Иван Витальевич Безродный Привет от Цицерона
Ронни Кребс потихоньку сходил с ума. В течение месяца он сбросил более двадцати фунтов веса, каждую ночь ему снились сюрреалистические кошмары, постоянно кружилась голова, и все чаще ему казалось, что кто-то наблюдает за ним и только и ждет момента, чтобы пустить ему в лоб пулю. По утрам же на него нападала такая икота, что пару раз вызывали врача.
Он перестал доверять даже старому Стивенсону, слуге, более тридцати лет верою и правдою служившему его семье и единственному человеку на свете, с самого начала посвященному в его, Кребса, Великую Тайну.
Впрочем, с каждым днем, с каждой неудачей в испытаниях Машины Ронни все более разочаровывался, и бывали моменты, когда он готов был схватить тяжелую кувалду и разнести ее в пух и прах. Хотя материал, из которого она была сделана, вряд ли поддался бы жалкому гневу слабого неудачника, каким Кребс начал считать себя в последние дни, совсем еще недавно мнив себя богом.
— Вы слишком много пьете, — укоризненно говорил ему Стивенсон, но, однако, подавал на подносе, как обычно, бурбон или, в дни запоя или хандры, виски или ром.
— Я знаю, что делаю, — отмахивался Кребс. — Приберись-ка лучше у Машины…
Стивенсон горько вздыхал и убирал бутылки, разбросанные вокруг большого яйцевидного агрегата черного цвета, опутанного толстыми гофрированными кабелями. Эту штуку он боялся пуще огня, считая исчадием Ада, но виду старался не подавать. Круглую же площадку перед Машиной, огороженную низким двойным барьером из хромированных труб, которую хозяин называл Зоной, он вообще ненавидел. Ибо именно туда его молодой хозяин в прямом смысле слова выкинул целое состояние. Именно на нее он мог глазеть, абсолютно не шевелясь, целыми часами и, так ничего и не дождавшись, впадал в очередной запой.
А как было хорошо раньше, думал Стивенсон, до того момента, когда они вместе с Кребсом обнаружили в подвале этого старого особняка, приобретенного почти за бесценок несколько месяцев назад, это странное сооружение.
— Джордж, — поначалу горячо говорил Кребс, — с этой штукой мы перевернем мир! Я не знаю, как она работает, откуда и как попала сюда, но будь я проклят, если не заставлю ее делать для меня деньги и притом в большом количестве!
А Ронни деньги любил и почитал, будучи бесшабашным транжирой, гуленой и заядлым игроком в преферанс. Увлекался он также ипподромом и Лондонской биржей, и до последнего времени именно это больше всего волновало Стивенсона. Старый служака считал своим долгом научить уму-разуму тридцатилетнего Ронни Кребса, все еще остающегося в его сознании маленьким ребенком, и сохранить хотя бы то, что удалось накопить его родителям, два года назад трагически погибшими при крушении железнодорожного состава. Год назад его младшая сестра Кэтти сразу выскочила замуж за отставного полковника и уехала в Штаты, так что, потихоньку проматывая солидное некогда состояние, Кребс, если не считать немногочисленной прислуги, жил один и в ус, как говорится, не дул.
А с появлением Машины стало еще хуже. Она стала его идеей фикс, призрачным оазисом в скучном мире житейских и, в частности, «само собой» возникающих финансовых проблем. В последствии, после истории со слитком золота, Кребс даже поселился в подвале, который Стивенсону, повоевав с хозяином несколько дней, скрипя зубами, все-таки пришлось приспособить для этого. Он перенес туда кровать, столик, небольшой шкафчик и огромное зеркало, которое через неделю разбило выскочивший из Зоны циркач-шимпанзе. После этого случая Кребс стал повсюду таскать с собой браунинг.
Ручные гранаты были позже.
— Бросьте вы это дело, — с дрожью в голосе умолял хозяина Стивенсон, — не богоугодное это дело — пытаться изменить судьбу. Чего быть, того не миновать…
Джордж смутно понимал, что такой сложный аппарат, вытворяющий черт знает что такое с предметами, не мог быть изготовлен в их, тысяча девятьсот двадцать пятом году, да и через пятьдесят лет тоже вряд ли это было бы возможно. И это пугало его больше всего. Ронни злился и, в конце концов, перестал допускать Стивенсона в подвал, который постепенно превратился в помойку, исключая Зону.
Судьба дает мне великий шанс, думал Ронни. Я увидел его и понял, в чем он заключается, а, главное, догадался, как его использовать для своего блага. Больше такого никогда не представится. Проблема состояла только в том, что практика не согласовывалась с его теорией, по крайней мере той, которую Кребс первоначально надумал сам себе. Иллюзорные радужные мечты богатства и известности постепенно сменились раздражением и тупой злостью на себя, Стивенсона, Машину, на все человечество, никак не желающее встать перед ним, Кребсом, на колени в благоговейном ужасе и восторге.
Аппарат, найденный им несколько месяцев назад в куче старого барахла, был ничем иным, как Машиной Времени. Так гласила блестящая металлическая бирка, прибитая к кожуху агрегата, под откидывающейся панелью управления. «Хронотрон. Транспортно-стационарный тип ZX-96. Серийный номер 95846F49Y01. Компания «Тайм-аут Ltd.». Изготовлена: квадрант RT4035/U67/J1047. Переосвидетельствование: U03/G9834». На откидной панели темно-вишневого цвета имелась цифровая клавиатура, как на пишущей машинке, маленький светящийся дисплей, который Стивенсон прозвал «дьяволовым глазом», тумблер «Прошлое/Будущее» и две кнопки: «Вкл.» и «Запуск». Проще пареной репы для такого парня, как Ронни.
Все говорило о заводском исполнении аппарата, более того, серийном, но… Возникала не одна сотня «но», которые Кребс так и не одолел. Сначала он решил, что это чья-то дорогостоящая и неудачная шутка или же он обнаружил оборудование, принадлежащее некоей лаборатории, возможно, секретной, оставшееся по какой-то причине здесь, в подвале особняка недавно почившей в бозе старухи, но потом отказался от этой мысли. Будучи прогрессивным молодым человеком, Ронни быстро смекнул, чем может обернуться для него данная находка. Возможность заглянуть в будущее! Изменить по своему усмотрению прошлое! Заставить целый мир вертеться вокруг него самого!.. Но, разумеется, в конечном итоге все сводилось к деньгам. Научную ценность Машина Времени для него не представляла.
Несомненно, она функционировала. Когда Кребс в первый раз включил ее (скорее, со скуки), ткнув лощеным пальцем кнопку «Вкл» и еще ни о чем не подозревая, Машина тихо загудела, а дисплей мягко вспыхнул нежно-голубым пламенем. На нем изобразился ряд нулей и надпись: «Готов».
Ронни тогда нахмурился, поджав губы, но никаких поспешных выводов делать не стал. Стивенсон же был как на иголках. Он в это время руководил несколькими рабочими, вытаскивающими из подвала ненужный старушечий хлам.
— Сэр, — сказал он Кребсу, уже чуя нездоровый интерес молодого человека к непонятному агрегату, — в течение двух-трех дней мы все без проблем демонтируем… это… Не извольте беспокоиться! Лучше бы вам подняться наверх… Здесь так пыльно…
— Нет, — задумчиво ответил Ронни, ощупывая панель управления Машины и дивясь ей все сильнее и сильнее, — оставьте это в целости и сохранности, только приберитесь вокруг.
Интересно также еще было то, что круглая, радиусом почти полтора ярда, огороженная барьером площадка рядом с Машиной, которую в последствии Ронни назвал Зоной, оказалась свободной от какого-либо мусора и, тем паче, толстенного слоя многолетней пыли, покрывавшего все вокруг, в том числе и сам аппарат.
Зато точнехонько по ее центру лежала толстая пачка газет. Один из рабочих хотел запихнуть ее в мешок для мусора, но Кребс остановил его и, разрезав плотно стягивающую ее бечеву, внимательно осмотрел находку. Это оказалась подборка основных финансовых лондонских газет, несколько образцов желтой бульварной прессы и пара журналов за четыре недели. Но за какие недели! Если на тот момент было 14 октября 1925 года, то газеты датировались августом того же года! Как они могли попасть в наглухо закрытый подвал старого дома, тем более, что никаких следов пребывания человека вокруг в течение нескольких лет не наблюдалось?! И тоненький слой пыли, осевший на них, не мог скопиться в этом подвале за каких-то два месяца…
Несколько дней Кребс ломал голову, но так ничего определенного и не надумал. Герберта Уэллса он не читал, хотя и слышал что-то про путешествия во времени. Но одно дело фантастика, которую никто всерьез не воспринимает, а другое… Другое дело — странный аппарат, стоящий в подвале его собственного дома и так и просящий, чтобы им воспользовались.
Что Ронни и сделал.
Строго настрого наказав Стивенсону держать язык за зубами, этим же вечером Ронни спустился к Машине и принялся за дело. С пультом управления разобраться было легко. Судя по всему, Хронотрон позволял путешествовать в прошлое и будущее, а размер прыжка выставлялся с помощью простой клавиатуры. Разумеется, Кребс был не такой дурак, чтобы сразу, сломя голову самому пуститься в эту авантюру.
С полчаса он разбирался с вводом в Машину данных. Хронотрон позволял перебрасывать предметы массой до тысячи фунтов в интервале ста пятидесяти лет по обе стороны от настоящего момента, причем с шагом в один час. На дисплее, как только он пытался что-либо нажать, сразу бежала информационная строка-подсказка, так что что-либо перепутать можно было только при наличии большого желания.
— Вот это яйцеголовые! — восхищенно изумлялся Кребс, — придумают же!.. А еще жалуются, что науку не финансируют!
Первым делом Ронни послал на час в будущее свою дорогую ручку «Parker» с золотым пером. Когда он втопил кнопку «Пуск», механический, но приятный женский голосок изнутри Машины произвел обратный отсчет в течении десяти секунд (чем снова до ужаса перепугал Кребса), прозвучал гонг, в Зоне полыхнуло холодным синим пламенем, и ручка с тихим хлопком исчезла!..
За этот час Кребс, страшно волнуясь, выпил целый кофейник кофе и выкурил несколько крепких гаванских сигар, однако ни через час, ни через два ручка не вернулась. Тем не менее, Машина Времени высвечивала успокоительную надпись: «Процесс завершен успешно».
Тогда он набрал мячиков для гольфа и послал на час вперед один из них. И он вернулся! Ровно через час!
— Внимание! — объявила тогда Машина, — прибытие объекта. Десять, девять, восемь…
Кребс чуть сигару не проглотил от неожиданности, и пенсне, вывалившись, заболталось на его груди на длинной серебряной цепочке. Вот оно! Свершилось! Как пантера, кинулся он к барьеру и, прищурившись, уставился сквозь пелену табачного дыма в круг, в центре которого была нарисована ярко-красная точка.
Снова мертвенно полыхнуло, и на месте точки появился мячик. Точно такой же, идеальный мячик для гольфа. Он схватил его и внимательно осмотрел со всех сторон. Сомнений быть не могло — это был именно тот мяч.
Ронни воспрянул духом и послал в будущее уже два мяча, предварительно расписавшись на них своей замысловатой росписью.
Пришел только один. С его росписью. Тогда он отослал еще два. Они оба благополучно материализовались, но росписи были сделаны красными чернилами, а не синими!
И тут Машина отказалась работать, сообщив, что «…надвигается мощный хроноциклон, в связи с чем работа по хронопереброске возобновится через пятнадцать часов». Впрочем, было уже за полночь, да и Кребс сильно устал, одурев от выпитого кофе, выкуренных сигар и переживаний. Он поднялся наверх и сразу же лег спать, не обратив внимания на обычные причитания Стивенсона в его адрес по поводу и без повода.
Проснулся Кребс в полдень с ужасной головной болью. Тело безумно ломило, а в ушах шумело, словно он находился на берегу океана. Но, в миг вспомнив, ЧТО у него есть в подвале, Ронни живо привел себя в порядок, перекусил на скорую руку, к неудовольствию Джорджа, постоянно пытающегося привить ему настоящий аристократизм, побежал к Машине.
Хроноциклон еще не прошел, и два с половиною часа Кребс пытался составить план, по которому следовало бы действовать.
На сей раз он решил попытать счастья в прошлом. Заготовив целую кучу предметов, хитро помеченных, он закидывал их по отдельности и скопом на час, два, три назад, но все было безрезультатно. Потом он отправил какую-то безделушку как раз в тот момент, когда он намедни впервые включил Машину. И опять провал. Потому что он не помнил, чтобы эта вещь появлялась тогда. Не помнил ни до, ни после отсылки. Этот хроноциклон мне путает все карты, решил, наконец, Ронни.
С прошлым выходила небольшая неувязочка. Как, действительно, что-то может появиться в его прошлом, если этого он не помнил? Возможно, данная вещь все-таки появилась там, но его воспоминания относится к старому положению вещей. Но какой же смысл тогда что-либо посылать в свое прошлое? С другой стороны, аппарат соорудили…
Пораскинув мозгами, Ронни понял, что есть смысл, когда он-будущий что-либо перешлет ему-настоящему. Но он постоянно является настоящим, поэтому нужно дать знать ему-будущему об опыте, и тогда… Тогда… Маразм какой-то, сердился Кребс. Посылать самому себе записочки в будущее! Эдакая дружеская переписка старых друзей…
И тут Ронни осенило. Фантастика! Это же именно, что ему и нужно! Информация из будущего! Данные тотализатора, биржевые ставки, скачки, выборы, войны, катастрофы и другие мировые события, а также его собственные, отфильтрованные от ошибок и неудач. Он будет богат, неимоверно богат и знаменит, и никто не сможет у него отобрать его бесценную находку, его курицу, несущую золотые яйца!
Он вспомнил о пачке газет, обнаруженных в Зоне Машины Времени. Вот оно! Будущий Кребс, оказывается, уже присылал ему информацию! Но почему они датировались августом и присланы были до того, как он нашел аппарат? Может быть, Машина сломалась, разрегулировалась? Но, конечно, ни о каком мастере-наладчике не может идти и речи. Или это все проказы неких хроноциклонов? Выходит, там, во Времени тоже существует своя погода…
В любом случае гадать сейчас было абсолютно бесполезно. Ронни заготовил пачку листов и написал на них послания с просьбой самому себе выслать в прошлое свежие газеты с расчетом, чтобы они появились у него сегодня вечером. Получалось несколько витиевато и глупо, но иного выхода он не видел. Затем настроил машину на сутки вперед и отослал их в будущее. Оставалось ждать.
В восьмом часу, когда он уже начал нервничать, прибыло целых три мяча для гольфа, на каждом из которых синел оттиск фамильной печатки Кребса и дата — 16 октября, 10 часов, 11 минут. Завтрашний день! Казалось, над ним смеялись. В гневе Кребс разорвал оставшуюся бумагу и тупо просидел в принесенном Стивенсоном кресле более часа, ожидая чуда. Но его не произошло.
Этот Будущий Кребс не может быть глупее Кребса Настоящего, это же понятно! Либо записки не дошли, либо причина была в самой Машине, точнее, во Времени, о котором Ронни не знал ничего, как, впрочем, и любой другой на Земле в 1925-м году. А может, газеты из будущего просто затерялись. Машина Времени — это все-таки не Королевская Почта…
К десяти вечера, игнорируя слабые протесты Джорджа, Кребс надрался как сапожник и отослал на две недели вперед старого полуослепшего мраморного дога по кличке Цицерон, уже практически беззубого и страдающего нервным тиком.
— Возвращайся молодым! — пьяно хохотал Кребс. — И не забудь мне там передать привет!
На немой ужас в глазах Стивенсона, в которых стояли слезы, он ответил с пьяной рассудительностью, пожав плечами:
— От него уже одни проблемы… И гадит везде. Служить науке — это тебе не сковородки драить!
На следующее утро он ужасно страдал похмельем, и до часу дня даже не спускался в подвал, в тайне надеясь, что газеты из будущего, а, точнее, из сегодняшнего вечера, все-таки уже там.
Но их там не оказалось. Зато лежал старый потрепанный рабочий ботинок. Стивенсона.
— Странно, — только и мог сказать Кребс и почесал затылок.
— Твой ведь, да? — пристал он позже с допросом к слуге, брезгливо держа обувь за шнурок.
— Да, сэр, — растерянно ответил тот. — Очень похож…
— Что значит очень похож?! — с издевкой прошипел Кребс, превозмогая снова появившуюся головную боль.
— Мои ботинки, сэр, я только что натер ваксой и убрал в свой шкафчик, — с достоинством проговорил Джордж. — А этот нечищеный.
— Я вижу, старый идиот, что он нечищеный! — взвизгнул Кребс. — От него вообще черт знает, чем несет! Но это ТВОЙ ботинок, не так ли, мой любезный друг?! Как он мог оказаться в Машине?! Давай подумаем, а?!! Ну?!! Да!!! Ты самовольно ходил и пользовался ею!
— Боже упаси!.. — всплеснул руками Стивенсон. — Ни в коем разе, сэр!
— А ко мне-то он как мог попасть?! Соображаешь?! — Кребс поднес к носу слуги раскачивающийся штиблет.
Тот был готов хлопнуться в обморок. Уж он-то не мог не узнать свой ботинок, в котором проработал в саду, ухаживая за роскошными розовыми кустами, пятнадцать лет.
— Разрешите, сэр… — промямлил он и взял в руки до боли знакомую обувь.
Лишь бы хозяин успокоился… Он покрутил ботинок, словно видел его в первый раз, автоматически вдел в отверстие вылезший шнурок, изогнул подошву и засунул руку внутрь, по привычке проверяя стельку.
— Сэр, — растерянно произнес он, — там что-то есть…
Это оказался скомканный лист бумаги, на котором почерком Кребса было написано: «Привет от Цицерона».
— Сработало! — радостно завопил Ронни, округлив глаза. — Цицерон прибыл в будущее, и оттуда я прислал себе ответ! Великолепно! Никуда, Джордж, не девай свои ботинки, они мне скоро, возможно, понадобятся!..
Стивенсон ошарашенно промолчал. Его уже ничего не удивляло, даже то, что неожиданно стельки оказались старыми, хотя он заменил их несколько дней назад. Но почему-то он не решился это высказать хозяину, чувствуя, что эта весть может ему здорово не понравиться.
В прекрасном расположении духа Кребс устремился в подвал. Но тут его посетила одна странная мысль. Как же сразу-то не вспомнил! Вчера он получил три мяча для гольфа, да еще и с печатью, которые, по-видимому, были отправлены сегодня, в 10 утра, но уже пробило два пополудни! А он ничего НЕ посылал сегодня! Парадокс. Или дезинформация? Но зачем ему дурить самого себя? Странное дело. Получается так, что из настоящего момента в прошлое слать что-либо бессмысленно, а в будущее — непредсказуемо. Или он что-то не допонимает, или кто-то кого-то водит за нос.
— Тысяча чертей! Я тебя все равно одолею, сатанинское отродье, не будь я Рональд Кребс! — процедил молодой человек, решительно распахивая дверь подвала. — Все остальные варианты исключаются напрочь!
Дней десять Ронни денно и нощно торчал у Машины и слал в обе стороны все, что попадется под руку в доме. Так безвозвратно ушел великолепный фарфоровый китайский сервиз на 24 персоны, шесть бронзовых канделябров начала восемнадцатого века, полный набор клюшек для игры в гольф, двадцать сигар, различной степени выкуренности, более сотни отцовских книг на медицинскую тему, к которым Кребс не питал ни малейшего интереса, около фунта разноцветных перламутровых пуговиц, набор кочерег от камина, парадный цилиндр Кребса, любимая кукла маленькой дочки миссис Бойд, кухарки, а также сначала просительные, а потом требовательные и гневные записки самому себе. И множество других предметов, из-за которых у него со Стивенсоном начался серьезный разлад. Не забыл Ронни и о свежих газетах.
Обратно вернулась половина пуговиц, цилиндр, изрядно помятый, пять сигар, несколько книг, в том числе и парочка, НЕ посылаемых до того им в будущее, три канделябра и остальное, по мелочи. Зато дополнительно он получил целых три пачки газет, но все они датировались числом дня прибытия, так что согласно своему плану Кребс ничего не мог предпринять.
Выяснилось также, что во время прибытия не важно было, включена Машина или нет (в первом случае она имела возможность просто предупредить о скором событии), а также то, что предметы не накапливались в Зоне — более ранние заменялись вновь прибывшими. Так что за событиями необходимо было постоянно следить, чтобы не упустить что-либо важное.
Кребс посылал несколько предметов и в один и тот же момент будущего, но они вместе никогда не приходили, в лучшем случае появлялся один из них.
За это время пронеслось два небольших хроноциклона и один, как выразилась Машина, антихроноциклон длиною почти в сутки, в течении которых Кребс места себе не находил и, шатаясь по дому, терроризировал прислугу.
В прошлом все исчезало как в проруби, бесследно, несмотря на то, что оттуда пришло с дюжину его же записок с просьбой выслать газет и вообще подать признаки сознательной деятельности. Кребс все это прилежно исполнял, и 26-го объявилось целое восторженное благодарственное письмо, датированное 25-м октября с рассказом о том, как он ПОЛУЧИЛ-ТАКИ 21-го числа итоги скачек, произошедших 25 октября, и выиграл, таким образом, в тот день 34 тысячи фунтов!
Но у Ронни НЕ было этой суммы. Он позвонил в свой банк, и не обнаружил там никакого прихода за последние два месяца. Одни расходы. Очередной парадокс. Но кто-то ведь уже шиковал на эти бешеные даже для него деньги, полученные с ЕГО помощью!
Так начался первый его недельный запой.
Поздно вечером, двадцать девятого октября, в самый разгар попойки, устроенной в этот день Кребсом прямо в подвале у Машины, пуская слюни и дрожа как осиновый лист, на подкашивающихся ногах из Зоны выбрался Цицерон. Он тут же безвольно привалился к стене и сделал большую лужу.
Кребс с минуту мутным взглядом осматривал сие явление, пытаясь налить в фужер очередную порцию дорогого рома.
— О, мой ддруг! — наконец, поняв, в чем дело, произнес, заикаясь, Ронни, с трудом удерживаясь в кресле. Его локоть все время соскальзывал с подлокотника. — Тты ппоявился, тты нне бросил мм… мменя!.. Эт' хорошшшо. Эт' очч… оч' хорошшо!
Цицерон отупело мотал головой и пускал носом гигантские пузыри.
— Дж… Джельмены! Я пп… ппрошу вас вы… выппить за-а-а… за моего ддруга, славного Ц… Ц… Цицерона! — сосредоточившись, Кребс высосал спиртное, умудрившись, однако, половину его залить себе за шиворот. — Нну как, п… песик, тебе ххорошшо?
Цицерон закатил глаза и тут же сдох, распластавшись на полу бесформенной кучей.
— Нехххорошая ты сссобачка! — округлив глаза от удивления, заявил Кребс. — С… с твоей сстороны эт' было не ч… нне ччестно… Нне было у нас ттакого угговора!
Он истерично икнул, подпер отяжелевшую голову непослушными руками и на минуту глубоко призадумался, морща лоб.
— С… судьбу нне пперепплюнешь, джельмены! — глубокомысленно изрек он и отрубился, похрапывая и посвистывая на все лады.
Стивенсон был крайне огорчен. Он круто взялся за Кребса и утром 3 ноября тот выглядел как огурчик. Почти.
— Похорони Цицерона со всеми почестями, — сказал Ронни слуге, — он заслужил это.
Теперь Кребс решил действовать более решительно. У него возникла теория, что, возможно, не все объекты возвращаются в Зону аппарата, некоторые из них могут разминуться с Машиной чисто в пространстве. Может быть, так необходимые ему газеты постоянно материализуются где-нибудь поблизости? Может, в саду. Или на соседнем участке. Или во Франции. А может, и на Луне. В сад-то Кребс сбегал, все облазил там чуть ли не на коленках. И дома все посмотрел. Но вот как быть с соседним участком?
Кошка! Вот оно! Всем известно, что кошки, хорошие домашние кошки всегда возвращаются домой, даже если не знают дороги! И такая кошка была. Она жила на кухне и звали ее Сима. Проворная, умная, живая, она как нельзя лучше подходила для плана Ронни.
После завтрака, когда миссис Бойд вымыла посуду и ушла к мяснику, Кребс тайком пробрался на кухню и, даже не дав Симе допить полагающееся ей каждодневное молоко, схватил ее и отнес в подвал. Обычно спокойная и ласковая, кошка чувствовала что-то, отчаянно вырывалась, царапалась, шипела, прижав уши, но, слава Богу, не мяукала.
Кребс настроил Машину на час в будущее, включил таймер и, когда прозвучало «один», швырнул Симу в Зону. Та, вращаясь в воздухе, с диким воем исчезла в голубом сиянии. Кребс оттер кровь с расцарапанных рук и принялся ждать. Не появилась она ни в обед, ни на ужин и не через два дня.
— Странно, — жаловалась миссис Бойд, — куда это наша Симочка запропастилась? Уж не соседские ли мальчишки сделали с ней что плохое? Ух, разберусь я с ними! И Цицерон, царствие ему небесное, помер…
Стивенсон подозрительно косился на Ронни, но тот делал невинное лицо и пожимал плечами, переводя разговор на другую тему.
Кошка легко могла погибнуть. Попасть под машину, упасть с высоты или ее поймали те же мальчишки. Была бы еще одна, Кребс послал бы и ее, но второй не было. Зато в холле висела клетка с разноцветными попугайчиками. У птицы больше шансов вернуться, решил Ронни и проделал тот же фокус с желтым попугайчиком.
Ровно через час Машина произвела отсчет, и по подвалу запорхал попугай. Голубой.
— Черт знает, что такое! — выругался Кребс. — С ума сойти можно!
Он снова отправил его в будущее, пятнадцать минут потратив на ловлю юркой птицы. Вернулся опять голубой. Кребс запихнул его обратно в клетку и снова надрался. Позже Стивенсон, кормя попугайчиков, заметил подмену, но ничего не сказал. С каждым днем он становился все мрачнее и озабоченнее, но, тем не менее, держал язык за зубами. Скорее, от страха перед Машиной, чем перед хозяином.
На следующий день Кребс связался с Лондонской радиотехнической лабораторией и заказал автономный ламповый радиопередатчик с мощными батареями в герметичном корпусе, способный постоянно самостоятельно передавать в эфир позывные. Эта игрушка обошлась ему в кругленькую сумму, но скупиться на освоении Машины Времени Ронни считал глупостью.
Через пять дней, в течении которых он не трогал Машину, только изредка проверял наличие новоприбывших вещей (ничего не появилось) заказ был доставлен, и счастливый Кребс, включив передатчик, закинул его в будущее.
— А с помощью вот этого приемника, — сказали ему в лаборатории, передавая на руки еще один ящичек, — вы сможете установить наличие передатчика-маяка в радиусе более 600 миль. В последствии, если хотите, мы можем запеленговать сигнал и найти его. Только зачем, сэр, вам это нужно?..
Кребс не соизволил ответить.
Сейчас, сгорбившись в кресле и нацепив на голову наушники, он напряженно вслушивался в потрескивание и шорох радиоэфира. Как только передатчик исчез, характерное попискивание пропало, и Кребс нервно ожидал. Иногда ему казалось, что сигнал появился, но это пищало у него в ушах.
И чуда снова не произошло. Несколько часов кряду Кребс провел у приемника, но тщетно. Передатчик как в воду канул. Он перепробовал все частоты, поднял над домом повыше антенну, проверил батареи, радиолампы, но…
Вечером, так ничего и, не дождавшись, Кребс в ярости устроил погром в доме, чем здорово перепугал прислугу. Он метался как разъяренный раненый лев, круша все на своем пути. Богохульничал, проклиная все на свете, расквасил нос Бену, второму слуге и поставил ему фингал под глазом. А под конец чуть было не устроил пожар. Затем Кребс спустился в подвал и, в бешенстве разбив все лампы приемника и искорежив его корпус, отослал обломки на сотню лет в прошлое.
— Если не мне, то и никому! — орал Ронни, брызжа слюной и потрясая кулаками.
Успокоился он только к полуночи, «приняв на грудь» дозу алкоголя.
— Совсем спивается наш хозяин, — озабоченно сказала миссис Бойд, — да что это с ним приключилось? Никак не пойму! Чудной он стал, ей-богу…
— Если так и будет продолжаться, я уйду, — заметил Бен, до сих пор придерживая компресс под глазом.
— М-да… — только и мог проговорить Стивенсон. — Однако, идемте прибираться…
Через два дня в Зоне появился слиток золота. Высшей пробы. Он одиноко лежал на красной метке и ярко поблескивал в свете электрической лампочки, вмонтированной в потолок Стивенсоном. Несколько минут Кребс отупело разглядывал его, не решаясь даже приблизиться, а потом, выкидывая невиданные коленца, сплясал сумасшедшую джигу.
— Свершилось! — орал он. — Мне уже идут дивиденды! Ай да я, молодчина! Хо-хо, тра-ля-ля! Джордж, старый верблюд, а ты не верил!
Под слитком лежала записка:
«Ронни из 17 ноября! Я все придумал как нельзя лучше. Мы богачи. Срочно обрати весь свой капитал в золото и вышли во 2-е декабря 1925 года, ровно в три часа пополудни. Подвернулось отличное дельцо. Подробности позже. Вместе, с объединенным золотом — мы сила!
Ронни Кребс. 2 декабря 1925 года».Кребса несколько смутило это предложение. Если учесть такую плохую воспроизводимость пересылок во Времени… Но соблазн был слишком велик. Наконец-то хоть какая-то осмысленная связь! И, главное, у него-будущего есть конкретный план действий, а кому можно доверять более всего, как не самому себе?! Интересно, что это он там надумал?! Мог бы черкануть и поподробнее! Впрочем, возможно, тогда что-нибудь непоправимо изменилось бы там, в будущем… Да черт ногу сломит в этом таинственном, непостижимом Времени!
Проникшись глубочайшим уважением к неизвестным создателям Машины Времени, Кребс в течение несколько дней приобрел через банк золотые слитки практически на весь имеющийся капитал и, предварительно прочитав длинную слезную молитву (а молился он в своей жизни не часто), отослал их во 2-е декабря, сложив в центре Зоны солидную сверкающую кучку. Не забыл он и про послание:
«Дорогой Ронни! Посылаю все, что у меня есть. Думаю, у нас все получится, поскорее пришли свой план! Жду с нетерпением»
Все последующие две недели Ронни был таким паинькой и лапушкой, что Стивенсон на радостях как-то даже заикнулся о демонтаже Машины, но в ответ получил такой уничтожающий взгляд, что чуть не подавился и понял, что хозяин просто проворачивает очередную долговременную аферу с Машиной Времени.
Время не изменить, думал слуга, все тщета и суета! Лишь бы ничего плохого не случилось, только бы обошлось! Но когда же это кончится?! Долгими ночами Стивенсон бессонно ворочался на жесткой постели и жарко молился Богу, в душе уже, однако, ни на что не надеясь.
Ронни ужасно волновался. Никакого дополнительного разъяснения из будущего он не получил, и в чем состоит план декабрьского Кребса, не догадался. И вот настало второе декабря, время перевалило за три часа после полудня и… Ничего! Кребс как ополоумевший сеттер кружил вокруг ограждения Зоны, но золото, посланное им 17-го ноября, не пришло. Более того, он опять ничего не понимал. Будущее, в которое он попал «своим» ходом снова не совпадало с тем, ДРУГИМ будущим. Но если раньше это представляло все-таки больше академический интерес, то сейчас он потерял на этом ВЕСЬ свой капитал!!!
Все еще не веря провалу, Кребс, не обращая внимания на протесты Стивенсона, провел у Машины, двое суток, не смыкая глаз и не беря в рот ни крошки. Затем он не выдержал и, вновь напившись, проспал беспробудно двадцать часов, обязав Джорджа самолично следить за Зоной. К тому времени, конечно, вся прислуга уже знала о Машине — догадки и предположения строились одна фантастичнее другой. Но все пришли к одному мнению — до добра это все не доведет, жди худшего. Миссис Бойд отправила дочку к сестре в Манчестер, а Бен потихоньку стал собирать свои пожитки. Стивенсон просто выл на Луну.
После этого, чтобы постоянно находиться у Машины, Кребс совсем переехал в подвал. Джордж перенес ему вниз нехитрый скарб, обеспечив хозяину минимальный комфорт, и Ронни почти не выходил наверх, постоянно дежуря у аппарата и мрачно размышляя над своей судьбой, уже не делая никаких попыток что-либо куда посылать.
Однажды у него мелькнула мысль самому отправиться в будущее или прошлое, но он быстро отбросил подальше эту идею, потому что стал просто БОЯТЬСЯ Времени, его до дрожи страшила перспектива оказаться неизвестно ГДЕ и КОГДА. И с КЕМ-ТО.
Нельзя облапошить самого себя, это бессмысленно, думал Кребс. Но это, тем не менее, произошло! И Ронни вплотную подошел к теории параллельных Миров. Миров, которые отпочковываются от основной временно-событийной линии ЕГО Мира. Именно во вновь образовавшиеся Миры и попадали ВСЕ его «посылки». А ТО, что получал ОН, первоначально посылалось ИМ же из своей линии. Но при «доставке» происходило очередное расщепление ЕГО Вселенной, скорее всего, на несколько вероятностных линий, и объект, по теории вероятности, чаще всего уходил в какой-либо дочерний, новообразовавшийся Мир, а Ронни оставался ни с чем.
Что-то вроде поведения некоей хитрой амебы — в нее попадает что-то вкусненькое, она живо делится, и лакомый кусочек достается только одной половинке. Хотя непонятно, зачем. Эдакий супер-эгоизм… Но кто может спросить об этом амебу? На сколько же частей одновременно делятся Миры при воздействии на Время Хронотроном и, возможно, хроноциклонами, Ронни не знал, но на число, явно превышающее и два, и три, и пять.
Стало понятно, почему все запросы в прошлое не увенчались успехом — предмет ВСЕГДА уходил в отколовшийся Мир, и тот дальше развивался уже с измененной историей, по своим правилам, а Мир-отец, как и должно быть, оставался неизмененным, так что в нем никаких причинно-следственных парадоксов не возникало. Таким образом, СВОЕ прошлое изменить нельзя в принципе, а в возникающих параллельных Мирах — пожалуйста.
На счет будущего было сложнее. Пересылаемый объект также уходил во вновь образовавшуюся событийную линию, но в КАКОЙ именно МИР из прошлого попадет Кребс Мира-прародителя? Здесь все определялось случаем и зависело, скорее всего, только от количества получившихся «ветвей». Причинно-следственные связи в каждой линии также не нарушались, так как первоначально взаимодействующие объекты принадлежали различным Мирам. Получалось так, что золото не пришло по назначению — тому, кто его заказывал, и не могло прийти, а досталось какому-то другому Кребсу, из его событийной линии, которая размножилась 2-го декабря при доставке слитков. Впрочем, в любом случае, это была пустая гипотеза, и делу мало могла помочь.
С каждым днем психическое состояние Ронни ухудшалось. Он исхудал, зарос жиденькой бородкой, под глазами светились яркие синяки. Иногда ему слышались странные звуки, идущие из ниоткуда, а перед взором постоянно кружили какие-то серые пятнышки. Он стал крайне раздражителен и кидал в Стивенсона все, что попадется под руку, если тот слишком настойчиво крутился рядом.
И в нем росла злость, дикая злость. На всех. И в особенности на «параллельных Кребсов». Никто не хотел делать его богатым. Все делали его только несчастным и обездоленным. Он был разорен, унижен и оскорблен. Над ним жестоко посмеялись, хитро использовали и выкинули на помойку жизни. Но они ответят. Кребс еще не знал, КАК, но непременно ответят!
А двенадцатого декабря Машина неожиданно прислала шимпанзе. Он выскочил из Зоны и с диким визгом стал носиться по подвалу, размахивая лапами и натыкаясь на предметы. Большое зеркало вмиг раскололось на мелкие осколки, гора выпитых Кребсом бутылок со звоном разлетелась по полу, столик перевернулся, и нехитрая закуска была под ним тут же погребена. Ронни ловко подхватил новую, еще непочатую бутылку мадеры и прижал ее к сердцу, ошарашенно разглядывая гостя. На шимпанзе оказался клоунский цирковой наряд и ошейник с бубенчиками, весело побрякивающими при каждом движении обезьяны. Кребс заметил, что на нем крупно было написано: «Дурачок». Камень в чей огород?
Разъяренный шимпанзе — довольно опасное животное. Кребс выскочил из подвала, сбегал в свой кабинет за браунингом и, вернувшись, с наслаждением в упор расстрелял бедного примата. На этот шум явился на смерть перепуганный Стивенсон, вдвоем они убрали тело шимпанзе, и с этого момента Кребс нигде не расставался с пистолетом.
Пятнадцатого декабря Ронни, заняв у знакомых деньги, умудрился достать целый кэб взрывчатки и ручных гранат. Как он это сделал, история умалчивает…
«Моя месть будет ужасной, но справедливой», — удовлетворенно думал уже сошедший с ума Ронни.
— Сэр… — голос Стивенсона охрип и дрожал, когда они вместе перетаскивали к Машине тяжелое и опасное добро в длинных плоских ящиках цвета хаки. — Зачем это все вам?!
— Надо помочь кое-кому, — усмехаясь, отвечал Кребс, — образумиться и понять некоторые элементарные соображения по поводу моей персоны…
У Стивенсона также постепенно зрел план, но он пока не решался привести его исполнение. Но если дело начинает принимать такой оборот!
— Соберите необходимые вещи и будьте готовы по моей команде бежать из этого дома, — сказал он вечером миссис Бойд и Бену, который и так уже был готов к любым действиям по спасению своей души и тела, ожидая подходящего случая.
После обеда Кребс принял традиционную рюмку и решительно спустился в подвал, весело бурча что-то себе под нос.
— Не хотите, джентльмены, по-хорошему, будем по-плохому, — хмыкнул он и выставил таймер Машины на час в будущее. — В конце концов, и я рискую, так что все по-честному…
Он с трудом распаковал один ящик и достал большую динамитную шашку с бикфордовым шнуром. «Один дюйм нашего шнура горит около трех секунд», — сказали ему. Кребс отмерил четыре дюйма шнура и аккуратно обрезал его. Затем запустил процесс хронопереброски, поджег шашку и положил ее по центру Зоны. Когда осталось менее дюйма шнура, шашка исчезла.
— Поиграем в русскую рулетку! — Возбужденно воскликнул Ронни и довольно оглядел ящик. — Сегодня все там будете… Если сам останусь в живых.
В течении часа он, нервно поглядывая на ручной хронометр, забросил в будущее двадцать пять шашек, в конце уже так приноровившись, что на глазок поджигал шнур в нужном месте и швырял его при последних отчетах Машины, рассчитывая, что она взорвется ТАМ через одну-две секунды после прибытия.
Наконец, по истечении часа отбытия первой шашки он уселся напротив Зоны, мрачно потягивая коктейль собственного приготовления.
Однако, нервов у него хватило минут на пятнадцать. Покрывшись холодным потом, он выскочил за дверь, привалившись к ней спиной с другой стороны, с трудом переводя дыхание. Ровно через минуту в подвале грохнул взрыв. Через три минуты — еще. Кребс, уже жалея о затеянном, дрожащей рукой оттер со лба пот и кинулся по ступенькам наверх.
Наверху столпилась прислуга. Мертвенно-бледный Бен, отбивая зубами чечетку, круглыми, вытаращенными глазами пялился на хозяина, словно на вернувшегося с того света. Миссис Бойд скороговоркой читала молитву, а Стивенс, тоже перепуганный, принялся ощупывать Ронни:
— Вы целы, сэр, с вами ничего не случилось? Что это было?
— Оставь меня, все нормально… — Кребс устало отмахнулся от него и попытался пройти мимо. — Эксперимент, только и всего. Вы свободны.
Видя, что никто не двигается, он гаркнул:
— Какого черта вы все здесь делаете?! Что, дел никаких нет, а?! А ну-ка, марш отсюда, и впредь чтобы оставались на своих местах! И держите язык за зубами, иначе…
Ронни красноречиво похлопал по притороченному к поясу браунингу и зашагал прочь. Через мгновение глухо взорвалась еще одна шашка. Миссис Бойд испуганно икнула и со слезами бросилась бежать, а Бен бессильно сполз по стенке на пол, моргая белесыми ресницами. Уж он-то знал, что что-то должно было случиться нехорошее!
Стивенс совсем ссутулился. Перекрестившись, он поджал тонкие губы и пошел к себе в комнату, намеренно печатая шаг. С каждым часом решимость его все росла.
Следующая неделя для домочадцев была сущим адом. Кребс совсем свихнулся и теперь с азартом играл в свою усовершенствованную «русскую рулетку». Он напивался вдрызг и бросал в Зону шашки, а вскоре очередь дошла и до ручных гранат. Причем он уже не выбегал из подвала, а прятался за корпусом Машины, на котором до сих пор не появилось сколько-нибудь заметных царапин. Каждый день в подвале гремело пять-шесть взрывов, дом сотрясался, летели осколки, стоял невообразимый чад и смог, проникающий даже наверх. Пару раз Ронни задевало: в первый раз в щеку, оцарапав ее, во второй — в предплечье. Но даже перебинтованный он не сдавался и увлеченно продолжал свое занятие.
— Мы должны заявить в полицию и остановить это безумие, — в страхе говорила миссис Бойд, в очередной раз пересаливая рагу. — Он всех нас в могилу сведет.
— Или в психиатрическую клинику, — добавлял Бен. — Он же просто псих! Мы все взлетим на воздух! Я уйду…
— Да поможет нам Бог, — отрешенно отвечал Стивенсон и надолго замыкался в себе.
А Кребсу все было нипочем. Цель была поставлена. Месть. Ужасная. Неотвратимая. Этих Кребсов там много. И усилия придется приложить огромные.
И ночью, и днем летели гранаты, гремели взрывы…
Никому не сообщив, за два дня до Рождества ушел Бен.
— Он не может творить зло на Рождество! — причитала миссис Бойд на следующий день. — Это страшный грех! Я не выдержу этого!
И Стивенсон решился.
— Анна, — сказал он кухарке. — Срочно идите к мистеру Биллингсу, нашему зеленщику и пробудьте у него несколько часов. Под любым предлогом. Готовьтесь к отъезду в Манчестер. И советую вам про все это забыть. Никому ни слова!
— А как же вы, Джордж? — всплеснула руками миссис Бойд.
— За меня не беспокойтесь. Я не пропаду. И помните, вы ничего не знаете. И не возвращайтесь домой до одиннадцати вечера!
Когда удивленная служанка ушла, он смешал лошадиную дозу снотворного в фужере бурбона и отнес его Кребсу, отдыхающему от своих «проделок» в холле у камина, мучаясь, однако, от похмелья и непрерывного звона в ушах.
— Спасибо, Джо, ты настоящий друг, — просипел Ронни и залпом выпил спиртное.
Спустя пятнадцать минут, вульгарно развалившись в кресле, он храпел как целый взвод солдат после длительного марш-броска. Стивенсон с трудом взвалил его на спину, отнес в подвал и свалил за ограждение, в Зону. И даже не потрудился, чтобы тот лег нормально, а не скрючился, как пьяный сапожник под забором.
Затем Джордж прочитал молитву и принялся ждать. Он не умел пользоваться Машиной Времени, но знал, что при появлении в Зоне чего-либо нового все, что в ней находилось до этого, исчезает.
И он должен сделать это. Обязан. Пусть это грех. Но во сто крат менее страшный, чем то, чем занимался Кребс, и к чему могли привести его шалости со Временем. Но Стивенсон не собирался уйти от ответственности. Он будет наказан Машиной — через своего хозяина. Око за око, глаз за глаз…
Ибо не все еще гранаты вернулись, ибо не все еще шашки взорвались, и ждать оставалось недолго.
Стивенсон скрестил руки на груди и замер. Так прошел час, затем еще минут сорок. Он уже начал было впадать в какую-то ненормальную дрему с кошмарными галлюцинациями…
Неожиданно прозвучал хлопок, от которого Джордж мгновенно очнулся, полыхнуло синее пламя, и Кребс, удобно свернувшийся калачиком на бетонном полу, пропал. На его месте оказался внушительных размеров деревянный ящик, на боку которого было написано: «Я думаю, вот ЭТО тебя, идиота, наконец, проймет! Отдавай МОИ деньги!!!».
Сердце у Стивенсона екнуло и упало куда-то далеко-далеко вниз. Дыхание сперло. Ноги предательски подкосились. Все кончено, мелькнуло у него, и он зажмурился.
В ящике что-то громко щелкнуло, стукнуло, и равнодушные, безотказные пятьдесят килограммов тротила сделали свое черное дело.
Суд свершился, ибо время не переплюнешь…
Аминь.
КОНЕЦ
9.12.99–18.12.99
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Привет от Цицерона», Иван Витальевич Безродный
Всего 0 комментариев