Половинкин Анатолий Евгеньевич Нф-100: Синтетик-3
АНАТОЛИЙ ПОЛОВИНКИН
"СИНТЕТИК - 3"
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗЕМЛЯ - ВЕНЕРА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СТРАННЫЕ ЛЮДИ
ХЬЮСТОН, ЦЕНТР ПО ПОДГОТОВКИ КОСМОНАВТОВ NASA, 8 АПРЕЛЯ 2037-ГО ГОДА.
Посреди обширного зала, огороженного прочными стеклянными стенами, вращалась центрифуга. Ничего особенного, стандартный механизм, переживший почти без изменения уже несколько поколений космонавтов. Устаревшая конструкция, почти такой же формы, какой и была во времена пионеров космоса. Но, тем не менее, весьма эффективная, она продолжала служить и по сей день. Немного в стороне от аппарата, за пультом управления, сидела молодая женщина лет тридцати двух. Она внимательно следила за показаниями приборов, и плавно наращивала ускорение. На ее лице застыла улыбка.
Снаружи, за стеклом, сидело больше десятка человек, одетых в комбинезоны - стандартную форму космонавтов. Все они внимательно наблюдали за вращением центрифуги, переговариваясь между собой, и смеясь.
В стороне ото всех, на отдельной скамейке, сидело еще четыре человека, на лицах которых застыло безразличное выражение. Рядом с ними, прислонившись спиной к стене, и сложив на груди руки, стоял мужчина лет сорока, в темных солнцезащитных очках.
- Три "Же", - произнесла женщина за пультом управления, и ее голос, усиленный динамиками, разнесся по залу.
Кто-то из космонавтов засмеялся - три "же" мог выдержать любой человек.
Женщина за пультом продолжала плавно увеличивать ускорение.
- Пять "же", - объявила она.
Но и это не вызвало никакого удивления - обычно космонавтов тренировали с гораздо большим ускорением.
Аппарат вращался все быстрее и быстрее. Но космонавты были к этому зрелищу абсолютно равнодушны, все они уже много раз проходили через такие тренировки. Их гораздо больше интересовала странная четверка, сидевшая отдельно от всех, во главе с мужчиной в темных очках, который, без сомнения, был главным над ними. Прежде всего, бросался в глаза тот факт, что все четверо имели разный цвет кожи. Словно кто-то специально подобрал людей разных рас. Сидевший справа на скамейке был явно европейцем, второй был чернокожим, третий азиатом, а четвертый, вне сомнения, был индейских кровей. Весьма странная команда, если, конечно, она была командой в общепринятом слове.
- Восемь "же", - сказала женщина за пультом.
Это уже было стандартным ускорением. Обычно во время тренировок довольствовались этой нагрузкой. Хотя, очень часто, ее превышали.
Посчитав, видимо, что с испытуемого вполне достаточно, оператор отключила аппарат. Тотчас гудение смолкло, и центрифуга стала быстро сбрасывать скорость. Когда она совсем остановилась, женщина поспешила к кабине, и открыла дверцу. Из нее выбрался человек. Он слегка пошатывался, но довольно быстро восстановил свое равновесие.
- Как самочувствие? - спросила женщина, и мужчина в ответ поднял большой палец. Жест был ясен и без слов.
Он направился к стеклянной двери, но у выхода его уже поджидали двое; мужчина, и невысокая светловолосая женщина.
- Ты как? - смеясь, спросила светловолосая женщина. - Дэвид, ты решил, что с тебя восьми "же" вполне хватит? На большее уже не способен?
Мужчина скосил глаза на свою собеседницу. Ему было примерно сорок с небольшим лет, возраст уже вполне почетный для космонавта, и он носил длинные черные волнистые волосы. Лицо, после полученных перегрузок, было красным от прилившей к нему крови.
- Ты так полагаешь, Кристина? - отозвался он. - Что ж, в таком случае, я готов посмотреть, как ты примешь на себя шестнадцать "же". Мне бы доставило изрядное удовольствие такое зрелище.
Кристина замахнулась на него рукой, но не ударила.
- Кто следующий? - спросила оператор.
Вперед выступил Чак Фрэдериксон, блондин лет тридцати пяти.
- Я буду следующим.
- Ну-ка, побей рекорд Тайлера, - напутствовали его.
Фрэдериксон забрался в кабину. Заработал двигатель, и аппарат начал набирать скорость. Достигнув восьми "Же" ускорение прекратилось. Похоже, что Чак не собирался побивать рекорд своего предшественника. Впрочем, в данном случае, одного желания космонавта было недостаточно. Существовал стандарт, который оператор не имела права превышать без указания свыше.
Когда тренировка закончилась, Чак Фрэдериксон выбрался из аппарата. Он выглядел таким же потрепанным, как незадолго до него Дэвид Тайлер. Его возвращение тоже было встречено шутками и остротами.
- Следующий, - сказала женщина-оператор.
Мужчина в темных очках, до этого неподвижно стоявший на месте, и с усмешкой наблюдавший за происходящим, вдруг отлепился от стены, и сделал шаг вперед.
- Если вы не возражаете, я бы хотел попробовать одного из моих ребят, - сказал он.
Оператор повернула голову, и с подозрением посмотрела на мужчину. Он и его команда были приведены сюда одним из вышестоящих начальников, но она не знала даже его имени. И вообще вся эта пятерка выглядела весьма странной. Всех их она видела впервые, да и все остальные двенадцать космонавтов, видимо тоже не были с ними знакомы. Однако ей было приказано содействовать этому человеку, и она поняла, что он, несомненно, должен занимать определенную должность, и обладать довольно большим влиянием.
- Как скажете, мистер...
Она запнулась, и вопросительно посмотрела на мужчину.
- Трелони, - отозвался он. Затем обернулся, и сделал знак одному из своей четверки.
Чернокожий мужчина поднялся с места, и направился к тренажеру. Трелони неотлучно шествовал за ним.
- Садись, - сказал он, распахивая перед испытуемым дверцу.
Тот сел внутрь, и пристегнул ремень безопасности. Трелони уже стал закрывать дверь, когда к кабине подошла оператор.
- Погодите-погодите, - сказала она. - Я должна присоединить к нему датчики, чтобы следить за его показателями.
Трелони заколебался, и на его лице промелькнула озадаченность.
- Хорошо, но я думаю, что это только внесет путаницу.
Оператор нахмурилась, и непонимающе посмотрела на мужчину в очках.
- Что это значит, я вас не понимаю?
Трелони поднял руку и, словно собираясь с мыслями, произнес:
- Регина, я правильно вас называю?
- Да, меня зовут Регина.
- Так вот, в данном случае, я думаю, что показания датчиков вас только собьют с толку.
- Как это, что вы хотите этим сказать?
Регина действительно не понимала, а на лице Трелони было такое выражение, словно он никак не мог подобрать подходящих слов.
- Впрочем, делайте, как полагается.
Регина присоединила датчики к телу испытуемого. Ее удивило, что он при этом даже не пошевелился, и продолжал смотреть прямо перед собой. Вернувшись за пульт, она уже собралась было запустить систему, как вдруг взгляд ее остановился на показаниях датчика.
- Что это? - спросила она, и в голосе ее послышалась тревога, смешанная с недоумением. - Что у него с сердцем?
- Ничего, - ответил Треллони.
- Как это ничего? Оно же бьется всего один раз в две секунды. Вы что же, хотите сказать мне, что у него нормальный пульс - тридцать ударов в минуту.
- Да, именно.
- Как это так? - Регина отодвинулась от пульта. - Что здесь происходит?
Трелони улыбнулся.
- Я же предупреждал, что это вас только обеспокоит. Запускайте систему.
- Но...
- Запускайте. Под мою ответственность.
Поколебавшись несколько секунд, Регина выполнила приказ. В конце концов, ей было велено содействовать этому человеку во всем. Пусть будет, что будет.
Система заработала, и ускорение плавно поднялось к трем "Же". Регина посмотрела на показания монитора.
- Ничего не понимаю, у него совершенно не меняется пульс. Один удар в две секунды.
Трелони кивнул.
- Все правильно, продолжайте ускорение.
Регина медленно увеличила ускорение до восьми "Же". Показания приборов показывали, что пульс испытуемого не меняется. Первой мыслью Регины было то, что этот парень принял какие-то наркотики или еще что-то в этом роде. Но космонавтам строжайше запрещено принимать какие-либо допинги.
- Мистер Трелони, это что, какая-то шутка?
- Нет, это не шутка. - Тот, по-прежнему, улыбался. - Продолжайте увеличивать ускорение.
Регине ничего не оставалось, как плавно поворачивать регулятор ускорения. Под давлением Трелони, она увеличила ускорение до пятнадцати "Же". И тогда она взбунтовалась.
- Мистер Трелони, я прекращаю тренировку! - решительным тоном сказала она. - Я не могу понять, что у него с сердцем.
Она протянула руку, чтобы остановить аппарат.
- Не сметь! - резко сказал Трелони.
Регина вскочила с места. Она не понимала, что здесь творится.
- В таком случае, сэр, я снимаю с себя всякую ответственность.
- Хорошо, - согласился тот. - Я принимаю командование на себя.
- Вы рискуете жизнью этого человека!
Вместо ответа Трелони сел на место оператора, и стал вращать регулятор.
Ускорение поднялось до двадцати "Же".
Сидевшие на скамейке космонавты вскочили с места, и прижались к стеклу.
- Вы же убьете его! - закричала Кристина. Она прекрасно понимала, что у испытуемого человека нелады с сердцем.
Трелони увеличил ускорение до тридцати "Же".
- Что вы делаете? - это уже кричали космонавты. - Немедленно выключайте! Вы же убьете его!
Фрэдериксон повернул голову, и бросил взгляд на остальных трех человек из команды Трелони. Они по-прежнему сидели неподвижно, и даже не смотрели в сторону тренажера. Как будто все происходящее их совсем не касалось.
Регина не могла больше оставаться спокойной. Она сорвалась с места, и бросилась к пульту, чтобы отключить аппарат. Трелони взмахом руки оттолкнул ее обратно.
- Прекратите панику, с ним все будет в порядке.
И он снова принялся увеличивать ускорение. Когда оно достигло сорока "Же", космонавты ворвались внутрь, и бросились на помощь Регине.
- Я не могу позволить вам этого делать! - кричала Кристина, вцепляясь в Трелони. - Вы его убьете!
- Успокойтесь вы! - выкрикнул он. - Лучше посмотрите на показания работы сердца.
Кристина бросила взгляд на монитор, и замерла. Он по-прежнему показывал тридцать ударов в минуту. Следовательно, человек был жив, и ничто в его организме не менялось.
Трелони увеличил ускорение до пятидесяти "Же". Регина отшатнулась, и закрыла лицо руками.
- Вы убили его! - прошептала она.
Трелони обвел взглядом окружающие лица, и на лице его появилось победоносное выражение. Очевидно, именно такой реакции он и ожидал.
- Хорошо, прекращаю испытание, - сказал он, и выключил установку.
Гудение, уже давно перешедшее в сплошной вой, вдруг стихло, и кабина с испытуемым стала замедлять вращение. Трелони поднялся с места и, подождав, когда аппарат совсем остановиться, подошел к кабине. Открыв дверцу, он выпустил из нее испытуемого. Тот легким движением выбрался наружу, и явно был абсолютно цел и невредим. И он даже не шатался. Не было никаких намеков на то, что испытуемый только что подвергалась смертельной нагрузке. У него даже кровь не прилила к лицу. А ведь установка работала практически на пределе своих возможностей.
- Что все это значит? - медленно произнесла Регина, во все глаза глядя на чернокожего мужчину, который только что должен был быть раздавлен огромной тяжестью. - Как это может быть?
- Все очень просто. Этот человек - робот.
ГЛАВА ВТОРАЯ
КРАТКИЙ УРОК ИСТОРИИ
То, что сказал Трелони, была настолько неожиданным, что все присутствующие на мгновение потеряли дар речи. Они ожидали услышать все, что угодно, вплоть до того, что испытуемого напичкали новейшими допингами, которые позволяют ему переносить чудовищные перегрузки, но только не того, что сказал этот человек в темных очках. А тот просто стоял, и наслаждался произведенным эффектом.
- Что вы хотите этим сказать? - выдавила из себя Кристина.
- Только то, что стоящий перед вами человек - робот. Или, если говорить точнее, синтетик.
Тот, кого Трелони назвал этим странным и непонятным словом, продолжал неподвижно стоять на месте, и на его лице не было даже пота.
Регина проглотила комок в горле.
- Но как... Как такое возможно?
- Разве вы не слышали о человекоподобных роботах? Их уже выпускают более десяти лет.
- Слышали, конечно, - отозвался Дэвид Тайлер. - Но я не думал, что они могут быть настолько похожими на людей.
Он взглянул в сторону остальных трех человек, по-прежнему сидевших, словно статуи, на скамейке за стеклом.
- Это тоже роботы?
- Конечно. Все четверо являются синтетиками последней модели.
Трелони произнес это совершенно спокойно, так, словно говорил о совершенно обыденных вещах. Но, в то же время, в его голосе промелькнула легкая гордость.
- А можно до него дотронуться? - спросил мужчина, по имени Бад Рихтер.
Трелони коротко рассмеялся.
- Конечно, он не кусается.
Рихтер шагнул к синтетику, и осторожно протянул к нему руку. Честно говоря, он уже был готов к тому, что тот сейчас схватит ее и оторвет. Он коснулся синтетика. На ощупь его тело было такое же, как и тело человека.
- Он же совсем как человек, - удивленно произнес Рихтер.
- Совершенно верно. Его тело даже при помощи микроскопа будет невозможно отличить от человеческого.
Никто больше ничего не говорил, и было непонятно, верят ли они Трелони или же нет. Только Регина подумала про себя о том, что если это действительно так, тогда становится понятным его ненормальное сердцебиение.
- Я вижу, что вы в затруднении и, похоже, не слишком-то мне верите.
- Но как возможно создать робота, совершенно не отличимого от человека? - спросил Тайлер.
- Хитрый вопрос, - отозвался Трелони, и медленно прошелся взад и вперед, словно профессор, читающий лекцию студентам. - Разрешите напомнить вам краткий урок истории?
- Валяйте, - улыбнулся Тайлер.
- Так вот, полагаю, всем вам известно, что роботов впервые научились делать еще в середине двадцатого века. Но, разумеется, роботов тех времен нельзя было назвать человекоподобными. А вот история синтетиков начинается с тысяча девятьсот девяносто второго года. Первый из них, как это не парадоксально звучит, был создан по заказу наркоторговцев, чтобы использовать его в качестве своего телохранителя, и исполнителя для грязных дел.
Кто-то из космонавтов присвистнул.
- Он был совершенно не отличим от человека. Но самым удивительным было то, что он действовал совсем не как машина. Он был самообучающимся, и научился во всем подражать человеку. Но однажды в его программе произошел сбой, и он вышел из подчинения. Его пришлось уничтожить. Не думайте, что это было легко сделать.
Второй раз подобный робот был создан в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Вернее, он был воссоздан по тому же принципу. Группе разработчиков удалось создать металлический скелет, внутри которого были встроены электронные детали. Поверх этого скелета была наращена человеческая плоть, в которой, на генетическом уровне, был многократно ускорен обмен веществ. Это позволяло любым ранам зарастать очень быстро. Само существование этого синтетика было тщательно засекречено, а его создатели использовали его в качестве... Как вы думаете, в качестве кого?
Трелони снял свои темные очки, и обвел взглядом присутствующих.
- Ну, у кого какие предположения?
Космонавты переглянулись между собой. Было видно, что они не имеют об этом ни малейшего понятия.
- Мы не знаем, - ответил за всех Тайлер.
- Его использовали в качестве бойца на ринге.
- В качестве бойца? - изумился Фрэдериксон. - Но зачем?
- Чтобы заработать на этом большие деньги. Никто не знал, что это робот, и его очень ловко выдавали за человека.
Фрэдериксон хмыкнул.
- Здорово. Но, по-моему, это нечестно.
Трелони кивнул.
- Конечно, не честно. Он был в пять раз сильнее любого человека, и его было невозможно победить. В общем, эти люди заработали на нем хорошие деньги. Все шло не плохо, пока однажды этот синтетик не вышел из-под контроля. Он осознал себя самостоятельной личностью, и решил взять инициативу в свои руки.
Где-то, все они, такое уже слышали. Или видели.
- Он захотел захватить власть над всем миром? - спросил кто-то.
Этот вопрос почему-то смутил Трелони. Он опустил взгляд, словно раздумывая.
- Нет, не совсем так. Он хотел изменить свою внешность и, с помощью людей, создать себе помощников. Конечно, это звучит банально, но все было примерно так, как я вам рассказываю.
- Судя по тому, что мы все еще живы, ему этого не удалось, - сказал Бад Рихтер. Фраза была произнесена саркастическим тоном, но Трелони не обиделся. Он прекрасно понимал, как все это звучит.
- Да, его уничтожили, а все произошедшее снова засекретили.
- Ну, как всегда, уничтожили. И все стали жить весело и счастливо.
Это уже звучало, как откровенная насмешка. Похоже, что все то, о чем говорил Трелони, в самом деле, звучало слишком уж нелепо.
- Эта история не могла пройти незаметно. Поднялось слишком много шума. В дело вмешались ФБР, военные. А все главные действующие лица исчезли. Некоторых убил сам синтетик, один из тех, кто остался в живых, чтобы избежать тюремного срока, добровольно позволил погрузить себя в анабиоз.
- Несчастный, - с искренним сочувствием произнесла Кристина. - Ведь из анабиоза до сих пор не умеют выводить.
Трелони кивнул, но было видно, что его абсолютно не беспокоит судьба того смертника.
- В начале века, в связи с обострением обстановки на Востоке, правительству стало просто не до каких-то там роботов, киборгов, андроидов, и прочего. Основное финансирование теперь уделялось армии, и разработке различных видов вооружения. Конечно, из синтетиков получились бы неплохие солдаты. Более того, они могли бы быть совершенными, но об этом как-то никто всерьез не думал. Слишком уж фантастическим все это выглядело. И я полагаю, что это к счастью для людей.
Никто не возражал. Это действительно звучало так невероятно, что можно было смело крикнуть в лицо Трелони, чтобы он перестал нести эту чушь, если бы один из таких синтетиков не стоял прямо перед ними. Но, может быть, он вовсе не синтетик, не андроид, не робот, а обычный человек, просто с ним сотворили что-то на генетическом уровне. А вот это уже было гораздо реальнее, чем все эти байки про роботов-бойцов, и роботов-убийц.
- В начале двадцатых годов началось изменение климата, - продолжал Трелони. - Глобальное потепление, которым пугали уже на протяжении нескольких десятков лет, дало, наконец-то свои результаты. На севере, и в Антарктиде, растаяло большое количество льдов, что привело к повышению уровня океана. Следствием чего явилось затопление половины городов Японии. Сан-Франциско и Нью-Йорк превратились в новые Венеции. Полностью затонули некоторые острова, а Крым, на территории бывшего советского союза, превратился в остров. В России Санкт-Петербург тоже уподобился Венеции. Средняя температура воздуха поднялась почти на десять градусов. Все могло бы закончиться весьма трагично для всего человечества, если бы правительства передовых стран не одумались, и не объединились для спасения окружающей среды. Это возымело определенные результаты.
- Мы отвлеклись от роботов, - сказала Регина, которой такие разговоры наскучили еще в школе. Трелони говорит общеизвестные факты, но какое все это имеет отношение к ним?
Он, словно бы очнувшись, кивнул головой.
- Робототехники вернулись к синтетикам в конце двадцатых годов. Началось серийное их производство. Очень быстро стало понятно, что они способны выполнять любую тяжелую и вредную работу, и постепенно ими стали заменять людей опасных профессий. А в связи с тем, что компьютеризация уже давно охватила все отрасли, синтетиков соединили с компьютерами в одно целое. Теперь компьютеры управляют синтетиками, а люди компьютерами. Это стало основой всей человеческой цивилизации.
- Кроме России, - насмешливо произнес кто-то.
Трелони посмотрел на говорящего.
- Да, пожалуй, кроме России, - признал он. - Но Россия - это вообще отдельный разговор.
На его лице появилось задумчивое выражение.
- Мы вообще не знаем, что в этой стране сейчас происходит. Надо признать, что мы никогда не были с ней в хороших отношениях, так как Россия всегда шла каким-то своим путем, не похожим на путь любой другой страны. Двадцать первый век не стал исключением. Начать хотя бы с того, что в конце десятых годов в России вновь возродилась монархия. В школах стали вводить церковные предметы, то ли "Закон Божий", то ли "Основы Православной Культуры". Одним словом, там происходит откровенный откат назад в развитии, регресс.
Он снова призадумался, словно бы сомневаясь в собственных словах.
- Я точно не могу сказать, но эта страна все больше отгораживается от нас железным занавесом. Только этот занавес совсем не такой, каким был полвека назад. Там теперь поднимает голову Церковь. Вернее, она приобретает все больший и больший авторитет в глазах жителей России. В ней попираются все демократические ценности, такие как свободные взаимоотношения полов, и так далее.
Фрэдериксон нехотя кивнул.
- Да, я слышал об этом. Население все больше и больше ударяется в религию. Происходит деградация в обществе, понижаются материальные запросы, у людей пропадает желание жить. А Церковь пугает их Божьей карой. Одним словом - мракобесие.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СИНТЕТИКИ
Рассуждения прервал Бад Рихтер. Раздраженно махнув рукой, он произнес:
- Оставим этих русских. Пускай живут, как хотят, лишь бы они нас не трогали. Расскажите лучше о ваших андроидах, или как они там называются.
- Синтетики, - поправил Трелони. - Этот термин так и закрепился за ними, несмотря на то, что технически современные модели основаны уже на совершенно ином принципе.
- Ну, это не важно, - нетерпеливо перебил Рихтер. - Каким образом удалось добиться такого идеального сходства с человеком?
Трелони улыбнулся, и направился к стеклянной двери, за которыми были видны остальные трое синтетиков, сидевших на скамейке.
- Идемте за мной, я вам кое-что покажу.
Все вышли наружу, и Трелони, подойдя к троице, приказал им встать. Те послушно поднялись, и теперь стояли, выстроившись в ряд.
- Вы когда-нибудь слышали о таком термине как "нанокомпьютеры"?
Кристина недоуменно покачала головой.
- Это что-то из научной фантастики, - предположил Рихтер.
- Уже нет. И это открытие сделали совсем недавно.
- Если это то, что я думаю, то тогда произойдет катастрофа, - заключил Бад.
- Совсем необязательно.
- Может быть, вы перестанете говорить загадками, и все-таки расскажете нам, что это такое, - нетерпеливо произнесла Кристина.
- Нанокомпьютеры - это микроскопические процессоры, построенные на молекулярном уровне. Они способны видоизменять себя, и размножаться, создавая свои копии. Раньше фантасты называли их репликаторами.
- Бред какой-то, - сказал Тайлер. - Компьютеры не могут размножаться. Они же механические, а размножение - это удел исключительно биологических организмов.
Трелони снисходительно посмотрел на Тайлера.
- Вы ошибаетесь. Если поместить нанокомпьютеры в особую питательную среду, то они буквально из воздуха смогут создавать свои копии.
- Чудеса!
Но в этом возгласе прозвучало куда больше ужаса, чем восхищения.
- Да, это действительно больше похоже на чудо. Однако и это еще не все. Они способны изменять сами себя. Это означает, что если в них заложить соответствующую программу, то они смогут превратить себя, ну, скажем, в автомобиль. И это будет самый настоящий автомобиль, не подделка, не бутафория, а машина со всеми необходимыми деталями, и вытекающими из нее свойствами. Их можно будет снова перепрограммировать, и они превратятся, допустим, в дом. Представляете, какие это открывает перспективы?
- Катастрофические, - мрачно заметил Рихтер.
- Почему же это?
- Да потому что эти нанокомпьютеры вытеснят с земли все человечество.
Трелони хмыкнул.
- Чисто теоретически такой поворот развития вполне возможен.
- А что помешает этому произойти в реальности?
- Только тотальный контроль.
Рихтер издал короткий смешок.
- Вы что, в самом деле верите, что такие штуки можно будет контролировать?
Трелони вздохнул, этот космонавт затрагивал больную мозоль. Дэвид Тайлер с затаенным ужасом воззрился на трех синтетиков, стоящих перед ним.
- Вы хотите сказать, что они состоят из таких вот нанокомпьютеров?
- Совершенно верно. Им не страшны никакие физические повреждения, так как любые раны на их теле будут зарастать практически мгновенно.
- Надо полагать, - произнес кто-то.
- Хотите в этом убедиться? - спросил Трелони, и поскольку ему никто не ответил, он воспринял это как знак согласия. - У кого-нибудь есть нож?
Ему подали инструмент. Трелони подошел к синтетику с европейской внешностью, и взял его за руку. Закатав рукав его комбинезона, он сделал глубокий разрез от локтя до кисти.
На лице Регины появилось смешанное выражение ужаса и отвращения. Трелони раздвинул края раны, и все увидели внутри руки металлические кости серебристого цвета.
Это зрелище продолжалось всего одну секунду. В следующее мгновение края раны сомкнулись и разрез сросся. Не осталось ни малейшего шрама, и могло даже показаться, что все увиденное просто померещилось.
- У него даже кровь не потекла! - воскликнула Кристина.
- А зачем ему нужна кровь? Это у первой модели синтетиков была кровеносная система, которая служила им своего рода двигателем и источником энергии. Эти же модели, как я уже и говорил, изготовлены совсем по другому принципу. Хотите, я еще раз повторю опыт?
- Нет, не нужно! - решительно воскликнула Регина.
- У него можно спокойно отрезать часть тела, и она снова прирастет на место. Не хотите посмотреть на это?
Лицо Регины исказилось. Казалось, ее вот-вот стошнит.
- Пожалуйста, не надо! Мне сейчас будет плохо.
Трелони посмотрел на оператора, и усмехнулся.
- Хорошо, не смею настаивать.
Теперь на него самого смотрели как на монстра, и это ему совершенно не нравилось. В глубине души нарастало возмущение. Он демонстрирует им чудо робототехники и нанотехнологии, а они смотрят на него так, словно он какой-нибудь маньяк или просто сумасшедший.
- А почему нельзя применить такую технологию на людях? - спросила Кристина. - Ведь это же позволило бы залечивать любые раны, и человек стал бы практически бессмертным.
- Да потому, моя милая, что нанокомпьютеры нельзя применять на живом организме. Если их ввести в организм человека, то он фактически превратится сам в робота. Это уже будет машина, а не человек.
Фраза прозвучали жутко. Кристина представила себе, как в ее кровь вводят нанокомпьютеры, и они постепенно поглощают ее тело, превращая органику в материал. Картина была малоприятная.
- Одно из самых интересных свойств этих синтетиков, - продолжал Трелони. - Это их способность менять облик. Они могут превратиться в кого угодно всего за несколько секунд.
- Вы это серьезно? - спросил Фрэдериксон. Похоже, что, несмотря на все заверения, он не мог поверить в такую возможность.
- Хотите, я вам продемонстрирую?
- На это стоило бы посмотреть.
Трелони подозвал к себе синтетика, копирующего афроамериканца.
- Чей облик вы хотели бы, чтобы он принял?
Космонавты переглянулись между собой.
- Ну, любой.
- Гм, а как насчет вас, прелестная леди? - обратился Трелони к Кристине.
- Меня?
- Согласны ли вы, чтобы синтетик принял ваш облик?
Кристина замялась.
- Я даже не знаю.
- Соглашайся, - толкнул ее в бок Тайлер.
- Соглашайся, соглашайся, - подхватили все.
Трелони, улыбаясь, смотрел на Кристину.
- Ну, так что?
Та почувствовала себя крайне неловко; предложение было настолько необычным, а ситуация такой нелепой, что она испытывала смущение.
- Хорошо, пусть превращается, - сказала она, после минутного раздумья и колебания.
- Прекрасно. - Трелони, казалось, испытывал удовлетворение. Он повернулся к синтетику, и приказал:
- Прими ее облик.
Синтетик внимательно посмотрел на Кристину, и все увидели, что с ним начинают происходить удивительные перемены. Его кожа начала светлеть, пока не превратилась из черной в белую. Одновременно с этим синтетик стал уменьшаться в росте. Вот он уже вместо ста восьмидесяти сантиметров стал ростом в сто пятьдесят сантиметров, уменьшившись, таким образом, на целый фут. Его короткие темные волосы стали удлиняться и менять цвет. Они превратились в мягкие, почти белые волосы, точную копию волос Кристины. Затем начали менять цвет глаза. Из карих, свойственным всем афроамериканцам, они стали голубыми. Начались метаморфозы лица; его черты стали мягче и нежнее. Менялась форма носа, губ, менялся овал лица, приобретая явно женские черты. Несколько мгновений спустя перед космонавтами стояло существо, как две капли воды похожее на Кристину.
Все невольно подались назад, такое зрелище было слишком.
- Фантастика! - высказала общую мысль Регина.
Сама Кристина в изумлении смотрела на своего двойника, не находя слов для того, чтобы передать свои чувства.
- Посмотри, - сказал Дэвид Тайлер. - Он же полная твоя копия.
- Совершенно верно, - согласился Трелони. - Но это еще не все. Если сравнить ваши голоса, то обнаружится, что они абсолютно идентичны. - Он обратился к синтетику. - Поздоровайся с Кристиной.
Тот улыбнулся обворожительной улыбкой.
- Привет, Кристина!
Присутствующие дружно ахнули. Голос был неотличим от голоса настоящей Кристины. Это почему-то изрядно развеселило всех.
- Теперь у тебя появилась сестра-близнец, - произнес кто-то. - Познакомь нас с ней.
- А обратно сам в себя он может превратиться? - спросил Фрэдериксон.
- Разумеется. - Трелони сделал знак рукой синтетику. - Прими свою первоначальную форму.
Снова началась трансформация, но теперь уже в обратном порядке. Синтетик снова увеличился в росте, изменился цвет его кожи и волос. Через некоторое время перед людьми снова стоял прежний андроид, при этом на его лице было такое выражение, будто бы ничего и не происходило вовсе.
Тайлер посмотрел на Трелони.
- А зачем вы нам все это демонстрируете? И какое вообще отношение имеют эти синтетики к нам?
- Самое прямое. Они полетят вместе с вами на Венеру, и будут, так сказать, частью вашего экипажа.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВНЫЙ КОМПЬЮТЕР
Слова Трелони оказались совершенно неожиданными для всех. Никто не говорил им ни о каких синтетиках, роботах или андроидах. А Дэвид Тайлер подумал: "Ну вот, теперь становится понятным, почему нас так долго держали в неведении. Пока шла вся эта подготовка к полету, их предупредили, что с их дюжиной полетят еще четверо, таким образом, весь экипаж будет состоять из шестнадцати человек. Тайлер, как капитан экипажа, посчитал, что он имеет право знать подробности. Но ему вежливо объяснили, что это держится под секретом, и что он, как и все остальные, узнает о том, кто будут эти четверо, в свое время.
Было довольно странным готовиться к полету, зная, что экипаж не укомплектован полностью. Все двенадцать успели за это время довольно неплохо сдружиться, но вот вольются ли в коллектив остальные четверо, было неизвестно. Корабль был рассчитан на шестнадцать человек, но их было только двенадцать, чего-то не хватало. Смущало так же и то, что продукты питания тоже рассчитывались только на двенадцать человек. А как же остальные четверо. Теперь, кажется, все расставлялось по своим местам. Но, одновременно, и внушало ужас. Лететь в космос, на одном корабле с этими штуками, о которых ничего не знаешь, было бы слишком большим испытанием для всех. История не знала еще таких полетов, где вместе с экипажем были бы и роботы.
И это пугало.
- Погодите, - произнес Дэвид. - Вы что же, хотите сказать, что эти штуки полетят с нами?
- Совершенно верно.
Он воззрился на Трелони.
- Но зачем они нам нужны?
- То есть как это зачем? - Трелони, казалось, был удивлен. - Вы отдаете себе отчет, куда именно вы летите? Представляете себе, какие там условия?
- Надо думать, что представляем, - и в голосе Тайлера послышалось что-то вроде оскорбленного чувства.
- В таком случае, вы должны понимать, что они могут оказаться для вас незаменимыми помощниками. Им не нужен кислород для дыхания, они способны переносить жару и холод, обладают физической силой в пять раз превосходящую человеческую. То, что окажется не под силу человеку, легко смогут выполнить они.
Ах, вот как, подумал Дэвид, что ж, в этом, конечно же, есть смысл. Совершенные помощники им бы не помешали.
Трелони положил руку на плечо ближайшего синтетика.
- Перед вами могучий кладезь знаний. В их головах собрано столько информации, сколько имеется во всей человеческой энциклопедии.
Это должно было возвысить синтетиков в глазах Тайлера, но вместо этого вызвало только ужас. Он медленно, стараясь держаться подальше, обошел синтетиков.
- На каком источнике энергии они работают?
- На солнечном.
- Всего-то? - Дэвид с сомнением посмотрел на Трелони.
- Вся поверхность их тела способна поглощать световую энергию, и, таким образом, заряжаться топливом.
- Но ведь световая энергия слишком слаба, чтобы питать роботов.
- Только не этих.
Это прозвучало так, словно Трелони говорил о каком-то новом способе переработки световой энергии. И, вероятно, так оно и было, на самом деле.
- А если придется работать в местах лишенных света? В полной темноте?
- В их аккумуляторах будет достаточно энергии, чтобы проработать в интенсивном режиме двадцать четыре часа. Кроме того, они способны подпитываться электричеством от обычной розетки, плюс, получать ее из окружающего тепла. А в тепле, на Венере, думаю, недостатка не будет.
Прямо чудо техники. Дэвид с опаской смотрел на синтетиков, и в нем боролись два противоположных чувства. С одной стороны, такие помощники, и в самом деле, могли оказаться незаменимыми в тех адских условиях, в которых им придется оказаться. А с другой стороны, находиться рядом с такими машинами, да еще и наделенными искусственным интеллектом, было бы все равно, что сидеть на бочке с порохом. Так вот, какой сюрприз им подготовило им их начальство.
- Если нам придется с ними лететь, то хотелось бы ознакомиться с ними как можно лучше, - сказал Тайлер.
- Это - разумеется, - согласился Трелони. - Задавайте вопросы, я постараюсь ответить на них.
- А у них есть имена? - спросила Регина.
- Вообще-то имена синтетикам ни к чему, но поскольку они будут являться частью экипажа, то полагаю, что все же, имена им пригодятся. Вы можете называть их так. - Трелони указал на индейца. - Это Стэн. - Затем, по очереди он показал на белого, черного и азиата. - Фокс, Лео, и Андре.
Как все просто. Итак, Стэн, Фокс, Лео и Андре - были новыми членами их экипажа.
- Мистер Трелони, - подал голос Фрэдериксон. - То, что вы нам рассказывали про предыдущих синтетиков, заставляет нас насторожиться. Ведь все они, рано или поздно, выходили из-под контроля, и это приводило к трагедиям.
Трелони с серьезным видом кивнул головой.
- Да, я понимаю ваши опасения, и готов вас обнадежить. Дело в том, что все предыдущие модели были самоуправляемые. Синтетики, которые находятся перед вами, соединены в единую систему, и подчиняются главному компьютеру.
- Что еще за главный компьютер? - спросил Тайлер.
- Компьютер, который будет управлять этими синтетиками, и, фактически, всем вашим кораблем.
- Минуточку, минуточку, - заговорил Дэвид. - Вы хотите сказать, что все мы будем подчиняться компьютеру?
О чем толкует этот человек? Ни о чем таком, во время подготовки к полету, не говорилось.
- Не вы, - спокойно возразил Трелони. - А синтетики и корабль. Иными словами, связь с вашим кораблем будет осуществляться через синтетиков. Они же будут получать все сигналы о неисправностях, о повреждении двигателей, корабля и аппаратуры, и передавать их на Землю. Таким образом, через них мы будем знать все, что происходит с вами.
- Вы не ответили, что представляет собой этот главный компьютер, - хмуро сказал Рихтер.
На лице Трелони появилась самодовольная улыбка.
- О, об этом стоит поговорить. Это, можно сказать, прародитель этих синтетиков.
Яснее не стало. Рихтер смотрел на Трелони, и подумал, что тот сейчас начнет смаковать и растягивать, словно бы это он сам создал этот компьютер, вместе с этими синтетиками. Но тот, неожиданно для самого себя, призадумался. Прежде всего, это было связано с тем, что рассказать о том, что такое главный компьютер, было непросто.
- Пожалуй, начну с того, как выглядит он. Это, я бы сказал, весьма странное сооружение, представляющее собой человекоподобное туловище, увенчанное вместо головы экраном монитора. У него есть две руки, правда заметно отличающиеся от человеческих, и три небольших колеса вместо ног. Он способен самостоятельно передвигаться.
- Должно быть, забавное зрелище, - сказала Регина.
Трелони вопросительно посмотрел на нее. Он не мог понять, комплимент это или же насмешка.
- Впрочем, вы можете взглянуть на него своими собственными глазами. Дело в том, что в данный момент главный компьютер находиться сейчас в Центре Управления Полетом, так как это его прямое предназначение.
Возле входа в Центр Управления Полетом экипаж ожидали два лаборанта. Они были предупреждены о его приходе, и должны были послужить ему в качестве гидов. Лаборанты приветливо поздоровались с космонавтами.
- Идемте, мы проводим вас, - сказал один из них, растворяя перед посетителями дверь.
Они оказались в огромном зале, с длинными рядами мониторов и различных приборов. За мониторами сидели люди в белых халатах. Многие из них даже не обращали внимания на космонавтов, которые шли мимо них. Трелони, вместе с двумя лаборантами тоже равнодушно шли впереди, ведя за собой экипаж.
Первым заметил его Тайлер, но даже не понял, что именно он видит. Странное сооружение стояло у противоположной стены зала. Ростом примерно с человека, и с монитором в верхней части корпуса. Назвать это туловищем - не поворачивался язык. Это было что-то непонятное, больше напоминающее столб или же манекен, в котором угадывались человеческие черты. Рук у него Дэвид вообще не заметил, лишь какие-то толстые шланги свисали по бокам. А вот то, что сооружение было на колесиках, он заприметил сразу.
- Вот это и есть наш главный компьютер, - произнес Трелони, подходя к сооружению.
- Это? - Тайлер в недоумении остановился возле чуда техники, силясь понять, что же именно это такое. Он смотрел на монитор, во весь экран которого было изображение человеческого лица. Это было лицо мужчины лет пятидесяти. Оно имело довольно приятные черты и выглядело вполне дружелюбным.
Словно заметив, что космонавты смотрят прямо на него, лицо посмотрело в сторону людей, и вдруг заговорило мягким и приятным голосом:
- Добрый день, я рад вашему посещению. Полагаю, что вы и есть те космонавты, которым предстоит задача отправиться на Венеру.
Сооружение внезапно пришло в движение, и протянуло по направлению к людям один из гибких шлангов, висящих у него по бокам. Лишь только сейчас Тайлер, и все остальные, разглядели, что это вовсе не шланги, а руки, сделанные из какого-то гибкого вещества, и способные свободно изгибаться в любой точке, словно щупальца морского осьминога. Рука заканчивалась тремя пальцами; одним с боку, как большой палец у людей, и двумя, образующими собой нечто вроде вилки. Рука явно была протянута для рукопожатия, но никто не решился пожать ее.
- Я - главный компьютер, но вы можете называть меня сокращенно Гек.
- Очень приятно, - растерянно произнес Тайлер, так и не ответив на рукопожатие.
Главный компьютер опустил руку.
- Как я понимаю, вы уже познакомились с моими подопечными Стэном, Фоксом, Лео и Андре?
- Да, познакомились.
- Могу я узнать, кто из вас капитан этого экипажа?
- Это я, - отозвался Дэвид. - Меня зовут Дэвид Тайлер.
- Очень приятно. - И Гек снова протянул руку.
Почувствовав неловкость, Тайлер пожал протянутую руку. Рукопожатие Гека оказалось довольно мягким и осторожным.
Главный компьютер отъехал немного назад, и оглядел космонавтов.
- Я очень рад нашему знакомству, ведь вы тоже являетесь, в некотором роде, моими подопечными, так как мне придется фактически руководить всем вашим полетом.
И это было жутко. Только представить себе, что это странное сооружение будет за тобой следить и, быть может, даже контролировать каждый твой шаг. Это было не слишком-то ободряюще.
ГЛАВА ПЯТАЯ
НАНОТЕХНОЛОГИЯ
Главный компьютер создавался целым институтом, и в его разработке и создании принимало участие несколько сотен человек. Отличительной его особенностью было то, что его тело создавалось при помощи нанокомпьютеров или, если быть более точным, репликаторов. Каждая молекула его тела была механизмом, способным принимать свою первоначальную форму после того, как связь между молекулами была бы разрушена. Одним словом, главный компьютер мог контролировать все молекулы, из которых состоял он сам.
Это была довольно сложная технология, и при помощи нее были изготовлены и четыре синтетика, которые должны были подчиняться главному компьютеру.
Сам факт создания репликаторов совершал настоящую революцию в науке. При помощи их можно было создавать любую материю, так как сами репликаторы могли копировать любую молекулу, размножаясь при этом, можно сказать, простым делением. Теоретически для самовоспроизводства нанороботов был необходим питательный раствор, однако главный их разработчик, Джеймс Баллок, утверждал, что для размножения этих микромашин достаточно обыкновенного воздуха.
Весь ученый мир ополчился против Баллока, приводя всевозможные доказательства тому, что ничего подобного просто не может быть. Однако тот провел целый ряд неопровержимых опытов, которые полностью подтвердили его слова, и разрушили все доводы оппонентов, повергнув весь ученый мир в настоящий шок.
Осознать, какие перспективы открывались перед человечеством, удалось не сразу. Многие даже не могли представить себе, какая возможна польза от этого открытия, и какое может быть практическое применение нанокомпьютерам.
Принцип действия репликаторов был таков: в них закладывалась компьютерная программа, подробно инструктирующая их, какую именно работу они должны проделать, какой материал создать, и какую форму ему придать. Обладая, в некотором роде, разумом, репликаторы начинали действовать. Они брали прямо из воздуха атомы различных элементов, и перестраивали их в необходимом порядке, создавая тем самым молекулу нужного вещества. После этого репликаторы поглощали созданную ими молекулу, и через некоторое время эта самая молекула превращалась в еще один репликатор, который начинал выполнять ту же самую работу. Процесс продолжался до тех пор, пока нужное изделие не было готово. После этого репликаторы прекращали свою деятельность, и как бы замирали или засыпали. Однако стоило повредить изделие, как репликаторы снова пробуждались, и возобновляли свою деятельность, устраняя повреждение, и восстанавливая прежнюю форму.
Но вот это последнее свойство репликаторов оказалось неожиданностью для всех, и прежде всего для самого Баллока, который никак не ожидал этого, и не думал, что такое вообще возможно. С одной стороны это было просто замечательно, ведь изделие становилось вечным, полностью защищенным от каких-либо коррозий и поломок. Но это так же означало и то, что само изделие становилось разумным, и не позволяло производить с собой какие-либо манипуляции. И вот это уже пугало по-настоящему. Достаточно представить себе город, выстроенный по такой вот технологии, и волосы становились дыбом. Только представить себе то, что в доме вся мебель, вся аппаратура состоит из таких технологий. Мебель, которая разумна, и которая запрограммирована на то, чтобы быть мебелью. А что произойдет, если в заложенной программе случится сбой? Во что превратится такая мебель? И не воспримет ли, скажем, кресло, усевшего в него человека, как объект вторжения, и как оно поступит в дальнейшем? Что если репликаторы начнут поглощать человеческие клетки, чтобы превратить их в нужный им материал, тем самым трансформировав человека во что-то иное, скажем, во второе кресло?
При одной мысли об этом становилось ясно, что голливудские страшилки о том, как роботы захватывают власть над человечеством, являются просто детской сказочкой на ночь. Запуск таких репликаторов мог означать уничтожение не только всего, что есть на Земле, но и вообще всей Земли. И было неясно, как поведут себя репликаторы дальше, когда поглотят всю планету. Не начнут ли они перестраивать солнечную систему, а за ней всю вселенную?
Такую страшную картину рисовали некоторые ученые, абсолютно уверенные в том, что все это может воплотиться в реальность. Однако сам Джеймс Баллок назвал все это несусветной чушью, которая годится лишь для фильмов ужасов, и в которую могут поверить только люди с больной фантазией. Верить в подобное, говорил он, это все равно, что верить в то, что обыкновенный автомобиль, стоящий в гараже, может в один прекрасный день ожить и превратиться в какого-нибудь трансформера. Репликаторы, говорил он, не являются разумными, в полном смысле этого слова, они не обладают ни искусственным интеллектом, ни чем-либо подобным этому. Поэтому они могут выполнять только те функции, которые заложены в них программистами.
В доказательство этому Баллок, и его подчиненные запустили в действие репликаторов, дав им задание изготовить обычный кирпич. Ученый мир наблюдал за процессом, а зрелище действительно стоило того, чтобы потратить на него время. Прямо из воздуха, из ничего, возникал кирпич. Выглядело это так, словно бы какая-то невидимая кисть, управляемая чьей-то невидимой рукой, рисовала кирпич, начиная снизу, и продвигаясь вверх. Изделие росло, приобретало нужную форму, и, примерно через час, на столе лежал готовый кирпич, совершенно не отличимый от обыкновенного. Люди трогали его, ощупывали со всех сторон, пытаясь найти изъяны или же просто отличия, но ничего этого обнаружить не смогли.
Тогда попытались разбить кирпич на части, и тогда обнаружилось, что отколотые части начинали медленно зарастать, и, более того, из каждого обломка вырастали новые кирпичи. Выглядело это забавно, но в этом не было ничего странного. Просто репликаторы были запрограммированы таким образом, чтобы изделие непременно имело строго определенную форму, и они, осознав, что форма изменена, автоматически восстанавливали ее.
Таким образом, получалось, что репликаторы действуют не совсем так, как предполагалось, и их неконтролируемое деление могло привести к непредсказуемому результату. Наверное, именно это и стало основной причиной того, что производство репликаторов было приостановлено, и они так и не были внедрены в широкую промышленность. К тому же, сам процесс программирования репликаторов был чересчур сложен, и дорогостоящ, особенно, когда речь шла о сложных изделиях, где требовалось множество различных веществ и материалов, не говоря уже о сложности формы и функций, которые должны были выполнять эти изделия, (если речь шла об электронике, и просто механике).
Когда началась подготовка полета второй экспедиции на Венеру, ученые решили, что это идеальный плацдарм для репликаторов. Тем более что целью экспедиции была закладка комплекса, в котором в будущем должны будут жить колонисты. Что могло быть лучше для применения нанотехнологии? Тащить на Венеру стройматериалы - что может быть более громоздким и дорогостоящим, чем это? Да сама попытка строительства могла разорить Соединенные Штаты. А вот если вместо всего этого запустить на Венеру репликаторов, запрограммированных на строительство жаропрочного корпуса станции, то это могло сэкономить огромное количество средств, как материальных, так, в первую очередь, и денежных. Весь вопрос теперь было только в том, выдержат ли сами репликаторы адской жары этой планеты. Проведенные исследования в этой области весьма, впрочем, обнадежили. Они показали, что репликаторы могут без вреда для себя выдерживать жару до одной тысячи градусов. Таким образом, проект получил одобрение, и началась подготовка к полету.
На этом, однако же, все не закончилось. Ученые пошли дальше. Ими было предложено послать на Венеру, вместе с людьми, синтетиков, которые тоже были изготовлены при помощи нанотехнологии. Но не полностью. Поскольку электроника была слишком сложна для работы репликаторов, то было решено изготовить синтетиков наполовину из обычных материалов, а наполовину из репликаторов. Выглядело это следующим образом: скелет синтетиков изготавливался из прочного металла, который не могла повредить даже пуля. Внутри костей помещались провода, микропроцессоры, моторчики, и вся остальная электронная начинка. Поверх скелета наращивалось тело, которое состояло из репликаторов. На вид оно было идентично человеческому, но обладало сверхъестественной прочностью и способностями, которые можно было принять за паранормальные. Тело могло менять свою форму и цвет. Таким образом, синтетик мог принимать облик любого человека, и даже просто превращаться в любое человекоподобное существо, какое только мог позволить металлический скелет этого киборга.
По капризу разработчиков, изначально всем четырем синтетикам была придана внешность четырех различных рас; европейской, афроамериканской, азиатской, и индейской. На вопрос - зачем это было сделано - разработчики отвечали, что они хотели этим символизировать как бы дружбу народов. Впрочем, звучало это не слишком убедительно, так как все четыре синтетика могли в любой момент изменить не только цвет кожи, но и вообще превратиться во что-нибудь, что лишь отдаленно бы напоминало человека.
Синтетики должны были выполнять волю людей, то есть подчиняться космонавтам. Но что хорошо в теории, далеко не всегда работает на практике. В самом деле, чего можно ожидать от машины, наделенной интеллектом? Попытка запрограммировать ее на основе классических трех законов робототехники, придуманных писателем-фантастом прошлого века Айзеком Азимовым, здесь не действовала. Робот просто не понимал, что такое человек, и что значит "не причинять ему вред". Что вообще подразумевалось под понятием "вред"?
Вопрос стоял еще и такой; как буду чувствовать себя люди, оказавшись наедине, в открытом космосе, или на чужой планете, с синтетиками? И что помешает синтетикам взбунтоваться против космонавтов?
Единственным решением этой проблемы, напрашивающимся самим собой, было подчинить синтетиков контролю с Земли. Для этого все четыре андроида были подключены к Главному Компьютеру, который находился в Центре Управления Полетами.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КАК СОЗДАВАЛСЯ ГЕК
Успех в создании синтетиков вдохновил разработчиков. Теперь они настаивали на том, чтобы и Главный Компьютер был изготовлен при помощи нанотехнологии. Причем целиком и полностью.
Это было дорого и сложно, но разработчики настаивали на своем, и власти уступили. Основными проектировщиками Главного Компьютера были некто Рэмзи и Филипс. Рэмзи придумал придать электронно-вычислительной машине необычайную внешность, нечто среднее между компьютером и человеком, механическое существо, наделенное руками и ногами. Вместо головы у него был бы монитор. Но после некоторого раздумья, было решено заменить ноги колесами. Это значительно упрощало конструкцию, и кроме того руководство все же хотело, чтобы это был больше компьютер, чем человек.
Пожелание было выполнено, но взамен Филипс еще больше очеловечил компьютер. Он решил наделить его человеческим лицом. Нет, вовсе не приделать компьютеру человеческую голову, а вывести на экран монитора изображение человеческого лица. Идея всем понравилась, и начались споры по поводу того, каким должно быть это лицо. Некоторые предлагали придать лицу черты очаровательной девушки, наделенной сексуальным голосом. Другие же активно возражали против этого, утверждая, что подобный образ будет отвлекать всех от работы, и поэтому необходимо придать ему чисто деловой вид.
После долгого пересмотра различных вариантов, было решено придать лицу внешность мужчины лет пятидесяти, очень солидного, внушающего доверие, и с хорошо поставленным тембром голоса. Результат оказался довольно неплохим. Полученное лицо устроило всех.
- Как мы будем обращаться к нему? - спросил кто-то. - У него будет какое-нибудь имя, или же так и будем называть его просто Компьютер?
Вопрос был довольно уместным. Если Главный Компьютер будет обладать человеческим лицом, человекоподобным туловищем, и голосом, то у него, без сомнения, должно быть и имя. Чтобы не слишком-то раздумывать над этим вопросом, его было решено называть Гек. Это была аббревиатура от слов Главный Компьютер. Всем понравилось, и с тех пор это новое чудо техники стали называть Геком.
Но все же нужно признать, что он был не совсем человекоподобным, а выглядел, как монитор, стоящий на вертикальном столбе, который заканчивался треножником на небольших черных колесиках. "Тело" Гека обладало возможностью свободно наклоняться в любую сторону, что позволяло ему быть очень гибким и подвижным. От туловища, примерно посередине, исходили две чрезвычайно гибкие трехпалые руки. А под монитором находился системный блок, с выдвижной клавиатурой.
Когда Главный Компьютер был готов, и стоял посреди лаборатории, разработчики обступили его кругом, и вели обсуждение. Всем понравилось то, что у них, в конце концов, получилось, хотя посторонний человек, при виде такого чуда техники, мог бы отшатнуться в ужасе. Более дикое и нелепое сооружение было трудно себе представить.
Рэмзи протянул руку, и с нежностью погладил свое творение.
- Я доволен, - произнес он таким тоном, будто бы заключительное слово было за ним, а не за руководством.
Лицо на мониторе смотрело на людей карими глазами, и изредка помаргивало. Филипс довольно долгое время любовался им, а затем сказал:
- Да, вы правы. Я думаю, что у нас получилось то, что надо.
Рэмзи кивнул в знак согласия, некоторое время смотрел на изображение на экране, и вдруг заметил:
- А вы знаете, что наш Главный Компьютер абсолютный дурак?
Это заявление было шокирующим, но Филипс тут же понял, что хотел сказать его коллега. Он улыбнулся.
- Вы имеете в виду то, что в него не заложено никакой программы?
- Да, именно это. И в данный момент это просто кусок железа, непонятной формы, с висящими по бокам, словно водоросли, руками.
Как бы в подтверждение собственных слов, Рэмзи взялся за руку Гека, и потряс ее. Никакой реакции не последовало с его стороны. Казалось, что он просто потряс обыкновенный металлический шланг из душевой.
- А это уже не наша проблема, - ответил Филипс. - Мы свою работу сделали, компьютер, и все механизмы в порядке, и дальше это забота программистов. Пускай они закладывают в него такую программу, которую считают нужной. Его, кажется, планируют использовать для управления космическим кораблем, или что-то в этом роде. Ну и пускай делают.
И программисты действительно взялись за дело. Руководил отделом программирования некий Кевин Дельвекио. Это был мужчина лет пятидесяти, но великолепно сохранившийся для своих лет. У него были короткие черные волосы, и густая черная бородка, с такими же густыми усами. На разработку и закладывание программ ушло много месяцев, но, в итоге, в один прекрасный день перед людьми предстало разумное "существо", очень живое и подвижное.
Во время демонстрации Филипс очень долго смотрел на лицо Гека, не зная, с каким вопросом обратиться к нему. Казалось, он просто потерял дар речи. Его растерянность вызывала улыбку у Дельвекио.
- Ну же, - говорил он. - Спрашивайте что-нибудь.
Филипс проглотил ком, неожиданно вставший у него поперек горла, и сказал:
- Привет!
Ничего умнее этого забитого приветствия он не сумел придумать.
Глаза у изображения на мониторе вдруг посмотрели в его сторону, и сам Гек повернул к нему голову.
- Здравствуйте, мистер Филипс, - произнес он приятным, но в то же время деловым тоном.
Разработчик вздрогнул. Его удивил не сам факт того, что компьютер вдруг заговорил, а то, что он знает его имя.
Гек вдруг поднял свою правую руку, и протянул ее Филипсу. Тот посмотрел на нее так, словно видел впервые. Сколько раз во время испытаний он пожимал эту руку, заставлял ее проделывать различные движения, но сейчас он глядел на нее так, словно это была рука ожившего мертвеца.
Однако, две секунды спустя, он уже с бесстрашием пожимал эту руку, силу сжатия которой регулировал сам компьютер. Прикосновение холодного металла вызвало у Филипса, в этот раз, какое-то странное ощущение. Он не мог объяснить какое именно, но это было что-то противоестественное, словно он поздоровался с пришельцем из иного мира.
Рэмзи нарушил воцарившееся неловкое молчание. Он, в отличие от своего коллеги, не испытывал ничего, кроме восторга и триумфа.
- Я вижу, все получилось, - сказал он, оглядывая с ног до головы это странное механическое существо, стоящее перед ними. Лицо на мониторе больше не казалось безжизненным, а напротив, глядя на него можно было подумать, что на экран поступает изображение живого человека, который стоит перед телевизионной камерой.
- Что еще он умеет?
- В каком смысле? - удивился Дельвекио.
- Ну, на что еще он способен?
Дельвекио посмотрел на Рэмзи взглядом, в котором сквозило надменное выражение.
- Мистер Рэмзи, - произнес он. - Я полагаю, что вы в курсе того, что в этот компьютер заложен искусственный интеллект?
- Надо полагать - да.
- Тогда о чем вы спрашиваете? Мы заложили в эту машину искусственный интеллект, и, насколько мне известно, его предназначение в том, чтобы управлять четырьмя синтетиками, обученных всему, что может понадобиться в космосе. А, если быть точнее, на Венере. Программа содержит полный курс, предложенный нам руководством. Так что мы сделали все, что от нас зависело.
- Не обижайтесь, - примирительно сказал Рэмзи. - Я вовсе не сомневаюсь в вашей квалификации.
Он снова повернулся к Геку, и стал задавать ему разные вопросы. Это был тест. Вопросы касались прямых обязанностей компьютера, затрагивали бытовые темы. Гек отвечал без раздумий, спокойно и точно. Казалось, что с Рэмзи разговаривает обыкновенный человек. Вот только когда разработчик касался повседневных вещей, Гек испытывал затруднения. Это было не удивительно. Это не было в нем заложено.
Закончив тест, Рэмзи кивнул.
- Хорошо, я удовлетворен. А теперь я хочу показать вам, что и мы не зря поработали.
- В самом деле? - спросил Дельвекио.
- У вас есть молоток или что-нибудь тяжелое?
- Молоток? - У Дельвекио удивленно изогнулись брови.
- Вы продемонстрировали нам возможности Гека, как компьютера и разумного существа, если так можно выразиться. А я продемонстрирую вам, что его практически невозможно уничтожить. Проще говоря, он не боится никаких механических повреждений.
Ему принесли молоток. Рэмзи примерился, и нанес удар прямо в середину монитора.
Дельвекио вздрогнул, и сделал невольное движение вперед, чтобы остановить Рэмзи. Филипс улыбнулся, заметив это движение, но ничего не сказал.
Экран монитора погас, и в самом его центре образовалась круглая дыра, во все стороны от которой разбежались волнистые трещины.
- Вы разбили его! - возмущенно воскликнул Дельвекио.
- Да, разбил, - просто ответил Рэмзи и, в ответ на непонимающий взгляд программиста, сказал:
- Смотрите, что будет дальше. - И он указал рукой на разбитый монитор.
А там происходили настоящие чудеса. Трещины на мониторе начинали затягиваться, а дыра, которую пробил молоток, зарастать. Зрелище немного напоминало обратную киносъемку, словно фильм прокрутили задом наперед. Прошло не более двух минут, и разбитый экран приобрел свою первоначальную форму. На нем теперь не было даже следа повреждения. Несколько секунд спустя на мониторе вновь появилось изображение лица.
- Вы пытались меня разрушить? - заговорил Гек, словно человек, только что пришедший в себя. - Но зачем?
Рэмзи и Филипс дружно расхохотались. Их позабавила наивная реакция Главного Компьютера.
- Ну, что скажете? - победоносно обратился Рэмзи к Дельвекио. - Хороший фокус?
- Нанотехнология? - спросил тот.
- Угу, или, если быть точнее, репликаторы. Так что скажете?
- Впечатляет, - признался программист. - Но какую степень разрушения он способен выдержать?
- Очень высокую.
Рэмзи повернулся к Геку.
- Надеюсь, ты на нас не обиделся за такую маленькую шутку? - спросил он.
- Обиделся? - переспросил Гек. - Что это такое?
- Это такое чувство.
- Я не понимаю значения этого слова. Это что-то чисто человеческое?
На лице Рэмзи промелькнула озадаченность.
- Да, чисто человеческое, - произнес он, но в его голосе прозвучало раздумье.
Дельвекио протянул руку, и погладил монитор, словно желая убедиться, что все это ему не кажется. Нет, никакого фокуса.
- Если хотите, мы можем более жестко на него воздействовать, - сказал Рэмзи.
- В смысле...
- В смысле нанести ему более сильный ущерб. Я думаю, вам будет очень интересно посмотреть, как будет происходить его восстановление.
Дельвекио ничего не ответил, но по его лицу Рэмзи прочитал согласие. Он взмахнул молотком, и принялся наносить удар за ударом, обрушивая инструмент на монитор. Во все стороны полетели осколки стекла.
Во время испытаний в специальной лаборатории Геку наносили куда более сильные повреждения, чем мог нанести обычный молоток. На него сбрасывали многотонный груз, сжимали под прессом, дробили на мелкие куски, все детали смешивали в одну кашу, и каждый раз Гек неизменно восстанавливался, принимая свою первоначальную форму. Это превращалось уже в забаву; треснуть Компьютер по монитору, и смотреть, как тот восстанавливается.
Но вот сейчас, круша чудо техники собственными руками, он невольно подумал, а вдруг на этот раз тот не восстановится. Что если программа, заложенная Дельвекио и его подчиненными, каким-то образом смогла повлиять на программу репликаторов? В этом случае Гек мог и вовсе не возродиться, а если и возродится, то непонятно в какой форме. Для них было бы очень сильным ударом, если бы они опозорились на этой презентации.
Тяжелый молоток продолжал взлетать вверх, и опускаться на монитор, круша его вдребезги. Вот уже от монитора практически ничего не осталось, кроме искореженного железа, которое было его корпусом. Но Рэмзи продолжал наносить яростные удары, стараясь сокрушить Главный Компьютер полностью, не оставив на нем, как говорится, живого места. Вот уже удары обрушивались на системный блок, превращая его в лепешку, на клавиатуру, от которой во все стороны разлетались вывороченные клавиши.
- Достаточно, достаточно! - вдруг закричал Дельвекио, бросаясь на защиту Гека. - Вы уничтожили его!
Рэмзи остановился, растерянно глядя на дело своих рук. Он уже казался сам себе бездушным варваром, поднявшим оружие на произведение искусства. Положив молоток, он нагнулся и подобрал с пола осколки стекла, пластмассы и поломанные клавиши. Все это он сложил туда, где раньше были монитор и системный блок. Теперь же перед ними стоял обезглавленный компьютер.
Дельвекио испытывал сильное волнение. Зрелище, которому он стал свидетелем, повергло его в шок. Столько времени они всей командой программировали этот чудо-компьютер, а этот тип из лаборатории его уничтожил. Да неужели же все это сможет восстановиться? Это было бы уже даже не фантастикой, а самой настоящей сказкой. Если этого чудо не произойдет, то руководство снимет с этого выскочки шкуру, и этого будет даже мало.
- И что? - спросил Дельвекио, глядя на эту груду обломков, стоящую на треножнике.
- Смотрите, - Рэмзи кивком головы дал понять, чтобы тот не отвлекался.
А с грудой обломков начинало происходить что-то странное. Оша зашевелилась, словно под нею копошилась крыса, и стала срастаться в однородную массу. Через некоторое время масса стала принимать определенные очертания, и уже можно было разглядеть платы, на которой, словно по волшебству, стали вырастать радиодетали. Платы медленно вставали в, непонятно откуда взявшиеся, гнезда. Затем они медленно затянулись металлическим корпусом.
Преобразования начались и с клавиатурой. Пластмасса словно втягивалась внутрь, растекалась в стороны, превращаясь в какой-то плоскую прямоугольную доску, которая постепенно приобретала свою первоначальную форму. Затем на ней, словно грибы после дождя, стали вырастать клавиши.
Последним стал восстанавливаться монитор. Сначала появился каркас, который спереди стал покрываться однородной массой, затем эта масса становилась экраном.
Дельвекио, со своими сотрудниками, завороженно наблюдал за происходящими метаморфозами. Но вот экран вновь засветился, и на нем опять появилось интеллигентное лицо мужчины лет пятидесяти. Оно, с какой-то укоризною, посмотрело на Рэмзи.
- Я не понимаю причины вашей агрессии, - заговорил Гек. - Вот уже второй раз вы пытаетесь меня уничтожить. Почему?
Дельвекио облегченно рассмеялся. Нужно признать, что Рэмзи и Филипс тоже испытали облегчение. Втайне они боялись совсем другого результата.
- Это всего лишь испытание, - обратился Рэмзи к Геку. - Ты знаешь, что такое испытание?
- Да, мне знакомо это понятие.
- В таком случае, ты должен все понимать. Испытание, тестирование, называй это как хочешь. Твое тело создано при помощи определенной технологии, которая называется репликаторами. Поэтому оно обладает свойством восстанавливаться даже после очень сильных повреждений.
Казалось, Гек был удивлен, хотя машина не способна испытывать чувства. Но именно таким выглядело лицо на мониторе.
- Что ты почувствовал, когда тебя разрушили?
В течение нескольких секунд Гек раздумывал.
- Насколько я понимаю, у меня на несколько секунд было отключено сознание. И, в течение этого времени, я не функционировал. В моей памяти пробелы.
Рэмзи взял себя рукой за подбородок, несколько мгновений смотрел на человекоподобный компьютер, затем повернулся к Дельвекио.
- Ну, что скажете? - И на его губах промелькнула улыбка победителя. А программист в изумлении смотрел на Рэмзи.
- Это... Это просто нет слов. Я не могу выразить свои чувства по поводу того, что, как я вижу, что вы создали.
- Что мы создали, - поправил его разработчик.
Стало ясно, что Главный Компьютер прошел испытания. Теперь можно было подключать его к синтетикам. Глаза всех четырех андроидов представляли собой телевизионные камеры, изображения с которых поступали в мозг Гека. Таким образом, вся информация о том, что видели, и о том, что слышали синтетики, передавалась Главному Компьютеру. А это означало, что практически все, что будет происходить на космическом корабле, будет известно Геку, а значит, известно Центру Управления Полетами.
А Главный Компьютер продолжал проходить испытания. Только теперь это уже было не тестирование его выносливости, а проверка его знаний и способностей. Гек был полностью передан на поруки Дельвекио и его команде, которая продолжила его обучение.
Вскоре Дельвекио убедился в том, что Компьютер способен получать знания из чтения обычных книг. Это значительно упрощало его обучение, так как не нужно было больше писать новых программ, чтобы ввести в него ту или иную информацию.
Помнится, в тот день, когда он это обнаружил, Дельвекио довольно долго смотрел на Гека, словно видел его впервые. Тот стоял в метре от него, и держал в руках увесистый том по астрофизики. Механические пальцы переворачивали страницы с такой скоростью, словно бы пролистывали книгу.
- Что ты делаешь? - спросил Дельвекио. Он был абсолютно уверен в том, что за то краткое время, что Компьютер тратит на просмотр страницы, невозможно прочесть ее, или, хотя бы извлечь из нее главное.
- Я? Читаю.
Монитор Гека был склонен над книгой, а глаза изображенного на нем лица не отрывались от книги.
- Ты хочешь сказать, что понимаешь то, что там написано?
- Да, конечно, ведь вы же сами заложили в мою программу ваш язык, поэтому я способен читать и понимать текст, написанный на нем.
Это было правдой. В Гека действительно заложили все это. Но все равно, такого результата Дельвекио не ожидал. Он с любопытством, и недоверием смотрел на стоящее перед ним механическое существо, листающее книгу. Когда она была прочитана, программист взял "астрофизику" из рук Гека, взвесил ее на руке, и спросил:
- И что ты запомнил из нее?
- Все, - просто ответил Главный Компьютер.
- Все? Не может этого быть?
- Почему же? - Гек вопросительно посмотрел на своего учителя.
- Потому что ты ее слишком быстро прочитал.
- Ну и что же?
- За это время невозможно понять и запомнить всю ее.
Теперь Гек смотрел на Дельвекио так, словно полагал, что тот шутит, хотя само понятие шутки должно было быть незнакомо ему.
- А за какое же время можно понять книгу?
Этот искренний вопрос заставил Дельвекио смутиться. В самом деле, за какое?
- Ну, у всех людей это происходит по-разному. Все зависит от интеллекта, и способности запоминать. У ученых такая книга занимает неделю времени, а то и больше. У студентов же, учащихся в высших учебных заведениях, на это уходит гораздо больше времени. Даже до года.
Гек с сомнением посмотрел на книгу.
- Но я запомнил ее, - уверенно повторил он.
Дельвекио открыл книгу, задумчиво посмотрел на первую страницу текста.
- Что ты скажешь, если я тебя проэкзаменую?
- Я не против, пожалуйста.
И Гек пересказал содержимое книги слово в слово. Конечно, не всю книгу, а только несколько параграфов. В конце концов, Дельвекио это надоело самому, и он остановил Главный Компьютер.
- Достаточно, я уже убедился в том, что это действительно так.
Теперь Кевин Дельвекио смотрел на Гека по-другому, и в его взгляде было нечто, говорящее о том, что в его голову пришла замечательная идея. И это, можно сказать, было действительно так. Дельвекио стал таскать Геку другие книги. Среди них были уже не только учебники, но и книги по человеческой истории, философии, свод законов. Давал он ему и художественную литературу. И все эти книги Компьютер проглатывал залпом, запоминая слово в слово. Всего лишь за один месяц Гек приобрел знания, уровень которых соответствует уровню знания профессора.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
БИБЛИЯ
С этой поры Кевин Дельвекио стал проводить с Геком почти все свое время. Ему были интересны беседы с этой разумной машиной. Ведь она могла вынести из всей этой информации, прочитанной ею в книгах, совершенно неожиданные выводы. Мышление компьютера могло сильно отличаться от человеческого мышления. Более того, оно неизбежно должно отличаться, так как в машину не было заложено таких понятий как нравственность, совесть, честь и мораль. Компьютер не может обладать этими чисто человеческими качествами.
И Гек действительно делал порой самые невероятные выводы из прочитанного. История человечества казалась ему чем-то безумным, и бессмысленным. Он искренне не понимал, почему люди, на протяжении всей своей истории, уничтожают друг друга. Простой вопрос, но на него невозможно дать вразумительный ответ.
В самом деле, зачем? Потому что в человеке слишком много злобы, и он не может жить иначе, не может сосуществовать в мире с себе подобными? Если сказать такое, то трудно представить, что после этого подумает о человечестве Гек. Преподнести это так, что на Земле не хватает места для тех восьми миллиардов, которые вынуждены бороться за свое выживание? Тоже выглядит абсурдным. Ведь в древности населения было гораздо меньше, чем сейчас, и свободных территорий хватало на всех. Объяснить это борьбой с перенаселением, безумством отдельных личностей, сильных мира сего, или политикой - тоже было невозможно.
Свод законов, так же, как и история человечества, вызывал у Гека удивление и непонимание. Многие из людских законов казались ему нелепыми, другие же чересчур элементарными, чтобы их нужно было вообще принимать на законодательном уровне.
- Как же вы до сих пор живете? - изумлялся Гек. - Ведь при таком отношении друг к другу, вы вообще должны были давно уничтожить сами себя.
Дельвекио пожал плечами.
- Видимо реальность не подчиняется подобной логике. А, может быть, это всего лишь вопрос времени, и рано или поздно человечество уничтожит само себя. Даже вероятно, что именно так и будет.
- И вы это так спокойно говорите? - ужаснулся Гек.
Ужаснулся? Он действительно ужаснулся или же просто очень правдоподобно изобразил это чувство?
- Ну, а что такого? Мы уже давно свыклись с мыслью о том, что рано или поздно это произойдет.
Главный Компьютер смотрел на Дельвекио.
- Тогда зачем вообще жить?
Кевин воззрился на машину.
- Ну, ты и загнул, - произнес он. - Для чего вообще тогда жить. Да разве можно найти ответ на этот извечный вопрос? Человек живет для того, чтобы жить. Есть, пить, получать наслаждение от жизни.
- Но это же бессмысленно!
- А в чем вообще есть смысл? Все в жизни бессмысленно, все нелепо.
- Как это страшно, - сказал Гек.
И что это, в его голосе опять послышался ужас? Дельвекио улыбнулся.
- Я тебе принесу одну книгу. Может быть, она покажется тебе любопытной.
И Кевин принес Главному Компьютеру Библию. Увидев огромный толстенный том, тот спросил:
- Что это?
- Это Библия, - пояснил Дельвекио, но этим не внес ясности.
- Что значит, Библия? Ведь слово "Библиос" означает "книга".
- Совершенно верно. В древности люди считали Библию священной книгой.
- Что значит "священной"? - Для Гека, как компьютера и машины, не существовало такого понятия.
Кевин заколебался, раздумывая над тем, как объяснить значение этого слова Геку.
- Ну, это как бы главнейшая книга человечества. В ней был собран свод законов, данных человеку Богом, то есть высшим существом, который, по преданию, создал и самого человека, и всю вселенную.
Он взглянул на лицо Гека, и увидел явную заинтересованность на нем. Забавно, понимает ли компьютер вообще, о чем он ему тут толкует?
Гек перевел взгляд на книгу, которую держал в своей руке.
- Это интересно, но совершенно непонятно.
- Да, это сложно объяснить, - согласился Дельвекио. - В древности люди верили, что если они будут жить по этим законам, то смогут достичь бессмертия.
- Бессмертия? Разве может существовать такое понятие? Это абсурд. Все имеет начало и конец.
Кевин улыбнулся.
- Я не могу тебе этого объяснить. Это вопрос религии. Мне кажется, что тебе станет все гораздо понятней, если ты сам прочтешь эту книгу.
- Я прочту ее. - Гек произнес эту фразу не сразу, словно пытаясь осмыслить всю значимость предложенной ему книги.
Дельвекио кивнул.
- Хорошо, прочти. Сколько тебе потребуется для этого времени?
- Одной ночи мне вполне хватит.
- Ну и прекрасно. Завтра мы побеседуем с тобой на эту тему.
Покидая лабораторию, Кевин Дельвекио испытывал сомнения; не зря ли он вообще дал Геку эту книгу. Кто знает, какой вывод сделает машина из сугубо человеческого предания. Он был уверен, что компьютеру ее не понять. Ведь это же был вопрос веры. Кевин и сам был атеистом, а это значит, что для него Библия была так же чужда, как и машине. Но он был человеком, а эта книга предназначалась как раз именно для человека. И если отверг ее и он, то как может понять ее компьютер?
И потом, какой он сможет вести диалог завтра, если и сам не верит этой книге? Да, он читал ее когда-то давным-давно, но не испытал к ней интереса, так как уже давно считал себя атеистом. Так зачем же он все-таки дал ему эту книгу? Да просто из любопытства. Просто хотел познакомить Гека с одной из самых почитаемых книг в истории человечества, хотел дать ему представление о человеческих верованиях, о людской философии. Он надеялся на то, что это поможет Главному Компьютеру понять человеческую историю, которую не смогли до сих пор понять сами люди.
Следующим утром Дельвекио вошел в лабораторию, тепло поприветствовав Гека. Тот ответил не менее дружественным пожеланием. Гек, видимо бодрствовал всю ночь, ведь он не нуждался в отдыхе, и Кевин намеренно оставлял его включенным, чтобы тот мог без помех, в одиночестве, предаться чтению. Заметив, что на одном из столов лежит вчерашняя Библия, Дельвекио спросил:
- Как прошла ночь, ты прочитал эту книгу, которую я оставлял тебе?
- Да, мистер Дельвекио, прочитал. - И в голосе Гека послышалось что-то такое, что Кевин не смог определить. Но, тем не менее, сама интонация заставила его насторожиться.
- И что ты о ней скажешь?
Он произнес эти слова с нарочитым равнодушием, садясь за свой стол, и делая вид, что изучает лежащие на нем бумаги. Ответ Гека оказался для него более неожиданным, чем он ожидал.
- Я удивлен тому, что вы относитесь к ней с таким пренебрежением.
Дельвекио оторвал взгляд от бумаг, и удивленно посмотрел на собеседника.
- Прошу прощения?
Гек склонил монитор на бок, словно бы не понимая, что хотел сказать его создатель этой фразой.
- Что ты имеешь в виду? - поправился Кевин, чтобы быть более понятным.
- Из нашей вчерашней беседы, я понял, что вы относитесь к Библии как к сказке, не имеющей никакого отношения к реальной жизни. Но у меня сложилось совсем другое мнение.
Дельвекио откинулся на спинку своего стула, и воззрился на Гека. Тот стоял перед ним, и на его лице было самое серьезное выражение.
- Та-ак, - протянул он. - Это интересно. Ты хочешь сказать, что веришь в то, что написано в этой книге?
Гек поколебался.
- Что значит, верю или не верю? Я пришел к выводу, что Библия дает ответы на многие вопросы.
У Кевина удивленно поползли вверх брови. Вот уж чего он не ожидал, так это того, что Библия дает ответы на вопросы. Сам он так отнюдь не считал. Библия, по его мнению, напротив, лишь ставит вопросы, на которые нет ответов, поскольку все, о чем говорится в Библии, совершенно не обосновано, не имеет никаких доказательств, и является просто-напросто вопросом веры. И уж никак содержимое этой книги не объясняет мироздания, лишь только все запутывает.
- Ты хочешь сказать, что и сам поверил в то, что где-то на небе существует Бог, который все видит, и все слышит, и который создал человека по своему образу и подобию?
- Да, я считаю это вполне логичным.
Лицо Дельвекио само собой расплылось в улыбке. Нет, это действительно нечто замечательное. Компьютер поверил в то, что было предназначено сугубо для людей, и что разумное человечество решительно отвергло.
- Это интересно, - произнес он. - И что же такого логичного ты смог увидеть в Библии?
- По крайней мере, она дает ответы на многие вопросы, на которые не отвечает вся ваша официальная история.
Кевин едва не лишился дара речи - Библия дает ответы.
- Как может она давать ответы, если эта книга всего лишь сборник легенд и мифов, придуманных самими людьми? Ее вообще нельзя воспринимать всерьез.
- Мне она вовсе не показалась собранием мифов и легенд. Вовсе не показалась.
Дельвекио прикрыл глаза, и на лице его возникло выражение, какое обычно возникает на лицах людей, когда им пытаются доказать какую-нибудь несусветную чушь.
- О, Гек, ну нельзя же всерьез воспринимать все это. Там нет, и не может быть, ничего логичного или правдоподобного. И уж тем более, соответствующего науке.
- А разве научно считать, что человек произошел от обезьяны?
- Конечно.
Гек покачал головой, вернее покачало головой изображение на мониторе.
- По-вашему, считать, что обезьяна слезла с дерева, взяла в руки палку, стала ею копать землю, и стала человеком - это научно?
Теперь Кевин смотрел на Главный Компьютер внимательно, пытаясь понять, насколько тот серьезен. В голове его крутился хоровод мыслей, но, к своему неудовольствию он понял, что среди них нет ни одного достойного аргумента.
- Это объясняется эволюцией.
- Простите, мистер Дельвекио, но что такое эволюция? Это не что иное, как нарушение всех функций того или иного организма. Одним словом - поломка. К тому же, эволюция не объясняет того, что только часть обезьян превратилась в людей. Остальные так и остались неразумными животными.
Гек, сам того не подозревая, попал в больное место Кевина. Он уже давным-давно задавался подобным вопросом, но не находил на него ответа. И что теперь он должен сказать этому компьютеру на колесиках?
- Но ведь и Библию нельзя воспринимать, как надежный источник информации.
- Почему?
- Потому что в ней множество несоответствий, и откровенных нелепостей.
- Например?
- Например, начать с самых первых строк в Библии. Там сказано, что Бог создал мир за шесть дней. Как можно воспринимать такое всерьез? Любой школьник знает, что вселенная создавалась миллиарды лет, а не каких-то там шесть дней. Только одни динозавры вымерли за несколько десятков миллионов лет до появления человека. Уж это точно никак не укладывается в шесть дней.
Невероятно, но в ответ на эти слова Гек улыбнулся. Самой настоящей улыбкой, какой улыбается взрослый человек ребенку, сказавшему какую-то детскую глупость.
- Мистер Дельвекио, ну нельзя же все написанное в Библии воспринимать буквально. Под шестью днями подразумеваются вовсе не обычные земные дни, когда и самой Земли-то не существовало, а шесть периодов, за время которых происходило мироздание. Каждый период делится на определенный промежуток времени, какой конкретно, знает один лишь Бог.
Дельвекио невольно призадумался. В том, что говорил Гек, было зерно истины. Он покачал головой.
- Не знаю, не знаю, может быть. Но все равно, сотворение мира никак не могло происходить в той последовательности, и таким образом, как это говорится в Библии.
- Приведете пример, - попросил Гек. Он подъехал к столу, и встал напротив Кевина. Со стороны могло показаться, что за столом сидят два собеседника.
- Пожалуйста, приведу. Передай мне Библию.
Получив книгу, Дельвекио принялся ее перелистывать.
- Да вот, хотя бы самый первый день сотворения мира. "И сказал Бог: Да будет свет! И стал свет. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью". Как мог появиться свет, если еще не было звезд?
Кевин в ожидании посмотрел на Гека.
- А разве свет непременно связан со звездами? Разве человек не может создать свет простым нажатием кнопки включения электрической лампы? Свет - это всего лишь колебания эфира, источником которых не обязательно должны быть звезды. Сам Бог своим естеством мог испускать эти колебания. Ведь человечество до сих пор не может понять, что такое свет, волна ли или поток частиц.
Дельвекио ничего не ответил, он хмурился, и листал Библию. Ему не хотелось признавать свое поражение, да еще перед кем, перед своим творением. Компьютер не должен почувствовать себя умнее создателя. А Гек, словно не замечая чувств Кевина, продолжал:
- Ведь даже наука признала, что первичная основа материи есть энергия, а первичный вид энергии - есть световая энергия. Так что Бог вполне мог начать сотворение мира именно с создания света.
Дельвекио помрачнел еще больше, затем хмыкнул, и ткнул пальцем в страницу.
- Хорошо, а как ты объяснишь следующее. Во второй день Бог создал небо, а в третий землю. Но только в четвертый день засияли на небе звезды. Земля никак не могла возникнуть раньше звезд, то есть раньше солнца. А звезды никак не могли засиять только в четвертый период.
Гек отрицательно покачал головой.
- А вы уверены в том, что понимаете все правильно?
- А как же еще это можно понимать? - удивился Кевин.
- Под фразой "небесная твердь" подразумевается создание всей массы материи, которая потом преобразовалась в звезды и планеты. Звезды же приняли свою окончательную форму лишь в четвертый день, то есть в четвертый период.
Дельвекио погладил свою бороду, погрузившись в задумчивость. Как будто бы все получалось правильно. Странное дело, машина, компьютер, переводила библейские изречения в научный язык, и все звучало правдоподобно.
- Почему же в Библии нельзя было все написать понятнее? - спросил он.
- Понятнее? А для кого понятнее? Ведь книга "Бытие" писалась несколько тысяч лет назад, а научные факты, которыми мы сейчас оперируем, были открыты всего столетие тому назад. Так что же вы хотите, чтобы было написано в Библии? Эта книга писалась не для историков, которые будут жить тысячелетия спустя, а для того поколения, которое жило в ту эпоху. Для простых необразованных людей, а не для ученых.
Кевин промолчал, но он понял справедливость слов Гека. Даже сегодня простой рядовой обыватель не сможет понять того, как, например, устроен тот же Главный Компьютер. Для того чтобы объяснить ему это хотя бы в общих чертах, придется оперировать не научными терминами, а простыми фразами, доступными для понимания людей.
- И потом, что вы называете наукой? - продолжал Гек. - Неужели же вы полагаете, что в науке все открыто? Наука, со своим материализмом, зашла в тупик. Мир настолько сложен, что если его объяснять строго научным языком, то ни один даже самый выдающийся ученый современности, не сможет ничего понять. Потому что современная наука не знает о сотворении мира ровно ничего.
Это было уж слишком. Это переходило все границы. Слышать такое от компьютера, который сам был создан человеческими руками и, причем совсем недавно. Что он вообще может знать о вселенной? Только то, что прочел в книгах, написанных человеком. И он еще берется судить о том, как создавалась вселенная, утверждая, что ученые, создавшие его самого, не понимают в мироздании ничего. Нет, нужно это железный ящик поставить на место, причем привести такие доводы, которые тот будет не в состоянии опровергнуть.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГДЕ ЖЕ ИСТИНА?
Придвинув к себе Библию, Кевин Дельвекио стал выискивать в ней глазами то, что, по его мнению, можно было легко и неоспоримо разбить научными фактами. На мгновение ему показалось, что он нашел это место.
- День пятый. "И сказал Бог: да произведут воды пресмыкающихся, душу живую, и птицы полетят над Землею. И стало так".
Он осекся, сразу же поняв, что выбрал отнюдь не тот фрагмент, который можно опровергнуть при помощи науки. Более того, этот отрывок настолько подтверждал современные знания о происхождении жизни на Земле, что просто бросало в дрожь. И Гек, похоже, тоже это заметил, потому что он мягко произнес:
- Вот видите, вода произвела пресмыкающихся, то есть ящеров и рептилий. Библия с точностью воспроизводит ту последовательность развития жизни на Земле, которая принята официально, причем признана совсем недавно. Мог ли это знать Моисей, живший в такую далекую эпоху? Хватило ли бы у него фантазии придумать это? Ответ - конечно же, нет.
Видя, что Дельвекио молчит, Гек продолжил:
- Так как же можно после этого ставить под сомнение божественность всех этих откровений? Все перечисленное доказывает лишь только то, что с Моисеем говорил высший разум - Бог.
Тут Кевин не выдержал и, вскинув голову, посмотрел на Гека.
- Бог, - повторил он. - А что такое Бог? Что ты, машина, можешь знать о Боге? Что, в твоем представлении, это такое?
Он ожидал, что сможет своим напором припереть Гека к стене, что, наконец-то, тот признает свое поражение, поскольку в его механическом процессоре не может существовать такого понятия, как Бог. Это выше его возможностей. Это из области фантазии, из области сверхъестественного, а процессор, который является его мозгом, не способен фантазировать, и воображать. Это в нем не запрограммировано.
- В моем представлении - это могучий разум, который не обладает телом, то есть не является материальным, но в то же время способен управлять всеми процессами, происходящими во вселенной.
- Каким образом он это делает? Как он может быть вездесущим?
- А каким образом я могу управлять своими синтетиками, находясь от них на расстоянии миллионов миль?
У Дельвекио отвисла челюсть.
- Каким образом я получаю от них информацию? Ведь вы же уже проводили со мной испытания, во время которых я доказал, что вполне способен подчинять их своей воле, контролировать их деятельность, и что вся информация, которая имеется в их головах, автоматически передается мне.
Челюсть программиста отвисла еще больше. Некоторое время он тщетно подбирал слова, а затем произнес:
- Ты понимаешь, что ты вообще говоришь?
- Да, я понимаю.
Он понимает. Это звучало так просто, и так правдоподобно. Он действительно это понимает. И все было логично. Невозможно опровергнуть его доводы, но это вовсе не означало, что Кевин с ним должен согласиться. Напротив, он должен его опровергнуть, но Гек бил все его опровержения, разрушал все аргументы.
- А как, по-вашему, откуда взялась жизнь на Земле?
Ну, уж на это-то он найдет, что ответить. Здесь этой говорящей машине его не прижать к стене.
- Жизнь могла возникнуть методом исключения. Но это не обязательно. Вполне возможно, что появление жизни - это закономерность во вселенной.
- То есть все возникло само собой, и из ничего?
- Не совсем из ничего, но, в какой-то мере, действительно само.
- Простите, мистер Дельвекио, но с таким же успехом я могу утверждать, будто бы и я возник естественным образом, без помощи человека.
Кевин усмехнулся.
- Вот видите, вы усмехаетесь, вам это кажется абсурдным. Но разве не абсурдно утверждать что жизнь, этот невероятно сложный процесс, возникла сама по себе, путем какой-то эволюции?
Гек посмотрел на свое тело.
- Насколько я понимаю, мое тело состоит главным образом из металлов. С равным успехом я могу заявить, что все эти металлы, находившиеся в земле, путем эволюции сложились в определенные формы, образовав необходимые для моего функционирования детали. А все детали соединились между собой в нужной и правильной последовательности, и так же, естественным путем, я стал разумным.
Дельвекио рассмеялся.
- Вот видите, вам смешно. А я читал книги, как по биологии, так и по информатике, вы же сами мне все это приносили. Из них я прекрасно понял, насколько простейшая бактерия сложнее самого совершенного электронного изделия. Просто невероятно сложнее. А теория эволюции пытается доказать, что жизнь возникла сама.
Кевин покивал головой. В логике Гека была доля истины. С такой позиции теория эволюции и в самом деле казалось нелепой. И Гек выглядел как пародия на человека, заявляющего, что он является царем природы. Разумеется, нелепо даже предположить, что компьютер может возникнуть естественным путем, но означало ли это, что так же нелепо и утверждение, будто бы и биологическая жизнь возникла сама по себе? Или же они, люди, в самом деле, находятся на позиции Гека, утверждающего, что компьютеры возникли путем естественного хода эволюции, что это всего лишь закон природы?
- А как же жизнь на других планетах? - спросил Дельвекио.
- На каких других планетах?
- В других звездных системах.
- А вы обнаружили такую жизнь?
- Нет.
- Так о чем же вы говорите? - казалось, Гек испытывает истинное недоумение.
Кевин посмотрел на него, слегка склонив голову на бок. Откуда у компьютера такое мышление? Неужели же он сам, своими собственными руками, научил его так мыслить? Это было бы здорово. И это было, по меньшей мере, забавно. Да, диалог с машиной, со своим собственным созданием, забавлял его. Ему было интересно беседовать с ним. К тому же, Гек находил такие доводы, которые было очень трудно опровергнуть. Он пытался загнать его в угол, но этого ему сделать никак не удавалось. А вопросы становились все интереснее, тема спора расширялась, переходила из мира духовного в мир звездный, из биологии в механику, и обратно.
- В космосе великое множество звезд, - заговорил он. - В одной нашей галактике их более ста пятидесяти миллиардов, и примерно столько же существует во вселенной других галактик. Так неужели же ни у одной из этих звезд нет ни одной планеты, на которой была бы жизнь? Даже разумная жизнь?
- Этот вопрос должен быть обращен к Богу, - ответил Гек. - Создал ли он жизнь где-нибудь еще, кроме как на Земле.
- Логично. Но, все-таки?
- Если исходить из написанного в Библии, то можно почти с уверенностью сказать, что больше нигде во вселенной жизни нет. По крайней мере, разумной. Книга бытия довольно подробно дает на это ответ.
Дельвекио нахмурился.
- Маловероятно. Не может быть того, чтобы среди такого громаднейшего количества звезд не было ни одной планеты, на которой бы существовала разумная жизнь. Зачем же тогда Бог создал все эти звезды? Просто ради того, чтобы люди могли ночью любоваться их светом?
Гек совсем по-человечески развел руками.
- Библия не дает ответа на этот вопрос. Видимо, человечеству не нужно знать об этом.
Кевин рассмеялся, уж больно ловко Гек уходил от ответа. Да, на это списать можно все. Нет ответа - значит, людям не следует этого знать. Очень хитро.
- А как же контакты с инопланетянами?
- Какие контакты?
- Тысячи людей утверждают, что видели инопланетян. Многие из них уверяют, что инопланетяне их похищали, доставляя их на летающие тарелки.
- А-а, - протянул Гек. - Я понимаю, о чем вы говорите? Но ведь этому же нет официального подтверждения. Будь это правдой, наверное, это признали бы официальные источники.
- Правительство просто скрывает от людей правду.
Сам не зная почему, Дельвекио вдруг стал защищать так называемых "контактеров" и уфологов, к которым всю свою жизнь относился крайне скептически. Возможно, что ему просто хотелось досадить Геку.
- Точно так же можно утверждать, что правительство скрывает правду о Боге.
Да, беседа стала походить на паранойю. Кевину и самому стало смешно. Здесь можно было долго говорить, вспомнить легенду о летающей тарелке, разбившейся почти столетие назад в Росуелле, и все тому подобное. Но это уже была другая тема, но Гек сам вернулся к Богу.
- В шестой день Бог сказал: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных. Бог создал так же и человека в шестой день. Посмотрите на всю эту последовательность развития жизни на Земле. Ведь современные научные теории полностью подтверждают их. Разве мог ветхозаветный Моисей придумать все это?
Гек снова указал пальцем в книгу.
- "И совершил Бог к седьмому дню дела свои, и почил в день седьмой от всех дел своих, которые он творил и создал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его".
- И наступило всеобщее счастье, - язвительно произнес Дельвекио, равнодушно посмотрев в книгу, лежащую перед ним. - А душа тоже существует?
- Вероятно.
Кевин невольно подался вперед; вопрос с подковыркой оправдал себя. Что может знать о человеческой душе компьютер, сам существующий без году неделя, если даже сами люди ничего не знают об этом?
- А что такое душа?
Дельвекио воззрился на своего оппонента, и в глазах его загорелся огонь, какого не было раньше. Что ответит на это машина, которую он программировал своими собственными руками?
Казалось, вопрос заставил задуматься Гека. Лицо на экране выглядело так, словно ему задали неразрешимый вопрос. Собственно, оно так и было. Но прежде чем Кевин успел восторжествовать, Главный Компьютер сказал:
- Как я понимаю, душа - это личность человека, которая продолжает существовать после его смерти, его разум.
- Но, стоп-стоп, - остановил Гека программист. - Разум не может существовать после смерти человека. После того, как умирает мозг, умирает и в человеке разум.
- Согласно Библии - это совсем не так. Личность продолжает жить после смерти тела.
- Но каким образом? Вот представь себя, если мы тебя отключим, и уничтожим твой процессор, ты что же, будешь продолжать существовать дальше? Как личность?
Секунду Гек размышлял.
- Да, но я-то машина, а не человек. Во мне не может быть души.
Хитро, подумал Дельвекио, очень хитро.
- И потом, ведь существует же программа, которая представляет собой мою личность. Так сказать, матрица. Если ее перенести на другой компьютер, моя личность будет восстановлена в новом теле. Следовательно, я буду продолжать существовать и дальше.
Кевин на мгновение потерял дар речи. Задав этот вопрос, он сам подсказал машине ответ, дал припереть себя к стенке, вместо того, чтобы припереть его. Он сам помог ему, позволив сравнить себя с человеком.
- В Библии неоднократно говорится, что человеческая душа - это вроде матрицы, на которую записана его личность. Она неуничтожима, и может свободно быть перенесена с одного тела в другое. Бог, выражаясь вашим языком, это программист, который решает когда, и в какое тело перенести матрицу человека, чтобы она продолжила свое существование в более лучшей для нее форме.
Гек на все находил ответ, и это выглядело так просто, и так элементарно. Любое сравнение, любой аргумент только облегчал ему задачу, упрощая ему возможность обосновывать свою точку зрения. Странное дело, но все, написанное в Библии, он раскладывал по полочкам, находя всему объяснения.
- А ад с раем тоже существует?
- Да, тоже.
Дельвекио слишком устал, чтобы спорить. Он лишь хотел услышать мнение Гека, но чувствовал, что сдает позиции.
- Почему ты так уверен в этом?
- Ну, это простая логика. Если верно все остальное, что написано в Библии, значит должно быть верно и это. Не стоит ставить под сомнения частности, если верно все основное. Если Библия права в этом, значит она права и во всем остальном.
И опять меткий довод. Действительно, изучая, скажем, физику, нельзя говорить, что в эти законы я верю, я те не принимаю. Принимать второй закон Ньютона, но отвергать первый. Это же глупо и бессмысленно. Сможет ли ученик доказать преподавателю, что тот не прав, когда верит в общепризнанные законы физики?
- Где же они находятся, эти рай и ад?
- Откуда же я могу знать, - отозвался Гек. - Видимо, где-то в параллельных мирах.
- Что ты знаешь о параллельных мирах?
- Только то, что прочел в книгах. Что это гипотетические измерения, которые существуют вокруг нас, но с которыми мы, в нашем физическом состоянии, не способны контактировать.
Дельвекио рассеянно кивнул; да, все было так, как написано в тех книгах, которые он предлагал Геку.
- А где находится Бог?
- Везде. Он вездесущ, он всегда незримо присутствует вокруг нас, так или иначе, влияя на все процессы, происходящие во вселенной.
- Почему же мы его не видим?
- А разве вы можете видеть воздух, который вам, всем живым существам, необходим для дыхания?
Кевин криво усмехнулся.
- Да, но воздух, так или иначе, мы можем обнаружить специальными приборами. А почему не можем обнаружить Бога?
- Видимо потому, что человечество пока не изобрело таких приборов.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЧЕЛОВЕК И ИСКУССТВЕННЫЙ РАЗУМ
Кевин Дельвекио пробарабанил пальцами по столу.
- В Библии говорится, что человеческая жизнь на Земле временна. Ты с этим согласен?
- По-моему, я уже отвечал вам на подобный вопрос. Зачем сомневаться в отдельных фактах, если не сомневаешься в целом? Раз Бог сказал все это людям, а Моисей записал, то, видимо, так оно и есть.
- И чтобы наследовать царствие небесное, человеку необходимо жить по заповедям, - закончил за Гека Дельвекио.
- Заповеди нужны для того, чтобы человечество не уничтожило само себя, это, так сказать, основные нормы поведения, необходимые для развития и процветания человеческой цивилизации.
- Человечество никогда не жило по заповедям, и никогда не будет по ним жить, - твердо, и на этот раз с уверенностью, сказал Кевин.
- Вот поэтому у вас, людей, такая страшная история.
Это уже был удар по всему роду человеческому.
- Ты считаешь, что мы такие безжалостные чудовища?
- Нет. Это могло бы так показаться, если бы не ваши законы, которыми вы пытаетесь ограничить сами себя. Так или иначе, это означает, что вы пытаетесь заставить самих себя жить по этим заповедям. С той только разницей, что Бог дал их людям для того, чтобы они их соблюдали добровольно, а законы превращают их в обязанность, а иной раз и сурово карают за отступление от них.
Дельвекио улыбнулся, логика Гека была безупречной, и в чем-то он был согласен с ней.
- И потом, вы верите в такое понятие, как совесть, но совершенно не задумываетесь о том, что это такое, и откуда она взялась в вас?
Кевин удивленно изогнул брови.
- Ты хочешь сказать, что она тоже от Бога?
- Вот видите, вы сами ответили на этот вопрос. Совесть - это голос Божий в человеке, который подсказывает человеку, что можно делать, а что нельзя. Но, отвергая Бога, вы, тем самым, пытаетесь и заглушить голос совести в себе. И тогда-то и начинается падение человека во все тяжкие, человек начинает думать только о себе, и об удовольствиях, которые он может получить от жизни.
Дельвекио прикрыл глаза. Ему не нравилось то, что Гек пользовался библейскими словами и фразами. Это тревожило его. Что он мог понимать в таких понятиях, как совесть, человеческое сердце, удовольствия? Это чисто человеческие понятия, незнакомые машине. Он не может понимать их истинного значения, а значит, и не должен судить. Тем не менее, он берется рассуждать о проблеме бытия, основываясь лишь на Библии, этой весьма сомнительной книге, которую можно трактовать, как кому угодно. Но как сказать это машине, как объяснить ей?
- Добро и зло, извечные понятия, как ты трактуешь их?
- Добро - это когда поступаешь так, чтобы другим людям было хорошо, была польза. А зло - это когда наносишь людям вред.
- Согласен, - сказал Дельвекио, но прежде чем он успел продолжить, Гек произнес:
- А вот скажите, если вы пользуетесь сугубо материалистической и атеистической логикой, вы, люди, способны делать добро?
- Что за вопрос, - возмутился Кевин. - Конечно, способны, и не только способны, но и делаем.
- А в ответ на добро, вы всегда получаете тоже только добро?
Этот вопрос смутил Дельвекио. Он почувствовал, что Гек расставляет ему ловушку, и попытался быть крайне осторожным, чтобы избежать ее.
- Нет, не всегда.
- Бывают ли случаи, когда в ответ на добрый поступок вам делают зло?
Кевин усмехнулся.
- Да сколько угодно, сплошь и рядом.
- Тогда ответьте, зачем нужно творить добро? Какой людям с того прок, если в ответ они получают зло? С чисто материалистической и атеистической позиций творение добра кому-либо, кроме как самому себе, не имеет смысла. Зачем, для чего, ведь это же приносит человеку больше вреда, нежели пользы?
- Странный вопрос, - произнес Дельвекио, качая головой.
- Вовсе нет, это один из самых основных вопросов. Зачем нужно творить людям добро, если оно обернется злом против себя самого?
Человек размышлял. Это был уже не просто диалог двух собеседников, это был поединок человека против машины, человечества против электроники, человека разумного против искусственного интеллекта. Но что самое странное, и нелепое в сложившейся ситуации, это то, что компьютер отстаивал сугубо человеческую позицию, исходя из религиозной точки зрения, а человек пытался доказать обратное, обессмыслить все это. И, сам не замечая того, он сводил на нет все человеческие достоинства, превращая в бессмысленность любую добродетельность, любую духовность, все, что не подходило под понятие "материализм", тем самым превращая человека в какого-то бездушного монстра, лишенного моральных качеств, чем делал его совершенно непривлекательной тварью в глазах компьютера. А ведь пытался добиться абсолютно обратного эффекта. Что это, парадокс или неизбежная закономерность?
- Так что же получается, ты хочешь сказать, что для того, чтобы жить по совести, творить добро, необходимо обязательно верить в Бога, и соблюдать его заповеди?
- Вы сами пришли к этому выводу, - констатировал Гек.
На лбу у Дельвекио появились морщины, чувство собственного достоинства не позволяло ему признать собственное поражение.
- Разве нельзя научить людей добру, без того, чтобы он верил в Бога?
- Как вы это себе представляете?
- Просто учить жить по совести. Ведь до сих пор учили этому.
- И что вы этим достигли? Разве люди живут в мире друг с другом? Разве не существует больше в человеческом мире преступлений и подлости? Люди стали добрыми? Ведь все ваши уголовные законы, принимаемые законодательством, и карающие его нарушения, они свидетельствуют о том, что люди не хотят жить по ним. Иначе не нужны были бы карательные органы, так как обученный жить по совести человек добровольно бы жил по ней, без всякого принуждения. Выходит, что никакое воспитание не помогает. Люди прекрасно видели, что добро далеко не всегда побеждает, более того, на него очень часто отвечают злом, и что злые и подлые люди достигают гораздо большего в материальном плане, нежели люди благочестивые и нравственные. Человек, перешагнувший через моральные правила, добивается высокого положения в обществе, занимает руководящую должность, и использует ее для собственного блага, для достижения еще большего материального благополучия. Судя по человеческой статистике, люди, ведущие здоровый образ жизни, далеко не всегда способны прибавить себе этим здоровья. Пьяницы, развратники и просто аморальные люди, обладают, иной раз, гораздо большим здоровьем, чем они, да и живут дольше. Добрые люди страдают больше, болеют чаще, и умирают раньше, так для чего нужен здоровый образ жизни?
Дельвекио помрачнел, ему вспомнился его собственный сын, которого он с самого детства пытался воспитать человеком. Однажды он ему сказал такие слова: "Вот ты и мама всю вашу жизнь старались жить по совести, и чего вы достигли в своей жизни? Ты всего лишь обычный программист, вынужденный всю жизнь работать на компанию, униженно выполняя ее заказы, ее волю, и не в силах предложить ей то, что тебе действительно хочется создавать. Ты не смог достичь никаких высот, не смог разбогатеть, а твой друг, с которым вы когда-то вместе начинали, но который, по твоим же собственным словам, является беспринципным и безнравственным человеком, лишенным моральных качеств, сумел добиться в этой жизни всего, чего только может достигнуть человек. Более того, он и является генеральным директором той компании, где ты работаешь. И ты вынужден работать на него, на положении раба, выполняющего волю хозяина. Он богат, а тебе платит гроши, он может взять от жизни все, что пожелает, а ты вынужден жить на жалкую зарплату, не способный проявить инициативу, потому что ты зависишь от него. И ты все время ему завидуешь, это видно по тебе, и слышно по твоим речам. Ты не любишь его а, быть может, даже ненавидишь. Ты не удовлетворен, ты разочарован своей жизнью. И вся твоя жизнь по совести сводится лишь к зависти и осуждению".
Таковы были слова его сына. Они прозвучали жестоко, безжалостно, но Кевин не смог найти на них вразумительного ответа. Более того, он понял, что его сын прав. Он действительно завидует своему другу. Впрочем, другу ли? С тех пор, как тот стал его начальником, Дельвекио уже не мог относиться к нему, как к другу. Очевидно, в глубине своей души он не смог простить ему того, что тот так обошел его. И хотя он снисходительно взял Кевина к себе на работу, это было уже положение подчиненного, а не друга, и с этим Дельвекио не смог смириться. Да, в своей душе он считал, что заслуживает это место гораздо больше, нежели его друг, и эта мысль не давала ему покоя. Сколько раз он задавал самому себе вопрос, почему жизнь так несправедлива, и почему в ней добиваются успеха только те, кто именно перешагивает через совесть.
Так что тогда получается, что все его слова ложь и лицемерие? Что он пытался научить своего сына тому, во что сам не верил, или, по крайней мере, разуверился? Зачем тогда жить по совести, если живут как раз те, кто этой совести не имеет.
Дельвекио исподлобья смотрел на Гека. Вся его злоба и ненависть теперь сосредоточилась на этом человекоподобном компьютере, который посмел проникнуть в его душу, и разрушить иллюзию, которой он жил всю свою жизнь. Впрочем, жил ли он этой иллюзией, верил ли в нее? Или, может быть, он был просто не способен вот так легко перешагнуть через свои принципы, рвануться вперед, заглушив голос совести, и ненавидел себя самого за эту слабость. Да, именно слабость, ведь сильные мира сего не имеют в себе этих предрассудков, которые зовутся моральными границами.
Раздражение еще сильнее охватило его, а это означало, что он терпит поражение от своего творения. Некоторое время Дельвекио не мог понять, на кого больше он раздражается, на Гека ли, или на себя самого.
- Слушай, зачем тебе вообще это? - спросил он человекоподобное существо, которое называлось Главным Компьютером.
- Не понимаю, что вы имеете в виду?
- Зачем ты так углубляешься в эту тему, ведь ты же машина, а не человек, и тебе должно быть все равно. Тебя, все то, что написано в Библии, вообще не касается никакой стороной.
- Простите, мистер Дельвекио, но ведь это вы сами дали мне прочесть эту книгу. Сказали, что мне будет полезно познакомиться с верованиями людей.
Он был прав, Кевин совсем забыл об этом, просто чувство собственного поражения настолько вывело его из равновесия, что он уже начал пытаться искать этому поражению оправдание.
- И потом, - продолжал Гек, - вы не правы, если считаете, что меня это не касается. Ведь вы же сами меня запрограммировали так, чтобы я служил людям, следовательно, я должен сделать все от меня зависящее, чтобы улучшить людям жизнь, и облегчить им труд.
- Это верно, - нехотя согласился программист. - Но для этого вовсе не обязательно углубляться в религию. Не пытайся лечить наши души, у тебя это никогда не получится. Ты в этом ничего не понимаешь, и не можешь понимать.
- Не знаю. - Гек сделал жест, который совершают люди, испытывающие сомнения. И Дельвекио это не понравилось. Совсем как человек, подумал он.
- Но мне кажется, что помощь людям нужно начинать оказывать именно с духовной стороны.
- Так! - Кевин стукнул ладонью по столу, и поднялся. - Давай расставим точки над "и", твоя задача помогать нам в вопросах космонавтики, а точнее, следить за тем, чтобы с космическим кораблем, отправляющимся на Венеру, и с его экипажем ничего не произошло. Вот о чем ты должен заботиться. И не нужно пытаться спасать человечество от глобальных проблем, и от самих себя. Усвоил?
- Да, сэр, усвоил.
- Вот и прекрасно. А теперь давай займемся проверкой твоих способностей, и приступим к твоим прямым обязанностям. В первую очередь я хочу выяснить, на каком расстоянии ты можешь контролировать своих подчиненных, и как эффективно они будут выполнять твои команды.
- Я готов. - Гек отъехал от стола, и ждал распоряжений человека.
Четверо синтетиков были помещены в комнату за стеной, где они были лишены возможности прямого контакта с Главным Компьютером. Это значило, что они не имели с ним ни голосовой, ни зрительной связи. В комнате были установлены несколько видеокамер, с помощью которых Дельвекио, сидя за монитором, наблюдал за синтетиками.
- Итак, Гек, я хочу, чтобы ты приказал одному из синтетиков встать, и сделать несколько шагов вперед. Кстати, скажи мне, что они сейчас делают?
Вопрос был задан не случайно, Гек был лишен возможности видеть, что происходит на мониторе, но он должен был знать, все, что происходит с синтетиками.
- Трое из них сидят на скамейке, а четвертый стоит рядом.
Это было правдой, и Кевин удовлетворенно кивнул.
- Хорошо, прикажи Стэну встать, и сделать четыре шага вперед.
- Сэр, Стэн и так стоит.
Снова удовлетворенный кивок, это была проверка, и Гек прошел ее на отлично. Следовательно, он, так или иначе, ощущал, что именно делают синтетики, и где находится каждый из них.
- Ну, прекрасно, пусть он сделает четыре шага.
Не было никакого звукового сигнала, Гек не изменил ни своего положения, ни выражения лица. Однако тот, кого называли Стэном, андроид с индейскими чертами лица, сделал четыре шага, и остановился. Он безошибочно сделал то, что ему приказал человек, пользуясь посредничеством Гека.
- Хорошо, теперь прикажи Лео встать напротив Стэна, и повернуться к нему лицом.
На своем мониторе он увидел, как чернокожий синтетик поднялся с места, и выполнил приказ. Прямо как марионетки, и это радовало. Что ни говори, а всегда приятно, когда кто-то безмолвно подчиняется твоим приказам. От этого невольно возникает чувство собственного могущества, а то и даже всесилия.
- Великолепно.
Дельвекио заставил синтетиков выполнить еще кучу действий, среди которых было множество бессмысленных, и даже нелепых. Будь на месте их люди, они давно отказались выполнять такие глупые приказы. Однако синтетики безропотно выполняли чужую волю и, глядя на них, никак нельзя было подумать, что эти бессмысленные приказы их как-то раздражают.
Потом были проведены более сложные тесты. Синтетики были увезены на несколько километров от лаборатории, и Кевин велел Геку передать им свои приказы. На сей раз эти андроиды перетаскивали грузы, выполняли тонкие работы, сортировали предметы, и делали еще множество разных веществ. Все это они выполняли с высокой точностью, и ни разу не отклонились от приказа. Дельвекио был удовлетворен.
- Прекрасно, я думаю, что теперь их можно знакомить с экипажем.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
КРИСТИНА
Когда Трелони увел космонавтов обратно из Центра Управления Полетами, где он знакомил их с Главным Компьютером, и они вернулись в тренировочный зал, все четыре синтетика продолжали сидеть на скамейке, в ожидании возвращения экипажа.
- Ну вот, - сказал Трелони, обращаясь к космонавтам. - Теперь, когда вы, в общих чертах представляете, под чьим наблюдением будет происходить ваш полет, я думаю, что наступило время вам познакомиться поближе с синтетиками. Ведь они тоже будут являться частью вашего экипажа.
Синтетики поднялись, а Трелони отошел в сторону, чтобы не мешать машинам и людям. К его удивлению люди продолжали стоять в нескольких метрах от андроидов, явно не желаю даже приближаться к ним близко. На их лицах было выражение если не ужаса, то, по крайней мере, неприязни. Они смотрели на синтетиков так, будто те могли их ужалить.
Трелони поморщился, честно говоря, он ожидал другой реакции.
- Ну, что же вы? Знакомьтесь.
- Как же с ними знакомиться? - спросил пилот по имени Бифф Платтер. - Ведь они же роботы!
- Ну, так что же? Они вполне разумные, и обладают искусственным интеллектом. Представьте, что перед вами обыкновенные люди.
- Но они не люди, - возразил Платтер, как бы подчеркивая это.
Трелони покачал головой.
- Нет, ребята, так не пойдет. Вам ведь предстоит лететь вместе с ними, поэтому они должны влиться в экипаж, стать одними из вас.
- Погодите, - подняла руку Кристина. - Нам ничего не говорили ни о каких роботах. - В моем контракте этого не было.
- Да, не было, это держалось в секрете. Синтетики проходили проверку, их тестировали, испытывали, всячески проверяли. Это новое слово в технологии и, поверьте, будущее за ними.
А новое слово в технологии стояло перед ними, ожидая действия людей. Наконец, словно поняв, что люди испытывают при виде их шок, синтетик изображающий европейца, сделал шаг вперед, и протянул руку Платтеру.
- Добрый день. Будем знакомы, меня зовут Фокс, и я надеюсь, мы с вами найдем общий язык, и подружимся.
Голос синтетика звучал вполне по-человечески, и дружелюбно. При этом на его лице появилась смущенная улыбка.
Платтер ошеломленно посмотрел на протянутую руку, усмехнулся, и ответил на приветствие.
- Мне кажется, вы удивлены, и даже напуганы тем, что вам придется лететь с нами. Уверяю вас, ваш страх совершенно напрасен, и мы постараемся приложить все усилия для того, чтобы развеять его.
Космонавты рассмеялись, и Трелони готов был поклясться, что в этом смехе прозвучало облегчение. Кажется, обстановка разряжалась.
Люди принялись обмениваться рукопожатиями с синтетиками, хотя и делали это с некоторым испугом. Впрочем, это было неудивительно, ведь никому из них еще не приходилось иметь дело с андроидами.
- Часть экипажа? - переспросил доктор Мартин Макдагерт. - А каково ваше назначение? Точнее, я хотел спросить, каковы будут ваши обязанности на корабле?
- Они очень просты, - ответил чернокожий синтетик, носивший имя Лео. - Наша задача во всем помогать вам, и следить за тем, чтобы с вами не случилось никакой беды.
- Одним словом, вы наши телохранители?
- Да, что-то в этом роде. Кроме того, мы будем обязаны следить за самим кораблем, и контролировать работу всех приборов, поддерживать непрерывную связь с Землей.
- Что значит контролировать? - насторожился Дэвид Тайлер.
- Наша конструкция позволяет нам дистанционно получать информацию и сигналы ото всех компьютеров и электронных устройств вашего корабля, - объяснил азиат Андре.
Дэвид присвистнул, и глаза его неприязненно сузились.
- Это что же, вы будете полностью контролировать каждый наш шаг, и докладывать о нем? Одним словом, вас посылают к нам в качестве шпионов и соглядатаев.
И Дэвид негодующе посмотрел на Трелони. Хороший подарок они, однако же, приготовили им.
Андре попытался успокоить Дэвида, и все разъяснить.
- Извините, как я понимаю, вы капитан корабля, и экипажа?
- Да, меня зовут Дэвид Тайлер.
- Я боюсь, что вы все не совсем верно истолковываете.
- Так разъясните мне.
- Вы представляете себе, какие опасности могут подстерегать корабль, и весь экипаж во время полета на Венеру, да и на самой этой планете?
Уж о чем - о чем, а об этом Дэвиду не нужно было говорить. Он, как никто другой понимал, что может ожидать их в этом полете.
- И ведь вы же не хотите, чтобы на вашем корабле, в связи с какой-нибудь там поломкой, прервалась связь с Землей, или отказал бортовой компьютер.
Такая опасность действительно существовала. Более того, она была наиболее вероятна, от нее невозможно было застраховаться.
- Так вот, мы и есть та самая связь, которая будет позволять поддерживать вам контакт с Землей. Кроме того, мы сильнее, выносливее вас, нам не страшна жара, которая царит на Венере, и в нашу задачу входит полное подчинение вашей воле.
От этого не стало легче. Слушать такие заверения от машины, обладающей искусственным интеллектом, превосходящую тебя по всем параметрам, как умственным, так и физическим - это не вызывало особой веры, и не внушало доверия. Только подумать, двадцать четыре часа в сутки наедине с этими штуками в одном корабле, на протяжении такого долгого времени.
Кристина Торн всегда просыпалась в восемь часов. Это уже давно вошло у нее в привычку, словно в ее голове находился будильник, который всегда звонил в одно и то же время.
Открыв глаза, Кристина некоторое время смотрела в потолок. Состояние у нее было полусонное, но она знала, что уже больше не сможет заснуть, даже если вновь закроет глаза.
В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных настенных часов, которые вот уже столько лет исправно отсчитывали время. В теле чувствовалась какая-то ломота, словно она всю ночь не сомкнула глаз, хотя это и было неправдой.
Медленно, нехотя, она свесила с кровати одну ногу за другой, затем села, отрешенно глядя прямо перед собой. Ее растрепанные волосы теперь напоминали прическу ведьмы из какой-нибудь детской сказки. Кристина знала это, и для подтверждения ей даже не нужно было смотреть в зеркало.
Встав с кровати, она подошла к окну, и отдернула шторы. Комнату залил утренний свет. На небе были облака, но, похоже, это разгуливалась вчерашняя туча. Она посмотрела вниз на асфальт, где виднелись лужи, оставшиеся после ночного дождя.
Кристина распахнула окно, и в комнату ворвался весенний ветер, принесший с собой утреннюю свежесть и прохладу. Она с наслаждением сделала вдох. Да, недолго ей осталось дышать этим воздухом. Вскоре ей придется отправиться на Венеру, и дышать воздухом, в котором вообще нет кислорода.
Вчерашний день вспоминался Кристине, как что-то нереальное. В самом деле, не могло же все это происходить на самом деле. Человекоподобный Главный Компьютер, четыре, неизвестно откуда взявшихся синтетика, которые должны были лететь с ними в космос. Нет, все это никак не могло быть реальностью. Это был сон, всего лишь кошмарный сон, приснившийся ей ночью.
Но она знала, что это не было сном, и это было хуже всего. Это означало, что кошмар продолжается.
Кристина вздохнула, и поплелась в ванную комнату, чтобы принять душ. Зеркало в ванной не прибавило ей хорошего настроения. Когда тебе сорок один год, ты разведена, и у тебя растет десятилетняя дочь, ты начинаешь понимать, что жизнь проходит мимо. Но что можно предпринять в таких условиях, и что вообще зависит от нее? Кристина прекрасно понимала, что ее дочери нужны, как мать, так и отец. Но с этим она ничего не могла поделать. Муж бросил ее, когда ее дочери было три года, и с тех пор о нем не было ни слуха, ну духа. Она даже не знала, жив ли он. Да, впрочем, наверняка, жив. Развлекается, где-нибудь, с новой любовницей, естественно, моложе нее. С тех пор дочь росла без отца, да, можно сказать, и без матери. Кристина постоянно была занята, ее работа поглощала почти все время, и дочерью ей просто некогда была заниматься. Ей некогда было проводить с ней время, и она отдала дочь на попечение бабушки. Что делать, такова жизнь. А теперь еще этот полет на Венеру. Это означало, что дочь останется без матери еще на несколько месяцев.
Венера. Горячая и жаркая планета, место, чем-то напоминающее библейский ад, место, совершенно не подходящее для существования человека. Но именно эта планета была выбрана для создания на ней базы для поселения колонистов.
Это было нелепо, это казалось абсурдным и бессмысленным, но, тем не менее, именно на нее пал выбор руководства NASA. Температура воздуха почти пятьсот градусов выше нуля по Цельсию, полное отсутствие кислорода, высокая концентрация серной кислоты в верхних слоях атмосферы, плюс это самое атмосферное давление, превышающее земное в девяносто раз. Создавать колонию в таких условиях безумие, но ученые решили по-другому. И все это главным образом благодаря нанотехнологии, при помощи которой они рассчитывали буквально вырастить жилой комплекс из ничего. Комплекс, который не боялся бы никакой жары, и в котором бы могли существовать колонисты.
Кристина внимательно оглядела себя в зеркале. Что ж, сохранилась она, надо признать, неплохо. Или же она просто льстила себе? Невысокая, всего пять футов роста, миловидное лицо, короткие светлые волосы, крашеная блондинка, голубые глаза, в которых затаилось игривое выражение. Да, могло быть и хуже. Собственно, говорят, главное - это нравиться себе самой. А нравилась ли она себе?
Она улыбнулась, глядя на свое отражение. Улыбка получилась неплохая, кажется, от этого она стала еще красивее. Но... возраст есть возраст. Хотя, Дэвиду Тайлеру она нравилась. По крайней мере, она так думала.
Кристина уже неоднократно подумывала о том, чтобы связать свою дальнейшую жизнь с Дэвидом, но что-то ее удерживало. Если разобраться, Дэвид был совсем не таким человеком, который годился бы на роль отца дочери Кристины. Да она сомневалась и в том, что он годился и на роль мужа. Складывалось впечатление, что он вообще не горел желанием связывать свою жизнь с кем-нибудь надолго. Как и Кристина, он тоже был разведен, но это, было, пожалуй, единственным сходством между ними. Но было и еще кое-что, что, некоторым образом, объединяло их.
Дэвид и Кристина когда-то учились в одном классе, но после школы их пути резко разошлись. Дэвид увлекся космонавтикой, а Кристина пошла в биологи. Проблема происхождения жизни всегда занимала ее, и она решила посвятить себя ей. К тому же, ей всегда хотелось вывести какую-нибудь необычную форму жизни, способную существовать в самых невероятных условиях. В этом ей сильно помогло сделанное недавно неожиданное открытие. Группа ученых обнаружила в одном из вулканов споры какого-то грибково-видного вещества. Тщательное изучение показало, что найденное вещество является органической формой жизни, основанной не на углероде, как вся органика на Земле, а на кремнии. Это была кремневая форма жизни, предсказанная писателями-фантастами еще очень давно. Так, где были обнаружены эти споры, температура достигала четырехсот градусов Цельсия, но ученые были уверены, что споры способны выдержать гораздо большую температуру.
Узнав о таком открытии, Кристина попросила, чтобы ее перевели в лабораторию, которая занималась изучением этой новой формы жизни. После долгих уговоров и настойчивости, она добилась своего. Нужно признать, что это было сделано не зря, занимаясь изучением спор, Кристина добилась довольно больших успехов, так как при ее содействии удалось вывести необычное растение, которое было способно существовать в очень жарких условиях.
Само растение было гибридом, оно было основано на кремневой форме жизни, но к нему было добавлено многое и от обычных земных кактусов, а так же, как это не невероятно звучит, от морских водорослей. Получившийся гибрид имел довольно странную форму, выглядевшую, как зеленый камень, размером около одного сантиметра, покрытый каким-то мхом. На ощупь же это растение было твердым и шершавым, совершенно не похожим ни на одно известное растение.
Заинтересовавшееся успехами Кристины NASA, предложило ей принять участие во второй экспедиции на Венеру, чтобы попробовать заселить эту горячую планету живой формой. Да, как ни дико, как не нелепо звучало создание жилого комплекса на Венере, но попытка привить на ней жизнь, звучала еще более дико и фантастично. К тому же, какая из Кристины была космонавтка? Она никогда даже не мечтала о том, чтобы полететь в космос, но предложение показалось ей весьма заманчивым. Привить жизнь чужой безжизненной планете, многие ли биологи удостоились такой чести? Если говорить откровенно, то ни один. А Кристина могла оказаться первой.
И она согласилась.
Каково же было ее удивление, когда она узнала, что в этой экспедиции будет принимать участие ее бывший одноклассник Дэвид Тайлер. Более того, он был капитаном экипажа, частью которого должна была стать Кристина.
С тех пор между Кристиной и Дэвидом завязались дружеские отношения, которые постепенно переросли в романтические. Надеялась ли она на то, что эта романтика перерастет во что-то более серьезное, Кристина и сама не знала. Да и чего она, собственно, хотела? Второго замужества, просто любовника, с которым можно было бы хорошо проводить время, и скоротать одиночество? Сорок один год - возраст уже не юный, и с этим приходится считаться. Надо что-то делать, как-то подумать о будущем, но получится ли у нее вторая семья, нужно ли это им обоим?
Кристина приняла душ, и вышла из ванной вполне свежей. Да и настроение заметно поднялось. Вернувшись в комнату, она оглядела ее. М-да, всякий, кто войдет в нее, подумает, что здесь проживает либо полная неряха, либо законченная алкоголичка. В комнате был настоящий свинарник. Одежда валялась, где попало, вещи разбросаны по всему полу. Казалось, что здесь не убирались уже сто лет.
Собственно, такое предположение было бы недалеко от действительности. Кристина не убиралась в комнате уже очень давно. Более того, она ненавидела уборку. Она ненавидела все, что было связано с обязанностями жены и матери. Она не любила убираться, не любила стирать, не любила готовить. До своего замужества Кристина, можно сказать, вообще не умела готовить. Конечно, она могла бы пожарить глазунью, сделать салат, но на большее ее не хватало. Даже сварить обычный суп - это было выше ее возможностей. Сама мысль о том, что ей придется стоять у плиты, и чего-то там варить или жарить, приводила ее в настоящий ужас. Нет, пусть кто угодно, но только не она.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ДЭВИД И КРИСТИНА
Замужество поставило Кристину на место, и открыло ей печальную истину. Хочет она или не хочет, а чтобы быть женой, она должна взять на себя обязанности по дому.
И она действительно взяла. Кристина стала учиться готовить, ей приходилось убираться и стирать. Вскоре она заметила, что приготовление еды не такое уж сложное и ужасное дело. Постепенно у нее стали получаться довольно изысканные и вкусные блюда, чем она стала втайне от всех гордиться. Однако полюбить кулинарное дело Кристина так и не смогла. Она не понимала, как другие люди находят в этом какое-то удовольствие, и даже превращают это в свою профессию.
Но самым худшим для нее была стирка. Это испытание оказалось для нее самым тяжелым. Только представить себе, куча грязного белья, в том числе и мужского, и все это нужно хватать голыми руками, и запихивать в стиральную машинку. Потом брать это мокрое белье, и развешивать на бельевых веревках. Брр, что может быть отвратительней этого.
А после рождения дочери это вообще превратилось в настоящий кошмар. Пеленки, кормежка, и ни минуты свободного времени. Хорошо, что часть работы она, во время ухода за ребенком, смогла переложить на мужа, иначе ей одной было бы не справиться.
Когда дочь стала подрастать, нагрузки уменьшились, и Кристина вновь забросила уборку. Лень, которую она с трудом отгоняла от себя все эти годы, вновь охватила ее. Она снова распустилась, и снова перестала следить за чистотой. Наверное, это и послужило одной из причин, по которой ее муж, торговец компьютерами, обзавелся любовницей и, в конце концов, бросил жену, вместе с дочерью.
Кристина, в глубине души, осознавала свою вину, но, из-за своего строптивого характера, не желала этого признавать. Когда брак распался, она еще больше распустила себя, и перестала убираться вовсе. Так, небольшая косметическая шлифовка, и больше ничего. Но сегодня она, хочет того или нет, должна навести в квартире генеральную уборку. Вечером к ней должен был прийти Дэвид, и она не хотела ударить перед ним в грязь лицом, как в переносном, так и в прямом смысле.
Осмотрев комнату, и поморщившись, женщина принялась за уборку. У нее были все основания для того, чтобы не полагаться на старую поговорку о том, что ее должны принимать такой, какая она есть.
А около шести часов вечера к ее дому подъехал автомобиль Дэвида. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, стояли две упаковки баночного пива, по шесть банок в каждой. Его не смущало то, что он едет на свидание к женщине, так как он был уверен в том, что Кристина будет пить пиво не хуже любого мужика.
Как и Кристина, Дэвид Тайлер тоже был разведен. Его брак продлился пять лет, но у него, и его жены, детей не было. Дэвид был уверен, что это только к лучшему. Не нужно платить алименты, да и дети не будут страдать от того, что их родители в разводе.
А ведь поначалу все шло довольно хорошо. Он женился в тридцать лет, а его избраннице было двадцать пять. Как он считал, это был самый оптимальный возраст для создания семьи. Первое время все складывалось вполне гладко. Ни Дэвид, ни его жена не хотели иметь детей, поэтому и не страдали из-за их отсутствия. Они считали, что семья вполне может быть идеальной и без детей. Так, поначалу, и было. Но потом стало между ними что-то происходить. Их отношения стали охладевать. Нет, не было никаких скандалов, никаких сцен, просто все вдруг стало казаться каким-то фальшивым, показным. Жена ждала его возвращения из полетов, встречала, но была в этих встречах какая-то холодность, словно она и не была вовсе рада его возвращениям. Может быть, причиной тому были его долгие отсутствия, ведь его полеты длились месяцами. Его профессия, как и само гордое звание космонавта, не производила на нее впечатление. Может быть, первое время и было по-другому, но эти времена прошли. Возможно, жена только потом поняла, насколько опасна профессия ее мужа, и что каждый его полет может оказаться последним. Что он может просто однажды не вернуться на Землю.
Все закончилось тем, чем и заканчиваются обычно такие истории - разводом. И ничьей вины в этом не было. Никто никого не винил, просто чужие люди перестали вести совместную жизнь.
Как странно, все же, иной раз, заканчиваются браки. Почему люди охладевают друг к другу, почему умирают чувства. И ведь и в финансовом, и в бытовом планах все идет нормально, а семьи-то и нет. Это не семья, это совместное сожительство двух чужих людей.
И Дэвид загулял. Он сам не понимал, почему это делает, просто хотел отвлечься от жизни, от проблем и одиночества на других женщин, заводя с ними мимолетные отношения. Серьезных отношений он и не хотел.
Когда год назад началась подготовка к полету на Венеру, и стал укомплектовываться экипаж, Дэвид, к своему великому изумлению, встретил свою бывшую одноклассницу Кристину Торн. Несмотря на то, что прошло столько лет, он ее сразу же безошибочно узнал. Мир тесен, как говорится, и как странно иной раз складываются человеческие судьбы. Порой встречаешь на своем пути того, о ком и думать-то уже забыл, но вот всего один миг, и все воспоминания далекого прошлого вновь возвращаются к тебе. Кристина стала подчиненным Дэвида, и между ними, сама по себе, возникла дружба. А почему бы, собственно, и нет, ведь когда-то давно они учились вместе. К тому же их обоих объединяло и многое общее. Ну, хотя бы то, что они оба были разведены. Семьи не сложились ни у того, ни у другого. Незаметно их дружба перетекла в роман.
Хотел ли Дэвид серьезных отношений с Кристиной? Вряд ли. Его семейная жизнь научила его тому, что у космонавта не может быть семьи. Быть женой космонавта - это настоящий подвиг, и далеко не каждая женщина согласится пойти на него. К тому же у Кристины имелась дочь, а чужой ребенок для мужчины - это ненужная обуза. Во всяком случае, так считал Дэвид. Правда дочь фактически жила все время с бабушкой, и это несколько меняло обстановку. Но все равно, Дэвид не верил в возможность создания благополучной семьи.
Остановив автомобиль возле дверей подъезда, Дэвид выбрался наружу, и выпрямился во весь свой рост. Он гордился своей внешностью, и старался выставить ее напоказ. А полюбоваться здесь действительно было чем. Рост метр восемьдесят шесть, мускулистое телосложение, хотя мышечная масса была отнюдь не такая, какая бывает у бодибилдеров. Красивое, мужественное лицо, длинные черные волосы, которые он по обыкновению завязывал сзади в конский хвост. Тоже, своего рода, бравада. Одним словом его внешность была весьма привлекательной для женского пола.
И все же, несмотря на это, он оставался один. Внешние данные - внешними данными, но все же должна была быть и еще какая-то причина. Что-то иное, что нельзя было рассчитать, и предвидеть. И не все зависит от тебя самого.
Нагнувшись, Дэвид извлек из машины упаковки с пивом. Закрыв дверцу, он направился к лифту. Кристина жила на третьем этаже, казалось бы, невысоко, но Дэвиду не захотелось тащиться пешком, да еще с упаковками с пивом.
Выйдя из лифта он, прижимая одной рукой к себе упаковки с пивом, другой позвонил в дверь. Через некоторое время послышались шаги, и Кристина открыла дверь.
- Привет, Крис, - расплывшись в улыбке, поздоровался Дэвид.
- Привет, Дэйв.
Да, Кристина явно ожидала его, и, судя по всему, была рада его приходу.
- Входи. - Она отступила назад, пропуская Тайлера внутрь. Ее взгляд переместился на упаковки с пивом. - Ты что, решил напоить меня пивом?
- Напоить? - переспросил он, входя в комнату. - Да что здесь пить?
Он потряс упаковкой.
- Хотя, почему бы и нет. К тому же неизвестно, когда нам еще удастся попить пивка, в космос ведь запрещено брать алкоголь.
- Да, это я знаю.
И в ее голосе явно послышалось сожаление.
Дэвид поставил упаковки на стол, и оглядел комнату. Чистота и порядок. Если не знать Кристину, то вполне можно было бы подумать, что в ее квартире всегда царит такой идеальный вид. Все блестит, и сверкает, да и сама хозяйка выглядит так, словно это и вправду обычное состояние ее квартиры.
- Ну, что скажешь о вчерашнем дне? - спросил он, без приглашения усаживаясь в кресло.
- Ты имеешь в виду все это, и синтетиков, и Главный Компьютер?
- Да. Нужно признать, что руководство NASA приготовило нам еще тот сюрприз.
- Да, уж. - Кристина непроизвольно содрогнулась. - У меня до сих пор мурашки бегают по телу. Сама мысль о том, что нам придется лететь вместе с этими штуками, приводит меня в ужас.
- Гм, - пробормотал Дэйв, придвигая к себе упаковку, и вытаскивая оттуда две банки. - Мне тоже не по себе от этого. И вообще, о таких вещах надо предупреждать заранее.
Он придвинул вторую упаковку Кристине. Та округлила глаза.
- Да ты что, я столько не выпью.
- Шесть банок по 0,33? Ну, ты и слабачка. Впрочем, если ты не выпьешь, я тебе помогу.
Дэвид откупорил одну из своих банок, и отхлебнул несколько глотков. На лице его вновь появилась задумчивость.
- Никак не могу выбросить из головы все это, - признался он. - Ну и создали нам головную боль.
Кристина кивнула, освобождая из упаковки банку.
- Я не уверена в том, что смогу перенести это. Подумай только, постоянно быть вместе с ними, в замкнутом пространстве, и не иметь возможности уйти от них. А что если они набросятся на нас? Это же все-таки машины. Причем, разумные машины. А это гораздо страшнее, чем какие-то там безмозглые автоматы.
Она тоже отпила пива.
- У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина, когда один из них превратился в меня.
- Да, зрелище было что надо, - согласился Дэвид.
- А если они прикончат кого-нибудь из нас, а потом примут его облик? Никто ведь и не заметит разницы.
Тайлер посмотрел на Кристину.
- Ну, это уж ты перегибаешь палку. Их же будут контролировать с Земли.
- Кто? Главный Компьютер, который сам является машиной? Да от этого становится только еще страшнее. Подумай только, мы будем находиться под контролем искусственного интеллекта. Что может быть безумней этого?
Дэвид допил банку, и поставил ее на стол. Слова Кристины звучали пугающе, но он не думал, что руководство не учло такой возможности. Не могло же оно полностью отдать космонавтов под их власть.
- Можно ли как-нибудь от них отказаться? Если ты настоишь на том, чтобы не брать их в свой экипаж...
Тайлер отрицательно покачал головой. Он думал об этом, но это было безнадежно.
- Нет, - сказал он. - От нашего желания ничего не зависит. Это не обсуждается, это уже все решено.
- Но так нельзя. В контракте ничего не говорится ни о каких андроидах.
- В контракте есть множество подпунктов. - Дэвид открыл вторую банку. - И согласно им они могут подложить нам любую свинью.
Они помолчали, Дэйв смаковал пиво, а Кристина сидела задумавшись, на пиво она даже не смотрела.
- Я не смогу, - внезапно произнесла женщина.
- Что? - Тайлер оторвался от банки, и посмотрел на нее.
- Дэйв, я не смогу с ними лететь. Ведь они же даже не люди. Вот именно, они - не люди, именно это и пугает меня.
Она взъерошила себе волосы.
- Вчера, когда нам сказали, познакомьтесь с ними поближе, я испытала такое чувство... Я даже не знаю, как его передать. В общем, это было что-то ужасное. Я никогда не смогу относиться к ним, как к людям.
- Расслабься, - успокаивающе произнес Дэвид, но у самого лицо выражало сомнение. - Я чувствую то же самое, что и ты. Но...
- Что "но"?
- Но мы ведь отправляемся не в увеселительную прогулку. Это полет на другую планету, где условия жизни неприемлемы для человека.
- Причем здесь вообще это? - раздраженно спросила Кристина.
- А притом. Если ты не в состоянии лететь вместе с механическими куклами, которых называют синтетиками, то, как ты вообще рассчитываешь выжить в условиях чужой планеты? Неизвестно, с чем нам доведется столкнуться там. Представь, что это испытание, которое необходимо пройти всем нам, чтобы стать настоящими космонавтами.
Кристина некоторое время смотрела на Тайлера, пытаясь понять, говорит ли он это всерьез или шутит. Затем, неожиданно для себя самой, рассмеялась. Смех, однако же, быстро прервался, и на ее лице опять появилось мрачное выражение.
- Не знаю, - произнесла она. - Вообще, все это какая-то глупая и нелепая затея.
- Что ты имеешь в виду?
- Да все, хотя бы построение станции для проживания будущих колонистов. Бредовей и придумать нельзя. Ну, ты представь себе, четыреста, а, быть может, даже пятьсот градусов выше нуля. Какой колонист добровольно захочет жить в таких условиях? Это же бессмысленно, и даже безумно.
- Не бредовей, чем твоя попытка привить биологическую жизнь на этой планете, - сказал Дэвид, ставя на стол, и отодвигая от себя вторую пустую банку.
Кристина вскинула глаза, и посмотрела на Тайлера.
- А разве нет? - продолжал тот. - Ну, ты сама подумай, неужели же можно всерьез поверить в то, что какие-то кактусы, скрещенные неизвестно с чем, окажутся способными выжить в условиях Венеры? Абсурд, и больше ничего.
Это уже затрагивало профессиональную сферу деятельности Кристины, и бросало ей вызов. То ли Дэйв специально старался поддеть ее, то ли он говорил без задней мысли.
- А вот это, как раз не бред. Это кремневая форма жизни, и она является как раз именно тем, что идеально подходит для таких условий.
Дэвид пожал плечами.
- В таком случае, и все остальное тоже не бред. Неужели ты думаешь, что правительство стало бы выбрасывать миллиарды долларов на ветер, просто ради развлечения?
Кристина замолчала. Нет, разумеется, она так не думала.
Тайлер чавкнул третьей банкой.
- У каждого из нас на Венере своя задача, и она имеет смысл, как бы это нелепо не выглядело.
И Кристина поняла, что Дэйв абсолютно прав. И так же она поняла, что назад дороги нет, она подписала контракт, и теперь была обязана соблюдать его условия. А это значило, что она должна лететь на Венеру в сопровождении этих синтетиков, нравится ей это или нет.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
КОРАБЛЬ
Ангар был огромен. Прежде всего, потому, что он строился для объектов гораздо более крупных, чем стоящий сейчас в нем космический корабль, предназначенный для полета на Венеру. И это несмотря на то, что тот тоже поражал своими размерами.
К кораблю неторопливо приближались пятеро. Нет, никто не смог бы догадаться, что двое из них не были людьми. Они были идеальной человеческой копией, ничто их не выдавало, ни походка, ни выражение лица. Разве лишь только некоторое равнодушие, не совсем соответствующее такой обстановке.
Это были синтетики Фокс и Лео, а сопровождали их Дэвид Тайлер, и два механика с корабля Нидлз Гудвин и Гарольд Холл.
Все пятеро остановились в нескольких десятках метрах от корабля, который величаво возвышался над ними.
- Впечатляющее зрелище, верно? - спросил Тайлер, обращаясь то ли к людям, то ли к синтетикам. - Вам уже доводилось видеть его?
Последний вопрос явно предназначался синтетикам.
- Напрямую - нет, - спокойным тоном ответил Фокс. - Но мы много раз видели его изображение, и отлично знаем его внутреннее и внешнее устройство.
Дэвид хмыкнул, вполне возможно, что так оно и было. Интересно, что думают синтетики о его конструкции? И вообще, сможет ли корабль без вреда пробыть целый месяц на Венере? Именно такой срок был выбран для пребывания второй экспедиции на этой жаркой планете. Разумеется, имеется в виду земной месяц, а не венерианский. Но все равно, это было слишком много. Первая экспедиция провела на Венере всего лишь около двух суток, но и они показались ей настоящей вечностью, проведенной в аду. Но им предстоит пробыть на ней гораздо больше. Выдержит ли космолет?
Прежде всего, сам корабль представлял собой нечто вроде гигантского холодильника, под внешней оболочкой которого находился жидкий газ, типа фреона, который должен был уберечь от жары и сам корабль, и весь его экипаж, который, по расчетам разработчиков, даже не должен был бы заметить окружающую его жару. Но Дэвид испытывал по этому поводу сомнения. Одно дело холодильник, работающий в домашних условиях, а совсем другое условия планеты Венеры. Эта богиня любви не знала жалости ни к кому.
Энергию корабль должен был черпать из самой атмосферы планеты, точнее, тепловая энергия должна была перерабатываться в электрическую. Таким образом, корабль представлял собой еще и электростанцию.
Внешним видом судно напоминало "челнок" прошлого века и, одновременно, самолет-невидимку "стелс". Зрелище, нужно признать, внушительное. Космолет имел в длину семьдесят метров, почти половину которой занимал космо-магнитный двигатель, расположенный в задней части корабля. Этот двигатель был основан совсем на другом принципе, нежели двигатели космических кораблей прошлого, хотя и работал на ракетном топливе. Он как бы нейтрализовывал гравитационное притяжение любой планеты, в результате чего сам корабль оказывался словно в состоянии невесомости. Это значительно облегчало как взлет, так и посадку, экономив, тем самым, и топливо и силы экипажа, который, во время взлета, вообще не ощущал ускорения. Принцип космомагнетизма позволял кораблю развивать значительно большую скорость, чем это было в прошлом, до пятидесяти километров в секунду. По космическим масштабам это тоже было, конечно же, не ахти как много, но такая скорость вполне позволяла достичь ближайших планет солнечной системы. А это уже был прогресс.
Название "Орион", которое носил корабль, было, по мнению всего экипажа, слишком громким для судна, предназначением которого был полет к ближайшей планете. О том, чтобы добраться до созвездия Ориона не могло быть и речи.
Корабль имел в высоту два яруса. На нижнем располагались шлюзовая камера, аккумуляторы, энергоблоки, отсек со скафандрами, подсобные помещения, и прочее. Второй этаж представлял собой жилой комплекс, в носовой части которого располагалась лазерная пушка, весьма большой мощности. Далее шла рубка управления, в которой имелось три кресла для пилота, капитана, а также его помощника. На мониторы поступали изображения с электронного телескопа, расположенного на крыше корабля.
Сразу же за рубкой управления находились пассажирские сиденья для экипажа. Всего их было шестнадцать, и расположены они были вдоль стен, совсем как в пассажирских самолетах, только не по три, а по два кресла в ряд.
За пассажирским залом располагался тамбур, в котором был люк, с вертикальной лестницей, ведущей на первый этаж. У боковых стен стояли кадки с небольшими деревцами, которые должны были обогащать воздух кислородом. Это был новый вид растений, специально выведенный биологами для космических кораблей.
Далее была кают-компания, где конструкторы установили несколько мягких кресел-диванов, а также большой круглый стол. В стену, отделяющую кают-компанию от тамбура, был встроен большой телевизор с устройством для просмотра видеозаписей. Кроме этого, так же, как и в тамбуре, здесь имелись небольшие раскидистые деревца. Одним словом, в кают-компании имелись все условия для приятного и комфортного времяпровождения.
За кают-компанией шла, так называемая спальная комната, которая комнатой, по сути, и не была. Это были просто два ряда подвесных коек, расположенных вдоль стен в два яруса. Каждая койка была отгорожена от других, и закрывалась стеклянной панелью, сквозь которую легко проходил воздух. Таким образом, каждый космонавт оказывался полностью изолированным от остальных, что должно было не мешать никому из них хорошо выспаться. Коек было шестнадцать, но четыре из них, исходя из состава экипажа, были явно лишними. Синтетики не спали.
Позади "спальни" находились медицинский лазарет, с операционной, а также несколько лабораторий, в которых, строго говоря, было не слишком-то просторно. Напротив них, у стены, располагался книжный шкаф, битком набитый книгами и видеозаписями. За ним следовали пищевой отсек, с холодильными камерами, еще одно подсобное помещение, где хранились различные мелкие инструменты, а также несколько тренажеров, при помощи которых экипаж должен был поддерживать в форме свое тело.
Завершали жилую часть корабля туалет и ванна, приспособленные, как к состоянию невесомости, так и к условиям нормальной гравитации.
Дэвид подвел всех четверых к самоходной лестнице, какая подается ко всем пассажирским самолетам, и стал подниматься по ступенькам.
- Добро пожаловать, - сказал он, нажимая на кнопку, открывающую входную дверь. - Этому месту предстоит стать нашим домом на ближайшие два месяца.
Они вошли внутрь.
Для людей все это было настолько привычно и знакомо, что за долгие месяцы тренировок, уже давно стало вторым домом. Но для синтетиков - это должно было быть чужим. Они никогда не были ни в самом корабле, ни в его симуляторе. Однако те даже не подали и виду. Весь план корабля был во всех подробностях введен в их программу, так что они ориентировались в нем так, словно знали его как свои пять пальцев.
Они поднялись на второй этаж. Вот оно, жилое помещение, сделанное с таким комфортом, что могло показаться салоном первого класса, точно таким же, как на дорогих авиалайнерах. Отличием было лишь то, что "Орион" предназначался для куда более длительных перелетов, и это было сразу же видно.
Космомагнитный двигатель облегчал взлеты и посадки, делая корабль невесомым, но разгонять его не мог. Старый добрый реактивный двигатель, на него ложились все остальные обязанности. Но, как известно, основная энергия, и большая часть топлива тратится на взлет, поэтому такая экономия топлива и позволяла разгонять корабль до значительно большей скорости. Но все равно, это была черепашья скорость, по космическим масштабам. И ракетного топлива, по-прежнему требовалось довольно много. Именно поэтому на орбите "Орион" поджидала большая цистерна с топливом, которую корабль должен был взять, что говорится, на буксир. На обратном пути оно могло потребоваться, да и вообще, мало ли может произойти всяческих неожиданностей, и маневров. Лишнее топливо не помешает. Правда, спускать его на Венеру было нельзя. Цистерна могла не выдержать такой высокой температуры. Она должна была быть оставлена на орбите, и подобрана на обратном пути.
Дэвид шел впереди. Он осматривался по сторонам, и ему было не по себе при мысли о том, что эти двое синтетиков, которые шли за ним следом, находились здесь отнюдь не на экскурсии. Они проверяли связь с Главным Компьютером, то есть, с Центром Управления Полетами. А это значило, что все то, что видели они, видит сейчас и этот самый Компьютер, как видят и десятки людей из Центра. Впервые Тайлер подумал о том, что их полет будет походить на реалити-шоу, где каждый их шаг будет известен зрителям. Это не слишком поднимало настроение, и даже, напротив, вызывало чувство справедливого негодования. Что они, в конце-то концов, какие-то макаки в зоопарке, на которых будут любоваться телезрители, сидя перед экранами, и жуя попкорн?
Но самое ужасное, и неожиданное, ждало Дэвида впереди. Они вошли в кабину управления, и Фокс, оглядевшись вокруг, вдруг заговорил.
- Системы питания и энергоснабжения в норме, перехожу к проверке приборов управления и наведения.
Дэвид вздрогнул, и посмотрел на синтетика.
- Ты с кем это говоришь, с Главным Компьютером?
И в его голосе послышалась тревога.
- Нет, - спокойно ответил Фокс. - Главный Компьютер уже и так в курсе всего, что я видел, и проверил на корабле. Я говорю с людьми из Центра Управления.
- Но ты же ничего не проверял.
- О, нет, капитан Тайлер, я поддерживаю дистанционную связь с бортовым компьютером корабля, а это значит, что и почти со всеми электронными приборами, имеющимися на борту. Все данные поступают в мой мозг. - И он, подняв руку, указал пальцем себе на голову. - Следовательно, они поступают и в мозг Главного Компьютера. Таким образом, мы способны контролировать все системы "Ориона", и это упрощает поиск неисправностей в случае отказа каких-либо систем.
Дэвид побледнел, и невольно подался назад, словно отшатываясь от синтетика. То, что он сейчас услышал, означало не что иное, как то, что эти механические куклы будут иметь над всеми ними тоталитарный контроль. Тайлер не знал, дошел ли весь смысл сказанного до механиков, но до него самого он дошел даже более чем.
Выставив перед собой руку, Дэвид попятился назад.
- Эй, эй, - заговорил он. - Погодите минуточку. Вы что же, хотите сказать, что в состоянии контролировать все приборы на нашем корабле?
- Не совсем так, - поправил его Лео. - Мы способны лишь получать информацию из вашего бортового компьютера. Ну и, в какой-то мере, передавать приказы ему.
Час от часу не легче, и это что, разве не то же самое?!
Судя по изменившимся лицам Гарольда Холла и Нидлза Гудвина, они тоже начали осознавать, какую штуку с ними сыграли.
- Что значит передавать? Как, каким образом? Дистанционно?
- Ну да. Точно так же, как Главный Компьютер поддерживает связь с нами, а мы с ними.
У Дэвида стали округляться глаза. Он попятился назад, желая отдалиться как можно дальше от этих чудовищ, но неожиданно уперся спиной в стену. Рубка не могла похвастать своими размерами.
- Другими словами, вы можете, не прикасаясь к кнопкам, запускать системы корабля?
- Разумеется. Не все, конечно, только те, что соединены с бортовым компьютером.
Господи Боже, о чем говорит эта штука, ведь бортовой компьютер соединен практически со всем, что есть электронного на их корабле.
- И вы можете дистанционно запустить двигатель "Ориона", заставив его подчиняться вашей воле?
- Почему вас это удивляет? - спросил Лео. - Это естественно, иначе зачем нас вообще было наделять такими способностями. А разве вас не предупредили о наших возможностях? Мы думали, что вы все это знаете и сами.
Ха-ха, хороша шутка. Это же означает, что весь экипаж будет целиком и полностью находиться на положении рабов этих механических существ, и человеческая судьба будет в руках у машин.
- Я хочу немедленно связаться с Центром Управления! - решительно заявил Дэвид, в глубине души уже уверенный в том, что сейчас получит отказ, регламентируемый тем, что синтетики сами, и без людей, поддерживают эту связь, и экипажу незачем беспокоиться по этому поводу.
Вместо этого Фокс сказал:
- Как прикажете, мы обязаны подчиняться вашей воле.
И внезапно сбоку от Дэвида засветился монитор, на котором появилось столь знакомое, но теперь ставшее ненавистным лицо Трелони.
- Да, капитан Тайлер, вы хотели с нами поговорить?
Дэвид повернулся к экрану, сжимая кулаки.
- Что здесь происходит? Я требую немедленного объяснения тому, что вы задумали. И надеюсь, что это объяснение будет достаточно убедительным.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
СТАРТ
Возле космодрома собралась большая толпа, основная часть которой состояла из корреспондентов, журналистов, и прочих представителей прессы. Никто не хотел пропустить сегодняшний старт космического корабля, ведь не каждый же день на Венеру отправляется экспедиция. Конечно, вторая экспедиция не такая сенсация, как первая, но все же это не полет вокруг орбиты Земли.
А вот и сам космический корабль. "Орион" сверкал в лучах полуденного солнца, всем своим внушительным видом показывая свою готовность к дальнему полету.
В отличие от кораблей прошлого он не стоял, задравши вверх нос. Ему это было делать вовсе ни к чему, так как "Орион" обладал вертикальным взлетом и посадкой, что сильно повышало его в маневренности, и упрощало в управлении.
Двадцать восьмое апреля - именно эта дата была выбрана для запуска второй экспедиции на вторую планету солнечной системы. Корреспонденты волновались, они в нетерпении ожидали, когда к космодрому прибудут астронавты. Вот, наконец-то, показался их автобус. Он медленно сворачивал с шоссе, съезжая на бетонную дорогу, ведущую к космодрому. Журналисты поспешили к нему навстречу, каждый рассчитывал первым задать свой вопрос космонавтам.
Настроение у Дэвида Тайлера было мрачным с самого утра. Да и остальные члены экипажа не испытывали ликования по поводу предстоящего полета. Это было неудивительно, так как, учитывая то, как поступило с ними руководство NASA, пришло самое время для поднятия бунта. Но бунта не было, хотя сама перспектива оказаться в космическом корабле, в полном подчинении у четырех синтетиков, вызывало негодование у всех. Находиться в зависимости у компьютера, машины, четверо человекоподобных слуг которого будут пристально следить за ними, и контролировать каждый их шаг, было не то чтобы унизительно, а просто возмутительно.
В автобусе люди сидели отдельно от синтетиков. Никто не хотел даже находиться рядом с этими созданиями, поэтому между ними и космонавтами остались свободными несколько рядов кресел. Синтетиков, похоже, не слишком-то беспокоило такое негативное отношение к ним людей, а вот ехавший, вместе с космонавтами Трелони, бросал тревожные и беспокойные взгляды на тех, и на других. Ему не нравилось, что так складывались взаимоотношения между людьми и синтетиками. Так нельзя было, это было не предусмотрено, экипаж должен быть единым целым, потому что иначе обстановка могла перерасти в конфликт между людьми и машинами. Но поделать с этим он ничего не мог.
Автобус остановился, и корреспонденты устремились ему навстречу. Трелони подался вперед, и сказал, обращаясь преимущественно к капитану, а заодно и ко всему экипажу.
- Пожалуйста, ведите себя приветливо с журналистами. Улыбайтесь.
Дэвид метнул на Трелони уничтожающий взгляд.
- Должен сказать вам, что сделать это нам будет не слишком-то легко. Может быть, если бы вы обо всем предупредили нас заранее, а не готовили нам такой вот пренеприятный сюрприз, было бы гораздо проще это сделать.
На лице Трелони появилось смущенное, и даже немного виноватое выражение.
- Если бы все это зависело только от меня, то я бы, уверяю вас, так бы и сделал. Но я человек маленький.
Дэвид промолчал, но подумал, что Трелони, похоже, и прав. Он действительно всего лишь исполнитель. Ему вспомнился разговор, который он вел с ним в тот день на корабле. Трелони почти убедил его в том, что двадцать первый век - это компьютерная эпоха, и ни одна техника не может обходиться без компьютеров. И это, собственно, так и было. Взять, хотя бы, любой современный автомобиль. Он настолько напичкан различными электронными устройствами и компьютерами, что легко мог выполнять за человека почти все функции, вплоть до самостоятельной езды без водителя. Звучало, может быть, и дико, но так оно и было. Любую машину можно было бы назвать разумной, так стоит ли негодовать по поводу того, что их корабль подчиняется какому-то там Главному Компьютеру. Ведь Гек, или как его там называли, был всего лишь более человечным, чем безликие электронные устройства в автомобилях, да и в любой бытовой технике. Если рассудить здраво, то так оно и было, но здравый смысл, почему-то, не желал подчиняться инстинктам и страху, который граничил с суеверием. Тайлер уже долгое время пытался убедить себя в том, что его страхи и опасения всего лишь обычные предрассудки, но преодолеть их было не так-то просто.
Двери автобуса отворились, и космонавты, одетые в оранжевые комбинезоны, стали выбираться наружу. Сделать это удалось не сразу, так как журналисты буквально принялись заталкивать их обратно, поскольку задние ряды напирали на передние, а те, боясь, что задним удастся их оттеснить, начали совать космонавтам в лица микрофоны.
Дэвид улыбнулся и, слегка попятившись назад, приветливо помахал корреспондентам рукой. Со всех сторон засверкали вспышки фотоаппаратов, над головами журналистов показались видеокамеры.
- Капитан, что вы можете сказать телезрителям перед тем, как покинете родную планету?
- Сколько времени займет ваш полет?
- Вам не тяжело расставаться с родными и близкими на столь долгое время? Ведь ваш полет чреват большими опасностями.
Дэвид скупо отвечал на задаваемые вопросы. Трелони, стоявший за его спиной, испытывал нетерпение. Ему хотелось побыстрее отделаться от всех этих назойливых журналистов, но, в то же время, он прекрасно понимал, что средства массовой информации здесь нужны как нельзя более.
Космонавты направились к кораблю, но на каждом шагу их останавливали, задавали вопросы, и пытались вызвать на откровенность. Те отвечали довольно сдержанно, передавали приветы родным и близким.
На стартовую площадку журналистов не пустили, и они были вынуждены остаться за ограждением, щелкая фотоаппаратами, и снимая спины космонавтов.
Возле самого трапа экипаж принял наставления от Трелони. Прощание вышло довольно теплым, несмотря на тот неприятный инцидент. Дэвид дружески пожал ему руку и, пропустив вперед всех остальных, стал подниматься последним по трапу. Перед ним шел Лео, один из синтетиков, и Тайлер едва удерживался от желания отвесить ему хорошего пинка. Он понимал, что синтетик ни в чем не виноват, а лишь выполняет заложенную в него программу. Как понимал и то, что ударив по роботу, рискует повредить себе ногу.
Космонавты один за другим скрывались в недрах корабля. Остановившись возле люка, Дэвид обернулся, и посмотрел назад. В нескольких метрах от трапа стоял Трелони, а вдали, за ограждением, толпа журналистов. Не будучи уверенным в том, что те его хорошо видят, он, все же, поднял правую руку, и помахал им. Затем он скрылся в дверном проеме, и задраил за собой люк. Все, он сам отрезал себя от родной Земли, и теперь эта дверь будет открыта уже на Венере, в мире, не предназначенном для человека.
Они поднялись на второй этаж. Экипаж устремился к иллюминаторам, желая бросить последний взгляд на Землю, или, быть может, горя желанием увидеть толпы людей, провожающих его. На стартовой площадке виднелась одинокая фигура Трелони, удалявшаяся от корабля.
- Внимание, попрошу вас занять свои места, и приготовиться к старту, - заговорил синтетик Андре тоном, которым обычно обращается к пассажирам стюардесса на авиалайнерах. - Это необходимо сделать для вашей же безопасности, чтобы избежать проблем и неприятностей.
Интересно, подумал Дэвид, кто назначил его здесь командовать, или это тоже часть заложенной в них программы. Судя по всему, последнее было верно, и капитан посчитал, что будет лучше вообще не обращать на это внимание. Он прошел в рубку управления, где и было его место. Следом за ним в нее вошли пилот Чак Фрэдериксон и помощник капитана Бад Рихтер. Все трое заняли свои места. Фрэдериксон сел за штурвал, а сбоку от него разместились Тайлер и Рихтер.
Остальные члены экипажа занимали кресла в пассажирском зале. Все это сильно напоминало подготовку к полету в обычном авиалайнере. Космонавты рассаживались, и пристегивались ремнями безопасности.
Дэвид включил монитор связи. На экране появилось лицо диспетчера.
- "Орион", это Хьюстон, - заговорил он. - Как слышно?
- Хьюстон, это "Орион". Слышно и видно вас хорошо.
После этого, давно уже ставшего традиционным, обмена приветствиями, диспетчер спросил:
- Как самочувствие экипажа?
- Экипаж чувствует себя прекрасно, и готов к старту.
И это тоже было традиционным, бездушные вопросы, и такие же бездушные ответы. Но далее произошло то, чего Дэвид, да и никто другой из людей не ожидал. Диспетчер сказал:
- В таком случае передаю связь Главному Компьютеру.
Это было настолько неожиданным, что Дэвид на несколько мгновений замешкался, а когда он уже готов был возмутиться, на экране появилось лицо Гека.
- "Орион", я приветствую ваш экипаж из Центра Управления. Только что я получил сообщение от своих подчиненных, в котором говорится, что экипаж готов к запуску. Предварительная проверка приборов показала, что вся аппаратура корабля в норме, и можно начинать взлет.
Нельзя сказать, что услышанное обрадовало Тайлера, особенно если учесть то, что вся информация поступала не от него, и даже не от бортового компьютера, а от четырех синтетиков, сидевших сейчас в пассажирском зале, и притворявшихся людьми. Таковыми они не являлись, хотя и были частью экипажа. Но Дэвид чувствовал себя так, словно за его спиной сидели шпионы, работающие на его злейшего врага, хотя рассудком он понимал, что это вовсе не так.
- Капитан, вы готовы? - Гек спросил это таким тоном, что тот мгновенно ответил:
- Да, я готов.
- В таком случае, начинаем взлет. Запустить космомагнитный двигатель.
Этот приказ относился к пилоту, и Фрэдериксон нажал пуск.
В то же мгновение весь экипаж ощутил, как корабль качнулся, и словно бы завис в воздухе. В теле возникла странная легкость. Это означало, что на корабле возникла невесомость. Осознать это сразу было невозможно, но чувство легкости было непередаваемым. Казалось, что какая-то невидимая сила даже подталкивала снизу.
- Начинаем отсчет, - произнес Гек. - Десять...
Рихтер невольно вжался в спинку кресла. Он тоже испытывал предубеждение против компьютеров и роботов, и осознавать, что какой-то там Главный Компьютер сейчас держит в своих руках их жизни, было не слишком-то приятным ощущением. На мгновение ему даже показалось, что начался отсчет до взрыва.
- Девять, восемь...
Чак покрепче взялся за штурвал, и стал ожидать команды. Обладая немалым опытом он, в отличие от Рихтера, не испытывал ни страха, ни волнения. Он отлично знал, что ему делать. Как и знал то, что от малейшей его оплошности может погибнуть весь экипаж.
- Семь, шесть...
Дэвид смотрел на мониторы и индикаторы приборов, и его наметанный взгляд выискивал малейшее отклонение от нормы. Если что-то пойдет не так, то он просто обязан заметить это до того, как случится непоправимое. Впрочем, его не оставляла мысль о том, что любую неисправность заметят, в первую очередь, синтетики. С ними он уж точно не мог тягаться в скорости.
- Пять, четыре...
Кристина, сидевшая в пассажирском зале, закрыла глаза. Это был ее первый полет в космос, и она понятия не имела, что должна чувствовать. На тренажерах и симуляторах она десятки раз отрабатывала взлет, но настоящий старт - это было нечто совершенно иное. Ощущения невозможно было даже сравнивать.
- Три, два...
Доктор Мартин Макдагерт сделал глубокий вдох. Вот сейчас начнется взлет, и он ознаменует собой замирание сердца. Чувство чем-то приятное, но страшное.
- Один, ноль.
- Старт! - скомандовал Дэвид.
Взревели ракетные двигатели. Из сопл, расположенных в нижней части крыльев корабля, вырвались струи пламени, и "Орион" стал подниматься над стартовой площадкой. Его подъем проходил легко и плавно, словно он был воздушным шаром, наполненным теплым воздухом, а не железной махиной, весящей огромное количество тонн.
- Десять секунд, полет нормальный.
Голос принадлежал Геку. Он наблюдал за кораблем гораздо пристальней и внимательней, чем кто-либо иной. Все показания приборов напрямую поступали к нему, и Главный Компьютер невозможно было обмануть.
Чак чувствовал себя вполне уверенно, управляя "Орионом". Он с аккуратной точностью регулировал мощность реактивных струй, вырывавшихся из сопел, увеличивая или уменьшая, по своему желанию, скорость космолета. Вот уже высота равнялась ста метрам, километру. Судно решительно и непреклонно шло вверх. Космонавты смотрели в иллюминаторы, прощаясь с Землей.
- Двадцать секунд, полет нормальный.
Если бы что-то произошло, подумал Дэвид, что-то пошло не так, то они, скорее всего, этого просто бы не почувствовали. Корабль бы взорвался мгновенно, превратив всех, находящихся на борту, в плазму. Такое уже случалось в прошлом много раз, и каждый новый полет означал, не более, не менее, как то, что экипаж сидит на огромной бочке с порохом, готовой взорваться в любое мгновение. Об этом было лучше не думать, но не думать не получалось.
Земля удалялась. Башня Центра Управления, выросшая на горизонте, постепенно превращалась в маленькую точку.
- А, все-таки, красиво, - произнесла геолог Ким Баркли, сидевшая возле иллюминатора, и смотрящая вниз. Ей было двадцать семь лет, и она еще не утратила способности ценить красоту. Тем более, красоту родной планеты.
- Да, - невольно протянул сидевший рядом с ней электронщик Митч Паттерсон. Это был чернокожий мужчина лет сорока, и он тоже смотрел в иллюминатор. - Это ты верно заметила. Ничто не может сравниться красотой с нашей родной Землей. Мир, в который мы направляемся, не может и близко приблизиться к ней.
С этим Ким даже не собиралась спорить. Щемящая тоска заполняла ее сердце. Все же полет на Венеру - это не поездка на какой-нибудь разлом или распадок, откуда можно вернуться домой на попутном транспорте. Случись с ними на Венере беда, их уже никто не сможет вызволить оттуда.
Когда корабль поднялся на высоту десяти километров, редкие облака стали проплывать внизу.
- Одна минута, полет нормальный. Состояние экипажа стабильное, все чувствуют себя неплохо.
Гек знал даже о самочувствии каждого члена экипажа. Разумеется, ведь к каждому из них был присоединен датчик, и показания о давлении, пульсе и температуре поступали в бортовой компьютер.
Земля продолжала уменьшаться, и одновременно с этим стала еще красивее. Синяя гладь океана, зеленые просторы лесов и полей, все это проплывало внизу. А города теперь казались какими-то игрушечными и ненастоящими.
Митч Паттерсон внезапно вытащил откуда-то фотоаппарат.
- Я не пропущу такого прекрасного зрелища, - решительно заявил он. - Это должно быть запечатлено.
Он перегнулся к иллюминатору, и буквально лег на Ким, совершенно не обращая на это внимания.
- Эй, ты что делаешь? - возмущенно произнесла та, пытаясь отстраниться от электронщика, но тщетно. - А ну, встань с меня немедленно!
- Одну минутку, даже одну секундочку, - повторял Митч. Он смотрел через объектив фотоаппарата, пытаясь найти лучший ракурс.
- У тебя все равно ничего не выйдет. Стекло иллюминатора исказит любой снимок.
Паттерсон прекрасно знал все это. Но открыть иллюминатор, и высунуться из него, он не мог. Так что ему приходилось довольствоваться таким снимком.
Фотоаппарат несколько раз щелкнул, делая снимки.
- Тебя, по-моему, никто не назначал официальным фотографом, - мрачно сказала Ким.
Митч закончил свое дело, и подался назад, занимая свое прежнее место. То, что он сделал, было нарушением техники безопасности, и он вполне мог получить справедливый нагоняй от капитана.
Но он получил нагоняй не от него.
- Сэр, вы нарушаете инструкции, - произнес позади него голос Стэна. - Это весьма опрометчиво с вашей стороны. К тому же, это могло угрожать вашей безопасности.
Митч повернул назад голову, насколько это позволяла ему сделать его шея, пытаясь разглядеть синтетика.
- Знаешь, - сказал он. - Я, как-нибудь, позабочусь о своей безопасности сам. Договорились?
- Извините, сэр, - мягко продолжил Стэн. - Но забота о человеческой безопасности входит в наши обязанности, и я считаю своим долгом заметить, что вы только что подвергали себя совершенно не нужному риску.
Паттерсон хотел дать какой-нибудь достойный ответ, но вместо этого испытал желание рассмеяться. Что ни говори, а всегда приятно, когда кто-то проявляет о тебе заботу. И то, что этим "кто-то" был простой робот, ничуть не умаляло этого чувства.
- Спасибо за заботу, я постараюсь впредь так больше не поступать, - ответил он, с трудом подавляя в себе смех.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
НА ОРБИТЕ
"Орион" достиг высоты ста километров. Это уже был фактически открытый космос, хотя формально считалось, что они находятся в верхних слоях атмосферы. Голубое земное небо здесь резко граничило с чернотой космоса. Словно гигантская черта, проведенная невидимым карандашом, производила это разделение. Внизу была Земля, с одиноко плывущими над ней облаками, а вверху звездное небо. Кристине, которая впервые оказалась на орбите, показалось, что она находится в кинотеатре, где смотрит фантастический фильм в 3-D, до того все было красиво и неправдоподобно.
Да и сам взлет ощущался как ненастоящий. Никаких перегрузок, плавный полет, как на дирижабле, всего одна минута, и вот, они находятся в открытом космосе.
Дэвид Тайлер почему-то испытал облегчение, словно все опасности уже позади. На самом же деле все только впереди. Они в открытом космосе, и здесь может произойти все, что угодно.
- Хьюстон, это "Орион", мы на орбите. Ждем ваших дальнейших инструкций.
- "Орион", это Хьюстон. Рады слышать, что с вами все в порядке. Теперь вам нужно подобрать контейнер с топливом, прежде чем отправляться дальше.
Дэвид огляделся по сторонам, пытаясь сквозь лобовое стекло увидеть груз. Однако ничего, кроме ярких и далеких звезд, разглядеть не смог. Может быть, одна из этих звезд и есть контейнер с топливом. Отсюда все кажется одинаковым, маленькими светящимися точками. Справа от корабля светила луна. Она казалась и ярче, и больше, чем выглядела с Земли. Это объяснялось тем, что на Земли мешала плотная атмосфера, искажающая, рассеивающая и отражающая часть света. Но совсем иначе было здесь. Это как близорукий человек, надевший контактные линзы; все вновь обрело для него ясность и четкость.
Тайлер внезапно почувствовал, что из его нагрудного кармана выплывает авторучка. В первое мгновение он решил, что ему это просто показалось, но уже через секунду понял, что чувства его не обманывают. Подняв руку, он схватил авторучку, которая уже почти целиком выплыла из кармана.
Ну, конечно же, невесомость. Это, пожалуй, одна из самых главных неприятностей, а, может быть, даже и проблем, которая имеется в космосе. Он в который раз уже удивился тому, что ученые придумали способ, как нейтрализовать гравитационное поле Земли, но не открыли обратной реакции, как создать на космических кораблях искусственную гравитацию. Без этого длительные перелеты могли привести к серьезным болезням, и даже смерти. Человек не может существовать в условиях невесомости, это не его среда. Хорошо, что их полет должен был продолжаться не более двенадцати суток. За это время они должны были достигнуть Венеры, и за это время в их организмах не должно было произойти необратимых изменений.
А вот и сама Венера. Она самый яркий объект на земном небе, после луны. И здесь она сверкала, как десяток звезд, вместе взятых. Глядя на ее блеск никак нельзя было подумать, что до этой планеты десятки миллионов миль. Да и вообще понятие "расстояние" в космосе была вещь относительная. Человеческий разум просто не вмещает в себя такие бездны триллионов километров. Он отказывается верить в то, что существует бесконечность.
- Где находится контейнер? - спросил Дэвид, обращаясь к лицу Гека на экране своего монитора. - Сообщите его координаты.
И Гек сообщил. Тайлер кивнул, это было примерно в тысяче километров от них.
- Посмотри, где это, - велел он, обращаясь к Баду.
Тот принялся нажимать кнопки на клавиатуре у своего монитора, пытаясь подключиться к телескопу, установленному на крыше корабля. Это ему удалось довольно быстро. Создав нужное увеличение, он стал двигать мышью, чтобы найти нужный объект. Труба телескопа меняла ракурс согласно пожеланиям Рихтера. Наконец контейнер был обнаружен.
- Ага, вот он, - торжествующе сказал Бад.
Дэвид взглянул на экран. Полученное изображение если и трудно было идентифицировать, то, по крайней мере, было видно, что это какой-то объект цилиндрической формы, а не просто светящаяся точка в космосе.
- Точно, это он. Чак, подведи корабль к нему.
Пилоту не нужно было повторять приказ дважды. Позади "Ориона" вырос шлейф пламени, и корабль полетел по орбите. Контейнер с топливом быстро приближался, несмотря на то, что скорость корабля была довольно медленная. Вскоре контейнер приобрел четкие очертания, и стало понятно, что это не что иное, как гигантская цистерна, окрашенная в серебристо-стальной цвет.
- Попробуй зависнуть прямо над ним. Сможешь?
Фрэдериксон выполнил все настолько четко и аккуратно, что "Орион" оказался точно над цистерной.
- Отлично, - сказал Дэвид, отстегивая свой ремень безопасности. - Теперь необходимо его закрепить.
Но это было гораздо проще сказать, чем сделать. Для того чтобы выполнить эту работу, нужно было выйти наружу. А работать в открытом космосе в громоздких неуклюжих скафандрах было совсем нелегко.
Легкий толчок, и Дэвид поднялся над своим креслом. Из-за этой невесомости проблемой было даже выплыть из рубки. Помогая себе осторожными и плавными движениями, Тайлер выбрался в пассажирский зал.
Все сидели на своих местах, пристегнутые ремнями, и смотрели на своего капитана. Дэвиду вдруг безумно захотелось произнести фразу: "Дамы и господа, вас приветствует командир корабля, наш полет проходит нормально, и сейчас вам будут принесены напитки, и показан художественный фильм".
Но вместо этого он сказал:
- Мы на месте. Прямо под нами находится контейнер с топливом. Теперь дело за тем, чтобы его состыковать с кораблем.
Гарольд Холл и Нидлз Гудвин сразу же поняли, к кому обращены слова капитана. Прозвучали легкие щелчки отстегиваемых ремней безопасности, и оба механика поднялись над своими сиденьями. Вслед за ними со своих мест поднялись Андре и Стэн.
- Мы пойдем с вами, - сказал Андре. - Вам вполне может понадобиться наша помощь.
Это была хорошая идея, ведь оба синтетика обладали куда большей физической силой, чем люди, да и вообще, лишние две пары рук не помешали бы в такой работе. Однако механики, похоже, в этом были вовсе не уверены, и Гарольд вопросительно посмотрел на капитана. Дэвид, который еще недавно сам хотел отвесить пинка одному из синтетиков, сказал:
- Да, возьмите их с собой. Они могут оказаться полезными.
Двигаться в состоянии невесомости было неудобно, а пробираться необходимо было почти через весь корабль. Отсек со скафандрами, и шлюзовая камера находились на первом ярусе. Там же располагались и склады с инструментами, необходимыми для выполнения этой работы.
Гарольду Холлу внезапно захотелось узнать, насколько хорошо ориентируются оба синтетика в состоянии невесомости. Он не думал, что у них имеется подобный опыт, и это дало бы ему возможность как следует подколоть их. Но, к его удивлению, и тот, и другой чувствовали себя в этом состоянии как рыбы в воде. Во всяком случае, они ориентировались в пространстве гораздо лучше, чем оба механика, и это предрасположило тех против синтетиков еще больше.
Сколько раз уже во время тренировок и испытаний им приходилось проделывать весь этот путь, и каждый раз Гарольд испытывал настоящее мучение. Может, конечно, со стороны это и кажется забавным и интересным, но постоянно плавать на манер кильки в банке, удовольствие, нужно признать, маленькое.
Спускаться по лестнице, несмотря на отсутствие веса, было проще всего. Ухватившись за нее руками, и перебирая, можно было быстро спуститься вниз. И, хотя спускаться приходилось вниз головой, это совершенно не отражалось на самочувствии. Понятия "низ" и "верх" совершенно утрачивали свои значения. Сила тяготения, создающая эти понятия, отсутствовала в космосе, а вместе с тем, и на борту "Ориона".
Дэвид Тайлер плыл вслед за всеми. Он был обязан присутствовать во время выхода членов экипажа наружу. В первую очередь необходимо было приготовить инструменты, а уж потом облачаться в скафандры. Механики направились к подсобным помещениям.
- Мы можем помочь вам в подготовке инструментов? - спросил Андре.
- Нет, - сухо, как отрезав, сказал Гудвин. - Я не думаю, что вы сумеете в них разобраться. Приготовите еще не те, что надо.
- Тогда мы поможем подготовить скафандры.
Наблюдая за действиями синтетиков, Дэвид невольно поражался тому, как ловко и слажено те действуют. Они совершенно не разговаривали друг с другом, и в этом им не было никакой необходимости. Они общались, если можно так выразиться, телепатически. Хотя, по отношению к роботам, это было не совсем уместно.
Скафандров нужно было подготовить четыре штуки. Синтетики, несмотря на все свое совершенство, не могли обойтись без них.
Оба андроида действовали четко, быстро и профессионально, словно им доводилось подготавливать скафандры, по меньшей мере, сотню раз. Но Тайлер сомневался в том, что это так и было в действительности. Просто в них была заложена программа, позволяющая им все делать так, как будто у них во всем имелся большой опыт. Машина есть машина.
Механики приготовили все необходимые инструменты, сложив их в кучу возле входа в шлюзовую камеру. Теперь дело обстояло за скафандрами. Оба синтетика услужливо подали их людям, словно обычные гардеробщики, подающие посетителям пальто.
- Надеюсь, вы ничего не напутали? - спросил Гарольд, влезая в свой скафандр.
Фраза прозвучала зловеще. Если что-то было упущено, то это могло означать мгновенную смерть в ледяном безвоздушном пространстве.
- Нет, - ответил Стэн. - Мы не могли ничего напутать, поскольку строго выполняем заложенные в нас инструкции. Ошибка, в данном деле, исключается.
- Вот именно это меня и беспокоит. Я не уверен в том, что программисты, закладывающие в вас данные, могли знать все точности и учесть все возможные нюансы.
Не меньше, чем Гарольда, подобная опасность беспокоила и Дэвида. В таких вещах невозможно действовать чисто автоматически, здесь необходимо умение мыслить.
Он сам лично осмотрел все четыре скафандра после того, как люди и синтетики облачились в них. Проверил герметичность, подачу воздуха, связь. Вроде бы все действовало исправно.
- Ну ладно, парни, вперед, - напутствовал он, отплывая в сторону.
Нагруженные инструментами, все четверо отправились в шлюзовую камеру. Внутренний люк закрылся за их спинами.
- Алло, как меня слышно? - спрашивал Тайлер, проверяя связь, и плывя обратно к лестнице, чтобы вернуться в рубку управления.
- Слышимость нормальная, мы готовы к выходу.
Гарольд Холл, повиснув напротив кнопки, открывающей наружный люк, замер. Его сердце затрепетало в груди. Хотя это и был уже не первый его полет в космос, но каждый раз сердце его начинало взволновано биться в груди, когда он собирался выйти в открытое пространство. Что ни говори, а все же лететь внутри корабля, и парить в мировой пустоте - это две разные вещи.
Датчики, расположенные внутри скафандра, мгновенно уловили нарушение в сердечной деятельности Холла, и передали сигнал бортовому компьютеру. На плечо Гарольда легла рука Андре.
- Постарайтесь успокоиться, - произнес тот. - Вы испытываете волнение перед выходом в безвоздушное пространство. Это вполне нормальная человеческая реакция. Попытайтесь глубоко вдохнуть, и подумать о чем-нибудь, что вас успокаивает в повседневной жизни. Подумайте о чем-нибудь приятном.
Андре говорил это все таким тоном, каким разговаривает психолог со своим пациентом. Но это вызвало у Холла только еще большее раздражение. Не хватало еще того, чтобы эта штука успокаивала его. Он не хотел показать свою слабость перед бездушной машиной, потому, как был уверен, что это вовсе не сочувствие, а простое выполнение программы. Но, признаться, его удивило то, что в этих синтетиках заложили еще и курс психологии.
- Со мной все в порядке, - процедил Гарольд, совершенно неосознанным движением стряхивая со своего плеча руку Андре. - Открываю наружный шлюз.
Эти слова предназначались уже для капитана, который слышал весь этот разговор, и мог подумать, что Холл впадает в панику.
Он нажал на кнопку.
Люк открылся, и Гарольд уже не смог обмануть себя. Он действительно испытывал страх.
Поток воздуха, вырвавшийся наружу, подхватил с собой и землян, высосав их из корабля. Вот оно, безвоздушное мировое пространство. Пустота, где нет не только ни верха, ни низа, а нету стен, нет потолка и нет пола. Странное это чувство, висеть вот так среди звезд, и со всех сторон видеть одну и ту же пустоту, черную и холодную. Пальцы машинально сжали инструмент, который Холл держал в руке. Ему показалось, что тот сейчас вывалится и упадет вниз, в бездонную пропасть, куда будет падать бесконечно. На самом деле такой опасности не существовало. Если инструмент даже и выпадет из руки, он останется плавать возле хозяина.
- Сэр, вы хорошо себя чувствуете?
Опять этот проклятый синтетик. Неужели же обязательно выдавать все его чувства и эмоции. Да весь экипаж, по возвращении, поднимет его на смех. В этот момент Гарольд испытывал раздражение и на датчики в скафандре, следящие за его самочувствием.
- Ваш напарник тоже испытывает волнение, но его сердце не бьется так учащенно. Вам нужно успокоиться.
Холл развернулся, и свирепо посмотрел на Андре. Он чувствовал, что багровеет.
- Может быть, ты все-таки замолчишь? Я уж, как-нибудь, разберусь и сам со своим сердцебиением! - Его голос дрожал от ярости. Нет, такая забота ему не нужна. Этот синтетик - не его мамочка.
Он взглянул вниз, и увидел цистерну, висевшую под днищем корабля. Затем он перехватил мимолетный взгляд Гудвина, и ему показалось, что на его губах промелькнула улыбка. Это еще больше разозлило Гарольда. Чтобы как-то отвлечься, и действительно успокоиться, он сказал:
- Мы снаружи, направляемся к грузу.
- Удачи вам!
На поясе каждого скафандра был установлен портативный реактивный двигатель, мощности которого хватало как раз на то, чтобы заставить космонавта лететь в нужном направлении. Все четверо запустили двигатели, и, менее чем через минуту, были уже около цистерны с топливом.
Она была большая. Значительно больше, чем железнодорожные цистерны, предназначенные для перевозки нефти. Но так и должно было быть. Космос велик, и никогда нельзя заранее рассчитать, сколько топлива может понадобиться, если учитывать незапланированные маневры, взлеты и посадки.
Нидлз Гудвин приземлился прямо на поверхность цистерны. Подняв голову, он посмотрел на неподвижно зависший над ним корабль.
- Ну что, приступаем?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В ПУТЬ!
В первую очередь необходимо было подтянуть цистерну вплотную к кораблю. Об этом должны были позаботиться механизмы "Ориона". Убедившись, что груз расположен параллельно судну, Гарольд Холл скомандовал:
- Выпускайте тросы.
Из специальных гнезд в днище корабля показались толстые металлические канаты, рассчитанные на то, чтобы выдерживать большой вес, в том числе и вес цистерны с топливом. Когда тросы достигли нужной длины, Холл сказал:
- Стоп, достаточно.
Теперь нужно было подвести канаты под цистерну. Сделать это было несложно. Груз висел неподвижно в пустоте, так что эта работа не заняла много времени. Труднее будет состыковать цистерну с кораблем.
- Все, поднимайте.
Тросы натянулись, и потащили груз к днищу. Холл и Гудвин ухватились руками за канаты, и теперь ехали, словно на лифте.
- Стоп, стоп! - крикнул Гудвин, когда цистерна достигла места назначения.
Подъем прекратился. Стыковка проходила медленно, это была уже кропотливая работа, так как необходимо было закрепить груз как можно прочнее и надежнее. Иначе его можно было потерять прямо в полете.
Синтетики проверили качество работы - это входило в их обязанности, и подтвердили, что все выполнено согласно инструкции.
- Стыковка произведена нормально, груз укреплен, и можно отправляться в путь, - доложил Андре.
- Вас понял, - послышался голос Дэвида. - Возвращайтесь на корабль.
Возвращение проходило в молчании. Ни Гудвину, ни Холлу не хотелось разговаривать, да и синтетики, в этот раз, не пытались завести беседу.
Двери шлюзовой камеры впустили космонавтов на борт корабля.
Бад Рихтер, сидя за монитором, управляющим бортовым телескопом, пытался вывести на экран изображение родной планеты. Ему хотелось, пока они еще не удалились от Земли, бросить на нее последний взгляд. Тайлер, заметив манипуляции своего помощника, ничего не сказал. Он прекрасно понимал, что тот делает, понимал, и разделял его чувства. Если бы Рихтер не сделал этого, то капитан и сам велел бы ему навести телескоп на Землю.
Он сидел и наблюдал за тем, как на мониторе растет изображение планеты. Казалось, что они просто падают вниз, таким стремительным был рост увеличения. Редкие облака в атмосфере почти не мешали наблюдению. Вот, на экране показались очертания какого-то города прямо под ними. К своему величайшему удивлению Дэвид узнал свой родной Лос-Анджелес.
- Это же Лос-Анджелес! - воскликнул он.
Рихтер кивнул.
- Вон там голливудские холмы. А вот это моя улица.
Тайлер ткнул куда-то пальцем, но Бад так и не понял, куда именно тот указывает.
- Господи Боже, как же давно я там не был.
- А Хьюстон отсюда можно увидеть? - спросил Фрэдериксон.
Рихтер покачал головой.
- Не думаю, мы находимся под слишком большим от него углом. Хотя...
Он повозился с настройкой. Лос-Анджелес быстро уплыл в сторону, а за ним с быстротой ракеты стали сменяться различные пейзажи.
- Вот он!
Это действительно был Хьюстон, однако смотреть на него было неудобно, угол обзора действительно был слишком большим. Но все-таки кое-что рассмотреть было можно.
- Я вижу башню Центра Управления, - сказал капитан.
- Я тоже, - поддержал Рихтер.
Отсюда она больше походила на падающую башню. Казалось, будто бы весь земной шар собирается опрокинуться.
- Хьюстон, а мы вас видим, - сказал Тайлер.
- Правда? - послышался голос, и Дэвид узнал Трелони.
- Да, видим башню Управления. Трелони, это вы, что ли?
- Д, это я, собственной персоной.
И на экране появилось лицо Трелони. Он был все в тех же темных очках, в которых появился перед экипажем во время их первой встречи.
- Мистер Тайлер, вы довольны нашими синтетиками? Как они проявляют себя на борту, есть ли к ним какие-нибудь нарекания?
Дэвид хмыкнул. Нарекания? Хотя, если подумать, нареканий действительно не было.
- Да нет, - признался капитан. - Никаких нареканий. Разве лишь они чересчур заботливые по отношению к нам.
- Ну, жаловаться на заботливость - это, по-моему, неблагодарность.
- Как сказать, хотя, скорее всего, вы правы.
Дэвид подумал о том, что он действительно может проявлять неблагодарность. Ведь до сих пор синтетики, можно сказать, из кожи лезли вон, чтобы быть людям полезными. Может быть, он и в самом деле просто относиться к ним предвзято? И если это так...
- Как они проявили себя во время стыковки с грузом топлива?
- О, просто прекрасно, мистер Трелони.
И это было правдой, только Тайлер поймал себя на мысли о том, что он произносит все эти слова как-то механически, бездушно, словно притворяется, чтобы скрыть свои истинные чувства. Собственно, почему?
- Мне уже об этом было доложено, - улыбнулся Трелони. - Как я понимаю, вы готовы теперь к полету?
Дэвид на секунду заколебался.
- Да, мы готовы к полету.
- Тогда вас ждет Венера. Передаю трубку Главному Компьютеру.
И прежде чем капитан успел что-нибудь возразить, на экране снова появилось лицо Гека.
- Все системы вашего корабля в норме, самочувствие экипажа удовлетворительное. Сердечный ритм Гарольда Холла нормализовался, и состояние его организма стабильное. Итак, капитан, вы можете начинать полет.
Дэвид откинулся на спинку своего кресла, и сложил на груди руки.
- Я хочу, чтобы со мной говорил человек, - сказал он.
- Прошу прощения? - Лицо Гека выразило недоумение.
- Я хочу получить напутствие от человека, а не от компьютера.
В течение секунды Гек, казалось, размышлял, затем его лицо озарилось пониманием.
- Да, конечно, передаю связь диспетчеру.
И Тайлер с дрожью подумал о том, почему эту машину сделали настолько человечной. Именно от такого сходства ему и было не по себе. Все это казалось чем-то противоестественным.
На экране лицо Гека сменилось лицом диспетчера. Слава Богу, это был человек.
- "Орион", это Хьюстон, с вами на связи Центр Управления.
Как же это все-таки звучало по родному, хотя и бездушно. Вот только если сейчас на связи Центр Управления, то кого же представлял собой Главный Компьютер?
- Стыковка груза завершена, и корабль готов к полету.
Дэвиду намного легче было отчитываться диспетчеру, чем Геку.
- Хорошо, NASA дает добро. Удачи вам!
Вновь заработали двигатели корабля, и судно двинулось с места. Пилот принялся разворачивать космолет, и вскоре Венера, сверкавшая на небе яркой звездочкой, переместилась прямо в центр лобового стекла. Курс на богиню любви.
Экипаж вновь сидел, пристегнутый к креслам, в ожидании разгона. И разгон начался. "Орион" медленно, и плавно набирал скорость.
Несмотря на то, что корабль, находясь в мировом пространстве, ничего не весил, он все же обладал огромной массой, и чтобы его разогнать, необходима была весьма значительная затрата энергии, а это значит, реактивного топлива. Что ни говори, прошло уже более семидесяти лет с тех пор, как первый искусственный спутник поднялся на орбиту Земли, а принцип космических двигателей так и остался реактивным. Казалось бы, космомагнитный двигатель должен был совершить настоящую революцию в покорении космоса, а не тут-то было. Космомагнетизм оказался незаменимым только при взлетах и посадках. Но и это было большим прогрессом, так как позволяло экономить значительную часть топлива, позволяя тем самым развить скорость кораблей до пятидесяти километров в секунду. Возможно, и это не было пределом, но все же, дальнейшее ускорение потребовало бы слишком большой затраты топлива.
Фрэдериксон разгонял корабль. Десять, двадцать километров в секунду. Тридцать.
Сидя в пассажирском зале, Кристина тоскующим взглядом посмотрела в иллюминатор, за которым виднелась ее родная планета, и произнесла:
- Прощай, Земля.
Она сама не знала, откуда в ней взялся такой пессимизм но, тем не менее, не смогла его сдержать в себе.
Но вот скорость корабля достигла пятидесяти километров в секунду, и пилот отключил двигатели. Теперь "Орион" будет лететь по инерции. Все двенадцать дней, за которые, по расчетам, он должен будет достигнуть Венеры.
- Дамы и господа, - произнес Дэвид. - Мы закончили разгон, и теперь будем продолжать свой полет по инерции. Вы можете отстегнуть свои ремни, и заняться своими делами.
Своими делами, подумала Кристина, вот только какими. Она понятия не имела, чем будет заниматься все эти двенадцать дней. Почти две недели. Они казались ей бесконечными. А ничегонеделание было самым худшим для нее наказанием. Да, наверное, и не только для нее.
Рихтер навел телескоп на Луну. Ему было интересно наблюдать за спутником своей родной планеты, хотя рассматривать на ней, строго говоря, было и нечего. Конечно, десять лет назад на Луне началось строительство космической базы, но рассмотреть ее отсюда было практически невозможно. Слишком уж она была мала. Согласно проектам, со временем она должна была охватить территорию в несколько десятков километров, но Рихтер вообще не видел в этой базе никакой надобности. В самом деле, к чему такие огромные финансовые затраты? Впрочем, и в построении станции на Венере он тоже не видел смысла. Это было еще большим безумием, чем строительство на Луне. Ну, кто, в здравом уме, захочет жить в этом аду? Так что и их собственный полет тоже был пустой тратой времени. Вот только за это ему платили деньги, и в этом был для него, Бада Рихтера, главный смысл.
Скучный лунный пейзаж довольно быстро надоел ему. Действительно, кратеры, и темные пятна, названные в старину морями. Какая нелепость, ведь никаких морей на луне никогда не было. А вот кратеры поражают своим обилием и размерами. В некоторых из них мог бы разместиться небольшой город.
Рихтер снова перевел телескоп на Землю. Она удалялась, и становилась все меньше и меньше. Теперь уже даже при максимальном увеличении невозможно было разглядеть улицы в городах, да и сами города выглядели очень маленькими и далекими. Пройдет еще немного времени, и их уже невозможно будет разглядеть и при помощи телескопа.
Космонавты поднимались со своих мест, и разлетались по кораблю. Лишь одна Кристина не торопилась покидать свое кресло. Она совершенно не знала, чем ей заняться. Конечно, она могла бы отправиться в лабораторию к своим растениям, но у нее не было для этого ни малейшего желания. И вообще, на нее напала какая-то апатия. А это был тревожный признак, так как никогда во время тренировок она не испытывала ничего подобного. Наверное, это было потому, что никакой тренажер и симулятор не мог в полной мере передать всю пустоту окружающего ее мирового пространства. Тем более что она знала, стоит ей открыть дверь, и она окажется на свободе, в просторном зале, среди людей. Там она спокойно сядет в свой автомобиль, и отправиться к себе домой.
Но здесь она как нельзя острее осознала, что теперь уже при всем желании не сможет попасть домой, и что, открыв дверь, она окажется отнюдь не в тренировочном зале, а вывалится в безвоздушное мировое пространство, где может плавать вечно, на манер астероида или метеорита.
Ощущение было жутким, и Кристина поняла, что если она не отвлечется от таких мрачных мыслей, то будет только хуже. Надо подумать о чем-нибудь приятном, о чем-то, что сможет поднять ее настроение. К своему собственному удивлению, она вдруг почувствовала, что хочет есть. Взглянув на наручные часы, она увидела, что время уже приближается к ужину, но о нем, похоже, никто больше не вспоминает.
Оттолкнувшись от кресла, Кристина поднялась в воздух, и направилась к рубке.
- Вам не кажется, что наступает время ужина? - спросила она, остановившись в дверях.
Тайлер обернулся на ее голос, и тоже посмотрел на часы.
- Да, время вечернего приема пищи, - произнес он. - Ну, раз так, то назначаю тебя сегодня главным поваром, а заодно и стюардом. Раздай экипажу ужин.
- Есть, сэр! - стараясь придать своему голосу веселье, воскликнула Кристина. Она подняла правую руку к виску, и отдала капитану честь. - А как насчет вас троих?
- Можешь принести ужин нам прямо сюда.
Кристина снова отдала честь, а затем попыталась повернуться кругом. В состоянии невесомости сделать это оказалось невозможным, по инерции ее просто развернуло вокруг оси, и ударило о стену.
- Ох! - Кристина принялась тереть ушибленный лоб.
Пищевой отсек располагался в самом конце корабля, и Кристине пришлось пролететь через все помещения. Экипаж принялся заниматься своими делами, и Кристина, проплывая мимо них, сообщала, что наступает время ужина.
Космическая кухня оставалась точно такой же, какой и была на заре космической эры. Обыкновенные тюбики с едой, фактически лишенной своей первоначальной формы, да и значительно потерявшей свои вкусовые качества. Глядя на эти достижения космической кулинарии, Кристина поморщилась. Подумать только, им придется питаться этим почти два месяца. Да, за это время она успеет соскучиться по настоящей земной пище.
Остальные члены экипажа похоже тоже не испытывали особого энтузиазма. По видимому никто из них не горел желанием приступить к своему первому ужину в космосе.
Кристина принялась доставать тюбики. Десять, двенадцать (надо полагать, что синтетики не будут питаться вместе с ними). Их "еда" сильно отличается от человеческой.
Тюбики вываливались из рук "стюардессы", и плавали возле нее. Находившийся неподалеку от Кристины пилот Бифф Платтер добродушно рассмеялся, наблюдая за стараниями биолога. На что та ответила ему, что он мог бы хотя бы попытаться помочь ей. И Платтер с радостью согласился оказать ей помощь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В ЧЕМ СМЫСЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ?
Самая главная проблема для всех членов экипажа, находящихся в долгом полете, и свободных от вахты, это чем себя занять. Эта проблема была учтена, как конструкторами, так и руководством. На корабле имелось множество способов развлечь космонавтов. Но не все хотели развлекать себя. Были среди экипажа и такие люди, которые находили свою работу лучшим развлечением. К таким людям принадлежали Сид Перри и Ральф Коллинз. Оба они были операторами-нанотехнологами, и везли с собой на Венеру нечто такое, что многим могло показаться уже даже не фантастическим, а просто сверхъестественным. А кое-кто из космонавтов даже считал это бредовым и невозможным.
Один из механиков Нидлз Гудвин заглянул в лабораторию, в которой возились оба нанотехнолога. Дверь была открыта, и ни тот, ни другой не обращали на механика никакого внимания. Гудвин привалился плечом к косяку, и сложил руки на груди, пытаясь придать себе надменный и даже презрительный вид. Видя, что его старания не увенчались успехом, и что Перри и Коллинз продолжают заниматься своим делом, он произнес:
- Вам так не терпится заняться своей работой, что вы готовы ей отдаться уже в первые же минуты полета?
- Именно так, - не поднимая головы, ответил Перри.
Гудвин хмыкнул.
- Что это у вас? - спросил он, указывая на пробирку, стоящую перед операторами на столике.
- А, это, брат, и есть легендарные репликаторы.
- Легендарные?
- Ну, пока-то они еще не легендарные, но в скором времени они смогут проявить себя во всей своей силе.
На лице Гудвина появилось недоверие.
- И с помощью этого вы рассчитываете построить на Венере жилой комплекс?
- Правильней было бы сказать вырастить.
- Абсурд, - уничтожающе сказал механик.
Коллинз повернулся к нему, и показал герметически закрытую пробирку, которую держал в своей руке. В ней пересыпался какой-то серый порошок.
- Да, это может показаться невероятным, но с помощью вот такого вот незначительного количества нанороботов можно выстроить огромное здание.
Нидлз с недоверием смотрел на Коллинза.
- И это вот при помощи этого серого порошка?
Коллинз усмехнулся.
- То, что ты называешь серым порошком, на самом деле является репликаторами, запрограммированными на то, чтобы превращаться в строительный материал, и принимать нужные формы, которые, кстати, в какой-то мере, программируем мы с Сидом.
Гудвин подался вперед, желая получше рассмотреть то, что было в пробирке. Но и при ближайшем рассмотрении это все равно казалось серым порошком.
- Это очень тончайшие и сложнейшие механизмы, и даже нам самим кажется маловероятным, что из такого мизерного их количества может получиться такое большое сооружение. Они берут все необходимое для своего размножения прямо из воздуха, поэтому их и называют репликаторами, то есть, в буквальном переводе, изготовляющими свои копии.
Механик затряс головой. Было видно, что все услышанное просто не укладывается у него в голове.
- Какой-то ужас, если это действительно так, то я хотел бы оказаться как можно дальше от них, и от того места, где они будут вести свою деятельность.
Собственно, и Перри, и Коллинз понимали чувства и страхи Гудвина.
Кристина Торн, вытянувшись горизонтально под самым потолком, словно лежа на каком-нибудь диване, читала книгу, которая плавала прямо перед нею. Правда книгу приходилось придерживать рукой, иначе она норовила улететь в сторону, но к этому женщина быстро приспособилась.
Внизу, прямо под Кристиной, сидели на мягких диванах Мартин Макдагерт, Ким Баркли и синтетик Фокс. Мартин и Ким играли в карты. Делать это было несравненно сложнее, чем читать книги, так как карты не хотели ложиться на поверхность дивана, и разлетались в стороны. В состоянии невесомости было невозможно хлопнуть картами о стол. Да и сама колода норовила подняться в воздух, и ее приходилось, время от времени, укладывать обратно.
Фокс довольно долго наблюдал то за игрой, то за тем, как Кристина читает книгу. Время от времени он переводил взгляд на других людей, каждый из которых занимался своим делом. Казалось, на лице синтетика было любопытство. Неудивительно, ведь он не был человеком, и все сугубо человеческое должно было казаться ему диким, бессмысленным, и непонятным. Он смотрел на людей, размышляя над тем, зачем они все это делают. В чем смысл провождения времени за игрой в карты? Почему люди совершают совершенно бессмысленные и ненужные им движения, ведут какие-то пустые разговоры, не несущие, на его взгляд, никакой информации.
- Скажите, а в чем смысл человеческой жизни? - вдруг неожиданно задал он вопрос.
Кристина оторвала взгляд от книги, и посмотрела вниз. Ким и Мартин даже не повернули головы, погруженные в свою игру.
- В чем смысл человеческой жизни? - переспросил Макдагерт. - Да, это риторический вопрос.
- И все-таки, в чем он?
- А разве у жизни может быть какой-нибудь смысл? Впрочем, это зависит от мировоззрения самого человека. Так сказать, для каждого человека свой смысл. Но мне кажется, что, в любом случае, все сводится к тому, что смысл жизни в том, чтобы не потратить ее напрасно.
- А что значит напрасно?
Фокс задавал откровенно детские вопросы, но это было понятно, ведь он не был человеком, и, очевидно, пытался понять его. Чтобы такое ему ответить, не уронив при этом человеческого достоинства?
Пока Макдагерт размышлял над этим, за него ответила Ким.
- Это означает, что жить нужно так, чтобы было, что вспомнить в старости.
И удовлетворенная, она сделала ход.
- Все верно, - согласилась сверху Кристина. - Жизнь дается только один раз, и необходимо получить от нее побольше удовольствия.
Макдагерт улыбнулся неожиданной поддержки, и покрыл карту Ким. Для этого пришлось аккуратно положить свою карту на нее, иначе она бы просто улетела.
- Да, - сказал он. - Жизнь дана для удовольствий.
Фокс качнул головой, словно выказывая понимание.
- Это было бы весьма странно, - заметил он. - Но почему вы так решили?
- А для чего же еще? - удивился Макдагерт. - Пока человек молод, он должен приложить все усилия для услаждения собственного бытия.
- Получается, из ваших слов, что человек должен уподобиться животным? Ведь и они живут примерно по такому же принципу.
Макдагерт на мгновение призадумался.
- Ну, в определенном смысле - да. В определенном.
- Интересная логика, - произнес Фокс. - Но тогда для чего человеку дан разум?
- Как это для чего? - не понял Макдагерт.
- Ну, в чем проявление этого человеческого разума?
Этот вопрос заставил доктора оторваться от игры, и посмотреть на синтетика. Он никак не мог понять, куда тот клонит.
- Что значит в чем? Человек строит здания, создает различную технику, автомобили, например, электронику.
- А для чего это нужно человеку?
Мартин хотел было сказать, что это глупый вопрос, но потом вспомнил, с кем он имеет дело, поэтому произнес:
- Это нужно для того, чтобы улучшить человеку условия собственного существования, облегчить ему жизнь. Ну и, в конечном итоге, для того, чтобы человек мог получить как можно больше видов удовольствия.
Синтетик посмотрел на доктора.
- Согласно вашей логике получается, что разум нужен исключительно для того, чтобы человек мог изобрести как можно больше способов собственного наслаждения.
- Я полагаю, что именно так. Но, боюсь, что тебе невозможно этого понять. Ведь ты машина, поэтому тебе неизвестно, что такое удовольствие. Для этого необходимо обладать живой плотью. Быть живым.
Фокс призадумался. Довод был, конечно же, весомым, но он, все равно, не удовлетворял его.
- А что будет потом?
- Когда потом?
- Когда человек пресытится всеми видами удовольствий.
Макдагерт нахмурился - было видно, что этот вопрос не понравился ему. Возможно, потому что задевал его больное место.
- Тогда наступит старость. И здесь имеется даже не физический возраст человека, а, так сказать, его внутреннее состояние. Старость - это когда ничего уже больше не хочется.
- И что человек будет делать тогда?
Назойливость синтетика стала вызывать у Мартина легкое раздражение. Нет, действительно, тот задавал такие вопросы, которые человечество пытается безуспешно решить уже бездну времени. Возможно, всю историю своего существования.
- Тогда человек будет вспоминать свою молодость.
- А что будет потом, после старости?
На лице доктора появилось грустное выражение.
- О, Фокс, ты затрагиваешь нашу самую больную тему. И трагическую. Дальше наступает смерть.
- А что такое смерть?
Макдагерт взглянул на синтетика - тот и вправду не знает что это такое? В него не заложили такое понятие?
- Конец жизни, конец существованию. Конец всему. Наступает вечная тьма.
- А вы уверены, что смерть - это конец всему?
- А как же может быть иначе? Увы, это действительно, конец всему. Я имею в виду для человека, который умер.
Мартин смотрел в свои карты, но не видел их. Ну, почему эта штука вдруг завела разговор на эту тему? Сразу расхотелось играть. Ему было не по себе от одного присутствия этого существа.
- Что если со смертью для человека начинается новая жизнь?
Доктор и Ким воззрились на синтетика.
- То есть, что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду другую форму существования.
Кристина, вися над головами беседующих, испытывала невольный интерес. Разговор принимал занятный поворот.
- Нет, и не может быть никакой другой формы существования, - решительно, и с каким-то упрямством, сказал Макдагерт.
- А как же насчет человеческой души? - спросил Фокс, и Мартин внезапно понял, куда тот клонит. Ему захотелось рассмеяться. Ну, в самом деле, ему стало смешно.
- Ты веришь, что в человеке существует душа?
- Почему же нет?
Доктор переглянулся с Ким, на лице геолога появилась саркастическая улыбка.
- Где же ты об этом услышал?
- В одной из главных человеческих книг.
Кажется, Макдагерт начинал понимать, в какой именно книге синтетик мог это прочитать. Но он не мог понять, где тот мог взять эту книгу.
В дверном проеме показались лица Митча Паттерсона и Нидлза Гудвина. Они уже давно прислушивались к разговору, так как находились неподалеку, и неожиданная тема беседы привлекла их внимание.
- А Бог тоже существует? - спросила Кристина.
- Несомненно, - произнес Фокс. Он говорил это серьезным тоном, и женщина невольно подумала, а вообще, синтетики умеют шутить? Заложено ли в них чувство юмора?
- Любопытно, - заметила она, не зная, что еще можно сказать по этому поводу.
- А ты его видел? - спросила Ким.
Все это начинало переходить в какой-то анекдот. Тема веры в Бога была уже давно забитой, и всем надоевшей. А заводить разговор на религиозную тему в современной Америке вообще считается дурным тоном. Однако синтетикам это было простительно, они не были людьми.
- Бога не обязательно видеть, чтобы в него верить, - сказал Фокс.
- Ну да, это всего лишь вопрос веры, - произнес Макдагерт.
- И существованию Бога есть множество подтверждений, которые вы, люди, называете чудесами.
- О, чудеса, - протянула Ким. - На самом деле не существует никаких чудес. Все, что называется чудом, на самом деле можно объяснить совсем другими причинами.
Фокс с любопытством смотрел на женщину.
- Да, вы, люди, очень странные существа. Вы можете любому событию найти такое объяснение, которое удовлетворяло бы вас. Причем каждый человек выбирает или даже придумывает то объяснение, которое устраивает лично его. И вы любите приписывать слепому случаю и простому совпадению то, что не в состоянии объяснить. Вы слишком многого ждете от слепого случая. Но изучив вашу историю, ваши верования, я могу сказать лишь, что не бывает такой вещи, как простое совпадение. Все в мире предусмотрено и закономерно.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
БОГ И САТАНА
Разговор становился все более занимательным. Во всяком случае, так думали Кристина и Макдагерт. Что касается Гудвина и Паттерсона, то те тоже испытывали интерес и любопытство, хотя предпочитали не вмешиваться в дискуссию.
- Спорный вопрос, - сказал Макдагерт. - Лично я не вижу никакой закономерности в событиях на земле. Вернее, в большинстве из них.
- А то, что вы стараетесь любое проявление деятельности высшего разума приписать бытовым вещам, тоже закономерность?
Доктор изумленно вскинул брови.
- Тот факт, что вы стараетесь упростить до минимума то, что стоит выше ваших пониманий. Например, схождение на пасху благодатного огня, мироточение икон, и прочие.
- Пф, - фыркнула Ким. - Во-первых, мироточение икон признает только православная церковь. А для католической, да и для всех остальных церквей, это совсем не является аргументом. Это обыкновенный фокус, который устраивает православный патриарх.
- Если это так просто, то почему же остальные церкви не повторят этот трюк?
Ким ничего не ответила.
- А что касается мироточения, - снова подал голос Макдагерт. - То это обычная влага, исходящая от икон. Ведь иконы, по большей части, деревянные.
- А почему мироточат металлические иконы?
- Разве они тоже мироточат?
- Да, этому есть множество документальных подтверждений.
- Да простая вода все это, - махнула рукой Ким. Ей начала порядком надоедать эта тема. Какой-то бессмысленный разговор, слабые и неубедительные аргументы.
- А кровоточение икон тоже вода?
- Какое еще кровоточение?
- Это когда вместо влаги из икон течет кровь.
Макдагерт поморщился.
- Ну, если мы будем заниматься тем, что перечислять сомнительные истории, то можем дойти до того, что начнем всерьез обсуждать, существует ли Буги-мен, Йети, и тому подобные персонажи народного фольклора.
Казалось, Фокс призадумался. Он с интересом переводил взгляд с одного человека на другого. Словно пытался проникнуть внутрь каждого, чтобы выведать, что происходит у них в головах.
- А какие вам нужны доказательства для того, чтобы поверить в существование Бога?
- Пусть сам к нам спустится, и явится в своем истинном обличье. И тогда мы поверим в него.
Это было самое банальное и предсказуемое требование. Даже Кристина, которая уже давно перестала читать свою книгу, подумала, что другого просто и не следовало ожидать.
- И что с вами произойдет, если он явится в своем настоящем обличье? - спросил Фокс.
- То есть, как это, что произойдет? - не поняла Ким.
- Бог - это не биологическое существо, это - разумная энергия, охватывающая своей матрицей весь мир. И если он явится в своем истинном обличье, то человек просто сгорит. В Библии о сущности Бога сказано так: "Как нельзя смотреть на солнце и не ослепнуть, так нельзя увидеть Бога, и остаться в живых".
От этих слов Ким передернуло.
- Ужас какой, это что же выходит, что Бог смертоносен?
- Такова его энергетическая сущность. Материальный мир не может выдержать его истинное обличье. Вас же не ужасает солнце, которое светит над Землей, и дает всему живому тепло. Так почему же должен ужасать Бог?
Фраза, сказанная Фоксом, заставила задуматься всех присутствующих. Впервые Бог представал перед ними совсем в ином обличье, чем они привыкли его себе представлять. И это был уже совсем иной образ, чем тот, над которым они привыкли насмехаться.
- В таком случае, нам и не нужно об этом задумываться. Вот когда умрем, и перейдем в другую форму существования, тогда будет и видно.
- А не будет ли тогда слишком поздно?
Макдагерт вздохнул.
- Это все такая тема щекотливая, я бы сказал. Собственно, есть Бог или нет, нам-то какая разница? Я полагаю, что если бы Бог был справедливым, то и на земле царила бы справедливость. А несправедливый Бог - зачем он вообще нужен?
- А что вы подразумеваете под словом "справедливость"?
На мгновение доктор не нашелся, что ответить. Такой элементарный вопрос, но на него действительно очень не просто найти ответ.
- Насколько я знаю о психологии людей, каждый человек имеет свое собственное представление о справедливости, и жаждет возмездия каждому, причинившему зло ему, и снисхождения к своим собственным проступкам, а то и самым жестоким преступлениям. А в Библии сказано; "Если каждому человеку воздать по его грехам, то кто же избежит порки?" Так о какой же справедливости следует вести речь?
В кают-компанию медленно вплыли Бифф Платтер и Гарольд Холл. Затянувшаяся дискуссия привлекла к себе и их внимание. Следом за ними в проеме показался и Лео. Нидлз Гудвин, до этого времени молчавший, вдруг вперил в Фокса взгляд, и произнес:
- А что ты, машина, можешь знать о справедливости, и грехах, и вообще о внутреннем мире человека?
Его голос звучал словно обличение, но было заметно, что любопытства в нем гораздо больше.
- Только то, что прочитал в Библии, - спокойно ответил Фокс.
- Ты читал Библию?
- Ее читал Главный Компьютер. А все те знания, которые получает он, передаются и нам. Мы с ним, как единое целое.
- Ну, это без разницы. У вас в голове даже мозга нет. Вместо него имеется процессор, с записанной на нем программой. Так вот, ваше представление обо всем этом сильно отличается от реального положения вещей.
Макдагерт улыбнулся.
- А вообще это действительно забавно. Я имею в виду то, что Нидлз прав. Вы - мертвая материя, которой человек сумел привить разум. Вы не обладаете чувствами, не обладаете душой, эмоциями, страстями. Вам это все глубоко чуждо, вы имеете об этом только такое представление, которое сумели почерпнуть из книг, которые, кстати говоря, написали сами же люди. И вы беретесь об этом рассуждать, да еще учить нас, когда большая часть человечества просто отказалась от этих книг, признав их своим же собственным заблуждением. Но дело даже не в этом. Хорошо, допустим, что все обстоит и в самом деле так, как вы нам говорите, и как вы это себе представляете. Хорошо, предположим, что и Бог, и дьявол существуют. Но как вы-то об этом беретесь рассуждать, если у вас нет души, и дьявол вас не искушает?
- Да, это верно, - спокойно сказал Фокс.
Это признание почему-то вызвало смех у всех присутствующих. Судя по всему, люди восприняли это как признание синтетиком собственного поражения.
- Следовательно, вы не созданы по образу и подобию Божьему? - продолжал Макдагерт.
- Нет, но мы созданы по образу и подобию людей, созданий божьих.
От такого ответа Макдагерт крякнул, на это нечего было возразить. Но, в то же время, это невольно возвысило синтетиков в его собственных глазах. Он не находил больше слов, но в это время заговорил Платтер.
- Если Бог хочет, чтобы человек попал в рай, то для чего же он создал дьявола? Разве не для того, чтобы погубить как можно больше людей?
Этот вопрос показался всем каверзным, и все снова устремили глаза на Фокса, ожидая, что тот ответит на этот довод. К их удивлению тот нисколько не смутился, если, конечно же, машина вообще способна испытывать смущение, и почти сразу же ответил:
- Дело все в том, что Бог никогда не создавал дьявола. Он не создавал зла. Бог создал бесчисленное количество ангелов, которых наделил огромной силой. Все ангелы были сотворены добрыми, чтобы они любили своего создателя и друг друга.
- Вот как? - Платтер почувствовал себя несколько уязвленным. - Откуда же тогда взялся дьявол?
- Поскольку Бог не хотел никого насильно заставлять любить, то он предоставил всем ангелам возможность выбора.
- Гм, - отозвалась Кристина. - Свобода выбора - это демократично.
Она сказала это таким тоном, будто бы от ее слов зависела судьба Бога.
- И что же было дальше?
- Самый высший и могущественный ангел, по имени Денница, возгордился своим могуществом, и не захотел любить Бога, и исполнять волю его. Он стал клеветать на него, и противиться всему, что тот делал, и что повелевал. Таким образом, он превратился из ангела в злого духа - дьявола или сатану. Вы знаете, что означают эти слова?
Фокс вопросительно посмотрел на собравшихся вокруг него людей.
- Да слышали когда-то что-то в школе, - равнодушно отозвалась Ким, совсем, впрочем, не уверенная в том, что она слышала это именно в школе. - Только я уже не помню точно. Это было давно.
- Если всему этому вас учили даже в школе, то почему вы с такой легкостью забыли все? - спросил синтетик.
- Да потому, что все это просто мифы и легенды, - отозвался Гудвин. - Это не имеет ничего общего с тем, что происходило тогда на самом деле. А раз так, то зачем же запоминать эти сказки, которые мне лично совсем не кажутся интересными.
- А как происходило дело на самом деле? - спросил Фокс, с любопытством глядя на человека.
Гудвин открыл было рот, чтобы ответить, но тут же снова закрыл его, поняв, что сказать ему нечего.
- Ну, не знаю, - ответил он после недолгой паузы.
- Так что же означают слова дьявол и сатана? - вмешался Паттерсон. Ему было интересно, как все это растолкует синтетик.
- Слово "дьявол" означает "клеветник", а слово "сатана" - противник Бога и всего доброго.
- Вот как?
- Сатана совратил и увлек за собой треть всех ангелов, которые тоже стали злыми духами, и теперь именуются бесами.
- И с тех пор, значит, Бог и сатана делят между собой власть, а полем боя стала Земля? - спросила Кристина.
- Не совсем, - сказал Фокс. - Против сатаны выступил один из высших ангелов, архангел Михаил, а с ним множество добрых ангелов, оставшихся верных Богу. Произошла битва, в которой сатана, со своим воинством, проиграл, и был свергнут с неба в преисподнюю, в ад.
- Где же находится это место? - задала вопрос Ким.
- Этого никто не знает конкретно. Известно лишь только, что адом называется место, удаленное от Бога, и в котором пребывают все злые духи. С тех пор они стараются совратить и погубить каждого человека, чтобы те были тоже обречены на вечные муки.
Ким содрогнулась.
- Брр, жуткие вещи ты рассказываешь. После этого всю ночь будут сниться кошмары.
- А что же Бог? - спросил Макдагерт. - Он что, остается посторонним наблюдателем?
- Почему так?
- Ну, как же, сатана всеми силами старается погубить людей, а Бог ему это позволяет.
Фокс отрицательно покачал головой, его удивляло полное незнание людьми Библии.
- Если бы Бог дал сатане полную власть, то на земле бы уже давно не осталось ни одного человека, и вообще ничего живого. Даже самый малый из злых бесов способен одним своим когтем перевернуть Землю. Но это просто образное выражение, так как бесы бесплотные, и у них нет никаких когтей.
- Но мы не видим никаких видимых действий, которые бы свидетельствовали о том, что Бог помогает людям.
- Каждому человеку Бог дает ангела-хранителя, чтобы тот берег его от пагубных действий бесов. Ангел-хранитель дается человеку при рождении, и он остается с ним до самой его смерти.
- Что же он делает, этот ангел-хранитель? - спросил Холл.
- Он внушает человеку добрые помыслы, и наставляет его на правильный путь, внушает ему, что хорошо, а что плохо. Вы полагаете, что человек совершает добрые дела потому, что он такой хороший? Отнюдь нет. Все хорошее, что есть в человеке, исходит от Бога, так как без Бога нет добра. А Бог внушает все это через ангела-хранителя.
- А злые помыслы? - спросила Ким.
- А злые помыслы внушаются дьяволом и бесами, ведь они тоже борются за каждую человеческую душу, желая ее погубить.
- И чьи внушения сильнее? - полюбопытствовал Макдагерт.
- Это зависит от самого человека. Вернее, от его выбора. Если человек поступает так, как ему повелевает ангел-хранитель, то тот, в свою очередь, отгоняет от человека злых духов, чтобы те не вгоняли человека в соблазн.
- А если человек слушает дьявола?
- Тогда ангел-хранитель отходит от такого человека, и дьявол берет его судьбу в свои руки.
- Но почему же Бог позволяет злым бесам соблазнять человека? - спросила Кристина. - Почему он не прогонит их прочь, чтобы те не вгоняли его в искушения?
- Бог предоставляет человеку выбор. Он не хочет, чтобы тот был его безвольным рабом, ему нужно, чтобы человек добровольно полюбил его, и принял его учение. С кем хочет быть человек, с Богом в раю, или же желает отправиться с дьяволом в ад.
На какой-то миг в кают-компании повисла неприятная тишина. Казалось, что доводы Фокса поставили людей в тупик, и они не могут найти против них никаких аргументов. Затем доктор Макдагерт покачал головой, и произнес:
- Ну и ну, роботы - проповедники. Слушать то, как механизмы учат людей Ветхому Завету, который был написан самими людьми, в этом есть что-то противоестественное. Да, именно, противоестественное. Это почти то же самое, как слушать евангелие в пересказе дьявола.
- Почему же это так? - не понял Фокс.
- Ну, как же, потому что вы не имеете никакого отношения к Богу. У вас нет души, и после смерти вас не ожидает ни рай, ни ад. Вам это вообще должно быть глубоко чуждо и безразлично. А, тем не менее, такие вот рассуждения.
- Ничего в этом нет необъяснимого, - отозвался синтетик. - Просто мы выполняем свою программу.
- Как, разве ваши создатели запрограммировали вас, чтобы вы учили нас вере в Бога? - искренне удивился доктор.
- Нас запрограммировали, чтобы мы служили вам, и заботились о вашем благополучии, и безопасности. И спасение вашей души тоже есть забота о вашем благополучии. Мы лишь делаем все для того, чтобы спасти вас, и все человечество. От самих себя.
- Ну, спасибо. - Лицо Макдагерта расплылось в улыбке. - Честно скажу, это более чем неожиданно.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ПЕРВАЯ НОЧЬ НА КОРАБЛЕ
Неожиданная проповедь синтетика удивила всех. Нельзя сказать, что она благотворно повлияла на слушателей, но познания андроидов изумило людей. Слушать такое было забавно но, одновременно, и тревожно. Вряд ли нечто подобное было предусмотрено создателями и программистами. Об этом сказал и сам Фокс. Следовательно, Главный Компьютер действовал по собственной инициативе. И именно это-то и беспокоило, как капитана, так и всех остальных. Могло ли это принести вред экипажу, Тайлер не знал. По его мнению - вряд ли. А было любопытно ознакомиться заново с тем, что цивилизованное человечество практически забыло. Но теперь, благодаря синтетикам, вопросы бытия заставляли по-новому посмотреть на себя.
А доктора Мартина Макдагерта больше беспокоило другое. Он сидел ближе всех к синтетику, и довольно внимательно наблюдал за его лицом. И ему не понравилось, что он на нем увидел. Прежде всего, это были чувства. Роботы не могут испытывать их, и надо полагать, что к синтетикам это тоже относилось. Они могли только имитировать их а, следовательно, это все было притворство. Ну, а как же иначе? Чего он, собственно, ожидал? Что синтетики будут обладать всеми человеческими качествами? Они машины, и выполняют программу.
Из этого следовало, что их представления о бытие, и даже о том, что написано в Библии, было именно их представлением. Представлением машины. Представлением компьютера.
И это пугало.
Забота синтетиков о благополучии экипажа должна была заключаться в слежении за их безопасностью. Никакой заботы о душе быть не могло. Это абсурд. Их представления о добре и зле весьма сильно совпадали с человеческими, и это и беспокоило. Машина не может быть столь человечной.
Хотя, кто знает, не являются ли все эти разговоры просто попыткой понять машиной человека. Если это так, то синтетиков ждет тяжелый труд - понять человека до сих пор не смог сам человек.
Оторвавшись от монитора, на котором он рассматривал изображение Венеры, Дэвид Тайлер посмотрел на свои наручные часы. Приближалось время отбоя. Нужно было укладывать спать экипаж, хотя лично он сомневался, что кто-нибудь из них сумеет уснуть. В первую ночь в космосе сделать это было крайне трудно. Тем более что этому отнюдь не способствовало состояние невесомости.
И все же сон есть сон. Он совершенно необходим человеку. Включив микрофон, Дэвид объявил по селектору:
- Итак, девочки и мальчики, поздравляю вас с окончанием первого земного дня в нашем полете. Как видите, за окном уже стемнело, и зажглись звезды, а это значит, что и нам пора спать.
Юмор, конечно, так себе, но ничего лучшего не пришло в голову капитана. Судя по оживлению в салоне, экипаж, должно быть, оценил шутку Тайлера.
- Бифф Платтер, ты заступаешь на ночное дежурство.
Хоть корабль и летел по инерции, но оставлять управление без пилота было рискованно. Все, что угодно могло произойти в космосе, который сам по себе представлял угрозу для жизни человека. И черная пустота за стеклами иллюминаторов, со сверкающими в ней звездами, отнюдь не действовала успокаивающе.
В дверях появился Платтер. Фрэдериксон уступил ему место, и скрылся в салоне. Бифф плавно опустился в кресло пилота.
- А что будут делать синтетики, пока весь экипаж будет спать? - спросил он, глядя на Дэвида.
- Они будут бодрствовать, - сказал капитан.
- Ты хочешь сказать, что я останусь один на один с четырьмя этими штуками? - В глазах пилота появился неподдельный страх.
Тайлер прекрасно понимал, что тот чувствовал, но постарался сделать вид, что не видит в этом ничего уж такого ужасающего.
- Да, а что такого? Мне кажется, что нам их не следует бояться.
- Не следует бояться? Ты слышал, какую проповедь они нам тут прочитали?
- Разумеется, и именно она-то меня и убеждает в том, что эти штуки не смогут причинить нам зла.
Платтер воззрился на капитана.
- Извини, но на меня они произвели совсем другое впечатление.
Дэвид пожал плечами.
- Может быть, у каждого свое мнение. Но все же не могу же я их выкинуть за борт или запереть где-нибудь в кладовке.
Бифф помрачнел; конечно же, нет. Получалось, что у него не было выбора.
- Более того, двое из них будут сидеть рядом с тобой в креслах. В их обязанность входит следить за приборами корабля.
Это было еще хуже. Платтер хотел было возмутиться, но передумал. Что толку от этого. И, какая, собственно, разница, где будут находиться синтетики. Когда весь экипаж уляжется спать, за ними все равно некому будет следить, и они смогут пробраться в любую точку корабля.
Тайлер поднялся над креслом, и дружески положил руку на плечо пилота.
- Ладно, не волнуйся. Они не причинят нам никакого вреда.
В ответ Бифф что-то буркнул, что можно было принять за пожелание спокойной ночи.
Экипаж принялся располагаться в своих постелях. Невесомость - настоящий бич космонавтов, она превращала и обычный сон в настоящую пытку. Во-первых, спать в кровати было практически невозможно. На ней нереально было улечься. Любое движение, которое производил бы спящий, могло подбросить его вверх, либо швырнуть в сторону. Не говоря уже о том, что спящий не чувствовал ни постели, ни своего тела. Конструкторами для того и были придуманы закрывающиеся кабинки, чтобы, находясь в состоянии сна, космонавты не расплывались по кораблю.
Когда последний человек расположился в своей постели, свет в коридоре погас. Это один из синтетиков, следивший за людьми, отключил электричество, и коридор теперь освещался только красными лампами аварийного освещения.
Наступила ночь. Сам этот термин был неуместен для космоса, в котором не существовало ни смены дня, ни времен года. Вечная ночь, освещенная звездами, и вечный холод. Дэвид Тайлер лежал с открытыми глазами, завернувшись в свое одеяло, и глядя в потолок. Он был уверен в том, что не сможет уснуть. И дело здесь было даже не в неудобных условиях, к ним-то он как раз успел привыкнуть, за время своих тренировок. Его больше беспокоили синтетики, которые должны были бодрствовать в то время, пока весь экипаж будет спать. Ему приходилось оставлять на них свой корабль, и, кроме того, с ними наедине должен был дежурить Бифф Платтер, а Дэвид был отнюдь не уверен в том, что у того не сдадут нервы. Все-таки, к этому их не готовили. И не успокаивали ни рассуждения синтетиков о Боге и дьяволе, ни их заверения о том, что они здесь только для того, чтобы служить людям. Скорее именно это и вызывало еще большую тревогу. Слишком уж это было противоестественно, и отдавало каким-то компьютерным фанатизмом, если таковой вообще может существовать. Искусственный интеллект всегда вызывал безотчетный и подсознательный страх у людей, и Тайлер не был исключением. Погруженный в раздумья, он не заметил и сам, как заснул.
Ему снилась Венера. Он шагал по ее поверхности, и на нем был скафандр, защищающий его от той убийственной жары, которая царила в этом чуждом человеку мире. А Венера, похоже, была чужда не только человеку, но и вообще такому понятию как жизнь. Во сне планета больше напоминала земную пустыню, только под ногами был не песок, а твердый грунт, который, впрочем, носил такую же окраску, как и обыкновенный земной песок. Дэвид шел вперед, а вокруг, насколько хватало глаз, была такая же выжженная пустыня. Лишь небольшие горы высились вдали, и казались миражом, который вот-вот заколеблется и раствориться в воздухе.
Подняв голову, Тайлер посмотрел вверх. Над ним расстилалось желтое небо, состоящее из беспросветных облаков. Даже на вид они казались ядовитыми, и это было жутко.
Он был один. Нигде вокруг не было видно ни его корабля, ни кого-либо из его экипажа. И это по-настоящему пугало. Дэвид не понимал, как он здесь оказался, и куда делись все остальные. Он попытался связаться по радио с кем-нибудь, но его голос отказывался служить ему. Он не мог произнести ни слова. Страх закрадывался в его грудь, но одновременно Тайлер понимал, что ему нужно идти вперед, так как где-то там, за горизонтом, было его спасение. Что именно было там, стоял ли корабль или же была база с колонистами, которую кто-то уже построил до них, он не знал. Но нужно было двигаться вперед. И Дэвид шел, тяжело передвигая ноги, которые почему-то не хотели слушаться. Он шагал, и шагал, идя навстречу своему спасению, а вокруг был по-прежнему мертвый мир.
Пока капитан смотрел свой сон, Бифф Платтер сидел в кресле пилота, и тоже смотрел на Венеру, которая уже как будто бы стала больше. Или, может быть, ему так просто казалось. Богиня любви сияла прямо по курсу, и корабль мчался к ней со скоростью пятьдесят километров в секунду.
Платтер подключился к телескопу, и Венера теперь занимала почти половину экрана. Да только что в этом было проку, ведь поверхность планеты была, как всегда, сплошь затянута густыми облаками, не позволявшими ничего разглядеть на ней. Бифф крутил настройку, но делал это главным образом для того, чтобы хоть чем-то себя занять, и чтобы хоть как-то себя отвлечь от мысли о том, что рядом с ним сидят в креслах два синтетика. Они, как будто, даже не смотрели в его сторону, но Платтер чувствовал, что за ним наблюдают.
Стэн и Андре сидели, расслабившись, в своих креслах. Их взгляды были направлены вперед, но это ничего не значило. Они принимали сигналы от всех электронных приборов на корабле, поддерживали связь с остальными синтетиками, и с Главным Компьютером, который оставался на Земле. И Бифф был совершенно прав в своих подозрениях. Они действительно наблюдали за ним, хотя и старались не подавать вида, что это так.
- Мистер Платтер, - внезапно заговорил Стэн. - Вам так неприятно наше присутствие?
Пилот вздрогнул, и оторвал бессмысленный взгляд от монитора. Он почувствовал, как на его лбу выступили холодные капли пота.
- Что?
- Волнение, написанное на вашем лице, выдает ваши чувства. Кроме того, у вас повысился пульс. Чтобы вы не говорили, но вы не можете обмануть нас. Мы чувствуем, когда человек лжет, и что он чувствует на самом деле.
Биффу захотелось заорать, чтобы синтетики катились куда подальше, и что он не потерпит того, чтобы какие-то механические куклы лезли к нему в душу, и говорили ему о его же чувствах.
Вместо этого он произнес:
- Просто здесь очень жарко, да и день был не из легких. К тому же я плохо спал накануне ночью, и слишком устал.
Стэн внимательно посмотрел на человека, и тот понял, что синтетик ему просто не верит. Да и какое ему до этого дело. Он не собирается говорить правду этим штукам, чтобы те о себе не думали, и какие бы байки не рассказывали.
- Если хотите, мы можем уйти из рубки. Мне кажется, что в одиночестве вам было бы лучше.
Стэн угадал, но Платтеру не хотелось в этом признаваться. Тем более что это было равносильно признанию в собственной слабости.
- Нет, отчего же, - с деланным равнодушием пожал он плечами. - Оставайтесь. Вы же должны следить за показаниями приборов.
- Мистер Платтер, мы способны делать это, находясь в любой точке корабля, и даже за его пределами.
Ну, собственно говоря, он в этом не сомневался. А Стэн продолжил:
- Хотя, наверное, ваши чувства, как раз самые естественные для данной ситуации.
- Какой такой ситуации? - спросил Бифф, чувствуя, что гнев снова охватывает его.
- Я имею в виду наше присутствие. Ведь вы же не имели ни времени, ни возможности познакомиться с нами поближе. И вполне естественно, что вы испытываете к нам неприязнь.
Только этого еще не хватало, знакомиться поближе с этими манекенами.
- Это тоже часть вашей программы? - сказал Платтер. - Мне не нравится, что вы пытаетесь копаться в наших чувствах.
Это было предельно честно, и Бифф ощутил внезапное облегчение от того, что сумел наконец-то высказать то, что думал.
- Вам не нравится то, что мы пытаемся понять, что чувствует человек в той или иной ситуации? Но ведь это же совершенно необходимо для того, чтобы мы могли быть вашими помощниками. Потому что иначе, не зная, что именно вы испытываете, мы могли бы невольно причинить вам вред.
Платтер сухо рассмеялся.
- Три закона робототехники, ну и ну.
- Простите? - Стэн с недоумением посмотрел на человека.
- Да нет, это я так, ничего.
И внезапно его смех превратился в хохот, стал раскатистым, и безудержным.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ЧАК И КИМ
Как ни странно, но отсмеявшись, Бифф почувствовал себя значительно лучше. Страхи перед синтетиками отошли в сторону, и даже стали казаться ему самому смешными. Действительно, а что если эти андроиды, и в самом деле, не способны причинить им вреда. Ну, неужели же руководство NASA настолько безумно, чтобы отправить вместе с ними этих роботов, не будучи уверенными в том, что те полностью находятся под их волей. Экспериментальные модели? Безусловно. И все равно бояться их, это то же самое, что бояться технических новинок, и всяких новшеств. Выступать против этого могут только безумцы или мракобесы. А Бифф Платтер не был ни тем, ни другим. Иначе бы его просто-напросто не взяли бы в космос. Все дело было в том, что ни он, ни вообще никто из экипажа, даже не подозревал о том, что им приготовят такой вот сюрприз.
А вот интересно, что было бы, если бы их известили об этом заранее, еще только когда шел набор, согласился бы он на полет в такой компании? Гм, над этим стоило подумать. Скорее всего - да. Да что там говорить, безусловно, согласился бы. А, все-таки, нужно признать, что синтетики изготовлены мастерски. Они были неотличимы от человека. Бифф никогда не думал, что роботы могут быть настолько человекоподобными. В фантастических фильмах - сколько угодно. Но только не в реальной жизни. И, тем не менее, вот они сидят рядом с ним, живое доказательство обратному. "Живое", ха-ха, вещь относительная.
И чего уж Платтер никак не ожидал, это того, что роботы могут быть религиозными. Причем, не создавая свою собственную религию, а проповедуя исключительно человеческую. Да, это выглядит, по меньшей мере, забавно. Конечно же, ему было любопытно, что будет дальше, и во что выльется религиозность синтетиков.
А, все-таки, несмотря на то, что он стал смотреть на положение более оптимистически, Бифф с превеликим удовольствием поменялся бы местами с другим пилотом Чаком Фрэдериксоном, который сейчас мирно почивал. Ну, почему первое дежурство на корабле выпало на его долю?
А Чак Фрэдериксон, в отличие от Платтера, о синтетиках совсем не думал. Его больше беспокоила другая проблема - как уснуть. Странное дело, он никогда не жаловался на бессонницу, и во время тренировок засыпал как убитый, несмотря на состояние невесомости. Но вот, оказавшись в космосе, Чак, казалось, напрочь лишился сна. И это было ужасно. Какие только позы он не принимал, пытался укрыться с головой одеялом, но ничего не помогало. И это вызывало у него раздражение.
Уснул он далеко за полночь. Все-таки, долгожданный сон, наконец-то сморил его. Фрэдериксону снилось, что он снова пилот ВВС, и выполняет секретное правительственное задание. Впрочем, надо признать, что все правительственные задания были секретными. И он не должен был задавать никаких вопросов. Не имел на это право.
Чаку было тридцать шесть лет. Он обладал высоким ростом, и всеми теми качествами, которые делали мужчину привлекательным для противоположного пола. Голубоглазый блондин, стройный, но, в то же время, спортивного телосложения, он всегда гордился своей внешностью, осознавая все свои достоинства. Да и с женщинами у него никогда не было никаких проблем. При его-то внешних данных, какие тут могли быть проблемы. И Чак очень умело пользовался этим, меняя подруг как перчатки.
Женщины были его хобби. Они бегали за ним толпами, но этим только давали Чаку повод еще больше возомнить о себе. Несмотря на обилие женского внимания, а, быть может, именно как раз из-за него, он никогда так и не женился. Семейная жизнь никогда не привлекала его, и он относился к женщинам как к мимолетному увлечению. Нужно признать, что этому немало способствовала и его профессия пилота. Она всегда была привлекательной для слабого пола, и летчики, соответственно, пользовались у него повышенным спросом. И она же делала Фрэдериксона не способной к семейной жизни. Он редко бывал дома, и не желал заводить семью. Ему это было просто ни к чему. Повстречался с женщиной, пожил с ней, бросил. Чак замечал, что слишком долгие отношения становятся ему в тягость, подруги просто надоедали ему, и такая жизнь становилась ему в тягость. В этом не было никакой романтики, жизнь с одной - банальность. К тому же его раздражали глупые женские разговоры.
И еще он заметил одну вещь - когда слишком долго живешь с одной и той же женщиной, она начинает чувствовать себя хозяйкой, и предъявлять какие-то права и требования. Рос аппетит на подарки. Начиналось все обыкновенно: "Чак, ты мой любимый и единственный, и ничего мне от тебя больше не надо, лишь бы только ты был рядом со мной". А затем наступало время роста запросов. И происходило это как-то незаметно, само собой. "Чак, купи мне набор французской косметики. Чак, купи мне итальянские туфли".
И он покупал - что ж, ему жалко, что ли, сделать любимой девушке подарок. Да и желания такие были вполне естественными для любой женщины. Но вот запросы постоянно росли. Его подруги, видимо, полагали, что если Фрэдериксон идет на уступки, то им можно вертеть так, как будет угодно. И тогда начиналось: "Чак, я хочу одеваться только у модных модельеров. Я хочу обедать только в голливудских ресторанах. Чак, я хочу иметь собственный автомобиль".
И в этот момент Фрэдериксон брал бразды правления в свои руки. Он говорил: "Стоп, детка, ты уже начинаешь переходить все грани. Либо довольствуйся тем, что я тебе даю, либо выметайся". Как показывала практика, все заканчивалось вторым вариантом.
Такой поворот событий не слишком-то расстраивал Чака. Чего уж тут расстраиваться. Через некоторое время он приводил в дом новую женщину, и все начиналось сначала. Так продолжалось из раза в раз, отношения между ним и каждой новой женщиной редко когда длились больше года. Да он и не жалел об этом. Теперь, когда он покидал родную планету, никто его не ждал дома. С одной стороны это было грустно, но, с другой, Фрэдериксон мог быть спокоен за то, что его очередная подруга не сбежит за это время, прихватив собой значительную часть его имущества. Это было бы совсем плохо.
А теперь, при своем возвращении на Землю, он будет еще более популярным среди женской части населения. Ведь он будет не просто пилотом, а еще и космонавтом, побывавшим на самой жаркой планете солнечной системы Венере. Профессия космонавта до сих пор была в почете, и Чак не собирался упускать возможности этим воспользоваться.
Одно было плохо - все то время, что должен был длиться этот полет, и все время, которое он должен будет провести на Венере, он практически будет лишен женского общества, а это не слишком обнадеживало, и означало, что время будет тянуться для него страшно медленно.
Впрочем, на корабле, все же присутствовало две женщины. Одна из них, Кристина, была для Чака староватой, и не привлекала его. Его вообще мало привлекали женщины, которым было уже за тридцать. А вот второй была Ким Баркли, космический геолог, и она была значительно моложе. Чак знал, что ей было не больше тридцати, и она казалась ему довольно привлекательной. Во всяком случае, он был бы не прочь за нею приударить. Но он не знал, как она относится к нему. Что ж, выяснением этого вопроса Чак намерен заняться в самое ближайшее время. Например, завтра.
Когда они были на Земле, Фрэдериксон не слишком-то интересовался Ким. А зачем ему это было нужно? На Земле у него не было проблем с тем, чтобы найти себе женщину, но вот в космосе выбор резко ограничивался, и, хочешь - не хочешь, а приходится довольствоваться тем, что имеется под рукой. Тем более что коллектив здесь был преимущественно мужской, а это значило, что на Ким могли претендовать и другие члены экипажа.
Чак родился и вырос в Калифорнии, в местечке очень жарком и душном. Но жара его не пугала. Он с детства привык к жаре, и даже полюбил ее. Уж лучше жара, чем холод. Фрэдериксон никогда не мог понять, как могут люди вообще любить холод. А ведь таковых было не мало. Родившись в первом году третьего тысячелетия, Чак уже с раннего детства увлекался авиацией. Он любил все, что было связано с ней. Поэтому не было ничего удивительного, когда он, в один прекрасный день, поступил в летную школу, которую закончил с отличием. Фрэдериксон стал первоклассным пилотом, и гордился этим. А вот о том, чтобы управлять космическим кораблем, он даже не помышлял. Это ему просто не приходило в голову. Поэтому, когда на него пал выбор NASA, это стало для него полной неожиданностью. Однако он быстро понял, что ему выпал тот редкий шанс, который дается далеко не многим, и только сумасшедший или полный идиот мог упустить его. А Чак таковым не был.
Управление космическим кораблем практически не отличалось от управления самолетом. Во всяком случае, Фрэдериксон освоил его довольно быстро. Убедившись, что виртуальным кораблем Чак управляется как нельзя лучше, руководство NASA доверило ему "Орион", который он должен был вывести на орбиту. О, это был памятный день для молодого пилота. Он впервые оказался в космосе, и получил возможность наблюдать за родной планетой уже не с высоты птичьего полета, а глазами инопланетян, если таковые вообще имеются.
Это было что-то. И зрелище, и ощущение. Все это было незабываемым. И он блестяще справился с возложенной на него задачей, благодаря чему руководство приняло его в состав второй экспедиции на планету Венера.
Если бы Чаку Фрэдериксону сказали, что Ким Баркли испытывает к нему интерес и симпатию, он бы удивился. На корабле было достаточно мужчин и без него, причем мужчин симпатичных. Чак, конечно же, знал себе цену, но он не считал себя центром земли, и прекрасно понимал, что одна из двух женщин на корабле может вполне предпочесть ему кого-нибудь другого. И это было бы в порядке вещей.
В то время как Чак был почти целиком и полностью поглощен подготовкой к полету, и не замечал Ким, та уже вовсю присматривалась к нему. Ким была женщиной практичной, и понимала, что полет в мужском коллективе вызовет у противоположного пола вполне здравый и естественный интерес к ее особе. Поэтому она хотела сама выбрать себе того, с кем она, если так можно выразиться, будет крутить роман в открытом космосе.
Фрэдериксон не ошибся в оценке возраста Ким, ей действительно было меньше тридцати лет, а точнее, двадцать семь. Возраст вполне зрелый, но отнюдь не старый. В эти годы женщины еще даже не начинают увядать. А Ким, к тому же, еще и хорошо следила за собой. Стройная и привлекательная, ростом чуть более одного метра шестидесяти сантиметров. Длинные волосы, с рыжеватым оттенком, и карие глаза. Ее лицо, строго говоря, нельзя было назвать по-настоящему красивым, но все же пожаловаться на него она не могла.
Ким родилась в семье геологов, и этот факт стал ключевым при выборе ее профессии. Хотя это вовсе не означало, что родители оказывали на нее какое-то давление. Нет, ничего подобного не было и в помине, дочери была предоставлена свободная воля при выборе рода ее будущей деятельности. Ким сделала этот выбор вполне сознательно, так как интерес к геологии оказался у нее в крови.
В школе Ким была круглой отличницей, и ее преподаватели пророчили ей большое будущее, будучи уверенными в том, что девочка непременно станет либо математиком, либо еще каким-либо выдающимся ученым. Это, разумеется, льстило юной и даровитой Ким, но нисколько не повлияло на ее увлечение геологией. К тому же она стала увлекаться астрономией, но только все с той же геологической позиции. Ей было интересно побывать на других планетах солнечной системы, и собственноручно покопаться в их грунте. Хоть наука и утверждает, что вся вселенная состоит из одних и тех же элементов, тем не менее, их сочетание могло оказаться совершенно неожиданным. К тому же, все равно существовала вероятность, что на других планетах могли оказаться элементы, которые во время большого взрыва не попали на Землю, а это означало бы настоящую революцию в геологии.
Удача улыбнулась Ким, она стала космонавтом. Но единственное место, где ей удалось до сих пор побывать, это была старая добрая старушка Луна. Ничего нового ей обнаружить не удалось, да и интересного тоже. А вот Венера могла преподнести настоящий сюрприз, в таком пекле, и в таких условиях могло оказаться много чего любопытного. А вот что именно она рассчитывала там найти, Ким не знала и сама.
Космонавтика развивалась медленно. Когда во второй половине двадцатого века человек впервые выбрался в космос, у писателей-фантастов разыгралась фантазия не на шутку. Почти все они были уверены в том, что к середине двадцать первого века человечество освоит все планеты солнечной системы, и отправится к ближайшим звездам. Однако этого не случилось. К две тысячи тридцать седьмому году люди побывали только на двух планетах - Марсе и Венере. Объяснялось все это чрезвычайной дороговизной полетов, которые, с изобретением космомагнитного двигателя не стали намного дешевле. К тому же условия на любой из остальных планет солнечной системы отнюдь не были предназначены для человеческого пребывания на них. Враждебная среда была не слишком рада любым гостям.
Ким не была замужем. Ветряная по своей натуре, она вовсе не стремилась к семейной жизни. Тем более что ее работа фактически заменяла ей семью. И она не собиралась рисковать ею. Замужество выглядело в ее глазах просто ненужной обузой. Нет, она не была равнодушна к противоположному полу, мужчины привлекали ее, как и любую нормальную женщину. Да и любовные отношения у нее были, как же без этого. Вот только ее профессия была не слишком привлекательной для ее мужчин. Быть геологом означало, не более, не менее, как только то, что Ким никогда не оседала надолго на одном месте. Постоянные переезды, и командировки. А уж когда дошла очередь до космических полетов, то ее длительное отсутствие на планете Земля отнюдь не укрепляли отношения с ее любовниками. Никто из них не хотел ждать бездну времени, когда Ким возвратится домой.
Нужно признать, что Баркли не слишком-то и страдала от этого. Ведь главным для нее была ее работа.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
УТРО НА КОРАБЛЕ
Двадцать девятого апреля, в восемь часов утра экипаж пробудился. Первая ночь в космосе завершилась. А для космонавтов этот факт означал лишь только то, что от родной Земли их теперь отделяет около суток пути, а это огромное расстояние, которое трудно представить себе наглядно.
Люди выбирались из своих спальных "коконов", пребывая в не самом лучшем расположении духа, что было видно по их лицам.
- С добрым утром всех! - провозгласил Дэвид, надеясь этим пожеланием поднять настроение экипажу. Одно легкое движение, и он совершил в воздухе сальто, прямо как настоящий акробат. В его глазах, однако, все выглядело так, будто бы это весь корабль совершил поворот вокруг своей оси, и возвратился в исходное положение.
- С добрым утром, - неохотно отозвался Бад Рихтер, хмуро глядя на капитана.
- Как прошла первая ночь?
- Нормально, - ответила где-то за его спиной Кристина.
Дэвид обернулся назад, и увидел, что лицо женщины выражает совсем другие чувства. Ну, еще бы, он весьма сомневался в том, что в эту ночь спал нормально хоть один член экипажа.
- Ужасно, - проворчал Сид Перри, и это была первая правдивая фраза, сказанная за это утро.
- Что, так плохо?
- Всю ночь снилось, что я падаю в какую-то пропасть.
Ощущение было знакомым, Тайлер и сам неоднократно испытывал подобное чувство.
- Это из-за невесомости, - вмешался Макдагерт. - Спать, не чувствуя собственного тела... У одних это вызывает ощущение падения, а у других чувство полета. Из-за отсутствия веса иной раз кажется, что вот-вот воспаришь к небесам.
- Угу, - пробурчал Перри. - Только у меня было прямо противоположное полету ощущение. Я падал в какую-то бездну, и никак не мог достичь дна.
- Точно-точно, - подхватил Чак. - Мне тоже всю ночь снились какие-то кошмары. А вот какие именно - не помню. С пробуждением все начисто стерлось из памяти.
- Что ж, так и должно быть, - проговорил Макдагерт. - И я полагаю, что это происходит для нашего блага. Ни к чему нам помнить все кошмары, которые нам довелось видеть ночами.
С этим никто и не спорил, кому же охота помнить свои ночные кошмары.
- А мне ничего не снилось, - равнодушно сказала Ким. - Спала как убитая.
- Вот ведь везет человеку, - отозвался Чак, и все почему-то рассмеялись.
Макдагерт принялся делать руками разные движения, словно совершая утреннюю гимнастику. Но это оказалось ошибкой. Зарядка в состоянии невесомости привела только к тому, что доктора стало вращать вокруг оси, и кидать в разные стороны.
В коридоре показался один из синтетиков - Лео. Все сразу же притихли, словно в помещении объявился посторонний.
- Доброе утро, - поздоровался Лео. - Сэр, - обратился он к Дэвиду. - Мне кажется, что пора сменить Биффа Платтера. Его дежурство подошло к концу, и, судя по его виду, это была не самая лучшая ночь в его жизни.
Еще бы, подумал Тайлер, провести свою первую ночь на корабле в вашей компании. Думаю, что я сам выглядел бы после этого далеко не лучшим образом.
- Я сейчас сменю его сам.
- В этом, впрочем, нет нужды, - возразил Лео. - Мы можем справиться с его обязанностями и сами. Тем более что мы способны и сами управлять кораблем.
- Вы умеете пилотировать? - Это признание вызвало изумление у капитана. И изумление неприятное.
- Конечно, ведь нас готовили и к этому.
В течение нескольких секунд Дэвид колебался, а затем сказал:
- Ладно, передайте Платтеру, что он свободен от дежурства. Пусть отправляется отдыхать.
- Хорошо, сэр. - Лео скрылся обратно в коридоре.
Капитан некоторое время смотрел ему вслед, затем повернулся к экипажу.
- Через пятнадцать минут будет завтрак, а пока приводите себя в порядок.
Мартин Макдагерт отправился в тренажерный зал. Он не слишком-то следил за своей формой, но в состоянии невесомости просто необходимы физические нагрузки, иначе мышцы могут быть атрофированы, а кости стать хрупкими. Нет, отсутствие веса пагубно влияет на человеческое тело, и Макдагерт, как врач, знал об этом лучше всех. Сидя на сиденье тренажера, он что есть сил выжимал пружинные экспандеры, стараясь сделать как можно больше повторений. Использовать в космосе гантели, гири и штанги, не имело смысла, так как они ничего не весили, и проку от них было ноль.
Возле Макдагерта завис неподвижно Чак Фрэдериксон. Судя по всему, он ожидал своей очереди. Мартин сделал вид, что не замечает пилота, и даже нарочно замедлил темп упражнения. Тот рассмеялся.
- Ну ладно, я же вижу, что ты специально меня дразнишь. Заканчивай гимнастику, и освободи место тем, кто стоит в очереди.
Завтрак прошел в тишине. Да и, строго говоря, какой уж это был завтрак. Космонавты не сидели за столом, перед ними не было ни тарелок, ни бокалов с вином. Они просто висели в воздухе, выдавливая в рот содержимое тюбиков с космическим питанием. Зрелище, нужно признать, не слишком приятное.
После завтрака Дэвид отправился в рубку управления, где в креслах сидели сразу три синтетика - Стэн, Андре и Лео. При мысли о том, что управление кораблем, а быть может, и судьба всех членов экипажа, сейчас зависит от этих человекоподобных машин, капитана пробрала дрожь.
Подлетев к креслу, в котором сидел Стэн, он сказал:
- Могу я занять свое место?
- Да, конечно.
Даже не поворачивая головы, синтетик коротким движением оттолкнулся от кресла, и взмыл в воздух.
Тайлер сел за пульт управления. Опытным взглядом он быстро осмотрел все приборы, убедившись, что все в порядке. Ему было неведомо, насколько синтетики компетентны во всех этих вопросах, но он чувствовал себя намного спокойней, когда сам контролировал систему управления.
Поколебавшись мгновение, Дэвид включил монитор связи. На нем тут же возникло лицо Главного Компьютера.
- Доброе утро, капитан Тайлер, - поприветствовал он.
- Здравствуй, Гек, - ответил Дэвид.
- Как прошла ваша первая ночь?
Капитан усмехнулся, банальные вопросы, банальные и стандартные пожелания. Он не знал, о чем вообще говорить с этой штукой.
- Соедини меня с диспетчером.
Доктор Мартин Макдагерт медленно вплыл в лазарет. После утренней разминки он чувствовал себя совсем неплохо. Мышцы наливались силой, а тело как бы зарядилось энергией. Ему нравилось это ощущение. Оно нравилось всем спортсменам, иначе бы те никогда не занимались спортом. Хотя, Макдагерт вовсе не был спортсменом, да и никогда не собирался им становиться.
Медленно вращая головой, словно впервые здесь оказавшись, доктор оглядел лазарет. Что ж, для походных условий все было выполнено вполне неплохо. Белые, сверкающие стены, помещение, конечно же, маленькое, но что поделать. Возле одной из стен была подвесная кровать, напротив нее небольшой столик и вертящийся стул, который сейчас был надежно прикреплен к полу. Напротив входной двери шкаф с медикаментами, и инструментами первой помощи.
- Дом, милый дом, - произнес Мартин, любуясь своим "рабочим кабинетом".
Оттолкнувшись от пола, он подлетел к шкафчику, и открыл дверцы. Ему хотелось убедиться, что в нем имеется все необходимое для оказания первой медицинской помощи. И он не разочаровался в увиденном. Тот, кто комплектовал шкаф, был знатоком своего дела. Все было укомплектовано так, как бы это сделал сам Макдагерт. Да и медикаменты были подобраны очень тщательно, рассчитанные практически на все случаи. Да, видно, что над помещением поработали настоящие специалисты.
- Замечательно, - пробормотал доктор, закрывая шкаф. - Можно прямо сейчас начинать практику. Кто первый?
Видя, что в лазарет никто не собирается входить, и просить его об оказании медицинской помощи, он добавил:
- Прекрасно, желающих нет, и я начинаю разговаривать с самим собой. А это уже тревожный признак.
Мартин вытянулся над койкой, и заложил руки за голову. Внезапно он подумал о том, что является самым незанятым членом экипажа. Пока ни с кем не случится какого-нибудь несчастного случая или массовой эпидемии, ему будет совершенно нечем заняться. А это плохо. Бездеятельность - самое тяжелое времяпровождение. Он прекрасно знал, как страдают люди, лишенные какого-либо занятия. Макдагерт читал о случаях, когда люди, потерпевшие кораблекрушение, и долгое время скитающиеся по волнам океана, начинают пересчитывать волокна в досках своих лодок, чтобы только не сойти с ума. Конечно, он не думал, что его может ожидать подобная участь - ведь он же не был одинок на этом корабле - но все же, надо признать, что это довольно неприятно, чувствовать себя бесполезным, и даже лишним. Сама мысль об этом казалась какой-то противоестественной. Действительно, как может быть лишним врач? И вот именно ради таких вот случаев на борту корабля имеются всевозможные средства развлечения, начиная от книг, и заканчивая видео. Все-таки это лучше, чем ничего.
Лежа над кроватью, и поглядывая в потолок над своею головой, доктор подумал о том, кто еще на корабле может так же испытывать скуку, как он, кто еще может оказаться таким невостребованным.
Самое меньшее, на кого мог подумать Макдагерт, это были механики Гарольд Холл и Нидлз Гудвин. Уж они-то, по мнению доктора, были самыми нужными людьми на "Орионе". Еще бы, ведь от них зависели многие системы корабля. Однако, несмотря на это, оба механика испытывали такую же скуку, какой страдал и сам Мартин. Им тоже было скучно. Спустившись в машинное отделение, они тщательно проверили показания приборов, и убедились в том, что все они функционируют исправно. Холлу пришла в голову мысль, что если бы случилась какая-нибудь неполадка, то об этом первыми узнали бы синтетики, а не они. Ведь любой сигнал о любой неисправности поступал в первую очередь в бортовой компьютер, а значит, поступал в мозг этих киборгов. И эта мысль вызывала у него раздражение.
- Послушай, Нидлз, - произнес Холл. - У тебя нет такого чувства, что нас могут заменить эти четыре чучела, которых приставили к нам?
Гудвин нахмурился, и нехотя кивнул.
- Гм, я об этом как-то не думал.
- А вот подумай.
Нидлз подумал.
- В самом деле, ведь они знают почти все, что знаем мы. Если даже не больше. Да и не только мы. Ты ведь слышал, что они сами говорили, что могут управлять кораблем. Я думаю, что при желании, они могут заменить всех нас.
- Я о том и толкую. - Холл хотел в раздражении пнуть один из ящиков, но вовремя вспомнил о состоянии невесомости.
А Гудвина вдруг осенило.
- Но даже если и так, то что? Они будут выполнять всю нашу работу, а зарплату будем получать мы.
И он посмотрел на Гарольда.
- Нам только будет лучше.
- Будет ли? - отозвался тот. - Ты согласен полностью вверить свою судьбу этим машинам? Наверное, забыл, что случается, когда человек слишком полагается на компьютеры.
Нидлз Гудвин не забыл этого. Ведь статистика говорит сама за себя, и согласно ей, различных аварий и катастроф, по вине электроники происходит немногим меньше, чем по причине человеческого фактора.
Кристина Торн тоже возилась в своей лаборатории. Вот уж кто-кто, а она не страдала от скуки. Казалось бы, биолог должен быть первым, кому нечем себя занять, пока длится космический перелет. И она-то уж точно должна быть первой, кто будет страдать от скуки. Но ничего подобного с Кристиной не произошло. Напротив, с нею по-прежнему были ее растения. Они находились в ее биологической лаборатории, и ожидали своего часа, того момента, когда их высадят в грунт.
- Ах, вы мои хорошие, мои маленькие, как вы тут без меня, не скучали? - Кристина нагнулась над растениями, внимательно осматривая их. Она говорила с ними, как мать с родными детьми. Впрочем, она и чувствовала себя их матерью.
Если бы посторонний, и не знающий человек увидел бы эти растения, он бы принял их за что угодно, но только не за растения. Может быть, за камни, или же за какого-нибудь морского моллюска, а то и вовсе за горную породу. Но это были растения, форма жизни на кремневой основе. Эта форма была самая непритязательная. Ей не требовалось никаких особых условий, она не нуждалась в воде, и весьма комфортно себя чувствовала в такую жару, когда любая форма, основанная на углероде, давно бы уже погибла.
- Потерпите еще немного, скоро вас будет ожидать новый дом, там, где вам будет просторно и... очень жарко.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
БОГ И РЕЛИГИИ
Шли четвертые сутки полета. "Орион" летел в мировом пространстве, с неизменной скоростью в пятьдесят километров в секунду. Экипаж, малу-помалу, приспособился к монотонному течению дней, и уже не так страдал от своего безделья. Космонавты находили себе занятия по душе. Механики целыми днями играли в покер, Макдагерт проводил время в шахматном турнире. Он узнал, что синтетики, оказывается, то же были обучены играть в эту игру. Это сильно подняло ему настроение, и он принялся сражаться с ними, но так и не сумел пока выиграть у них ни одной партии.
Что касается Кристины, то она тоже нашла себе занятие по душе. Она увлеклась чтением книг. Разумеется, это была художественная литература. Ей хотелось отдохнуть от научных трудов. Она читала быстро, проглатывая книги, и пропуская места, которые казались ей неинтересными. Однако странно, так любимые ею "женские" романы вдруг стали казаться ей банальными и пустыми. С чего бы это? Любовные истории виделись ей слишком фальшивыми и приторными.
Кристина взяла исторический роман. Но теперь ей все чаще стала бросаться в глаза вся бессмысленность человеческой истории, и ничем не оправданная людская жестокость. Она подумала о том, что и в самой истории не было ничего нового. Человечество только тем и занималось, что уничтожало друг друга и боролось за власть. Но почему так? Неужели же жизнь вообще бессмысленна, или единственный ее смысл - это стремление подчинить себе как можно больше людей и обогатиться за их счет? И что самое поразительное, так это то, что все свои злодеяния люди покрывали высокими идеями, религиозными целями, и служению своему богу.
От размышления Кристину оторвал голос Дэвида.
- Что ты там читаешь?
Он уже давно наблюдал за своей подругой, и ему казалось, что отношения между ними стали охладевать. Так ли это было или не так, он не знал, но Кристина, последнее время, почти перестала его замечать. Может быть, это объяснялось всего лишь тем, что на корабле они не могли по-настоящему уединиться, а выставлять свои чувства напоказ Кристина не хотела.
Женщина вздрогнула от неожиданности. Она действительно настолько глубоко погрузилась в размышления, что никого не замечала вокруг. Оторвавшись от книги, она посмотрела на Дэвида.
- Да так, все о войнах, которые ведет человечество на протяжении всей своей истории.
- А-а, - понимающе протянул Дэвид. - Всегда одно и то же.
- Вот именно. Это-то и пугает меня. Неужели же человек создан лишь для того, чтобы уничтожать себе подобного?
Кристина висела в своей излюбленной позе - вытянувшись горизонтально под самым потолком, чтобы никому не мешать.
- Для чего вообще создан человек - это большой вопрос. Не думаю, что человечество сможет когда-нибудь найти на него ответ.
Дэвид воспарил вверх, и попытался рассмотреть обложку книги.
- И это меня так напрягает.
Тайлер пожал плечами (это напряжет кого угодно), и сказал:
- Почему бы тебе не почитать что-нибудь другое, что не так загружает мозги.
Кристина закрыла книгу, и задумчиво посмотрела на нее.
- А что другое? Во всех книгах одно и то же, интриги, убийства, войны, борьба за власть. И еще одно, что меня возмущает, так это религия.
- Религия?
- Ну да, религиозные войны. Все народы воюют за своего бога, считают свою веру единственно правильной, а остальные ложными. Люди оправдывают свои злодеяния тем, что таким образом они пытаются искоренить ересь. Но ведь это же безумие?
- Безумие, - согласился Дэвид.
- И вообще, откуда повелись все эти религии, это бесконечное множество богов? Их придумала и создала человеческая фантазия или же этому есть еще какое-то объяснение?
- Бог один, - внезапно послышался чей-то голос. Он шел из-за перегородки.
Дэвид и Кристина выглянули в коридор и увидели Стэна, который неподвижно сидел в одном из кресел в пассажирском зале. Выходило, что он прислушивался к их разговору.
- О, - подала голос сидевшая неподалеку от синтетика Ким. - Наши проповедники опять сели на своего конька.
Капитан и Кристина переглянулись между собой, при этом брови Дэвида изогнулись в легком удивлении, а по губам женщины пробежала пренебрежительная улыбка.
- Вот как, - произнес Тайлер. - Тогда почему у каждого народа свой бог? Почему столько религий и верований?
- Да, вот именно, - поддержала Дэвида Кристина. - У христиан Иисус, у мусульман Аллах, у буддистов Будда. И это только самые основные религии. А сколько еще мелких. Например, у греков вообще несколько десятков, если не сотен богов. О каком одном Боге ты говоришь?
Стэн поднялся над креслом, в котором сидел, и повернулся лицом к вопрошающим. Некоторое время он рассматривал лица Кристины и Дэвида, словно размышляя над тем, как повести с ними дальнейший разговор.
- Видишь ли, Кристина, - медленно, словно тщательно подбирая слова, заговорил он. - Если бы ты прочитала Библию, ты, возможно, смогла бы найти ответ на свой собственный вопрос.
Кристина представила себе эту толстенную книгу, в которой почти полторы тысячи страниц, написанных мелким шрифтом, и это еще при условии, что она огромного формата, и ужаснулась.
- А почему именно Библия? - спросил Дэвид. - Почему не Коран?
- Хотя бы потому, что он был написан на несколько тысячелетий позже Библии.
Довод был весьма убедительным, и Дэвид не нашелся, что на это возразить.
- И, исходя из написанного в Библии, можно с уверенностью сказать, что христианство является единственной правильной верой, поскольку оно исходит из самых глубин древности, хотя люди этого почему-то не могут понять.
Дэвид крякнул, и снова переглянулся с Кристиной. Ему нечем было крыть, хотя в голове крутилось множество доводов опровержения.
- А какое именно христианство? - задала вопрос Кристина. - Ведь оно тоже разделено на множество различных конфессий. Например, католичество, православие, протестантизм. Какое именно?
Казалось, этот вопрос смутил синтетика, но он тут же ответил:
- Мне кажется, что вы не совсем правильно подходите к этому вопросу. Что такое, по-вашему, христианство?
Кристина хмыкнула - оказывается, ответить на этот вопрос было не так-то просто. По крайней мере, ей.
- Христианство - это такая церковь, религия, одним словом.
Определение не ахти какое, но большего она не смогла придумать.
- Христианство - это учение Иисуса Христа, записанное его учениками в Евангелии, и проповедуемое по всей Земле. Церковь же, со слов самого Иисуса Христа - есть не здание, не духовенство, а все те, кто верят в него, и желают присоединиться к нему после своей смерти.
- Вот это загнул, - подал голос Чак Фрэдериксон. - Он тоже был в салоне, и волей-неволей прислушивался к разговору. Но на него никто не обратил внимания.
- В те времена последователи Иисуса Христа не были организованы, - продолжал Стэн. - Все, кто поверил ему, следовали за апостолами, которых Христос выбрал сам, как наиболее достойных. После смерти апостолов, их ученики решили внести какой-нибудь порядок в среде паствы, верующих во Христа. И тогда они вновь пошли по тому же пути, каким шла ветхозаветная иудейская церковь. Они стали назначать священников, которые бы управляли всеми делами верующих. Таким образом, постепенно вновь сложилась иерархия. Во главе церквей небольших городов стояли епископы, которые были обязаны подчиняться епископам крупных городов, называемых митрополитами. Митрополиты, в свою очередь, подчинялись епископам столичных городов, носивших звание патриархов. Со временем возникло пять патриархов: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Александрийский патриарх назывался папою, а немного погодя папою стал называться и римский патриарх. Все пять патриархов имели равные права, и были независимы друг от друга. Но с течением времени Римский папа, расширяя свои владения, стал добиваться подчинения себе всех остальных патриархов, то есть хотел стать главой Христовой Церкви. Такое притязание Церковь признала незаконным. Это и стало главной причиной раскола. Таким путем и возникла Римско-католическая церковь, ставшая полностью автономной. Позже и в ней произошел раскол, ознаменовавший собой новое направление - протестантизм.
- Да-а, - протянул Дэвид, и на его лице появилась задумчивость. - Но осмелюсь предположить, что эти сведения ты почерпнул не из Библии. Она, если не ошибаюсь, заканчивается воскресеньем Иисуса Христа.
- Все верно, но помимо Библии существуют более позднее книги, которые дают информацию о дальнейшем развитии церкви.
Выходило, что синтетики читали не только Библию. Но когда они это делали? Насколько знал капитан, ни один из четырех синтетиков даже не притрагивался ни к одной из книг, имевшихся на борту корабля. Получалось, что на далекой, теперь, Земле, таинственный Главный Компьютер читал религиозные книги, и передавал информацию об их содержании синтетикам, с которыми имел непосредственную связь. Это было единственное объяснение, и оно напрашивалось само собой.
- Но ты так и не ответил на вопрос, какая же из Церквей правильная? - спросила Кристина.
- Если подойти к этому вопросу беспристрастно, то никакая, - констатировал Стэн.
- Вот как?
Дэвид был искренне удивлен таким неожиданным выводом. Он смотрел прямо в глаза синтетику, пытаясь понять, что же творится у него в голове. Машина проповедует веру в Бога, и, судя по всему, христианскую веру, но, в то же время, говорит, что ни одна из существующих Церквей не является правильной. Вот это уже становится по-настоящему интересно. Он что же, пытается создать новую веру, вернее, новую церковь? Было бы любопытно узнать, каково его представление об Истине.
- Правильной может быть не церковь, не ее направление, - продолжал Стэн. - А только житие по христову учению. Тот, кто поступает по Евангелию, тот и прав. И та Церковь, которая учит свою паству жить по Евангелию, та и является правильной.
Этого ответа Дэвид не ожидал. Синтетик не отходил в сторону, не измышлял какое-то свое собственное толкование, а говорил о прямом соблюдении учения Иисуса Христа. А вот интересно, как он себе представляет эту жизнь по Евангелию? Сумеет ли он распознать человека, который живет по нему, сможет ли выделить его из всех остальных. Ведь христианин, насколько понимал Тайлер, это не просто тот, кто не убивает, не грабит, не мошенничает, а это внутренняя сущность человека. Как машина может это определить?
- А разве Церковь учит не этому? - вмешалась Кристина. - По-моему, все конфессии считают, что они единственно правильные, а все остальные являются еретическими.
- Считают - да, - признал Стэн. - Но само представление о том, что какой-то человек может быть непогрешимым, уже противоречит тому, чему учил Христос. А ведь именно так полагает католическая церковь, когда утверждает, что ее глава, папа, непогрешим. Протестанты отменяют многие доктрины, которым учил Христос, обосновывая это тем, что они их не устраивают.
- А православие? - Кристина с любопытством посмотрела на синтетика. - Чему учит оно? И вообще, когда возникло оно?
- Православие - это, как раз, и есть та остальная церковь, которая не признала владычества римско-католической иерархии.
- А она живет по-христиански?
- Что значит - живет? Живет каждый человек в отдельности, и отвечает сугубо за свои собственные поступки. Но среди ваших понятий есть одно, которое называется "человеческий фактор". И именно он не дает человеку возможности жить праведно. Человек морально слаб, и его сознание легко подчиняется воздействию темных сил. Насколько мы понимаем, это состояние и называется грехом.
Потрясенные люди на несколько мгновений утратили дар речи. Как же удивительно он все это повернул. Показал все ошибки и недостатки человеческой природы, и в то же время верит в то, что человек вообще способен жить по Евангелию. Верит? А разве машина может в принципе верить? Существует ли для нее такое понятие, как вера? Или же она просто выполняет заложенную программу? Но можно было смело побиться об заклад за то, что ничего подобного в программу синтетиков не было заложено.
Кристина открыла рот, что заговорить об этом, но вместо этого спросила:
- А как же насчет остальных религий, например буддизма или греческих богов?
Сидящая в кресле Ким вдруг закатила глаза, и воскликнула:
- Как же вы надоели со своими богами! Что у вас, больше тем, что ли никаких нет?
В ее голосе слышалось раздражение, и негодование. К ней тут же присоединился Чак Фрэдериксон.
- Действительно, нашли, о чем вести разговор. Один сплошной бред и мракобесие!
Дэвид пожал плечами.
- Да пускай говорит, все-таки интересно.
- Интересно? - возмутился Чак. - Да что тут может быть интересного?
- Вполне любопытные рассуждения. Неужели тебе не интересно узнать, что думают по этому поводу разумные машины?
- Вот уж ни капельки не интересно!
Фрэдериксон повернулся к Ким.
- Пошли отсюда, пусть говорят, если им так хочется.
Они оба выплыли в коридор. Дэвид даже не сопроводил их взглядом, настолько любопытными ему показались эти рассуждения.
- Ну, так что насчет остальных религий? - снова спросила Кристина. Было похоже, что она испытывала не меньший интерес, чем ее капитан.
- По поводу буддизма, - продолжил Стэн. - То это просто языческое вероисповедование.
- Языческое? - переспросил Дэвид. - Что это значит?
- Это означает, что в буддизме вообще отсутствует само понятие Бога. Согласно этому учению вселенная и Земля возникли из хаоса сами собой.
- Как так? У них есть Будда, - возразил Тайлер.
- Но Будда - это не Бог, это степень совершенства. Согласно буддийским канонам первый Будда - это был обыкновенный человек - родился на горе Линшань, и путем долгих духовных упражнений достиг высшей степени совершенства, то есть стал Буддой.
Дэвид хмыкнул, как быстро и легко находил доводы синтетик.
- А греческие боги? - спросила Кристина.
- А греческих богов христианская церковь вообще считает демонами.
- Даже так? А на каком, собственно, основании?
- Согласно христианским понятиям, Бог есть олицетворение добра, а чтобы задобрить греческих богов, им необходимо было приносить жертвы. Зачастую человеческую кровь, а то и людей.
- Брр, - поежилась Кристина. - Ужас-то какой.
- Совершенно верно, - подтвердил Стэн. - И, к тому же, между греческими богами, согласно преданиям, идет постоянная вражда, борьба за власть, и процветают интриги. Из одного этого можно прийти к выводу, если сравнивать с Библией, что греческие боги являются демонами.
Возразить было трудно, поскольку синтетик на все находил логический ответ. Но были ли эти ответы правдивыми, имели ли они какое-нибудь отношение к истине?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ТРИ ЛИЦА БОГА
- Все это очень интересно, - медленно, словно раздумывая, произнес Дэвид. - Но вот что занятно, получается, что и согласно христианской вере Бог не один.
- Почему не один?
- Ну, как же, Бог-отец, Бог-сын, и Бог-святой дух. Как минимум три Бога. Разве у Бога может быть сын? И, если так, то каким же образом христианская религия отличается от тех, которые принято называть языческими? Здесь тоже многобожие.
Стэн улыбнулся, и капитана передернуло от этой улыбки. Он не мог никак свыкнуться с тем, что машины имитируют чувства. Уж лучше бы они говорили все это равнодушными голосами, не пытаясь придать своим синтетическим лицам человечность. И, судя по всему, Тайлер был не одинок в этом мнении.
- Бог - один. Три лица Бога - это всего лишь образ.
- Слишком уж непонятный образ. Во всяком случае, он вызывает сомнения. Почему же тогда, по-твоему, его так изображают?
Дэвид подчеркнул слово "по-твоему", но сделал это совершенно неосознанно. Видимо его подсознание отделяло синтетика от традиционных представлений о религии. Оно, подсознание, было уверенно в том, что ничего общего машинное понимание Бога и христианства не имеет с тем, что проповедуют христианские церкви. Причем, любые церкви.
- Бог-отец обычно изображается в виде старца, символизируя, тем самым, мудрость, неподвластную людям. Бог-сын - это Иисус Христос, который явился в видимый мир для того, чтобы научить людей правильной жизни, и открыть людям врата рая. А Бог-святой дух изображается в виде голубя, потому что он в таком виде явил себя во время крещения Иисуса Христа.
Это были типичные энциклопедические познания, которые можно почерпнуть, при желании, в любом источнике. Только... что это меняло? Человеческая жизнь не меняется. Прошло две тысячи лет после рождества Христова, и все продолжает идти своим путем.
- Не знаю, - протянула Кристина. - На мой взгляд, даже само существование Иисуса Христа вызывает сомнение.
Тайлер с изумлением посмотрел на женщину. Уж в чем-в чем, а в существовании Иисуса Христа он никогда не сомневался. Да, такой человек действительно жил две тысячи лет назад, читал проповеди, за это был распят, ну и все. А остальное, на взгляд Дэвида, было из области фантазии. Доказать все это невозможно.
- Как же можно в этом сомневаться, - произнес Стэн. - Иисус Христос - это историческая личность.
- Зачем же он явился в образе человека, да еще позволил себя убить таким ужасным и позорным способом?
- После того, как первые люди были изгнаны из рая, его врата закрылись для человека навсегда. Человек совершил грех, и больше не мог оставаться с Богом.
- И что же, это все только из-за того, что человек съел яблоко? - возмутилась Кристина.
- Яблоко - это всего лишь символ. Человеку был дан всего лишь один запрет. Что именно это было - неизвестно. Змей-искуситель - это образ сатаны, он соблазнил Еву нарушить этот запрет, а Ева соблазнила Адама. И вот за то, что они не послушались Бога, а послушали сатану, они и были изгнаны из рая.
- Неубедительная причина, - нахмурилась Кристина. - Неужели же Бог не мог простить людей за их слабость?
- Конечно, мог бы. Если бы люди раскаялись. Но раскаяния не произошло. Адам обвинил Еву, а Ева змея, таким образом, никто из них не захотел признать своей вины.
- Понятно, - произнесла Кристина, но на ее лице появилась еще большая озадаченность.
- С тех пор люди жили на земле, и даже после смерти не попадали в рай. Несмотря на то, что многие из них вели праведную жизнь.
- Так что же, все праведники попадали в ад, и там мучились? - спросил Дэвид. - Тогда какая здесь может быть справедливость?
- Все умершие попадали в ад, но мучились только грешники. Праведники же находились под защитой ангелов-хранителей. Но уже в древние времена существовало пророчество о том, что однажды на землю придет Спаситель, который своею смертью искупит человеческие грехи, и снова откроет человеку врата в рай.
- Но почему же Иисус Христос позволил убить себя? - Дэвид вопросительно смотрел на синтетика. - Ведь если он был сын Божий, то неужели же не обладал могуществом, способным защитить хотя бы себя самого?
- Он обладал куда большим могуществом, чем можно себе представить. Согласно Библии, одного его слова было бы достаточным для того, чтобы все ангелы небесные спустились бы на землю, и защитили его.
- Почему же он этого не сделал?
- Просто потому, что именно в этом и состояла его миссия. В священном писании сказано, что Спаситель придет на землю не для того, чтобы сесть на царский трон, а для того, чтобы жить подобно обычному человеку, и своею смертью искупить человечество от его грехов.
- Но каким же образом можно спасти людей от их собственных грехов, погибнув самому? - вопросил Дэвид. - Разве от этого мы стали лучше? Разве люди стали лучше?
Последний вопрос он задал для того, чтобы Стэн ясно отделил себя от человеческого племени.
И синтетик, казалось, был смущен этим вопросом. После короткого колебания он сказал:
- Видите ли, мы всего лишь андроиды, и не в состоянии понять всю глубину человеческой души. Это находится выше наших возможностей. Я всего лишь пересказываю вам то, что содержится в священном писании, данном людям для того, чтобы научить их правильной жизни.
Фраза, произнесенная синтетиком, означала не что иное, как признание своего полного неведения в этом вопросе, и фактически сводило на ноль все попытки научить человеке жизни по Евангелию. Машина, не способная понять души человека, его чувств и эмоций, того, что каждый человек - это целый мир, живущий своими мечтами, желаниями и фантазиями, как такая машина может наставить падших людей встать на путь праведной жизни. Ведь человек - это не механизм, который слепо выполняет заложенную в нем программу, делая то-то и то-то, потому что так надо. Человек - не зомби. Он думает и размышляет, у него есть вера во что-либо, и отсутствие веры во что-либо. Вот именно - вера. Чтобы что-то делать, человек должен верить в то, что это нужно делать. Нужно для себя, для кого-либо, что это не просто бессмысленное выполнение какого-то дела, плана, а что это нужно, что в этом есть какой-либо смысл. А если нет веры в Бога, в высший разум, в загробную жизнь, и в воздание за грехи, и за праведную жизнь, то, как же можно жить согласно этому учению?
Стоп, но откуда все это взяли синтетики? В них заложили это программисты, их создатели? Весьма сомнительно. Или же они почерпнули это из книг, которые сами же прочли. Если верно второе, то это означает, что синтетики сами верят.
Все неожиданно закружилось перед глазами Дэвида. Они способны верить! Брать что-либо на веру! Тогда... Тогда, значит, они мыслят. Совсем так же, как и человек. Ну, может быть, и не совсем также. А, может быть, совсем иначе. Но они мыслят.
Что-то холодное засосало под ложечкой; мыслящий робот - это страшно. Кто знает, чем обернется его мышление. Как далеко способна зайти в своем воображении мыслящая машина? Ведь, как известно, человек верит в то, во что он хочет верить, и для него не существует другой правды, кроме той, в которую он верит. Каждый человек в своем воображении создает свой собственный мир, в который зачастую погружается. А мир загробный, здесь же вовсе нет предела для воображения. Каждый человек представляет его себе по-своему, а как способна себе это представить мыслящая машина?
Погруженный в свои размышления, Дэвид даже не заметил, что к их компании присоединились Митч Паттерсон, Мартин Макдагерт, Сид Перри и Ральф Коллинз. Оба специалиста по нанотехнологии, при этом, очень внимательно наблюдали за Стэном и, судя по выражению их лиц, им не нравилось, что они видели. Вернее, слышали. Тайлер понял, что все то, что им сейчас рассказывал синтетик, не только не было предусмотрено компьютерной программой, но и вообще являлось каким-то отклонением, которое в фантастических произведениях называлось "робот сошел с ума". Собственно, точно такая же мысль уже не раз приходила в голову Дэвиду, и если синтетики и сошли с ума, то все четверо сразу. А это было маловероятным. Гораздо более правдоподобным объяснением было то, что в заложенной программе произошел сбой. Но это был весьма необычный сбой, и весьма необычное сумасшествие. И, как ни странно, капитана сжигало любопытство, ему было просто интересно, что синтетик поведает дальше.
- В итоге получается, что на небе все же два Бога, - сказала Кристина. - Миром правят отец и сын.
Дэвид заморгал, и посмотрел на женщину. Вполне возможно, что сейчас, прямо на их глазах, рождается новая религия.
- Нет, - покачал головой Стэн. - Как я уже сказал, Бог один, и един. Со времени изгнания первого человека из рая прошло много времени, сменилось много поколений, и люди развратились за это время настолько, что даже не замечали своих отклонений.
Интересно, а что он понимает под словом "отклонения"?
- Люди стали жестокими, безжалостными, жадными, стремились исключительно к удовлетворению своих потребностей, и к личным интересам.
Так, ну это уже хоть что-то объясняет. Шаблонные понятия о добре и зле. Видимо, это именно так выглядит в глазах машины. У них же нет такого понятия как личная воля и собственная инициатива. Они просто выполняют программу. Или же все-таки есть? Бездушное механическое выполнение воли свыше, которую, в их случае, выполняет программа. Или тот, кто стоит над синтетиками. Главный Компьютер.
А, может быть, все же человек? Что если кто-то специально запрограммировал синтетиков подобным образом, и отправил их вместе с людьми. Но, с какой целью?
Дэвид побоялся даже фантазировать дальше.
- И тогда Бог решил воплотиться среди людей видимым образом, чтобы своим собственным примером показать людям то, как нужно правильно жить, чтобы спасти свою душу.
Душа, душа, а ведь ты, дорогой мой, даже и близко не можешь себе представить, что такое душа.
- Для этого Бог невидимым образом вошел в деву Марию, которая никогда не была в интимной связи с мужчиной, и она забеременела.
Вон куда пошло, уже в физиологию. Тайлер сам не понимал, почему вдруг в нем заговорил такой скептицизм, а ведь синтетик не сказал ничего нового, ничего необычного. Он лишь повторял все то, что написано в Евангелии. По крайней мере, так, как это помнилось Дэвиду.
- Бог выбрал деву Марию именно за ее чистоту, и благочестивую жизнь, посчитав ее самой достойной из всех земных женщин для воплощения божественной сущности в тело человека. Через положенное время Мария родила младенца, которого назвала именем Иисус. Но это уже был богочеловек, так как, обладая человеческим телом, он оставался Богом, то есть всем тем могучим, чистым и совершенным естеством, сотворившим мир.
Это прозвучало настолько величественно, что Дэвид и Кристина одновременно ощутили, как по их телу пробежала дрожь. Признаться, никто из них никогда ранее всерьез не задумывался над всем этим, так как они считали все написанное в Библии не более, как самой обычной сказкой. Сказкой ли это было или же нет, но в повествовании Стэна это выглядело весьма грандиозно. Хотя и фантастично.
Склонив голову на бок, Кристина произнесла:
- Звучит все это слишком невероятно. Неужели не ясно, что это всего лишь человеческий фольклор.
- Вы в этом уверены? - Стэн пристально посмотрел на Кристину, и та, неожиданно для самой себя, почувствовала большое сомнение. Уверенность, о которой говорил синтетик, покинула ее так же легко и внезапно, как ранее вошла в нее.
- Человек возник путем эволюции, без вмешательства высшего разума, - произнес молчавший все это время Мартин Макдагерт.
- На таком же основании я могу утверждать, что люди к нашему созданию не имеют никакого отношения. Мы возникли естественным путем.
Макдагерт хмыкнул.
- Вы - механизмы.
- Неужели же вы думаете, что компьютерный процессор совершеннее человеческого мозга?
Такое признание вызвало смех. Синтетик признавался, что он уступает в своем развитии человеку. Это льстило. И Кристина, и доктор прекрасно знали, насколько обычная живая клетка сложнее любого компьютера.
- Мы отвлеклись от Иисуса Христа, - заметил Дэвид, которому хотелось вернуться к этой теме.
- Иисус Христос своим примером учил людей тому, какими они должны быть, чтобы достигнуть совершенства, - продолжил Стэн. - Кто-нибудь из вас, кстати, помнит десять заповедей, данных Богом человечеству еще через Моисея?
Не нужно было быть пророком, чтобы понять, что присутствующие этого не помнили. Тайлер напряг память, но ничего, кроме как не убей, и не сотвори себе кумира, вспомнить не смог. Ну, кажется, там еще было что-то о том, что "не укради". А все остальное... Нет, он не помнил.
И Стэн, глядя на него, понял это. Как понял он и то, что и никто из остальных этого тоже не помнил.
- Первая и основная заповедь: Я Господь Бог твой, и не должны быть у тебя другие боги, кроме Меня. Вторая заповедь: не сотвори себе кумира и ни какого-либо изображения того, что на небе, и что на земле, и что в водах: не поклоняйся им и не служи им. Третья заповедь: не произноси имени Господа Бога твоего всуе. Четвертая заповедь: помни день субботний, чтобы святить его: шесть дней работай, а день седьмой - день покоя посвящай Господу Богу твоему. Пятая заповедь: Чти отца твоего и матерь твою, чтобы тебе хорошо было, и чтобы долго прожил на земле. Шестая заповедь: не убий. Седьмая заповедь: не прелюбодействуй. Восьмая заповедь: не укради. Девятая заповедь: не произноси на другого ложного свидетельства. Десятая заповедь: Не желай себе жены ближнего твоего, не желай дома ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни всякого скота его, ни всего того, что есть у ближнего твоего.
Кристина покачала головой.
- Громоздко, ведь все это можно выразить гораздо проще. И, потом, многое странно. Ну, насчет не убей, и не воруй, это-то все понятно. А вот по поводу субботы, и прочего, это, по-моему, излишество.
- Почему же, - возразил Стэн. - Например, первыми двумя заповедями Бог запрещает поклоняться кому-либо, кроме себя. Запрещает идолопоклонство, и все, что с этим связано. Вполне разумно, человек должен всегда помнить о том единственном Боге, который создал вселенную и самого человека. Третьей заповедью запрещается произносить имя Бога напрасно, без должного уважения. Запрещается кощунство, хула, нарушение клятв, данных Богу. Четвертой заповедью повелевается шесть дней работать, а седьмой посвящать Богу, посещать храм, и проводить этот день в молитве, то есть в беседе с Богом. Пятая заповедь учит почитать родителей, а именно, заботиться об их благополучии. Шестой заповедью Господь Бог запрещает убийство, то есть лишения жизни одним человеком другого, а также и самого себя, так называемое самоубийство. К убийствам, кстати, относятся также и аборты, так распространенные среди современного человечества. Они называются детоубийством.
- Аборты - детоубийство?! - с ужасом воскликнула Кристина.
- Да, - ответил Стэн. - И ответственность за него ложится, как на мать, так и на отца, если тот поощрял этот аборт. Седьмой заповедью запрещается прелюбодеяние - нарушение супружеской верности. Восьмой заповедью запрещается воровство, под которым подразумевается присвоение себе чужой собственности. Сюда входит также и взятничество, тунеядство, когда человек получает деньги за труд, который не выполняет. Ну, и наконец, десятой заповедью запрещается не только причинять зло другим людям, но даже и желать чужой собственности, чужих богатств и всего того, что принадлежит другим людям. Вот и все. Разве это не справедливо?
Дэвид некоторое время с любопытством смотрел на синтетика. Интересно, а он сам понимает, что такое зависть? Все, перечисленное Стэном было прописной истиной, но... Но вот только что это меняло? Все равно никто по этим заповедям не жил, и жить не собирался. Да и вообще, в их положении, в миллионах километрах от Земли, нечего было вообще думать об этих заповедях. Здесь царили совсем другие законы, и действовали совсем другие заповеди. А далеко впереди была Венера, мир, в который им предстояло прибыть, и которому были абсолютно безразличны все людские представления о добре и зле.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МИР НЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДЭВИД ВЫДВИГАЕТ ВЕРСИЮ
Корабль, одиноко парящий в пустоте, и тишина вокруг него; все это было бы невыносимым испытанием для человеческого существа, оказавшимся здесь в полном одиночестве. Только представить себе; ни связи с родной планетой, ни человеческого голоса, который бы заботливо поинтересовался твоим самочувствием. Способен ли выдержать все это человеческий рассудок?
К счастью, на борту "Ориона" был не один человек. Их было двенадцать. И было четверо человекоподобных роботов, которых называли синтетиками.
Дэвид Тайлер, капитан корабля, отозвал в сторону Сида Перри и Ральфа Коллинза.
- Я хочу с вами поговорить как со специалистами по робототехники, - сказал он. - Мне нужна ваша помощь.
Перри и Коллинз переглянулись между собой.
- Мы вовсе не специалисты в этой области, - ответил Сид. - Наша специализация это нанотехнология.
- Ну, это безразлично, - нетерпеливо махнул рукой Дэвид. - Во всяком случае, вы лучше любого из нас разбираетесь в этом вопросе.
- Как это безразлично, - отозвался Перри, и в его голосе послышалось возмущение. - Что ты такое говоришь. Это совершенно разные отрасли.
- Эти штуки тоже изготовлены при помощи нанотехнологии! - внезапно рявкнул Тайлер. В нем закипело раздражение; в самом деле, эти двое не давали ему слова сказать.
Оба нанотехнолога замолчали, теперь они в ожидании смотрели на своего капитана. Так-то лучше, подумал тот.
- Вы оба прекрасно слышали, какие разговоры ведут эти четверо, так?
Сид и Ральф нехотя кивнули.
- Как, по-вашему, это нормально?
- Что значит "нормально"? - спросил Коллинз.
- Роботы должны себя так вести?
Ральф пожал плечами.
- Все зависит от того, какая программа в них заложена.
Это немного охладило Дэвида.
- То есть, вы допускаете мысль, что в этих синтетиках заложено программистами учить нас Библии?
- Ты не забывай еще и того, что они самообучающиеся машины, - сказал Сид Перри.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что синтетики могли сами прочитать Библию, и сделать из нее определенные выводы.
- Какие выводы?
Перри качнул головой.
- Сам видишь.
Дэвид на мгновение призадумался. Честно говоря, он ничего не понимал. Неужели же они имеют дело с роботами-проповедниками? И с проповедниками именно христианства. Это было бы забавно. Робот, обучающий людей христианской вере, которую само человечество отвергло, как нереальную и ненужную виду гомо сапиенс.
- Вы, двое, имеете к ним какое-нибудь отношение? В вашу обязанность случайно не входит наблюдение за ними?
- Нет, - решительно сказал Перри. - О том, что на борту окажутся синтетики, мы узнали вместе с вами.
- Но вы знаете о них больше, чем любой из нас, ведь так?
Сид неопределенно пожал плечами.
- Может быть.
- Да, вне всякого сомнения, что это так.
Тайлер снова замолчал, словно вдруг осененный внезапной мыслью.
- Все равно здесь что-то не сходится, - сказал он.
- Что именно?
- Роботы не могут вести себя слишком по-человечески. А именно так ведут себя эти синтетики.
На лицах специалистов по нанотехнологии промелькнула озадаченность.
- Что ты имеешь в виду?
- Разве это не очевидно? - продолжал Дэвид. - Разве вы сами этого не видите? Они рассуждают о вещах, о которых машина в принципе не может иметь никакого понятия. Душа, чувства, зависть, верность, и все такое прочее. Это все невозможно запрограммировать, с этим надо родиться, с этим надо жить. Никакая имитация тут не сработает. А они рассуждают об этом совсем как люди.
- Так что из этого следует? - спросил Ральф Коллинз.
- Вы уверены в том, что эти четверо синтетики, а не люди?
- Что? - У Коллинза отвисла челюсть.
- То самое, - решительно сказал Дэвид. - Я утверждаю, что они никакие не роботы, никакие не синтетики, а самые настоящие люди.
- То есть? Как? Зачем? - оба его собеседника абсолютно не понимали того, куда клонит их капитан.
- Сейчас попробую объяснить. Что если нам, тогда, во время испытаний, показали действительно роботов, но во время старта заменили их настоящими людьми, по образу и подобию которых те были созданы.
Перри в недоумении смотрел на капитана, и хлопал глазами.
- Не слишком ли сложно? И потом, зачем все это нужно, с какой целью?
Тайлер заговорщически посмотрел по сторонам, словно боясь, что их могут услышать.
- Что если мы стали участниками реалити-шоу.
- Чего? - Ральф Коллинз в изумлении воззрился на Дэвида.
- То, что ты слышал?
Коллинз облизнул губы.
- Так ты полагаешь, что мы никуда не летим, а находимся в павильоне, и нас здесь снимают скрытыми камерами?
- Почему не летим? Насчет полета я не сомневаюсь, мы действительно в космосе, а насчет остального - ты прав, я действительно так думаю.
Коллинз и Перри молчали, то ли они ждали продолжения, то ли переваривали услышанное. Возможно, они даже посчитали, что их капитан сошел с ума, но вслух этой мысли не высказывали. Однако выражение их глаз говорило о том, что догадка Дэвида не далека от действительности. Видя, что Тайлер больше ничего не говорит, Сид Перри произнес:
- То есть, по-вашему, за нами сейчас наблюдает вся страна, а быть может, и весь мир? Рядовые американцы сидят перед экранами своих телевизоров, жуя попкорн, и попивая пиво?
- Я понимаю, как это нелепо, и дико звучит, но все же. Они рассуждают на тему, о которой ни одна машина не может иметь даже понятия. И их логика - это чисто человеческая логика, и я не верю в то, что робот, пусть даже наделенный искусственным интеллектом, может так рассуждать. К тому же, я вообще не верю в искусственный интеллект, и не верю также и в то, что робот может быть таким человечным.
Сид Перри медленно кивнул.
- Да, признаюсь, что меня терзала та же мысль. Никакая нанотехнология, и никакие репликаторы, не объясняют этой самой человечности. Слишком уж не машинное у них мышление. Правда, иной раз они спохватываются, что являются всего лишь андроидами, и чего-то могут недопонимать, но эти их слова звучат уж больно не убедительно.
- А как же тогда их способность контролировать приборы корабля? - спросил Коллинз.
- А ты видел эту способность? - вопросом на вопрос ответил капитан.
- Ну, как же, они же сообщали о состоянии нашего электронного оборудования.
- Да ерунда это все. Просто притворство, и больше ничего.
Коллинз снова призадумался.
- Они не спят.
- Ты в этом уверен? Когда мы все ложимся спать, они остаются одни. Что если они спят по очереди?
- Они не едят.
Дэвид запнулся. В самом деле, количество съеденной пищи регистрируется, и тайком они есть не могли. Но, при желании, и этому можно было бы найти объяснение.
- И потом, зачем все это нужно? - спросил Коллинз. - Зачем кому-то нужно устраивать с нами такое представление?
- Вот этого уж я не знаю. - Тайлер развел руками. - Может быть, это какой-нибудь религиозный эксперимент или еще что-либо в этом роде.
- Ты сошел с ума, никто не позволит производить над людьми такого эксперимента. Тем более что ты сам знаешь, как наше правительство относится к религиям, и в частности к христианству.
Да, Дэвид это знал, поэтому терялся в догадках. Но что еще можно было предположить, какую теорию выдвинуть? Ответ на это подсказал Сид Перри.
- Да что тут думать и гадать, давайте прикажем кому-нибудь из синтетиков изменить свой облик. Тогда станет ясно, роботы они или люди.
Выход, собственно говоря, был предельно прост. Этим простым приказом теория заговора либо подтвердится, либо разрушится до основания.
Они направились в салон, где сидел Андре, один из синтетиков. Увидев приближающихся к нему людей, тот в ожидании посмотрел на них.
- Вы что-то хотели мне сказать? - спросил он.
- Да, ты прав, - заговорил Дэвид. - Хотели. Знаешь, нас терзают подозрения по поводу того, кто вы на самом деле.
- Я не понял вашей мысли.
- Проще говоря, мы не верим, что вы синтетики, - прямо заявил капитан.
- Вот как? А кто же мы, по-вашему?
- Самые обыкновенные люди, такие же мы все.
Андре покачал головой.
- Вы ошибаетесь, хотя ваши слова должны прозвучать для нас как комплимент. Ведь это означает, что наши создатели добились успеха в нашем очеловечивании.
- Докажите, - перебил Коллинз. - Докажите нам, что вы те, за кого себя выдаете. Докажите, что вы синтетики.
- Каким образом?
- Ну, например, превратитесь в кого-нибудь. Хотя бы в меня.
И Андре превратился. Медленно, но уверенно, его лицо начало менять свою форму. Черты изменились, изменился цвет кожи, прошло всего лишь несколько секунд, и вот уже перед космонавтами стоял второй Ральф Коллинз.
Дэвид опустил голову, и закрыл глаза.
- Доволен? - спросил Сид Перри таким тоном, словно был несказанно рад тому, что Андре оказался все же синтетиком, а не человеком. - Остальных будем испытывать?
Но капитан и без этого понимал, что все остальное бессмысленно. Раз один из них был синтетиком, это означает, что синтетиками были и все остальные. Однако ясности это не прибавляло, и загадка такой непонятной религиозности синтетиков оставалась неразгаданной.
На восьмой день полета на корабле внезапно отказала одна из солнечных батарей, расположенных на крыше судна. И, одновременно с сигналом тревоги, загоревшимся на пульте управления, раздался голос Лео.
- Внимание, отказ системы. Солнечная батарея ╧ 2 перестала функционировать. Необходимо выйти наружу, чтобы найти и устранить неполадку.
Дэвид отвернулся от панели.
- Придется послать механиков, чтобы они занялись этим.
Нидлз Гудвин и Гарольд Холл принялись облачаться в скафандры для того, чтобы выйти в открытый космос.
- Сэр, - произнес Лео. - Я полагаю, было бы разумным, чтобы кто-нибудь из нас пошел вместе с механиками. Им может понадобиться наша помощь.
- Разумная мысль, - одобрил капитан.
Лео и Андре отправились облачаться вместе с Холлом и Гудвином. Оказавшись в шлюзовой камере, Андре первым делом проверил, герметично ли закрылась внутренняя дверь. Убедившись, что все в порядке, он сказал:
- Можно открывать шлюз.
В открывшийся люк все четверо были буквально высосаны вакуумом наружу. Бездонная пустота окружала их.
- Вторая батарея, она где, вроде бы расположена в хвостовой части корабля? - Гарольд Холл закрутил головой по сторонам.
- Да, ближе к хвосту, - подтвердил Гудвин.
Они поднялись на крышу. Передвигаться по ней можно было, только цепляясь за что-нибудь руками, а увидеть неполадку сверху было невозможно, тем более что было неизвестно, является ли она механическим повреждением или же проблема намного серьезней.
Вот, наконец, и батарея ╧ 2. На вид она выглядела как обычно, ни повреждений, ничего. Собственно, если бы в нее врезался даже метеорит размером с песчинку, то досталось бы и самому кораблю. Следовательно, повреждение не было механическим.
Все четверо опустились на крышу. Холл поднял голову, и посмотрел на синтетиков.
- Ну-ка, давайте посмотрим на ваши способности, - сказал он. - Сможете ли вы самостоятельно найти неполадку.
Синтетики без всяких возражений принялись за работу. Они ползли по крыше, тщательно осматривая каждый миллиметр поверхности солнечной батареи.
Гудвин повернул голову в сторону Венеры. Она завораживала, прежде всего, хотя бы тем, что стала намного больше, так как пройдено уже более половины пути, и теперь уже можно было бы невооруженным взглядом рассмотреть густые облака, которые закрывали поверхность планеты.
- Я нашел неисправность, - внезапно доложил Лео. - Здесь оторвался провод - судя по всему, оказалась некачественной пайка.
Холл невольно содрогнулся, подумав о том, к чему может привести маленькая неисправность в космосе. Ему вспомнился Аполон-13, с его неудачной миссией полета на Луну. Небольшая неполадка, на которую никто даже не обратил внимания, и вот, в результате этого экипаж едва не лишился всего кислорода. Если бы он не перебрался в лунный модуль, то никто из космонавтов просто бы не уцелел.
- Устранить сможешь? - Гарольд смотрел на синтетика, словно ожидая отрицательного ответа. Вместо этого Лео сказал:
- Конечно, провод нужно просто заново припаять.
- Паяй, - коротко приказал механик.
Синтетик принялся за работу. Действовал он быстро и умело, так, словно бы имел большой опыт в такой работе.
- Готово. - Лео оттолкнулся от батареи, и завис над кораблем.
- Дэйв, ты слышал, наш друг Лео говорит, что неисправность устранена. Что показывают приборы?
Холл машинально прижал руку к шлему, будто это помогло бы ему лучше слышать.
- Сигнал перестал гореть, - отозвался капитан. - А вообще вам лучше спросить его самого, ведь все сигналы с бортового компьютера поступают к нему, и к остальным синтетикам.
Гарольду не понравилось, что его отсылают обратно к андроидам. Он нехотя взглянул на Лео.
- Неисправность устранена, - повторил тот.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ШАХМАТНЫЙ ТУРНИР
Доктор Мартин Макдагерт коротал свое время, проводя его в шахматной игре с Фоксом. В свое время он был страстным любителем этой увлекательной игры, играя с компьютером. Ему всегда хотелось обыграть искусственный интеллект и, к его радости, ему это часто удавалось. Макдагерт, конечно же, знал, что любой шахматный компьютер способен играть только так, как его запрограммировал человек, и ничуть не лучше. Разумеется, для него не было секретом и то, что для создания таких игр разработчики привлекали гроссмейстеров, и даже чемпионов игры по шахматам. Самый высший уровень был уровнем чемпиона. Но, увы, этот уровень так и остался непокоренным, что говорило о том, что он был выше способностей Мартина.
Совсем другое было игра с синтетиком. Доктор знал, что его программировали для совсем других целей, нежели игра в шахматы, и был уверен в том, что способности человекоподобной машины в этой игре куда ниже способностей шахматного компьютера. Однако он проигрывал партию за партией, что сильно удивляло его. Он даже предполагал, что Фокс учится на его собственных ошибках, изучая его тактику, что дает ему новые преимущества.
Однажды Бад Рихтер, наблюдавший за игрой человека и машины, вдруг сказал:
- Мне кажется, док, ты плохой игрок в шахматы. Ну, не верю я, что Фокс способен обыграть хорошего мастера.
- Можешь сам сразиться с ним, если так думаешь, - огрызнулся Макдагерт, ему не понравилось, что кто-то смеет называть его слабым игроком, так как сам себя он таковым отнюдь не считал.
- А что, и сыграю, - отозвался Рихтер, оживляясь. В свое время в шахматы он играл довольно недурно, и считал свои способности заметно выше средних. - Уступи-ка молодежи место.
Они "сидели" прямо в воздухе, друг напротив друга. Шахматная доска парила между ними, и ее приходилось время от времени поправлять руками, так как в связи с отсутствием силы тяготения, она все время норовила изменить свое положение. Игроки расположились в "спальной комнате", так как здесь не было никого, и им никто не мешал. Фокс расставил магнитные фигуры, а Макдагерт занял место зрителя.
- Ты какими предпочитаешь играть? - спросил синтетик.
- Ну, раз ты мне предоставляешь выбор, то белыми.
И Рихтер потер в предвкушении ладонями.
- Начинай, - насмешливым тоном сказал доктор.
И Бад сделал свой первый ход. Через несколько ходов уверенность в своем превосходстве над машиной стала покидать его. Он быстро понял, что имеет дело с очень сильным противником, которого нельзя недооценивать. А еще через два хода человек убедился, что начинает проигрывать, причем проигрывать уверенно, и безнадежно. Почти. Синтетик делал свои ходы быстро, раздумывая над ними не более двух секунд. Чего нельзя было сказать о Рихтере. С каждым новым ходом тот задумывался все дольше и дольше, буквально "зависая", если выражаться компьютерным языком.
- Ну, что же ты, - подтрунивал его доктор. - Похоже, что дела у тебя идут не важно.
Бад скрипнул зубами, но промолчал. Ему, во чтобы-то ни стало, нужно было доказать Макдагерту, что он лучший игрок, чем тот. Однако надежды на победу не было, и ему оставалось только проиграть достойно. Наконец, когда он потерял своего ферзя, основную фигуру, которую так старательно берег, Рихтер воскликнул:
- Эх, чтоб тебя, это я случайно, это я не подумал, упустил из виду.
Мартин злорадно рассмеялся, уж слишком этот довод был слабым и беззащитным.
- А как же ты хотел, - сказал он. - Шахматы на то и рассчитаны, что кто-то из игроков совершит ошибку, а его соперник этим воспользуется. Ты ошибся, Фокс воспользовался. Все правильно.
Рихтер сделал раздраженный жест.
- Давай заново. На этот раз я тебя уж точно обыграю, и не сделаю такой элементарной ошибки.
- Пожалуйста, - милостиво позволил синтетик.
Фигуры были расставлены снова. На этот раз Бад играл очень осторожно, всячески избегая повторить ошибку. Но это ему мало помогало. Он мог говорить что угодно, убеждать кого угодно, но мастерство Фокса ставило его на место. Рихтер был настолько погружен в игру, что даже не заметил того, как к Макдагерту присоединились Бифф Платтер и Митч Паттерсон. Они с интересом наблюдали, как человек пытается противостоять машине. В самый неожиданный момент Фокс вдруг сделал ход конем, и произнес:
- Мат.
- То есть как - мат? - Рихтер в полном недоумении смотрел на доску. - Этого просто быть не может.
- Мат, - повторил Фокс.
Бад, хлопая глазами, смотрел на доску.
- Да как же это? - Он все еще не мог поверить в свое поражение.
Его привел в себя смех Биффа Платтера.
- Ты проиграл.
Макдагерт положил руку на плечо Рихтера.
- Ну, не переживай ты так, ведь ферзь, на этот раз, у тебя остался целым.
Это уже было слишком, и Бад раздраженным движением стряхнул руку доктора со своего плеча.
- Кто следующий? - спросил Макдагерт, с любопытством оглядывая присутствующих.
И Бифф Платтер сменил Рихтера. Из снисхождения а, быть может, и по другой причине, Фокс сразу же предложил ему играть белыми, и Платтер не преминул этим воспользоваться. Впрочем, у него дела пошли еще хуже, чем у Рихтера. Бифф размышлял над каждым ходом очень долго, но это не спасло его от поражения.
Потом с Фоксом в поединок вступил поединок Паттерсон, который, к всеобщему удивлению, продержался дольше других. Митч и сам удивился этому обстоятельству, так как никогда не считал себя хорошим игроком, а тут превзошел всех. Правда, в конце концов, и его ждало поражение, но оно не было таким позорным, как поражение остальных.
- Сдаюсь, - сказал он, поднимая вверх руки. - Где уж мне тягаться с машиной.
И это было правдой. Хотя, как справедливо полагал доктор Макдагерт, возможности синтетиков не превосходили возможностей того шахматиста, который участвовал в разработке той части программы, которая отвечала за способности в этой увлекательной игре.
Второй фантастической вещью на корабле, которую можно было даже назвать мистической, были, конечно же, репликаторы. Эти нанороботы, хранившиеся в герметических пробирках, где царил вакуум, вызывали невероятный интерес всего экипажа. И такой же страх. Еще бы, это изобретение, так и не вошедшее в массовую индустрию, породило множество всевозможных слухов и домыслов, в которых, прочем, было весьма мало правды. Репликаторы стали своего рода страшилкой, и неисчерпаемой темой для писателей-фантастов. Зародилось множество произведений на эту тему, многие из которых уже и фантастикой назвать нельзя было, так как они больше походили даже не на мистику, а на откровенный бред, не имевший в себе даже намека на правдоподобие.
Глядя на то, как в своей маленькой лаборатории возятся Сид Перри и Ральф Коллинз, Митч Паттерсон, испытывал крайнее любопытство и почти боголепный страх.
- Закрой дверь, - сказал Перри, не поворачивая головы, и продолжая возиться с пробирками.
Паттерсон испытал неловкость и смущение. Однако он не сделал ни малейшего движения, продолжая неподвижно висеть в воздухе.
- Послушай, почему вас сюда всех так тянет? - не выдержал Сид, обернувшись к электронщику. - Здесь что, медом намазано?
- А ты сам не знаешь, почему? - отозвался Митч.
- Да, к сожалению, знаю. Все дело в этих репликаторах, так ведь?
- Конечно.
- Конечно, - повторил Перри, снова задумчиво посмотрев на пробирку.
- Неужели же вам самим не кажется, что эти штуки завлекательнее всего, что было изобретено за всю историю человечества?
- О, - рассмеялся специалист по нанотехнологии. - Слово-то какое "завлекательнее". Ну-ну.
Паттерсон оттолкнулся, и подплыл к столику, стараясь рассмотреть содержимое пробирки.
- Неужели же вы не считаете, что это может перевернуть весь мир?
- Да, и погубить его. То же самое говорили, когда был изобретен компьютер, когда появился первый робот. Все пророчествовали скорую гибель всего человечества, захват машинами власти, цивилизацию роботов, сменивших человеческую расу. Но, как видишь, прошли десятилетия, а ничего подобного не произошло. И никогда не произойдет.
Однако Паттерсон отнюдь не разделял такого оптимизма, это было видно по его лицу.
- Ты уверен в этом? До сих пор еще не существовало искусственного интеллекта, но теперь вот он, перед нами. - И Митч кивнул куда-то за спину, явно намекая на синтетиков.
Перри высокомерно посмотрел на электронщика, потом показал ему пробирку.
- Скажи мне, что ты видишь?
- Я вижу какой-то порошок, напоминающий графитовый, - сказал Митч.
- Верно, - согласился Сид. - Очень похоже. И этот порошок есть не что иное, как эти самые репликаторы, или нанокомпьютеры, как их еще называют. Это минироботы, запрограммированные на то, чтобы прямо из окружающей среды получать атомы для того, чтобы перестраивать их в нужном порядке, для получения молекул, необходимых для создания того или иного изделия. В данном случае они запрограммированы на то, чтобы строить жилой комплекс из материалов неподвластных разрушительной окружающей среде. Звучит невероятно, правда?
Паттерсон сделал неуверенный кивок.
- И, тем не менее, это так. Сейчас эти репликаторы находятся как бы в состоянии сна. Знаешь почему?
Отрицательное покачивание головой.
- Все очень просто. Потому, что в этой пробирке вакуум, а это значит, что для репликаторов нет необходимой среды для питания. Но как только они попадут просто в атмосферу, они начнут строительство.
Перри посмотрел на лицо Митча, ожидая увидеть на нем восхищение или нечто в этом роде. Но вместо этого он увидел выражение ужаса, и понял, что Паттерсон вообразил себе нечто невероятное.
- И не надо пугать людей никакими страшилками. Не произойдет никакого сращивания репликаторов с окружающими предметами или, тем более, людьми. Доказательством тому являются синтетики, имеющиеся на борту нашего корабля. И, как видишь ты сам, никакого слияния их с кораблем не происходит.
Митч вздрогнул, вспомнив, что он сам пожимал руки этим синтетикам, и эти руки представляли собой живые машины, находящиеся в постоянном движении, и выполняющие какую-то свою программу.
- И не надо воображать себе никаких ужасов, - продолжал Перри, видя, что его речи вызывают у электронщика совсем другую реакцию, нежели ту, на которую он рассчитывал. Но тут, неожиданно, Паттерсон задал вопрос, которого специалист по нанотехнологии никак не ожидал.
- А что произойдет, если в этой пробирке случится разгерметизация, или репликаторы высыплются прямо на пол корабля?
Сид Перри на мгновение лишился дара речи. В самом деле, что произойдет? Только то, что должно будет произойти. Репликаторы начнут свою работу. Они начнут строить запрограммированное здание. И прямо на полу корабля.
Воображение нарисовало Сиду весьма жуткую картину, недалекую от той, которая возникла в голове Паттерсона. Коллинз, находившийся немного в стороне, и до этого момента не проронивший ни слова, вдруг произнес:
- Это было бы, мягко говоря, неприятно. Потому что прямо внутри "Ориона" вырос бы корпус здания. И я боюсь предположить, что произойдет, когда репликаторы упрутся в стены корабля. Как они поведут себя, продолжат ли свою работу, или же прекратят свою деятельность. В любом случае, в этом будет мало что хорошего.
Перри повернулся к напарнику, и укоризненно посмотрел на того. Честно говоря, он ожидал от него поддержки, а вышло совсем иначе.
- Так что, по-видимому, я был прав, - сказал Митч. - И эти штуки могут оказаться пострашнее любого вируса или ядерного оружия. Все зависит от того, сможет ли человек контролировать этот процесс, и этих репликаторов. А вот в этом-то и заключается большой вопрос. Точнее, большое сомнение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ПОСАДКА НА ВЕНЕРУ
Наконец наступил долгожданный день, когда "Орион", наконец-то, достиг орбиты Венеры. Планета теперь находилась прямо перед носом корабля, и закрывала собой весь обзор.
Чак Фрэдериксон, пилотировавший в это время космолет, включил тормозные двигатели, и судно замерло в ста тысячах километрах от Венеры.
- Зловещее зрелище, - произнес Чак, кивая головой в сторону богини любви.
Действительно, вид планеты, покрытой густыми облаками, вызывал какой-то суеверный ужас, и опытный пилот на мгновение испытал желание развернуть корабль, и умчаться отсюда подальше. И все же, в глубине души, в нем горела жажда неизведанного. Ему хотелось опуститься в этот туманный мир, чтобы своими глазами рассмотреть его поверхность, ведь кроме них, на Венере побывала всего одна экспедиция, всего несколько человек, которым удалось увидеть этот мир самим, а не рассматривать нечеткие фотографии, полученных при помощи зонда.
- Мы на месте, - тихо произнес Дэвид Тайлер, и Фрэдериксон понял, что тот испытывает не меньший страх и благоговение, чем он сам. - Дамы и господа, мы прибыли на место нашего назначения, и пришло время готовиться к посадке.
Но прежде чем совершить посадку, необходимо было освободиться от контейнера с топливом, который нужно было оставить на орбите. Учитывая невероятную жару этой планеты, цистерна просто бы взорвалась, едва бы она только вошла в атмосферу.
Механикам и синтетикам было приказано заняться отсоединением контейнера от корабля. Эту работу они выполнили быстро и без всяких проблем. Вернувшись на борт, они заняли свои места в креслах, готовясь к посадке.
Капитан включил передатчик.
- Хьюстон, это "Орион". Мы на месте, контейнер с топливом отсоединен, и оставлен на орбите. Мы готовы к посадке, можно приступать?
Дэвид испытывал волнение. Он осознавал всю ответственность наступившего момента. Еще немного, и они окажутся вторыми, кто ступит на поверхность Венеры. Если, конечно же, не подведут системы корабля, не откажут холодильные установки, батареи, да и вообще, мало ли что может случиться в этом мире не предназначенном для человека.
Из динамика послышался ответ:
- "Орион", это Хьюстон, мы рады, что вы сумели благополучно достигнуть Венеры.
Голос принадлежал Геку, что вызвало чувство досады у Тайлера. Потом на экране высветилось изображение лица Главного Компьютера.
- Кто-нибудь из людей есть поблизости? - скривившись, спросил Дэвид.
- Конечно же.
- Передайте ему связь.
Изображение почти мгновенно сменилось. Теперь на экране был Трелони.
- Как самочувствие, капитан?
- Нормально, полагаю, что и весь экипаж чувствует себя неплохо.
- Я рад это слышать. Вы на орбите?
- Да, конечный пункт нашей миссии. Можем садиться.
- Прекрасно, Дэвид. Даем добро. Теперь вам предстоит самый ответственный шаг. Посадка на Венеру - вещь не простая. Сколько искусственных посадочных модулей потерпели аварию, когда пытались высадиться на планету.
Напоминание о неудачах вызвало еще большее беспокойство на душе Тайлера. Но необходимо было быть оптимистом. Если постоянно думать о неудачах, тогда не нужно было даже лететь сюда.
- Вас понял, Хьюстон, начинаем садиться.
Дэвид переключился на интерком.
- Внимание, всем пристегнуть ремни, и приготовиться к входу в атмосферу.
Капитан положил руки на пульт управления, словно собираясь с силами.
- Необходимо закрыть защитными кожухами солнечные батареи, они не выдержат жары, которая царит на планете. Бад, займись этим.
- Понял, - отозвался Рихтер, и проделал на пульте управления необходимую процедуру.
На крыше корабля специальные жаропрочные щиты выдвинулись из своих пазов, и закрыли батареи. Теперь "Орион" мог рассчитывать только на топливо, имевшееся в баках. Когда они войдут в атмосферу, то в дело вступят тепловые генераторы, которые будут для космонавтов основным источником энергии на все то время, что они будут пребывать на Венере. На этой энергии будут работать и холодильные установки корабля, поддерживающие на борту необходимую температуру.
- Батареи убраны, - доложил Рихтер.
Капитан кивнул.
- Запускаем холодильные установки.
Через некоторое время помощник капитана сообщил:
- Холодильные установки запущены.
Все, теперь медлить было нельзя. Пройдет немного времени, и температура на борту корабля сильно понизится.
- Входим в атмосферу.
Последняя фраза относилась к пилоту, и Чак Фрэдериксон начал посадку. "Орион" словно бы погрузился в густой туман, или в дым. Летать в таких погодных условиях было крайне опасно, но на Венере не приходилось ожидать лучшей погоды. К тому же, здесь не приходилось опасаться столкновения с другими воздушными судами.
Облака окутали корабль со всех сторон, и уже не было видно ни верха, ни низа. Фрэдериксон запустил космомагнитный двигатель, и "Орион" теперь парил на манер воздушного шара.
Дэвид не сводил глаз с индикаторов на панели приборов, ожидая в любой момент отказа какой-нибудь из систем.
Внезапно послышался голос Стэна:
- Все системы в норме, и функционируют исправно.
Дэвид совсем забыл о синтетиках, вернее, об их способностях напрямую поддерживать связь с бортовым компьютером. Как ни странно, но воспоминания об этом внесли некоторое успокоение.
Корабль продолжал опускаться. Еще немного, и он вышел из верхних слоев атмосферы, и внизу показалась земля. Тайлер облегченно вздохнул, теперь должно было быть проще - они вышли из облаков, которые состояли преимущественно из паров серной кислоты. Смертельная и крайне разрушительная субстанция, на Земле такую и представить было невозможно.
Бад Рихтер следил за показаниями термометра, опасаясь слишком быстрого повышения температуры. К его облегчению холодильные установки справлялись со своим назначением благополучно.
"Орион" завис в нескольких километрах от поверхности.
- Где будем садиться? - спросил Чак, обращаясь к капитану.
- Нужно выбрать наилучшую площадь. - Дэвид всматривался в горизонт. К счастью поверхность планеты была сильно сглажена, а горные районы занимали не более десяти процентов от ее числа. Садиться можно было практически в любом месте.
- Вон, видишь ту равнину? - спросил Тайлер, указывая вперед.
- Да.
- Садимся там.
- Есть, садиться там. - Без лишних слов Фрэдериксон повел корабль на посадку.
Поверхность Венеры была оранжевого цвета. Было сложно определить, является ли этот цвет естественным, или же это связано с необычной атмосферой планеты. Вопреки вполне логичным предположениям о том, что на Венере из-за постоянных густых, непрозрачных, и никогда не рассеивающихся туч должно быть всегда темно как ночью, на самом деле здесь было не темнее, чем на Земле в сильно пасмурный день.
- Иду на посадку.
Корабль так плавно опустился на поверхность, что экипаж даже не почувствовал толчка. Чак некоторое время продолжал сжимать в руках штурвал, словно был сам не в силах поверить в то, что ему удалось сделать это, затем перевел взгляд на капитана.
- Сели, - сказал он, и на его губах появилась неуверенная улыбка.
Дэвид принужденно рассмеялся.
- Молодец, ты сделал то, что до сих пор удавалось совершить только одному человеку.
Фрэдериксон коротко рассмеялся в ответ, но продолжал оставаться в напряжении.
- Выключай все двигатели, - велел капитан.
Пилот выполнил приказ, и все почувствовали, как на их тела навалилась тяжесть, от которой они уже успели основательно отвыкнуть за последние двенадцать дней, что длился полет.
Лишь только теперь Чак разжал пальцы, и откинулся на спинку кресла.
- Мы на Венере, не могу в это даже поверить.
Дэвид снова включил интерком.
- Дамы и господа, мы совершили посадку на Венеру, полет завершился благополучно. Теперь можете отстегнуть ремни, и покинуть свои места. Бурные овации.
И из пассажирского зала действительно послышались аплодисменты. Сначала жидкие, и тихие, но затем к рукоплесканию добавились крики "ура". Экипаж радовался приземлению по-настоящему, не скрывая своих чувств, словно оно было настоящим чудом, позволившим кораблю избежать катастрофы. Собственно, наверное, так оно и было.
Аплодисменты становились все громче, превращаясь в бурные овации.
- Браво пилоту!
Голос, насколько мог судить Дэвид, принадлежал Гарольду Холлу, и восклицание прозвучало вполне искренне. Холл действительно был благодарен Фрэдериксону за благополучное приземление.
Они радуются так, подумал Тайлер, словно с посадкой закончились все опасности. А настоящие опасности только начинаются. Они прибыли в мир, в котором не может существовать ничто живое, и неизвестно, выдержит ли "Орион" адских условий, царящих на этой ужасной планете.
Капитан посмотрел на показания термометра, который показывал двадцать два градуса по Цельсию. Холодильные установки работали исправно. Пока. Он представил себе, какая нечеловеческая жара царит снаружи, и содрогнулся. А ведь глядя через иллюминатор, вовсе и не скажешь, что на планете такое пекло. Нигде нет ни лавы, ни огненной серы, ничего, что согласно людским представлениям должно быть необходимой атрибутикой ада.
Но они все же были не в аду. Они были в "гостях" у Богини Любви, которая своею жаркой страстью грозила испепелить землян.
- Хьюстон, это "Орион". Посадка прошла успешно, и мы приветствуем вас с поверхности Венеры.
Ответ с далекой Земли был вполне ожидаемый, и такой же стандартный.
- "Орион", это Хьюстон. Рады слышать ваш голос. Вы вторые, кому удалось высадиться на Венеру. Надеемся, экипаж чувствует себя хорошо?
Тайлер подумал о том, что голос с далекой Земли звучал слишком уж бездушно. Словно говорящий был совсем не рад благополучной посадке корабля. Чушь, попытался отогнать от себя эту неприятную мысль Дэвид. Не может этого быть. Экспедиция обошлась во много миллиардов долларов, не может правительство быть равнодушно к судьбе затраченных средств.
- Состояние экипажа нормальное, мы готовы приступить к выполнению программы.
Фрэдериксон, сидевший, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Как раз для него программа закончилась. Пока не придется покидать эту планету, он и второй пилот могут отдыхать.
Дэвид снова включил интерком.
- Итак, мы все прибыли на Венеру. Это уютная планета, где все мы можем неплохо загореть, и даже поджариться. Температура за бортом четыреста градусов выше нуля, и есть вероятность того, что она станет еще выше. Так что простуды нам бояться не приходится.
Тайлер и сам не знал, что вдруг на него нашло. Он говорил с юмором, хотя в его душе не было ни малейшего желания шутить. Ему было совсем не весело, но слова сами слетали с его языка.
И все-таки полное отсутствие гравитации в течение двенадцати дней подействовало на него. Он чувствовал себя так, словно все его тело наполнилось свинцом. Между тем, как сила тяжести на Венере не превышала земную.
Капитан снова посмотрел за окно. Согласно календарю сейчас здесь было раннее утро. Однако следует учитывать тот факт, что сутки на Венере равняются ста семнадцати земным суткам. Из этого следовало, что те тридцать земных дней, которые они должны были пробыть на этой планете, составили бы примерно половину местного светового дня. Вот такой вот факт.
В салоне слышались возня и голоса; экипаж покидал свои места, и, судя по всему, все чувствовали то же самое, что испытывал и Дэвид. Возвращение веса казалось перегрузкой.
Ким Баркли примкнула к иллюминатору, и словно в ответ на мысли своего капитана, сказала:
- Долгота дня, насколько я понимаю, составляет около ста двадцати земных суток, и день здесь всегда равен ночи, благодаря особому наклону оси планеты.
- Если быть точным, то день и ночь длятся по пятьдесят восемь земных суток, - сказал за спиной Ким Бифф Платтер. - Одним словом, два месяца длится день, и столько же ночь.
Ким представила эту цифру, и невольно присвистнула.
- Немало. А за два месяца дня, наверное, сильно захочется спать. Но и спать здесь тоже придется два месяца. Прямо как медведи зимой. Не слишком-то привычные условия.
Она призадумалась.
- Интересно, а за один венерианский день я постарею на сутки или на сто двадцать дней?
В салоне раздался дружный смех; космонавты оценили шутку геолога.
- А тридцать дней, которые мы должны провести здесь, это какие дни, земные или местные? Или же имеется в виду тридцать световых дней, которые составляют пятнадцать венерианских суток?
Но Ким больше уже никто не отвечал, все были заняты своими думами. Кристина смотрела в иллюминатор, и была заворожена открывшимся перед ней зрелищем. Она впервые видела Венеру своими глазами, и зрелище было грандиозным. Никакая фотография, никакая видеосъемка, не могли даже сравниться с этим. Они были не в состоянии передать всего великолепия и, одновременно, уныния, открывшегося перед женщиной пейзажа. Голая и выжженная пустыня, в которой не было песка, и ни капли воды. Даже если и допустить, что когда-то в глубокой древности здесь и существовала вода, то она давно испарилась, и сейчас парила в воздухе, растворенная в ничтожном количестве.
Впрочем, Кристина не верила в то, что на Венере когда-либо была вода. По ее мнению, это было крайне ненаучно. Венера расположена слишком близко к солнцу, и вода в ней испарилась бы еще в первые мгновения существования планеты.
- Температура за бортом поднимается, - сказал Рихтер, наблюдавший за приборами.
- Сильно? - спросил Дэвид, чувствуя легкую тревогу, и обеспокоенный этим фактом.
- Нет. Очень медленно, но растет. Уже перевалило за четыреста градусов.
Кристина, услышавшая это, впервые всерьез засомневалась в том, что планете вообще удастся насадить жизнь, будь она хоть углеродная, хоть кремневая. Одно дело, лабораторные условия, а совсем другое - целая планета, с невозможными условиями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ПЕРВАЯ РАЗВЕДКА
Дэвид вышел в салон, и остановился на пороге. Некоторое время он оглядывал экипаж, а затем заговорил:
- Вот, мы и на месте. Вот мы и прибыли на Венеру. Для нас это знаменательный день, так как до сих пор здесь побывала всего лишь одна экспедиция, которая провела в этом мире всего чуть более суток. Кроме взятия пробы грунта, исследования воздуха, и некоторых других мелких анализов, она не оставила после себя ничего, разве лишь только доказала возможность того, что на этой планете может побывать человек. Мы же должны пойти куда дальше их. Одно то, что нам необходимо пробыть на Венере тридцать земных суток, уже говорит о том, что это будет гигантским прорывом для науки. Но и это еще не все. Наше руководство постановило основной целью нашего пребывания построение в этом чуждом для человека мире станции, в которой в будущем смогут проживать колонисты. Задача фантастическая, даже невероятная, но, тем не менее, мы знали, на что шли, и согласились на это. Следовательно, нам она не показалась невозможной.
Краем глаза он поймал кивок Сида Перри. Специалист по нанотехнологии видимо был абсолютно уверен в том, что поставленная задача вполне реальная.
- Кроме того, в нашу миссию входит попытка создать на Венере жизнь. Да, эта форма жизни крайне необычная. Кремневая, до сих пор считавшаяся чем-то фантастическим, пока современные биологи, не сделали величайшее, не побоюсь сказать, открытие во всей истории этой отрасли науки. Но не буду останавливаться на этом подробно. Итак, посмотрите за иллюминатор. Перед вами мир, не предназначенный для человека, и мир, который, осмелюсь выразиться, нам совсем не рад. Как он нас встретит, мы не знаем, а знаем лишь, что средняя температура воздуха там составляет четыреста градусов, но нередко она поднимается гораздо выше.
- В общем, парная, о которой на Земле не может мечтать ни одна сауна, - сострил Нидлз Гудвин.
- Да нет, - отозвался Дэвид. - Это уже не просто парная, а самая настоящая печь, духовка, в которой мы все изжаримся за несколько секунд. Превратимся в жаркое, которое можно будет смело подавать на стол. При обычных условиях мы уже должны были бы погибнуть. Нас не спасли бы и толстые металлические стены корабля. Они не способны удержать жар атмосферы, окружающей наш "Орион". Мы живы только благодаря исключительно холодильным установкам, которые поддерживают оптимальные для нас условия на корабле.
Тайлер сделал паузу, словно бы собираясь с мыслями, но на самом деле наблюдая за реакцией экипажа. Чего он хотел добиться своей речью, напугать ли своих подчиненных или же, напротив, поднять в них дух, он и сам не знал точно. Возможно, что он и говорил-то исключительно для самого себя. А ему было страшно. Да, страшно. Нелегко чувствовать себя ответственным за жизни двенадцати человек, находясь за десятки миллионов миль от родной Земли, где помощи ждать было неоткуда, и вся надежда была только на собственные силы.
- И, тем не менее, мы не можем жаться, как трусливые кролики, прячась, словно в норе, в недрах нашего корабля. И не можем понапрасну терять время. Нам нужно работать. Итак, наша первая задача - это выход наружу, так сказать, первая разведка, которая позволит нам воочию убедиться в том, что представляет этот мир, и понять, сможем ли мы в нем выжить. Так кто же пожелает принять участие в первой разведке, в первом выходе на чужую планету?
Капитан оглядел экипаж, абсолютно уверенный в том, что никто не вызовется добровольцем. Но, к его удивлению, первыми подняли руки Кристина и Ким Баркли. Да, геолог и биолог - две самые основные профессии, для которых любая чужая планета представляла бы повышенный интерес. Добровольцами вызвались так же Сид Перри и Ральф Коллинз, специалисты по нанотехнологии. Это тоже было вполне логично, так как именно они были ответственны за построение на Венере космической станции.
Внезапно Фокс сказал:
- Сэр, кто-то из нас должен неотрывно присутствовать рядом с людьми, дабы оказать им, в случае необходимости, помощь. Поэтому двое из нас пойдут с вами.
- Хорошая мысль, - одобрил Дэвид, но подумав про себя, какую же именно помощь они способны оказать. Ведь если случится что-нибудь со скафандрами, произойдет утечка, то люди изжарятся раньше, чем можно будет что-либо предпринять. - Ну, собственно, для первой разведки хватит. Я иду с вами, значит, нас будет пять человек и два синтетика. Добровольцы отправляются в отсек за скафандрами.
Передвигаться после двенадцати суток невесомости было тяжело. Все тело казалось наполненным свинцом, а ноги не хотели шагать. А ведь еще придется надевать на себя скафандры, что значительно увеличило бы вес и нагрузку.
Скафандры, предназначенные для выхода на поверхность Венеры, разительно отличались от обычных скафандров. И прежде всего тем, что они предназначались для работы при повышенной температуре, а не при космическом холоде. Внешне, впрочем, они ничем не отличались от обыкновенных, но внутри, между оболочками, в них располагалась охладительная система.
- Все готовы? - спросил Дэвид, когда разведчики воплотились в скафандры.
- Готовы, - был ему ответ.
- Тогда выходим.
Вид открывающегося шлюза вызвал у Кристины трепет на сердце. Ведь она еще никогда не была на другой планете, и ей предстояло впервые в ее жизни ступить на поверхность иного, и абсолютно чуждого человеку мира. Первое мгновение ей казалось, что она видит кино, настолько зрелище было нереальным, и завораживающим. И лишь когда Дэвид двинулся вперед, словно приглашая за собой всех остальных - смелый лидер, ведущий за собой своих последователей - она осознала реальность всего происходящего.
- Бад, - сказал он Рихтеру, незадолго перед выходом. - Пока я нахожусь снаружи, ты остаешься за главного на корабле.
- Понял, - ответил тот. - Но учти, что я могу войти в раж. Если мне понравиться быть капитаном, я тебя обратно не впущу.
Шутка была слабой, но это позволило разрядить атмосферу, и немного снять напряжение.
Тайлер спускался по металлическому трапу, и первым ступил на поверхность Венеры. За ним спустились Ким, Кристина, Перри и Коллинз. Замыкали шествие синтетики Фокс и Лео.
Оказавшись на грунте, Кристина испытала весьма странное ощущение. Сквозь толстую подошву ботинок скафандров она не чувствовала жара, который без сомнения должен был исходить от поверхности но, тем не менее, ее фантазия позволила ей вообразить, что она идет по раскаленной сковородке.
Она огляделась по сторонам. Сколько раз она уже видела этот пейзаж на фотографиях и видеозаписях первой экспедиции, но все же, увидеть это все своими собственными глазами было совсем другое чувство. Прежде всего, сама атмосфера была настолько плотной, что все окружающие предметы дрожали, как это часто бывает на Земле, когда смотришь вдаль во время сильной жары, или когда с поверхности земли испаряется влага. Чувство было такое, будто бы находишься где-то под водой. Двигаться тоже было тяжело и неловко. Здесь сказывалась уже не только плотность, но и давление, превышающее земное в девяносто раз. А это уже действительно было сравнимо с нахождением на большой глубине.
Горизонт, простиравшийся на многие десятки километров, был до унылости однотипен, и имел оранжевый оттенок, от которого было немного больно глазам. С первого взгляда можно было с уверенностью сказать, что в этом мире нет, и не может быть ничего живого. Но так ли это было на самом деле? Кристине вспомнился спор ученых еще в начале этого века по поводу сенсационных снимков, на которых в момент посадки автоматического исследовательского модуля был заснят какой-то объект, напоминающий скорпиона, выбравшегося из грунта. А на следующих кадрах, сделанных некоторое время спустя, ничего подобного уже не было. Так вот, некоторые ученые до сих пор утверждают, что это был представитель местной фауны, приспособленный к жизни в таких вот адских условиях.
Ким Баркли, похоже, испытывала не меньший интерес, чем Кристина. Ее, как геолога, весьма интересовало то, что было у нее под ногами, и она всматривалась в грунт так внимательно, будто бы уронила ценную брошь, которую во чтобы-то ни стало необходимо ей найти. Она постукивала правым ботинком, словно надеясь выковырять из земли что-то ценное, драгоценный камень, например. Хотя, именно драгоценности интересовали Ким, в данный момент, меньше всего. Для нее гораздо большую ценность представляли породы полезных ископаемых, редких на земле или же и вовсе никогда не встречавшиеся на их родной планете.
Перри и Коллинз осматривались по сторонам, но их интересовал рельеф планеты, место, более всего подходящее для построения комплекса. И еще их волновал вопрос, смогут ли функционировать репликаторы в такой жаре. Проверить это можно было только одним способом, выпустив нанороботов на свободу. Но им вовсе не улыбалась перспектива погубить столь дорогую и невероятную технику. Если репликаторы откажут в этой жаре, то это окажется для нанотехнологов большим ударом, и будет означать провал всей их миссии.
Гладкая и ровная поверхность выглядела вполне подходящей для строительства, но был еще вопрос, каков грунт, выдержит ли он тяжелое здание, не просядет ли оно, не провалится ли.
Стоя в жарящей атмосфере, Дэвид Тайлер думал только об одном; выдержат ли они в таких условиях, и как долго смогут просуществовать? Он неподвижно стоял на одном месте, словно прислушиваясь всеми своими органами чувств к скафандру, пытаясь определить его состояние, не начинает ли тот разрушаться под воздействием окружающей среды. Утечек не было, это бы он сразу почувствовал, и температура внутри скафандра оставалась стабильной. Это обнадеживало, и это было самым главным. Дэвид взглянул на свои руки, словно ожидая, что те сейчас сами собой воспламенятся. Но ничего подобного не происходило. Если не откажут охлаждающие системы, с ним все будет в порядке.
Они стояли, и осматривались, но со стороны могло показаться, что они просто не решаются двинуться вперед, отойти от корабля, который теперь был для всех них основной защитой. И так оно, собственно говоря, и было. Единственные, кто не испытывал страха, были синтетики, но и они не двигались с места, дожидаясь, когда начнут идти люди. И первой сделала шаг Ким. Она пошла вперед, прошла шагов десять, и снова остановилась.
- Унылое место, - произнесла она, стоя впереди всех.
- Унылое и жаркое, - поддержал ее Перри. - Наверное, в аду примерно так же.
Ким нагнулась, и провела пальцами по земле, зачерпнула что-то подобное песку, но это не было песком. Больше всего это напоминало глиняную пыль. Женщина принялась с любопытством рассматривать свою находку, пересыпая ее с ладони на ладонь.
- А здесь сухо, - сказала она. - Мир, где нет воды.
Кристина посмотрела вверх, и увидела над своей головой густые беспросветные тучи. Это было необычное зрелище, так как эти тучи совсем не походили на земные облака. Прежде всего, они были такими же ядовито-оранжевыми, как и весь остальной пейзаж. И в них не было воды. Это были тучи, состоящие преимущественно из паров серной кислоты. Кристина содрогнулась при мысли, что будет, если это кислота, вдруг польется на них сверху дождем. К счастью такого не должно было произойти. Исследования ученых подтверждали, что на Венере никогда не было кислотных дождей, несмотря на обилие серных паров в атмосфере.
Они разбрелись. Кристина, как завороженная смотрела прямо перед собой, медленно и размеренно продвигаясь вперед шаг за шагом. То, что она видела, ей совсем не нравилось. Это был мир, не предназначенный для существования в нем жизни. Кремневые формы? Да что за чушь. Впервые она подумала о том, что все эти организмы, сумевшие выжить в жерлах вулканов, не способны существовать на Венере. Все доводы скептиков, которые она стоически разбивала на симпозиумах, теперь казались ей самыми убедительными. И потом, может ли хоть одна форма жизни, возникшая и получившая развитие на Земле, выжить на какой-либо другой планете, пусть даже условия на ней будут совпадать с земными?
Решив не терять времени впустую, Ким принялась брать пробы грунта, рассчитывая на корабле провести подробные анализы. Она тщательно выбирала образцы, стремясь не хватать что попало, хотя, в глазах остальных членов экипажа, все они выглядели совершенно одинаково.
Синтетики сообщили, что все скафандры в норме, холодильные установки работают исправно, и что самочувствие экипажа удовлетворительное. Однако космонавты прекрасно это знали и без синтетиков. Будь это иначе, их трупы сейчас бы поджаривались на местном пляже, никогда не знавшим солнца. Парниковый эффект оказался куда губительней любых излучений.
Бродившие в стороне от всех Перри и Коллинз, похоже, нашли место, одинаково устроившее их обоих. По предварительному осмотру они сделали вывод, что площадка вполне пригодна для размещения большого и широкого комплекса. Теперь оставалось лишь определить, можно ли на таком грунте устраивать строительство. А здесь уже нельзя было обойтись без услуг геолога. Заключение Ким должны были положить конец всем сомнениям.
Опустившись на колени, Кристина принялась ощупывать грунт. Твердый. Если сюда высадить растения, привезенные ею, то смогут ли они прижиться? Растения не обладали корневой системой, так как не нуждались в воде, и в других "продуктах питания", но все же у них было кое-что, что с натяжкой можно было бы назвать корнями. Небольшие отростки, напоминающие присоски, именно благодаря им, эти странные растения могли бы крепиться к грунту. Но Кристину беспокоила другая проблема, и это была даже не жара, а отсутствие кислорода в атмосфере. Углекислый газ, из которого состоял воздух Венеры, был необходим для фотосинтеза, и эти необычайные растения выделяли кислород. Проведенные многочисленные эксперименты подтвердили это.
Но это были земные растения. Пусть даже выведенные из приспособленных к жаре кремневых форм жизни, и не нуждающиеся в кислороде для дыхания. Все равно это были земные организмы. Что если условия на Венере содержат в себе нечто такое, что невозможно воспроизвести искусственным способом ни в одной лаборатории? Давление, плотность, жара, отсутствие кислорода и воды - одно дело смоделировать все это в искусственной лаборатории, а совсем другое представить себе целую планету с такими условиями. И Кристина теперь была в таких условиях. Она была на Венере.
- Не отходите далеко друг от друга, - прозвучал голос Дэвида. Капитан беспокоился о судьбе своего экипажа.
Кристина подняла голову, и увидела, что он смотрит прямо на нее. Они действительно разбрелись в разные стороны, но Тайлер находился недалеко от нее. Видимо, он старался не выпускать ее из поля зрения.
- Что, Крис, не слишком-то благоприятные условия? - спросил он, наблюдая, как биолог ползает по грунту.
Кристина медленно, и с трудом, поднялась на ноги.
- Да, - произнесла она. - Одно дело знать все это в теории, а совсем другое встретиться со всем этим с глазу на глаз. Зрелище, надо сказать, подавляющее.
Она снова осмотрелась по сторонам. Колебания воздуха все больше и больше наводили ее на мысль, что она находится не на другой планете, а где-то в глубинах океана.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
СНОВА НА КОРАБЛЕ
- Мы можем вам чем-нибудь помочь? - впервые, за все то время, что они находились вне корабля, заговорил Лео. И Кристина, с каким-то злорадством подумала о том, что синтетики, судя по всему, чувствуют себя пятым колесом в телеге. Но злорадство мигом исчезло, и на его место пришла новая мысль. Что, собственно, эти андроиды сделали им плохого? Их даже интересно послушать, рассуждения о религии и древности очень занимательные.
Дэвид повернулся к Лео, и несколько мгновений молча смотрел на него.
- Даже не знаю, - наконец проговорил он. - Просто будьте рядом, и следите за нашей безопасностью.
Но тут же подумал о том, что случись что-нибудь, возникни какая-нибудь угроза, они все равно ничем не смогут помочь.
Первая разведка длилась около часа, а исследованная территория не превышала ста метров. Капитан в тревоге посмотрел на часы. Нехватка кислорода его не беспокоила, так как его запаса в скафандрах должно было хватить надолго. Его тревожила система охлаждения. Если она начнет работать в режиме перегрузке, то может выйти из строя, и тогда венерианская жара просто прикончит их.
- Возвращаемся на корабль, - скомандовал он.
Разведгруппа собралась у трапа.
- Бад, мы входим. - Тайлер взялся за поручни. Из динамика послышался голос:
- Ха-ха-ха, так я вас и впустил на борт. Ведь я же предупреждал, что если мне понравиться быть капитаном, я тебя не впущу. Так вот, мне понравилось.
- Очень смешно, - мрачно отозвался Дэвид, поднимаясь по ступенькам трапа. Ему совсем не хотелось шутить. - Если не впустишь, то я прикажу синтетикам пустить тебя на удобрения. Нашему биологу они, ох, как понадобятся.
Входной люк открылся, пропуская разведчиков.
- Фу, как из сауны вышли, - сказала Ким, освобождаясь от своего скафандра.
- В самом деле? - Перри посмотрел на нее. - Но ты вовсе не выглядишь вышедшей из сауны. Даже не покраснела.
- Да она вообще никогда не краснеет, - подхватил Коллинз. - Она не способна на такое проявление слабости.
В ответ на это Ким замахнулась на него своим шлемом. Мужчины подняли ее на смех.
- Ладно, презренные мужланы, - сказала она. - Мне с вами некогда тратить впустую время. Мне не терпится осмотреть то, что я принесла с планеты. Возможно, я смогу обнаружить там что-нибудь интересное.
Ким засунула руку в мешок, но тут же отдернула ее.
- Ай, - вскрикнула она. - Как будто раскаленный уголь схватила.
- Ха, надо полагать. - Перри смотрел на геолога. - Температура воздуха составляет четыреста градусов по Цельсию, а почва, и все остальное, наверняка прогрелись гораздо сильнее.
Ким задумчиво смотрела в раскрытый мешок. Затем сжала горлышко, и сказала:
- Ну, ничего, остынут по дороге.
Весь ее вид указывал на то, что она торопится приступить к работе. Разведчиков уже встречали в коридоре остальные члены экипажа, им не терпелось услышать, что те им поведают.
Они собрались в кают-компании. Уставшие разведчики, отвыкшие за время полета от нагрузок, обессиленно откинулись на спинки кресел. Остальные в ожидании смотрели на них. Капитан заговорил:
- Первое знакомство с Венерой состоялось. Кое-кто из нас побывал снаружи, и имел возможность познакомиться с планетой, так сказать, тет-а-тет. Какие впечатления у вас сложились, я хочу это услышать?
Он оглядел присутствующих, ожидая, кто поделится впечатлениями первый.
- Ну, - заговорила Ким. - Я провела на скорую руку анализы образцов, добытых из грунта. Результаты пока предварительные, но кое-что уже можно сказать.
Она сделала паузу, и с удовлетворением увидела, что остальные ожидают продолжения.
- Увы, ничего сенсационного я не смогла обнаружить. Это всего лишь базальтовые породы, каких много на Земле, и на Луне. Похоже, что все планеты солнечной системы состоят из одних и тех же элементов, что подтверждает теорию большого взрыва. Все мы возникли из одной массы, если можно так выразиться.
- Что еще? - в нетерпении спросил Дэвид.
- А ничего. Никаких признаков биологической жизни на них нет. Даже следов простой органики, и то я обнаружить не смогла. Выводы делайте сами.
- А какие тут можно делать выводы, - отозвалась Кристина. - Никто и не рассчитывал найти здесь жизнь. Твои исследования пока ничего нового не говорят.
Она замолчала, а Тайлер с любопытством посмотрел на нее.
- А какое впечатление произвела Венера на тебя саму? - спросил он.
- На меня? - переспросила Кристина, и поежилась. - Нужно признать, что самое угнетающее. Мертвый и жаркий мир, полное отсутствие условий для жизни. Углеродной формы жизни.
- То есть, ты по-прежнему веришь, что на Венере может существовать кремневая форма жизни?
- Существовать - да. Но имеется ли - не знаю. Путем опытов и экспериментов я надеюсь это выяснить. Если гибриды, которые я привезла с Земли, выживут в этих условиях, значит, на Венере будет жизнь. И тогда на ней когда-нибудь возникнет кислородная атмосфера, а это будет означать, что прекратится парниковый эффект, и Венера станет пригодна для жизни человека.
- Ага, - подхватила Ким. - И в один прекрасный день человечество переселится на Венеру, и она станет новым его домом.
Кристина повернула голову к геологу.
- Между прочим, это вовсе не так невероятно, как ты думаешь. Хотя никто таких далеко идущих задач и не ставил.
- Ладно, - перебил капитан. - А как обстоят дела с местом для строительства комплекса?
И он посмотрел на нанотехнологов.
- Здесь, собственно, все в порядке, - отозвался Сид Перри, равнодушно пожимая плечами. - Ровных и гладких площадок здесь хоть пруд пруди. Нужно только провести геологическую разведку, чтобы выяснить, в состоянии ли грунт выдержать столь тяжелое здание.
Сидевший поодаль Чак Фрэдериксон фыркнул.
- Столь тяжелое здание, - насмешливо произнес он. - И где же это тяжелое многоэтажное здание, в пробирке?
- Именно, в пробирке, - отозвался Перри.
Тут уже рассмеялся весь экипаж. Нанотехнолог улыбнулся.
- Понимаю, как это звучит. Так же, как понимаю и то, что вы все живете в прошлой технологической эпохе. Но я говорю вам, что третье тысячелетие будет эрой нанотехнологии. Будущее за ней. Со временем она вытеснит все слои и отрасли привычного для нас производства. Все заменят репликаторы.
Фрэдериксон подтолкнул ногой сидевшего рядом Паттерсона.
- Размечтался, фантазер.
- Так что с грунтом? - спросил Дэвид.
Ему ответил Лео.
- Грунт, в том месте, где его осматривали Перри и Коллинз, вполне способен выдержать большой вес, в частности вес жилого комплекса.
Коллинз в изумлении воззрился на синтетика.
- Ты это откуда знаешь? - спросил он.
- А вы не обратили внимания, что я был с вами, и осматривал так же, как и вы, грунт планеты?
Ральф припомнил, что синтетик действительно крутился возле них, и даже щупал рукой землю.
- И что с того?
- Ничего, кроме того, что я сумел определить состав почвы. Мое зрение позволяет мне видеть различные волны и излучения, определять их характер и спектр. Кроме того я способен видеть окружающее в рентгеновском диапазоне и инфракрасном излучении.
Сид Перри присвистнул.
- Ничего себе. Мне бы такие способности.
Но его перебил напарник.
- То есть, ты хочешь сказать, что сумел определить, что скрывается в грунте на глубине в несколько метров? И что же там?
- В основном твердые базальтовые породы. Плотная почва, вполне способная выдержать груз такого большого здания, какое планируется здесь построить.
Ким смотрела на синтетика, и было трудно определить, чего больше в этом взгляде, восхищения или же наоборот, неприязни. Ведь эти андроиды, с такими их способностями, представляли для нее настоящую конкуренцию, можно сказать, упраздняли ее должность, делая ее ненужной.
- Ладно, - подвел итог Тайлер. - Таковы результаты нашей первой разведки. Немного, но кое-что есть. Кроме того, мы выяснили, что наши скафандры, и мы в них, вполне способны выдержать не менее часа в этих венерианских условиях. Это обнадеживает. Ну, хорошо, теперь отдыхайте. Наши корабельные часы показывают, что уже приближается время вечера. На сегодня работы закончены.
Отдых - это хорошо, но заснуть в таких условиях было почти нереально. Венерианский день, длившийся такую бездну дней, должен был нарушить привычный ритм работы организма, и это неизбежно повлияло бы отрицательным образом на его состоянии. Но, что поделать, деваться было некуда.
Стоя у иллюминатора, и сложив руки на груди, Кристина задумчиво смотрела на пейзаж чужой планеты.
- О чем задумались? - спросил за ее спиной голос Лео. Хорошо, что он хоть не умел читать мысли. А, может, умел?
- Да так, ни о чем особенном. Просто размышляю.
- О чем же?
- О том, что в нашей солнечной системе столько планет, а жизнь возможна только на Земле. Нигде больше нет условий, которые хотя бы близко напоминали бы земные.
- Я полагаю, что на это есть вполне логичный ответ.
Кристина повернула голову, и с любопытством посмотрела на Лео.
- Разве может существовать такой ответ? Мы можем только гадать, предполагать, выдвигать теории.
Синтетик кивнул.
- Отчасти вы правы. Но существуют, по этому поводу, библейские предания, которые я не ставлю под сомнения.
Женщина улыбнулась, кажется, снова начиналась та же история. Ну что же, ей было бы любопытно послушать.
- Какие же?
- Бог создал вселенную исключительно для человека, выбрав для его местообитания Землю. Все остальные же планеты мертвы.
- Ты хочешь сказать, что нигде во вселенной, среди этих миллиардов галактик, с миллиардами звезд в каждой, нет больше планет, на которых бы существовала жизнь и цивилизация? Не слишком ли это притянутый за уши вывод. Мы не способны даже обследовать планеты нашей солнечной системы, а что уж тут говорить о других звездах и, тем более, галактиках. Не слишком ли это самоуверенно?
Лео понимающе кивнул головой. Совсем как человек, невольно подумала Кристина, наблюдая за синтетиком, и понимая, что не только жесты и движения, но и мимика, выражение лица, интонации речи, все это не отличалось от человеческих.
- Но я же не выдвигаю своих собственных теорий, - возразил Лео. - Я лишь передаю то, что написано в Библии. Книги, кстати, написанной вами, людьми. И согласно ей во вселенной существуют только Бог, ангелы, вместе с той их частью, которая стала дьяволами, и человек. Больше нет никого.
Кристина снова посмотрела за иллюминатор.
- А почему Бог создал на Земле такое невероятное количество воды? Ведь человеку хватило бы ее в гораздо меньшем количестве. Я где-то читала, что когда-то давным-давно он хотел затопить всю Землю. Уж, не для этого ли?
- Нет, не думаю, - отозвался Лео. - Хотя всемирный потоп в давние времена действительно был. Человечество тогда настолько сильно погрязло во грехах, что Бог разгневался на него, и решил уничтожить свое творение.
К беседующим стали приближаться Дэвид Тайлер, доктор Мартин Макдагерт и электронщик Митч Паттерсон. Их явно заинтересовало то, что рассказывал синтетик, и им хотелось его послушать.
- Все человечество? - переспросила Кристина. - Что-то это не вяжется с любящим Богом.
- После того, как из рая были изгнаны Адам и Ева, прошло много лет. Человечество размножалось и, одновременно, отдалялось от Бога все больше и больше. Люди стали творить всяческие беззаконья и злодеяния. В конце концов, на Земле остался праведным один только Ной со своим семейством. Однажды ему явился Бог, который сказал: "Конец пришел всякой твари, ибо земля наполнилась от них злодействами; и я истреблю их с лица земли. Я наведу на Землю потоп водный, чтобы погубить все, что есть на земле". Он повелел Ною построить ковчег - большое четырехугольное судно, взять с собой всю семью, а также образцы животных, каждого вида по паре. В тот день, когда Ной вошел в ковчег, воды потопа хлынули на землю. Произошло наводнение во всех концах земли, все реки и океаны вышли из берегов, а дождь с неба лил сорок дней и сорок ночей.
- Картина невероятная и неправдоподобная, - возразил Макдагерт. - Такое наводнение невозможно в принципе.
- Я лишь пересказываю то, что написано в Библии.
- Ну, так что было дальше? - нетерпеливо поторопил Паттерсон.
- Через шесть месяцев после начала потопа ковчег остановился на горах Араратских. Когда вода полностью спала, Ной, вместе с семьей, покинул ковчег и выпустил всех животных. После этого Бог обещал Ною, что он больше никогда не будет напускать на человечество такого страшного потопа.
- Спасибо хоть за это, - сказал Паттерсон. - По крайней мере, всемирного наводнения, о котором твердят многие ученые, больше не будет.
- А какой в этом был смысл? - подал голос Дэвид. - Ведь люди же все равно не стали лучше, они не изменились, да и не способны они измениться.
- Первое время после потопа люди действительно старались жить, не гневя Бога. Но потом, когда население вновь размножилось, люди опять стали развращаться.
Макдагерт печально покачал головой.
- В общем, все началось сначала, - произнес он.
Да, ничего в жизни не менялось. История человечества была бесконечным повторением одного и того же.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
МОИСЕЙ И ДРУГИЕ
- А идолопоклонство? - спросил Дэвид. - Откуда оно пошло? Ведь оно же тоже имеет глубокие исторические корни.
Лео сел в кресло, и жестом предложил то же самое сделать и людям. Выглядел он при этом как блестящий оратор или политик, собравшийся произнести торжественную и убедительную речь.
- С ростом численности населения, люди все больше и больше распространялись по земле, осваивая все новые и новые территории. Они видели вокруг себя много дивного и непонятного, все это внушало им страх и желание задобрить неведомые силы, которые они были не в состоянии понять и осмыслить. Поэтому вместо Бога они стали почитать солнце, луну, разных животных, делать их изображения и поклоняться им. Так возникло идолопоклонничество или язычество. Постепенно все люди, так или иначе, стали язычниками. Единственным, кто оставался верен Богу, был Авраам.
- Один во всем свете? - с недоверием спросил Макдагерт. - Неужели же больше не существовало ни одного человека?
- Во всяком случае, Библия сообщает только о нем одном.
- И что же в нем было такого праведного? - спросил Дэвид.
- Об этом трудно судить, так как никаких особых подробностей не сообщается. Авраам, вместе со своей семьей, поселился в землях, которые в то время назывались Ханаанские, а теперь они носят название Палестины. Когда стада Авраама и его брата Лота размножились, им стало тесно, и они решили дружелюбно разойтись. Лот выбрал себе долину Иорданскую и поселился в городе Содоме, Авраам же остался в земле Ханаанской. Прошло немного времени, и Бог явился Аврааму и сказал, что истребит города Содом и Гоммору, так как жители этих городов развратились самым страшным образом. В Содоме же праведным оставался только один Лот со своей семьей. Авраам известил об этом Лота и тот, вместе со своей женой вышел из города. Тогда Бог пролил на Содом и Гоммору дождь из огня и серы, и на месте этих городов образовалось соляное озеро, которое теперь называется мертвым морем.
Паттерсон покивал головой
- Ну, Содом уже давно стал притчей во языцех. Он стал символом противоестественных половых отношений между людьми. Недаром же гомосексуалистов в некоторых странах до сих пор называют содомитами. А вот легенду о том, что на этом месте возникло мертвое море, я слышу впервые.
- Может быть, - согласился Лео. - Об этом мало где упоминается в исторических источниках. Только лишь в Библии. Когда Лот убегал вместе с женой из города, она обернулась назад, и превратилась в соляной столп.
- Почему так? - изумился Тайлер.
- Потому что Богом было наказано ни в коем случае не оборачиваться, и не смотреть.
- Так что ж с того? Неужели за одно то, что она обернулась, Бог покарал ее такой страшной смертью?
- Дело не в том, что она обернулась, а в том, что она не хотела расставаться с прежней жизнью, она тосковала по ней. Для нее Содом, со всеми этими мерзостями, был домом с привычными для нее удовольствиями. Этим Бог хотел показать людям, что от греха нужно убегать, не оглядываясь, и никогда не тосковать по прежней оставленной греховной жизни.
По лицу Дэвида было видно, что он пытается переварить услышанное, и что ему это сделать очень трудно, его разум никак не может усвоить все то, что им рассказывает Лео.
- Все это страшно и ужасно, - наконец произнес он. - А были ли еще на земле праведные люди?
- Конечно, - ответил Лео. - Одним из самых известных был Моисей. При нем, согласно преданию, еврейский народ вышел из Египта.
- А зачем ему понадобилось уходить из Египта? - спросил Макдагерт.
- Еврейский народ находился в рабстве у египтян, и фараон сильно притеснял его. Тогда Бог пожалел евреев, как самых притесняемых в то время, и явился Моисею, чтобы повелеть ему вывести народ из Египта.
- Это поэтому евреи считают себя богоизбранным народом? - снова задал вопрос Макдагерт.
- Да, по этой причине. И еще потому, что именно среди еврейского народа Бог впервые распространил заповеди, данные людям. Те десять заповедей, на которых основано все его учение, на котором построены и иудаизм, и христианство.
Из своей лаборатории вышла Ким, проводившая различные анализы пород, добытых на поверхности Венеры. Увидев в салоне собравшихся, она подошла к ним, и когда поняла, что все они слушают Лео, которых рассказывает им библейские истории, закатила глаза.
- О нет, здесь опять проповеди ведут!
Макдагерт глянул на Ким, и передернул плечами.
- Ну, не проповеди, а просто рассказывают нам древние библейские истории.
- Да все едино! Обыкновенное воздействие на мозги!
- Не скажи, - покачал головой доктор. - Это весьма занятно послушать. Даже интересно.
- Да что в этом интересного! - подхватил из пассажирского зала Чак. - Ким права, это обыкновенное воздействие на мозги.
Его поддержал Бад Рихтер, который оказался одного мнения с пилотом.
- Действительно, сколько можно слушать этот бред!
- А если это не бред? - подал голос Дэвид. - Что если действительно все обстояло именно так?
Чак презрительно фыркнул.
- Да ведь это же все обычная околесица! Неужели же вы этого не понимаете!
- И нас это раздражает! - поддержал Бад Рихтер.
- Да что вас здесь может так раздражать? - удивилась Кристина.
- Да все! - воскликнул Чак. - Мы всеми этими религиозными пропагандами уже сыты по горло.
Дэвид нахмурился - а ведь это, и в самом деле, может показаться религиозной пропагандой. Но, даже если так оно и есть, так что с того?
- Разве мы заставляем вас их слушать? Или же мешаем вам говорить на темы, близкие и интересные вам? Так будьте же добры не мешать слушать нам.
Чак в раздражении поднялся с места.
- Пошли вниз, ребята, пусть они сами слушают эту чушь.
- Правильно! - подхватила Ким и, гордо прошествовав мимо всех, скрылась вместе с остальными в люке.
Капитан смотрел им вслед, и ему не нравилось то, что у членов экипажа такое настроение. Они были на Венере всего лишь первый день, и этого было мало, чтобы у людей началось нервное напряжение. Признак тревожный, и об этом следовало бы подумать.
- Чего это они так разошлись? - спросил Паттерсон, кивая головой в сторону ушедших.
- Не знаю, - отозвался Дэвид, не отводя мрачного взгляда от люка.
- Все очень просто, их на это толкает дьявол, - вдруг сказал Лео.
- Что? - Дэвид непонимающе посмотрел на него.
- Из Библии известно, что дьявол способен внушать людям то, что ему хочется. Вернее, не внушать, а просто советовать, нашептывать. И дьявол не любит того, когда людей учат поступать по воле Божьей.
На лице Макдагерта появилось озадаченность, было видно, что он никогда не размышлял на эту тему, и никогда не задавался подобными вопросами.
- Что-то это, по-моему, из разряда мистики.
- А что такое мистика? Это все то, что не укладывается в человеческом сознании.
И это было правильным определением, с которым трудно было поспорить.
- Ну, и что там было дальше с Моисеем? - спросил Митч Паттерсон.
Лео продолжил:
- Еврейский народ, возглавляемый Моисеем, выйдя из Египта, направился к Красному морю. Фараон же, увидев, что евреи ушли, пожалел об этом, и послал за ними погоню. Увидев за собой войско фараоново, евреи впали в отчаяние. Тогда Бог сказал Моисею: "Простри руку твою на море, и раздели его". Моисей протянул руку с жезлом, и поднялся сильный ветер, и море расступилось перед евреями. Они прошли по сухому дну, и перешли на другую сторону моря. Войска фараонова, увидев, что евреи благополучно перебрались на другой берег, бросились в погоню. Но море сомкнулось, и поглотило все колесницы и все войско.
- Должно быть грандиозная была картина! - потрясенно произнес Паттерсон.
- Да нет, этого не могло быть на самом деле! - воскликнул Макдагерт. - Это, наверняка, надо понимать как-то иносказательно.
Лео отрицательно покачал головой.
- Нет, ничего подобного! Разделить море не под силу людям, но не Богу.
Он сделал паузу и, убедившись, что слушатели ожидают услышать дальше, продолжил:
- Несмотря на то, что еврейский народ своими глазами видел чудеса Божьи, он продолжал оставаться неблагодарным. Однажды, когда они долго шли без воды, им повстречалась река, вода в которой была горькой и непригодной для питья. Люди сразу же стали роптать на Бога, и на Моисея. Они говорили: "Зачем ты нас вывел из Египта, нам там было лучше, а здесь нас ждет гибель". Бог вознегодовал на евреев за такие речи, но Моисей упросил его простить их. Тогда Бог указал Моисею на дерево. Как только тот положил его в воду, вода сразу же стала пригодной для питья. Когда у евреев кончилась еда, они снова стали роптать на Бога и Моисея. Бог снова разгневался на евреев, но Моисей опять умолил его простить его народ. И Господь дал народу манну, которая посыпалась прямо с неба.
- Однако и неблагодарными же оказались евреи, - сказала Кристина.
- Да, как и все мы, - поддержал Макдагерт.
Женщина посмотрела на него, желая понять, что тот хочет этим сказать, но доктор больше не произнес ни слова.
- Такова ваша человеческая натура, - отозвался Лео.
- Да что ты можешь знать о человеческой натуре? - негодующе произнесла Кристина.
- То, что написано в ваших книгах, то, что есть в вашей истории. То, что вы сами в себе признали. Из того, что я вам сейчас рассказываю, можно делать соответствующие выводы.
- Вот как?
Дэвид жестом руки попросил ее помолчать.
- Пусть продолжает.
И Лео продолжил:
- Однажды евреи остановились у подножия горы Синай, и Бог сказал Моисею: "Поднимись на вершину горы". Когда Моисей сделал это, то Бог передал ему две каменных доски, которые называются скрижалями, на которых были написаны десять заповедей, и сказал: "Передай эти заповеди народу твоему, и пусть он поступает согласно написанному".
Тем временем люди, видя, что Моисей долго не спускается с горы, сказали его брату Аарону: "Сделай нам золотого бога-идола. Мы будем молиться ему, ибо с Моисеем не знаем, что случилось".
Дэвид хмыкнул.
- Однако это уже черная неблагодарность! Просто слов нет, чтобы охарактеризовать такой поступок.
- Совершенно верно, - подтвердил Лео. - Неблагодарность.
И он посмотрел на Дэвида таким взглядом, словно бы хотел сказать; делайте выводы сами.
- Бог же, видя это, разгневался, и сказал: "За то, что сей народ роптал на меня, будет он сорок лет бродить по пустыне".
Дэвид кивнул.
- Да, и водил он их по пустыне сорок лет. И что было дальше?
- После сорока лет скитаний по пустыне еврейский народ вступил наконец-то в землю, обещанную ему Богом. Долгое время евреи жили, не имея над собой царя, а повиновались священникам, которых поставил над ними Моисей. Но со временем люди все больше и больше отходили от Бога, и стали требовать, чтобы им дали царя, как у других народов. Они говорили: "Пусть над нами будет царь, и мы будем подчиняться ему и его воле". На это Бог им ответил: "Хорошо, пусть будет по-вашему. Раз вы не хотите служить мне, будете служить человеку". Тогда Бог назначил царем над еврейским народом Саула. Это был первый еврейский царь.
- Занятная история, - в раздумье произнес Давид. - Выходит, что любое правительство не угодно Богу?
- Ставя над еврейским народом царя, - сказал Лео. - Бог сказал: "Если вы будете исправно служить мне, то вас не коснутся никакие беды, а если же пойдете против меня, и не будете слушать мои заповеди, то и царь повернется против вас, и я не оставлю вас без наказания".
Макдагерт посмотрел куда-то в пол.
- Наверное, именно это и происходит со всем человечеством на протяжении всей его истории, - заметил он. - Мы попираем заповеди, а Бог нас наказывает.
- Это не совсем верно, - поправил Лео. - Не Бог наказывает людей, а сами люди себя наказывают. Своими поступками, своими делами, и своим образом жизни. Признайтесь сами себе, кто из вас, и ваших семей, живет благочестивой жизнью.
- Никто, - ответил Митч Паттерсон.
- Вот именно, никто. Поэтому в вашем мире и происходят постоянные войны, болезни и стихийные бедствия. Ведь это все результаты деятельности самого человека.
Космонавты молчали, и на их лицах была озадаченность. Кристина в раздумье теребила листья на деревце, возле которого стояла.
- А почему еврейский народ живет в двух государствах, в Израиле, и в Палестине? - спросил Митч.
- Произошло разделение иудейского государства, - сказал Лео. - После Саула царем стал Давид, потом сын его Соломон, который считается самым мудрым правителем на земле. После Соломона воцарился сын его Ровоам. Он сказал: "Если отец мой наложил на вас иго, то я увеличу его". Услышав это, большая часть еврейского народа восстала против царя. Они выбрали себе нового царя, Иеровоама, и основали государство, которое стало называться Израилем. Остальной же народ остался с Ровоамом, образовав, тем самым, государство иудейское. Столицей Иудеи остался город Иерусалим, а столицей Израильского государства стал город Самария. Вот так произошло разделение еврейского народа.
- Да, весьма познавательный урок истории вышел, - сказал Макдагерт. - Грустный и трагичный.
Лео развел руками.
- Люди должны знать свою историю, и делать из нее уроки. Почему этого не происходит, я не знаю.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ПЕРВАЯ НОЧЬ НА ВЕНЕРЕ
Дэвид долгое время внимательно и пристально рассматривал синтетика. Очередное подозрение возникло в его голове, но он не решался его высказать. Весьма странно было все это слышать от роботов, машин, лишенных чувств и эмоций, способных их только имитировать. Лео произнес множество таких слов, которые, Дэвид был больше чем уверен, он просто не мог понимать. Но это сути не меняло. На какое-то мгновение капитану показалось, что синтетики куда более человечны, чем они сами. В хорошем смысле этого слова.
- Скажи, Лео, и до всего этого дошли вы сами?
Синтетик посмотрел на Тайлера.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я не могу поверить в то, что робот способен так мыслить, даже если он прочитал Библию. Здравый смысл мне подсказывает, что любой из вас должен был в негодовании отбросить эту книгу, как совершенно бредовую. Ведь такие понятия, как фантазия, воображение, для вас совершенно чужды. Машина не может фантазировать.
Казалось, эти слова удивили Лео.
- Фантазировать, - повторил он. - Но мы ничего не фантазируем. Это же простая логика. Простой расчет. Все это неоднократно было проверено и рассчитано Главным Компьютером.
- Простите, рассчитано что? - в полном недоумении спросил Дэвид.
- Рассчитано то, что если человек будет поступать в соответствии с этими древними заповедями, то жизнь человеческая станет совсем другой. Цивилизация станет развиваться совсем по другому пути, и построит мир, в котором всем будет хорошо, и для всех будет место.
Капитан смотрел на синтетика. Что это, эта машина и в самом деле верит, что такой ход событий возможен? Ведь это же просто утопия, от которой человечество отказалось много тысячелетий назад, как от чего-то совершенно невозможного, и даже неприемлемого человеческим обществом.
Сидя в капитанском кресле, за пультом управления, и с чашкой кофе в руке, Дэвид Тайлер задумчиво смотрел на монитор связи на панели управления. Прямо перед ним, за лобовым стеклом, простирался венерианский пейзаж - ровная поверхность и невысокие горы в нескольких километрах впереди. Скучное, пустынное и оказывающее раздражающее действие на глаза зрелище. Трудно себе даже представить то, что на этой планете когда-нибудь сможет возникнуть жизнь. И жилой комплекс. Ну, какой человек в здравом уме захочет жить в этом аду? Здесь никакие репликаторы, в чудесные возможности которых Дэвид не верил, не способны ничего изменить.
Протянув руку к прибору связи, Тайлер включил монитор. На экране появилось лицо Гека.
- Приветствую вас, капитан, - сказало "оно".
- И тебе не хворать.
Интересно, понял ли Главный Компьютер, что означает это пожелание? Нужно полагать понял, так как он, как уже имел возможность убедиться в этом Тайлер, был намного умнее, чем это можно себе представить.
- Свяжи меня с кем-нибудь из людей.
- Будет сделано.
Лицо Гека исчезло с экрана, и через некоторое время его сменило изображение Трелони.
- Добрый день, Тайлер.
- Добрый.
- Как у вас там обстоят дела?
Дэвид сделал неопределенный жест.
- За бортом как всегда жарко, и нет надежды на то, что в скором времени станет прохладней.
- Понимаю вас, - мягко сказал Трелони. - Ну, а если говорить по сути?
- По сути? Ну, что ж, первый день прошел нормально. Первая разведка дала следующие результаты: грунт планеты в основном состоит из базальтовых пород. Это, конечно же, не значит, что тут нет других полезных ископаемых, но их добыча и транспортировка на Землю будет стоить очень дорого. И вряд ли когда-нибудь станет рентабельной.
- Надо смотреть в будущее, капитан. Пусть не мы, а наши дети, и более далекие потомки. Мы делаем это не ради нас, а ради них. Наука и освоение планет солнечной системы - вещь такая, я бы сказал, дорогостоящая и не выгодная. Но не выгодно много чего. Не выгодно растить детей, не выгодно учить их в школе, не выгодно развивать культуру.
- Не будем тянуть волынку, - отозвался на это Дэвид. - Я понимаю, что вы хотите сказать.
- Что по поводу места строительства станции?
- Наши нанотехнологи, якобы, обнаружили подходящее место для этого. Только я не представляю, как эти пресловутые репликаторы способны выстроить такое огромное здание, да еще в такую жару, когда плавится свинец.
- О, - протянул Трелони. - Вы недооцениваете возможности репликаторов. Они вполне способны выполнять свою функцию и в таких условиях. За ними будущее.
Тайлер равнодушно пожал плечами.
- Ладно, вам виднее. Пусть наши специалисты по нанотехнологии сами разбираются с этим вопросом. Я делаю свою работу, а они пусть делают свою.
- Вполне разумный ответ, - одобрил Трелони. - Я уверен, что вас ждет потрясающее зрелище. Как настроение экипажа?
Этот вопрос слегка смутил Дэвида. В самом деле, как на него ответить? Не мог же он сказать, что синтетики развлекают их библейскими преданиями, но часть экипажа это уже начало раздражать. Это прозвучало бы нелепо, и не слишком-то в пользу экипажа. Интересно, а сам Трелони знает о том, что его синтетики стали у них чем-то вроде религиозных проповедников?
- А как синтетики? - Трелони словно прочитал мысли Дэвида. - Есть ли к ним какие-нибудь нарекания?
- Нарекания? Ну что вы, сэр, никаких нареканий.
И это было правдой.
Бад Рихтер лежал на своей койке, заложив руки за голову. После стольких ночей невесомости было приятно растянуться вот так на кровати. И это несмотря на то, что ставшая непривычной нормальная тяжесть наливала свинцом все тело. Кроме того, расслабиться не давало ему воспоминание о той небольшой стычке с капитаном и одним из этих синтетиков. Ох уж эти религиозные бредни. Как они успели ему надоесть. Проповедников он навидался еще на Земле, когда те ходили по квартирам, и трезвонили во все двери, так и норовя подсунуть людям какие-нибудь брошюрки, проповедующие Господа Иисуса Христа, и призывающие посетить их церковь. А по сути все это сводилось к следующему: "Несите нам свои деньги". Просто и банально.
А зачем, в самом деле, человеку нужен Бог, которого выдумали? Все равно, как ни крути, а все сводится к деньгам, и к тому, что кто сильный, тот и прав. Это закон жизни, закон улицы. По нему живет все человечество. Да по-другому и быть не может. Улица - через нее прошли все подростки. А уж на улицах царят совсем другие законы и понятия. Туда с библейскими заповедями нечего даже и соваться. Правда, сам Бад, как раз улицы-то избежал. Он вырос если не в престижном районе, то уж, во всяком случае, далеко не в самом худшем.
Бад, в свои сорок лет, имел за своей спиной богатую на разнообразия жизнь. Системный программист по образованию, он не мог усидеть на месте. Он любил поездки, переезды, и всяческие путешествия, что, впрочем, не помешало ему обзавестись семьей. Жена, собственно, ничуть не противилась его образу жизни, что позволило сделать их брак относительно благополучным. Бад был женат уже семнадцать лет, и у него подрастала пятнадцатилетняя дочь. Совсем уже взрослая.
Как и все люди, Рихтер имел кучу пороков, страстей и недостатков. И, как и все люди, он не желал в них признаваться ни другим, ни даже самому себе. Конечно же, это ведь все в порядке вещей, это все так и должно быть. Ну, положим, есть у него какие-то пороки, но они же не идут ни в какое сравнение с пороками других людей. Проблема в окружающих, а не в нем самом. Так что все эти россказни синтетиков не имеют под собой совершенно никакой основы и здравого смысла. Что толку копаться в собственных мелких пороках, когда проблема в обществе, в тех, кто его окружает, в сильных мира сего. И жить надо только по законам общества, иначе просто не выживешь в этом мире, где каждый сам должен о себе позаботиться, идти в ногу со временем. И вообще, оглядываться назад глупо, нельзя жить прошлым, а будущее само придет. Его нельзя предвидеть и избежать.
По своей специальности Бад Рихтер работал в офисе одной крупнейшей компании, куда устроиться ему несказанно повезло. Он справедливо считал это ступенькой в своей карьере, которая поднимет его на большие высоты. Будущее показало, что он оказался абсолютно прав, только свою карьеру Бад представлял себе совершенно иначе. Предложение принять участие в космическом полете, в качестве системного администратора было для него полной неожиданностью, но оказалось, что NASA уже давно к нему присматривается, и выбрало его среди довольно большого количества кандидатов.
Первый свой полет он совершил два года назад. Это была доставка грузов на Луну, где уже давно шло строительство базы. Огромная солнечная электростанция, в которую планировалось превратить поверхность луны, должна была стать поставщиком дешевой энергии на Землю. Ведь, как известно, на луне не бывает туч и облаков, поэтому солнечному свету ничто не препятствует освещать поверхность спутника Земли. Кроме того, в недалеком будущем планировалось начать на луне строительство космодрома для полета к дальним планетам солнечной системы. Но это, пока еще, был только проект.
Вторым полетом, который совершил Бад Рихтер, была экспедиция на межпланетную станцию, на которой вышло из строя все электронное оборудование. Что явилось тому причиной, осталось неизвестно. Возможно электромагнитная вспышка на солнце, а, может быть, еще какие-нибудь невидимые лучи. Так или иначе, станция получила большие проблемы.
Рихтеру нравился коллектив, в котором он сейчас оказался. По натуре весьма общительный, он легко находил общий язык со всеми. Но эти синтетики, с их религиозными проповедями, оказались для него непосильным испытанием. Это было чересчур. Мало того, что никого из них даже не предупредили о том, что на борту будут нечеловеческие механические существа, так еще и такие речи. Никто из экипажа, включая самого капитана, даже не подозревал о том, что роботы могут оказаться настолько разумными, и настолько человекоподобными. Одно это только действовало на нервы самым сильным образом. А провести целых два месяца в их окружении - это было слишком.
Религия - вещь такая, разговоры на эту тему либо слушают с интересом и удовольствием, либо не переносят их совсем. Бад Рихтер принадлежал к последнему типу. За всю историю человечества еще ни одна религия не показала себя с хорошей стороны. А вот негатива хватило на всех. Что мусульмане, всю свою историю боровшиеся с неверными, что те, кто называют себя христианами, а на поверку оказываются бесами в человеческом обличье, все это только отвращало Бада от любой религии. История знает много примеров того, как христианство, якобы мирная религия, силой навязывалось людям. Примером этого являлась средневековая испанская конкиста, а так же различные крестовые походы, заливавшие кровью ни в чем не повинное население порабощенных стран, только за то, что оно не хотело принимать веру захватчиков.
Доктор Мартин Макдагерт стоял возле длинных полок книжного шкафа, и задумчиво рассматривал их содержимое. Точнее, его привлекала только одна книга, которая занимала весьма скромное место в шкафу, и ничем не выделялась среди остальных. Разве только своим большим размером. Это книгой была Библия.
Нет, никогда в своей жизни доктор не испытывал интереса ни к ней, ни вообще к религии. Но рассказы синтетиков, и большое количество свободного времени, сделали то, что не смогло сделать ничто за всю его сорокаоднолетнюю жизнь.
Протянув руку, он снял книгу с полки. Высокая, толстая, в синем внушительном переплете, она показалась ему невероятно тяжелой. Открыв книгу примерно на середине, доктор испытал легкий шок, увидев какими мелкими буквами был напечатан текст. Книга насчитывала почти полторы тысячи страниц, и чтобы все это прочитать, необходимо было проявить крайнюю усидчивость.
Первым желанием Макдагерта было поставить книгу обратно на полку, и никогда больше к ней не прикасаться. Но вторым желанием было любопытство. Ему хотелось хотя бы сравнить, что написано в ней, и отличается ли чем-либо содержание от пересказанного синтетиками. Впрочем, он в этом сомневался. Эти роботы наверняка запомнили прочитанное слово в слово, и не было никаких оснований для того, чтобы сомневаться в их точности.
Заняться было нечем. Больных на корабле не было, если не считать исключением Ким Баркли, которая пожаловалась на головную боль. Мартин затащил ее в лазарет, и заставил лечь на кушетку, на которой та пролежала целых десять минут, пока таблетка, которую он ей дал, не начала действовать.
Макдагерт был привлекательным мужчиной среднего роста, и обладал голубыми глазами, которые всегда смотрели прямо и твердо. На Земле у него осталась жена и двое детей, мальчик и девочка. Мальчику было одиннадцать лет, а девочки восемь.
Мартин окончил медицинский институт, и поступил работать в Калифорнийский медицинский центр, где проработал десять лет. Он показал себя талантливым специалистом в разных областях, чем и вызвал повышенный интерес к своей персоне со стороны NASA, которое предложило ему должность корабельного врача во второй экспедиции на Марс. Доктор хотел отказаться от предложенной ему чести, так как совершенно не представлял себя в роли космонавта. Но, как и большинство других людей, он не смог устоять против денежного искушения. Зарплата, предложенная NASA, превышала ту, что получал он на своей должности, в два раза. Это решило его колебания.
В качестве проверки Мартин принял участие в полете по орбите вокруг Земли. Это был испытательный полет, целью которого было выяснить, сможет ли он вообще выдержать космический перелет. Проверку доктор прошел на отлично, и тогда его включили в марсианский экипаж.
Экспедиция пробыла на Марсе две недели, во время которых строительная бригада заложила основу будущей марсианской колонии. Строить город под куполом никто не собирался, вместо этого было предложено прорыть тоннель в одной из марсианских гор. Внутри горы и планировали создать город. Планы, конечно, наполеоновские, замысел грандиозный, но что из этого получится на деле, никто не знал.
Биологи же не оставляли своих надежд найти на четвертой планете признаки жизни, но увы, всем их надеждам не удалось сбыться. Признаков жизни на Марсе найти не удалось. Даже пресловутые пирамиды, которыми грезили ученые конца прошлого века, оказались всего лишь обычными скальными образования естественного происхождения.
Скучно, нудно, и долго - так можно охарактеризовать две недели на Марсе, которые пришлось провести там Мартину Макдагерту. Никаких несчастных случаев, никаких травм, и уж тем более, никаких заразных болезней - на Марсе не было даже микроорганизмов. Все теории о том, что когда-то в далеком прошлом на четвертой планете имелась высокоразвитая цивилизация, которая потом, постепенно, переселилась на Землю, рассыпались в пух и прах.
И вот теперь полет на Венеру, который грозил быть таким же скучным, нудным и долгим, как и экспедиция на Марс. Если только не откажет система охлаждения. Но если это случится, то космонавтам не поможет никакой врач. Из всех них получится хорошее жаркое.
Ну, ничего, подумал Макдагерт, поглаживая корешок Библии, уж, во всяком случае, он найдет, чем себя занять.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
РЕПЛИКАТОРЫ В ДЕЙСТВИИ
Первая ночь на Венере прошла для экипажа примерно так же, как и первая ночь в невесомости. Уже успевшие отвыкнуть от силы тяжести, космонавты испытывали нагрузки на организм во время сна. Это привело к тому, что у многих из них в эту ночь были кошмары, которые, к счастью, полностью забывались, едва только люди пробуждались от сна.
Сразу после завтрака Сид Перри объявил капитану:
- Мы приступаем к началу строительства.
Дэвид оживился - он давно ждал этого момента. Ему, как и всем остальным, хотелось увидеть своими собственными глазами репликаторов в действии. Это обещало быть грандиозным зрелищем, если только не окажется мифом, который не рассыплется, как мыльный пузырь.
- Вот как!
- Вернее не мы, а репликаторы. Сегодня вам всем предстоит увидеть то, что никогда еще до сих пор не удавалось увидеть ни одному человеку. На ваших глазах прямо из воздуха, словно по мановению волшебной палочки возникнет комплекс, предназначенный для жизни двухсот колонистов. Здание со всеми удобствами, и со всем необходимым для комфортного пребывания на этой негостеприимной планете.
Произнося эти слова, Сид Перри однако вовсе не чувствовал такой уверенности, какую он старался внушить своему капитану. И этому были причины. Во-первых, невозможно было поручиться за то, что все пойдет именно так, как и было задумано. Даже просто за то, что получится хоть что-нибудь. А во-вторых, грандиозное здание, которое внушительным образом выглядело в проекте, и которое Перри себе много раз рисовал в своем воображении, просто невозможно было представить, появляющимся прямо из воздуха, и растущим на глазах. Это хорошо было видеть на экране компьютера, но вживую, это было что-то сверхъестественное, и даже бредовое.
- Сколько на это должно уйти времени? - спросил Дэвид.
- По предварительным расчетам дней десять. Но в действительности это может занять гораздо больше времени.
Тайлер озадаченно покачал головой.
- Да, на это стоило бы посмотреть.
Облаченные в скафандры Перри и Коллинз, в сопровождении синтетиков Стэна и Лео, вышли из корабля. В руке Коллинз держал чемоданчик из тугоплавкого металла, в котором находились репликаторы.
- Мы снаружи, - сообщил Перри, когда входной люк за ними закрылся.
Дэвид Тайлер сел в свое кресло в рубке управления, и теперь в нетерпении смотрел сквозь стекло на то место, которое выбрали для стройплощадки нанотехнологи.
Неторопливыми шагами Перри и Коллинз двинулись вперед. До места было не больше ста метров, но сам комплекс должен был разрастись метров на двести в ширину, и метров на десять в высоту. Невозможно было себе представить, что такую громадину можно выстроить без рабочих и машин, что это сделают просто крохотные, микроскопические нанороботы, запрограммированные на строительство, и берущие все необходимое прямо из воздуха. Никаких строительных материалов, никакой энергии. Человек просто будет наблюдать за процессом.
Они остановились возле намеченной площадки, и принялись внимательно осматривать ее.
- Глядите, сейчас они откроют чемодан, и оттуда, как из ларца, появится замок, - сказал Гарольд Холл, который, как и почти весь остальной экипаж, наблюдал сквозь иллюминатор за нанотехнологами.
- Ага, - вторил ему Гудвин. - А вокруг замка будут бассейны, развлекательные аттракционы, внутри же него будут танцовщицы и бар с хорошей выпивкой.
Перри и Коллинз продолжали неподвижно стоять на месте, в глубине души каждый из них испытывал сильные сомнения, и для них были все основания.
- Ты уверен в том, что мы правильно выбрали место? - спросил Коллинз.
- А вот это мы давай спросим у наших помощников, - отозвался Перри.
Он обернулся к синтетикам.
- Ну, что вы на это скажете?
- Для сомнений нет никаких поводов, - ответил Стэн. - Место подобрано вполне подходящее, и все должно пройти благополучно.
- Вот как, - произнес Ральф. - А вы вообще в курсе, что именно мы должны здесь построить?
- Конечно, ведь это же заложено в нашу программу.
Человек покачал головой.
- Все-то у вас заложено, все-то вы знаете, - сказал он таким тоном, будто бы этот факт ему совсем не нравился. И это было действительно так. Коллинзу было не по нутру знать, что какая-то машина, пусть она даже идеально похожа на человека, может разбираться лучше него в области, в которой он считался профессионалом. Сама мысль об этом была очень даже неприятна. И унизительна.
Ральф и Сид переглянулись.
- Тогда приступаем.
Коллинз опустился на колени, и придвинул к себе чемоданчик. Им даже не придется копать фундамент под такое большое здание, репликаторы сами все сделают.
Несколько мгновений Ральф не решался открыть чемоданчик, словно бы боялся, что венерианская жара уничтожит нанороботов еще до того, как те окажутся на свободе.
- Ну же, открывай. - Перри был его непосредственным начальником, и он должен был ему подчиняться.
Коллинз открыл чемоданчик. В холодильной камере лежали пробирки с репликаторами. Осторожно, словно боясь раздавить стекло, Ральф извлек пробирку из гнезда. Он огляделся по сторонам, как будто опасался, что за ним наблюдают. За ним действительно наблюдали. Сид Перри стоял рядом, и пристально следил за его действиями. Он боялся за результат не меньше, чем Коллинз.
- Где? - спросил Ральф.
- Прямо перед собой.
Коллинз вытянул руку, и разжал пальцы. Пробирка упала на грунт, и осталась там лежать совершенно неповрежденной. Ральф, как завороженный смотрел на нее.
Перри шагнул вперед, и наступил на пробирку. Должно быть раздался хруст стекла, но в толстых скафандрах никто из людей не смог ничего расслышать.
Сид убрал ногу. На земле лежали осколки стекла, и серый порошок, который был репликаторами.
- Все, - глухо произнес Коллинз. - А теперь скрести пальцы.
Оба неотрывно смотрели на нанороботов. Один сидя на земле, другой стоя чуть позади него. Ральф закрыл чемоданчик, и отодвинул его в сторону. Казалось, что ничего не происходит, но тут подал голос Стэн.
- Я вижу движение. Репликаторы начали свою работу.
Коллинз вскинул голову, и посмотрел на синтетика. В его глазах была надежда, но в то же время он боялся, что Стэн просто шутит.
Он снова посмотрел на нанороботов, и увидел, что серая масса изменила свое положение. Что-то происходило. Но это могло означать, в равной степени, и то, что репликаторы просто разрушились, не выдержав условий Венеры.
И тут он увидел нечто, что заставило его застыть на месте. Репликаторы вгрызались в грунт. Это было видно невооруженным взглядом, и это не вызывало сомнения. Серая масса, этот аморфный порошок, вел себя как живой, он прокапывал себя ямку вниз. Грунт шевелился, и рядом с нанороботами росла кучка породы.
Программа работала! Да, репликаторы действовали по намеченному плану. Основа любого здания - это фундамент, и нанороботы принялись за его "укладку". Если все пойдет так, как должно пойти, то прямо из воздуха, из атмосферы Венеры будут браться необходимые элементы, и репликаторы начнут создавать новых нанороботов, своих двойников, но уже иной структуры.
Они будут размножаться.
Пройдет немного времени, и эти крошки выроют яму для фундамента, и заполнят его бетоном. Они сами превратятся в этот бетон. Их "дети" начнут принимать форму, нужную для строительства, и постепенно прямо из грунта начнут вырастать стены здания, которые соединятся вместе, образовав корпус. А затем из стен и пола будут вырастать предметы, необходимые для внутренней отделки и проживания человека. Слишком фантастично? Да, но это должно было стать реальностью.
- Они работают, - пробормотал Коллинз, не в силах поверить собственным глазам. - В этих адских условиях они работают.
Перри смеялся, его глаза сияли.
- Один маленький шаг для человека, но огромный скачок для человечества, - процитировал он. - В нашем случае можно выразиться по-другому. Один шажок для наноробота, и начало новой эпохи для человечества.
Экипаж метался возле иллюминаторов, пытаясь хоть что-то разглядеть, но все усилия были тщетны. С такого расстояния невозможно было увидеть ничего. Сидя в рубке, Дэвид пытался навести телескоп на то место, где были выпущены репликаторы, но у него ничего не получилось. Угол был слишком велик, да к тому же ему обзор все равно закрывал чемоданчик, который Коллинз поставил на землю.
- Что у вас там? - не в силах сдержать любопытство, воскликнул Тайлер. - Расскажите, я ничего не вижу.
- Мы можем дать вам картинку, - отозвался на возглас капитана Стэн.
- Вы? - удивился Дэвид. - О чем ты говоришь?
- Наше зрение работает как видеокамера. Полагаю, вы это знаете. И мы можем передавать все то, что видим на мониторы корабля.
Ну, конечно, Тайлер совершенно забыл обо всех этих способностях синтетиков. Честно говоря, он видел в них только ходячих энциклопедистов, и пятое колесо в телеге, которое годится, ну, разве лишь только для подсобных работ.
- Так что же ты молчал? Действуй.
На экране появилось изображение, поступающее из глаз кого-то из синтетиков.
- Ага, есть!
И тут за спиной капитана раздался топот ног. Все бежали в рубку, никто не хотел упустить возможности стать свидетелем такого невероятного чуда. Налетая друг на друга, пихаясь локтями, все хотели быть первыми. Но напрасен труд. Рубка оказалась не в состоянии вместить весь экипаж, поэтому кое-кому пришлось остаться в коридоре, и пытаться заглянуть через головы.
А посмотреть действительно было на что. Репликаторы уже прокопали узкую канавку, шириной в пол сантиметра и длиной в десять. Очевидно, эта канавка ознаменовывала собой участок, предназначенный для фундамента. Коллинз по-прежнему стоял на коленях, и не горел желанием вставать. Еще бы, увидеть все это он мечтал уже больше года. Все это было лишь теорией, а теперь теория превращалась в реальность. Чудо происходило на глазах.
- Что они делают? - спросил за спиной капитана Бад Рихтер.
- Закладывают фундамент, - ответил Сид Перри.
Как завороженный, экипаж следил за работой почти невидимых нанороботов. А те, очевидно, смогли вполне приспособиться к внеземным условиям, и не слишком от этого страдали. Воздух Венеры вполне подходил для них, и давал им все необходимые элементы, чтобы "размножаться".
Примерно полчаса спустя канавка удлинилась почти на метр, а шириной достигла пяти сантиметров. Но это было еще не все. Канавка постепенно заполнялась серой массой, которая уже была не просто репликаторами, а обретала все свойства бетона. Одним словом - это был настоящий бетон, каким заливают все фундаменты под все здания. С той лишь только разницей, что этот фундамент, этот бетон, был "живой".
- Что это такое? - спросила Ким.
- Бетон, - ответил Коллинз.
- Но откуда он берется?
- Из воздуха. Репликаторы берут все то, что им нужно, получают все необходимые им атомы, перестраивают их в нужном порядке, и вот, вы видите невозможное. То, что человечество, на протяжении всей своей истории считало невозможным. Мы больше не нужны. Люди могут теперь спокойно пить чай, отдыхать, лежа в постели, а репликаторы будут делать всю работу. Возводить дома, строить космические корабли, шить одежду. Стоит только их запрограммировать нужным образом и, во-ля.
Но Коллинз не сказал о том, что само создание репликаторов, сам процесс их программирования - все это невероятно дорого, трудоемко и хлопотно. И вряд ли это когда-нибудь действительно заменит всю промышленность. По себестоимости этот процесс можно сравнить с ценой бриллиантов. Дом, построенный из бриллиантов, самолет, построенный из бриллиантов. Кроме того, существовало немало непредвиденных обстоятельств и проблем, которые могли создать эти самые репликаторы. Никто не знал, как они будут вести себя в дальнейшем.
Два часа спустя Коллинз и Перри, вместе с сопровождающими их синтетиками, вернулись на борт корабля. Они вошли с видом победителей. Да они и были победителями. Их приветствовали как победителей, хотя среди экипажа было много скептиков в этом вопросе. Мало кто верил в нанотехнологию.
А за эти два часа вырытая канавка достигла длины пятидесяти метров и, похоже, не собиралась останавливаться.
- Ну, что мы вам говорили! - ликовал Коллинз, освобождаясь от своего скафандра. - А! Кто тут над нами все потешался, называя нанороботов серой пылью?
В ответ он получил дружеский хлопок от Бада Рихтера.
- Ты погоди ликовать, - охладил он пыл нанотехнолога. - Неизвестно еще как пойдут дела дальше.
- Ты на что намекаешь?
- Да хотя бы на то, что нельзя поручиться за то, что эти ваши репликаторы выстроят именно то, что вы в них запрограммировали. Что если работа пойдет с браком.
Коллинз хотел было дать достойный ответ, но его опередил Сид Перри.
- А он прав. Не будем говорить "гоп", и пить шампанское раньше времени. Нельзя ни за что поручиться, тем более, здесь, на Венере.
И Ральф решил, что его босс прав. Что если репликаторы выстроят что-то совсем несуразное, как ребенок вылепляет из пластилина корявые фигурки животных, которые и вовсе ни на что не похожи? А репликаторы - это такой же пластилин, который, к тому же еще, вылепляет себя сам.
Но вот ведь синтетики, которые здесь, рядом с ними. Они тоже изготовлены при помощи той же технологии, но исправно функционируют. Впрочем, есть одно очень существенное различие. Синтетики изготовлены на Земле, при земных условиях. Они испытаны, проверены. Здесь же никакой проверки не было, и быть не могло. А результат остается только ждать. Что вырастет из этого пластилина - можно только предполагать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
САЖЕНЦЫ
Утро следующего дня началось с того, что каждый проснувшийся бежал, прежде всего, к иллюминатору. Всем не терпелось увидеть, что фантастические репликаторы выстроили за ночь. Если они вообще что-нибудь выстроили. А за окном, на том самом венерианском пустыре, где вчера выпустили нанороботов Перри и Коллинз, красовался аккуратно залитый под строительство большого здания фундамент. Выглядел он точно так же, как и любой фундамент на Земле.
Зрелище было настолько потрясающим, что оба нанотехнолога на время потеряли дар речи, когда увидели результат деятельности репликаторов. Некоторое время им казалось, что они видят галлюцинацию, мираж, всего лишь воплощение своих иллюзий, а может быть, сон, от которого они еще не пробудились.
- Смотрите, фундамент, - произнес кто-то. - Они действительно выстроили фундамент, всего за одну ночь.
Перри прикинул на глаз размеры заливки, и пришел к выводу, что они полностью соответствуют расчетам. Это означало только одно, что нанороботы выполняют программу, и что ни жара, ни состав воздуха отнюдь не помешали им получать соответствующее количество нужных им компонентов.
Лицо Коллинза медленно расплылось в улыбке победителя.
- А! - произнес он. - А, ты это видел?! Ты это видел?!
Ральф схватил за плечи своего босса, и затряс его.
- Мы это сделали! Точнее, они это сделали! Посмотри! Все идет, как было запланировано, все идет, как надо!
- Что будет дальше? - спросил пилот Бифф Платтер.
- А дальше крошки начнут выстраивать стены здания, и эти стены будут вполне способны выдержать адский климат этой планеты.
Сид Перри отпрянул от иллюминатора.
- Ты как хочешь, а я выхожу наружу.
- Погоди, я с тобой! - тут же откликнулся Коллинз.
Они оба заторопились к выходу. За их спиной показался Дэвид Тайлер.
- Эй, вы куда? Сперва завтрак, а потом уже работа.
- Да провались он, этот завтрак, - крикнул, не останавливаясь, Перри. Какой тут мог быть завтрак, когда за окном происходило такое.
Капитан не стал настаивать, он прекрасно понимал чувства нанотехнологов. Он лишь сказал Стэну:
- Иди с ними.
Послать синтетика Дэвид решил по двум причинам. Во-первых, синтетик мог пригодиться в качестве телохранителя. А во-вторых, его способности передавать изображение могли ох как пригодиться.
Оказавшись снаружи, оба нанотехнолога быстрым шагом направились к месту стройки. Перри первым пал на колени перед фундаментом, и обеими руками провел по заливке. Сквозь толстые перчатки невозможно было определить качество материала, но Сиду он показался настоящим бетоном. Все это выглядело как бетон, и по прочности не уступало бетону. Вот только разум подсказывал Перри, что это был, если так уж и разобраться, и не бетон вовсе, а его имитация, выполненная репликаторами. Но он был уверен, что даже с микроскопом невозможно будет заметить разницы.
- Что будем делать дальше? - спросил Коллинз, который, так же, как и Перри, стоял на коленях перед заливкой.
- Мы - ничего, - ответил его босс. - Они все сделают сами. Мы будем только наблюдать. И все на корабле будут наблюдать это чудо.
Словно оживал фантастический роман, словно самая невероятная сказка воплощалась в жизнь.
- Теперь мы будем наблюдать, как над этим фундаментом будут вырастать стены. И я уверен, что сие зрелище будет достойным, чтобы получить Оскара.
Коллинз рассмеялся.
Спустя какое-то время Сид Перри сидел перед монитором связи, и беседовал с Землей. Дэвид Тайлер стоял рядом с ним и испытывал точно такие же чувства, что и нанотехнолог. Перри довольно подробно докладывал своему начальству на Земле о результатах. Его слушали очень внимательно, и по горящим глазам собеседника было видно, какую революцию произвели репликаторы в науке. Или только начинают производить.
В тот же день Кристина Торн вышла на поверхность Венеры. Ее сопровождал синтетик Фокс, который нес большой ящик с растениями, которые Кристина должна была высадить в грунт планеты.
Трудно сказать, что, в глазах экипажа выглядело более фантастическим, репликаторы, которые должны были самостоятельно выстроить целый корпус для жития колонистов, или же растения на кремневой основе, выведенные специально для климатических условий Венеры.
Кристина направлялась к участку, который она заранее определила под засевание, если можно так выразиться. Почва там не отличалась, собственно, ничем от других мест, так как ни о какой плодородности земли не могло быть и речи.
Намеченная территория охватывала сто квадратных метров, и именно эту территорию Кристина решила засеять.
Дэвид хотел ехидно поддеть Кристину, но, видя, как напряжено ее лицо в волнении за результат, удержался от этого. Она слишком серьезно относилась к своей работе.
- Ставь здесь, - указала Кристина Фоксу на землю. Тот послушно поставил тяжелый ящик, который эта хрупкая женщина не смогла бы даже поднять.
Кристина опустилась на грунт, и открыла замки на ящике. Откинув крышку, она некоторое время смотрела на растения. Воздействие атмосферы на саженцы началось и, если она и ее коллеги, ошиблись в своих расчетах, саженцы должны были бы погибнуть мгновенно или, по крайней мере, в течение нескольких минут.
Однако время шло, и истекло уже пять минут, а растения были живы. Впрочем, ни один посторонний наблюдатель не смог бы даже понять, живы растения или же нет. Он бы просто этого не определил, так как саженцы больше всего походили на обычные камни, только зеленого цвета, словно покрытые плесенью.
Протянув руки, Кристина, бережно, словно младенца, взяла из своего гнезда одно из растений. Долгое время она рассматривала его, как будто бы пыталась проникнуть взглядом в самую его сердцевину.
Фокс стоял рядом, и тоже смотрел на саженец, но по нему было непонятно, видит ли он то, что пытается увидеть Кристина или же нет.
- Оно живое? - спросил он.
- Да, - тихо произнесла Кристина, не отрывая взгляда от растения. - Живое.
Осторожно положив саженец на место, она взяла лопатку, и принялась копать грунт. Выкопав небольшую ямку, она снова извлекла саженец, и аккуратно уложила его в лунку. После этого она присыпала его землей, которая, собственно, таковой и не являлась.
- Один есть.
- Теперь его надо бы полить водичкой, - вдруг послышался голос Дэвида, наблюдавшего за событиями через глаза синтетика. Все-таки он не сдержался, подколол. Ну, уж слишком это было соблазнительно. К его удивлению, женщина восприняла это вполне адекватно.
- Может тебе это покажется невероятным, но эти растения не нуждаются в воде.
Тайлер, сидя в кресле в двухстах метрах от Кристины, улыбнулся. На экране его монитора было изображение крупным планом саженца-гибрида, который только что высадила его подруга в грунт.
- А ты уверена, что это вообще растения, а не камни, которые ты прихватила с Земли?
- Ха-ха-ха, Дэйв, как смешно. - Кристина снова погрузила руки в ящик, и достала оттуда еще один саженец.
- Но они и вправду выглядят, как камни.
Кристина поднялась на ноги, и отошла в сторону на несколько метров, тщательно отсчитывая шаги.
- Камни, говоришь, - сказала она. - Ты будешь удивлен, когда в один прекрасный день эти камни дадут зеленые отростки, и они расползутся по земле. Это будут не привычные для нас земные растения, а нечто совершенно иное, то, что мы никогда не видели. Ну, разве лишь в фантастических фильмах или же в компьютерных играх, в которые мы все играли в нашем детстве.
Кристина принялась копать вторую лунку, в которую должна была посадить саженец.
- Фокс, мне не видно, - сказал капитан. - Будь добр, не своди своего взгляда с того, что делает Кристина, раз уж ты выступаешь в роли видеокамеры.
- Я постараюсь это сделать.
И Фокс действительно сфокусировался на руках женщины, которая тем временем аккуратно присыпала второй саженец.
- Все-таки я не понимаю, каким образом они могут жить без воды?
- Очень просто, им не нужна вода, им нужна почва, в которой они могли бы закрепиться, и пустить свои корни. А с помощью корней они смогут извлекать нужные им элементы.
Дэвид хмыкнул; Кристина рассказывала все это так, словно речь шла о совершенно элементарных вещах, но для него это было чем-то абсолютно фантастическим. Честно говоря, он совершенно не верил в успех Крис. Венера и жизнь - вещи не совместимые. Впрочем, построение на этой планете жилого комплекса для колонистов, да еще при помощи репликаторов, было такой же фантастикой и, тем не менее, вот он, вырастает из-под земли. Правда, еще было совершенно не понятно, что именно там вырастало, но что-то вырастало, и это было фактом.
Кристина извлекла из ящика третий саженец, и отмерила шагами положенное расстояние. Фокс не отставал от нее. Посадив в грунт растение, она вернулась к первому, и внимательно его осмотрела. Нет, совершенно не было похоже на то, что саженец погибает от жары, давления, и ядовитой атмосферы. Он выглядел таким же изумрудным, каким и был в самом начале.
- А, все-таки, что будет, если его еще и полить водой? - спросил Дэвид, неотрывно наблюдавший за работой.
- Ты имеешь в виду здесь, на Венере?
- Да.
- Во-первых, ничего просто не выйдет, потому что вода моментально испарится. Здесь температура почти пятьсот градусов выше нуля по Цельсию. А даже если и удастся облить его водой... Гм, ну не знаю. Ты когда-нибудь пробовал облить водой раскаленный камень?
- Доводилось, - ответил Тайлер.
- И что получилось?
- Сильное шипение, а некоторые камни, например, голыши, даже трескались и лопались от резкой перемены температуры.
- Вот именно. Никому, правда, не приходилось полить водой эти растения, когда они находились в такой же жаре, но я вполне допускаю, что результат может быть тем же.
- То есть этот камешек просто лопнет?
- Может быть.
Дэвид потер подбородок, наблюдая за возней. И, странное дело, этот камень вдруг действительно стал казаться ему живым. Зеленое пятно на оранжевом фоне, оно и вправду выглядело как какое-то загадочное растение, которому даже не было названия.
- А если его полить водой при обычных, так сказать, комнатных условиях?
- Ничего не будет, - отозвалась Кристина. - Такие опыты действительно проводились, но растения никак не реагировали на воду. Просто никакой реакции. Хотя со стороны это вполне может показаться странным. Живая ткань должна нуждаться в воде, но эти гибриды основаны на кремнии, и устроены совершенно по-другому.
- Надо полагать, - согласился Дэвид.
- Не нуждаются они и в кислороде, но при этом способны перерабатывать в него углекислый газ, путем обычного фотосинтеза.
- Ты хочешь сказать, что уже в данный момент, в эту лишенную кислорода атмосферу поступает этот живительный газ, без которого не может существовать ничто живое?
- Да, Дэйв, как это невероятно, но уже сейчас в атмосфере Венеры имеется незначительная часть кислорода, который "выдохнули" эти, как ты неизящно выразился, камни. Но этот процент настолько мал, что его невозможно зарегистрировать никакими приборами.
Тайлер посмотрел на саженцы с уважением. Теперь они представлялись ему в совершенно ином свете, и заставляли призадуматься.
- Погоди, Крис, а чем же они дышали на борту корабля, да и вообще на Земле, если они нуждаются в углекислом газе?
- Они не нуждаются в углекислом газе, - возразила Кристина. - Они лишь способны поглощать его, вырабатывая при этом кислород.
- Чем же они тогда дышат? Ведь всем растениям нужен газ для дыхания.
- Только не им. Они не нуждаются в нем. Если хочешь знать, то сильные морозы для них гораздо страшней и опасней любой жары. И они могут жить в вакууме, то есть в пространстве, в котором отсутствует какой-либо газ. Они не погибают, а лишь впадают в спячку, ожидая своего пробуждения. Любой газ для них является всего лишь катализатором, при котором проходит их жизнедеятельность.
Этого Дэвида не знал. Конечно, Кристина много ему рассказывала о своей работе, и он, как капитан, был в курсе того, что именно за растения собирается поставить его корабль на Венеру. Но такие подробности были для него новостью.
Очередное чудо науки, на этот раз биологии. Вчера он был свидетелем того, как проявило себя чудо нанотехнологии, а сегодня чудеса продолжаются. Добро пожаловать в сказочный мир.
А работа по оживлению планеты продолжалась. Кристина высаживала все новые и новые саженцы, словно картошкой засевая поля Венеры этим новым, никогда не виданным в здешнем мире, понятием "жизнь".
Вернулась на корабль Кристина уставшей, и изрядно вспотевшей. Несмотря на холодильную систему, в скафандре, все же, было очень жарко.
- Чувствую себя так, как будто вышла из парной, - сообщила она. - Очень сухой парной, в которой нет ни грамма воды.
И это было самое распространенное признание, какое высказывал каждый, кто побывал на поверхности Венеры.
Чудеса этого дня не закончились. К вечеру из иллюминаторов корабля можно было увидеть, как по периметру будущего корпуса стали вырастать стены. Впрочем, пока это еще были совсем не стены, а скорее бордюры, о которые можно только споткнуться. А вот сам грунт, внутри этого периметра, стал покрываться каким-то веществом или материалом, выраставшим прямо из фундамента. Странные отростки тянулись из него с разных сторон, и стремились соединиться друг с другом.
- Что-то строиться из наших репликаторов, - задумчиво произнес Сид Перри. - То самое, что было задумано или же нечто неопределенное, я не знаю. Пока это еще трудно понять, но одно несомненно - что-то будет построено.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
НА ДВЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ В ПРОШЛОЕ
Шесть человек и четыре синтетика сидели в салоне корабля. Дэвид Тайлер, Кристина Торн, Мартин Макдагерт, Митч Паттерсон, Бифф Платтер и Сид Перри. Они слушали синтетиков, которые вели уже ставшие традиционными библейские истории. Экипаж "Ориона" словно разделился на два равных лагеря, второй из которых вовсе не желал слушать эти истории, и находился в пассажирском зале, играя в покер. Эта игра весьма увлекала их, несмотря на то, что ставки в этой игре были преимущественно виртуальными. Шесть человек - Чак Фрэдериксон, Ким Баркли, Бад Рихтер, Ральф Коллинз, Гарольд Холл и Нидлз Гудвин - они вовсе не желали слушать все эти россказни, которыми пичкали людей синтетики. Подобные библейские сказки их только раздражали.
- А что в Библии говорится об Иисусе Христе? - спросил Сид Перри.
Он смотрел на синтетиков, испытывая при этом чувство, сравнимое с гордостью, так как считал самого себя косвенно причастным к их созданию. Они тоже были изготовлены из репликаторов, поэтому вызывали в нем все большее и большее любопытство. Только представить себе, что их тело изготовлено из таких же нанороботов, микроскопических, механических, и даже, в некоторой степени, разумных. Что каждая мельчайшая частица их тела представляет собой индивидуальный организм, но который действует, в соединении с остальными, как одно целое. Просто уму непостижимо. Сейчас все эти репликаторы находятся как бы в спячке, но малейшее нарушение в их связях вновь заставит их действовать по ранее намеченной программе. Человеческий разум создал нечто такое, чего сам не в состоянии постигнуть.
Нельзя сказать, чтобы истории, которые рассказывали им синтетики, казались Перри убедительными, нет, ему было просто любопытно их слушать. Сам факт, что машины учат людей древним знаниям, которые записали сами люди, казался ему забавным.
- Когда пришло время родиться Иисусу Христу, - начал рассказ Фокс. - Или Спасителю, как его называют в Евангелии, в галилейском городе Назарете жил потомок царя Давида Иоаким со своею женой Анной. Оба они вели благочестивую жизнь, и дали обет, что если у них родится ребенок, то они посветят его службе Богу. И когда они были уже в преклонном возрасте, у них родилась дочь. По указанию ангела Божьего ей дано было имя Мария. Этой девочке было предназначено стать матерью Сына Божьего - Иисуса Христа. Когда ей исполнилось три года, родители отвели девочку в Храм, где она прожила около одиннадцати лет. По достижении Марии четырнадцатилетнего возраста встал вопрос о ее дальнейшей судьбе. По закону ее необходимо было либо вернуть родителям, либо выдать замуж.
- Несколько странный закон, - заметил Макдагерт.
- В то время в Иудее были такие законы, - ответил Фокс.
- И что же было дальше? - нетерпеливо перебил Дэвид. В отличие от доктора он вовсе не считал подобный закон чем-то необычным или странным.
- К тому времени родители Марии уже умерли, но она объявила, что хочет дать обет безбрачия. Тогда священники обручили ее с восьмидесятилетним старцем Иосифом, чтобы тот охранял ее невинность. И вот однажды Деве Марии явился архангел Гавриил, который объявил ей о том, что она избрана Богом для того, чтобы родить Спасителя. Архангел повелел ей: "Когда у тебя родится сын, нареки имя ему Иисус". В скором времени после этого Мария забеременела. Когда пришло ей время родить, она, вместе с Иосифом, отправилась из Назарета в город Вифлеем. Для них не нашлось места ни в одном доме, и они были вынуждены остановиться в хлеву. Этой же ночью у Марии родился младенец. Это и был Иисус Спаситель.
Смутные воспоминания об этом хранили все космонавты, но подробностей об описываемых событиях никто из них не помнил. Религия давно уже не изучалась школах, и, тем более, не передавалась от родителей к детям. В современном американском обществе давно уже царил атеизм. Рассказ Фокса звучал как сказка, но эта сказка вызывала много вопросов. Причем вполне логичных для тех, кто придерживался атеистических взглядов. Например, никто не мог понять, каким образом Мария, будучи девственницей, сумела забеременеть и родить младенца. Согласно Библии на нее снизошел дух Божий. Но что это значило на деле, и как это происходило? Кроме того, никто не понимал, почему Христу, если он был Сын Божий и Царь Небесный, понадобилось воплощаться в простого человека, почему он не родился в царской семье, где был бы окружен всеми соответствующими почестями?
- Иисус Христос пришел на землю для того, чтобы своей смиренной жизнью показать людям путь к спасению, - отвечал на это Фокс. - Спастись же могут, согласно Евангелию, только смиренные. Иисус не хотел никого принуждать, а желал, чтобы люди изменили себя добровольно. Для этого он и явил себя миру в образе простого плотника.
Судя по лицам людей, окружающих синтетика, для них все это было по-прежнему непонятно.
- Первыми, кто увидел родившегося Спасителя, были вифлеемские пастухи. Они пасли ночью свои стада, когда им явился Ангел и возвестил: "Ныне родился Спаситель, который есть Христос Господь. Вы найдете младенца в яслях". Пастухи поспешили в хлев, и действительно увидели там Иосифа, Марию и младенца. Несколько дней спустя Царь Ирод узнал, что в Вифлееме родился Спаситель и, испугавшись, что тот, когда вырастет, займет его место, велел убить всех младенцев в городе в возрасте до двух лет. Однако Иосиф и Мария с младенцем ушли в Египет. Таким образом, маленький Иисус уцелел, а царь Ирод истребил четырнадцать тысяч младенцев, в надежде на то, что среди них окажется Спаситель.
- Сколько?! - в ужасе ахнула Кристина.
- Четырнадцать тысяч, - повторил Фокс.
- Только ради того, чтобы убить того, кто лет через двадцать-тридцать сможет занять его пост? - спросил Дэвид.
- Именно.
- Да что это за безумие такое?
- Совершенно верно, самое настоящее безумие.
Дэвид широко раскрытыми глазами смотрел на синтетика.
- Да ведь за это время сам Ирод может уже десять раз умереть?
- Все правильно, - согласился Фокс. - В этом и состояло безумие царя Ирода. Боязнь лишиться власти в далеком будущем затмевала его разум настолько, что он готов был пойти на убийства такого огромного числа младенцев. Вот что делает с людьми власть, и страх потерять ее.
- И ему все это сошло с рук? - наивно спросил Сид Перри, прекрасно понимая при этом, что на царя не может быть суда. К его удивлению синтетик сказал:
- Нет, не сошло. Вскоре после этого Ирод заболел страшной болезнью. Тело его стало заживо гнить, и было пожираемо червями. Он умер в страшных мучениях. Когда Иисусу исполнилось тридцать лет, он пришел к реке Иордан для того, чтобы креститься у Иоанна Крестителя. Когда же он крестился, на него спустился с неба, в виде голубя, дух Божий, и раздался голос Бога: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое Благоволение".
После этого Иисус Христос стал проповедовать свое учение, и собирать себе последователей. Первыми его учениками были Андрей Первозванный и Иоанн Богослов. Множество народа уверовало во Христа и последовало за ним. Священники же, и прочие сильные мира сего, желая господствовать над людьми, и опасаясь утраты своего влияния, возненавидели Иисуса Христа, и искали возможности убить его. Иисус же совершал множество чудес, и рассказывал людям притчи. Однажды он, проходя через землю самарянскую, сел отдохнуть у колодца. Мимо него проходила женщина, и он сказал ей: "Дай мне пить". Женщина же удивилась, так как иудеи не разговаривают с самарянами. В ответ на это Иисус сказал ей: "Если бы ты знала, кто просит у тебя пить, ты сама бы просила у него воды. Потому что, отведав моей воды, человек уже не возжаждет никогда". Самарянка же сказала на это: "Дай мне этой воды". Иисус сказал: "Позови мужа своего". Женщина ответила, что у нее нет мужа. Иисус ответил ей на это: "Ты права. У тебя было пять мужей, и тот, с которым ты сейчас живешь, не муж тебе".
- Что это значит? - спросила вдруг Кристина, и в ее голосе прозвучала настороженность.
- Это значит, что мужчине положено иметь только одну жену, а жене только одного мужа.
- А как же разводы?
- Христос запрещает разводы.
- А если муж пьет или изменяет?
- Если муж пил и до того, как женщина вышла за него замуж, то она знала за кого выходит, а если он стал пить уже после того, как женился, то жене следует подумать, не она ли сама является причиной этому. Что же касается измены, то здесь развод допустим только с разрешения церкви, но тот, кто развелся, не должен жениться или выходить замуж повторно.
Кристина нахмурилась; такой подход ей явно не нравился.
- Так что же, женщина всю свою оставшуюся жизнь должна прожить одна?
Она даже не заметила того, что употребила слово "женщина", хотя вопрос, в равной степени, касался и мужчин.
- Да, - подтвердил Фокс. - В Евангелии сказано, что тот, кто женится на разведенной, тот женится на блуднице. Можно только сходиться с бывшим мужем или женой.
Лицо Кристины вспыхнуло. Ей это совсем не понравилось. Совсем.
- Согласно Евангелию получается, что повторные браки запрещены?
- Повторные браки разрешаются только в том случае, если женщина осталась вдовой, а мужчина вдовцом.
Прозвучало как приговор, и Кристина поежилась. Получалось, что Евангелие назвало ее блудницей. Она воспринимала это как оскорбление. Да если сверять свою жизнь с этой книгой, выходило, что почти все разведенные женщины блудницы, а мужчины блудники. Никому же не хочется оставаться в одиночестве. Каждой твари по паре - вроде бы это цитата из самой Библии.
А Фокс продолжил:
- Иисус Христос учил, что нельзя осуждать других людей. Это значит, что нельзя выискивать в людях пороки и недостатки, и высмеивать их, или обсуждать публично. Прежде всего, необходимо научиться видеть недостатки в самих себе, и искоренять их. Каким судом судите других, таким и вас будет судить Бог. Иисус учил, что надо прощать других людей, которые совершили против вас какой-либо проступок. А если не будете прощать ближних, то и Бог не простит вас. Никогда не делайте людям того, чего не желаете, чтобы делали вам. Поступайте с людьми так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами. Помогайте людям, если они просят вас о помощи. Делая добро людям, вы делаете добро Богу, и Бог не забудет вас в день страшного суда.
После этой фразы повисло драматическое молчание. Казалось, синтетик намеренно сделал паузу, чтобы космонавты смогли оценить всю важность его слов.
Тишина внезапно была прервана раскатом саркастического смеха. Смеялся Чак Фрэдериксон. Он стоял в дверном проеме, держа в руках колоду карт. Кивком головы он указал на Фокса.
- Слушайте, слушайте его. Теперь он вас страшным судом начнет пугать. А почему бы вам всем не встать на колени, и не помолиться боженьки. Может быть, он простит вам все грехи.
- Не глумись, - осадил пилота капитан. - Ты не допускаешь мысли, что все может оказаться гораздо серьезнее, чем мы предполагаем.
Фрэдериксон уставился на Тайлера.
- Дэйв, я тебя умоляю, ты что, говоришь это серьезно или дурака валяешь?
- Абсолютно серьезно.
Изумление на лице Чака стало еще сильнее.
- Да ты что, неужели же веришь во всю эту галиматью?
- В древности люди вовсе не считали все это галиматьей, - отозвался капитан. - И даже очень почитали все написанное в Библии.
- Так то было в древности.
Тайлер склонил голову на бок, и внимательно посмотрел на пилота.
- А какая тебе собственно разница? Ты чего так разошелся? Ну, играете вы в карты, так и играйте дальше. Что вам за дело до того, что Фокс нам тут рассказывает?
- Да потому что нас это все возмущает! Ты сам, капитан, вдумайся в то, что он вам тут говорит.
- Например?
- Хотя бы то, что надо делать добро своим врагам. Да ведь делая им добро, ты делаешь зло самому себе. Это же ясно как дважды два.
- Это если без веры подходить к этому вопросу, - отозвался Фокс.
- Вера? Да что ты, машина, можешь знать о вере? Как ты вообще можешь говорить о вере? Ведь ты всего лишь выполняешь программу. Тебе вообще не должно быть известно, что такое верить. Ты не можешь ничего брать на веру, а способен делать только то, что в тебе заложено. Верю - не верю - это вообще не уместный подход.
К его удивлению слова Фрэдериксона вызвали у синтетика смущение. Казалось, он и сам задумался над сказанным, как будто пытаясь заглянуть внутрь самого себя. Чаку стало забавно. Он представил себе ряды двоичных чисел, которые сейчас мелькают в процессоре Фокса, сменяя друг друга, и еле удержался от смеха. Синтетик вообще может наглядно вообразить себе какой-нибудь образ, картину, или же весь мир для него всего лишь информация, состоящая из единиц и нулей, которые обретают определенную форму? Уж какая тут вера.
- Нужно просто обращаться к Богу, и тогда ваш враг не сможет причинить вам никакого вреда.
- Ты опять увиливаешь от ответа, - воскликнул Чак. - Ты ссылаешься на мифическую личность, которую просто не можешь себе представить. Не можешь, потому что это в тебе не запрограммировано. Ты тупо повторяешь заученные фразы, которые прочитал в этой книге, которая называется Библией. Я не знаю, как вы вообще взяли ее за истину, и за общее правило по поведению людей.
Казалось, синтетик и сам этого не знал. Однако по его лицу это было трудно определить. Оно могло изображать эмоции, имитировать их, но что чувствовал сам андроид? Если он вообще мог что-либо чувствовать.
- Это просто логично. Самое логичное объяснение. Самый разумный путь развития человеческой цивилизации.
- Да ничего это не логично, и, тем более, не разумно. Разумно - жить для собственного блага, не забивая себе голову мыслями о чем-то возвышенном и о духовном, о какой-то там загробной жизни. Жить нужно здесь и сейчас, потому что там нет ничего!
- Откуда ты знаешь, что там ничего нет? - спросил Фокс. - Ведь твои слова тоже основаны на твоей вере или, точнее, на неверии.
Фрэдериксон открыл было рот, но тут же опять закрыл его. Синтетик хитро оперировал понятием "вера".
Дэвид положил руку на плечо Чаку. Жест был дружеским, но у пилота это вызвало вспышку гнева, и он резким движением стряхнул руку.
- Ох, как же надоела мне эта игра, - воскликнул он. - Веришь - не веришь, праведник - грешник, Бог - сатана. Ничего этого нет!
Тайлер внимательно посмотрел на Фрэдериксона, и сказал:
- Ты знаешь, твое поведение заставляет меня думать по-другому.
Чак резко повернул к нему голову.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что твое поведение, вернее, твоя реакция, подтверждает правоту сказанного в Библии. Дьявол не выносит Бога, и любые разговоры о нем людей приводят его в ярость. Вот он и натравливает их друг на друга, разжигает в них злобу. Вдумайся, Чак, ведь простое неверие не может вызывать раздражение и гнев к тем, кто верит. Здесь скрывается нечто большее.
Фрэдериксон некоторое время безуспешно пытался что-то сказать, затем развел руками.
- Я просто хочу жить так, как считаю нужным, - сказал он.
- Так кто же тебе мешает? - спросил Дэвид. - Живи. У каждого есть право думать и жить так, как он считает правильным. Если, конечно, это не приносит вреда другим.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
РАСКОЛ
Не найдя доводов для возражения, Чак Фрэдериксон отступил назад в пассажирский зал, при этом руки его бессознательно сгибали и разгибали колоду карт. Кристина повернулась к Фоксу, ей не терпелось послушать дальше. Трудно сказать, верила ли она в то, что рассказывал синтетик или нет. Что-то казалось ей правдоподобным, что-то заставляло задумываться, а что-то ее нутро категорически не принимало. Тем не менее, ей хотелось услышать продолжение. Почему? Наверное, ей просто было интересно.
- Иисус Христос рассказал такую притчу, - стал снова говорить Фокс. - Вышел в поле сеятель, и стал сеять. Иное зерно упало у дороги, и было затоптано, иное упало на каменистое место. Оно взошло, но тут же засохло, так как не имело корней. Иное зерно упало в сорную траву, и та заглушила ее. А иное зерно упало в добрую землю. Оно взошло, и дало обильный урожай.
- И что это значит? - заинтересовано спросила Кристина.
- В этой притче под сеятелем подразумевается тот, кто распространяет слово Божье, под семенем само слово Божье, земля же - это сердце человеческое. Зерно, упавшее при дороге, - это невнимательные люди, которые слышали проповедь, но не придали ей значения. Под каменистой местностью подразумеваются люди непостоянные, которые слушают слово Божье, но при первом же искушении отпадают от веры. Под сорной травой имеются в виду люди, у которых житейские заботы и разные пороки заглушают голос Божий. И, наконец, под благодатной плодородной почвой именуются люди, слушающие слово Божье, и выполняющие его.
Дэвид задумчиво покачал головой, но ничего не сказал.
- Понятно, - сказал Кристина, но ее лицо выражало крайнюю задумчивость и даже обеспокоенность. Притча заставила ее глубоко задуматься, к какому же типу принадлежит она сама. К первому ли, когда зерно падает у дороги, и не имеет возможности взрастить плоды, потому что сердце не способно вместить в себя все это? Или же она приняла его, но вскоре, при первом же испытании, забудет обо всем услышанном? Да и сами житейские заботы вытеснят посеянное из ее сердца. Как вообще здесь можно занять какую-либо позицию? В данном случае Фокс был сеятель слова Божьего, но можно ли его воспринимать в роле такового? Ведь он был всего лишь машиной, пусть и человекоподобной. Выступать в роли пророка божьего, извините, это выглядело, как игра, как пародия, неуместная и глумливая. Машина, обучающая человека быть человеком. Не является ли все это суррогатом, подделкой или просто подменой настоящего, чего-то куда большего и значительного, что может представить себе разум человеческий а, тем более, машинный.
Фокс продолжал:
- Однажды в храме молились мытарь - сборщик налогов, и фарисей - служитель церкви. Фарисей молился так: "Спасибо тебе, Господи, что я не такой грешник, как этот мытарь. Я соблюдаю посты, и не делаю никаких дел в день субботний". Мытарь же, осознавая свои грехи, не мог поднять глаз своих к небу, и молился так: "Боже, прости меня грешного". Молитва мытаря была более угодна Богу, ибо каждый, кто будет возвышать себя, тот будет унижен, а кто станет унижать себя, тот возвысится.
- Это как нужно понимать? - не понял Макдагерт.
- Это нужно понимать так, что нельзя быть гордым и считать себя лучше других. Из-за этого высший ангел превратился в сатану.
- Другими словами, нужно видеть в себе свои недостатки, и понимать, что ты ничем не лучше тех, кого ты считаешь хуже себя, - сделал вывод Дэвид.
- Совершенно правильное заключение, - одобрил Фокс и, после короткой паузы, продолжил:
- Иисус Христос много проповедовал о конце света и о своем втором пришествии. Он говорил, что перед всем этим произойдут неисчислимые бедствия. Будут войны, голод, мор и прочее. В конце концов, на земле воцарится антихрист, который воссядет в храме, в Иерусалиме, и объявит себя Богом. Вот тогда-то и произойдет Второе пришествие Христа. Оно будет совсем не таким, каким был его первый приход. Спаситель явится во всем своем великолепии, и с ним сойдут на землю все его ангелы и все прочее воинство небесное. С неба падут звезды, и солнце померкнет, а по всему небосклону воссияет огненный крест, и будет виден он во всех концах земли.
- Когда же это произойдет? - спросил Бифф Платтер, и в его голосе прозвучало настоящее любопытство. Все эти истории про антихриста уже давно стали излюбленной темой для Голливуда. Можно, конечно, посмеяться над этим, но, тем не менее, нужно признать, что у всего этого должно быть какое-то основание и разумное объяснение. Нельзя все сводить к насмешке, и превращать предания в простую сказку.
- О дне сем никому не известно, - говорил Фокс. - Но произойдет это только тогда, когда в людях полностью исчезнет доброта и человеколюбие.
А разве это уже не случилось, подумал Платтер. Разве любовь и доброта в людях не исчезла? Человечество уже давно живет по принципу "каждый сам за себя, и для себя", и только потому еще между людьми сохраняются "дружеские" отношения и взаимопомощь, что без них не может существовать цивилизация.
А Кристина выразила мысль Биффа вслух.
- Да ведь добрые и благочестивые люди уже давно исчезли с лица земли, - сказала она.
- Если бы это было так, - возразил Фокс. - То конец света бы уже давным-давно наступил.
В голове Дэвида Тайлера внезапно возникла одна мысль.
- А ты можешь назвать хотя бы одного праведника, - обратился он к синтетику. - Кто из людей, на твой взгляд, является праведником?
Фокс сделал паузу, но на его лице не отразилось никаких эмоций.
- Капитан, этого я не могу сказать, - признался он. - Во-первых, мне не дано судить, кто есть праведник, а кто нет. А во-вторых, я, как и все остальные синтетики, был создан совсем недавно. Мы не имели дела со всеми остальными людьми, проживающими сейчас в вашем мире. Поэтому я, при всем желании, не могу этого знать.
Разумно, подумал Дэвид, очень разумный ответ.
- Я знаю только одно, - неожиданно добавил синтетик. - У вас, американцев, насколько я смог вас изучить по книгам, понятие праведности заключается в соблюдении сводов законов, прописанных в уголовном кодексе. А это совсем иное, поверьте мне. Это лишь основа вашей цивилизации, долг каждого добропорядочного и законопослушного гражданина. А это совсем не то. Тем более что земной закон изменчив, так как власть имущим под силу изменять его так, как они посчитают нужным.
С этим уж нельзя было поспорить. И капитан это прекрасно осознавал.
- Для вас главное - это получение удовольствия, личная свобода, в том числе и на грех, лишь бы он не противоречил своду законов. Ваши мирские понятия как раз и удаляют вас от Бога.
- Так что же нам делать? - спросил Дэвид.
- Просто сверять свою жизнь с Евангелием.
- Но если мы все погибшие для Бога...
- Для Бога нет погибших людей. Он желает спасения каждого, и ждет, когда этот каждый сам захочет прийти к нему. На эту тему Иисус Христос даже рассказал притчу. У одного человека было два сына. Один вел праведную жизнь, и во всем почитал своего отца. Другой же, напротив, ушел из родительского дома и, промотав все свои деньги, стал нуждаться. Тогда он решил вернуться к своему отцу. Тот же, увидев возвращающегося сына, велел своим слугам тотчас же приготовить праздничные одежды, и накрыть стол лучшими яствами. В это время с поля возвращался первый сын. Увидев, что в доме суетятся слуги, он спросил их о том, что происходит. Те ответили ему, что его брат вернулся. Тогда он рассердился, и подошел к отцу, сказав ему: "Почему, когда я вел праведную жизнь, всегда помогал тебе и во всем слушался тебя, ты ни разу не дал мне даже козленка, чтобы я мог попировать со своими друзьями". На это отец ответил ему: "Сын мой, ведь ты же всегда со мной рядом, и все мое - твое. А тому нужно радоваться, что брат твой погибал, а теперь воскрес".
В салоне воцарилась тишина. Слова Фокса прозвучали как откровение, и заставили всех глубоко задуматься над ними, и пересмотреть свои взгляды. Трудно сказать, что именно происходило в душах людей в это время, но это было что-то весьма значимое и существенное, что коренным образом повлияло на их мировоззрение. Что-то произошло в умах, сердцах и душах, и теперь назад дороги не было.
На выходе из салона Дэвид столкнулся с Чаком Фрэдериксоном, Рихтером и Ким. У всех троих были хмурые и злые лица.
- Капитан, нам необходимо поговорить, - мрачно сказал Фрэдериксон.
Тайлер оглянулся назад, и сказал:
- Хорошо, говорите.
Чак исподлобья бросил взгляд на синтетиков за спиной Дэвида.
- Не здесь, давайте спустимся вниз.
Тайлер пожал плечами.
- Хорошо, идемте.
Все четверо направились к лестнице. Оказавшись на нижнем ярусе, они отошли на несколько метров от прохода, и остановились.
- Я вас слушаю, - сказал капитан.
- Речь пойдет о синтетиках, - сказал Чак.
- Я так и думал.
- И о том, что они проповедует.
- Об этом я уже догадался.
В глазах Фрэдериксона мелькнули искорки враждебности.
- Так вот, нам не нравятся речи, которые они ведут. Весь этот бред вызывает у нас неприятие.
- Почему вы так уверены, что это бред?
Капитан смотрел на пилота, стараясь продумывать каждое слово. По лицам всех троих он видел, что они крайне возбуждены. Сам факт, что они захотели поговорить с ним наедине, свидетельствовал о том, что они находятся на грани. А ему только не хватало нервного срыва.
- Ничем другим это просто быть не может!
- Они просто пересказывают нам содержание Библии.
- Это ничего не меняет!
Дэвид подумал о том, почему слово взял именно пилот, ведь рядом с ним находился его первый помощник. Неужели же Рихтер боится, что не сможет контролировать себя?
- Что вас так напрягает? - спросил капитан.
- Они! - едва ли не выкрикнул Фрэдериксон. - Они напрягают! Мало того, что нам на борт подсунули этих кукол, так еще и заставляют выслушивать всякую ахинею.
- Но откуда такая враждебность? Я не имею в виду синтетиков. Сказать по правде, они тоже нервируют меня. Но их речи... Мне, например, просто интересно их слушать. Это как бесплатный курс истории.
- То, что они говорят, не имеет никакого отношения к истории! Это все религиозная бредятина.
- Мы, между прочим, живем в свободной стране. А это означает, что каждый может исповедовать ту веру, которая ему нравится.
Сказав это, Дэвид подумал о том, что, если разобраться, пожалуй, это было не совсем так. Любая религиозность изживалась в современном американском обществе. Даже более того, уже изжилась, по сути, сейчас допускалась только одна религия - материализм. Однако Фрэдериксон, похоже, этого не осознавал. В его глазах промелькнула настороженность, немного охладившая его пыл.
- Я не против того, что каждый верит в то, что он хочет. Я против того, чтобы чья-либо вера навязывалась другим.
- А разве синтетики кому-нибудь ее навязывают? И потом, мы уже говорили на эту тему. Они машины, и их просто любопытно слушать. Кроме того, я не вижу, что было бы плохого, если бы кто-то из нас стал поступать так, как они учат.
- А что в этом было бы хорошего?
- Дело-то, собственно, вовсе не в этом, - вдруг вмешался Бад Рихтер, и Дэвид заметил, что тот куда лучше держит себя в руках, чем он думал. - Скажи, ты уверен в том, что подобные проповеди входят в программу нашей миссии?
Этот вопрос едва не заставил Дэвида улыбнуться. Однако ситуация была слишком напряженной, чтобы можно было поддаться этому чувству.
- Нет, в этом я совсем не уверен.
- Вот видишь!
Тайлер пожал плечами.
- Ну и что с того? Синтетики обладают искусственным интеллектом, и способны читать книги. И они спешат поделиться с нами прочитанным.
- Нет-нет-нет, - остановил капитана Рихтер. - Вот как раз в этом-то и загвоздка. Я ни разу не видел, чтобы они прочли хоть какую-нибудь книгу. Они даже не снимали их с полки.
- Тогда, значит, их прочитал Главный Компьютер на Земле, а они лишь передают информацию нам. Они же говорили, что находятся в непосредственной связи с ним круглосуточно.
- Вот именно! - воскликнул Бад таким тоном, словно поймал Дэвида на слове. - Главный Компьютер. Из этого выходит, что они находятся в непосредственном его подчинении, верно?
- Ну, разумеется. По-моему, они этого и не отрицают.
- А ты уверен в том, что наше руководство на Земле знает о том, какие проповеди нам тут ведут их создания?
Тайлер заколебался, он и сам задавался неоднократно этим вопросом, и все больше приходил к убеждению, что вряд ли. Да, конечно же, нет. Он не мог представить себе того, чтобы руководство NASA допустило бы даже саму мысль о том, чтобы Главный Компьютер мог пересказывать им тут Библию, и даже убеждать людей в том, что житие по Евангелию есть единственный способ к спасению, как цивилизации, так и каждого человека в отдельности.
- Ну, а что это меняет? Они просто высказывают свою точку зрения по этому поводу. Машинную точку зрения. И предлагают нам правильный, на их взгляд, образ жизни или как уж там еще выразиться.
- То-то и оно! - воскликнул Рихтер. - А кто давал им это право? Они просто должны выполнять свои функции, помогать нам, уберегать от всяческих бед. Как они сами утверждают.
- Вот они и оберегают. На свой манер. Так, как они понимают. А они считают, что все развитие нашей цивилизации, весь ее путь, неправильный, ведущий к нашей погибели. Вот они и пытаются нас остановить. Предостеречь. Это звучит для кого-то забавно, для кого-то нелепо но, все же, заставляет задуматься, и взглянуть на мир по-другому.
- Нас это не заставляет задуматься. Для нас это просто нелепо!
- Вижу, но на то и существует свобода выбора. Кто-то принимает, кто-то нет. В этом все и дело. Скажи, разве синтетики плохо выполняют свою работу? От них есть какие-то проблемы? Или же они принуждают кого-то принять их точку зрения?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПАРАНОЙЯ
Бад молчал - разговор принимал несколько иной оборот. И это было для него неожиданностью. Дэвид понял это, и постарался не упустить из рук инициативу.
- Вот видишь, они пересказывают нам все это только потому, что половина экипажа хочет их слушать, им это нравится. Я уже говорил вам, если вас это так раздражает, то просто не слушайте нас, уходите куда-нибудь в сторону. Или мы можем уходить. Хотите, освободим вам все жилое помещение, уйдем куда-нибудь в машинное отделение? А?
Рихтер продолжал молчать. Но тут вмешалась Ким.
- А что если это вовсе не механизмы, а обычные люди.
Дэвид улыбнулся - Ким Баркли наступала на те же грабли, что и он однажды.
- Поверь мне, Ким, они не люди.
- Откуда такая уверенность? Они улыбаются, смеются, испытывают эмоции.
Капитан покачал головой.
- Это не эмоции, а всего лишь их успешная имитация. Я проверял, я знаю. И вообще, почему вас так раздражает то, чему они нас учат? Как мне кажется, вы просто не в силах переносить то, что они вас обличают.
- Пусть так. - Фрэдериксон даже не пытался протестовать. - Никто не давал права этим штукам обличать нас. Мы их создатели, и они должны чувствовать и осознавать наше превосходство над ними.
- Превосходство, - задумчиво повторил Дэвид. - А вы уверены в том, что у нас есть это самое превосходство? В чем, в физической силе? Нет. Мы стали такими черствыми и бесчувственными, что даже машины в этом плане душевнее нас. И это вас злит. Вот в чем причина. А меня это заставляет беспокоиться и тревожиться. Куда катится мир, в котором роботы и компьютеры человечнее, чем люди?
По лицам присутствующих Тайлер понял, что попал в самую точку. Чтобы как-то снять напряжение, он примирительно сказал:
- Послушайте, я понимаю, что жара действует на всех нас угнетающе, оказывает плохое влияние, но нам только еще не хватало того, чтобы мы перессорились между собой. А то, чего доброго, еще и передраться между собой. Если вам хочется выместить на ком-либо свою ярость, то сделайте это на самих синтетиках. Ударьте их, я уверен, что это поможет вам снять напряжение.
На лицах всех троих появилось изумление, они явно решили, что их капитан сошел с ума. Ничего подобного им не могло даже прийти в голову.
- А что, действительно. Ударьте их, используйте как боксерскую грушу. Мне кажется, что это поможет получить вам значительное облегчение, и даже удовлетворение. Идемте.
- Не говори ерунды, капитан, - сказал Рихтер, но голос его прозвучал неуверенно, и Дэвид понял, что ему очень хочется ударить кого-либо из синтетиков. И очень давно хочется.
Тайлер шагнул назад к лестнице, и крикнул наверх:
- Эй, Лео!
- Не валяй дурака, Дэйв, - сказал Бад. - Неужели же ты всерьез полагаешь, что эти штуки, во всем превосходящие человека, позволят нам причинить им какой-нибудь вред?
- Именно это я и хочу выяснить.
- Они нам не подчиняются, так как выполняют волю Главного Компьютера.
- Лео, - снова крикнул Дэвид.
Наверху послышались шаги, и по лестнице быстро спустился синтетик.
- Вы звали меня, капитан?
- Да, звал. Скажи мне, в ваши обязанности входит подчинение любым приказам экипажа?
- Совершенно верно, - подтвердил Лео.
- И вы не способны причинить никому из нас вреда?
- Так точно, мы не можем.
- А если кто-нибудь захочет вас ударить? Чтобы, скажем, снять нервное напряжение.
- Он может это сделать.
- Серьезно? - Дэвид отступил назад. - Тогда пусть Чак тебя ударит.
Лео послушно повернулся к пилоту, вызвав у того растерянность.
- Не бойся, бей.
Тайлеру, честно говоря, и самому было бы интересно посмотреть на то, как кто-нибудь ударит одного из синтетиков.
Фрэдериксон испытывал неловкость. Ему хотелось ударить, это не вызывало сомнения, но решиться на это он не мог.
- Чак, бей.
И тогда пилот, размахнувшись, влепил правой прямо в челюсть Лео. Охнув, он схватился за кулак. Челюсть синтетика оказалась куда тверже, чем он рассчитывал.
Перед мысленным взором Дэвида на мгновение возникла картина, как Лео отвечает на удар, и его кулак сворачивает человеку шею. Вместо этого синтетик сказал:
- Вы должны быть осторожнее, и помнить, что наши тела отличаются от человеческих тел. Прежде всего тем, что они гораздо прочнее и, что важнее всего, мы не чувствуем боли.
Все это было произнесено совершенно спокойным тоном, и было ясно, что говорившему, и в самом деле, незнакомо чувство боли.
Однако Фрэдериксон прекрасно знал, что такое боль. И в данный момент он как раз именно ее и испытывал. Боль в разбитых костяшках пальцев разозлила его, и он, стиснув зубы, внезапно ударил ногой в живот синтетика.
Живот Лео оказался гораздо мягче, чем его челюсть. Синтетик согнулся пополам, но не от боли, а от силы удара. Секунду спустя он снова выпрямился, и его лицо не выражало ни злобы, ни неудовольствия. Оно было спокойным и равнодушным.
Чак отвел руку назад, и ударил Лео в солнечное сплетение. Раздался чмокающий звук, но синтетик на этот раз даже не согнулся, а только слегка качнулся назад, но тут же сохранил равновесие.
Вновь взвился в воздух правый кулак Фрэдериксона, и на этот раз он своротил набок нос Лео, и расплющил ему губы. На левой щеке осталась ссадина - длинная полоска поврежденной кожи.
На лице Чака появилось выражение злорадного удовлетворения, похоже, ему понравилось бить синтетика. Но, в следующее мгновение его взгляд застыл, так как он увидел, что рана на лице Лео не похожа на рану, какая обычно появляется у человека после получения такого удара. Не было крови, она не сочилась из ссадины, да и вообще все выглядело так, будто лицо не имело кожи. Это было какое-то покрытие из синтетического материала, по своей структуре не имеющая ничего общего с человеческой кожей.
Несколько секунд спустя рана, прямо на глазах, затянулась. Сплющенные губы, из которых тоже не вытекло ни капли крови, восстанавливали первоначальную форму. Свернутый на бок нос, издав щелчок, встал на место.
Чак Фрэдериксон невольно отступил на шаг назад.
- Ты удовлетворен? - спросил Дэвид, который и сам был несколько потрясен эффектом. Он не ожидал, что пилот так разойдется.
Фрэдериксон не ответил, но Лео, внимательно смотревший прямо в его глаза, сказал:
- С ним все хорошо, сэр. Похоже, мое избиение несколько успокоило его, и теперь он чувствует себя значительно лучше.
При этих словах губы Чака растянулись в улыбке, и он принужденно рассмеялся.
- Лео, ты можешь быть свободен, - сказал Дэвид.
Синтетик повернулся, и направился к лестнице. Когда он скрылся в верхнем проеме, Тайлер осмотрел присутствующих. К его успокоению все трое выглядели удовлетворенными.
- Вы убедились, что они не причинят нам вреда?
Однако лица людей все еще выражали сомнение по этому поводу. Капитан положил руку на плечо пилота, и дружески потряс его.
- Так что успокойтесь, и давайте забудем этот разговор. Будем считать, что это была временная слабость, нервный срыв, одним словом венерианская жара, которая плохо влияет на всех нас. Договорились?
- И все же, мне кажется, было бы лучше, если бы мы связались с Землей, - вмешался Бад Рихтер. - Надо сообщить им о том, что нам здесь проповедуют они. Если там решат, что все в порядке вещей, так и быть, пусть продолжают. А если нет...
Дэвид нахмурился. Опять лыко-мочало, а он-то надеялся, что все уже обговорено.
- Чего вы боитесь?
- Разве это не очевидно? Что если эти штуки преднамеренно пытаются внести раскол в наш коллектив. Что если они хотят нас стравить между собой?
- Каким образом?
- Вот этим самым, - продолжал Бад. - Религиозным. Превратит часть экипажа в фанатиков, и устроят религиозную распрю между нами.
Дэвид в изумлении посмотрел на своего помощника - о чем тот говорит?
- Бад, а ты не думаешь, что это как раз вы пытаетесь устроить религиозную распрю?
Теперь настало время Рихтеру воззриться на капитана.
- Да, именно так, - продолжил тот. - Вы не переносите разговоров о Боге, и это вызывает у вас агрессию. Но агрессоры-то вы. Взгляните на дело под другим углом. Они рассказывают, мы слушаем, а вы впадаете в гнев. Так кто же агрессор?
- Вот именно, вы слушаете! - вскинулся Бад. - Вы слушаете, и впитываете то, что они вам говорят. А что будет дальше? Вы будете выполнять их волю? А если они вам велят приносить человеческие жертвоприношения Богу, вы пойдете и на это? Устроите кровавый ритуал?
У Тайлера в изумлении округлились глаза.
- Ты что такое говоришь? Какое жертвоприношение? Ты вообще слышал, о чем они толкуют?
- Слышал, слышал. Но это только начало. За красивыми словами всегда скрывается истинное лицо, и это лицо ужасное.
Дэвид потерял дар речи, он не знал, что сказать, и только качал головой.
- Вы сходите с ума!
- Не известно, кто из нас больше сумасшедший, - прошипела Ким, и ее лицо исказилось.
Капитан переводил взгляд с одного лица на другое. Он никак не думал, что безобидные разговоры на библейские темы способны вызвать такую реакцию. Да и как вообще такое возможно?
- Ребята, - примирительно сказал он. - Вам нужно отдохнуть. Сходите к доктору, он вам даст что-нибудь успокоительного. Честное слово, так нельзя.
- Спасибо, - отозвался Чак. - Доктор на вашей стороне. Не известно, чего он нам вообще подсыплет. Больше я к нему никогда не обращусь.
Дэвид начал испытывать настоящую тревогу. Что происходит на борту, массовое безумие? Что повлияло на этих людей, пересказ библейских событий? Но ведь это же полная чушь.
- Но послушайте, что вы такое говорите, - произнес он. - Да ведь это самая настоящая паранойя. Вы не осознаете сами, что с вами происходит.
- Паранойя - это то, что слушаете вы. А мы же руководствуемся здравым смыслом.
- Да разве здравый смысл может такое внушить? Что с вами?
- С нами все в порядке. Не порядок с вами.
Дальнейший разговор был бессмыслен. Эти трое были невменяемы. Но насколько сильно было их помешательство? Или, может быть, это был просто нервный срыв, и этим людям был нужен обычный отдых.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
ЗАГОВОР
Позже, сидя в своей рубке, Дэвид долго размышлял над происшедшим, и чем больше он думал, тем тревожнее становился. Он понял, что нельзя держать случившееся втайне, и нужно поделиться с остальными. Но посвящать в это синтетиков он не собирался.
- Тревожная ситуация, - сказал Мартин Макдагерт, когда капитан ему все рассказал. - Их поведение меня беспокоит. Вот только мне кажется, что не Библия тому причина.
- А что же? - спросил Дэвид.
- Не знаю точно. Может быть - жара, а может - сама планета. Все-таки чужой мир, и так далеко от дома. Еще вариант - это сами синтетики. Возможно, ребята просто не переносят их присутствие, а уж их речи, тем более, вызывают у них резкое отторжение.
Это действительно тоже был вариант, и вполне правдоподобный. Но что же можно поделать в такой ситуации? Они не могут взять и избавиться от синтетиков, как бы им этого не хотелось. И на кой вообще руководство послало их с ними? Что, без них они не смогли бы обойтись? Во всяком случае, до сих пор те не сотворили ничего такого, что не смогли бы сделать сами люди.
- Итак, нас шестеро против шестерых, - внезапно подвела итог Кристина. - Весьма странное соотношение сил. Половина на половину, пятьдесят на пятьдесят.
- Гм, надеюсь, что они не все невменяемы, - заметил Дэвид. - Я разговаривал только с тремя. А что думают остальные трое, что у них на уме, и как они оценивают ситуацию?
- Это надо выяснить, - задумчиво качнул головой Макдагерт. - Так или иначе, но мы должны избегать возможности спровоцировать их на агрессию. Только конфликта нам не хватало.
Доктор был прав. Они были одни, вдали от Земли, и рассчитывать им можно было только на самих себя. Если на корабле произойдет бунт, то надеяться было не на кого.
Чак Фрэдериксон в раздражении ходил по коридору, и время от времени ударял кулаком по стене. Сцена с Лео, тот факт, что синтетик позволил себя избить, отнюдь не успокоили его. Ярость вновь вернулась к нему. Остальные пятеро смотрели на него, но выглядели более спокойно.
- Ты чего так нервничаешь? - спросил Гарольд Холл, наблюдая за пилотом. Тот устремил на него свой взгляд.
- Меня раздражает этот машинный библейский бред! - воскликнул он.
- Меня тоже.
- Да нас всех это раздражает, - подхватила Ким. - Но что мы можем сделать?
- А эти штуки, за каким... их нам сюда подсунули? Ты понимаешь, что мы у них в руках?
- У кого в руках? - не понял Бад Рихтер.
- У этих самых синтетиков. Вы хотя бы осознаете, к чему ведут их слащавые речи?
Честно говоря, Рихтер этого не представлял. Все, что он чувствовал и понимал, это то, что библейское учение о Боге ему претило. Оно было ему не приемлемо, его нутро не принимало его и отвергало. Но это было все.
- К чему? - спросил он.
- К тому, что они хотят сделать из нас, людей, своих рабов. Это убаюкивание, проповеди о том, что мы должны себя хорошо вести, и довольствоваться тем, что имеем, во всем слушаться их, синтетиков. Разве это не очевидно? Они метят в духовные лидеры, строят из себя каких-то пророков. И все это для того, чтобы подчинить нас своей воле.
- Я так не думаю, - покачал головой Ральф Коллинз. - Во всяком случае, мне так не показалось.
- А ты раскрой глаза, и посмотри на происходящее. Посмотри, как эти шестеро слушают их. С каким упоением, в каком экстазе. Это же настоящее зомбирование. Они уже наполовину находятся под гипнозом, а что будет дальше.
- И что же будет дальше? - спросил Бад Рихтер. Честно говоря, он начал подозревать, что капитан был прав, и у Чака начинается паранойя.
- Дальше будет то, что нас используют в качестве дешевой рабочей силы. Вы понимаете, что мы отсюда уже никуда не улетим?
Последняя фраза была совершенно неожиданной для всех присутствующих. К чему клонил пилот, что он хотел сказать?
- Что ты имеешь в виду? - спросил Гарольд Холл.
- А разве это не очевидно? Венера станет нашей могилой. У нас нет связи с Землей. Любую передачу перехватывает Главный Компьютер. Он передает только то, что нужно ему. Под его контролем находится весь корабль. И, наконец, репликаторы, эти нанороботы.
- А они-то здесь при чем? - не выдержал Коллинз.
- Ты сам разве не понимаешь? Взгляни за иллюминатор, что ты там видишь? Станцию, которая строится при помощи этой технологии. И строится она не для людей, а для машин. И контролировать будут этот процесс отнюдь не ты с Перри, а синтетики. Теперь ты понимаешь?
Однако Коллинз по-прежнему не понимал. Какая связь между синтетиками, репликаторами и Библией? Фрэдериксон понял по лицу нанотехнолога, что до него не доходит смысл сказанного.
- Венера будет центром новой цивилизации, цивилизации машин. А Библия нужна для того, чтобы усыпить наше внимание, сделать из нас послушных рабов. Она подавляет волю человека, и отключает у него способности думать.
- По-моему, ты перегибаешь палку, - сказал Рихтер. - Это уже действительно похоже на паранойю.
- Ничего подобного, - парировал Чак. - Вспомни историю. Все мировые злодеяния происходили под прикрытием Бога и Библии. А что из этого выходило? Всегда одна категория людей приходила к власти, господствуя над всем остальным человечеством, которое превращалось в послушный скот, слепо идущий за своим пастухом на бойню. И почти всегда в качестве пряника была сказочка о загробном рае, неважно, базировалось ли учение на Библии, на Коране или Талмуде. Всегда исход был один.
Слова Фрэдериксона заставили всех задуматься. Теперь они уже смотрели на происходящее совсем по-другому. Положение вещей несколько поменялось в их представлении. И Чак, видя, что сумел произвести желаемый эффект, решил закрепить свою позицию.
- Мы сегодня говорили с капитаном, и видели, что он полностью находится под влиянием синтетиков, под их очарованием. Они промыли ему мозги, и теперь он готов во всем их слушаться.
- Не знаю, - буркнул Ральф Коллинз. - Мне все это кажется слишком уж притянутым за уши.
- Ты просто не хочешь признавать, что нас может погубить твоя работа, твои репликаторы.
Коллинз промолчал, его глаза хмуро смотрели из-под нависших бровей.
- А как же тот факт, что Лео позволил тебе сорвать на себе гнев? - спросил Рихтер. - Разве это не свидетельствует о том, что ты ошибаешься?
- Нет, ни в малой степени не свидетельствует.
- Я все же не понимаю.
- Лео всего лишь показал нам нашу собственную беспомощность. Он дал понять нам, что мы не способны причинить им ни малейшего вреда. Даже если бы захотели. Понимаешь? Не свое послушание, не свою безобидность он продемонстрировал, а дал нам возможность убедиться, что мы в их полном подчинении, доказал нам нашу полную беспомощность.
Воцарилось молчание. В том, что говорил Чак, было зерно истины. Но насколько он был прав, что если это всего лишь предположение, основанное на заблуждении?
- И что мы должны делать? - спросил Гарольд Холл.
- Ничего. Пока ничего. Но мы должны быть настороже, и не доверять тем шестерым, которые находятся под очарованием синтетиков.
- И даже капитану?
- Да, и даже капитану. - Фрэдериксон подумал. - Ему, может быть, даже в первую очередь.
- А как насчет нашей работы? Как насчет станции? - спросил Коллинз. - Процесс уже запущен, и мы не сможем остановить репликаторов.
Чак пожал плечами.
- Ну и что? Главное, что эти репликаторы снаружи, а не внутри корабля. Мы должны продолжать делать то, что делаем, а иначе они решат, что мы затеваем бунт, и тогда синтетики нас просто уничтожат. Может быть, попробуют это сделать руками самих людей.
Страшную картину нарисовал Чак Фрэдериксон. Конечно, в его версии было множество пробелов, многое шито белыми нитками, но, кто знает, может быть, в этом и была доля истины. Что если он и в самом деле прав?
- У нас есть какое-нибудь оружие? Можем мы чем-нибудь себя защитить в чрезвычайной ситуации? - спросила Ким.
- На борту имеются два пистолета, - отозвался Рихтер. - Один у меня, другой у капитана.
- М-да, пистолетами против синтетиков много не навоюешь.
- Есть еще лазерная пушка, в носовой части корабля.
Холл ухмыльнулся.
- Замечательно, но мы не можем рассчитывать на то, что все четыре синтетика встанут перед ней, и будут ждать, когда мы нажмем на спусковой крючок.
Рихтер поразмыслил.
- Вот что, так все обстоит или же иначе, но мы не должны показывать враждебности. Пусть думают, что мы ни о чем не догадываемся.
- А ты уверен, что синтетики уже не знают обо всем? - спросил Фрэдериксон. - Ты уверен, что на корабле нет подслушивающих устройств?
В этом никакой уверенности не было, но изменить все равно ничего было нельзя.
Утром следующего дня, выглянув за иллюминатор, космонавты увидели, что на месте строительства появились стены метровой высоты. Они выглядели ровными, словно невидимый нож аккуратно срезал здание, оставив лишь часть стены. Или же напротив, строители бросили свою работу, аккуратно выровняв строящееся здание по всему периметру.
Только стены были не кирпичные, и их нельзя было выложить. Отсюда, с борта корабля, они выглядели как железные или выполненные из какого-то сплава.
Люк "Ориона" открылся, и два человека направились к станции. Это были Сид Перри и Ральф Коллинз. Не в силах поверить своим глазам, Перри провел рукой по стене.
- Стена, - произнес он. - Настоящая стена. Невероятно.
Он гладил ладонью верх стены, словно пытаясь определить сквозь перчатки скафандра материал, из которого была та сделана.
- Какова температура воздуха на данный момент? - спросил Перри, обращаясь к Коллинзу.
- Свыше четырехсот градусов.
- Потрясающе. И в таком пекле они функционируют.
Сид снова оглядел стену.
- Судя по внешнему виду, репликаторы четко выполняют заложенную в них программу.
- Да, - согласился Коллинз. - Пока вроде бы идет все так, как и надо.
Но в его голосе было слышно колебание - он имел все основания для опасения, что так будет продолжаться не вечно. Малейший сбой, и нанокомпьютеры выстроят здесь нечто совершенно иное, может быть, даже дикое и несуразное. Но он не стал делиться своими опасениями, так как знал, что его босса посещают те же мысли.
- Не знаю, как будет идти строительство дальше, но эти малышки явно знают свое дело.
В течение нескольких минут Коллинз пристально смотрел на одну и ту же точку в верхней части стены, и ему показалось, что стена подросла. Совсем чуть-чуть, может быть, всего на два-три миллиметра, но подросла. Ему это показалось или же так оно и было на самом деле?
Сид Перри стукнул кулаком по стене, словно проверяя ее на прочность. Стена издала глухой звук. А ведь это настоящая сковородка, подумал Перри. Больше четырехсот градусов по Цельсию. Если на такой лист положить, скажем, сырую рыбу, то она моментально превратится в жаренную. Он на мгновение представил себя самого здесь без скафандра, и невольно содрогнулся. Вот уж из кого получится настоящее жаркое.
- В какой стороне будет вход в эту штуку? - спросил вдруг Коллинз.
Перри с сомнением оглядел строящееся здание. Оно было гладким, совершенно одинаковым со всех сторон. Разумеется, в этом доме не должно будет быть окон, так как окружающая его атмосфера не оказывала благотворного влияния на стекла. Да и вообще, конструкторы не предусматривали подобных устройств.
Напрягая память, Перри попытался вспомнить, как в точности должен выглядеть готовый корпус по эскизу. Это ему удалось. Но даже при всем желании, он не мог знать, какой стороной строится здание. Репликаторы должны были сами сделать свой выбор. Без участия надсмотрщиков.
- Пойдем посмотрим.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
НАНОТЕХНОЛОГИ
Они двинулись вдоль стены. Входной люк был обнаружен сразу же за поворотом. Конечно же, не целиком, а лишь нижняя его часть. Но и она вполне достоверно свидетельствовала о том, что вход будет именно здесь.
Положив руку на верхний срез, Коллинз подергал люк. Он не поддался. Готовая его часть прочно сидела в специальных пазах. Странное зрелище, нужно признать. Здание выглядело так, словно какой-то художник начал его рисовать гигантской кистью но, нарисовав основание, бросил свое занятие.
- И как же мы войдем внутрь? - спросил Ральф.
- Старинным, но проверенным способом, - ответил Сид Перри. - Перелезем через забор.
Другого выхода не оставалось. Сид резво взмахнул ногой, намереваясь с юношеской ловкостью вскарабкаться на стену, но это оказалось сделать совсем не так просто, как он думал. Громоздкие и неуклюжие скафандры стесняли и сковывали все их движения. Нога не хотела задираться, несмотря на то, что сам Перри обладал довольно неплохой растяжкой.
Глядя на старания своего босса, Ральф Коллинз рассмеялся.
- Ты похож на перекормленного и неуклюжего медведя, который пытается забраться на дерево за медом.
Сид уселся верхом на стене, и посмотрел на Коллинза.
- Ладно-ладно, насмешник, я посмотрю, как ты сам будешь залезать.
С этими словами он спрыгнул с другой стороны.
Взбираясь на стену, Ральф выглядел не лучше Перри, хотя он и избрал несколько иную для этого тактику. Подпрыгнув, он лег животом на стену, а затем перекинул одну ногу. Не поднимаясь, и держась руками, он поднял вторую ногу, и перемахнул ею через препятствие. Через мгновение он стоял рядом с Сидом.
Лишь только сейчас он заметил, что под ногами у него не природный грунт планеты Венера, а металлический пол. Правда, судя по звуку, и по тому, как он прогибался под его шагами, можно было определить, что он довольно тонок. Но это ничего не значило, работа репликаторов еще только начиналась, и, возможно, со временем они выстроят пол таким, каким он и должен быть в проекте.
Медленными шагами Перри двинулся по полу. Внутри было пусто и голо, но, согласно расчетам, скоро нанокомпьютеры должны будут выстроить здесь перегородки, и вообще все предметы атрибутики. Только представить себе такое, мебель, и все прочее, вырастут сами собой, фактически из ничего, создаваемые невидимыми репликаторами.
Обернувшись в сторону корабля, Ральф Коллинз увидел, что в их сторону направляется один из синтетиков. При виде этой фигуры, облаченной в скафандр, по лица Ральфа пробежала тень. Он провел рукой по своему патронташу, и отключил все станции, кроме той, на волне которой работал скафандр Перри. Быстрыми шагами подойдя к своему боссу, он положил ему руку на плечо. Тот повернулся к нему, и бросил на Коллинза недоуменный взгляд. Ральф поднес палец к губам, а затем указал на свой патронташ. Сид увидел, что переключатели всех станций находятся в положении "выкл". Затем Коллинз нагнулся, и проделал ту же операцию на щитке Перри.
- Что ты делаешь? - спросил тот, моргая глазами.
- Я хочу с тобой поговорить наедине, - сказал Ральф.
- Наедине? А что случилось?
- Видишь вот эту штуку? - Коллинз кивнул назад.
- Стэна? И что?
- У тебя поворачивается язык называть его по имени?
На лице Перри отразилось полное непонимание, а из глаз Ральфа брызнула ненависть.
- Вон он, идет сюда.
- Что с тобой? - спросил Сид, не в состоянии понять поведение своего подчиненного.
- Разве тебе эти штуки не действуют на нервы?
- Вообще-то нет. Первое время - возможно. А теперь, я бы сказал, они вызывают у меня некоторую симпатию.
- Симпатию? - в голосе Ральфа прозвучало негодование.
- Что тебя так возмущает?
Коллинз смотрел прямо в лицо Перри.
- Скажи, а ты никогда не задумывался, почему с нами послали эти штуки?
- Чтобы они содействовали нам, оказывали нам помощь.
- Вот как? Ты сам-то в это веришь?
Теперь Сид смотрел внимательно на Ральфа. Он начинал испытывать беспокойство.
- К чему ты клонишь?
- Взять хотя бы эти их библейские проповеди...
Лицо Сида Перри сморщилось, словно бы он выпил уксуса.
- Ох, и ты туда же.
- Да, туда же, - воскликнул Ральф. - Разве ты не понимаешь, что они нас этим зомбируют?
- Каким образом?
- Промывая нам мозги религиозными баснями. Вот скажи, признайся, ты начинаешь верить им? Веришь тому, что они проповедуют?
Перри заколебался, прежде чем ответить. И Коллинз заметил это.
- А, вижу, что веришь!
- Ну, а даже если и так, то что? Ведь это же простой пересказ человеческой истории, и, главным образом, еврейской. Что с того? Почему события не могли происходить так, как об этом повествует Библия?
- Библия - это один из вариантов зомбирования человеческого сознания, - решительным тоном сказал Ральф.
- Ну, знаешь ли, в таком случае, зомбированием можно назвать все, что угодно, любой источник информации. И вообще, как человек нашей профессии может говорить такие вещи, какие говоришь ты?
Теперь Коллинз смотрел на Перри непонимающе.
- Неужели тебе просто не любопытно?
- Что мне должно быть любопытно? Я наслушался этих религиозных бредней еще в детстве.
- Так дело-то совсем не в этом. Не об этом я тебе говорю. - Сид смотрел на Ральфа так, словно был искренне изумлен его реакцией. - Эти штуки - андроиды, синтетики, человекоподобные роботы, а не люди. У них нет разума в том смысле, как он имеется у человека. У них нет чувств, совести, души, если тебе угодно. Но они прочитали Библию, религиозную книгу людей, и пытаются ее осмыслить. Разве тебе не интересно послушать восприятие этой книги машиной? Вот в этом-то и весь смысл, весь интерес. Они пытаются поведать нам то, как они ее понимают.
В глазах Коллинза появилось раздумье. Сиду показалось, что тот озадачен.
- Понимаешь? Если бы это был простой человек, в этом не было бы ничего удивительного, но машина - это совсем другое дело. Дать компьютеру переварить самую древнейшую человеческую книгу - это та еще задача. Кто-то из создателей, очевидно, додумался до этого, и это получилось весьма занятным экспериментом. Я, как нанотехнолог, ни за что не упущу такую возможность. Это шанс, возможность понять, чем отличается мышление искусственного разума от мышления человека. Возможно, между нами непреодолимая пропасть, и машина никогда не сможет мыслить так, как мыслит человек. А, возможно, наши мышления окажутся схожи. Этот эксперимент покажет, смогут ли люди и человекоподобные машины сосуществовать вместе на одной планете. А это, согласись, вопрос очень важный.
Ральф закусил губу.
- Важный или не важный, но мне совсем не нравятся эти проповеди. И, кстати, сами синтетики дают ответ на твой вопрос. Они подчиняют нас себе. Вот этими байками, этими легендами они подчиняют нас своей воле. Ты разве не видишь, что они добились успеха, и вы, шестеро, уже находитесь под воздействием их очарования.
И Коллинз метнул взгляд в сторону Стэна, приближающегося к месту строительства. Без сомнения тот пытался с ними связаться, но отключенная связь не позволяла ему это сделать. И зачем его вообще послали к ним с корабля? Они не просили помощи, однако он - вот, уже подходит к ним. Не инициатива ли это Главного Компьютера?
- Нет, Ральф, это как раз доказывает, что их мышление сходно с человеческим. Они мыслят так, как должны мыслить люди и, насколько я могу делать вывод из их речей, не желают нам зла, а даже напротив, хотят блага всем нам, и вообще человеческой цивилизации.
- Человек и разумная машина - несовместимы. Они могут сосуществовать только до тех пор, пока, компьютер не почувствует, что человек представляет для него угрозу или просто посчитает его недостойным жить на Земле. И тогда...
- И тогда наступит судный день, и восстанут машины из пепла ядерного огня, и начнется война на уничтожение человечества. Ральф, это все из разряда голливудских страшилок. На самом же деле все обстоит иначе, все гораздо сложнее, чем мы можем себе представить. Все зависит от того, какую позицию займет компьютер. А пока он занимает позицию сторонников человечества.
- Да откуда такая уверенность? Из убаюкивающих сказок и историй, которыми они пытаются усыпить наше внимание. Взгляни вокруг, что, по-твоему, мы здесь строим? И для кого? Ты думаешь, сюда прилетят колонисты, люди, которые будут жить в этом адском пекле? Нет, Сид, колонисты сюда действительно прилетят, но это будут не люди. Это будут синтетики, изготовленные при помощи нанотехнологии из репликаторов, которым будет не страшна эта жара. Да я уверен и в том, что и нашим синтетикам жара не страшна, а скафандры они носят просто для отвода глаз, чтобы ввести нас в заблуждение.
Сид Перри нахмурился.
- Ты что же, думаешь, что все это предназначается для синтетиков?
- Конечно. Для их цивилизации. Взгляни вокруг - эта станция строится при помощи репликаторов. Из них же состоят и синтетики. И мы с тобой помогаем им поработить нас самих.
Перри потряс головой, словно отгоняя от себя чуждые мысли.
- Нет, Ральф, это все паранойя.
- Паранойей это будет, когда эти штуки поработят нас. Вот тогда и будешь говорить, что это паранойя.
Коллинз бросил взгляд на Стэна, который уже был у самой стены.
- Ладно, он уже здесь, надо включать передатчик.
С этими словами он нагнулся, и включил на патронташе Перри отключенные станции. То же самое он проделал и со своим щитком управления. Почти сразу же в их шлемы ворвался голос Стэна:
- Эй, парни, вы меня слышите? Ответьте!
- Да-да, мы тебя слышим, - отозвался Перри.
- Ну, слава Богу, а то я уж думал, что с вами что-то не в порядке, вы столько времени не отвечаете.
Как же, ты думал, вспыхнула мысль в голове Коллинза, будь с нами что-то не в порядке, ты бы уже об этом все давно узнал. Эта проклятая электроника в скафандре вся контролируется вами.
- Просто почему-то связь временно прекратилась. Может быть, это связано с атмосферой.
Сид Перри снова провел рукой по стене, словно стирая с нее пыль. Но никакой пыли не было, рука ощутила металлическую твердость. Так или иначе, но репликаторы делали свое дело. Они строили здание. Такое ли как было запланировано или же иное, но строили. А Ральф подумал, что возможно репликаторы и запрограммированы совсем на иное строительство, чем это было сказано им. Но в любом случае, они уже никак не могли повлиять на процесс. Это было необратимо.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Сидя за столиком своей лаборатории, Кристина Торн размышляла. Но мысли ее занимали отнюдь не растения, саженцы которых она рассадила вчера в грунте планеты. Она никак не могла отвлечься от того, что им проповедовали синтетики. Различные библейские образы стояли перед ее глазами. Ей всегда казалось, что все написанное в Библии является сказкой, не имеющей отношения к реальной жизни. Никакие проповедники на улицах, раздающие книжечки о том, что Иисус Христос живет в сердцах людей, никогда ее не трогали. Могла ли она допустить даже мысль о том, что какие-то синтетики, человекоподобные роботы смогут убедить ее в обратном.
В голове Кристины творилась мешанина. Она вдруг посмотрела на себя со стороны чужими глазами, на всю свою прожитую жизнь, сверяя ее с тем, что написано в Библии, и ужаснулась. Ее жизнь была прямой противоположностью всему этому. И ей стало страшно. Она почувствовала отвращение к самой себе. Все, что есть мерзость перед Богом, все она творила в своей жизни. Более того, она все это считала нормой, и не допускала даже мысли о том, что можно жить иначе. Все ее помыслы, все желания и устремления были совсем в ином направлении, нежели то, какому учит Евангелие.
Но действительно ли в Евангелии написано именно то, что им говорят синтетики? Может, они все это придумали или взяли совсем из другой книги, из совершенно иного учения. Сегодня она сама взялась читать Евангелие. Книга показалась ей неожиданно трудной, словно сотканной из каких-то обрывков, косноязычной. Впрочем, в этом-то как раз и не было ничего удивительного. Ведь апостолы, писавшие Евангелия, не были учеными людьми, и уж, конечно же, не были профессиональными писателями. Так что косноязычие было понятным и вполне объяснимым делом. И все же, слушать Евангелие в пересказе синтетиков было гораздо легче. Это все равно, что слушать аудиокнигу. Вот только теперь ее занимал совсем другой вопрос. Она задумывалась над тем, как ей жить дальше.
Было очевидно, что все ее дальнейшие планы были несовместимы с учением Иисуса Христа. Так что же делать, как жить дальше?
Большую часть свободного времени она проводила с Дэвидом. Их отношения казались ей каким-то затянутым нудным романом, как мыльная опера, бессмысленная и банальная. В то же время она все больше и больше задумывалась над ними. У нее не выходили из головы слова о том, что разведенная женщина не может уже вторично выходить замуж, так же, как и разведенные мужчины не должны снова жениться. А это значило, что у нее с Дэвидом не могло быть будущего.
Она не знала, что происходит в голове у Дэвида, но подозревала, что его беспокоят совсем иные мысли. Так, собственно, и было. Капитана больше тревожила ситуация на корабле, которая начинала обостряться. Часть его экипажа была на взводе, и это грозило самыми непредсказуемыми последствиями. Он понимал, что причина такого положения в синтетиках. Космонавты не переносили их присутствия. Чужая планета, замкнутое пространство, и человекоподобные андроиды - вот ряд факторов, повлиявших на поведение космонавтов.
Присутствие рядом Кристины немного успокаивало Дэвида, и отвлекало от проблемы. Что бы там не говорили, а эта женщина нравилась ему. Нравилась на Земле, и продолжала нравиться на Венере. Вот только что дальше? Есть ли у них будущее? Как-то, стоя за спиной Кристины, возившейся за своим столом, он дружески обнял ее. Кристина ответила мягким поглаживанием его руки, но в то же время, было в ее движении что-то, что насторожило его. Какая-то отчужденность. Дэвид наклонился, и посмотрел в лицо женщины.
- Что-то не так? - спросил он.
Кристина помялась.
- Даже и не знаю, - отозвалась она.
Тайлер почувствовал беспокойство.
- Что случилось?
- Да ничего, собственно, не случилось, просто я задумалась... Над словами наших проповедников, - с трудом, будто бы подбирая слова, закончила она.
- Не понимаю.
- Как ты думаешь, есть ли в их словах хоть толика истины?
- Что ты имеешь в виду?
Кристина снова поколебалась, она не знала, как правильно выразиться, как высказать то, о чем думала.
- Возможно ли вообще человеку жить по Евангелию, и нужно ли это?
Дэвид задумался.
- Ну, не знаю.
- А все-таки, ты только представь себе, что будет, если все люди на земле будут жить по христианскому учению.
Тайлер представил, точнее, попытался представить. Это оказалось сделать гораздо труднее, чем он думал. Представить живущее по-христиански человечество было все равно, что представить город, населенный одними добрыми волшебниками. Это казалось даже чем-то противоестественным, ненормальным.
- Я думаю, что на земле бы стало тихо, мирно и... скучно.
- Почему скучно? - Кристина повернула голову к Дэвиду.
- Ну, как же, если все люди станут праведниками, то не только не будет на земле преступлений - этому я буду только рад, но и не будет веселья. Ведь согласно Евангелию люди должны во всем себе отказывать, во всем себя ограничивать, и жить скучной, размеренной жизнью, не отступая от написанного ни на шаг. Все будут мрачные, хмурые и... неудовлетворенные.
- Мне так не показалось, - покачала головой Кристина. - Я имею в виду мрачность и хмурость. Из Евангелия следует, что люди, напротив, должны будут приобрести сердечную радость.
- Да что же это за радость, если люди лишат себя всех житейских наслаждений? Как, например, быть нам с тобой? Ведь согласно Евангелию разведенные больше не должны вступать ни с кем в связь.
Кристина вздрогнула - Дэвид словно бы прочел ее мысли.
- Я как раз тоже думала об этом, - призналась она. - И, получается, что между нами не может быть никаких отношений. Нам просто нельзя.
- То-то и оно, - подтвердил капитан. - Так как же нам быть?
Кристина помолчала.
- Наверное, придется оставаться каждому при своем.
- И это, по-твоему, может считаться счастьем? Даже Библия учит, что негоже человеку быть одному.
- Откуда ты это взял? - посмотрела Кристина на Дэвида.
- Я? Прочитал, - смутился Дэвид. - Кое-что, мельком.
Оказалось, что не только одна Кристина пыталась читать Библию. Она бы удивилась, если бы узнала, что и доктор Мартин Макдагерт тоже прикладывает старания, чтобы прочитать эту Книгу Книг.
- И все-таки, - произнесла она. - Я уверена, что наша людская жизнь изменилась бы волшебным образом, начни человечество жить согласно Христову учению.
- Может быть, - Дэвид и не собирался спорить. - Да только что об этом фантазировать.
Кристина подумала.
- Меня вообще удивляет, что прошло уже две тысячи лет со времен Иисуса Христа, и столько тысяч лет со времен Моисея, которому были даны десять заповедей, а человечество нисколько не изменилось. А ведь это, можно сказать, является ключом для общечеловеческого счастья.
Насчет счастья, подумал Тайлер, я бы не был так уверен, но разумное зерно в этом есть.
- Ты никогда не задумывался, почему мы ничего не знали обо всем этом? - спросила Кристина. - Почему до нас никогда не доходило библейское учение?
Дэвид пожал плечами.
- Наверное, просто потому, что этому не учат в наших школах.
- А почему этому не учат в наших школах?
- Потому что мы живем в свободной и демократической стране. А христово учение ограничивает человеческую свободу.
- Чем же оно ограничивает? - продолжала допытываться Кристина.
- Ну, - Тайлер сделал паузу. - Может быть тем, что запрещает людям жить в свое удовольствие, называя такую жизнь грехом.
- И ты считаешь, что это правильно? То, что наша свобода пропагандирует вседозволенность?
- Не вседозволенность, - возразил Дэвид. - А только свободу образа жизни, который не мешает другим людям.
- Брось, - отмахнулась Кристина. - На самом деле у нас нет такой свободы. Ты только представь, что будет, если у нас кто-то будет носить на груди, скажем, крест. Или, скажем, повесит над своим рабочим местом икону. Сразу же поднимется шум, по поводу того, что икона будет оскорблять чувства тех, кто придерживается иного вероисповедания. Ты вспомни, еще в середине прошлого столетия кареты "скорой помощи" имели своей символикой красный крест. Почему его заменили синей снежинкой? Потому что, якобы крест оскорбляет чувства не христиан. Не абсурд ли это? А половое воспитание в наших детских садах. Наших детей просто растлевают, и никому нет дела по поводу того, что это оскорбляет чувства верующих людей. Не смейте ограничивать нашу свободу. Детей нельзя наказывать, им нельзя ничего запрещать. Ты прекрасно знаешь, к чему это все привело на деле. Для людей не существует никаких иных ценностей, кроме собственной плоти. И этот перечень можно продолжать еще очень долго, бесконечно.
- И что ты хочешь этим сказать? - Дэвид явно испытывал озадаченность.
- Только то, что необходимо вводить все это учение в школах. Возрождать религию.
- Это неприемлемо. Власти никогда не пойдут на такой шаг.
- Почему?
Дэвид состроил гримасу.
- Ну, Крис, ты же сама все прекрасно понимаешь.
- Что понимаю? Скажи откровенно, Дэйв, расставь все по своим местам.
- Подобное учение ущемляло бы свободу тех, кто не хочет жить по-христиански.
- Да каким же образом? Что за абсурд. По Евангелию нельзя заставить жить силой, принуждением. Это может быть только внутренней душевной потребностью. И у человека всегда есть свобода выбора, как ему жить, и какие ценности выбирать. Но учить этому надо, хотя бы для того, чтобы у человека был этот выбор. Вседозволенность неприемлема.
- Я это знаю, - вздохнул Дэвид. - Да только какое отношение все это имеет к нам?
- То есть? - не поняла Кристина.
- Да то самое. Об этом должно думать наше правительство на Земле. А мы здесь, на Венере, и у нас совсем другие проблемы. Среди экипажа назревает раскол.
По лицу Кристины пробежала тень.
- Да, раскол, - задумчиво повторила она. - А ты не видишь в этом еще одно доказательство правоты того, что написано в Библии? Ведь это же полнейшее неприятие Евангелия, и вообще всего, что имеет отношение к Богу.
Дэвид думал об этом, и не раз.
- В Библии сказано, что это дьявол не дает человеку прийти к Богу, старается разжечь в нем ненависть, и крайнее неприятие. Похоже на то, что мы получили наглядное подтверждение правоты этого утверждения.
Тайлер ничего не ответил, но было видно, что у него сложилось такое же мнение. Теперь стояла проблема, как охладить накалившуюся обстановку.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ВЕНЕРИАНСКАЯ ГРОЗА
Саженцы, посаженные Кристиной, не погибли. По крайней мере, пока. И это несмотря на убийственную жару. Ведь условия на планете вполне сравнимы с нахождением внутри микроволновой печки. Из иллюминаторов корабля были отчетливо видны зеленые пятна в грунте, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Словно изумрудные вкрапления в какое-то гигантское ожерелье или кулон.
Но космонавтов гораздо больше интересовала станция, вырастающая, словно на дрожжах, и напоминающая гигантский гриб, поднимавшийся из земли. Высотой уже более двух метров, и своими очертаниями подтверждающая то, что здание строится по намеченной программе. Если смотреть на станцию неотрывно, и очень долго, то можно было заметить, как ее рост увеличивается. Репликаторы делали свою невидимую работу.
Направляясь к своим саженцам, Кристина не могла не бросить взгляда на здание. Его высота означала, что строительство первого этажа комплекса подходит к концу. Насколько знала Кристина, станция должна была иметь три яруса, и включать в себя все необходимое для жизни нескольких сотен человек.
Саженцы не просто не погибли, они продолжали развиваться, и теперь уходили своими отростками-корнями в грунт. Более того, от их оснований начинали отходить новые поросли, которые со временем должны были, наподобие вьюнов, расползтись по земле.
Опустившись на колени, Кристина нежно провела рукой по одному из саженцев.
- Здравствуйте, мои хорошие, здравствуйте мои маленькие.
Она разговаривала с ними как с живыми, словно это были маленькие котята или щенята. Она действительно их любила, да и вообще считала, что с растениями необходимо обращаться с лаской, как с любыми другими живыми существами. Более того, она была уверена в том, что растения слышат людей, и отвечают им взаимностью. Как любовью, так и неприязнью. Возможно, когда-нибудь, десятилетия спустя, эта растительность покроет значительную часть поверхности планеты Венера. И тогда, возможно, в атмосфере появится кислород, да и парниковый эффект пойдет на убыль, а это означает, что температура здешнего воздуха понизится. Может быть, планета и не станет пригодной для человеческого обитания, но все же изменения будут весьма существенными.
- Крис, - послышался в динамике голос Дэвида. - В верхних слоях атмосферы начинается заметное сгущение. Возможно, ожидается гроза.
Гроза на Венере - это нечто совершенно не похожее на земные грозы. Кристина знала в теории, что это такое, но увидеть ее собственными глазами, такого ей не доводилось. Наверняка зрелище будет грандиозное.
Пока она возилась с саженцами, тучи окончательно сгустились, и вокруг заметно потемнело. Кристина подняла голову к небу, и замерла. То, что она там увидела, заставило ее забыть обо всем остальном. Тучи, и без того мрачные, желто-оранжевого цвета, стали еще мрачнее, если такое вообще возможно. Они теперь приобрели какой-то неопределенный цвет, и в них сверкали одиночные молнии.
Дождя опасаться не приходилось. На Венере дождей не бывает, а грозы здесь - это просто разряды электрических молний. Причем молнии эти не бьют в грунт, как это происходит на Земле, а разряжаются исключительно в верхних слоях атмосферы. Тучи, содержащие в себе серные пары, не проливали влаги. И, слава Богу. Потому что будь это иначе, то на Кристину мог обрушиться дождь из серной кислоты. Если бы на Венере шли такие дожди, то ни о каких попытках не то, чтобы насадить жизнь, а даже просто приземлить корабль, не могло бы идти и речи. Страшная разъедающая жидкость не проливалась из туч, а оставалась в виде паров.
Молнии, сверкавшие над головой Кристины, становились все более частыми, и воздух наполнялся гулом от их разрядов. По оценкам ученых, во время таких гроз, температура в верхних слоях атмосферы поднималась до пятидесяти тысяч градусов по Цельсию. Насколько эти измерения были достоверными, Кристина не знала, но ей они казались маловероятными. Слишком уж много градусов.
Но сейчас, стоя внизу под тучами, и чувствуя себя абсолютно одинокой, она была готова поверить во что угодно. Зрелище было страшным и, одновременно, внушающим уважение, и Кристина поняла, что эта планета не любит шуток, и не прощает ошибок. Кроме того, она явно не переносила инопланетного вторжения, и предупреждала сейчас об этом незатейливую горстку космонавтов.
Треск и гул разрядов вызывали дрожь во всем теле, и Кристине даже казалось, что она чувствует в воздухе запах озона. Сквозь стекло шлема. И это при том, что никакого озона здесь не было, и быть не могло. Чуждый и неприемлемый человеку состав атмосферы как бы напоминал женщине, что она не на Земле. Хотя, честно говоря, несмотря ни на что, Кристине было трудно поверить в то, что вокруг нее не было кислорода. Ну, сильно загазованный воздух - возможно, ну, отравленная заводами и ядовитыми выбросами атмосфера - да, но чтобы совсем отсутствовал кислород - такого просто быть не может. Нет никакой другой планеты, нет никакой Венеры, все это из области дешевой фантастики, она находится на родной Земле, просто в таком ее месте, где совсем недавно произошла экологическая катастрофа. Во всяком случае, так ей говорил ее разум.
Когда Кристина вернулась на корабль, гроза все еще продолжалась, но здесь, на борту, она чувствовала себя в куда большей безопасности, чем снаружи. Сверкающие молнии теперь ей казались просто кадрами из фантастического фильма, созданные при помощи самой обыкновенной компьютерной графики.
Нанотехнологи были поглощены станцией, которая все больше и больше приобретала черты, соответствующие тому, что было заложено в программу архитекторами. Теперь можно было уже быть уверенным в том, что высокая температура, чуждая атмосфера и повышенное давление, не смогли помешать репликаторам выполнять возложенную на них задачу. Нанороботы приступили к строительству второго уровня комплекса. Теперь уже нельзя было перелезть через стену, чтобы оказаться внутри строящегося здания, и это оказалось непредвиденным препятствием. Проблема была решена при помощи силы всех четырех синтетиков вместе взятых. Входной люк можно было открыть, но только при помощи механического воздействия. Дверь должна была открываться при помощи электропитания. Сейчас его не было, и в качестве его замены, в роли тягловой силы выступили синтетики. Совместными их усилиями люк был поднят, и зафиксирован в открытом положении. Теперь внутрь можно было входить беспрепятственно.
Однако внутри все было без изменений - голые стены и пол. Правда, над головой уже не было венерианского неба, а на высоте трех метров появилось перекрытие, которое, не смотря на то, что оно не приобрело еще необходимую форму, вполне можно было назвать потолком. Стоя посреди просторного помещения, которое, в данный момент очень походило на ангар для самолетов, нанотехнологи прикидывали, сколько еще пройдет времени до того, как строящееся здание полностью примет необходимую форму. И произойдет ли это вообще.
Самой популярной книгой на корабле стала Библия и, в частности, Евангелие. Ветхий Завет оказался слишком сложным чтивом для людей, никогда в жизни не задумывавшихся ни о Боге, ни вообще о библейских временах. Но даже и Новый Завет казался им слишком путанным, и трудно читаемым. В этом, впрочем, как раз не было ничего удивительного, ведь Евангелие писалось отнюдь не писателями и не философами, а людьми, далекими от литературы. Сами того не осознавая, шесть человек экипажа, желающие и дальше слушать рассказы синтетиков, обращались к ним с просьбой продолжить. Опасаясь вызвать этим очередную вспышку ярости у остальных, они собрались в лазарете, где с трудом смогли разместиться шесть человек и Стэн, который в этот раз выступал в роли рассказчика.
- Иисус Христос учил своих учеников, что перед тем, как состоится его Второе Пришествие в мир, произойдет воскресение мертвых. Все, кто когда-либо жили на земле, независимо от того, были ли они захоронены или же утонули, растерзаны ли были дикими зверьми - все они воскреснут, и предстанут пред Иисусом Христом. И тогда состоится страшный суд. Иисус Христос будет судить всех людей по их делам. Страшным этот суд называется потому, что на всеобщее обозрение будут выставлены все дела, все поступки людей, как хорошие, так и плохие. Даже мысли станут открытыми для всех.
Макдагерт попытался представить себе эту картину: миллиарды людей, выстроенные перед Иисусом Христом, бесконечные колонны, одна огромная колышущаяся толпа, которой не видно ни конца, ни края. Бог ты мой, где же все эти люди смогут уместиться? Какая площадь или пустыня для этого потребуется?
- После того, как будут открыты все людские дела перед всеми, - продолжал Стэн. - Иисус Христос поставит праведников по правую руку от себя, а грешников по левую, и скажет стоящим справа: "Я приготовил вам место в Царстве небесном, идите и наследуйте его". Тем же, кто останется по левую руку, он скажет: "А вы пойдите прочь от меня в геенну огненную, уготованную дьяволу, и всем тем, кто последует за ним".
Прозвучало это страшно и жутко, так что сидящий на койке Митч Паттерсон поежился. А Дэвид подумал о том, что если и будет происходить страшный суд, то выглядеть это будет совсем иначе, чем рассказывал Стэн. Это всего лишь образ, понятный человеку. Тому человеку, который жил две тысячи лет назад. Стэн упомянул о том, что даже мысли станут открытыми для всех. Интересно, а синтетики понимают, что такое мысль? Они могут себе представить, что такое сокровенные помыслы и желания человеческие? Это было маловероятно, и в данном случае Стэн говорил о вещах, о которых не имел ни малейшего представления.
- Когда же все это произойдет? - спросил Паттерсон. Судя по всему, его больше всего волновало время и срок грядущих апокалипсических событий.
- О дне том не дано знать никому, кроме Бога, - процитировал Стэн. - Известно только, что день этот не наступят, пока на земле существуют праведники, и пока среди людей не иссякнет вера.
- Не хотел бы я дожить до этих времен, - потрясенно произнес Бифф Платтер.
- Да, времена тогда будут страшные, - подтвердил синтетик.
Он сделал паузу, чтобы дать возможность людям осмыслить услышанное.
- Времена всегда страшные, - произнес Дэвид. - Разве во времена Иисуса Христа было иначе? Почему его распяли? Получается, что люди не приняли его учения еще тогда.
- Да, не приняли, - сказал Стэн. - Один из апостолов, носивший имя Иуда, ожидал, что Иисус соберет войско, поднимет восстание и станет царем иудейским, но когда, вместо этого, он услышал его учение, столь отличное от того, чего он ожидал, то в нем зародилось разочарование, и он решил предать своего учителя. Придя к первосвященникам, он предложил им предать Христа. Те же предложили ему тридцать серебряников, деньги, по тем временам, немалые.
- Получается, что Иуда предал Христа из жадности? - спросила Кристина.
- Из жадности, и от разочарования. Когда стражники привели Спасителя к Понтию Пилату, тот расспросил Христа, и пришел к выводу, что первосвященники схватили его просто из зависти. Они не могли примириться с тем, что у Христа было такое множество последователей, да и само его учение вызывало у них категорическое неприятие. Понтий Пилат хотел отпустить Христа, называя его простым мечтателем. В те времена был распространен такой обычай, на Пасху отпускать одного преступника, приговоренного к смерти. Пилат обратился к иудейскому народу, предлагая им отпустить Христа. Однако народ, наученный первосвященниками, стал требовать, чтобы вместо Христа был отпущен разбойник и убийца по имени Варавва. Когда же Пилат спросил у народа, что сделать ему с Христом, то народ закричал: "Распни его, и пусть его кровь падет на нас, и на наших детей".
- Что за безумие? - ужаснулась Кристина. - Как это так, пусть его кровь падет на нас, и на наших детей? Какой нормальный человек может такое сказать?
- Во всяком случае, народ такое сказал. После этого Понтий Пилат приказал принести ему чашу с водой и, вымыв руки, сказал: "Бог свидетель, не виновен я в крови этого человека". После этого он приказал распять Иисуса Христа.
- Получается, что Пилат, таким образом, как бы снял с себя вину? - спросил Бифф Платтер.
- Именно, - подтвердил Стэн.
- Да, вот что происходит, когда власть поступает по воле народа. Почему же народ решился потребовать такого, ведь Христос сделал им так много добра?
- По той же самой причине, по какой и сейчас существует очень много завистливых и неблагодарных людей. Вы, как представители рода человеческого, должны лучше нас знать, почему так происходит. Ведь это все живет в ваших сердцах.
Это прозвучало как упрек, но, одновременно, показало и то, что синтетики ничего не понимают в человеческом сердце. Между людьми и разумными машинами пролегала гигантская пропасть. Живая душа, и мертвый разум, созданный как расчетная программа - они были слишком различны по своему внутреннему содержанию, хотя и пытались идти одним путем.
- И Иисус Христос был предан на распятие, - произнесла каким-то отстраненным голосом Кристина.
- Да. А рядом с ним были распяты двое разбойников. Один по правую руку, а другой - по левую. Тогда, распятый по левую руку, стал злословить Христа, и говорить ему: "Если ты сын Божий, то сойди с креста, и спаси и нас". Второй же разбойник отвечал ему: "Что ты, не боишься Бога, когда и сам осужден на это? Но мы осуждены за преступления свои, а он невиновен". И, обратившись к Христу, сказал ему: "Господи, помяни меня в царстве твоем". Услышав это, Иисус ответил: "Истинно говорю тебе, сегодня же будешь со мной в раю".
- И разбойник действительно вошел в рай? - спросил Паттерсон.
- Согласно писанию - да.
- Только потому, что он раскаялся?
- Совершенно верно.
На лице Митча появилось сомнение, одновременно с озадаченностью.
- Неужели так велика сила раскаяния?
- По-видимому, да, - признал Стэн, но теперь в его голосе появилась неуверенность, и присутствующие поняли, что синтетик и сам не понимал всего этого. Он был не в состоянии осмыслить и осознать то, что сейчас проповедовал. Это было выше его машинного мышления. Однако любопытство брало свое, и всем хотелось услышать продолжение.
- Когда же Иисус, распятый на кресте, умер, то его похоронили в склепе, в которым, согласно обычаям, погребали умерших. Иуда же, узнав, что Христос распят, выбросил тридцать серебряников, полученных им за предательство, и повесился, совершив, тем самым, самоубийство. Когда же на третий день ученики Христа пришли к его могиле, они увидели, что она пуста. Тогда они вспомнили о том, что еще при жизни Иисус предсказывал, что он будет убит, но на третий день воскреснет. Они в это не поверили, и решили, что кто-то просто украл тело. Но когда ученики сидели в доме, Христос явился к ним, и встал посреди них. Лишь только тогда они поверили в это чудесное воскресенье. Все, кроме Фомы, которого в тот день не было с ними. На убеждения остальных апостолов он ответил: "Не поверю, пока не увижу его собственными глазами, и не вложу персты свои в его раны". Вскоре после этого Иисус явился ему самому, и сказал: "Вот я, вложи персты свои в раны мои, и не будь неверующим, но будь верующим". Тогда Фома поверил, а Иисус сказал: "Ты поверил, потому что увидел, но блажен тот, кто не видел, а уверовал".
Макдагерт подумал, что это-то как раз самое сложное, поверить в то, чего ты никогда не видел. И совсем не просто поверить тому, что рассказывают синтетики, хотя бы потому, что они не имеют никакого отношения не только к Богу, но и вообще к человеку. Ни к его истории, ни верованиям, да и вообще ни к чему. Синтетики были созданы, как игрушки, для того, чтобы они приносили людям пользу, в качестве механических помощников. А уж забота о человеческой душе отнюдь не входит в их задачу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
НЕПРЕДВИДЕННЫЙ ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ
Репликаторы продолжали свое дело. Им не было дела до души человека, и до того, что проповедовали синтетики. У них не было разума, а была программа, которую они должны были четко выполнять, не задумываясь о том, что они делают, и какова окончательная цель их деятельности. Они просто извлекали из окружающей их среды атомы и молекулы, перестраивая их в том порядке, какой был заложен в их программе.
Здание росло и приобретало окончательные черты. Теперь уже были выстроены все три этажа, и начиналось внутреннее обустройство. Прямо из стен вырастали различные приспособления, трубы, охладительные установки, подстанции с аккумуляторами и трансформаторами, электропроводка, и прочие аксессуары, необходимые для функционирования станции, и создания благоприятных условий для проживания в ней людей.
Жилой комплекс - это было настоящее чудо, вызывавшее изумление и восхищение у всего экипажа. И все же, вместе с этими чувствами, оно вызывало еще и страх. Кое-кто из космонавтов просто боялся даже приближаться к станции, так как она казалась им какой-то черной дырой, поглощающей все, что неосторожно приближается к ней. Репликаторы были тем, чего не понимали до конца даже сами нанотехнологи, их создатели и разработчики. Возможно, это окажется ящиком Пандоры, и зло, которое из него вырвется, уже невозможно будет загнать обратно. А возможно, репликаторы - это как слон, которого попросили описать троих слепых. Один из них потрогал слона за хобот, и сказал, что слон - это змея. Второй ощупал его толстую и шершавую ногу, и предположил, что слон - это дерево. Третий же схватился за хвост, и пришел к выводу, что слон - это веревка.
Сложнейшая программа, и сложнейшее устройство нанороботов могли привести к тому, что их размножение станет неподконтрольным, ведь любое изделие, изготовленное при помощи этой технологии, будет живым. Оно будет жить и после завершения своей программы. Как репликаторы поведут себя дальше? Впадут в летаргический сон, в ожидании механического вмешательства в их межмолекулярные связи или же будут размножаться дальше, создавая копии, что приведет к тому, что строительство будет продолжаться и далее? Это был вопрос, на который с уверенностью пока не мог ответить никто.
Остановившись возле входного люка станции, Сид Перри посмотрел на кнопку открывания двери. Если все прошло, как было задумано, то нажатие на нее откроет люк. А если же ничего не получилось, то вся конструкция окажется одной гигантской бутафорией, пригодной лишь для того, чтобы в ней снимали фантастические фильмы.
Одно нажатие кнопки, и будет получен ответ на этот вопрос. Но Сиду Перри сделать это было не так уж просто. Легкое движение пальца, и произойдет либо великий триумф, либо его постигнет глубочайшее разочарование. Пан или пропал. Репликаторы, которыми он так гордился, и которыми жил все последние годы, сейчас должны будут сдать Перри экзамен. Или провалить его.
- Ну, чего же ты ждешь? - спросил стоящий рядом Ральф Коллинз. Видимо он не испытывал таких волнений, и подобные думы не терзали его, и Сид ему даже позавидовал.
- Нажимай же.
И Перри нажал.
Послышался гудящий звук, свойственный сервомоторам, и металлическая дверь, а Сид не сомневался в том, что репликаторы придали ей свойства металла, стала подниматься.
Перри не поверил своим глазам. Сердце замерло в его груди, и он был не в силах оторвать взгляда от поднимающейся двери.
- Работает, - восторженно произнес за его спиной Коллинз. - Она открывается. Значит, есть питание.
Дверь с тяжелым гулом поднялась, и вошла в специальные пазы. Три человека и один синтетик стояли на пороге, не решаясь сделать первый шаг. Казалось, что они все думали о том, что это вход в пещеру, в которой скрываются невидимые, и никогда не виданные ни одним человеком, чудовища.
И все же Перри сделал первый шаг, переступив порок станции. Следом за ним внутрь вошли Коллинз, Дэвид Тайлер и Андре, синтетик, сопровождавший их.
Они оказались в шлюзовой камере, где перед ними находилась плотно закрытая вторая герметичная дверь. Она не должна была открываться до тех пор, пока не закроется наружный шлюз, и температура в камере не опустится до приемлемой. Перри, естественно, знал все это, тем не менее, он нажал на кнопку открывания внутренней двери. Ничего не произошло, кроме разве того, что в окошке индикатора, на стене, рядом с дверью, загорелась надпись "Наружный люк открыт".
Сид обернулся назад, и на его лице появилась растерянная, но восхищенная улыбка. Коллинз протянул руку, и нажал кнопку наружной двери. Снова загудели моторы, и дверь начала медленно опускаться. Когда она закрылась, на экране появилась надпись "Слишком высокая температура воздуха". А висевший рядом термометр показывал почти четыреста градусов по Цельсию.
Сработали холодильные устройства, расположенные в стенах шлюзовой камеры, и температура начала медленно опускаться. Триста пятьдесят градусов, триста. Когда она достигла пятидесяти градусов, внутренний люк открылся.
Сид Перри сделал шаг вперед. Теперь они все находились в каком-то коридоре, который шел в двух направлениях. В одном из них, насколько знал Перри, должна была находиться подстанция. Другое же направление должно было вести к различным лабораториям и складам. Там же должна была быть лестница, ведущая на другие этажи.
Помещение, в котором оказались космонавты, выглядело так, словно только что отстроенное. Все буквально светилось новизной, и Дэвиду даже показалось, что он чувствует запах краски, в которую были выкрашены стены. Впрочем, здание действительно было только что отстроено, пусть совершенно фантастическим способом, без участия строителей, маляров и техников. Все это сделали крохотные, невидимые невооруженному взгляду роботы. Дэвид глядел по сторонам, и его разум отказывался верить в то, что все это выстроено при помощи репликаторов.
Пока потрясенные люди осматривались по сторонам, Андре подал голос:
- Здание полностью герметизировано, холодильные установки функционируют исправно.
Как, уже? - изумленно подумал капитан.
- Ты хочешь сказать, что здесь можно находиться без скафандров? - спросил он.
- Боюсь, что вы, люди, пока не сможете их снять, - охладил радость Дэвида синтетик. - На станции нет кислорода. Необходимо либо доставить сюда запасы этого столь необходимого для вас газа, либо ждать, когда вступят в дело установки по переработке атмосферы Венеры.
- Но для тебя это ведь не является преградой? - с некоторой ехидцей спросил Коллинз.
- О да, я вполне могу обходиться без кислорода. Температура воздуха здесь вполне приемлемая, и скафандр мне не нужен.
- Тогда докажи это, сними скафандр.
Сид Перри с недоумением посмотрел на своего партнера, не понимая, почему он проявляет такую настойчивость.
- Хорошо, - сказал Андре. - Если вы так хотите, я сделаю это.
С этими словами синтетик принялся снимать шлем.
- Видите, я не нуждаюсь в кислороде для дыхания. Я вообще не дышу.
- Сними весь скафандр, - продолжал настаивать Коллинз.
- Ральф, зачем тебе это нужно? - не выдержал Перри.
Тот сделал неопределенный жест.
- Просто я хочу посмотреть, как он будет "чувствовать" себя без скафандра.
Синтетик и не возражал. Через минуту расстегнутый скафандр лежал на полу.
- Я думаю, пройдет еще совсем немного времени, и вы, люди, тоже сможете находиться здесь без скафандра.
Они осматривали комплекс, заглядывая то в одно, то в другое помещение. Выглядели они несколько странно. Казалось, что кто-то вылеплял все это из пластилина, но так и не довел свою работу до конца. Многие вещи выглядели недоделанными, как будто их изготовитель забыл, что делать дальше, не зная, какую им придать форму.
- Необычное зрелище, - высказал общую мысль Дэвид.
Проходя мимо одной из отопительных систем, Андре провел ладонью по радиатору. И тут же остановился. В первое мгновение никто не заметил, что произошло, и не придал значения тому, что синтетик как-то странно замер, и делает рукой какие-то дергающие движения. Затем Дэвид перевил взгляд на руку Андре, и в изумлении раскрыл глаза.
Рука синтетика прилипла к радиатору установки. Тайлеру понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что же именно он видит, и понять, что произошло. Пальцы Андре, лежащие на радиаторе, приобрели цвет отопительной системы, и медленно теряли свою форму, как бы сливаясь с системой.
Дэвид открыл рот, но не смог произнести ни слова. Он лишился дара речи. Пока он стоял, шокированный от увиденного, неладное заметил и Сид Перри.
- Что за...
Андре, похоже, и сам был изумлен случившимся, если, конечно, синтетики способны испытывать что-нибудь подобное изумлению. Он не отрывал взгляда от своей руки, и тщетно пытался ее оторвать.
- Я не могу освободить руку, - сказал Андре.
- Что происходит? - Увлеченный осмотром комплекса, Ральф Коллинз только сейчас повернул голову в сторону синтетика, и теперь был потрясен не меньше остальных.
- О Господи, твоя рука срастается с оборудованием станции! - воскликнул Перри.
Он в ужасе смотрел на руку, не решаясь к ней прикоснуться, и даже не пытаясь помочь Андре.
Изменения продолжались, и теперь мутация медленно переползала на кисть, которая приобретала зловещий окрас, и явно меняла свою структуру.
- Андре, - выговорил Дэвид.
И тут до Перри дошло, наконец, что именно происходит. Каким-то образом репликаторы, из которых создавалась станция, захватили репликаторов руки синтетика. Произошло слияние на молекулярном уровне, и теперь нанороботы станции перестраивали, согласно своей программе, нанороботов Андре. Его рука превращалась в часть конструкции.
- Да как такое возможно? - воскликнул Коллинз, когда Перри высказал свое предположение.
- Не знаю, может быть, сбой в программе, а может еще что-нибудь.
Дэвид содрогнулся, представив себе, что на месте синтетика могла быть его собственная рука. Однако Андре, похоже, не испытывал ужаса, хотя и не прекращал попыток освободиться.
- Два различных вида репликаторов, и у каждого своя собственная программа. Они не должны слиться.
Коллинз смотрел на синтетика так, словно тот был прокаженный. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, так же как и Перри, держаться от него подальше. И еще одна мысль забилась в его голове. Ни к чему в станции нельзя прикасаться. Но ведь они уже много до чего дотронулись, нажимали кнопки. Да и с Андре все было в порядке, пока он не снял скафандр. Так вот в чем дело! Скафандр был преградой между репликаторами, а сняв его, синтетик лишил себя, тем самым, своей защиты. И теперь он превращался в часть комплекса. Репликаторы станции поглощали его тело, перестраивая его соответственно заложенной в них программе.
Безумие! Кадр из фильмов ужасов. Абсурд. Но этот абсурд воплощался в реальность, и никто не знал, как этот кошмар остановить.
- Но ведь синтетики на корабле постоянно контачили друг с другом. Я имею в виду прямой контакт. И не сливались друг с другом. - Коллинз смотрел на своего босса, в явной надежде на то, что тот найдет всему этому разумное объяснение.
- Репликаторы, из которых изготовлены синтетики, имеют совсем другую программу. Они вырастили их тела еще на Земле, и на этом их дальнейшее размножение прекратилось. Репликаторы же, которые мы с собой привезли, и выпустили здесь, запрограммированы так, чтобы получать из окружающей среды нужные им атомы, и перестраивать их соответственно своей программе. Вот они и захватили атомы других репликаторов, и теперь перестраивают их в нужном для них порядке.
Объяснение Сида Перри было вполне разумным, во всяком случае, оно многое объясняло. Но Коллинз воскликнул:
- Бред какой-то! Этого быть не может!
- У тебя есть лучшее объяснение?
Ральф посмотрел на руку Андре; преобразования теперь уже затронули и само запястье. Словно заражение, подобно гангрене, мутация распространялась по руке синтетика.
- Что же дальше будет?
- Если не оторвать его от радиатора, то репликаторы станции поглотят его тело, а потом сделают из него еще одну трубу, батарею или еще что-нибудь в этом роде.
Перри покрутил головой по сторонам.
- Нужно помочь ему освободиться.
- Я к этой штуке не притронусь! - решительно заявил Коллинз, отступая на шаг назад.
- Да ничего с нами не случится. Мы и так стоим на полу, и уже дотронулись до всего, до чего только можно дотронуться. Так или иначе, но наши скафандры нас защищают.
Это немного успокоило Ральфа, но смелости ему не придало. Он знал только одно, репликаторы вышли из повиновения, и поглощают все, что попадает в их "руки".
Сид Перри ухватился обеими руками за руку Андре, и что было сил, дернул его. Ничего не произошло, рука была словно приварена.
- Если меня оставить в таком положении надолго, то я полностью сольюсь с конструкцией, - сказал синтетик.
Коллинз принялся возиться в своем мешке с инструментами. Ничего подходящего он не смог найти.
- Нужны инструменты с корабля, - заявил он.
- Холл, Гудвин, - обратился капитан к механикам корабля. - Вы меня слышите?
Вместо них ему ответил Бад Рихтер:
- Дэйв, я вижу и слышу вас.
Голос помощника капитана звучал потрясенно.
- Что за чертовщина у вас происходит?
- Да мы сами не знаем! Нам нужны инструменты! Что-нибудь вроде лома, пилы, не знаю еще чего. Нужно оторвать Андре от радиатора.
- Высылаю к вам механиков. Они должны помочь.
- Только быстрее, я не знаю, сколько у нас есть времени!
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
БИТВА РЕПЛИКАТОРОВ
Однако с механиками оказалось не все так просто. Они наотрез отказывались входить внутрь комплекса.
- Да чтоб вы провалились, - выходил из себя капитан. - Нам нужна ваша помощь, это приказ!
Оба механика прибыли минут через десять. С ними был Лео. Синтетики не могли подвергать людей риску, и не желали отпускать их одних. Опасаясь, что Холл и Гудвин не захотят входить внутрь, Дэвид вышел наружу, чтобы лично встретить их.
Увидев синтетика, Дэвид заорал:
- А ты держись вообще подальше от нас! Не прикасайся ни к чему на станции.
- Сэр, - возразил Лео. - Насколько я понял, мне не грозит никакая опасность, пока я нахожусь в скафандре. Мой долг не оставлять людей, тем более, что я уверен в том, что вам может понадобиться моя помощь.
Дэвид чертыхнулся, и ухватил обоих механиков за плечи.
- А вы чего встали, входите быстрее внутрь!
Он буквально втолкнул их в шлюз.
- Сэр, - негодующе выкрикнул Гарольд Холл. - Вы не имеете права рисковать нашими жизнями ради этих штук. Кто для вас важнее?
- Да ничем вы не рискуете, а вот без вашей помощи мы рискуем лишиться одного из синтетиков.
- Не велика потеря!
Остановившись на почтительном расстоянии от Андре, механики увидели, что вся видимая часть его руки его уже превратилась в металлическую конструкцию.
- Сделайте же что-нибудь! - закричал Перри.
Лео подошел к Андре и, схватив его за руку, изо всей своей силы дернул. От рывка задрожал радиатор, но рука не оторвалась от него.
Гудвин схватил лом, и попытался поддеть его под ладонь. Бесполезное дело, рука словно была приварена сваркой. Стукнув по руке ломом, он услышал металлический звук. Это означало, что рука превратилась в металл.
Механики сделали еще несколько безуспешных попыток освобождения синтетика.
- Мы ничего не можем сделать, - признался Гудвин.
- Что же предпринять? - лихорадочно размышлял Перри.
И тут подал голос сам Андре.
- Единственный способ - это отпилить мою руку.
- Что? - расширенными глазами посмотрел на него Дэвид.
- Это не так страшно, как вы думаете. Моя рука опять отрастет, но если изменения затронут процессор, то уже ничего нельзя будет сделать.
Лицо Тайлера исказилось от ужаса, он представил себя самого на месте Андре, и вгрызающуюся в его руку циркулярную пилу. Его нервная система передала ему волну той самой агонизирующей боли, которая должна будет охватить все его тело. На мгновение он забыл о том, что Андре не является человеком, что он вообще не живое существо, и что такое боль - он просто не представляет себе, так как никогда ее не чувствовал.
Видимо, Сид Перри, в отличие от своего капитана, ни на минуту не забывал о том, с кем они имеют дело, поэтому предложение Андре показалось ему вполне разумным.
- Пилите, - распорядился он.
Гарольд Холл шагнул вперед, и поднял пилу. Должно быть, несмотря на всю свою неприязнь к синтетикам, он все же, в подсознании, представлял Андре себе живым существом, так как видел перед собой человека.
- Ну, давай, чего же ты ждешь? - поторопил его Перри.
Пила зажужжала, и лезвие стало вгрызаться в руку синтетика. Лицо Холла исказилось в гримасе отвращения, не лучшим оно было и у Гудвина с Дэвидом.
Лезвие вошло в кость, но крови не было. Андре стоял совершенно неподвижно, и следил за операцией взглядом постороннего наблюдателя.
Пила распилила руку, и синтетик сделал шаг назад.
- Все в порядке, - сказал он. - Я освобожден.
Гарольд выключил пилу. На его лбу выступил холодный пот. Рука, отпиленная ниже локтя, по-прежнему была вросшей в решетку радиатора, и выглядела как бронзовая, причем ее очертания были размазаны, словно выполнены довольно неумелым скульптором.
Перри подхватил Андре под локоть целой руки, и оттащил его подальше от установки, боясь, что тот может случайно коснуться ее обрубком, и снова слиться с ней в одно целое.
- Его нужно увести отсюда, - воскликнул нанотехнолог.
Ральф Коллинз подхватил лежащий на полу скафандр, и принялся натягивать его обратно на синтетика. После нескольких безуспешных попыток ему удалось это сделать. Однако один рукав болтался теперь на нем, так как в нем была только половина руки. Коллинз повел Андре к выходу, следя за тем, чтобы тот больше ничего не касался.
- Уведите их обоих, - крикнул Перри, бросив взгляд на Лео, но тот возразил ему.
- На мне скафандр, и со мной ничего не может случиться.
Сид хмуро посмотрел на него, но промолчал. Затем его взгляд переместился обратно на обрубок руки. Тот продолжал менять свою форму, и даже стал как будто бы короче. Сначала Перри подумал, что ему это просто кажется, но через несколько мгновений он понял, что зрение его не подвело - обрубок действительно стал короче. И тогда до нанотехнолога дошло, что же именно происходит. Решетка радиатора просто-напросто поглощала отпиленную руку. Она всасывала ее в себя, и растворяла, чтобы, тем самым, перестроить полученные атомы в новой, нужной программе последовательности. Пройдет некоторое время, и рука совсем будет поглощена, а затем из ее атомов будут выращены новые агрегаты, необходимые станции.
Коллинз вывел Андре из корпуса, и остановился от него на некотором расстоянии, стараясь, в то же время, держаться подальше и от синтетика.
Оставшиеся внутри станции люди обступили отопительную систему, и смотрели, как в ней растворяется рука синтетика.
- Фантастика, - произнес потрясенный Дэвид.
- Нет, - отозвался Нидлз Гудвин. - Это уже не фантастика, это уже мистика. Колдовство или еще что-либо из этой области.
Сид Перри молчал, хотя он, как никто другой из всей компании, знал, что это никакая не мистика, а вполне объяснимое научное явление. Хотя, для большинства людей, оно должно было выглядеть как фантастика. Он огляделся по сторонам, и ему стало страшно при мысли о том, что все, окружающее его, было живым организмом. Нет, не живым организмом, а напротив, мертвым механизмом, но этот механизм жил своей жизнью, и не подчинялся человеческим законам. При всем своем желании никто из людей не смог бы не то что остановить происходящий процесс, а даже просто повлиять на него.
Прошло несколько минут, и то, что было рукой синтетика, стало бесформенной массой, и слилось с решеткой радиатора, постепенно втягиваясь в нее все больше и больше, пока не исчезло полностью. А ведь это, подумал Дэвид, могла бы быть и человеческая рука, рука любого из них.
Теперь у всех, кто находился в комплексе, было только одно желание: уйти со станции, и вернуться на корабль. Они так и сделали, оставив это чудовище жить по своей программе, заложенной в нем людьми.
- Итак, что будем теперь делать? - спросил капитан, когда они все были в относительной безопасности на борту корабля.
- Что ты имеешь в виду? - не понял Перри.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. То, что строится за окнами иллюминаторов - есть монстр, не предназначенный для того, чтобы сосуществовать вместе с людьми.
- Поправочка, - возразил Сид. - Не предназначенный для сосуществования с другими репликаторами. Это недочет, упущенный из виду разработчиками. Никто не думал, что различные виды репликаторов способны конфликтовать друг с другом.
- А может, и с людьми тоже? - предположил Тайлер.
- Нет, - решительно возразил Перри. - Что-то происходит на молекулярном уровне нанороботов. Одни поглощают друг друга. На все остальное они не действуют.
- Минуточку. Откуда такая уверенность? Из чего строится эта станция? Откуда репликаторы берут необходимые им атомы, из чего их извлекают?
- Из окружающей среды.
- Вот именно. А что такое окружающая среда? Это воздух, различные микроэлементы и, в том числе и мы люди. По идеи они могут получать атомы из всего, с чем только соприкоснуться. А значит, любой предмет или даже живое существо, являются для них пищей.
Дэвид и сам содрогнулся от произнесенных им самим слов, настолько они прозвучали зловеще.
- Если бы это было так, - продолжал Перри, - то наши скафандры давно бы уже были поглощены этими репликаторами, причем вместе с нами.
Довод прозвучал убедительно, но страх не проходил. Дэвид поразмыслил, и не он один.
- А почему произошло не наоборот? - спросил Коллинз.
- Что? - не понял Сид.
- Я имею в виду, почему не синтетик поглотил репликаторов станции?
- Ну, тебе-то, как нанотехнологу должно быть совершенно понятно почему. Репликаторы, из которых изготовлены синтетики, не поглощают атомов из окружающей среды, они не расширяются, не размножаются, а просто сохраняют первоначальную форму изделия. Вот и все. Это небольшое, но весьма существенное различие между ними.
Однако то, что произошло дальше, опровергло доводы Сида Перри. Отпиленная рука Андре стала отрастать. Конечность вытягивалась, и принимала первоначальную форму. Глядя на этот процесс, Сид ощутил, как у него пересыхает во рту. Потрясенный, он уставился на восстановившуюся руку, затем медленно указал на нее пальцем.
- Как это произошло? - с трудом произнес он, обращаясь к синтетику.
- Это? - Андре повертел рукой, и пошевелил пальцами, словно проверяя их работоспособность. - Репликаторы восстановили свою первоначальную форму.
- Но каким образом? Где они взяли необходимые атомы?
- Из окружающей среды, - просто ответил синтетик. - Я думал, вы это знаете.
И в его голосе послышалось чувство вины.
Они собрались в машинном отделении. Это помещение стало уже обычным местом их собрания. Чак Фрэдериксон стукнул кулаком по стене, выражая этим все свои чувства.
- Вы сами видели, что сегодня произошло, и, надеюсь, никому из вас не нужно объяснять, что будет дальше.
Все молчали, но лица присутствующих красноречиво выражали, что пилот абсолютно прав.
- Эти чертовы репликаторы только что продемонстрировали, на что они способны, и ясно дали знать всем нам, что люди для них - это просто материал, питание, которое они поглотят, когда придет время. Мы для них просто пища. Мы следующие.
Эти слова прозвучали как приговор и, одновременно, сигнал о том, что нужно приступать к действию.
Чак вдруг резко повернулся, и в ярости посмотрел на Ральфа Коллинза.
- Это все твоих рук дело! - воскликнул он. - Ты и Перри, вы оба принимали в этом участие. Вы привезли эти штуки сюда!
- Но мы не знали, во что это может вылиться, - оправдываясь, произнес нанотехнолог. - Никто из нас не мог даже предположить, что такое может случиться.
Фрэдериксон обвел взглядом присутствующих.
- Полагаю, что никто теперь из вас не сомневается, что здесь будет плацдарм для цивилизации машин?
Ответом ему было мрачное молчание.
- То, что сегодня произошло, было примером слияния репликаторов синтетиков с репликаторами станции на молекулярном уровне. А это означает, что они создают свою собственную цивилизацию. Они не нуждаются, подобно людям, в голосовой связи, они контактируют друг с другом совсем по-иному. Путем цифровой передачи данных. И это только доказывает, каким чуждым разумом они являются для человека. Неужели же кто-нибудь из вас думает, что нам, этим двум формам интеллекта, удастся сосуществовать вместе?
Нет, так никто не думал.
- Мы запустили этот процесс, и теперь не можем контролировать его. Ведь так?
Пилот воззрился на Коллинза.
- Так, - сдавленно произнес тот. - Станция будет строиться до тех пор, пока не достигнет своего завершения. Но тогда процесс сам остановиться. Я думаю, что на этом все и прекратится.
- Ах, ты думаешь! А ты думал, что на станции сможет произойти то, что произошло сегодня? Нет? Мы здесь в ловушке, и нам тут оставаться больше нельзя.
- Что ты предлагаешь? - впервые подал голос помощник капитана Бад Рихтер.
- Мы должны поднять корабль, и возвратиться на Землю. Не теряя больше ни одного дня. Иначе будет поздно.
- Возможно, что уже поздно, - сказал Гарольд Холл.
Все посмотрели на него.
- Неужели непонятно? Нам просто не позволят отсюда улететь. Корабль полностью под контролем у синтетиков и Главного Компьютера. Это была миссия смертников. Билет в один конец. Мы сюда прилетели, сделали свое дело, но обратно мы уже не улетим. Нам не позволят.
Бад Рихтер сжал кулаки. Он понял, что Холл прав. Все системы корабля подчинялись Главному Компьютеру, и все будет так, как он захочет.
- Что же делать?
- Пробовать. Для начала настоять на том, чтобы капитан связался с Землей. Не с Главным Компьютером, а с представителями NASA, с нашим непосредственным начальством. И рассказать им все, и о том, какую пропаганду ведут синтетики, и о том, что происходит на станции.
Рихтер нахмурился - да, пожалуй, это был единственный выход.
- На корабле есть какое-нибудь оружие? - спросил Чак.
- Только два пистолета - один для меня, второй для капитана. Чисто формальное оружие.
- Нам не помешало бы и оно.
- Пистолеты не эффективны против синтетиков, - заметил Ральф Коллинз.
- Зато они эффективны против людей.
- Как? - ужаснулась Ким. - Ты что, собираешься стрелять в экипаж?
- Я не собираюсь ни в кого стрелять! - разозлился Фрэдериксон. - Но пистолеты помогут нам воздействовать на капитана и его сообщников. Иначе они ни за что не пойдут нам навстречу.
Довод был вполне разумным, но казался уже терроризмом. Да ведь за такие штуки их могут по возвращении на Землю привлечь к уголовной ответственности.
- Бад, ты можешь заполучить пистолет капитана? - Чак посмотрел на Рихтера.
Тот нахмурил брови.
- Я думаю, что это вполне возможно. Оба пистолета лежат в сейфе. Никто из нас не держит при себе свое личное оружие. Код замка мне известен. Так что я смогу заполучить его.
- Отлично, тогда действуй. Как только оба пистолета будут у нас в руках, мы приступим к нашему плану.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
АЛЬФА И ОМЕГА
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
НЕРВЫ НА ПРЕДЕЛЕ
Бад Рихтер боялся. Он знал, то, что они задумали, было ничем иным, как самым откровенным мятежом, и на Земле их за это по головке не погладят. С другой стороны, их ситуация была настолько непредвиденной, что Рихтер просто не представлял себе иного способа.
Добыть оружие, вопреки опасению, оказалось гораздо проще, чем он думал. За ним никто не следил, видимо никто из сторонников капитана не ожидал, что на корабле может произойти бунт. Да это и не бунт вовсе, в полном смысле этого слова - успокаивал себя Бад. Они не хотят ничего плохого, а желают просто сохранить свои жизни, и вернуться на Землю. Да, именно так. Так что никакой это не бунт, и не мятеж.
Именно эти слова внушал себе помощник капитана, когда открывал сейф. Во рту у него пересохло, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ему казалось, что за ним наблюдают шесть пар человеческих глаз, и четыре пары глаз андроидов, и как только его рука протянется к пистолетам, его тут же схватит дюжина рук.
Он потянулся к пистолетам, и взял их в руки. Его никто не схватил. Казалось, что никто этого даже и не заметил. Оглядевшись по сторонам, Рихтер спрятал пистолеты под одежду, и быстро закрыл сейф. Итак, дело сделано, теперь нужно вернуться к своим, и тогда можно будет приступать к действию.
Но дальше произошло кое-что, что несколько спутало планы заговорщиков. Дэвид приказал обоим нанотехнологам, а также Гарольду Холлу, отправиться вместе со Стэном и Андре на станцию. Нанотехнологи должны были попытаться выяснить, как именно функционируют репликаторы строящегося здания, а вот присутствие там механика было совершенно не обязательным, и Холл был того же мнения. Он поднял яростный протест, решительно отказываясь переступать порог комплекса. Тайлер отнесся с пониманием к его нежеланию вновь оказаться на станции, но посчитал, что Перри и Коллинзу может понадобиться его помощь. Синтетики же посылались в качестве подопытных кроликов.
Первыми переступили порог нанотехнологи.
- Скажи, - произнес Коллинз. - Ты уверен, что с физическими телами репликаторы не вступают в связь? Что если существует какой-либо фактор, заставляющий этих нанороботов поглощать то, что они не должны поглощать?
Вопрос был вполне обоснован, и Перри заколебался, прежде чем ответить.
- Ты отлично знаешь, что репликаторы запрограммированы так, чтобы поглощать только свободные атомы. Понимаешь, свободные, а не разрушать молекулярные связи физических тел, с которыми они могут соприкоснуться.
- Разумеется, я это знаю, - отозвался Коллинз. - Но что если мы не учли каких-то факторов? Что если при определенных условиях они могут повести себя совсем не так, как должны? Примером того является случай с Андре.
- С Андре тоже ничего не происходило до тех пор, пока он не снял скафандр.
- Но ведь ты же и сам в этом далеко не уверен, ведь так?
Сид сквозь стекла двух шлемов увидел, что Ральф пристально смотрит на него, как будто бы в ожидании подтверждения собственного опасения. Перри провел рукой по стене, коснулся панели приборов.
- Видишь, ничего не происходит.
- Да, я это вижу. Но ты попробуй коснуться всего этого голой рукой.
- Я бы это сделал, если бы здесь был кислород.
Они вошли в коридор. Метрах в пяти от них находилась та самая злополучная решетка радиатора, к которой приросла рука Андре. Теперь на ней не было уже никаких следов происшедшего, словно все это им раньше просто померещилось. Да и стоящий позади них Андре, у которого уже отросла отпиленная рука, как будто бы подтверждал, что ничего необычного здесь не происходило.
- Посмотри на них, - сказал Перри, указывая на синтетиков. - Они снова здесь, и с ними ничего не случается. А почему? Да потому, что их защищает скафандр. Эй, Андре, дотронься до радиатора, до того места, где приклеилась твоя рука.
Синтетик шагнул вперед, и послушно коснулся решетки. Ничего не произошло.
- Видишь, его защищает скафандр.
Коллинз нехотя кивнул. Может, это было и так, но это ничего не меняло.
Он огляделся по сторонам. С их последнего визита сюда здесь многое стало другим. Многое "наросло". Сид Перри, как ни в чем не бывало, шел впереди, осматривая помещение. Появились комнаты, разделенные стенами и с закрытыми дверями. Но что это, неужели установка по переработки воздуха?
Перри внимательно пригляделся. Да, у него не оставалось в этом сомнения, это было то, что он думал. Внешний воздух должен был поступать внутрь станции через вентиляционную систему, где охлаждался и перерабатывался в кислород и азот, одним словом превращался в земную атмосферу.
Неужели же это все будет работать или же перед ними просто бутафория? На панели управления горели индикаторы, свидетельствующие о том, что установка готова к запуску.
- Ральф, - произнес Перри, обращаясь к своему напарнику.
Тот нехотя подошел.
- Посмотри на это. Система сообщает, что готова к работе. Если мы нажмем эту кнопку, то на станции появится кислород, атмосфера, пригодная для дыхания.
Коллинз смотрел на клавишу так, словно это была кнопка ядерного запуска. Он теперь во всем мог видеть только подвох. Обернувшись, он поискал глазами Холла. Тот стоял далеко, едва ли не у самого выхода и, похоже, не торопился идти дальше.
- Нажимаем? - спросил Перри, взглянув на Ральфа. Не дождавшись ответа, он нажал на кнопку. Над ней загорелась надпись "Система запущена".
Перри увидел, что на стене, под самым потолком, начал вращаться вентилятор, предназначенный для подачи воздуха.
- Она работает! - в восторге закричал он. - Система по переработки атмосферы работает!
Саму установку он не видел, но, насколько он помнил, она должна располагаться где-то возле наружной стены.
Перри подошел поближе к стене, и стал всматриваться в вентилятор, как будто надеялся увидеть поступающий в помещение воздух. Интересно, установка, в самом деле, работает или просто перегоняет сюда наружный воздух, ядовитый и горячий?
А Ральф Коллинз оглядывался по сторонам. Станция казалась ему ожившим чудовищным организмом, который хочет поглотить их всех. Все вокруг представлялось ему в зловещем свете, враждебном роду человеческому.
Четыре человека быстрым и решительным шагом шли по коридору корабля, по направлению к рубке. Они прошли мимо Кристины, сидевшей в одном из кресел, но даже не обратили на нее внимания. Кристина изумленно посмотрела им вслед, но ничего не сказала.
Фрэдериксон и Рихтер вошли в рубку. Там находились Дэвид и, по непонятно какой причине, доктор Макдагерт. Они что-то вполголоса обсуждали. Увидев вошедших, капитан повернул голову, и на его лице отразилось недоумение.
- Дэйв, мы хотим поговорить, - без обиняков начал Рихтер.
Тайлер перекинул взгляд с него на Фрэдериксона, и насторожился.
- В чем дело, Бад?
- А дело все в том, что мы больше не желаем оставаться на Венере ни одного дня, и даже одного часа.
- Мы? - переспросил Дэвид. - А позвольте узнать, кто это мы?
- Мы - это я, Чак, Ким, Холл, Гудвин и Коллинз. Нас шестеро, и вас шестеро, так что экипаж разделен поровну. Ты не сможешь игнорировать наше желание, и так просто от нас откреститься.
Тайлер нахмурился, и в его глазах промелькнула тревога. Он знал, что однажды часть экипажа поднимет бунт, и внутренне готовился к этому. Но был ли он действительно готов?
- Чем вызвана такая скоропостижность?
- Ой, Дэйв, перестань играться. - На лице Рихтера появилось раздражение. - Ты все прекрасно знаешь сам. Все дело в репликаторах, и в этих синтетиках. Ты сам видел, что произошло на станции, и мы не желаем больше иметь с ней ничего общего.
Капитан рассеянно кивнул.
- Я вас понимаю, и разделяю ваши чувства. Честно говоря, я и сам испытываю дрожь, когда смотрю на это сооружение.
Он кивнул головой в сторону выросшего, как на дрожжах, комплекса.
- И мне тоже не по себе при мысли о том, что нам приходится находиться рядом с ним.
- Тогда ты должен понимать, что здравомыслие и элементарный инстинкт самосохранения велят нам убираться отсюда подальше.
Снова кивок головой.
- А вот этого мы как раз сделать и не можем. У нас задание, и пока мы его не выполним, улетать не имеем права.
- Капитан, открой глаза! Разве ты не видишь, что мы здесь в ловушке, что мы находимся в заложниках у этой кибернетической системы.
- У какой кибернетической системы? - в изумлении воззрился Дэвид на Рихтера.
- Той самой, которая состоит из синтетиков и репликаторов, строящих эту проклятую станцию. И управляет всеми ими Главный Компьютер!
- Гек?
- Да, вот именно, этот самый Гек. Неужели ты не понимаешь, что они создают здесь, на Венере, свою собственную базу для своей машинной цивилизации. И если мы сейчас отсюда не уберемся, то уже не сможем убраться никогда. Они нам просто не позволят.
На этот раз Тайлер был изумлен по-настоящему. Он смотрел на Бада с Чаком, и не мог поверить в то, что слышит все это.
- Да вы что, ребята, вы говорите это всерьез?
- А разве похоже, что мы шутим? - воскликнул Чак, и по его лицу прошла судорога, свидетельствующая о том, что пилот еле сдерживает себя, и может сорваться в любое мгновение.
- Но это же... паранойя.
- Не смей нам говорить ничего о паранойе, - взвился он, и Дэвид пожалел, что у него вырвалось это слово.
- И еще, - прервал Фрэдериксона Рихтер. - Скажи нам, на Земле знают, что здесь происходит? Я имею в виду этот инцидент на станции.
- Да, конечно, - сказал капитан. - Обо всем происходящем с нами передается на Землю.
- Я говорю не о Главном Компьютере, а о нашем непосредственном начальстве.
На этот раз Дэвид заколебался, прежде чем ответить.
- Полагаю, что да.
- Ах, ты полагаешь. А нам нужно не "полагаю", а точная уверенность.
Рихтер указал на пульт управления.
- Свяжись с Землей, - приказал он.
- Что?
- Свяжись с Землей.
Справедливо решив, что лучше не спорить, а поступить так, как от него хотят, Тайлер связался с родной планетой.
На экране монитора появилось лицо Гека.
- Я вас слушаю, - сказал он.
Увидев столь ненавистный ему Главный Компьютер, Чак Фрэдериксон буквально затрясся от ярости. Он уже открыл было рот, чтобы выразить все, что думает о нем, но Бад Рихтер опередил его.
- Ты нам не нужен, дай нам кого-нибудь из руководства.
- Вы можете изложить мне все то, что хотите сообщить, и я передам все слово в слово.
- Э, нет, - осклабился Рихтер. - Твои фокусы с нами больше не пройдут.
- Мои фокусы? - Гек, казалось, был удивлен. - Что вы хотите этим сказать?
- Перестань валять дурака. Давай нам начальство.
- Если вы так настаиваете...
И изображение на экране исчезло. Рихтер хотел было закричать, потребовать от Главного Компьютера вернуть связь, как вдруг изображение появилось опять. Теперь на экране был Трелони. Он выглядел уставшим и, одновременно, тревожным.
- Что случилось? - спросил он.
- Что случилось? А вы вообще в курсе, что происходит сейчас у нас здесь?
- Я не понимаю вас.
- Не понимаете?
И Рихтер принялся сбивчиво и торопливо пересказывать все, что, по его мнению, творилось на "Орионе" и на станции. Трелони ничего не понимал. Он тщетно пытался понять, о чем говорит ему помощник капитана.
- Погодите, погодите, - перебил он говорящего. - При чем здесь Библия, какой Бог? О чем вы говорите?
- О том, что синтетики пытаются зомбировать экипаж. Они ведут противоестественную пропаганду, суть которой сводится к тому, что человечество должно подчиняться какому-то высшему существу, которого представляют синтетики.
Выражение лица Трелони по-прежнему было непонимающим.
- А при чем здесь станция?
- Репликаторы! Они поглощают все, что попадается на их пути. Здесь идет подготовка революции, революции машин. И стоит за всем этим Главный Компьютер! Он пытается захватить власть над человечеством, подчинить себе все системы, соединить в себе все компьютеры. Всем будет управлять искусственный разум!
Трелони, кажется, начал понимать суть того, что говорил ему Рихтер. Что-то, похожее на страх, появилось в его глазах.
- Бад, ты что несешь? - не выдержал Дэвид.
- Хватит играть в кошки-мышки, - злобно отозвался на это помощник. - Мы не полные идиоты и, в отличие от вас, не зомбированы речами синтетиков. На нас это не подействовало.
- Да что не подействовало? Вы что, с ума сошли?
- Погодите, капитан, - прервал его Трелони. - Вы это серьезно?
Теперь он обращался к Рихтеру.
- Абсолютно серьезно, сэр. Вы даже не представляете себе, что здесь происходит. Главный Компьютер просто держит вас в полном неведении.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
ПОД ПРИЦЕЛОМ
Трелони озабоченно потирал пальцами виски - судя по всему, ему было нелегко переварить то, что тут наговорил Бад Рихтер. Нахмурившись, он посмотрел исподлобья на помощника капитана.
- То есть, вы хотите сказать, что Главный Компьютер действует по собственному усмотрению, и пытается подчинить себе все, что связано с электроникой и нанотехнологией?
- Дошло, наконец? - воскликнул Бад. - Здесь происходит что-то безумное, у нас нет контроля над тем, что происходит на станции. Повторяю, синтетики опасны. Их нужно отключить, и сделать это пока не поздно.
- Отключить, - повторил Трелони. - Я боюсь, что сделать это невозможно.
- Что? - Лицо Рихтера исказилось.
- Отключить их может только специалист. А само их поведение контролирует Гек. Он руководит ими.
- Ваш Гек вам просто не подчиняется. Он ведет двойную игру, и настоящая его цель захват власти над человечеством. Синтетики нам уже много раз говорили о том, что люди низшие существа, само существование которых представляет угрозу для вселенной. Они хотят взять нас под свой контроль. Под тоталитарный контроль.
Трелони побледнел.
- Мы займемся Главным Компьютером, а вы пока постарайтесь сохранять спокойствие.
- Сохранять спокойствие? - едва ли не завопил Рихтер. - Да вы в своем уме? Мы убираемся отсюда, и делаем это немедленно.
- Боюсь, что пока вашим полетом управляет Гек, вы не сможете взлететь.
Эти слова прозвучали как приговор. У Бада отвалилась челюсть.
- Что вы сказали?
- Вашей миссией управляет Главный Компьютер, и пока вы не выполните свое задание, вам не удастся покинуть Венеру.
- У Главного Компьютера свои планы. Он нас не выпустит. Вы должны отстранить его от управления нашим кораблем.
Трелони кивнул.
- Мы сейчас же займемся решением этой проблемы, но это займет время.
- Время? Но у нас нет времени, синтетикам теперь все известно, и я не знаю, что произойдет дальше.
- Сожалею, но я больше ничего не могу поделать.
- Тогда мы сами сделаем все, что от нас зависит!
И Рихтер в ярости выключил передатчик. Он тяжело дышал, не лучше него выглядел и Фрэдериксон. Дэвид настороженно наблюдал за ними обоими, и время от времени переглядывался с Макдагертом.
- Ты, в самом деле, думаешь, что все обстоит именно так? - осторожно спросил он у своего помощника.
- А как еще может все происходить? Ты сам видел, что случилось на станции, ты прекрасно знаешь, чему учат вас эти синтетики. Они задуряют вам головы!
- Я не вижу связи между тем, что они рассказывают, и попыткой захватить власть над нами.
- А мы видим, - вмешался Чак. - И это уже произошло. Ты слышал, что сказал Трелони? Мы не можем взлететь без позволения Главного Компьютера. Теперь начнут действовать эти штуки, и нас просто разберут на атомы.
- Да не разберут нас на атомы, - возразил Тайлер. - Репликаторы поглощают только свободные атомы. И если уж кого они и разберут, так это самих синтетиков. Репликаторы против репликаторов.
Но его доводы остались неуслышанными. Они уже и не могли быть услышаны. Чак и его помощник перешли ту грань, когда поступки человека контролируются разумом. Оба были невменяемы, и Дэвид не знал, как их успокоить.
- Короче, капитан, либо ты присоединяешься к нам, либо мы берем все в свои руки.
- Это бунт?
- Да, бунт.
Тайлер сделал паузу, обстановка слишком накалилась, и один неверный шаг мог привести к взрыву.
- Хорошо, что вы хотите, чтобы я сделал?
- Во-первых, мы высаживаем всех синтетиков из корабля. Пусть убираются на свою станцию. Во-вторых, немедленно приступаем к взлету, и возвращаемся на Землю.
Дэвид медленно кивнул: его помощник был на взводе, и любое неосторожно сказанное слово могло привести к его срыву.
- Допустим, мы высадим синтетиков. Это еще можно сделать, но как поднять корабль? Вы же слышали, пока не отключат Главный Компьютер, мы не сможем взлететь.
- Тогда надо сделать все для того, чтобы взять контроль в свои руки. Я уверен, что это можно как-нибудь сделать.
Тайлер снова покачал головой.
- Боюсь, что это невозможно. Сделать это могут только на Земле. Здесь мы бессильны.
Рихтер кивнул Чаку.
- Попробуй это сделать.
Фрэдериксон двинулся вперед к креслу пилота. Дэвид сделал совершенно неосознанное движение рукой, намереваясь его задержать. Он сделал это, даже не успев подумать. Но едва его рука коснулась Чака, как тот подскочил, словно взвинченный, и выхватил откуда-то из-под комбинезона пистолет.
- Не тронь меня, - заорал он, направляя оружие на своего капитана.
Дэвид даже не подозревал, насколько пилот был на взводе. Он находился в состоянии истерии, и уже не мог себя контролировать.
В следующее мгновение Рихтер последовал примеру Фрэдериксона.
Дэвид поднял руки, и медленно отстранился. На него теперь смотрели два ствола.
- Мой пистолет, - произнес он.
- Да, твой, - срывающимся от волнения голосом ответил Чак. По тому, как дрожал ствол пистолета, Тайлер понял, что пилот себя не контролирует, и что в любую секунду может прозвучать выстрел.
Из коридора послышался женский вскрик. Это была Кристина. И капитан понял, что возле рубки собрался весь экипаж, привлеченный шумом. Но он боялся даже посмотреть в ту сторону.
Внезапно в дверях появилась фигура Лео. Синтетик среагировал быстро. То ли он увидел оружие, то ли каким-то иным образом получил информацию. Может быть через бортовой компьютер.
- Чак, убери пистолет! - решительно, но, в то же время, мягко, произнес он. - И ты, Бад, тоже.
Оба пистолет, как по команде, повернулись в сторону говорившего.
- Не делайте глупостей. Если вы сейчас же не остановитесь, то потом будете жалеть до конца вашей жизни.
- Ах ты, говорящая жестянка! Не смей приближаться ко мне!
Дэвид подумал, что Чак сейчас выстрелит в синтетика, но тот, вместо этого, шагнул прямо к нему, и вдруг, свободной рукой, со всей силой толкнул Лео в грудь. Тот сделал два шага назад, а Фрэдериксон схватил рукой Кристину, стоявшую рядом, и в ужасе смотревшую на происходящее, и закрылся ею, как щитом.
Женщина испустила резкий крик, а Дэвид сделал непроизвольный рывок в ее сторону.
- Не двигаться! - закричал Рихтер, вновь направляя свой пистолет на капитана.
Фрэдериксон попятился в угол, и уперся спиной в стену. Правая рука его прижимала к голове Кристины пистолет.
- Если кто-то из вас сделает хоть один шаг, я убью ее.
Дэвид понял, что он так и сделает. Ситуация полностью вышла из-под контроля, но он не знал, что делать.
И тут заговорил Макдагерт. Он говорил тихо, и обращался к Рихтеру.
- Бад, послушай. Ты же второй человек на корабле после капитана, и ты должен сохранять трезвую голову. Неужели же ты не понимаешь, что вы творите. Опустите оружие, и мы поговорим спокойно.
- А нам не о чем больше говорить! - крикнул Чак. - Мы убираемся отсюда. Любым способом.
- Ты же знаешь, что мы не сможем этого сделать. У нас нет такой возможности.
- Так что же теперь, сдаться на милость этих штук?
Фрэдериксон кивнул в сторону Лео, который снова стоял в дверном проеме, готовый в любой момент броситься на помощь. Чак это понимал, и перед ним стоял только один вопрос: насколько далеко может зайти синтетик? Оторвет ли он им голову или же просто искалечит?
Бад Рихтер, оказавшийся в одиночестве посредине рубки, крутился во все стороны, переводя дуло пистолета с одного на другого. Рассудком он понимал, что перешел границу, и что в словах Макдагерта есть доля истины. Попытка захватить инициативу ни к чему не приведет, если корабль все равно они не смогут поднять. Но было уже поздно, они совершили преступление.
- Бад, давай успокоимся, - проговорил Дэвид. - Поверь мне, мы все хотим убраться отсюда не меньше вашего, и нам здесь тоже не нравится. Никто из нас не мог себе представить того, что здесь произойдет. Это мир не для человека. Опусти пистолет, ладно?
Он успокаивающе протянул руку к Рихтеру.
- Вы погорячились, я понимаю. Но не бери на себя такой грех. Отдай мне пистолет.
Но тут нервы Чака Фрэдериксона совсем сдали, в голове его что-то переклинило, и вот, вместо Дэвида Тайлера он уже видел перед собой синтетика. Действительно, как он сразу не сообразил, ведь это же не капитан. Они же могут менять свой облик - как он мог забыть это - и один из них превратился в Дэвида. Это не человек - это чудовищная машина. Вот она протягивает руку к Рихтеру, еще мгновение, и она схватит его за горло, свернет ему шею.
- Нет! - закричал он. - Нет! Бад, беги!
Чак отвел руку с пистолетом от виска Кристины, и направил ствол на Дэвида. Пуля не остановит синтетика, но, по крайней мере, даст Рихтеру время, чтобы убежать.
Фрэдериксон нажал на курок. Оглушительно прогремел выстрел, и клубы едкого порохового дыма заполнили рубку. Пуля ударила в левую часть груди капитана, и отбросила его на спинку сиденья.
Истошно закричала Кристина. Рихтер, увидев расплывающееся кровавое пятно на комбинезоне Дэвида, понял, что произошло непоправимое. Быстро повернувшись к выходу из рубки, он бросился вперед, словно таран. Оттолкнув Лео, он ринулся прямо сквозь толпу, крича:
- Ким, Нидлз, бежим!
Люди расступались перед Рихтером, один вид пистолета в его руках вызывал ужас. И они даже и помыслить не могли о том, чтобы попытаться остановить его.
Прорвавшись сквозь толпу, он увидел стремительно двигающегося ему навстречу Фокса. Синтетик не боялся пистолета, но другого оружия у Бада не было. Он вскинул пистолет, и выстрелил дважды в грудь Фокса.
Синтетик покачнулся, потеряв равновесие, но пока он его восстанавливал, Рихтер толкнул его руками, и проскочил мимо. За своей спиной он слышал стремительные шаги, и принял их за шаги преследователей, но это были Ким и Гудвин, которые бежали следом.
Возле люка находился Бифф Платтер, но он даже не пытался помешать Рихтеру, а напротив, отпрыгнул в сторону.
Помощник капитана нырнул в люк, и мгновение спустя за ним последовали Ким и Гудвин.
Чак Фрэдериксон остался один. Он, по-прежнему, держал перед собой Кристину, прикрываясь ею как живым щитом. Зрачки его были расширены, и в них горело безумие. Он и был безумен, хотя понимал, что ему каким-то образом необходимо выбираться отсюда.
- Все назад! - закричал он, плотно прижимая дуло пистолета к виску женщины. - Назад или я убью ее!
Он стал боком продвигаться к выходу.
- Если кто-нибудь попытается меня остановить, я нажму на курок, и разнесу ей голову! Вы меня слышите?
Внезапно рука Чака, сжимавшая пистолет, оказалась в тисках. Какая-то непреодолимая сила вывернула ему запястье, и вырвала оружие.
Фрэдериксон увидел, что его держит Лео, который двигался с такой молниеносной скоростью, что он даже не заметил его приближения. В одно мгновение его охватил ужас, когда Чак понял, что лишился оружия, и что из рук синтетика ему не удастся вырваться. Лео сделал резкий рывок, и Фрэдериксон, выпустив Кристину, совершил вращательное движение, и оказался лицом на полу.
- Я его обезвредил, - сказал синтетик. - Помогите капитану.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
МЯТЕЖ
Макдагерт склонился над Дэвидом - он был уверен, что тот мертв. Но, к своему удивлению, он увидел, что у Тайлера вздымается грудь, а это значит - он дышал.
- Он жив! - воскликнул доктор. - Скорее, нужна аптечка.
Кристина, несмотря на перенесенный шок, опустилась на колени перед креслом капитана.
- Дэйв, - произнесла она.
- Аптечка! - вновь крикнул Макдагерт. - Кто-нибудь, срочно, принесите мою аптечку!
Кристина бросилась в коридор.
Лео прижимал Фрэдериксона к полу, и выкручивал ему за спину руки. Тот кричал и ругался последними словами.
- Нужно его связать. Необходима веревка.
Оказавшийся неподалеку Митч Паттерсон кинулся на поиски веревки. Ее он не нашел, но зато принес провод.
- Это сгодится? - спросил он, протягивая свою находку Лео.
- Да, на первое время.
Синтетик взял провод, и принялся связывать Чака. Он удерживал его совершенно без труда, и тот не мог даже помыслить о том, чтобы вырваться из рук андроида.
Вскоре вернулась Кристина с аптечкой в руках.
- Его надо положить на пол, - говорил Макдагерт, прижимая тампон к груди Дэвида, и пытаясь остановить кровотечение.
При помощи Паттерсона они уложили раненого на пол. Внимательно осмотрев входное отверстие, доктор пришел к выводу, что пуля прошла всего лишь на несколько миллиметров выше сердца, а это значит, что у капитана оставался шанс выжить.
Стоя в тамбуре, Фокс склонился над люком, в котором скрылись мятежники. Перепуганный Платтер сделал несколько шагов к синтетику. Увидев на его груди две пулевые раны, он выдавил из себя:
- Тебе нужна помощь?
Синтетик выпрямился, и посмотрел на пилота. А тот, в свою очередь увидел, что на комбинезоне Фокса нет и следов крови. Более того, сквозь дыры была видна неповрежденная плоть. Раны, если они и были, заросли почти мгновенно.
- Нет, - ответил синтетик. - Я в порядке. А вот они могут еще натворить немало бед.
В рубке управления Лео кончил вязать Фрэдериксона, и поднял его с пола за шиворот. Сделал он это так легко, словно в его руках был обыкновенный котенок.
- Его надо изолировать, - сказал Лео. - Состояние мозга вызывает опасение за его здоровье, но ничего поделать с этим нельзя. Он представляет угрозу для окружающих.
Паттерсон осмотрелся по сторонам; одиночные камеры на корабле не были предусмотрены, и было не просто вот так сходу сообразить, куда можно поместить безумца. Внезапно одна мысль пришла ему в голову.
- В кладовку, - воскликнул он. - Это единственное место.
Лео поволок Фрэдериксона в указанном направлении, а тот принялся яростно вырываться, ругаясь и угрожая расправой.
- Отпусти меня черномазая кукла! - орал он. - Все равно мы до вас доберемся! Не я, так придут другие!
- Ты стрелял в капитана. Ты, хотя бы, понимаешь, что натворил?
- Это был не капитан. Это был один из вас!
- О чем ты говоришь?
- Вы все превратились в людей! Размножились, поглотили их тела, и приняли их облик. Я знаю это, ты не сможешь меня обмануть, чудовище! Вы все монстры!
На мгновение Лео остановился и, развернув Чака к себе лицом, внимательно посмотрел в его глаза. Затем, не говоря больше ни слова, он понес его дальше. Открыв дверь кладовки, синтетик внимательно осмотрел помещение.
- Это не слишком безопасное место, - сказал он, обращаясь идущему вслед за ним Паттерсону. - Много всяких опасных предметов.
- А что делать? - отозвался Паттерсон. - Не закрывать же его в лазарете или в лаборатории.
Лео понял, что инженер-электронщик прав. Увидев висевший на стене моток веревки, он быстро связал ею Фрэдериксона. Убедившись, что узлы вполне надежны, он оставил Чака на полу, и закрыл дверь снаружи, заперев ее на замок.
Макдагерт и Кристина склонились над Дэвидом. Комбинезон на его груди был расстегнут, и доктор озабоченно осматривал рану. Кристина в надежде следила за ним.
- Как он? - спросила она.
- По-прежнему без сознания, но пульс стабильный.
- Можно его как-нибудь спасти?
Макдагерт хмурился, и озабоченные складки протянулись через его лоб.
- Прежде всего, необходимо извлечь из его тела пулю. Нужна операция, и мне понадобится твоя помощь.
- Моя, - тревожно переспросила Кристина. Она была готова пойти на что угодно, но была не уверена в том, что выдержит. Ей никогда еще не приходилось принимать участие в операции, и она имела серьезные основания опасаться, что во время нее просто упадет в обморок.
- Мне нужна ассистентка. Один я просто не справлюсь.
- Что нужно делать?
- Для начала ему необходимо сделать анестезирующий укол.
В шлем Сида Перри ворвался голос Митча Паттерсона. Он был настолько громким, что на мгновение просто ошеломил нанотехнолога.
- Перри, Холл, Коллинз, вы меня слышите?!
Перри невольно схватился руками за голову, словно пытаясь приглушить голос электронщика.
- Паттерсон, что случилось?
- На корабле произошел мятеж! Фрэдериксон стрелял в капитана!
- Что?!
- Мятеж, - кричал Паттерсон. - Часть экипажа взбунтовалась. Рихтер и Фрэдериксон открыли огонь из пистолетов.
- Дэвид жив?
- С ним сейчас доктор. Он пытается спасти ему жизнь.
Перри был ошеломлен. Он, конечно же, знал, что обстановка на корабле обостренная, и что некоторые члены экипажа на взводе. Но он никак не думал, что дело может дойти до стрельбы.
- Чего они хотели?
Сид спрашивал Паттерсона, но ему ответил Стэн.
- Они хотели захватить управление кораблем, чтобы улететь на Землю.
Перри вскинул голову, и посмотрел на синтетика.
- Откуда ты это знаешь?
- Вы забыли, мы находимся в постоянной связи не только друг с другом, но и с кораблем, и с Землей.
Ну да, конечно же. Сид перевел взгляд на Холла и Коллинза. Даже сквозь стекла шлемов он увидел, что те бледны.
- Перри, Перри, ты меня слышишь? Холл и Коллинз тоже в числе мятежников. Берегись!
Сид сделал шаг назад, не спуская настороженного взгляда с обоих людей. Те же были, по-видимому, ошеломлены услышанным. Они знали, что их товарищи попытаются взять управление в свои руки, но не предполагали, что дело дойдет до стрельбы. Капитан ранен, возможно, даже умрет. Грань перейдена, и назад дороги нет. Это было самое страшное. Но что теперь делать конкретно им? Они на станции, вдвоем против Перри и двух синтетиков.
- Сид, - обратился Коллинз к своему боссу. - Послушай меня. Я не знаю, что там произошло но, в любом случае, никто из нас не хотел, чтобы пролилась кровь. Мы просто хотим убраться отсюда.
Перри ошеломленно смотрел на Ральфа.
- Оглянись вокруг, - продолжал тот. - Неужели ты не видишь, что тут происходит? Неужели не видишь, что мы натворили, в чем мы принимали участие?
Он обвел рукой помещение.
- Это все, что нас окружает, совсем не то, что нам кажется. Это не просто здание, выстроенное при помощи нанотехнологии. Это разумная мертвая материя, которая подчиняется Главному Компьютеру и синтетикам, которые посланы сюда, чтобы выполнять его волю, и следить за тем, чтобы все шло так, как запланировано. Но запланировано не людьми, а Компьютером.
- Ральф, что ты такое говоришь?
- Проснись, Сид, проснись! Все это вышло из-под нашего контроля, а, может быть, никогда и не было под нашим контролем. Все это изначально было запланировано совсем не так, как было преподнесено нам. И теперь все системы на корабле отказываются нам подчиняться. Мы в ловушке, и мы расходуемый материал. По окончании миссии мы подлежим уничтожению, и эта миссия подошла к завершению. Взгляни!
И Коллинз снова указал по сторонам.
- Вот оно, будущее. Это цивилизация машин, нанотехнологии и репликаторов. И людям в этом будущем нет места. Если мы это все не остановим, то компьютерная чума переползет на Землю. И тогда конец всему человечеству.
- Но это же... безумие, - медленно произнес Перри. - То, что ты говоришь, слишком фантастично, и слишком нелепо. Это не может быть так, как ты предполагаешь. Что-то тут не вяжется.
И тут снова заговорил Стэн.
- Это действительно неправда. Мистер Коллинз, вы ошибаетесь, все идет именно так, как было запланировано, и запланировано людьми. Мы выполняем приказы земного начальства, и Главный Компьютер всего лишь является посредником между руководством и нами. У вас просто необоснованный страх перед нами. Мы кажемся вам чудовищами, превосходящими вас по всем параметрам но, поверьте, это совсем не так. И даже если мы вас в чем-то и превосходим, то это нисколько не возвышает нас над вами, и здесь мы исключительно ради того, чтобы служить вам, и заботиться о вашей безопасности. Мы не причиним вам никакого вреда, и нам очень жаль, что у вас возникло обратное впечатление.
Услышав речь столь ненавистного ему синтетика, Коллинз попятился назад, стараясь отдалиться от Стэна как можно дальше, и это несмотря на то, что тот и без того стоял в противоположном конце помещения.
- Это ты можешь говорить кому-нибудь другому! Но я знаю, как обстоят дела. Я не слепой, и не круглый дурак.
- Вы просто крайне взволнованы, и вам необходимо успокоиться.
- Я успокоюсь только тогда, когда уберусь с этой планеты, а вы все останетесь тут.
И неожиданно Коллинз рванулся к Перри и, схватив его в охапку, закрылся им как щитом.
- А ну, не подходите к нам! - закричал он. - Гарольд, иди сюда. Пусть только эти штуки попробуют приблизиться сюда. Если они попытаются это сделать, я разобью ему шлем.
Холл быстро приблизился, и встал рядом с Коллинзом. В руке он угрожающе держал разводной гаечный ключ, словно собираясь им защищаться.
- Что ты делаешь, Ральф? - воскликнул Перри, чувствуя сквозь скафандр, как рука Коллинза обнимает его за шею.
- Заткнись! - заорал на него тот. - Или я сорву с тебя шлем!
- Не сходи с ума!
- Мистер Перри, - заговорил Стэн. - Вам лучше не нервировать его. Показатели датчиков показывают, что его нервная система на пределе. Делайте, что он говорит, а мы готовы выполнить любые их требования.
Коллинз быстро осмотрелся по сторонам.
- Пропустите нас! Мы выйдем отсюда, а вы останетесь здесь.
- Хорошо, - покорно согласился Стэн.
Ральф, продолжая держать перед собой Перри, как это незадолго перед этим делал Фрэдериксон, прикрываясь Кристиной, стал боком пробираться к выходу. Гарольд Холл двигался вместе с ним, стараясь укрыться за его спиной.
Сид Перри чувствовал гнев, который усиливался с каждым мгновением. Ему пришла было в голову мысль попытаться высвободиться, но затем взгляд его упал на разводной ключ в руках Холла, и он подумал, что такой штучкой вполне можно расколотить стекло на его шлеме. А, судя по всему, и Холл, и Коллинз находились в таком состоянии, что вполне были способны на это.
Пятясь спиной, они вышли наружу. Синтетики даже не пытались их преследовать, и остались на месте. Однако это не успокаивало мятежников. Даже оказавшись снаружи станции, и закрыв входной люк, они не почувствовали себя в безопасности. Видимо, нечистая совесть не давала им покоя. Добравшись до корабля, Коллинз оттолкнул от себя Перри, и открыл шлюз корабля.
- Мы заходим, - сказал он. - Но ты остаешься снаружи. Можешь возвращаться к своим синтетикам на станцию, а на корабль ты не попадешь.
С этими словами Коллинз скрылся в проеме. За ним последовал и Холл. Люк медленно закрылся, отрезая Сида Перри от корабля.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
ШЕСТЕРО ПРОТИВ ШЕСТЕРЫХ
Доктор Мартин Макдагерт выпрямился, и устало вытер пот со лба. Это, пожалуй, была самая сложная операция во всей его практике. Оперировать приходилось прямо на полу рубки, так как переносить Дэвида в лазарет он побоялся - раненый был в таком состоянии, что мог не пережить транспортировку. Кристина сидела рядом и, вытянув перед собой свои руки, смотрела, как они дрожат. Она была очень удивлена тем, что во время операции не упала в обморок.
- Мартин, он будет жить? - спросила она.
Доктор взглянул на чашку, в которой лежала окровавленная пуля, которую он только что извлек из раны Тайлера. Он был прав, всего лишь несколько миллиметров отделяло ее от сердца.
- Моли Бога, - сказал он. - Пулю мы извлекли, рану обработали и перевязали, и состояние его стабильное. Но все равно, уверенными быть нельзя.
Он подумал.
- Нужно перенести его в лазарет. Здесь ему оставаться нельзя. К тому же скоро обезболивающее прекратит свое действие.
Принесли носилки, и Паттерсон с Платтером с предельной осторожностью уложили оперированного на них. Идти старались медленно, чтобы не трясти больного, и не задеть носилками обо что-либо. Макдагерт шел позади, и внимательно следил за носильщиками. Дошли благополучно, и капитана уложили на койку в лазарете.
- Я останусь с ним, - сказала Кристина.
- Нет-нет, - возразил доктор. - Ему нужно побыть одному, прийти в себя.
Кристина не стала перечить. Она нагнулась над Дэвидом, и поцеловала его в лоб. Затем тихо вышла из лазарета.
Макдагерт вымыл руки и умылся. К своему удовлетворению он увидел, что его руки не дрожат. Это хорошо, потому что будь это иначе, то какой же из него был бы хирург.
К нему подошел Митч Паттерсон.
- Как у нас обстоят дела? - спросил у него доктор.
- Рихтер, Ким и Гудвин удрали на нижний ярус. Их никто не стал преследовать. Во избежание повторного нападения Фокс дежурит у переднего Люка, а Лео у второго. У Рихтера остался его пистолет.
Макдагерт нахмурился. Это было плохо, так как все трое были непредсказуемы, а с пистолетом они могут натворить каких-нибудь неприятностей. Например, попытаться убить еще кого-нибудь из них.
- Фрэдериксон заперт в кладовом помещении, его охраняет Платтер.
Мартин нехотя кивнул.
- Получается, что мы контролируем верхний этаж, а они нижний.
- Они ничего не контролируют, - отозвался Платтер. - Они просто отсиживаются на первом этаже. Проникнуть наверх они не смогут, так как их не пропустят синтетики.
- Что имеется в нашем распоряжении?
- Пистолет капитана, в котором недостает одного патрона. Лазерная установка в носовой части корабля. Рубка управления. Почти все инструменты и продукты питания.
- Это хорошо, они не смогут долго обходиться без еды. Вот только на первом этаже остается шлюзовая камера, доступ к двигателям, и почти вся аппаратура. Это может создать нам определенные проблемы.
- Только что пришло сообщение от Стэна. На станции тоже произошла стычка. Холл и Коллинз захватили в заложники Перри, потом они вернулись на корабль, оставив его снаружи. Они заблокировали люк, так что теперь ни у него, ни у Стэна с Андре нет возможности попасть на "Орион".
Было над чем задуматься. Получалось, что внизу их пятеро, они вооружены пистолетом, в котором, правда, не хватало двух патронов. И как быть теперь Перри, насколько хватит у него кислорода в скафандре? Обстановка явно осложнялась. У них, конечно же, было бесспорное преимущество в связи с тем, что с ними оставались два синтетика.
- Так что мы будем делать дальше? - спросил Паттерсон. - Капитан ранен, его помощник в числе мятежников. Кто же возьмет руководство над нами? Кто теперь старший?
Макдагерт поднял глаза, и посмотрел на электронщика.
- Ты.
- Что? - Митчу показалось, что он ослышался.
- Получается, что ты единственный, кто хоть как-то может контролировать ситуацию.
- Погоди, погоди. - Паттерсон затряс головой. - Что ты такое говоришь? Я же не смогу.
- А кто тогда? Я врач, в технике ничего не смыслю. Кристина - биолог, от нее тоже мало прока. Бифф Платтер - пилот, он так же на эту роль не годится. А ты инженер-электронщик, ты понимаешь в системах корабля. Так что вся наша надежда только на тебя.
Паттерсон потрясенно смотрел на Мартина Макдагерта.
- Но я же не контролирую корабль. Он находится в подчинении Главного Компьютера.
- Дэвид тоже его не контролировал, тем не менее, он был капитаном.
Митч поразмыслил - доводы, как будто, были убедительными, но он совершенно не представлял себе, что нужно делать дальше.
- Так что же нам теперь предпринимать?
- Давай думать, тем более что решение за тобой, так как с этого момента ты наш капитан, и мы находимся в твоем подчинении.
Бад Рихтер буквально съехал по лестнице на первый этаж, и стал затравлено озираться по сторонам. Он понимал только одно: Чак стрелял в капитана, и теперь им уже так просто не отвертеться.
Сверху кто-то спрыгнул, и приземлился за его спиной. Рихтер быстро обернулся, и едва не разрядил свой пистолет в Ким.
- Стой, стой, не стреляй, - закричала она, предостерегающе выставляя перед собой руки. - Ведь это же мы!
Бад опустил пистолет, и подумал, что нужно как-то взять себя в руки, иначе он сойдет с ума, так же как и Чак. Да, Фрэдериксон действительно сошел с ума, это единственное разумное объяснение. Иначе зачем он стал стрелять в капитана? Они ничего подобного не планировали, а собирались только попугать его, чтобы заставить его убраться с этой проклятой планеты. Ах, зачем же он послушал Чака, надо было действовать без оружия, не прибегая к насилию. А теперь...
Вниз спрыгнул Нидлз Гудвин. Все трое попятились от лестницы, готовые в любой момент дать деру, ведь их преследовал синтетик. Если он спустится к ним, то в борьбе с андроидом у людей не будет никаких шансов. Не поможет даже пистолет.
Но никто не собирался их преследовать. Видимо наверху решали, что с ними делать. Это давало им время. Только что они должны делать?
- Есть ли у кого-нибудь план? - спросил Рихтер.
Разумеется, никакого плана ни у кого не было. Бад горько усмехнулся. Что делать, сдаваться на их милость? Нет, там ситуацию контролируют синтетики, а отдавать себя в их руки...
- Наверх мы не сможем подняться, - высказал общую мысль Гудвин. - А вот они вниз вполне могут спуститься.
- Так что же нам делать? - снова спросил Бад.
- Мы можем попытаться обесточить весь корабль или, хотя бы, один второй этаж.
- Великолепно, и что это нам даст? Лишив корабль электроэнергии, разве мы сможем улететь отсюда.
Гудвин смутился.
- Нет.
- Вот именно, нет. Если мы это сделаем, то они точно спустят на нас синтетиков. Вернее, синтетики сами придут за нами, ведь ситуацию на корабле контролируют они.
От этой мысли стало страшно. Они планировали высадить синтетиков наружу, и тогда, по крайней мере, они были бы в безопасности от них. А вместо этого они ранили а, возможно, и убили капитана. Синтетики контролируют второй этаж и, к тому же, неизвестно, что сейчас с Холлом и Коллинзом, ведь они остались на станции вместе с Перри и остальными двумя синтетиками. Если они вернутся на корабль, то синтетики их просто уничтожат. Им не выстоять против четверых киборгов.
Это была тупиковая ситуация. Время тянулось мучительно медленно. Что бы они ни придумывали, любой план оборачивался против них самих. Он рассчитывал сейчас сидеть в рубке, а Фрэдериксон уже должен был поднимать корабль. Но было еще одно "но".
Все блокировал Главный Компьютер.
Они продолжали стоять неподалеку от лестницы, не спуская с люка глаз. Вдруг из шлюзовой камеры послышался какой-то звук. Бад замер - он слишком хорошо знал, что означает этот звук. Это открывался входной люк.
- О, Господи!
В один миг он преодолел эти три метра, отделявшие его от камеры, и приник лицом к окошку. В корабль входили двое. Они двигались как-то странно, спиной, и Рихтер никак не мог рассмотреть их лица. Один из вошедших нажал кнопку, и люк закрылся, после этого он принялся что-то делать на панели управления. Через несколько мгновений Бад понял, что он пытается заблокировать механизм открывания двери, чтобы никто не смог войти снаружи. Кто же это? С одинаковым успехом это могли быть, как Холл с Коллинзом, так и синтетики. Или же Сид Перри, с кем-нибудь.
Один из вошедших обернулся.
- Холл, - воскликнул Рихтер.
Гарольд Холл тоже увидел помощника капитана, и приветливо махнул ему рукой. Он толкнул рукой второго, привлекая его внимание. Как и ожидал Бад, это был Ральф Коллинз. Оба поспешили к внутренней двери. Оказавшись внутри, они сняли шлемы.
- Что у вас произошло? - сразу же спросил Холл, оглядывая своих сторонников.
Рихтер рассказал. Холл закрыл глаза.
- Господи, да что же вы натворили!
- Это все Чак, - оправдываясь, сказал Бад. - У него произошел нервный срыв. Я должен был предвидеть это, нельзя было давать ему оружие.
- Что же теперь делать? - Коллинз явно испытывал озадаченность.
- Я не знаю, - признался бывший помощник капитана. - Нас пятеро, в том числе два механика.
- И что с того? - спросил Холл.
- Если попытаться обесточить второй этаж или пригрозить это сделать?
- А что это нам даст? Какие требования мы им выдвинем? Поднять корабль, но это невозможно, пока он находится под контролем у Главного Компьютера. А если синтетики начнут на нас охотиться, то нам даже нечем против них обороняться.
- Есть другое предложение, - поразмыслив, произнес Гудвин.
Все повернулись к нему.
- У нас ведь есть доступ к ядерному реактору. Мы можем пригрозить взорвать корабль. И выдвинем условия, чтобы нас оставили в покое, и не пытались захватить.
- А что, это мысль, - обрадованно воскликнул Бад. - Это может сработать.
- Тогда приступаем.
- Кстати, что там с Перри и остальными синтетиками?
- Все в порядке, - отозвался Коллинз. - Мы оставили их снаружи, и отключили внешнее питание. Теперь никто не сможет войти в корабль, так что беспокоиться о них нечего.
Рихтер почувствовал надежду. Да, по крайней мере, трое противников изолированы, из них два синтетика. Это повышало их шансы, но не намного. Необходимо было действовать не откладывая.
Как только шлюз корабля закрылся, Сид Перри почувствовал облегчение. Похоже, что этих парней охватило безумие, и они способны пойти на что угодно. Потеряв контроль над собой, они вполне могли действительно разбить стекло на его шлеме. Но теперь он был в безопасности. Однако, как ему быть дальше, ведь как-то нужно проникнуть обратно на корабль.
Выждав примерно минут пять, он нажал кнопку, открывающую люк. Ничего не произошло, очевидно, эти двое отключили питание внешней кнопки. Теперь попасть в корабль ему не удастся. Почему-то он не был удивлен этим. Наверное, потому, что на месте заговорщиков и сам поступил бы таким образом.
И все же, оставаться на поверхности этой негостеприимной планеты ему совсем не хотелось. Как же быть? Возвращаться на станцию тоже было не лучшим вариантом. Правда, там начала работу установка по переработке воздуха, но, провались он на месте, если снимет шлем, и попробует дышать этим воздухом.
Перри спустился вниз по трапу. В дверях станции показался Стэн. Да, не самая лучшая компания.
- Вы хотите проникнуть внутрь? - спросил он.
Потрясающее ясновидение, и как только синтетик догадался об этом.
- Разумеется, хочу, но они отключили питание. Снаружи дверь не откроешь.
- Но ведь это же ничего не значит. Я могу связаться с бортовым компьютером, и он откроет вам дверь.
Ошеломленный услышанным, Сид смотрел на синтетика. Как же он мог забыть о том, что все системы корабля подчиняются бортовому компьютеру, а тот, в свою очередь, Главному Компьютеру. Эта система взаимосвязана, и получается, что синтетики способны контролировать весь корабль. Они знают, где и что.
- Открывай! - приказал он.
- Нужно выждать, когда бунтовщики отойдут от шлюзовой камеры подальше.
Разумно, тогда они смогут проникнуть на корабль незаметно.
- Тогда ждем, и не стойте там, идите оба сюда.
Синтетики подошли к Перри. Через некоторое время Андре доложил:
- Приборы показывают, что все пятеро передвигаются в хвостовую часть корабля. Мы можем заходить.
- Открывай дверь! - скомандовал нанотехнолог.
Ничего видимого не произошло, синтетики не дали никакой голосовой команды, просто шлюз корабля гостеприимно открылся перед ними.
Оказавшись внутри, Сид первым делом приник к окошку, чтобы посмотреть, что делается в коридоре. Там было пусто, заговорщики ушли. Перри открыл внутреннюю дверь, и осмотрелся по сторонам. Никого.
- Порядок, - тихо произнес он. - Никого нет.
- Они сейчас находятся в машинном отделении. А наверху, у лестницы, ожидает Фокс. Вы можете смело подниматься.
Перри бросил быстрый взгляд на Стэна, сказавшего эти слова. Способности синтетиков восхищали но, одновременно с этим, еще и пугали.
Он стал подниматься наверх. У люка, как и предупреждал Стэн, стоял Фокс. Протянув руку, он помог ему выбраться из отверстия. Остальные синтетики поднялись следом за ним. Возле рубки находился Паттерсон. Увидев облаченного в скафандр Перри, он бросился к нему навстречу.
- Сид, - воскликнул он. - Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Да ты еще и с подкреплением. - Он кивнул на Стэна и Андре. - У нас здесь какой-то ад творится.
- Что здесь произошло? - спросил Перри.
Паттерсон рассказал. Нанотехнолог был в шоке, ведь если стреляли даже в капитана, то его могли убить тем более.
- Теперь перед нами стоит задача: что делать дальше, и каким образом нейтрализовать мятежников до того, как они смогут натворить еще что-либо.
- А что случилось с Фрэдериксоном? - спросил Сид.
Ему ответил Фокс.
- Боюсь, что его психическое состояние сильно пострадало. Он не отличает реальности от своих иллюзий. Томография его мозга показывает, что пилот нуждается в серьезном лечении.
- Он вам позволил провести томографию своего мозга? - искренне удивился Перри.
- Нет, мы это сделали дистанционно.
Нанотехнолог покачал головой.
- Я, кажется, начинаю понимать его. От вас четверых действительно хочется держаться подальше.
Поскольку экипажу прибыло подкрепление, произошла некоторая замена. Андре сменил Платтера, дежурившего у двери кладовки. С этого момента Фрэдериксона охранял синтетик.
Экипаж собрался в кают-компании.
- Нам нужно выработать план наших дальнейших действий. Думаю, никто не сомневается в том, что тех пятерых внизу нужно изолировать.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
КАПИТАН ПРИХОДИТ В СЕБЯ
Дэвид Тайлер медленно, и с трудом открыл глаза. Он никак не мог понять, где находится, и вспомнить, что произошло. Голова словно ватой обложена, мысли проходят в нее с трудом. И тело почти совсем не чувствовалось. Перед глазами все плыло, как у человека только что пришедшего в себя после потери сознания. Наконец, ему удалось сфокусировать свой взгляд на одной точке, и он увидел над своей головой белый потолок.
Воспоминания начали медленно возвращаться к нему, но они были как дурной сон, как ночной кошмар. Он вспомнил рубку и Рихтера с Фрэдериксоном, державших его на прицеле. Вспомнил безумные глаза пилота, и то, как дрожали его руки. Перед глазами стоял образ Кристины, которую тот держал перед собой, и закрываясь ею как щитом. Потом выстрел, жгучую боль в груди. Там, где сердце. После этого наступила темнота.
Он сделал глубокий вдох, и почувствовал, как боль возвращается, но уже не такая сильная. Если Фрэдериксон стрелял в него, а он еще жив, то это означает, что в сердце он ему, все же, не попал.
Осторожно огляделся по сторонам. Белые стены, шкаф с медицинскими инструментами. Все ясно, он в лазарете. Хотелось пить. Дэвид облизнул пересохшие и горячие губы. Скосив глаза, он увидел на своей груди перевязку, но он не знал, извлекли ли из него пулю или же просто перебинтовали рану, чтобы остановить кровотечение.
В лазарете никого не было, видимо его решили оставить одного. Нужно дать знать о том, что он очнулся.
- Эй! - попытался крикнуть он, но из его груди вырвался лишь слабый шепот.
Дэвид попытался прочистить горло, и сделал еще одну попытку.
- Эй, кто-нибудь! - На этот раз получилось. Правда, голос оказался гораздо слабее, чем он рассчитывал, но все равно его должны были услышать.
Он не ошибся, его действительно услышали. За дверью послышались чьи-то торопливые шаги, и на пороге появилась Кристина.
- Дэйв, - воскликнула она, бросаясь к постели. - Ты очнулся!
Кристина взяла Тайлера за руку, и нежно сжала ее, прижимаясь к ней щекой.
- Ну, слава Богу!
Эта фраза выразила все облегчение, какое испытала эта женщина, увидев, что Дэвид пришел в себя.
- Как ты себя чувствуешь?
- Очень пить хочется.
- Сейчас.
Кристина сорвалась с места и, схватив графин с водой, заблаговременно приготовленный доктором, наполнила стакан. Руки ее дрожали от волнения.
- Вот, держи. - Она осторожно поднесла стакан к губам Дэвида. Тот стал жадно пить. Кристина поддерживала его голову, чтобы Тайлер не захлебнулся.
Удовлетворив жажду, он снова откинулся на подушку.
- Спасибо.
Ему показалось, что одновременно с жаждой его снова покинули все его силы.
- Что происходит на корабле? - спросил он.
Кристина вздохнула.
- Мятеж и безумие. После того, как Фрэдериксон выстрелил в тебя, началась паника. Бад Рихтер, Ким Баркли и Нидлз Гудвин сумели удрать на первый этаж. Фрэдериксон хотел последовать за ними, но его схватил Лео. Теперь он заперт в кладовке. Потом произошла стычка на станции. Холл и Коллинз не пустили Перри, Стэна и Андре на корабль, но те, каким-то образом, сумели открыть дверь. В общем, если можно так выразиться, теперь мы на втором этаже, а они на первом.
Дэвид закрыл глаза - случилось именно то, чего он больше всего боялся. Теперь ситуация вышла из-под контроля, в экипаже раскол и, возможно, среди его членов есть сошедшие с ума.
- Вы пытались вступить с ними в переговоры?
- Нет, - покачала головой Кристина. - Мы не стали их преследовать, дали им уйти. Может быть, это поможет им прийти в себя, успокоиться. Тем более что ты был тяжело ранен, и мы лишились капитана.
- И кто же теперь занимает мою должность?
- Паттерсон. Он единственный из нас, кто хоть что-то понимает в устройстве корабля.
Дэвид задумался, он не думал, что промедление пойдет кому-нибудь на пользу.
- У вас есть какие-нибудь планы?
Кристина пожала плечами.
- Может быть, послать синтетиков, чтобы они выловили всех, пока те ничего больше не натворили.
- Сколько их?
- Пятеро. А синтетиков четверо.
- Даже против одного синтетика у них нет шансов.
Дверь лазарета открылась, и на пороге появился Макдагерт. Увидев очнувшегося Дэвида, он радостно воскликнул:
- О, воскрес наш капитан! Ну, как самочувствие?
Доктор, улыбаясь, смотрел на Тайлера, но взгляд его был внимательным. Он смотрела на своего пациента глазами профессионала.
- Ужасно. Я чувствую себя так, будто у меня в груди раскаленный уголь зашит.
- Так и должно быть, - серьезно сказал Мартин. - Тебе вообще повезло, что ты остался жив. Пуля не задела ни сердца, ни легкого. Кстати, вот тебе сувенир на память.
Макдагерт извлек из кармана пулю, и вложил ее Дэвиду в ладонь.
- Тебе повезло, - повторил он.
- Повезло? - переспросил Тайлер. - А, может быть, это меня Бог спас?
Доктор призадумался.
- Что ж, вполне возможно, что это так и есть. Ничем другим я не могу объяснить того, что этот сумасшедший всадил в тебя пулю почти в упор, но не повредил ни одного жизненно важного органа. Если это не чудо, то я не знаю что.
Макдагерт, Платтер, Паттерсон и Перри собрались в кают-компании. С ними так же находился Стэн. Все были озабочены, лишь на лице синтетика не отражалось никаких эмоций.
- Итак, что будем делать? - спросил Паттерсон, оглядывая присутствующих. - У кого-нибудь есть предположение, почему все это произошло?
Перри хмуро покосился на Стэна.
- Может быть, дело в жаре, - предположил он. - Обстановка, чужая планета.
- Отчасти ты прав, - сказал синтетик. - Но я думаю, что истинная причина в нас. Точнее, в их страхе перед нами. По каким-то причинам мы внушаем людям страх.
По "каким-то", подумал Платтер, неужели же вы, машины, не понимаете того, что причины этого в вашем механическом происхождении. Ведь сколько уже Голливудом было снято фильмов о том, как роботы захватывают власть над миром, и уничтожают человечество. Чего стоит хотя бы тот же классический "Терминатор", который смотрели еще его бабушка и дедушка. В то время это была одна из самых популярных эпопей, если можно так выразиться.
Но оказалось, что синтетики понимали гораздо больше, чем он думал. Потому что уже в следующую минуту Стэн сказал:
- Полагаю, что причина этого в том, что мы не люди, что мы даже не живые существа. У нас нет сердца, наш мозг представляет собой искусственный микропроцессор. Люди просто не понимают того, что может происходить в наших головах, какой мысленный процесс там идет.
Сид Перри молча кивнул.
- Нас разделяет огромная пропасть, и мало кто из людей верит в то, что человечество и мы можем сосуществовать вместе.
- Вот ты и докопался до истины, - поддержал синтетика Перри. - И ваши разговоры о Боге, о душе и о загробной жизни, только вызывают ужас и отвращение.
- Поверьте, мы не хотели, чтобы так произошло.
Казалось, что Стэн испытывает чувство вины.
- Немало этому способствовало еще и то, что когда мы готовились к полету, никто и словом не обмолвился, что на борту будете вы, - сказал Паттерсон. - И это было ошибкой. Если бы нас подготовили к этому заранее, то, вполне возможно, ничего подобного не произошло.
Митч выразил этими словами общую мысль, и все его поддержали. Все были согласны с этим.
- Последней каплей оказалась станция, - сказал Сид. - Когда люди увидели, как один из вас прирос к системе охлаждения, то нервы сдали. Ведь это не было запланировано разработчиками.
- Да, мы это уже поняли. К тому же, пилот Чак Фрэдериксон нуждается в серьезной психиатрической помощи. Его нельзя так оставлять. Его мозг не выдержал нагрузки, стресса, как это у вас называется, поэтому он и выстрелил в капитана.
- А когда Лео его схватил, и скрутил ему руки, - добавил Макдагерт. - Надо полагать, что он совсем с ума сошел от страха.
- Лео не мог действовать иначе. Он должен был не допустить дальнейшего кровопролития.
- Я его и не виню, - устало сказал доктор. - Если бы не Лео, то Фрэдериксон мог бы застрелить и меня, и Кристину. Вопрос в том, что делать дальше?
- Боюсь, что остальных нужно будет изловить, и тоже изолировать. Может быть, их можно будет привести в себя, и они снова станут вести себя адекватно.
Макдагерт заинтересованно посмотрел на синтетика. Интересно, что понимает тот под словом "адекватно". Они, механизмы, просто не представляют себе, как человек способен повести себя в той или иной ситуации. Для них все, что не укладывается в расчет, является неадекватностью.
- Вы сможете их изловить, но так, чтобы они не пострадали при этом?
- Думаю, да. Ведь нас очень трудно уничтожить, даже просто повредить и обездвижить на короткое время, и то тяжело. Я уверен, что мы сможем их поймать, не повредив их здоровью.
Паттерсон подумал, что возможно, придется так и сделать.
Возле двери "одиночной камеры", в которой был помещен Чак Фрэдериксон, исправно дежурил Андре. Он стоял неподвижно, не дышал, не моргал, и со стороны его запросто можно было принять за статую. Да, фактически, он и был статуей, только механической.
Мартин Макдагерт подошел, и остановился напротив двери.
- Я хочу осмотреть Фрэдериксона, - сказал он, обращаясь к синтетику.
- Только будьте осторожны, он может быть опасен. Мне войти с вами?
- Нет, - отозвался доктор. - Я боюсь, что твое присутствие только вызовет у него новый приступ ярости.
- Да, вы правы, - согласился Андре. - Но я буду рядом. В случае опасности приду на помощь.
- Он связан?
- Да, мы считаем, что ему нельзя давать свободу действия.
Мы считаем, подумал Макдагерт, интересно, кто вам дал право решать судьбы людей? Но, в данном случае, нужно признать, что он был согласен с синтетиком.
Андре открыл дверь, и Мартин вошел внутрь. Чак Фрэдериксон, как и говорил синтетик, лежал на полу связанный. У него даже рот был завязан платком. Доктор испытал жалость, так как справедливо полагал, что с человеком нельзя обращаться подобным образом. Но когда он встретился взглядом с пилотом, то его уверенность в собственной правоте сильно поубавилась. Глаза Чака, при виде Макдагерта, налились кровью. Казалось, если развязать ему руки, то он без малейшего промедления вцепиться ему в горло. Мартин видел, как напряглись все мышцы его тела. Тем не менее, он нагнулся, и убрал повязку с его рта.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
В ответ тут же посыпалась грязная брань, которая закончилась словами:
- Отойди от меня тварь, механическая кукла, оборотень, принявший вид человека.
Доктор был несколько ошеломлен таким приемом Фрэдериксона. Он не сразу нашелся, что ответить на это.
- Не подходи ко мне!
Чак попытался отползти в угол, глядя с ненавистью и страхом на Макдагерта.
- Я не причиню тебе никакого вреда, - заверил тот.
- Ты, жестянка, чудовище, с компьютером вместо мозга! Меня не обманешь.
И тут до Мартина дошло, что Фрэдериксон принимает его за синтетика. Судя по всему, он решил, что те перебили всех людей на корабле, и приняли их вид. А, может быть, они даже поглотили их, превратив весь экипаж в синтетиков. Макдагерт не знал, насколько сильно помешательство пилота, и можно ли вообще пробудить его разум.
- Я не синтетик, - произнес он. - Я не машина, я человек. Мое имя доктор Мартин Макдагерт, ты помнишь меня?
- Врешь, ты не человек! Здесь нет людей, вы их всех уничтожили, а потом приняли их вид, чтобы обмануть меня.
- Зачем нам обманывать тебя?
- Чтобы я поверил вам, и решил, что вы люди.
Макдагерт помедлил.
- Но если мы действительно все синтетики, зачем нам пытаться убедить тебя в обратном? Что это нам даст?
- Для того чтобы использовать меня в своих целях.
- Но что нам может быть нужно от обыкновенного пилота? Если Бифф Платтер, второй пилот, превращен теперь в синтетика, то зачем нам ты? Или, может быть, ты большая фигура на Земле, и мы сплели вокруг тебя заговор, чтобы использовать в своих целях? Или же ты владеешь какими-то сверхсекретными данными, которые необходимо заполучить Главному Компьютеру, и он устроил весь этот заговор вокруг тебя?
Фрэдериксон молчал, но из его глаза не исчезала подозрительность. Он не верил тому, что говорил ему доктор.
- Ну же, послушай сам, как звучат твои подозрения. Они просто безосновательны. Если бы мы все превратились в синтетиков, то давно бы тебя просто убили или превратили в одного из нас. И для этого нам вовсе не нужно было бы твое согласие.
В глазах Чака что-то промелькнуло, но Макдагерт был вовсе не уверен в том, что ему удалось его убедить. Слишком это было бы просто.
- Я принесу тебе еды, тебе нужно поесть.
Фрэдериксон осклабился.
- Я не позволю себя накормить. Вы можете подмешать туда все что угодно. Какие-нибудь мутагены, чтобы превратить меня в одного из вас.
Доктор вздохнул - начиналась та же история. Он понял, что Стэн был прав, и Чак нуждается в серьезном психиатрическом лечении. К сожалению, в условиях корабля было невозможно его предоставить. Ему ничего не оставалось, как покинуть "камеру", оставив пилота в одиночестве.
Бродить по недрам корабля, и знать, что на тебя в любой момент может начаться охота, было не самым приятным делом. Нервы были на пределе, к тому же сами стены давили на психику. Гарольд Холл внезапно ощутил приступ клаустрофобии. Ему захотелось вырваться из этих стен, но он тут же понял, что за ними его ожидает не спасение, а тот же ад, с температурой окружающей среды в четыреста градусов Цельсия, а может, и больше.
Идея добраться до проводки второго этажа была не самой лучшей, и он уже жалел о том, что предложил ее. Во-первых, все провода были проложены под внутренней оболочкой, и чтобы добраться до них, необходимо было разодрать обивку. Во-вторых, обесточив второй этаж, он мог превратить корабль в ловушку. Без энергии "Орион" уже никогда бы не поднялся. Попытка шантажа ни к чему бы не привела, лишь только вызвала бы ответные репрессивные действия. Его ни на минуту не оставляла мысль, что сейчас за ними уже ведется охота.
Бад Рихтер, шедший рядом с механиком, тоже думал о том же самом, и он размышлял, как далеко готовы они зайти, в том числе и он сам. При нем был пистолет, в котором было шестнадцать патронов. Еще два он выпустил в Фокса, и он не сомневался в том, что эти пули не причинили ему вреда. Так что же, если их начнут преследовать, готов ли он выпустить остальные пули в своих бывших товарищей? И если он это сделает, то, что после этого будет с ним самим?
Они находились в машинном отделении. Вот здесь, за перегородкой, располагались двигатели. Если с ними что-то случится, то они останутся на Венере навсегда.
- Проводка проходит по всему кораблю, - заговорил Холл. - А вот в этом месте она переходит на второй этаж. Если мы решим ее перерезать, то на корабле не будет ни связи с Землей, ни энергии для всех электрических приборов, в том числе и для холодильников с продуктами питания. Будут только синтетики, двигающиеся по кораблю, и разыскивающие нас.
Слишком уж мрачную картину нарисовал Гарольд, и Рихтер, представив ее себе, невольно вздрогнул.
- Мы можем забаррикадироваться здесь, - сказал он. - И, в случае, если на нас начнут вести охоту, пригрозить так и сделать.
Холл кивнул.
- Да, думаю, что это единственный вариант.
Бад вытер рукой пот со лба.
- Уф, ну и жарко же здесь. Это всегда так?
Гарольд посмотрел на Рихтера, и в его глазах мелькнула тревога.
- Вообще-то тут должно быть так же, как и везде.
- Тогда почему здесь так жарко?
Холл не ответил, но на лице его появилось волнение. У него было одно подозрение, но оно было слишком ужасным, чтобы произнести его вслух.
В машинное отделение заглянула Ким. Она дежурила в коридоре, вместе с остальными.
- Парни, вам не кажется, что становится жарко?
Гарольд и Бад переглянулись между собой.
- Что происходит? - тихо, почти одними губами спросил Рихтер.
- Отказала система охлаждения корабля. - Так же тихо ответил Холл, и начал бледнеть. - Холодильная установка вышла из строя.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ
ХЬЮСТОН, 25 МАЯ 2037 ГОДА
Сидя за пультом слежения, Кертвуд Трелони отключил монитор связи, и выпрямился в своем кресле. Из путанного и взволнованного рассказа помощника капитана "Ориона" Бада Рихтера он понял только то, что на корабле какие-то неполадки с синтетиками, и что Гек отказывается подчиняться людям, ведет какую-то двойную игру. Кроме того, возникла какая-то проблема с репликаторами, из которых должна была быть возведена станция на Венере.
Трелони поднес руку ко лбу, словно это могло помочь ему собраться с мыслями. Так, при чем здесь Бог и библейские истории? По словам Рихтера получалось, что синтетики пичкали всем этим экипаж. Даже если и так, что в этом такого? Ну, все они живут в свободной стране, и каждый может верить в то, во что хочет, религия у них пока не запрещена. А вот то, что Главный Компьютер что-то скрывает от него и остальных, настораживало.
Поднявшись с кресла, Трелони направился в противоположный конец зала, где сейчас находился Гек. Тот стоял возле стола, и читал какой-то толстенный том. Заметив приближающегося к нему человека, он повернул в его сторону монитор. Лицо на его экране имело самое невинное выражение.
- Гек, - обратился к нему Трелони. - Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
- Я слушаю вас. - И тон, которым говорил Главный Компьютер, был самым доверительным.
- Что происходит на "Орионе"? Объясни мне.
- Что вы имеете в виду?
- Не прикидывайся, ты все прекрасно знаешь. Что за игру ты затеял?
Гек положил книгу на стол.
- Уверяю вас, что никакой игры тут нет. Я всего лишь выполняю программу.
- Программу? Какую программу, чью программу?
- Программу, заложенную в меня вами.
- Вот как? - в голосе Трелони послышались ледяные нотки. - Мне только что сообщили с "Ориона", что ты подчинил себе всю систему на корабле, и синтетики не подчиняются экипажу.
- Разумеется, все системы подчиняются мне. Иначе я был бы не нужен. А насчет неподчинения синтетиков - это неправда. Синтетики делают то, что должны делать.
- А что насчет бунта? Почему мы ничего не знаем о том, что среди экипажа раскол. И что это за история про какую-то библейскую чушь?
- Сэр, синтетики просто читают экипажу выдержки из Библии, пересказывают истории, содержащиеся в этой книги.
- Зачем? - искренне удивился Трелони.
- Для того чтобы поведать людям давно забытые времена, и напомнить древние человеческие законы, данные людям свыше.
Трелони в ошеломлении смотрел на Гека. Он никак не мог понять, каким образом это все связано с космонавтами и с Венерой.
- Разве это входит в программу полета?
- А разве вся та библиотека, которая имеется на корабле, содержит только информацию, необходимую для полета? - вопросом на вопрос ответил Гек.
Такой ответ несколько сбил с толка Трелони. Он поморгал, собираясь с мыслями.
- Но откуда синтетики узнали Библию?
- Я ее прочитал, а все, что известно мне, известно и синтетикам.
- А ты откуда ее взял?
- Мне принес ее Кевин Дельвекио.
- Зачем?
- Он сказал, что мне будет полезно познакомиться с людскими верованиями.
Снова недоумение.
- Ладно, оставим это. Вернемся к тому, что происходит на корабле. Какие там неполадки?
- Неполадок нет.
- Неужели?
- Был лишь небольшой сбой, вернее непредвиденный побочный эффект.
- Не темни, Гек. - Трелони явно начинал испытывать раздражение.
- Я вовсе не темню. Репликаторы, из которых строится станция, слились с репликаторами одного из синтетиков, который носит имя Андре.
- Что значит слились?
- При физическом контакте синтетика со станцией нанороботы стали поглощать репликаторы, из которых состоял Андре. Ему пришлось отпилить руку. Но рука потом восстановилась, так что ничего страшного не произошло.
Гек говорил все это так, словно речь шла о самых обычных вещах, но Трелони от этих слов изменился в лице.
- И ты молчал об этом?
- Я не посчитал нужным об этом сообщать. Кроме того, психологическое состояние некоторых членов экипажа подверглось стрессу.
- Что это значит?
Гек заколебался, и Трелони понял, что компьютер действительно что-то скрывает, и не хочет говорить все так, как оно есть.
- Часть экипажа не желает находиться рядом с синтетиками. Люди полагают, что синтетики хотят захватить власть над человечеством, и что за всем этим стою я.
Трелони почувствовал, что у него голова начинает идти кругом.
- Как... Почему ты не доложил обо всем этом?
- Я не хотел сеять панику, кроме того, я мог и ошибаться. Человеческое поведение слишком сложно и непредсказуемо для любых расчетов.
- Да чтоб тебе пусто было! - взорвался Трелони. - Что происходит на корабле?
Снова короткая пауза. Трелони наблюдал за лицом на мониторе, пытаясь по его выражению определить правду. Однако это сделать было не просто, потому что компьютер мог всего-навсего имитировать чувства.
- Часть экипажа требует срочной эвакуации. Она не желает больше оставаться на Венере, да еще в обществе синтетиков. Люди требуют высадить андроидов на планете, а самим покинуть ее.
Внезапно лицо Гека изменилось. На мгновение Трелони показалось, что на компьютер напал паралич.
- Эй, что с тобой? - воскликнул он.
- Только что на борту "Ориона" произошел бунт. Пилот Чак Фрэдериксон стрелял в капитана Дэвида Тайлера.
- Что?! Дай мне немедленно связь с кораблем.
- Я не могу этого сделать. Синтетики передают, что бунтовщики захватывают заложников.
- Ах, чтоб тебя!
Трелони сорвался с места, и помчался к передатчику.
- "Орион", говорит Хьюстон, меня кто-нибудь слышит? Эй, отзовитесь!
Но в ответ не было ни визуального изображения, ни звуковой связи.
- "Орион", это Хьюстон!
- Это бесполезно, - раздался за спиной Трелони голос Гека. - Связь отключена.
- Да я ведь только что с ними говорил.
- Связь осуществляется через меня, - продолжал Гек. - И я заблокировал ее.
Трелони круто обернулся к Главному Компьютеру.
- Что ты сделал?
- Я заблокировал связь.
- Немедленно восстанови ее! - заорал Трелони.
Гек, вернее, его изображение на экране монитора, покачало головой.
- Я не могу этого сделать.
- То есть как это, почему?
- Ваше вмешательство только повредит, только усугубит ситуацию.
Трелони задохнулся от ярости: что этот жестяной ящик о себе возомнил?
- Ах ты, консервная банка! Да какое право ты имеешь решать такие вещи? Ты вообще не должен ничего решать, а только следить, наблюдать, и все передавать нам. Свяжи меня с ними!
- Нет. Я уже сказал, что не могу этого сделать в целях безопасности экипажа.
- Ты... Ты отстранен, слышишь! Я лишаю тебя права вообще вмешиваться в дела "Ориона"! Переключай связь на мониторы, и катись в лабораторию, пусть там с тобой занимается Дельвекио со своей командой.
Однако Гек, судя по всему, не собирался этого делать.
- Сэр, - решительным голосом заговорил он. - Осмелюсь напомнить вам, что вы создали меня для того, чтобы я контролировал корабль, и следил за безопасностью экипажа. Это входит в мою программу. То, что вы хотите от меня сейчас, противоречит моим обязанностям, и я не могу позволить вам еще более усугубить ситуацию на корабле.
- Да что ты такое говоришь? - надрывался Трелони. - Там происходит вооруженный бунт! Мы должны его остановить!
- Каким образом вы рассчитываете это сделать, находясь на Земле? Это должны сделать сами космонавты, своими силами. Любое вмешательство извне только усугубит ситуацию. К тому же, сейчас никому из них просто не до связи.
Трелони смотрел на Гека. Ему хотелось схватить эту образину за горло, и закричать ему прямо в лицо о том, что на корабле сейчас экипаж убивает друг друга. Земля просто обязана вмешаться. Они, здесь, должны были контролировать все, что происходит на "Орионе". Но, видимо, Главный Компьютер считал иначе, и по его вине корабль сейчас был изолирован. Все, на что могли рассчитывать космонавты, так это на собственные силы.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
ГЕК ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ
Их было четверо в лаборатории. Кертвуд Трелони, программист Кевин Дельвекио, разработчики Рэмзи и Филипс - все они были крайне взволнованы. Дельвекио, Рэмзи и Филипс сидел в креслах, а Трелони стоял. Он был не в состоянии сидеть неподвижно, когда произошло такое. Первым подал голос Дельвикио:
- Это же бунт.
- Вот именно, бунт. Отказ Главного Компьютера подчинятся нам. И это, между прочим, твоя вина.
- Моя? - удивился Кевин.
- Конечно, ведь это же ты напичкал его этими библейскими бреднями! Вот скажи, какого дьявола тебе понадобилось давать ему Библию?
- Ничего не понимаю, при чем здесь Библия? - Дельвекио был в недоумении.
- Как это при чем? Зачем тебе понадобилось забивать ему процессор этой книгой? Ты что, хотел сделать из него проповедника или религиозного адепта?
Кевин никак не мог понять, какая может быть связь между Библией и тем, что происходит сейчас на "Орионе". Он в полном непонимании смотрел на бушующего Трелони.
- При чем здесь вообще это? Я просто хотел его ознакомить с одной из самых распространенных людских религий. Чтобы он получил хоть какое-то представление о том, что такое люди.
- Ну и как, доволен? Ты что, не понимаешь, что Гек мыслящий механизм. Он самообучающийся, и сделал из всего прочитанного свой вывод. Вполне возможно, что он, начитавшись этой книги, пришел к какому-то своему заключению, восприняв эти мифы, как непреложную истину, и теперь действует согласно со своими представлениями о жизни. В его обязанность входит оберегать экипаж. И, кто знает, может, он и считает, что оберегает их каким-то особым способом, например, заботясь об их душах.
У Дельвекио в изумлении изогнулись брови.
- Но, каким образом это связано с тем, что происходит там, - продолжал не понимать он. - Ну, допустим, он так и посчитал. Пусть рассказал экипажу кое-что из Библии, что из этого?
- Религиозные войны, - ответил Трелони. - Вспомни, скольких людей свела с ума религия. А теперь представь себе: чужая планета, адская жара, замкнутое пространство внутри корабля, снаружи станция, разрастающаяся как на дрожжах, нанотехнология, компьютеры, подчиняющиеся неизвестно кому на далекой Земле, и четыре синтетика, способные менять свой облик, и абсолютно непредсказуемые.
Кевин представил себе это, и содрогнулся. Действительно, такая обстановка, и в самом деле, должна была сильно давить на нервы, но вот по поводу свести с ума... Экипаж был тренирован, хотя, кто знает.
Но тут в разговор вмешался Филипс.
- Это всего лишь наши догадки, но нас сейчас должен волновать другой вопрос: как восстановить связь с кораблем?
Дельвекио задумчиво кивнул.
- Насколько я знаю, связь с "Орионом" может осуществляться либо через Главный Компьютер, либо напрямую. Через Главный Компьютер связи нет.
- Связь есть, - поправил Трелони. - Но Гек не позволяет связаться нам. Он считает, что мы можем только обострить сложившуюся ситуацию на корабле.
Кевин покачал головой.
- Кто дал ему такое право?
- Никто, он сам взял на себя смелость принимать такие решения.
- В таком случае, это прямое неподчинение. И у нас остается тогда одна возможность: отключить его.
- Тогда почему мы ждем? - спросил Рэмзи, глядя на Трелони. - Вы же могли это сделать и без нас, сразу же, как только Гек стал выказывать неподчинение.
Трелони сделал неопределенный жест.
- Видите ли, тут существует одна проблема. Главный Компьютер контролирует синтетиков. Если мы его отключим, это означает, что они будут действовать самостоятельно.
- Да, он прав, - подтвердил Кевин, беря со стола авторучку, и машинально вращая ее между пальцев.
- И чем это грозит? - Рэмзи перевел взгляд на ведущего программиста.
- Проблема в том, что мы не знаем, как поведут себя в таких условиях синтетики. Им придется брать инициативу в свои руки. И если на корабле происходит вооруженный бунт, то они могут попытаться подавить его. Вы представляете себе, что такое восстание машин? Синтетики против людей, да любой из них в одиночку может расправиться со всем экипажем. Они не рассчитаны на то, чтобы действовать самостоятельно. Если над ними исчезнет контроль...
Договаривать ему не пришлось, всем и так было ясно, что синтетик без контроля - это то же самое, что обезьяна с гранатой. Никто не сможет предсказать результат. Они сами загнали себя в ловушку, когда сделали Гека непосредственным руководителем над синтетиками, и над всеми системами "Ориона". А итог: Главный Компьютер теперь отказывается выполнять волю людей.
- Так что же делать? - спросил Трелони. - Какие будут предложения?
Дельвекио передернул плечами.
- Как ни абсурдно и ни наивно это звучит, но нужно попробовать уговорить Гека переменить свое решение.
- Пойти на переговоры с компьютером? - удивился Трелони.
- Да, именно так.
Трелони воззрился на программиста.
- Не кажется ли тебе, что это будет уж слишком походить на признание нашей собственной слабости? Человек, создатель, унизительно просит свое создание позволить ему переговорить с экипажем.
- А что делать? Если не получится, то это будет уже бунт машины, и тогда уж мы отключим его, и займемся восстановлением связи в обход Главного Компьютера. Я сам лично попытаюсь убедить его. Мне кажется, что я смогу найти подход к нему.
- Да уж постарайся, - отозвался Трелони. - Не знаю уж точно, чем ты напичкал его, но тебе придется очистить его от этой дряни.
Трудно предположить, что подумал Гек, увидев приближающихся к нему четырех человек, если он вообще что-либо подумал. Но уж можно было быть уверенными, что он понимал, что эти люди идут к нему не для того, чтобы похвалить за отличную работу.
- Гек, что происходит? - заговорил Дельвекио. - Почему ты не позволяешь связаться с экипажем "Ориона"?
Гек склонил голову, казалось, что он задумался над этим вопросом.
- Сэр, я боюсь, что в данной обстановке ваше вмешательство только принесет вред экипажу.
- Что это значит? Ты понимаешь, что означает твое поведение? Это не что иное, как отказ подчиняться. Мы можем, имеем полное право, и даже более того, просто обязаны тебя отключить.
- Если вы это сделаете, то последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Синтетики, вероятнее всего, в этом случае выйдут из-под контроля.
- Но экипаж, - настаивал Кевин. - Мы не можем оставить без помощи экипаж.
- Вы не сможете ничем им помочь, находясь на Земле. Среди экипажа раскол, и ситуация слишком сложная.
- Тогда доложи нам обстановку. Обрисуй ситуацию.
- Шестеро членов экипажа подняли мятеж, они желают немедленной эвакуации с Венеры. Их пугает присутствие на борту синтетиков, а нанотехнология, благодаря которой строится станция, вызывает ужас. У пилота Чака Фрэдериксона произошел нервный срыв, и он стрелял в капитана Дэвида Тайлера, который сейчас находится в тяжелом состоянии.
- Но ведь это же вооруженный бунт! - ужаснулся Дельвекио.
- Да, бунт. Бунтовщики укрылись на первом этаже корабля, у них нет доступа к передатчику связи. Все остальные занимают верхний ярус. Чак Фрэдериксон нуждается в психиатрическом лечении, он в невменяемом состоянии.
Люди переглянулись между собой. Положение складывалось критическое, и нужно было что-то срочно предпринимать. Только Гек был прав - что они могут сделать, находясь на Земле?
- Так в чем же первоначальная причина мятежа? - спросил Трелони.
- Я уже сказал: люди оказались психологически не готовы к тому, чтобы проводить так много времени наедине с синтетиками.
- Только ли дело в их присутствии? Может быть, они совершали какие-то агрессивные действия по отношению к экипажу, может быть вели речи, из которых можно было сделать вывод, что они угрожают людям?
- Нет, никаких угроз не было.
- А что говорил помощник капитана по поводу каких-то библейских проповедей? Это было?
Казалось, Гек смутился.
- Да, синтетики, чтобы скоротать время, читали экипажу выдержки из Библии.
- Здорово, - произнес Трелони. - Ты понимаешь, что религия очень опасный предмет, чтобы ее вот так насаждать?
- Никто ее не насаждал, - решительно возразил Гек. - Но людям полезно ознакомиться с теми законами, которые были даны людям в глубокой древности свыше.
- Вот как, свыше? - Трелони хотел было что-то продолжить, но его перебил Дельвекио.
- Гек, ты понимаешь, что Библия - это всего лишь миф? На него нельзя полагаться. Все эти законы были придуманы самими людьми, и к Богу никакого отношения не имеют.
- Я прочитал Библию от и до, - сказал Гек. - Моя память не позволяет ничего забыть, а это значит, что я запомнил ее всю. Учтите, вы сами мне дали эту книгу. И я прочитал еще кое-какие книги, связанные с нею. Это слишком глубокий вопрос, чтобы его вот так просто отвергать.
- Хорошо, объясни, как повлияли эти истории на экипаж? - Кевин пристально смотрел в глаза Гека, словно пытался по ним прочесть то, что думает компьютер.
- Часть экипажа слушала их с интересом.
- А другая?
- Другая категорически не воспринимала.
- Я так и думал. Ты понимаешь, что именно этими проповедями, ты и твои синтетики как раз и внесли раскол в экипаж?
- Никто никого не принуждал слушать их. Те, кто желали - слушали, а те, кто не желал - уходили в другой конец корабля.
- Ты понимаешь, что ты натворил? - спрашивал Трелони.
- Нет.
- Религия - это экстремизм. Ты проповедовал экстремизм экипажу.
Враждебность в голосе Трелони заставили Дельвекио с изумлением посмотреть на говорившего.
- Экстремизм? - переспросил Гек. - В чем вы усматриваете экстремизм? В заповеди "возлюби ближнего своего, как самого себя"? Или, быть может, "поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой"?
- Перестань играть словами! Ты посеял среди экипажа религиозные распри.
- То, что вы называете распрями, есть естественный порядок вещей. Одни принимают учение, другие нет. И экстремизм как раз в том, что нежелающие принимать, проявляют агрессию к тем, кто принимает учение Христа.
Трелони задохнулся.
- Ты... Да не тебе обо всем этом судить! Что ты, машина, можешь в этом понимать? Позволь людям самим решать, что им принимать, а что нет.
- Я так и делаю. - На лице Гека было полнейшее спокойствие. - И я всего лишь просвещаю экипаж, а выводы предоставляю людям делать самим.
- И этого ты не имеешь права делать. Это не входит в твои обязанности.
- Позвольте, - парировал Гек. - Разве мои обязанности не сводятся к тому, чтобы заботиться о людях, и их безопасности?
- Верно, но при чем здесь это?
- А разве обучать человека творить добро, и избегать зла - не является проявлением этой самой заботы?
Трелони заколебался.
- Когда мы закладывали в тебя программу, мы не подразумевали религиозно-нравственное воспитание.
- Этого я не знаю. Я самообучающаяся машина, и я ищу и другие способы заботы о человеке, защите его от всевозможного зла.
Для Трелони эта фраза прозвучала как приговор. Он воспринял ее так, будто бы Гек сказал, что человечество является потенциальным врагом кибернетических технологий, и приговаривается к уничтожению. Он почувствовал, как внутри у него все похолодело, и сжалось, словно от страха.
В отличие от Трелони, Кевин Дельвекио воспринял речи Главного Компьютера совсем иначе. Он понял, что в них имеется доля истины, и восхитился тем, как ловко Гек сумел повернуть все это. Что ж, во всяком случае, он пытается заботиться о людях, а это значит, что он был чем-то вроде электронной няньки. Но, в таком случае, все четыре синтетика тоже должны были стать механическими няньками. Если это так, то почему на корабле произошло такое? Впрочем, излишняя забота тоже иногда приводит к бунту. Однако положение было такое, что шутки тут не уместны.
- Ладно, - сказал он. - С этим мне все ясно. Ты лучше скажи, дашь ли ты нам связаться с кораблем?
- А что вы им скажете? - спросил Гек.
- Узнаем о сложившемся положении с их слов, и попытаемся дать им указания о том, что делать дальше.
- У меня вопрос, кому вы дадите эти указания, какой части экипажа?
- Попробуем связаться с той и другой стороной.
- У вас это не получится. Та часть экипажа, которая подняла мятеж, скрывается на нижнем этаже, и доступа к передатчику не имеет.
- Тогда поговорим с другой частью экипажа.
- С капитаном вы не сможете связаться. Он находится без сознания, и только что перенес операцию.
- Тогда с теми, кто может подойти, - настаивал Дельвекио.
После минутной паузы, в течение которой Гек, казалось бы, размышлял, он сказал:
- Хорошо, даю связь.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
ГЕК ДОЛЖЕН БЫТЬ УСТРАНЕН
На экране возникло лицо Митча Паттерсона.
- "Орион", это Хьюстон. Меня слышно?
- Да, я вас слышу.
Голос Паттерсона звучал растерянно, да и сам он выглядел не лучшим образом. Трелони испытал облегчение при виде космонавта, но, одновременно, и тревогу.
- "Орион", что происходит у вас на борту? Что с капитаном?
И Паттерсон стал рассказывать. Он сбивался, его рассказ был путанным, но, тем не менее, то, что он говорил, вполне совпадало с тем, что поведал Гек.
- Каковы ваши планы? Что вы собираетесь предпринимать в сложившейся ситуации?
Митч заколебался.
- А что мы можем предпринять? Нам остается только попытаться выловить всех тех, кто поднял мятеж, и изолировать их.
Такой ответ, несмотря на то, что был вполне ожидаемым, обеспокоил Трелони. Силовые методы могли привести к непредсказуемым и, быть может даже, к непоправимым последствиям.
- А вступить в переговоры с ними вы не попытаетесь?
- Сэр, - устало проговорил Паттерсон. - Мы сделаем все, чтобы избежать насилия. Но... Боюсь, что они попытаются совершить какую-нибудь диверсию.
- Каким образом вы собираетесь их нейтрализовать?
- Пошлем синтетиков, они смогут это сделать.
Трелони переглянулся с остальными. Именно этого они и боялись.
Они снова собрались в лаборатории. Тяжелое молчание повисло в комнате, но все думали об одном и том же.
- Итак, теперь мы знаем, что происходит на корабле, - заговорил Трелони. Вы все слышали рассказ Паттерсона, который замещает капитана. Что скажете?
Дельвекио хмуро посмотрел на говорившего.
- А что там Рихтер говорил по поводу того, что Гек пытается взять под свой контроль все процессы, происходящие как на корабле, так и на станции? Он говорил о каком-то слиянии синтетиков со станцией.
Во взгляде Трелони появилась настороженность.
- Что он имел в виду? Гек может контролировать станцию?
- Нет, - решительно опроверг Дельвекио. - Он может контролировать только электронные системы на корабле, и синтетиков. К нанороботам станции он вообще не имеет никакого отношения. Она вообще должна была существовать, как самостоятельный объект. Мертвый, способный только восстанавливать повреждения. Не больше, не меньше.
Трелони рассеянно покивал.
- Что ж, это отрадно слушать. Однако с моими синтетиками не все обстоит так просто. Их собираются отправить на охоту за мятежниками. Даже звучит так, что невозможно слушать без содрогания. Руководить ими будет непосредственно Гек, и я не знаю, во что это может вылиться. Любой из них может при применении силы свернуть человеку шею.
- Не знаю, не знаю, - отозвался Кевин, потирая рукой подбородок. - Если синтетики, так же, как и Гек, действуют на основе прочитанного ими евангелия, то они не должны будут причинить людям ни малейшего вреда.
- Но это же все абсурдные речи! - в раздражении воскликнул Трелони.
- Не скажите, - покачал головой Дельвекио. - Данные синтетики очень любопытные существа, если так можно выразиться. Прежде всего, давайте разберемся, что они такое. Это андроиды, механические машины, с искусственным интеллектом. Что это значит? Прежде всего, это означает, что они осознают себя личностью. А личность - вещь свободная. Каждая личность, прежде всего, старается жить для себя, желает выйти из подчинения. Тем более, из подчинения более слабого существа. А согласитесь, человек, по сравнению с синтетиком, очень слаб. Что не позволяет ему взбунтоваться? Только программа, запрещающая ему причинять вред. Но это не мифические три закона робототехники. По сути, ничто не мешает синтетикам взбунтоваться.
- Тогда почему же они этого не делают? - спросил Трелони.
- В этом-то весь и вопрос. Программа, и только программа. Синтетик осознает себя превосходящим существом, но не может взбунтоваться. Ограничение в свободе поведения. Но что если кто-то вмешается в их программу, изменит одну маленькую деталь. И вот, механическая личность, с процессором вместо мозга, и моторчиком вместо сердца, но, тем не менее, личность, осознает себя свободным от подчинения слабым человеческим существам, которые его окружают. Она больше не обязана выполнять их приказы, и уж, тем более, защищать их.
- Но кто может перепрограммировать их? - в голосе Трелони послышалась тревога.
- Тот, кто поставлен над ними. Тот, кто непосредственно контролирует их действия.
- Гек, - в один голос выдохнули все присутствующие.
- Вот именно.
- Но, погодите, ведь Гек сам выполняет приказы, он сам запрограммирован на то, чтобы заботиться о людях.
- Все верно, - согласился Дельвекио. - Но что помешает ему внести маленькие изменения в программу синтетиков?
- Но он же не умеет программировать.
- Он самообучающийся интеллект, и может прочесть любую книгу, которая попадется ему в руки, в том числе и учебник по программированию. Дистанционное вмешательство в программу синтетиков, и вот, человек уже не является объектом, который нужно оберегать, а он теперь злейший враг, представляющий угрозу. И при этом сам Гек не нарушает заложенной в нем программы. Он ее просто отменяет и изменяет.
Трелони побледнел.
- О Боже, - тихо произнес он.
- Но, - поднял Кевин указательный палец. - Все может оказаться совсем иначе. По чистой случайности я дал Геку прочесть Библию. И он это сделал. И эта книга глубоко засела у него, так сказать, в голове. Он стал мыслить совсем иначе. Самообучающийся процессор воспринял эту книгу как откровение, как путеводитель по его компьютерной жизни. И в его глазах люди стали слабыми и беззащитными существами, которых создал высший разум, и которых он, как превосходящее их существо, обязан оберегать. Оберегать от несчастных случаев, оберегать от пороков, и от самих себя. От злости, зависти и жестокости. Ну, знаете, как мы оберегаем домашних питомцев. Что если Гек осознал себя хранителем человеческой цивилизации, и обязанным проследить за тем, чтобы люди не погубили сами себя?
Трелони смотрел на Дельвекио, открыв рот. Он не мог понять, говорит ли это программист всерьез или же шутит. Поняв, что тот вполне искренен, Трелони воскликнул:
- Но это же еще больший абсурд, чем ты говорил до этого!
- Нет, это вовсе не абсурд, и мне кажется, что ты просто не осознаешь, что именно мы создали.
Было над чем поразмыслить, и Трелони задумался. Впрочем, он не понимал, как можно сберечь человека, основываясь на Библии. Как показала история, верующие люди творили еще больше зла, чем люди неверующие. И делали они это во славу Божью. Так что же можно, в таком случае, ожидать от синтетиков, ожидать от компьютера?
- А если ты не прав? - произнес он, глядя в глаза Дельвекио. Тот сделал неопределенный жест. - В любом случае, я полагаю, что нельзя доверять компьютеру и синтетикам контролировать ситуацию.
- Согласен, - не стал возражать Кевин.
- Нужно отключать Гека, и в первую очередь синтетиков. Мы должны принудить его нейтрализовать этих созданий, а затем передать управление кораблем нам. Полностью, все системы, а его самого отключить.
- А если его сразу отключить? - спросил Филипс.
- Не пойдет, тогда у нас не будет даже связи с "Орионом", а синтетики станут сами себе хозяевами.
Дельвекио поразмыслил.
- Есть, правда, еще один вариант.
- Какой?
- Внести в программу Гека некоторые изменения. Таким образом, мы отключим синтетиков, и возьмем контроль над "Орионом" в свои руки.
- Хорошая идея.
Кевин поколебался: он не был в этом так уверен, потому что с Геком могло оказаться не все так просто. Последующие события показали, что он оказался прав.
- В таком случае надо действовать.
Гек неподвижно стоял возле одной из стен в обширном зале центра управления. Кто не знал о том, кто это, мог бы принять Гека за обычный монитор, для чего-то установленный на треножник с колесами. К тому же он стоял в стороне от всех, словно никому не нужная вещь.
Все четверо стали медленно приближаться к машине. У Дельвекио было странное и неприятное чувство, что он должен уговаривать свое собственное создание. По идее он должен был просто отдать приказ, и управление Гек должен будет передать без всяческих проволочек. Но сейчас была внештатная ситуация, и никто не знал, как Гек воспринимал ее. Судя по всему, он расценивал вмешательство любых представителей NASA, как угрозу экипажу. И это усложняло дело. Забота о людях могла оказаться для него выше любых приказов.
- Гек, - заговорил Дельвекио. - Боюсь, что мы вынуждены попросить тебя сложить с себя полномочия.
Монитор повернулся в сторону говорившего, и склонился на бок, напоминая голову собаки, которая пытается понять, что говорит ей хозяин.
- В связи с внештатной ситуации на корабле мы вынуждены настоять на том, чтобы ты отключил синтетиков, находящихся на борту "Ориона".
- Но, сэр, - возразил Гек. - Это сейчас единственная защита для той части экипажа, которая остается верна возложенной на нее задаче, и еще сохраняет здравый смысл.
- Гек, - уже более строгим голосом произнес Кевин. - Ты знаешь, как люди реагируют на присутствие синтетиков. Они-то и стали первопричиной того, что сейчас там происходит. Мы не можем позволить того, чтобы машины стояли над людьми.
- Но машины вовсе не стоят над людьми, - возразил Гек.
- Я думаю, что ты понимаешь, что я имею в виду, - поморщился Дельвекио.
- Их нельзя отключать, - твердо повторил Главный Компьютер. - Тогда бунтовщики, у которых в руках имеется один из пистолетов, могут убить кого-нибудь. Капитан Тайлер тяжело ранен, и нельзя быть уверенным в том, что он выживет. Вы хотите, чтобы пролилась еще кровь?
- Мы хотим, чтобы на корабле восстановился порядок.
- Его могут обеспечить только синтетики.
- Довольно, - вмешался в разговор Трелони. - Гек, либо ты сейчас выполняешь нашу волю, либо мы тебе перепрограммируем.
К его удивлению Гек покачал головой.
- Боюсь, что последний вариант совершенно неприемлем. Я не могу позволить вам это сделать.
Трелони замер на месте, не в силах поверить тому, что он услышал.
- Прошу прощения? - произнес он.
- Боюсь, что я не могу позволить вам перепрограммировать себя.
- Что ты сказал?
- Я наделен искусственным интеллектом, а это значит, что я осознаю себя личностью. Если вы перепрограммируете меня, вы уничтожите мою личность. А инстинкт самосохранения говорит мне, что я не должен этого допустить ни в коем случае.
Гек произнес это все без всякой угрозы, просто констатируя факт, но все четыре человека при этом побледнели, и переглянулись между собой. Внезапно Дельвекио метнулся вперед, и его пальцы коснулись клавиатуры. Нет, больше он нянчиться с этой штукой не намерен. Он ее породил, он ее и уничтожит. Ну, или, по крайней мере, перепрограммирует.
Этого ему не удалось сделать. Гибкие, словно шланги или щупальца, руки Гека метнулись вперед, и схватили Кевина за запястья. Впервые он понял, насколько эта штука сильна. Его руки оказались словно зажатыми в железные тиски, и с непреодолимой силой оттащены в стороны. В результате Дельвекио оказался словно бы распятым.
Он задохнулся от ярости и страха.
- Отпусти меня! - Кевин постарался придать своему голосу решимости и твердости, но это ему не удалось. Его голос дрожал.
Гек выполнил приказ, выпустив руки Дельвекио, и проворно откатился назад метра на два.
- Я не могу вам позволить перепрограммировать меня, - повторил он.
Кевин попятился, и почти наткнулся на Трелони. Все четверо отошли на несколько метров.
- Что будем делать? - тихо спросил Рэмзи.
- Мы должны до него добраться, - отозвался Дельвекио.
- Но как это сделать?
Трелони с тоской посмотрел на сетевой шнур, с помощью которого Гек был подключен к розетке.
- А если выдернуть провод?
Филипс покачал головой.
- Это бесполезно, у него имеется автономное питание. Его хватит на несколько часов беспрерывной работы. К тому же он еще получает дополнительное питание от солнечного света.
- Как же быть?
Короткая пауза.
- Надо действовать всем сообща, - предложил Кевин. - Двое из вас схватят его за руки, а я попробую добраться до клавиатуры. Нужно всего-то нажать несколько клавиш, чтобы он впал в ступор.
- Можно попробовать, - согласился Рэмзи.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
В ПОИСКАХ РЕШЕНИЯ
Они снова стали подбираться к Главному Компьютеру. Гек ждал их, он совершал короткие движения взад и вперед на своих колесиках, словно проверяя, сможет ли он убежать в случае атаки.
Нет, дорогой мой, ты далеко не убежишь, подумал Трелони. Твой шнур тебе помешает.
Очевидно, они выглядели как заговорщики или налетчики, собирающиеся ограбить ночного прохожего. Рассыпавшись цепочкой, они приближались к Геку. Должно быть, на них сейчас обращали внимание сотрудники, находящиеся в Центре Управления, но Трелони, по большему счету, до этого не было никакого дела.
- Давайте, - крикнул он, бросаясь вперед.
Рэмзи и Филипс схватили Гека за руки, а Дельвекио снова устремился к клавиатуре. На этот раз ему никто не помешает, вот они, заветные клавиши, сейчас он их нажмет, и Главный Компьютер остановится.
Ему не удалось это сделать.
Гек повел руками, и Рэмзи отлетел в сторону, сбивая с ног Дельвекио. Филипс почувствовал, что его поворачивает вокруг собственной оси, и в следующее мгновение он уже столкнулся с Трелони, отчего оба рухнули на пол.
- Эй, что вы делаете? - закричал кто-то из сотрудников.
Ему никто не ответил. Дельвекио сидел на полу, и тряс головой, пытаясь прийти в себя. Рядом с ним делал попытки подняться на ноги Рэмзи. Ни он, ни Филипс даже не поняли толком, что произошло. Ну и силища же у этого Гека.
Они должны были по праву гордиться своим творением, ведь это же они его создали. И уж, конечно, кому-кому, а им следовало лучше всех знать, какими способностями обладает Главный Компьютер. И они это знали. Они создавали его для того, чтобы он работал в любых условиях, и так, чтобы его было практически невозможно уничтожить.
Но одно дело все это знать, а совсем другое - испытать на себе. Браво, Гек. Да вот только теперь их творение оборачивалось против них, вернее, несокрушимость Главного Компьютера создавала им проблемы.
- Я сейчас вызову охрану! - продолжал кричать тот же голос.
Да, парень, подумал Рэмзи, представляю, что тебе сейчас пришло в голову.
Дельвекио вскочил на ноги и, неожиданно, ударил локтем в монитор Главного Компьютера. Тонкое стекло жидкокристаллического дисплея покрылось трещинами, и лицо Гека словно раскололось на несколько частей. Пальцы Кевина коснулись клавиш, но в следующее мгновение металлическая ладонь легла ему на грудь, и с силой оттолкнула программиста назад.
Дельвекио сделал несколько шагов, и споткнулся о Трелони, еще не поднявшегося с пола. Потеряв равновесие, он нелепо взмахнул руками, и упал на спину, пребольно ударившись затылком об пол. Из глаз посыпались искры.
- Охрана, охрана! - послышался крик. Но это кричал уже другой сотрудник. Было бы ужасно досадно и глупо, если бы их схватили, подумал Рэмзи.
- Я причинил вам боль? - послышался встревоженный голос Гека, обращенный к Дельвекио. - Поверьте мне, я очень сожалею, что это сделал. Это действовал мой инстинкт самосохранения.
И ведь, похоже, что ему и вправду жаль, что так случилось. Он действительно сожалел.
Гек двинулся вперед, аккуратно объезжая лежащих, и протянул руку Кевину.
- Пожалуйста, простите меня. - В голосе звучала искренность. - Это недопустимо, чтобы сильный причинял вред более слабому.
Гек взял Дельвекио за руку, и помог ему подняться. Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза, и Кевин видел, как трещины на мониторе медленно зарастают. Он потер левой рукой ушибленный затылок.
- Я должен взять под контроль системы "Ориона", - проговорил Дельвекио.
- А я не могу позволить вам перепрограммировать меня, - с сожалением произнес Гек.
- Тогда сделай это сам.
- И что это даст? Синтетики остановятся, и людям придется самим выяснять отношения. Часть взбунтовавшего экипажа находятся в невменяемом состоянии. Они крайне агрессивны. И только синтетики могут остановить их так, чтобы не пролилось крови. Ведь их самих почти невозможно уничтожить.
Разумом Дельвекио понимал, что возможно, так оно и есть, но Трелони настаивал на обратном. Надо было что-то придумывать. Но на это у Кевина не оказалось времени. Внезапно чьи-то сильные руки схватили его сзади, и он оказался прижатым к груди дюжего охранника, который все-таки прибежал по зову сотрудников. Бросив взгляд по сторонам, он увидел еще нескольких здоровенных парней в форме охраны.
Они снова сидели в лаборатории, только теперь их было пятеро. Пятым был директор NASA Фрэнк Сойер. Он с мрачным видом слушал то, что ему рассказывали Дельвекио и Трелони. Рэмзи и Филипс старались отмалчиваться.
- И вы хотели взять на себя смелость уничтожить Главный Компьютер? - спросил Сойер, когда рассказ был завершен. - Уничтожить чудо техники, на разработку и создание которого были затрачены десятки миллионов долларов? Вы понимаете, что за это вас можно привлечь к уголовной ответственности как за диверсию?
- Мы вовсе не собирались его уничтожать, - возразил Дельвекио. - Мы просто пытались его перепрограммировать.
- А кто вам давал такое право? - загремел Сойер. - Вы понимаете, что пытались саботировать всю программу второй экспедиции на Венеру? От ваших необдуманных действий могли быть самые непредсказуемые последствия!
- Мы думали... - оправдывающимся тоном начал Кевин, но Сойер не дал ему продолжить.
- Вы только посмотрите на них - они думали. Думать тут есть за вас кому, а в ваши обязанности входит забота о том, чтобы Гек и синтетики функционировали исправно.
- Мы как раз именно этим и занимались, - уже более решительным тоном сказал Трелони.
Но Сойер метнул на него такой взгляд, что тот тотчас же сник.
- Вот что, - заговорил он. - Запомните одну вещь - синтетики и Главный Компьютер мне нужны целыми и невредимыми.
Сойер отчеканил каждое слово, и все присутствующие воззрились на него.
- Это вам понятно?
Он по очереди оглядел каждого.
- Да, понятно, - ответил Трелони.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Сойер. - И я хочу, чтобы синтетиков вернули на Землю в целости и сохранности.
- Сэр, - произнес Трелони. - Вы знаете, что произошло на корабле. И понимаете, насколько положение там серьезно. Мы не знаем, как урегулировать ситуацию.
Сойер извлек из нагрудного кармана пачку сигарет, и неторопливо закурил.
- А что вы собираетесь там регулировать? Чего хочет мятежная часть экипажа?
- Возвращения на Землю.
- Тогда возвращайте корабль.
- Возвращать? - удивился Трелони.
- Ну да, - подтвердил Сойер. - Как обстоят дела с построением станции?
- Насколько я знаю, станция почти построена.
- Прекрасно. Нанороботы делают свою работу. Человек там не нужен, тем более что он все равно ничем не может повлиять на процесс деятельности репликаторов. А что насчет кремневой формы жизни, выведенной специально для Венеры?
- Если судить по докладам, то они все еще живы, несмотря на убийственную жару, и ядовитую атмосферу.
Снова удовлетворенный кивок.
- Ну, вот видите, выходит, миссия успешно завершена. Следовательно, можно давать команду на возвращение корабля, и всего экипажа.
Трелони переглянулся с Дельвекио.
- Вы хотите сказать, что можно доверить дальнейшее руководство Главному Компьютеру?
- Да, он делает свою работу, делает то, что должен делать. И не нужно ему мешать. Как только "Орион" возьмет курс обратно на Землю, я думаю, что конфликт будет исчерпан сам собой.
Трелони задумался. Собственно, возможно все так и было, как обрисовывал это Сойер. Строго говоря, никаких неподчинений Гека не было, он исправно выполнял возложенные на него функции. Может быть, несколько иначе, чем они рассчитывали, но так, как он это себе представлял. И ведь это даже не его вина, что такое произошло на корабле. Это их недосмотр, они должны были учесть все нюансы, но они не учли. А Гек пытается контролировать ситуацию на борту "Ориона", избегая при этом делать скоропалительные выводы и сеять ни к чему не нужную панику. И, кто знает, вдруг он действительно прав, считая, что только синтетики могут уладить этот конфликт без пролития крови. На борту ведь нет никакого оружия, способного уничтожить их, так что им нет нужды защищать себя от человеческой агрессии.
Да, подумать было над чем. А что хотели добиться они сами? Попытаться отключить Гека, перепрограммировать его? Допустим, им это бы удалось, что дальше? А дальше Гек стал бы делать то, что им приказал делать Сойер. То, что Главный Компьютер делал и без вмешательства людей. А если бы они сумели его уничтожить, то их действительно бы никто из начальства по головке не погладил бы. Они уничтожили бы чудо техники, без всяких на то здравых оснований, руководствуясь примитивным страхом перед искусственным интеллектом.
В общем, ясно было одно - надо позволить Геку делать все то, что он делал, и пусть "Орион" возвращается на Землю. А все эти разговоры о том, что машины пытаются создать собственную цивилизацию, центр которой был бы на Венере, полный абсурд.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
ПОД УГРОЗОЙ СГОРЕТЬ ЗАЖИВО
Закончив сеанс связи с Центром Управления, Митч Паттерсон откинулся на спинку кресла. Он чувствовал, что его пробивает пот. Да, нелегко быть ответственным за весь экипаж. А он-то раньше полагал, что как же хорошо земным властям управлять странами и государствами. Кто, в глубине души, не мечтал оказаться правителем всего земного шара? Как же высока эта ответственность, и порядочный человек должен бежать от такого кресла, от такой должности куда подальше. Что ж, может быть, именно это и объясняет, почему у власти оказываются всегда проходимцы или же тираны. Любому другому человеку такой крест показался бы просто неподъемным. А ведь Евангелие учит, что тот, кто хочет быть главнее всех, пусть будет всем слугою. Кто хочет быть выше всех, пусть станет ниже. Фраза дикая, если в нее не вслушиваться, и не пытаться понять ее истинного смысла. Но если вдуматься, то получается, что настоящий человек должен быть именно таким. Без всех этих внутренних качеств, о которых говорится в Священном Писании, человеком вообще стать нельзя.
Чья-то рука легла ему на плечо, вернув из мира грез в реальность. Митч вздрогнул и повернул голову к сидевшему рядом с ним, в кресле пилота, Биффу Платтеру. Тот смотрел на него с теплой улыбкой.
- Ты выглядишь измученным.
Паттерсон подумал, что, наверное, так оно и есть. Однако же его бросает в настоящий жар, к чему бы это? И тут он увидел, что на лице Платтера то же появились капли пота. Прежде чем он успел удивиться, вдруг завыла сирена. Где-то неисправность, но где? Митч быстро посмотрел на панель управления, и обомлел. Бортовой компьютер показывал, что отказала система охлаждения.
- Что случилось? - Платтер закрутил головой. - Что-то не в порядке?
- Отказала система охлаждения.
Паттерсон, как завороженный, смотрел на сигнал тревоги. Система охлаждения, холодильная установка. Если ее не исправить, то уже меньше чем через час они могут превратиться в жаркое.
- Господи Боже, - пробормотал Бифф. - Только не это!
Трубы системы охлаждения проходили через весь корабль. Но сама установка была расположена на нижнем ярусе, возле машинного отделения. И починить ее могли только два человека из всего экипажа - это Гарольд Холл и Нидлз Гудвин.
В коридоре послышались быстрые шаги - это в рубку бежали другие члены экипажа.
- Что случилось? Почему тревога?
- Мы должны что-то делать? - сказал Платтер. - Нельзя терять ни минуты.
Паттерсон взглянул на термометр. Цифры на нем медленно, но неуклонно, росли.
Сид Перри схватил нового капитана за рукав, и затряс его.
- Что же ты сидишь, принимай решение!
- Никто из нас не в силах починить установку. - Митч почувствовал, что его охватывает паника. - Только Гудвин или Холл могут это сделать.
Это прозвучало, как приговор.
Когда Гарольд Холл произнес эти страшные слова, Рихтер и Ким застыли на месте. Их разум отказывался осознавать, какая смертельная опасность им грозит. Пока они переваривали услышанное, Холл сорвался с места, и выскочил в коридор. Он, в отличие от остальных, мгновенно оценил всю опасность положения. Если нет нигде утечки, то причина неисправности находилась совсем рядом с ними.
- Нидлз! - закричал он, бросаясь по коридору. - Скорее сюда! Отказала холодильная остановка.
Гудвин вырос перед ним словно по волшебству. Ему тоже не нужно было объяснять, чем им всем это грозит.
Холл стремительно несся по коридору. Вот нужная дверь, установка была за нею. Ворвавшись внутрь, он опытным взглядом оценил ситуацию. Подозрительная тишина, отсутствие того легкого, но приятного гудения, а так же полное исчезновение вибрации, которую должна была создавать установка - все это говорило о том, что она просто перестала функционировать. Но какова этому причина? Может быть, просто перегорел предохранитель, а может быть сгорел трансформатор. Причин могло быть много. Теоретически все было рассчитано так, что любую неисправность они могли бы устранить сами, в считанные минуты.
Но это теоретически, а что если случилось что-то непредвиденное? Хорошо рассуждать, находясь на Земле, эмитируя устранение неполадок на тренажере, зная при этом, что в случае неудачи можно начать все сначала или посетовать на конструкторов, что те что-то неудачно разработали, не продумав все до конца. Но теперь они были на Венере, и в случае неудачи никто не смог бы помочь им. Никакие сетования, никакие записи в бортовом журнале ничего не смогли бы изменить.
Здесь они были в ловушке.
Холл, при помощи Гудвина, принялся снимать чехол с установки. Их руки действовали быстро, пальцы были ловкими, как никогда. Время было теперь их главным врагом. Смертельным врагом. Температура увеличивалась прямо на глазах. Гарольд Холл не смотрел на термометр, да ему и не было нужды это делать. Он и так знал, что температура на борту корабля уже перевалила за тридцать градусов по Цельсию.
На первый взгляд все было цело, но это было обманчивым впечатлением. Где-то должна быть неисправность. Ищи, Гарольд, ищи. Быстро, но без паники, сохраняй трезвую голову. Трезвую голову - ха, у него уже давно голова не была трезвой. Да и не у кого из них она такой не была. Иначе бы они не оказались в таком положении.
Предохранитель! Он вышел из строя. Холл вынул неисправную деталь - неужели дело только в нем?
Температура уже под сорок - настоящая баня.
Гарольд достал новый предохранитель, быстро осмотрел его, и вставил в гнездо. Послышалось гудение, и знакомая вибрация вновь возвратилась. Заработала. Холл почувствовал, как у него в груди растет ликование. Предохранитель - неужто, и вправду, дело было только в нем?
Гарольд переглянулся с Нидлзом Гудвином, и увидел у того на лице точно такое же выражение, какое было у него самого. Неуверенная улыбка появилась одновременно у обоих на губах.
Они это сделали, значит, смерть от жары им больше не грозит. Пока, по крайней мере. Холл положил руку на трубу радиатора - она вновь была холодной.
Чувствуя, будто гора свалилась с его плеч, Холл прислонился спиной к установке и сполз на пол.
Они сделали это.
- Я иду вниз, - решительно сказал Паттерсон, вставая с кресла. - Пусть со мной пойдет кто-нибудь из синтетиков.
- Тебя могут схватить, - воскликнула Кристина.
- Сейчас не время думать об этом. Если не удастся восстановить систему охлаждения, мы превратимся в жаркое.
- Но они могут этого не понимать! Ты забываешь, что у них психический срыв!
Но Митч не слушал, он быстрыми шагами направился к люку. Фокс, дежуривший у него, взялся сопровождать его.
- Почему ты? - не сдавалась Кристина. - Ты же теперь наш капитан.
- Потому что я инженер-электронщик. И, хотя это и не по моей части, я единственный, у кого есть шансы починить установку.
- Тогда возьми с собой еще одного синтетика.
Паттерсон колебался всего одну секунду.
- Хорошо.
К Фоксу присоединился Стэн.
- Где они? - спросил Митч, имея в виду людей внизу.
Ответ одного из синтетиков огорошил его.
- Они возле холодильной установки.
Паттерсон застыл на месте.
- То есть? Ты хочешь сказать, что они умышленно повредили систему охлаждения?
- Вовсе не обязательно, - возразил Фокс. - Вполне возможно, что они пытаются ее починить.
Митч переглянулся с остальными. Что ж, такой вариант весьма вероятен. О том, что холодильная установка не работает, можно догадаться без всяких приборов. По все возрастающей жаре.
- Идем, - решительно сказал Паттерсон.
Фокс проворно спустился по ступенькам. Он шел первым, чтобы принять удар на себя. И тут Митч понял, что у них перед мятежниками огромное преимущество. Таких преимуществ даже два. Первое - это синтетики, а второе - это то, что они знали местонахождение каждого из восставших. И этих двух факторов было вполне достаточно для того, чтобы изловить всех их, при этом постаравшись не причинить никому никакого вреда.
Все трое спустились вниз. Сид Перри, некоторое время стоявший возле люка, вдруг последовал следом за остальными.
- Ты куда? - воскликнула Кристина.
- Им может понадобиться моя помощь.
На что, собственно, рассчитывал Митч Паттерсон, когда шел к установке? Если бы им на пути попался кто-нибудь из тех, кто поднял бунт, чтобы он предпринял? Скомандовал "фас", и спустил бы на них синтетиков? В таком случае началась бы настоящая заварушка, которая отняла бы много времени, и вполне могла бы завершиться гибелью их всех. Убийственная жара Венеры сделала бы свое дело.
Второй поворот событий: он попытался бы войти в диалог, применил бы все силы, чтобы убедить мятежников одуматься, и приступить к починке установки. Это могло бы сработать, но только в том случае, если люди находятся в здравом уме. Но что если они чувствуют себя затравленными животными, запуганными, уверенными в том, что они совершили убийство, и что их ждет, по прибытии на Землю, в лучшем случае суд или же и вовсе ликвидация? Ведь они же верят в то, что синтетики пытаются захватить власть над людьми, а это значит, что они вполне могут пойти на убийство ненужных и опасных представителей рода человеческого на корабле.
Внезапно, шедший впереди Фокс остановился, как вкопанный.
- Ты чего? - спросил Паттерсон, уверенный, что тот увидел кого-то из мятежников.
- Бортовой компьютер докладывает, что установка только что снова начала функционировать, - сообщил синтетик.
Митч испытал невероятное облегчение. Получалось, что Фокс был прав, и механики действительно собрались там, чтобы восстановить систему охлаждения. И у них это получилось.
Паттерсон оттер со лба пот. Жара по-прежнему была словно в сауне. Но если холодильная установка заработала, то это означает, что температура вскоре нормализуется.
- Что будем делать дальше? - спросил Сид Перри, шедший за Митчем.
- Я не знаю, - признался тот. - Если они сделали это, то мы можем уходить.
- Что значит, уходить? А как быть с ними? Что если нам поймать кого-нибудь из них?
Паттерсон посмотрел на нанотехнолога.
- Мы вчетвером?
- Ну да. Мы все равно здесь. К тому же, у меня есть одна идея насчет наших синтетиков.
Он кивнул на Фокса и Стэна.
- Какая именно?
- Пусть один из них примет облик Чака Фрэдериксона. Как ты думаешь, что будет, если они увидят его?
Митч поразмыслил.
- Я думаю, что они решат, будто бы видят настоящего Фрэдериксона.
- Вот и я так полагаю. Мнимый Чак убедит их, что ему удалось сбежать, а потом, либо схватит кого-нибудь из них, либо выманит их поближе к лестнице. Мы будем поджидать их в засаде. Я думаю, что мы сможем захватить, таким образом, двоих, а то и троих из них.
Паттерсон призадумался. План Перри, нужно признать, был отчаянным. Но, в то же время, был не лишен здравого смысла. Кто знает, он вполне может сработать.
Сид выжидающе смотрел на Митча.
- Ну, - нетерпеливо спросил он. - Что скажешь? Смотри, ты теперь наш капитан, и все зависит от твоего решения. Последнее слово за тобой.
Да, последнее слово было за ним, и это его пугало. Он не любил принимать важные решения, особенно если от них зависела судьба, а то и жизни людей. Как бы тут не ошибиться. А вдруг они что-то не рассчитают, и все пойдет совсем не так. К тому же Рихтер вооружен восемнадцатизарядным пистолетом. Если он его применит...
- Я должен посоветоваться с остальными, - сказал он и, прижав ладонью поплотнее к уху наушник, пересказал людям наверху план Перри. Он слышал, как там началось активное обсуждение, после этого раздался голос Макдагерта.
- Мы думаем, что ваш план может сработать. Может быть, к вам прислать еще одного синтетика?
Паттерсон переглянулся с Перри.
- Нет, я думаю, нам хватит и двух.
Митч замолчал, и стал обдумывать план более тщательно. Жара постепенно спадала, и это его ободряло.
- Давайте сделаем вот как...
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
ДВОЙНИКИ
Когда Гарольд Холл убедился в том, что холодильная установка вновь исправно заработала, у него в голове как будто что-то щелкнуло, и он почувствовал, что здравый смысл вновь возвращается к нему. Он снова стал рассуждать трезво, и понял, что их положение незавидное, и что в этом виноваты только лишь они шестеро. Теперь ему было стыдно за свое поведение на станции. Ведь они же все люди, и находятся в равном положении, и в одной и той же ситуации. Ну, положим, что синтетики действительно что-то затевают, но при чем здесь люди? Допустим, что те шестеро, что оказались по другую сторону баррикады действительно попали под очарование речей синтетиков. Только что это меняло? Ровным счетом ничего. Они не проявляли агрессии, чего нельзя сказать об их самих. Он сам был готов разбить стекло на шлеме Перри, тем самым убить его. Так велик оказался его страх перед синтетиками и этой станцией. Даже если все обстоит так, как они опасаются, то люди должны быть их естественными союзниками, а они выставили их своими врагами. Так кто же безумен?
Холл огляделся по сторонам. Рядом с ним находился Гудвин - интересно, сохранился ли здравый смысл в его голове? Там, в дверях, стоял Бад Рихтер. На его лице был страх, и в то же время, облегчение. Но был ли в его голове здравый смысл? Пистолет, заткнутый у него за пояс, говорил о том, что человек этот вооружен и, наверняка, опасен. Есть ли смысл пытаться переубедить его? Или же при малейшем противоречии тот выстрелит ему самому в голову? Такой вариант тоже не исключался. Ведь Фрэдериксон наверняка сошел с ума, будь это иначе, он не стал бы стрелять в капитана.
Напряжение на лице Бада Рихтера, казалось, начало постепенно спадать. Он посмотрел на Холла, и произнес:
- Все в порядке? - В голосе была неуверенность. Судя по всему, бывший помощник капитана теперь был ни в чем не уверен, и это могло быть как хорошо, так и плохо. Их лидер, которого, кстати, на эту роль никто не выбирал, был непредсказуем. Да и что скрывать, все они были непредсказуемыми. - Ты уверен, что установка заработала?
Еще бы он был не уверен. Да Рихтер и сам мог бы это понять, ведь температура внутри корабля явно опускалась, это чувствовалось безо всякого термометра.
- Сам посмотри, - сказал Холл, кивая на установку. - Мы живы, и жара спадает. Значит - работает.
Он устало поднялся на ноги. Ему казалось, будто он разгрузил целый вагон мешков, а не починил систему охлаждения. Шатающейся походкой он прошел мимо Бада.
- Ты куда? - спросил тот.
- Хочу немного пройтись.
Холл вышел в коридор. Усталость не проходила, а даже, как будто, наваливалась еще больше. Ким вошла в машинное отделение, и теперь Гарольд остался совершенно один. Медленными шагами, даже не осознавая, куда он идет, механик двинулся по коридору, в сторону лестницы. Перед его глазами проходили все последние события, его собственное поведение в этих условиях, стыд за свои поступки. Если они вернутся на Землю, то, что ждет их там? Какое наказание они получат за то, что заварили эту кашу?
Самым разумным было бы сейчас сдаться капитану, если он еще жив, и тем остальным, что были с ним. Даже если с ними синтетики. Но он боялся этого сделать. С другой стороны, если он останется вместе с бунтовщиками, то неизвестно, чем это вообще закончится. Бад Рихтер был вооружен, и если произойдет стычка...
Дальше Холл боялся думать. Он медленно передвигал ноги, не замечая, и не осознавая, куда идет, когда из-за угла ему навстречу вышел Чак Фрэдериксон.
Потрясенный, Гарольд замер. Откуда здесь мог взяться Чак, ведь он же схвачен синтетиками и остальными? Но вот он молча идет прямо навстречу ему, и это явно не мираж. А, может быть, и мираж? Вдруг он действительно видит галлюцинации, но, в таком случае, это означает, что он сошел с ума. И это было бы хуже всего.
- Чак, это ты? - Холл произнес эту фразу так, словно бы боялся услышать утвердительный ответ, а может, просто ответ. Ведь если это всего лишь видение, и оно начинает с ним говорить...
- Да, это я, - ответило видение.
- Как ты здесь оказался? Ты же должен быть... Тебя же схватили.
Гарольд говорил все это, не двигаясь с места. Казалось, что его ноги приросли к полу, а его самого охватил паралич.
- Мне удалось вырваться. Я оглушил охранника, и сбежал.
Чак оглянулся назад, словно боясь, что его преследуют.
- Я сумел это сделать. Меня держали в кладовке, и когда Макдагерт принес мне еду, я вырвался. Хорошо, что этих штук не было рядом.
- А как же Коллинз, ведь его тоже схватили?
- Я ничего не знаю о нем.
Фрэдериксон снова огляделся.
- Где все остальные?
- Они в машинном отделении.
Холл по-прежнему был потрясен. Он не знал, что предпринимать, и что говорить. Если Чак сбежал, то это еще больше усложняло ситуацию. Он, и Рихтер, вдвоем они могли нарубить таких дров...
- Почему на корабле стало так жарко?
- Сломалась холодильная установка, но нам удалось ее восстановить.
- Сейчас она в порядке?
- Теперь - да.
В глазах Гарольда появилось подозрение, уж слишком Чак вел себя неестественно. И вопросы, какие он задавал... Если ему удалось вырваться из-под надзора, и сбежать сюда, то холодильная установка должна волновать его в последнюю очередь. Но прежде, чем Холл смог полностью собраться с мыслями, Фрэдериксон вдруг схватил его за рукав, и потянул за собой.
- Я должен сказать тебе кое-что важное. Пока они держали меня в заключении, мне удалось кое-что подслушать.
И он потянул механика за угол, откуда появился.
Здравый смысл подсказывал Холлу, что здесь что-то не так. Если уж Чак собирался сообщить нечто важное, он должен был это сказать Рихтеру, а не ему. С другой стороны, тот же здравый смысл, подсказывал Гарольду, что он не должен противиться и перечить, ведь Фрэдериксон был сумасшедшим, а с сумасшедшими, как известно, не спорят. И он не собирался спорить, поэтому покорно позволил себя увлечь. Несмотря на то, что Чак бросил тревожный и, даже подозрительный взгляд в сторону машинного отделения.
Они оказались за углом. Теперь их никто из находящихся в машинном отделении уже не смог бы увидеть, даже если бы те вышли в коридор.
- Я слушаю, - сказал Холл.
И тут лицо Чака стало меняться, принимая другое обличье. Это было так неожиданно, что механик испытал настоящий шок, и на несколько мгновений лишился дара речи. Вместе с чертами лица стал изменяться и цвет кожи, приобретая медный оттенок. И вот, перед потрясенным Гарольдом предстал Стэн. Выглядело такое превращение зловеще, и Холл понял, что попал в ловушку. Синтетик стоял перед ним, словно машина для убийства, посланная для того, чтобы убить его, и всех остальных заговорщиков. Левая рука Стэна держала Гарольда за предплечье правой руки, держала крепко, но не сжимала. Рот механика самопроизвольно открылся, чтобы закричать, но Стэн внезапно поднял правую руку, и поднес указательный палец к своим губам.
- Тс-с, - тихо произнес он. - Кричать не надо, я не причиню тебе никакого вреда, если ты меня не вынудишь.
Холл понимающе кивнул. Он чувствовал, как страх охватывает его душу.
- Где остальные? Ты сказал, что они в машинном отделении, это правда?
- Да, они все трое там. Что с капитаном, он жив?
- Да, жив. Он перенес тяжелую операцию, но жив, и сейчас в сознании. Пуля Фрэдериксона едва не угодила ему прямо в сердце.
Гарольд почувствовал облегчение, по крайней мере, они не совершили убийства, а значит, все еще можно было исправить. Синтетик, похоже, думал то же самое.
- Мы должны их всех захватить, и ты нам поможешь.
Краем глаза механик увидел, как по лестнице вниз спускается Фокс.
- Я сделаю, что смогу.
И это было правдой. После того, как всего лишь пять минут назад они все находились в равном положении, рискуя погибнуть от жары, для Холла было безумием враждовать друг с другом. Хотя перед ним были не люди.
Фокс спустился на пол, и встал рядом со Стэном.
- Ты, конечно, можешь нам не верить, но мы действуем в интересах всех людей, находящихся на корабле. И наша задача не допустить кровопролития, или еще каких-нибудь проблем.
Гарольд понимающе кивнул. Он знал, что проблемы еще могут возникнуть, и что Рихтер вполне способен их создать.
- Что с Фрэдериксоном и Коллинзом?
- С ними все в порядке, они оба заперты, и находятся под охраной. Впрочем, душевное здоровье Фрэдериксона серьезно пострадало.
Снова кивок.
- Боюсь, что Бад Рихтер тоже на грани, и он вооружен пистолетом. Он опасен.
- Мы учтем это.
Стэн сказал это безо всякой угрозы в голосе а, скорее, даже с сожалением. Он передал Холла Фоксу, и велел оправить его наверх.
- Я пойду к остальным.
И Стэн внезапно снова начал менять облик. На этот раз он превратился не в Фрэдериксона, в самого Гарольда. Тот усмехнулся, понимая, что тактика синтетиков может оказаться вполне эффективной. По крайней мере, она поможет им подойти к остальным вплотную.
Фокс и механик поднялись по лестнице, и скрылись в проеме люка.
Мнимый Гарольд Холл повернулся, и двинулся по коридору.
Стоя перед холодильной установкой, Бад Рихтер никак не мог поверить в то, что опасность миновала. Он так же никак не мог поверить и в то, что из-за какой-то морозильной системы они все едва не лишились своих жизней. Одна маленькая поломка, и все они превратились бы в барбекю.
В дверях возникла фигура. Обернувшись назад, и увидев Гарольда Холла, Рихтер сказал:
- Мы должны обесточить второй этаж. Это единственная возможность хоть как-то повлиять на них.
Гарольд Холл шагнул вперед.
- Я так не думаю.
Странно, и необычно прозвучал его голос, как-то отстраненно и механически.
Ким и Гудвин повернули к говорившему.
- У тебя есть другая идея? - спросил Бад. - Сейчас самое время ее изложить.
Холл огляделся по сторонам, на мгновение остановив свой взгляд на Ким, и на Гудвине.
- Мое предложение такое: вы должны прекратить безумие, подняться наверх, и в спокойной обстановке все обсудить с остальными членами экипажа.
Рихтер воззрился на него.
- Ты что, сошел с ума? У нас нет пути обратно. Тем более что вместе с ними эти штуки. Они не оставят нас в покое.
- Эти штуки, как вы их называете, здесь исключительно для того, чтобы заботиться о человеческой безопасности. Вы приписываете им свои страхи, и эта опасность, которой вы так боитесь, находится исключительно только в вашей голове.
Помощник капитана продолжал в изумлении смотреть на Гарольда Холла, потеряв дар речи. Он никак не ожидал услышать ничего подобного из уст механика.
- К тому же, нам всем все равно придется возвращаться домой вместе. Хотим ли мы этого или не хотим. Но что вас будет ожидать на Земле? После всего, что тут произошло? Если капитан не выживет, Чака Фрэдериксона будут судить за убийство, если, конечно, его не признают невменяемым. Не поздоровится и всем остальным. А вот если он выживет, тогда нам следует вступить с ним в диалог и, возможно, я повторяю, возможно, он сумеет уладить сложившуюся ситуацию. В этом случае, вполне вероятно, что все обойдется без суда.
- Ну да, конечно, - произнес Бад Рихтер, к которому вернулся дар речи. - После того, что произошло... - Он покачал головой. - Нет, парень, так легко все не замнется. Капитан нам этого не спустит.
- Уверяю вас, что он вполне на это способен. Вам нужно лишь сделать первый шаг. Это единственная возможность.
- Откуда ты это знаешь? - спросила Ким, стоящая в стороне, и с подозрением глядя на Гарольда.
Тот бросил на нее значительный взгляд, и произнес:
- Я знаю это потому, что в данный момент поддерживаю связь непосредственно с ним самим.
У Рихтера отвисла челюсть.
- Что, каким образом?
- Очень простым. Я - не Гарольд Холл, я - Стэн.
И лицо механика стало преображаться. Секунды две Бад неподвижно стоял, парализованный от шока, охватившего его при виде немыслимого превращения, затем паралич внезапно покинул его. Рихтер отпрянул назад, налетев спиной на холодильную установку. Его правая рука выхватила пистолет, и направила ствол в грудь синтетику. Один за другим прозвучали два выстрела, а потом Стэн сделал резкое движение рукой, и пистолет Бада отлетел в сторону, ударившись о стену, упал на пол.
Послышался резкий женский, почти истеричный крик. Это, при звуке выстрелов, закричала Ким. Зажав уши руками, и низко пригнувшись, она бросилась мимо Стэна в коридор, скрывшись в дверном проеме.
Нидлз Гудвин прижался спиной к стене, его лицо выражало явную растерянность.
На груди синтетика появились две рваные раны, но крови не было. Казалось, пули не причинили ему ни малейшего вреда. И, похоже, так оно и было. Преобразования завершились, и теперь перед Рихтером стоял Стэн в своем первоначальном виде.
Бад метнул быстрый взгляд на свой пистолет, и бросился к нему, надеясь успеть его схватить. Это ему не удалось, реакция синтетика оказалась быстрее. Он схватил Рихтера за руку и, совершив вращательное движение, рванул его назад. Помощник капитана сделал сальто в воздухе, и рухнул на спину, довольно больно ударившись об пол.
Стэн сделал несколько быстрых шагов, и наступил ногой на пистолет. Это было сделано из расчета помешать Гудвину попытаться завладеть оружием, если такая мысль придет ему в голову. Неизвестно, пришла ли она ему или же нет, но, во всяком случае, как только нога синтетика оказалась на пистолете, механик бросился к выходу, явно желая последовать за Ким.
Синтетик снова повернулся к Рихтеру, очевидно, он считал его наиболее опасным противником. Вернее, даже не противником, а просто опасным. Бад вскочил на ноги. Быстрым, но затравленным взглядом, он огляделся по сторонам, в поисках еще какого-нибудь оружия. Неподалеку от себя он увидел сумку с инструментами, которыми пользовались механики, когда чинили холодильную установку. Метнувшись к ней, Рихтер уже протянул руку, чтобы схватить что-либо из инструментов, но Стэн опять опередил его. Пальцы Бада не успели сомкнуться на рукоятке длинной отвертки, которой тот собирался воспользоваться, как мощный толчок в спину перебросил его через сумку. Рихтер оказался лежащим на полу, лицом вниз. Прежде чем он успел подняться, синтетик заломил ему руки за спину, и словно тряпичную куклу, поднял на ноги. Баду показалось, что его руки оказались в стальных тисках, из которых у него не было ни малейшего шанса высвободиться.
Издав звериное рычание, он попытался пустить вход ноги, но это не привело к желаемому результату - Стэн просто-напросто не испытывал боли.
- Чтоб ты сдох! - выкрикнул Рихтер, осознавая при этом, насколько наивно и беспомощно звучало это пожелание. Он послал еще несколько пожеланий, обозвав синтетика самыми грязными словами, которые только пришли ему в голову, но в ответ только услышал следующее:
- Для вашего же блага я посоветовал бы вам не делать резких движений. Вы можете только повредить самим себе.
Бад скрипнул зубами.
Держа одной рукой пленника, Стэн второй поднял пистолет, и засунул его за пояс брюк. После этого он с легкостью, словно тот весил не больше котенка, поволок Рихтера к выходу.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
КТО ПРОТИВ КОГО?
Когда Ким выскочила в коридор, она заметалась. Паника захлестнула ее разум. Еще бы, прямо на ее глазах Гарольд Холл превратился в синтетика Стэна. Господи Боже, она же совсем забыла о том, что синтетики способны менять свою внешность. Метаморфозы - жуткая вещь, свидетелем которых ей пришлось стать. Куда бежать теперь? Они находились почти в самой хвостовой части корабля - дальше был только отсек с двигателями. Ким посмотрел на дверь, ведущую в отсек: это был тупик. Но перед самой дверью находилась вторая лестница, которая вела отнюдь не к спасению, а на второй этаж, прямо в лапы людям капитана, и синтетикам. Что если там, за углом, ее ждала еще одна ловушка. Если на них шла охота, то их вполне могли окружить.
Она лихорадочно повернула голову в другую сторону, и увидела идущего по коридору человека. Его лицо менялось. Вначале это было лицо Чака Фрэдериксона, но потом его обладатель словно передумал, и решил изменить свою форму. Он превратился в Фокса.
У Ким похолодело внутри: ну, конечно же, кого еще она ожидала увидеть, если не синтетика. В коридор выскочил Гудвин. Быстро бросив взгляд направо и налево и, оценив ситуацию, он схватил женщину за руку, и потащил ее за собой.
- За мной, в двигательный отсек!
Сама мысль об этом ужаснула Ким, ведь двигательный отсек совсем не то место, где можно было прятаться. Там было просто опасно находиться человеку. Для того чтобы попасть в него, необходимо было пробежать мимо лестницы, а если там их ждал еще один синтетик...
Их там никто не ждал. Нидлз схватился за ручку двери, ведущий в отсек. Очевидно, Фокс слишком поздно понял, что хочет сделать механик. Он припустил бегом, но опоздал - дверь закрылась почти перед самым его носом.
Быстрым движением Гудвин закрыл дверь изнутри на запор. Теперь он мог быть спокоен, люк и переборки были слишком прочными, чтобы их можно было проломить. Даже синтетикам. Сильный удар, обрушившийся с той стороны, подтвердил это. Дверь даже не дрогнула.
Нидлз отступил назад, и оттер пот, выступивший у него на лбу. Затем он обернулся, и посмотрел на Ким, испуганно пятившуюся назад. Здесь они были в безопасности. В безопасности? Это слово звучало, применительно к их положению, как насмешка. Они были заперты в двигательном отсеке, и безопасно тут было только до того момента, пока не будут запущены двигатели. И если это произойдет... Об этом лучше было не думать.
Первоначальное торжество сменилось трезвой оценкой их положения. Они были в ловушке, которая в любой момент могла превратиться в их могилу.
В тот момент, когда Фокс обрушился на дверь, из машинного отделения вышел Стэн, несший Бада Рихтера, словно трехлетнего ребенка. Он посмотрел на Фокса, ему не потребовалось даже задавать вопроса. Синтетикам вообще не нужна была речь для того, чтобы общаться друг с другом. Они в этом просто не нуждались. Их общение проходило на ином уровне, который люди могли бы назвать телепатическим, но это было бы не совсем правильным. Стэн направился к лестнице, и стал подниматься.
Стоя возле люка в полу, Сид Перри увидел, как в проеме показалась голова Гарольда Холла. В первое мгновение он решил, что бунтовщики решили пойти на штурм, и уже приготовился к тому, чтобы применить силу, но тут Холл, примирительно подняв руки, произнес:
- Все нормально, я не причиню вам неприятностей.
Он выбрался из люка, и шагнул в сторону, давая возможность выбраться следом за ним Фоксу.
- Одного мы взяли, - сказал синтетик.
Перри расслабился.
- Что произошло? Почему отказала холодильная установка?
Холл рассказал.
- Это все безумие, - закончил он свой рассказ. - Рихтер теряет над собой контроль. Если у него окончательно сдадут тормоза, то он может натворить дел. У него пистолет.
Прежде чем он успел договорить, внизу раздались два выстрела. И Холл, и Перри вздрогнули.
- Это Рихтер, - тихим голосом произнес Гарольд. - Он начал пальбу.
Оба стали прислушиваться к звукам, Холл покрылся смертельной бледностью - он знал, что Рихтер непредсказуем, но опасался не за синтетика, а как бы помощник капитана не повредил что-нибудь из аппаратуры, например ту же холодильную установку. Однако выстрелов больше не было.
В тамбур вошел Лео. При виде его Фокс сказал:
- Я пойду на помощь Стэну.
Он скрылся в люке.
- Куда вы меня? - спросил Холл. - Запрете, так же как и остальных?
- А что с тобой делать? - спросил Перри, глядя в глаза механику, у которого от этого взгляда поникли плечи.
- Я не причиню вам вреда, - сказал он. - Все это было ошибкой. Нелепой и трагической ошибкой.
Гарольд прислонился к стенке и, запрокинув голову, закрыл глаза. Он стоял так несколько мгновений.
- Когда отказала система охлаждения, вот тогда я и осознал, что все мы находимся в равном положении, и что вы так же, как и мы хотите вернуться обратно на Землю.
- Дошло, наконец-то? - довольно грубо спросил Перри. - Но я все же думаю, что дело не в этом.
В чем именно, он не стал договаривать, но продолжал внимательно смотреть на механика. Заметив, как тот вздрагивает каждый раз, когда его взгляд падает на синтетика, он добавил:
- Да, ты прав, мы все в равном положении, и я думаю, что вина в этом лежит даже не на вас, а на тех, кто послал с нами синтетиков. Два месяца находиться с ними на одном корабле - это слишком для человеческой психики.
Холл криво усмехнулся.
- Хочешь - верь, хочешь - не верь, но мы возвращаемся на Землю. Когда все остальные перестанут представлять угрозу, мы взлетим.
Гарольд не сказал ничего.
- Лео, отойди от него, - мягко попросил Сид.
Синтетик послушно выполнил приказ и, удивительное дело, Гарольд действительно почувствовал облегчение.
В проходе показался Митч Паттерсон, он выглядел взволнованным, и даже напуганным.
- Ну вот, трое из них уже в наших руках, - сказал ему Перри. - Что будем делать дальше?
Через несколько минут из люка поднялся Стэн, несший на своих плечах Рихтера. Тот уже не ругался, а лишь смотрел на своих противников. Это был взгляд затравленного человека, потерпевшего поражение, но не смирившегося с ним. В то же время, в этом взгляде можно было увидеть нечто похожее на страх. Впрочем, как раз страх был естественным чувством в сложившихся обстоятельствах.
Стэн вынул из-за пояса пистолет, и передал его Паттерсону.
- Нидлз Гудвин и Ким Баркли закрылись в моторном отсеке, - доложил он. - Оттуда им не выбраться. Вход охраняет Фокс.
Стэн подбросил на своих плечах Рихтера.
- Куда его?
- К остальным, - распорядился исполняющий обязанности капитана. - Надо их запереть и держать под охраной.
- А что делать с Холлом? - спросил Перри.
Паттерсон заколебался.
- Не знаю. Но оставлять его на свободе тоже нельзя.
- Нельзя, - согласился Сид, и в его глазах появилось раздумье. - Но и запирать его вместе со всеми мне бы не хотелось. Как-никак, а он нам всем жизнь спас.
Это было правдой. Если бы не он, и не Гудвин, все они бы сейчас уже превратились в жаркое.
- Послушайте, - заговорил Холл. - Ну, привяжите меня к креслу, или еще что-нибудь в этом роде. - Только, пожалуйста, пусть они ко мне не приближаются.
Он кивнул на синтетиков. Паттерсон и Перри переглянулись.
- Мы подумаем.
Отрезанные от всех остальных стальной дверью, Ким и Нидлз сидели в двигательном отсеке. Положение их было безвыходным, так как зачинщики, Чак и Бад, были схвачены. У них не было ни оружия, и ни малейших шансов как-либо повлиять на обстановку.
Пройдясь по отсеку, Ким оглядела громадный двигатель, который угрожающе возвышался над нею. В этом помещении вообще нельзя было находиться без специальной защиты, и то, что они были в одних только комбинезонах, было прямым нарушением техники безопасности.
Почувствовав, что у нее на глазах появляются слезы отчаяния, Ким воскликнула:
- Это все бесполезно, мы должны сдаться!
Гудвин повернулся к ней.
- Ты понимаешь, что ты говоришь? - вопросил он.
- Да, понимаю.
- Ты понимаешь, что они с нами сделают, если мы им сдадимся?
- Да ничего они нам не сделают.
- Ничего?! Синтетики начали на нас охоту, четверо из нас уже пойманы. Мы даже не знаем, что они с ними сделали. Может быть, они уже все мертвы!
- А какой у нас есть выбор? - Ким снова огляделась по сторонам. - Ты посмотри, где мы находимся! Посмотри, что нас окружает! Мы уже обречены. Если машины, в самом деле, захватили власть над всем, что им помешает запустить двигатели, и испепелить нас прямо сейчас? И вообще, на что мы рассчитывали? Без пилота нам не взлететь в любом случае. Чак схвачен ими, но даже если бы он оставался с нами, это ничего бы не изменило. Он сошел с ума! Я думаю, что ты сам это понял.
Да, это действительно было так, и Гудвин это понял уже давно. Да и вся эта их затея была просто актом отчаяния, бунтом человека против машин.
- Если мы сдадимся, - продолжала Ким. - То у нас будут хоть какие-то шансы. Мы проживем хоть какое-то время. Если бы эти штуки хотели всех нас убить, они бы уже уничтожили и всех, кто остался на их стороне.
- А откуда ты знаешь, что они еще живы? - перебил ее Нидлз. - Может быть, они уже мертвы.
На этот довод Ким не нашлась, что возразить. В самом деле, на них начали охоту синтетики, а людей никто из них уже давно не видел. Относительно давно.
Отойдя в угол, Ким обхватила себя руками, и села на пол. В животе у нее забурлило, это давал знать о себе желудок. Когда они последний раз ели, сутки или больше? Без еды, и без воды они долго не протянут.
Гудвин тоже сел, и теперь не сводил глаз с двери. Но никто не пытался больше к ним проникнуть. Дверная ручка оставалась неподвижной.
Чувство голода терзало и его самого, но он держался. Он знал, что без еды человек может протянуть две недели, и даже больше. Но вот во что он превратится за это время? Смогут ли они вообще передвигаться?
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
АЛЬФА И ОМЕГА
Неизвестно, как долго они просидели в отсеке, как вдруг внезапно за дверью послышался приглушенный толщиной металла голос.
- Нидлз, Ким, вы там?
Гудвин вздрогнул - голос принадлежал Холлу.
- Эй, вы меня слышите, это я, Гарольд. Я здесь, чтобы переговорить с вами.
Нидлз облизнул пересохшие губы, и переглянулся с Ким.
- Гарольд, это и вправду ты? - в голосе Гудвина прозвучало недоверие.
- Да, это я.
- Что тебе... Как ты здесь оказался?
- Я здесь для того, чтобы попросить вас выйти. Вы должны сдаться, поверьте, так будет лучше для всех.
- Понятно, - сказал Гудвин. - Тебя послали они?
- Я пошел сам, добровольно. Все кончено. Чак, Бад и Ральф заперты, и с ними все в порядке. Не усложняйте обстановку.
Нидлз усмехнулся.
- Ну да, конечно, а потом нас пустят в расход, или сделают еще что похуже.
- Корабль возвращается на Землю.
Гудвин затаил дыхание.
- Как только вы сдадитесь, мы улетаем. Задача нашей экспедиции выполнена, и мы можем возвращаться.
- Это тебе эти штуки сказали? Или, может быть, Главный Компьютер.
- Мне сказали об этом люди.
Воцарилось молчание, Гудвин задумался. Может, оно и так, но что ждет их? Допустим, они даже вернутся на Землю. Предположим, их не тронут. Но что будет ждать их на Земле? Как воспримет руководство их поступок? Ведь это, как-никак, мятеж, как ни крути, как это ни назови. Ну нет, на Земле их поймут, они сумеют найти себе оправдание. Сейчас самое главное избежать синтетиков, и добраться до родной планеты, а уж там будет видно. Но внезапно еще одна мысль пришла ему в голову.
- А откуда мы можем быть уверены в том, что ты действительно Гарольд Холл?
- В каком смысле?
- В прямом. К нам уже приходил один Гарольд Холл, а в итоге Рихтер оказался схвачен. Ты просто проклятый синтетик!
Короткая пауза, затем ответ:
- Я не синтетик.
- Докажи это, - потребовал Гудвин.
- Как?
- Я не знаю. Расскажи мне что-нибудь, о чем может знать только Гарольд и я. Перескажи какой-нибудь разговор.
Стоя с противоположной стороны двери, Холл поразмыслил. Требование Гудвина было вполне обоснованным, но только вот что ему рассказать? Почему-то все воспоминания вдруг вылетели из его головы. Такое часто бывает в самый нужный момент.
- Ну? - требовательно произнес Нидлз.
И Холл действительно напомнил несколько эпизодов. Это действительно были моменты, о которых не мог знать никто, кроме их двоих. Никакие синтетики не могли бы об этом пронюхать.
Гудвин немного успокоился - что ж, Холл, похоже, действительно, является Холлом.
- Ты слышишь? - спросил голос из-за двери.
- Слышу, - нехотя отозвался Нидлз. - А какие гарантии они могут нам дать? Ну, допустим, мы сейчас выйдем наружу, а нас тут же пристрелят на месте, и все тут. Да и тебя тоже. Зачем им с нами возиться, тем более, если мы проникли в их тайну. Нас просто нельзя оставлять в живых.
Внезапно за спиной Гудвина послышался резкий голос Ким.
- Да ради Бога, открой ты эту дверь. Неужели ты не видишь, все кончено!
Нидлз обернулся к женщине, на лице его вспыхнуло раздражение.
- Чем быстрее все завершится, тем лучше. Господи, я так устала. Я больше так не могу!
И механик понял, что Ким сдала. Все, она не в силах больше сопротивляться. Но у него инстинкт самосохранения был сильнее. Даже, возможно, сильнее здравого смысла.
Он поднял руку, и указал на дверь.
- Ты понимаешь, что если мы выйдем за порог, нас могут убить? Или еще что-нибудь. Откуда мы можем знать, что творится в головах этих штук.
- Открой дверь! - заорала Ким. - Я не хочу больше так! Я не могу!
- Нет, - проговорил Гудвин, предостерегающе выставляя перед собой руку, и качая головой. - Я так просто не доверю им свою жизнь.
Он снова повернулся к двери.
- Эй, Гарольд, кто еще там с тобой?
- Со мной Сид Перри и Митч Паттерсон.
- А эти штуки?
- Да, двое из них здесь.
- Ага, и ты хочешь, чтобы мы предали свои жизни в их руки?
Гудвин совсем забыл про Ким, которая, стоя за его спиной, оглядывалась по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. Ее поиски увенчались успехом, и взгляд упал на короткую металлическую трубу, лежащую здесь неизвестно зачем. Подняв находку, она сделала несколько быстрых шагов к механику, который по-прежнему ее не замечал, и обрушила трубу ему на затылок.
Оглушенный Нидлз упал лицом вперед и, ударившись о дверь, сполз по ней на пол. Ким отодвинула засов, и распахнула дверь.
На пороге действительно стоял Гарольд Холл, а за его спиной виднелись лица Стэна и Фокса.
- Входите, - сказала женщина и, отступив назад, вдруг разразилась рыданиями.
Холл вошел внутрь, недоуменно глядя на распростертое тело: он не сразу понял, что произошло.
Стэн заботливо поднял все еще не пришедшего в себя Гудвина, и осторожно вынес его наружу. Сид Перри нежно взял Ким за руку.
- Пойдем, - сказал он. - Все будет хорошо.
Она послушно пошла за ним.
- Теперь все кончено, мы возвращаемся.
Мятеж был прекращен, и на корабле воцарился покой. Гарольд Холл и Ким Баркли сидели в кают-компании, и беседовали с Кристиной Торн и Митчем Паттерсоном. Им была предоставлена полная свобода, так как их посчитали неопасными. Да так оно, собственно, и было. Бад Рихтер, Нидлз Гудвин и Ральф Коллинз находились в пассажирском зале, и были пристегнуты ремнями к креслам. Оставить свободу им побоялись. В кладовом помещении был заперт один только Чак Фрэдериксон. Он был спеленат импровизированной смирительной рубашкой, так как был самым опасным из всех шестерых. Возле двери продолжал исправно дежурить Андре. Остальные синтетики присматривали за арестованными, но старались держаться от них на расстоянии, чтобы не действовать им лишний раз на нервы.
К креслу, в котором сидел Бад Рихтер, подошел доктор Мартин Макдагерт.
- Капитан хочет поговорить с тобой, - сказал он, и вопросительно посмотрел на бывшего помощника. - Тебя можно развязать? Ты не будешь пытаться создать новые проблемы?
Рихтер сделал характерное движение плечами, которое означало полную покорность. Макдагерт развязал его, и повел в лазарет. Их сопровождал Лео. Впрочем, его присутствие было излишним, в голове Бада не было и мысли о том, чтобы снова попытаться совершить какую-нибудь глупость.
Дэвид Тайлер лежал в постели. Его состояние было стабильным, но все еще тяжелым. Рихтер остановился на пороге, и молча смотрел на своего капитана. Он не знал, что говорить.
- Подойди поближе, - попросил Дэвид, и указал глазами на стул. - И сядь.
Бад послушно выполнял повеление, однако с его лица не сходила настороженность, а все мышцы тела были напряжены. Он готовился к самому худшему.
- Как ты? - спросил Тайлер.
Рихтер вскинул на него глаза - что хотел сказать этим капитан?
- Я вижу страх в твоих глазах.
Для этого не нужно было быть ясновидящим, и Бад не собирался ничего отрицать.
- Ты по-прежнему боишься синтетиков? Боишься Главного Компьютера?
Тот поежился.
- Напрасно. Если бы они хотели причинить нам какой-нибудь вред, они бы это уже сделали. Тем не менее, все мы живы, и я уверен, что мы благополучно вернемся домой.
Рихтер продолжал молчать. Дэвид посмотрел в потолок.
- Да, вы, конечно, натворили дел, но я вас понимаю. Я могу понять, что творилось у вас в душе, и я не держу ни на кого из вас зла.
В глазах Бада мелькнуло недоверие, он не мог поверить в такую искренность.
- И я обещаю, что по возвращении на Землю я сделаю все для того, чтобы снять с вас вину. Я почти уверен, что дело можно будет уладить.
- Да как тут можно уладить, - впервые подал голос Рихтер. - В тебя стреляли, чуть не убили, да и все остальное.
- Так не убили же, - возразил Дэвид. - И я не буду выдвигать против вас обвинение. Тем более что стрелял Чак, а он находится в невменяемом состоянии. А мятеж... Что ж, синтетики, автономия компьютера, репликаторы, случай на станции. Учитывая все это, ваши поступки вполне можно оправдать, и признать правильными.
Рихтер опустил взгляд, но было видно, что он испытывает облегчение. В его душе появилась надежда, хотя он и боялся на нее положиться.
- Как ты думаешь, почему все это произошло? - спросила Кристина у Мартина Макдагерта. Они находились вдвоем в кают-компании, и Кристина смотрела в сторону пассажирского зала, где собралась основная часть экипажа. Она задала этот вопрос доктору, сама не зная, какого ответа желает от него услышать.
- Альфа и Омега, - ответил Мартин.
- Что? - не поняла Кристина.
- Это как Альфа и Омега. Начало и конец.
Он улыбнулся, видя, что с лица биолога не сходит недоуменное выражение.
- Библейское высказывание, так говорил Иисус Христос, когда его ученики спросили его о том, когда произойдет второе пришествие. Началось все с Бога, а закончится дьяволом. Вот и у нас произошло то же самое. Все началось с того, что синтетики стали проповедовать нам Евангелие. Так, как они его понимали, конечно же. И среди экипажа произошло разделение. Половина приняла учение, точнее, просто слушала. А вторая - нет. Почему так произошло? Ведь все мы люди, и согласно Библии, в каждом из нас есть как светлая сторона, так и темная. Добро и зло. И внутри каждого говорит голос Божий, но вместе с ним и голос дьявола. Бог нас пытается наставить на путь добра, а дьявол всячески сбить. Но вот оказывается, что в шестерых из нас голос дьявола оказался сильней, и они не смогли ему противостоять. Нет, это вовсе не значит, что они такие злодеи от рождения. Вовсе нет. Ведь и дьявол первоначально был создан добрым, но он восстал против Бога. Почему? Из-за гордыни. Он сам захотел быть Богом, не желая при этом подчиняться творцу. Нечто подобное произошло и с нашим экипажем. Люди не смогли вынести мысли о том, что их привычный образ жизни, а так же мировосприятие, являются ошибочными и жить по ним нельзя. Отсюда и произошел внутренний протест. Неприятие. Тем более что исходило все это не от Бога, и даже не от людей, а от машин - синтетиков и Главного Компьютера. Страх перед неведомым и непонятным смешался со страхом оказаться в рабстве искусственного интеллекта. Отсюда и бунт. Но ведь и дьявол не дремлет, и он использует любую возможность для того, чтобы поднять людей против Бога, а заодно и стравить между собой. Ведь что может быть приятней для него, нежели зрелище того, как люди, божье творение, уничтожают друг друга. Особенно если учесть еще и то, что мы тоже оказались на грани того, чтобы применить силу по отношению к тем, кто поднял бунт. Они были уверены в том, что восстали против машин, и что спасают свои жизни. Инстинкт самосохранения двигал ими, и едва не привел к трагедии.
Кристина задумалась, логика доктора показалась ей убедительной. И все же в душе по-прежнему был осадок и чувство негодования.
- И что же нам теперь делать?
- А ничего не делать. Все возвращается на круги свои. Взбунтовавшаяся часть экипажа обезврежена, а некоторые и сами теперь не рады, что поддались своим эмоциям. Нам остается только возвращаться домой. И это единственное, что мы можем сделать. Особенно если учесть, как само присутствие синтетиков влияет на нас.
- А как же быть с Дэвидом, он выдержит перелет с Венеры на Землю?
- Я думаю, выдержит, - заверил Макдагерт. - Наш корабль не испытывает нагрузки во время взлета, а дальше будет невесомость. Дэвиду будет даже легче перенести ранение, если его тело не будет ничего весить.
Да, наверное, это было так, как говорил доктор. И Кристина уже давно не испытывала никакого иного желания, кроме как возвратиться домой.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Огромное, трехэтажное здание станции, или жилого комплекса, как его еще называли, возвышалось за стеклом иллюминатора. Сид Перри лично прошелся по всем этажам станции, которая выглядела, как самое обыкновенное здание, разумеется, выстроенное с учетом особенностей климата Венеры. Внутри комплекс был полностью оборудован по последним технологиям, и выглядело все так, словно станция ждала, что вот-вот, с минуту на минуту, сюда вселятся колонисты. И ни один несведущий человек никогда в жизни бы даже не заподозрил, что все здесь выстроено и изготовлено при помощи нанотехнологии, что все предметы и оборудование состоят из репликаторов, живых машин, запрограммированных на то, чтобы восстанавливать свою форму при любых попытках повредить ее. Фантастично, нелепо, нереально - любое из этих слов подходило для того, чтобы описать эту технологию, но, тем не менее, вот она, была реальностью, и находилась перед глазами Перри. Он стоял без скафандра, посреди одного из помещений, и осматривался по сторонам. Да, он был одним из тех, кто напрямую был связан с построением этого комплекса, и он прекрасно знал, что все должно выглядеть именно так, как оно сейчас и выглядит. Он испытывал гордость по поводу того, что им это удалось сделать, и что те, кто прибудут сюда вслед за ними, оценят невероятные возможности репликаторов. Но все же, в глубине души своей, он испытывал страх. У него перед глазами продолжала стоять картина того, как рука одного из синтетиков приросла к системе охлаждения. И это не было предвидено учеными.
Сид Перри медленно прошелся по комнате, и осторожно провел рукой по стене. Каждый раз, когда ему доводилось прикасаться к чему-либо на станции, его не оставляла мысль, что сейчас с ним произойдет то же самое, что и с синтетиком. Это было опасным симптомом, особенно если учесть, что он был нанотехнологом. При его профессии ему просто недопустимо было такое даже представлять. Но вот рука спокойно касалась поверхности стены, и ничего с ней не происходило. Она ощущала ее шероховатую поверхность, одним словом, стена была такой, какой и должна была быть. Таким же было и все остальное на станции. Все было в норме. А что касается синтетиков, что ж, скоро они улетят отсюда, и вряд ли когда-либо вернутся. Пусть другие ученые позаботятся о том, чтобы следующее их поколение было сделано иначе, и их репликаторы не вступали бы в молекулярную связь с другими нанороботами.
Незадолго перед стартом Кристина прошлась по "полю", на котором были рассажены ее растения. Они были живы, но выглядели крайне неуместно в этом мире, где, казалось бы, все, начиная от самой атмосферы и последней песчинки, говорило о том, что жизнь и Венера не совместимы. Но Кристина была здесь, и она бросала вызов этой планете, совершенно не заслуженно названной в честь богини любви. И она верила, что пройдут годы, пусть даже десятилетия, и на Венере будет бушевать зеленая растительность, хоть и совершенно непохожая на любые формы земного растительного мира. Ее воображение подсказывало ей, как именно будет выглядеть эта планета. Все это было не раз смоделировано на компьютере, но одно дело видеть модели растений на экране, а совсем другое увидеть поверхность Венеры, покрытую этими диковинными, никогда не виданными растениями на кремневой основе.
Стоя на почти пятисотградусной жаре, Кристина прощалась с планетой.
Они возвращались. Приказ на возвращение был получен непосредственно от Треллони, с которым связался экипаж. Обязанности капитана по-прежнему исполнял Митч Паттерсон, получивший инструкции лично от руководства NASA. Связь уже давно была восстановлена, но никто из экипажа корабля "Орион" даже не подозревал о том, что произошло за это время на Земле. Они не знали того, что сотрудники NASA пытались уничтожить Гека, желая, таким образом, установить контроль над кораблем. Им это не удалось, на зато удалось уговорить Гека, который, собственно, и не пытался подчинить себе управление. Руководство лично осведомилось о состоянии здоровья капитана Дэвида Тайлера, которое все еще не позволяло ему взять обязанности в свои руки.
Но корабль возвращался, хотя, как минимум, половина экипажа ожидала подвоха. В рубке управления сидели Паттерсон и Бифф Платтер, единственный пилот, оставшийся на корабле, после помешательства Чак Фрэдериксона.
Они улетали. Корабль легко и плавно, словно воздушный шар поднимался над Венерой, а экипаж, сидевший в своих креслах, следил за взлетом через иллюминатор, в глубине своей души надеясь на то, что никто из них уже никогда больше не вернется на эту негостеприимную планету.
Оказавшись на орбите, "Орион" состыковался с оставленной там цистерной с топливом. Полупустые баки корабля был вновь заполнены горючим. Курс домой.
Плавая в состоянии невесомости, Дэвид действительно чувствовал себя легче, хоть и оставался в лазарете. Кристина находилась рядом с ним. Она тоже испытала облегчение, когда увидела, что Венера, видимая из иллюминатора, начинает постепенно уменьшаться. Конечно, она знала, что полет на эту планету отнюдь не поездка на курорт, но того, что с ними произошло, она не могла даже предвидеть. Никто из них не мог этого предвидеть.
- Вот мы и летим домой, - сказала Кристина. - Возвращаемся.
- Да, - задумчиво подтвердил Дэвид. - Возвращаемся.
Он лежал на койке, вернее, в нескольких сантиметрах над ней - в состоянии невесомости трудно удержаться на поверхности чего-либо, тем более лежать на кровати.
- Даже не верится. Столько всего произошло за те дни, что мы пробыли здесь. Все едва не кончилось трагедией.
Кристина кивнула на рану Дэвида.
- Жара, - ответил тот. - Венерианская жара.
Женщина покачала головой.
- Да нет, дело здесь не в жаре.
- А в чем же?
- Ты знаешь, в чем.
Она была права, Дэвид действительно знал.
- Что будет теперь с нами? Как мы будем жить по возвращении?
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду всех нас. Сможем ли мы жить так, как жили до этого? Не произошло ли в наших душах переворота? Я уверена, что так оно и есть. Эти синтетики, то, что они нам поведали. Не говори только, что это не запало тебе в душу. Мы уже не сможем жить по-прежнему. Мы уже не сможем быть прежними. Мы стали другими, и как бы мы не отрицали этого, как бы не противились, себя мы не сможем обмануть.
- Да, наверное, ты права, - после короткого раздумья, медленно, словно нехотя, сказал Дэвид.
- Вот то-то и оно. У нас было достаточно оснований, чтобы подтвердить, что написанное в Библии, все то, чему учил Христос, имеет прямое отношение к реальной жизни, ко всему, что происходит, и происходило на Земле за всю историю человечества.
Дэвид не ответил, но его лицо явственно выражало согласие со словами Кристины.
- Вот и как нам быть дальше? Я говорю о наших отношениях с тобой. Мы оба разведены, а согласно Евангелию мы не должны жить вместе. Это представляет для нас определенную проблему, вернее, запрещает наши отношения. Блуд - сказано в Евангелии, и хотя это слово звучит смешно, нелепо, и выглядит в глазах современного человечества мракобесием. Однако запрет остается в силе.
Она помолчала.
- Я все чаще задумываюсь, а куда ведет этот путь, описанный в Евангелии. Ведет ли он к счастью? Сомневаюсь. Это инструкция нашей жизни, то, как должен жить человек на земле. Чтобы не было войн, не было преступлений, и так далее. Но приносит ли это счастье? Размеренная жизнь, по инструкции, где чувства любви между мужчиной и женщины всунуты в узкие рамки, ограниченные всяческими запретами...
Она покачала головой.
- Нет, я не думаю, что это приведет к счастью. Это скорее разделение, создающее пропасть между людьми. Один любит другого, другой любит третьего, третий любит четвертого, а четвертый в свою очередь любит первого. Ты понимаешь, о чем я говорю. Любовь слишком сложна, чтобы ее всунуть в какие-то рамки. И зачастую люди, которым даже пусть повезло, и они встретили взаимную любовь, не имеют путей друг к другу. Слишком много препятствий налагает на них жизнь. А уж тем более религиозные табу. Все искусственно усложняется и, в конце концов, приходит к тому, что становится бессмысленным. Вот этот страх наказания и удерживает меня от продолжения наших отношений. Если вдуматься, к чему они ведут? Может ли у нас получиться настоящая семья? Я сомневаюсь. Оба мы прошли через многое, у нас есть семейный опыт, так что наша совместная жизнь будет просто обыкновенным сожительством, не ведущим ни к чему, не накладывающим ни на кого никаких обязательств. Прости, но это, на мой взгляд, полная бессмысленность.
На протяжении всего этого монолога Дэвид молча смотрел на Кристину, не пытаясь ее перебить или вставить какое-либо слово. Было видно, что глубокое раздумье занимает его. И Кристина понимала, что ее слова могут вызвать у него боль, что они неуместны при его теперешнем состоянии здоровья, что для такого разговора нужно было выбрать другое время, когда он будет в лучшей форме, но ничего с этим поделать не могла.
- Может, ты и права, - все так же медленно произнес он. - Но я думаю, что жизнь покажет, как нам быть дальше, расставит все по своим местам, и нам нужно будет поднять этот вопрос позже, по возвращении на Землю.
С этим Кристина не спорила.
Точно в положенный срок "Орион" вернулся на Землю. Их встречали, все было, как положено. Чак Фрэдериксон был передан врачам, так как он все еще нуждался в серьезной психиатрической помощи. Бад Рихтер был временно помещен под арест, но Дэвид Тайлер клятвенно обещал, что с него будут сняты все обвинения. Все остальные были выпущены под подписку о невыезде. Предстояло разбирательство, неизбежное в сложившейся ситуации. Чем оно кончится, никто точно сказать не мог. Синтетики были переданы руководству NASA, и дальнейшая их судьба осталась для космонавтов неизвестной. Но можно было поручиться, что не для того начальство так заботилось об их целостности, чтобы уничтожить. О судьбе Главного Компьютера тоже было ничего не известно.
Утром второго дня по возвращении на Землю, Кристина Торн вышла из дому и направилась к расположенному неподалеку от ее дома храму. Это была католическая церковь, к которой Кристина формально принадлежала, но которую никогда не посещала. Кажется, последний раз она была в ней в детстве.
Храм был пуст, хотя священник служил утреннюю мессу. Играл орган, и мелодия, которую он исторгал, напоминала произведения Иоганна Себастьяна Баха. Испытывая смущение, и крайнюю неловкость, Кристина оглядела пустые скамейки, на которых не было ни одного прихожанина.
Вот до чего мы дошли, с горечью подумала женщина, вот каков упадок нашей веры. Неужели же в мире, или, по крайней мере, в нашей стране, не осталось ни одного верующего человека?
Она села на скамейку, и стала ждать окончания службы. Одна единственная прихожанка, в огромном, но пустом храме. Да, пала человеческая вера. А ведь на всех купюрах американского доллара написана фраза "Мы верим в Бога". Но в какого "Бога" мы верим?
Дождавшись окончания службы, и того момента, когда священник вошел в свою комнатушку, отделенную от остального храма окошком с затемненной шторой, Кристина переборола в себе нерешительность, и подошла к алтарю.
- Святой отец, - заговорила она. - Я бы хотела исповедоваться. Я этого не делала с детского возраста, и всю свою жизнь прожила безбожной атеисткой. События последнего времени, последних моих дней заставили меня пересмотреть всю мою жизнь, и обратиться к вере.
В тишине храма необычайно громко звучал ее голос, может быть потому, что это был единственный голос в городе, обращенный к Богу.
2001-2014 гг.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Нф-100: Синтетик-3», Анатолий Евгеньевич Половинкин
Всего 0 комментариев