«Машина - победитель»

Даже в безмолвных коридорах Мультивака царил праздничный дух.

Тишина и покой уже сами по себе говорили о многом. Впервые за последние несколько лет не мельтешили в лабиринтах взмыленные техники, не мигали лампочки, иссякли потоки входной и выходной информации.

Разумеется, так долго не продлится - этого не позволят нужды мирной жизни. И все же день, может быть, неделю даже Мультивак будет праздновать победу и отдыхать.

Ламар Свифт снял военную фуражку и, устремив взгляд в пустой коридор гигантского компьютера, тяжело опустился на стул. Форма, к которой он так и не смог привыкнуть, топорщилась на нем тяжелыми уродливыми складками.

– Даже представить себе трудно, что война с суперпотоком окончена. Я до сих пор не могу спокойно смотреть на небо, - сказал он. - Как же мне надоело это военное положение!

Оба спутника директора-распорядителя Солнечной Федерации были моложе Свифта, менее седые и уставшие.

– Подумать только! - воскликнул Джон Гендерсон. - Какой же дьявольски хитрый был этот суперпоток. Мало того, что он бомбардировал нас неизвестно откуда возникающими метеоритами, - он еще и проглатывал наши зонды-разведчики. Теперь-то все мы наконец сможем как следует отоспаться.

– Это все Мультивак, - сказал Свифт, бросив взгляд на невозмутимого Яблонского, который в течение войны был Главным Интерпретатором решений машинного оракула.

Яблонский пожал плечами и машинально потянулся за сигаретой, но передумал. Ему одному разрешалось курить в подземных туннелях Мультивака, но он старался не пользоваться этой привилегией.

– Да, так говорят. - Его толстый большой палец неторопливо показал вверх.

– Ревнуешь, Макс?

– К спасителю человечества? - Яблонский снисходительно улыбнулся. Отчего же? Пускай себе превозносят Мультивак - ведь эта машина выиграла войну.

...Пока весь мир сходил с ума от радости во время короткого перерыва между ужасами метеоритной бомбардировки и трудностями восстановления, они, не сговариваясь, собрались в этом единственно спокойном месте.

Нет, думал Гендерсон, груз слишком тяжел. Теперь, когда война с метеоритами закончена, надо избавиться от него, и немедля!

– Мультивак не имеет никакого отношения к победе. Это обычная машина.

– Большая, - поправил Свифт.

– Обычная большая машина. Ничем не лучше тех, что поставляют вводимую в нее информацию.

Он на миг запнулся, сам испугавшись своих слов.

Яблонский пристально посмотрел на него; толстые пальцы снова потянулись к карману, но вернулись на место.

– Тебе лучше знать - ты кодировал информацию. Или ты просто напрашиваешься на похвалу?

– Нет, - возмущенно сказал Гендерсон. - Какая к черту похвала?! Ведь какие данные я вводил в Мультивак! Полученные из сотен второстепенных машин на Земле, на Луне, на Марсе, даже на Титане. Причем эти постоянно запаздывающие данные о Титана всегда казались мне подозрительными.

– Это кого угодно выведет из себя, - мягко произнес Свифт. Гендерсон покачал головой.

– Все не так просто. Когда я восемь лет назад заменил Лепона на посту Главного Программиста, суперпоток казался пустяком. Тогда мы еще не дошли до той стадии, когда производимые им пространственные деформации могли бесследно поглотить планету. А вот потом, когда начались настоящие трудности... Вы же ничего не знаете!

– Допустим, - согласился Свифт. - Расскажи нам. Все равно мы победили.

– Да... - Гендерсон мотнул головой. - Так вот, вся получаемая информация была бессмысленной.

– Бессмысленной? В буквальном смысле слова? - переспросил Яблонский.

– Именно. Ведь вы даже отдаленно не представляли себе истинного положения вещей. Ни ты Макс, ни вы, Директор. Покидая Мультивак по вызовам руководства, вы были совершенно но в курсе происходящих здесь событий.

– Я догадывался об этом, - заметил Свифт.

– Вам известно, - продолжал Гендерсон, - до какой степени данные о наших аннигиляционных установках, зондах-разведчиках, энергетических ресурсах стали ненадежными ко второй половине этой войны? Ведь все эти политиканы и военные только и думали что о своей шкуре, как бы не потерять теплые места. И, что бы там ни выдавали машины, цифры неизменно подправлялись: плохое затушевывалось, выпячивались успехи. Я пытался бороться с этим, но безуспешно.

– Представляю, - тихо произнес Свифт.

На этот раз Яблонский закурил.

– И все же ты обеспечивал Мультивак информацией, ничего не говоря нам о мере ее ненадежности.

– А как я мог сказать? - яростно спросил Гендерсон. - Все наши надежды были связаны с Мультиваком, это было единственное, чем мы располагали в борьбе с суперпотоком. Только это поддерживало наши силы и веру в победу!.. "Мультивак предвидит любой маневр суперпотока"... передразнил он. - Великий космос, да когда он проглотил наш зонд-разведчик, мы даже не могли сообщить об этом широкой публике!

– Верно, - согласился Свифт.

– Так что же вы могли сделать, скажи я вам, что сведения ненадежны? Отказались бы поверить и сместили бы меня. Этого я допустить не мог.

– И что ты сделал? - спросил Яблонский.

– Что ж, мы победили, и я могу рассказать. Я корректировал информацию.

– Как?

– Совершенно интуитивно. Я правил ее до тех пор, пока она не становилась, на мой взгляд, вполне реальной. Сперва я едва осмеливался на это, лишь изредка подправляя очевидные искажения. Когда небо не обрушилось на меня, я осмелел. В конце концов, я просто сам выдумывал все необходимые сведения и даже использовал Мультивак для составления подобных отчетов, которые потом вводил в него.

Яблонский неожиданно улыбнулся, блеснув темными глазами.

– Три раза мне докладывали о незарегистрированном использовании Мультивака, и я закрывал на это глаза. Ведь все, что касалось гигантской машины, в те дни не имело никакого значения.

– То есть как? - опешил Гендерсон.

– Да-да. Я молчал по той же причине, что и ты, Джон. Вообще - с чего вы взяли, что Мультивак был исправен?

– Как, он не был исправен? - спросил Свифт.

– Правильнее сказать, был не совсем исправен. Просто на него нельзя было положиться. В конце концов, где находились мои техники в последние годы? Обслуживали компьютеры на тысячах всевозможных космических объектов. Для меня они пропали! Остались зеленые юнцы и безбожно отставшие ветераны. Кроме того, я не мог доверять компонентам, поставляемым "Криогеникс", - у них с персоналом обстояло еще хуже. Так что, насколько верной была вводимая в Мультивак информация, значения не имело. Результаты были ненадежны. Вот что я знал.

– И как ты поступил? - спросил Гендерсон.

– Как и ты. Я интуитивно корректировал результаты - вот как машина выиграла войну.

Свифт откинулся на стуле и вытянул перед собой длинные ноги.

– Вот так открытия... Выходит, в принятии решений я руководствовался выводами, сделанными человеком, на основании человеком же отобранной информации?

– Похоже, что так, - подтвердил Яблонский.

– Значит, я был прав, не обращая никакого внимания на советы машины...

– Как?! - Яблонский, несмотря на только что сделанное признание, выглядел оскорбленным.

– Да. Мультивак, предположим, говорил: метеорит появится здесь, а не там; поступайте вот так; ждите, ничего не предпринимайте. Но я не был уверен в верности выводов. Слишком велика ответственность за такие решения, и даже Мультивак не мог снять ее тяжести. Но, значит, я был прав, и я испытываю сейчас громадное облегчение.

Объединенные взаимной откровенностью, они отбросили титулы. Яблонский прямо спросил:

– И что ты сделал тогда, Ламар? Ведь ты все-таки принимал решения. Каким образом?

– Вообще-то, мне кажется, нам пора возвращаться, но у нас еще есть несколько минут. Я использовал компьютер, Макс, но гораздо более древний, чем Мультивак.

Он полез в карман и вместе с пачкой сигарет достал пригоршню мелочи, старых монет, бывших в обращении еще до того, как нехватка металла породила новую кредитную систему, связанную с вычислительным комплексом.

Свифт робко улыбнулся.

– Старику трудно отвыкнуть от привычек молодости.

Он сунул сигарету в рот и одну за другой опустил монеты в карман.

Последнюю Свифт зажал в пальцах, слепо глядя сквозь нее.

– Мультивак не первое устройство, друзья, и не самое известное, и не самое эффективное из тех, что могут снять тяжесть решения с плеч человека. Да, Джон, войну с суперпотоком выиграла машина. Очень простая; та, к чьей помощи я прибегал в особо сложных случаях.

Со слабой улыбкой он подбросил монету. Сверкнув в воздухе, она упала на протянутую ладонь.

– Орел или решка, джентльмены?