«В траурном обрамлении »

Во входной камере виднелась только одна фигура, несмотря на то, что камера была грузовая, достаточно просторная, чтобы вместить обоих. Очевидно, это был Корвер Раппопорт, худой, с выцветшими волосами. Густая борода закрывала половину лица. Он дождался, пока подадут трап, а потом начал спускаться.

Тернболл, ждавший внизу, с трудом сдерживал нарастающую тревогу. Что-то не так. Он это понял уже в тот самый момент, когда услышал, что приземляется «Свышесмотрящий». Корабль уже несколько часов должен был находиться в Солнечной системе. Почему же он молчал?

И где Уолл Кэймон?

Возвращавшиеся космонавты обычно быстро сбегают по трапу, горя нетерпением снова коснуться старого верного бетона. Раппопорт спускался медленно и размеренно. Борода его при более близком рассмотрении оказалась неухоженной и всклокоченной. Он сошел на взлетное поле и Тернболл увидел, что черты лица у него такие же застывшие, как бетон космодрома.

Раппопорт прошел мимо него, как мимо пустого места. Тернболл побежал следом, пытаясь не отставать. Вид у него был дурацкий, да и чувствовал он себя при этом преглупо. Раппопорт на целую голову превосходил его ростом и чтобы не отстать от него, Тернболлу приходилось почти бежать. Силясь перекричать гул космодрома, Тернболл проорал:

— Раппопорт, где Кэймон?

Раппопорту тоже пришлось повысить голос.

— Он мертв.

— Мертв? Неужели корабль? Раппопорт, его убил корабль?

— Нет.

— Тогда что же? Его тело на борту?

— Тернболл, мне не хочется об этом говорить. Нет тело его не на борту. Его… — Раппопорт прижал ладони к глазам, словно от ужасной головной боли. — Его могила, — отчеканил он, подчеркивая каждый слог, — находится в отличном черном обрамлении. И не будем больше говорить об этом.

Но, разумеется, исполнить это желание не было никакой возможности.

На краю поля к ним присоединились двое сотрудников из службы безопасности.

— Задержите его! — приказал Тернболл.

Агенты взяли Раппопорта под руки и тот, остановившись, повернулся.

— Вы что, забыли, что при мне смертельная капсула?

— При чем это здесь? — какой-то миг они действительно не понимали, что он имеет в виду.

— Малейшее вмешательство — и я ей воспользуюсь, поймите, Тернболл. Мне теперь все равно. С проектом «Сверхусмотрящий» покончено. Не знаю, куда мне теперь податься. Лучшее, что мы можем сделать — это взорвать корабль и оставаться в родной Солнечной системе.

— Вы что, с ума сошли? Что у вас там произошло? Вы… встретили инопланетян?

— Объяснений не будет. Хотя на один ваш вопрос я все же отвечу. Инопланетян мы не встретили. А теперь велите этим своим клоунам убираться.

Тернболл понял, что Раппопорт не блефует. Он готов совершить самоубийство. Тернболл, будучи прирожденным политиком, взвесил шансы и рискнул.

— Если вы в течение двадцати четырех часов не решите обо всем рассказать, то мы вас отпустим, обещаю. А пока мы вас здесь задержим, и если понадобится — насильно. Только ради того, чтобы дать вам возможность переменить намерения.

Раппопорт задумался. Сотрудники службы безопасности по-прежнему держали его за руки, но теперь уже осторожно, стараясь держаться от него подальше на случай, если произойдет взрыв его личной бомбы.

— Похоже, это справедливо, — сказал он наконец, — если только вы честно сдержите свое обещание. Да, я могу подождать двадцать четыре часа.

— Ну, вот и хорошо. — Тернболл повернулся, словно намереваясь двинуться обратно в свой кабинет. На самом же деле он просто смотрел.

Нос «Сверхусмотрящего» был ярко-красен, а хвостовая часть уже сверкала белизной. Техники начали во все стороны разбегаться от корабля. Корпус первого сверхсветовика дрогнул и начал медленно оседать. Расплавленный металл образовал под ним все разрастающуюся, брызжущую искрами лужу.

…Все началось около ста лет тому назад, когда солнечную систему стали покидать первые корабли-автоматы.

Межзвездные роботы-разведчики могли почти весь полет совершать с околосветовой скоростью благодаря коническому электромагнитному полю диаметром в 200 миль, применявшемуся для сбора водородного топлива из межзвездного пространства. Однако ни одного человека не было на таких кораблях, да и не могло быть — магнитное поле ужасно действовало на высшие организмы.

Каждый корабль-робот был запрограммирован так, что выходил на связь с Землей только в том случае, если обнаруживал обитаемые планеты у звезды, к которой направлялся. Выслано было двадцать шесть разведчиков, но пока что отозвались только три.

…Все началось лет двенадцать тому назад, когда некий знаменитый математик разработал теорию гиперпространства, окружающего обычное эйнштейново четырехмерное пространство. Сделал он это в свое свободное время. Он смотрел на гиперпространство, как на игрушку, как на забавный пример чистой математики. А разве чистая математика была когда-нибудь чем-то кроме чистой забавы?

…Все началось десять лет тому назад, когда брат Эргстрема (так звали этого веселого математика) Карл продемонстрировал реальность вселенной-игрушки Эргстрема опытным путем. Не прошло и месяца, как ООН выделила средства на «Проект Сверхусмотрящий», во главе которого поставила Уинстона Тернболла, и основала училище для космонавтов, которым предназначено было летать на сверхсветовиках. Из множества претендентов отобрали десять «гипернавтов». Двое из них были уроженцами пояса астероидов. Все были опытными космонавтами. Тренировка их продолжалась все восемь лет, пока сооружался звездолет.

…Все началось год и один месяц тому назад, когда двое взошли на борт роскошно обустроенного корабля «Сверхусмотрящий», вывели его в сопровождении почетного эскорта за орбиту Нептуна и исчезли.

Вернулся один.

Лицо Тернболла казалось таким же окаменевшим, как и лицо Раппопорта. Он смотрел, как плавится и растекается, словно ртуть, плод его упорного труда в течение последних десяти лет. И хотя весь он был охвачен бешенством, мысли его продолжали работать. Частица его, хоть и небольшая, мучительно размышляла, каким образом ему объяснить потерю десяти миллиардов долларов, в которые обошелся корабль. Остальная часть мозга продолжала просматривать все, что можно было припомнить о Карвере Джеффри Раппопорте и Уильяме Кэймоне.

Тернболл прошел в свой кабинет и направился прямо к книжной полке, уверенный, что Раппопорт следует за ним. Он снял с полки обтянутый кожей том, повозился немного с переплетом и наполнил два бумажных стаканчика янтарной жидкостью. Это был портвейн, и к тому же холодный, как лед.

Раппопорту уже доводилось видеть эту книжную полку, однако, когда он брал один из стаканов, вид у него был несколько растерянный.

— Не думал я, что когда-нибудь опять смогу чем-либо восхищаться.

— Вы о портвейне?

Раппопорт, не ответив, сделал большой глоток.

— Это вы уничтожили корабль?

— Да. Я включил автоматику так, чтобы он только расплавился. Мне бы не хотелось, чтоб кто-нибудь пострадал.

— Похвально. А сверхсветовой привод? Вы оставили его на орбите?

— Я жестко посадил его на поверхность Луны. Думаю, что теперь проку от него мало. Он уничтожен!

— Великолепно! Ну просто нет слов! Карвер, на постройку этого корабля ушло десять миллиардов долларов. Теперь, я полагаю, мы можем воспроизвести его всего за четыре, так уже не понадобятся многие необязательные этапы. Однако вы…

— Идите вы к черту! — Космонавт принялся вертеть в руках стаканчик, глядя на образующийся там миниатюрный водоворот. Теперь он был килограммов на 10-15 легче, чем год назад. — Вы соорудите еще один «Сверхусмотрящий» и предпримете еще один грандиозный шаг в ложном направлении. Вы были неправы, Тернболл. Это не наша вселенная. Нам там нечего делать.

— Это наша вселенная! — убежденным тоном политика произнес Тернболл. Он чувствовал необходимость затеять спор — только так Раппопорта можно было заставить говорить. Но уверенность его осталась, как и всегда, непоколебимой. — Это вселенная человечества, готовая, чтобы ее покорили!

Во взгляде Раппопорта проскользнула неприкрытая жалость.

— Тернболл, вы не верите моим словам? Это не наша вселенная, и она не стоит того, чтобы быть нашей. Все, что в ней есть… — он осекся и отвернулся от Тернболла.

Выждав секунд десять, Тернболл спросил:

— Кэймона убили вы?

— Убил Стенку? Да вы, похоже, рехнулись!

— Но вы могли его спасти?

Раппопорт чуть не окаменел.

— Нет, — сказал он наконец, а потом повторил еще раз: — Нет. Я пытался заставить его пошевеливаться, но он… Перестаньте! Прекратите надо мной издеваться! Я могу уйти в любую минуту и вы не сможете меня остановить.

— Поздно. Вы разбудили мое любопытство. Что вы там говорили о черной кайме вокруг могилы Кэймона?

Раппопорт не удостоил его ответа.

— Карвер, — продолжал Тернболл, — вы, похоже, считаете, что ООН вам так просто поверит на слово и прекратит осуществление проекта «Сверхусмотрящий». Об этом даже молиться нечего, вероятность равна нулю. В прошлом веке мы израсходовали на корабли-роботы десятки миллиардов долларов, а теперь можем соорудить еще один «Сверхусмотрящий» всего за четыре. Единственный способ воспрепятствовать этому — открыто рассказать Объединенным Нациям, почему не следует этого делать.

Раппопорт молчал, и Тернболл не нарушал его молчания. Он смотрел, как догорает в пепельнице недокуренная сигарета Раппопорта, оставляя после себя полоску обугленной влажной бумаги. Так непохоже было на прежнего Карвера Раппопорта — оставлять непотушенную сигарету, ходить с нестриженной бородой и неряшливой прической. Он всегда бывал чисто выбрит, а по вечерам до блеска начищал ботинки, причем даже будучи в стельку пьяным.

Не мог ли он убить Кэймона из-за какой-то небрежности, а потом опуститься, потеряв к себе уважение? В те дни, когда требовалось восемь месяцев, чтобы достигнуть Марса, случались всякие неожиданности. Нет, Раппопорт не совершал убийства. Тернболл побился бы об заклад на что угодно, что это не убийство. Да и Кэймон одолел бы в любом честном поединке. Не зря журналисты прозвали его Стенкой.

— Вы правы. С чего начать?

Тернболл резко очнулся, оборвав отвлеченные размышления.

— С самого начала. С того момента, как вы вошли в гиперпространство.

— Особых хлопот у нас там не было. Вот только окна. Не нужно было оборудовать «Сверхусмотрящий» окнами.

— Почему? Что вы увидели?

— Ничего.

— Так почему же?

— Вы не пробовали найти свое слепое пятно? Поставьте на листе бумаги две точки на расстоянии примерно дюйма друг от друга и, закрыв один глаз, смотрите внимательно на одну из точек. Потом медленно подносите бумагу к лицу. Наступит такой момент, когда одна из точек исчезнет. Глядеть в окно «Сверхусмотрящего» — то же самое, только слепое пятно расширяется до величины в два квадратных фута со скругленными углами.

— Как я полагаю, вы их прикрыли.

— Разумеется. Можете мне не верить, но нам трудно было отыскать окна, как только они становились невидимыми. Мы закрыли их одеялами, а потом часто ловили друг друга на том, что подглядываем под одеяла. Стенку это беспокоило больше, чем меня. Мы бы могли закончить полет за пять месяцев вместо шести, но вынуждены были регулярно выходить из подпространства, чтобы оглядеться.

— Только чтобы удостовериться, что вселенная еще существует.

— Точно.

— Но вы все-таки достигли Сириуса.

— Да. Мы достигли Сириуса.

Робот-разведчик номер шесть отозвался от Сириуса-Б около полувека тому назад. Звезды Сирианской системы совсем не то место, где следовало бы искать обитаемые планеты, так как обе звезды являются бело-голубыми гигантами. Тем не менее разведчики программировались таким образом, чтобы проверять избыточное ультрафиолетовое излучение. Сириус-Б стоил более тщательного изучения.

Когда корабль вышел из гиперпространства, Сириус превратился в две ярких звезды. Он повернулся заостренным носом к более слабой звезде и оставался неподвижным в течение двадцати минут. Потом снова тронулся в путь.

Теперь Сириус-Б выглядел раскаленным огненным шаром. Корабль начал медленно покачиваться, готовясь к развороту, словно принюхивающаяся к ветру гончая.

— Мы нашли четыре планеты, — продолжал Раппопорт. — Возможно, их больше, но мы не стали искать дальше. Номер четыре был как раз та планета, которая нам нужна. покрытая тучами сфера величиной с Марс, без спутника. Потом мы, немного выждав, устроили празднество.

— Шампанское?

— Ха-ха! Сигары и алкогольные пилюли. А Стенка сбрил свою грязную бороду. Господи, как мы были рады тому, что снова в обычном космосе. Под конец пути нам уже казалось, что слепые пятна разбросаны по краю всех одеял на окнах. Мы выкурили по сигаре, проглотили по несколько пилюль и принялись похваляться знакомыми девками. Не скажу, чтобы мы это делали в первый раз. Потом мы проспались и снова принялись за работу…

Облака закрывали планету почти сплошь. Раппопорт тихонько передвигал телескоп, пытаясь отыскать прореху в тучах. Он нашел несколько окон, но не настолько крупных, чтобы сквозь них можно было что-либо увидеть.

— Попробую в инфракрасном, — сказал он.

— Лучше бы совершить посадку, — раздраженно отозвался Стенка. В последнее время он был постоянно не в духе. — Не терпится взяться за работу.

— А я хочу убедиться, что у нас будет место для посадки.

В обязанности Карвера входило все, касающееся корабля. Он был пилотом, астронавигатором, бортинженером и всем остальным, кроме повара. Поваром был Стенка. Кроме того, он же был геологом, астрофизиком, химиком и биологом — то есть, теоретически, специалистом по обитаемым планетам. За плечами у каждого из них было девять лет подготовки по своим специальностям, а кроме того, каждый прошел некоторую подготовку, чтобы дублировать другого. однако в обоих случаях подготовка основывалась большей частью на предположениях.

Как только Карвер переключил телескоп на инфракрасную часть спектра, картина на его экранах приняла четкие очертания. Планета не была уже диском, лишенным всяких черт.

— Где же теперь вода? — спросил он.

— Вода ярче на ночной стороне и темнее на дневной. Понятно? — Стенка заглядывал ему через плечо. — Похоже, суша занимает здесь около сорока процентов. Карвер, возможно, ультрафиолетовое излучение проходит сквозь эти тучи в достаточной степени, чтобы там, внизу, могли жить люди.

— Да кому захочется там жить? Звезд-то не видно? — Карвер повернул рукоятку, прибавляя увеличение.

— Останови вот здесь, Карв. Погляди-ка… По краю материка тянется белая линия.

— Высохшая соль?

— Нет. Она теплее окружающего, и она равно яркая на дневной и ночной стороне.

— Я сейчас сделаю так, чтобы можно было разглядеть получше.

«Сверхусмотрящий» кружил на орбите 300-мильной высоты. Теперь материк с «горячей» каемкой почти полностью был в тени. Из трех сверхматериков только на одном вдоль берега была видна в инфракрасном свете белая линия.

Стенка не отходил от окна, глядя вниз. Раппопорту он казался какой-то огромной обезьяной.

— Мы можем произвести скользящее снижение?

— На этом-то корабле? «Сверхусмотрящий» разлетелся бы на части, как небольшой метеорит. Мы должны полностью затормозить за пределами атмосферы. Давай, пристегивайся.

Кэймон подчинился. Карвер внимательно проследил, как он это делает, после чего перешел к следующему этапу и отключил двигатели.

«Я бы очень был рад поскорее выйти наружу, — подумал он. — Похоже, мы со Стенкой начинаем чувствовать ненависть друг к другу.»

Он едва не заскрипел зубами от того, что Кэймон застегнул ремни очень небрежно, почти бездумно. Он это отлично сознавал. Кэймон считает его щепетильным сверх всякой меры.

Подключился ядерный привод, установив ускорение свободного падения. Карвер развернул корабль. Внизу была видна только ночная сторона, по-над пеленой облаков пробивалось слабое голубое свечение Сириуса-А. Потом на самом краю линии терминатора показалось огромное отверстие в облаках и Карвер направил корабль прямо к ней.

Внизу показались горы и долины, широкая река… Мимо пролетали клочья облаков, затрудняя видимость. Вдруг в поле зрения появилась черная линия, извивающаяся полоса, будто проведенная тушью, а за ней — океан.

Океан показался лишь на одно мгновение, потом отверстие в тучах пропало. Океан был изумрудно-зеленого цвета. Голос Стенки был сдавлен от ужаса.

— Карв, в этой воде есть жизнь.

— Ты уверен?

— Нет. Это могут быть соли меди или еще что-нибудь подобное. Карв, нам надо опуститься именно туда!

— О, подожди своей очереди. Ты заметил, что эта твоя горячая каемка имеет в видимом свете черную окраску?

— Ага. Но я не могу этого объяснить. Не вернуться ли нам к ней после того, как ты затормозишь корабль?

— Пока мы туда вернемся, на всем этом материке уже наступит ночь. Давай лучше потратим несколько часов, чтобы взглянуть на этот зеленый океан.

«Сверхусмотрящий» опускался кормой вниз, словно огромный, осторожный краб. Один за другим, корабль проглатывали слои облаков, не оставляя следа, и вокруг наступила тишина. Ключевым, определяющим словом для характеристики этой планеты было «безлунная». У планеты Сириуса-Б не было достаточно крупной луны, которая бы могла сорвать с нее большую часть атмосферы. Давление воздуха на уровне моря должно было быть вполне сносным, но только вследствие того, что у планеты недоставало массы удерживать слишком плотную атмосферу. Та же небольшая сила тяжести была причиной куда меньшего градиента атмосферного давления, поэтому ее атмосфера простиралась на втрое большую высоту, чем атмосфера Земли. Слои облачности заполняли ее от самой поверхности до высоты 130 километров.

«Сверхусмотрящий» приземлился на широком пляже на западном побережье самого маленького материка. Первым вышел Стенка, потом Карв опустил металлический предмет, столь же длинный, как и он сам. На них были легкие скафандры. Минут двадцать Карв ничего не делал, покуда Стенка открывал опущенный на грунт длинный ящик и устанавливал заботливо упакованные приборы в соответствующих пазах и выемках. Наконец Стенка выразительнейшим жестом просигналил снимать шлем.

Карвер подождал несколько секунд; за шлемом тем временем последовал скафандр.

— Ты что, ждешь, что я упаду замертво? — засмеялся Стенка.

— Лучше уж ты, чем я, — Карвер потянул носом воздух. Тот был холодным и сырым, однако несколько разреженным. — Пахнет недурно. Нет… Совсем не так. Запах такой, будто что-то гниет.

— Значит, я прав. Здесь есть жизнь. Давай спустимся на пляж.

Небо выглядело, словно во время неистовой грозы. Время от времени оно озарялось ярко-синими сполохами, которые были, возможно, молниями. К ним прибавлялись пятна дневного света, проникавшего сквозь толстые слои туч. При этом пламенном освещении Карв со Стенкой сняли защитные комбинезоны и спустились поглядеть на океан. Они брели, шаркая ногами из-за небольшой силы тяжести.

В океане было полным-полно водорослей. Они пенились зеленым пузырчатым покрывалом на поверхности воды, вздымающимся и опускавшимся под влиянием пробегавших под ним крошечных волн, словно дышавшем. Запах гниющих растений здесь был не сильнее, чем в четверти мили от воды. По-видимому, вся планета пропиталась этим запахом. Прибрежный грунт представлял собой смесь песка и зеленой накипи и был настолько тучным, что хоть сейчас расти на нем урожай.

— Самое время мне поработать, — сказал Стенка. — Может, сходишь, принесешь мне кое-что?

— Может, позже. Сейчас мне в голову пришла мысль получше. Давай-ка, отдохнем часок-другой друг от друга.

— Блестящая мысль. Только возьми оружие.

— Сражаться со взбунтовавшимися водорослями?

— Оружие возьми!

Карв вернулся по истечении часа. Все вокруг было убийственно однообразным. Под зеленым покрывалом накипи стояла вода глубиной в шесть дюймов. Еще здесь был песок с примесью глины; еще дальше — сухой песок. А за пляжем тянулись отвесные белые утесы, сглаженные бесчисленными дождями. Мишени для лазерного резака он не обнаружил.

Стенка, завидев своего пилота, оторвался от бинокулярного микроскопа и ухмыльнулся. Выбросив пустую пачку от сигарет, он почти добродушно произнес:

— А наземные растения пусть тебя не беспокоят!

Карв встал с ним рядом.

— Что нового?

— Это водоросли. Я пока не придумал названия этому виду, но особой разницы между ними и земными водорослями нет, если не считать, что все это одна и та же разновидность.

— Это необычно, — Карв с удивлением принялся разглядывать напарника. Теперь он увидел Стенку с совершенно иной стороны. На борту корабля тот был неуклюж до такой степени, что мог представлять опасность, по крайней мере, в глазах уроженца Пояса Астероидов, каковым был Карв. Но теперь он был поглощен работой. Небольшие его приборчики аккуратными рядками стояли на портативных подставках. Приборы помассивнее находились на штативах, причем ножки их были отрегулированы так, что все они располагались строго горизонтально. С бинокулярным микроскопом Стенка обращался столь бережно, будто тот мог рассыпаться.

— Именно так, — ответил Стенка. — Среди их нитей не копошатся никакие микроскопические животные. Нет никаких вариаций структуры. Я брал пробы с глубин вплоть до двух метров. Все, что мне удалось обнаружить — это одна и та же водоросль. Но во всех остальных отношениях — я даже проверял содержание белков и углеводов — она съедобна. Мы проделали весь этот путь только для того, чтобы найти прудовую ряску!

Следующую посадку они совершили на острове в пятидесяти милях к югу. На этот раз Карв помогал собирать оборудование и они управились гораздо быстрее, однако оба оставались замкнуты. Шесть месяцев, проведенных в двух крохотных помещениях, не способствуют хорошему настроению.

Карв опять молча наблюдал, как производит Стенка свои замеры, стоя от него метрах в пятидесяти. Ему было приятно чувствовать, что вокруг столько свободного пространства и можно не замечать обкусанных ногтей и уже двое суток небритой щетины Стенки.

Ну что ж, Стенка вырос на Земле. Всю его жизнь у него в распоряжении была целая планета, которую можно было загаживать, как угодно, а не перенаселенный воздушный купол или тесная кабина корабля. Ни один из живущих на планетах не мог похвастаться настоящей аккуратностью.

— Та же история! — воскликнул Стенка.

— А уровень радиации ты измерил?

— Нет. Зачем?

— Эта большая атмосфера должна экранировать большую часть гамма-лучей. А это значит, что твоя водоросль не может подвергаться мутациям, если только нет естественной радиации от почвы.

— Карв, она должна была видоизменяться. Иначе ей было бы не принять своей нынешней формы. Каким образом могли повымирать все ее остальные сородичи?

— Это твоя область.

Чуть позже Стенка заметил:

— Нигде не могу найти сколько-нибудь существенной радиации. Ты был прав, но это ничего не объясняет.

— Значит, нужно еще куда-нибудь переместиться?

— Да.

Они опустились посреди океана и когда корабль повис над поверхностью воды, Карв вышел в шлюз со стеклянным ведром.

— Здесь она толщиной в добрую треть метра, — сообщил он. — Диснейленд тут не построить. Не думаю, что мне бы хотелось тут обосноваться.

Стенка только вздохнул, соглашаясь.

Зеленая накипь плескалась о сверкающий металлический борт «Сверхусмотрящего» всего в двух метрах пониже шлюза.

— Многие планеты, должно быть, похожи на эту, — сказал Карв. — Пригодны для обитания, только кому они нужны?

— А я бы хотел быть первым человеком, основавшим звездную колонию.

— И вписать свое имя в магнитозаписи новостей и учебники истории…

— И чтобы мое незабываемое лицо было на всех телеэкранах в Солнечной системе. А скажи, коллега по полету, если ты так терпеть не можешь известность, то зачем столь ревностно подстригаешь свою вандейковскую бородку?

— Виноват. Мне нравится известность. Но далеко не столь сильно, как тебе.

— Ну что ж, может быть, нас еще будут чтить, как героев. За что-нибудь покрупнее просто новой колонии.

— Что же может быть покрупнее?

— Посади корабль на сушу и тогда, может быть, я тебе и скажу.

На обломке скалы, достаточно большом, чтобы его можно было назвать островом, Стенка раскинул свое оборудование в последний раз. Он вновь проверил содержание питательных веществ в образцах, набранных Карвом в ведро посреди океана.

Карв стоял на почтительном удалении от него, наблюдая загадочные перемещения облаков. Самые высокие двигались по небу с огромной скоростью, кружась и изменяясь за минуты, а то и секунды. Полуденный свет был слабым, жемчужного оттенка. Вне всяких сомнений, на Сириусе-Б-4 было потрясающее небо.

— Ладно, я готов, — сказал Стенка и выпрямился. — Это вещество не просто съедобно. Как я полагаю, вкус у него такой же, как у тех пищевых добавок, что были в ходу на Земле до того, как законы по ограничению прироста населения не снизили его до приемлемого уровня. И я намерен тотчас попробовать его.

Последняя фраза ударила Карвера будто электрическим током. Он побежал еще прежде, нежели Стенка ее закончил, однако раньше, чем он успел добежать, его свихнувшийся товарищ положил в рот добрую горсть зеленой пены, прожевал ее и проглотил.

— Недурно, — пробормотал он через мгновение.

— Ты болван! — крикнул впопыхах Карвер.

— Успокойся! Я знал, что это безопасно. У этого вещества привкус сыра. Оно, я думаю, может быстро надоесть, но это справедливо для чего угодно.

— И что ты этим намерен доказать?

— Что эта водоросль была создана для употребления в пищу генными инженерами. Карв, мне кажется, мы приземлились на чьей-то ферме.

Карвер грузно опустился на выбеленную дождями скалу.

— Расшифруй то, что сказал, — попросил он, чувствуя, что голос у него хриплый.

— Изволь. Предположим, существует цивилизация, располагающая дешевым и быстрым межзвездным транспортом. Большая часть пригодных для обитания планет, которые она обнаружит, будут стерильны, не так ли? Я имею в виду, что зарождение жизни может происходить далеко не всегда.

— У нас нет ни малейшего представления, закономерно зарождение жизни или нет.

— Вот именно. Предположим, кто-то обнаруживает эту планету, Сириус-Б-4, и решает, что из нее получится прекрасная планета-ферма. Ни на что другое она не пригодна, главным образом из-за переменного освещения, зато если бросить в океан специально выведенный сорт водоросли, из нее получится прекрасная небольшая ферма. Через десять лет здесь появляются океаны водоросли, которую можно отсюда спокойно вывозить. Попозже, если бы они решили колонизировать эту планету по-настоящему, они могли бы выгружать водоросли на сушу и использовать, как удобрение. А самое лучшее это то, что она не меняется. По крайней мере, здесь!

Карв потряс головой, словно пытаясь прояснить мысли.

— Ты чересчур долго пробыл в космосе.

— Карв, это растение, скорее всего, выращено искусственно. Наподобие красного грейпфрута. Если это не так, то не скажешь ли, куда подевались все его ближайшие родичи? А может, их выбросили из бака, где они выращивались вместе с этой водорослью, потому что они были недостаточно хороши?

С моря накатывались низкие волны, приплюснутые покрывалом зеленой пены со вкусом сыра.

— Ладно, — кивнул Карвер. — А как опровергнуть эту гипотезу?

— Опровергнуть? — растерянно переспросил Стенка. — А почему мы должны ее опровергать?

— Забудь на минутку о славе. Если ты прав, то мы забрели в чьи-то владения, ничего не зная об их хозяине. Кроме того, что у него есть дешевый, как грязь, межзвездный транспорт, а это делает его очень серьезным противником. К тому же мы заразили бактериями со своих тел чистую культуру съедобной водоросли. Как нам отвертеться, коли он внезапно нагрянет?

— Я об этом как-то не подумал.

— Надо нам закругляться и бегом драпать отсюда. Вряд ли эта планета на что-то годится.

— Нет-нет, мы не можем этого сделать.

— Почему?

Ответ сверкнул у Стенки в глазах.

Тернболл слушал исповедь Раппопорта, сидя за своим столом, подперши рукой подбородок и перебил его в первый раз за все время.

— Хороший вопрос. Я бы тоже тот же час сматывался с этой планеты.

— Только не после шести месяцев, проведенных в двухкомнатной камере. Слова Стенки не так уж сильно на меня подействовали. Мне кажется, я бы отправился назад, будь я уверен в его правоте и будь я в силах уговорить его. Но я, разумеется, не смог. Одной мысли о возвращении оказывалось достаточно, чтобы Стенка начал трястись. Я полагаю, что мог бы его двинуть по голове, когда настало бы время вылетать. На всякий случай у нас на борту имелись средства для гибернации.

Он замолчал. Тернболл, как обычно, терпеливо ждал продолжения.

— Но ведь в таком случае я оказался бы в полном одиночестве. — Раппопорт осушил второй стакан и поднялся, чтобы наполнить третий. Портвейн на него, казалось, не влиял. — Вот так и стояли мы на скалистом берегу, оба боясь покинуть планету и оба боясь оставаться на ней…

Стенка вдруг встал и принялся складывать свои приборы.

— Мы не можем этого опровергнуть, но можем достаточно легко это доказать. Владельцы обязательно должны были оставить здесь какие-то материальные следы своей деятельности. Если мы находим хоть что-нибудь, то сразу же улетаем. Обещаю.

— Слишком большая площадь для поисков. Будь у нас довольно здравого смысла, мы убрались бы прямо сейчас.

— Ты опять за свое? Все, что нам сейчас надо сделать — это найти зонд корабля-робота. Если кто-нибудь наблюдает за этим местом, он обязательно должен был заметить его появление. В таком случае, вокруг него должно остаться много следов.

— А если нет никаких следов? Разве в этом случае можно сказать, что планета ничья?

Стенка со щелчком закрыл ящик со своими приборами, потом выпрямился. Вид у него был очень удивленный.

— Я только что кое о чем подумал.

— Не надо, не надо.

— Нет, это совершенно реальная штука, Карв. Владельцы, должно быть, бросили эту планету давным-давно.

— Почему?

— Похоже, прошли уже тысячи лет с тех пор, как здесь стало довольно водорослей, чтобы использовать их для снабжения пищей. Появившись здесь, мы должны были увидеть приземляющиеся или взлетающие звездолеты. Кроме того, они основали бы здесь свою колонию, будь они намерены экспортировать отсюда водоросли. Но здесь ничего подобного нет. Планета не располагает ничем, что оправдывало бы житье на ней, к тому же эти океаны — как суп с вездесущим запахом гнили.

— Что ж, в этом есть определенный смысл.

— И вот еще одно — эта черная кайма. Должно быть, это испорченные водоросли. А может быть, сухопутная разновидность. Именно поэтому она не распространилась по всем материкам. Если бы владельцы были заинтересованы в использовании планеты, ее нужно было бы убирать.

— Ну что ж, хорошо. Подымай приборы и залезай внутрь.

— Что?

— Наконец-то ты сказал нечто такое, что мы можем переварить. Сейчас на восточном побережье должен быть день. Давай поднимемся на борт.

Они вышли за пределы атмосферы. Над горизонтом сияло маленькое, ослепительно-белое солнце. С другой стороны виднелся очень яркой светящейся точкой Сириус-А. Внизу, там, где взор проникал сквозь пробелы в облаках до самой поверхности, вдоль извилистой береговой линии самого большого на планете Сириус-Б-4 материка тянулась тонкая, как волос черная линия. Серебряная нить самой крупной реки оканчивалась разветвленной дельтой, выглядевшей как черный треугольник, испещренный серебристо-зеленой паутиной.

— Хочешь включить телескоп?

Карв покачал головой.

— Через несколько минут мы поглядим на это с близкого расстояния.

— Похоже, ты очень торопишься.

— Может быть. По твоим словам, если эта черная кайма представляет собой какую-то форму жизни, тогда эта ферма заброшена по меньшей мере тысячи лет тому назад. Если же это не так, то тогда что оно такое? Это явление слишком упорядоченно, чтобы быть естественным образованием. Может быть, это лента конвейера?

— Точно! Ты меня успокоил. Исполнил уверенности.

— Если это так, мы быстро снимаемся с места и сразу же отправляемся домой.

Карв потянул за один из рычагов, и корабль поплыл у них под ногами. Спуск происходил очень быстро. Не отрываясь от рычагов управления, Карв продолжал:

— Мы вот совсем недавно повстречались с еще одной разумной расой, и у нее не было ничего похожего на руки или механическую культуру. Я тебе совсем не жалуюсь. Планета непригодна для жилья, если на ней нет даже дельфинов для компании. Но почему такая неудача постигает нас дважды? Не хотелось бы мне повстречаться с фермером, Стенка.

Тучи сомкнулись вокруг корабля. С каждым километром он опускался все медленнее. На высоте почти десяти километров он уже завис почти неподвижно. Теперь под ними простиралась линия побережья, а у черной каймы было несколько оттенков. Вдоль моря она была черна, как ночь на Плутоне, постепенно светлея по мере удаления от моря, пока не исчезала среди скал и песка.

— Может, это приливы выносят на берег мертвые водоросли? — предположил Стенка. — И они там перегнивают. Нет, дело не в этом. Здесь попросту нет луны и, соответственно, приливов.

Корабль висел на высоте километра над уровнем моря. Потом еще ниже. И еще.

Черная окраска расползалась, словно деготь, подальше от пламени тормозных реактивных двигателей.

Раппопорт рассказывал об этом, почти уткнувшись в стакан, голос у него был хриплым и сдавленным, он старался не смотреть Тернболлу в глаза, но теперь поднял голову. Взгляд его стал в какой-то мере вызывающим.

Тернболл понял, к чему клонит собеседник.

— Вы хотите, чтобы я угадал? Боюсь, что могу ошибиться. Что же это все-таки было за черное вещество?

— Не знаю, следует ли мне вас подготавливать к этому. Мы со Стенкой подготовлены не были. Почему же должны быть готовы вы?

— Ладно, Карвер, рассказывайте дальше, не спрашивайте меня!

— Это были люди.

Тернболл уставился на астронавта неподвижным взглядом.

— Мы уже почти что были внизу, когда они начали разбегаться от языков пламени. До того это было просто черное поле, но когда они стали убегать в разные стороны, мы увидели движущиеся крупинки — разбегавшихся муравьев. Мы немного поднялись вверх и опустились на воду чуть поодаль от берега. Оттуда все было отлично видно.

— Карвер, говоря, что это были люди, вы на самом деле имели в виду именно представителей человеческого рода?

— Да, люди. Но, разумеется, поведением они очень отличались…

«Сверхусмотрящий» покоился на воде, задрав нос кверху, в сотне метров от берега. С этого расстояния даже невооруженным глазом было ясно видно, что туземцы — люди. На экране телескопа можно было разглядеть подробности.

Они не принадлежали ни к одной из земных рас. И мужчины, и женщины были чуть пониже трех метров ростом, черные волнистые волосы ниспадали с головы вдоль позвоночника почти до самых колен. Кожа у них была темная, почти столь же черная, как у самых черных негров, но носы выглядели точеными, головы были удлиненные, с небольшими тонкогубыми ртами.

Они не обращали никакого внимания на корабль и стояли, сидели или лежали, не меняя позы — мужчины, женщины и дети, буквально прижатые плечом к плечу. Те из них, кто занимал участки у самой воды, располагались широкими кругами, внешнюю часть которых составляли мужчины, охраняя находящихся внутри женщин и детей.

— И так — вокруг всего материка, — сказал Стенка.

Карвер не в силах был ни ответить, ни оторвать глаза от смотрового экрана.

Каждые несколько минут людская масса начинала бурлить — это какая-либо из групп, находившихся слишком далеко от воды, начинала проталкиваться вперед, чтобы пробраться к воде, где находился источник пищи. Бурлящая масса отталкивала пришельцев, на периферии кругов завязывались кровавые схватки, беспощадные побоища, ведущиеся без всяких правил.

— Как? — прошептал Карв. — Как могло это все случиться?

— Может быть, здесь потерпел крушение звездолет, — принялся гадать Стенка. — А может, где-нибудь здесь жила семья смотрителя, которую бросили на произвол судьбы. Это, Карвер, должно быть, дети гипотетического фермера.

— И как же долго они здесь находятся?

— По крайней мере, не одну тысячу лет. А может быть, и все десять тысяч, хотя и такое число, как сто тысяч нельзя отрицать. Только вообрази себе, Карв, такое. На всей планете ничего нет, только горстка людей и океан, полный водорослей. Потом несколько сотен людей, потом сотни тысяч. Их никогда не подпустили бы к воде, не очистив от бактерий, чтобы не заразить культуру водорослей. Здесь не из чего изготавливать орудия труда, единственные доступные материалы — это камень и кость. У них нет возможности плавить руды, так как огня у них никогда не было — здесь нечему гореть. Они не знают ни болезней, ни противозачаточных средств, не знают никаких других занятий кроме размножения. Их численность возрастает катастрофически, подобно взрыву атомной бомбы. Потому что никто не страдает от голода, Карв. В течение тысяч лет на Сириусе-Б-4 не знали, что такое голод!

— Но ведь сейчас они голодают.

— Некоторые. Те, кто не может добраться до берега. — Стенка снова повернулся к экрану. — Одна нескончаемая война, — произнес он после некоторой паузы. — Могу поспорить, что их высокий рост обусловлен естественным отбором.

Долгое время Карвер был не в состоянии пошевелиться. Он заметил, что в середине каждого обороняющегося круга всегда остается некоторое количество мужчин, и происходит непрерывный обмен людьми, находящимися во внутренней части с людьми на наружной части круга. Непрерывно происходил процесс размножения, чтобы каждый круг могло охранять больше мужчин. Население Сириуса-Б-4 росло и росло.

Весь берег представлял собою бурлящую черную массу. В инфракрасном свете береговой контур сверкал яркой каймой, температура которой была тридцать семь градусов по Цельсию.

— Давай убираться домой! — предложил Стенка.

— Идет.

— И вы так и поступили?

— Нет.

— Почему же?

— Мы не могли, мы должны были увидеть все это, Тернболл. Не пойму, почему, но мы оба хотели взглянуть на все это поближе. Поэтому я поднял корабль, а потом опустил его на суше, в километре от моря. Здесь мы оставили звездолет и отправились к морю.

И сразу же стали натыкаться на скелеты. Многие из них были тщательно очищены, а многие напоминали египетские мумии — скелеты с черной, высохшей кожей, туго обтягивавшей кости. Нас все время преследовало непрерывное тихое шуршание, полагаю, что это были разговоры на берегу. Хотя и не могу понять, о чем же это они разговаривали.

По мере приближения к морю скелетов становилось все больше. У некоторых из них я заметил ножи из расщепленной кости. У одного нашел обколотый каменный топор без рукоятки. Понимаете, Тернболл, они были разумны и могли бы делать себе орудия при наличии необходимого материала.

Пройдя некоторое расстояние, мы увидали, что некоторые из скелетов еще живы. Они умирали и высыхали под затянутым тучами небом. Мне кажется, небо этой планеты было когда-то очень красивым, теперь же оно вызывало ужас. Время от времени можно было видеть, как голубой мерцающий луч падает на песок и бежит по нему, словно солнечный зайчик, пока не наткнется на мумию. Иногда мумия переворачивается на другой бок и закрывает глаза.

Лицо Стенки выглядело бледным, как у мертвеца. Я понимал, что освещение здесь ни при чем. Мы прошагали минут пять, и со всех сторон нас окружали скелеты, живые и мертвые. Живые равнодушно смотрели на нас, но все же в их взглядах было что-то этакое, показывающее, что мы — единственное на этом свете, на что еще стоит смотреть. Если их еще что-нибудь и удивляло, так только то, что есть нечто, способное двигаться, кроме людей. Ведь в их глазах мы, удивительно малорослые и одетые в шнурованные сапоги и легкие комбинезоны, не были людьми.

— Тебя не наводят на размышления эти вычищенные скелеты? — произнес Уолл. — Ведь здесь же нет никаких гнилостных бактерий.

Я ничего не ответил, размышляя о том, что это слишком напоминает ад, каким его изобразил Босх. Единственное, что помогало его снести — сюрреалистическое голубое освещение. Мы едва верили тому, что видели наши глаза.

— В этой водоросли недостаточно жиров, — сказал Стенка. — Всего остального вдоволь, только вот жиров маловато.

Теперь мы уже были довольно близко к берегу. Некоторые мумии начинали шевелиться. Я наблюдал за одной парой, находившейся за небольшой дюной, пытающейся вроде бы убить друг друга, и вдруг понял, о чем говорит Стенка.

Я взял его под руку и развернул, предлагая возвращаться. Некоторые из рослых скелетов пытались встать на ноги. Я знал, о чем они думают: «Под этими мягкими оболочками должно быть мясо, в котором есть вода. Обязательно должно быть!» Я дернул Стенку за руку и сам бегом пустился обратно.

Но Стенка не побежал, а оттолкнул меня. И я был вынужден его отпустить.

Они не могли меня поймать, так как были слишком истощены, а я прыгал, как кузнечик. Но Стенку они схватили, вот оно как! Я услышал, как взорвалась его капсула. Просто приглушенный хлопок.

— И вы вернулись.

— Да, да! — у Раппопорта был вид человека, только что очнувшегося после кошмара. — На это ушло семь месяцев. И все время — один!

— И почему же, по-вашему, Стенка себя убил?

— Вы что, с ума сошли? Он же не хотел, чтобы его съели!

— Тогда почему он не спасся бегством?

— Нельзя сказать, что он хотел покончить с собой, Тернболл. Просто он решил, что совершенно ни к чему спасаться. Еще шесть месяцев в «Сверхусмотрящем», с этими слепыми пятнами задернутых шторами-одеялами окон, все время стоящими перед глазами, и с непрекращающимся кошмаром этой планеты, возникающим, стоит закрыть глаза? Ради этого спасаться не стоило.

— Держу пари, что, прежде, чем вы взорвали «Сверхусмотрящий», корабль превратился в свинарник.

Раппопорт вспыхнул.

— А вам-то что до этого?

— Вы тоже считали, что спасаться не стоит, да? Когда уроженец Пояса астероидов перестает за собой следить, это означает, что он хочет умереть. Грязный корабль смертельно опасен, в нем портится атмосфера. По нему свободно летают предметы, готовые вышибить мозги, стоит только включить привод. Вы забываете, где наложены заплаты от ударов метеоритов…

— Ладно, ладно. Но ведь я все-таки вернулся, верно?

— А теперь вы считаете, что мы должны отказаться от космоса?

Раппопорт чуть ли не взвизгнул от обуревающих его чувств.

— Тернболл, неужто вы так и не убедились? Мы создали здесь, у себя, рай, а вы хотите покинуть его ради… ради этого. Почему же? Почему?

— Чтобы создавать рай и в других местах… может быть. Наш ведь возник не сам по себе. В этом заслуга наших предков, начинавших, имея в своем распоряжении не многим более того, что было на Сириусе-Б-4.

— У них всего было гораздо больше! — Легкое заикание указывало на то, что портвейн возымел-таки действие на Раппопорта.

— Может быть. Однако есть и более веская причина продолжать наше проникновение в космос. Эти люди, которых вы оставили на побережье… Они нуждаются в нашей помощи! А имея новый «Сверхусмотрящий» мы могли бы оказать им эту помощь. В чем нуждаются они больше всего, Карвер? В домашних животных? В дереве?

— В животных. — Раппопорт содрогнулся и выпил.

— Ну что ж, об этом еще можно поспорить, но оставим это на потом. Прежде всего нам необходимо было бы создать там почву. — Тернболл откинулся в кресле, прикрыв глаза и говоря как бы сам с собою. — Из водорослей, смешанных с осколками скал. Бактерий, которые раздробят эти обломки, червей. Потом еще нужна трава…

— Вы уже затеваете новый проект, не так ли? А потом уговорите Объединенные Нации за него взяться. Тернболл, это все прекрасно, однако вы кое-что упустили.

— Что же?

Раппопорт медленно поднялся. Чуть пошатываясь, он подошел к письменному столу и, упершись в него руками, посмотрел Тернболлу прямо в глаза.

— Вы исходите из допущения, что эти люди на берегу на самом деле принадлежат к расе фермера, что планета Сириус-Б-4 заброшена очень-очень давно. А что, если на ней орудует кто-то хищный? Что тогда? Водоросль предназначена не ему. Его соплеменники поместили водоросль в океан, берега заселили животными, идущими в пищу, а потом покинули планету до тех пор, пока этих животных не станет столько, что они будут скучены плечом к плечу вдоль всего побережья. Животные на мясо! Понимаете, Тернболл?

— Да. До этого я не додумался. А животных держат из-за их размера…

В кабинете нависла мертвая тишина.

— Так что же?

— Ну… просто нам придется рискнуть, ведь так?