«Боевой круг»

Боевой круг (fb2) - Боевой круг [компиляция] (пер. Олег Эрнестович Колесников,Александр Е Жаворонков,Галина Анатольевна Палагута) 2394K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Пирс Энтони

Пирс Энтони Боевой круг

СОС ПО ПРОЗВИЩУ «ВЕРЕВКА»

1

Они приближались к стоянке с разных сторон, оба в самом обычном: темные брюки, стянутые у колен и у талии; длинные белые куртки до бедер, без застежек, с рукавами до локтей; на ногах – эластичные тапочки. И прически подстать: волосы до бровей, над ушами – торчком и сзади – до воротника. Бороды у обоих коротки и редки.

Шедший с востока был молод и статен, чернобров и черноволос, с прямым мечом в ножнах, закинутых за спину; тяжесть литых мускулов нес он с грацией разминающегося атлета.

Тот, что двигался с запада, белокурый и голубоглазый, с мягкими чертами лица (если б не борода и не выражение глаз – оно могло показаться и женским), – был и меньше ростом, и не такой плотный, но тоже отлично сложен. Перед собой он толкал небольшую одноколесную тачку – походный склад – из которой на несколько футов торчал сверкающий металлический шест.

Темноволосый первым достиг круглого строения, и вежливо подождал, пока подойдет второй. Прежде чем начать разговор, они, примериваясь, внимательно оглядели друг друга.

Девушка возникла внезапно. Одетая в эффектно обвитый вокруг тела единый кусок ткани, она шла навстречу, поглядывая на левые запястья воинов, на их золотые браслеты.

Отметив длину ее глянцевых, угольно-черных волос и точеную фигуру, владелец меча обратился к воину с тачкой:

– Разделишь ночлег со мной, приятель? Я совершенствуюсь не в тех вещах, что все остальные.

– Я совершенствуюсь в круге, – ответил второй, – но разделю с тобой ночлег. – Они улыбнулись и пожали друг другу руки.

Голубоглазый повернул голову:

– Мне не нужна женщина.

Разочарованно потупив взор, девушка быстро – из-под красиво изогнутых бровей – глянула на черноволосого. Тот, ради приличия выдержав паузу, произнес:

– Тогда, может, проведешь эту ночь со мной, красавица? Большего не обещаю.

Та вспыхнула от удовольствия:

– Я проведу эту ночь с тобой, меч, и не буду рассчитывать на большее.

Он ухмыльнулся, хлопнул ладонью по запястью и вывернул браслет:

– Я Сол-Меченосец. И немного философ. Ты умеешь готовить? – Она кивнула, и он протянул ей браслет. – Приготовишь ужин и для моего друга тоже, и почистишь его одежду.

Улыбка сползла с лица второго.

– Простите, я не совсем расслышал ваше имя… Меня зовут Сол.

Хмурясь, атлет медленно повернулся.

– Нет, вы не ослышались. Я ношу это имя с весны, с тех пор, как взял в руки клинок. Но, может быть, вы пользуетесь другим оружием? Зачем нам ссориться, в самом деле.

Взгляд девушки растерянно заметался между ними.

– Ну конечно, воин, твое оружие шест, – волнуясь сказала она, указав на тачку.

– Я – Сол, – твердо повторил мужчина, – мое оружие – шест… и меч. И никто другой не должен носить мое имя.

– Значит, вам все же охота со мной поссориться? – с досадой проговорил темноволосый. – Я бы подошел к этому делу иначе.

– Я возражаю только против имени. Возьмите другое – и мы поладим.

– Я заслужил свое имя этим вот клинком и не собираюсь от него отказываться.

– Тогда мне придется лишить вас его в круге, сэр.

– Прошу вас, – заволновалась девушка, – подождите хоть до утра… Здесь есть телевизор, ванна. Я приготовлю отличный ужин…

– Ты собираешься взять браслет у мужчины, которого хотят лишить имени? – мягко возразил меченосец. – Это должно произойти сейчас же, куколка. И ты обслужишь победителя.

Закусив губу, она протянула назад браслет.

– Вы позволите мне остаться и посмотреть?

Мужчины, пожав плечами, обменялись взглядом.

– Оставайся и смотри, женщина, коль такие забавы тебе по душе, – сказал голубоглазый и зашагал по утоптанной, в бурых пятнах, тропинке.

В ста ярдах за стоянкой находился боевой круг аккуратно подстриженная зеленая лужайка, диаметром пятнадцать футов, окаймленная ярко-желтым пластиком и полосой гравия, – средоточие жизни этого мира.

Темный воин снял ножны, куртку, обнажив широкую шею, талию… Он был гигант: мощные, выпуклые слои мускулов покрывали плечи, грудную клетку, живот. Вынув из ножен меч – сверкающую полосу закаленной стали с рукоятью чеканного серебра, – он несколько раз со свистом рассек воздух, затем испытал оружие на ближайшем деревце, гладко срезав его у земли единым взмахом.

Голубоглазый открыл тачку, вытащив такой же меч. Рядом лежали кинжалы, палицы, булава, металлический шар «утренней звезды» и длинный шест, окованный железом.

– Ты владеешь всем этим оружием? – изумилась девушка. Он молча кивнул.

Мужчины стали у края круга, друг против друга, касаясь носками гравия.

– Я сражаюсь за имя, – объявил светловолосый, – мечом, шестом, палицей, «звездой», кинжалом и булавой. Назови себя иначе – и поединка не будет.

– Я начинаю без имени, – ответил темный. – Своим мечом я завоюю это имя, и если когда-нибудь возьму другое оружие, то лишь для того, чтоб его подтвердить. Выбери свой лучший инструмент; мой клинок встретит его достойно.

– Значит, за имя и оружие, – сказал светлый, начиная злиться. Победитель забирает и то, и другое. Но причинить тебе увечья не желаю. Я выйду против тебя с шестом.

– Отлично! – теперь и в другом закипала ярость. – Побежденный лишается имени и всех шести орудий, и никогда более не возьмет в руки ни одно из них!

Девушка онемела от потрясения: ставки переходили все разумные границы, – но не смела возразить.

Они вступили в круг и начали схватку. Обычно низкорослые воины пользовались более легким или острым оружием. Массивная булава и длинный шест были инструментами тяжеловесов. Но светловолосый и с шестом не уступал меченосцу. Соперники оказались на редкость искусны. Фигуры кружились и разили, ныряли, парировали, клинок со звоном отскакивал от шеста и глухо блокировал атаку.

Постепенно девушка начала кое-что понимать. Меч был довольно тяжелым оружием, неудержимом в нападении, но несколько неуклюжим; противник успевал, как правило, среагировать на боковой замах. Длинный шест был более поворотлив, чем могло показаться на первый взгляд. Две руки сообщали ему и больший напор, и устойчивость. Но победный удар он мог нанести только по открытой мишени. Меч был орудием нападения, шест – защиты.

Снова и снова с жутким свистом меч пролетал у самой шеи, ноги или торса – лишь для того, чтобы скреститься с шестом. Вначале казалось, воины готовы убить друг друга. Теперь стало ясно, что каждый их выпад рассчитан на парирование, что превзойти соперника в мастерстве им желанней кровавого финала. И поединок на редкость талантливых соперников заходил в тупик.

Но вот темп изменился. Светлый перешел в наступление. Проворным шестом он выводил противника из равновесия, нанося серии ударов по рукам, ногам, голове.

Меченосец не старался уже парировать градом сыпавшиеся удары, предпочитая отскакивать в сторону. Чем яростней становилась атака – тем ощутимей тяжелело его оружие. Шестовик сберег силы и теперь имел преимущество. Скоро рука, сжавшая меч, ослабнет, замедлится, оставит тело без защиты.

Но и девушка, совсем неопытный наблюдатель, догадалась: слишком уж быстро устает великан – не уловка ли это? Голубоглазый тоже раскусил меченосца, и чем медленней двигался темный – тем осторожней он действовал.

И вдруг темный, – конец шеста стремительно летел на него – не отступая и не парируя, бросился на землю. Шест пронесся над головой, и, перекатившись на бок, он ударил, стремясь подсечь соперника. Клинок прочертил сокрушительную дугу. Шестовик подпрыгнул, пораженный столь странным и опасным приемом. Меч уже летел обратно. Не успевая подпрыгнуть снова, – ноги еще были в воздухе – светлый вбил конец шеста в дерн между ступнями. Меч рассек икру, брызнула кровь, но металлический шест выдержал удар и спас от увечья.

Хитрый прием не достиг цели, и меченосец был обречен. Едва он попытался встать – шест взметнулся, толкнув в висок и заставив вылететь кувырком за пределы круга. Оглушенный воин рухнул на гравий, продолжая сжимать оружие, уже утратив на него права. Он застонал в отчаянии и выронил меч.

Сол, единственный отныне обладатель этого имени, метнул шест в сторону тачки и переступил пластиковую полосу. Крепко взяв побежденного за руку, он помог ему встать:

– Пойдем. Нам надо подкрепиться.

Здание – гладкий цилиндр тридцати футов в диаметре и десяти в высоту, с внешней стеной из прочного пластика – в конструкции было не оригинальнее большого свитка. Венчал сооружение прозрачный конус с отверстием для вентиляции на вершине. Через конус можно было разглядеть сверкающие механизмы – систему, которая ловила, укрощала солнечный свет, давая энергию для внутренних устройств.

Окон в здании не было. Единственная дверь – вертушка из трех зеркальных панелей, пропустившая их по одному – выходила на юг, преграждая доступ лишнему воздуху. Внутри было прохладно и светло. Большое центральное помещение полнилось рассеянным светом, исходившим от пола и потолка.

Девушка разложила встроенные в стену кушетки с нейлоновой обивкой, подождала, пока мужчины сядут, и – собрав оружие, одежду, браслеты и положив все это под проточную воду в раковину – вернулась уже с тазиком теплой воды. Она обмыла губкой кровоточащую рану на ноге Сола и наложила повязку. Позаботилась и о синяке на голове побежденного.

Мужчины тем временем беседовали: спор разрешился, и между ними уже не было раздора.

– Что это ты за штуку провернул с мечом? – спросил Сол, словно и не заметив усердия девушки. – Ты меня чуть не подсек.

– Понимаешь… Обычные правила скучны, во всем и везде. Ну почему должно быть так и не иначе? Я изучаю писания древних и порой натыкаюсь на ответы, если не могу дойти своим умом.

– Ты меня удивил. Я не встречал еще воинов, которые умеют читать. И дерешься отлично.

– Да видно, не очень, – голос его упал. – Теперь у меня один путь – на Гору.

– Мне жаль, что все так вышло, – искренне посочувствовал Сол.

Безымянный сдержанно кивнул. На какое-то время разговор прервался. Они по очереди приняли душ, – тот, как и раковина, располагался в центральной колонне, – вытерлись и сменили одежду, все так же не замечая присутствия девушки.

Она проворно перенесла блюда из холодильника и буфета (и они были в колонне), ухитрившись бесшумно опустить подвесной стол и расставить стулья. Воинов не интересовало, откуда взялось белое мясо с острой приправой, откуда возникло изысканное вино – такие вещи принимались как должное, даже с некоторым презрением.

Так, впрочем, относились и к самой стоянке.

– Чего же ты хочешь добиться в жизни? – спросил безымянный, пока они неторопливо расправлялись с мороженым, а девушка мыла посуду.

– Хочу создать империю.

– Собственное племя? У тебя получится, не сомневаюсь.

– Империю. Много племен. Я опытный воин, со мною мало кто сравнится в круге. Даже вожди. Я возьму то, что принесет мне мое оружие. Пока мне, правда, не везло на достойных соперников. Ты – первый, кого хотелось бы взять. Жаль, мы дрались не на службу. Знал бы, какой ты мастер, поставил бы другие условия.

Темноволосый молчал, но явно был польщен.

– Чтобы собрать племя, понадобятся крепкие парни, профессионалы, которые и за тебя смогут сразиться, и других завоевать. Нужны молодые ребята, не старше тебя самого. Только такие и будут прислушиваться к советам, – и с пользой для себя. А чтобы создать империю – еще больше нужно.

– Больше? У меня нет ни одного стоящего парня! Попадаются все жалкие любители да хилое старичье.

– На востоке мне иногда встречались хорошие воины. Если бы ты на своем западе столкнулся с ними, то собрал бы уже приличную компанию. Я сам ни разу еще не проигрывал… – Темноволосый осекся, вспомнив, что более он не воин. И чтобы заглушить боль в душе, заговорил снова. – А замечал ты, как стары вожди и как они осторожны? Они не станут сражаться, пока не убедятся, что выиграют. На это у них глаз наметан. И все лучшие воины у них в руках.

– Вот именно! – запальчиво подхватил Сол. – Лучшие дерутся только из интереса, а за службу не хотят. Это просто бесит!

– А ты как думал? Чего ради признанный вождь поставит на карту дело всей жизни, тогда как ты рискуешь лишь своей свободой. У тебя тоже должно быть положение. И племя у тебя должно быть не хуже, чем у него. Тогда только вождь примет твои условия.

– Но как собрать стоящее племя, если ни один стоящий парень не хочет драться? – обрубил Сол. – Ответят на это твои книжки?

– Я никогда не стремился к власти. Но если б вздумал создать племя, а уж тем более империю, то делал бы ставку на молодых, даже если в круге они еще неопытны. Я отвел бы их в скрытое место и передал им свое мастерство. И заставил бы их состязаться между собой, пока не станут профессионалами. Вот тогда у меня было бы достойное племя, с которым можно выступить, завоевывать старые племена.

– А если другие вожди все же откажутся от круга?

– Я нашел бы способ их убедить. Здесь годится такая стратегия: условия предлагаешь равные или даже чуть-чуть в пользу противной стороны. Показал бы им парней, которые их заинтересуют, и продолжал бы торговаться, пока им не станет стыдно увиливать.

– Да-а. Не мастер я торговаться.

– Обзаведись помощником, который будет говорить за тебя, как другие – за тебя сражаться. Вождь не обязан все делать сам. Достаточно распределять обязанности и следить за исполнением.

Сол задумался.

– Такое мне и в голову не приходило. Бойцы с оружием и бойцы с головой. А если собрать людей – сколько времени уйдет на обучение?

– Смотря по тому, насколько хорош учитель и насколько способны ученики. И по тому, как они поладят. Здесь много тонкостей.

– Ну, скажем, если б ты сам этим занимался – с теми, кого уже встречал?

– Год.

– Год!? – Сол недовольно покачал головой.

– Не стоит жалеть времени на подготовку. За несколько месяцев создашь лишь посредственное племя, с таким империю не завоюешь. Твои люди должны быть готовы к любому повороту, а это требует времени. Времени, постоянных усилий и – терпения.

– У меня нет терпения.

Девушка закончила дела и вернулась послушать. Внутри стоянки не было деления на комнаты, и она переоделась за колонной, в душевой кабинке. На ней теперь было открытое, облегающее платье, которое подчеркивало высокую грудь и тонкую талию.

Сол размышлял и упорно не замечал девушку, хотя она и придвинула свой стул ближе к нему.

– Но где найти место для занятий, чтоб никто не вмешивался и не шпионил?

– На Больной земле.

– На Больной земле?! Туда же никто не ходит!

– Именно. Потому никто там на тебя и не наткнется.

– Но это ведь смерть! – вскрикнула девушка, забыв о своем положении.

– Не обязательно. Духи-убийцы, оставшиеся после взрыва, исчезают, я знаю. В древних книгах их зовут «радиацией», и она со временем слабеет. Самая высокая – в центре. По растениям и животным можно определить, насколько территория за линией стала безопасна. Нужна, конечно, осторожность, нельзя забираться слишком далеко, но у края…

– Я не пущу тебя на Гору, – перебил Сол. – Мне нужен такой человек, как ты.

– Безоружный и безымянный? – темноволосый горько усмехнулся. Иди своей дорогой, создавай свою империю, Сол-Всех-Орудий. Я просто фантазировал.

– Послужи мне год, и я отдам тебе часть твоего имени. Мне нужен твой ум, он лучше моего.

– Мой ум!…

Но бывший воин был заинтригован. Он сам заговорил о Горе, но умирать пока не хотелось. Сколько любопытного еще не изведано, сколько книг не прочитано, сколько ответов не найдено! Он входил с оружием в круг, потому что так делали все мужчины. Но в душе – несмотря на редкую силу и ловкость

– он был экспериментатором, ученым.

Сол пристально посмотрел на него:

– Я предлагаю – Сос.

– Сос-Безоружный, – произнес тот раздумчиво. Ему не очень-то нравилось, как это звучит. Но вариант был разумен, близок к первому его имени. – Чем я должен буду заниматься в обмен на это имя?

– Обучением, лагерем… Будешь строить империю, которую ты описал. Я хочу, чтобы ты сделал это для меня. Будешь моим думающим воином. Моим советником.

– Сос-Советник. – Это впечатляло, и звучало лучше. – Но мне не станут подчиняться. Мне нужен абсолютный авторитет, иначе ничего не выйдет. Вдруг начнутся распри, а я без оружия…

– Зачинщикам – смерть. От моей руки.

– Один только год, и имя – останется у меня?

– Да.

Ему показалось, что это похоже на вызов: проверить свои теории в жизни.

– Я принимаю предложение.

Они наклонились над столом, чтоб пожать руки.

– Завтра начинаем нашу империю, – сказал Сол.

– Я пойду с вами, – неожиданно подала голос девушка.

– Она снова хочет твой браслет, Сос.

– Нет. – Она растерялась, видя, как все ее намеки повисают в воздухе.

– Я не…

– Послушай, – строго напомнил Сол, – мне не нужна женщина. Этот человек отлично сражался, он сильнее многих, кто еще с оружием. К тому же он ученый, а я – нет. Тебе не будет стыдно носить его эмблему.

Она упрямо выпятила губу.

– Тогда я просто пойду, сама.

Сол пожал плечами.

– Как хочешь. Ты можешь готовить и стирать для нас, пока не найдешь себе мужчину. Мы ведь не навеки застряли на этой стоянке. – Он помолчал. – Сос, мой советник, это мудро?

Сос смотрел на девушку, не потерявшую прелести и в своей строптивости, стараясь не замечать манящей ложбинки ее груди.

– Не думаю. У нее чудная фигура и кулинарный талант. Но вздорная голова. Дай ей волю – все перевернет вверх дном.

Она метнула на него яростный взгляд:

– Я хочу получить имя, так же, как и ты! Благородное имя.

Сол грохнул кулаком по столу так, что виниловое покрытие прогнулось.

– Ты бесишь меня, женщина! Ты хочешь сказать, что данное мною имя не достаточно благородно?!

– Нет, мастер всех орудий, – она поспешно сдалась. – Только ты не мне предложил его.

– На, бери! – он запустил в нее браслетом. – Но мне не нужна женщина.

Озадаченная, но торжествующая, она подобрала тяжелую вещь и, плотно стиснув, приладила на своем запястье. Сол смотрел на нее, и ему было не по себе.

2

Спустя две недели, двигаясь по открытой местности на север, они достигли красных зловещих меток. Растительность и за линией была та же, но они знали, там мало животных и – ни одного человека. Представление о Больной земле связывалось с муками и ужасом. Даже те, кто выбирал смерть, предпочитали Гору – быструю, достойную кончину.

Сол в сомнении остановился у рубежа.

– Если здесь не опасно, то почему границу еще не убрали?

Сола нервно кивнула, не стесняясь выказать страх.

– Ненормальные лет пятьдесят уже не пересматривали карт, – ответил Сос. – Зону давно пора проверять заново, и скоро они придут и сдвинут границу вглубь миль на десять-пятнадцать. Я говорил вам, радиация постепенно слабеет.

– Ты говоришь, радиацию нельзя ни увидеть, ни услышать, ни почувствовать, – Сол все не мог решиться окончательно. – И при этом она убивает. Хоть ты и книги изучал, но по-моему тут какая-то ерунда.

– А может, книги врут, – поддакнула Сола, опускаясь на землю. За время трудного перехода мышцы на ее ногах окрепли, что не уменьшило ее женственности.

– И у меня были сомнения, – признался Сос. – Есть много вещей, которых я не понимаю, и много книг, которых я не имел возможности прочесть. Помню, в одной было сказано, что половина людей гибнет при 450 рентген, а комары могут выдержать до сотни тысяч и больше. Я знаю, что радиация измеряется в рентгенах, но не знаю, сколько радиации в одном рентгене, не знаю как ее вычислить. У ненормальных есть коробочки, которые щелкают при радиации…

– Один щелчок на один рент, наверное, – упростила Сола. – Если только в книгах все честно.

– Поначалу многое в них кажется полной бессмыслицей, но обвинить их во вранье я не могу. Радиация, как я понял, осталась после Взрыва и похожа на свечение гнилушек. Днем мы не видим их мерцания, но знаем, что оно есть. И если закрыть их от солнца руками…

– Гнилушки, – мрачно вымолвил Сол.

– Да, и представь, что их свечение так ядовито, что ты начнешь болеть, когда оно заденет. Ночью его можно обойти, а вот днем – беда. Оно невидимо и неощутимо… Вот и радиация так. Но она заполняет собой все вокруг землю, деревья, воздух…

– А как же мы узнаем, что ее нет? – В голосе Солы сквозило раздражение. Дымка пленительной наивности, которой она окружила себя в тот вечер на стоянке, уже улетучилась. Остались страх и усталость.

– Она одинаково губит и растения, и животных. В центре все вымерло, с краю – осталось. Нам нечего бояться, пока у растений нормальный вид. За линией должно быть несколько миль безопасной земли. Риск есть, конечно, но он оправдан.

– А хоть стоянки там есть? – обреченно вздохнула Сола.

– Вряд ли. Ненормальные любят радиацию не больше нашего. Они не стали бы строить на неизученном месте. Придется охотиться. И спать под открытым небом.

– Тогда нам стоило прихватить луки и палатки, – заметил Сол.

Оставив женщину присматривать за тачкой с оружием, мужчины прошагали мили три назад, к последней стоянке. Там они выбрали из оружейного склада два крепких лука, колчаны со стрелами, надели походное снаряжение: легкие пластиковые поножи, шлемы, рюкзаки, – и послав для пробы по три стрелы в мишень у круга, вернулись на дорогу.

Сола спала, прислонившись к дереву. Легкая юбка ее задралась, и Сос отвел взгляд – вид этого тела волновал, несмотря на все, что он помнил о ее дурном характера. Сос всегда брал женщин, когда они попадались ему, но не заводил длительных связей. Постоянная близость чужой жены сбивала с толку.

– Так-то ты стережешь мое оружие, женщина? – Сол пнул ее ногой.

Сола вскочила испуганная и злая.

– Так же, как ты заботишься обо мне! – парировала она и в испуге закусила губу.

Сол не ответил. Удивляло, почему они не расстанутся, если не ладят. Неужто физическая связь так много значит?

Сос протянул девушке поножи и шлем, захваченные для нее: Сол об этом не позаботился.

– Давайте поскорей найдем место, – Сол скосился на ближайшую метку.

Они переступили через линию и осторожно пошли по Больной земле. С каждым шагом Сос превозмогал нервное напряжение, представляя, каково сейчас его спутникам. Три жизни зависели от его бдительности, и он должен доказать, что не ошибся.

Но в голову опять лезли эти несносные думы. Когда Сол сказал, что не нуждается в женщине, это звучало любезной уступкой ему, Сосу, а после – он же отдал девушке свой браслет… Они жили всего две недели, и Сола уже осмеливалась открыто выражать недовольство.

Деревья, кустарник, трава – все и в лесу, и в поле казалось обычным. Но с каждым шагом слабело дыхание дикой природы. В воздухе кричали птицы, вились бесчисленные насекомые, но олени, сурки и медведи уже не попадались. Сос искал звериные следы и не находил. Так и стрелы залежатся в колчанах. Присутствие птиц говорило о безопасности. Он не знал степени их выносливости, но вряд ли теплокровные существа слишком уж в этом различны. Во время гнездования птицы привязаны к постоянному месту, и будь здесь нечисто, они бы вымерли.

Деревья расступились, открылось широкое поле, пересеченное извилистым ручьем. Хотелось пить. Сос колебался, пока не увидел в воде мелкую рыбешку, беззаботно прошмыгнувшую мимо его руки. Значит, воду можно пить.

Две птицы пронеслись над полем в бесшумном танце. Они взвились и закружили. Ястреб настигал птичку, похожую на воробья. Охота близилась к концу. Птахе, совсем выбившейся из сил, лишь чудом удавалось избегнуть когтей и мощного клюва.

Людей эта сцена оставляла равнодушными. Внезапно воробей, словно ища защиты, метнулся к ним. Ястреб в нерешительности завис – и устремился вслед.

– Останови его! – вдруг вскрикнула Сола, тронутая отчаянным порывом воробья. Сол удивленно взглянул на нее, поднял руку и отпугнул ястреба.

Хищник вильнул в сторону, а воробей хлопнулся оземь почти у самых ног Солы и замер, не в силах ни взлететь, ни даже испугаться: людей он должен бояться не меньше, чем врага. Ястреб сделал круг, другой и решился: он был голоден.

Мгновенно Сол выхватил из тачки палицу и, как только ястреб снизился, нацеливаясь на затаившуюся птицу, – метнул. Сос усмехнулся: расстояние велико, хищник быстр… – и онемел. С пронзительным криком ястреб, сбитый, искалеченный, рухнул в воду. Столь стремительного, столь виртуозного владения оружием он еще не видел, хотя сделано все было словно бы между прочим, с досады на создание, посмевшее не подчиниться. Раньше он думал, что в круге Солу просто повезло, пусть тот и был мастером. Но теперь-то стало ясно: фортуна тут ни при чем – Сол просто развлекался, пока не получил ранение, а уж тогда разделался с ним в два счета.

Птаха скакала по земле, тщетно взмахивая крыльями. Сос вытащил из своего рюкзака перчатку, осторожно приблизился и, накрыв трепещущие крылья, поднял испуганную птицу с земли.

Строго говоря, это был не воробей, а что-то очень на него похожее. На коричневых крыльях проступали желтые и оранжевые пятнышки, клюв был большим и притупленным.

– Мутант, наверное, – сказал Сос, – таких я раньше не встречал.

Сол безразлично пожал плечами, вылавливая мертвого ястреба из ручья:

– Сгодится на мясо, если не найдется что-нибудь получше.

Сос развернул перчатку, чтобы выпустить птицу. Она лежала на ладони, глядя на него круглым глазом, и боялась пошевелиться.

– Лети, глупыш, – он осторожно встряхнул ладонью.

Маленькие коготки подобрались к большому пальцу и цепко охватили его.

Почуяв дружелюбие в поведении птицы, Сос бережно расправил крыло свободной рукой. Перья легли ровно. Едва прикасаясь пальцами – если птица вдруг вздумает улететь – он осмотрел второе крыло. Похоже, и оно было в порядке.

– Лети, – повторил Сос, подбрасывая птицу ладонью. Но та держалась цепко, лишь на мгновение взмахнув крыльями, чтобы не потерять равновесие.

– Ну как знаешь.

Он поднял руку, согнув в локте, и слегка подтолкнул птицу. Та перебралась на плечо и уселась на нейлоновую лямку.

– Глупыш, – повторил он беззлобно.

Поля и заросли кустарника сменялись островками леса. Когда спустились сумерки, в воздухе повис звонкий стрекот. Следы больших животных по-прежнему не попадались.

Они сделали привал на берегу речки, поймали сетью несколько рыбешек. Сола чистила добычу, Сос разводил костер. «Руки у нее на месте, – подумал он, – вероятно, недурное было воспитание».

С наступлением темноты они распаковали поклажу и поставили две нейлоновые палатки. Сол начал свою зарядку, Сола собирала в охапку сухие ветки для костра (его пламя действовало на нее умиротворяюще), Сос же отправился вниз по течению копать яму для отбросов.

Птица не покидала его, лишь перепрыгивала с плеча на грудь, если нужно было залезть в рюкзак. И ничего не ела.

– Так ты долго не протянешь, глупыш, – ласково напоминал ей Сос.

На обратном пути перед ним возникло бледное, неслышное, призрачное пятно, – невероятный, огромный мотылек. Глупыш издал скрипучий клекот и ринулся навстречу. После короткой борьбы – в сумерках мотылек казался одной величины с птицей – пятно погасло, исчезнув в ненасытной птичьей пасти. «Глупыш охотится ночью, – сообразил Сос, – днем же почти беспомощен. Видать, ястреб налетел, когда птица спала, погнался за ней еще полусонной. Все, что Глупышу нужно – это укромное место, где можно устроиться и продремать весь день».

Поутру они свернули лагерь и двинулись вглубь запретной зоны. Следов животных не было: ни млекопитающих, ни рептилий, ни земноводных. Наземные насекомые тоже отсутствовали. Все, что летало: бабочки, пчелы, мухи, крылатые жуки и ночные мотыльки-гиганты – встречалось в изобилии, но земля была безжизненна.

Вряд ли радиация в почве сохраняется дольше: большинство насекомых проходят личиночную стадию или в воде, или в земле. Да и растения не казались больными.

Сос присел на корточки и сучком расковырял почву. Вот они: личинки, черви, земляные жуки, на вид вполне нормальные… Жизнь процветала и под землей, и над нею. Что же случилось на ее поверхности?

– Ищешь себе дружочка? – съязвила Сола.

Не стоило делиться тем, что его беспокоило, он и сам пока ничего не понимал.

После полудня повезло: широкая роскошная долина расстилалась перед глазами – плоская там, где когда-то текла река, с чередою деревьев вдоль нового русла. Вверх по течению долина сужалась, переходила в похожий на крепостной ров овраг с водопадом. А ниже – река пропадала в зыбучем, поросшем тростником болоте. Любая переправа – пешая ли, лодочная – была здесь опасна. С обеих сторон долину обступали высокие, поросшие изумрудной травой, холмы.

– Да ведь здесь можно расположить сотни воинов с семьями! – воскликнул Сол. – Две-три сотни!

– Выглядит великолепно, – согласился Сос. – Конечно, если тут нет не замеченной нами опасности.

– Да, это не игрушки, – согласился Сол. – Но рыбы, птицы – вполне достаточно. Можно будет высылать охотничьи партии. И еще я заметил фруктовые деревья.

Сос видел: проект все более увлекает Сола, тот ревниво следит за всем, что может помешать. Но в чрезмерной уверенности таилась опасность.

– Рыба и фрукты! – буркнула Сола, скорчив гримасу, хотя она и была рада, что теперь не придется углубляться дальше в опасную зону. И Сос по-своему был рад: он чувствовал особые токи, заполнившие воздух Больной земли, и догадывался: ее тайна много больше того, что можно измерить в рентгенах.

В воздухе появились белые очертания, и Глупыш опять заклекотал. Из-за белизны они казались много больше своего подлинного размера. Птица радостно срывалась с плеча, мгновенно разделываясь с ними. Огромные мотыльки, судя по всему, составляли ее рацион – «его рацион», подумал Сос, присвоив птице подходящий пол. Глупыш поглощал их в несметных количествах: не прятал ли в зоб на случай менее сытных ночей?

– Кошмарный звук, – сказала Сола, и он понял, что это – о клекоте Глупыша. Женщина и манила, и раздражала, и он так не нашелся, что ответить.

Один из мотыльков беззвучно порхнул мимо лица Сола на свет костра. Сол ловко поймал его ладонью, чтоб рассмотреть поближе – и, выругавшись, вытряхнул мотылька, чем тут же воспользовался Глупыш.

– Ужалил? – Сос встревожился. – Дай посмотрю.

Он подвел Сола к костру.

У основания большого пальца виднелась одиночная точка с красным ободком, без признаков воспаления или нарыва.

– Может быть, ничего страшного, просто защитный укус. Но мне это не нравится. На твоем месте я бы рассек его и высосал яд, если он там есть. Для верности. Никогда не слыхал, чтобы мотыльки умели жалить.

– Чтобы я повредил себе правую руку? – засмеялся Сол. – Найди себе другую заботу, советник.

– За неделю заживет.

– Нет. И окончим этот разговор.

В эту ночь они устроились как и в прошлую, поставив палатки бок о бок: пара в одной, Сос – в другой. Он лежал в напряжении, без сна, и никак не мог понять, что его так волнует. Когда он наконец забылся, перед глазами замелькали крылья и необъятные женские груди – оба видения смертельно-белые, одно другого ужасней.

Утром Сол не проснулся. Он лежал в жару, полностью одетый. Глаза под вздрагивающими ресницами были полуоткрыты и недвижны. Дышал он поверхностно и быстро, словно ему сдавило грудь. Торс и конечности также были скованы спазмом.

– Дух-убийца поразил его! – закричала Сола. – Ра… радиация!

Сос осматривал изнемогающее тело, поражаясь внушительности и мощи его сложения, не утраченным даже в болезни. Раньше он полагал, что Сол скорее ловок, чем силен, но сейчас увидел его в ином свете: стремительность движений попросту скрадывала силу его мышц.

– Нет, – ответил Сос. – Радиация повлияла бы и на нас.

– Тогда что же это? – нервно допытывалась она.

– Безобидное жало.

Ирония была потрачена впустую: ей не снились смертельно-белые крылья.

– Возьми его за ноги. Я хочу окунуть его в воду, чтобы остудить немного. – Сейчас Сос пожалел, что так мало прочел медицинских книг, хотя понимал в них едва ли половину. Человеческий организм обычно сам знал, что ему делать; возможно, в лихорадке был свой смысл – выжечь яд, например. Но он боялся позволить ее ярости слишком долго бушевать в мышцах и мозгу больного.

Вдвоем они подтащили тяжелое тело к кромке воды.

– Сними одежду, – скомандовал Сос. – После этого может быть озноб, ему нельзя будет оставаться в мокром.

Она заколебалась.

– Я никогда…

– Живо! – заорал он, понуждая ее к действию. – Жизнь твоего мужа на волоске.

Сос принялся распарывать прочный нейлон куртки, а Сола – развязывать на талии веревку и стаскивать брюки.

– Ой! – вдруг вскрикнула она.

Он чуть снова не наорал на нее. Что за причина для стыдливости при виде мужской стати в ее положении? Он обернулся, увидел… – и понял, в чем они не ладили. Ранение, родовая травма или мутация – сказать было трудно. Не удивительно, что Сол стремился полностью выложиться в своей жизни. Сыновья не продолжат его дела.

– И все же он мужчина, – сказал Сос. – Многие женщины будут завидовать твоему браслету. – Он смутился, вспомнив, что в подобных же словах Сол пытался защитить его собственное мужское достоинство – тогда, после круга. – Не говори никому.

– Н-нет, – передернулась она. – Никому. – Две слезинки покатились по ее щекам. – Никогда.

Он догадался, что она подумала о чудных детях, которых мог бы подарить ей этот искусный воин, несравненный во всех отношениях, кроме одного.

Они погрузили тело в воду; Сос поддерживал голову. Он надеялся, что шок, вызванный резким охлаждением, пробудит в обессилевшем от яда теле механизмы самозащиты. Но ничего не изменилось. Выживет Сол или умрет – на то воля судьбы, им же оставалось только надеяться.

Через несколько минут он выволок Сола обратно на берег. Глупыш перебрался с его плеча на голову, досадуя на суматоху. Птице не слишком нравилась вода.

– Нам придется остаться здесь, пока его состояние не изменится. У него сильный организм. Возможно, кризис уже миновал. Нам нужно избегать этих мотыльков, иначе они зажалят нас до смерти. Спать лучше днем, а ночью

– смотреть в оба. И нужно перебраться в одну палатку, а Глупыша оставить снаружи – пусть охраняет. И перчатки не снимать всю ночь.

– Да, – согласилась она, оставив прежнюю язвительность.

Он понимал: настало тяжкое время. По ночам они, как узники, обречены жить в крохотном пространстве, не смея выйти ни по прихоти, ни по нужде. Спасаться от белокрылого ужаса и при этом – заботиться о человеке, который в любой момент может умереть.

Не радовала и мысль о том, что Сол, даже полностью выздоровев, никогда не овладеет этой женщиной, полной соблазна, к которой теснота теперь прижмет его, Соса.

3

– Гляди! – воскликнула Сола, указывая через долину на склон холма.

Был полдень. Солу не становилось лучше. Попытались накормить его, но горло отказывалось глотать, и они испугались, что он может подавиться. Сос держал его в палатке, скрывая от солнца, от нагло вьющихся мух, и все злился на свою неуверенность и невозможность что-либо предпринять. Он не удостоил вниманием глупый оклик женщины.

– Сос, смотри же! – она подскочила, схватив его за руку.

– Отстань от меня, – проворчал он, отмахиваясь.

Огромный ковер расстилался на холме и широкой волной соскальзывал на равнину, словно струя жидкого масла пролилась на землю из какого-то космического кувшина.

– Да что же это? – ее нервозность начинала раздражать. Утешало, правда, что она, по крайней мере, уже не пренебрегает его мнением. Те самые ренты?

Затемнив ладонью глаза, он попытался что-то рассмотреть. Ковер явно не был масляным. Ранее безымянные страхи начинали обрастать плотью реальности.

– Боюсь, это то самое, из-за чего в зоне нет животных.

Он подошел к тачке Сола, вынул две крепких палицы – легкие полированные жерди два фута длиной и полтора дюйма в диаметре, закругленные с концов. Их материал имитировал древесину и был довольно прочен.

– Возьми их, Сола. Как-то надо будет отбиваться, и тебе они больше подойдут.

Поток надвигался. Не отрывая глаз, Сола следила за ним и приняла палицы, не особо надеясь на эту защиту.

Сос взял булаву – орудие не длиннее палицы, сделанное из похожего материала, но массивнее. Удобная ребристая рукоять плавно перетекала в каплеобразный шар восьми дюймов в диаметре. Вся тяжесть булавы, весившей шесть фунтов, концентрировалась в этой капле. Рядом с другими орудиями булава выглядела громоздко, но одного ее увесистого удара было достаточно, чтобы закончить состязание, многие ее побаивались. По сокрушительности – если бить со всего размаха – оно могло сравниться с молотом забойщика скота, с таким орудием мог управиться только мужчина.

Он ощутил неловкость: это было не его оружие, да и по клятве он не имел права им пользоваться. Но тут же отогнал глупые колебания: сейчас булава в его руках не была боевым оружием, он не собирался вступать с нею в круг. Против неведомой напасти нужна была защита, и булава здесь была не большим атрибутом воинской доблести, чем лук и стрелы. А для обороны эта вещь была самой надежной.

– Когда оно приблизится, бей с краю.

– Сос! Это… это что-то живое!

– Как раз этого я и боялся. Животные, миллионы маленьких тварей, опустошающих землю, пожирая на ней все живое. Нечто вроде странствующих муравьев.

– Муравьев?! – она растеряно взглянула на свои палицы.

– Вроде, но – хуже.

Живой поток достиг долины, уже пересекал ее, отвратительно зыблясь. На таком расстоянии эффект маслянистости исчез. Авангард был уже близок.

– Мыши! – выдохнула она облегченно. – Обыкновенные мыши!

– Одни из самых мелких млекопитающих, и размножаются очень быстро, – мрачно добавил Сос. – Млекопитающие, самые ненасытные и живучие существа на Земле. И сдается мне, эти – плотоядны.

– Мыши? Но как…

– Радиация. Она особым образом воздействует на потомство, и получаются мутанты. Почти все ущербны, но сильнейшие выживают и рождают еще более сильных. По книгам и человек произошел так же.

– Но мыши!

Самые первые уже добрались до их ног. Сос казался себе смешным с булавой, поднятой против столь тщедушных соперников.

– Похоже, землеройки. Обычно едят насекомых. И если от радиации вымерло все, кроме насекомых, то они возвратились в первую очередь.

Присев, он поддел перчаткой одного зверька и поднял его. Но Сола не стала смотреть, а Глупыша это зрелище не привело в восторг.

– Мельчайшие, и самые злобные из млекопитающих. Два дюйма – но острые зубы и смертельный паралитический яд. Хотя в одной его недостаточно, чтобы убить человека. Нападают на все, что встретят, и съедают за день вдвое больше собственного веса.

Сола перескакивала с ноги на ногу, пытаясь увернуться от нападающих лилипутов. Она не визжала по-женски, но позволить им ползать по своему телу или под ногами…

– Смотри! – крикнула она вдруг. – Они…

Он и сам увидел. Дюжина крохотных тварей проникла в палатку и, вскарабкавшись на Сола, вынюхивала лучшее место для укуса.

Сос ринулся на них, грохнув булаву оземь. Сола отбивалась палицами, но зверьков становилось все больше. Отряды землероек были неукротимы. На каждую, сшибленную неуклюжим ударом, тут же с оскаленными зубками набрасывалась жадная толпа других. Вмиг разорвав тельце неудачника, они тут же сжирали его.

– Мы не сможем перебить всех! В воду!

Они распахнули палатку, подхватили Сола и с шумом вошли в реку. Сос зашел по грудь, стряхивая крохотных чудовищ. Руки кровоточили от укусов, ранок на их телах было достаточно, чтобы свалить с ног. Быть может, он все-таки ошибся касательно яда?

Маленькие злобные толпы сгрудились у воды, и в какой-то момент он подумал, что маневр удался. Но вот самые решительные прыгнули в воду и поплыли, прикипев бусинками глаз к своей мишени. Следом поплыли и остальные, и вскоре на поверхности реки заколыхался живой ковер. Теперь-то уж было ясно, почему поверхность земли мертва!

– Нам надо скрыться, плывем!

Глупыш уже перелетел на противоположный берег и беспокойно раскачивался на ветке.

– Но как же палатки, снаряжение?

Женщина была права. Палатка им необходима – ночью они беззащитны перед мотыльками. Землеройки могли противостоять насекомым своим количеством, но крупные существа…

– За палатками я еще вернусь, – он охватил согнутой рукой подбородок Сола и начал на боку подгребать к берегу. Булава где-то потерялась, да и зачем она сейчас?

Спотыкаясь, они выбрались на берег. Сола склонилась над больным, а Сос – не без отвращения – снова бросился в воду. Теперь, без ноши, он поплыл быстрее, но ближе к берегу пришлось прорываться сквозь слой копошащихся хищников. Когда Сос почувствовал их у самого лица, его передернуло от омерзения. Он набрал в легкие воздуху и нырнул, стараясь проплыть как можно дальше. Затем оттолкнулся ногами о дно и – наискось – рассек поверхность воды. Землеройки брызнули в разные стороны, он вдохнул через стиснутые зубы и нырнул снова.

Выскочив на берег, он побежал, наступая на пищащие мягкие комочки, подхватил первый попавшийся тюк и сорвал с колышков свою палатку.

Мерзкие зверьки сновали среди поклажи, шныряли в складках скомканной палатки. Прижав вещи к груди, боясь останавливаться, он на бегу отряхивал ношу, но грызуны вцепились накрепко, их острые мохнатые мордочки тыкались ему в лицо, иглами зубов рвали кожу, словно издеваясь, норовили прыгнуть в глаза.

Сос неуклюже бухнулся в воду, чувствуя вокруг все тот же живой ковер, и бешено заработал ногами. Теперь он не мог скрыться под водой – конструкция снаряжения была плавучей, палатка наполнилась воздухом, и обе руки оказались заняты. Крохотные дьяволы продолжали свою пляску на снаряжении, впивались коготками в его губы, нос. Зажмурив глаза, он упрямо колотил ногами, надеясь что плывет в правильном направлении, а проклятая мелюзга копошилась уже в волосах, вгрызалась в уши, пыталась забраться в ноздри. Он услышал хриплый крик Глупыша и понял, что птица прилетела встретить и направить его – благо, в воздухе ей ничего не угрожало. Сос втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, чтобы не дать землеройкам набиться еще и в рот.

– Сос! Сюда!

Сола звала его. Мысленно поблагодарив ее, он поплыл на звук – и вот зыбкое месиво осталось позади. Он снова обогнал их!

Поток промыл снаряжение и палатку, выдворив захватчиков, и теперь он мог окунуться с головой, чтобы течение снесло последних животных.

Ноги Солы мелькали перед ним, указывая дорогу. Ничего более прелестного он не видел.

Вскоре он растянулся на берегу. Девушка принялась освобождать его от ноши, сваливая ее в илистую грязь.

– Иди! – крикнула она ему в ухо. – Они уже рядом!

Идти, идти, несмотря на смертельную усталость. Он с трудом поднялся на четвереньки, отряхнулся, как большой лохматый пес. Укусы горели на лице, руки отказывались разгибаться. Он поднял Сола, вскинул на спину и заковылял по крутому склону холма. Он задыхался, хотя еле передвигал ноги.

– Иди! – снова прозвучал ее пронзительный крик. – Иди-иди-иди!..

Сос видел ее перед собой, с поклажей. Материал палатки свисал, шлепал ее по мокрому заду. Сказка, а не зад! – Он попытался сосредоточиться на этом, чтоб не замечать нестерпимой тяжести на плечах.

Бегство – кошмар изнеможения и тоски – длилось вечность. С тупым усилием он переставлял одеревенелые ноги. Он падал и тотчас поднимался, подгоняемый безжалостным воплем, тащился еще одну бессмысленную тысячу миль, падал снова… Мохнатые мордочки с окровавленными блестящими зубками тыкались в глаза, ноздри, рот; мягкие тельца сплющивались, визжали и бились в агонии под его великанскими ступнями, превращаясь в жижу из хрящей и крови; и невероятные, снежно-белые крылья кружились повсюду, куда он ни бросал свой взгляд.

И было темно, и он дрожал, лежа на промозглой земле рядом с трупом. Он перевернулся, удивляясь, почему еще жив, и вдруг раздался шум крыльев, коричневых крыльев с желтыми пятнами, и Глупыш опустился на его лоб.

– Милый, – прошептал он, поняв, что мотыльки ему не страшны, и погрузился во мрак.

4

Дрожащие отблески огня коснулись его век и заставили проснуться. Рядом лежал Сол, еще живой. В хаотической пляске теней пылающего костра он увидел Солу. Она сидела совершенно голая.

Затем до него дошло: они все обнажены. После водяной купели на теле Сола оставалось еще некое стыдливое подобие одежды, но он, она…

– Я положила все у костра, просушиваться, – сказала Сола. – Тебя так жутко трясло, что мне пришлось стащить с тебя эти мокрые тряпки. И с себя…

– И правильно, – ответил он, удивляясь, как ей удалось его раздеть. Вероятно, она порядком помучилась, тяжесть его тела была не по силам женщине.

– Я думаю, все уже высохло, – сказала она. – Вот только мотыльки…

Его взгляд наткнулся на палаточную ткань. Сола так удачно выбрала место для костра, что его тепло проникало сквозь легкую сетку на входе и грело внутренность их убежища, не наполняя его дымом. Мужчин она положила навзничь, головой к свету, сама примостилась на корточках у их ступней, слегка подавшись вперед, чтобы нейлоновый скат палатки не касался спины. Положение вряд ли удобное. Но как зато смотрелась ее неприкрытая грудь!

Он упрекнул себя в излишнем внимании к ее прелестям в столь неподходящий момент. Но этим заканчивалось всегда: физическое естество настойчиво напоминало о себе всякий раз, как он смотрел на нее. Сос вспомнил сок, и его озарила догадка: он боялся соблазниться женой друга и тем самым – обесчестить себя. Сола все сделала быстро, разумно, даже смело, и было бы оскорбительно с его стороны придавать ее действиям двусмысленность. Но видеть ее рядом – обнаженную, желанную – и с чужим браслетом на руке!..

– Может, я принесу одежду? – спросил он.

– Не надо. Мотыльки повсюду, и они здесь еще крупнее. У Глупыша, конечно, пиршество, но нам лучше не высовываться.

– Скоро нужно будет подбросить хвороста в костер.

Снаружи было холодно: ноги мерзли, несмотря на то, что закрытая палатка хорошо держала принесенное нагретым воздухом тепло. Он видел, как Сола, дальше всех сидевшая от костра, ежится и дрожит.

– Мы можем лечь вместе, – сказала она. – Это всех нас согреет, если ты выдержишь мой вес.

И снова это было разумно. Палатка не рассчитана на троих, и если Сола ляжет сверху на обоих мужчин, то появится и пространство и тепло. Она рассуждала здраво, и он не хотел в этом ей уступать.

Ее гладкое, как шелк, бедро, скользнуло по его ступне. Острый ток пробежал вверх по ноге.

– Мне кажется, жар у него ослаб, – сказала она. – Если этой ночью мы не дадим ему замерзнуть, возможно завтра ему будет лучше.

– Вероятно укусы землероек противодействуют яду мотыльков, – заметил он, охотно меняя тему. – А где мы находимся? Я не очень помню, как сюда попал…

– На другом берегу реки, на пригорке. Я не думаю, что они смогут сюда добраться, по крайней мере этой ночью. Они передвигаются ночами?

– Вряд ли. Должны же они когда-нибудь спать. – Он помолчал. – Значит, сразу за рекой? Выходит, мы забрались еще глубже в зону.

– Ты же говорил, радиация исчезла.

– Я сказал: отступает. Но я не знаю, как быстро, и как далеко. Возможно, здесь она и есть.

– Я ничего не чувствую, – сказала она нервно.

– Ты и не можешь чувствовать.

Это был бессмысленный разговор. Как бы то ни было, они не могли ничего изменить.

– Если вокруг растения, то все в порядке: радиация их убивает.

Однако насекомые в сотни раз устойчивей к радиации, нежели человек, а мотыльков здесь значительно больше…

Разговор прервался. Сос понимал, что вызвало эту неловкую заминку: тепло необходимо было сохранить, и оба знали – зачем, но переходить к самому действию… У него не хватало смелости предложить ей устроить свою пышную грудь на своем обнаженном теле, и она не могла растянуться на нем так, без предисловий. Принятое умом отторгалось реальностью, мысль о подобном контакте возбуждала не меньше, чем собственно ощущение, и он чувствовал, что это не замедлит обнаружиться. Вероятно, и ее это волновало, поскольку оба знали: Сол никогда не обрадует Солу своим объятием.

– Смелей поступка я еще не видела. Вернуться в такой кошмар за палаткой!

– Я должен был… Не помню даже, как все происходило, помню только твой крик: «Иди! Иди!» – Он осекся, подумав, что звучит это неблагодарно.

– Ты заставляла меня двигаться. Я тогда просто не осознавал, что делал.

– Да я всего-то один раз крикнула.

Значит – просто засело в мозгу, как и прочие фантасмагории.

– Но ты увела меня от землероек.

– Я сама их боялась. А ты взвалил Сола и побежал за мной. Когда ты падал, я иногда думала: это конец, ты выдохся. Но ты снова поднимался и шел.

– В книгах это называется истерической силой.

– Да, ты очень сильный, – согласилась она, не поняв. – Может, не такой быстрый в движениях, как он, но намного сильнее.

– А ты, между прочим, тащила все снаряжение. И здесь все устроила.

Он окинул взглядом палатку, тут только сообразив, что Соле пришлось самой мастерить колышки и камнем вколачивать их в землю, прежние-то остались на прежнем месте, там, где бесновалась плотоядная мелюзга. У палатки был легкий крен. Забыла Сола вырыть вокруг и канавку для стока воды. Но распорки стояли прочно, и материал был хорошо натянут.

При везеньи и – главное – бдительности палатка была надежным укрытием и от мотыльков, и от непогоды. А расположение костра было просто гениальной догадкой.

– Отличная работа. Я и не подозревал, что у тебя столько талантов.

– Спасибо, – она потупила взгляд. – Я должна была это сделать.

Они снова замолчала. Костер угасал, и теперь Сос видел только мелькающие блики на ее лице и чудные, округлые контуры высокой груди. Пора было укладываться, а они все никак не могли решиться.

– Когда я еще жила со своей семьей, мы иногда выбирались в походы. И я знаю, что палатку нужно ставить на возвышенности, на случай дождя… – (Значит, она понимала необходимость стока.) – Мы с братьями обычно пели что-нибудь у костра, чтобы проверить, как долго сможем не уснуть.

– И мы тоже, – задумчиво произнес он. – Но теперь я помню только одну песню.

– Спой.

– Нет. Не могу, – смутился он. – Я всегда сбиваюсь с мелодии.

– И я тоже. А что это за песня?

– «Зеленые рукава».

– Я ее не знаю. Спой.

– Я не могу петь, лежа на боку.

– Ну тогда сядь. Здесь есть место.

Он перевалился на спину, сел. Женщина оказалась напротив, в углу, а Сол своим неподвижным телом соединял их, как диагональ. Сос был рад, что уже совсем стемнело.

– Это не очень подходящая песня.

– Народная?

Ее тон делал смешной всякую щепетильность. Исчерпав запас отговорок, он глубоко вдохнул и начал:

Увы, моя радость, зачем я любил, Зачем для тебя я весь мир позабыл?

Всю жизнь я хотел быть лишь рядом с тобой, Но рядом с тобою не я, а другой.

– Как красиво! – воскликнула она. – Любовная баллада.

– Я не помню остальные куплеты. Только припев.

Зеленые рукава – моя радость, Зеленые рукава – моя нежность, Зеленые рукава – мое счастье, О, Леди Зеленый Рукав!

– Неужели мужчина может так любить женщину? – задумчиво спросила она.

– То есть, чтобы хотеть всю жизнь провести с нею рядом?

– Бывает. Это зависит от мужчины. Да пожалуй, и от женщины тоже.

– Это, наверное, так хорошо, – она загрустила. – Мне еще ни один мужчина не давал свой браслет лишь для того, чтобы просто быть со мной рядом. То есть, как в песне. Разве что…

Ему почудилось, она устремила свой взгляд на Сола, и он заговорил вновь, чтоб отогнать недобрую мысль.

– А чего тебе не хватает в жизни? Что ты ищешь в мужчине?

– Власти… В основном – власти. Мой отец был в племени воином второго ранга, никогда не выходил в вожди, да и племя было маленьким. Когда он получил серьезное ранение и ушел к ненормальным, мне стало так стыдно, что я решила сама пробивать себе дорогу. Я хочу носить имя, которым все будут восхищаться. Этого я хочу больше всего на свете.

– Возможно, оно у тебя уже есть. Сол – великий воин, и он собирается построить империю. – Он опять сдержался, чтобы не обмолвиться о том, чего это имя никогда не сможет дать.

– Да, конечно. – В ее голосе не слышалось радости.

– А твоя песня как называется? – спросил Сос.

– «Долина Красной реки». Я думаю, такое место действительно было, до Взрыва.

– Да, было. В Техасе, кажется.

Она начала петь, не дожидаясь дальнейших приглашений. Природа не обделила ее музыкальным слухом.

Не спеши, ведь тебя так люблю я!

Скоро будем мы вновь далеки.

Но запомни навек поцелуи Над Долиною Красной реки.

– Как это вышло, что ты стал ученым, – спросила она, закончив куплет, словно застыдившись откровенности своей песни.

– На востоке у ненормальных есть школы. А я всегда был любопытным, задавал вопросы, на которые никто не мог ответить, – например, почему произошел Взрыв. Мои родители отдали меня в услужение к ненормальным, надеясь, что те меня обучат. И я таскал за ними отходы, убирал в помещениях, а они научили меня читать и считать.

– Наверное, это было ужасно!

– Это было прекрасно. Парнем я был крепким, и работа меня не слишком утомляла. А когда они увидели, что я действительно хочу учиться, то взяли меня в школу на полный учебный день. В старых книгах были такие невероятные вещи! Из них я узнал историю мира – еще до Взрыва, тысячи лет назад. Тогда существовали нации и империи, намного большие, чем любое из нынешних племен, а людей было столько, что на всех не хватало еды. Они даже строили корабли, чтобы летать в космос к другим планетам, которые мы видим в небе…

– А, – протянула она разочарованно, – легенды…

Он понял, что продолжать не стоит. Почти никого, кроме ненормальных, не интересовали древние времена. Для человека обыкновенного мир начался после Взрыва. Дальше его любопытство не заходило. Две большие группы существовали на планете: воины и ненормальные, – все остальное не имело значения. Воины кочевали семьями или племенами, путешествуя от стоянки к стоянке, от лагеря к лагерю, приобретая личный статус и воспитывая детей. Вторая группа состояла из ученых и строителей. Поговаривали, она умножалась за счет неудачливых или выбывших из строя воинов, с их помощью строили стоянки, прокладывали дороги через леса. Они распределяли оружие, одежду и все то, что, по их же уверениям, сами не производили. И никто не знал, откуда брались эти вещи, и никого это, в сущности, не волновало.

Те, кто изучал прошлое или какую-либо подобную бессмыслицу, и были ненормальными. Собственно, они мало отличались от своих кочевых собратьев. И уж вовсе не были идиотами. Сос искренне их уважал. Прошлое принадлежало им, и будущее, как он подозревал, тоже. Их только существование и было плодотворным. Нынешнее положение вещей неизбежно должно было измениться. Цивилизация со временем всегда вытесняла анархию, о чем ясно свидетельствовала история.

– А почему ты не…

Она оборвала фразу. Слабые отблески огня уже совсем угасли, и теперь только голос выдавал место, где она сидела. Он подумал, что его спина заслонила от Солы последние крохи тепла, хотя она и не жаловалась.

– Ненормальный? – закончил Сос.

Он и сам не раз думал об этом. Но кочевая жизнь имела свое очарование, а подчас и мгновения нежности. К тому же, она служила хорошей закалкой для тела и дорогой воинской доблести. В книгах, конечно, были чудеса, но они были и в окружающей жизни. Он хотел и того, и другого.

– Я всегда считал нормальным для себя сражаться с мужчиной по своему выбору и так же любить женщину. Делать то, что хочу, и когда хочу. И зависеть лишь от того, насколько сильна моя правая рука.

Сейчас это прозвучало глупо. Его лишили всех воинских прав, женщина, которую он желал, предпочла связать свою жизнь с другим. Его собственная наивность была причиной этого краха.

– Давай спать, – угрюмо буркнул он, ложась снова.

Она подождала, затем, без единого слова, взобралась на него и распласталась на спинах мужчин. Сос чувствовал, как ее голова с копной мягких волос устраивается на его правом плече; щекочущие пряди скользнули между рукой и туловищем, словно побуждая к действию… Он знал: то было чистой случайностью. Женщины не всегда понимают, как их длинные волосы иногда действуют на мужчину. Левая грудь ее, – теплая, нежная, – сплющилась о его спину, гладкое тяжелое бедро прильнуло к внутреннему изгибу колена. При дыхании теплый живот ее ритмически прижимался к его напрягшимся ногам.

В темноте он до боли сжал кулак.

5

– В следующий раз, советник, если ты скажешь, чтобы я в лепешку расплющил булавой вот эту руку, я сделаю это с радостью, – сказал Сол. Он был бледен и слаб, но болезнь уже отступила. Перед тем, как он проснулся, они обрядили его в новые брюки из поклажи и предоставили свободу думать об утраченной одежде что угодно. Он о ней и не спрашивал.

На дикой яблоне Сола обнаружила зеленые плоды, этой едой им и пришлось удовлетвориться. Под одобрительные кивки женщины Сос, не вдаваясь в подробности, поведал о битве с землеройками.

– Значит, мы не сможем использовать эту долину, – сказал Сол, не дослушав до конца.

– Напротив. Это прекрасная тренировочная площадка.

– С этими землеройками? – Сола скосилась на него.

– Дай мне двадцать крепких ребят, – Сос решительно посмотрел в лицо Солу, – и один месяц на работу. Я очищу эту территорию на год вперед.

Сол пожал плечами.

– Хорошо.

– А как мы отсюда выберемся? – озабоченно поинтересовалась Сола.

– Так же, как и пришли. Землеройки – рабы своей прожорливости. Они не могут долго оставаться на одном месте. Тем более, что в этой долине им и так нечем было поживиться. Они, должно быть, уже перебрались на новое пастбище. А вскоре и вовсе перемрут: у них короткий жизненный цикл. В такие полчища они, надо думать, собираются каждое третье или четвертое поколение. Правда, это случается несколько раз в году.

– Откуда они взялись? – спросил Сол.

– Скорей всего, мутировали от радиации. – Он пустился в описание возможной эволюции землероек, но Сол откровенно раззевался. – В любом случае, они должны были измениться, чтобы здесь выжить, и теперь сметают все на своем пути. Чтобы не погибнуть с голода, им приходится забираться все дальше и дальше. Но бесконечно это продолжаться не может.

– И ты сумеешь очистить от них долину?

– После некоторых приготовлений.

– Ну хорошо. А теперь нам пора идти.

Долина снова была свободна: нигде ни одной землеройки. И только трава, затоптанная мириадами когтистых лапок, да холмики вырытой в поисках жирных личинок земли напоминали о пронесшейся лавине. Казалось, животные взбирались на каждое деревце, прижимая его к земле совокупным весом, и даже пытались грызть листву. Настоящий бич природы!

Сол рассеянно оглядел унылую картину.

– Двадцать человек?

– Да, и месяц работы.

От ходьбы к Солу возвращались силы, но спутники его время от времени обменивались озабоченными взглядами: не слишком ли он старается выглядеть молодцом, ведь смерть стояла так близко!

Они торопились, надеясь покинуть Больную землю еще до темноты. Ноги словно сами несли их, и на закате они были недалеко от границы. Глупыш по-прежнему сидел на плече Соса, и под его защитой они не боялись двигаться и в сумерках.

На стоянке они задержались на сутки; наслаждаясь теплом, уютом, безопасным сном и обильной пищей. Сола спала рядом с мужем и более ничем не возмущалась. Ничто вроде не говорило о том, что происшедшее на Больной земле что-либо для нее значит, пока Сос не услышал, как она тихонько напевает «Зеленые рукава». Он понял: из их круга еще никто не вышел победителем. Ей придется еще сделать выбор между противоборствующими желаниями, и после – либо вернуть Солу его браслет, либо остаться с ним.

Глупыш быстро приспособился к новому рациону. Насекомые здесь были мельче, белые мотыльки встречались лишь там, на Больной земле. Но птица сохранила верность империи, пожертвовав своим лакомством.

Через два дня пути им повстречался воин с шестом. Он был молод и статен, как Сол. Улыбка не сходила с его лица.

– Я Сэв-Шестовик. Хожу, ищу приключений. Кто хочет сразиться?

– Я сражаюсь за службу, – ответил Сол. – Чтобы создать свое племя.

– А каким орудием владеешь?

– Допустим, шестом.

– Значит, не одним?

– Всеми.

– Тогда, может, выйдешь против меня с булавой?

– Как хочешь.

– Против булавы у меня здорово получается.

Сол открыл тачку и вытащил булаву. Сэв дружелюбно разглядывал его.

– Но сам-то я племени не собираю. Пойми меня правильно, друг. Я присоединюсь к твоему племени, если ты победишь. Но мне-то не нужна твоя служба, если победа будет за мной. У тебя есть другая ставка?

Сол озадаченно посмотрел на него и повернулся к Сосу.

– Он намекает на твою женщину, – сказал Сос нарочито безразличным тоном. – Если она возьмет его браслет и заплатит ему несколькими ночами…

– Достаточно одной ночи, – сказал Сэв. – Я не люблю задерживаться слишком долго.

Сол неуверенно обернулся к женщине. Он не соврал, когда сказал, что не умеет торговаться. Особенно при сложных условиях, варианты из трех человек сбивали его с толку.

– Если ты победишь моего мужа, – сказала Сола, – я возьму твой браслет на столько ночей, сколько ты пожелаешь.

Сос почувствовал, что в ней говорит тоска по обыкновенному вниманию – больше, чем тяга к мужчине. Само же обязательство было не более чем формальностью. Она платила дань за свою красоту.

– Одну ночь, – повторил Сэв. – Без обид, красавица. Я никогда не посещаю одно и то же место дважды.

Шестовик был обезоруживающе откровенен, да и Сола, несмотря на свой сложный характер, не лицемерила. Она ушла бы к лучшему воину, желая носить его имя. И теперь, чтобы быстрее разрешить вопрос, приняла поставленные условия. Сос уже понял, что неудачникам в ее жизненной философии не оставалось места. А может, она была уверена в Соле, и знала, что ничем не рискует?

– Договорились, – сказал Сол.

Вместе они прошли несколько миль вниз до ближайшей стоянки.

У Соса были причины для опасений. Сол невероятно ловок, но булава – орудие силовое, не рассчитанное на быстрые маневры. Недавняя болезнь, не напоминавшая о себе в последнем легком походе, неизбежно должна была отразиться на его силе и его выносливости в схватке. Шест – орудие защиты

– хорош для долгих поединков, но булава изматывает быстро. Сол слишком опрометчиво принял это условие, шансы его были невелики.

Но какая разница ему, Сосу? Если Сол выиграет, племя наконец-то обретет первого воина. Если проиграет, Сола возьмет другой браслет и превратится в Сэву, а затем – снова станет свободной. И какой из этих исходов выгоден лично ему? Лучше предоставить все на волю круга.

Нет! Он согласился служить взамен на имя. Он обязан был проследить, чтобы у Сола были хорошие шансы. Он подвел друга. Оставалось надеяться, что его промах не будет стоить Солу победы.

Воины вступили в круг, и поединок начался. Боевой круг не место для церемоний, здесь важна лишь победа. Или поражение.

Сэв отскочил, ожидая яростной атаки. Но ее не последовало. Шест – одно из легчайших орудий – был около шести с половиной футов в длину, диаметром как и палица, но с квадратным сечением на концах; от сильного удара – слегка сгибался, и в общем-то не особенно отличался от обыкновенной жесткой жерди. Он успешно отражал любое другое оружие, но и его парировать было не труднее, и быстрая развязка была редка.

Следя за стойкой соперника, Сол своим грозным орудием сделал четыре обманных замаха, чуть подался влево, вдруг – миновав горизонталь шеста, боковым ударом – поразил противника в грудь и, мягко приложив булаву к шесту Сэва, – тот стоял ошеломленный, со сбитым дыханьем, – легким толчком заставил его вывалиться из круга.

Сос был изумлен. Сол и не нуждался в совете по поводу выбора оружия. Все походило на счастливое наитие, но он-то знал, что это не так. Точный глаз Сола мгновенно схватил манеру соперника; удар был выверен и стремителен, защита стала невозможной. Фантастическое мастерство с грубой булавою в руках – и никакой случайности. Ничем обычно не примечательный, в кругу Сол преображался. В поединке он становился гением тактики.

Сэв отнесся к своему поражению философски:

– Я, наверное, выглядел полным идиотом после всей своей болтовни.

Он не впадал в уныние и больше не заглядывался на Солу.

На очередного стоящего парня – по закону среднего арифметического, о котором Сос когда-то читал – они могли наткнуться лишь через пару недель. Но в тот же вечер им встретились два воина с мечами, Тор и Тил. Первый – грузный, с огромной бородой, второй – стройный и гладко выбритый. Меченосцы, как и кинжальщики, брились часто: то был особый знак ремесла, тонко намекавший на степень умения владения клинком. Сос пытался однажды побриться мечом, жестоко искромсал лицо и теперь предпочитал ножницы. На стоянках имелись электрические бритвы, но очень немногие ими пользовались. Он никогда не мог понять, почему бритва ненормальных в руках воина падение, а от их провизии не отказывается никто.

Оба меченосца были женаты, у Тора росла маленькая дочка. Два друга, но один из них – Тил – был в этой паре вождем. Оба согласились сражаться. Первым Тор, с оговоркой, что его выигрыш принадлежит Тилу. Таковы правила в любом племени, даже столь небольшом.

Против Тора Сол вышел с таким же оружием: прямой, обоюдоострый меч, двадцати дюймов в длину. Колющий выпад в таком бою не част, хотя меч и был заострен. Состязания меченосцев происходили напряженно и стремительно. К сожалению, и ранение, и смерть здесь нередки, потому Сол и вышел тогда против Соса с шестом: он был уверен в своем мастерстве и не хотел рисковать жизнью соперника.

Тора и Тори смотрели, как Сол прикладывает меч к мечу.

– Его жена и дочь смотрят, – пробормотала Сола, – зачем он сверяет оружие?

– Потому что Тил тоже смотрит, – ответил Сос.

Всю мощь свою Тор вложил в бурную атаку, Сол только парировал. Но затем он перешел в наступление, не слишком выкладываясь, но заметно тесня противника. На мгновение в круге наступила пауза: никто не атаковал.

– Сдавайся, – сказал Тил своему воину.

Тор вышел из круга, и на этом все кончилось – по крайней мере, бескровно. Девчушка в изумлении открыла рот, ничего не понимая. Сола, полагая, что поединок двух мечей непременно ведет к кровопролитию, разделила ее недоумение. Но Сос отметил для себя две важные вещи. Во-первых, он увидел в Торе опытного воина, который вполне мог бы и его сразить в поединке. Во-вторых, он понял, что Тил еще лучше. Так долго идти, не встречая никого под стать, и вдруг – редкая удача – наткнуться на целую пару, да еще какую!

Тор интуитивно чувствовал соперника, и сам, в свою очередь, был вычислен – потому они и не стремились искалечить друг друга. А Тил, наблюдая за Солом, – способности своего воина он знал, – увидел то же, что и Сос: техническое преимущество на стороне их противника. И серьезность его намерений, подтвержденная оружием, стала очевидной. Признав своего воина побежденным, Тил поступил разумно, хотя маленькая Тори, считавшая отца непобедимым, была по-детски разочарована.

До этого Сос выжидательно относился ко всему плану империи, зная, что ловкость и маневренность были не единственными требованиями круга. Теперь его сомнения быстро улетучивались. Если Сол мог сражаться так, еще не окрепнув, – что будет, когда силы полностью к нему вернутся? Всегда будучи далек от поражения, он показал неподражаемое владение шестом, булавой и мечом. И, похоже, ничто не помешает ему постоянно умножать число своих воинов.

Тил поднялся с земли и преподнес сюрприз: отложил в сторону меч и принес со стоянки две палицы. Мастер двух орудий решил не тягаться с Солом в том виде поединка, который только что наблюдал.

Сол только улыбнулся в ответ на это и вытащил свои палицы. Как Сос и ожидал, схватка оказалась быстрой и решительной. Выпад-защита, удар-блокировка. Четыре палицы взвивались и сверкали, действуя то как тяжелый меч, то как подвижный шест. Это было особое искусство: поединок с парными орудиями требовал синхронности и редкой координации движений. Наблюдавшие за схваткой вряд ли понимали, кто берет верх, пока одна из палец не вылетела из круга, а вслед за ней не попятился Тил, наполовину обезоруженный и побежденный. На костяшках пальцев его левой руки багровели кровавые ссадины.

Но и Сол не обошелся без потерь: из ранки над глазом стекали капли крови.

Теперь в его группе было три воина, и двое из них – не новички.

Спустя две недели Сос получил свою двадцатку. Он повел их на Больную землю, а Сол пошел дальше один. Если не считать Солы…

6

– Разбейте палатки повыше на склоне холма, – приказал Сос, – одну на двоих мужчин или на семью. И сделайте у реки склад запасного снаряжения. Два воина будут охранять границы лагеря ежесуточно: днем и ночью. Остальные – днем работать, ночью отдыхать, и строго в своей палатке. В обмундирование ночного сторожа входит защитная сетка. Носить ее постоянно, избегая контакта с белыми мотыльками. Ежедневно будет формироваться охотничья бригада из четырех человек и такая же бригада для выноса земли. Остальные будут копать ров.

– Но зачем? – раздался чей-то голос. – Какой смысл во всей этой ахинее?

Это был Нар, задиристый кинжальщик, с вызовом относившийся к любому приказу.

Сос объяснил им, зачем.

– И ты думаешь, мы поверим байкам мужчины, у которого нет оружия? – издевательски выкрикнул Нар. – Мужчины, который разводит птичек вместо того, чтобы драться?

Сос взял себя в руки. Нечто подобное он и ожидал. Всегда найдется вояка, который считает, что честь и благородство не существуют за пределами круга. – Вот ты и выйдешь сегодня в дозор. А если ты мне не веришь открой лицо и руки. Подставь мотылькам…

Он сделал еще кое-какие распоряжения, и воины занялись устройством лагеря.

К нему подошел Тил:

– Если какие-нибудь проблемы с людьми…

Сос понял.

– Благодарю, – кивнул он угрюмо.

В этот день еще оставалось время наметить расположение рва. С несколькими воинами он натянул тонкий трос, наматывая его на колья, вбитые в землю через равные промежутки. Получился широкий полукруг радиусом в четверть мили, включавший снаряжение, сложенное у реки.

Перед наступлением сумерек подкрепились едой из припасов. Сос лично проверил каждую палатку, выискивая малейшие неточности и настаивая на немедленном их исправлении. Главное – чтоб не было щели, самого неприметного зазора, через который мог проникнуть мотылек.

Кое-кто ворчал, но все было сделано вовремя. Когда ночь накрыла долину, все кроме двоих дозорных разошлись по палаткам, чтобы замуроваться в них до утра.

Сос возвращался к себе довольный. Начало было неплохим. Еще бы понять, где же днем скрываются мотыльки, если их не достают ни солнце, ни землеройки…

Сэв, деливший с ним палатку, был менее оптимистичен.

– В Долине Красной реки будет заварушка, – бросил он со свойственной ему прямотой.

– В Долине Красной реки?

– Да, из той песни, что ты все мурлычешь себе под нос. Я знаю ее целиком. «Но подумай об этой долине, как печалиться будет она; мое сердце разбито отныне, без тебя…»

– Ладно, хватит! – смутился Сос.

– Послушай. – Сэв посерьезнел. – Им не слишком-то понравится дни напролет копать и таскать землю. И детей ночью не удержишь. Что им твои приказы! А если ребенок умрет от укуса…

– Знаю. Родители обвинят меня.

Дисциплина в группе была жизненно необходима. Нужен был хоть один показательный пример, пока не начался разброд.

Случай предоставился раньше, чем хотелось. Утром Нар был обнаружен в своей палатке. Он не был ужален, он крепко спал.

Сос созвал срочный совет, наобум указал пальцем на трех воинов:

– Будете свидетелями. Замечайте и запоминайте все, что увидите сегодня утром.

Они недоуменно кивнули.

– Уведите детей, – снова приказал он.

Теперь расстроились женщины, зная, что им придется пропустить нечто очень важное, но и это приказание было быстро выполнено.

Он вызвал Нара.

– Ты обвиняешься в нарушении долга. Ты был обязан охранять лагерь, а вместо этого спал в палатке. У тебя есть что сказать в свое оправдание?

Нар, досадуя на себя, что был пойман с поличным, затеял скандал:

– Ну и что же ты теперь будешь делать, птичник?

Момент был щекотливый. Взяв в руки меч, Сос не мог остаться верным клятве, хотя был уверен, что без труда разделается с этим наглецом. Но и выжидать неделями, пока не появится Сол, было невозможно.

– Из-за твоей халатности могли погибнуть дети. В палатке могла оказаться дыра, или, в конце концов, ночью появились бы землеройки. Пока мы не избавились от опасности, я ни единому человеку не позволю отлынивать от работы и подвергать риску всех.

– Каких еще опасностей! – захохотал Нар. – Хоть один из нас видел эти «полчища прожорливых малюток»?

Кое-кто улыбнулся. Сос не увидел улыбки на лице Сэва: тот предсказывал это.

– Ты заслуживаешь суда, – ровно сказал Сос. – В поединке.

Нар вытащил два своих кинжала, продолжая смеяться.

– Сейчас я вырежу из тебя большую птицу!

– Займись этим делом, Тил, – сказал Сос, поворачиваясь и собираясь уйти. Он заставил себя расслабиться, чтобы не выказать внутреннего напряжения и не прослыть трусом.

Тил выступил вперед, вынимая меч.

– Сделайте круг.

– Минуточку! – забеспокоился Нар. – Я не с тобой, я с ним собираюсь драться. Эй ты, птичий потрох!

– Ты служишь Солу, – сказал Тил, – и своей жизнью не распоряжаешься, так же как и все мы. Он назначил Соса командиром группы, а Сос выбрал меня, чтобы я занимался дисциплиной.

– Отлично! – взревел Нар, багровея сквозь бледность испуга. – Пусть твои кишки попробуют переварить вот это!

Сос не обернулся, когда раздались звуки сражения. У него не было повода гордиться собой, но другого выхода он не видел. Если этот случай послужит уроком для других, значит, он поступил правильно.

Раздался пронзительный крик, клокочущие гортанные хрипы и звук рухнувшего на землю тела. Тил подошел, стал рядом, отирая яркую кровь с меча.

– Нар был признан виновным, – произнес он тихо.

Но отчего виновным чувствовал себя Сос?

Спустя неделю ров был почти готов, команда воинов яростно пластала землю в глубине его, чтобы пущенная вода текла беспрепятственно.

– Такой ручеек не остановит этих бестий, – с сомнением заметил Сэв. – Ты ведь сам говорил, что они умеют плавать.

– Умеют, – ответил Сос и пошел смотреть за установкой зажигательных устройств. Их следовало расположить на внутренней стороне рва через каждые сто ярдов.

Тем временем особая группа сносила бочонки со спиртом со всех окрестных стоянок, и не для того, чтобы его пить. Бочонки ставились через равные промежутки вдоль линии рва.

Прошла еще неделя, а землеройки не появлялись. Воины сделали несколько боевых кругов, соорудили в центре лагеря огромную палатку из сшитых нейлоновых полотен. Спать же по-прежнему отправлялись в тесные жилища на берегу реки. Охотники сообщали, что в зону начали проникать животные: олени, дикие козы, злые кабаны, волки и лисы, и многочисленные грызуны. Мяса хватит на всех.

Тил все еще занимался дисциплиной, ограничиваясь, как правило, палицами: одного смертного приговора, к тому же сомнительной законности, им было достаточно. Но воинов раздражал – как им казалось – бесполезный труд. Они привыкли к честолюбивым поединкам, а не к этому ковырянию в грязи. И не нравилось им подчиняться приказам безоружного труса.

– Лучше бы ты сам этим занимался, – заметил раз Сэв, глядя на действия Тила. – Все понимают, что делать это необходимо, но когда это делает он, то будто сам становится командиром. Тебя и так никто не уважает, да еще эта птица…

Сэв был парень беззлобный, совершенно открытый. Обижаться на его слова было нелепо. Все верно: Сос выполнял свой замысел за счет собственной репутации, а начинать с этого было негоже. Ни один из воинов не знал обстоятельств, при которых он лишился оружия, не знал, что же привязывает его к Солу, а он не утруждал себя оправданиями.

Тил был фактическим лидером, и если Сол не вернется, вся власть перейдет к нему. Он и раньше хотел создать собственное племя, а мастерства ему не занимать. Как и Сол, он гнушался слабыми противниками и в своих походах сделал лишь единственное приобретение. Но, как и Солу, ему достало ума понять, что можно сделать с обычными людьми, имея перед собой цель. Была ли его помощь искренней? Или он выгадывал время, сплачивая вокруг себя группу?

Сос не имел права на оружие. И зависел от доброй воли Тила и собственного ума. Впереди был год службы, и он намеревался исполнить свой долг с честью. А после…

Лицо Солы виделось по ночам, волосы ее ощущал он на своем плече, чувствовал все ее тело. Но без оружия все мечты были тщетны. В действительности-то он был не менее Тила опасен для имперских замыслов Сола, ибо желал того, что могло дать лишь безоговорочное лидерство. Сола не возьмет браслет у второго воина племени, а тем более у третьего или четвертого, этого она никогда не скрывала.

Но и будь у него оружие, в круге он не одолел бы Сола, да и Тила тоже. На это было бессмысленно надеяться. И в этом смысле безоружность была ему на руку.

Наконец, землеройки явились. В середине дня они лавиной скатились с холма и устремились к защитным укреплениям лагеря. Сос чуть ли не рад был их увидеть, по крайней мере его тщательные приготовления были теперь оправданы. И судя по тому, что дикие звери возвращались в зону, землероек не было долго. А если б они не появились, – как то ни парадоксально, – нарушились бы и его планы.

– Опрокинуть бочки! – крикнул он, и воины, стоявшие около них, заученным движением вышибли пробки и принялись осторожно лить хмельное содержимое в ров.

– Женщины и дети – по палаткам!

Громко протестуя, что их лишают самого интересного, домочадцы перешли реку вброд и взобрались на склон холма.

– Оружие – к бою!

Все свободные воины сформировали цепь защиты, пристыженные размерами противника. Здесь было пятнадцать мужчин и несколько старших подростков; охотничья партия отсутствовала.

Воины у бочек закончили свою работу, не без сожаления взглянув на веселящий напиток, истраченный почем зря, и встали рядом с опущенными древками «зажигалок». Сос медлил, надеясь, что подойдут охотники. Но те не появились.

Землеройки прихлынули ко рву, закружили у его края, опасаясь незнакомого запаха. Затем прыгнули самые смелые, за ними двинулись остальные. «Интересно, – подумал вдруг Сос, – смогли бы ли они опьянеть, как человек?»

– Огонь! – скомандовал он. Барабанщик начал выбивать медленный размеренный ритм, воины одновременно подожгли запалы, отскочив назад. Это был самый болезненный момент тренировок – взрослые мужчины, танцующие под барабан.

Языки пламени взвились надо рвом, дым, смрад горящего спирта наполнили воздух. Они оказались за стеной огня, вздымавшегося полукругом. Глядя на него, «танцоры» прикрывали глаза; теперь им стало ясно, что случилось бы с теми, кто замешкался.

Сос досконально проработал этот план. По книгам он знал, что алкоголь расплывается по поверхности воды и, подожженный, горит лучше, чем на земле, где грязь или палая листва могут его поглотить. Слой воды внутри рва был для спирта отличным полем, а течение распространяло его по всей длине. Сос рад был, что оказался прав, невзирая на сомнения. Здравый смысл говорил, что вода гасит любое пламя. Странно, почему он раньше не додумался влить несколько капель спирта в воду и проверить?

Часть землероек прорвалась. Воины колотили по земле палицами и булавами, пытаясь размозжить увертливых тварей. Воздух сотрясали ругательства. Теперь на крохотных врагов никто не смотрел пренебрежительно.

Языки горящих паров сникли: спирт слишком быстро улетучивался. По сигналу Соса выкатили еще несколько бочонков из центральной палатки. Но воины не могли вылить содержимое, пока пламя не угасло вовсе, иначе они могли попасть в самое пекло, а то и разлететься на куски от взрыва бочки. Такого поворота событий Сос не предусмотрел, напор огня утих, но отдельные очаги – где горючее впиталось в землю по линии рва – остались.

Задыхаясь, с опаленной бородой, подскочил меченосец Тор:

– Верхний край свободен. Если вылить там…

Сос ругал себя, что не подумал об этом раньше. Течение очистило примыкавшую к реке часть рва, а землеройки уже толпами подползали, чтобы растерзать зажаренных сородичей и взобраться по насыпи. В этом месте спирт можно лить бочку за бочкой: поток разнесет его равномерно по всему каналу, и это позволит поддерживать постоянный огонь.

– Займись этим, – крикнул он Тору.

Воины били и молотили бесконечный поток несыти не покладая рук. Сос опять вспомнил отряды странствующих муравьев. Но млекопитающим здесь недоставало организованности насекомых.

Тор, помаявшись с подручными, привел свой план в действие и запалил канал снова. Однако численность тварей не уменьшалась. Откуда они брались?

Вскоре это выяснилось. Землеройки сползали в реку, плыли и выбирались на землю уже внутри защитного полукруга! Большинство – без слаженной координации – либо сгорело в пламени, либо поплыло прямиком к противоположному берегу, много утонуло на середине реки, еще больше – в сражении на воде за трупы собратьев. Но в целом их было столько, что и пяти-десяти процентов прорвавшихся за огневое ограждение с лихвой было достаточно, чтоб заполнить территорию лагеря.

Может спирт, лить прямо в реку? Но горючей жидкости оставалось совсем немного, и если маневр не удастся, они окажутся в ловушке между защитным огнем и животными, наводнившими тылы.

Он не мог допустить потерь. Землеройки выиграли битву.

– Отступаем! – крикнул Сос.

Воины, ранее презиравшие врага, выдохлись. Землеройки изукрасили руки и ноги, они забирались в штаны, заполнили землю: повсюду зубы, зубы, зубы… Воины бросались в реку и спасались вплавь, ныряя в толщу воды. Сос быстро окинул взглядом берег, проверив, не осталось ли раненных, и поспешил за ними.

День угасал. Хватит ли времени переправить палатки до наступления ночи? Или землеройки остановятся, не достигнув лагеря?

Он решил не рисковать.

– Берите палатки и до сумерек отступайте как можно дальше. Этой атаки нам не отразить.

В самом начале они сделали склад запасного снаряжения внутри ограждения на тот случай, если землеройки атакуют с неожиданной стороны. Теперь эти запасы были вне досягаемости. Еще одна ошибка в расчетах. И пока он не будет знать маршруты землероек и периодичность миграций, промахи неизбежны.

Ночью хищники не стали забираться на холм, они мародерствовали лишь при свете дня. Возможно, из-за мотыльков. Наутро основной корпус, насытившись своими же неудачниками и все еще неисчислимый, пересек реку и двинулся вниз по течению. Лишь некоторые упрямцы на окраинах взобрались на холм и подошли к палаткам.

Сос оглядел округу. Вряд ли возвышенность была безопасней плоской поверхности долин. Примет жизни здесь было не более, чем внизу. Вероятно, в маршрутах землероек не было определенности – они преодолеют и подъем, если захотят. Скорее всего, они следовали общим контурам ландшафта, поднимаясь, где легче, и тут же спускаясь, что вообще несложно.

Но было ясно: землеройки передвигались только большими скоплениями и, значит, были подвержены динамике массы. Он попытался вспомнить тот путаный комментарий к очень сложному тексту. Массы формируются вокруг лидеров и отражают их индивидуальность и стиль; стоит устранить лишь некоторых, чтобы сбить с толку всех. Раньше он не придавал этому практического значения. Следовало бы обдумать это, сделать выводы и применить к ситуации.

Неплохо бы проследить за дальнейшими изменениями внутри полчища, узнать наверняка, к чему они приведут. И выяснить бы, с чего все начинается: возможно, они плодятся на ограниченной территории. Тогда ее можно выжечь, прежде чем следующая орда наберется сил. Теперь уже ясно, что делать упор на оборону – не выход.

К полудню враг скрылся из вида, и воины смогли вернуться в разрушенный лагерь. Картина впечатляла: даже нейлон был помечен укусами и загажен кучами испражнений.

Особая группа, назначенная Сосом, немедленно выступила вслед землеройкам, изучить их пути. Женщины и дети направились в сторону рва, чтобы расчистить место и разбить новые палатки. Здесь уже ничто не угрожало. Очередная орда плотоядных тварей погибнет голодной смертью, если последует по маршруту предыдущей. Новая лавина землероек скорее пронесется по другому берегу. А здесь женщины готовились к большой стирке.

Останки и снаряжение пропавших охотников нашли в трех милях вверх по реке. И этого оказалось достаточно, чтобы всякое недовольство работой было среди воинов навсегда забыто. И к Сосу стали относиться с большим уважением: он доказал свою правоту.

7

Вождь прибыл через две недели, с пополнением в пятьдесят человек. Теперь у него было внушительное племя: шестьдесят пять воинов, – хотя в большинстве это была зеленая молодежь, лучшие воины пока оставались в старых племенах.

Сос не знал, как Сол отнесется к потерям: правление советника стоило группе пяти человек. Он вызвал двух свидетелей суда над Наром (третий в день нашествия землероек оказался в охотничьей партии) и приказал доложить о том, ему казалось, давнем уже происшествии.

– Дозор состоял из двух человек? – спросил Сол.

Свидетели кивнули:

– Да, как обычно.

– И второй не доложил, что первый спит?

Сос хлопнул себя ладонью по лбу. Для человека, изощряющего свой ум, так глупо оскандалиться! Виновны были двое, не один! Может быть, у Сола уже был свой опыт наведения порядка?

Вождь и советник удалились для беседы. Сос подробно описал события последних недель, и Сол не пропустил ни слова. На вопросы истории и биологии у него не хватало терпения, но задача построения империи занимала его полностью.

– И ты сможешь сколотить из этих новичков боеспособный отряд, способный принести победу?

– Теперь, когда есть хорошая площадка и достаточно воинов, думаю, это можно сделать в полгода. При условии беспрекословного подчинения моим требованиям.

– Они подчиняются Тилу.

Сос взглянул на вождя обеспокоенно. Он полагал, Сол положит конец этой двусмысленности.

– Разве ты не собираешься остаться?

– Завтра я выхожу набирать новых людей. А ты дрессируй этих.

– Но ведь шестьдесят пять воинов! Что-нибудь да случится!

– Ты о Тиле? Он что, хочет быть командиром?

– Он никогда не говорил об этом, всегда был хорошим помощником. – Сос не желал наводить напраслину. – Но он нормальный человек, и не может не думать об этом.

– Что же ты посоветуешь?

Снова все зависело от него. Вера Сола в своего советника подчас обескураживала. Он не мог требовать, чтобы вождь остался здесь: Солу, по всему, нравились походы за новобранцами. Попросить взять с собой Тила? Не было смысла, смена дисциплинарного лидера не устранит проблемы.

– Я не могу упрекнуть Тила в нечестности. Но его нужно заинтересовать, показать, что выгодней быть с тобой, чем отделяться, даже если кто-то за ним пойдет.

– Да я голову ему снесу, если он вздумает пойти против меня!

– И все же ты мог бы назначить его первым воином в свое отсутствие и поставить во главе отдельной группы. Дай ему позабавиться хоть титулом.

– Я хочу, чтобы моими людьми занимался ты.

– Поставь его надо мной, пусть командует. Все равно это послужит общему делу.

Сол поразмыслил.

– Хорошо. А что я должен дать тебе?

– Мне? – Сос оторопел. Вот как вышло! Если для сохранения верности нужно поощрять Тила, то что тогда говорить о нем? Сол прекрасно понимал, что тренировки важнее порядка, что Сос пользуется большей свободой, чем все остальные. Ведь теоретически он мог в любой момент отказаться от имени и уйти. – Я согласился служить тебе год за свое имя. Больше ты мне ничего не должен.

– Мне нравится твоя птица, – сказал вдруг Сол. – Может, подаришь?

Сос скосился на маленького своего приятеля, дремавшего на плече. Птица стала уже частью его жизни, он уже забывал о ее присутствии.

– Глупыш не принадлежит никому. Ты имеешь столько же прав на него, как и я, ты ведь спас его от ястреба. Но он почему-то привязался ко мне, хотя я даже, помню, пытался его прогнать. Я не могу подарить его тебе.

– Почти так же я утратил свой браслет. – Сол коснулся обнаженного запястья.

Сос отвел взгляд, почувствовав себя неловко.

– Если ты подаришь Глупыша, а он найдет самку, и она снесет яйцо, я отдам яйцо тебе, – пробормотал Сол.

Взбешенный, не находя слов, Сос зашагал прочь.

Больше они не перекинулись ни единой фразой, и на следующее утро Сол вновь отправился в путь. Сола осталась в лагере.

Тил, похоже, был доволен повышением. Как только вождь покинул лагерь, он вызвал Соса:

– Я хочу, чтобы ты эту толпу превратил в боевую силу, которой не будет равных. Кто будет отлынивать – ответит передо мной.

Сос хмуро кивнул и приступил к осуществлению изначального замысла.

Прежде всего он посмотрел каждого воина в круге, ловил стиль, сильные и слабые стороны, делал записи на листках шрифтом старинных книг. Затем распределил воинов по рангам и по оружию: первый меч, второй меч, первый шест, второй… Мечей было двадцать, этот инструмент был самый популярный, хотя и грозил увечьем и гибелью. Было шестнадцать булав, двенадцать шестов, десять палиц, шесть кинжалов и одна «звезда».

Первый месяц ушел на занятия с отдельными группами. Соперники были под рукой, не было необходимости тратить время на поиски. Каждый упражнялся до усталости, пробегал несколько кругов вокруг лагеря, возвращался снова. Лучшие воины верховодили: став командирами, обучали других тонкостям ремесла. Первоначальный состав рангов менялся, с пришедшим мастерством менялось и положение воина. Разгорался дух соперничества, бои превращались в состязания, с болельщиками из других групп, которые аплодировали, подшучивали, в случае надобности – предотвращали опасные действия.

Звездник тренировался с булавщиками. «Утренняя звезда», диковатая на вид: короткая рукоять и тяжелый, в шипах, шар на цепи, – была особо опасной. Трудная в управлении, непригодная для защиты, она не могла нанести легкий удар, – поражала цель, корежа плоть и разбивая кости. Сойтись с разъяренным звездником в круге – на это не решались самые опытные воины, хотя неумелый звездник часто калечил и самого себя.

Время шло. Парни превращались в искусных мастеров. По двое, по трое в лагерь прибывали от Сола все новые люди, холостые и с семьями.

Их включали в специальные формирования, определяли ранг, но старожилы говорили, что качество пополнения снижается. К концу первого месяца число воинов перевалило за сотню.

Поначалу было много молодых, – глуповатых, неуклюжих, принятых лишь потому, что попались на пути. Но Сос и советовал Солу не судить по начальному уровню или внешности. Схватывая на тренировках приемы и принципы, они быстро продвигались по лестнице рангов. Некоторым из лучших в обычных условиях не хватило бы жизни, чтоб добиться таких успехов.

Со временем, от поединка к поединку, даже самые неуживчивые и вздорные новички прониклись духом единства. Уже многие чувствовали, что пламя предназначено для больших свершений. Сос собрал самых сообразительных и заговорил о тактике.

– Допустим, в вашей группе шесть хороших воинов, от первого до последнего ранга. Вы встречаете группу из шести, каждый из которых чуть-чуть лучше ваших. В каком порядке лучше сражаться?

– А насколько они лучше? – поинтересовался Тан, булавщик не слишком высокого ранга: большой вес делал его неповоротливым.

– Их первый воин побьет твоего первого, второй – твоего второго, но не первого, третий – твоего третьего, но не второго, и так далее.

– А у меня нет такого, который побьет их первого?

– У тебя такого нет, а их вождь настаивает на сражении, и все остальные тоже.

– Он, понятно, не будет зевать и не позволит, чтобы мой первый сразился с более слабым. Вызовет моего первого – и отобьет, потом их второй – отобьет моего второго…

– Ну и…

– Удача может дать мне одну, ну две победы, но лучше с этим племенем не встречаться.

Чернобородый Тор просиял:

– Я могу побить пятерых, и потерять лишь самого слабого.

– Как? – удивился Тан. – Они же лучше…

– Я пошлю моего шестого против их сильнейшего, будто это мой лучший.

– Но твой первый ни за что не согласится драться после шестого!

– Мой первый будет подчиняться моим приказам, даже если считает их оскорбительными. Он сойдется с их вторым – и победит, мой второй – победит их третьего, и в конце концов, мой пятый – их шестого.

– А их первый…

– Завоюет лишь моего шестого, который проиграл бы и любому другому.

– И у тебя будет десять человек, тогда как их вождь останется лишь с двумя, – подытожил Сос. – Хотя до сражения его команда была лучше.

Тан поскреб в затылке и засмеялся:

– Здорово!.. Я это запомню. Только… – он посерьезнел, что, если их лучший откажется драться с моим шестым?

– А как он узнает? – ухмыльнулся Тор.

– А как ты узнаешь его ранг? Если они задумают то же?

– Стратегия хороша, но после предварительной разведки, – заключил Сос. – И для нее неплохо использовать опытного, но уже отошедшего от сражений воина.

Они долго и с увлечением изобретали подобные вопросы, соревнуясь, стараясь загнать противника в угол. Взяв домино, – его прихватили из игровой комнаты на одной из стоянок – они разложили костяшки перед собой (чем больше точек – тем выше ранг), придумывая все новые ситуации. Тор, самый изобретательный, уже почти любое, самое безнадежное дело мог повернуть к победе.

Сос уступил выдуманный вид соревнования в тактике своим ученикам. Он показал, как использовать ум тогда, когда не срабатывает грубая сила, и был этим вполне удовлетворен.

На второй месяц, когда система рангов приобрела четкость, начались соревнования между видами. Советники вернулись в свои ряды и там, как заговорщики, внедрили хитроумную тактику победы над соперником. В каждой группе был заметен дух товарищества, и все стремились показать свое превосходство над другими командами.

Сос обучал счету точка за победу, ничего за поражение. Мужчины, которые ходили с карандашом и бумагой, как ненормальные, выглядели довольно смешно, и вскоре их сменили женщины, выписывая счет уже на доске. Группы обозначались символами (их придумал Сос) – упрощенными изображениями булав, мечей и других орудий. И каждый вечер мужчины устремлялись сюда, бурно радуясь победам, сокрушаясь из-за потери ранга.

Когда система точек стала громоздкой, ее сменили арабские цифры. Это было достижение, о котором ранее Сос и не мечтал. Однажды он ненароком увидел, как маленькая девочка пальцами стирала дневной счет своей группы. Закончив, она взяла карандаш и написала число 56 напротив меча. И Сос понял, до чего просто можно наладить обучение основам математики и даже полноценному письму. Воины не думали о грамоте, пока лишь не было в том нужды.

Кинжальщики, как самая малочисленная группа, оказались в невыгодном положении.

– Что толку, – пожаловался их командир, – если мы выигрываем даже все впятером. Меченосцы обставят за день и при многих поражениях.

Сос показал, как вести счет по списку количество побед на каждого человека. Теперь он уже вынужден был начать занятия математикой и обучить женщин искать среднее арифметическое. Сола тоже занялась, хотя и не была самой способной из женщин; оставшись в одиночестве, от нечего делать, она освоила арифметические действия настолько, что могла обучать других. Сос был благодарен за эту помощь, хотя ее присутствие было мучительно.

А в круге происходили странные вещи. Оказалось, меч даже высокого ранга не всегда справляется с грубой булавой, а тот, кто с блеском владел булавой – может уступить шесту. Советники, которые с изменением рода противника первыми догадались усовершенствовать систему рангов, добавили своим группам много победных очков.

Тил поначалу смеялся, заставая Тора в палатке за раскладыванием домино. Однако, присмотревшись, смеяться перестал. Понимая свое отличие от прочих, Тил держался особняком, но общее развитие племени вынудило пошевеливаться и его. Уже появлялись воины, оспаривавшие его мастерство.

Настало время, и он сам склонился над домино.

На третий месяц приступили к тренировкам в парах, двое на двое.

– Четыре воина в круг? – поразился Тил.

– Ты слышал что-нибудь о племени Пита?

– Нет.

– Очень мощное формирование на востоке. Они выставляют пары с мечами, булавами и шестами. По одиночке в круг не ходят. Ты хочешь, чтобы они объявили победу над нами за отказ от вызова?

– Нет.

Первый день парных тренировок принес ценный опыт. Кинжалы и палицы не доставляли хлопот. Но шесты задевали друг друга, а широкие движения булавой грозили увечьем партнеру. Снова произошли смещения в рангами первые и вторые мечи терпели постыдное поражение от дуэтов десятых и пятнадцатых. Мастера заботились только о себе, а низшие ранги демонстрировали мудрое взаимодействие: яростное, безрассудное нападение сдерживалось спокойной, точной защитой. Когда два меча бросались в атаку, не отличая друга от врага, круша налево и направо, слаженная команда менее сильных брала верх.

А потом пошли смешанные двойки, меч в паре с булавой, кинжал – с шестом, пока каждый воин не научился входить в пару с любым орудием против любой комбинации соперника. Систему подсчета тоже совершенствовалась: женщины изучили дроби, при необходимости – делили, составляли пропорции.

Незаметно пролетели месяцы, появились опытные наставники, которые брали под опеку потрясенных новичков и показывали путь к совершенству.

Падали листья, затем повалил снег. Землеройки и мотыльки исчезли, хотя бдительность воинов задолго до того снизила их опасность. Рагу из землероек считалось уже хорошим блюдом, и теперь, зимой, найти замену столь щедрому источнику мяса было не так просто.

Боевые круги подметались каждый день, тренировки продолжались и в морозы, и в оттепель. Время от времени прибывали новобранцы. Вождь по-прежнему отсутствовал.

8

С началом холодов Сэв перебрался в центральную палатку, которая постоянно обогревалась огнем. Для удобства семей ее разделили на множество маленьких отсеков. Все чаще, в поисках браслетов, здесь появлялись молодые женщины. И Сэв щедро пустил по кругу свою эмблему.

Сос остался в маленькой палатке, не желая попасть в одно жилище с теми, кто носил оружие. Невозможность войти в круг мучила, изматывала, но открыто признаться в этом он не мог. Оружие нужно было, как воздух, но все шесть видов его стали для него неприкасаемы. А такая альтернатива, как лук и стрелы, для круга не годилась.

Он часто думал об этом. Зачем ненормальные тратят столько сил на производство вещей для воинов, если потом даже не интересуются, как они живут, как их используют? Он бился над этим вопросом, оставаясь членом воинского общества, думая его понятиями.

Он сбросил с себя одежду и голый забрался в теплое нутро спального мешка. И об этом удобстве ненормальные неизменно заботились зимой, на ближайшей стоянке мешков оказалось более обычного – и точно по их потребности. Они, безусловно, знали о лагере, но, по всей видимости, это их не беспокоило. Где люди – туда и вещи. И никакого контроля.

Теперь Сос обзавелся маленькой газовой лампой и мог читать вечерами случайные книги, оставленные ненормальными (и здесь они проявляли свою предусмотрительность!). Когда он стал брать книги со стоянки, их появилось еще больше, и как раз по вопросам, которые его занимали.

Он зажег лампу, открыл лежавший поблизости том. Это была книга о сельском хозяйстве в эпоху до Взрыва. Текст оказался сложным, никак не удавалось сосредоточиться. Тип и количество удобрений для отдельных площадей, севооборот, пестициды, их применение и меры предосторожности – все сплошь невразумительные термины, а он хотел знать лишь, как выращивать земляные орехи и морковь. Он отложил книгу и погасил лампу.

После ухода Сэва было одиноко. Сон долго не шел. Сэв передавал браслет из рук в руки, обнимал податливую и жадную плоть – там, в центральной палатке. И Сос мог бы поступить так же. Находились женщины, бросавшие недвусмысленные взгляды и на его браслет, хотя он и был безоружен. Он уверял себя, что его положение требует холостяцкой жизни и одиноких ночей. Но чувствовал: это самообман. Обладание женщиной – обратная сторона мужского достоинства. Здесь воин мог укрепить свою репутацию не менее успешно, нежели в круге. И Сос отказывался от женщин лишь потому, что был безоружен, и стыдился этого.

Кто-то приближался к палатке. Тор захотел поговорить с глазу на глаз? Бородач здорово соображал, в групповой организации и тактике обставлял даже Соса. Они подружились – насколько могли позволить обстоятельства. Иногда Сос делил пищу с семьей Тора, хотя пухленькая веселушка Тора и не по годам развитая Тори напоминали, насколько он всегда нуждался в собственной семье.

Всегда? Нет, такое желание он стал замечать лишь в последнее время..

– Сос?

Это был женский голос, слишком, до мучительного знакомый.

– Что ты хочешь, Сола?

Ее голова в капюшоне показалась у входа, на фоне снегов она казалась черной.

– Можно войти? Здесь холодно.

– Здесь тоже не жарко. Быть может, тебе лучше вернуться к себе?

У нее тоже было отдельное жилище, рядом с палаткой Тила. Жена начальника стала ее близкой подругой. Сола носила браслет вождя, и мужчины обходили ее стороной.

– Впусти меня.

Обнаженной рукой он откинул зыбкий полог (забыл затянуть вход плотной тканью, когда погасил лампу). Она встала на четвереньки, забралась внутрь, едва не опрокинув лампу, и улеглась рядом.

– Я так устала спать одна.

– Ты пришла сюда спать!?

– Да.

Внезапная, неистовая надежда – от неожиданности она казалась еще более сильной – ударила по сердцу. Он обманул себя дважды: страсть, страсть к этой женщине сдерживала его, а вовсе не положение, не отсутствие оружия!

– Ты хочешь мой браслет?

– Нет.

Разочарование было еще невыносимей погасшей радости.

– Уходи.

– Нет.

– Я не оскверню браслет другого мужчины. И не потерплю измены собственному. Если не уйдешь сама – выставлю силой.

– А если я закричу, и сбежится весь лагерь?

В беспорядочном своем чтении ему встречались похожие ситуации. Мужчина, поддавшись однажды, никогда уже не примет самостоятельного решения. И со временем все станет лишь хуже.

– Кричи, если хочешь. Но здесь ты не останешься.

– Попробуй только тронь! – она и не двинулась.

Обозлившись на нее и на свое преступное влечение, он поднялся и схватил ее за меховую парку. Та соскользнула на пол, и в снежном свете, еще проникавшем снаружи, он увидел наготу Солы. Не мудрено, что она замерзла!

– Не самая приличная картина: голый мужчина борется в своей палатке с голой женщиной, – фыркнула она.

– Это происходит всегда и всюду.

– Но не тогда, когда она этого не хочет.

– В моей-то палатке? Ее спросят, почему она пришла голой и не закричала, прежде чем войти.

– Она пришла одетой, чтобы разобраться с трудным вопросом. Ошибка в дробях.

Сола порылась в кармане лежавшей парки и вытащила бумажку с кое-как нацарапанными цифрами. Их не было видно, но он уже понял: она сделала домашнее задание специально, чтобы было оправдание. И даже с ошибкой, достойной его внимания. А он – вот попался-то! – затащил, нет – заманил жену вождя внутрь и сорвал с нее одежду. Ловко! Все предусмотрела! Поднимись сейчас переполох – и вскоре племя перестанет в нем нуждаться.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу согреться. В твоем спальнике хватит места и на двоих.

– Ты ничего этим не добьешься. Хочешь, чтоб я ушел?

– Нет. – Она нашарила молнию, расстегнула спальник, впустив внутрь холодный воздух. Не успел он опомниться, как она – обнаженная, теплая – уже лежала рядом, плотно задернув молнию.

Он попытался отвернуться, но его движение лишь прижало к ее мучительному телу. Взяв за волосы, она хотела повернуть его лицом к себе, но он не поддавался.

– Сос, я же пришла не для того, чтобы тебя мучить…

Он промолчал. Какое-то время она лежала спокойно, но зов пола исходил от ее тела. Она так близка, так доступна!.. За счет бесчестья. Зачем? Зачем она пошла по этому пути? Сняла бы лишь на время эмблему Сола…

Другая фигура выступила из тени центральной палатки, и грузные шаги заскрипели по умятому снегу.

– Дождалась, чего хотела! Тор идет!

И тут все ее притворство вышло наружу. Она съежилась в спальнике и попыталась спрятаться.

– Отошли его!

Сос схватил парку, затолкал ее под основание палатки. Солу упрятал с головой в мешок, надеясь, что воздуха ей хватит.

Скрип от шагов был все ближе. У самой палатки Тор замер. Молча постоял и тяжелой походкой потопал обратно, решив по всему, что друг его спит, раз света нет и палатка плотно закрыта.

Сола вынырнула, едва опасность миновала.

– Но ты же хочешь меня! Иначе, разве стал бы прятать…

– Сними его браслет и возьми мой.

– А помнишь, мы с тобой лежали рядом… – прошептала она, избегая прямого отказа.

– «Зеленые рукава»?

– И «Долина Красной реки». Ты спросил, чего мне не хватает в жизни, а я ответила – власти.

– Ты сделала свой выбор, – он даже не мог утаить своей горечи.

– Но тогда я не знала, чего не хватает ему.

Ладонь ее скользнула под его локоть, рука обвила спину. Сос был уже не в состоянии сдерживаться и видел, что она это чувствует.

– Ты в лагере – первый человек. Это понимают все, даже Тил. И Сол. А он знает это лучше всех.

– Почему же ты не хочешь расстаться с его браслетом?

– Потому что я думаю не только о себе! – глаза ее сверкнули. – Он дал мне имя, не желая этого. И я обязана дать ему что-нибудь взамен. Даже если не хочу. Я не могу оставить его, пока мы не сравняемся.

– Не понимаю.

Теперь горечь прорвалась в ее голосе:

– Все ты понимаешь!

– У тебя странная система счета.

– Это его система, а не моя. Она не укладывается в твои цифры.

– Но почему для своих целей ты не выбрала другого?

– Потому что он тебе доверяет. А я – люблю тебя.

Ему нечего было сказать. Решение исходило не от нее, а от самого Сола.

– Если хочешь, я уйду. Не буду ни кричать, ни скандалить. И никогда не вернусь.

Она могла теперь позволить себе это. Она уже выиграла. Молча, он стиснул ее в объятиях, ища губ, тела.

Сола отстранила лицо:

– Ты знаешь цену?

– Знаю… знаю…

9

К весне Сол вернулся. Тощий, угрюмый, покрытый шрамами, он шел, взвалив на спину свою тачку. Более двух сотен воинов – крепких, рвущихся к делу мужчин – вышли ему навстречу. Они чувствовали: возвращение вождя означает начало действий.

Сол выслушал отчет Тила, сухо кивнул:

– Выступаем завтра.

Этой ночью Сэв снова вернулся в свою палатку. Уход и возвращение шестовика оказались на редкость своевременны:

– Твой браслет устал? – пошутил Сос.

– Надоело одно и то же. Я люблю перемены.

– С таким настроением своей семьи не наживешь.

– Конечно! – согласился Сэв. – Мне сейчас нужно собраться с силами. Я скатился уже до второго шеста.

«Да, первый становится вторым, – Сос подумал об этом с сожалением. – Так случается нередко, но надо быть верным себе».

Племя выступило. Меченосцы шли первыми, завоевав эту привилегию по годовому подсчету очков. За ними следовали кинжальщики, чуть-чуть отставшие, далее – паличники, шестовики и булавщик. Одинокая «утренняя звезда» замыкала шествие, набрав очков менее всех, но не лишившись своего положения. «Мое оружие не для забав», – говорил звездник, и был абсолютно прав.

Сол больше не сражался. Все время проводил с Солой, став необычайно заботливым, и управлял слаженной военной машиной, детищем Соса, с помощью редких, прямых указаний. Знал ли он, что делала жена его в зиму? Должен был: Сола была беременна.

Тил шел во главе племени. При встрече с одиноким воином, принимавшим условия, он обращался к подходящей группе, и ее командир выбирал своего представителя для поединка. Преимущества долгих тренировок не замедлили сказаться: воины племени были, как правило, в лучшей форме, чем их противники. И зная стратегию, почти всегда побеждали. Но и при поражении, одинокий победитель, оценив размах и силу племени, часто просил командира принять и его в группу. Перебежчиков не было: Тил ревностно отбирал в поход только верных людей.

Только Сос ни от кого не зависел – и сожалел об этом.

Через неделю они столкнулись с другим племенем, человек из сорока. Их вождь был из тех заматерелых вояк, встречу с которым можно было предвидеть. Переговорив с Тилом, вождь – не желая слишком уж рисковать – выставил в круг четверых: меч, шест, булаву и палицы.

Тил, недовольный и сумрачный, отошел к Сосу.

– Племя маленькое, но воины стоящие, опытные. Я вижу как они двигаются, да и шрамы…

– И донесения наших разведчиков, – добавил Сос.

– Он даже не хочет выставить своих лучших! – негодовал Тил.

– Возьми пятьдесят воинов и вызови сам его группу. Пусть он посмотрит наших и убедится, что с ними не стыдно иметь дело.

Тил улыбнулся и пошел к Солу за формальным разрешением. Спустя несколько минут он представил сорок пять избранных для сражения.

– Не пройдет, – пробормотал Тор.

Хитрый вождь осмотрел команду, одобрительно хмыкнул.

– Хорошие воины. – Он пристально посмотрел на Тила. – Ты ведь, кажется, мастер двух орудий?

– Меч и палицы.

– Раньше ты странствовал один, а теперь ты второй в командовании двумя сотнями? Я не буду драться с тобой.

– Ты настаиваешь на встрече с нашим вождем?

– Разумеется, нет!

Тил еле сдержался. Он подошел к Сосу с язвительной улыбкой на губах.

– Ну, что теперь, советник?

– Спроси Тора. – Сос не знал, что придумает бородач, но подозревал, что это сработает.

– Его слабое место в самолюбии, – тихо, как заговорщик, начал Тор. – Он не будет драться, если увидит, что может проиграть. Выставит сразу не более пятерых и, как только удача от него отвернется, откажется от продолжения. Нам тут выгоды никакой. Но если мы заставим его выглядеть смешным…

– Отлично! – Сос схватил идею. – Выставим четырех насмешников. И пусть они доведут его до серьезного сражения!

– И веселую компанию в поддержку, пусть гогочут во все горло.

– Ха, за этим дело не станет, – согласился Сос, вспомнив, с каким искусством воины издевались друг над другом в состязаниях групп.

Тил пожал плечами.

– Занимайтесь этим сами, – буркнул он, двинувшись к палатке. – Не мое это дело.

– А ведь действительно хотел драться, – заметил Тор, – но вышел из игры. Никогда не смеется.

Они остановились на подходящей четверке весельчаков, потом отобрали еще более замечательную группу болельщиков для первого ряда.

Поединки начались в полдень. Из рядов противника вышел высокий меченосец, серьезный мужчина, которого еще вполне можно было назвать юношей.

Со стороны Сола вышел Дэл, второй кинжал: круглолицый, плотно сбитый и вечно смеющийся, тонко и ехидно. Первоклассным бойцом он не был, но в тренировках – что удивляло всех, поскольку тучные воины уязвимей для острых орудий, – никогда не проигрывал против меча.

Меченосец сурово оглядел соперника, вошел в круг и принял защитную стойку. Дэл выдернул один из кинжалов и встал напротив, с восьмидюймовым клинком моментально скопировав позу противника. Зрители засмеялись.

Скорей озадаченный, чем рассерженный, меченосец сделал несколько пробных выпадов. Дэл парировал их, орудуя маленьким кинжалом, как мечом. Болельщики разразились хохотом.

Сос исподтишка наблюдал за чужим вождем. Тому совсем не было весело.

Меченосец пошел в настоящую атаку, и Дэл, изящно вынув второй кинжал, сдержал его мощное орудие серией ложных ударов и выпадов.

Соперничать с мечом кинжальная пара могла лишь у редких ловкачей. Дэл выглядел увальнем, но его коренастая фигура ускользала на волосок от меча, инерцию которого он четко использовал. В поединке против кинжалов нельзя было забывать, что их два. Бесполезно блокировать один клинок, когда второй устремляется к открытой цели, нужно было соблюдать дистанцию.

Будь меченосец опытнее, тактика Дэла могла оказаться гибельной. Но в этом поединке ему удавалось – подставляя себя под удар, грозивший увечьем,

– вынуждать меченосца пятиться. И Дэл не торопил развязку. Он отсек у противника прядь волос и принялся размахивать ею, как султаном. Болельщики ревели от смеха. Затем он аккуратно подрезал сзади штаны меченосца, и тот поспешно ухватился за них. Люди Сола катались по земле, подтягивая собственные брюки и хлопая друг дружку по плечу, по спине.

Наконец, от ловкой подножки, меченосец вывалился из круга, уже ощутив позор поражения. А Дэл, не покидая круг, еще размахивал и вращал своими клинками, словно не заметив исчезновения противника.

Вождь наблюдал эту сцену с застывшим лицом.

Вторым вышел шестовик. Тор выставил Кина, паличника, и второе представление началось. Для пущей издевки Кин сражался лишь одной рукой, держа вторую палицу подмышкой, в зубах или между ногами, веселя изобретательных шутников. Обескураженный шестовик выглядел рядом с ним туповатым растяпой. Кин выбил на его шесте пальцами дробь и, пригнувшись, больно забарабанил по ногам. Уже тихо посмеивался и кто-то из соперников. И только вождь словно окаменел.

В третьей схватке уже наоборот – Сэв вышел против палиц. Напевая что-то забавное, «Пониже лети, колесница моя!», он тыкал шестом в круглое брюшко соперника, не подпуская его близко. Воину пришлось взять обе палицы в одну руку, чтобы схватить шест. «О, нет, Джон, нет, Джон, нет, Джон, нет!», смешно исполнил Сэв и вышиб разом обе палицы из руки незадачливого соперника, которого теперь и другие стали звать не иначе как Джон.

Против булавы вышел Мок-«Утренняя звезда». Он вступил в круг, со свистом вращая жуткого ежа над головой. Противник, защищаясь, поднял булаву, цепь захлестнула его руку и – намотавшись в секунду – усилила удар шара. Мок дернул, булава отлетела в сторону, а противник уставился на окровавленные пальцы и раздробленную кисть.

Мок поднял булаву, с учтивым поклоном протянув ее рукоятью к сопернику:

– У вас есть еще одна рука. Отчего бы ею не воспользоваться, пока кости целы?

Воин посмотрел на него невидящим взглядом и, не зная чем ответить на свое унижение, попятился из круга.

Вождь побежденных, казалось, потерял дар речи.

– Я никогда не… такого никогда не…

– А чего ты ждал от своих шутов? – усмехнулся паренек с детским лицом. Он стоял опершись о меч и для своего орудия выглядел слабоватым. – Мы-то вышли драться, а твои клоуны – кувыркаться.

– Ты! – взревел вождь. – Ты сразишься с первым моим мечом!

Парень вроде как испугался:

– Но ведь ты же говорил, только четверо…

– Все! Все мои воины будут драться! Но сначала я хочу тебя и эту гнусную бороду рядом с тобой! И этих двух булавщиков с лужеными глотками!

– Ну давай! – парень поднялся и бегом направился к кругу. Это был Нек, который, несмотря на молодость и видимую невзрачность, был четвертым среди меченосцев.

Бородой был, разумеется, Тор, а булавщиками – опытные воины первого и второго рангов.

К концу дня племя Сола стало богаче на тридцать человек. Сол думал над прошедшими поединками целый день. Вызвал Соса и Тора.

– Это оскорбляет круг. Мы сражаемся, чтобы выиграть или проиграть, а не для того, чтобы устраивать посмешище.

И Сос отправился к побежденному вождю с извинениями и предложением серьезной ответной встречи. Но тот был уже сыт по горло.

– Не будь ты безоружным, я раскроил бы твою башку в поединке!

Поход продолжался. Месяцы на Больной земле выковали превосходную боевую силу, а точная система рангов позволяла каждому занять свое место. Случались и поражения, но они с лихвой покрывались выигрышами. Время от времени Тилу выпадала возможность сразиться с вождем, выставляя против его племени избранную группу – чего он и добивался в первый раз. Дважды он побеждал, чем принес пополнение в семьдесят воинов. Один раз – потерпел поражение. Тогда Сол вышел из уединения и выставил три свои сотни против пятидесяти – а теперь ста – воинов победителя. Он взял меч и убил вождя враждебного племени в такой хладнокровной, деловитой атаке, какой Сосу еще не приходилось видеть. Тор отмечал для себя его технику, чтобы после привести в пример своим меченосцам. А Тил – если он когда-то и мечтал о свержении Сола – расстался со своими фантазиями в этот день.

Лишь однажды племя подверглось серьезной опасности, когда на дороге показался огромный, с горою мускулов мужчина. Он шел вразвалочку, вертя булавой как обычной палицей. Сос был в племени одним из самых крупных воинов, но незнакомец превосходил его и в ростом, и шириной своих плеч.

Звали его Рок. Характер у него был ровный, интеллект скудноват, а энергия той чистой радости, которую он излучал, находясь в круге, оставляла от соперников мокрое место.

– Драться? Отлично! – воскликнул он, широко улыбнувшись. – Один, два, три сразу! О'кей!

Он прыгнул в круг и стал поджидать желающих. Сосу показалось даже, что он окончил на «три» лишь потому, что дальше не умел считать.

Тил заинтересовался вызовом и выставил первого булавщика. Рок ринулся в атаку совершенно бесхитростно. Он попросту гвоздил булавой направо и налево, и с такой свирепостью, что противник терялся. Попадая или промахиваясь, Рок оставался незадетым и, тесня все ближе и ближе к краю, наконец, вывел из круга так ничего и не сумевшего предпринять воина.

– Еще! – победно ухмыльнулся он.

Тил взглянул на своего несравненного булавщика, что не раз приносил победу, и нахмурился, еще не поняв вполне, что произошло.

Со вторым по рангу история повторилась. Уже двое воинов, усталых, избитых, лежало на земле.

И то же самое, без проволочек – с двумя ведущими мечами и шестом.

– Еще! – радостно восклицал Рок, но Тилу этого было достаточно. За каких-нибудь десять минут он потерял пятерых лучших воинов! И победитель не выглядел уставшим.

– Завтра, – сказал он великану.

– Ладно! – разочарованно согласился Рок и принял гостеприимное приглашение на ужин и ночлег. Перед тем, как удалиться на покой, он умял две порции и трех охочих молодиц. Все были поражены внушительностью его аппетитов, проявленных в обеих сферах. Рок побеждал всех и вся один, два, три сразу! Верилось в это с трудом, но крыть было нечем.

Наутро он был в полном порядке. Сол, появившись на этот раз, увидел своими глазами, как Рок с легкостью сокрушил булаву, палицы и кинжалы, расплющил страшную «звезду». На удары, его достигшие, он не обращал внимания, хотя некоторые были жестоки. Кровь из порезов он, как тигр, слизывал языком и смеялся. Отразить его силу не могли никакие приемы.

– Еще! – кричал он после очередного разгрома, не зная усталости.

– Мы должны его заполучить! – Сол в нетерпении сжал кулак.

– А кто его сможет победить? – возразил Тил. – Он смял уже девятерых лучших, одним махом, и глазом не моргнул. Я мог бы его прикончить мечом, но без крови победить и я не смогу. А мертвый он нам ни к чему.

– Он должен сойтись с булавой, – Сос сам был озадачен. – Только ее тяжесть сможет его охладить. С мощной, ловкой, выносливой булавой.

Тил кивнул в сторону трех лучших булавщиков, сидевших по правую руку от Рока. Они были увиты повязками, где их мышцы и кости пострадали от ударов гиганта.

– Если проиграли воины высших рангов, то нам нужен воин вообще без ранга.

– Да, – Сол поднялся.

– Постой! – закричали оба в один голос.

– Ты не должен, – Сос запнулся от волнения. – Ты слишком многим рискуешь.

– Тот день, когда я буду побежден – будет днем, когда я пойду на Гору.

Он взял булаву и направился к кругу.

– Вождь! – обрадовался Рок, узнав его. – Сразимся?

– Он даже не предъявляет условий! – простонал Тил. – Это не более чем простой поединок.

– Сразимся, – ответил Сол и вступил в круг.

Сос больше не возражал. В стремительном движении к империи только такая ставка, как целое племя, могла оправдать личное участие Сола, иначе все происходившее было преступным расточительством. Случайности нельзя было исключить. Но они уже поняли, что их вождь озабочен в последнее время и еще чем-то, кроме империи. Но не подтверждение собственного мастерства волновало его – оно уже с лихвой было доказано в круге. И, быть может, только мужчине, лишенному оружия, дано было понять, как глубоко могли залегать шрамы от лишения иного рода.

Рок атаковал в своей обычной манере, вертя булавой как ветряная мельница. Но каждый ответ Сола был продуман и точен. Физической мощи он противопоставил ловкость, подсекая его булаву в самом начале разбега, не давая ей набрать сокрушительную силу. Уйдя от мощной дуги, коротким и прямым ударом, так восхищавшим Соса, он поразил гиганта в висок. В руке Сола булава никогда не была медленной и неуклюжей. Но противник перенес удар, словно и не заметив. Все также улыбаясь, он снова завертел булавой. Сол вынужден был отступить и пуститься на уловки, чтоб не оказаться за кругом, но Рок преследовал его вплотную.

Стратегия Сола была проста: сберечь силы, заставляя соперника тратить энергию впустую. Как только Рок открывался, булава мгновенно разила его в голову, плечо или живот, ослабляя воина. Но только Рок никак не хотел слабеть.

– Хор-рошо! – рычал он при каждом попадании Сола – и наступал снова.

Прошло полчаса. Племя толпилось вокруг арены и потрясенно следило за поединком. Все знали, на что способен вождь, но неистощимая энергия Рока обескураживала всех. Булава – орудие массивное, тяжелеющее с каждым взмахом. В долгой схватке рука деревенеет – а Рок словно и не напрягался, не сбавляя напора.

Наконец, Сол отказался от выжидательной тактики и перешел в наступление. Он сам непрерывно вращал булавой, вынуждая Рока обороняться. Впервые воины увидели гиганта в обороне. В защите он оказался слаб, и вскоре булава Сола со всего размаха влетела ему в шею.

Увидев, как дернулась голова великана, а из открытого рта брызнула слюна, Сос потер собственную шею от симпатической боли. Удар должен был уложить Рока до утра. Но тот лишь замер, встряхнул головой и ухмыльнулся.

– Хорошо! – и замолотил снова.

Пот градом катился с Сола. Он уже опять ушел в оборону, повторяя обводные маневры, а гигант жал с прежней неукротимостью. Сол еще ни разу не попал под удар, его защита была слишком умелой, но и ему не удавалось ни сбить, ни вымотать противника.

Еще через полчаса он предпринял еще одну попытку и безуспешно. Рок казался неуязвимым. После этого Сол ограничился защитой.

– Какой у нас рекорд для булав? – спросил кто-то.

– Тридцать четыре минуты.

Таймер, взятый Тором со стоянки, указывал на час сорок минут.

– Так долго и в таком темпе… – произнес бородач. – Это что-то невероятное.

Тени стали длиннее. Схватка продолжалась.

Сос, Тил, Тор и другие советники сошлись для совещания.

– Скоро они будут драться в темноте! – не веря самому себе, воскликнул Тан. – И Сол не может подступиться, и Рок не может одолеть.

– Нам нужно прекратить это, пока оба не свалились замертво, – произнес Сос.

– Как?

В этом-то и была загвоздка. Никто добровольно не сдастся, это ясно. А поединку не видно было конца. Сила Рока не иссякала, но упорство и мастерство Сола были ей под стать. Но с наступлением темноты становился все более возможным фатальный исход, которого никто не желал.

Это была невообразимая ситуация. Вопрос заключался в том, как выйти из нее с честью? И они решили слегка нарушить кодекс круга.

Команда шестовиков ворвалась в круг, обступив соперников:

– Хватит! – орал Сэв. – Баста! Брек! Ничья!

Рок вырвался и стоял в полном недоумении.

– Ужинать! – крикнул ему Сэв. – Спать! Женщины!

Это подействовало:

– О'кей!

Сол подумал, принимая в расчет сгущающиеся сумерки.

– Ладно.

Рок подошел к нему и пожал руку.

– А ты ничего, малыш! В другой раз начнем утром, о'кей? Больше дня.

– О'кей! – согласился Сол, и все засмеялись.

Ночью Сола натерла ему руки, ноги и спину мазью, уложила для хорошего отдыха часов на двенадцать. Рок удовлетворился одной богатырской порцией и одной ядреной, крутобедрой молодкой. От врачевания своих полыхающих ссадин он с презрением отказался.

– Хорошая драка! – сказал он весело.

На следующий день он отправился своей дорогой, не взяв побежденных воинов.

– Только для интереса! – объяснил он. – Хорошо! Хорошо!

Они проводили его взглядом. Он шел вниз по дороге, мыча бессвязный мотив и жонглируя своей булавой.

10

– Мой год закончился.

– Да… – Сол медлил. – Не хочется тебя отпускать. Ты верно служил.

– В твоем распоряжении теперь пять сотен воинов, избранный круг советников. Я тебе больше не нужен.

– Ты нужен мне. Кроме тебя, у меня нет друзей.

Сол поднял глаза, и потрясенный Сос увидел слезы.

Подошла Сола, обхватив руками огромный живот. Скоро ее отправят к ненормальным, чтобы она разрешилась от бремени.

– Возможно, у тебя будет сын… – Сос смутился.

– Возвращайся, когда найдешь то, что ищешь. – Сол, похоже, смирился с неизбежным.

– Вернусь.

Вечером он покинул лагерь. Путь его лежал на восток. С каждым днем местность становилась все более знакомой: он приближался к своему детству.

Сос двигался по самой кромке Больной земли. Какие огромные города стояли некогда там, где теперь царствовала невидимая смерть. Появятся ли когда-нибудь еще такие же гигантские обиталища людей? Если доверять книгам, в центре этих махин не росло ни былинки, и земля между зданиями была закована в камень и асфальт, гладкий, как поверхность озера, а машины, которыми и сейчас пользовались ненормальные, работали повсюду и могли делать все. Взрыв уничтожил тот мир. Почему?

Сердце заколотилось, когда спустя месяц он очутился у до боли знакомого здания. Прошло лишь полтора года, как он кончил учиться в этой школе и начал жизнь странствующего воина. Но то время казалось теперь чуждым, непонятным, существовавшим как бы отдельно от нынешней его жизни.

Он миновал входную арку и, чувствуя странный трепет, почти боязнь, зашагал по коридору к двери с той сразу узнанной табличкой «Директор».

Незнакомая ему девушка сидела за столом, вероятно, недавняя выпускница. Очень миленькая, и совсем еще девчонка.

– Я хотел бы видеть мистера Джоунса.

Сложное имя он выговорил с особым старанием.

– А кто его спрашивает? – она с любопытством смотрела на Глупыша, важно восседавшего на правом его плече.

– Сос… – он сообразил, что это имя ни о чем не скажет. – Бывший ученик. Он знает меня.

Мелодичным голосом девушка произнесла несколько слов по селектору, выслушала ответ.

– Доктор Джоунс ждет вас, – она улыбнулась. И посмотрела с такой теплотой, словно он и не был варваром, покрытым грязью, с неопрятной, всклокоченной бородой, с пятнистой птицей на плече.

Он был польщен ее вниманием и улыбнулся в ответ, хотя догадывался эта любезность – лишь профессиональная привычка секретарши.

Директор встал ему навстречу.

– Ну конечно! Помню. Класс 107, потом ты решил заняться мечом, не правда ли? Так как теперь тебя зовут?

– Сос.

Он не сразу сообразил, что директор, уже знавший его имя, просто давал повод объяснить странную перемену. Мистер Джоунс пришел на помощь:

– Занятная штука, эти трехбуквенные сочетания. Хотел бы я знать, откуда они происходят… Ну, садись, Сос. Расскажи о себе. Где ты раздобыл свою птицу? Если я смыслю что-то в фауне Больной земли, это настоящий воробей-пересмешник, – заботливые, отеческие нотки явственно слышались в его голосе. – Тебя носило по опасной зоне? Ты вернулся, чтобы остаться?

– Я… не знаю, вряд ли… Не знаю, чего мне хотелось бы теперь…

Он словно почувствовал себя мальчиком, ощутив юношескую неуверенность.

– Никак не можешь решить, здоровый ли ты или ненормальный, да? – Джоунс рассмеялся, добродушно и весело. – Выбор не прост. Мне и самому хочется иногда забросить все, взять одно из славных орудий и… Надеюсь, ты никого не убил?

– Нет. – Он вспомнил злополучного насмешника Нора. – Во всяком случае, лично. Да и сражался-то лишь несколько раз, из-за всяких пустяков. Последний раз – за свое имя.

– Ага, и ни за что больше?

– Ну… может быть, за женщину.

– Жизнь в простом мире не всегда проста, верно? Если хочешь поделиться…

И – то ли отеческое внимание Джоунса, то ли просто хотелось выговориться – Соса вдруг прорвало и, вдаваясь в детали, вспоминая то, что, казалось бы, давно ушло из его памяти, он рассказал обо всем, без утайки.

– Здесь действительно есть над чем подумать. – Директор погрузился в размышления, нахмурив лоб и посерьезнев. Затем, словно очнувшись, он коснулся селектора:

– Мисс Смит, будьте любезны. Не отыщите ли вы данные некоего Сола… С-О-Л. Скорей всего год, нет, два года назад, западное побережье. Спасибо.

– А разве он ходил в школу? – Такая мысль не приходила Сосу в голову.

– Не в эту, конечно. Но у нас есть и другие подготовительные школы. А судя по твоему рассказу, мне сдается, он где-то обучался. Сейчас мисс Смит проверит на компьютере. Возможно, что-то о нем и найдем.

Прошло несколько минут. Пожалуй, ему следовало помыться, прежде чем появиться здесь. Он испытывал некоторую неловкость от своего вида. У ненормальных был пунктик в отношении грязи. Не могли долго ходить немытыми. Возможно потому, что они предпочитали находиться в зданиях, в машинах. А там запахи не рассеиваются.

– Эта девушка, – он спросил лишь, чтобы заполнить паузу, мисс Смит… Это ваша ученица?

Джоунс снисходительно улыбнулся.

– Уже нет. Я думаю, она старше тебя на год. Где-то на год, точно сказать трудно, ее подобрали много лет назад возле радиоактивной зоны, совершенно одичавшую. Определить ее происхождение мы так и не смогли. Она воспитывалась в другом заведении, но перемены в ее, э-э… манерах – очевидны. Где-то в глубине она еще, я бы сказал, диковата, но с работой справляется, и очень неплохо.

Эта история перекликалась с собственной биографией Соса, хотя ему бы и в голову не пришло; что такое создание родилось в лесу.

– Неужели всех своих людей вы берете…

– Из реального мира? Да, как правило. Я ведь и сам лет тридцать тому назад входил в круг с мечом…

– С мечом? Вы!?

– Принимаю твое удивление, как комплимент. Да, я дрался в круге. Видишь ли…

– Доктор Джоунс, я нашла, – прозвучало из селектора – С.О.Л. Хотите, я зачитаю?

– Да-да, пожалуйста.

– Сол: присвоенное имя – код для мутировавшего найденыша, трансплантация яичек, инсулиновая терапия, развивающее физическое обучение. Выпущен из приюта в Сан-Франциско Б/107. Вам нужна более детальная информация, доктор Джоунс?

– Нет, благодарю. Этого вполне достаточно, мисс Смит. – Он повернулся к Сосу. – Похоже, твой друг был сиротой. Я помню, лет пятнадцать назад на западном побережье были какие-то беспорядки… Мы разбирались с последствиями. Семьи были уничтожены, дети искалечены – такое время от времени встречается среди примитивных племен. Твоего друга кастрировали в пятилетнем возрасте, он был один из тех, кому повезло, их обнаружили вовремя, иначе бы он истек кровью… Трансплантацию произвели ради тестостерона, а инсулиновая шокотерапия помогла устранить травмирующие воспоминания. Все, что смогли для него сделать. Видимо, он не был предрасположен к умственному развитию, как ты, и взамен получил физическое. Как видно из твоего рассказа, оно было исключительно эффективным, он, кажется, хорошо приспособился.

Теперь Сосу кое-что стало более понятным; то, что раньше в общении с Солом ставило в тупик, получило свое объяснение. Осиротев – из-за диких законов племени – в нежном возрасте, он естественно всеми силами стремился защитить себя, устранить любого человека, любое племя, если они могли представлять для него личную угрозу. Вырос в приюте и, – не зная как опознать ее и что с ней делать, – искал дружбы. И нуждался в собственной семье, которую защищал бы фанатически. И какой драгоценностью должен был стать для него ребенок – для мужчины, который сам не мог быть отцом!

Смесь всех этих обстоятельств с физической универсальностью и упорством, достойным гения, – вот он, Сол.

– Зачем вы все это делаете? – Сос словно другими глазами стал смотреть на мир. – Я имею в виду стоянки: вы строите их, наполняете… Обучаете детей, отмечаете границы Больной земли, выпускаете телепрограммы. И за все это – никакой благодарности! Знаете, как вас называют?

– Те, кто жаждут бессмысленных приключений, славы – пусть остаются при своем. Это, в конце концов, вопрос темперамента, а он с возрастом меняется. Многие все же предпочитают жить спокойно и с пользой.

– Но ведь все это могло принадлежать только вам! Ведь оставьте воинов без еды, без одежды… Они погибли бы!

– Что ж… Весьма разумная причина для наших услуг, тебе не кажется?

Сос тряхнул головой:

– Вы уходите от вопроса.

– Я не могу тебе ответить. Придет время, и ты ответишь сам. И тогда, быть может, присоединишься к «ненормальным». А пока… Мы всегда готовы помочь, все что в наших силах…

– И чем вы можете помочь человеку, который нуждается в оружии и не имеет на него права. Который любит женщину, а она принадлежит другому?

– Извини, мой друг, – Джоунс улыбнулся снова. – Но посмотри на свои проблемы объективно. И ты увидишь: они преходящи. Они решаются, и очень просто.

– Вы говорите о других женщинах? Вы зовете вашу секретаршу «мисс», я знаю, это значит, что она ищет мужа. Но я не нахожу в себе того, что отвечало бы этому желанию. Я всегда хотел честно сойтись с девушкой, отдав ей браслет, так же как с мужчинами – сходился в честном поединке. И вышло так, что я предпочитаю одну – всем. И она любит меня.

– Что ж… – Джоунс вздохнул. – Такова природа любви. Но, как я понимаю, она может уйти к тебе, выполнив обязательства перед Солом…

– Она не может просто «уйти» ко мне! Ей нужно громкое имя, а я лишен даже оружия.

– Но она же признает высоту твоего положения в племени. Обрести воинскую репутацию… Ты уверен, что это ее желание, а не твое собственное?

Сос молчал. Убеждения, высказанные вслух, вдруг стали терять свой смысл.

– Стало быть, все сводится к оружию. Но ведь ты не отрекся от всех его видов – только от шести стандартных…

– А разве это не одно и то же?

– Ни в коем случае. В земной истории были сотни видов оружия. Мы ограничились шестью для удобства. Но могли бы предложить и другие, и даже

– если б они понравились – наладить массовое производство. Ты, к примеру, пользовался прямым мечом с витой рукоятью. Он сделан по средневековому образцу, хотя, конечно, наш более высокого качества. Но ведь есть еще сабли с кривым клинком, рапиры для фехтования. Рапира с виду поскромней меча, но это более смертоносное оружие, в таком ограниченном пространстве как ваш боевой круг…

– Я отказался от меча в любых его видах и не собираюсь ловчить, выворачиваться со всякими названиями…

– Да… Я догадывался, что ты так ответишь. Значит, ты отвергаешь любой вид клинка, булавы или шеста?

– Да.

– А мы исключаем пистолеты, духовые ружья и бумеранги – все, что поражает на расстоянии или действует вне прямой зависимости от физической силы. Лук и стрелы мы допускаем для охоты, но в круге – что от них за польза?

– Ну вот. Весь запас исчерпан.

– Да нет же, Сос. С чего ты взял? Человек куда изобретательней. А если уж дело касается средств разрушения!.. Возьми, к примеру, кнут. Обычно полагают, что это инструмент наказания. Но чем и не оружие? Длинная прочная плеть на короткой рукояти, – одно движение кисти, и можно сорвать с человека одежду. Или, захлестнув руку, дернуть, свалить с ног. Или выбить глаз… Страшная штука, если в опытной руке.

– А как им защищаться от булавы?

– Да так же, как кинжальщики: держаться подальше.

– Защита мне нужна не меньше, чем нападение.

Но Сос уже чувствовал: подходящее оружие может быть найдено. Он и не подозревал, что Джоунс столько знает о практической жизни, просто чудо, что ноги принесли его к школе!

– Давай поимпровизируем. – Джоунс сжал пальцами обрывок шнура. – Сеть хороша для защиты, но… Ну конечно, почему бы и нет!

– Шнур?

– Гаррота. Веревка, которой душили. Средство верное, не сомневайся.

– Но пока я буду подбираться к кинжальщику, он выпустит мне кишки. А против меча или булавы…

– Длинная веревка остановит. Что-нибудь похожее на цепь: гибкое, достаточно прочное, чтобы выдержать удар клинка, но и тяжелое, чтоб сбить булаву. Металлическая веревка. Годится и для нападения, и для защиты.

– Веревка… – Сосу не хватало воображения, чтоб представить ее в виде оружия.

– Или бола. По-испански. Ею ловили скот… – Джоунс был увлечен ходом собственной мысли. – Разумеется, если ты не будешь метать ее полностью. Сталь, утяжеленные концы… Пойдем-ка в мастерскую, глянем, что имеется в нашем распоряжении.

При выходе мисс Смит снова улыбнулась ему, но он сделал вид, что не заметил. И улыбка была чудесная, и волосы лежали красивыми легкими волнами, но…

Через пять месяцев, почувствовав уверенность в себе, он снова вышел на дорогу. Мисс Смит ничего не сказала при расставании, Джоунс был грустен.

– Если вдруг у тебя не заладится, Сос…

– Не знаю. Не могу пока обещать.

И Глупыш на его плече чирикнул.

11

Как и два года назад, Сос отправился на поиски своей судьбы. Тогда он назвал себя Сол-Меченосец, не подозревая неожиданного результата выбора столь звучного имени. Сол-Меченосец входил в круг ради развлечения, для поддержки репутации или просто слегка повздорив. Сос-Веревка хотел добиться вершин. Тогда он брал любую женщину, теперь мечтал лишь об одной.

Была, правда, эта маленькая мисс Смит. При других обстоятельствах он, пожалуй, мог бы и увлечься. Образованная – это достоинство редко встретишь в первобытном мире. И она оставила бы мир ненормальных, если бы он позвал. Но он не позвал… Не было ли в этом ошибки? Но Сола!..

Где теперь вождь со своим племенем? Оставалось собирать по дороге случайные сведения и идти по следу, совершенствуя заодно и свое мастерство. Странное оружие должно было принести счастье.

Почки только-только проклюнулись на деревьях, была еще ранняя весна. Воины приводили свои семьи на стоянки, боясь оставлять их в палатках в столь переменчивую погоду. Появлялись здесь и незамужние девушки для особых своих состязаний. Сос вливался в это тесное товарищество, спал часто на полу, отказываясь делить койку с женщинами, и заводил непринужденные беседы. Племя Сола? Никто не знал, хотя и слышали. Большое племя, тысяча воинов. Лучше спросить кого-нибудь из вождей, они всегда в курсе.

Уже на второй день он вступил в круг с паличником. Тот, пожав плечами, с сомнением произнес:

– Разве веревка – оружие?

И Сос, вполне по-дружески, предложил испытать ее в боевом споре.

Любопытные свидетели столпились у круга. Сос чувствовал, насколько он окреп, насколько стал сильнее за эти два года. Он мужал, все больше и больше обрастал мускулами. Он превратился уже в плотного, крепкого мужчину, от которого веяло уверенностью и мощью. Не проявилось ли в этом действие радиации? Этот вопрос нет-нет да и приходил ему в голову.

Физически он был готов к схватке, но сколько времени прошло с того, последнего, рокового поединка! Ладони его вспотели, он вдруг почувствовал себя чужим в этом кольце, где правила сила.

Тонкая металлическая веревка – пяти футов длиной, с грузилами на обоих концах – весила несколько фунтов. Он носил ее на плече, свернув в кольцо. Когда, стоя лицом к сопернику, Сос отмотал несколько футов и сделал скользящую петлю, Глупыш спешно ретировался на ближайшее дерево.

Сос пошел в атаку, и в ответ сверкнули палицы: правая над его головой, левая – в месте защиты. Сос отпрыгнул и скачками подался к дальней черте круга. Внутренняя неловкость уже покинула его. Противник приблизился, и веревка, стрелой метнувшаяся из руки, охлестнула запястье паличника. Рывок – и воин, спотыкаясь, понуждаемый силой троса – потянулся за ней.

Рассчитанным резким движением Сос освободил противника, и веревка пружиной вернулась в его протянутую руку. Воин, боясь попасться снова, атаковал, ограждая себя быстрыми, мелькающими ударами палиц. Сос метнул петлю ему на шею, нырнул под рукой и опять отскочил к дальней черте. Петля, схватив за горло, душила, беспомощное тело попятилось назад.

Еще рывок – и снова воин свободен. Сос мог закончить схватку немедленно. Но хотелось доказать и себе, и другим, что его оружие способно побеждать самыми разными способами. И еще была мысль: узнать слабые места своего оружия, пока не случилось серьезного столкновения.

Паличник приблизился с опаской, высоко подняв руку, чтоб отразить коварную петлю. Внезапно он прыгнул, намереваясь внезапным ударом переломить ход поединка, – и Сос влепил ему в лоб массивным грузилом.

Воин покачнулся. Отступая неверными шагами, он уже чуял свое поражение. Красный рубец вздулся над глазом, слезы катились градом, палицы бестолково мелькали в воздухе. Ударь Сос чуть ниже – и дело могло кончиться увечьем.

Сос расслабился. Хотелось выбрать щадящий конец. И вдруг палица – точным ударом – попала в висок. Сос растерялся, и удары немедленно посыпались на голову и плечи.

Он едва увернулся. Давно, давно он не был в круге! Атаку нельзя было ослаблять. Еще повезло, противник бил без расчета, куда попало.

Оторвавшись на безопасную дистанцию, он решил кончить бой. Веревка схватила щиколотку соперника, стреножив его. Рывок – и он тяжело рухнул. Сос склонился над паличником, ссутулившись, чтоб смягчить беспорядочные удары, стянул его руки второй петлей, схватился обеими руками за узлы и, раскрутив поверженного соперника, выпустил, как метательный снаряд. Вылетев из круга, тело упало на лужайке за полосой гравия.

Последующие поединки – в продолжение нескольких недель – укрепили репутацию Соса. Вышколенная веревка четко подсекала руку с мечом или булавой, петля-удавка охлаждала пыл проворных кинжальщиков. Только шест был опасен. Стоило метнуть, и несгибаемая жердь тотчас рушила траекторию троса. Но шест был орудием защиты, что позволяло обнаружить брешь в действиях соперника и получить перевес. И все же с шестом лучше было не связываться.

О племени Сола по-прежнему не было достоверный сведений, словно оно внезапно исчезло. И он отправился искать ближайшее большое племя. Таким оказалось племя Пита, воины которого сражались в парах.

Он не был уверен, что вождь поделится сведениями с незнакомцем, а партнера для парной схватки за информацию у него не было. Он внутренне подобрался и зашагал к лагерю Пита, надеясь найти решение после.

Через три дня он столкнулся с булавщиком-гигантом. Тот приближался не спеша, поигрывая своим орудием и мыча бессвязный мотив. Сос замер от удивления: вот так встреча! Рок, неутомимый громила, из чистой радости драки дубасивший Сола добрую половину дня.

– Рок!

Гигант остановился, не узнав его.

– Кто? – гаркнул он, поставив свою булаву.

– Мы встречались, помнишь свой прерванный бой?

– А! Хорошая драка! – осклабился Рок, вспомнив Сола.

– Не хочешь пойти со мной? – Сос сразу подумал о парах Пита. Если иметь такого напарника!.. – Я ищу Сола. Может, нам вместе удастся его найти? Еще одна хорошая драка…

– О'кей! – согласился Рок. – Идем со мной.

– Я хотел навести справки у Пита. А ты идешь другой дорогой.

Рок не внял доводу.

– Моя дорога, – он поднял тяжелую булаву.

Был лишь один способ повернуть великана, опасный способ.

– Я сражусь с тобой. Моя победа – идем со мной. О'кей?

– О'кей! – согласился Рок с устрашающим воодушевлением. Возможность драки его всегда подогревала.

Пришлось проделать двухчасовой переход обратно до ближайшего круга. Было уже далеко за полдень, но великан рвался в бой.

– Ладно, закончим до темноты.

– О'кей!

Они вступили в круг, и зрители тотчас сбежались со всех сторон. Кто-то уже видел, как дерется Рок, многие слышали о нем. Другие – испробовали веревку Соса. Исход столь редкого поединка вызывал азартные споры. И в большинстве, спорили лишь о времени, которое понадобится Року, чтобы одолеть.

Все худшие опасения Соса оправдались. Рок запустил по орбите свою булаву, презирая любые помехи. Сос нырял, увиливал и отступал, чувствуя себя совершенно открытым без тяжелого оружия. Рано или поздно – и его достанет сокрушительный удар. Рок словно не осознавал, каково его соперникам от этих ударов, для него драка была лишь развлечением.

Сос увернулся, заарканив его руку. Рок продолжал молотить по-прежнему, таща за собой и веревку, и Соса. Невероятная сила! Сос перебросил удавку через голову и захлестнул на необъятной шее. Рок молотил как ни в чем не бывало, напрягши мускулы так, что петля расползлась.

Зрители издали потрясенный вздох. Сос даже заметил: кое-кто из них ощупывает собственную шею с восхищенно-недоверчивым выражением в глазах. Он оставил затею с удавкой, сосредоточился на ногах. При любой возможности

– обхватывал их с резким рывком. Великан высился, как скала расставив ноги, он поддерживал равновесие боковыми замахами, и затем с такой яростью лупил по веревке, что конец ее рвался из рук, обжигая ладони.

Пока Сосу удавалось избегать мощных ударов, хотя булава иногда и задевала, и это было весьма чувствительно. Нужно было выбирать или выйти из круга, или вылететь из него с увечьем.

Но он не должен сдаваться! Рок был нужен, да и хотелось надеяться, что веревка справляется не только со середнячками. И он решился на отчаянный прием.

Веревка вылетела и захлестнула не руку, но саму булаву, чуть выше рукояти. Не стягивая кольцо, Сос позволил ему скользнуть и, уходя от ударов, дергал веревку на весу. Бросив остаток мотка наземь, он встал на него, навалившись всем телом.

Когда булава завершила очередной круг, веревка рванулась. Сос слетел с места, но и булава, к изумлению Рока, вдруг стала крылатой. Она вывернулась из его руки и, сделав тяжеловесное сальто, бухнулась за чертой круга.

Рок уставился на своенравное орудие с отвислой челюстью. Он ничего не понимал. Сос встал на ноги и подобрал веревку. Признает ли великан свое поражение?

Рок пошел за булавой, и остановился у края. До него вдруг дошло, что выход из круга будет засчитан за поражение. Он обескураженно обернулся.

– Ничья! – закричал Сос в порыве вдохновения. – Квиты! Еда! Дружба!

– О'кей! – автоматически согласился Рок. И пока он опомнился, Сос, дружески похлопывая по спине, уже вывел его из круга.

– Это была ничья. Как с Солом, – объяснил Сос. – Никто не победил, никто не проиграл. Мы оказались равны. Значит, придется сразиться в другой раз вместе. В паре.

Рок подумал и ухмыльнулся:

– О'кей! – стройная логика доводов делала его сговорчивым малым.

В эту ночь для браслета не нашлось женщин. Рок осмотрелся в стоянке, подавленно заглянул в душевой отсек и, в конце концов, уселся перед телевизором. До ночи он погрузился в созерцание немых фигур, которые странно жестикулировали на экране, и расплылся в улыбке, когда начались мультики. Сос впервые видел человека, смотревшего телевизор так самозабвенно.

Через два дня они подошли к племени Пита. Два советника-близнеца выступили навстречу. Подозрения Соса подтвердились: вождь не станет даже разговаривать.

– Очень хорошо. Я вызываю вождя на схватку.

– Ты, – сухо сказал советник, стоявший слева, – а еще кто?

– Вот. Рок-Булава.

– Как угодно. Сначала вы встретитесь с парой низшего ранга.

– Один, два, три сразу! – воодушевился Рок. – Хорошо, хорошо!

– Мой партнер хочет сказать, – мягко объяснил Сос, – что мы встретимся с вашими первой, второй и третьей парами по порядку. Затем мы продадим их назад вашему мастеру за кое-какую информацию. Они будут в таком состоянии, что все равно не смогут с нами идти.

– Посмотрим, – прохладно произнес советник.

В первой паре были меченосцы. Оба одного роста и сходного сложения, вероятно, братья. Казалось, они знали позицию друг друга не глядя. Это была отлично пригнанная пара, меченосцы – по всему – сражались плечом к плечу много лет. Крайне опасная команда – лучше любой, обученной на Больной земле… а они с Роком никогда не были в паре. Рок и вовсе не понимал, что к чему.

Но был свой расчет: веревка – орудие необычное, а Рок – это Рок.

– А теперь запомни, – предупредил Сос, – я на твоей стороне. Меня не бей.

– О'кей! – с легким сомнением согласился Рок. Для него, когда он входил в круг, все было честной игрой, а в особых условиях предстоящей схватки он не слишком разбирался.

Координация меченосцев восхищала. Это были первоклассные бойцы. Когда первый атаковал, второй парировал, когда второй переходил в наступление, первый – оборонялся. И вдруг, без какого либо очевидного сигнала, они бросались на прорыв вместе, клинки-близнецы разили с синхронной точностью на расстоянии каких-то дюймов друг от друга.

Так это выглядело во время их короткой разминки. Когда же они вошли в круг, все изменилось.

Рок, которому круг возвращал самого себя, ринулся на обоих. Сос сзади раскручивал конец веревки и наблюдал, лишь напоминая Року, когда тот слишком увлекался, на чьей он стороне. Безудержная булава расшвыряла меченосцев по разные стороны и, к полному их ужасу, поднималась снова, чтобы завершить разгром. Они растерялись, не веря своим глазам.

Но собрались они быстро. Воины разделились один спереди взял на себя Рока, второй – обошел сбоку, чтоб пресечь возможную атаку Соса.

И теперь веревка зазмеилась, в воздухе, обхватив запястье нападавшего. Она лишь один раз побыла в деле, и этого оказалось достаточно. Рок вышиб меченосцев с противоположных сторон круга, и Сос оказался прав: оба были не в состоянии куда-либо идти.

Вторая команда, из двух булавщиков, говорила о стратегической смекалке Пита. Неплохая была идея, хотя и не самая лучшая – Рок отдубасил обоих, предоставив Сосу отдыхать в сторонке. И в третьей паре хитрый вождь выставил шестовика и сетника.

Сос понял: беды не миновать. Он сам узнал о нестандартных видах оружия лишь недавно, от директора Джоунса. У воина была сеть, и он умел ею пользоваться. Значит, он обучался у ненормальных, и это тревожило.

Не успела четверка вступить в круг, как сеть взметнулась – и Рок безнадежно попался. Он попытался взмахнуть булавой, но эластичные нейлоновые нити держали в тесноте, не давая простора действиям. Сбить, сорвать с себя эту сеть он тоже не мог. А сетник уже подтягивал легкий и на редкость прочный невод все ближе к себе, пока Рок не грохнулся оземь, как гигантский кокон.

Сос яростно пытался прорваться к напарнику, но шестовик держал его в западне. Он лишь блокировал Соса, и это было лучшее, что он мог сделать. Уверенный в партнере, он ни разу не оглянулся, и Сосу не удалось его поймать.

Первый воин окончательно упаковал Рока в сеть и принялся выкатывать верзилу из круга. Сос предвидел дальнейшее: сетник, оставшись без оружия, станет нарываться на веревку, невзирая на боль, стараясь ее схватить. После он начнет тащить ее на себя, а шест пойдет в атаку.

– Катись, Рок! Катись! – закричал Сос. – Назад, в круг. Катись!

Впервые в жизни Рок понял все сразу. Его опутанное тело стало изгибаться, как чудовищная личинка. Такую громадину против желания сдвинуть с места было невозможно. Рок закричал, шестовик оглянулся – и в этом была его ошибка.

Веревка захлестнула шею и сбросила его, задыхающегося, наземь. По рядам зрителей пронесся стон. Сос перемахнул через скорчившееся тело и оказался за спиной у пыхтевшего от натуги сетника. Его он сгреб руками, поднял и швырнул на шестовика. Быстрая серия витков, и оба воина были накрепко связаны с шестом, нелепо торчавшим наперевес между ними. Они могли еще маневрировать вместе, могли схватить его и «повиснуть». И склонившись над сетью, он принялся распутывать узлы и выдергивать сеть из-под Рока.

– Лежи смирно! – заорал он в самое ухо, когда кокон стал снова изгибаться. – Это я! Сос!

Оставшись без присмотра, пара Пита быстро вырвалась. Сос просчитался во времени. Лишь ноги Рока были свободны от сложных узлов и прочнейших пут, а у противника были и шест, и веревка.

– Катись, Рок, катись! – мощным пинком он послал напарника в нужном направлении. Рок дрыгал ногами, желая распутаться, но страшно неуклюже. Два соперника легко перескочили через него – и были схвачены на уровне талии стремительным оружием Соса. Все четверо, опутанные веревкой и сетью, свалились в кучу-малу. Но через секунду веревка вновь была свободна. Сос мгновенно обернул ее вокруг троих воинов и надежно увязал барахтающуюся кашу тел. Обнаружив сетника рядом, Рок радостно ухмыльнулся сквозь ячейки и навалился на него всей своей массой.

Сос вытащил шест, нацелив его тупой конец на голову шестовика.

– Стой! – закричал советник Пита. – Мы сдаемся! Сдаемся!

Сос улыбнулся. Он вовсе не собирался наносить такой бесчестный удар.

– Завтра Пит поговорит с тобой, – сказал советник, уже не чинясь. Он наблюдал, как троица выбирается из невольных взаимных объятий. – А сегодня вечером – наш прием.

Плотно поужинав, Сос и Рок удалились на ближайшую стоянку, которую люди Пита освободили специально для них. Появились две миловидные девушки.

– Мне не нужно, – сказал Сос, вспомнив о Соле. – Без обид.

– Я беру обеих! – воскликнул Рок.

Утром Сос узнал причину странностей Пита, почему он сам таился, почему воины его дрались в парах. Пит оказался сиамским близнецом: двух мужчин соединяла мягкая прослойка плоти на уровне пояса. Оба владели мечом, и Сос не сомневался, что в сражении эта пара была великолепна.

– Да, у нас есть сведения о племени Сола, – сказал Пит-левый.

– О племенах, скорее. Два месяца назад он разделил людей на десять групп, по сотне воинов в каждой. Они бродят всюду и снова расширяются. Одна из групп скоро будет здесь и сразится с нами.

– Вот как? А кто в ней главный?

– Тор-меченосец. Говорят, очень способный командир.

– Не сомневаюсь.

– Какое у тебя дело к Солу? Если хочешь присоединиться к какому-либо племени, у нас вам с напарником будут предоставлены лучшие условия.

– Мое дело личного свойства, – Сос старался быть предельно вежливым.

– Но я уверен: Рок с удовольствием задержится, чтобы поразмяться с вашими людьми. Пока ему хватит ваших воинов, женщин и еды…

12

– Это племя Сола-Всех-Орудий?

Он не стал дожидаться Тора в лагере Пита, не желая вклиниться в поединок между хитростью и находчивостью двух стратегов. Скорей всего этот поединок зайдет в тупик.

Тора он встретил по дороге и получил точные сведения и указания. Но теперь трудно было поверить, что он нашел то, что искал.

Воины тренировались повсюду, но лица были все незнакомые. Единственная большая группа на этой территории, ошибка была маловероятна. Неужели он целый месяц потратил на поиски победителя Сола? Что-то неуловимое его настораживало.

– Поговори с Витом-Меченосцем, – сказал один из воинов.

Сос отыскал центральную палатку, спросил Вита.

– А кто ты такой? – шагнул навстречу страж, смуглый кинжальщик, и установился на Глупыша.

– Войди в круг, и я покажу тебе, кто я такой! – раздраженно ответил Сос. Ему уже надоели все эти формальности.

Страж свистнул, и к нему тотчас явился воин, прервав занятия.

– Этот незваный гость желает показать себя в круге, – кинжальщик говорил с издевкой. – Предоставь ему эту возможность.

Воин обернулся.

– Мок-«Утренняя Звезда»! – воскликнул Сос.

Мок вздрогнул.

– Сос! Ты вернулся, и Глупыш с тобой! Я даже не узнал, ты стал такой огромный!

– Ты знаешь этого человека? – спросил страж.

– Знаю ли я! Это же Сос – человек, который создал это племя! Друг Сола!

Страж безразлично пожал плечами.

– Пусть докажет это в круге.

– Ты что, спятил? У него же… – Мок запнулся. – Или уже есть?

Свернутая веревка висела на плече Соса, но воин не понял, что это было оружие.

– Да, есть. Пойдем, я покажу его в действии.

– А может тебе лучше сразиться с шестом или палицами? – дипломатически предложил Мок. – Мое оружие все-таки…

– Опасное? Похоже, ты не слишком веришь в мои способности.

– Нет, что ты, – неискренне возразил Мок. – Но ты знаешь, что такое «звезда». Простая случайность и…

Сос засмеялся.

– Ты просто заставляешь меня предоставить доказательства. Пойдем, я развею все твои сомнения.

Колеблясь, Мок подошел к кругу.

– Если что-нибудь случится…

– Вот мое оружие, – Сос снял с плеча связку. – Если тебе оно внушает страх, выставь другого воина, получше.

Стоявшие рядом загоготали, и Моку пришлось вступить в круг. Насмешка, быть может, была излишней. Сос был даже отчасти тронут заботой Мока избавить его от возможного увечья. То, что Мок до сих пор не выбыл из племени, говорило и о его мастерстве. Но важно было доказать, что веревка

– настоящее оружие, иначе ни Мок, ни те, кто наблюдал за ними, не поверят его новому воинскому статусу.

В круге дружба заканчивается. Мок поднял свою «утреннюю звезду» и запустил колючий шар по орбите над головой. Оружие его не предназначалось для защиты, и он вынужден был атаковать. И Сос, еще не встречавшийся ни с одной «звездой», почуял, насколько это зловещее орудие. Даже свист воздуха между мелькающими шипами был жуток.

Сос отступил, проявив к несущемуся шару почтение, и метнул веревку. Она захлестнула цепь и запутала ее. И затем шар, цепь, рукоять – все вылетело из руки Мока. Он застыл в том же изумлении, как Рок до него. Зрители засмеялись.

– Если кто-нибудь считает, что у него получится лучше, пусть войдет,

– пригласил Сос.

Вызов немедленно принял паличник, и так же мгновенно упал с петлей на горле. На этот раз смеялся Мок.

– Пойдем, теперь ты должен поговорить с Витом!

Спиной своей Сос чувствовал взгляды воинов и до него донеслось несколько восторженных восклицаний. Такого зрелища здесь еще не видывали.

– Я рад, что ты вернулся, – они шли с Моком к палатке, приближаясь к стану. – Здесь у нас все изменилось.

На этот раз Сос прошел без лишних проволочек и предстал перед командиром.

– Слушаю.

Ну конечно, как он не вспомнил ранее по имени! Вит, тот самый меченосец, который выглядел дураком в поединке с Дэлом. Да, времена меняются!

– Я Сос-Веревка. Пришел поговорить с Солом.

– По какому праву?

Мок начал объяснять, но терпение Соса лопнуло. Он видел, что Вит узнал и намеренно создает препятствия.

– По праву моего оружия! Войди со мной в круг, а потом уже пытайся преградить мне дорогу!

Приятно было вновь ощутить свою силу. Оружие решало все. И даже понимание опрометчивости своего выпада не умаляло радости.

Вит окинул его взглядом.

– Так ты и есть тот воин с веревкой, который обезоружил булавщика Рока пять недель назад?

– Да, это я и есть. – Он начинал понимать, почему Вит так быстро добрался до верхних ступенек власти. Он полностью контролировал эмоции и знал свое дело. Превосходство в круге, надо полагать, больше не было условием лидерства.

– Сол встретится с тобой завтра.

– Завтра?

– Сегодня он в отлучке по делам. А тебе этой ночью – наш прием.

Сол ушел по делам? Что-то здесь было нечисто. Ходить за новобранцами, с его-то десятью племенами, ядром будущей империи!? Не мог он отправиться и на проверку своих племен, ближайшее находилось не менее, чем в неделе пути.

Из здания стоянки вышла женщина и медленно направилась к ним. Ее тело облегало умопомрачительное сари, на которое струились пряди очень длинных, очень черных волос.

Сос рванулся навстречу, но Вит встал на пути.

– Не смотри на эту женщину, она принадлежит вождю!

Сола подняла взгляд…

– Сос! – но тут же она взяла себя в руки. – Я знаю этого человека, – сухо сказала она Виту. – Я поговорю с ним.

– Вы не будете разговаривать, – грубо оборвал Вит, стоя между ними.

Сос, взбешенный, схватился за веревку, но Сола отступила и удалилась в свое жилище. Мок снял его руку, и Сос, опомнившись, развернулся и зашагал прочь. Что-то было неладно. Но что? Было неразумно обнаруживать прежнюю связь с Солой.

– Да, лучших-то ребят с нами уже нет, – сокрушался Мок, когда они остались одни. – Тил, Тор, Сэв, Тан… Никого из тех, кто начинал с нами на Больной земле.

– Что у вас тут случилось?

Сос знал ответ, но хотел услышать хоть что-нибудь новое. Чем больше он находился в этом племени, тем меньше оно ему нравилось.

– Они командуют другими племенами. Сол не доверяет никому, кто не прошел через твои руки. Ты нам нужен, Сос. Иногда мне хочется на Больную землю, чтобы все было как прежде.

– Сол, кажется, доверяет Виту.

– Но не в вопросах управления. Это личное племя Сола. Ей ни с кем не дозволено видеться в его отсутствие. Сол прикончит Вита, если… Короче, все изменилось.

Сос кивнул, глубоко встревоженный. Лагерь был хорошо отлажен, но так редко встречались здесь знакомые лица. Среди сотни воинов он узнал не более полудюжины. Странно, ближайшим другом, которого он мог найти в племени Сола, оказался Мок, с кем раньше они не перекинулись и двумя словами. Конечно, это уже не было племя, это был военный лагерь. Именно того образца, о котором он знал из книг, с военачальником во главе. Дух товарищества, выпестованный им, исчез.

На окраине ему предоставили маленькую палатку на одного. Сос был встревожен. Но сначала нужно было во всем разобраться. Вит вышел в начальники, видимо, потому, что при своем угрюмом характере выполнял все приказы буквально, без лишних фантазий, и в этом смысле был абсолютно надежен. Но какая в том нужда? Случилось нечто катастрофическое. И не потому, что он отсутствовал. Племя Тора выглядело совершенно иначе. Что смогло укротить неистовый дух Сола на пути к империи?

У палатки бесшумно возникла женщина. В сумерках лицо ее было неразличимо.

– Браслет? – голос ее был приглушен.

– Нет! – рявкнул он, отводя глаза от точеной фигуры. Силуэт ее вырисовывался на фоне далеких вечерних костров.

Она расстегнула настежь полог и опустилась на колени.

– Ты хочешь опозорить меня, Сос?

– Я не просил женщину. – Он не глядел на нее. – Без обид.

– Зеленые рукава, – прошептала она, не двигаясь.

Он вскинул голову:

– Сола!

– У тебя раньше не было привычки держать меня так долго снаружи, – сказала она с язвительной укоризной. – Впусти, пока никто не увидел.

Она забралась внутрь и задернула полог.

– Я обменялась местом с девушкой, которая мне прислуживает, так что теперь мы в безопасности, хотя…

– Что ты здесь делаешь? Я думал, тебя…

Она сбросила одежду, забираясь к нему в постель.

– Тебе, наверное, пришлось здорово помучиться!

– Нисколько.

– Рассказывай! Я в жизни не прикасалась к таким мускулам!

– Я имею в виду, что мы больше не любовники. Если ты не можешь встречаться со мною днем, я не могу видеться с тобой ночью.

– Зачем же ты пришел? – она прижалась к нему своим роскошным телом. Прошлогодняя беременность только придала ее фигуре больше совершенства.

– Я пришел, чтобы взять тебя честно.

– Так бери меня! С тех пор, как мы встретились, ни один мужчина не прикасался ко мне.

– Завтра. Вернешь ему браслет и возьмешь мой, при всех.

– Конечно. А теперь…

– Нет!

Она отстранилась, пытаясь разглядеть его лицо.

– Но почему?

– Я люблю тебя. Я пришел за тобой. Но я хочу получить тебя честно.

– Честь – не такая простая вещь, Сос, – вздохнула она, но все же поднялась и стала одеваться.

– Скажи, что у вас тут произошло? Где Сол? Почему ты прячешься от людей?

– Ты оставил нас, Сос. Вот что случилось. Ты был нашим сердцем, душой, жизнью – всем!

– Все это ни к чему. Я должен был уйти. Ты носила ребенка. Его сына.

– Нет.

– Это была плата за тебя. Но я не хочу платить снова. Теперь это будет мой сын, зачатый от моего браслета.

– Ты ничего не понимаешь! – воскликнула она в отчаянии.

Он замолчал.

– Ребенок… умер?

– Нет! О, глупая, глупая твоя голова! Булава на плечах, ты… – она, не совладав с собой, зарыдала.

Он не поддался. «Стала искусней, чем была!» – он дал ей разрядиться, не сдвинувшись с места.

Наконец она отерла лицо и на четвереньках выбралась из палатки. Он остался один.

13

Сол осунулся, посерьезнел, но в каждом его движении сквозила та же редкая точность и грация.

– Ты вернулся! – с волнением он пожал Сосу руку.

Сос чуть смешался:

– Да… вчера. Твой Вит не дал мне даже поговорить с твоей женой…

Он замолчал, боясь наговорить лишнего.

– Она могла бы к тебе прийти. Вит не знает наших отношений. – Сол задумался. – Мы с ней не живем вместе…

Значит, Сол заботился о ней ради будущего наследника, но теперь больше не утруждал себя приличиями. И зачем же он содержит ее как пленницу? Сол ведь никогда не был столь эгоистичен.

– Теперь у меня есть оружие… – под пристальным взглядом Сола он уточнил. – Веревка.

– Я рад за тебя.

Встреча их, как и прощание, оказалась неловкой.

– Пойдем, – резко сказал Сол. – Я покажу ее тебе.

Сос шел за ним к главной палатке и терзался от недовольства самим собой. Надо было все-таки признаться, что он разговаривал с Солой. Ситуация могла показаться двусмысленной. Он явился разрешить вопрос чести, а повел себя как лжец. Все выходило не так, как ранее представлялось, но причины были едва различимы. Смутное ощущение неправильности опутывало его, словно он стал жертвой искусного сетника.

Они остановились у самодельной кроватки в отдельном отсеке. Сол склонился над ней и взял в руки веселого лепечущего ребенка.

– Это моя дочь. Шесть месяцев на этой неделе.

Сос застыл на месте, вцепившись в веревку и немо уставившись на черноволосого младенца. Дочь! Никогда не приходило в голову, что может быть дочь!

– Будет такой же красавицей, как ее мать, – гордо произнес Сол. – Смотри, как улыбается.

– О да, – Сос чувствовал себя глупым, вспомнив Солу, вчерашний вечер. Даже Глупыш был умнее!

– Пойдем, ей надо погулять.

Сол усадил ребенка на плечо и направился к выходу. Сос тупо следовал за ним, поняв уже, что это и есть та самая она, кого Сол хотел показать.

Сола столкнулась с ними в дверях.

– Я тоже пойду.

– Хорошо, – Сол явно был недоволен. – Иди, женщина. Мы только прогуляемся.

Они покинули лагерь и направились к лесу. Как в старые времена, когда шли к Больной земле, – и все-таки иначе. Какие невероятные последствия из случайного совпадения их имен! Все было как-то не так. Он пришел заявить права на любимую женщину, сразиться за нее в круге – и не находил нужных слов. Она любила его, и муж – формальный ее муж! – признавал, что брак ее с ним – лишь видимость. И при всем этом Сос чувствовал себя подлым захватчиком.

Глупыш полетел вперед, довольный, что можно покружить среди лесных теней и подкрепиться.

Пора было говорить о главном.

– Я пришел за Солой.

– Бери ее, – Сол ни секунду не колебался, словно рядом женщины не было.

– Мой браслет на ее руке, – Сос сомневался, что понят. – Мои дети от нее. И звать ее будут Соса.

– Разумеется.

Это было что-то немыслимое.

– У тебя нет никаких условий?

– Только твоя дружба.

– Эти дела не касаются дружбы!

– Почему нет? Я берег ее только для тебя.

– Ты… – Значит, ее так опекали ради него, Соса?! Но зачем?

– Я не хотел, чтобы она носила менее славное имя.

А ведь правда! Почему нет? Для дружеского обмена не было препятствий… Но снова все не так. Была еще какая-то загвоздка, он ее чувствовал и не мог определить.

– Дай мне ребенка, – сказала Сола.

Сол передал ей девочку. Она расстегнула верх платья и поднесла Соли к груди.

Вот оно! Ребенок!

– Можно ли отрывать ее от матери? – воскликнул Сос.

– Нет, – ответила Сола.

– Ты не возьмешь мою дочь, – Сол впервые повысил голос.

– Нет. Конечно, нет. Пока ей необходимо материнское молоко…

– Никаких «пока», – отрезала Сола. – Это и моя дочь. Она останется со мной.

– Соли моя! – Сол был непреклонен. – Ты, женщина, можешь остаться или уйти, носить чей угодно браслет, но Соли – моя.

Девочка открыла глаза и залилась плачем. Сол взял ее у матери, прижал к груди, и она удовлетворенно замолкала. Сола сдвинула брови, но промолчала.

– Я не посягаю на твою дочь, – осторожно продолжил Сос, но ее нельзя оставлять без матери…

Сол подошел к сваленному бурей дереву, опустился на ствол, усадил на колени Соли.

– С твоим уходом в лагере стало так тоскливо. Ты вернулся, у тебя есть оружие. Управляй моим племенем, моей империей, как прежде. Будь снова моей правой рукой!

– Но я пришел, чтобы увести Солу с собой! Она не сможет оставаться здесь, если сменит браслет. Это позор для нас обоих.

– Почему?

– Соса, которая нянчит ребенка Сола?

Сол задумался.

– Пусть тогда продолжает носить мой браслет. Но будет твоей.

– А ты готов носить рога?!

Укачивая дочку, Сол стал тихо мычать что-то и, войдя в тональность, запел приятным чистым тенором:

Говорят, ты уйдешь на рассвете.

Будут все по тебе тосковать.

Говорят, ты свободен, как ветер.

Ну, а ветер ничем не сдержать.

Не спеши, ведь тебя…

Сос нервно прервал:

– Ты понимаешь, о чем я говорю!

– Я понимаю, кто был настоящим другом, когда я валялся в лихорадке и не мог даже шевельнуться, чтоб защитить себя, я понимаю, кто выволок меня, полуживого, на своей спине из опасного места. И если я должен носить рога, то это те рога, которые я готов носить, пусть все видят.

– Нет! – Сос был потрясен.

– Оставь мне только мою дочь; все остальное – твое.

– Но не за счет бесчестья! Я не приму бесчестья, ни твоего, ни моего.

– И я тоже, – вымолвила Сола.

– Какое бесчестье может быть между нами? – запальчиво выкрикнул Сол.

– Есть только дружба.

Они замолчали. Глядели друг на друга, пытаясь найти решение. Остаться и вступить в позорную связь, которая обнаружится, сделает его недостойным оружия и власти? Уйти, забыть свои мечты о любимой, оставить ее с мужем, который равнодушен к ней? Или… сразиться. За женщину, за честь. Все или ничего.

Сол нашел его взгляд. Он сам пришел к тому же.

– Сделай круг.

– Нет! – Сола сразу поняла, чем это грозит. – Это неправильно!

– Именно поэтому рассудит круг, – грустно ответил Сос. – Ты и твоя дочь должны быть вместе.

– Я отказываюсь от Соли, – выдавила она. – Только не делайте этого.

Сол все сидел с дочкой на коленях, так не похожий на вождя империи.

– Нет. Оставить ребенка без матери – это хуже, чем вождю отказаться от племени. Я не думал об этом, но теперь понимаю.

– Но ты не взял оружия, – ей хотелось хоть как-нибудь помешать.

Сол даже не удостоил ее вниманием.

– Я не убью тебя. Ты можешь служить мне, если хочешь, делать все что угодно, но больше никогда не подымешь против меня оружия.

– Я тоже не убью тебя. Владей оружием, империей. Но мать с ребенком уйдут со мной.

Выигравший получал то, что желал, проигравший – что оставалось. А оставалось – они не позволяли себе думать сейчас об этом – только одно: Гора. Сос не войдет в племя, чтобы обесчестить браслет вождя, и не вернется в колонию ненормальных. Сол с первым же поражением поставит крест на империи – это всегда было ясно. Никому поединок не принесет полной радости. Но таков суд чести.

– Сделай круг, – повторил Сол.

– Но твое оружие…

Им действительно не хотелось драться. Но был ли другой выход?

Сол передал дочурку матери, всмотрелся в чащу. Отошел, сломал подходящее деревце и руками очистил от веток и листьев. Видя его решимость, Сос приступил к расчистке места на земле. Круг вышел неровный, слегка бугристый, шест тоже не блистал изяществом. Но это был не тот случай, когда хотелось бы сражаться на виду всего племени.

Они подошли к самодельной арене, стали друг против друга. Сола застыла рядом в тревожном предчувствии. «Почти как тогда, – подумал Сос. – Ребенка только не было». Теперь он превосходил соперника в весе, владел оружием, которого Сол никогда не видел. Но неказистое оружие его было шестом, единственным, перед которым пасовала веревка. Будь здесь тачка, он, быть может, выбрал меч или булаву, но здесь он взял то, что предоставила природа, и, вместе с этим, неосознанно – победу.

– После этого мы будем друзьями, – сказал Сол.

– Мы будем друзьями.

И почему-то это было важнее всего остального.

Они вступили в круг.

Ребенок заплакал.

14

Лето было в разгаре. Он стоял у подножия Горы – странного нагромождения лавы и шлаков, которое высилось над пересеченным ландшафтом. Монументальный памятник Взрыва был чист от радиации. Кустарник и чахлые деревца росли у самого основания, вверх по склонам тянулись – с длинными проплешинами – мхи да лишайники. Ветер зловеще завывал между острыми уступами, обдувая Гору. Небо затянулось желтоватыми облаками.

Гора Смерти!

Сос запрокинул голову, но вершины разглядеть не мог. На высоте нескольких сот ярдов смутно виднелись огромные металлические выступы, асимметричные и безобразные. А над головой, в ожидании добычи, кружили в тумане хищные птицы.

Он прикоснулся пальцами к плечу и снял Глупыша. С грустью смотрел он на пятнистые – будто взъерошенные – коричневые перья, и нелепая, бестолковая окраска показалась ему до боли родной.

– Ну вот, дружок, дальше тебе дороги нет. Я поднимаюсь на Гору, чтобы никогда не спуститься. Но ты здесь ни при чем. Эти стервятники не по твою душу.

Он подбросил птицу. Глупыш расправил крылья, покружил и, вернувшись, снова сел на плечо.

Сос развел руками.

– Я даю тебе свободу, а ты… Глупыш.

Это ничего не меняло, но он был тронут. Откуда птица могла знать, что готовило будущее?

И кто вообще может знать это? Сколько человеческой верности и любви выросло из простого неведения своей судьбы?

С ним была веревка, но уже не как оружие. Он сломал жалкое деревце, очистив ствол, как некогда делал это Сол, соорудил грубую палку и, поудобней приладив поклажу, двинулся вверх.

Выступы действительно были металлическими – огромной величины балки и плоскости, оплавленные по краям и углам, с расщелинами, забитыми камнями и грязью. Будто тысячи человек свалили все это в кучу и подожгли – если предположить, что металл может гореть. А может, они облили его спиртом? Разумеется, нет. Гора была творением Взрыва.

И на этом предельном изломе своей жизни Сос не утратил любопытства ко всему, что касалось прошлого. Взрыв… Как мог он породить такие противоречивые явления: невидимую опасность Больной земли и зримый ужас Горы Смерти? И если, как уверяли ненормальные, во всем были повинны сами люди, почему они сделали такой выбор?

Здесь таилась загадка всего сущего. Современный мир начался со Взрыва; что происходило до него – об этом можно было только гадать. Ненормальные рассказывали о прошлом; то общество жило по совсем иным законам – мир невероятных машин, роскоши и знания, от которого мало что сохранилось. Но если одной половиной рассудка он верил им и книгам, – свидетельства были столь убедительны! – то вторая, практическая половина видела бездоказательность этих сведений. Другим-то он описывал древнюю историю, как факт, но иногда и ему казалось, что и сами книги, и люди, и природа – все было создано Взрывом из пустоты, в одну секунду.

Приладив палку между спиной и поклажей, он захлестнул одну из балок веревкой и подтянулся. Существовал, вероятно, и более легкий путь вверх, у многочисленных его предшественников не было ни веревки, ни навыков обращения с нею, – но ему не хотелось искать того, что легче. Глупыш слетел с плеча и, усевшись на балку, смотрел на него сверху. Единственный настоящий друг! Он никогда не выражал недовольства, не мешал; когда Сос дрался в круге, он лишь пережидал в безопасном месте, по ночам улетал охотиться – и всегда возвращался.

Сос вскарабкался на балку и освободил веревку. Глупыш тотчас вспорхнул к нему, мягко задев правое ухо кончиком крыла. Всегда на правое плечо, ни разу на левое! Но он не засиделся – этот выступ был лишь первым из множества: вертикальных, горизонтальных и наклонных, больших, малых и средних, прямых, закругленных, изломанных. Путь предстоял тяжкий, изнурительный.

К вечеру он вынул из поклажи теплую одежду и съел большой кусок хлеба, который прихватил с ближайшей стоянки. Странная забота со стороны ненормальных: обеспечить источником жизни тех, кто обрек себя на смерть!

На той стоянке, зная, что это последняя, он не обошел вниманием ни одной вещи… даже телевизор. На экране, по обыкновению, шла немая, бессмысленная пантомима: мужчины и женщины, одетые вычурно, как ненормальные, дрались и целовались бесстыдно и напоказ, никогда не доходя до настоящей схватки и настоящей любви. В некоторых эпизодах можно было разобрать подобие истории – но всякий раз, как появлялся хоть какой-то смысл, сцена менялась и возникали новые персонажи, которые поднимали стаканы с пенящейся жидкостью или совали в рот тонкие цилиндрические палочки и поджигали их. Что ж удивляться, – никто этого не смотрел! Однажды он спросил Джоунса о телевидении, но директор лишь усмехнулся и сказал, что этот вид техники не входит в ведение его департамента, но в любом случае, все это древние записи, сделанные до Взрыва.

Сос недолго занимался ерундой. У него были куда более важные заботы. Очень тщательно собрал он снаряжение, понимая, что без должных приготовлений человек может погибнуть где угодно. Гора – особый вид смерти. Ее нельзя опошлять обычным голодом или жаждой.

Запасенная бутыль с водой была уже на четверть пуста, но выше начнутся снега, они заменят воду. И от недоедания он не умрет.

Откуда придет смерть? Никто не смог бы ответить: это была дорога в один конец, и книги тоже хранили странное молчание. Похоже, всякая книжность вообще прекратилась еще до Взрыва, а после – о чем свидетельствовали даты – ненормальные выпускали только справочники и руководства. Книги и телевидение были осколками того сложного, мистического и мифического мира, в существовании которого он был уверен сегодня и сомневался завтра. Гора могла оказаться еще одной его частью.

И раз ему не удается отключиться от подобных размышлений, то вот способ найти истину добраться до вершины и увидеть все самому. Смерть, в конце концов, не бывает ложной.

Глупыш носился вокруг, выискивая летучих насекомых, но тех, похоже, было не слишком-то много.

– Возвращайся вниз, дурачок, – советовал Сос. – Здесь тебе не место.

Птица будто послушалась и скрылась из виду, а Сос отдал себя на произвол тревожного полубреда: телевизор, железные балки, печальное лицо Солы и туманные догадки о природе небытия, которого он искал. С холодным расчетом он очнулся. Глупыш уже вертелся на его плече.

Второй день восхождения был легче, Сос преодолел втрое большее расстояние. Нагромождения металла сменились завалами каменных глыб вперемежку с разным мусором: огромными кучами оплывшей резины, металлическими осколками величиной в несколько дюймов, клочками древней обуви, черепками обожженной глины, пластмассовыми чашками, сотнями бронзовых и серебряных монет. Загадкой дышали эти материальные свидетельства древней цивилизации; он не мог представить, чему служили эти чудовищные резиновые пышки, все же остальное походило на инструменты и оснастку стоянок. Монеты же были вехой особого статуса: иметь много монет тогда – все равно, что теперь побеждать в круге.

Ближе к вечеру пошел дождь. Сос вырыл из земли одну из чашек, вышиб из нее спрессованную грязь и поднял вверх, чтобы набрать дождевой воды. Он хотел пить, а снег оказался дальше, чем он ожидал. Глупыш сидел на его плече, нахохлившись, содрогаясь от холодных ручейков; Сос, наконец, поднял клапан своего заплечного мешка и накрыл бедную птицу.

Зато вечером насекомых стало больше, словно дождь пробудил их к жизни. Сос обрызгал себя жидкостью от комаров, а Глупыш с жизнерадостным криком стал набивать свой зоб, отъедаясь за голодный день.

Гора уже как будто утратила новизну. Он отвлекся от главного – восхождения, вспомнив первую встречу с Солом, когда оба они только начинали. В тот вечер игра закончилась для них обоих, бесповоротно они вступили на пути своих судеб, которые привели одного – к власти, другого – к Горе.

Он вспомнил Солу, тогда еще неопытную девушку, ее обольстительную свежесть и жажду самоутверждения через браслет. И она это сделала, но не с тем браслетом, который носила на своей руке. Это – в большей мере, чем все остальное – привело его сюда.

Странно, что им суждено было встретиться втроем. Будь это встреча только двух мужчин, идея империи соединяла бы их и сейчас; и появись девушка раньше или позже, он, возможно, взял бы ее на одну ночь, а потом ни разу о ней и не вспомнил. Но у них возник тройственный союз; в пространство империи, задуманной мужчинами, упали семена разрушительного женского начала и дали свои всходы. Дело было даже не в самой Соле, а в том, что она появилась у самого истока. Не раньше и не позже!

Он закрыл глаза и увидел боевой шест. Мелькая с ошеломляющей быстротой, он бьет, отражает, предупреждая каждое его движение, – орудие не защиты, но беспощадной атаки. Удар за ударом – по груди, лицу… веревка запутана… сражаться нечем…

И теперь – единственный достойный выход. Он проиграл сильнейшему.

Но уснул он с мыслью, что и победа ничего не решила бы. Он чувствовал свою неправоту – не во всем, но во многом.

На третий день подступили снега. Он обмотался остатками защитного обмундирования и продолжал идти. Прижавшись к нему, Глупыш не испытывал пока особых неудобств. Сос зачерпывал пригоршнями сухой снег и набивал им рот, чтобы утолить жажду. Белый порошок лишь обмораживал язык, щеки и таял, превращаясь в нечто почти неощутимое. К вечеру он добрался до снежных наметов глубиной в несколько дюймов, и ему пришлось ступать осторожно, чтобы не угодить в каверзные провалы, невидимые под ровной поверхностью.

Укрыться было негде. Он лег набок, отвернувшись от ветра, и в своей защитной экипировке чувствовал себя вполне уютно. Глупыш, весь дрожа, примостился у его лица. И вдруг он понял, что здесь, в этом снегу, птице больше нечего есть. Насекомых уже не будет.

Он вытащил из мешка кусок хлеба, раскрошил его и поднес на ладони к клюву Глупыша. Тот и не шелохнулся.

– Ты же умрешь с голоду, – встревожился Сос, не зная, что предпринять. Глядя на вздрагивающие перья, он снял с левой руки перчатку и спрятал птицу в обнаженной теплой горсти, которую прикрыл с тыла второй, защищенной рукой. Только бы случайно не повернуться, не сместить руки во сне – птичье тельце было таким хрупким.

Порывистый ветер швырял снег в лицо, за воротник, несколько раз он просыпался, но левая рука оставалась на месте. Птица время от времени вздрагивала, Сос прижимал ее ближе к груди и тут же отстранял, боясь, что он, со своей массой…

Утром он еще раз попытался уговорить Глупыша.

– Лети вниз. Вниз. Там тепло. Насекомые.

Сос бросал крохотное тельце в сторону, вниз по склону. Тщетно. Глупыш расправлял крылья – даже окраска его выглядела здесь странной – и, храбро сражаясь с холодным, сквозным ветром, снова взлетал, не желая покидать его.

Была ли эта преданность таким же сумасбродством, как непреклонное желание Сола быть отцом чужой дочери? Дочери! А его собственная приверженность законам чести, которые были им уже столько раз попраны? Люди – существа нелогичные, так чего же ждать от птицы? И коль расставание так тяжело, то смерть они встретят вместе.

Вьюга обрушилась на четвертые сутки. Сос продолжал взбираться, лицо его немело под обжигающим ветром. Глаза были защищены темными очками, но щеки, губы и нос оставались открытыми. Ощупав лицо рукою, он обнаружил ледяную бороду, наросшую поверх настоящей. Сос даже не стал ломать ее – все равно нарастет новая.

Сделав неверный шаг, он споткнулся, взмахнул руками – и Глупыш выпорхнул из руки. Сос указал птице на плечо, где было побезопасней. Еще один такой промах – и он раздавит Глупыша, если будет нести в руке.

Кинжальные порывы продували одежду насквозь. До того он потел под обременительной тяжестью экипировки; теперь эта влага превратилась в корку льда. Нужно было следить за одеждой, за нагрузками, и не слишком потеть: влага уже не могла испаряться. Поздно усвоил он этот урок.

Вот, стало быть, чем убьет его Гора. Заморозит, заметет снегом у самой вершины или сбросит в скрытую расщелину… Он не отрывал глаз от заснеженной поверхности, но уже несколько раз оступался и падал, и лишь по случайности с ним не случилось худшего. Холод пробирался сквозь одежду, вытягивал жизненные силы, итог был уже окончательно ясен. Если верить преданиям, еще ни один человек не возвращался с Горы, и никто – живым или мертвым – не был найден. Не удивительно!

Однако все это мало походило вообще на горы, о которых он когда-либо слышал. После металлических завалов у основания – сколько же дней назад? – значительных препятствий больше не было: никаких зазубренных уступов, отвесных скал или бесполезных ледяных мостов. Когда небо прояснялось, он всматривался, но не находил здесь других троп или проходов. Склон этой горы, похожий на поверхность перевернутой чаши, тянулся вверх довольно ровно и вполне надежно. Только холод представлял постоянную опасность. Но тем, кто захотел бы вернуться, ничто не препятствовало. Не все, и даже не большинство, но некоторые-то должны были отказываться от Горы и спускаться на равнину, либо выбирая менее мучительный способ, либо и вовсе отказываясь умирать. Да и сам он мог еще вернуться…

Он снял примолкшую птицу с плеча, с трудом оторвав коготки.

– Как ты на это смотришь, Глупыш? Может, хватит с нас?

Ответа не последовало. Птица лежала недвижно.

Он поднес ее к лицу, отказываясь верить. Затем расправил пальцами крыло, но оно было уже мертвым. Глупыш предпочел скорее умереть, чем оставить товарища, а Сос даже не заметил, когда это произошло.

С комком в горле, он положил окоченевшее тельце на снег и присыпал сверху.

– Прости, дружок… Человек, похоже, умирает дольше, чем птица.

Ничего более осмысленного не приходило ему в голову, да и это было лишним.

Он повернулся лицом к вершине и зашагал вперед.

Мир опустел. Глупыш на плече – это было нечто само собой разумеющееся. Его внезапный, тихий уход ошеломил Соса. В груди саднило. Он убил преданного друга, и теперь оставалось только шагать и шагать вперед.

Это был не первый раз, когда его безрассудство причиняло боль другим. Все, о чем просил его Сол, была дружба, а он, вместо того, чтобы благодарно согласиться, настоял на поединке. Почему с такой непреклонностью он отверг последнее, отчаянное предложение Сола? Неужели только потому, что это ограниченное понимание достоинства помогало ему без пощады относиться ко всем, кто стоял на пути. Эгоизм! Жестокий, ненужный… А когда все закончилось провалом, зачем он загубил последнее, что еще можно было спасти?

Он снова подумал о Глупыше, безропотно умершем на его плече, и больше ни о чем себя не спрашивал.

Подъем становился круче. Буря усилилась. «Давай! Давай! – думал он. – Для этого я и пришел».

Он уже не мог разобрать – день или ночь. Его очки обросли льдом. И вокруг была лишь взвихренная белизна. Он задыхался, легкие горели, не хватало воздуха. Снежная круча перед ним стремилась вверх и вверх, и не было ей конца.

О том, что упал, он догадался лишь, когда не смог продохнуть сквозь снег. Он попытался встать, но тело отказывалось подчиняться. «Иди!» – звучал над ним голос Солы, и он вслушивался в него, хотя и понимал, что это иллюзия. Собрав остаток сил, он поднялся и пошел на четвереньках.

Затем он полз на животе, не чувствуя ничего, кроме боли в сердце. И – приятное изнеможение заглушило все.

15

– Ну-ка, пошевелись. Тебе нужно встать и походить немного, чтобы организм заработал.

Сос нехотя приходил в себя. Он попытался открыть глаза, но темнота не рассеивалась.

– Э, нет! Оставь повязку в покое! Может, ты и не ослеп, но наверняка обморожен. Лучше берись…

Опершись о руку незнакомца, Сос поднялся.

– Я умер?

– Да, в некотором роде. Ты больше никогда не выйдешь на поверхность.

– А Глупыш?

– Кто?

– Моя птица, Глупыш. Он тоже здесь?

Ответ последовал не сразу.

– Или это я чего-то не понимаю, или у тебя, парень, мозги набекрень.

Сос стиснул пальцы незнакомца, и тот вскрикнул от боли. Повязку он тоже не стал терпеть, сорвав ее свободной рукой. Острая боль пронзила зрачки, но теперь он снова видел: знакомое помещение стоянки; рядом – обычная койка, только странные предметы вокруг… Из всей одежды на нем были лишь короткие брюки. Худощавый мужчина в белом женском халате сморщился, пытаясь освободиться от рукопожатия. Сос отпустил его, ошаривая взглядом комнату в поисках выхода.

Нет, это не стоянка. Привычная мебель ввела его в заблуждение, комната была квадратной. Во всяком случае, ему еще не встречались стоянки такой формы.

– Такого случая в моей практике еще не было, – мужчина потирал руку и все еще морщился. Он был средних лет, со скудной шевелюрой и бледной кожей

– видно, давно разлучился с солнцем и кругом.

– Ты из ненормальных?

– Большинство людей в твоем положении спрашивают «где я?» или что-нибудь в этом роде. А ты, конечно, оригинал.

– Я пришел на Гору не для того, чтобы надо мной издевались, – Сос снова приблизился к нему.

Мужчина нажал кнопку на стене:

– У нас тут ожил один.

– Вижу, вижу, – раздался из пустоты женский голос.

«Селектор, – догадался Сос. – Значит, действительно ненормальные».

– Направь его в адаптационную, я им займусь.

Мужчина нажал вторую кнопку. Справа бесшумно раздвинулись двери.

– Прямо и до конца. Там тебе на все ответят.

Сос мигом выскочил из комнаты, желая выбраться отсюда, а не задавать вопросы. Но из коридора не было выхода, он тянулся нескончаемо, лишь сбивая с толку шеренгами закрытых дверей. Конечно, это не стоянка. И не школа, которой управляют ненормальные, – здание слишком велико.

Он толкнулся в дверь, но безрезультатно. Вышибить? Это займет слишком много времени. Болела голова, мышцы были вялы, словно оцепенели, подводило живот. Он чувствовал себя совершенно разбитым и хотел поскорее сбежать, пока снова не пристали.

Последняя дверь оказалась открыта. Он вошел в просторное помещение. И опять странные предметы: перекладина, вертикальные штанги, огромные кубы, сооруженные из обычных шестов, связанных вместе. Разбираться, что все это значило, не было сил.

Чья-то рука коснулась его плеча. Он вздрогнул, схватился за свою веревку и резко повернулся лицом к врагу.

Веревки, разумеется, на плече не было, а врагом оказалась девушка: маленькая, – она могла бы свободно пройти у него под рукой, – в мешковатом комбинезоне, босая, с гладко зачесанными назад волосами, что делало ее похожей на мальчика.

Сос разглядывал ее и постепенно приходил в себя. Но в висках еще ломило, и давила замкнутость пространства. С какой радостью он забрался бы сейчас в лесную чащу!..

– Дай-ка мне это, – сказала малышка. Ее невесомые, словно пух, пальцы скользнули по его руке, и не успел он опомниться, как браслет оказался у нее.

– Ты что делаешь?! – Сос попытался выхватить его, но девушка проворно отскочила.

Она надела золотой браслет на запястье:

– Очень мило. Я давно хотела такую штуку, – она насмешливо приподняла бровь. – Как тебя зовут?

– Сос-Верев… – он вспомнил о поражении, из-за которого вновь стал безоружным. – В общем, Сос.

Он потянулся за браслетом, и снова шустрая малышка увильнула.

– Этого я тебе не отдам! – заорал Сос.

– Ну тогда на, забери, – она протянула тонкую, но крепкую руку.

«Сколько же ей лет? – Сос был озадачен. – Уж наверное, не так много, чтобы затевать подобные игры со взрослым мужчиной».

Он бросился к ней – и поймал воздух.

– Женщина, ты меня бесишь!

– Если ты так же быстро злишься, как двигаешься, то мне нечего бояться, чудовище.

В гневе он рванулся, и снова упустил ее.

– Ну давай, малыш, – подзуживала она, размахивая поднятой рукой, на которой приманкой сверкал браслет. – Ты, кажется, не любишь, когда над тобой издеваются, так неужели ты позволишь это женщине? Поймай меня!

Он знал, что нельзя идти на поводу у женщины. Однако головная боль и физическая слабость притупили чувство опасности, в ярости он погнался.

Стремительно, словно белка, она мелькала вдоль стен, оборачиваясь к нему с хохотом. Когда он настигал, она ловко уворачивалась и шныряла за вертикальную штангу, на которую он налетал и валился на пол.

– Хорошо, что ты не в круге! – заливалась она. – Ведь ты на ногах не держишься!

Она извивалась и скользила между штанг, словно в замысловатом и полном особого значения танце. Сос бежал, хватаясь за препятствия, с радостью замечая, что к нему возвращаются прежние силы. Он разогнал кровь в жилах и сбросил оцепенение ледяного сна Горы. Сос рванулся – и снова эта девчонка его удивила.

Она пружинисто подпрыгнула, схватилась за последнюю перекладину лестницы, свисавшей с высокого потолка. Сделав в воздухе сальто, зацепилась за перекладину ногами и молниеносно взметнулась вверх, словно ее сдуло ветром. Добраться до нее стало еще труднее.

Лестница покачнулась, и, поймав планку, Сос обнаружил, что она сделана из гибкого, растяжимого пластика. Он подергал, испытывая прочность. Мелкие волны побежали по веревкам, всколыхнув девушку. По веревкам? Он улыбнулся и дернул сильнее, заставив ее крепче вцепиться в перекладины. Уже предвкушая радость реванша, он еще ниже растянул лестницу и повис.

«Выдержит!» – решил Сос и взобрался на нижнюю перекладину. Препятствие было непривычным, но вполне преодолимым; он умел обращаться с веревками.

Девушка испуганно оглядывалась, а он медленно взбирался, не сводя с нее глаз. Еще чуть-чуть, и он схватит ее за лодыжку и стащит на пол.

Она перебросила ноги через верхнюю перекладину, повисла вниз головой, извиваясь всем телом. Комбинезон распахнулся. Девушка высвободила из него руки, и, вернувшись в нормальное положение, стащила его совсем. На ней оказался облегающий раздельный купальник, – скорее насмешливая дань приличию, чем одежда, – и Сос с изумлением увидел, что это вполне сформировавшаяся женщина.

Она наградила его презрительной ухмылкой, расправила комбинезон и, выпустив из своих пальчиков, точно накрыла его голову.

Выругавшись, Сос схватился за мешковатую ткань, едва не свалившись с лестницы. Девушка раскачивала ее, вероятно, надеясь сбросить его, а затем больно ударила по костяшкам сжатых пальцев.

Пока он балансировал на лестнице и стаскивал с головы грубую, но тонко пахнущую ткань, девушка уже оказалась на полу и весело дразнилась:

– Тебе больше не нужен браслет, растяпа?

Как же она ухитрилась так незаметно прошмыгнуть? Сос поспешил спуститься и спрыгнуть на пол, но она была уже далеко. На этот раз она забралась внутрь кубического снаряда и, словно летучая змейка, извивалась вокруг его ребер и углов. Сос ринулся к ней, но что толку было метаться в этом кубе, набивая себе синяки, если она чувствовала себя здесь, как рыба в воде?

– Ну ладно, – сказал он раздраженно, но уже без злости, поневоле восхищаясь ее гибким, развитым телом. – Забирай его себе.

Несколько летящих витков – и она уже рядом:

– Сдавайся!

– Нет! – Неотразимым, натренированным веревкой движением, Сос выбросил руку и схватил ее пониже локтя.

Хватка была жесткой, но девушка и не поморщилась. Она ударила его в живот, угодив сжатыми пальцами под ребра.

Сильный, внезапный удар ошеломил его, однако он не ослабил хватки и продолжал сжимать, пока под упругими мускулами не ощутил твердость кости.

Но и теперь она не дернулась, не закричала. Удар ладони по горлу отозвался взрывом невероятной боли. Содержимое желудка моментально заполнило рот, не давая ни вдохнуть, ни крикнуть. Давясь и задыхаясь, Сос разжал пальцы.

Когда в голове прояснилось, он обнаружил себя сидящим на полу; руки девушки лежали на его плечах, а сама она, оседлав его ноги, стояла перед ним на коленях.

– Я не хотела, Сос. Ты сам виноват.

Он тупо уставился на нее, начиная понимать, что недооценил ее способностей: женщина – и какая сила удара!

– Я хочу носить твой браслет, Сос. Я понимаю, что это значит.

Он помолчал, вспомнив, как беспечно Сол отдал свой браслет тогда чужой ему женщине. Это не способствовало свободе их отношений, и без того достаточно странных… И что теперь? Расстаться со своим браслетом еще неосторожней, потому лишь, что этого хочет женщина? Он попытался заговорить, но стиснутая гортань не выдавила ни звука.

Она протянула руку, на которой сверкала его эмблема. Он медленно дотянулся до нее и мягко охватил пальцами. Вот как вышло: он сражался за Солу и проиграл, а эта женщина отняла его браслет в два счета.

А может, так и должно было случиться? Ведь подумывал он отдать его мисс Смит, зная, что она этого хочет. Да и Сола просто вынудила его ответить на свою любовь. С этой стороны он не слишком себе нравился, но, в конце концов, нужно когда-то посмотреть правде в глаза.

Он легонько стиснул браслет и убрал руку.

– Сос, милый, – пробормотала она и, порывисто склонившись, поцеловала его в шею.

16

Он снова проснулся. Происшедшее вспоминалось как нелепый, фантастический сон, похожий на немую бессмыслицу телепрограмм. Но браслет действительно исчез, и на его месте выделялась бледная полоска кожи.

Он был один в квадратной комнате, чувствовал себя нормально. Похоже, после гибели Глупыша кто-то забрал его с Горы, выходил и оставил у себя. Кому и зачем это нужно?

Рядом с койкой он обнаружил свою подновленную одежду. «Если это и смерть, то от жизни она ничем не отличается», – он встал и оделся.

В комнате не было ни съестных припасов, ни пирамиды с оружием. Распахнув дверь, он надеялся увидеть лес, долину или хотя бы подножие Горы, – но взгляд его уперся в глухую белую стену.

– Сейчас я приду, Сос.

Это был голос той самой малышки, которая отделала его по всем статьям.

Воспоминание отозвалось в горле саднящей болью. Он снова бросил взгляд на опустевшее запястье.

Она уже семенила по коридору. На сей раз – в более привлекательном наряде.

– Ну как, Сос, тебе уже лучше? – она тряхнула каштановыми кудряшками и мило улыбнулась. Браслет на ее руке словно ожил: искрился и сверкал; начищенная полоска золота почти вдвое свернулась на тонком запястье. У Соса браслет не сходился на добрую четверть – и откуда у малышки такие силы!

– Мы, конечно, вчера порядком тебя помучили, но доктор говорит, что физическая нагрузка лучше всего насыщает организм. Мне и пришлось этим заняться.

Сос недоуменно смотрел на нее.

– Ах, ну да… Ты ведь ничего не знаешь о наших порядках. – Она ободряюще подмигнула и взяла его за руку. – Ты чуть не замерз в сугробе, и нам пришлось поторопиться. Мы забрали тебя сюда, пока не случилось необратимых изменений. Иногда на полный курс уходит несколько недель, но ты выглядел таким крепким, что тебе сразу же дали энергизатор. Я не очень-то разбираюсь в этих лекарствах; оно как-то восстанавливает поврежденные ткани, но если, правда, проникнет всюду, в каждую клеточку, до кончиков пальцев на руках и на ногах. А мое дело – заставлять больного поэнергичней двигаться, и тогда препарат легко расходится по всему телу. А потом человек спит, и просыпается уже здоровым.

– Я не очень помню…

– Я усыпила тебя. Поцелуем. Все очень просто: достаточно нажать нужные точки. Если хочешь, я могу…

– Не надо!

Неужели она сама втащила его в эту комнату? Вероятно, ей все же помогал мужчина. Но это наверняка ее руки раздевали его и чистили одежду – то, что когда-то делала Сола. Слишком тревожные совпадения.

– Все в порядке, Сос. У меня твой браслет, помнишь? Этой ночью я не осталась с тобой, тебе было не до того. Но теперь я всегда буду рядом. – Она в нерешительности помолчала. – Если ты не передумал, конечно.

Она была такой крохотной – как куколка. Его трогала ее забота, но рядом с ним она казалась ребенком. Знает ли она, что это – быть женой?

– Ах, вот в чем дело! – вспыхнув, воскликнула она, хотя он не проронил ни слова. – Ну давай, вернемся в комнату, и я докажу тебе, что умею не только скакать по лестницам.

Сос улыбнулся ее горячности.

– Ладно, оставь. Кажется, ты знаешь, что говоришь.

Ему начинал нравиться этот напор. Она повела его по угловатому лабиринту коридоров, освещенных трубками люминесцентных ламп. Ему казалось, что у этого странного замкнутого мира нет ни начала, ни конца. А так хотелось выйти на свежий воздух, к ветру, к солнцу!

Она открыла дверь, за которой оказалась еще одна большая комната.

– Это наша столовая. Мы как раз вовремя, к обеду.

Он увидел длинную стойку, заставленную тарелками с едой: тонкими ломтиками ветчины, дымящимся омлетом, вареными яйцами, колбасой, гренками и еще множеством незнакомых блюд. Продолжали этот ряд стаканы с фруктовым соком, молоком, горячими напитками и розетки с разнообразными джемами, желе. Будто кто-то выволок на стол весь запас стоянки, чтобы устроить пир горой. Но чтобы все это съесть, нужен был нечеловеческий аппетит.

– Какой ты смешной. Просто выбери, что хочешь, и поставь на поднос, – сказала она. – Вот, возьми.

Она потянула с края стойки пластиковый поднос, передала ему, и, вооружившись таким же, двинулась вперед по проходу, выбирая блюда. Он пошел за ней следом – брал всего по одной порции – и скоро заполнил весь поднос.

– Ну надо же! – засмеялась она. – Ладно, ставь на мой.

Стойка закончилась, в дверном проеме он увидел просторное помещение. Квадратные столики, с белыми скатертями, тянулись в ряд. Кое-где сидели люди, заканчивая десерт и мужчины, и женщины были в комбинезонах или в халатах, вроде тех, что он уже видел. Хотя на нем была вполне нормальная одежда, ему стало не по себе. Увидев его замешательство, Соса кивнула на свободный столик и помогла освободить поднос.

– Я бы могла представить тебя, но у нас не принято беспокоить других во время еды. Если кому-то нужна компания, он просто оставляет свободные стулья на месте, а если хочет побыть в одиночестве, тогда вот так, смотри.

– Она прислонила спинки свободных стульев к столу. – Теперь нас никто не потревожит.

Она окинула взглядом скопище его тарелок.

– Только учти, Сос, у нас ничего не должно пропадать. Тебе придется съесть все, что ты взял.

– Разумеется, – кивнул он, набрасываясь на еду.

Она, быстро покончив с обедом, продолжила:

– Мы называем этот мир подземельем, хотя мы не преступники и ни от кого не скрываемся. – Последовала пауза, но Сос не понял, что она имела в виду, и промолчал. – А в общем, все мы здесь смертники. То есть, мы погибли бы, если бы попытались вернуться. Если бы отступили. Год назад я пошла на Гору – и оказалась здесь. Почти каждую неделю у нас появляется новичок. Из тех, кто пошел на Гору и не отступил. Как ты.

Сос оторвался от своей тарелки и прекратил жевать.

– А что, разве кто-то пытается вернуться?

– Да, большинство. Когда устанут или вдруг передумают, или еще что-нибудь. Начинают спускаться.

– Но ведь с Горы никто не возвращается!

– Да, это верно, – сказала она, опустив глаза.

Он не стал расспрашивать дальше, в этой загадке стоило покопаться.

– И все же мы действительно мертвецы, ни один из нас никогда больше не выйдет на поверхность. Но мы не сидим сложа руки. Мы много работаем – все, без исключения. Я покажу тебе, когда доешь.

После обеда она повела его на кухню, где потные повара без передышки сновали между котлами и плитами, а рабочие чистили, загружали тарелки и подносы в моечные машины; потом – показала помещения, в которых люди кропотливо трудились над сложными расчетами. До него не сразу дошел смысл этого занятия здесь, в подземелье. Разве что оно служило какому-то строительству, производству или распределению. В племени Сола ему тоже приходилось вести расчеты, но в этом мире проблемы были куда сложнее.

Наконец она завела его в отсек наблюдения. Здесь у светящихся телеэкранов сидели люди и прислушивались к странным звукам. Изображения на экранах не были похожи на обычные немые пантомимы, и это сразу его заинтересовало.

– Это Сос, – обратилась она к начальнику. – Он прибыл сорок восемь часов назад. Я… я взяла его под свою опеку.

– Все ясно… Соса, – мужчина взглянул на браслет и протянул руку. – Меня зовут Том. Рад познакомиться. Вообще-то я тебя уже знаю – сам тебя вел. Ну знаешь, заставил ты меня повозиться!

– Что значит вел? – Человек с необычным именем вызывал в нем смутную неприязнь, несмотря на располагающую легкость обращения.

– Иди, покажу. – Том подошел к темному экрану. – Это система кругового обзора, покрывающая восточный склон Геликона, снизу и до линии снега.

Он включил экран, и Сос узнал вздыбленную, искореженную поверхность склона, по которому взбирался с помощью веревки. Ему еще не приходилось видеть изображение реального мира в телевизоре. Картина его заворожила.

– Геликон – это Гора? – спросил он, пытаясь вспомнить, где встречал это название. – Место, где живут… музы?

Том обернулся, и снова странная тень мелькнула в его взгляде.

– Интересно, откуда ты это узнал? Да, мы знаем кое-что о древнем мире и назвали Гору… – Он уловил знак одного из операторов и быстро повернулся к экрану. – Ну вот, еще один беглец. Сейчас я его поймаю.

Сос насторожился. Сосы рядом не было; она отвлеклась от их беседы и демонстрировала любопытным свой браслет.

– А что происходит с теми, кто спускается? – спросил он начальника.

– Думаю, это ты сейчас и увидишь, хотя тебе может не понравиться, – Том уперся в него холодным и пристальным взглядом. Сос постарался сдержать раздражение; эти люди наверняка не дрались в круге, но у них были свои методы расправы.

Том поймал картинку и сфокусировал изображение человека. Это был шестовик средних лет и далеко не в лучшей форме.

– Проиграл, видать, свою женщину молодому и решил напоследок характер проявить, – съязвил Том. – Что-то много таких развелось. Чуть только любовная неудача – сразу на Гору.

У Соса похолодело в груди, но начальник на него не смотрел. – Добрался до снежной линии, замерз, – продолжил он, – и на попятную. Если он сейчас снова не передумает…

– А такое бывает?

– Сколько хочешь. Некоторые так и мечутся туда-сюда. Но Гора есть Гора. Только издали смерть здесь кажется красивой, тяжесть восхождения, ветер и холод многих заставляют в этом усомниться. Если человек не всерьез настроен на смерть, он начинает думать: а может, все было не так скверно, как казалось, может, стоит вернуться и начать все сначала? Слабак начинает дергаться, а нам размазни не нужны. На самом деле это просто естественный отбор, хотя тебе, конечно, это ни о чем не говорит.

Сос не поддался на снисходительность тона и подозрения в невежестве. Интуиция подсказывала: чем глубже спрячешь знания, тем верней придут они на помощь в трудную минуту.

– Человек, идущий в своей решимости до конца, стоит того, чтобы его спасти. – Картинка, подчиняясь прикосновению пальцев Тома к рычагам, неотступно держала в фокусе шестовика. – Мы должны убедиться, что это действительно его последняя схватка с жизнью, что он не сбежит при первой же возможности. Испытание Горой все ставит на свои места. Твой пример показателен – ты ни разу не свернул и даже не засомневался. Ты и твоя птица… жаль, ее мы не могли спасти, хотя у нас ей было бы невесело. Мы видели, как ты пытался прогнать ее и как после она замерзла. Я даже подумал: теперь ты сдашься. Но ты выдержал. Мне понравилось, как ты это перенес.

Значит, весь его мучительный путь к смерти прошел как на ладони перед этим циничным соглядатаем? Сос почувствовал себя одураченным и, заставив себя собраться, снова стал следить за шестовиком, который уже подбирался к верхней границе металлических нагромождений. Попозже он найдет случай отплатить за эту насмешку.

– А как вы меня подобрали?

– Затолкали в спальный мешок и подтащили к ближайшему люку. Одно только твое снаряжение волокли втроем. Силища же у тебя, я скажу! А потом

– ты и сам помнишь, надо полагать, как тебя ставили на ноги. Я вел тебя, пока ты не свалился окончательно. Бывает, в последнюю минуту пытаются сбежать. Тех, кто сделал хоть несколько шагов назад, мы уже не забираем: пусть замерзают. Нам нужны только те, кто идет до конца. Ты, между прочим, добрался почти до самой вершины. Учитывая, что ты неопытный скалолаз, это кое о чем говорит.

– А почему вы были уверены, что я не покончу с собой, когда проснусь?

– Ну, на все сто мы никогда не уверены. Но вообще говоря, человек из породы самоубийц не пойдет на Гору. Странно, но факт. Покончить с собой может всякий, однако лишь на Горе смерть проявляется во всей полноте. Если ты взошел на Геликон, ты уже никогда не вернешься. Никто не найдет твоего тела. Как будто ты ушел в мир иной – возможно, лучший. Ты не сдаешься от бессилия, ты благородно уходишь. Так, во всяком случае, я это вижу. Трус накладывает на себя руки; храбрый, волевой – идет на Гору.

Многое прозвучало вполне убедительно, и все же Сос не спешил соглашаться.

– Но ведь ты сказал, что некоторые пытаются отступить.

– Конечно, и даже большинство. Те, что идут сюда для бравады, или из-за ерунды, или просто идиоты. Такой мусор здесь не нужен.

– А что же будет с шестовиком? Если вы его не заберете, куда он денется?

Том нахмурился.

– Да, боюсь, это уже безнадежный случай. – Он повысил голос. – Ты согласен, Билл?

– Вроде того, – отозвался один из операторов. – Пора с ним кончать, там внизу еще один на подходе. Незачем ему это видеть.

– Не самое приятное занятие, – Том прищурил глаза, и в них отразилось если не удовольствие, то его предвкушение. – Чтобы легенда тебе служила, ее нужно кормить…

Он включил еще одну систему. На экране появился тонкий колеблющийся крестик. Он медленно заскользил по экрану и остановился на груди человека. Том потянул на себя красный рычаг.

Столб огня вырвался непонятно откуда и поглотил фигуру шестовика. Сос подскочил к экрану, отказываясь верить собственным глазам. Яростное пламя бушевало еще минуту; затем Том поднял рычаг, и все кончилось. Осталась лишь заметная кучка пепла.

– Огнемет, – любезно объяснил Том.

Сосу доводилось видеть смерть, но сейчас он был ошеломлен. Убийство противоречило всем понятиям о чести: ни предупреждения, ни схватки, ни тени сочувствия.

– Значит, если бы…

Том обернулся. Свечение экрана отражалось и покачивалось в его глазах, как две маленькие лодочки. Он ждал именно этого вопроса.

– Да.

Соса тянула его за рукав.

– Хватит. Пойдем, Сос. Мы должны были тебе это показать. На самом деле, все это не так уж плохо.

– А что если я захочу уйти отсюда? – Подлое, рассчитанное убийство довело его до тошноты.

Она одернула его.

– Не говори так. Прошу тебя.

Вот, значит, куда он попал… Они не шутили, когда называли свое подземелье страной мертвецов. Мертвые души! Но чего он ожидал, когда отправлялся на Гору? Веселья и удовольствий?

– А где ваши женщины? – спросил он, снова шагая с ней по длинным коридорам.

– Их не очень много. Женщины редко идут на Гору. А тех, что имеются, делят между собой мужчины.

– Почему же ты взяла мой браслет?

Она ускорила шаг.

– Я скажу тебе, Сос. Правда скажу, но только не сейчас, ладно?

Они вошли с мастерскую чудовищных размеров. Соса всегда впечатляли рабочие помещения ненормальных, но на этом пространстве их могло бы поместиться сотни. За бесконечными рядами механизмов стояли рабочие, штампуя и отшлифовывая какие-то металлические предметы.

– Как! – воскликнул Сос. – Да это же наше оружие!

– Конечно. Кто-то ведь должен его делать. Ты думал, оно с неба валится?

– Но ненормальные всегда говорили…

– Знаю. А теперь послушай, что я тебе скажу. Часть металла мы добываем сами, часть переплавляем из отходов – и производим оружие. Ненормальные распределяют его, а взамен посылают нам продукты. Но когда я тебе показывала наших инженеров, ты, наверное, и сам догадался, зачем они здесь? И еще мы обмениваемся с ненормальными информацией. Вообще, всех людей можно разделить по сферам: ненормальные – сфера услуг, мы – сфера производства. А воины – сфера потребления. Как видишь, все отлично уравновешено.

– Но зачем? – вырвался у него вопрос, который не давал покоя с самого детства.

– На этот вопрос каждому приходится отвечать без подсказок.

– Знакомые слова. Ты говоришь совсем как Джоунс.

– Джоунс?

– Да, мой наставник из ненормальных. Он научил меня читать.

Она замерла на месте.

– Сос! Ты умеешь читать?!

– Ну, мне всегда хотелось побольше всего узнать. – Он не собирался откровенничать, но теперь решил, что все равно не смог бы долго утаивать собственные знания.

– А ты не покажешь, как это делается? У нас здесь столько книг!..

– Это не так просто. На обучение уходят годы.

– Ну, впереди у нас еще много лет, Сос. Пойдем, мне хочется начать сейчас же. – Несмотря на свою крохотность, она играючи потащила его в новом направлении.

Библиотеку он узнал сразу. Во многих отношениях подземелье напоминало дома и учреждения ненормальных.

– Джим, это Сос. Он умеет читать!

Мужчина в очках вскочил и расплылся в улыбке.

– Великолепно! – Затем, осмотрев его с головы до пят, с легким сомнением добавил: – Ты больше похож на воина, чем на грамотея. Без обид.

– А что, разве воинам запрещено читать?

Джим снял с полки книгу.

– Не сердись, Сос, но, может быть, ты прочтешь что-нибудь отсюда? Какой-нибудь небольшой отрывок.

Сос взял пухлый том и раскрыл наугад:

«БРУТ. Не слишком ли кровав наш путь,

Кай Кассий, – снять голову, потом рубить все члены?

В смертоубийстве гнев, а после злоба.

Антоний – лишь часть Цезарева тела.

Мы – жертв заклатели, не мясники.

Мы против духа Цезаря восстали.

А в духе человеческом нет крови.

О, если б…»

– Хватит! Хватит! – замахал руками Джим. – Умеешь читать, умеешь. Ты просто обязан работать в библиотеке! Здесь нужно столько…

– А еще ты можешь давать уроки чтения! – нетерпеливо перебила его Соса. – Мы все хотим учиться, но среди нас так мало…

– Я сейчас свяжусь с Бобом. Какая находка! – библиотекарь потянулся к селектору.

– Пойдем отсюда, – Сос был смущен такой суматохой. До сих пор его знаниями интересовались только в школе, после он считал их исключительно личным делом, и эти восторги раздражали.

В искусственном мире подземелья день показался ему необычайно долгим, и он был рад, когда наконец-то все разошлись на покой. Да, здесь было много любопытного и необычного, но провести под Горой всю оставшуюся жизнь…

– Да нет же, Сос, здесь вовсе не так плохо, как тебе кажется, – сказала она. – Со временем ты привыкнешь. То, чем мы занимаемся, очень важно. Мы обеспечиваем целый континент: все виды оружия, все основное оборудование стоянок, каркасы зданий, электронная техника…

– Зачем ты взяла мой браслет?

Она осеклась.

– Хорошо, я отвечу. У нас немного женщин. Существует расписание, по которому каждый мужчина раз в неделю… с одной из них проводит ночь. Конечно, долгие отношения не складываются. С другой стороны – большое разнообразие. Система отлажена и хорошо работает.

Пустить браслет по кругу. Да, он мог представить, что некоторым это нравится, хотя здесь, как он заметил, немногие носили золотые эмблемы.

– Почему же я не включен в эту систему?

– Пожалуйста, если хочешь. Просто я подумала…

– Да нет, я ничего не имею против. Я только хочу знать, почему я стал вдруг твоим постоянным партнером, если женщин у вас и так не хватает?

Губы ее задрожали.

– Ты… ты хочешь забрать его? – Она прикоснулась к браслету.

Слабую, безвольную, он крепко обнял Сосу, уложил на кушетку. Что толку требовать ума от женщины? С жаром она ответила на его поцелуй.

– Нет, я не хочу его забрать. Я… да сними же, наконец, этот халат!

Она живо сбросила с себя все, но затем, как это принято у женщин, отстранилась, будто передумав.

– Сос…

– Ну что еще?

– Я бесплодна.

Он молча заглянул ей в лицо.

– У меня было много… браслетов. Мне пришлось провериться у ненормальных. У меня никогда не будет ребенка, Сос. Поэтому я и пошла на Гору… но здесь дети еще нужнее. Так что…

– Так что ты набрасываешься на всех мужчин, которых стаскивают сюда с Горы?

– Нет, Сос. Раньше меня тоже включали в расписание, но знаешь, когда нет никакой любви и никакой надежды… Некоторые стали жаловаться, что я холодна, я и в самом деле уже ни в чем не видела смысла. Потому Боб перевел меня в приемную команду, где есть возможность общаться с новыми людьми. Понимаешь, когда новичок с Горы попадает на мое дежурство, я чувствую… Нужно все объяснить, показать и пристроить к подходящему делу,

– ты уже знаешь. До тебя через мои руки прошло девятнадцать человек – семнадцать мужчин и две женщины. Были старые, злые, сердитые. Ты первый, кто действительно… Ладно, хватит, это уже лишнее!

«Конечно, – подумал он, – молодой, сильный, покладистый. Мечта одинокой женщины! А почему бы и нет? Все лучше, чем получать женщин по списку. И потом, приятней быть с человеком, который способен тебя понять».

– А если мне захочется иметь настоящую семью, с женой и детьми?

– Тогда… заберешь браслет.

Она сидела рядом, маленькая, очень женственная, прикрываясь скомканным халатом, словно боялась обнажиться полностью, пока не выяснились их отношения. Он подумал о том, как вообще переживается бездетность, и теперь только начал понимать, какие чувства двигали Солом.

– Я пошел на Гору потому, что не смог завоевать женщину, которую люблю. Я знаю, теперь все это в прошлом, но ведь сердцу забыть не прикажешь. Я могу предложить тебе только дружбу.

– Я согласна, – прошептала она, роняя халат.

Он медленно склонил ее на постель и обнял так бережно, словно она была хрупкой птицей, которой он боялся сломать крылья. Он держал ее в объятиях, думая, что на этом все и кончится. И в мыслях был рядом с Солой.

17

Боб, высокий, напористый мужчина, был признанным лидером подземелья.

– Как я понял, ты умеешь читать, – заявил он без предисловий. – Где научился?

Сос рассказал о школе.

– Жаль… Жаль, что это именно ты. Твои способности могли бы здесь очень пригодиться.

Сос молчал. Все это походило на схватку с владельцем неизвестного оружия. В глазах Боба не было той отвратительной хищности, которой поразил его Том, но и его имя звучало странно, и во всем облике сквозила жесткая непреклонность. Многие из «мертвецов» производили подобное впечатление. И здесь нечему было удивляться по собственному опыту он знал, насколько точно характер лидера отражает подчиненная ему группа людей. Сос строил империю Сола в духе дружеского единения, где был и юмор, и воины могли разрядиться в единоборстве за очки, совершенствуя необходимые навыки. А когда суровый Тил занял его место, все скрепила жесткая дисциплина, в лагерях уже не было места для шуток и удальства. Странно, только сейчас он все это осознал!

– Для тебя мы приготовили совершенно особое задание, – продолжал Боб.

– Единственное в своем роде.

Видя, что Сос не торопится вступать в разговор, Боб снизошел до разъяснений.

– Ты думаешь, мы ничего не знаем о том, что делается наверху?.. Информация, конечно, из вторых рук – наши системы обозрения не выходят далеко за окрестности Геликона. Но видим мы гораздо дальше, чем вы, дикари. И лучше. Там, наверху, сейчас возникает империя. Мы должны этот процесс остановить. Немедленно.

Да, при всей своей дальнозоркости, они так и не разглядели место самого Соса в этом процессе. Теперь стало окончательно ясно, что ему нельзя открывать своего прошлого. Наверняка их огнемет уже дожидался создателя империи, тогда как безвестный, хотя и грамотный дикарь был в безопасности.

– Какая еще империя? – Вопрос дикаря мог рассеять самые основательные подозрения.

– Ты ничего о ней не слышал? – не без презрения, пусть и неосознанного, бросил Боб. Впрочем, он и не мог допустить, что новичок может знать больше, чем он. – Ей правит некий Сол. За год она разрослась невероятно, есть сообщения даже из Южной Америки. Слишком далеко это зашло.

– Из Южной Америки? – Сос читал когда-то о древних континентах Америке, Азии, Африке, но не подозревал, что до сих пор какой-либо из них может существовать.

– А ты думал, что в мире одно только подземелье? На каждом из континентов есть хоть один свой Геликон. У нас общая система связи, и время от времени, несмотря на языковой барьер, мы обмениваемся персоналом. Южная Америка превосходит нас в развитии; во время войны она не так сильно пострадала. Один из наших операторов владеет испанским, а у них трое говорят по-английски, так что с языками все в порядке. Расстояние между нами большое, и уж если там завелась империя, то пора что-то предпринимать.

– Зачем?

– А как ты думаешь, во что превратится мир, если дикари начнут сами себя обеспечивать? Производить для себя пищу, оружие? Они выйдут из-под контроля!

– Но почему именно я?

– Крепче и сильнее нам еще на попадались. Ты быстрее всех оправился после Горы. Для нас – самая удачная кандидатура.

Да, Боб давненько не занимался дипломатией, если вообще был с ней знаком.

– Кандидатура для чего?

– Вернешься в жизнь и завладеешь империей.

Вернуться в жизнь! Вернуться назад!..

– Я вам не подхожу. Я поклялся не брать в руки оружия.

Это не вполне соответствовало истине, но если они собирались столкнуть его с Солом, то в этом случае он не врал. Он поклялся не выходить с оружием против Сола, и, как бы ни складывались обстоятельства, не собирался нарушать условий их последней схватки, для него это был вопрос чести.

– Ты так серьезно относишься к этим клятвам? – Ухмылка Боба растаяла, когда Сос посмотрел ему в глаза. – Ну хорошо, а если мы научим тебя драться без оружия?

– Без оружия – в круге?!

– Ну да, голыми руками. Как это умеет делать твоя малышка. И драгоценных клятв своих не нарушишь… Подумай, у тебя будет целая империя!

Сос был разъярен и этим тоном, и грубым подкупом. Но возмутиться вслух значило выдать себя. Только выдержка. И терпение.

– А если я откажусь? Я пришел на Гору, чтобы умереть.

– Я думаю, ты уже понял: здесь не бывает отказов. Если принуждением, болью тебя не взять, то найдутся и другие средства. Но я уверен, мы найдем общий язык. Представь хорошенько…

– В жизнь?! – Соса не верила своим ушам. – Но отсюда никто никогда не возвращается.

– Я буду первым, хотя там-то меня никто не узнает.

– Зачем же ты пошел на Гору, если хочешь вернуться?

– Я не хочу вернуться… Я должен.

– Но… – от волнения она не находила слов. – Боб угрожал? Он угрожал? Ты не должен был…

– У меня не было выбора.

Она нахмурилась.

– Ты решил умереть, чтобы отомстить ей? Той?..

– Да, может быть.

– Значит, ты вернешься и снова будешь с ней!

После отсека обозрения ему казалось: здесь видят каждый его шаг и слышат каждое слово. И потому и Сосе он не мог сказать больше того, что знал уже Боб.

– Наверху возникает империя. Я должен свергнуть вождя. Но я уйду не раньше, чем через год. Мне нужно время на подготовку. Нужно многому научиться.

Боб полагал, власть над империей должна склонить Соса к согласию. И никогда он не узнает истинной причины. Если кто-то и должен бросить вызов Солу, то лучше, если это будет друг…

– Можно, я буду носить твой браслет, пока ты здесь?

– Носи его всегда, Соса. К тому же – ты будешь моим учителем.

– Вот как? – Она горестно покачала головой. – Значит, наша встреча не была случайностью. Боб заранее рассчитал. Он знал уже, как тебя использовать.

– Возможно.

– Он все подстроил! Гадина! – она заплакала. – Как это больно! Как больно!

– Для него это, похоже, обычное дело. Он вычислил самый удобный способ, а мы оказались самыми подходящими инструментами. Прости.

– И это ты просишь прощения! – Она улыбнулась, пытаясь успокоиться. – Да, теперь мы, во всяком случае, знаем свое место.

Сос даже не мог представить, на какие уловки пришлось пуститься Бобу, чтобы уговорить Сосу раскрыть свои секреты мужчине. Он перенимал удары и захваты, которые она еще девочкой отработала в племени. Их мужчины презирали безоружную технику, но женщин, которых легко взять, презирали еще больше. И матери передавали дочерям секреты борьбы, поднимавшей их достоинство.

Она показала, как бить рукой, чтоб деревянные бруски разлетались в щепы; как раскалывать их голой ступней, головой, локтем. Она показала уязвимые точки на теле, один удар – и человек обездвижен, искалечен, убит. Он налетал на нее, словно в ярости, и она снова и снова сбрасывала его на пол одним неуловимым движением.

– А теперь попробуй задушить меня! – смеялась она. И потом ему было больно и стыдно, ему, чьи мизинцы были сильней ее рук. Она показала усмиряющие захваты, которые проводила одной рукой, сжимая так болезненно, что он не мог ни вырваться, ни сопротивляться. Она приводила в действие природные инструменты человека, за своей простотой почти им забытые: зубы, ногти, пальцы, лоб и даже голос.

Когда он овладел этим, научился избегать и блокировать удары, разбивать и снимать захваты и мгновенно разгадывать обманные ходы, она научила его драться, если выведена из строя рука, нога, обе руки, ноги, глаза. Он преследовал ее с завязанными глазами, стреноженный, утяжеленный грузом, под действием снотворного. Он взбирался по подвесным лестницам в смирительной рубашке; привязав руку к ступне, прорывался сквозь густой частокол штанг. Удары, которые в первый раз сбили его с ног, теперь он переносил с легкостью, почти незаметно смещаясь, чтобы сделать их неощутимыми.

А затем он отдался на волю скальпеля и иглы. Под кожу живота и поясницы хирург вживил ему гибкие пластиковые щиты, способные выдержать рубящий удар меча или кинжала. На шею наложил съемный воротник, укрепил металлическими прутьями полые кости рук и ног, пах закрыл металлической сеткой. Переделал и лицо Соса, заменив носовые хрящи более надежным материалом и прошив щеки нейлоновым волокном. Укрепил зубы, надел на них коронки. Спилив вглубь часть лобной кости, заменил ее выпуклой металлической формой.

Когда чужеродные предметы прижились и позволили двигаться, в нем нельзя было узнать прежнего Соса. Ходил он тяжело и неуклюже, превозмогая боль уродливого перерождения.

Он снова вернулся в комнату со снарядами, более привычными, чем новое тело. Снова взбирался по лестницам, вращался на перекладинах и поднимал тяжести. Гуляя по коридорам, он старался прямо держать внезапно потяжелевшее туловище, постепенно ускоряя шаг, пока не исчезли приступы боли. Подживающие кисти и ступни тренировал, круша деревянные бруски, и нарастил чудовищно прочные мозоли. Когда Соса изо всех сил обрушивалась с шестом на его живот, шею или голову, он стоял, как вкопанный, уже ни на дюйм не сдвигаясь, и только смеялся.

Однажды он выхватил шест из ее не привыкших к оружию рук и одним усилием дубиноподобных пальцев скрутил его в спираль. Затем, двумя пальцами сжав обе кисти Сосы, с улыбкой оторвал ее от пола.

Соса сложилась вдвое и уперлась пятками в его выступающий подбородок:

– Ух ты! Просто скала!

Он ухмыльнулся. Без церемоний забросив ее на правое плечо, принялся взбираться по лестнице. Она извернулась и ребром ладони резко ударила его по левой ключице. Но он и глазом не повел.

– Ах ты, горилла эдакая! Все точки в каких-то наростах!

– Нейлон. – Голос у него был хриплым: воротник, сжимавший горло, не способствовал благозвучию. – А гориллу я в бараний рог сверну.

– И все равно ты огромный страшный зверь! – не сдавалась она и, вцепившись зубами в ухо, принялась его жевать.

– Страшный, как черт, – согласился он, поворачивая голову. Ей стало больно тянуться, и она разжала зубы.

– Ужасный вкус, – она скривилась. – Я люблю тебя.

Он снова повернулся, и она осыпала его лицо звонкими поцелуями. – Отнеси меня в нашу комнату, Сос. Ты ведь хочешь меня, правда?

Он подчинился. Но все получилось не так хорошо, как им хотелось.

– Ты все думаешь о ней, – упрекнула Соса. – Даже когда мы…

– Все это прошло, – ответил он, но голосу его не хватало твердости.

– Не прошло! Ты до сих пор любишь – и скоро возвращаешься…

– Это задание. Ты прекрасно знаешь.

– Она – это не задание. Ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу, а тебе даже трудно сказать, что ты меня любишь.

– Я люблю тебя.

– Но не так, как ее.

– Да она не идет с тобой ни в какое сравнение. Ты искренняя, горячая, а она… Я буду думать только о тебе. А ты носи мой браслет. Ну как тебя еще убедить?

Она блаженно улыбнулась и положила голову ему на грудь.

– Конечно, Сос. Я просто безмозглая ревнивая дура. Но мне очень тяжело. Как буду жить без тебя – не представляю.

– Может, я пошлю тебе замену, – неудачно пошутил он.

Она подняла голову и озорно посмотрела ему в глаза.

– Давай еще раз, Сос. Дорога каждая минута.

– Остынь, женщина! Не такой уж я гигант!

– Такой, такой! – засмеялась она. И снова оказалась права.

18

Безымянный и безоружный, он снова ступал по земле. Была весна. Почти два года прошло с того дня, когда, с горечью поражения в душе, он отправился на Гору. Соса больше не было: гора мышц и металла вместо тела, уродливая маска вместо лица, сдавленный хрип вместо голоса. Ледяной взгляд сквозь защитные линзы и волосы, обесцвеченные до смертельной белизны.

Соса больше не было, но оставались потаенные воспоминания. Они неудержимо рвались наружу. Безымянный подошел к знакомым местам. Лишившись имени, он не утратил чувств. Он шагал, глядя по сторонам, и ему казалось, что все осталось прежним, и даже маленькая птичка сидит на его плече. Как хотелось бы ему забыть, что он вернулся не человеком, а разрушительным механизмом! Снова бродить по лесам и ночевать в уюте стоянок, как четыре года назад. Четыре года, длиною в жизнь и смерть!

Он остановился у круга, того самого, в котором Сол-Меченосец сразился с Солом-Всех-Орудий за имя, оружие, и как потом оказалось, за женщину. Не будь той схватки – насколько иным был бы сейчас этот мир!

Он вошел в здание стоянки, мимоходом отметив, какие вещи в ней из подземелья и какие от ненормальных. До чего изменился ход его мыслей! Раньше его никогда не интересовало, откуда что берется; он, как и другие дикари, принимал все как должное. Наивность, граничащая с безрассудством.

Он забрался в буфет и, вытащив половину запасов, принялся неторопливо с ними расправляться. Чтобы поддерживать свою гигантскую массу, приходилось поглощать горы еды, и без всякого удовольствия. Чувством вкуса тоже пришлось пожертвовать ради обладания нечеловеческой силой. Хотел бы он знать, удавалось ли древним хирургам совершать свои чудеса, не затрагивая органы чувств? Или вместо воинов у них были машины?

Вечером его одиночество нарушила молоденькая и довольно привлекательная девушка, но, взглянув на запястье и не обнаружив браслета, она не стала его беспокоить. Стоянки всегда были превосходным местом для охоты за браслетами. Интересно, знают ли ненормальные о таком особом использовании их услуг?

Он улегся на кушетку. Девушка, проявив должное почтение, заняла соседнюю, хотя прекрасно могла бы уединиться где-нибудь за колонной. Долго лежали молча, когда же до нее дошло, что он один, она начала вертеться и вздыхать. Ему приходилось читать, что в древности женщины остерегались мужчин и редко отваживались спать в присутствии незнакомцев. Хотя с трудом верилось, что в более развитой цивилизации бытовали столь дикие нравы. Немыслимо, чтобы мужчина вдруг посягнул на то, что ему не давалось по доброй воле, или чтобы женщина ни с того ни с сего, по чистому капризу, стала обходить мужчин стороной. Правда, Соса рассказывала о своем племени, где к женщинам относились совсем иначе, – выходит, не все зло исчезло в пламени Взрыва.

Девушка, наконец, решилась на первый шаг.

– Простите, конечно, но где ваша женщина?

Он думал о Сосе, озорной малышке Сосе, с виду такой слабенькой для настоящего тяжелого браслета, но такой неожиданно сильной телом и душой. Он тосковал по ней.

– В стране мертвых.

– Простите, – она, конечно, истолковала его ответ по-своему. На это он и рассчитывал. Если мужчина любил свою жену, он хоронил ее вместе с браслетом и не заводил другого, пока не истекал срок траура.

Девушка села в постели, прижав руки к груди в жесте сочувствия:

– Мне не нужно было спрашивать.

– Это мне нужно было объясниться сразу, – великодушно возвратил он извинения, подумав, каким уродом должен казаться он этой девчушке.

– Если вы все же…

– Без обид. – Тон его не допускал возражений.

– Ладно, – она натянула на голову одеяло.

Сможет ли эта простая, милая, безыскусная девушка, делившая с ним кров, но не постель, – сможет ли она когда-нибудь вызвать такой накал страсти и отчаянья, который довелось пережить ему? Протянет ли ей завтра свой браслет какой-нибудь большой и глупый воин, для того чтобы через год, потеряв ее, пойти на Гору?

А почему бы и нет? Такой во все времена была несокрушимая сила любви. «Но запомни навек поцелуи над Долиною Красной реки…» И любой человек, мужчина ли, женщина ли, хранил в душе своей способность отдаваться ей без остатка. Ради этого чуда и стоило жить.

Утром она приготовила завтрак – еще одна любезность с ее стороны, говорившая о хорошем воспитании. И когда он выходил из душа, она поспешила отвести взгляд. Затем они без лишних слов простились и разошлись. А ведь кто знает, встреться она года четыре назад…

Путь, который когда-то прошли двое мужчин и женщина, занял у него всего одну неделю. На всех стоянках он держался особняком, и его не беспокоили. Немного удивило отсутствие перемен в людях, но это и радовало

– теперь, когда он мог сравнить их простые нравы с опытом жестокости и коварства.

Но перемены все же были. Исчезла граница. Вероятно ненормальные, приняв во внимание его рассказ мистеру Джоунсу, пришли сюда со своими щелкунчиками (сделанными, вспомнил он, в электронных цехах подземелья) и заново проверили зону.

То и дело попадались следы и тропы животных. Вероятно, исчезли и мотыльки с землеройками. Или ужились с новым окружением?

И – вот чудо! – старый лагерь, к которому он так часто возвращался в мыслях, сохранился и жил! В его боевых кругах все так же упражнялись воины, и даже большая палатка осталась на прежнем месте у реки. Защитный ров, напротив, был наполовину засыпан, его края округлились и заросли травой. Значит, землеройки здесь больше не появлялись. Им пришлось уступить место более сильному – человеку.

А почему, собственно, он так удивился, увидев здесь людей? Ведь знал он: так и будет. Четыре года назад для этого он сюда и пришел. Это место – колыбель империи.

Он подошел к лагерю и его окликнули.

– Стой! Из какого ты племени? – гаркнул приземистый шестовик, разглядывая его необычный наряд и пытаясь определить оружие.

– Я сам по себе. Проведи меня к вашему командиру.

– Как тебя зовут?

– У меня нет имени. Проведи меня к командиру!

Шестовик нахмурился.

– Я вижу, тебя стоит поучить хорошим манерам, приятель.

Сос молча протянул правую руку, схватил шест и начал поднимать.

– Эй, что ты!.. – Воин не мог его пересилить и не хотел отпускать своего оружия. Сцена была уморительна: один едва касался носками земли, вцепившись в шест, а другой тянул орудие к небесам одной лишь рукою.

Презрительно улыбаясь, Сос раскачал шест. Воин болтался, как маятник.

– Если ты не проведешь меня к вождю, я сам тебя к нему отнесу. – Он резко опустил орудие, шестовик грохнулся оземь, так и не расцепив пальцев.

У круга уже собрались зрители, представление следовало завершить. Обеими руками он взялся за конец шеста, – воин дурацки завис в воздухе, – раскрутил его, словно метательный снаряд, и запустил подальше.

После этого он скоро предстал перед командиром, едва заметно усмехнувшись, когда увидел знакомое лицо.

– Что привело тебя к нам, силач? – спросил Сэв, не узнавая изуродованного лица Соса. – Мы заняты очень важными делами, но если ты хочешь присоединиться…

– Нет. – Впервые он порадовался тому, как бесцветно и хрипло звучит его голос. – Все, что от вас и лично от тебя требуется, это перейти ко мне, под мое начало.

Сэв от души рассмеялся.

– Я Сэв-Шестовик, занимаюсь тренировкой новобранцев вождя империи. И, разумеется, я никуда не перейду, если это не приказ самого Сола.

– Сол ничего не приказывал. Я пришел свергнуть его и стать вождем.

– Вот даже как! Что ж, господин Безымянный, можешь начать прямо здесь. Я выставлю против тебя своего человека, и ты либо возьмешь его, либо вступишь в наше племя. Какое у тебя оружие?

– Никакого, кроме собственных рук.

Сэв с интересом изучал его.

– Постой, дай сообразить. У тебя нет ни имени, ни племени, ни оружия

– и ты собираешься захватить этот лагерь?

– Да.

– Хм. Видать, плохо я сегодня соображаю, но никак не пойму, каким образом ты думаешь это сделать.

– Я побью тебя в круге.

Сэв расхохотался:

– Без оружия?

– Ты боишься драться со мной?

– Уважаемый, я не стал бы драться с тобой, даже будь у тебя оружие. Вот если б у тебя было племя величиной с наше… Ты что, не знаешь правил?

– Я просто не хочу попусту тратить время.

Сэв присмотрелся внимательней.

– Кого-то мне ты напоминаешь? Не то, чтобы лицо. Или голос. Но такой же…

– Назначь человека для схватки, я побью его и всех остальных по очереди, пока племя не станет моим.

Сэв смотрел на него с сожалением.

– И ты хочешь драться с мастером-шестовиком? Голыми руками?.. Не слишком мне это нравится, ну да ладно. – Он подозвал одного из воинов и взглядом указал на главный круг.

Шестовик недоуменно уставился на Соса.

– Но у него же нет оружия!

– Да ты только стукни его пару раз, – посоветовал Сэв. – Ему очень этого хочется.

Стали собираться зрители. По лагерю уже пронесся слух о диковинном происшествии с дозорным.

Сос снял тунику и остался в коротких штанах и босой.

Зрители оцепенели. Туника закрывала его от подбородка до колен, а руки – до локтей, пряча почти все его тело. И воины, обманутые белизной волос и глубокими морщинами, поначалу приняли его за довольно пожилого, одряхлевшего человека. Похвальба его показалась скорей чудачеством, чем реальной угрозой.

– Вот это бицепсы! – раздался возглас. – Как две булавы!

– А посмотри на шею!

Сос больше не носил стальной воротник. Его шея превратилась в одну огромную, покрытую шрамами, ороговевшую мозоль.

Шестовик, выставленный для схватки, глазел на него с отвисшей челюстью.

Сэв отозвал его.

– Гом, иди ты, – приказал он, отрывисто выкрикивая слова.

Вперед выступил воин, более внушительный, покрытый следами бесчисленных сражений. Он держал свое оружие наготове и без колебаний вступил в круг.

Сос тоже переступил черту и встал, уперев руки в бедра.

Гом не долго церемонился. Сделав несколько пробных выпадов, проверив реакцию безымянного, сильнейшим ударом он поразил его в шею.

Сос не шелохнулся.

Шестовик оглядел озабоченно свое оружие, ударил снова.

Простояв минуту, Сос, наконец сдвинулся. Он подошел к сопернику и, небрежно взявшись за шест, вывернул его одним резким движением кисти.

Сос и пальцем не тронул самого воина, но тот, пятясь удержать оружие, переломал пальцы. Оружие оказалось далеко за кругом.

– Есть первый воин! – объявил Сос. – Но сейчас он не в состоянии драться снова, поэтому со следующим я буду сражаться за двоих.

Потрясенный, Сэв выставил второго воина, назначив третьего запасным. Не долго думая, Сос поймал его шест за оба конца и держал, пока воин тщетно пытался вырвать его обратно. Затем он проделал свой излюбленный прием и невозмутимо отошел в сторону.

Шестовик ошалело уставился на свой инструмент, скрученный в бараний рог. Сосу оставалось только ткнуть его пальцем, чтобы тот, спотыкаясь, попятился из круга.

– Итак, четыре воина вместе со мной. Теперь я буду драться за четверых.

У круга уже столпился весь лагерь.

– Ты добился своего, – сказал Сэв. – Я сам буду с тобой драться.

– Ты и все твое племя против моей жалкой кучки? – издевательски ухмыльнулся Сос.

– Моя сила против твоей силы, – ответил Сэв, словно не заметив насмешки. – Моя команда – против твоей службы и полных сведений о себе. Кто ты такой, откуда пришел, где научился таким приемам и кто тебя послал.

– Мою службу ты получишь, если выиграешь. Об остальном я поклялся молчать до конца жизни. Назови другие условия.

Сэв взялся за шест:

– Боишься драться со мной?

В толпе послышались смешки. Сэв ловко повернул против Соса его же собственные слова. Кто кого высмеивал?

– Я не могу делать ставкой сведения о себе. Не имею права.

– Ты уже показал нам свою силу. А мы любопытны. Требуешь от меня сдать целый лагерь, а сам даже не желаешь рассказать о себе. Что-то мне не верится, что ты действительно хочешь драться, чужак.

Толпа, живо следившая за словесным поединком, дружно поддержала его.

Сос отдал должное качествам лидера, которых раньше в Сэве не замечал. Сэв понимал, что эта схватка не принесет ему победы, но, боясь позора, не мог на ней не настаивать. Поэтому он вынуждал отступать Соса. В самом деле: не повредив своей репутации, Сэв просто откажется драться, пока не будут приняты его условия, и слух об этом быстро разнесется по всем остальным племенам Сола. Это был очень ловкий тактический ход.

Сосу пришлось уступить.

– Хорошо. Но я расскажу только тебе. Больше никому.

– А я расскажу, кому захочу! – нашелся Сэв.

Дальше упираться было бессмысленно. Если по несчастной случайности он проиграет, то, побеседовав с Сэвом с глазу на глаз, можно было надеяться убедить его сохранять тайну. Сэв всегда был парнем отзывчивым и благоразумным, и можно было не сомневаться, что прежде чем действовать, он все внимательно выслушает.

Скверно только, что этот улыбчивый шестовик должен пострадать от руки своего друга.

Сэв вступил в круг. Он превратился в настоящего мастера: его ослепительно сверкавший шест не знал ни устали, ни промаха. Наблюдая за двумя предыдущими схватками, он кое-что для себя отметил; его оружие не медлило ни секунды, чтобы не угодить в огромные лапы захватчика.

Не стал он тратиться и на бесполезные удары по роговой броне. Вместо этого он старался попасть в лицо, чтобы ослепить врага, и осыпал ударами его локти, кисти и ступни. И все время бегал, заставляя двигаться и Соса,

– это, по его расчетам, должно было быстро утомить великана.

Но все его попытки ни к чему не привели. Чтобы не слишком позорить командира перед людьми, пару минут Сос делал вид, что отбивается, а затем вырвал летящий шест и схватил Сэва за кисть. Дернув его на себя, второй рукой он ухватился за локоть.

Раздался треск.

Он разжал пальцы и вытолкнул Сэва из круга. Два острых обломка кости торчали из отверстой дыры. Воины подхватили падающего командира и сделали все, что было в их силах: соединили обломки и плотно обвязали ужаснув рану. Сос наблюдал за ними из круга немигающим взглядом.

Особой необходимости в этом не было. Победить он вполне мог бы и бескровно. Но победа ему требовалась убедительная, не оставляющая никаких сомнений. Если б он просто вышиб Сэва из круга одним внезапным ударом, не причинив вреда, воины сразу усомнились бы в его решимости и желании драться, настояв на продолжении поединков. Теперь же новых доказательств не требовалось. Воины поняли: не стоит связываться с тем, кто смог искалечить их командира.

И это не было ни предательством, ни трусостью. Зная выносливость бывшего друга, Сос причинил ему жуткую боль, но помог сохранить нечто более важное: достоинство побежденного.

– Назначь своего заместителя командовать лагерем, – жестко бросил он Сэву. – Завтра утром пойдешь со мной.

19

На рассвете они вышли. Потеря крови и боль в сломанной руке Сэва мешали им идти быстро и без передышек, и ночь было решено провести на стоянке, благо, никем не занятой.

– Почему? – вдруг спросил Сэв за ужином.

– Ты насчет руки?

– Нет. Это я понимаю. Почему ты?

– Захватить империю Сола – задание, которое я получил. Пока я не свергну всех его командиров, вряд ли он лично станет со мной драться.

Придерживая руку, Сэв отклонился на спинку стула.

– Я не об этом. Почему – ты, Сос?

Он был ошеломлен вопросом. Второй только день – и вот, пожалуйста… Чем он себя выдал?

– Ты можешь довериться мне, – продолжал Сэв. – Я никому не говорил о том, что у тебя было с Солой, хотя ничем не был связан и ничего тебе не обещал. И сейчас я никому не скажу. Я имел бы на это право, если бы выиграл…

– Как ты догадался?

– Но мы ведь с тобой порядком пожили вместе, помнишь? Я успел изучить тебя, и не только внешне. Я помню твой характер и даже запах. А прошлой ночью я долго не спал, рука болела, – и бродил вокруг твоей палатки.

– Ну и что?

– Я узнал твой храп.

– Храп?.. – Сос даже не подозревал, что храпит.

– Да, к тому же я заметил еще кое-что. Например, как ты смотрел на то место, где стояла наша маленькая палатка. И я прекрасно понял, что думал ты совсем не обо мне! И сегодня, когда мы шли, ты всю дорогу хрипел себе под нос «Долину», точно так же, как Сола вечно напевала «Рукава». Представь себе, я узнал мелодию, хотя и раньше ты ее перевирал. И кто бы еще позаботился о том, чтобы я проиграл, как мужчина? Разве это входит в твое задание? Хотя на самом деле ты просто отплатил услугой за услугу.

– За какую услугу?

– А кто всю зиму отваживал девочек от твоей палатки? Потом мне самому приходилось их ублажать. Кто послал за Солом, когда пришла пора? Да и все такое.

Значит, Сол не возвращался, пока Сола не понесла от него!

– Про Сола ты все знал?

– Я, наверное, от природы догадлив. Но умею держать язык за зубами.

– Это я уже понял. – Сос помолчал, приспосабливаясь к новому повороту событий. Парень оказался намного умней и скрытней, чем он предполагал. – Ну хорошо, Сэв. Я расскажу тебе все. А ты посоветуешь, как лучше держаться, чтобы больше меня не раскусили.

– Идет! Кроме…

– Никаких кроме. Больше обо мне никто не должен знать.

– Кроме двоих, которые все поймут, хочешь ты этого или нет. Ты будешь в ста шагах от Сола – и он тебя узнает. Его не проведешь. И Солу ты не сможешь обмануть. С другими, конечно, все просто. Тор, например, проглотит любую байку.

Наверное, Сэв прав. Но это Соса почему-то не слишком беспокоило. Он честно старался выдать себя за другого, и если был узнан ближайшим другом, то вряд ли мог винить себя. Все равно слухов не будет.

– Ты спросил, почему я? Конечно, они меня заставили, но ничего бы у них не вышло, не будь у меня собственных сомнений. Почему я? Да потому что я создал эту империю, хотя они этого не знали. Я все продумал и устроил, я обучал людей и оставил после себя тех, кто мог продолжить мое дело. Если все это было ошибкой, то я просто обязан исправить ее сам, и только я могу сделать это без суматохи и кровопролития. Я единственный, кто знает природу империи и тех людей, которые в ней правят. И единственный, кто может победить Сола.

– Может, ты лучше начнешь с самого начала? Ты ушел, потом, я слышал, вернулся с веревкой, дрался с Солом, проиграл и пошел на Гору…

Начал брезжить рассвет, когда история подошла к концу.

Племя Тила оказалось намного больше того, которым еще день назад командовал Сэв. В отличие от лагеря новобранцев, это было одно из основных племен и насчитывало около пятисот воинов. На этот раз со входом не было никаких проволочек: будучи приближенным самого вождя, Сэв говорил тоном, в котором при общей мягкости явственно слышались металлические нотки приказа. Они вошли в лагерь и через десять минут были приняты самим Тилом.

– Что за дело привело тебя, соратник, – осторожно начал Тил, обойдя молчаньем забинтованную и подвязанную руку. Он выглядел постаревшим, но все таким же уверенным в себе. Все время рассказа Сэва Тил разглядывал тунику безымянного, пытаясь определить, что под ней скрывается.

– Ну что ж, бывший соратник, вызов принят. Но мое племя намного сильней твоего. Так что сначала ему придется показать себя с кем-нибудь ниже рангом.

– Конечно. Выставь своего третьего – это будет соответствовать моему первому. Если он побьет, дело будет за тобой. Сегодня посмотришь его в поединке, завтра – сразишься сам.

– Я гляжу, ты в нем уверен больше, чем в себе…

Сэв обернулся к Сосу.

– Вождь, не могли бы вы снять свою одежду…

Сос кивнул. Парень был прирожденным советником и дипломатом.

Тилу оказалось достаточно одного взгляда. От потрясения он даже привстал.

– Ясно. А какое у тебя оружие?

– Я иду в круг с пустыми руками.

– Ясно, – повторил Тил и задумался.

В тот же день одним пудовым ударом кулака Сос повалил на землю третьего меченосца. Бил правой, а левой – чтобы не мешал меч – схватил его прямо за лезвие. На роговом панцире ладони, под которым пружинилась проволочная подкладка, появился небольшой порез. К лезвию он подбирался осмотрительно, но зрители остались в полной уверенности, что он остановил его голой рукой на самом полном ходу.

Тил умел учиться, он держался на расстоянии и орудовал мечом так, словно пальцы Безымянного были лезвиями кинжалов, а голова – тяжелым шаром булавы. Мелькающий клинок обеспечил хорошую защиту, Тил долго не сдавал позиций.

Но он не учел одного: и ноги Безымянного были опасны, – не только руки и голова. Один резкий удар в колено – и на мгновение Тил утратил способность двигаться, пронзенный нестерпимой болью. Он был уверен, что это конец, но, презирая опасность, продолжал драться: любая задержка была гибельна. Подкошенный вторым ударом в колено, Тил предпринял отчаянную атаку. Клинок вонзился в плечо. Сос взметнул руку и свалил Тила, ударив сжатыми пальцами у основания шеи.

Он вырвал из плеча меч и сам перевязал рану. Металлическое укрепление внутри кости остановило острие.

Когда Тил снова обрел способность двигаться, они направились к следующему племени, все ближе подбираясь к лагерю самого Сола. Тил взял и семью, Безымянный не обещал быстрого возвращения. Дети во все глаза смотрели на чудовище, победившее их отца.

В откровенные беседы не пускались. Тил не узнал Соса, а случайные и опасные реплики Сэв ловко отводил.

Через три недели они добрались до лагеря Тора. Чтобы заставить Сола войти в круг, нужно было укрепить свою свиту еще одним командиром. Он властвовал уже над шестью сотнями воинов, но оставалось еще восемь племен, и некоторые – довольно большие. Сол мог удержать империю, отказавшись от личного поединка и дав приказ другим не принимать вызов. Захват третьего племени сделал бы отвалившийся кусок слишком большим, чтоб так просто им можно было поступиться.

Племя Тора было меньшим, чем у Тила, но все же достаточно грозным формированием. В нескольких кругах упражнялись парные команды: похоже, сражение с Питом прошло успешно.

Конечно, его уже ждали. Тор встретил его и немедленно увел к себе для личных переговоров. Сэв и Тил остались у входа.

– Я вижу, у тебя семья… – начал Тор.

Сос пошевелил обнаженным запястьем.

– У меня когда-то была семья.

– Ясно… – Тор не ожидал такого промаха и никак теперь не мог найти у противника слабое место. – Ты, говорят, пришел неизвестно откуда, входишь в круг безоружным, победил Сэва и Тила и собираешься отвоевать у Сола всю империю…

– Да.

– Было бы глупо мне драться, я слабее Тила…

Сос молчал.

– Но не в моих привычках уклоняться от вызова. Сделаем так: я ставлю свое племя против твоих, если ты сразишься с моим представителем.

– С одним из твоих воинов? Неужели ты думаешь, я выставлю шестьсот человек против одного твоего племени? – Сос изобразил возмущение, в тайне беспокоясь лишь об одном: узнал его Тор или нет?

– Я сказал – с моим представителем. Он не принадлежит моему племени. Если он победит – ты освободишь всех людей и пойдешь своей дорогой, Сол со временем вернет их себе. Если победишь – я сдам свое племя, но сам останусь на службе Сола. Не хотелось бы служить другому вождю, по крайней мере, сейчас…

– Хм, интересный случай. – Сос чуял подвох, Тор всегда отличался хитростью.

– Дружище, – возразил Тор, – это ты – интересный случай!

Сос размышлял. Нет, вроде ничего подозрительного. Условия нахальные, но какая ему разница, с кем драться сейчас. Главная цель – добраться до вождя империи. И Тор, похоже, не узнал его. Он, наверное, даже слишком переживал по этому поводу.

– Хорошо. Давай своего представителя.

– Он будет через пару дней, я уже послал гонца. А пока – наш приз.

Сос поднялся и направился к выходу.

– Да, кстати… Кто этот воин?

– Его зовут Рок. Рок-Булава.

Угораздило же поверить этой хитрой лисе! Рок! Рок, которого не смог одолеть даже Сол! И как ловко придумано! Рок всегда был безразличен к власти, дрался из чистой радости действия. Гонцу стоит только шепнуть: «Отличная драка!» – и тот как ребенок, готов следовать куда угодно.

Выбор был безупречен и в другом смысле: Сос не знал более выносливого и по-настоящему неуязвимого человека. Другие пытались одолеть его мастерством – и ничего не добились. У Рока мастерства не было и в помине, зато была неистощимая сила.

Рок объявился через три дня, все такой же огромный и сияющий. За два года он ни капельки не изменился. Хотелось броситься к нему, пожать гигантскую ладонь, снова услышать радостное «О'кей!» – но… Он должен был остаться безымянным.

Начало смеркаться, и Тор уговорил Рока отложить поединок на утро.

– Сильный воин, большая драка, – объяснил он. – Нужен целый день.

Рок расплылся в улыбке:

– О'кей!

Сос наблюдал, как великан, навернув за троих, с наслаждением облизывал жирные губы, как подлетела стайка хорошеньких девушек, облепила его и принялась разглядывать и щупать браслет. Сос затосковал по прошлому. Вот человек, владевший формулой вечного счастья: невероятная сила, фантастический аппетит и никаких забот о будущем. Как здорово было бы странствовать с ним, купаясь в отраженных лучах его счастья! Действительность могла волновать кого угодно, но не Рока.

Утром, как только рассеялась мгла, они направились к кругу. Воины столпились на подступах такими плотными рядами, что Тору пришлось расчищать дорогу. Об условиях знали все, кроме, пожалуй, Рока, которому было все равно. Однако самой интересной оставалась, конечно, сама схватка. Только дважды, как гласили предания, Рок был остановлен: один раз наступлением ночи, другой – стремлением его булавы полетать. Но по-настоящему его не побеждал никто. Но говорили также, что он никогда не связывался с неизвестным оружием, например, сетью…

Рок вскочил в круг, залихватски вертя своей булавой, пока соперник раздевался. Аккуратно сложив свою тунику, Сос остался в одних штанах и, расправив плечи, поигрывал мускулами. Зрители смотрели на них, затаив дыхание.

– Да они же совершенно равны! – потрясенно выкрикнул кто-то.

Сос невольно оглянулся. Неужели он не уступает этому гиганту? Не может быть!

Однако, в самом деле. Рок был выше и шире в плечах, но Сос превосходил его в мощи сложения. Инъекции в операционной подземелья, ускорявшие рост мышц, и защитные материалы, вживленные в тело, намного увеличили его вес, хотя при всей его массе в Сосе не было ни грамма лишнего жира. Весил он, вероятно, вдвое больше, чем в тот день, когда впервые вышел на поиски приключений.

Плечи и руки обоих покрывали шары немыслимой величины, а шею загрубелая кожа, испещренная шрамами. Но если фигура Рока сужалась книзу, переходя в небольшие бедра и относительно стройные ноги, то по всему телу Соса, делая его похожим на столб, выпирали защитные мускулы. Теперь он не нуждался в оружии: он сам был оружием.

Сос вступил в круг.

Рок начал как обычно, атакуя без приглядки и расчета. Сос нырял и делал все, чтобы не попасть под его булаву. Для пущего эффекта он мог спокойно выстоять против любого удара шестом, но с булавой шутки плохи: удар по голове, от души влепленный Роком, мог запросто лишить его чувств. Сам металлический череп, возможно, и не пострадал бы, но его содержимое превратилось бы в бесформенное желе. Возможно, не пострадают при ударе укрепленные кости рук и ног, но его великолепные мускулы превратятся в кровавую кашу. Рок был в состоянии отдубасить его по первому разряду.

Увильнув от набиравшей обороты булавы, Сос выбросил руку, поймал идущую на подъем рукоять и всадил в живот Року свой поистине железный кулак. Тот покачнулся, но выстоял. Рывком освободив оружие, он обрушил его на бедро Соса, восстановил нарушенное равновесие и снова перешел в атаку. Удара он не ощутил.

Сос закружил у самого края, расхаживая ушибленное бедро и начиная лихорадочно соображать. В живот Рока не взять: он выдержал такой удар, от которого у другого все кишки вылезли бы наружу. В том, как он перехватывал булаву, занося ее слева, была своя легкость и даже изящество – качества, которых никто за ним почему-то не замечал. И потом, движения Рока были вовсе не такими уж неосмысленными. Он постоянно менял углы поворота, вкладывая в каждую дугу точную порцию силы. Ни меч, ни шест, не говоря уже о более легком оружии, не могли прорваться сквозь непрестанное мелькание его булавы. Теперь стало ясно, что манера его нападения была и таким же превосходным способом защиты.

Странно, что он не замечал этого раньше. Да и был ли Рок на самом деле таким воплощением тупой силы, каким его привыкли считать? Может быть, все заблуждались, думая, что при своей огромности и мощи он непременно должен быть идиотом? А может быть, подобно Солу, Рок был прирожденным воином, которого вело к победе безошибочное, звериное чутье? И все же у него должны быть слабые места.

Не успев до конца рассчитать движение, Сос рванулся и нанес удар в колено, получив ответ по ноге, будто случайный, но весьма ощутимый. Он снова отразил булаву рукой, сбив ее с пути, и в прыжке по-медвежьи навалился на Рока, сцепив руки за его спиной. Рок шумно выдохнул, высоко занес булаву – и не успей Сос отскочить, поединок бы закончился.

Да, Рок умел защищаться.

Предприняв очередной бросок, Сос поймал его руку и, схватив с двух сторон, попытался сломать, – Рок напряг мускулы и снова оказался неуязвим. Он перекинул булаву в левую ладонь, нацелив смертельную дугу на спину Соса, и тому опять пришлось отступить. Еще один удар пониже локтя Сос провел костяшками сжатых пальцев, стараясь попасть в нервный узел, но, не успев достигнуть цели, был вынужден ретироваться, боясь угодить под булаву. Этим ударом он мог бы сильно ослабить Рока, приблизив свою победу, но в то же время сам оказывался опасно открыт, и один полновесный подзатыльник сделал бы эту победу весьма сомнительной.

Простыми средствами здесь ничего не добьешься. Оставаясь в сознании, Рок будет драться до конца, а свалить его с ног было не так-то просто. Прямой удар в основание черепа? Но от черепа Рока пострадают, скорей, собственные пальцы.

Однако, оставались самые коварные приемы: удары в пах, в глаза, в ухо были способны лишить великана чувств.

Сос продолжал нырять и парировать, рукой отбивая руку. Он сомневался. Всякая ли необходимость стоила того, чтобы навсегда превратить друга в калеку? Времени на размышления не было, и он решил драться, как делал всегда: честно. Тем более, что в подобной тактике не было большого смысла. Рока, не знавшего поражений, вряд ли смогла бы остановить обыкновенная боль. Схватку надо закончить быстро и решительно – и значит, нужно подставиться хоть под один прямой, полный удар. Не рисковать уже невозможно.

Сос подошел вплотную и, нырнув, нацелился головой на подбородок Рока. Булава опустилась на его бедро, сильно задев мышцы, пихнув в сторону; но его удар пришелся на лоб Рока, отбросив голову великана назад с силой, удвоенной сокрушительным падением его собственной булавы. Сос даже не рассчитывал, что прием окажется таким опасным.

Он опустился на корточки и, переместившись, чтобы опереться на здоровую ногу, прыгнул, ребром ладони поразив шею Рока. Непобедимый Рок покачнулся – и рухнул на землю.

Сос замер, не сразу сообразив, что произошло. И поняв – похолодел. Смещение удара, сделавшее его сильней; инерция, с которой тело Рока следовало за булавой; эффект отдачи от удара по ноге; сама мускулатура, делавшая неподвижной его шею, – все вместе, соединившись, привело к страшному итогу, которого он так хотел избежать!

Шея Рока была сломана.

Он не был мертв. Но даже если он выживет, он уже не сможет двигаться. Никогда больше Рок не войдет в круг.

Сос поднял голову, только сейчас ощутив присутствие людей, о которых совершенно забыл, и его взгляд встретился с глазами Тора. Тот мрачно кивнул.

Подняв с земли осиротевшую булаву, Сос замахнулся ею и изо всей силы обрушил на голову Рока.

20

– Пойдем со мной, – сказал Сэв.

Сос поплелся за ним к лесу, ничего вокруг не замечая. Он был подавлен и растерян, как тогда, на Горе, после смерти Глупыша. И вот огромный, слегка глуповатый, но славный, веселый малый – убит. Кто бы мог подумать, что неуязвимого великана постигнет столь страшный конец? Он любил Рока, вечно счастливого человека, с которым когда-то бок о бок сражался в круге. По всем воинским понятиям Рок был его другом.

Будь на то его воля, он мог бы прикончить булавщика множеством способов. Он не хотел – и все его старания не причинить Року серьезного вреда лишь затянули схватку. Хотя, наверное, другого выхода просто не было: победить Рока можно было только убив его. Рано или поздно груз этой вины должен был лечь на его плечи.

Впрочем, он мог утешиться, Рок принял от его руки смерть, какую, возможно, сам для себя желал: один быстрый, беспощадный удар булавой.

Слабое утешение…

Сэв жестом приказал остановиться. Перед ними открылась лесная поляна, в центре которой возвышался небольшой круглый холм из неотесанных глыб, – место погребения и молитвы для тех воинов, кого друзья не желали отдавать ненормальным для кремации.

– А там, в этом подземелье, его могли бы спасти?

– Да, пожалуй… Но только они сожгли бы нас огнеметами раньше, чем мы смогли бы добраться до входа. Честно говоря, я боюсь туда возвращаться.

– Ладно. Что теперь говорить…

Они стояли, глядя на холм, под которым скоро должен был успокоиться Рок.

– Сол время от времени приходит к этому кургану… один… – отрывисто произнес Сэв. – Я думаю, тебе нужно это знать.

Незаметно пролетел месяц, пока Сос, продолжая странствовать, залечивал свои раны. Он вернулся на печальную поляну – и увидел Сола, который на коленях стоял перед холмом, обратив неподвижный взгляд к его вершине.

Сос подошел у нему и тоже опустился на колени. Так, в полном молчании, они стояли рядом.

– У меня был друг, – наконец сказал Сос. – Однажды мне пришлось сразиться с ним, хотя я этого не хотел. Теперь он похоронен здесь.

– И у меня был друг, – отозвался Сол. – Он пошел на Гору.

– А теперь я должен завладеть империей, которая мне не нужна, и ради этого, возможно, снова убить. Хотя все, чего я хочу, – это только дружба.

– Сегодня я целый день молился о дружбе. – Сол сказал так, словно перед ним высились все курганы мира и все времена сошлись в одно. – Когда он снова вернулся в мой лагерь, я подумал, что мои молитвы услышаны, но он потребовал от меня то, что я не мог ему отдать… – он помолчал. – А сейчас бы я мог отказаться от своей империи, если бы это вернуло моего друга.

– Послушай, может, нам с тобой уйти отсюда, куда глаза глядят, и больше никогда и на за что не вступать в круг?

– Я возьму с собой только дочь, – Сол повернулся к нему. Увидел ли он под личиной безымянного захватчика кого-то другого, удивился ли словам, столь странным в устах врага? – А ее мать я оставлю тебе, если ты свободен.

– Я приму ее. Во имя дружбы.

– Во имя дружбы.

Они поднялись и крепко пожали друг другу руки. Большей откровенности они себе не позволили.

Лагерь поражал своими размерами. Пять оставшихся племен, готовясь встретить захватчика, пришли сюда, чтобы объединиться вокруг вождя. В ожидании этой встречи две тысячи воинов со своими семьями расположились в лесу и на равнине, проводя ночи в общих палатках и питаясь из общих котлов. Грамотные воины следили за распределением продовольствия, каждый день давая новичкам уроки счета и письма. Руководствуясь сведениями из книг, спецбригады отправлялись в горы, добывали руду. Другие – обрабатывали землю, чтобы вырастить овощи и пшеницу. Женщины, собираясь в группы, учились прясть, вязать, работать на самодельном ткацком станке, пока единственном на весь лагерь. Империя была уже слишком большой, чтобы кормить себя запасами окрестных стоянок, и слишком самостоятельной, чтобы зависеть от внешних источников оружия и одежды.

– Это Сола, – вождь представил ему высокую цветущую женщину и обратился к ней. – Я отдаю тебя этому безымянному. Он могучий воин, хотя и не носит оружия.

– Как хочешь, – она пожала плечами и окинула Соса равнодушным взглядом. – А где его браслет? Как меня будут звать?

– Можешь носить мой браслет. Я возьму себе новый.

– Можешь носить свое имя. Я не могу предложить тебе другого.

– Ненормальные, – ответила она сразу обоим.

В шатер вбежала маленькая девочка.

– А вот и Соли, – вождь подхватил ее и высоко поднял над головой. Она сжимала в руках игрушечный шест и размахивала им, как настоящим.

– Я амазонка! – она ткнула палкой Соса. – Я буду драться с тобой в круге!

Они вышли из шатра и направились к месту, где собрались военачальники: Сэв, Тил, Тор, Так, Нек и еще трое, незнакомых Сосу. Увидев вождей, они поднялись с земли и выстроились полукругом.

– Мы достигли предварительного соглашения об условиях, – доложил Сэв.

– Разумеется, последнее слово за вами.

– А условия такие, – оборвал Сол. – Империя распускается. Каждый из вас будет владеть племенем, которым управляет от моего имени под началом нового вождя. Но вы дадите клятву никогда не вступать в круг друг против друга.

Они уставились на него, силясь понять, что произошло.

– Вы уже сразились? – спросил Тан.

– Я навсегда покончил с кругом.

– Тогда мы должны служить безымянному.

– Я тоже покончил с кругом, – заявил Сос.

– Но империя развалится на части, если ни один из вас не будет вождем.

Сол повернулся к ним спиной.

– Я все сказал. Так что разбираем вещи и расходимся.

– Минуточку! – воскликнул Тил. – Вам не кажется, что нужно объясниться?

Сол пожал плечами. Сос вдруг заговорил:

– Четыре года назад вы все принадлежали маленьким племенам или странствовали в одиночку. Ночевали в стоянках или в собственных палатках и, живя на всем готовом, ни в чем не нуждались. Вы могли идти куда угодно и делать что угодно. Теперь вы принадлежите большим племенам и сражаетесь по приказу. Вы пашете землю и работаете на ней не меньше ненормальных, поскольку вас стало слишком много и нужда заставляет самим заботиться о своем питании. Вы добываете металлы, так как не доверяете уже оружию ненормальных, хотя оно всегда верно служило. Вы изучаете книги – хотите получить все, что может дать цивилизация. Но путь этот ложен. Цивилизация рушит воинские понятия и ценности. Она заставляет бороться за обладание вещами, которые вам не нужны. Пройдет время, и вы переполните землю, став ее погибелью, как землеройки, которые напрочь опустошают свои пастбища. Все свидетельства говорят о том, что итог империи – Взрыв. Этого вы хотите?

Все, кроме Сэва, смотрели на него с недоверием.

– Ты утверждаешь, – неторопливо произнес Тор, – что если мы перестанем быть необразованными, наивными дикарями, если мы перестанем зависеть от ненормальных, то это приведет ко второму Взрыву?

– Да. В свое время. Так было уже однажды. И этого не должно произойти снова.

– И ты считаешь – действительно считаешь? – что единственный способ – это оставить здесь все как было?

– Да.

– Значит, в круге снова будут гибнуть люди, как погиб Рок?

Сос замолк. А прав ли он? На самом-то деле?

– Лучше так, чем всем погибнуть во Взрыве, – неожиданно вмешался Сол.

– Теперь нас не так много, чтобы все возродить заново.

Не желая, он подкосил аргумент Соса, ведь именно перенаселение было главной бедой империи.

– Но как же так! – разозлился Нек. – Вы хотите сохранить круг, а сами от него отказываетесь!

Наконец, понимавший обе стороны, заговорил Сэв:

– Иногда приходится отказываться от того, что ты любишь и ценишь для того, чтобы ничего не разрушить. Мне думается, это вполне разумно.

– А мне думается; это обыкновенная трусость! – взорвался Тил.

Оба вождя одновременно рванулись в его сторону. Тот не сдвинулся с места.

– Вы оба победили меня в круге. И я готов служить любому из вас. Но если вы боитесь схватки между собой, я должен назвать вас своими именами.

– Ты создал империю и не имеешь права вот так запросто ее бросить, – заявил Тор. – Как вождь, ты за нее отвечаешь.

– И вообще, откуда ты, Безымянный, взял эту историю? – съязвил Нек. – С какой стати мы должны ей верить?

– До империи мы лишь играли в детские игры, – перебил Тан. – А теперь поняли, что такое настоящая жизнь!

Сол, презрительно скривившись, повернулся к Сосу.

– Пусть поговорят. Все равно они не смогут нас заставить.

Сос колебался. Весь этот разговор и волновал, и обескураживал. Ведь на самом деле – где доказательства, что вождь подземелья говорил правду? Преимущества цивилизации очевидны, и Взрыву предшествовали многие тысячелетия. Сама ли цивилизация повинна в собственной гибели, или на то были иные, неведомые ему причины? Причины, которых теперь могло уже и не быть?

Незаметно откуда подбежала к ним малышка Соли:

– Ты сейчас будешь драться, папа?

Тил успел перехватить ее опустился на корточки, медленно согнув еще не вполне зажившие ноги.

– А что бы ты сделала, Соли, если бы папа не захотел драться?

Ее глаза округлились:

– Не захотел драться?

Все молчали.

– Если бы он сказал, что больше никогда не войдет в круг, – продолжил Тил. – Если бы он ушел от нас и перестал быть воином?

Губы Соли задрожали, и она разревелась. Захлебываясь, она подбежала к Солу.

– Ты ведь будешь драться, папа? Покажи им!

Растерянным взглядом Сол обводил лица своих командиров.

– Я буду сражаться… Ради дочери.

Как страшное откровение поразила Соса мысль, что не имя, не женщина, не империя были причиной их поединков. Ребенок! Вот этот ребенок, эта резвая девчонка Соли, которая присутствовала в каждой схватке; круг должен был определить, кто же из них может назвать себя ее отцом.

Сол уже не мог отступить, но не мог отступить и Сос. В подземелье ему слишком ясно объяснили, что произойдет, если он не разрушит эту империю.

– Значит, завтра. – Сос больше не возражал.

– Да, завтра… друг.

– И победитель становится вождем империи, всех племен! – выкрикнул Тил.

– Всех племен! – подхватили другие, и что-то волчье мелькнуло в их оскалах.

Они поужинали вчетвером: два вождя, Сола и малышка.

– Позаботишься о моей дочери, – сказал Сол. Теперь это было единственным его условием. Сос молча кивнул.

Сола тоже была немногословна:

– Хочешь меня этой ночью?

Неужели это была та самая женщина, из-за которой он так долго страдал? Сос смотрел на нее, отмечая все ту же пышность фигуры и по-прежнему красивые черты. Она его не узнала, он был в этом уверен. Она ничуть не изменилась, но теперь он видел в ней какую-то скучную, раздражающую обыкновенность.

– Когда-то она любила другого, – сказал Сол. – А теперь, кроме власти, ее ничто не волнует. Но это не ее вина.

– Я до сих пор люблю его, – отозвалась она. – Его нет на земле, но он жив в моей памяти. А кто будет владеть моим телом, мне безразлично.

Сос смотрел на нее, а видел очертания малышки Сосы, девушки из подземелья, носившей его браслет. Девушки, которую Боб грозился послать вместо него, откажись он от этого задания. И ей пришлось бы пробраться в лагерь Сола под видом чьей-либо жены и – уколоть его и себя отравленной иглой, оставив вождя империи мертвым и обесчещенным. И сейчас ее могут послать, если он потерпит поражение.

Вначале он был обеспокоен судьбою Сола. Знал бы об этом Боб! Лишь согласившись на задание, он мог отвести от него смертельную опасность. Но со временем, с каждой новой тренировкой, угроза, нависшая над Сосой, переживалась еще мучительней.

Сол и Соса: два человека, никогда не видевших друг друга, держат судьбу его в своих руках. И он должен уберечь обоих, не смея ни с кем объясниться.

– Во имя дружбы, возьми ее! – воскликнул Сол. – Мне нечего больше предложить.

– Во имя дружбы, – прохрипел Сос, зная, что человек, которого в мыслях своих обнимет Сола, будет тот, который некогда ушел на Гору. И правды она, быть может, так и не узнает. А женщиной, которую обнимет он, будет Соса. И она тоже никогда не узнает правды. До разлуки он и не подозревал, что так любит ее.

Схватка должна была начаться в полдень. Третья их схватка. Победа Сола будет означать его смерть – таков был приговор подземелья. Дважды он стремился к победе – и проигрывал. Сейчас, искренне желая себе поражения, обязан был победить. Унижение одного лучше, чем смерть двоих.

Сол выбрал кинжалы. Он стоял, лоснясь в солнечном блеске, красавец, силач. Сос с грустью подумал, во что превратится это тело в жутких объятиях чудовища.

Зрители уже толпились вокруг и шумели, предчувствуя редкий поединок.

Они одновременно вступили в круг и на секунду замерли, отдавая должное легендарным способностям соперника. Как наивны были они, полагая, что схватки удастся избежать! В их власти находились тысячи людей, и – как ни смешно – власть сейчас они уступили им.

Сос сделал первый рывок. Он прыгнул, оказавшись около Сола, целясь железным кулаком в живот. С невероятной быстротой Сол шагнул в сторону – и неглубокий порез рассек руку нападавшего вниз от локтя. Кулак промахнулся, клинок не причинил серьезного вреда. Прикидка сил была окончена.

Сос выжидал момент для второго удара – атаки соперника. Но Сол не спешил пускать в ход кинжалы, зная, что кажущаяся беззащитность рук безымянного – опасная ловушка, что большинство простых приемов – бесполезны или самоубийственны; требовался тонкий, осмотрительный подход.

Они кружили, наблюдая больше за положением ступней и наклоном туловищ, чем за лицом или руками. Выражение лица может обмануть, реакция же тела – никогда; и рукой, не нарушая равновесия, проще сделать обманный прием. Не просчитав всех возможных реакций, они не могли пойти на более решительные действия. И Сол держал кинжалы, словно вовсе забыв о них, а Сос едва касался их своим вниманием.

Сол бросился, замахнувшись клинками сверху снизу. Сос был наготове и тотчас, как только острия уперлись в подкожные щиты плеча и живота, его пальцы сомкнулись на обоих запястьях. Сол попался. Сос медленно усиливал зажим, подозревая, что до конца еще далеко.

Сол был силач, но куда ему было тягаться с мощью безымянного! Постепенно, поддаваясь болезненному давлению, его кисти стали опускаться. Еще немного – и кинжалы выпадут из безвольных пальцев. И вдруг Сол быстро повернул обе руки, и… они завертелись внутри захвата! Кожа его блестела потому, что он натерся маслом!

Кинжалы – будто сами собой – резали тыльную сторону ладони. Острые, как иглы, лезвия вонзались в кожу, намереваясь поразить в сухожилия.

Броня кожи могла вынести лишь рубящие удары, она не могла сдержать натиск колющих орудий. Сос освободил одно запястье; второе, рассчитывая сломать, резко дернул на себя, выбросив ногу к внутренней стороне бедра противника. Но свободный клинок Сола не медлил и безошибочно вонзился в предплечье Соса, ступня которого ко всему попала не в мышцы бедра, а в прочную тазовую кость. Разойтись с ним оказалось даже сложнее, чем взять в захват.

И вторая попытка закончилась. Один вышел с белыми метками от сокрушительных тисков, второй – с точками уколов, с кровью, струившейся из руки. Опытные зрители обменивались взглядами, кивали. Даже если безымянный сможет схватить кинжальщика, то не сумеет его удержать. Один сильней, другой – поворотливее, и пока преимущество было на стороне старого вождя.

Тело Сола покрылось кровоподтеками, на Сосе полыхали бесчисленные порезы, поединок превратился в состязание на выносливость. Так могло продолжаться долго, а этого никто не хотел. Ставка была слишком серьезной, чтоб затягивать развязку. В круге должен был остаться лишь один вождь. И по обоюдному молчаливому согласию они прекратили осторожный обмен ударами.

Сол бросился на землю, как некогда Сос в первом их поединке. Он целил не в торс, почти неуязвимый, а в поверхностные мускулы и сухожилия ног. В одно мгновенье он мог превратить соперника в калеку. Сос отскочил в сторону, но два клинка устремились за ним, переброшенные – извернувшимся змеей – Солом. Он лежал уже на спине с поднятыми ногами, готовыми отшвырнуть противника. Сос больше не сомневался, столь умелое сочетание атаки с защитой говорило само за себя этот воин хотя бы отчасти был знаком с приемами борьбы без оружия. Не отсюда ли его легендарная непобедимость?

Единственным преимуществом Соса была грубая сила. И он использовал его. Ссутулив плечи, он навалился на Сола, прижав к земле весом всего тела и сцепив пальцы обеих рук на его горле. Ослабленные, но свободные клинки взметнулись и в двух сторон вонзились в роговой панцирь на шее. Сила каждого удара была невелика, но их было много. Снова и снова клинки протыкали шею, уже показались на ней зияющие раны… Столь долгой атаки не могла выдержать даже эта, наиболее защищенная часть его тела.

Сос приподнялся и, не размыкая жестокого кольца, стал швырять Сола из стороны в сторону. Но когда кинжал попал в нерв, когда голова его зашлась огнем, – понял, что проигрывает: клинки свалят раньше, чем Сол лишится чувств от удушья. Щадящего завершения схватки уже быть не могло.

Схватив Сола за волосы, он рванул его голову назад и всадил сокрушительный кулак в дыхательное горло.

От адской боли, от невозможности дышать Сол забился в конвульсиях. Горло было размозжено. И все же смертельные острия продолжали колоть лицо Соса, добиваясь если не победы, то обоюдного поражения.

Один клинок он поймал рукой, зная, что лезвие, увязнув в жестких мышцах ладони, не сможет легко из них выскользнуть. Второй рукой он опять схватился за волосы и встал, потянув Сола за собой. Мгновение – и соперник лежал за чертою.

Но Сос не стал наслаждаться победой. Он ринулся к упавшему другу. Тот с выпученными глазами распластался на земле, схватившись за горло оцепеневшими пальцами Сос разжал их и принялся сильными движениями массировать шею. Его собственная кровь капала на поверженного вождя.

– Хватит! – раздался чей-то вопль. – Ты уже победил его! Остановись!

Сос не остановился. Он подобрал с земли один из кинжалов и вонзил в беззащитное горло – так ловко, словно занимался этим всю жизнь.

Кто-то навалился сзади… и был отброшен движением гигантской руки. Он продолжал поворачивать лезвие, пока в горле не появилось маленькое отверстие, к которому он прильнул своим ртом.

Теперь навалились уже несколько человек, стаскивая за руки, за ноги, но он держался крепко. Он сделал мощный выдох, поток воздуха хлынул в легкие Сола, и тот снова начал дышать.

– Сэв! Это я, Сэв! – раздался рев над его головой. – Красная река! Отпусти! Я заменю!

Только теперь Сос оторвал свои окровавленные губы – и потерял сознание.

Он очнулся от боли, – она пульсировала в шее, – руками нащупал повязку. Сола заботливо склонялась над ним, отирая мягкой губкой пот, который градом катился со лба.

– Я знаю тебя, – прошептала она, увидев, что он открыл глаза. – И я никогда не брошу тебя… безымянный.

Сос попытался ответить, но не смог выдавить из себя даже хрипа.

– Ты спас его. Снова. Он больше не может говорить, но его состояние лучше, чем у тебя. Хотя ты и победил. – Она склонилась еще ближе и легонько поцеловала его.

Сос поднялся. Огненная боль пронзила шею, голову невозможно было повернуть. Он держался и терпел. Отдельное помещение в главной палатке, где они находились, принадлежало, по-видимому, Соле. Перебирая ногами, он огляделся. Кроме них здесь никого не было.

Сола нежно взяла его за руку.

– Я разбужу тебя перед его уходом. Обещаю. А теперь ложись и спи, не то ты убьешь себя – снова.

Будто все повторялось. Вот так же когда-то она отирала его лоб, и он полюбил ее, еще не понимая этого.

– Пора, – Сола разбудила его поцелуем. Она нарядилось в лучшее платье и снова поразила его своей красотой. Рано он попытался отречься от первой любви.

Сол с дочерью стоял у палатки – с повязкой на горле, бледный. Но в остальном он был собран и здоров. Он улыбнулся, увидев Соса, подошел пожать ему руку. Слова были излишни. Затем он вложил в его руку маленькую ладошку Соли и повернулся, чтобы идти.

В молчании воины провожали взглядами Сола. Он отправился в путь безоружным, взяв лишь походное снаряжение.

– Папа! – закричала Соли. Она вырвалась из рук Соса и бросилась за ним.

Одним прыжком Сэв настиг ее.

– Он идет на Гору, – ласково объяснил он. – Ты должна остаться с мамой и новым папой.

Соли вырвалась опять и догнала Сола:

– Папа!

Сол обернулся, присел и, поцеловав ее, повернул к себе спиной. Потом быстро встал и зашагал дальше. Сос вспомнил, как сам он пытался прогнать Глупыша вниз, к жизни.

– Папа! – она кричала, отказываясь расставаться. – Я с тобой! – И, чтобы показать, что все понимает. – Я умру с тобой!

Сол снова обернулся и окинул толпу воинов умоляющим взглядом.

Никто не шелохнулся.

Наконец, он взял Соли на руки и решительно направился за пределы лагеря.

Сола уткнулась в плечо нового мужа, беззвучно зарыдала.

– Это его дочь, – наконец промолвила она. – Больше, чем наша.

Провожая взглядом фигуры, Сос уже видел, как с дочкой на руках Сол взойдет на Гору. Угроза ледяной смерти не заставит его повернуть назад, он будет идти, пока мороз и вьюга не возьмут свое, и тогда он упадет головой к вершине, прикрывая дочь окоченевшим телом. Он видел, кто откроет свои объятия для сильного мужчины и чудного ребенка. В тренировочной комнате снова будет погоня и, возможно, специальные упражнения для Соли. Это будет, ведь Сол уходил не один, а Соса… разве устоит она перед возможностью иметь, наконец, ребенка?

«Возьми ее! – подумал он. – Возьми ее – во имя любви».

И он, Сос, останется, чтобы исподволь разрушать империю, не будучи до конца уверенным, что поступает правильно. Он создал ее для другого, и теперь уничтожит, исполняя волю жестоких и трусливых людей, тех, что боятся рождения новой цивилизации, новой силы…

Отчего все главные повороты в его судьбе происходили не его волею? Как и в любви – женщины полностью брали над ним власть… Сол дал ему первое имя и первое задание, доктор Джоунс дал новое оружие, Сол послал на Гору, а Боб вернул назад. Военачальники Сола заставили его встать во главе империи, не зная, что он и есть ее главный враг.

Настанет когда-либо время собственный решений? Опасность, которой раньше подвергался Сол, обернулась и против него: если он не разрушит империю, кто-нибудь придет убить его. Кто-то незнакомый. А там, в подземелье, погибнут трое заложников, один из которых – ребенок…

Он взглянул на Солу, прелестную в печали, думая, что женщина, которую он любил неизмеримо больше, будет принадлежать ее бывшему мужу. Ничего не изменилось. Соса, малышка, любимая…

Он повернулся лицом к воинам своей империи. Она, казалось, раскинулась до самого горизонта. Они считали его своим вождем. Но кем же он был? Хозяином – или рабом?

Пирс ЭНТОНИ ВАР — МАСТЕР ПАЛИЦЫ

Глава 1

Сжав в правой руке палицу, Тил Два Оружия терпеливо ждал уже третий час.

Был он невысок, но коренаст, крепко сбит, на лице — ставшее за годы командования людьми обычным хмурое выражение. Империя простиралась на тысячи миль, и Тил занимал в ней вторую после самого императора ступеньку иерархической лестницы, а многие решения принимал и вовсе самостоятельно. Например, назначал своей волей офицеров почти на все ключевые посты, давал им, следуя избранной императором политике, конкретные указания, наказывал и награждал. Тил обладал огромной властью, но власть тяготила его…

Из задумчивости Тила вывел шелест колосьев. Он осторожно поднялся. Луна еще не народилась, а зверь, как было отлично известно, появлялся только такими вот темными ночами. Тил крадучись двинулся на звуки к изгороди. Ветер, к счастью, дул с севера, иначе зверь наверняка учуял бы Тила и дал тягу.

В призрачном свете звезд Тил различил смутные очертания зверя на крепкой плетеной изгороди. Вот он спрыгнул и с мягким шлепком приземлился среди пшеницы. Зверь выжидал, вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Матерая тварь не раз избегала хитроумных ловушек, не притрагивалась к отравленным приманкам, а когда ее загоняли в угол, отбивалась столь неистово, что только за последние три месяца серьезные ранения получили трое людей Тила. С тех пор в лагере стали считать, что встреча со злобным зверем сулит несчастье, даже отважнейшие воины страшились темноты.

Требовалось что-то предпринять, и уставший от рутины Тил обрадовался такому повороту событий. Сверхъестественного он не страшился, ему хотелось изловить зверя, которого до смерти боялись другие, и привести в лагерь.

Именно изловить, а не убить. Оттого-то Тил и вооружился сегодня палицами, а не мечом.

Послышались тихие ритмичные звуки. Похоже, существо кормилось, обрывая созревшие колосья.

Услышав, а может, просто почувствовав приближающегося Тила, зверь затих. Не дожидаясь, пока он окончательно опомнится и задаст стрекача, Тил выхватил из-за ремня вторую палицу и, не обращая внимания на болезненно хлещущую по телу пшеницу, бросился вперед.

Зверь вскочил, шарахнулся прочь, за считанные секунды добрался до изгороди и полез на нее. Но изгородь была прочной и высокой, и Тил понял, что существу не убежать.

Поняло это и животное. Тяжело дыша, оно спрыгнуло с изгороди, развернулось к Тилу — косматое, уродливое, грозное; в темноте сверкнули глаза. Тил ринулся на противника, рассчитывая оглушить его одним ударом.

Но оказалось, что в искусстве поединков зверь разбирается не хуже, чем в ловушках. Он поднырнул под палицу и впился зубами Тилу в колено. Тот, взвыв от боли, ударил его по голове — раз, другой, и зверь отскочил во тьму. Как назло, именно это, правое, колено Тилу год назад раздробил Безымянный, и от пустяковой, в общем-то, раны пронзило острой болью все тело.

Отведав крови, зверь яростно зарычал. Рык его не походил ни на рычание волка, ни на вой дикого кота. От протяжных звуков в жилах стыла кровь.

Зверь прыгнул, на сей раз целя зубами Тилу в горло. Тил вновь огрел зверя палицей, но тот снова предугадал его действия, извернулся, и удар пришелся вскользь. Противник с силой ударил Тила в грудь, опрокинул, навалился на человека всем телом, протянул лапу к горлу.

Не на шутку напуганный Тил принялся отбиваться вслепую. Очередной удар палицей, видимо, пришелся зверю в чувствительное место: тот отпрыгнул, метнулся к изгороди и перемахнул через нее, прежде чем Тил успел подняться на ноги.

Раздосадованный исходом схватки, Тил принялся на чем свет стоит крыть зверя, однако в его голосе явственно слышалось уважение к противнику. Неожиданно он сообразил, как обратить свое сегодняшнее поражение в победу, и во все горло расхохотался.

* * *

Преодолев загородку, зверь припустил к лесу. Несмотря на кровоточащую рану и на врожденную хромоту, бежал он достаточно резво.

До чего же неудачно получилось! Тила он отчетливо разглядел и унюхал, едва только преодолел изгородь, но острые позывы голода притупили звериную осторожность. Он понял, что палицы в руках врага — оружие, и как мог остерегался их, но несколько сильных ударов все же пропустил. Направляясь в Гиблые Земли, зверь вновь и вновь возвращался мыслями к больно бьющим палкам. Люди все бдительнее охраняют урожай. Не раз в прошлом они устраивали засады, травили, преследовали, а нынешняя стычка и вовсе едва не кончилась для него гибелью. Если бы не постоянный голод, ноги бы его на полях людей не было!..

Достигнув Гиблых Земель, где преследовать его не осмелился бы ни один человек, зверь перевел дух и дальше отправился уже не спеша. Вдруг ему в голову пришла шальная мысль: он подобрал с земли палку и крепко сжал ее кривыми, короткими пальцами худых передних лап, широкие и плоские когти которых не столько служили оружием, сколько защищали кончики огрубевших пальцев. Подражая человеку, зверь встал в боевую позицию, крутанул палку, а затем ударил ею по ближайшему дереву. Здорово! Он ударил вновь, значительно сильнее. Трухлявая палка разлетелась на куски. Заметив среди щепок крупную личинку насекомого, зверь быстро схватил ее, стиснул в кулаке, раздавил, со смаком облизывая ладонь. Палка тут же была забыта, но лишь на время.

В следующий раз, отправляясь на засеянные людьми поля, он непременно прихватит с собой из леса палку. Да не просто первую попавшуюся, а ту, что попрочнее, понадежней.

Глава 2

Император обстоятельно обдумывал послание Тила Два Оружия. Послание написал, естественно, не неграмотный, как и большинство вожаков здравомыслящих, Тил, а его жена.

Не вызывало сомнений, что Тилу — деятельной натуре — не терпелось вновь пуститься в завоевательные походы, начатые прежним императором, но открыто выступить против нынешнего, превосходившего его как рангом, так и силой в кругу, он не смел и оттого прислал завуалированный вызов.

Из послания следовало, что объявившийся близ северных границ империи таинственный пожиратель посевов силен и свиреп, причем настолько, что в последней стычке ранил даже Тила. Следовательно, справиться с ним может только император.

Но одолеет ли он коварную бестию? Неизвестно. А риск меж тем немалый. Ведь в случае поражения император либо лишится жизни, либо начисто утратит в глазах воинов репутацию непобедимого. Если же он откажется иметь дело с зверюгой, то прослывет трусом, и недовольные его правлением, а таких сыщется немало, вскоре сплотятся вокруг кого-то, кто сулит их объединить, и императору придется проводить все свободное время в поединках с претендентами на власть.

Он, конечно, мог бы собрать многочисленный отряд и устроить охоту на грозу полей, но (хотя противник всего лишь дикий зверь) такой шаг противоречил бы основе основ общества — кодексу индивидуального боя — и был бы, опять же, расценен как проявление трусости.

Очевидно, что хитрюга Тил стремится либо заставить императора действовать, либо ослабить его и поменять правителя империи.

Что ж, своего он добился — доказывать превосходство над диким зверем императору придется единолично. Как говорили древние, власть обязывает.

Отметив про себя, что Тил не только великолепный боец, но также мастер интриг и что привлечь его при случае на свою сторону было бы в нынешнее смутное время весьма и весьма полезно, император Безымянный отдал последние распоряжения, попрощался с женой, доставшейся ему от прежнего императора, и зашагал на север.

* * *

Лагеря Тила император достиг на пятнадцатый день. Стоявший дозорным молоденький шестовик не раздумывая вызвал его на поединок, но Безымянный с легкостью вырвал из рук юноши шест, завязал узлом и вернул со словами:

— Покажи-ка это Тилу Два Оружия.

Не прошло и минуты как прибежал Тил со свитой и сразу же приказал шестовику в наказание за то, что он не признал собственного императора, отправляться на работы с женщинами в поле, но Безымянный возразил:

— Вызвав меня, он поступил верно. Наказать его вправе лишь тот, кто разогнет шест.

Разогнуть пластиковый, окованный железом шест смог с помощью своего молота лишь кузнец, и наказан юноша не был, Безымянного же отныне в лагере узнавал всякий.

* * *

На следующее утро, наотрез отказавшись от помощи, Безымянный взял с собой лук и моток веревки (ни то, ни другое не считалось оружием круга), двойной запас продуктов и гончую и отправился по следам таинственного зверя.

— Я скоро вернусь с добычей, — бросил он на прощание.

Погруженный в раздумья Тил промолчал. Следы зверя вели через поля в лес, а оттуда прямиком в Гиблые Земли. Прежде чем идти дальше, император внимательно осмотрел метки чокнутых у границы и убедился, что установлены они по меньшей мере десяток лет тому назад.

В народных преданиях говорилось о мерцающих в Гиблых Землях тусклых огоньках, о неуязвимых духах, рыскающих среди древних развалин, о вооруженных до зубов мертвецах и о не ведающих жалости машинах-убийцах, но напрочь лишенный суеверных страхов император точно знал, что смертельно опасными эти места делает радиация, оставшаяся после Взрыва, а она с каждым годом ослабевает, и окраины Гиблых Земель постепенно становятся пригодными для жизни. Хотя ему и было доподлинно известно, что, пока растительность имеет привычный вид, углубляться в Гиблые Земли можно без риска для здоровья, но памятуя об истинных опасностях окраин — полчищах крошечных землероек, пожирающих все на своем пути, а при отсутствии пищи не брезгающих и друг другом, а еще огромных белых ядовитых мотыльках, что появляются, к счастью, только по ночам — в Гиблые Земли император входил не без внутренней дрожи.

Следы сначала углубились в зараженные невидимыми рентгенами земли на расстояние около мили, а затем их цепочка потянулась вдоль границы. Следовательно, существо, которое он преследует, не бесплотный дух из самого сердца «горячей» зоны, а всего лишь некое животное, опасающееся, как и все живое, радиации. Животное, которое он непременно настигнет и либо изловит, либо, на худой конец, убьет.

По следу его вела гончая. Император ел сам и кормил собаку прихваченными из лагеря припасами. Изредка удавалось подстрелить из лука кролика, и он, освежевав тушку, готовил ее на открытом огне. Стояло теплое позднее лето, поэтому спал император прямо на земле, в спальном мешке чокнутых. Погоня доставляла ему удовольствие, и оттого спешил он не слишком.

К вечеру третьего дня гончая вдруг залилась истошным лаем и бросилась в кусты, но затем, взвизгнув, вернулась с поджатым хвостом.

Взобравшись на холм, Безымянный увидел впереди под огромным дубом существо. Чуть выше четырех футов, двуногое, сгорбленное; голову, морду и плечи покрывал густой спутанный мех темного цвета, из-под которого кое-где проглядывала серая, в желтых пятнах кожа.

Как и подозревал Безымянный, таинственное существо оказалось вовсе не животным, а мутантом и, судя по всему, молодым.

В руке мутант держал грубую дубинку. Похоже, он давно знал о погоне и намеревался атаковать своего преследователя. Однако, завидев великана-императора, юноша, видимо, испугался и кинулся наутек.

Воочию убедившись, что неуловимый пожиратель фермерских посевов — человек, Безымянный не стал сразу же продолжать погоню, а разбил под дубом лагерь, решив остаться здесь на ночь.

О том, чтобы хладнокровно убить паренька, не могло быть и речи. С другой стороны, если его изловить и привести с собой, то разозленные фермеры-воины, вероятнее всего, учинят над пленником кровавую расправу.

В конце концов Безымянный принял решение доставить парнишку в свой собственный лагерь, где тот сможет постепенно, за месяцы, а возможно, и годы, безболезненно влиться в человеческое общество.

С наступлением сумерек в воздухе замельтешили белые мотыльки. Безымянный поспешно залез в спальный мешок, тщательно застегнул молнию и укрыл голову мелкой сеткой. Как обезопасить собаку, он не представлял, но все же надеялся, что мотылька та не сожрет, а густая шерсть защитит ее от ядовитых укусов.

* * *

Мотыльки, к счастью, не тронули собаку. Видимо, жалят они только в крайних случаях, а выпустив яд, как и пчелы, погибают. Если так, то понятно, как умудрился выжить в этих местах юноша-мутант.

С наступлением рассвета собака вновь уверенно взяла след и повела в глубь Гиблых Земель. Если парнишка надеялся там скрыться, то его поджидает разочарование. Очевидно, что он бывал в этих местах и прежде: следовательно, радиация там не смертельная. Хотя император и был уверен, что выдержит дозу облучения, которая не прикончила паренька, полностью подавить мрачные мысли ему все же не удалось.

Вскоре он вновь нагнал паренька. При свете было отчетливо видно, до чего необычно тот бежит: коленей полностью не разгибает, ступает только на мыски и, удерживая равновесие, то и дело опирается длинными руками о землю.

— Остановись! — закричал император. — Я дам тебе еды.

Паренек его, конечно, услышал, но виду не подал. А, может, ему незнаком человеческий язык?

Погоня продолжалась. Деревья постепенно мельчали, узловатые, местами лишенные коры стволы все гуще покрывались струпьями и царапинами, которые сочились темным зловонным соком. Вскоре деревья исчезли окончательно, единственной растительностью осталась блеклая красноватая трава, что пробивалась кое-где из-под пепла. Гончая протяжно заскулила, и императору мучительно захотелось присоединить к ее вою свой голос.

Паренек припустил зигзагами. Безымянный решил было, что парнишка избрал новую тактику, но вскоре понял, что тот просто-напросто огибает наиболее зараженные участки. Ему, видимо, было известно, где именно прячутся коварные пятна радиации.

Понимая, что если будет срезать углы, то подвергнет себя серьезной опасности, Безымянный следовал за парнишкой след в след.

Внезапно он увидел вдалеке здание и застыл как вкопанный. Полуразрушенное, оно, тем не менее, казалось громадным. Безымянный насчитал целых семь этажей, а над верхним, словно ребра дохлой коровы, торчали еще и ржавые искореженные железки. За первым зданием виднелось второе, за ним — третье.

В памяти всплыло вычитанное некогда в древних книгах мифическое слово «город» — так назывались подобные скопления построек.

За века, прошедшие после Взрыва, ни один человек не забирался настолько глубоко в Гиблые Земли, но Безымянный всегда верил, что придет время (хотя и вряд ли при его жизни), когда все земли вновь станут доступны для людей. Императора вдруг обуяла жажда открытий.

Следы мутанта, ясно различимые в грязи, что оставил после себя недавний дождь, вели прямиком в ближайшее здание.

Большинство здравомыслящих держалось в стороне даже от небольших построек чокнутых, а размеры этого полуразрушенного дома их наверняка сильно бы напугали. Много повидавший на своем веку император твердо знал: в здании могут таиться лишь естественные опасности — прогнивший потолок, радиация, хищные животные-мутанты, но все же и он немного помешкал, прежде чем войти в древнее строение. Паренек-мутант соображал не хуже большинства людей и вполне мог уготовить ему ловушку.

Император не торопясь огляделся. Возле здания во множестве валялись сухие деревяшки. Несомненно, и в самом здании найдется немало древесины. Безымянный решил было избрать самый безопасный метод — выкурить паренька, но тут ему на ум пришло, что в здании могут находиться артефакты погибшей цивилизации: механизмы, книги, инструменты и кто знает, что еще… И он собственными руками уничтожит эти бесценные сокровища? Ну уж нет!

Император решительно вошел в здание. Гончая, жалобно подвывая, вела по следу. Сначала — к лестнице, затем — вниз, в Подвал, откуда, судя по всему, другого выхода не было. Но, может, настоящее прибежище паренька наверху, а внизу приготовлена ловушка? Не стоит ли вначале обыскать хотя бы два-три первых этажа? Нет. Наверху может ожидать куда более страшная опасность. Например, сильное облучение.

Император зашагал вниз по лестнице и вскоре обнаружил в единственном подвальном помещении беглеца, который, лишившись возможности бежать, принялся швырять в преследователя все, что подворачивалось под руку.

Император поспешно отступил и, не спуская глаз с двери, поднял предмет, которым швырнул в него паренек. Повертев в руках, поднес к глазам.

Предмет оказался рукотворным, сделанным из поблескивающего металла. Оружие, сразу догадался император. Но ни на кинжал, ни на меч даже отдаленно не похож. Одна часть расположена под прямым углом к другой, в конце более длинной — отверстие.

Руки Безымянного задрожали. Он распознал предмет по картинкам в древних книгах. Это был пистолет.

Глава 3

Парнишка-мутант стоял у ящиков, готовясь бросить очередную железяку в безжалостных преследователей — огромного человека и грозно рычащее животное. Знай он заранее, что впервые в жизни окажется в западне в своем собственном убежище, спрятался бы где-нибудь в другом месте.

Но во всем здании только здесь у него не жжет кожу!

В дверном проеме вновь появился гигант. Парень кинул в него железку и тут же потянулся за следующей, но гигант на сей раз не отступил, а, ловко увернувшись, метнул веревку. Веревка, точно живая, захлестнула паренька: тот отчаянно рванулся, попытался высвободиться, но веревочная петля, затянувшись, полностью обездвижила его и опрокинула на шершавый цементный пол.

Гигант крепко связал его и, взвалив на плечо, вынес наружу. Дикая сила этого человека поражала. Парень брыкался, извивался, кусался, но стальная хватка ни на йоту не ослабевала.

Когда мужчина проходил особо зараженные области, кожа паренька пылала огнем. Неужели великан не восприимчив и к этому болезненному жару?

На опушке леса император опустил паренька на землю и развязал. Тот мгновенно вскочил и устремился прочь, но веревка тотчас рассекла со свистом воздух и швырнула пленника наземь.

— Нет, — отчетливо произнес мужчина и снова развязал веревку.

Паренек вновь бросился наутек и вновь был пойман коварной веревкой.

— Нет, — повторил мужчина и ввинтил свой огромный кулачище в солнечное сплетение паренька. Тот свалился, как подкошенный, жадно ловя воздух широко открытым ртом.

Император в третий раз развязал веревку, и твердо усвоивший наглядный урок паренек остался на месте.

Они зашагали прочь из Гиблых Земель: паренек впереди, а ни на миг не спускавший с него глаз гигант чуть позади. Парнишка обходил особенно горячие участки, мужчина с собакой в точности повторяли его путь. К вечеру они достигли места, где накануне видели друг друга, и расположились на ночлег.

Великан извлек из заплечного мешка приятно пахнущий ломоть, откусил от него, медленно прожевал, а затем, отхватив от ломтя изрядный кусок, протянул парнишке. Тот, принюхавшись, боязливо попробовал. Вкусно. Он проворно заработал челюстями.

После еды гигант сунул парня в запасной спальный мешок. Паренек попытался отпихнуть укрывшую его голову мелкую сетку, но мужчина повелительно сказал:

— Лежи спокойно или… — и легонько ткнул его кулаком.

Видя, что парень внял предупреждению, гигант залез в такой же мешок, а собака улеглась под деревом.

Опустилась ночь. Пареньку не спалось. Бежать или подождать рассвета? В темноте он видит великолепно, но в этих самых местах его однажды укусил белый мотылек. Потом он долго и мучительно болел, в спальном же мешке с укрытой сеткой головой он в полной безопасности.

Но если он не сбежит ночью, то днем не представится ни малейшего шанса — гигант чертовски силен, а его веревка разит, точно змея.

В конце концов паренек отважился на побег. Но едва он начал выползать из спального мешка, как проснувшийся гигант, не вставая, рявкнул:

— Нет!

Помня, что гигант бегает быстрее, паренек сдался, вновь влез в спальник, закрыл глаза и вскоре заснул.

* * *

Утром они вновь плотно закусили. Давно парнишка не наедался столь сытно два раза кряду. Новая жизнь ему начинала нравиться.

Гигант отвел его к ручью, и они оба тщательно вымылись. Затем гигант смазал ссадины и царапины на теле паренька приятно пахнущей мазью из заплечного мешка, сорвал с него замызганную набедренную повязку из невыделанной шкуры и заставил облачиться в просторные рубаху и штаны.

Они двинулись дальше. Кожа паренька под непривычной одеждой отчаянно чесалась, из головы не шли мысли о побеге, но хриплый окрик гиганта мгновенно пресек первую же нерешительную попытку бегства. Паренек с удивлением отметил, что его пленитель вовсе не столь жесток, как казалось поначалу, и без надобности не наказывает.

К полудню шаг гиганта заметно замедлился. Выглядел он то ли очень утомленным, то ли сонным. Через четверть часа он начал поминутно спотыкаться, затем вовсе остановился, и его вырвало. Парнишке даже подумалось, что выплевывать не полностью переварившийся завтрак — еще один чудной обычай людей. Вдруг колени гиганта подломились, и он безвольно опустился на землю.

Паренек долго смотрел на распростертое на земле тело, на перекошенное болью лицо, затем неуверенно сделал шаг прочь. Еще один. Еще. Грозного оклика не последовало. Он свободен! Паренек припустил во всю мочь.

Отбежав на значительное расстояние, он остановился и сбросил ненавистную одежду людей. Вдруг ему подумалось, что гиганту нездоровится. Должно быть, у него все же не было защиты от невидимого жара, и он, того не ощущая, шагал через самое пекло. А теперь лежит пластом!

Когда-то давно паренек схватил приличную дозу облучения и поневоле научился с тех пор избегать жгущих мест. Тогда он сильно обгорел, был совсем слаб, его поминутно выворачивало наизнанку. Он примирился уже с тем, что отдаст концы, но каким-то чудом выжил, а кожа после этого стала чувствительной к невидимому жару. Со временем он отыскал растения, листья которых ослабляли жар, и траву, усмирявшую боли в желудке, но участков земли, где кожу жгло, старательно избегал.

Гигант сильно болен и, скорее всего, на этом свете не задержится. Но вряд ли его прикончит облучение. Ведь он лежит совсем беспомощный: ночью непременно появятся ядовитые мотыльки, за ними — ненасытные землеройки. Гигант был настолько глуп, что забрел в самое сердце Гиблых Земель.

Да, он глуп, но храбр и добр. Паренек не помнил, чтобы кто-нибудь после смерти родителей накормил его. Из глубины сознания неожиданно всплыло давно забытое наставление матери: «За добро воздай добром!».

Великан был очень похож на покойного отца — сильный, высокий, отважный, добрый, хотя и страшный в гневе. Такой человек, несомненно, заслуживает помощи.

Паренек собрал целебные травы и отправился назад. Гигант лежал там, где упал. Паренек сделал для него все, что только смог: положил на грудь смоченные слюной листья, выдавил в рот животворный сок.

Ночь принесла прохладу. Гигант пришел в себя, неверными судорожными движениями стряхнул с тела листья, не поев, заполз в спальник и вновь потерял сознание.

Утром он снова очнулся, попытался встать, но не смог. Паренек сунул ему в зубы стебелек целебной травы, и гигант, не сознавая того, принялся жевать.

На следующий день кончилась провизия, и паренек отправился в лес. Там он собрал в рубашку, которую больше не носил, известные ему съедобные плоды и коренья, вернулся в лагерь и покормил больного.

На четвертый день тело гиганта во многих местах стало твердым, как дерево, из пор на коже начала сочиться кровь. Гигант в страхе коснулся себя и надолго лишился чувств.

Паренек достал из мешка запасную рубашку, смочил ее в ручье и попытался смыть с тела великана кровь, но та, словно по волшебству, вновь и вновь выступала на коже.

Стоило гиганту прийти в себя, парень сразу же давал ему съесть какой-нибудь, плод и стебелек травы, вливал в рот столько воды, сколько тот выпивал не закашлявшись. Как только гигант терял сознание, паренек обкладывал его тело листьями, а к вечеру заботливо укрывал спальным мешком и ложился рядом, защищая собой от пронизывающего ночного ветра.

Дни тянулись за днями. Собака давным-давно околела; гигант же был на волосок от смерти, но умирать наотрез отказывался. Паренек стал свидетелем бесстрашной битвы с врагом, более свирепым и безжалостным, чем любой из смертных. Листья постоянно пропитывались кровью, потом и мочой, но великан боролся. Боролся изо всех сил.

Наконец он пошел на поправку: жар спал, кровотечения прекратились, в мышцы вернулась часть прежней силы. Он стал самостоятельно есть, сначала через силу, затем с ненасытным аппетитом. Смотрел на паренька и улыбался.

Отныне между мужчиной и пареньком пролегла неразрывная связь — дружба.

Глава 4

У главного круга собрались воины.

— Кто претендует сегодня на честь стать мужчиной и обрести имя? — громко спросил Тил Два Оружия. Вот уже восемь лет он возглавлял происходившую раз в месяц церемонию посвящения, и почетные обязанности давно стали ему в тягость.

Вперед выступило несколько юнцов, едва умеющих держать в руках оружие. Год от года претенденты на имя становились все моложе и бездарнее. Тил тосковал по былым временам, когда служил бесстрашному Солу Мастеру Всего Оружия. Мужчины в те дни были настоящими мужчинами, вожаки — истинными вожаками, постоянно совершались подвиги, творились великие дела. А теперь… Куда ни посмотри, всюду лишь немощь да неопытность…

— Я разобью вас на пары, — сказал Тил, придав голосу подобающую по ритуалу суровость. — Будете сражаться друг с другом в кругу. Тот, кто выиграет, станет мужчиной, обретет имя и по праву получит браслет и оружие. Проигравший же…

Он не закончил. Называться воином, не победив хотя бы, раз в кругу, не может никто. Некоторые неумехи снова и снова пытались и проигрывали, другие, сдавшись, уходили к чокнутым или на Гору, большинство же, попробовав свои силы дважды-трижды и не добившись успеха, отправлялись в небольшие кочевые племена, не принадлежащие империи, и пытались начать новую жизнь там.

— Первая пара. Вот ты, с булавой. — Тил указал на круглолицего новичка. — И ты, с шестом.

Двое заметно взволнованных юношей вступили в круг, и начался бой. Первый, ничуть не задумываясь о тактике, неуклюже махал булавой, второй столь же неуклюже защищался шестом. Вот булава раз, затем другой угодила шестовику по пальцам, и тот, выпустив шест, поспешно выпрыгнул за черту.

Тил недовольно поморщился. Разве это воины?! Да и какой толк племени в победителе лишь волею случая?

Следующей дралась пара кинжальщиков. Бой получился кровавым, и победитель выглядел весьма многообещающе.

Оставался последний претендент на имя — звездник. Выбрав «утреннюю звезду», он проявил храбрость, ибо это редко используемое в кругу оружие не ведало жалости ни к противнику, ни к своему владельцу. Тил, оставив юношу напоследок, намеревался выставить против него опытного бойца. Хотя таким образом шансы претендента на имя значительно уменьшались, но зато ощутимо возрастала как для него, так и для соперника вероятность выйти из поединка живым. Если юноша достойно проявит себя, Тил в следующем месяце выставит против него молоденького слабака, и звездник с легкостью завоюет себе имя.

Прибежал стражник, охранявший границы лагеря.

— Чужаки, вождь. Мужчина и женщина. Мужчина — урод уродом. Женщина, наверное, ему под стать.

Все еще расстроенный потерей перспективного паличника Тил рявкнул:

— Ты что же, уже не в состоянии отличить хорошенькую женщину от дурнушки?

— Она под вуалью.

— С чего бы это женщине скрывать лицо вуалью? — спросил заинтригованный Тил.

— Может, привести их сюда? — поинтересовался стражник.

Тил кивнул.

Мужчина был в самом деле уродлив — сутулый, почти горбатый, с длинными искривленными руками, густой растительностью по всему телу и бледной, испещренной желтыми пятнами кожей; из-под густых бровей едва виднелись глубоко посаженные невыразительные глазки. Двигался он не то чтобы неловко, но как-то необычно.

На его высокой спутнице был плащ до пят, лицо и вправду скрывала темная вуаль: впрочем, Тил мог бы поклясться, что она немолода, не толста и не безобразна.

— Я Тил Два Оружия, управляю от имени Безымянного этим лагерем, — представился он. — Что привело вас сюда?

Мужчина молча показал ему левую руку. Браслета на запястье не было.

— Хочешь заслужить браслет? — удивился Тил, глядя на мускулистого незнакомца, иссеченного, точно заправский боец, шрамами. Хотя его руки вроде не слишком приспособлены для того, чтобы держать оружие. А может, он сражается голыми руками?

Тилу был известен только один Безоружный — правитель империи. Когда-то Тил сам потерпел от него в кругу сокрушительное поражение.

— Какое оружие ты предпочитаешь? — с интересом спросил Тил.

Незнакомец распахнул полу рубахи и продемонстрировал пару палиц на поясе. Тил, испытав одновременно и разочарование, и облегчение, нетерпеливо спросил:

— Выйдешь в круг против «утренней звезды»? Незнакомец, по-прежнему молча, кивнул. Тил, указав на круг, крикнул:

— Звездник, твой черед!

Поединок обещал быть напряженным, и число зрителей увеличилось как минимум вдвое.

Звездник вступил в круг, незнакомец же прежде скинул рубаху и мокасины. Ноги у него оказались хоть и кривыми, но крепкими, мускулистыми; руки выглядели слишком слабыми для человека со столь развитой грудной клеткой и широченными плечами. Очень странный тип.

Палицы он сжимал как-то неуклюже, неумело, но крепко; по мнению Тила, он равно мог оказаться либо отменным, либо никуда не годным бойцом.

Женщина под вуалью поспешно приблизилась к границе круга. Паличник с опаской вошел в круг — ни дать ни взять, животное, обходящее капкан. Звездник принялся вращать над головой «утреннюю звезду» с такой скоростью, что шипы на стальном шаре со свистом рассекали воздух. Мгновение готовые к бою противники всматривались друг другу в лица, затем звездник пошел в атаку.

Паличник ловко поднырнул под стальной шар и сделал шаг в сторону.

Тил решил, что если тот прыгает так же ловко, как уворачивается, то его противник обречен. Вращать массивную звезду утомительно, и если звездник не поразит паличника при следующей атаке, то выдохнется и сам станет легкой добычей.

Но паличник избрал иную тактику. Прежде чем звезда завершила полный оборот, он обрушил на правую руку противника сокрушительный удар. Движение звезды замедлилось, звездник отступил.

Звездник оказался настолько глуп, что не понял своего поражения и не покинул круг, поэтому Тил повелительно крикнул:

— Звезда сдается.

Звездник удивленно огляделся.

— Но я же все еще в кругу!

— Тогда продолжай! — нетерпеливо бросил Тил.

Звездник вновь раскрутил свое смертоносное оружие, на этот раз менее уверенно. Паличник, резко шагнув к нему, ударил по голове, оттащил бесчувственного соперника к границе круга и вытолкнул пинком прочь за черту.

Тил с неподдельным удовольствием вручил новоиспеченному паличнику золотой браслет — символ возмужания.

— Отныне, воин, ты получаешь имя… — Тил на секунду запнулся. — Какое имя ты выбираешь?

Новичок попытался ответить, но лишь прохрипел что-то вроде «ар… вар…»

— Будешь носить имя Вар, — мгновенно нашелся Тил. — Вар-паличник, а кто твоя спутница?

Вар молча покачал головой. Женщина шагнула вперед и скинула с себя вуаль и плащ.

— Сола! — Тил с изумлением узнал по-прежнему красивую жену императора. Около четырех лет она была женой прежнего императора, Сола, затем перешла к нынешнему. Поскольку был он не только безоружным, но и безымянным и не носил браслета, она оставила себе браслет прежнего мужа и его имя. Это противоречило обычаям здравомыслящих, но кто посмеет спорить с самым могучим в кругу воином?!

Супруга императора — в компании уродливого юнца!

— Вара тренировал сам император, — произнесла Сола. — Он хотел, чтобы его воспитанник завоевал себе имя там, где его никто не знает.

Воспитанник императора! Все стало на свои места.

Внезапно Тил сделал еще одно заключение.

— А не тот ли это дикарь, что пять лет назад уничтожал здешние посевы?

— Тот самый. Только теперь уже не дикарь, а мужчина. Руки Тила сами потянулись к палицам на поясе.

— Он тогда укусил меня. Я расквитаюсь с ним.

— Нет, — твердо сказала Сола. — Именно для того, чтобы ты не вызвал Вара в круг, я и пришла с ним.

— Он укусил меня ночью, а теперь боится встречи при свете дня?

— Вар не боится ничего и никого. Но он пока новичок в кругу, а ты, если мне не изменяет память, второй Мастер империи.

— Хорош воин, которого опекает женщина! И я еще нарек его мужским именем Вар-паличник! Сола надменно расправила плечи.

— Желаешь обсудить эту тему с моим мужем?

Тил был человеком чести и, помня, что связывает его с тем, кого она назвала своим мужем, усилием воли подавил вспышку ярости и просто ответил:

— Нет.

Она повернулась к Вару.

— На ночь мы останемся здесь, а утром пустимся в обратный путь. Если хочешь, проведи вечер в общем шатре.

Тил внутренне возликовал. Молодой воин столь безобразен, что на его браслет этим вечером вряд ли кто польстится из женщин, не имеющих покровителя с именем. И поделом ему! Пусть празднует победу в одиночестве!

Глава 5

Вару было прекрасно известно, что изготовленный чокнутыми золотой браслет не только символизирует его мужественность, но и дает право на женщину. В течение ночи, года или века.

Посреди каждою лагеря здравомыслящих всегда располагался большой общий шатер, где собирались холостые воины и одинокие девушки. Именно к такому шатру и зашагал в сгущающихся сумерках Вар.

Внутри горели лампы. А праздничная трапеза уже закончилась, но Вар не испытывал голода, поэтому жалеть было не о чем.

Девушки были в домотканых одеждах. Чокнутые, конечно, поставляли здравомыслящим все необходимое, но те все же предпочитали вещи собственного изготовления.

Недолго думая, Вар подошел к ближайшей девушке. Ее платье — яркий кусок ткани, скрепленный на груди серебряной брошью — красноречиво говорило о доступности хозяйки; на плечи густыми волнами спадали темно-русые волосы; фигура была просто загляденье — высокие груди, соблазнительные бедра, длинные стройные ноги. Да, она — то, что надо!

Как воины приглашают приглянувшихся девушек, Вар не раз видел прежде и поступил так же: вопросительно глядя на красавицу, стал снимать с запястья золотой браслет.

— Нет, — отрезала она.

Не подвел ли его слух?.. Он молча посмотрел на нее. Девица, наморщив носик, отвернулась.

Отказа Вар не ожидал и как вести себя дальше, не представлял. В нерешительности он приблизился к следующей красотке — совсем молоденькой, с длинными кудрявыми волосами. Она показалась ему даже краше первой. Пристально глядя ей в глаза, он показал браслет.

— Ты не разговариваешь?

— Брас-с-слет, — с трудом пробормотал он.

— Уходи, тупица.

Пораженный Вар кивнул и направился к третьей девушке, но ни она, ни остальные за ней не приняли его предложения. Некоторые даже выражали свой отказ, ничуть не стесняясь в выражениях.

Наконец к нему приблизилась пожилая женщина с браслетом на руке:

— Ты, воин, очевидно кое-чего не понимаешь, так я тебе объясню. Я видела, как ты сегодня победил в кругу, так что не сочти мои слова оскорблением.

Вар был рад, что хоть кто-то обратил на него внимание.

— Эти девушки слишком молоды, — продолжала старуха. — В своей жизни они пока мало что видели, толком еще не работали, ни разу не вынашивали и не рожали детей. А ты — чужестранец, и немудрено, что они тебя остерегаются. А высокомерны они оттого, что воин ты начинающий. Скажу больше, красавцем тебя не назовешь. В кругу внешность значения не имеет, но здесь — дело иное. Умудренные опытом женщины, может, и оценили бы тебя, но эти — молодые и глупые. Не вини их.

Вар кивнул и прохрипел:

— Кто?..

— Я — Тила, жена здешнего вождя.

Он намеревался спросить, к какой девушке ему еще обратиться, но узнать имя заговорившей с ним доброй женщины был тоже рад.

— Возвращайся в свой лагерь, — посоветовала она. — Похоже, Тил тебя невзлюбил, и оттого все остальные относятся к тебе с подозрением. Сожалею, что твоя первая ночь не удалась.

Теперь Вар понял. Его здесь не хотят! Возможно, даже презирают!

— Спа-сибо, — прохрипел он.

— Удачи тебе, воин. Уверена, ты еще отыщешь ту, которая будет тебя достойна.

Вар вышел наружу. Его здесь не желают! В лагере императора ничего подобного не было. Никто там ему не говорил, что он безобразен. Но сегодня он не только стал наконец мужчиной, но и с горечью постиг, что в обществе людей он изгой.

Голова шла кругом, руки дрожали. И он, глупец, предлагал насмехающимся над ним девицам свой сияющий браслет!

Волной нахлынула ярость. По какому праву эти люди осудили его?! Он из кожи вон лез, чтобы жить по выдуманным ими правилам, а они с презрением отвергли Вара. А ведь ни один из них не выжил бы в Гиблых Землях! Но теперь он воин и оскорблений сносить не намерен!

Вар вступил в тот самый круг, где выиграл сегодня днем, и, достав из-за пояса палицы, во все горло завопил:

— Выходите! Я вызываю вас всех!

Из маленького шатра поблизости вышел Тил — вождь этого лагеря, который по непонятным причинам невзлюбил Вара.

— Что за шум? — спросил Тил, подходя ближе. — Чего разорался?

— Сразись со мной! — вскричал взбешенный Вар, угрожающе размахивая палицами. Слова его звучали невнятно, но ошибиться в их значении было невозможно.

Тил, хотя и рассердился не на шутку, но в круг не вступил.

— Воины после захода солнца не сражаются, — сказал он. — А если бы сражались, я с удовольствием разукрасил бы твою безобразную морду и пинками погнал через поля туда, откуда ты явился. Прекрати валять дурака!

Поля? Вару вдруг припомнилась давняя встреча с этим человеком.

Вокруг уже собирались люди. На Вара глядели, не пряча ухмылок, и он внезапно осознал, что снова выставил себя на посмешище.

— Оставьте его, — распорядился Тил и, не оглядываясь, направился к своему шатру.

Остальные тоже стали расходиться, и вскоре Вар остался один.

Он направился в единственное место, где рассчитывал найти понимание — в шатер на окраине лагеря, к своей спутнице, жене императора.

* * *

— Я боялась, что так и получится, — мягко сказала Сола. — Сейчас же пойду к Тилу и заставлю его извиниться.

— Нет! — вскричал Вар. Не все человеческие законы пока были ему понятны, но то, что воину не годится прятаться за женщину, даже у него не вызывало сомнений.

— Будь по-твоему. Именно поэтому я выбрала шатер на окраине лагеря.

Вар не понял, какая тут связь.

— Входи же и приляг, — велела она. — Все не настолько плохо, как ты себе вообразил. Юноша не становится мужчиной ни за день, ни за ночь. На то, чтобы самоутвердиться, уходят годы.

Вар лег рядом с Солой. Эту женщину он знал лишь поверхностно.

Узнав, что она сама вызвалась сопровождать его в лагерь Тила, Вар весьма удивился. Женщина! Обуза! Но вскоре он отдал ей должное: со встречными чужаками разговаривала она, да и на ногу была легка, и за день они одолевали не один десяток миль. Хотя он и предпочел бы, как в юности, проводить ночи на дереве, спали они на стоянках, она — на своей лежанке, а он — на своей. Принимая душ или переодеваясь, своего тела она не скрывала, а Вар все еще был получеловеком, полуживотным, и вид любой обнаженной женщины, даже такой старой, как Сола, вызывал в нем волну желания.

Сейчас, отвергнутый всеми в незнакомом недружелюбном лагере, он пришел к ней — последнему связующему звену с единственным другом, императором.

— Ты добивался расположения молоденьких девушек, и они отвергли тебя,

— сказала она. — Я надеялась на лучшее, но… Я тоже была молодой и глупой и наивно полагала, что самое важное в мире — сила и власть. Поэтому и вышла замуж за вождя и потеряла любимого. И свою дочь.

Прежде она не заговаривала на эту тему, поэтому Вар внимательно слушал. Она, конечно же, имела в виду своего бывшего мужа — Сола Мастера Всего Оружия, лишившегося в поединке созданной им империи и ушедшего вместе с малюткой дочкой на Гору. Те события давно стали легендой и обросли уймой слухов и домыслов.

Если Сола настолько преклонялась перед властью, что добровольно отказалась от любимого и собственной дочери, то неудивительно, что сейчас она страдает.

— У всего есть оборотная сторона, — продолжала она. — Ты еще познаешь горечь дружбы и встретишься с врагами, которым сможешь доверять всем сердцем. Таковы превратности жизни. Научись с ними мириться.

Решив, что разговор закончен, он стал выбираться из шатра.

— Нет. — Она схватила его за руку и мягко потянула назад. — Эта ночь

— твоя, и ты вкусишь ее сладость в полной мере. Твоей женщиной стану я.

Верно ли он понял?

— Ложись, Вар. Он подчинился.

— Ты — дикарь и, как сказано в наших неписаных законах, станешь мужчиной, лишь познав женщину. Именно поэтому я и пустилась с тобой в путь. Я… — она осеклась. — Так было со мной и прежде. Годы назад. И мой муж знал об этом. Рассказать тебе, Вар, больше я не вправе, но все же поверь мне и кое-что пообещай.

— Император… — заговорил он.

— Вар, он знал тогда, знает и сейчас! — зашептала она ему в ухо. — Уверена, он, как и почти десять лет назад, ни с кем не заговорит об этом. Я еще могу родить ребенка, а Безымянный бесплоден. Мы с. тобой проведем вместе столько ночей, сколько понадобится, чтобы достичь цели, и, если родится ребенок, он станет ребенком Безоружного. Но запомни: я никогда не надену твоего браслета, никогда после этого путешествия вновь не прикоснусь к тебе, никогда не заговорю о случившемся между нами. Надеюсь, ты поступишь так же. Как если бы ничего не произошло… Но ты станешь мужчиной. Понимаешь?

— Нет, — пробормотал он единственное слово, которое у него получалось отчетливо.

— Ты меня понимаешь. — Она положила руку ему на бедро. — И согласен со мной.

Глава 6

Император поджидал их, привалившись спиной к вращающейся стеклянной двери цилиндрической стоянки чокнутых. Эту стоянку он давно превратил в свою «ставку», и теперь здесь вдоль стен тянулись шкафы, заполненные бумагами. Вар недоумевал, какой прок от этих бесчисленных записей, но вопрос о мудрости своего наставника, конечно же, не ставил. Император был грамотен — читал донесения своих подданных, сам писал помощникам указания и мог даже повторять речи давно умерших людей. Последняя его способность вызывала особое уважение, но, по мнению Вара, была абсолютно бесполезной.

— Вот и твой воин, — сообщила Сола. — Вар-паличник… Мужчина в полном смысле этого слова. — Она холодно улыбнулась и направилась к своему шатру.

Император, придирчиво оглядев своего подопечного, сказал:

— А ты изменился. Надеюсь, теперь понимаешь, что значит хранить секрет? Знать что-то очень важное и никому не говорить?

Вар кивнул, думая о том, что произошло между ним и женой императора по дороге домой.

— Скоро ты узнаешь еще один секрет. Пошли.

Безымянный двинулся прочь. Вар последовал за ним.

Мили через две-три, вдали от посторонних глаз, император свернул с тропы и побежал. Бежал он хоть и довольно проворно, но тяжело, дышал с шумом, держаться рядом с ним не составляло труда.

Вскоре они достигли отметок чокнутых у границ Гиблых Земель и, не останавливаясь, побежали дальше. Вар поразился до глубины души. Было общеизвестно, что, сильно облучившись пять лет назад и восстановив былые силы лишь через многие месяцы, Безоружный стал, как черт ладана, избегать этих мест. Кроме того, лишь двое — Вар и Сола — знали, что и по сей день император изредка испытывает приступы слабости, а иногда даже сейчас у него из пор сочится кровь.

Но теперь очевидно, что император вовсе не боится Гиблых Земель. Так зачем же он позволяет людям так думать?

В глубине Гиблых Земель, там, где еще не ощущалось губительного влияния радиации, был разбит лагерь здравомыслящих. Все без исключения воины в нем были незнакомы Вару. Непривычные светло-зеленые одежды с бесчисленными ремешками и кармашками, на головах — металлические «горшки», в руках или на поясе — какие-то железяки.

К Безымянному и Вару немедленно подошел вождь этого странного племени

— старый, низенький, коренастый, с вьющимися седыми волосами. Сразу видно, что для боев в кругу он уже давно не годится.

— Это Джим. А это Вар-паличник, — представил их друг другу император.

Двое мужчин с подозрением уставились друг на Друга.

— Джим и Вар, — сказал император улыбаясь, — положитесь на мое слово: доверять друг другу вы можете. Вар — воин, я сам его тренировал. Его кожа чувствительна к радиации.

Джим явно заинтересовался.

— Мы с Джимом-стрелком несколько лет назад, обменявшись письмами, решили делать совместное дело, — продолжал император. — Из старинных книг Джим знает об оружии гораздо больше, чем любой боец круга. Он обучает группу моих лучших воинов владению древним стрелковым оружием. Теперь Вар распознал оружие Джима — железяку вроде тех, что хранились в его убежище в Гиблых Землях. Слишком маленькое и неудобное, чтобы служить дубиной, и к тому же лишенное острых краев, оно вряд ли годилось для круга.

— Вар станет связным между твоей группой и лично мной, а позже, возможно, разведчиком-одиночкой, — сообщил император. — Научи его также обращаться с огнестрельным оружием.

Джим и Вар все еще недоверчиво поглядывали друг на друга.

— Вар, принеси, пожалуйста, вон тот кувшин. — Безымянный указал на глиняный горшок, стоявший на пеньке посреди поля.

Джим хотел было что-то сказать, но император поспешно схватил его за руку. Вар направился к горшку. На полпути он остановился. Кожа горела огнем. Пришлось на несколько шагов отступить и обойти опасную зону. Через несколько минут, обнаружив безопасный проход и добравшись до кувшина, он вернулся обратно тем же путем. К императору и Джиму меж тем присоединилось с дюжину мужчин, все молча наблюдали за Варом.

Вар подал императору горшок.

— Это правда! — воскликнул изумленный Джим.

— Он ходячий счетчик Гейгера! Мы используем его. Используем на полную катушку. Император вернул горшок Вару.

— Поставь его, пожалуйста, на землю футах в пятидесяти отсюда.

Вар исполнил просьбу.

— Покажи ему, как стреляют из винтовки, — обратился император к Джиму.

Джим зашел в шатер и возвратился с похожим на ножны от меча предметом в руках. Приложив тупой конец неизвестного предмета к плечу, наставил противоположный на кувшин.

— Сейчас сильно грохнет, — предупредил Вара император. — Но шум не повредит тебе. Внимательно следи за кувшином.

Вар уставился на кувшин. Внезапно грянул столь оглушительный раскат грома, что Вар, подпрыгнув, инстинктивно схватился за палицы у пояса. Оказалось, что громыхнула винтовка, а кувшин разлетелся вдребезги, будто по нему ударили дубиной, хотя Вар отлично знал, что кувшина никто не коснулся и ничего в него не бросил.

— Кувшин расколол кусочек металла, вылетевший из ствола винтовки Джима, — пояснил император. — Оставайся пока с ним и учись, а я вернусь через день.

И он размашисто зашагал прочь. Джим повернулся к Вару.

— Для начала твердо усвой, что пистолет или винтовка может убить не хуже, чем меч, но делает это на значительном расстоянии. Ты сам видел, что стало с кувшином.

Вар видел. Кувшин в пятидесяти футах от Джима разлетелся на куски, и Вару нетрудно было себе представить, что было бы, окажись на месте кувшина голова воина.

Джим положил руку на железяку на бедре.

— А теперь первый урок. Это револьвер — маленькая винтовка. Один из сотен, которые мы нашли в ящиках, спрятанных в подвале здания в Гиблых Землях. Ума не приложу, как про них прознал император. Я управляю этим лагерем уже более трех лет, тренирую воинов, которых он сюда посылает… Ну да ладно. — Он что-то сделал с железякой в руке, и та развалилась у него в руках.

— Ствол. Как видишь, он пустотелый. А это патрон. Вставляешь патрон вот сюда, в барабан, устанавливаешь барабан на место, взводишь курок, и теперь стоит нажать на спусковой крючок как — БУМ! Патрон воспламеняется, та его часть, которая называется пулей, вылетает из ствола с большой скоростью и разит не хуже брошенного кинжала. Смотри.

Он воткнул в землю толстую палку, отошел на дюжину шагов, нацелил на палку револьвер и, нажимая указательным пальцем на штуковину, которую назвал крючком, предупредил Вара:

— Сейчас опять грохнет.

Раздался грохот, из ствола револьвера показался дымок, а от палки остались лишь щепки. Джим вновь раскрыл оружие.

— Видишь, пуля вылетела. Хочешь, поищи ее в дереве. — Он передал Вару револьвер и еще один патрон. — А теперь попробуй сам.

Вар взял револьвер и после некоторых усилий вогнал патрон в патронник, защелкнул барабан и взвел курок. Осторожно нажал на спусковой крючок. Рука дернулась от отдачи, пуля ушла в землю.

— Сейчас покажу, как целиться, — сказал Джим. — Но помни, что револьвер — опасное оружие и вполне может случайно убить своего обладателя. Обращаться с ним следует осторожнее, чем с мечом.

В этот день Вар узнал много нового, а на следующее утро за ним пришел император.

— Теперь ты знаешь часть моего секрета, и я расскажу тебе остальное. Те, кого ты видишь в этом лагере, ударные силы в штурме Горы.

— Горы?

— Горы Смерти. Гора вовсе не то, что о ней думаешь ты, да и все остальные здравомыслящие. Не всякий, кто отправляется на нее, умирает. Выжившие навечно остаются под Горой и живут точно чокнутые. Там держат в заложниках… Не важно кого. Мы возьмем Гору штурмом и вызволим людей. Только тогда моя империя будет в безопасности.

— Не понимаю.

— Шесть лет я боялся сил подземелья, но наконец-то готов к борьбе с ними. Я не говорю, что живущие там — исчадия ада, которых следует уничтожить, но выдворить их из-под Горы необходимо. Как только враг будет изгнан, империя вновь начнет расширяться, и мы принесем плоды цивилизации на все континенты.

Так значит, слухи о трусости императора тоже не были правдой.

— Для тебя я припас опасную работенку. Действовать придется в одиночку, в самых неприятных местах. Никому, кроме меня, нельзя будет рассказывать ни о своем задании, ни о своих успехах. Я сказал Джиму, что ты станешь связным и разведчиком, но не сообщил, насколько опасное тебе предстоит задание. Весьма вероятно, ты погибнешь вне круга — возможно, от радиации; не исключено, что тебя подвергнут пыткам. Тебе придется, чтобы добиться желаемого, нарушать кодекс чести круга: с недовольными я потом разберусь. Вождь подземного мира — вот наша цель.

Император замолчал. Вар тоже не проронил ни слова.

Глава 7

Дыра на дне ямы, через которую утекала дождевая вода, вывела Вара в просторную пещеру. Здесь он наконец-то выпрямился в полный рост и постоял с минуту, ловя запахи и давая возможность своим чувствительным глазам привыкнуть к темноте.

На поверхности ли, под землей ли он четко знал, где находится Гора. Способность определять заданное направление, а также острое обоняние, ночное зрение и умение бегать, согнувшись почти вдвое, напоминали ему о прежней дикой жизни, по которой он нет-нет, да тосковал.

Вар скинул с ног мокасины, чтобы те не стесняли движений.

По гранитному полу пещеры то там, то здесь струилась вода, стены покрывали плесень и лишайники. Вар вытащил из-за пояса палицу и поскреб ею стену. Глазам предстал металл.

Как и предполагал император, пещера оказалась рукотворной — точно такой же, по его словам, была вся Гора. (Вар так толком и не разобрался, зачем понадобилось ее возводить). Скорее всего пещера выведет в искусственный подземный мир под Горой.

Выждав минуту-другую, Вар двинулся вперед.

Задание Вара — найти проход в страшное подземелье. Если он отыщет такой проход и сумеет сохранить свое открытие в тайне от жителей подземелья, империя наверняка одержит почти бескровную победу над подземными. Если же Вар в своих поисках потерпит поражение, то на поверхности непременно произойдет ожесточенная битва. Следовательно, от успеха его миссии зависят сотни и сотни жизней, возможно, даже жизнь самого императора.

Туннель разделился: ответвление, ведущее точно в сторону Горы, оказалось завалено кучей гальки, второе же было широким и чистым. Вар сразу сообразил, что именно через второй ход после дождей, сметая все на своем пути, утекает вода. Эта дорога наверняка его куда-нибудь выведет, но если разразится проливной дождь, он утонет…

Туннель шел под уклон и постепенно расширялся. На стенах матово заблестел нетронутый ржавчиной металл, над головой через равные промежутки правильными дугами протянулись опорные балки. Туннель вывел Вара в огромный грот с высоким потолком. Грот пересекал длинный ров. Вар посмотрел вниз, но спуститься не отважился. На покрытом грязью дне рва что-то шевелилось — может, черви, может, личинки насекомых, а может, нечто еще более омерзительное. Было время, когда он не брезговал такой пищей, но проведенные среди людей годы изменили его вкусы.

Вар постучал палицей по полу. Пол отозвался глухим звуком. Он разгреб грязь под ногами и с удивлением обнаружил, что пол покрыт такой же керамической плиткой, какой обычно облицованы стены на стоянках.

Император говорил, что эти туннели прорыли очень давно. Некоторые механизмы сохранились и по сей день, но никто не знал, как они работают и для чего предназначаются. Интересно, кому могло понадобиться столь огромное помещение с полом из керамической плитки и со рвом посредине?

Вар побрел вдоль рва, вслушиваясь в отдаленные шорохи и глубоко втягивая носом воздух. Обычный человек не разглядел бы при столь скудном освещении ни зги, но Вар, привыкнув к сумраку, видел вполне сносно, хотя и на небольшом расстоянии.

Вскоре путь ему преградила глухая стена: впрочем, ров тянулся дальше. Зачем древним понадобилась эта дыра в земле? По словам императора, они походили на чокнутых или на жителей подземелья, но помыслы их были еще туманнее, а в творениях рук совсем не ощущалось мудрости.

Вар осторожно спустился на дно рва, подумав, что опасности бывают известные, как, например, ядовитые ягоды в Гиблых Землях, и неизвестные. Первых легко избежать, тогда как вторые порой таят в себе неожиданную смерть.

Слой грязи оказался неглубоким, чуть выше щиколоток. Вар обнаружил в нескольких футах друг от друга два металлических бруска. Бруски тянулись вдоль ямы насколько хватало глаз. Встав на ближайший, Вар понял, что может ступать по нему, вовсе не шлепая по грязи.

И он двинулся вперед. Туннель казался бесконечным и вел вовсе не в сторону Горы. Вар призадумался. Идти ли ему дальше? А вдруг наверху разразится буря, и его сметет водой? Правда, туннель очень длинный, широкий и даже в самую жестокую бурю водой наполнится нескоро.

Но все равно продолжать путь по туннелю не имело смысла. Вряд ли он ведет под Гору и представляет, таким образом, ценность для планов императора.

Вар решил про себя, что если не выйдет куда-нибудь в ближайшие пять минут, то повернет назад.

Но всего лишь через минуту он вынужден был остановиться — туннель кончился. Вернее, оказался блокирован непонятной металлической конструкцией, с выступами, проемами и ступенями; она опиралась на металлические бруски на полу туннеля.

Вар постучал по металлу палицей. Конструкция была явно пустотелой, но твердой.

Как же преодолеть досадное препятствие? Вар, слегка подпрыгнув, ухватился за выступ, подтянулся и заглянул через проем внутрь. Там был проход. Вар вновь постучал по металлу, и тот отозвался глухим звуком. Прикинув на слух размеры сооружения, Вар смело залез внутрь.

Пол здесь был выше, чем снаружи, его покрывал более толстый слой засохшей грязи. Вдоль стен тянулись сиденья: прямоугольные проемы, хотя и лишенные стекол, вполне могли служить окнами. Здесь было значительно темней, чем в туннеле. Глаза отказывались служить, уши плохо воспринимали шорохи в тесном замкнутом пространстве; Вар решил воспользоваться фонариком чокнутых, который вручил ему в дорогу император. Едва он щелкнул выключателем, как вокруг что-то зашевелилось, задвигалось. Вар инстинктивно отпрянул и повел лучом фонарика по сторонам.

Он увидел почти начисто лишенную меха крысу с глазами-бусинками, которая пронзительно заверещала и юркнула в темный угол.

Вару было прекрасно известно, что крысы всегда селятся стаями. Где одна, там непременно и сотни, а то и тысячи. Вар быстро зашагал по узкому длинному проходу, надеясь найти на его противоположном конце дверь.

Дверь оказалась там, где он и предполагал. За дверью находилась крошечная комнатенка, а напротив — еще одна дверь. Очередная нелепость древних!

Вар распахнул вторую дверь и обнаружил за ней большущую, футов десяти в длину, змею. Змея была неизвестного Вару вида, вряд ли ядовитая, но наверняка являлась мутантом. Вар поспешно отступил — и угодил прямиком в скопище крыс.

Животные злобно скалили зубы, возмущенно попискивали, отскакивали и тут же смыкались позади Вара серой волной. Надо было поторопиться, а то, неровен час…

Вар вылез через прямоугольный проем, на секунду завис на руках, опустился на сырой пол туннеля. Ноги почти по колени погрузились в жижу. Он выключил фонарик и с минуту постоял, вновь привыкая к темноте, а затем встал на металлический брусок и двинулся в ту сторону, откуда пришел.

Следовало найти другой путь.

Вскоре Вар достиг пещеры, где начинался ров, и обнаружил еще четыре туннеля, которые вроде бы вели в нужном направлении. Мысленно отчитав себя за то, что не исследовал их прежде, он вновь спустился в ров и пошел по крайнему правому туннелю.

Но вскоре остановился. Кожа горела огнем.

Впереди была радиация. Очень, очень сильная.

Вар вынужден был вернуться. Второй туннель тоже оказался зараженным. Третий поначалу показался чистым, но спустя какое-то время выяснилось, что это не так. Поневоле создавалось впечатление, что сама Гора начинена рентгенами…

Оставался последний туннель, который вел чуть в сторону от горы, но все же, как представлялось, мог вывести куда нужно.

Вар побежал. Миля тянулась за милей. Наконец он очутился в очередной просторной пещере. Здесь присутствовала радиация, и Вар уже было решил поворачивать, как вдруг уровень радиации резко упал. Похоже, можно рискнуть…

Через полчаса туннель стал шире, а затем вывел Вара в третью пещеру. Повсюду валялись камни, в стенах зияли трещины, явственно ощущался незначительный радиационный фон. Вар побежал быстрее прежнего.

Внезапно путь преградила груда камней. Завал!

Волей-неволей Вару пришлось вернуться в пещеру, которую он принялся тщательно исследовать, надеясь отыскать какой-нибудь проход, причем старательно избегать горячих мест.

Первые два из обнаруженных им проходов оказались заваленными, третий же был относительно чист.

Вар повернул налево и побежал во весь дух. Вскоре в стене туннеля обнаружился узкий извилистый проход, в дальнем конце которого брезжил свет

— не дневной, а желтоватый, электрический. Вар все-таки достиг Горы!

Последние метров пять пришлось ползти, затем проход вывел Вара в просторное помещение, заставленное какими-то тюками и ящиками. Это был склад.

Рядом с отверстием в стене, через которое Вар сюда попал, были разбросаны куски хлеба и стояло блюдечко с водой.

Яд! В юности Вар не раз избегал таких ловушек. Яд, конечно, предназначался не ему, а крысам.

Миссия увенчалась полным успехом, можно возвращаться в лагерь. Скоро, ведомые Варом, сюда придут воины с огнестрельным оружием.

Вар решил на всякий случай осмотреть склад — а вдруг найдет что-нибудь интересное? В противоположной стене обнаружилась закрытая дверь. Вар осторожно приблизился, коснулся странной ручки. Внезапно за дверью раздались шаги.

Он метнулся было к отверстию, но вовремя сообразил, что попросту не успеет протиснуться через него, и укрылся за ближайшими ящиками. Ручка повернулась, дверь открылась. Вар затаил дыхание.

Легкие и быстрые шаги приближались. Вара осенило, что человек пришел проверить крысиную приманку. Едва он прошел мимо, как Вар осторожно высунулся из-за ящика и, к своему изумлению, увидел женщину.

Средних лет, несколько ниже ростом и более хрупкого сложения, чем Сола, с короткими вьющимися темно-русыми волосами. Мешковатый комбинезон скрывал фигуру женщины: если бы не лицо и не осанка, Вар принял бы ее за ребенка. Неужели остальные жители подземелья похожи на нее? Такие же низкорослые и старые? И все одеваются в мешковатые комбинезоны? Если да, то и опасаться их явно не стоит.

Женщина взглянула на приманку и замерла. На пыльном полу рядом с дырой в стене явственно отпечатались следы ног Вара.

Теперь у Вара уже не оставалось выбора.

Подняв палицы, он вышел из-за ящиков. Она молниеносно вскинула руки. Вар, недолго думая, нанес удар, но каким-то чудом промахнулся и на долю секунды утратил равновесие. Женщина ребром ладони ударила Вара в плечо: он врезался головой в стену и распластался на полу.

Долгое общение с непобедимым императором научило Вара реально оценивать свои шансы на победу. Он повернулся, юркнул в отверстие и проворно пополз прочь.

Глава 8

Вар хоть и отыскал проход в самое сердце Горы, но не без оснований опасался, что провалил задание, поэтому докладывал внешне бесстрастному императору не без вины в голосе.

— Даже если она рассказала обо мне вождю Горы, и подземные заделали отверстие, мы все же сможем открыть его и…

— Против огнеметов в тесном туннеле нам не выстоять, — мрачно изрек Безымянный и вдруг, к удивлению Вара, закрыл лицо руками и воскликнул: — Знать бы наперед! Она! Из всех подземных — именно она! Ну почему я не отправился туда сам?!

Вар непонимающе уставился на него.

— Тебе знакома та женщина?

— Это Coca.

Вар ждал, но император предпочел не вдаваться в подробности. Через некоторое время Безоружный сказал:

— Придется штурмовать Гору в лоб. Приведи сюда Тила с его отрядом, и побыстрее.

* * *

Ко времени, когда Тил и его огромное племя достигли лагеря в Гиблых Землях, они с Варом стали закадычными друзьями. Не раз выходили они друг против друга в круг, но никогда не дрались до крови, и, прислушиваясь к советам Тила, Вар с каждым днем оттачивал технику владения палицами. Он почти сразу понял, что свалял дурака, вызвав когда-то Тила на поединок. Добрый десяток раз Тил, словно играючи, обезоруживал его в кругу, затем непременно указывал на ошибки и подробно разъяснял, как их в дальнейшем избежать.

Он назвал немало воинов империи, которых Вару пока следовало остерегаться.

— Ты силен и проворен, — говорил Тил. — И храбрости тебе не занимать, вот только опыта маловато. Через годик-другой…

На привалах Вар выходил в круг на тренировочные бои против воинов — мастеров других видов оружия. Конечно, император неплохо обучил его, но постоянной практики Вару действительно не хватало. Он учился отбивать палицами кинжалы, уворачиваться от булавы, блокировать шест, и в лагерь рядом с Горой вернулся гораздо более искусный воин. Теперь он понял, почему Тил — второй после Безымянного человек в империи. То, что Тил отказался драться с ним в кругу, Вар когда-то принял за трусость, но сейчас уразумел, что это называлось благородством. Посылая Вара за Тилом, император стремился их примирить, и его намерения увенчались успехом.

* * *

— Ты видел пистолет и знаешь теперь, сколь сокрушительную силу он в себе таит, — сказал император.

Тил кивнул. В действительности он не только сам много раз стрелял из пистолета, но даже убил из него кролика, чего Вару, познакомившемуся с огнестрельным оружием значительно раньше, ни разу не удавалось. Быть может, виной тому были его неуклюжие пальцы?

— Воины, с которыми нам предстоит сразиться, тоже располагают огнестрельным оружием и даже кое-чем похлеще. К тому же они не придерживаются кодекса чести круга.

Тил вновь кивнул.

— В течение шести лет я не позволял империи расширяться, опасаясь засевших под Горой убийц. У них пистолеты, а у нас были лишь шесты да мечи.

Тил, похоже, изумился.

— Мужчины, которые уходят на Гору…

— Вовсе не обязательно умирают.

— И Сол Мастер Всего Оружия…

— Жив. Находится в заложниках.

— И ты…

— Я тоже когда-то отправился на Гору. И как видишь, остался жить. Глаза Тила расширились.

— Так ты — Сос! Сос Мастер Удавки. У тебя еще на плече сидела птиц а…

— Отныне и навсегда — Безымянный! И Безоружный.

Вар не совсем уловил содержание разговора, хотя узнал имя «Сос» и связал его с именем встреченной им в подземелье женщины — «Coca».

— И теперь? — спросил Тил.

— Теперь и у нас появилось огнестрельное оружие. И империя вновь будет расширяться. Возможно, императором снова станет Сол. Но для начала нужно взять приступом Гору.

— Но эти… Пистолеты… Они ведь не оружие круга, — запротестовал было Тил.

— Мы вступаем в войну.

— Война?.. — невольно вырвалось у пораженного до глубины души Вара, доподлинно знавшего, что именно война послужила причиной Взрыва.

— Я не раз говорил тебе, что война — зло, и ей не место в нашем обществе, — сказал император, пристально глядя на Вара. — Война однажды чуть не уничтожила весь наш мир. Но сейчас мы столкнулись с проблемой, которую никак иначе не решить. Гору необходимо взять. Это будет война ради окончания всех войн.

Хотя слова императора звучали вроде бы убедительно, Вару чудилось в них скрытое противоречие, но какое именно, он не понял и оттого промолчал. Тил тоже выглядел обеспокоенным, но возражать императору не стал, а просто спросил:

— Каков план?

Император принес рисунок, над которым трудился последние месяцы.

— Вот то, что чокнутые называют картой. Я облазил все местные кручи и нанес их контуры на бумагу. Смотрите. Тут наш лагерь, здесь — начало линии обороны врага. Здесь — стоянка, последний приют самоубийц по дороге на Гору. А вот здесь проходит туннель метро, который обследовал Вар.

— Метро? — Как и Вару, Тилу это слово было в новинку.

— Древние использовали метро для быстрого передвижения под землей. Там ходили металлические поезда, похожие на трактора чокнутых, правда, в отличие от тракторов, катили они по рельсам. Я надеялся использовать туннель для внезапной атаки, но, к сожалению, жителям подземелья теперь тоже известно о метро. Придется атаковать по верху.

— Мое племя не дрогнув пойдет в атаку хоть на самого дьявола! — вскричал воодушевленный Тил. Император улыбнулся.

— Я ни на минуту не сомневался в мужестве твоих соплеменников. Но все они — воины круга. Устоят ли они против огнестрельного оружия? Не устрашатся ли пистолетов и винтовок, которые будут стрелять из укрытий? А еще у подземных есть изрыгающие пламя огнеметы, которые испепеляют человека за считанные секунды.

Тил кивнул, но Вар понял, что вождь не очень-то верит в существование изрыгающих огонь машин.

— Помнишь, некто однажды рассказал тебе о белых мотыльках, чей укус смертелен, и о крошечных землеройках, способных уничтожить на своем пути отряд вооруженных воинов?

— Помню, — ответил Тил спокойно.

Вар не видел связи между всем известными мотыльками и землеройками и изрыгающими огонь машинами, но Тил, похоже, почему-то поверил в существование огнеметов.

— Бой будет беспощадным, кровавым, — сообщил Безоружный. — Многие погибнут, даже не увидев своих убийц. Мы, точно землеройки, пойдем на врага волнами и умирать будем, как они, — сотнями. Но если нам хватит мужества, мы непременно возьмем Гору. Вели своим помощникам отобрать добровольцев, именно добровольцев, а не показных храбрецов. Намекни также, что воевать придется не обычным оружием. Те, кто вызовется, получат пистолеты или винтовки.

Тил встал и улыбнулся.

— Я давно тоскую по былым дням. Наконец-то они, похоже, возвращаются.

* * *

Три тысячи воинов из огромного племени Тила отложили привычные палицы, шесты, мечи и приступили к тренировкам с огнестрельным оружием. Дни и ночи напролет с ними занимались стрелки из немногочисленного отряда Джима. Как только новобранец осваивал новое оружие, ему выдавали пистолет или винтовку и двадцать патронов и отправляли в главный лагерь с приказом ни в коем случае не стрелять до начала битвы.

Через месяц все было готово. Все до единого добровольцы научились стрелять, освоили основы скалолазания. Особый отряд денно и нощно охранял все известные выходы из метро. Армия рвалась в бой, но штурм все не начинался, хотя воинам не терпелось испытать новое оружие. Гора так и притягивала их взгляды.

Наконец, в самый, казалось бы, неподходящий день император дал приказ выступать. С утра небо затянули тучи: сверкали молнии, гром гремел не переставая, а дождь хлестал, как из ведра. Вар и Тил стояли рядом с Безымянным и наблюдали из укрытия за продвижением воинов.

— Молнии ослепят телевизионные системы подземных, — объяснил император. — Гром заглушит выстрелы. Дождь скроет наше продвижение и, возможно, помешает использовать огнеметы. Да, у нас есть реальный шанс на победу.

Так он знает, что делает, обрадовался Вар. А подземные, скорее всего, не ожидают атаки в этакое ненастье и окажутся к ней не готовы.

Император дал Вару и Тилу бинокли — еще одно не известное доселе изобретение древних — и кратко проинструктировал, как ими пользоваться. В бинокли Гора была видна как на ладони. Несмотря на дождь, пелена которого многое скрывала, эффект от использования оптики был ошеломляющим.

Цепочка воинов меж тем достигла подножия Горы, что выглядела издалека нагромождением камней и покореженного металла. У всех имелись при себе крючья и веревки, с помощью которых воины могли одолеть крутой подъем за несколько минут. Вдруг раздался грохот, земля вздыбилась, подножие Горы заволокло дымом.

— Этого я и опасался, — пробормотал император. — Мины.

— Мины, — повторил Тил, и Вар понял, что вождь мысленно произнес: «Еще одно чудовищное изобретение, которого следует остерегаться».

— Подземные закопали взрывчатку. Где именно, нам не известно, и обойти опасные участки мы не можем. Впрочем, вон там мины уже взорвались, поэтому те, кто идет следом, могут не опасаться за свою жизнь.

Вдалеке послышались новые взрывы: значит, заминированы и другие подступы к Горе.

Подножия Горы достигла вторая волна атакующих. Как их и учили, воины старались избегать открытой местности, но оборонявшиеся пока огонь по ним не открыли.

С большого расстояния войско казалось змеей, тело которой то появляется, то исчезает среди камней. Вскоре воины достигли нижнего плато.

Из-под земли в мгновение ока поднялись черные трубы, которые изрыгнули струи пламени.

Теперь Вар поверил в существование огнеметов. Ему даже почудился удушливый чад — дыхание самой смерти.

Множество воинов погибло на месте, но постоянно прибывали подкрепления. Воины стреляли по огнеметам из пистолетов и винтовок, пока неуклюжие механизмы разворачивались, обходили их со стороны, выводя из строя ударами булав и шестов. Гроза не утихала.

— Твои люди смелы и хорошо обучены, — сказал император Тилу. Тил пропустил похвалу мимо ушей.

— Солнечным днем не выжил бы ни один. Теперь я это понимаю.

Вдруг подземные открыли по нападающим такую неистовую стрельбу, что отдельные выстрелы слились в сплошной гул.

— Они палят из пулеметов, — пробормотал Безымянный, вздрогнув, как от удара. — Пистолетами и винтовками нам их не одолеть. Тил, прикажи отступать.

Немногие, очень немногие вернулись в тот день с Горы. Когда подсчитали потери, оказалось, что погибло более тысячи воинов. А из обороняющихся не удалось захватить в плен ни одного.

* * *

— Мы проиграли? — спросил Вар у императора. Его не оставляло чувство вины. Если бы он не выдал себя в подземелье, сегодня бы не погибли сотни храбрых воинов…

— Проиграна лишь первая битва, но не война. Мы охраняем отвоеванную территорию, и подземные уже не смогут установить там новые мины или огнеметы. А еще нам теперь известно расположение их огневых точек. Мы построим катапульты и закидаем пулеметные гнезда камнями и бомбами. Не сомневаюсь, что окончательная победа будет за нами.

У входа появился воин.

— Подземные зашвырнули в наш лагерь железный ящик, — доложил он. — В нем послание Безымянному.

Император развернул бумагу, внимательно изучил ее и безрадостно улыбнулся.

— Мы все же произвели на подземных впечатление! Они предлагают нам вести переговоры.

— Неужели сдаются без боя?

— Не совсем. — Император стал читать послание вслух: — «Во избежание дальнейшего кровопролития и бессмысленных разрушений предлагаем решить исход войны в честном поединке один на один. Место поединка: вершина горы Муз, находящейся в двенадцати милях к юго-востоку от Геликона. Дата: 6 августа 118 года эры после Взрыва. Выбор остальных условий поединка за вами. Если представляющий вас воин потерпит поражение, вы навсегда оставите эти места и не станете снова штурмовать Геликон. Если потерпит поражение наш воин, мы сдадим Геликон без боя. О своем согласии сообщите в телевизор на ближайшей стоянке».

Помолчав, император спросил Вара:

— Как считаешь, победит наш воин в единоборстве воина подземных?

Вар, который ни секунды не сомневался, что император одолеет кого угодно, утвердительно кивнул.

Император разложил на столе карту.

— Гора Муз находится вот здесь. Склоны у нее крутые, местами даже отвесные. Вряд ли я заберусь туда. Во всяком случае, быстро. Я слишком тяжел и недостаточно ловок. А на вершине, несомненно, хватает крупных камней.

Вар представил, как первым вскарабкавшийся на вершину воин обрушивает огромные камни на голову более медлительного соперника. Конечно, в честном бою Безымянный непобедим, но сброшенные с большой высоты булыжники не позволят ему одолеть подъем. Вершина крутой горы, видимо, выбрана подземными именно для того, чтобы здравомыслящие выставили на поединок не императора, а кого-нибудь послабей.

— У нас много хороших воинов, — сказал Вар.

— По календарю подземных сегодня четвертое августа. На подготовку у нас осталось всего ничего — два дня. Надо отобрать бойца, который бы не только мастерски владел оружием, но и проворно карабкался по горным склонам.

— Так посоревнуемся завтра в восхождении на гору! — воскликнул Вар.

— Хорошо. Скажи Тилу, чтобы собрал завтра с полсотни лучших бойцов. Сегодня ночью я сообщу подземным о нашем согласии.

* * *

Наступило утро. Вар ждал, когда рассветет, чтобы начать подъем. Вернее, когда станет достаточно светло, чтобы начать подъем смогли остальные воины, поскольку его более чувствительным глазам света уже вполне хватало. Мозолистые руки, огрубевшие ступни ног, а также годы, проведенные в единоборстве с дикой природой, давали ему неплохой шанс на победу.

Тил посмотрел на него, улыбнулся, но ничего не сказал.

К полудню Вар оказался победителем турнира.

— Но он же еще новичок в кругу! — запротестовал император, удивленный таким оборотом событий. Тил ухмыльнулся.

— Пусть покажет себя, сразившись с тремя воинами, которые достигли вершины сразу после него.

Безоружный без особой охоты согласился. Так утомленный подъемом Вар оказался в кругу лицом к лицу с шестовиком, который хоть и использовал при подъеме свое оружие как опору, но вершины горы все же достиг на десять минут позже Вара.

Как нельзя более кстати Вару вспомнились советы императора и Тила. Добиться победы палицами можно, лишь быстро преодолев защиту шестовика, в противном же случае обязательно победит шестовик.

Слегка приблизившись, Вар нанес одновременно два удара — один в голову, другой в грудь противника. Шестовик отразил оба, но недостаточно проворно. Удар в голову не достиг цели, но второй оказался удачным и сломал шестовику ребро.

Видя, что шестовик намерен продолжать поединок, в круг вступил Тил.

— Первая кровь! — сказал он. — Поединок закончен.

Так Вар выиграл первый бой.

Следующим соперником оказался ветеран-кинжальщик.

Было хорошо известно, что кинжалы для защиты почти не годятся, но зато весьма эффективны в нападении.

Кинжальщик мастерски владел своим оружием, и кинжалы в его руках были столь же стремительны, как палицы в руках Вара, но значительно более смертоносны. У Вара не было выбора, и все свое внимание он сосредоточил на обороне, отлично понимая, что, если сломя голову ринется вперед, сразу же проиграет.

Кинжальщик сделал ложный выпад, наподобие того, что принес Вару победу в первом бою. Если бы Вар не сумел мгновенно отразить сразу два удара, то для него все было бы кончено. Атака следовала за атакой, но Вар держался. Не уступавший возрастом императору кинжальщик постепенно выдыхался. Несомненно, на его стороне был богатейший опыт боев, но годы давали себя знать. Наконец Вар получил небольшое преимущество в скорости.

Теперь на каждый выпад кинжальщика приходилось два выпада Вара. Вскоре он оттеснил кинжальщика к границе круга, где тот и вовсе допустил промашку и получил здоровенный синяк на правом запястье. Тил вновь объявил Вара победителем.

Третий претендент был, как и Вар, паличником.

— Я — Хул, — представился он.

Устав от двух поединков, последовавших сразу же за нелегким восхождением, Вар не сомневался, что третий проиграет. Вдобавок, паличник был из мастеров: его имя называл Тил, перечисляя лучших воинов империи. В поединке палиц против палиц преимуществ у Вара быть не могло, а опытом он явно уступал сопернику.

— Вар-паличник, — сказал Хул, подойдя к границе круга. — Я наблюдал за твоими боями и уверен, что ты победишь меня в кругу. Но не сегодня, а через год-другой. Ты силен и ловок и, весьма вероятно, нанесешь мне много болезненных ударов. Из-за них я, возможно, не смогу принести победу империи. Может, ты сдашься мне без боя?

Предложение Хула звучало разумно. Пока Вар дрался в кругу, Хул отдыхал, следовательно, сохранил в неприкосновенности запас сил; к тому же он был Мастером палицы, то есть победил бы Вара, даже устав до изнеможения. Если бы Вар отказался от поединка, никто не упрекнул бы его в трусости, однако он всей душой желал сразиться за императора; кроме того, в нем заговорила ярость, и он воскликнул:

— Нет!

Хул повернулся к Тилу.

— Тогда, если Безоружный не возражает, я уступлю Вару. Если мы сойдемся в кругу, то ни один из нас не сохранит силы. По духу Вар — истинный боец и без боя не сдастся, но ему действительно нужна передышка.

Возражать император не стал, и Тил кивнул. Впоследствии Вар много размышлял над загадочным поступком Хула и в конце концов пришел к выводу, что тот обладал истинным мужеством.

Глава 9

Вар вновь стоял у подножия горы Муз. На сей раз дожидаться рассвета было вовсе не обязательно; к тому же подниматься предстояло знакомой дорогой, не то что накануне.

По другую сторону горы Муз, должно быть, готовился к восхождению противник — обнаженный, как и Вар, лишь обутый в башмаки. На этом условии настоял император. Таким образом, ни один из участников поединка не сможет тайно принести с собой пистолет, веревку, сеть, хлыст или другое оружие, запрещенное кодексом чести круга. За двумя бойцами будут пристально наблюдать воины противоборствующих сторон, так что обман неминуемо раскроют.

Конечно, сам бой на вершине снизу виден не будет, но даже малейших сомнений, чья взяла, не возникнет, поскольку живым с горы спустится лишь победитель.

Наконец стало более менее светло. Вар еще раз проверил, надежно ли прикреплены палицы к кожаному поясу, и полез вверх. Поначалу склон был относительно пологим, и подъем не вызывал у него затруднений. Опасаться следовало лишь коварных трещин: в такую если свалишься, неминуемо повредишь ноги. Затем пошли огромные булыжники. Именно здесь Вар на предыдущем подъеме значительно опередил своих соперников.

Конечно, противник мог взбираться на гору Муз по нескольку раз на дню, пока сюда не пришли здравомыслящие. Может, поэтому подземные и выбрали местом поединка именно ее вершину? Как бы то ни было, у Вара есть шанс одолеть склон первым. Ведь он лазает по горам лучше всех здравомыслящих, а противоположный склон ничуть не легче для подъема, чем тот, который достался ему. Оказавшись в прошлый раз на вершине, Вар убедился как в этом, так и в том, что гора не хранит никакого секрета, например, прорытый древними туннель, которым мог бы воспользоваться противник.

Постепенно склон сделался настолько крутым, что казался чуть ли не отвесным. Правда, помогали многочисленные выступы и трещины. Вот где Вару особенно пригодились мозолистые ладони и почти ороговевшие ступни. Поднимаясь, он то и дело с опаской поглядывал наверх.

Достиг ли противник вершины? Если да, то сверху, того и гляди, полетят камни.

Вскоре глазам предстала площадка на вершине. Пусто. Вар возликовал.

Шагов десяти в поперечнике, площадка казалась совсем крошечной, хотя и была вдвое больше боевого круга: такое впечатление возникало из-за того, что со всех сторон ее окружал обрыв. Вар быстро пересек площадку и увидел футах в пятидесяти под собой бойца подземных. Он опередил соперника всего лишь минут на пять, а более медлительный воин империи, несомненно, достиг бы вершины слишком поздно. Особенно Хул. А что толку в бойцовском мастерстве и храбрости Хула, если его голову при подъеме наверняка размозжил бы булыжник?

Вар огляделся, выискивая подходящий камень. Камней здесь было предостаточно. Некоторые вполне годились для метания, другие, размерами побольше, можно было скатить вниз, а у самого края громоздились валуны, которые так и хотелось раскачать и столкнуть.

Пальцы Вара сами собой обхватили камень. Он не сводил взгляда с противника, который выглядел удивительно беззащитным. Даже если сумеет увернуться от летящего в него камня, то неминуемо сорвется. Странно, почему подземный не смотрит вверх? Может, попросту не ожидает нападения?

Поборов искушение, Вар отложил камень в сторону. Ему вспомнились слова императора. В кругу один закон — смерть или победа, за чертой же победы без чести не бывает. Пусть уж исход поединка решится в честном единоборстве. Тем более что площадка идеально подходит для боя не на жизнь, а на смерть. Даже если воин подземных и слыхом не слыхивал о кодексе чести здравомыслящих, здесь ему помимо воли придется его придерживаться.

Вар уселся, скрестив ноги, на своем краю площадки. Вскоре с противоположной стороны на вершину выбрался подземный. Вару сразу бросились в глаза палицы. Придется сражаться против своего же собственного оружия!

Ростом соперник не вышел — едва по плечо Вару, который вовсе не был гигантом. И еще, обнаженный воин был либо кастрирован, либо… Либо был женщиной.

— Начнем? — Подземный взял в руки палицы, швырнул вниз ремень, на котором они висели.

Голос высокий, приятный; густые темные волосы коротко острижены; тело тонкое, гибкое, на ногах — сандалии… Ни малейших сомнений — девочка. И от роду ей не больше девяти лет.

Не может быть, чтобы защищать свои интересы подземные послали девочку вдвое моложе самого Вара!

Но почему? Ведь поединок не шутка и не детская забава. От его исхода зависит дальнейшая судьба как подземелья, так и империи. Уже погибли тысячи храбрых бойцов.

Робости девочка, похоже, не испытывает. Судя по всему, она и есть воин подземных! Неужели подземные стремятся проиграть? Но к чему тогда столь тщательные приготовления? Почему они просто не сдались на милость здравомыслящих?

Вар поднялся, сжимая в руках оружие. Сомнительно, что она выдержит даже первый удар его палицы.

Он приблизился и ударил почти без замаха, целя ей в плечо. Она мгновенно среагировала, палицу Вара отразили ее две. Выходит, она все же знает, что к чему.

Закипел бой. На стороне Вара были рост и сила, на стороне девочки — быстрота и мастерство. В общем и целом противники стоили друг друга.

Довольно быстро Вар осознал, что легко победа ему не достанется. А если он не победит (слово «убить» Вар заменил словом «победить»), то проиграет сам и подведет императора.

Лучше не тянуть. Он с яростью кинулся в атаку, используя против девочки грубую силу. Она попятилась, отступила на шаг-другой. Палица встречалась с палицей, и хотя ни один его удар не достигал цели, позиция Вара с каждой секундой улучшалась.

До края площадки осталось от силы два шага. Нет, уже один. Вдруг девочка резко развернулась, ударила по палице Вара, проскользнула под его вытянутой рукой и неожиданно саданула локтем по запястью юноши. Все произошло настолько быстро, что Вар не успел ничего предпринять. Палица выскочила из вмиг онемевших пальцев и покатилась по склону вниз.

Недостаток опыта в кругу все же оказался роковым и теперь, наполовину разоруженный, он обречен на поражение. С тем же Хулом девчонке наверняка пришлось бы повозиться, а Тила она не одолела бы ни за что. Но кто же предполагал, что ребенок окажется искусным бойцом в кругу?

Что ж, всему конец, одной палице ни за что не устоять против пары. Вар ожидал немедленной атаки, но девочка почему-то медлила. Вар внутренне подобрался, готовясь схватить ее и прыгнуть вниз, навстречу неминуемой смерти. Пускай победа ему и не достанется, но схватка все же закончится вничью.

Девочка пристально поглядела на Вара, затем отшвырнула одну из своих палиц, и та, покатившись по склону вниз, звонко загремела о камни.

Вар был поражен Что за дьявольскую игру она затеяла? Сейчас его можно было запросто застать врасплох, однако девочка по-прежнему держалась на расстоянии.

— Ты?..

— Честный бой, — сказала она и двинулась на него.

Необходимо было драться, но руки Вара предательски дрожали, тело не подчинялось. Победа была за ней, но она выбросила палицу и вновь уравняла шансы. Зачем? Разве такое возможно в кругу? А может, она стремится проиграть?..

Но сдаваться, судя по всему, она отнюдь не собиралась. Странный поединок продолжался. Девочка ударила Вара по свободной, левой, руке. Вару отчаянно недоставало второй палицы.

Мало-помалу Вар приноровился к необычной манере девочки, научился уворачиваться от ее многочисленных, вроде бы слабых, но быстрых и точных ударов.

Миновал полдень, а бою не было видно конца. Противники держались настороже, экономя силы, выжидали, пока один из них допустит промашку.

Девочка постепенно начала уставать; Вар попробовал было воспользоваться этим, но все его наскоки разбивались о безупречную защиту.

Как соперники ни старались, бой к вечеру так и не завершился.

Внизу по-летнему быстро стемнело: вершина горы Муз превратилась в островок света в безбрежном океане тьмы. Девочка, отступив на шаг, опустила руку с палицей и сказала:

— Ночью не принято сражаться. Вар тоже опустил свое оружие, но, опасаясь предательства, глаз с девочки не сводил.

— Я голодна, — пожаловалась та.

Он также проголодался, но, поскольку не предполагал, что поединок затянется так надолго, еды с собой не прихватил.

— А ты молчун, — сказала она.

— Я плохо говорю, — объяснил Вар.

Быть может, сказанных им слов она и не разобрала, но смысл явно уловила. И, как ни странно, улыбнулась.

— А мой отец совсем не разговаривает. Его ранили в горло, когда я еще была маленькой. Но мы с ним отлично понимаем друг друга.

Вар кивнул.

— Может, ты ляжешь на своей стороне, а я — на своей, и мы поспим? — предложила она. — А бой закончим завтра.

В знак согласия он прочертил палицей на земле линию и улегся на своей половине площадки.

— Тебя как зовут?

— Вар.

— Странно, на горле у тебя вроде бы нет шрама. Почему ты так плохо разговариваешь?

Пока Вар пытался придумать ответ попроще, она уже задала новый вопрос:

— А на что похож мир снаружи?

Вар понял, что ее не особенно интересуют его ответы: как и многим детям, ей просто нравится слушать собственный голос.

— Холодно, — сказала девочка.

Она была права. С наступлением ночи заметно похолодало, а ведь они оба — нагишом. Вару, конечно, ночной холод был нипочем, ведь в юности он, бывало, даже зимой спал под открытым небом, но она — маленькая, худенькая, с нежной тонкой кожей — наверняка замерзнет, а может, и умрет от холода. Ее уже колотила крупная дрожь.

— За мною долг, — сказал Вар.

— Не понимаю. — Девочка повернулась к нему.

— Ты выбросила палицу. За мною долг. — Он изо всех сил старался говорить отчетливо,

— Палица? — пробормотала она, стуча зубами. — Долг? О чем это ты?

Девочка явно уловила в его речи лишь отдельные слова.

— Этой ночью я согрею тебя своим телом.

— Тело? Ночь?

Вар стремительно встал и подошел к ней. Лег рядом и, обняв, притянул к себе.

— Спи… Тепло…

На мгновение ее тело напряглось, руки потянулись к его горлу. Сомневаться не приходилось: девочке знакомы приемы боя без оружия. Ну и дела!

— Ты хочешь меня согреть? — Она вдруг расслабилась. — О, спасибо, Вар!

Девочка поплотнее прижалась к Вару спиной, свернулась калачиком. Ему вспомнилось, как всего лишь несколько месяцев назад он впервые обнял женщину. Конечно, те объятия совершенно не походили на эти. Однако сейчас его волновала вовсе не физическая близость. Он просто отдавал долг.

А утром они возобновят битву.

— Кто ты? — Вопрос получился вполне членораздельным.

— Соли. Мой отец — Сол Мастер Всего Оружия.

Сол! Человек, создавший из ничего империю! Первый император! Неудивительно, что девчонка так здорово дерется!

От внезапно пришедшей в голову мысли Вар едва не подпрыгнул.

— Твоя мать?.. Кто твоя мать?

— О, моя мать сражается лучше самого Сола. Но она дерется без оружия. Она низенькая, чуть выше меня, но любой силач, который попытается пристать к ней, сразу отлетит на десять шагов. — Девочка засмеялась. — Так забавно наблюдать.

Вар испытал облегчение и вдруг вспомнил свой поход в подземелье.

— А она… Твоя мать… У нее вьющиеся темно-русые волосы, стройная фигура?..

— Да! Но откуда тебе известно? Она никогда не поднималась наверх… Во всяком случае, с тех пор как я оказалась под Горой.

Вар, естественно, не собирался рассказывать девочке, как пытался убить ее мать, а потому промолчал.

— Конечно, Coca по-настоящему мне не мать. Я родилась снаружи. Отец привел меня с собой, когда я была совсем крошечной, a Coca встретила нас в подземелье.

К Вару вернулись прежние страхи.

— Ты… Ты — мертвая дочка Солы?

— Ну, как видишь, не совсем мертвая. Мы позволяем здравомыслящим считать нас мертвыми, потому что… Сама не знаю, почему. Снаружи Сол был женат на Соле, и я — их дочь. Говорят, потом Сола вышла замуж за Безымянного.

— Да. Но она сохранила прежнее имя.

— Coca тоже сохранила прежнее имя. Ума не приложу, почему.

Вару вспомнились слова Солы: «Я потеряла дочь и любимого и выбрала вождя».

А Вар-паличник как раз и был тем человеком, которому полагалось убить дочь единственной близкой ему женщины, Солы, во имя интересов империи.

Глава 10

Несколько раз за ночь Вар просыпался от порывов ледяного ветра. Холод в такие минуты пронизывал до костей. Особенно доставалось незащищенной спине, спереди же, там, где он прижимался к Соли, было тепло. Эту лютую ночь Вар вынес бы и в одиночестве, но спать вместе было гораздо лучше.

Во сне девочка часто ворочалась, вытягивалась, но, тут же замерзнув, вновь сворачивалась клубочком и поплотней прижималась к нему. И все же руки ее были холодны, как лед. Вар, согревая, положил свою ладонь на ее. Спи она одна, вряд ли бы удержала утром в руке палицу.

Наконец на востоке забрезжил рассвет. Дрожа всем телом, они встали и запрыгали, согреваясь. Густой сизый туман делал мир вокруг нереальным.

— Я голодна, — пожаловалась девочка. — И пить очень хочу.

Вар тоже хотел есть и пить, но от решения этой проблемы они были так же далеки, как и накануне вечером. Наверное, надо было возобновить бой. Выигравший спустится и по-королевски отпразднует победу, а его поверженному противнику ни пища, ни питье впредь уже не понадобятся. Вар посмотрел на две палицы, лежащие посреди площадки. Полный комплект, пара, но лишь для одного бойца.

Она сразу перехватила его взгляд.

— Будем снова драться? Ответа на этот вопрос Вар и сам не знал. Долг призывал его сражаться за империю, преданность Соле принуждала оберегать ее ребенка. Он пожал плечами.

— Туман-то кисель-киселем, — заявила она. — Нас никто не увидит.

Она намекает на то, что сражаться без зрителей им необязательно.

— Может, спустимся и раздобудем пищу? — предложила она. — А назад вернемся, прежде чем нас хватятся.

Простота и ясность ее мышления ошеломили Вара. Действительно, почему бы и нет?

— Перемирие, пока не рассеется туман? — предложил он.

— Перемирие, пока не рассеется туман, — подтвердила она и вдруг добавила: — А я уже все-все твои слова понимаю.

Вар был тронут. Он нашел свой ремень от палиц. Две палицы, конечно, были безвозвратно потеряны, но ремень валялся там, где и был вчера брошен. Соли опасалась, что подземные обнаружат их, если они предпримут спуск по видимому с Геликона склону.

— Никто не знает, где спрятаны телекамеры.

— Ты имеешь в виду, что вокруг спрятаны телевизоры? — спросил Вар, вспомнив, как не раз видел на стоянках бестолковые ящики, без конца показывающие немые картинки.

— Нет, глупый. Телекамеры — это такие глаза, вмонтированные в камень или в ствол дерева или еще куда.

Вар ни разу в жизни не видел глаз в камне, но на свете было столько необычного, что удивления он не выразил, и они полезли вниз по тому склону, по которому сюда взобрался Вар.

Туман у основания горы Муз был даже гуще, чем наверху. Взявшись за руки, они побрели к лагерю императора. Вдруг Вара одолели сомнения.

— Меня узнают, — прошептал он.

— Так, может, я пойду одна?

— Ты пароля не знаешь.

— Но я хочу есть! — взмолилась она.

— Шш-ш…

Где-то рядом невидимые в тумане прятались часовые, и Вар боялся, что их услышат.

— Скажи мне пароль, — зашептала она. — Я схожу и попрошу немного пищи для нас обоих.

— Просить будешь голой?

— Но я хочу есть!

Вар хотел было возразить, но, поскольку сам был чертовски голоден, промолчал. Она едва слышно захныкала.

— Там, — сказал Вар почти виновато. — На стоянке есть одежда.

Милю до ближайшей стоянки они пробежали единым духом.

Прежде чем Вар успел возразить, Соли всучила ему свою палицу и вошла в шатер. Через несколько минут она вернулась, одетая в детский комбинезон, детские сандалии, с яркой лентой в волосах. Выглядела она чистенькой и опрятной.

— Тебе повезло, что никого не оказалось! — воскликнул Вар.

— Там своего супруга поджидала жена воина. Похоже, ваши держат женщин подальше от главного лагеря. Когда я вошла, бедняжка от удивления подпрыгнула до потолка. Я сказала ей, что потерялась, и она мне помогла.

Как легко Соли выкрутилась из безнадежной, казалось бы, ситуации! Вару вряд ли хватило бы мужества поступить так же, как эта то ли храбрая, то ли наивная девочка.

— Вот, держи. — Соли протянула ему связанную узлом одежду.

Вар оделся, и они вновь зашагали к главному лагерю. Тут ему в голову пришло, что раздобыть немного пищи они могли и на стоянке, но затем он вспомнил, как многотысячная армия потребляет прорву продовольствия, и оттого с ближайших стоянок регулярно изымается все съестное.

— Я пойду в общий шатер, — cказала Соли. — Скажу, что я дочь какого-нибудь воина и пришла за едой для своей семьи.

Более мудрых предложений у Вара не было, и потому он попросил лишь:

— Будь осторожна.

Он спрятался в лесу и замер, она исчезла среди тумана. Затем он вспомнил, что пройти мимо стражников не мог ни один посторонний, в особенности девочка, но останавливать ее было уже поздно.

* * *

Соли приближалась к огромному шатру посреди лагеря. Хотя ее сердце и норовило выскочить из груди, она была зачарована красотой примитивной постройки. Будь у нее с собой пара палиц, она бы чувствовала себя гораздо увереннее, но так как детям, особенно девочкам, здесь не полагается оружия, палицы остались у Вара.

Перед входом в шатер стоял крепкий на вид часовой. Соли попыталась было незаметно проскользнуть мимо, но путь ей немедленно преградил шест.

— Кто ты? — спросил часовой. Называть свое настоящее имя Соли, естественно, не собиралась.

— Я — Сами. Мой отец устал и отдыхает. Я принесу ему поесть.

— В этом лагере, девочка, нет никакого Сама. Говори сейчас же, что у тебя в действительности на уме!

— Как же нет? А Сам-мечник? Он только что прибыл в лагерь. Он…

— Девочка, ты лжешь. Ни один воин не привел бы с собой в этот лагерь семью. Я доставлю тебя к императору.

Он легонько подтолкнул ее шестом. В поле зрения никого больше не было, и Соли, ухватившись за конец шеста, ударила часового растопыренными пальцами по глазам и, как только его голова непроизвольно дернулась назад, саданула по открывшемуся горлу тыльной стороной раскрытой ладони. Часовой беззвучно осел.

Весил он порядком, и оттащить его в сторону ей было явно не по силам. Значит, пусть лежит, где упал; она же, если будет действовать быстро, еще, быть может, раздобудет еды.

Соли вбежала в шатер, но утренний завтрак уже давно закончился, а обращаться с просьбой к повару было небезопасно.

— На Кола напали! — послышался вдруг возбужденный голос от входа. — Обыскать весь лагерь!

Она опоздала. Теперь оставалось только спасаться бегством. Представляя, что сейчас случится, она направилась к выходу. Там привести Кола в чувство пыталось несколько воинов.

— Никто не видел, как это произошло?

— Его, похоже, ударили булавой в горло.

— Нет, сначала, наверное, набросили на него сеть. Кол — опытный боец, и его так просто не возьмешь!

К шатру подошел мужчина-исполин. Соли его сразу же узнала — Безымянный, император врагов. Он двигался подобно тяжелому катку и был очень безобразен. Голос его звучал почти так же неотчетливо, как голос Вара:

— На него напали без оружия. Похоже, подземные заслали к нам шпиона.

Соли, не ожидая развития событий, попыталась мышкой выскользнуть из шатра, но у входа была сразу же поймана великаном за плечи и, как перышко, поднята в воздух.

— Что ты здесь делаешь?

— Сир! — закричала она в притворном отчаянии. — Помогите мне! На меня напали!

— Ребенок! — рявкнул он. — Девочка. Где твоя семья?

— У меня нет семьи. Я сирота. Я пришла сюда за пищей…

Император опустил ее наземь, но оставил свою правую ладонь на ее плече.

— Судя по отметине, рука, которая ударила Кола в шею, как раз такого же размера, как твоя, дитя. Ты здесь чужая и…

Прежде чем он успел договорить, она стукнула его сжатым кулаком в солнечное сплетение и рванулась из-под его руки. С таким же успехом она могла бить в каменную стену.

— Попробуй еще разок, маленькая шпионка, — предложил он смеясь. Она попробовала еще — ударила одновременно коленом в пах, и ребром ладони по основанию шеи. Безымянный стоял неколебим, как скала, его хватка на ее плече не ослабла ни на йоту. Свободной рукой он распахнул плащ и продемонстрировал ей свой торс — сплошное нагромождение здоровенных тугих мышц.

— Узнаю повадки подземных. Что ты здесь делаешь? Мы же договорились с вашим вождем, что исход битвы будет решен в честном поединке на вершине горы Муз.

— Сир, я… — Она замешкалась, пытаясь с ходу выдумать правдоподобную историю. — Он первым напал. Сначала замахнулся на меня шестом, а потом… Я из племени Пена. — Она помнила, что из этого племени Coca, а женщин там с детства обучают борьбе без оружия. — Я убежала из племени. Я всего лишь хотела поесть.

— Племя Пена? — Безымянный на мгновение задумался, и его грубое невыразительное лицо вроде бы немного смягчилось. — Пойдем со мной.

Он отпустил ее и двинулся сквозь толпу. Понимая, Что попытки бегства бесполезны, она послушно зашагала следом. Воины, не проронив ни слова, расступились перед ними.

В личном шатре императора ноздри девочки сразу же уловили чарующие ароматы недавно приготовленной пищи.

— Ты голодна, так ешь. — Он поставил перед ней миску с кашей и чашку с молоком.

В нетерпении она потянулась к ложке, но, вдруг подумав, что поведение здравомыслящих за столом наверняка отличаются от привычного ей, поспешно отдернула руку. Видимо, император расставил ловушку, и она чуть было не угодила в нее. Она даже и не взглянув на молоко, зачерпнула кашу пригоршней и принялась жадно запихивать ее в рот.

Безымянный безмолвствовал.

— Я хочу пить, — сказала она, несколько утолив голод.

Безымянный подал ей бурдюк. Она не мешкая припала к нему ртом, но после первого же глотка закашлялась. Вино оказалось крепким, старым.

— Это не вода! — закричала она.

— А разве в племени Пена не пьют вино? Не варят пиво?

Она поняла, что выдала себя. На стоянках были ложки и вилки, и здравомыслящие, конечно же, привыкли есть с их помощью, а даже в самых отдаленных, диких племенах все от мала до велика пьют хотя бы самодельное пиво.

Она разревелась. Он принес ей воды в глиняной кружке.

— Боб не послал бы ребенка во вражеский лагерь, — обронил он, пока она пила. — Во всяком случае, не сейчас.

Соли удивилась, что Безымянный знает имя вождя подземных. Хотя все верно, ведь они общались, договариваясь об условиях поединка на горе Муз.

— Но обычные дети не обучены борьбе без оружия, — продолжал он.

Она с удивлением поняла, что каким-то образом ее ошибки помогли ей снять с себя подозрение.

— Можно мне взять с собой немного пищи для друга? — спросила она, памятуя о голодном Варе. Безымянный от души рассмеялся.

— Возьми столько, сколько унесешь! Возможно, твой друг, насытившись, станет более счастливым, чем я!

Он дразнил ее, полагая, что прихваченную с собой пищу она намеревается съесть сама.

— Но пища действительно для друга, — возмутилась Соли.

— Как скажешь. — Безымянный принес корзину и сложил в нее продукты. — Бери, девочка, и уходи из моего лагеря. Уходи подальше. Возвращайся в племя Пена. Сейчас идет война, и даже умеющим постоять за себя детям здесь не место.

С корзиной в руках она направилась к выходу.

— Девочка! — окликнул он ее.

От неожиданности она вздрогнула. Он все-таки решил ее задержать. Боб, вождь Геликона, вот так же забавлялся с провинившимися, делая вид, что наказания не последует, а затем, когда, казалось бы, худшее уже позади, припирал к стенке.

— Если тебе надоест бродить, разыщи меня, — продолжал Безымянный. — Я возьму тебя к себе, нареку своей дочерью.

— Спасибо, — сказала она, с облегчением поняв, что он сделал ей, с его точки зрения, лестное предложение. — Возможно, когда-нибудь ты встретишься с моим отцом. Уверена, вы понравитесь друг другу.

— Так значит, ты все же не сирота? Кто твой отец?

Внезапно она вспомнила, что Безымянный и Сол встречались по крайней мере однажды в кругу, после чего Безымянный заполучил империю и ее настоящую мать, а Сол отправился сводить счеты с жизнью на Гору. Сол и Безымянный наверняка были заклятыми врагами.

— Спасибо, — сказала она, сделав вид, что не расслышала его последних вопросов. — До свидания, сир.

Она опрометью выскочила из шатра. Он почему-то не задержал ее.

* * *

— Что же нам делать, Вар? — спросила Соли утром.

Он не знал.

— Может, отправимся по домам и скажем, что не сумели справиться друг с другом? — предложила она, но прежде чем он ответил, поспешно добавила: — Нет. Правду непременно узнают. Меня убьют за предательство, а война будет продолжаться.

Они долго молчали.

— А может, скажем, что один из нас победил? — внезапно воскликнула Соли.

Вар задумался, и, чем дольше он думал, тем заманчивее ему казалась идея Соли.

— А кто именно?

— Решим. Если выиграю я, то твои здравомыслящие навсегда уберутся отсюда. Если выиграешь ты, то они захватят подземный мир. Что лучше?

— Если наши спустятся под землю, то многих убьют, — проговорил он. — Возможно, даже твоих… Сола и Сосу.

— Нет. Если мы добровольно сдадимся, никого не тронут.

— Значит, выигрываю я? — спросил он.

— Ты, Вар. — Соли улыбнулась.

— Ну а что будет с тобой?

— Я спрячусь, а ты доложишь, что убил меня.

— Но Сол!..

— Когда все кончится, я отыщу Сола и скажу, что жива-здорова, и все дела.

Вар хотел было возразить, но Соли выглядела такой воодушевленной, что он передумал.

— Ступай, — велела она. — Скажешь, что битва была трудной, кровавой. Ты едва не проиграл, но под конец все-таки одолел меня и сбросил, рискуя собственной жизнью, с вершины.

— Но на мне же ни царапины! Она хихикнула.

— Взгляни на свою руку.

Вар послушался. На правой руке и впрямь не было ни царапины, но левую густо покрывали синяки и кровоточащие раны. На Соли же не было ни отметины.

— Если настаиваешь, могу для убедительности ударить тебя разочек-другой в лицо.

Вар неохотно полез вниз. Что ж, до сумерек Соли будет отсиживаться на вершине, а затем тоже спустится. Он беспокоился за нее: впрочем, девочка заверила, что отнюдь не собирается после всего, что было, ломать себе шею. Оставалось лишь полагаться на волю случая.

* * *

В главном лагере императора по случаю победы устроили пир. Вара чествовали так, словно он совершил невесть какой подвиг. Он за обе щеки уплетал без разбора снедь со стола. Женщины из соседнего лагеря, появившиеся здесь, едва разнесся слух о победе, как ни странно, находили его привлекательным. Но мыслями он был только с малышкой Соли, что карабкалась сейчас, должно быть, в темноте по крутым склонам. Если она оступится, упадет, их обман станет явью…

Воины полагали, что он вырвал победу у мужчины-паличника, и разубеждать их Вар не стал. Поздравления мужчин и предложения женщин провести вместе ночь следовали одно за другим, пока наблюдательный Тил не положил им конец, отведя Вара в отдельный шатер.

Утром в шатер зашел император. Расспрашивать Вара он не стал, а лишь сказал:

— Пойдем на ближайшую стоянку. Поговорим с Бобом. Если он ведет нечестную игру, это скоро выяснится. Вообще-то уступчивым он никогда не был.

После рассказов Соли вождь подземных представлялся Вару исчадием ада.

Едва они переступили порог цилиндрической постройки, как император сразу же включил телевизор. Экран засветился, и на нем вместо привычной череды бессмысленных картинок с чудно одетыми людьми возникла квадратная комната. На дальней стене висели какие-то чертежи, под потолком зияло забранное решеткой вентиляционное отверстие, посреди комнаты стоял громадный металлический стол. Комната весьма напоминала те, что Вар, будучи ребенком, видел в полуразрушенных зданиях Гиблых Земель.

В мягком кожаном кресле за столом сидел правитель подземных — глубокий старик с совершенно седой головой. На лице вождя пролегли глубокие морщины. Вар предположил, что ему все тридцать, а, может, даже больше. И вообще, как долго живут мужчины, которым не нужно то и дело сражаться в кругу? Может, даже целых сорок лет?

— Привет, Боб, — сухо поздоровался с вождем император.

— Привет и тебе, Сос. Что новенького? — Говорил подземный быстро, непринужденно. Сразу видно — вождь. Вару он с первого взгляда не понравился.

— Твой воин с горы Муз не возвратился? Человек на экране холодно уставился на императора.

— Это — Вар-паличник, — сообщил император после непродолжительной паузы. — Он доложил мне, что вчера убил в честном поединке вашего воина.

— Сомневаюсь. Ведь и дураку понятно, что победить в честном поединке Сола Мастера Всего Оружия не сумел бы никто, кроме разве что тебя.

Императора будто ударили.

— Сол!.. Ты послал на поединок Сола?

— Спроси у своего паличника, — предложил Боб. Император медленно повернулся к Вару.

— Это правда?

— Нет, — сказал Вар, не понимая, какую игру затеял вождь подземных. — Я сражался не с Солом.

— А может, ты сражался с его подругой, Сосой? — предположил подземный, сверкнув глазами. — А она хоть и бесплодна, но разит голыми руками насмерть.

— Нет! — воскликнул Вар, понимая, что его загоняют в ловушку. Только вот в какую? К его изумлению, лоб императора покрылся испариной. Казалось, что настоящая битва происходит здесь, сейчас, а не накануне на вершине горы. Странная битва, в которой подземный Вождь и император сражались не разящим оружием, а больно жалящими, несущими смерть словами. И Боб, судя по всему, выигрывал.

— Тогда с кем же твой победитель сражался? — спросил Боб, с интересом разглядывая ногти на пальцах.

— С дочкой Сола, — наконец признался Вар. — С Соли. Она — паличница. Вернее, была паличницей.

Император, не сводя округлившихся глаз с Вара, открыл было рот, но промолчал.

— Прошу прощения, произошла ошибка, — поспешно сказал Боб. — Вар действительно убил Соли. Ее родители отказались участвовать в поединке, зато вызвалась их дочка. Потом, правда, оказалось, что ей было всего лишь девять лет… Полагаю, узнав все это, ты, Сос, не откажешься признать результат состоявшегося поединка недействительным и назначить новый?

Было очевидно, что вождь подземных грубо нарушает условия договора, но император, который не отрываясь глядел на Вара, почему-то не возражал.

— Ты… убил… Соли? — спросил он наконец так хрипло, что Вар с трудом его понял.

Не осмеливаясь сказать правду, Вар прошептал:

— Да.

Все тело императора затряслось, как от лютой стужи. Вар не понимал, в чем дело. Соли не была Безымянному ни родственницей, ни подругой. Дочь его жены? Ну и что? Действительно, не слишком благородно убивать ребенка, но Вар сделал лишь то, что ему велели. Выставь подземные вместо девочки гигантскую ящерицу-мутанта, он бы, не щадя себя, сражался с ящерицей. Но почему император поражен до глубины души, а Боб не таясь ликует? Они ведут себя так, словно Вар проиграл поединок.

— Так я был прав. — Боб на экране оскалился. — Сол, конечно, мне не признался, но ясно было…

— Вар-паличник! — Вскричал император с дрожью в голосе. — Дружба между нами навсегда разорвана. В следующий раз мы встретимся в кругу и будем драться насмерть. Помня о нашем общем прошлом, я даю тебе остаток дня и ночь, но завтра последую за тобой. — Он повернулся и саданул огромным кулачищем по экрану телевизора. Пол покрыло стеклянное крошево, пластиковый корпус отлетел в угол. — А потом займусь тобой, Боб! — крикнул он, глядя на мертвый механизм. — Выжгу подземелье огнеметами, а тебя поджарю живьем на медленном огне!

Вару ни разу в жизни не доводилось видеть подобной ярости. Он ничего не понял, за исключением того, что император намерен убить его и вождя подземных. Похоже, Безымянный лишился рассудка.

Перепуганный Вар пулей вылетел со стоянки и в том же темпе припустил дальше.

Глава 12

— Вар!

Схватившись за свои новые палицы, он повернулся и тут же расслабился.

— Соли!

— Я видела, как ты выбежал со стоянки, и пустилась за тобой. Вар, что стряслось?

— Император… Он…

— Он недоволен тем, что ты победил?

— Боб… Назначил новый поединок.

— Вот оно как… — Соли взяла Вара за руку. — Значит, мы ровным счетом ничего не добились. Неудивительно, что Безоружный вне себя. Но ведь ты не виноват. Ведь правда, Вар?

— Он сказал, что убьет меня.

— Безымянный убьет тебя? Но почему?

— Не знаю.

Они будто поменялись ролями: Соли вела себя как спокойная, рассудительная взрослая женщина, он — как наивный, испуганный до полусмерти ребенок.

— Он не поднимет на тебя руку. Ведь не твоя же вина, что наша затея не удалась.

Вар пожал плечами. Он видел, в какой ярости был император, и верил каждому его слову.

— Что ты намерен делать?

— Убегу. Он дал мне день и ночь.

— А как же я? Если я вернусь под Гору, то Боб убьет меня… И Сола, и Сосу. За мой проигрыш. Он говорил мне, что расправится с ними обоими, если я откажусь драться. А теперь узнав, что…

Вар, понурившись, промолчал.

— Мы оказались не такими уж умными, какими себя считали, — сказала Соли сквозь слезы. Вар положил руку ей на плечо.

— Я почти ничего не знаю о жизни здравомыслящих, — пожаловалась она.

— И боюсь остаться одна.

— Я тоже.

Вар внезапно понял, что отныне он — изгнанник. Когда-то одиночество не тяготило его, но с тех пор он совершенно изменился.

— Пойдем вместе, — предложила Соли. Отвечать сразу Вар не стал, взвесил все за и против.

— Пойдем, — нетерпеливо повторила она. — Может, на какой-нибудь стоянке мы найдем трактор и быстро выберемся из этих мест! Представляешь: только ты и я! Мы будем драться в кругу!

— Я больше не хочу с тобой драться, — твердо заявил он.

— Глупенький! Драться мы будем с другими воинами! Победим их и сколотим большущее племя, а затем вернемся и …

— Нет! Я не стану драться с императором!

— Но если он погонится за тобой…

— Я буду убегать.

— Но, Вар…

— Нет! — Он помотал головой. Соли опять разразилась слезами. Вар не знал, как ее утешить.

— Наверное, сражаться с императором для тебя так же немыслимо, как для меня драться с отцом, — предположила она, слегка успокоившись.

— Наверное.

— Но все остальное? — спросила Соли чуть погодя. — Поединки с чужаками, путешествия в неведомые страны?

Он улыбнулся.

— Все, что душа пожелает!

Согласившись друг с другом в главном, они приободрились и зашагали прочь.

* * *

К вечеру они оказались на пустующей стоянке милях в двадцати от лагеря здравомыслящих.

— Как будто я снова дома, — поделилась Соли. — Только вот комната круглая. И все остальное здесь… Похоже, здравомыслящие не заглядывали сюда несколько месяцев.

Вар пожал плечами. Стоянка не напоминала ему дом, но на ней, по крайней мере, оказалось вдоволь пищи. Будь он один, скорее всего углубился бы в чащу леса, но вместе с Соли…

— Я приготовлю настоящий ужин подземных! — возбужденно воскликнула Соли. — А ты знаешь, как пользоваться ножом и вилкой? Coca учила меня готовить. По ее словам, эта способность мне когда-нибудь обязательно понадобится. Наверное, сейчас как раз тот случай. Посмотрим, посмотрим. Что здесь? Макароны! Отлично! А здесь? Наверное, соль… А это, похоже, электрическая плита. Совсем как у нас. И зажигается она, скорее всего, вот этой кнопкой…

Наблюдая за Соли и слушая ее беззаботное щебетание, Вар вдруг насторожился. Она сказала «Coca». Он знал, что так зовут ее мачеху — маленькую женщину, с которой он столкнулся в подземелье и вступил в бой, а потом насилу унес ноги. И император тоже упоминал имя «Coca». Однако с этим именем, кажется, связано что-то еще.

Конечно, Сос! Боб назвал императора «Сосом»! И теперь Вар вспомнил, что так к императору обратился когда-то и Тил. Значит, прежде у Безымянного было имя! Его звали Сос! И первым мужем Сосы был, несомненно, именно он!

Но там, под Горой, на Сосе женился Сол. А на Соле — Сос. Как такое случилось?

А если Соли — ребенок Сола и Солы, то, наверное, и у Coca и Сосы есть свой ребенок — Соси. Если так, то где же она?

Вар окончательно запутался. Он был уверен, что вопросы, которые себе задает, как-то связаны с необъяснимой вспышкой гнева императора. Но как?

— Ты не видишь открывалку? — спросила Соли, держа в руке банку консервов Вар не знал, что такое «открывалка».

— Нужно открыть эти томаты.

— Откуда ты знаешь, что в банке именно томаты?

— На этикетке же ясно написано.

— Так ты умеешь читать?

— Ну, сказать по правде, читаю я пока неважно, по слогам. Меня учил Джим-библиотекарь. Он говорил, что в свое время позабытые знания будут вновь открыты, цивилизация возродится, а для этого все дети Геликона должны обучаться чтению и письму. Так как же открыть банку?

Соли тоже назвала Гору Геликоном. Как много различий между здравомыслящими и подземными! И она знает ушедшего на Гору брата Джима-стрелка.

Вар взял из рук девочки банку и подошел к полке с оружием. Выбрав там кинжал поострей да поменьше, приставил его острие к крышке и надавил. Из отверстия, точно из раны, выступил кроваво-красный сок.

Действительно, томаты.

Кинжалом Вар вскрыл банку и вернул ее Соли.

— А ты сообразительный, — похвалила она. Похвалила за ерунду, почти ни за что, но он почему-то был польщен.

Вскоре она приготовила ужин и накрыла на стол. Не отличавшийся особой притязательностью в еде Вар нашел ее стряпню, в общем-то, даже съедобной. Недоваренные макароны и пригоревшее волокнистое мясо он запил томатным соком прямо из банки, а твердую, как камень, глыбу мороженого раскрошил на кусочки кинжалом.

— Вкусно, — сказал он, вспомнив наставления императора о пользе всякой похвалы.

— Не иронизируй!

Вар не знал, что значит «иронизировать», и промолчал. И почему люди так часто злятся без всяких причин?

После ужина Соли помылась в душе и выдвинула из стены кровать.

— Не включай телевизор, — велела она. — В нем полно «жучков».

Хотя Вар и не собирался делать ничего подобного, но все же спросил:

— Каких жучков? Древесных?

— Телевизоры устроены так, что не только показывают, но и посылают изображение под Гору. Не хотелось бы, чтобы подземные узнали, где мы.

Вар вспомнил переговоры императора с вождем подземных и вроде бы понял, что к чему. Выходит, телевизоры на стоянках все же имеют смысл. Он тоже выдвинул кровать и завалился на нее.

Немного полежав, он повернулся на бок, взглянул на телевизор и спросил:

— Почему по нему показывают только всякую ерунду?

— Такими уж были древние, — ответила Соли. — Они совершали глупости и записывали их на ленты, а мы эти ленты только прокручиваем. Джим говорил, что все действия древних имеют смысл, но у нас нет звуковоспроизводящей системы, и мы никак не разберемся, что и зачем они делали.

— Мы?

— Подземные. Жители Геликона. Мы не знаем, как изготавливать телевизоры, но при необходимости можем их ремонтировать. Во всяком случае, пока не кончатся запчасти. Чокнутые, которые поставляют вам разные вещи, знают об электричестве гораздо больше нашего, у них есть даже компьютеры. Но нам не до излишеств, мы много работаем.

Вар заинтересовался.

— А что вы делаете?

— Все, что необходимо человеку. Это ведь мы изготавливаем оружие и стоянки для вас, а чокнутые по большей части лишь собирают стоянки на местах и периодически наполняют их едой и предметами первой необходимости. А вот все здравомыслящие — бездельники, не делают ничего полезного.

Вар не очень хорошо ее понял. О жителях подземелья он узнал всего лишь несколько месяцев назад, а чокнутых вообще в глаза не видел.

— А почему император вознамерился захватить Гору?

— Боб говорит, что ваш император — перебежчик. Его послали положить конец империи, а он вместо этого напал на Гору. Боб, похоже, в самом деле сумасшедший.

— Император говорил, что Гора — это зло. Что империя не станет действительно великой, пока не будет захвачена Гора. А еще сказал, что, убив меня, сожжет подземелье.

— Может, и этот тоже сошел с ума, — прошептала Соли.

Вару и самому хотелось бы это знать.

— Я боюсь, — сказала Соли немного погодя. — Боб говорил, что если здравомыслящие создадут свою империю, а затем подчинят себе весь континент, то не миновать еще одного Взрыва, и тогда уже никто не уцелеет.

Вар, не сумев уследить за ходом ее мысли, спросил:

— А кто построил Гору?

— Джим говорил, что Гору возвела цивилизация, возникшая сразу после Взрыва. Тогда все кругом было заражено радиацией, люди умирали тысячами. С помощью своих огромных машин уцелевшие выкопали огромную яму, построили на ее дне город, подвели к нему электричество, поселили там самых лучших ученых и, по сути, закопали их вместе с городом. Через годы, а может, десятилетия у ученых кончились пища и необходимые вещи, но уйти оттуда никто не мог. Меж тем наверху умерли не все, и самые умные из выживших тоже худо-бедно возродили цивилизацию. Их стали называть «чокнутыми», и с ними, чтобы выжить, стали торговать подземные. Все остальные — глупые, агрессивные — только кочевали с места на место да дрались между собой. Их почему-то зовут здравомыслящими. Постепенно люди под Геликоном состарились, немало людей умерло, отчего и были утеряны многие знания. Подземным требовалось пополнение, однако они хотели сохранить оставшиеся знания в секрете и поэтому стали принимать к себе под Гору людей снаружи, но не всех подряд, а лишь тех, кто приходил туда умирать.

— Сомневаюсь, что император собирается устроить новый Взрыв, — заявил Вар, но затем, вспомнив необъяснимый гнев своего наставника и его угрозу уничтожить всех под Горой, основательно призадумался.

Соли промолчала. Вскоре они оба уснули.

* * *

В двадцати милях к востоку от стоянки Безымянный, известный также под именем Сос, без устали вышагивал по своему шатру вне себя от гнева. Погиб его ребенок — девочка по имени Соли. Когда-то их насильно разлучили, но, несомненно, она была его дочерью, что называется, плоть от плоти. Хирурги подземелья, превращая императора в самого сильного человека в мире, внедрили ему под кожу металл и пластик, впрыснули в тело гормоны, и с тех пор он стал бесплодным. А Соли, официально считавшаяся дочерью Сола, была его первым и единственным ребенком. За шесть лет разлуки она не стала для него менее дорогой. Он так мечтал вновь соединиться с дочерью… И со своим истинным другом — Солом, а также со страстно любимой Сосой. Тогда бы они все вчетвером…

Но надежды пошли прахом. Проклятый Вар убил Соли!

Вар непременно умрет от его руки, а затем он разрушит до основания Геликон. Безымянный в нетерпении ждал рассвета. С первыми лучами солнца он пустится в погоню, а осаду Геликона до своего возвращения поручит Тилу. Не лишенный тщеславия Тил наверняка обрадуется новому назначению.

Глава 13

Месяц спустя они оказались далеко за пределами империи, но останавливаться Вар не осмеливался, прекрасно уяснив из своей первой встречи с Безымянным, что тот хоть и медлителен, но непреклонен, как сама судьба. Воины из местных племен добровольно либо после поражения в кругу расскажут императору о проходивших мимо беглецах, поэтому от него не скрыться, и иного выхода, кроме непрерывного бегства, просто не существует.

Поначалу Соли не желала, чтобы ее узнали — ведь она считалась мертвой

— пряталась от каждого встречного, но затем они догадались переодеть девочку в мужскую одежду и дальше двигались открыто: безобразный мужчина и неприметный паренек. У обоих за поясами торчали палицы, и вызвать их в круг редко кто отваживался.

К концу третьего месяца пути дорогу преградила радиоактивная пустыня столь гигантских размеров, что они сначала были вынуждены повернуть назад и лишь через два дня смогли направиться на запад, а там, опасаясь императора, углубились в леса.

Найти пропитание в лесу удавалось далеко не всегда, тем более что расставлять силки и терпеливо подкарауливать добычу у них попросту не было времени. Соли, сменив мужской наряд на женский, ходила за пищей на стоянки, а Вар укрывался в чащобе. Однажды девочка сообщила, что два или три дня назад здесь, оказывается, видели седовласого великана — без сомнения, Безоружного. Император расспрашивал местных, весьма подробно описывая внешность Вара, но о существовании спутницы паличника то ли не знал, то ли она его не интересовала.

Так значит, император все-таки преследует его!

Вару вновь стало страшно. До последней минуты он надеялся, что необъяснимый гнев его наставника и единственного друга со временем угаснет сам собой. Увы! Теперь сомнений не оставалось, император не простил Вара и, пока жив, будет преследовать его по пятам.

Они свернули на север, стараясь двигаться как можно быстрее. Но слух о беглецах намного опережал их самих. Однажды они повстречали незнакомца, и тот, смерив Вара презрительным взглядом, вскричал:

— А-а-а, это ты! Тот самый, с пятнистой кожей, за которым погоня!

Вар сошелся с наглецом в кругу и быстро его проучил. Воинам в этих местах не хватало регулярных тренировок и дисциплины.

Через два месяца они покинули владения чокнутых. Стоянок больше не попадалось, дороги, проложенные тракторами чокнутых, исчезли без следа. Вскоре к тому же пошел снег, наступила ранняя приполярная зима.

Они неустрашимо шагали вперед. Повсюду, куда ни посмотри, виднелись лишь редкие карликовые деревья; под снежным ковром таились коварные камни и ямы. К полудню снегопад прекратился, но ближе к вечеру небо вновь заволокло тучами, затем повалил густой снег. Соли примолкла и помрачнела. До сих пор она видела снег только на экране монитора и, естественно, понятия не имела о том, насколько он холодный и мокрый.

В сгущающихся сумерках Вар вырыл яму, расстелил поверх промерзшей земли простыню, а над ней поставил палатку, предусмотрительно прихваченную ими с последней стоянки. Затем завалил шатер снегом, оставил лишь отверстие для дыхания да лаз у входа. Забравшись вместе с Соли в шатер, он снял с девочки сапоги, тщательно растер ей ноги. Соли больше не плакала: впрочем, Вар предпочел бы слезы этому невидящему взгляду.

Поев, они легли спать. Вар крепко обнял Соли, прижал к себе и всю ночь согревал своим телом.

Утром Соли никак не желала просыпаться. Вар осмотрел ее тело и обнаружил у коленки, чуть выше голенища сапога, голубую отметину. Очевидно, девочку ужалило ядовитое насекомое, вроде мотылька, обитающего в Гиблых Землях. Должно быть, на ночь они расположились рядом с радиоактивной зоной — достаточно далеко, чтобы этого не почувствовала его кожа. Если бы не вчерашний снегопад, Вар узнал бы радиоактивную пустыню по виду. Вероятно, ночью ядовитое насекомое заползло в теплый спальный мешок, а затем, потревоженное, ужалило Соли. И та впала в кому.

Были ли в здешних местах целебные травы, Вар не знал, но прекрасно понимал, что искать их сейчас под толстым слоем снега бессмысленно. Соли маленькая, совсем еще ребенок, и если насекомое выпустило много яда, то она будет спать, пока не умрет, если же доза невелика, то оправится — оказавшись, конечно, в теплом, сухом помещении.

Буран кончился, но в любую минуту мог начаться снова. А ночью станет по-настоящему холодно. Оставаться здесь — верная смерть. Необходимо отнести Соли на теплую стоянку.

Вар наскоро покидал вещи в заплечный мешок, завернул Соли в кусок брезента, что служил верхом палатки, и, взвалив девочку на правое плечо, а мешок с вещами — на левое, побрел назад. Снегу было по колено; иногда Вар по пояс проваливался в ямы, но не останавливался. Вскоре руки от холода потеряли чувствительность, а ноги болезненно заныли.

Где-то через час он провалился в глубокую впадину и уронил Соли наземь, а когда поднялся и подхватил девочку, едва не упал от острой боли в правой ноге. Похоже, то ли вывихнул коленный сустав, то ли растянул связки. Превозмогая боль, Вар зашагал дальше, но вскоре, не выдержав, остановился, снял сапог, растер распухшее колено снегом и продолжал путь босиком.

Дороги не было и в помине: солнце висело над самым горизонтом, его свет отражался от кристально чистого снега, слепил глаза и не давал сориентироваться. Не обладай Вар врожденным чувством направления, он непременно сбился бы с пути.

Незадолго до захода солнца он выбрался на заледеневшую, местами занесенную снегом дорогу, а вскоре, достигнув теплой стоянки, — последней из тех, что они миновали на своем пути, — уложил Соли на кровать и заботливо укрыл одеялами.

Дышала Соли прерывисто, но ни жара, ни лихорадки у нее, к счастью, не было. В Варе затеплилась надежда. Возможно, она все-таки выживет.

Он сел на кровать у ног девочки и осмотрел свое колено. Ничего серьезного, обычное растяжение, а болит потому, что он проделал длинный путь, да еще с такой ношей. Но теперь, отдохнув…

Его чуткий слух уловил снаружи какие-то звуки, и он насторожился.

Шаги! Легкие, быстрые, решительные. По проложенной чокнутыми дороге с юга приближался путник, который собирался, очевидно, провести ночь на стоянке.

Но пустить его внутрь Вар никак не мог. Во всяком случае, пока не выздоровеет Соли. Последнее время они с ней никого не встречали, но их местопребывание обязательно раскроется, если кто-нибудь увидит ее сейчас. Ведь потеряно целых два дня пути, и император наверняка очень близко — возможно, всего лишь в считанных часах пути.

В запасе меньше получаса — восстановить за столь короткий срок силы попросту невозможно. Вар поспешно разорвал простыню на длинные полосы, туго перебинтовал больную ногу, закутался в тяжелую меховую доху, набросил на голову капюшон, который закрывал лицо, и, прихватив палицы, вышел навстречу незваному гостю.

Хотя солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, его лучи, отражаясь от белого снега, слепили глаза, отчего пришельца Вар заметил не сразу.

Незнакомец был среднего роста, хорошо сложен, одет в парку, за спиной

— здоровенный рюкзак. Черты лица нежные, чуть ли не женственные, кожа — гладкая, движения — размеренные, скупые. Он выглядел вполне безобидно. Отказывать такому человеку в ночлеге не хотелось, но иного Вару не оставалось, и он решительно загородил незнакомцу дорогу.

Тот остановился и вопросительно посмотрел на Вара.

— Моя сестра больна, — сказал Вар. — Ей надо побыть одной.

Путешественник, не проронив ни слова, попытался обойти Вара.

Вар вновь загородил ему дорогу.

— Сестра… больна. Ей нужен покой, — медленно произнес он.

По-прежнему молча незнакомец вновь попытался пройти мимо. Вар выхватил из-за пояса палицу. Незнакомец закинул правую руку за плечо и вытащил свою. Так, значит, их спор будет решен в кругу.

Вару ужасно не хотелось драться с этим человеком. Они с Соли не раз сражались вместе за право войти в любое время в приглянувшуюся им стоянку. Несомненно, этот путешественник имеет точно такое же право. Вар был не в лучшей форме для боя — распухшее колено ужасно болело, все тело после тяжелого дневного перехода ныло, но риск оказаться разоблаченным был непомерно велик. Ничего не поделаешь, придется драться. А незнакомец переживет, проведет ночь где-нибудь еще.

Если чужак обращается с оружием, как все местные, Вар с легкостью победит его, несмотря на усталость. Особенно палицами против палиц.

Незнакомец скинул с себя рюкзак и парку, утоптал площадку и замер в боевой стойке. По его позе внезапно стало ясно, что он профессиональный боец.

Хотя тяжелый мех и затруднял движения, Вар, боясь открыть пятнистую кожу, вошел в круг одетым.

Они сошлись. Худшие предположения Вара подтвердились почти сразу — противник оказался Мастером палиц. Его выпады были молниеносны, удары точны, а двигался он, несмотря на мороз, с завидным проворством.

Понимая, что вырвать победу у незнакомца можно только за счет быстроты и напора, Вар пошел в яростную атаку. Он был немного выше и тяжелей противника, а отчаяние придало ему сил и даже умения. В действительности, дрался он сейчас лучше, чем когда-либо в жизни. Из-за спины словно доносился спокойный голос Тила, который подсказывал, как в тот или иной момент обороняться и нападать.

Но незнакомец, похоже, предугадывал каждое движение Вара и безошибочно отражал все удары. Он, несомненно, был лучшим паличником, когда-либо выходившим в круг!

Неожиданно незнакомец на удивление легко преодолел защиту Вара и нанес ему удар палицей в лоб. Вар вылетел за границу круга. Он потерпел сокрушительное поражение.

Незнакомец, встав рядом, с любопытством оглядел Вара.

— Чужак! — вскричал Вар. — Я ни разу не встречал такого бойца, как ты. Прости меня. — Поняв, что произносит фразы быстро и невнятно, он заговорил медленнее: — Прошу тебя, не пускай никого сегодня ночью на стоянку! Охраняй… сестру. Дай ей время…

Незнакомец равнодушно взирал на него сверху вниз. Неужели не понял?

— Ее ужалило насекомое из Гиблых Земель… Она умрет, если ее потревожат…

Во время схватки наспех намотанные полосы от простыни развязались. Незнакомец, наклонившись, пристально оглядел распухшее колено Вара и кивнул. Он, конечно, выиграл бы в любом случае, но, обнаружив, что победил хромого, не скрывал досады. Не торопясь оделся, вскинул на плечи рюкзак и зашагал по дороге туда, откуда пришел.

Он оставил стоянку за Варом! Вар с трудом поднялся и, то и дело оглядываясь, направился к стоянке. Наконец незнакомец скрылся из виду, и Вар захлопнул дверь.

Кто этот молчаливый воин? Где научился так искусно обращаться с палицами? Вар отдавал себе отчет, что его недавнего соперника не одолеет ни один паличник империи.

Соли шевельнулась, и Вар, забыв обо всем на свете, бросился к ней.

— Вар… Вар… — едва слышно прошептала она и вновь потеряла сознание.

Пускай на какой-то миг, но девочка все же очнулась! Ей бы только провести спокойно ночь, и она непременно выздоровеет.

Больше их не потревожили. Вар напряженно вслушивался в каждый звук в ночи, но шагов снаружи слышно не было, никто на стоянку не приходил.

К утру Соли полностью оправилась.

— Что случилось? — спросила она первым делом.

— Тебя ужалил мотылек с Гиблых Земель, — объяснил Вар. — Ты согрела его теплом своего тела, он проснулся и ужалил. Я принес тебя на стоянку.

— Откуда у тебя раны на лбу?

— Я дрался с воином, который хотел сюда войти. — В подробности он вдаваться не стал, да Соли и не расспрашивала.

Вар объяснил, что потеряно много времени. Они взяли со стоянки две простыни, зачехленную палатку, другие необходимые вещи и продукты и пустились в путь. Соли пошатывалась от слабости, но старалась не отставать. По-видимому, она не замечала хромоты Вара.

Покидая стоянку, Вар обернулся и посмотрел на дорогу.

Кем был тот молчаливый мастер-паличник? Пересекутся ли когда-нибудь снова их пути-дороги? Как знать, как знать…

Глава 14

Двигаясь на северо-запад, к весне, Соли с Варом оказались далеко за границами земель чокнутых. Обычаи здесь были совершенно иные: в кругу местные не сражались, и мужчины, и женщины для охоты и выяснения отношений пользовались винтовками, пистолетами и луками. Жили они в примитивных, без электричества сооружениях, напоминающих стоянки, обогревали дома дровами, а освещали коптящими масляными лампами. Местный говор хоть и был понятен, но неприятно резал слух. Дружелюбием люди не отличались, но на чужестранцев никто не нападал.

Поначалу император отставал почти на месяц, затем почти нагнал их и дышал, что называется, в затылок, постоянно вынуждая Соли и Вара двигаться быстрее. По слухам, теперь с Безымянным шел молчаливый воин, видимо, тот самый, с которым когда-то дрался за стоянку Вар.

Сразились ли эти двое между собой, и император подчинил чужака своей воле? Или они добровольно объединили силы, чтобы вместе встречать возможные опасности?

Наступило лето. Погоня продолжалась. Соли выросла, стала высокой, стройной и сильной. Она научилась у Вара делать силки на мелких животных и расставлять их в лесу, освежевывать и потрошить добычу, добывать огонь трением и весьма сносно готовить на костре пищу. По примеру Вара она нередко и с удовольствием спала на деревьях. Ее прекрасные темные волосы отросли до плеч, и она стала очень похожа на свою мать.

В свою очередь Соли обучила Вара приемам боя без оружия, которые узнала от Сосы; впрочем, оба понимали, что если император их все же догонит, то Вару уже не помогут никакие приемы.

— Будем бежать столько, сколько сможем, — сказала она. — Когда-то давно, когда я была еще маленькой, Безоружный победил в кругу даже Сола, а Сол считался лучшим воином империи.

Вару в который уже раз подумалось, не был ли тот мастер-паличник, сопровождающий сейчас императора, отцом Соли — Солом, но свои мысли он оставил при себе.

— Именно Безоружный ранил моего отца в горло, и после этого отец навсегда лишился способности говорить, — продолжала она. — А ты еще утверждаешь, что они друзья!

— Сол не может говорить? — Вар напрягся всем телом.

— Да. Правда, подземный хирург предлагал ему операцию, но Сол наотрез отказался. Coca как-то заметила, что он считает себя обязанным носить свою рану, словно крест, до гробовой доски.

Теперь Вар почти уже не сомневался, что тот мастер-паличник — Сол.

— А что бы сделал твой отец, если бы узнал, что ты мертва?

— Не знаю. Никогда прежде об этом не думала. Мне его очень не хватает… Вряд ли Боб признался ему, что послал меня на поединок со здравомыслящим: скорее всего, соврал, сказал, что я не вернулась из исследовательской экспедиции. Боб очень редко говорит правду.

— Но если бы Сол все же дознался…

— Он бы прикончил на месте Боба, а потом… — Глаза девочки округлились от изумления. — Вар, я никогда раньше об этом не думала! Он, наверное, перевернул бы вверх тормашками весь подземный мир!

— Я встречал его, — неожиданно для себя признался Вар. — Когда ты была больна. Мы тогда друг друга не узнали. А сейчас он гонится за нами вместе с императором.

— Сол и Безымянный преследуют нас вдвоем? Но это же великолепно, Вар! Они снова вместе! Должно быть, они действительно были друзьями.

Вар рассказал ей о том, как дрался с Солом, пытаясь не пустить того на стоянку.

— Я не знал тогда, кто он такой, и не позволил ему взглянуть на тебя,

— закончил он.

Соли чмокнула его в щеку, как часто делают женщины.

— Ты в самом деле не ведал, что творишь. И сражался за меня! Спасибо тебе, Вар.

— Теперь ты знаешь, что отец от тебя лишь в нескольких днях пути, и можешь пойти к нему. Или даже остаться здесь, а он сам тебя нагонит.

— Мне бы хотелось этого больше всего на свете, но… Что же будет с тобой, Вар?

— Император поклялся убить меня. Мне придется и дальше спасаться бегством.

— Если Сол путешествует вместе с Безоружным, значит, у них одна цель. Должно быть, оба намерены расправиться с тобой.

Вар угрюмо кивнул.

— Я очень люблю отца, — проговорила Соли, — но не позволю ему убить тебя, Вар. Ты — мой друг. Ты дважды спас меня от верной смерти.

Вар и не подозревал, что его так высоко ценят.

— Ты мне помогала, — пробормотал он.

— Если не возражаешь, я пойду вместе с тобой. Со временем, возможно, я отыщу способ поговорить с отцом, и он тогда заставит Безоружного прекратить погоню.

Вар не очень-то понял, что именно побудило Солу остаться с ним, но был несказанно рад остаться по-прежнему вдвоем.

Вскоре путь преградил океан. Преследователи были близко. Недружелюбные местные жители, криво усмехаясь, сообщили, что они в ловушке: к западу и югу тянется безбрежный океан, с севера — вечные снега, а с востока приближаются два жаждущих крови воина.

— Для вас нет спасения, — заявил один неопрятный коротышка. — Кроме, может быть, туннеля.

— Туннеля? — Вару вспомнилось, как он искал подземный проход к Горе.

— А там сильная радиация?

— Кто знает? Оттуда пока никто не возвращался.

— А куда он ведет? — спросила Соли.

— Может, даже в Китай.

— В Китае есть свой Геликон, — проговорила Соли, обращаясь к Вару. — Правда, называется он иначе, но не в названии же дело. Иногда мы обменивались с китайцами сообщениями по радио.

— Но мы же враги подземных! Мы штурмовали Гору!

— Гору штурмовал Безымянный, но не Сол и не мы. Китайцы, возможно, помогут нам… По крайней мере, с их помощью я, наверное, смогу поговорить с Солом. Если мы, конечно, их найдем. Я не знаю, где этот Китай.

В Китай Вару не хотелось, но другого пути избежать встречи с императором он не видел.

Вход в туннель был настолько высоким и широким, что туда мог свободно въехать самый большой трактор чокнутых. Пол устилала засохшая грязь, но металлических брусьев на дне не было.

Соли зажгла одну из двух масляных ламп, которые они прихватили с собой, и вошла в туннель. Вар последовал за ней.

Действительно ли эта труба пересекает океан? И почему никто из вошедших в нее назад не вернулся? Если из-за губительной радиации, то ее присутствие он скоро почувствует. Но, кроме радиации, туннель мог таить в себе и другие, не менее страшные опасности. Например, в нем могли обитать животные-мутанты — от крошечных ядовитых мотыльков до гигантских амфибий, а может, кое-что и похуже.

Поначалу стены туннеля были голыми, затем поверх металла и бетона пошла облицовка из блестящих, гладких керамических плиток. Вар сообразил, что ближайшие к входу керамические плитки растащили для своих целей местные жители, вглубь они забираться не решались. Грязь на полу вскоре исчезла, и Вар с Соли зашагали по шершавой серой поверхности.

Как далеко заведет их туннель?

Прошло около часа, и Вар спросил у Соли:

— А какой ширины океан?

— Однажды Джим показывал карту и сказал, что ширина Тихого океана приблизительно десять тысяч миль.

— Десять тысяч миль! Нам не пройти столько и за год!

— Нет, — возразила Соли. — Подсчитай сам, Вар. Если мы будем идти со скоростью четыре мили в час по двенадцать часов в день, то за день одолеем почти пятьдесят миль.

— А за двадцать дней — тысячу миль, — сказал он после минуты утомительных подсчетов. — Тогда, чтобы осилить десять тысяч миль, нам понадобится шесть с лишним месяцев. Еды у нас всего на неделю.

Она засмеялась.

— Уверена, что туннель через каждые несколько сотен миль выходит на поверхность маленького островка, и нам не придется преодолевать десять тысяч миль разом!

Вар надеялся, что она права.

Минул еще час. Соли помахивала масляной лампой, по стенам метались причудливые тени. Внезапно Вар понял, отчего ему так не по себе. В туннелях близ Геликона была какая-никакая, но жизнь, а здесь ее не ощущалось вовсе. Вар знал, что животные проникают всюду, куда только смогут, и, не будь на то веской причины, наверняка обосновались 5ы и в туннеле под океаном. Так почему же их тут нет?

Ненадолго остановившись, они поели и попили, а затем продолжили путь. Дважды туннель раздваивался, и всякий раз они выбирали левое ответвление.

Вдруг позади послышался быстро нарастающий шум. Вар и Соли как по команде обернулись. Их нагонял монстр. Он гремел и шипел, плевался водой и изрыгал пар, освещая дорогу единственным глазом во лбу.

Перепуганный Вар на мгновение застыл, затем инстинкты взяли свое, и он без оглядки кинулся бежать.

— Стой! — закричала Соли, но он и не подумал подчиниться.

Она бросилась за ним, догнала, схватила за руку, и оба упали на пол.

— Это всего лишь машина! — крикнула девочка. — Она устроена так, что не может причинить людям вреда!

Машина стремительно приближалась, оглушительно лязгая гусеницами. По туннелю, отражаясь от стен, гуляло эхо.

— Вставай! — закричала Соли. — Покажем машине, что перед ней люди!

Вар тупо подчинился. Соли, не выпуская его руки, встала рядом, лицом к машине, замахала свободной рукой.

— Остановись! — Машина никак не прореагировала. В ужасающем грохоте Вар едва разобрал, что кричит Соли. — Должно быть, повреждены опознавательные рецепторы.

Теперь Вару стало совершенно ясно, почему туннель необитаем. Жидкость, которую разбрызгивал механизм, скорее всего, не только горячая, но и химически активная, как и та, которую чокнутые используют на своих дорогах и которая уничтожает органику. А человеческое тело и есть органика.

Монстр уже заполнил собой весь туннель: он брызгал ядовитой жидкостью на стены и на потолок, сгребал под себя щетками грязь. Бежать было некуда, спрятаться тоже. Оставалось лишь драться за свою жизнь.

Машина придвинулась вплотную.

Вар подхватил Соли и прыгнул. Ударился грудью обо что-то твердое, вытянул правую руку, нащупал металлический Прут и схватился за него изо всех сил. Потом нашарил ногой узенькую подножку.

Соли не подавала признаков жизни. Вар осторожно перевернул девочку, приложил ухо к ее рту. Дышит! Крови, как будто, не видно. Видимо, просто здорово ушиблась и потеряла сознание.

Машину временами трясло так неистово, что Вар невольно клацал зубами. Вскоре у него затекли мышцы, но изменить положение он не решался. Путешествие на такой скорости вряд ли продлится долго. Скоро машина достигнет конца туннеля. Как только она остановится, Вар спрыгнет и убежит, и они с Соли окажутся первыми людьми, которым удалось избежать в этом туннеле верной смерти.

Незаметно для себя Вар задремал. Проснулся он от яркого света. Машина выехала на открытое пространство и остановилась. Соли по-прежнему была без сознания.

Вокруг машины стояли люди — мужчины в мешковатых комбинезонах со странными инструментами в руках, рослые вооруженные женщины в кожаных доспехах. Они с удивлением разглядывали Вара и Соли.

— Поглядите-ка! — вскричала женщина в металлическом шлеме, который придавал ей сходство с птицей. — Живые чужаки! Бородач и ребенок!

Вар промолчал, чувствуя, что попал в переделку. Эти женщины совсем не походили на тех, которых он видел прежде, и в их любопытстве явственно сквозило недружелюбие.

Соли не шевелилась.

— А может, он даже способен делать детей? — предположила другая женщина. В ее манере держаться было что-то отталкивающее, и Вар правой рукой выхватил из-за пояса палицу.

В руках женщин сразу же появились луки. Вар понял, что против десятка стрел с металлическими наконечниками (да еще и бесчувственной Соли на руках) он совершенно беззащитен, и медленно опустил свое оружие.

Мужчины меж тем забрались на машину и принялись возиться с ней точно так же, как чокнутые со своими тракторами. Теперь стало понятно, почему машина исправно работает, хотя ее создатели давным-давно мертвы.

— Слезайте! — закричала особенно неприятная на вид женщина с копьем в одной руке и щитом в другой. Она, похоже, командовала остальными.

Вар неохотно подчинился.

— Девочка больна! — крикнул кто-то. — Убейте ее!

Вар, поддерживая одной рукой тело Соли, вцепился в мелкие колечки на голове командирши, притянул ее к себе, оскалил зубы и угрожающе зарычал.

— Стреляйте в него! Стреляйте! — вскричала пленница Вара.

Но остальные воительницы застыли в нерешительности.

— Должно быть, он настоящий мужчина, — предположила одна.

— Если мы его убьем, Царица рассердится.

— Если моя подруга умрет, я перегрызу вашей товарке горло! — взревел Вар. Угроза прозвучала вполне убедительно.

Вперед вышла воительница повыше ростом.

— Отпусти нашу повелительницу, и мы постараемся вылечить ребенка.

Вар отпустил пленницу. Та с запинкой пробормотала:

— Доставим их к Царице.

Женщины попытались забрать у Вара Соли, но Вар не позволил.

— Она останется со мной. Если собираетесь убить кого-либо из нас, то начинайте с меня, а иначе я убью любого, кто причинит ей вред.

Какое-то время спустя выяснилось, что судьба занесла их на крошечный островок — ремонтную площадку для уборочной машины, которая стояла у темного входа в туннель. С ней возились механики. Здесь, казалось, мужчины выполняли роль чокнутых, а женщины — здравомыслящих воинов. Непривычно, конечно, но таков, по-видимому, местный образ жизни.

За машиной виднелся безбрежный океан: вверху тянулся мост из металла и камня, к которому вела дорожка. У одной из опор моста качалась на волнах лодка. Вар и Соли уже видели такие плавучие средства передвижения и разобрались в их назначении, но ни разу прежде ни к одной из них не приближались. Лодка была изготовлена из металла. Интересно, подумалось Вару, почему она не тонет? Ведь всем же известно, что металл тяжелее воды.

Очевидно, Царица жила на соседнем острове. Путешествовать по воде Вару ужасно не хотелось, но его подталкивали в спину, и он, сообразив, что при малейшем сопротивлении будет убит, смирился и, старательно скрывая страх, ступил на борт лодки. Та сначала опасно накренилась, закачалась, но даже не зачерпнула бортом воду. Одна из женщин отвязала веревку, которой лодка была привязана к металлическому штырю, торчавшему из опоры моста, другая завела мотор. Лодка легко приподняла нос и устремилась вперед, набирая с каждой секундой скорость.

Вару было в диковинку, что кто-то, кроме чокнутых или подземных, способен управляться с моторами. От постоянной качки ему сделалось нехорошо, но, зная, что признаки слабости с его стороны наверняка повредят и ему, и Соли, виду он не подал.

Скорей бы Соли приходила в себя! Без нее Вару было ужасно тоскливо.

Лодка отошла на значительное расстояние от опоры, а затем двинулась вдоль моста. По мосту наверняка проходила дорога: интересно, почему амазонки не воспользовались ею, а выбрали опасный путь по воде?

Вскоре лодка повернула к мосту, и глазам Вара предстала диковинная конструкция, на сооружение которой пошли доски, веревки, пластмасса, металл и много чего еще.

Амазонка заглушила мотор, лодка замерла на водной глади всего лишь футах в пяти под конструкцией, которая сильно смахивала на гигантское осиное гнездо. Сверху сбросили веревочную лестницу, и женщины из лодки одна за другой полезли вверх.

Вар подхватил Соли и взялся за нижнюю перекладину лестницы. Уж больно она хлипкая… Ну да ладно, если оборвется, он упадет в море и как-нибудь доплывет до лодки. Вару вовсе не хотелось залезать в гигантский улей, он не доверял вооруженным женщинам, но выбора у него не было. К счастью, веревка выдержала. Оказалось, что лестница привязана к металлической крестовине. Вар миновал крестовину и выбрался на крошечную круглую площадку, с которой уводила вверх другая лесенка. Вар продолжил подъем и очутился на площадке побольше, с той взобрался на следующую. Каждая площадка была больше предыдущей, а стены улья, который имел форму опрокинутого конуса, отодвигались все дальше.

Наконец он очутился в просторном помещении, посреди которого восседала на плетеном троне Царица — женщина уже не первой молодости, обрюзгшая, безобразная, увешанная драгоценностями. Единственное ее облачение составляла вязаная накидка с высоким воротником, которая оставляла открытыми невообразимо огромные, отвисшие груди, раздутый живот и жирные бедра. Как и недавно, на борту лодки, к горлу подступила тошнота, и Вар поспешно отвел глаза.

— Бородатый чужестранец! Любуйся нашей Царицей!

Вар подчинился. Царица напомнила ему древнего идола, которого он как-то видел в руках императора. Безымянный тогда объяснил, что в некоторых племенах до Взрыва такая внешность считалась идеалом красоты, но у Вара женские прелести чрезмерных размеров вызывали лишь отвращение.

— Разденьте его, — велела Царица.

Вар не стал сопротивляться, только сказал:

— Вы обещали позаботиться о моей подруге.

Королева повелительно взмахнула рукой, отчего жировые складки на ее теле задрожали и заколыхались. Откуда-то выскочила безоружная женщина, которая перенесла Соли на плетеную кушетку и стала осматривать, вооруженные же принялись поспешно стягивать с Вара одежду.

— Это мужчина, — воскликнула Царица, глядя на Вара, словно на диковинное животное. Занимавшаяся Соли женщина сказала:

— У нее легкая контузия, ничего серьезного. Лишь синяк на шее.

Она набрала в рот воды из кувшина и побрызгала Соли в лицо. Девочка впервые с тех пор, как они оказались на машине, застонала, и ноги Вара внезапно стали ватными. Жива!

— A у него странный вид, — высокомерно заявила Царица, в упор разглядывая Вара. — И кожа в пятнах… Так хотим ли мы этого пегого?

Ответа не последовало. Видимо, вопрос был чисто риторическим.

Через секунду Царица решила:

— Да, мы попробуем его. — Она указала на Вара.

— Царица окажет тебе честь.

Подталкиваемый тупыми концами копий в спину Вар неохотно приблизился к трону. Он понимал, что нужно Царице, и восторга не испытывал, но с оружием не поспоришь. Если бы он был один, то не раздумывая вступил бы в бой!

В нескольких шагах от царицы Вар остановился. С близкого расстояния она выглядела еще омерзительней. Жировые складки мелко дрожали, огромные груди ходили ходуном. Да и пахло от нее весьма специфически.

Привстав, Царица ткнула в него пальцем.

— Да, Царица окажет тебе честь… Но потом ты уже не достанешься никакой другой женщине.

Она потянула Вара к себе.

Вар начал действовать: развернулся, выхватил у ближайшей охранницы оружие — огромный тесак — и приставил его к горлу Царицы.

Поняв, что он отсечет Царице голову, прежде чем до него доберутся, стражницы в страхе отпрянули.

— Приведите ее сюда! — вскричал Вар, указывая на Соли. Он надеялся, что в панике стражницы не сообразят использовать девочку как заложницу.

Стражницы натянули луки. Вар провел острием по горлу Царицы, показывая, что даже если в него вопьется разом дюжина стрел, Царица все равно умрет.

К нему подбежала Соли, которая сжимала в каждой руке по палице. Амазонки не додумались ее разоружить!

Внезапно Вар уловил краем глаза какое-то движение: это Царица попыталась вонзить ему в живот инкрустированный драгоценными камнями стилет. Он отпрыгнул.

— Мы убьем тебя! — тонко взвизгнула Царица.

Вокруг засвистели стрелы. Вару удалось увернуться от всех, кроме одной, которая оцарапала ему бедро. Амазонки подступили ближе.

В ярости Вар размахнулся и одним мощным ударом отсек Царице голову. Воительницы истошно завопили.

Вар схватил Соли за руку и метнулся к двери за троном. Пораженные смертью своей Царицы, амазонки, к счастью, последовали за ними не сразу.

В комнатке, куда попали Вар и Соли, была очередная лестница наверх.

— Лезь! — крикнул Вар. Соли беспрекословно подчинилась.

Вар перехватил поудобней тесак и приготовился отразить атаку. Он задержит погоню; пускай погибнет сам, но спасет Соли.

В дверном проеме появилась фигура в кожаных доспехах, и Вар рубанул тесаком по плетеной двери. Веревки и грубые волокна легко поддались, и дверь упала, загородив проход. Он несколько раз ударил по полу и, как только в нем образовалась приличных размеров дыра, кинулся к лестнице.

— Сюда, Вар!

Он поднял голову и увидел, что Соли уже карабкается по наружной стене улья.

Конечно же, победа будет за ними! Взобравшись наверх, они перерубят веревку, на которой болтается это гнусное осиное гнездо!

Какое-то время спустя они очутились наверху. Неожиданно приоткрылся люк, из которого высунулась чья-то голова. Вар замахнулся тесаком, и люк в мгновение ока захлопнулся.

Канат, на котором висел улей, оказался гораздо толще, чем представлялось снизу, — добрых четыре фута в диаметре, сплетенный, вдобавок, из нейлона, резины и металлической проволоки.

Вар сразу же понял, что перерубить его тесаком и утопить в море улей с воинственными амазонками не удастся.

Они полезли выше. К счастью, подъем был не слишком продолжительным, иначе ослабевшая Соли вряд ли бы его выдержала. Кроме того, Вар опасался, что амазонки вот-вот примутся обстреливать их из луков.

Те и впрямь вскоре появились на крыше улья, но Вар и Соли к тому времени уже взобрались на широкую распорку, к которой крепился канат; достать их здесь стрелы уже не могли. Остается лишь подняться на мост и отправиться по дороге.

Холодный ветер продувал обнаженного Вара насквозь. Ему необходима новая одежда. Да и пригодившемуся в улье тесаку он все же предпочел бы привычные палицы.

Они полезли вверх по стальным балкам. Яростные крики амазонок постепенно стихли, а затем, чему Вар несказанно удивился, перестали звенеть и стрелы. Может, амазонки вознамерились обойти беглецов и выбраться на мост первыми? Нужно поспешить.

Кожу вдруг обожгло. Поначалу Вар решил было, что причиной тому особенно резкий порыв ветра, но затем сообразил, что к чему.

— Назад! — крикнул он Соли, которая и не подозревала об опасности. — Радиация!

Немного спустившись, они отыскали безопасное место в переплетении стальных блоков, своего рода металлическую корзину.

Теперь было ясно, почему амазонки не стали преследовать беглецов. Похоже, мост радиоактивен — если и не на всем протяжении, то, по крайней мере, здесь.

Соли неожиданно положила голову Вару на плечо и разрыдалась. Волю слезам она не давала уже многие месяцы.

Ветер становился все холоднее. Опускалась ночь.

Глава 15

В заплечном мешке Соли нашлись не только продукты, но и одежда, которая подошла Вару, однако все равно ночка выдалась хуже не придумаешь. Балки были узкими и твердыми, непрерывно дул пронизывающий ветер, ныли полученные днем раны, а главное — они отчетливо осознавали безнадежность ситуации, в которой оказались. При таких обстоятельствах не очень-то поспишь.

Вар и Соли легли обнявшись, как когда-то на плато горы Муз, и разговорились.

— Голова болит? — спросил Вар, стараясь отвлечь девочку от мрачных мыслей.

— Болит. Похоже, я здорово приложилась. Как нам удалось выбраться из туннеля? Вар рассказал.

— Кажется, я помню, как ты тащил меня, — сказала Соли. — Я слышала голоса, ощущала тряску, но все происходило, будто во сне. Затем я проснулась и увидела воду, но что случилось, не поняла и поэтому притворилась, будто по-прежнему без сознания. Я здорово испугалась, когда ты потащил меня в улей. Что же нам делать, Вар?

— Как только рассветет, мы спустимся к воде и поплывем. Возможно, нам удастся обойти очаг радиации.

— Я не умею плавать.

Вар и не подумал, что под Гору она попала совсем еще малышкой, а там не очень-то поплаваешь. Да и за время путешествия, которое длилось уже больше года, случая поплавать как-то не представлялось. Действительно, что же им делать?

— Ты научишь меня плавать, Вар? — спросила Соли смущенно.

— Конечно, научу, — поспешно согласился он.

Ветер постепенно утих, и они наконец заснули.

Наутро с удивлением обнаружив, что амазонок нигде не видно, Вар и Соли с некоторым трудом добрались по поперечной балке до опоры моста, а затем стали спускаться. В океане Вар показал Соли движения пловца и велел держать голову повыше: она быстро усвоила урок, хоть и производила лишние движения, поднимая ногами фонтаны брызг, но плыла вполне сносно — правда, предпочитала держаться поближе к нему.

— Здесь очень глубоко, — объяснила девочка.

Они поплыли вдоль моста на запад. Вскоре Вар почувствовал радиацию, и им пришлось слегка забрать в сторону. Соли, похоже, нервничала, но оба прекрасно понимали, что другие пути для них отрезаны. Через некоторое время Вар лег на спину, а девочка крепко ухватилась за него, и они отдохнули. Соли определенно устала и была на грани срыва.

Вар подумал, что напрасно они не украли у амазонок лодку, но затем решил, что рисковать и впрямь не стоило. Лучшим выходом по-прежнему представлялось миновать радиоактивный участок и снова выбраться на мост.

Продвигались они медленно, неоднократно подплывали к опорам моста и отдыхали. Соли в таких случаях откашливалась, плевалась соленой водой. Ее губы, хотя она провела в воде меньше часа, вскоре посинели, лицо приобрело еще более несчастное выражение. Через какое-то время Вар отважился подняться на опору, но вновь натолкнулся на радиацию, и они поплыли дальше.

При второй попытке, получасом позже, радиации не обнаружилось, и Вар помог Соли взобраться наверх. Пока они перекусывали подмокшим хлебом, солнце быстро согрело и высушило их.

Затем они двинулись по дороге. Запасов пищи у них было маловато, но Вар надеялся поймать рыбу. Кроме того, по пути должны быть и другие острова, где наверняка найдутся фрукты, ягоды или, на худой конец, крысы.

К вечеру дорога вывела на большой остров, несколько миль в поперечнике, на котором росли деревья, обитали морские котики, птицы и даже имелись дома.

Приключения в улье научили их не доверять людям, и они вели себя очень осторожно. По счастью, людей на острове не оказалось.

В пустующих домах нашлись консервы, но беглецы к ним не притронулись, утолили голод ягодами, которых на острове было великое множество; они даже собрали почти полмешка ягод впрок. На ночь друзья расположились в более менее целом доме, предварительно выгнав оттуда всех крыс. Вар предлагал изловить нескольких и зажарить, но Соли наотрез отказалась от такой трапезы.

На рассвете их разбудил рокот мотора. Они тотчас вскочили, подбежали к окну и увидели через пыльное стекло, как к берегу причаливает лодка с амазонками.

Те с оружием наготове обошли весь остров, но в дома, к счастью, не заглянули. Похоже, они бывали здесь нечасто. А иначе к чему столь тщательный осмотр? Затем на берег сошли несколько мужчин.

Воительницы отвели их к ягодным кустам, и мужчины послушно принялись собирать ягоды в плетеные корзины, женщины же увлеченно принялись практиковать с оружием.

Часа через два мужчины с полными корзинами вернулись к лодке. Вар и Соли перевели дух.

Вдруг они заметили мужчину и женщину, которые медленно шли по берегу: мужчина чуть впереди, то и дело подгонявшая его женщина — сзади.

— Вот этот подойдет, — сказала женщина, останавливаясь у приглянувшегося ей дома и рывком распахивая дверь. На нее посыпалась штукатурка, и женщина, очутившись в облаке пыли, сначала закашлялась, а потом грязно выругалась. Вар и не подозревал, что женщины умеют так ругаться.

Пара двинулась дальше, миновала дом, дверь которого, как он выяснил накануне вечером, была заперта, и подошли к тому строению, где прятались Вар и Соли. Те быстро покидали в мешок свои пожитки и бросились в заднюю комнату. Дверь распахнулась.

— Отлично, — сказала амазонка. — Этот домишко вроде бы прочный и даже чистый.

В темной задней комнате Вар и Соли, затаив дыхание, припали к щели в стене. Вчера вечером они не преминули убедиться, что в доме есть запасной выход, однако вторая дверь отчаянно скрипела, так что если они попытаются бежать, то непременно попадутся. К тому же по соседним домам разбрелись другие пары. Конечно, Вар и Соли могли убить незваных гостей, но тогда на них вновь начнется охота, и спрятаться будет уже негде. Не оставалось ничего иного, как терпеливо ждать.

— Раздевайся, — велела женщина с тем же высокомерием, с каким приказывала Вару Царица.

Мужчина неохотно разделся, затем с улыбкой разделась женщина, оставив на теле лишь широкий кожаный пояс.

Неожиданно Вар, потеряв равновесие, с грохотом свалился на пыльный пол.

Прежде чем он опомнился, Соли уже оглушила ударами палиц и мужчину, и женщину в соседней комнате. С берега и из соседних домов послышались крики

— видимо, там заподозрили что-то неладное. Вар схватил лук и колчан со стрелами, Соли — копье, и они, забрав свои скудные пожитки, выскочили через заднюю дверь наружу.

Им навстречу устремились вооруженные женщины, а мужчины, размахивая руками, бесцельно метались по берегу. Положение казалось безнадежным. Амазонки значительно превосходили беглецов числом, и при дневном свете Вару с Соли их было не одолеть. Да и мужчины, когда опомнятся, наверняка придут на помощь своим подругам.

— Лодка! — с отчаянием в голосе прошептала Соли. — Единственный путь к спасению! Мгновение спустя они прыгнули в лодку.

— Заводи мотор! — крикнула девочка. Вар непонимающе уставился на нее.

— Дерни за веревку! — пояснила она.

Вар заметил торчащую из корпуса мотора деревянную ручку и тут же вспомнил, как заводила мотор амазонка. Он схватился за ручку и что было сил рванул на себя. Из мотора вытянулся приблизительно с ярд стального тросика, послышался размеренный рокот. Получилось!

— Я поведу! — закричала Соли, перекрывая шум мотора.

Она ухватилась за руль, расположенный перёд лобовым стеклом, повернула какую-то ручку на панели управления. К изумлению Вара, лодка отчалила от берега и направилась в открытое море. Соли знала, как управлять лодкой!

Подбежавшие к кромке воды амазонки принялись метать копья, но лодку уже отделяло от берега двадцать с хвостиком футов, и копья не достигали цели. Тогда воительницы опустились на колени и натянули луки.

Соли повернула другую ручку, мотор послушно прибавил обороты, и лодка рванулась вперед.

В воздух взвились стрелы, которые полетели вдогонку беглецам. Одна из стрел сразу же пробила левую руку Соли.

Амазонки вновь натянули луки. Вар понял, что лодка удаляется недостаточно быстро для того, чтобы им с Соли удалось спастись. Он схватил валявшийся на палубе кожаный щит и прикрыл им спину девочки.

Щит пронзили три стрелы. Еще две попали в Вара — одна в правую руку, другая в живот.

А лодка еще не покинула опасную зону! Вар перехватил щит в левую руку и встал на колени позади Соли.

В щит, пробив кожу, ударило две стрелы, третья впилась Вару в бедро, четвертая, пройдя над головами, вонзилась в нос лодки.

— Вар? — Соли повернулась и вдруг пронзительно закричала.

Вар потерял сознание.

Глава 16

Много раз он приходил в себя и вновь погружался в забытье. В памяти остались боль, покачивание на волнах, присутствие Соли — и почти ничего больше. Девочка извлекла стрелы, но заметного облегчения ему это не принесло. Тело горело огнем, в горле першило, мышцы сводила судорога.

О нем постоянно заботилась Соли. Она перетащила Вара на койку в крошечной каютке и смочила губы водой; стало нестерпимо больно, желудок попытался вывернуться наизнанку, но язык и небо на какое-то время перестали пылать. Много раз девочка обтирала его тело: он, хоть и стеснялся, воспротивиться не мог. Раны кровоточили, Соли промывала их и перебинтовывала, но стоило Вару пошевелиться, как раны открывались вновь.

Катер плыл вдоль моста, казавшегося бесконечно длинным. Однажды Вар почувствовал радиацию и закричал, и Соли отвела лодку подальше в море.

Затем лодка оказалась в доке. Здесь были люди. Не амазонки и не здравомыслящие. Соли куда-то пропала, но вскоре вернулась, плача, поцеловала Вара и вновь ушла.

Затем появился мужчина и зачем-то вонзил ему в предплечье иглу на конце прозрачного цилиндра. Вновь очнулся Вар уже не на лодке, а в незнакомой комнате. Раны болели по-иному — так, как они болят, когда заживают, и он понял, что поправляется. Вот только Соли с ним не было. Приходили какие-то женщины, кормили, обтирали; он много и подолгу спал. Так проходил день за днем.

— Вижу, что ты поправляешься, — произнес заглянувший к Вару незнакомец. Был он стар, лыс и тучен. Наверняка не воин круга.

Вар действительно поправлялся, хотя и был пока слаб. Раны подживали и уже не кровоточили, он ел, уже не испытывая позывов к рвоте. Этот человек не внушал Вару доверия. Где же все-таки Соли?

Должно быть, последний вопрос Вар задал вслух, потому что старик вдруг спросил:

— Девочка?.. Что вас связывает?

— Мы друзья.

— Ты разговариваешь с сильным акцентом. И вижу, что в детстве ты подвергся серьезному облучению. Откуда ты родом?

— Из владений чокнутых, — ответил Вар, вспомнив услышанный когда-то от Соли термин. Старик нахмурился.

— А это где?

— Некоторые называют эти места Америкой. Там живут чокнутые и здравомыслящие.

— Понятно. Но сейчас ты попал на остров Новый Крит, что находится среди Алеутских островов в Тихом океане. Здесь живут цивилизованные люди, которые придерживаются определенных правил. Девочка поняла это сразу, но тебе, как мне кажется, понадобится какое-то время, чтобы усвоить наши обычаи.

Вару по-прежнему не нравились манеры этого человека. В словах старика не ощущалось того цинизма, который сквозил в речах вожака подземных, но и дружеским его поведение тоже нельзя было назвать.

— Соли? Где она?

— Она в храме, готовится к встрече с нашим божеством. Если хочешь, можешь встретиться с ней.

— Хочу.

Старик подал Вару странную одежду — широченные штаны из не слишком прочной на вид ткани, белую рубашку с длинными рукавами и кожаные башмаки на толстой подошве. Вару страшно не понравились все эти вещи, но старик настаивал, и одеться пришлось.

Они вышли из здания лечебницы (так понял Вар) и оказались в городе. Не мертвом городе в Гиблых Землях, а живом мегаполисе. Освещенные здания, машины на улицах, заполненные людьми тротуары… Вар почувствовал себя более уверенно, увидев, что большинство мужчин одето ничуть не лучше его самого.

Огромное здание храма окружали колоннада и высокая стена. У центральных ворот стояли вооруженные пистолетами стражники.

После нескончаемо долгих переговоров с одетыми в ниспадающие одежды жрецами старик привел Вара в комнату, поделенную пополам рядом вертикальных металлических прутьев, расстояние между которыми составляло не более четырех дюймов.

С другой стороны в комнату вошла Соли. Завидев Вара, она сразу же подбежала к прутьям и просунула между ними руку.

— Ты жив! — воскликнула она. Голос девочки сорвался.

Выглядела она неплохо, но в ее поведении ощущалась некоторая неестественность.

— Да, — отозвался Вар. — Но почему ты здесь, за решеткой?

— Я в храме. — Она секунду помолчала, вглядываясь ему в лицо. — Я согласилась кое-что сделать, и поэтому мне придется остаться здесь. Мы больше с тобой не увидимся.

Он был уверен, что она чего-то недоговаривает, но как заставить ее сказать правду, не знал. Вдобавок, очень мешало присутствие посторонних. Судя по всему, пока он болел, произошло что-то настолько ужасное, что Соли теперь не надеется вновь его увидеть. И не говорит, почему.

— До свидания, Вар.

Попрощаться с ней у него не хватило сил, и он только покрепче сжал ее руку, а затем повернулся и пошел прочь, понимая, что время для схватки еще не наступило. Ему пока слишком мало известно об этом мире.

Возвращаясь в лечебницу, он продумал план действий.

— Как только выпишешься, отправляйся в агентство по найму рабочей силы, и оттуда тебя направят на обучение, — велел ему старик. — Поначалу тебе, наверное, придется заниматься черновой работой.

— А что если я хочу убраться отсюда?

— Ну покинуть остров ты, конечно, можешь, если купишь лодку, горючее и припасы. Ты в свободном обществе, но чтобы делать покупки, здесь нужны деньги.

— Деньги?

— Раз ты даже не знаешь, что это такое, значит, у тебя их точно нет.

Вар не стал выяснять, что же такое деньги. В свое время, если ему это понадобится, он разберется. Они возвратились в лечебницу.

— Тебя выпишут через пару дней, — сообщил старик.

Вар огляделся, но ничего из вещей, принадлежащих ему или Соли, не заметил. Лишь браслет на запястье — замызганный, исцарапанный. Его не забрали, видимо, только потому, что не знали: он из чистого золота.

Кровать походила на ту, какие Вар видел ребенком в Гиблых Землях. Спинками служили такие же металлические прутья, как на окнах некоторых древних домов или… Или как в том помещении, где он последний раз говорил с Соли. Наверняка, если попробовать, один из этих прутьев можно выдернуть…

— Дам тебе совет. Не ходи в храм. Увидеться с подругой тебе все равно не позволят.

Вар рванул на себя один из прутьев, но тот не поддался.

— Почему?

— Твоя знакомая стала служанкой нашего бога Минотавра. Таких, как она, держат в храме и не позволяют ни с кем встречаться.

Вар дернул за другой прут, и тот вроде бы шевельнулся.

— Но почему?

— Чтобы они, неровен час, не утратили свою привлекательность для бога.

Металлический прут внезапно очутился в руке Вара, и он вплотную подступился к старику.

— Что с ней будет?

Старик, как бы не понимая намерений Вара, посмотрел ему в глаза, затем взглянул на прут в его руке.

— Лучше бы тебе не знать…

— Скажи мне — или умрешь.

Слова Вара не были пустой угрозой. Разумеется, он еще не до конца оправился от ран, но со стариком, как ему представлялось, мог разделаться в два счета.

— Ну что ж, будь по-твоему. Ее принесут в жертву Минотавру.

Вар пошатнулся, внезапно почувствовав слабость. Подтвердились худшие опасения.

— Но почему?

— Ты умирал, а лечение у нас стоит недешево. Девочка сама вызвалась войти в храм, если тебя вылечат. Она симпатичная, бог таких любит, и мы приняли ее предложение. Сегодня мы продемонстрировали ей, что держим свое слово. Теперь дело за ней.

— Она умрет?

— Да.

Вар, выронив металлический прут, уселся на кровать.

— Как?..

— Ее прикуют к скале у входа в лабиринт Минотавра. Если он примет жертву, Новый Крит целый месяц не будет знать печали и бед.

— Когда?..

— Приблизительно через два года. Ведь твоя приятельница пока что ребенок. — Старик оценивающе оглядел Вара. — А иначе, осмелюсь сказать, она бы не выдержала строгих требований к жертве. Вар перевел дух. Целых два года! За два года он многое успеет и, конечно же, спасет Соли.

— Но помни, здравомыслящий, она дала клятву и не нарушит ее, что бы ты ни предпринял.

И Вар со страхом понял, что старик говорит правду. Соли всегда держала слово. Конечно, случалось, она выдавала себя за мальчика или крала пищу, но обещаний никогда не нарушала.

Старик встал.

— Знаю, что приспособиться к незнакомой культуре для тебя будет тяжело. Но уверен, что если ты будешь беспрекословно подчиняться общепринятым нормам, то со временем привыкнешь и проникнешься мудростью наших обычаев. После обучения твоя жизнь окажется целиком и полностью в твоих руках. Будешь хорошо работать, станешь много и вкусно есть.

Старик ушел.

Вар улегся на кровать. Он намеревался сделать все возможное, чтобы Соли не погибла. Времени на составление планов было предостаточно. Он еще решит, как действовать, а пока станет подчиняться здешним правилам.

* * *

Вар был некрасив, не обучен грамоте, неуклюж, поэтому в технологическом обществе Нового Крита ему нашлась лишь одна работа — мусорщика. Работа была тяжелой и позволяла ему поддерживать себя в хорошей физической форме. Он постоянно возился в грязи, от него дурно пахло. Окружающие сторонились Вара, а он не возражал. Он снял комнату с водопроводом, центральным отоплением и даже электрическим светом; заработанных железных кругляшей — денег — с лихвой хватало на покупку одежды и пищи. Через год Вар узнал, что золотой браслет на его руке здесь означает целое состояние. Раньше он считал, что за браслет можно выручить лишь десяток-другой серебряных кругляшей, но оказалось, что, продав золото, можно было бы полностью оплатить лечение, да еще и купить горючее и продукты в дорогу. Золото, так распространенное во владениях чокнутых, тут весьма ценилось: его использовали при изготовлении каких-то механизмов. Соли наверняка знала истинную цену браслета, но почему-то предпочла добровольно отправиться в храм, а не продать символ мужественности Вара.

Ее поведение было, конечно же, глупостью. Браслеты мужчинам нужны лишь для того, чтобы отдавать их приглянувшимся женщинам. Но у Вара не было женщины, которой можно было бы вручить браслет. Так зачем ему дорогая безделушка?

Днями Вар подчинялся условностям, а по ночам, скинув неудобную одежду, уходил босиком в дикие леса Нового Крита. Размеры острова составляли без малого двадцать миль в длину, но Вар обследовал его вдоль и поперек и отыскал укромные уголки, где постоянно тренировался с оружием. Взамен утерянных палиц он сделал из дерева новую пару и весьма скоро стал обращаться с деревянными палицами не хуже, чем когда-то в кругу с металлическими. Он досконально изучил береговую линию и иногда даже отваживался пройти милю-другую по темному туннелю, что тянулся от острова на запад. Туннель служил свалкой, и люди остерегались забираться в него.

И, конечно же, Вар то и дело наведывался к храму. Территория храма, площадью около двух квадратных миль, была обнесена стеной и охранялась вооруженными стражниками, но стражники особым рвением не отличались, и пробраться туда Вару не составляло труда. Каждый день служанок бога Минотавра выводили на прогулку во внутренний двор, и Вар всегда видел среди них Соли. О ней неплохо заботились. Раз в месяц, после ночи полнолуния, старшую из служанок отводили в каньон и приковывали к скале, а к вечеру ее там уже не оказывалось. Вар ни разу своими глазами не видел бога Минотавра, поскольку тот почему-то покидал лабиринт не при полной луне, а только днем, когда Вар работал.

Что случилось с лодкой, на которой они сюда приплыли, Вар не знал. Неужели и лодка была недостаточно ценной, чтобы денег от ее продажи не хватило на оплату лечения?

На второй год Вар построил собственную лодку. Лодчонка получилась так себе, не чета той, которую они украли у амазонок, и Вар ни за что не отважился бы выйти на ней в открытое море, но даже утлое суденышко было лучше, чем ничего. Теперь главной задачей Вара стало спасти Соли от Минотавра.

Вар полагал, что если она позволит приковать себя в каньоне, а затем он спасет ее, то клятва нарушена не будет. Тем более что в храме об этом вовек не прознают.

* * *

Наступило утро ежемесячной церемонии после захода полной луны. Большинство девушек в храме сейчас были моложе Соли, а жрецы не держали служанок бога дольше, чем необходимо. Следовательно, пришел черед Соли. Поэтому Вар отправился не на работу, а к храму.

Жрецы отвели заметно подросшую за два года Соли в каньон за храмом, сноровисто приковали ее к скале. Она стояла обнаженная, с развевающимися на ветру густыми темными волосами.

Вару стало не по себе. Соли сейчас очень походила на свою настоящую мать — Солу. Скоро ее груди и бедра совсем округлятся, и…

Но этого никогда не произойдет, если только он не спасет ее.

Жрецы ушли. Вар спрятался среди деревьев у края каньона.

Через полчаса, убедившись, что жрецы не думают возвращаться, Вар вышел из укрытия и спустился в каньон. Соли, заслышав приближающиеся шаги, вскрикнула в страхе, полагая, видимо, что за ней уже явился бог. Затем, увидев его, выдохнула:

— Вар!

Он подошел к ней и взялся обеими руками за вбитый в скалу костыль, конец которого проходил сквозь отверстие в дужке металлического браслета на правом запястье Соли.

— Я пришел за тобой, — сказал он. — Ты что же думала: я позволю, чтобы тебя съели?

Вар рванул на себя костыль, но тот даже не шелохнулся.

— Я… — Из глаз Соли брызнули слезы. — Спасибо, Вар, но с тобой я не пойду. Я дала клятву.

— Хватит ерунду пороть!

До чего же неподатливый костыль! Как бы его половчее выдернуть?

— Нет. Я поклялась стать жертвой. Вар ухватился за другой костыль, потянул. Этот, ироде бы, слегка поддался.

— Я не могу, — сказала она сквозь слезы.

Вар, не обращая на ее слова внимания, продолжал сражаться с костылем. От палиц не было никакого толку: между скалой и браслетом на запястье Соли их не просунешь. Конечно, костыль можно расшатать, если стукнуть по нему камнем, но громкий звук наверняка будет слышен даже в храме, и сюда прибегут жрецы. А может, пожалует сам Минотавр.

Вдруг Вара отшвырнуло футов на пять назад.

Это Соли пятками ударила его в грудь. Теперь он понял, что девочка будет вовсю сопротивляться. Следовательно, освободить ее можно, только лишив сознания. Но как она станет относиться к нему, если он силой заставит ее нарушить клятву?

В любом случае, ударить ее он не сможет. Поднять руку на Соли…

Вар пробормотал:

— Тогда я пойду и убью Минотавра.

— Нет! — вскричала она в ужасе. — Минотавр — бог, а не чудовище и не человек! С ним не справится ни один смертный!

— Кем бы он ни был, я встречусь с ним… Если, конечно, ты не уйдешь со мной.

— Я останусь.

Дальнейшие уговоры были бесполезны, и Вар, не оборачиваясь, не обращая внимания на крики Соли, направился по каньону к лабиринту.

Вскоре он оказался в громадной пещере со множеством выходов. Держа палицы наготове, Вар осторожно вошел в ближайший проход и вскоре очутился в просторном гроте. Повсюду валялись кости. Чьи именно, Вару было ясно, хотя он к ним и не присматривался. Если он потерпит сегодня поражение, здесь появятся и кости Соли. Вар зашагал дальше.

В следующем гроте он обнаружил несколько черепов, в третьем — и черепа, и кости, но Минотавра видно не было.

Сообразив, что, пока он обыскивает пустые пещеры, бог-зверь вполне может покинуть свое логово и наброситься на беспомощную Соли, Вар заспешил к выходу. Пройдя через грот с черепами, он очутился в другой пещере и вдруг понял, что заблудился в лабиринте.

Врожденное чувство направления подвело его. Наверно, из-за сильного волнения.

Положим, выход он все же отыщет, если будет идти, ориентируясь на собственный запах, а если подведет и нюх, можно отмечать пройденное пещеры костями. Рано или поздно он доберется до выхода, но на такие поиски уйдет уйма времени, а Соли сейчас в опасности. И Вар закричал во все горло:

— Минотавр! Выходи и сразись со мной!

— Со мной! Со мной! — громко отозвалось эхо.

— Сразиться с тобой? — переспросил кто-то у него за спиной.

Вар резко обернулся. Рядом стоял человек.

Нет, не человек. Могучее мускулистое тело незнакомца венчала громадная бычья голова, а ноги заканчивались настоящими воловьими копытами. Из пасти торчали длинные, острые клыки.

Без сомнения, это был Минотавр.

— Что привело тебя сюда днем, Вар-паличник? — спросил бог. — Прежде ты подкрадывался к моим владениям только в темноте и никогда не заглядывал внутрь.

Подивившись про себя, что Минотавр способен говорить и к тому же так много знает, Вар воскликнул в сердцах:

— Я пришел драться!

Возбужденный мыслью о предстоящей битве, он взмахнул палицей.

— Конечно, конечно. Но почему именно сейчас? Сегодня у меня как раз выдался суетный денек. А вот, например, вчера я бы с удовольствием сразился с тобой.

— Рядом с твоим лабиринтом жрецы приковали мою подругу. Ее приносят тебе в жертву, а я поклялся убить любого — будь то мужчина, зверь или бог!

Минотавр кивнул.

— Да ты, как я посмотрю, храбрец. Ты и в самом деле полагаешь, что одолеешь меня?

— Нет, но попытаюсь. Без Соли мне не жить.

— Пойдем потолкуем.

Минотавр повернулся и размашисто зашагал по проходу, громко цокая копытами и задевая кончиками рогов свисавшие с потолка сталактиты. Вар последовал за ним.

Они вошли в огромную пещеру, посредине которой лежал громадный плоский камень.

— Этот камень я поднимаю по утрам вместо зарядки, — сказал Минотавр.

— Вот так.

Он наклонился, казалось, нимало не заботясь о том, что позади стоит вооруженный враг. Его мышцы напряглись, вздулись такими чудовищными буграми, каких Вар не видел даже на теле императора. Минотавр поднял камень на уровень груди и, подержав его несколько секунд, опустил.

— Теперь твоя очередь, Вар-паличник. — Минотавр отошел к стене. — Если поднимешь камень, значит, годишься мне в соперники.

Бог доверял ему, и Вар, решив последовать его примеру, сунул палицы за пояс, ухватился за камень и напрягся, но тяжеленный валун даже не шелохнулся. Миг-другой спустя Вар сдался.

— Ты прав. Я не так силен, как ты, но все равно, возможно, побью тебя в бою.

— Что будет, то будет, — добродушно согласился Минотавр. — И мы непременно сразимся, если ты настаиваешь. Но давай вначале побеседуем. Редко выпадает случай пообщаться с благородным человеком.

Вар не стал возражать, решив, что, пока бог с ним, Соли в безопасности.

Они прошли в другую пещеру и уселись на грубые кресла из связанных сухожилиями костей.

— Перекусим? — предложил Минотавр. — У меня есть орехи, ягоды, хлеб и, конечно, мясо. Но ты, наверное, знаешь, чье это мясо.

— Знаю, — подтвердил Вар, — но пищу с тобой разделю.

Минотавр достал из ямы два ребра с кусками мяса и вручил одно Вару, объяснив:

— Я зажарил ребрышки только вчера, так что они совсем свежие.

К горлу подкатила тошнота, и Вар поспешно запил мясо водой из бурдюка, который ему вовремя протянул Минотавр.

— Откуда ты родом? — поинтересовался бог. Вар рассказал об Америке, о здравомыслящих и чокнутых, о кодексе чести круга.

— Я слышал об этих местах — сказал Минотавр. — Но всегда полагал, что Америка — всего лишь миф. А как получилось, что ты и девочка расстались?

Вар объяснил. Разговаривать с гигантом оказалось на удивление просто.

— Так ты говоришь, ее отец не мог иметь детей? Как же он ухитрился зачать Соли? Вар пожал плечами.

— Не знаю.

— А тебе не приходило в голову, что настоящим отцом твоей подруги может быть Безымянный?

Разрозненные факты в голове Вара складывались в логичную цепочку — точно пчелы занимали свои места в улье.

— Забавно получается, — сказал Минотавр. — Император полагает, что ты убил его дочь, а она жива-живехонька. Но недоразумение несложно исправить. Тебе достаточно лишь при вашей следующей встрече показать девочку Безымянному.

— Если, конечно…

— К сожалению, да.

— Ты сожрешь ее?

Было трудно поверить, что этот добродушный, обходительный исполин намерен вскоре растерзать Соли.

Минотавр тяжело вздохнул.

— Я бог, но даже боги не вольны в своих поступках. Мне бы самому хотелось, чтобы было иначе.

— Но разве твоих запасов на месяц не хватит?

— Мяса-то достаточно, но за месяц оно непременно испортится. Надо бы попросить у жрецов холодильник… Но в общем-то, основная проблема не в мясе. Необходимо, чтобы была принесена жертва.

Вар не понял.

— Хочется мне того или нет, я непременно должен каждый месяц умерщвлять жертву, — пояснил Минотавр.

— Тебя заставляют жрецы?

— Все жрецы и все религии создают богов по своему образу и подобию. Так было всегда, даже перед Взрывом. Считается, что жрецы Нового Крита служат Минотавру, но на самом деле Минотавр служит им. Например, я обязан следить за тем, чтобы численность населения острова не превышала определенного уровня. А самое главное — от моего имени на острове поддерживаются закон и порядок, поскольку критяне до смерти боятся Минотавра. Незримой тенью я стою у кроватки каждого непослушного ребенка, дышу в затылок каждому карманнику и растратчику. Сам я одинок и смертен, а таким, каким ты меня видишь, стал благодаря генной инженерии и хирургическим операциям.

— Совсем как император! — воскликнул Вар.

— Именно. Хотелось бы мне поговорить когда-нибудь с этим человеком. — Минотавр с минуту помолчал, затем продолжил: — Хорошо, что мы встретились с тобой в моем лабиринте, а не снаружи. Дело в том, что я теряю голову, едва учуяв запах девственницы.

Представив себе прикованную к скале обнаженную Соли, Вар спросил:

— А почему тебе не подходят старухи?

— Так уж я устроен.

— А что случилось бы, если бы по ошибке тебе принесли в жертву не девственницу?

Минотавр широко улыбнулся, продемонстрировав Вару два ряда острых, как кинжалы, зубов.

— Тогда бы я отправился в храм и задал жрецам жару, а для жителей острова следующий месяц выдался бы чертовски неудачным.

Вар решил потянуть время и поэтому поинтересовался:

— Ты что-нибудь слышал об амазонках, которые живут в ульях?

— Совсем немного. Своеобразная культура. Расскажи мне о них поподробней. Вар рассказал. Вскоре трапеза была закончена.

— Теперь мне придется сразиться с тобой, — сказал Вар.

— Тогда я убью тебя, а мне бы не хотелось обагрить свои рога твоей кровью. Слишком длинный путь ты проделал, слишком многое вынес. Умереть сейчас было бы глупо. Найдем более романтичную развязку.

Вар в недоумении смотрел на него.

— Она не уйдет со мной. Во всяком случае, до того как будет совершено жертвоприношение.

Минотавр встал.

— Боги рассказывают о малом. Теперь уходи или нам действительно придется сразиться.

Вар выхватил свои палицы, но Минотавр выбил их небрежным взмахом руки.

— Уходи! И не валяй дурака!

Поняв, что положение безнадежно, Вар подобрал палицы и побрел прочь. На этот раз ноги сами вывели его из лабиринта.

Глава 17

Соли, как и прежде, стояла у скалы. Вар подбежал к ней.

— Пойдем со мной! Сюда идет Минотавр! Похоже, она изумилась, увидев его живым.

— Знаю. Уже почти полдень. Под палящими лучами солнца ее лицо покраснело, губы растрескались.

— Он не хочет убивать тебя! Но ему придется, если ты останешься здесь.

— Да. — Она вновь расплакалась, но по выражению ее лица Вар понял, что своего решения она не изменила.

— Его не остановить. Я пытался, но не смог. Он убьет нас обоих.

— Тогда уходи! — воскликнула она. — Спасай свою глупую жизнь.

— Я умру, если суждено умереть и тебе! Жизнь без тебя для меня ничто!

Соли внезапно успокоилась.

— Coca говорила мне, что все мужчины — дураки.

Вар не понял, зачем она его обидела, но, прежде чем успел открыть рот, из лабиринта послышался оглушительный рев.

— Минотавр, — прошептала она испуганно. — Вар, пожалуйста, уходи! Иначе будет слишком поздно.

Из лабиринта вышел исполин с бычьей головой, из его ноздрей клубами валил пар.

Вар точно щитом прикрыл собой Соли от разбушевавшегося бога. Он крепко держал ее за плечи, а она отбивалась что было сил, рвала на нем одежду. Наконец он прижал девочку к скале. Ноги Соли оказались у него за спиной, и она безвольно повисла на оковах.

— Я не оставлю тебя, — прошептал он ей в самое ухо.

— Вар, мне очень жаль. Я люблю тебя, идиот!

Удивляться было некогда. Слыша за спиной тяжелую поступь Минотавра и свист воздуха из его ноздрей, Вар притянул Соли к себе, и они слились. В эти последние секунды жизни в голове пронеслось все, что было пережито ими вместе за три года.

Минотавр остановился рядом, громко фыркнул то ли от ярости, то ли от душившего его смеха и зацокал копытами дальше.

Только теперь Вар понял, что случилось. Минотавр намекал ему, а он, глупец, понял не сразу и едва не погубил и себя, и Соли.

* * *

Вар тряс, дергал, рвал на себя оковы Соли, а из храма доносились истошные визги и крики. Оковы не поддавались. Обнаружив в пыли изъеденный ржавчиной гвоздь, он просунул его под дужку железного кольца на левой руке Соли и ударил по нему камнем. На сей раз его усилия увенчались успехом, но гвоздь погнулся и стал уже ни на что не годен.

Крики в храме вроде бы стихли, вскоре показался Минотавр, который держал в руках два обмякших тела. Рядом с Соли и Варом бог остановился.

— Вот эта — верховная жрица. — Бог слегка приподнял одно из тел. — Она получила по заслугам. Истинное правосудие: это же надо — подсунуть мне женщину!

Минотавр ухватил браслет на запястье Соли, на его руке вздулись могучие мышцы. Металлический костыль вылетел из скалы, и Соли наконец-то обрела свободу. Затем бог, пошарив у себя за пазухой, сунул ей в руку какой-то сверток.

— Подарок, — сказал он. — Рад, что этот эпизод в ваших приключениях благополучно завершился.

Соли, сжав обеими руками сверток, подавленно молчала. Минотавр, громко насвистывая, направился в лабиринт.

— Надо уносить ноги, пока жрецы не опомнились, — сказал Вар. — Пошли.

Он схватил Соли за руку, и они побежали. Едва они очутились в лесу, как он снял с себя длинную, просторную рубаху и надел ее на Соли. Девочка развернула сверток, в котором оказались два ключа и записка, и вдруг вытаращила глаза.

— Зачем нам ключи? — удивился Вар. — У нас же нет дома.

— Они от мощного катера, — пояснила Соли, помахав запиской.

* * *

На борту катера нашлись карты, канистры с бензином и водой, запасы продуктов. Каким образом все это организовал Минотавр, оставалось неясным, но очевидно, что к отплытию катер был подготовлен давно. Вероятно, Минотавр сам намеревался сбежать с опостылевшего острова. Возможно, он вовсе не был безропотным рабом жрецов.

Из карт они узнали, что оказались гораздо севернее, чем им представлялось прежде. Туннель в Китай — на самом деле не в Китай, а в Сибирь — остался далеко в стороне. Для начала они решили добраться до Камчатки, откуда можно было направиться в Китай двумя путями: либо обогнуть по суше Охотское море — сначала на север, затем на запад, а потом на юг, либо двинуться морем на юго-запад, от островка к островку, от атолла к атоллу, к Японским островам.

От незнакомых названий у Вара шла кругом голова. Карты очень напоминали ему древние книги, которые постоянно изучал император.

Они могли, конечно, вернуться домой: Соли выбрала бы себе того отца, которого предпочла, а Вар стал бы воином круга. Но тогда их дружбе пришел бы конец, возможно, им даже не разрешили бы видеться. Должно быть, именно поэтому никто из них не предложил повернуть назад и, миновав владения амазонок, достичь Америки. Целью путешествия по-прежнему оставался Китай, хотя стремиться туда вроде бы не было смысла. Короче говоря, они двинулись на запад.

Какое-то время спустя разбушевался шторм, который они переждали, причалив к берегу крошечного необитаемого островка. Затем наступила ясная погода, и катер вновь устремился в океан.

Случившееся у входа в лабиринт Минотавра они между собой не обсуждали; надо сказать, все, что произошло за два долгих года на Новом Крите, казалось дурным сном.

Но в их отношениях что-то изменилось. Соли стала почти взрослой. Невинных, дружеских объятий они себе больше не позволяли, а к любовным еще не были готовы. На краткий миг между ними вспыхнула любовь, но этот миг миновал, как шторм. Во всяком случае, так полагал Вар. Правда, время от времени он ловил на своем браслете задумчивые взгляды Соли. Возможно, она вспоминала, как сохранила этот браслет для него, принеся себя в жертву.

Изредка Вару вспоминалась беседа с Минотавром. Был ли император настоящим отцом Соли? Чем больше проходило времени, тем менее убедительным казалось это утверждение. Как отреагировала бы Соли, если бы ей сказали, что ее настоящий отец вовсе не Сол, а Безымянный? Сола она любила, а Безымянного едва знала. Но если это правда, как поступит император, узнав, что Вар солгал, заставив поверить в смерть дочери? И что он сделает, расскажи ему Вар, что случилось между ним и Соли у входа в лабиринт Минотавра?

Океан то гипнотизировал, то поражал своей красотой, то наводил смертную тоску унылым однообразием. Все попадавшиеся на пути острова были необитаемыми, а на картах их, как правило, не оказывалось; тех же земель, что присутствовали на бумаге, не было и в помине. Наверняка их давно поглотила океанская пучина. Соли прокладывала курс с помощью компаса — прибора, стрелка которого всегда указывала на север. Ориентироваться в океане ей также помогали солнце и звезды.

Они уже решили, что океану не будет конца, но тут на горизонте показалась темная полоска — берег Азии.

Люди здесь разговаривали на непонятном языке.

— Естественно, — хмыкнула Соли, удивленная наивностью Вара. — Они разговаривают по-китайски. Или, вернее, будут говорить по-китайски, когда мы наконец доберемся до Китая. Если верить карте, дорога туда неблизкая.

Действительно, до Китая было еще далеко. Две тысячи миль или даже чуть больше. Многие месяцы пути.

Им порядком надоел океан, но путешествие по суше представлялось еще менее заманчивым.

Они запаслись бензином, продав почти все с катера, и направились на юго-запад вдоль островов, называющихся на карте Курильскими, затем повернули на север к Сахалину, а оттуда добрались до Маньчжурии.

Там они сошли на берег, решив дальше идти пешком, с неохотой продали катер, выручив за него столько денег, что хватило на покупку одежды, продовольствия и даже пережившего Взрыв англо-китайского словаря.

Соли сказала, что в словаре начертаны иероглифы. В этих местах говорили на многих диалектах, но письменность повсюду была единой. Зная иероглифы, они смогут общаться с любым грамотным человеком.

Природа здесь напоминала ту, к которой они привыкли на Американском континенте — горы, долины, реки, проплешины Гиблых Земель. Жители побережья были такими же цивилизованными, как обитатели Нового Крита, но в угоду богам человеческих жертв не приносили. Чем дальше от океана, тем примитивнее становился уклад, который все сильнее смахивал на образ жизни американских здравомыслящих, но у местных не было ни технологий чокнутых, ни стоянок с запасами продовольствия и всего необходимого. Большинство встречных не обращали на чужестранцев внимания, но попадались и воры, и грабители, а кодекс чести круга здесь не соблюдался. Не будь Вар и Соли искусными бойцами, они бы недолго прожили в этих местах.

Чем ближе они подходили к цели своего путешествия, тем более натянутыми становились отношения между ними. Соли совсем выросла, и Вар хорошо это понимал. Изредка он касался своего браслета, подумывая, не предложить ли его ей, но всегда вспоминал злосчастный вечер того дня, когда стал мужчиной. Тогда над ним потешались все кому не лень…

А Соли… Соли была прекрасна. Наверное, ее мать — Сола — в этом возрасте была такой же красавицей. Ведь не случайно же из-за нее сходились в кругу великие воины. Соли постоянно носила просторные одежды, но, когда мылась, от Вара по привычке не пряталась, и ее обнаженное тело казалось ему чудом совершенства.

От случая к случаю Вар видел живущих здесь грамотных женщин. Они напоминали кукол — такие же изящные, красивые, изнеженные. По контрасту с ними женщины-крестьянки выглядели грубыми, неказистыми.

Вар понимал, что бродячая жизнь вскоре превратит Соли в такую же развалину-крестьянку. Все чаще при виде аристократки он мысленно представлял на ее месте Соли.

Чем дальше они продвигались, тем выше становился уровень культуры. Узкоглазые китайцы вели себя до отвращения вежливо. Вар выяснил, что все местные аристократки в юности посещали институты, напоминающие школы чокнутых, где их готовили к великосветской жизни, а затем выходили замуж, после чего всю работу в доме за них выполняли слуги.

Вар решил, что такая жизнь как раз для Соли. Опасаясь, что она не поймет его, он даже и не пытался объяснить ей свою точку зрения.

* * *

Как-то раз они устроились на ночлег в лесу. Через час Вар осторожно поднялся. Соли пошевелилась. Он замер. Мгновение спустя ее дыхание вновь стало ровным и глубоким, и он на цыпочках двинулся прочь. Отойдя подальше, услышал какие-то звуки — то ли ветер прошелестел листвой, то ли из кустов вспорхнула птица, то ли повернулась во сне Соли. Он хотел было вернуться, но, поскольку звук не повторился, собрал волю в кулак и направился дальше.

Вскоре Вар оказался перед воротами школы благородных девиц, мимо которой они прошли сегодня днем. Он постучался, и минут через пять, показавшихся ему вечностью, ворота открыл тощий, заспанный старик с седой бородой. Вар попытался объяснить, что привело его сюда, но перепутал диалект, и разговора не получилось. Вару все-таки удалось втолковать старику, что он хотел бы видеть начальника этой школы. Недовольно ворча, старик ушел, а Вар остался у ворот.

Минут через десять к нему вышла начальница, которую, видимо, подняли с постели, — тучная женщина в ночной сорочке. Волосы черные, как смоль, а лицо густо изборождено морщинами. Она тоже не сумела понять Вара, хотя и перепробовала добрый десяток диалектов, но затем начертила на листе бумаги иероглиф, и Вар возликовал. За последние месяцы Вар и Соли изучили несколько сотен иероглифов и теперь, делая покупки, объяснялись совершенно свободно.

Разговор продолжался около двух часов. В конце концов Вар добился, чтобы Соли приняли в школу, а сам в качестве платы обязался выполнять черную работу.

Он объяснил, где находится Соли, и за девочкой отправили вооруженный отряд, а Вара препроводили в подвал, где седобородый старец показал ему на деревянную койку рядом с печью. Отныне Вару предстояло стать помощником этого человека.

* * *

Слуг не подпускали к воспитанницам, поэтому Соли Вар снова увидел лишь через месяц. Все это время он от восхода до заката колол дрова, чинил загородки, носил на кухню продукты, полол огород, поливал цветники и выполнял тысячи других дел, с которыми старик прежде как-то управлялся сам. Вар понемногу освоил самые необходимые слова местного диалекта и худо-бедно понимал теперь, о чем трезвонит школьная молва.

По слухам, как-то ночью в школу доставили дикарку, настолько необузданную, что она отбивалась палицами от десятка воинов. Ей пригрозили пистолетом, но она продолжала сопротивляться, ранила нескольких солдат и смирилась со своей участью только тогда, когда на нее накинули сеть.

Бедняжка Соли! Досталось же ей той ночью! Ведь она яростно оборонялась, даже не подозревая, что воинов послали за ней ради ее же блага.

Вар подстригал кусты, росшие вдоль стены, когда начальница вывела Соли на прогулку вместе с тремя другими воспитанницами. Все четверо были одеты в строгие дневные костюмы. Вару сразу вспомнилась обнаженная Соли, прикованная к скале на Новом Крите. Ему вдруг захотелось схватить ее в охапку и убежать в лес.

Опасаясь быть узнанным, он поспешно отвернулся.

Девушек обучали грациозной походке, и каждая, подражая начальнице, двигалась крошечными шажками. Они просеменили по дорожке так близко от Вара, что тот уловил аромат духов. Никто и не подумал остановиться рядом со слугой. Вар испытал одновременно облегчение и печаль. Конечно, Соли не следовало с ним заговаривать, но как ему этого хотелось!

* * *

Ночью, когда старик уже засыпал, в подвал спустился посетитель в длинном плаще с капюшоном, который что-то дал старику, и тот удалился. Посетитель приблизился к кровати Вара. Тот поднял голову.

Из-под капюшона сияли глаза Соли!

— Так это ты, — сказала она мягко.

Вар смотрел на нее, пораженный и зачарованный ее красотой. Обучение дало свои плоды — Соли держалась с достоинством и умело пользовалась косметикой.

— Я видела тебя в саду, — сказала она, продолжая смотреть на него с выражением, которого он не понимал.

Из-под плаща показалась рука с туфелькой, и вдруг каблук туфельки вонзился Вару в живот.

— Я думала, ты погиб! — воскликнула она, и Вар наконец-то понял, что Соли в ярости.

Девушка повернулась и выбежала прочь.

Она думала, что он погиб. Прежде ему даже не приходило в голову, что Соли так решит, но теперь стало очевидно, что подобный вывод напрашивался сам собой. Вечером они вместе легли спать, а ночью на нее напали, схватили, куда-то поволокли. Вара она не видела. Значит, он погиб в стычке. Она уже примирилась с утратой и вдруг… Вдруг увидела его живым в саду.

Вару не спалось. Он не знал, радоваться или огорчаться. Соли ненавидит его за то, что он сдал ее в школу? Разве она не понимает, что их странствия не могли продолжаться бесконечно? Прекрасная девушка и безобразный воин. Ему походная жизнь, конечно, не вредила, но для Соли… Соли скоро станет настоящей светской дамой. Он сделал для нее все, что мог.

И все же Вар чувствовал вину. Ему хотелось вернуть прежние дни, прежние отношения, какими. они были до Нового Крита. Увы! Соли уже никогда не станет той наивной, беззаботной девочкой, какой когда-то была.

* * *

В следующий раз они встретились через две недели в лесу, когда Вар складывал в ручную тележку собранный хворост. На Соли был мужской костюм: волосы спутались, на лице — грязь. Дикарка дикаркой.

— Я ухожу, — с ходу заявила она. — Пойдем со мной.

Вар схватил ее и потащил к школе. Должно быть, вырваться ей не составило бы труда, но она не сопротивлялась.

— Я знаю, что ты заплатил за меня, — пробормотала она. — Ублюдок проклятый! Ненавижу!

Он понимал, что она лжет, но все равно ее слова больно ранили.

— Почему ты больше не хочешь путешествовать со мной? — спросила она жалобно. — Это все, чего я желаю. — Поцеловала его в губы, как это делают женщины. Как когда-то целовала Вара Сола — ее мать. — Хочу быть с тобой, Вар.

Его сердце отчаянно стучало, но он не останавливался и не отвечал.

— Хочешь, чтобы я заплакала? Он вновь промолчал, но плакать она не стала, а лишь процедила:

— Надо было двинуть тебя не туфелькой, а звездой.

Соли, несомненно, имела в виду «утреннюю звезду» — оружие, владельцу которого достаточно одного удара, чтобы искалечить и даже убить противника.

Вар сдал ее с рук на руки начальнице. Когда он возвращался в лес, до него донеслись громкие крики. В наказание Соли били. Чем-то мягким, чтобы не осталось следов на теле, но все равно больно: однако Соли — воин круга

— истошно вопила, конечно же, не от боли. Чтобы осталась довольна начальница и чтобы слышал Вар.

Глава 18

— Эти воины провели тут уже месяц, — сказал как-то Вару старик.

Вар поглядел на воинов. Те явно охраняли кого-то из высокородных. Большинство учениц в школе были дочерьми знати и высокопоставленных вельмож, а согласно местным обычаям, чем выше общественное положение человека, тем более многочисленный отряд телохранителей ему полагается. Нередко воины прибывали за несколько недель до окончания семестра, и окрестности школы тогда становились похожими на огромный военный лагерь…

— Вон те, в красных формах с золочеными нашивками. — Старик ткнул пальцем. — Те самые, что ни с кем не разговаривают и тренируются на собственном поле.

Признаться, Вар заинтересовался. Воинов, о которых говорил старик, отличала отменная выучка: любо-дорого было смотреть, как они обращаются с оружием. Но, похоже, никто не знал, кому они служат и какую ученицу присланы охранять.

Старик с воодушевлением продолжал:

— Они служат императору Чину. Должно быть, император присмотрел себе в нашей школе очередную невесту и выслал сюда охрану, чтобы с девушкой ничего не случилось до его прибытия.

Из рассказа старика Вар узнал для себя много нового о Чине. Прежде всего, Чин был сказочно богат и знаменит. Он правил огромной империей, чьи границы значительно расширились за последний десяток лет с помощью политических интриг и мелких вооруженных стычек. Судя по всему, Чин управлял своей империей не менее умело, чем Безымянный своей. Земли, на которых находилась школа, не принадлежали владениям Чина. Он имел уже по крайней мере тридцать жен, но всегда был не прочь обзавестись новой.

Вар слушал вполслуха. Соли вскоре закончит обучение, выйдет замуж за какого-нибудь высокопоставленного вельможу, а он удалится в Гиблые Земли. Жаль, конечно, что они больше не увидятся, но, заключив договор со школьной администрацией, он уже сделал свой нелегкий выбор. Со временем она будет счастлива, а ее счастье для Вара — самое важное. К нему подошла начальница.

— У меня для тебя радостные новости, — сказала она с таким кислым видом, будто намекала, что на самом деле вести не радостные, а дурные. — Нашелся жених для твоей подопечной.

Новость ошеломила Вара. Внезапно его осенило, что начальница, видимо, знает, что в душе он не желает замужества Соли.

— Ведь именно этого ты хотел? — спросила она мягко.

— Да. — Он ощутил пустоту.

— Как у нас принято в таких случаях, за ее обучение заплатит будущий супруг, а ты получишь жалованье за год работы. Уверена, сумма тебя не разочарует.

— Кто?.. — едва слышно выдавил Вар.

— Мы польщены, что столь высокородный человек выбрал себе невесту именно здесь.

— Чин! — воскликнул Вар.

— Он предпочел бы сохранить свое имя в тайне, однако ты догадался сам, да и, вдобавок, заслуживаешь того, чтобы узнать, за кого выходит замуж твоя подопечная. На сей раз император пожелал, чтобы его невестой стала иностранка.

— Но Чин!.. — Вару казалось, что задыхается.

— Разве не ты хотел, чтобы она вышла замуж за высокородного, превратилась из дикарки в светскую даму?

Да, именно этого он и хотел. Или думал, что хочет.

— Тебе вовсе не обязательно расставаться со своей воспитанницей, — продолжала начальница.

— Император Чин ценит сильных, умелых бойцов… А через год после свадьбы он обычно охладевает к жене. Между прочим, все его предыдущие жены получили свободу — при условии, что не станут выставлять напоказ своих отношений с другими мужчинами.

Без сомнения, начальница стремилась помочь Вару. Он поблагодарил ее и ушел. Мысленная картина — Соли в объятиях низенького круглого китайского мандарина — пробудила в нем бурю чувств. Никогда прежде Вар не предполагал, что будет ревновать.

Ей хотелось снова уйти в леса. Но теперь, когда у нее появилась возможность выйти замуж за богача, не изменилось ли ее желание? Ответ на этот вопрос стал вдруг очень важен для Вара, но просто пойти за ним в спальню воспитанниц он не мог. Соли сурово накажут, если увидят, что она разговаривает со слугой: ведь воспитанниц наказывают за нарушение даже самого пустякового правила. Впрочем, если он будет осторожен, то повидаться с ней все же сможет. Вар направился к спальням. И вскоре обнаружил, что все подступы к комнате Соли охраняются воинами императора.

Вар выбрал самое слабое звено в обороне — угловое окно спальни, выходящее в сад, и двинулся туда. Он намеревался оглушить охранника ударом палицы, но воин был начеку и, увернувшись, выстрелил из пистолета — к счастью, в воздух. Вар уложил его вторым ударом, но было уже поздно.

Некоторое время спустя его загнали в угол. Он прижался спиной к стене сада и уставился на вооруженных воинов. Попался! Через стену не перелезть, сквозь строй не прорваться…

Вдруг в глаза ударил свет фар, захрустели под колесами кусты.

— Кто это? — раздался голос с подъехавшего грузовика.

— Местный рабочий, — отозвался другой. — Я не раз видел его у школы. Но что он здесь делает?

— Подстригает кусты.

— Ночью?

— Что ты здесь делаешь, рабочий? — На сей раз вопрос, несомненно, был уже адресован Вару.

— Я хотел увидеть… Девушку… — Вар понимал, что, говоря правду, вредит себе, но лгать не собирался.

— Какую девушку?

— Соли. — Люди у грузовика стали совещаться. Вспомнив, что в школе Соли дали другое, местное имя, Вар нехотя добавил: — Ту, которую вы охраняете… Невесту Чина.

— Отведите его в казарму, — приказал офицер. Вара отвели в барак, где жили воины императора.

— Что тебе было нужно от этой девушки? — рявкнул офицер.

— Я хотел, если она согласится, уйти с ней.

Вару было приятно говорить правду. Он наконец-то разобрался в собственных чувствах. Ему действительно хотелось уйти с Соли, наплевав на богатство, которое ожидало девушку в замужестве…

— Ты понимаешь, что мы обязаны убить любого, кто попытается ее увести?

— Да.

Офицер помолчал, видимо, размышляя, простак перед ним или прожженный хитрец.

— Ты оглушил нашего стражника?

— Я.

— Почему ты хотел уйти именно с этой девушкой?

— Я люблю ее.

— И ты полагаешь, что она предпочтет тебя, горбатого урода, а не богатого красавца императора?

— Я привел ее сюда.

— Так ты знал ее прежде?

— Мы путешествовали вместе четыре года.

— Сходи за начальницей, — велел офицер одному из солдат, другому же сказал: — Нагрей нож. — И обратился к Вару: — Если начальница опровергнет твои слова, ты умрешь, если же подтвердит, то мы навсегда укоротим твой интерес к девушкам. К любым девушкам.

Не сводя взгляда с ножа, который постепенно нагревался в пламени факела, Вар прикинул, скольких сумеет уложить прежде, чем его убьют. Пришла начальница.

— Он действительно привел ее сюда и платил за обучение, работая при школе, — сказала она. — Однажды она попыталась сбежать, а он поймал ее и вернул обратно. Он вправе уйти с ней, если она, конечно, пожелает составить ему компанию.

— У него было такое право, — оскалился офицер. — Но после того как император Чин выбрал эту девушку себе в невесты, все остальные утратили на нее всякие права.

Начальница без страха посмотрела офицеру в лицо.

— Мы сейчас не во владениях Чина.

— Нам давно хотелось присоединить эти земли к империи.

Она пожала плечами.

— Любое насилие, несомненно, приведет к тому, что враги Чина на севере объединятся между собой, и произойдет это как раз в то время, когда его основные силы находятся далеко на юге. Стоит ли война новой невесты?

Офицер задумался, взвешивая все за и против.

— Император не желает свою свадьбу омрачать кровопролитием, — решил он наконец. — Мы щедро заплатим этому человеку и доставим его туда, где сеять смуту он уже не сможет. Если он все же вернется, то будет схвачен и казнен на следующий день после свадьбы императора. — Офицер протянул Вару пригоршню монет. — Вот, держи. И на всю жизнь запомни щедрость императора Чина.

Начальница, пристально глядя на Вара, сказала:

— Подчинись, здравомыслящий. И возьми также это. — Она протянула Вару пакет.

Она вдруг напомнила Вару Минотавра — бога Нового Крита. Вар чувствовал, что она стремится помочь ему. Он принял деньги и пакет, и воины посадили его в грузовик. Вар не сдался, но понимал, что следует выждать.

Шестью часами позже он оказался один на дороге в двухстах милях к северу. На востоке вставало солнце.

* * *

В конверте обнаружились карта и большой палец левой руки.

Карта оказалась обычной крупномасштабной картой этих мест. Но с одним обозначением — красным кружком, которым был обведен некий городишко. Что касается пальца…

Вар узнавал людей по рукам так же безошибочно, как по лицам. Этот палец — крупный, со шрамом — когда-то принадлежал не китайцу, а американцу. По прозвищу Безымянный.

Очевидно, начальнице известно, где находится император — живой или мертвый. Выходит, она также знает, что Вар, Соли и Безымянный связаны между собой. Но почему она открылась ему? Он недоуменно помотал головой.

На освобождение Соли до того, как она попадет в постель Чина, у Вара было две недели. За это время он мог вернуться в школу, однако офицер явно не шутил. К тому же вдруг Соли и впрямь отвергнет уродливого здравомыслящего и предпочтет богатого, наделенного огромной властью императора?

До помеченного кружочком городка неделя пути. Там Вар, возможно, найдет императора и заручится его помощью… Если тот, конечно, еще жив.

* * *

Добравшись до городка, Вар принялся осторожно расспрашивать местных жителей и выяснил судьбу Сола и императора. Тех можно было найти на арене. На той самой арене, где ради забавы зрителей сходились в смертельной схватке друг с другом и с дикими животными гладиаторы. Кумирами публики в этом сезоне были двое иноземцев, захваченных, по слухам, полгода назад пограничниками. Через несколько недель полученные ими раны затянулись, и их продали на арену. Как водится в таких случаях, хозяин отсек новичкам большие пальцы на левых руках, и они стали зарабатывать деньги, чтобы выкупить свои контракты, на что при скромном жалованье гладиатора должно было уйти не меньше десяти лет.

— Я выкуплю контракт, — сказал Вар, показывая смотрителю арены пригоршню монет. Смотритель кивнул.

— Деньги империи Чин. Подойдет. Какого тебе? Вар описал внешность императора.

— Как скажешь.

Вар опасался, что денег не хватит, однако сделка состоялась на месте, не пришлось даже торговаться. Смотритель молча вручил ему бумагу с китайскими символами. Вар с нетерпением схватил бумагу и быстро направился к бараку гладиаторов.

Но немного подумав, внимательно изучил иероглифы и понял, что бумага лишь позволяет пройти на территорию арены. Смотритель обманул его.

Разгневанный Вар решил было вернуться и проучить хитреца, но передумал, сообразив, что того, поди, давно и след простыл.

Он в негодовании отшвырнул бесполезную бумагу и продолжил путь. Барак гладиаторов окружала высокая проволочная изгородь, по углам которой возвышались деревянные башни с площадками наверху. На этих площадках стояли охранники с винтовками. Рядом находились клетки с животными — тиграми, бизонами, змеями, бойцовыми собаками и мутантами из Гиблых Земель.

Запоминая каждую деталь, Вар обошел территорию арены. Выступления проходили раз в три-четыре дня, а сегодня был выходной, и здесь бродило лишь несколько зевак, которые глазели на животных в клетках. Арена была передвижной, у ворот стояли грузовики, на которых после нескольких месяцев представлений перевозили на новое место животных и оборудование.

Удовлетворенный увиденным, Вар отправился в лес и, растянувшись на земле под деревом, заснул. Ночь обещала быть хлопотной.

* * *

Ночью отдохнувший Вар прокрался на территорию арены. Используя отвертку, опустил окно грузовика и открыл дверцу. Затем бесшумно забрался на ближайшую башню и уложил охранника ударом палицы по голове. С охранником на второй башне он поступил точно так же. С двух других башен этот участок ограждения не просматривался. Мощными кусачками, найденными среди инструментов в кабине грузовика, Вар проделал дыру в проволочной ограде и, прихватив у второго охранника пистолет и фонарик, направился к бараку гладиаторов.

Гладиаторы ютились в насквозь провонявшем навозом сарае. Ломом и отверткой Вар, стараясь не производить лишнего шума, взломал замок. Гладиаторы, несомненно, слышали, как он сражался с замком, но голоса не подали.

Распахнув дверь, Вар посветил перед собой фонариком и, отойдя в сторону, спокойно сказал на местном диалекте:

— У меня пистолет. — Затем добавил по-английски: — Выходите по одному и без шума. Если, конечно, хотите на свободу.

— Вар-паличник! — сразу же воскликнул император, а через секунду в дверном проеме появилась его мускулистая фигура. — Ты встречаешь меня с пистолетом в руке?

От звуков накрепко врезавшегося ему в память голоса Вара пробрала дрожь.

— Нет. Мы не в кругу. Ты поклялся убить меня за то, что я убил твою дочь. Но я ее не убивал. Я отведу тебя к ней.

Последовала долгая пауза.

— Не мою дочь, а его, — сказал наконец император. Из сарая вышел Сол.

— Нам описали парнишку, который путешествовал с тобой, и мы заподозрили, что это Соли.

Значит, они зря убегали! Нужно было сразу отвести Соли к императору. Или хотя бы пустить на стоянку ее отца, а не вызывать его в круг. До чего глупо получилось!

— На следующий день после того как ты ушел, я понял, что был несправедлив к тебе. Ведь ты лишь выполнял приказ. В случившемся виноват только вождь Геликона. Он обманул и Сола, не сказав ему, что отправил его дочь на поединок. Сол узнал об этом, лишь когда распространился слух о смерти Соли.

— Так Сол пришел отомстить за Соли?

— Похоронить ее. Он уже отомстил, убив Боба и спалив все подземелье. В суматохе пропала Coca. Он хотел похоронить Соли, но, не найдя ее тела, отправился на поиски, и мы с ним встретились. Ты к тому времени уже ушел вместе с ней.

— Пошли, — сказал Вар, понимая, что они теряют бесценное время. — Она в школе. У нее неприятности.

Император последовал за Варом, к ним присоединились Сол и еще четверо гладиаторов. Вар провел их через дыру в изгороди, мимо клеток с дикими животными. Жаль, что никто не поднял тревогу: он бы тогда выпустил звере й… Они залезли в грузовик, Вар завел мотор, закоротив провода зажигания, и машина покатила на юг.

* * *

За невестой император Чин со свитой прибыл в тот же день, когда грузовик с гладиаторами остановился в лесу неподалеку от школы. К досаде Вара, школу усиленно охраняли. Атаковать в лоб было бы чистой воды безумием.

А вдруг Соли не желает, чтобы ее спасали?

— Она наотрез отказывалась учиться в школе? — спросил Вара Безымянный. — Рвалась и дальше странствовать с тобой?

— Да, — подтвердил Вар. — Но это было год назад. А теперь она выросла…

— Но тебе по-прежнему хочется быть с ней?

— Да.

— А этот Чин, он выгодная для нее партия?

— Да.

— Но тебе не хотелось бы, чтобы он стал ее мужем?

Вару сделалось не по себе.

— Я хочу поговорить с ней. Если она решит выйти замуж за Чина…

Безымянный вздохнул.

— Быть по сему.

Ночь решено было провести в грузовике. Гладиаторы-китайцы, наслаждаясь недавно обретенной свободой, отправились в ближайшую деревню за пищей и бензином. Сол молча слушал: Безымянный расспрашивал Вара о его странствиях, а затем стал рассказывать о своих. Им с Солом повезло: они добрались по туннелю до Алеутских островов, не столкнувшись с уборочной машиной. Миновали улей амазонок, уперлись в очаг радиации и, предположив, что Вар рано или поздно окажется в Азии, направились туда кружным путем — вернувшись назад, добрались по другому туннелю до Чукотки и двинулись берегом моря на юг. Они проделали за эти годы длинный трудный путь, сражались со множеством врагов, полгода назад случайно наткнулись на пограничный патруль и, поскольку ни палицы, ни мечи против винтовок не годились, вынуждены были сдаться в плен.

Вар с удивлением обнаружил, что, освободив гладиаторов, утратил свободу действий. Командование сразу взял на себя Безымянный. Утром бывшие гладиаторы отправились на свадебную церемонию, Вар же, поскольку его в школе знали как облупленного, остался в грузовике, Сердце гулко стучало в груди. Его неудержимо влекло в самую гущу событий, но сейчас он был вынужден сидеть и ждать.

Глава 19

Соли задремала, перед ее мысленным взором одно за другим поплыли события из ее прежней жизни. Раннее детство среди чокнутых она помнила смутно. В памяти отчетливо запечатлелись лишь снег и холод — белый хрустящий снег и лютый холод. Отец согревал ее, как мог, несмотря на то, что оба они собирались умереть. Каким-то чудом они остались живы. Появилась новая мать — прекрасная Coca. Подземный мир и его обитатели заворожили Соли.

Coca говорила ей, что внешность в мужчине не главное. Куда важнее выносливость и искусство в бою. А самое важное для мужчины — то, что он из себя представляет.

— Если мужчина силен, добр и умен, как твой отец, верь ему до самого конца и стань его другом, — советовала Coca.

Ни один мужчина в подземелье не подходил целиком под эти стандарты. Умного и доброго Джима-библиотекаря природа обделила силой — единственный удар в живот мог запросто свалить его на пол. Боб, вождь подземных, был сильным, но уж никак не добрым. В действительности, только отец Соли — Сол

— удовлетворял высоким требованиям Сосы. И Соли училась у отца владеть палицами. Училась и ждала.

И вот однажды Боб послал ее защищать привычный образ жизни от «кровожадных дикарей». На вершине горы Муз она встретилась с Варом — безобразным Варом, как вначале окрестила его про себя. У Вара были пятнистая кожа, волосы по всему телу, неуклюжие пальцы и горб на спине. Однако он был силен и добр. Вар заботился о ней, оберегал, защищал от пронизывающего ветра своим телом, как когда-то отец. Холод был единственным врагом, которого Соли ненавидела и боялась всей душой.

Конечно, Сол был куда умнее. Но она быстро поняла, что Вар хороший человек, хотя и дикарь. Предложила прекратить поединок и ни разу потом не пожалела о своем предложении.

Когда именно ее привязанность к Вару переросла в любовь, Соли сама толком не знала. Наверное, любовь в ней пробудилась после того, как ее в снежной пустыне укусило ядовитое насекомое, и Вару пришлось возвращаться на стоянку, а там заботиться о ней и даже сражаться за нее.

Вскоре она решила, что непременно завладеет его золотым браслетом. Завладеет, как только достаточно подрастет и станет настоящей женщиной. Потом стало известно, что за ними следует Сол, однако Соли, несмотря на горячее желание увидеть отца, осталась с Варом. Она прекрасно понимала, что, если покинет Вара, потеряет его навсегда. Он спасал ее вновь и вновь. От машины в туннеле. От безжалостных амазонок. От радиации, которой она не чувствовала. А последний раз, в лодке, он встал между ней и стрелами.

Пять раз он спасал ей жизнь, рискуя своей и не требуя ничего взамен. Вар был скромным человеком и не кичился своими подвигами и храбростью. Если бы она не влюбилась в него прежде, то непременно полюбила бы тогда. На Новый Крит Вар попал едва живым, и она постаралась вернуть долг. Хотя знала, насколько там ценится золото, все же не стала продавать браслет, надеясь когда-нибудь получить его из рук Вара.

Спасая Вара, она заключила сделку со жрецами и вскоре оказалась в храме. Здесь она часто плакала, но вовсе не оттого, что боялась смерти, а потому, что потеряла Вара. Она надеялась, что ему не хватает ее так же сильно, как ей его. То были, конечно, сладкие девичьи грезы. Порой чудилось, что Вар наблюдает за ней и, возможно, даже спасет ее, когда настанет срок, вызвав на поединок бога Минотавра.

И когда она уже отчаялась и смирилась со своей горькой участью, Вар действительно пришел. Помня об условиях сделки со жрецами, она сказала ему «нет», хотя душа кричала «да». Даже оттолкнула его, и он ушел в лабиринт, откуда вернулся живым и невредимым.

А потом они каким-то чудом оказались в море на мощном катере со всеми необходимыми припасами.

Но в их отношениях что-то изменилось, Соли перестала понимать Вара. Она превратилась в женщину, способную и готовую принять его как мужчину, а он по-прежнему относился к ней как к ребенку. Почему? Разве он спас ее от неминуемой смерти только для того, чтобы затем пренебречь?

Со временем Соли поняла, что изменилась она, а не он, но Вар этого не понимает. Во многих отношениях он был очень наивен. Должно быть, для него она всегда будет ребенком.

Что же предпринять, чтобы он разглядел в ней женщину? Она прикидывала и так, и эдак, как вдруг в одну из ночей ее пленили и силком приволокли в школу для благородных девиц вооруженные воины. Вначале она полагала, что Вар погиб, но затем, узнав правду, пришла в ярость и не успокаивалась несколько недель.

Потом у нее будто глаза открылись. Ведь из ворот школы она выйдет истинной женщиной! Во всяком случае, в его понимании. Он хочет, чтобы она прошла здесь курс обучения, а затем вручит ей свой браслет!

Сообразив, что к чему, она повела себя совершенно иначе, чем раньше. Она быстро поняла, что в этой школе неплохо обучают, а начальница, хоть и строга, вполне достойная женщина. Соли выучила множество новых иероглифов, освоила другие дисциплины, о существовании которых прежде и не подозревала. Самое важное заключалось в том, что она стала искусительницей, способной при необходимости жонглировать чувствами едва ли не любого мужчины. Оказалось, что добиваться от мужчин желаемого можно не только силой оружия, но и красотой, лестью и даже слабостью.

Короче говоря, Вара ожидало видимо-невидимо сюрпризов.

И вдруг, против собственной воли, Соли стала невестой императора Чина. Молва утверждала, что его далекие предки основали королевство за тысячу лет до Взрыва. Император был богат и могуществен, и стоило ему только мигнуть глазом, как любая девушка с радостью отправилась бы в его гарем. Любая, но не Соли. Она давно выбрала для себя мужчину.

Но она не отчаивалась, веря, что сумеет избавиться от Чина и завоюет сердце Вара.

За две недели до появления императора Вар наконец-то попытался увидеться с ней, но был пойман вооруженной до зубов охраной. Из окна спальни Соли видела, как его схватили и увели, но помочь ему ничем не могла. Позднее она поговорила с начальницей, и та заверила ее, что Вар невредим, его всего лишь увезли за сотни миль от школы и даже дали с собой денег. Он будет в безопасности, если только не выкинет очередную глупость.

Девушка повернулась на другой бок и вновь задремала. Пока она не имела понятия, как вести себя с Чином. Просто отказаться от предложения руки и сердца? Тогда ее наверняка похитят, а дальше… По слухам, Чин жестоко расправляется с ослушниками. Кроме того, пострадает школа. Нет, так действовать не стоит.

Наверное, лучше всего провести с Чином брачную ночь, а под утро, залившись слезами, поведать о своей разрушенной любви. Да, романтические истории, рассказанные в нужную минуту и с нужными интонациями, часто разят знатных, умудренных опытом воинов наповал. Необходимо лишь продумать все до мелочей.

А если не получится, она всегда может убежать. Скажем, через неделю, через месяц. Школа тогда не пострадает. Затем Соли найдет Вара и станет его женщиной.

План казался ей безукоризненным, только вот Соли не была уверена в Варе. Мужчину-то она в нем разбудит, можно не сомневаться. Девушка не доверяла его здравому смыслу. В порыве ревности он мог еще до свадьбы вернуться в школу или даже напасть на Чина. Предусмотрительностью и осторожностью Вар никогда не отличался. И доказательство тому, например, вызов Минотавру…

Но может, именно за эти качества она его и любит?

Интересно, что стало с ее отцом и Безымянным? Неужели они отказались от преследования? Вряд ли. Как только браслет Вара окажется у нее на руке, она разыщет их и примирит со своим мужем.

Наконец воспоминания, предположения и планы на будущее отступили, и Соли погрузилась в глубокий сон.

* * *

Чин оказался гораздо более крупным мужчиной, чем Соли себе представляла по слухам. Он был безобразно толст. В юности император, наверное, был симпатичным, но те времена давно миновали. Даже роскошные просторные одеяния не скрывали чудовищно раздувшегося живота.

Выглянув утром из окна, Соли увидела, как Чин осматривает своих воинов, даже не удосужившись приподняться с подушек, которые устилали заднее сиденье открытого автомобиля. Внезапно она засомневалась в своей способности сыграть на чувствах этого обрюзгшего чудовища. Он выглядел слишком старым, слишком равнодушным, чтобы на него могли произвести впечатление душевные терзания молоденькой девушки.

Быстро расправившись с завтраком, Соли занялась своей внешностью — приняла горячий душ, облачилась в сложный праздничный костюм. Прическа, ногти, макияж. Она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркальной стене. Лицо под шляпкой с широкими полями казалось лицом эльфа, ступни в изящных туфельках выглядели крошечными, как того и требовали местные представления о красоте. Ни одна женщина в Америке не носила столь причудливых, стесняющих движения одежд, но все же Соли решила, что выглядит привлекательной.

Выпускная церемония прошла строго по регламенту. Одна за другой тридцать пять девушек поднимались на подиум, получали свои дипломы, кланялись и, семеня ножками, направлялись во двор, где их уже поджидали преисполненные гордостью родственники. Соли как почетной выпускнице вручили диплом последней.

Чин со свитой ожидал ее у ворот школы. На нем была военная форма, увешанная медалями и орденскими лентами. Будь у него грудь и живот хотя бы чуть-чуть поменьше, всем его наградам не нашлось бы места. Сплошь в золоте и драгоценностях, однако золотого браслета на руке, разумеется, нет и в помине.

Соли улыбнулась Чину, повернула голову так, что в ее глазах и на белоснежных зубах маняще сверкнул солнечный свет. Затем приблизилась к императору, постаравшись продемонстрировать все свои прелести.

Как учили в школе, она показывала товар лицом.

Император, взяв Соли под руку, повернулся; она тоже повернулась, будто связанная с ним невидимой цепочкой, и они чинно направились к автомобилю.

Зеваки за спинами солдат вытягивали шеи, силясь получше рассмотреть императора и его новую красавицу невесту. Большинство зрителей составляли местные жители, однако среди них затесались и те, кто по такому случаю проделал немалый путь. Порядок в толпе поддерживали воины здешнего мандарина, который вовсю стремился угодить вспыльчивому Чину.

Рядом с императорским автоматчиком стоял мужчина в длинном, до пят плаще… Соли, перехватив его взгляд, присмотрелась и…

— Сол! — невольно вырвалось у нее.

Словно и не было пяти лет и тысяч миль разлуки. Казалось, они расстались только вчера.

Услышав возглас и проследив за взглядом девушки, император спросил требовательно:

— Кто это?

Отлично вышколенные солдаты немедленно окружили Сола. В глаза Соли неожиданно бросилось, что на левой руке отца не хватает большого пальца.

Она пришла в ярость. Сола продали в гладиаторы! По непонятным ей самой причинам, вину за это девушка возложила на Чина.

Соли ударила Чина ребром ладони по горлу, как когда-то учила Coca. Тот покачнулся, осел на землю. Солдаты схватились за пистолеты.

Сол принялся наносить удары налево и направо. В его руке блеснул кинжал. Одним прыжком он оказался рядом с императором и приставил кинжал к горлу Чина.

Солдаты с трудом сдерживали толпу. Соли вдруг стало страшно за отца. Его наверняка убьют. Слишком много солдат, слишком много пистолетов. У кого-нибудь непременно дрогнет рука, раздастся выстрел, который будет стоить жизни не только императору, но и…

Внезапно сквозь толпу протолкались гиганты, которые принялись разбрасывать в разные стороны охрану. Гладиаторы! Большего переполоха не устроили бы выпущенные на свободу голодные тигры. В считанные секунды все солдаты с пистолетами оказались обезоруженными; некоторые все же успели выстрелить, но промахнулись. Закипела рукопашная.

Сол, отшвырнув Чина, схватил Соли на руки и забрался на переднее сиденье императорского автомобиля. С другой стороны кто-то ударом ноги вышвырнул из машины шофера и уселся на его место. Взвыл мотор. В машину на ходу вспрыгнули двое гладиаторов. Они яростно вращали мечами, не подпуская близко воинов императора. Путь машине преградила толпа зевак. Гладиаторы спрыгнули и расчистили дорогу так быстро, что солдаты не успели воспользоваться заминкой.

Соли узнала в водителе Безымянного — человека, который поклялся убить Вара!

Сзади послышались выстрелы, но толпа была настолько плотной, что в беглецов не попала ни одна пуля. Автомобиль наконец выехал на дорогу и, набирая скорость, понесся прочь.

— Надеюсь, Вар не зазевается, — сказал Безымянный.

— Вар? — едва слышно переспросила Соли. — Так вы нашли Вара?

— Скорее, он нашел нас. Освободил. Привел сюда. Мы… — Он показал ей левую руку без большого пальца.

— А вы не… Не дрались? Ты и Вар? Он промолчал, но было очевидно, что боя между ними не состоялось.

— Ты хочешь и дальше путешествовать с Варом? — спросил он через минуту.

Она удивилась, почему Безымянный интересуется ее чувствами к Вару, но все-таки твердо ответила:

— Да.

Автомобиль мчался на север.

Глава 20

Заслышав стрельбу, Вар повел грузовик к школе. Если Соли пострадала, он раздавит императора в лепешку! Мимо понесся открытый автомобиль — за рулем Безымянный, рядом Соли и Сол, на заднем сиденье двое гладиаторов. Вырвались!

Но многочисленные воины императора, оправившись от замешательства, схватились за винтовки. Вар до отказа вдавил педаль газа и бросил машину вперед, прикрывая автомобиль с беглецами. В кузов запрыгнули двое. Вар повернулся, готовясь к схватке, но узнал гладиаторов.

Ему удалось прикрыть автомобиль Соли, а вот грузовик уже никто не прикрывал. Загрохотали выстрелы, задние колеса спустили. Вар отчаянно сражался с рулем, зная, что, если остановится, им конец.

Мотор протестующе выл, руль вырывался из рук, грузовик рыскал из стороны в сторону.

Наконец, опасность миновала, но надолго ли… Они свернули за поворот и оказались недосягаемыми для пуль, однако вот-вот должна была показаться погоня.

— Бежим! — крикнул Вар. Двигатель, будто услышав его, тут же заглох.

Они скрылись в лесу в тот самый миг, когда из-за поворота показался первый автомобиль с преследователями. Послышались крики и выстрелы — солдаты обстреливали грузовик, не подозревая, что тот уже пуст.

— Мы сполна расплатились с тобой, — сказал один из гладиаторов.

— Да, — охотно согласился Вар. — Вы мне больше ничем не обязаны. Гладиатор кивнул.

— Мы без труда затеряемся среди своего народа. Что же касается тебя, очень жаль, но нам придется расстаться. Иначе мы все погибнем, ведь Чин не ведает жалости.

— Договорились, — откликнулся Вар. — Расходимся.

Он махнул на прощание рукой и скрылся за деревьями. Быстро запутав следы, — сказывалось умение, приобретенное в детстве, — он забеспокоился о судьбе Соли, ее отца и императора. Сумеют ли они отделаться от погони? И если да, где их искать?

Какое-то время спустя Вар выбрался на дорогу и двинулся по ней на север — туда, куда укатил императорский автомобиль. По дороге изредка проезжали машины. Заслышав шум мотора, Вар прятался в кустах или в кювете. Рано или поздно он отыщет машину с беглецами… Или найдет ее брошенной у обочины.

С юга приближался очередной автомобиль — на сей раз грузовик. Вар, как обычно, спрятался. Его чуткие ноздри уловили запах пыли, отработанного горючего и… аромат духов Соли! Либо девушку схватили воины, либо…

Он выбежал на дорогу. Грузовик остановился. Из кабины высунулась Соли, которая крикнула:

— Влезай быстрей!

Гладиаторы, которые до сих пор сопровождали американцев, распрощались с ними, как двое других с Варом, и скрылись в лесу. Вар, Соли, Сол и Безымянный впервые оказались вчетвером.

— А теперь разработаем план бегства, — сказал Безымянный, лихо крутя баранку. — Дорога блокирована. Мы едва не угодили в засаду, но сумели удрать и даже захватили грузовик, оставив солдатам в подарок императорский автомобиль. Боюсь, во второй раз подобный прием не сработает. Если мы бросим грузовик, по нашему следу пустят собак. Чин нас, без сомнения, в покое не оставит, а в подобных делах ему опыта не занимать. Видимо, будут потери — порядка пятидесяти процентов.

Вар не совсем понял.

— Это как?

— Двое из нас погибнут.

Вар взглянул на Соли. Она сидела на коленях Сола между Варом и Безымянным. Настоящая светская дама, такая красивая, особенно в сравнении с грубыми мужчинами в грязных одеждах.

До чего хорошо она усвоила женскую науку! И до чего далека! Нелепо было на что-то надеяться. Он ей не нужен. Она снова с отцом, а его взяли с собой лишь по чистой случайности.

— Ты прожил здесь около года Вар, — сказал Безымянный. — Должно быть, знаешь эти места. Какой маршрут нам лучше выбрать?

Вар задумался.

— К югу тянутся равнины, но там владения Чина. К востоку и западу находятся горы, на грузовике не проехать. Хотя, конечно, одолеть горы мы можем и пешком. Правда, тогда нам не миновать встречи с собаками, — добавил он, сообразив, что Безымянный вовсе не собирается бросать грузовик. — Только вот…

Вар замолчал, догадавшись, что Безымянному все это уже известно.

Чтобы нагнать их среди северных долин, Чину понадобится великое множество воинов и собак; вдобавок обитающие там дикие племена, скорее всего, вступят в бой с регулярными войсками. Идеальный путь к спасению. Однако через полсотни миль начинаются Гиблые Земли, которые служат естественной преградой между цивилизованными южанами и примитивными кочевыми племенами севера. Преодолеть Гиблые Земли можно лишь по единственной дороге, что бежит через ущелье. Но в самом узком месте ущелья стоит гарнизон, подчиняющийся верному союзнику Чина.

— Думаю, нам следует двигаться на север, — сказал Безымянный.

Ответа не последовало. Всем было ясно, что стычки с гарнизоном избежать невозможно.

— Пока я был гладиатором, — продолжал император, — то частенько размышлял над чисто теоретической проблемой: может ли десяток храбрых воинов выдворить из укрепленного форта целое войско?

— Но нас всего лишь четверо! — запротестовал Вар, понимая, что форт не взять даже сотне воинов.

Безымянный пожал плечами. Мимо изредка проезжали автомобили, и пассажиры пригибали головы, стараясь не привлекать к себе внимания. Когда до форта осталось всего лишь несколько миль, а к дороге вплотную подступили Гиблые Земли, Безымянный повернул и повел грузовик через холмы, велев Вару:

— Предупреди, как только почувствуешь радиацию.

Минут через пять Вар сказал, что ощущает жар. Безымянный немедленно отвел грузовик немного назад и остановил.

— Теперь найдем несколько горячих камней таких размеров, чтобы их можно было погрузить в кузов. Касаться камней мы, конечно, не будем, а соорудим простейший подъемный механизм и затащим их наверх.

Так они и поступили. Соли наблюдала за их действиями, не скрывая неодобрения. Вар внутренне был с ней согласен. На его взгляд, они попусту теряли время, а ведь к ним неумолимо приближались посланные в погоню воины Чина.

Набросав в кузов булыжников, чтобы обезопасить себя от радиации, они вновь выехали на дорогу и направились к форту.

— Теперь нам предстоит самое трудное, — сказал Безымянный. — Тут под боком радиоактивная пустыня, поэтому у каждого солдата в форте имеется при себе счетчик Гейгера. Когда мы подъедем, эти счетчики затрещат как сумасшедшие, и солдаты в панике разбегутся.

— И правильно сделают. — Соли пожала плечами. — Я вся извелась от страха, пока наблюдала, как вы грузите горячие камни.

Вару наконец-то стало ясно назначение смертоносных камней в кузове.

— Вполне возможно, солдаты настолько перепугаются, что и стрелять не станут, — продолжал Безымянный. — Побегут так быстро, что только пятки засверкают.

— С какой стати? — спросил Вар. — Ведь камни в грузовике.

— Мы перетащим их с грузовика в форт. Вар похолодел. Остальные, похоже, разделяли его чувства.

— Перетащим радиоактивные камни? Но солдаты не позволят нам воспользоваться веревками!

— Двое из нас перетащат камни на себе, а потом, сколько смогут, будут удерживать форт. Вторая пара двинется через Гиблые Земли к океану, а затем…

— Нет! — вскричали в один голос Вар и Соли.

— Я упомянул о пятидесяти процентах, — напомнил Безымянный. — Похоже, вы, молодые люди, основательно размякли за какой-то год в школе для благородных девиц. Прежде чем отвергать мой план, представьте себе, что нас ожидает, если мы попадем в руки Чина. Поэтому нужно уносить ноги, и как можно скорее. Наверняка, уже спущены собаки, которые, как мы с Солом знаем по собственному опыту, мягкостью нрава не отличаются.

Вар понял, что Безымянный прав. Пощады от здешних солдат ждать не приходится. Их ничто не остановит, кроме, разве что, пушек и радиации.

— Кто уйдет? — спросила Соли едва слышно.

— Ты, — твердо ответил Безымянный. — И тебя будет охранять один из нас.

— Кто именно? — еще тише спросила Соли.

— Тот, кто тебе ближе всего. Тот, кому ты всем сердцем веришь. Кого любишь. — После короткой паузы Безымянный добавил: — Очевидно, не я.

— Твой отец, — сказал Вар.

— Сол, — быстро подтвердил Безымянный. Решение было принято. У Вара защемило сердце.

Скоро ему предстояло умереть. Умереть медленной, мучительной смертью. Если он коснется одного из камней, что лежат сейчас в кузове, его кожа предупредит о радиации, но защитить его не сможет. Тем не менее он был даже рад, что никогда не желал для себя большего, чем погибнуть, сражаясь плечом к плечу с Безымянным. Так оно и случится. А Соли спасется, и рядом с ней будет ее отец. Они вернутся в благословенную страну, где соблюдается кодекс чести круга. Вару болезненно захотелось очутиться там хотя бы на долю секунды.

Он умрет, думая о Соли. Любимой Соли.

Показался форт, дорогу впереди перекрывала металлическая решетка, а по сторонам высились отвесные скалы. Грузовик остановился перед решеткой, сзади с грохотом опустилась другая, приведенная в движение здоровенной лебедкой.

— Выходите! — крикнул охранник с башни. Они вышли и выстроились перед кабиной в ряд.

— Да это же невеста Чина! — изумился охранник. — Его бесценная иностраночка!

Внезапно в руках императора оказался лук, коротко звякнула тетива, и охранник упал со стрелой в горле.

Вар повернулся было к машине, собираясь лезть в кузов за камнями, и вдруг попал в стальные объятия Безымянного, который потащил его к кабине.

В то же самое время Сол схватил свою дочь и поставил ее перед Варом. Безымянный снял с запястья Вара браслет и протянул Солу. Тот взял браслет и надел его на руку Соли. Потом молодых людей одновременно отпустили, слегка подтолкнув в спины. Чтобы не упасть, они непроизвольно обнялись, а пока приходили в себя, Сол и Безымянный уже вытащили из кузова смертоносные камни и стали карабкаться по перекрывшим дорогу решеткам. Пока солдаты соображали, что происходит, бывшие гладиаторы в два счета преодолели решетки.

Безымянный швырнул камень к ногам солдат.

— Слушайте!

Даже Вар услышал щелчки из приборов, которые висели у каждого солдата на поясе. Раздались испуганные вопли. Безымянный крутанул рукоять лебедки, которая поднимала решетку, и крикнул:

— Уезжайте!

Вар занял водительское место, Соли села рядом. Оказалось, что двигатель никто не глушил. Безусловно, Безымянный спланировал все до последней мелочи.

Вар выжал сцепление, надавил на газ. По крыше кабины проскрежетали острые прутья на конце решетки, и грузовик вырвался на дорогу. Позади раздался грохот. Вар посмотрел в зеркальце заднего вида. Дорогу снова преграждала решетка. Видимо, Безымянный перерезал веревку, чтобы задержать таким образом погоню. Проехать здесь преследователям удастся нескоро.

Отъехав от форта миль на пять, Вар притормозил.

— Несправедливо! — воскликнул он, наконец-то обретя голос. — Остаться должен был я…

— Нет, — сказала Соли. — Все произошло именно так, как и должно было произойти.

— Но, Соли…

— Вара, — поправила она.

Вар оторопело уставился на свой золотой браслет, обнявший ее запястье.

— Но я не…

— Теперь ты — мой муж, и мы отправимся назад в Америку и расскажем всем о том, что повидали в чужих краях. Наше социальное устройство далеко не худшее, правда? И незачем его разрушать, создавая бескрайнюю и примитивную империю, уничтожая подземных, а затем и чокнутых, захватывая автоматы и огнеметы. Если мы — мы с тобой — не остановим их, новый Взрыв неизбежен.

— Да, — согласился он.

Затем, вспомнив, как пожертвовали собой оба ее отца, Вара прижалась к Вару и, словно маленькая девочка, расплакалась.

— Они умерли, сражаясь вместе, — сказал Вар. — Они погибли друзьями.

Его слова были правдой, но утешения им, чудом избежавшим смерти, не принесли.

Пирс ЭНТОНИ НЭК МЕЧ

Глава первая

— А ты знаешь, что еще слишком маленький для того, чтобы драться в кругу? — крикнула ему Нэми.

— Если я маленький, то и ты еще не доросла до браслетов, на которые глазеешь без конца! Тебе ведь тоже четырнадцать, столько же, сколько и мне.

Мальчика звали точно так же, как и его сестру, потому что они были близнецами. Но на это имя он с сегодняшнего дня откликаться отказывался, поскольку ребенком себя больше не считал.

Подходящее мужское имя он себе уже выбрал: Нэк. Нэк Меч — и этим именем он получит право называться, как только докажет свою силу в кругу.

Нэми от обиды закусила губу почти до крови. Была она девочкой полноватой и невысокой, так же как и ее брат, и тоже не могла называть себя взрослой до тех пор, пока не получит золотой браслет от воина хотя бы на одну ночь. После этого она имела право забыть о своем детском имени и именовалась женской формой имени воина, ставшего ее мужем. Возвратив воину браслет, она становилась безымянной, но оставалась женщиной. И дважды женщиной, после того как выносит и родит ребенка.

— Могу поспорить, что я добьюсь своего раньше тебя! — бросила Нэми брату и издевательски улыбнулась.

Мальчик поймал одну из русых косичек сестры и тянул за нее до тех пор, пока девочка не издала мелодичную трель боли и протеста. Тогда он отпустил ее косу и удовлетворенно зашагал к кругу, в котором прямо сейчас сражались два воина: Фехтовальные Палки и Посох. Это был дружеский поединок по пустячному поводу. Но металлическое оружие весьма впечатляюще сверкало на солнце, и звон ударов стали о сталь разносился под голубыми небесами.

Вот для этого стоило жить, подумал мальчик. Для чести и славы в кругу! Четыре года назад он впервые взял в руку меч, достав его с полки с оружием в хижине ненормальных (в то время он с трудом мог поднять меч над головой), и с тех пор усердно упражнялся с избранным оружием. Отец мальчика, Нэм Меч, был превосходным фехтовальщиком и был рад обучать любимому искусству своего сына. Уроки отца были превосходными, но до сих пор мальчику еще не приходилось скрещивать оружие с противником в кругу.

Сегодня ему исполнилось четырнадцать лет! По законам, принятым у кочевников, мальчик и его сестра больше не были обязаны подчиняться указаниям родителей и получали общие со всеми права. Мальчик мог сражаться в кругу, девочка могла принять браслет. Так скоро, как только они этого пожелают.

Фехтовальные Палки одержали победу, задев Посох по голове и на мгновение оглушив его. Поединок был окончен, и воины покинули круг.

— Я сегодня в ударе! — громогласно заявил воин с палками. — Где та, которая возьмет у меня браслет? Может быть, вот эта девчушка, дочка Нэма?

Ни Посох, ни Фехтовальные Палки Нэка в упор не замечали. Вызов, брошенный ему сестрой: «Я добьюсь своего раньше тебя», на самом деле немногого стоил. Но, как все близнецы, мальчик и его сестра не давали друг другу уступок ни в чем. К тому же теперь повод у Нэка был.

— Прежде чем ты попробуешь дотронуться до дочери Нэма, — сказал он громко и отчетливо, с вызовом загородив воинам дорогу, — попробуй тронуть своими палками его сына. Если сможешь, конечно.

Фехтовальные Палки улыбнулся, но в глазах у него была видна растерянность.

— Не груби мне, паренек. Иначе мне придется сделать тебе больно, ты, мальчишка безымянный.

Нэк выхватил меч и быстро вбежал в круг. Из-за низкорослости мальчика оружие в его руках казалось слишком большим для него.

— Ну, давай, попробуй! Сделай больно безымянному мальчишке!

— Чтобы потом держать ответ перед Нэмом? Мальчик, твой отец владеет мечом слишком хорошо. Мне не хочется трогать его ребенка и давать ему повод вызывать меня на поединок. Сперва подрасти, потом у нас еще будет возможность встретиться.

— Сегодня я стал взрослым. И я собираюсь сегодня же добиться признания.

Очевидно, Фехтовальные Палки не понял, о чем идет речь, потому что он не ответил ничего.

— Ты еще ребенок, — изрек до сих пор молчавший Посох, скептически глядя на Нэка сверху вниз. — Это видит всякий.

В этот момент к разговаривающим присоединился Нэм, которого к кругу позвала дочь.

— Твой парень напрашивается на порку, — объяснил суть вопроса Посох. — Хиг не хочет с ним связываться, но он…

— Сегодня его день, — с большим сожалением ответил Нэм.

Нэм тоже не отличался высоким ростом, но уверенность, с которой он нес на поясе свой меч, свидетельствовала о его мастерстве и положении среди воинов круга.

— Мой сын хочет стать мужчиной. И я не имею больше права ни запрещать ему этого, ни разрешать.

— Понятно? — радостно закричал Нэк. — Теперь попробуй, дотронься до меня своими палками! Прежде чем ты хоть чем-то дотронешься до моей сестры.

Присутствующие замерли. Намек был более чем недвусмысленным. И Хиг Палка теперь обязан был драться, независимо от того, хотел он этого или нет. В противном случае его мог вызвать на поединок Нэм, чтобы защитить честь своей дочери. Все прекрасно знали о том, что Нэм своих детей любил, всячески их оберегал — и в особенности свою миловидную дочь.

Хиг двинулся к кругу, нехотя доставая из-за пояса фехтовальные палки.

— Мне придется преподать ему урок, — пробормотал он извинительным тоном.

Нэми бросилась к брату.

— Брось валять дурака, идиот! — испуганно зашипела она. — Я пошутила!

— А я нет! — как можно более твердо ответил Нэк, начинающий ощущать себя гораздо менее уверенно, чем в начале. — Вот мое оружие, Хиг.

Хиг оглянулся, посмотрел на Нэма, пожал плечами и ступил на белый песок круга. Хиг был красивым воином, высоким и мускулистым. Он возвышался над Нэком как башня. Но на самом деле Хиг не был особенно выдающимся бойцом; Нэк несколько раз наблюдал за поединками с его участием в кругу.

Хиг принял боевую стойку. Нэк бросился на противника сразу же, стараясь скрыть охватившую его нервозность активными действиями. Выпад его меча был классическим, в течение прошедших трех лет он повторял этот удар снова и снова бесчисленное количество раз вслед за своим отцом, и теперь руки и тело его действовали сами. Хиг отпрянул назад и взмахнул палками. Нэк улыбнулся и почувствовал себя уверенней. Приобретенные навыки действительно что-то значили!

Пока Хиг восстанавливал равновесие и снова выставлял перед собой свои палки, Нэк совершил еще один выпад, целясь противнику прямо в живот. Он знал, что подобный прямой удар отбить легко, последующее продолжение тоже скорее всего не достигнет своей цели, но нужно было пользоваться возможностью и нападать как можно дольше. Потому что как только инициатива уйдет от Нэка к Фехтовальным Палкам, ему не поздоровиться, потому что Меч не был особенно ловок в обороне. И тем более против Фехтовальных Палок.

Но уже второй удар мальчика увенчался успехом.

Адреналин, кипевший у него в крови, придал его движениям скорость. Острие меча вошло на несколько футов Хигу в живот. С криком боли Хиг опять рванулся назад и в сторону — ничего хуже он сделать не мог. Острие меча высвободилось из тела Хига, вслед стали брызнула кровь. Выронив палки, противник Нэка боком повалился на землю, хватая руками зияющую рану на животе, похожую на рот.

Нэк замер. Никогда, даже в самых смелых своих мечтах, он не ожидал, что все пройдет настолько легко — и так ужасно и кроваво. Глядя на повергнутого противника, он все еще продолжал лихорадочно подыскивать в голове возможные варианты продолжения боя, выпады и финты, его тело все еще было напряжено и готово к ударам палок, которые необходимо принять, чтобы получить возможность ударить как следует самому. Но все закончилось так быстро и совсем не так, как он ожидал…

— Хиг сдался, — сказал Посох.

И это означало, что поединок окончен и Нэк может покинуть круг как победитель. По правилам, победителем считался тот, кто дольше оставался в кругу, вне зависимости от того, что до этого в кругу происходило, потому что попадались хитрецы, которые пользовались полученными ранами или симулировали их, используя ситуацию в свою пользу или, несмотря на раны, продолжали биться еще яростней.

Нэк почувствовал, что его сейчас вырвет. Пошатываясь, он вышел из круга. Разрубленный живот Хига все еще стоял перед его глазами и Нэк ненавидел себя за то, что это было делом его рук. Рвота подкатила к его горлу, Нэк зажал рот, жидкость пошла носом. Теперь, когда дело было сделано, он понял, почему его отец всегда с такой осторожностью относился к поединкам в кругу.

Меч — это не игрушка, а поединок — не игра.

Нэк беспомощно оглянулся в поисках Нэми.

— Какой ужас! — прошептала она.

Но она не винила его. В вопросах особой важности она никогда не пыталась спорить с братом.

— Но думаю, ты выиграл. Теперь ты мужчина. Вот возьми, я принесла это для тебя из хижины.

Девочка подала Нэку золотой браслет, символ мужественности.

Нэк со слезами пал на сестрину грудь.

— Браслет не стоил того, — сквозь всхлипы простонал он.

Чуть погодя Нэми вытерла его лицо платком, и Нэк надел на руку браслет.

К счастью, Хиг не умер, и торжество не было испорчено. Старания все-таки того стоили. Хига отвезли в больницу к ненормальным и там, по слухам, он скоро поправится. Нэк принялся повсюду расхаживать с бесценным браслетом на левом запястье, с гордостью ощущая приятную тяжесть золота на руке, принимая поздравления соседей и друзей и ощущая себя настоящим мужчиной. Особую благодарность он получил от Нэми, которая призналась, что интрижка с выскочкой Хигом совсем ее не прельщала, и она была даже отчасти рада тому, что с этой стороны все расстроилось. А своего посвящения в женщины она может подождать — и даже несколько недель, если будет нужно!

В честь появления нового мужчины, то есть в честь Нэка, был устроен праздник, где он официально назвал свое теперешнее имя, которое было должным образом отмечено на специальной доске, имеющейся в каждой хижине, для того чтобы ненормальные могли внести это имя в свои записи. К сожалению, среди гостей праздника не нашлось свободной девушки подходящего возраста, и поэтому Нэк не смог получить все, что ему по традиционному праву мужчины теперь причиталось. Но это праздника Нэку не испортило, потому что, по правде говоря, он испытывал легкий испуг перед этой частью своих новообретенных прав и, насколько он знал, его сестренка Нэми тоже относилась к подобному с опаской. Мужчина против мужчины в кругу — к этому он стремился всей душой. А мужчина и женщина в постели… это могло подождать.

В разгар праздника Нэка попросили спеть, и он спел, и его весьма приятный голос доставил удовольствие всем без исключения. Нэми пела вместе с братом, искусно сплетая свое контральто с тенором Нэка. С момента получения Нэком из ее рук браслета они перестали быть братом и сестрой — но кровь не водица и родственные узы не разрубишь одним ударом меча.

Через несколько дней Нэк оставил свою семью и отправился в поход, как и следовало мужчине. В долгий-предолгий поход без определенной цели. Как ожидалось, в походе он будет сражаться, оттачивать свое мастерство воина, встречать женщин, вручать им свой браслет и со временем приобретет опыт зрелого мужа. Нэк мог вернуться через год, а мог не вернуться никогда, нить его жизни должна была обрастать событиями и подвигами, дабы любой из кочевников мог уважать в нем выдающуюся индивидуальность. «Сыном Нэма» он больше не был. Он стал воином.

Момент прощания был обставлен с особой торжественностью, подобающей подобному славному событию, и Нэк, у которого и без того от мыслей о том, что он расстается с отцом, матерью и сестренкой Нэми и может быть навсегда, с вечера в горле стоял ком, чуть не расплакался. Увидев слезы в глазах у Нэми и заметив, что губы ее дрожат, Нэк, для того чтобы тоже не расплакаться, повернулся и скорее зашагал прочь, думая о том, как он любит свою сестру и какая она красивая. Все было хорошо.

Так он начал свой поход. Хижины в этой части страны встречались не реже чем через каждые двадцать миль, и пройти это расстояние за светлое время дня не составляло труда, если идти не останавливаясь. Но идти мерно и целеустремленно Нэк не мог, потому что все вокруг было ему в диковинку: изгибы и повороты тропы, незнакомые, поскольку раньше он никогда их не видел, равнины, чередующиеся с лесами и, конечно, редкие встречные воины. И к тому времени, когда он наконец толкнул дверь первой на своем пути хижины, уже давно стемнело.

Ночь он провел в полном одиночестве, потому что в этой хижине никого не оказалось. Нэк приготовил себе ужин, воспользовавшись кухонной утварью и запасом продуктов, которые неизменно поставлялись в хижины ненормальными. Именно ненормальными: их называли так потому, что их поступки были лишены здравого смысла. У ненормальных было оружие, но они им никогда не пользовались, было много отличной еды, но они ее отдавали кочевникам, а в удобных хижинах, которые ненормальные строили всюду, где только можно, сами они никогда не жили. У ненормальных было заведено набивать эти хижины всякой всячиной — полезными вещами, которые мог взять оттуда любой прохожий. И если кто-то забирал из хижины все подчистую, ненормальные без возражений через короткое время привозили туда еще больше. Но если кто-то пользовался мечом вне предназначенного для поединков круга или начинал убивать других людей из лука или выгонять их из хижин и никто не останавливал этого человека, ненормальные в эти места больше продуктов и припасов не привозили. Казалось, им было не особенно важно то, что кто-то убивает кого-то вообще, а то, как это делается и где. Как будто смерть от стрелы была более болезненной, чем смерть от меча. Для них было только одно имя: ненормальные. Однако опытные воины относились к причудам ненормальных с юмором и спокойно.

Сами хижины представляли собой тридцатифутовые цилиндры, с потолками, достаточно высокими даже для самых рослых кочевников, с крышей в виде конуса. Говорили, что конические крыши каким-то образом ловят солнечный свет и превращают его в силу, которая приводит в действие все устройства внутри хижины и дает свет. В центре хижины находилась толстая колонна до потолка, внутри которой были скрыты душевая, холодильник, небольшая кухня и вентилятор, который мог гнать и теплый воздух и прохладный, — в зависимости от времени года.

Нэк достал из холодильника мясо и приготовил его на плите. Свою стряпню он запил молоком. За едой он задумчиво рассматривал многочисленные шкафы у стен хижины — с браслетами, оружием, одеждой. Не нужно ни за что сражаться, бери что хочешь безо всяких усилий! Вот уж действительно ненормальные!

Покончив с едой, Нэк приготовил для себя откидную койку, лег и заснул, укрывшись от висящей в хижине тишины с головой.

Утром он упаковал в рюкзак несколько пар носков и рубашек на смену, но запасных брюк, курток или мокасин брать не стал. Грязь не имела особого значения для Нэка, но части одежды, впитывающие пот, необходимо было менять как можно чаще. Вместе с одеждой Нэк положил в рюкзак хлеб и остатки мяса — ненормальные не любили расточительности, несмотря на свою собственную беспримерную щедрость и бессмысленное неизменное пополнение запасов хижин для общего пользования. Кроме того, с собой Нэк решил захватить лук и палатку в чехле — может быть, некоторое время он поживет на природе, промышляя охотой. Пользоваться хижинами время от времени было позволительно, но настоящие кочевники предпочитали обслуживать себя сами.

Следующую ночь Нэк провел в палатке, опять в полном одиночестве и не получив от такой ночевки особого удовольствия (он забыл взять с собой москитную сетку). Третью ночь он снова провел в хижине, на этот раз в компании двух таких же, как он, странствующих воинов — Меча и Булавы. Встреча носила дружеский характер, и несмотря на юный возраст Нэка, а может быть, как раз поэтому, с ним обходились вежливо и как подобает. Все трое немного поупражнялись с оружием в кругу, и за свое умение обращаться с мечом Нэк удостоился комплиментов — это означало, что в своем виде оружия он еще новичок. Бывалым воинам комплименты были ни к чему, их навыки боя говорили сами за себя.

К исходу четвертого дня Нэк встретился в хижине с женщиной. Она приготовила ему ужин, который был не в пример вкуснее его собственной стряпни, и на этом их отношения закончились, потому что предложить ей свой браслет Нэк постеснялся. Женщина была выше Нэка ростом, на несколько лет его старше и не слишком красива. Нэк вымылся в присутствии женщины под душем, но ночь они провели в разных койках, а утром она должным образом пожелала ему доброго пути и удачи, и он отправился дальше. Нэк ругал себя за то, что не решился испробовать возможности своего нового браслета, одновременно признаваясь себе в том, что просто-напросто боится этого ритуального жеста, боится сделать что-нибудь не так и оказаться в смешном положении. Но не попробовав первый раз, опыта в таких делах получить невозможно.

В тот день он добрался до следующей хижины, находящейся на берегу небольшого и очень красивого озерка, очень рано и встретил там воина. Этот воин был ненамного старше самого Нэка, судя по тому, что на теле его почти нет шрамов; ростом он Нэку подстать, но бороду имел густую и явно провел в странствиях не меньше года.

— Мое имя Сол Любое Оружие, — представился Нэку воин. — Я бьюсь за лидерство.

Это было Нэку не по душе. Лидерство означало, что проигравший присоединялся к дружине победителя. Так как это соглашение достигалось на добровольной основе, оно не шло в разрез с установленным ненормальными законом против лишения личной свободы, однако данное победителю побежденным слово чести держало его крепче любых оков. На счету Нэка была только одна серьезная схватка и совсем немного учебных боев, и надежды на то, что сейчас он победит, не было никакой. Сражаться, особенно с такой ставкой, не хотелось совсем. Он только начал свой путь и совсем не хотел терять независимость так скоро, а желания создавать свою собственную дружину у него не было.

— Ты владеешь любым оружием? — спросил он Сола, лихорадочно соображая, как бы повежливей отклонить вызов. — Мечом, посохом, палками — любым?

Сол хмуро кивнул.

— Даже звездой?

Нэк быстро взглянул на блестящий ошипованный шар, покоящийся на оружейной полке.

Сол снова кивнул. Он был не очень-то разговорчив.

— Я не могу сейчас биться, — осторожно начал Нэк. — Не могу биться за лидерство. Я… я получил свой браслет только на прошлой неделе.

Сол равнодушно пожал плечами, принимая данные объяснение.

Когда начало темнеть, у дверей хижины появилась женщина. Вновь пришедшая была облачена в саронг свободной женщины, но оказалась еще более немолода и менее привлекательна, чем встреченная Нэком накануне. По всему выходило, что за свою жизнь эта женщина переносила немало браслетов, потому что ни один из мужчин не захотел оставить ее себе. Сол даже не посмотрел в ее сторону; его левое запястье было пустым, что означало, что он человек женатый. Снова дело было за Нэком, и опять он не сделал ничего.

Женщина приготовила ужин на всех, потому что это было ее традиционной обязанностью. С кухонными принадлежностями она управлялась уверенно, настолько же, насколько уверенно он обращался со своим оружием. Вероятно, эта хижина была ее постоянным местом жительства и она привыкла обслуживать здесь любого мужчину, надеясь на то, что рано или поздно найдется такой, кто решит, что искусность в приготовлении пищи может заменить отсутствие особенной красоты, и предложит ей браслет. Ни одна из женщин никогда браслетов сама из шкафчиков не брала — браслет должен был приходить от мужчины.

Прежде чем Сол и Нэк успели расправиться с ужином, пришел третий воин. Это был крупный, зрелый мужчина, с объемистым животом и мощным торсом сплошь в шрамах.

— Меня зовут Мок Звезда, — сказал он.

— Сол Любое Оружие.

— Нэк Меч.

Женщина не сказала ничего — в разговоры мужчин встревать было не положено. Она молча принялась готовить еще одну порцию еды.

— Я бьюсь за лидерство, — сказал Сол.

— У тебя есть дружина? Кто в ней: вот этот паренек и все?

— Нет, Нэк не со мной. Моя дружина стоит лагерем в порченых землях.

— В порченых землях? — Мок был удивлен, и Нэк молча разделял его чувства. — Никто не может жить там!

— Тем не менее это так, — сказал Сол.

— Но духи-убийцы…

— Ты сомневаешься в моих словах? — твердо спросил Сол.

Тон Сола немного осадил Звезду.

— Но всем известно, что…

— Я должен согласиться с Моком, — произнес Нэк, тут же осекшись, поняв, что открыл рот и ввязался в разговор напрасно. Это был не его спор.

— Круг нас рассудит! — громко, как будто припечатал, сказал Сол и, посмотрев на полупрозрачную вращающуюся наружную дверь, за которой уже собралась темнота, добавил: — Завтра.

Мок и Нэк переглянулись. И тот и другой теперь обязаны были биться.

— Хорошо, завтра, — согласился Мок. — За лидерство.

Немного помолчав, он добавил как будто невзначай:

— Но ты увидишь, что мое оружие не для забав.

Женщина улыбнулась Моку. Мок улыбнулся ей в ответ, поглаживая свой браслет. Эту ночь Нэк и Сол провели на соседних койках в восточной стороне хижины, в то время как Мок, надев свой браслет на запястье женщины, увел свежеиспеченную Моку в западный угол.

Нэк долго лежал в темноте и прислушивался, чувствуя себя виноватым. Но на основании только одних звуков догадаться о происходящем было невозможно.

С собой у Сола был заплечный мешок, доверху набитый оружием.

— Каким оружием ты желаешь сразиться? — спросил он Мока.

— Говоришь, что умеешь обращаться с любым? Тогда пускай это будет звезда.

Сол достал из своего мешка шар на цепи. Нэк был удивлен до глубины души и ждал еще более удивительного. До сих пор он не видел поединков с участием «звезды», а о боях Звезды со Звездою он вообще даже и не слышал ни разу. Звезда — оружие трудно управляемое и своенравное, но смертоносное и, конечно, не могла быть использована в обороне. Одно из двух — либо шипастый шар попадал в тело противника Звезды, либо нет, и от этого зависел исход поединка. Бой мог закончиться очень большой кровью.

Сол и Мок вступили в круг с разных сторон, вращая над головой свои ужасные стальные звезды так быстро, что цепи, удерживающие шары, превратились в сияющие окружности. Зрелище было одновременно пугающим и завораживающим, сталь блестела в солнечных лучах огненными кругами, мускулистые тела воинов ритмично изгибались. Поединок обещал быть коротким, потому что монотонное вращение шара в поднятой руке быстро лишало ее сил.

Как и ожидалось, все закончилось очень быстро. Два сверкающих круга пересеклись, из кругов выделились наматывающиеся друг на друга цепи, шары с гудящим звоном ударились друг о друга, во все стороны полетели искры. Сола и Мока дернуло вперед, оружие попыталось вырваться из их рук, и удержать его сумел только Сол. Рукоятка звезды Мока выскользнула из его ладони — он был разоружен.

Нэк понял, что Сол добился именно того, чего хотел. Все усилия Сола были направлены на оружие его противника, а самому Моку Любое Оружие причинять вреда он совсем не собирался, и как только цепи переплелись, он что есть силы дернул свою звезду на себя. Мок, ожидающий того, что перепутанные цепи сведут бой до уровня рукопашного, очевидно, рассчитывал на свой вес и поэтому тоже легко пошел на сближение. Но стратегия и ловкость Сола превозобладали.

Или, может быть, ему просто повезло?

— Чем хочешь сразиться ты? — спросил Сол Нэка.

Уже! Только не звездой! Что руководило поведением этого человека — вежливость или уверенность в себе? Что ему ответить?

Меч или кинжалы в опытной руке могли означать серьезные раны для Нэка, вроде той, которую получил Хиг. Фехтовальные палки не имели режущих кромок, но способны были проломить голову. Булава тоже была тупым и притом медленным оружием, но при точном попадании могла изувечить. Оставался посох…

— Посох!

Длинный, неторопливый, без острых граней, безопасный.

Сол преспокойно выудил из своего мешка посох.

Они ступили в круг, и поединок начался. Нэк всячески ругал себя за трусость. Настоящий воин обязательно выбрал бы свое собственное оружие, чтобы уравнять шансы. Посох был оружием спокойным, но его финты отразить было очень трудно. Нэк сделал выпад…

Когда он пришел в себя, его голова пульсировала от боли. Он лежал на спине на свой койке в хижине. Женщина с браслетом Мока на запястье вытирала влажной тканью его лицо.

О том, что случилось, Нэк спрашивать не стал. Было ясно, что его провели, поразили при помощи удара, которого он даже не заметил. Может быть, Мок ударил его сзади? Нет, это невозможно, потому что подобное было серьезным нарушением закона круга, а Сол и Мок не похожи на бесчестных людей. Вероятно, посох сумел проникнуть сквозь его оборону посредством искусного приема…

Нэк потрогал голову. Синяк на лбу был огромным. Потрясающая ловкость — посох Сола обошел посох Нэка, как будто того и не было вовсе, отвлекающий маневр и — хлоп!

Ну что ж, выходит теперь он воин дружины Сола. Дружины из порченых радиоактивных земель. И если там действительно есть духи-убийцы, видимого вреда Солу они не причинили. Кроме того, это не самый плохой исход поединка. Отец Нэка, Нэм, очень часто повторял, что в служении сильному лидеру есть свои преимущества. И там, где человек теряет независимость, он приобретает безопасность. Естественно, если дружина, членом которой он становится, окажется сильной.

А в том, к сильной ли дружине он присоединяется, Нэк имел некоторые сомнения, потому что в том, кем был Сол в действительности — блестящим воином или просто везучим человеком, — он до конца уверен не был. Однако он почел за лучшее надеяться на первое — да и мог ли он признать, что проиграл, попавшись на какую-нибудь дешевую уловку.

В компании Мока Нэк отправился в указанное Солом место, сам же Сол торопливо зашагал в противоположном направлении. По прошествии двух ночей Мок забрал у женщины свой браслет, и Нэк не стал спрашивать его почему. Возможно, Мок просто не хотел подвергать свою жену опасности, ведь они направлялись в порченые земли, где наверняка было тревожно, даже при том, что, по словам Сола, духи-убийцы — он называл их рентгенами — не появлялись около лагеря. До назначенного места они добрались через несколько дней.

Дружина Сола, а точнее говоря, та ее часть, к которой Нэк с Моком на первых порах присоединились, состояла из тридцати человек, стоящих под присмотром жены Сола — Солы — лагерем вокруг одной из хижин ненормальных. Сола была знойной брюнеткой лет шестнадцати, неизменно отвечающей грубо, если к ней обращались, и хранящей глубокомысленное молчание все остальное время. Свой браслет она носила с гордостью.

Вокруг хижины они стояли лагерем недели две, постепенно пополняясь новобранцами, которых время от времени присылал Сол. Некоторые воины приходили со своими семьями. Припасы из хижины улетучивались с потрясающей скоростью. Для пополнения быстро истощавшихся запасов провизии дружинники Сола охотились с луками и стрелами в ближайшем лесу. Дважды к хижине приезжал грузовик ненормальных и наполнял кладовую доверху.

Ненормальные имели настолько же забавный вид, насколько забавно звучали их имена. Эти почти полностью лишенные мускулатуры люди принципиально ходили без оружия, в очень странной одежде и были до нелепости чистоплотны. Вместе с тем их грузовик был настоящим чудовищем, способным уничтожить несчетное число воинов при неправильном управлении. Почему же, обладая подобной мощью, ненормальные ведут себя так, как будто являются слугами кочевников, тогда как завоевать власть, хотя бы при помощи тех же грузовиков, они могли так легко? Некоторые считали, что это происходило от того, что ненормальные были слабыми и глупыми, но Нэк сомневался в том, что ответ так прост.

В конце концов вернулся Сол и привел с собой еще пятнадцать человек, увеличив таким образом общее число воинов в дружине до пятидесяти. После этого дружина под его командой выступила в поход… по направлению к порченым землям. Нэк видел предупреждающие об опасности красные метки, которыми ненормальные отмечали границы порченых земель. Устанавливать границы опасной зоны ненормальным помогали особые коробочки, которые чуяли духов-убийц и начинали щелкать в их присутствии. Все ждали ужасного, но ничего не случалось.

Лагерь, о котором говорил Сол, был разбит в глуби порченых земель на берегу реки и огражден по периметру наполненным водой рвом. Командовал лагерем воин по имени Тил Два Оружия; но человеком, который действительно в лагере всем заправлял, был Сос Безоружный. Сос беспощадно муштровал дружинников, разделял их на младшие дружины по родам оружия и устанавливал ранги воинов по старшинству в соответствии с их навыками. Нэк, начавший, к большой своей досаде, с самого нижнего номера в двадцатке мечей, занимался усердно и преуспел, постепенно заняв четвертое место среди имевшихся в лагере сорока воинов своего вида оружия. Число дружинников в лагере неизменно увеличивалось, потому что Сол, постоянно находящийся в отлучке, одного за другим слал в порченые земли вновь обращенных. Нэк очень быстро убедился, что дружина Сола сильна как никакая другая; никогда в жизни Нэк еще не видел такой жесткой дисциплины.

Странным было то, что всем этим руководил человек, который сам никогда в кругу не дрался. Сос обладал огромным запасом знаний, в том числе и по вопросам военного искусства, и не был лишен физической силы. Вместе с тем он всюду ходил с маленькой глупой птицей на плече, чем немало веселил всю дружину и, тщательно скрывая, поддерживал любовные отношения с Солой. Однажды зимней ночью Нэк сам видел, как жена Сола украдкой пришла в палатку Соса и осталась там до рассвета. Сложившаяся в лагере негласная ситуация в голове у Нэка не укладывалась.

С наступлением весны дружина была готова к выступлению в большой поход. В установленной Сосом градации воинов Нэк теперь занимал одно из первых мест. Он был рад возможности испробовать свои силы и навыки на деле.

Общую картину его успеха портило одно: до сих пор у него ни разу не хватило мужества предложить свой браслет девушке. Конечно, он хотел этого, но ему еще не было пятнадцати, а выглядел он только на тринадцать, и по этой и некоторым другим причинам даже мысленное представление обнаженного женского тела давалось ему с душевным трепетом — у него не хватало духу. Ведь он ничего не знал и мог наделать кучу ошибок!

Иногда он втайне мечтал о Соле. Нельзя было сказать, что он влюбился в нее, или что она хотя бы ему нравилась; но она была вызывающе красива и позволяла себе проводить ночи в палатке другого мужчины, в то время как ее собственный муж был вождем и повелителем дружины. Это было бесчестно… но в этом был мучительный соблазн! Уж она-то смогла бы сохранить все в тайне…

С другой стороны, это было одной из причин, благодаря которым Нэк достиг небывалых успехов в искусстве боя на мечах. Б?льшую часть времени, которую другие тратили на романтические похождения, он усиленно тренировался. Все думали, что он решил посвятить себя фехтованию, на самом же деле он искал выход своим мукам.

В один прекрасный день… в один прекрасный день он по-настоящему станет мужчиной!

Глава вторая

Через короткое время Нэк прославился. В большинстве боев он побеждал, причем побеждал с легкостью. Первым его боем, после ухода из лагеря в порченых землях, был поединок с лучшим Мечом небольшой встречной дружины. Вождь маленькой дружины поначалу не желал выяснения отношений и поэтому перед ним предстал Нэк, который вместе с другими тщательно отобранными насмешниками своими издевательскими шутками вовлек-таки несговорчивого вождя в состязание. Противником Нэка был хороший фехтовальщик, сам же Нэк поначалу страшно волновался, и ему казалось, что всем видно, как меч дрожит в его руках. Однако тяжелые и беспощадные зимние тренировки не прошли даром — он победил. Сос тренировал его особым образом, впрочем, как и всех, натаскивая не только против меча, но и против остальных видов принятого в кругу оружия, обучая особенностям боя в паре против пары. Тренировки были скучными и утомительными и, само собой, оценивались не по количеству пролитой крови, которой не было, а самим Сосом на глаз. Суждения Соса всегда были справедливы; со временем Нэк тоже научился различать огрехи в стиле и технике других фехтовальщиков и понял, что Сос во всем и всегда прав. Неуклюжие победы и полные растерянности поражения больше не были уделом Нэка. Он стал настоящим мастером, приблизившись к самому Тилу, который был на мечах первым.

В один прекрасный день Сос Учитель исчез. Неизвестно, кто больше горевал по поводу его исчезновения: Сол или Сола, вопрос этот обсуждался с кривыми усмешками в дружине на все лады. Возможно, у Сола наконец-то открылись глаза. Дружина же продолжала жить порядком, установленным Сосом. У Солы родился ребенок, в точности по прошествии девяти месяцев после одной из особенно длинных отлучек ее мужа…

За время похода дружина разрослась настолько сильно, что была разделена на несколько малых дружин, и все вместе они образовали империю. Одна из дружин осталась под командой Сола, другие перешли к его главным соратникам: к Тилу Два Оружия, который считался лучшим воином; к Сэву Посоху, который возглавил тренировочный лагерь в порченых землях и являлся одним из самых ярых приверженцев империи; к Тору Мечу, у которого была огромная черная борода… и, в числе прочих, к Нэку, что немало ему польстило. Малые дружины двинулись в разные стороны, собирая по дороге все больше и больше воинов, по-прежнему оставаясь под верховным началом Сола.

В самом начале похода отряда Нэка все шло как нельзя лучше, потому что его заветные мечты о славе и известности сбылись. Он стал вождем ста пятидесяти воинов, одной из наиболее независимых и удаленных дружин. Нэк не преминул навестить родственников и соседей и продемонстрировать им свои достижения. Его сестра вышла замуж и следом за мужем ушла из родного гнезда, но скептиков из числа ближайших соседей он не без удовольствия убедил в их неправоте. Полдюжины из их числа Нэк собственноручно рекрутировал в дружинники и услал в лагерь в порченых землях и в довершении всего продемонстрировал технику боя в кругу против собственного отца — понятно, что не ради пролития крови или лидерства. После этого Нэк был признан самым лучшим фехтовальщиком на мечах в окрестностях, и это тешило его самолюбие.

По прошествии года острота ощущений спала. Заботы вождя, мешающие Нэку отдаваться любимому занятию и регулярно упражняться в кругу, начали ему надоедать. Со всех сторон его окружили завистники и враги. Против него плелись интриги. В конце концов Нэк пришел к выводу, что в душе он никогда вождем не был. Он всегда был бойцом.

К исходу второго года он уже был по горло сыт долей вождя, но возможности обратного пути не было видно. Нэку хотелось без оглядки бежать в дикие просторы родной страны, где он мог встречаться с другими воинами честно и открыто, без рогаток и препон, расставленных повсюду его теперешним ответственным положением.

Кроме того, оставалась проблема с женщинами. Нэку уже шестнадцать, и он мужчина вполне, но до сих пор даже мысль о том, чтобы предложить свой браслет девушке, любой девушке, приводила его в трепет. Он боялся. Вот если бы девушка попросила его об этом сама, дала бы понять, что не прочь… но ни от одной из них подобных знаков не поступало.

Нэк начал подозревать, что стеснительнее его нет человека во всей империи, причем без объективных для такого стеснения причин. Он мог командовать людьми без тени сомнения в своей правоте, он с уверенностью мог предстать перед любым видом оружия, он мог вести за собой дружину в несколько сотен человек. Но предложить свой браслет женщине… Он хотел этого, но заставить себя сделать это не мог.

Над империей нависла тень опасности. В ее пределах появился безымянный и безоружный воин, сражающийся в кругу и побеждающий воинов империи одного за другим просто голыми руками. В это невозможно было поверить, но Безымянный покорил сначала дружину Сэва, сломав руку самому Сэву, затем дружину Тила, разбив Тилу колено, потом Тора — убив Бога Булаву, единственного воина, которого не смог одолеть даже Сол. В конце концов Безымянный вызвал на поединок самого Сола, победил его и забрал себе империю и Солу. Сол вместе со своей малолетней дочерью отправился к Горе Смерти, где должен был умереть.

Дружина Нэка располагалась вдали от театра основных действий, и к тому времени, когда Нэк туда добрался, все было кончено, и Сол ушел. Нэку ничего не оставалось, как выразить свою верноподданность новому Повелителю. Тил снова занял второе место в иерархии и принялся вершить правление империи от имени Безоружного завоевателя, имеющего облик удивительный и уродливый и, как оказалось, почти не проявляющего интереса к рутинным делам своих владений.

— Возвращайся туда, откуда пришел, — сказал Тил Нэку в разговоре с глазу на глаз. — Можешь продолжать сражаться. Но не за лидерство. Расспроси своих воинов и освободи из них тех, кто захочет уйти, не задавая никаких вопросов. Так приказал Безымянный.

— Зачем же тогда он завоевал нас? — удивленно спросил Нэк.

Тил только пожал плечами в ответ, по лицу его было видно, что он растерян. Нэк знал, что Тил во все времена горой стоял за Сола и одобрял его политику, но теперь, как человек чести, он был вынужден подчиниться новому Повелителю и не смел перечить ему.

Все покатилось под гору. Шесть лет в империи царил застой. Нэк со временем перепоручил свои административные обязанности приближенным и отправился в одинокий и бесцельный поход, как когда-то. Скрывая свое настоящее имя. Иногда Нэку приходилось сражаться в кругу, но его потрясающее искусство делало эти схватки бессмысленными, потому что он разил своих противников с легкостью. Его браслет так и не покинул его левого запястья ни разу, хотя все это время он грезил женщинами, любыми женщинами.

В двадцать четыре, с десятью годами выдающейся кочевой жизни за плечами, Нэк Меч решил, что все кончено. У него не было ни настоящего, ни будущего, как и у империи, к которой он принадлежал.

В это самое время Повелитель начал поход против Горы Смерти, объединив для этой цели свою дружину и дружину Тила, и вскорости после этого исчез. Тил вернулся и принес известие о том, что укрепления Горы и жилища находящиеся внутри нее, выжжены огнем; что люди, которые теперь будут отправляться к Горе, с этих пор будут умирать по-настоящему, не объяснив при этом, что происходило с ними раньше. Безымянный исчез, но его место не могло ни к кому перейти, в том числе и к Тилу. Повелитель мог вернуться в любой момент, а мог не вернуться никогда.

Состоялась встреча вождей младших дружин — Тила, Нэка, Сэва, Тора и других. Было решено оставить все как есть и ожидать возвращения Повелителя. Но каждая дружина становилась на это время самостоятельной, с условием не враждовать между собой.

Все, чего Нэк хотел на самом деле, была свобода, поэтому он, не откладывая дела в долгий ящик, полностью распустил свою дружину. Его лучшие воины немедленно начали создавать свои собственные дружины и двинулись в поход. Нэк, впервые в жизни став по-настоящему ни от кого не зависимым, продолжил свои одинокие скитания.

Уже третий раз на своем пути Нэк, собираясь заночевать в хижине, находил строения ненормальных разрушенными и разграбленными. Гнев и возмущение в Нэке росли. Чьих рук это дело, в чем причина? Во все времена хижины были священным местом, доступным для всех странников в любой момент. Если хижина разрушена, то страдают все. Разрушение большого числа хижин причинит вред всей империи, всему обществу кочевников — которое, как ожидалось, после основательного разрушения подземного мира Горы Смерти должно было развиваться ускоренными темпами.

Надежды на поимку преступников не было — с момента разрушения хижин прошло не меньше недели. Можно было спросить об этом у ненормальных, которые зачастую знали о делах кочевников больше самих кочевников, но которые принципиально никогда в их дела не вмешивались.

Нэк, до этого момента предающийся бесцельному блужданию по стране, обнаружил перед собой нечто, способное стать его целью.

Местное обиталище ненормальных находилось под осадой. Стекла на окнах их дома были выбиты, и пустые проемы теперь не слишком надежно забаррикадированы обломками деревянной и металлической мебели. Цветник, окружающий здание по периметру, был вытоптан. Два нечесаных и оборванных воина лениво бродили вокруг дома ненормальных — очевидно стерегли находящихся внутри. Поодаль, у потухшего костра сидели еще трое.

Нэк не спеша подошел к ближайшему из часовых, здоровенному Мечу.

— Кто ты такой и что здесь делаешь?

— Вали отсюда, приятель, — бросил в ответ воин. — Не твое это дело.

Нэк, имеющий за плечами жизненный опыт, умел сдерживаться. Он спокойно продолжил:

— Сдается мне, что вы досаждаете здешнему посту ненормальных. Объясни, зачем?

Воин достал из ножен зазубренный меч.

— Вот зачем. Теперь понял, коротышка?

Краем глаза Нэк отметил шевеление у костра. С другой стороны дома бегом приближался второй часовой. Все воины были вооружены мечами. Но это было оружие и самого Нэка.

— Хочешь сразиться со мной в кругу?

— Эй, слышите, этот парень напрашивается на неприятности! — удивленно крикнул стоящий перед Нэком Меч остальным, которые были на подходе.

— Отрежь ему яйца, если они у него есть! — ответили ему из троицы, приближающейся от костра.

Нэк понял, что перед ним ни кто иные, как не признающие законов круга бандиты: никудышные бойцы, сбивающиеся случайным образом в группы и нападающие и грабящие все и вся, что не могло защитить себя. В прежние годы подобные отбросы общества из пределов страны ненормальных тщательно изгонялись, а в годы расцвета империи специальные отряды систематически занимались отлавливанием и уничтожением бандитов, путем принуждения их к поединку в кругу с опытным воином до смертельного исхода. Хижины удобны всем, и нет смысла допускать их разрушения.

Однако теперь, когда империя распалась, подобная сорная трава, очевидно, снова полезла изо всех щелей. Нэк мог позволить себе вырезать этих трусов без малейших угрызений совести. Тем не менее он решил убедиться еще раз:

— Назовите мне свои имена.

К тому времени он был окружен со всех сторон.

— Мы сейчас тебе кишки выпустим! — сказал часовой, с которым Нэк заговорил первым. Остальные бандиты радостно заржали.

— Тогда назовусь я. Мое имя Нэк Меч.

И он обнажил свое оружие.

— Первый, кто выступит против меня, ответит в кругу.

— Эй — я слыхал о нем! — предупреждающе воскликнул один из бандитов. — Он опасен! У него была дружина…

Но остальные, не столь сведущие в иерархии империи, уже начали сжимать кольцо, собираясь напасть на Нэка разом и взять его числом.

Бандиты бросились в атаку, и Нэк взмахнул мечом. Начал он с молниеносного выпада в направлении стоящего прямо перед ним, пронзил его незащищенную грудь и мгновенно выдернул меч обратно. Метнувшись налево, он с разворота ударил следующего по шее мечом, не дав ему возможности опомниться и поднять для защиты свое оружие. Подобная тактика никогда бы не прошла против опытных воинов, но сейчас перед Нэком стояли все равно что тренировочные чучела. Нэк повернулся направо, но на этот раз воин успел вскинуть свой меч, и сталь лязгнула о сталь.

Нэк отскочил назад за два распластавшихся под ногами окровавленных тела. Остались еще двое, потому что предусмотрительный пятый сбежал, едва опознав в Нэке одного из лучших бойцов империи. Нэк ждал нападения, но ничего не происходило — бандиты стояли на месте и завороженно смотрели на своих повергнутых товарищей. Новички, — испугавшиеся крови, вот кто они такие!

— Забирайте раненых и убирайтесь отсюда! — скомандовал Нэк. — Если я увижу вас в этих краях еще раз — убью обоих.

Бандиты помедлили в нерешительности, но они были не более чем глупыми трусами, и Нэк знал это. Он спокойно повернулся к ним спиной и неторопливо зашагал к домику ненормальных. Добравшись до дома, Нэк постучал в дверь.

Ответа не последовало.

— Бандиты ушли, — крикнул он. — Меня зовут Нэк Меч — я воин круга. Мое имя должно быть в ваших записях.

Тишина в ответ. Нэк знал наверняка, что ненормальные следят за передвижением всех вождей дружин по стране и имеют на них подробные досье.

— Встань перед окном, — отозвались наконец изнутри здания.

Нэк подошел к разбитому окну и встал перед ним. При этом он заметил, как пара уцелевших бандитов, подобрав своего раненного в шею товарища, медленно побрела к лесу.

— У нас значится Нэк Меч, — подхватил внутри другой невидимый голос. — Спроси, как звали его отца.

— Нэм Меч, — ответил Нэк, не дожидаясь, когда его спросят. (Действительно ненормальные!) — Мою сестру зовут Бома, она носит браслет Бома Кинжала и уже родила ему двоих сыновей.

— У нас таких сведений нет, — после короткого молчания произнес второй голос. — Но похоже, что он тот, за кого себя выдает. Спроси, служит или нет муж его сестры империи и Солу Любое Оружие?

— Бом? Нет. Но если вы следили за тем, что произошло здесь несколько минут назад, то должны были понять, что я служу империи.

— Нам придется довериться ему, — проговорил первый голос.

Нэк снова вернулся к двери. Послышался звук с трудом отодвигаемой мебели. В замке повернулись ключи. Дверь распахнулась.

В дверном проеме появились два старика. Это были типичные ненормальные: бритые лица, аккуратно подстриженные, гладко причесанные и разделенные на пробор волосы, очки, белые рубашки с длинными рукавами, длинные брюки со стрелками и жесткие сверкающие кожаные башмаки. Одежда, никак не годящаяся для боя. С любым оружием. И тот и другой ненормальный дрожали так, что сразу стало понятно, сами о себе они позаботиться не умеют и Нэка боятся.

— Как вам удалось отбиться? — спросил Нэк с неподдельным интересом. Ненормальные казались настолько дряхлыми, что было непонятно, как они ухитряются все еще таскать ноги.

Один из ненормальных показал Нэку отдаленно напоминающий меч инструмент, который он все это время держал в руке.

— Это электрическая дрель, работает от домашней сети. Я включал ее и прикладывал к любой части тела того воина, который пытался проникнуть в наш дом. Жестоко конечно, но делать было нечего.

— У нас здесь есть оружие, — прибавил второй ненормальный, — но мы не очень-то умеем им пользоваться.

Понятное дело.

— И сколько это продолжается?

— Почти два дня. Мы уже подвергались подобным атакам несколько раз, но бандиты разбегались от одного вида грузовика с провиантом. На этот раз грузовик почему-то не пришел.

— Скорее всего, ваш грузовик попал в засаду и разграблен, а люди, находящиеся в нем, убиты, — безжалостно сказал Нэк. — Мне уже попались три полуразрушенных хижины. Но эти шакалы никогда не нападали на ваши дома, у них не хватало духу, это не было в их правилах. Что произошло?

— Мы не знаем. Припасы подошли к концу, и мы не могли снабжать наши хижины всем необходимым в достаточном количестве. Наверно, кочевники объявили нам войну.

— Только не кочевники. Это были бандиты!

Старики с сомнением посмотрели на Нэка:

— Мы не хотели бы тебя разочаровывать, но…

— Ничего, говорите как есть, — ответил Нэк. — Имеются ли у вас доказательства того, что на ваш дом нападали воины круга?

— Нам кажется, что такие доказательства есть.

— Но это самоубийству подобно! Конечно, мы живем не только за счет хижин, но они во многом влияют на наш стиль жизни. Особое, общедоступное положение хижин всегда и всеми уважалось.

— Мы тоже так думали. Но, как видишь…

Нэк вздохнул:

— Да, я вижу. Но хочу, чтобы вы знали, что я не собираюсь мириться с подобным разбоем, и уверен, что большинство кочевников меня поддержит. Могу ли чем-то я помочь вам?

Ненормальные нерешительно переглянулись.

— Не мог бы ты отнести письменное сообщение о случившемся, записку, в наше главное поселение?

— С удовольствием. Но здесь небезопасно, и вам может понадобиться помощь и защита. Если я уйду, вы очень скоро можете погибнуть.

— Мы не можем бросить наш пост на произвол судьбы, — печально сказал один из ненормальных.

— Даже под угрозой смерти? — спросил Нэк.

— Это вопрос принципов.

Нэк пожал плечами.

— Поэтому вас и называют ненормальными. Вы ненормальные и есть.

— Но если ты доставишь наше сообщение…

— Я доставлю ваше сообщение. Но сначала я позабочусь о вашей защите. Думаю, что через пару дней я смогу собрать несколько человек…

— Нет. Это идет вразрез с нашими понятиями.

— Послушайте, ненормальные! — воскликнул Нэк, начиная раздражаться. — Сейчас самое время эти понятия поменять, иначе ваш дом очень скоро превратится в груду дымящихся развалин, под которыми вы найдете свою могилу. Посмотрите вокруг и вдумайтесь в то, что происходит.

— Нам и так приходится уступать обстоятельствам, — ответил старик. — По всему видно, что ты человек опытный и знаешь жизнь. Пойми, если мы перестанем жить в соответствии с нашими принципами, то нам незачем будет больше жить вообще.

Нэк покачал головой.

— Ненормальные, — повторил он еще раз, но уже с уважением, начиная проникать в суть своеобразной отваги этих людей. — Давайте вашу записку.

В главном поселении ненормальных имелась школа. Записка предназначалась доктору Джонсу и должна быть передана Нэком ему лично в руки.

За столом перед дверями в комнату доктора, как часовой, охраняющий покой своего начальника от вторжения посторонних, сидела молодая ненормальная блондинка.

— Кто хочет видеть доктора Джонса? — спросила она, смерив профессиональным всепонимающим взглядом фигуру Нэка. Девушка была просто потрясающе, раздражающе чиста.

— Нэк Меч.

— Нек или Нэг?

Нэк непонимающе уставился на блондинку.

— Ах да, конечно, неграмотный, — сказала она через несколько секунд. — Доктор Джонс примет вас прямо сейчас.

Нэк прошел в кабинет и вручил послание пожилому лысому мужчине, сидящему в кресле за просторным столом, очевидно доктору Джонсу. Доктор немедленно сломал на конверте печать, достал исписанные листки бумаги и впился в них глазами. Выражение лица доктора стало очень мрачным.

— Если бы у нас была телефонная связь! Значит, наши грузовики не смогли прорваться? — вопрос доктора был излишен — все и так ясно.

— Те двое ваших людей, которые послали со мной записку, сейчас скорее всего уже мертвы, — сказал Нэк. — Ненормальные не хотят прислушиваться к голосу разума. Я предлагал им защиту, но они…

— Стиль нашей жизни отличается от твоего. В противном случае мы были бы теми же кочевниками — какими многие из нас были в молодости.

— Ты был воином? — недоверчиво переспросил Нэк. — Какого оружия?

— Меч, так же как и ты. Но это было почти сорок лет назад.

— Что заставило тебя уйти от кочевников?

— Я открыл для себя высшее понимание жизни, другую философию.

Ага.

— Ту самую, которая заставила этих ненормальных умереть на своем посту? Поторопись, может быть, еще не поздно отозвать их обратно.

— Я так и сделаю.

Хорошо хоть у предводителя ненормальных остались крупицы разума!

— Что произошло в стране? Почему на ваши посты и хижины нападают? Никогда раньше такого не случалось.

— Просто ты не помнишь этого. Но это не важно. Я могу дать тебе ответ, но пока не окончательный.

Доктор Джонс облокотился о стол и задумчиво принялся на разные лады смыкать и размыкать пальцы.

— В течение последних месяцев у нас не было возможности поставлять в хижины обычный рацион. В некоторые из них подолгу не привозилось вообще ничего, и это, естественно, раздражало приходящих туда для ночевки прохожих воинов. Увидев такое, многие из них озлобились и, не имея присущей цивилизованным людям душевной устойчивости, начали изливать свою озлобленность в виде бессмысленных разрушительных действий. Они страдали от голода, им нужна одежда и оружие, но ни того, ни другого, ни третьего в хижинах больше не было. Они почувствовали себя несправедливо обманутыми.

— Но что мешает вам развозить припасы по хижинам как раньше?

— А то, что нам самим этих припасов больше никто не привозит. Нашей основной функцией было распределение оружия и пищи по хижинам, сами мы ничего не производили. В нашем распоряжении есть несколько механизированных ферм, но продукты, которые там производятся, — капля в море по сравнению с обычным объемом снабжения.

— Значит оружие, одежду и еду вам дает кто-то другой? — понял Нэк.

— До недавнего времени это было именно так. Однако в течение последних месяцев никто и ничего нам не привозил, а наши собственные запасы подошли к концу. Поэтому при всем своем огромном желании мы оказались не в состоянии снабжать хижины, результатом чего как раз и явились все те несчастья, которые ты на своем пути обнаружил.

— Но что случилось с ними? Я имею в виду тех, кто доставлял вам припасы.

— У нас нет с этими людьми связи. Все телевизионные приемники внезапно прекратили прием передач, из чего можно было сделать вывод о серьезной аварии в системе энергоснабжения. Наши посланные за припасами грузовики не вернулись. Боюсь, что кроющаяся где-то в нашей системе ошибка внезапно проявила себя и теперь нам придется за эту ошибку расплачиваться. Положение очень серьезное.

— И все хижины теперь будут разрушены?

— Очень может быть. И, чего я боюсь больше всего, все наши школы, фермы и больницы тоже. Мы не сможем отразить нападение большого количества вооруженных людей, тем более во многих местах одновременно. И если нам не удастся исправить положение в ближайшее время, я глубоко сомневаюсь в том, что нам удастся сохранить в будущем наше сообщество в его существующей форме.

— Означает ли это, что беда коснется нас всех — и вас и кочевников?

Доктор Джонс кивнул:

— Ты отлично ухватил суть.

— Нужно узнать, что случилось с вашими поставщиками. И человек, который возьмется за это дело, должен быть не из вашего числа. Он должен уметь сражаться. Если ваши водители грузовиков похожи на тех стариков, которых я спас, то…

Доктор Джонс опять согласно кивнул.

— Если хотите, я могу взяться за это.

— Ты очень великодушен. Но ты не сможешь разобраться в деталях. Мне необходим письменный отчет…

— Да, я не умею писать. Но вы можете отправить со мной того, кто писать умеет, и я буду защищать его.

Джонс вздохнул:

— Твое предложение очень соблазнительно. Но мы не должны использовать тебя в таком качестве, это противоречит нашей этике. Защищая «ненормального», ты подвергнешь себя серьезной опасности.

— Ты прав. Я не смогу помочь людям, которые не имеют разума.

— Поэтому все, что мне остается, это поблагодарить тебя за доставленное послание, — доктор встал. — Ты волен оставаться с нами сколько хочешь. Но я сомневаюсь, чтобы спокойная жизнь была тебе по душе.

— А я сомневаюсь в том, что жизнь ваша и дальше будет спокойной, — сказал Нэк. — Кроме того, подобная жизнь противоречит моей… моей философии.

Нэк взялся за рукоятку меча:

— Вот этим я живу.

— Послушайте, доктор.

Вместе оглянувшись на голос, мужчины увидели стоящую в дверях светловолосую секретаршу.

— Да, мисс Смит? — произнес доктор Джонс в своем обычном вопросительно-утвердительном тоне.

— Я все слышала. По интеркому, — быстро заговорила девушка, выглядевшая очень виновато. — И я слышала предложение мистера Нэга…

— Нэк, — поправил блондинку Нэк. — Нэк Меч, — произнес он еще раз как можно более отчетливо.

— Через «К», я правильно понял? — сказал с улыбкой доктор Джонс. — На сегодняшний день — один из лучших бойцов на мечах среди кочевников, прошу любить и жаловать.

До этого момента доктор ничем не выдал, что обладает такими познаниями о своем посетителе — и это поразило Нэка до глубины души. Но само собой разумелось, что бывший фехтовальщик на мечах такими вещами должен был интересоваться, и к тому же имя Нэка имелось в списках ненормальных.

— Я могу отправиться вместе с ним, — сказала мисс Смит, и ее симпатичное личико немедленно залилось румянцем. — Кочевую дикую жизнь я еще не забыла, и смогу написать нужный вам отчет.

По лицу доктора было видно, как тяжело ему принять решение.

— Дорогая, но подобное предприятие…

— Доктор, вы отлично знаете, что весь наш мир прекратит свое существование, если мы и дальше будем сидеть сложа руки! — воскликнула девушка крайне возбужденно. — Сколько еще мы можем ждать?

Нэк решил воздержаться от участия в споре, рассматривая мисс Смит. Она была молода, и волнение сделало ее симпатичные черты еще привлекательней. У нее была высокая грудь, подчеркнутая легким типично ненормальным свитером, а видимая ниже юбки часть ее ног — довольно стройная. Несмотря на принадлежность хозяйки к людям не от мира сего, фигура мисс Смит заслуживала пристального мужского взгляда. Нэк где-то слышал, что приставка «мисс» к женскому имени означала у ненормальных, что носительница этого имени не замужем; вместо браслетов ненормальные пользовались словами.

Доктор повернулся к Нэку:

— Все это нужно обдумать, но в главном она права. Нам необходимо что-то предпринять для спасения. Мисс Смит способна участвовать в этой экспедиции. Естественно, это совсем не обязывает тебя…

— Женщину я смогу защитить точно так же, как и мужчину, — ответил Нэк. — Если только она будет делать то, что скажу ей я. Когда на нас нападут, ей придется забыть о своих принципах.

— Я сделаю все, что ты скажешь, — быстро ответила мисс Смит.

— Мне нелегко решиться на это, — сказал доктор Джонс. — Но нам настоятельно нужна информация. Пускай отчет будет отрицательным — чего, я боюсь, следует ожидать почти наверняка, — но это даст нам возможность строить собственные независимые планы выживания. Что же, если вы оба согласны…

Нэк задумался. Как далеко сможет он уйти с этой разодетой как кукла женщиной ненормальных, которая наверняка повиснет на нем без сил после первого же дня пути? А если ему придется драться — она упадет в обморок от одного вида крови. А насмешки над ним, которые несомненно начнутся, из-за такого сопровождающего, не просто ненормального, а ненормального женского пола, понесутся ему вслед.

— Наверно, ничего не получится, — сказал наконец Нэк.

И тут же ощутил укол знакомой обиды на себя, потому что сейчас его разумом скорее всего руководила не логика, а обычное стеснение перед женщинами.

— Должно получиться, — сказала девушка. — Доктор Джонс сможет сделать многое, но ему нужны точные данные. Если ты сомневаешься в моих ногах — мы можем взять грузовик. Само собой, я переоденусь в подходящий наряд. Я вижу, на что ты смотришь. Я оденусь как женщина кочевников. Я даже могу немного испачкать лицо грязью…

Доктор Джонс скрыл улыбку, а Нэк пожал плечами с таким видом, как будто и не думал ни о чем таком вовсе. Если им суждено добраться до места, они туда доберутся. Не говоря уже о том, что в возможности провести несколько дней в пути с симпатичной женщиной, пусть даже с ненормальной, было что-то непонятным образом привлекательное. Кроме того, это было дело, которого он искал; его личные переживания должны быть отодвинуты на второй план.

— Хорошо.

— Ты согласен? — Мисс Смит была удивлена.

— Немного грязи на лицо, грузовик и отправляемся завтра.

Девушка вопросительно посмотрела на доктора Джонса:

— Вы согласны?

Доктор Джонс вздохнул:

— Это расходится с моими убеждениями. Но если вы оба не возражаете…

Глава третья

То, что белокурая мисс Смит сделала с собой к следующему утру, Нэка потрясло. Она распустила свои длинные волосы по плечам на манер кочевниц и обернула тело единым куском ткани, как и было положено одинокой женщине. Исчезли ее свободные манеры, и теперь мисс Смит открывала рот только тогда, когда к ней обращались, зная свое место в присутствии воина. Если бы Нэк не встретил ее вчера в школе, он ни за что бы не поверил, что она ненормальная. Хотя нужно признаться, что его опыт в общении с женщинами более чем скудный.

Оказалось, что мисс Смит отлично умеет водить грузовик. Нэку приходилось видеть грузовики ненормальных и раньше, но внутри машин он не был еще ни разу. Само собой, искусство управления подобным монстром было выше его понимания. Нэк сидел в кабине рядом с мисс Смит, зажав меч между коленей и то и дело хватаясь за сиденье, когда машина подпрыгивала на кочках и ухабах. Скорость, которую развивал грузовик, была пугающей. Нэк ожидал, что через некоторое время машина начнет выдыхаться и сбросит ход, потому что ничто не могло бежать без передышки такое долгое время, но грузовик и не думал останавливаться. Нэк когда-то слышал, что на хорошей дороге грузовик может за час проехать расстояние, равное дневному переходу, и теперь Нэк этому поверил.

Езда на грузовике оказалось не самым приятным занятием. Маршрут, который отлично подходил для путешествия пешком, зачастую был попросту опасен для езды на колесах, в особенности на большой скорости, и Нэк большую часть дня усиленно боролся со страхом. Теперь ему стало понятно, почему ненормальные всегда так тряслись над состоянием своих дорог, расчищали их от кустов и убирали камни. Наезд на естественное препятствие мог кончиться для мчащегося на большой скорости грузовика плачевно. Нэк старался не подавать виду, но костяшки его впившихся в рукоятку меча пальцев побелели, а тело было напряжено.

По прошествии некоторого времени он понемногу пришел в себя и принялся следить за действиями мисс Смит. Направление движения машины девушка изменяла путем поворачивания большого колеса, находящегося прямо перед нею: стоило мисс Смит повернуть колесо, например, направо — и грузовик послушно ехал в ту же сторону. Когда мисс Смит хотела немного замедлить ход машины, она вдавливала в пол металлическую педаль. Нэк понял, что вести машину не такое уж трудное дело.

Так они ехали весь день, остановившись только несколько раз: первый раз, когда Нэка начало с непривычки к подобному типу передвижения мутить, а второй раз — перелить из канистры в бак грузовика топливо. Первая остановка прошла для Нэка унизительно — мисс Смит сделала вид, что ничего не замечает, — его рвало долго и мучительно, и сделать с собой он ничего не мог. Пришлось смириться с неизбежным. Во время второй остановки мисс Смит переливала из одной из больших металлических канистр, укрепленных в кузове, в бак машины необычно пахнущую жидкость, которая, как она сказала, называется бензин.

— Зачем переливать? — спросил Нэк. — Не проще отсоединить шланг от бака и присоединить его к канистре?

Мисс Смит призналась, что не знает ответа на этот вопрос.

— Эти грузовики были сконструированы Древними и скорее всего ими же и построены, — объяснила она. — У Древних многое сделано непонятно и неразумно — например, бак этой машины слишком маленький и бензина в нем не хватает на целый день. Может быть, Древним нравилось заливать бензин из канистр в баки.

Нэк рассмеялся:

— Потрясающе! Среди всех ненормальных эти Древние самые ненормальные.

Мисс Смит улыбнулась и совсем не обиделась.

— Возможно, здравый смысл в людях убывает обратно пропорционально степени развития цивилизации.

Обратно пропорционально: Нэк знал, что это такое, — этому и кое-чему другому его, так же как и прочих новобранцев, обучили в тренировочном лагере в порченых землях. Это было нужно знать для того, чтобы уметь определять расстановку воинов по рангам: чем меньше у воина номер, тем выше он рангом.

В третий раз им пришлось остановиться для того, чтобы привести в порядок дорогу. Ручьи — результат недавних сильных дождей — вынесли на дорогу кучу песка и камней. Нэк наконец-то тоже смог быть чем-то полезен. Попросив мисс Смит постоять в сторонке, он перекидал на обочину камни и лопатой счистил с дороги песок.

К вечеру, по расчетам Нэка, они проехали в пять раз больше того, что мог пройти взрослый воин пешком. И это несмотря на все задержки.

— Сколько ты обычно проходишь за день? — спросила мисс Смит, выслушав замечание Нэка по поводу проделанного пути.

— Если иду один, то тридцать миль. Могу пройти и больше, если тороплюсь. Миль двадцать, если иду с дружиной.

— Тогда, по твоим словам, сегодня мы должны были проехать ровно сто пятьдесят миль.

Нэк обдумал это заявление, пересчитав на пальцах. Он знал цифры и умел считать, но задача, с которой столкнулся сейчас, была посложнее тех, с которыми он имел дело раньше.

— Да, правильно.

— По спидометру мы проехали всего лишь девяносто пять миль, — сказала мисс Смит. — Из кабины скорость всегда кажется выше. Будь дорога мощеной или хотя бы немного получше укатана, мы смогли бы проехать вдвое больше.

— Грузовик запоминает, сколько миль он проехал? — поразился Нэк. — Наверняка он забыл кусок между тем местом, где мы переливали бензин, и тем, где чинили дорогу.

Мисс Смит весело рассмеялась.

— Непременно! Машины — они такие глупые!

Никогда раньше Нэку не приходилось так долго общаться с женщиной, разговаривать, шутить и работать вместе. К его удивлению, это оказалось не так уж сложно.

— Сколько еще до места?

— От школы напрямую было около тысячи миль. Абсолютно прямых дорог не бывает, поэтому в действительности немного больше.

Нэк снова принялся считать:

— Получается, что дорога займет у нас чуть больше десяти дней.

— Скорее всего, чуть меньше. В некоторых местах состояние дорог получше, чем на том участке, по которому мы ехали сегодня. Смотри, я покажу тебе на карте. Думаю, самое тяжелое позади…

— Нет.

— Нет? Почему? — девушка подняла глаза от карты и посмотрела на Нэка.

— Самое худшее — это то, из-за чего ваши грузовики не смогли вернуться обратно.

— Да, конечно… — мисс Смит очень мило загрустила. — Ну да ладно, придет пора, и мы все узнаем. У тех водителей не было такой бравой вооруженной охраны, как у меня.

Она снова наклонилась над картой и начала показывать Нэку выделенные разными цветами линии и пятна с ломанными границами, которые в подавляющем большинстве ни о чем ему не говорили, потому что увязать их мысленно с природным ландшафтом он не мог.

— Побывав однажды в каком-то месте, я всегда найду дорогу туда снова, — сказал Нэк.

— Это очень здорово, — ответила мисс Смит, молча поводила пальцем по разноцветным линиям еще несколько секунд и отложила карту в сторону с коротким вздохом.

В грузовике был запас консервированной и замороженной еды. Мисс Смит разожгла небольшую бензиновую плитку, разогрела на ней бобы и бекон, добавила какой-то пахучей зелени, открыла маленький холодильник, достала оттуда флягу и разлила по кружкам молоко. Нэк, который всю свою взрослую жизнь готовил себе в основном все сам, нашел, что передача этого занятия в руки женщины не лишена приятности во многих отношениях. Хотя, конечно, не следовало забывать, что мисс Смит только казалась женщиной — на самом деле она была ненормальной.

Спать разместились в грузовике — Нэк сзади, на запасных канистрах с бензином, а мисс Смит спереди — свернувшись калачиком в кабине. Нэк почувствовал, что мисс Смит имеет какие-то свои предубеждения по поводу того, чтобы спать на канистрах вместе, невзирая на то, что там было гораздо просторней, чем в кабине, и ни один честный кочевник не позволил бы себе нарушить ее сон, не предложив сначала свой браслет, о чем она наверняка должна знать. Но о том, что у Нэка не было никакого опыта общения с женщинами, она, конечно же, знать не могла. Единственной девушкой, с которой у него имелись более-менее близкие отношения, была его сестра. По правде говоря, не будь мисс Смит ненормальной, он нервничал бы сейчас гораздо сильнее. Но она была именно таковой, и поэтому Нэк был почти спокоен и даже рад тому, что спит один.

Ему приснился сон, в котором женщина смотрела на него благосклонно, а сам он вел себя уверенно и решительно. Но это был только сон.

В течение следующего дня пути ничего особенного не происходило. Они проехали почти две сотни миль. Нэк пообвыкся в грузовике и б?льшую часть времени уныло смотрел на проносящиеся мимо кусты, а иногда, украдкой, на правую грудь мисс Смит, отчетливо вырисовывающуюся под тканью ее платья, когда она начинала работать рулевым колесом. Несколько раз, засмотревшись на мисс Смит и думая о разном, он даже забыл, что она ненормальная. Задумавшись, Нэк начал тихонько напевать с закрытым ртом в рукоятку меча. Мисс Смит не сказала ничего, очевидно, ничего против пения не имела. Это была народная песня, Нэк впервые услышал ее от Сэва Посоха в славные дни становления империи.

Неустрашимы были сыновья Пророка и дерзки

и выносливей их не знал мир,

И самым храбрым из них был джигит,

смельчак Абдул Бюльбюль Амир.

Текст песни был для Нэка совершенно лишен смысла, упомянутое имя тоже ни о чем не говорило, но мелодия ему нравилась и всегда поднимала боевой дух. Время от времени он пытался изменить немного слова в этой песне, в соответствии с данными событиями или ситуацией, однако сила ее воздействия после этого терялась. Например: «Неустрашимы были воины империи и дерзки…». Нет — песнь, подвергнувшись насилию, лишалась своей магии.

Внезапно Нэк с изумлением заметил, что мисс Смит поет вместе с ним, очень неплохо, так же, как, бывало, пела с ним Нэми. Нэк тут же замолчал. Мисс Смит смолкла тоже и ничего не сказала.

В середине третьего дня пути дорогу грузовику преградило поваленное дерево.

— Дерево свалили специально, — негромко сказал Нэк, давно уже внутренне готовившийся к неприятностям. — Видишь, ствол срублен, а не сломан. И это не кочевники — они не стали бы срубать дерево, для того чтобы бросить его на дороге.

Мисс Смит остановила машину. В тот же миг из леса появились люди — оборванные, неряшливые, наподобие тех бандитов, с которыми Нэку довелось столкнуться не так давно.

— Эй вы там, ненормальные, — вылезай! — хрипло крикнул здоровенный Булава — вероятно, главарь.

— Оставайся в кабине, — сказал Нэк мисс Смит. — То, что сейчас произойдет, будет не слишком приятно для женских глаз. Будет лучше, если ты ляжешь на сиденье, чтобы тебя не видели.

Нэк выпрыгнул из кабины и выхватил меч.

— Меня зовут Нэк Меч! — громко крикнул он.

На этот раз его имя никому ничего не сказало.

— А ты хитрый — смотри-ка, оделся как кочевник, — сказал Булава. — Но мы-то знаем, что ты ненормальный. Что у тебя в грузовике?

Было видно, что мисс Смит не послушалась совета. За стеклом кабины замаячило ее бледное лицо.

— Ого! — воскликнул главарь. — Там ненормальная девчонка!

Нэк сделал несколько шагов вперед навстречу бандитам:

— Этот грузовик под моей защитой. Никто не должен дотрагиваться до него.

Булава хрипло захохотал и взмахнул своим оружием.

И умер, продолжая смеяться.

Нэк дал главарю упасть и шагнул ко второму бандиту, к изрубленному шрамами Кинжалу. Краем глаза Нэк не переставал искать в руках врагов луки, потому что от бандитов можно было ожидать всего. В этом случае, при появлении стрел, он предпринял бы специальные маневры уклонения.

— Если хочешь, беги, — спокойно предложил он Кинжалу.

Кинжал испуганно посмотрел на окровавленный труп своего предводителя и бросился бежать. Такими были большинство бандитов: испугать их не составляло труда.

Нэк повернулся к последнему бандиту, тоже Кинжалу. Этот воин по крайней мере способен был к внешнему проявлению отваги. Он выставил перед собой свои клинки и несколько раз не слишком впечатляюще рассек ими воздух.

Считалось общеизвестным, что даже хороший Кинжал в серьезной схватке с хорошим Мечом обязательно проигрывает. Кинжал, с которым встретился Нэк, не был хорошим бойцом, поэтому он сшиб его наземь почти мгновенно.

Все.

— Если увидишь кого-нибудь, кричи, — сказал Нэк мисс Смит. — Пойду посмотрю, что к чему.

Прежде чем заняться расчисткой дороги, нужно было убедиться в том, что он вырвал у засады все зубы.

Мисс Смит сидела за рулем с каменным лицом. Нэк заранее знал, что так и будет. Ей увиденное не понравилось. И женщины кочевников и ненормальные относились к пролитию крови и насилию одинаково, а она была одновременно и тем и другим.

Лагерь бандитов Нэк нашел очень быстро. В лагере не было никого. Трусливый Кинжал не стал терять время и оповестил оставшихся на стоянке. Судя по следам, в лагере проживали четверо мужчин и две женщины. Теперь их осталось четверо: двое мужчин и две женщины — и Нэк не сомневался в том, что они отважатся напасть на грузовик еще раз.

Он вернулся назад к мисс Смит.

— Все спокойно, — сказал он своей попутчице. — Теперь займусь этим бревном.

Мисс Смит вздрогнула, как будто слова Нэка вырвали ее из глубокого сна. Нэк осмотрел поваленное дерево и пришел к неутешительному выводу, что сдвинуть ствол целиком ему не под силу и придется разрубать его пополам. Он вытащил из ножен меч и уже собрался начать рубить, когда из кабины раздался спокойный голос мисс Смит:

— Можно сделать проще.

Она вышла из кабины с веревкой и обвязала ее вокруг толстого основания дерева. Другой конец веревки она привязала к переднему бамперу грузовика. После этого она села в машину, завела мотор и начала медленно подавать грузовик задним ходом до тех пор, пока ствол дерева не лег с краю дороги вдоль. Нэк стоял и взирал на проделываемую ею операцию со смущенным и молчаливым уважением.

Из багажника мисс Смит достала ящик с инструментами. В ящике нашелся топор, при помощи которого Нэк обрубил у дерева сучья, и ломик, которым он подвинул дерево к обочине. Это была тяжелая работа, но все-таки во много раз легче той, к которой Нэк готовился вначале.

Нэк смотал веревку, сложил инструменты в ящик, закрыл и убрал ящик обратно в багажник. Вместе с мисс Смит он уселся обратно в кабину.

— Поехали, — буркнул Нэк немного грубовато.

Мисс Смит завела машину и начала править, избегая смотреть на Нэка.

— А ты молодец, здорово придумала, — заметил он через некоторое время. — Я даже представить не мог, что грузовик можно использовать таким образом.

Мисс Смит ничего не ответила. Нэк посмотрел на девушку — ее губы были крепко сжаты и превратились в узкую белую полоску, а глаза прищурены, хотя солнце ей в лицо сейчас не било.

— Я знаю, что ненормальные не любят кровь, — попробовал оправдаться Нэк. — Но я просил тебя не смотреть. Я должен был бить первым, иначе они убили бы нас, не задумываясь. Не думаешь же ты, что они повалили поперек дороги дерево только для того, чтобы поздороваться с нами?

— Не думаю.

— И в следующий раз, если на нас нападут снова, все будет точно так же. Они ждали около дороги давно. Скорее всего, они же остановили ваши грузовики. Вы, ненормальные, не можете сражаться. Думаете, если вы хорошо ко всем относитесь, никто вам ничего плохого не сделает. Может быть, один раз такое проходит. Но вот эти бандиты просто посмеялись бы над нашими трупами, и все.

— Я знаю.

— Вот такие дела. Я просто сделал то, что обещал. Помог тебе проехать дальше.

Нэк по-прежнему чувствовал, что что-то не так.

— Когда я в первый раз дрался и ранил человека, меня стошнило. Но со временем я привык. Все-таки это лучше, чем подставлять свою голову под удар.

Некоторое время мисс Смит вела машину молча. Внезапно она затормозила и свернула к обочине.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она. Лицо ее немного смягчилось.

Они выбрались из кабины и отошли к группе деревьев с мощными стволами — к дубам. Мисс Смит остановилась и повернулась к Нэку лицом. Она была взволнована и быстро дышала, пробивающиеся сквозь зелень листьев лучи солнца на мгновение зажгли в ее белокурых локонах золотой венец. Нэк вдруг поразился, до чего же она красивая женщина.

— Нападай на меня.

Нэк нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, чего от него хотят.

— Я не хотел тебя обидеть. Просто хотел объяснить. Я никогда не поднимаю руку на женщину.

— Представь себе, что ты бандит и собираешься меня изнасиловать. Что ты сделаешь?

— Я никогда…

— Ты стесняешься? — спросила мисс Смит.

Это было похоже на безжалостный удар в спину. Нэк замер.

Мисс Смит тряхнула рукой — в ее кулаке откуда ни возьмись появился клинок. Не нож для чистки картошки — настоящий боевой кинжал, и держала она его по-настоящему, уверенно и не слишком крепко, как нужно, как держат свое оружие опытные бойцы, которые знают цену ему и крови, которую с его помощью можно пролить, и так держала свой кинжал мисс Смит.

И через долю секунды меч Нэка уже был в его руках, глаза его прикованы к чужому оружию, а положение тела сбалансировано. Потому что настоящий боец при виде такой хватки реагирует только так.

Но мисс Смит не стала на него нападать. Она медленно отвернула край саронга, обнажив при этом одну из своих прелестных крепких грудей, и убрала кинжал в плоские ножны, висящие у нее за спиной.

— Я просто хотела, чтобы ты меня понял, — сказала она.

— Я никогда не ударю тебя, — хрипло ответил Нэк, все еще переживающий зрелище неожиданно появившегося сверкающего клинка в руке мисс Смит и не менее неожиданное явление ее очень привлекательной груди.

Внезапно он понял, как нелепо звучат его слова на фоне обнаженного меча. Он поспешно вбросил меч в ножны.

— Я знаю, что не ударишь. Как только я узнала твое имя, я просмотрела твое досье. Ты был вождем дружины, и у тебя никогда не было женщины. Единственное, чего я хотела, чтобы ты понял, — кто я такая. Что я тоже когда-то была дикой и кочевницей. И что я не настоящая ненормальная. Только снаружи.

— И ты… ты пользовалась этим кинжалом?

— Когда я увидела, как ты расправляешься с этими негодяями, всю эту кровь, мне показалось, что дюжины прошедших лет не было вовсе и что я снова среди своего племени. Я сидела в кабине и вдруг заметила, что держу нож наготове.

— Двенадцать лет! Ты ушла от кочевников, когда была совсем маленькой?

Мисс Смит с трудом улыбнулась:

— Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Девятнадцать.

К сожалению, большая часть замужних женщин теряла свою красоту очень рано. В пятнадцать девушки были цветущими и желанными, через десять лет их красота увядала. Незамужние женщины, как правило, были лишены даже этой юной свежести. Было понятно, что мисс Смит женщина возраста не юного, хотя все еще достаточно красивая и молодая.

— Мне двадцать восемь, по прикидкам доктора Джонса. Точно не знает никто, потому что у меня нет семьи.

На три года старше самого Нэка? Не может быть…

— Но твоя грудь… тебе никак не может быть больше девятнадцати.

— Когда мне было девятнадцать… — задумчиво проговорила мисс Смит. — Когда мне было девятнадцать, я встретила одного воина. Может быть, ты знал его. Его зовут Сос — Сос Веревка.

Нэк покачал головой:

— Когда-то я действительно знал одного Соса, но у того не было оружия. Что с ним случилось потом, мне неизвестно.

— Если бы он позвал меня, я ушла бы от ненормальных… если бы он позвал меня.

Мисс Смит на секунду задумалась — она по-прежнему волновалась и дышала часто-часто.

— Тогда я ушла бы с любым кочевником.

Слушать такое было неловко, руки Нэка стали вдруг холодными и влажными, а сам он стоял и не знал что сказать.

— Прости, — сказала мисс Смит. — Виновата кровь. И вид обнаженного оружия в руках мужчин — я снова стала дикаркой. Мне нужно было сдержать себя и не говорить с тобой об этом сейчас.

— Мне показалось, что тебе стало плохо. Там, в кабине.

— Мне и было плохо. Эмоционально. Давай забудем об этом.

Они забрались обратно в грузовик, но забыть о происшедшем Нэк не смог. Он продолжал вспоминать блеск ножа и вид ее тела, и думал о том, каким образом упругость груди мисс Смит могла сочетаться с ее более чем зрелым возрастом. Может быть, все дело в особых секретах, позволяющих сохранять женщинам красоту и свежесть форм, которыми обладают ненормальные?

А этот нож… Выхватила она его очень быстро и держала уверенно. Несомненно, мисс Смит жила среди кочевников и скорее всего действительно была кочевницей сама — подобная сноровка не приходит за один день и тем более не оттачивается до такой степени без действительной нужды, и если кто-то держит кинжал таким образом, он наверняка знает, что происходит, когда сталь входит в человеческое тело.

Доктор Джонс сказал, что очень многие из ненормальных, в том числе и он сам, когда-то были кочевниками. Вне всякого сомнения, мисс Смит принадлежала к числу таких людей.

С наступлением сумерек был устроен привал. Мисс Смит разогрела ужин прямо на не остывшем пока моторе грузовика, чтобы сэкономить время и топливо для плитки. К концу ужина Нэк уже точно знал, что ему хочется задать своей попутчице вопрос.

— Почему ты пошла со мной?

— Ты желаешь знать настоящую причину? Не ту, о которой я уже говорила при докторе Джонсе?

Нэк утвердительно кивнул.

— Я решила, что пока еще не поздно, мне необходимо попробовать взять от жизни все, что я всегда хотела, но чего у меня никогда не было. А хотела я жить по-другому, хотела освободиться от ответственности. Хотела иметь рядом с собой мужчину.

Напоминающее озноб, но большей частью приятное ощущение прокатилось по спине Нэка сверху вниз.

— Но у ненормальных тоже есть мужчины.

— Я хотела настоящего мужчину, — повторила мисс Смит с нажимом. — Такого как ты.

— Ты… ты просишь мой браслет?

Даже во мраке подступающей ночи было видно, как щеки мисс Смит вспыхнули и залились мгновенно розовым румянцем. Нэк от души понадеялся на то, что его собственное лицо не выдает сейчас эмоции так безжалостно.

— Женщины о таком не просят.

Сердце Нэка заколотилось, и внезапно он возжелал ее, возжелал страстно, несмотря на ее возраст и то, что она жила среди ненормальных. Она просила его, именно просила, по-своему, но гораздо в более откровенной форме, чем это было принято у кочевых женщин. Да она и не была похожа на них, на диких женщин из племени Нэка. Грамотная, всегда готовая обнажить свой кинжал, двадцативосьмилетняя ненормальная!

Прежде чем Нэк ощутил к ней сексуальное влечение, он узнал ее как человека, как личность. И это тоже многое меняло. Три дня… никогда, ни одну женщину, кроме своей сестры Нэми, он не знал так долго.

— Я никому еще не давал свой браслет, никому, даже на одну ночь.

— Знаю. Можешь сказать, почему?

— Я… я боялся, что мне откажут, — первый раз в жизни он произнес это вслух, и это было правдой. — Или что у меня ничего не получится.

— Неужели это так страшно? Если вдруг ничего не получится или тебе откажут?

Мисс Смит была несказанно взволнована — Нэку казалось, что в такт биению сердца у нее на груди ритмично колышется ткань саронга. И волновал ее, так же как и его самого, их разговор. Нэк знал об этом, и это помогало ему и придавало уверенности, но одновременно и причиняло необъяснимую боль.

— Наверно, нет.

На самом деле все гораздо сложнее, потому что к поражению в кругу Нэк был готов всегда и не стал бы этого поражения стыдиться. Но страх пред женщиной был непреодолимым.

— Ты очень привлекательный мужчина, — сказала мисс Смит. — И очень сильный. Я в жизни не встречала у кочевников таких симпатичных воинов, как ты. А как ты поешь — можно заслушаться. Не думаю, что какая-то девушка смогла бы тебе отказать.

Нэк снова внимательно изучил лицо мисс Смит, стараясь угадать ее мысли. Уже совсем стемнело, но он по-прежнему хорошо видел ее профиль. Нэк начал дрожать — от напряжения и растущего желания. Медленно он опустил правую руку к левому запястью и дотронулся до полоски золота на нем.

Мисс Смит сидела неподвижно и молчала. Ее глаза были прикованы к руке Нэка.

Он взялся за свой браслет и повернул его. Прорезь браслета оказалась против узкой части запястья, но браслет еще не был снят. Для того чтобы снять его, Нэку нужно было слегка разжать металл. Но пальцы отказывались слушаться своего хозяина.

Мисс Смит, порозовевшая еще больше и ставшая от этого еще привлекательней, смотрела на браслет, не отрываясь.

Нэк с усилием, равным тому, которое он развивал при рукопашной борьбе, заставил наконец пальцы правой руки потянуть концы браслета в стороны. Через секунду он потянул сильнее, потом еще сильнее. Пот заливал его шею, руки тряслись.

В конце концов согнутая кольцом полоска желтого металла оказалась свободной. Левому запястью Нэка, избавившемуся теперь от браслета, стало холодно. Он поднял руку с браслетом и увидел высохшие и еще сырые дорожки пота на нем. Пытаясь отчистить браслет, Нэк принялся тщательно тереть его полой рубашки. Покончив с этим, он дюйм за дюймом принялся вытягивать руку с браслетом в сторону девушки.

Мисс Смит подняла левую руку. Тоже дрожащую. Их руки приблизились друг к другу почти вплотную. Золото прикоснулось к коже ее запястья.

В тот же миг она отдернула руку.

— Нет… нет… я не могу! — воскликнула она.

Отвергнутый браслет Нэка по-прежнему был протянут им вперед. Именно этого, именно этого он и боялся. Все эти годы.

— Ох, Нэк, прости меня! — сказала мисс Смит. — Мне не хотелось, чтобы все так вышло. Я не думала, что до этого дойдет.

Нэк все еще держал руку с браслетом перед собой и как завороженный смотрел на нее. Что теперь, как же теперь?

— Это совсем не то, что ты думаешь, — поспешно начала оправдываться мисс Смит. — Я… я сейчас возьму его. Все так неожиданно… — она снова подняла руку… и снова ее уронила. — Я не могу!

Нэк медленно опустил руку и надел браслет обратно.

— Мне так стыдно, — сказала мисс Смит. — Я никогда не думала, что… пожалуйста, не сердись.

— Я не сержусь, — с трудом ворочая языком, ответил Нэк.

— Я хочу сказать… не думай, что я отказала тебе. Дело во мне, не в тебе. Я еще никогда… я… я гораздо хуже, чем ты думаешь. Ох, ужасно, невозможно сказать!

— Ты никогда не была с мужчиной? — оказывается, обсуждать проблемы и переживания другого легче, чем свои — такое открытие сделал Нэк.

— Никогда, — мисс Смит криво усмехнулась. — Будь я нормальной кочевницей, то наверняка сейчас уже имела бы внуков.

Да уж наверняка.

— А как же Сос?

— Мне кажется, он даже не понял, что я существую на свете. Его сердце все время было занято другой женщиной — из кочевниц; похоже, именно поэтому он и пришел к ненормальным.

Они помолчали.

— Думаю, все в порядке, — сказал Нэк после паузы.

— Что ты имеешь в виду? — спросила мисс Смит. Голос ее звучал почти спокойно — вероятно, кризис уже миновал.

— Я не хотел давать тебе браслет по-настоящему. Мне просто хотелось узнать, смогу ли я сделать это. Чтобы убедиться в том, что я не трус.

— Ах вот как…

Нэк понял, что был слишком жесток. И что сказанное им — неправда.

— Не то чтобы я не хотел тебя. Это… дело принципа.

Теперь он говорил как ненормальные, и кроме того, это опять было ложью.

— Дело в том, что ты старше меня. И что ты ненормальная.

— Да.

А вот ненормальной она как раз и не была — не была, и все тут. Хотя и не совсем. Ведь самым забавным было то, что будь она настоящей кочевницей, он в жизни не смог бы предложить ей браслет. Вот такая ирония судьбы.

И от того, что она так легко соглашалась со всей его ложью и полуправдой, Нэку стало еще хуже.

— На самом деле ты кажешься совсем не старой. Если бы ты мне ничего не сказала об этом…

— Может быть, оставим этот разговор?

Конечно, ему с самого начала следовало молчать. Нужно было щадить ее. И все предстало бы совсем в другом свете — в выгодном для него. Теперь он проиграл — не в том, что получил отказ, а в том, что не сумел потом объясниться.

Вопрос был отложен — но ненадолго.

Глава четвертая

На следующий день с самого утра зарядил дождь, и по всему было видно, что это надолго. Мисс Смит попробовала было ехать дальше, но все попытки оказались не только бесполезными, но и опасными. Можно было завязнуть в грязи и потерять грузовик. Мисс Смит вывела машину на вершинку небольшого холма и заглушила мотор.

— Придется переждать, пока не кончится дождь, — сказала она, — а потом еще день или полдня, пока не высохнет дорога.

Нэк, пытающийся высмотреть хоть что-то за сплошной завесой дождя, только пожал плечами в ответ. Сам по себе дождь его не беспокоил — досаду вызывала проволочка в ходе выполнения их миссии. Причем проволочка неразрешимая и грозящая полной бездеятельностью — он мог бы сходить на охоту и осмотреть близлежащую местность, но мисс Смит нельзя было оставлять одну. Конечно, у нее есть кинжал, но даже он не спасет ее от нападения нескольких бандитов сразу.

— Раз так, — сказала вдруг мисс Смит с наигранной бодростью, — можно ведь и снова попробовать, правда?

Нэк посмотрел на нее, не совсем понимая, о чем идет речь.

— Мы здесь на некоторое время застряли, — объяснила мисс Смит. — Вчера у нас просто не хватило опыта. Поэтому все пошло не так как нужно, но сегодня я готова к этому больше. И если мы попробуем еще раз…

Она говорит о его браслете!

— Прямо сейчас? Здесь?

— Может быть, днем выйдет лучше, чем ночью. Лучше видно и вообще. Может быть, ты хочешь предложишь какое-нибудь другое занятие? Или ты просто не хочешь совсем…

— Нет! — ответил Нэк сразу на оба вопроса.

— А что если нам попробовать сделать это быстро? Тогда у нас не хватит времени на то, чтобы испугаться друг друга.

Внезапно эта идея снова заняла его воображение. Нэк чувствовал, что виноват перед мисс Смит за вчерашнее. Но теперь она дает ему шанс все исправить. Она не держит на него обиду.

Самое трудное — начало. Если он будет действовать как в бою — не думая о том, что делает, автоматически, — он успеет выполнить свою часть раньше, чем мисс Смит испугается и провалит свою.

Нэк взялся рукой за браслет, одним движением сдернул его и протянул девушке. Ее рука встретилась с его рукой на полпути.

Их руки столкнулись. Нэк выронил браслет, и он упал на пол кабины.

— Черт возьми! — воскликнула мисс Смит (ого! оказывается, она умеет ругаться не хуже кочевниц!). — Я подниму.

Они нагнулась за браслетом одновременно и стукнулись головами.

Нэк нервно рассмеялся.

— Не смешно, — отрезала мисс Смит. — Я никак не найду…

Под действием внезапного порыва Нэк взял девушку руками за ее худенькие плечи, поднял и притянул к себе. Когда лицо мисс Смит приблизилось к его лицу, он обнял ее и поцеловал в губы.

Ничего особенного, никакой магии. Губы мисс Смит, которая ничего такого, естественно, от Нэка не ожидала, были мягкими и податливыми. Браслет вывалился из ее пальцев и снова со стуком упал под сиденье.

— Надень его, — сказал Нэк. — Кажется, на этот раз все получилось.

Мисс Смит посмотрела на золото, лежащее около ее ноги, потом опять на Нэка.

Что-то врезалось в дверцу кабины с ее стороны.

— Вниз! — скомандовал Нэк.

Сам он уже пришел в движение, открыл дверцу, нырнул головой вперед и упал на колени прямо в грязь за колесом. С мечом в руке, он присел за грузовиком на корточки, высматривая неприятеля.

В кабину попала выпущенная из лука стрела — по звуку Нэк понял это безошибочно. Следовательно, на них снова напали. Скорее всего, не слишком хорошо организованная группа, потому что на сей раз машина стояла от дороги в стороне, но тем не менее опасность была нешуточной.

Дальнейшее доказало, что он был прав. Из дождя осторожно вышли два воина. Они тихо переговаривались друг с другом — спорили о том, что делать дальше: выпустить сначала еще несколько стрел или напасть сразу. Выпрыгнувшего наружу Нэка они не заметили.

Решили напасть.

— Ненормальные не станут драться, — убеждал один другого. — Откроем дверь и вышвырнем их из машины.

Уже не скрываясь, бандиты подошли к грузовику и начали возиться с дверцей со стороны водителя — Нэк бросился на них из своего укрытия. Схватка была короткой. Через несколько секунд оба бандита лежали бездыханными.

— Вылезай, — позвал он мисс Смит.

— Вылезать? — девушка приоткрыла дверцу. — А грузовик…

— Грузовик пока бросим. Нужно убраться отсюда. Этих было двое, но могут появиться другие. Здесь, на холме, мы как на ладони, а у них луки.

Мисс Смит спрыгнула вниз, попала ногой на мертвое тело и, поскользнувшись, поспешно отскочила в сторону.

Нэк и его спутница были одеты очень легко, но времени для переодеваний не было. Нэк схватил девушку за руку и потащил ее в лес, подальше от грузовика. Ни тот ни другой не сказали больше ни слова.

В лесу Нэк выбрал сучковатую пожелтевшую от старости березу и забрался на нее. На дереве можно было с успехом отсидеться. Мисс Смит не без ловкости забралась на березу следом за Нэком и уселась верхом на толстом суку, который он ей указал. Сам Нэк расположился на соседнем суку. Они уже промокли до нитки, листва почти совсем не защищала от дождя, но на дереве все-таки было безопасней, чем у всех на виду в машине.

Так они просидели три часа — вокруг было тихо.

Потом появился человек — мощный и уродливый Булава. Он прошел в нескольких футах от их дерева, и было видно, что он кого-то ищет.

Еще через минуту Булава обнаружил грузовик и то, что лежало рядом с ним. Он бросился назад. Но Нэк уже спрыгнул вниз.

— Эй, бандюга!

Булава моментально повернулся к Нэку лицом, вскинув свое оружие.

— Это я убил их, — сказал Нэк. — И убью тебя, если ты не…

Булава был не из трусливых. Он бросился на Нэка, яростно взмахнув своей палицей. И это было все, что Нэк от него хотел. Честный кочевник отверг бы обращение «бандит» и потребовал бы выяснения отношений в кругу. И не стал бы нападать без предупреждения.

Нэк уклонился от рушившейся на его голову сверху вниз булавы и ударил мечом в ответ. Этот воин нужен был ему живым. Он хотел его допросить.

Булава замахнулся снова. Когда оружие противника устремилось вниз, Нэк искусно парировал удар так, чтобы лезвие меча скользнуло вдоль рукоятки булавы и основательно задело руку неприятеля. Полученное Булавой ранение не было серьезным, но почти лишило его возможности держать оружие и убедило в том, что стоящий перед ним воин сильнее его. Что, собственно говоря, так и было.

— Скажи мне то, что я хочу знать, и я отпущу тебя.

Булава кивнул. Нэк сделал шаг назад и воин расслабился. Мисс Смит сидела на дереве тихо как мышь, что было заранее условлено: бандитам не следовало знать о ее присутствии.

— Если ты обманешь меня, я пойду за тобой следом и убью тебя, — сказал Нэк. — Но ни на что другое кроме мести у меня сейчас времени нет, можешь быть спокоен.

Булава снова кивнул. Месть было тем, в чем разбирались все, даже бандиты. Не следовало обольщаться надеждой, что этот человек не нападет на них больше, но то, что он впредь перед этим сто раз подумает, не вызывало сомнений. Поэтому ответам его можно было верить.

— Сколько человек в твоей дружине?

— Двенадцать. Сейчас уже десять. И женщины.

— И все бандиты?

— Нет. Мы регулярная дружина. Но приходится брать все, что подворачивается.

— В том числе и грузовики ненормальных?

— Это первый раз. Это все Сог, это была его идея. Он сказал, что грузовики наверняка завязнут в грязи…

— И ваш вождь позволил им это?

— Он тоже хочет есть. В хижинах больше ничего нет…

— Нет, потому что грузовики постоянно грабят! — разгорячившись, выкрикнул в лицо Булаве Нэк. — Ненормальные не могут привести ничего в хижины потому, что их грузовики останавливают, а водителей убивают.

— Что могу сделать я? — угрюмо спросил Булава.

Нэк раздраженно отвернулся, втайне надеясь на то, что воин воспользуется такой возможностью и попытается ударить его сзади, что дало бы Нэку повод ударить в ответ и убить его. Но Булава не стал нападать, очевидно почувствовав ловушку.

— Иди к своему вождю и скажи ему, чтобы он и его люди держались от грузовика подальше, — сказал Нэк после короткой паузы. — Любого, кто подойдет к грузовику на десять шагов, я убью.

Булава молча повернулся и пошел в лес.

Нэк стоял и смотрел ему вслед — он должен был убедиться в том, что человек на самом деле ушел, прежде чем залезать на дерево снова или предпринимать что-то еще.

— Думаешь, они послушаются тебя? — спросила его мисс Смит. Ее била крупная дрожь, но причинами этого могли быть холод и сырость.

— Это зависит от их вождя. Если он закоренелый бандит, он может попробовать взять нас числом. Если он наполовину кочевник, то оставит нас в покое.

— Тогда зачем ты позволил этому человеку уйти? Теперь его дружина будет знать, где нас искать.

— Я хочу выяснить, кто остановил ваши грузовики. И это один из способов узнать.

Мисс Смит осторожно спустилась на землю. Пропитанное водой платье облепило тело девушки, ее руки и губы посинели от холода.

— Это можно было сделать как-нибудь по-другому.

— По-другому никак. Если бы я не остановил его, он сразу же привел бы к грузовику свою дружину. Если бы я убил этого Булаву, его начали бы искать. Ни в одной организованной дружине воины не могут исчезать просто так. Поэтому самым лучшим было предупредить их.

— Но это могло произойти когда угодно и на какой угодно дороге, — сказала мисс Смит. — Может быть, все кочевники стали теперь бандитами?

— Нет. Я же не стал. Но если бандитом стал каждый пятый, то вашим грузовикам по лесам больше не ездить.

— Быстро же они забыли своих благодетелей!

Нэк пожал плечами:

— Ты слышала, что сказал Булава: им нужно что-то есть.

— Не думаю, что все обстоит именно так, как он сказал.

— Пойдем обратно в грузовик.

— Но там нас взять легче всего, если…

— Как раз поэтому туда и нужно идти. Я устрою им ловушку. Буду следить за лесом, а ты поспишь…

— Как я могу спать, когда они могут прийти в любую минуту!

— Тогда ты будешь следить за лесом, а я буду спать, — сказал Нэк и зашагал к грузовику.

Первым делом он перенес мертвые тела от машины к желтой березе и оставил их там как напоминание для бандитов, если те все-таки решаться напасть, несмотря на предупреждение. После этого он забрался в кабину и обшарил пол.

— Где мой браслет?

Мисс Смит вспыхнула:

— Я…

Она достала левую руку из-под своих мокрых одежд. Браслет был надет на ее руку, но поднят высоко почти до локтя, потому что оказался великоват.

— Ты надела его! — Нэк был поражен.

— Нужно было что-то делать с ним, ты так быстро выскочил, — попыталась оправдаться девушка.

— Отлично, Нэка. Если что-нибудь увидишь, сразу дай знать.

— Я сейчас же отдам его тебе обратно! — заторопилась она. — Я не собиралась…

— Ты собиралась. Пускай остается у тебя. До тебя никто его еще не носил.

— Но я не могу…

— А я, думаешь, могу? Но мне бы хотелось. Может быть, через несколько дней.

Как ни странно, но сейчас он был совершенно спокоен и даже не потел, может быть, из-за того, что промок до нитки. Теперь ей приходилось оправдываться, а не ему.

— Хорошо, — согласилась она. — Пусть будет так.

— Давай я сожму браслет тебе по руке.

Нэк взял безжизненную руку девушки, опустил браслет до запястья и стиснул вокруг металлической полоски свои указательные и большие пальцы кольцом. Золото медленно поддалось и сжалось — браслет больше не грозил свалиться.

— В суматохе оно прошло легче, — пробормотала Нэка. — Спасибо.

Она все еще дрожала, хотя в кабине было довольно тепло. Она была сильно испугана — нападением бандитов, тем, что на ее руке теперь находится браслет мужчины, неопределенностью и неизвестностью. Она определенно нуждалась в защите.

— Меня никогда раньше не целовали… — вдруг сказала она, как будто недавней схватки и всего, что за ней последовало, и не было вовсе.

Неужели он решился на это? Нэка пробрал холодок, его руки ослабли, ему показалось, как будто над его головой, коснувшись волос, пронесся меч.

Нэк улегся в кузове и заснул, не обращая внимания на непрекращающийся моросящий дождь. Он воин и должен уметь высыпаться в любой обстановке, невзирая на погоду. Мисс Смит — с недавнего времени Нэка — осталась наблюдать за лесом.

Ему приснился сон. Вручением женщине браслета он больше не грезил, потому что это был пройденный этап. Теперь его сон устремился в будущее. Женщина приняла его браслет, и они стали мужем и женой, хотя не очень понятно было, что под этим подразумевалось. Но, очевидно, что-то приятное и неуклонно приближающееся. Таков был сон Нэка, и самым главным в нем было следующее: красивая и любящая его женщина приняла его браслет, и они были вместе.

— Нэк!

Он проснулся мгновенно и уже с мечом в руке. Сигнал Нэки был верным: к грузовику со всех сторон приближались вооруженные люди, и пощады от них ждать не приходилось.

Нэк бесшумно спрыгнул с кузова и распластался рядом с грузовиком. Звуки, которые производили бандиты, не оставляли сомнений в том, кто они: это отребье было никудышными воинами — они не умели красться в лесу. Шесть, семь, восемь, а может быть, еще больше.

Уже почти стемнело, и хотя небо на западе еще горело, под деревьями сгущалась ночь. Это было Нэку на руку, потому что под покровом темноты он мог ударить любого из них, в то время как бандиты должны сначала отличить своего от врага.

Нэк решил не тратить времени зря. Бесшумно скользя по траве, он подкрался к ближайшему воину — Мечу. Бандит умер прежде, чем понял, что произошло. Нэк занял его место и двинулся к грузовику вместе с остальными. В кабине никого не было видно. Хорошо — значит, Нэка легла на сиденье.

— Видишь что-нибудь? — громким шепотом спросил его появившийся рядом из сумерек Булава, тот самый воин, которого Нэк отпустил. — Этот парень очень опасен.

Нэк шагнул к Булаве навстречу, как будто для того, чтобы прошептать ответ… и пронзил мечом его шею — Булава умер без звука.

Его обнаружили — бандиты сошлись вокруг грузовика слишком тесно.

— Вот он! — выкрикнул кто-то.

Мгновением позже Нэк уже рубил во все стороны, метался вправо и влево, уклонялся и нырял, стараясь поразить своим яростным мечом все, до чего только можно было достать. Его окружили шесть воинов — два Меча, две Булавы, Посох и Кинжал. Больше всего Нэк опасался Посоха, потому что его оружие способно было стеснить выпады меча и дать остальным возможность приблизиться. Нэк начал отступать к грузовику.

Из леса выскочили еще двое и тут же полезли на грузовик.

— Нэка — осторожно! Бейся сама! — крикнул Нэк. Его теснили со всех сторон, и он уже не мог пробиться к ней вовремя.

Один из бандитов рывком открыл дверцу кабины:

— Здесь женщина!

Он сунулся внутрь, но тут же вывалился назад, хрипя. Нэка пустила в ход свой кинжал. В тесноте кабины кинжал был много эффективней меча.

Дверь кабины захлопнулась, второй воин попятился от машины в нерешительности, потом повернулся и присоединился к кружащимся вокруг Нэка. Семь дружинников атаковали его безостановочно — теперь они знали силы своего противника. Эффект неожиданности Нэком был уже использован. К сожалению, не полностью, потому что он надеялся на большее число трупов неприятеля, прежде чем бой дойдет до открытого противостояния. Учитывая опустившуюся темноту, он смог бы одолеть сейчас троих, ну, может быть, четверых полноценных воинов. Теперь же, при раскладе семь против одного, перевес явно был на стороне бандитов, если только они вдруг не начнут проявлять чудеса удивительной неуклюжести или неудачливости. Нэк мог вилять и избегать столкновений сколько угодно, но биться долго и по-настоящему он не мог — следовало ожидать серьезных ранений, после которых его непременно убьют.

Страшно взревел мотор грузовика. Рычание мотора, раз поднявшись до пугающего тона, стало ровным и басовитым, зажглись фары. Она уезжает, уводит машину!

Грузовик попятился и развернулся, задние колеса начали разбрасывать из-под себя мокрую землю и грязь. Потом свет фар уперся в Нэка. Машина испустила рык плотоядного зверя во время гона и рванулась вперед, прямо на кучку сражающихся людей.

Она не собирается останавливаться! Нэк нырнул в сторону, освобождая дорогу огромным резиновым колесам, уминающим топкую землю. Его обдало грязью, песком и бензиновой вонью.

Бандиты еще не осознавали грозящей им опасности. У них не было трехдневного опыта поездки в грузовиках, как у Нэка, и они не знали возможностей машин ненормальных. Атакующие замерли в замешательстве.

Передний бампер зацепил двоих, не настолько сильно, чтобы сразу убить или искалечить, но достаточно, чтобы сшибить с ног. Один из упавших тут же попал под колеса, откуда донесся его ужасный крик. Другой, сбитый в грязь, с трудом поднялся и, приволакивая ногу, поспешил убраться подальше.

Воспользовавшись заминкой в рядах врагов, Нэк рубанул зазевавшегося Меча по лицу — тот со стоном повалился наземь. За несколько секунд противник потерял двоих, считая того, который погиб под колесами. Нэк снова отступил назад, стараясь держаться рядом с грузовиком.

Огромный механизм начал замедлять ход, но слишком поздно — затрещали ветки кустов и заскрежетало железо, одна фара погасла. Колеса на мгновение остановились, а потом бешено закрутились в обратную сторону, увязая в грязи и на глазах выкапывая под собой ямы. Мотор завыл. Неожиданно грузовик сорвался с места, выдернув себя из разрытых им самим же траншей единым могучим рывком.

Нэк подбежал к грузовику и запрыгнул в кузов. Его попытался преследовать Булава, но удар мечом с разворота снес ему полголовы.

Грузовик устремился обратно к месту стоянки, время от времени увязая в грязи и замедляя ход. Оставшиеся бандиты начали спасаться бегством. То и дело в луч уцелевшей фары попадал то один, то другой, и каждый раз грузовик делал рывок вперед, как будто, бросаясь убегающим вслед. Бандиты разбегались кто куда, роняя оружие. Луч фары метался по их головам.

До этого момента Нэк даже представить себе не мог, что грузовик может выступать в роли оружия. И весьма грозного. Никто и ничто не могло противостоять грузовику, даже в такой дождь, когда колеса машины слабели в грязи. Мисс Смит — Нэка! — превратила грузовик в живого, бушующего монстра, сеющего вокруг себя ужас и смерть.

Одноглазое чудовище еще несколько раз пронеслось взад и вперед, кидаясь на все движущееся перед ним, уминая в грязь тела, попадающиеся ему на дороге. Один из мертвых после этого полностью скрылся в вязкой грязи, снаружи остались торчать только его ноги. А безжалостный и голодный зверь все рычал и бесновался в темноте.

Враги исчезли. Пять бандитов было убито, оставшиеся в живых вне всяких сомнений ранены или испуганы до смерти. Победа осталась за Нэком и Нэкой. И грузовиком.

Грузовик остановился. Мотор стих, фара погасла. Нэк вылез из кузова и бросился к кабине.

— Это ты, Нэк? — спросили изнутри.

Нэк заметил, как в мерцающем свете приборной доски блеснул ее кинжал.

— Это я.

Он забрался внутрь.

— О, Господи!

Нэка разревелась не хуже любой кочевой девчонки. Нэк обнял ее и притянул к себе, она обхватила его руками и спрятала лицо у него на груди.

— Я боялась, что они ткнут чем-нибудь острым в шины! — всхлипнула она.

— Нет, всем, что у них было острого, они тыкали в меня.

— Ох! — выдохнула Нэка и сквозь слезы рассмеялась.

Это было глупо, но Нэку тоже стало смешно.

На руке у нее был его браслет, он держал ее в своих объятиях, он был нужен ей, потому что она беззащитна… на этом пока все закончилось. Остальное могло подождать.

Глава пятая

На следующий день взошедшее солнце сразу же взялось за работу — принялось сушить деревья и землю. Нэк спел немного, притворившись, что поет своему мечу, тогда как на самом деле он пел для нее, и она знала это.

Любимую узнаю по походке, Любовь узнаю по ее словам, Одежду ее я люблю голубую, И знаю, что жить без нее не смогу я.

— Ты очень хорошо поешь, — сказала чуть-чуть раскрасневшаяся Нэка.

— Спасибо. Только вот о чем эта песня, я не знаю. Когда я пою о боях и сражениях, то понимаю, о чем идет речь. Но любовь — это слово мне непонятно.

— Откуда ты знаешь? — Голос Нэки дрогнул, было видно, что поговорить ей об этом ужасно хочется, но спрашивать не очень-то удобно.

Нэк посмотрел на свое голое запястье:

— Я никогда не отдавал его никому…

Нэка подняла руку с надетым на нее тяжелым золотым браслетом:

— Ты отдал его мне. И я взяла его у тебя. Может быть, это и есть любовь?

— Не знаю, — сердце Нэка забилось чаще.

— Я тоже не знаю, что такое любовь, Нэк, — призналась она. — Во мне ничего не изменилось — я по-прежнему та же, какой была раньше, — но мне кажется, что кожа под этим золотом горит, и оно тянет мою руку и влечет меня куда-то. Я не знаю, куда. Но я хочу узнать. И я хочу отдать тебе все, что у меня есть. Я попытаюсь сделать это. Вот только я боюсь, что у меня нечего больше отдавать — я стара, я ненормальная и мне страшно. Мне страшно, что у меня ничего не осталось.

— Ты очень красивая, теплая и храбрая. То, что ты там устроила с грузовиком…

— Это ужасно! Я ненавижу себя. Ненавижу убийства. Но я была вынуждена сделать это. Я испугалась за тебя.

— Должно быть, это и есть любовь.

— Мне очень хотелось, чтобы это было так. И знаешь что, Нэк? Я могу ненавидеть тебя, но все равно ты мне будешь нужен. Если что-то с тобой случится, домой я не вернусь.

Это было подобно чуду: оказывается, он переживал за нее точно так же, как и она за него. Она решила ввязаться в бой, потому что боялась, что его могли ранить или убить, но при этом она не могла заставить себя прикоснуться к нему. Ей, видите ли, нужны были объяснения происходящего, чтобы оправдать то, что в оправдании не нуждалось. Кстати, и ему тоже.

— Покажи мне свою грудь, — попросил он.

— Что? — она не обиделась, она просто не поняла его.

— Помнишь — твой нож. Когда ты… ты убирала в ножны свой нож, ты…

— Я не понимаю тебя.

Но она все понимала.

— Покажи мне свою грудь.

Зардевшись как маков цвет, она медленно отвернула ткань саронга со своего плеча и обнажила правую грудь.

— Ей всего лишь девятнадцать, — сказал Нэк. — Она с ума меня сводит. Такая грудь… такая грудь не может быть старой или ненормальной, или бояться, что ей нечего дать. Ее можно только любить, и все.

Нэка посмотрела на себя:

— Слушаю тебя и чувствую себя распутной.

— Хочешь, я спою для твоей груди, — предложил он.

Нэка снова вспыхнула и ее грудь залилась румянцем тоже, но закрываться она не стала.

— Откуда ты знаешь столько песен?

— Из разных мест. Песни поют везде. Говорят, что многие из них были сочинены еще до Взрыва, но я этому не верю.

На самом деле, он не знал верить этому или нет, потому что многие из слов в песнях не имели никакого отношения к жизни кочевников и часто были ему непонятны.

— Все книги были напечатаны до Взрыва. Может быть, и песни тоже пришли оттуда.

Ее лицо начало понемногу приобретать свой нормальный цвет.

Нэк запел для ее груди:

Черна, черна, черна как смоль коса моей любимой, А ее губы розовей коралла. Пригожей нет ее и станом краше, Любить готов я даже землю, где она стояла.

Нэка опять покраснела до корней волос:

— Когда ты поешь вот так, кажется, что все это правда. Хорошо, что хоть волосы у меня не черные.

— Это хорошо? — Нэк был немного сбит с толку.

— Ох, нет. Мне очень хотелось бы, чтобы песня подходила ко мне во всем.

— А она подходит. Во всем, кроме цвета волос.

— Правда? — спросила она с надеждой.

— Да. Я уверен в этом, — ответил он и через секунду добавил: — Нэка.

Краснела она густо и с чувством.

— Я смущаюсь, когда ты называешь меня так. Нэка.

— Ты надела мой браслет.

— Я знаю. И теперь, пока он у меня, я твоя жена. Но ведь это не по-настоящему.

— Может быть, когда-нибудь будет по-настоящему, — (если бы все было так просто!)

— Ты кочевник — тебе достаточно отдать женщине браслет, и все. Быстрая любовь, может быть, на час, а может быть, на всю жизнь. Я этого не понимаю.

— Но ты же сама была кочевницей…

— Нет. Я была дикой девчонкой. Семьи у меня не было. Ненормальные подобрали меня, взяли к себе, воспитали, сделали похожей на себя… снаружи. Все это они сделали бы с любым, кому нужна была помощь и кто эту помощь хотел принять. Я никогда не была кочевницей и не считала себя ею.

— Наверно, поэтому ты не понимаешь браслетов.

— Да. А ты?

— Я понимаю. Просто я не могу делать так, как положено.

— Может быть, в том-то все и дело, это нам и мешает. Ты слишком робкий человек, а я слишком застенчивая. — Нэка нервно рассмеялась. — Смешно — робкий и застенчивая перебили столько народу!

— Ночью мы можем попробовать спать вместе. Может быть, тогда дело пойдет на лад?

— А что если бандиты вернутся?

Нэк вздохнул:

— Я не засну.

— Ты не спал в прошлый раз. На этот раз моя очередь.

— Идет.

Нэка снова рассмеялась, на этот раз более свободно и от души, при этом ее грудь восхитительно колыхалась.

— Держись, Нэк! Как ты отнесешься к тому, если я скажу тебе: «Возьми меня, делай со мной что хочешь, люби меня?»

Нэк серьезно обдумал такую перспективу.

— Можно попробовать. Если ты предложишь это, прежде чем я слишком уж разволнуюсь.

— Но я не могу сказать это. Хочу и не могу.

— Ты хочешь, чтобы это произошло, но не можешь сказать мне об этом?

— Да, и не знаю, почему.

На этот раз она почему-то забыла покраснеть.

— Я хочу, чтобы это было у нас с тобой, — продолжила она очень серьезно. — Просто я не могу начать. Не могу, пока ты не предложишь мне сам. Да и потом все равно не смогу…

— Ты знаешь, как это смешно слушать со стороны? Мы оба знаем, чего хотим, мы знаем, что чувствует каждый, но поделать ничего не можем. Мы даже можем говорить о том, что нужно было бы нечто сказать, но сказать этого не можем.

— Может быть попробуем завтра? — сказал он после паузы.

— Попробуем завтра.

Она закрыла грудь и посмотрела на него, и столько было в этом взгляде страсти и желания, что сердце Нэка заколотилось как молот.

Следующий день снова был ясным и солнечным. Земля вокруг высохла и грязь затвердела, от лежащих повсюду мертвых тел начал распространяться тяжелый дух, поэтому решено было поскорее ехать. Дорога была отличной, казалось, природа решила компенсировать путникам однодневную задержку.

Ночью они легли спать вместе в кузове, в двойном спальном мешке, и Нэка прижалась к нему грудью, но ни о чем больше его не просила, и поэтому он ничего делать не стал. Перемен в себе, которых ждали и тот и другой, они так и не почувствовали. Немного поговорив на эту тему, Нэк и Нэка пришли к выводу, что все, чем они занимаются, — неуклюже и смешно. На том и порешили.

Нужно было дежурить и следить за лесом, на случай нового нападения, и поэтому они спали по очереди. Когда она заснула, он очень хотел прикоснуться к ее груди, но так и не смог заставить себя сделать это… но когда он проснулся после того, как закончился ее час дежурства, оказалось, что ее грудь преспокойно покоится в его руке.

На следующую ночь, перед тем как лечь спать, было решено раздеться полностью, после чего он ласково гладил ее прекрасную грудь и упругие ягодицы обеими руками. Она по-видимому тоже хотела сделать что-то, но так и не смогла, и все закончилось слезами.

Когда они легли спать на третью ночь, он тихонько спел ей, потом начал нежно целовать ее, она ласкала его в ответ и уже не боялась дотрагиваться до тех мест, которые наливались кровью и которых она избегала раньше. Потом она прижалась к нему очень крепко, и он решился попробовать… но она вдруг вскрикнула, может быть, от боли, а может, от испуга; он остановился и отпустил ее, переживая от того, что, наверно, сделал что-то не так, после чего она некоторое время тихо плакала.

Тем временем цель их поездки становилась все ближе. И прежде чем их совместное житие как мужа и жены было доведено до надлежащего завершения, на горизонте показалась хижина и громада того, в чем Нэк не без внутреннего содрогания узнал Гору — знаменитое традиционное место самоубийства кочевников. Гора щетинилась частоколом тонких и ржавых балок, скрывающих вершину. До недавних пор все, кто восходил на эту Гору, пропадали навсегда. Сейчас кое-что изменилось.

Тил Два Оружия и Повелитель объявили войну Горе, потому что, по их словам, внутри нее скрывались враждебные кочевникам люди. Отряды воинов ворвались в Гору и уничтожили там все живое. Теперь эта гора воистину стала Горой Смерти.

Нэка справилась по своей карте:

— Да, это здесь.

— Здесь… те, кто слал вам припасы? — Нэк похолодел.

— Да, это жители Геликона. Там что-то случилось.

— Кочевники убили Гору, — сказал Нэк. — Так приказал Безоружный. Меня с ними не было. Но если бы я знал, что нам нужна Гора, то рассказал бы об этом доктору Джонсу с самого начала.

— Тогда все пропало! — горько воскликнула Нэка. — Геликон владел всей техникой и станками! Без него мы бессильны что-либо исправить!

— Может быть, там внутри кто-то уцелел?

Нэк, зная эффективность действий Тила, глубоко сомневался в этом, но ему не хотелось лишать свою подругу последней надежды.

Они вошли в хижину. Нэка сразу же двинулась к центральной колонне, обошла ее кругом, как будто что-то высматривая. В отличие от других, эта постройка ненормальных не была разграблена, из нее просто забрали всю еду. Нэка открыла дверь душа и вошла в кабинку.

— Эй, не забудь раздеться, — крикнул ей Нэк.

— Кажется, это должно быть где-то здесь, — сказала она, как будто не обратив никакого внимания на его слова. — По-моему, в инструкции было названо это место.

Нэка отсчитала вдоль стены несколько плиток и нажала на одну из них. Потом отсчитала снова, но уже в другую сторону и нажала опять. Потом еще раз повторила то же самое. Ничего не происходило.

— Для того чтобы пустить воду, нужно повернуть рукоятку, — сказал Нэк. — Вот эту для холодной воды, а эту — для горячей. Только зачем тебе мыться — ты только-только начала пахнуть как настоящая кочевница…

— Попробую проделать все то же самое, но быстрее, — продолжала говорить сама с собой Нэка. — Нужные плитки я нашла, попробую быстрее.

Мистический ритуал с нажатием плиток был повторен ею снова. Нэк почел за лучшее терпеливо ждать. Ненормальные они и есть ненормальные!

За стеной душа что-то громко щелкнуло. Нэка надавила на одну из плиток на стене посильнее, та откинулась, за ней оказалась обыкновенная дверная ручка. Нэк вытаращил глаза — он отродясь не знал, что в стенах душа спрятаны такие ручки! Если она не для горячей или холодной воды, тогда для чего?

Нэка повернула ручку и потянула ее на себя — часть стены душевой открылась, как дверь.

За стеной душа обнаружилась маленькая комнатка — и это-то внутри центральной колонны хижины, которая спокон века считалась цельной!

— Пошли! — позвала она Нэка и первой шагнула внутрь.

Нэк вошел следом, беспокойно нащупывая рукоятку меча. Комнатка была совершенно пустой и едва могла вместить их двоих. Нэка закрыла дверь и нажала на стене какую-то кнопку. Раздалось гудение, и пол начал проваливаться вниз.

Нэк подпрыгнул и начал хвататься за меч. Нэка рассмеялась.

— Эх ты, кочевник! Это цивилизация. Называется лифт. Во всех наших домах есть такие, и у подземных жителей тоже. Это тайный ход, который используется для снабжения хижины всем необходимым. Когда кочевники видят, как грузовик ненормальных подъезжает к хижинам, они думают, что машины прибыли с провизией, — но на самом деле мы приезжаем, чтобы забирать оружие и еду из хижин. Кое-что, в основном громоздкое и тяжелое оборудование, поступает к нам через другие точки, о которых кочевники даже представления не имеют.

Пол под ногами остановился. Нэка нажала на невидимую рукоятку, и часть стены снова распахнулась. Перед ними открылся уходящий в темноту коридор.

— Дело плохо, — тревожно сказала Нэка. — Лифт работает от тока, вырабатываемого из солнечного света хижиной. Лампы в туннеле горят от тока Геликона. Похоже, ты был прав — подземный мир мертв.

Нэка включила фонарь, о существовании которого у нее Нэк даже не подозревал.

— Все равно нужно посмотреть.

Проход привел их в комнату с разбросанными по полу пустыми коробками.

— Кто-то уже побывал здесь, — сказала Нэка. — Они приходили за припасами. После этого никто больше склад не пополнял.

— Наверное, это люди с последнего грузовика — с того, что не вернулся.

— Наши люди никуда дальше этого склада не ходят, — сказала Нэка. — Но где-то здесь должен быть ход, ведущий в Геликон. Нужно найти его.

— Там внутри может оказаться не слишком-то приятно.

Нэк в свое время наслушался рассказов о подземных лабиринтах заваленных мертвыми телами. Во многом это могло быть преувеличением, но тем не менее…

— Я знаю.

Нэка поцеловала его — с некоторых пор она взяла это в привычку и ужасно гордилась своим достижением. Затем она начала ощупывать стены склада по периметру, как недавно в душевой, — искала тайный вход.

— Если вас не хотели пускать внутрь, дверь вряд ли будет открываться с этой стороны, — заметил Нэк. — Кроме того, за ней может быть ловушка.

— Не думаю. Вход, конечно, охранялся, но мы не враждовали. Я говорю о ненормальных и жителях Геликона. Мы были нужны подземным жителям так же, как и они нам, потому что, несмотря на свои достижения в гидропонике, выращивать нормальные овощи или тем более лес они не могли. Для населения Геликона было выгодно вести с нами торговлю, поэтому все свои усилия они сосредоточили на тяжелой промышленности, которой с тех пор мы не касались. Это любимая тема разговоров доктора Джонса, он мог говорить про это часами и называл это основой сотрудничества цивилизаций.

— Итак, ты уверена, что там внутри бояться нечего, — подытожил Нэк.

Нэка снова начала выстукивать стенные панели, без очевидного результата.

Нэк исследовал пол и изучил потертости и царапины на нем, так же как это он делал в оставленном бандитами лагере.

— Здесь, — сказал он, дотронувшись рукой до одной из секций стены. — Вход внутрь здесь.

Нэка тут же присоединилась к нему:

— Ты уверен? Снаружи не видно никаких следов.

Без слов Нэк направил на пол свет ее фонаря. Ответ был ясен. Получив таким образом подсказку, через некоторое время они обнаружили на стене тонюсенькие щели, окаймляющие дверь.

— Вероятно, дверь открывается внутрь. С этой стороны нет ни петель, ни царапин на полу.

Нэка поводила лучом фонаря вдоль найденной нижней щели:

— Если только дверь не отодвигается в сторону…

Нэк с трудом просунул острие меча в боковую щель и осторожно нажал. Часть стены сдвинулась в сторону — на долю фута.

— Дверь отодвигается вбок, но сейчас она заперта или зажата чем-то.

— Наверное, заперта с той стороны, — предположила Нэка. — Сможешь ее открыть?

— Мечом нет. Но у нас в грузовике есть ломик. Если хорошенько нажать им, дверь поддастся.

Они вернулись к машине и выбрали необходимые инструменты. Через некоторое время дверь была открыта.

За дверью в мрачную даль уходили рельсовые пути.

— Они пользовались железной дорогой! — изумилась Нэка. — По ней сюда возили припасы, может быть, даже управляя вагонами на расстоянии. Вот это да!

Однако никаких транспортных средств на рельсах не оказалось, поэтому дальше пошли пешком. Нэк ощущал беспокойство в месте незнакомом и, очевидно, опасном, но Нэке было все нипочем. В темноте она нашла его руку и тихонько сжала.

Нэк начал считать шаги. Примерно через милю или чуть больше рельсы кончились. По обе стороны от них возвышались платформы, заставленные ящиками и картонными коробками. В нескольких местах платформы перерезали боковые пути, на которых стояли напоминающие их грузовик механизмы, только поменьше размером. Выбравшись на платформу и вытянув за собой Нэку, Нэк открыл одни из ящиков — внутри него рядком лежали блестящие металлические стержни — фехтовальные палки, на глаз около дюжины.

Значит, это была правда: подземные жители изготовляли оружие кочевников. Знал ли об этом Безоружный, когда объявлял Горе войну?

Они дошли до конца платформы и свернули в темный коридор. Коридор начал спускаться вниз, впереди показался обгоревший вход, за которым стены расширились, образовав просторную комнату. Воздух в комнате был спертым и пах тяжело и неприятно. Нэка начала водить фонарем в разные стороны, осматриваясь.

Луч фонаря высветил на полу кучку золы, потом еще одну и еще. Неприятный запах исходил именно от этих обугленных холмиков.

— Что это? — со страхом спросила она.

Она ничего не понимает, догадался Нэк.

— Здесь был пожар. Они не сумели выбраться наружу.

— Они? Так это люди?

Нэка задержала луч фонаря на ближайшем черном пятне и вскрикнула — очертания человеческого тела были несомненными.

Нэк обнял ее за плечи и увлек обратно к платформе.

— Дело в том… после того как они задохнулись от дыма и умерли, дверь в конце концов прогорела насквозь. Перед этим ее заперли или забаррикадировали чем-то снаружи, как ту панель на складе. Потом кто-то облил дверь бензином и…

Бледное лицо Нэки повернулось, и ее взгляд, полный ужаса, уперся ему в лицо:

— Это сделали кочевники?

— Тил сказал что пожар начался до того, как они ворвались внутрь. Огонь был не очень сильным, но дыму оказалось много, поэтому воины Тила очень быстро ушли. И мало что узнали.

Нэка издала сдавленный звук. Нэк почувствовал, как на руку ему полилась какая-то теплая жидкость, и понял, что его подругу стошнило прямо на него.

— Геликон был последней надеждой людей! — воскликнула она и содрогнулась в новом приступе рвоты.

— Думаю, мы здесь уже достаточно всего насмотрелись, — тихо сказал Нэк.

Он взял из ослабевших пальцев Нэки фонарь и, поддерживая ее, повел к выходу на поверхность.

Глава шестая

Нэка непременно хотела составить письменный отчет.

— На тот случай, если с нами что-то случится, — объяснила она. — Сейчас все подробности свежи у меня в памяти. Но к тому времени, когда мы вернемся, я могу многое забыть.

Ночь они провели в кузове грузовика, несмотря на то, что спать на подвесных койках в хижине было не в пример удобней. Но из хижины имелся проход к кошмарам Геликона, и путникам казалось, что запах смерти сочится из всех щелей, и это наполняло их сердца ужасом. Нэк, который стойко перенес все сцены бойни в подземном мире, ночью долго не мог уснуть — ему продолжали чудиться отвратительные картины пожарища. Достойная чистая гибель в кругу или от руки бандита — это одно. Но беспомощный конец в кольце огня…

Вопрос о том, стоит или не стоит заниматься любовью, даже не обсуждался. Забравшись в спальный мешок, они обнялись и крепко прижались друг к другу, силясь отогнать кружащиеся в темноте видения.

С утра Нэка долго писала свой отчет и, закончив его, заперла бумагу в ящичке на приборной доске. После этого они тронулись в обратный путь. Нэк так и не смог понять причину столь настоятельной необходимости делать именно письменный отчет. Внутренности Горы мертвы, и этим все было сказано. Переданный доктору Джонсу письменный доклад вряд ли исправит положение вещей. Так или иначе, культуре ненормальных пришел конец, кочевников же ждало постепенное и полное одичание.

Во имя какой же великой цели начал Безоружный войну с Геликоном? Своего он добился, но не принес счастья никому — ни ненормальным, ни кочевникам. На горизонте занималась мрачная заря упадка человеческого сообщества.

Нэка была погружена в свои мысли и б?льшую часть дня вела машину молча. Нэк не сомневался в том, что ее преследуют те же горькие размышления, что и его самого. Имея в виду только лишь добытые сведения, можно считать, что успех их поездки был бесспорным. Но какой толк в таком успехе!

На исходе второго дня обратного пути дорогу грузовику преградил завал, которого здесь раньше не было. Нэк немедленно насторожился — такой завал почти наверняка означал неприятности.

— Случайность? — тихо спросила Нэка.

— Вряд ли. Нас заметили, когда мы проезжали здесь первый раз, понимая, что вернуться мы должны будем тем же путем. Засада продумана и устроена неслучайно.

Пришлось остановиться. Объехать завал невозможно, места для того, чтобы повернуть назад, тоже нет.

— Если здесь выставлены только часовые, а их не может быть больше двух-трех человек, считай, что нам повезло. Само собой, бандиты не могли знать точно, когда мы вернемся, — сказал Нэк.

Но им не повезло. С обеих сторон к грузовику из леса уже бежали воины. Мечи, Посохи и Булавы — самое меньшее двадцать человек. В отдалении стояло еще с десяток воинов с луками наготове.

— Не кажется ли тебе, что это именно то место, где попали в засаду наши грузовики? — спокойно спросила Нэка, как будто выясняла для себя еще одну деталь, которую необходимо будет отметить в отчете.

— Скорее всего. Банда хорошо организована.

Нэк прикинул шансы:

— Лезть в драку бесполезно, их слишком много. Если мы попробуем сдать задним ходом, они начнут стрелять в нас из луков. Видишь, они целятся в шины. Делать нечего — придется сдаться.

Со стороны Нэка на подножку грузовика вскочил дюжий Меч.

— Эге, да ты же воин! Что ты делаешь в грузовике ненормальных?

Прежде чем Нэк успел открыть для ответа рот, с другой стороны кабины крикнули с радостным удивлением:

— Смотрите, здесь женщина!

— Вот повезло! — подхватил кто-то еще. — А она молодая?

— На вид девятнадцать.

— Здорово. Вы двое, вылезай! — приказал Меч.

Нэка трясло от злости, но вид готовых выпустить стрелы лучников заставил его подчиниться и выйти из машины. Ни один честный кочевник не стал бы угрожать противнику луком, предназначенным только для охоты. Лучники находились на расстоянии достаточно близком, чтобы разить без промаха. С другой стороны кабины к нему скользнула Нэка, спрыгнула на землю и встала рядом, но так, чтобы при случае у него было пространство для того, чтобы ударить мечом. Ее рука была напряжена — она готова выхватить и пустить в ход свой кинжал.

— Знаешь, что я думаю? — сказал Меч. — Думаю, оба вы ненормальные и просто выдаете себя за кочевников. Чтобы мы решили, что вы добыли где-то этот грузовик и теперь он ваш. Думаете, что тогда мы вам поверим и отпустим с миром. Но руки-то у нее гладкие, а ты, приятель, слишком мал ростом, чтобы управляться с мечом. К тому же на тебе нет ни одного шрама.

— Хитро, — сказал Посох.

— Эти ненормальные очень хитрые — и ужасно глупые.

— Ну что ж, ненормальный, — сказал Меч. — Если ты настаиваешь, поиграем в твою игру. Время у нас есть. Назови свое имя?

— Нэк Меч.

— Кто-нибудь слышал что-нибудь о Нэке Мече? — крикнул Меч остальным.

В неровной шеренге бандитов произошло шевеление.

— Я слышал о нем, — сказал выступивший вперед Кинжал.

— Я тоже, — подтвердил Булава. — Он из дружины Сола. Один из самых лучших Мечей — третий или четвертый в первой сотне лучших. Так говорят. Здорово бьется против любого другого оружия.

Меч ядовито улыбнулся:

— Видишь, ненормальный, ты сразу ошибся. Имя ты себе выбрал неверное. Теперь тебе придется подтвердить его… в кругу. Твоя куколка будет смотреть. И если ты ничего не сможешь…

Нэк ничего не ответил. Круг был именно тем местом, где он больше всего хотел оказаться, — с Нэкой в поле зрения. Напавшие на них были без сомнения бандитами, но дружина, в которой они состояли, очевидно, довольно большая, требующая дисциплины, что означало закон круга. Об этом говорила простая логика: один сильный воин мог держать под своим началом пять-десять воинов, пользуясь только своим авторитетом, и немного большее число — путем разумного запугивания; но дружина в тридцать-сорок человек могла управляться только общепринятым формальным путем. Закон круга был не просто кодексом чести — это отлично зарекомендовавшая себя на практике система, позволяющая управлять большим числом воинов.

В любом месте, где закон круга признавался, пускай даже с определенными нарушениями, Нэк мог одержать верх. Он действительно имел официальный ранг третьего или четвертого Меча из сотни лучших. Первым был Тил, который в настоящее время удалился от воинской рутины и предался рутине управления империей. Второй Меч совсем недавно был убит в схватке вне круга. Третьим был Тор, тоже отошедший от дел. Нэк до сих пор вел активный образ жизни и регулярно использовал свое оружие. В результате к моменту развала империи он неофициально находился в ранге второго воина своего оружия — из трех тысяч Мечей империи. Про себя Нэк сильно сомневался в том, что Тил до сих пор способен был подтвердить свою несокрушимость в кругу.

Истинным было также и то, что воины империи обучались приемам боя против всех других принятых в кругу типов оружия. В стране имелась полудюжина Посохов, способных на равных противостоять Нэку в кругу, один или два фехтовальщика на палках, Бог Булава, который давно умер, и ни одной Звезды или Кинжала. Имевшие когда-либо место дружеские поединки Нэка против названных Посохов и Палок кончались с переменным успехом и равным счетом — иногда проигрывал он, иногда они.

Людей, которых Нэк боялся бы в круге, не существовало.

Он и Нэка были отконвоированы в лагерь, очень похожий на лагеря воинов империи. В центре лагеря был расположен большой брезентовый шатер, окруженный со всех сторон брезентовыми же палатками меньшего размера, имелось отхожее место, место для приема пищи и несколько тренировочных кругов. Во всем была видна умелая и толковая рука опытного вождя.

Вождем дружины был массивный, седеющий и весь покрытый шрамами Меч. Как правило, вождями становились именно Мечи, благодаря присущей только им способности вселять в воинов других видов оружия благоговейный страх и подчинять их себе, чем не обладали, например, Посохи равной с Мечами силы. Вождь этой дружины был высоким мужчиной и нависал над Нэком как башня.

— Ты Нэк Меч, как я понял? Меня зовут Йод Меч. На руке этой женщины твой браслет?

— Да.

— Мне уже рассказали, кто такой Нэк, — продолжил Йод. — И о том, что пять лет назад он был лучшим воином империи. Но свой браслет женщинам он никогда не отдавал. Не кажется ли тебе это странным?

Нэк пожал плечами. Вождь развлекался, полагая, что перед ним беззащитные ненормальные.

— Ну что ж, это все, что нам про Нэка известно, — усмехнулся Йод. — Пойдем, я покажу вам свой лагерь.

Они прошлись по лагерю.

— В моей дружине пятьдесят прекрасных воинов, — сказал Йод, указав на палатки. — Однако у нас мало молодых женщин и поэтому мои воины испытывают некоторые неудобства. К сожалению, твоя девушка должна будет остаться с нами.

Нэка прижалась к Нэку и выставила вперед свой браслет, как будто он мог защитить ее.

— У меня много еды, хватит на несколько месяцев, — похвастался Йод. — Вон, смотрите.

Рядом с большим шатром стояло несколько грузовиков ненормальных. Сомнений в том, кто останавливал на дорогах грузовики и убивал водителей, больше не было никаких. Хотя общую картину это не меняло, потому что Геликон был мертв.

— Кроме того, у меня есть чем развлечься. — Йод указал на подвешенную на суку дерева клетку.

Мельком взглянув на клетку, Нэк удивился и присмотрелся внимательней. Внутри клетки под грудой одеял сидел человек. На решетчатом полу рядом с одеялами валялась железная миска, из нее узник, очевидно, питался, трава внизу была покрыта слоем испражнений. По-видимому, этого человека держали в клетке постоянно и уже давно. Чтобы размять тело, узник должен был шевелиться, при этом клетка раскачивалась и крутилась, что и составляло, по всей видимости, б?льшую часть здешних бандитских забав. Судя по внешнему виду мужчины и запаху, который исходил от его клетки, он находился там уже несколько недель.

— Мы поймали его в одной из хижин, — объяснил Йод. — Ненормальный заявил, что он врач, хирург. Мы дали ему возможность испытать судьбу и добыть свободу. Мы не любим лгунов.

При этом Йод многозначительно посмотрел на Нэка.

— Хирург? — переспросила Нэка. — У нас нет… — она поспешно замолчала, вспомнив, что должна изображать из себя кочевницу.

Из ее слов Нэк сделал вывод, что человек в клетке не ненормальный, потому что в этом случае она его знала бы. Возможно, он заслуживал своего наказания.

Узник окинул их тусклым взглядом. Это был небольшого роста человечек с седыми волосами, очень старый по меркам кочевников.

— Он говорит, что знает грамоту! — прибавил Йод со смехом. — Покажи нашим гостям, что ты там накалякал, Дик. У всех этих ненормальных такие чудные имена. — Это уже обращаясь к Нэку.

Человечек в клетке покопался под собой и вытащил на свет несколько исчерканных картонок, очевидно, оторванных от коробок с продуктами из грузовиков. Узник выставил свои картонки перед собой. Каракули на них напоминали письмена ненормальных и в частности те, при помощи которых Нэка составила свой доклад.

— Что скажешь? — спросил у Нэка Йод.

— Ничего.

— Потому что ты не умеешь читать или потому что не умеешь писать?

— Я не умею ни того ни другого. Этого человека я не знаю. Может быть, он тоже не умеет писать.

— Может быть. А грамотный человек нам пригодился бы. Мы нашли несколько книг ненормальных, а что в них написано, разобрать не можем. Может быть, что-нибудь толковое.

— Почему бы ни дать их этому человеку в клетке и не проверить его? — спросил Нэк.

— Он лгал нам, когда говорил, что он хирург. Мы принесли ему раненого воина, дали кинжал, но он отказался его оперировать. Болтал что-то вроде того, что кинжал грязный. Пытался выкрутиться. Поэтому с книгами он тоже может наврать. Он может наговорить нам что угодно — как мы узнаем, врет он или нет?

Нэк пожал плечами:

— Я ничем не могу вам помочь.

Помочь могла Нэка, но никакого желания просить ее об этом у Нэка не было.

— Ты по-прежнему продолжаешь утверждать, что твое имя Нэк Меч?

— Я был им и остаюсь.

— Тогда докажи это и присоединяйся к моей дружине. Девчонку мы у тебя заберем, конечно, но дойдет очередь и до тебя.

— Тот, кто прикоснется к ней, будет убит, — сказал Нэк, положив руку на рукоятку меча.

Йод рассмеялся:

— Хорошо сказано. Твоя очередь теперь отодвинулась далеко назад — но у тебя есть шанс приблизить ее. Вот в этом кругу.

Вождь оглянулся на дружинников и махнул им рукой. Давно уже толпящиеся в отдалении воины начали собираться вокруг.

Йод отвернулся в сторону переговорить со своими подручными. До локтя Нэка дотронулась рука жены.

— Тот человек в клетке — он действительно грамотный, — шепнула ему Нэка. — Он из Геликона — один из уцелевших. Может быть, он и не хирург — у подземных жителей были лучшие хирурги в стране ненормальных, — но его обязательно нужно расспросить.

Нэк задумался. Если кто-то из жителей Геликона сумел уцелеть…

— Когда я начну драться, срежь клетку. Я устрою представление и позабочусь о том, чтобы отвлечь внимание дружинников. Ты вернешься вместе с узником к грузовику и как можно быстрее уедешь отсюда. Держи наготове кинжал — эти бандиты не посмотрят на то, что перед ними женщина. Позже я найду тебя.

— Но как же ты…

— Я смогу позаботиться о себе. Я хочу, чтобы ты убежала отсюда прежде, чем все это закончится.

Нэк неожиданно привлек девушку к себе и поцеловал. Этот мимолетный поцелуй украдкой был особенно сладок.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — отозвалась она. — Нэк! Теперь я могу сказать это тебе! Я уверена в этом. Я люблю тебя!

— Очень трогательно, — сказал возвратившийся к кругу Йод. — Смотри, ненормальный, вот твой первый противник.

Нэк отпустил Нэку и повернулся лицом к кругу. Перед ним поигрывал мышцами мощный Булава. Подавляющее большинство Булав были воинами рослыми и сильными — вес оружия обязывал. Но одновременно с этим основная масса их в бою была не особенно поворотлива. Однако ни одна живая душа не могла выдержать прямого удара их разящего оружия, который мог выбросить противника вместе с его оружием одним махом вон из круга. Бог Булава был в этом мастером непревзойденным…

Внезапно, сам не понимая почему, Нэк вдруг вспомнил считанные и поэтому всем известные случаи поражения Бога в кругу. Первым его одолел Сол Любое Оружие, величайший воин всех времен. Окончательно Бог был повергнут самим Безоружным, который, ударив Бога в прыжке, сломал ему шею и убил его. Но нет, Бог был побежден трижды, потому что имелся еще один воин, который сумел взять верх над великаном Булавой между его первым и вторым, роковым, поражением. Сос Веревка! Это о нем спрашивала Нэка еще в бытность свою мисс Смит. Сос поймал булаву Бога (который никогда большим умом не отличался) в веревочную петлю, выдернул из его рук и тем самым по закону круга одержал победу. После этого Сосу удалось уговорить Бога присоединиться к нему для дальнейших боев в паре. История отважного пути этого человека до сих пор передавалась среди кочевников из уст в уста. Веревка значительно уступал Богу в физической силе, но был человеком ловким и умным, и знал, как использовать свой шанс. Заполучив себе в союзники Бога, Сос положил на лопатки несколько бьющихся всегда вместе пар. С Богом и двухлетний ребенок мог стать победителем! В конце своей карьеры Веревка вознеся так высоко, что вызвал на поединок Повелителя Сола, но проиграл ему и удалился к Горе.

Нужно будет рассказать об этом Нэке, когда они выберутся из этой ловушки. И спросить ее, не было ли у того Соса, которого знала она, маленькой птицы на плече. Почему он думает об этом, ведь сейчас это совсем неважно?

— Это Нем Булава, — сказал Йод. — Кстати, он сказал, что первым делом, после того как трахнет тебя своей дубиной по твоей ненормальной башке, он оттрахает твою блондинку. Ну что, не страшно, четвертый меч из сотни?

Нэк легонько сжал руку Нэке на прощание и подтолкнул ее к висящей на дереве клетке. Клетка с плененным жителем подземелья находилось далеко от круга и кольца собравшихся поглазеть на расправу над Нэком дружинников Йода, и была частично скрыта от них стволом дерева, на котором висела. Если все собравшиеся будут поглощены действием, разворачивающимся в кругу, если здесь будет достаточно шумно, Нэка сумеет срезать клетку и освободить назвавшегося врачом. Нэк должен будет постараться провести схватки как можно более зрелищней — он не сомневался в том, что против него будут выставлять воинов снова и снова, пока забава не надоест, — для того чтобы полностью завладеть вниманием бандитов. Всех без исключения.

Нэка отступила назад, а Нэк двинулся к выделенному белым песком кругу, медленно доставая из ножен меч. В круг он ступил твердо, без колебаний.

Нем зарычал и бросился в атаку. В последний момент Нэк ловко уклонился и шагнул в сторону, оставшись в пределах круга. Булава, обрушив свое оружие в пустоту, вылетел за черту кувырком.

— Один готов, — сказал Нэк. — Не слишком выдающийся трахальщик, слышишь, Йод, во всех отношениях.

Он намеренно старался раззадорить Булаву и дружину, разозлить их, заставить потерять голову и начать желать только одного — видеть, как наглого незнакомца наконец прибьют и размажут по кругу. Все должны смотреть на него, ничьи глаза не должны были блуждать по сторонам.

Нем испустил еще один рык и снова ворвался в круг. Это было еще одно безошибочное доказательство царящего в дружине беззакония, потому что ни один настоящий кочевой воин не позволил бы себе снова войти в круг, однажды оказавшись выставленным за его границу. По правилам, переступить границу круга во время схватки равно было проигрышу. Это был один из способов законного уменьшения ненужного кровопролития.

В планы Нэка не входило раскрывать свой талант фехтовальщика в полной красе на столь раннем этапе. Если в нем распознают мастера мечей слишком быстро, игра сразу же закончится, потому что все поймут, что он именно тот за кого себя выдает, и среди них нет ни одного, кто мог бы поравняться с ним силой. Йод же будет играть в справедливость только до тех пор, пока будет уверен в выигрыше.

Нэк поддержал предложенную Булавой возню, болезненно, но безвредно покалывая его то тут, то там, непрерывно передвигаясь по кругу и виляя по сторонам. Уголком глаза он все время следил за Нэкой — она медленно, но верно приближалась к клетке, шаг за шагом, все время оставаясь повернутой к своей цели спиной, а к кругу лицом.

Заметив, что интерес к неловким броскам Булавы начинает ослабевать, Нэк быстро избавился от Нема, задев его по косой в живот, ударом, очень похожим на тот, которым он поверг когда-то, в самом начале своей карьеры, воина Хига. Удар выглядел как счастливая случайность, подфартившая новичку, — в точности как Нэк того хотел.

— Итак, ты умеешь драться, — подвел итог Йод. — Осталось подтвердить ранг, к которому ты себя причисляешь. Тиф!

Из-за спин дружинников, оттаскивающих мычащего и окровавленного Нема в сторону, появился воин с мечом в руке. С первого же взгляда Нэк понял, что Тиф — боец хороший, может быть, даже очень. Для поддержания авторитета Йод решил действовать наверняка, и выставил против самоуверенного незнакомца лучшее, что у него было. Окружающие взирали на Тифа с неподдельным уважением.

Нэка добралась уже почти до самой клетки.

Стилем Тифа была непрекращающаяся атака, свое оружие он знал отлично, был в нем уверен и работал мечом быстро и точно. Нэку приходилось защищаться. Но никакой угрозы Тиф для него не представлял. Они ходили кругами, выжидая, потом сшибались, и тогда сталь со звоном и искрами встречала сталь, грациозно, но безрезультатно. Зрители смотрели во все глаза. Больше всего на свете кочевники любили хороший бой, и бандиты тоже не были исключением.

Внезапно Тиф, очевидно, что-то для себя решив, отступил к границе круга.

— Он играет со мной, как кошка с мышью, — крикнул он Йоду. — Он настоящий мастер. Я даже не могу дотронуться…

Нэк махнул мечом, и слова Тифа захлебнулись в кровавом клекоте — горло его противника раскрылось как красный рот. Тиф выронил оружие и упал замертво. Но было уже слишком поздно. «Тайна» Нэка была раскрыта.

Нэка уже возилась с замком клетки.

— Значит, ты действительно Нэк Меч! — нервно воскликнул Йод. — Тогда тебе нельзя доверять. Теперь ты захочешь забрать мою дружину себе!

— Я распустил дружину, в которой было в десятеро больше воинов, чем в твоей! — бросил Нэк с презрением. — Твоя дружина не нужна мне, плевать я на нее хотел. Но ты назвал меня ненормальным, поэтому я вызываю тебя — и ставкой в кругу будет твоя дружина!

Если Йод согласится, это будет самым легким выходом из положения: забрать у него дружину, восстановить в ней справедливые законы кочевников, вернуть грузовики доктору Джонсу.

Йод ответил похабным жестом:

— Я не такой дурак. Сейчас мы пристрелим тебя, и на этом все кончится.

Если в ход пойдут луки, шансы Нэка станут равными нулю.

— Выставляй пару своих трусов против меня одного, если посмеешь! — гневно выкрикнул он.

Такую возможность сохранить свое лицо Йод упустить не мог. Умный лидер всегда предпочтет достойную победу бесчестной, конечно, если победный финал вообще возможен. В противном случае дружинники, заподозрив вождя в слабости, могли быстро выдвинуть из своей среды нового кандидата, который уже не дал бы первому покоя.

— Жат! Мип! — повелительно крикнул Йод.

Вперед вышли Кинжал и Посох, но уже не с такой готовностью, с какой ступали в круг предыдущие соперники Нэка. Причина была очевидной: оба они знали, что для того чтобы победить столь сильного соперника, один из них должен пожертвовать собой. Пара в большинстве случаев побеждала сильного одиночку, но с потерей жизни того из воинов, который принимал роковой удар на себя, в то время как его товарищ завершал дело. Вокруг уже слышался говор — дружинники начали обсуждать шансы перемены власти. Если Нэк докажет, что он лучший Меч, чем Йод, что его лидерство может означать для дружины перемены к лучшему, старому вождю не поздоровится. Авторитет его уже поколебался. И этого Йод не мог не осознавать.

Комбинация, составленная Йодом, была превосходной. Посох был способен отвлечь Нэка на себя и завязать с ним тесный бой, под прикрытием которого Кинжал сможет ударить с любой руки.

Но Нэк, будучи воином империи, имел отличное представление о поединке в одиночку против двоих. Прокрутившееся в его голове колесо всевозможных вариантов остановилось на единственно правильном: «напарник ранен; противники — Посох и Кинжал». Каждому варианту соответствовал наилучшим образом подходящий набор приемов атаки и обороны, со своей скоростью и силой. Кроме того, сейчас рядом с ним не было раненого товарища, которого необходимо защищать. Это многое упрощало.

Да, он всем был обязан Сосу! Бесконечные учебные бои против всех возможных комбинаций пар противников в то время казались пустой тратой сил, потому что принятые законы круга ограничивали поединки встречами один на один. Но Сос не уставал повторять, что воин высшего ранга должен уметь побеждать в любой ситуации. Как же он был прав!

Бой против пары начался. Нэка все еще возилась с замком. Ее задача осложнялась еще и тем, что она не могла отдаться ее выполнению полностью, потому что со стороны все должно было выглядеть по возможности невинно. По расчетам Нэка, до освобождения узника оставались считанные минуты.

На этот раз Нэк постарался. Теперь ему не нужно было ничего скрывать. Разя быстрыми, подобными вспышкам молний ударами меча, он удерживал Кинжала на почтительном расстоянии, одновременно не давая Посоху собраться с силами при помощи сокрушительных ударов по его стальному жезлу и менее сильных, но более точных по стискивающим посох рукам. Поединки в парах были большой редкостью, и опыта в них набраться было неоткуда; в наиболее, казалось бы, критические моменты Кинжал и Посох бросались в одно и то же место, чем страшно мешали друг другу. Пара только тогда бывала сильна, когда ее члены умели взаимодействовать друг с другом. В противном случае лучше было биться по одиночке. Нэк уже знал, что одержит верх над своими противниками, теперь это было лишь вопросом времени. Кинжал и Посох тоже поняли это — к своему отчаянию. Но пути назад у них не было.

Тем временем дружинники, наблюдая за боем, уже не скрываясь обсуждали новую кандидатуру в вожди, все в большем количестве склоняясь на сторону сильнейшего пришельца.

— Ненормальные сбежали! — завопил Йод.

Головы дружно повернулись к клетке, а потом чуть в сторону, вслед Нэке и врачу из подземелья, бегущим прочь от распахнутой настежь клетки.

План Нэка сработал почти до конца. Все испортила маленькая непредсказуемая случайность — случайно брошенный в сторону взгляд одного из зрителей, может быть, на досаждающую ему муху, а может, просто от раздражения неловкостью сражающихся в кругу — уж он-то точно бы знал, куда нужно было ударить тогда-то и тогда-то.

Развязка была близка.

Глава седьмая

— Взять их! — пронзительно завопил Йод. — Девчонку не убивать!

Несколько дружинников, размахивая своим разношерстным оружием, бросились в погоню. Мгновение кризиса миновало, теперь у бандитов снова был прежний лидер. Если бы Нэка и подземный житель сумели сбежать, пока Нэк сражался и когда всем было бы ясно, что поймать снова их невозможно, вот тогда бы Йоду Мечу пришлось бы на самом деле поволноваться за свою шкуру и звание вождя. Нэк рассчитывал убить Йода как можно быстрее и установить над дружиной свою власть. Теперь же все его планы оказались разрушенными, и все из-за чьего-то рассеянного взгляда.

Одним прыжком Нэк покинул круг и бросился на вождя. Он еще мог успеть, мог взять Йода в заложники и выторговать время или, если повезет, освобождение — свое собственное, Нэки и подземного жителя. Кроме того, Йода можно было просто убить, оставив дружину без вождя, когда выбирать будет не из чего.

Однако Йод был настороже. Он встретил Нэка обнаженным мечом, непрерывно призывая на помощь своих людей, голосом разбивая остатки зародившихся в них сомнений.

Нэк был снова окружен со всех сторон. Воины опасались приближаться к бьющимся Мечам вплотную — Нэк легко мог достать вождя отчаянным броском, но щетинившийся оружием круг лишал его при этом возможности спастись бегством. В Нэка целились из луков, но он и Йод передвигались столь быстро и толчея вокруг них была так велика, что лучники не решались стрелять.

— Давайте ружье! — закричал Йод.

Нэк похолодел. Он знал, что такое ружье. После победы над Горой дружина Тила вернулась обратно с ружьями и гранатами, возможности которых вскоре были продемонстрированы всем желающим. Воины Тила использовали ружья против подземных жителей, потому что без огнестрельного оружия подобная компания была бы просто невозможна. Ружья представляли собой металлические трубки, из которых можно было стрелять маленькими кусочками железа, выталкиваемыми наружу силой расширяющихся газов с огромной силой и скоростью. Конечный эффект был подобен выстрелу из лука, но только из ружья можно поражать противника вернее и быстрее и от стрелка при этом требуется гораздо меньшее умение. Калека с ружьем мог запросто убить умелого фехтовальщика.

Решив, что ружья противоречат законам существования кочевников, Тил приказал собрать все огнестрельное оружие и лично спрятал его. Но империя была огромна, дотошно проследить судьбу каждого ружья невозможно, и часть их оказалась утеряна…

Если у дружины Йода есть ружье, Нэке и хирургу из Геликона не спастись. Ружейная пуля легко пробьет металл кабины грузовика.

В отчаянии рванувшись вперед, Нэк проник сквозь оборону Йода и ранил его в ногу. Но как только Нэк сумел восстановить равновесие, рядом с ним раздался оглушительный хлопок. Что-то впилось в его ногу, и было ясно, что это не стрела.

В него выстрелили из ружья.

В первое мгновение Нэк почувствовал только облегчение: они выстрелили не в Нэку, а в него!

В следующую секунду он понял, что это означает его конец. Вторым выстрелом его убьют, и он больше никогда не увидит Нэку — придется ей обратно ехать одной. Если только этот хирург не возьмет ее под свою защиту. Что было маловероятно, потому что этот человек, позволивший продержать себя столько времени в клетке, не мог защитить даже себя самого.

— Сдавайся! — прохрипел Йод. — Сдавайся — или я прикажу тебя пристрелить!

Выбора не было. Йод не стал бы грозить впустую. Нэка могли убить и в том случае, если он сдастся, но уж тем более наверняка, если нет. Больше ничем помочь Нэке он не мог, если ей суждено убежать, она убежит, сражаться дальше было бесполезно.

Нэк отбросил в сторону меч и стал ждать, что будет дальше.

— А ты умен, — сказал Йод, наблюдая за тем, как его люди крутят Нэку руки. — Ты спас свою жизнь.

Йод осторожно прикоснулся к своей ране:

— Ты доказал свое имя и свой статус. Человек менее умелый, чем ты, вряд ли смог бы ранить меня в честном бою.

Это было ложью. Йод бился неплохо, но в империи Нэку был известен не один десяток воинов, которые могли бы одолеть вождя с легкостью. Но сейчас Нэк предпочел об этом молчать, чтобы не раздражать понапрасну человека, в чьей милости он находился. Чем дольше Йод будет видеть себя честным победителем, тем дольше и честнее он будет себя вести.

— Но моя дружина понесла от тебя урон, которого можно было бы избежать, если бы ты сдался сразу, — продолжил Йод. — Я обещаю сохранить тебе жизнь, но наказания тебе не избежать. Связать его.

Дружинники поспешили повиноваться. Нэка связали: руки за спиной, колени и щиколотки. Пропустив за связанными руками Нэка и под веревками, стягивающими ноги, шест, дружинники оставили его лежать на земле, а сами с готовностью подбежали к Йоду, желая подчеркнуть свою преданность.

Рана Нэка болела все сильнее. Входное отверстие в бедре было очень маленьким, задета большая мышца. Выпущенный из ружья кусочек металла, очевидно, застрял где-то внутри. Крови вытекло совсем немного, гораздо меньше, чем в случае резаной раны. Но рану, причиненную, например, мечом, легче было очистить и проще лечить.

Невдалеке послышались победные крики — вернулись бандиты, посланные в погоню за беглецами.

— Мы поймали ее! — крикнули Йоду.

Это оказалось правдой, и горю Нэка не было предела. Двое дружинников вели Нэку, ее платье было сильно изорвано, часть тела обнажена. Но насколько Нэк мог видеть, ранена она не была.

— У нее был кинжал. Она заколола Бафа, — добавил второй дружинник. — Настоящая дикарка. Но мы взяли ее, как было приказано, видишь, она даже не ранена.

— Ненормальный сбежал, — сказал первый дружинник. — Ну и черт с ним.

Рана Йода, не слишком серьезная, была перевязана. Страдал он, наверное, не меньше Нэка, но крепился и не показывал это. Вождю необходимо было восстановить свое лицо перед дружиной.

— Говоришь, она освободила ненормального и заколола одного из моих людей? — задумчиво проговорил Йод. — Ее дружок тем временем, притворившись ненормальным, устроил здесь черт знает что и убил Тифа.

Йод со значением посмотрел на Нэка, как будто выбирая подходящее наказание.

— Что ж, нам следует преподать им урок.

Йод, осторожно наступая на раненную ногу, подошел к Нэке, которую крепко держали за руки два дружинника. Постояв немного перед ней и насладившись зрелищем ее беспомощности, вождь принялся срывать с нее клочья одежды, разбрасывая их в стороны на потеху толпящимся по сторонам дружинникам.

— Люди, смотрите, она же просто красавица!

Нэк силился разорвать свои путы, но его связали на совесть. Стоящие рядом с ним бандиты, заметив, что он пытается освободиться, начали безжалостно смеяться над ним: они была рады тому, что он страдал. Точно так же они радовались бы страданиям Йода, обернись дела для него худо.

— Хан! — выкрикнул Йод.

К вождю подошел молодой Кинжал, которому было явно не по себе. Парень только что получил свое имя, догадался Нэк, ему едва исполнилось четырнадцать.

— Ты еще ни разу не пробовал женщину, не так ли? — спросил Кинжала Йод.

— Нет… нет, — запинаясь ответил Хан, стараясь не смотреть на обнаженную Нэку.

— Твое время настало. Давай, вперед.

Хан попятился:

— Я не понимаю.

— Эта куколка из ненормальных с мягкой кожей и наливной грудью — ты попробуешь ее первым. Прямо сейчас.

Хан быстро взглянул на Нэку и снова виновато отвел глаза:

— Но у нее… у нее на руке его браслет!

— Да. В этом-то и весь смысл. Пускай браслет остается.

— Но…

— Он будет смотреть. И его браслет останется у нее. Таково его наказание. И ее тоже.

Хан начал дрожать:

— Но это несправедливо. Я не могу сделать это.

Нэк яростно дернулся, но только содрал веревкой кожу с запястий.

— Я убью любого, кто к ней прикоснется! — выкрикнул он.

Покорная в руках дружинников, Нэка стояла с закрытыми глазами. Казалось, что происходящее ее не касается, что ее просто нет здесь. Тело девушки было совершенным и прекрасным, и не верилось, что орущая толпа вокруг сможет коснуться ее своей грубостью. Нэк заметил, как бандиты смотрят на Нэку, облизывая губы.

Йод захохотал:

— Тогда тебе придется убить нас всех, ненормальный влюбленный. Потому что очень скоро к ней прикоснется каждый из нас — и ты будешь на это смотреть.

— Нет! — закричал Хан. И кинулся на Йода.

Йод сбил юного Кинжала с ног одним небрежным взмахом руки.

— Слезливый слабак, ты упустил свой шанс. Теперь моя очередь.

Прихрамывая, Хан потащился прочь и сел на землю рядом с Нэком. Из его разбитой губы текла кровь. Когда Хан садился, один из его кинжалов выпал у него из-за пояса.

Йод расстегнул свои короткие штаны. Бандиты заржали. Нэка открыла глаза, начала молча вырываться и попыталась ударить вождя ногой.

— Держите ее за ноги, — рявкнул Йод.

Вторая пара дружинников торопливо бросились выполнять приказание и вцепились в колени Нэки.

С трудом повернувшись к Хану, Нэк подтолкнул его связанными ногами. Юноша повернулся и испуганно взглянул на него. Нэк кивком указал Хану в сторону лежащего на земле кинжала.

Хан повернулся и еще секунду смотрел на возню, которую затеяли вокруг Нэки четверо дружинников, которым никак не удавалось растянуть девушку плашмя на земле. Потом Кинжал опустил глаза, поднял свой клинок и бросил его в сторону Нэка. Кинжал упал совсем рядом, но воспользоваться им сразу Нэк не мог.

Нэка начала пронзительно вскрикивать. Нэк не смотрел в ее сторону. Он должен был заполучить кинжал. Выгнувшись над шестом дугой, он короткими рывками принялся скользить вдоль дерева плечами вперед, до тех пор, пока петля на ногах, а потом и на руках не соскочила с шеста. Нэк перекатился на бок, потом снова на спину, начал шарить под собой руками. Лезвие кинжала разрезало ему ладонь, но он завладел желанным клинком.

Никто ничего не заметил. Все дружинники были поглощены действом, которое устраивал для них Йод.

Вождь навалился на Нэку — девушка пронзительно закричала и судорожно забилась в руках мучителей. Ей удалось освободить одну руку, но Йод, яростно хрипя, прижал ее к земле намертво. Дружинники, держащие Нэку за ноги, начали скалить зубы, многозначительно подмигивая товарищам.

Нэк вертел кинжал в руках, но взять его надлежащим образом, так, чтобы лезвие оказалось направленным к веревкам под углом, никак не мог. Ладони Нэка стали скользкими от его собственной крови. Наконец, ему удалось зажать кинжал как надо, и через некоторое время его путы, постепенно и очень неохотно, начали ослабевать.

Нэку казалось, что он борется с веревкой целую вечность.

Запыхавшийся вождь встал. Лежащая у его ног Нэка тихо всхлипывала.

— Ого, да ведь она девственница! — воскликнул Йод. — Посмотрите-ка вот на это!

Дружинники придвинулись ближе, чтобы взглянуть туда, куда указывал вождь. Нэк, потерявший чувствительность ко всему на свете от разрывающей его грудь душевной муки, скрипя зубами сражался с веревкой.

— Тогда почему на ней его браслет? — спросил кто-то.

— Говорят, что за пределами круга он немногое может, как мужчина.

Веревки все еще не отпускали Нэка. Хан Кинжал встал и поспешно ушел — его от всего этого тошнило.

— Ну ладно — выстраивайтесь в очередь, и каждый свое получит, — командовал Йод. — Достанется всем. Она очень хороша.

Дружинники выровнялись в очередь. Нэка перестала плакать и замолчала. Четверка дружинников по-прежнему держала ее за руки и за ноги распластанной на земле.

Прежде чем Нэк освободился, еще трое бандитов успели надругаться над ней. Нэк одним ударом разрубил веревку на щиколотках и вскочил на ноги. С наслаждением он погрузил в спину четвертому лежащему на Нэке свой кинжал. Еще один — всего четыре.

— Эй! Осторожно — он развязался!

Но Нэка набросились всем скопом. Он яростно отбивался, но кинжал был не его оружием, а число врагов не оставляло никаких шансов. Буквально через несколько секунд Нэку снова заломили руки за спину.

Все сорок пять бандитов по очереди изнасиловали Нэку у него на глазах — он не мог ничего сделать и вынужден был смотреть.

Но это было еще не все.

— Ты убил еще одного и нескольких ранил, — злобно выкрикнул ему в лицо Йод.

— Убить его! — неслось с разных сторон.

— Нет. Я обещал ему жизнь. Но я хочу, чтобы эта сволочь мучилась, — ответил Йод. — Отрубим ему руки.

Вождь достал свой меч.

Нэка, о которой в это время все забыли, с трудом поднялась на ноги. Ее взгляд был устремлен в пустоту. Кинжал, при помощи которого Нэк освободился, валялся тут же неподалеку. Девушка медленно наклонилась и подняла оружие.

Затем, не издав ни единого звука, она бросилась на Йода. Взмахом кинжала она срезала с его лица лоскут кожи вместе с частью глазного яблока.

Взвыв от боли, Йод мгновенно повернулся и не думая, отработанным движением ударил в ответ мечом. Широкое лезвие разрезало шею Нэки до половины.

— Проклятие! — заорал Йод, не замечая от такого неожиданного исхода свою новую рану. — Я не хотел ее убивать! Нам же нужны женщины!

Нэка упала навзничь, из ее разрубленной шеи брызнула кровь. Нэк рванулся вперед и повалился на землю вместе с удерживающими его за руки бандитами.

Все было кончено. Зубы Нэки сверкнули в оскале предсмертной агонии, ее алая кровь обильно разлилась по голой сухой земле.

— Проклятие! — повторил Йод. — Это он во всем виноват! Держите его крепче!

Нэка перевернули на грудь. На этот раз, согласно злобным наставлениям Йода, его руки были связаны не за спиной, как в первый раз, а спереди. Пока двое бандитов стягивали запястья Нэка веревками так, что у него трещали кости, четверка других прижимала его к земле.

Йод встал поудобней и взмахнул своим мечом так, как будто собирался рубить дрова.

Руки Нэка пронизала невыносимая боль, и он потерял сознание.

Но уже через несколько секунд он пришел в себя, хотя, возможно, ему это только показалось. Боль в руках стала еще пронзительней, в ноздри ему ударил тягучий сладкий запах. Обрубки его кистей прижигали факелами, при этом мясо на них шипело и корчилось.

Нэк снова провалился в пустоту.

Глава восьмая

Когда он очнулся, вокруг смеркалось. Концы его рук были скрыты грубо намотанными повязками и болели невыносимо. Рядом с ним лежала Нэка, холодная и без кровинки. Браслет Нэка по-прежнему был у нее на запястье.

В следующий раз Нэк пришел в себя уже в полной темноте. Его тело начала пробирать дрожь. Прошли часы, но ничего не изменилось.

К утру он начал бредить.

Опять наступила ночь, а когда снова стало светло, рядом с ним кто-то был. Кто-то осматривал его раны. Это был человек из клетки, подземный житель, хирург.

— Ты будешь жить. А ее я похороню. Вы оба спасли мне жизнь, теперь я ваш должник.

— Я сам похороню ее! — слабо крикнул Нэк.

Но для этого у него не было рук.

Наблюдая за тем, как Дик копает яму, Нэк осыпал все вокруг бессмысленными ругательствами. Потом все, что осталось от Нэки, скрылось под слоем земли — ее прекрасное любимое лицо, его браслет, его надежды. Он был влюблен в ненормальную.

Мисс Смит ушла навсегда. Нэка была мертва.

Прошло время. Дик Врач не врал, он действительно был врачом. Лихорадка, трепавшая Нэка, прекратилась, силы постепенно вернулись к нему, рана в бедре, вскрытая и вычищенная, заживала. Но рук у него больше не было, так же как не было больше любви.

Дик, хотя и не был кочевником, делал в их маленьком лагере все. Также он кормил Нэка и ухаживал за ним.

— Это мой долг, — говорил он. — Она отдала свою жизнь, ты потерял руки — и все это из-за меня.

— Они сделали бы это с нами в любом случае, — возразил Нэк, не заботясь о том, что, может быть, своими словами причиняет человеку боль. — Мы попали в засаду еще до того, как увидели тебя. Мы были их пленниками.

— Твоя девушка долго возилась с замком моей клетки, а потом ждала, когда в моих ногах восстановится циркуляция крови и я снова смогу ходить. Если бы она не потеряла это время, то наверняка бы спаслась.

— Ее не вернуть. Если ты считаешь, что должен мне что-то, прошу — убей меня. Тогда я не буду больше мучиться — ни от физической боли, ни от душевной.

— Мое дело сохранять жизнь, а не отнимать ее. В Геликоне я спасал людей. Перед тобой я в неоплатном долгу, но не проси у меня этого.

Подземный житель опасливо посмотрел по сторонам:

— Нам нужно уходить отсюда как можно скорее. Бандиты бросили вас на опушке и ушли — но они могут вернуться в любое время. Мне повезло: они не заметили, что я следил за ними.

Честный поединок больше не был уделом Нэка. Происходящим вокруг была занята только частичка его сознания, его реакции ограничивались самым необходимым. Остальная часть его сознания была погружена в безостановочное воспоминание о том, что с ним случилось, насколько происшедшее было страшно, а он — беспомощен отомстить хоть как-то.

Одна лишь только мысль придавала ему сил. В самом начале она была неразличимой, расплывчатой, смешанной с бурлящими в нем переживаниями, поддерживающей его, но неосознанной. Но постепенно, по прошествии нескольких дней, эта мысль выкристаллизовалась, оформилась и вышла на передний план его разума, и тогда он понял, что ему нужно сделать.

Отомстить.

— Ты хирург, — сказал он Дику. — И я знаю, что ты лучший в мире.

— Совсем нет. Меня учили вместе со многими другими. Насколько я знаю, в настоящее время самые выдающиеся хирурги находятся на Алеутах…

— Ты говоришь как все ненормальные. Сможешь ли ты сделать операцию на мне?

— Без моих инструментов, вне стен операционной, без лекарств, без обученных ассистентов…

— То же самое ты говорил Йоду?

— В общих чертах — да. Операции без стерилизации, обезболивающих…

— Они отлично простерилизовали мои руки. Горящими факелами!

— Я знаю. Йод бандит, но он держит свое слово. Он обещал сохранить тебе жизнь.

— Я тоже держу свое слово, — ответил Нэк. — Если раны можно стерилизовать, почему же ты…

— Попробуй простерилизовать огнем рану в животе!

Нэк кивнул:

— Поэтому Йод решил, что ты лжешь.

— В любом случае, я не собирался помогать им. Чем больше я спасу в этой дружине жизней, тем больше погибнет невинных людей от рук спасенных мной. Дружину Йода нужно уничтожить всю, до единого человека.

— Все в свое время, — сказал Нэк, но решил воздержаться от дальнейших разъяснений. — Ты получишь свои инструменты.

— Если я получу их, тогда операция станет возможной. Но какого рода операцию ты имеешь в виду? Если думаешь, что я смогу вернуть тебе руки, то ты ошибаешься.

— Тил говорил… он говорил, что Безымянный, Повелитель Империи, Безоружный — не знаю, под каким именем он известен тебе, — так вот, он говорил, что этого человека сделали сильным подземные хирурги. Ты участвовал в этом?

— Я ассистировал главному хирургу. Эта операция была очень рискованной, возможность неудачи и даже гибели пациента была крайне велика. После операции, насколько я знаю, он больше не мог зачать ребенка.

— Если это было возможно с Безоружным, сделай то же самое со мной.

— Чего же ты хочешь?

Нэк поднял обрубок правой руки:

— Я хочу получить меч.

— Без руки?

— Мой меч будет моей рукой.

Дик некоторое время задумчиво рассматривал культю Нэка.

— Да. Это возможно. Нужно будет вставить металлическую скрепу в кость, приспособить к ней лезвие — конструкция не будет гибкой, но ударить как следует ты сможешь.

Нэк кивнул.

— Но в быту это будет причинять тебе много неудобства. Во время еды или сна. Свою руку ты уже не сможешь использовать для каких-либо повседневных нужд, кроме, может быть, колки дров. Но как только ты освоишься и научишься управлять своей новой рукой, ты снова сможешь войти в круг. Большая часть навыков обращения с мечом находится у тебя в голове, я уверен в этом; потерю гибкости ты сможешь компенсировать своим богатым опытом. Ты не сможешь биться так же блестяще, как раньше, но по-прежнему будешь лучшим среди многих.

Нэк снова кивнул.

— В твою левую руку я вставлю тебе крюк или, если удастся, щипцы. И ты сможешь самостоятельно одеваться, готовить себе пищу.

— Начинай прямо сейчас.

— Я уже сказал тебе: мне нужно обезболивающее, инструменты, стерилизация…

— Ударь меня как следует — я потеряю сознание. Прокали нож в огне.

Дик невесело рассмеялся:

— Это невозможно! Неужели ты серьезно просишь меня об этом?

— Пока она лежит бездыханная в могиле, а ее убийцы живы, мне не будет покоя. Мука рвет мое сердце. Я должен получить свой меч обратно.

— Но в действительности ее убил только один Йод.

— Вина на всех. На каждом, кто прикоснулся к ней, — и все они должны умереть.

Дик покачал головой:

— Мне страшно за тебя. Когда я сидел в этой проклятой клетке, пропитанной запахом моих собственных испражнений, мне казалось, что я познал ненависть до конца. Но то, что хочешь сделать ты, меня пугает.

— Тебе не придется это видеть.

— Но ты просишь меня помочь тебе в этом.

— Если ты не хочешь сделать то, о чем я тебя прошу, скажи прямо. И просто убей меня во сне.

Дик пожал плечами:

— Нет, отчего же, я сделаю все, о чем ты просишь. Так, как я это вижу. Нам нужно будет отправиться к развалинам Геликона и собрать мои инструменты и медикаменты — все что нужно. Кое-что сохранилось. Я уже навещал Геликон однажды. Жуткое зрелище.

— Я знаю. Но это отнимет у нас время!

Дик внимательно посмотрел на Нэка.

— Я знаю, что такие, как ты, не чувствуют боль во время поединков, будь то в кругу или вне круга. Но сейчас, когда ты спокоен… давай-ка я лучше продемонстрирую это на наглядном примере. Дай мне свою руку.

Нэк протянул хирургу один из своих перебинтованных обрубков.

Дик взял культю в руки и начал сжимать, постепенно увеличивая давление.

Сначала боль нарастала медленно, но внезапно пронзила руку стрелой. Нэк выдержал все не моргнув глазом, понимая, что это испытание, но совсем не уверенный, что сможет вынести такое долго.

— Сейчас я нажимал просто рукой, — сказал Дик. — А что будет, если я начну резать ножом? Соскабливать новые шрамы, прижигать живую плоть, обнажать мышцы и сухожилия и вживлять в них проволоки? Забивать металлические спицы в лучевую кость — в длинную кость предплечья? А потом и в локтевую кость, чтобы ты мог вращать своим оружием, как когда-то ты вращал кистью и, может быть, сгибать его немного? Тебе еще повезло, что кисти отрубили ниже запястий и все основные кости остались целыми; это предоставляет мне больше возможностей для реконструкции. Но боль… — сказав это, Дик еще раз сжал обрубок руки Нэка.

— Ударь меня, и я потеряю сознание! — снова воскликнул Нэк.

— Я не смогу бить тебя каждый раз, когда ты начнешь приходить в себя, — помимо рук ты можешь лишиться мозгов. Кроме того, мне понадобится твоя помощь, потому что обычных ассистентов у меня не будет. Поэтому ты должен будешь оставаться в сознании. Это означает местную анестезию — и даже в этом случае ты будешь испытывать боль, не столь сильную, но все-таки. Вот такую, как сейчас.

Нэк, обливаясь потом и скрежеща зубами, уступил. Он даже представить себе не мог, что в обрубках его рук может крыться столько боли.

— Хорошо, идем к Геликону.

— И еще одно, — сказал Дик. — Мне не хотелось бы пользоваться твоей слабостью и устраивать сейчас торг, особенно по такому вопросу, но пойми, мне нужно заботиться и о себе тоже. Как только ты получишь свой меч, я тебе буду больше не нужен.

— Да, это так.

— Я не обладаю физической силой. К тому же я совсем недавно вышел из клетки, в которой просидел целый месяц. Мой грузовик у меня отняли. Я занимаюсь упражнениями и знаю, на каких мышцах необходимо концентрировать особое внимание, но в лесу я не выживу, как бы усердно ни тренировался. Если останусь один, я погибну. В лучшем случае я снова попаду в неволю, в худшем — меня просто убьют бандиты.

— Это так.

— Помоги мне добраться до поселения ненормальных. Потом ты займешься тем, что задумал.

— Но на это уйдут месяцы!

— Мы можем похитить один из грузовиков Йода. По ходу дела тебе представится возможность убить несколько бандитов. Я умею править машиной. Я могу научить этому тебя. Как только ты получишь новые железные руки, это станет возможным. Такие знания стоят потраченного на них времени.

— Да… — ответил Нэк, приходя к выводу, что в словах хирурга есть смысл. Получив свободу, Дик уже вернул Нэку свой долг, выходив его после ранения и добывая еду, которую он скорее всего воровал у дружины Йода с большим риском для жизни. Если бы не Дик, Нэк давно бы умер. После того как Дик сделает Нэку операцию, Нэк станет его должником. Поэтому просьба Дика была справедливой.

Кроме того, Дик был прав, когда заметил, что Нэк сможет исполнить часть своей мести во время похищения грузовика. Испуганные дружинники сразу же усилят караулы, без особых на то причин, потому что в это время Нэк и Дик будут находиться уже на полпути к поселению ненормальных.

Предложение жителя подземелья казалось стоящим.

У Дика имелся свой ход в Геликон. Они спустились по лестнице, искусно скрытой под грудой камня — могильником кочевников, — приведшей их в темный сырой туннель, который вел в подземное обиталище. Про себя Нэк решил, что таких входов в Геликон должно быть несколько — возможно, по одному на каждого подземного жителя, занимающего более-менее важный пост. Это означало также и то, что, кроме Дика, бойни и пожара могли избежать многие. Теперь не было ничего удивительного в том, что оборона Геликона пала так скоро — его защитники просто разбежались!

Инструменты и медикаменты были найдены. Под тонким слоем пепла основная часть Геликона оставалась нетронутой и совершенно целой. При желании и небольшой доле мужества подземные жители могли бы восстановить Гору почти в прежнем виде. Помочь им в этом могли кочевники.

Единственное, к чему Нэк теперь был пригоден, так это к переноске тяжестей. Дик нашел для Нэка рюкзак, и тот перенес все, что было нужно, в ближайшую хижину, в которой подземным жителем была оборудована операционная.

Прошло время.

Когда Нэк наконец вынырнул из дурманящей его сознание туманной пелены наркотиков и боли, то обнаружил, что его правая рука заканчивается настоящим длинным мечом. К его левой руке были присоединены щипцы из тусклого металла — он мог открывать и закрывать их путем напряжения и расслабления определенных групп мышц, в которые были вживлены проволочные поводки.

Испробовав свою руку-меч в первый раз, Нэк едва не лишился сознания — настолько велика была боль. Но по мере того как шрамы вокруг металлической рукояти затвердевали, боль уменьшалась. Через несколько недель Нэк уже мог наносить довольно сильный удар даже не поморщившись.

Восстановление навыков фехтования стоило Нэку особого труда. Так как теперь он был лишен кистей рук, то направлять оружие ему приходилось в основном за счет изменения положения локтя и наклона плеча. Однако при этом он мог бить во много раз сильнее, чем прежде, потому что ломаться или растягиваться было уже нечему. Теперь Нэку нужна была практика, которая должна помочь ему вернуть навыки, приобретенные за долгие годы боевых походов и хранящиеся в его памяти.

К щипцам Нэку тоже пришлось долго приноравливаться. Каждый день он снова и снова упражнял свою новую конечность, сжимал и раскрывал по несколько сотен раз, добиваясь гибкости и чувствительности. Упорный труд увенчался полным успехом — Нэк научился мастерски владеть своими щипцами, которые заменили ему потерянные пальцы. Он научился открывать двери и работать ножом, брать стеклянные и хрупкие предметы, не раздавливая их. Кроме того, щипцы были гораздо сильнее обыкновенной руки.

Как только Нэк почувствовал себя лучше, он, как и было условлено, вместе с Диком отправился к лагерю Йода за грузовиком, чтобы ехать к ненормальным. Около грузовиков стоял часовой — Нэк сшиб его наземь одним ударом по шее, напоминающим взмах топора, почти отделив голову бандита от его тела. Еще одним меньше…

— Выбери грузовик получше, — сказал он хирургу. — Запасись хорошенько топливом. Я прослежу, чтобы все было тихо.

— Хорошо, — ответил Дик с облегчением.

Нэк знал, что подземный житель не выносит убийств, несмотря на то, что ненавидел он своих мучителей люто. Но для Дика ненависть не была первостепенным чувством. В отличие от Нэка.

Оставшись один, Нэк подцепил тело убитого дружинника своими щипцами и перевернул мертвеца на спину. Первой его мыслью было отрезать бандиту осквернивший Нэку член, но, подумав немного, он понял, что это бессмысленно. Нэку нужен был истинный знак его мести. Такой, который был бы понятен всей дружине.

Коротко размахнувшись, Нэк ударил раз и другой, целясь мечом по окровавленной шее. После второго удара голова откатилась от тела.

Покончив с этим, Нэк отошел к ближней рощице молодых деревьев. Срубив широким взмахом меча одно деревце, он зажал стволик в щипцах, аккуратно очистил от веток и заострил с обоих концов.

Возвратившись к мертвому телу, Нэк прижал голову ногой и попытался воткнуть заостренный конец шеста в плоть. После нескольких попыток ему это удалось — конец древка прочно застрял в обрубке шеи. Ухватившись за шест щипцами, Нэк перевернул его наколотой головой вверх и попытался загнать противоположный конец в землю.

Безуспешно. Мгновенно придя в ярость и понимая, что каждая секунда промедления делает его положение смертельно опасным, Нэк проковырял отверстие в утрамбованной почве мечом. Опустив в получившуюся ямку конец шеста, Нэк несколько раз провернул древко так, чтобы оно вошло поглубже и закрепилось. Сооружение получилось немного заваленным на сторону, но все равно весьма впечатляющим.

Знак мести Нэка был ужасен — выпачканная кровью и грязью голова с выпученными глазами, некогда принадлежавшая негодяю, изнасиловавшему его жену.

Первого Нэк заколол кинжалом в момент свершения им полового акта. Убитый часовой был по счету вторым. Счет свой Нэк вел от сорока девяти… Оставалось еще сорок семь.

Если дружинники и слышали, как отъехал грузовик, то было уже слишком поздно. Эх, если бы они проявляли такую же небрежность всегда, с горечью подумал Нэк, Нэка сейчас была бы жива…

Дик отлично справился со своей частью дела. Он не только запасся большим количеством бензина, но раздобыл одеяла, кое-какой инструмент и еду. Очевидно, в дружине Йода постоянно пользовались грузовиками для пополнения запасов продовольствия и прочего необходимого, для чего держали их на ходу. Грузовик, который угнал Дик, был в отличном состоянии — вероятно, несколько кочевников знали, как обращаться с машиной.

Возвращение к ненормальным ничем примечательным отмечено не было. По пути на дороге несколько раз встречались завалы, но нападавших было мало, и разобраться с ними особого труда Нэку не составило. Это дало ему возможность вволю попрактиковаться с мечом.

За время поездки Нэк выучился водить машину. Свою руку-меч он просовывал в рулевое колесо и таким образом правил. Левая конечность и ноги выполняли остальную работу.

Доставив Дика к доктору Джонсу, Нэк предоставил ему возможность делать доклад самому. Когда-то такой доклад собиралась сделать Нэка. Им не повезло — ее бумаги из ящичка приборной доски их старого грузовика так и остались невостребованными. Живым подтверждением происшедшего в Геликоне теперь был сам Дик; экспедицию можно было считать успешной, а доклад — полным.

Назад Нэк вел грузовик в одиночестве. У него было дело, которое не терпело отлагательств. Сорок семь жизней…

Месть.

Глава девятая

Часовые ходили вокруг лагеря Йода днем и ночью. За все время отсутствия Нэка тревога здесь так и не улеглась. Все началось с появления той первой головы на шесте.

Отлично. Нэк очень хотел, чтобы эти люди страдали так же, как они заставляли страдать его самого. Они мучили его и долго оставались безнаказанными… теперь пришло время рассчитаться с ними сполна. Нэк хотел, чтобы каждый дружинник вспомнил сейчас о том, что произошло в тот день, когда умерла Нэка, и понял, что час расплаты близок. И чтобы все они отчетливо могли видеть свою будущую судьбу — торчащую на шесте голову с выпученными глазами.

Начал Нэк с часовых — он убивал их по одному каждую ночь до тех пор, пока часовые не начали ходить парами, и тогда он начал убивать за один ночной рейд двоих. После того как количество часовых было увеличено до четырех человек, Нэк изменил тактику — нападать на часовых стало слишком рискованно. Он не боялся за свою жизнь, просто не хотел умереть или получить тяжелое ранение, прежде чем его месть не доведена до желаемого конца.

Оставив четверки часовых в покое, Нэк начал совершать ночные убийства в глубине лагеря, умерщвляя воинов во сне и унося с собой их головы. После этого часовые появились повсюду — один человек спал, второй занимался делами, а третий стоял на страже. В глазах дружинников застыл ужас — их число за несколько дней уменьшилось до сорока человек.

Нэк сделал в череде убийств недельную передышку, предоставив возможность дружинникам мучиться страхом и бессонницей. По прошествии недели, когда напряжение в лагере немного спало, Нэк совершил две вылазки подряд. В стане Йода снова начался переполох.

Дружинники пытались защищаться. Цепочки воинов день за днем прочесывали лес, силясь избавить себя от блуждающего вокруг их лагеря безжалостного демона. Во время этих рейдов Нэку удалось убить еще двоих. Отрубив своим жертвам головы, Нэк, как было им заведено, насадил их на шесты и оставил на пути пытающихся выследить его дружинников.

Безуспешное прочесывание леса было отменено, а в лагере снова установлено круглосуточное дежурство, от которого люди валились с ног. Время от времени из лагеря совершались вылазки за водой, на охоту или за провиантом — этого было нельзя избежать. Нэк один раз подстерег троих, расположившихся на лесной поляне отдохнуть и по неосторожности заснувших. Больше эти дружинники не проснулись.

В дружине Йода осталось тридцать три воина.

Кроме мужчин, в лагере находилось также пятнадцать женщин и двенадцать детей. Теперь и они, беспомощные в бою, стали привлекаться к охране своей стоянки. Фактически дружинники укрывались за их спинами. Нэку это показалось отвратительным, к тому же его начало тревожить и другое: что станет с женщинами и детьми, когда все их мужчины будут убиты? На женщинах тоже лежала часть вины — в тот трагический день они даже не попытались удержать своих мужчин, ни одна из женщин не появилась рядом с местом творящегося беззакония. Но дети были ни в чем не виноваты.

Но в ушах Нэка до сих пор раздавались пронзительные крики его жены, он вспоминал, как бессильно билась она под тяжелым телом насилующего ее Йода и как она молчала потом, потому что уже не могла плакать. И сердце его леденело. Сколько же раз подобное случалось здесь прежде, когда все всё знали, но никто ничего не делал? Ни одна живая душа, неважно какого возраста, молчаливо потворствующая такому злу, не заслуживала пощады теперь, когда случившееся рядом с нею зло в конце концов возвратилось к ней же обратно в виде насаженной на шест головы с вывалившимся языком.

В один прекрасный день его попытались выследить трое дружинников при помощи собаки — Булава и два Кинжала. По всему выходило, что ищейку дружинники позаимствовали из другого лагеря, потому что в лагере Йода собак раньше не было. Нэк знал, что когда-нибудь такое случится: воины будут разбиты на небольшие отряды, идущие по его следам безостановочно, день и ночь. И он был к этому готов.

Сделав широкий круг, Нэк вышел к своему собственному следу, сбив ищейку с толку, после чего напал на дружинников сзади. Первого Кинжала он зарубил прежде, чем тот успел обернуться, потом замахнулся мечом на второго.

— Подожди! — выкрикнул воин. — Мы…

Рука-меч Нэка рассекла горло Кинжала, заставив его замолчать навсегда. Но за мгновение до того, как лезвие прикоснулось к шее дружинника, Нэк уже понял, что совершает ошибку. Он узнал молодого воина.

Это был Хан Кинжал.

Тот самый парень, который отказался насиловать Нэку. Который потом помог Нэку освободиться, хотя это и не помогло. Который, не сумев предотвратить безжалостную оргию, бежал, чтобы не быть ее свидетелем.

— Подожди! — воскликнул третий дружинник — Булава, и на этот раз Нэк задержал свой удар. — Мы не участвовали в этом. Видишь, на мне шрам от твоего меча. Я сражался с тобой в кругу, ты победил меня, ударил в живот, и я…

Теперь Нэк узнал и этого человека тоже.

— Ты Нем Булава — первый из тех, кого Йод выставил против меня. Отметина у тебя на животе — моя.

Сейчас Нем оправился, но в тот день он, естественно, принимать участие в насилии не мог — его рана была еще свежей.

— А этот Кинжал, — продолжил Нем, указывая на первого из своих товарищей, принявших смерть от меча Нэка, — это Жат — ты дрался против него и Мипа Посоха. Их ты не ранил, но после схватки Жат ушел. Он знал, что будет дальше. Он никогда бы…

Нэк всмотрелся в черты Кинжала, но вспомнить его лицо среди лиц других насильников не смог. Получалось так, что он только что убил двух ни в чем неповинных людей.

Не совсем неповинных. Жат не участвовал в насилии, но он не сделал ничего, чтобы его предотвратить, даже не сказал ни слова против. Он просто сбежал, предоставив возможность издеваться над беспомощными пленниками другим. Даже у Хана было больше смелости, чем у него.

— В дружине Йода было пятьдесят два человека — плюс сам Йод, — сказал Нэк. — Всего пятьдесят три. Я дал клятву, что убью любого, кто прикоснется к моей жене — после этого сорок девять человек изнасиловали ее. Если вы трое этого не делали — сорок девять плюс три дает пятьдесят два. Назови мне теперь других невиновных?

— Тиф, — сказал Нем. — Тиф Меч. Ты убил его в кругу до того, как все это произошло…

— Да, я убил его.

Нэк помолчал немного, глядя на убитого Хана и ощущая ледяную пустоту внутри.

— О Тифе я не жалею, потому что наш бой был честным. Жата я мог бы пощадить, если бы знал о нем. Но Хан помог мне, а я… — горло Нэка сжалось от горя.

— За этим мы и шли к тебе, — тихо сказал Нем. — Мы верили, что ты нас не тронешь. Мы думали…

— Вы хотели предать свою дружину?

— Нет! Мы хотели просить тебя пощадить нашу дружину!

Нэк пристально посмотрел Нему в лицо:

— Ты Нем Булава. Ты хвалился, что ты лучший трахальщик. Если бы ты победил, стал бы творить насилие над моей женой?

Нэм начал дрожать.

— Я…

Нэк поднял свой меч. С лезвия меча стекала кровь.

— Может быть, я плохой воин, — проговорил Нем с трудом. — Но я не лжец. И я верен своему вождю.

Достойный ответ.

— Ты был другом Хана Кинжала?

— Не более, чем другие. Он был еще подростком. Слишком мягкий.

Да, Булава не врет.

— Я пощажу тебя, — сказал Нэк. — Во имя вот этого парня, который был ни в чем не виновен и которого я убил. Будь у меня выбор, я предпочел бы убить вместо него тебя, теперь же дарю тебе жизнь. Но передай Йоду — больше я не пощажу никого.

— Тогда убей меня прямо сейчас, — сказал Нем просто. — Йод хороший вождь. Он не терпит неповиновения и очень суров, поэтому если он говорит кому-то что-то сделать, этот человек должен подчиниться или понести суровое наказание. Зато в его дружине никто не голодает, и он заботится о людях. В тот раз ему нужен был пример.

— Но почему он выбрал мою жену?!

— Дисциплина. Он должен был показать остальным…

Меч Нэка срезал нос Булавы и часть его торопливо выплевывающего слова рта.

Потом, из жалости, он убил его быстро и безболезненно.

После этого Нэка некоторое время рвало, как будто он снова превратился в четырнадцатилетнего мальчишку, впервые пролившего кровь.

Успокоившись немного, он похоронил убитых им по всем правилам кочевников, вырыв мечом могилу и насыпав сверху пирамиду из камней. На этот раз он не стал насаживать головы на шесты.

В лагере осталось двадцать пять человек. Теперь убивать стало легче, потому что запуганные люди почти не сопротивлялись. Но, исполняя раз за разом свой ритуал, Нэк ощущал лишь тщетность своих усилий. Он знал, что ничто уже не вернет его Нэку назад — ни месть, ни бесконечные убийства. Ничто также не воскресит невинно убитых им дружинников, не участвовавших в насилии. Хан Кинжал — за его убийство Нэку не было прощения. Теперь на нем тоже была вина, не меньшая, чем на тех, кому он мстил, — но он не мог остановиться.

Во втором пришедшем к нему из лагеря отряде были одни женщины. Нэк вел себя осторожно и нападать на них не стал. Пять молодых женщин хотели вести с ним переговоры; Нэк вышел на открытое место и стал ждать, что они скажут.

С собой женщины доставили укрытую сверху брезентом повозку. Под брезентом вполне мог скрываться человек с ружьем, и Нэк такую возможность для себя отметил. Стоять он старался так, чтобы между ним и повозкой всегда находилась одна из девушек.

— Нэк Меч, — начала переговоры главная среди парламентерш. — Наша дружина причинила тебе зло. Но мы хотим искупить свою вину. Возьми любую из нас вместо своей убитой жены.

Нэк удивился и присмотрелся к девушкам внимательней. Все они были красивы — очевидно, их специально для этой цели выбрали.

— Я не мщу женщинам вашей дружины, — ответил он. — Хотя вы ничего не сделали для того, чтобы хоть как-то защитить от бесчестия одну из своих сестер. Но я не могу вам доверять и не хочу из вас ни одну. Все ваши мужчины умрут.

— Вся вина лежит на нашем вожде, — ответила девушка. — Наши мужчины вынуждены были подчиняться приказам Йода, иначе их ждала жестокая смерть. Убей Йода, и твоя месть будет исполнена.

— Я убью его последним, — сказал Нэк, приходя в ярость. — Он должен страдать столько же, сколько страдал я, и даже после этого его страданий будет недостаточно. Вся ваша дружина не стоит жизни моей Нэки.

На мгновение девушка пришла в замешательство, но потом овладела собой и продолжила:

— Мы привезли тебе нашего вождя.

По ее знаку четверо девушек подошли к повозке.

Нэк прижал к себе главную парламентершу левой рукой, угрожающе раскрыв перед ее лицом свои щипцы, и заслонился ею, как щитом, от ружья Йода. Девушка позволила схватить себя без сопротивления. Ее упругие ягодицы прижались к его бедру.

Брезент с повозки упал на землю. Под брезентом был человек.

Это был Йод. Но у него не было ружья. Йод был мертв, у него отрублены кисти рук, обе его щеки пробиты кинжалом насквозь, на конце лезвия и на рукоятке кинжала запеклась кровь.

— Наши мужчины дали Йоду клятву верности и боялись ее нарушить, — сказала Нэку девушка, которую он держал. — Но мы такой клятвы не давали. И мы привезли тебе твоего главного врага. Только пощади остальных, потому что если мы останемся без мужчин, наши дети погибнут.

— Эта не то, чего я хотел, — пораженно ответил Нэк. — Вы отняли у меня мою месть.

— Тогда убей нас, потому что это мы убили Йода. Только оставь остальным жизнь.

Нэк подумал о том, а не убить ли ему их, пытающихся выторговать прощение для действительно виновных. Но потом он вдруг ощутил, что смертельно устал. У него забрали все — и Нэку и его месть, ничего у него не осталось. Ничего.

Он отпустил девушку и подтолкнул ее вперед. Но она так и осталась стоять перед ним, ожидая своей участи и его ответа. Остальные тоже стояли и смотрели на Нэка, похожие на оживших мертвецов. Все они были красивы лицом и телом, но худы для своего возраста и роста. У всех девушек под глазами лежали черные круги, а в углах ртов — жесткие складки. Ночные бдения и недавнее убийство наложило на них свою печать.

Нэк поднял меч и прикоснулся его острием к груди стоящей перед ним девушки. Она побледнела, но осталась недвижимой. Меч Нэка скользнул по ее груди вниз к животу, разрезав и раскрыв ее саронг свободной женщины и обнажив груди. Грудь была высокой и очень красивой.

Он только лишь хотел убедиться, что у нее нет оружия — ничего более. Будь у нее с собой нож или кинжал, то вопросов, против кого он может быть применен, у Нэка не было бы, и это послужило бы оправданием тому, что он после мог совершить. Но девушка была безоружна. Ее грудь вдруг напомнила ему грудь Нэки… и неожиданно ему захотелось все забыть.

Месть оказалась для него слишком тяжелой ношей.

Нэк оттолкнул девушку и бросился бежать.

Глава десятая

С тех пор прошло три года. Нэку уже двадцать восемь, он сплошь покрытый шрамами ветеран, до сих пор непобедимый в бою. Редко кто из воинов доживал до его возраста, не погибнув от руки противника или ослабев от ран. Он убил очень многих людей, гораздо больше чем любой из кочевников, и большинство его противников повергнуто им вне круга, потому что закон круга давно мертв.

Неожиданно Нэк понял три вещи — или, может быть, наоборот, осознание этих вещей внезапно дало ему понимание окружающего мира. Первым было то, что количество прожитых им лет равно теперь возрасту Нэки, когда они познакомились друг с другом. Второе заключалось в том, что месть его не была до сих пор исполнена. А третьим являлось то, что настоящими виновниками того, что с ним случилось, были не Йод и его дружина, а положение вещей, которое привело к уничтожению законов круга. Когда закон круга был силен, никто не смел причинить женщине зло и никто не имел права требовать от мужчины сражаться без его на то желания.

Месть, исполнением которой он занимался когда-то, была изначально ошибочной. Убийства не принесли ему облегчения. Не людей, причинивших ему боль, должен был уничтожать он, но систему, породившую их.

Это означало, что Геликон должен был быть восстановлен.

Возможно, эта мысль зрела у него в подсознании уже давно. Потому что очевидность и единственная правильность ее не были для Нэка ни озарением, ни потрясением. Внезапно перед ним появилась цель, стремление к которой ослабляло боль по ушедшей Нэке и частично оправдывало запятнавшую его меч кровь. Нэк больше не мог убивать, он познал глубину этой пропасти и уже видел всю бесполезность стремительного в нее падения. Ему не нужна была ни дружина, ни империя, потому что в свое время он вкусил всех прелестей власти над людьми и отверг их. У него была цель, и этого достаточно.

Восстановив Геликон, можно было начинать воскрешение закона круга. Ненормальные начнут получать свои припасы, снова незаметно наполнят всем необходимым хижины, кочевники постепенно привыкнут к полузабытому стилю существования, и тот мир, который Нэк когда-то знал, вернется. Конечно, это займет немало времени, может быть, десятилетия. Но старый мир обязательно будет восстановлен. И как только законы круга будут снова всеми признаны, бандитам вроде Йода больше не останется места в стране. Женщины снова смогут свободно переходить от хижины к хижине, от браслета к браслету, и никто не сможет принуждать их или забирать силой. Закон круга означал цивилизацию, а Геликон был ее основой.

Первым делом Нэк решил вернуться к развалинам Горы. Он пробрался внутрь через ход, который показал ему Дик Врач, и вымел все кости и золу. Он изгнал из подземелий поселившихся там животных, восстановил и как мог привел в порядок помещения, сделав мир Горы пригодным для проживания людей. Нэк работал медленно и упорно, делая перерывы для поисков пропитания и приготовления пищи, когда было необходимо. Оказалось, что большое количество припасов уцелело во время пожара. Объяснялось это скорее всего тем, что в закрытом помещении огонь задохнулся вскоре после того, как задохнулись люди. Почти вся мебель в комнатах уцелела, ее только нужно было отчистить от золы и пепла.

Нэк не искал ни от кого помощи, несмотря на то, что его металлические конечности были совершенно не приспособлены к такого рода деятельности. Очистка помещений заняла у него время значительно больше того, которое ушло бы на выполнение той же задачи у человека с нормальными руками. Вымывать мокрой тряпкой кучи золы и ужасных останков с полов и стен бесконечных коридоров, действуя мечом как шваброй, было крайне утомительно, а привинчивать петли к новым дверям, зажав отвертку в щипцах, — мучительно неудобно. Но сюда он когда-то приходил с Нэкой, и каким бы мимолетным не было ее присутствие здесь, это место для Нэка было осенено ее пребыванием, почти что священно.

Когда его работа была наконец закончена, прошел год.

После этого Нэк отправился к ненормальным.

Мелкие посты ненормальных по всей стране были давным-давно разрушены, но главное, похожее на крепость здание школы, в котором заседал доктор Джонс, уцелело. Пожилой предводитель ненормальных был на месте и ничуть не изменился. Глядя на него, нельзя было поверить в то, что этот человек когда-то тоже был молодым; казалось, что у доктора нет возраста.

Но за столом перед дверью кабинета доктора Джонса больше никто не сидел.

— Как же это вам, отвергающим насилие, удалось здесь выжить? — удивился Нэк. — Четыре года прошло с тех пор как я был здесь в последний раз, и это были нелегкие годы. Я живу моим мечом. Но никто не помешал мне войти сюда и никто не вызвал меня на поединок. И никто никому не помешает разрушить это место до основания и расправиться с вами.

Джонс улыбнулся:

— Если бы у входа стояла стража, неужели она смогла бы остановить тебя?

Нэк бросил взгляд на свой меч, а доктор Джонс продолжил:

— Было бы очень соблазнительно сообщить тебе, что наша философия мирного существования одержала верх… но это не совсем так. Мы от души надеялись на то, что та небольшая помощь и услуги, которые мы сейчас в состоянии оказывать, заставят дружинников воздержаться от насилия, но каждый раз, когда спокойствие с трудом устанавливалось, на горизонте появлялась новая дикая банда, воины которой были глухи к доводам разума. Наше поселение подвергалось набегам и было разорено много раз.

— Но уклад вашей жизни не изменился!

— Так кажется со стороны. Это мой взгляд на вещи остался прежним.

Доктор Джонс принялся расстегивать свою смешную куртку.

Должно быть старик-ненормальный и его товарищи прятались каждый раз, когда здесь появлялись бандиты, подумал Нэк. Дождавшись, когда они уйдут восвояси, доктор Джонс и остальные выбирались из своего убежища и отстраивали здесь все заново. Бандитам незачем было задерживаться в поселении ненормальных надолго, потому что еды здесь, по всей видимости, немного, а жизнь в домах противна натуре кочевников. Однако подобный образ жизни все же требовал от доктора Джонса определенного мужества и способностей, которых на первый взгляд в нем заметно не было.

Ненормальный медленно расстегнул пуговицы на куртке сверху донизу до конца. После этого доктор взялся за пуговицы белой рубашки, надетой у него под курткой.

— Говоришь, ты узнал меня сразу же? — спросил Нэк, внезапно усомнившись в том, что человек, стоящий перед ним, нормален.

— Мы же встречались с тобой раньше, неужели ты не помнишь? Ты уехал с мисс Смит, а потом привез сюда доктора Абрахама…

— Кого?

— Хирурга из Геликона. Его появление здесь было событием огромного значения, а помощь — неоценимой. Смотри — вот работа его рук.

Доктор Джонс распахнул рубашку до пояса и обнажил свою старую костлявую грудь.

Она была сплошь покрыта шрамами. Выглядело так, будто грудная клетка доктора была некогда жестоко вскрыта несколькими ударами кинжала, старые ребра перерублены, а внутренности безжалостно рассечены. Но каким-то непостижимым образом все это было снова сложено вместе и то, что должно было нести с собой скорую смерть, искусно излечено.

— Дик Врач, — сказал Нэк. — Я помню его. Он сделал мне руки.

Нэк хотел было поднять свой меч и продемонстрировать работу хирурга, но передумал, решив, что подобный жест может быть неправильно истолкован.

— Уверен, что не будь здесь Дика, подобная рана свела бы меня в могилу за считанные часы, — проговорил доктор Джонс, принимаясь неторопливо застегивать пуговицу за пуговицей сначала на своей рубашке, а потом на куртке. — Доктор Абрахам воскресил меня. Если бы не твоя краткосрочная, но весьма действенная помощь в его доставке сюда… В общем, не будет преувеличением сказать, что своей жизнью я обязан в некотором роде тебе, Нэк.

— За каждую спасенную мною жизнь, — сказал Нэк, — я взял пятьдесят других жизней.

Казалось, что доктор Джонс его не расслышал.

— Кроме того, его рассказ дал нам возможность обойтись без дальнейших экспедиций в район Геликона.

— Нэка умерла.

— Мисс Смит… твой браслет… — бормотал доктор Джонс, раздумывая над услышанным. — Да, доктор Джонс говорил нам об этом. Он сказал, что ты и мисс Смит были близки, и честно говоря, я был рад об этом слышать. Она была выдающейся женщиной, но вот только одинокой.

Доктор Джонс замолчал; Нэк был уверен, что старик-ненормальный знает о них все.

— Я отправился к месту ее гибели и мстил за нее.

— Слухи об этом доходили и до нас. Твои достижения известны многим. Получил ли ты удовлетворение от стольких убийств, облегчили ли они твою потерю?

— Нет!

С трудом подбирая слова, Нэк поведал доктору Джонсу свои мысли по поводу истинных причин гибели Нэки, а в заключении сообщил о своем желании восстановить Геликон.

После того как Нэк закончил, доктор Джонс долгое время молчал. Старик сидел тихо, прикрыв глаза и коротко и часто дыша, как будто переживал боль в своей страшной ране.

Нэк некоторое время стоял и ждал ответа, потом протянул свои щипцы, для того чтобы тронуть старика за плечо и убедиться, что с ним все в порядке. Ни разу в жизни Нэк еще не имел дела со смертью от старости и сейчас, решив, что стал свидетелем подобного, испытал леденящий ужас. Неужели доктор Джонс умер?

Как ни странно, старик оказался жив. Его глаза снова распахнулись.

— Может быть, тебе нужны доказательства того, что я в самом деле был там, в Горе? — спросил Нэк. — Так вот — я принес вам кое-что. Бумаги. Я не знаю, что в них написано.

Он взял эти бумаги из-за Нэки. Она знала грамоту, и эти письмена напоминали ему о ней.

Реакция ненормального была поразительной.

— Бумаги из Геликона? Это очень, очень интересно! Конечно, я ни на секунду не сомневался в твоей искренности. Просто я задумался ненадолго кое о чем. Мои мысли были в другом месте, так сказать.

В другом месте? В самом деле, ненормальные они и есть ненормальные!

Закончив говорить, доктор Джонс поднялся из-за стола и вышел из комнаты.

Нэк остался стоять на месте, несколько озадаченный.

Через несколько минут доктор вернулся в сопровождении другого человека — упитанного ненормального в очках.

— Пожалуйста, Нэк, перескажи доктору Абрахаму все, что ты только что говорил мне, — попросил доктор Джонс. — Все, включая твои планы относительно Геликона.

Нэк еще раз как можно более старательней изложил свои умозаключения и свой план.

— Но зачем ты пришел с этим к нам? — удивлялся Дик с таким видом, как будто сам никогда не бродяжничал в лесу.

— Потому что я воин, а не строитель. Я не умею читать, не знаю, как управлять машинами, которых так много в Геликоне. А вы, ненормальные, умеете все это.

— Он знает предел своих возможностей, — задумчиво проговорил доктор Джонс.

— Но он убийца.

— Да, — согласился Нэк. — Но я больше не хочу убивать, — он поднял свою правую руку с мечом. — Я хотел бы переделать меч в…

— Плуг? — закончил доктор Джонс.

Нэк ничего не ответил, потому что не знал, что это такое.

— Ваш бывший предводитель, Роберт из Геликона, — сказал доктор Джонс, обращаясь к Дику, — был безжалостным человеком, не так ли?

— Роберт? А, ты говоришь о Бобе. Да, он не знал жалости, но был отличным лидером. Может быть, ты и прав.

Дик внимательно посмотрел на Нэка:

— Все это довольно грубо и уродливо, но в то же время…

Нэк слушал и не понимал.

— Я вычистил и восстановил жилища Горы, как мог, но большего, без вашей помощи, я сделать был не в силах. Я не могу населить Гору людьми, которые заставят ее работать. За этим я и пришел сюда.

— Ты говоришь правду? Но человеку с такими руками, как у тебя, для того, чтобы расчистить все эти развалины, потребовался бы, наверное, целый год! — пораженно воскликнул Дик.

— Я занимался этим ровно год.

В комнате воцарилась тишина. В лицах ненормальных не видно было никакого энтузиазма.

В конце концов доктор Джонс положил перед собой на стол листок бумаги и начал что-то писать. Писал он довольно долго.

— Приведи ко мне вот этих людей, — сказал он, протягивая листок Нэку. — Тех из них, кто уцелел.

— Но я не умею читать. Ты требуешь от меня этой услуги в обмен на свою помощь?

— В общих чертах да, это так. Я должен просить тебя не говорить никому о своих планах. И еще я хочу сказать, что твой меч в этом деле будет бесполезен — возможно даже, он будет тебе мешать.

Сказанное доктором Джонсом нужно было воспринимать как ответ на вопрос Нэка. Нэк опустил взгляд на свое оружие, думая о том, стоит или не стоит напоминать старику, что избавиться от клинка он не в состоянии, — неважно, есть от меча в данный момент толк или нет.

— Прочитай мне эти имена.

— И ты сможешь запомнить их без ошибок?

— Да.

Доктор Джонс взял из щипцов Нэка свою бумажку обратно и начал читать.

— Сос Веревка. Тил Два Оружия. Джим Ружье.

Нэк не верил свои ушам:

— Но Сос Веревка ушел к Горе… ах да, я понимаю — после всего он мог уцелеть. Тил сейчас вождь самой большой из оставшихся дружин. А Джим Ружье…

— Ты должен знать Соса по его более позднему прозвищу: Безоружный.

— Безоружный! Повелитель Империи?

Без сомнения, это так и было. Все сходится. Сос ушел к Горе; Безоружный из Горы вышел. Вышел для того, чтобы взять себе в жены ту, которую он всегда желал — Солу. Нэк должен был догадаться об этом давно.

— Ты передумал?

Нэк почувствовал раздражение, но смолчал. Он думал. Ненормальные пытаются поставить перед ним невыполнимую задачу! Но так ли неизбежен его провал? И хотят ли они в самом деле отказать ему в помощи? Может быть, все дело в том, что доктор Джонс, перед тем как приступить к восстановлению Геликона, желает уничтожить разрушителей Горы? Безоружного, Тила и Джима Ружье — тех, кто стоял во главе войска, осадившего Гору? Безоружный был головой всего, Тил предоставлял человеческую силу, Джим — оружие…

Возможно, как раз в том-то и было все дело. Но как ему разыскать Безоружного? И если этот человек еще жив, значит, империя существует и тогда Нэк должен будет ему подчиняться, а не он Нэку!

— Мне кажется, что Безоружный мертв, — сказал Нэк наконец.

— Тогда приведи нам его жену.

— Или его дочь, — добавил Дик.

— Если я приведу вам всех этих людей, вы поможете мне восстановить Геликон?

— Это еще не все, — сказал доктор Джонс, — там есть еще имена.

Он зачитал их — все эти люди были Нэку незнакомы.

— Я приведу к вам всех из них, кто еще жив! — воскликнул Нэк, понимая, что дает безрассудное обещание. — Поможете ли вы мне после этого?

Доктор Джонс вздохнул:

— Тогда это будет наш долг.

— Но я даже не знаю, где мне их искать!

— Я пойду с тобой, — сказал Дик Врач. — Я знал многих жителей Геликона в лицо и догадываюсь, где они могут сейчас прятаться. Но убедить их прийти сюда должен будешь ты — это твоя забота. Только запомни — никакой крови.

Нэк обдумал это. Перспектива путешествия в компании врача была не слишком привлекательной, но в то же время в решении конечной, довольно затруднительной задачи Дик без сомнения мог оказать содействие.

— Я ничего не могу им рассказать и я не могу им угрожать. При этом я должен буду заставить их прийти сюда. Главных воинов старой империи, а также всех этих людей, которые… — Нэк потряс головой. — И все это только из-за того, что я решил восстановить Геликон, решил снова дать вам источник поступления припасов, и потому что хочу, чтобы кочевники снова жили по законам круга.

Казалось, что доктор Джонс не почувствовал иронии Нэка.

— Воин, ты уловил самую суть.

Нэк вышел вон, охваченный яростью и расстроенный. Вместе с ним вышел и Дик Врач.

Глава одиннадцатая

Дружина Тила уже не была такой большой, как когда-то в дни расцвета империи, — она понесла большие потери во время штурма Геликона и в период последовавшей за этим анархии. Однако земли, принадлежащие дружине, расширились, и это объяснялось катастрофическим вымиранием народа кочевников в течение последних нескольких лет. Дружина Тила, воины которой обрабатывали поля, выковывали оружие, строили примитивные хижины и чтили закон круга, оставалась последним островком цивилизации в океане окружающей дикости. Среди молодежи подавляющее большинство составляли теперь Посохи, Булавы и Палки, фехтующие оружием, изготовленным из дерева, потому что производство металла было связано с огромными сложностями и качество поковок во многом уступало поступавшим в свое время из Геликона. Хорошее оружие старого образца стало бесценным сокровищем. Нэк знал, что те воины, у которых на боку висели мечи старых времен, были ветеранами, и что теперь поединки совершались в основном из-за желания завладеть лучшим оружием, принадлежащим противнику, а не из-за женщины, стремления пополнить дружину или разрешить спор кровью.

— Ты пришел, чтобы вызвать меня на поединок? — осторожно спросил Нэка Тил. — Неужели ты забыл закон империи: младшие вожди Безоружного не могут сражаться друг с другом?

— Они не имеют права сражаться за власть друг над другом, за лидерство, — отозвался Нэк. — Нет, я не забыл это. Но империи больше нет, и вместе с ней ушли все ее законы и договоры.

— Империя существует до тех пор, пока мы не узнаем о том, что Безоружный умер — а убить его не так-то просто. Ты должен об этом знать, если видел его хоть раз в кругу. Кроме того, жив закон круга, и он будет жить до тех пор, пока существует моя дружина.

— Твоя дружина странствует, и закон круга немедленно забывается в том месте, которое она покидает.

Однако Нэк почувствовал уважение к убежденности опытного вождя.

— Я пришел не для того, чтобы вызывать тебя и требовать сразиться со мной, потому что я дал слово не пользоваться своим оружием во время исполнения этой миссии. Если в твоей дружине есть воины, которые сомневаются в моей способности обращаться с клинком, я буду рад противостоять им — но не ради подчинения или убийства, а только для того, чтобы продемонстрировать свое умение, без пролития крови. А пришел я к тебе потому, что хочу просить тебя оказать мне одну услугу, мне и, возможно, всему народу кочевников.

Тил улыбнулся:

— Я готов оказать тебе любую услугу и без выяснения отношений в кругу, на любых условиях, даже отчасти унизительных, потому что ты и я были товарищами лучших дней. Если моя служба пойдет на пользу народу кочевников, я буду этому только рад. Что ты хочешь от меня?

— Ты должен отправиться к ненормальным.

Тил рассмеялся.

— Тем не менее это так, — продолжал настаивать на своем Нэк, вспомнив слова Сола, произнесенные тем некогда в ответ усомнившемуся в его правоте. С тех пор, со дня поединка Нэка с Солом Любое Оружие прошло очень много времени, ужасно много — почти половина жизни обычного воина.

Уловив настойчивость в голосе Нэка, Тил внимательно посмотрел ему в глаза:

— Я слышал — конечно, это могли быть только слухи, — что ты был ранен в стычке с бандитами.

— И не раз.

— Я говорю о том, когда это случилось впервые. Им удалось одолеть тебя, только навалившись всем скопом и пригрозив ружьем, а потом тебе отрубили руки.

Нэк опустил глаза вниз на свои закрытые длинными рукавами конечности и хмуро кивнул.

— Я также слышал, что тебе тем не менее удалось им каким-то образом отомстить…

— Они убили мою жену.

— Она была ненормальной?

— Да, это так.

— И теперь ты снова выполняешь их просьбу?

Рука-меч Нэка дрогнула и чуть приподнялась:

— Ты пытаешься оскорбить мою жену?

— Ни в коем случае, — поспешно возразил Тил. — Я только лишь хотел отметить, что ты обладаешь опытом, которого нет у меня, и что у тебя должны быть серьезные причины, если ты взялся за такое дело.

Нэк пожал плечами.

— Я пойду к ненормальным, — сказал Тил. — И если я не посчитаю нужным там остаться, то вернусь к моей дружине.

— Это меня устраивает.

— Есть ли у тебя ко мне какие-нибудь другие просьбы? — довольно сухо спросил Тил.

— Может быть, ты знаешь, где сейчас находится Безоружный?

Тил был удивлен, но искусно скрыл свои эмоции.

— Он ушел от нас пять лет назад. Сомневаюсь, что он сейчас находится в пределах страны ненормальных.

— В таком случае, где его жена?

— Она мой гость. Если хочешь, я отведу тебя к ней.

— Я был бы тебе очень благодарен.

Тил поднялся в полный рост — статный, еще привлекательный мужчина — настоящий лидер.

— Теперь, если у тебя больше нет ко мне других дел, я хотел попросить тебя войти со мной в круг. Давай покажем моим воинам искусство настоящего фехтовального боя старых времен. Без крови, без всяких условий.

Настала пора Нэку улыбнуться. При таких условиях ничто не мешало ему сразиться в кругу. Сколько воды утекло с тех пор когда он последний раз фехтовал вот так, ради собственного удовольствия, подчиняясь законам круга и империи.

И Нэк насладился поединком. Никто не мог сказать наверняка, кто из них, он или Тил, был искусней и в чем именно, потому что техника Нэка была оригинальной и, как и было условлено, они бились не всерьез. Но мастерство Тила, вокруг которого, казалось, витал дух Сола Любое Оружие, было высочайшим, и спектакль, который они с Нэком разыграли, заставил большую часть воинов дружины, преимущественно молодежь, замереть и следить за развитием событий, раскрыв рты. Финты и контрфинты, выпады и ответные удары, стойки защитные и атакующие; солнце блестит на кружащейся живой стали, и звон встречающихся друг с другом клинков разносится эхом под небесами.

Когда они закончили, уже почти обессилев, воины, расположившиеся вокруг места поединка на корточках — ряды и круги вооруженных разносортным оружием мужчин, — остались сидеть на своих местах, завороженно храня молчание.

— Я говорил вам о Соле, — громко сказал Тил, обращаясь к своим людям. — Рассказывал также о Торе и о Нэке. Теперь вы своими глазами видели Нэка, хотя у него больше нет рук. Вот такой была наша империя.

Внезапно Нэк почувствовал, что краснеет, чего не случалось с ним уже много лет — Тил публично похвалил его. И так же внезапно он ощутил тоску по временам империи, по тому хорошему, что было в те дни в чести. И его решимость довести свое дело до конца, невзирая на все барьеры, возведенные ненормальными, еще больше окрепла.

Сола постарела. Нэк помнил ее редкостной красавицей, свирепой, но обладающей феноменальной сексуальной притягательностью, способной свести с ума любого одинокого мужчину, да и не одинокого тоже. Теперь ее лицо было покрыто морщинами, а некогда стройное тело сгорбилось. Длинные черные волосы Солы больше не спадали волнами ей на плечи и спину, а лежали кое-как, космами, сплошь перепутанные. Нэк с трудом мог поверить в то, что эта женщина была лишь на два или три года его старше.

— Это Нэк Меч, — представил его Тил и оставил их наедине.

— Если бы он не назвал твое имя, я тебя не узнала бы, — заметила Сола. — Ты сильно постарел. Хотя ты моложе меня. Где сейчас тот робкий молодой воин с волшебным мечом и золотым голосом?

И это было сказано после того, как он подумал о ней почти то же самое! Вот уж действительно, каждый видит мир по-своему!

— Скажи мне, жив ли еще Безоружный?

— Боюсь, что он умер. Но так или иначе, он все равно не вернулся бы ко мне, несмотря на то, что я его жена.

Нэк был удивлен:

— А к кому же он вернулся бы в таком случае?

— К другой своей женщине. К своей жене из подземного мира.

Удивлению Нэка не было предела:

— Ты знаешь о Геликоне?

— Я знаю только то, что мой муж напал на Гору потому, что там внутри была она. Она носит его браслет и его имя.

— Она жива?

— Я не знаю. Кто знает, остался ли вообще жив хоть кто-то из них — после того как в Гору пришел огонь.

— Остался, — отозвался Нэк и быстро поправился, — так говорят.

Но Сола уловила перемену в его голосе. Жена Повелителя никогда не была глупой, ведь она учила воинов цифрам и счету.

— Если была возможность спастись, она должна была ею воспользоваться. Я уверена в этом. Разыщи ее, скажи этой женщине, что я хочу встретиться с ней. Спроси ее… спроси ее о моем ребенке…

Нэк ждал, но Сола только тихо плакала.

— Ты должна отправиться к ненормальным, — сказал он наконец.

— А почему бы и нет? У меня больше нет ничего, для чего стоило бы жить.

— Это женщина, жена Безоружного, какое имя она носила?

— Его прежнее имя — Сос. Имя, которым могла бы называться и я, не будь глупой девчонкой, ослепленной властью. К тому времени, когда он стал по-настоящему моим, у него уже не было имени, которое я могла бы взять себе.

— Значит, ее зовут Соса? Может быть, она знает что-нибудь о Безоружном?

— Если он жив, она сейчас с ним. Но моя дочь… узнай, что с ней…

Неожиданно Нэку показалось, что он понял, о чем идет речь.

— Ты говоришь о своем ребенке, рожденном от Сола? О его дочери, вместе с которой он ушел к Горе?

— Да, — ответила Сола.

Нэк подумал о бренных останках, которые он выметал из коридоров подземного обиталища. Некоторые из них принадлежали детям — подросткам и совсем маленьким. Но из подземного мира имелось несколько тайных выходов, вроде того, которым воспользовался в свое время Дик Врач. И кроме того, Нэк обнаружил там несколько совершенно не затронутых огнем помещений и большое число туннелей с рельсами и вагонами на них. Нескольким взрослым подземным жителям удалось избежать огня, возможно, даже большому их числу, поскольку никто не знал, сколько всего народа жило в недрах Горы. Среди них могли быть и дети…

— Я хочу назвать тебе еще одно имя, — сказала Сола. — Вар — Вар Палка.

Нэк с трудом припомнил, что когда-то давно уже слышал это имя — оно принадлежало неизменному спутнику и помощнику Безоружного, который исчез одновременно с Повелителем.

— Он знает, где можно найти Безоружного?

— Он должен это знать, — возбужденно ответила Сола. — Мой муж был ему как отец. Вар был бесплоден, так же как и он.

Откуда она может знать такие вещи? — удивился Нэк. Но потом он вспомнил о слухах, которые вились вокруг этой женщины, и то, как она тайком прокрадывалась в палатку Соса в лагере в порченых землях, чему он сам был свидетель. Все это навело Нэка на еще более удивительные мысли.

— Я постараюсь разыскать Сосу, — сказал он. — И Вара Палку тоже.

— И мою дочь — Соли. Ей, должно быть, сейчас уже тринадцать, почти четырнадцать. У нее темные волосы. Сама она… — Сола задумалась. — Ты помнишь, какой я была когда-то?

— Да.

Лет пятнадцать назад Нэк не раз мучился ночи напролет — тело Солы стояло у него перед глазами.

— Думаю, она похожа на меня.

Тогда Соли должна быть красавицей. Нэк кивнул:

— Если я найду их, то пошлю к ненормальным. Если они еще живы, конечно.

— Я буду ждать там.

По лицу Солы снова потекли слезы — непонятно почему. Возможно, причиной тому было горе старой женщины, которая почти точно знает, что никогда больше снова не увидит ни своего мужа, ни своей дочери; которая боится даже думать о том, что их обугленные останки могут быть похоронены под громадой Горы Смерти.

В течение последующих нескольких месяцев Дик Врач разыскал много беженцев из числа ненормальных. У всех них без исключения были странные, непривычные для уха кочевника имена. Это были всевозможные Джоны, Чарльзы и Роберты, поголовно хилые, старые и определенно неспособные к кочевой жизни, что делало еще более удивительным, как они ухитрились протянуть столько. Часть из них происходила из Геликона; другие были ненормальными, обслуживающими хижины на местах и теперь, после крушения цивилизации, оказавшиеся отрезанными друг от друга. Дик что-то говорил каждому из этих людей, после чего свет надежды озарял их грустные лица, и они соглашались идти за Нэком — к все более и более усиливающемуся раздражению последнего. Теперь ему приходилось добывать пропитание для целой оравы нахлебников, а также защищать их от бандитов, потому что не один ненормальный не мог позаботиться о себе в лесу и тем более, найти дорогу к поселению доктора Джонса самостоятельно. Человек, не имеющий рук, как нянька ухаживал за целым выводком немощных стариков!

Многие из этих созданий выжили только за счет того, что обладали знаниями, которые вдруг оказывались необходимыми в той или иной дружине, — умели читать и писать, делать кое-что руками, знали, как обращаться с огнестрельным оружием. Однако большая часть из перечисленных в списке доктора Джонса людей не дожила до сегодняшних дней и, вполне возможно, их кости принадлежали к тем неопознанным останкам, которые Нэк вымел из коридоров подземелья.

При каждом удобном случае Нэк наводил справки о Варе, Сосе и Соли. Но нигде и никто о них ничего не помнил — после падения Горы эти трое исчезли, как в воду канули.

Когда Нэк наконец привел свой маленький отряд к поселению ненормальных, прошел почти целый год.

— Ты все еще хочешь восстановить Геликон? — спросил Нэка доктор Джонс.

— Да.

Нэк с трудом сдержался, чтобы не добавить: несмотря на вас.

— Но ты привел сюда не всех, кто был перечислен в моем списке.

— Я еще не закончил. Сегодня я привел к тебе тех, кто не мог добраться сам. Многие из твоего списка мертвы. Ты уже видел Тила и Солу?

— Они здесь.

Значит, Тил решил остаться! Что же такое эти ненормальные сказали ему?

— Я не смог найти Безоружного — но зато теперь я знаю, кого нужно искать еще — его жену, жившую когда-то в Геликоне — Сосу, дочь Солы, а также Вара Палку. Кто-то из них сможет помочь мне найти Повелителя — или его могильный холм.

— Любопытно, что ты назвал мне эти имена, — негромко сказал доктор Джонс. — Ты ведь неграмотен, насколько я помню.

— Я воин.

— Две эти способности — умение читать и умение сражаться — совсем не обязательно должны исключать друг друга. Некоторые воины знают грамоту. Ты не знал о содержании бумаг, с которыми пришел к нам год назад?

— Нет.

— В таком случае позволь мне зачитать тебе некоторые выдержки из них.

С этими словами старик-ненормальный извлек из недр своего огромного стола пачку одинаковых, исписанных ровными строчками листков бумаги.

…

«4 августа 118 года со дня Взрыва. Атаки прекратились, но на душе все равно неспокойно. Недоброе предчувствие не отпускает. Боб предложил дикарям решить исход сражения путем состязания лучших воинов с обеих сторон, но до сих пор еще не выбрал того, кто будет представлять Геликон. Среди нас нет ни одного, кто был бы хоть как-то подготовлен к состязанию в кругу, которое только и признают эти кочевники; все это чистой воды бред. Конечно, у нас есть Сол Кочевник, может быть, самый великий воин эпохи, но я уверен, что он не станет поднимать оружие против своего соплеменника. Он ненавидит нас, ненавидит Гору; он шел сюда для того, чтобы умереть, и за то, что мы сделали с ним, он затаил на нас зло. Мы заставили его жить, сохранив жизнь его дочери. Немного успокоить его удается только лишь одной Сосе; ума не приложу, каким образом эта изумительная женщина добивается своего. Живет же он только ради своей дочери.

Но это не мое дело, и хватит об этом. Для старого книжного червя я слишком любопытен. Мне стоит позаботиться о своей собственной персоне: дело в том, что у меня есть предчувствие, что происходящее сейчас есть конечный пункт той жизни, которой мы до сих пор жили и, вполне возможно, цивилизации тоже…»

— Это же Гора! — воскликнул Нэк. — Это осада Геликона!

— Это дневник Джима Библиотекаря — грамотного и очень восприимчивого человека.

— Он есть здесь, в моем списке! Это житель подземного мира!

— Да, конечно. Но больше его искать не нужно.

— Восстановление Геликона! — застонал Нэк, осознавая наконец то, что должен был осознать давно. — Все эти люди знают, как это сделать!

— Конечно. Не стоит даже думать о том, что кочевники смогут сами, без нашей помощи, восстановить сложный организм Геликона, его машины и оборудование, какими бы благородными ни были их мотивы. Но имея в своей основе ядро из уцелевших подземных жителей, достаточное число наиболее способных кочевников, в союзе с остатками ненормальных, под руководством разумного, преданного своему делу лидера, сможет добиться успеха. Я в этом почти уверен.

Доктор Джонс посмотрел на Нэка с сочувствием:

— Я надеюсь, ты не будешь сильно расстроен, если я скажу, что не тебя мы видим в качестве руководителя грядущего восстановления Горы. То, к чему ты стремишься, благородно и, без сомнения, твоя преданность делу и усилия будут оценены по заслугам; но то, с чем всем нам предстоит иметь дело, очень сложно, это требует дисциплины. Потом технологии…

— Да, ты совершенно прав, — выпалил Нэк, которого разрывали противоречивых чувства. Он был расстроен, услышав подобное, но одновременно с этим ощутил облегчение. — Сам я никогда не собирался жить в Геликоне. Я изучил подземный мир и знаю его хорошо — жизнь в нем, вдали от солнца и деревьев, может доставлять удовольствие только ненормальным… — еще не договорив эту фразу, он уже знал, почему в списке доктора оказался Тил. Им нужен сильный и умелый руководитель, а Тил был как раз таким человеком. Он был вторым в империи после Безоружного, а перед этим, долгое время, — после Сола Любое Оружие. Никто другой из кочевников не имел большего опыта в управлении людьми, чем он; кроме того, Тил был самым лучшим воином и способен поддержать дисциплину на должном уровне. Подземный мир должен будет стать чем-то вроде империи.

— Я рад тому, что ты все понял. Характер и навыки в этом деле играют первостепенную роль. В критической ситуации не спасет ни меч, ни булава…

— Но Безоружный — он же был главным разрушителем Геликона! Чем он может помочь сейчас?

Без сомнения, доктор Джонс не считал Безоружного единственной кандидатурой. Альтернативой Повелителю был Тил Два Оружия.

— Сос Безоружный был творением Геликона. В создании Повелителя принимал участие и доктор Абрахам, в то время не ведающий, к чему приведет слепое исполнение приказов предводителя подземного мира.

Доктор Джонс на минутку задумался.

— Да, доктору Абрахаму была неведома конечная цель политики Боба, приведшей в конце концов к катастрофе. Когда начался пожар, Дик спал. Не разобравшись, что происходит, он бежал из Геликона без оглядки. Он был уверен, что пожар — дело рук кочевников.

— А разве это не так?

— Так, но не совсем. Послушай последнюю запись Джима.

…

«8 августа 118 года со дня Взрыва. Какими словами мне выразить ужас, который я испытываю? Соли была мне как дочь, я учил ее читать и писать, и любил как своего собственного ребенка. Почти каждый день она навещала меня в библиотеке — очаровательный маленький ангел — вне всякого сомнения, разделяя свой день поровну между моими книгами и теми упражнениями, которые преподавал ей отец. Теперь же…

Я сам во всем виноват. Три дня назад она прибежала ко мне вся в слезах и втайне нашептала такое, чему я отказывался верить: что Боб собирается убить Сосу и Сола — воспитавших ее в недрах Геликона мать и отца, — если она не согласится выполнить одно опасное задание во внешнем мире. Ее заставили поклясться, что все останется в секрете, в противном случае ее родных обещали убить безжалостно — но она должна была поделиться этой страшной тайной хоть с кем-то, и я согласился молчать, решив, что все, рассказанное ею, не более чем фантазия разбушевавшегося юного воображения. Я пытался втолковать ей, что она все не так поняла, что Боб всем сердцем болеет за интересы Геликона и что его слова означают, что жизни ее родителей подвергаются серьезной опасности, так же как, впрочем, и жизни всех нас, остальных, по причине непрекращающейся осады кочевников. Я посоветовал ей согласиться на это тайное задание, потому что скорее всего (если только все это не было с начала до конца плодом ее собственного же, слишком живого воображения) смысл его сводился к тому, чтобы удалить дитя как можно дальше от театра военных действий прежде, чем события дойдут до опасной черты. „Для нас нет ничего дороже наших детей“, — твердил я ей самоуверенно.

И вот теперь она мертва, а мне остается только лить слезы по поводу моей наивности. Боб послал ее на вершину Горы Размышлений, где она вступила в бой с лучшим бойцом из орды кочевников и, конечно же, дикарь убил ее. В лагере кочевников празднество; можно отчетливо слышать их отвратительные торжествующие клики. „Вар Палка!“ — вот что они кричат, но я уверен в том, что большинство, а может, и все они, даже не знают, что их драгоценный чемпион — обычный варвар, надежно укрытый от взглядов свидетелей возвышенностью плато, находящегося в дюжине миль отсюда, — не так давно расправился с беззащитной восьмилетней девочкой.

Обещание хранить тайну, которое я дал своей подружке, теперь снято! Я выложил Сосе все, что рассказала мне Соли. Я должен был это сделать, потому что Соса является в гораздо большей степени матерью этой девочки, чем та оставшаяся на поверхности кочевница, которая произвела Соли на свет. Так или иначе, Соса все равно об этом узнала бы, возможно, из менее сочувственных уст. Я уверен, что она расскажет все Солу, и содрогаюсь, пытаясь вообразить себе, что может случиться после этого. Будь я воином, в подобной ситуации забыл бы о жалости. Но я всего лишь слабый и жалкий старик.

Я решил принять яд».

На некоторое время в комнате доктора повисла тишина.

— Вар Палка — он был избран от кочевников? Значит, это он убил дочь Сола?

— Получается, так. Будь ты на месте Сола…

— Я воин! Я бы не успокоился до тех пор, пока не увидел бы голову Вара, торчащую на колу в лесу для всеобщего обозрения. А рядом с ней — голову Боба. И всех остальных, кто в этом виновен. И…

Доктор Джонс сложил руки так, как это он обычно делал.

— И?..

— И не достиг бы ничего, — медленно закончил Нэк. — Месть не решает всех вопросов. Месть — это только месть. Еще больше страданий.

Доктор Джонс кивнул:

— Я уверен, что у тебя достаточно жизненного опыта для того, чтобы понять мотивы поступков Сола — то, что он сделал сначала и потом. Он был кочевником до мозга костей, несмотря на все годы, проведенные в Геликоне. Как ты думаешь, мог ли он поджечь склад горючих веществ Геликона?

— Я ничего не знаю об этом, — ответил Нэк, не до конца разобрав, о чем идет речь. — Но я могу сказать, что там внизу было полно бензина. И много чего другого, что хорошо горит. Думаю, он все это поджег и исполнил свою месть. Тела погибших, которые я видел там, были обуглены!

— А потом — мог он вернуться туда?

— Чтобы посмотреть на разрушения, на дело рук своих? Понимая, что все равно не добился ничего? Нет, он не вернулся туда…

— Это так. Но если мы собираемся восстановить Геликон, можем ли мы быть уверенными, что ничто подобного не случиться вновь?

— Я не знаю, — честно ответил Нэк.

— Тогда пойди и узнай, — сказал доктор Джонс.

— Но вы согласились помочь мне в том случае, если я приведу вам этих людей.

— Мы поможем тебе. Но что толку отстраивать Геликон заново, если где-то ждет своего часа сила, которая уже разрушила его однажды? Я имею в виду людей.

Нэку нечего было сказать.

— Из моего списка больше никого искать не нужно, — мягко продолжил доктор Джонс. — У нас уже достаточно людей из Геликона, чтобы создать ядро, о котором я тебе говорил, и возглавить работы. Ищи теперь Сола, Сосу и Вара, которому, возможно, удалось избежать мести Сола Любое Оружие. Узнай, каким образом в этом замешан Сос Безоружный — может статься, что его исчезновение связано с этими людьми. Постарайся узнать всю правду до конца и скажи нам, каким образом мы можем избежать повторения трагедии. Только после этого мы сможем быть уверены в том, что наши старания не пойдут снова прахом.

Глава двенадцатая

След Вара Палки и Сосы, шестилетней давности, брал свое начало от Геликона. Первый был на стороне кочевников, вторая жила в подземном мире. Оба они исчезли во время ужасной, принесшей гибель стольким людям развязки. Возможно, что и тот и другая сейчас мертвы — в этом случае Нэк не узнает ничего. Сол и Безоружный имели больше шансов уцелеть. Оба они не имели прямого отношения к причинам падения Геликона: все это было творением незнающего жалости мозга предводителя Боба. Если бы Боб не послал невинного ребенка на верную смерть, то кто знает, может быть, Горе Смерти удалось бы выдержать осаду. Система обороны Геликона была отлично продуманной и весьма грозной. В чем же причина того, что Боб, опытный и сильный лидер, совершил такую грубую и непростительную ошибку? Какова вероятность того, что такая же судьба не подстережет и следующего правителя Горы и ее обитателей? Ответ на этот вопрос решал все.

Нэк нашел Геликон точно таким же, каким он его оставил, — внутри было чисто и безлюдно. Нэк внимательно исследовал несколько известных ему выходов на поверхность, пытаясь догадаться, который из них мог быть использован нужной ему женщиной для бегства. Она могла воспользоваться любым из них! В этом плане интуиция Солы сработала точно: Соса, узнав о том, что собирается сделать Сол, могла покинуть подземный мир без помех. Сол мог погибнуть в пламени им самим устроенного пожара, такая вероятность была — Безоружный же, узнав о поджоге и охваченный отчаянием, мог прорваться внутрь в последней попытке найти Сосу и спасти ее, рискуя тоже погибнуть.

Нэк внимательно исследовал все выходы на поверхность еще раз, совершил путешествие к Горе Размышлений, для того чтобы на месте попытаться представить себе то, что мог предпринять воин кочевников после убийства ребенка. Подняться на само плато Нэк не мог — но так или иначе перед побегом Вар возвращался в лагерь, где принимал поздравления за свою варварскую жестокость. Ответа или намека, способного помочь разгадать тайну, у подножия Горы Размышлений Нэк не нашел. Тил собственными глазами видел Вара после этого так называемого состязания «лучших воинов», но знал только то, что затем Вар сразу же исчез, а следом за ним исчез Безоружный. Ни Вар, ни Повелитель ни единым словом даже не обмолвились о происшедшем. Никто так и не узнал ничего о грязной игре, затеянной предводителем Геликона.

В окрестностях Горы Размышлений бродило около десятка кочевых банд. С некоторыми из них Нэк имел возможность познакомиться еще во время своего путешествия с Диком; о Варе или Сосе никто ничего там не слышал. Однако этого следовало ожидать, потому что долгожительством бандиты не славились — дружины, обитающие на этой забывшей о чести и законах земле, постоянно враждовали друг с другом, и смерть подстерегала воинов на каждом шагу.

Те, кого Нэк встречал на своем пути теперь, не выказывали особого желания отвечать на его вопросы. Но меч Нэка, который никогда не знал ножен, заставлял их разговориться. Несмотря на это, узнать ему так ничего и не удалось.

Нэк двинулся дальше, описывая все более и более расширяющиеся круги, в центре которых находился Геликон, разыскивая по пути воинов и дружины, прежде ему незнакомые. Очень много попадалось строптивцев — но как только кровь обагряла меч Нэка, языки немедленно развязывались. К сожалению, без всякой для Нэка пользы. Только шесть лет прошло со времени тех событий, но многие из встречных Нэку людей даже вспомнить не могли, что означает слово «Геликон».

Месяцы проходили за месяцами, круги, которые делал Нэк, расширялись, но он до сих пор так ничего и не узнал. Но это его не остановило. Вопросы, которые он теперь задавал, стали более тонкими, изворотливыми и продуманными. «Шесть лет назад, может быть, семь — не проходил ли незнакомый вам человек через эти места? Фехтовальщик на палках, странствующий в одиночку? Или женщина небольшого роста? Кто-то, чье лицо было скрыто маской, или намеренно спрятано, или имело необычные раны?»

В конце концов ему повезло. Повстречав в один прекрасный день ветерана почившей империи — старого воина, который удалился от дел еще до начала осады Горы и поселился в одиночестве в глуши, — Нэк нащупал ниточку.

— Да, примерно в то время, о котором ты говоришь, я однажды повстречал незнакомца — белокожего, стройного мужчину, который все время молчал.

Это описание не соответствовало Вару Палке, который был молодым парнем с уродливой пятнистой кожей.

— Каким было его оружие?

— Никакого оружия я у него не заметил. Но с собой у этого человека был заплечный мешок, из которого торчал посох, и вообще, он напоминал мне…

— Кого? — Нэка вдруг обдало жаром — он тоже вспомнил воина, который всюду ходил с мешком, полным оружия.

— Сола Любое Оружие. Но этого просто не могло быть, потому что Сол ушел к Горе почти за шесть лет до этого случая.

Вышло так, что Нэк искал Сосу, а нашел Сола! Но это было почти что одно и тоже, потому что наверняка они бежали из Геликона вместе. Его долгие упорные поиски увенчались успехом… может быть.

Так неожиданно он напал на след. Нэк теперь шел по торной тропе, по которой странствовали все путешествующие воины; тут и там по обочинам ему попадались с давних времен вытоптанные места стоянок с кострищами. Встретив в пути нескольких человек, которые тоже помнили воина с заплечным мешком, Нэк еще раз убедился, что идет точно по следу Сола. Некоторые из этих людей рассказали ему о том, что пытались вызвать воина с ношей на плечах на поединок в кругу, благо в то время подавляющее большинство кочевников еще жило по законам чести, забытым после падения Геликона. Но таинственный воин отклонял любые предложения. Никто из встреченных Нэком не мог похвастать тем, что бился с человеком с заплечным мешком в кругу.

И это было бесспорным доказательством того, что все они говорили правду. Сол был величайшим воином круга всех времен, если не брать в расчет искусственно созданного непобедимого Безоружного — но даже Безоружный, повстречавшись с Солом Любое Оружие в кругу, победил его по чистой случайности. За шесть лет, прожитых в Геликоне, боевые качества Сола могли снизиться — но ненамного, если принять во внимание, что он регулярно тренировал свою дочь. Всякий, кто вынуждал Сола драться против его воли, наверняка получал по заслугам и, возможно, наказание было более чем жестоким. Говорить сегодня с Нэком могли только те, кто не сумел добиться от Сола права на поединок в кругу.

Почему Сол избегал круга? Теперь это было понятно: потому что у него более важное дело. Он спешил куда-то.

Но Сосы, как это понял Нэк, с ним не было. Никто ее не видел. Сол шел к своей цели один. Почему? В чем причина?

Нэк сумел разобраться и в этом. Сол преследовал человека, который убил его дочь. Вара Палку.

Месть.

Воин, странствующий в одиночку, не привлекает особого внимания. Поэтому Вара не запомнил никто. Но заплечный мешок с торчащим посохом отложился в памяти у многих, потому что это было необычно. И потому еще, что это напоминало одного хорошо известного всем кочевникам воина. И теперь, после того как Нэк начал задавать вопросы, заостряя внимание на этой детали, Сола вспоминали очень многие.

Сол Любое Оружие оставил Геликон и двинулся на север, огибая попадающиеся на пути порченые земли и избегая встреч с регулярными дружинами. Почему именно на север? Да потому, что в том направлении бежал Вар Палка.

И это действительно оказалось так! Один, два, а потом три человека сразу рассказали Нэку: «Да, здесь проходил человек с пятнистой кожей, не слишком разговорчивый, великолепно фехтующий на палках… вместе с мальчиком лет девяти».

С мальчиком?

И неожиданно что-то подсказало Нэку — здесь был Безоружный. Он проходил по этой тропе в это же время, и это казалось невероятным. Кого он преследовал — Вара или Сола? Может быть, он хотел защитить первого от второго? Что за битва титанов могла разыграться, если бы Сол и Безоружный встретились вновь?

Все они ушли в одну сторону. Ни один из них не вернулся. Все заглавные фигуры тех роковых дней исчезли, но не в пламени пожара, а в просторах страны ненормальных. Куда они делись?

И откуда взялся этот мальчик, сопровождающий Вара Палку? Может быть, он младший брат Вара? После месяцев безрезультатных поисков на Нэка свалилось вдруг столько нового!

Делая вылазки в сторону от кочевой тропы, Нэк продолжал свои поиски. Стремление восстановить Геликон теперь накрепко связалось у него в голове с разгадкой тайны, и он уже не мог вернуться обратно, не найдя на свои вопросы ответы. Количество участвующих в погоне шестилетней давности персонажей определилось: трое мужчин и мальчик, следующие гуськом друг за другом на север. Возможно, здесь же могла крыться и разгадка трагического конца Геликона… Нэку хотелось надеяться на это.

След прервался у северной границы бывшей страны ненормальных. Целый месяц Нэк тщательно исследовал округу, расспрашивая недружелюбных местных поселян, но тщетно, и так длилось до тех пор, пока не пришли непривычные для него и очень неприятные холода. Наступила зима. У Нэка оставалось два пути: первый — сдаться и прекратить поиски, второй — оставить места обитания кочевников и продолжить поиски на севере в надежде что-нибудь разыскать там.

Душа Нэка рвалась на север, но он все медлил. Его металлические конечности отлично служили ему в бою и во время несложной охоты, для которой Нэк приспособил особый лук, одевающийся на меч. Натягивая тетиву щипцами, он стрелял довольно метко. Но против распростершейся перед ним заснеженной глуши без конца и края он был бессилен. Кроме того, он знал о том, что на севере очень широко были распространены ружья. Сам он пользоваться ружьем, конечно, не мог и был пред подобным оружием практически беспомощен.

Почти потеряв надежду, Нэк продолжал бесцельно блуждать вдоль границы обитания кочевников, и отчаяние все больше и больше охватывало его.

В один прекрасный день у его костра появился Тил Два Оружия. Тил пришел один.

— Готов ли ты принять от меня помощь? — просто спросил Тил, как будто это было обычным делом.

Обжигающее дыхание зимы поубавило у Нэка гордости.

— Я рад тебе, — ответил он.

Тил не сказал больше ничего, он все знал и так — очевидно, до него дошли слухи об отчаянном положении Нэка.

— Я не стал бы торговаться с товарищем по оружию, но старик-ненормальный дал мне по этому поводу строгие указания, так же как и тебе, насколько я знаю. Так вот: я помогу тебе, но ты потом должен будешь сделать то, о чем я тебя попрошу.

Доктор Джонс, далекий и всевидящий, протянул Нэку руку помощи!

— Чего ты хочешь?

— Я скажу тебе об этом в свое время, когда придет нужда.

Нэк знал, что Тил честен.

— Согласен.

— Так мы идем на север?

— Да.

Теперь, вместе с Тилом, это стало возможно. Поиски в наиболее вероятном направлении исчезновения таинственной четверки могли быть возобновлены.

— Сол Любое Оружие. Безоружный. Вар Палка. Мальчик. Все они ушли на север, и никто обратно не вернулся. Если мы найдем любого из них, то, может быть, узнаем, почему пал Геликон. Вар мог узнать об этом от Соли, прежде чем он убил ее; Сол мог добиться правды от Боба — Правителя Геликона, прежде чем он убил его в свою очередь. Безоружный… у того могли быть свои догадки, потому что он договаривался с Бобом о схватке на вершине Горы. Мальчик… кто он такой, я не знаю.

Тил задумался на некоторое время.

— Да. Разгадка тайны скрыта во взаимоотношениях Боба и Соли. Плохо, что оба они погибли… — Тил замолчал, задумавшись о чем-то своем, но ничего о своих мыслях не сказал.

У Тила было с собой ружье, с которым он умел обращаться очень хорошо. У Тила были руки. Тил умел располагать к себе людей, в то время как Нэк предпочитал идти напролом. Через некоторое время они снова вышли на след.

Который вскорости снова исчез. Они проследили четверку до побережья северного океана, до места начала страшного подводного туннеля.

— Если те, о ком вы спрашиваете, вошли в туннель, — говорили им местные жители, — вы больше не увидите их никогда. Механический демон пожирает всех, кто вторгается в его владения.

Тил не желал входить в туннель — у него были на то свои причины.

— Когда внутри Горы начался пожар, я видел очень странных существ, появляющихся из ее недр. Животных с огромными головами и ртами, которых невозможно было остановить даже мечом. Безглазых крыс. Некоторые из моих воинов умирали только от того, что просто дотрагивались до этих животных. Джим Ружье объяснил мне тогда, что в этом зверье сидят радиоактивные духи-убийцы — он слышал их голоса в своей щелкающей коробочке. Будь у меня достаточное количество воинов, я, может быть, согласился войти в эту трубу, но только если бы у меня были для этого веские причины.

Нэк не мог не согласиться. В окраинных проходах Геликона, вблизи помеченных значками опасности горячих зон, ему приходилось видеть трупы очень странных животных; по ночам он слышал топот лап их соплеменников, неохотно убегающих при его приближении. Существа были очень похожи по описанию на тех, о которых говорил Тил. Если бы не сильное желание добиться воскрешения подземного мира, у Нэка вряд ли хватило бы решимости довести до конца уборку в комнатах и коридорах Горы. Бросаться очертя голову в этот полный неведомых опасностей туннель можно было только при последней крайности. В эти тяжелые смутные времена слухи об опасных и полных ужасов местах зачастую имели под собой правдивую основу.

Было решено идти дальше на север вдоль побережья — и надо же, след снова появился! Здесь прошли двое, один огромный и мощный, второй белокожий и молчаливый. И никаких следов человека с пятнистой кожей или мальчика.

Через некоторое время Тил наткнулся в лесу на покинутую стоянку кочевников.

— Видишь — вот здесь у них был костер, а здесь, похоже, стояла палатка — вокруг этого места выкопана канавка для отвода дождевой воды. Местные никогда не селятся так — они живут в квадратных домах, сложенных из бревен.

— Но здесь стояли лагерем совсем недавно. Пять, может быть, шесть дней назад, не больше. Это не могли быть те, кого мы ищем.

— Это так. Но что могут эти кочевники делать здесь? Мы должны найти их и узнать это.

— Можно расспросить местных жителей. Кто-то из них должен был видеть проходящих мимо кочевников.

Тил задумчиво кивнул:

— Странно, что мы ничего не слышали о них раньше.

Они расспросили аборигенов и узнали от них, что не так давно здесь действительно проходила пара, мужчина и женщина, и направлялись они на юг.

— На юг? — удивился Нэк. — Но откуда в таком случае они пришли?

В ответ люди только пожимали плечами, всем своим видом показывая, что им нет никакого дела до того, куда и откуда мимо их дома идут дикари и какие у них могут быть здесь дела.

Сол и Безоружный ушли на север; мужчина и женщина держали путь с севера. По дороге они могли встретиться друг другом.

Нэк и Тил решили быстро вернуться назад и найти незнакомцев, след которых извивался в опасной близости с помеченными знаками опасности местными радиоактивными зонами. Крупный, устрашающего вида мужчина и довольно красивая женщина — вот кто шел у них впереди, шел очень быстро, со скоростью опытных путешественников. Тил обратился с расспросами к жителям встретившейся на пути деревни — поселения, часто встречающегося в этих краях и похожего на постоянные лагеря дружин в стране ненормальных, — в то время как Нэк занялся прочесыванием окрестностей в поисках следов пары.

Однажды светлым днем Нэк поднял голову и увидел перед собой странного уродливого человека, внимательно его рассматривающего. Это был массивный и чрезмерно волосатый мужчина, горбатый, с искривленными узловатыми руками, неуклюже сжимающими самодельные деревянные фехтовальные палки, с заметной в вырезах тяжелой зимней одежды пятнистой кожей, — существо, больше напоминающее порожденное порчеными землями чудовище, чем кочевника. Но это был именно кочевник, причем определенно изготовившийся к бою. Длинные руки незнакомца и его массивная грудь говорили о необычайной силе; этот урод мог запросто размозжить обычному человеку голову своей палкой!

Пятнистая кожа!

— Ты Вар Палка! — пораженно воскликнул Нэк.

Человек что-то ответил; его голос напоминал ворчание зверя. Прислушавшись, Нэку удалось разобрать суть сказанного.

— Ты преследуешь меня уже несколько дней. Теперь я хочу, чтобы ты назвал мне причину, по которой я не могу вышибить из тебя дух.

Нэк взмахнул своим мечом:

— Вот этой причины будет вполне достаточно. Но сначала ты должен ответить на мой вопрос, потому что я давно тебя ищу.

— Вызов! — прохрипел Вар, впившись глазами в оружие Нэка. — Ты слышал когда-нибудь о круге?

Нэк был удивлен до глубины души.

— Это ты-то говоришь о круге? Ты — убийца детей?

— Никогда! — прорычал Вар и бросился на Нэка.

Казалось, что Вару трудно двигать ногами; хотя его ноги были обуты в обычные ботинки, передвигался он не как человек. Настоящее чудовище, выряженное в одежду кочевника… неудивительно, что он убил эту маленькую девочку. Он, вероятно, съел ее.

Вар нанес несколько быстрых ударов, и Нэк, на лице которого застыла мрачная улыбка, отразил их все. Он не боялся самодельных палок, а выпады их неуклюжего с виду хозяина не предвещали сложностей. Дело могло быть решено легко и быстро. Но сначала Нэку нужно было услышать от этого человека правду.

Но Вар оказался более искусным бойцом, чем об этом можно было судить по его фигуре. Как только Нэк нырял в сторону, чтобы ударить сбоку, Вар проворно делал то же самое, и в следующую секунду они уже встречались на равных лицом к лицу. Одна из палок Вара угрожающе летела Нэку в лицо, в то время как другая парировала удар клинка. У Вара был опыт боев против меча, и неоднократный!

Дальше открылось еще большее. Удары второй палки Нэк отражал щипцами, одновременно совершая быстрые пассы мечом. Поначалу он целился исключительно в оружие противника, намереваясь разрубить его фехтовальные палки пополам. Нэк собирался обезоружить монстра постепенно, не торопясь, чтобы обойтись без серьезных ран… по крайней мере до тех пор, пока не узнает от него все, что нужно.

— Прежде чем я сшибу тебя наземь, — прохрипел Вар, — назови мне свое имя.

— Нэк Меч.

Что ж, даже тварь из порченых земель имеет право знать, от чьей руки ей предстоит принять смерть.

После этого Вар некоторое время бился молча, очень искусно, с шумом вдыхая и выдыхая воздух широким носом, выступающим вперед из-под густых нависающих бровей.

— Я знаю тебя, — прохрипел он снова.

Но страха в его словах не было, только осторожность.

Нэку было совершенно ясно, что ему противостоит воин старой, заложенной еще при империи школы, ныне пришедшей в упадок. Техника Вара сильно отличалась от принятой сейчас, он был на несколько лет моложе Нэка и, несмотря на свой горб и сутулость, выше его ростом. Вар обладал живой грубой силой, а его самодельные палки были на поверку гораздо более крепкими, чем казались со стороны, и уверенно отводили все выпады меча. Сталь впивалась в дерево, и дерево задерживало сталь в себе, вместо того чтобы отталкивать обратно сразу же, как повело бы себя металлическое оружие, — и это было очень опасно. Пара палок выбивала барабанную дробь на железных руках Нэка, мощь ударов Вара заставляла его то и дело отшатываться назад. Не будь оружие Нэка частью его тела, Вар уже давно лишил бы его меча и взял верх.

Атаки Вара были изящными и красноречивыми в своей ярости. Равновесие он держал превосходно. Не снижая напора атак, противник Нэка скинул с ног ботинки и явил на свет зароговевшие костистые ступни голых ног — и тут же его стойка потеряла все следы прежней неуклюжести. Грузное тело Вара была на удивление подвижным, а движения — экономными.

Прекрасный фехтовальщик, более чем мастер. За всю свою жизнь Нэк встречал только двух фехтовальщиков на палках, обладающих такой же силой и ловкостью, как Вар. Одним был Тил — величайший в технике боя, но уступающий в силе; другим — Сол… о теперешнем местопребывании которого должен был знать Вар.

Но фехтовальные палки отличались от меча, а меч Нэка не был похож на другие мечи. Запястья Нэка были неуязвимы. Он был опытным бойцом и твердо знал, что нет сегодня в мире такого воина, который сможет одержать над ним верх в честной схватке. Кроме Тила. Вар может сдерживать наседающий меч некоторое время, но скоро он устанет, совершит ошибку, переоценит свои способности. Настоящая сила фехтовальщика на палках лежала в его выносливости под чередой безостановочных атак и в умении избегать ошибок. В одном Нэк Вара превосходил: в опыте схваток.

Нэк финтами отбивал выпады палок и смещался из стороны в сторону, пытаясь отыскать незащищенный просвет для сильного удара. Это было непросто, потому что Вар кружился вокруг него на своих похожих на копыта ступнях без остановки и пригибался так низко, что его косматая голова иногда почти касалась земли — но ни разу не оставил ни один свой бок незащищенным.

— А ты хорошо бьешься, Воин Железные Руки, — негромко бросил вдруг Вар. — Как и подобает младшему вождю Повелителя.

Нэк на секунду замедлил атаку, почувствовав, что представилась возможность что-то узнать. Если Вар просто пытается ослабить его внимание при помощи разговора, то ничего у него не получится — Нэк будет к этому готов.

— Ты тоже отлично фехтуешь. Я слышал, что тебя как будто бы обучал сам Безоружный.

— Повелитель умер, — ответил Вар, тоже на мгновение задержав полет своих палок.

Нэк сделал шаг назад и опустил меч, весь превратившись в слух. Спутница Вара могла быть неподалеку, готовая к предательскому удару во время задержавшей поединок беседы. Кто мог сожительствовать с такой уродливой тварью, как этот Вар? Наверное, подобное же чудовище.

— Но ты не станешь утверждать, что это ты убил Безоружного?

— Это произошло не в кругу, — мрачно ответил Вар.

Нэк напрягся. В этот момент Вар мог запросто оглушить его одним ударом, если бы пожелал воспользоваться такой возможностью. Схватка снова возобновилась.

— Сол Любое Оружие шел по твоему следу. Ты не мог убить и его тоже.

— Ну, не этими же палками.

На этот раз Нэк специально остановил свою руку, имитируя ошибку и давая Вару пространство для удара. И снова Вар не ударил. Он был или слишком глуп, или слишком умен.

— Ты хочешь сказать, что убил его бесчестно?

— Радиация.

Конечно, эта его пятнистая кожа! Теперь Нэк все вспомнил — рассказы, в которых мальчик-зверь с пятнистой кожей чуял радиацию и избегал смертельно-опасных зараженных пятен, увлекая своих преследователей в ловушки порченых земель. Выходит, все это было правдой, и Вар заманил обоих, своего друга и своего врага, в не отмеченное предупреждающими значками радиоактивное пятно, погубив их там! И теперь он посмел вернуться обратно с этой своей сукой, решив, что никто ничего не узнает о его преступлениях и все ему сойдет с рук!

Нэк знал теперь все, что хотел. Оставалось только еще одно.

— Соли… эта девочка из Геликона…

Вар изобразил нечто наподобие улыбки:

— Соли больше нет.

Нэк с трудом мог дальше говорить.

— Тоже радиация? — прошептал он с горькой иронией.

Однако этот вопрос Вар оставил без ответа, как будто слова Нэка наконец затронули частичку его дикой души, в которой еще сохранилось чувство вины.

— Знаешь, нам не из-за чего ссориться. Давай я покажу тебе Вару.

Нэк улучил момент и наконец сумел ударить как следует.

Глава тринадцатая

Когда опустились сумерки, вернулся Тил. И не один.

— Нэк! Нэк! Посмотри, кого я нашел в деревне!

Нэк оторвался от могильного холма, который он заканчивал выкладывать из камней, и посмотрел в сторону Тила.

Когда Тил подошел поближе, Нэк понял, что человек, следующий за Тилом Два Оружия, — женщина.

— Я так рада, что встретила вас! — воскликнула она.

Нэк замер. Это была ненормальная!

Было довольно холодно, но женщина, а по сути дела, молодая девушка, была облачена в типичные для женщин ненормальных юбку и блузку, а ее длинные черные волосы связаны в пучок так, как это обычно делали женщины в поселениях. Незнакомка была очень красива.

— Мисс Смит, — пробормотал Нэк, испытав укол мучительно болезненных воспоминаний. Одежда и фигура женщины мгновенно воскресили перед его мысленным взором образ ушедшей навек, хотя фактически обе они были схожи лишь в весьма общих чертах — в манере двигаться, может быть. И незнакомка и мисс Смит были настолько близки к совершенству, насколько близко может подойти к совершенству дочь смертного человека; красота незнакомки отличалось той же хрупкостью и, так же как и мисс Смит когда-то, она казалась совершенно неуместной здесь, в диком лесу. Несомненно, именно это у них и было общим. Одухотворенная, возвышенная внешность женщины, знакомой с грамотой и совершенно невинной. Сердце Нэка пронзил мгновенный кинжал боли.

— Она из той пары кочевников, за которыми мы шли, — радостно сообщил Тил. — Она осталась в деревне, чтобы расспросить, что да как, чуть позже за тем же самым там появился и я, а когда мы встретились…

— Она странствовала вместе с тем кочевником? — тихо спросил Нэк, до сих пор еще не пришедший в себя от поразившей его схожести той, которая погибла у него на глазах шесть лет назад, с той, которая появилась перед ним только что. — Она ненормальная?

— Меня зовут Вара, — сказала женщина. — Я иду домой вместе с моим мужем. Он должен быть где-то здесь, неподалеку…

Разум Нэка был все еще погружен в дымку воспоминаний.

— Вар? Палка?

— Да! Ты встретил его? Тил говорил, что у нас и у вас были схожие планы…

Нэк внезапно полностью вернулся к действительности. К ужасной и безжалостной. Он тронул ногой свежий могильный холм.

— Да, я… встретился с ним.

Тил тяжело посмотрел на Нэка, потом опустил глаза на могилу, медленно осознавая происшедшее. Его рука вздрогнула и двинулась было к рукоятке меча, но остановилась на полпути. Тил Два Оружия поспешно отвернулся.

Вара спокойно подошла к могильному холму и неторопливо и осторожно принялась разбирать насыпь из камней. Закончив с камнями, она принялась разгребать своими изящными руками песок и землю. Нэк молча следил за ней. В конце концов из-под земли показалась ступня с тупым, похожим на копыто ороговевшим мыском. Женщина дотронулась до ступни ладонью. Ступня была холодной.

К тому времени, когда она выкопала из-под земли эту голую мертвую ногу, уже почти полностью стемнело, наступила ночь. Вара аккуратно засыпала останки своего мужа землей, выровняла холмик, положила на место камни.

— Оба моих отца погибли, — проговорила она задумчиво и грустно. — Теперь за ними ушел мой муж. Что мне теперь делать?

— Мы с ним встретились в лесу. И дрались в кругу.

— Я служил Солу, — раздался из темноты голос Тила. Два Оружия по-прежнему стоял к могиле спиной. В его голосе были отчетливо слышны переживаемые глубокие чувства — мука и боль, которых прежде Нэк за ним никогда не замечал. — Я служил Безоружному. Вар Палка был моим другом. Будь я уверен в своих догадках, я нашел бы способ помешать вам встретиться в кругу один на один. Увидев Вару, я больше ни в чем не сомневался. Но было уже слишком поздно — ты и Вар уже начали свой бой.

— Я не знал, что вы с ним были друзьями, — сказал Нэк, страдая от невыносимой горечи услышанного. — Все, что я знал о нем, — это то, что он был предателем-убийцей, посмевшим поднять руку на ребенка.

— Ты ошибся в нем, — ответил Тил таким же тихим и задумчивым тоном, каким недавно говорила Вара. — Он был отчаянным в бою, но добрым и нежным душой. Кроме того, у него был бесценный талант.

— Вар убивал только тогда, когда это было необходимо, — сказала Вара. — И даже в этом случае он часто щадил своих врагов.

Нэку стало еще хуже, хотя схватка, которая здесь недавно закончилась, была честной. Просто он поторопился с решающим ударом, как это часто бывало с ним и раньше. Меч Нэка опережал его разум. Но он мог отказаться от схватки, дождаться возвращения Тила. И вот теперь ему приходится оправдывать свои действия.

— Но зачем он убил дочь Сола?

В кромешной темноте к нему повернулась Вара:

— Дочь Сола — я.

Убийство, которое он совершил, ничем не оправданно! Внутри у Нэка все сжалось, он уже догадывался, что услышит дальше.

— Но он убил восьмилетнюю Соли на вершине Горы Размышлений. У нас есть множество фактов, подтверждающих это!

— Кроме одного, — отрезала Вара. — Самого главного. Вар специально сказал всем, что убил меня, для того чтобы принести победу кочевникам и для того чтобы оба моих отца снова смогли быть вместе. Вернуться назад в Гору и сказать Солу всю правду я не могла — и Безоружный погнался за Варом, для того чтобы отомстить ему.

— Месть! Сколько бед приносит она с собой!

— Поэтому мы бежали. Мы добрались до Китая, и когда мне исполнилось столько лет, сколько нужно, я взяла у Вара его браслет. Соли с тех пор не стало.

Только теперь Нэк наконец понял, на кого было похоже невидимое сейчас во тьме лицо Вары. Классическая, небесная красота Солы! Ее одежда ненормальных и напрасная смерть Вара ослепили его, и он не понял это сразу.

— Мальчик, который шел вместе с Варом на север… — пробормотал Нэк. — Это девочка с коротко подстриженными или спрятанными волосами?

— Да. Чтобы никто не узнал о том, что я жива. Сейчас это невозможно.

Конечно, невозможно! Восьмилетняя девочка превратилась в пятнадцатилетнюю женщину.

— Сол тоже гнался за вами, и он тоже ничего не знал… Но он должен был встретить Безоружного в пути!

— Все до конца они узнали только в Китае. И оба погибли, войдя с излучающими радиацию камнями в руках во вражеское укрепление, для того чтобы дать нам возможность спастись. Вар потом все время мучился, считая, что это он виновен в их смерти, но на самом деле это была моя вина. Я знала, что они так поступят.

Вар винил во всем себя… и поэтому не стал оправдываться, когда Нэк бросил ему слова обвинения в лицо. Теперь вина Вара перешла на Нэка.

— Это все одна и та же ошибка, — сказал Тил после долгой паузы. — Вар сказал всем, что он победил воина Геликона. Геликон был подожжен и разорен во имя мести за это убийство — не важно, кем и как. Нэк ничего не знал. Только я один догадывался, что Вар ни за что не поднял бы руку на ребенка. И еще я узнал об обещании, которое он дал Соле. Она была благосклонна к нему, но потребовала от него охранять жизнь ее дочери.

— Вар что-то говорил об этом, — отозвалась Вара. — О том, что он поклялся убить любого, кто причинит мне вред. И потому очень долгое время он не прикасался ко мне, несмотря на то, что любил меня…

Нэк вспомнил о том, как Сола вскользь упомянула о бесплодии Вара. Эта странная женщина стояла у исходной черты многих событий!

— Я знал о том, что это может произойти, — продолжил Тил. — Склоны Горы Размышлений высокие и крутые, на вершине много камней, которые легко сбросить вниз. Если бы ты оказалась на вершине первой, то могла попытаться закидать его камнями, пока он поднимался по скалам вверх, и тогда схватка началась бы прежде, чем он успел понять, в чем дело, а в горячке Вар был способен на многое. Поэтому возможность того, что он действительно убил тебя, имелась, и я не решился давать Нэку какие-либо предупреждения не трогать Вара, прежде чем не убедился во всем сам. В этом была моя ошибка; в смерти твоего мужа виновен я…

— Нет! — воскликнули Нэк и Вара одновременно.

И снова все замолчали — каждый думал о своем, взвешивая собственную долю вины. Весь разговор казался нереальным, и не только потому, что происходил в кромешной темноте. Нэк не мог понять происходящего, он страдал, но объект его страданий не имел привычной определенности и конкрентности.

— Почему ты не проклинаешь меня? Почему не оплакиваешь своего мужа? Я убил…

— Ты убил его потому, что ты многого не знал, — ответила Вара. — Часть вины за это лежит и на мне тоже, потому что я согласилась сыграть свою роль. Сегодня ночью я расскажу тебе обо всем. Завтра я убью тебя. После этого я буду оплакивать вас обоих.

Чувствовалось, что она и в самом деле собирается это сделать. Даже в этом она была похожа на мисс Смит, которая умерла Нэкой. Называющиеся разными именами, они были одинаково достойными и верными подругами своих мужчин. Нэка попыталась убить Йода, когда тот собирался отрубить Нэку руки. Вара вряд ли поступила бы иначе.

Йод убил Нэку случайно. Теперь Вара убил Нэк. И в том и другом случае вина была схожей. Поэтому схожей будет месть.

Но Вара не сможет исполнить ее — он должен сделать все сам. Нэк вскинул свой меч и поднес к горлу лезвие. Видно, пришло время ему умереть.

— Ты обещал исполнить мою просьбу, — сказал вдруг из темноты Тил, остановив руку Нэка, мускулы которой уже напряглись для последнего, смертельного усилия.

В такой момент? Но почему? Но Нэк дал обещание — и это был долг чести, вернуть который ему надлежало независимо от обстоятельств.

— Говори, что ты хочешь.

— Верни то, что ты забрал сегодня.

Нэк не стал отвечать сразу, размышляя над тем, что имел в виду Тил. Само собой, Два Оружия не говорил о возвращении Вара к жизни.

— То, что ты должен сделать, — сказала Вара ровным голосом, — делай до рассвета. С первыми лучами солнца я встречусь с тобой в кругу и уничтожу тебя.

— В кругу!

Это было невозможно представить. Женщины никогда не сражались в кругу.

— И каким будет твое оружие?

— Фехтовальные палки.

Мрачный разговор не смог ослабить интерес Тила.

— Значит, Сол действительно обучал тебя искусству боя?

— Да, это так. Мы занимались с ним каждый день, там, внутри Горы. Он мечтал в один прекрасный день увести меня оттуда, но Соса не позволяла ему этого. С тех пор я регулярно практиковалась в фехтовании.

В голосе Тила появилась уверенность:

— Даже если ты узнала, как пользоваться оружием, это не превращает тебя в мужчину. Моя дочь старше тебя, у нее уже есть собственный ребенок, но ей никогда и в голову не приходило заниматься мужскими делами. Круг не для тебя.

— Тем не менее! Все-таки я дочь Сола!

— Этот человек, — продолжал убеждать девушку Тил, — этот человек, Нэк Меч, после того как ушел Безоружный, — второй после меня по силе боец в империи. Он остался без рук, но сохранил свое оружие. Он не тот уже мастер, что прежде, но стал еще более смертоносен, потому что теперь его невозможно разоружить. Его меч рубит быстрее, чем течет его мысль. Думаю, сегодня нет такого воина, который смог бы противостоять его мечу в кругу.

— Тем не менее.

— Я не могу позволить этот бой, — сказал Тил.

Голос Вары был холоден:

— Здесь ты не можешь решать.

— Вар был мне другом. Он научил меня стрелять из ружья. Его смерть причинила мне боль, так же как и тебе. Несмотря на это, я говорю тебе: нет нужды биться с Нэком Мечом. Мы не должны позволить этой ужасной ошибке свершиться снова.

— Вар был мне больше чем другом, — веско заметила Вара.

— Тем не менее.

— У тебя нет на это права, — сказала она.

Тил ничего не ответил и странный, напряженный разговор прервался.

Если бы Нэка потом спросили, спал ли он в ту ночь или нет, спали ли сидящие вместе с ним около костра Тил и Вара, он не смог бы ответить. Наконец медленно осветился восток и наступило утро.

Вара изменилась. Одеяние ненормальных, используемое ею, чтобы войти в доверие к местным деревенским жителям (которые вообще очень напоминали своими манерами хранителей хижин), пройти между их домами без помех и узнать побольше, исчезло. Она сменила одежду в стиле непонятно-как-здесь-оказавшейся ненормальной на куртку и штаны кочевников, распустила волосы во всю длину, ниспадающие по плечам с каждой стороны и плавно обтекающие мягкие выпуклости грудей. В своем новом наряде она была не менее привлекательной, чем в прежнем.

В руках у нее были фехтовальные палки — пара толстых круглых деревяшек длиной в руку, которыми вчера сражался Вар.

Нэк ощутил, как по коже его пробежал холодок. Похоронив Вара, он положил его оружие рядом с ним, как это было принято у чтящих закон круга кочевников. Землю Нэк копал и выбирал мечом, а камни укладывал щипцами. Всего рытье могилы отняло у него несколько часов. Тем не менее в руках у Вары фехтовальные палки ее мужа, на которых заметны отчетливые отметины от ударов меча. Нэк мог узнать любую царапину и зазубрину на оружии так же уверенно и легко, как узнавал шрам на однажды виденном человеческом лице.

— Ты бился с моим мужем, — сказала Вара, — точно так же и я буду биться с тобой. И так же, как ты убил его, я убью тебя. Ты похоронил его, и я похороню тебя. С почестями. И только после этого начнется мое утро.

— Нэк не будет биться с женщиной, — сказал Тил. — Я знаю его так же хорошо, как знал Вара.

Встав перед могильным холмом, Вара вскинула одну из своих фехтовальных палок.

— Он может сражаться со мной или может бежать от меня, все равно. Здесь будет круг — перед могилой моего мужа. Кругом теперь будет весь мир. И я отомщу.

Слова Вары поразили Нэка не хуже хлестких ударов фехтовальных палок. Страдания, которые она испытывала, были абсолютно схожими с теми, которые переживал он после смерти Нэки! Тогда он не мог простить Йода и его банду насильников; он не простил их до сих пор. Однако цель его мести изменилась — теперь ею являлось все общество кочевников и его корни, скрытые под золой Геликона, но сама по себе месть осталась той же местью. Каким образом мог он объяснить Варе, что взять жизнь за жизнь недостаточно?

— Вар был мне другом, — повторил Тил. — Он опозорил меня перед всей дружиной, когда был еще совсем маленьким мальчиком, дикаренком из порченых земель. Я собирался вызвать его на бой в кругу после того, как он подрастет и станет мужчиной. Но тогда его сторону приняла Сола и помешала мне, а потом, после того как я узнал его лучше…

Вара перехватила свои палки и шагнула в сторону Нэка — намерения ее были очевидны. Нэк заметил дикий горький огонек в ее глазах, решимость отбросить все правила и законы чести и готовность ступить на путь подлости, если будет нужно. Все это он тоже испытал однажды, и итог был печальным. Но он довел тогда свои намерения до конца, он желал убийства и убивал без повода и причины. Больше он не станет поднимать свой меч, ни за что, дабы не творить дальше беспричинное зло.

Тил ступил между ними и преградил Варе дорогу рукой.

— Вар был моим другом, — сказал он еще раз. — В любом другом случае я бы отомстил Нэку собственноручно. Сейчас я запрещаю вам биться.

Вара не сказала ничего. Мгновенно замахнувшись, она быстрым, коротким, похожим на удар молнии выпадом поразила руку Тила, не спуская при этом глаз с Нэка. И это был не слабый удар женской руки; эта миловидная девушка знала, как пользоваться своим оружием.

Удар пришелся Тилу по предплечью.

— Ты ударила меня, — мягко и назидательно сказал он, наблюдая за тем, как на его руке вспухает крупный желвак. Если бы рука, сжимающая ударившую его палку, принадлежала мужчине и не будь Тил готов к удару заранее, палка наверняка сломала бы кость. — Теперь тебе придется подождать, пока я возьму свое оружие, потому что этот бой с этой минуты — мой.

Вара замерла в ожидании. Само собой, она не имела никакого желания сражаться с Тилом, ни сейчас, ни раньше. Но она ударила его первой, безоружного — на что у Тила Два Оружия был явный расчет, потому что он всегда знал, где и в какой ситуации каким оружием лучше воспользоваться. Теперь по закону круга она должна была нести ответ.

Тил подхватил свои палки. Нэк почувствовал облегчение: выбери Тил меч, смерть девушки добавилась бы к другим проступкам, отягощающим совесть Нэка. Но Тил собирался только померяться с Варой силами.

Но зачем он все время вмешивается? Сначала он остановил самоубийство Нэка, теперь он встал на пути Вары. Он делает все, чтобы сохранить Нэку жизнь — хотя по всему выходило, что ему должна была доставить удовольствие именно его смерть.

Вара сбросила свою одежду и гордо выпрямилась, подставив нагое тело ледяному ветру, оставшись только в крепких дорожных мокасинах. У Вары было самое совершенное тело, какое Нэк только видел в жизни. Грудь ее была высокой, талия тонкой, мускулатура — очень хорошо развитой для девушки. Черные волосы Вары, доходящие ей почти до бедер, величественно развивались у нее за спиной на ветру.

Высокая налитая грудь… Нэк не мог отвести от нее глаз. Обе груди были ровными и круглыми, соски напряглись и смотрели вверх — воистину совершенное творение природы, воплощение пылкости и страсти. Когда-то, много лет назад, он посвящал подобной груди серенады…

И в том, что эта грудь теперь служит причиной клятв мести, направленных к нему, было какое-то предначертание.

Но Тил стоял между Варой и Нэком как скала. И если девушка намеревалась обескуражить старого воина красотой своего тела и ослабить его внимание, то она определенно забыла, что у Тила есть дочь, которой больше лет, чем Варе.

Явно досадуя на помеху, которую воздвиг на пути мести Тил, и сгорая от нетерпения, Вара начала схватку. Ее целью был Нэк, который стоял не сходя с места и ждал ее.

Фехтовальные палки начали свой танец, сшибаясь в воздухе — металл о дерево — и снова разлетаясь. На стороне Тила было преимущество старого доброго оружия, изготовленного в Геликоне; кроме того, он сражался в кругу больше лет, чем от роду Варе. Он отбивал удары девушки без всякого труда.

Нэк не мог заставить себя сосредоточиться ни на самой схватке, ни на мысли о ее возможном исходе. Испытанное им двойное потрясение от бессмысленного убийства Вара и явления женщины, столь похожей на потерянную им когда-то Нэку, лишили его способности думать и принимать решения. Может быть, спросить у нее перед концом, что там случилось тогда, в Геликоне? Но он не в состоянии сейчас даже понять, что случилось с ним самим.

Тем временем мужчина и женщина перед ним продолжали сражаться. Вара пригнулась к земле и повернулась кругом, волосы разлетелись вокруг ее тела наподобие тонкого плаща. И из-под этой легкой вуали вверх взметнулись две ее палки, с тем чтобы сильно поразить запястье Тила с одной и другой стороны. Ловкий маневр! Нужно признать, что Вара оказалась еще лучшей фехтовальщицей на палках, чем ее муж!

Но Тил успел в последний момент выхватить свою руку из захлопывающегося капкана и ответным ударом металла по дереву отправить свою противницу обратно, шатающуюся и потерявшую свою изящную стойку.

— Очень хорошо, девочка! Твой отец, Сол, обезоружил меня этим же приемом и прибавил к своей империи, когда тебя еще на свете не было. Он хорошо тебя обучал!

Но в голосе Тила не было слышно ни малейшего волнения. Ни разу в жизни с тех пор никто еще не сумел одолеть его в бою на фехтовальных палках.

Будь сейчас на месте Тила Нэк, то он — даже если бы ему удалось забыть о своей сковывающей руки вине — все равно давно уже был бы заворожен танцем играющих в прятки за прядями длинных черных волос грудей. И, естественно, ни за что не смог бы заставить себя ударить это удивительное и прекрасное гибкое тело. Он и сейчас был заворожен ею. Красота и женственность тела Вары была таким же ее оружием, как и фехтовальные палки.

Неожиданно девушка повернулась спиной к Тилу и ударила ногой назад, как будто лягнулась, целясь пяткой в колено противника. Но Тил был настороже и успел вовремя отступить в сторону.

— Безоружный — кажется, он твой второй отец? — искалечил меня таким же ударом, когда вел борьбу за империю. После этого я вылечил колено и стал его беречь, и ни разу никому не удалось до него дотронуться.

Если до этого Вара не понимала, что встретилась с лучшим воином старой империи, то теперь это до нее, похоже, дошло. Тил был уже далеко не молод, но ничто короче меча Нэка не могло даже питать надежду вытеснить его из круга. Вара была всего лишь пятнадцатилетней девушкой; ничего с Тилом она поделать не могла.

Тил отражал все ее удары один за другим, но сам не нападал. Он не желал причинять красивой женщине боль — все, что ему было нужно, так это лишь убедить Вару, что довести до конца задуманное ей не удастся.

Но убедить ее в этом было непросто. Она кружилась как вихрь, один ее финт следовал за другим, ее палки мелькали как молнии, осыпая противника безостановочными сериями из десятков ударов подряд. Вара знала потрясающее количество уловок и разных трюков — но не было на свете такой уловки или трюка, на которые можно поймать Тила, превзойти его в силе, опыте и ловкости.

После часа схватки стало понятно без слов, что Варе придется сдаться.

— Что ты хочешь от меня, воин?

— Нэк сразил Вара в честном бою. Так же как я могу сейчас обезоружить тебя, так же и Нэк одолел Вара. Даже я не решился бы встретиться с Нэком с палками в руках. Откажись от своей мести.

— Нет! — выкрикнула Вара и обрушила на Тила новый ураган палочных ударов.

— Нет! — крикнул следом за ней Нэк. — Я солгал, наш поединок не был честным. Вар решил остановить бой, он прекратил защищаться, сказав, что нам незачем ссориться. В этот момент я и убил его.

Тил отступил, пораженный больше словами Вара, чем атакой девушки.

— Это непохоже на тебя, Нэк.

— Нет, это похоже на меня, даже чересчур! Мне уже случалось убивать ни в чем неповинных людей и раньше. Просто я не успевал разобраться в этом вовремя. Я принимал это за ошибку с их стороны или за очередную уловку. И мой меч разил без раздумий…

— Прекрати, девочка, — сказал Тил так, как будто перед ним была его собственная дочь, с которой он вел безобидную игру. Как это ни странно, но Вара тотчас прекратила наступление.

— Нэк, ты поставил меня в неловкое положение.

— Позволь ей исполнить ее месть. Это будет справедливо.

— Я не могу этого сделать.

— Выходит, ты признаешь, что убил беззащитного? — сверкнула глазами на Нэка Вара.

— Да. И многих других тоже.

— Во имя мести! — выкрикнул Тил, будто подводя итог.

— Во имя мести.

У Нэка больше не было сил думать обо всем этом.

— Во имя мести, — повторила Вара, и тут же слезы покатились по ее щекам.

— Как бы то ни было, ты убил его в честном бою, — сказал Тил. — Ты думал, что мстишь… за ребенка Солы.

— Я все неправильно понял. Я не дал ему возможности объясниться. Я убил его без всякой на то причины, я устал от убийств, от этого меча, от всей моей жизни.

Нэк повернулся лицом к Варе:

— Иди же сюда, вдова. И ударь. Я не подниму оружия в свою защиту.

— Если ты его сейчас ударишь, — сказал Тил Варе, — то будешь повинна в таком же преступлении, за которое мстишь ему. Знай это сразу.

— Мне все равно, — сказала Вара.

— Постарайся его сначала понять — только после этого ты сможешь иметь хоть какие-то оправдания. Узнай его, и только потом суди.

— Кем бы он ни был, чего бы ни делал, он заплатит мне за то, что украл у меня! — воскликнула девушка.

— Тем не менее прислушайся к моим словам.

Вара разрыдалась, перемежая всхлипывания с ругательствами на китайском, отшвырнула в кусты свои фехтовальные палки. Она уже смирилась с неизбежным. Так же как и Нэк.

Глава четырнадцатая

— Ты хочешь, чтобы я это расплавил? — недоверчиво переспросил кузнец. — Но эта сталь сварена по рецептам Древних! Мой горн не сможет даже раскалить ее докрасна.

— Тогда отрежь меч, — сказал Нэк.

— Ты меня не понял. Для того чтобы хоть немного поцарапать этот металл, нужно алмазное сверло. У меня нет таких инструментов.

Нэк не сомневался в том, что кузнец сильно преувеличивает, потому что в Геликоне люди каким-то образом все-таки работали с этой сталью. Жители севера обладали большими знаниями о чудесах ушедшего мира Древних, чем кочевники. Здесь жили в отапливаемых домах, использовали в быту некоторые старинные машины, но, несмотря на это, испытывали просто благоговейный страх перед культурой Древних. Пробыв почти год в Геликоне, Нэк тоже так и не смог избавиться от подобного же трепета. Этот кузнец скорее всего просто суеверен, но как бы там ни было, желание Нэка исполнено быть не могло.

— Я должен избавиться от этого меча, — сказал Нэк.

Пока меч является продолжением его руки, он остается убийцей. Кто следующий падет его жертвой — Вара? Тил? Доктор Джонс? Меч должен быть удален с его руки.

Кузнец покачал головой:

— Я могу срезать с тебя меч. Но для этого тебе придется укоротить руку по локоть. После этого ты скорее всего умрешь, потому что в нашем городке нет необходимого медицинского оборудования для такой операции. Лучше тебе пойти и разыскать того, кто приделал тебе эту штуковину — пускай он теперь помогает тебе от нее избавляться.

— Но до этого человека нужно идти еще три тысячи миль.

— Значит, тебе придется потерпеть и походить с мечом еще немного.

В отчаянии Нэк взглянул на свою руку-меч. Блестящее лезвие уже стало его мукой, тяжесть клинка не позволяла ему ни на секунду забыть о случившемся и о своей вине.

Не желая сдаваться так скоро, Нэк обвел лавку кузнеца лихорадочным взором. На всех стенах кузни были развешены изделия из железа: лошадиные подковы, лемехи для плугов (те, в которые в шутку предлагал Нэку переделать свой меч ненормальный), топоры, мешочки гвоздей — разнообразные продукты кузнечного ремесла. Хозяин лавки знал свое дело и жил зажиточно, потому что в этих краях работа выполнялась только за плату. В одном из углов кузни Нэк заметил изогнутый металлический предмет с рядом маленьких блестящих пластинок, прикрепленных вдоль центральной его панели. Для чего может этот предмет предназначаться? Нэк даже представить себе этого не мог.

Кузнец проследил за его взглядом:

— Что, кочевники тоже знают толк в музыке?

— Это арфа! — воскликнул Нэк. — Ты делаешь арфы?

— Это не моя работа, — со смехом ответил кузнец и прошел в угол кузни, где бережно и с любовью взял в руки странный предмет.

— Это не арфа, разве ты не видишь — на ней нет струн. Но это тоже музыкальный инструмент. Это металлофон. Смотри — вот здесь колокольчики — четырнадцать пластинок разных, но строго подобранных размеров, каждая по своей ноте. Я выторговал его за сотню фунтов первоклассных скоб для срубов. Сам я играть на нем не умею, но толк в хорошей работе по металлу знаю! Не спрашивай меня, кто и когда сделал эту штуковину — скорее всего, он был изготовлен еще до Взрыва. Играть на нем нужно молоточком. Вот, послушай.

Рассказывая о своем сокровище, кузнец очень оживился. Он быстро сходил за маленьким деревянным молоточком, снова подхватил металлофон и тихонько ударил по нескольким пластинам инструмента по очереди. Звуки, поплывшие под крышей кузни, напоминали трели колокольчиков — непривычные для уха кочевника. От каждой пластинки исходил чистый долгий звон, радующий слух.

Нэк восторженно замер. Пение металлофона всколыхнуло в нем старые приятные воспоминания. Воспоминания о тех временах, когда он был известен не только своим умением владеть мечом, но и умением владеть голосом. Когда это было? Перед падением империи и во время последующих за этим ужасов. Тогда он пел для Нэки…

Сделать из своего меча плуг Нэку не удастся, это было ясно, но сама идея давала ключ к разрешению его беды. Ему не нужно было отрезать свое оружие — он мог просто мог лишить себя способности убивать людей. Сделать так, чтобы с помощью меча уже нельзя было драться.

— Этот металл и фон — прикрепи его к моему мечу так, чтобы было нельзя оторвать, — попросил он.

— К твоему мечу? Вот этот драгоценный инструмент? — ужас в голосе кузнеца был неподдельным.

— У меня есть, чем заплатить тебе. Что ты хочешь за свою работу?

— Я не отдам мой металлофон ни за что на свете, ни за какие деньги! Тем более тебе — дикарю без малейшего представления о культуре, — чтобы ты разбил его о первое же дерево? Ты что, не понял меня? Это же музыкальный инструмент!

— Я знаю, что такое музыка. Дай мне твой маленький молоток, я попробую играть.

— Я не позволю тебе даже встать рядом с такой редкостной древностью! Убирайся из моей лавки!

Рука Нэка с мечом дрогнула и начала подниматься, но он вовремя сдержал себя. Это была именно та привычка, от которой он так хотел избавиться: бить мечом не разобравшись. Ему следует убедить кузнеца, не запугивая его и не прибегая к силе.

Нэк еще раз посмотрел вокруг. Рядом с большущей наковальней стоял бочонок с водой. Нэку как раз хотелось пить. Весь день он прошагал рядом с Тилом и Варой, а к вечеру, под влиянием внезапно принятого решения, свернул в деревню, узнав, что в ней есть лавка кузнеца. Если бы только он мог объяснить этому человеку свою беду…

Весь день я шагал по пустыне безводной, Забыв даже вкус воды — Чистой, холодной и свежей! И глотка горит как от красных углей, Забыла о Боге душа без воды — Чистой, холодной и свежей!

Кузнец уставился на Нэка широко открытыми глазами:

— Ты умеешь петь! В жизни не слышал лучшего голоса!

Секундой раньше Нэк еще не знал, что будет петь. Когда положение стало почти безвыходным, сознание само подсказало решение — и уста, шесть лет подряд даже не вспоминавшие о пении, выплеснули наружу крик души.

— Я знаю, что такое музыка, — повторил Нэк снова.

Кузнец колебался. Потом подтолкнул металлофон к Нэку:

— Попробуй, как у тебя получиться вместе с этим.

Нэк осторожно подхватил молоточек в щипцы и бережно ударил по одной из пластинок. Звук, во много раз более чистый, чем самый прекрасный человеческий голос, привел его в восторг. Нэк ударил еще несколько раз, по соседним пластинам, потом подряд по нескольким, повторяя ритм, и снова затянул песню.

А в ночь и в ее холода для меня, глупца, Все звезды казались полны до краев воды — Чистой, холодной и свежей!

Кузнец воскликнул

— Поверить своим ушам не могу! Говоришь, собираешься играть на нем и петь?

Нэк кивнул.

— Заплатишь, сколько сможешь. Должен предупредить тебя, что в нашей глуши тебе несдобровать с этим чудом, поэтому прикрепить его нужно получше. Да. Это можно будет организовать… Клинок твой я покрою старинным клеем… но после этого тебе придется забыть о мече. Это ты понимаешь?

Они сторговались, и сделка была заключена. Так Нэк Меч стал Нэком Музыкантом.

— На это? — удивленно и подозрительно переспросила Вара. — Ты поменял свой меч на это?

— На металлофон. Инструмент, на котором играют маленьким деревянным молоточком. На моем мече было слишком много крови.

Лицо Вары стало злым, и она отвернулась. Тил улыбнулся.

Теперь они шли на юг и восток. Тил и Нэк возвращались с новостью для доктора Джонса. Собственно, новостью их являлась Вара, хотя таковой она себя не считала. Она была последним из оставшихся в живых свидетелей, способных ответить на вопросы, касающиеся истинной природы гибели Геликона. Вара же шла, ожидая момента исполнения своей мести Нэку; она не хотела, чтобы он ушел из ее рук целым и невредимым.

Большую часть дневного перехода Тил молчал, у Нэка тоже не было настроения завязывать разговоры, Вара обычно бывала погружена в угрюмые размышления. Впереди у них лежали три тысячи миль — около трех или четырех месяцев пути, если идти быстро и каждый день. Путешествие не обещало быть приятным.

Так или иначе, им приходилось общаться друг с другом. Местные жители в большинстве своем были настроены недружелюбно; хижин, в которых можно было когда-то найти удобный ночлег, больше не существовало даже в глубине страны ненормальных. Путь их проходил по территории, известной некогда под названием западной Канады, вдоль южных границ растянувшихся цепью больших озер и северных окраин опаснейших порченых земель. Судя по имеющейся у Тила карте, полученной от ненормальных, возможность такого пути имелась.

Каждый день им нужно есть, и это означает, что кто-то должен охотиться и добывать пропитание; каждую ночь кто-то должен не спать и охранять лагерь; кто-то должен изучать окрестности и выбирать наиболее безопасный маршрут в местах обитания разбойных дружин. Охотой по большей части занимался Тил. Через некоторое время Вара, которой, очевидно, стало стыдно сидеть сложа руки, начала ему помогать.

Нэк, лишивший себя своего меча, не мог теперь ни бить зверя, ни сражаться. Он стал полностью зависим от своих спутников, и это очень его унижало. Да, тяжело было потерять свое оружие, да еще не в кругу! На его долю оставались ночные дежурства — и он не смыкал глаз ночи напролет. После двенадцатичасовых ежедневных переходов это было не очень-то просто.

Однажды ночью, когда они разбили лагерь на берегу реки, Нэк из-за всех сил боролся со сном и отгонял дремоту, позвякивая кончиками своих щипцов по пластинкам металлофона. Испробовав свое приобретение в лавке кузнеца, Нэк больше играть на нем не пытался. Сейчас звук не доставлял ему удовольствия — звон металла о металл резал слух. Нэк взял деревянный молоточек и на пробу ударил поочередно по нескольким пластинам, вновь наполняя сознание музыкальными ладами. Тил и Вара преспокойно спали. Пройдясь по всем нотам несколько раз туда и обратно и прочувствовав их, Нэк принялся заучивать звон каждой пластинки. Вскоре он понял, что при помощи одного только молоточка можно подбирать и исполнять любую из знакомых ему мелодий. Это казалось чудом! Нэк принялся мурлыкать себе под нос то одну, то другую песню, приспосабливая свой голос к чистым тонам инструмента. Его сокровище по-прежнему было с ним: он чувствовал музыку и получал от нее удовольствие.

Поупражнявшись немножко, Нэк решил испробовать свое подзабытое умение, о котором он вспомнил только теперь, после того как с мечом было покончено. Он начал петь, старательно подыгрывая себе на металлофоне:

Только скажи мне, что будешь моею,

И счастье любви будет наше,

Так он говорил ей, пока они шли,

Вниз по берегу О-гай-о.

Нэк старательно спел всю песню до конца, чувствуя, что выводит он совсем не ту реку и не ту любовь, как бывало, потому что, несмотря на недавние горячие комплименты кузнеца, пение Нэка сейчас звучало срывающейся и хриплой тенью того, чем оно было когда-то. Однако четкий звон металлических пластин придавал его голосу уверенность и выравнивал ритм строф, чего так недоставало ему раньше, а переливы мелодии заливали его существо водопадом сладостного восторга.

Так Нэк пел, сидя перед потухающим костром и покачиваясь в такт, а перед глазами у него вставало романтическое и берущее за душу видение: молоденькая девушка гуляет с парнем вдоль берега реки, он просит ее стать его женой, она отказывает ему, он приставляет к ее груди нож и начинает грозить, в конце концов приводит свою угрозу в исполнение, и раненная девушка тонет в водах реки. История ужасная, но песня прекрасная, — одна из его любимых, до тех пор, пока жизнь не сделалась так похожа на слова песни. Глаза Нэка наполнились слезами, вокруг все поплыло.

— Ты пел о своей жене? Ты и ее убил тоже?

Нэк знал, что рано или поздно Вара проснется, и поэтому не удивился, услышав ее голос. Он знал также, что наверняка по окончании песни услышит от нее раздраженный, а скорее всего злобный вопрос.

— Наверно, ты права.

— Я спросила об этом только потому, что должна была знать, — холодно продолжила девушка. — Тил остановил меня тогда и велел сначала узнать о тебе побольше. Сначала, прежде чем я убью тебя. Я заметила, что у тебя нет браслета.

— Моя жена была ненормальной, — сказал Нэк, равнодушный к тому, что Вара о нем подумает.

— Ненормальной! Что заставило тебя связаться с ними?

— Я хочу восстановить Геликон.

— Ты лжешь! — воскликнула Вара, схватив и выбросив вперед в сжатых кулаках фехтовальные палки, которые всегда лежали с ней рядом, как у бывалого воина.

Нэк устало повернул голову в ее сторону.

— Я убийца, но не лжец.

Вара отшатнулась от него:

— Пожалуй, я пока что пощажу тебя.

— Ты хотела, чтобы Гора погибла?

— Нет!

— Тогда скажи мне: чем был Геликон для тебя? Была ли ты свободна, находясь в нем в заключении, и почему предала его в конце концов? И почему ты не испытываешь к Горе ненависть?

— Геликон был моим домом! Я любила его!

Почувствовав, что окончательно запутался, Нэк некоторое время молча изучал лицо Вары, осененное лунным светом.

— Значит, ты тоже должна желать его восстановления, как этого хочу я?

— Нет! Да! — принялась выкрикивать она вперемешку, а потом расплакалась.

Нэк оставил девушку в покое. Кто-кто, а он знал, что такое настоящее горе и как сжигает душу жажда мести, и понимание того, что месть твоя все равно не принесет облегчения. Конечно, Вара страдает сейчас, как когда-то страдал от бессилия он, после того как умерла его Нэка. И как страдает и мучается он до сих пор. Пройдут месяцы, а может быть, годы, прежде чем Вара сумеет разобраться в себе и в других и немного успокоиться, и за это время красота ее может потускнеть.

Нэк снова ударил деревянным молоточком по пластинкам металлофона и начал подбирать новую мелодию. Через некоторое время он запел снова, и Вара не сказала ни слова против.

Любимую узнаю по походке,

Любовь узнаю по ее словам…

А Тил продолжал спать, несмотря на то, что разговор Вары и Нэка происходил совсем не шепотом.

— Первый раз я увидела Вара, когда он стоял на вершине Горы Размышлений и смотрел вниз с ее края. Он мог запросто закидать меня камнями, но не стал этого делать, потому что был не из тех, кто торопится воспользоваться своим преимуществом.

— Но зачем ему было забрасывать тебя камнями? — натянуто спросил Нэк, которому был совсем не по душе разговор об умершем человеке.

— Мы должны были встретиться один на один. Ты сам это знаешь.

— Почему Боб выбрал для этого ребенка?

Может быть, сейчас он наконец узнает правду?

— Мы дрались до самой ночи, а потом стало холодно, и Вар обнял меня, чтобы я не дрожала. Он поделился со мной своим теплом, потому что всегда был щедрым.

Ее мысли текли совершенно в другом русле.

— Стал бы ты согревать ночью своего врага? — спросила она Нэка.

— Нет.

— Вот видишь. Вар всегда стремился сохранять жизнь, а не отнимать ее.

Если она намеревалась сделать ему больно, то это у нее получилось.

Как же ему вернуть этой сходящей с ума женщине то, что он у нее отнял?

— Засада, — тихо, но отчетливо сказал Тил. — Очень умелая; я заметил ее слишком поздно. Вы двое попробуете вырваться, а я вас прикрою.

Ни Нэк, ни Вара ничем не выдали своего волнения; и тот и другая имели в таких делах опыт. Тревожно переглянувшись, оба дали друг другу понять, что не заметили ничего. Но если Тил говорит, что впереди засада, то так оно и есть, невзирая на то, что с виду лес казался совершенно безлюдным.

Вара с беспечным видом повернулась и не торопясь зашагала назад. Нэк пожал плечами и устремился за ней, а Тил, лениво насвистывая сквозь зубы, отошел к ближайшему дереву как будто по нужде. Но было слишком поздно; ловушка захлопнулась и они попались.

Спереди, с боков и сзади вдруг появились вооруженные люди и быстро образовали вокруг них кольцо. Воины были вооружены булавами, посохами и фехтовальными палками. Как ни странно, ничего режущего и колющего. Стало понятно, почему ловушка так успешно сработала: воины ждали в засаде, спрятавшись в ямах! Сверху ямы были закрыты плетеными крышками и засыпаны павшей листвой, поэтому совершенно не бросались в глаза даже при ближайшем рассмотрении.

Но для обычной рядовой засады все было слишком хорошо организовано! Кроме того, это полное отсутствие режущего оружия! В чем причина?

Тил и Вара при первом появлении нападающих подбежали друг к другу и встали спиной к спине, держа палки наготове. Нэк остался стоять там, где был; по привычке взмахнув рукой с мечом, он тут же вспомнил, что с недавних пор обезоружил себя. Ему не следовало даже приближаться к своим спутникам, чтобы не мешать им.

Кольцо воинов начало сжиматься. Нэк вспомнил, как почти то же самое случилось с их с Нэкой грузовиком шесть лет назад. Если бы только он знал, чем это закончится, он ни за что бы не сдался просто так!..

— Сдавайтесь, — крикнул один из воинов — вожак.

Никто ничего ему не ответил. Нэк и его спутники отлично знали, что, повстречавшись с бандитами, легкую смерть можно найти только в бою. Такая хитро продуманная засада вряд ли устраивалась с целью пополнения дружины!

— Сдавайтесь, или смерть вам! — повторил вожак.

Теперь воины разделились на две группы — одна взяла в кольцо Тила и Вару, а вторая окружила Нэка.

— Кто вы такие?

— Тил Два Оружия.

— Вара… Палка.

Вожак налетчиков с минуту раздумывал:

— Я знаю только одного Тила Два Оружия, и он проживает очень далеко от нашего леса.

Тил не стал утруждать себя ответом. Фехтовальные палки он по-прежнему держал наготове; меч удобно висел у него на боку, в любое мгновение готовый покинуть его ножны.

— Если это действительно он, нам не взять его живым, — заметил вожак. — Ни его, ни его женщину.

Вара оставила последнее замечание без внимания. Свои фехтовальные палки она тоже держала готовыми к бою.

— Но почему он отправился в путь без своей дружины? — спросил один из бандитов. — А его женщина слишком молода — она годится ему в дочери.

— Может быть поэтому-то он и выбрал ее, — ответил вожак и сделал несколько шагов по направлению к Нэку.

— А этот не только молчит, но и скрывает свое оружие. Кто ты такой? Назови свое имя!

Ни слова не говоря, Нэк медленно поднял левую руку. Расстегнутый рукав рубахи упал вниз, явив на всеобщее обозрение его щипцы.

Среди дружинников пронесся гомон. Вожак бандитов поспешно отпрянул:

— Я слышал о воине с отрубленными руками. Меч вживлен ему в руку, и он…

Нэк кивнул:

— Они тоже напали на меня из засады.

Круг дружинников около Нэка тут же распался — люди подались от него назад.

— У нас здесь ружье, — поспешно сообщил ему вожак. — Мы не хотим тебя убивать, но если ты двинешься с места…

— Мы просто хотели пройти через этот лес, — сказал Нэк. — До вас нам нет дела.

Говорить он начал большей частью для того, чтобы отвлечь внимание бандитов от Тила и дать ему возможность незаметно достать ружье. Дружинников было много, и сейчас они могли расправиться с тройкой путников без особого труда, хотя будь ружье Тила заранее заряжено, а меч Нэка в порядке, исход этой засады мог оказаться под вопросом. Ружье, которым грозили им бандиты, было не таким уж большим, как тем казалось, преимуществом.

— У нас есть дело до вас, — снова начал вожак. — Мы хотим, чтобы вы кое-что для нас сделали. Выполните то, о чем мы вас попросим, и можете идти на все четыре стороны. Мы даже отблагодарим вас. Провалите дело — смерти не миновать.

Внутри у Нэка все перевернулось от охватившей его ярости — такую манеру разговора, присущую любым бандитам, осознающим превосходство своего положения, он ненавидел больше всего на свете. Шесть лет назад он уничтожил такую же вот дружину, возомнившую о себе черт знает что. Но теперь многое изменилось — его меча больше с ним не было. И он, избравший жизнь без насилия, должен был искать бескровный выход из положения.

— Говори, что ты хочешь от нас?

— Вы должны пройти через этот лес ночью.

Нэк с трудом подавил смешок:

— Вы так боитесь привидений?

— У нас есть на то причины. При свете дня в лесу, в котором мы обычно охотимся, безопасно. Однако с наступлением ночи привидения убивают всех, кто пытается углубиться в лес по этой тропинке хотя бы на несколько миль. Первыми гибнут воины с холодным оружием, а через некоторое время те, у которых посохи, булавы и палки. Избавьте нас от этого привидения. Для этого вам придется войти в лес ночью. Если вам улыбнется удача и вы сможете снять заклятие, мы щедро вас отблагодарим. Выберете что захотите — еду, оружие, женщин…

— Оставьте свое себе! Сегодня вы нас как следует накормите; после этого, вечером, мы сразимся с вашим привидением. Все вместе, втроем. Но не ради вас, а потому, что этот лес лежит у нас на пути.

— Обещай, что в лагере ты не станешь обнажать свой меч.

— Я не стану обнажать свой меч, если никто не будет мне досаждать.

— Обещайте и вы это, — обратился вожак бандитов к Тилу и Варе.

— Обещаю, — сказал Тил, а Вара молча кивнула.

Бандиты медленно опустили свое оружие.

Как только солнце коснулось горизонта, Тила, Нэка и Вару привели к опушке леса, как и было обговорено. Лес — охотничьи угодья бандитов — выглядел как обычно: березы, ясень и бук вперемешку, иногда сосна; поляны, заросшие густой травой. Среди травы скакали кролики. Отличное место для охоты, которое жалко терять! Без сомнений!

— Здесь есть знаки, предупреждающие о радиации? — спросил у вожака Тил.

— Были когда-то. Но опасности больше нет. У нас имеется щелкающая коробочка; лучи-убийцы ушли из этих мест.

— Но люди все равно гибнут, — пробормотал себе под нос Тил.

— Но только ночью.

Это означало, что дело здесь вовсе не в радиации. Опасность была приходящей; она подстерегала только по ночам.

— Если бы с нами сейчас был Вар… — начала Вара, и осеклась.

— Лес растянулся на десять миль, — сказал вожак. — Часть нашей дружины живет ниже по течению реки в землянках. Иногда бывает нужно пройти из одного нашего лагеря в другой ночью. Приходится делать почти двойной крюк по горам. Никто не решается идти через долину после наступления темноты.

— Река спокойная и чистая, — отметил Тил. — Тропинка, которой вы пользуетесь, безопасна?

— Вполне. На ней мы не нашли ни ловушек, ни западней, ничего такого. В лесу нет крупных хищников. В начале здесь были землеройки, но потом мы их истребили. Сейчас в лесу можно встретить только оленей, кроликов и птичью дичь. Хищников нет совсем.

— Вы находили тела погибших?

— Каждый раз. На некоторых не было никаких следов. Некоторые были изуродованы. Некоторые умирали с оружием в руках. После того как это началось, в лес всегда ходили только по несколько человек и с хорошим оружием. И все равно все погибали.

И для того чтобы одолеть эту напасть, дружинники решили устроить засаду на первых попавшихся путников и послать их в лес. Хорошо придумано, но не очень. Неужели бандитам не приходило в голову, что если кто-то сумеет одержать победу над лесной напастью, то первым делом задумается о том, а не слишком ли жестоко с ним обошлись? И следующей в этом случае в голову определенно придет мысль о мести. И снятие заклятия с леса могло оказаться для владеющей им дружины гораздо более опасным, чем злодейства самого призрака.

Тил зашагал вперед. За ним без колебаний последовали Нэк с Варой. Было еще совсем светло, но совершенно ясно, что до наступления полной темноты пройти через лес они не успеют. Десятимильный ночной переход с одним привалом для отдыха и еды — обычное дело, не считая таящегося за деревьями призрака!

Как только деревья скрыли из виду их провожатых, тройка разделилась и, пригибаясь, рассыпалась по обеим сторонам тропы и затаилась. Никто не сказал ни слова; все было заранее обговорено. Самая большая опасность исходила от людей, оставшихся позади, а не от предполагаемых призраков впереди и вокруг. При всем прочем могло случиться и так, что захватившая их в плен дружина специально умерщвляла прохожих путников в лесу, для поддержания дурной славы этого места. Чтобы там вожак дружины ни говорил, но было невозможно поверить в то, что у него нет совершенно никаких догадок о причине происшедших смертей.

Однако никто вслед за ними в лес не пошел. Повинуясь красноречивому жесту Тила, группа начала осторожно углубляться в лес — Тил двинулся вдоль тропинки со стороны чащи, Вара — по берегу реки, а Нэк, безоружный и бесполезный в случае схватки, — в центре, по ближайшему к реке краю тропы. В щипцах Нэк сжимал толстую фехтовальную палку, время от времени ударяя ею на пробу по стволам деревьев. Идти он старался пригнувшись и как можно более внимательно смотря перед собой, чтобы не угодить в ловушку, не задеть натянутую на пути веревку и не влететь головой в свешивающуюся сверху петлю. Если Нэк и ждал встречи с чем-нибудь, то определенно с чем-то вещественным, но никак не с призраком!

За час им удалось одолеть две мили. Принятые меры предосторожности казались совершенно напрасными — вокруг не было заметно ни малейшего признака какой-либо опасности. Однако впереди оставалось еще восемь миль пути и восемь часов темноты. Страх дружинников был неподдельным; возможно, землянки, в которых они жили, были следствием ужаса, испытываемого ими к бесконечным смертям на поверхности земли под сенью леса.

Идти через такой лес было легко и приятно даже ночью. Темная безмолвная масса деревьев, слегка подсвеченная лунным сиянием, укрывала тропинку с западной стороны; с восточного бока приглушенно плескалась ленивая река, на земле под ногами вились длинные стебли каких-то ползучих растений, похожих на вьюны, усыпанных раскрывшимися с наступлением темноты цветами. От белеющих в темноте тут и там цветов поднимался разносящийся легким ночным ветерком тяжелый густой аромат, но не удушающий, а наоборот освежающий голову.

Нэку вдруг вспомнилось детство. Лучшие годы его жизни: родители, сестренка. Вся последующая за этим слава зрелой жизни, расцветшая вместе с империей и давшая горькие плоды после ее крушения, не могла сравниться с легкостью и ощущением полной безопасности, присущими детству. Почему все хорошее так быстро проходит?

Во всем был виноват Хиг Палка! Наглец, посмевший бросить похотливый взгляд на малышку Нэми, сестру-близняшку Нэка. Нэку вспомнились злость и задор тех минувших дней, и рука его сжалась на рукоятке невидимого меча — рука, которой больше не было. Которую отнял у него Йод Бандит…

Время стремительно понеслось вспять, он снова оказался в лесу. Была уже глубокая ночь, но света полной луны хватало, чтобы различать все вокруг очень ясно. Нэк оглянулся на звук — к нему приближалась темная фигура — он немедленно узнал в ней Йода. Йода, который осквернил…

Нэк взмахнул над головой своим искрящимся в темноте мечом и бросился навстречу противнику. Эта голова будет красоваться на шесте, не успеют еще лучи солнца озарить землю!

Удар! Однако меч Нэка в руке отказывался служить своему хозяину как надо. Раздался нестройный вибрирующий звон, правая рука Нэка поспешно опустилась вниз.

Похолодев от страха, он вспомнил. У него больше нет меча! Теперь он несет с собой на правой руке металлофон, музыкальный инструмент.

Нэк вскинул голову и напряженно всмотрелся в лицо своего недруга, поняв вдруг, что это не Йод, а Тил.

— Тил! Ты поднял на меня меч? Ты держишь на меня зло?

Ошарашенный Тил поспешно сделал несколько шагов назад.

— Нэк! Я принял тебя за… другого человека. Но он уже мертв. Я, должно быть, устал. Я никогда не стал бы поднимать меч на тебя.

Потрясенные спутники, испытывая схожие чувства, разошлись каждый в свою сторону. Как могло такое произойти? Если бы металлофон не дал о себе знать, могло случиться непоправимое, и Тил в горячке убил бы его за считанные мгновения. По иронии судьбы, еще до того, как они приблизились к разгадке тайны леса!

За кустом мелькнула еще одна тень — кто-то подкрадывался к нему сбоку. Но Нэк был слишком опытным бойцом, чтобы позволить врагу подобраться к себе незамеченным. Это был уже не Тил — это оказалась женщина!

Нэка! Золотоволосая мисс Смит, его ненормальная подруга! Нэк протянул руки и бросился ей навстречу.

— Минос! — закричали ему в лицо.

Женщина была раздета догола; ее налитая грудь упруго качнулась, когда она вскинула свои фехтовальные палки.

Фехтовальные палки? Но тогда она не могла быть Нэкой! Это не иначе как… Вара! Она пришла, чтобы убить его. Пришла, чтобы исполнить свою месть.

Оружие выпало из рук женщины.

— Я не могу противостоять тебе, Минос. Войди в меня и уничтожь своим ужасным членом. Только отпусти Вара.

Существо раскинуло руки, приглашая его в свои объятия.

Но что творится с ней, с ним, с Тилом? Только что Нэк видел перед собой Нэку; теперь Вара воображает, что встретилась с Варом. Или с Миносом… кто это такой? А перед этим Тил напал на него…

Нэк попятился, усилием воли пытаясь изгнать из головы туман, но разрозненные смешанные образы продолжали кружиться в его сознании. Деревья вокруг него принимали угрожающие очертания, река оборачивалась огромной змеей, тьма душила пустотой. Нэк снова почувствовал, что ему необходимо драться, бежать куда-то, кого-то убивать, что-то разрушать.

К нему опять мчался Тил, размахивая своими фехтовальными палками. С другой стороны уже выкрикивала что-то охваченная новой идеей Вара. Нэк принял малодушное решение спастись бегством — происходящее все больше и больше ему пугало. У Тила мог иметься на него зуб, а Вара дождаться не могла той минуты, когда сможет убить его, однако подобное поведение так или иначе было им не свойственно.

Вара попала в поле зрения Тила.

— Убирайся из моего лагеря, мерзкое отродье! — что есть силы заорал Тил Два Оружия, замахнувшись палкой.

— Нет, Боб, не надо! — пронзительно начала вскрикивать в ответ девушка, отступая перед Тилом, глядя на него в упор и явно принимая за кого-то другого. — Не трогай меня, или я убью тебя!

Вот-вот должна была начаться схватка — о Нэке все забыли! Тил и Вара казались демонами, кружащими друг около друга в ночи, слишком осторожными для того, чтобы бить сразу, и выжидающими пока с противником можно будет покончить одним ударом. Как те бандиты, которые убили Нэку…

Нэк рванулся вперед, со свистом рассекая своим мечом воздух. Смерть им обоим!

Но с ним случилось то, чего не случалось никогда: он зацепился ногой за стебель ползучего растения и позорно растянулся на земле во весь рост. Со всего маху он упал лицом прямо в лесной мусор, в какие-то листья и веточки, металлофон снова лязгнул, испустив неуместный в творящемся ужасе всплеск звуков.

Нэк перекатился на спину и выплюнул изо рта грязь. Его тело все еще жило чужой лихорадочной жизнью, но сознание на несколько секунд освободилось от безумия. Вот они, эти призраки! Они делают из людей сумасшедших, грезящих наяву и бросающихся друг на друга! Так вот какая она — смерть, подстерегающая в лесу!

Ноздри Нэка снова заполнил аромат ночного цветения, прекрасный и подавляющий волю, — нос у него сразу же онемел. Подобный алкоголю или наркотику аромат начал менять окружающий мир, путая действительность с вымыслом, а вымысел с действительностью…

Вот в чем причина таинственных убийств! Призраки чуть было им не овладели. Нэк с трудом поднялся и, то и дело падая, заковылял к реке, скатился вниз с берега и упал в черную воду. Мгновенно пробравшийся под одежду холод речной воды очистил его сознание, и он снова приобрел способность различать окружающее.

Этот лес переполнен смертью, что верно, то верно. Призрачной смертью. Невидимой и беспощадной, прилетающей на крыльях легкого ночного ветерка и наполняющей человеческую душу одним — жаждой убийства. Прозрачная, смешанная с воздухом смерть, которая не оставляет ни следов на земле, ни шрамов на теле. Лес вел свою охоту. На людей. И теперь Нэк, осознав, что это такое, понял также и другое — спастись от этого невозможно. Человек должен дышать! Физическое потрясение, холод или внезапный звук могут избавить человека от наваждения, но лишь на время; он и сейчас чувствовал уже, как коварный аромат прокрадывается в его тело через ноздри, просачивается в легкие, а оттуда в мозг — восприятие происходящего быстро менялось, реальность замещалась без видимых усилий чередующимися друг с другом образами…

Ни булавой, ни мечом с этим не справиться! Только безоружный человек, причем в одиночку, может надеяться уцелеть в этом кошмаре. Но кто согласится войти в этот лес один и без оружия?

Нэк бросил взгляд на свой тускло поблескивающий в лунном свете металлофон. Очертания инструмента постепенно расплывались, он снова превращался в оружие — в меч. Но то был меч-призрак; прежнего меча Нэка больше не существовало. Но меч-призрак тоже несет с собой смерть и ничего больше — стоит Нэку забыть об этом хоть на мгновение, и он погиб.

Неожиданно Нэк почувствовал себя страшно одиноким. Никогда еще он не ощущал себя настолько слабым и беспомощным.

Нэк вытащил из-за пояса деревянный молоточек и ударил им по мечу, пытаясь на ощупь и по звуку найти пластины металлофона. Ему больше ничего не оставалось, это было последним, что еще могло удержать его сознание на плаву, не дать ему погрузиться в пучину кошмарной лжи. Стоя по пояс в воде, которая представлялась ему сейчас горячей густой кровью, Нэк принялся подбирать мелодию, отыскивая ноту за нотой — каждая из которых, такая чистая и драгоценная, отодвигала прочь мелькание видений. Через короткое время мелодия сложилась, нота следовала за нотой, каждая на своем месте, определяющая и направляющая в сторону истины окружающий мир. Это был марш; удар молоточка соответствовал удару ноги о землю, и так раз за разом. Нэк повторял отрывок снова и снова, устремляя звуки марша к равнодушным небесам.

И он начал петь:

Ты должен пройти этот гибельный путь, Ты должен пройти его сам! И никто не пройдет за тебя…

Ритм толкнул Нэка вперед, вынес его из воды, придавая уверенность и силу.

Нам нужно пройти этот гибельный путь…

От массы леса отделились две тени — женская и мужская — и двинулись к нему навстречу… но музыка толчком осадила их. Подобно шеренгам воинов, выплески нот отбрасывали назад желание напасть и разрушить, смешивали фигуры толпящихся вокруг призрачных недругов и гнали их прочь…

А Нэк все пел и пел, может быть, самую лучшую песню во всей своей жизни:

Мы должны пройти его сами И никто не пройдет за нас…

Две тени начали нерешительно ему подтягивать:

Мы должны пройти его сами…

Наполняясь небывалой уверенностью, Нэк перешел к новому куплету, и, печатая шаг, зашагал вниз по тропинке. Вода с него текла ручьями. Остальные последовали за ним.

И пускай только тот, кому не везет, Пропоет несчастливую песню!

Призрак-эхо полностью с ним согласился, и они запели дальше вместе, еще громче:

Тот, кому не везет, Все поет о несчастье. Мне вчера не везло, Но я верю, везти будет завтра!

Исполненный чувством победы, Нэк пел еще и еще, подстегивая песню, вкладывая в нее свежие силы, бросая новые куплеты в атаку, после того как старые теряли свою власть над вьющимися вокруг головы призраками леса. Вниз и вниз по тропинке, сквозь темную чащу, разгоняя незаметно прокрадывающийся в тело дух уверенным пением и звоном металлических пластин, увлекая пленников леса прочь с их гибельного пути.

Но все кончается. С удивлением Нэк обнаружил, что не может больше петь — его голос охрип. Он маршировал по тропинке и пел несколько часов подряд. Тил и Вара шли за ним следом и без конца трясли головами, силясь прогнать остатки ночных кошмаров.

Наступил рассвет.

Глава пятнадцатая

— От этой дружины лучше держаться подальше, — заметил Тил. — Пускай они думают, что мы погибли в лесу, так будет вернее. Если бандиты узнают, что мы сумели выбраться, нас наверняка убьют, чтобы сохранить тайну. Днем мы отоспимся в лесу.

— В лесу-убийце? — нервно спросила Вара, которой эта перспектива была явно не по душе.

— Днем здесь безопасно. Дальше мы пойдем ночью.

— Ночью! — Нэк не мог поверить своим ушам. — Но мы чуть было не убили друг друга! Призраки…

— Ты сумел нас спасти, — прервал его Тил. — Ты укротил духов при помощи своего оружия и вывел нас из леса. Но наша победа не окончательна до тех пор, пока мы не узнаем, в чем здесь причина и зачем дружина приносит в жертву путников, не подозревающих, что их ждет в лесу. Сами-то они наверняка все знали; не стоит думать, что эти люди настолько глупы, чтобы прожить столько времени здесь и не выведать причину всех смертей. Лично я никогда от врага не бегу… и никогда не оставляю возможного неприятеля за спиной.

Тил был прав. Враг, которым пренебрегают, опасен вдвойне.

— Это цветы, — сказал Нэк. — Они распускаются ночью.

Тил снял с пояса свое оружие.

— Ты держи палки, — сказал он Варе. — А ты, Нэк, меч.

Сразу поняв, что собирается сделать Тил, Нэк неуклюже зажал в своей клешне рукоятку меча.

Два Оружия прошествовал к ближайшему вьюну, сорвал со стебля и пальцами раскрыл бутон одного из его цветков. Открытый бутон он поднес к носу и глубоко потянул воздух.

— Запах слабый, не такой, как ночью.

Тил вобрал в легкие воздух еще раз, глубже. Потом еще.

Что-то в нем изменилось. Глаза Тила расширились, потом сузились. Его руки начали лихорадочно шарить по телу, нащупывая оружие.

Потом Два Оружия усмехнулся и бросил цветок на землю.

— Это оно! Я вдохнул его запах — но пока еще способен соображать. Ко мне сейчас лучше не подходите…

И Нэк и Вара понимали, что Тил имеет в виду. Короткое по времени, ослабленное дневным светом воздействие цветка не способно оказать на человека, знающего, что его ожидает, существенное влияние. То же самое можно, например, сказать про единственную выпитую унцию алкоголя. Но вдыхать мощный аромат тысяч одновременно распустившихся соцветий в пике их мощи в течение всей ночи — это совсем другое дело.

— Не думаю, что нам стоит оставаться здесь на ночь, — эти цветы разжигают наши потаенные желания…

Да. В особенности те, которые касаются вопросов кровной мести, — того, что стояло между ними.

Тил сбежал к реке и опустил в воду голову. Обратно он вернулся с мокрой головой, но торжествующий.

— Тайна леса раскрыта!

— Ночью нам все равно придется дышать, — ответил Нэк, передавая меч Тилу. — Один раз нам удалось прорваться, но было бы глупостью рисковать снова.

Тил некоторое время молчал.

— Да. Ведь только что я понимал, что со мной происходит, но мне было все равно. Будь мой меч со мной…

— Прошлой ночью то же самое творилось со мной, — сказал Нэк. — И все что мне оставалось, это петь.

— Эти цветы — страшное оружие, — продолжал Тил. — Один бутон способен уничтожить целую дружину. Но если кто-нибудь узнает об этих растениях, их станут выращивать всюду. Мы должны сохранить свое открытие в тайне.

Вара сильно потерла глаза. Позади у них была бессонная ночь, и скоро могли появиться бандиты. Тил был скорее всего прав: дружина, владеющая этим лесом, гораздо больше заинтересована в сохранении его тайны, чем в ее раскрытии. Известия об очередных смертях будут на руку бандитам; дурная слава леса заставит остальные дружины обходить здешние богатые охотничьи угодья стороной. В жертву здесь приносились никому неизвестные странники. Пора было найти укромное место и хорошенько выспаться.

Тил кивнул:

— Остановимся около реки — это даст нам возможность легко уйти от нападения. Выставлять часового не будем, ляжем спать все вместе и поспим до темноты, а в случае чего удерем вплавь.

Бандиты были или чересчур уверены в себе или чересчур осторожны — до самого вечера Тила, Вару и Нэка так никто и не потревожил. Отдохнувшие после сна, до наступления сумерек и начала цветения вьюнов они поспешили выйти к опушке леса. Не встретив по дороге ни одного дружинника, что было в общем понятно.

— Свет заставляет цветы закрываться… — тихо пробормотал Тил.

Нэк вздрогнул. На его глазах Тил двинулся прямиком к большой грозди только-только начавших открываться соцветий.

— Осторожно — вчера цветы раскрылись при ярком свете луны.

— Может быть, лунный свет и спас нас, — заметила Вара. — Наверное, как раз поэтому мы все еще живы. Свет луны мог ослаблять силу цветения вьюнов…

— Встаньте по ветру, — приказал Тил.

В руке Два Оружия держал фонарь. Это была небольшая керосиновая лампа с регулируемым фитилем, круглым рефлектором и специальным запальным устройством для зажигания огня. Обычно по ночам Тил не пользовался этим громоздким приспособлением, полагаясь на собственное зрение. Но в дорогу он всегда готовился тщательно и имел с собой все необходимое.

Тил зажег лампу, выдвинул фитиль так высоко, как только можно, и направил свет в сторону цветков. Благодаря рефлектору почти все свечение попадало в нужную сторону.

Цветы тут же закрылись.

— Если цветы закрывает свет, то открывает их темнота, — рассудил Тил. — Если мы заберем этот вьюн с собой…

— Он погибнет, — сказал Нэк, испытывая к коварному растению отвращение.

— Но мы выроем вьюн с землей, в которой он растет, поместим в корзину вместе с этой лампой.

— Оружие! — воскликнула Вара, сообразив, к чему клонит Тил. — Днем будем держать его закрытым со светом, встретив врагов — погасим свет и оставим среди них…

Тил кивнул:

— После того как все погибнут, заберем обратно, зажжем лампу и пойдем своей дорогой.

— Оружие против засад, — заключила Вара; казалось, что ее глаза горят в сгущающихся сумерках от возбуждения.

Еще больше убийств, подумал Нэк. И нет им конца, все равно от чего — меча или растения. Однако план несомненно обладал своими достоинствами.

— Когда-то здесь были порченые земли. Станет ли вьюн жить за пределами леса?

— Это мутация какого-то растения, — кивнула Вара. — Для него нужны подходящая температура, особая вода, почва, тень…

— Скоро мы все это выясним, — заключил Тил. — Человек уже давно использует в быту дикие растения, приручает их.

Вара и Тил выкопали из земли подходящий экземпляр и надежно упаковали его в имеющуюся корзину. Нэка терзали сомнения. При малейшем недосмотре этот вьюн может уничтожить весь их маленький отряд. Это растение было очень ненадежным союзником.

— Вар всегда без колебаний бросался мне на выручку, — сказала Вара. — Он много раз спасал меня. Помогал мне, когда я притворялась мальчишкой. Однажды мы легли спать в снегах, меня укусила ядовитая личинка мотылька порченых земель, и я потеряла сознание. Он отнес меня на руках обратно к ближайшей хижине, вывихнул по дороге ногу, но все равно не бросил. После этого он охранял меня, не подпускал ко мне чужаков и сражался за меня в кругу с больной ногой. Он нес меня на руках, валился от усталости, его нога распухла, но он все равно не испугался…

И Нэку приходилось все это слушать. Вот таким был человек, которого он убил! Восполнить то, что он забрал, он не мог, не разобравшись прежде, кого же потеряла эта женщина. То, чем Вара занималась, Нэку было видно преотлично: Тил не позволил ей достать Нэка палками, и тогда она обратилась за помощью к словам. Ее рассказы-воспоминания, превозносящие достоинства Вара и утрирующие агонию его кончины, были ужасны, потому что воскрешали мертвого.

Ее обращенная в слово атака была специально рассчитанной, Нэк понимал это, и все равно страдал. Ему не было оправданий. Он убил мужа этой женщины — человека, который вполне мог стать его, Нэка, другом, а теперь не станет им никогда.

Иной раз, когда Вара произносила имя своего мужа, Нэк вспоминал и о мисс Смит — о Нэке. Сам он в эти мгновения становился Йодом: убийцей невинных.

Их план сработал. Вьюн выжил, Тил ухаживал за ним несколько дней, заставляя цветы закрываться под воздействием слабого света лампы. Для того чтобы не нарушать натуральный цикл цветения растения, по ночам корзину с вьюном оставляли в лесу на расстоянии мили от лагеря. Того, что вьюн повредят какие-нибудь лесные звери, бояться не стоило — запах служил растению отличной защитой от недругов. Мили было вполне достаточно, а при устойчивом ветре корзину оставляли от лагеря и на меньшем расстоянии — и тем не менее несколько раз до них долетал легкий аромат ночного цветения, возбуждающий в груди животные желания.

Освоившись с вьюном и рассчитав время встречи, они вышли к месту засады около другой, южной опушки леса. Догадки Тила подтвердились — миром, осиротевшим после падения власти ненормальных, правили теперь новые жестокие законы. Сдерживая бандитов при помощи ружья Тила, троица принялась ждать, пока сочащийся сквозь отверстия корзины аромат распустившихся в темноте цветов начнет оказывать на бандитов свое воздействие. Чтобы сохранить себе и своим спутникам рассудок, Нэк пел и играл на металлофоне, специально подбирая песни о дружбе и доверии друг к другу. Исходящий из корзины аромат медленно разносился легким ветерком в прозрачном дневном воздухе. Предусмотрительно положив свое оружие в отдалении, но так, чтобы не заметил враг, Тил и Вара подпевали Нэку. Бандиты потешались над ними, решив, что таким образом они хотят вымолить себе пощаду.

Неожиданно в рядах врагов вспыхнула ссора. Цветочный дух дошел до них. Аромат нескольких цветов из корзины был, конечно, не столь силен, как в лесу ночью от целого легиона вьюнов, но и его будет достаточно для возбужденных видом добычи и не ожидающих подобного подвоха бандитов. Чуть погодя Тил откинул крышку корзины, чтобы пустить внутрь дневной свет и, прежде чем двигаться дальше, дать возможность своим спутникам освободиться от воздействия запаха растения. Они всеми силами старались себя сдерживать, и это им удавалось, но все же испытывать судьбу смысла не было.

К этому времени ряды участников засады, совершенно не понимающих, что с ними происходит на самом деле, находились уже в полном беспорядке. Головы бандитов, издавна привыкших к беззаконию и безнаказанному насилию, оказались благодатной почвой для возникновения дурных желаний. Как только драка началась, она принялась подпитывать себя сама.

По ошибке Нэк запел любовную песню. Неожиданно его глаза впились в Вару — шестнадцатилетняя женщина в рассвете своей красоты рядом с ним! Внутри Нэка развернулась пружина желания, и все, что произошло между ним и Варой, немедленно было забыто. Остановил его вид Тила, вернее, яростная обида на него — неуместного свидетеля страстного желания, разбудившего Нэка и заставившего его запеть такую песню. Заняться любовью с Варой? Да лучше уж поцеловать мотылька из порченых земель!

Пора было уносить ноги.

— Вперед, Воины Христовы! — затянул Нэк, не понимая смысла слов, но воодушевляясь бодрым ритмом песни.

Так, распевая гимны, они прошли мимо совершенно дикой сцены кровавой свалки, в которую превратилось место недавней засады. Лишь дважды им приходилось отражать нестройные нападения одуревших бандитов. Поселение дружины располагалось рядом с местом засады; цветочный аромат пробрался и туда. Там тоже многие дрались друг с другом, но многие занимались также и любовью — в поселении имелись женщины. Совокупляясь, мужчины и их подруги рычали и кусали друг друга. Дети дрались с такой же яростью, как и взрослые, и среди них тоже было много погибших.

Очень скоро туман из голов бандитов выветрится, но их банде никогда уже не оправиться от этой трагедии.

Вара продолжала гнуть свою линию. Нэк узнал, как Вар спас ее от ужасного механического монстра в туннеле — в том самом туннеле, куда у них с Тилом не хватило духу войти, — от женщин-ос в их жилище-улье, заслонив в конце концов свою спутницу от их стрел собственным телом. Потом Вар дрался с зверобогом Миносом и спас юную Соли от участи может быть даже более ужасной, чем смерть.

Несомненно, Вар прожил короткую, но яркую жизнь. Пересказ событий его жизни занял больше месяца пути. По мере продвижения на юг, обратно к весне, климат становился все теплее и теплее, но на речи Вары это влияния не оказывало.

Покончив с достоинствами своего мужа, Вара перешла к его недостаткам.

— Вар был некрасив, — рассказывала она. — Он был густо покрыт волосом, на спине у него был горб, его руки и ноги были уродливы, а кожа покрыта пятнами.

Все это Нэк знал и без нее, потому что уже встречался с этим человеком.

— Его голос был настолько хриплым, а речь такой неразборчивой, что я с трудом его понимала.

Совершенно верно. Если бы не недостатки речи Вара, кто знает, может быть, Нэк смог бы понять больше и удержать свою руку от рокового удара.

— Он совсем не умел петь. И все равно я его любила.

До Нэка очень быстро дошел смысл нового поворота рассказов. Сам Нэк обладал приятной внешностью, если не принимать во внимание узор полученных за годы бурной боевой жизни шрамов и отсутствие кистей рук. Нэк хорошо владел своим мягким голосом и уж он-то, конечно, пел хорошо. Собрав все бросившиеся ей в глаза ценные качества Нэка, Вара направила их обратно против него же, заставив его стыдиться их.

Все это напоминало исходящий от цветов вьюна аромат. Нэк знал, что делает Вара, но был бессилен оказать ей хоть какое-то сопротивление. Он был обязан слушать, обязан отвечать ей и ненавидеть себя так же сильно, как она ненавидела его. Он был убийцей, причем худшим, чем убийца своей собственной подруги.

Тил ни во что не вмешивался.

По прошествии еще одного месяца Вара надолго замкнулась в мрачном молчании. Ее словесные атаки не достигли своей цели — Нэк покорно сносил все ее насмешки и язвительные замечания.

— У меня было все! — воскликнула она в отчаянии однажды вечером. — Теперь у меня нет ничего. Ничего, даже моей мести.

Она начинала осознавать случившееся.

После этого она молчала еще целую неделю. Потом сказала:

— У меня нет даже ребенка.

Потому что Вар был бесплоден. Отец Вары, Сол, был кастратом; сама она зачата переступившим через браслет Сола Сосом Веревкой, который позже отдал свой браслет Сосе из Геликона. Ни отец, ни муж Вары собственных детей произвести на свет не могли.

Нэк был полностью в курсе этой запутанной истории и теперь отлично понимал Безоружного, настоящее имя которого Сос, бросившегося в свое время в погоню за Варом. Снова все дело было в мести, и только в ней одной! Однако поймать Вара было не так-то просто, потому что благодаря свойствам своей необыкновенной кожи он обладал способностью чувствовать радиацию, что являлось в порченых землях огромным преимуществом. Это качество досталась Вару в компенсацию за неспособность иметь детей.

— Моя мать, Соса, была бесплодна, — причитала Вара. — Неужели мне тоже не суждено иметь детей?

Тил многозначительно посмотрел на Нэка.

Вар был наивен по природе. Нэк отнюдь наивен не был. То, что имел в виду Тил, подспудно повторялось им не раз и не два за эти месяцы, и смущало Нэка чрезвычайно. Более того, он считал это позором для себя. Но из раза в раз Нэк убеждался, что Тил клонил дело именно к этому.

Вара хотела ребенка…

Скорее всего, она сама пока не понимала то, что произносила вслух. Тем более она не понимала, зачем ее удержал от убийства в то первое утро их встречи Тил.

Что было у Тила на уме? Если он считал необходимым для Вары завести ребенка, то возможностей для этого было сколько угодно. Ровно столько, сколько было в мире мужчин. Но почему Тилом был избран для этой цели Нэк? Почему именно он, главный враг Вары на сегодняшний день? К чему настаивать на этом бесчестии?

Ответ был известен. Вара не просто хотела иметь ребенка — она хотела ребенка Вара. Поэтому любой младенец, который у нее появится, будет носить имя Вара и отцом его будет считаться Вар. Точно так же как и сама она была рождена Соли, дочерью кастрированного Сола. Браслет, а не мужчина, определял отцовство в глазах кочевников. Но кто из всех мужчин мог решиться осквернить браслет Вара, попрать свою собственную честь и взять на себя такую роль, даже невзирая на то, что Вара была привлекательна как женщина?

Кто из всех мужчин — кроме того, который уже потерял свой браслет и настолько глубоко погряз в собственных преступлениях, что надругательство над чьим-то чужим браслетом вряд ли что-либо изменит? Кто из всех мужчин — кроме того, который уже поклялся вернуть жизни, которые отнял?

Кто, как не Нэк?..

Глава шестнадцатая

Когда Вара наконец оставила Нэка в покое, за них обоих взялся Тил. Шел уже третий месяц пути, наполненного всякими событиями: стычками с бандитами, борьбой с природой и преодолением естественных препятствий местности, поисками удобного пути в обход. Но осью всего были беседы Вары и Нэка с Тилом. По прошествии трех месяцев первоначальная злость в Варе улеглась, она превратилась в просто несчастную и беззащитную девушку, очень восприимчивую к окружающему.

Тил начинал свои разговоры издали. Например, в один прекрасный день он задавал Варе вопрос с виду совершенно безобидный, но ответ на который подвигал ее немного по пути к разрешению собственных проблем. На следующий день он задавал другой вопрос Нэку, и чтобы ответить, тому тоже приходилось задумываться о своей горькой судьбе. В итоге этих тонких маневров Тилу удалось дать понять Варе, что самыми близкими ей людьми были Сол, не являющийся ее отцом в биологическом смысле, и Соса, также не ее природная мать, и что оба этих человека, Сол и Соса, жили вместе как семья, нарушая обязательства, налагаемые на них их браслетами.

— Но это было в Геликоне. Там все наоборот, — начала вдруг защищаться Вара. — Там никто не живет в браке, потому что для этого там не хватает женщин. Все мужчины живут по очереди со всеми женщинами, без браслетов и всего такого. По другому считается несправедливо.

Она говорила так, как будто Геликон все еще существовал, как будто все это можно было проверить.

— И Соса поступала так же — жила со всеми мужчинами? — спросил Тил с таким видом, как будто просто хотел внести ясность. — Даже с теми, кто ей не нравился?

— Нет, для этого не было необходимости. Она не могла родить ребенка. Время от времени, конечно, она могла давать согласие тому или другому, если кто-то особенно настаивал, — она была очень красивая, вы это знаете, наверно. Но это ничего не меняло. Секс оставался сексом, даже в Геликоне. Главное — то, что все женщины должны иметь детей.

То же самое можно сказать и о кочевниках, подумал Нэк.

— А если бы ты осталась там, что с тобой было бы тогда? — спросил Тил.

— То же самое, что и с остальными, — почему я должна вести себя по-другому? Но тогда мне было только восемь, и однажды… — Вара запнулась.

Тил не стал ни о чем спрашивать, и через некоторое время девушка заговорила сама, испытывая потребность объясниться.

— Там был один человек… никаких ограничений по возрасту в Горе не было, вы понимаете меня? Так вот, он любил совсем молоденьких, а в Горе было очень мало девочек. Но я еще не была готова. И когда он подошел ко мне, я ударила его палкой. На этом все и кончилось. Солу я ничего не сказала… иначе были бы неприятности.

Вне всякого сомнения! Нэк сразу вспомнил крики одолеваемой видениями Вары в призрачном лесу. Кто-то домогался ее, и она дралась с ним.

— Но если бы ты была тогда постарше… — начал Тил.

— Думаю, тогда бы я пошла с ним. Так уж у нас в Геликоне заведено. Симпатии не имеют ничего общего с законами.

— Но потом ты стала женой Вара… и ты все равно собиралась вернуться в Геликон?

— Мы туда и шли!

Помолчав, она снова решила объясниться:

— Вар бы меня понял. И я сохранила бы его браслет.

В некоторых вещах она разделяла наивность Вара и до сих пор не понимала, куда клонит Тил.

На долю Нэка от Тила тоже перепадало кое-что. День за днем, во время переходов, на отдыхе у костра, перед сном. Нэк никогда не начинал разговоры первым, у него вообще не было никакого желания участвовать в этом, но Тил был очень умен и на вопросы, которые он Нэку задавал, можно было отвечать либо однозначно, либо не отвечать вовсе. Постепенно в их беседах вырисовалась вся история службы Нэка под началом Повелителей империи, одного, а потом другого; были упомянуты мастерство Нэка в обращении с мечом, законы, по которым он жил. Будучи вождем младшей дружины, Нэк убивал много раз, но каждый раз — в кругу, и всегда этому была своя причина. В большинстве случаев поединки происходили по приказу Сола, но никогда по приказанию Безоружного, который, придя к власти, уже не пытался расширить пределы доставшейся ему империи.

Вара все это хмуро выслушивала и, казалось, ей не нравился этот ставший почти ритуальным на несколько вечеров процесс раскрытия характера Нэка.

Постепенно Тил дошел до деятельности Нэка во времена, последовавшие за крушением империи.

— Зачем ты искал ненормальных?

— Империя разваливалась, за ней и все устои общества кочевников, бандиты начали разорять хижины. Не стало ни еды, ни припасов, ни хорошего оружия. Я хотел узнать, почему ненормальные отвернулись от нас.

— Ну и почему они отвернулись?

— Они зависели от поставок из Геликона, их грузовики отправлялись к Горе и один за другим исчезали. Я вызвался узнать, в чем дело.

Нэк рассказал о том, в каком виде он обнаружил Гору. Услышав это, Вара отбросила свое показное равнодушие и разрыдалась; слезы текли у нее по щекам без конца.

— Я знала, что так и будет, — твердила она. — И виной тому были оба моих отца, а я и Вар этому помогали. Но я даже представить себе не могла, что все кончится так ужасно…

Таким образом Тилу удалось выставить Нэка защитником цивилизации, разрушителями которой были Сол, Безоружный, а вместе с ними и Вар. Что шло полностью вразрез с прежними воззрениями Вары!

Прошло еще несколько дней пути. Тил задал свой следующий вопрос:

— В Геликоне ты был один?

Нэк ничего не ответил, потому что, хотя с той поры минуло столько лет, раны его еще не зажили, и обнажать их он совсем не хотел.

Как это было ни удивительно, но дальше вопросы ему начала задавать Вара:

— Ты женился на ненормальной? Я хорошо помню, ты сам признался мне в этом. Это она была с тобой там, в Горе?

Нэк опять ничего не ответил. Вместо него ответил Тил:

— Да.

— Кто она такая? Зачем она пошла с ним? — посыпались от Вары вопросы.

— Ее звали мисс Смит, — ответил Тил. — Она была секретаршей доктора Джонса, вождя ненормальных. Она должна была показать Нэку дорогу, а потом написать письменный отчет обо всем. Они отправились на грузовике ненормальных, потому что проехать нужно было через половину Америки. Так Древние называли страну ненормальных — Америка.

— Я знаю, — коротко отрезала Вара.

На следующий день:

— Она была порядочной женщиной, честной?

— Она была честной, — ответил Тил. — Настолько честной, насколько может быть честной цивилизованная женщина.

— Я тоже честная!

— Наверное, потому, что ты тоже цивилизованная.

Вара вздрогнула — намек дошел до нее.

— Ты говоришь о том, что я умею читать и писать?

— Вот именно.

Среди кочевников лишь некоторые знали грамоту, ненормальные же были грамотными поголовно. Вара была грамотной, но ни Нэк, ни Вар с грамотой знакомы не были.

На следующий день:

— Она… она была настоящей женщиной?

— Она была подругой Безоружного, но они расстались, потому что тот не захотел жить с ненормальными.

Услышав это, вздрогнул Нэк. Нэка рассказывала ему про это совсем не так.

— Безоружный был моим отцом! — вспыхнула Вара.

И поправилась:

— Моим природным отцом. Но не настоящим.

— Тем не менее так оно и было.

— И она любила Нэка? — в словах Вары слышалось отвращение.

— А ты как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Тил, чуть-чуть начиная раздражаться.

На следующий день:

— Да как же могла она, цивилизованная, знающая грамоту женщина любить такого?

— Наверное, она знала о нем что-то, чего мы не знаем, — с мягкой иронией ответил Тил.

И наконец:

— Как она умерла?

Нэк встал и пошел прочь, испуганный тем, как много Тил о нем знает. Этот человек был удивительно сведущ в личной жизни Нэка, и ни чем не выдавал этого раньше.

Нэк бросился бежать и бежал через лес до тех пор, пока не начал задыхаться, потом упал на сухие листья и разрыдался. К чему эти безжалостные удары по старым, но незажившим, глубоким ранам? Зачем так унизительно, при всех, его душу вывернули наизнанку?

Он долгое время лежал без движения, возможно, спал. Открыв наконец глаза, Нэк снова увидел под собой пропитанную кровью и усыпанную разным лесным мусором землю, снова почувствовал, как огонь прижигает обрубки его рук. Шесть лет прошло как шесть часов и его мука, его агония от потери Нэки все еще была свежа.

Что толку мстить, если все без исключения дружины состоят из таких же жестоких дикарей, как та, которую он уничтожил. Все то же самое могло произойти в любой из этих банд. Можно было обо всем забыть — это один из возможных путей — или физически уничтожить все эти дружины до одной. Но можно было выступить против самой дикости. Ударить в корень. Восстановив Геликон.

И вот он здесь, потративший годы на попытки начать это восстановление, и совсем недалеко от него разрывается от горя сердце женщины, пострадавшей от его дикости, от той же самой, против которой он собирался сражаться. Такие дела. Может ли дикарь пытаться упразднить дикость?

Все было напрасно. Ничто не воскресит женщину, которую он любил. Ее тело незримо лежит рядом с ним — его мука, злая насмешка над всеми его попытками хоть что-то восстановить. Но ему теперь все равно.

Прошло еще немного времени, и он встал, решив, что пора похоронить это мертвое тело. Да, он был дикарем, но доктор Джонс — цивилизованный человек. Нэк не мог помочь самому себе, но он мог помочь ненормальным. Одну из них он любил — вот эту женщину. И через нее он любил их всех. Он нагнулся для того, чтобы прикоснуться к ее телу, понимая, что скорее всего рука его сейчас дотронется до обычного камня. До ствола поваленного дерева, может быть.

Но человеческая плоть не исчезла, когда он к ней прикоснулся. Тело было теплым. Рядом с ним лежала женщина.

— Нэка! — охнул он, дикая надежда стрелой пронизала его грудь.

И тут же все понял.

— Вара, — пробормотал он и отвернулся, испытав неприязнь.

Зачем эти нелепые шутки!

Девушка поднялась на ноги, подошла к нему и обняла за талию.

— Тил все рассказал мне — почему ты так много убивал и все остальное. Я бы тоже их всех убила! Я напрасно винила тебя!

— Нет, — сказал он, не очень успешно отталкивая ее руки своими щипцами. — То, что сделал я, было бессмысленно и несло с собой еще больше горя. И я убил Вара.

Теперь он различил цветочный запах. Вара снова начала превращаться в Нэку.

— Да, ты убил его! — крикнула она, впиваясь в него еще сильнее и не давая ему двинуться. — И за это я тебя ненавижу! Но теперь я поняла! Я поняла, как это произошло.

— Тогда убей меня.

Многие просили его об этом, когда он выслеживал бандитов Йода.

— Ты послушалась Тила — довольно.

— Но ты его не послушался! — она впилась в него намертво.

— Ты принесла с собой вьюн. Я слышу его запах. Позволь мне уйти отсюда прежде… прежде чем я все забуду.

— Да, я принесла с собой вьюн! Чтобы ты и я смогли бы взглянуть наконец правде в глаза!

Нэк попытался ударить ее по руке щипцами.

— О какой правде между нами ты говоришь? Тил заставляет нас опозорить наши браслеты…

— Я знаю! Я знаю! Я знаю! — кричала она. — Скорее, Минос! Освободи меня!

Вара прижималась к Нэку, тянулась губами к его лицу. Ее тело было обнажено; она так и лежала с ним рядом, неизвестно сколько времени притворяясь мертвой.

Цветочный наркотический аромат взорвался у него в голове сотней молний, подхватил его и всколыхнул в нем животные инстинкты, заставив ответить на зов женщины. Нэк сильно обхватил девушку, стиснул остатками своих рук, впился в губы.

Поцелуй доставил ему необычайное, дикое наслаждение.

Тело Вары расслабилось, устраиваясь поудобней в кольце его рук. Щипцы задели металлофон, раздался резкий неприятный звон, мгновенно вернувший его обратно к действительности. Нэк разжал руки и в ужасе отпрянул от Вары. Тело его все еще желало ее, но сознание кричало: прочь, бесчестие! Нэк бросился бежать.

Вара метнулась за ним.

— Ненавижу тебя! — задыхаясь выкрикивала она. — Ненавижу твое красивое лицо! Ненавижу твой прекрасный голос! Ненавижу то, что ты можешь стать отцом! Но я должна сделать это!

В темноте Нэк налетел на кусты и упал, закрывая лицо, пытаясь уберечься от острых сучков. Вара нырнула в кусты за ним следом. Нэк несколько раз взмахнул своей клешней, не для того, чтобы ударить девушку, а для того, чтобы удержать ее на расстоянии до тех пор, пока не выветрится из головы дурман. Он все еще желал ее, и она была опасна для него.

И Вара вступила с ним в бой. По дороге она подхватила где-то палку — сук какого-то дерева — и теперь, изловчившись, сильно ударила его по плечу, причинив боль. Нэк запоздало отмахнулся щипцами, но затем, выбрав удобный момент, поймал в них палку и, используя преимущество в силе, выдернул ее у Вары из рук. Этого ей только и нужно было — убедившись, что его щипцы заняты, девушка ударила Нэка в несколько главных нервных узлов, причинив ему невыносимую боль. Искусство рукопашного боя своего отца, Безоружного, она освоила отлично!

Но сила Нэка уравновешивала знания Вары, и оба они это знали — он мог сбить ее с ног одним ударом щипцов. Но Вара даже не пыталась одолеть его; все, что ей было нужно, это задержать Нэка в своих объятиях, пока искры желания в их телах не угасли.

Корзина с вьюном осталась далеко. Воздух вокруг был чистым, и очень скоро голова Нэка полностью прояснилась. Видения больше не смущали его, он полностью осознавал происходящее. Он победил.

Только поняв это, Вара отступилась.

— Итак, у меня ничего не получилось, — сказала она, как будто подводила итог одной из рядовых жизненных неудач. — Но ведь я старалась, старалась изо всех сил?

— Да.

Проследить за ходом ее мыслей было абсолютно невозможно!

— Мы вернулись к тому, с чего начали.

— Да.

Нэк начал подниматься на ноги.

Вара заплакала, и сейчас слезы ее были подлинными.

— Ты чудовище! Ты отнял у меня мою любовь, отнял у меня мою месть, отнял у меня мой здравый смысл. Я согласилась унизиться, неужели ты хочешь отнять у меня и все остальное тоже?

Она не больше унизилась, чем он!

— Да.

Она снова придвинулась к нему, прижав к кустам. Она по-прежнему была обнажена, ее прекрасное тело испачкано в крови, сочащейся из многочисленных царапин, полученных во время борьбы в кустах.

— Я называю тебя по имени! Нэк… Нэк Меч! Пусть все будет честно между нами, забудем о хитрости и обмане.

— И никто ни перед кем не унижается! — сказал он.

— Никто ни перед кем не унижается! Возьмешь ли ты меня как женщину — если я согласна взять тебя как мужчину? Это должно произойти!

Он снова хотел ее; он слишком долго ждал, и всему был свой предел. Нэк вздохнул. Он тоже старался. Изо всех сил.

— Да, это должно произойти.

И это произошло, очень быстро, большую часть сделала она сама, потому что у него не было рук.

— Между мной и Нэкой так ничего никогда и не было, — сказал он, одновременно переживая удовлетворение и горечь. — Она боялась…

— Я знаю, — сказала Вара. — И ты тоже.

Потом:

— Вот это и случилось. Больше запретов нет. Можешь остаться со мной, если хочешь.

— Это был просто секс. Я не могу тебя любить.

— Тебе нужно будет любить меня всего один месяц, — ответила она. — Так же как и мне тебя. Останься.

И Нэк остался с ней. Первый раз в жизни он занимался любовью с женщиной и Вара, конечно, это знала, но ни словом, ни взглядом этого не выдала. Не торопясь, шаг за шагом они изучали друг друга, преодолевая один за другим физические и эмоциональные барьеры. Оба они молчали; в словах больше не было нужды.

Второй раз это было еще лучше. Вара продемонстрировала Нэку кое-что из того, что знала сама, потому что в этом она оказалась настолько же опытной, насколько был опытен он в бою на мечах. Это была настоящая любовь, свободная, без ограничений.

Глава семнадцатая

Их поход был окончен. Втроем они явились к доктору Джонсу в поселение ненормальных. Тил, предводитель их маленького отряда, подробно рассказал обо всем, что им удалось узнать, упомянув о поисках Нэка, о своей встрече с Нэком, о продолжении похода на север, о встрече с Варой и Варом и о возвращении назад — в общем, обо всем, исключая разговоры во время обратного пути и о романе Нэка с Варой.

— Нэк отрекся от своего меча, — сказал в заключение Тил. — Теперь он носит с собой вместо меча металлофон. Но он по-прежнему может руководить людьми.

Доктор Джонс кивнул, как будто услышанное им было особенно важно.

— Теперь нужно сообщить остальным и вместе все решить.

Тил и предводитель ненормальных отправились созывать остальных. Нэк и Вара вышли и вынесли с собой на воздух корзину с вьюном, туда, где было больше света. Они присели под раскидистым деревом.

— Тил станет вождем Геликона, — сказала Вара. — Видел, он уже на равных с ненормальными.

Нэк согласно кивнул:

— Он умеет организовывать людей.

— Ты и я сошлись без его помощи, — заявила Вара с присущей женщинам уверенностью в таких делах. — И восстановление Геликона было твоей идеей. Вождем должен был стать ты.

— Вот с этим-то? — Нэк кивнул на металлофон.

— Ты можешь вернуть свой меч обратно. Ведь он по-прежнему там, снизу.

Нэк не стал объяснять, почему он не может остаться жить в Геликоне, — это было слишком сложно.

— Если я снова обнажу меч, тебе, наверное, придется убить меня.

Вара удивленно нахмурилась:

— Думаю, что да.

Из-за дерева выбежал маленький мальчик и, заметив их, остановился.

— Кто вы такие? — храбро спросил он.

— Нэк Металлофон.

— Вара Палка.

— А я Джими. У тебя чудные руки.

— Это железные руки, — ответил Нэк, удивленный тем, что мальчик совсем его не боится. — Чтобы играть музыку.

— А у моего папы Джима есть железные ружья. Они делают вот так: «Бах!»

— Музыка лучше.

— А вот и нет!

— А вот послушай.

Нэк поднял металлофон, взял в щипцы маленький молоточек и начал петь, подыгрывая себе:

Раз однажды ехал лесом Фермер Джонни в город, Бах, стреляй-ка, Бух, стреляй-ка, Глядь — ворона спит на елке, Эй, давай стреляй-ка!

— А что такое город? — спросил мальчик, ужасно заинтересованный.

— Это когда кочевники живут в домах ненормальных.

— А я знаю, что это такое: «Давай стреляй-ка!» Это про ружье!

Вара рассмеялась:

— Я хочу такого же, — шепнула она Нэку.

— Обращайся к Джиму Ружье.

— После вот этого — непременно. — Вара легонько похлопала себя по животу.

Испуганный Нэк затянул для любопытного мальчишки продолжение песенки.

Ружьецо с плеча он скинул, Да ворону подстрелил, Та под елку повалилась, И в телегу уложилась.

— Я же говорил, что ружье лучше!

А из перьев той вороны Джон набил перину, А из лап-то из вороньих, Сделал себе вилы.

— Такая большая была ворона? — недоверчиво переспросил Джими.

Нэк стукнул молоточком по самой низкой ноте:

— Во-о-о-т такая.

— Понятно, — вполне удовлетворившись ответом, сказал мальчик. — А здесь что?

— Цветы вьюна.

— Но никаких цветов не видно.

— Эти цветы раскрываются только в темноте. Они очень странно пахнут, а вдохнувшие их запах люди начинают делать странные вещи.

— Например, вилы из лап вороны?

Вара снова засмеялась.

— Вроде того, — сказала она.

Из дверей вышел Тил:

— Все собрались.

Вара подхватила корзину и вместе с Нэком вошла в дом. За ними вприпрыжку побежал Джими.

— У него чудны?е смешные руки, — сообщил он Тилу. — Но он веселый.

Внутри все были в сборе: группа пожилых людей со странными именами, которых собрал Нэк (среди них сидел также и Дик Врач), Сола и другие люди, которых Нэк не знал. Видимо, за время отсутствия Нэка доктору Джонсу удалось разыскать еще нескольких человек из своего списка. Многие из них, мужчины и женщины, были похожи на кочевников. Джими уверенно подсел к одному из незнакомых Нэку людей, очевидно, Джиму Ружье.

Вара, до сих пор сохраняющая полное спокойствие, незаметно сжала руку Нэка.

— Кто она такая? — шепотом спросила она, кивнув в сторону одной из женщин.

— Это Сола, — сказал Нэк, не успев даже понять, какую важность его ответ представляет для Вары. Лицо супруги Повелителя сохранило лишь отдаленные намеки на некогда ослепительную красоту.

Вара крепко сжала Нэку руку, как будто чего-то сильно испугавшись. Что было совсем на нее не похоже.

Тил вышел вперед и представил женщин:

— Сола… Вара. Вы должны знать друг друга.

Со стороны Солы не последовало никакой реакции, и это было понятно — ведь она не знала о том, кого Вар взял себе в подруги. Но остальные, как только Сола и Вара оказались рядом, немедленно отметили их сходство.

— Мать и дочь… — произнес Дик.

— Вдовы, — добавил Тил.

Сказанное звучало жестоко, но сразу же ставило все на свои места и отводило ненужные вопросы. Всем все сразу стало ясно. После этого уже не было необходимости разъяснять сложное и не всегда достойное переплетение судеб.

Последовала неловкая пауза. Расставшиеся около тринадцати лет назад, когда Вара была еще несмышленышем, ни она ни Сола не знали, что теперь сказать друг другу.

Тил снова взял слово.

— Вы все хорошо знали Вара. Знали Сола. И Безоружного. Я тоже их знал. Скоро я расскажу вам все об этих великих людях.

— Это хорошо, — сказала Сола, и Вара молча кивнула.

— В твое отсутствие мы разыскали еще нескольких добровольцев, как видишь, — сказал доктор Джонс, обращаясь к Нэку. — Обеспечив их безопасность, насколько это было возможно, мы доставили их сюда, и теперь у нас здесь собрался мощный дееспособный отряд. Осталось выбрать хорошего лидера.

— Лидер у вас уже есть, — сказал Нэк.

Что хочет от него ненормальный — чтобы он подтвердил выбор, который был уже давно сделан?

— Падение Геликона свидетельствовало о том, что лидер, стоявший в тот период у кормила власти, неправильно избран, и методы его руководства были неверными, — сказал доктор Джонс. — Теперь мы обязаны установить для нового лидера строгие требования.

Нэк обдумал услышанное. Из сказанного доктором Джонсом можно было сделать вывод, что от Нэка ожидают не столько поддержки уже принятого решения, сколько предложения кандидатуры на эту должность!

— Не следует ставить во главу первого попавшегося человека, это ясно. Но Тил…

— Через короткое время я вернусь к моей дружине, — сказал Тил. — Моя работа завершена. Я не участвую в дальнейших делах. Я не собираюсь покидать кочевников и переселяться с семьей в подземный мир.

Нэк был несказанно удивлен. Так значит, Тил тоже являлся только исполнителем приказов, а не ведущей фигурой!

— Я много слышал о Джиме Ружье, — сказал Нэк. — Он вооружил воинов империи для штурма…

— Я совершил огромную ошибку! — прервал его Джим. — Больше я ошибаться не хочу. Не хочу руководить тем, что я однажды разрушил.

Оказалось, что у доктора Джонса еще не все организовано до конца.

— Каковы ваши требования к лидеру подземного мира? — обратился Нэк с вопросом к ненормальному. — Он должен знать грамоту? Должен быть знаком с Геликоном? Что еще?

— Все это, конечно, предпочтительно, — согласился доктор Джонс. — Лучше всех здесь подошел бы Безоружный. Но есть и другие, не менее важные качества, и мы вынуждены выбирать из того, что у нас есть на сегодня.

— А почему бы ни сделать предводителем Горы Нэка? — спросила Вара.

Нэк сдавленно рассмеялся:

— Править Горой я могу только при помощи песен. Я больше не стану никого убивать.

— Это одно из наших требований, — ответил ему доктор Джонс. — Кровь не должна больше пролиться.

— Это вряд ли выполнимо, — мрачно заметил Нэк. — Геликон был построен на крови.

— Но он не должен восстанавливаться на крови! — горячо воскликнул доктор Джонс в совсем не свойственной себе манере. — История подтвердила ошибочность насилия и лжи.

Большая часть присутствующих в комнате принялась кивать, выражая согласие со словами доктора. А Нэк подумал о том, каким образом в таких условиях можно будет справиться с бесчисленными бродящими по стране бандами. Воистину мечта о цивилизации без насилия — глупость!

— Нэк Меч, — сказала Сола после паузы. — Мы знаем о тебе почти все. Мы ни за что не осуждаем тебя. Ты сказал, что больше не желаешь проливать кровь. Но можем ли мы верить тебе, когда всю свою жизнь ты только и занимался тем, что творил насилие своим мечом?

Нэк пожал плечами. Было совершенно ясно, что во всем мире не найдется такого человека, который смог бы предоставить абсолютные гарантии в своем отвержении насилия, но как раз этого качества сейчас и требовали от вожака будущего подземного мира. Нэк не убивал больше своей рукою, но дал согласие на косвенное убийство при помощи цветов вьюна, не так давно, во время их обратного путешествия. Поэтому бесповоротно отвергать убийство было бы в его случае чистой воды лицемерием!

— Выберете вождем его! — выкрикнула Вара. — Ведь он положил всему начало, без него ничего бы не было!

— Согласен, — сказал с места один из ненормальных, худой и почти абсолютно лысый старик. — Этот человек освободил нас, когда на наш пост напали бандиты, согласился отнести записку в главный поселок и послал к нам помощь. Я доверяю ему во всем, что бы он там не совершил.

После этого слово взял Джим Ружье. Это был пожилой небольшого роста кочевник со смешными редкими кудряшками на голове.

— Мы не обсуждаем способности Нэка — в них никто не сомневается. Мы говорим о его стойкости и преданности делу. Взять хотя бы меня: я был готов палить из ружья во все стороны, когда узнал о смерти моего брата в Геликоне — но не стал этого делать. Но человек, который долгие недели предается кровавым схваткам во имя личной мести при первой же провокации…

— Мне он понравился, — сказал вдруг маленький Джими. — Он умеет играть руками музыку.

Джим с удивлением посмотрел на сына:

— Но это же Нэк Меч!

— Он сказал мне, что музыка лучше ружей. Но мне он все равно понравился.

— Мы с тобой полностью согласны. Но нам нужен человек с несгибаемой волей. Человек, похожий на Безоружного, — сказала Нэку Сола.

— Но Безоружный разрушил Геликон! — вспыхнула Вара. — Считал ли хоть кто-нибудь, сколько людей погибло по его вине? Вы сами сказали, что убийств быть не должно, а теперь…

Сола посмотрела на дочь с грустной улыбкой:

— Он был твоим отцом.

— Поэтому он и сделал это! Он думал, что я погибла. Вы только что говорили о том, что недопустимо долгие недели предаваться кровавым схваткам во имя личной мести — но как раз-то Безоружный строил свои планы годами, а после этого он годами гнался за Варом. Тогда как со мной все было в порядке! А ты — ты заставила Вара поклясться, что он убьет любого, кто причинит мне вред, в то время как никто и ничего мне делать не собирался. Как можешь ты судить? Нэка была его женой; ее насиловали на глазах у Нэка пятьдесят человек, друг за другом, а после этого они отрубили ему руки и бросили умирать в лесу рядом с трупом его подруги. Его ждала верная смерть — но он выжил и добился справедливости. И теперь он хочет, восстановив Геликон, остановить всех кочевников. А вы лицемерно попрекаете его прошлым!

— А как же Вар Палка? — тихо спросила Сола.

Вара ничего не ответила.

— Я убил его, — сказал Нэк.

Лица его и Вары отражали всю историю лучше слов. Многие знали Вара, а еще больше слышали о нем. Сделать своим лидером убийцу такого человека было очень непросто. Да и почему они должны были на это соглашаться?

— Это был несчастный случай, — сказал Тил. — Нэк думал, что Вар убил маленькую Соли; мы все тогда так думали. И все мы поступили бы точно так же, как он. Прежде чем правда открылась ему, Вар был уже мертв. Из-за этой ошибки Нэк решил отказаться от своего меча. Все, что я хочу сейчас, так это чтобы вы поверили в его искренность, — того же хотела Вара.

— Это мы заметили, — негромко сказал Джим Ружье, и тон, которым он произнес свое замечание, заставил Вару сжать зубы и покраснеть.

Джими рассматривал вьюн, сидящий в корзине.

— Покажи им свое оружие, — попросил Тил Нэка.

Нэк поднял правую руку и предъявил присутствующим металлофон. Среди собравшихся пронесся тихий удивленный говор, потому что все видели такой предмет впервые.

— Сыграй на нем, — сказал Тил.

Нэк оглянулся по сторонам. Его окружали хмурые и недоверчивые лица, не верящие ему и хмурящиеся на Вару, которая плакала, не скрывая своих слез. Все эти люди, без сомнения, верили в необходимость восстановления Геликона, но судьба, постигшая Гору, страшила их. Страшила она и самого Нэка, потому что он уже побывал там, среди руин.

Может быть, мечта восстановить Геликон без пролития крови, вольного или невольного, неосуществима. Возможно, путей воскрешения старого общества нет вообще. Но необходимо попытаться сделать это, потому что пора для этого настала и нужные люди собраны. И Нэк не мог позволить себе отступиться сейчас, под давлением одних лишь временных сомнений.

Им нужен был лидер. Если он не возьмет это на себя, то кто еще? Он далек от идеала доктора Джонса, но выбора не было.

Нэк повернулся к старому ненормальному:

— Ты просил меня узнать, что было причиной падения Геликона, для того чтобы мы смогли избежать этого потом. Так в чем была ошибка прошлого предводителя Горы? Я не знаю этого. Возможно, та же самая ошибка ожидает нас впереди.

— Возможно, Геликон обречен. Но мы должны пойти на этот риск.

Доктор Джонс ничего не ответил.

Нэк поискал свой маленький деревянный молоточек, но не нашел его. Тогда он начал медленно выстукивать мелодию своими щипцами, осторожно прикасаясь к пластинам металлофона и стараясь избежать неприятного звучания. Он начал петь.

Есть у меня барабан, И я барабаню на нем с утра, Я барабаню на нем дотемна, На всю страну. Я барабаню на нем о беде, Предупреждаю всех!

Не переставая петь, Нэк заглянул в лицо ближайшего сидящего рядом с ним человека, потом другого. Песня обладала для Нэка особым смыслом, впрочем, как и все остальные его песни, и пока мелодия рождалась в его легких и срывалась с его губ, он верил в эту песню. Сочинившие эту песню еще до Взрыва люди не захотели жить по ее правилам — но Нэк предупреждал о беде всех.

Поочередно он встречался со своими слушателями глазами, как будто лицом к лицу в кругу, и побеждал их своим голосом. Женщины верили в искренность его песни и зачаровывались вибрацией ее ритма. И пока его голос и музыка звучали, Нэк Металлофон торжествовал даже пред лицом их общей к нему неприязни.

Я пробарабаню на нем о любви, К братьям моим Во всей стране!

Нэк спел эту песню до конца и начал следующую, потом еще одну. Ему вдруг представилось, что он снова печатает шаг по тропинке призрачного леса и, наверное, это на самом деле было так, потому что опять все зависело от него и его песни и решалось ими. Вара начала ему подтягивать, как когда-то много лет назад пела вместе с ним Нэка, и постепенно люди образовали около него круг и принялись эхом вторить его словам.

Нэк пел дальше. Стены комнаты вокруг него заколебались и начали расплываться, превращаясь в мрачную скуку порченых земель, кольцом опоясывающих Гору; появились перекрученные металлические решетки, разной величины фрагменты стен, потом открылся туннель, уводящий в недра ужасной Горы, к огромным залам, усыпанным пеплом. Геликон явил себя и принял в себя новых жителей. И из смерти восстала жизнь — Гора Смерти означала жизнь для лучшего, что осталось в людях. Мечты превращались в осязаемое, потрясающее воображение, вечное; в силу, которую не способен отрицать не один живущий.

Наконец Нэк замолчал. Но они все уже были его, и он знал это. Его мечты скрестили мечи с их осторожностью и страхами и взяли верх, вопреки всякой логике. Геликон снова будет жить.

Потом он увидел корзину с вьюном. Наигравшись с растением, Джими закрыл корзину — цветы распустились в темноте, и пока Нэк пел, наркотик наполнял комнату.

Тил не мог не заметить этого, но оставил все, как есть… потому что Тила давно уже в комнате не было.

Глава восемнадцатая

Их было пятьдесят сильных мужчин и женщин. Выгрузившись из грузовиков, они стояли перед Геликоном. Внешне Гора не изменилась нисколько — та же самая непонятной формы огромная и отвратительная груда мусора.

— Убивать поднявшихся на Гору мы больше не будем, — сказал Нэк. — Тех, кто сумеет добраться до начала снегов, мы примем к себе. Если эти люди покажутся нам неподходящими, мы будем высылать их очень далеко. Но никто из тех, кто придет к Горе, не сможет больше вернуться к своему народу.

Все согласно кивнули. О бедах, которые повлекли за собой подобные возвращения, знали все. Если бы Геликон действительно занимался своими делами, вместо того чтобы вмешиваться в жизнь кочевников, то вероятнее всего общество ненормальных существовало бы в целости и сохранности до сих пор. Все эти беды Нэк испытал на себе.

Кочевники были будущим человечества. Ненормальные только присматривали за ними, снабжали всем необходимым и ждали того дня, когда общество кочевников разовьется само. Все необходимое для кочевников поставлял ненормальным Геликон. Но ни Геликон, ни ненормальные сами по себе не могли восстановить цивилизацию, потому что чего они не сделают, это будет похоже на систему, уже существовавшую в мире в прошлом.

А прошлое принесло в мир Взрыв. Самую большую ошибку, совершенную человечеством за всю свою историю.

По тем же самым причинам нельзя было допустить, чтобы кочевники овладели Геликоном, разрушили его или получили доступ к его технологиям. Нельзя было навязывать кочевникам выбор между варварством и Взрывом. Ненормальным следовало соблюдать эти правила и ждать веками, возможно, десятками веков, того часа, когда кочевники, повзрослев, не перерастут эти правила и этот порядок. После этого кочевниками — детьми Древних — будет установлен свой, новый порядок, проросший из семян, брошенных в землю предками.

Такой была теория доктора Джонса. Нэк для себя уяснил только то, что у него была работа и ее нужно выполнять. Возможно, кое-кто из его отряда понимал эту теорию лучше его, потому что даже пять-шесть детей, которые были с ними, вели себя тихо и не шалили.

— Для многих из вас внутренние помещения покажутся странными и пугающими, — продолжил Нэк. — Представьте себе, что это просто большие дома ненормальных, стоявшие некоторое время без жильцов и запущенные. Мы должны будем восстановить эти дома и дальше жить в них. Каждый из вас получит свой участок, за который он будет отвечать. Дик Врач будет следить за состоянием здоровья членов нашего общества, что он делал здесь и раньше; он проверит границы жилой зоны со счетчиком радиации — со щелкающей коробочкой ненормальных, — определит опасные участки и установит предупреждающие знаки. Заходить за эти знаки можно будет только с его и моего разрешения. Некоторая часть внутренностей Горы состоит из порченых земель, и духи-убийцы до сих пор рыщут там.

— Джим Ружье будет отвечать за машины и станки; он восстановит подачу электроэнергии, заставит все машины снова работать. Десять-пятнадцать человек будут трудиться под его началом столько, сколько будет нужно. Может быть, целый год. Без машин Геликон существовать не сможет; машины дают воздух и воду, поддерживают постоянную температуру и устанавливают смену дня и ночи. Некоторые из вас являются выходцами из ненормальных и, наверное, знают об электричестве и машинах больше Джима. Но он все равно будет вами руководить, потому что назначен главным и несет за это ответственность. Окажись среди ненормальных лидеры и вожди, Геликон или существовал бы до сих пор, или его восстановление давно бы уже началось.

Люди хмуро кивали в ответ. В дружинах у кочевников были вожди, но ненормальные жили по-своему. Пройдет время, и система управления новым Геликоном постепенно наладится, в нем выделятся или воспитаются собственные лидеры и специалисты-техники, образуется социальная структура. А до тех пор придется довольствоваться временными назначениями.

Нэк принялся дальше перечислять людей и места их будущей деятельности. Его спутники слушали и продолжали рассматривать Гору, отвести от которой взгляд было невозможно. Приготовление пищи, разведка, пополнение запасов продовольствия, производство, уборка — весь этот список был тщательно составлен Нэком вместе со знающими консультантами из ненормальных по дороге от поселения доктора Джонса к Горе. Нэк хотел, чтобы каждый, прежде чем он попадет внутрь, уже знал свое место в будущей схеме. Вару он поставил во главе обороны Геликона, на первое время: ей предстояло выращивать вьюны в специально отведенных для этой цели комнатах, наладив предварительно надежную систему их освещения и вентиляции, а потом заблокировать кольцом наркотического газа периметр Горы так, чтобы никто не мог проникнуть в ее помещения, не вдохнув сначала дурманящего цветочного аромата. Гору больше нельзя будет взять штурмом! Сола возьмет на себя оборудование жилых комнат для каждого из мужчин, их обстановку мебелью и всем необходимым.

— А комнаты для женщин? — спросил кто-то.

— У женщин не будет своих комнат, — ответила Сола. — Мы будем жить с мужчинами — каждую ночь в другой комнате по строго установленному графику. Так было в Геликоне заведено и так будет сейчас, потому что у нас здесь только восемь зрелых женщин на сорок мужчин. В Горе нет брачных пар — о браслетах забудьте. Насколько я знаю, вас уже предупреждали об этом, когда брали добровольцами.

После этого слово перешло к Варе. Она вкратце рассказала историю Геликона, потому что подавляющее большинство членов их отряда было знакомо только с малой ее частью. Она рассказала о Древних — похожих на ненормальных с душой кочевников, заполонивших мир людьми, которых они не смогли прокормить, построивших машины, вырвавшиеся из-под их власти, и в конце концов в приступе отчаяния взорвавших самих себя. Так произошел Взрыв — событие, полностью уничтожившее прошлое и создавшее современный ландшафт.

Но не все Древние погибли разом. Основное число погибло не от силы Взрыва — фактически этих взрывов было несколько, может быть, сотня, — а от последующей за ним радиации, через некоторое время. Древними неоднократно предпринимались отчаянные попытки спасти цивилизацию, но большая часть этих попыток не увенчалась успехом. Группой Древних, проживающих в Америке, из остатков уничтоженного города был сооружен огромный холм. Это было одно из самых больших сооружений, воздвигнутых когда-либо человеком, и, наверное, одно из самых уродливых. Внутри холма, в его глубине под защитой толстых склонов была устроена нежная сердцевина — собственно Геликон: сосредоточение достижений цивилизации и технологий. Только малая часть из помещений Геликона была занята людьми. Основной объем был разделен на залы для промышленного производства, гидропонного хозяйства и прочего, а в одном из дальних ответвлений имелся атомный реактор, способный выдавать практически неограниченное количество энергии.

— Доктор Джонс заверил нас, что реактор все еще действует, — сказала Вара. — Он полностью автоматизирован и может работать несколько веков без перерыва. Так вот, с момента его создания прошло только сто лет. Все, что от нас требуется, это подключить к нему провода со своей стороны.

Само название «Геликон» было заимствовано из мифологии Древних: так называлась гора, на которой обитали музы, дочери Зевса и Мнемозины, богини памяти, искусств и наук. Поэзия, проза, история, песни — все это было собрано под сводами Геликона и сохранено. Все ценности, порожденные цивилизацией, нашли в недрах Горы свое убежище.

Геликон имел только один недостаток: в нем должны были обитать люди. В самом начале в Горе были собраны представители элиты разрушенного мира: ученые, высококвалифицированные техники, профессионалы из разных областей производства. Большинство из них были мужчинами, преимущественно немолодыми. Несколько женщин и детей этой элиты основателей Геликона вряд ли были способны произвести на свет потомство в достаточном количестве. Над Геликоном повисла угроза резкого падения численности населения. Во имя благополучия Горы следовало принять решительные меры.

Одним из возможных и, скорее всего, единственных выходов из положения была организация порядка ограниченного приема в общество Горы перебежчиков из внешнего мира. Эта перспектива пугала основателей, потому что означала принятие в свои ряды тех самых варваров, от которых с такими усилиями они себя отгораживали. Но выбора не было. Без детей — наследников, способных перенять от основателей знания и традиции цивилизации, — Геликон ждала очень скорая гибель.

К счастью для жителей Горы, некоторые фрагменты цивилизации выжили и уцелели во внешнем мире. Группа людей, названных позже «ненормальными» за их идеалистические убеждения, показавшиеся совершенно бессмысленными живущему на поверхности дикому большинству, очень быстро поняли выгоду сотрудничества с населением Горы. Влив первым делом в жилы Геликона свежую кровь, ненормальные не преминули отметить, что некоторое, небольшое количество кочевников может быть с легкостью и безопасностью принято в лоно цивилизации, на том условии, что они дадут согласие никогда не возвращаться обратно. Так Геликон стал Горой Смерти — возможностью найти почетную кончину для тех, кто обладал достаточной долей отваги. Была организована регулярная, тайная меновая торговля между Геликоном, приспособившим часть своего мощного промышленного парка для производства оружия, инструментов и машин для своих наземных союзников, и ненормальными, поставляющими подземным жителям шерсть и сельскохозяйственные продукты, которые были значительно лучше гидропонных овощей и фруктов, взращиваемых не слишком сведущими в таком деле химиками Горы.

Кругозор ненормальных был шире, чем у подземных жителей, потому что ненормальные существовали бок о бок с внешним миром и умели быть прагматичными во взаимоотношениях с кочевниками, вопреки ироничным взглядам последних. Ненормальные заказали Геликону большое число различных видов оружия — не смертоносных, современных типов, а простейших, широко распространенных у кочевников: мечей и кинжалов, булав и посохов. Ненормальные раздавали оружие кочевникам, требуя взамен только одного — повиновения в некоторых вещах; так, оружие могло быть использовано только в официальных поединках — иное применение оружия воспрещалось. Кроме того, воспрещалось лишать кого-либо личной свободы.

Принуждение к повиновению было подспудным, но весьма эффективным: ненормальные прекращали поставку припасов в тот район страны, который отказывался им подчиняться. Оружие из металла было много лучше самодельного и пределы «страны ненормальных» быстро расширились, ограничившись самыми отдаленными областями, куда могли еще добраться грузовики с припасами. Впоследствии ненормальные взяли на себя также заботу о здоровье и жилищах для кочевников, начав по всей стране строительство хижин из произведенных в Геликоне деталей. Помощь Геликона была огромной, ненормальным же нечего было дать Горе в качестве обменной оплаты, по крайней мере напрямую — однако улучшение социальных условий жизни наверху и увеличение числа и повышение нравственного уровня рекрутов из кочевников, вливающихся в ряды как жителей Горы, так и ненормальных, было очень важным достижением. Все части тройственного союза процветали.

Ключевые позиции занимал, конечно, Геликон. Только там можно было наладить массовое производство высококачественных видов оружия и других товаров.

Но случилось так, что Геликон пал и был разрушен. Вслед за этим мгновенно пришел конец и «стране ненормальных».

— Система, в которой мы жили до недавнего времени, была лучшей в мире, — сказала в заключение Вара. — В других странах света имеются свои Геликоны, но ни один из них не может сравниться с нашим по эффективности и влиятельности. Вар и я убедились в этом за годы, проведенные в странствиях. На севере люди знакомы с огнестрельным оружием и электричеством, но не слишком доброжелательны. В Азии ездят на грузовиках, ходят по морям на кораблях и живут в больших домах, но они… в общем, для нас наш путь самый лучший. Поэтому нам нужно восстановить Геликон…

Внутрь Горы Нэк повел всех через хижину. — Это будет нашей тайной, — сказал он. — Новообращенные жители Геликона войдут в Гору и узнают ее всю до конца. Но ненормальным не полагается входить к нам, поэтому обмен с ними будет происходить через вот эту хижину. В ней кочевники появляются очень редко — для путешествующих воинов это конечная точка жизненного пути, а не промежуточная остановка.

Туннель уходил темной змеей в темноту.

— Лифт работает от электроэнергии, вырабатываемой хижиной, — объяснил Нэк, снова воскресив перед глазами образ Нэки, проведшей его сюда и открывшей ему секреты подземелья. — Как только мы восстановим собственный источник энергии Геликона… светильники должны быть исправны, с ними не могло ничего случиться.

Когда все собрались в комнате склада, Нэк открыл стенную панель на выходе к путям подземной железной дороги. Вагончик ждал их перед дверью; когда-то, завершив свою титаническую работу мусорщика, Нэк сам прикатил его сюда. Все прибывшие сейчас с ним в вагончик не поместились, и к тому же толкать его по рельсам пришлось руками, но так или иначе такой способ передвижения был более быстрым и спокойным, чем массовая прогулка пешком. Новичков из числа кочевников угнетала мысль об огромной толще земли над головой.

После того как все благополучно прибыли на конечную станцию и высадились на платформу, Нэк устроил обзорную экскурсию по коридорам подземелья. Кочевники испытывали благоговейный страх, ненормальные были поражены, выжившие жители Геликона — подавлены. Повсюду было пустынно, но чисто — без сомнения, полная противоположность той Горе, какой ее помнили беженцы перед своим уходом.

В столовой зале Нэк ненадолго задержался, заметив нечто, что заставило его похолодеть. Он отлично помнил, как все здесь было им оставлено, после того как он вынес прочь мертвые тела, выбросил полностью сгоревшую и отчистил выпачканную золой мебель и прибрал пол. Вся уцелевшая обстановка и утварь была сложена им аккуратно в угол, а на кухне он устроил тайник, куда спрятал собранный запас продуктов, предназначенных для длительного хранения.

Один из столов был выдвинут из угла на середину столовой. Кроме того, пропало немного сушеных бобов. Кто-то здесь побывал.

Нэк скрыл свое волнение и повел экскурсию дальше.

— Назначения всех этих комнат я не знаю, и тем более могу только догадываться о том, зачем нужно все имеющееся здесь оборудование, — сказал он. — В большой степени мы рассчитываем на опыт тех, кто уже жил здесь раньше.

А внутри он весь дрожал от волнения. Вместе с ненормальными в свое время Нэк прошел по следам всех возможных уцелевших подземных жителей. Результаты совместных поисков и личный опыт Вара — все свидетельствовало о том, что выжили очень немногие и что все они были найдены. Кем был этот пришелец? Проник ли он в Гору снаружи? Подавляющее число кочевников испытывали перед этим районом страны священный ужас и ни за что не решились бы войти внутрь, даже наткнувшись случайно на потайной ход.

Естественно, не следовало забывать о том, что здесь побывал со своей армией Тил, победно завершив осаду Геликона. Поэтому путь внутрь был известен многим. Но Нэк перед отходом наглухо замуровал все обнаруженные им входы, и все они оставались закрытыми и нетронутыми никем до сих пор.

Но кто-то проник сюда без опаски, осмотрелся и, быстро поев, ушел восвояси. И этот человек мог вернуться снова.

Глава девятнадцатая

— Ты прав, она беременна, — сказал Дик Врач. — Думаю, при данных обстоятельствах она может быть освобождена от, э-э-э, графика ночных обязанностей. Дети для нас сейчас, может быть, самое важное, и вырастать они должны в цивилизованной обстановке…

Нэк должен был утвердить это решение врача, хотя оно могло создать прецедент и, кроме того, в собственных душевных порывах Нэк тоже не обманывался. Разумом он понимал, что все женщины должны делить ложе по очереди со всеми мужчинами, но эмоционально он был против такой участи для Вары.

— Если вопрос сводится к ее здоровью, — сказал он, — то решать тебе.

Так Вара была освобождена от ночных обязанностей. Социальная система еще не отладилась окончательно; нужно было время, чтобы люди привыкли к подобному образу жизни. Женщины требовали для себя специальных комнат, из-за того, что в силу своей психологии они нуждались в большей уединенности, чем то могли предоставить комнаты мужчин, не принимая во внимание аспекты сексуальной жизни. В конце концов женщинам комнаты были выделены, каждой — своя собственная, но неукоснительное выполнение графика по-прежнему от них ожидалось.

Если социальная система налаживалась с некоторыми трудностями, то по крайней мере в реконструкции механического организма Горы этих трудностей не было. Восстановление электроснабжения прошло даже проще, чем то ожидалось. Заменив несколько кабелей, включив несколько рубильников, припаяв отставшие от жара части коммутационного оборудования и заменив две-три окончательно испорченных огнем детали, бригада под руководством Джима Ружье дала Геликону свет и тепло, включила вентиляцию помещений и бытовое оборудование. Геликон задуман и выстроен великолепно; нет необходимости его перестраивать или отстраивать заново. Все, что от поселенцев требовалось, так это вновь запустить временно остановленные из-за пожара системы. Через месяц ремонтники были готовы приступить к наладке периферийного оборудования: подземки, ведущей к хижине, заводских цехов. Через два месяца было произведено первое оружие: из бесконечного стержня, вылезающего из пасти автоматического плавильщика, нарезались одинаковые новенькие посохи. Руда для плавильщика добывалась прямо из составляющей Гору массы, которой было достаточно для многих тысячелетий подобного производства.

В один прекрасный день Нэк с удивлением для себя обнаружил, что то, о чем он даже боялся мечтать, случилось! Геликон вернулся в жизни, его механический организм снова заработал. И этот простой, но очень важный факт успеха оказался почти полностью скрытым за ворохом повседневной рутины, бесконечных планов и проектов. По сути дела, сам по себе Геликон являл законченное бытие, живущее на свой собственный манер; несколько лет простоя и обновление населения никак не смогли повлиять на существование и личность этого гиганта.

Во время одного из ночных циклов Нэка разбудил сигнал тревоги. Смена дня и ночи в Горе устанавливалась искусственным путем, в том же ритме, что и на поверхности земли. Включился экран недавно налаженной телевизионной связи.

— Нам удалось засечь что-то живое, — с жаром заговорил с экрана Джим Ружье. — Оно прошло внутрь, но через неизвестный нам вход. Я подумал, что ты захочешь быть в курсе и принять участие в его поимке.

— Конечно! — Нэк засунул руки в сшитую специально для него рубаху с разрезными рукавами и поспешил через тускло освещенные ночные коридоры в аппаратную Джима. По пути он сразу же вспомнил таинственного пришельца. Неужели это снова он?

— Сначала я подумал, что нас снова донимает одна из этих подземных тварей, — сказал встречающий его Джим. — Они шныряют здесь повсюду, ищут новые места для обитания…

Нэк знал, о чем идет речь. Внешние, до сих пор насыщенные радиацией туннели были наводнены странными животными — мутировавшими от поколения к поколению монстрами, образовавшими свой уродливый экологический мирок. Внутренние помещения Геликона изолированы от среды обитания этих существ, но изоляция не была полной и надежной и время от времени представители тех или иных ужасных видов грызунов или амфибий ухитрялись пробираться к людям. Однажды в туалете всплыло зубастое, похожее на лягушку, но, к счастью, мертвое создание, после чего Джим потратил не один день на исследование водопроводных труб на предмет течи. Задача оказалась невыполнимой; Геликон получал свою воду из огромных подземных резервуаров и туда же отправлял, после нескольких ступеней очистки в фильтрах и изъятия всего ценного, свои сточные воды. Система водоснабжения была хорошо продуманной и цельной — вмешиваться в нее и разбирать отдельные узлы не только неразумно, но и опасно, потому что по большей части вода подавалась в трубы под высокими давлением и температурой — настолько высокими, что в проходах для обслуживающего персонала то и дело срабатывали предохранительные клапаны, наполняя их раскаленным паром. Свои поиски Джим завершил тем, что установил фильтры в системе трубопроводов питьевой воды. Иногда из внешних лабиринтов Горы доносились кошмарные завывания и крики подземных мутантов, занимающихся охотой или междоусобными схватками. Густой, беспрестанный гул механизмов жизнеобеспечения Горы заглушал эти звуки, и это было избавлением. В противном случае вновь обращенным кочевникам наверняка могли прийти в голову мысли о призраках и прочей чертовщине — если, конечно, этих призраков не было там на самом деле.

Джим восстановил и включил сторожевую систему, сконструированную таким образом, чтобы засекать проникновение любого чужеродного существа, с тем чтобы определять, а затем и закупоривать точки этих проникновений.

— В этот раз что-то большое, — объяснил Джим, сопровождая Нэка к удаленному и до сего времени никак не используемому складскому помещению. Задняя стена комнаты казалась цельной от пола до потолка, но Джим, ориентируясь по следам на полу, сумел разыскать на стене съемную панель, сделанную из того же камня и хорошо подогнанную.

— Человек или получеловек, это точно, — подытожил Джим. — Он пришел с той стороны, снаружи. За этой стеной проходит частично обрушившийся туннель с пятнами радиации, так вот — этот пришелец явился по нему, снял панель в стене, пролез внутрь и аккуратно поставил панель на место. После этого он прошел через склад и попал в коридор — там-то его и засек один из моих электронных датчиков. К тому времени, когда я прибежал сюда, его, конечно, и след простыл — но по крайней мере мы хоть теперь знаем, как он пробрался внутрь.

Нэк ощутил, как по спине у него пробежал холодок.

— Значит сейчас он здесь, в Геликоне!

Зачем он пришел — опять за бобами или за чем-то еще?

Джим согласно кивнул:

— Он прошел мимо датчика полчаса назад. Кто это был, понять на основании сигнала датчика невозможно — это могла быть и мышь, а мог быть и слон — гм… слоны — это такие очень большие животные, вымершие после Взрыва. У меня их бывает по несколько за ночь…

— Слонов?

— Нет, сигналов тревоги. И до тех пор, пока не удостоверюсь лично, я ничего сказать не могу. Примерно половина случаев происходит по вине наших же людей — прогулки по личным делам, так сказать. Чаще всего это парочки. То и дело назначают друг другу свидания вне графика в задних комнатах — понимаешь, о чем я? Я несколько раз нарывался на таких вот любовников, и теперь стараюсь быть осторожным. Девушки соблюдают свою очередность, но беременеть все-таки предпочитают от приглянувшихся мужчин…

Нэку это было знакомо. И он ничего не делал, чтобы пресечь эти связи, потому что и сам переживал подобные волнения. Это его ребенка носила сейчас под сердцем Вара, и он будет считать его своим, какое бы имя тот ни получил.

— Здесь мы опоздали, но сможем выследить его и загнать куда-нибудь. Перекрой все выходы и пусти в этот коридор цветочный наркотик…

Нэку это было не по душе.

— Кругом люди, — возразил он. — Несколько человек из ночной смены сейчас не спят, кое-кто из них стоит у станков. Стоит им только вдохнуть цветочного аромата, случайно, — и аварий не избежать. Полной герметичности обеспечить не удастся, сколько-то все равно просочится. Нет, мы поймаем пришельца сами. Каким образом ему удалось пройти по коридору незамеченным?

— Должно быть, он знаком с Геликоном, — ответил Джим. — Знает, где можно спрятаться, где пойти в обход…

— И как пробиться силой, если на его пути вдруг встретятся люди, — продолжил Нэк. — И это означает, что он опасен. Мы не знаем, чего он хочет.

— По всей видимости, это один из беженцев из Геликона, — сказал Джим. — Наши люди из бывших смогут опознать его.

— Но Геликон открыт для всех его уцелевших жителей. Почему он избегает нас?

— Может быть, он пытается войти с нами в контакт?

— Все, что ему нужно для этого сделать, это как следует закричать или постучать по стене.

— Вернемся ко мне в аппаратную, — предложил Джим. — Если пришелец решил пробираться окольными путями, он скоро даст о себе знать — попадет под новый сигнализатор.

Им повезло. Пробираясь далее, пришелец вскоре попал в зону действия другого электронного глаза Джима, а потом еще одного и еще. В основном коридоре, которым пользовались все, Джим датчиков не ставил, во избежание бесполезных хлопот. Все его датчики были расположены по периферии — это требовало большего количества оборудования, но результат оказывался более четким. Вот и сейчас путь продвижения вторгшегося внутрь Горы существа прослеживался очень хорошо.

— Он идет куда-то, имея четкую цель, — определил Джим, когда они прибыли на место. — Видишь — вот его след. Думаю, он знает грамоту, — смотри, вот здесь, у доски объявлений перед столовой, он некоторое время топтался на месте. Теперь он узнал что хотел. Если мы поймем это тоже, то сможем перехватить его на полпути. Подстережем и схватим его внезапно, так чтобы он не успел причинить никому вреда.

— Он идет к жилому блоку! — внезапно прозрев, воскликнул Нэк. Он пристально вглядывался в карту Геликона, на которой Джим делал свои отметки.

— Ого! Выследить его там будет нелегко, рядом с комнатами у меня нет сторожевых датчиков. Скоро мы его потеряем.

— Я дам сигнал, чтобы выставили охрану.

Нэк торопливо подошел к ближайшему интеркому, вызвал и разбудил ответственных лиц. Очень скоро все важнейшие перекрестки коридоров и залы этой части подземного обиталища возьмут под свою охрану вооруженные люди.

Но вскоре не означало немедленно. У Нэка возникло ужасное предположение. Кто лучше всех знает внутреннее расположение Геликона? Кто, как не его бывший предводитель — Боб? Уж он-то мог спастись и бежать без всякого труда. Сейчас Нэк занимал кабинет бывшего предводителя подземного мира, и этот кабинет говорил о характере своего хозяина гораздо больше, чем того Нэку хотелось. Все, каждая мелочь в обстановке — от массивного металлического письменного стола против единственной двери и пистолета в этом столе, до связи по интеркому с любой частью подземного мира и прожекторов в потолке, направленных на дверь, — все напоминало о Бобе. Этот кабинет казался маленькой крепостью. В нем, так же как и в большинстве комнат Геликона, имелись следы пожара — но человеческих останков не было. Конечно, Сол мог настигнуть Боба где угодно еще и убить его на месте — но очевидных доказательств этому не имелось. Каким-то образом Боб мог выжить, уцелеть — и вот теперь вернулся. Вернулся для того, чтобы отомстить ребенку, некогда отвергшему его извращенные притязания…

Неожиданно многое встало на свои места. Именно потому Боб и послал Соли на верную смерть! Для того чтобы отомстить ей за унижение, которое она заставила его испытать! Она не захотела подчиниться, подняла на него свое оружие… и в любой момент могла открыть все Солу. Она должна была быть уничтожена… а что могло быть лучше, как не с помощью руки одного из участников осады, кочевника, собрата самого Сола?

В этом-то и лежала главная и фатальная ошибка Боба. Он вел свою политику не во имя лучших интересов Геликона, но для того, чтобы отомстить Соли и покрыть свою собственную ошибку, допущенную с ней. Он позволил личным переживаниям вмешаться в свои обязанности лидера.

— Что такое? — воскликнула разбуженная Вара, увидев ворвавшегося в ее комнату Нэка. — А, это ты…

Точно так же и он позволил своей связи, с той же девочкой, ставшей ныне женщиной, вмешаться в его обязанности перед этими людьми.

— Внутри кто-то чужой, он идет сюда. К тебе, я так думаю. Ждать охрану времени нет…

— Ох! — выдохнула она, вскочила и схватилась за свои палки.

Нэк осторожно, но настойчиво усадил Вару обратно на постель. В темноте он обнял ее — ее тело стало тяжелым и неповоротливым, груди — большими и налитыми.

— Ты должна держаться в стороне! Поэтому я и пришел сюда. Если он ворвется…

— Но ведь у меня нет врагов, не так ли? — спросила она. — Кроме, может быть, тебя, кем ты станешь после того, как я через несколько месяцев освобожусь от бремени и стану вместе с другими девушками менять по ночам комнаты.

Нэк усмехнулся, но слова Вары причинили ему боль. Установить систему для других и следить за исполнением ее правил он мог, но придерживаться ее сам… Не стоит обманываться, их социальная система еще не достаточно хороша.

Ошибка Боба…

— Между нами все кончено, — ответил он. — Я люблю тебя, но сейчас я вождь Геликона. Я должен быть объективным. Ты понимаешь меня?

— Да, конечно, ты прав, — отозвалась Вара и то, что она с такой готовностью согласилась с ним, укололо Нэка еще больнее. — Пусть так оно и будет.

Он понял, что все действительно кончено. Она была настоящей дочерью Геликона; она принимала систему еженощной смены партнеров душой так же, как принимал ее разумом Нэк. Ему не суждено удержать ее и не суждено сохранить ее для себя.

Через несколько минут молчания они услышали звук. Быстрые крадущиеся шаги в коридоре, приближающиеся к двери комнаты Вары.

Дверь распахнулась. Нэк занес свою клешню для удара, на мгновение пожалев, что у него нет меча. Локтем он нажал клавишу электрического выключателя. Вспыхнул яркий, бриллиантовый свет.

Вара пронзительно закричала.

На пороге застыл ослепленный светом пришелец — всклокоченные волосы и поднятые, готовые к отражению атаки руки. Это была женщина. Совершенно нагая.

Миловидное лицо, точеная фигурка, стройные ноги, хорошо оформленные груди — будь у Нэка меч, он разрубил бы ее пополам, даже не успев подумать, что делает.

— Соса! — воскликнула Вара, выбираясь из постели.

Клешня Нэка застыла в воздухе — две женщины бросились друг к другу в объятия. Вот как все разрешилось!

— Ох, мама, я так рада, что ты пришла! — всхлипывала Вара. — Я знала, что ты жива…

Соса… женщина, которую Вара почитала своей настоящей матерью. Ее, а не Солу. Естественно, она вернулась для того, чтобы увидеться со своей дочерью. Естественно, никто другой ее не интересовал. И ни с кем другим она, крадущаяся обнаженной одной ей известным маршрутом, не хотела встречаться. Сосе нужна была только Вара; возможно, она хотела забрать дочь Сола с собой, прочь от Горы, не вступая с кем-либо в контакт. Добраться до внутренности Горы она могла вплавь через одну из затопленных водой подземных пещер, обогнув очаги радиации. Так разрешилась еще одна загадка.

Женщины забыли о Нэке, наслаждаясь обществом друг друга. Он тихонько вышел, понимая, что здесь лишний.

Вара не покинула Гору. И Соса тоже осталась. Подруга Безоружного и Сола очень быстро влилась в обновленное общество Геликона, и казалось, что она была здесь всегда. Она тут же взяла на себя обязанности Вары, в том числе и ночные, и хотя она принадлежала к поколению Нэка, мужчины были рады ее обществу. Она была маленькой, очень живой женщиной, отличалась отличной физической подготовкой и легко сходилась с людьми. Ее история была тайной; Соса исчезла из Геликона сразу после его разрушения, появилась в нем снова, как только он ожил, и не желала делиться своими проблемами ни с кем.

Если у Нэка были раньше сомнения в том, нужен он Варе или нет, то теперь этих сомнений больше нет. Кроме Сосы, Варе никто не был нужен. То, что она нашла столь желанную ей поддержку в момент самого важного в жизни женщины испытания, было хорошо, но Нэк, ощутив себя освобожденным от всех обязанностей по отношению к ней без малейших следов хоть каких-то чувств с ее стороны, испытывал уколы ревности.

Вызов по телевизионной переговорной сети, восстановленной Джимом, снова разбудил Нэка. Еще один сигнал тревоги!

— Кто-то появился в туннеле подземки, — доложил Джим. — Но идет не внутрь, а наружу. Похоже, это женщина.

Вара, ужаснувшись, подумал Нэк. Соса в конце концов уговорила девушку бежать, чтобы ребенок ее не достался Геликону!

— Я пойду туда сам, — коротко бросил Нэк.

Джим молча кивнул с экрана, похоже, разделяя его беспокойство. Это дело надлежало уладить Нэку лично.

В туннеле кто-то действительно был, но вагончиком поезда этот человек не воспользовался. Проходя через заполненную цветочным наркотиком камеру, Нэк задержал дыхание, а когда он начал дышать снова, то почувствовал другой запах — слабый аромат духов, которыми так любят пользоваться женщины. То, почему беглянка не решилась ехать электрическим поездом, было понятно: связанное с этим изменение баланса энергии Горы немедленно привлекло бы внимание особых датчиков. Лишь немногие знали об этих других датчиках Джима, что являлось вопросом поддержания безопасности Геликона и проведения желаемой политики. Нэк постепенно научился ценить различные введенные его предшественником Бобом приспособления; они были необходимы для того, чтобы быть в курсе всего происходящего, причем так, чтобы эта информация не попадала ни к кому другому.

Подземкой теперь пользовались регулярно и поэтому рельсы железнодорожного пути блестели. Зажигать фонарь Нэк не хотел, чтобы не спугнуть беглянку. Приложив к рельсу ухо, он услышал отдаленное слабое постукивание и шуршание. Кто-то шел по рельсам в направлении хижины. Кто-то тяжелый и чуть-чуть неловкий… как женщина, ожидающая ребенка.

Нэк углубился в туннель, стараясь бежать бесшумно. Вскоре он услышал шаги и замедлил бег, чтобы не выдать себя раньше времени. Он хотел настигнуть ее прежде, чем она успеет сделать что-нибудь второпях. И в лучшие времена с Варой было нелегко справиться…

Она шла медленно, осторожно ступая, как будто нащупывая ногами дорогу в темноте. Она одна, больше с ней никого не было.

Почему Соса не с ней? Соса ориентировалась в темноте как кошка и, наверное, шла сейчас другим путем — но она никогда не оставила бы свою дочь одну спотыкаться в потемках. Но и сама Вара уверенно чувствовала себя в темноте; тот факт, что она сейчас беременна, не мог лишить ее этого качества полностью.

Нэк приблизился к женщине вплотную и сказал негромко:

— Не нужно идти дальше.

— Ах! — испуганно вскрикнула она, и что-то упало на пол.

Голос выдал беглянку: Сола. В руках она, наверное, несла свои пожитки вместе с небольшим запасом воды и пищи. Неудивительно, что ее походка была такой тяжелой!

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил Нэк, ощущая необъяснимое раздражение от того, что она оказалась не Варой.

— Я ухожу!

Понятно и так.

— Никто не может уйти из Геликона. Ты знаешь это лучше других.

— Тогда убей меня, — выкрикнула она; в голосе ее звенели нотки истерики. — Я не могу больше оставаться здесь, рядом с ней!

Почему до сих пор у всех он ассоциируется только с убийством?

— Ты говоришь о Варе? Но ты нужна ей сейчас как никогда…

— О Сосе! — Сола не произнесла это имя, а прошипела.

Наконец-то все стало ему понятно. Если даже он немножко ревновал Вару к Сосе, то каково было Соле, настоящей матери этой девушки, оказавшейся брошенной и забытой в момент, когда она желала быть к своей дочери ближе всех? Привязанность Сосы к Варе виделась ему только в плане собственных переживаний. Он должен, предвидеть реакцию остальных членов подчиненного ему сообщества — чего не сумел сделать в свое время Боб. Неужели ему предначертано повторять все те же старые ошибки до того же трагического конца?

— У тебя есть свои обязанности, — начал он, не чувствуя особой уверенности. — Ты не можешь сбежать только потому, что что-то пошло не так, как ты хочешь.

И это говорит он, который сам время от времени испытывал точно такое же желание, которому ужасно надоела и наскучила жизнь вождя, так же как когда-то, во времена империи кочевников, и у которого отобрали последнюю скрашивающую жизнь отдушину — Вару.

— Здесь в Геликоне нет ни мужей, ни жен, нет родителей и нет сыновей и дочерей — только работа, которую нужно выполнять.

— Я знаю! — снова выкрикнула она. — Но в том-то все и дело! У меня нет ни мужа, ни ребенка!

— Все мужчины Горы — твои мужья. Ты сама объясняла политику Геликона вновь обращенным. Каждая женщина живет со всеми мужчинами.

Сола горько усмехнулась:

— Но я стара. Мужчины не желают меня больше.

Нэк понял, что Солу гнала из Горы не одна единственная беда. Если бы он исполнял свои обязанности должным образом, он осознал бы это уже давно. И теперь он должен был что-то сделать, прямо сейчас, или признать, что он еще меньше подходит на роль вождя Геликона, чем Боб. Но невозможно было вернуть этой женщине красоту и привлекательность, которую она утратила уже много лет назад.

Лишиться внимания мужчин и радостей материнства в ситуации, где и то и другое было одинаково важно, — неудивительно, что Сола впала в отчаяние!

— Ты нужна нам и Геликону, — продолжал он. — Я не могу позволить тебе уйти. Там снаружи для тебя жизни нет.

— Мою работу может взять на себя Соса; поговори с ней.

— Нет! Соса совершенно другой человек. Она…

Внезапно он понял, что нужно было сказать.

— Она не может рожать детей!

— Неужели ты думаешь, что я могу это сделать? — бросила Сола. — Мне уже тридцать три года!

— Но ты родила Вару! Потом жила с кастратом, а потом, с бесплодным мужчиной. Ты пыталась понести от Вара, но он тоже был бесплоден. Они не могли дать начало жизни; ты смогла это сделать. И можешь до сих пор! И эти жизни нужны Геликону! Дети для нас важнее всего…

— В моем возрасте роды убьют меня. Я уже почти бабушка.

Но по тону Солы чувствовалось, что она страстно желает, чтобы ее убедили в обратном.

— Но у нас есть Дик Врач. Он сделал Безоружного…

— Бесплодным! — вставила Сола.

— Это вышло непреднамеренно! Посмотри на меня — он сделал мне новые руки! Никто в мире не смог бы сделать из меня это, и я по-прежнему способен зачать ребенка! Он умеет сохранять жизни; он спасет тебя независимо от того, скольких детей еще ты решишь родить и в каком возрасте. Но если… тебе не удастся… если ты умрешь… что это изменит? Там, снаружи, ты умрешь так или иначе!

Грубая сила его слов зажгла на секунду огонь в ее глазах, но это быстро прошло.

— Ни один из мужчин Горы не захочет дотронуться до меня, — сказала она тихо.

— Они все будут с тобой! — воскликнул Нэк. — Это Геликон, и я его вождь! Я пришлю… — Нэк замолчал, осознав, что взял неверный курс. Он говорит о принуждении, о выполнении приказов, но Сола никогда не пойдет на такое.

— Ты сам все понял. Ты же не участвовал в этом. Ты знаешь, о чем я говорю.

Он знал, о чем она говорила. И видел, что должен сделать теперь.

— Первый раз я увидел тебя, когда тебе было шестнадцать. Ты была прекрасна — никто не мог сравниться с тобой. Я часто грезил тобой по ночам — я хотел тебя.

— Правда? — Похоже, Сола не ожидала такого поворота событий.

— Теперь ты старше — но и я тоже. Ты растеряла часть своей свежести — но и я тоже. Но несмотря ни на что, мы можем еще заняться тем, чем занимается молодежь. Я дам тебе ребенка — которого никто не сможет уже у тебя забрать.

— Все это ты уже дал — моей дочери, — ответила она со смешком.

— С этим все. Ее ребенок не будет носить мое имя. Я должен был вернуть ей то, что забрал у нее. Скоро она начнет исполнять свои обязанности — так же, как и я. Так же, как и ты. Ты еще достаточно красива.

— Правда? — голос маленькой бесхитростной девочки.

Здесь же, на рельсах, он взял ее. И в темноте нашел, что его слова не так уж далеки от истины, потому что она напомнила ему Вару, и все прошло даже лучше, чем он того ожидал.

Глава двадцатая

Сначала это был просто неуловимый запах, принесший с собой волну странных ощущений. Нэк проследил источник запаха.

В стене была тоненькая щель — он не замечал ее прежде. Уже на расстоянии одного шага щель казалась небольшим браком в отделке, но на самом деле щель была глубокой. Неужели вдобавок ко всему прочему за стеной своего кабинета Боб имел еще и тайную комнату?

Нэк просунул краешек бумажного листа в щель и подтолкнул лист вперед. Бумага без труда провалилась в стену и исчезла — а вместе с ней и отчетность по производству оружия за последний месяц! За щелью было много свободного пространства, и именно из нее сочился запах — вместе со слабой струйкой воздуха.

Нэк достал из стола кинжал и, зажав в щипцах, не без труда ввел его острие в щель. Нажал. Что-то хрустнуло, и часть стены повернулась наружу. Открылся проход, о существовании которого он не знал и не узнал бы никогда, если бы не этот легкий запах.

Нэк заглянул внутрь. Внутри, само собой, было темно, в лицо ему пахнуло теплым воздухом. Запах теперь ощущался сильнее.

Это был пробитый человеком туннель, уходящий в неизведанные глубины Горы Геликон. Внутри туннеля его могло ждать все что угодно, и шансы на то, что это что-то смертельно опасно, были очень велики. Следовало позвать вооруженную подмогу.

Нэк пожал плечами и вошел внутрь один. Легкий напор встречного теплого ветерка, омывающего коридор, сам задувал ему в ноздри вьющийся в струях воздуха дух, шаг становился легким, стены из камня и металла, казалось, расступались. Этим путем бежал Боб — и предположения Нэка были правильными: человек должен иметь возможность удалиться от утомившей его власти.

Вара произвела на свет маленького, очень хорошего мальчика и назвала его Вари. Проведя с ним достаточное количество дней, чтобы оправиться самой и дать своему сыну немного окрепнуть, она начала исполнять свой ночной график. Соса также проводила очень много времени с малышом, и казалось, что этот ребеночек — ее собственный. Спустя три месяца после рождения первенца Вара снова забеременела, и на этот раз не от Нэка.

Сола тоже была беременна, и радость ожидания полностью изменила ее. Две женщины сблизились, но не как мать и дочь, а как две ожидающие разрешения от бремени подруги — они сравнивали свои ощущения и без конца обсуждали планы создания в Геликоне яслей и школы для детей. Их пример оказался благотворным для других, и проблема ночного графика постепенно сошла на нет.

Нэк продолжал идти вперед, полностью отдавшись воспоминаниям, забыв даже думать об опасности неизвестного, ожидающего впереди. У него был фонарик, который он носил с собой всегда, потому что в Геликоне дополнительное освещение требовалось довольно часто, и он освещал себе дорогу, вьющуюся между постепенно уходящими в стороны стенами коридора. Металл полностью исчез, вокруг были только голые скалы, поросшие похожей на мох растительностью, постепенно переходящей в нечто напоминающее деревья.

Джим Ружье завершил цикл первичных восстановительных работ и составил программу, при помощи которой каждый новичок мог освоить управление и обслуживание любого механизма, имеющегося в Горе. После этого дальнейшая работа могла происходить без его участия.

— Я не ухожу, — говорил он. — Я остаюсь здесь. Машины это мое, а машины Геликона подобны чуду. Но возраст берет свое — я боюсь несчастного случая.

Постепенно заводы Геликона достигли рабочей производительности — производительности, необходимой потребителям, но не предела мощности самих заводов, — и поставки кочевникам возобновились в прежнем объеме. Старые грузовики были отремонтированы, Геликон предоставил нужное количество запасных частей, двигателей, шин и бензина и вскоре полдюжины грузовиков, которые худо-бедно умудрялись содержать ненормальные, превратились в двадцать, а потом и в пятьдесят. Кочевники стали повсеместно привлекаться для охраны грузовых перевозок и в качестве шоферов, за что им платили хорошим оружием, едой и медикаментами. Грузовики теперь всюду разъезжали в колоннах по несколько штук: один грузовик с припасами для хижин, второй — с вооруженными и готовыми к бою воинами, а третий — с бензином, запасными частями для первых двух, провиантом для охраны и прочим того же рода. Появились новые специальные дружины Водителей, профессионально занимающихся перевозками грузов. Существование и предназначение Геликона, естественно, ни для кого больше секретом не было, но условия приема в члены его сообщества все равно оставались строгими. Все пенки нового стиля существования, конечно, доставались Водителям: провизия только из Геликона одновременно с привольной жизнью. Многие из них погибали во время жестоких стычек с бандитами, но такова была судьба всех кочевников — отвага и почетная смерть в бою.

Тропинка, по которой шел Нэк, теперь змеилась под развесистыми кронами деревьев, образовывающими над ней как бы туннель. Нэк зашагал быстрее, подстегиваемый желанием добраться до конца тропки.

Одно время он хотел снарядить бригаду для прокладки телефонного кабеля от Геликона до главного поселения ненормальных. Но самый грубый подсчет показал, что потребный для этого расход человеческой силы будет чрезмерно велик, потому что для установления надежной связи требовалось либо поднимать провода на недосягаемую для бандитов высоту, либо, в других местах, закапывать и прятать в землю. Выходом из положения было установление регулярной радиосвязи, которая вскоре обещала смениться телевизионной.

Дик Врач устроил госпиталь, в котором любой кочевник мог получить необходимую медицинскую помощь и лекарства. При этом была решена немаловажная проблема: ведь никто не мог выходить за пределы Геликона и никто не мог быть допущен внутрь его хотя бы даже на короткое время. Необходима была ломка старых традиций. Нэк нашел должное решение. Часть подземного мира оказалась отделена от остального; к ней был устроен отдельный вход. Дик взялся обучать некоторых, выказавших желание получить знания в медицине, кочевников, что осложнялось тем, что поголовно все они были неграмотны и совершенно несведущи. Для преодоления этой трудности Диком Врачом был изобретен простой код из нескольких картинок для рецептов от основных недомоганий: например кружок, пронзенный стрелкой, означал головную боль и одновременно аспирин; очертания зуба ставились на ампулах новокаина; червячком, означающим микроба, маркировались антибиотики. Дику оставалось только строго следить за тем, чтобы сильнодействующие средства попадали в руки кочевников только с его личного ведома — и придуманная им система заработала довольно успешно. Кочевники были совсем не глупы; им нужно было только немного объяснить.

Затем Нэк заявил, что все дети Геликона без исключения должны учиться грамоте. Первым подав пример, он принялся упорно посещать классы, где с него сходило по семь потов, пока он осваивал написание слов МИР, МАМА, ЕДА, ЧЕСТЬ. Из старинных книг, во множестве запасенных в Геликоне, можно было узнать очень много полезного, и задача освоения этих запасов лежала на подрастающем поколении. Нынешнее поколение было слишком занято насущными заботами для того, чтобы практиковаться в чтении. Нэк, создав для себя словарь примерно из двадцати слов, закончил обучение с уверенностью в том, что как только восстановление Геликона будет полностью завершено, приоритеты изменятся.

Таким образом, все шло хорошо. Нэк преуспевал в должности вождя Горы, точно так же как раньше он достигал успехов в роли вождя подчиненной ему дружины империи.

Окружающая местность стала совсем знакомой. Повороты тропинки, лес вокруг — огромные сосны с нижними сухими, торчащими во все стороны сучьями. Все это он помнил очень хорошо. Воспоминания причиняли боль и устрашали, но он все равно продолжал идти вперед.

Любовь Вары оказалась переменчивой. Теперь Нэк понимал, что ее мимолетная связь с ним была подобна взмаху маятника, реакцией, противоположной ее смертельной обиде на него. А его любовь к ней… была несравнима с той глубинной тягой, которую он испытывал когда-то к Нэке. Он просто поддался соблазнительному зову молодой плоти и придал этим отношениям гораздо больше значения, чем в действительности в них содержалось. Вара же преспокойно принялась оправдывать свое природное предназначение, с тем чтобы как можно быстрее населить Геликон.

Нэка… все начиналось и заканчивалось в ней. Он сделал все для того, чтобы вернуть мир, который породил ее тип человека, — но вернуть назад ее он был бессилен…

Вдруг Нэк резко остановился — он понял, что достиг того самого места, где воздвиг на его пути свой завал Йод и остановил его грузовик. Дружины Йода больше не было, исчезли даже пялящиеся в пустоту с шестов черепа. Месть…

Он уже очень далеко зашел, и пора было разбивать лагерь. Нэк обнажил меч и нарубил елового лапника и тонких деревьев, чтобы устроить из них для себя подстилку для сна. Тусклый блеск стали подстегнул воспоминания: придержи он тогда свой меч и согласись вступить в банду Йода, то руки его были бы сейчас целы, а Нэка жива. Окажись он в подобной ситуации сегодня, то наверняка так и сделал бы. Нэке пришлось бы разделить ложе многих дружинников — но это ничем не отличалось от того, чем занималась сейчас в Геликоне Вара, выносившая ребенка убийцы ее мужа. Неужели Нэка не стоила бы его любви, если бы она родила ребенка от Йода? Да роди она хоть пятьдесят детей, пускай, если такова была цена ее жизни! Проявив осторожность, он наверняка дождался бы своего часа, возглавил эту дружину, а потом вернул свою женщину себе. Тогда он действовал под влиянием секундного порыва — и заплатил ужасную цену.

Сумерки — и кто-то к нему идет!

Нэк вскинул руку, приготовившись. Он не хотел убивать — но это место было свято для него, и горе тому, кто оскорбит его печаль.

Во мраке леса под низкими кронами Нэк различил движущуюся фигуру, больше по звукам шагов, чем зрительно. Походка приближающегося человека была легкой, но шел он, не скрываясь.

Вскоре Нэк смог разглядеть и саму фигуру: маленькую, очень маленькую, без видимых признаков оружия.

— Нэк!

По голосу он узнал ее сразу же — Соса.

— Что тебе здесь нужно? — требовательно спросил он, догадываясь, что она, наверное, шла следом за ним всю дорогу от самой Горы; несколько дней интенсивной ходьбы. Что она хочет от него? Может быть, собирается вернуть его назад в Геликон, как он вернул назад Солу?

— Я услышала запах цветов, — сказала Соса. — Уход за ними входит сейчас в мои обязанности, и я подумала, что где-то здесь образовалась утечка наркотика, но это оказалось не так. Я осмотрела все вплоть до твоего кабинета… Я уже несколько месяцев занимаюсь с этими цветами и стала почти невосприимчивой к их запаху. Но ты…

Нэк шагнул навстречу женщине, подняв свою руку. Нет, он не сможет заставить себя ударить женщину, ни за что, даже во имя мести.

— Этого я и боялась, — пробормотала она. — За тобой нужно будет присматривать, пока я не найду выросшие здесь цветы и не закрою их бутоны.

Уверенной походкой Соса прошла мимо Нэка, и он остро ощутил близость ее сильного привлекательного тела. Оказывается, женщины не всегда теряют с возрастом свою красоту! Он повернулся и пораженно последовал за ней, не вполне понимая, куда она идет и что собирается делать.

Потом он внезапно понял ее намерения.

— Прочь от этой могилы! — воскликнул он.

— От могилы? Значит, вот что мучит тебя все время? — сказала она. — Да, теперь я догадываюсь, о чем ты. Проход завален, но оттуда дует ветерок…

Соса начала разбрасывать в стороны сухие ветки и листья, насыпавшиеся сверху могилы Нэки, обнажая голую землю под ними.

— Ого, здесь полно мусора! — воскликнула она.

Нэк снова поднял свой меч:

— Остановись, или тебе не миновать смерти!

— Я делаю все это ради твоего же блага, — ответила Соса, не прерывая работу. — Этот ветерок выносит наркотический газ прямо к твоему кабинету. Цветы, наверное, проросли под этой кучей мусора.

— Я никогда еще не убивал женщин, — угрожающе продолжал Нэк, направив острие меча в сторону Сосы. — Но если уж придется…

— Подожди, осталось немного, — ответила она. — Сделай одолжение, перестань грозить мне этой штуковиной. Если бы ты знал, сколько раз я становилась вдовой, то понял бы, что ты со своей печалью на земле не уникален. Мне все равно, что ты здесь видишь; я должна выполнить свою работу до конца.

Нэк понял, что она не остановится. Но он не мог допустить надругательства над останками Нэки.

Нэк раскинул руки в стороны, и повернувшись так, чтобы меч не задел случайно Сосу, бросился вперед и оттолкнул ее в сторону. Он оградит священную землю своим телом!

Испачканная в земле маленькая рука Сосы молнией взлетела вверх и быстро и коротко ударила его куда-то в шею. Нэк начал заваливаться вниз и назад — его тело онемело. Женщина подставила под оседающее тело свое твердое плечо и поддержала его.

— Прошу тебя, не мешай мне, — повторила она спокойно. — Здесь может скрываться опасность, и я должна расчистить этот хлам.

Теперь Нэк вспомнил, что рассказывала ему об этой женщине Вара. Соса была бойцом, настоящим бойцом круга и сражалась голыми руками! Это она обучила искусству рукопашного боя Безоружного. Пытаться бороться с ней было бесполезно.

Помертвев от негодования, Нэк остановившимся взором следил за тем, как расширяется яма в земле. Что там осталось от Нэки после прошедших лет, он даже представить себе не мог, да и не об этом он сейчас думал. Это место было связано для него с духом Нэки, с тем, как она погибла, с тем, как он дальше построил свою жизнь. Здесь обитали ночные кошмары его кочевых лет, то, что он всеми силами старался прогнать от себя. Насилие, убийство, злоба, месть, бессилие…

Рука Сосы ударилась обо что-то твердое — дальше была пустота. Содрогнувшись от ужаса, Нэк направил вниз луч фонаря — Соса нагнулась, вдохнула, напряглась и вытащила вверх…

…ногу, с мыском, похожим на копыто.

Нэк содрогнулся и отшатнулся назад. Это была могила Вара Палки — еще один кошмар, преследующий его!

Нога дрогнула, массивная тупая стопа повернулась. Во все стороны полетела земля — могучие, покрытые шерстью ноги расчищали себе дорогу.

— Вот это да! — удивилась Соса. — Этого я никак не ожидала!

Она поспешно выскочила из ямы.

Над поверхностью появились руки, нащупали край ямы, замерли, потянули вверх тело. Мертвец сел и оглянулся.

Потрясение на мгновение отрезвило Нэка, он почувствовал, что голова его одурманена наркотиком цветов вьюна и с ним происходит именно то, что пыталась втолковать ему Соса. Должно быть, семена цветов попали сюда каким-то образом и проросли, может быть, вследствие утечки из специальных отсеков Геликона. Здесь для вьюна нашлась земля, влага, периодически появляющийся свет, и растение прижилось и размножилось.

Восставший из могилы не был похож ни на Вара, ни на Нэку. Существо выбралось из ямы и сделало несколько шагов из заканчивающегося тупиком туннеля в сторону Нэка и Сосы. Оно определенно напоминало человека — но что это на самом деле? Зрение Нэка снова начинала застилать пелена наркотического тумана — в замкнутом пространстве цветочный аромат был особенно силен.

Нэк ударил щипцами по пластинам металлофона, но не смог вспомнить подходящую для случая песню.

— Я была уверена, что ты умер! — крикнула Соса приближающемуся силуэту.

Уродливая бесформенная голова медленно повернулась в ее сторону.

— Мертв не я, мертв Ад — Геликон! — прохрипело создание.

— Геликон жив! — выкрикнул Нэк, неожиданно обнаруживший в себе чувство долга под маревом навеянных дурманом грез.

Он вскинул свой меч… но задержал руку, осознавая, что покуда он видит продолжение своей руки как оружие, его голова скованна наркотиком.

— Заставь эти цветы наконец закрыться! — закричал он Сосе. — Возьми мой фонарь…

Она быстро шагнула к нему и взяла указанное. Воспользоваться фонарем она могла куда более ловко, чем он со своими щипцами. Соса начала поспешно шарить лучом фонаря в яме, разыскивая вьюн, которого пока не было видно.

Нэк взглянул созданию прямо в лицо.

— Кто ты? — спросил он.

— Мертвец! — повторило существо.

Оно остановилось недалеко от ямы и очень напоминало человека, только с морщинистой, совершенно лысой головой.

— Это Боб, — сказала Соса. — Повелитель Геликона.

Бывший повелитель! Значит, он на самом деле жив — он, сумевший избежать мести Сола!

— Теперь я Повелитель этого мира! — сказал Нэк. — Это означает, что мы должны объясниться!

— Осторожно, Нэк! — предупреждающе крикнула Соса. — Он настоящий убийца, а у тебя голова еще полна…

— Иди сюда, — позвал Боб.

Человек говорил неразборчиво, как будто не пользовался голосом несколько лет.

— Не ходи туда! — продолжала призывать Сола. — Он сумасшедший!

Боб не обратил на ее крики внимания. Он начал спускаться в только что покинутую им могилу. Нэк последовал за ним, нащупывая края клешней. Отверстие резко сузилось, и он пополз вперед на локтях и коленях, оберегая свой меч от встречных камней. Соса осталась снаружи.

Они выбрались из лаза и оказались в пещере с ровными стенами и наклонным полом, спускающимся к курящемуся паром потоку: без сомнения, части системы водоснабжения Геликона. В пещере было жарко и имелся свет, исходящий от электрических лампочек, развешенных под потолком.

— У тебя здесь был свет, все это время?

— Конечно.

Теперь, оказавшись на своей территории, Боб начал говорить разборчивей — очевидно, он успокоился. Запах цветов исчез.

— Я подготовил это убежище давно, на случай нужды. Оно хорошо оборудовано: имеется вентиляция — воздух идет сюда от вершины Горы, — есть лестница к люку, скрывающему выход на поверхность.

— Тогда почему ты оставался здесь так долго?

— Там, наверху, холодно.

Это было понятно. Вершина Горы была постоянно покрыта снегами, смерть поджидала там на каждом шагу — в занесенных поземкой расщелинах, в бесчисленных обрывах, пропастях и лавинах. Могучие ураганы двигали ледники, постепенно тающие и подпитывающие Геликон водой, поступающей далее в резервуары, обогреваемые атомным сердцем Горы. Но все равно, для того чтобы решиться скоротать в этой пещере остаток своих дней, нужно было действительно впасть в отчаяние.

— Ты живешь здесь один? — Трудно было поверить, что кто-то еще, кроме этого жуткого человека, мог согласиться провести столько лет здесь в полной изоляции.

— Конечно, нет. Я обладаю самой послушной и дисциплинированной дружиной во всем мире. Пойдем со мной — я покажу тебе.

Боб поманил Нэка за собой вглубь пещеры к череде тускло освещенных ответвлений.

Там были животные — мутанты порченых земель, неузнаваемые существа разнообразных размеров и форм тела. Некоторые при виде людей бросились врассыпную, другие остались на своих местах, очевидно, прирученные.

— Это и есть твоя дружина? — спросил Нэк.

— Это часть ее. Это садовники и рабочие — как ты сам понимаешь, все без исключения немые. Они не слишком разумны, но прекрасно выполняют свою работу — ухаживают за гидропонным садом и снимают с него урожай.

Нэк заметил, как несколько крысоподобных особей выгрызают из щелей кусочки похожего на плесень грибка и уносят их прочь.

— Гидропоника, — повторил он.

— Ты обязательно должен познакомиться с моей женой, — оживившись, продолжил Боб. — Вот чего я был лишен, будучи Повелителем Геликона, — мне не полагалось женщины в собственное распоряжение.

— Я знаю.

Значит, с ним здесь живет женщина — она согласилась сюда прийти!

— Эта насаждаемый силой долг, когда все предрешено, даже жизнь и смерть, ничего личного — ты знаешь о том, что живешь не в Геликоне? Ты живешь в Аду.

Нэк знал, что такое Ад, — из своих песен. Сравнение показалось ему подходящим.

— Я заметил твои следы в столовой. И долго не мог понять, кто там побывал.

— Следы? Но меня там не было. Я закупорил вход в Гору отбросами и мусором и, покинув Гору, ни разу там больше не появлялся, пока вы не начали копать с той стороны. Услышав звуки, я, естественно, захотел узнать, в чем дело.

Мусорная свалка — семена цветов проросли здесь и испарения от них пошли вверх, в Геликон, никак не побеспокоив пещеру Боба. Но как только они выросли и начали цвести, то помогли раскрыть секрет бывшего Повелителя. И Соса раскопала не могилу Вара или Нэки, а вход в убежище Боба.

— Зачем ты пытался убить девочку по имени Соли? — спросил Нэк голосом как можно более ровным, как будто ответ на этот вопрос интересовал его только из чистого любопытства.

Как только он получит правдивый ответ, полностью совпадающий с тем, что он знал об этом деле раньше, это во многом сможет определить правильность его действий в дальнейшем. Представившуюся возможность нельзя было упускать!

— Я даже и не думал ее убивать. Я пытался спасти Геликон.

— Но ты проиграл.

— Вина здесь не моя. Я был уверен в том, что кочевник не сможет поднять руку на женщину или ребенка, особенно на такого милого, как малышка Соли. Я был уверен в том, что воин-варвар, встретившись с девочкой с глазу на глаз на плато, где никаких свидетелей нет, либо позволит ей взять над собой верх, либо спрячет ее, не причинив никакого вреда, подальше и объявит победителем себя. И в любом случае Геликон будет спасен.

Боб, просидевший все эти годы в своей пещере, не мог знать истории Вара и Соли. Он все правильно рассчитал — за исключением человеческого фактора, проявившего себя в самом Геликоне.

— Спасен?

— Если победа остается за ней, то кочевники, давшие слово чести, обязаны снять осаду. Если же будет объявлено, что Соли мертва, то открыв Сосу глаза и рассказав ему, кем в действительности был воин Горы, я нейтрализовал бы Повелителя империи. Эффект в этом случае был бы тот же самый. Сос знал, как правильно вести осаду Горы, и оказывал на нас серьезное давление; он был превосходным военным стратегом, к тому же он изучил нашу оборону изнутри. Он вполне мог одолеть нас — любой другой вождь из среды кочевников, не обладающий ни способностями, ни движущими мотивами Соса и занявший его место, был бы для нас безопасен.

Так или иначе, в том, что рассказал ему Боб, был смысл — за исключением того, что хитрость его не сработала.

— Но почему ты больше никому не рассказал о своих планах?

— Настоящий лидер никогда не выдает своих планов преждевременно. Без сомнения, это должно быть тебе известно. Мне следовало сначала довести задуманное до конца, а потом уже решать, рассказывать об этом или нет — понять, что окажется на тот момент лучшим. Информация, выданная до срока, часто становится опасной.

Нэк подумал о том, что стало бы с его почти невольной авантюрой с песнями и распустившимся под шумок вьюном, расскажи он о ней всем до того, как был выбран вождем Горы. Он отлично знал ответ. Боб был прав во всем. Разве что:

— Но Сос поджег Геликон!

Боб бросил на Нэка надменный взгляд:

— Этот варвар? Да у него не хватило бы для этого сообразительности. Геликон поджег я.

Пораженный Нэк молчал.

— Каким-то образом глупец-библиотекарь вызнал часть моих планов и пустил слух прежде, чем я был готов дать объяснения. Сол бросился к моему кабинету с угрозами мне лично, а по телевизионным мониторам я увидел, что большая часть населения Горы склоняется на сторону этого глупца. Подобной близорукости я не мог допустить. Поэтому я просто нажал кнопку под надписью УНИЧТОЖЕНИЕ в своем письменном столе и перешел жить сюда. И ни разу не подумал о том, чтобы вернуться обратно; там, должно быть, ужас что осталось.

— Месть? — мягко спросил Нэк, и все мускулы его напряглись.

— Месть не имеет смысла; в один прекрасный день ты тоже это поймешь, — снисходительно объяснил Боб. — Это была простая практическая мера. Если дисциплина фатально ухудшается, то организация умирает. Лучше уничтожить ее сразу же — это милосердней.

— Но все сообщество кочевников тут же разрушилось!

Боб пожал плечами:

— Кто-то обязательно расплачивается за ошибки других.

Это казалось правдоподобным. Боб знал, что он делает. Когда в его действия попытались вмешаться, он принял наиболее результативное решение и подавил мятеж. Это был поступок настоящего вождя. Окажись Боб на месте Нэка семь лет назад, он сумел бы организовать уничтожение Йода прежде, чем до Нэки кто-нибудь хотя бы пальцем дотронулся. Нэк знал, что по сравнению с этим человеком сам он невинен как младенец, но только лишь потому, что у него в свое время не хватило духа поступать так, как нужно. Всю свою жизнь Нэк шел вслепую, спотыкаясь, поступая необдуманно, а потом тяжко расплачиваясь.

Они перешли в следующую просторную пещеру.

— О, вот и она! — воскликнул Боб. — Чудесная, послушная женщина, совмещающая в себе те доли повиновения, доверия и осмотрительности, которые я всегда требую от окружающих. Будь все население Геликона подобно ей…

Покрытое густой шерстью, похожее на медведя создание поднялось с пола навстречу Нэку. Конечности существа напоминали ласты, как у водоплавающих животных. Еще один мутант из порченых земель.

— Рад встрече с тобой, Боба, — сказал Нэк.

— Ее зовут не Боба — я не пользуюсь правилами, принятыми у отсталых варваров, — мисс Боб.

Нэк хмуро кивнул:

— Я понимаю.

Они ждали его у разрытой могилы.

— Что случилось? — взволнованно спросил Джим. — Ты убил его?

— Конечно, нет, — ответил Нэк, выбираясь на поверхность. — Месть не имеет смысла.

— Но на Бобе лежит ответственность за все это… — начала Соса.

— Он просто поплатился за собственную ошибку, — сказал Нэк. — Так же как и я. Закройте этот вход и забудьте о вьюне; он не причинит нам вреда.

Аромат наркотика вокруг был еще силен, и Нэк торопился уйти отсюда прежде, чем видения снова оттеснят его здравый смысл.

— Совсем забыл, — сказал Джим. — Кто-то все время пытается связаться с нами по радио. Это не ненормальные. Я только-только переключил их на твой кабинет, когда…

Но Нэк уже бежал к выходу из туннеля. Впереди слышался голос из динамика, выговаривающий слова на незнакомом языке. Он выскочил из туннеля и сразу же надавил пальцем на клавишу передатчика.

— Говорите по-английски! — крикнул он в микрофон. — Это Геликон!

Голова его еще не очистилась от наркотика.

Голос смолк и через некоторое время появился снова, но говорил теперь другой человек, по-английски с акцентом.

— Это станция Анды. Мы пытались связаться с вами. Вы не выходили на связь семь лет…

— У нас были неполадки, — ответил Нэк.

— Два года назад мы присылали к вам разведку на вертолете. Наши люди обнаружили, что Гора совершенно безлюдна…

Так вот кем он был — этот таинственный пришелец. Вернее, их было несколько.

— Сейчас здесь новый персонал. Большие перемены. К сожалению, наш старый лидер, Боб, удалился от дел. Меня зовут Нэк. С этих пор можете иметь дело со мной.

В голосе из динамика появились нотки беспокойства:

— Мы знали Роберта много лет. Как он умер?

— Прошу вас, Анды! — ответил Нэк, почувствовав, что к его словам отнеслись с недоверием. — Геликон населен цивилизованными людьми. Боб передал свои полномочия должным порядком. Теперь он предпочитает общество своей жены — очаровательной особы. Присылайте ваших представителей снова, и мы отведем их к нему.

Последовала пауза. Затем:

— В этом нет необходимости. Значит, сейчас у вас все в порядке? Вам не нужна помощь?

— Нам не помешали бы молодые женщины, — сказал Нэк.

— А нам — электронное оборудование.

Нэк улыбнулся. Впереди его ждала работа, и внезапно он почувствовал от этого удовольствие.

Оглавление

СОС ПО ПРОЗВИЩУ «ВЕРЕВКА»

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

Пирс ЭНТОНИ ВАР — МАСТЕР ПАЛИЦЫ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

Пирс ЭНТОНИ НЭК МЕЧ

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg