«Заметки нанохорролога»

Елена Зинченко Заметки нанохорролога

Об авторе

Зинченко Елена Васильевна (псевдоним Елена Померанцева) – успешно совмещает адвокатскую практику с творческой деятельностью. Член Национального Союза Писателей Украины; Региональный Представитель Международной Гильдии Писателей (МГП – Германия) в Украине (г. Киев). В писательском архиве: исторические, приключенческие романы, детективы, сценарии к кинофильмам и анимационным фильмам, пьесы, сказки и сказочные повести для детей, фольклорные легенды, саги, очерки, эссе. Издаётся в Украине, России, Грузии, Германии, Израиле, Канаде. Публиковалась в международных альманахах: «Созвучье муз» (2013, 2014 гг. Германия), «Русский Stil-2013» (2013 г., Германия), «Библиотека Русского Stil-я. Новые имена в литературе. Выпуск 5» (2014 г., Германия); в международном сборнике сказок «Дорогой сказок» (2012 г., Германия); в периодической прессе – в журналах «Лига Культуры» (Израиль-Украина), «Новый Ренессанс» (Германия), «Эгоист generation» (Россия, г. Москва), «Берега» (Россия, Калининград), «Приокские зори» (Россия, Тула), детском альманахе «Улитка» (Германия-Бельгия) и др. Ведёт рубрику «Компьютерные сказки» в международном детском журнале «Эмотикон» (Германия).

Лауреат международного литературного конкурса «Зелёная волна-2012. Есть город, который…» в номинации «Проза»; Лауреат Кварнерского турнира – 2013 г. (Хорватия), Дипломант Корнейчуковской премии в номинациях «Драматургия»; Лауреат международного Фестиваля «Русский Stil-2013» (Германия) в номинации «Луч надежды» (писателей, пишущих на немецком языке) с вручением главного приза Фестиваля – статуэтки Золотая Ника и золотой медали в этой номинации, а также дипломант того же конкурса в номинации «Публицистика и эссеистика» с вручением бронзовой медали, двукратный лауреат литературных конкурсов журнала «Эгоист generation» (г. Москва); Дипломант II конкурса короткого рассказа им. В.Г.Короленко (г. Санкт-Петербург).

О книге:Если Вы – фанат жанра «твёрдой» научной фантастики, в основе которой лежат фантастические допущения в области науки (как естественной, так и гуманитарной) и техники, то эта повесть – для Вас. Ключевая тема повести – технологическая сингулярность, связанная со стремительно развивающимися технологическими областями: компьютерные системы и сети, искусственный интеллект и робототехника, биотехнологии и биоинформатика, нанотехнологии. Вы узнаете много интересного о нанохоррологии – науке будущего, название которой произошло от слова ужас (америк. horror). Она изучает сложные закономерности саморазрушения цивилизации, её наиболее уязвимые места. Любовный треугольник и детективная сюжетная линия повести привносит дополнительную интригу.

Пролог

Я не буду биться об заклад, что окажусь самым интересным собеседником из тех, с которыми Вам довелось общаться, но – готов поспорить, что я – самый необычный, нет – самый нереально необычный из них! Я никогда не был писателем (да, честно говоря, никогда и не мечтал о таком счастье), и уж тем более, не был писателем-фантастом. Однако, то, о чём я хочу Вам поведать, явно не вписывается в обычные рамки… хм…рамки – я и сам теперь вне всяких рамок! Ещё бы! Ведь теперь я – лишь горстка праха – пепла, который несколько секунд назад развеяли согласно моему завещанию над океаном, над этой вольной и бескрайней водной громадой…

Вода… для кого-то – банальный оксид водорода, хотя и одно из самых распространённых и жизненно важных веществ, но для меня – смысл всей моей жизни, и, как оказалось – моя стихия после смерти. Ещё доли секунды и частицы моей субстанции, называемой пеплом, соприкоснуться, сольются с молекулами воды. Мой самый загадочный сон станет реальностью… Он снился мне постоянно, после того, как со страниц уникальной книги Луки Пачоли «О совершенстве мира» родом из XVI столетья, передо мной предстала совершенная молекула, нарисованная гениальным да Винчи. Она сияла, переливалась, демонстрируя безупречность своей огранки симметрии пятого порядка – 60 атомов формы усечённого икосаэдра. И пусть Вас не заботит это мудрёное слово – достаточно того, что оно просто ласкает ваш слух – ведь оно также красиво и изысканно, как хрустальные октавы множества таких молекул, сливающихся в моих снах в мелодичную симфонию воды, созданной мною – воды нового мира, в котором множество химических и физических процессов проистекает по неизвестным доныне законам. Думаю, вы, хотя бы краешком уха слышали о таком? Да, верно – я о нём самом – о наномире…

Вот Вы – например, хотя бы раз мечтали об иных мирах? Что? Вы хотели переделать мир? Удивительно, а я-то, по простоте душевной, считал, что только поколение наших дедов сгоряча, начитавшись Маркса, но толком так и не изучив законы мироздания, стремилось его перекроить! Не скажу, чтобы я был белой вороной, но мне не хотелось переделывать мир и людей, я жаждал создавать иные миры. Нет – я не мечтал о создании сверхчеловека и мира, живущем по его законам, как Ницше. Альтернативная Вселенная, в основе которой лежали бы только, к примеру, нанотехнологии, и которая со временем довела бы искусственный, псевдореальный мир до мира с неотличимым от реальности качеством, в котором господствовал бы искусственный самоидентифицирующийся интеллект, меня тоже не привлекала. Я хотел смести существующие устои и создать уникальную лабораторию, в которой естественные науки были бы насыщены импульсами интеллектуального творчества, лабораторию, которая представляла бы из себя симбиоз нанотехнологий и гуманитарных инноваций. Во всём есть своя философия – куда от этого денешься? Вы можете себе представить наноробота с душою лирика и программой, разработанной на постулатах Спинозы, Беркли или, к примеру, Канта? Круто? Вы спросите, причём здесь вода? Не думал, что, будучи пеплом, фонтанирующим в воздухе – в доле секунды лёту от водной глади, сохраню способность кого-то интриговать! Но – обо всём по порядку. Как там, у древних римлян? Помните? Храни порядок и порядок сохранит тебя!

Порядок и правила… сейчас, вероятно, никто и не вспомнит, с каких пор они стали непреложной нормой жизни. С какого-то момента люди уже не имели права выбирать – они обязаны были слепо следовать правилам, утверждённым Высшим Советом Страны. Они напрочь забыли, что сами правила и порядок были выработаны в процессе проб и ошибок человечества. Каждое движение имело свои правила – как в игре. Однако люди не знали, что такие, казалось бы, одинаковые для всех правила имеют массу исключений для избранных. Думал ли я о правилах и исключениях, когда судьба дала мне шанс изменить мир, а я решил пойти дальше – я решил создать свой мир?

Я сидел в ЕГО кабинете и внимательно слушал ЕГО, стараясь понять, насколько ОН достоин того, чтобы вершить судьбы человечества… насколько ОН достоин принять из моих рук моё открытие – этот ключ к созданию нового мира или… всё-таки к кардинальным переменам старого (???), но всё же, обновлённого до такой степени, что его, в итоге, можно будет назвать новым…

– И – пожалуйста, не забывайте, что Вы не только курируете этот проект как выдающийся учёный, возглавляющий НИИ нанохоррологии цивилизации и окружающей среды, но и, как руководитель научно-экспериментальной лаборатории, созданной при нашей корпорации, полностью отвечаете за содержание той научной информации, которую предоставляете СМИ. Помните – лучше выдать людям хоть какую-то более или менее обоснованную научную гипотезу, чем раздражать их формулировками типа «это сложно, не пытайтесь понять…». Современные журналисты мало отличаются от своих предшественников, которые готовы были назвать Эйнштейна дурачком за то, что он показал всем язык, и перевирали информацию практически на все сто. Поэтому я не хочу, чтобы Вас все считали неадекватным учёным, верящим в мифы о воде, о её памяти и свойстве реагировать на наши слова и фразы. На мой взгляд, Ваши «перлы» о наночастицах и жидких кластерах воды, обладающих «прочными межмолекулярными связями» – прекрасная тема для тех, кто пытается «засунуть свой нос» куда не надо и увести их от истинной темы исследований нашей лаборатории, пусть даже ценой частичной потери Вашего научного авторитета! – ОН поднял взгляд на настенные часы и его брови удивлённо подпрыгнули. – Да мы с вами, никак, пропустили самое интересное: тридцать минут назад началась межконтинентальная онлайн-конференция Авторов Научных Открытий!

С этими словами ОН подключился к системе видеоконференцсвязи. Кабинет окунулся в 11D коридор-эмиттер, и мы оказались среди участников конференции. Нас окружали взволнованные лица учёных. Трудно было поверить, что за тридцать минут работы градус страстей участников конференции достиг такого накала. Ведь, очевидно, лишь несколько минут назад главный докладчик закончил свой спич. На незадачливого докладчика сыпался град колких реплик и едких вопросов, щедро «продуцируемых» коллегами:

– Каким таким загадочным образом Вы собираетесь очищать сточные воды от иогенных примесей сорбентом? Вы что, забыли о статуте по иогенным примесям?

– Зачем изобретать велосипед? Наше население давно уже пьёт чистую воду, пищевая промышленность давно модернизирована и химическая нагрузка на водные объекты доведена практически до нуля! Уже давно разработан способ промышленного производства экологически чистых и главное – безопасных углеродных наноструктур с уникальными сорбционными свойствами, что позволило нам полностью забыть о древних ископаемых – сорбентах из гранулированного активированного угля кокосового ореха!

– Это Вы о графенах что ли? Вы ещё вспомните такое старьё, как активированный уголь!

– Вы и в самом деле считаете углеродные наноструктуры экологически безопасными?

– Господа, нам только что поведали о новом нанохламе, которого в мире и так предостаточно!

ОН раздражённо поморщился и игра источников света и угла зрения, подчинённая ЕГО жестам, называемая 11D эффектом, вернула нас в кабинет. Он устало откинулся в кресле.

– Как сами видите – на этой ниве – всё по-прежнему. У Вас нет достойных конкурентов. И вряд ли они появятся в ближайшее время! Но это совсем не значит, что я буду терпеливо ждать, пока Вы удовлетворите своё научное любопытство за счёт дальнейших инвестиций нашей корпорации. Вы получили достаточно денег, и у Вас было предостаточно времени. Я понимаю, что перед Вами была поставлена серьёзная задача – Ваша разработка – это не банальная нанокружка из титанового ангидрида и окиси цинка и не пакетики наночая для мелкого опта. Но у меня – тоже есть свой бизнес-график. Ровно через неделю нашеизобретение должно быть заявлено на выдачу свидетельства госрегистрации на продукцию, изготовленную с использованием нано материалов и нано технологий!

Глава 1

«…Хм… у него свой «бизнес-график»… Вы только подумайте! Недаром учёные неоформата (а я всегда скромно считал себя гением неоформата) панически боятся бизнеса и коммерции. Да и как их не бояться? Ведь они – палачи гуманитарных дисциплин, которые в нашей лаборатории занимают не последнее место! Но сейчас – не те времена! Это раньше интеллектуалы скромно сторонились современности – научно-технического прогресса и всего, что с ним связано. Ныне интеллект – двигатель рынка и экономики, и я продемонстрирую тебе и тебе подобным, что достижения современной науки должны работать не на мир чистогана, а именно на интеллектуально-научную элиту и человечество! Да, без ЕГО инвестиций и финансирования ЕГО корпорацией нашей лаборатории, ЭТО ОТКРЫТИЕ было бы невозможным, но… Ведь для достижения благородных целей – хороши все средства!» – примерно так я рассуждал, направляя свои стопы в лабораторию – в то место, которое в последние полугодие заменило мне родной дом, так как я практически переселился туда.

Но я не мог пенять на судьбу – все мы – сотрудники лаборатории 2Х Корпорации «НАНО» работали в таком режиме. Потому что все мы были в той или иной мере одержимы общей идеей, которая, благодаря нашим усилиям, наконец-то трансформировалась в открытие. Мы – это четвёрка учёных, каждый из которых уникален, но в то же время наделён той самой чертой преданности научной идее, которая делала нас похожими друг на друга. Высокий застенчивый голубоглазый рыжеволосый веснушчатый нанофизик Фёдор был олицетворением представляемой им науки – физики объектов, созданной искусством экспериментаторов. Так же, как и изучаемые им объекты, существующие по законам квантовой механики, попадая в новые комбинации, начинали нарушать, казалось бы, предусмотренный матерью-природой порядок, Фёдор, изредка попадая из своего уютного и понятного ему наномира в мир человеческий, чувствовал себя крайне неуютно и воспринимался окружающими не иначе как фрик, которому неведом порядок в этом чуждом ему мире. Практичный, немногословный, всегда подтянутый, словно зачехлённый в свой безупречный костюм-тройку нанохимик Пётр являл собой явный противовес слегка рассеянному и неприспособленному к жизни Фёдору. Глядя на его сосредоточенное лицо и пытливые карие, всегда чуть прищуренные глаза, вспоминался постулат аксакала физики Фейнмана о том, что проникновение в наномир – это бесконечный путь исследователя, на котором он практически не ограничен материалами, но следует лишь за собственным разумом. Таким людям, как Пётр никогда не будет угрожать горе от ума – слишком они разумны. И именно наличие таких людей, как Пётр в команде, дисциплинирует её – не будь его, мы бы вообще забыли о том, что сутки ещё делятся на день и ночь, уж не говоря о существовании утра и вечера. Нанобиолог – голубоглазая блондинка Зоя… боюсь, что здесь я буду пристрастен… Очень надеюсь, что думая обо мне, она считает так же. Для того чтобы рассказать, какая она и как я к ней отношусь – нужны специальные человеческиеслова, которыми я разговаривать не умею. Не удивляйтесь – ведь я – философ, специализирующийся на нанохоррологии, поэтому запросто могу «включить» анализ истоков и процесса эволюции понятий любви и дружбы. В итоге – не только Вас, но и сам себя загоню в тупик противоречием между определением этого чувства классиком Аристотелем и стариной Фрейдом, а также взглядами современной науки на этот вопрос. Первый считал, что целью истинной любви является не чувственное влечение, а дружба, второй же считал любовь иррациональным понятием, из которого исключено духовное начало. Современная же наука давно подвела научную базу под понятие «вечной любви». Учёные уже давно измеряют привязанность уровнем гормона окситоцина, который и отвечает за это чувство и изменяется со временем. В семейном статуте давно уже существует правовая норма, согласно которой, если у супружеской пары уровень допамина (гормона удовольствия жизни), свидетельствующего о наличии любви и удовлетворённости друг другом упал и не соответствует низшей отметке детектора гормонов, и не заменён окситоцином, либо уровень последнего тоже ниже необходимой отметки, брак, при волеизъявлении хотя бы одной из сторон, расторгается в упрощённом порядке – на основании медицинских показаний.

Теперь – несколько слов обо мне, вернее – о моей профессии, истоки которой – в философии. И не думайте, что философы – необыкновенные люди: напротив, они – самые что ни наесть обычные человеки. Просто чуть-чуть смелее – они не боятся заглядывать туда, куда другие даже смотреть опасаются – в будущее или далеко в прошлое. Древние говорили: если человек готов пожертвовать собой ради истины – он настоящий философ, а если он готов пожертвовать истиной ради ближнего – он настоящий мудрец. Такого выбора передо мной ещё не вставало, поэтому, наверное, рано судить обо мне, с точки зрения столь высоких категорий… Что? Вас испугало жутковато звучащее название моей специализации – нанохорроллог? Вы правильно догадались, со словом ужас (америк. horror) оно не только имеет много общего, но и произошло-то оно, собственно, от этого слова. Я изучаю сложные закономерности саморазрушения цивилизации, её наиболее уязвимые места. Не удивляйтесь – появилась и такая наука! Она исследует всевозможные ловушки тех изобретений прогресса цивилизации, которые могут быть обращены против неё же самой. Чем совершеннее цивилизация, тем выше риск её гибели именно от своих же достижений. Ведь любое из них может быть обращено и использовано против неё – медицина, средства коммуникации и транспорт, атомные и космические станции, водохранилища. Смерть в центрах цивилизации – мегаполисах подстерегает на каждом шагу – от бытовых аварий до катастроф и крушений, от эпизодических вспышек заболеваний, принесённых новыми вирусами, до масштабных эпидемий. Поэтому современная цивилизация боится сама себя… Нет – «боится» – это неверное слово: она пребывает в ужасе; ибо страх – это лишь слабый симптом ужаса, ужас же – пограничное состояние, паралич от страха. Напряжение современной цивилизации, достигшее апогея и породило своеобразную «смену поколений» науки. Сначала экологию (как науку, изучающую все сложные взаимосвязи в окружающей среде) практически вытеснила хоррология (наука о системе капканов цивилизации и о человеке, как её заложнике; наука, которая хоррифицировала абсолютно все предметы и явления вокруг, превратив их в источник повышенной опасности и ужаса); затем, со стремительным развитием нанотехнологий, возникла необходимость в нанохоррологах, потому что цивилизация вошла в зону пограничного риска. Как видите, хоррологи не без оснований считали, что ступеньки прогресса ведут на эшафот… Нанохоррологи более циничны: мы констатируем факт – все ступеньки пройдены, пора отвечать за то, что человечество поддалось соблазнам цивилизации!

Однако хватит о грустном! Я распахнул двери лаборатории. Если Вы ожидали здесь увидеть лабораторию, напичканную техникой и последними инновациями, вы ошиблись. Наши хиты нанодостижений человеческого разума не совсем вписывались в понятие суперлаборатории. Первое впечатление, которая она производила – буйство солнечного лета, которое щедро дарила глянцевая весёлая зелень листвы растений, населявших её помещение. И слух не обманывал посетителей, которые, попав сюда, озадаченно поднимали голову вверх, стараясь обнаружить источники переливчатых птичьих трелей – на ветвях исполняли свою весенне-летнюю кантату стайки разномастных пичуг. И всё это великолепие отнюдь не выполняло функцию «уголка отдыха сотрудников», а представьте себе – было лишь производственным инвентарём ряда экспериментов, посвящённых исследованию квантово-биологических феноменов, обусловленных процессом фотосинтеза этих дивных растений. Не хочется Вас напрягать очередными «заумными» терминами, но – не могу удержаться: именно нашей славной четвёрке удалось «запарашютить» «золотую формулу пропорций» зависимости оптимальной эффективности прохождения энергии через белковые матрицы от долго сохраняющегося состояния квантовой когерентности. Наше детище – весьма скромного внешнего вида и компактного размера квантовый биокомпьютер, совершенный аналог работы человеческого мозга, который должен был продемонстрировать все тайны работы человеческого сознания – был принят в наш дружный коллектив в качестве пятого сотрудника. У него даже было своё имя – Квант 121. А птицы – они остались «в наследство» от предыдущего промежуточного заказа уже небезызвестного Вам нашего инвестора – корпорации «НАНО»: изучив механизм навигации птиц, мы изобрели матрицу Зенона, основанную на одноимённом квантовом эффекте, который помогает птицам определять направление магнитного поля Земли. Благодаря этой матрице отпала необходимость в различного рода навигационных системах и корпорация «НАНО» превратилось в крупного монополиста в этой области. Теперь достаточно было имплантации крошечной матрицы в человеческий организм, чтобы наделить его свойствами птицы – безупречно ориентироваться в любых условиях! Теперь Вы понимаете, чем обусловлено доверие, оказываемое нам таким финансовым монстром современности, как «НАНО»?!

Ваш взгляд привык к зелени листвы? Присмотритесь! Ну что – увидели «вторым взглядом» то, что не бросилось Вам в глаза «на первый»? И как – впечатляет? Ещё бы – это не может не впечатлить: в нашей лаборатории не было стен, пола и потолка! Вернее они были, но – какие! Это была вода, ограниченная прозрачным, вернее прозрачно-невидимым нанопластиком. Нет, этот эффект не достигался степенью прозрачности этого чудного материала из наночастиц, обладавшего свойствами тепло и электропроводимости, не боящегося огня – скорее, это был эффект игры света, воды и наночастиц, благодаря которому нано пластик и был невидим. И это была не просто вода – самая аномальная субстанция на земле… И уж совсем не просто вода стояла на столе в антикварном гранёном графине времён утопии – развитого социализма, сделанном из настоящего стекла. Я понимаю, что подобные (безумно дорогие, а к тому же ещё и хрупкие) вещи должны находиться в музее, но графин был мною подарен Зое – страстной любительнице винтажа – на её день рождения. И сейчас к этой изящной и древней вещице были прикованы восхищённые взгляды Фёдора и Петра. Казалось, даже Квант 121, стоящий на столе рядом с графином, всеми фибрами своей квантово-редуцированной души устремился к предмету всеобщего сосредоточения. Если Вы думаете, что все они не могли оторвать глаз от гранёного совершенства, Вы заблуждаетесь. Конечно же, объектом внимания восторженной аудитории, являлось содержимое графина. Зоя, оторвав взгляд от видеопанели нанодатчика флюоронаноскопа, перевела проекцию изучаемого образца через стереосистему визуального наблюдения на дисплей Кванта 121. Все устремили свои взгляды туда. На экране выплясывали дружную «чечётку» ассоциаты молекул воды, облачённые в невидимые обычному глазу нанокапсулы, которые, словно по волшебству, синхронно выкристаллизовывались в форме двойных спиралей, напоминающих основу жизни – молекулу дезоксирибонуклеиновую кислоту – ДНК. Раньше для такой метаморфозы требовались сверхнизкие отрицательные температуры и сверхвысокое давление внутри нанотрубок. По выражению лиц присутствующих можно было сделать вывод о том, что, по меньшей мере, они разгадали нанотайну века. На дисплее Кванта 121 красовалась матрица для синтеза ДНК и считывания информации.

– Подтверждено! – одновременно выдохнули Пётр и Фёдор.

– Итак, господа, в реальных экспериментальных условиях с использованием инфракрасной спектронаноскопии и спектроскопии нейтронного рассеивания полностью подтверждено существование макромолекул воды с необходимыми нам свойствами! – резюмировал Пётр.

– Да-а-а, теперь системе не нужно балансировать между разными фазами от газа – к жидкости – к твёрдому телу – все три состояния воды могут существовать одновременно, обуславливая её особые свойства! И всё это – без факторов температуры и давления! Переход между состояниями породил структурные превращения, в результате которых появилась новая форма, не существовавшая ранее! Мы добились ПОСТОЯННОГО состояния «критического перехода»! Невероятно! – воскликнула Зоя.

– Ну, положим, и до нас был известен феномен «подвешенной области», причём, достаточно надёжный и долгоживущий феномен! – задумчиво поскрёб в затылке Фёдор.

– Однако до нас, друзья мои, насколько мне известно, ещё ни у кого не получилось заставить нанотехнологии удовлетворить индивидуализированный спрос! – огорошил я увлёкшихся и не заметивших моего присутствия коллег. – Ведь теперь вода сможет приспосабливаться под каждого потребителя индивидуально.

Головы присутствующих, как по команде, повернулись в мою сторону.

– Ну, что? Ты был у НЕГО? Он всем доволен? Сколько у нас ещё времени? Как прошла встреча? А конференция – мы не успели поучаствовать?! – они засыпали меня вопросами.

– Да, всё идёт своим чередом. Как ОН может быть недоволен? Волноваться нечего – мы, а вместе с нами и корпорация «НАНО», вернее, мы вместе с ними – в зоне государственной политики. Ведь отрасль водоснабжения, так или иначе, всегда была, в рамках государственной ответственности. И нет пределов совершенству – людям нужна вода высшего качества! Наша вода – практически лекарство, льющееся из крана, считывающая информацию с человеческих ДНК и побеждающая все недуги, о которых она была проинформирована этими клетками! – парировал я.

– Вот именно – мы изобрели фактически панацею от всех человеческих недугов. Думаю, на этом и надо остановиться. Проект завершён. А твоя, Алекс, сверхидея о спасении человечества пусть пока таковой и остаётся! – бросил в мою сторону Пётр. – Да и не верится мне в то, что проблемы человечества можно вот так просто – взять и разрешить. Иногда необходимо прислушаться к мудрости древних, а они говорили – «нет человека, нет проблемы»! Поэтому, какие бы догмы идеального человечества ты не закладывал в матрицы воды, тебе не удастся искоренить мировое зло, пока существует человек. Или ты хочешь, чтобы человеческая биооснова постепенно элиминировала и человек, в итоге, превратился в киборга?

Произнося свою язвительную речь, краешком глаза Пётр наблюдал за реакцией Зои. Я знал, что к ней неравнодушен не я один. Зоя задумчиво перевела взгляд с монитора на меня. Когда она так смотрела, мне не хотелось рассуждать о проблемах человечества. Неожиданно она опередила меня, включившись в разговор:

– Саша прав: хоррификация достигла предела, просто мы стараемся не думать об этом и мифы о конце вселенной считаем лишь мифами, а человечество уже давно – на краю пропасти и единственным гарантом человеческой безопасности может быть только добрая воля каждого из нас по отдельности и всех людей вместе. Но весь парадокс в том, что прав и ты, Пётр! Гарантия человеческой безопасности, о которой я только что сказала – невозможна, пока мы остаёмся людьми! Ведь человеческий фактор стоит за всеми изобретениями цивилизации, и способность ко злу у человеческой воли никто не блокировал! Подумай об этом, Алекс! Нам никто не давал санкции на эксперименты подобного рода с таким количеством людей! Ведь ты сам только что сказал, что «наша» вода будет задействована в государственной программе водоочистки и водоснабжения.

– Послушайте, но ведь мы неоднократно обсуждали с вами эту тему! – я начинал раздражаться. – Я не собираюсь вкладывать в матрицу догмы таких противоречивых философов, как Руссо и Ницше, болезненный гений которых граничит с патологией! Я создал стройную и логичную квинтэссенцию философии из постулатов подвижников мысли с динамичным эпическим, лиричным складом учений. Это – Аристотель, Сократ, Кант, Спиноза, Гегель, Спенсер! Я только «загнал» в матрицу задолго до меня сформулированную формулу добра. Это весьма простая формула такой формы отношений между людьми, в которой присутствует духовное единение между ними, нравственная связь и бескорыстная помощь, за которую не нужно ожидать вознаграждения. Что же в этом плохого?

– Хотя бы то, что те же самые философы давно решили, что добро и зло – личное дело каждого. И лично мне не нравится, что с водопроводной водой я буду потреблять какие-то формулы и модели поведения. Есть в этом что-то навязчивое и неестественное! – сопротивлялся Пётр. – И сложно предсказать, какие санкции к нам будут предприняты, если заказчик, а вместе с ним и Правительство узнают, что они «вкушают» не просто чистую, исцеляющую от всех недугов воду, а их ещё и пичкают правилами жизни!

– А я за Шурика! – решительно поддержал меня Фёдор. – Я не против совершенствовать своё естество. К тому же – напомню Вам, что мы всё-таки задали таким субъективным понятиям, как мораль и этика весьма объективную систему координат! Например – универсальный Закон Вселенной – Второй закон термодинамики. Только такой гений, как Алекс мог равновесное состояние энтропии, олицетворяющей регресс, хаос и деградацию с одной стороны, и негэнтропии, являющей собой разум, прогресс и жизнь с другой стороны, перевести в состояние явного перевеса негэнтропии!

Намеревавшегося возразить Петра, прервал сигнал Зоиного кватебиофона – устройства для квантовой телепортации. Зоя, извинившись за вынужденную помеху всеобщей дискуссии, активировала кватебиофон. Возникла окутанная сиреневатым туманом капсула, которая на время разговора скрыла Зою и телепортировавшийся к ней объект из нашего поля зрения.

Пётр впился в капсулу ревнивым взглядом, словно пытаясь проникнуть внутрь или, по меньшей мере, испепелить невидимый ему объект телепортации. Хорошо, что Зоин разговор длился недолго – она закончила сеанс связи и капсула исчезла столь же стремительно, как и появилась.

– Ребята, прошу прощения, но мне пора бежать – хочу успеть проводить гостивших у нас родственников. – Поспешно, уже убегая из лаборатории в личную комнату (таковые были у каждого из нас – приглядевшись, можно было увидеть по углам лаборатории гроты-коридоры, ведущие к ним), чтобы переодеться, поставила нас перед фактом Зоя.

– В любом случае – у нас есть ещё целая неделя, чтобы ещё раз всё хорошенько обсудить. – Миролюбиво заметил Фёдор. – В конце концов, заказ-то мы выполнили, а объём и содержание информации, которую мы заложим в матрицу, всё равно можно корректировать. Так что расслабьтесь! И я тоже, с вашего разрешения позволю себе расслабиться и откланяюсь! Всё-таки я – человек семейный, а с этой работой, однако, скоро стану холостым. Давайте – по домам!

Никто и не собирался возражать Фёдору: как ни крути, а он был прав. Учёным, озабоченным судьбами человечества и круглосуточно кроптящим над своими открытиями я бы, лично, вообще запретил вступать в брак. Фёдору ещё повезло – худенькая, тихая, такая же, как супруг, рыжеволосая Тина, видимо, знала секрет семейного благополучия. За три года их совместной жизни, судя по уровню допамина, зашкаливавшего в их крови (который Фёдор с явным удовольствием показушно измерял на нашем лабораторном нанодетекторе гормонов), в их семье было всё в порядке. А сейчас, к тому же, Тина ждала ребёнка. Так что пусть топает домой. Тем более что нам было что обсудить с Петром.

Как только за пределами лаборатории скрылся и Фёдор, в воздухе повисло напряжённое молчание. И причиной этого напряжения было не только несогласие Петра с моей концепцией «мудрой воды», несущей «доброе, вечное».

«Похоже, сейчас подтвердятся мои самые худшие предположения… Неужели он обо всём догадался и намерен «сдать меня» «НАНО»? Ну что ж – станет явью самый страшный кошмар нанохорролога – мои собственные теории и открытия превратятся в смертельный капкан для меня самого. Ну чем не класснючая иллюстрация квинтэссенции моей профессии?» – застучало у меня в висках.

Первым не выдержал, прервав молчание, Пётр:

– Ну что, так и будем «в молчанку» играть? Неужели ты считал себя непревзойдённым гением и думал что я, сирый и убогий так ни о чём и не догадаюсь? Да-а-а, Алекс, так-то ты ценишь своих коллег. Мало того, что я должен, «купившись» на твои догмы по совершенствованию рода человеческого, отдавать заказчику предмет заказа, не предоставив ему полную информацию о свойствах оного, так ещё и в итоге, оказывается, что заказчик оплатил совершенно не нужный ему предмет заказа, а точнее, его основную часть!

Я молчал. Обвинения, звучащие в мой адрес были небеспочвенны. Не то чтобы я хотел выяснить степень осведомлённости Петра, я просто не мог найти слов в своё оправдание. Вернее, я не мог найти таких слов, чтобы их понял Пётр.

– Я бы понял тебя, если бы ты рисковал только своей «шкурой», – продолжал он, «заводясь» ещё больше от моего молчания. – Но ты же подставляешь под удар всех нас! И Зою в том числе – если не ошибаюсь, её судьба тебе не совсем безразлична? Ну что ты молчишь?! Или ты хочешь, чтобы я тебе то, о чём мы оба прекрасно знаем, объяснял на пальцах? Или ты думал, что мы тупо пойдём «на закланье» в одной связке с тобой?

С этими словами он, сняв с руки и сопроводив многозначительным взглядом свой браслет-кватебиофон из тончайшей нанополимерной пластмассы – последнее достижение нанофотоники, в котором в желобках нанометровых размеров пульсировала настоящая квантовая колония наночипов и нанороботов, швырнул его передо мной на стол. В сущности, ничем особым не примечательная вещица повседневного обихода. Такое устройство для сеансов телепортации друг с другом было в наличии у каждого – в виде браслета ли, кольца ли, часов или много чего ещё другого – кому что больше нравится. Устройство, в котором, наконец, нашли примирение отвоёвывающие друг у друга пальму первенства квантовые технологии, преобразовавшие до неузнаваемости мобильную связь, сделав телепортацию реальностью и биотехнологии, которые, в результате использования особым образом «запрограммированных» молекул, сделали возможным создание йоттабайтных биофлешек, имеющих элементы памяти, основанные на ДНК. Последние позволяли вместить резервные копии себя любимых для клонирования себя же в крайних случаях. А тело человека уже давно использовали как универсальную передающую среду. Но для меня этот жест Петра означал, что мои предположения верны: он сложил весь пазл, вернее, если говорить современным языком – мозаика Перроуза замкнулась! Он обо всём, действительно, догадался! Глядя на Петра, который готов был разразиться громом ли, молнией ли, а может, и тем и другим сразу, было понятно, что «обратить его в свою веру» вряд ли удастся. Пришлось «бить ниже пояса»:

– Друг мой, ты забыл, что мы с тобой и так в одной связке, в которой не завязаны Фёдор и Зоя. Ведь они посвящены только в ту часть эксперимента, которая связана с водой. О том, что мы с тобой по секретному поручению корпорации «НАНО» должны были (и что, кстати, у нас очень удачно получилось) «скрестить» кватебиофон с парапсихологией и превратить его в усилитель передачи и внушения целевых мыслей-заданий на расстоянии они ни сном, ни духом не ведают. Это – во-первых. Во-вторых, я думаю, что ты не столько расстроен из-за того, что я смог убедить корпорацию «НАНО» и почти убедил тебя в том, что такая настройка кватебиофонов населения с помощью сигналов, передаваемых с квантовых нанобиокомпьютеров возможна только при их взаимодействии со специально «обученной» нами водой, сколько из-за того, что эта идея пришла не к тебе в голову! Думаю, даже в том случае, если бы тебе было известно об этом с самого начала, ты бы всё равно не воспротивился! Естественно – как же ты мог воспротивиться: ведь дополнительная программа по «мудрой воде» сулила нам сказочные гонорары (которые, кстати, через неделю будут лежать на наших счетах), а корпорации упрощало задачу – ведь в рамках государственной программы водоснабжения можно получить и дополнительное финансирование, и, если потребуется, индульгенцию на какие-то форс-мажоры!

Моя речь произвела на Петра действие, прямо противоположное ожидаемому. Он чуть не подпрыгнул, услышав мои возражения. Хорошо, что нас окружал нанопластик, на котором можно было вымещать хоть все негативные человеческие эмоции одновременно. Однако, антикварный графин я, всё же, от греха подальше, переставил на стеллаж. Петр, глядя на мой заботливый жест, сорвался на крик:

– Так вот какого ты обо мне мнения! Если хочешь знать, я догадался о твоей «афере» практически с самого начала программы! И – можешь удивляться, но мне понравилась мысль заставить корпорацию, а с ним и наше доблестное государство раскошелиться, но – исключительно с целью превратить воду в лекарство для каждого из нас! Поэтому я так долго молчал. И это, согласись, благородно! Ведь если бы «НАНО» пронюхало, что выполнить их задачу выборочного программирования мозгов тех, кто им нужен, возможно и без взаимодействия с водой, «водная» программа отодвигалась бы и дальше. Ведь гораздо выгоднее поддерживать фармацевтических монстров – монополистов «лекарственного» бизнеса, получая от них периодические вливания в экономику и политику, чем создать панацею от всех бед, которая будет доступна каждому, утолившему свою жажду обычной водой из водопровода! Да, тебе удалось ввести в заблуждение экспертов корпорации «НАНО», построив лжемодель сценария объективной квантовой редукции в микроструктурах клетки и макромолекулы воды. Для этого не нужен был громоздкий эксперимент космического масштаба – именно потому, что наша (я подчёркиваю наша, а не твоя!)смелая теория была одновременно и парадоксальна, и логична, мы сумели подтвердить свои гипотезы научными выкладками. Если даже они поверили в цепочку взаимодействий нанобиокомпьютер – кватебиофон – вода – человек, то, разумеется, пока тебе опасаться нечего. Но я не собираюсь мириться с тем, что по твоей милости будет вытворять с нами твоя «мудрая вода», пичкая наши мозги квинтэссенцией философии выживших из ума подвижников мысли, будь они трижды Сократами! И я этого так не оставлю. Даю тебе на раздумье три дня – и я докажу тебе, что моя алчность – это лишь плод твоей воспалённой хоррологической фантазии. Ровно через три дня, если ты не одумаешься, я рассекречу твои нанонаполеоновские планы перед корпорацией! И поверь – я смогу обосновать свои слова о-о-очень весомыми научными аргументами, а уж тогда… вобщем – тогда я тебе не позавидую!

Пётр, резко повернувшись ко мне спиной, почти выбежал из лаборатории. Говорят – первая мысль самая правильная. Наверное, потому, что она приходит к нам не совсем осознанно, на уровне интуиции. Именно такую мысль сравнивают со вспышкой молнии, называя молниеносной. И именно такая мысль осенила меня задолго до того, как Пётр скрылся в гроте, ведущем в его личную комнату. Наверное, она блеснула уже тогда, когда мой оппонент швырнул на стол свой браслет-кватебиофон. К концу разговора в моей голове уже созрело единственное, как мне казалось, правильное решение в такой ситуации. Да, не буду кривить душой: оно было весьма вероломно. Но, согласитесь, любое решение, которое мы принимаем, мы всегда оправдаем, по крайней мере, перед собой. Мне это сделать было вдвойне проще – ведь я руководствовался догмами нанохоррологии и идеей спасения человечества. Как видите – очень удобный счёт, на который можно списать абсолютно всё. В одном я тогда не осмелился себе признаться. Как и всякому настоящему учёному, мне не терпелось испытать своё детище не на подопытных биоквантовых моделях-роботах, а на том объекте, для которого оно и было предназначено – на человеке. Лекарственные свойства воды уже были благополучно испытаны на людях: специально для этих целей существует колония осуждённых к самой высокой мере наказания – пожизненных испытаний достижениями прогресса. Но вторая часть эксперимента, связанная с программированием конкретных поступков человека посредством использования нанобиокомпьютера и кватебиофона, не могла быть испытана корпорацией «НАНО» на «человеческом материале» – это была закрытая, секретная часть нашей научной разработки, поэтому испытания были проведены на биоквантовых моделях-роботах, полностью идентичных человеческому организму. Конечно, профессиональный зуд не давал мне покоя – мне не терпелось испытать нашу «находку века» на себе. Но Зоя и Фёдор, которым я ещё мог доверить себя в качестве тестируемого объекта, не были посвящены в эту часть заказа корпорации – такова была воля заказчика. И, конечно же, сами понимаете, доверить себя в качестве испытуемого такому коллеге, как Пётр, я просто не мог.

Да, Ваше предположение абсолютно правильно: единственным способом не поставить всю мою глобальную программу «мудрой воды» под угрозу, был способ заставить молчать взбунтовавшегося Петра. Не-е-ет, ну почему Вам на ум приходят такие крайние меры! Как Вы такое обо мне могли подумать?! Тот факт, что я всегда был и остаюсь одним из ярых противников эвтаназии, которая давно уже стала не только признанной законом медицинской практикой, но и нормой врачебной этики, наверное, говорит сам за себя. Ваша вторая догадка верна – я решил, как говорили древние, совместить приятное с полезным: Пётр, учитывая сложившиеся обстоятельства – прекрасная кандидатура на место испытуемого объекта. Во время разговора я старался не смотреть на кватебиофон Петра, ведь возможность воспользоваться случаем была слишком заманчива и очевидна: именно в этом устройстве, которым обладает каждый, находится та самая биофлешка, с элементами памяти, основанными на ДНК. А на ней – вся информация о владельце кватебиофона – практически резервная копия человека, позволяющая даже клонировать себя в крайних случаях. В старинных книгах времён Великой Депрессии можно найти фантастические повествования о краже далёких предшественников кватебиофонов – мобильных телефонов. Невообразимый факт – но это явление в определённый период даже носило массовый характер! В наш век воровство личных вещей и предметов обихода стало невозможно – благодаря нанотехнологиям они запрограммированы исключительно на своего владельца. Попадая в чужие руки, вещи теряют свои полезные свойства, и их невозможно использовать по назначению, что, соответственно, делает такую кражу абсолютно бессмысленной. Безусловно, можно делать подарки и оставлять вещи наследникам: перепрограммирование вещей на другого владельца возможно, но исключительно по доброй воле предыдущего владельца вещи. Именно поэтому люди не переживали о случайных потерях вещей – так или иначе, потерянная вещь всегда находила своего владельца. Однако – у меня нет времени на лирические отступления: для выполнения моего плана было необходимо скопировать информацию с биофлешки Петра. Тогда я смогу подавать любые программирующие сигналы на его кватебиофон. Корпорация «НАНО» имела доступ к государственному хранилищу копий таких биофлешек и поэтому, могла применить нашу научную разработку к любому из нас, у меня же был единственный шанс – воспользоваться случаем и завладеть необходимыми данными. Потом – Пётр полностью в моей власти. Мне опять пришло на ум крылатое выражение древних – «ловкость рук и никакого мошенства», как нельзя более подходящее к этой ситуации. В Кванте 121 находилась служебная информация о кодах доступа к нашим биофлешкам. Раз – два – три – и после необходимых манипуляций биофлешка Петра была возвращена на место. И – как раз вовремя. Пётр с крайне обеспокоенным видом буквально влетел в лабораторию. Я, опорожнив графин, заботливо вытирал его полотенцем. Наблюдая краешком глаза за подозрительно косящимся в мою сторону Петром и одновременно изображая отстранённую возню с графином, я тихо торжествовал. Пётр, как мне показалось, облегчённо вздохнув, сгрёб со стола свой кватебиофон и демонстративно молча прошествовал мимо меня в свою личную комнату.

Не откладывая дело в долгий ящик (недаром я любил афоризмы древних – они так метко определяли дыхание каждого конкретного момента), я приступил к работе. Наше открытие – ключ к пониманию процессов обработки информации в клетке, построению моделей этих процессов, пониманию того, как они могут быть использованы для сборки наноконструкций, был у меня в руках и я чувствовал себя практически богом или, по меньшей мере, повелителем вселенной!

Глава 2

– Ты захотел завладеть моей силой! Как ты посмел? Не только реки, озёра, ручьи, родники и прочие хранилища воды земной, но и облака дожденосные – небесные колодцы живительной влаги – в моей власти. Зимний мороз, сковывая ледяными оковами, пленит священные воды. Жизнь замирает под снежным саваном зимы. И только я, всемогущий Перун своим волшебным посохом способен разбить эту крепь. Повинуясь мне, силы природы несут земле дождевые потоки и возвращают ей плодородную силу, поят буйную зелень и украшают ею землю. Только я способен воскресить на земле жизнь! С первым весенним дождём я дарю всем, кто им умывается и пьёт его живительную целебную воду, силу, красоту и здоровье, а для больного его капли становятся лекарством…

– Ты забыл о том, что я – один из самых почитаемых славянских богов – Семаргл Сварожич – бог Луны и священного Огня, бог домашнего очага и огненных жертвоприношений, ночью стою в небесах с огненным мечом, охраняя мир от проникновения зла. Богиня ночи Купальница зазывает меня к Ра-реке на любовные игры русалок. И только раз в году – в День Осеннего Равноденствия я оставляю свой пост и иду на звуки её призывной ласковой песни. Шлейф ночи становится длиннее дня и в мир чёрным облачком проникает зло. Не в этот ли день ты сотворил своё открытие? – С этими словами Семаргл Сварожич опустил электроды, которые почему-то оказались в его руках вместо огненного меча, в испытательную ёмкость с водой. Электрические разряды, обгоняя друг друга, кинулись очищать воду – она приобрела бактерицидные свойства. Я знал, что в результате эрозии электродов в воде остались наночастицы, способные значительно повлиять на её свойства. Химический состав воды не изменился, и именно эту волшебную воду Сварожич и намеревался пролить на землю дождём. Я хотел огласить ему свою научную ремарку, но язык отказывался мне повиноваться…

Моя комната наполнилась ароматом лаванды – это трезвонил молчаливый будильник. Нежный, волнующий запах заставил меня очнуться от ночного кошмара. Не каждую ночь мне доводится выслушивать монологи славянских богов! Не хватало только Водяного из той же оперы – славянской демонологии! Приснится же такое! Однако – как говориться, сон в руку: в течение грядущего дня мне предстоит в полной мере оценить грандиозность нашего научного открытия, изучив, насколько это будет возможно, подопытный образец (и пусть Вас не коробит это откровенное слово по отношению к моему коллеге – вещи нужно называть своими именами) в лице Петра. Наспех позавтракав пищей, приготовленной на основе знаний, которые человечеству дала фундаментальная наука, суммировавшая кулинарные феномены гастрономического искусства человечества и последние инновационные технологии, я направился в лабораторию. Хотя… если хотите – можно подробнее насчёт завтрака: Вам же интересно, чем завтракают нанохоррологи?! Итак: сегодня никого не удивишь молекулярной кухней – это вчерашний день кулинарии и меня можно считать весьма старомодным, но я не мыслю свой завтрак без дежурного молекулярного яйца. Я готовлю его при температуре ровно 64 градуса, что делает готовое яйцо похожим на крем. На этом ретро в моей кухне заканчивается. Вся моя остальная еда мало отличается от привычной еды моих сограждан: хлеб со вкусом тунца, обогащённый при помощи нанокапсул жирными омега-кислотами, «умный» кофе с наночастицами, содержащими антиоксиданты, подстраивающийся под мои желания – сегодня, например, это был нанопуччино с карамелью. С лёгкой руки «отца нанотехнологий» Эрика Дрекслера я и мои современники могут производить необходимую еду на своей домашней кухне буквально круглый год. Необходимость в супермаркетах и магазинах отпала. Овощи, зерно и мясо мы получаем из клеток, растущих определёнными структурами в различных растениях и животных. Домашние помощники – выращиватели пищи можно запрограммировать на свой индивидуальный вкус, изменив под его требования свойства выращиваемой пищи.

Однако я уже подходил к лаборатории – благо, она расположена недалеко – буквально, в двух шагах от дома. Настроение у меня было превосходным – ведь, казалось бы, единственная на тот момент неразрешимая проблема в лице Петра была очень просто и, если хотите, даже красиво разрешена. Я распахнул дверь лаборатории. То, что я увидел, заставило кровь заледенеть в моих жилах. И я нисколько не преувеличиваю: а как бы Вы чувствовали себя, увидев на полу бездыханное (как мне тогда показалось) тело Петра – человека, которого ты сам вчера превратил в подопытный объект, подвергнув его испытанию, которое доселе не производилось на человеке?! Около лежащего навзничь Петра суетились Зоя и Фёдор. Фёдор подкладывал под голову распростёртого на полу коллеги свёрнутое валиком полотенце. Зоя дрожащими руками подносила к вискам Петра наномагниты. А потерявший чувства Пётр, даже в таком состоянии, являл собой противоречие, которое демонстрировало его лицо – оно было мертвенно-бледным, но на губах – словно немым укором (естественно, я адресовал этот укор себе) застыла иссиня-стеклянная усмешка.

– Что здесь произошло?! – я пытался скрыть дрожь в голосе и придать ему участливые нотки, хотя внутри всё сжалось от страха.

В этот момент во мне возникли смешанные чувства, в которых я тогда, пожалуй, и не смог бы вот так сразу разобраться: страх за жизнь Петра поглотило безотчётное чувство страха за себя. Я понимал, что даже опытный эксперт вряд ли сможет разобраться в причинах произошедшего (тогда я почему-то был уверен, что произошло непоправимое и Пётр мёртв), но волнение за свою участь почему-то нарастало. А ещё – зарождавшееся чувство вины – первая ступенька осознания ошибки совершённого мною – тревожно ширилось по моим жилам и пульсировало в висках хлёсткими толчками крови. Зоя не услышала моего вопроса, да и меня, похоже, она не заметила. Фёдор же, справившись, наконец, с валиком, выпрямился и повернулся ко мне.

– Понимаешь – полная чушь: теперь до меня дошло, что обозначает слово скоропостижно – абсолютно на ровном месте – он вдруг взял – и отключился. Я ничего не понимаю! Ведь у нас у всех есть допуск «Д» и со здоровьем даже теоретически ничего такогопроизойти просто не может! Мы же каждую неделю «сканируемся» и «тестируемся»! – недоумевал Фёдор.

Он без конца ерошил свои огненно-рыжие волосы и сейчас был чрезвычайно похож на растрёпанный забиякой-ветром подсолнечник. На мой немой вопрос, спохватившись, он озабоченно кивнул:

– Да, конечно, «Молнию» мы вызвали. Сразу же, как только он упал.

С большим трудом попытавшись укротить вулкан чувств, одолевавших меня, я взял себя в руки. Мне нужно было, во что бы то ни стало завладеть кватебиофоном Петра. Я решительно поднял с колен Зою, отобрав у неё магниты. Потрясая в воздухе магнитами, я многозначительно произнёс:

– Ну что это такое? А ещё – нанобиолог! Прошлый век, а между тем – оглянитесь: у Вас же в руках универсальное лекарство!

– Ну конечно, как же мы могли забыть?! – Зоя метнулась к графину. – Вот опытный образец в непринуждённо-естественной среде!

Она подбежала к Петру – то ли с намерением вылить на него содержимое графина, то ли – попытаться влить в его судорожно сжатые, словно окаменевшие губы волшебную жидкость. В этот момент Фёдор неожиданно вышел из ступора – он остановил Зою, выхватив у неё графин:

– Нет! Мы не можем действовать в этом случае не по инструкции! Нам будет вменена преступная небрежность. Да и не имеем мы права так рисковать – наша вода ещё не сертифицирована! Поэтому, мы, всё же, обязаны дождаться «молнию»!

Я с благодарностью посмотрел на Фёдора – его реплика дала мне фору – несколько дополнительных секунд для того, чтобы кватебиофон Петра уютно устроился в моём кармане. Зоя не успела ничего возразить: в лабораторию, видимо, оправдывая своё название, влетели врачи «Молнии». Они были одеты… нет – они были окутаны, словно лёгким облаком, своими едва различимыми глазом форменными рабочими скафандрами, парящими поверх их повседневной одежды. Они вихрем пролетели по лаборатории. Кратко зафиксировав на биодиктофон историю данного случая и взяв медицинские «пробы» воздуха и всевозможных невидимых микрочастиц отовсюду, откуда только их можно было взять, они, ловко «упаковав» Петра в нанореанимационный футляр, исчезли также стремительно, как и появились. Зоя, которая окончательно пришла в себя и даже несколько приободрилась, глядя на слаженные и уверенные действия врачей «Молнии», кинулась им вслед. Фёдор, «протормозив» несколько секунд, решительно двинулся за ней.

– Извини, старик, заканчивать отчёт для «НАНО» придётся тебе самому! – впопыхах бросил он мне уже на ходу. – Подстрахую: сам понимаешь – женщина. Вдруг для Петра что-то понадобится.

Я не стал возражать – мне срочно нужно было «выжать» максимум информации из кватебиофона Петра. Я хотел убедиться или опровергнуть свою гипотезу относительно произошедшего с ним. Я подскочил к столу и активировал Квант 121. Вместо обычного приветствия я почувствовал, как нанофибры его души испускают поток импульсов укоризненности и упрёков. Ведь, по сути дела, и его я тоже обманул – провёл операцию по программированию сигналов, посылаемых на кватебиофон Петра на клеточном блоке компьютера, логическую схему которого, работающую на геноме бактерий, легко было «запутать» присутствием определённого вещества. Всего-навсего, «угостив» комп апельсиновым соком, являющимся, по сути, веществом, подающимся в клетку, под влиянием которого ген вырабатывает определённый белок и создаётся клетка, выполняющая логические операции… вобщем, не буду умничать – есть способы скрыть цель проводимой операции, что и было необходимо сделать в данном случае. Таким образом, Квант 121 не был полностью осведомлён о нюансах дела.

– Знаю, знаю, дружище, что был не прав! Ну, ты же видел – таковы были обстоятельства.

Казалось, не было ни одного вида био-транзистора из нитей ДНК логических элементов Кванта 121, который бы не скорбел о случившемся и тихонько стонал: «качели» – «предел» – «сигнал» – «качели» – «предел» – «сигнал»… Ещё немного и у Кванта 121 сдадут нервы – короткие шпильки, из которых сконструирован каждый из его модулей, откажутся от взаимодействий друг с другом, потому что от расстройства откажут уязвлённые горем участки – маркеры. У меня, опять же, выражаясь богатым на эпитеты языком древних, кошки заскребли на душе. Ведь между тем, что происходило сейчас с Квантом 121 и между тем, что происходило со мной самим, можно было поставить знак равенства – мы переживали одинаковые чувства. И нам предстояло разрешить это уравнение. Я понимал, что вся ответственность за случившееся лежала на мне. Уж, коль скоро, будучи нанохоррологом, уподобившись поэту Кристиану Боке, закодировавшему свои стихи в геном бактерии, специально для этого выучившему молекулярную биологию и программирование, я тоже решил овладеть тайнами нанофизики, нанохимии и нанобиологии, то и спрос с меня «за всё про всё»!

– Прости меня, старина, если сможешь! Я хочу всё исправить – помоги мне! – мои мысли синхронно сиквенировались мыслям Кванта.

Квант 121 «просканировав» мои чувства «мозговым» штурмом одновременного вступления в реакцию триллионов молекул ДНК, выполнив 1014 мыслительных операций в секунду, проведя биохимический анализ моего раскаяния, немного успокоился и, почти простив меня, был готов к сотрудничеству. Мы начали тщательно секвенировать основания биофлешки Петра. Время стало вязким и тянулось предательски долго. Моя гипотеза была проста – выполняя стоящую передо мной задачу запрограммировать мозг Петра соответствующим образом, я уделил внимание только тем клеткам головного мозга, тем нейронам и тем конкретным нервным импульсам, которые как я считал, ответственны за выполнение именно этой программы – ведь мы уже давно научились распознавать, какой мысли соответствует какой конкретный нервный импульс. Да, я знал, что мысль соответствует не одному импульсу и связана не с одним нейроном, а эквивалентна сложнейшему процессу передачи, суммирования импульсов, происходящему одновременно в огромном количестве нейронов, рассеянных по всему головному мозгу. А это – гигантские объёмы информации, тщательно изучать которую, у меня вчера просто не было времени! Поэтому, существовал какой-то блок, возникший в поведении нейронов мозга Петра, который и вступил в конфликт с посланными мной биосигналами. Похоже, есть – Квант 121 «нащупал» ответ первым. Что ж – именно тот случай, когда, как, опять же, говорили древние, яйцо учит курицу. Или они говорили наоборот? Как бы там ни было, но мозаика Перроуза опять замкнулась – моя гипотеза подтвердилась самым неожиданным образом. Дело в том, что прошлым летом, как и позапрошлым, и много-много лет подряд Пётр занимался дайвингом на Красном море. Как и всегда, он привёз замечательные 11D-шки о своём дайвинг-вояже. И, как всегда, не без доли хвастовства, гордо демонстрировал их нам – своим коллегам. А посмотреть было чего: игра демонстрационных возможностей этого замечательного реалити-видео наполняла лабораторию диковинными обитателями Красного моря: жёлтые рыбы-попугаи аппетитно грызли разноцветные кораллы, тут и там «порхали» оранжеволицые рыбы-бабочки и рыбы-ангелы, словно полосатые ленточки реяли рыбы платаксы, морской пейзаж оживляли сотни крошечных разноцветных мальков, снуя вокруг серебристыми стайками, приветственно махали своими хвостами синехвостые зебрасомы, дно украшали пятнистые песчаные перкии и ощетинившиеся морские ежи, деловито сновали крабы. Это великолепие просто оглушало. Иначе не объяснить – почему Пётр – опытный дайвер с многолетним стажем вдруг протянул руку, чтобы погладить проплывающую мимо импозантную оранжево-полосатую крылатку – ядовитую рыбу зебру. И Пётр не мог не знать о том, что её плавниках находятся ядовитые иглы, яд которых опасней яда многих змей и способен не только вызвать судороги, но и нарушить деятельность сердца, а на месте прокола может стремительно развиться некроз и гангрена. Благо он вовремя ввёл себе наноантидотум, что, собственно и спасло ему жизнь. Но реакция организма Петра на укус свидетельствовала о том, что у него присутствует аллергия на вещества, содержащиеся в яде крылатки. Я не обратил внимание на информацию на биофлешке Петра, свидетельствующую о том, что, в связи с этим у него развилась функциональная недостаточность защитной системы и в тканях его мозга присутствовали продукты, которые окисляли поверхностно расположенные и структурно замаскированные белковые SH-группы, что и могло дать неадекватную реакцию в виде структурно-функциональных нарушений в тканях мозга. Петру необходимо было срочно ввести ещё одну дозу наноантидотума. И медлить было чревато – мы могли его потерять. Помните – древние говорили, если человек готов пожертвовать собой ради истины – он настоящий философ, а если он готов пожертвовать истиной ради ближнего – он настоящий мудрец. Видимо, пришло время примерить мудрость древних на себя… я готов был пожертвовать своей истиной ради Петра. Даже – если он раскроет мои планы перед корпорацией «НАНО», даже – если мне придётся за всё это отвечать! Лишь бы не было поздно! Квант 121 горячо одобрил моё решение. Да-а-а… созданный нами набор инструментов для создания искусственного интеллекта с открытым исходным кодом, поработавший над Квантом перевыполнил задачу – передо мной стояла машина, способная чувствовать и творить. Я, засунув кватебиофон Петра в карман и подхватив Квант под мышку, бросился в офисный паркинг – на стоянку служебных автомобилей.

Для счастливых – время стремительно летит, для несчастных – мучительно тянется. Я попал в самый настоящий капкан времени. Тогда мне казалось, что не было человека несчастнее меня. Мой автомобиль, словно оказавшись в другом измерении, двигался нереально медленно. Больничная лестница, ведущая к лифту, словно уходя ступеньками в кошмарный сон, казалось, превратилась в эскалатор, движущийся в направлении прямо противоположном тому, куда следовало двигаться. Я не помню, как прошёл нанодезинфекцию и откуда я узнал, в какой палате находится Пётр. В память врезалось несчастное и испуганное лицо Зои и её слова:

– Он умер. Его будут клонировать по данным, содержащимся в государственном хранилище нанобиоданных, так как его кватебиофона нигде не обнаружили. Его клон будут приводить в порядок целый месяц – восстановление чувств и памяти…

Зоя не могла сдержать слёзы:

– И будет ли он нашимПетром?!

Итак – я не успел. Я не успел исправить свою ужасную ошибку. Я был раздавлен, убит, уничтожен. И я был готов поспорить с древними, которые говорили, что смерть – не самое худшее, что происходит с человеком. Видимо, мы ещё не так долго живём на этом свете – никого из наших родных и близких ещё не клонировали. Я утешал Зою. Если бы она только знала, кто виновен в смерти Петра! Я не мог её отпустить домой в таком состоянии, да и сам не хотел оказаться наедине со своей совестью, которая намеревалась меня не просто мучить некими угрызениями, она жаждала впиться мне прямо в «яблочко» своими отточенными постоянной практикой зубами. Мы направились в лабораторию…

Глава 3

После скорбных событий прошла неделя. Казалось, со смертью Петра, жизнь в нашей лаборатории замерла. Я вяло «добивал» отчёт – последний документ проекта, который должен был быть представлен корпорации «НАНО». По сути дела, проект был завершён досрочно и остальных сотрудников здесь ничего особо не держало. Но мы, как будто связанные этим несчастьем в один больной организм, упорно приходили каждое утро на работу. Может быть, мы хотели восполнить утрату и заглушить боль потери работой? Возможно… Зоя возилась со своими давними разработками по зондовой наноскопии, Фёдор реанимировал свои идеи по сверхпроводящим наносистемам и магнитным наноструктурам. Наверное, потому, что смерть Петра леденящим в жилах кровь жестоким шёпотом напоминала нам, сколь скоротечна жизнь, мы и старались не оставлять незавершёнными когда-то начатые нами и важные для нас дела.

Наконец, настал час икс. Сегодня я должен сдать «под ключ» наш научный труд корпорации «НАНО». Нет – никакого торжества с представителями СМИ и толпами восторженных коллег и завистливых конкурентов не планировалось. Просто я должен был из рук в руки в назначенный час сдать руководителю корпорации футляр с биомодулями информации по разработке и Квантом 121. Всего-навсего.

Не было Петра, который мог бы помешать осуществлению моего глобального плана спасения человечества, а вместе с ним, похоже, не было меня… Древние говорили, если человек готов пожертвовать собой ради истины – он настоящий философ, а если он готов пожертвовать истиной ради ближнего – он настоящий мудрец. И я был готов, но моя жертва не была принята… День, который должен был сделать нашу четвёрку самыми счастливыми людьми на земле, почему-то не ощущался нами таковым. Счастье… что там говорят по этому поводу древние? Идеальное состояние высшего удовлетворения жизнью? Что бы они понимали… Если не брать во внимание синтез и круговорот в организме «гормонов счастья» серотонина, дофамина и эндорфина, а также Межцивилизационный индекс счастья, фиксирующий благосостояние цивилизаций с точки зрения хоррологии, то, я думаю, счастье – это отсутствие несчастий – болезней, смертей.

Взяв футляр в руки, и выслушав нехитрые напутствия Зои и Фёдора, я вышел из лаборатории и направился к паркингу. О чём я думал, направляясь к своему авто и садясь в него? Изрядно проевшая мне мозг мысль об истине, жертвах и ближнем, несправедливо, нелогично трансформировалась в умозаключение о том, что Пётр и есть тот, кто, пусть неосознанно, но всё-таки, пожертвовал собой ради ближних, ради того, чтобы у них была «мудрая вода»… Говорят, в последние минуты жизни перед людьми пролетает весь их жизненный путь… Ну, это – когда они знают, что эти минуты – последние. Откуда я мог знать тогда, что мне самому оставалось жить считанные секунды. Последнее, что врезалось в память – это волна огня, накатившая обжигающей, звериной болью из ниоткуда и лицо, нет – маска человекоподобного идола-старика чёрного цвета с посеребрёнными усами. Передо мной предстал собственной персоной Чернобог – славянский бог смерти, зла, холода и уничтожения. Больше я не чувствовал боли. Впрочем, я ничего больше не чувствовал. Так я стал прахом…

Думаете, моя история тут и заканчивается? Ну, это Вы зря… Забыли: я – пепел, фонтанирующий в воздухе – в доле секунды лёту от водной глади, способный интриговать! Видимо, есть неписанные законы жанра жизни и смерти, согласно которым, твоя душа, всё же, имеет право получить ответ на самый важный для неё вопрос. Иначе – не будет ей покоя ни в одном из миров… Да, как говорили чтимые мною древние, Вам можно браться за перо и смело писать фантастику! Вы опять правильно догадались: меня не оставляли в покое загадочные обстоятельства моей собственной смерти. А они были не просто загадочными – наверняка, они были ошеломляющими: ведь вместе со мной погибли и величайшие в мире научные открытия – «Мудрая вода», Квант 121 – квантовый биокомпьютер, совершенный аналог работы человеческого мозга плюс саморазвивающийся интеллект, хранящий ответы практически на все вопросы современной науки. Наверное, повинуясь упомянутым выше неписанным законам, лёгкий морской бриз подхватил мою невесомую субстанцию и дал мне возможность «удовлетворить своё любопытство».

Поток ветра приподнял мой прах до уровня висящего над водой между двумя полозьями модуля корабля. Это весьма необычное плавсредство, изготовленное из нескольких типов лёгких и прочных материалов, таких, как алюминий, армированные ткани и титан, используемое, в основном, для научных наблюдений за обитателями моря и подводной разведки, менее всего подходило для церемонии, которая только что состоялась на нём. Церемонии моего погребения. Вернее, церемонии развеивания моего праха над водой. Траурное собрание, развеяв мой прах и почтив его минутой молчания, скрылось в модуле. Фёдор, цепко ухватившись за поручни, что-то горячо обсуждал с… если бы я был человеком или, хотя бы клоном, я бы воскликнул, что я не поверил своим глазам! Простодушный, никогда, как мне казалось, не имеющий обыкновения держать камень за пазухой (ну не могу я без «сочных» присказок древних!), увалень Фёдор беседовал с главой фармацевтического конгломерата – монополиста в отрасли производства лекарственных препаратов. Пытаясь перекричать ветер, он возмущённо выкрикивал:

– Вы же мне обещали! Ведь по Вашей милости я потерял солидный гонорар за разработку «Мудрой воды», отправив своего коллегу и лучшего друга в иные миры! С ним погибли и наши научные разработки. Вы обещали мне сумму вчетверо больше, чем та, которую я должен был получить от «водного проекта»! Если оговорённая нами сумма не будет завтра же лежать на моём счёте, я «выведу Вас на чистую воду». Я не собираюсь молчать и не позволю себя «кинуть»!

Думаю, излишне повторяться – но, если бы у меня были не только глаза, которым я отказался бы верить, но и уши – я бы им тоже не поверил! У меня не было также и рта, и голоса, которыми бы я, невзирая на вопиющее предательство Фёдора, всё-таки, предупредил бы его об опасности, которая стала для него фатальной. Видимо, повинуясь знаку лекарственного магната, за спиной незадачливого «бизнесмена», словно из-под земли, возник человек спортивного телосложения и, в мгновение ока, ловким, натренированным движением, обхватив плечи Фёдора, резко свернул ему голову. Обмякшее бездыханное тело Фёдора пролетело мимо меня и скрылось в воде.

«Стойте! Ведь его не смогут клонировать, потому что по статуту о клонировании, для этой процедуры нужно безусловное подтверждение смерти!» – безмолвно кричал я. Но у меня не было рта и голоса – меня никто не мог услышать…

Я смогу простить Фёдора – ведь он совершил своё предательство по слабости своего характера, а не из подлости натуры. А себя? Смогу ли я простить себя? Можно ли пожертвовать жизнью (не своей!), а близкого тебе человека, ради всего человечества? Ведь оно состоит из отдельных людей, таких, как Пётр! Мы пытались изменить мир, а нужно было начинать с себя… Теперь, похоже, ни первое, ни второе невозможно… А так хочется жить! У меня нет рта и нет голоса, но, похоже, я неплохо справился с задачей рассказчика. А Вы – Вы были чудесным собеседником, спасибо Вам! Ну, всё – не может же ветер вечно носить меня над водной гладью – пора и честь знать… Прощайте и – не поминайте лихом – я любил жизнь и… присказки древних… тоже любил!

Эпилог

Вы пробовали лежать на водной глади, полностью расслабившись и доверившись воде? Уверяю Вас, это – не фокус. И я не буду «грузить» Вас законом Архимеда и прочими формулами плавучести тела. Просто – поверьте мне и расслабьтесь! Вода… влага, дающая жизнь и посредник между мирами – Рубикон, который должна была преодолеть моя душа на пути к иным мирам. Я раньше никогда не умирал, поэтому я ждал продолжения своей истории. Клянусь Вам – я не знаю, что будет дальше! Но одно я знаю наверняка – вернее, чувствую: я больше не пепел. Потому, что у пепла нет пяток, которые щекочут волны; потому, что у пепла нет рта и ушей, в которые попадает вода. И пеплу не больно, если его со всей силы огревают по голове веслом! А я-то думал, что плеск вёсел мне только чудится… Неужели Чернобог решил меня эвакуировать в иные миры. Что-то не припомню я такой легенды!

– Алекс! У меня всё получилось! Милый, дорогой, любимый, единственный, у меня получилось! – я не верил своим ушам – они вообще в последнее время вышли из моего доверия – я слышал не только серебристый колокольчик Зоиного голоса, я слышал те самые слова, о которых не смел и мечтать!

И если бы не болючая шишка, посаженная Зоиным веслом, я бы окончательно потерял ощущение реальности и заблудился между мирами. Я с трудом вскарабкался на борт лодки. Зоя окинула меня заботливым и восхищённым взглядом. Я неоднократно представлял себе этот волнующий момент, но даже моё изощрённое воображение нанохорролога не могло бы «нарисовать» такую картину, какую мы являли собой в эту минуту: я – совершенно голый и Зоя на вёслах – в застёгнутом наглухо нанопластиковом скафандре.

– Я тебе не снюсь! – первой пришла в себя Зоя. – Да очнись же ты, Саша! Я тебе сейчас всё объясню, а пока вот – одевайся: прохладно.

Зоя подала мне пакет с наноскафандром. Я с удовольствием снова начинал привыкать к своему телу. Ещё бы – такая метаморфоза: от пепла к человеческой оболочке!

– Прости меня, но я никогда не клонировала никого из своих близких. Я изучила психологию клонирования – там всё не так просто! Поэтому я рискнула «скрестить» твою программу «мудрой воды» с…

Я не дал Зое договорить: почему-то мне сейчас совсем не хотелось слушать научные постулаты о своём воскрешении. Я хотел, чтобы это было просто чудом – чудом, которое может подарить только настоящая, нежная любовь. И хотел хотя бы на несколько минут почувствовать себя не восставшим из пепла нанохоррологом, а, по меньшей мере, участником сюжета древней скульптуры Родена. Если бы бронзовые парень и девушка его «Поцелуя» целовались как мы сейчас, они вряд ли остались бы бронзовыми изваяниями. Вода – для кого-то банальный оксид водорода, для нас – чудо жизни плескалась за бортом лодки, любовь – это чудо жизни плескалось в наших, ставшими родными и близкими, душах.

Оглавление