же допускать, чтобы ты устраивала скандалы в публичных местах и надоедала больному человеку. Он много работает, а ты что делаешь? Мне потом почти два часа пришлось подбирать ему схему обезболивания. Креил тоже не машина, жалеет тебя.

— Он специально заставил меня снять блоки?

— Конечно. Ты же Вард. Представляешь, какую ему пришлось бы применить мощность пси-удара при закрытых блоках? Можно очень сильно искалечить человека, а он вовсе не хотел для тебя лишней боли, только хотел отвезти в клинику. Сама же ты не поехала бы?

— Не хочу жить. — Она заплакала. — Не нужно лечить, нет моих сил больше это терпеть.

Строггорн сразу вышел и через несколько секунд пси-экран над головой Джулии покрылся сполохами огня, проникающими в ее мозг.

Через три часа она снова очнулась, и на этот раз боль утихла.

— Почему я все помню? — спросила Джулия Строггорна в черной форме Варда, который приказал немедленно отпустить ее.

— А почему ты должна ничего не помнить?

— Не знаю. Мне так казалось.

— Ты же не преступник. Удаление таких сильных чувств из памяти человека приводит к резкому изменению личности. По-моему, тебя к этому никто не приговаривал. Как ты сама чувствуешь? Не будешь больше к нему приставать?

— Да нет, наверное. Но все равно люблю. Только теперь от этого не так больно становится.

— И умирать уже неохота? Так?

— Так.

— Я должен тебя огорчить. Две недели проведешь в моей клинике.

Через неделю Креил невозмутимо зашел в гости в клинику к Джулии, очень ее удивив.

— Чего ты удивляешься? — улыбаясь, спросил он. — Я не из тех мужчин, которые так трусливы, что даже не извиняются за свои дурные поступки. Очень на меня сердишься?

— Да нет. Уже полегчало.

— Я рад, что все обошлось.

Креил посидел еще у нее с полчаса, разговаривая о всяких мелочах и не возвращаясь к тому, что произошло. Он прекрасно знал, что еще много лет Джулии придется бороться со своим чувством. Иногда жизнь из-за этого будет казаться невыносимой, но в конце концов все должно было забыться, оставив лишь след грусти в душе.

Глава 25

379 год относительного времени

11 июля 2034 года абсолютного времени

Крылья снова сделали взмах, и Аолла развернулась в холле Зала Совета Президентского Дворца на Дорне. Уже несколько часов шло предварительное голосование по поводу оказания помощи Земле. Она предварительно переговорила со многими членами Совета, знала, что у Земли почти нет шансов, и поэтому страшно нервничала. Ей было безумно жаль так бессмысленно потраченных лет своей жизни и жизней Советников на Земле. Все рушилось.

Судьба Земли решалась так рано из-за необходимости длительной подготовки при положительном решении. Через две недели (этот срок предоставлялся для дополнительного обдумывания) должно было пройти повторное голосование, после чего решение становилось окончательным и неизменным. В системе Дорна было достаточно и других проблем, чтобы по много раз заниматься Землей.

Аолла могла остаться на Дорне навсегда, ее психика, после многих лет жизни среди дорнцев уже в большой степени перестроилась и, если бы не Строггорн, Земля давно бы значила для нее намного меньше этой планеты. Здесь было все — работа, друзья, уважение.

Заседание закончилось. Аолла пыталась по цвету крыльев покидавших зал дорнцев понять, какое принято решения, но все были непроницаемо нейтральны и только один нес на своих крыльях цвет торжества. "Уш-ш-ш!", — с горечью подумала Аолла. Он сделал круг, приближаясь к ней. Обычно они избегали друг друга, но сейчас Уш-ш-ш подлетел и посмотрел на нее своими круглыми глазами, теперь совсем зелеными.

— Ты проиграла! — Он сделал еще один круг. — Через две недели все кончится, но я думаю, у тебя больше нет шансов!

— Улетай, Уш-ш-ш. — Аолла изменила цвет крыльев, сделав их почти черными. — Не желаю с тобой разговаривать.

— А напрасно. — Снова торжество в цвете крыльев. — Кто знает, может я смогу

помочь? Осталось две недели, очень мало времени, если ты хочешь что-нибудь

изменить, — прокричал он, удаляясь.

Аолла ждала Дорна, собираясь выяснить предварительный расклад голосов.

Он вылетел последним, с крыльями, как всегда, черного цвета, и Аолла сразу

приблизилась к нему.

— Ничего нельзя сделать, — сразу сказал Дорн, не желая ее мучить неопределенностью.

— Такой большой перевес? — Она всматривалась в цветные полосы, скользящие по его крыльям.

— Слишком большой, чтобы надеяться что-либо изменить за такой короткий срок, — пояснил Дорн. — Я голосовал за помощь, но у меня только два голоса, больше, чем я лично имею, мне не отдать.

— Дорн, только откровенно. — Крылья Аоллы снова стали черными с пробегающими голубыми полосами мольбы. — Уш-ш-ш может повлиять на исход голосования? У него хватит для этого голосов? — Больше всего она боялась обмана.

— Неужели в этом случае ты готова принять его условия? — Красные пятна недоумения на черном основном цвете, расширяясь, заскользили на крыльях Дорна. — Я сейчас подсчитаю. — Он вернулся в зал Совета, застыв перед огромным экраном, на котором менялись цифры, отвечая на его вопрос. — Скорее всего хватит, он очень многих перетянул на свою сторону, — сказал Дорн, вернувшись.

— Мотивируя это моим безнравственным поведением? — Вопрос был бестактен, и Аолла хорошо это знала.

— Я не имею морального права это обсуждать с тобой, слишком мало мы знаем о чувствах землян. К тому же, у вас другие законы, мне объяснял Линган, хоть я не очень понял его. — Извинение в цвете крыльев: на черном маленькие желтые скользящие точки.

— Я полечу. — Аолла разворачивалась, готовясь вылететь из зала, а Дорн с грустью смотрел на ее крылья: серо-голубой цвет печали с очень сложным сиреневатым рисунком отчаяния.

Уш-ш-ш почувствовал ее приближение и сразу открыл проем своей огромной, четырехсотметровой сферы. Аолла не была здесь очень много лет, с того самого дня, как в ее мозгу была обнаружена и уничтожена другая личность, созданная Уш-ш-шем за время их совместной жизни. Она приземлилась на этиу — специальную подставку очень сложной формы.

— Что скажешь? — Уш-ш-ш приземлился напротив нее: в крыльях сдержанный цвет торжества.

— Ты же все знаешь, будешь пытать? — Аолла слегка расправила крылья, не взлетая.

— Хочу еще раз выслушать твои условия.

— Очень приятно, наконец, услышать это от тебя, — мягко сказал он, удивив ее. — Простые условия: ты становишься снова моей женой, как и положено, я помогаю тебе. Но главное условие — ты никогда не вернешься на Землю.

— Это невозможно. Как минимум, я должна быть на Земле в наш 409 год для помощи Советникам, — возразила Аолла. — Пойми, иначе мне бессмысленно принимать твои условия, без меня им не справиться.

Уш-ш-ш размышлял, вглядываясь в ее глаза.

— Не врешь. Хорошо, один раз я тебя отпущу. Обещай, что не будешь с ним.

— Мне будет не до этого, Уш-ш-ш, — спокойно сказала Аолла. — Отпусти еще хотя бы раз, попрощаться.

— Нет! — Он сразу взлетел. — Знаю я твои прощания! Уже один раз отпустил! — Уш-ш-ш сел, немного успокоив бег цвета на крыльях.

— Хорошо. — Не стала больше злить его Аолла. — Подробнее, твои условия?

— Сама не понимаешь? — Он уставился на нее своими, сейчас совсем голубыми, глазами. — Я хочу, чтобы еще до повторного голосования мы были вместе. Ты же обманешь иначе, земляне — очень лживые существа, я уже не раз в этом убеждался. Тогда я тебе помогу. Согласна?

— Хорошо. — Она бы не смотрела на него, но это было невозможно.

— До этого дня ты полетишь со мной в Каньон, и сама, добровольно снимешь свои защитные блоки. Не заставляй меня это снова делать силой, я устал от этого и хочу совсем другого. Пойми еще раз: я хочу получить нормальную жену, а не сумасшедшую калеку, ты должна вести себя хорошо и не злить меня, как ты любишь это делать. Земляне — очень упрямые создания.

— Если ты такого плохого мнения о нас, землянах, зачем тебе я? — Аолла постаралась спросить это мягко. Уш-ш-ш снова взлетел, и по его крыльям разлилась целая какофония цветов, Аолла поняла только, что он и сам не понимает свои чувства.

— Ты — моя жена, — сказал, наконец, Уш-ш-ш, выделяя каждое слово. — Я имею право распоряжаться твоей жизнью. Разве это не так?

— Я столько раз просила развод…

— Никогда. — Он снова взлетел. — Никогда! — повторил Уш-ш-ш, приземляясь. — Так ты принимаешь мои условия или будешь ставить свои? Я ждал много лет этого дня, неужели ты думаешь, я теперь откажусь, когда, наконец, ты в моих руках?

— Я согласна, Уш-ш-ш. — Она испуганно посмотрела, как он взлетел. — Только не сегодня, дай еще несколько дней…

— Опять условия! До чего лживое существо, все надеешься вывернуться!

— Нет, уже не надеюсь, — сказала Аолла совершенно спокойно. Страшная правда вдруг дошла до нее, и словно все оборвалось внутри.

Линган всматривался в существо с Дорна, плавно махавшее крыльями на огромном объемном экране. Уже много часов он пытался отговорить Аоллу от этого безумного поступка. Временами Линган испытывал желание позвать Строггорна на помощь, чтобы тот попытался переубедить ее, хотя она сразу попросила не делать этого. Аолла хотела бы видеть Лейлу. Та давно выросла и стала красивой тридцатидевятилетней женщиной, очень похожей на мать, только ее взгляд никогда не был таким жестким. Линган отговорил Аоллу, хорошо представляя, что Лейла все равно не сможет нормально воспринимать ее в дорнском облике, и это прощание, кроме чувства неловкости, ничего не могло им дать. Когда передача закончилась, он еще долго сидел перед темным экраном, не представляя, как все это будет воспринято Строггорном и другими Советниками.

Строггорн молча выслушал Лингана. Он так давно ждал этой страшной развязки, что сначала, казалось, вообще никак не отреагировал на это, и только потом, когда мысль о невозвратной потере превратилась в реальность, почувствовал тяжелую тупую боль. Он еще закончил операцию, хотя ассистент несколько раз поглядывал на него, а потом, вспомнив, заехал к Креилу домой, чтобы сделать тому обезболивание. Строггорн действовал автоматически. Даже с закрытыми глазами он бы безошибочно нашел точки пси-входов на теле Креила, столько раз пришлось ему делать это. Они молчали, слишком много лет зная друг друга, чтобы сейчас задавать вопросы.

Когда Лейла узнала о происшедшем, то поехала к отцу. Огромная кровать в его новой большой квартире была не разобрана. Строггорн лежал на ней, одетый, с темными кругами под глазами, и никак не отреагировал на ее приход. Присев на краешек кровати, Лейла долго молча смотрела на него, но так и не решилась что-либо выяснять. Через какое-то время Строггорн встал и попросил ее уйти, сказав, что хочет отдохнуть. Лейла не спорила с ним — это всегда было бесполезно

— и поехала к Креилу ван Рейну, человеку, квалификации которого она безусловно доверяла и с которым изо всех Советников, как ей казалось, можно было легче всего говорить.

— Что ты хочешь услышать от меня? — Креил сидел перед ней в кресле, набросив халат на голое тело. Лейла была одним из врачей, постоянно делающих ему обезболивание, и у них давно установились дружеские отношения.

— Я не знаю. — Она не смотрела на него. — Вы должны понять, лезть в отношения Строггорна и Аоллы я не имею никакого права, но когда-то, я слышала, Уш-ш-ш чуть не довел ее до смерти. Где гарантии, что это не повторится?

— Обязательно повторится, — спокойно сказал Креил. — Поэтому Линган несколько часов отговаривал ее.

— Неужели ничего нельзя придумать? — Лейла не могла смириться с тем, что должно было произойти.

— Можно. — Он тяжело вздохнул, — попытаться увеличить степень ее защиты.

— Почему тогда не сделать этого? — удивилась Лейла.

— Во-первых, это сможет сделать только твой отец, а мне страшно ему даже предлагать. Подобную операцию делали один раз, но человек был при этом мертв. Лао потом рассказывал, что тело дергалось, как живое. Получим адскую боль. Лейла, от боли люди тоже умирают, но еще чаще — сходят с ума.

— Что же это за варварская операция? — Она никогда не слышала ни о чем подобном, хотя сама была врачом. — Неужели это делали Этель?

— Ей. И это очень страшно, создавать другую нервную систему, — закончил Креил.

— Я читала. При этом нужно заменить обычные пси-входы на Многомерные.

— Это не самое страшное. Плохо, что в мозг придется загнать еще шесть таких пси-входов, длина каждого больше двух метров, и все это — в голову безо всякого наркоза.

— Мозг не имеет болевых рецепторов.

— Конечно, только пси-входы ставятся в определенные, а не случайные места. Трудно сказать, какие это может вызвать ощущения, но ни за что не поверю, что приятные. Хотя, — Креил задумался, — теоретически ты права. Зондаж тоже не должен вызывать боли, а сплошь и рядом вызывает. Психика человека — очень тонкая вещь.

— Я поеду к Строггорну, попробую его уговорить.

— Вряд ли он согласится, ему для этого придется обзавестись щупальцами. — Креил до последнего момента не хотел говорить ей об этом.

— Зачем? — Лейла прямо подскочила в кресле.

— Иначе он не сможет оперировать. В Десятимерности нельзя использовать обычные инструменты, ты же знаешь, все становится "прозрачным".

— По-моему, и находиться там никакого удовольствия?

— Я не могу, исходи из этого, — честно сказал Креил.

— А кто может?

— Все могут, не знаю только насчет Дига и Аоллы.

— Значит все — это Линган, Лао и отец? — Лейла надолго задумалась. — Теперь я понимаю, почему ты не идешь к Строггорну.

— Он наверняка уже об этом подумал, только не решается.

Лейла застала отца все так же лежащим одетым на кровати. Было похоже, что он обманул и вовсе не собирался отдыхать, просто тактично выгнал ее.

— Зачем ты ходила к Креилу? — строго спросил Строггорн. — Мне уже не доверяешь?

— Доверяю. — Лейла всегда ощущала страх, когда он был таким.

— Дожил, собственная дочь боится!

— Я боюсь не тебя. Я боюсь за маму и того, что с ней сделает это чудовище.

— Врать ты горазда. Зачем в это лезешь? Неужели без тебя не разберемся?

— Прекрати, отец! — Лейла готова была заплакать. — Почему у тебя такой характер!

— Почему! Характер! — передразнил Строггорн, вдруг сел и с жалостью посмотрел на нее, слегка поморщившись. — Давай-давай, поплачь, мне от этого легче станет. — Он помолчал, а Лейла старалась сдержать слезы. — Глупая ты еще, маленькая, никак не вырастешь.

— Я уже взрослая женщина.

— Конечно. — Он согласно кивнул. — Вот твоя мать была взрослой в двадцать пять лет, когда мне попалась, Этель была взрослой в тридцать два, когда схлестнулась с Диггирреном, и, представь себе, не побоялась. А ты до сих пор боишься. Наша страна, с ее тепличными условиями, не способствует взрослению. Не задумывалась над этим?

— Нет. — Ее очень удивил этот выпад Строггорна. Всегда очень сложно было угадать, что он скажет.

— Правильно, поэтому меня не понимаешь. Знаешь, сколько уже плохого я сделал твоей матери за ее жизнь?

— Кое-что.

— Про костер точно кто-нибудь проболтался? — По реакции Лейлы сразу было понятно, что это так. — Очень хорошо. Аль-Ришад назвали неправильно, правильно — Страна Большого Трепа. Не понимаю, как я вас всех столько лет терплю! — Строггорн помолчал. — Открою тебе тайну, раз ты моя дочь и все равно большую часть знаешь. Костер — вовсе не самое страшное, что я сделал. Помимо этого, практически силой заставил твою мать лечь со мной в постель… Что это ты побледнела? Забыла уже, как мы любим друг друга? По моему мнению, а у меня более чем достаточный опыт в таких делах, хоть это и неприлично говорить дочери, Аолле мужчины не нужны, мы ей надоели до чертиков еще в глубоком прошлом. Это страшно, что я сейчас скажу, но иначе ты не поймешь: ее принуждали, силой, как правило, к половым сношениям, еще с одиннадцати лет. — Лейла стала совсем бледной, и Строггорн некоторое время пережидал, пока она придет в себя. — Иногда она было вынуждена делать это за деньги. А основная ее проблема как женщины в том, что Аолла слишком нам нравится. И Лингану, и мне, и Дигу… Вот Лао любит повторять, что она ему как дочь, только так ли это? Он невероятно тактичный человек, никогда и вида не подаст. Твоя мать — женщина совершенно фантастической притягательности и не только для землян, судя по всему. Уш-ш-ш уже чего только не придумывал, чтобы ее вернуть, а кончается, как обычно в ее жизни — принуждением.

— Как это страшно, отец, все, что ты говоришь. — Лейла не смотрела на него и уже грызла себя за то, что вызвала Строггорна на откровенность.

— Поэтому я и считаю, что ты еще маленькая, лезть во все это. — Он помолчал. — Я уже несколько раз очень жестоко оперировал ее мозг. Не могу тебе передать, как это страшно для меня. Даже давал клятву, что никогда больше не сделаю этого, и почти сразу пришлось ее нарушить, иначе твоя мать погибла бы. На Земле нет другого человека моих способностей и обычно у меня нет выбора — приходится лезть к ней в голову. — Он говорил спокойно, но был рад, что Лейла не смотрит на него.

— Поставь себя на мое место. Кто-то приходит к тебе и говорит, что считает разумным истязать самого близкого тебе человека и предлагает сделать это тебе лично. Последствия непредсказуемые. Может быть, это поможет, а не исключено, что наоборот — или Аолла сойдет с ума сразу, во время операции, или потом, когда Уш-ш-ш с ней будет расправляться. А потом всю оставшуюся жизнь, я буду расплачиваться за это, думая, что зря согласился. Ну что Дорн? Аолла привыкла там жить, это для нее вторая родина, не так и страшно, если задуматься.

— Это правда, что она больше не сможет вернуться на Землю?

— Я не знаю. Один раз придется. Это меня больше всего смущает. Если Аолла не будет столько лет проходить регрессию, бог его знает, как она сможет пройти ее потом. Выбора нет, Уш-ш-ш поставил совершенно жесткое условие — отпустит только один раз, во время объединения. Мы еще подумаем, обсудим все. Я тебя очень прошу

— не лезь в это. Обещаешь?

— Обещаю. Только я хотела узнать, почему ты не спросишь у нее? Мама имеет право решить сама, как ты считаешь? — Лейла подняла на отца глаза и на этот раз спокойно выдержала его взгляд.

— Это называется: переложить на нее ответственность за решение, последствия которого непредсказуемы. Нечестно так поступать. Не по-мужски.

— А отдать другому мужчине? Нечеловеку? И ничего не пытаться сделать? Я много лет знаю тебя, отец, и очень люблю. Если ты не попытаешься это сделать, все равно будешь мучаться потом. Для тебя, как бы ни кончилось, все будет плохо. Прости, если влезла не в свое дело. — Она встала, собираясь уходить. — Больше не буду, поняла, что все ты не сможешь рассказать, слишком многое вас связывает и такого плохого… Ты прав, наверное. Мне казалось, костер — самое ужасное, что могло быть, и не понять мне, как после всего этого вы были вместе. Да я и Этель никогда не понимала, потому что, отец, не умею любить. Никогда никого не любила.

— Поэтому не вышла замуж?

— За кого? Таких, как ты или Диг, больше нет, а остальные — это просто несерьезно. Развлечься, можно, конечно, но не более того. Прости. Глупая я еще, маленькая совсем. — Лейла сдержала слезы, понимая, что отцу и так плохо, а Строггорн долго еще лежал на кровати, думая, что не нужно было ей ничего говорить. Из его рассказа дочь поняла только одно: он и Аолла очень любят друг друга, а ей не дано этого, и теперь Строггорн невероятно жалел, что причинил Лейле такую боль.

За следующие сутки ему пришлось переговорить с Лао и Линганом. Только Диггиррен, верный себе, не стал лезть в это дело, очень хорошо помня, как безжалостно всегда вмешивались в его и Этель жизнь. Лингану понадобилось несколько часов переговоров с Дорном и личных, весьма унизительных, гарантий Уш-ш-шу, что не подпустит Аоллу к Строггорну, пока, наконец, ее не отпустили попрощаться на Землю, в последний раз до 409 года.

* * *

Ослепительный свет Десятимерного операционного зала. Аолла лежит, прикованная к Машине, Строггорн старается не попадаться ей на глаза, все готово, и Линган сидит рядом и смотрит в ее черные глаза.

* * *

Они едут по неровной лесной дороге: Линган — Князь впереди, весь в голубом, на огромном коне, накрытом голубым, в сияющем шлеме, закрывающем пол-лица, и прекрасная наездница сзади, в красной амазонке, и таких же перчатках на тонких руках, держащих ярко-алый повод, в высоких сапогах, плотно облегающих ноги, вставленные в стремена. Ветки скользят по сияющим шлемам, Аолла пригнулась к белой гриве коня и засмеялась, совсем тихонько. "Скоро, скоро уже", — зашептала она коню, и он, словно поняв, зашевелил ушами, плавно неся ее на себе. Показалось открытое пространство. Взошло солнце, заливая все красными лучами, и их настиг отдаленный шум битвы. "Ты готова?" — спросил Князь, глядя в ее черные глаза, и она, переложив повод, взяла в руки меч. "Вперед!> — крикнул Князь. Кони понеслись, преодолевая преграды, и огромные гончие скользили рядом с ними, поворачивая головы с горящими глазами. Они неслись по открытому пространству, залитому желто-красным светом восходящего солнца — уже сверкание мечей совсем рядом. Они влетели в толпу на разгоряченных конях и разили, прорубаясь сквозь врага.

Впереди — в голубом, развевающемся плаще, Князь, которому не было равных в бою, гончие, грызущие ноги врагам, и лишь чуть-чуть поотстав, прекрасная наездница во всем красном, словно сама Смерть. Легкий вскрик — Аолла только мельком взглянула на рану — рукав был разорван и капала кровь, но это еще больше раззодорило ее. Она продолжала разить, опережая удары врага, направо, налево, еще чуть-чуть вперед и вверх, и снова укол, и вскрик, и еще одна рана на руке. Бой, боль, все смешалось и так пятьдесят три раза — ровно столько было пси-входов на ее теле. Они снова в лесу, в засаде. Аолла переводит дух, а Князь озабоченно вглядывается в ее лицо. "Все в порядке, Князь!> — хочет крикнуть она, но слышно рог, снова зовущий к бою, кони рвутся вперед, и страшная гончая в прыжке достигает ее руки, в красной перчатке, и так, на ходу, лижет ее. Раздается голос, громогласный, все сметающий на своем пути: "Мы несем смерть врагу, победа будет за нами, мы победим!> — поет Князь на старороманском языке, и она подпевает ему: "Мы победим!". Снова шум битвы, еще ближе, и кони несут их в толпу одетых в шлемы людей, и начинается бой. Князь впереди, с огромным мечом, рассекающим пополам врагов, с горящим взглядом, несущим Смерть, а рядом — Аолла, в красном сияющем шлеме. Направо, налево, враг падает, летит одинокий конь, еще, еще, ее рука не устает, враг поднимает меч, и она пропускает удар, страшный, разящий, смертельный, сносящий ей голову…

Мягкая трава под головой и бесконечная синева неба с огромными, бегущими облаками, глаза Князя, черные, пронзительные, без зрачков, совсем рядом, и в них

— отражение бездонного неба. "Девочка, как ты?> — спрашивает он, и звук его голоса болью отдается в голове. "Все хорошо", — отвечает Аолла. Ей казалось — была смерть, но все хорошо, и страшная гончая лижет ей руку в красной перчатке. Она с трудом встает, надевает сияющий шлем, и Князь подсаживает ее на коня. Легкий ветер доносит шум битвы, кони летят вперед, налетает смерч, холодный, пронзительный, бодрящий, уносящий боль и сметающий страх. Аолла смеется, летя навстречу врагу. Пешие рассыпаются в страхе перед ее конем, а рука разит направо и налево, но вот они влетают в конницу, безмолвный враг — в латах, с закрытыми шлемами лицами. Откуда-то доносится рог, зовущий к бою. Она отвлекается, лишь на долю секунды, и страшный удар сносит ей голову… И так шесть раз…

Аолла лежит на мягкой земле, Князь в голубом шлеме смотрит ей в глаза, в его взгляде застыла боль, он ничего не спрашивает, а ее так удивляет, что снова жива. Где-то далеко слышится бой, а затем тишина. "Мы победили?> — спрашивает ее взгляд, нет сил говорить, и он кивает ей головой, слезы блестят в его глазах, и только бесконечная боль сметает все.

* * *

Белый свет Десятимерного операционного зала, Строггорн пристально смотрит на Лингана.

— Есть шанс, что она очнется за эти три дня? — спрашивает Линган. Ровно столько дал ей Уш-ш-ш, чтобы проститься с Землей. Строггорн пожимает плечами: он не знает, что ответить, и не желает видеть слез в глазах Лингана.

Потом долгое ожидание. Лао варит всем кофе, потихоньку сокращая время, чтобы не так долго ждать. Проходят трое суток. Линган выносит ее на руках, больше нельзя ждать. Аоллу кладут рядом с Окном. Она приходит в себя перед самым концом срока, измученная, с болью в глазах, и с ужасом смотрит на черный провал Окна. "Мы победим!> — все еще звучат слова песни в ее мозгу. Аолла, пошатываясь, встает, и Линган помогает дойти ей до Окна. Строггорн стоит в стороне, держа руки в карманах, но она и без этого знает, что с ними. "Прощайте!> — Крик доносится уже из пространства, поглотившего ее, и никто не видит, как стоят пять Грозных Советников и слезы текут по их лицам.

* * *

Аолла с трудом вылезла из ванны, только один раз чувствовала она себя так плохо, когда прошла регрессию всего за один день. Сейчас времени было достаточно, но после операции ее силы не восстановились, и она очень хорошо понимала это. Аолла внимательно осмотрела себя: ей очень трудно было оценить, соответствовала ли новая нервная структура, встроенная Строггорном на Земле, ее дорнскому телу и удалось ли перестроить ее при регрессии.

Уш-ш-ш, как когда-то давно, встречал ее перед камерой перехода. Он сразу понял, что она изменилась, и цвет его крыльев стал почти черным.

— В следующий раз даже не надейся уговорить меня, и не заставляй больше помогать Дорна, — зло сказал он. — Опять с тобой что-то делали на Земле, а вовсе не занимались прощанием! Лживые существа, вы когда-нибудь говорите правду?

— Уш-ш-ш, я очень устала, извини, у меня нет сил даже разговаривать с тобой, — сказала Аолла. Уш-ш-ш некоторое время летел рядом, наблюдая за вялыми взмахами ее крыльев, а потом предложил свою спину. Аолла испугалась, но он только заметил, что не является круглым идиотом и понимает, что в этом состоянии от нее никакого толка.

В конце концов она решилась, и Уш-ш-ш отнес ее домой, попрощавшись и дав сутки на отдых. До голосования оставалось всего три дня, и он прекрасно знал, что дальше оттягивать Аолла не может.

Через сутки они летели в Каньон. Аолла отдохнула и хотя по-прежнему ощущала усталость, но лететь на своих, давно ставших такими же сильными как и у других дорнцев, крыльях, могла сама. Она не торопилась, хорошо зная, что впереди ее не ждет ничего веселого. Быстро темнело, потоки теплого воздуха, выделяясь в инфракрасном свете изменчивыми столбами, поднимались вверх.

Огромное плато, без городов, медленно проплывало под ними, скрывая скользящие тени остывающей поверхности. Облака неслись, догоняя друг друга в сиренево-голубоватом холодном свечении и создавая причудливые воздушные замки. Показался Каньон, величественный в своей красоте, объятый потоками истекающей избыточной энергии. Искры отлетали от него на большое расстояние, словно огненные мотыльки, порожденные диковинным волшебником.

Они приземлились на краю Каньона, обрывающемся бесконечной, исчезающей в темноту пропастью. Аолла скользила взглядом, удивляясь его волшебной красоте. Уш-ш-ш молчал, не мешая ее мыслям и не торопя. Он знал все наперед и не желал пугать раньше времени. Через некоторое время он взмыл вверх, сделав большой круг, и попросил Аоллу подняться в воздух. Она взлетела ему навстречу и так, сокращая круги, они приближались друг к другу. Аолла все ждала удара, но его не было.

— Напрасно ты ждешь, — вмешался в ее мысли Уш-ш-ш. — Я не собираюсь силой снимать тебе блоки, неужели ты до сих пор не понимаешь этого? Столько лет ждать, чтобы сейчас опять заставлять тебя. Зачем? — Он ждал ее ответа, но она молчала.

— Аолла, пожалуйста, сними блоки, мне сложно объяснять тебе, но у нас ты должна сделать это до того, как что-либо буду делать я. Мы находимся в воздухе, на большой высоте и есть определенные правила, как безопаснее это делать. Снимешь?

— Я постараюсь, но мне это будет сложно.

— Почему? Ты же снимала блоки для лечения?

— Это не совсем то, Уш-ш-ш, тогда тоже приходится уговаривать, в том состоянии вообще мало что понимаешь.

— А с мужчиной?

— По-разному, но нужно доверять, а у меня нет доверия к тебе.

— Опять ложь! — Он сердито взмахнул крыльями, окрасив их в сложный узор злости и сразу поднявшись на несколько десятков метров вверх и заходя на круг. — Ты же знаешь, я был у тебя в голове не один раз и хорошо знаю, что в тот раз он тебя заставил снять блоки и ты смогла сделать это первой, а ведь так же ненавидела его до этого. — Уш-ш-ш опять ждал ее возражений, но Аолла снова молчала. — Сними. — он выровнял высоту и завис в воздухе напротив, глядя своими, сейчас совсем красными, глазами. Аолла попыталась снять блоки — у нее возникло чувство, что они были впаяны в мозг. На секунду она подумала: неизвестно, что делал Строггорн с ее головой во время операции, усиливая защиту мозга. Еще одна попытка, Уш-ш-ш парит напротив, следя за ней — и снова неудача. Аолла не могла понять, почему так происходит. Вдруг на мгновение правда пронзила ее мозг. Она могла в этой жизни многое, но только сейчас не могла изменить. Это была не просто измена Строггорну, это была измена всему, что связывало ее с Землей. От бессилия ей захотелось заплакать, но на Дорне не было слез, и Уш-ш-ш только с удивлением уловил непонятные эмоции в ее мозгу. Аолла еще и еще раз пыталась снять блоки, и теперь даже он с удивлением наблюдал за ее попытками. На десятый или одиннадцатый раз Уш-ш-ш прервал молчание:

— Ты и правда не можешь их снять? — спросил он.

— Ты же видишь, мне уже больно, а все равно не получается. Господи, скорее бы все кончилось!

— Почему ты так не любишь меня?

— Не знаю, мне трудно сказать.

— Аолла, мы же знаем с тобой, что ты огромное количество раз отдавалась мужчинам без всяких чувств, хотя мне очень сложно понять, как это вообще могло быть. Почему не хочешь сейчас? Пойми, мне больно снова заставлять тебя.

— Тогда отпусти меня. То, что было у меня с этими мужчинами, не имеет ничего общего с чувствами. Мы же очень отличаемся от дорнцев, у нас может быть просто физиологический акт, а может быть намного большее, как у эсперов, зависит только от отношения друг к другу.

— Скажи, ты снимала блоки только со мной и с ним?

— Да, я не могу делать это, не доверяя партнеру, и никто не может. Кто знает, как человек использует информацию, которую при этом получит?

— Понятно, очень жаль, но мне остается только сделать это силой. — Уш-ш-ш снова набрал высоту, выходя на круг, и Аолла отчетливо увидела, как энергия Каньона змейками протянулась к его телу. "Как он это делает?> — успела подумать она…

* * *

Аолла вошла в квартиру Строггорна. Он уже ждал ее и сейчас посмотрел на нее своими серыми глазами. От страха у нее пересохло в горле и внутри все замирало. Сердце то колотилось как бешеное, то падало куда-то вниз. До сих пор она не понимала, как согласилась на это.

— Будешь есть? — спросил Строггорн, не спуская с нее глаз.

— У меня пропадает аппетит, когда я вижу тебя. — Она на секунду замолчала. — Как странно, мне казалось, ты присоединил соседнюю квартиру и у тебя теперь большая гостиная.

— Разве? — Он отрицательно покачал головой. — Прошу… — Строггорн показал на дверь спальни. Аолла на ватных ногах вошла в комнату, кровать была разобрана. До последней минуты она надеялась, что он блефует и не сделает этого, но сейчас вдруг отчетливо поняла, что все это серьезно.

— Мне раздеться? — спросила Аолла.

— Лучше прими душ. — Он протянул ей халат, и она ушла в ванную. Раздеваться при нем было выше ее сил. Когда Аолла вернулась, Строггорн невозмутимо сидел в кресле, без маски, которая обычно скрывала его лицо. Эмоции не отражались в его мозгу, и она подумала, что не встречала человека, который бы так мог владеть собой.

— Ложись. — Строггорн кивнул на кровать, — я сам тебя раздену, раз так.

От каждого его прикосновения Аолла вздрагивала, хотя у него были мягкие ласковые руки.

— Боишься? — уточнил Строггорн. — Это хорошо, все-таки какие-то эмоции. Я хотел попросить тебя: во-первых, расслабься, во-вторых, не нужно вспоминать прошлое, а в-третьих — постарайся не бояться. Хотя бы на час забудь обо всем. Мне бы не хотелось сделать тебе больно.

Аолла удивилась, подумав: "Куда же еще больнее", и села на кровати, вглядываясь в черное окно.

— Как сегодня все странно, и розы совсем не пахнут, а уже ночь. — Аолла увидела всполох в окне. — Не пойму, почему сразу наступил день?

…Было совершенно невозможно определить, насколько серьезно он говорит, и Аолла постаралась расслабиться, закрыв глаза.

— Не нужно закрывать глаза, — сказал Строггорн.

— Почему? — Аолла очень удивилась, но послушалась его. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось и она смогла уйти домой. Прошло много времени. Аолла устала сопротивляться, ей так хотелось покоя, и потихоньку, в полудреме, она перестала понимать, с кем находится.

— Так не пойдет. Ты согласилась на это на моих условиях, и я хочу, чтобы ты сняла блоки, — совершенно спокойно сказал Строггорн. На миг ей показалось, что этот человек вообще не способен ничего чувствовать.

— А как-нибудь обойтись нельзя? — простонала она.

— Неужели тебе доставит удовольствие, если я сниму их силой? — спросил он. Аолла попыталась снять блокировку, но блоки не слушались ее.

— Не пойму, почему не получается, что-то не так. — Она снова посмотрела на окно.

— Сейчас день или ночь?

— Я просил тебя снять блоки! — сказал Строггорн. Аолла посмотрела в его, сейчас совершенно синие, глаза — это так поразило ее, что она сразу села на кровати.

— Почему у тебя стали синие глаза? Разве мы в Многомерности? — Аолла нахмурилась и еще раз посмотрела в его, сейчас серые с синими полосами нарастающего гнева, глаза. — Господи, что это? — вскрикнула Аолла, в ужасе уставившись на Строггорна, и попыталась встать с кровати, совершенно отчетливо увидев, как кожа на его руках на глазах стала чернеть. Она дико закричала…

Перед Аоллой, сидящей на краю глубокой пропасти, казавшейся бесконечной в ирреальном инфракрасном свете, раскинулся во всем своем великолепии Каньон. Ее сердце колотилось, не желая успокаиваться. Уш-ш-ш сидел рядом, пристально вглядываясь своими совсем синими сейчас глазами, его крылья стали почти черными от гнева.

— Зачем? — спросила Аолла, ей хотелось плакать. Но на Дорне не было слез, и гнева у нее тоже не было — бесконечная усталость и тихая боль.

— Почему ты не сняла блоки? Поняла?

— Конечно поняла. Ты же не знаешь земных чувств и не можешь смоделировать псевдореальность достоверно.

— Ладно, теперь только одно, — обронил Уш-ш-ш.

— Будешь снимать силой? — тихо уточнила Аолла.

— Можешь предложить другой вариант?

Уш-ш-ш дал ей немного отдохнуть, а потом попросил снова подняться в воздух. Аолла тяжело взлетела, продолжать все это у нее уже не было никаких сил.

— Только не надо больше псевдореальности, — попросила она, опасаясь, что это просто сведет ее с ума.

Уш-ш-ш сделал большой круг, набирая высоту, и Аолла снова отчетливо увидела, как потоки энергии из Каньона потянулись к его телу. На огромной скорости тень надвинулась на нее, сомкнулись блоки, увеличивая защиту, мощный удар, словно тайфун, налетел на мозг… и Аолла очнулась снова на краю Каньона, не понимая: все уже закончилось или еще не начиналось и ее блоки выдержали пси-удар?

— Что с тобой делали на Земле, нет желания рассказать? — спокойно спросил Уш-ш-ш. — А когда они это делали, им не пришло в голову, что этим только увеличат твои мучения, потому что мне придется повысить мощность удара и, значит, будет намного больше шансов повредить твой мозг?

Аолла не ответила. Она хорошо знала, чем руководствовались Советники, проводя эту чудовищную операцию — они хотели сохранить ее земную личность. Ставка была слишком высока, чтобы думать о последствиях. Уш-ш-ш снова заставил ее подняться в воздух. Снова удар, потеря сознания на миг — и край Каньона, где она отдыхала, беспомощно сложив крылья. Аолла поняла, что он увеличивает мощность постепенно, чтобы снизить вероятность повреждения ее мозга, но это действительно увеличило ее мучения. После восьмой неудачной попытки, когда она беспомощно легла на самый край, заглянув в пропасть, мысль соскользнуть туда и покончить разом со всем пришла ей в голову, но тут же Аолла поняла, что Уш-ш-ш догонит и не даст ей погибнуть.

— Хорошо, ты слишком устала. — Он понял ее мысль. — Последняя попытка — и продолжим завтра. Я отнесу тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть.

Аолла так устала, что сейчас даже это неопределенное обещание отдыха вызвало ее благодарность, и она почти с радостью поднялась в воздух, тяжело взмахивая крыльями и набирая высоту. Каньон искрился под ней, рассекая темноту ночи огромной извилистой змеей чудовищной расщелины на теле планеты, и Аолла в который раз удивилась его красоте.

Это слегка отвлекло, всего на миг. Глаза Уш-ш-ша, бездонные, огромные, ярко-красного цвета, налетели на нее, обрушился раскалывающий голову удар, пронзая все тело и рассекая его надвое, блоки выросли, пытаясь задержать бешеный поток избыточной энергии и защитить мозг, и почти сразу провалились, исчезая в пронзительном свете пси-лучей. Огромное НЕЧТО, не имеющее названия, вошло в нее, поглощая личность, и чувство, вмещающее в себя все земные эмоции и эмоции дорнцев, непонятные, не передаваемые никакими словами, захватило ее, втягивая в водоворот нечеловеческих переживаний. Аолла закричала — и этот крик распространился на многие километры над планетой, — а затем сложила крылья, начиная бесконечное падение.

Уш-ш-ш устремился за ней, собираясь подхватить на свою спину и прижать, когда в ее, уже почти объединенном с его психикой, мозгу, увидел комнату в сияющем свете, сидящего спиной человека и маленького земного ребенка, черными измученными глазами посмотревшего на вход и вдруг сказавшего: "Ты не чудовище, мама". Уш-ш-ш застыл в воздухе и беспомощно смотрел, как Аолла, со все возрастающей скоростью проваливается в пропасть Каньона. "Земной ребенок", — кружилось, бесконечно повторяясь, в его мозгу, и не было ни сил ни желания догнать и спасти ее.

Глава 26

Строггорн неожиданно прекратил операцию. Ассистент изумленно уставился на него,

но сейчас было не до этого. Из Многомерности донесся отчетливый крик Аоллы,

зовущий на помощь, и Строггорна охватило сильнейшее желание уйти на этот зов, с

трудом преодоленное. Он отключился от Машины, забыв про операцию и вообще обо

всем на свете, и тут же связался по телекому с Советниками. Объемный экран

мгновенно разделился на четыре части, показывая встречный вызов и одновременно

материализуя изображения сразу всех Советников.

— Значит, слышали все? — только уточнил Строггорн, и Линган кивнул. — Но пройти через Многомерность на Дорн — это верная смерть?

— Ты же не сможешь принять их Облик?

— Нет, даже мои возможности не позволят так быстро пройти регрессию, — ответил Строггорн.

— Ты хочешь сказать, что если бы было достаточно времени, ты бы рискнул изменить свой Облик? — Линган изумленно уставился на Строггорна.

— Я не хотел говорить, но последний раз, когда обзавелся щупальцами, провел себе операцию, аналогичную той, что сделали Аолле.

— Никогда не знал, что ты у нас сумасшедший, — заметил Линган. — И как ты сам себя оперировал?

— Поставил экран, вы же знаете, меня несколько дней не было.

— Я вообще изумлен, что ты жив. Значит, ты предвидел, что возникнет необходимость в регрессии?

— Не так сложно было это предположить, а у меня нет врожденной способности.

— Строггорн, тебе еще слишком рано развлекаться с регрессией, прошло всего несколько дней после операции, — вмешался Лао. — Я его видел в Десятимерном операционном зале. Совершенно жуткое зрелище: у него сразу шесть спиц торчали из мозга — он же сначала их все ввел, а только потом устанавливал, каждый раз отключаясь на несколько часов. Хорошо еще, что потом я подошел, последил за аппаратурой и через три дня вытащил его оттуда, а то так и лежал бы с открытым мозгом. Сколько раз говорил, не оперировать там в одиночестве — слишком опасно! Правда, когда он очнулся, сразу смог убрать щупальца и без всяких регрессантов.

— Ты прав, но трансформировать тело, да еще в четырехмерное, мне слишком рано, а жаль. Все равно это не менее трех дней, а лучше четырех, — объяснял Строггорн. — Линган, ты можешь связаться с Дорном?

— Я могу, только что бы ни случилось, они начнут темнить. — Линган отключился. Через полчаса они собрались в зале с Гиперпространственным Окном Связи.

— Диспетчерская системы Дорн. Назовите ваше имя, планету? — Дорнец возник в Окне, занимающем полстены.

— Председатель Совета Вардов Земли, Линган ван Стоил. Мне нужен Президент Дорн.

— Невозможно связать, Президента нет в городе.

— Тогда с Аоллой ван Вандерлит вы не можете разрешить мне связь?

— Невозможно, нет разрешения на связь и ее тоже нет в городе.

— Они что там, вымерли все? — ругался Линган. — Не знаю, кого еще просить. Вы не знаете, с Аоллой все в порядке?

— Нет санкции на выдачу информации такого рода.

— Скажите, когда можно ждать возвращения Президента?

— Попробуйте связаться через несколько часов. Я отключаю связь, перерасход энергии. — Дорнец исчез, Окно захлопнулось.

— Я вам говорил, от них добиться правды очень будет непросто, — огорченно заметил Линган.

— Ну что, может быть рискнем с регрессией? — предложил Строггорн.

— И, возможно, потеряем еще одного Советника, — закончил Лао. — Сиди, пока ты будешь регрессировать, там все выяснится, что бы ни произошло. А что нет ничего хорошего, и так понятно. Кстати, тебе же камера для регрессии понадобится? Без разрешения Дорна никак не обойтись, оборудование тебе даже никто не включит, просто задохнешься. Будем ждать, мы ничем не можем помочь.

* * *

Уш-ш-ш еще долго кружил, набирая высоту и снова соскальзывая к самым пикам разлома, пока происшедшее не дошло, наконец, до его мозга и тогда боль пронзила все.

Уш-ш-ш ощупывал пространство под собой, вглядываясь в ирреальный мир ночной поверхности, но внизу была тишина и не ощущалось ничего, а разглядеть остывающее тело до восхода солнца вряд ли вообще было возможно. Страшная правда, что Аоллы больше нет, вызывала воспоминания о десяти годах, прожитых вместе, когда Уш-ш-ш был так счастлив, а она — так несчастлива. Вся оставшаяся долгая жизнь представилась ему совершенно бесцветной и бессмысленной. Осознав это, он снова набрал высоту, все выше и выше, пока не стало тяжело дышать от слишком разреженной атмосферы, а потом сложил крылья и, направив тело как можно точнее к месту падения Аоллы, провалился вниз, все увеличивая и увеличивая скорость, не испытывая никакого страха от близкой смерти.

Вот уже острые пики Каньона приблизились. Уш-ш-ш отключил зрение, чтобы не видеть, как с бешеной скоростью приближается дно пропасти, когда тело резко дернулось и неожиданно остановилось. Боли не было, он снова включил зрение — два Охранника Президента Дорна висели рядом с ним, плавно взмахивая крыльями, — они пропустили под Уш-ш-ша сеть, которая и задержала падение. Не больше двадцати метров отделяли их от дна пропасти и сейчас они медленно и осторожно, стараясь не задеть крыльями за изломанные, в острых камнях, стены, поднимались из Каньона. Президент Дорн, с абсолютно черными огромными крыльями, без проблесков каких-либо эмоций, ждал их наверху пропасти и, когда охранники положили Уш-ш-ша на край, пристально вгляделся в его мозг.

— Значит, она погибла? — задал Дорн показавшийся Уш-ш-шу бессмысленным вопрос. — Ты понимаешь, что втянул нас в конфликт с Землей, а, возможно, и с Векторатом Времени? — Он отдал приказ, и охранники снова опустились в пропасть, стараясь в переменчивом свете разыскать тело Аоллы.

— Как ты можешь думать об этом, Дорн? Неужели меня волнует этот конфликт? Зачем вы спасли меня? Я не хочу жить. — Крылья Уш-ш-ша были совсем серые от боли.

— Тебе нужно в клинику, Уш-ш-ш, — мягко сказал Дорн. — Тебе окажут помощь, и все забудется, поверь мне, можно пережить.

— Нет, — совсем тихо сказал Уш-ш-ш. — У нее на Земле ребенок. — Его затрясло.

— Не понимаю. — Дорн протянул к нему телепатические антенны, снова проникая в мозг и пытаясь понять, не сошел ли он с ума.

— Я не сошел с ума, — сам ответил Уш-ш-ш. — Когда мне удалось снять блоки, — он вспомнил, сколько боли причинил Аолле при этом и вздрогнул от ужаса того, что совершил, а Дорн окрасил крылья в желтый цвет укоризны. — Я отчетливо это видел в ее мозгу. Ребенок его и ее, только мне непонятно, как это может быть? Она никогда не была беременна?

— Это исключено. Я тоже не понимаю, но это очень легко выяснить, Лингану придется сказать. Не знаю только, зачем они скрывали. Как ты понял, ребенок родился давно?

— Достаточно, земных лет сорок, должно быть, но в памяти я видел его еще совсем маленьким, очень сильное воспоминание, сразу выплыло. Ребенок болел: она вошла в операционный зал и увидела его. Материнская любовь — очень сильное чувство. Ты знаешь, нельзя спутать ни с чем.

— Значит, так. — Крылья Дорна снова вернулись к черному цвету. — Поэтому ты не стал ее спасать? Понял, что не будет с тобой?

— Нет, зачем? Ты же видел, я потом долго ее искал, надеялся спасти, я же очень люблю ее, — Уш-ш-ш не смог сказать "любил", это причиняло слишком большую боль.

— Сначала был шок, а потом — слишком поздно, а когда понял, что наделал, совсем расхотелось жить.

— Ты не врешь. — Дорн постоянно контролировал мозг Уш-ш-ша, его очень волновала правда.

— Зачем спасли? Это глупо, спасти, чтобы снова убить.

— Тебя никто не убьет, Уш-ш-ш.

— Не понимаю? — Цвет крыльев Уш-ш-ша слегка посветлел.

— Не за что, ты достаточно наказан. Какой смысл убить тебя, ее же это не вернет? По закону, Аолла — твоя жена, и все будет расценено как несчастный случай. В твоих действиях не было злого умысла, и ты не хотел ей вреда, просто стремился привести ваши отношения к обычным, нормальным, дорнским и получил шок. Твое бездействие очень легко объяснить болью, никто в Совете не проголосует за твое наказание, — уверенно закончил Дорн. Он позвал охранников, которые так и не смогли отыскать тело. Нужно было возвращаться и доставить Уш-ш-ша в клинику для лечения. Поиски Аоллы можно было продолжить и утром, теперь это не имело никакого значения. Охранники снова взяли присосками сеть, и понесли Уш-ш-ша, который после перенесенного шока не мог самостоятельно лететь.

Уже у самого города их нагнал один из членов Президентского Совета и сразу торопливо заговорил:

— Президент, вас срочно вызывают в клинику Бээ-ли.

— Зачем?

— Аоллу Вандерлит доставили туда в очень тяжелом состоянии, никто не знает, что делать.

Прежде чем ответить, Дорн поглядел на спавшего Уш-ш-ша.

— Как это может быть? Я точно знаю, что она разбилась в Каньоне.

— Ее принес Ули-и-и, без сознания, поэтому можно только предполагать. Он говорит, что увидел у себя дома чудовище, совсем небольшое, в красном. Оно возникло в углу комнаты из ничего, страшно его перепугав, а через несколько секунд трансформировалось в Аоллу Вандерлит. Она еще была в сознании, но, поставив блоки, тут же отключилась.

— Значит, она прошла через Многомерность, — констатировал Дорн. — Получается, ее тело и психика достигли третьего уровня сложности существ Многомерности.

— И сколько на Земле таких существ?

— Советников — еще пятеро, а вообще в Аль-Ришаде — больше шестидесяти тысяч.

— Вы хотели отказать в помощи планете, где в любом случае останется в живых такое огромное количество Вардов? Кстати, один из Советников — ее земной муж? Вы не боитесь, что он появится здесь?

— Это вы хотели отказать им в помощи, — возмутился Дорн и его крылья еще больше почернели от гнева. — Я уже устал объяснять, что это самая большая глупость, которую можно придумать, — отказать им в помощи! И дело вовсе не в моих хороших отношениях с Аоллой Вандерлит, а в слишком большой опасности отказа. У меня нет ни малейшего желания воевать ни с Землей, ни, тем более, с Советниками. — Перед ними развернулась панорама Бээ-ли — огромного города-клиники, с большим количеством белоснежных сфер, раскиданных в воздухе над поверхностью планеты. Дорна проводили в одну из сфер, куда поместили Аоллу. Она висела в огромной сети, и многочисленные трубочки протягивались со всех сторон к ее телу. Стояла полная тишина, можно было подумать, что Аолла мертва, но приборы не подтверждали этого. Врач сразу завис напротив Дорна.

— Мы подключили ее тело к аппаратуре, но большего сделать не можем, ее мозг закрыт, — пояснил он.

— Ваш диагноз? — спросил Дорн.

— Прогрессирующая психотравма. — Этот термин был понятен абсолютно всем телепатическим существам.

— Что делать?

— По всей видимости — психооперацию, но мы не имеем понятия, сколько нужно дополнительной энергии, какое обезболивание, что конкретно нужно делать с мозгом

— она Вард, мы не знаем, как выглядят уровни психики и в чем наибольшая опасность, а что может скомпенсироваться само. Еще хорошо бы узнать, куда лучше нам не лезть. Не забывайте, у нее чудовищный болевой порог, при операции врач просто может быть убит ее болью.

— Короче, вы не имеете никакого представления, что делать, — подытожил Дорн. Он развернулся и полетел в центр анестезии. Ему показалось, что невозможность обезболивания может стать самой серьезной проблемой. Врач-анестезиолог долго объяснял Дорну отличия тела Аоллы от их собственного и почему нельзя применить обычные препараты. Чем больше Президент вникал во все это, тем страшнее ему становилось.

— Я правильно понял, ее оперировать нельзя? Врач неизбежно погибнет? — подытожил Дорн.

— Это так, хотя… — замялся врач. — Есть один способ обезболивания, он применялся очень давно, на заре нашей цивилизации, когда еще медицина была неразвита, но вряд ли вы уговорите землян дать на это разрешение. А без их разрешения этого делать нельзя, будет конфликт с Землей.

— Что за способ?

— Ввести ее на время операции в состояние оргазма, этого может оказаться более чем достаточным.

— Вы соображаете, что говорите? — ужаснулся Дорн. — Как я буду это объяснять землянам?

— Тогда придется объяснить, почему Аолла умерла, а мы даже не попытались ее спасти.

— А психически она это выдержит?

— Насколько мне говорили, Аолла при генетических обследованиях всегда спала, хотя это очень уже близко к тому, что нужно сейчас. Для нашей женщины это стало бы тяжелейшей психической травмой: ощупывание поверхности кожи несколькими мужчинами на протяжении нескольких часов. Должна выдержать. — Врач задумчиво смотрел, как Дорн развернулся, покидая сферу.

* * *

Когда Президент влетел в зал гиперпространственной связи, диспетчер тут же сообщил, что уже несколько раз с Земли запрашивали о состоянии здоровья Аоллы ван Вандерлит и требовали с ним связи. Это означало, что несмотря на огромное расстояние, разделяющее их планеты, Советники почувствовали ее боль. "Точно, третий уровень сложности", — подумал Дорн, глядя как диспетчер настраивает Окно для связи с Землей. Все Советники были в зале.

Линган, увидев заработавшее Окно, подошел и сел в пси-кресло, подключившись рукой к телепатическому адаптеру. Он хотел не только слышать перевод, но и воспринимать, насколько искренне говорит Дорн.

— Что с ней? — тут же спросил Линган.

— Она жива. Дальше я хочу говорить только с тобой. Пусть остальные Советники покинут ваш зал связи, — настойчиво попросил Дорн.

Все поняли его просьбу и, не споря, сразу вышли в холл. Строггорн сел в кресло, бессмысленно глядя перед собой. Многочасовое ожидание уже начинало добивать его.

— Очень серьезно, — продолжил Дорн. — Прогрессирующая психотравма. У нас — проблемы с обезболиванием, без него — убьем врача, не знаем уровни психики, мозг закрыт, не знаем энергетику, — быстро говорил он.

— Нужно оперировать? — нахмурясь, уточнил Линган.

— По нашему мнению, необходимо.

— По порядку. Обезболивание, ваши решения есть?

Дорн начал объяснять единственно возможный вариант, и даже он понял, что Линган побледнел.

— Думаешь, не выдержит? — спросил Дорн.

— Нет, думаю, мы этого не выдержим. Я говорил, что у нее связь со Строггорном?

— Это правда, что есть еще и ребенок?

— Правда.

— Других вариантов нет. Теперь: техника операции. Мозг закрыт, нет доступа, открывать силой?

— Лучше не надо, повредите еще больше, — сразу ответил Линган, он в уме пытался сжать свой огромный опыт психоопераций до нескольких, понятных их различным цивилизациям, фраз. — Перед тем, как отключиться совсем, Аолла еще придет в себя. Нужно уговорить ее снять блоки с Вард-Структуры и эмоциональной сферы. Зоны памяти пусть будут закрыты — даже не вздумайте лезть, этого вам точно не выдержать.

— Самое важное?

— Вард-Структура, это наш первый уровень психики.

— Вид повреждений?

— Проломы в чаше. — Линган использовал дополнительный объемный экран, показав Президенту, что имеет в виду: в языке дорнцев отсутствовал термин "чаша". — Стенки уходят, отражаясь в бесконечность.

— Мне не нравится твое "бесконечность", — сразу забеспокоился Дорн. — Сколько нужно энергии? В среднем?

Линган вышел в холл и некоторое время говорил с Креилом, уточняя количество энергии. Вернувшись, он назвал Дорну цифру.

— Ты не путаешь, Линган? — Дорн в ужасе подсчитывал, хватит ли энергии Каньона.

— Если это так, мне понадобится собрать для операции несколько десятков тысяч дорнцев и делать это только в Каньоне, иначе не передать в тело такое количество энергии. А сколько у вас человек оперируют в таких случаях?

— Один раз Аолла передавала энергию одна, правда, получила небольшие повреждения пси-входов, очень большая нагрузка.

— А что вы едите, Линган?

— Не понял?

— Нужно же передавать энергию прямо в нервную структуру? Я не представляю, чем могут питаться существа с такой энергетикой, как у вас.

— Тем же, чем все люди. — Линган нахмурился, вдруг поняв, что это может быть

совсем не так. Все Варды в обязательном порядке работали с Машиной, подключаясь

напрямую, и никто не доказал, что при этом не происходила подпитка тела

энергией. — Наверное, ты прав, мы подпитываемся от Машины, но еще и едим как

обычные люди.

— Правильно, поэтому Аолла никак не могла у нас наесться и всегда была голодна. Только когда она возвращалась с Земли, не хотела есть. Наверняка, она все время проводила у вас за Машиной, "подкармливалась".

— Это так, бесполезно ей было запрещать — никак не действовало.

— Так, хорошо, эмоционалка, очень мощная? — спросил Дорн.

— Шить не пытайтесь, долго и малоэффективно после таких повреждений, нужна резервная сеть и припаивайте, — сказал Линган. Дорн слегка махнул крыльями, это тоже было общей телепатической терминологией.

— Решение по обезболиванию? Без вашего разрешения не будем так делать. Сразу скажу: получим множественное оплодотворение, даже если я возьму только женатых мужчин. Иногда просто невозможно сдержать процесс.

— Это для нее опасно?

— Нет, потом проверим клетки и изымем оплодотворенные.

Линган снова вышел в холл, и в этот раз Строггорн сразу вскочил. Он уже слышал разговор с Креилом и понимал, что речь идет о психооперации. Времени думать просто не было. Линган быстро объяснял про обезболивание и так же быстро попросил проголосовать. Строггорн сидел в кресле, сжав голову руками, и только повторял, что Аолла этого не вынесет, если поймет, что с ней делают. Голосовать он вообще отказался, но остальные высказались "за", так как ничего лучшего никто не мог предложить.

* * *

Заходило солнце, Каньон медленно погружался в темноту, но ничто не могло скрыть того, что происходило сейчас в воздухе. Огромное количество дорнцев собралось в пределах пролома, они, медленно взмахивая крыльями, размещали свои тела в строгом порядке, позволявшем передать энергию одному пси-хирургу. Было решено, что оперировать будет сам Дорн, как существо, обладающее самой большой энергетической мощностью и лучше всех знающее психологию землян. Кроме того, Аолла доверяла ему больше всех. Ее, на огромной сети, со всем оборудованием, по-прежнему подключенным к ее телу, несли шесть охранников. На этот раз транспортировка к Каньону заняла больше пяти часов полета.

Солнце почти совсем село, и дорнцы перешли на инфракрасное зрение, сразу изменившее все вокруг: пропасть зияла холодным синим цветом, а из нее, став теперь видимыми, текли вверх непрерывные потоки энергии. Почти у всех дорнцев крылья стали совсем черными: сейчас они образовали строгую и плотную структуру, создавая своими телами огромную энергетическую сеть преобразованной пси-энергии.

Аолла, казалось, висела в прозрачном воздухе, ее тело было относительно темным из-за все время уменьшающегося потенциала многомерной психики. Дорнцы, несшие ее, зависли в указанном месте, примерно на равном расстоянии от концов глубокой пропасти. Они оказались в центре энергетической сети, созданной бесконечными телами. Президент завис напротив Аоллы и приказал начинать операцию. Вряд ли Аолла знала, что присоски, по большому счету никогда не пугавшие ее, могли у мужчин при необходимости вытягиваться на расстояние больше двух метров длиной — сейчас именно это свойство обеспечило свободный доступ к ее телу. Все мужчины обладали необходимым опытом и спокойно находили нужные для возбуждения места. Дорн вглядывался в ее темные глаза, пока не заметил, как в них начинает потихоньку разгораться свет. Ничего не понимавшая Аолла встрепенулась, пытаясь освободиться: ей не было больно, только какое-то очень странное чувство проходило по телу. Она слегка вскрикнула, изумленно вглядываясь и вслушиваясь. У нее возникло ощущение полной нереальности происходящего — молчаливые крылатые существа, заполнившие все пространство вокруг, рукава энергии, поднимающиеся из Каньона и перетекающие в их тела, и огромная фигура Дорна, с огненными крыльями, так странно смотревшего на нее своими, сейчас совсем черными, глазами.

— Где я? — Аолла еще раз безуспешно попыталась освободиться. Сеть, на которой она лежала, заколыхалась.

— Это неважно, — сказал Дорн. — Пожалуйста, лежи спокойно. Тебе не больно?

— Нет, а что со мной?

— У тебя психотравма. Скажи, ты помнишь, от чего это? — задал классический вопрос на проверку повреждения зон памяти Дорн.

— Помню. — Аолла действительно вспомнила (Дорн видел это в ее мозгу) и удивилась, что такое жуткое воспоминание не породило боли.

— Это хорошо, девочка. Теперь у меня к тебе огромная просьба снять блоки Вард-Структуры и эмоциональной сферы, — очень мягко попросил Дорн. Он чувствовал, что уже перебирает энергию, сейчас в его черных глазах пробегали сполохи огня.

— Что вы, Президент? Как я могу? Здесь огромное количество дорнцев. — Аолла снова попыталась освободиться, потому что опять теплая волна прошла, заставляя содрогнуться тело. — Что вы делаете со мной? — Она попыталась извернуться и поглядеть, что происходит, но давление на тело тут же возросло, удерживая ее неподвижно.

— Так ты будешь снимать блоки? — еще раз спросил Дорн.

— Нет, ни за что. — Аолла все-таки вывернулась слегка, увидев часть протянувшихся присосок и в ужасе закричала, поняв, что происходит. — Зачем? Дорн, зачем?

Президент отдал приказ, и для нее все затянула темнота.

* * *

Аолла очнулась на операционном столе, над ней слабо светился пси-экран с пробегавшими сполохами энергии. Она была подсоединена к Машине и не могла пошевелиться. Линган вошел под купол, пристально смотря ей в лицо своими черными глазами.

— Что случилось, Линг? Мне казалось, я была на Дорне, такой жуткий сон, — пожаловалась она.

— У тебя психотравма, девочка. — Он выдвинул стул и сел рядом с ней. — Мне нужно, чтобы ты сняла блоки.

— Странно все это. — Аолла огляделась вокруг, подозрительно смотря на его руки и внимательно вглядываясь в лицо. — Это ты, Линган?

— Я, а что, не похож?

— Да нет, только Дорн был очень реальным, не похоже на сон, ты же не мог создать такую страшную псевдореальность?

— Зачем мне это нужно? Я же хочу вылечить тебя, а не покалечить.

— Правда? — Она немного расслабилась. — Хорошо. Странная психотравма, ничего не болит, а почему? — Дрожь прошла по ее телу, Аолла напряглась, пытаясь что-то вспомнить.

— Сними блоки, пожалуйста, как мне убедить тебя?

— Пусть зайдет Строггорн, я совсем не чувствую его. Креила нет, почему? Кто же будет оперировать тогда? — Она вопросительно смотрела на него.

— Они заняты, не смогут сейчас прийти, а оперировать буду я. Думаешь, не справлюсь? — Линган мысленно улыбнулся.

— Справишься, если зоны памяти не задеты. Не знаешь, как там?

— Знаю, в зонах памяти повреждений нет.

— Обидно, мне так плохо, а Строггорн не смог прийти. — Аолла захотела заплакать, но почему-то не смогла.

— Все хорошо, сними блоки, только Вард-Структура и эмоционалка, — снова попросил Линган. — Я не хочу снимать тебе сам, да и зачем? Ты же в сознании?

— Нет-нет, я сейчас сниму, ты же знаешь, как это больно, никак не могу заставить себя. Только сначала посмотри мне в глаза. — Аолла пристально вглядывалась, стараясь уловить: все время его глаза черные или изменяют цвет. Они не менялись и только отражали пси-экран со всполохами энергии.

— Опять сомневаешься? — спросил Линган, и улыбка проскользнула в его мозгу. Аолла, наконец, закрыла глаза, всматриваясь в его пси-образ: мужчина в голубом, несущийся на белом коне, и начала снимать блоки, потихоньку, один за одним. Боли почему-то не было, и она снова открыла глаза, еще раз вглядевшись в Лингана.

— Почему нет боли? — спросила Аолла.

— Это большая радость для всех нас, удалось создать новое обезболивание при повреждениях Вард-Структуры. — Снова улыбка в мозгу Лингана.

— Хорошо. — Она сняла очередной блок, и сразу волна, с сопровождающей ее дрожью, прошла по телу. — Не знаю, что со мной сегодня, Линган, — снова пожаловалась Аолла. — Все не так. — Когда она разом сняла блоки эмоциональной сферы, ее тело просто затрясло. Боли не было по-прежнему, но, казалось, каждая мышца сократилась сама по себе, и на несколько секунд Аолла потеряла сознание, увидев огромное черное небо и незнакомые звезды.

* * *

Каньон снова сиял в ночи, и море тел, с плавно вздымающимися крыльями, окружало Аоллу. Она взглянула в черные глаза Дорна и закричала от страха, попытавшись снова закрыть мозг, но, опережая это, огромная спираль вошла в него, лишая способности сопротивляться.

Президент изумленно взирал на огромную чашу Вард-Структуры, с толстыми, древообразными нитями, с краями, исчезающими в бесконечности за горизонтом плоскости. Он нашел провал, с ужасом вгляделся в его черноту и начал передавать пси-энергию. Тонкими лучами она исчезала в провале и, казалось, никогда не начнется прорастание нитей, но в какой-то момент, когда Дорн увеличил поток, пространство заколыхалось и сначала очень тоненькие, а потом утолстившиеся нити потянулись вверх. Поток потребляемой энергии сразу сократился, но еще несколько часов понадобилось ему, чтобы затянуть дыру. Дорн вышел из мозга Аоллы передохнуть и увидел, как часто меняются мужчины, делающие "обезболивание".

— Невозможно это выдержать долго, очень мощная эмоциональная сфера, мозг открыт, всех тянет к объединению, — пояснил один из них, подлетев совсем близко. Дорн увидел, что Аолла начинает приходить в себя, и снова вошел в ее мозг, теперь переместившись на второй уровень психики. Его поразило колыхание эмоциональной сферы с огромной амплитудой колебаний. Число разрывов было очень большим, и Дорн начал плести резервную сеть, последовав совету Лингана. Когда сеть была закончена, он уложил ее на поверхность, совмещая и "припаивая", увидел, как протянулись от сети вниз тонкие нити, прорастая и скрепляя ее, последнее, что он сделал — вернул на место блоки, закрывая психику. Для Аоллы это было плохо, но риск оставить ее голову доступной был слишком велик, а неприятностей уже и так хватало.

Дорн снова вышел из мозга, посмотрел на Аоллу, и приказал возвращаться. Огромная энергетическая структура из тел дорнцев распалась, вокруг зашумел шквал крыльев, набиравших высоту. Большинство дорнцев растворилось в воздухе, осталось только сопровождение и огромная сеть, на которой спала без всяких снов измученная женщина.

* * *

Через несколько часов Дорн связался с Линганом, доложив, что, в целом, он "заштопал" Вард-Структуру, а проведенная полная проверка поверхности тела показала, что оплодотворенных клеток было совсем немного, дорнцы насчитали не больше десятка, и можно думать — все нормально.

— Меня беспокоит только одна вещь, Линган, — сказал Дорн. — Как часто приходится делать повторное обезболивание после таких повреждений?

— На Земле обычно — каждые четыре часа.

— Аолла этого не выдержит, Линган. Ты себе вообще это можешь представить? — ужаснулся Дорн. — Мне очень жаль, но она поняла, что с ней делали, ведь Аолла была почти десять лет замужем, как ее обманешь? Сколько нужно времени разработать препараты для ее дорнского тела?

— Много, уже запрашивали, мы их десятилетиями разрабатываем и то бывают неудачи. Линган растерянно сидел в кресле, не представляя, что делать. Не было никакой возможности в таком состоянии отправить Аоллу на Землю, но и оставлять ее на Дорне…"Вам прописано регулярное изнасилование исключительно в лечебных целях",

— мысль из серии черного юмора пришла в его голову.

— Я не знаю, Дорн, поступайте, как сочтете нужным, — смог только ответить Линган.

— Вы должны понимать последствия таких наших действий, мы же будем вынуждены ее заставлять.

— И что?

— К тому времени, как Аолла попадет на Землю, боюсь, Линган, с ней, как с женщиной, будет покончено.

— В каком смысле?

— Любое прикосновение станет вызывать отвращение. Помимо этого будут проблемы с памятью, за очень короткий период мы все — и вы в том числе, несколько раз создавали в ее мозгу псевдореальность, и теперь у нее должна быть полная путаница в голове.

— Ты клонишь к тому, чтобы мы были готовы принять ее сумасшедшей?

— Правильно, именно это я и хотел сказать, — спокойно договорил Дорн.

Он оказался абсолютно прав. Аолла очнулась через несколько часов после операции, и возникла необходимость в повторном "обезболивании". Только на этот раз она прекрасно поняла, что они собираются делать, и оказала сопротивление. Ее изловили сетью и, связав, провели необходимую процедуру — она дико кричала, хотя все знали, что больно ей не было. Два часа после этого Аолла спокойно спала, а еще через два часа все пришлось повторить.

Только через неделю она смогла примириться с ситуацией и перестала сопротивляться, после чего ей разрешили в небольшие периоды бодрствования летать в пределах клиники. Дорн, когда это позволял его загруженный график, старался находиться при "обезболивании", хотя присутствие любого постороннего дорнца вызывало у Аоллы приступ еще большего неприятия. Раз в неделю дополнительно проверяли тело на наличие оплодотворенных клеток и сейчас, во время этого, ей стало не до сна от отвращения, которое вызывали мягкие прикосновения мужчин к ее телу.

Как-то через месяц Дорн нашел ее сидящей на краю обрыва, расположенного недалеко от клиники. Аолла смотрела вдаль, и ее мысли были очень далеко от этого места. Почувствовав его, она сразу сжалась, хотя лично он никогда не делал ей "обезболивание".

— Разве пора? — Аолла испуганно посмотрела на него.

— Еще есть немного времени. — Дорну, как и всем мужчинам на планете, причастным к "лечению", было безумно жаль ее. — Я хотел сообщить тебе, что Совет принял решение оказать помощь Земле.

— Правда? Какой хороший сон. — У Аоллы было полностью нарушено восприятие реальности. — Я рада. — Но в ее мозгу не было никакой радости.

— Еще мы считаем, что ты можешь лететь на Землю, сейчас твоя психика справится с регрессией.

— Действительно, очень хороший сон, жаль, что это неправда, и на самом деле я никогда не смогу вернуться домой. — Аолла посмотрела на Дорна, взлетая. — Мне пора, уже начинается боль, так страшно, Дорн, и не хочется в клинику.

Он проводил ее и снова присутствовал при "обезболивании", наблюдая, как длинные присоски двух мужчин отыскивают возбуждающие зоны ее тела и воздействуют на них. Аолла отчаянно кричала, но не пыталась сопротивляться, а Дорн ломал голову над тем, как скорее прекратить все это и отправить ее на Землю. Единственное приемлемое и очень плохое для ее психики решение был обман, который еще больше должен был запутать ее голову.

В один из дней, разбудив Аоллу почти сразу после "обезболивания" и генетического обследования, когда она не очень понимала, что происходит, Дорн отнес ее в камеру регрессии. Она непонимающе глядела на него.

— Тебе будет снится хороший сон, — сказал Дорн, помогая ей забраться в ванну с раствором. — Как будто ты проходишь регрессию и возвращаешься на Землю. Понятно?

— Аолла смотрела на него огромными черными глазами и только мысленно улыбнулась.

— Понятно. — Она сосредоточилась, Дорн вылетел, включив аппаратуру и наблюдая за ней на экране. Все было нормально. Он сообщил на Землю, предупредив, что пришлось обмануть Аоллу.

* * *

Через восемь суток Аолла вышла из ванны в обычном человеческом облике и подошла к гиперпространственному окну. Энергетическая ткань откликнулась на его открытие, оплетая ее обнаженное тело. Она шагнула внутрь, очутилась на Земле и отшатнулась от протянутых рук Лингана. Все пять Советников встречали ее. Энергетическая ткань растаяла на ее теле, и Аолла, очень стесняясь, хотя они видели ее голой много раз, поспешила одеться.

— Правда, очень хороший сон? — Аолла попыталась улыбнуться, и им стало страшно от того, что было в ее мозгу. — Очень хочется есть, можно? — Она вопросительно посмотрела на Лингана. Тот переглянулся с Креилом и махнул рукой.

— Ешь, какая теперь разница.

Аолла села за стол, но не могла есть, ее начинало тошнить. Все подумали, что пора делать ей обезболивание, только непонятно было, как заставить.

— Строггорн, можно попросить тебя уйти? — сказала Аолла, и все почувствовали ту боль, которую причиняло ей его присутствие. Он растворился прямо в воздухе, так ничего и не сказав. — Не могу есть, — сказала она и отодвинула тарелку. — Нужно принять душ. — Аолла встала, направляясь в ванную. Креил поднялся, чтобы ей помочь, он прошел за ней следом, но через несколько секунд тишину разорвал страшный крик, от которого Линган мгновенно оказался в ванне, выломав дверь. Креил неподвижно стоял, а Аолла отползала от него, пытаясь оказаться как можно дальше, и со страхом глядела в его в глаза.

— Что случилось, черт возьми? — Линган ничего не понимал.

— Я хотел помочь ей раздеться — и даже не прикоснулся к ее телу, и вот такая реакция. Это на меня, а ведь я ей, как брат, — растерянно пояснил Креил. — Что будем делать? — спросил он, уже выходя вместе с Линганом из ванны и прикрывая изуродованную дверь.

— Твое мнение? — спросил Линган.

— Мое мнение: нельзя делать никаких зондажей, никакого лазания в голову, полный покой и обезболивание. Все, — коротко ответил Креил, и все согласились.

Аолла вышла через полчаса, но посмотрев на свои руки, сказала:

— Может быть, плохо помыла? Опять грязные. — Она снова села за стол, и все уловили приступ тошноты, с которым Аолла с трудом справилась. — Все равно не могу есть.

— Аолла, девочка, — Креил говорил очень мягко. — Тебе нужно сделать обезболивание…

От одного этого слова ей стало плохо и она заплакала, что очень ее удивило.

— Даже во сне никакого покоя. — Аолла рассматривала свои мокрые от слез руки. — Ладно, пойдем, не хочу, чтобы вы делали это силой. — Она встала и пошла в операционный зал. Все было готово заранее. Креил остался с ней один, но все равно Аолла раздевалась так, чтобы он не видел ее. При подключении Машины она почувствовала боль и это снова удивило ее. — Почему такой странный сон, со всеми подробностями? — спросила она, но ей никто не ответил. Креил подключился к пси-креслу и больше двух часов подбирал схему обезболивания, пока Аолла наконец не заснула. Перед этим Креил только спросил, в какую клинику ее положить, она долго молчала, а потом, уточнив, болеет ли он еще, попросилась жить к нему домой.

* * *

Аолла проснулась в светлой спальне на огромной кровати и уловила телепатему: мужчина, весь в черном, в сияющем вихре.

— Креил! — позвала она, и он сразу пришел.

— Хочешь есть? Стайн уже накрыл, а то через полчаса буду делать тебе обезболивание, — сказал Креил. На этот раз она не заплакала при этом слове, это уже было хорошо.

Аолла спокойно ела, периодически оглядывая комнату. Ей уже начинало казаться, что сон как-то затянулся, правда, она спала второй раз, перед этим — это было отчетливо в памяти — была клиника на Дорне, а теперь снова продолжение сна — на Земле.

— Никогда не видела снов с продолжением, — сказала Аолла, приступая к очередной порции.

Когда она закончила, Креил уложил ее делать обезболивание, но заснув, ей тут же начал сниться Дорн. Аолла металась и кричала во сне, что не хочет, чтобы ей что-то делали, а Креил сидел в кресле, вспоминая свою более чем двухсотлетнюю практику, но припомнить такого тяжелого случая не мог. Он несколько раз разговаривал с Советниками по поводу лечения, но все сходились на том, что только время может помочь. Добавлять путаницу в голову Аоллы не было никакой возможности — любая попытка провести психооперацию могла только все ухудшить. Потекли месяцы. Сначала Креил возвращался домой каждые четыре часа, но потом удалось уговорить Аоллу на проведение лечения еще несколькими врачами, и он перешел к своему обычному режиму работы. Когда он к шести часам вечера — это было время его собственного обезболивания, возвращался домой, его уже ждал один из врачей.

Аолла много читала. На первых порах Креил запретил ей работать с Машиной, но недели через две после прилета она уговорила его и часами просиживала в пси-кресле, что-то изучая.

* * *

Креил уже третий раз поглядывал на часы. Этель, которая должна была делать ему обезболивание, запаздывала, и он начинал ощущать тянущую боль в костях и мышцах. Аолла подняла голову от еды, вслушиваясь в его мозг.

— Хочешь, я сделаю сама? — предложила она.

— Справишься? Очень сложная схема.

— Я всегда была одним из лучших Вард-Хирургов. — Аолла улыбнулась, уже идя в операционную. — Ты мне сам об этом говорил. — Она включила объемный экран с разметкой его тела, указанием последовательности введения и дозировкой в каждой точке, и подключилась к пси-креслу, сбросив до пояса халат.

Щупальца Машины протянулись к его телу, начиная свой танец, но Аолла спокойно справлялась, как обычно, сразу запомнив информацию на экране и теперь полагаясь только на свою феноменальную память. Она ошиблась лишь в одной точке, Машина сразу выдала предупреждение, и Аолла повторила введение. В остальном, она с первого раза точно провела обезболивание, чем очень удивила Креила.

После этого, убедившись в прямом смысле слова на своей шкуре, что ее профессиональные навыки восстановились, он разрешил Аолле помогать ему в клинике, хотя она по-прежнему воспринимала это как очень длинный сон с продолжением, который помогает смягчить восприятие Дорна.

* * *

Еще было совсем темно, но Аолла проснулась от страшного сна, и подняла голову. Сон, так испугавший ее, вовсе не был дорнским. Чудовища протягивали к ней многочисленные щупальца, лязгая зубами. Только теперь Аолла узнала в их облике дирренган, тут же поняв, что это снилось Креилу, который накануне перенес ввод регрессанта со всеми сопутствующими явлениями.

Встав, она накинула халат и прошла в его спальню. Креил лежал обнаженный на своей огромной двуспальной кровати, разбросав руки в стороны, почти поперек, постанывая (от боли или сна? — этого Аолла не знала).

Подойдя совсем близко, она увидела капельки пота на его лбу, черные вьющиеся волосы были слегка влажные. Реальность этих подробностей вдруг поразила ее. Аолла застыла, осознав, что никакой это не сон, и Креилу очень плохо после очередной дозы регрессанта. Она протянула руку и осторожно потрогала его мокрый и прохладный лоб. Женщина в красном закружилась в его мозгу, и Креил, проснувшись, посмотрел на нее, попытавшись встать и дотянуться до скомканной простыни.

— Лежи, — спокойно сказала Аолла, накрывая его. Креил откинулся на подушку,

пытаясь понять, что делает она в его спальне, да еще ночью, и почему так

спокойно все воспринимает. — Мне кажется, я проснулась, — сказала Аолла,

забираясь с ногами на край его кровати. — Это ведь никакой не сон и я на Земле?

Уже несколько месяцев, как я теперь понимаю?

— Правильно понимаешь. — Креил еще не совсем проснулся, но уже понял, почему она пришла. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Как врач?

— Да, мне нужно разобраться в воспоминаниях, я совсем путаюсь, где что, и не могу отличить реальность от вымысла, — объяснила Аолла.

— Не лучшее время для психоанализа. — Креил улыбнулся. Аолла почувствовала угрызения совести, что подняла его ночью, не дав отдохнуть, а он себя так плохо чувствовал. — А я с тебя потребую компенсацию. — Он снова хитро улыбнулся.

— Какую?

— Не испугаешься? — Креил легко переместился и положил голову ей на колени, поглядев теперь на ее перевернутое лицо — Аолла только слегка вздрогнула. — Не испугалась. — Он закрыл глаза, — теперь можешь рассказывать, а если я засну, дергай меня за волосы — сразу проснусь.

Аолла осторожно провела рукой по его мягким, слегка влажным, волосам, и удивилась, что это не вызвало никакого отвращения. Почему-то было только безумно жаль этого измученного регрессантами, на вид совершенно здорового, молодого и красивого мужчину.

— Мне кажется, путаница начинается с предварительного голосования в Президентском Совете на Дорне, — начала Аолла. — Проголосовали против, не было никаких шансов получить помощь, и я полетела к Уш-ш-шу.

— Он мог повлиять?

— Дорн сказал, что мог, только Уш-ш-ш поставил совершенно мерзкие условия: никогда на Землю и… — Она сделала паузу, а Креил почувствовал, как по ее телу прошла дрожь. — Я буду с ним в Каньоне до окончательного голосования.

— Это мы знаем, потом мы тащили тебя на Землю, настояли через Дорна, чтобы тебя отпустили попрощаться.

— Да? Значит я еще раз была на Земле? — Аолла пыталась восстановить последовательность событий. — Меня оперировали?

— В Десятимерном зале, ставили резервную нервную систему, чтобы увеличить защиту мозга.

— Скажи, я точно помню, что был страшный бой, очень реально, я шесть раз умирала, мне сносили голову, а Линган был все время рядом, это тогда?

— Псевдореальность, обезболивание… — Креил остановился, потому что она снова вздрогнула при этом слове. — Нельзя было дать.

— Хорошо, допустим. — Аолла нахмурилась. Креил видел, как ее мозг с трудом напрягается. — Дальше меня отправили на Дорн?

— А ты не помнишь?

— Очень смутно, наверное, так и не оправилась от операции, зато потом Каньон помню очень хорошо.

— Страшные воспоминания?

— Не в этом дело, я никак не могу понять, почему опять оказалась на Земле?

— Расскажи подробно. — Креил внимательно слушал ее рассказ и, когда она дошла до Строггорна и его почерневшей кожи, уверенно сказал: — Все-таки это псевдореальность, хотя с очень большим коэффициентом правдоподобности. — Во время рассказа Аоллы Креил тщательно проанализировал достоверность восприятия событий в ее мозгу, но подумал, что даже при зондаже было бы невероятно трудно, определить, что это не происходило на самом деле. — Аолла, скажи, этот Каньон, что это за место такое?

— Место, где существует поток большой избыточной пси-энергии.

— И можно ее использовать?

— Можно, мужчины это очень хорошо умеют делать.

— А женщины?

— Мне кажется, нет, у меня не вышло, — ответила Аолла.

— Будем считать со Строггорном разобрались — псевдореальность, дальше должен быть Каньон, — помог ей Креил. Он профессионально отметил, что отсутствует необходимая сплошность восприятия.

— Уш-ш-ш пытался снять блоки, у меня же никак не получалось.

— Ты действительно пыталась или делала вид?

— Нет, пыталась, в Каньоне его обмануть было совершенно нереально, он же следил за мозгом. — В ее мыслях проскользнула боль.

— Так он смог их снять?

— Наверное, да, я очень смутно помню, попытки с девятой, уже никаких сил не было. Потом я сразу увидела дно пропасти, такие острые камни, разного цвета, ведь была ночь, и они по-разному остывали, — пояснила Аолла. — Может быть, это псевдореальность?

— Не похоже, по твоему восприятию. — Креил поднял голову, повернулся и долго смотрел ей в глаза, а она мысленно несколько раз "прокрутила" воспоминание о дне пропасти. — Нет, реальность, скорее всего. — Он снова лег ей на колени.

— Дальше — снова Каньон и кругом дорнцы, до самого горизонта. — Аолла снова вздрогнула.

— Не может быть, я точно знаю, ты прошла через Многомерность, а потом тебя доставили в клинику, просто ты ничего не помнишь. Дорн связывался в этот промежуток с нами, уточнял, как тебя оперировать, ну, и разрешение на операцию просил.

— Это из-за их специфического обезболивания? — Аолла закрыла лицо руками, хотя Креил и не смотрел на нее.

— Не переживай, вспоминай спокойнее, получим с тобой сейчас повтор, — очень строго приказал Креил, не открывая при этом глаза, так ему было даже проще контролировать ее мозг, не пугая.

— Хорошо помню, что они делали со мной, не могу передать, какой это был ужас! Мне кажется одним "обезболиванием" занималось порядка десяти дорнцев, а вокруг их были тысячи, и Президент с огненными крыльями!

— Потрясающее зрелище. — Креил видел картинку в ее мозгу.

— Тебя бы на мое место, было бы не до красоты! — возмутилась Аолла.

— Не сердись. Что дальше?

— Дорн просил снять блоки. Как он мог надеяться, что я соглашусь? Это же нужно с ума совсем сойти! Потом снова была Земля, психотравма, Линган оперировал, только до сих пор обидно, что мне было так плохо, а никто из вас не пришел! — От этих слов Креил сразу сел и вгляделся в ее глаза.

— А ведь это псевдореальность! Но если бы я просто увидел все в твоем мозгу, никак бы не понял этого. Аолла, послушай меня сейчас, девочка, ты мне должна поверить. С тех пор, как ты вернулась с Дорна, у тебя не было психотравм и никто из нас ни разу тебя не оперировал. Ты же видишь, даже сейчас я не перехожу границы твоих блоков, просто тебя слушаю. Для тебя сейчас зондаж противопоказан

— мы все так считаем.

— Подожди. — Она нахмурилась, вспоминая. — Я же слушала его телепатему! Его, Лингана! И на вид — совсем он, глаза одного цвета, черные, только сполохи огня от пси-экрана отражались.

— Какие сполохи? Пси-экран всегда одного цвета — абсолютно черный, а сполохи воспринимает только мозг человека, которого оперируют, но отразиться они ни в чем не могут, их же нет в реальности.

— О Господи! — Аолла закрыла глаза. — Но Линган сказал, что вы не можете прийти, заняты, я еще очень обиделась.

— Он просил тебя снять блоки?

— Очень настойчиво, сказал, что может и сам снять, только не хочет, раз я в сознании.

— Молодец Дорн, врет будь здоров для телепата, он еще и пси-образ Лингана моделировал?

— Все время. Никак не могу поверить, что меня Дорн обманул, так реально!

— Хотел бы я познакомиться с таким существом, — улыбнулся Креил.

— Нет, ему смешно! — возмутилась Аолла. — Меня насиловали, заставили обманом снять блоки, а ты хочешь познакомиться с теми, кто это сделал! У тебя профессиональный интерес!

— Не сердись, я знаю, тебе было очень плохо…

— Мне и сейчас плохо, сам черт ногу сломит, где правда, а где ложь.

— Успокоилась? — Креил ждал несколько минут. — Мы остановились на операции, которую делал Линган и которой не было.

— Я сняла блоки, было не больно, и я спросила почему, а Линган ответил, что большая радость, сделали обезболивающее. — Аолла снова вздрогнула, — эффективное при повреждении Вард-Структуры…

— Это он не соврал, очень эффективно, только специфично. Правда ведь не было больно?

— Я тебя убью сейчас, — сказала она совсем не зло и, запустив руку ему в волосы, несильно потянула, пока он не ощутил легкую боль.

— Теперь довольна, что мне сделала больно? — уточнил Креил, не пытаясь ей помешать. — Давай, что было дальше, а то усну.

— Опять Каньон — и все исчезло, я так и думала, что это во время операции показалось. Потом клиника, только я до сих пор не могу смириться с тем, что там со мной делали. Я никак не могла понять, как туда попала и зачем все это.

— Насиловали?

— Каждые четыре часа, сначала сопротивлялась, потом уже только кричала, все равно отлавливали и делали силой. — Аолла неожиданно заплакала, и слезы закапали Креилу на лицо.

— Это самое плохое воспоминание, — очень серьезно сказал он. — Только у них не было другого выхода: твоя боль такой силы, что иначе ты просто убила бы их, понимаешь?

— Думаешь, от этого легче? Скажи, это правда, что они приняли решение нам помочь?

— Правда, после того, что случилось с тобой, все решилось.

— Хорошо, что все это не зря. — Она посмотрела на часы. — Сделаешь обезболивание, уже полчетвертого, можно?

Когда они снова вернулись в спальню и Аолла легла ему на плечо, Креил заставил ее еще два раза повторить рассказ, проясняя для себя детали, пока не решил, что в ее мозгу в достаточной степени восстановился реальный ход событий.

В шесть часов утра в спальню вошел Строггорн, он должен был делать обезболивание Креилу. Картина, которую он застал, бросила его в жар: обнаженный Креил спал, лежа на спине, а Аолла, тоже обнаженная, приникла к его плечу. Строггорн с огромным трудом преодолел желание сразу убить их обоих, такую страшную боль он ощутил, но потом почему-то в его памяти всплыл Диггиррен и, очень грустно посмотрев совершенно зелеными глазами, сказал: "Как же так можно, Строггорн?" Сев в кресло, Строггорн не стал будить Креила, а просто наблюдал за ними, уйти не было сил. Он вспомнил, как когда-то, очень давно, Линган, застав их с Аоллой, тоже не смог уйти. Возникло отчетливое чувство, что все это уже было с ним и он так же сидел напротив кровати.

Креил, в мозг которого начала просачиваться боль, очень аккуратно перевернулся и положил голову на обнаженную грудь Аоллы, а она, так и не проснувшись, слегка обняла его.

Строггорн видел, как в мозгу Креила все время возникает, все усиливаясь, боль — уже полчаса назад ему нужно было делать обезболивание. Креил застонал, и Аолла, так и не открыв глаза и не проснувшись, провела рукой по его темным волосам. Мозг Креила пронзила уже очень сильная боль, он, наконец, проснулся, и, подняв голову, сразу посмотрел на часы, и лишь потом перевел взгляд на Строггорна. Креил спокойно поднялся, осторожно освободившись от объятий Аоллы, и так и не разбудив ее, прошел, не одеваясь, в операционную и сразу лег на стол. Строггорн, хорошо зная, что Креил испытывает сильную боль, молча стал подбирать новую схему обезболивания.

— Креил, — сказал Строггорн очень тихо. — Ты не боялся, что я убью вас?

— Не убил же.

— Зачем нужно было так рисковать, ты же знал, что я приду в шесть утра?

— Честно говоря, я забыл об этом, мне было достаточно плохо, так что лучше подбирай схему. Я совсем не выспался, пожалуйста, замени меня на операциях, а еще лучше перенеси на завтра. Аолла тоже не выйдет сегодня на работу. — Он закрыл глаза и прекратил разговор.

Аолла, в наброшенном на голое тело халате, вошла в операционную, и Строггорн, почувствовав ее, вздрогнул. Она посмотрела на Креила и, подойдя к пульту, поглядела на объемный экран, где по разметке можно было определить, когда Строггорн закончит.

— Ты мне не сделаешь заодно? — спокойно спросила Аолла, очень удивив его. — У нас сдвинулись часы, и я уже плохо себя чувствую.

— Раздевайся, ложись, я могу сразу делать двоим, тем более с Креилом скоро закончу. — Строггорн старался не смотреть на нее, но, казалось, Аолла совсем перестала смущаться. Она невозмутимо разделась и легла на второй стол. Креил только спросил, который час, и, услышав в ответ: "Половина восьмого", мысленно кивнул ей — это был небольшой сдвиг для ввода лекарства. Строггорн вспомнил, что Креил официально был назначен ее лечащим врачом и абсурдность ситуации поразила его. По диаграмме он видел, что Аолле начали уменьшать дозировку — это означало медленное выздоровление.

Стайн унес Креила, Строггорн заканчивал только с одной Аоллой. Его удивляло, что она так спокойна, почти сразу заснула. Никак не верилось в возможность такого пренебрежения его чувствами. Очнувшись, Аолла увидела Строггорна, стоявшего внутри купола и пристально разглядывающего ее тело. В ее мозгу промелькнула тень смущения.

— Мне можно встать? — спросила она. — Подай халат, пожалуйста.

Он смотрел, как Аолла быстро запахнулась, что-то очень странное было во всем этом.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — осторожно спросил Строггорн, она уже выходила, но обернулась.

— Нет, а что? — Аолла уловила беспокойство в его мозгу. — Все хорошо, сегодня большой день для нас с Креилом…

— Ты хотела сказать, ночь? — уточнил он.

— Какая нам с ним разница? Мы же живем от одного обезболивания до другого, и если у меня еще есть какие-то шансы от этого избавиться, у него, насколько я понимаю, никаких.

— Аолла. — Строггорн подошел к ней совсем близко, пристально вглядываясь в лицо своими холодными глазами. — Ты поняла, что это не сон?

— Поняла. — Аолла улыбнулась. — Всю ночь Креил мне мозги вправлял. Очень большие разрывы, все время переходы, то Дорн, то Земля, то псевдореальность, то мои сны, до конца не разобрались, очень устали, не выспались только. Я не приду сегодня на работу, предупреди, хорошо?

Аолла спокойно ушла, а Строггорн еще около часа сидел в гостиной, перед его глазами стояла картинка с тем, что он видел в спальне, и как едва не убил их. Приехав в следующий раз, незадолго до полуночи, Строггорн застал Креила в гостиной.

— Ты рано сегодня. — Креил вгляделся в его глаза.

— Я хотел поговорить. — Строггорн сел в кресло напротив стола.

— Аолле я все сделал, она спит, так что слушаю тебя.

— Почему ты мне все сразу не объяснил, Креил? Я никак этого понять не могу.

— Не знаю, вспомнил Диггиррена, как вы его "лечили" с Этель, и решил, что раз сразу ты меня не убил, вполне можно тебя помучать.

— Жестоко, но очень откровенно. — Строггорн помолчал, казалось, Креил чего-то не договаривает. — Можно тебя попросить?

— Чтобы она больше не спала в моей постели? Если придет, я же не смогу выгнать ее, ты это понимаешь? После того, что я узнал сегодня ночью, Строггорн, нельзя позволить себе даже малейшей бестактности по отношению к ней. Ее психика совсем на грани, небольшой толчок — и можно начинать с начала без всяких гарантий. Надеюсь, тебя волнует ее дальнейшая жизнь?

— Значит, если понадобится, тебя ничего не остановит?

— Я же сам — настоящее чудовище, убери регрессанты — и увидишь. Чем еще меня можно напугать в этой жизни, Строггорн? Красивой женщиной? Это вряд ли. Мы с ней свободные люди, Уш-ш-ш меня никогда не волновал, а после того, что было, это тем более неважно.

— У нас с ней дочь.

— Ну и что? Лейла вполне взрослый человек, да и какая она ей дочь? Виделись несколько раз в жизни. — Креил посмотрел на Строггорна, тот сидел совсем потерянный. — Она не вернется к тебе, хоть это и жестоко, я понимаю. Не скажу, будет ли со мной, не знаю этого. Плохо другое: по большому счету с ней, как с женщиной, покончено.

— В каком смысле?

— Боюсь, что Аолла никогда больше не сможет снять блоки, Строггорн, понимаешь?

— Почему ты так уверен?

— С ней на этот раз слишком жестоко "развлеклись", используя два образа — твой и Лингана. Не осталось мужчин, которые бы после этого смогли ее уговорить, снятие будет блокировано.

— Поэтому она не будет со мной?

— Конечно. После того, что было у вас с ней, Строггорн, жить как простые животные — это просто нереально. Я был женат и знаю, о чем говорю. При одной мысли о тебе ее трясет, говорили с ней, пытался я ее убедить, только бесполезно. Строггорн долго молчал, а потом также молча прошел в операционную и сделал Креилу обезболивание.

* * *

Было довольно поздно. Креил с удивлением увидел, как Аолла вошла в его спальню: она была в облегающем красном платье с длинными рукавами и темных чулках, глаза были тонко подведены, а длинные волосы тщательно уложены.

— Креил, у тебя должен быть зеленый браслет?

— Зачем он тебе? — Зеленый браслет на руке человека, будь то мужчина или женщина, означал, что тот хочет найти партнера и свободен на этот вечер.

— Ты не находишь, что это глупый вопрос? Обещаю вернуться к обезболиванию в полночь.

— Аолла, ты еще не в том состоянии, чтобы искать приключений.

— По-моему, я совершеннолетняя, чтобы ты мог читать мне нотации. — Она села на край кровати и грустно посмотрела на него. — Креил, мне нужен мужчина.

— Ты уверена?

— Ты же не сомневаешься, когда тебе нужна женщина?

— Плохо, может, лучше сделаю тебе обезболивание?

— До каких пор? Мы же знаем с тобой, что дело не в этом, я прочитала свою медицинскую карту…

— Зачем?

— Затем, что хотела понять, от чего это возникло. Раньше как-то обходилась, теперь совсем не могу себя контролировать. Ты же знаешь, как все просто. Выработалась устойчивая зависимость на малейшую боль — организм требует возбуждения. Чистая физиология, как ты скажешь. — Она помолчала. — Дай браслет, я же совсем плохо говорю, так хоть всем сразу ясно.

— Хочешь человека?

— Странный ты, какой же эспер согласится?

Креил сказал ей, где взять браслет, и заставил дать обещание, что Аолла приведет

мужчину сюда. Он очень боялся осложнений. Эта затея совсем не понравилась ему,

но остановить Аоллу было невозможно.

Телепатически Креил прекрасно слышал, как через несколько часов она вернулась,

действительно, с мужчиной. Как ей это удалось, почти ничего ему не сказав,

осталось для Креила загадкой. Аолла ушла в спальню, но не поставила мыслезащиту. Мужчина, с которым она была, вообще не представлял, куда попал: его только очень удивила такая огромная квартира у такой, на вид молоденькой, девушки. Аолла улыбнулась и с трудом выговорила, что это квартира ее друга, и это успокоило мужчину.

Какое-то время Креил не прислушивался и задремал, по большому счету это было не его дело — лезть в ее личную жизнь. Вдруг его разбудил дикий крик Аоллы. Креил мгновенно влетел в спальню, сразу не сообразив, что происходит. На вид все выглядело нормально, так же считал и мужчина, невозмутимо продолжавший плавные движения. Аолла кричала телепатически, а отличить отвращение от наслаждения только по виду было практически невозможно. Одним движением, ухватив мужчину за плечи и страшно перепугав, Креил смахнул его на пол с кровати. Аоллу трясло в судороге, Креил тут же накрыл ее одеялом. Мужчина все глядел на него непонимающе, никак не взяв в толк, что случилось.

— Извините меня. Эта девушка — эспер, она очень больна, вы же видели, она совсем плохо говорит. Ей стало нехорошо, только она кричала телепатически, вы не могли слышать, — объяснял Креил. — Я попрошу вас одеться, нам нужно поговорить. — Он вышел в гостиную, не желая дальше смущать мужчину. Тот появился через несколько минут и послушно сел напротив Креила. Мужчина уже понял, что влип в серьезную историю, и больше всего сейчас боялся, чтобы его не обвинили в насилии над девушкой-эспером.

— Вас зовут Ник Гранье? — уточнил Креил, тот изумленно кивнул, сообразив, что раз девушка — телепат, то и ее друг, очевидно, тоже. — Вы знаете, кто эта девушка? — Креил специально задал этот вопрос, в голове Ника все время вертелось ее лицо, казавшееся знакомым, и была опасность, что со временем тот опознает Аоллу.

— Трудно вспомнить, но, кажется, я ее где-то видел. — Ник еще немного повспоминал, изображение на экране телекома всплыло в его памяти. — Неужели Аолла ван Вандерлит?

— Мне очень жаль, что вы это поняли. Теперь я попрошу вашего разрешения убрать память об этом вечере из вашей головы, — сказал Креил. Ник сидел, опустив глаза, прекрасно зная, как нужно вести себя в присутствии эспера.

— У меня такое чувство, что даже если я не соглашусь, вы все равно это сделаете, так?

— Вы правы, Ник Гранье, это так.

— Кто вы?

— Какая вам разница? Вы же все равно потом все забудете?

— Интересно, с кем это меня угораздило связаться? — усмехнулся Ник.

— Вард-Эспер, Советник Креил ван Рейн.

Ник несколько минут соображал, что Вард-Эспер это намного хуже просто телепата, и что, конечно, Советники никак не допустили бы распространения информации о состоянии Аоллы Вандерлит, а потом поднял глаза, давая свободно проникнуть в свой мозг

Стерев небольшой участок памяти, уже через минуту Креил выпроводил его домой и вернулся в спальню к Аолле. Уткнувшись в подушку, она безутешно плакала. Он сел на кровать и прижал ее к себе.

— Что же делать, Креил? Что делать?

— Ничего, все будет хорошо, девочка, если ты примешь душ, я тебе помогу, — невозмутимо сказал Креил.

— Никогда бы не решилась попросить тебя об этом. — Аолла вернулась через десять минут, вытираясь на ходу полотенцем. Креил лежал на кровати и спокойно ждал ее. Всего через несколько минут он с удивлением обнаружил, что даже его прикосновения вызывали у Аоллы легкое отвращение. Никогда в жизни ему не приходилось действовать так осторожно. В любой момент он был готов все прекратить. Когда все кончилось и она успокоенно лежала на его плече, Креил даже не сразу смог поверить, что все обошлось.

Через три дня ему пришлось объясняться по этому поводу в Совете. Они сидели впятером, в круглом зале, Креил старался не встречаться глазами со Строггорном.

— Так, знаете, я пошел, пожалуй. — Диггиррен встал, как только понял, о чем пойдет речь.

— Не пойдет, — остановил его Линган. — Твое мнение?

— Мерзко все это, Линган, они взрослые люди и никто не имеет права вмешиваться в их жизнь — это мое мнение.

— Ты же понимаешь, что полноценных отношений не может быть и все это — следствие ее болезни.

— У меня с Этель не было почти десять лет, как ты выразился "полноценных отношений", и от этого родилось трое детей, а наладилось. Так что это не факт, — Диггиррен договаривал, уже выходя из зала.

— Строггорн? Без убийств обойдемся? — снова спросил Линган.

— Обойдемся, я уже давно к этому готов, мы обсуждали это с Креилом. Нет другого выхода, Линган. Со мной быть она наотрез отказалась, как раз по причине отсутствия и невозможности "полноценных отношений". Того, что теперь, ей слишком мало, а если она будет встречаться со случайными мужчинами, представляешь, что начнется? Ее же почти все знают в лицо, и как это будет выглядеть? Память каждый раз стирать?

— Потрясающе! Это ты говоришь или я сплю? — изумился Линган. — Ты на их стороне?

— Я не на чьей стороне. — Строггорн поморщился. — Только я подумал, что, наверное, у меня такая судьба: все время ждать Аоллу. Ничего с этим не поделать, с Креилом ей сейчас лучше, чем со мной, — значит, так и должно быть. Ты бы лучше спросил, как это он будет выдерживать без "полноценных отношений"?

— Давайте, у меня спрашивать вы ничего не будете, — сказал Креил. — Вмешиваться я вам не дам и беспокоить ее — тоже. Работать Аолла будет в моей клинике, это, чтобы вы поменьше ее трогали. Можете считать, что она на Дорне. В конце концов, оставьте в покое двух очень несчастных полулюдей! Что вам от нас нужно? Неужели мы мало сделали для Земли, чтобы приставать к нам? — Он внимательно оглядел их.

— Я хочу, чтобы меня поняли. Для вас не секрет, что я был женат и очень долго, но в самом начале так получилось, что мы расставались с Тиной почти на шесть лет. За эти годы она успела добраться до самого дна нашей жизни: практически деградировала, перестала работать, спала с кем попало и хорошо, что в нашей стране нельзя кончить на помойке, потому что она прямой дорогой шла к этому. Спасибо случайности и Джону Гилу, который ее вытащил тогда. Вы знаете, у нас с ним до сих пор прекрасные отношения, он — один из моих немногих друзей, но вы давно забыли, что когда-то, в нашей молодости, он был одним из ее многочисленных любовников. — Креил увидел, как Строггорн изумленно уставился на него. Когда все это происходило, тот еще находился в глубоком прошлом, поэтому не имел об этом ни малейшего представления, всегда искренне считая, что Креилу очень повезло в жизни. — Вот видите, у Строггорна от моего рассказа уже лезут глаза на лоб. Не знал? — уточнил Креил. — В моей жизни, очень долгой, было всего две женщины, которые мне небезразличны: Тина и Аолла. Сейчас, просто как нормальный мужчина и ее друг, я ни за что не допущу, чтобы Аолла прошла через то же, что когда-то моя жена. Я-то знаю этот путь во всех подробностях, изучил его за многие годы нашей совместной жизни с Тиной, а отношения у меня были самые "полноценные", которые только можно себе представить. — Креил спокойно встал и ушел, решив, что объяснений уже более чем достаточно.

Сидя в кресле, Строггорн думал о том, что серьезно недооценил ситуацию: вернуть

Аоллу будет намного сложнее, чем ему казалось. Кто же мог подумать, что у Креила

ван Рейна, которого он столько лет, и, как казалось, очень хорошо знал, окажется

огромный опыт поведения в аналогичной очень непростой ситуации, которую тому

удалось уже однажды свести к нормальному счастливому браку.

— Линган, ты не расскажешь мне подробнее, как это у них получилось с Тиной? — попросил Строггорн.

— Хочешь знать? Надеешься, это поможет тебе вернуть Аоллу? — Линган усмехнулся.

— Они прожили около года после одного недоразумения: Креил во время близких отношений понял, что у нее в промежутке был другой мужчина, и Тина получила очень тяжелую психотравму. Мы еле спасли ее тогда с Лао. А разошлись они из-за рождения ребенка…

— Марка? — удивился Строггорн.

— Нет. — Линган недовольно поморщился от того, что его перебили. — У них был еще один ребенок, только неполноценный, родился мертвым. Мы предупреждали об этом Креила и, когда это случилось, Тина решила, что ребенка убили.

— Боже мой! Я всегда считал, что у них был счастливый брак. А почему ее не лечили тогда, после смерти ребенка, может быть, не было бы таких последствий?

— Ее не от чего было лечить — легкие повреждения, должны были компенсироваться сами.

— Как это возможно? Поведение же после этого стало неадекватным? Должны же быть причины?

— Причины были. Тина ван Лигалон — Вард-Эспер с блестящими способностями — была одним их наших лучших врачей. Да ты знаешь, она как-то тебя оперировала, а как человек была на редкость целеустремленная личность, с колоссальным упорством. Тина и Вардом стала вопреки воле родителей. Ее отца, Лигалона, ты должен хорошо знать — противостоять ему, да еще в четырнадцать лет, было очень непросто.

— Я вообще удивляюсь, как ей это удалось.

— В двадцать один год Тина прошла полную подготовку по программе Вард-Эсперов и сдала квалификационный экзамен по практической хирургии.

— Ты не путаешь? — усомнился Строггорн. — Так рано?

— Я не путаю, они как раз начинали встречаться с Креилом, и он очень переживал,

что значительно отстает от нее. Поэтому, когда Тина решила закончить свою жизнь

подобным образом, она стала заниматься этим с присущим ей упорством, и через

шесть лет мне действительно пришлось провести коррекцию ее психики — повреждений

не было, но зато было пристрастие к одной гадости. Креилу пришлось ее долечивать потом.

— И что же Тина принимала?

— Тебе один раз тоже применили подобный препарат в качестве обезболивающего. Помнишь побочный эффект? Длительный болевой, но не послеоперационный, а просто от применения этой гадости, синдром, а если попринимать это несколько лет? Она же была блестящим Вард-Хирургом и хорошо знала, что и как нужно делать.

— Линган, от этого рассказа даже мне плохо становится.

— Неужели? Так Креилу пришлось ее лечить, не применяя никакие медикаментозные средства. В первый же день, как только они снова сошлись, Тина забеременела, и никакое вспомогательное лечение, кроме той коррекции, что я сделал, а это была капля в море, стало невозможно.

— Зачем допустили в такой ситуации беременность?

— У них один раз уже родился неполноценный ребенок, оставалось всего несколько дней, в течение которых было возможно зачатие нормального человека, и Креил знал об этом. Если бы ее не привез Джон Гил, он все равно собирался найти ее и сделать последнюю попытку снова сойтись.

— И все-таки, как Креил ее лечил? Без обезболивания?

— Никто не знает. Он не любит, когда суют нос в его личные дела. К родам Тина была более или менее в норме, хотя Креил сам их принимал, все по тем же причинам. Ты же должен знать, Аолле он, наверняка, уже снизил дозировку обезболивающих. Креил терпеть не может применения лекарств.

— Это меня очень удивило, — признался Строггорн. — Что так быстро.

— А на ее голове это как-то отразилось?

— Скорее, в лучшую сторону, Аолла теперь хорошо понимает, что не спит.

— Вот видишь? А при этом, формально, Креил в ее голову не влезает и зондажей не проводит, он всегда отличался тактичностью. Очень хороший профессионал, в этом смысле Аолле повезло, что она попала в его руки.

— Если бы я знал обо всем этом, ни за что не позволил бы Аолле жить у него сейчас, и так было очевидно, чем это может кончится при их всегда очень теплых отношениях и при его колоссальном опыте поведения именно в такой ситуации. — Строггорн потерянно глядел перед собой, вдруг окончательно поняв, что шансов вернуть Аоллу практически не осталось.

— Как бы ты смог помешать этому? — усмехнулся Линган, выходя из зала.

Глава 27

381 год относительного времени

16 августа 2034 года абсолютного времени

Аолла проснулась от приближения своей самой любимой телепатемы на Земле, которая бессчетное число раз встречала ее при пробуждении: мужчина, во всем черном, в сияющем вихре. Креил был уже одет и, улыбаясь, вошел в спальню. По своей многолетней привычке они по-прежнему пользовались отдельными комнатами для сна и, даже когда были вместе, всегда возвращались назад. Аолла смотрела на него своими красивыми черными глазами, и он принял сердитый вид.

— Почему, сударыня, вы еще не одеты? Завтрак уже на столе, и невозможно поверить, чтобы вы не хотели есть.

— Встаю. — Аолла подняла руки вверх, потягиваясь, и слегка потянулась к нему. Ее всегда поражало, как мгновенно Креил реагировал на малейшие проявления чувств. Он сел на край кровати, а Аолла взяла его руку, прижав к своему лицу, и закрыла глаза, ощущая, как покой разлился по телу.

— Это, конечно, очень хорошо, девочка, — мягко сказал он, — но у нас все шансы опоздать в клинику, а сегодня довольно тяжелый пациент.

— Правда? — Улыбаясь, Аолла открыла глаза, а Креил сразу поднялся, ощутив перемену ее настроения.

— Жду тебя на веранде, — донеслась уже из коридора его мысль. — Ты помнишь, что вчера просила накрыть завтрак там?

Аолла ела клубнику, вглядываясь вдаль, и почему-то чувствовала легкую тоску.

— Ты подумала о том, что я говорил? — Креил уловил ее чувства.

— Мне трудно решиться жить отдельно. — Она сразу вспомнила, как резко отреагировала на его предложение переехать в свою квартиру. Первая мысль была, что Креил хочет прекратить их отношения. Только после его объяснений Аолла успокоилась.

Три года пролетели словно один день. Меньше чем через месяц между ними установились ровные, спокойные, чисто семейные, отношения без каких-либо ссор и недомолвок. Креил обладал удивительной способностью предугадывать ее желания, что, конечно, объяснялось его огромным, более чем столетним, опытом семейной жизни. Иногда Аолла думала, что с ним мог бы быть счастлив кто угодно. Очень привлекательный внешне, с хорошим чувством такта, он быстро создал атмосферу покоя и мягкой нежности, которые в какой-то степени заменили отсутствующую любовь. Аолла очень медленно приходила в себя после пережитого: в ее состоянии претендовать на что-то большее было бы просто безумием.

Совсем недавно, когда, казалось, все пришло в норму, Аолла стала ощущать приступы безотчетной тоски, словно чего-то очень важного не хватало в этой размеренной жизни. Креил сразу понял это и предложил жить раздельно, увеличив тем самым ее свободу, попытавшись скомпенсировать отсутствие полноценных отношений. Он сразу уточнил, что не собирается отказываться от встреч и всегда рад ее видеть, тем более, что квартира Аоллы находилась рядом, но считал необходимым раздельное проживание.

— Не знаю, Креил, — продолжила Аолла. — Как ты думаешь, отчего это?

— Наверное, все от того же — невозможности снять блоки. Я знаю, ты несколько раз пыталась это сделать, и не нужно себя мучать бессмысленными надеждами.

— Так неприятно чувствовать свою неполноценность. — Аолла положила в рот еще одну клубничину.

— Не мучай себя, тебе это очень вредно. — Креил с беспокойством посмотрел на нее. — Я уже объяснял и могу еще раз повторить, что всегда рад тебя видеть, но тебе нужна хотя бы иллюзия свободы. — Он хорошо понимал, что Аолла в своей болезни уже перешагнула рубеж, когда была готова лечь в постель с первым встречным, и его отказ мог сразу же спровоцировать ухудшение ее состояния. В глубине души Креил очень привязался к ней за это время и дорожил их хрупкими отношениями. До объединения зон времени осталось меньше тридцати лет и, по сравнению с длиной его жизни, это был совсем крохотный отрезок, чтобы что-либо менять.

Еще через неделю ему все-таки удалось убедить Аоллу переехать, но они по-прежнему продолжали встречаться и проводили вместе времени ничуть не меньше, чем раньше. Обычно, после работы, Креил всегда старался вернуться домой к шестичасовому обезболиванию. Они ужинали у него дома на веранде, затем Аолла занималась муторной процедурой введения препаратов, поддерживающих его жизнь, а после его короткого сна часто возвращалась, проводя с ним весь вечер, а, иногда, и часть ночи. Несмотря на это Креил был прав: иллюзия свободы, как он выразился, восстановила нормальное развитие их отношений.

В этот день Аолла вернулась с работы чуть-чуть позже, договорившись, что обезболивание Креилу сделает Этель, и, войдя в свою квартиру, остолбенела: вся квартира утопала в цветах, аромат которых чувствовался даже в прихожей. Сердце рухнуло. Она стояла, не шевелясь, в коридоре, прекрасно чувствуя телепатему: мужчина, в золоте, в ореоле огня, и не решалась войти в гостиную. Строггорн сидел в кресле за журнальным столиком, они не виделись почти три года, и его появление было совершенно необъяснимым. Аолла все-таки вошла внутрь, прятаться было бессмысленно, он давно почувствовал ее.

— Чем обязана? — спросила она, садясь напротив.

— Мне нужно поговорить с тобой. — Строггорн смотрел своим обычным холодным взглядом серых пронзительных глаз, и у Аоллы перехватило дыхание. — Тебе плохо?

— Сразу отреагировал он, вдруг поняв, что у нее темно в глазах и она не видит его.

— Сходи… за Креилом, пожалуйста, все равно я не смогу говорить с тобой. — Аолла откинулась на спинку кресла, сама не понимая, почему на его приход она реагирует так остро.

Строггорн вернулся буквально через минуту, Креил уже проснулся после обезболивания и тотчас пошел с ним. Креил встал перед Аоллой на колени, мягко отвел ее руки от лица и вгляделся в глаза, пытаясь понять причину такой реакции. Она быстро успокоилась.

— Чего она испугалась? — спросил Строггорн.

— Насилия, конечно, чего еще можно ждать от тебя?

— И ты считаешь, что она выздоровела? — задал вопрос Строггорн. — По крайней мере, если прочитать твое последнее медицинское заключение о ее состоянии, получается так.

— А какое ты имеешь право лезть в ее медицинскую карту? — Креил старался сдержать свой гнев.

— Никакого, но я влез. — Строггорн еще несколько минут молчал. — Так что, мне можно поговорить с тобой, Аолла?

— Наедине — нет, мне этого не вынести, а так — попробуй, если Креил тебя не смущает.

— Придется не смущаться. Я пришел поговорить по поводу твоего развода.

— Какого развода? — Аолла нахмурилась, но мужчины ощутили, как в ней сразу все дрогнуло.

— С Уш-ш-шем, конечно.

— Как это возможно? — Аолла бросила взгляд на Креила.

— Я был на Дорне, пока ты болела. Кто-то должен был заменить тебя там — для того, чтобы их помощь нам стала реальностью, нужно проделать огромную работу, — объяснил Строггорн.

— Каким образом ты был там? В скафандре? — Аолла не могла понять.

— Нет, я проходил регрессию в дорнский облик. Сейчас для меня это стало возможным.

— Понятно. Так что с разводом?

— Возможен, учитывая наличие у нас ребенка. Я отвез все необходимые документы, подтверждающие это. — Строггорн промолчал, что дополнительно пришлось предоставить свидетельство Лингана о длительности их связи.

— Это хорошо. Какова процедура? — Аолла прекрасно знала, что на Дорне ничего не обходится без строгой регламентации, тем более в таком серьезном деле, как развод, и не поверила, что все может быть так просто.

— Нужно лететь на Дорн и сообщить свое решение.

— Опять Дорн! — Аолла беспомощно посмотрела на Креила.

— Как ее лечащий врач — я категорически против. Аолле сейчас даже регрессию нормально не пройти, — тут же вмешался он.

— А в карте написано, что она практически здорова, — холодно сказал Строггорн.

— Это смотря чем ты будешь заставлять ее заниматься, — спокойно пояснил Креил и посмотрел в глаза Строггорну. — Подожди-ка, девочка, кажется, он нам еще и голову морочит. Так что ты не договорил, Строггорн?

— Развод может быть утвержден только в том случае, если мы поженимся, — сознался тот. Аолла растерянно посмотрела на Креила.

— Но я не хочу за тебя замуж, почему я не могу выйти за другого мужчину?

— Потому что у тебя ребенок не от Креила, а от меня, — невозмутимо ответил Строггорн, который никак не ожидал последовавшей реакции. Аолла зашлась, как будто задыхаясь, и Креил мгновенно вскочил, схватил ее на руки и унес в душ. После этого она смогла дышать, но истерика не прекратилась, и Креил решил перенести ее к себе домой. У Аоллы, единственной из Советников, не было операционной в квартире. Только часа через два Креил вернулся, нисколько не сомневаясь, что Строггорн ждет его у Аоллы.

— Как она?

— Плохо, пришлось делать обезболивание, а ведь два с половиной года обходились.

— Креил тяжело вздохнул. — Почему от тебя ей всегда одни неприятности?

— Не преувеличивай, у нас было и хорошее.

— И поэтому ты решил попытаться все вернуть? — Креил с болью посмотрел на Строггорна. — Она еще слишком больна, чтобы проводить эксперименты, и мы не можем ее нормально лечить, ты же все знаешь! Что ты задумал?

— Наверное, я сделал слишком поспешные выводы из того, что вы живете сейчас раздельно, и ее медицинского заключения.

— Можно было бы спросить у меня? Зачем ты тащишь ее на Дорн? Для нее этот развод

— самое большое желание в жизни, а ты на этом играешь. — Креил посмотрел на Строггорна, через блоки которого ничего не прорывалось, и продолжил: — Давай, поговорим не из тех соображений, как лучше для тебя или меня, а как лучше для нее. Пойдет?

— Давай, попробуй, — усмехнулся Строггорн.

— Ты понимаешь, что Аолла еще слишком больна? Жить с больным человеком или здоровым — не одно и то же. Меня спасает только огромный опыт, не просто встреч по две недели раз в пять лет, а когда рядом каждый день, да с больным человеком, которому можно повредить не то что любым словом, а просто непониманием. Строггорн, это останется между нами, но у тебя ведь никогда не было длительных семейных отношений? Я понимаю, что ты бы разрешения на официальный брак к Лингану просить не пришел. Так как?

— Не было.

— И это за сто семьдесят два года твоей жизни? Ты же закоренелый холостяк, дома тебя не бывает. Как ты собираешься строить семейную жизнь, да еще с таким больным человеком, как Аолла? С ней нужно проводить очень много времени, а ты мотаешься между Аль-Ришадом и абсолютом. Не бываешь месяцами. Это ведь для тебя проходит всего несколько суток, а для нее будут проходить месяцы. Как это реально?

— Я сейчас меньше бываю там, — Строггорн задумался: самое печальное было в том, что Креил был прав — построить нормальную семью после стольких лет одиночества было крайне сложно.

— Когда-то я тоже решал подобную проблему. Опять-таки ты не знаешь, но меня шесть лет, еще совсем мальчиком, воспитывали в мусульманской стране, а там вполне определенное отношение к женщине — она вообще не человек, а нечто среднее между собакой и любимой лошадью.

— И как же ты смог справиться с этим?

— Просто. Влюбился и переломил себя. Это было очень тяжело, потребовалось почти восемь лет, пока удалось создать нормальную семью, но я был молод и моя психика еще не была так сформирована, как у тебя. От больного человека нельзя потребовать, чтобы он подстраивался — это бессмысленно. Значит, вся нагрузка ляжет на тебя: придется перестроить всю свою жизнь и подчинить ее только этому. Ты это сможешь, Строггорн? — Креил грустно посмотрел на него. — Я в это не очень верю. Даже у меня, если бы я был сам здоров и не проводил очень много времени дома, возникли бы серьезные проблемы со временем, которое необходимо уделять Аолле. Убедил?

— Разве любовь вообще ничего не значит? — тихо спросил Строггорн.

— Конечно, значит. Ты намекаешь, что у меня с Аоллой, как очень хорошо выразился Линган, нет "полноценных отношений"? Действительно, она не может снять блоки и для нас это ненормальная ситуация. Только, тебе это будет больно услышать, Аолла уже несколько раз пыталась их снять, и я не уверен, что со временем это не получится. А любовь — это, конечно, очень хорошо, только ей нужен сейчас покой. Иначе ты видел, что было сегодня.

— Все, что ты сказал, Креил, абсолютно правильно, только я ведь люблю ее. — Усмехнулся Строггорн: ему было крайне тяжело выговорить это.

— Ты опять думаешь о себе, а я столько времени трачу, чтобы объяснить, что нельзя так относиться к ней. У вас ведь с первого дня так — ты ее заставляешь тем или иным способом, а она уступает. Это нельзя назвать нормальными отношениями.

— Ты не все знаешь, Креил, и превратно судишь.

— Неужели? Мы столько раз все ковырялись в ее голове, до такой степени, что уже никто не решается что-либо делать с ее мозгом, а ты говоришь — у меня превратное представление. Я исхожу из того, что видел в ее голове. Сама Аолла — человек тактичный, она о тебе не рассказывает, но достаточно того, что было сегодня. — Он помолчал, вслушиваясь в мозг Строггорна. — Жаль, я так и не убедил тебя. Самое страшное, что разрушить наши отношения ты можешь, а вот, что тебе удастся создать свои — я не верю. Я сам сообщу тебе ее решение по поводу развода, — сказал Креил. — Прошу больше ее не беспокоить, иначе скажу Лингану, что ты лезешь в наши отношения и мешаешь лечению.

Только через месяц, когда состояние Аоллы несколько стабилизировалось, Креил встретился со Строггорном. Он принял его в своем огромном кабинете, в своей клинике, в присутствии юриста. Строггорн с удивлением изучал толстый фолиант под названием "Брачный контракт". Его подготовил Креил ван Рейн, одной из его многочисленных специальностей была юриспруденция.

— Замечательный документ, — сказал Строггорн, прочитав. — По нему, я ей вообще не буду мужем. Это твое личное изобретение или тебе юридическая служба помогла?

— Какая разница? Я достаточно богат, чтобы оплатить это, — усмехнулся Креил. — В случае нарушения, ты меня знаешь, замучаю адвокатами.

— Неужели Линган тебе это позволит? Такую огласку?

— А мы без огласки, закрытыми заседаниями, но тебе и этого хватит. — Креил улыбнулся. — Ты же видишь, я решил изменить нашу практику угрожать по каждому случаю убийством, нужно же когда-то становиться цивилизованными людьми?

— Я не знаю ее мнения по поводу всего этого. — Строггорн кивнул на фолиант.

— Оно не нужно, — вмешался адвокат. — Аолла Вандерлит больной человек, имеет только ограниченную дееспособность, а ее опекуном и, одновременно, лечащим врачом является Советник Креил ван Рейн, и чтобы получить его согласие на ваш брак, вам придется подписать это, иначе в данной ситуации достаточно, чтобы он был против вашего брака, даже не нужно отказа Совета.

— О Господи! И когда ты успел оформить опеку? По твоему последнему заявлению, Аолла была почти здорова?

— Мы подумали с Линганом и решили, что это не так. После общения с тобой ей понадобилось лечение — так что теперь у нее опять ограниченная дееспособность, — невозмутимо пояснил Креил.

— Здорово! А если я попытаюсь оспорить медицинское заключение?

— Это вам ничего не даст, — пояснил адвокат. — Я встретился с Аоллой Вандерлит, и она подтвердила, что, если бы не необходимость получить развод, ни за что бы не согласилась выйти за вас замуж.

— Понятно, значит, ты предлагаешь мне подписать, что я: "никогда не буду искать с Аоллой ван Вандерлит встреч…, никогда не буду препятствовать тем или иным способом ее интимным отношениям с другими мужчинами, вплоть до ее совместного проживания с ними… настаивать на совместном проживании, привлекая на свою сторону нашу дочь или иным способом", кроме этого. — Строггорн перелистал несколько страниц. — "Принуждать в любой форме к любой форме интимных отношений, включая психическое Слияние..", что там еще, а вот: "предоставить развод по первому требованию Аоллы ван Вандерлит или ее лечащего врача — Советника Креила ван Рейна, не позднее одной недели с такого обращения безо всяких дополнительных условий…" — Он прервал чтение и посмотрел на Креила. — Если это прочесть, я просто монстр какой-то, а не любящий мужчина. Как у тебя только фантазии на такой документ хватило?

— Прецеденты с насилием у вас уже были, и я хочу, чтобы, несмотря на ваш брак, Аолла имела полную свободу. Иначе ты одними имущественными претензиями можешь тянуть с разводом десятки лет. Зачем нужно избавиться от одного такого брака, чтобы тут же получить еще худший вариант?

— Самое удивительное, Креил, я всегда считал, что знаю тебя, а теперь понял — это совсем не так.

— Конечно, не знаешь. Так соглашаешься это подписать или мы закончим разговор?

— Подпишу, — Строггорн сказал это спокойно, и у Креила сразу возникло чувство, что он что-то задумал, только не было никакой возможности вытащить это у него из головы. — Когда ты ее отпустишь на Дорн?

— Как можно дольше не отпущу, — пообещал Креил, провожая адвоката. — Аолла очень стремится побыстрее покончить с этим браком, но еще слишком больна, чтобы я мог ее отпустить. Тебе сообщат, когда можно будет лететь, но если ты привезешь ее опять сумасшедшей, честное слово, Строггорн, я найду способ, как рассчитаться с тобой.

Прошло еще три месяца, прежде чем Креил решил, что Аолла сможет вынести регрессию и пребывание на Дорне. Он бы тянул и больше, но она стала так нервничать из-за этого, что пришлось выбирать меньшее из двух зол.

Прижавшись к Креилу, Аолла долго стояла у готового к работе гиперпространственного окна и никак не решалась уйти. Строггорн был уже в камере регрессии: он ушел на двое суток раньше, сказав, что помимо развода у него есть на Дорне и другие дела.

— Ну что, раз так боишься, отменим все? — предложил Креил, его начинало беспокоить состояние Аоллы.

— Нет, полечу, все равно изведусь. — Она беспомощно посмотрела на него и, повернувшись, шагнула в Окно.

Камера регрессии приняла ее, и Аолла легла в ванну. Для Строггорна пришлось сделать еще одну камеру, потому что они проходили регрессию неодновременно. На этот раз ей было очень тяжело, тело с трудом трансформировалось, хотя предположить, что она всего за три года забыла, как это делается, было невозможно.

Через пять суток она, наконец, закончила регрессию. Дорн с беспокойством смотрел на нее, встречая у камеры перехода. Аолла с трудом вылетела, сразу опустившись на пол сферы. Крылья совсем плохо слушались, и она пожалела, что так поторопилась с прилетом.

— Ты мне не нравишься, девочка. — Дорн приземлился рядом с ней. Креил ван Рейн, беспокоившийся, что регрессия идет так долго, дважды за эти сутки связывался с ним. Сейчас возникла еще одна проблема: до дома Аоллы было чуть больше двух часов лета, это если лететь нормально, но для нее сейчас это было непреодолимым расстоянием. — Ты согласишься, чтобы я отнес тебя домой? — Про охранников Дорн даже не заикался, помня об очень эффективном "лечении", которому подвергли Аоллу. Она посмотрела на его тело с шевелящимися присосками и вдруг с ужасом поняла, что никогда и ни за что не позволит прикоснуться к своему телу этим существам — такое отвращение у нее вызвала одна мысль об этом. Дорн со страхом вслушивался в ее мозг. Возникновение подобного рода эмоций являлось одной из самых серьезных проблем при общении разных цивилизаций. Слишком редко их представители могли спокойно относиться к совершенно другому облику разумных существ. — Раз ты не хочешь, чтобы я нес тебя, как же ты попадешь домой? — спросил Дорн, подумав, что надо бы сразу ее отправить назад, только Аолла была не в состоянии пройти регрессию еще раз безо всякого отдыха.

— Я побуду здесь, если ты не возражаешь, — попросила она.

— Здесь негде отдохнуть, это же специальное место для гиперпространственной связи, оно именно поэтому и отдалено от городов, — растерянно ответил Дорн.

В этот момент Аолла уловила телепатему, которая показалась ей знакомой: золото, с ореолом огня, но понять, кому она принадлежала, не могла. Упала огромная тень, Аоллу удивило, что же это за дорнец таких больших размеров, который почти закрыл проем. Мужчина с золотыми сияющими крыльями около двадцати пяти метров в размахе (больше, чем у Дорна), на которых не отражались эмоции, с удивительными серыми глазами, плавно приземлился перед Аоллой, внимательно вглядываясь в нее.

— Сударыня, а на моих крыльях вы не согласитесь лететь? — раздался очень знакомый мыслеголос в ее голове. Аолла все разглядывала этого мужчину, не понимая, кто этот дорнец, к которому сразу возникло такое чувство доверия, словно они были давно знакомы.

— Советник, — вмешался Дорн. — Вы не должны были с ней видеться до свадьбы. — В его крыльях сквозило уважение и, что поразило Аоллу, легкий страх.

— Господи, Строггорн, неужели это ты? — Она никак не могла поверить в это. Незнакомое чувство пронзило ее. Сразу почувствовав это, Дорн что-то очень быстро и недоступно для нее сказал Строггорну, и тот так же быстро ответил. — Это нечестно, — возмутилась Аолла, — говорить так, чтобы я не слышала!

— Это чисто мужской разговор. — Строггорн смеялся, поняв, что в таком образе не вызывает у Аоллы никакого неприятия. — Так что, девочка, полетим? Только имей в виду, мои присоски еще длиннее, чем у Дорна, не испугаешься? — Он опять смеялся. Аолла разозлилась — было совершенно очевидно, что Строггорн, по своей обычной привычке, влез в ее голову.

— Ты же знаешь, что здесь я тебя не боюсь. Да и что ты мне можешь еще сделать

плохого в моей жизни?

Теперь уже и Дорн смеялся. Он очень быстро спросил у Строггорна, ругаются ли они

так же на Земле, на что тот ответил, что на Земле их отношения еще хуже, потому

что у Аоллы, как это у нее обычно бывает, уже есть еще один муж, хотя она все никак не разведется с первым. Дорн удивленно приподнял крылья, сказав, что ему никогда не понять отношений между земными мужчиной и женщиной.

Строггорн подставил спину, и Аолла забралась на нее. Некоторое время он ждал, внимательно вслушиваясь, а потом осторожно, но сильно прижал присосками к себе, сразу взмахнув своими огромными крыльями и набирая высоту. Прекрасная планета расстилалась под ними, проплывали города, но Аолла не видела этого. Она так устала, что сейчас мерное покачивание очень быстро успокоило ее и погрузило в глубокий сон. Но и во сне ее несло на своих золотых крыльях удивительное существо с Дорна, и на этот раз Строггорну, который, конечно же, видел ее сон, не было никакой необходимости прерывать его.

Осторожно положив так и не проснувшуюся Аоллу на огромную натянутую сеть в ее сфере, он еще долго любовался ее телом, до конца не понимая, как у него, человека, может вызывать подобные эмоции вид существа с другой планеты, а потом спокойно покинул ее дом.

Над плато собралось огромное количество дорнцев. Их крылья были расцвечены всеми цветами радуги ради такого случая — всем было очень интересно присутствовать на свадьбе Аоллы и Строггорна. Строггорн, поражавший всех своими размерами и золотом крыльев, воспринимая их немое восхищение, вспомнил, какой вызвал страх своим видом, появившись первый раз на Дорне, и если по поводу Аоллы могли быть сомнения, что она существо Многомерности, то к нему сразу установилось подобающее этому виду существ во Вселенной уважение и скрытый страх. Ни для кого не было секретом, каким чудовищным могуществом обычно обладали Варды, развившиеся до третьего уровня сложности: и одной способности к регрессии было бы уже достаточно, а если к ней добавлялась способность мгновенного перемещения в пространстве — это уже поражало воображение. Аоллы еще не было, и Дорн подлетел к Строггорну совсем близко. Его заинтриговал еще один ее муж. Трудно было представить существо, решившееся пойти против Советника Строггорна и отбить женщину, которую, как все знали, он так любил.

— Можно нескромный вопрос? — У Президента была очень большая скорость мыслепередачи, превосходящая скорость Строггорна, и практически никто не мог понять их слишком быструю речь.

— Хотите спросить, кто у меня ее отбил?

— Сложно представить, кто мог решиться на это, но я догадываюсь. Один человек с Земли очень о ней беспокоится…

— Правильно, так и есть: Советник Креил ван Рейн.

— Он всегда к ней очень хорошо относился, наверное, это Креил ван Рейн ее лечил?

— уточнил Дорн.

— Я не считаю, что это у него получилось. Аолла до сих пор больна, — сердито заметил Строггорн.

— Не соглашусь с вами, — очень вежливо сказал Дорн. — Я ее оперировал и удивляюсь, что достигнут такой колоссальный прогресс в лечении Аоллы. Мне интересно была ли повторная операция?

— Не было, это слишком опасно.

— Прошлый раз ее с огромным трудом удалось уговорить, наверняка, псевдореальность не прошла даром для ее мозга. Так?

— Есть ряд зависимостей, которые не удалось снять…

— Одна из них должна быть после нашего обезболивания — боль-возбуждение. Я должен извиниться. Когда мы подняли архивы, выяснилось, что этот метод никогда не применялся к незамужним женщинам, единственно по причине возникновения такой зависимости. Иногда даже на протяжении столетий не удавалось избавить их от последствий, это рано или поздно приводило к гибели из-за психического дискомфорта. Поэтому я и удивляюсь, как удалось привести психику Аоллы к такому хорошему состоянию. А вот, что она сменила мужа — неудивительно. Уш-ш-ш использовал последний раз ваш пси-облик, чтобы уговорить ее снять блоки, значит, на Земле Аолла должна к вам испытывать страх и отвращение, подсознательно боясь, что это не вы.

— Никогда бы не подумал, что существо с другой планеты может все так хорошо понимать, — удивился Строггорн.

— Эти проблемы общие для телепатических цивилизаций. — Дорн вгляделся вдаль, невеста запаздывала. — Все-таки воздействие на мозг Аоллы было, не может быть такого прогресса в лечении без прямого вмешательства в психику. Я обязательно уточню у Креила ван Рейна, как ему это удается делать. Я не слышал о таком методе.

— Вы так думаете? — Строггорн вспомнил, что говорил Линган по поводу лечения Тины без применения лекарств, и решил — Дорн вполне мог оказаться прав. — Вы часто общаетесь с Советником Креилом?

— Не только я, с ним общается очень много цивилизаций. В нашей Галактике нет другого такого специалиста по Многомерной генетике. Я знаю, его много раз приглашали поработать на другие планеты, но Советник Креил очень болен и не может покинуть Землю. Все хотят получить такого специалиста. Из-за этих консультаций он скоро станет одним их богатейших существ в нашей Галактике.

— И в чем выражается это богатство? — Строггорн не мог себе представить, как это вообще может выглядеть, тем более, что на Земле Креил и так имел все, что хотел.

— В энергии. Возможность использовать большие количества энергии в личных целях очень важна для существ Многомерности, мало ли какие бывают ситуации? У Аоллы Вандерлит тоже уже очень большой энергетический счет, да и у вас, Советник. Вы же последнее время часто у нас бываете и много оперируете. Мы пришли к выводу, что как детскому психиатру вам вообще нет равных среди психохирургов. Говорят, когда-то у вас были похожие проблемы с собственной дочерью, поэтому вы так много разработали в этой области.

— Это правда. Дело едва не дошло до уничтожения личности, для меня это был настоящий шок, — подтвердил Строггорн.

— Кстати, пока вы не очень заняты, я должен передать вам официальное предложение от имени планетарной системы Дорн работать и жить у нас постоянно, конечно, когда закончите дела на вашей родной планете. Очень выгодные условия, с накоплением энергии в Галактическом банке, это полная гарантия ее сохранения, пока существует Галактика. Думаю, даже для вашей продолжительности жизни этого должно быть достаточным.

— А какая у меня продолжительность жизни? — Строггорна очень заинтересовал этот вопрос.

— Спросите у Странницы, может быть, она вам ответит. — Дорн увидел приближающуюся Аоллу и радостно поспешил ей навстречу. Шесть дорнцев раскинули огромную сеть, удерживая ее в воздухе, и Аолла, очень уставшая, приземлилась на нее. Раскинули другую сеть и, после того, как Президент заверил, что его никто не уронит, Строггорн лег на нее.

Начался парад: дорнцы парами выделывали самые фантастические пируэты в воздухе. Все дружно набирали высоту, двойное солнце было совсем низко над горизонтом, и в Четырехмерной атмосфере начинал сказываться эффект пульсации пространства, когда для землян в некоторые моменты изображение словно застывало как на картинке. Аолла давно привыкла к этому и не обращала внимания, а Строггорн очень не любил заход солнца на Дорне.

Наконец, все остановились, зависнув в воздухе и плавно работая крыльями, Президент окрасил свои крылья в абсолютно белый цвет, подобавший такому торжественному моменту, и произнес внушительный текст брачного договора. Строггорн с удивлением услышал пункт, по которому Аоллу обязали проходить генетическое обследование каждый раз перед тем, как покинуть планету Дорн. Он хотел возразить, но Президент сказал, что иначе их брак вообще не может быть заключен, существует соглашение между Землей и Дорном на этот счет.

— Аолла ван Вандерлит, добровольно ли и без принуждения вступаешь в брак с Советником Строггорном ван Шером?

— Да, — раздался тихий ответ. Только в тот момент до Аоллы дошла вся абсурдность ситуации, но что-либо менять было поздно, и она успокоила себя возможностью очень скорого развода.

— Строггорн ван Шер, добровольно ли и без принуждения вступаешь в брак с Советником Аоллой ван Вандерлит?

— Да. — Четкий, ясный ответ мужчины, хорошо отдающего себе отчет в том, что он делает.

Президент Дорн произносил формулу вступления в брак и свои поздравления, крылья дорнцев радостно колыхались, солнце садилось и ускорялись пульсации пространства. Строггорн отключил зрение: сеть плавно вздымалась, и ярко-красный бесконечный цвет — телепатема Аоллы на Дорне — окутывал его.

Когда он снова включил зрение, их несли над огромным пространством планеты. Почти стемнело, и все перешли на инфракрасный диапазон. Поверхность начинала отдавать полученное за день тепло, потоки воздуха, хорошо видимые, поднимались высоко неровными колоннами.

Аолла спала, не видя этой красоты, и проснулась, только когда они достигли Каньона. Когда-то, в свой самый первый прилет, Строггорн уже побывал здесь, облетев и осмотрев это место, о котором столько слышал. Энергия, так щедро излучаемая Каньоном, была одним из видов пси-излучения, почти идеально подходившая для передачи в Многомерные тела, но на Дорне система усвоения такой энергии была только у мужчин. Строггорн подумал, что Аолла, существо Многомерности, сопротивляясь Уш-ш-шу, наверняка использовала эту энергию, хотя, видимо, так и не поняла этого.

Строггорн вслушался в ее мозг. Она сидела на краю пропасти, сложив крылья и наблюдая за перетоками энергии. Аолла нисколько не боялась, хотя прошлый раз едва не погибла в этом месте, и Строггорну подумалось, что за долгие годы пребывания на Дорне планета стала для нее второй родиной.

— Ну, что будем делать? — Строггорн спокойно смотрел на Аоллу, в его серых глазах сейчас отражались сполохи огня. — Могу отнести тебя домой, если хочешь, а если нет — можем осмотреть Каньон, очень красивое место, я уже бывал здесь, только днем. Там есть водосход: знаешь, такое скопление висячей четырехмерной воды, которая не может течь, как на Земле, и просто висит в воздухе?

— Тогда полетим. — Аолла расправила крылья. День был очень жаркий, и ей захотелось остыть. Темная змея пропасти заскользила под ними, и щупальца энергии, хорошо видимые из-за более высокой температуры, достигали тел, вызывая легкую щекотку.

— Я хотел тебе сказать, что ты можешь использовать эту энергию. Наши тела и на Земле, и на Дорне хорошо к этому приспособлены, — заметил Строггорн, пересекая очередной поток, который заскользил по крыльям, сливаясь с их сияющим в темноте цветом. Аолла поглядела на него и еще раз какое-то незнакомое чувство пронзило ее.

— Интересно, — спросила она. — Ты нравишься дорнским женщинам?

— Очень. — Строггорн мысленно смеялся. — По их понятиям, чем больше мужчина, тем привлекательнее. Наверное, это еще из прошлого, когда более сильный мужчина мог лучше защитить семью.

— Понятно, ты что на Земле, что на Дорне издеваешься над женщинами. — Аоллу всегда злило пренебрежительное отношение к своему полу.

— Я не над всеми, выборочно. Вот над Странницей я бы не рискнул подшутить.

— Еще бы, можно сразу остаться без головы, характер у нее — будь здоров.

Они уже совсем приблизились к водосходу: колышущееся марево, фиолетово-синее (вода была довольно холодной) висело в воздухе, почти перегораживая Каньон. Аолла со всего размаха, не замедляя полета, пронзила водную преграду, та расступилась, нисколько не разбрызгиваясь, и плавно заскользила по телу, охладив его и посеребрив крылья темными всплесками. Оказавшись на другой стороне, Аолла развернулась и снова пронзила преграду, ее смех разнесся над Каньоном. Строггорн последовал ее примеру, и сейчас это напоминало игру в прятки — их тела то появлялись в виду друг друга, то вновь исчезали.

Наконец, Аолла устала и тяжело полетела вдоль пропасти, и Строггорн забрал ее на свои крылья. Он почувствовал, как впитанная энергия медленно начинает через присоски перетекать к ней. Аолла при этом вздрагивала, пытаясь понять, приятно это или нет, и никак не мешала ему. Строггорн вслушивался в ее мозг, по которому разливался сейчас покой, и медленное возбуждение передавалось сразу обоим. Это заставило его задуматься — и он понял, отчего это происходит и почему так отличается от Земли: присоски охватывали почти всю поверхность тела Аоллы, а на их родной планете просто физически был невозможен такой тесный контакт.

В какой-то момент он уловил ее крик и просьбы отпустить, и тут же выполнил это. Аолла зависла напротив, смотря прямо ему в глаза, но в инфракрасном свете было видно, как потоки энергии все равно тянутся от его тела к ней. Он подумал, что это может испугать, но, казалось, ее не волновало это. Еще через миг блоки упали, и она, сразу потеряв управление крыльями, провалилась в пропасть Каньона. Строггорн мгновенно подлетел снизу и снова взял ее на спину. Он набирал высоту и удивлялся, как дорнцам во время операции удалось удержаться от психического слияния, — для него сейчас это было бы выше сил.

Он нес ее, теперь уже не останавливаясь, вдоль Каньона, протягивающего к ним свои энергетические руки, и постепенно терял контроль над своими эмоциями. Вдруг, на самом пике, боль внезапного отключения Аоллы пронзила его. Строггорн не сразу это понял, но когда пропасть совершенно отчетливо зазмеилась под ними, резкое возвращение к реальности наполнило его тоской. Как Вард-Хирург, он сообразил, что это мозг Аоллы, не выдержав самой обычной нагрузки слияния, отключился, и она потеряла сознание. Перед ним возник образ Креила, который очень грустно объяснял, что жить со здоровым человеком и больным — совсем не одно и то же.

Строггорн долетел до края Каньона, осторожно положил ее и вгляделся в абсолютно невыразительные сейчас глаза. Мозг Аоллы был открыт, и не было никакой проблемы проникнуть туда, но чем глубже он погружался, тем страшнее была правда. Повреждения зон памяти продолжали, хоть и очень медленно, прогрессировать, хотя непонятно было от чего. Строггорн несколько раз осмотрел Вард-Структуру: обычно, это означало ее дефект. Ему довольно легко удалось найти место, которое "штопал" Дорн. Оно давно заросло и никак не могло давать таких последствий, и все это было совершенно необъяснимым. Единственное, что сделал Строггорн, — уплотнил перегородки коридоров памяти, где проходила граница между реальностью и псевдореальностью, и смягчил последствия использования своего пси-образа Уш-ш-шем. Ему совсем не хотелось, чтобы Аолла снова начала шарахаться от него на Земле. Больше Строггорн помочь не мог. Теперь он сидел рядом с ней на краю Каньона, ожидая, пока она придет в себя. Строггорну было ясно, что та медицинская карта, которую он прочитал, писалась исключительно для самой Аоллы. Наверняка у Креила ван Рейна была и другая, где можно было узнать правду о ее состоянии.

Очнувшись через несколько часов, испуганная Аолла попыталась закрыть свой мозг: это причинило ей сильную боль и удалось только с третьего раза. Она укоризненно посмотрела на Строггорна, поняв, что он влезал в ее голову и, возможно, оперировал, но ничего не сказала. От ее покорности ему стало еще хуже. Аолла залезла к нему на спину, все также ничего не говоря, и спала всю дорогу. Только дома она решилась задать вопрос.

— У нас… не получилось?

— Ты очень больна, девочка. — Строггорн вообще не мог обсуждать это. — Я хотел извиниться, что влез в твою голову, но тебе было очень плохо и я пытался помочь.

— Удалось? — Аолла с надеждой посмотрела на него.

— Боюсь, что нет. Я не могу понять, что с тобой.

— Жаль, Креил говорил, что мне лучше, может быть, само пройдет?

Строггорн не мог ей врать, но и не мог ответить правду, что это никогда не

пройдет, пока ее личность, так медленно умирающая, не исчезнет совсем. За две

недели, что они провели на Дорне, он еще дважды летал с Аоллой в Каньон, на сей

раз с единственной целью — понять, в чем дело. На этой планете было, по крайней

мере, одно преимущество — существовало хотя бы такое обезболивание. Строггорн знал, что на Земле, при ее состоянии, о вмешательстве в психику не пойдет даже речи — Аолла ни за что бы не вынесла той боли, которая возникнет при этом. Генетическое обследование Строггорну пришлось проводить самому, хотя врач был рядом и консультировал, что искать. Как может выглядеть олодотворенная клетка, никто не имел ни малейшего понятия, но беспокоить ради этого Креила ван Рейна, Строггорн категорически отказался. Аолла достаточно спокойно перенесла процедуру. В одном месте ему удалось обнаружить нечто, резко отличающееся от остальных тканей, и они, теперь совместно с врачом, решили, что это она и есть, хотя понятие "клетка" очень сильно отличалось от земного. По своим размерам она превышала земную почти в тысячу раз, имея совершенно другую четырехмерную структуру.

— Возможно не сообщать Аолле об этом? — спросил Строггорн, убедившись, что она спит.

— Возможно. — Дорн совершенно спокойно отреагировал на наличие клетки. — Вы хотите изъять клетку, чтобы Аолла ничего не знала?

— Конечно, страшно представить, какой урод может получиться от такого эксперимента!

— Ничего страшного, получится существо Многомерности сразу второго или третьего уровня сложности с Естественным дорнским Обликом. У вашего типа существ так и бывает — воспринимается облик разумных существ планеты, где происходит зачатие. Или, если нет природных условий, а процесс произошел в Многомерности, получается нечто среднее между обликом отца и матери. Как у Странницы, отец — Суперг, мать

— Тийомка, сам ребенок — Стайол. Нечто среднее между двумя цивилизациями с увеличенными возможностями каждой из них.

— Никогда бы не подумал, что есть наблюдения подобного рода, — удивился Строггорн.

— Вы слишком мало еще прожили, Советник. Но с рождением вашего ребенка неизбежно возникнут проблемы. Это невероятно энергоемкий процесс, и я не припомню, чтобы кто-либо из существ Многомерности рискнул пойти на это в таком молодом возрасте, как вы.

— Почему?

— Очень высока вероятность того, что Аолла при этом погибнет. Не случайно мы запретили ей иметь детей от Уш-ш-ша.

— Самое поразительное, что на Земле Аолла уже давно не может иметь детей, наш ребенок был последним шансом иметь их, а теперь выясняется, что это не так.

— Это так. Земных детей, наверное, вы действительно не можете иметь, очень долго прожили для Трехмерного тела. Так будем изымать клетку?

— Будем, — ответил Строггорн решительно.

— Если вы так переживаете, что больше не получится. — Дорн уловил, как Советник очень болезненно воспринял возникшую ситуацию. — Мы можем сохранить клетку. Надумаете вырастить ребенка, прилетайте к нам, подсадим снова.

— Правда? — Строггорн сразу ощутил облегчение, ничего не было бы для него хуже убийства своего ребенка. — Буду очень признателен.

Принесли сложную аппаратуру со встроенным контейнером. Дорн скрыл, что поддержание жизнеспособности клетки потребует значительных затрат энергии, но он рассчитывал уговорить когда-нибудь Строггорна и Аоллу работать на планете и решил пойти на такие затраты. Только инкубационный период до развития клетки составлял на Дорне пятьдесят земных лет, и еще много лет беременности им пришлось бы быть на планете, постоянно энергетически "подкармливая" прожорливое существо Многомерности. Одной матери для этого было просто недостаточно, и Президент прекрасно знал о таких тонкостях.

Строггорн почти на сутки раньше закончил регрессию, хотя они вместе с Аоллой начали ее, а потом сидел с Креилом в огромном зале с гиперпространственным окном и долго обсуждал то, что было в ее мозгу. На сей раз Креил дал Строггорну прочитать настоящую медицинскую карту, и сразу стало ясно, почему ее скрывали. Эти три года он постоянно проводил корректировку психики Аоллы, очень искусно просачиваясь через блоки, которые она не могла снять. Это занимало огромное количество времени, но они много бывали вместе. В ее состоянии Аолла не понимала, что с ней делают, и воспринимала все, как обычное проникновение при чтении мыслей друг друга.

— Значит, если бы ты не корректировал ее психику? — Строггорн был в ужасе от того, что узнал.

— Было бы еще хуже. Максимум, что можно сделать — пытаться замедлить распад психики, — пояснил Креил. — Честно говоря, я надеялся, что если Аолла снимет блоки и удастся более детально все выяснить — ты же понимаешь, я не волшебник и через блоки имел весьма смутное представление о настоящем состоянии, — можно будет ей помочь. Очень жаль, что это не так.

— Ты показывал ее Лингану?

— Конечно, не один раз, и Лао тоже не знает в чем дело. — Креил секунду помолчал. — Так ты уверен — повреждений Вард-Структуры нет?

— Я проверил три раза, этого более чем достаточно, хотя по всем признакам — это Вард-Структура.

— Хорошо. Теперь у нас более серьезный разговор. У кого Аолла будет теперь жить? О разводе она что-нибудь тебе говорила?

— Нет.

— Я же забыл! Как ты ее оперировал? В Каньоне? С обезболиванием? — Креил пристально посмотрел на Строггорна, который даже не пытался это отрицать. — Очень хорошо. Строггорн, ты когда что-нибудь делаешь, последствия просчитывать умеешь?

— Креил. — Строггорн поморщился. — Все получилось спонтанно, а когда я влез в ее голову, возникло желание ей помочь. Ты бы действовал так же.

— Врать ты горазд! Скажи еще, что на Дорн затащил ее исключительно в лечебных целях!

— Нет, я хотел ее отбить, — сознался Строггорн в том, что и так было очевидно.

— Отбил? Ты же обвинял меня, что принуждаю ее жить со мной при "неполноценных" отношениях. Убедился? С ней возможны "полноценные" отношения?

— Невозможны.

— Ну, и чего хорошего ты ей сделал? Заставил разрываться между нами? Сколько еще раз нужно повторить, чтобы ты понял: Аолла Вандерлит — очень больной человек. Строго говоря, она действительно недееспособна, и за последствия своих действий отвечать не может, а ты поставил ее в ситуацию такого выбора, который и для здорового человека был бы сложным! Теперь и меня вынудил решать за нее, сама же она не может и ничего не решит! — Креил устало откинулся на спинку кресла.

— От того, что я скажу — ты во всем прав, тебе же легче не станет?

— Мне наплевать, как станет мне, а вот ей — точно не станет, — Креил снова задумался. — Ладно, мое решение будет такое. Жить с тобой Аолла все равно не сможет. Ты знаешь, при пробуждении, есть один неприятный момент, когда ее мозг решает, где находится. Сейчас все зависит от того, услышит она мою телепатему или нет. Услышит — значит, на Земле, не услышит — на Дорне.

— Это ты ей такое встроил?

— В большой степени — это случайно. Просто я очень часто оказывался рядом, когда Аолла просыпалась на Земле. Когда-то она даже жила почти год у нас с Тиной дома. Так что для нее я и Аль-Ришад — одно и то же.

— Креил, — совсем тихо спросил Строггорн. — У вас ведь соседние квартиры, мыслезащита вообще между ними есть?

— Есть, но сейчас я ее убрал, иначе Аолла не смогла бы жить одна, а моя постоянная работа с ее мозгом тоже уже сказывается, понимает она это или нет — неважно.

— Значит, оставишь все по-прежнему?

— Я бы оставил, только это невозможно, ее же к тебе будет теперь тянуть. — Креил пристально посмотрел в глаза Строггорну и очень четко сказал: — Я переведу наши отношения с ней в чисто дружеские и разрешу ей встречаться с тобой раза два в неделю, не больше. Только тебе придется следить, чтобы она у тебя никогда не засыпала, а если так получится — привози ко мне сразу, не жди, когда проснется: получим неадекватное восприятие.

— Ты случайно не работал в Инквизиции?

— А что, похоже? — Креил усмехнулся. — Когда ты все обдумаешь, поймешь, что это лучшее решение.

Для Аоллы все осталось по-прежнему. Она жила в своей квартире, почти все свободное время проводя с Креилом и только иногда на несколько часов отлучаясь, предварительно предупредив Строггорна о своем приезде. Лишь однажды произошло то, что понимал Креил под "неадекватным восприятием". Она заснула у Строггорна дома одна. Когда тот приехал, сидевшая на диване Аолла с ужасом поглядела на него и тут же закрыла лицо руками. Креилу, после того, как его вызвали, понадобилось несколько часов уговоров и убеждений, чтобы снова вернуть ее к реальности.

Глава 28

382 год относительного времени.

4 сентября 2034 года абсолютного времени

Строггорн, нарушая все договоренности и не предупредив, поздно вечером заехал домой к Креилу ван Рейну. Он искал Аоллу, но ее не было дома и пришлось идти к "опекуну". Строггорн увидел их в гостиной, телеком был включен, и Аолла сидела в кресле, а Креил — на полу, положив голову на ее колени. Хотя он и выполнил свое обещание и перевел отношения в дружеские, по мнению Строггорна, их "дружба" все равно переходила все границы.

— Чем обязаны? — Креил сел в кресло, весьма недружелюбно смотря на Строггорна.

— Мне нужно поговорить с тобой и Аоллой.

— Так срочно, что ты без предупреждения врываешься в мой дом? — Креил нахмурился.

— Пришел вызов в Совет Галактики. Нужно лететь и может так статься, что из-за временных смещений я смогу вернуться не раньше, чем через несколько лет, — тихо объяснил Строггорн. Сейчас он почувствовал себя виноватым, что ставит в такое сложное положение Аоллу.

— Замечательно! — Креил откинулся в кресле. — Аолла, девочка, давай, ты пойдешь к себе, а я поговорю и потом обо всем тебе расскажу. Хорошо?

Послушно встав, Аолла ушла в свою квартиру. Эта, обычная теперь, покорность уже беспокоила обоих мужчин, так как говорила о продолжавшемся процессе разрушения личности.

— Видеть это уже не могу, — огорченно сказал Креил. — По-моему, процесс ускорился. Ты проводишь корректировку?

— Провожу, но через блоки это очень сложно делать, а ты?

— То же самое могу сказать. Мы с тобой блестящие врачи и ничем не можем помочь! Никакого твоего отлета быть не может, это значит — мне почти сразу придется посадить ее на обезболивающие, и это уже навсегда, а так еще несколько лет протянем. Ты же понимаешь, с обезболиванием она станет совсем не человеком. Сразу придется отстранить от работы, и что она будет делать целыми днями? Предлагаешь отвезти ее в клинику?

— Я не знаю, что делать. Полет очень тяжелый, кроме меня, ни у кого нет встроенной нервной системы. Хватит того, что было с тобой, чтобы сейчас еще кем-нибудь рисковать. Лететь придется на дорнском корабле, в Четырехмерности, ни к чему другому он не приспособлен. Кого ты еще в такие условия загонишь?

— В дорнском Облике лететь? — задумчиво повторил Креил. — Значит, заберешь Аоллу с собой. Это она скорее вынесет, чем ожидание на Земле. Пойдет?

— Она вынесет регрессию? — спросил с сомнением Строггорн.

— Вынесет, мы проверяли — все в порядке, замедление трансформации не из-за этого, просто психика уже плохо справляется.

Через сутки Креил провожал их у гиперпространственного окна. Строггорн и Аолла уходили на Дорн, где ждала их камера регрессии и космический корабль, летящий к центру Галактики.

Полет на огромном дорнском Корабле, представлявшем собой биосущество, проходил очень спокойно. Аолле и Строггорну предоставили отдельный отсек. Кроме них летел только один представитель с Дорна, с которым они очень подружились за это время.

Их "комната" была большой, почти трехсотметровой сферой, с огромным экраном, показывавшим Космос. На этом настоял Креил, считавший, что это поможет Аолле адекватно воспринимать реальность. Кроме того, ничто не мешало летать по самому Кораблю, имевшему помещения с ландшафтом Дорна, что создавало эффект присутствия на планете, и даже один, не очень большой, водосход. Аолла каждый день летала к нему, устраивая себе "купания", и очень веселилась при этом. Строггорн был просто счастлив, что она на удивление легко переносила полет и прекрасно понимала, где находится. Первый раз в жизни у него оказалось много свободного времени. На корабле не было Машины. Он не мог заняться даже таким простым и любимым для себя делом, как расчет уравнений Многомерности, и они проводили время в бесконечных беседах втроем — дорнцу тоже было смертельно скучно, поэтому он решил изучить жизнь на Земле, донимая Аоллу и Строггорна бесконечными вопросами. Правда, они не знали, сердиться на него за это или, наоборот, радоваться, что удается хоть так проводить время.

К концу полета, продолжавшегося не так долго, чуть больше месяца, они с нетерпением вглядывались в изображение Космоса с сияющим звездным скоплением. Корабль выделял одну из них, пока она не стала размером с Солнце, и они увидели огромное количество различных кораблей, находившихся в этой системе.

Еще десять дней пришлось ждать прибытия остальных представителей. На одиннадцатый день на огромном объемном экране возникло чудовищное существо с вытянутой мордой, пастью и пятью рядами многочисленных зубов. Строггорн не смог определить количество рук у существа — их было явно больше десятка и они непрерывно перемещались.

— Я Велиор. — Существо посмотрело на них ярко-красными глазами без зрачков. — Эспер-Секретарь Галактического Совета. А вы с Дорна?

— Не совсем, — уточнил дорнец. — Я — да, а эти двое — с Земли.

— Никогда не видел землян, даже не помню номер вашей планеты. А почему вы так похожи на дорнцев? Неужели такие родственные цивилизации? — спросил Велиор. Строггорну пришлось объяснить, почему так получилось. — Хорошо, — сказал Велиор, закончив слушать. — Объясняю еще раз: Совет проводится на псевдореальной поверхности, присутствовать нужно в Естественном Облике, а то вы нас всех совсем запутаете. Конечно, транслируете только пси-образ, дорнец объяснит землянам, как это делается, на вашем Корабле должна быть аппаратура. Вопросы есть? — Вопросов не было, и Велиор исчез с экрана.

Строггорн подключил свое дорнское тело к пси-креслу, дополнительно используя присоски. Аоллу в этом облике в принципе невозможно было подключить, и они решили, что она будет просто слушать Заседание Совета Галактики через телепатический адаптор.

Строггорн провалился на псевдореальную поверхность, материализуя свой земной Облик. По старинному обычаю, все существа должны были принимать свой естественный вид во избежание дополнительной путаницы. Велиор, существо Многомерности пятого уровня сложности, огромный, возвышался над поверхностью, зачитывая свои бесконечные титулы, одним из которых он назвал должность Эспер-Секретаря Вектората Времени Вселенной BD-Дигма (Элоир Вэр Странницы) в Галактике CV-Лессара. Строггорн наконец узнал название места, где жил. Закончив проверять присутствие в пространстве вызванных на Совет цивилизаций, Велиор объявил причину сбора и протянул руку к Строггорну, что сразу привело к изменению метрического измерения, мгновенно выделив Строггорна на заполненной плоскости.

— Строггорн ван Шер, — быстро говорил Велиор. — Советник, одна из высших должностей на планете Земля (№ 12456789899), уполномочен для переговоров Советом Вардов Земли, существо Многомерности третьего уровня сложности, реализация — Трехмерность, Вард, первичное тело — Трехмерное, психическая структура — пси-бесконечность, развитие в аль-дет-пространстве, продолжительность жизни — десять тысяч лет при отсутствии вторичной коррекции в аль-дет структуре, энергетические возможности: поглощение — по типу BDJR, выделение — в вариантах до ста способов реализации, предельно — звезда класса OPR. — Велиор на секунду остановился, оглядев плоскость. — Дальше рассказывать или достаточно для представления?

— Достаточно, — раздался хор голосов, а Строггорн подумал, что послушал бы еще: где узнать такое о себе самом? Велиор только глянул на него своими абсолютно красными глазами и слегка открыл огромную пасть с бесконечными рядами зубов, словно улыбаясь.

— Перейдем к делу. Вы знаете, что для нашего заседания потребовался колоссальный расход энергии для всех цивилизаций. Кратко: мы собрались, чтобы принципиально решить возможность спасения цивилизации планеты Земля.

— Почему мы вообще это рассматриваем? — Голос с плато, существо, на вид круглое, с телом, покрытым шипами, с блестящими капельками на концах. — Планета не входит в Галактический Союз. О какой помощи речь? Да и цивилизация, — простите, Строггорн ван Шер, никак не хочу умалить ваши личные возможности, — недоразвитая, существует очень мало и даже не телепатическая.

— Уже телепатическая, — поправил Велиор. — Но дело не в этом. Все вы знаете, что в 2960 году от сегодняшнего момента. — Для всех существ при переводе сразу шел пересчет на привычное время. — Происходит пересечение нашей Галактики с Многомерной флуктуацией-выбросом из Галактики LK- Раскли. Это приведет к гибели очень многих цивилизаций. — Велиор терпеливо начал зачитывать список цивилизаций, и Строггорн с облегчением отметил, что Земли там не было.

— Какое отношение к этому имеет Земля? — Вопрос существа, колышущегося и непрерывно изменяющего свой цвет, словно пелена в воздухе, без признаков каких-либо органов.

— Очень простое, Нигль-И. Элоир Вэр Странница — Векторат Времени нашей Вселенной, по нашей настоятельной просьбе, провела расчет наиболее благоприятного развития событий при этом пересечении. Те существа Многомерности, которые разовьются за это время на Земле, смогут существенно облегчить нашу ситуацию.

— Если согласятся помогать, им самим ничего угрожать не будет, а характер Вардов всем хорошо известен, — прокомментировало существо, расстилающееся на поверхности, словно огромная серая лужа.

— Строггорн ван Шер, ответьте, сколько сейчас Вардов вашего уровня сложности на планете?

— Шесть, включая меня.

— А в обычных вариациях?

— Около шестидесяти тысяч.

— Как вам в Трехмерности удается заставить становиться Вардами в таких количествах? Ни за что не поверю, что это добровольно. — Серая "лужа" поднялась над поверхностью и оказалась почти двадцатиметрового роста.

— Добровольно. — Снова открыл свою огромную пасть Велиор. — Их обычная продолжительность жизни всего восемьдесят лет и очень маленький ресурс мозга, все хотят пожить подольше.

— Тогда понятно. — "Лужа" снова растеклась по поверхности. — А где Странница, она же все это затеяла, пусть хоть выскажется?

Над плоскостью появился Мальгрум, и Странница в своем Естественном Облике возникла на ней, превысив своим размером рост Велиора.

— Не хотела вам мешать. Опять будете жаловаться, что было давление, — сказала она, создавая в пространстве трон и располагая на его подлокотниках все четыре руки.

— Конечно, было. — "Лужа" снова встала во весь свой рост. — Где будем брать энергию для их спасения и корабли? Нужно же параллельно спасать цивилизации Принаи-1 и Принаи-2?

Строггорн узнал название цивилизаций Ти-иль-иля.

— Сначала нас спасайте. — В разговор вмешалось серое существо, очень хорошо знакомое Строггорну (сто двадцать три таких сидели в тюрьме на Земле). — И пусть вернут принаиан, они держат на Земле представителей нашей цивилизации.

— Как это получилось? — очень грозно спросила Странница, и в ее абсолютно черных глазах замелькали искры огня. — Я же запретила находиться там посторонним?

— Они не только там находились, но и убили четырнадцать человек и проводили эксперименты над нашими женщинами. Теперь у нас растут непонятно чьи дети, — решил сказать свое слово Строггорн.

— У нас что, суд над цивилизацией Принаи-2? — заверещало серое существо.

— Строггорн ван Шер. — Велиор строго раскрыл свою пасть. — Если хотите разбирать это дело, нужно официально обратиться ко мне. Есть Галактический суд, это в его компетенции разбирать такого рода конфликты, а удерживать представителей чужой цивилизации вы не имеете права — в этом Винг-иль-иль прав. Планетарная система Дорна согласна выделить свои корабли и необходимую часть энергии?

— Мы приняли решение оказать помощь планете Земля. — Представитель Дорна парил на крыльях над плоскостью.

— Как это вас трехмерная цивилизация уговорила помогать? — задало вопрос существо, колышущееся в воздухе.

— Не уполномочен отвечать на этот вопрос, результаты голосования переданы Велиору.

— Хорошо, — кивнул Велиор.

— Планетарная система Дирренга готова предоставить необходимую помощь. — Дирренганин, более чем двухметрового роста, со своими щупальцами приподнялся и лязгнул зубами, от чего многие вздрогнули.

— Планетарная система Ригеля может прислать недостающие корабли. Мы должны землянам — не уберегли их экспедицию от гибели. — Чудовищного вида существо, которое до этого плоско лежало, приподнялось и на его теле замелькал сразу двадцать один глаз, все они вращались в разные стороны, что производило совершенно жуткое впечатление.

— Просто замечательно, а вы меня убеждаете, что у землян недоразвитая цивилизация. — Велиор снова раскрыл пасть. — Итак, я предлагаю принять следующее решение: оказать помощь Земле с условием, что планета и ее представители не могут отказать в помощи нашей Галактике через 2960 лет от настоящего момента и используют все свои возможности для спасения максимально большого числа цивилизаций. Голосование? — Бесконечный шум голосов. — Решение принято. Все свободны, кроме представителя Земли: вы должны прибыть на Мальгрум, к вам есть вопросы у Вектората Времени.

Строггорн в своем земном облике сидел в любимом каминном зале Странницы на Мальгруме. Велиор, принявший вполне терпимый размер, занял одно из кресел и занимался тем, что подбрасывал с большого расстояния по виду обычные поленья, правда от них огонь в камине сразу достигал температуры больше двадцати тысяч градусов.

— Почему ты в пси-облике? — удивилась Странница, посмотрев на Строггорна.

— Он не может по-другому, они прибыли в облике дорнцев, поэтому и женщину не взял, — пояснил Велиор.

— Но зачем ты тащил сюда Аоллу? — Странница не могла этого понять.

— Она без меня не может, очень больна, — объяснил Строггорн.

— И что с ней? — снова Велиор.

— Мы не знаем, идет постепенный распад личности, а на вид никаких повреждений Вард-Структуры.

— Это правда, что на Дорне вы поженились? — Страннице говорили об этом.

— Правда.

— Ну вот, говорит, взял, потому что больна, а на самом деле, оказывается, жена.

— Велиор раскрыл свою огромную пасть, улыбаясь и обнажив пять рядов острых и длинных зубов.

— Больна, очень, — повторил Строггорн.

— Обиделся. — Велиор посмотрел на него своими красными, без зрачков, глазами. — Давайте, я схожу на их корабль и поговорю с ней, может быть, что-нибудь поймем.

— Он тут же растворился в пространстве, и Строггорн даже не успел предупредить, что его вид может напугать Аоллу.

— Строггорн, у меня небольшое дело к тебе. — Странница смотрела на него.

— С вашим ребенком все в порядке, не волнуйтесь, — сразу сказал Строггорн.

— Вы ее нашли все-таки? — Странница улыбнулась.

— Да, нашли и выдали замуж, извините, за Варда, но ей будет очень трудно догадаться. Вы же знаете, у нее пониженная телепатическая чувствительность.

— Замуж-то зачем понадобилось выдавать?

— Из соображений безопасности. Цивилизация Принаи-2 до нее почти добралась, хорошо, что искали сына… А так муж все время теперь рядом с ней и в нужный момент привезет в Аль-Ришад, всегда найдется причина. Решили, это самый простой способ защитить девушку и, одновременно — не нервировать.

— И как он относится к браку с нетелепаткой?

— Нормально, как к обычному заданию. После объединения все это будет неважно, чуть больше года в абсолюте осталось, очень маленький срок. У него хорошая подготовка, никогда ее не обидит, да это и невозможно, он всегда знает, что она от него хочет.

— Интересно, как ты ему это объяснял?

— Никак, просто дали задание, защищать и заставить ее носить аварийный браслет. Не для того обучаем Вардов, чтобы они задавали вопросы в таких ситуациях.

— Жесткая у вас структура, — улыбнулась Странница.

— Как бы мы иначе справились?

Велиор невозмутимо появился, так же как исчез, и одной из своих четырнадцати рук-щупалец бросил полено в огонь.

— Поговорили с вашей женой, милое создание, и с чего это вы взяли, что она меня испугается? Аолла не боится разумных существ, которые не делали ей ничего плохого, а я еще не успел провиниться. — Он протянул часть рук к огню. — Можно ей помочь, но. — Посмотрел Велиор на Странницу, — нужно очень много энергии, а использование в личных целях в таких количествах… Короче, Советник Строггорн, вашего энергетического счета недостаточно, чтобы ее лечить.

— У нее есть еще свой счет, вряд ли ваш закон запрещает использовать его, — тут же вспомнил Строггорн.

— Хороший счет, но у нее повреждение второго и третьего уровня Вард-Структуры, а это расход примерно с половину мощности средней звезды. Вы считаете, у нас их так много, чтобы так безрассудно расходовать?

— Я ничего не считаю. — У Строггорна все внутри оборвалось, и он посмотрел на Странницу.

— А что вы на Элоир Вер смотрите? — вмешался снова Велиор. — Она и так для спасения Земли истратила столько энергии, что мы давно вынесли решение: первое — Страннице запрещается посещать Землю без разрешения Галактического Совета и объяснения, что она собирается там делать, второе — расход энергии — только с нашего согласия.

— Поэтому вы последнее время не появляетесь на Земле? — Строггорн посмотрел на нее.

— Как это не появляется? — возмутился Велиор. — Вас из Многомерности спасала? Без всякой санкции на посещение, кстати.

— Это было очень давно.

— Ну и что? Разрешения-то не было. На Дорн летала, с вашей женой между прочим, а Мальгрум — это что, средство передвижения? Лучше вам в это не вмешиваться, Строггорн. Если Странница сейчас даст энергию для вашей жены, будет огромный скандал — мало ли у кого больные родственники? Вы еще мертвых начнете оживлять, дай волю.

— А что, возможно? — удивленно спросил Строггорн.

— Возможно! — передразнил Велиор. — А кто девушку оживлял? Скажите спасибо, я не вынес это на Галактический Совет. Если все начнут оживлять своих близких, скоро в Галактике — а она у нас совсем не молоденькая — пригодных звезд для использования не останется! Вы же не хотите, чтобы Мальгрум приземлился на ваше милое Солнце, которое после этого станет красным карликом? Видите, как испугались. И никто не хочет, чтобы с его звездой такое делали. Так что решаем?

— Могут быть варианты? — спросил Строггорн.

— Могут, если кто-нибудь из существ даст энергию. Только не Странница и не Дорн. Они и так дают ее на объединение Земли, не требуйте слишком многого.

— Мне некого просить, — сразу сказал Строггорн.

— А жене?

— Не знаю, посторонний ведь не даст, а у нее, кроме Дорна и нас, Советников, больше нет друзей.

— Скажите, Креил ван Рейн с Земли, которого я видел в ее голове. — Велиор обратился к Страннице. — Это то самое существо, специалист по Многомерной генетике? Он еще очень болен, поэтому все консультации только по гиперпространственной связи? Разрабатывал генетическую теорию для Дорна и Дирренга? И еще планет для двадцати?

— Мальгрум, — задала вопрос Странница, — это Креил?

— Планета № 12456789899, Многомерная генетика, квалификация — супер, Советник Креил ван Рейн, — ответил Мальгрум. — Получается, так.

— Когда же он все успел? — удивилась Странница. — И не рассказывал ничего… Хотя я после смерти Тины с ним практически не разговаривала.

— Значит, Строггорн, нужно просить его помочь, у него очень большой энергетический счет, вполне хватит. Но правда ли, что ваша жена до замужества три года была его женой? А вы отбили? — Велиор посмотрел на Строггорна. — Стыдно как. Я бы на его месте использовал ситуацию и вернул Аоллу.

— Подождите, он же сам очень болеет. Эта энергия ему самому никак не может помочь? — спросил Строггорн, такая цена была бы слишком высокой.

— Она ему не поможет. У него нарушение Многомерной генетики, он все прекрасно знает, и кроме него самого и Странницы никто не может ему помочь. А Странница не будет проводить операцию до объединения Земли — это будет уже не скандал, а я не знаю что.

— Почему? — не понял Строггорн.

— Эта операция эквивалентна смерти и рождению вновь, не совсем так, но очень близко к тому. Нужно разобрать тело Креила до атомов и снова собрать, но уже без повреждений. Знаете, сколько можно существ спасти, если со всеми так поступать? Если сейчас об этом узнают, отменят решение о спасении Земли, как ущемляющее интересы других цивилизаций. Понятно?

— Понятно. — Никогда Строггорн не думал, что все может оказаться таким сложным. Мальгрум связал их с Землей. На огромном экране, возникшем, как это обычно бывало на этом Корабле, из ничего, с огромной скоростью менялись расчетные координаты планеты с учетом синхронизации ее перемещения в пространстве-времени. Возник Креил ван Рейн. Он сидел в зале галактической связи в пси-кресле, спокойно вглядываясь в экран. Казалось, его отделяет от присутствующих лишь тонкая перегородка.

— Здравствуйте, Велиор, нужна моя консультация? — улыбнулся он.

— На этот раз нет. Я хотел уточнить, знаете ли вы Аоллу ван Вандерлит?

— Конечно. Кстати, как она себя чувствует? Вероятно, вы находитесь в одном месте?

— Да, правильно. Раз вы о ней так беспокоитесь, то сразу ответьте на такой вопрос: вы согласны использовать свой энергетический счет для того, чтобы ее вылечить?

— Конечно, буду очень рад ей помочь. — Креил снова улыбнулся.

— И не поставите никаких дополнительных условий? — с сомнением спросил Велиор.

— По всему видно, вы делали ей зондаж и много знаете о нас, — Креил задумался. — Нет, не поставлю. Я думаю, если она прилетит здоровой, то вполне будет в состоянии все решить сама. Честно говоря, решать за нее мне порядочно надоело, не люблю покорных женщин.

— Сразу видно, настоящий Вард, — рассмеялся Велиор, обнажив свои острые зубы и отключил связь, приказывая Мальгруму состыковаться с дорнским кораблем. Пси-образ Строггорна растаял и через несколько минут они с Аоллой влетели в зал, но уже в облике дорнцев.

За это время Велиор и Странница значительно преобразовали пространство. Возникла огромная трехсотметровая операционная сфера, половину которой занимал пси-экран, а посередине была натянута толстая сеть. Строггорн поразился величине оборудования. Подстраиваясь под размеры существ с Дорна, и Странница и Велиор увеличили свой рост до двадцати метров, соответствующие их телам пси-кресла висели, ни на что не опираясь, и еще несколько вспомогательных экранов слабо светились.

— Ложитесь на сеть, — приказал Велиор, размещая свои многочисленные руки на пси-кресле.

— Оба? — удивился Строггорн.

— Оба, вы же не хотите, чтобы вашей жене было больно?

— Извините, а что со мной хотят делать? — Аолла удерживала тело в полете, не влетая в сферу.

— У тебя повреждение второго и третьего уровня Вард-Структуры. Сначала будем делать глубокий зондаж, нужно точно знать места повреждений, иначе нам никакой энергии не хватит, а потом, как обычно — психооперация. Да это мало чем отличается от вашей обычной практики, только еще больше требует энергии и корректируются уровни Многомерности, — объяснял Велиор.

— Я не знал, что есть еще уровни Вард-Структуры, — заметил Строггорн.

— Есть, но еще более "прожорливые", чем первый: просто, чтобы на них попасть, нужна колоссальная энергия, не то что оперировать.

Аолла влетела под сферу и, сложив крылья, легла на сеть, устремив глаза на огромный пси-экран, Строггорн мягко приземлился рядом с ней и нежно обнял. Очень скоро она заснула от его мягких прикосновений, и Велиор приступил к операции. Странница помогала ему, перераспределяя огромные потоки энергии, которые было необходимо передать в мозг Аоллы. Лишь один раз Велиор прервался, показав Строггорну на объемном экране повреждения высших уровней Вард-Структуры, и после этого приступил к их "штопке". Аолла спала, ничего не чувствуя, и, даже когда операция закончилась, так и не проснулась.

— Не ждите, что она скоро очнется, думаю, едва ли ей прийти в себя до Земли, очень запущенный случай, — сказал Велиор, закончив. — Если вы не против, я хотел бы предложить вам работать в одной из наших Галактических клиник, можно, конечно, с женой. Мне сказали, что вы один из лучших специалистов по детской психиатрии, не говоря о том, что прекрасный Вард-Хирург. Подумайте, после объединения Земли мы были бы рады вас видеть у себя. У вас быстро появится возможность использовать энергию в личных целях, а это бывает приятно, а иногда просто необходимо, как сейчас.

— Пока я не готов что-либо ответить, у меня есть определенные обязательства, а там посмотрим. В любом случае, спасибо и за ваше предложение, и за лечение жены,

— ответил Строггорн. Велиор наблюдал, как он, забрав Аоллу на свою огромную спину, растворился в пространстве, перелетая на корабль дорнцев.

На Земле их встречал Креил. Аолла, выскользнув из Окна, сразу повисла у него на шее, а он долго кружил по залу, радуясь ее выздоровлению. Строггорн мрачно наблюдал за этим. Весь обратный путь Аолла проспала, очнулась только на Дорне, и у него не было времени даже нормально поговорить с ней.

— Креил, надеюсь, ты уже накрыл на стол? Я ужасно хочу есть. — Аолла рассмеялась: огромный стол был заставлен бесконечными тарелками с едой на любой вкус. Строггорн как-то незаметно исчез, и они спокойно разговаривали.

— Ну, теперь ты мне скажешь, зачем его мучаешь? — спросил, смеясь, Креил.

— Пусть помучается, я столько в этой жизни страдала из-за него, должна же хоть немного отомстить! — Аолла рассмеялась.

— А если серьезно, что ты решила? — Креил сразу погрустнел.

— Ты же все знаешь. У нас с ним и любовь и ненависть, как я могу с ним расстаться? — она тяжело вздохнула. — Теперь еще поженились, не разводиться же снова? Одного не знаю: не могу представить, чтобы у нас получилась нормальная семья. Он же холостяк, на две недели только и хватит, а потом опять начнется бесконечная работа. Да и я, нужно же кому-то быть на Дорне…

— Опять Дорн? — Креил едва ли не подскочил в кресле.

— Конечно, Дорн. — Аолла нахмурилась. — Только Велиор сказал, что мне необходимо два раза в неделю летать над Каньоном, у меня и повреждения были такие серьезные, потому что я все время там недоедаю. Энергетика тела давно изменилась, а питание осталось обычным. Хорошо, что объяснили, а то я никогда не могла понять и считала — это из-за моего прошлого такой аппетит. — Она снова посмотрела в глаза Креилу. — Хотела поблагодарить тебя, не знаю, удастся ли когда-нибудь хоть чем-то отплатить за все.

— Меркантильные существа Варды! — Креил улыбнулся. — Я потребую с тебя компенсацию, можно?

— Можно, — Аолла рассмеялась, а он, обогнув стол, сел на пол рядом с ее креслом и положил голову ей на колени.

— Жаль, что больше так не посидим, — грустно сказал Креил.

— Это почему же? Обязательно буду приходить к тебе в гости, да и жить еще не знаю, где буду. Я же не Пенелопа, ждать каждый день Строггорна с его бесконечной работы. У меня тоже сложившийся характер, так просто не переделаешь. — Аолла осторожно провела по локонам Креила. — Обязательно буду делать тебе обезболивание, когда на Земле. Кстати, Велиор передал с нами препарат для тебя, говорит, жуткая десятимерная гадость, но то, что ты просил.

— Правда? Быстро они его синтезировали. Значит, теперь обезболивание можно будет делать через двенадцать часов, а не шесть. Жаль только, я к нему быстро привыкаю. — Креил поднялся и уже спокойно посмотрел на нее. — Куда теперь? К Строггорну?

— Нет. — Аолла улыбнулась. — К себе домой, много дел, а он пусть помучается неопределенностью. Приятно, не все же ему меня заставлять?

Только через две недели, когда Строггорн, действительно, измучился ревностью и решил, что Аолла давно сделала выбор не в его пользу, она невозмутимо вошла в его квартиру. Он был в своем кабинете, но на этот раз сразу вышел в гостиную, не рискнув заставлять ее ждать. Внимательно следя за защитой мозга, Аолла невозмутимо сидела в кресле, ей хотелось еще чуть-чуть помучать Строггорна неопределенностью, и в его голове сразу возникла мысль о разводе.

— Я еще раз прочитала наш брачный контракт, — невозмутимо начала она, наблюдая, как Стил послушно накрывает на стол.

— Понравился? — Строггорн не мог без бешенства вспоминать об этом.

— Очень. — Аолла улыбнулась. — Никогда бы не подумала, что можно быть до такой степени независимой от собственного мужа. Особенно пункт, по которому ты разрешил мне "интимные отношения с другими мужчинами вплоть до совместного проживания с ними". Я вот думаю, зачем вообще нужно разводиться в такой ситуации? Мне и так все можно. — Она видела, что довела его почти до бешенства.

— Так, Аолла, — Строггорн хотел сказать "девочка", но не решился. — Если ты хочешь развестись — это твое право, обязан предоставить тебе развод в течение недели, но издеваться над собой я тебе не дам. — Он собрался уйти, не желая слушать оскорбления, но с удивлением увидел, как Аолла рассмеялась.

— Какой ты шустрый! — Она хитро посмотрела на его сердитое лицо и вздохнула. — Жаль, что у тебя такой невыносимый характер.

— А я не заставляю тебя его выносить. По-моему ты сама пришла, могла бы прислать адвоката.

— Или опекуна, — продолжила Аолла, к его удивлению, снова смеясь. — Может быть, все-таки сядешь? Поговорить бы надо. — Она стала серьезной, и Строггорн, проклиная себя, что когда-то связался с этой женщиной, сел.

— Аолла, давай, ты скажешь, все что хочешь, только быстро, без нервотрепки?

— А я не знаю, чего хочу, — спокойно призналась она. — Две недели пытаюсь представить, какая у нас может быть семейная жизнь, и ничего не получается!

— Может быть, ты не тем занимаешься? — усмехнулся он. — Такие вещи не представляют, а делают. — Строггорн был уверен, что Аолла продолжает издеваться.

— Ладно. — Аолла принялась за очередную тарелку, а он удивился, что такой разговор никак не портит ей аппетит. — Очень вкусно, я думаю, сейчас доем и пойдем.

— Куда? — теперь Строггорн был совсем сбит с толку.

— Ты даешь! В спальню, конечно. — Аолла не смотрела на него и понять, насколько это серьезно, было невозможно. — Чему ты так удивлен? — Она невинно подняла на него глаза и рассмеялась. — Я тебе жена или кто?

Аолла продолжала молча есть, а Строггорн все сидел, пытаясь влезть в ее голову и уяснить, правда ли это.

— Пошли? — Она встала. Он проследовал за ней в спальню, наблюдая, как Аолла неторопливо разделась и, взяв чистое полотенце, ушла в душ.

Строггорн растерянно сидел в кресле. Забраться в ее голову никак не удавалось: после лечения у Аоллы значительно возросла способность защищать мозг, и теперь невозможно было понять ее настоящие мысли. Вернувшись, она забралась под одеяло и только тут до него дошло, что это вовсе не похоже на шутку.

— Ты это серьезно? — все еще с сомнением спросил Строггорн.

— Даже очень, — рассмеялась Аолла.

— Господи! Какой же я дурак!

— Это меня обижает. Неужели я люблю дурака? — Аолла пристально смотрела на него, и Строггорн сразу перестал раздеваться.

— Повтори еще раз, — попросил он.

— Что ты не дурак или что я люблю тебя? — уточнила она, и только сейчас все

дошло до Строггорна. Он смотрел на спокойное лицо Аоллы и ему показалось, что не

было этих лет, когда они не были вместе.

Через несколько часов Строггорн с ужасом ждал ее пробуждения. Было начало

шестого утра, Аолла привыкла обязательно просыпаться в это время, чтобы сделать

Креилу обезболивание. Ее мозг почти проснулся и тут же начал поиск знакомых телепатем. Строггорн видел, как она восприняла его пси-образ: мужчина в золоте, в ореоле огня, несколько раз возвращаясь к нему, и снова продолжила поиск, словно так и не решив, где находится. Вдруг Аолла сразу подняла голову и посмотрела в окно. Почти рассвело, и она, садясь, тут же откинула одеяло.

— Ты куда? — Строггорн никак не мог понять, сообразила ли Аолла, где находится.

— Домой, Креилу надо делать обезболивание, — пояснила она, одеваясь, и, вглядевшись в его обеспокоенное лицо, добавила: — Да не бойся ты, я все прекрасно понимаю: ты — мой муж, я — на Земле, все хорошо. Только лучше бы ты тоже поехал со мной.

— Сегодня вводить Креилу регрессант! — сразу вспомнил Строггорн.

— Вот именно. Он распаковал часть препаратов, которые передал Велиор, но там их столько, что одному ему не разобраться.

Когда они вошли в квартиру, то застали Креила в операционной на полу, разбирающего многочисленные черные коробочки — силовые контейнеры с десятимерными лекарствами.

— Значит, ты не спал! — сразу начала Аолла.

— А который час? — Креил поднялся, разминая затекшие ноги.

— Почти шесть часов. Теперь я очень жалею, что не приехала и не заставила тебя лечь.

— Мне хотелось успеть все разобрать. Если новый препарат подойдет, можно будет вводить регрессант не раз в две недели, а раз в месяц. Представляешь, как здорово? — Креил снова сел на пол, и Машина послушно протянула щупальца к еще одному контейнеру. Теперь и Строггорн опустился рядом с ним. Коробочки были на вид абсолютно одинаковыми — черными и без каких-либо надписей, но на руке Креила был закреплен телепатический адаптер с подробным описанием каждой, а если притронуться к поверхности контейнера, сообщалось о его назначении. Через полчаса Аолла затащила Креила на обезболивание, но почти сразу после этого он вернулся и снова занялся разборкой, стараясь успеть к вводу регрессанта. Строггорн помогал ему. Она посмотрела на них — со стороны казалось, что двое взрослых мужчин играют в кубики — и пошла заказывать завтрак.

Креил неохотно раздевался. В операционном зале было сразу несколько врачей, и Строггорн с Диггирреном заняли пси-кресла, переговариваясь и проверяя настройку аппаратуры. Сферу сразу герметически закрыли — во время ввода регрессанта приходилось изменять состав атмосферы на дирренганский. Захваты плотно обхватили тело Креила, а перед этим Строггорн сам проверил, правильно ли тот лег — была реальная опасность переломать кости во время процедуры.

Аолла, как обычно, вглядывалась под купол. Строггорн начал вводить нейтрализатор, убирающий действие предыдущей дозы регрессанта, сразу все ощутили боль, прорвавшуюся через мыслезащиту. Внешне Креил остался спокойным и даже не пошевелился.

— Девяносто восемь процентов, отсчет, через десять секунд — смена условий на дирренганские. — Строггорн смотрел на экран. Атмосфера под куполом начала затуманиваться и почти сразу, резким скачком, буквально за несколько секунд, тело Креила трансформировалось, что вызвало чудовищную боль и несмотря на защиту прорвался крик. Всех присутствующих уже давно перестал шокировать вид дирренганина, который сейчас пытался освободить свое тело от захватов, и только еще через минуту, когда и психика перестроилась, Креил справился с телом, остановив судорогу щупалец. Боковым зрением Строггорн увидел, как один из молодых врачей, присутствовавших первый раз, выбежал в туалет, не выдержав жуткого зрелища.

— Десять минут отдыха. Креил, ты как? — спросил Строггорн, убрав мыслезащиту. Сейчас дирренганин лежал спокойно, не пытаясь освободиться.

— Как обычно, мерзко. Предупреди, когда начнешь обратный переход.

Строггорн посмотрел на отсчет времени и, предупредив, начал вводить регрессант через многомерные переходники, связывавшие тело с Машиной. Процедура занимала почти два часа, при этом он обычно не ставил мыслезащиту. Уже не раз возникали осложнения, когда Креил просто терял сознание от боли, поэтому Аолла следила за его состоянием: она поставила кресло рядом с куполом и переговаривалась с Креилом.

— Девяносто восемь процентов введено. — Строггорн снова следил за аппаратурой. Он начал отсчет и закрыл купол мыслезащитой: испытать боль Креила в полном объеме никому не хотелось. При обратной трансформации тот все-таки выломал один из захватов, и Строггорн, сразу, как только атмосфера очистилась, вошел под купол проверять, сломаны ли кости. Бывали случаи, когда Креил, даже сломав себе что-то, после перенесенной боли мог снова чувствовать только через несколько часов. Строггорн умело ощупывал его тело, проверяя движение конечностей — руки сразу стали липкими от капелек крови, проступивших через кожу.

Все это повторялось каждые две недели, на протяжении многих десятилетий, но привыкнуть к этому было невозможно. Удивившись отсутствию повреждений, Строггорн закончил. Аолла подошла, потихоньку начиная обтирать Креила, который сразу открыл глаза.

— Зачем ты это делаешь? Стайн сделает не хуже. — Он снова закрыл глаза, сил пошевелиться не было, и она продолжала свое дело. — Строггорн будет ревновать.

— Не буду, я и так знаю, что ты для нее самый близкий человек на Земле, — спокойно вмешался Строггорн.

— Тебя где воспитывали? — крикнула Аолла. — Подслушивать стыдно.

— А вы тише говорите. — Строггорн проверял эффективность нового препарата. — Креил, месяц с гарантией можно не повторять, очень эффективный регрессант.

— Это хорошо. — Креил слабо улыбнулся. — Если вы не против, я посплю. — Стайн подошел и перевернул его на живот, чтобы Аолла могла продолжать.

— Тебя домой потом отвезти? — уточнил Строггорн.

— Куда хотите, но домой — это лучше. Люблю просыпаться на своей кровати, — Креил отвечал совсем тихо, почти заснув.

Строггорн отключил аппаратуру и спокойно смотрел, как Аолла заканчивала возиться с Креилом. Почему-то только теперь Строггорн понял, что никогда она не сможет относиться к Креилу, просто как к другу и всегда, по крайней мере, пока он будет болеть, так же нежно будет ухаживать и переживать за него. Креил был, как всегда, прав — только это была не ревность, а боль от сознания того, что Строггорн не мог пробудить в ее душе таких же чувств.

Стайн укутал хозяина в одеяло, и Аолла, выйдя из-под купола, устало села в кресло. Врачи давно разошлись, и только Строггорн дожидался ее.

— Хотел попросить тебя встретиться с Лейлой. Она очень обиделась на тебя, совсем ее не навещаешь. Я ее уже отправил домой и роботов к ней приставили, но все равно.

— Правда? — Аолла задумалась. — Очень много работы в клинике, ты же знаешь, Креилу очень тяжело, но я заеду. Как прошли роды, нормально?

— Нормально, вытащили через Многомерность, мальчик, назвали Дмитрием. Неужели ты думаешь, я бы стал рисковать ее здоровьем? — Строггорн усмехнулся, вспомнив, как с большим трудом Лингану удалось убедить Лейлу родить ребенка без мужа, когда ей перевалило за сорок. Лейла по-прежнему очень молодо выглядела, хотя уже и немного старше Аоллы, возраст которой замер на вечном двадцатипятилетии.

— Не знаешь, почему она так и не вышла замуж? Мне как-то неудобно ее спрашивать.

— Не хочет. — Строггорн пожал плечами. — Не буду же я ее уговаривать, это сугубо личное дело. Говорит, таких, как я или Диг больше нет, а другие ей не нужны. — Он помолчал. — Отец ребенка — нормальный мужчина, Вард, все время внизу крутился во время родов, переживал за нее, а Лейла ему даже ребенка не показала. Он потом ко мне решился подойти, объяснил, кто, спросил, как она. Не знаю, встречаются они или нет теперь, характер у нее — наш с тобой, если что в голову вобьется, бесполезно убеждать. Ты мне лучше скажи, переедешь ко мне?

— Жить? Насовсем? — Аолла задумалась. — Как ты себе это представляешь? Ждать тебя, как Пенелопа, с работы?

— Переходи ко мне в клинику, можем вместе работать, когда-то это у нас хорошо получалось, — предложил Строггорн.

— Я не могу. — Она сразу помрачнела. — Креил еле-еле справляется с моей помощью, а я и так скоро собираюсь улетать.

— Так, это уже интересно. — Он сердито посмотрел на нее. — На Дорн?

— По-моему это и так понятно. Сколько ты можешь мотаться туда сюда? Нужно кому-то быть там постоянно. Знаешь сам, сколько работы еще осталось, чтобы получить их помощь? — улыбнулась Аолла. — Будешь прилетать ко мне, и я почаще буду навещать, теперь уже не раз в пять лет. Пару недель — ты на Дорне, на пару недель в полгода и я вполне могу вырваться.

— И ты не боишься?

— Чего? — Она рассмеялась от того, что пришло в голову, а Строггорн, прочитав это, просто побледнел.

— Как может быть смешным то, что с тобой там делали? — возмутился он.

— А что делали? — Аолла невинно смотрела на него. — Честное слово, больно мне никто, кроме Уш-ш-ша, не делал, а остальные, как я понимаю сейчас, очень меня жалели. Зачем бы им иначе было рисковать своей жизнью из-за меня? Строггорн, — очень тихо добавила она, — дорнцы от моей боли могли погибнуть: высота там более чем достаточная, никаких гарантий, что спасут, у них не было, и все равно они попытались и, признайся, спасли меня. Наверное, за столько лет, я им тоже стала, как своя, а теперь, после того, что было, мне там действительно ничего не угрожает.

Еще месяц Аолла пробыла на Земле, но чувствовала все большую тоску по планете

Глава 29

25 декабря 2035 года абсолютного времени

20 июля 408 года относительного времени

Директор разведуправления, снова переключил канал. До Нового Года осталось всего шесть дней, но в этот раз праздник никого не радовал.

"Официальное сообщение Правительств Стран Земли. Доводится до всех жителей Земли, что 2 января 2036 года Солнечная система попадет в зону прохождения Многомерной флуктуации-выброса, которая в 14 часов 22 минуты (по Гринвичу) достигнет Земли, что может повлечь гибель всего живого на планете. Правительствами всех стран были приняты меры для максимального смягчения последствий, в том числе максимально возможную помощь нам окажут дружественные цивилизации, предприняв попытку закрыть Землю энергетическим <зонтиком>".

На экране возникло схематичное изображение земного шара, кораблей, которые висели вокруг него, и от них, через пространство, протягивались лучи, соединяясь в единую энергетическую сеть.

"Вероятность гибели, при соблюдении мер безопасности, очень небольшая и нет нужды поддаваться панике. Просим в момент прохождения флуктуации принять следующие меры. Необходимо покинуть помещения и выйти на открытое пространство, так, чтобы ни листья деревьев, ни какие-либо другие предметы не отделяли вас от неба. Постелите одеяла на землю, можно несколькими слоями. Во время прохождения флуктуации возможно кратковременное сильное похолодание, до 10–20 градусов Цельсия ниже нуля, независимо от того, какая до этого была температура в вашей местности. Поэтому рекомендуется лечь на спину так, чтобы глаза были устремлены к небу и накрыться, лучше несколькими, одеялами, оставив открытыми только лицо". Генри выключил телевизор. Он уже выучил наизусть эти простые правила, но сейчас подумал, что не так-то легко будет заставить людей выйти на улицы, когда их сольно лет учили прятаться под землю при опасностях такого рода. Строггорн предлагал ему пересидеть флуктуацию в Аль-Ришаде, но Генри, которому самому мало что угрожало, решил остаться и поддержать семью.

26 декабря 2035 года абсолютного времени

10 августа 408 года относительного времени

В храме царил полумрак, гулко отдавались шаги Строггорна в черной одежде монаха. Папа ждал его, сидя на Престоле.

— Очень давно жду вас, Советник.

— Правда, Ваше Святейшество? — Лицо Строггорна скрывала полумаска, и только серые глаза слегка блеснули, отразив пламя свечи.

— Как только объявили Конец Света, я решил, что больше тянуть вы просто не можете.

— Вы это так называете? — Строггорн ничуть не удивился.

— А как еще назвать? Никто даже не пытается скрыть, что с большой вероятностью все мы погибнем. — Папа оглядел его. — Вы имеете право носить одежду монаха?

— Да. Много лет назад я был посвящен в сан Инквизитора.

— Удивительное дело! Неужели так долго живете?

— Почти двести лет.

— Ваше имя в посвящении?

— Отец Марк.

— Если вы назовете город, где служили, мы легко проверим это по архивам.

— Это так важно, Ваше Святейшество? — Строггорн мысленно улыбнулся.

— Хотелось бы понять, наконец, с кем имеем дело.

— Намекаете на Дьявола?

— Как знать. — Папа мысленно пожал плечами. — Мы давно наблюдаем за Аль-Ришадом. Нельзя понять — Добро это или Зло. Так что вы хотели от меня?

— Очень простую вещь. Чтобы на этой неделе, последней, возможно, для земной цивилизации, во всех храмах читали Апокалипсис. Желательно договориться со всеми религиозными конфессиями. У вас большой вес в мире, используйте его.

— Зачем это нужно? Такое чтение вызовет панику?

— Мы хотим, чтобы в текст внесли некоторые добавления о том, как себя нужно вести, и довели это до сведения всех верующих.

— О чем пойдет речь? — Папа внимательно слушал Строггорна, вникая в очень простые правила. — Хорошо. Это мы сделаем. Значит, нужно будет людей вывести в этот момент из храмов?

— Да, иначе они будут молиться до конца, и это увеличит риск. Постарайтесь, чтобы люди раскаялись. Это может тоже оказаться очень важным для их спасения.

— Теперь я хотел задать вам несколько вопросов, Советник. — Папа несколько минут молчал. — Насколько нам известно, в Аль-Ришаде шестеро Советников?

— Это так.

— Скажите, вы все вызываете такой страх у людей?

— Я не понимаю вас, Ваше Святейшество.

— Что здесь непонятного? — Папа помолчал и продолжил: — Вот вы, например. Бесконечный Страх, просто ходячая Смерть. Мы ее всегда рисовали с косой, такая костлявая старуха. Только когда я вас впервые увидел, сразу понял — нет, Смерть

— это вы и есть.

— Хорошо хоть, не Зло. — Строггорн усмехнулся, никогда не задумываясь о таких философских вещах.

— Для вас это представляет разницу? Для нормальных людей, Смерть и Зло — одно и то же.

— Не могу что-либо сказать. — Строггорн мысленно пожал плечами. — Но я много раз убеждался в своей жизни, что смерть — вовсе не самое большое зло на Земле, иногда жизнь куда страшнее смерти.

— Интересная философия. Это правда, что вы лично пытали людей?

— Правда.

— Тогда понятно, почему вы так считаете.

— Не только поэтому. — Строггорн улыбнулся. — Что еще вы хотели спросить?

— О Советниках. Мне рассказывали, что когда Аолла Вандерлит сняла маску, с корреспондентами случился небольшой шок.

— Отчего?

— Говорят, все мужчины в нее влюбились без памяти, поэтому никто и не стал настраивать против Аль-Ришада. Она всегда вызывает такие чувства?

— Наверное. У меня вызывает. Только я считал, что все испугались ее взгляда? Или не так?

— Не совсем так. Взгляда испугались сначала, а потом очень быстро привыкли. Любовь — очень сильное чувство, вы не находите?

— Не могу понять, к чему вы клоните, Ваше Святейшество? — нахмурился Строггорн.

— К тому, что все вы, Советники, не случайно оказались вместе. Я пытаюсь понять, есть ли среди вас один, очень небезынтересный церкви человек… Линган ван Стоил

— воплощение абсолютной власти? Правильно?

— Похоже. — Теперь Строггорн и сам начал задумываться.

— А Креил ван Рейн?

— Гениальный человек. Можно сказать — сверхгениальный. И не только для Земли, а и для Галактики.

— Странно только, что у него телепатема — мужчина в черном, в сияющем вихре. Тогда, в Многомерности, я сначала принял его за дьявола.

— Ничего странного. Вас же мой желтый цвет не удивляет? Наше ощущение цвета очень условно, а многие гениальные люди не любят яркие цвета, они и так знают, что не такие, как все, зачем дополнительно выделяться?

— А Диггиррен ван Нил? У него тоже есть особенность? — Папа смотрел в глаза Строггорну.

— Упорство, безграничное упорство и терпение. Всегда доводит до конца, чем бы не занимался.

— Остался Лао ван Михаэль. Загадочный человек. — Папа посмотрел на дверь и сразу поднялся навстречу, а потом преклонил колени перед вошедшим, очень удивив Строггорна. Мужчина высокого роста, со светлыми волосами до плеч, в самой обычной одежде, спокойно стоял в дверях. — Мы ждали тебя, Господи! — сказал Папа, прикоснувшись к его ногам.

Мужчина, весь в белом, в сияющем белом облаке и безграничная отеческая Любовь были разлиты кругом.

— Так зачем вы хотели видеть меня, Ваше Святейшество? — Лао помог Папе подняться.

— Хотел убедиться, что это так. — Сейчас он не вернулся на Престол, а сел на одно из свободных кресел, жестом предложив Лао сесть.

— Вы не правы, Ваше Святейшество, я не Бог. Бога нет. Мы все. — Лао кивнул на Строггорна, — очень хорошо знаем это. Все оказалось намного сложнее, чем было в начале, когда нам представлялось, что есть Добро и есть Зло. А выяснилось — нет ни того ни другого, и все — лишь части одного целого.

— Но вы воспринимаетесь как абсолютное Добро! — возразил Папа и увидел, как расхохотался Строггорн. — Что здесь смешного?

— Он вспомнил, как я два раза пытал его. Есть такой вид лечения, у нас между собой его называют разновидностью психических пыток. Еще неизвестно, что лучше,

— пояснил Лао.

— Известно, что. Дыба — лучше, меня пытали и я могу сравнить, — уточнил Строггорн.

— Ну вот, видите, как бывает в жизни? — Лао пожал плечами. — Все очень относительно. Строггорн много раз помогал нам, хотя у него есть одно очень мерзкое качество: когда он кому-нибудь хочет сделать хорошо, очень часто потом этому человеку или его близким становится очень плохо. Но у него это не со зла, просто такой человек. А так — прекрасный врач. К тому же, Аолла так его любит, наверное, есть за что. Он спас огромное количество людей, даже маленьких ребятишек.

— Аолла Вандерлит любит Строггорна? — У Папы глаза округлились от удивления.

— Они даже женаты, — подтвердил Лао. — И я дал согласие на их брак, так что у вас нет повода наказывать его за нарушение обета безбрачия.

— Пути Господни неисповедимы!

— Надеюсь, теперь у вас более или менее правильное представление о нас, и вы выполните все, о чем просил Строггорн. Поймите, он же всегда советуется с нами всеми по таким серьезным вопросам, — договорил Лао и растворился в пространстве.

— Это правда, что Лао ван Михаэль умеет оживлять мертвых? — помолчав, спросил Папа.

— Правда. — Строггорн не стал уточнять, что все они в той или иной степени умеют это делать.

— Мне все равно он кажется Богом. Такие возможности у человека! В это невозможно поверить! — Папа еще долго сидел в одиночестве в кресле, пытаясь примириться с этой информацией.

Все следующие семь дней в храмах непрерывно читали главы Апокалипсиса, призывая людей в эти, может быть, последние дни покаяться. Звуки органа сопровождали слова священнослужителей, каждый день все большее количество молящихся приходило в храмы.

Были такие, кто не верил официальным сообщениям, и старался отогнать от себя мрачные мысли, но когда по ночам в небе стали загораться очень яркие в отраженном свете Солнца инопланетные корабли, даже на таких людей стал нападать страх.

За два дня до назначенной даты начали беспокоится животные. Собаки с наступлением ночи выли, поднимая головы к безмолвному небу, как будто бы там был ответ на этот тягучий страх — первый предвестник надвигающейся безликой катастрофы, и люди с беспокойством прислушивались к безутешному вою несчастных животных.

За сутки этот же страх начал проникать в мозг людям, заставив их метаться. Многие шли в церкви. Там собирались огромные толпы, даже никогда не веривших в Бога, но всем вместе вроде бы было не так страшно.

За полчаса до назначенного времени Генри Уилкинс с семьей вышли на лужайку перед домом. Жена и двое сыновей раскладывали одеяла. Было градусов пять выше нуля, и на землю одеяла стелили в несколько рядов. Большая овчарка, жившая у них много лет, удивленно рассматривала приготовления, беспокойно поводя ушами и прислушиваясь. За два дня до этого Варды-охранники попрощались и ушли в Аль-Ришад, выполняя распоряжение Строггорна. Обычную охрану Генри отпустил еще раньше.

Он вгляделся в совершенно голубое небо: облака лишь изредка пробегали по нему, солнце приветливо светило и, казалось, ничто не угрожало людям.

14 часов 00 минут 2 января 2036 года абсолютного времени

16 часов 00 минут 1 января 409 года относительного времени

Красивая светловолосая девушка нерешительно остановилась перед Дворцом Правительства в Элиноре. Ее сопровождал привлекательный высокий мужчина. Их разговор отличался интересной особенностью: девушка говорила мысленно, а он отвечал ей вслух, и все понимали, что она не телепат.

— Наташа, — вслух говорил мужчина. — Чего ты теперь испугалась?

— Того, что ты врешь, очевидно. — Девушка хмурилась и никак не желала входить в здание.

— Почему ты так решила?

— Олег, я знаю тебя больше двух лет, или, если я не умею читать мысли, думаешь, меня так легко обмануть? Сначала ты притащил меня в эту страну, согласись, все, что ты рассказал, сплошное вранье! Здесь одни телепаты, и я себя плохо чувствую!

— Но меня-то ты терпишь?

— Терпела, но сейчас начинаю думать, что напрасно доверяла тебе!

Только минут через двадцать Олег смог уговорить ее подняться по лестнице. В коридорах Наташа удивленно читала надписи с предупреждением об опасности для людей и постоянно поглядывала на мужа, который невозмутимо и уверенно передвигался здесь, ведя ее за руку и ни на шаг не отпуская от себя. Перед дверью с надписью " Операционный зал" Наташа остановилась и наотрез отказалась входить. Олег попытался уговаривать, но все было бесполезно. Он исчез в дверях, оставив ее сидеть в холле.

— Советник! — Олег нашел Строггорна, который был подключен к пси-креслу перед огромным экраном, рассеченным сейчас на множество секторов, и с большой скоростью отдавал последние распоряжения.

— Привез? — Строггорн даже не повернул головы.

— Привез, но Наташа наотрез отказывается заходить сюда.

— Как это интересно! И как же она может сопротивляться Варду? — очень удивился Строггорн.

— Поговорите с ней, поймете. — Олег усмехнулся.

Строггорн вышел в холл, девушка спокойно сидела и разглядывала стены. Она сразу повернула голову на легкий шум раздвигающейся двери, и Строггорна еще больше удивило, что Наташа совершенно не испытала страха от его вида.

— Олег, она всегда такая смелая? — уточнил он.

— Всегда.

— Может быть, ты меня представишь и прекратишь разговаривать мысленно? — спокойно спросила Наташа, невозмутимо смотря в глаза Строггорну. Тот уже несколько раз пытался проникнуть к ней в голову, никак не понимая, почему это не удается. Каждый раз возникало чувство, что засасывало болото, практически невозможно было попасть на уровень психики, не говоря о зонах памяти. Первый раз в жизни Строггорн столкнулся с такой оригинальной защитой мозга, при том, что девушка еще и была самым обычным человеком.

— Легко ее уговорить? — спросил Олег, и добавил для Наташи вслух: — Это Советник Строггорн ван Шер, один из членов Правительства.

— Очень приятно. — Наташа встала и протянула руку.

— Почему вы так уверены, что я телепат? — спросил Строггорн.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Видно. Олег тоже не сразу признался.

— Зачем ты ей сказал?

— Я не говорил, — Олег отвечал спокойно. — Несколько раз, в постели, ей в голову приходили весьма своеобразные мысли, которые, так, скажем мягко, очень охлаждали меня, и примерно после третьего раза Наташа стала догадываться, в чем дело.

— И ты ей сказал?

— Она меня обхитрила. Когда я не смотрел на нее, задала вопрос: телепат ли я? Конечно, я ответил — нет, только Наташа вопрос задала мысленно, понимаете? Пришлось сознаться.

— Опять разговариваете мысленно, — констатировала Наташа, безошибочно определяя это, хоть ничего и не слышала.

— Здорово! — восхитился Строггорн, первый раз видя нетелепата, который так легко расправлялся с телепатами. — Наташа, почему вы не хотите идти со мной?

— Мне все это не нравится, — нахмурилась она.

— Вы же знаете, какой завтра день. Мы хотим просто поместить вас в камеру, где будет безопасно.

— Какой день? Неужели, вы думаете, я поверила в конец света? Столько раз его ждали, теперь уже ни за что не поверю! Как вы сами его пережить собираетесь? — Наташа снова села в кресло.

— Ну и ну! Первый раз не могу приказать обычному человеку! — Строггорну очень не хотелось применять силу, но времени уговаривать девушку не было. — Вы на редкость упрямы, Наташа.

— Да, так же считала моя мама, только для нее это не было недостатком. Нет ничего хуже покорности, по крайней мере, меня так воспитывали.

— Что еще говорила вам ваша мама?

— Никогда ничего не бойся, мало ли что бывает в жизни. В большинстве случаев, если хорошенько подумать, обязательно найдется выход. У меня была очень хорошая мама, только рано погибла.

— Тогда вас не испугает, если я сейчас вызову охрану и мы силой уведем вас в эту камеру? — спросил Строггорн. Наташа долго смотрела на его спокойное лицо, а потом встала и улыбнулась:

— Лучше я так пойду с вами. Мне кажется, ничего плохого вы мне не сделаете, хотя всегда можно и ошибиться.

Камера со сложным оборудованием все-таки ее испугала. Правда, Строггорн понял, что Наташа вообще терпеть не могла врачей.

— А почему вы так не любите врачей? — Он старался не смотреть, как она раздевается.

— Много обещают, выкачивают деньги и ни за что не отвечают, когда не получается,

— пояснила Наташа.

— Откуда такое мнение?

— Просто у меня были проблемы, никак не могла забеременеть, угрохала кучу денег на это…

— От Олега? — Строггорн подумал, что тот наверняка предохранялся.

— Что вы! Олег детей не хотел, еще до него. Но все было бесполезно, только измучили. С тех пор терпеть врачей не могу. — Наташа легла в ванну с раствором.

— Это больно? Что со мной будут делать?

— Нет, вы сейчас уснете, и, надеюсь, когда проснетесь, все уже кончится, — пояснил Строггорн. — А с ребенком мы сможем вам помочь, если будем живы, конечно.

— Неужели такой человек, как вы, серьезно относится к концу света? — удивилась Наташа.

— Приходится, — вздохнул Строггорн, закрывая ванну сверху прозрачной сферой. Через несколько минут девушка заснула, к ней подключили сложную систему жизнеобеспечения, закрыв дополнительно все помещение силовой защитой. Советники надеялись, что этого в любом случае будет достаточно, хотя наверняка этого никто не мог знать.

Когда Строггорн вышел в холл, Олег по-прежнему сидел в кресле и ждал его.

— Когда все закончится, ты можешь развестись с ней, — сказал Строггорн.

— Зачем? — Казалось, Олег удивлен.

— Не понимаешь? — Теперь был удивлен Строггорн. — Зачем тебе жить с нетелепатом?

— Меня это нисколько не тяготит. — Олег улыбнулся. — Наташа — совершенно непредсказуемый человек с хорошим психическим иммунитетом, очень трудно понять, что у нее на уме, при этом никогда не залезает в мою голову — это тоже приятно. Скажите, Советник, ее мать была телепатом? Откуда такая сопротивляемость? И еще: никак не могу понять, зачем вам эта девушка?

— Ее мать была очень сильным телепатом, здесь ты прав. По поводу дальнейшего — нам эта девушка не нужна, но очень важно было обеспечить ее безопасность, больше ничего не могу объяснить.

— Значит, я могу с ней остаться?

— Пожалуйста! Если тебя устраивают такие отношения. — Строггорну это было сложно понять, а Олег сразу улыбнулся:

— Устраивают. Хорошо, что Наташа не нужна вам, я очень боялся доставить ей неприятности.

"Пути Господни неисповедимы", — думал Строггорн, возвращаясь за пульт управления и садясь в пси-кресло. Сейчас все Советники занимались тем же самым: проверяли готовность оборудования и людей к прохождению Многомерной флуктуации и слиянию зон времени. Было понятно, что эти события совпали не случайно и одно из них являлось следствием другого.

До назначенного времени осталось 22 часа относительного времени и всего 22 минуты — абсолютного.

14 часов 17 минут 2 января 2036 года абсолютного времени

9 часов 05 минут 2 января 409 года относительного времени

Генри Уилкинс помог жене и сыновьям лечь на спину, лицом вверх, и заботливо накрыл всех одеялами. До назначенного времени осталось всего пять минут, но он знал, что на самом деле люди должны сначала умереть и только потом начнется прохождение флуктуации. Генри лег на приготовленное для себя место, накрылся одеялом, но, в отличие от рекомендаций, лишь на секунду посмотрел в пронзительно-голубое, в прожилках облаков, небо и сразу закрыл глаза. Он прекрасно ощущал страх жены и детей и постарался немного ослабить его.

Овчарка несколько раз обошла их кругом и, наконец, пристроилась рядом с Генри, решив, видно, для себя, что он самый надежный сейчас человек. Тихо шелестели листья деревьев, не раздавалось ни одного звука. Казалось, на Земле уже все умерли.

14 часов 21 минута 2 января 2036 года абсолютного времени

14 часов 00 минут 2 января 409 года относительного времени

Все шесть Советников, обнаженные, лежали на операционных столах, размещенных лепестками к центру круга, под огромной сферой. Пси-экран закрывал почти половину ее поверхности и сейчас казался абсолютно черным. Антон, сын Этель, занял место оператора, но не подключался к Машине, управляя голосом. Он видел, как на объемном экране инопланетные корабли выстраивались в строгую сеть вокруг Земли, готовясь передавать потоки энергии. Они были разной формы, только сферы Дорна выделялись своими чудовищными размерами. На экране с огромной скоростью изменялись цифры, сообщая о готовности кораблей к работе.

— Антон, все готово? — Машина быстро подключала Лингана.

— Почти закончили последнюю проверку.

— Энергетическая сеть Земли?

— Нормально. Вышли на десять процентов мощности, все источники потребления, кроме Аль-Ришада, сейчас отключены.

— Хорошо. Строггорн, ты обещал нам рассказать, как это делается? — спросил Линган.

— Вы же все знаете. — Строггорн уже был "прикован" щупальцами Машины к операционному столу. — Так же, как обычно, только на этот раз нас не двое. Наверное, начнем: я, ты и Лао, потом — Диг и Аолла и последний — Креил. Сначала получим стабильную структуру и только потом присоединим его, а то он нас своей дирренганской сущностью в сумасшедший дом отправит.

— Логично. Ты только скажи, как себе это представляешь?

— Никак. Не имею понятия, что получится. Но я разговаривал с Велиором, он сказал, от этого обычно не умирают, но и не помнят потом ничего, если остаются живы, конечно.

— Больно будет? — спросила Аолла.

— Не знаю. Но приятно точно не будет, — пообещал Строггорн.

— Все готово. — Антон посмотрел на стрелку часов, упорно приближавшуюся к 14 часам двадцати минутам. — Энергию давать?

— Подожди. Прощаться будем? — спросил Линган.

— Лучше спой гимн Аль-Ришада, — попросила Аолла.

— Начинай, — приказал Линган. Он потихоньку снимал блокировку мозга, то же делали и Советники, и одновременно запел гимн: "Мы несем смерть врагу! Победа будет за нами! Мы победим! Никто не остановит нас! Мы победим"! И все подпевали ему.

Пси-экран, как им казалось, разгорался, и потоки энергии вливались в ничем сейчас незащищенные головы.

Огромный, черный и плотный вихрь закружился водоворотом, и последнее, что запомнил Строггорн, — ощущение, будто у него вынули душу, такое бесконечно тянущее и болезненное чувство породило втягивание. На секунду он сверху увидел обнаженные тела Советников, прикованные к операционным столам, которое кружились, все ускоряясь, — и для него все исчезло.

— Они мертвы, — сказал Антон для Креила, единственного, не снявшего блоки и спокойно ожидавшего сигнала.

— Так и должно быть. Сейчас они стабилизируются и вытащат меня.

— И как мы узнаем об этом? — не понял Антон.

— Узнаем, можешь не сомневаться, — ответил Креил.

Он вспомнил Десятимерный зал и весь ужас встраивания резервной нервной системы. Строггорн убедил Советников, что это необходимо сделать, иначе шансы остаться живыми были минимальные. Линган во время операции, когда Строггорн ковырялся в его мозгу, так и не кричал, а все время пел песни, а Аолла сидела рядом и подпевала ему. Лао только несколько раз терял сознание, и, когда все кончилось, сказал, что предпочел бы еще раз вправить свою психотравму, хотя до этого считал

— ничего хуже быть не может. Диггиррен, несмотря на низкий болевой порог, держался очень мужественно, хоть и сорвал голос от крика. Хуже всех пришлось Креилу. Строггорн и Советники сбились со счета, сколько раз терял он сознание от боли. Его измученное тело никак не желало принимать дополнительную нагрузку, поэтому мозг постоянно отключался.

Для себя он решил, что останется после всего этого в Многомерности навсегда и

сейчас искренне считал, что для него это последние минуты жизни. Добавляло

горечи и то, что Джон Гил пришел к нему накануне и попросил не возвращать его в

свое тело. Еще раньше об этом же попросил его сын, Марк, сказав, что слишком

устал жить, чтобы умирать еще раз. Оставаться жить без близких людей у Креила не

было никакого желания, и он решил, исполнив свой долг и оказав помощь Советникам, уйти навсегда. Поэтому он уговаривал их не ставить ему резервную нервную систему, но Линган был непреклонен и пришлось много часов терпеть эту чудовищную, и совсем ненужную, как считал Креил, боль.

Мощный звук органа ворвался в его мозг и он, поняв, снял блоки.

— Прощай, Антон, — сказал Креил, внимательно всматриваясь в устойчивый вихрь

перед собой, а еще через несколько секунд приборы показали, что и он мертв.

Жители Аль-Ришада, как и все жители Земли были на улицах. Этель, Лейла и Джулия

вглядывались в здание Дворца Правительства. Стояла теплая, мягкая погода, тихо

шелестел ветер, развевая подол платья Этель, и невозможно было поверить, что надвигается такой чудовищный катаклизм.

Неожиданно, за несколько секунд, потемнело и крылья Дворца начали с бешеной скоростью увеличиваться в размерах. Они росли, протягивая щупальца далеко в стратосферу и захватывая все большее и большее пространство. Советники, как и было обещано, закрывали Аль-Ришад от Многомерной флуктуации. Наконец все застыло. Люди изумленно взирали на почти непрозрачный купол, нависший над государством вместо привычного неба. Легкая сетка изморози покрыла его, побежали, прорастая диковинным узором, нити и начали непрерывно изменяться, приноравливаясь и поглощая Многомерное излучение флуктуации.

Этель услышала, как вскрикнула Лейла. Это Джулия, попрощавшись, растаяла в пространстве, сказав, что решила уйти к отцу и не хочет оставлять его одного, хоть и понимает, что здесь безопаснее.

14 часов 22 минуты 2 января 2036 года абсолютного времени

14 часов 22 минуты 2 января 409 года относительного времени

Генри Уилкинс сразу почувствовал, как умерла его семья. Еще несколько секунд назад он ощущал жену и детей, и сразу все исчезло. Генри сел, огляделся. Его несказанно удивило, что собака подняла голову и посмотрела на него. В его мозгу закружились мрачные мысли. Подумалось, что люди, которым он доверил свою жизнь и так долго помогал, могли и обмануть и избрать просто крайне эффективный способ уничтожения земной цивилизации без всякой радиации и бомб.

Прошло, как ему показалось, еще несколько минут, овчарка подняла морду к небу и истошно завыла, потом отчаянно завертелась, заскулила, тяжело дыша, и рухнула на траву. Ее тело задергалось в конвульсиях, и она умерла. Только тогда Генри вспомнил, что люди должны были умереть сначала и лишь потом начиналось прохождение Многомерной флуктуации, уничтожающей все живое на планете. Он посмотрел на часы: секундная стрелка едва двигалась. В первый момент показалось, что они остановились, но стрелка дрогнула и скакнула на одно деление. "Боже мой!

— подумал Генри. — А время-то почему так замедлилось? Или мое восприятие ускорилось?" Листья на деревьях замерли, и в воздухе застыла полная тишина. А еще через какое-то время он почувствовал, как резко начало холодать, и небо, такое прозрачное до этого, покрылось нитями изморози. Он старался не смотреть на небо. Строггорн предупредил, что иначе его тоже втянет в Многомерность. "Как это непохоже на Апокалипсис! — усмехнулся Генри. — Ни шума, ни грохота, наоборот, полная тишина. Господи, как же страшно становится от этой тишины, будь она проклята!" Тошнота подкатила к горлу, его несколько раз вырвало.

Небо нависло совсем низко, сейчас его разбивали трещины, маленькие, черные, извилистые. Некоторые из них расширялись и тогда, сквозь разрыв, ослепительно проглядывало прозрачное синее небо, а потоки солнца колоннами втыкались в землю. Генри еще раз вырвало, и он подумал, что все эти трещины на небе — совсем нехорошо. Может быть, у Советников не хватало сил для защиты? И он так плохо чувствовал себя… Генри лег и забрался под одеяло, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Тошнота то подступала к горлу, то отпускала и на какой-то миг возникло чувство, что все уже давно погибли и только он один — еще жив, и от этой мысли страх сковал его. Генри открыл глаза, чтобы увидеть, что это не так, но его мира больше не было. Вокруг, насколько хватало взгляда, расстилалась бесконечная пустота, а он сам просто висел в ней, ни на что не опираясь. Стрелка часов передвинулась на одно деление и сразу все возникло: лес вдалеке, лужайка, мертвая семья. Он наблюдал за часами и ровно через три деления все снова исчезло, а еще через деление — возникло вновь. "Четырехмерность, — успокоил себя Генри. — Ничего страшного", но тошнота снова усилилась. На этот раз его вырвало с кровью. "Вот это уже плохо". — Голова закружилась, и он потерял сознание. Кто-то тронул его за плечо, и Генри очнулся, сразу узнав Джулию, которая склонилась над ним, пристально вглядываясь в лицо. Она выглядела на тридцать, хотя ей исполнилось шестьдесят девять лет. По возрасту она давно перегнала отца, но он иногда с ней встречался и давно привык к этим непрерывным метаморфозам.

— Неужели ты лазила в мою голову? — морщась, спросил Генри.

— Не сердись. Тебе очень плохо, и нужно что-то делать.

Часы показывали, что прошло всего двадцать две секунды с момента начала прохождения флуктуации. Время тянулось просто бесконечно. Джулия внимательно ощупывала его живот, Генри тяжело дышал, не сопротивляясь. Как и все Варды дочь была прекрасным врачом, и бесполезно было оспаривать ее право на осмотр.

— Плохо, отец. Тебя бы нужно в клинику, только некому сейчас тобой заниматься. Думаю, будет лучше, если ты умрешь.

— Что?

— Перейдешь в Многомерность, — по-другому назвала это Джулия. — Так для тебя безопаснее. Тебе не вынести флуктуации. Ты же не хочешь умереть навсегда?

— Что нужно делать?

— Ничего. Перестань сопротивляться, подчинись, смотри в небо. Это не больно, ты же знаешь, был уже там когда-то.

— Страшно умирать. Уже второй раз в моей жизни. — Генри посмотрел на небо, все в бесконечных трещинах и разрывах, и расслабился. Возникло тянущее чувство, и он подумал, что это отличается от того первого раза.

Его тело обмякло. Телепатически Джулия перестала ощущать отца. Она накрыла его еще одним одеялом, поправила их у мамы и братьев и решила возвращаться в Аль-Ришад. Ей не хотелось пугать Генри, но было понятно — все шло вовсе не так, как планировалось.

В Аль-Ришаде ее поразили происшедшие изменения. Многие эсперы лежали мертвые, прямо на земле, глядя на небо, в бесконечно плывущих нитях почерневшей изморози. Джулия ощутила приступ тошноты и поняла, что мерность пространства все время повышается: занимаясь многомерным синтезом, она всегда спокойно переносила до пяти измерений. Лейла сидела под деревом, прислонившись к стволу и тяжело дышала. Этель не было, и это очень удивило Джулию.

— Где Этель?

— Мама ушла во Дворец Правительства. — Глаза Лейлы были совсем черными. Дмитрий нашел их и сел рядом, обняв мать.

— Как вы думаете, мы выстоим?

— Не знаю. — Лейла посмотрела на небо, в бесконечных трещинах разрывов. — Плохо. Так и не удастся спасти животных. Мы так надеялись, что обойдется!

Вокруг них многие ложились на землю, пристально вглядывались в небо и через несколько секунд умирали.

Этель переместилась в Многомерности, пытаясь найти зал, где находились тела Советников. Она не сказала Лейле, что очень отчетливо ощутила, как Антон, ее сын, работавший в этом зале за оператора, умер. Мать-телепат, она всегда имела пси-связь со своими детьми и сейчас сразу поняла это. Мерность пространства внутри Дворца все время увеличивалась, и, когда, наконец, она добралась до нужного зала, в нем царила, как ей показалось, Семимерность.

Антон лежал в пси-кресле, даже не подключенный к нему. Этель приказала Машине подсоединить к телу сына систему жизнеобеспечения и села в пси-кресло, пытаясь понять, что происходит, и почему все не так, как планировалось. Она не имела понятия, как управлять голосом такими сложными приборами и поэтому, быстро сняв платье, приказала подключить свое тело. Машина выполнила приказ, проникая щупальцами в пси-входы, и остановилась только рядом с головой, запросив, нужны ли и точки подключения головы. Этель подтвердила приказ. Нужен был максимально полный контакт, если она хотела попытаться как-то помочь Советникам. Их тела безжизненно покоились на операционных столах, оплетенные щупальцами, бесконечными проводами и трубочками.

На миг она потеряла сознание, а затем ощутила себя единой, но не только с Машиной, а и с той частью Космоса, в котором находилось более тысячи инопланетных кораблей. Все заговорили с ней разом, и в этой какофонии звуков и мыслеобразов было невозможно разобраться. Этель сосредоточилась, пытаясь расчленить информацию по потокам. Ей удалось понять, что не хватает энергии для поддержания защитного поля. Машина предложила на выбор несколько вариантов решения, начиная с предложения задействовать энергию Солнца и кончая энергетическими счетами Советников. Этель вникала в возможные негативные последствия. Ее решением было использовать энергетические счета, но тут Машина запросила коды доступа к Галактическому хранилищу энергии, которые Этель не знала, и пришлось искать другие возможности. Использование энергии Солнца приводило к отдаленным последствиям в виде повсеместного похолодания и изменения климатических поясов на ближайшие двадцать лет, а было и так известно, что сама по себе Многомерная флуктуация повлияет на климат. Но все остальные возможности имели еще худшие последствия. Этель сделала выбор: использовать энергию Солнца. Она не имела представления, как это делается технически, но ее это не волновало. Раз Машина предложила такую альтернативу, значит знала техническую реализацию. Запросы продолжали сыпаться на нее, мерность пространства увеличивалась, несмотря на принимаемые меры. Машина предупреждала о превышении расчетной мерности флуктуации, а Этель все старалась разобраться в огромном количестве равновероятных решений, выбирая наиболее оптимальные. Все Варды обладали этой удивительной способностью интуитивно принимать наиболее правильные решения тогда, когда Машина начинала путаться, предлагая все новые и новые возможности, вместо того, чтобы перейти к действиям. Уже на одном из первых уроков Вардов учили, что в критической ситуации никогда не бывает достаточно времени на анализ, и лучше плохо проверенные действия, чем просто бездействие.

Этель не знала, сколько прошло времени, в реальности и во Дворце Правительства оно текло по-разному. Она только почувствовала страшную усталость, продолжая вникать в изменявшуюся ситуацию до тех пор, пока ее мозг не потерял способность реагировать, а затем отключился.

Генри Уилкинс уже был один раз в этом пространстве, но сейчас псевдореальная поверхность простиралась в бесконечность, и всю ее заполняли почти бесплотные сущности. Его, очень четкий, пси-образ испугал их, и они расступились. Далеко в вышине сиял огромный трон, но Генри никак не мог рассмотреть существо, восседающее на нем. Одежда существа все время изменяла цвет, то же было и с лицом, принимающим то мужской, то женский Облик, не останавливаясь надолго на чем-то одном. Бесконечная очередь протянулась по наклонной дороге, и медленной вереницей по ней продвигались молчаливые люди. Генри легко воспринимал, как каждый из них пытался решить сейчас, в оставшиеся несколько минут до Суда, что наиболее страшное совершил он в жизни, за что в первую очередь может быть наказан и в чем необходимо покаяться. Никто не смотрел по сторонам и не искал знакомых. Все было предопределено. Генри встал в очередь, оказавшись в ее середине. С ним не спорили, такое неприятие вызывал его четкий пси-образ. Невозможно было определить, сколько времени продвигался он так, наконец, приблизился очень близко и увидел процедуру Суда. Существо несколько секунд смотрело человеку в глаза, Генри не удивило, что никто не собирался закрывать лицо, а затем выносило решение, говоря лишь одно слово: "Жизнь" или "Смерть". И сущности при слове: "Жизнь", переходили направо от существа, а при слове: "Смерть", — налево. Некоторые из людей сами просили о смерти, и сначала Генри не понял, почему, но, когда подошел совсем близко, выяснилось: это были или смертельно больные люди, или уставшие жить, или те, кто потерял своих близких и не видел смысла в дальнейшей жизни.

Настала его очередь. Генри смело поднял взгляд и посмотрел в лицо существу. И если Бог — это Добро, а Дьявол — Зло, тогда Оно не было ни Богом, ни Дьяволом. Невозможно было уловить никаких чувств, которые бы исходили от него, только полная беспристрастность.

— Генри Уилкинс, — сказало существо, смотря на него своими глазами, непрестанно изменяющими цвет. — Почему ты здесь? — Этот вопрос нарушил ритуал Суда.

— Мне стало плохо и пришлось уйти, — объяснил Генри. — Невозможно было выдержать.

Существо молчало, его одежда все время меняла цвет: казалось, оно задумалось о чем-то своем. Оно повернуло голову и по его приказу, слева, со стороны Смерти, отделилась сущность и приблизилась к трону. Генри с удивлением опознал Джона Гила.

— Джон, я не смогу дать тебе возможность умереть. Я изменяю свое решение. Перейди на сторону жизни. Ты нужен на Земле.

— Я очень устал. И не хочу жить. — Джон Гил смотрел на существо, и оно вдруг изменилось. Женщина, во всем красном, возникла на троне и сразу Любовь разлилась вокруг.

— Я прошу тебя вернуться, — очень тихо сказала она. — Ты нужен на Земле.

Джон еще несколько секунд колебался и перешел на сторону Жизни, а существо, снова ставшее неопределенным, стало вызывать по одному сущности со стороны Смерти и просило их остаться. Оно использовало все образы Советников, в зависимости от того, кому из них было бы легче убедить конкретного человека. Генри в немом изумлении наблюдал за этим. До этого момента он не мог представить себе, что нужно уговаривать жить и что иногда это совсем непросто сделать. Таких людей оказалось около пятидесяти, это были одни из лучших специалистов Земли, прожившие не меньше двухсот лет. И всех их существо убедило остаться.

Закончив, оно снова посмотрело на Генри.

— Жизнь, — сказало Оно, и переместило его направо, грустно добавив. — Будешь долго болеть. Лечись в Аль-Ришаде.

Теперь Генри со стороны существа наблюдал, как проходят Суд люди, но ни за что он не назвал бы это Страшным Судом. Страшным он был только для нераскаявшихся, а для нормальных людей не было никакого страха. Ошибки, заблуждения, проявления чувств не считались здесь грехом, и лишь злой умысел был преступлением. "Нет ни Добра, ни Зла, — вспомнил Генри слова Строггорна, — и говорить можно лишь о том, добрые или злые побуждения изначально двигали человеком. Все остальное — неумение предвидеть последствия или, как говорят люди, Судьба. Поэтому судить можно только за злые намерения".

Красные глаза без зрачков впились в мозг, Этель пронзительно закричала, увидев прямо перед собой огромную пасть с пятью рядами зубов.

— Что же ты такая пугливая, Этель? — спросило существо, неся ее в своих многочисленных руках, от чего у нее возникало чувство, что ее зажало прессом. — Так вот в чем дело! Я ослаблю хватку, если ты не будешь дергаться, — продолжило существо, и, действительно, ей полегчало.

— Кто вы? И куда меня несете? — уже более спокойно спросила она.

— На операционный стол, девочка, ты же у нас умерла. Наверняка есть повреждения, только мне сейчас некогда и я собираюсь поручить тебя Машине. Когда все закончится, займусь тобой.

— Подождите, я что, в аду?

— Что такое ад? Наверное, я плохо говорю по-аль-ришадски? Ты во Дворце Правительства, а я — Велиор, Эспер-Секретарь Странницы в вашей Галактике.

— О Господи!

— Этель, бога тоже нет, — прокомментировал Велиор, укладывая ее на операционный стол. Он подключил ее к Машине и сразу исчез.

Велиор вернулся в зал с мертвыми Советниками и заменил сидящее в пси-кресле существо еще более диковинного вида, чем он сам.

— Они истратили часть энергии Солнца. Это очень плохо, Нигль-И. — Велиор включил в общую энергетическую сеть свой собственный корабль и начал перекраивать подачу энергии, максимально равномерно распределяя ее. — Теперь у них изменится климат. Кроме того, им не удалось надежно закрыть Землю. Погибли все животные. В Аль-Ришаде есть их оплодотворенные яйцеклетки, но все равно с едой возникнут проблемы. Страшно представить, что здесь начнется, как только пройдет флуктуация. Наверное, я попрошу часть кораблей остаться и максимально им помочь. Очень будет тяжелая ситуация.

— Что с Принаи-2 и Принаи-1? Сообщение было?

— Куча трупов. Тоже ничего хорошего. Погиб каждый восьмой и почти все животные. Как обычно с Многомерным выбросом. Ты же знаешь, сразу идет разрушение клеток на молекулярном уровне — их просто разрывает изнутри. Кстати, Земле очень не везет, у них уже была один раз флуктуация и уничтожила одну цивилизацию.

— Пресмыкающихся?

— Они не все были пресмыкающиеся. Был один вид, очень разумный, быстро развивались, но с их генной структурой нужно было еще больше времени для развития телепатической цивилизации, чем у людей. Помощь им никто не оказал. Какие-то меры они приняли, поэтому не все погибли сразу, но те, кто выжили, вымерли из-за нарушений генной структуры очень быстро, за несколько поколений. Наверняка у землян сейчас будут те же проблемы.

— У них хорошая медицина, — заметил Нигль-И.

— Только в Аль-Ришаде. Вряд ли этого достаточно. Одно скажу: все это затормозит развитие их цивилизации, уж на несколько сотен лет точно.

— Если бы не закрыли, здесь уже вообще никого бы не было. Кто же это может вынести — Двадцатимерную флуктуацию? Нужен второй уровень сложности даже для существ Многомерности.

Велиор всматривался в показания объемного экрана. Разными цветами показывалось, как потихоньку на планете начинает уменьшаться мерность пространства.

— Еще с наших полчаса и все закончится. Еле успели помочь!

— Нарушили закон! — констатировал Нигль-И.

— Ты же знаешь, как Странница чувствует Землю. Как только поняла, что здесь плохо, так посмотрела на меня! Едва не убила! Собачья должность — быть ее Эспер-Секретарем.

— Мне рассказывали, ее отец был еще хуже.

— Так и есть. Это я только ей другое говорю. А папочка у нее — полный мрак был. Под горячую руку попадешься, неизвестно чем кончится. Так что это хорошо, что он ее не воспитывал! Характер был бы еще хуже.

Многомерная флуктуация истончилась, и в тот же миг небо над Аль-Ришадом очистилось, засияв голубизной, а еще через несколько секунд начали оживать мертвые. Температура воздуха практически не изменилась: страна должна была оказаться в пустыне, и сейчас, когда похолодало на всей остальной части Земли, они снова оказались в средней климатической полосе. Джулия с Дмитрием, сыном Лейлы, поднялись, собираясь "сходить" в Калифорнию и проверить как Генри.

Они вышли к его дому. На поляне царил переполох: мать и братья возились вокруг него, отец был без сознания. Узнать Джулию никто бы не смог, все считали ее погибшей, а вместо положенных шестнадцати она выглядела на тридцать. Дмитрий был в форме Варда — черной, похожей на военную, с многочисленными нашивками на рукаве, указывающими его уровень квалификации и несколько основных специальностей. Когда он подошел к Генри и сказал, что врач, как-то все поверили ему.

— Джулия, твоему отцу очень плохо, нужно срочно забирать его в Аль-Ришад. — Дмитрий еще раз прощупал живот Генри, с беспокойством смотря на тоненькую струйку крови, стекающую изо рта.

— Как это сделать? Маме-то что говорить? — Джулия стояла рядом.

— Создай псевдореальность: как будто подъехала машина "скорой помощи" и его забрали, а я возьму его на руки и унесу через туннель.

Джулия сосредоточилась, начиная внушать маме и братьям необходимую информацию. Дмитрий видел, как в их мозгу появилась "скорая помощь", мигая огнями, затем вышли два человека и уложили Генри на носилки. Мать стояла рядом с пустым местом, ей казалось, что она помогает. Дмитрий лишь усмехнулся про себя, отметив, как легко справляться с обычными людьми, подхватил Генри на руки, создавая возвратный туннель, и, не дожидаясь Джулии, "ушел" в Аль-Ришад.

Его удивило большое количество людей в обычно пустом Дворце. В здании было несколько операционных и каждая позволяла проводить сразу несколько операций. Сейчас они почти все были задействованы, хотя прошло не более получаса после того, как люди начали приходить в себя. Воздушные такси непрерывно приземлялись, доставляя все больше и больше людей. Прибывали вызванные врачи и доставляли больных людей, но неразберихи не было. Варды, имевшие прекрасную подготовку для действий именно в критических ситуациях, сейчас спокойно расправлялись с колоссальной нагрузкой. Дмитрий нашел свободное место в одной из операционных и начал обследование Генри. Через несколько минут Джулия разыскала его. Бесполезно было просить кого-либо о помощи. И Джулия, и Дмитрий имели, как и все Варды, опыт хирургии и начали операцию. Они видели, как Лигалон, заменивший Лингана на посту Председателя Совета Вардов, обходил врачей, уточнял, какие возникли повреждения у людей и, исходя из этого, заказывал дополнительное оборудование, отдавая немногочисленные приказы.

Дмитрий отвлекся на минутку, и удивленно посмотрел на Джона Гила.

— Разве вы живы? — Все знали, что Джон решил не возвращаться.

— Представь себе, твоя милая бабушка, Аолла Вандерлит, убедила меня остаться!

— Как хорошо!

— Ничего хорошего. Я хотел попросить тебя ввести мне нейростимулятор. Без них я не жилец, ты же знаешь, а все Варды заняты. Мне нужно работать, у людей явно есть повреждения на генетическом уровне, необходимо выяснить какие и подобрать препараты для корректировки. — Джон поднял голову, посмотрев на входившего человека: высокий мужчина, двухметрового роста сразу привлек внимание своей четкой абсолютно нечеловеческой телепатемой. — Здравствуйте, Велиор, не знал, что вы на Земле! — поздоровался Джон.

— Джон Гил, если не ошибаюсь? — Велиор широко улыбнулся — он сохранил эту привычку и в человеческом облике.

— Как вы можете ошибиться, если давно влезли в мою голову? — Джон сказал это спокойно, нисколько не сердясь. Абсолютно бессмысленно было обижаться на существо Многомерности пятого уровня.

Четыре Варда подошли к Джону. Он попросил их доставить несколько обычных людей не из Аль-Ришада, указав на плане Земного шара места, где люди должны были, по расчетам, получить наибольшие повреждения генной структуры. Варды тут же растворились в пространстве, очень удивив Велиора.

— Джон, давайте я вам введу нейростимулятор, а вы мне за это кое-что объясните?

— предложил он.

— Сначала скажите, что с Советниками. У меня не было времени дойти до Большого Зала, но раз их до сих пор нет, они так и не пришли в себя? — Джон, раздевшись, лег на операционный стол и спокойно доверил свое тело нечеловеку.

— Не пришли и не надейтесь, что скоро придут. Может быть, это не случится никогда. — Велиор подключился одной рукой к пси-креслу, отметив про себя, как это безумно мало — иметь всего две руки, и начал вводить Джону лекарства.

— Плохо, нам их будет очень не хватать.

— Насколько я вижу, вы неплохо справляетесь. Все-таки больше шестидесяти тысяч Вардов на одной планете — это огромная сила. Только я никак не пойму, что у вас за система управления такими непокорными существами?

— Строго централизованная, вертикального подчинения, — пояснил Джон, слегка морщась. Велиор был прекрасным хирургом, но удовольствия от процедуры все равно было мало.

— Вы же не Вард? Почему так слушаются вас?

— Я заменяю Креила ван Рейна. Так было всегда, когда он болел, на Земле нет больше генетика такой квалификации, как я, если не считать самого Креила.

— Понятно. А я удивляюсь, почему они не задали ни одного вопроса.

— Их с четырнадцати лет учат выполнять приказы, а не задавать вопросы. В критических ситуациях уже бывает некогда выяснять отношения — нужно очень быстро и эффективно действовать. Линган — профессиональный военный и создал организацию по военному принципу. Но вы не совсем правы: я знаю случаи, когда приказы не выполняются. Нельзя заставить человека жертвовать своей жизнью, и бывали случаи, когда был приказ — сохранить жизнь, а Вард все равно шел на смерть, руководствуясь своими соображениями. Так у нас получилось с Советником Диггирреном, когда он был еще ребенком и не подчинился приказу Креила. Он остался жив, но стоило ему потом все это очень дорого.

— Я оперировал Этель, — сказал Велиор, на секунду отвлекшись.

— Очень серьезно?

— Достаточно. Довольно тяжелое повреждение психики, но за недельку должна поправиться. Хуже с Антоном. Раньше, чем через месяц, на ноги ему не встать.

— Жаль. Он очень хороший хирург и частично мог бы заменить Диггиррена, хотя полностью нам не заменить Советников никогда. Будем надеяться, они еще очнутся.

— Не очень рассчитывайте на это, Джон. Сейчас они образовали крайне стабильную структуру. Ее разрушить практически невозможно, а как только вы отключите энергию — они просто умрут, исчезнут, растворившись в пространстве.

— Это сделаем только через месяц. Я читал завещание Строггорна, там есть такой приказ — отключить через месяц. В случае смерти они распорядились передать свои энергетические счета в распоряжение Правительства Земли, как только оно будет создано.

К ним подошел Лигалон, очень расстроенный.

— Мы получили первые данные о погибших. Каждый девятый человек не ожил.

— Это неплохо, — заметил Велиор. — Бывает хуже. Но вам потребуется еще лечение и очень быстро — иначе оставшиеся умрут. Динозавры на Земле уже вымирали, не следуйте их примеру. — Велиор поднялся, собираясь попрощаться и покинуть Землю, решив для себя, что еще обязательно посетит эту очень заинтересовавшую его планету.

Уже в коридоре его встретил растерянный молодой Вард, разыскивавший свою жену. Велиор лишь на секунду встретился в ним взглядом.

— Кажется, меня тоже заинтересовала ваша жена.

Олег изумленно посмотрел на него. Больные все время прибывали, но он очень волновался за Наташу, которая до сих пор должна была находиться в специальной камере.

— Пойдемте, попробуем ее найти, — продолжил Велиор, возвращаясь в операционный зал и выяснил у Лигалона, где находится девушка и как разблокировать камеру. Силовую защиту уже сняли, перебросив всю имеющуюся энергию для лечения. В полупрозрачной капсуле спала Наташа. "Как спящая красавица", — вспомнил Олег старинную сказку и открыл капсулу. Гелевый раствор вытек в отверстия, Машина начала ввод стимуляторов, но и так было заметно, что Наташа дышала, а ее мозг работал в режиме очень глубокого сна. Через несколько секунд она сильно вздохнула и открыла глаза, увидела Олега и улыбнулась. Велиор кивнул головой, ответил ей широкой улыбкой и, довольный, пошел искать зал с гиперпространственным окном, лавируя между множеством носилок в коридорах. Он подумал, что если во Дворец Правительства доставляли, в основном, эсперов, что же тогда должно было твориться на остальной части Земли? Но на его искушенный взгляд, все равно, земляне прекрасно справлялись с ситуацией.

Нигль-И шел ему навстречу в человеческом облике. Велиору очень трудно было оценить, какое впечатление он производит на землян, но почему-то женщины постоянно оборачивались и провожали его взглядом.

— Ты пользуешься успехом! — Велиор широко улыбнулся. — Решил остаться?

— Наверное, моя помощь не будет лишней? Недели на две задержусь. — Он пошел проводить Велиора до Окна.

Их встретил огромный зал гиперпространственной связи, резко похолодало, Окно захлопнулось, Велиор покинул Землю.

Наташа с Олегом пробирались через коридоры с людьми и механизмами. Олег попытался объяснить жене, что произошло и почему так много пострадавших. Она еще раз оглядела его черную форму и нашивки: глаз — значит телепат, сразу поняла она, свернутая змея — общепринятая эмблема врача, и еще один глаз, но без зрачка

— это было непонятно.

— Олег, что означает эта эмблема? — Наташа видела в коридорах много людей, одетых так же.

— Она означает, что я Вард, — пояснил Олег, и кто-то удивленно обернулся на звук его голоса. В здании, кроме Наташи, наверное, больше не было нетелепатов.

— Что это значит?

— Долго объяснять, меня ждут в операционной. Сейчас отправлю тебя домой, только скоро меня не жди, теперь это на много дней. Постараюсь приезжать хотя бы для сна, только не уверен, что это получится. Скорее всего, спать тоже будем здесь. Очень много пострадавших.

— Я не поеду домой, — упрямо сказала Наташа и сразу остановилась. Олег только тяжело перевел дух. В такие минуты он иногда жалел, что именно ему поручили жениться на ней. — Не поеду, — повторила она. — Останусь с тобой и буду тебе помогать. Не скажу, чтобы очень хорошо в этом разбиралась, но как нянька вполне могу помочь. Наверняка много будет работы. Посмотри, людей уже оставляют в коридорах, а нужно и принести поесть, попить, судно подать в конце концов.

Олег огляделся и решил, что Наташа права. Одним роботам было никак не справиться.

— Ладно, оставайся, только я ухожу в операционную. — Он сразу развернулся в другую сторону. Наташа молча шла за ним, и также молча они вошли в операционный зал. Оператор, управляющий сейчас сразу пятью столами, выдвинул пси-кресло для него и провел настройку под характеристики его тела. Телепатически оператор сообщал предварительный диагноз больного, уже лежащего на операционном столе. Олег сразу забыл про Наташу, мгновенно включившись в работу. Когда тонкие усики протянулись, подключаясь к пси-входам тела мужа, ей на мгновение стало не по себе, показалось, что он то ли заснул, то ли умер.

"Это значит, что я Вард". Она вздрогнула от этой мысли, отогнав все плохое, что пришло вместе с ней в голову, вышла в коридор и, обратившись к одной из женщин в форме Варда, попросила объяснить, чем можно помочь. Женщина удивленно посмотрела Наташе в глаза, проникла в мозг, сразу не поверив, что у нетелепата может быть муж-Вард, потом только тряхнула головой и стала быстро, с трудом проговаривая слова, объяснять, что нужно делать.

Дмитрий на секунду отвлекся, уловив нечеловека и поразившись эмоциям, которые возникли в мозгу Лейлы, которая тоже оперировала в этом зале. Красивый юноша с мягкими русыми волосами до плеч, очень хрупкого сложения, изумрудно-зелеными глазами и огромными пушистыми ресницами, улыбаясь, входил в зал.

— Здравствуйте, я — Нигль-И. Если вы поставите мне курс по анатомии человека, думаю, что через несколько часов уже смогу вам помогать. Я очень хороший хирург. Те чувства, которые это существо вызвало у Лейлы, были столь необычны и неожиданны, что заставили всех свободных хирургов повернуться в ее сторону, необычайно смутив ее. И только через несколько секунд телепаты снова вернулись к работе, подавив свое любопытство.

Джон Гил усадил Нигль-И в свободное пси-кресло и подключил к Машине, поставив обучающие курсы анатомии и земной Вард-Хирургии. Действительно, уже через четыре часа инопланетянин смог спокойно оперировать сразу трех человек, успев за это время хорошо поладить с земной Машиной и умудряясь еще и разговаривать при этом с людьми, задавая большое количество вопросов на совершенно отвлеченные темы. Существо четвертого уровня сложности, обладающее огромным могуществом, он производил при этом мягкое впечатление беспомощности, чем покорил всех женщин, работающих вместе с ним, а его манера задавать вопросы на весьма интимные темы, частенько приводила людей в смущение.

В небольших перерывах Нигль-И ухитрился перечитать всю любовную литературу, которую ему только разрешили, хотя невозможно было понять, что он мог почерпнуть из этого и зачем ему это нужно.

— Во-первых, это моя специальность — отношения такого рода у различных цивилизаций, — пояснял Нигль-И, сидя в обычном кресле напротив Лейлы, смущать которую ему доставляло определенное удовольствие, и переплетя свои очень длинные, почти в два раза больше человеческих, пальцы. — А во-вторых, я знаю всего несколько чувств, которые более или менее понятны всем цивилизациям: любовь и боль, немногие из них, потому что даже страх есть уже далеко не у всех.

— У вашей цивилизации есть? — уточнила Лейла.

— Когда-то, безусловно, был. Но сейчас на первое место вышла забота о детях. Это общая проблема существ Многомерности. Вы же знаете, у нас бывают и браки между представителями различных цивилизаций, так что ребенок порождает огромное количество проблем.

— И все равно идут на это?

— Интересно, что может получится. — Нигль-И снова смутил Лейлу и улыбнулся. — Знаете, что для меня интереснее всего?

— Нет. — Попалась в очередную ловушку Лейла.

— Слетать на Дорне в Каньон с женщиной. Это незабываемые впечатления, а при том, что у дорнцев очень тесный физический контакт, да еще избыточная энергия, к тому же, это такое красивое место… — Он мечтательно замолчал, уловив, как что-то дрогнуло в Лейле, только Нигль-И не знал этого чувства.

— И часто вы бывали там? — как-то сухо спросила Лейла.

— Как это возможно? — Он распахнул свои зеленые глаза в обрамлении невероятно длинных ресниц. — Я же не женат, а на Дорне очень строгие правила на этот счет. Но у меня есть там очень хороший друг — дорнец…

— Не Уш-ш-ш случайно? — резко спросила Лейла.

— Нет. Друг вашей матери — Ули-и-и. У него и жена очень милая, совсем нетипичный для Дорна брак, они меня этим и заинтересовали как специалиста.

— Чем? — не поняла Лейла.

— Ули-и-и, в отличие от их обычной практики, никогда не изменял психику своей жены, и Виэль, благодаря этому, совсем не похожа на дорнских женщин. Она прекрасный специалист, замуж вышла очень поздно, родила только одного ребенка, решив, что еще одну двадцатилетнюю беременность не вынесет. С точки зрения сохранения цивилизации, это, конечно, плохо, но для нее — хорошо. Так я закончу. Ули-и-и очень много рассказывал мне о Каньоне, и совсем заинтриговал меня. Я решил, если когда-нибудь женюсь, обязательно слетаю с женой на Дорн.

— Почему вы так уверены, что она сможет принимать любой Облик?

— На другой не женюсь, — очень серьезно сказал Нигль-И, и у Лейлы появилось отчетливое чувство, что он затеял этот разговор специально. — Хотя, скорее всего, никогда не женюсь.

— Почему? — У Лейлы стукнуло сердце.

— Не на ком. В нашей Галактике всегда меньше женщин, достигших такого уровня развития, чем мужчин. Вот, смотрите. Все Советники — существа Многомерности третьего уровня, а если очнутся, могут стать и четвертого. А женщина среди них одна — Аолла Вандерлит, и она уже замужем. Ваша приемная мать, Этель, приближается к третьему уровню. В этот раз справлялась с управлением Машиной, подключившись, на все точки, да при Многомерной флуктуации двадцатого порядка. При этом осталась жива и смогла сделать очень немало. Но, уже тоже замужем! Таких женщин очень быстро разбирают, обычно раньше, чем они достигнут третьего уровня. Ведь они же сразу очень отличаются от обычных, притягивают мужчин, и стараются выбрать партнера, способного к такому развитию, а потом очень редко с ним расстаются.

— Интересно, никогда не знала об этом, — задумалась Лейла.

— Кстати, скоро у вас, на Земле, очень часто станут появляться гости с других планет.

— Почему?

— Большой процент таких женщин по сравнению с другими цивилизациями. На Галактическом Совете это стало одним из аргументов в пользу помощи вам.

— Для меня все это сложно. — Лейла нахмурилась.

Нигль-И долго смотрел на нее, а потом решился.

— Лейла, вы бы доверились мне, чтобы я смог вас прооперировать?

— Зачем? — не поняла она, совсем не чувствуя себя больной.

— Вы же стареете. Нужна коррекция аль-дет структуры, чтобы остановить этот процесс и дать возможность дальнейшего развития. — Он не стал объяснять ей, что это огромный расход энергии, а операция сильно отличается от тех, что делали Советникам. У Лейлы аль-дет структура была свернута, но Нигль-И не хотел ее пугать. Она несколько минут смотрела на него, опускала взгляд и снова вглядывалась в изумрудную зелень его глаз. Невозможно было прочитать что-либо в мозгу инопланетянина. Лейла подумала, что, учитывая возможную смерть Советников, не стоит отказываться от такого предложения.

— Пожалуй, я соглашусь.

Нигль-И немедленно поднялся и потащил ее в Большой операционный зал. Им никто не пользовался, потому что там же лежали тела Советников, но другого места, где им бы никто не мешал, не было.

Нигль-И настраивал аппаратуру, прикасаясь своими тонкими длинными пальцами к телепатической панели. Лейлу он отправил в ванную приходить в чувство после промывания желудка. Он использовал Свой энергетический счет, соединив гиперпространственное окно с операционной для передачи энергии на Землю, затем вызвал Велиора. Одному ему было не справиться.

Лейла послушно легла на операционный стол. Она слышала от Этель, что коррекция такого рода была очень простым делом, занимавшим у Странницы не более пяти минут, и не доставляла никаких болезненных ощущений, и поэтому не ждала ничего плохого.

— Знаете, Лейла, — прочитал ее мысли Нигль-И. — Я не Странница и не смогу так быстро управиться.

Он начал закачку энергии в ее тело, Лейле очень быстро стало казаться, словно ее распирает изнутри. Она задумалась, правильно ли сделала, доверившись инопланетянину, но только когда тело стало разогреваться, по крайней мере такое было чувство, действительно забеспокоилась.

— Что вы делаете, Нигль-И? Я знаю, так быть не должно. — Пошевелиться Лейла все равно не смогла бы. Машина надежна держала ее, проникнув в пси-входы. — Я бы хотела это прекратить, пожалуйста, отпустите меня!

— Поздно. — Он посмотрел на приборы: количество энергии, уже переданное в ее тело, было слишком большим. — Если я сейчас отключу подачу энергии и аппаратуру, вы тут же умрете, сгорев. Ее нельзя оставлять на одном уровне, если не перераспределить — это верная смерть, Лейла. Теперь уже поздно вам передумывать.

— Объясните тогда, что вы делаете?

— Нигль-И, я так и думал, что ты ее обманул! — вмешался входивший Велиор. — Было очень странно, что она так легко согласилась. Но теперь, действительно, слишком поздно что-либо менять. — Он подключался к пси-креслу.

— Почему вы не хотите объяснить? — Лейла была на грани истерики.

— Объясняю. — Велиор еще раз проверял аппаратуру. — У вашего отца и матери, аль-дет пространственно-временная структура имеет развернутый вид, и это позволяет очень несложной манипуляцией прекратить старение их тел. А у вас такая структура в лучшем случае, свернута, если она вообще есть.

— А если нет? — Лейле стало страшно.

— Вы неизбежно погибнете. Нам никак теперь не убрать из вашего тела излишнюю энергию. Поэтому меня очень удивило, когда Нигль-И сказал, что вы согласились на такой смертельный эксперимент.

— Не переживайте так, Лейла, — вставил свое слово в оправдание Нигль-И. — У вас должна быть эта структура. Ваши отец и мать ее имели в развернутом виде, будет очень странно, если у вас ее не окажется. Минут через пятнадцать мы вам сможем точно это сказать, а сейчас постарайтесь успокоиться.

У Лейлы было чувство, что ее медленно варят в кипятке, и успокоиться поэтому было очень трудно. Временами жжение становилось совершенно нестерпимым, и она кричала во весь голос. В одну из передышек Велиор предупредил, что сейчас войдет в ее мозг, а так как он нечеловек, то это может сильно отличаться от обычного психозондажа. Лейла отнюдь не имела врожденной невосприимчивости к чуждым эмоциям. Когда это произошло, она испытала ужас.

— Как сильно она отличается от своей матери, — говорил Велиор, перемещаясь на третий уровень Вард-Структуры. — Аолла никак не реагировала на то, что я нечеловек, да и Этель довольно спокойно воспринимала. Недостаточное развитие, даже удивительно, как слабо передались ребенку способности отца и матери.

— Ничего, выправим. — Нигль-И увидел спеленутую энтропийной паутиной аль-дет структуру и очень обрадовался. Она была похожа на струну, затянутую многочисленными полупрозрачными оболочками.

Велиор потянул за одну из них, и струна послушно завертелась вокруг своей оси. Развертка заняла много часов, пока, наконец, перед ним не возникла плоскость со сложной генетической структурой. Он начал разбираться с генетическими счетчиками, управляющими временными процессами развития человеческого организма.

— Нигль-И, ты не знаешь, сколько лет Лейле? — Какая-то мысль остановила Велиора.

— Сейчас вспомню, кажется, шестьдесят девять. А что?

— Погляди на счетчик возраста и поймешь. — Велиор показал на один из них.

— Ты хочешь сказать, это был почти предел для ее организма?

— Думаю, на самом деле, она бы не дожила и до этого возраста. Если мы сейчас уберем действие омолаживания, а это необходимо сделать — иначе в ее теле начнется настоящая каша из-за противоречивых команд, — она сразу превратится в старуху. Ты как-нибудь предупредил ее об этом?

— Я этого не знал и не задумался, — расстроился Нигль-И.

— Очень плохо. Она может сойти с ума, как только увидит, во что ее превратили. Представь себе — ей пообещали в их понимании почти бессмертие, а вместо этого… У Лейлы должна быть сильная психика, но не думаю, что настолько, чтобы спокойно это пережить.

— Но мы же объясним, что это временное явление и постепенно будет происходить омоложение организма.

— Постепенно? Лет сорок? Мы же сейчас замкнем счетчик возраста лет на тридцать, чтобы получить удовлетворительное состояние органов, ну и внешности тоже. Вот у ее матери, Аоллы Вандерлит, счетчик установлен на двадцать пять лет. Очень красивая женщина, а Лейла на нее похожа. Возврат будет длится сорок лет.

— Часто это происходит быстрее, — добавил Нигль-И.

— Сейчас-то ты ей не сможешь это обещать. — Велиор уже очень жалел, что его впутали в это дело. Он решил оказаться подальше от Земли, если очнется Советник Строггорн. Зрелище дочери, превращенной в старуху, вряд ли могло доставить удовольствие, а характер Советника, как и всех существ Многомерности, тем более, когда дело касалось их детей, не отличался мягкостью.

Нигль-И и Велиор замкнули счетчик возраста между двадцатью пятью и тридцатью годами: точнее его поставить не было никакой возможности, по всему, без омолаживания, Лейла бы уже была давно мертва, и это значительно осложнило расчет возвратных изменений.

Велиор был прав. Даже на Нигль-И — существо, которое имело в реальности лишь относительный Облик, отличающийся почти полной пространственной прозрачностью в четырех измерениях, — вид Лейлы произвел жутковатое впечатление.

Он в изумлении рассматривал женщину со сморщенным телом, покрытым многочисленными складками (морщинами), и на абсолютно белые (седые) волосы. Только ведущая телепатема — женщина в золотом с красными переливами платье осталось такой же, как и раньше.

— Велиор, у меня тоже возникло желание как можно быстрее покинуть Землю. Заступаться за Лейлу могут не только ее отец и мать, но и все Советники, представь себе, что они могут с нами сделать за это! — Цивилизация Нигль-И уже давно забыла, что такое страх, но сейчас это чувство в его мозгу появилось отчетливо.

— Стыдно. Иди к ней. Лейла сейчас очнется и нужно как-то с ней договориться. А то, если мы сейчас с Земли уберемся, представь себе, что они о нас будут думать, пока она не помолодеет.

Нигль-И вошел под купол, с ужасом ожидая ее пробуждения.

Лейла открыла глаза. Она очень хорошо помнила, через какую ужасную пытку ее прогнали и нисколько не удивилась, что так отвратительно себя чувствует. Но посмотрев на свою руку — старческую, в мелких морщинах — испуганно села, разглядывая ее и не узнавая свое тело.

— Нигль-И, что это? — Лейла тяжело дышала, не понимая, как такое может быть.

— Ты только не волнуйся. — Он сам волновался, это передалось Лейле, которая и так была напугана до полусмерти. — Это временно, ты помолодеешь, конечно, для этого нужно время. — Она непонимающе глядела на него, и он продолжил: — Ты прости меня, я совсем не подумал, что для Земли ты прожила очень много лет и твое тело не было натуральным, а являлось результатом применения специальных препаратов, которые приостанавливают процесс старения. Нам пришлось сейчас убрать их действие. Но ты помолодеешь, это правда, поверь мне.

Лейла закрыла глаза, пытаясь вникнуть в его слова, а потом, тяжело вздохнув, попросила принести зеркало. От увиденного Лейла почти сразу потеряла сознание, так закричав перед этим, что даже Велиору, который почти не воспринимал в звуковом диапазоне ее голос, стало жутко.

Почти час после этого он приводил в порядок ее голову, пытаясь вывести из шока и смягчить последствия психотравмы, а Нигль-И, виновник всего этого, сидел рядом с ней и держал сморщенную руку.

Когда Лейла снова очнулась и смогла вполне трезво действовать, она сразу попросила привести Джона Гила. Тот долго смотрел на нее и никак не мог поверить, что это Лейла, хотя телепаты обычно больше доверяли в таких вещах своему телепатическому чувству, а вовсе не глазам. Ему было тем тяжелее все это видеть, что он всегда воспринимал Лейлу как дочь, так как когда-то помог провести искусственное оплодотворение, после чего она и появилась на свет.

— Джон, можно что-нибудь сделать? — Лейла с надеждой смотрела на него.

— Сначала объясни, как это могло получиться? Я больше трехсот лет прожил на свете и всегда общаюсь с нелюдьми, но о таком читал только в детстве и, слава Богу, в сказках.

— Это я виноват, — сознался Нигль-И. — Я хотел продлить ей жизнь, но не подумал, что Лейла почти выбрала ресурс своего тела. Как только убрали омолаживающий эффект, хватило нескольких часов, чтобы тело вернулось к своему биологическому возрасту.

— Подождите, это навсегда? Сейчас повторим омолаживание, должен же быть эффект…

— В том-то и дело, Джон, нельзя делать омолаживание, — начал объяснять Нигль-И.

— Будут противоречивые команды на синтез веществ в организме. Так можно просто ее убить из-за расстройств различных систем. Лейла потихоньку будет молодеть, только это очень медленный процесс.

— С той же скоростью, что и старение? — догадался Джон.

— Примерно. — Нигль-И не хотел обнадеживать Лейлу, что, возможно, все будет намного быстрее. Все равно для этого были нужны годы.

— Если просто косметические операции? Хотя бы лицо поправим, — предложил Джон.

— Я бы не советовал, — снова вмешался Нигль-И. — Повторяю еще раз — оно и так будет меняться. Одно дело, когда это делают человеку, которому нечего терять, и совсем другое — Лейла. Она же молодеть будет, а не стареть. Иначе сейчас натянете кожу, а потом придется ее ослаблять. А как это возможно? И начнутся бесконечные операции по коррекции лица.

От его слов Лейла закрыла лицо и заплакала, так как поняла, что реально, кроме использования обычного грима и покраски волос, ничего не осталось. Как жить с таким лицом, ей, всегда очень привлекательной женщине, трудно было представить. Джон не стал утешать ее тем, что в абсолюте, с которым они теперь объединились, такая проблема рано или поздно вставала перед любой женщиной. Только никто им не обещал, что потихоньку они помолодеют.

Потянулись бесконечные дни. Земля боролась за жизнь и сейчас это объединило телепатов, Вардов и людей. Планета, на которой погибли все животные и насекомые, где не осталось ни одной птицы, и с трудом прорастали семена — даже они получили генетические повреждения, — где на много-много лет изменился климат, и, кроме Вардов, не осталось здоровых людей, начала долгий путь к своему возрождению. "Мы победим", — каждый день над планетой гремел гимн Аль-Ришада, а потом в очень длинной обязательной медицинской передаче объяснялось, какие препараты, в какой последовательности и в каких дозировках необходимо применять, чтобы выжить и убрать генетические изменения. Лекарства раздавали бесплатно, но специалисты были только в Аль-Ришаде, и они были не в состоянии принять такое количество людей, поэтому все лечение проводилось по каналам телевидения.

"Мы несем смерть врагу! Победа будет за нами! Мы победим! Никто не остановит нас! Мы победим! — гимн Аль-Ришада над планетой. — Мы победим!"

Конец третьей части. Союз Времен.

Оглавление

Часть первая Странница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Часть вторая Аль-Ришад

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

Часть третья. Союз Времен

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg