«Он жил в Гондване»

Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ

ОН ЖИЛ В ГОНДВАНЕ

Фантастический рассказ

Я представляю его стоящим посреди застывшей пустыни. Вокруг ни деревца, ни камня, ни травинки. Земля покрыта оледенелой коростой. Серость пропитывает небо. И сквозь нее, словно через закопченное стекло, тускло просвечивает молочно-белое Солнце.

У него огромный выпуклый лоб. Взгляд отрешенный - ни зова, ни отчаяния. Всё в прошлом...

Он похож на меня: не пришелец из чужой галактики - землянин, как и мы. Далекий пращур? Недостающее звено эволюции, венцом которой стал гомо сапиенс?

Нет, не ему мы обязаны своим существованием...

Так кто же он?

Земле четыре с половиной миллиарда лет. А первобытные люди появились лишь миллион лет назад. Всего две десятитысячных того времени, что существует Земля, приходится на долю человечества.

Всего две десятитысячных! Не странно ли?

Природа устремлена к разуму. Неправы те, кто объясняет его возникновение случайностью. Джон Бернал назвал это "лукавыми уловками ума". Но не уловка ли ума говорить о длительной эволюции материи, приведшей к появлению на Земле разума? Ведь слово "длительная" лишено информации. Миллиарды лет - длительный период, а миллионы - нет? А эволюция, которая продолжалась бы сотни тысяч лет, уже не длительная?

Каков критерий длительности?

Известно, что органические вещества - основа жизни - существовали на Земле еще в период ее формирования. Значит, природе не пришлось начинать с нуля. Отчего же она медлила?

Я знаю ответ: цепь биологической эволюции была насильственно разорвана. Это стало для меня очевидно еще на третьем курсе геофизического факультета.

Лекции по геологической истории Земли читал нам профессор Николай Иванович Чудаков. Вопреки фамилии и расхожему мнению о профессорских чудачествах был он человеком скрупулезной упорядоченности. По нему мы проверяли часы: он переступал порог аудитории секунда в секунду.

Не скажу, что профессор читал лекции с огоньком. Порой бывало скучновато. Вообще, да не обидятся на меня коллеги, геофизика - наука, в которую не так часто приходят по призванию. Я, например, выбрал эту специальность только потому, что объявление о наборе на нее подвернулось первым. И, представьте, попал в самую точку. Кстати, по этому же принципу я спустя семь лет женился и тоже удачно.

Слепое везение? Нет, вероятностный расчет! Теория вероятностей в подобных случаях распределяет удачи и неудачи поровну. Следовательно, пятьдесят шансов из ста заведомо были в мою пользу. Вот если бы я начал перебирать, колебаться, метаться из стороны в сторону, то обязательно оказался бы в проигрыше.

Конечно, есть люди иного склада: во втором классе влюбляются в соседку по парте, а защитив докторскую, предлагают ей руку и сердце. Но каждому свое, не так ли?

Профессор Чудаков не был блестящим лектором, но предмет свой знал превосходно. И что нам бесспорно нравилось: Николай Иванович не подавлял авторитетом, не пытался выглядеть всеведущим, не стеснялся признать ошибку или сказать: "не знаю". Это нисколько не умаляло нашего уважения к нему.

Как-то, читая лекцию о докембрии, этапе геологической истории Земли, начавшемся три с половиной миллиарда и закончившемся около шестисот миллионов лет назад, профессор сказал, что он "палеонтологически документирован очень слабо", а самый ранний этап существования нашей планеты, продолжавшийся миллиард лет, "пока еще вообще не доступен изучению".

На следующей лекции Николай Иванович рассказывал о Гондване гипотетическом материке, когда-то существовавшем на месте нынешних Южной Америки, Африки, Мадагаскара, Австралии и Антарктиды. И будто бы в конце докембрия Гондвана подверглась внезапному оледенению, следы которого сохранились до сих пор.

Вот тогда и встал перед моими глазами человек с огромным черепом на фоне оплавленной льдом пустыни...

Я поднял руку.

- По какой причине оледенела Гондвана?

Профессор пожал плечами. Делал он это довольно редко и в такие моменты становился похож на кузнечика, готовящегося к прыжку.

- Право, не знаю... - И, помолчав, добавил: - И никто не знает. Есть гипотезы, но... Не верю им. Вот еще что интересно и также необъяснимо: впоследствии начался интенсивный распад Гондваны. В результате образовались современные материки и острова.

- Но почему это случилось?

- Можно лишь гадать. Допустим, произошла геологическая катастрофа гигантский оползень, и часть Гондваны, на месте современного Индийского и южной части Атлантического океанов, обрушилась, как кровля взорванного дома.

Взорванного дома... Убийственное сравнение! Едва дождавшись звонка, я подошел к профессору.

- Николай Иванович! А что если... оледенение Гондваны вызвано глобальной ядерной катастрофой? - Я предвидел насмешливый ответ и потому поспешил высказать второй, как мне казалось, решающий аргумент. - Ее последствием явилась бурная тектоническая деятельность, приведшая к распаду Гондваны!

Профессор удивил меня.

- Ну что ж, - сказал он, - гипотеза не хуже других.

Я возликовал, увы, преждевременно.

- Единственный ее недостаток, - продолжал Чудаков, - то, что она недоказуема.

Гипотезы немногого стоят. Я убедился в этом, когда сокурсники высмеяли меня. За мной утвердилась репутация человека, который развязал ядерную войну в докембрии.

Другой бы отступился, обратил все в шутку. И забыл бы свою "дебильную выдумку". А я буквально заболел докембрием. Мне снились кошмары: мертвая, оплавленная ядерным смерчем Земля. С нее словно бы содрали кожу многокилометровая толща земной коры, выброшенная в космос, окружила планету почти непроницаемым для солнечного света облаком. Мириады частиц микроминиатюрных спутников Земли - обречены миллионы лет обращаться вокруг нее, отбирая калории тепла. Жизнь, выжженная ядерным пламенем, сметенная ураганом, надолго покинула скованную льдом колыбель разума...

И это вселенское по масштабам преступление осталось нераскрытым. Доказательств нет. В развалинах Хиросимы запечатлелись тени заживо сожженных. Докембрий познал триллионы сверххиросим. О каких же следах может идти речь? Все, что историки называют культурным слоем, унесено в космос. Информация о докембрийском человечестве сметена с лица Земли. Катастрофа лишила планету флоры и фауны, сместила земную ось, изменила состав атмосферы...

Видел я и другой повторяющийся сон: человек-символ (именно символ, ведь люди не выжили) с гигантским черепом мудреца (как наивна и беспомощна бывает мудрость!) стоит посреди замерзшей пустыни и смотрит в прошлое... Каким оно было? Какого могущества и какой степени самонадеянного безрассудства достигло то, бывшее, человечество, если сумело уничтожить себя бесследно?

Среди вопросов, которые я задавал во сне и наяву, был один, особенно мучительный: какими бы мы стали, если бы природе не пришлось все начинать заново? В усложнившихся условиях! Ведь эволюция происходила теперь под воздействием колоссально возросшего радиоактивного фона, вызывавшего невообразимые мутации. Возможно, динозавры и птеродактили вовсе не были ее естественными продуктами, а представляли собой уродливое извращение нормальных форм жизни, отголосок ядерной катастрофы. Может быть, за нее расплачиваемся и мы, вторичные люди, - болезнями, малым долголетием, еще и еще чем-то?

Окончив университет, я начал работать младшим научным сотрудником в научно-исслеловательском институте. Наша лаборатория занималась изучением геофизических аномалий. Я рвался в экспедиции, мечтал об открытиях. Но мне поручили самое что ни на есть будничное дело - компьютерную обработку массива информации, добываемой в экспедициях моими счастливчиками-коллегами.

Как ни странно, вскоре я увлекся составлением программ, напоминавших заковыристые кроссворды. И все же нет-нет, а вспоминал своего докембрийского человека, видел его во сне. Только он сместился в некую сокровенную романтическую плоскость. Но не оттого, что утратил черты реальности. Просто, повзрослев, я понял: есть глыбы, которые не поднимешь. Да, это была неподъемная глыба. Но кто мог запретить мечту?

...Меня посылают в поисковую экспедицию. Зона активной тектонической деятельности. Глубокие разломы земной коры. На дне трещины что-то поблескивает. Неужели... Да, у меня в руках цилиндр из сверхпрочного сплава, не известного науке. В цилиндре микрокристаллы памяти. Информация об исчезнувшем человечестве Гондваны. И вот экстренное заседание Академии наук. Я в президиуме, рядом с президентом. Мировое признание. Нобелевская премия...

Да, так глупо я мечтал.

Но мечте угодно было исполниться. Правда, совсем иным образом. Докембрийское человечество открыла... моя жена.

Девушка, первой вышедшая из-за угла? И да, и нет.

Я, действительно, дал себе зарок жениться на первой же девушке, которая... поверит в мою гипотезу. И вскоре убедился, что могу остаться холостяком. Реакция "невест" была различной: от вежливо скрываемого безразличия до характерного покручивания пальцем вокруг виска.

Но однажды на молодежном вечере меня познакомили с рыженькой девчушкой. Ничего особенного: приподнятый носик, серые глазки, веснушки.

Мы пошли танцевать. Потом я навязался ее провожать - так, от нечего делать. Болтали о пустяках. О докембрии я и не заикался - не поймет. Попробовал ее поцеловать, она отстранилась, выдернула руку. Это меня задело.

- Как дела в школе? - спросил я небрежным тоном.

- А никак, - рассмеялась девушка.

- Что здесь смешного?

- Не хотела говорить, еще разочаруетесь. Я ведь не школьница, а кандидат наук.

- Каких еще наук? - проговорил я тупо, а сам подумал: "разыгрывает!"

- Физико-математических. Моя специализация - булевы алгебры.

И она стала рассказывать об алгоритме Куайна, элементарной дизъюнкции и прочих увлекательных вещах. А я шел рядом и был готов провалиться сквозь землю.

- Простите, ради бога, - промямлил я, оправившись от шока. - Елена... не знаю вашего отчества...

- Перестань, Сережа, - неожиданно перешла на "ты" Лена. - Ничего не произошло. И вообще спасибо тебе. Женщине всегда приятно выглядеть моложе, чем она есть.

И тогда я рассказал ей о своем докембрии. Она слушала внимательно, не перебивая. Почему-то я волновался, словно в ожидании приговора.

- Знаешь, это интересно... - задумчиво сказала Лена. - Нет, очень даже интересно. И вовсе не так безнадежно, как ты думаешь.

Через два месяца мы поженились.

Я ничего не смыслил в булевых алгебрах, Лена - в геофизике. Но мы полюбили друг друга, и любовь помогла открыть докембрийскую цивилизацию...

Журналисты и научные популяризаторы внедрили в сознание читателя затертое представление о том, как делаются открытия. Ученый напряженно мыслит - день, месяц, год, иногда всю жизнь. Выводит мудреные формулы. Колдует над не менее мудреными приборами. Потом прикладывает палец ко лбу, сосредоточенно смотрит в неэвклидово пространство, закатывает глаза и облегченно вздыхает: открытие готово!

Легенды об Архимедовой ванне и яблоке Ньютона уже не принимаются всерьез: столь допотопный и примитивный способ делать открытия не может быть рекомендован к широкому внедрению из-за низкой экономической эффективности.

Но мы с Леной воспользовались именно этим, устаревшим, способом, причем за полчаса до открытия даже не подозревали, что оно вот-вот родится.

Теплым субботним вечером мы пошли в парк. В нашем городском парке лабиринт слабоосвещенных аллей, которые особенно по душе влюбленным, даже если они уже женаты. Кстати, как раз сюда мы забрели в вечер знакомства.

Я снова попытался поцеловать Лену, и теперь она мне это позволила. Только прежде поглядела по сторонам: не смотрят ли.

- Интересно, была ли Луна в докембрийскую эпоху? - спросила вдруг Лена.

Это были ее первые слова о докембрии за год нашего супружества. Признаться, и мне уже не снился мой человек-символ.

Неизвестно чему обрадовавшись, я принялся пересказывать запомнившуюся лекцию профессора Чудакова.

- Когда и как образовалась Луна, до сих пор не установлено. Есть три гипотезы. Первая... - загнул я палец, - появилась еще в конце девятнадцатого века. Согласно ей Луна и Земля когда-то представляли собой одну расплавленную массу. По мере остывания и сжатия скорость ее вращения росла. И вот, под действием центробежной силы от Земли оторвалась Луна.

- Не то, - усомнилась Лена. - При несобственном вращении...

- Правильно, забраковали эту гипотезу. А вторая... - загнул я другой палец, - будто какая-то малая планета, пролетая мимо Земли, запуталась в сетях ее тяготения и стала Луной.

- Это вообще невероятно!

- Вероятность такого события на самом деле ничтожно мала. Поэтому вторую гипотезу тоже отвергли.

Лена взяла мою руку и загнула третий палец.

- И эту отвергли?

- Третью гипотезу предложил Отто Юльевич Шмидт...

- О-о... Вспомнила! Протопланетное облако, да? Расслоилось на две составляющие разной плотности?

- Точно. Более плотная сконденсировалась в Землю, а менее плотная образовала вокруг нее кольцо, - подтвердил я.

- Уже ближе к истине... Частицы в кольце обращались с разными скоростями, одни быстрее, другие медленнее. Более крупные частицы притягивали мелкие. Образовывались сгустки. Благодаря силам тяготения они объединялись. И возникла Луна. Так?

- Это ты сама придумала? - изумился я. - Или вычитала?

- Придумала. В соавторстве со Шмидтом, - засмеялась Лена. - И что дальше?

- Профессор Чудаков говорил, что гипотеза Шмидта самая предпочтительная, но... Лунные породы, как мы знаем теперь, сходны с земными. Базальты, железо, медь. А вот летучих элементов мало. Словом, разница в плотности невелика, следовательно...

- И эта гипотеза лопнула?

- Похоже, так.

- Лопнула... Лопнула... - отрешенно повторяла Лена. - Очень хорошо!

- О чем ты?

Лена посмотрела на меня в упор, и я впервые заметил, что глаза у нее не серые, а цвета дамасской стали, отливают перламутровой голубизной.

- Твоя докембрийская гипотеза верна. При глобальном ядерном взрыве около одного процента массы Земли было выброшено в виде мельчайших частиц и обломков в космос. Вот как образовалось кольцо, о котором говорил Шмидт, а вовсе не из протопланетного облака! Поэтому и плотность вещества в нем оказалась примерно такой, как на Земле.

- Значит, Луна...

- Один из результатов ядерной катастрофы в докембрии. Других причин не может быть! А сама по себе такая катастрофа попросту немыслима. В ней повинны люди!!!

Компьютер подтвердил догадку Лены. Так было получено единственное, но неопровержимое доказательство существования великой докембрийской цивилизации. Судьба ее послужит для нас уроком...