«Дети иного мира»

Ярослав Васильев Дети иного мира

Пролог

Любой военный знает: если начальство внезапно зовёт к себе или собирает внеплановое совещание — это к неприятностям. Благодарности или награды могут подождать, а вот плохие новости никогда. Поэтому офицеры Четвёртого имперского космофлота ждали своего командующего с беспокойством, негромко переговариваясь друг с другом: всех волновала битва за столицу. Но флот двигался скрытно, прямая связь с домом была лишь у адмирала Рота — а он сообщал подчинённым исключительно то, что считал необходимым.

Месяц назад стало ясно, что война неизбежно докатится до столицы — и командующий обороной вместе с императором решили эвакуировать как можно больше гражданских. Если сражение удастся выиграть, все вернутся. Если же войска, обороняющие последний рубеж, проиграют, то транспорты сумеют затеряться в неисследованных районах космоса, чтобы построить жизнь на новом месте. Своей волей и желанием, а не под пятой оккупантов. Да и солдаты будут сражаться, зная, что их семьи в безопасности и не погибнут от случайного обстрела или бомбёжки. Четвёртый же флот ушел вместе беженцами для защиты конвоя. Хотя каждый из его матросов и офицеров всей душой желал остаться там, возле дома — где решалась судьба их родины.

В конференц-зал вошёл адмирал Рот. Сухой, невысокий седой старик, полководец, про которого всегда говорили, что он первый после Бога и для которого не существует невозможного. Но сейчас старый адмирал впервые никак не мог найти слова, чтобы рассказать новость, которую узнал сегодня утром. Он окинул взглядом сидящих перед ним офицеров: с ними он прошёл не одно сражение, многих знал ещё до войны. Встав во главе стола, адмирал почему-то расстегнул верхнюю пуговицу кителя и только потом заговорил:

— Господа офицеры, — слова не шли, поэтому Рот умолк. — Друзья мои, — с дрожью в голосе продолжил адмирал. Все посмотрели на командира в немом изумлении: чтобы адмирал, который даже в самые тяжелые минуты всегда воплощал спокойствие и Устав — вдруг сказал своему штабу «друзья мои»! Видно, произошло что-то экстраординарное. Наконец, командующий справился с собой и сумел продолжить: — Столица пала.

— Империя жива, пока жив хоть кто-то из нас! — нарушая субординацию, горячо крикнул командир истребителей, и его обгорелое лицо исказила гримаса. — Пусть они погибли! Мы — живы!

— Альянс, похоже, думает также, — взяв себя в руки, уже привычным невозмутимым тоном ответил адмирал. — Имперское гражданство объявлено преступлением, карающимся смертной казнью. Думаю, ясно, что это значит для нас.

Понимали все. Вчера один из эсминцев арьергарда засёк преследователей, и сказанное Ротом означало, что только их эскадрой Альянс теперь не ограничится. Сидящие за столом заволновались, нервно переглядываясь. Адмирал тем временем высветил над штабным столом карту сектора.

— Итак, господа офицеры. Мы должны любой ценой вывести беженцев из-под удара. Если задержим преследователей вот здесь хотя бы на время скачка, — он увеличил окрестности одного из красных карликов и подсветил астероидное поле, — и выбьем при этом хотя бы половину «кораблей поиска следа», у транспортов будет шанс. Возле Саламина расположен прыжковый веер, они сумеют скрыться.

По мере того, как командующий объяснял диспозицию будущего боя, лица офицеров светлели — те, кого они поклялись защищать, останутся живы! Штаб лихорадочно начал разрабатывать детали операции: последний заслон Империи спешно готовился к своему главному бою.

Флот Альянса появился рядом с Саламином через несколько часов после того, как последний из кораблей погибшей Империи покинул окрестности тусклой остывающей звезды. Спешить некуда, ещё несколько дней — и они догонят противника, навязав ему последнее сражение войны. Старик Рот всегда считался непобедимым, вот только сегодня гранд-адмирал Хайтэк в результате не сомневался, у его флота преимущество по тоннажу ударной группировки почти в два с половиной раза. И будьте уж уверены, Хайтэк постарается, чтобы героя-победителя потом не забыли! В полутьме командного зала флагмана мерцали карты и негромко звучали доклады операторов. Но гранд-адмирал слушал их, не вдумываясь в содержание: в мыслях он уже примерял на себя регалии Прокуратора. Внезапно зазвучал зуммер тревоги.

— Флот противника — север три часа! — один за другим посыпались доклады.

— Модуль скорости — пятнадцать запятая три.

— Предположительная развертка атаки — через семь минут!

Мечты о прокураторской цепи и наградах были отброшены в сторону. Рот — слишком серьёзный противник, так что пока расслабляться не стоит. Впрочем, и Хайтэк не новичок в подобных играх, и на его счету немало побед и выигранных сражений. Оценив ситуацию, гранд-адмирал быстро начал отдавать приказы.

Среди имперцев в эфире царило молчание — каждый знал свою задачу заранее. Лишь перед самым началом Рот передал всем короткое напутствие: «Помните, нужно всего пятьдесят минут! И улыбнётся нам удача!»

Корабли ринулись навстречу друг другу. Имперцы не стали формировать привычный конус: вместо этого в центре их боевого порядка выстроились лёгкие корабли, а линкоры заняли позицию на флангах. Получив преимущество в ширине линии фронта, Рот стал охватывать с флангов контратакующую группировку противника. Но и Хайтэк угрозу оценил. Он, конечно, никогда не слышал про Ганнибала и Канны[1], но приём понять сумел — и в сторону имперского флота тут же начала движение вторая половина линкоров. Расчёт был прост: когда Рот закончит окружение, по нему ударят свежие силы. Легкие корабли врага ничего сделать не смогут, а основные силы имперцев будут сжаты, словно клещами, бронированными тушами тяжёлых судов Альянса.

Прозвучали первые залпы. Вот передовая группа наступавших линкоров остановилась перед плоскостью крейсеров и эсминцев, разрывая клыками батарей юркие суда противника, но и сама получая повреждения и теряя ход, пытаясь раздавить юркую мошкару. Вот начинают разворот линкоры Рота, и навстречу им сдвигается вторая волна флота Альянса… А дальше рисунок сломан! Бросив погибать лёгкие корабли, остальные имперцы, наращивая скорость, рванулись вперёд.

Несколько минут ни сам гранд-адмирал, ни его штаб не могли в это поверить. Лихорадочно сыпались доклады, тактические вычислители рисовали на экранах свистопляску кривых и вариантов развития событий. Все в центральном посту искали какое-то объяснение, пытались разгадать хитрую задумку… Ни один командир не станет отправлять подчинённых на верную смерть, да и экипажи от такого самоубийства откажутся!

Ни сам грнд-адмирал, ни остальные преследователи так и не поняли, что бывают моменты, когда сама жизнь становится незначительной — по сравнению с какой-то большей и важной целью. Хайтэк слишком долго медлил с приказом начать разворот, пытаясь понять Рота… а потом стало поздно! Эсминцы и легкие крейсера всё дальше уводили за собой основные силы Альянса. Один за другим они выбрасывали сигнал «погибаю, но не сдаюсь» — но дарили своим товарищам столь драгоценные мгновения. Остальные защитники тем временем обошли атакующих и, словно кровожадные хищники, накинулись на транспорты, корабли поиска, танкеры, корабли снабжения — словом, на всё то, без чего не сможет в дальнем походе обойтись даже самый лучший линкор. Капитаны беззащитных тыловых судов дрогнули: никто из них не хотел умирать в последнем бою. Как и задумывал старый адмирал, сломав строй, они беспорядочно бежали в единственную сторону, где не было безжалостного врага — к астероидному полю. И в хаосе каменных обломков каждый теперь воевал только за себя…

Сражение закончилось через четыре часа, когда погиб флагман «Неустрашимый» — последний из кораблей Имперского военно-космического флота. За то время, пока Хайтек возвращал увлекшиеся травлей линкоры к астероидному полю, имперские суда успели уничтожить не только все корабли поиска, но и большую часть танкеров и транспортов. Да и остальные суда Альянса после боя выглядели плачевно. И даже последнему матросу Альянса было понятно, что им теперь не до преследования — суметь бы вернутся домой…

Адмирал Рот и его солдаты выиграли свое последнее сражение.

Позднее журналисты назовут этот день «бойней при Саламине», а Хайтэка — самым бездарным флотоводцем в истории. Разжалованный гранд-адмирал умрёт в безвестности, оставшись лишь в нескольких сухих строчках учебников. А вскоре проследует в Лету и само сражение: следующая война, теперь уже между бывшими союзниками, быстро породит новых героев и неудачников, имена которых будут безжалостно трепаться на первых полосах газет. Адмирала Рота и его солдат ждала иная судьба. Беглецы, основав новую колонию, бережно сохранили каждое из имён — имён тех, кто отдал свою жизнь ради их будущего. Но настоящей судьбы ушедших героев никто из современников так и не узнал…

Интермедия. Пришельцы из никогда

Сразу после совещания я попросил остаться у себя нескольких офицеров, с которыми служил дольше всех и старался обсуждать самые сложные и трудные проблемы. А также профессора Тамаша Чарского, который в этом походе занимал должность главного инженера флагмана. Разговор пошёл о том, как дать нашим солдатам возможность уцелеть в «мясорубке», которая скоро начнётся у Саламина. Уцелеть, конечно, не в привычном смысле — шансов остаться в живых у нас не было. Но я вспомнил об одной из разработок, с которой перед самой войной познакомился в Академии Исследования Пределов Знания. Речь шла о путешествиях в прошлое. Не в физическом плане — это невозможно, но сознание, хотя и с некоторыми ограничениями, могло уйти по оси времени назад. Сеть военных маяков и ретрансляторов Империи ещё частично функционировала — значит, могла послужить пространственным маркером для хроноимпульса. И, следовательно, возможность «дотянуться» до прошлого какого-нибудь из обитаемых миров была.

Именно об этом я просил экипажи перед боем: катапультироваться в прошлое, если корабль не сможет продолжать сражаться. Точкой выхода мы с Тамашем выбрали самое начало информационной эры. В эту эпоху техника уже вышла из совсем уж примитивного состояния, потому, опираясь на местную промышленную базу и разницу в знаниях, мы при нужде могли восстановить большую часть современных технических устройств. Информационная матрица нашего сознания вселялась в момент рождения в младенца соответствующего пола, личность же начинала оживать лишь годам к шести. Но спонтанно, полностью пробуждаясь лишь годам к десяти-одиннадцати. Это давало надежду адаптироваться в непривычном окружающем мире, и спасало неразвившийся детский мозг от перегрузки и шизофрении.

Меня часто называли «Непогрешимым»… но я тоже человек, и способен ошибиться. «Плотность расположения» сознаний из будущего не могла в момент перехода превышать некую критическую величину — поэтому было выбрано государство достаточно большое, чтобы все пришельцы оказались гражданами одной страны. И просуществовавшее достаточно долго, по доступным хроникам оно сохранилось до самого выхода человечества к звёздам. Вот только выбранное время пришлось на Смутные годы, когда страна уже перестала быть СССР — но не стала ещё Русским Союзом. Все «ушедшие» были людьми в возрасте: я безжалостно сменял на обречённых кораблях молодых матросов и офицеров на пожилых добровольцев из пехоты и из гражданских. С одной стороны в новом ростке Империи молодёжь нужнее, с другой богатый жизненный опыт вместе с загруженными в момент перехода знаниями облегчит приспособление к реальности иной эпохи и поможет легко отыскать товарищей. Вот только в новом настоящем мы оказались не просто разделены границами новоявленных государств.

Кто-то погиб. Каким бы ты не был опытным солдатом — трудно выжить, если тебе шесть лет, а в твой дом врываются бородачи с автоматами, чтобы убить «гяуров» ради свободы Независимой Ичкерии. Или приходит чума, потому что гордым маленьким странам Средней Азии не нужны больше сельские врачи, учителя и прочие «тяготы» социализма. Или когда оказываешься на улице в каком-нибудь Львове, Москве или Свердловске, потому что родители запили с горя от внезапно свалившейся нищеты, а твою судьбу похоронили обломки некогда могучего государства.

Второй проблемой оказалось совершеннолетие. В мою эпоху во всех государствах Ойкумены, за исключением единичных ультраконсервативных миров, существовал институт «неполной гражданской дееспособности», когда, достигнув четырнадцати-пятнадцати лет, любой подросток мог сдать специальный экзамен и получить часть прав и обязанностей взрослых. Хотя список «ограниченных» возможностей отличался в разных мирах очень сильно — от права на голосования до права на государственную службу или совершение финансово-биржевых сделок. В прошлом же оказалось, что возрастом официального совершеннолетия считается только восемнадцатый день рождения, но на практике общество признаёт достаточно взрослым, ответственным и самостоятельным лишь того, кто достиг двадцати двух — двадцати пяти лет.

Это грозило нам смертью — смертью, которую мы сумели обмануть. Река Хроноса не любит завихрений внутри своего течения. И потому, едва самый старший из нас достигнет биологического возраста тридцати шести лет, его и всех, кто пришёл вместе из будущего, настигнет «обратный резонанс», когда время будет стремиться вернуться в свой естественный поток. В течении месяца-двух все погибнут от болезней или несчастных случаев. Единственный шанс на спасение — до этого момента изменить течение истории так сильно, чтобы оно породило новое русло. Независимую от старой реку времени, где пришельцы станут не чужаками из другой эпохи, а неотъемлемой частью настоящего. Но исторический процесс очень инертен, он не любит перемен и скачков за пределы своего естественного хода. Тысячелетняя история легко сгладит любой теракт, любую замену того или иного политического или культурного деятеля. То же самое будет с опережающими время открытиями или необычными идеями. Непонятые, не получившие поддержки в обществе, они быстро зачахнут, станут забавным курьёзом. В лучшем случае — опередившим свою эпоху гениальным прозрением, достойным лишь упоминания в скучных монографиях специалистов. А десять-двенадцать лет, чтобы сделать что-то значительное, очень мало. Даже для всех разом. Не говоря уж о разбросанных одиночках.

Часть I. Победители

Глава 1. Дети улицы

Семён медленно тащился вслед за остальной компанией, тоскливо думая, как хорошо бы в такую погоду не вылезать из дома: свинцовые тучи и неприятный ветер хорошему нстроению никак не способствовали. Но отец ушёл в очередной запой — и тому, кто в прошлой жизни имел нормальную семью, лучше мотаться по району, чем слушать пьяные поучения, переходящие иногда в рукоприкладство. Каждый раз Семён боялся, что не выдержит и убьёт эту жалкую пародию на родителя. Потому и сбегал — тем более что мать давно уже махнула на старшего сына рукой, отдавая все силы и всю ласку младшей дочери. Семёну же лучше среди пацанов на улице. Хотя вспомнив, как пришлось ему, тринадцатилетнему мальчишке, добиваться своего статуса в дворовой компании, Сёма невольно поёжился.

От раздумий отвлёк гогот впереди. Оказалось, пока он в задумчивости замедлил шаг, остальные окружили невысокого плотно сложенного паренька чуть старше Семёна. Куцее потрёпанное пальто и поношенные ботинки, бледная кожа, короткий ежик тёмных волос. «Приютский. Точно приютский, — с мысленным вздохом подумал Семён. — И зачем его сюда занесло?» Пацанов из расположенного через дорогу от их района детского дома принято было бить. Никто не знал, откуда взялось это правило — но соблюдалось оно жестоко и неукоснительно. Знали об этом и «сиротские» — но этот почему-то не побоялся пройти именно через их дворы. Паренёк стоял спокойно, даже слишком спокойно. Не обращал внимания на скабрёзности, издевательский смех и подступающих недругов. Семен подошел ближе, надеясь, что сможет… нет, не предотвратить избиение — но остановить, когда голодные до чужой боли приятели слегка насытятся, и можно будет дать мальчишке сбежать без увечий. Вдруг паренёк чуть переменил позу и вполголоса выругался себе под нос.

Несколько ударов сердца Семён не мог поверить — а кровь гулко бухала в ушах, заглушив, казалось, все звуки на улице. Приблудный пацан выругался на имперском койне! Семён рванулся вперёд и громко сказал: «Оставьте его!» И, стараясь не выказать волнения, начал объяснять, что парень шёл к нему. Что это не какой-то приютский «бычок», что это свой. Мол, пока жили не в новостройках, а на Орджоникидзе, в частном секторе — были соседями. А дальше вот батя переехал, а друган «через дорогу» угодил.

Своих бить не принято — даже если они и попали в детдом. Какое то время было потрачено на формальности, на то чтобы признать Андрюху, как назвался паренёк, своим. А потом они ушли вдвоём в одну из беседок соседнего детского садика, подальше от остальных. Любимых чад родители уже разобрали по домам, а курящие компании с пивом не собрались из-за неподходящей погоды, и лучшего места для приватного разговора было не найти.

Первым начал Андрей, видя, что Семён никак не может справиться с волнением.

— Майор Северин, рота специальных операций четвертого гренадёрского корпуса. Последняя приписка — линкор «Радежа».

Семён, ещё не до конца придя в себя от того, что наконец-то услышал такую родную и такую далёкую речь, помотал головой, словно сбрасывая тяжёлый туман, наполнивший мысли и ответил:

— Инженер-лейтенант Оргенсен, лёгкий крейсер «Доннау», — и с неожиданной горячностью, спешно и глотая слова быстро заговорил. — Скажи! Все эти годы… меня мучило одно… Как мы? Мы… победили?

Майора осветила улыбка, а сквозь детское лицо, казалось, проступили иные, чужие черты. Это смотрелось дико и даже страшно — но Семён ничего не замечал.

— Мы победили! Нас подбили только через три часа, уже в астероидах. И все «ищейки» к тому времени пошли на корм духам пустоты! Последнее, что я успел увидеть — как «Луара» сцепилась с тремя алянсовским линкорами — пока «Слава» и «Оскол» жгли пытавшихся удрать заправщиков. Этим олухам не то, что преследовать — домой на вакууме добираться будут, — и хрипло рассмеялся.

Вдруг лицо Андрея приобрело серьёзность, и уже нормальным голосом он спросил:

— Ещё кого из наших нашёл?

— Нет. Хотя и пытался…

— Значит пока нас трое… В приюте ещё одна. Здесь её зовут Лена Куницына. Младше меня на год.

— Повезло…

— Как сказать, — горько усмехнулся Андрей. — То, что встретились… только вот перед этим такого нахлебались…

Они проговорили почти до восьми, когда Андрей сказал, что ему надо бежать к вечерней проверке… хотя он уже и так опоздал. Андрей и Лена, которую Северин выдал за родню, сошлись с остальными легко и быстро. Хотя для этого Андрею и пришлось несколько раз драться, доказывая свою состоятельность. Но после того как он с лёгкостью уложил на землю двух парней выше себя на голову и даже не запыхался, желающих проверить нового приятеля больше не нашлось.

С наступлением весны компания подростков всё чаще собиралась, сидя в беседках детских садов и школ или гуляя по району. В один из майских дней кто-то завёл разговор о том, что сейчас бы им денег, побольше… и настанет жизнь у них совсем другая. Трое имперцев замерли в напряжении: началось!

Первоначально план Андрея вызвал со стороны Семёна немало вопросов. Им нужна была основа, им нужны были люди. Неизвестно, когда удастся связаться с остальными — и хорошо бы прийти не с пустыми руками. Потому что с каждым днём времени до точки резонанса оставалось всё меньше. Некоторые вопросы вызвала этичность задуманного, но Семёна быстро убедили, что лучше так — чем медленное прозябание и превращение подростков в серую массу, бездумную и не желающую ничего кроме спиртного или заменяющих его развлечений. Со стороны «воплощения в жизнь» проблем было меньше: Лена, на флоте служившая в корпусе психологов, легко составила профили будущих «объектов». Определила последовательность действий каждого из их команды, и возможные реакции на разные типы «влияний». Семён же и Андрей взяли на себя техническую часть.

Они готовили почву всю зиму: «случайный» разговор, слово и намёк, брошенные тому или этому парню или девушке… И вот, наконец, долгожданная реакция проявилась, и следовало переходить к следующей части плана.

— Денег говоришь? — усмехнулся Андрей. — Деньги это не проблема. Только… вот что ты собираешься с ними делать?

— Как что? — удивился самый старший из ребят. — Ну, жить шикарно, ну купить всё захочу. Только откуда их взять то?

— Для начала. Чтобы не было неясностей, — к всеобщему удивлению Андрей ударил кулаком по стоящей перед ними скамейке, легко проломив облупившуюся доску толщиной в два пальца. Все замерли от неожиданности и удивления, а Андрей непринуждённо присел на один из столбиков. Лишь Лена с Семёном заметили каплю пота, стекавшую по виску — форсирование организма так просто не проходит, и ощущает себя Андрей сейчас очень паршиво. Но остальные заметить не должны.

— Так вот. Деньги найти можно, хотя способ будет и не совсем, скажем… легальный. Но это ведь никого не остановит? А дальше? И не будем про модные разговоры о блатной жизни. Ничего хорошего не получится, знаю. Сам почти как в тюрьме. Да и сколько можно так? Жизнь вора — это удача… да недолгий срок, пока не перешёл черту. Когда станет мешать, его уберут или посадят. Или жизнь по зонам для кого-то самое желанное?

— Тогда зачем деньги-то? Тем более, как ты сказал? Не-ле-галь-но? — продолжал удивляться всё тот же парень.

Тут вмешался Семён. Его ум и умение вывернуться из самых неприятных случаев уважали, и потому слушали внимательно.

— Деньги — это способ. Не красиво жить, а научиться. Чтобы потом, с помощью своих умений обеспечить хорошую жизнь. Деньги придут и уйдут — а вот то, что в тебе, останется всегда. И никто этого не отберёт.

Споров было много. Немало из сказанного подростки поняли не сразу или не поняли — и приняли на веру. Но аккуратное программирование, шедшее всю зиму, помогало убеждать даже в том, что, казалось, противоречило всему нищему существованию этих жертв безумных девяностых. Дальше пошло по разработанному сценарию. Бывший заводской ангар на Локомотивной улице, где под скромной вывеской «Пластиковые трубы» скрывался самый крупный городской склад нелегально завозимого товара, Андрей с Семёном вычислили давно. Также давно выяснили, когда приходят машины с «двойной» загрузкой. А один из ребят вывел их на наркомана, через которого можно было продать всё перекупщикам. В нужный день Семён отключил сигнализацию, Андрей обездвижил охрану, фура покинула двор одного склада и перебралась на другой. После чего посредник сдал её покупателю, отделил свою оговорённую долю и поспешил домой забыться в сладких грёзах. Его тело обнаружат через два дня и поставят диагноз «передозировка» — оставлять нить, через которую можно будет выйти на них, имперцы не собирались. Тем более что найти в районе подходящего наркошу для следующего раза, к сожалению, проблем не было.

Также не собирались они давать деньги в руки подросткам: слишком велико будет искушение, от которого не спасут ни договорённости, ни блоки сознания. Средства пошли на аренду спортзала, покупку нужного инвентаря, взятку одному из служащих детского дома, чтобы тот «закрыл глаза», что друзья, прихватив ещё несколько воспитанников, систематически нарушают внутренний распорядок — на всё, что понадобится для будущей работы их маленького подразделения. А дальше начались тренировки. Сложные, выматывающие — но безумно интересные. Программа специально была разработана именно так, чтобы избранные мальчики и девочки старались не жалея сил — и смогли достичь нужного имперцам результата.

В каторжном труде пролетело больше полутора лет, но результатом можно было гордиться. К этому времени у них уже было целых два подростковых клуба, формально управляемых одним из учителей интерната: старик отдал детскому дому всю жизнь, и сейчас, на закате своих дней, был безумно счастлив, что и дальше не уходит коротать остаток отпущенного Богом срока на пенсии. А может заниматься делом своей жизни — ведь в этих клубах обездоленные дети, брошенные и родителями и государством, получают шанс стать не выброшенными из жизни изгоями, могут нормально общаться со сверстниками. Не меньше были довольны и «теневые» организаторы: почти три сотни мальчиков и девочек стали хорошим прикрытием четырёх десятков боевиков и полутора десятков прочих «специалистов». Именно тогда их впервые «попробовали на прочность». Кто-то из мелких криминальных «шестёрок» увидел в клубах возможность обогатиться: превратить облюбованные молодёжью места в игровые салоны или притоны. И когда старик отказался отдавать дело в «нужные» руки, а попытки натравить «прикормленных» участковых и чиновников почему-то провались — в дело пошли «отморозки» из подконтрольных гоп-компаний.

Семён узнал о том, что четверо неизвестных крепко избили одного из ребят-участников клуба сразу же после школьных занятий, когда тусклое ноябрьское солнце уже почти скрылось за горизонтом. Весть принёс один из командиров отделений, и, глядя на ожесточившееся лицо подростка, инженер-лейтенант мысленно тяжело вздохнул: он до последнего надеялся, что силового столкновения не будет. Хотя умом и понимал, что вероятность такого близка к нулю. «Передать по цепи, — запустил он один из уже давно разработанных сценариев, — жёлтая тревога один. Боевым отделениям — начать поиск. Электронной разведке — пока жёлтая два. То же самое и медикам. Исполнять». А сам поспешил предупредить Андрея, что спокойная жизнь закончилась — и даже чуть раньше, чем они рассчитывали.

Через три дня Андрей вместе с десятком бойцов зажал в одном из тупиков пятерых бритоголовых парней, на лицах которых даже не было страха. В сумерках вечера можно было рассмотреть скорее удивление, что какая-то группа неизвестных в масках имеет наглость угрожать «владельцам» района. «Кто?» — прозвучал вопрос командира. Получив ответ, Андрей отдал следующую команду: «Этим четверым — сломать руки. А ты, — обратился он к оторопевшему пятому, — передашь остальным, что так будет с каждым, кто в нашем районе посмеет хоть раз эти руки распускать». После чего развернулся и, не слушая криков наказываемых, исчез в темноте: от искажающего голос устройства неприятно звенело в ушах. Через несколько дней Андрей снова стоял на той же улице — только стонали на земле уже не четверо, а три десятка. И рядом аккуратно были сложены отобранные кастеты и арматура: скоординированному удару сразу двух отделений местная гопота ничего противопоставить не смогла. «Один-ноль в нашу пользу», — пришла мысль. Впрочем, до победы было далеко — пока они вывели из строя лишь нижнее звено.

Война продлилась долго. Но хотя на стороне криминала и было превосходство в количестве, их враги были намного сплочённее, выучка бойцов лучше, а командиры — опытнее. К тому же новым солдатам империи было за что воевать — ведь в случае проигрыша они теряли не деньги, и даже не жизни, а спокойное будущее родных и близких. Почти полгода город «гудел» от непонятного «криминального передела», перестрелок и штурмов коттеджей главарей и «авторитетов». Трижды солдаты хоронили своих товарищей — тайно, на окраине старого заброшенного пригородного кладбища. Андрей каждый раз, когда звучали прощальные слова, а глина и дёрн маскировали яму, до крови закусывал губу. «На могилах таких как мы в мирное время не бывает имён», — бились в голове слова сокурсника, сказанные сорок лет назад и тысячи лет вперёд. Но иначе было нельзя…

«Авторитеты» сдались. Их сломила даже не неуловимость неизвестных претендентов на спальные районы новостроек, и даже не жестокость. Отъявленные душегубы, они и сами могли кого угодно поучить пыткам и садизму. Сломала неотвратимость и персональность возмездия, когда даже самое защищённое логово могли взять штурмом неизвестные в масках, а потом казнить на глазах у остальных виновного — и при этом не тронуть остальных. Впрочем, и аппетиты «наглых беспредельщиков» были весьма невелики: они лишь требовали отдать им на откуп часть новостроек, пожелав, чтобы в них не было ни организованных «группировок», ни притонов или подконтрольных «темным отцам города» клубов — если те будут связаны с наркотиками. Всё остальное захватчиков не интересовало. Протестовали лишь цыгане, которые получали чувствительный удар по своей торговле героином — но и их быстро приструнили: возобновления войны не хотелось даже самым «отмороженным» из главарей подпольного мира.

Друзья сидели у Семёна, пользуясь тем, что никого дома в тот день не было. Завтра они будут отмечать общую победу — вместе с бойцами, вместе со всеми, кто участвовал в этой невидимой войне. Но сегодня им хотелось посидеть втроём. Какое-то время они разговаривали, потом по военной традиции вспомнили каждого из погибших, потом… Семён вдруг произнёс: «А у меня сюрприз! — и достал из холодильника пластиковый стаканчик с новым молочным продуктом навроде йогурта, который появился недавно во всех магазинах города. — Ничего не напоминает?» — дал он покрутить упаковку в руках. И не дожидаясь, пока сообразят остальные, схватил со стола маркер и пририсовал забавному зверьку, держащему в руках надпись-название, роскошный хвост.

«Да это же Свистун!» — хором ахнули Андрей и Лена, узнав популярного героя детских мультфильмов. — «Точно. Значит, кто-то из наших пытается выйти на связь, — хмыкнул Семён. — Но это ещё не всё», — и потащил друзей к телевизору. Пощёлкав пультом, он нашёл нужный канал, где шла реклама с участием Свистуна: актёр в пушистой кукле-костюме уговаривал белобрысого парня «отведать вкусного». Парень думал, сомневался… время от времени поправляя левый манжет рубашки. Лена, в прошлый жизни не входившая в офицерский клуб, ничего не поняла. Но Андрей, едва увидел жест белобрысого, радостно воскликнул: «Не может быть! Счастливчик!»

Глава 2. Счастливчик Гай

Удача… тонкая материя, капризная дама. Сколько людей молят её о встрече, просят побыть рядом хоть минутку? И завидуют тем, у кого Фортуна всегда стоит за плечом. Гаю, который частенько беседовал с привередливой богиней «на ты», всегда было жалко таких глупцов. Хотя в прошлой жизни обижаться на ветреную спутницу всех начинаний ему было вроде бы не с руки. Полковник Службы в тридцать два, генерал в тридцать четыре — а ведь для большинства выходцев из захолустья даже майорские погоны венец карьеры перед пенсией. Полный кавалер Звезд Славы и Мужества, один из немногих, кого армейская и флотская офицерская братия принимала как своего — хотя «крысоловов» традиционно терпела только по необходимости. Вот и прилипло к генералу Гальбе прозвище «Счастливчик», словно привязанное следуя за хозяином к каждому новому месту службы.

Прозвище, которое он ненавидел. Потому что никто из тех, кто поздравлял с очередной победой и завидовал новому успеху, не задумывался о горькой цене, выплаченной Счастливчиком, того не желая. Он мечтал отдать все свои удачи, карьеру и даже жизнь — лишь бы вернуть потери обратно… Случай увел его с Бретонсели перед самым началом кровавой пограничной войны, в которой сгорели и семья, и друзья, и коллеги — родная планета оказалась первой, на которую посыпались бомбы. Вернулся лейтенант к развалинам дома только вместе с десантом, выбивавшим войска захватчиков. Гай мстил, стремился в самую гущу сражений: разведка, рейды по тылам, диверсии. Судьба почему-то сохранила его, хотя он похоронил немало сослуживцев. Подарила все четыре Звезды и славу удачливого парня, способного залезть в самое пекло и сделать то, что никому больше не под силу. Да и после войны Фортуна осталась благосклонна внешней стороне жизни, выстроив молодому майору головокружительную карьеру одного из самых молодых генералов Имперской Службы Безопасности… и похоронив в принесшей генеральские «орлы» операции жену[2]. В прошлой жизни Гай так и остался бобылем, посвятив себя без остатка работе. И обретя здесь новую семью, считал её самым важным, что подарила ему вторая жизнь.

Вот и сейчас Гай посмотрел на здоровенный синяк под глазом младшего брата, разбитые губы и спросил:

— Сколько их было?

— Никита, не надо. Я сам…

— Вадик, я спрашиваю, сколько их было? — в голосе появился металл. — Я с самого начала считал и объяснял маме, что, не давая распоясаться этим вымогалам, ты поступаешь правильно. И пока всё решалось один на один, это были только твои заботы. Но теперь кто-то, кажется, рассудил по-другому?

Вадим поморщился. Драки с пацанами из соседней «параллели» шли уже давно, сразу после того, как Вадим, недовольный рэкетом среди шестиклассников, вмешался. До недавнего времени все разборки соблюдали негласный мальчишеский «кодекс» — даже если противников было несколько. Вот только сегодня после школы Вадима встретили сразу четверо парней-птушников и «объяснили», чтобы тот больше не лез не в своё дело. Мол, часто на него в последнее время жалуются, и больше сокращения своих доходов «крыша» терпеть не намерена. А если сопляк не поймёт — в следующий раз они будут разговаривать уже «не по-хорошему».

— Не по-хорошему, значит? — разом похолодел взгляд Гая. — Ну что же…

Вадим почувствовал, как по коже побежали мурашки. Два года назад Никита смотрел вот так же, когда узнал про изнасилование одноклассницы: незадолго до выпускного её затащили в машину четверо абреков. А когда родители девчонки подали заявление в милицию, им посоветовали «не вылезать». Жива же, а главный среди удальцов — сын главы местной общины. Так что если не хотят обвинения дочери в проституции, лучше молчать. Через неделю после отказа все четверо оказались в больнице с переломами, а сам насильник остался инвалидом. Виновных так и не нашли, хотя искала не только милиция, но и по своим каналам отец главного «пострадавшего». А Вадим сразу понял, что отомстил кто-то из знакомых Никиты.

— Не надо…

— Ну почему же, — потеплел голос старшего брата. — Один хороший писатель как-то сказал, что действие обязательно должно иметь противодействие. Равное по силе и значимости. Думаю, здесь получится так же. Ладно, побежал я. Меня дядя Семён к себе сегодня ждёт.

В ответ Вадим только кивнул. Хотя его и до смерти разбирало любопытство, зачем Никита идет к дяде: Семён Олегович был у них неофициальным главой «семейного клана». И не только потому, что был самым старшим по возрасту, опередив в этом и родную сестру, и обоих кузенов — он единственный сумел неплохо устроиться в новой и бурной «постсоветской» жизни. В восьмидесятых удачливый кооперативщик, который с развалом Союза сумел вывернуться, не скатиться обратно в нищету и не застрять на уровне хозяина десятка челночников да места на базаре китайских шмоток. Но никогда не был повязан с криминалом, хотя к середине девяностых это давно уже было не просто нормой, а почти обязательным условием работоспособности бизнеса. И при всём этом за руку с ним здоровались не только отцы города, но и отцы «ночной жизни».

Встречу с племянником дядя отнёс к разряду «деловых», пусть парень приучается. Потому расположились они в рабочем кабинете главного офиса. Гай был здесь впервые, и сейчас сидя на стуле в конце большого Т-образного стола, с интересом осматривал строгий деловой дизайн комнаты. Солидный, но без той безвкусной помпезности, на которую так тянет новоявленных нуворишей. Да и сам владелец под стать: деловой костюм без внешних символов богатства, навроде золотых цепей и огромных перстней.

Тем временем Семён Олегович работал с документами, читая, на чём-то ставя свою подпись, а что-то откладывая — и демонстративно не замечал сидящего в кабинете парня. До назначенного срока было минут пятнадцать или двадцать, и пусть родственника, в отличие от обычных посетителей, сидеть в приёмной не заставили, менять рабочий график хозяин кабинета не стал. Но пока одна половина сознания на автомате разбирала «текучку», остальная часть головы была занята мыслями о предстоящем разговоре и деле. Он прекрасно понимал, что не вечен — но две собственные дочки, хоть и самые на его взгляд умные и хорошие, увы, деловой жилки не имели. И когда племянник пришёл со своей идеей, сердце ёкнуло: если парень выдержит, то сможет стать наследником семейного дела… главное не показать свои надежды, парень хоть и умный, но молодой. Может лишней похвалы и не выдержать, сорваться. Наконец Семён Олегович закончил с последней папкой, посмотрел на часы и жестом показал пересесть поближе.

— В общем так. Твой план посмотрели. Не без ошибок, конечно, — Гай мысленно усмехнулся: знал бы дядя, сколько трудов стоили его подчинённым эти «естественные ошибки». Ведь план даже самого талантливого делового гения без специального образования и опыта работы безупречным быть не может, здесь Гай учился сейчас на физмате. Хорошо из четверых найденных ребят двое оказались его бывшие СБ-шники, которые на таких вот липах собаку съели. — Идея интересная, и реализуемая. Но мне бы хотелось ещё услышать о ней и от тебя самого.

— Дядя Семён, пора. Бесконечно это вакханалия тянуться не будет. Три, пять, ну может ещё лет семь — и на одной торговле, перекупке и прочем не выйдешь. Без производства страна всё равно жить не сможет. И кто начнёт первым, начнёт раньше… В конце-концов, сейчас мы рискуем только деньгами.

— Деньгами? — прищурился Семён Олегович. — Легко больно говоришь.

— Да, деньгами, — спокойно парировал племянник. — К тому же не последними. А вот если не поторопимся, проиграть можем уже своё место. И никакие деньги тогда не понадобятся…

— Убедил… — усмехнулся Семён Олегович. — И повторять остальные аргументы из своих записок, — он похлопал по лежащим перед ним бумагам, — не обязательно. В общем, наше пари ты выиграл. И чего за это хочешь?

— Заняться рекламой того самого нового продукта, который мы будем продвигать на рынок, — ответ был давно продуман. — У меня есть уже на примете несколько ребят с незамутнёнными мозгами. Если к ним подключить разбирающихся в технической и съёмочной части людей — заткнём за пояс всех. Особенно на фоне нынешнего убожества. И ещё. В роликах сниматься я буду сам.

— А это ещё зачем? — удивился дядя. Мысленно поставив племяннику плюс: в новое дело вводит «своих» людей, причём на «низкие» должности. И когда через несколько лет всё «развернётся в полную силу» — получит команду преданных и знающих помощников, на которых сможет потом опереться. — Вот не поверю, что тебе захотелось покрасоваться в телевизоре.

— Это не последняя рекламная компания, и я обязан разбираться. А быстрее и надёжнее сделать изнутри.

— Добро. Так тому и быть.

Решение оказалось удачным: оригинальная реклама вместе с необычным вкусом нового продукта (ради которого пришлось изрядно потрясти память, вспоминая практику на похожем молокозаводе в далёкие школьные годы) сделали его популярным не только в своей области, но и начали завоёвывать соседние регионы. А на адрес завода и главного участника ролика потекли письма и сообщения от товарищей. Иные даже приходили лично, например как сейчас эта троица в его кабинете. Быстро выяснив специальности, и высказав благодарность за готовую к силовым акциям боевую единицу, генерал Гальба ввел новых подчинённых в курс дела.

— На сегодняшний день обнаружено вместе с вами триста пятнадцать человек, — подвёл он итог. — Преимущественно в нашем регионе. До получения указаний от адмирала координатором операции остаюсь я.

— Значит… Его еще не нашли?

— Нет… успел ли кто-то десантироваться с «Неустрашимого» неясно, с флагмана пока никто не отозвался, — на лицо Гая набежала тень. — Но он жив, я уверен. Если получилось у нас — значит, получится и у него!

Глава 3. Наперегонки с мгновением

В прохладном воздухе осени пахло неприятностями. Вроде бы всё было в порядке, возможную погоню «стряхнули» чисто, через пару дней выйдут к точке встречи, где их подберёт «вертушка»… и операция закончена. Но что-то всё равно не давало покоя. Шестое чувство, неведомое науке, но хорошо знакомое всем спецам по тайным операциям, вопило — проблемы. Андрей окинул взглядом окрестности: встали аккуратно. Сбоку их не обойдут, это из долины горы кажутся пологими, а на деле чёрта с два без альпснаряжения по этим стенкам и камням заберёшься — Кавказ ничем от других подобных районов не отличается. Сзади тоже всё в порядке: сразу после спуска с седловины перевал делает изгиб, и ни снайпер не достанет, ни преследователи не догонят. Если же противник сумеет быстро спуститься по снежнику у «точки перелома», секрет расстреляет их как в тире. Лагерь тоже замаскирован хорошо, и даже зная, где он, ничего не увидишь — дыма нет, а начинающиеся заросли кустарника и рощица надёжно скрывают расположившихся на отдых бойцов. Да и «груз» в этот раз попался хороший: парня неделю уже как вытащили из подвалов Мустафы Хромого, адреналиновая эйфория первых часов давно прошла — но держится, старается не быть обузой. Так почему же на душе такой поганый привкус? Слишком тихо взяли аул, даже «активная» часть прошла почти без стрельбы? Мало бойцов было в охране? Или потому что эфир третий день трещит от чеченской речи, а понять некому — Яшку ранило в прошлом рейде, а другого переводчика прислать не успели: новая задача пришла слишком неожиданно. Их, по идее, ради сохранения секретности вообще не должны были задействовать в этом же регионе второй раз подряд — но идти надо было вглубь Ичкерии, а успех слишком важен. И потому послали лучшую группу.

Какое-то время Андрей пытался себя успокоить. Нервно жевал травинку, потом достал верёвочку и стал вязать на ней и развязывать сложные узлы. Хотелось закурить, желание вдруг пробилось из прошлой жизни — хотя в этой он себе эту пагубную привычку запретил. Мысленно уговаривал: это всё сентябрь, начало учебного года и нервы от грядущего возвращения домой, к «гражданской» работе. Нет-нет, насчёт идеи взять «на баланс» сиротские дома по области он горячо «за». И как имевший несчастье познакомится с системой «изнутри», и как хорошо знакомый с подобной практикой в прошлой жизни. Вдруг вспомнилась довольно шумная компания в прессе, когда «крупный бизнесмен решил подать пример социальной ответственности». В месте, где тогда несколько месяцев Андрей работал после «выпуска» из детдома, обсуждали её довольно широко. Кто-то называл благотворительным «пиар-ходом», а кто-то цинично говорил, что это способ для фирм-организаторов при минимальных затратах получить через несколько лет выученный для разворачивающихся предприятий нужным специальностям и преданный рабочий персонал.

Для имперцев работа в детских домах воспитателями и «возрождение системы шефства», когда старшие подростки из нормальных семей приходили помогать малышне из приютов стали идеальной возможностью собрать в единую организацию и «перезнакомить» своих. Плюс получить, по примеру группы Андрея, молодое пополнение, которые и станет основой для будущих перемен. Умом майор Северин прекрасно понимал необходимость учить мальчиков и девочек своим знаниям… вот только как он завидовал Лене с Семёном, которые казались прирождёнными педагогами. Ему такая работа с подростками давалась адски тяжело, хорошо хоть командировки «по основной специальности» стали редкими отдушинами.

Парень, которого они вели в этот раз, доел суп, что-то спросил у одного из бойцов и, получив разрешение, отошёл в сторону кустов. Андрей, глядя на него, улыбнулся: не только отдушина, ещё и доброе дело. А как всё начиналось три года назад… У одной из имперцев похитили старшую сестру ради выкупа. И пока отец судорожно метался между мыслями «рискнуть заявить в милицию» — «собрать деньги», девчонка отправила просьбу о помощи. Через несколько дней переброшенная боевая группа передала обрадованному родителю живое чадо и стопку фотографий с трупами неудачливых киднепперов. После чего координатор ухватился за удачную возможность, а среди «солидных» людей сарафанным радио побежала информация, что проблемы с похитителями можно решить иным способом, без обращения в «органы» — и с гарантией. А если бандиты ради «удобства» жертву убьют до внесения выкупа — получить головы виновных без всяких судов и адвокатов. Расплачивались далеко не всегда деньгами, чаще помощью и ответными услугами, нередко сотрудничая с «приятными людьми» и после. В результате имперцы получили не только обстрелянных солдат, но и целую сеть людей и организаций, ставших частью растущей системы разведки, подкупа и финансового благополучия. Андрей объездил немало мест (особенно на юге страны, где воровство людей после «Хасавьюртовского мира» стало поставленным на поток предприятием), и обрёл отдых от буйных детских характеров.

Хандра перед возвращением была привычной, но сегодня дело было явно не в ней. И потому, когда от передового дозора пришло сообщение, что снизу поднимаются пятеро в камуфляже с каким-то грузом, он облегчённо вздохнул: «Оно»! Но когда к нему привели усталых военных, тащивших своего раненого, забористо выругался: стало ясно, почему рация последние дни не смолкала — «воины Аллаха» решили, что им мало одной Чечни и двинулись в Дагестан. По республике идут бои, разработанный маршрут эвакуации перерезан. Но самое неприятное осталось напоследок.

— Наш взвод оказался в числе первых, кто встретит чехов. Сами видите, сколько нас осталось. Третий день как собак гонят, — закончил командовавший бойцами старлей.

— Сколько? Когда?

— Человек тридцать. Примерно часа через два-три.

— Еще до вечера. Вот что. Вашего раненого пока перемещать нельзя. Наш медик сказал, что жить будет, но нужно как минимум сутки покоя. Значит так, — Андрей несколько минут прикидывал диспозицию боя, потом продолжил. — Располагайте пока своих людей на отдых и обед. Через полтора часа подымитесь наверх. Оттуда никто догонять нас не должен, но на Бога надейся, как говориться… Замените у перевала пулемёт, он понадобится здесь, — и, приказав накормить гостей, ушёл выискивать места и объяснять бойцам задачу.

Двадцать минут спустя лейтенант сидел с тарелкой каши недалеко от костра и впервые за последние дни позволил себе расслабиться. «А ведь прав был Женька, любит судьба забавные шутки», — вспомнил он вдруг месячной давности разговор с одним приятелем из краснодарской ментуры. Тот всё жаловался, что начальство их совсем заело — очередной раз отметились «мстители», расстреляли местного «авторитета»… и словно сквозь землю провалились, ни одного нормального свидетеля. Точно так же, как и в остальных трёх известных случаях. «И знаешь, Лёха, — добавил он тогда под конец, — чисто по-человечески — правы мужики. Ведь все всё про Жавчика знали — как он пальчики родне присылал. Но никто из наших важняков не шевелился. Начальник убойного вон даже с ним в сауне девок трахал каждый месяц, сука. А теперь „искать“… только хрен им. Судя по почерку, кто-то из бывших Конторских работает. Такие нашим гавкалкам не по зубам». Они тогда долго говорили, как бы выйти на «мстителей»… и вот надо же — встретил. Правда, парни чего-то сплошь молодые, по виду лет двадцать — не старше. Но чувствуется в них умение, такое только с опытом приходит — и то если натаскивать грамотно. Да и порода. Вон у костра ещё один парень сидит, двадцать пять лет, не меньше. Но в какое камуфло ни одень — всё равно овца, рядом с такими-то волкодавами.

Боевики подошли незадолго до того как солнце нырнуло за ближайший пик, и в долину заглянули первые несмелые сумерки. Шли аккуратно, не торопясь. Явно рассчитывая либо догнать и прижать беглецов к перевалу, либо остановиться на границе кустарников, а уже с рассветом найти и добить. Вот только хорошо замаскированные позиции в горах сложно отыскать, даже если знаешь где — а встретить сильный отряд врага ни обитатели аулов, ни наёмники из жаркой Аравии не рассчитывали. Да и откуда? В Дагестане гяуры сметены победным воинством священной войны, потому глупая дичь и пытается бестолково скрыться у самого логова волка. А для солдат Нового Халифата главное сейчас — взять «баранов» живыми, с мёртвых развлечения мало… Кинжальный огонь двух пулемётов сразу выкосил больше половины отряда, рассеивая остальных и прижимая к земле. Не давая одиночкам собраться в огневой кулак для прорыва. Какое-то время боевики ещё пытались огрызаться, но имперцы поочерёдно «наваливались» на каждого с четырёх-пяти кратным перевесом. А отвлечь огонь «на себя» ради шанса для остальных никто из бандитов не пожелал. Лишь трое сумели пробиться за ручей, но и они пережили сотоварищей ненадолго — едва скрылись от пулемётов за камнями и в панике начали спускаться по травяному склону, молчавший до этого секрет расстрелял бегущих в спину.

Вспоминая уже в поезде бой, и последовавший за ним прорыв через охваченный войной Дагестан, Андрей подумал, что надо бы попросить у ребят из разведки данные на лейтенанта. Хороший мужик, жалко, если потеряется — а на югах они точно больше не встретятся. Это не груз, который от шока и небольшой дозы нужной «химии» в последний день, точного портрета не вспомнит даже под пыткой. Тут если в текущей неразберихе и сообразят не сразу, потом «выжмут» и самого старлея, и его солдат «до капли». И, значит, на ближайшие год-два майору и его бойцам предстоит тихая жизнь в пределах родного города: алиби на последние пару месяцев, конечно, у всех — но «дразнить гусей» среди профессионалов непринято.

Андрей собирался подать запрос, едва сдаст отчёт о прошедших операциях, но сразу по приезду все мысли о старшем лейтенанте Алексее Журавлёве были сметены новостью, которую ему сообщил Семён — на связь вышел адмирал Рот.

Глава 4. Взгляд со стороны

Искусственный ветерок лениво шелестел листьями экзотических деревьев, приносил яркие ароматы и игриво мешал их с запахами соли и йода. Если добавить, что около столиков бассейн имитировал море, с пляжем из гальки и песка, и не обращать внимания, как сквозь закат падают на стекло потолка снежинки, можно вообразить, что волшебный джинн вдруг перенёс тебя из январского Подмосковья на один из тропических островов. Оранжерея всегда была гордостью Николая Константиновича, многие растения он привёз из командировок и высадил своими руками. Да и сейчас старался не оставлять всё только на помощников — сад как женщина, чужих рук не любит. Но времени возиться в земле в последние годы оставалось всё меньше и меньше. К тому же и гордиться своим шедевром было особо не перед кем — публичным человеком Николай никогда не был и не стремился, хватало возможностей «из-за кулис». Потому приглашались в загородный дом немногие. Люди умные, с хорошим вкусом, способные оценить чудодейство хозяина… вот только, как и он, изрядно занятые.

Сегодня тоже собрался «ближний круг» человек на десять. Таких же чиновников, бизнесменов и генералов ФСБ, как с девяностых годов стали именовать Контору. Никто из них никогда не появлялся на экранах, никого не касались бури, перемены ведущих фигур, и грызня политических кланов последних полутора десятков лет. Их, конечно, нельзя было назвать «тайным правительством», как любят писать конспирологи[3] — скорее что-то вроде клуба по интересам. Пусть не влияющего на многое из происходящего в стране напрямую, но способного повернуть эти события в свою сторону. Клуб, для членов которого главной всегда была власть: не публичная мишура, не президентские почести — но возможность отдавать приказы, карать и миловать. Ради этого они со спокойной совестью разваливали страну в начале правления Ельцина, и ради этого так же рьяно взялись за её укрепление в последние годы: доживать, подобно Горбачёву, остаток дней на пляже американского побережья, рыдая об упущенных возможностях, не собирался никто.

Первую часть встречи как обычно посвятили сегодняшним проблемам, особенно разворачивающейся американской военной операции в Афганистане. Потом, также как обычно, разговоры были отложены в сторону: пришло время ужина. Встречу специально устраивали здесь, где подслушать считалось невозможным — так зачем же своими руками создавать утечку? Прислуга хоть и проверена многократно, всё равно люди посторонние. Но, едва со стола исчезли последние тарелки, а расставлявший напитки официант скрылся в спрятанной за пальмой двери, беседа продолжилась.

— Так что там с проектом «Ника», Пётр Гаврилович?

— Теоретическая часть закончена, — «представитель военно-промышленного комплекса» промокнул платком лысину и залпом выпил стоящий перед ним стакан, — начинаем монтаж лаборатории. Думаю, уже через год-два начнём эксперименты.

— И что, полагаете, господину Хофманну удастся обещанное? — поддел его сидящий напротив «сотрудник Администрации»: трепетное отношение «промышленника» к своему любимому детищу всем было известно.

— Даже если четверть — мы в выигрыше! — предпочёл не заметить подначки Пётр Гаврилович. — Одной возможности получить принципиально новые системы наблюдения, когда мы с помощью установки Хофманна из-под Якутии сможем пересчитать тараканов в Пентагоне, достаточно, чтобы рискнуть. А теория обещает не только системы наблюдения.

— Ладно, ладно, сдаюсь! — шутливо поднял руки несостоявшийся спорщик. — Кстати, поделитесь секретом. Откуда вы взяли этого сумрачного тевтонского гения?

— О, — усмехнулся Пётр Гаврилович, — мы с ним были знакомы ещё до объединения Германий. А в восемьдесят девятом Ральф быстро сообразил, чем всё закончится, и с моей помощью перебрался под Новосибирск. И, кстати, не ошибся — сами знаете, как поступили американцы руками своих немецких друзей со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к «Штази». А Ральф увяз по уши, особенно если вспомнить его неприязнь к евреям…

— А «Ника»?..

— Как раз то, чем он и занимался перед бегством. Нам повезло, что начальник института в восемьдесят девятом ушёл на пенсию, и на его место стали пророчить какого-то еврея. У Ральфа сразу взыграла паранойя, что, мол, «Израиль охотится за его разработками». Потому он перед бегством и уничтожил все данные. Так что можно сказать с уверенностью — реализовать проект кроме нас не сможет никто. По крайней мере, в обозримом будущем.

— Ну, так уж и никто, — усомнился кто-то из гостей. — Любой известный результат всегда можно воспроизвести, вопрос затраченных средств и времени.

— Не спорю, — победно улыбнулся Пётр Гаврилович. — Вот только надо знать, что копировать. У нас же чистый случай, который двигатель науки: ошибка эксперимента плюс гений, понявший её значение. Мне говорили, что даже шанс на повторение таких же природных условий, как тогда под Магдебургом — что-то там с девятью нулями. А если добавить вероятность, что рядом окажется подобный фанатик физики, а в помощь ему найдётся такой же великий математик, как Михаил Янович Зарецкий… Думаю, если сохраним результаты в тайне, по крайней мере, сейчас — догнать нас не сумеют.

— Вот об этом я, кстати, и хотел поговорить, — вмешался генерал, который с первых дней «клуба» решал все вопросы секретности и шпионажа. — Мне не нравится, как активизировались британская и американская разведки. Мы, пользуясь моментом, сейчас неплохо чистим их агентуру на Кавказе. Потому остальная резидентура просто взбесилась, гонят операции «валом». Цель, конечно, понятна, надеются «перегрузить» наших всяким мусором — чтобы крупная «рыба» успела залечь поглубже. Но вот из-за такого потока иногда случаются и неприятные успехи.

— Вы имеете в виду октябрьский случай насчёт «Бриза-М»? — поморщился хозяин дома.

— И его тоже. А если хоть куда-нибудь просочатся сведения о «Нике», вся эта возня вокруг космической отрасли покажется нам детским лепетом. Предлагаю, едва будет сдана первая очередь лаборатории, переселить туда сотрудников. В Москве оставим только копию банка информации. Выберем маленький городок в Тюменской области, чужаков в таких местах видно сразу. Пустим дезу о разработке нового оборудования для «нефтянки» — это сейчас модно. Организуем прикрытию командировки и всё, что полагается. Да и контролировать утечку из одного места намного проще.

— А не боимся ли мы собственной тени? Ведь и сейчас вокруг всех задействованных лиц двойное кольцо охраны.

— Напомню старый анекдот: «Даже если у вас паранойя, это не значит, что вас не преследуют», — резко «отрубил» возражения генерал. — А кроме «помощи» наших американских «друзей», у меня есть поводы беспокоиться и здесь.

— Вы о «Призраках»? — удивился гость из администрации президента. — Полно, да существуют ли они? Ведь мы не нашли ни одного прямого доказательства.

— Да, — согласился генерал. — Полтора года назад, в сентябре девяносто девятого, мы почти зацепились. Увы, «хвосты» обрубили слишком грамотно, та встреча на Кавказе ничего не дала. Но вот поверьте старому коню, который ещё не испортил ни одной борозды — так не бывает. Слишком много у меня накопилось эпизодов, в которых всё выглядит очень естественно, правдоподобно до тошноты. Вот потому я и не верю, в жизни всегда бывают совпадения и случайности. А тут — как «по писаному». Уверен, работает какая-то мощная и профессиональная организация. Вот только кто? Явно не из-за рубежа, мои люди проверили. Но и в байки журналистов про «отставных патриотов из КГБ», простите, тоже не верю: наши «зубры» наперечёт до самой смерти. И даже после.

— Господа, предлагаю каждым делом предоставить заниматься профессионалам, — поспешил погасить спор Николай Константинович. — И если Захар Владиленович считает, что так лучше — думаю не нам, гражданским, с ним спорить. А пока предлагаю перейти к десерту. Не стоит обижать моего повара невниманием даже к малой части его трудов.

По знаку хозяина дома сразу же вкатили две тележки с чашками и огромным тортом, напоминавшим тропический остров — и гости сочли, что на сегодня «клубные» разговоры можно считать завершёнными. А сейчас лучше отдать должное очередному шедевру хозяина здешней кухни: ведь не смотря на самые невероятные предложения, ни один столичный ресторан переманить старика к себе до сих пор так и не смог. Потому не стоит портить вкус кулинарного чуда горькими привкусами дел и политики.

Глава 5. Большая встреча

Двери «экскурсионного» автобуса с шипением захлопнулись за последним пассажиром, отсекая раскалённый воздух снаружи, и все с облегчением вздохнули: кондиционер быстро выгнал остатки июльского пекла. «Чувствую себя курицей-гриль», — шепнула Наташа подруге. Та в ответ только усмехнулась — мол, это после города и поезда так. А вот приедем «на место», растечёмся на пляже — будем только нахваливать. Не турецкие курорты, где сейчас всего плюс девятнадцать — Поволжье второй год может летом поспорить, наверное, хоть с Египтом, хоть ещё с кем. И вообще, лучше все разговоры «на потом» — молодёжный лагерь, куда они ехали, судя по выданному буклету, километрах в семидесяти. Успеют наболтаться. А пока лучше посмотреть город, когда ещё сюда попадут: программу обещали довольно насыщенную.

С «расходами» Наташа согласилась: действительно, жалко. Нет, с собой, конечно, есть, у обеих родители не бедные и «на отдых» чадам подкинули… вот только разбрасываться деньгами всё равно не хочется. И замолчала — разговор о деньгах вдруг повернул мысли в грустном направлении. На то, что кроме папиных денег у неё ничего нет. Талия далеко не осиная — очень уж девушка высоковата и крепковата в отца, цветом волос тёмно-русая, лицо худое, да ещё и нос горбинкой… Какому парню такая нужна? Женька, конечно, утешает, что всё не так страшно, но Ната то цену себе знает прекрасно. Особенно рядом с подругой: вот уж кто точно заткнёт за пояс любую фотомодель, к тому же ещё и натуральная блондинка. А у Наташи стоящего разве что мозги да стремление построить жизнь своими силами, а не папиной протекцией — но это по нынешним временам неходовой товар. Женщины времён Некрасова и декабристов, которые «слона на ходу остановят, и хобот ему оборвут» не в моде.

Да и мозги, если разобраться, не такие уж замечательные — только своими силами она бы в «Прометей-2004» наверняка не попала. При таком-то конкурсе: уже в прошлом году мероприятие было популярным, а уж теперь… Как написано в буклете — «Будущее России, её лучшие молодые умы». При таком количестве всяких победителей олимпиад и лауреатов студенческих научно-технических конференций на каждое место, только родительские деньги и связи им с Женей и помогли. А то, что «по-блату» в лагере, наверняка, не меньше половины, да к тому же «эти» наверняка даже не пытались сделать конкурсные задания самостоятельно, а просто понадеялись на «предков», давало вдвойне неприятный привкус. Хорошо всё-таки, наверное, Женьке — она воспринимает поездку просто как шанс побыть в шикарной тусовке. А вот Наташа так не может, особенно рядом с теми, кто пробился сам. Как, например, тот долговязый парень через два ряда кресел от них. Он ехал вместе с ними в одном вагоне поезда, оказался из того же города, и на полтора дня девушка к огромному удовольствию получила умного собеседника. Временами даже слишком умного, даром, что младше на год. Рядом с ним Наташа через раз чувствовала себя несмышлёной девчонкой.

— Что, вздыхаешь по своему «ботанику»? — голос подруги прозвучал в самое ухо так неожиданно, что Наташа аж вздрогнула. Быстрый взгляд за окно — точно, город закончился, пошли скучные одинаковые поля, разделённые редкими лесозащитными полосами. И если бы не меняющиеся рекламные щиты — то яркие и новые, уговаривающие покупать очередные чудо-чипсы, то старые и облезлые, оставшиеся с последних президентских выборов — можно было бы решить, что автобус едет по кругу. И потому кончились тихие минуты, деятельная натура Жени теперь до самого лагеря переключится на подругу.

— Так что? Уж не любовь ли с первого взгляда?

— С ума сошла! — поперхнулась Наташа. Ну как объяснить, что всё дело в самой банальной зависти.

— Так на него смотришь… как в автобус сели, глаз не оторвёшь. И чего в этом «ботанике» такого? Не качок, да и, прости уж, не красавец. Вот если бы ему плащик и волосы хвостом как на том плакатике, — вспомнила Женя висящий у неё дома постер из модного фильма «Ван Хельсинг», — тогда ещё бы ничего. Да зовут по-дурацки — Стасик. Только ростом тебе и подходит, — на этом месте Наташа на Женю чуть не зарычала: ведь знает же, как она болезненно реагирует на упоминание своих метра восьмидесяти пяти, но время от времени ляпнет, не подумав. Разве что насчёт имени права — не идёт оно парню совершенно.

Тем временем Женя, не обращая внимания на всё более резкие и едкие ответные реплики со стороны подруги, вовсю начала рассуждать о том, какой должен быть идеальный мужчина, как он должен себя вести и где его надо искать — особенно таким, как Ната. От серьёзной ссоры их спасло только то, что автобус проскочил посёлок со смешным названием Вырыстайкино и выехал к лагерю, остановившись на парковке метров за сто от ворот. Пассажиры тут же высыпали наружу, с интересом осматривая место, где им предстояло прожить весь следующий месяц. На взгляд Наташи было вполне ничего: располагалось всё в живописной бухточке, с одной стороны лес, с другой Волга. Причём до воды в самый раз, метров пятьсот — и на пляж недалеко, и ночью холодом с реки тянуть не будет. Да и холмы на противоположной стороне заливчика наверняка неплохо защищают от северного ветра. Правда, сам лагерь выполнен «под старину» — сквозь ажурные кованые створки ворот хорошо видны бревенчатые домики внутри, да и ограда натянутыми на каркас стен и башен пластиковыми щитами имитировала «древнерусскую крепость» — но такова нынешняя мода. И придётся терпеть эту вульгарщину, стиснув зубы. Тем более что Женю и остальных она, кажется, очаровала. Хорошо хоть есть, где разгуляться — территория лагеря, наверное, раза в два больше своего «прообраза».

Через несколько дней Наташа была готова примириться со всеми модными ляпами и безвкусицами, очень уж было интересно: и лекции-семинары, которые вели известнейшие научные светила со всей страны, специально прилетавшие в лагерь, и разнообразные тренинги и интеллектуальные игры. Да и общение с остальными участниками — все были разделены на секции по разным наукам, и увидеться можно было только после обеда, в «свободные часы». Люди попадались, конечно, разные — но откровенных бездельников, привлечённых модным «мероприятием», Наташа старалась избегать. Неодобрительно поглядывая на Женю: вот уж кто не вылезал из «золотых» тусовок! Интересно было бы увидеть и Станислава, но тот каждый день куда-то исчезал. Лишь раз она видела, как парень вместе с несколькими приятелями после обеда ушёл за ворота, и поспешила за ним — вот только отправились все пятеро не на пляж. Сразу за поворотом дороги их подобрала машина и они куда-то уехали. Любопытство мучило страшно, но выяснить ничего не удалось. Впрочем, через несколько дней странный случай отошёл на второй план — в лагерь на целых полторы недели приехал вести занятия сам академик Лоскутов! Именно благодаря его книгам Наташа и выбрала химию, и упускать шанс пообщаться со своим кумиром не собиралась. Да и жара слегка спала, так что послеобеденное время девушка стала проводить на сонном пляже: будет обидно вернуться домой без нормального загара.

Адмирал Рот, если бы случайно мог подслушать мысли своей попутчицы про счастливое и сонное послеобеденное время для всех участников «Прометея», наверняка бы только грустно усмехнулся. Для него и всех остальных имперцев вторая половина дня отдыха не приносила. В лагере, столице области и расположенных рядом замаскированных цехах собрали всех, кого смогли отыскать, почти пять тысяч человек… но людей всё равно не хватало. Как ни старалось обученное «здесь» пополнение, практического опыта в технологиях будущего у них не было — и потому пришельцам приходилось работать «на износ». Корпус психологов, как «старшее» поколение, так и «младшее», каждый вечер спешно обрабатывали данные, чтобы составить психопрофили участников «Прометея» и скорректировать занятия на следующий день — за месяц нужно было получить точные «слепки» тех, кто окажет влияние на жизнь страны в следующем поколении. Военные занимались с подразделениями, торопясь хотя бы на макетах и тренажёрах передать боевой опыт и навыки обращения с новым оружием, которое вскоре сойдёт с конвейеров. А инженеры вместе с молодыми помощниками старались запустить производственные линии. Без отдыха работал и штаб, расположенный в скрытом бункере под холмами на другой стороне залива: Рот и его офицеры разрабатывали план следующего этапа «большого скачка истории».

— Итак, господа офицеры, — начал очередное совещание адмирал, — сегодня прошу подвести общие итоги.

— Служба разведки — в график укладываемся. Полные профили будут готовы через неделю, потом можно начинать выборочное программирование.

— Армейские подразделения — в график укладываемся. В следующем году, когда получим современное оружие, за две недели готовы довести подразделения до уровня, примерно соответствующего нормам ополченцев и резервистов довоенного времени. Этого хватит, чтобы выдержать лобовое силовое столкновение с любой из нынешних армий. Защитные системы промзоны проверены, насколько это возможно без подключения полноценного источника энергии.

— Техническая служба — в график укладываемся. Первая производственная линия работает. Вторая и третья готовы и ждут запуска главного реактора — двух термоядерных не хватает даже для пробного пуска. Ориентировочная емкость полного цикла до двух термоядерных реакторов в месяц или трёх «внутрисистемников» в год. Запасы сырья от шести до девяти месяцев.

Рот повернулся к старшему энергетику:

— Господин Эрман, поясните, пожалуйста.

Полковник встал, и все невольно улыбнулись: вот уж наглядный пример о форме и содержании. В прошлой жизни это был невысокий, полный и нескладный человек, рядом с которым вечно терялись всякие мелочи вроде ручек и записных книжек — таким же он остался и здесь. Разве что стал моложе в несколько раз. Также как и там, мямлил и панически боялся высказываться на всякого рода собраниях — и становился несгибаемым железом, едва оказывался в родной стихии машин и реакторов.

— М… мы действительно отстаём от расписания. Почти…м… на неделю. Но этому есть объективные причины. Качество выполнения тэта-сердечников в нынешних условиях оставляет желать лучшего, потому… м… калибровка фокусирующих пар и заняла столько времени. Но в течение ближайших двух-трёх дней всё будет готово.

— Вы используете гиперреактор? А почему не гравитационный, это в планетарных условиях безопаснее? — раздался голос с противоположного края стола. Рот слегка улыбнулся — Тамаш тоже не изменился. Разве что, «родившись» второй раз в Якутии, внешностью теперь напоминал уроженца окраины Соединённых Миров. Один из величайших учёных Империи, частый эксперт на обсуждении различных военных новинок, автор теории времени. Во время Большой войны главный инженер флагмана, дисциплинированный на войне… и совершенно не понимающий иерархии за пределами сражений. А штабные совещания рассматривающий как разновидность научной дискуссии[4]. И считающий, что для выяснения важной детали разрешения «председателя» можно и не спрашивать.

— М… — ещё больше растерялся энергетик, — дело в сроках. Мы рассчитываем заменить на гравитационный, как только будет запущен основной цикл производства. А пока и так пришлось упрощать внешнюю защиту. Нет-нет, — постарался опередить он следующий вопрос, — это безопасно. Я…я в своё время интересовался, даже до теоретических разработок ещё больше двухсот лет. А первые эксперименты пройдут только через двести пятьдесят. Сейчас же даже сама идея о существовании субквантов противоречит всей теории физики. И даже если кто-то случайно заметит подобное явление, оно просто останется без внимания. Поэтому углублённую защиту от резонанса можно не ставить…

Следом пошли остальные доклады, но закончились они довольно быстро, всем было ясно, что сегодня пойдёт обсуждение следующего этапа: если в зале появился профессор Чарский — значит, он готов предоставить рекомендации аналитиков. Потому, когда после отчёта финансовой службы на трибуне появился профессор, атмосфера в зале уже была наэлектризована до предела.

— Итак, господа. Исследовательская группа закончила обработку и я готов изложить результаты. Согласно нашим расчётам, для получения гарантированного необходимого воздействия, мы должны обеспечить резкий взлёт космических технологий, а также создать в ближайшее время ещё два политических полюса силы. Для этого требуется появление в следующем году где-нибудь в Южном полушарии — предпочтительно в Австралии — технологии промышленного термоядерного реактора. Сразу после этого должна «выйти из тени» подконтрольная нам «корпорация», а в России в течение следующего года осуществится строительство нормального космодрома. Тогда можно будет «анонсировать для общественности» разработку внутрисистемного челнока класса «Стриж» и через три-четыре года от сегодняшней даты будет реализована программа постоянных лунных шахт. С учётом того, что в нашей истории они были построены лишь на сто восьмидесятом году информационной эры…

Глава 6. Катастрофа — часть первая

Михаил Янович Зарецкий работал с Ральфом Хофманном пятнадцать лет, и до сих пор коллега не переставал удивлять пожилого математика. Внешне типичный «ариец» — хоть сейчас на плакаты Третьего Рейха, ценит домашний уют, любит женщин и детей… и до сих пор не женат. Хотя молоденькие лаборантки вешаются на него с далеко идущими целями с завидной регулярностью, а он водить на ночь их никогда не отказывается. В быту и повседневной жизни заядлый педант — в работе воплощение хаоса. Может произвольно менять график работ, забывать где попало карандаши или листочки с записями, не помнить завтрашнее число и потребовать начать новый эксперимент в выходной. Впрочем, персонал давно привычен. К тому же, за исключением самого Михаила Яновича и пары помощников, которые начинали работу вместе с Хофманном ещё в девяностых, остальные — вчерашние студенты и аспиранты, влюблённые в науку — и горящие возможностью посмотреть за край, куда не заглядывал ещё никто в мире. Потому назначены были последние и самые сложные испытания на конец недели.

В восемь утра воскресенья Михаил стоял в контрольном зале и зевал, глядя, как сидевшая в дальнем углу зала перед бронированным окном четвёрка лаборантов стучала по клавиатуре и дёргала джойстики манипуляторов, готовя оборудование к эксперименту. Через несколько часов остальные экраны, компьютеры и огромная видеостена на противоположном торце управляющей комнаты оживут, в воздухе повиснет гул разговоров и запах озона, два десятка помощников будут снимать данные, рассчитывать графики… а над всем этим будет стоять профессор Хофманн со свой неизменной трубкой. Курить на территории Центра нельзя, потому трубка будет либо выглядывать из кармана рубашки, либо крутиться в руках. Либо Ральф будет её грызть незажжённую — если эксперимент даст необычные результаты или что-то пойдёт не так. Сумасшедший дом начнётся ближе к полудню, а пока делать Михаилу нечего. Вот только многолетнюю привычку наблюдать за любым делом с самого начала никуда не выкинешь — и потому он здесь. Но спать всё равно хочется… Михаил посмотрел на своё отражение в одном из экранов. Да-а-а, видок ещё тот: мешки под глазами в дополнение к лысине и наметившемуся к прошлогоднему «полтиннику» брюшку красоты не добавляют. Быстро кинув аккуратный взгляд на ушедших в дело лаборантов, Михаил отошёл к видеостене, где в обход всех правил в первый же день поставил столик и кофемашину. Даже пришлось выдержать «бой» с инженером по технике безопасности, мол, не положено. Но Михаил своё желание отстоял: в конце концов, он начальник и имеет право на маленькое нарушение. Чтобы в такие дни как сейчас спокойно наслаждаться ароматным напитком, а не стоять над душой у операторов и не глазеть в окно экспериментального зала на установку. Да и смотреть там пока не на что — двухметровый металлический куб, крошечный с высоты третьего этажа. Вот когда начнётся эффект «мерцания» и за бронестеклом всё заполнят цветные миражи, сполохи и молнии — это действительно впечатляет. Если остаётся время смотреть.

Четыре часа спустя, вспомнив о желании «полюбоваться», Михаил усмехнулся — глупость от безделья. Установка впервые готовилась заработать в режиме радара на полную мощность, отслеживая объекты в радиусе больше семисот километров — и потому сейчас на видеостене отображалась карта, где медленно ползла красная окружность с цифрами километров, внутри которой сразу же загорались значки обнаруженных самолётов и кораблей.

— Ну что, Михаэль, можно считать, что всё получилось? — руководитель проекта показал своему заместителю в сторону одной из ЖК панелей на боковой стене, где в увеличенном масштабе отображался участок космоса над Тюменью. — Вот этих двух спутников нет ни в одном каталоге, и даже наши военные о них не знают — а мы видим.

— Получилось. Только мне не нравится обратный прирост, — Михаил показал на монитор, куда выводилась камеры из помещений «разрядника».

Устройство для поглощения энергии были вынуждены построить, когда через полгода после первых пусков неожиданно обнаружили «эффект обратимости» — установка сначала как губка впитывала электричество, а потом начинала отдавать. После того как первый макет взорвался, едва не разнеся в клочья лабораторию, глубоко под землёй было смонтировано устройство «сброса», там излишняя энергия тратилась на расплав чугунных чушек и создание искусственных молний. — Поток растёт быстрее расчётного. Слишком быстро…

Договорить он не успел — одну из видеокамер залил ослепительный белый свет каскада молний и почти сразу она вышла из строя. Поток обратной энергии вырос гигантским скачком, генератор молний не справлялся, а глыбы металла плавились одна за другой с ужасающей быстротой.

— Расширяйте зону охвата на максимум! Начинайте эвакуацию всего незанятого персонала! — приказал Ральф. И на недоумённый взгляд Михаила пояснил. — Сам знаешь, выключать сейчас — взлетим на воздух. Надо попытаться повысить расход энергии, тогда успеем.

Несколько минут тревожные столбики росли, обгоняя красную окружность, кадры из «разрядника» транслировали сплошные потоки огня и лавы расплавленного металла… как вдруг один из операторов радостно закричал: «Прирост ноль!»

В это же время за тысячу километров к западу в бункере над реактором заревели тревожные сирены, по экранам побежали угрожающие цифры, а дежурную смену спешно сменяли энергетики из «старших». Последним в центральный зал ворвался полковник Эрман. И с трудом переводя дыхание, ведь бежать пришлось с самой «поверхности», потребовал доложить обстановку.

— Немодулированный источник тэта-излучения один мегаметр восток. Что-то странное, будто в одной установке запустили энергогенератор и масс-сканер, и направили пучок через гиперлинзу. Защитные системы на такое даже не среагировали.

— Стабильность?

— Реактор в резонансе

— Пики сбрасываем в хранилище. Заполнение шестьдесят процентов.

— Пучок удалось временно зафиксировать, риск срыва в положительную связь сорок процентов, состояние жёлтый. Пятьдесят процентов! Шестьдесят, оранжевый! Гиперлинза начинает под воздействием гравитации терять стабильность.

Оценив мелькающие на мониторах цифры, главный энергетик начал отдавать приказы.

— Начинайте поляризацию и дробление пучка. Фокус оставить прежний, линза не выдержит смещения. Привязка первого плеча, — он бросил взгляд на показания радаров, — орбитальный телескоп над фокусом. Привязка второго — наш реактор. Привязку третьего в Тихий свободно, достаточно массивный объект найдёт сама, так оптимальнее.

Борьба за выживание длилась больше двух часов, пока, наконец, удалось совладать с грозящей вырваться наружу стихией, и Эрман доложил срочно собравшемуся в командном центре штабу, что ситуация взята под контроль. Внутри пучков, образовавших неустойчивые в поле тяготения каналы, ещё шла свистопляска законов физики, но было понятно: минут сорок — и возникшие искажения континуума без поддержки извне распадутся, всё закончится. А когда главный реактор показал отрицательный энергобалланс, жадно высасывая обе термоядерные силовые установки, в центральном посту воцарилась эйфория. Кто-то даже позволил себе радостные возгласы, и Эрман на такое нарушение порядка посмотрел с пониманием. Могло закончиться взрывом не хуже ядерного. И пусть потом разведка выясняет, откуда мог взяться такой странный технологический монстр, да ещё за столетия до того как мысль о нём могла прийти кому-то в голову. А они свою задачу выполнили.

Такое же радужное настроение царило в лаборатории под Тюменью, где люди с облегчением почувствовали, как безжалостная рука костлявой перестала держать их за горло. Некоторое время ещё ждали — не изменится ли ситуация, не произойдёт ли новый скачок. Но едва стало понятно, что установка стабильна и исправно «пьёт» электричество со всё большей скоростью, Хофманн приказал отключать питание. После этого оглядел остальных и, с удивлением посмотрев на обломки трубки в руках, громко произнёс:

— Ну что ж! Поздравляю всех с удачным завершением эксперимента.

— Это ты называешь удачным?! — взорвался Михаил. — Мы чуть не взлетели на воздух, и половина города вместе с нами!

— Не надо, Михаэль. Я согласен, всё прошло «на грани». Но мы живы и получили такие уникальнейшие данные, про которые не могли и предположить. Я согласен, что следующий эксперимент надо проводить на полигоне и дистанционно. И только после того, как осмыслим…

— Следующий эксперимент!..

Какое то время Михаил ругался, но увидев, что коллега его аргументы попросту не слышит, громко хлопнул дверью и зашагал к стоянке. Следом в задумчивости уехал и Ральф, бросив на ходу, что кое-что надо обдумать и ближайшие три дня его не беспокоить. Покидая лабораторию, оба ещё не знали ни об огненном шторме, который, сметая всё на своём пути, прошёл по орбите, ни о чудовищном цунами, ударившем по Тихоокеанскому побережью обеих Америк, ни о землетрясении в европейской части России и странном куполе, накрывшем один из поволжских городов. Также как не знали, что полтора десятка лет спустя подарят человечеству совершенно новую физику. Физику, сначала открывшую путь к планетам солнечной системы, а потом давшую возможность дотянуться до звёзд. История изменилась. Но для пришельцев из будущего события на Земле уже не имели значения.

Часть II. Клетка

Глава 7. Катастрофа — часть вторая

Катастрофа, как потом называли это событие уцелевшие, для тех, кто был наверху, и для тех, кто пережил его в подземных бункерах, наступила по-разному. «На земле» о преддверии Судного дня возвестила окутавшая Землю на несколько минут чернота — куда гуще, чем в самую безлунную ночь при самом плотном облачном покрове. Вдвойне ужасная тем, что везде почти мгновенно отключилось электричество — и сразу же пропало то ощущение жизни, которое не исчезает даже в самую позднюю полночь на самой пустынной и заброшенной улице. Тьма наполнила дороги визгом шин, звуками рвущегося в столкновениях металла и криками людей. Почти сразу начались подземные толчки, к зажатым в мятых коробках машин людям и раненым потерявшими управление железными конями прохожим, добавились те, на кого градом посыпались осколки и обломки, летевшие в разные стороны от домов. Ещё через несколько минут по мегаполису и области покатились взрывы там, где катаклизм разорвал газовые трубы — и вернувшийся солнечный свет подсветили адские факелы земного ада. Вдвойне страшно было из-за того, что толчки шли ненормально: одна из многоэтажек могла развалиться, словно попала в эпицентр десятибалльного землетрясения, а все соседние целы, стоят, как ни в чём не бывало.

«Под землёй», в командном центре имперцев, всё выглядело иначе. На грани восприятия моргнули мониторы и экраны, переходя на резервное питание. И почти сразу от постов с поверхности, из города и промышленного комплекса посыпались доклады. Аварийная остановка центрального реактора, отключение электроснабжения, хаос и паника среди гражданских. Внезапно профессор Чарский, который занимал с парой своих помощников самый край дуги операторов, запросил канал с кодом «Альфи-прим»: теперь его приоритет на запросы любому из имперцев уступал лишь самому адмиралу. После этого на «мостике», где расположился Рот со своими штабистами, зазвучали дубли переговоров.

— Главному энергетику. Данные по балансу энергии в реакторе и тэта-потокам за последние две минуты с шагом ноль пять секунды.

— Есть!

— Радарная. Начать наблюдение окрестностей в третьем, седьмом и двенадцатом диапазонах. Данные по седьмому пересылать в режиме реального времени.

— Есть!

— Пост альфа-два. Как слышите? Приём! Альфа-два. Отзовитесь! Как слышите?

— Альфа два на связи! — в канале появился визг и треск, от которого сидящие в командном центре удивлённо поморщились: ни одно земное устройство помех в имперские системы связи дать не могло в принципе.

— Пост дельта-четыре. Как слышите? Приём!

— Дельта-четыре на связи, — в эфире те же помехи.

— Альфа-два! Начать движение, азимут ноль. Дельта-четыре! Начать движение, азимут двести. Что видите?

— Говорит альфа-два! Смещение полтора километра. Наблюдаю стену белого тумана.

— Альфа-два! Стоп! Назад на пятьсот метров, потом снова вперёд на пятьсот.

— Говорит альфа-два! При удалении на триста стена визуально исчезает, при приближении возникает снова.

— Говорит дельта-четыре! Смещение три километра. Наблюдаю стену белого тумана. Наблюдаю попытки грузовика марки КАМАЗ проехать сквозь неё, грузовик словно разворачивает.

— Радарная, азимут сто девяносто. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Радарная, азимут десять. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Альфа-два — обстрелять стену из автоматов.

На несколько минут вернулась тишина, после чего Чарский громко произнёс на весь зал.

— Поздравляю, господа. Мы в гиперсфере! — оглядев ошарашенные лица товарищей, продолжил. — Мы с вами повторяем, можно сказать, наших предков: попытка использовать принцип конгруэнтности опорных точек гиперпрыжка для поиска землеподобных планет. Хотя, — он вздохнул, — даже для зари звёздной эры перенос сразу целого мегаполиса и окружающих его пятнадцати тысяч квадратных километров явный перебор.

Видя, что остальные понимают его плохо, профессор вкратце начал рассказывать о первых шагах космоплавания. Эпоха, когда звездолёты двигались в гиперпространстве лишь по сигналам маяков, и каждый полёт за пределы их действия был подвигом, требовал множества ресурсов и зачастую не приносил результатов. Тогда и возникла идея — отправлять прямо с поверхности маяки, а уже по ним посылать экспедиции. Впрочем, полноценной лекции не вышло — едва уяснив суть дела, Рот тут же перевёл разговор на более насущные проблемы.

— Тамаш, насколько я тебя понял, гиперсфера захватила участок радиусом порядка семидесяти-девяноста километров от реактора?

— Да, — на центральном экране тут же высветилась карта, где красная клякса накрыла столицу области, пару городов-спутников и прилегающий к ним изрядный кусок территории с обеих сторон Волги. — Граница предварительная по показаниям радара, точность пять на десять в третьей метров.

— Нас выбросит где-то на большом расстоянии на кислородную планету?

— Да, и точно сказать где — невозможно. Кстати, вместе с огромным расходом энергии, это и стало главной причиной, почему методика сохранилась лишь в исторических архивах. Я тут посчитал градиенты, насколько успел — не меньше сотни парсек самое малое. И срок до контакта месяцев шесть локального времени. Хорошо хоть с воздухом и климатом проблем не будет, условие конгруэнтности поддержит на всё время…

— Подробности потом. Докладная на всё, что сможешь вспомнить и рассчитать. А пока… — Рот вдруг резко вздохнул, словно перед затяжным прыжком. — Код «красная тревога»! И отдельный канал с генералом Гальбой!

На несколько мгновений в командном центре повисла гробовая тишина: приказ адмирала означал, что имперцы немедленно «выходят из подполья». Но уже через несколько секунд оторопь прошла, и завертелся маховик чётко отлаженной военной машины. На территории лагеря и промышленной зоны всех посторонних собирали в сторону, чтобы не мешались, а свои, разобрав оружие, занимали посты по аварийному расписанию. Через пару часов, когда застынет нагнетаемый внутрь полых стен ограды пластбетон, когда на башнях будут установлены пулемёты, закончится рытьё окопов, и будут выведены из «холодного» состояния плазмопушки промзоны — на берегу Волги появится укрепрайон, способный выдержать атаку целой армии. А в городе кварталы, где жили семьи, и имперские объекты в это время брались под охрану патрулями и отрядами «младшей смены». Но самая сложная задача встала перед Гаем. Назначенный вторым координатором, он должен отыскать в городском хаосе своего дядю и убедить того выступить в переговорах с властями захваченного катастрофой куска на стороне имперцев.

Глава 8. Лица и маски

— Нет, Пётр Григорьевич. Это вы меня, кажется, не так поняли. В области введено военное положение в связи с чрезвычайной ситуацией. И на этом предлагаю считать нашу беседу законченной, — генерал Белозёров почти ударил трубкой по аппарату, прекращая разговор. — Чёрте-чё, — в сердцах высказал он претензии закату за окном кабинета, — в городе и области конец света, можно сказать, а гниды уже лезут. Вот на хрена, спрашиваю, я им телефонную линию проводил?!

Впрочем, в тот момент по-другому было нельзя — и сам Сергей Матвеевич это понимал лучше остальных. После катастрофы тогда прошло едва ли часа два, везде царил полный хаос, и искали хоть какого-нибудь представителя официальной власти: одних военных было мало, нужна была помощь и милиции, и МСЧ, и… всех, кого можно. Зато теперь приходится общаться с наглядным примером того, что некоторые вещи не тонут никогда. Сколько в администрации работало людей — умных, хватких, честных или продажных — а выжило только это ничтожество, вечная «шестёрка» при солидных людях. И теперь нагло требует «подчиниться временному главе области, пока не будет найден губернатор или кто-то из вышестоящего начальства». То есть навсегда. Уже известно, что во время катастрофы в многоэтажках на уровне восьмого этажа выжил один из трёх, кто во время затемнения находился ещё выше — погибли полностью. И чаще всего в щебень ломало высотки последних лет застройки, а самые дорогие квартиры и пентхаусы располагаются под крышами и в «башнях» новостроек. К тому же около полудня воскресенья все обычно ещё дома с семьями.

За окном послышался рёв двигателей, в госпиталь военного городка привезли очередную партию раненых. Белозёров вздохнул — вот оно старинное проклятье: «Чтобы твоё желание сбылось!» В училище шёл с мыслями о подвиге, мечтал стать героем. Только быстро понял, что армия таких не любит, а ещё затыкает ими ошибки вышестоящего командования. В Первой чеченской особенно насмотрелся, да и во второй бывало. Потому, наверное, и дослужился до генерала — своих не сдавал, но и не высовывался. Хорошо усвоив, где и что кому сказать, а о чьих промахах вовремя промолчать. Его любило начальство, любили, как ни странно, солдаты. Эдакий удобный всем болванчик, от которого не ждёшь подвоха. Зато теперь вдруг самый старший из уцелевших офицеров. Спасай всех, зарабатывай памятник при жизни! Если, конечно, кондратий не хватит от увиденного — потому что здесь не Кавказ, так и оставшийся для него чужим, а своя земля…

Генерал мысленно усмехнулся — вот забавная штука, человеческое сознание. Защищает себя, как только может. У одних водкой, другие наверняка в церковь побегут… а он пафосные речи в голове пишет. Может, не зря в училище друзья шутили, мол, ему не в Киевское пехотное надо было поступать, а в Новосибирск на политрука. Когда он на занятиях умудрялся убалтывать замполита про «голодающих в Антарктиде негров» до такого состояния, что тот переставал замечать нагло отсыпающихся курсантов. Впрочем, это дело давнее, а сейчас… На стол только что легла сводка от посланных прорваться за пределы области. Везде одно и то же — внезапно возникающий из ничего барьер, который разворачивает обратно. Значит, помощи не будет. Едва об этом узнают остальные, то, что сейчас происходит, покажется детским утренником. Хорошо хоть жена с детьми успела уехать к родне, до того как всё началось.

Внезапно запищал селектор на столе: «Товарищ генерал, к вам господин Коржев». Это было несколько удивительно: с самого начала Белозёров запретил пропускать к себе кого-либо из гражданских, ожидая неизбежного наплыва всякого рода дельцов и чинуш, требующих спасти именно его дело или имущество. И секретарь в приёмной — человек, работавший с ним не один год, хорошо чувствовал, когда приказы отдаются «не для формальности». С другой стороны, знал он и отношение шефа к Семёну Олеговичу как к мужику в высшей степени достойному. Понятно, что теми же детскими домами бизнесмен занимался не без выгоды для себя… но ведь и не для проформы же. Мог ограничиться показушными пожертвованиями или распилом государственных дотаций через свои фирмы — а вместо этого заставил всё до копейки пойти куда положено. По нынешним временам если и не святой человек, то близко. Да и не просто так явно приехал: насколько генералу докладывали, сразу после катастрофы Коржев занимался организацией спасательных команд в районах и посёлках, где жили рабочие его предприятий. И если всё бросил на помощников — наверняка дело и впрямь неотложное.

Войдя вслед за дядей в кабинет, Гай с интересом посмотрел на потенциального союзника: вовсю начавший седеть, уже слегка обрюзгший, но для своих пятидесяти двух очень даже в хорошей форме мужчина. Начальник имперской разведки не раз читал его досье, знал про генерала, наверное, даже больше, чем тот про себя помнил — но лично встречался впервые. И то, что Белозёров, хоть и не вышел из-за стола, но поднялся и поздоровался за руку, было хорошим признаком.

— Сергей Матвеевич, — к удивлению хозяина кабинета начал разговор именно племянник, — прежде чем мы начнём, хотелось бы вам кое-что показать. Разрешите?

После кивка из сумки на стол тут же был водворён небольшой блок размером с ноутбук, и на свободном месте пола возникла объёмная модель захваченных катаклизмом территорий. А Гай начал подробный рассказ.

— Значит, вы утверждаете, что мы в этой клетке месяцев на шесть? — задумчиво произнёс Белозёров, глядя, как Гай увеличивает разные участки голограммы и показывает ход спасательных работ. И мысленно давая себе оплеухи, чтобы не впасть в ступор при виде ожившей картинки из фантастических фильмов.

— Возможно дольше, нет данных. Для нас такие случаи глубокая история, к тому же это направление теории гиперперехода почти не разрабатывали как неперспективное. И, разрешите, я отключу передачу в реальном времени? Радар потребляет слишком много энергии, а вспомогательные реакторы обещают запустить минимум через неделю.

— Хорошо. Кстати больной вопрос, запаса мазута для дизелей в больницах у нас с гулькин хрен. Нехорошо о покойниках, но чтоб нашему губернатору…

— Можно попытаться протянуть хотя бы временную линию до обоих городов-спутников. Они почти не пострадали. Энергохранилище заполнено на восемьдесят процентов, этого хватит на несколько месяцев, если не запускать производство. И надо вывозить людей из столицы области, скоро она станет мёртвым городом.

Поймав удивлённые взгляды, Гай пояснил остальным, что дело не только в покойниках, которые через день-два начнут разлагаться на жаре (а погода будет циклом повторять всю последнюю неделю, пока они не «прибудут» на место — особенности функционирования оболочки гиерсферы). Дело ещё и в отказе электроники на краях зоны. «Железки» не способны, в отличие от живых организмов, регенерировать после серьёзных микроколебаний законов физики. А чем дальше от гиперреактора, тем эти флуктуации были сильнее. И потому если ближе к центру зоны оборудование почти не пострадало, восстановить городское хозяйство мегаполиса невозможно. Лучше срочно вывозить и монтировать оборудование городских заводов — с изготовлением примитивной по меркам будущего электроники в небольших количествах имперские технологические линии справятся. А без промышленной базы в новом мире они не выживут. В лучшем случае одичают через пару поколений.

— И университет, — добавил Семён Олегович. — Нам понадобятся специалисты. Не всякие там юристы-экономисты, а инженеры, геологи и остальные. Причём университет восстанавливать в полном объёме. Поверьте большому опыту большого бизнесмена: из однобокого «технаря» с двойкой по русскому по-настоящему хороший специалист получается редко.

— Ещё, — остановил Гай хозяина кабинета, когда тот уже собрался вызывать своих офицеров для расширенного совещания. — Прежде чем подойдут остальные. У меня просьба. Вот этих, — передал он распечатку, — лучше переведите командовать расчисткой, спасработами, ещё чем-то. Загрузите, чтобы к вечеру ни одной мысли кроме: «Спать!» — не оставалось.

— Зачем?

— Как только все поймут, что мы отрезаны, найдутся предприимчивые люди, которые решат построить на обломках маленькое королевство. Соберут к себе человеческий мусор… И, к сожалению, не только. Это не предположение — история освоения чужих планет знает немало случаев, похожих на происходящее сейчас. Когда у колонии вдруг рвалась связь с метрополией. У этих новоявленных «герцогов», конечно, ничего не выйдет — не дадим. Но не стоит вводить людей в искушение, дайте им, — Гай показал на лист бумаги в руках Белозёрова, — шанс остаться людьми.

Глава 9. Старые новые знакомые

Густой ночной воздух чуть посветлел, став из чёрного светло серым — и вдруг поспешно начал растворяться в асфальте, одинаковых стенах пятиэтажек и безмолвных витринах магазинов. Несколько минут и на земле стали всё отчётливей появляться тени от ещё скрытого за домами солнца.

Рассвет… майор Журавлёв спрыгнул с брони БТРа и поёжился, прогоняя забытое чувство. Как давно оно не приходило? Да, пожалуй, с Урус-Мартана, где он последний раз слышал противную дробь ночного боя. И вот снова. Смотришь на бритые головы и худые плечи вчерашних призывников, и начинаешь считать — кто не увидит завтрашний день.

Три их отделения перебросили в столицу области для «обеспечения порядка» сегодня ночью, и теперь солдаты удивлённо рассматривали ставший в один час чужим город. Вроде, всё те же улицы, те же магазины — разве что ненормально тихо и пусто, ни единой легковушки. Только с десяток брошенных на обочине, да три столкнувшихся друг с другом и перегородивших мятым железом половину проспекта. И ни одного дворника или уборочной машины, зато непонятный мусор, какие-то пакеты и бумажки повсюду. Даже дворовые собаки попрятались. И на грани слуха непонятный шум, словно что-то строят или разгружают. Некоторые из бойцов, услышав его, вдруг заулыбались как старому знакомому из прежней жизни, а Алексей передёрнул плечами: мальчики ещё не поняли, что ничего хорошего теперь эти звуки принести не могут. Наверняка это спасатели разбирают очередные обломки, пытаясь найти живых.

Прикрикнув на одного из бойцов, который расслабился и захотел перекинуть автомат за спину, Алексей встретился глазами с вылезшим из соседнего БТРа заместителем. Митька прошёл ту же школу, что командир, и теперь взглядом выражал немое согласие — сегодня всё и начнётся. Это в книжках негодяи обязательно ненавидят светлое время и стараются совершать злодеяния в темноте. В жизни они такие же люди, и также забились на ночь по щелям, спасаясь от ужаса внезапно умершего города. С утра осмелеют, поймут, что старой власти больше нет, что больше никто на пути их желаний не стоит. А уж какой беспредел начнётся, едва все узнают самое страшное: их отрезало от остальных на полгода… И самое поганое: Алексей, Митя, командир третьего отделения, тоже прошедший Кавказ, да четверо ребят из городского ОМОНа — остальные, хоть и горят желанием, сопляки. Не знающие тактики городского боя, не научившиеся как следует стрелять. Тем более не по мишеням, а по живым людям. И сколько из них может не успеть перебороть себя, когда понадобится нажать на курок? Их, конечно, предупредили, что должно подойти подкрепление. Вот толку-то? Приедут такие же ничего не умеющие пацаны, разве что пьяных отморозков годятся пугать.

Внезапно запиликала рация и сообщила, что грузовики на подходе, а ещё через несколько минут с поперечной улицы между вторым и третьим бронетранспортёром, урча двигателями вползли два «Урала». Причём, удивлённо отметил намётанным глазом Алексей, брезент кузовов явно успели чем-то укрепить от шальных пуль и осколков. Да и сами приехавшие — в городском камуфляже непривычных бронежилетах и шлемах с забралами, чем-то напоминающих ОМОНовские. И снаряжение явно подгоняли заранее, не наспех — не то, что висящая мешком форма его солдат. Да и выучка: спрыгивавшие из грузовиков бойцы сразу же занимали оборону, перекрывая сектора, которые не простреливались с БТРов. Когда же к нему подошёл командир и снял шлем, Журавлёва ждал ещё один сюрприз:

— Здорово, лейтенант! Или, как вижу, можно поздравить — уже майор? Узнал?

— Не может быть! — и, повернувшись к подошедшему заместителю и омоновцам, радостно добавил: — Живём мужики! Это Андрей, он нас в девяносто девятом из самого пекла в Дагестане вытащил.

— Заранее отвечаю, — засмеялся Северин. — Тоже майор. Петра, — Андрей показал на одного из своих рядом с головным БТРом, — думаю, помнишь. Он тебе все, как встретимся, обещал за ту осыпь, с которой ты его вытянул, бочку коньяка. Так что не забудь и тряси при случае. Остальные тоже живы — правда, кто где.

Долгой беседы не получилось — летом светает очень быстро. Когда люди окончательно проснутся, патрули уже должны быть по всему району. И весь день Алексей не переставал удивляться своим старым-новым знакомым: одни и те же парни могли терпеливо, внимательно, с искренним сочувствием помогать людям, деликатно останавливать истерики даже у взрослых мужиков… а через час бить прикладами и невозмутимо вешать мародёров. Вечером, когда их заменила «ночная смена», и «дневные» отправились на отдых, разговор продолжился. Андрей рассказал всё почти без утайки — скоро узнают и остальные, а ему сейчас лучше, если в паре будет человек знающий. Дослушав, Алексей Журавлёв какое-то время молчал, а потом, задумчиво глядя в темноту городских кварталов, начал рассуждать вслух.

— Нет, с тем, что людей надо из города вывозить — не спорю. Как говориться, ежу понятно. Тем более, если, говоришь, электричество не восстановить, — он махнул рукой за спину, где трепетал единственный огонёк в ночи: до катастрофы в старой четырёхэтажной хрущёвке располагался один из «подшефных» детских домов, и потому здесь имелся и дизель, и всё положенное по нормам гражданской обороны. Сейчас, когда детей вывезли, территорию приюта превратили в нечто среднее между опорной базой армейских патрулей и больницей. — Да и вонять скоро будет, хотя «двухсотых» здесь, конечно, почти нет — это тебе не новостройки на севере или в районе «Свияги». Но вот насчёт того, что скоро бандюки делёжку начнут… не верю. Кишка у них тонка.

— Как хочешь, — пожал плечами Андрей, — только я ведь не из головы беру, в прошлой жизни меня подобные случаи заставляли изучать во всех деталях. Даже отдельный курс в училище был — «История потерянных колоний».

Через неделю, когда им попались первые мародёры, называвшие себя «представителями законной власти» и кричавшие во весь голос, что они из милиции временного губернатора, и потому «военные вмешиваться не имеют права», стало ясно, что Северин был прав. Прикрываясь по-первости именами нескольких выживших (и вообразивших себя новыми начальниками) дураков из прежней администрации, часть МВД-шных генералов объединились с самыми влиятельным из криминальных авторитетов и объявили, что «в сложных условиях готовы взять бразды правления в свои руки, дабы избежать воцарения на территории области кровавой военной диктатуры». После чего, пользуясь городскими и личными арсеналами, стали набирать армию, вербуя пушечное мясо обещаниями «шиковой жизни». Вслед за ними раскололась и милиция: многие сохранили верность присяге, но нашлось немало и тех, кто увидел способ спрятать старые грехи и получить новые возможности.

Первое время стычки были редкими и случайными. Сдерживало аппетиты самозваной власти и то, что у них было меньше бронетехники: на сторону возглавившего «новую власть» известного криминального авторитета по кличке Граф перешло не так много военных. Да и то, что хотя изрядную часть крупных складов товара вывезли в самом начале, добра, которое могло пригодиться оказавшимся в «клетке» людям, хватало пока на всех. Тем более что сначала «губернаторцы» старались наложить руку на запасы нефти и бензина — в чем им особо старались не мешать. Как, посмеиваясь, объяснял Андрей хранить нефтепродукты в нынешних условиях сложно и накладно, а бензин легко получается из каменного угля, который раньше шёл на отопление ТЭЦ. На мазут же пойдёт переработанный пластик, сырья в городе полно. А соответствующие фильтры и оборудование для того, чтобы сделать производство рентабельным, легко изготовят в имперской промзоне. Но с каждым днём перестрелки возникали всё чаще — «ничейных» вещей оставалось меньше и меньше. К тому же по области начал гулять слух, которому верили всё охотнее и охотнее: Стена отрезала от «Большой земли» надолго, на несколько лет, а может и десятилетий. Главным теперь становились не золото и даже не товары, а продукты и патроны. И потому в воздухе повисла гроза первого по-настоящему большого конфликта — за власть над крестьянами.

Глава 10. Берег левый — берег правый

Такие дни, как сегодня, Гай ненавидел всеми фибрами души: слишком многое решалось сейчас, и слишком многое решалось случаем. Точнее, слепой волей человеческого стада — а иначе назвать мужчин и женщин, собравшихся в просторном сельском кинозале, он не мог. Самое крупное и успешное из сёл правобережья, если оно примет предложение, то следом примкнут и соседние деревеньки. Тогда вместе с посёлками и фермерами, которые уже не первый год работали на Семёна Олеговича и потому легко согласились с предложенными условиями, у них образуется хорошее «ядро», которое неизбежно втянет в договор с городом остальных дальше к западу.

Вот только решать с договором надо было как можно быстрее — люди Графа тоже поняли, что будущее за тем, кто контролирует деревню. К тому же «законная власть» не стеснялась раздавать обещания, которые не собиралась выполнять и запугивать тех, кто отказывался. А ещё Графу не нужно думать о тысячах людей, которых вывезли из мёртвого мегаполиса, и как выжить на новой планете. Стычки на мостах через реку и вдоль побережья шли не переставая, а попавший в гиперсферу кусок левобережья уже полностью оказался под контролем бандитов. К тому же Граф в первые дни посулами и обещаниями набрал изрядное количество дураков от «золотой молодёжи» до мелких уголовников, и не стеснялся использовать их как пушечное мясо. А имперцы и военные потерь хотели по возможности избежать. Когда исчезнет Барьер, каждый обученный человек будет на вес золота. В прошлой жизни Гай бывал на самых разных планетах и потому слишком хорошо представлял, каких хищников они могут встретить.

Всё это понимали и сидящие в зале — и то, что одним против левого берега не выстоять, и то, что без горючего и запчастей техника встанет очень быстро. Да и рабочие руки, которые придут из города, нахлебниками не будут, по сравнению с советскими годами половина полей стоит пустая. Вот только большинство молчало: кто-то боялся высказаться, кто-то стеснялся «лезть впереди всех». Зато шумели самые никчёмные и горластые бездельники. И пусть их крики были набором глупостей, навроде «городские хотят нам на шею сесть», пусть отношение к таким пустозвонам среди соседей всегда снисходительно-презрительное… толпа глупа. И легко может принять убийственное для себя решение. Переубеждать их тогда долго, сложно, может, придётся даже силой — а этого обязательно нужно избежать.

Старый Нурмат слушал ожесточённую перепалку с невозмутимым лицом, хотя нравилась она ему всё меньше и меньше. Он уже видел такое… давно видел, когда полтора десятка лет назад разваливалась великая страна. В их маленькой среднеазиатской республике, которая изо всех сил хотела стать самостоятельной, вот также кричали, что скоро будут есть и пить на золоте… только прогонят живущих за их счёт нахлебников и оккупантов. Ему повезло, хотя семь страшных лет «потом» чуть не свели его в могилу. Им повезло. Повезло, когда средний сын, не спросясь родителей, подался на заработки в ставшую теперь чужой страной Россию. Повезло, что он встретил там хороших друзей, рядом с которыми стоит на сцене сейчас. Нурмат никогда не интересовался, чем занимается сын — ему было достаточно обещания: «Это не наркотики. И не оружие». Зато он хорошо помнил, как эти люди помогли перебраться на Волгу сначала его семье и родным, потом многим из их кишлака. А ещё он хорошо помнил, как встретили их новые соседи, не забывшие братство народов Советского Союза. Дружно жили эти годы — вместе строили мечеть, вместе восстанавливали церковь и ремонтировали школу. Много свадеб сыграли, не делясь на своих и чужих. И потому сейчас он обязан вернуть долг, обязан уберечь сельчан от ошибки.

Нурмат встал, дождался, пока удивлённый зал замолчит, и неторопливо обратился к Гаю как к старшему:

— Значит, оружие вы готовы дать сразу?

— Два автомата и четыре рожка патронов мы готовы отдать просто так. Остальное, уж простите, придётся покупать. И с условием, что покупает село, а не частник. А где и у кого в доме оно будет храниться — это ваше дело.

— Справедливо. И с остальным тоже дело сказал. Думаю, нам подходит.

Следом неожиданно встал дед Митрофан, второй из «неофициальных» старейшин села.

— Нурмат прав. А вы, пустомели, захлопнули глотку. «На нашей шее сидят», — передразнил он. — В общем так. Предложение принимаем. Единогласно, — в сторону горлопанов из-под кустистых бровей полетел суровый взгляд. — Теперь дальше. Насчёт налогов. Не было ведь ещё разговора? Значит будет. Я сказал! Считайте, что и по этому вопросу принципиально мы договорились. А точно — что, сколько и что мы за это должны получать, определимся, когда разберёмся с бандюками.

Несколько человек попыталось было протестовать, но дед Митрофан в ответ рявкнул:

— Молчать. А ты, Коленька, первый будешь платить. Чтобы участковый мог тебя в вытрезвитель утащить, где врач тебе промывание сделает. Или вообще закодирует, хватит нас перед приезжими позорить.

Обратно Гай ехал в приподнятом настроении, всё сложилось намного удачнее, чем он рассчитывал. Теперь, вооружив деревни, они смогут высвободить часть сил с патрулирования и начать наступление на левый берег. Несколько следующих недель показали, что надежды были излишне оптимистичны: Граф понял, что проигрывает, первым — и потому, пока ещё шли бои за мосты в бывшей столице области, сумел создать вдоль реки и города настоящую границу, с колючей проволокой, рвами, блиндажами и вкопанными танками-огневыми точками. Прорвать такую оборону без авиации было невозможно — а ни самолёты, ни вертолёты под куполом не действовали, ещё в первые дни обе стороны убедились, что любой аппарат выше шестидесяти-семидесяти метров немедленно разрушается. Укрепления стоили Графу солидной части награбленных запасов и множества человеческих жизней, но правителю левого берега на «мясо» из искателей лёгкой жизни было плевать, победоносная наступательная война отменялась, и гнать «вспомогательных солдат» на убой, чтобы снизить потери среди боевиков, больше не требовалось. Потому все остальные, кто прибился «хорошо устроиться» в расчёте на старые знакомства и связи, были немедленно обращены в рабов. Эти же люди стали предохранительным клапанном для почувствовавшей запах крови и безнаказанности «гвардии». Трогать же местных жителей без разрешения было запрещено, никто из новых хозяев не хотел, чтобы их «королевство» вымерло от голода через несколько месяцев или лишилось привычных удобств, потому что «ради развлечения убит последний автомеханик». Маленький мирок, разделённый рекой, застыл в равновесии.

Глава 11. Заботы дня сегодняшнего

Неплотно прикрытая форточка хлопнула, в кабинет ворвались шорох дождя и стук капель по карнизу. Белозёров бросил взгляд на часы и машинально отметил: лить будет ещё полчаса, потом только слегка поморосит около девяти вечера, и на два дня о зонтике можно забыть. Всё как обычно… Поймав себя на последней мысли, Сергей Матвеевич усмехнулся: быстро же мы привыкли к тому, что мир теперь ограничен стенами гиперсферы, погода работает «как часы», а потом все переместятся на иную планету. Даже новость о том, что рядом, оказывается, живут пришельцы из будущего, приняли почти равнодушно. Назвали их общину «завтрашними», отнеслись как ещё одному народу — мол, жили вместе русские, татары, башкиры, таджики и дагестанцы, а теперь ещё и эти добавились. И всё. Причем, почему выходцев из звёздной Империи назвали именно «завтрашними», Белозёров так и не понял. Нет, можно, конечно, запросить отдел аналитики, социологов, психологов общественного сознания, получить кучу графиков и отчётов — но не хочется. После катастрофы в его жизни и так осталось слишком мало тайн, которые не требовалось разгадывать немедленно. А можно спокойно, когда выдаётся спокойная минутка, раз за разом обдумать и попытаться найти ответ самостоятельно. Вот, например, почему они заперты Барьером, а вода в реке всё равно течёт. Или почему все деревни сохранили своё названия, а города — нет? Почему бывшая столица-мегаполис стала Мёртвым городом ещё понятно. Но вот почему оба его «спутника» теперь Верхний город и Нижний город? Потому что…

Голос секретаря по селектору оборвал нить размышлений.

— Господин председатель. К вам сенаторы Рот и Лоскутов. Приглашённых специалистов вызывать сразу за ними?

— Специалистов через пятнадцать минут.

Белозёров вздохнул: вот к этому он, наверное, никогда не привыкнет. Нет, с тем, что им нужно организовывать нормальную постоянную администрацию, он согласился сразу. Как согласился взять за основу структуру власти в звёздных колониях будущего — нечего в их ситуации изобретать велосипед. Но вот того, что главой правительства станет именно он, Сергей Матвеевич не ожидал совершенно. Умом он принял объяснения, что и местные, и завтрашние согласятся на пост председателя Сената только с его кандидатурой, но вот душой принять не получалось до сих пор.

Первым в кабинет вошёл академик Лоскутов, за ним адмирал Рот, и генерал невольно напрягся. Тут же постарался себя одёрнуть, ведь причин для такого отношения никаких, Александр замечательный коллега, умный, тактичный. Он даже наедине подчёркнуто относился к председателю как к старшему по званию. Но вот внешность!.. Никак не получается принять, что на самом деле этому пареньку не двадцать лет, а почти две сотни. И что при желании он легко подавит своей волей любого. Взять хотя бы случай на прошлой неделе…

В тот день они с Александром обсуждали план будущей реформы армии: на новой планете она должна была в первую очередь стать щитом колонии от враждебной природы. В это время сквозь заслон секретаря и референтов прорвался раввин крупнейшей синагоги области. Игнорировав сидящего рядом с председателем Сената «помощника», он с жаром обрушил на хозяина кабинета поток обвинений в гонениях и дискриминации «многострадального еврейского народа». Словесная атака на растерявшегося Белозёрова шла минут десять, пока Рот вдруг не произнёс: «Достаточно». Сказано было так, что вздрогнул даже генерал. А раввин от неожиданного превращения пригнулся и непроизвольно сделал шаг назад.

— Если сформулировать ваши претензии по существу — вы хотите денег. Хорошо. Но перед этим объясните мне, на каком основании. Вы приводите в качестве аргумента мечети и церкви. Но после Катастрофы они добровольно взяли на себя работу детских садов, помощь школам и оставшимся без родных пожилым людям. Естественно, почти сразу стало понятно, что одних добровольных взносов на такое не хватит, и Сенат взял часть расходов на себя. Насколько мне известно, ваше объединение синагог ни в одной из городских и социальных программ не участвует. Так на что же вы претендуете?

— Вы антисемит! Как представитель…

— Я ещё не закончил, — от брошенного взгляда и возникшего почти физического ощущения давящей властности, раввин сделал ещё один шаг назад к двери. — Представитель, извините, кого? Ваша община насчитывает двести десять человек, объединение общин — около тысячи. Что составляет примерно два процента всех евреев на нашей территории. Так на каком основании вы пытаетесь говорить за весь народ? Никто не запрещает вам собираться за свой счёт. Но к нам прошу обращаться, только когда вы начнёте заниматься чем-то полезным. А сейчас вы, кажется, собирались уходить? Не смею вас задерживать.

Впрочем, в этот раз сюрпризов быть не должно. Явно постарались гримёры, сегодня Александру меньше двадцати пяти не дашь, да и гости знают, кто их будет ждать. За оставшееся до начала совещания время Белозёров постарался освежить в памяти детали заседания Сената, на котором Лоскутов и предложил этих специалистов по металлургии. В тот день генерал в обсуждении не участвовал, голова была занята последними стычками в Мёртвом городе — он и в Сенат тогда приехал исключительно потому что для утверждения некоторых постановлений согласно регламенту требовалось его присутствие. Но сейчас тренированная память легко восстановила подробности: речь шла о том, что на новой планете их вынесет на такую же равнину, и поблизости вряд ли будут подходящие залежи железной руды. Потому стоит заранее подготовиться, развернуть переработку лома чёрного и цветного металлов из Мёртвого города и старых городских свалок. Постараться восстановить технологию промышленного производства булатов: в своё время от неё отказались, выплавлять обычную сталь было намного дешевле — но сейчас, при острой нехватке сырья, возможность снизить в несколько раз расход металла при сохранении прочности стало важнее стоимости. Организовать сначала пробное производство, а потом и завод должны были сегодняшние гости.

Дверь открылась, в комнату вошли худощавый старик около шестидесяти и лет на десять помладше мускулистый обладатель чёрной гривы — про таких говорят косая сажень в плечах.

— Лев Давидович, профессор кафедры материаловедения — представился первый. Заметив, как взгляд Белозёрова зацепился после имени за характерные черты лица, усмехнулся: — Если вы немножко антисемит, можете быть спокойны. Русак чистейших кровей. За отчество спасибо дедушке, царствие ему небесное. А за внешность — бабушке, которую он привёз из «болгарского похода». А еврей у нас вот он. Кстати, самый что ни на есть настоящий. Его даже в Израиль звали, как-никак один из лучших кузнецов и мастеров по металлу в России. И вот представьте себе — отказался.

Видно было, что представление разыгрывалось не в первый раз, и Лев Давидович наслаждался смущением сенаторов, так привычно попавшихся на штамп. Его коллега радости, напротив, не испытывал. Богатырь бросил на товарища укоризненный взгляд и загудел басом:

— Сразу. Чтобы не было больше вопросов и разговоров — почему не уехал, хотя звали. Потому что моя родина — здесь. Мой дед принёс с войны орден Красной звезды и осколок из-под Витебска, когда их полк прикрывал эвакуацию. Мой отец оставил в белорусских лесах два пальца и старшего брата, когда они взрывали немецкий эшелон. Да все они проклянут меня, если я покину эту землю и сбегу к падальщикам, готовым продавать своих покойников за деньги…

Тут же вмешался Рот:

— Господа, я прошу прощения. Но вам не кажется, что в наших условиях этот разговор не имеет смысла? Поэтому предлагаю перейти к более насущным задачам.

После чего разложил на столе принесённые с собой бумаги и начал объяснять, для чего именно понадобились столь необычные специалисты.

Глава 12. Тени прошлого

Небо внезапно замерцало, а потом наступила кромешная тьма, хотя на часах было всего начало третьего. И хотя уже через минуту всё стало «как положено», да и случалось подобное примерно раз в две-три недели, Наташа испуганно замерла, вжавшись в стену ближайшего дома. Привыкнуть она так и не смогла, каждый раз переживая катастрофу заново. Хорошо, если «затемнение» случалось, когда она была дома или в лаборатории — на улице ужас захлёстывал с головой. Умом девушка понимала, что ничего страшного не произойдёт, и что ни землетрясений, ни разрушений не будет. Но каждый раз воспоминания и пережитый кошмар приходили так, словно всё произошло только вчера. Вот и теперь, держась за стену чтобы не упасть, она заново переживала свой кошмар.

В тот день Наташа наконец-то решилась за обедом подсесть за столик своего кумира, пока Андрей Иннокентьевич не уехал. Они как раз заканчивали второе, девушка даже о чём-то спросила и млела от восторга, что такой именитый учёный разговаривает с ней о научных проблемах как с равной. Внезапно пропал свет, небо за окном стало антрацитово-чёрным, здание столовой задрожало. К счастью, постройка оказалась крепкой и, если не считать четверых парней, поцарапанных осколками — к ним на столик упал плохо закреплённый в стене светильник — невредимы остались все. Едва за окнами снова посветлело, обедавшие в панике высыпали на улицу, кто-то побежал к своим домикам. Хаос длился ещё минут пятнадцать-двадцать, потом люди постепенно начали приходить в себя, администрация и охрана принялась успокаивать людей, некоторые из участников «Прометея» даже пытались скандалить — мол, как только восстановится сотовая связь, они будут жаловаться.

Наташа ругаться не собиралась, просто схватила за руку Женю и потащила «домой» — случилось что-то странное, и путаться под ногами у тех, кто пытается навести порядок, сейчас не самое лучшее. Они едва успели зайти в комнату, как на весь лагерь загрохотало: «Код красная тревога! Код красная тревога!». А через несколько минут к ним в комнату вошли трое с автоматами и в бронежилетах — девушки с изумлением узнали парней из службы обеспечения, один, кажется, даже позавчера менял в их комнате лампочку! Сейчас никого из «технарей» было не узнать — вежливо, но жёстко они отвели обитателей домика в здание столовой — куда уже согнали остальных. Кто-то принялся шептать про террористов, где-то начались истерики. Впрочем, ненадолго — в комнате быстро появились люди в белых халатах, которые рассказывали, что всё делается «исключительно ради безопасности». Говорили они необычно, мягко, сразу хотелось поверить каждому слову. Чтобы стряхнуть морок, Наташа протиснулась к окну и принялась смотреть на улицу. Там база отдыха превращалась в крепость — ворота усиливали непонятно откуда взявшимися полосами металла, на башню тащили пулемёт…

Из липкого кошмара воспоминаний Наташу вырвал голос: «Девушка! С вами всё в порядке? Может, нужна помощь?» Очнувшись, она увидела рядом солдата, видимо в город по увольнительной вышел. И вдруг подумала — да, не то, что раньше. Армия теперь место престижное, там даже на место рядового конкурс. И случайных людей не берут. Военные — это щит, который хранит остальных людей. Так, кажется, говорил Александр? А ещё он говорил, что просто армия возвращается к своему нормальному состоянию, от которого отвыкла за последние годы. Вспомнив про Александра, Наташа вдруг покраснела. Солдат принял заалевшие щёки на свой счёт, расправил плечи и снова начал предлагать помощь, даже до дома проводить «на всякий случай» — еле удалось отказаться. После чего девушка поспешила прочь.

Только вот мысли про Александра так просто уходить не захотели. Когда все узнали про завтрашних, и выяснилось, что долговязый «ботаник» — попутчик — это аж сам адмирал Рот, девушка потеряла дар речи. Впрочем, он сразу же вернулся, когда ей сообщили, что она зачислена в университет. А обязательное теперь для всех место работы, по которому она будет получать продовольственные карточки — это лаборатория, которую, ко всему прочему, возглавляет Лоскутов! Наташа пошла жаловаться, ей протекция не нужна — подумаешь, родились в одном городе и немного знакомы! Но в городском центре занятости, который распределял всех «неместных», ей ответили: «Так решил адмирал Рот. Он лично утверждал списки участников „Прометея“, которые должны доучиваться в университете. И раз адмирал считает, что ваше место в лаборатории — значит, там вы принесёте больше всего пользы». Спорить оказалось бесполезно, кадровик-психолог тоже была из завтрашних, а такие верили в своего командира как в Бога.

И ладно бы на этом всё закончилось — но когда Андрея Иннокентьевича выбрали в Сенат, Рот стал вечерами частым гостем в их лаборатории: заходил «пообщаться с умным человеком, для которого он не начальник». Поначалу девушка пыталась под благовидным предлогом сбегать, но то Лоскутов, то Александр просили остаться — помочь с чаем или что-то ещё. Затем Рот полушутя включил в «соображающих» и Наташу, добавив, что «если умный человек — хорошенькая девушка, беседовать приятно вдвойне»… весь вечер после этого оба сенатора любовались её пунцовым лицом. Почти примиряло с посиделками только то, что Александр каждый раз таскал с собой конфеты — мол, равнодушен к ним ещё с училища. Отнекивалась от угощения Наташа недолго, жуткая сластёна, она съедала свой месячный паёк за неделю. И после недолгих терзаний решила, что ради конфет можно и потерпеть вечер рядом с Александром, тем более что Рот и Лоскутов всегда разговаривали на очень интересные темы.

За раздумьями девушка незаметно для себя почти дошла до остановки междугородного троллейбуса… и остановилась: ведь из-за затемнения электричества не будет до вечера! Реактор в таких случаях переводят в холостой режим, а от аккумуляторов работают только экстренные службы. И к Жене она сегодня не попадёт, билет на бензиновый автобус стоит слишком дорого. Хорошо, если подруга сумеет приехать сама, хотя бы к ночи. Они рассчитывали посидеть вдвоём, а Женя заодно отоспаться и отдохнуть: завтра у неё выходной и сидеть весь день одной в комнате общаги не лучший вариант. А у Наты жильё по нынешним временам настоящая роскошь: однокомнатная малометражка в доме, который построил для своих сотрудников университет. Даже помыться можно по-человечески… особенно после сегодняшней пациентки. Плохо, что в этот раз Жене придётся справляться одной.

Вспомнив Дину, Наташа вздрогнула: ведь на её месте запросто могли оказаться и они. Сразу после катастрофы «прометеевцев» направили на расчистку завалов и в помощь врачам, к вечеру выматывались все страшно, сил хватало только доползти до своего спальника и провалиться в чёрное беспамятство сна — чтобы утром начать работать снова. В одну из ночей, кажется на девятый или десятый день, Наташу разбудила подруга. И пользуясь тем, что в тот день школьный класс, где их разместили, пустовал — остальная бригада не успела вернуться засветло, и, чтобы не подставлять автобус под шальную пулю мародёров, осталась «в городе» — начала рассказывать. Мол, она вчера разговаривала с приятельницей, и та ей нашептала, что за рекой всё по-другому, и собирается группа ребят, которые хотят сегодня утром «рвануть туда»: Костя знает среди начальников одного чувака, тот обязан его отцу и поможет нормально устроиться.

Наташа отреагировала мгновенно. Она толкнула спальник подруги в угол, следом пихнула Женю, после чего грозно сказала:

— Ты. Никуда. Не пойдёшь. У двери лягу сторожить. А понадобится — привяжу на ночь. Если эти идиоты надеются на старые знакомства — их дело. Но я обещала твоей маме, что с тобой будет всё в порядке. И обещание сдержу. Будешь работать здесь, сколько прикажут. А потом вспоминать, чего ты там недоучила в своём медицинском.

Снова Дину они увидели только через пять месяцев. Последним владельцем девушки оказалась крупная шишка из соратников Графа, и, наширявшись, мужик решил «как в кино» устроить охоту на человека, для этого жертву отвезли в Мёртвый город… где «охотники» встретились с военными. Судьба остальных приятелей осталась неизвестной, но подруги до сих пор надеялись, что те живы — а изуродованные тела, которые на глазах у Дины закапывали в общую могилу, принадлежат другим. Физически Дина пришла в себя довольно быстро, а вот психологически девушка оказалась на грани сумасшествия. Лечащий врач сделал заключение — пациентку можно спасти, но заниматься этим должен кто-то из знакомых, всех остальных больная оттолкнёт и ей станет только хуже. Подруги согласились сразу — и теперь два раза в неделю «выгуливали» Дину, раз за разом слушая и неторопливо распутывая паутину ужаса вокруг несчастной. Наташа могла рассказать, откуда взялся каждый шрам, перечислить наизусть все унижения, на которые приходилось идти день за днём — лишь бы оставаться личной рабыней-игрушкой начальства, а не отправиться в публичный дом для солдат. И каждый раз, когда отдавшая ещё одну часть своего груза Дина счастливо засыпала, до боли хотелось убивать сотворивших подобное. А Женя всякий раз, едва они уходили из больницы, плакала — но возвращалась снова и снова. Чтобы улыбаться и весело шутить на каждой встрече — ведь она врач, она должна! Вот только сегодня Жене придётся справляться в одиночку…

Из-за отключения электричества телефоны не работали, потому пришлось идти на вокзал и выяснять, как изменилось расписание. По всему выходило, подруга сумеет приехать не раньше половины десятого. И то, если повезёт. Перед Наташей встал вопрос — чем занять оставшееся время? Домой идти не хотелось, сидеть в четырёх стенах без света было неинтересно, даже радио не послушаешь. Гулять тоже не тянуло. Выходило, что самое лучшее — пойти в лабораторию. К тому же дубликат ключей от квартиры у Жени есть, а университет входит в число «потребителей гарантированного питания».

На рабочее место Наташа постаралась пробраться как можно тише и незаметнее. Не хотелось встречаться с коллегами, у тёток из соседнего отдела недавно проснулась тяга к сватовству, и они активно старались «свести друг с другом одинокую молодёжь». Впрочем, эта самая «молодёжь» и сама ничуть не лучше, парни с верхнего этажа вечно пытаются «познакомится» и «позвать на вечер в хорошую компанию». Как будто ей не хватает посиделок в своей лаборатории. Не успела девушка спрятаться за вытяжным шкафом, как в комнату заглянул академик Лоскутов.

— Наташенька? Тоже решила скоротать время здесь? Тогда пошли ко мне, вдвоём веселее. Да и шоколадные конфеты остались с прошлого раза, как раз тебя, сластёну, ждут. Да пошли-пошли, Александра сегодня не будет. И не красней ты так, я давно уже заметил, какими глазами ты на него смотришь.

— Андрей Иннокентьевич, да что вы…

— Ну чего стесняться-то? Вполне нормально. А ко мне всё же пошли. Я тебе, — улыбнулся Лоскутов, — как умудрённый годами настоящий академик говорю — нечего одной сидеть и сердечное томление пережёвывать.

В кабинете Андрей Иннокентьевич освободил стол, заварил чай и, разлив по чашкам душистый напиток, продолжил:

— Наташа, не стесняйся ты так, я прекрасно вижу, Александр тебе нравится. И что в этом такого? Вполне нормально.

— Но…

— Есть-есть, едва про него вспомнила — все щёки пунцовые. А вот как он относится к тебе… Если бы Александру и правда было двадцать, я бы сказал, что ты ему тоже нравишься. Потому он и устроил тебя в университет, да и к нам заглядывает частенько. Конфеты тебе таскает. Но вот если вспомнить, что он уже прожил одну жизнь… Ведь из тебя, Наташа, и правда выйдет замечательный химик. Да и общаться нашему адмиралу почти не с кем. Простого человека в нем видим только я и Тамаш. Да ещё, наверное, генерал Гальба — но он сплошная загадка, с ним я никогда ни в чём не уверен. Для остальных адмирал — воплощённая и непогрешимая истина, а это, поверь мне, очень тяжело.

Заметив, как Наташа неожиданно для себя помрачнела, Лоскутов вдруг взял её за руку и произнёс:

— Не расстраивайся. Мой рассудок говорит — не знаю. Но вот душа уверена, ходит он сюда всё же из-за тебя. Так что просто подожди, и всё само-собой станет ясно. Впрочем, торопиться ты не станешь — слишком уж кто-то у нас стеснительная. А Александр достаточно умён, чтобы тоже не спешить. Так что всё обязательно получиться. Кстати, это тебе. Уже от меня, — Лоскутов вдруг открыл ящик стола и достал небольшую стеклянную банку, до половины заполненную тягучим янтарём.

При виде мёда Наташа сначала обомлела, потом изо всех сил попыталась отказаться — мёд сейчас ценность куда большая, чем конфеты, под куполом запас пчёлы делать отказывались совсем, а как они себя поведут на другой планете — вообще неизвестно. Но Андрей Иннокентьевич был твёрд: мол, к тебе сегодня подруга приезжает, вот и побалуешь. А когда девушка уступила, вдруг добавил:

— А за это ты свою Женю через пару недель пригласишь на одну прогулку. Хочу её кое с кем познакомить, не дают покоя, знаешь ли, лавры нашей Калерии Григорьевны, — и заговорщицки подмигнул.

Глава 13. Гости

Патрулировать Мёртвый город Громов не любил. И дело было не только в том, что как ветеран Чеченской он давно уже не испытывал восторга от стрельбы, упоения боем, которым захлёбываются многие новички, едва пройдёт первый страх — а стычки с людьми Графа происходили каждый второй или третий рейд. Слишком много разного «ценного» барахла оставалось в квартирах, банках и ювелирных салонах, потому мародёрствовать левобережники наведывались регулярно, а за «добычу» дрались как голодный нищий за кусок хлеба. Но с этим ещё можно было смириться, не «желторотиков» же сюда посылать. Перехватывать испуганных беженцев, сумевших проскользнуть сквозь охрану, готовых стрелять во всех, даже в спасителей — а потом драться с «гвардейцами» Графа, которых послали «нагнать и покарать»… вот это было тяжело. Хорошо недолго осталось. Среди солдат ходили слухи, и Дмитрий им верил, не первый год в армии, чутьё уже — как только смогут поднять в воздух авиацию, начнётся штурм левого берега. А пока остаётся выполнять свою работу…

…Им повезло ещё раз. Агенор думал, что они исчерпали благосклонность Эбрела ещё когда у любимой получилось обмануть охрану дядиного поместья и сбежать. Но рыжий хозяин удачи любит наглых и бесстрашных — потому, наверное, им удалось миновать границу Благословенной страны незамеченными. А когда, сбивая погоню, рискнули пройти по кромке Степи до самого Гиблого леса — не встретили ни разъездов гризов, ни чудовищ, которые должны стеречь владения колдунов. Хотя последнее-то понятно: за сотню лет, после того как Запретный орден перестал интересоваться остальным миром и отгородился непроницаемой Стеной, сторожа наверняка передохли от старости. Но какие-то ведь могли и уцелеть. А ещё спасибо тебе, Кайна-хранительница влюблённых, что подсунула в старом архиве свиток с описанием лазейки за Стену… и что написанный три десятка вёсен назад рассказ оказался правдой. Беглецы-гвенъя нашли дыру в сплошной полосе тумана три дня назад. Войти не успели, решили подождать — и выиграли. Сегодня утром сердце, было, ёкнуло, семейный амулет Эйнире сработал, Наказующие их почти нагнали… но после обеда в молочной белизне появилась чёрная щель. Даже в самом худшем случае, если в следующий раз проход откроется ночью, и Наказующие его увидят, смогут попасть внутрь, отыщут след — беглецы уже выйдут с другой стороны, к горам. А там их преследовать не рискнут. Нормальных укрытий от солнца наверху нет, к тому же ночные охотники плохо переносят горный воздух. Три-четыре дня и весь полный десяток одолеет даже человек, не то, что дети Великого леса. У них всё получилось!

Едва закончился тёмный коридор, по глазам ударил неожиданно-яркий свет, заставил глупо щуриться, прикрывать лицо ладонью. День! Точно не скажешь который час, солнца за белыми громадами кучевых облаков не видно, но часа два пополудни самое позднее. А с «той» стороны вечер, восток заалел полосой заката. Несколько минут парень и девушка стояли на месте, ошеломлённые чудом. Затем поспешили прочь. Наверняка здешние хозяева уже знают — сквозь их барьер кто-то прошёл. Стоило уйти как можно дальше, пока не подоспела местная стража.

После побега Агенор и Эйнире не раз обсуждали, что они увидят внутри, и как Орден запретного знания отнесётся к потревожившим их покой. Агенор полагал — на них просто не обратят внимания, два гвенъя мелкая грязь для обладающих таким могуществом. Эйнире спорила, если хозяева так беспечны, погибли бы ещё до того, как воздвигли Стену. Великий Синклит готов заплатить за головы мятежных магистров огромные деньги, и кто-то из ловцов удачи рано или поздно добился бы успеха. Впрочем, все свои рассуждения девушка заканчивала тем, что у них есть чем откупиться: как наследница Дома Серебряного Янтаря, она имела доступ в фамильную сокровищницу и захватила кое-какие вещицы, способные заинтересовать даже здешних колдунов.

Перед побегом Агенор внимательным образом изучил места, по которым предстояло идти, благо у младшего смотрителя королевской библиотеки имеется доступ даже к свиткам с печатью «только по дозволению Совета великих лордов». И до сих пор всё совпадало. А вот за Стеной… Для начала — здесь совсем не было леса, сплошь заброшенные поля. Впрочем, это ещё можно было объяснить, как и людей, которых Агенор почуял где-то на юго-западе. Вряд ли магистрам нравится ходить в шкурах и питаться одним мясом — а делать всё только магией расточительно даже для великих чародеев. Значит, нужны слуги, крестьяне. Там, вдалеке деревни — а тут поля как это их… «отдыхают под паром». Но объясните, зачем строить такую широкую дорогу, покрывать то ли смолой, то ли расплавленным камнем и заканчивать её в глубине Стены?!

Через две с половиной стадии встретилось новое чудо. Вначале всё было знакомо: пошли дома предместий, пусть и брошенные. Хотя слобода, через которую шли беглецы, явно принадлежала людям зажиточным, в каждое окно были вставлены стёкла. «Если колдуны не нашли способ удешевить производство, — мелькнула ехидная мысль. — Тогда здесь жила обычная прислуга. Пока что-то со всеми не случилось». На ходу заглянули было сквозь окна в пару домов — скелетов нет, значит, люди просто сбежали? Затем предместья закончились и парень с девушкой застыли в изумлении и восхищении: десятки огромных башен, сорок локтей в высоту, а некоторые — даже шестьдесят. И окна, тысячи окон, отражающих свет солнца, которое спешило на отдых в сторону… запада?! Между башнями землю покрывал всё тот же непонятный камень, ни единого просвета. Лишь изредка мелькнёт зелень редкого дерева или одинокого пятачка травы.

Это было невероятно, невозможно, и тоже дышало пустотой. Всё покинуто, словно тут… когда первое очарование прошло, взгляд стал находить всё больше разрушений. Вон там стёкла выбиты почти на треть, а вон там земляной камень дороги обрывается в воронку, и стена рядом посечена. Чуть дальше одна из башен вообще разрушена до основания. Какое же заклятие надо использовать, чтобы превратить огромное здание в груду кирпича? То тут, то там в проходах лежали останки карет — скелетов лошадей не было, видимо, постарались падальщики и время — но железные остовы, иные просто разбитые, иные ещё и обгорелые, попадались не так уж и редко. Здесь воевали? И почему победитель не оставил город себе, а тоже сбежал?

Первой получила ответ Эйнире: девушку никогда не тренировали, и потому врождённые способности гвенъя отказали первой у неё. Следом магия погасла и в Агеноре, а затем один за другим потухли все артефакты и амулеты… только вот перед тем, как уснуть, оберег Эйнире поднял тревогу — за Стену проникли Наказующие. На несколько мгновений вспыхнула досада на Эбрела. Поманил и бросил в двух шагах от успеха, хозяин удачи любит вот так издеваться над смертными. Впрочем, почти сразу беглецы взяли себя в руки — рыжий покровитель обманщиков всегда оставляет шанс даже в самых безвыходных ситуациях, надо лишь увидеть его. Чудеса и загадки мёртвого города были забыты. Магия откажет и у Наказующих, потому, если за ночь их не найдут обычными способами, завтра можно попытаться уйти дальше. А там, если повезёт, всё же успеть до гор. Воду дети полуночи не любят, она отбивает нюх — потому, если переправиться через реку и найти укрытие…

…В наушниках сухо прозвучало: «Гости, два, тихий», — и лейтенант Громов жестами дал команду затаиться и приготовится к бою. Дозор обнаружил двоих беглецов, но близкой погони пока нет. Повезёт — удастся аккуратно их поймать, успокоить и отступить без драки хотя бы до группы поддержки. Там БТР, с ним бандиты связываться не рискнут, разве что кто особо ценный сбежал — но за броней и вывозить гражданских легче, и обороняться, если навалятся, проще.

Торопливые шаги послышались через несколько минут, потом из-за угла выскочили парень с девушкой — и сразу оказались на земле, аккуратно, но твёрдо прижатые к асфальту: вежливость будет потом, а пока главное, чтобы не пальнули чем-нибудь с перепугу. Следом подоспел лейтенант Громов, на ходу пытаясь нацепить специально для таких случаев приготовленные погоны, а если успеет — сменить каску на фуражку. Чтобы сразу было понятно — здесь военные, а беглецы теперь под защитой… привычные слова застряли в горле. На парне с девушкой оказались сапоги, куртки и штаны, словно из исторического фильма про средневековье. Оба высокие, фигуры худощавые, красивые правильные черты лица… а сквозь коротко остриженные светлые волосы хорошо заметны чуть заострённые уши.

— Матерь божья, эльфы, самые настоящие эльфы! — вспомнился просмотренный в последний отдых в городе фильм.

Оторопь прошла быстро: если эти непонятно откуда взявшиеся «эльфы» бегут — значит, их преследуют. Потому Громов приказал радисту: «Передай центру, у нас альфа-прима», — и начал искать подходящее место для обороны. Да, его сигнал означает — обнаружено нечто столь важное, что его нужно вывезти любой ценой. Сейчас все группы и резерв бросают патрулирование и спешат на помощь. Вот только подмоги ещё дождаться надо, а боевики Графа — тоже не дураки, и постараются успеть первыми.

Агенор был в отчаянии: Эбрелл и в самом деле от них отвернулся. Сначала эта встреча с воинами Ордена, а ведь до реки осталось рукой подать. Потом оказалось, что это обычные люди, к тому же они не знают ни одного языка. Да, Наказующих можно убить и обычной сталью. Вот только объяснить, что с ножами и арбалетами — а ничего другого у стражников не было — против десятка детей ночи не устоять, не получилось. Тут и в полном вооружении надо не меньше полусотни, а этих всего два десятка. Дальше стражники сообщили о своей находке и явно получили приказ ждать на месте. Выбрали самое удобное место, судя по всему, когда-то здесь располагалась дешёвая харчевня: до сих пор чувствительный нос гвенъя чуял застарелый запах перекалённого масла и плохой еды. Рассыпали снаружи порошок — наверняка, чтобы отбить нюх у собак, Агенор про такое читал. Вот только Наказующих не обманешь, они всё равно почуют. С тоскливой обречённостью парень с девушкой позволили отвести себя в самую дальнюю комнату в глубине харчевни, и сели в углу ждать смерти.

Дрянное настроение было и у Дмитрия: помощь опаздывала. Именно сейчас обнаружился какой-то склад, который грабили левобережники, причём хранилось там что-то очень ценное. И люди Графа решили, что армейцы хотят отобрать добычу, начался полномасштабный бой. Узнав о непонятных гостях, командование спешно перебрасывало подкрепление и разрешило применение крайнего средства — стрелкового оружия будущего, из того, что успели восстановить после катастрофы. Вот только время… успеют или нет до того, как доберутся непонятные преследователи? Парочка боялась кого-то до тошноты, но на его людей отреагировала спокойно. Так что же за твари там будут? После «эльфов» лейтенант был готов встретить всё, что угодно. Небольшое кафе позиция хорошая: даже если это нечто умеет лазить как паук, сверху не проберётся. Чёрный ход завалили мебелью и насовали растяжек, главный вход и небольшую витрину — тоже. Если придётся ждать до ночи, четыре ноктоскопа есть, да и парни на слух стрелять умеют. Два десятка автоматов, две линии обороны — и порошок-«слежка» вокруг. Вряд ли противник с ним знаком, как люди Графа бахилы перед штурмом одевать не будет — значит, личные сканеры сразу засекут, если кто-то попытается войти. Всё отлично — вот только почему так скребёт под ложечкой?

Сообщение, что помощь будет только минут через сорок — сражение разгорелось в полную силу и потому приходится обходить его по большой дуге, чтобы не приняли за фланговый манёвр и не вышли на группу Громова — пришло, когда стемнело. И почти сразу же сработала первая растяжка: даже с повышенной реакцией выпускников спецшколы завтрашних едва хватило времени взять сигнал со сканера, как противник преодолел полосу «слежки» и попытался ворваться сквозь баррикаду. Следующие несколько минут наполнились грохотом выстрелов, вспышками взрывов, свистом осколков — человеческими криками и нечеловеческим шипением и рёвом. Когда Дмитрий смог воспринимать реальность целостной, он понял, что стоит вместе с уцелевшими бойцами в коридоре-проходе к складу и расстреливает из автомата тёмную тощую фигуру с горящими красным глазами. Первую атаку они отбили. Вот только…

— Кто живой!

— Кто не помер, тот живой, — за спиной хрипло отозвался голос, в котором Громов узнал Славку — своего приятеля ещё по Чечне.

Перекличка показала — людей осталась всего половина, причем двоих довольно серьёзно зацепило.

— С-суки, быстрые, — ругался один из бойцов, пока ему бинтовали располосованное плечо. — Но одного завалил, будь он хоть чёртом, без головы сдохнет. А ещё одного сам видел, как на куски в дверях порвало.

— Пятеро, — подвёл итог Дмитрий. Причём двоих — растяжками. А нас половину. Если догадаются, что у коридора вторая дверь есть, просто мебелью заставлена — нам хана. Эй, эльфы. Сколько их всего?

Агенор понял, что пытается ему объяснить своими непонятными жестами командир стражников, быстро: десять, всего десять. После этого он схватил один из фонарей и начал тыкать пальцем: свет. Наказующие плохо переносят свет!

— Свет говоришь, — хмыкнул один из бойцов и понимающе посмотрел на командира.

Тот кивнул:

— Сколько у нас свечек?

— Три «Факела» и одна «Заря»[5]. Ещё три сигналки[6].

— Годится. Ник, Тёма — сначала сигналки, потом свечки. Славка, помнишь «пирог» делал? В общем, оставшиеся гранаты тебе, давай вспоминай. Как Ник и Тёма отработают, кидаешь «пирог», потом мы добиваем кто останется. Поехали.

До последнего момента Дмитрий боялся, что по закону подлости что-то пойдёт не так — но сработало всё даже лучше, чем рассчитывали. От взрыва светошумовых гранат и яркого пламени фальшфейеров твари стали куда медленней, двоих изрешетило осколками, остальных разорвали пули.

— Раз, два, три… — расставив фонари так, чтобы видеть весь зал, считали трупы врагов, по совету «эльфа» стреляя в голову тем, у кого она уцелела, — девять. Десятый?!

Из-за стойки кассира выпрыгнула тощая высокая фигура Наказующего — от пуль и части осколков его укрыли стойка и холодильник для напитков. Будь противники вооружены мечами и кинжалами — Наказующий бы успел… четыре девятимиллиметровых пули из «Гюрзы» в упор ударили тяжёлым молотом в грудь, отбросили в сторону. А сразу две автоматные очереди довершили дело, превратив голову чудовища в кровавые брызги.

— Последний, — с облегчением выдохнул Дмитрий. — Живём, мужики.

Глава 14. Переправа, переправа, берег левый — берег правый

Заседание Ассамблеи проходило в актовом зале Университета, ради этого даже отменили занятия и устроили студентам и преподавателям неожиданный выходной. Слишком много людей участвовало — кроме правительства, в зале сидели военные, самые известные бизнесмены, директора заводов и городских служб, руководители совхозов, старейшины деревень и фермерских общин. Решалась судьба их маленькой страны. Первым выступил профессор Чарский.

— Нам удалось объясниться с гостями, которых две недели назад встретил в Мёртвом городе один из патрулей, — начал он, едва взошёл на трибуну. — Для науки открытие переворачивает многие наши представления. Впервые на практике доказано не только существование соседних потоков времени, но и существование отдельных, не связанных друг с другом Вселенных. С практической точки зрения это грозит нам серьёзными неприятностями. Физические законы нового мира несколько отличаются от наших. И если живые организмы подстроятся без особого труда, то часть техники работать откажется.

— Вы не могли бы уточнить, что именно? — раздался вопрос из зала.

— Откажет электроника. Уже сейчас возле Барьера происходят протечки, и аппаратура начинает давать сбои. Кстати, благодаря таким протечкам нам удалось пообщаться с пришельцами — на краю их необычные способности частично восстановились. Это помогло хоть плохо, но выучить наш язык. Самое неприятное, хуже будет гореть порох. Чёрный дымный станет не пригоден вообще — потому, кстати, за Барьером нет огнестрельного оружия. Современные бездымные пороха действовать будут, но много хуже положенного. К счастью, смешение разных законов не мгновенно — чем сложнее структуры нашего мира, тем дольше проникает в него чужой. Потому, я уверен, нам хватит времени перестроить все технологические цепочки — особенно реакторы и комплексы промзоны. Мы уже начали расчёты, через пять дней будут готовы предварительные рекомендации. Но в плане гражданской и военной техники мы откатимся к уровню сороковых годов двадцатого века. А оружие ограничится стрелковым и простыми артиллерийскими системами.

Зал зашумел, люди один за другим начали поднимать руки, прося микрофон, но Белозёров громко напомнил, что доклад ещё не закончен и кивнул профессору продолжать.

— Второй нашей проблемой станет то, что новый мир населён. Армию мы готовили в первую очередь защищаться от стихийных бедствий и чужой неразумной жизни, с этим же расчётом распределялось стрелковое оружие среди деревень и фермерских общин. Теперь, скорее всего, придётся вводить систему резервистов. По которой в каждом из крупных поселений необходимо хранить что-то посерьёзней. С расчётом, что в случае угрозы резервисты присоединяются к армии, а если нападение внезапно — сумеют задержать врага на время эвакуации семей и подхода подкреплений.

Чарского снова прервали. Кто-то из горожан выразил сомнения, так ли уж вероятны столкновения с аборигенами, затем потребовал объяснить, почему докладчик считает, что с соседями не договориться мирно. Сельские старейшины встретили предложение вооружаться одобрительным гулом: дополнительные расходы не очень велики, зато получив несколько гранатомётов и миномётов и построив бетонную ограду с колючкой, каждая деревня легко превратиться в неприступную крепость. Соседство с Графом всех уже давно приучило быть начеку. Белозёров пододвинул к микрофону стакан и постучал по стеклу. От противного звука все поморщились, шум притих. После чего председатель Сената громко пояснил:

— Уровень развития внешнего мира соответствует нашему четырнадцатому веку, но, по непонятным пока причинам, очень статичен. Предварительно, он не менялся более полутора тысяч лет, следовательно, уже сложилась жёсткая структура связей. Мы же их нарушим, и, пока не возникнет новое статус-кво, система будет пытаться уничтожить инородное тело. С другой стороны эпоха подразумевает взаимоотношения по праву сильного, кодекс международного права существует формально. Нас обязательно попытаются завоевать — и пробовать будут регулярно. Господин Чарский, продолжайте.

— Спасибо. Господин председатель совершенно верно обрисовал проблему. К вышесказанному необходимо ещё добавить следующее. Пробой между вселенными произошёл, потому что на нашем нынешнем месте располагалась резиденция некоего Ордена запретного знания — сборища исследователей, занимавшихся необычными разделами науки. Судя по всему, они проводили какой-то эксперимент, аналогичный нашему случаю, что и вызвало взаимопроникновение. В остальном мире про резиденцию Ордена ходит множество слухов, в том числе и о хранящихся сокровищах. Особенно эти слухи усилились после того, как возник Барьер. К тому же следует учесть временной фактор. Остаток энергии пробоя вызвал сдвиг, первоначальная разница в скорости течения времени составляла более девяноста к одному. Сейчас «с той стороны» прошло больше столетия, легенд для привлечения искателей наживы появилось более чем достаточно. На данный момент разница составляет примерно сорок к одному, «затемнения» же внутри Барьера происходили, когда коэффициенты сглаживались не плавно, а ступенькой. В момент, когда соотношение достигнет величины примерно двадцать к одному, одним скачком произойдёт полное выравнивание, Барьер исчезнет. Хотя отдельные участки искажённого пространства могут сохраняться ещё несколько месяцев. По предварительным подсчётам, это случится через шестнадцать дней локального времени плюс минус два дня.

Включился проектор и на экране за спиной докладчика запустили изображение: карту, которая для наглядности превратилась в анимированный ролик с лесами, горами и реками. Время от времени докладчик останавливал воспроизведение, и, выделяя лазерной указкой нужную область на экране, давал пояснение. Мысленно посмеиваясь над впечатлением, которое произвел привычный для него способ подачи материала на слушателей в зале.

— Итак, принцип конгруэнтности исходной точки и финиша теперь выполняется лишь частично. Планета имеет характеристики земного типа, но вращается в противоположную сторону, так что солнце восходит на западе. Нижний город окажется на границе с горами, — указка описала круг на юге, — как далеко простирается массив и его высота пока неизвестно. Река тоже сменит направление — пойдёт с юга на север. Таким образом, Мёртвый город окажется не выше, а ниже по течению. Севернее и северо-восточнее начинается лесостепь, переходящая в степи, с запада леса, которые граничат с гвенъя — так называется народ, из которого к нам пожаловали гости. Белым пятном остаётся восток и юго-восток. На картах, которые были у гвенъя, там ничего не указано. А сами они рассказывают только про какую-то давнюю катастрофу, после которой люди боятся не только селиться, но и посещать те места.

Едва Чарский закончил свой доклад, Белозёров вынес на рассмотрение Ассамблеи предложения, первым из которых было введение чрезвычайного положения. Обсуждение шло бурно… и приняли всё единогласно. Сергей Матвеевич мысленно усмехнулся: становлюсь настоящим политиком. Получилось, как и планировали — вчерашние планы и решения Сената Ассамблея приняла почти дословно, с ничего не значащими правками. Зато, когда появятся недовольные, протестовать никто не посмеет. Народное решение. Осталась последняя сцена сегодняшнего спектакля… как раз перед началом заседания пришло сообщение: на южный плацдарм начала переправляться тяжёлая техника, а полоса обороны возле мостов Мёртвого города прорвана.

— Уважаемая Ассамблея. На завершение нашего заседания выносится ещё один вопрос, — начал председатель Сената. — О ликвидации бандформирований, удерживающих под своим контролем левый берег…

Споры длились довольно долго, многие предлагали подождать, пока не рухнет Барьер, и враг не лишится оружия. Их убедили — откажут автоматы и пулемёты не сразу, а если одновременно нападут аборигены, война на два фронта станет катастрофой. А сразу после голосования прозвучал вопрос, ради которого разговор о вторжении к Графу и затевался.

— Господин председатель, не могли бы вы уточнить. Мы вынуждено терпели противостояние весь последний год, так как прорыв вражеской обороны представлялся невозможным. Как вы планируете начинать сейчас, чтобы избежать излишних потерь?

— На сегодняшний день у нас готово небольшое количество вооружений по технологиям завтрашних, — Сергей Матвеевич окинул внимательным взглядом спрашивающего. Шишка в городском хозяйстве не маленькая, и на чём его поймал Граф? Впрочем, для демонстрации силы — Сенат внимательно прислушивается к мнению граждан, но беспощадно карает предателей — то, что нужно. — Этого хватит, чтобы захватить мосты через реку. К тому же, после падения Барьера такая сложная техника откажет первой, это ещё один аргумент в пользу немедленного начала операции.

Едва Белозёров закончил, поднялся со своего места в зале генерал Гальба:

— Вы зря спрашиваете подробности, господин Свирский. Они вам не понадобятся, как и Графу. Связного взяли сразу же после начала заседания, — по его сигналу словно из воздуха возникли двое парней в штатском, заломили мужчине руки и повели к выходу.

— Что вы делаете! Это произвол! Требую суда и адвоката! Сейчас вам не…

— Вы сами в числе прочих голосовали за введение чрезвычайного положения, — усмехнулся Гай, — так что никаких адвокатов. Обычная верёвка, чтобы не расходовать пулю.

И вышел следом, оставив за спиной ошеломлённую тишину.

Для населявших правый берег чрезвычайное положение оказалось почти незаметным. Разве что на время военной операции на улицах появились немногочисленные патрули, да ограничили передвижения между городами и сёлами: боялись, что кто-то из бандитов сумеет переправиться через реку и попытаться затеряться или выторговать жизнь, захватив заложников. А для Наташи война обернулась неожиданным одиночеством: Лоскутов оставил на неё лабораторию и днями пропадал в Сенате. Александр тоже не появлялся, хотя давно уже заглядывал не только к Андрею Иннокентьевичу, но и к ней — не выдумывая для этого причин. Да и Женя не приезжала, дело было не только в ограничениях на поездки — её больница стала на время войны одним из госпиталей, и бросать раненых было нельзя.

Наташа уже привыкла к одиночеству… как в один из дней, зайдя в лабораторию, обнаружила за своим рабочим столом адмирала Рота: первый раз за всё время он не переоделся, а пришёл в мундире. И не стал ждать хозяйку, а позволил себе заварить чай и расставил чашки.

— Извини, я тут без спроса, — никогда она не видела Александра таким усталым. А ещё… сквозь привычные черты словно выглядывал кто-то иной, старше. — Вдруг обнаружил, что мне некуда больше податься. Война закончена. Чуть позже объявят официально, сегодня утром захвачен дворец Графа, сам хозяин убит. «Всеобщее ликование» и дальше по списку…

— Ну и ладно, — улыбнулась Наташа. — Пусть празднуют. А ты спрячешься пока здесь, — на «ты» Александр уговорил её перейти пару месяцев назад, но первый раз у неё это вышло само собой — только удивиться, почему-то, не получалось.

— Спасибо. Знаешь, я адмиральские погоны, если здешнюю жизнь считать, уже лет шестьдесят ношу, да и во флот не большим начальником пришёл. Можно бы и привыкнуть — но до сих пор не могу. Не могу, когда моими солдатами дыры закрывают. И понимаю, что ничьей вины нет, что так обстоятельства сыграли, потому всё наступление сплошной экспромт — а принять получается плохо.

— И перед подчинёнными неудобно, они же в тебе человека не видят, — вздохнула Наташа. — А видят несокрушимую статую пополам со стратегическим компьютером и ясновидящим. Значит так, — она решительно сдвинула чашки в сторону. — Раз уж ходишь и даже, кажется, делаешь вид, что ухаживаешь — так хоть раз выведи на прогулку. Ты же у нас важное начальство? Вот и прикроешь меня от выговора. Рабочий день в самом разгаре, так что в парке пусто и можешь не стесняться, никто тебя там не увидит. Только китель сними. Заведует там дядя Петя, очень хороший старик. Я вас познакомлю, вы друг другу понравитесь. Если только погонами адмиральскими пугать не станешь.

Александр что-то невнятно растеряно промычал в ответ, то ли соглашаясь, то ли отказываясь. После чего махнул рукой, бросил китель на стул, на лице вдруг появилась растерянная улыбка… дальше девушка ждать не стала, а взяла его руку в свою, и потащила к выходу.

Старик-смотритель и правда оказался личностью колоритной, словно через столетие шагнул удивлять своими бакенбардами рослый швейцар самого дорогого отеля Петербурга: мундир остался в прошлом, но степенность и генеральская важность по-прежнему при нём. Тепло поприветствовав молодых людей, он поздравил девушку «наконец-то ты к нам с кавалером, давно хватит одной-то гулять», затем внимательно осмотрел Александра и вынес вердикт: годится. После чего заговорщицки подмигнул, подарил каждому по стаканчику мороженого, шепнул на ухо ошеломлённому Александру: «Девка золото, смотри, парень — не упусти», и посоветовал идти к восточной аллее. Мол, в западной половине какой-то праздник репетируют — а там никого.

Едва молодые люди оказались в глубине парка, до этого не прекращавшийся разговор оборвался, Наташу охватило стеснение. Там она ни секунды не сомневалась, а тут у них и правда получается… свидание? Александр тоже молчал, судя по всему, и его охватила растерянность. Внезапно дневной свет сменился непроглядной чернотой, Наташа ойкнула и почувствовала, как её вдруг обняли крепкие руки, а губы обжёг жаркий поцелуй. Счёт времени пропал, растворился в теплой нежности объятий и близости любимого человека — теперь она в этом ни капли не сомневалась. Когда поцелуй закончился, девушка поняла, что так и стоит, прижавшись к Александру. А чернота неба и не думала пропадать, раскрашенная радужными полосами и подсвеченная разноцветными вспышками.

— Барьер рушится, — Александр начал нежно ворошить её волосы, второй рукой продолжая держать за талию. — Тебе не кажется…

— Ничего ей не кажется! — раздался из-за спины Женин голос.

Обернувшись, они увидели Женю в компании того военного, с которым Наташа познакомила её по просьбе Андрея Иннокентьевича. И молчала! Полгода скрывала от лучшей подруги! Наташа уже хотела высказать, что она думает, вот только вспомнит имя этого мужчины, но её опередил Александр.

— Вас можно поздравить, Гай? Насколько я Вас знаю, если мы встречаем вас вот так, рискну предположить, что скоро свадьба.

Гальба шутливо поклонился:

— Хочу поздравить и вас, мой адмирал. Мы тут как раз спорили с Женей, решится ли всё само или придётся вам помогать. А со свадьбами предлагаю не тянуть. Как только пройдёт траур по погибшим и неразбериха с новыми территориями… Думаю через полтора месяца. Как вы считаете?

От такой наглости у Наташи пропал дар речи. Нет, она, конечно, не против. Но хотя бы для приличия могли и её спросить! Девушка набрала воздух для отповеди — но тут чернота исчезла и парк залили вечерние сумерки. После яркого света дня всего несколько минут назад это было так странно, что она не сразу поняла — полоса заката на востоке, солнце отныне заходит там.

— Ну что же, здравствуй новый мир, — раздался над ухом голос Александра. — Мы готовы тебя встретить. Вместе и навсегда.

Часть III. Прекрасный новый мир

Глава 15. Беглец

Вдалеке раздался звук, похожий на человеческий крик и Сержан замер, ткнувшись лицом в мокрую траву. Догнали? Нет, показалось. Не дураки преследователи, голосом себя выдавать. На всякий случай мужчина несколько минут ещё лежал, потом встал и отряхнулся. Но почти сразу же замер, напряжённо целясь пистолетом в зашевелившиеся кусты. Местным зверюгам плевать, что день и что им положено бояться человека. Один раз, понадеявшись, уже чуть не сдох недалеко от Барьера. Тварь была как в американских ужастиках. Хорошо тогда автомат выручил, с пяти метров калаш — штука страшная. Может других таких зверушек здесь и не водится, только вот и автомата давно нет, неделю как патроны кончились. «Гюрза» тоже штука неплохая, но до калаша ей далеко, лучше стрелять заранее.

Шум в кустах прекратился, Сержан засунул пистолет в кобуру, машинально посмотрел на запястье, где ещё недавно красовались часы — и выругался. Забыл, что всё сдохло пять дней назад, даже новенький светодиодный фонарик. Впрочем, не так уж и важно, сколько сейчас времени, он теперь не полевой командир, а беглец. И не надо следить, когда проверять своих орлов, когда идти с отчётом к Хозяину, а когда можно расслабляться с девками. Да и девок нет, ничего нет… Сержан вспомнил свой шикарный коттедж, до Катастрофы принадлежавший главе района, и вздохнул. Но тут же себя одёрнул: зато живой. Как только узнал, что правобережники захватили колючку у мостов и перебрасывают на левый берег танки, бросил всё и забился в схрон в Мёртвом городе. Дураки надеялись отбиться, а некоторые даже договориться — он реалист. Как показали следующие две недели, Сержан оказался куда умнее всех остальных: рация у него все эти дни работала, и он хорошо слышал, как пытались остановить наступление, как защищался дворец Графа. И как по радио на открытой волне зачитывали приговоры военного трибунала, всегда заканчивающиеся словами «приведён в исполнение». Ну да это дела прошлые, а надо думать о дне сегодняшнем.

— От погони я ушёл, — начал вслух говорить сам с собой Сержан, глядя на весёлые языки костра, где варился обед. — Прочёсывать лес они, конечно, будут. Но вряд ли далеко. Людей на планете нет, зверья со стволом можно не бояться. Начало лета, палатки и хабара с собой хватит. А ближе к зиме, как утихнет, можно обратно. В городе переждать. Или из ухоронок забрать зимний…

Кто-то сильными руками ухватил со спины и начал душить. Разум забился от нехватки воздуха, сознание померкло — но вбитые до автоматизма рефлексы не подвели. Приём, бросок и удар ножом. Раз, ещё раз — титановое лезвие входило в тело как в масло. Почувствовав, что враг перестал дёргаться, Сержан встал и, тяжело дыша, начал смотреть, кто это был. Человек… нет, не человек, пожалуй. Метр шестьдесят, не больше — намётанным взглядом оценил бывший пограничник. Широкий в плечах, вон какие мышцы накачал. А руки длинные, до колена, пожалуй. И морда уродливая. Глаза-щёлочки, массивные надбровные дуги, само лицо заросло чёрной шерстью аж до носа, а вниз аккуратная борода, едва до ворота рубахи… Рубахи! Не животное! Вот кто кричал! Подхватив пистолет и запасные обоймы, Сержан кубарем бросился в кусты и затаился. Ловкие твари. Эта обезьяна вон как тихо к нему подобралась, но и он за Пянджем не ворон считал. Ещё посмотрим, кто кого, не голые горы — лесостепь.

Враги стоили друг друга, смертельная игра затянулась до самого вечера. Сержан посматривал на розовую полоску с тревогой: кто знает, как эти обезьяны видят в темноте? А если не хуже, чем днём? Потому, когда на большой прогалине рядом с его лёжкой оказались сразу двое чёрных, он решил рискнуть, положившись на верный ствол. Прыжок, удар ножом в шею — и первый, захлёбываясь кровью, падает на землю. И тут же два выстрела в упор — о втором можно больше не беспокоиться. Почти сразу с противоположной стороны на шум выскочили четверо, раскручивая арканы. Сознание было ясное и точное, как компьютер: сорок метров, даже если у них под куртками броня не хуже кевлара, «Гюрза» пробьёт. В обойме ещё шестнадцать патронов, хватит с запасом. Толчок в руку, ещё толчок… отдача! Вот что ему показалось странным, когда он стрелял в ближнего, слишком слабая отдача! Пули попали во врагов, те заревели — видимо, удар был чувствительным — но продолжают бежать! Сержан развернулся, чтобы скрыться в кустах, но один за другим мужчину охватили сразу три петли арканов, повалили на землю… сильный удар лишил его сознания…

…Хан Толгой покидал Круг туштаев со смесью раздражения и желания кого-нибудь удавить. Желательно хана Хучина, который стал туштаем всего пять вёсен назад, но уже успел попортить Толгою немало крови. Особенно теперь, когда великий каган совсем одряхлел и не ведёт собрание железной рукой, а больше дремлет. Сменить бы старика — но среди туштаев никак не могли решить, кто станет новым правителем Степи. Два лета Толгоя это вполне устраивало, он ещё не готов бросить остальным свою волю. Но этой зимой Хучин открыто дал понять, что хочет видеть каганом себя! Мол, он богат, а под его бунчуком теперь почти столько же кочевий и городков, сколько у Толгоя. Дурак, его союзников влечёт лишь золото — а не сила правителя, не спокойствие земли под тенью туштая. Вот он пример, когда нарушены заветы предков, и наследовал старший сын, а не тот из детей, кого выберет лично хан. Просидит Хучин на белой кошме недолго — но кончится его срок для нэрлихов усобицей, а потом набегами остроухих, те с удовольствием сожгут кочевья на неделю вглубь. Тогда о мечтах оставить своим потомкам власть над Степью можно будет забыть.

Когда один из нукеров подвёл коня, с другой стороны городка послышался шум, ржание коней, поднялась туча пыли: конкурент вместе с прихлебателями покидал столицу Степи. Толгой сжал повод так, что свело пальцы, а почти успокоившиеся гнев и ненависть всколыхнулись с новой силой: уколы, намеки и стычки прикормленных мелких ханов шли уже долго, но сегодня Хучин перешёл черту, за которой из двух соперников останется только один. Как не вовремя рухнула Белая стена, да ещё нукеры Хучина захватили пленника оттуда! Шаманы не лезут в политику открыто — но слово живущих-две-жизни, особенно таких, как Мэргэн, значит немало. Старик всегда благоволил семье Толгоя, Великий шаман мог бы придержать склоки до осени, тогда средний сын успеет обзавестись своим кочевьем. А имея наследника, который будет замещать правителя в делах его бунчука, можно по закону выдвинуть свою кандидатуру на Круге. И никакой Хучин не сможет помешать его избранию… вот и торопиться. Только Мэргэн сейчас вмешиваться не будет — старик никого не пускает к себе и никуда не выходит, почувствовал изменения мира. Потому-то соперник и созвал Круг, поделиться новостью: вместо колдунов на южных землях теперь новая страна человеков, его воины изловили беглеца оттуда. Мол, надо организовать большой поход, добыча будет знатная — даже на пленнике немало дорогих вещей, один только нож чего стоит. А ведь мужчина был всего лишь сотником своего повелителя.

Покинув ставку кагана, Толгой направился не к себе, а в городок, где жил Великий шаман Мэргэн, и всю дорогу обдумывал споры в Круге. Добыча не застила разум многим, за предварительную разведку проголосовали ещё трое туштаев… это ничего не меняло. Похода именем Круга не случилось бы и так, хватало одного протеста Толгоя. Впрочем, Хучин явно на повеление Круга и не рассчитывал: запретить вольный набег может только каган, но старик слишком дряхл. И весь сегодняшний спектакль нужен был выскочке, чтобы продемонстрировать: «я хочу принести вам богатство и славу, а старые как прокисшее кобылье молоко традиции, которых держаться вот эти дураки, всем мешают». Хучин явно надеется, что вернётся с победой, и тогда никто не сможет выступить против его избрания. Вот только Толгой сомневался, что победа будет лёгкой. Прознатчики донесли: человек убил троих воинов. Это сотник, но пусть обычные дружинники хоть вполовину так обучены, набег обернётся огромными потерями. Особенно, если вспомнить, что бежал мужчина после разгрома хозяина, следовательно, у тамошнего повелителя никаких врагов за своей спиной, любимая тактика «рассорить и разбить по одиночке» не сработает, набег придётся вести в лоб…. Хотя потери туштая Хучина, кажется, не волнуют — думает, всегда сможет нанять новых воинов. Вот только кому нужны сражающиеся за золото? Разве что таким, как выскочка. Но если у набега появится хотя бы тень успеха, трудностей на следующем Круге не избежать.

Глава 16. Здравствуй, новый день

Наташа с грохотом поставила большую коробку в угол прихожей и вытерла со лба пот. Уф, можно сказать: «Переехала». Никогда не думала, какой грудой барахла обрастает человек. А ведь на «Прометее» у неё были небольшой чемодан и рюкзачок, теперь же перенос вещей занял весь день. И это если не вспоминать, что изрядная половина лежала в доме Александра уже давно. Согласившись выйти замуж, девушка не планировала перебираться в дом жениха сразу, хотя квартира у него была намного комфортней. Не для этого он ей нужен! Да и Александр не настаивал, он вообще у неё очень понятливый. Договорились, что свадьбу сыграют, тогда и переселится. После этого Женю, хотя она хотела последовать примеру подруги, уговаривали втроём: комната в общежитии — это не те условия, из-за которых стоит идти на принципы.

К назначенному сроку стало понятно, что доклады аналитиков и расчёты отдела планирования были излишне оптимистичны. Проблемы множились как снежный ком. И дело было не только в отказе электроники, которая за пределами городов перестала работать раньше, чем рассчитывали. А это означало, что немалая часть сельхозтехники и машин встала, пока изготавливают новые запчасти. В деревнях ругались почём свет стоит: нужно было собрать старый урожай и постараться вырастить ещё один, благо стояло начало мая… В это время пришло тревожное сообщение от климатологов: первые же анализы грунтов, годовых колец деревьев и проверка метеозондами рассказали, что климат резко континентальный, погода довольно неустойчива. Потому какие будут урожаи, не угадаешь — и, значит, необходимо построить хотя бы зачатки ирригации, и срочно развивать резервную сеть гидропонных теплиц. Питаться как в первые два месяца скудным пайком на основе переработанных водорослей хлореллы не хотелось. Даже технологии завтрашних не могли избавить синтетические продукты от вкуса размоченного в воде картона. А строительство — это не только материалы, но и время, и рабочие руки.

Люди работали на износ. Остановили большую часть заводов, прекратили занятия в школах и университете. Наташина лаборатория, как и остальной исследовательский институт, превратилась в один из филиалов производства пластиков, заготовок для электронных схем… К вечеру девушка чувствовала себя выжатой как лимон… вот только Александр выматывался ещё больше, ведь на нём висели проблемы левого берега. В остальной части колонии землян проблем с организацией, в принципе, не было: все знали, что делать, планы были разработаны заранее, да и люди уже давно разобрались, когда решать трудности своими силами, а когда просить помощи у Сената. Но на «новых территориях» всё делалось только по прямому приказу. Слишком привыкли, пока хозяйничал Граф — чем меньше высовываешься, тем лучше. А ещё связь и оборона: давать запуганным людям в руки оружие нельзя, значит, нужно организовывать заставы с рациями и патрули возле каждой новой бреши в Барьере. Проходов же с каждой неделей становилось всё больше.

Александр пытался даже на отдыхе навёрстывать дела за счёт сна, забывал питаться — и Наташа взяла всё в свои руки. Приходила после работы к нему домой, готовила ужин, заставляла жениха поесть, и с руганью загоняла спать. Мол, если он заболеет — будет только хуже. После чего оставалась ночевать, не идти же через полгорода одной… точнее с охраной, которую предлагал вызывать Александр — от такого Ната отказалась сразу, представив себе «выездной цирк» с мигалками рядом со зданием общежития. Постепенно в новый дом стали перекочёвывать вещи, она начала обустраиваться, и вот несколько дней назад они решили, что лучше и проще ей переехать совсем. Заодно освободить прежнюю квартиру, ведь нормального жилья в городе по-прежнему не хватало. О дате же свадьбы пока решили даже не говорить, обоим хотелось настоящего торжества — а не коротких посиделок в обеденный перерыв.

Удачно получилось, что переезд совпал с выходным, первым за три с лишним недели. Закончился производственный цикл, пока не увезут готовую продукцию, и не привезут ингредиенты для следующей партии, делать в институте нечего. Потому вещи девушка разбирала неторопливо и тщательно, попутно навела порядок и превратила слегка облагороженную холостяцкую берлогу в нормальное жильё. И радовалась словам короткого звонка от Александра в обед: «Солнышко, обещаю быть сегодня пораньше. Хоть изредка хочу видеть невесту не за ужином, и не спящей. Заодно с меня подарок». А вечером начали приходить подруги, поздравить с «официальным» новосельем.

Первой появилась Женя, следом подтянулись ещё человек пять… и Эйнире: с ней Ната познакомилась почти сразу после падения Барьера по просьбе Александра. Он тогда объяснил, что Наташе всё равно придётся делать допуск хотя бы к материалам со статусом «секретно». Мол, невеста не из болтливых, но и ему не хочется дома постоянно следить за речью — как бы не сказать лишнего. И попутно её допуском убьют двух зайцев сразу — гвенъя нужен гид, который поможет освоиться в новой жизни и аккуратно остановит, если девушка случайно начнёт рассказывать в присутствии посторонних что-то из информации «для служебного пользования». К тому же, Эйнире загорелась идеей поступить в университет, едва узнала, что здесь для женщин ограничений заниматься наукой нет. А Наташа, как студентка и близкая по возрасту подруга, сумеет помочь с подготовкой там, где не смогут репетиторы: хотя пришелицу были готовы взять и так, гордая дочь Серебряного Янтаря от поблажек отказалась. Заявив, что в Лесной стране у неё были неплохие учителя, до августа времени много, она успеет. Глядя, с каким жаром девушка взялась навёрстывать разницу в знаниях — даже сегодня из сумки выглядывают пара тетрадок и учебник — Наташа ни секунды не сомневалась, что в сентябре на мехмате появиться необычная студентка.

Отмечали новоселье шумно, весело — все соскучились по праздникам. А когда дом затих, и хозяева остались только вдвоём, Александр хитро улыбнулся и сказал:

— Так вот, насчёт подарка. Ты с завтрашнего дня у нас с производства переводишься на работу полегче, по специальности. И у меня под боком.

Год назад Наташа бы на такое разозлилась, полгода — обиделась. Но сегодня она знала своего жениха слишком хорошо. Поэтому просто ударила его подушкой и попыталась спихнуть с кровати.

— Насчёт поблажки будешь лапшу на уши вешать девочкам из соседних лабораторий. Они до сих пор локти кусают, что мелкий писарь из администрации, даже не студент, который в лабораторию к Лоскутову зачастил, так, мол, этой зазнайке Сунцовой и надо, оказывается сам Рот.

— Но я и правда хотел тебя чаще видеть…

— Ты мне зубы не заговаривай, — Ната с угрожающим видом подхватила с пола подушку и приготовилась опять кинуться в бой. — У тебя, если одним выстрелом убито меньше трёх зайцев, кто-то промахнулся. Тебе нужен химик. С допуском. Почему именно я?

— Дело в профессоре Котрикадзе. Серго Парменович один из лучших специалистов в кое-каких специфичных разделах геологии. Смысл работы он объяснит тебе сам, но вся трудность в том, что перебрался к нам профессор после событий четвёртого года — очень ревностный христианин, а в Аджарии после «воссоединения» на церковь начались негласные гонения, вот старик и не выдержал, вспылил перед каким-то чинушей… впрочем, это уже давно не важно. Но работать ему придётся с Эйнире, её муж занят по другому срочному делу, а, кроме двух гвенъя, других специалистов по… — Александр запнулся, подбирая термин, потом махнул рукой, — чёрт с ней, пусть будет магия, у нас нет.

Наташа понимающе кивнула. История со свадьбой двух гвенъя произошла совсем недавно, и обсуждали её довольно широко. Проблема была в том, что по их понятиям брак должен освятить жрец любого бога — но никах[7] или венчание над ними провести, естественно не могли. С другой стороны, если бы не знания Агенора и магические вещи Эйнире, которые Чарский с помощниками разобрали чуть ли не на молекулы — перестроить заводы могли и не успеть. И оставлять без помощи гвенъя было нельзя, ведь гражданский брак в их культуре отсутствовал. К тому же, случай мог стать прецедентом и основой будущих взаимоотношений с аборигенами. Сколько седых волос и нервов стоил поиск решения митрополии и совету муфтиев, знали только они сами, но выход всё же был найден. Церемонию бракосочетания проводил лично Белозёров, а митрополит и председатель совета муфтиев выступали как свидетели: на родине Агенора и Эйнире правитель государства лишь чуть-чуть уступал по статусу главному жрецу, и, если кто-то из старших священников во время церемонии заявлял, что не против такого «делегирования полномочий», то брак признавался действительным. Свадьба устроила всех, но небольшое число твердолобых фанатиков всё равно продолжала негромко ворчать.

Несмотря на опасения, с пожилым профессором они поладили — и Ната даже не поняла, что помогло больше. То, что Серго Парменович наконец-то впервые после развала Союза смог заняться любимым делом, или потому что обе девушки были вчерашние-завтрашние студентки, а молодёжи многие ошибки простительны. А может из-за того, что Эйнире оказалась самых «голубых кровей» — к удивлению Наташи, в Грузии не просто сохранились старые обычаи, традиции считать своих предков от времён царица Тамары. До сих пор благородные княжеские предки в роду играли немалое значение, определяя место человека в обществе. Но, едва знакомство было закончено, и покрасневшие от галантного обращения девушки сели за рабочий стол с другой стороны, профессор начал объяснять им суть дела.

— Вот, — выложил он кусок сочного темно-зеленого камня с матовым бархатистым блеском, — что это, по-вашему?

— Ну, — Наташа вспомнила шкатулку, которая была у мамы дома, — я не геолог, но очень похоже на малахит.

— Вы совершенно правы. Это действительно малахит. А рядом, как положено, нашли минерал азурит. Вот только глубже вместо меди — титан. Или вот, — рядом с малахитом лёг кубик тёмно-серого, похожего на воск камня. — Кераргирит, по-другому роговое серебро. А дальше типичная гидротермальная жила, и когда-то в ней точно было серебро. Вот только почему-то теперь там дикая смесь олова с вольфрамом.

— Можно?

Эйнире взяла один из камней, несколько секунд подержала на ладони, прикрыв глаза — словно смотрела сквозь опущенные веки. Потом легким кивком спросила разрешения у Наташи: можно? Эйнире теперь делала так всегда, после того как едва не сболтнула в компании приятелей-студентов то, что им знать было не положено. И получив беззвучный подтверждение: «Конечно, для того мы и пришли», сказала:

— От них пахнет остаточной магией. Но по-разному. Думаю, дело в трансформации.

— Ага, — в глазах профессора заполыхал жгучий интерес исследователя. — Не могли бы вы поподробнее?

— Есть такой раздел магии. Называется трансформация элементов. Это когда, скажем, свинец в золото превратить. Только он запретный.

— Почему?

— Всем известно, что за него платят жизнью. Своей или чужой. Если немного сделать, то не страшно, и не заметят — но невыгодно. Сил на один грамм надо почти столько же, сколько на килограмм. А килограмм точно заметят, там тепла много, его, чтобы самому не сгореть, надо в какой-нибудь пруд или реку выбросить. И люди рядом болеть начнут. Ну, или маг. Демонам, которых он вызывает, надо кого-то скормить в качестве платы. Вот маг, чтобы себя обезопасить, и должен потом демона поймать и подальше от себя спрятать. Вместе с золотом на пару лет.

— А какие признаки? Как этот демон ест людей? — видно было, что профессору Котрикадзе, кажется, известен ответ — но хочется его проверить.

— Тошнота. Рвота, понос…

— Слабость, горечь и язвочки во рту.

Эйнире подтвердила.

— Это не демон, это лучевая болезнь. С поправкой на безграмотность в основах физики. Ты про изотопы слышала?

Девушка кивнула. Она уже успела дочитать в учебнике до места, где рассказывалось, что атом не мельчайшая частица, а ещё, к тому же, может быть разным не только по весу.

— Так вот, часть изотопов радиоактивна. Причём, судя по небольшому сроку, в процессе образуется что-то из короткоживущих. Возможно вмешательство магии даже подстёгивает процесс распада. Но это я потом нашим физикам передам, пусть Чарский голову ломает. Ты говоришь, образуется много тепла?

— Да. Из-за этого Синклит и разругался с Орденом в первый раз. Орден сначала владел землями в верхнем течении Кристады — так в железные шахты недалеко от резиденции, где они демонов превращения запирали, до сих пор даже грабители могил ходить бояться. Когда температура воды в реке стала на несколько градусов выше нормы, друиды и маги Жизни подняли тревогу. Орден отбил первый натиск, а потом сбежал сюда. После того как во время штурма второй цитадели погибло трое архимагов, Синклит сделал вид, что первых за всю историю живых нарушителей воли магистериума будто и не существует…

— Скорее всего, не только тепло. М-да, потому-то они и плевали на мнение этого вашего Синклита. Это как обзавестись атомной бомбой против дубины… Впрочем, сейчас нам важно другое. Эйнире, вы можете определить, где магия была интенсивнее?

— Да. Вот здесь, — она коснулась малахита, — эхо сильнее.

— Хорошо. Судя по всему, для своего эксперимента Ордену было необходимо сгенерировать существенный выброс энергии. Ваша группа, Наталья, будет проводить химический анализ доставленных пород. После чего мы совмещаем распределение исходных пород, нынешний состав и интенсивности магического воздействия. Думаю, этого хватит разобраться, чтобы составить карты и прогнозы по доставшемуся нам геологическому сумасшествию.

Глава 17. Шаг через порог

— Тут кровянка, — раздался с дальнего края поляны голос одного из бойцов.

Андрей задумался. С одной стороны, кровянка вещь поганая. Они познакомились с ней на четвёртый день разведки, когда закончилась лесостепь, и началась тайга: полуживотное-полурастение, которое может, хотя и медленно, двигаться, выдирая корни. Чтобы оплести жертву, впрыснуть токсин, а потом выпить кровь, да и остальное по возможности поглотить. На большое животное её, конечно, не хватит, но биолог экспедиции выдал заключение, что серьёзное отравление и пара дней головной боли и тошноты попавшемуся человеку гарантированы. Зато кровянка — опасность известная, понятно и как её обезвредить. Хотя занятие и неприятное, чтобы выжечь термитными патронами основное «тело», нужно выманивать тварь на поверхность свежей кровью. Но мест, удобных для ночёвки, в здешнем лесу мало, хотя в остальном похож он на Западную Сибирь очень сильно. К тому же, скоро вечер, а в темноте тут бродит гадость посерьёзнее, и встречать её лучше не на марше, а в лагере, растяжками и автоматами. Восточный лес вообще богат на неприятные сюрпризы, и ни один в каталоге живых существ, который Агенор по памяти восстановил довольно точно, не упомянут. Причём экспедиции на север и запад ничего подобного не встретили.

— Выжигаем, — принял решение Андрей. — И с гарантией лучше не два, а три термита.

Сюда бы излучатель-стерилизатор… «Ага, ещё скафандр биозащиты, комплект скаутов и, чтобы не мелочиться, вездеход планетарной разведки», — ехидно прокомментировал внутренний голос. К сожалению, даже простая техника по современным для майора Северина меркам была делом не отдалённого будущего, а линией горизонта — к которой стремишься и которая всегда ускользает. Им хотя бы до уровня перед Катастрофой дотянуться… А то даже в разведку «белого пятна» на востоке пришлось тащить ламповую радиостанцию, и передавать ежедневные отчёты морзянкой — слишком уж ненадёжными пока оставались образцы на полупроводниках. Хорошо хоть остальные мелочи, вроде газовых горелок, термитных патронов и мембранных тканей одежды и палаток сохранили свойства. Один раз, ещё в прошлой жизни, Андрей вынужден был после аварии выбираться к поселениям колонистов, что называется, «голым», и впечатлений хватило. Если же и здесь пришлось бы пользоваться снаряжением какого-нибудь восемнадцатого или девятнадцатого века… Даже середины двадцатого, тащить палатку из мокрого брезента — то ещё удовольствие. Как и разжигать после дождя костёр отсыревшими спичками.

Когда обустройство лагеря закончилось, и вокруг поплыли аппетитные запахи ужина, Андрей, глядя на двух парней возле костра, мысленно усмехнулся. Освоились ребята, нашли себе применение — а как переживали, балластом себя чувствовали: ведь без охраны их никуда не пускали. Парни обиды не показывали, что такое дисциплина знают и понимают. Как-никак первый из бывших туристов-горников, второй спелеолог. Да и с оружием обращаться умеют, других бы не взяли… только вот ни навыков исследования чужих планет, как у Андрея и его заместителя, ни опыта горячих точек, как у остальных, нет. Потому Северин сразу дал понять, что пусть гражданские специалисты занимаются своими прямыми обязанностями, оценивают местность, изучают животных и растения. Они должны понять, какие опасности ждут колонию с востока. А полтора десятка военных во главе с Андреем обеспечат связь, охрану и комфортные условия исследований. Обида убавилась, когда на третий вечер на лагерь напали трое волкокрысов. Затем парни взяли на себя обязанности поваров — и вся экспедиция в тот же вечер чуть не хором потребовала, чтобы они согласились готовить и дальше, так вкусно получилось.

В этот вечер оба кашевара превзошли сами себя, и Андрей их понимал — последние два дня дались всем очень тяжело, лес представлял собой сплошной бурелом пополам с кустарником. Они бы вообще сюда не двинулись, если бы не карта, найденная в развалинах у самой границы лесостепи. То, что раньше в этих краях жили люди, было известно из рассказов Агенора. Как и то, что страна была густонаселённая. Но вот карта, найденная на стене тысячелетних развалин, была удачей. Там были нарисованы крупнейшие города, самые главные храмы и замки. Пусть за прошедшие столетия многое изменилось, пусть картина не выдерживала масштабы — совместив её с данными аэрофотосъёмки, которую вели с метеозондов весь июнь перед началом разведки, они узнали, где располагалась столица. Там, по сохранившимся хроникам, дольше всего пытались сопротивляться катастрофе, там наверняка велись храмовые записи и летописи. И, значит, могла найтись отгадка: что же убило и выгнало с насиженного места тысячи людей, не повториться ли напасть снова?

К древнему городу они вышли на следующий день. И, хотя время не щадило творенье человеческих рук, но всё равно при виде крепостных стен, оплетённых непривычными для здешних мест лианами, дворцов, храмов и домов охватывало благоговение. Было всего три часа дня, но рисковать вести разведку на узких вертлявых улочках в преддверии заката не стали. Лишь ранним утром отправились шестеро бойцов, сопровождая заместителя Андрея и биолога экспедиции. Парень до Катастрофы увлекался археологией, потому мог попытаться отыскать в развалинах какие-нибудь летописи. Утреннее солнце золотило стены, постепенно прогоняя ночные тени с безмолвных улиц. Лишь изредка раздавался шум то ли какого-то зверя, то ли вездесущие крысы задевали и роняли очередной камень — от этого все замирали, ощетинившись стволами автоматов. Но тревога проходила, и отряд шёл дальше. Темными провалами дверей и окон смотрели постройки, на некоторых улицах превращаясь в разрушенные «пеньки» фундаментов или ветхие обломки развалин. И не понять, постарались это прошедшие столетия, или их разрушили ещё когда город был жив. Недалеко от центра раскинулась широкая площадь, половину которой занимал дом, похожий на громадный крытый рынок — купола давно провалились, но камень стен и прилавков устоял. Плиты мостовой сопротивлялись натиску времени хуже, местами уступая деревьям. Да и там, где кладка осталась целой, сквозь стыки пробивалась трава. Несколько минут все обсуждали, куда двинуться дальше — прямо к дворцу или на соседнюю площадь, где виднелся шпиль напомнившего храм сооружения… и решили направо: больше шансов найти какие-нибудь записи.

Едва разведка вернулась обратно в лагерь, биолог поспешил к начальнику экспедиции:

— Мы поняли, в чём дело! Там, в храме, мы фрески нашли. Причём если старые, до катаклизма, больше условные такие, то чем дальше — тем реалистичнее. Смотрится, конечно, не очень красиво, зато фотография позавидует. И ещё дары. Причём вот ведь: я по датам прикинул, когда делали подншения — народу всё меньше должно было оставаться, жить всё тяжелее, а на храм тратили всё больше.

— Ну, это-то как раз понятно, — усмехнулся Андрей, — задобрить богов и оставить память о себе в веках хоть так.

— Вот. А ещё вокруг храма защита стояла, недавно совсем рухнула, лет тридцать назад. Я узнал по рисункам Агенора, там «сферы времени» стояли вокруг. Пока действуют — внутри всё замедляется в тысячу раз. Тоже ресурсов и даже человеческой крови требует, особенно заклятие очистки — если внутри периметра окажется хоть что-то живое, не сработает. Так в храме радиационный фон повышен. Не знаю, от чего всё пошло, разбираться надо. Но в результате огромный кусок земли стал, как в Припяти: от лучевой болезни не умрёшь, но на детях скажется. И раком болеть многие будут. А ещё мутации среди растений и животных. Нежизнеспособные или бесплодные уроды должны были в основном рождаться, так здешние маги «лечить» природу пытались. Вот в результате химеры всякие и пошли. Вы представляете, что означает наше открытие для науки? Особенно биологии? Например, в плане управляемых мутаций…

— Я чётко понимаю другое, — остановил его Андрей. — Задача экспедиции выполнена, угрозы колонии с этой стороны нет. День отдыха и мы возвращаемся обратно.

Глава 18. Набег

Здешние ночи Алексей так и не полюбил. Вот, вроде, всё похоже, разве что рисунок созвездий другой — так майор Журавлёв в астрономии всегда разбирался постольку-поскольку. Найти Полярную звезду, определить, где север — и ладно. Потому иная россыпь звёзд вроде бы никаких дурных мыслей навевать не должна. Да и находился он сейчас на «земной» территории… всё равно чувствовалось что-то чужое. Ветер задувал поверх участков искаженного пространства и сквозь бреши запахи чужого лета, или действовала какая-то метафизика, может просто снедала тревога. Чувство неизвестности, когда не знаешь, что принесёт следующий закат. Даже на Кавказе, где смерть заглядывала в гости каждый день, опасности были знакомы и стали привычны. А чужой мир будоражил, будил древние инстинкты эпохи, когда за порогом пещеры начиналась враждебная вселенная. К тому же пограничная застава находилась в бывших владениях Графа, и Алексей чувствовал себя голым. В нормальных местах они бы располагались в ближайшей деревне или рядом с какой-нибудь фермой. Да и когда знаешь, что неподалёку всегда с полсотни умелых стволов, готовых прийти на помощь, а люди в случае чего знают что делать, особенно если появляется новый проход, гораздо спокойнее. Здесь же пришлось разбивать лагерь в небольшой рощице в чистом поле, а обитатели ближайших деревень напоминали ему бестолковых кудахчущих куриц. И сколько угодно можно себя убеждать, что не виноваты они, что год страха сломает кого угодно — легче не становилось. Особенно если представить, что заберётся одна из тварей, про которых докладывали разведчики с востока.

— Не спишь? Кофе будешь? — из палатки, в которой укрылась кухня, вышел заместитель и протянул горячую кружку. — Мне вот тоже не спится. Тревожно что-то. А кофе, кстати, хорош. Не в зёрнах конечно, но и искусственный наконец-то научились делать не хуже бразильского. А ещё наши умники надеются, что здесь должны быть какие-то аналоги. Мне так рассказывали.

— Твоя девочка из университетских биологов?

— Уже не просто «моя девочка», — даже в темноте можно было понять, что мужчина довольно улыбнулся, — а без пяти минут жена. Договорились свадьбу сыграть, как только хотя бы дней на десять в город вернёмся. А не как сейчас — на сутки раз в две недели. И тебя, командир, жду. Может, из подружек тоже кто приглянется, хватит бобылем ходить.

— Ты, Кир, никак в свахи заделался? — усмехнулся Алексей.

— А что? Вот выйду на пенсию, глядишь, и дома скучать не придётся. Очень даже хорошая профессия.

— Выйдем… Не нравится мне что-то, Кир. Ты с Центром связывался?

— Пока ты отсыпался, пришли очередные расчёты. Вот смотри, — тусклый свет фонарика подсветил планшетку, — завтра утром ожидают нового прохода здесь. Я уже отправил туда секрет. Вот этот большой кусок пока стабилен, а за ним переменная зона. То ли обратно застабилизируется, то ли рухнет целиком.

— Дай то Бог, чтобы не ошиблись. Урайкино почти рядом с Барьером.

— Там Кривицкий со своим десятком, рация у них есть. Даже при самом поганом раскладе, если проход откроется рядом с домами, село они удержат. А там и мы подоспеем.

— Твои слова да Богу в уши.

Алексей успел допить кофе и собрался идти поспать ещё немного. Его дежурство было только утром… на северо-востоке полыхнула радуга, загрохотал гром. Так уже было… «Урайкино, — машинально отметил он. — Тот самый стабильный кусок рухнул. Целиком». Связь не работала, эфир, как и в прошлый раз, оказался забит помехами. Потому, отправив двоих к реке доложить о случившемся, застава поспешила к деревне: свистопляска законов мироздания будет идти в окрестностях как минимум до утра, пока здешняя вселенная не переварит запертый в Барьере хаос чужих законов природы. И до этого момента патроны будут стрелять едва ли в треть своей силы, значит, каждый автомат на счету. Ещё на подходе стало понятно — помощь никому больше не понадобится: по деревне скакало множество всадников с факелами, а в бинокль были хорошо видны трупы жителей. Пограничники оставались рядом с прорывом до самого утра, но, когда на западе появилась первая несмелая полоска, отступили к реке…

Туштай Хучин был доволен. Тропы завтрашнего дня увидеть всегда очень сложно, колдовство требует неимоверных затрат, а результат зачастую совсем не такой, как ожидаешь. Слишком многое влияет на то, какой именно дорогой пойдёт будущее. Но он не зря всегда покупал самых лучших шаманов, их видения сбылись очень точно. Кусок Белой стены рухнул в предсказанный момент, и степные волки застали стражу хозяина здешней земли врасплох. Нукеров встретили хорошие бойцы, они храбро сражались — потому их сожгут на костре, как положено. Ведь чем сильнее враг, тем слаще и почётней победа. Вот только воины Хучина сильнее, витязям здешнего хана не помогли даже их необычные арбалеты.

Щедрой оказалась и добыча, куда больше, чем рассчитывали. Грабёж продолжался весь день, пока из домов не забрали последнюю пуговицу и не сняли стёкла. И воины теперь были готовы идти за своим повелителем хоть к ночным духам в пасть: ведь если даже в окраинной деревне набрали добычи как в ином набеге на королевства людей, то любой здешний город сделает всех сказочно богатыми. Командир похода лишь запретил развлечения с пленниками, хотя в другое время обязательно бы постарался показать, что он одобряет даже самые древние обычаи и права воинов — не то, что его главный враг Толгой. Но битва с войском защитников ещё не выиграна, не стоит слишком отпускать поводья. Вот когда они возьмут на щит здешние города, там и разгуляются.

Из допроса беглеца было известно, что стен вокруг поселений в здешних краях не строят. Зато все воины хорошо обучены городскому бою, умеют каждый дом превращать в крепость. Потому и решиться всё должно было сейчас. Хан похода не зря выжидал день и приказал не ловить вражеских лазутчиков. А потом щедро наградил гонца, который принёс весть: у одного из младших ханов пропали два воина. Риск оправдался, войско противника перед ним. И план будущего сражения понятен. Два ряда канав, перегородивших поле, за ними катапульты. Ополченцы в канавах с помощью пик и своих опасных на близком расстоянии многозарядных арбалетов задержат конницу, потом ударят катапульты. А следом в бок атакующим ударят спрятанные в лесочке на правом фланге латники, шаманы чуют там людей и много железа. Но и туштай Хучин не первый год водит тумены. Когда всадники будут подходить к канавам, шаманы сомкнут землю. А тех, кто успеет выскочить, сметут непобедимые сотни. Та же участь постигнет и катапульты, ведь магов среди людей нет, и, значит, шаманы неуязвимы — их полог отведёт взгляд любого, кто задумает метнуть в них стрелу или камень. А дальше останется только разгромить лишённых поддержки латников, и страна падёт под копыта коня будущего повелителя Степи.

Белозёров тоже был спокоен. Ещё когда разрабатывались планы на случай вторжения, было решено, что командовать будет Сергей Матвеевич, у него больше всего опыта войн их нынешним вооружением. А Рот возьмёт на себя тыловое обеспечение и резервистов. Всю ночь генерал боялся, что враг попытается атаковать переправу или колонны на марше, в темноте лук и автомат равны. Но противник почему-то медлил, и, когда на горизонте показались первые всадники, солдаты уже успели выкопать две линии окопов, соорудить укрытия для орудий и миномётов. Даже если их будут обстреливать чем-то наподобие магических снарядов, линия обороны устоит. На крайний случай даже имелся один залп для «Градов», но применять установки залпового огня не хотелось, слишком дорого пока обходилось производство современных боеприпасов и запасных частей. Хорошо хоть производство патронов для «калашей» удалось наладить в полном объёме. Из-за технических проблем даже орудия и миномёты использовали со склада времён пятидесятых. Повезло, что на территории области располагались склады, куда прятали устаревшее, но исправное вооружение «про запас на случай ядерной войны».

Едва на горизонте показалась основная масса всадников, и специалист по истории дал пояснение, что они готовятся к конной атаке, орудийные и миномётные расчёты приготовились открыть огонь по заранее распределённым секторам. В это же время на командный пункт пришёл доклад: слева от центра вражеских позиций необычная область. Как только приготовишься дать туда выстрел, мысли путаются. Проверка показала, что пустое орудие наводится исправно, но стоит вставить снаряд, пожелать им попасть в эту странную точку — и взгляд уходит в сторону.

Белозёров только хмыкнул:

— Они бы ещё там флаг и транспарант поставили: «Командиры здесь».

После чего приказал обстрелять зону «морока» сначала шрапнельными снарядами, а потом добавить с десяток особых с напалмом. Через пятнадцать минут резервная батарея доложила о том, что готова, а на командном пункте появились трое солдат из пехоты, в артиллерии ничего не смысливших: первый принимал от корректировщика цифры и записывал на бумаге, второй передавал их на соседний стол, отделённый ширмой, а третий, предварительно надев изолирующие звук наушники, зачитывал листок артиллеристам.

— Огонь.

В тылу загрохотало.

— Цель накрыта, товарищ генерал. Искажающие эффекты больше не просматриваются.

— Хорошо. Всем батареям — огонь. Пулемётным расчётам — огонь, цели выбирать самостоятельно.

Сразу после этого заревели орудия и миномёты вдоль всей линии фронта, а на поле воцарился ад смертоносного железа. Передовые отряды застрельщиков сразу же выкосили плотным огнём из окопов, приготовившуюся к атаке массу конницы разметало миномётами, а по резервам и, отсекая бегущих, методично отработали артиллерийские батареи. Через полчаса, когда стрельба закончилась, в живых не осталось ни одного из степняков. Вторжение закончилось.

Глава 19. Встреча в степи

Жаровня ярко вспыхнула, на мгновение осветив комнату и двух участников ритуала, затем почти погасла. Вокруг поплыли терпкие запахи сгоревших трав. Великий шаман Мэргэн затянул протяжную заунывную песню, помогая себе ударами по стоящему на соседней кошме барабану. Хан Толгой замер, боясь сделать хоть одно движение и нарушить сосредоточенность заклинателя: пошла самая важная часть ритуала. Чтобы отвлечься, туштай стал вспоминать свой прошлый визит сюда.

После Совета ему понадобилось почти пять дней, чтобы добраться до городка, где обитал Великий шаман. Хорошо хоть бакса Мэргэн, в отличие от многих других, не любил жить в юрте «по заветам старины», а предпочитал комфорт, и не пришлось тратить время на поиск нужного кочевья. Всё равно задержка раздражала. Но, входя к старику, Толгой заставил себя успокоиться — иначе Великий шаман мог и выставить прочь. Однажды он так прогнал даже самого кагана, заявив, что по-настоящему серьёзные дела не терпят спешки, а если без спешки обойтись не получается, значит, дело столь незначительно, что отвлекать его не стоит. Толгоя не удивило, что старик знал о его приезде — сильнейшему из живущих-две-жизни открыто многое, в том числе и тропы будущего. Но вот вопрос, которым встретил Мэргэн, заставил изумлённо поднять бровь.

— Что ты думаешь о стране за Белой Стеной?

— Для этого надо знать. Возможно, это добыча. Но может и союзник. Я не знаю, потому пришёл сюда.

— Хорошо. Ты мудр, потому что не боишься спрашивать и слушать советы. И не боишься сказать, что чего-то не знаешь. Хучин глуп, потому что считает себя умнее всех. Ты пришёл спросить о походе. Но сначала назови своё решение.

— Мой бунчук в поход не пойдёт. Лёгкой победы не будет, чужак один убил в схватке троих. Это сотник, но если простые нукеры хоть вполовину так же обучены, потери будут слишком велики. Нужна разведка. К тому же, у кагана людей никаких врагов за спиной, а мы передерёмся за право командовать ещё на середине пути.

— Хорошо. Ты пришёл спросить о походе. Я смотрел дороги будущего. Необычного будущего. Там много троп, но все они сходятся в одну. Правитель людей встретит врага недалеко от реки, и всех степных воинов примет в Унтонг владыка мёртвых Урт-Игэ. Дальше тропы нет, потому что её ведёшь сейчас ты, хан Толгой.

Город Великого шамана Толгой покинул в тот же день. Нужно было приготовиться, чтобы, едва в Степь придёт весть — Хучин и союзные ему ханы убиты — присоединить их владения к своим. Тогда на следующем Круге можно заявить, что на белую кошму пора сесть новому кагану — и никто не осмелится сказать хоть слово против, когда Толгой назовёт своё имя. Особенно, если удастся заключить мир с чужаками: ради этого Толгой был готов даже пожертвовать частью имущества соперника. И, когда разведчики доложили, что с юга в степь въехали шесть странных повозок, встали лагерем и поставили рядом общий для всех обитаемых земель знак мира — два венка из зелёных ветвей на высоком шесте, Толгой сразу же отправил на переговоры одного из доверенных ханов. А сам поспешил к баксе Мэргэну.

Шаман наконец-то закончил петь, кинул на угли горсть светящегося порошка, и над жаровней вспыхнуло зелёное пламя, в которое оба тут же сунули руки. Комната сразу исчезла. Теперь они парили высоко над землёй и смотрели глазами степной пустельги. К тому же Толгой на время, пока его разум парил вместе шаманом, получил и часть его возможностей. Словно долгое время дышал через тряпку, а потом выкинул и набрал полную грудь свежего воздуха… расплата будет страшная. Толгой не без способностей, иначе не смог бы прикоснутся к заклятию — но на шамана он никогда не учился, ему предназначено другое. Как только Толгой вынет руки из пламени, то на сутки придёт слабость, дикая головная боль, тошнота. Вот только иногда бывают случаи, когда беречь себя нельзя: будущий каган не может ехать на предварительную встречу, но переговоры слишком важны, потому он должен увидеть посла людей сам, и сам отдать приказ, как разговаривать с чужаками.

— Смотри хан. Среди них нет магов, потому мы сможем приблизиться.

— Нет магов? А если посольство пропадёт в степи?

— Каган людей не так глуп, как кажется. Вот, — повинуясь приказу, пустельга сделала над лагерем круг, поднялась выше и отлетела южнее. Чуткий слух птицы уловил еле заметный шум, несколько секунд и в воздухе рядом показался странный вытянутый мешок, покрашенный в голубой и белый цвета. — Эта штука тоже не содержит ни капли магии, зато способна передавать хозяину всё, что видит. Сколько из шаманов и чародеев догадаются внимательно обшарить небо, если там нет никаких всплесков магического эфира? Да и просто так мешок снизу не заметить.

Объединённые сознания рывком переместились на землю, в тело мыши, и зверёк стал неторопливо подкрадываться к лагерю. Часовые были спрятаны хорошо, будь Толгой, как положено, в своём теле, скорее всего, мог и не заметить. А магии нет и в них… Что же, чужаки и впрямь настроены на переговоры с кем-то из туштаев. Охрана посла только для защиты от мелких шаек и случайностей, ловушку с таким числом воинов без шамана не организуешь. Хан почувствовал, что его спутник с ним согласен. После чего мышь снова двинулась к лагерю и спряталась рядом с одним из… костров? Нет, какое-то устройство для создания пламени, на нём как раз стоит казан. А рядом с котелком сидят люди, молодой и старый. Крошечный зверь замер, и оба нэрлиха принялись вслушиваться в слова незнакомой речи.

— …надеюсь, не считаете здешних обитателей орками? А то уже пошли разговоры, мол, эльфы есть, значит и эти.

— Я, Юрий Никифорович, про эту вашу книжку и фильм узнал два месяца назад, когда знакомился с вариантами наших аналитиков. А до этого, уж простите, фантастика была вне сферы моих интересов. Я и без неё прекрасно представлял, что нас ждёт.

— Ах да, простите, Илья… э… вот никак не привыкну к вашей манере обходиться без отчеств.

— Что поделаешь, иное время — иные традиции. Вы, Юрий Никифорович, лучше скажите, что думаете о тех, кого мы встретим? Не как антрополог, не как знаток их языка. Мне интересно именно ваше впечатление как человека. Знаете, я после армии до войны в дипломатическом корпусе лет пятнадцать успел отслужить. И вот сколько раз замечал: иногда высказать первое впечатление обычными словами куда полезнее, чем втискивать его в язык шаблонов науки и казённых документов. Детали, эмоции…

— Вы знаете, полковник…

— Лучше по имени. Отвык я как-то, да и годы Большой войны были не лучшим временем.

— Хорошо, Илья. Если честно, я в растерянности. У нас сохранилась всего одна ветвь Homo, это мы с вами. Здесь же их уже три. Вот эти гризы, как назвал их Агенор. Или, как они сами себя называют, нэрлих. Настоящие неандертальцы, ну может лишь чуть отличаются от реконструкций, но это-то как раз понятно. А гвенъя вообще принадлежат к незнакомому типу, но при этом с нами биологически полностью совместимы. На Земле их либо вытеснили и полностью ассимилировали кроманьонцы во времена оледенения, не смотря на свои превосходные физические данные, предки гвенъя занимали довольно узкую экологическую нишу… Либо эта ветвь гомо сапиенс не возникала вообще, а здесь результат сдвига вследствие так называемого магического фактора. Не зря у них поголовно развиты способности к чародейству…

Мышь дёрнула головой, её взгляд сфокусировался только на молодом парне.

— Смотри, хан, — плавно потекли мысли шамана. — Вот это и есть главный в лагере. Сам я такого не видел, только слышал от своего наставника. Это живущий-снова. Иногда боги, возвращая душу из мира мёртвых, не забирают память. Он только выглядит молодо, а сколько ему лет на самом деле, не скажу даже я.

Толгой кивнул невидимой головой: такой человек, наверняка, один из ближайших советников правителя. Значит он прав, чужаки хотят переговоров и, возможно, союза. Вдруг в руках закололи мелкие иголочки. Его время истекает, скоро даже Мэргэн не сможет удержать не прошедшего шаманского посвящения внутри заклинания. Не важно, самое главное Толгой уже увидел.

— Передай через своего ученика. Пусть разговаривают как с равными. И договариваются о моей встрече с каганом людей.

Глава 20. Шанс для неудачника

Лошадь неторопливо и ровно вышагивала по зимней степи, и Манус позволил себе уйти в размышления, в очередной раз пытаясь угадать, что его ждёт. К своим тридцати пяти он уже смирился, что его смело можно назвать неудачником. Причем неудачником, который похоронил своё будущее сознательно, но до сих пор об этом ни разу не пожалел. Да, у него нет ни места при магистрате или дворе какого-нибудь герцога, ни своей башни, как у любого уважающего себя мага. Хотя даже те из его сокурсников, кто окончил Академию в числе худших, давно обзавелись и солидным домом, и почётным местом в обществе. Зато он сохранил свободу.

Когда к нему, вчерашнему студиозусу и сегодняшнему бакалавру, пришли поверенные Великого Синклита и заявили, что магистерий заинтересовался его исследованиями и готов их финансировать, Манус понял свою судьбу сразу. Права на работу обычно в равных долях принадлежат автору и тому, кто даёт на неё деньги. Вот только споры с магами всегда решает суд Синклита. Возможно, ему позволят поставить своё имя под результатами в первый раз. Но дальше? Ни связей, ни финансовой независимости — пока труд не будет закончен и зарегистрирован в Хранилище знаний, у него просто не будет времени на поиск другого источника денег. И, значит, останется навсегда согласиться со статусом деревенского колдуна — в глазах общества маг, которого после Академии не взяли даже помощником алхимика в какой-нибудь глуши, ни на что не годен. А Синклит позаботится, чтобы «отметка о сотрудничестве» в дипломе не появилась. Либо новая работа на магистерий. Конечно, внешний достаток, солидный особняк и прислугу ему обеспечат — только вот до конца дней любые исследования придётся вести по заказанной теме и без права поставить своё имя. Есть ещё вариант нелегальным чародеем к бандитам… Но это отсрочка лет на десять-пятнадцать — или «свои» сдадут, или стража Синклита выследит и убьёт. Для настоящего мага, чей срок жизни не меньше полутора-двух столетий, такое неприемлемо.

Манус бежал той же ночью. А дальше пять лет скитаний по разным королевствам, в постоянном страхе — и он оказался там же, где и все подобные ему: в одном из кочевий нэрлих на севере Великой Степи. Ханы и каган к Синклиту относились плохо, хотя вынуждено время от времени и склонялись перед его решениями, чтобы не оказаться зажатыми между гвенъя и королевствами людей. Потому беглецов обычно не выдавали. Тем более что пограничные роды всегда испытывали нужду в чародеях, и хороший маг вполне мог рассчитывать на сносное существование. Следующие пять лет протекли относительно спокойно… пока не дошёл слух, что про его исследования вспомнил кто-то из членов магистериума.

Выдавать его, скорее всего, хан бы не стал. Манус сделал для его рода немало хорошего, да и остальные повелители кочевий на слишком рьяных исполнителей пожеланий Синклита смотрели косо. Ждал нож в спину и два метра под землю. Если же приблудный чужак сумеет отбиться и бежать, нэрлихов это тоже устроит… вот только убивать станут по-настоящему, чтобы не возникло малейшего повода зацепиться и навязать кочевью тяжбу, а то и обвинение. Случиться всё должно было весной, чтобы и маг получил шанс выжить в одиночку, и к приезду посланца от магистериума в начале лета всё уже решилось. Будущее снова было ясно и понятно. Опальный маг даже прикинул, где сможет пересидеть следующие два-три года, пока буря не утихнет, и без риска можно будет прибиться к другому роду.

Две недели назад его вдруг вызвал к себе хан.

— Бакса, — начал глава рода, едва закончились обязательные словестные кружева приветствий, — ты чем-то очень насолил безбородым. Их пёс приедет не летом, а весной.

Манус напрягся: проклятье, кто-то всё-таки докопался, что его работа была основана на расшифровке дневника одного из младших магов Ордена, который он случайно купил двенадцать лет назад у грабителя могил, не знавшего истиной ценности документов. Но просто так хан с ним разговаривать бы не стал, едва узнал о посланце — приказал бы человека зарезать по-тихому. Значит…

— Укрыть тебя мы не сможем, — подтвердил его слова пожилой нэрлих. — Но вчера ко мне прискакал гонец от Великого Кагана…

Когда хан объяснил, что правитель страны людей на юге Степи ищет для службы магов, которые не в ладах с Синклитом, но при этом никогда не были связаны с бандитами, Манус согласился сразу. Кем угодно, хоть растирателем снадобий при младшем алхимике. С одной стороны, необычные слухи про новую страну уже дошли до северных кочевий, с другой, любая должность при дворе защитит его от магистериума: ни один правитель не станет создавать прецедент и выдавать своего человека. Особенно когда между ним и требованиями Синклита лежит Степь. И вот опальный чародей далеко на юге, а до встречи с нанимателем времени всё меньше.

Первым признаком того, что рядом живут люди, стали бетонные столбы, вкопанные через равные промежутки. Манус, увидев их, восхитился — очень толковое решение, ведь такой столб куда дешевле каменного и служит куда дольше деревянного… а у них никто не додумался. Впрочем, тут же пришла ехидная мысль, так всегда: сколько идей осталось в наследство от Ордена, пока он не разругался с Синклитом. Сейчас всё кажется само собой разумеющимся, говорят, мол, ничего такого, всё очень просто, и сами бы догадались — только за тысячу лет существования Академии почему-то в голову это «просто» никому так и не пришло. А вот странные полоски меди от столба к столбу, защищённые непонятным материалом, его озадачили. Граница, а это какой-то следящий контур, потому в нём и чувствуется магнетизм? Но магии здесь нет совсем, так как же оно работает? А поставлено явно не зря: чтобы вкопать эти столбы, нужно согнать немало рабочих, и просто так выкидывать деньги на ветер никто не станет. Причём все нэрлих из сопровождения явно знают, зачем, но молчат, посмеиваются… От этого стало даже немного обидно, всё-таки он не простой кочевник и не горожанин, а имеет бакалаврский диплом с отличием.

Ответ Манус получил через час, когда отряд выехал к пограничной гостинице. Хотя по меркам чародея выглядел большой трёхэтажный дом красного кирпича не хуже иных усадеб на его родине. Особенно если учесть, что даже в сторожевых башнях по углам забора стояли большие цельные стёкла. А ещё везде было светло, даже в подступавших сумерках. Магнетизм в странных полосках передавался именно сюда, а потом превращался в свет — чародей, не стесняясь, раскинул магические щупы и осматривал один светильник за другим. Необычно, замечательно… вот только механика происходящего так и осталась тайной — и это для него, который легко разбирался в заклятиях магистров!

Любой человек имеет предел, за которым перестаёт удивляться, чтобы не перегрузить разум и не сойти с ума. Манус исчерпал свои запасы в гостинице, пока целый день ждал сопровождающего до столицы своей новой страны… Необычными были люди. Естественно, пограничный постоялый двор принадлежит государю, и здесь же живёт стража. Но вот то, что все работники тоже получали жалованье от короля или, как его тут называют, Старшего Сенатора, а не наняты за плату назначенным управителем, было непривычно. Ещё непривычнее оказались воины. Дисциплиной Мануса было не удивить, как и аккуратным внешним видом, всё-таки порядок есть основа любого войска. Расхристанные стражи водятся только у мелких баронов и плохих владык. Но вот остальное… Вежливые, относятся к прислуге как к равной, с пожилым дворником здороваются за руку и уважительно не только рядовые парни, но и командиры! На фоне этого меркло даже то, что в захолустной гостинице была настоящая купальня, с горячей водой, которую не пришлось греть в лохани. В его номере даже отдельная ванная и личный туалет, а такое он видел только у герцогов и в башнях архимагов. Остальные предпочитали строить удобства на улице — слишком дорого стоило нанимать золотарей, ведь внутри дома использовать магические способы чистки отходов почти невозможно. Здесь же по всей гостинице магия применялась только в защитном контуре периметра — но и без неё всё работало! Потому, когда за Манусом заехала самодвижущаяся повозка, в которой тоже не было магии, чародей принял это как должное. Как и необыкновенно-высокие дома города, как мощёные улицы и множество народу.

Едва они прибыли на место, Манус ждал, что его поведут знакомиться с нанимателем. Чтобы, пока будущий придворный чародей устал и ошеломлён, заставить согласиться с выгодными для заказчика условиями. Вместо этого повозка остановилась рядом с одной из башен на окраине города, сопровождающий спросил, какой этаж маг предпочитает и, получив в ответ «четвёртый», вручил ключ и сказал, что гость будет жить здесь. После чего посоветовал отдыхать перед встречей с начальством, мол, пара дней освоиться у него есть — и уехал. А Манус вдруг понял, что впервые за последние годы он не представляет, чем ему заняться. Не надо ни спешить, ни убегать, ни думать о куске хлеба назавтра. Какое-то время мужчина провел в расслабленном осоловелом состоянии, но потом беспокойная натура взяла верх. По городу ему гулять пока не разрешили, здешнего наречия он не знал, охрана на первом этаже языка людских королевств не понимала, да и на нэрлих могла произнести всего несколько десятков необходимых для примитивного общения фраз. Больше говорить было не с кем, из десятка квартир на всех шести этажах занята была только его. Оставалось смотреть с балкона на суету улиц да пытаться оценить будущего работодателя. По всему выходило, что жили здесь богато. Дело было не только в быстро ставших привычными горячей воде и туалете. В той же кухне тарелки оказались сплошь фаянсовые, пусть и без золочёных росписей, ложки не деревянные, а стальные. И все комнаты ему дали вместе с мебелью, а ведь даже в общежитии Академии ученики обставляли всё за свой счёт.

Через два дня за магом приехал тот же сопровождающий, и Манус оказался в небольшом кабинете. По другую сторону стола двое: мужчина, ровесник чародея, и молодой парень. «Генерал Гальба. Профессор Чарский», — после короткого знакомства Манус напрягся: способов скрыть свой истинный возраст много, и, если он так и не смог определить, сколько «парню» лет, это ничего не значит. Разговор догадку только подтвердил: Чарский расспрашивал подробно и о дипломе, и о том, какими тогда ещё бакалавр интересовался темами исследований. Допрос длился не меньше получаса, после чего профессор бросил:

— Согласен.

И заговорил генерал.

— Господин Манус, я занимаю высокий пост. И, как понимаете, беседую далеко не с каждым. Но вы приехали к нам с рекомендациями одного из советников кагана, потому я решил не ограничиваться рамками вашего досье и впечатлениями других людей, даже если доверяю их мнению.

Манус ошеломлённо кивнул: вот уж не ожидал, что пристальное внимание Синклита хоть раз сослужит ему пользу. А ничем другим интерес хозяев Степи он объяснить не мог, ведь беглых магов в пограничных кочевьях не один десяток.

— Вы произвели на меня очень хорошее впечатление. Потому, раз профессор Чарский только что согласился дать вам рекомендации, я готов предложить вам не просто вид на жительство, но и гражданство.

— Вид на жительство? Гражданство?

— Согласно нашим законам, любой иностранец имеет право жить, учиться или работать на нашей территории — но только до тех пор, пока у него есть работа или кто-то готов оплачивать его проживание. Он должен соблюдать наши законы, но при этом не несёт обязанностей и за пределами общего кодекса не имеет права на помощь и защиту с нашей стороны.

— А гражданин?

— Он обязан при необходимости защищать страну с оружием. При этом государство обеспечивает ему список гарантированных льгот, например, бесплатную помощь целителя. Ознакомитесь. Но должен предупредить ещё об одном. Кроме рекомендации от кого-то из граждан, которая у вас уже есть, вы обязаны сдать экзамен по государственному языку. Русский или имперский койн на ваш выбор. Хотя, судя по вашей биографии, с этим проблем не будет.

— Я согласен. И хочу стать гражданином, — не раздумывая ответил Манус.

Часть IV. Место под солнцем

Глава 21. Свадьбы и заботы

Утро Наташа встретила в лихорадочном возбуждении и непонятном страхе. Если подумать — собственно, чего она боится? Вместе живут почти год, ничего сегодня не изменится, кроме того, что она официально станет женой Александра. Наконец-то! Когда девушка зашла в ванную и взяла зубную щётку, то чуть не уронила — от волнения тряслись руки. В это время заглянула Женя — их обеих женихи должны были забирать от родителей Гая — и, заметив как подруга с трудом выдавливает из тюбика пасту, сказала:

— Знаешь, я тоже. Тебе-то проще, а я вот даже не представляю, как самостоятельно хозяйство вести, — обе рассмеялись.

Дальше переживать стало некогда. Визит парикмахера, макияж, платье, приехали женихи… В себя Наташа пришла только на венчании. Они с Александром с большим трудом добивались, чтобы свадьба не стала делом государственным. Всё-таки женился второй человек в Сенате, причём никто не сомневался, что после Белозёрова его кресло займёт именно Рот. Удалось с помощью Гальбы, он тоже не хотел вместо праздника получить масс-медийное событие и пообещал, что любого замеченного журналиста вне зависимости от положения и известности отправит не меньше чем на полгода строить границу от зачастивших с востока мутантов. Вместе с редактором, который материал опубликует. Гаю поверили. Ещё со времён войны с Графом репутация у тогдашнего председателя военного трибунала была довольно мрачная. Но и без репортёров сначала в церковь, а потом на вторую, светскую, регистрацию в загсе собралось немало народу — оказалось, что и сама Наташа человек известный. После того как профессор Котрикадзе уговорил поставить её имя рядом со своим, девушку запомнили и среди руководителей заводов, и среди крупного бизнеса. Ведь теперь, когда завязалась торговля со Степью, и, как грибы, начали расти предприятия, производившие товары для обмена, вопрос о добыче природных ресурсов стоял очень остро.

Зато вторая половина торжества стала только семейным и дружеским праздником. Гостей для двойной свадьбы набралось не очень много, всего-то человек сто. Зато веселились за целую тысячу: приехавший шаман Мэргэн о чём-то посовещался с Агенором и Манусом, небо и поле вокруг столов украсили диковинные картины и фейерверки, превращая летний вечер то в ледяные торосы севера, то в разноцветные джунгли и бархатистые пустыни юга. Белозёров вспомнил годы в училище и по-залихватски вышел танцевать гопак, вытащив за собой дядю Гая и кагана Толгоя. А самым лучшим подарком для Наташи стала Дина, которая украдкой целовалась с одним из гостей — значит, девушка окончательно забыла о рабстве у Графа.

Как это было не печально, утро Наташа встретила одна. Но она знала, за кого выходит замуж. Александр обещал ей медовый месяц… через неделю. Когда уедут Мэргэн, Толгой и их спутники. А сегодня вместе с остальными сенаторами он должен присутствовать на Малой Ассамблее, где судьба колонии решится на многие годы вперёд. Результаты исследований, которые провели, едва появился доступ к информации по истории, политике и экономике нового мира, был неутешителен. С Синклитом они не уживутся, дело неизбежно закончится войной. Потому дружба с нэрлих должна расшириться, не только в торговый и военный союз, но и в обмен знаниями, создание общей промышленной и научной базы. Адмирал Рот был готов взять решение на себя… только вот Большая война, после которой им пришлось бежать в прошлое, хорошо показала, что происходит, когда тот, кто вводит законы и клянётся их охранять — первый же и нарушает. И всё, что Александр мог, он уже сделал, использовав собственную свадьбу как площадку для переговоров. Традиции приглашать на подобные торжества правителей соседних государств, как и собирать для поздравления «представителей народа» существуют во многих здешних странах. Конечно, машина контрразведки уже заработала на полную мощь. К тому же, хотя здешние маги живут столько же, сколько и люди будущего, у Синклита нет опыта жестоких схваток спецслужб межзвёздных держав. Но сегодня был тот случай, когда лучше перестраховаться — всегда может встретиться самородок, на столетия опередивший своё время. Наташа объяснения приняла с пониманием… вот только всё равно было грустно.

Александр в это время слушал доклад, который читал перед Ассамблеей начальник отдела аналитики. Саму докладную записку он получил в полном виде одним из первых полтора месяца назад и знал её содержание «от и до». Но сейчас решил, что стоит послушать усечённую версию вместе с остальными и заодно обдумать, какими аргументами убедить тех, кто, возможно, выступит против.

— …ещё в девятнадцатом-двадцатом веках нашей эры были открыты базовые этапы и принципы развития культур, от рождения до так называемой обскурации — фазы деградации, за которой следует гибель. И, хотя причина возникновения в сообществе критической массы активных людей, необходимой для фазы этногенеза, или иначе зарождения, даже в более позднее время оставалась предметом дискуссии, законы и этапы развития определены с очень высокой степенью достоверности. Вплоть до стандартного времени существования культуры — шестьдесят поколений. Цифра связана с уменьшением активной составляющей и нарастающим преобладании думающих только о личном благополучии индивидов. В результате чего, по аналогии с неживой материей, можно сказать, что общество меняет «энергетические уровни».

Докладчик высветил очередной слайд и начал водить по нему алой точкой лазерной указки.

— На правом графике показан естественный ход событий, где на нижней шкале отложены столетия. На левом — существование аборигенной культуры. Около трёх тысяч лет назад был образован Синклит, структура, которая начала выравнивать социально-энергетические уровни в разных регионах, перемещая излишки активных людей и избавляясь от невостребованной части. На графике небольшими пиками отражены естественные вспышки этногенеза. Поскольку у истоков организации стояли гвенъя, чей базовый биологический срок не сто лет, как у человека, а почти двести, и маги, которые живут до двухсот пятидесяти, структура сумела образовать достаточный властный и бюрократический аппарат, после чего стала жизнеспособной. Необходимо отметить, что, поскольку магия позволяет получать немало результатов без промежуточных этапов и исследований, а также во многом является искусством — и, следовательно, решающим фактором становится личность исследователя — то здешняя наука так и не додумалась до обязательной непрерывности причин и следствий. А также до повторяемости эксперимента как мерила любой гипотезы. Потому ряд сопутствующих гуманитарных дисциплин — например философия — развиты довольно слабо.

— Что это означает для нас? — задал вопрос кто-то из зала.

— Я как раз к этому подхожу. Низкий информационный уровень общества и нехватка развития философских идей стали причиной отсутствия моральных регуляторов-компенсаторов. Без идеи единой и обязательной причины любого события монотеизм так и не зародился, следовательно, не появился ряд идей гуманизма, прав и равенства любого человека перед Богом. Как следствие, этноструктуры не получили один из серьёзнейших механизмов устойчивости к деформирующему воздействию — доктрины, согласно которой любой член общества неизбежно отвечает перед высшей силой или грядущими поколениями за деструктивный для социума корыстный интерес. Не получив адекватного сопротивления, Синклит сумел уничтожить конкурентов, а почти на всём протяжении заселённых земель сформировалась монокультура. Которая довольно быстро перешла к стадии гомеостаза, или, иначе говоря, к состоянию неизменного равновесия. Формально страны ещё независимы, но фактически последнее слово по спорным проблемам давно остаётся за Синклитом. Из общей картины выпадают нэрлих, их раздавят первыми — бюрократический аппарат подошёл к тому этапу развития, когда требуется устранить дестабилизирующие, вносящие случайность факторы. И гвенъя — они будут следующими, но позже. Едва падёт Степь, примерно через полтора-два столетия обречены и они. В условиях окончательно воцарившейся монокультуры власть Синклита станет безгранична, он начнёт править открыто. При этом следует учитывать, что, не смотря на все усилия, средний социально-энергетический баланс всё равно снижается. Нынешнее общество куда более консервативно чем, скажем, пять-шесть столетий назад. После исчезновения гвенъя примерно через тысячу лет уровень активной социальной энергии упадёт ниже критического, и мир ждёт катастрофа. Но для нас это уже не имеет значения. Как фактор, нарушающий статус-кво, нас постараются уничтожить даже раньше нэрлих.

Едва погас проектор, и докладчик покинул трибуну, на неё поднялся адмирал Рот.

— Господа, у нас два варианта. Первый — принять условия Синклита. В этом случае в течение одного поколения мы примем структуру общества и уровень жизни как в нынешних Королевствах. Вариант второй — полноценный союз с нэрлих, чтобы через двадцать лет магиматов Синклита на северной границе Степи встретили танковые клинья и пехотные бригады Альянса. Но это значит, что и мы, и наши дети будем жить под угрозой войны.

Рот замолчал, пытаясь угадать, кто в зале выступит первым. И как — от этого зависело многое. Встал один из самых влиятельных бизнесменов города. Его слово весило немало, человек разбогател ещё до Катастрофы, причём не на купле-продаже — а модернизировав и заставив приносить прибыль пару оставшихся со времён Союза заводов. А потом успешно сумел продолжить и расширить дело «здесь».

— А тут и рассуждать нечего! Мой дед был из крестьян, он рассказывал, как они жили до семнадцатого года. И я не хочу, чтобы внуки пухли от голода, слушая рассказы, как хорошо жилось раньше. Союз до победы! Если понадобится, всё до последней копейки отдам, сам с автоматом пойду — чтобы мои дети и внуки могли спокойно ходить в школу, а потом поступить в университет. А не надрываться от зари до зари в поле, потому что в деревне нет ни трактора, ни комбайна.

Следом один за другим начали одобрительно высказываться остальные делегаты. Ассамблея сказало свое слово: союзу с нэрлих быть.

Глава 22. Иммигранты

Тарья аккуратно пошевелила руками, стараясь не зазвенеть оковами, и осмотрела в тусклом свете замок. Света оконце под крышей фургона почти не давало, девушка уже выучила железку до последней царапины, но всё равно надеялась — вдруг что-то пропустила, и открыть всё-таки можно? Фургон внезапно дёрнулся, встал, отмычка полетела на пол, а Тарья чуть не упала кому-то под ноги. Хорошо хоть Нэрсис, подруга по несчастью, успела поймать. Остальные, обнаружив, что соседка ковыряется в наручниках, зашикали, если заметят — могут всыпать без разбора. Такого, конечно, пока ещё ни разу не случалось, но странная охрана в любой момент может и передумать. Нэрсис в ответ только улыбнулась — и все немедленно утихли. Репутация у бывшей пиратки была суровая, даром что ровесница Тарьи.

— Не получается?

— Нет. До этого я считала, что могу вскрыть любой запор. Хромой Ун, пока я числилась в Воровской гильдии Маракаса, называл меня лучшей ученицей. А это был мастер, равных которому не родилось до сих пор. Вот только замок странный. И металл слишком хороший, даже в заклёпках.

— Так ведь «оберегайки». Им положено быть самыми надёжными.

— Да? Не спорю, хотя это и странно. Ладно, нас двоих ещё могли по дури или незнанию заковать. Мол, хорошенькие девушки — ценный товар. В Маракасе меня так один раз за аферистку-мошенницу, работающую с золотыми купцами и дворянами, приняли. Я, как от зелья очнулась, в таких же «оберегайках» оказалась. Так их везде одинаковыми делают. Там есть пара клёпок плохого металла, их расковырять — и до механизма добраться можно. Но здесь этих клёпок вообще нет, а цепи, сама подумай, из булата сделаны. И ещё подумай, а остальных-то чего берегут? Даже мужиков.

Нэрсис согласилась: действительно, ненормально. Причём берегут странно. Стерегут, но когда неделю назад двое сумели бежать, их особо не преследовали. Лишь подождали, пока замерзнут в зимней степи насмерть и притащили обратно. Показать. Даже не угрожали, как обычно в рабских караванах, побоями всем, кто не сообщил о готовящемся побеге. Зато когда у тётки из соседнего фургона дочка заболела — а таким соплячкам на рынке ломаная медяшка цена, их обычно даже не штуками, а сразу дюжинами торгуют — так девчушку какими-то особыми снадобьями отпаивали, даже человек-целитель смотрел. И от всего этого становилось только страшнее.

Набежали тучи, в фургоне стало темно хоть глаз выколи, потому обе девушки сели к стене. Нэрсис задремала, к Тарье сон не шёл, и она принялась высчитывать, что её ждёт. Жрец храма неподалёку от места, где она родилась, говорил, что богиня судьбы Титания носит с собой весы, и если на одну чашу ложится что-то хорошее, то на другую для равновесия ляжет плохое. К своим двадцати одному Тарья в этом очень хорошо убедилась — потому внимательно стала вспоминать свою жизнь с первого дня и сравнивать. Ведь часто как бывает, сначала думаешь, что удача была или неудача, а потом окажется наоборот. Или вообще мимо весов судьбы пройдёт. Вот, например, встреча с Нэрсис: тогда она думала — это удача. Ведь даже если случится самое страшное, и девушек решат продать в вольный город Лин, вдвоём будет шанс сбежать. А теперь оказалось, что едут они на юг, а не на запад, побега в ближайшие насколько недель не будет вообще… Так что же её ждёт?

Незаконнорожденная дочь графа, до тринадцати она воспитывалась наравне с остальными детьми своего отца — пока всю семью вместе с капитаном замка и самыми верными людьми из стражи не поразило сначала проклятье, а потом болезнь. Тарья с заразой справилась, остальные нет. Пока действует проклятье, магическое лечение невозможно, а травы помогают одному из сотни. Следом появились родственнички. Не особо скрывая, кто виноват в порче, и какая судьба ждёт девчонку. Пока она сохраняет невинность, даже незаконнорожденная имеет право на наследство, отцовство подтвердит любой маг с дипломом Академии. Тарью ждало сначала насилие, а потом, когда надоест — продадут на юг, чтобы, если у королевского суда возникнут к новому графу вопросы, в замке и окрестностях не осталось ауры преднамеренного убийства. Воля к жизни оказалась сильнее правил, приличий и воспитания: девочка соблазнила тюремщика и бежала, от души сыпанув яду в колодец замка. Как она услышала через несколько лет, прежде, чем отраву распознали, умерли почти все. Включая затеявшего переворот отцовского кузена и его старшего сына. Вот только вдохновившая заговор безутешная вдова осталась, к сожалению, жива. Потому, даже потеряв право на наследство, вернуться на родину девушка не могла. Не могла даже поселиться под своим именем открыто — заказ на её голову ходил среди охотников за наградами до сих пор. Последовала весёлая жизнь сначала в Гильдии воров, потом среди разбойников — даже её домашнего обучения и плохо тренированных способностей хватало чуять зелья и магическую сигнализацию на домах и тюках. Потому, наверное, и дожила до своих лет свободной, а не припортовой шлюхой. Жизнь наладилась, и неплохо… пока атаман соседней шайки не увлёкся и не перерезал весь торговый караван, оказавший сопротивление. В ответ разъярённый герцог нанял магов и стражей Синклита, а те выловили всех — даже таких, как отряд, где была Тарья, старавшихся кровь не проливать. Неудача? Безусловно, ещё какая. Метку Синклита не сведёшь, а по ней тебя разыщет даже самый захудалый маг. В преступном мире «меченых» убивают сразу, разве что на острова в Западном море или к дикарям на Южный архипелаг податься. Только вот женщине там ой как тяжело!

Вспомнив о клейме, Тарья посмотрела на левое предплечье: обычному человеку ничего не видно, но она чуяла даже сквозь рубаху. Следом на память пришли рассказы Хромого Уна — по молодости старик успел разок погреметь кандалами и после стакана наливки любил ударяться в воспоминания. О том, как «меченых» любят на каторге. И не только из-за невозможности бежать. С ними можно сделать всё, что угодно — хотя клеймёные по закону не считаются рабами, их жалобы никто слушать не будет. Если же попадается молодая женщина… повезёт, коли приглянется кому из начальства, иначе станешь подстилкой для всей тюремной стражи. А будешь слишком строптива — прямая дорога в вольный город Лин… и лучше уж обслуживать по десятку мужиков за день.

Лин — единственное место, где живут гризы, принявшие законы Синклита. Главный экспортный товар города — полукровки. Сильные, выносливые рабы. Их с первого дня воспитывают как полуживотных. В «самцах-производителях» недостатка никогда не бывает, зато женщин вечно не хватает. А ещё, хотя магам и запрещено вмешиваться в тела имеющих душу, но вот эту самую душу выжигать из тела совсем не запрещается. Ун, когда уже стал мастером Воровской Гильдии, бывал и самом городе, на фермах. И рассказывал про голые женские туши — иначе и не назовёшь — которые рядами лежат на специальных кроватях, растят пузо и пускают слюни. Только вот, как продолжал старик, бывает судьба и пострашнее. Помесёныши — они бесплодные мулы, потому ценятся как постельные игрушки. А души, как говорят жрецы, боги им не дали, потому переделывать тела на заказ можно. Часто до рождения начинают — и в таком случае «ребёнка» напитать эманациями надо. Душу женщины тогда не убивают, а запирают в особой «клетке», чтобы раз за разом нужную жизнь видела и чувствовала. Как её подчиняться хозяину заставляют или кнутами бьют — уж что будущий владелец приплода захочет. Ещё в эти «клетки» маг заглянуть может, некоторые специально приезжают в Лин — кто посмотреть, кто вместе с жертвой ощутить. А кто и помучить… Тарья замотала головой, отгоняя кошмары. И снова начала вспоминать свои радости и горести, пытаясь угадать судьбу. По всему выходило, что её должна ждать удача. К тому же, когда фургон резко затормозил, Тарья чуть не прикусила язык — жена рыжего хозяина мошенников и плутов любит делать мелкие пакости, если вынуждена отдарить чем-то хорошим по-крупному.

Дверца вдруг отворилась, и пленников одного за другим начали выводить на улицу. Место, куда их привезли, было похоже на поместье богатого дворянина — вон, даже в углу отделённого от окружающей степи высоким забором из сетки трёхэтажный дом красного кирпича. Зимой смеркается рано, и строение уже вовсю сверкает невиданными магическими огнями, щедро усеявшими оконные стёкла отблесками и зайчиками света. Как положено в крепком хозяйстве, в дальней части двора расположились с десяток длинных одноэтажных зданий, что-то вроде амбаров или складов. Впрочем, едва загорелись остальные светильники, Тарья поняла, что ошиблась. Нет, половина приземистых домов и в самом деле оказалась складами, но в остальных были окна. И тоже сверкали стеклом! Почти сразу охрану из гризов сменили люди и скупыми фразами объяснили, что спать приехавшие будут именно в этих низких домах.

Обстановка внутри и отношение к новым то ли рабам, то ли слугам непонятного статуса тоже удивили, даже непонятно, что больше. Для начала сняли наручники, затем сытно накормили, каждому выделили свой лежак с тюфяком и одеялом. Женщин разместили в одной половине, мужчин через ширму до потолка — в другой. После плотного ужина все расслабились, начались разговоры — пока охрана не видит. Тарья напряглась: не могут здешние хозяева быть настолько глупы, чтобы оставить без присмотра. Через какое-то время догадка подтвердилась. Несколько мужиков попытались «навести свой порядок», рядом с Нерсис одна из тёток потребовала от той самой женщины с больной дочкой, чтобы «соплячка убралась от окна, нечего мелюзге хорошее место занимать». Сразу же возникла стража, скандалистов увели, и отточенное годами чувство травленого зверя подсказало Тарье, что больше их никто не увидит.

Утро выдалось тёплое и неожиданно солнечное, к тому же людям разрешили выйти на улицу. Пусть недалеко, пятачок не больше пяти человеческих ростов в поперечнике рядом с крыльцом — после тюрьмы и фургона и такое казалось чудом. Накатило радостное настроение, назло разуму, который тревожно пытался кричать, что впереди ждёт неизвестность.

— Смотри, — Нэрсис махнула рукой в сторону кирпичного дома, откуда показались несколько степняков и трое людей. — Видишь самого молодого? Это — главный. Именно он будет решать наше будущее.

— С чего ты взяла?

— Он… Он похож на моего капитана. Другие ему подчинятся, сам он против воли — никогда.

От ударения на слове «моего» и тона, каким всё было сказано, Тарья изумлённо уставилась на подругу. По коротким рассказам и недомолвкам Нэрсис она давно поняла, что офицером на палубу пиратского брига девушка попала не по своему желанию. Когда отец почему-то не заплатил выкуп, хотя запросили с почтенного купца по меркам морского братства совсем немного, девушка осталась ненужным балластом. И чего ей стоила дорога от постельной игрушки, которую через месяц обычно выбрасывают на дно или продают в Лин, до одного из лейтенантов на корабле похитившего её капитана, знала только Нэрсис. Но вот, оказывается, настолько любила того, по чьей вине рассталась с семьёй, что даже сейчас, едва встретила похожего незнакомца, расцвела.

Андрей, увидев как одна из новеньких ему улыбается, подмигнул в ответ. И тут же о девушке забыл. На время, конечно. Если человек по каким-то причинам идёт на контакт — легче воспримет новые правила и чужой уклад, а затем поможет другим. Но пока не до неё, сначала надо рассчитаться с нэрлих за прошлую партию: за тех, кто прошёл четырёхмесячный испытательный срок. Когда стало ясно, что войны не избежать, сенат решил вербовать иммигрантов. Людей, которым не нашлось места во владениях Синклита, но которые, увидев шанс начать хорошую жизнь среди землян, вцепятся в новое будущее. Будут рваться за гражданством, а когда необходимо, и сражаться за него. «Пушечное мясо», — цинично сказал внутренний голос. Андрей тут же себя одёрнул: конечно, деятельных, активных, готовых ради славы и почестей отправиться воевать среди новичков немало. Но в основном искали других. Пока заместитель обсуждал с командиром нэрлих финансовые вопросы, Северин задумался, подбирая сравнение. Фантастику, в отличие от коллег он любил, потому остановился на Стругацких: «…таким, как Быков. Таким обыкновенным и даже скучным в обычное время. Таким хмурым и немножко даже смешным. Таким, что трудно было поверить, глядя на него, в легенду о Голконде, в легенду о Каллисто и в другие легенды». Им нужны люди, похожие на героев «Дороги на Амальтею». Первым фильтром были нэрлих, которые отбирали кандидатов по тестам и профилям, разработанным психологами и шаманами. Вторым — встречающие на границе. Дальше… слова «ассимиляция» здесь не знают, как и про «права нетитульных нацменьшинств» — так что всё просто. А ещё хорошо, что самую грязную часть работы по обеспечению секретности взяли на себя степняки.

Новая страна девушек потрясла до глубины души. Высоченные дома, бешеный темп жизни… всё огромное. Взять, например, завод, на который они попали. Триста человек — столько народу не бывает ни в одной ремесленной мастерской. И тканей делает больше, чем иное королевство. И ведь завод не один такой, у хозяина предприятия ещё два похожих, только не шерстяные ткани для продажи степнякам делают, а льняные и даже вовсе необычные, искуственного волокна. Да и само плетение… Тарья, едва увидела готовый рулон, остолбенела: так вот откуда берутся необычная фланель и шерстяное сукно, которыми этим летом стали приторговывать приграничные кочевья. Редкая, сложная для выделки материя всегда в цене. А ведь здесь умеют делать не только ткани. Чего только стоит искусство работы с железом. Неудивительно, что живут так богато, даже для чужаков могут себе позволить отдельные комнаты в общежитии и заводские школы, где за символическую плату учат и языку, и многим другим вещам. А уж что доступно гражданам…

На их заводе работали в основном выходцы из королевств, и к непонятному «гражданству» почти все отнеслись первоначально как к красивой безделушке. Мол, язык надо хорошо знать, лишние обязанности будут — а взамен? Иначе думала лишь та тётка с больной дочкой, которая приехала вместе с Тарьей и Нэрсис. Работала не покладая рук, сумела стать бригадиром, первой сдала экзамен по языку, первой освоила самые сложные станки, даже придумала, как их улучшить. Кто-то кривился, мол, выслуживается, лебезит. Люди поопытнее и поумнее понимающе кивали головой: в королевствах женщина была служанкой одного мага, из старых. Выглядят такие чародеи лет на пятьдесят, вот только после двух веков жизни нормальные утехи с девушками многих уже не возбуждают. И живут их игрушки, особенно если у несчастной рождается ребёнок, лет до сорока — а ей уже тридцать пять. Сироту же с гражданством государство будет кормить до совершеннолетия. Когда женщина получила вожделенную отметку в документах, остальные тётку сдержано поздравили… а потом умолкли даже те, кто втихаря злословил по углам. Девочка сразу пошла в государственную школу, женщине пообещали отдельное жильё. Но главное — оказалось, что с регулярной медицинской помощью бывшая служанка, скорее всего, дотянет лет до семидесяти! И гражданство сразу же превратилось в мечту для многих.

Остаток зимы, весна и почти всё лето пролетели быстро. Нэрсис и Тарья даже стали находить удовольствие в размеренной жизни, в непривычных выходных после рабочей недели. На заводе, конечно, было довольно тяжело — но обеих жизнь потрепала достаточно, чтобы ценить спокойствие и обустроенное будущее, которые они получили здесь. А ещё свободу — метки Синклита с обеих убрали ещё на границе. По заведённому для себя распорядку субботу подруги выделяли на отдых, а по воскресеньям либо ходили заниматься в воскресную школу, либо бегали на одну из публичных лекций, которые преподаватели Университета читали в центральной городской библиотеке. Знания лишними не бывают, да и не вечно же работать на заводе! Им едва исполнилось двадцать два, вся жизнь впереди, они сумеют пробить себе дорогу. Потому, когда вечером пятницы возле общежития их встретили двое мужчин и настойчиво попытались познакомиться, девушки только вздохнули: если после отказа дойдёт до скандала, вечер будет потерян. Да и завтрашний день тоже — суббота пролетает быстро, потому желательно её планировать заранее. А к громкой ссоре дело и шло, после вежливого отказа мужики стали настойчивее, начали разговаривать на повышенных тонах, так, что в их сторону стала поглядывать вахтёр с проходной. Тарья уже собиралась было отбежать, попросить у старушки помощи, может даже вызвать милицию, когда Нэрсис вдруг жёстким тоном спросила:

— И не стыдно вам, господин выпускник Академии магов, так себя вести? Балаганный шут из вас выйдет плохой.

К удивлению Тарьи, «скандалистов» слова девушки заставили улыбнуться. А лица в мгновение ока сбросили маски, из глуповато-навязчивых превратившись в деловые.

— Браво. Вы, господин полковник, оказались правы. Девушки, — чародей обратился уже к подругам, — прошу прощения за это представление, и считайте его последним тестом. Разрешите представиться. Заведующий кафедры магии Университета профессор Манус. Полковник Илья Каменев, он руководит одной из служб Сената. И предлагаю пройти для разговора в другое место, а то на нас уже начинают коситься.

Едва все четверо дошли до городского парка и расположились в одной из беседок, специально поставленных для романтически настроенных, ищущих уединения парочек, как заговорил полковник.

— Как вы понимаете, наш разговор — не минутная случайность. Моя служба отметила вас ещё, когда вы приехали. За эти месяцы вы проявили себя с самой хорошей стороны, потому…

— К простым девушкам-рабочим пришли столь важные персоны, — первая оторопь давно прошла, и Тарья, и Нэрсис почувствовали себя в родной стихии: нужны их услуги, потому стоит поторговаться.

— Не такие уж простые, — усмехнулся Манус, — дочь графа Килассер и дочь одного из купцов «золотого пояса». Но вы правы. Мне нужна помощница для определённых исследований по заказу Сената. Со способностями и хотя бы с начальным магическим образованием. Полковнику Каменеву необходимы знания госпожи Нэрсис. Сотрудничество должно быть добровольным, для этого мы и говорим с вами сейчас. И лично гарантируем выполнение обязательств со своей стороны.

— Обязательств?

— Гражданство. Для вас, госпожа Тарья, место лаборантки на кафедре. Для вас, госпожа Нэрсис, чин и место в службе полковника Каменева.

При этих словах у обеих девушек перехватило дыхание: о таком будущем обе боялись даже мечтать! Молчание длилось неприлично долго, пока, наконец, Тарья не справилась с волнением и дрожащим голосом не ответила: «Мы согласны».

Глава 23. Лесные игры

Скандалистов господин Посредник не любил. Пусть столица Великого Леса и кабинет в родовом особняке Серебряного Янтаря — это не вонючий базар людских королевств, а благородный гвенъя — не служанка, которой торговец умудрился всучить гнилую рыбу. Пусть речь достопочтенного лорда Янтаря красива, изыскана, витиевата и демонстративно вежлива… если отбросить шелуху, суть останется той же. Посредник дождался, когда в потоке слов наступит пауза, и негромко спросил:

— Так чем же вы недовольны?

Лорд Янтаря посмотрел на собеседника негодующим взглядом, но всё-таки взял себя в руки и наконец-то высказал претензии по существу.

— Девчонка жива. Хотя в своё время вы мне обещали, что её убьют, как только она сбежит из поместья.

— Тогда произошла случайность. Никто не ждал, что этот книжный червь потащит вашу племянницу не на запад, где они попытаются сесть на корабль, а на северо-восток. Но, помнится, мы же решили эту проблему? Мы добились внесения вашей родственницы и её любовника в список «нарушивших священные заветы», а Наказующие завершили дело.

— Три года назад я тоже так думал, — лорд мрачно посмотрел на Посредника. — Недавно, сразу же после звёздного дождя, я спустился в хранилище, чтобы забрать нужный артефакт для астролога рода. На семейном оракуле горит огонь моей племянницы. Причём она вышла замуж по полному обряду. И если вернётся…

— Что вы хотите от нас?

— Девчонка укрылась где-то на востоке, среди людей. Вы должны исполнить нашу договорённость.

— Не слишком ли много вы от нас требуете? Ведь Наказующими теперь не обойтись. Значит, придётся посылать войска. И, значит, нам придётся говорить о вашей просьбе в Совете великих лордов. Стоит ли ваше желание таких затрат?

— Стоит, — усмехнулся лорд Янтаря. — Ваш хозяин вертит Советом, пока его поддерживаю я.

— Не много ли вы на себя берёте таким заявлением? — весь облик Посредника теперь демонстрировал негодование. Вот только оба знали, что сила сейчас не на его стороне.

— Не так уж и много. Я, конечно, не вхожу в Малый королевский совет и в палату Великих. Вот только Золотой Олень и Рубиновый Медведь поддерживают вашего нанимателя, господин посредник, до тех пор, пока мой домен окончательно замыкает кольцо сторонников и вассалов Алмазного Полоза вокруг их земель. Из-за этого либо они вынужденно помогают лорду Фахтне, либо товар сгниёт в амбарах и Олень с Медведем разорятся. Конечно, и без их поддержки лорд Алмазный Полоз всё равно будет входить в Совет — только вот от его нынешнего влияния останутся жалкие крохи.

— Хорошо. Вы меня убедили. И я постараюсь донести свою убеждённость до лорда Фахтны.

К удивлению Посредника, великий лорд к требованию Янтаря отнёсся с весёлой усмешкой. Мол, пусть считает, что держит нас за горло. Зато удачно подворачивается повод для небольшой победоносной войны. Король и его дети имеют право каждый на целый десяток жён, и как раз кронпринц ищет себе ещё одну. Алмазный Полоз договорился с королём выдать за наследника престола свою племянницу, но формальности и традиции должны быть соблюдены: брат невесты получает награду из рук короля, на церемонии знакомит сестру с кронпринцем, дальше всё идёт «само собой». А сразу после свадьбы можно и припомнить Серебряному Янтарю его невоспитанность.

Чтобы война закончилась побыстрее и поэффектнее, Фахтна захотел отправить с племянником лучших воинов Великого Леса, Зелёную стражу… и вот тут начинались проблемы. Формально все полки клялись в верности только королю — но Зелёная стража финансировалась из казны великих лордов. Эдакая гарантия равновесия, чтобы Светлый правитель не захотел пересмотреть некоторые права и привилегии лучших из гвенъя. Потому и решение, сколько воинов отправит тот или иной отряд, принимал не военный министр, а хозяева. Расклад был понятен: Алмазный Полоз и его союзники солдат дают, вечные политические противники Серебряные Ястребы откажут. Оставался род Изумрудной Рыси — он всегда придерживался нейтралитета, но именно в этот раз лорда Херебарда необходимо было перетянуть на свою сторону, это добавит политического веса грядущей победе. И все заботы переговоров опять легли на Посредника.

Глядя на молодого лорда Рысь, Фионгалл всегда с трудом удерживал на лице маску равнодушия: Херебарда посланник Алмазного Полоза терпеть не мог. Прятал свои чувства очень глубоко, был уверен, что лорд его неприязнь замечает — но ничего с собой поделать не мог. Лорд Рысь был изумительно красив, вот только за манерами думающего лишь о развлечениях светского повесы, который даже волосы отрастил по последней моде до лопаток, прятался острый как бритва ум. Эдакий ядовитый змей, из тех, что водятся на юге Великого Леса. Насколько проще было с его отцом… а от этого молодого поганца даже не знаешь, чего ожидать. Вот и сегодня, когда Херебард согласился встретиться с Посредником почти сразу, засосало под ложечкой в ожидании неприятностей. За те несколько лет, пока они не виделись, лорд Рысь стал чуть старше и от этого ещё красивее. К дарованному от рождения Кайной-ведущей-души-в-мир добавилось очарование зрелости уверенного в себе мужчины. И ведь знает гад, какое впечатление производит — потому даже сейчас с непринуждённым видом сидит в роскошном кресле и крутит на пальце прядь волос. С усилием взяв себя в руки, Посредник сел в соседнее кресло и кратко изложил просьбу Алмазного Полоза вместе с намёками.

— Хорошо. Я помню любезность и поддержу лорда Фахтну, которую он всегда оказывал мне и моим родителям. И согласен. Но после этого мы друг другу ничего не должны.

Предчувствия взвыли дурным голосом: так легко не бывает. Почему этот хищник ничего не попросил взамен? Ведь оказанная тогда ещё наследнику услуга стоит куда меньше. Но лорд Рысь лишь спросил:

— Всё же, удовлетворите моё любопытство, а зачем лорду Фахтне это надо? В то, что он хочет лишь поддержать закон и наказать давших приют отступникам, я не верю. Рассчитывает на свару со Степью и хочет заранее оторвать от гризов союзника? Слишком грубо. Или… дело в алюминиевом руднике? Мои шпионы донесли, что в этом новом королевстве людей довольно богатые залежи с высоким содержанием металла. Не зря они продают степнякам изделия из алюминия. К тому же, там, кажется, открыли секрет дымчатого булата, и Касильяс таким образом скоро потеряет на него монополию. Ну что же, я не претендую. И желаю Алмазному Полозу финансовых успехов, а также выгодного договора по итогам войны.

Посредник покидал Херебарда в отвратительном настроении. Хотя дело и сложилось намного проще, чем он предполагал, уходя от Полоза. На что рассчитывает этот хитрый и злопамятный кот, если так легко отказался от дополнительных условий? В победе оба не сомневались ни секунды, «зелёные» не зря считаются лучшими воинами мира. Среди них редко попадаются гвенъя моложе столетия. Многие из солдат — маги, все с огромным боевым опытом. Тысячи хватит сравнять с землёй любую из стран людей — а тут в поход уйдёт больше двух с половиной. Но вот потери могут оказаться куда выше, чем рассчитывает Фахтна, ведь, принимая на своей земле беглецов, тамошний правитель наверняка думал о последствиях. А влияние лорда не в последнюю очередь определяется тем, сколько Стражей он сможет призвать под свои знамёна.

Глава 24. Кто с мечом к нам придёт

Комар больно впился в шею, и Никита еле сдержался, чтобы не выругаться: проклятое насекомое успело насосаться, и оставило после себя рядом с воротником и на пальцах противный красный след. «Дурацкий лес. И насекомые здесь ненормальные, весь в репелленте, а им хоть бы хны!» — мысленно позволил он себе высказать, всё, что думает о доставшемся ему участке границы. Но сразу же себя одёрнул: не хватало, чтобы подчинённые его нервозность заметили, и так он самый молодой в отделении. Хотя до сих пор никто и никогда себе ничего лишнего не позволял, лейтенант Свиридов всё равно чувствовал себя неуверенно. Особенно теперь, когда его взвод отвечал за солидный район приграничья — а помощи и, главное, совета ждать неоткуда. Большая часть пограничников и военных сейчас на востоке.

Никита дёрнул плечом, пытаясь отогнать очередного кровососа, потом мысленно на всё плюнул — не так уж и досаждают. Если быть честным, дело вообще не в них, просто нервы. В прошлом году, как рассказывали сослуживцы, было легче. Конечно, нападение всякой гадости с востока в апреле тогда стали неожиданностью — никто не предполагал, что Орден изготавливал своих сторожей на основе монстров из погибшего королевства, там же сделал питомники и туда же выбрасывал неудачные результаты. А неактивированные икра и яйца спокойно пережили своих создателей. Молодой лейтенант вспомнил панику, которая царила среди начальства… отголоски докатились даже до них. Старший брат Никиты, из завтрашних, был одним из командиров обороны. И рассказывал о восточной границе такое, что даже сейчас, просто вспоминая, парень почувствовал холодок между лопаток. Повезло, что выручили нэрлих, и до поселений твари не дошли. Да и с остальной границы заставы снимать не пришлось.

Украдкой скосив взгляд на часы, Никита мысленно выматерился: опять он задумался и за рассуждениями выпал из реальности. На минуту, не больше, никто вроде не заметил — только какой тогда из него командир?! Всю жизнь на опытных сержантов и бойцов надеяться, а самому в облаках витать? Тогда зачем он нужен? Бросать армию к чёртовой матери в этом случае, пока не подставил кого! «Это потому, что в этом году мы одни, без нэрлих, — начал оправдываться внутренний голос. — Весной этого года неожиданно пошёл звёздный дождь метеоритов, а сейсмографы зафиксировали возле Южных островов землетрясение и цунами. „Провалились“ остальные куски Земли, их энергетический импульс был изначально меньше, потому и достигли нового мира они почти с трёхлетним опозданием. Явление закономерное, понятное. Но только землянам и их союзникам. Для остальных столь необычные природные явления — грозное предзнаменование богов и демонов. Появились разного толка предсказания, ожили секты и пророки, заполыхали обиды. Зашевелились даже гвенъя, потому каган держит армию наготове у северной и западной границ. В прошлый раз тоже начиналось с необычной кометы и пограничных стычек, а закончилось большой войной, в которой Королевства и гвенъя ударили по нэрлих с двух сторон. И хотя повадки зверья теперь известны, и пограничники справляются сами — армия всё равно страхует на востоке. А нам здесь всё лето сидеть без поддержки…» На этом месте своего выдуманного адвоката Никита оборвал: людям, которых он должен защищать, всё равно — есть союзники или нет. Они хотят спать спокойно. И будут правы, для этого военные и существуют.

Рядом бесшумно раздвинулись кусты, и возле командира на траву опустился радист:

— Товарищ лейтенант, «красный». С заставы передали: на передней линии камеры зафиксировали что-то непонятное. Как будто на два часа перед ними картинку вчерашнего дня повесили. От нас азимут десять.

Никита почувствовал, как сбежавший было холодок тревоги возвращается. Красный код означал немедленную готовность отразить нападение: по нему люди в ближайших деревнях и хуторах бросают всё и бегут под защиту стен, а пограничники… они должны успеть на помощь. Вот только сразу везде солдаты оказаться не могут, потому сейчас от решения командира зависит, куда именно направятся бойцы — и успеют ли они к месту, где обнаружит себя неведомая опасность. В голове сразу «высветилась» карта местности с населёнными пунктами, и, едва подошёл последний секрет, лейтенант отдал приказ выдвигаться в сторону одной из ферм. До подворья оставалось чуть больше километра, когда возле неё послышалась стрельба, а вдалеке показался спешащий к домам враг. Никита не ошибся!..

…Капитан Зелёной стражи Далвах был в бешенстве: всё шло неправильно. А ведь рассчитывал-то на отдых, под его начало дали больше трёх тысяч. С такой армией можно играючи превратить в развалины все людские королевства от севера до юга — не то что какую-то занюханную и никому не нужную страну. До похода он про неё даже не слышал, хотя внимательно следил за всеми мало-мальски значимыми событиями в мире. Легко удалось поставить на место и назначенного командовать молокососа: пусть во дворце своей знатностью трясёт, а среди настоящих мужчин заткнётся и не мешает. Конечно, официально чествовать победителем будут сопляка, но все, от кого хоть что-то зависит, прекрасно разберутся и так, Далваха не забудут.

Первым намёком грядущих проблем стала необычная граница, без людей, зато вся в непонятных устройствах, установленных на висящие в воздухе мешки. Там была магия гризов, совсем немного — зато эти штуки каким-то образом передавали всё, что видят, хозяевам. Возиться, прежде чем удалось на время заменить участок леса точной иллюзией прошлого дня, пришлось долго … в подделке не разобрался бы даже архимаг, ведь Стража использовала знания Ордена — но их всё равно заметили!

Дальше пошло хуже. Первая группа разведчиков двинулась к одинокому хутору — набрать пейзан для допроса. Вторая наметила отряд стражников, видимо, спешивший выяснить, что творится возле тех висящих устройств. Людишек должны были взять в плен во время бегства, когда они увидят иллюзию крупного войска. Ментальную и сильную магию вообще применять во время захвата нельзя, иначе сканирование станет невозможным. Но подбираться к вонючим человеческим крестьянам, словно к воинам — ползком, маскируясь, гвенъя посчитали ниже своего достоинства. Решили, что простого морока отвести взгляд чуть в сторону и щита от случайной стрелы хватит, чтобы перебежать пустое пространство… Но оружие в руках людей метало куски металла с чудовищной силой, сразу много и с большим рассеянием. Один из разведчиков погиб сразу, второй упал раненый — и тут к хутору подоспели ненормальные стражники, которые вместо того, чтобы сбежать, кинулись на помощь пейзанам. Бой сразу разгорелся не на шутку, обозлённые гвенъя забыли про будущий допрос, штурм начался с применением боевых заклятий… «Победа» до сих пор жгла Далваха позором. Они, конечно, сумели уничтожить на ферме всех, поднявших руку на Высший народ — только вот как опытный солдат, капитан понимал, что одолели они исключительно числом, при этом потеряли на каждого убитого врага одного своего. И списать всё на «незнакомое оружие» не получится. Теперь не до почестей — сохранить бы капитанство.

Чуть грело душу то, что штурмовавший ближайшую деревню отряд под командованием его главного соперника среди командиров Зелёной стражи потерпел куда более сокрушительное поражение. Хотя, предупреждённые разведкой, атаковали селение как настоящую крепость, сразу применив и маскировку, и боевые заклятия — пленных рассчитывали допрашивать с помощью обычных пыток. Только вот и охранявшие деревню стражники, которых оказалось почему-то столько, будто за бетонным забором не селение пейзан, а казармы, вооружены были куда лучше. Кроме уже известных ручных метателей нашлось несколько помощнее, и даже две катапульты, бросавшие какую-то алхимическую гадость втрое дальше привычного. Не помог даже вызванный элементаль-дух воды: ручные метатели ему не вредили, катапульты промахивались — но перед забором под ноги водяного создания бросился с каким-то свёртком один из защитников, и взрывом элементаля разорвало на мелкие капли… а гвенъя лишились трети амулетов «стратегического запаса», ведь, если призванное существо гибнет, ничего обратно не извлечёшь. Вскоре на помощь осаждённым вообще прилетели два ручных дракона, их громовое дыхание снесло командный пункт, и принявший командование заместитель капитана отдал приказ отступать.

Всю следующую неделю гвенъя вели активную разведку, старались выманить хоть кого-нибудь из стражников или поймать зазевавшегося пейзанина. Везде картина одна и та же: одинокие фермы пусты, люди сидят в деревнях, как в крепостях. Не помогали даже пожары на полях — хотя нормальный крестьянин должен в панике спасать гибнущий хлеб… здесь же в ответ только стреляли из своих катапульт и метателей, зачастую уничтожая остаток поля, лишь бы зацепить хоть одного врага. На восьмой день Далвах собрал штабное совещание и был поражён, что почти треть командиров отрядов выступила с предложением отступить. Испугаться каких-то людей! Да, низкорождённые сумели удивить Высший народ — но Зелёная стража потому и лучшая в мире, что умеет быстро учиться, обращать любое преимущество врага себе на пользу. Даже драконы людям больше не помогут — пусть последнего такого зверя на землях Великого Леса убили больше полутора тысяч лет назад, память гвенъя до сих пор хранит нужные заклятья. Позорно бежать теперь, когда сила вражеского оружия точно известна, разработаны способы защиты. От публичного обвинения в трусости Далваха удержало только то, что сейчас они в боевом походе. Но для себя он тут же мысленно сделал пометку, что по возвращении этим трусам в Страже не место. А пока пусть слушают и выполняют приказ командующего…

… Сообщение о том, что противник прекратил нападения на пограничные деревни и двинулся в сторону городов, заставило штаб землян менять планы. До этого Белозёров и Рот рассчитывали генерального сражения избежать: только привыкшие к иному темпу жизни гвенъя считали, что действуют быстро, на опережение. На самом деле совещание с Толгоем по радио прошло уже в первую ночь, на следующий же день нэрлих вышли форсированным маршем на помощь, а навстречу их пехоте по заранее подготовленным маршрутам выехали грузовики. Вмешиваться на территории людей войско кагана не станет, если кто-то из гвенъя спасётся, это может привлечь внимание Синклита раньше времени — «конфликт с участием трёх рас». Но уже на девятый-десятый день вторжения пути отступления союзники перекроют надёжно. И тогда можно будет неторопливо выдавливать врага в их сторону, используя деревни как опорные пункты: женщин и детей оттуда уже вывезли, остались лишь военные и ополченцы, готовые по сигналу ударить в тыл и поддержать наступающие войска огнём. Ещё одним преимуществом землян была точная информация о передвижении противника. Зелёная стража быстро поняла, что метеозонды несут камеры, что сбивать их бесполезно — запустят следующие, а смещающееся «белое пятно» выдаст не хуже прямого изображения. Гвенъя использовали обычную маскировку, а также время от времени имитировали во время движения заранее снятые картины местности. Вот только в памяти компьютеров хранились данные сканирования с первого дня войны, потому достаточно крупное фальшивое изображение распознавалось сразу, по размеру имитации можно было даже примерно вычислить размер отряда. Как только командир вторжения выбрал удобную местность с множеством кустарников, несколькими рощами и парой оврагов, и гвенъя начали строить там укрепления, генштаб решил, что и землянам место подходит. Танки и пехота двинулись навстречу.

Первой удар нанесла эскадрилья Ми-24 — и сразу же привыкшие считать себя неуязвимыми для местного оружия вертолётчики понесли тяжёлые потери: две машины рухнули на землю, ещё четыре с трудом сели в стороне — бронирование кабин спасло пилотов, но ремонту вертолёты уже не подлежали. Радость от победы среди гвенъя была недолгой — по укреплениям нанесли удар системы залпового огня «Град», после в дело вступили артиллеристы. Экипировка элитных частей Великого Леса была лучшей в мире, потому магическая защита хоть и с трудом, но держала удары… запасы энергии в амулетах таяли с ужасающей быстротой. Время от времени то один купол, то другой под напором взрывов и осколков таял, а укрывшиеся под ним солдаты гибли. После третьего залпа реактивных систем и артналёта Далваху стало понятно, что столь удачно выбранная им позиция превратилась в ловушку, и он приказал наступать. Любой ценой прорваться к вражеским батареям, навязать бой возле них — клинок в клинок у Стражей будет шанс на победу.

Навстречу двинулись танки и пехота землян. Камера висящего в небе беспилотника бесстрастно показала, как словно две океанские волны сошлись армии землян и гвенъя — и над полем закружился ураган бога войны, выбрасывая клочья дыма, пыль и вспышки взрывов, пламя молний и рвущихся снарядов. Вот группа солдат прикрытия расстреливает кусты, откуда танк могли поразить каким-нибудь заклятьем, а танкисты тем временем из пушки ломают защитный купол, под которым укрылся другой отряд. А чуть дальше пехота прозевала врага, танк подбили огненным шаром, а люди и гвенъя схватились врукопашную. Со стороны казалось, что, едва армии соприкоснулись друг с другом, каждый сражается сам по себе — обе стороны начали ставить помехи, стараясь разорвать связь. Отряды гвенъя остались без управления почти сразу — впрочем, сами Стражи считали это преимуществом, тактику, когда ещё до начала сражения для каждого из подразделений оговаривались все возможные сценарии и действия, в здешнем мире разработали только они. Землянам же, обладавшим опытом высокотехнологичных войн, ничего заранее придумывать было не надо. Связь и через соседние машины, и через висящие в воздухе беспилотники работала почти без сбоев. Когда стало ясно, что противник использовал все резервы, Белозёров отдал приказ смыкать окружение: пятьдесят километров по шоссе и полям в тыл только для идущего пешком кажутся огромными, для БМП с десантом это ничтожное расстояние. А самый дальний участок легко перекрыли парашютисты ВДВ. С этого момента армия вторжения была обречена.

Майор Северин в сражении не участвовал, у его ребят задача была иной: все понимали — как не старайся, кто-то всё равно прорвётся, слишком опытные звери Зелёная стража… то, что с поля боя к границе сумели отступить больше трёх сотен, сюрпризом стало неприятным. Дорогу домой им, конечно, перекрыли надёжно. Но и «здесь» неприятностей можно оставить после себя немало: в отличие от всех остальных армий здешнего мира, элита воинов гвенъя партизанским действиям была обучена хорошо. «Вот только вы ребята, похоже, не знаете — что и на таких есть способы, и если вы их не изобрели, то мы то давно учёные», — слова, которые сказал один из офицеров, когда блокировали и зачищали первый из районов, где Стражи попытались устроить диверсию, в голове у Андрея крутились до сих пор. Майор Северин тогда в ответ усмехнулся: мол, забавная штука судьба — в прошлой жизни он вот так же бегал по джунглям и пустыням, только «с другой стороны». А в остальном ничего не изменилось, опыт на опыт, выдержка и удача на выдержку и удачу. Разве что здесь магия против техники. Так, если задуматься, невелика разница: стреляют в тебя из плазмострела — или метают заклятья огненных шаров и молний.

Два месяца спустя можно было смело говорить, что работа почти закончена. Врагов осталось меньше сотни, попытки напасть на деревню или поджечь поле случались теперь не чаще раза в пять-шесть дней. Но и ловить гвенъя становилось всё труднее — самых лихих и презирающих людей давно выбили, остались травленые волки. Дважды земляне находили основной лагерь, и каждый раз дело заканчивалось тяжёлым сражением, безвозвратных потерь сумели почти избежать только потому, что на каждого Стража приходилось по четыре-пять человек, а госпитали принимали раненых сразу. Но и в таких «мягких» условиях по больницам валялось уже сотен пять.

Потому сегодня, едва поступило сообщение, что возле границы заметили очередной отряд, Андрей повёл своих людей очень осторожно. Поторопишься — угодишь в ловушку, было и такое. А то, что след тянулся очень чётко, хотя в сентябрьском лесу замаскировать его проще простого, настораживало вдвойне. Они шли за десятком гвенъя почти весь день, и Андрей нервничал всё сильнее: явно специально не маскируются, но засад ни одной, хотя удобных мест прошли много. Не было даже ловушек, хотя один-два аналога «растяжек» Стражи за собой оставляли всегда, даже если были уверены, что их не преследуют! На этом странности не закончились: под вечер кто-то пошёл обратно по своему следу, пошёл очень шумно — словно хотел привлечь внимание. Возле широкой поляны Андрей приказал задержаться и не стрелять первыми. Если гость так уж хочет поговорить…

Минут через пять-семь на поляну вышел высокий гвенъя со знаками различия капитана одного из отрядов. Поднял руки с раскрытыми пустыми ладонями, показывая, что у него нет оружия, и громко произнёс сначала на своём языке, потом на языке королевств, а затем на нэрлих предложение о переговорах. Андрей колебался недолго: конечно, до этого пленные к людям относились с ненавистью и презрением, но, с другой стороны, жить хочется всем. Вдруг этот капитан пришёл говорить о капитуляции? А шанс вести переговоры выпадал последнее время нечасто: после того как в целях устрашения гвенъя зверски убили несколько попавших к ним ополченцев и солдат, и выяснилось, что на той самой ферме после гибели защитников добивали детей, земляне, если рядом не было начальства, живыми врагов старались не брать.

— Майор Северин, — начал Андрей, встав напротив капитана. — Я имею полномочия вас выслушать.

— Капитан отряда Изумрудной Рыси. Мы готовы сдаться при условии, что нам позволят сохранить не только жизнь, но и знамя, и личное оружие.

— Прошу подождать, — Андрей запнулся, переводя тридцать минут в непривычные для него меры нэрлих, — одну-две свечи, я свяжусь со своим командованием. Ваши условия несколько выходят за пределы того, что я имею право решать на месте.

Полтора часа спустя капитан Рысей в сопровождении отряда Андрея двигался к лагерю гвенъя, где Андрей должен был официально принять капитуляцию у всех уцелевших офицеров.

— Почему? — спросил Северин, когда отзвучали слова последнего из лейтенантов. — Остальные ваши товарищи предпочитали сражаться, пока не погибнут.

— Очень просто, — в ответе прозвучала грусть. — Я с самого начала был против этой чисто политической войны, подчинился приказу. И был среди тех, кто ещё в первые дни предлагал отступать. На поле боя из моего полка уцелело всего пятьдесят солдат, мы не участвовали и в рейдах. Зачем? Это не наша война, это не наша земля. Вы — достойный враг, и я не вижу смысла губить своих парней ради мести за поражение, как сделал это капитан Далвах. К тому же народ, который так яростно и умело защищает свою свободу, я предпочитаю числить если не в друзьях, то хотя бы не среди врагов.

Глава 25. Мне отмщение, и аз воздам

Августовское солнце палило немилосердно, и в салоне штабного прицепа царила духота. Не спасала даже тень от леса вдоль дороги. Кондиционер ради экономии горючего включать было нельзя, узкие щели вентиляции немного воздуха хоть и давали, но выгнать жар нагретого металла не могли. А люки и двери нараспашку открывать нельзя: хотя рядом с колонной и движется боевое охранение, давать лишний шанс врагу не стоит. Гвенъя — мастера засад и диверсий, за месяц боёв вдоль границы с остатками армии вторжения земляне в этом хорошо убедились. Генерал Свиридов вытер пот со лба, и продолжил отмечать на карте пройденный путь, мысленно делая расчёты. Если колонна продолжит двигаться с прежней скоростью и задержек не будет, то послезавтра достигнет Аннера, второго по величине города среди владений лорда Алмазного Полоза. И ни одной стычки, если не считать окраины страны, где заставы уничтожили внезапным ударом и на широком участке вдоль границы со Степью. Чтобы точное место и время вторжения землян оставались неузнанными как можно дольше.

Как только стремительным марш-броском колонна грузовиков и транспортёров вышла на широкий торговый тракт к Аннеру, движение специально замедлилось до скорости гружёной телеги. А перед этим даже стояли сутки. Как и ожидалось, их заметили — теперь деревни вдоль дорог пусты, вражеских солдат пока тоже ни одного. Зато травить колодцы и оставлять запасы с сюрпризами перестали быстро, как только поняли, что вторгшиеся люди идут «со своим», а воду проверяют. Впрочем, так иногда воевали и здесь — поведение землян насторожить командиров гвенъя не должно. Пока всё шло, как и планировали в генштабе, да и его опыт говорил, что всё в порядке — в прошлой жизни Вячеслав Свиридов не один раз командовал такими же карательными операциями и против мятежников внутри Империи, и помогая союзникам-сателлитам. Но всё равно на душе было неспокойно.

Дверь в тамбур открылась, и к столу с картой протиснулся Манус. Недовольно поморщился, когда струйка пота потекла по лбу, выложил из кармана разгрузки белый шарик размером с горошину и беззвучно зашевелил губами, формируя заклятье. Шарик слегка порозовел, вбирая лишнее тепло, сразу же посвежело, и генерал благодарно кивнул. Хорошая штука, из недавних разработок — сплав магии и химии полимеров. Вот только без постоянного контроля со стороны чародея фонит в магическом плане очень сильно — а до первой стычки знать о маготехнике гвенъя должны как можно меньше.

— Товарищ генерал, разрешите доложить… — Свиридов еле удержался, чтобы не улыбнуться: Мануса призвали на военную службу как начальника подразделения магической защиты корпуса возмездия, и относился он к своему назначению и капитанским погонам со всей серьёзностью. Напоминая Вячеславу мальчишку из тех, что романтично бредят армией. — Впереди замечен всплеск активности. Нас сканируют. Вы приказывали в таких случаях докладывать лично.

— Хорошо. Они смогут пробиться сквозь нашу защиту?

— Нет. Поводов мы не давали, а стандартными методами они увидят внутри грузовиков самую обычную латную пехоту. Передвигающиеся на стоянках и между грузовиками люди — то же самое.

— И даже если их насторожит, что вторгшийся отряд довольно мал, до Аннера нападать не будут, захотят снизить потери, прижать нас к гарнизону. Добро. Дальше докладывайте, только если что-то изменится.

Через два дня Свиридов стоял на краю огромного поля — при подходе врага защитники города уничтожили все посады, и с интересом рассматривал в бинокль стены города. Чем-то они напоминали ему увиденный во время одной из поездок Нижегородский кремль, разве что здесь сложены не из красного кирпича, а из небольших каменных блоков, покрытых каким-то серовато-коричневым налётом.

— Необычно. Что-то вроде штукатурки?

— Нет, — ответил стоящий рядом с генералом Манус, — это глау, или, в переводе, «слёзы дождя». Гвенъя мастера по всему живому, потому укрепляют кирпич и камень, выращивая на поверхности специальное растение. По крепости оно не уступает граниту, хорошо защищает стены от воздействия непогоды. К тому же неплохо гасит магическое воздействие.

— А как на него действует снаряд, мы скоро проверим.

Вячеслав посмотрел на солдат, спешно рывших окопы и стрелковые ячейки со стороны города, потом оглянулся назад. Там готовили огневые позиции для нескольких орудий, а за грузовиками и бронетранспортёрами разворачивались миномётчики. Ещё дальше в тылу с громкими матюками летела глина окопов — если со стороны города грунт был мягкий, то ближе к лесу часто попадался суглинок пополам с корнями.

Следующие три дня земляне стояли лагерем, имитируя подготовку к штурму: из деревьев и припасенных пластиковых и надувных конструкций «строили» макеты тарана и нескольких осадных башен, линия траншей аккуратно охватывала город полукольцом и постепенно грозила замкнуть Аннер со всех сторон. А специальные отряды демонстративно жгли ближние деревни. Реакции со стороны гвенъя не было, Свиридов понемногу начинал нервничать — но утром четвёртого дня ему доложили, что со стороны леса сбили ближний к земле воздушный шар с видеокамерой. Второй, парящий на высоте полутора километров, показывал, как за небольшим возвышением отряды латников выстраиваются для атаки. Одновременно Манус сообщил, что в лесу и над городом начали ставить помехи для магических способов наблюдения. Отметив на карте расположение отрядов, генерал усмехнулся: «Непуганые ещё». Накрыть вражеских солдат можно было даже из миномётов.

Земляне замерли. Ещё немного… как только ворота отворились, и гарнизон начал встречную вылазку, прозвучала команда: «Огонь!» Со стороны города атакующие погибли сразу, наступление шло почти в центр дуги окопов, и гарнизон оказался в огневом мешке, от пулемётов и орудий БТРов на малом расстоянии не спасали никакие доспехи и амулеты. Спешившие на помощь осаждённым латники, прожили чуть дольше — там пришлось бить по площадям, к тому же часть уцелевших после первого залпа миномётов пыталась ставить защиту, которая среди деревьев иногда спасала от осколков. Но экипировка обычных подразделений была много хуже элитной Зелёной стражи, энергии в сберегающих пологах запасено намного меньше — потому прямых попаданий и шрапнели близких взрывов они выдерживали через раз. К тому же солдатам не хватало выучки одновременно с защитой ставить маскировку и менять дислокацию, потому уже четвёртый залп превратился в методичный расстрел беззащитных мишеней. Когда стало ясно, что организованных подразделений среди гвенъя больше не осталось, Свиридов приказал прекратить огонь. Снаряды не бесконечны, а выжившие враги наоборот полезны: цель рейда не нанести ущерб, а напугать. Чтобы Лесная страна больше даже не думала о вторжении — полномасштабную войну на истребление земная колония в союзе с нэрлих сейчас, может, и выиграет… только после этого завоевать их можно будет голыми руками.

Наступила тишина, и над городом понёсся усиленный голос, предлагающий условия капитуляции. Жителей не тронут, у них есть четыре часа на то, чтобы покинуть Аннер с любым имуществом. После этого город будет стёрт с лица земли как возмездие за участие лорда Алмазного Полоза в нападении на людей. Если в течение получаса исход не начнётся, разрушать Аннер начнут вместе с ними. В ответ в сторону людей полетел огненный шар и взорвался на расстоянии трети пути от лагеря.

Вячеслав зло усмехнулся:

— Сами напросились. Но полчаса честно выжду.

Спустя назначенный срок центральную башню заставил вздрогнуть первый удар гаубичного снаряда.

— Неплохо, — оценил результат генерал, разглядывая стену в бинокль. — Но долго не выдержит. Гаубицам. Нечётным номерам фугасными огонь. Чётным номерам кумулятивными огонь. Миномётам. Шрапнельными огонь. Темп стрельбы выбирать самостоятельно, цели согласно ранее полученным приказам.

Через десять минут после первого взрыва искажающая магию дымка вокруг города исчезла, видимо один из снарядов попал в магов. И Манус смог не только через бинокль и на экране, куда транслировался сигнал с висящего в небе дирижабля-наблюдателя, но и своими способностями увидеть, что творится в городе. Как крошатся и разлетаются осколками стены и башни, как губительный рой шрапнели превращает в кровавые лохмотья укрывшихся за городскими укреплениями ополченцев. И как некоторые из снарядов промахиваются, взрываясь в глубине улиц. На зрелище, когда очередной выстрел гаубицы вместо стены угодил в дом и тот развалился облаком пыли и кирпичной крошкой, Манус не выдержал. Нарушая субординацию, нарушая все правила, которым так старался следовать в этом походе, он спросил генерала Свиридова:

— Извините… Я… я много читал о вашей культуре. Вы куда гуманнее нашего мира…вы… как идея о ценности жизни может сочетаться вот с этим?! Ладно, солдаты, они выполняют приказ. Ваш приказ. А как можете вы?..

— Если вы думаете, что меня потом будут мучить кошмары, — равнодушно ответил генерал, — то глубоко ошибаетесь. Никто воинов Леса жечь наши деревни и поля не звал, даже повода не было. И чтобы подобное не повторилось впредь, они должны уяснить — цена за каждую попытку будет во много раз дороже выгоды. Я потому и командую акцией возмездия, что в прошлой жизни имел по этой части хороший опыт. И жестокость наших действий строго дозирована, не больше — но и не меньше. Сейчас я проявил максимум возможной гуманности, ни зажигательными, ни специально по улицам стрельба не ведётся. Обстрел скоро прекратится, и я ещё раз предложу покинуть город. Но когда они откажутся второй раз, отдать приказ сравнять Аннер с землёй рука у меня не дрогнет. И то, что обороной той самой фермы командовал мой младший брат, тут не причём, — голос оставался неизменным, но на словах о погибшем лейтенанте Свиридове во взгляде генерала промелькнула что-то настолько жуткое и радостное, что Манус вздрогнул: командир врал. А вся тирада — просто желание выговориться, сделать вид, мол, месть роли не играет… адмирал Рот умел подбирать исполнителей.

Предсказания генерала не оправдались, город попросил о сдаче даже раньше, чем успели отдать приказ орудиям на время смолкнуть. Ответ последовал незамедлительно: у жителей есть те же четыре часа, чтобы забрать своих раненых и покинуть улицы. После этого город сожгут. Манус никогда не был силён в ментальной магии, но привкус ужаса и страха чуял даже из лагеря — то, что жителей не грабили, не насиловали покорных воле победителя пленниц, пугало намного сильнее самой разнузданной кровавой вакханалии. Какое-то время ушедшие ждали в нескольких километрах от Аннера. Магией разрушать целый город слишком накладно, проще жителей заставить разломать его своими руками — и если такого не сделали, можно надеяться вернуться в свои дома, когда завоеватели уйдут. Постройки гвенъя изрядно отличаются от человеческих, и даже пожар уничтожит лишь крыши и перекрытия, оставив нетронутыми стены… напалм сумел заставить гореть даже творение хозяев Леса. Чудовищный факел был виден на много километров, и посланная утром разведка обнаружила лишь брошенное в панике место ночёвки бывших обитателей Аннера.

Земляне ждали возле пепелища целых пять дней, хотя вонь от пожарища и раздражала — нужно было дать командованию гвенъя время подтянуть войска для разгрома врага. Генерал Свиридов строил расчёты на том, что возможности вторгшегося неприятеля правители Великого леса знают пока плохо, во многом ошибочно. Следовательно, есть хорошие шансы уничтожить солидный отряд «в поле». Вместе со стремительным падением Аннера — день вместо многонедельной осады и штурма, это даст нужный деморализующий эффект. Второй причиной задержки были обитатели погибшего города, из тех, кого бросили умирать, и кому нужна была помощь: таких, оставленных в Аннере и окрестностях, нашлось больше пяти сотен. Растерянных, вдвойне напуганных странным поведением пришельцев. Ведь то, что завоеватель будет лечить и кормить жителя покорённой страны, в головах не укладывалось. Когда их оставят, не обратив в рабов и даже выдав небольшую компенсацию за потерянное «по вине лорда Алмазного Полоза» имущество — те же изделия из алюминия, дешёвые среди землян высоко ценились в остальном мире — рассказы аннерцев только добавят хаоса и непонимания.

К удивлению и генерала, и остальных землян, в последний день больше полусотни бывших обитателей города начали умолять взять их с собой. Причем большую часть просителей составляли девушки и молодые женщины. Свиридов поначалу отказался — в своих людях он, конечно, был уверен, солдаты ничего «лишнего» себе не позволят… но зачем оставлять у себя потенциальных шпионов, а то и мстителей? Неожиданно в защиту вступился Манус.

— Им некуда больше идти. Я читал, у вас в одном из государств была такая каста — парии. Здесь что-то похожее. Древний обычай «виновного рода», когда за проступок одного вся семья, а часто и родственники становятся изгоями. Агенор рассказывал, что этот дикий обычай почти исчез, но во владениях Алмазного Полоза он процветает. И если мужчины ещё могут уехать в другую страну, добиться чего-то в людских королевствах, то женщинам эта дорога закрыта. Их удел — самая тяжёлая работа, на которую больше никто не соглашается. Или публичный дом. Разве что сбежать дорогой игрушкой к какому-нибудь правителю из людей, но, считайте, это та же проституция — такой путь изберут немногие. Они даже готовы принести клятву верности на крови. А это означает, что они умрут, если вы просто поверите их в измену.

— Хорошо, — Свиридов думал недолго. — С понятием гражданства этот мир уже познакомился, пусть теперь узнает, что такое политическое убежище и статус беженца. Манус, отвечаете лично, чтобы не было никаких эксцессов.

— Так точно!

Впрочем, через несколько дней настойчивости Мануса генерал даже порадовался. С одной стороны, солдаты были по большей части молодые парни, перед девушками они «распушали хвост», подтягивались. С другой — беженцы взяли на себя немалую часть хозяйственных дел, а каждый боеспособный солдат был на счету. Но главное, что несколько мужчин и женщин, до того как оказаться среди изгоев, немало путешествовали — и потому могли указать не только отсутствовавшие на старых картах Агенора дороги, но и места, удобные для боя и засад. Пусть Свиридов доверял новым спутникам только частично, информация оказалась хорошим подспорьем для картинок с беспилотных разведывательных дирижаблей.

День после Аннера колонна двигалась в прежнем темпе, затем резко ускорилась. Благо, центральные местные дороги были не хуже римских, и спокойно могли выдержать идущий со скоростью полусотни километров в час грузовик или БТР. Всего через два дня отряд землян добрался до границы леса, где их и поджидала армия гвенъя. Едва заканчивались деревья, начинались поля — ровные как стол, идеальное место для конницы. А километрах в пяти — два холма, между которыми протискивался торговый тракт. Расчёт командира обороны был прост и понятен: за холмами дорога загибается, от границы леса солидный участок не просматривается — здесь и надо всё перекопать, чтобы остановить самодвижущиеся фургоны с пехотой. А едва противник упрётся в заграждения, застрянет в узком месте — сверху ударят стрелки и катапульты, прятавшаяся до этого с дальней стороны конница ударит в тыл. Земляне ничего противопоставить не смогут, их орудия надо готовить для стрельбы, а автоматы в каше ближнего боя наверняка окажутся не сильнее мечей и кинжалов. Если же земляне заметят врага и остановятся, холмы закроют гвенъя от обстрела, а там подоспеет резервная армия, которая зажмёт агрессора в клещи. С учётом перевеса в живой силе победа обеспечена. Вот только ждали землян намного позже…

Свиридов поступил совсем не так, как ждали командиры гвенъя. К опушке колонна подошла на скорости больше сорока километров, наблюдатели врага, те, кого не уничтожило боевое охранение, среагировать и передать сигнал успели слишком поздно. И сразу вперёд ринулись БТРы, на ходу обстреливая противника из тяжёлых пулемётов — предназначенные для лёгкой брони пули с вольфрамовыми сердечниками насквозь прошивали толстые деревянные щиты, за которыми пытались укрыться от автоматного огня защитники. Пять километров — ничтожное расстояние для рассекающих золотые океаны спелой пшеницы тяжёлых машин, потому, когда БТРы достигли холмов, и из чрева стальных китов посыпались десантники, гвенъя едва усели схватиться за оружие. О том, чтобы успеть превратить толпу строящих укрепления солдат в сплочённые подразделения, не было и речи. Почти сразу последовал артналёт, расчищая дорогу пехоте, добавляя хаоса — миномёты не орудия, их можно подготовить заранее, а вытащив из грузовиков почти сразу ввести в бой. Второй залп достался покинутой деревушке неподалёку, где скрывался засадный полк, третий ударил по кавалерии. А тем временем опустевшие БТР проскочили холмы, легко преодолели незаконченные канавы на дороге и принялись расстреливать всадников и лошадей.

Всем, и кто стоял рядом с опушкой, и кто участвовал в бою, казалось, что грохот выстрелов, разрывы мин, истошное ржание мечущихся лошадей, крики раненых, мат и рёв сошедшихся в яростной схватке врагов длились бесконечность. Но едва стихло, и Свиридов посмотрел на часы, выяснилось: от момента, когда первая машина вышла из-за деревьев, прошло всего полчаса, но за это время армия гвенъя перестала существовать. Потери обороняющихся составили больше тридцати к одному — такого страшного разгрома Великий лес доселе никогда не знал. Потому следующая крепость во владениях самого верного союзника лорда Фахтны сдалась, едва по воротам ударили первые снаряды: командир гарнизона решил, что лучше рискнуть опалой за утерю складов и полей игольника — основы благосостояния лорда Аметистового Лебедя, чем быть разорванным на месте своими же солдатами. А выбранный для разрушения во владениях Изумрудной Рыси город Таллоу вообще встретил землян раскрытыми воротами, покинутыми улицами и пустыми домами: лорд Херебард предпочёл эвакуировать своих подданных заранее. Сразу после Таллоу колонна резко свернула на северо-восток. Нужный эффект был достигнут, и требовалось отступить раньше, чем на землян навалятся крупные силы, противостоять которым они не смогут. Или гвенъя догадаются вести против агрессоров непрерывную партизанскую войну малыми отрядами…

…Таких страстей Палата великих лордов не видела уже много десятилетий. Отзвучала речь Алмазного Полоза, призывавшего покарать жалких людишек, посмевших вторгнуться в страну Высокорождённого народа, любой ценой. Даже если придётся посылать Небесных всадников. Закончил ответную речь Серебряный Ястреб — мол, задеты только владения тех, кто виноват в походе на восток. А от Зелёной стражи до сих пор никаких вестей. И если им попался столь сильный враг, способный, едва уничтожив лучших воинов мира, на ответное вторжение — лучше договариваться по-хорошему, пока есть возможность. Дальше началась самая настоящая базарная склока, с криками и взаимными оскорблениями. Король, привыкший к тому, что вопросы обычно решаются заранее, а собрание их только утверждает, растерянно хлопал глазами. Формально его слово должно прекратить любую свару, но сейчас на него никто не обращал внимания, покинь монарх трон — не заметят.

Внезапно встал лорд Изумрудной Рыси. И обратился он не к одной из сторон, а к правителю. За разрешением взять слово. Кричать лорд Херебард не стал, но скорее всего именно потому-то его услышали все, и в зале ненадолго воцарилась тишина. А король, ошеломлённый тем, что его, пусть формально, но признали владыкой, растерянно бросил: «Дозволяю».

— Уважаемые лорды. Так получилось, что среди умудрённых годами в этом собрании я самый молодой. Но иногда именно молодость помогает взглянуть на проблему с необычной стороны, не затеняя взгляд опытом прошлых лет. В прошлый раз я, по просьбе Алмазного Полоза, согласился с его предложением, — на этих словах все перешёптывания смолкли, и наступила гробовая тишина. Давить на колеблющихся и перетягивать на свою сторону того или иного лорда — естественно. Только вот никогда это не выходит наружу, формально каждый голосует «по своему разумению блага Великого Леса». И публично упомянуть, что действуешь по чьей-то просьбе, означает заявить: от меня добились решения против моей воли, шантажом. — Но сегодня мы должны признать — война стала ошибкой. Думаю, пропавших воинов мы больше не увидим. И значит, по нашей вине погибла лучшая часть нашей армии. Титания, хранительница равновесия судьбы, уже отмерила нам наказание. Пусть мы лишились многого — не стоит идти против её воли дальше, рискуя положить новый груз на чашу несчастий. Я за то, чтобы люди уходили спокойно. Правитель людей показал, что не хочет большой войны — но может сражаться. А через несколько вёсен, когда горечь взаимных потерь зарастёт травой новой жизни, мы должны заговорить о мире.

Почти сразу в поддержку Рыси высказались лорды Золотого Оленя и Рубинового Медведя. Фахтна заскрежетал зубами: мерзавцы, увидели поддержку в Херебарде и теперь пытаются разорвать поводок. Мол, мы и так пострадали в прошлой авантюре. И надавить на них сейчас невозможно, даже шантаж экономической блокадой имеет свой предел… особенно если Рысь и Ястреб выступят заодно. Ему же сейчас нужен чистый выигрыш — тогда никто не посмеет заявить о пересмотре границ вассальных доменов победителя грозного врага, а Медведь с Оленем останутся без прохода к Ястребам.

— Мои крылья всё равно ударят. Хотите вы или нет.

— Мои тоже! — поддержал Аметистовый Лебедь: гибель почти всего урожая игольника больно ударила и по кошельку, и по самолюбию. Великий лорд хотел мстить.

Следом зазвучали ещё два голоса в поддержку Алмазного Полоза. Его ближайшие союзники прекрасно понимали, благодаря кому они удерживают место в Совете, и потому были готовы идти за хозяином до конца. Остальные отказались и молча покинули заседание. Впервые за два последних столетия среди Великих лордов случился отрытый раскол…

…До границы оставалось совсем немного. И пусть узкая дорога, идущая к разгромленной пограничной заставе, завтра закончится — деревья понемногу начинали редеть, ещё день-два и лес сменится лесостепью, а там грузовики спокойно пройдут и напрямую. К тому же, если в глубине страны вертолёты применять не рискнули — как горели воздушные машины над полем боя, запомнили все слишком хорошо — то на границе поддержка с воздуха будет, два звена ждут на аэродроме подскока. Догнать землян вряд ли успеют, да и потери оказались куда меньше, чем боялись перед началом операции. Можно праздновать победу. Вот только на душе у генерала Свиридова который день скребли кошки. Потому гонял дозоры и охранение нещадно, в воздухе постоянно висел беспилотник — и не дирижабль, а самолёт. Подчинённые Мануса беспрерывно сканировали окрестности. Всё было тихо. Даже слишком тихо.

Дорога стала совсем плоха, потому ехали грузовики медленно. В какой-то момент колонна встала — хлипкий мостик через речушку тяжёлые машины выдержать не мог. Сапёры принялись наводить переправу, некоторые водители и солдаты вылезли размять ноги. Свиридов тоже вышел из штабной машины, но далеко отходить не стал. Хотя сентябрь в этих широтах тёплый, сейчас едва минуло двенадцать часов, и солнышко припекало вовсю — китель остался внутри, а в одной рубашке от налетевшего ветерка оказалось довольно зябко. Внезапно послышался рёв тревожной сирены — сигнал «магическая тревога», и почти сразу у переправы и где-то возле головного БТРа раздались несколько взрывов. Рефлексы сработали мгновенно, бросив Вячеслава под колёса. «Твою мать! — задергалось в голове. — Авианалёт. Откуда?!» Убедившись, что больше взрывов нет, генерал вылез из-под грузовика и посмотрел в небо: там удалялись на юг два создания, величиной раза в полтора больше лошади, внешним видом напоминающие грифонов из средневековых легенд.

Других таких тварей в небе не было, потому колонна тут же наполнилась шумом — врачи и ближайшие солдаты бежали к раненым, остальные занимали места по тревожному распорядку, готовясь к отражению атаки. Свиридов вместе с двумя заместителями торопливо побежал к машине магов: если Манус не доложил по рации или лично, значит дело серьёзное, отвлечься никто из чародеев не может. Но информация о том, что произошло, нужна как воздух, потому быстрее подойти самим — пусть объясняют эту непонятную чертовщину по ходу дела.

Мануса они нашли рядом с изуродованной машиной магов, сидящего на земле бледным как мел, и судорожно хватающим воздух.

— Что с ним?

— В рубашке родился, — пояснил один из врачей. — Третья бомба рядом с ними легла, почти всех контузило, кого-то сорванным оборудованием побило. Хорошо, броня осколки выдержала. А на нём ни царапины, просто шок, видимо.

— Это поправимо, — бросил кто-то. Несколько мгновений спустя откуда-то возникла фляжка со спиртом, Мануса хлопнули по щекам, с силой разжали зубы и влили несколько глотков обжигающей жидкости.

— Капитан, докладывайте.

— Я…

— Как положено, докладывайте, капитан!

Это сработало: разум подчинённого ухватился за незыблемые формы устава и начал приходить в себя. Ровным механическим голосом Манус заговорил:

— Товарищ генерал, разрешите доложить. Нами было замечено необычное явление. Особенность данных созданий в том, что они не излучают, а поглощают магию, в целом оставаясь почти нейтральными. С подобным феноменом мы на практике столкнулись впервые, потому не сразу его заметили, а дальше не сразу поняли искусственное происхождение и сигнал о начале магической атаки запоздал.

Взгляд Мануса вдруг приобрёл осмысленность, потом заполнился ужасом, мужчина мешком осел на землю и негромко произнёс:

— Небесные всадники. Нам конец. От них не отбиться.

Свиридов ненадолго отвлёкся — ему доложили о пострадавших и характере упавших бомб: осколочно-фугасные примерно по сто килограммов в тротиловом эквиваленте каждая. Едва помощник закончил, генерал снова обратился к Мануса.

— Капитан, отвечайте. Что в них такого ужасного?

— Они… они атакуют с неба. Потому от них нет защиты.

— Вертолёты почему-то никого особо не пугали. И сбивали их за милую душу.

— Там… там количество, — Манус наконец-то справился с собой. Видно было, что боится он по-прежнему до дрожи, но решил — если уж тонуть, то хоть побарахтаться. — Среди Стражей много умелых магов, и мы потом с Агенором вспомнили. Так на драконов охотились. Когда целей мало, а магов достаточно, хоть одно брошенное заклятье попадёт. Но сколько так можно подбить? Десяток, полтора — если очень повезёт. А тут в каждом небесном крыле будет не меньше тридцати зверей. И атакуют всегда минимум двумя-тремя крыльями.

— И каждый несёт по два заряда. Почему их не применили сразу?

— Это очень дорого. Небесные создания способны нести всадника и груз, легко приручаются — но живут только в одном месте, на западе Леса. Там невероятно высокий показатель магии, потому за пределами этой зоны им требуется постоянная подпитка. Гвенъя наверняка опустошили все свои хранилища, чтобы бросить небесных всадников в бой.

— Ясно. Сколько у нас до атаки?

— Думаю, часа два есть. Может больше — зависит от того, где расположились остальные и готовы ли воины подняться в воздух.

— Хорошо хоть до связи между землёй и небом тут не додумались… Кравцов, — начал раздавать приказы генерал. — Соберёшь лучших стрелков. На тебе зенитная оборона. Ни одна сволочь дойти не должна. Бекетов. Отвечаешь за землю, когда после налёта пойдёт пехота. Демьяненко, берёшь капитана Мануса, может, кто ещё оклемается, и тащишь к своим орлам. Поднимаете в воздух всё. Чтобы ни одна дрянь больше не подкралась незаметно. Исполнять.

Гвенъя дали на подготовку больше четырёх часов. Генерала Свиридова сначала удивила такая нерасторопность, а потом насторожила — если задержка не случайна, наверняка сразу за гриффонами атакует пехота, ждали именно её. Зато быстрота полёта грифонов порадовала — оказалось, что если «пустые» птицы делали не меньше сотни километров в час, то в гружёном состоянии их скорость не превышала шестидесяти-семидесяти. К тому же, за подаренное время колонна изрядно «выросла» в размерах, в хвост успели не только отогнать штук пять ненужных уже грузовиков и заправщиков и построить несколько макетов-имитаторов, но и оборудовать две ложные позиции магов.

Если бы небесные всадники хоть раз встречались с серьёзным противодействием, озаботились разведкой и подавлением зенитных точек, нанесли удар массированным огневым кулаком — шанс у них бы был. Но про эшелонированную противовоздушную оборону и перекрывающиеся сектора обстрела здесь не слышали, потому атаковали с разных сторон беспорядочной массой, в первую очередь стараясь уничтожить машины с чародеями. Едва первые бомбы накрыли ложные цели, зенитчики открыли кинжальный огонь. В воздухе началась свалка и паника, кто-то фанатично пытался вывалить смертоносный груз на цель, кто-то увернуться от выстрелов и сбежать. Отсутствие нормальной связи голосом между воинами только усиливало хаос, привычная система флажков и цветных светильников в каше, где летящие рядом капитаны разных отрядов отдают противоречивые команды, не работала.

Избиение длилось недолго, и когда смолкли пулемёты БТРов и солдат, тишину не нарушал шум крыльев ни одной птицы. Лишь вдалеке трещали и шуршали ветками несколько пожаров — там, куда упали грифоны с зажигательными бомбами. Люди замерли, сжимая приклады, готовясь встречать пехоту… в ответ пришли тишина и пустота. Никто из великих лордов даже на мгновение не предполагал, что небесные всадники не справятся сами по себе. Не последовало и нового авианалёта, хотя его специально ждали ещё сутки, прежде чем двинуться дальше. О том, что Алмазный Полоз вложил в первую атаку все силы, земляне не догадывались, потому двигались медленнее прежнего, постоянно ожидая новой угрозы с неба. Но до самой границы никто людей так больше и не потревожил.

Глава 26. Стальная лиса

Если говорить строго, Стальная лиса — это было прозвище. Но данное при рождении имя Шоннах девушке не нравилось совсем. К тому же слово на одном из древних наречий означало «лиса», и потому, сбежав из дома в день своего совершеннолетия, на вербовочном пункте девушка назвалась Лисой. Заполнявший контракт чинуша, взглянув на редкий среди гвенъя золотисто-рыжий цвет волос двадцатипятилетней соплячки, только усмехнулся. Также смеялись поначалу и в тренировочном лагере, потом в армии… впрочем, всегда недолго. Поставить зарвавшегося наглеца на место гордая дочь настоятеля одного из храмов Кайны-хранительницы умела. Как умела учиться и быть первой во всём, потому очень скоро к прозвищу уважительно добавилось «стальная». А как ещё назвать девушку, которая вошла в число Зелёной стражи всего в шестьдесят лет, к тому же числилась в отряде лорда Алмазного Полоза — а ведь и хозяин, и его подчинённые считали, что место женщины только дома и при детях. Лиса даже замирилась с семьёй — пусть отец не разговаривал с мятежной дочерью со дня побега, но перед статусом Стража не устоял и он.

«Зато теперь, наверное, проклял и отрёкся», — подумала Лиса, глядя на потолок своей крохотной комнатки в общежитии. В принципе, то, что со службой покончено, она поняла, ещё когда немногие выжившие после сражения узнали, что путь домой закрыт степняками. Среди уцелевших разгорелись жаркие споры, как им поступать теперь, и девушка встала на сторону Рысей. Мстить глупо — они первые вошли на чужую землю. Вот только, когда удалось договориться о капитуляции, и гвенъя оказались среди людей, выяснилось: в плен захватили двоих из отряда Алмазного Полоза. Ненормальные обитатели сумасшедшей страны почему-то казнили только виновных в нападении на ту злосчастную ферму и в расправе над своими товарищами, а остальных лечили. Врагов лечили — это в голове Лисы не могло уложиться до сих пор! Для неё такое странное милосердие означало не просто отставку, а позорное изгнание, если не застенки Великого лорда. Впрочем, командир Изумрудных, который предупредил девушку не возвращаться, свою недолгую подчинённую не бросил, заявив, что в его отряде так не принято. За время, пока шли переговоры о выкупе пленных и прочие формальности, капитан Рысей успел сдружиться с тем самым военным, с которым договаривался о сдаче. И перед самой отправкой домой подвёл Лису к Андрею, быстро объяснил ситуацию. Приехавшим с золотом представителям Великого Леса осталось кусать локти: «предательница» получила статус беженца.

Но вот что делать теперь — она не представляла. Потому уже третий день подряд валялась на жёсткой кровати и разглядывала трещины в побелке на потолке, вылезая из своей комнатки-пенала только для естественных надобностей да что-нибудь пожрать в столовой. И размышляла. От той изнеженной и романтичной девчонки, какой она пришла к вербовщику, давно уже ничего не осталось. Вздыхать по своему домику в пригороде столицы не будет, крыша над головой есть — и то ладно. Да и положенная Стражу по статусу прислуга её тяготила, слишком мало времени Лиса числилась в отряде Полоза, и привыкнуть не успела. С голоду тоже не помрёт, на пособие беженца деликатесов, конечно, некупишь, но на еду хватит. На крайний случай можно продать кое-что из амулетов и прочего барахла, и у самой осталось, и ребята из Рысей на прощание скинулись. Но дальше? Жить таким вот растением? Это не по ней. Вот только чем заняться, придумать так и не получалось. Помочь могла бы, наверное, Эйнирэ — но в первую встречу Лиса ей нахамила, даже недолгая служба у лорда Фахтны привила стойкую неприязнь к высшему сословию. А просить теперь позорно в собственных глазах, особенно если леди Янтарь не откажет в помощи после тех несправедливых слов Лисы.

Настроение было вялое, на второй вечер накатила апатия, так что Лиса всё чаще размышляла с закрытыми глазами. Утром четвёртого дня в дверь комнаты кто-то постучал. Девушка даже не стала открывать глаза и подниматься открыть замок, а потянулась к ручке магическим щупом. Хотя подобное поведение среди Стражей всегда считалось дурным тоном: это только люди верят, что элитные воины гвенъя все как один сильные маги. На самом деле по-настоящему сильные чародеи и среди них редкость, просто сказываются общая склонность всех уроженцев Великого леса к управлению стихиями да обязательные для отбора способности хотя бы чуть выше обычного. Потому, если постоянно расходовать запас силы на ёмкие заклятия вроде телекинеза, в опасный момент окажешься без магии. Но сейчас и угрозы не чувствовалось, да и было ей всё равно.

Сторожевой полог, который девушка машинально раскинула по комнате, сообщил, что гость встал рядом с дверью и замер, выжидая. Молчание затянулось, когда вдруг прогремела команда: «Боец! По стойке сми-ирна!» Тело ринулось выполнять вбитую в учебном лагере команду быстрее разума, заставив открыть глаза и посадив хозяйку на кровать, прежде чем Лиса сумела справиться с собой и задать вопрос — а кто это, собственно, и по какому праву раскомандовался? Гневный взгляд в сторону двери наткнулся на скалящегося в откровенной насмешке Андрея.

— О! Вижу, хорошо вас дрессируют.

— Да какого!..

— Тихо, — усмешка сползла, лицо приняло деловой вид. — Побаловались, и хватит. Я по делу. Помнишь меня?

— Да. Командир отряда особого назначения майор Андрей Северин.

— Уже подполковник, но дело не в этом. Ты ведь у нас безработная? А мне нужен маг твоего профиля.

— Зачем? — девушка настороженно посмотрела на незваного гостя. Работа, конечно, интересно. Вот только лезть неизвестно во что она не собирается.

— Ты в курсе, что у нас творится на востоке?

Лиса покачала головой, потом неуверенно промямлила что-то про Пустые земли и Орден.

— Ага, они самые. Нагадили, а нам разгребай. Мало лезущих мутантов, так в своё время ваш Орден повадился в ту сторону свои неудачные опыты выбрасывать и питомники там строить. Сейчас вся эта дрянь понемногу оживает и лезет к нам. Границу, конечно, стерегут… но глухая оборона — это мало. Желательно выжигать гнёзда с личинками и молоденьких тварей прямо на месте. С другой стороны, в мирное время таким как я и мои парни остаётся только прохлаждаться на базе. Согласись, для нашей квалификации расточительно. Сейчас апрель, в середине мая мы ставим по ту сторону границы базовый лагерь и начинаем зачистку. Мне нужен в отряд маг, я имею право приглашать специалистов со стороны, в том числе и гражданских. Полтора месяца, потом месяц отдыха, затем ещё на полтора месяца в поле. Согласна? Только сразу.

— А как…

— Если насчёт денег — то не обижу.

— Нет, — девушка мотнула головой, досадуя на непонимание. — Что с моим статусом? Я ведь непонятно кто. У вас, подозреваю, тоже требуют оформлять кучу всяких бумаг, особенно на таких, как я… — и замерла, заранее испугавшись ответа: предложением она уже загорелась.

— Это конечно, проблема, — усмехнулся Андрей. — Но это моя проблема. Если ты…

— Конечно, согласна.

«Решение» Лису вогнало в оторопь. Точнее, первая часть прошла понятно: в хождении по учреждениям, заполнении анкет ничего удивительного не было. Бюрократы и чиновники везде одинаковы, к какому бы народу не принадлежали. Нормально Лиса приняла и медицинский осмотр. А вот вопрос Андрея, когда она принесла ему в кабинет заключение комиссии с отметкой «здорова», заставило сесть на стул и ошеломлённо приоткрыть рот.

— У тебя платье есть? Или юбка? Для дела надо.

— Н-нет.

— Тогда обзаведись. Завтра воскресенье? Вот завтра нам и понадобится. Дело в том, что для групп вроде нашей обязательно требуется заключение Корпуса психологов. О совместимости, ну и тому подобное. Даже будь у тебя гражданство, дело муторное. Зато есть один человек, к которому я могу обратиться, и который мне может выдать заключение просто после беседы с собой. Тогда остальное я оформлю по ходу дела и задним числом, пока будем готовиться к рейду. Но в брюках или вот в таком явиться, — Андрей оглядел камуфляжные куртку и штаны будущей подчинённой, — упаси Боже. Выгнать не выгонят, но…

— Я поняла. Сделаю.

«Человек» жил в одной из многоэтажек-новостроек Нижнего города, куда переселили рабочих и специалистов из погибшего мегаполиса. Когда Лиса и Северин поднялись на седьмой этаж и надавили кнопку звонка рядом с дверью, на которой кто-то поверх стандартной голубой краски нарисовал зелёную лужайку с растущими подсолнухами и жёлтое солнышко сверху, дверь открыла невысокая темноволосая женщина — ровесница Андрея.

— Леночка, привет! Я…

— Опять со своими махинациями тащишь трудности ко мне на дом, — усмехнулась хозяйка. — Ладно уж. Проходите, раз пришли. Не держать же вас на пороге. Миша! — крикнула она вглубь квартиры. — У нас гости!

— Уже слышу, — на пороге комнаты появился муж. Вв противоположность маленькой и состоящей из округлостей жены, он напомнил Лисе высокую худую жердь. По виду лет на десять постарше — вот только девушка уже научилась различать в здешних обитателях тот же опыт прожитых лет, как и в старейших из гвенъя. Эта Лена запросто может оказаться в несколько раз старше не только своего мужа, но и самой Лисы.

— Лена, если что, я не с пустыми руками. И кормить нас не надо.

— Торт это хорошо, а то наши сорванцы втихаря сожрали сегодня утром последнее печенье. Так что коробку на стол, а твоё «не с пустыми руками» пусть идёт мыть руки и садится обедать, — женщина критично оглядела Лису с ног до головы. — Одёжку ты ей подбирал?

— А что в ней не нравится? — девушка наконец-то смогла справиться с первой растерянностью и возмутилась: она, конечно, уже давно была далека от всякой моды, но врождённое чувство эстетики любого гвенья вместе с родительским воспитанием никуда не делись. — Я внимательно смотрела, что носят здесь…

— Я тебе потом объясню, хорошо? — улыбнулась хозяйка. — А пока прими мой совет: деловой стиль — это не для тебя. Сарафан, просторная юбка и блуза с вырезом — но не костюм. Ладно, потом! А пока мыть руки и к столу, знаю я, куда ходит Андрей и куда этот лентяй тебя, наверняка, таскал. Там не еда, а служебное питание не помереть с голоду.

Лиса ждала каких-то расспросов, проверок, тестов. Но вместо этого их и в самом деле потащили обедать, причем всё оказалось так вкусно, что девушка целиком ушла в процесс еды, машинально отвечая на какие-то пустячные вопросы для поддержания разговора. Лишь один раз всё-таки не удержалась, и, после шутки-замечания со стороны Михаила, что хорошо хоть Андрей теперь если и таскает работу на дом, то хоть без крови и симпатичную, спросила:

— А при чём тут кровь? Ведь, насколько я понимаю, вы, Елена, по части подбора кадров?

— Ну, можно, сказать и так, — усмехнулась женщина. — Зато Миша у нас хирург, без ложной скромности, от Бога. Давно ещё, до Катастрофы, мы воевали с бандитами. Тогда у нас зацепило одного из ребят, а у меня за пределами основной специальности квалификация только медсестры общего профиля. Вот наш гений, — кивок в сторону Андрея, — и вспомнил про молодого хирурга с убеждениями.

— Перехвалишь, — Михаил шутливо подёргал жену за ухо. — Просто учился хорошо и ассистировал поначалу великолепному специалисту, пусть земля Антону Макарычу будет пухом. Но впечатление от знакомства было то ещё. Представь себе: час ночи, вскрывают дверь квартиры отмычкой и вваливается с десяток молодых парней в брониках и с автоматами, а за ними входит эдакая пигалица и начинает объяснять, что им срочно нужно извлечь пулю. И что она всё приготовила и будет ассистировать.

— И вы? — Лиса представила себя на месте сидящего перед ней мужчины и подумала, что вот она бы гостей точно выгнала.

— Что я? Пришлось оперировать. Тем более что ассистентка и правда попалась хорошая, зря ты, Леночка, скромничаешь. Если бы не твоя специальность, обязательно перетащил бы к себе в хирургическое. Потом пришлось ещё неделю терпеть раненого и вот её в качестве сиделки у себя дома. А результат… сейчас у моей мамы гостит.

После обеда все словно само собой переместились одну из комнат, Лена наконец-то начала спрашивать… вот только вопросы опять были в основном о всяких отвлечённых вещах, и Лиса снова растерялась. Андрей наоборот буквально расцвёл, напоминая большого, ленивого барса после удачной охоты. Наконец, после очередного ответа прозвучал вердикт.

— Ладно, уговорил. Завтра зайдёте ко мне официально, и напишу я ей допуск в рейд.

Андрей разом превратился в подполковника Северина.

— Спасибо. Только ведь это не всё?

— Остальное, уж извини, не скажу. Этика Корпуса.

Лиса недоумевающе посмотрела сначала на одного, потом на другого. Андрей пояснил:

— Психологи Корпуса могут вытащить из человека очень многое, даже то, что ему хотелось бы скрыть. Но к ним всё равно ходят, потому что в Корпусе придерживаются очень жёсткого свода правил. Одно из которых гласит: в мирное время всё, что они случайно узнали во время проверки, не подлежит разглашению даже на исповеди. Ну, или её аналоге в других религиях.

— У нас есть нечто похожее, — понимающе кивнула девушка. — Сновидцы храма Кайны. Они тоже не имеют права под страхом кары богини рассказывать посторонним, что увидели в чужих снах.

Следующий день закрутил Лису в водоворот событий. Сначала визит за заключением, потом беготня с остальными бумагами, следом короткий курс по обращению с современным оружием и приборами — Лиса, конечно, солдатом была опытным, но попотеть с незнакомым снаряжением пришлось изрядно. Зато к середине мая, когда их отряд подготовил лагерь, могла с гордостью сказать, что и здесь она стала одной из лучших. Уступая в обращении с автоматам и винтовкой разве что двум лейтенантам и, конечно, Северину. Но тут то всё было понятно — военный опыт завтрашних составлял, наверное, больше, чем она прожила на свете.

Дальше началась рутина. Их лагерь был одной из баз, разбросанных на расстоянии нескольких дней пути от границы: там, где кормились и набирали рост молодые особи. Задачей смены, состоящей из четырех-пяти групп по десять-двенадцать человек в каждой, был отстрел и уничтожение гнёзд и тварей до того, как те дорастут до заданных параметров и заложенная программа погонит их «очищать от посторонних людей территорию Ордена». Выискивать приходилось и обычными методами, и с помощью отслеживающих магию приборов — многие из созданий в «младшей» форме сочились чародейством. Вот только фантазия на разнообразные сюрпризы для охотников у создателей оказалась богатая. Для этого в зачистке и желателен был чародей, его участие делало работу куда безопасней.

Впрочем, в рейды группы звали Лису не очень часто, раз в пять-шесть дней. В первую очередь ей поручили защиту базового лагеря: хотя полуавтоматической системой обороны периметра мог командовать даже один человек, среди здешнего зверья оказалось немало созданий, умеющих наводить ночные мороки. Противостоять им мог лишь живой маг, имеющий, в отличие от автоматики, гибкое и адаптирующееся к атакам мышление — или сразу пять-шесть охранников, которые постоянно сверяли свои ощущения. Вот только чародеев, желающих лезть в пекло зачисток, находилось мало, потому обычно приходилось постоянно держать в бездействии одну-две группы. И Лиса, спокойно остающаяся всего с одним напарником, стала большой удачей. Причём дежурным можно даже оставлять кого-нибудь из получивших травму, заодно подлечится — в присутствии магического усиления многие лекарства действовали куда эффективнее, затягивая раны всего за три-четыре дня.

«В поле» различия между рядовыми бойцами и командирами во многом стираются, перед ежедневной угрозой все равны… Но когда напарником-дежурным в начале июня вдруг стал Андрей, которого днём раньше неудачно цапнул псевдогорностай, Лиса несколько растерялась. И даже сама не поняла от чего — ведь не из-за того же, что они дней на пять останутся только вдвоём, пока остальные уйдут в большой рейд? Однако почти сразу девушка себя обругала за то, что вдруг повела себя как сопливая, романтичная девчонка. Ведь подполковник Северин никогда не намекал, что относится к ней иначе, чем как бойцу. Но даже если бы и дал — они сейчас почти как на войне, и она первая бы пресекла любые поползновения. День прошёл самым обычным образом: с утра проводили группы, потом девушка легла спать, на закате приняла дежурство и пожелала напарнику спокойной ночи… И всё равно на душе отчего-то было неспокойно.

Ночь шла тихо, хотя обычно периметр проверяли на прочность каждые час-полтора. Около двенадцати стало ясно почему — в лагерь попытался забраться серый мантихор. Не найдя бреши в периметре, мантихор бросил чары кошмара — может спящие от навеянного ужаса в панике бросят защищённый дом и поспешат прямиком ему в пасть? Но Лиса заметила угрозу вовремя, заклятие срикошетировало от подставленного щита, а сама зверюга получила пулю-метку. Когда вернутся остальные, по ней тварь выследят и убьют. Дальше опять затихло… Из палатки, где оставался Андрей, вдруг повеяло тревогой. Несколько мгновений девушка ещё думала, потом перевела тревожное оповещение на коммуникатор и поспешила к спящему.

Судя по всему, Андрея зацепило маломощным щупом наведения заклятия, который бодрствовавшая Лиса попросту не заметила, сосредоточившись на основном «теле». Тренированная воля удар сгладила, но вот какой-то сильный кошмар из подвалов памяти просочился. И теперь Андрей стонал, что-то неразборчиво выговаривая сквозь зубы. Можно просто разбудить, но тогда кошмар будет возвращаться вновь и вновь, пока не погаснет исходный толчок. И будет это длиться несколько дней, не меньше. Был и другой способ, вот только… Свои способности сновидицы Шоннах скрывала очень тщательно. Ведь узнай об этом хоть кто-то дома — её судьба будет предрешена. Как мама и старшая сестра она до конца жизни будет служить в назначенном ей храме Кайны, с запретом уезжать от него дальше, чем на полдня пути. Чтобы скрыть дар, Лиса даже отказалась от родины, хотя расскажи она дома о своих талантах, посадить в тюрьму за «измену присяге и командиру» её не посмел бы даже всемогущий лорд Полоз. Выдать же себя сейчас… Андрей продолжал что-то быстро невнятно бормотать, и девушка начала себя уговаривать: нервное здоровье командира — это ещё и безопасность подчинённых. Она должна помочь. Вдруг прозвучало отчаянное: «Не смей!» — и последние сомнения растворились. Девушка села у входа, а к лежащему мужчине потянулась тонкая ниточка Плетельщицы снов. Мгновение — и она оказалось «внутри». Теперь Лиса чувствовала, видела и знала всё, что в своём сне знал и ощущал спящий. Среди землян Шоннах познакомилась с понятием ада. В воспоминаниях Северина она увидела Ад вживую…

…Небо у горизонта вспыхнуло морем огня, роняя малиновые и багровые капли. Там, где яркие точки достигали земли, тут же вставали алые фонтаны. Но мало, слишком мало! Слишком хорошо опять сработали зенитчики врага, расстреляв все бомбы у нижней границы стратосферы. Почти сразу сенсоры бронескафандра уловили след от управляемых бомб, падающих… Твою мать, совсем рядом, в район делового центра мегаполиса! Едва дошла термическая волна, рефлексы заставили упасть и прижаться, хотя штурмовой «Краб» — не привычный лёгкий «Скорпион». Ему игрища с температурой и радиацией нестрашны. Да и построено всё здесь на совесть. Стёкла давно повыбивало, зато стены развалит только прямое попадание. Внизу шлема побежали данные с тактического информатория штаба бригады.

— Твою мать!

Мало им непонятно откуда взявшегося зенитного-артиллерийского дивизиона, из-за которого они увязли в полосе обороны, так «с той стороны» подоспели три эскадрильи атмосферников. То-то они вместе с зенитчиками так лихо орбитальные штурмовики отжали, а потом еще и отбомбились. Сенсоры вдруг моргнули тревожным сигналом, заставляя тело прервать начатое было движение, и снова вжаться в развороченный пластбетон мостовой. В правой части забрала замерцала полупрозрачная картинка с компьютера: полусфера высотой два метра. Кибер-танк, пока выезжал из-за угла с обгорелого газона на бывшую автомагистраль, запоздал со сменой имитации на несколько миллисекунд, но «Крабу» этого хватило. Теперь скрыться не поможет даже глубокая маскировка. Вот только бить надо наверняка, второго шанса не будет.

Полусфера двинулась по проспекту, через десять метров замерла. К невидимой вдалеке цели устремились несколько лучей, еле заметных даже совершенным сенсорам бронескафандра. Соприкоснувшись с плотным объектом, потенциальное нарушение законов континуума стало реальностью и породило ворох антипротонов. Стена одного из небоскрёбов потекла под яростным пламенем аннигиляции. Почти сразу на боку танка расцвели два ослепительно-белых цветка попаданий тяжёлого плазмострела.

— Север, Север, это Крон, — зазвучало в наушниках. — Судя по тому, что Птица или Кот доползли за первую линию блокады, а бомбят уже район Сити, сигнал должен дотянуться. Передай в штаб бригады: у нас больше нет связи с орбитой, и нас уже прижали к периметру инженерного сектора. Долго мы не удержимся. Через десять минут взрываем реактор, облако накроет локаторы зенитчиков на восемьдесят секунд.

— Колька! Не смейте! Мы идем на помощь! Держитесь!

— Отсчёт пошёл. Шестьсот. Пятьсот девяносто девять…

…Лиса вынырнула из сна рывком, судорожно заглатывая воздух, пытаясь прийти в себя. Рядом сидел Андрей.

— Там была ты? Спасибо. Мы с Колей вместе пришли в армию, вместе отслужили два контракта, вместе ушли на гражданку. И вместе вернулись, когда началась Большая война. Мне… мне и правда надо было кому то показать… чтобы отпустило.

— Что… что это?

— Штурм Сарагосы. Бой за столицу южного полушария, — в голосе прозвучала тоска. — План был изящен, отряд спецназа захватывает космодром, там высаживается штурмовой полк. Противник зажат в клеши. Вот только разведка проморгала, что рядом стоит зенитно-артиллерийский дивизион. Маскировавшиеся боты спецвойск не заметили, зато основному десанту вломили так, что сбили разом четверть машин. Я вдруг стал старшим офицером, а ребята оказались одни против нескольких батальонов. Мы рвались на помощь, но…

— И…и как? — девушка наконец-то смогла подняться, но голова ещё гудела от увиденного.

— Думал, ты уже поняла. Пока радиоактивное облако заглушило локаторы, орбитальные штурмовики успели сплавить позиции зенитчиков до стекла. А дальше мы прорвали полосу обороны и захватили космодром.

— Нет, — Лиса замотала головой, досадуя на непонимание. — Как же…

— А, ты про это, — усмехнулся Андрей. — Погибли, конечно. Тело Птицы мы нашли, парень погиб, но ретранслятор поставить сумел. Кот так и пропал. А остальные удерживали реактор до самого взрыва…

Продолжения не последовало: Северин резко умолк и вышел из палатки, показав, что дальше на эту тему говорить не хочет.

Связь с его снами следовало бы оборвать сразу, даже к пациентам каждый раз положено было прокладывать новую дорогу. Оставлять ниточку можно только к кому-то из близких, скажем, к любимому…Вот только они с Андреем друг другу никто. Но Лиса не сумела себя заставить отказаться. Раз за разом прыгала в ледяную черноту орбитальных десантов, сражалась в полных жизни джунглях планет и в безмолвных пустынях лун, среди каменных небоскрёбов мегаполисов, среди изб и хижин первопоселенцев. Горела в подбитом штурмовом боте, замерзала в повреждённом скафандре. И с каждым днём, с каждым сном росло непонятное чувство… Благоговение? А она-то во время знакомства гордилась перед ним своим опытом, своими военными успехами! Неудивительно, что Андрей смотрел на неё, как на несмышлёную девчонку, которой от новика[8] до настоящего ветерана ещё расти и расти. Потому и сейчас смотрит на неё во многом по-другому, чем на остальных бойцов — в этом Лиса была уверена. Когда до конца смены осталась всего неделя, Лиса наконец-то решилась доказать, что и она чего-то стоит. Пусть в её жизни было не так много мужчин, служить столько лет в армии, быть на войне и не получить определённого опыта по части сильного пола невозможно. К тому же Лиса повидала не так уж мало таких вот закалённых ветеранов, и хорошо представляла — чем можно заслужить их уважение, каких девушек они ценят. Надо лишь показать, что она ничуть не слабее Андрея. А для этого…

Окрестности базы считались местом спокойным, их проверяли и зачищали перед каждым рейдом. И когда Лиса почувствовала не очень далеко свеженькое гнездо мечехвостов, решила, что шанс ей посылает сам рыжий покровитель удачи. Дальше всё получилось легко. Ближе к вечеру одного из дней девушка заявила, что хочет проверить окрестности со сканером и отказалась от сопровождения — мол, лишние спутники дадут помехи, она вооружена и в случае нештатной ситуации успеет продержаться до подхода помощи. Едва Лиса подошла к нужному месту, «случайно» началась сильная гроза, хотя с утра ничего плохой погоды не предвещало. За магическую сигнализацию девушка не переживала, она хоть и бывший, но Страж, и обмануть железяки труда ей не составило. Тревогу в лагере Лиса тоже успокоила быстро, заявив, что пусть ставший бурным потоком ручей дорогу и отрезал, укрытие есть. Она — маг, и безопаснее выждать до утра, чем возвращаться или идти кому-то на помощь. С мечехвостами было чуть сложнее, но Лиса не зря выбрала именно такой способ задержаться, в дождь мечехвосты гораздо медлительнее, да и обоняние теряют. Риск, конечно, был, но её немалый опыт говорил, что он минимален, тем более ночью гвенъя видят куда лучше людей и многих животных. Зато выигрыш обещал быть существенным.

К удивлению Лисы, вышло совсем не так, как она ожидала. Едва вернувшись утром, как бы походя, упомянула, что заметила рядом гнездо и занялась зачисткой, не пропадать же удачному времени, и показала ворох хвостов, лицо Андрея окаменело.

— Вот значит как. Я не буду спрашивать, зачем вам это понадобилось: из-за нехватки адреналина или достойного лишь подростка желания выпендриться перед остальными. Но человек, способный ради удовлетворения собственного гонора поставить под удар интерес дела, а, возможно, и коллег, мне не нужен. С этого момента вы снимаетесь с должности мага отряда. Отзывать базу я не буду, тем более осталось всего четыре дня. Но с этого моменты вы, девушка, на положении гражданского лица. Сдать оружие и средства связи завскладу. Территорию лагеря запрещаю покидать даже в сопровождении. Кирсанов! Демченко!

— Есть! Есть!

— Поскольку в лагере гражданское лицо, ваши группы остаются в охране. Пункт четыре дробь шесть. Остальные — готовимся к выходу с учётом изменившегося состава.

— Так точно!

База тут же наполнилась шумом готовящихся уходить в рейд людей, а Лиса так и осталась стоять. Её обходили, словно неодушевлённый предмет. Ненадолго девушку соизволил «заметить» лишь завсклад, который менял статус доступа для её коммуникатора. Дальше она оказалась на положении мебели. Или груза, который нужно охранять, но при этом не обязательно хоть что-то к нему чувствовать. Хотя нет, одно чувство у солдат было: изредка на лицах проскальзывало «ну и дура»… Вот с этим Лиса вынуждена была согласиться: ведь из-за неё в базовом лагере вынуждено осталась четверть бойцов, а, значит, риск и нагрузка на остальных выросли. Хотелось извиниться, объяснится — но ни до рейда, ни на обратной дороге Андрей с ней заговорить так и не соизволил. А из своих снов попросту выгнал, в этом она убедилась в первую же ночь, когда группы вернулись.

Едва отряд прибыл в город, девушка бросилась к Лене. У женщины был приёмный день в гражданской больнице, и формально записываться положено недели за две… Лиса наглым образом растолкала всю очередь, чего-то мямлившего пациента шарахнула заклятьем страха так, что мужичок схватил портфель и выскочил из кабинета словно ошпаренный. После чего рухнула в кресло и вдруг расплакалась.

— Лихо ты его, — удивлённо присвистнула Лена. — Чем это так?

— З-заклятием с-с-тр-раха. В-вызывает с-самый с-сильн-ный ужас из тог-го что боиш-шся.

— А… полезно. Знала бы — давно тебя попросила. Третий раз ко мне ходит. Может теперь испугается по-настоящему и с ерундой меня отвлекать не будет. Ну да ладно. Судя по всему, у тебя проблема посерьёзнее. Рассказывай, будем решать, как тебе помочь. Только успокойся сначала.

От спокойного тона вместе с непоколебимой уверенностью в голосе Лены девушка успокоилась. После чего начала рассказывать. С самого начала, без утайки, не только то, что делала, но и что при этом хотела и думала.

— Значит, поставил блок? Да, в самом деле серьёзно.

— Но как он мог меня почувствовать…

— Ты зря думаешь, что для нас твои способности уникальны. Эсперы с подобным талантом встречались и в будущем, плюс кое-какая техника-наследие цивилизации Предтеч. Способы обнаружения и защиты тоже разрабатывали, особенно для таких, как Андрей. Спецвойска. Вот только резко рвать ментальную связь штука очень неприятная, особенно в вашем случае — столько нитей успело образоваться. Всё очень просто, девочка. Ты ошиблась. Не солдата он в тебе видел, терминаторов в отряде ему и без тебя хватает. Женщину он в тебе нашёл.

— Терми… кого?

— Не важно. А важно то, что я увидела ещё тогда, когда вы пришли к нам. Он готов был тебе довериться, готов был даже отдать себя. Пусть и не сразу это заметил сам. А ты повела себя как несмышлёный ребёнок, готовый ради того, чтобы дотянуться до конфет, расколошматить мамину вазу.

— И… что мне теперь де-е-елать?! — снова заревела Лиса.

— Мириться. Как сумеешь. Подсказку дам: забудь, что ты солдат. И вспомни, что ты хорошенькая девушка. А теперь бегом, пока Андрей с горя куда-нибудь опять не напросился уехать. До утра я его задержу, прямо сейчас позвоню в отдел кадров и предупрежу о «нестабильности психики». Андрюха у нас парень упёртый и ушлый, завтра же ломанётся на освидетельствование. И пройдёт успешно, им в училище много чего преподавали. Но сегодняшний вечер и ночь у тебя есть.

Выбежав от Лены, девушка сразу же бросилась выбирать себе платье, туфли и всё остальное. Тщательно вспомнила советы по поводу сарафана, быстро просмотрела журналы мод, примеряя на себя. Чтобы не говорила Лена, Лиса во многом солдат, и штурм должна подготовить так, чтобы крепость пала с первого натиска. Ближе к вечеру повесила вокруг дома Андрея сигналки, села в кафе неподалёку ждать возвращения. Девушку вдруг охватила робость — до дрожи в зубах, до онемения в коленях. Как ей себя вести, что она будет делать? А Андрей всё не шёл. На часах минуло восемь, потом девять, начало смеркаться, официанты принялись недовольно поглядывать на запоздалую посетительницу. Внезапно сработала дальняя из сторожек: идёт! Лиса тут же сорвалась с места, чуть не опрокинув стул, и побежала. Быстрее, ещё быстрее! Квартира Андрея на шестом этаже, и пока он едет на лифте, она должна успеть по лестнице! Лиса чуть не опоздала, Андрей уже зашёл в прихожую и повернулся закрыть за собой дверь, когда в грудь ударило, словно пушечным снарядом, отбросив к стене и заставив глотать воздух. Когда дыхание вернулось, Андрей обнаружил, что стоит в коридоре и держит в объятиях плачущую Лису.

— Прости… прости. Я пришла извиняться. Я была не права. Я, наверное, дура круглая… — Лиса попыталась сбросить сарафан, запуталась в молнии и непривычных бретельках, и вдруг совсем по-детски разрыдалась в голос, доверчиво прижимаясь к Андрею.

— Тихо, тихо, всё нормально, — Андрей начал гладить девушку по волосам и деликатно остановил попытки справиться с непослушным платьем. — Это мы с тобой всегда успеем. А на будущее, — он вдруг хитро улыбнулся, — я от привычных тебе оловянных солдатиков немножко отличаюсь. Потому пошли-ка мы мириться на набережную. Погода хорошая? Вот и пошли.

После чего схватил Лису за руку и повёл за собой. Сначала, как и обещал, на набережную. Потом по ночному городу — гулять, есть мороженое и рассказывать смешные истории. И как-то само собой оказалось, что рассвет они встретили опять на набережной — только тихой и пустынной, в ранний час, когда не проснулись даже дворники. Девушка сотворила на траве небольшой полог вместо одеяла, после чего легла головой на колени к Андрею и принялась млеть от удовольствия, когда его рука в очередной раз скользила по волосам.

— Ох, лисонька ты моя лисонька…

— Шоннах. Так меня зовут на самом деле. А Лиса — это только прозвище.

— Нет уж. Самая ты у меня настоящая лиса-лисонька. Хитрая и рыжая. Только хвоста не хватает. Вот ответь мне на один вопрос. Ты выйдешь за меня замуж? Сразу скажу, это я уже давно решил. Эспер уж, прости, из тебя аховый. Потому твои сны, каюсь, тоже сумел подсмотреть по твоей же дорожке. Так выйдешь?

Лиса попыталась сделать вид, что раздумывает над предложением, но тут же рассмеялась, серьёзное выражение с лица слетело, и она ответила:

— Согласна. Вот только…

— Не переживай, в церковь тебя не потащу. Меня это модное поветрие как-то минуло стороной, обойдёмся и обычным светским браком.

— Нет, я не о том. Выйду, но с условием: больше ты на границу и прочие опасные места по своему желанию мотаться не будешь. И здесь дело найдётся, а я не хочу сразу после свадьбы становиться вдовой.

— Договорились. Тем более что мне и самому уже стало поднадоедать. Вспомню, что когда-то из меня вышел неплохой повар[9]. Обзаведёмся небольшим кафе, я на кухне, ты подносы разносить… Но условие в ответ — ты отрастишь нормальную причёску.

— Согласна! Будет тебе лисий хвост. А пока… пошли домой?

Глава 27. Проба сил

Адмирал Рот оторвался от окуляров стереотрубы и потёр глаза. Да, вольный город Лин — орешек крепкий. Толстые стены, высокие башни, свежий снег на крышах искрится в полуденном солнце. Запасов по докладам шпионов достаточно, чтобы продержаться в осаде года три, не меньше… А к тому времени болезни, нехватка воды и продуктов обессилят любую армию, не спасёт даже магия. Не зря город ещё ни разу не смогли захватить — хотя не у одного поколения владык Степи он сидел занозой. Потому-то и выбрали его для первой проверки армии Альянса.

Александр ещё раз взглянул на запертые ворота и поднятый мост, и подумал, что сегодня начинается репетиция будущей войны против Синклита. Участием наёмников в таких компаниях никого в здешних краях не удивить, способ обойти «закон трёх рас» придуман давно. Именно поэтому с одной стороны — город Лин, который защищают не только свои жители, но и несколько полков из Королевств вместе с наёмными лучниками из «лишённых родины» гвенъя. А с другой — нэрлих, среди которых немало людей, делающих вид, что они тоже наняты за плату. Союзники решили, что техническую часть под присмотром инструкторов возьмут на себя специалисты из степняков, а магией с помощью шаманов будут заниматься чародеи из числа землян. Время для штурма тоже специально подобрали непростое, не зря местные жители зимой стараются не воевать — потому-то все проблемы взаимодействия интендантских служб особенно заметны.

Рядом с Александром довольно крякнул Толгой: недалеко от ставки командиров солдаты строительного батальона заканчивали прокладку семидесятикилометрового трубопровода, по которому в лагерь будет подаваться вода. Значит вся магия, которую потратили защитники, чтобы сделать в округе колодцы и источники непригодными для питья, пропала впустую. А ведь это не только энергия, но и кровавые жертвы. И пусть Лин трудностей с «человеческим материалом» для таких вот заклятий испытывает куда меньше остальных — в городе полно товара-полукровок и женщин-«маток» — ресурсы всё равно не бесконечны.

— Двадцать часов, — обратился каган к адмиралу, глядя как заполняется первый грузовик-цистерна. — На полтора часа раньше срока. Неплохо.

— А вот с прокладкой траншей вокруг города отстаём, — Александр склонился над бумагами на большом столе, — и на мёрзлую землю не спишешь, холода ударили не очень давно. Количество часов для подготовки водителей тяжёлой техники придётся увеличивать. Маги тоже запаздывают с докладом.

— Про магов говорить ещё рано. Нас ждали, потому явно приготовили что-то необычное.

Адмирал только молча кивнул в ответ и принялся делать пометки на одной из карт. Их действительно ждали. Лин всегда принимал отступников, нарушителей закона и тех, кто рассорился с каганом. Вот и теперь там скрылись бежавшие от расправы сыновья бывшего туштая Хучина, их сторонники и многие недовольные переменами. Они наверняка принесли хозяевам города какую-то информацию о новом оружии. А насколько им поверили, скоро станет понятно.

Александр провозился с бумагами и картами до самого вечера, то мысленно поругиваясь — не хватало привычных командирских планшетов и многого другого, то посмеиваясь — вот ведь, знали бы его преподаватели в академии космофлота, где пригодится их наука. Прежде чем пользоваться компьютером, курсант должен уметь всё сделать вручную — правило соблюдалось в училищах неукоснительно. Закончив муторную работу, адмирал вздохнул: пользоваться бумажками придётся ещё долго, и даже о примитивных ядерных боеприпасах можно не вспоминать. Пусть не сразу, но электронику и технику вплоть до первой половины двадцать первого века повторить можно, а дальше… Дальше была глухая стена и надолго. Следующее поколение электроники базировалось на очередном научном «скачке», и вот тут-то и сказалась разница в законах природы, на исследование которой ресурсов ещё не будет довольно долго. Самое обидное, что кристаллоблоки и биоблоки центральной вычислительной системы и реакторов холодного синтеза работали нормально, можно попробовать перенастроить кое-что из готовой техники, но вот даже запустить изготовившие их станки пока невозможно. Как и устроить ядерный взрыв.

Едва на востоке забрезжила порозовевшая от налетевшего мороза полоска заката, собрали первое совещание для подведения итогов. Выяснилась и причина задержки с докладом от магов: Лин применил для защиты города модификацию очень редкого и сложного заклинания. Магической энергии и человеческих жертв оно требовало огромных, было неудобным — накрепко привязывалось к определённому месту, очень долго устанавливалось и ещё дольше снималось. Зато в городе считали, что они нашли способ обезопасить себя от огнестрельного оружия вообще. Как выяснили маги, в поле действия колдовского полога любой предмет замедлялся, и тем сильнее, чем выше его кинетическая энергия. Человек, машущий мечом, этого не заметит, стрела или камень из катапульты пролетят метров восемь-десять в лучшем случае, после чего мгновенно потеряют скорость и рухнут на землю. Осколки вообще будут убивать не дальше чем за три метра, а снаряды и пули падать будут, едва вылетят из ствола.

Совещание затянулось до полуночи, и ординарец, в которые Наташа навязала мужу старика-сторожа из парка, встретил адмирала в выделенной командующему палатке ворчанием.

— Безобразие, молодой человек. Третий раз ужин разогреваю. А микроволновка это не печь, вкуса не прибавляет.

Александр что-то невнятно пробурчал в своё оправдание и жадно, обжигаясь, начал есть — на улице похолодало, и по дороге он успел замёрзнуть. В палатке, конечно, тепло. Если техника будущего недоступна, то знания никуда не делись, поэтому химия материалов, дополненная магией, снова и надолго стала царицей наук. Но, если быстро не поесть, не согреться изнутри, можно заболеть. А старик продолжил воспитывать.

— Война-войной, а обед по расписанию. Между прочим, годами поболе меня будете, а такой простой истины так и не усвоили. Правильно меня Наташенька попросила присматривать… — остальное Александр уже не услышал, прямо в одежде повалившись на кровать и мгновенно заснул

Утро встретило неожиданной метелью, потому на улице мёрзли, поругиваясь, только часовые и дежурные — остальные предпочитали сидеть в юртах и палатках, отгородившись от непогоды мембранными тканями, утеплителями стенок да жаром теплогенераторов. Стояли на улице и маги с шаманами, но они погоду наоборот хвалили: плохая видимость хоть чуть-чуть скроет тележки-разведчики. И если защитники предусмотрели какие-то сюрпризы — чем позднее заметят автоматы, тем меньше испортят дорогой техники.

Первый «подарочек» обнаружился метров за сто пятьдесят до стен. Там, где когда-то стоял посад, а теперь угрюмо торчали обломки фундаментов и обгорелых брёвен. Опоясавшее город кольцом заклятие «Облако смерти», непрерывно создающее и удерживающее над собой ядовитый газ без запаха. Одна из тележек замерла, собирая информацию. Группа специалистов-химиков и шаманов тут же тихонько заспорила над монитором, куда поступали данные, обсуждая тип газа и методы его нейтрализации. Остальные роботы неторопливо двинулись вперёд. Сто двадцать метров, сто, девяносто… прогремел взрыв: одна из тележек угодила в яму-ловушку, где сработало заклинание. На стене сразу же поднялась паника, кто-то даже выстрелил из катапульты, и камень с шумом рухнул в крепостной ров, проломив тонкую корочку льда и выбросив на берег тучу брызг. Других попыток не последовало — заклятье мешало использовать привычные средства, защитникам оставалось только со страхом смотреть и пытаться понять, что такое движется к городу.

Бросать что-то из боевой магии было тоже бесполезно: накрывшее город колдовство против снарядов неизбежно исказит любое чародейство, и оно бессильно разобьётся о защиту цели. Но кто-то всё же попробовал метнуть наспех выбранное заклятие. Стены огласили радостные крики, часть тележек встала. Вскоре защитники утихли — половина роботов снова неотвратимо поползла вперёд, разматывая за собой катушки провода. Часть из «заглохших» сумела повернуть назад, а на пункте управления среди техников закипел жаркий спор: продолжить ли подбирать радиочастоты и алгоритмы, пытаясь вернуть управление оставшейся техникой, или же списать её как потери в надежде подобрать позднее. Управлявшие рабочими автоматами операторы и маги были, наоборот, молчаливы, внимательно следя за тележками. Но вот три штуки достигли рва и встали, ещё две вползли в воду и тоже замерли у подножия крепости без видимого эффекта. Пункт управления огласили радостные возгласы: получилось. Также радостно вопили и на стенах, динамики автоматов старательно передавали оскорбительные крики о врагах-неудачниках. Люди и нэрлих, слушая очередной фразу с поминанием нечистых животных-прародителей, только улыбались — информация о защитных чарах и укреплениях лилась от датчиков рекой, два-три дня и можно рушить стены без особого труда.

Метель сыпала снегом четыре дня, а когда ушла дальше на запад, всё вокруг покрыл толстый белый пушистый ковёр. И сразу же началась подготовка к штурму. То, что ловушку с газом обнаружили, как и ямы с взрывными заклятиями, в городе поняли давно. Но едва стихла пурга, осаждающие повели себя странно. Они должны были гнать к стенам толпы скота, чтобы губительная магия рассеялась на животных, чтобы быки и овцы своими телами уничтожили все западни. И сразу, пока туши не начали разлагаться, пойти на приступ. Вместо этого в сторону «Облака смерти» двинулись группы фигур в мешковатой одежде, в странных масках-шлемах с длинным шлангом, соединяющимся с ящиком за спиной. С непониманием и удивлением наблюдали со стен, как фигуры одна за другой подходили к облаку, что-то разбрасывали и уходили живыми. Сверху, особенно с башен, было хорошо видно, как в лагере эти фигуры окатывали то ли водой, то ли ещё какой-то жидкостью, пока та не переставала менять цвет с зелёного на красный, после чего нэрлих вылезали из своих странных одёжек и уходили. Чтобы через пару часов они или другая группа снова ушла разбрасывать непонятные предметы рядом с Лином. На третий день «сева» городские маги с ужасом обнаружили, что «облако» распадается и гаснет.

Едва газ рассеялся, к стенам двинулись непонятные железные махины, толкавшие перед собой что-то вроде плугов. Время от времени «коробки на колёсах» останавливались, механизм на «плуге» бросал вперед свёрток и гремел взрыв обнаруженной ловушки. Иногда водители ошибались, и в западню попадал «плуг», тогда приходилось возвращаться за новым. Общей картины это не меняло, взрывы поднимали фонтаны мёрзлой земли и снега всё реже. Когда отгремел последний, беспокойство в городе сменилось ужасом: из-за горизонта вереницей трудолюбивых муравьёв поползли грузовики со щебнем, который сбрасывали рядом со рвом — чтобы медлительные гусеничные бегемоты-бульдозеры могли спихнуть камни в воду. В панике со стен пытались стрелять, но снаряды катапульт едва долетали до края воды, а к самому берегу техника благоразумно не совалась. Боевые же заклятия легко отклонялись щитами либо бессильно размазывались по скребкам. Ров вокруг города был выкопан на совесть, засыпали его неделю. И всё это время лагерь выглядел сонным, почти пустым — но всем было понятно, что пустота обманчива. Едва щебень достигнет поверхности воды, начнётся штурм.

Защитники города ожидали, что первым признаком готовящейся атаки станут осадные башни, которые наверняка уже заготовлены. За день-два их соберут и двинут к городу. Потому равномерно выстроившееся вокруг Лина войско стало неожиданностью, началась суматоха, в панике все побежали на стены. Вместо штурма с разных сторон к городу опять двинулись тележки-автоматы. Они неторопливо ползли до границы простреливаемой из катапульт зоны, потом резко ускорялись — чтобы проскочить опасный участок, ударить в кладку и взорваться. Вплетённые в камень защитные чары не помогали, чаще наоборот, усиливая разрушение. Блокировку от резонанса на них никогда не ставили, ведь даже архимаг не может выстоять два или три дня под обстрелом недалеко от стены, чтобы разобраться в плетениях чар.

Взрывы длились три часа, и за охватившей всех паникой, дымом и пылью никто не заметил, что осаждавшие давно разошлись по палаткам. На следующий день всё повторилось в точности, разве что стены не выдержали и рухнули сразу в пяти местах. Бреши за ночь заделали, но на третий день временную кладку разнесли очередные взрывы. То же самое повторилось и новым утром, после чего измотанные горожане перестали делать баррикады из камня в проломах — сообразили, что чувствительные взрыватели срабатывают от прикосновения, лишь завалили дыры всяким мусором.

Утро пятого дня «обстрела» ничем не отличалось от предыдущего. Всё также вышли кольцом воины, всё также встали за ровным строем тентованные грузовики. Но, едва прогремели первые взрывы напротив проломов, солдаты расступились, и первый грузовик ринулся к бреши в стену. Чтобы, как только очередная тележка-мина расчистила дорогу, выгрузить рядом с дырой солдат и уступить место следующей машине, а самому поспешить обратно — за пехотой рядом с целыми участками. И хотя защитники отчаянно пытались удержать проломы, бой почти сразу выплеснулся на улицы. К тому же степняки были сплошь вооружены саблями из булата, а доспехи из сплавов и полимеров весили вчетверо меньше обычных, и неплохо защищали даже от арбалетной стрелы «в упор». Последним козырем стали гранаты. Лин штурмовали не ради добычи, а ради мести, пленных для продажи в рабство никто брать не планировал — осколки же спокойно поражали любого в радиусе отведённых им метров, помогая захватывать дома и наспех возведённые баррикады. Уже через час после того, как первый воин ворвался за кольцо стен, стало ясно: город обречён.

Стычки продолжались всю ночь и следующий день, пока нэрлих методично обшаривали дома и подвалы, выкуривая и добивая жителей. Утро второго дня штурма каган и адмирал Рот встретили на командном пункте, наблюдая на мониторах кадры с беспилотников. Толгой, довольный успехом — ему удалось то, о чём мечтало не одно поколение каганов — оторвался от экрана, и взглянул на Александра. Как тот реагирует на бойню? Правитель Степи успел хорошо познакомиться с культурой землян и знал, что к резне гражданского населения среди них относятся без одобрения. Адмирал мысленно усмехнулся: потому-то сюда и отправился не Белозёров, а он — в прошлой жизни ему довелось видеть картинки и пострашнее. Например, когда штурмовая бригада десантируется с орбиты в мегаполис, давя при этом спрятавшуюся среди небоскрёбов и над бомбоубежищами планетарную противокосмическую оборону. Но сказать хоть что-то в ответ было необходимо.

— Толгой, свяжитесь с командирами в северной части. Пусть будут осторожнее рядом с питомниками и загонами. Мы договаривались, что полукровки и рабы до пятнадцати лет отойдут нам, у меня на них есть кое-какие планы, — равнодушно бросил Александр, глядя на собирающиеся для штурма «зданий производящего комплекса» отряды. — И пусть в остальном городе не усердствуют с детьми младше двух, они тоже пригодятся, — после чего с ленцой принялся наносить пометки на карту окрестностей.

«Всё, что можно сделать для обитателей Лина», — продолжил адмирал мысленно. Впрочем, тут же честно признался он себе, если бы Толгой отказался — настаивать бы не стал, союз и будущее колонии важнее. Но если можно проявить хоть немного гуманизма, он постарается.

Глава 28. Хранитель

Старейший маг обитаемых земель, Хранитель равновесия мира, величайший из друидов, сильнейший из чародеев, Мудрейший… имен и прозвищ за три столетия долгой жизни накопилось — не счесть. Лахлан никогда не спорил и даже время от времени соглашался. Пусть на самом деле нынешний глава Синклита почти на два десятка лет старше него, хотя всемогущий мастер-магистр об этом даже не подозревает. Пусть возможности и силы Хранителя изрядно преувеличены — в той стычке с двумя младшими магистрами Ордена запретного знания Лахлану просто повезло, что сопляки слишком надеялись на магию, а он по старой привычке наёмника до сих пор таскает с собой метательные ножи и короткий меч. Но людям нужна сказка.

Впрочем, если быть уж совсем честным, признался себе Лахлан, задумчиво глядя на дуб в три обхвата, его история — и в самом деле ожившая сказка. В этом лесу она началась, на этом самом месте. Триста лет назад здесь вместо дерева стоял самый обычный двухэтажный дом, в котором прятался от остального мира бывший ректор Магической Академии Синклита. Старик подошёл к отмеренному богами пределу и бредил бессмертием, продлением жизни. Потому и вынужден был бежать, когда о его экспериментах, причём не только на рабах, но и на тайно пойманных свободных людях, и даже на некоторых коллегах, стало известно. Колдун спрятался в лесу, отделявшем земли гвенъя от Королевств, про него постепенно начали забывать… когда к дому случайно вышел отряд наёмников, угодивший в ловушку на соседнем торговом тракте. Все, от мужиков-ветеранов до мальчишек-конюхов, пошли на опыты. И можно сказать, что чародей добился успеха: один из парней стал воплощением заветной мечты… вот только удержать под контролем своё творенье старик не сумел. Проснувшаяся в Лахлане сила Леса в мгновение ока смела колдуна, а парня оставила в кровь разбивать кулаки о кору могучего дерева, поглотившего и дом, и темницу. Поглотившего вместе с товарищами, некоторые из которых ещё были живы… управлять своими способностями Лахлан научился далеко не сразу.

Мужчина отогнал уже приготовившихся к пиршеству злых июньских комаров, прижался к тёплой шершавой коре и стал внимательно осматривать дерево внутренним взором: не завелись ли где-то жучки-древоточцы, не подкралась ли болезнь. Это только кажется, что лесные великаны несокрушимы. На самом деле их здоровье — хрупкая чаша, которую легко разбить, но тяжело склеить. И потому каждые несколько лет Лахлан приходил к дубу. Когда Хранитель уже закончил осматривать дерево и просто сидел на траве, облокотившись на ближайший из корней спиной и любуясь сквозь зелёную листву прозрачным летним небом, вдали послышались всплески поисковой магии. «Опять следят, — лениво забралась в голову мысль. — Сколько лет уже, а никак не угомонятся. Но последние годы вроде тихие и вежливые пошли». Лахлан невольно улыбнулся и почесал бороду, вспоминая первые попытки отыскать место, откуда появился Великий друид: именно в таком облике Лахлан вышел к людям, придумав, как «легализовать» свою необычную силу.

Тогда как раз из-за ошибки магов в королевстве неподалёку начался мор среди лесных животных, напасть грозила перекинуться и на крестьянские стада. Недоучки из выпускников Академии как обычно попытались решить проблему «в лоб», силой исправляя природу. Не вмешайся Лахлан, завершилось бы нашествием мутировавших из-за магии чудовищ — магиматов. Едва всё закончилось, с его подачи сначала среди людей, а потом и среди остальных рас, пошла гулять легенда: мол, в прошлый раз вот также погибла далёкая восточная страна Торон, и, чтобы катастрофа не повторилась снова, мироздание разрешило Хранителю не только наблюдать, но и вмешиваться. На руку историям шло и то, что старел Лахлан теперь очень медленно. Раз в двести с лишним дольше обычного — и значит, если сейчас выглядит на тридцать, то помнит ещё времена до Синклита. Вот только одно дополнение к легендам, уже от слушателей, доставляло изрядное неудобство: что где-то в лесу скрыт источник силы, отпив из которого, древний маг и стал Хранителем. И если чародеи Академии успокоились почти сразу, старательно один раз изучив здешние края вдоль и поперёк до самых корней и ничего не отыскав, то отдельные энтузиасты пытались следить всякий раз, едва чародей наведывался к памятному дубу.

Лахлан наблюдал больше полутора часов, даже помог городским недотёпам слегка заблудится. Потом надоело, да и времени было уже за полдень, а дорога ему предстояла дальняя. Надетая когда-то маска давно стала настоящим лицом, а игры в сохранение мира — смыслом долгой жизни. «И это правильно, — мысленно сказал себе Хранитель, выгоняя из леса на дорогу молодых шалопаев. — Всегда должно быть то, ради чего ты просыпаешься каждое утро. А то ударяет сила в голову таким, как эти балбесы, у которых сводится всё к „пожрать“ да „поспать“. Они быстренько исчерпают все удовольствия, закостенеют в своей глупости, не увидят, что миром можно интересоваться бесконечно… И потом все дружно удивляемся, чего это многим магам к двумстам годам жизнь кажется пресной и тянет на извращения». Когда испуганные появлением грозного Великого друида и его проповедью о том, что негоже от страха по мышам молнии метать и лес портить, парни дружно бросились улепётывать в сторону ближайшего города, Лахлан грустно улыбнулся: жидковаты искатели пошли. И дело не только в стариковском брюзжании, что раньше и трава была зеленее, и вода мокрее. Мир и правда менялся не в лучшую сторону, всё чаще доблестью считалась трусость, которую горделиво называли разумной осторожностью. Даже вот эти молодые парни. Следили за ним не столько из желания узнать секрет, дотянуться до неведомого — сколько пощекотать нервы да похвалиться перед приятелями. Ведь давно известно, что если не сильно портить заповедный лес, то Хранитель ничего не сделает, а просто выгонит обратно на тракт. Впрочем… вроде бы в новой стране на юге Степи по-другому, поэтому стоит проверить. Но сперва в Лин, посмотреть, что там наворотили прошлогодней зимой любители повоевать. Это важнее.

Земли вокруг мёртвого города были безжизненны, даже трава росла на отравленной почве мелкая, желтоватая и жухлая. А ведь на дворе в разгаре лето! Победители воевали ради мести, захватывать территорию не собирались, и потому о последующей чистке от защитных заклятий даже не задумывались. Теперь созданные магами Лина чары без присмотра разрушались, грозя отравить не только источники на поверхности и землю рядом с собой, но и попасть в водоносный слой, а дальше проникнуть в Ардл и вместе с рекой достичь королевства Келти. А это означало не уродившие или ядовитые поля, тысячи умерших от голода и вынужденных питаться непригодным зерном крестьян. Будь неурожай вызван естественными причинами, скажем засухой, Лахлан бы внимательно подумал, прежде чем вмешиваться. Но сейчас происходил явный непорядок, обычные люди не должны страдать из-за глупости слишком много возомнивших о себе правителей, тем более таких, как хозяева города Лина. Сначала не одно столетий насиловавших природу себе подобных, а под конец решивших вмешаться в основы мироздания. Хранитель сомневался, что заклятия удалось бы рассеять без последствий даже с помощью заложенных ключей управления и кровавых жертв. С гибелью же авторов затеи последствия и вовсе становились непредсказуемыми.

Возле Лина Лахлану пришлось провести почти месяц, после чего сделать крюк через Келти, обсудить дела с тамошним королевским магом, Гармундом. Покидал королевство Хранитель в отвратительном настроении: и так с этими развалинами потерял уйму времени, а ещё придётся через год-два наведываться сюда снова. С очисткой отравы в реке местные, конечно, справятся, Гармунд и чародей сильный — не зря дед у него из гвенъя, и мужик толковый. Вот только как бы опять не нашлись слишком ретивые подчинённые, которые захотят решить проблему разом и втихаря, чтобы потом потребовать награды. И ладно, если сами погибнут да сроки заклятия продлят — сотню лет назад в одном из южных королевств Великий друид уже пустил дело на самотёк, и в результате для войны с химерами в помощь войску Синклита пришлось собирать ополчение нескольких государств. Наступление же пустыни на земли, из которых химеры вытянули все соки, Хранителю удалось замедлить с огромным трудом, а повернуть пески и мёртвую глину вспять не получалось до сих пор.

Мрачное настроение Хранителя по дороге через Степь вылилось в неприятности для двух молодых шаманов, пойманных на сомнительных исследованиях в области выведения новых животных на основе растений из заражённых земель. В результате чего пришлось делать новую петлю и заезжать уже к Мэргэну. Старый друг в ответ на рассказ о том, что творится рядом с Лином, и что начудили нерадивые исследователи, только прищурился и бросил короткое: «Хорошо. Разберусь», — и на душе у Лахлана сразу полегчало. Уж за Степь то можно быть спокойным — если Великий шаман обещал, значит, недоумки следующие два года будут вместо занятий колдовством чистить навоз и изгонять из головы непотребные мысли. Заодно Мэргэн выяснит, откуда у сопляков возникли идеи влезть без серьёзной подготовки в области знания на грани запретного. А дальше Лахлан неожиданно задержался, хотя рассчитывал заглянуть к Мэргэну едва ли на пару дней. В первой своей жизни буквы молодой наёмник не жаловал, хотя читать и умел, зато, будучи уже Хранителем, книгами увлёкся. Особенно необычными романами и философскими трактатами. И когда друг похвалился, что закончил перевод на нэрлих книги знаменитого писателя из страны, в которую и направлялся Лахлан — устоять перед «Мастером и Маргаритой» Хранитель не смог. Лахлан провёл в доме Мэргэна почти две недели, обсуждал и книгу, и автора, и страну. Даже немного помог отшлифовать конечный текст на нэрлих. А когда покидал городок, неожиданно поймал себя на том, что от плохого настроения не осталось и следа.

На границе Хранителя уже ждали. Мужчина — явно чиновник немалого ранга, вместе с почётным эскортом из полусотни воинов и двух магов. А может с ним был и не эскорт, а стража, случалось и такое. Правда очень быстро все понимали, что ограничивать перемещения Великого друида только себе хуже, или Хранитель заинтересуется — с чего бы — или соседи. И если Мудрейший об увиденном, коли оно миру не во вред, промолчит, то любопытство соседей обойтись может весьма дорого. Лахлан вдруг не удержался от небольшого озорства. Путешествовал он, в отличие от коллег, в самой обычной одежде, по виду воин или средней руки купец, лишь для впечатления выращивал перед визитами прямо на месте красивый посох. Потому сейчас на дороге к постоялому двору и встречающим сначала показался одинокий путник, как вдруг начавшие желтеть листья на земле и на деревьях сорвались вихрем, на мгновение окружили Хранителя, а потом превратились в золотой плащ, выстлали багряным, зелёным и золотым ковровую дорожку и воздвигли арки над ней. И главное: чародейства ни маги, ни амулеты воинов не почувствовали! Лахлан, глядя на промелькнувшее удивление встречающих, только мысленно усмехнулся — чего не сделаешь ради репутации… самое в таких случаях забавное, что никто и никогда не думает, что одно большое и заметное действие можно заменить тысячей мелких и незаметных. Людям проще поверить в чудо и волшебную силу избранного.

Эскорт доставил Хранителя в гостиницу Верхнего города, оставил отдыхать. На дома и улицы спустилась ночь и тишина — но в кабинете Гая, который отвечал за безопасность всех внешних контактов колонии, бушевали споры.

— Манус, — в очередной раз спросил Белозёров, — значит, вы считаете, что мы должны пустить этого мага везде, куда он попросит? А если он потом донесёт Синклиту?

— Это невозможно, — Манус замялся, думая, как объяснить правителям землян то, что в Королевствах каждый ребёнок знал и понимал с детства. — Хранитель не сотрудничает ни с Синклитом, ни с кем-то ещё. И тайны от него не попадают ни к кому. Ему вообще, говорят, чужды человеческие дрязги и беспокоит только здоровье мира. А что касается «не пускать»… последним пытался Орден. Хранитель легко уничтожил сразу двух магистров, хотя и по одному они были, говорят, сильнее десятка обычных архимагов. Мы, конечно, можем попытаться Хранителя мира задержать, даже убить. Только обойдётся это нам дороже, чем вторжение гвенъя. После чего с нами разорвёт все отношения Степь, а Королевства начнут священную войну.

— Что скажет генерал Гальба? — спросил вдруг адмирал Рот. — Как главный эксперт.

— Я за то, чтобы не препятствовать. В разумных пределах, конечно. Везде, кроме законсервированных линий промзоны и реакторов. Выигрыш от хорошего впечатления стоит некоторого риска. Особенно если через Хранителя удастся наладить контакты с Кругом друидов, это было бы крайне не лишним.

— На этом и предлагаю решить, — подвёл итог Рот.

— Согласен. Убедили. И решение утвердим волей председателя Сената, с пропусками за моей подписью. Проще следить и контролировать, если что, — пробасил Белозёров.

Лахлан о спорах вокруг своей персоны не знал, отсыпался после дороги. Да и не интересовался — подобное неизменно происходило раз за разом. Лишь порадовался с утра оперативности здешней бюрократической машины, когда ему занесли готовое разрешение от правителя. Согласился Лахлан и с просьбой насчёт посещения некоторых особых мест договариваться отдельно. Ему и без этого было, что посмотреть. К тому же тактичность хозяев, не приставивших за беспокойным гостем открытой слежки, Хранитель тоже оценил высоко. Не часто ему попадались правители, готовые сотрудничать, а не прятать грехи и отвечать на вопросы сквозь зубы после угроз.

К лёгкому удивлению землян и радости контрразведки, первым делом Лахлан не пошёл по секретным объектам и полигонам, не отправился инспектировать заводы и лаборатории, а сменил одежду на привычную местным обитателям и собрался в университет. Там попросил Мануса дать ему в помощники кого-нибудь из тамошних учеников. А, получив в сопровождающие пару аспирантов, принялся учить язык. Заявив, что для начала хочет объясняться по-русски нормально, а не с пятого на десятое — даже для великого чародея магия изучения новых языков имеет довольно грубые ограничения. Через пару недель Лахлан перебрался в библиотеку и засел за труды по разным наукам, за философию, художественную литературу. Давний эксперимент подарил ему немало необычных способностей, которыми даже в новой своей жизни он пользовался редко. Зато сейчас поглощал информацию или вдумчиво, с удовольствием читал художественные произведения от исторической прозы до выдуманных историй. К началу зимы Хранитель был в читальных залах привычным ежедневным посетителем, а ко всему прочему время от времени стал заглядывать в центральную городскую больницу, помогал в некоторых сложных случаях. В общем, вписался в жизнь Верхнего города… хотя сам Лахлан кажущимся спокойствием не обманывался, приглядывать за ним наверняка не перестали. Потому-то, когда зашёл к генералу Гальбе, и тот сразу его принял — ничуть не удивился.

— Если вы не против, я бы хотел какое-то время пожить дома у одного из жителей города. Я выберу сам.

— Пожалуйста, — видно было, что необычная просьба всё-таки застала Гая врасплох. — Не вижу препятствий. И ещё. Расходы мы, как и прежде, возьмём на себя.

Лахлан в ответ только усмехнулся: таким тонким способом отслеживать его перемещения догадывались крайне редко, в Королевствах тайные службы, как правило, предпочитали мелочную экономию. Впрочем, ничего, требующего вмешательства и запрета, он пока не увидел — скорее наоборот. Так почему бы и не согласиться? Подходящую семью Лахлан уже выбрал. Женщина-выходец из Королевств, когда-то была служанкой у одного из магистров Синклита. А переехав с дочкой сюда, получила гражданство. И теперь могла стать хорошим мостиком, который поможет Хранителю объединить понимание жизни здешнего народа и остального мира.

Уговаривать тётку пришлось довольно долго, слишком уж натерпелась женщина в своё время от хозяина-мага. Помогла репутация Хранителя, обещание новой квартиры побольше — экономить на деньгах Сената Лахлан не собирался… и желание бывшей служанки побороть свой самый ужасный кошмар. Ведь теперь обращаться словно с рабой ни с ней, ни с дочкой не посмеет никто. Как вешали Зелёных стражей за убийство на ферме, выходцы из Королевств запомнили хорошо.

Зато дочка к Хранителю буквально прикипела с первого же дня. Выглядела хрупкая пигалица едва на девять, хотя недавно отметила своё двенадцатилетие, не отличалась крепким здоровьем, потому часто болела и оставалась дома. И появившегося в доме под Новый год почти-настоящего волшебника встретила как ожившее чудо. Похоже Лахлана приняли и забегавшие к девочке школьные подруги: добрый сказочник, который расскажет интересную историю, покажет необычный фокус, подарит загадочный сюрприз, всегда выслушает и что-нибудь подскажет — не то что остальные скучные взрослые. И если поначалу мама оставлять дочку с магом одну опасалась, то уже через пару недель даже не представляла, как раньше обходилась без помощи. А уж когда усилиями Хранителя девочка вдруг перестала прихварывать, начала вместе с погодками днями напролёт носиться по улице, забывала шапку, приходила домой с полными сапогами снега — и ни разу даже не чихнула, женщина готова была носить гостя на руках.

В мартовские каникулы Лахлан неожиданно попросил, чтобы девочка съездила с ним в университет, где в одной из лабораторий их встретил Манус. Хранитель уложил спутницу на кушетку, затем в воздухе перед её глазами возник небольшой мерцающий диск, Лахлан принялся чётко и ритмично говорить слова на незнакомом наречии. Едва девочка впала в транс, последовал вопрос.

— А теперь, уважаемый Манус, присмотритесь внимательно к распределению потоков в её теле.

Главный чародей землян на несколько минут сосредоточенно замер, потом ахнул.

— Не может быть! Она же Разрушительница заклятий! А последним таким магом был…

— Да. Великий грандмастер Ордена запретного знания.

— Но откуда?! Как?!

— А вот это я спрошу у её отца, — в глазах Лахлана моргнул недобрый огонёк. — Один из магистров Синклита решил поразвлекаться. Приспособил для пыток, совмещённых с оргиями, кое-что из древних техник Круга друидов. А когда мать девочки понесла, вышвырнул её на улицу. На обратной дороге я собираюсь заглянуть, и, клянусь Титанией, после этого кое-кто будет лично оправдываться перед Кайной-ведущей-души-в-мир.

Увидев выражение лица Мануса, Лахлан расхохотался.

— Ну, в самом деле. Понимаю, все эти легенды о равнодушии Хранителя во благо мира. Но вы-то разумный человек, должны понимать, что к сонму богов я не принадлежу. Так, лекарь, который штопает крупные раны да чистит воспаления. И осчастливить всех не могу, слишком хорошо знаю, какая хрупкая штука равновесие, и чем может отозваться лет через десять лишний дождик во время засухи. Но всё это не мешает мне помогать там, где могу. Кому-то одному. И наказывать человеческую гнусность, если уж она перешла черту, а остальные равнодушно отворачиваются. Но к вам я пришёл из-за другого. Сами знаете, что такое Разрушитель, и как отдаётся в организм искажение внутренних потоков. Кое-чему я её, конечно, научил, неконтролируемую пока энергию стихий сцеживал, но дальше требуется ваша помощь. Когда я уеду — продолжить и доучить.

— Конечно-конечно! — видно было, что бежать оформлять документы и разрабатывать индивидуальный курс занятий для такой редкости, как Разрушитель заклятий, Манус готов хоть сейчас.

— Вот и замечательно.

Тем же вечером Лахлан попрощался с семьей, где прожил последние месяцы, в ответ на слёзы девочки пообещал заехать ещё раз — и направился смотреть заводы и остальные поселения землян. Затем внимательно изучил Мёртвый город, посетил места сражений с гвенъя, и после чего снова оказался в кабинете Гая, где вместе с генералом его ждали Рот и Белозёров. Разговор сразу же пошёл о «плодотворном сотрудничестве», Сергей Матвеевич от лица Сената официально предложил Хранителю почётное гражданство — тогда земляне обязуются оказывать ему такую же помощь, как и своим, ничего не требуя взамен… Все были так серьёзны, что Лахлан опять не удержался. Начал грозную речь о заводах, губящих природу, о грязи вокруг городов и о взятке, которую виновники пытаются ему дать. Испортил всё генерал Гальба, который через несколько минут демонстративно зевнул и сказал:

— Уважаемый Хранитель. Вот если бы вы устроили этот цирк сразу по приезду, я, может, даже поверил. Но не сегодня.

— Признаю поражение, — улыбнулся Лахлан. — Вы меня раскусили. Хотя, на мой взгляд, ряд мер и качество очистки части отходов пока меня не устраивает, — видя, как с лёгкой неприязнью вытянулось лицо Белозёрова, Хранитель поспешил пояснить: — Нет, нет, уважаемый Сергей Матвеевич, вы меня не так поняли. Знаю, читал в вашей истории, было такое движение фанатиков, считавших, что всё зло от машин. Луддиты, которые ломали станки инструментами, сделанными на этих самых машинах. И их последователи, из «Гринпис», которые ездили бороться с нефтяными скважинами на бензиновых машинах и кораблях. Неужели вы думаете, что я из таких?

Хранитель вдруг замолчал, затем стал очень серьёзным и негромко продолжил.

— Дело не только в том, что люди никогда не откажутся от возможности жить лучше и легче, не получив взамен что-то равноценное. Вы не очень хорошо представляете пропасть между своей жизнью и Королевствами, где даже знать не может позволить многое из обычного и привычного здесь. Но вот есть ещё кое-что. Мы бежим по кругу. Последние века рост едоков хоть и сократился, число людей всё равно пусть медленно, но растёт. С полей и рек всё чаще начинают брать больше, чем они могут дать. В Королевствах леса остались в основном только в дворянских охотничьих угодьях. Пока это не очень заметно. И не будет заметно еще несколько столетий… потом будет поздно. Вы же показали, что выход есть, — Лахлан хитро прищурился. — А ваше почётное гражданство я всё-таки приму, очень уж интересно, что у вас выйдет. И несколько молодых друидов пришлю, помочь. Возьмёте?

— Возьмём, — вместе ответили Рот и Белозёров. Гай же добавил: — Я бы вообще предложил организовать совместную работу друидов с нашими биологами и экологами. Есть кое-какие идеи. Если вы согласитесь передать наши слова старейшинам.

— Передам. Тогда, — голос Лахлана разорвал рабочую тишину кабинета необычной торжественностью, — как Хранитель Мира, заявляю: вы достойны занять место в круге существования. Так несите же нашему миру добро и ищите своё место под общим для всех солнцем!

Часть V. Королевства людей

Глава 29. Весть из далёких стран

Тонкие пальцы гостя погладили отрез ткани, ощупали фактуру, затем мужчина, не вставая с кресла, повернулся к окну и внимательно рассмотрел игру цвета на бледно-коричневых пятнах леопардового шёлка. После чего кусок ткани был аккуратно сложен и, к радости купца, отправился в стопку слева, где лежали отобранные образцы. Хозяин роскошного кабинета затаил дыхание, словно он в торговом деле не тридцать лет, и это его первый контракт: сделка была ему нужна как воздух. Причём обязательно до того, как торговый совет Балвина узнает, что караван на Золотые острова, в который входили целых три шхуны господина Сирика, погиб. И председатель Совета пересмотрит решение о вручении Сирику золотого пояса. К обычным своим покупателям обращаться с необычным предложением о продаже всего груза разом с пришедшего позавчера корабля Сирик не мог — поползут опасные слухи. А таких, как Нортгар, способных купить большую партию, но при этом тканями обычно не торговавших, в городе не так уж и много.

— Хорошо. Вы меня заинтересовали, уважаемый Сирик.

Разорвавший тишину бас заставил хозяина вздрогнуть: не смотря на давнее, больше года, знакомство, привыкнуть, что высокий и худощавый мужчина говорит таким низким голосом, купец так и не смог. Впрочем, заминка длилась не больше нескольких мгновений, наступала вторая часть встречи, не менее важная. Разговор об условиях.

— Если основной товар соответствующего качества, — пальцы слегка коснулись отобранных лоскутов южных шелков, атласов и паутинника, — я готов купить вот эти ткани.

— Контракт я подготовил, потому, чтобы вам не терять времени на поездку через весь город ещё раз, дорогой Нортгар …

— Думаю, не стоит торопиться, уважаемый Сирик. По-настоящему серьёзные дела спешки не терпят. Если вы не против, вечером я ещё раз поразмыслю, и через пару дней пришлю вам проект контракта на утверждение.

— Как скажете, дорогой Нортгар. Если вам так удобнее.

— Вот и договорились. А теперь, простите, мне пора. И да сопутствует вашему делу длань Эбрела.

— Всего доброго. И пусть ваш дом, дорогой Нортгар, не покидает ласка пресветлой Кайны.

Едва за гостем закрылась дверь, и заскрипели ступени лестницы на первый этаж, Сирик позволил себе шумно выдохнуть, и с облегчением вытер лицо платком. Получилось! Сразу подписать контракт, конечно, не вышло — но на такую удачу опытный купец и не рассчитывал. Случай с Нортгаром, когда наследство переходило к сыну, хорошо разбирающемуся в делах и товарах, но торговой жилки не имеющему, был нередок. И способ исправить несправедливость богини судьбы Титании придуман был давно. Не зря в купеческом сословии хваткие и образованные девушки всегда в цене. Бывало, конечно, что мужья пытались вести дела и самостоятельно — только здесь, вздохнул Сирик, к сожалению не тот случай. С супругой Нортгар жил душа в душу, и каждый занимался своей частью семейного дела. Контракт будет выполнен так, что не найдётся ни единой щёлочки, не зря к госпоже Нэрсис последнее время за консультациями обращаются даже городской магистрат и глава торгового совета.

А ещё она такая красавица… Вспомнив праздник начала навигации месяц назад, Сирик вздохнул: вот ведь, одарили Нортгара боги. И дети вышли удачно. Старшенький в папеньку, хотя больше по морскому делу и оружию. Будет, скорее всего, караваны сам водить, а уж в жёны-то ему хоть сейчас готовы отдать подходящих дочерей многие, пусть до двадцати одного, когда мужчине положено играть свадьбу, ещё шесть лет. Зато дочка — вся в маму, тоже повезёт кому-то. Не то, что собственные оболтусы, худо-бедно тащить семейное дело только и способные. Сирик несколько минут колебался, потом достал из шкафа бутылку с вином и плеснул в стакан не разбавляя: сегодня можно. Пусть удалось продать не весь товар, денег от сделки хватит поддержать репутацию состоятельного купца, который даже после серьёзных убытков сохраняет немалый свободный капитал. А с «золотым поясом» и его сыновья удержат дело… Мысли вдруг снова вернулись к Нортгару. Ему бы такого наследника. Сын младшего партнёра в одной из торговых компаний, потому наследство получил небольшое, рискнул уехать далеко от дома в Балвин — и всего за два с небольшим года сколотил состояние. Это в крупнейшем-то порту северной части континента, где своих торговых акул хватает. Нет, помогли, конечно, связи с родственниками, через которых он закупал редкие восточные товары — так на одних связях далеко не уедешь, хватка нужна железная и удача нешуточная. А ещё репутация, не зря слово Нортгара давно стало цениться не хуже векселя. Среди торговых людей до сих пор ходила история, как в одном из банковских домов случайно уничтожили вексель малоизвестного тогда купца — и как через два месяца Нортгар пришёл и заплатил и долг, и все полагающиеся проценты до последнего медного се. И вторая: когда пообещал в ответ на угрозы семье со стороны одного из главарей шаек, решившего вытрясти процент сверх договорённого с Ночной Гильдией, что вырежет варнаку сердце — и через неделю всю банду нашли с перерезанным горлом. Да и третья, когда Нортгар дал денег на печь необычной конструкции одному мастеру-стекольщику, которому отказали в кредите все остальные — а через несколько месяцев по праву совладельца первым забрал и продал партию необычно больших и качественных зеркал. Узнать планы молодого купца с тех пор мечтали многие, но пробиться сквозь амулеты и защиту дома не смог пока никто.

Если бы сейчас празднующий в обнимку с бутылкой купец сумел заглянуть в голову коллеги, то был бы изрядно удивлён: Нортгар, он же Антон Серебрянников, тоже вспоминал стычку с бандой Ржавого Когтя. Тогда главарь решил поторопить несговорчивого купца и выкрал младшую дочь. Незадачливый бандит даже не предполагал, что оба «ребёнка» — из спецшколы завтрашних, а здесь выполняют функцию боевиков прикрытия для занимающихся сбором информации «родителей». Когда испугавшиеся за Алису товарищи засекли сигнал браслета-маяка и ворвались в логово, то обнаружили только двенадцатилетнюю девочку, с виноватым видом стоявшую посреди трупов. Алиса пыталась объяснить, что «вот честное слово, она не нарочно, не понравилось, когда её попытались изнасиловать, а дальше — просто не стоило оставлять свидетелей»… На этих словах Родиона охватила нервная икота, а Антон мешком сполз на пол и чуть не выронил пистолет. Девочка же потом возмущалась, когда её на месяц заперли дома под присмотром Нэрсис. Мол, она в состоянии за себя постоять, а вот Антона без охраны оставлять нельзя… трое остальных были единодушны. Зато глава Ночной Гильдии после этого случая относиться к малоизвестному чужаку стал тепло: беспредельщик ему изрядно надоел, но разобраться по «своим» законам никак не получалось. А уж когда Антон с помощью антибиотиков — зелья великого алхимика Нейлона — вылечил внучку Турульфа, знакомство переросло во что-то напоминающее дружбу. Насколько это было допустимо для купца и главы преступного мира Балвина. Вот только Антон о случае с Когтем предпочёл бы забыть, господин же Турульф постоянно напоминал: слова «знает, где торговать, а где и с кистенём пройтись» были в его устах высшей похвалой. Потому и сейчас, когда на улице Антона нашёл посыльный главы Ночной Гильдии с приглашением на бал в честь дня рождения внучки, золочёную карточку украшал орнамент нарисованных рыжим цветом когтистых лап.

Спрятав картонку с именным магическим оттиском в глубине камзола, Антон усмехнулся: вот к этому он так привыкнуть и не смог. Что за преступниками гоняется стража, пойманных грабителей вешают, фальшивомонетчиков варят в котле с кипятком и так далее — а глава всех организованных преступных сообществ человек публичный, уважаемый. Пусть определённые традиции и соблюдаются обязательно. Где находится дом господина Нортгара известно прекрасно, но вручает приглашение секретарь всегда на улице, и одет он в живописные лохмотья. Специально переодевается. И сколько угодно можно себя убеждать, что такое положение дел легко объяснимо: многовековая статичность порождает строгие традиции и симбиоз множества организаций и гильдий, со строгими правилами и пирамидальной структурой. И горе тому, кто рискнёт действовать на свой страх и риск, сообщества регламентируют всё — от выпечки хлеба до попрошайничества. Вот только, чтобы система работала без сбоев, в ней должны быть заинтересованы все стороны. Потому-то хозяева преступного мира и могут говорить о своих занятиях открыто, быть не менее уважаемыми людьми, чем богатейшие купцы… и держать криминал в стальных тисках допустимого. Расскажи Антон, как и почему у него дома воевали с Графом — здесь попросту не поймут.

Задумавшись, Антон незаметно для себя выбрал не короткую дорогу домой мимо ратушной площади, а кружной путь через порт. Можно было, конечно, вернуться, но после напряжённых переговоров вдруг захотелось освежиться, вдохнуть солёного морского воздуха, а не запахи камня пыльных стен и мостовых, лошадей и множества людей. К тому же приглашение господина Турульфа несколько выбило из колеи, а дальняя дорога поможет успокоиться. Тем более что порт и северная часть города места вполне приличные, не юг, где сплошные лабиринты грязных переулков, а люди живут в доходных домах буквально друг у друга на голове. У одного из перекрёстков пришлось недолго подождать, когда разойдётся охочая до зрелищ толпа: столкнулись две телеги, возчики вцепились друг другу в бороды, а дети разных возрастов начали шустро растаскивать рассыпавшиеся по мостовой яблоки. Антон, глядя сначала на мужиков, потом на подоспевшего стражника и начавших уборку мусорщиков усмехнулся. Вот ещё одно отличие от привычных стереотипов. Когда ещё до Катастрофы они собирались компанией студентов, и любители правдоподобия говорили о всякого рода фентэзи, то сразу же вспоминали земное европейское средневековье. Место, где теперь живёт Антон, вполне похоже на книжки, которые читали тогда. Только вот ни грязи, ни нечистот на улице нет и в помине, та же древность культуры сказывается. Даже туалеты догадались ставить везде. Разве что строить удобства приходится на улице, магически выведенные растения для переработки отходов внутри домов не приживаются, а услуги золотарей мало кому по карману. Да и мостовые просто блестят, мусорщик профессия здесь не самая тяжёлая и весьма выгодная. А уж про всяких насекомых и говорить не приходится, нужное снадобье в магической лавке стоит гроши. Красота и благодать — если не заглядывать в трущобы, которых в любом местном городе всегда не меньше половины.

Порт встретил криками чаек, запахами водорослей и йода, шумом и деловой суетой причалов. Гавань Балвина считалась самой удобной на изрядном куске океанского побережья — огромную чашу защищали от ураганов покрытые лесом отлогие холмы, от океанских штормов прикрывала широкая коса. Эта же коса вместе с многочисленными мелями и рифами в западной части бухты позволяла легко обороняться от морских набегов, и потому сейчас, в разгар навигации, гавань напоминала бурлящий суп. Антон залюбовался несколькими большими океанскими судами, которые только-только протиснулись через извилистый фарватер, отогнали тянувшие их баркасы и распустили часть белых громад парусов, чтобы величественно подойти к пирсам и встать на заслуженный отдых раньше, чем начнётся отлив. Закрывавшее солнце облачко отбежало, в лицо ударил яркий свет, заставляя прищуриться, превращая порт и корабли в сказочную картинку. Антон прикрыл ладонью глаза и улыбнулся волнам начинающегося отлива: именно рассказам о Балвинской гавани он обязан знакомству со своей будущей женой, с Нэрсис. И именно потому, когда их пару выбрали в Департаменте стратегических исследований для разведки-наблюдения за жизнью Королевств, он попросил место в Балвине. И ни разу не пожалел, ходил любоваться портом и бухтой и в зимние шторма, когда свинцовые волны с шумом накатывали на берег, и в летние штили, когда бирюзовая вода казалась вылитым в чашу гавани расплавленным таинственным стеклом.

С ближней отмели раздались детские крики, кто-то с кем-то ругался и спорил… очарование было разрушено. На обнажившийся участок дна одна за другой высыпали ватаги ребятишек. Неотличимые издалека мальчишки и девчонки, закатав штаны по колено, торопились на свой кусок побережья — пока его под шумок не захватили чужаки. Бегом забирались в ещё холодную от моря грязь, чтобы собрать мусор, который оставляла уходящая вода: угольки, обрывки верёвок, обломки досок, кости и медные гвозди, ржавые ножи и молотки. Постоянно вспыхивали стычки, иногда драки — если что-то особо ценное лежало на границе территорий или кто-то втихаря пытался пробраться к соседям. Недалеко от того места, где стоял землянин, раздался вскрик, один из детей пропорол ногу то ли ракушкой, то ли ржавым обломком. Кто-то из приятелей помог добраться до твёрдой земли, перевязать рану грязным куском ткани, и через несколько минут оба уже торопились обратно. Время отлива коротко, не успеешь собрать достаточно — нечего будет продать старьёвщикам, не будет угольков и обломков, которые можно унести домой для растопки.

Антон невольно сжал зубы… вот про такое, когда они спорили о выдуманных волшебных мирах, никто и никогда не думал. А ведь этим детишкам, которые вынуждены ползать по ледяной грязи и летом, и зимой, каждый день рискуя простудиться и умереть — ведь на лекарства денег никогда не будет — завидуют многие из тех, кто живёт в южной части города. Порт всегда хоть что-то, но оставляет на берегу. К тому же летом можно собирать ракушки, ловить не успевшую уплыть с отливом рыбу. И не придётся по два-три дня подряд ложиться спать на пустой желудок. И, значит, выживет каждый второй, а не каждый третий. Самое противное, что медицина тут на хорошем уровне, даже не-маги спокойно живут лет девяносто, сохранив зубы, избежав многих старческих болезней. Потому-то двадцатишестилетние Антон и Нэрсис спокойно играют людей на двенадцать лет старше, пока есть деньги ты и в сорок будешь не сильно отличаться от себя-двадцатипятилетнего… У «жаворонков из грязи» столько золота не будет никогда. Когда вырастут, их удел — работать от зари до зари, чтобы обеспечить себя и детей хоть каким-то пропитанием, а в пятьдесят умереть полными развалинами. И сделать ничего нельзя, он только наблюдатель. Может потом, когда рухнут законы Синклита, те, кто придёт следом, смогут что-то изменить. Вот только для многих из ребятишек, которые сейчас копаются в принесённом океаном мусоре, будет уже поздно… С этими мыслями Антон заторопился домой, настроение было испорчено.

Дом встретил его тишиной. Родион, судя по всему, ушёл драться на дуэли — пятнадцатилетние парни меряются здесь оружием и умением махать клинком совсем как на Земле в этом же возрасте принято хвалиться новым сотовым телефоном или достигнутым рейтингом в компьютерной игре. Вот и приходилось время от времени доказывать свой статус. Алиса спала у себя в комнате, сегодня была её очередь выходить на связь. Пусть здешняя наука законы природы узнаёт беспорядочными кусками, пусть про связь молнии и магнита не догадывается, и, следовательно, про существование радиоволн и как их можно использовать не подозревает — рисковать было нельзя. Потому каждый сеанс вёлся с соблюдением всех предосторожностей, из разных мест. Вот только чтобы обернуться к обеду, вставать девочке пришлось в пять утра. Зато Нэрсис… Жену Антон обнаружил в библиотеке. И занималась она, судя по стопке книг на столе, сравнением торговых сводов королевства Келти и городов океанского побережья. Антон от увиденного напрягся: Нэрсис таким способом обычно успокаивала нервы. Например, когда украли Алису, ждала мужчин девушка именно в библиотеке, обложившись книгами и свитками.

Услышав, как открылась дверь, Нэрсис подняла голову, заметила мужа и рассеянно произнесла:

— Как всё прошло?

— Удачно. Можно заключать контракт… что случилось?

— М… тут до меня новости дошли. Об отце. Помнишь его?

Антон нахмурился, ещё как этого поганца помнит. До сих пор хочется удавить своими руками. Тогда они с Нэрсис оба только начали работать в департаменте стратегических исследований, и совсем недавно стали встречаться, когда выяснилось, почему отец не заплатил за неё выкуп. Планировал купить дворянство для старшего сына, потому расходы на спасение дочери «не вписались в бюджет». У девушки случился нервный срыв, и хорошо Антон, рискуя потерять работу, вытребовал отпуск и уехал на месяц вместе с Нэрсис к своей маме, которая приняла невесту сына как родную дочь. Но своего тестя с того дня Антон возненавидел до глубины души. И что за новость пришла теперь? Антон стремительно пересёк комнату, обнял жену и начал гладить её волосы и целовать.

От ласки, особенно когда губы теребили шею, девушка заурчала, как довольная кошка и шутливо начала сопротивляться:

— Ну хватит, Анто-он, хва… мр… хватит. Ты бородой щекочешься, ну почему в здешних краях бриться принято только магам… мр… хватит. Да не нервничаю я. Просто, — Нэрсис вздохнула, — я узнала, что отец недавно утонул. И вот поняла, что меня это почему-то ни капельки теперь не волнует. М… ну Анто-о-он.

— Ну их, эти дела и новости. Пошли, устроим себе день отдыха?..

— Не выйдет, — с сожалением в голосе ответила девушка. — Тебе придётся через три часа пойти на Солёный рынок. Не знаю точно, но прошёл слух, что кто-то из купцов привёз совсем необычный товар и выставит его сегодня. И я полагаю, что результат сегодняшних торгов заинтересуют Центр.

Антон вздохнул: в чём-чём, а во всякого рода прогнозах Нэрсис ещё никогда не ошибалась. Вот только Солёный рынок… Приморские страны, в отличие от многих государств северной половины континента, владеть людьми разрешали. Антон же к этой стороне здешней жизни относился очень неприязненно. И место торговли живым товаром всегда обходил стороной. Теперь же торчать в этом отвратительном месте придётся до самого закрытия, кто знает, когда пройдут нужные торги. А работал Солёный рынок с пяти часов вечера и до полуночи, пока по здешним верованиям богиня Титания отворачивала свой взор от мира и позволяла лепить судьбы других людей руками смертных.

— Да, захвати с собой Алису. Ночью Солёный рынок то ещё место, стража там, конечно, приглядывает, но с ней мне за тебя будет спокойнее.

Антон чуть замялся. Нет, в Алисе он не сомневался ни на минуту, после Когтя была ещё пара случаев, когда им с Родионом пришлось «поработать» по основной специальности… Но вот всё равно никак не получается привыкнуть к тому, что его охраняет девчонка неполных четырнадцати лет — а не наоборот. Жена истолковала сомнения по-своему.

— Да не беспокойся ты за меня. Я никуда не собираюсь, а дом у нас настоящая крепость. И за Родиона не переживай, знаю я уровень местных фехтовальщиков. А Родион сам выбирал из предложенных моделей поведения именно такую, да и готовили его мастера здешним не чета. Две схватки он выиграет, третью аккуратно проиграет или сведёт вничью. Потом, как положено, быстренько в знак примирения напоит соперников в подходящей таверне до деревянного состояния, и, глядишь, ещё раньше вас домой вернётся.

Антон в ответ только мысленно махнул рукой: иногда Нэрсис из-за бурной биографии некоторых вещей просто не понимала. К тому же, её рассуждения всегда до ужаса логичны, потому объяснять свои сомнения бесполезно. Проще согласиться.

На рабском рынке и Антон, и Алиса оказались впервые, потому осматривались по сторонам, не стесняясь. Изрядный кусок земли рядом с портом отделял высокий забор, не меньше чем в два человеческих роста, над которым через равные промежутки висели ярко освещающие территорию шары. Покупатели заходили через парадные ворота, чьи украшенные изысканными орнаментами створки раскрывались за час до начала первых торгов и закрывались за последним посетителем. Сразу за входом располагались палатки с прохладительными напитками, разнообразными закусками… Антон сморщился и резко отогнал подбежавшего было к Алисе лоточника со здешним аналогом лимонада: ощущение, словно пришли на спортивный матч или концерт, только сувениров не хватает. Парень в ответ угодливо склонился и заторопился к следующему клиенту. Ошейник выдавал в нём раба, и если он не сумеет всучить за вечер весь товар с лотка, рискует оказаться очередным лотом на продажу. Впрочем, если кто-то из прислуги станет надоедать посетителям слишком сильно, его будет ждать та же судьба — потому остальные настроение Антона оценили, и больше ни к нему, ни к Алисе никто не приставал.

За палатками начинался сам рынок. В центре — большой круглый подиум, туда и будут выводить товар из расположившихся у противоположной от входа стены бараков. Перед подиумом раскинулась широкая площадка, на которой уже толпились покупатели. Антон и Алиса подошли в числе последних, потому оказались в заднем ряду. Но недолго — их почти сразу заметил распорядитель и поспешил проводить уважаемого купца на лучшее место. Узнали Антона и соседи, вокруг пошли понимающие улыбки: отец поддался на уговоры дочери и наконец-то решил купить ей живую куклу. А то, наверняка, перед подружками стыдно — остальным, у кого родители могли позволить, первую обычно покупали годам к десяти, в четырнадцать у некоторых было уже по три-четыре игрушки, а своей девочке господин Нортгар до сих пор не удосужился подарить ни одну.

Они успели вовремя. Через несколько минут свет шаров на стенах потускнел, вокруг подиума, наоборот, на шестах вспыхнули яркие огни. Над сценой чуть заметно замерцал купол специального полога, он позволит поддержать внутри комнатную температуру хоть в дождь, хоть зимой, и продемонстрировать товар во всей красе. Сразу же зазвучал голос распорядителя: «Лот первый! Десять каменщиков, состояние здоровья хорошее, возраст от двадцати пяти до тридцати пяти лет!» На подиум вывели понурых мужчин в одних набедренных повязках, а маг тут же создал наверху увеличенное изображение товара, чтобы могли рассмотреть даже задние ряды. Торги начались.

Время тянулось неторопливо, до закрытия оставался всего час, а ничего «интересного» так и не прозвучало. Но вот распорядитель объявил очередную позицию: «Две дикарки с экваториальных островов». Сразу же в центр подиума вытолкали двух девушек в плащах-балахонах до горла, маг создал увеличенные слепки лиц… Алиса с силой сжала руку «отца», а Антон резко выдохнул: первой была блондинка с голубыми глазами, редкое для Королевств сочетание, а вторая — самая настоящая негритянка. Но негров в этом мире не было вообще! Тем временем распорядитель продолжал.

— Возраст двадцать два года. Обе ещё не знали мужчины, но хорошо выдрессированы, — по неслышной команде помощник сорвал плащи. Девушки, было, дёрнулись прикрыть наготу, но наткнувшись на грозный взгляд надсмотрщика, опустили руки, блондинка залилась румянцем. — Стартовая цена лота, — продолжал греметь голос, — сто тридцать золотых фаренов.

Толпа зашумела. Цена была высока. Девственница пятнадцати лет не стоила и пятидесяти золотых, а эти куда старше. Но можно было не сомневаться, что диковинка уйдёт легко. Купцы не обманули, сразу же посыпались предложения.

— Сто сорок!

— Сто шестьдесят!

— Сто шестьдесят пять!

Разгорячённые покупатели с азартом набавляли цену. Алиса бросила взгляд на девушек, у которых с каждым выкриком на лицах всё больше и больше проступало отчаяние, потом на Антона — тот молчал. А сумма всё росла.

— Двести семьдесят!

— Двести семьдесят раз! Двести семьдесят…

— Семьсот, — вдруг прозвучал спокойный голос Антона. — Полными комплектами зелья Нейлона по ценам гильдии аптекарей.

Гул разом прекратился, толпа ошеломлённо замерла, а распорядитель торопливо закричал:

— Семьсот раз, семьсот два, семьсот три, продано!

Антон усмехнулся: вряд ли кто осмелился бы перебить такую сумасшедшую цену, но ведущий торги всё равно спешил закрыть ставку. И дело было не только в том, что в свободной продаже смело можно было надбавлять к гильдейской цене не меньше трети — даже за большие деньги купить антибиотики и противовирусные средства было почти невозможно, а сведение счётов с помощью блокирующих любую целительскую магию проклятий в Балвине не такая уж и редкость. Тем временем толпа переварила услышанное и снова зашумела. Можно было не сомневаться, что сейчас о купце Нортгаре рождается новая легенда: мол, цену деньгам знает, ненужную пыль в глаза богатством не пускает, но любимой дочери не пожалеет ничего — как Алиса испуганно вцепилась в руку Антона, испугавшись, что приглянувшаяся покупка уйдёт к другому, видели все.

Обычно рабов доставляли на следующий день, тогда же новый владелец и расплачивался. Но в этот раз, едва закончились торги, к Антону подошёл один из хозяев Солёного рынка и, плохо скрывая нетерпение, вежливо спросил — не желает ли господин Нортгар закончить всё сегодня? Совершенно случайно есть свободный отряд стражи, маг и нотариус, которые могут составить охрану купца по дороге домой, а заодно доставить новых служанок и оформить сделку прямо на месте. Антон в ответ на такую спешку только брезгливо сморщился, потом смягчился под умоляющим взглядом вовремя подхватившей игру Алисы и милостиво согласился. Разве что потребовал для уставшей дочери паланкин. И чтобы туда посадили её новые игрушки, пусть наслаждается. Приказы расцветшего от слов Антона продавца выполнялись до того быстро, что меньше чем через десять минут у выхода уже стояли готовые носильщики, а капитан отряда галантно подавал Алисе руку, помогая забраться внутрь портшеза. Где её ждали и две новые рабыни, одетые, чтобы не смущать непотребным видом молодую госпожу, в глухие платья.

Самообладание у Нэрсис было железное, поэтому ни при виде подошедшей к дому процессии, ни увидев приобретение, себя она ничем не выдала. С улыбкой встретила мужа, указала, где разместить покупку, а где могут подождать воины, после чего вместе с Алисой почти полчаса развлекала в гостиной капитана, мага и нотариуса. Как и в любом порядочном купеческом доме, ценности хранились в особом месте, защищённом всеми мыслимыми предосторожностями, потому внести и вынести что-то оттуда мог только член семьи, да и то «в обе стороны» он проходил множество проверок. Лишь когда наборы были сосчитаны и проверены магом, договор купли-продажи заверен нотариусом, гости покинули дом, а защитные контуры активированы, Нэрсис потребовала объяснений. После которых все трое пошли знакомиться.

Девушки сидели там же, где их оставили, на кушетке в комнате Алисы. Неподвижные, словно две деревянные куклы, или, скорее, две смертельно перепуганные птицы, они будто боялись лишний раз вздохнуть, чтобы не привлекать к себе внимания, в глазах плескалась обречённость. Антон заговорил по-русски — ноль внимания, язык был явно незнаком. Вопрос на языке северных Королевств и снова неудача: сковавший губы страх и чудовищный акцент сделали ответ полностью неразборчивым. Хозяева переглянулись, ища выход из тупика. Вдруг Антона осенила идея, он кинулся в кабинет и через пару минут вернулся с ноутбуком в руках… эффект вышел неожиданный: при виде знакомого устройства с латиницей и кириллицей на клавиатуре, у негритянки началась истерика, у её подруги ручьём хлынули слёзы, и она что-то затараторила по-английски. Антон только растеряно посмотрел в ответ. Английский язык он изучал много лет назад, на первом-втором курсе, и дальше «I love You» и «My name is…» всё выветрилось. Быстрый взгляд на Алису: ещё одной ступенью защиты сеансов связи было использование какого-то земного языка, сильно отличающегося от русского. Девочка отрицательно покачала головой: «У меня французский».

В это время в комнату вошёл встревоженный Родион: ещё на подходе к дому он увидел активированные щиты. Причём первый раз за все годы не только типовую защиту магов Королевств, но и хитро спрятанные придумки земных технологий, так что особняк теперь мог выдержать осаду небольшой армии. Коротко объяснил, в чём причина задержки — оказалось, пришлось провожать через весь город упившегося в стельку противника-дуэлянта, он выслушал рассказ Алисы и ответил: «Удачно, у меня английский». После чего принялся переводить. Смогли выяснить, что негритянку зовут Мэйбл, европейку Эйприл, что они тоже с Земли… Дальше пришлось прерваться, у Мэйбл опять началась истерика, и пришлось чуть не силой поить её успокаивающим. У второй девушки нервы оказались крепче, потому хотя бы внешне она держалась. И когда после лошадиной дозы лекарств негритянка успокоилась и заснула, Эйприл начала рассказывать их историю. Сбивчиво, местами сумбурно, иногда разбавляя ненужными подробностями или, наоборот, что-то пропуская. Но главное слушатели понять могли.

На острове, который Тихом океане захватила Катастрофа, оказалась новенькая американская военно-морская база. Где в это время стояли пара эсминцев, разгружавшийся сухогруз и даже принимавшая на борт припасы атомная субмарина. Импульс был намного слабее, потому площадь внутри Барьера оказалась куда меньше, а время заключения — всего четыре месяца. К тому же на базу не успели завезти большую часть семей и персонала — потому жилья и продуктов хватало с избытком. Тем более что с самого начала в маленькой колонии не возникло проблем ни с паникой, ни с криминалом — даже гражданский персонал базы сразу был встроен в жёсткую и отлаженную военную структуру. Выбросило землян в привычном климате, недалеко от экватора, посреди огромного архипелага. Добавить, что то ли над морем законы разных миров перемешивались медленнее, то ли дело было в другом химическом составе порохов, но огнестрельное оружие, хоть и стало действовать хуже, всё равно оставалось вполне работоспособным. Да и война на море отличается от суши, особенно когда твой противник не имеет пушек — потому все равно, с трёх километров ты потопишь вражеское судно, или с десяти. Шансы на выживание всем виделись хорошие. Вставший во главе колонии генерал Тейлор человеком был дальновидным и решительным, он сразу же понял, что изоляция для землян — это гибель, едва кончатся запасы и сломаются последние инструменты. Потому, как только на соседних островах нашлись люди, к ним сразу же отправили послов. С парой племён заключили союз, одарив вождей подарками, ещё несколько запугали, едва те попытались совершить набег — морские пехотинцы быстро доказали, что свой хлеб едят не зря.

Первый год прошёл спокойно. Удалось наладить электричество, один из эсминцев, сильно повреждённый во время катастрофы решили разобрать: орудия пошли для обороны, сталь на инструменты — инженеры и механики принялись понемногу налаживать производство. Кроме того, с началом навигации приплыли первые купцы. Даже за листы стали из обшивки они готовы были везти недостающие материалы, одежду и всё остальное. Ведь в мастерских острова понемногу начали изготавливать и всякого рода клинки и доспехи на продажу. Не пугали и пираты: с помощью колдунов из местных удалось поднатаскать с десяток способных к магии землян обнаруживать чужую магию, с помощью тех же колдунов укрыли от чужого взора и самодельные минные поля. Потому первый же налёт кончился для флибустьеров печально — их бриг подорвался на донной мине, а уцелевших подарили дикарям.

Тейлор ошибся. И он, и его помощники считали, что после того, как будут подчистую уничтожено с десяток пиратских флотилий, остальные любители наживы решат искать удачу в другом месте — ведь покойникам добыча ни к чему. Вот только финансировавшим пиратов денежным мешкам было всё равно, сколько наёмников погибнет, если расходы на очередное судно невелики, а прибыль обещает с лихвой перекрыть стоимость десятков сожжённых бригов. Тем более что земляне находились далеко от уютных особняков, их не охраняли ни правила Гильдий, ни законы Синклита — потому ответного возмездия можно не опасаться. Атаки следовали одна за другой, а каждое возвращающееся в родной порт судно с купленным у землян товаром только разжигало алчность.

Третий год стал страшнее. Кроме пиратов, к которым, в принципе, уже привыкли, и которых даже стало поменьше, присоединились фанатики. Как в своё время и предсказывали аналитики из службы генерала Гальбы, чужаки стали для общества, привыкшего к неизменному единообразию, удобным «источником всех бед». На чью порчу можно списать любые свои промахи, и на которых можно сбросить агрессию особо недовольных. А когда среди очередных обломков выловили агента торгового союза Касильяса, стало понятно, что вмешалась новая сила. Испуганные поставками великолепной стали и оружия, купцы были готовы выложить любую сумму, лишь бы уничтожить нарушающего монополию конкурента. Антон, когда рассказ дошёл до этого места, подумал, как повезло землянам на континенте: их было намного больше, одним набегом не уничтожишь, к тому же они и сами могли больно ударить в ответ. Но главное, рядом оказалась Степь, с которой им нечего было делить — но многое можно было обменять. А ещё через нэрлих земляне хотя бы на несколько лет, хотя бы внешне сумели вписаться в привычное местным мироустройство. Получить время, чтобы набраться сил. В океане вышло иначе: остров пал раньше, чем сумели подготовить второй эсминец для ответного рейда.

Мэйбл и Эйприл уцелели случайно. В кровавой каше штурма небольшой группке землян удалось скрыться в глубине архипелага. Среди беглецов оказались два морских пехотинца, обученные выживанию, потому люди не умерли от голода и сумели спрятаться. Но с наступлением хорошей погоды на погибший остров зачастили мародёры — пусть захватчики и вывезли самое дорогое, по меркам здешнего мира и среди развалин оставалось немало ценного. С одного из кораблей прятавшихся землян и заметили, устроили охоту. Молодых девушек заковали в цепи, остальных убили. А едва «товар» доставили в Балвин, стали готовить к продаже.

— Вы не знаете, что там за звери, — разрыдалась Эйприл, — и как они нас «дрессировали».

— Ну почему же, — произнесла себе под нос Нэрсис, — очень даже хорошо представляю.

Девушка, не обратив внимания, продолжила.

— Они выбрали Кэрил, она самая старшая была. Она… она феминисткой была, мужчин терпеть не могла. Так её прямо перед нами насиловали и пытали. Кэрил с собой покончить хотела, её наказали, и нас вместе с ней… — на лице Эйприл отразилась тень пережитого ужаса, девушка мелко задрожала от воспоминаний. — Каждый день, что они с ней делали… Через месяц или два Кэрил превратилась в животное, готовое лечь под любого, кто войдёт, сделать всё что угодно — лишь бы её не мучили. После чего ей у нас на глазах отрезали голову. И заявили, что если не будем послушны — они продолжат «урок» на следующей, пока остальные не поймут…

— Сколько вас? — вмешался Антон.

— Нас… нас одиннадцать осталось. Мэйбл и я маркетинговым ходом стали, завтра вечером остальных продавать должны.

— То есть, все ещё здесь. Родион. Как только начнёт светать, бегом к господину Турульфу. Передашь, что я прошу быть его посредником в покупке. Цену назовёшь… в полтора раза выше стандартной, оплата и комиссия антибиотиками. Отказаться от предложения главы Ночной гильдии торговцы не рискнут.

Уже в обед пленницы были доставлены в дом купца Нортгара. А по разведывательной сети землян полетело сообщение о том, что надо выручать остальных соотечественников, кто тоже уцелел, но попал в рабство.

Глава 30. Посольство. Часть I

— Дарья! Дарьюшка! Можно тебя ненадолго?

Тарья улыбнулась: даже не пытаясь в общем гаме определить, чей это голос, смело можно сказать, что зовёт её переводчик посольства, Иван Валентинович. На такой манер имя девушки переиначивал только он. Не спрашивая, можно угадать и причину. Едущие в столицу Келти земляне остановились на обед неподалёку от крупного села, куда как раз приехали выступать бродячие комедианты. Но представление будет только вечером, а пока, спросив разрешения у одного из «рыцарей» — что благородные господа не прогонят бедных странников — артисты принялись за репетицию. Кто-то взял кукол, двое мужчин разминали пальцы, приготовившись играть сопровождающую музыку… вот инструменты-то Ивана Валентиновича и заинтересовали. До Катастрофы он был известным пианистом, оказавшись за Барьером, преподавал в музучилище. А оказавшись на новой планете, очень интересовался всем новым, что могли дать музыке соседние страны и королевства.

С разрешения начальства, в сопровождении пары охранников, Иван Валентинович и Тарья подошли к артистам. Первое время комедианты отвечали скупо, только из страха перед дворянской блажью — в том, что перед ними важный господин никто даже не усомнился, внешний вид от имитации местных камзолов до замаскированных под латы бронежилетов охраны прорабатывался очень тщательно. Но Тарья кинула несколько медных монет, показала серебряную «на потом» и слова полились потоком, только успевай спрашивать. Иван Валентинович увлечённо принялся разбираться в игре на помеси гитары и мандолины, охрана откровенно зевала. А девушка вдруг с удивлением обнаружила, что легко может определить, откуда и как ехали комедианты. Хотя языков среди человеческих королевств насчитывалось всего четыре, диалектов и произношений от местности к местности бытовало великое множество. В своё время из-за этого Тарья и познакомилась с пожилым пианистом. Хотя магия и позволяла учить чужие наречия легко, были бы хоть небольшие способности, разведку и министерство иностранных дел результат на уровне примитивного «машинного переводчика» не устраивал. Для шлифовки произношения привлекли профессиональных музыкантов, особенно со способностями к языкам. Оценивали же результат много путешествовавшие выходцы из Королевств — такие как Тарья. Причём дома свои занятия лингвистикой девушка считала не больше чем забавой, особенно по сравнению с уроками музыки, которые давал ей Иван Валентинович. Но теперь, хотя актёры говорили на диалекте Келти, Тарья уверенно могла сказать, что приехали они откуда-то с океанского побережья! Догадку, к сожалению, проверить не получилось — со стороны лагеря прозвучал сигнал общего сбора, и задать вопрос девушка не успела. Но до самого вечера думала, насколько прав был настоятель храма Кайны возле дома родителей, когда говорил, что прежде чем вырывать побег стоит убедиться, не вызревает ли в глубине съедобного зерна.

Его величество повелитель Келти Турстан Второй узнал о посольстве, когда к нему подошёл во время беседы с посланцем высокородного соседа короля Эдфельда глава тайной канцелярии. Склонившись так, что полы синего с серебром кафтана чуть не начали подметать пол, мужчина доложил: в дне пути от столицы замечен отряд посла страны по ту сторону Степи. Турстан в ответ на это царственно позволил слуге удалиться, после чего обратился к своему спутнику:

— Надеюсь, Вы, герцог, теперь не будете торопиться с отъездом? В честь посла обязательно будет бал, и вы увидите, как у нас могут веселиться.

После чего мысленно добавил: «Уж высокородные-то шлюхи столичного света тебе понравятся точно. Не зря намекаешь о бале все последние дни, и наверняка привлекает кое-кого вовсе не знаменитая изысканность наших торжеств. И удачно подвернулся повод, чтобы празднование не выглядело взяткой с нашей стороны. А ты, Валд всё-таки поганец, ведь твои люди наверняка вели их от самой границы. Но сообщил ты, братец, только сейчас». Будь на месте принца Редвалда любой другой… Мудрый Змей просто так ничего не делает. Надо обязательно поговорить, когда дворец затихнет.

Звать брата вечером не пришлось. Войдя в малый кабинет рядом со спальней, Турстан обнаружил Редвалда, сосредоточенно заваривающего в чайнике берхт. И раз стража на входе не предупредила, зашёл Валд через тайный ход. Значит, разговор пойдёт о вещах, про которые лучше не знать даже доверенным ушам. Вдруг кольнула зависть, она любила приходить именно в такие моменты. Редвалд всегда был очень красив, медведь с пшеничной бородой, не то что худой король. Не зря девки даже в сопливой молодости западали именно на младшего брата. А ещё может спокойно наслаждаться властью из-за кулис, без выматывающих церемоний. Турстан с удовольствием бы поменялся — на его взгляд Редвалд для сидения на троне подходил куда больше — но был на три года младше. И, разгромив первый заговор ещё при отце, заявил, что есть незыблемые правила, которые не смеет нарушать никто. Если хочет блага своей семье. Потому хоть и стал после коронации вторым человеком в стране, публично всегда относился к королю как к правителю. Зато наедине они могли снова стать братьями.

— Валд, признавайся. Зачем ты всё устроил?

Редвалд сначала разлил по чашкам душистый напиток, потом не торопясь сделал несколько глотков из своей и лишь затем ответил.

— Турстан, ты блестящий дипломат. И в искусстве убедить, что выгодная тебе сделка осчастливит заключившего её дурака, ты намного превосходишь меня. Но экспромтом — актёр из тебя так себе, а герцог Ордо не отходил от тебя эти дни ни на шаг. Вы оба услышали про некое далёкое государство первый раз, было заметно. С одной стороны, удачно вышло с этим балом. С другой — вдвойне удачно, что никого не удивит, если на балу и сразу после него ты будешь обихаживать неожиданных гостей. Мол, из-за вас устраиваю. Предложишь им задержаться. Эдфельд и остальные всё поймут… поймут именно то, что нужно.

Теперь не сразу ответил король. Несколько минут он обдумывал слова брата, потом спросил:

— Ты считаешь, это так важно?

— Я мало знаю, больше могу предполагать, — Турстан удивлённо поднял бровь: чтобы Мудрый Змей чего то и не знал? Тем временем Редвалд продолжил. — Началось всё с того, что мессир Гармунд передал мне одного паренька, из повздоривших с академиками.

Король кивнул: традицию прятать под крылом службы безопасности молодые таланты, которые не сошлись с магами и Синклитом, начал ещё дед. Фактически выкупив у одного из преподавателей проштрафившегося студента, нынешнего придворного мага.

— Парень жаждал доказать, что мы не зря на него потратились. И сделал мне анализ идущих через королевство товаров. Причём не просто «ввозят-вывозят», а через какую границу и в каком направлении. Было очень неприятно обнаружить, что за последние годы мы на юго-восток продаём шерсть и лён, а из степи обратно везём ткани, которые и отправляем на запад. Причём вывозим тканей мы с каждым годом всё больше, вот только своих — всё меньше. Пока это ещё не очень заметно, но мы почти перестали делать дешёвые ткани. Мануфактуры и мастерские переключились на бархат, льняной шёлк и им подобные.

Турстан тревожно посмотрел на брата: Келти издавна славилось именно как продавец своих тканей, и теперь один из столпов благосостояния гибнет. Тем временем Редвалд рассказывал дальше.

— Я приказал проверить остальное. По другим товарам не так плохо, но и там мы легко можем превратиться в посредника и продавца сырья, который полностью будет зависеть от Степи. И просто запрещать бесполезно.

Король кивнул: действительно, импортные пошлины поднять несложно. Вот только если кто-то таким способом хочет захватить торговлю, поток товаров пойдёт через соседей. А Келти лишится хотя бы дохода посредника, и при этом всё равно проиграет.

— Одним степнякам не хватит возможностей, да и зачем? Я попросил мессира Гармунда, он имеет доступ к хроникам магов. Никогда прежде подобной, скажем, экспансии, не случалось. Теперь же всё началось через несколько лет после того, как исчезла Белая стена. И появилось это самое новое королевство. Я начал копать дальше. И обнаружил удивительное Ничего. То есть разных слухов и россказней полно, но они противоречат друг другу, цельной картины не получается. Словно кто-то старается специально. Зато то немногое, что я сумел выяснить, меня тревожит. Первое — это их наука. Второе — военная мощь.

Турстан позволил себе улыбнуться. Увлечение наукой было одной из немногих слабостей, которые Редвалд на пару с королевским магом могли себе позволить. Не зря сейчас брат на первое место поставил именно её, а не силу армии, как многие другие.

— Мои люди проверили товары. Похоже, делали их на чём-то вроде наших мануфактур, только в тысячи раз совершеннее.

С лица короля разом сползла улыбка, а остатки благодушного настроения испарились. Другие страны всегда завидовали армии Келти, учёным и изобретателям столичного Университета, множеству других вещей, благодаря которым королевство всего за два поколения выросло чуть не вдвое и стало одним из сильнейших на северной половине континента. Но Турстан знал, что основой благополучия были именно впервые обустроенные дедом мануфактуры, не одна две — а сотни по стране. И теперь объявился сосед, который сделал то же самое, но лучше.

— Потому они сумели не только вооружить армию самыми лучшими мечами — мне удалось выяснить, что их союзники из степняков теперь все с саблями из булата, а это не одна тысяча клинков. Такого себе не может позволить даже Касильяс со своими мастерскими. Там придумали что-то ещё. Об этом знали в Лине, но не захотели делиться. Теперь же, — Редвалд огорчённо поцокал языком, — их уже не спросишь. Но именно с помощью этого нового оружия, подозреваю, каган и сумел взять Лин всего за одну зиму. И ещё. На уровне слухов, но моя интуиция советует поверить. Несколько лет назад в это новое королевство сунулись гвенъя. И армию вторжения разгромили так, что Великий лес даже не подумал продолжать войну, а запросил мира. Может, ты и помнишь подобный случай…

— Не было такого, — Редвалд понимающе кивнул: старший брат развлекался как раз военной историей. — Это я тебе, даже не спрашивая хроники магов, скажу. Нет, остроухих били и раньше, вплоть до поражения. Но всегда после десяти-пятнадцати лет войны. И чтобы они запросили мира после единственной стычки — такого не было. Но ты ведь не просто пугать меня пришёл? У тебя есть какие-то идеи.

— Скорее мысль. Я уверен, что эти непонятные люди вступили в союз со Степью. Иначе так вооружать нэрлих и помогать со штурмом Лина нет смысла. Но что-то им надо и от нас, причём «это» не купить за золото и не заполучить обманом. Иначе посольство бы не отправили вообще или отправили не к нам.

— Значит, будем торговаться. Согласен. Я их… придумаю, чем уговорить, — усмехнулся король, подводя итог.

Следующий день вышел для всех суматошный. К обеду возле Золотого моста, от которого внутри городских стен начиналась дорога в кварталы аристократов и во дворец, зазвучала труба, и герольд провозгласил, что просит разрешения въехать и вручить грамоту от имени повелителя своей страны. За воротами посольство встречал сам король, что было несколько удивительно. То есть, формально посла чужого государства обязан встречать лично правитель или его наследник. Но никого бы не удивило, если бы владыка столь могущественного королевства, как Келти, отправил встречать посла никому не известного крохотного государства кого-то из младших принцев, а то и вообще королевского мажордома. Неожиданную милость монарха оценили все, особенно посланец короля Эдфельда. Ведь, получив от герольда грамоты прямо у ворот, Турстан Второй дал гостям краткую аудиенцию тем же вечером, и бал в честь приехавших назначил всего через два дня.

Тарья, попав во дворец короля Келти, еле сдерживалась, чтобы на лице не появилась восторженно-глупая улыбка. Вроде, от одиннадцатилетней девчонки, которая до смерти завидовала соседскому парню, что тот стал оруженосцем и будет вместе со своим господином сопровождать посла, увидит знаменитый дворец в городе Ордбирхте, её отделяет полтора десятка лет. А ещё бегство, скитания и жизнь на новой родине. Но всё равно, исполнение заветной мечты детства ударило в голову, словно крепкое вино. Нет, по идее ей примерно так и положено себя вести, ведь играла Тарья девушку на шесть лет младше. Играла мага посольства: выпускникам Академии и основанных Синклитом школ доверяли с оговорками, потому почти в каждом посольстве был кто-то из дворян, со способностями, но получивший домашнее образование. Этого вполне хватало, чтобы чуять яды, ловушки и пользоваться заранее заготовленными артефактами и талисманами. Если же страна-посланник небогата, а нападения особо не опасаются, то второго чародея-академика может и не быть, потому в сценарии ведомства генерала Гальбы остальные два мага таковыми якобы не являлись. С другой стороны, состояние девушки было не наигранным, а это могло принести неприятности — но ничего с собой поделать Тарья не могла.

Девушку «привёл» в себя посланник короля Эдфельда: он уже успел насладиться какой-то баронессой в одной из многочисленных комнаток праздничных апартаментов дворца, договориться на ближайшие ночи ещё с четверыми, после чего решил дополнить коллекцию наивной провинциальной дурочкой. Получив отпор, герцог закружил вокруг девушки, словно стервятник, то приглашая на танец, то зазывая «подышать воздухом на балкон». Спас её наследный принц Кенелм — наглый ухажёр решил не перебегать дорогу столь важной персоне и ретировался. Вот только для Тарьи лекарство оказалось хуже болезни. Какое-то время она вежливо отвечала на заигрывания, даже согласилась на танец, но вскоре начались разговоры о том, как «такой молодой девушке тяжело быть единственной женщиной среди мужчин». Тарья довольно резко ответила, что долг зовёт, не спрашивая пола и возраста, после чего рассыпалась в многословных излияниях-извинениях, смысл которых сводился к «и вам ничего не светит». И поспешила раствориться в праздничной толпе.

Бал продолжался до двух ночи, пока даже самые стойкие не начали падать от усталости и не разбрелись по домам и гостевым комнатам. Дворец затих, а в кабинете короля началось напряжённое обсуждение. В этот раз присутствовали ещё придворный чародей, наследник престола и старший из сыновей Редвалда, который в ведомстве отца отвечал за безопасность королевской семьи. Самые влиятельные люди государства обменивались впечатлениями.

— Вы правы, дядя, — рассказывал наследный принц Кенелм. — Нас прощупывают, и тонко. Ищут контакты. Взять эту магичку. Если бы не ваше предупреждение, то я бы и впрямь поверил, что ей девятнадцать, глупая дурочка из захолустья впервые попала на королевский бал, и готова на всё, лишь бы остаться в обществе старшей знати подольше. Восторг был сыгран безупречно, Ордо купился и вывел её на меня. А дальше сначала заигрывания, и резкий отказ в последний момент, который должен меня заинтересовать. На какую-нибудь прогулку, романтические вздохи вдвоём…

— Где без лишних ушей можно затеять разговор, — согласился король.

— Скорее, передать приглашение к разговору, — задумчиво ответил Змей Келти. — Этот их приём, с незнанием языка. И переводчиком. Ведь изящно придумано, не удивлюсь, если специально выискивали что-то из очень древних языков. На официальных переговорах переводчик — доверенное лицо, а вот попробуй кто пообщаться с послом помимо тебя, Турстан, отказать даже повод изобретать не нужно.

— Может и не пришлось выдумывать. Если верна версия, что их перенёс вместо себя Орден, послу достаточно не учить наш язык. С тем же результатом. И магов, кстати, ещё двое, — добавил придворный чародей. — Эта девчонка — она, скорее, боевой маг, для специфичных поручений. Мы с вами, Редвалд, похоже придумали готовить ваших бойцов. Потому я и здесь уверен. Она старше, и не раз приходилось убивать. Что-то вроде личного телохранителя во время переговоров и человека для особых поручений. А вот за общую защиту отвечают другие.

— Пусть Кенелм передаст через посла этой магичке приглашение на экскурсию по дворцу. И день выберет, после того как посланец Эдфельда уберётся домой, — вступил в разговор принц Ордрик. — Посол, естественно, будет опекать «молоденькую девушку» и вынужден будет сопровождать. Хороший повод задержаться в городе, «чтобы не гневить наследника». Способ передать приглашение к переговорам. И главное — можно гарантировать твою безопасность, Кенелм. Уж извини, но даже под негласным присмотром я тебя наедине с этой убийцей не оставлю.

— А ближе к середине вы случайно наткнётесь на меня, и я присоединюсь из вежливости, — завершил разговор король.

Путешествие по дворцу вышло неплохим и представительным, пусть из числа гостей участвовали только Тарья, посол с переводчиком да пара охранников. Ради возможности не просто пройтись по всем закоулкам, а послушать историю каждой комнаты, каждого каменного завитка Тарья была готова потерпеть даже неудобное и непривычное за последние годы пышное платье с кринолинами, а не то что аккуратные ухаживания и заигрывания принца. К тому же в южном крыле они наткнулись на короля и тот, из уважения к послу, присоединился к гуляющим. Это оказалось весьма удачным. Земляне играли подданных небольшого государства, ищущего покровительства сильного соседа — и не удивились бы, если их посольству пришлось ждать аудиенции не одну неделю.

Экскурсия неторопливо шла из предыдущей комнаты в следующую, от одного великого архитектора и предка-заказчика к другому. Посол, на Земле ещё в советскую эпоху служивший одним из военных советников в Азии, интуитивно уловил подходящий момент и через Ивана Валентиновича аккуратно наводил мосты к монарху и принцу. Турстан Второй раздумывал, «стоит ли оказать милость»… когда все вышли в большую залу, где стояли кресла, а дальнюю стену украшал самый настоящий орган. Гости замерли и смолкли: кто-то при виде изумительных мозаик стен и пола, на которых играл свет трёх огромных хрустальных люстр, а Иван Валентинович — при виде столь привычного и вместе с тем незнакомого инструмента. Срывающимся от волнения голосом музыкант попросил разрешения попробовать. И, получив разрешение от заинтересованно поглядевшего короля, поспешил к клавиатуре. Рядом почти мгновенно возник ответственный за инструмент слуга и начал отвечать на вопросы. Пианист сделал вид, что не заметил время от времени прорывающееся на лицо органиста выражение отчаяние: мол, знатные господа наиграются, а мне потом настраивать. Иван Валентинович дотошно разбирался, чем здешний инструмент отличается от привычных ему, затем пробежался по клавишам в двух-трёх простеньких гаммах.

Все в зале расслабились, перестав обращать внимания, возобновились негромкие разговоры… когда под сводами вдруг неторопливо побежали звуки пятьсот шестьдесят четвёртого органного концерта Баха. Величественное Toccata, лирично-задумчивое Adagio, а затем быстрое и лёгкое Fugue. Все заворожённо замерли, замолчав на полуслове. А Иван Валентинович, пользуясь моментом, едва отзвучали аккорды, попросил:

— Дарьюшка, давай теперь с тобой.

Несколько минут — и над людьми поплыла новая мелодия:

Ave Maria, gratia plena, Dominus, tecum, benedicta tu in mulieribus et benedictus fructus ventris tui, Iesus. Sancta Maria, sancta Maria, Maria, ora pro nobis nobis peccatoribus, nunc et in hora, in hora mortis nostrae.

Едва замолкло последнее «Amen», наступила звенящая тишина. Первым сделал уважительный поклон сам король, за ним остальные.

— Это… это было невозможно.

— Что вы, что вы, — засмущался Иван Валентинович, — слышали бы вы меня раньше. А тут… вот закончу все дела перед государством, вернусь хотя бы к преподаванию — буду обратно навёрстывать. А пока без ежедневной практики…

— Всё равно. Я надеюсь, — обратился король к послу, — вы пробудете у нас ещё какое-то время, чтобы мой музыкант мог перенять хоть немного умений вашего спутника. А вас маэстро, прошу — потому что гению не смеют приказывать даже боги — дать нам ещё несколько концертов. Моя супруга и дочь будут огорчены, если не услышат вас.

Глава 31. Посольство. Часть II

Переговоры затянулись до начала августа, но закончились ко всеобщему удовлетворению. Хотя внутренние споры с обеих сторон по накалу не уступали друг другу. Оба младших принца настаивали, что договор выходит для Келти невыгодный, ведь страна всё равно будет постепенно становиться посредником, хотя собственную промышленность на новых условиях вытеснять будут и медленнее. Старшее поколение в ответ только заявило, что они получат главное — выигрыш по времени, а заодно возможность ездить в эту новую страну. А дальше останется только ловить шанс. Земляне тоже довольно тяжело проглотили условия Турстана Второго: заморозить активную деятельность агентурной сети на территории королевства и разрешить поездки подданных Келти на территорию колонии. И если с первым сработала репутация Мудрого Змея, который до этого успешно громил чужие разведки — о том, что в этот раз Редвалд отчаянно блефовал, назвав «для примера» всех вычисленных агентов, земляне не знали и согласились достаточно быстро, то со вторым вышло намного сложнее. Радиоэфир гудел, передавая послу результаты дискуссий в Сенате: слишком многие считали тайну о жизни землян лучшей защитой. Возобладала точка зрения адмирала Рота и генерала Гальбы. Все равно бесконечно прятаться невозможно, а внешняя торговля будет расти, это условие для форсированного развития нужной в будущей войне промышленности. Потому сейчас договор о дружбе землянам нужен как воздух. Пример катастрофы на Южных островах показал, что временной зазор до момента, когда дальние соседи, конкуренты и разнообразные фанатики сообразят: земляне чужаки, не признающие власть Синклита, и потому на них не распространяются местные законы — куда меньше, чем рассчитывали в первые годы. Если с востока защищала пустошь, а с юга и запада горы и гвенъя, которым отбили охоту воевать надолго — то с севера кусок владений нэрлих слишком узок. Страны на океанском побережье не боятся степняков, слишком велики по их меркам расстояния — зато в состоянии гнать на убой толпы наёмников. Конечно, полчища разобьются о современное вооружение Альянса, но вести массированные ответные карательные акции, воевать с половиной континента, а затем неизбежно с Синклитом, ещё рано. Зато у Келти репутация грозная, задевать интересы королевства побоятся — и если по каким-то причинам правящей верхушке тоже понадобился договор, и она согласна на сносные условия, надо пользоваться удачным случаем. К тому же, пусть местная аристократия путешествует к землянам, проникнется их культурой и достижениями, захочет получить то же самое — больше шансов, что в грядущем конфликте они выступят на стороне Альянса.

Когда на свитках легли последние подписи и печати, принц Редвалд вдруг предложил сразу, ещё до отъезда, ознакомиться со страной и выбрать города, где откроются торговые и дипломатические представительства. И даже предложил провожатого. Посол согласился сразу — появилась возможность оценить Келти в целом, а не по подробным, но локальным докладам агентов. К тому же раньше доступа к правящему классу у землян не было, и не стоило упускать шанс выяснить настроения, оценить, пойдут ли здешние хозяева на сотрудничество. Конечно, никто не сомневался, что присланный принцем сопровождающий имеет отношение к тайной службе. Но ни сам граф Рединг, ни его люди открыто за посольством не шпионили, даже наоборот иногда были излишне деликатны — и землян это устраивало.

Объединённый отряд неторопливо ехал от города к городу, от замка к замку. И Тарья неожиданно для себя вдруг тоже оказалась в роли гида, причём иногда даже для сопровождавшего их графа. Она не говорила никакой секретной информации, коллеги могли прочитать всё и дома — просто не обратили внимания. Во время подготовки посольства люди в первую очередь зубрили свою роль. Девушка же, удивлённая неожиданным взглядом на королевства людей и скрытыми пружинами того, что она долгое время воспринимала само собой разумеющимся, впитывала информацию словно губка. И теперь щедро делилась с остальными. Например, многих удивляло малое для эпохи число детей в деревнях — хотя смертность здесь, особенно в Келти с её стабильной обстановкой и высокими урожаями, была куда ниже, чем на Земле в позднее Средневековье. Тарья объясняла: тысячелетняя неизменность общества и техники требует минимального прироста населения. Потому средства контрацепции дёшевы, а сексуальные отношения внутри семьи регулируются многочисленными установлениями от имени разных богов. Особенно в деревнях, где всё на виду и за интимные отношения в запрещённый день можно схлопотать огромный штраф в пользу соответствующего бога. Зато отрицательный прирост в правящих классах, где редко заводят больше двух детей — хороший предохранитель от вырождения, в родстве с богатым купцом или получившим дворянство за личную храбрость воином большинство не видит ничего зазорного.

Люди кивали, соглашаясь… чтобы вскоре подъехать со следующим вопросом. Ничего не спрашивал лишь посол. С одной стороны, как глава делегации, он то все материалы читал и помнил по обязанности, с другой — больший жизненный опыт подсказывал ему вещи, которые от Тарьи и остальных остались скрыты. В Келти прирост населения резко положительный и продолжает бешено расти. Рядом с королём и лордами всё чаще мелькают не бархатные кафтаны знати, а суконные торговцев и мастеровых, стряпчих и банкиров. В городские советы и магистраты обязательно входят дворяне, чаще средней руки — хотя лет сто назад «марать руки торговлишкой» многие считали зазорным. Вот только прославляя мудрость короля, который заставил поделиться властью высокородных лордов в пользу остальных дворян, эти самые дворяне не видят того, что золото всё чаще становится крепче и острее стали. Келти на пороге первой, пока ещё несмелой буржуазной революции. И потому в докладах, регулярно уходивших по радио домой, посол высказывал свои рекомендации: с королевством стоит работать плотнее, землянам выгодно заключить не только соглашение о торговле, но и договор о дружбе. А потом попытаться оторвать Келти от Синклита и сделать из него предполье, а то и передовой рубеж в войне.

По стране путешествовали долго, сентябрь уже вовсю позолотил первые листья, когда посольство повернуло обратно. Все считали дни, когда пересекут границу Альянса, а там и до дома недалеко… очередная ночь взорвалась рёвом тревоги, грохотом автоматных очередей и взрывами гранат. Нападавших сопровождали какие-то шустрые твари, часовых на участке атаки они сняли совсем незаметно. Вот только враги не знали: ещё в первые дни охрана посольства и солдаты графа Редвалда несли охрану совместными парами и с помощью техники Альянса, хотя внешне всё оставалось привычно местным. Земляне пользовались рациями, солдаты графа носили в кармане особую горошину, на которую отзывалась индивидуальной вспышкой света такая же в палатке начальника смены. Посты опрашивали каждые пять минут, потому тревогу подняли сразу, едва замолчали крайние часовые — хотя атакующие явно рассчитывали уничтожить до того, как пойдёт с проверкой караулов офицер, и внешние посты, и второе кольцо охраны. Также «неправильно» солдаты вели себя и дальше. Часовые медленно отступали к лагерю, поддерживаемые огнём из-за спины, земляне огрызались по теням из автоматов, а мечники графа защищали их в ближнем бою. К тому же охрана со «спокойной» стороны не кинулась тоже отбивать нападение — хотя по всем признакам атака была отнюдь не отвлекающей, а застыла на внутреннем периметре. Потому новая волна с противоположного направления наткнулась на столь же плотную оборону, причём каждый защитник удерживал свой сектор, и выманить их не получалось.

Темнота переполнилась вспышками очередей и осветительных ракет, сухим лаем автоматов, рёвом и лязгом железа там, где враг успевал преодолеть простреливаемое пространство и утыкался в солдат графа. Враг напирал с остервенением безумных фанатиков. К тому же людей явно чем-то накачали и обработали, живучестью они не уступали нападавшим вместе с ними тварям, и, даже смертельно раненые, какое-то время ещё бежали и пытались драться. Кончилось всё также внезапно, как и началось. А подоспевший рассвет подвёл неутешительные итоги: убито или ранено треть, четверо — двое землян и двое солдат графа — пропали. Нападавших легло не меньше полусотни, плюс нашли двоих похожих на человека созданий с клыками и алебастровой кожей.

Увидев «белых», а также медные значки, изображавшие щит с каким-то гербом, граф Рединг витиевато выругался, потом начал объяснять Ивану Валентиновичу. Переводчик несколько раз что-то переспрашивал и уточнял, потом принялся рассказывать:

— Граф Рединг рассказывает, что это, — Иван Валентинович запнулся, потом невольно грустно рассмеялся. — Вот на Земле терпеть не мог все эти книжки и фильмы про вампиров, но другого слова для этих тварей и не подберёшь. Похожи. Так вот, вампиры действовали совместно с солдатами барона Стор. Этого барона тайная служба уже давно подозревает в связях с культом Красного Дэса. Но обыскать домен и проверить не может, предок барона оказал какую-то услугу Синклиту и теперь его земли проверять можно только с согласия барона и там, где барон разрешит.

— Храмы бога смерти есть в каждом городе, — уточнил посол.

— Храмы Чёрного Дэса, — поправила Тарья, которая как местная уроженка сразу поняла, о чём речь. — Поклонники Красного культа вне закона, они считают, что кровь — символ бога, и надо лить её на алтарях как можно больше. А вампиры — это любимые дети бога, потому имеют право взять любую жертву. И Жнецы, как зовут жрецов красного Дэса, и вампиры подлежат уничтожению вместе с последователями во всех Королевствах.

— Как мы можем спасти моих людей? Здесь солдаты барона и вампиры нападали вместе. С этими доказательствами король может двинуть туда войска?

Граф Рединг в ответ на вопрос посла покачал головой, потом через переводчика передал:

— Нет. Вот если бы мы хоть кого-то взяли живыми… Зато можете вы. Точнее, можете прийти под стены замка и потребовать выдачи. Но только с теми спутниками, кто находится с вами сейчас. Барон на это и рассчитывает, видимо знает — своих вы не бросаете.

— Зачем?

— Основной доход барона Стор — торговля информацией. Мы, — граф даже не подумал скрывать свою принадлежность к тайной службе, — за последнее время изрядно укоротили его руки. Его высочеству Редвалду не нравится, когда кто-то наживается во вред королевству, — «торгует новостями мимо принца» — мысленно перевёл посол. — Барон не может расплатиться по одному векселю, ему грозит опись имущества, не поможет даже особый статус. Потому и решился на эту авантюру: захватить или выманить посла. Когда вампир высасывает кровь и не убивает человека, а превращает в ожившего мертвеца-гуля, ломаются любые ментальные блоки.

— Уточните. Как именно звучит формулировка о спутниках?

— «Если ищущие справедливости перейдут рубеж домена, на помощь им да не придёт никто из тех, кто пересечёт границу на высоте ниже двадцати человеческих ростов». Говорят, Синклит оставил оговорку для себя…

— Это хорошо, — зло сверкнули глаза посла.

Можно, конечно, вызвать группу спецназа. Но раскатать замок по камушку будет и надёжнее, и полезней для будущих отношений с Келти.

— Граф Рединг, не сочтите за труд. Сопроводите нас до замка этого Стора. Обещаю вам очень интересное зрелище.

Через пять дней отряд стоял в полутора километрах от замка. Границу домена специально пересекли с рассветом, чтобы до заката осталось как можно больше времени. Граф, его солдаты и охрана землян были готовы к бою, потому истекали потом в поддоспешниках, кольчугах и бронежилетах под ярким солнцем бабьего лета. Зато посол демонстративно одел лишь полотняный кафтан. Едва отряд оказался на краю открытого пространства, где лес уступал место лугам, к замку полетел усиленный магией голос. С требованием вернуть захваченных людей. В ответ пришло молчание, подъёмный мост и не подумал опускаться, а на стенах мелькнули каски нескольких стражников. Граф Рединг вопросительно взглянул на посла. Тот в ответ лишь кивнул, посмотрел на часы, достал с пояса какую-то коробку и сказал в неё несколько слов. После чего добавил: «Полчаса».

Следующие тридцать минут ничего не происходило, граф всё заметнее нервничал, земляне, наоборот демонстрировали спокойствие, только охрана рассыпалась по окрестностям, да Тарья вместе с магами начала творить какой-то хитрый полог, призванный закрыть от вражеских плетений кусок луга рядом с отрядом. Едва истёк назначенный срок, в прозрачном голубом небе раздался стрёкот, и с востока выскочила четвёрка вертолётов. Два сразу дали залп НУРСами по замку, ещё два обработали местность вокруг защищённой точки высадки, отчего загорелась, выбрасывая густой дым, собранное в стога сено. Почти сразу в небе показалась новая тройка пузатых винтокрылых машин. Вертолёты подошли к чёрным клубам, после чего резко, один за другим нырнули вниз — выбросить с минимальной высоты десант и тут же уйти обратно в небо, если кто-то попытается атаковать с земли. Рединг удивлённо раскрыл рот и ещё только собрался что-то спросить, как посол ответил:

— Это только начало. Как только авангард даст сигнал, что в состоянии обеспечить безопасность основных сил… — в небо взлетели три красные ракеты. — А вот теперь смотрите внимательнее. Крайне редкое зрелище. И завораживающее.

Едва переводчик успел перевести фразу до конца, небо вновь наполнилось гулом. Только теперь это басили тяжёлые винтовые транспортные самолёты — первые дети возрождающейся авиационной промышленности. В глубине выцветшей синевы осеннего купола показалось несколько точек — и вдруг небо заполнилось белыми облаками сотен парашютов. Граф ошеломлённо замер, тем временем земли достигли первые солдаты, потом техника и начался штурм. Самоходные артиллерийские установки деловито обстреливали стены, пара САУ спустила изо рва воду — плотина между замком и рекой была защищена надёжно, но удары снарядов, предназначенных для уничтожения бункеров, камни и заклятия не выдержали. Почти сразу после этого в небо поднялись четыре фонтана земли и камней — сапёры уничтожили потайные ходы из замка и подземного храма: пути для бегства были тщательно замаскированы, но вот то, что кроме привычных способов их будут искать сейсморазведкой и аэрофотосъёмкой строители не предполагали. Пехота дождалась, пока в замковых укреплениях образовались проломы и под прикрытием автоматного и пулемётного огня пошла на штурм. Со стен в ответ не прилетело ни одной стрелы или заклятия и было понятно, что полчаса-час — и в замке будет подавлено последнее сопротивления.

К послу и графу подошли двое мужчин. Знаки различия Редингу были незнакомы, но он и так понял, что перед ним кто-то из армейского начальства.

— Командующий операцией генерал Свиридов, — представился первый. — Это — подполковник Северин, его люди будут штурмовать храм.

— Граф Рединг, — с трудом оторвал взор от замковых стен посланец Келти.

Свиридов, увидев, как взгляд графа словно сам собой возвращается к самоходкам и сотрясающим донжон взрывам, мысленно усмехнулся: это с непривычки. Война с гвенъя хорошо показала, что стоит местным слегка пообвыкнуть — и танки горят как свечки, стоит только зазеваться. Но пока — пусть наслаждается. В это время подоспел вестовой от радистов: барон запросил капитуляцию.

— Граф, приглашаю вместе с нами, — сказал генерал. — Я слышал, вы тоже давно желали с ним пообщаться? К тому же, если позволите — ваше присутствие как эксперта по культу Красного Дэса во время допроса будет не лишним. Лейтенант Тарья, вы идёте с нами.

Внутри замка царил полный погром, хотя тела убитых уже успели убрать в сторону. Двор и комнаты были усеяны обломками мебели и осколками камня, а выбитая снарядами пыль и крошка только слегка припорошили пятна крови. Впрочем, Рединг не обращал внимания, весь поглощённый другим зрелищем — к замку уже подоспел отряд для штурма подземной цитадели, полковнику Северину докладывал один из заместителей… гвенъя! Причём, хотя Рединга девушка не признала, граф именно эту гвенъя случайно запомнил в охране посла Великого леса лет десять назад. Слишком уж редкий золотисто-рыжий цвет волос. И граф точно знал, что после того визита она перешла в Зелёную стражу — а теперь служит правителю нового народа «земляне». Новость для принца Редвалда, которую важнее сообщить даже раньше отчёта о штурме.

Старший сын барона погиб во время боя, но самого хозяина вместе с остальной семьёй взяли живыми. И как только расчистили для допроса комнату, позвали в неё командиров. Едва в бывший пиршественный зал донжона вошла Тарья, то сразу, нарушая все правила, девушка вдруг громко произнесла:

— Ба, кого я вижу! Так вы оказывается не купец, а самый настоящий дворянин. Да не просто барон, а адепт Красного Дэса. А я-то думала, откуда мой дядя взял столь редкое проклятье.

Барон побелел. Генерал Свиридов на слова девушки резко бросил:

— Лейтенант Тарья, после окончания операции получите взыскание. За нарушение субординации. Сейчас докладывайте. Основное. Что вам известно про деятельность этого… дворянина.

— Так точно. Защиту в замке моего отца пробило специфичное проклятье. Маг замка опознать его не смог, но позже господин Манус сумел восстановить, что в основе лежит что-то из чародейства не-мёртвых. Матрицу моему дяде привёз человек, называвший себя купцом Вигга. Здесь опознан мной как барон Стор.

— Знать бы, что барон приторговывает проклятиями, — задумчиво сказал граф, — да ещё такими — взяли бы его намного раньше.

— Он вам нужен? — уточнил генерал.

— Если что-то останется после допроса, — покачал головой граф, — пригодится. Но если нет — нам для казни хватит и среднего сына, а служителям храма Чёрного Дэса отдадим жену.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Разрешите провести допрос мне? Для этого понадобятся младшие дети.

Свиридов с непроницаемым лицом посмотрел на девушку, потом потребовал уточнений.

— Есть один редкий способ, но я… справлюсь с издержками. Когда замыкается сознание, сам реципиент цел, зато ощущает все физические и душевные результаты воздействия на «донора». И главное, что без особого вреда для допрашиваемого полный цикл можно повторить несколько раз.

— Действуйте, лейтенант. Что вам понадобится ещё?

Тарья деловито перечисляла, какие компоненты ей необходимы. Включая пару помощников, которые перенесут вид детской крови.

— Вы… вы не можете, — с белым от ужаса лицом захрипел барон.

— Ну почему же? — деловито ответила Тарья, включая газовую горелку и раскладывая поудобнее, чтобы потом не обжечься самой, стальные спицы, пару металлических прутьев и набор столярных инструментов. — Я вот вспоминаю свою сестрёнку, и как она умирала от лёгочной чумы. Но вы ничего такого не думайте, сейчас это отнюдь не личное. Главное — вытащить наших людей живыми, и чтобы при этом не погиб кто-то ещё. Согласись вы помочь сразу…

На пару минут от подготовки отвлёк шум, в зал вошёл Старший мастер-друид с несколькими помощниками: извещённые заранее, они ждали у границы владений. А едва пришло сообщение, что замок пал, и подозрения насчёт подземного храма Красного Дэса подтвердились, приехал. Барон торопливо, боясь, что его заткнут, обратился к вошедшим — прося спасти детей и напоминая про долг друидов защищать живущих. Старший мастер только грустно покачал головой: «Вы сами исключили себя из круга Жизни, дав на своей земле приют кровавому ужасу и не-мёртвым». Отец семейства выдержал ровно до момента, когда на столе перед ним распяли двух младших отпрысков, срезали одежду и начали калить на огне первую спицу. И пусть слова перемежались проклятиями — информация полилась рекой, потому Свиридов дал приказ отменить экзекуцию.

Сведения, полученные от барона, позволили не только узнать число этажей — шесть, и то, что пленников держат на нижнем уровне, в апартаментах Хозяев, но и получить примерные карты двух верхних ярусов. И главное — устройство внешнего рубежа охраны. Вход в храм представлял собой длинный коридор, который чередовал прямые участки с крутыми углами-изломами. Гули созданиями были тупыми, но сильными, живучими и быстрыми, под управлением Жнецов в ближнем бою тварями становились опасными. А боевые заклятья требовали «прямой видимости», иначе с трудом пробивали защиту.

Но для штурма земляне не зря выбрали элиту. Андрей выдвинул в первые шеренги бойцов с ростовыми ОМОНовскими щитами и длинными рогатинами. Дальше тактика была проста: очередной поворот забрасывали светошумовыми и обычными гранатами, после чего Лиса уничтожала вражеского мага, а бойцы со щитами «отжимали» уцелевших потрёпанных гулей, чтобы автоматчики могли разломать им голову и позвоночник. Жнецы дрались с ярость фанатиков — на стороне Лисы и спецназовцев был неторопливый опыт. К тому же атаковали земляне, только убедившись, что вражеский маг ранен или оглушён, и если хоть немного сомневались — летела новая порция гранат. Один раз их попытались остановить посреди очередного прямого участка. На Лису навалилось сразу трое Жнецов, толпа гулей медленно напирала, по мере того как в сторону людей отступало полотно защитного полога… в ответ девушка ушла в глухую защиту, вперёд двинулись огнемётчики, воздух наполнился дикими криками горящих заживо Жнецов и смрадом палёного мяса. Когда заряд взрывчатки снёс ворота, бой перешёл на верхний уровень. Стало труднее: враг отказался от попыток завалить числом, а старался бить внезапно, из засад, пользовался тайными ходами и знанием лабиринта. Остановить наступление всё равно не удалось, в отличие от боя с обычными террористами здесь спецназовцам не требовалось ни брать кого-то живьём, ни беспокоиться о заложниках. Да и вложенная в камни магия хорошо гасила пожары, потому огнемётами пользовались не стесняясь.

Когда первый уровень был полностью зачищен и Андрей с остальными бойцами стоял в центре яруса возле лестницы на следующий этаж, кто-то из солдат вдруг сказал:

— Диабло. В школе на компьютере игра у меня была такая. Там по лабиринту ходишь, нечисть убиваешь. Потом лестница-спуск на следующий уровень — и снова, пока главного босса не убьёшь.

— Диабло говоришь? — резко бросил Андрей, в голосе тенью прорвались и беспокойство за жену, и ярость за раненых подчинённых: гули сумели зацепить несколько парней. И хотя с современной медициной ни блокирующее целительскую магию проклятье, ни яд и микробы на когтях были не так страшны, как местным, по больницам парням придётся валяться не один месяц. — Я им такое Диабло покажу! Семёнов! Что у нас со связью?

— Тянут кабель, будет с минуты на минуту.

— Хорошо.

Северин взял трубку у подошедшего солдата, и наверх полетело:

— Говорит Север. Первый чист. Нам нужно…

Через полчаса в полу комнат с двух сторон яруса зажужжали буры, вгрызаясь в метровой толщины камень. С «той» стороны уже ждали, в просунутые световоды камер тут же полетели проклятия, стоящие на полу блоки заискрили и вышли из строя — это ничего не меняло. Пятьсот миллисекунд — огромное время, чтобы хватило и увидеть нижнюю комнату во всех подробностях, и переслать изображение на поверхность для дешифровки. Получив снимки, сапёры установили заряды, выбранные куски пола рухнули вниз, вверх полетели огненные шары и что-то из школы Холода — чтобы сбить и опрокинуть обратно заранее приготовленные ёмкости с напалмом. Бойцам оставалось только подождать, пока стихнет огонь и подоспевшие на ставший безопасным первый уровень чародеи заблокируют применение магии на следующем ярусе. После чего начать зачистку с двух сторон, а дальше повторить для нового этажа.

Обиталище вампиров таким способом атаковать было нельзя, там находились пленники. Но и ресурсы Хозяев ночи заканчивались. В проходе на шестой ярус людей попытались задержать не люди, а десяток бледных фигур с горящим алым глазами. Это был акт отчаяния: среди нападавших была гвенъя, а они к заклинаниям не-мёртвых были почти не чувствительны. Не зря дети Леса обязательно входили в любой отряд охотников на эту разновидность нечисти. К тому же тысячелетняя магическая школа Зелёных стражей была куда сильнее самоучек, пусть и с опытом жизни в три-четыре сотни лет. Бой вышел коротким, вампиры отступили, оставив на полу пять тел. Надеясь остановить врага в напичканных смертельными ловушками покоях. Вышло по другому — в первой же комнате нашли всех пленников … судя по всему, их убили в первый же день. Андрей приказал отступать, а генерал Свиридов, едва последний из солдат поднялся обратно — сжечь храм вместе с обитателями дотла. И, глядя от опушки на поднимающиеся в небо густой чёрный дым и жар, у графа Рединга не повернулся язык напомнить о многочисленных сокровищах немёртвых, которые те наверняка собирали столетиями и которые остались на последнем ярусе.

Похожая судьба ждала и замок. Генерал осведомился у графа, что из бумаг и кто из людей ему нужен, затем отдал приказ:

— Всех остальных — расстрелять, замок сжечь вместе с имуществом. Впрочем… детей можете отпустить в том, что на них сейчас надето.

— Для детей барона лучше бы умереть вместе с замком, — осторожно сказал граф Рединг. — В храм таскали на алтарь местных крестьян, теперь они наверняка будут мстить… не самая лучшая смерть.

— Я знаю, — холодно отозвался генерал. — Но взаимоотношения барона со своими крестьянами — не моё дело.

— Разрешите забрать нам, — вдруг вмешался старший друид, — обещаю, остальной мир их больше не увидит.

— Не возражаю, — отмахнулся как от назойливой мухи Свиридов. — Как только покинут замок и если, — генерал усмехнулся, — успеете раньше местных — они ваши.

После чего демонстративно развернулся и ушёл, показав, что считает вопрос исчерпанным. Граф остался стоять на опушке леса, глядя на тёмную в полосе заката пустую раковину стен ещё утром грозной крепости.

Глава 32. Приглашение

— И почему всё-таки именно я? — Андрей посмотрел на сидящего по другую сторону стола полковника Каменева. Посмотрел вроде бы вежливо, чуть доброжелательно — но от подобного взгляда собеседник обычно хватался за сердце. Хозяин кабинета даже бровью не повёл: видимо, сказалась большая практика ещё в Имперской службе безопасности. — За последние полтора года меня или Шоннах выдёргивали три раза. Если считать не только барона Стор прошлым летом, но и оба случая в Пустых землях. Мне кажется, это более чем достаточно для офицеров запаса.

— Было несколько вариантов. Но генерал Гальба считает, что никто другой не справится. К тому же Корпус психологов тоже рекомендует именно вас.

При упоминании Корпуса Андрей мысленно чертыхнулся. Обычно вот так, в лоб, рекомендации мозгоправов старались не упоминать. Но тут явный намёк от Леночки. Давай, мол, отрабатывай знакомство с женой. Да и Счастливчик ошибается крайне редко. И раз уж все считают, что другой, скорее всего, не сможет…

— Хорошо. Но прежде, чем дать согласие, мне нужна информация. Полная. И сейчас.

В глазах полковника на мгновение, пользуясь тем, что Андрей в тот момент смотрел в сторону, мелькнул довольный огонёк. Уговорить хотя бы ознакомиться с материалами удалось. И значит, задуманный адмиралом одновременно со штурмом Лина, проект стал на шаг ближе к успеху. Хотя таких неожиданных трудностей, как нынешняя, ради которой пришлось привлекать — пусть и с высочайшим грифом допуска, но посторонних — наверняка ещё немало.

— Полная подборка ждёт вас, если вы примете участие. Но если коротко… Когда из Лина вывезли детей, оказалось, что у всех заложена в организм довольно специфичная модификация. Возможно, как некоторая страховка — если вмешательство даст незапланированную мутацию. А скорее всего, дело в требованиях к рабам. Обратная сторона форсирования физических данных. Организм довольно быстро выжимается досуха, после чего в тридцать пять-сорок лет стремительно прогрессирует старение, и за месяц человек сгорает. Просто отключить закладку не представлялось возможным, она вводится ещё в перинатальном периоде. Нам удалось перестроить организм, чтобы эти дети могли жить нормальной долгой жизнью…

— Вы нашли повод реанимировать проект «Универсальный солдат», — сухо оборвал Андрей, взгляд стал резким и колючим. — И уж вы-то, полковник, должны прекрасно помнить, чем это закончилось в прошлый раз. Или… Подстраховываетесь заранее? Вспомнили, что я тогда принимал участие в зачистке?

— Решение принималось на самом верху. И времени, когда врачи выяснили про эту сволочную закладку — оставалось очень мало. И, что если хотим успеть их спасти, начинать переделку надо немедленно Вариантов возможной модификации тоже было не ахти. Считайте всё экспромтом. А вот наша задача — чтобы не повторилась прошлая ошибка, как раз наша с вами задача. Не забывайте, они лишь дети. Хотя и с… возможностями. А у вас немалый опыт по воспитанию подрастающего поколения. Включая многолетнюю работу старшим инструктором в центре подготовки спецназа космофлота.

— Чёрт с вами, — сдался Андрей. — Давайте полное описание, чего вы там начудили.

С разрешения полковника Андрей утащил несекретную часть домой, всё равно придётся рассказывать жене. С одной стороны, допуск у неё тоже немаленький, с другой — почти наверняка потребуется звать на подмогу Шоннах. Потому что заниматься таким грузом в одиночку Андрей категорически отказался: без помощи он вынужден будет в интернате ночевать, это Северин проверил во время подготовки сирот ещё до Катастрофы. А они с Шоннах только-только начали осуществлять семейную мечту с кафе, и гробить её даже в угоду всем секретным проектам Сената Андрей не собирался.

По мере чтения картина вырисовывалась следующая. Земляне планировали вывезти всех детей младше пятнадцати, не прошедших ритуал верности, после которого особые чары накрепко привязывали волю к управляющему талисману в руке хозяина. Готовили самые разные варианты реабилитации и социализации, вплоть до обучения диковатых «Маугли» — хотя и были уверены, что до такого не дойдёт: «игрушки» из Лина многое знали и умели, простой животной дрессурой подобного не достичь. И, значит, хоть как-то общаться «заготовки» умеют, останется лишь внедрить в головы мысль, что они больше не рабы. Вот только во всём городе обнаружили лишь младших детей да два с половиной десятка насмерть перепуганных двенадцати-тринадцатилетних мальчиков и девочек «элитного сорта удовольствий» — все остальные подростки старше десяти лет умерли на алтарях.

Не было и никакого особого ритуала. Просто маги при переделке анатомии на заказ закладывали, что в пятнадцатый день рожденья у рабов ненадолго снижалась естественная устойчивость живого организма к ментальной магии — это позволяло превратить людей в «биороботов». Особенно если учесть, что с одиннадцати шла дополнительная психологическая обработка, в которую входила обязательная демонстрация и процесса, и результата — мол, противостоять воздействию не получается ни у кого. А ещё выяснилось, что полукровок среди рабов меньше половины. Спрос давно превысил предложение. Сочетание разных рас нередко давало выкидыши — не помогала даже магия… Вот хозяева Лина и нашли выход. Для товара второго сорта негласно использовали купленных на рабских рынках детей не старше полутора лет, занимаясь требуемыми переделками, пока организм очень пластичен. Впрочем, выращенные «с нуля» прямо в городе чистокровные люди или нэрлих постепенно «проникали» и в элитный класс, среди старших подростков таких обнаружилось уже шестеро.

За разбором толстой папки с документами рассчитывали засидеться не дольше полуночи. Но устало оторвались лишь когда на западе заалел несмелый майский рассвет — слишком уж поганые вещи раскопали на обломках вольного Лина. Лиса вообще, едва прочитала первую треть документов, начала ругаться, вспоминая весь богатый армейский запас. Хотя при муже этого делать себе не позволяла никогда. И добавила, что знай об этом в Великом лесу или в Синклите раньше, давно снесли бы гадюшник сами. Андрей только хмурился, не хотел расстраивать жену. Потому что был уверен: кому по должности положено — знали. Но всех всё устраивало.

Следующим утром Андрей смотрел на свой класс. Всего двадцать. Во время созревания организм подростка начинает испытывать гормональный дисбаланс, а в генетике и биохимии отвечающие за переделку маги разбирались слабо, проще заложить процент умирающего брака… Пятерых спасти не удалось. Вот только для остальных это стало ещё одним доказательством, что и новым хозяевам на них тоже наплевать. Главное — результат. Психологи очень надеялись на обряд крещения — ведь в Королевствах верят, что с богами может общаться только имеющий душу. Но дети восприняли церемонию равнодушно: подумаешь, ну приподняли их на одну социальную ступеньку выше. Особо на судьбу это не повлияет, раб всегда останется рабом… каждый из этих мальчиков и девочек так и остался замкнут внутри своего маленького душевного ада.

Чтобы выиграть время, Андрей начал перекличку. Подростки вставали и отвечали — привыкли они к именам вместо прозвищ и номеров питомника быстро. Северин машинально фиксировал в памяти соответствие имён и лиц, вычленял лидеров, оценивал в первом приближении склонности и возможности. А в душе трепетала жалость: если бы не штурм Лина, какая этих детей ждала бы судьба? Все как один красивы, даже очень. И для каждого вполне чётко просматривается «техническое задание» от заказчика. Вон ту бойкую девочку наверняка оплатил любитель гвенъя. А изящного женственного мальчика — кто-то из богачей с юга континента, в тех краях есть пара стран, где таких любят класть «довеском» в супружескую постель. А вон те близняшки… рассуждать можно долго. Ясно главное: психологи не зря забили тревогу. Шизофрения будущим суперменам не грозит — ошибку, когда избыточные возможности тела не соответствовали отшлифованному природой мыслительному аппарату, учли. Вот только, едва пройдёт первый шок от жизни на воле, а не в питомнике и не в четырёх стенах лаборатории, едва эти мальчики и девочки осознают свои возможности и место среди землян — смыслом их жизни станет месть. Архивы Лина сохранились, и вряд ли там есть что-то особо важное. Потому документы будут лежать под статусом всего лишь «секретно», а может и вообще «для служебного пользования». Допуска бывших рабов, которые после учёбы станут офицерами элитных подразделений, хватит с лихвой. Выяснить имя того или иного заказчика легко, возможностей отомстить — с их подготовкой сколько угодно. А чем заканчивают люди, живущие одной лишь ненавистью, Андрей знал даже слишком хорошо. И чем всё это аукнется для окружающих — тоже опробовал на себе в полной мере. Но как перекос исправлять, не смотря на богатую и долгую жизнь, подполковник Северин совершенно не представлял.

Вводное занятие закончилось, класс ушёл на обед. Андрей остался размышлять. Внезапно его осенило. Та похожая на гвенъя девочка, Настя! Бойкий характер, острый язычок, одна из неформальных лидеров. Словно невзначай она бросила фразу: «У нас всё равно нет выбора. Вы уже решили за нас». Девчонка явно хотела его разозлить, проверить предел, за которым последует наказание. Андрей потому «оговорку» и запомнил — если уж характер не сломали в питомнике, и она рискует дерзить «воспитателю-надсмотрщику», такой ученик многого стоит. А сейчас именно за эту фразу и можно уцепиться, чтобы проделать брешь и попытаться добраться до детских душ. Вот только времени терять нельзя! Вернувшись с обеда, воспитанники обнаружили, что следующие полтора часа они предоставлены сами себе, а наставник ушёл о чём-то договариваться.

Вернулся Андрей вместе с работниками интерната, которые тащили две стопки одежды. После чего прозвучала команда:

— Молодые люди, вышли из класса. Дайте девушкам переодеться.

На Андрея уставились двадцать удивлённых взглядов: зачем? В питомнике товар сначала воспитывают как обычных слуг-людей, а с одиннадцати заставляют жить в общих комнатах и от ненужной рабам стеснительности жестоко отучают — эдакая демонстрация будущего места в жизни как часть психологической ломки. В ответ Андрей прочитал коротенькую лекцию, что любой офицер — это образец для окружающих, особенно по части поведения. И, если уж у молодых людей есть шанс стать офицерами, пусть с самого начала приучаются вести себя соответственно. После чего вытолкал мальчишек в коридор, оставив десяток девочек примерять платья. Шоннах, которая наблюдала вводное занятие из другой комнаты, за полтора часа совершила настоящее чудо. Не просто выбрала в запасниках специнтерната подходящую для городской прогулки одежду, но и сумела подобрать именно то, что больше всего подходит тому или иному подростку. Когда переодевание закончилось, серая безликая казённость государственного заведения исчезла — возник самый обычный класс вместе с учителем.

Дальше ждал новый сюрприз. Воспользовавшись жаркой и ясной погодой, Андрей не стал заказывать автобус. Просто вывел подопечных за ворота — пройти квартал до остановки, а дальше на троллейбусе до нужного места. Первое время воспитанники дичились, потом взяли себя в руки, напустили равнодушный вид… смятение выдавал только лихорадочный блеск в глазах. Когда же мужчина на остановке галантно помог одной из девочек, которая за десять минут ходьбы умудрилась натереть себе ногу и хромала, залезть в троллейбус, Андрей незнакомца готов был расцеловать — в этот миг бывшая рабыня вдруг ощутила себя девушкой. А почувствовав себя хоть раз человеком, в прежнее бездушное состояние возвращаться уже сложно.

Целью поездки стал шестиэтажный серый куб новостройки. Прилепленная на стене рядом с крыльцом табличка информировала: «Центральное управление погранслужбы». Когда предупреждённая охрана пропустила гостей через турникет, все оказались в просторном холле. На боковой стене висели несколько рядов портретов. Под каждым — имя золотыми буквами. Почти на всех люди в зелёной форме со знаками различия погранвойск, но в самом нижнем ряду затесались несколько мужчин и женщин в гражданской одежде.

— Кто это? — рискнула спросить Настя.

— Это те, кто погиб на заставах, — негромко прозвучал ответ. — Ты сегодня сказала: за вас уже выбрали. Остальные, наверняка, подумали также?

Воспитанники потупили глаза.

— Потому я и привёл вас сюда. Пойдёмте.

Андрей вышел на улицу, дождался, пока вокруг него соберутся остальные, после чего продолжил.

— Несколько лет назад мы воевали с гвенъя. Нападение произошло неожиданно и люди с фотографий в нижнем ряду — они встретили врага первыми. Задержали, пока весть дошла до остальных. Не все среди них давали присягу защищать страну до последней капли крови. Фермеры — они на фотографиях без мундиров — наверняка успевали сбежать, спастись. Но вот посмотрите, — Андрей показал на улицу, по которой потоком Сновали, беспрерывным потоком машины и двигались пешеходы. Затем махнул в сторону школьного двора напротив — там, судя по всему, закончился очередной урок и на улицу высыпали десятки шумящих и галдящих школьников. — Тогда все, кого вы видите сейчас — погибли бы. И те люди решили остаться. Они сделали свой выбор. Так что запомните: никто не может решить судьбу за вас. Вся ваша учёба, все ваши способности — это только возможность узнать, какая она — жизнь. Чтобы, если придёт именно ваш черёд, вы смогли выбрать.

Обратно все ехали молча. А через несколько дней Настя, стесняясь, подошла к наставнику и попросила помочь им разобраться в окружающем мире. Вдруг и правда придётся его защищать. А для этого нужно понять, стоит он того — или нет?

Кафе в самом конце улицы Светлой в Нижнем городе — необычное место. Начать с того, что оно не ютится в полуподвале или на первом этаже какой-нибудь многоэтажки, а скромно спряталось в небольшом домике на пятачке аккурат между двумя парками — старым сквериком времён ещё до Катастрофы и новыми насаждениями, отделившими от «хрущёвки» прежней застройки от пеноблочных высоток последних лет. Потому посетители в кафе заглядывают самые разные. И родители-бабушки-дедушки, решившие устроить ненаглядному чаду маленький праздник — вазочку с холодными разноцветными сладкими шариками. Парочки влюблённых школьников да молодых людей постарше: в таких случаях парень чинно заведёт свою спутницу, попросит чая, кофе, десерт… И обязательно один-два напоминающих цветное желе шарика из холодильника. Ходит и поколение постарше… вот только и в их заказе обязательно будет мороженое. Потому что мороженое — это вторая, кроме места, достопримечательность кафе. А завсегдатаи смело утверждают, что первая: секрет желейного мороженого принесли из будущего, и кроме небольшого кафе на Светлой улице подают его в городе только пара ресторанов. Да и многие другие блюда можно попробовать только здесь — слишком уж мало поваров освоили необычную кухню завтрашних. Господин же Северин не просто великолепно умеет готовить, но ещё и без зазрения свести пользуется старыми связями. Чтобы ему везли нужные травы и специи не только с ферм и из Степи, но и из Королевств, и даже из Великого леса. Впрочем, и остальной персонал кафе обычным тоже не назовёшь. Начать с того, что заведует всем жена Андрея — а она мало того что чистокровная гвенъя, так ещё роскошный водопад её волос не льняного и даже не медового цвета. Редчайшего золотисто-рыжего. А заказы разносят очень серьёзные юноши и девушки. Которые учатся жить.

Глава 33. Иностранный студент

— Поз-дра-вля-ем! Тер-ми-на-тор! Се-ре-ди-на! Ур-ра! — зал университетской кафешки наполнился звоном бокалов пива и стаканов сока, криками студентов и шумом весёлой толпы.

— Чтобы следующие сессии были халявой! — крикнул кто-то.

Новый тост дружно подхватили семьдесят глоток:

— Ни пуха!

— К чёрту!

— Ура!

Тосты и пожелания сыпались как из рога изобилия, бокалы и стаканы звенели, стулья и столики с тоской поскрипывали и боялись развалиться, когда студенты вскакивали в ответ на очередной вопль. Но большая толпа долго единым организмом быть не может. Потому шум постепенно приутих, а парни и девушки помаленьку начали разбиваться на группки и парочки, принялись собираться за разговорами возле какого-нибудь столика или выбираться на крыльцо, глотнуть морозного декабрьского воздуха.

Возле одного из столиков с десяток студентов обсуждали планы на зимние каникулы. Тут-то и вспыхнул первый за вечер скандал. Тщедушный «ботаник» в очках не рассчитал своих возможностей, и, пусть внешне это было почти незаметно, алкоголь явно перемкнул сознание. Потому в ответ на сожалеюще-извиняющееся восклицание сокурсника, что тот, хотя и договаривались, поехать за город не сможет, у пьяного вдруг проснулся «героизм». Парень резко вскочил, попытался схватить за грудки «отказывающего негодяя, который остальных не уважает», или вцепиться «гадине» в пшеничную бороду — и при этом чуть не опрокинул на сидящую между ними девушку кувшин с соком. Выглядело, наверное, смешно. Со стороны напоминало моську, которая пытается укусить слона. «Жертва» была на голову выше «агрессора», в плечах косая сажень — не то что виновник ссоры, сублимировавшийся за компьютером дохляк, даже зачёты по физкультуре сдающий с трудом. Во только всем было не до смеха. И дело было даже не в том, что ещё на первом курсе принц Кинехеах дал понять, что стерпит слова, но оскорблять себя действием не позволит. Для наглядности завязав узелком пару стальных ложек. Ну поставит балбесу фонарь под глазом, дело житейское… Вот только пусть его высочество и приехал учиться в главе двух десятков юношей неофициально, он всё равно обладал дипломатическим иммунитетом. Принц никогда этим не злоупотреблял, быстро стал своим парнем — но вызови сейчас директор кафе или кто-то из официантов милицию — у Володьки будут серьёзные проблемы. Особенно если в отделении всплывёт, что Владимир невзлюбил «чужака» с первого курса и вечно цеплялся к нему по мелочам.

Понимал это и Кинехеах, потому ловко перехватил кулаки и резко усадил задиру обратно, слегка надавив на плечи так, что стул отчётливо скрипнул. После чего пояснил:

— Графа Тунора нет в городе, и вернётся он только в конце января. А без его сопровождения или хотя бы разрешения я уехать не имею права.

— Сопля, испугался! — попытался взять реванш Владимир. — Да кто узнает-то?!

— Я буду знать, — спокойно ответил Кинехеах. — А как я могу требовать соблюдения закона от остальных, если сам буду его нарушать? Так что, извини. Как-нибудь в другой раз, — принц встал. — Я, пожалуй, пойду. Хороших каникул и хорошо съездить.

За столом аккуратно, но с долей ехидства начали переглядываться. Идею провести зимние каникулы шумной компанией за городом все приняли на «ура». Вот только ни для кого не было секретом, что организовывал всё Владимир из-за Лиды. Последние месяца три он как бы случайно оказывался около неё с предложением проводить до остановки, чем-нибудь помочь, старался подсесть рядом — и, наконец, отважился поухаживать. А лучше всего это делать в романтической обстановке, например, когда они все будут целую неделю жить в деревенском доме, который оставила родителям Володи бабушка. Проблема была в этом самом «все»: Лида заявила, что если кто-то не сможет поехать, то она тоже ещё подумает. И теперь грандиозные планы рушились — отменить поездку и тем самым вслух признать, что остальные приятели только ничего не значащий антураж, Владимир не мог.

Внезапно встала девушка, сидевшая между «спорщиками»: несколько капель сока всё же попали на блузку, и теперь на белой ткани расплывались апельсиновые пятна.

— Я, пожалуй, тоже пойду. Извиняюсь, но застирывать прямо здесь — время года не то. Кинехеах, проводишь? Темно уже, да и скользко.

Лида подхватила парня под руку и пошла вместе с ним в сторону гардероба. Глядя на удаляющегося богатыря и стройную, гибкую девушку, приятели восхищённо зацокали: из этих двоих неожиданно получилась красивая пара. Даже ростом — Лида была ровно на пол головы ниже принца, и цветом волос — толстая медовая коса лихо покачивалась в такт пшеничному хвосту до плеч. Неприязненно вслед посмотрел лишь Владимир, но сказать хоть что-то не осмелился.

Когда Кинехеах и Лида отошли от кафе примерно квартал, принц остановился и спросил:

— И зачем нужен был этот спектакль? Да, Володя сейчас в таком состоянии, что запросто полезет целоваться силой. Неужели твоя охрана бы не справилась?

С лица девушки мгновенно пропало весело-дурашливое выражение, милое большеглазое лицо перестало казаться чуть детским, взгляд наполнился стальной холодностью.

— Откуда ты знаешь про охрану? — резко бросила Лида и сделала маленький шажок чуть назад.

— Да брось, — усмехнулся принц, — не строй из себя наивную девочку. Это для них, — Кинехеах махнул рукой в сторону кафе, — мой титул — что-то вроде бутафории из сказок или мультфильмов. Ты-то всё понимаешь.

— Что я должна понимать?

— Некоторые издержки общественного положения. Ты ведь не просто дочка состоятельных родителей. Ты — двоюродная сестра господина Гальбы, а слово твоего отца, хоть он и отказался стать сенатором, весит в правительстве очень и очень много. Не обеспечить тебе охрану было бы, скажем, недальновидно. Да что ты, в самом деле, — вдруг рассмеялся Кинехеах. — Я дома под точно таким же колпаком, иначе рисковал не дожить и до десятого дня рождения. А дядя Редвалд, он у нас занимает примерно ту же самую должность, что и твой двоюродный брат, учил не только замечать свою охрану, но и видеть посторонних. Потому на твоих я обратил внимание почти сразу. Это даже если не считать фамильного сходства с господином Гальбой. Узнаваемо.

— Для остальных — не очень, — недовольная раскрытым инкогнито, ответила Лида. — Гай для них личность далёкая и страшная, репутация…

… у него та ещё. Должность обязывает. Не переживай, про дядю Редвалда слухи ходят не менее интересные. Он их даже коллекционирует. А про тебя не бойся, не скажу.

— И на том спасибо. Но проводишь всё равно до самого дома. Володьку и права жаль, не дай Бог рискнёт увязаться. Года три с небольшим назад через меня то ли пытались надавить на папу, то ли денег хотели выманить за снимки. Не знаю уж, зачем тебе рассказываю. Я тогда познакомилась с шикарным мужиком, улизнула от охранника, которого мне папа навязал. Гордая собой была — до идиотизма. Парни Гая ворвались, когда я уже сидела на кровати и расстёгивала блузку… ну и ревела я, когда мне показали аппаратуру в соседней квартире. Отец с Гаем тогда, помнится, орали на меня здорово, и дурь выбивали вместе. И рассказали про охрану. Вот только с тех пор внешнее наблюдение, — Лида усмехнулась, — нервное. Всё! Хватит с нас рассуждений, — девушка переступила с ноги на ногу, — хорошо вам, мужикам. А у меня поверх капронок хоть и шерстяные, но тоже колготках. На улице же, между прочим, если верить градуснику уже минус пятнадцать. Так что бегом, пока я не закоченела окончательно.

Когда они почти дошли до дома, Лида пригласила спутника к себе, погреться. Тот отказался:

— Не глупи.

— Папе всё равно доложат, — махнула рукой девушка. — А ты приставать не будешь. Я в тебя верю. К тому же, спорю — ты тоже замёрз.

— Всё равно не стоит. Я считаю, это несколько неразумно. Да и не так уж холодно. Когда я первый раз ушёл в поход — а было это десять лет назад — было куда тяжелее. Вы просто слишком привыкли к удобствам и комфорту.

— Не спорю. Но всё равно пошли. Просто так, без повода. Вот не хочется сидеть одной, — Лида вздохнула. — Мама сегодня у старшей сестры, к племяшкам уехала. Папа допоздна… и, может, тоже к Надьке уедет потом. Если бы не дурацкая Володькина выходка — я бы сегодня тусовалась до утра. А так хоть ты компанию составишь. Пошли, — девушка решительно схватила Кинехеаха за руку и потащила за собой.

Почти за три года жизни среди землян принц уже привык, что в открытую кичиться богатством, отгораживаться от остальных высоким забором и охранниками с собаками, считается признаком дурного тона и полного отсутствия вкуса. Потому то, что семья Коржевых жила пусть и в весьма приличном доме — с отделяющей двор метровой высоты загородкой и будкой на входе-въезде, где вахтёр проверял кто, куда и к кому идёт — но, тем не менее, в обычной многоэтажке, странным не показалось. А вот то, что комнат насчиталось всего четыре, хотя отец Лиды спокойно мог купить хоть весь этаж, Кинехеаха удивило. Девушка в ответ на вопрос только удивлённо пожала плечами: «А куда нам больше? Обе сестры давно замужем, потому две спальни, гостиная и кабинет». Дальше принц расспрашивать постеснялся, хотя слова Лиды и поставили его в тупик.

За разговорами они засиделись почти до трёх ночи, когда Кинехеах всё-таки собрался и ушёл. Хотя девушка и отговаривала тащиться через полгорода ночью в мороз, да и возможность заночевать была — отец позвонил и сказал, что уехал к старшей сестре, а в гостиной, по словам Лиды, имелся неплохой диван. Принц категорично отказался, заявив, что вот «это» точно будет шагом неблагоразумным. После чего, как было принято на родине с равными по положению дамами, вежливо поцеловал на прощание руку — в полумраке лестничной площадки не заметив, как непривычная к таким «комплиментам» девушка густо покраснела.

А через три дня Лида неожиданно позвонила. Рассказала, что все уехали, она осталась, но дома, мол, сидеть скучно и неплохо бы составить ей компанию покататься на лыжах. Кинехеах пытался отказаться, вот только Лида была очень настойчива, и принц сдался.

Была середина рабочей недели, детей и бабушек отпугнул ударивший с утра крепкий морозец. Потому популярный среди лыжников склон на краю города оказался совершенно безлюден. Какое-то время парень с девушкой весело катались по очереди, потом съехали вниз один за другим. Едва принц остановился рядом, Лида вдруг встала между Кинехеахом и подъёмом наверх, с лица пропала улыбка, и девушка сухо спросила:

— Мне хотелось поговорить. Без свидетелей. Чтобы ты ответил мне на один вопрос. Только честно. Зачем ты спровоцировал Володю? Никто не догадался, даже он сам. Вот только перед отъездом Алинка мне кое-что рассказала, хотя и сама не поняла, что видела. А потом я у Лески из третьей группы уточнила, они как раз чуть дальше сидели. Бокалы рядом стояли, что внутри и где чей — не разберёшь. Ты этим воспользовался и смешал Володьке пиво с шампанским. А когда его повело, аккуратно довёл дело до ссоры.

— Ты не хотела ехать. Но найти повод отказаться не могла.

— Ах ты… — девушка хотела высказать всё, что думает о нежданном воздыхателе-защитнике, но неожиданно наткнулась на осуждающий взгляд прозрачно-зелёных глаз.

— Похоже, я тебя несколько переоценил. Подумай. Ты всё-таки поехала. Хорошо, если дело просто кончилось скандалом, и ты бы сбежала домой. Вдруг Володя тебя оскорбит, и серьёзно — в его состоянии безмозглой ревности запросто. Не думаю, что ты сумеешь удержаться, и не доставить потом парню неприятностей. Возможности у тебя для этого есть. А следом обязательно раскаешься, сделаешь ещё какую-нибудь глупость… Я вообще не должен был тебя провожать, это случайность. И вторая — что ты сумела меня уговорить не просто дойти с тобой до дома, но и зайти. А насчёт моих «планов по ухаживанию», да ещё заподозрить, что я «отбиваю тебя у почти-кавалера» — меньше читай слезливых девчоночьих романов. Ты всё выяснила? Задача прогулки выполнена? Тогда счастливо, до встречи. У меня на сегодня запланированы ещё кое-какие дела.

Кинехеах аккуратно обошёл девушку, поднялся по склону до лыжни и уехал. А Лида так и осталась ошеломлённо стоять внизу.

К удивлению парня, девушка не стала перезванивать ни завтра, ни на следующий день. Хотя, насколько Кинехеах успел изучить характер Лиды, когда та понимала, что не права, извинялась любыми способами. Временами не замечая — «пострадавшему» это не особо и нужно. Видимо, наконец, повзрослела и хоть что-то поняла… принц выбросил случившееся из головы. Времени не хватало и на более важные дела, чем пустые размышления. Он и его спутники приехали сюда не только за университетскими дипломами, нужно было за пять лет изучить и познакомиться с множеством вещей и разобраться, какие из здешних знаний пригодятся дома: даже то, что имелось в открытых источниках и общедоступных энциклопедиях, обещало для мануфактур и мастерских Келти очень и очень многое. Потому, когда по квартире неожиданно разнёсся звонок в дверь, и на пороге оказалась стряхивающая снег с пальто Лида, Кинехеах к визиту оказался совсем не готов.

— Ты сейчас как, свободен? — девушка ненадолго прервала своё занятие. — Тогда собирайся, — на парня полетела очередная порция брызг. — Давай-давай.

— Вообще-то…

— И вообще, и в частности! Я тут для него, между прочим, стараюсь! Слышал, что в политехническом музее открывается история воздухоплавания? А кое-кто к этому вопросу, знаю, неравнодушен. Потому этот кое-кто имеет шанс увидеть всё на неделю раньше и экскурсию проведёт один из организаторов выставки.

Против такого соблазна Кинехеах устоять не смог. Потому дела были отложены в сторону, и уже через сорок минут они стояли на входе в тихий музейный зал, где молодых людей встретил высокий и крепкий старик. Принц про себя отметил, что если бы не лёгкая хромота — этого экскурсовода хоть сейчас в седло и в конную атаку, очень уж напомнил ему старик отцовских гвардейцев-ветеранов… Впрочем, едва начался рассказ, посторонние мысли были выброшены в сторону. Гид неторопливо вёл гостей от экспоната к экспонату, от первых монгольфьеров к винтовым, а потом и реактивным самолётам. По ходу дела старик касался интерактивного дисплея над тем или иным стендом и комментировал запускающийся видеоролик — причём не коротко, как на обычных экскурсиях, а подробно, с деталями, которые большинству посетителей совсем не интересны. Когда все дошли до стенда с Ту-144 и «Конкордом»[10], Кинехеах замер, восхищённый и заворожённый великолепием и изяществом гордости сверхзвуковых пассажирских авиалиний.

— Нравится? — понимающе покачал головой экскурсовод. — Я на этих красавцах даже полетать успел. Правда, пассажиром, пилотами на них не то что нас, курсантов, и обычных пилотов-то не сажали. Вот только, боюсь, ещё раз не удастся полетать даже пассажиром. Не доживу.

— Почему? — удивился принц. — Вы знаете, как такая машина устроена. Что мешает повторить? Пусть не сейчас, а через год или два?

— Вы, молодой человек, кое-что не учитываете, — усмехнулся старик. — Мало знать, как нужно делать ту или иную деталь. Сначала нужно построить для этого станок, а чтобы изготовить этот станок — придумать и построить с десяток других. А у нас для этого нет ни людей, ни ресурсов. Потому ближайшие лет десять-двадцать на дозвуковых машинах будут летать даже военные, вы уж поверьте.

— Жаль…

— Ну, не расстраивайтесь. Ваше поколение этих красавцев обязательно увидит и потрогает.

Экскурсия пошла дальше, но было понятно, что мысли Кинехеаха уже далеко. И домой парень возвращался задумчивый.

Подарок девушка сделала царский, куда больше, чем нужно для простого извинения. Потому принц сделал ответный жест вежливости: пригласил девушку на закрытую от обычных горожан тренировку соотечественников из Келти. Где молодые дворяне танцевали с клинками, чтоб не потерять за время жизни среди землян навыки мечного боя. В ответ Лида позвала принца на представление небольшого любительского театра, где играла по выходным… Через полгода Кинехеах попросил выйти Лиду за него замуж.

Глава 34. Наша дорога вместе. Часть I — Келти

— Нет, вы только посмотрите, что он учудил! — принц Кенелм бросил на стол письмо от младшего брата. — Интересно, он хоть подумал, что его брак принесёт королевству?

Король и его Редвалд молчали, намекая, что, пока молодёжь не выскажется до конца, они вмешиваться не будут. Потому затянувшуюся в королевском кабинете паузу нарушил ответом принц Ордрик.

— Мне кажется, что выгода очевидна. Молодые приедут сюда, мы намекнём, что в качестве приданного хотим помощь в строительстве кое-каких заводов…

— А дальше — договор о дружбе, вплоть до закупки вооружения? — продолжил Кенелм. — Ордрик, тебя так впечатлил штурм замка Стор, что ты всё ещё преклоняешься перед этими землянами и мечтаешь об игрушках, сделающих нашу армию непобедимой?

— Да ладно тебе. Я тогда почти сразу согласился, что наша гвардия сработала бы не хуже. Но согласись, вышло у Сената красиво. Хотя даже боюсь представить, сколько денег они угрохали на этот спектакль.

Турстан на мгновение позволил себе мысленно улыбнуться: кузены начинали шутливую перепалку в начале каждого обсуждения всех дел, связанных с Альянсом и землянами. И король мог без труда предсказать все их фразы на последующие пять-семь минут. Вот только сегодня у него не было на это ни настроения, ни времени: проблема оказалась много серьёзнее, чем видится пока младшему поколению.

— Кенелм, Ордрик. Если вам так хочется поругаться, будьте добры, делайте это не в моём кабинете. А сейчас жду от вас мыслей по существу.

Оба принца тут же перестали спорить и переглянулись. Первым начал наследник престола.

— На самом деле, Кинехеах готовится заключить весьма выгодную для нас сделку. Конечно, могут пойти слухи насчёт мезальянса…

— Не пойдут, — поправил Ордрик. — Да, с одной стороны — она вроде бы дочь торговца. Но если заранее напомнить, что структура власти там напоминает Степь, отец этой Лиды равен туштаю, а двоюродный брат — один из знатнейших и влиятельнейших людей страны, заикнуться о неравенстве никто не посмеет.

— Тогда я вижу для нас сплошную выгоду. Через эту Лиду можно приглашать специалистов, с её отцом договариваться о строительстве заводов на нашей территории. И… — принц ненадолго умолк, потом решительно продолжил: — Мы можем воспользоваться свадьбой как поводом для переговоров. Я считаю, Келти должно вступить в Альянс.

— Это может вызвать некоторые дипломатические осложнения, — покачал головой Редвалд. — В частности, Альянс не обещался соблюдать Томарских договорённостей.

— Ерунда, — поспешил ответить Ордрик, хотя и вышло резковато. — Томарские договорённости — лишь обещания перед кругом богов, никаких клятв наша династия не приносила. Соблюдают их только по взаимному соглашению. Меч отменяет любой договор, а вместе с нами — равных Альянсу по силе не будет.

Король и Редвалд незаметно для младших переглянулись…

…Несколько недель назад в покоях королевского мага вместе с хозяином апартаментов сидели принц Редвалд и Турстан Второй. Мудрый Змей был здесь нередким гостем, да и король за советом к мессиру заглядывал часто. Вот только в этот вечер для всего дворца придворный маг вместе с принцем затеял очередной научный эксперимент, и потому наглухо экранировали одну из комнат, переделанную под лабораторию. Его Величество якобы развлекался с молоденькой фрейлиной в дальнем крыле… только король с королевой да принц Редвалд знали, что девушка на самом деле служит в тайной охране, а из спальни есть прямой ход к придворному магу.

— Итак, мессир Гармунд, — начал король, едва опустился последний защитный полог, — что необычайно важного вы узнали, если потребовалась такая секретность?

Придворный маг чуть помолчал, глядя на сидящих напротив братьев, потом ответил:

— Примерно четыре года назад я по просьбе Редвалда смотрел хроники, записанные магами. А когда вопрос был уже решён, как-то так получилось — я увлёкся. Вы же знаете, что летописи Синклита куда полнее, чем в Королевствах. Дальше вглубь веков, наверное, уходит только история Великого леса. Но гвенъя мало интересуются людьми. Опуская подробности… Келти не первое! За последнюю тысячу лет я обнаружил, по меньшей мере, три случая, когда находился правитель, подобный вашему деду. Который понял, что деньги — это кровь государства, а истинный владыка по-настоящему силён не только мечами своих вассалов, но и богатством своих купцов!

— А при чём тут мы?

— Мы? — голос мага прозвучал неожиданно устало. — Я нашёл три случая, дальше просто побоялся искать. Хотя ничего тайного в летописях вроде и нет, но всё же. Две страны на Юге, одна на побережье Западного океана. Но мы о них даже не помним! Потому что каждый раз их губила катастрофа или гражданская война, за которыми следовало нашествие соседей. После чего оставались только безлюдные выжженные развалины.

— А как же Томарские договорённости? — почти хором удивились король и его брат.

— Да, если вспомнить нашу войну с Лозадским союзом, — добавил Турстан. — Помнится, в самой Лозаде, в отличие от вольных городов вдоль берегов Трони, посыпать солью поля и засыпать колодцы отцу не дали. Хотя после бойни в Халле мы имели на это полное право.

— И остановил вашего отца представитель магистериума, — отрезал мессир Гармунд. — Как всегда в таких случаях. Именно Синклит следит за соблюдением Томарских договорённостей. Формально беспристрастно, ведь он не связан ни с одним королевством. Формально… до тех пор, пока не затронуты интересы мастер-магистра.

— А Келти от Синклита уже почти не зависит, — негромко произнёс король. — Недавно мне даже принесли предложение открыть в столичном университете отделение подготовки магов. Мол, это обойдётся дешевле, чем нанимать выпускников Академии. И вообще, придумали готовить магов у себя мы, проект так и лежит на обсуждении, а соседи — эти земляне — нашей идеей уже вовсю пользуются.

— Больше того, — продолжил мессир Гармунд, — я уверен: те природные катастрофы, с которых начинался крах очередной попытки, были вызваны магами. Да, такое чародейство строжайше запрещено… вот только следит всё тот же Синклит.

— А я-то удивлялся, — подал голос Редвалд, — с чего это осмелели представители Старших семей. Ведь боятся, что если архив барона Стор попал ко мне в руки, лордов на плаху я отправлю через одного. Но вот снова полезли в Королевском совете со своими требованиями, хотя пока и маскируют их под просьбы.

— И не только они. Эдфельд всё настойчивей намекает на помолвку моей дочери со своим сыном. Несмотря на категоричный отказ, всё равно шлёт посольство за посольством. А герцог Аллардис недавно заявил, что, мол, если мы примем предложение, то наши купцы смогут сбывать туда товары без пошлин. Да и сильный союзник не помешает.

— Этим? — фыркнул Редвалд. — Да им не на что покупать. Эдфельд ради своей латной кавалерии обобрал страну до нитки.

— А когда трон под Эдфельдом зашатается, ты сам мне сообщал, что недовольные начали появляться даже в армии… После помолвки неизбежно втянут в усобицу и нас. Мне, помнится, стало любопытно, у герцога Аллардиса-то какой интерес? Но если ему пообещали за помощь, скажем, особый статус именем Синклита хотя бы для родового домена… После этого герцогу и до королевства Аллардис рукой подать.

— Нас сомнут. Турстан, нас сомнут, — побледнел Редвалд. — И счёт уже пошёл на годы. Спасибо мессир. Я подыму своих людей, наверняка будет покушение. И не одно. Вот только… это отсрочка. Если не удастся убрать тебя и меня вместе с сыновьями, то дальше мятеж и вторжение. Под видом помощи какому-нибудь «законному самозванцу».

— У нас есть шанс. Этот Альянс, они идут нашим путём. И судя по всему — поняли тоже самое. Не зря ищут друзей. Любых. И готовятся к войне за выживание. Надо отправлять посольство и договариваться о союзе. Ордрик и Кенелм давно уже пытаются завести разговор насчёт вступления в Альянс. После Лина и замка Стор мальчикам хочется военных побед с новым оружием. Когда в следующий раз я опять услышу их просьбу, то отправлю Кенелма с посольством в Сенат.

— Почему не…

— Почему не сам? Да, ты не раз говорил, что я лучший в нашем роду дипломат. Вот только… Сейчас я знаю, что пути назад у нас нет. А Кенелм… мальчик верит, что Альянс — это только наше желание, почти прихоть, от которой мы можем и отказаться. Потому будет торговаться. И добьётся для Келти приемлемых условий. У него всё получится, я уверен.

Глава 35. Наша дорога вместе. Часть II — Великий лес

Дверь негромко скрипнула, пропуская лорда Херебарда в полумрак небольшого кабинета, затерянного в глубине столичной резиденции главы Дома Рыси. Изумрудного владыку уже ждали: возле камина, не смотря на августовскую жару весело играющего огнём, свободным осталось только крайнее кресло. В нарушении этикета остальные двое не встали поприветствовать своего повелителя. Но Херебарда это не смутило ни на мгновение. Да, за пределами тайной комнаты лорд Рысь будет с благодарностью относиться к своему наставнику по фехтованию, с уважением перед преклонными годами внимать занудным нравоучениям мажордома столичной резиденции — сменить бы старика и отправить на покой, но нехорошо, ведь он начинал службу ещё при деде. А подданные будут почтительно слушать приказы главы Дома… всё снаружи. Здесь — они равны. Великий лорд, настоящие глава тайной стражи и сенешаль-казначей. Истинному правителю нужны советники, которые не побоятся указать на ошибку, иначе Дом Изумрудной Рыси окажется на грани гибели. Как это произошло во время правления отца Херебарда. А настоящим помощникам не обязательны внешние атрибуты власти, для этого есть официально назначенные на должности пустышки — собравшимся в комнате важна сама власть.

— Есть что-то срочного в столице? — лорд задал вопрос, едва упал в кресло. — Мост через Клашоли снесло, пришлось тащиться к северным бродам. Так что ваш доклад, Фэрхар, я посмотреть не успел. И не успею, едва с коня слез, как мне натащили приглашений. Причём от двух отказаться не могу, и на один бал ехать придётся уже сегодня вечером.

— Из важного только то, — ответил глава тайной стражи, — что прикрытие нашей аферы с лордом Полозом столичный свет проглотил не размышляя. Ходят две основных версии. Первая — вы до сих пор мстите лорду Фахтне за гибель своих Зелёных стражей. Вторая — вы с самого начала сошлись с Ястребами и ради этого даже подставились в войне с землянами. А поражение лорда Полоза целиком ваша задумка, помноженная на стратегические таланты. Спасибо вашему брату, мой лорд. Он достоин вас. Мало того что умудрился ненавязчиво скормить обе версии девицам, которых под него подкладывают. Так ещё в качестве взятки за «тайны дома» получил двух жеребцов шанонской породы, тех самых, которых Рубиновые Медведи не соглашались нам продать ни за какие деньги. Я уже отправил жеребцов на конезавод в Таллоу.

— Молодец, — усмехнулся Херебард. — Но с карьерой светского повесы ему пора заканчивать. Предупреди, чтобы, скажем, завтра или послезавтра он мне попался в неподходящей компании. Я устрою скандал и загоню его… скажем, в один из наших гарнизонов на границе с гризами. А через два-три года он вернётся в столицу. Как образцовый молодой военный, с полевым опытом — старшее поколение таких любит. Раз уж у меня вдруг увидели талант стратега, надо пользоваться. Отец и так разругался со многими.

— Ваш отец, — вступил в разговор сенешаль-казначей, — разругался со всеми нужными людьми. Зато водил дружбу с теми, от кого стоит держаться подальше. Хорошо, лорд Полоз так и не сообразил, что за «услугу» он нам оказал и насколько крепко после этого держал нас за горло. И пусть теперь руки мы ему укоротили, если дело всплывёт… неприятностей мы всё равно получим немало.

На какое-то время пришла тишина, только негромко трещали в камине поленья, да чуть слышно гудел воздух в каминной трубе. Молчание нарушили задумчивые размышления вслух лорда Рыси.

— Если удастся лишить лорда Полоза места в Малом королевском совете… Но как? В принципе, можно попробовать опять разыграть карту с этими людьми-землянами. Скажем, поднять вопрос о полноценном мирном соглашении и торговом договоре. Лорд Фахтна неизбежно выступит против. А мы втянем в дело кронпринца, наследник престола спит и видит, как бы получить кусок настоящей власти — а не одной видимости, как у нынешнего короля. Если убедить всех, что союз с землянами очень важен для Леса, а кронпринцу пообещать, что вся торговля и дипломатия с землянами пойдёт через него… А когда обязанный нам наследник получит в Совете голос, равный по статусу Великому лорду…

— У меня есть выход на кронпринца, — быстро что-то прикинув в уме, продолжил мысль глава тайной стражи. — Я могу передать намёк, а потом обеспечить негласную встречу. Лорд Ястреб нас поддержит, он согласится на всё, лишь бы похоронить своего соперника. Даже на неизбежный мир с гризами. Лорды Золотого Оленя и Рубинового Медведя или в худшем случае примут нейтралитет, или, скорее всего, тоже поддержат. Особенно если заранее узнают, что кронпринц заодно с нами и против лорда Фахтны. Тем более что у них всё равно нет общих границ со Степью, их интересы мир не затронет. Вот только когда лорд Полоз лишится места, мы можем всерьёз разругаться с Синклитом. Магистериум ведёт дела через род Полозов уже четыре века, и других посредников магистры не потерпят.

— Плевать, — резко отозвался сенешаль-казначей. — Мы создавали Синклит, мы! И он должен был служить только интересам Великого леса. А теперь власть там захватили люди, гвенъя среди магистров всего двое. Но мы по прежнему соглашаемся со всеми просьбами и ведём политику с оглядкой на репутацию и интересы Магистериума. Давно пора признать, что пользы от Синклита нам никакой, но не хватает духу отказаться от ненужного дела предков.

— Тогда решено, — подвёл итог лорд Рысь.

Обсуждение деталей длилось больше часа, после чего глава тайной стражи Дома торопливо ушёл. Лорд Рысь «после отдыха» должен будет уехать на бал, потому необходимо подготовить сопровождающих гвардейцев: «внешние» обязанности командира столичной стражи с капитана Фэрхара никто не снимал. Херебард остался, а едва дверь закрылась, негромко спросил:

— Учитель. Вы же понимаете, что простой ссорой с Синклитом дело не ограничится. Но поддержали мою идею.

— Мой мальчик, — последовал короткий смешок, — когда я наставлял тебя в искусстве политики, то ни на мгновение не сомневался, что когда-нибудь ты превзойдёшь меня. Но и твой учитель далеко ещё не тот старый маразматик, каким меня хотят видеть молодые гиены из твоей свиты. Синклит при нынешнем мастер-магистре стал силён… слишком силён. Хорошо, что наши Высокие лорды, да и не только они, пока смотрят на людей свысока. Но рано или поздно кто-то откинет предрассудки и во время очередной свары догадается пригласить Синклит себе в помощь.

— Дом Изумрудной Рыси всегда стоял за невмешательство во внутренние дела Леса. Мы выступим против, и тогда нас уничтожат.

— Этого не должно случиться. Альянс неизбежно сцепится в драке с Синклитом. Два медведя не уживутся в одной берлоге. Мы сейчас поможем слабейшему, но сами останемся в стороне. А потом продиктуем свою волю победителю

— Королевства людей расцветают и рассыпаются в прах, Великий Лес — вечен! Да случится по вашим словам, наставник.

Часть VI. Великий Синклит

Глава 36. Мастер-магистр

В безмолвии Ничто нет ни времени, ни пространства, ни жизни, ни смерти, ни тела, ни материального мира. Только чистое сознание парит в пустынной черноте блаженного покоя. Так можно провести вечность… Если бы не мешала непонятная, вспыхнувшая ослепительным светом звёздочка. Стоило раздражённому сознанию сосредоточиться на наглой пришелице, выпасть из нирваны, как появилась мысль: «Кто я?». И сразу же пошёл водопад воспоминаний.

«Я мастер-магистр Великого Синклита». Перед внутренним взором тут же возник рослый златогривый красавец-атлет, но, несколько ударов сердца спустя, мысль с лёгким сожалением исправила картинку: рост средний, волосы тёмные. К тому же чуть наметилось брюшко, мышцы не такие тугие — большую часть времени мастер-магистр проводит в замке с бумагами и делами, никакая лечебная магия не вытянет. Да и лицо… нос горбинкой, губы пухловаты, зато щёки наоборот — слишком худые. Когда сознание было человеком, то в молодости не хватило денег на косметическую магию, а когда появилась возможность — возраст оказался уже не тот, чтобы переделывать лицо и фигуру без последствий для здоровья.

Что-то было не так… «Сердце! — пришла следующая мысль. — И мускулы, и тело. А откуда у чистого сознания тело? Да! Я ещё человек. Я маг. Я родился в тысяча восемьсот двадцать втором году эпохи Синклита. Но если есть тело, значит, есть…» По глазам ударил тусклый, щадяще-синий, но после долгого сна всё равно болезненный свет. Какое-то время мужчина щурился, старался закрыться от света веками, потом зрение привыкло, и он смог осмотреться. Он лежал обнажённый, на удобном ложе в небольшой комнатке. Голые синие стены были пусты, только возле двери горел календарь. «Четвёртое января две тысячи сто семьдесят седьмого года, — лениво заворочалось в голове. — Всё правильно. Прошло ровно двадцать лет… двадцать лет после чего?» В ответ закружился новый водоворот воспоминаний.

Будущий мастер-магистр родился вторым сыном барона: достаточно богатого, чтобы дать всем детям хорошее образование, но не настолько состоятельного, чтобы младший сын получил заметное наследство. Потому, едва у мальчика обнаружили неплохие магические способности, выбор был однозначен: поступать в Академию. Прославленное учебное заведение отпрыск закончил не среди худших, но и не среди лучших — добротный крепкий середнячок. Но карьеру в секретариате Магистериума сделал именно он, а не обладатели золочёных дипломов с отличием. Потому что у юноши обнаружился другой талант, куда более важный: задатки хорошего организатора. А ещё молодой человек нашёл у себя вкус к политике и замечательные способности плести интриги. Не зря уже всего к шестидесяти годам он стал кандидатом в магистры Синклита… Вот только дальше всё упиралось в тупик. Лишить статуса кандидата было нельзя, его меняют либо на белую золочёную хламиду магистра… Либо на поминальную службу в храме Дэса: должность магистра была пожизненной и заполнялась кандидатами по «сроку выслуги-ожидания» только после смерти очередного старикана. Конечно, и у кандидата власти немало — но это тень власти магистра.

Решение пришло неожиданно. Тогда только-только набирал силу Орден, ещё не Запретного, а Неведомого знания. Возможности и открытия полились рекой, все кричали о магической революции, о новых горизонтах. В Магистериуме бушевала настоящая буря — ведь основателями Ордена стали два мага, которые впервые за всю историю Синклита добровольно отказались от звания магистров! Про «классические» исследования забыли… Один из ненужных теперь изобретателей пришёл к свежеиспечённому кандидату с просьбой дать хоть немного денег на завершение исследований. Будущий мастер-магистр сразу увидел в идее непризнанного гения главное, хотя изобретатель до самого последнего дня считал разработку колдовского омолаживающего сна лишь побочным направлением в создании многофункциональных магических кристаллов. Проект длился долгие восемнадцать лет, после чего создатель методики получил в награду два квадратных метра земли, а кандидат в магистры погрузился в свой первый колдовской сон. После долгих раздумий будущий мастер-магистр решил, бодрствовать стоит по десять-двенадцать лет, а спать по двадцать. Этого достаточно, чтобы, с одной стороны, не упустить властные нити в неторопливом и косном Магистериуме, а с другой — отыграть большую часть старения организма за те самые двенадцать лет. После второго сна он стал магистром, а спустя ещё два — удачно обошёл всех конкурентов во время выборов нового главы Синклита.

Воспоминания улеглись, и мысли обрели привычную ясность. Итак, если его не разбудили раньше срока, значит, ничего особого не случилось. Впрочем мастер-магистр тут же усмехнулся: о том, что глава Синклита на самом деле не просто так, не из прихоти и чувства собственного величия только раз в двадцать лет самолично объезжает подвластные владения и принимает посетителей, а остальное время правит из своего замка, знали считанные особо доверенные люди. Как знали помощники, что пути у них всего два — либо в кандидаты Магистериума, либо на специальное кладбище в подвале замка. Откуда труп не достанет и не разговорит никакой некромант или заклинатель духов. А ещё эти доверенные лица знали, что если разбудить хозяина из-за пустяка, то путь на кладбище пройдёт через пыточную, а фантазия у мастер-магистра, которого прерванный раньше положенного срока сон зазря лишит омоложения, окажется богатая.

Едва прошла обычная после сна слабость, мастер-магистр заставил себя встать, надел в соседней комнате приготовленный заранее халат, и начал подниматься наверх сквозь этажи-уровни защиты в апартаменты. День пробуждения был известен заранее, поэтому, едва мастер-магистр прошёл последний ярус, а толстенная каменная плита, маскирующая вход в подземелье, встала на место, из соседней комнаты потянуло вкусными запахами. Там уже ждал стол — яства принялись расставлять, едва помощники получили сигнал, что Хозяин добрался уже к последнему уровню защиты. Между второй и третьей переменой блюд на несколько мгновений рядом со столом безмолвно возник слуга и положил перед владыкой небольшую кожаную папку. Тоже ещё одно правило-традиция. Сообщать во время первого обеда новости, причём только приятные новости — верная примета, что тогда весь срок бодрствования настроение будет хорошим.

Едва прочитав самый верхний листок, мастер-магистр радостно хлопнул по колену: ну и удружил рыжий покровитель везунчиков Эбрел. Помер магистр Джауме, который уже полвека портил мастер-магистру кровь! Увы, даже могущества хозяина Синклита не хватало, чтобы полностью взять под контроль выбор кандидатов в Магистериум, потому-то время от времени подобные типы и проникали. А этот Джауме не успел освоиться с бело-золотой хламидой, как стал претендовать на алмазную тиару мастер-магистра. Напоминая, что в отличие от пожизненных магистров, глава Синклита со своей должности может и уйти, а выбирать нового мастер-магистра положено не реже, чем раз в шестьдесят лет. И прибить поганца никак не получалось, слишком уж берёгся. Очередной шестидесятилетний срок истекал в нынешнее пробуждение, мастер-магистр предвидел нешуточную драку в Магистериуме… И вот надо же — конкурент помер! После такого остальные новости можно было не читать, а приступать сразу к «десерту». По приказу в обеденную залу ввели два десятка девушек, дотоле не знавших мужчины, мастер-магистр выбрал троих — попутно слегка удивившись, почему в этот раз помощники не привезли парочку свеженьких из Лина, и удалился в спальню.

Утром пришло время дел, которых за годы сна набралось изрядно. Но всё же в небольшой поблажке-удовольствии мастер-магистр себе не отказал, начав с подробностей смерти магистра Джауме. В отчёте говорилось, что к покойному в дом наведался сам Хранитель мира и лично отрезал магистру голову, после чего спалил резиденцию дотла. Мастер-магистр ненароком поднял голову и встретился взглядом с секретарём. Тот, даже почтительно стоя возле двери, видел, какой документ читает Хозяин, и сейчас ждал реакции. Ведь члены Магистериума неприкосновенны! Мастер-магистр мысленно усмехнулся: дурак. Когда-то и сам глава Синклита тоже мечтал накинуть на Хранителя узду, но как умный человек быстро понял — это то же самое, что пытаться оседлать ураган или наводнение. Великий друид просто часть природы, и как лесоруб должен вовремя отойти от падающего дерева, так и любой маг держаться от сомнительных исследований. По крайней мере, открыто. «Эх, знал бы про Джауме раньше, — мелькнула мысль, — и Хранителю оказал бы услугу, и копию исследований в архив Синклита спрятал». Увы, повторения удачи столетней давности — когда и химер уничтожили, и создавшего их мага казнили… и нашли решение, которое позволило создать весьма полезных магиматов, но не вызвало недовольства Хранителя — в этот раз не вышло. Потому проще выкинуть всё из головы и перейти к остальным новостям.

Первоочередных проблем, требующих личного решения мастер-магистра, скопилось немало. И самой неприятной было Келти. Королевство развивалось слишком бурно, угрожало стать доминирующим над всей северной частью континента — особенно в союзе с нэрлих. И тем самым нарушить стабильность и безопасность политического устройства, которые и призван оберегать Синклит. «Как не вовремя у нэрлих появился новый каган, — мысленно ругался мастер-магистр, читая отчёт о гибели Лина, — ну вот что ему стоило взять город лет на десять-двенадцать попозже?!» Увы, судя по всему в Лине уничтожили всех под корень, и, значит, весь план, по которому в Келти сменяется правящая династия, и страна спокойно делится на два или три королевства, можно выкинуть в мусор. А проблему теперь придётся решать радикальным способом — с помощью вторжения соседей. С одной стороны это, конечно, удачный повод зацепить степняков. Заставить соблюдать правила Синклита в полном объёме. Но тогда от процветающей страны Келти останутся одни развалины. А людей, в отличие от нэрлих, мастер-магистру было жаль. Нет, если понадобится, ради всеобщего блага остальных стран континента он отдаст приказ, не колеблясь — спокойствие миллионов важнее пары сотен тысяч жизней. Но всё равно неприятно. Какое-то время Хозяин мира продумывал варианты, потом красивым почерком набросал указания.

«Задействовать прежний план, вместо подмены принцессы организовать её похищение. Дозволяю в отношении принцессы Лефлет применение ментальной магии до первого уровня, с возможностью уничтожения личности для организации регентства. Одновременно начать подготовку вторжения, с учётом продолжения войны на территории Великой степи. Разрешаю использование зародышей магиматов из хранилища. Обеспечить секретность участия Синклита в мероприятии. После окончания этапа „Келти“ не более чем в течение шести месяцев обеспечить начало войны с Кругом туштаев».

Участь Келти была решена, можно было переходить к менее срочным делам. Причём накопилось хоть и не первоочередных, но важных и требующих личного рассмотрения вопросов и проблем тоже очень много, так что до документов с новостями «низкого приоритета» и текучкой мастер-магистр добрался только через неделю. Первой в стопке лежал краткий отчёт о том, что Белая стена исчезла, вместе с ней и Орден. А на месте мятежных магистров появилась новая небольшая страна людей.

Закончив читать, мастер-магистр поднял взгляд на секретаря и под холодным демоническим взглядом Хозяина румянец на щеках помощника сменился алебастровой бледностью.

— Почему я узнаю новость об Ордене в числе последних? Я приказывал в случае изменения ситуации с Орденом будить меня немедленно.

Сбивчивые оправдания секретаря мастер-магистр даже не слушал. С одной стороны, в чём-то помощник прав: если в своё время Орден стал настолько большой неприятностью, что даже удалось воспользоваться поражением и свалить предшественника — то исчезновение мятежников из расклада сил, причём исчезновение, не изменяющее текущего баланса, до планового пробуждения могло и подождать. Но вот то, что эта новость не попала в число важных… За такой промах секретарь отправится в отставку не в личное поместье, применять одеяние кандидата в магистры, а в подвалы.

— Информацию мне. Быстро.

Испуганный секретарь доставил всё уже через пятнадцать минут, и мастер-магистр углубился в чтение. Когда папка с документами закончилась, владыка Синклита откинулся на спинку кресла и устало потёр глаза. В помощниках — одни идиоты! Проморгать такую интригу. Это новое королевство, оно не входит в Томарские договорённости. А нынешний король Келти чересчур умён, увидел лазейку сразу и к тому же, похоже, понял — слишком быстрый рост могущества Келти обеспокоит остальной континент раньше, чем Турс тан Второй накопит достаточно сил для захвата соседей. В то, что новая мелкая страна сама по себе может достичь таких выдающихся успехов, как было написано в отчёте, мастер-магистр не верил. Значит, Турстан перенёс туда большую часть мануфактур и собирает в этой Земле армию. Не зря серьёзной войны с гвенъя не получилось, и Лес потерпел поражение. Знать бы, почему гвенъя ограничились всего одним корпусом вторжения, и даже не использовали в конфликте Зелёную стражу, хотя бы потревожить границы Келти… Но что творится среди Великого Леса и ураганы внутренней политики Великих Домов для людей всегда оставались малопонятны. Зато понятно, как захватили Лин — помогая в штурме, Турстан Второй получил в союзники обязанного ему кагана. Вроде бы хорошо, не надо искать повода для войны со Степью — Круг туштаев неизбежно вынужден будет вмешаться в смуту в Келти, которую раздуют агенты мастер-магистра. Вот только война будет теперь долгой и сложной, и не факт, что участие Синклита тогда удастся скрыть. Как бы даже не пришлось в помощь соседям посылать свои войска открыто. Мало, мало информации — что скрывает, загородив Степью и горами, король Келти.

Мастер-магистр хлопнул в ладоши. На пороге кабинета появился секретарь, молча выслушал задание выяснить, что творится на территории королевства Земля… Можно было не сомневаться: сделает секретарь всё возможное и невозможное, у него теперь это единственный шанс сохранить голову на плечах.

Глава 37. Шпион

Вечер в трактирах — время горячее. Идут домой работяги и каждому надо утолить голод, пропустить кружку-другую пива. Если же водится несколько свободных монет — пригласить в укромный уголок сговорчивую разносчицу, посудомойку, а то и девицу, которая своих занятий не скрывает, ждёт подходящего мужчину рядом со входом. Шум, крики, пропахшие потом и ремеслом мужики толпятся у стойки, пихаются локтями на лавках возле столов. Выкрикивают в душный, пропитанный запахами чада и горящего на кухне жира воздух очередной заказ, а когда официантка несёт кружки, норовят её ущипнуть. Следить за нужным человеком в таком хаосе, особенно если трактир средней руки и экономит на шарах-светильниках, довольно трудно. Но Диори к подобному не привыкать, да и клиент сегодня удачный. Сидит бородатый здоровяк в «белом» углу трактира, потому стол хоть и небольшой, но отдельный. Да и заказ официантка носит из кухни ему лично, а не на одном подносе с ещё тремя-четырьмя мисками, как остальным. Удобно. За взятку помощница кухарки наложит всё сначала именно в тарелку, которую дал ей Диори, потом нальёт вино в особую кружку. Цель осторожна, даже во вроде бы знакомом и надёжном месте еду проверяет амулетом. Вот только пропитка из глиняных стенок начнёт поступать в пищу не сразу, да и ядом компоненты не являются. А девчонку вечером найдут с перерезанным горлом. Никого в здешнем районе этим не удивишь — подцепила неудачного клиента, бывает.

Едва сопротивляемость ментальной магии упала, Диори бросил импульс заклятья: пусть Академию он и не закончил, способностей на час-полтора убедить цель, что она встретила давнего знакомого, ему хватит с лихвой. Тут главное не сила, а точность и мастерство. Когда заклятие впиталось, Диори выждал несколько минут, после чего двинулся через весь зал якобы к бочонкам, возле которых хозяин торговал пивом.

— Здоровой, Дабид! — крикнул мужчина. — Сколько вёсен, сколько зим! Присаживайся!

Пока всё шло удачно. По смуглой коже и характерной горбоносости сразу понятно, что цель родом с юга континента. Потому никого не удивит, что если он увидит земляка, да ещё знакомого, то пригласит распить чарочку-другую, а потом оба вместе уйдут продолжать. И пусть для южанина Диори низковат ростом да худоват, так люди разные бывают. Лишь бы не вмешался со своими шутками Эбрел, но рыжий хозяин воров и шпионов к Диори всегда был благосклонен.

Прошло всё как по маслу. Кружка за кружкой, потом взяли у хозяина ещё пару бутылок и пошли в домишко неподалёку, где и жила цель. Дальше, едва закрылась входная дверь, последовал жалящий укол иглой в шею, и здоровяк рухнул на пол без сознания. Диори облегчённо вытер со лба пот: получилось. Очень уж осторожный попался «клиент». Не дом — а настоящая крепость. Да и на улице просто так без шума не возьмёшь. Зато теперь осталось только дотащить до кровати, и можно спокойно допрашивать. Когда Диори уже активировал путы, сквозь забытье мужчина что-то почувствовал, замычал и задёргался. Шпион усмехнулся: бесполезно. Ему не зря нравилось работать на секретаря мастер-магистра, тот всегда давал самое лучшее снаряжение, которое только можно найти в мире. Разорвать спутавшие ноги, руки и тело верёвки не смог бы даже легендарный дракон, но следов от них, сколько не старайся, не останется. Очень удобно.

Дальше всё шло привычным путём. Ещё пара уколов иголками со снадобьем, после чего кропотливая работа по ломке воли и защитных блоков. Но время было, хватятся мужика не раньше утра. Наконец всё закончилось, бородач осмотрел комнату мутным взглядом и прозвучал первый вопрос.

— Ты меня слышишь? Отвечай, как ты жил, когда Пресветлая Кайна привела твою душу в мир.

— Меня зовут…

— Знаю. Дальше. До того, как вас схватили, можешь пропустить

— Я плавал уже помощником штурмана на флагмане Золотой бороды, когда возле Балвина нас захватила королевская эскадра…

Последовал подробный рассказ, как уцелевших заклеймили меткой Синклита, как странный покупатель отобрал себе часть предназначенных для ртутных рудников рабов. После чего через Степь их доставили на постоялый двор на границе необычного королевства Земля, где правит Его величество Сенатор… На описании, как снимали клеймо Синклита, Диори подумал, что вот это он докладывать не будет. По крайней мере, пока. Всем было известно — убрать клеймо может только наложивший заклятие маг, лично. Диори же до сих пор был жив, не смотря на род занятий, потому, что давно усвоил — именно информация правит миром. Вот только если нечто особо ценное слышало больше одного человека — слышали все. Если же что-то знаешь только ты, драгоценные сведения способны вытащить твою шею из любой петли. Особенно, если дело попалось как сейчас — сложное и опасное, когда ему предстояло по заданию секретаря мастер-магистра пройти по лезвию бритвы: на секретах Турстана Второго голову сложили уже больше сотни чересчур любопытных агентов. Причём не только на территории Келти, но и в соседних странах. Причём немало тех, кто сам только командовал и про кого, по идее, никто кроме господина секретаря знать был не должен. Но слишком уж страшный в этот раз попался противник. Сам Мудрый Змей. А времени на выполнение задания осталось мало. Если принц Редвалд не кормит обнаруженных врагов дезинформацией, а режет глотки — значит рассчитывает скоро воевать.

— Почему ты решил бежать? Если жизнь там так хороша?

— Да чтобы без пяти минут капитан с корабля самого Золотой бороды киркой да пилой себе на жизнь зарабатывал?

— Связаться с Ночными отцами там? Предложить свои услуги и связи на побережье.

— Начинать мальком? И знать, что до конца мальком и останешься? Наших они за навоз держат, а дела только со Степью ведут.

— Не может быть, — удивился шпион. Чтобы хозяева преступного мира и отказались от возможности расширить дело?

Пленник подтвердил: не хотят. С одной стороны, они, как ни странно, за своих горой, а с Королевствами дело иметь брезгуют. С другой — нет у них Гильдии. И главы нет. Раньше всё как положено было, говорят, но появился страшный человек по имени Гальба. Который вырезал всех. Когда дворец главы Ночной гильдии взяли, лично, говорят, ходил и головы отрезал, чтобы никто оттуда живым не ушёл. Боятся его. И этот Гальба с Ночными отцами договор заключил: тех, кто в Королевства поперёк его слова не лезет, пусть что хотят делают, трогать не будет. Диори только покачал головой — это же надо, нет Гильдий. Чудно.

— Как ты сбежал?

— В горах стройку затеяли, я туда записался. А там дорожку нашёл. Кроме меня её никто не знает.

— Уверен?

— Да…хр-р… — странным звуком засмеялся допрашиваемый. — Даже люди этого Гальбы там каждый день смотрели — не нашли. А ещё нас не поймали, хотя перед нами ещё двое пытались уйти. Догадались, что видевших секреты правителей там же на стройке всегда и закапывают.

— Ты не один? Где остальные?

— А я умный. Пайку давали только на день, так мы третьего за телка взяли. Молоденький, толстенький. Дальше не сразу на юг, а через Проклятые земли надо идти. Тогда и летающие звери, которые за границей следят, не увидят, боятся они демонов Проклятых земель. Этот, второй. Думал умный, меня демонам скормит, а сам жив. Только я быстрее.

— Ориентиры. Все. От города Реуса, через Проклятые земли до твоего лаза.

Когда мужчина закончил, грудь возле сердца уколола ещё одна игла. Бывший пират захрипел, задёргался, и через какое-то время затих. Диори выждал пятнадцать минут, убедился, что «всё», после чего аккуратно собрал верёвки, добавил следов дружеской попойки и ушёл. Даже если кто-то заинтересуется, увидит только одно: от обильной пьянки случился инфаркт, а собутыльник к тому времени уже ушёл, и позвать на помощь оказалось некому.

Вернувшись в дом, который шпион вместе с помощниками арендовал на всё время пребывания в городе, Диори первым делом сорвал с головы тёмный парик и восковые накладки для носа, слишком уж под ними чесалась кожа. Только вот магическую маскировку Диори всегда считал уделом дилетантов, а перекрашивать волосы или бриться наголо под парик из-за разовой акции не было смысла. Всё равно уже утром, как только вернутся помощники, Диори из города уедет. А пока следовало упорядочить в голове рассказ бывшего пирата, поэтому шпион поднялся на второй этаж, где был оборудован кабинет. Закрыв дверь и активировав защиту, Диори вытащил из перстня камень, положил на стол, проколол кинжалом палец и капнул на талисман крови из пальца. Невзрачный кусочек малахита, годный разве что для дешёвых поделок, сразу засветился неярким тёплым светом, окутался радужными искрами и превратился в бриллиант чистой воды. Мужчина невольно улыбнулся: сколько раз видел, как камень сбрасывает маскировку — но до сих пор зрелище завораживало.

Тем временем свечение погасло, а на столе появился дух камня. Ростом едва ли с руку, сегодня в облике игривой девушки-кошки, почему-то одетой в строгую юбку и соблазнительный, едва прикрывающий грудь, топик-лиф. Девушка сразу же замурлыкала, потребовала её погладить, рассказать какую-нибудь смешную историю, только тогда она согласна будет сделать для хозяина то, что он просит. Диори мысленно вздохнул: вот как не хочется тратить лишнее время, но нельзя. Чародей, который расплатился с ним за услугу изделием кого-то из великих магов древности, объяснил, что дух — это отражение скрытой от разума части души. Конечно, можно идти наперекор своему настроению и состоянию, но такое редко приводит к чему-нибудь хорошему. И, хотя на память шпион никогда не жаловался, сегодня были важны даже самые мельчайшие подробности разговора — без камня тут не обойтись. Придётся ублажать капризный артефакт.

Провозился Диори до полуночи, тщательно, раз за разом, слушая от камня свою беседу с пиратом, и перенося пометки на карту и на бумагу. Когда вернулись оба помощника и сообщили, что «с девчонкой дело улажено» — работа была завершена. И уже утром все трое покинули город, направляясь в Реус, на самую границу Проклятых земель. Где уже ждали остальные, готовые, едва приедет командир, отправиться в самое сердце покинутой всеми богами страны. До гор они добрались без особого труда. Впрочем, удивления это у трёх десятков путников и охранников не вызвало. Воинов Диори набирал из местных, остальные тоже были людьми тёртыми, и бывали в развалинах на юге, где до сих пор встречались остатки армии химер и разные магиматы. И хорошо разбирались, что если подготовиться и не забираться слишком глубоко, к бывшей столице Торона, то риск встретить по-настоящему опасную для хорошо вооружённой группы тварь невелик. Когда достигли предгорий, и разбили базовый лагерь, Диори собрал своих помощников на совещание.

— Судя по всему, мы сейчас вот здесь, недалеко от перевала Холка медведя, — палец ткнулся в нижний угол расстеленного на большом плоском камне листа особой, не боящейся воды, бумаги. Остальные кивнули: карта была очень старая, из архивов Синклита, но горные пики не смещаются. — Пакоми, Баданот. Вы остаётесь. Проследите за ними, — кивок сторону занятых работой по обустройству лагеря охранников. — Если хоть одна из сигналок пожелтеет, уходите сразу. В таком случае мы выбираемся самостоятельно.

Оба помощника синхронно кивнули. Сигналками назывались особые бусины, сделанные на основе симпатической магии, которую не засечь никакими способами. Вторая пара-половина такого шарика сработает, если хоть кого-то из уходящих возьмут живым.

— Я, Бальдерик, Лисица и Мунд идём в одиночку. Рисё вместе с Тирсом и Урба вместе с Кабаном идут парами, — теперь кивнули остальные. Идти по горам даже вдвоём — уже рискованно. Но большую группу неизбежно заметят с воздуха, по рассказу покойного пирата летающие звери патрулируют границу постоянно.

— Холку пройдём все вместе. Дальше расходимся. Разбирайте маршруты.

Диори выложил веером два десятка сложенных листов бумаги с примерным описанием дороги. Ещё одна предосторожность: если кто-то попадётся, он даже под пыткой не сможет рассказать, каким путём двигаются остальные. Троп в нужном направлении идёт много, одних перевалов через дальний хребет — больше десятка.

За перевалом Холка медведя Диори задержался почти на сутки. После чего двинулся не на северо-запад, как все, а прямо на север. Конечно, и у остальных был шанс — на верную смерть своих людей Диори посылать бы не стал. И шпион надеялся, что большая часть сумеет вернуться, не зря он приказал при малейшем риске поворачивать обратно. Но в любом случае, свою задачу отвлечь внимание на себя, помощники выполнят. Сам же Диори шёл к тайному проходу, который указал старый пират. Причём, в отличие от помощников, при себе из магических вещей был только кристалл, из остального Диори не взял даже амулеты для маскировки и заговорённые предметы. Шёл, словно нищий горец с далёкого севера — будто вернулся в годы своей юности, когда гордые обитатели каменистых долин за лечение наставляли только что изгнанного из Академии паренька, как надо ходить по горам.

Дважды над ним проходили неведомые создания — впрочем, не звери, Диори сразу понял, что они навроде воздушных колесниц — но шпиона не заметили. Не увидели его и стражники, когда расселина вывела Диори к бывшей стройке, где теперь на специально подготовленных местах тренировались солдаты, ездили и метали снаряды железные колесницы. В подзорную трубу, которую он рискнул захватить с собой, занятия людей и нэрлих можно было увидеть хорошо, ановости, которые Диори принесёт своему нанимателю, будут неутешительные. Нашлась ли сокровищница Ордена, или новое королевство принесло с собой необычные знания — Степь и Келти воспользовались этим с лихвой, и готовятся бросить вызов власти мастер-магистра. Война будет страшной. А самому Диори теперь важно унести отсюда ноги, если его заметят — узнавшего столь важный секрет даже не будут пытаться взять живым.

Когда всего через неделю после того, как шпион отчитался нанимателю, последовал приказ явиться на аудиенцию к самому мастер-магистру, Диори не удивился. Этого он ждал — слишком уж важные и тревожащие сведения принесла разведка, хозяин Синклита наверняка захочет уточнить какие-то детали лично. Но сердце всё равно предательски забухало. Шанс, к которому он стремился многие годы! Если удастся произвести нужное впечатление на Владыку, это не просто новые награды — а возможность войти в свиту, получить власть, равную власти иных герцогов и королей. Потому не только будущую речь, но и внешний облик Диори готовил очень тщательно. Изумрудный с серебром камзол выглядит нарядно — со вкусом и не крикливо. Украшения из золота не годятся, но и совсем без украшений нельзя. Нельзя использовать драгоценные и полудрагоценные камни, их наверняка отберёт стража: не настолько пока важный Диори гость, чтобы проверять, не являются ли его камни какими-нибудь шпионскими устройствами или амулетами. После раздумий Диори остановился на янтарном ожерелье и серебряных перстнях с тем же янтарём: янтарь для магии непригоден совершенно, его отдать не потребуют… В последнее мгновенье привычка помимо сознания заставила добавить в ожерелье следящий камень, послушно принявший форму ещё одной медовой капельки.

Мастер-магистр принял Диори в рабочем кабинете, к тому же присутствовал один из помощников — причём явно высокого ранга, потому что мужчина сидел в гостевом кресле, а не стоял. Да и самого шпиона пригласили расположиться во втором гостевом кресле. Затем начался допрос… И Диори порадовался своей привычке даже самую незначительную информацию сортировать для доклада заранее. Хозяин выспрашивал всё, от того, как Диори нашёл столь ценного свидетеля до мельчайших деталей увиденного в дороге и по ту сторону гор. Хотя, например, зачем мастер-магистру знать характер растительности и соотношение лиственных-хвойных деревьев в предгорьях, Диори не понимал совершенно.

Едва отзвучал последний ответ, всё звуки пропали, а кабинет погрузился в дымку. Шпион почувствовал, как его окутала магический полог. Это тоже было хорошим знаком. Из-за искажений слов по губам не разобрать, но похоже, что обсуждают именно его — а раз Диори на время разговора не выгнали, значит, шансы у него… Додумать мысль шпион не успел, завеса исчезла. И зазвучал голос мастер-магистра.

— Поздравляю. Вы проделали замечательную работу. И не побоюсь сказать — кроме вас это оказалось никому не под силу. Остальные погибли. Потому я предлагаю вам поступить на службу лично ко мне. Но предупреждаю сразу — пока не докажете, что я могу вам доверять, я повешу особое заклятье. И если надумаете меня предать — найду даже в чертогах Кайны.

— Согласен и отдаю свою жизнь в ваши руки.

Диори не раздумывал ни мгновения. Такой шанс выпадает раз в жизни, и можно поклясться хоть Пресветлой Кайной, хоть Рыжим Эбрелом: через пятнадцать-двадцать лет он будет вот так же сидеть в кресле рядом с Хозяином на правах ближайшего помощника. А заклятье… И этот вариант предусмотрен. Шею на мгновение сдавило, обожгло лентой фиолетового огня, в груди кольнуло. Только то, что Диори ещё сидел в кресле, не дало ему упасть. Насколько он разбирался в подобных заклятиях, болеть и мутить будет ещё неделю, не меньше, да и ошейник… пусть его не видно, всё равно знаешь, что он есть. Но это ерундовая плата за перстень с личным оттиском самого главы Великого Синклита.

Судя по всему, новый начальник тоже знал, какие ощущения остаются после заклятия, поэтому дал месяц отдыха. И Диори позволил себе расслабиться. Едва прошла вялость, и ослабли неприятные ощущения, вино в его доме полилось рекой, через день он стал ходить на скачки и соревнования борцов, менял женщин одну за другой — каждую ночь обязательно новая. Кроме желания сбросить нервное напряжение последних месяцев был и расчёт: человек без слабостей выглядит подозрительно, так пусть наниматель увидит именно те слабости, которые покажет Диори. Впрочем, к концу третьей недели он решил, что показал достаточно и пора приводить себя в порядок. Приглашения на вечеринки и любовные письма отправились в мусор, а из тайника появилось янтарное ожерелье, в котором по-прежнему прятался артефакт. Хранить свои размышления и заметки на бумаге Диори опасался, потому без Камня памяти не обойтись.

Сегодня дух камня принял облик профессора из Академии, в мантии и украшенной звёздами шапке. Вот только ещё до того, как Диори успел дать хоть одну команду или задать хоть один вопрос, прозвучало: «Какой из ярусов вас интересует в первую очередь, милорд?» В воздухе тут же появилась объёмная модель замка мастер-магистра, вместе с подземными уровнями… И этих уровней было слишком, слишком много! По спине пробежал ледяной холодок, Диори принялся расспрашивать камень… Через десять минут мужчина упал в кресло и негромко завыл от отчаяния. Под замком оказался артефакт, который создал тот же самый древний маг, что сотворил Камень памяти. Проклятый же булыжник, оказывается, был вдобавок одним из ключей к этому артефакту, а мастер-магистр совсем недавно пользовался спрятанным под землёй устройством. Поэтому, едва камень почувствовал в ауре хозяина замка знакомые обертоны, то проснулся и начал обмен информацией с артефактом… И не только про секретные ярусы. Ещё он впитал некоторые мысли и знания самого мастер-магистра, из тех, что маг оставил во время волшебного сна. И сохранить это в тайне от нанимателя не удастся.

«Эбрел, сволочь ты рыжая! — заполнила голову мысль. — Ты специально так сделал именно сейчас, когда я добился именно того, к чему шёл все эти годы!» Хотелось биться головой об стену… Не время! Диори заставил взять себя в руки. Рыжий покровитель воров и шпионов всегда оставляет своим почитателям шанс даже в самых безвыходных ситуациях. Надо его лишь увидеть. Четыре-пять дней в запасе у него ещё есть. Ингредиенты и инструменты, чтобы заглушить заклятие мастер-магистра и сбежать куда-нибудь на Южные острова, припасены заранее. Экранированное помещение для ритуала тоже неподалёку. Он успеет!..

…Принц Редвалд и генерал Гальба смотрели на невысокого худощавого человека перед собой с любопытством. Не каждый день от Синклита перебегают шпионы, да ещё с интересной информацией и просьбой о встрече с руководством. Убийцей мужчина быть не мог, проверили его тщательно, значит, стоит выслушать. Хотя бронированное стекло, разделяющее комнату, поднимать всё же не стали. По договорённости начальников разведок допрос должен был вести принц Редвалд, поэтому первый вопрос прозвучал именно от него.

— Итак, господин…

— Диори.

— Господин Диори. Почему вы пришли к нам? Только честно. У вас одна попытка, чтобы я поверил. Сразу скажу: варианту, что мы вам понравились, а вы ненавидите Синклит, я не поверю.

Диори усмехнулся. После чего расстегнул воротник и показал на тонкую красную полосу на шее.

— Вот из-за этого. Заклятие напоминает клейма Синклита, снимать же их умеете только вы. Когда я случайно проник в одну тайну мастер-магистра, я думал, что ошейник только следит. Погасить сигнал можно, я был готов к такому развитию событий. Но оказалось, что есть и вторая половина. Пока я заставил заклятие уснуть, но ненадолго. Через два-три года ошейник проснётся и меня ждёт рак горла… в лучшем случае.

— Что вы ждёте от нас, мне понятно. Чем вы собираетесь платить за свою жизнь? Той самой тайной?

— Нет, что вы. Насчёт тайн мастер-магистра мы будем договариваться отдельно. Я хочу обменять её на убежище в ваших землях. За жизнь я готов расплатиться резервной сетью агентов Синклита на территории Келти.

Редвалд и Гальба заинтересовано переглянулись, а Диори продолжил.

— Не знаю, слышали вы или нет. Но кроме той сети, которая вам известна, есть ещё одна. В ней состоят некоторые маги, завербованные ещё в Академии. Кое-кто из прислуги — причём хозяин в таких случаях, как правило, даже не знает о втором занятии какого-нибудь конюха или лакея. Главное, что пока она не активна — вычислить вы её не сможете, эти люди ведут самую обычную жизнь. И с повседневной сетью эта вторая не связана никак. А когда они начнут действовать — будет поздно. И ещё. Пытками из меня вы это узнать не сможете, всё хранится в магическом артефакте, откуда я могу достать информацию лишь добровольно.

Стекло потемнело, микрофоны выключились, а на разделяющем комнату барьере Диори почувствовал магическую завесу. Шпион замер без движения, хотя сердце бешено стучало. Сколько прошло минут, он не понял, врождённое чувство времени в этот раз отказало. Наконец, спустя вечность, стекло снова просветлело и прозвучало спасительное:

— Согласны. Мы принимаем ваше предложение.

Глава 38. Ваше высочество

В прихожей раздался шум, и принцесса Лефлет оторвалась от падающих снежинок за окном. Ну, хоть кто-то пришёл скрасить её добровольное затворничество! Конечно, квартира на верхнем этаже небоскрёба, с книгами, фильмами и Интернетом — это совсем не наглухо закрытые покои отцовского дворца. Но месяц, не выходя за порог, сидеть всё равно тяжело. Даже если делаешь это по собственному желанию и твёрдо знаешь, что так надо. Увы, официально принцесса уехала домой. И пусть закон, по которому отпрыск королевской крови не имеет права до церемонии возложения венца наследования оставаться без опеки, формально обойти сумели — место графа Тунора заняла жена вице-председателя Сената — рисковать жизнью сестры, если подмена выйдет наружу, Лефлет не собиралась. А на улице её легко могли узнать, за последние годы гости из Келти среди землян редкостью быть перестали.

Оказалось, пришла Наташа. Если в первую пару недель женщина тактично старалась не надоедать, то теперь, когда скука и безделье грызли принцессу изо всех сил, заглядывала каждый день, чтобы хоть как-то отвлечь общением. Вот и сегодня официальный разговор в гостиной незаметно превратился в дружеские посиделки в спальне, где небольшие размеры не давили, принцесса могла с ногами забраться в любимое кресло, а гостья с удобством рассесться на кровати.

— Скучаешь? Смотрю, даже свои игрушки бросила, — Наташа махнула рукой туда, где на письменном столе лежала оставленная на середине работы, не доклеенная моделька парусника, — Хотя совсем недавно, пока не закончишь собирать очередную модель — ничего вокруг не видишь.

— Скорее волнуюсь, — вздохнула девушка. — У меня в братьях одни мальчишки, у дяди Редвалда тоже сыновья. Я всегда так мечтала о сестре, что была дико счастлива, когда нашлась Настя… А теперь она там и рискует из-за меня.

Наташа мысленно покачала головой: счастье — это кому как. Лефлет и правда была безумна рада, она как раз приехала учиться, а тут появилась не просто близкая подруга — сестра. Зато остальным, как рассказывал Александр, нервов находка попортила изрядно. Когда в семнадцать лет одна из спасённых в Лине девочек, до того неотличимая от имитации гвенъя, вдруг за месяц превратилась в точную копию принцессы Лефлет. Причём вложенная создателями маскировка была настолько совершенна, что до самого последнего момента никто ничего не заподозрил.

— Ты сама согласилась, что раз есть заговор, то тебя наверняка попытаются похитить после церемонии возложения диадемы наследницы. А у Анастасии и подготовка лучше… да и физические возможности, чего греха таить. Слышала я, как волчата Северина ради прикола ложки узелком завязывают на сувениры. Говорят, после каждого кадетского бала подполковник своих воспитанников костерит на все корки и наряды вне очереди раздаёт щедрой рукой. Но поделать ничего не может, традиция сильнее. Ладно, это мы чего-то в сторону ушли. Ты лучше объясни, почему вы все в Келти так уверены, что похищение будет именно сейчас? Если тебя не трогали до самого отъезда сюда, даже не пытались.

— Понимаете, Наташа, у нас довольно необычная система наследования. Пока на сына или дочь даже самого монарха не ляжет диадема, наследником он не считается. Потому, кстати, когда пятьдесят лет назад кузен короля организовал заговор, не смотря на помощь Лозадского союза мятеж провалился. Страна узурпатора наследником не признала, и дворяне, и города — все встали за дедушку. А ещё есть порядок старшинства, и если для мужчин на него обычно не смотрят, то у женщин строго. Наследует сначала та принцесса, которая получила диадему первой, и не важно, что Настя на год младше меня. А с дядей Редвалдом связываться побоятся.

Наташа кивнула. Александр рассказывал, что принц Редвалд примчался в Верхний город, едва узнал про то, что у него обнаружилась дочь: сперму короля для оплодотворения женщины-инкубатора заговорщики раздобыть не сумели, но подходил и ребёнок брата монарха. Для остальных она всё равно будет Лефлет, а талисманы династии отзываются на кровь любого близкого кровного родственника короля. Вот только при разборе документов кроме имени заказчика выяснилось, что копий было запланировано четыре. Одна умерла, одна погибла при штурме, а третьей граф Силби лично перерезал горло как «браку» — выяснилось, что у девочки не сработала закладка на будущий провал в ментальной сопротивляемости. На лицо Редвалда, когда он узнал про убийство второй дочери, было страшно смотреть. А то, как было произнесено: «Возьму живым, и тогда…» — заставило вздрогнуть всех в кабинете.

— Вот и я понимаю. Пусть меня сюда спрятали, и на два года церемонию оттянули — вечно так продолжаться не может. И всё равно переживаю. Как раз примерно в эти дни церемонии закончиться должны. Потому сижу, вот, и думаю, чем сейчас Настя занимается?

Вторая принцесса правящего дома Келти в это время, ругаясь сквозь зубы, пыталась расчесать волосы. Но спутавшиеся в заумной причёске пряди плохо поддавались даже усилиям опытной служанки. А ведь по меркам здешних дам парадная конструкция была совсем простенькая, за последнее время хитрые башни из волос делать перестали — спасибо принцессе Лиде, которая, переехав в Келти, издеваться над собой категорично отказалась. Двор тогда обозвал её дикой провинциалкой, Королевский совет раскричался о позоре и репутации правящей династии. Но Турстан Второй вдруг встал на сторону невестки, а лордам осталось проглотить тот факт, что их мнение короля не интересует вообще. Лида же тем временем развернулась вовсю, дворец перестроили всего за полгода… И за это Насте хотелось каждый раз сказать отдельное спасибо. Потому что вместо нормальной ванной мытьё в бадье, в окружении служанок и кувшинов с горячей водой её не привлекало совершенно. А уж про «быстро в душ, пока перерыв» в старом дворце можно было и не заикаться.

Наконец непослушные пряди поддались, девушка сбросила корсет и нижние юбки и побежала в ванную, набегу размышляя, что учиться за отведённое число секунд одевать снаряжение по боевой тревоге, было намного легче, чем сладить со всеми заковыристыми хреновинами, застёжками, крючками и завязками модных здешних платьев. Начинаешь понимать, что служанка для местных дам не роскошь, а жизненная необходимость. А ещё начинаешь бояться исполнения желаний. Когда была рабыней в питомнике, страстно мечтала — это ошибка, вот найдутся родители!.. Уже в училище, в Нижнем городе, любила читать книжки и сказки про всяких принцесс. Наверное, как любая девчоночка представляла себя на месте героинь романов… И вот нате, пожалуйста. Она теперь самая настоящая принцесса таких благородных кровей, что благородней некуда. А заодно всё остальное — в довесок.

Нет, неофициальная встреча с семьёй прошла замечательно. Когда принц Редвалд — папой у неё до сих пор так его называть и не получалось — представил свою дочь остальным, Ордрик девушку крепко обнял и шепнул: «Ты дома, сестрёнка». Воспоминание об этом до сих пор грело душу. Да и остальные оказались людьми просто здоровскими… Жаль, не было ещё одного брата. Но младший сын принца Редвалда не успел приехать, хотя на церемонию Венца наследования обычно старалась собраться вся семья. А вот вторая половина жизни принцесс, особенно наследных, вызывала отвращение. Все эти фальшивые улыбки, поклоны, попытки втереться в доверие, что-то через девушку выпросить у отца. И бесконечные церемонии и приёмы. Причём всю неделю с утра и до самого вечера. Хорошо королю, он на малом послеобеденном балу присутствовать не обязан. По традиции Его величество во время праздников вторую половину дня принимает просителей. На свежем воздухе принимает — а не пытается танцевать здешние дурацкие танцы в душных и жарких залах дворца. «Решено. Как всё закончится, буду внедрять здесь нормальные вальсы. Вместо нынешней фигни», — с этой мыслью Анастасия нырнула в душ.

Когда служанки начали облачать девушку в вечернее платье, в голове утвердилась чёткая мысль: срочно сменить моду. Ну, вот что стоило сохраниться идеалу красоты хотя бы времён деда Турстана Второго? Когда воспевали девушек крупных и пышных, потому платья были свободные, со складками и буфами. Не то, что нынешняя тяга к суповым наборам, из-за чего приходится шнуровать тугой корсет и затягивать осиную талию. После чего залезать в панье[11]… Опять спасибо Лиде, которая носить конструкцию двухметрового диаметра отказалась, и её мужу, готовому исполнить любой каприз своей жены. Потому и Насте удалось настоять, чтобы для парадных платьев каркас делали разумных размеров. Заодно сократилась экзекуция одевания — всего до часа… Едва на волосах затянули последнюю ленту, Анастасия поспешила в бальный зал: пока парикмахер не решил, что причёска недостаточно красивая и пышная для принцессы, и не принялся переделывать. Один раз по незнанию Настя уже согласилась и до сих пор вспоминала про тот день с ужасом. Особенно про вечер, когда распутывать всё пришлось чуть ли не по волоску.

Танцы ещё не начались, но придворные уже заполнили зал до отказа. Настя поморщилась: судя по всему, большинство из дворца даже не уходило. Слишком уж сильный и какой-то ненастоящий запах от них идёт. Обычный человек, может, и не заметит, но модифицированное обоняние не ошибётся. Лиса тренировала воспитанников так, как готовили Зелёных стражей, потому Настя могла сказать, кто просто облился духами, а кто ещё и добавил магический аналог дезодоранта — от таких собственного запаха не было вообще. К тому же, дамы высшего света так пока и не привыкли к электрическому освещению в несколько раз ярче магического, потому даже у молоденьких девушек на лицах лежал слой косметики. А уж о солидных дамах постарше и говорить нечего — хоть гвозди в «штукатурку» забивай. Поэтому на появление благоухающей свежестью принцессы, к тому же совсем с неброским макияжем, обратили внимание сразу. Молоденькие девушки глядели с завистью, парни с интересом прилипали взглядами. А вот старшее поколение смотрело с явным неодобрением. В глазах читалось: «Ужас! Дурочка-провинциалка! Как она могла!» Настя в ответ мысленно усмехнулась: давайте-давайте, столпы королевства. Негодуйте, давите на короля, мол, из-за поведения детей он теряет среди вас поддержку. Чем больше шумите, тем позже заметите, что силой в стране давно стали не лорды, а купцы и средней руки дворяне. И этим простота нравов, наоборот, по душе. Ведь тогда им по карману вести себя почти также как королевская семья, а удовлетворённое самолюбие многого стоит.

Распорядитель объявил первый танец, к принцессе подошёл сын герцога Аллардиса с приглашением. Уверенный в неотразимости своего внешнего вида, помноженного на богатство и влияние отца, парень даже духами облился для формальности. К тому же, как подсказывало обоняние, в перерыв между утренним приёмом и вечерним балом Аллардис-младший успел выпить вина, отчего и вёл себя довольно смело, хотя никаких других признаков опьянения не было. Но от «букета» из и алкоголя девушку чуть не стошнило, и она резко отказала. Парень скривился как от удара, демонстративно-брезгливо посмотрел на «дурочку» и ушёл искать себе другую спутницу.

— Вы зря обидели молодого человека, Ваше высочество. Между прочим, Аллардисы всегда были опорой трона. И сын герцога был бы для вас очень хорошей партией, учитывая их влияние, вы бы оказали своему отцу большую услугу.

Анастасия повернулась, стараясь, чтобы это выглядело плавно, естественно — слишком уж неожиданными были слова. После чего внимательно пригляделась к говорившему. Интере-е-есно. Один из членов Королевского совета, граф начинал службу ещё при деде принцессы. Безвредный, в общем-то, старик, фанатично преданный короне — но недалёкий, хотя и считает себя весьма умным. Чем нередко и пользуется кое-кто в Совете. Вот и гадай теперь: сам граф додумался о браке с наследником дома Аллардис, или эту мысль в его голову аккуратно вложили. Впрочем… самое простое — передать всё принцу Редвалду, пусть он и разбирается.

Бал затянулся, но никого не удивило, что принцесса покинула его уже в семь вечера, сославшись на то, что плохо себя чувствует. Уже на выходе Настя подумала, что по залу наверняка пойдут шепотки, мол, причина в том, что с ней никто не танцует, слишком уж придирчиво она весь бал выбирала кавалеров, старательно отшивая всех остальных. Но девушке было плевать, всё равно подобное пустое времяпровождение ненадолго — принц Редвалд обещал дочери, что как только маскарад окончится, и она перестанет изображать кузину, балы может не посещать. А обязательные по статусу приёмы устраивать так, как ей заблагорассудится. Сейчас же хорошо бы поскорее избавиться от корсета и остальных «пыточных» приспособлений, которые по какому-то недоразумению здесь называют парадным одеянием.

Настя уже сидела в одной нижней рубашке, служанка расчёсывала принцессе волосы, пока вторая готовила ночное платье, когда в комнате появился посторонний запах. Рефлексы заставили тело действовать раньше разума. В голову ещё только добралась мысль: «Покушение! Сонный газ!» — а девушка уже оттолкнула навалившуюся без сознания служанку, ударила вторую, которая прижимала к лицу платок и держала в руках какой-то флакон, и выскочила в соседнюю комнату-прихожую. Конечно, модифицированный организм кислорода запасает больше обычного, но без подготовки и предварительной вентиляции лёгких воздуха надолго не хватит.

В прихожей уже ждали трое с шарфами, закрывающими нос и рот, и лежало тело гвардейца: судя по всему, его заколол напарник. Похоже, что ближайший караул постигла та ж участь — второй похититель тоже в форме гвардии, и на камзоле у него пятно крови. И видела предателя Настя как раз на ближайшем к своим апартаментам посту. Зато третий, который держит в руках мешок — по размеру как раз, чтобы спрятать девушку без платья — носит цвета Аллардисов. Появление принцессы стало для всех неожиданностью, но опытные воины не растерялись. Девушке в ноги полетел мешок, сразу двое кинулись схватить и зажать рот, пока не закричала… Медленно, для вошедшей в форсированной режим «волчицы Северина», слишком медленно! Предателей не спасли даже обязательные для стражников ускоряющие реакцию эликсиры. Ближайший гвардеец получил страшный удар в пах, на тренировках так Настя ломала доски. Второму достался удар в лицо, шлемы у стражи открыты, потому лицевые кости превратились в кровавую кашу, а носовые хрящи вошли в мозг. Наёмнику Аллардисов достался кинжал в глазницу, девушка успела выхватить его у первой жертвы. Почти победа, если не подоспеют новые враги — но воздух заканчивался. Сил хватило только крикнуть во весь голос: «Измена!». После чего девушка сделала глубокий судорожный вдох и рухнула без сознания. Ни грохота сапог спешившей на помощь охраны, ни гневных криков Аллардиса-младшего, которому заломили руки и выволокли прямо с бала, Настя уже не слышала.

Глава 39. Мятеж

Для Его величества Турстана Второго мятеж начался с покушения. Близился вечер, край площади, на которой правитель принимал ищущих монаршей справедливости, укутала тень. Толпа в отдалении шумела, но напирать на плотную цепь латников перестала. Всем было понятно, что король долго на площади не задержится, не зря шталмейстер уже спрятался за линию стражи. И, значит, сегодня Его величество выслушает только тех счастливчиков, кто успел отдать свои прошения в руки шталмейстеру и сейчас стоит на краю свободного пространства в отдельном «загончике» из гвардейцев. Потому толпа теперь состояла в основном из зевак, которые пришли поглазеть: вторая половина площади за спиной гвардейцев пуста, магический полог против стрел и заклятий изображение почти не размывает, а всякие бинокли и подзорные трубы в Келти по карману почти любому. И потом, когда празднования в честь венца наследия закончатся, можно будет прихвастнуть перед приятелями в таверне, что «вот я-то видел самого короля».

Заговорщики рассчитали точно. Шталмейстер принял прошение из рук нужного человека и отправил того в «загончик», а помощник, который сортировал просителей, вызвал убийцу, получив сообщение, что принцесса захвачена: как потом выяснил принц Редвалд — едва пустили газ, а ближайшие посты оказались выведены из строя — наёмник герцога Аллардиса раздавил особый шарик. Остальные шарики, находившиеся в симпатической связи, тут же сменили цвет или нагрелись: простой, незаметный, хотя и односторонний способ. Дежурный маг из службы безопасности просканировал невысокого толстячка и ничего подозрительного не нашёл. Оружия нет, хромота и сильная одышка настоящие. Потому подпустили мужчину на целых двадцать шагов. А охрана, хоть и привычно взялась за мечи, подвоха не ждала.

Мужчина подошёл на разрешённое расстояние, начал мямлить прошение… И внезапно стремительно кинулся вперёд, выставив руки с острыми, как бритва, ногтями. Пусть гвардейцы тоже накачаны ускоряющими эликсирами, пусть убийцу потом истыкают мечами — ему достаточно одной царапины, чтобы яд и блокирующее лечение проклятие попали в кровь тирана! Стражники не успеют, движение они начали на долю секунды позже, и законы инерции никто не отменял… Четыре разрывных пули снайперов оказались ещё быстрее, к тому же одна угодила в колено. И до возвышения, на котором стоял трон, добралось только агонизирующее тело. Толпа замерла, потом зашумела и заревела. Турстану хватило выдержки встать, поднятой рукой утихомирить толпу, а едва люди замерли, громко заявить, что покушение провалилось, но виновные будут наказаны. Подданных же он просит разойтись по домам. После чего король развернулся и в звенящей тишине неторопливо ушёл с площади.

Для принца Редвалда мятеж начался гораздо беспокойнее, но тоже неожиданно — хотя он и ждал хода со стороны заговорщиков все последние дни. Помощник как раз докладывал о том, что сына герцога Аллардиса схватили и повели в подвальную тюрьму, когда тишина дворцовых коридоров буквально взорвалась грохотом выстрелов. Внешнее кольцо охраны королевской резиденции состояло из той части гвардии, в которую по большей части принимали сыновей дворян. По сигналу заговорщики ударили в спины сохранившим верность короне товарищам, и внутрь хлынули отряды мятежников. И пусть личные гвардейцы Его величества известны как отменные рубаки — ведь туда набирают сплошь ветеранов и глядят на опыт, а не на родовитость — шести-семикратный перевес со стороны нападающих им не переломить… Бойня вышла короткой и безжалостной: боевая магия там, где действовали вмурованные в стены и фундамент защитные амулеты и талисманы, не работала, зато автоматы и пулемёты исправно косили нападающих в упор. К тому времени, когда Турстан добрался до дворца, сражение уже было почти закончено.

Два часа спустя в королевском кабинете собрались люди, от которых зависела судьба страны: кроме Турстана, Редвалда и трёх младших принцев присутствовали канцлер и командующей армией лорд-сенешаль. Турстан подумал, что хорошо бы ещё пригласить пару лордов Королевского совета, из тех, кто сохранил верность короне. Ведь именно они станут примером чести и официальной карающей десницей, это создаст «пропагандистский» фон: мол, затеяла всё кучка отщепенцев, все остальные за короля. Увы, нельзя. В их присутствии придётся говорить, соблюдая все формальности, в то время как канцлер и сенешаль могут общаться «по-семейному», обоих призвал на службу ещё отец во время прошлого мятежа. К тому же, пока только присутствующие здесь были в курсе, что венец наследования лёг на дочь Редвалда, а не на принцессу Лефлет. И раскрывать инкогнито раньше времени не стоило.

Первым начал принц Ордрик:

— Я связался с принцем Савардом и сообщил о том, что творится в столице. Они бросают весь обоз и прорываются к нашей границе. Наверняка их попытаются перехватить, но запас во времени, пока летит почтовый голубь мятежников, у нас есть. Граф Рединг со своими людьми уже спешит навстречу. На крайний случай на самом северном из степных аэродромов готовятся к старту три звена штурмовиков, а оба наших аэродрома подскока готовы их принять. Дальше. Мне уже доложили предварительные результаты по поводу попытки вывезти принцессу Анастасию. Тайную охрану принцессы вывел из строя предатель. Потому мятежники и не выступили сразу после церемонии Венца — ждали, когда настанет его смена. Как предатель сумел внедриться, выясняется…

— Человеческий фактор, — усмехнулся Редвалд, — не переживай. Мы же специально не стали вводить дополнительные перепроверки для охраны твоей сестры, в расчёте на подобный случай.

— Как она? — спросил канцлер.

— Девочка у меня молодец, — лицо принца осветила гордая улыбка. — Уже пришла в себя и рвётся в бой.

— Можете ей гордиться с полным правом, Ваше высочество, — прогудел канцлер. — Пусть на её стороне была неожиданность, но голыми руками одолеть троих… Не отказались бы взять под своё начало, сенешаль?

— Не отказался.

Турстан демонстративно покашлял, все извиняющее посмотрели на короля, и принц Ордрик продолжил.

— С покушением на короля сложнее. Дежурный маг ничего не почувствовал до самого начала, ещё трое экспертов подтвердили его слова. Способ скрыть проклятие и ускоряющие эликсиры применён совершенно незнакомый и необычный. Но есть основания судить, что вмешался Синклит. Разработка подобных средств тайно доступна только ему.

— Я считаю, что нам нужно не просто подавить заговор, пора начинать «Чистое небо», — вступил в разговор принц Кинехеах.

Король взглянул на лорд-сенешаля: после возвращения Кинехеах снова стал его заместителем. И судя по всему, командующий армией думает также как и принц. Но «Чистое небо» небо означало полный разрыв с Синклитом, уничтожение вражеской резервной сети… Дальше начало открытой войны неизбежно.

— Я понимаю, — тем временем продолжил принц, — что это станет объявлением войны. Но война уже началась. Мы связались с каганом и адмиралом Ротом. Дальше, думаю, лучше расскажет дядя Редвалд.

— В степи появилась необычная болезнь, которая поражает исключительно нэрлих и не поддаётся лечению обычными магическими методами. Причём, якобы, распространяли её мои агенты. Тот, кто всё организовал, не знает, что последние несколько лет вся наша разведывательная сеть на землях кагана — одна большая приманка.

— Едва мастер-магистр поймёт, что с болезнью и заговором не сработало, — закончил Кинехеах, — немедленно начнётся открытое вторжение войск Синклита. А нэрлих в ближайшие пару месяцев нам помочь не смогут. Да и войска землян будут частично заняты — блокировать заражённые места могут только люди. Нас разгромят поодиночке. Но если вызвать недовольство лордов и создать иллюзию, что Келти на пороге гражданской войны, да к тому же спровоцировать Эдфельда на вторжение… Явно Синклит пока не станет вмешиваться. А мы не только выиграем время, но и к началу открытой войны успеем уничтожить всех внутренних врагов. Я разговаривал с адмиралом Ротом и с каганом, они пришли к тем же выводам.

— Согласен, — подвёл итог король. — Приказываю. Начинаем «Чистое небо». Причём по варианту «юр», с зачисткой гильдий.

Рассвет город встретил настороженно. Уже все знали о покушении на короля и о попытке захватить дворец. Слухи ходили самые разные, одни рассказывали «королевская семья погибла», другие — уцелела. Твёрдо сходились в одном: король жив, слишком многие видели провал убийцы. Потому все понимали: король будет мстить, не зря его отец в своё время заработал прозвище «Кровавый волк». И не зря ещё с вчера город окружило двойное кольцо из солдат королевской армии и дружин самых верных короне лордов. Пусть ночь прошла тихо, это лишь значит, что с утра всё и начнётся. Кто-то из жителей запирал покрепче ставни и ворота, а кто-то занимал места с обзором получше возле дома Аллардисов. Уже весь город слышал, что именно герцог был вдохновителем заговора, потому наверняка самой первой начнут штурмовать его городскую резиденцию.

Похоже думали и в посольстве короля Эдфельда: графа Тунора хоть и встретили запертые ворота, но ставни оказались не закрыты, да и стражи вдоль забора, окружавшего небольшой дворик, заметно не было. На стук в ворота калитку открыл сонный мужичок, промямлил: «Господин не принимает…» После чего привратника выдернули на улицу, а в калитку хлынули гвардейцы. Кто-то начал сбивать запоры с ворот, несколько человек сноровисто принялись ломать входную дверь и закидывать газовыми гранатами помещения на первом этаже. Остальные окружили дом, готовые огнём из автоматов и подствольников по окнам прикрыть товарищей и двух чародеев, которые сначала заблокировали магическую защиту посольства, а затем стали приводить охранные заклятья в негодность. Когда разбуженный шумом посол, прямо в ночном халате, показался на парадной лестнице, идущей с верхнего этажа, гвардейцы уже вовсю выволакивали во двор и связывали кашляющих и плачущих охранников и прислугу.

— Что это значит? Да вы хоть понимаете, что это территория посольства? И принадлежит…

— Уймитесь, барон, — голос графа источал лёд. — Вы укрыли в своём доме некоего Шавьера, мага, обвиняемого в организации покушения на Его величество Турстана Второго. Если вы немедленно выдадите преступника, принесёте официальные извинения от лица короля Эдфельда и гарантируете компенсацию, инцидент считаю исчерпанным.

— Да что вы себе позволяете! Вы хотите войны? Вы её…

— Получим, получим. Если ваш король настолько глуп. И даже отпустим вас, барон. Чтобы вы передали. Один раз Лозада попробовала вмешаться. Вы помните, чем она кончила? К следующему врагу мы столь снисходительны не будем.

В это время недалеко послышался взрыв, и затрещали автоматные очереди. Граф Тунора тут же забыл о незадачливом после и вышел на улицу. Стреляли в соседнем квартале, оттуда же поднимался столб дыма. Там располагалась резиденция графа Силби — и он-то к визиту был готов наверняка. Потому к особняку Силби ушло вдвое больше солдат, чем к посольству. Вот только руководит штурмом принцесса Анастасия. Пусть у неё отменное образование, пусть ей в помощь дали самых опытных офицеров гвардии: командует в настоящем бою девушка первый раз. Но принц Редвалд был непреклонен. С одной стороны, это его подарок дочери — захватить негодяя своими руками, с другой — пусть зарабатывает репутацию. Всё было рассчитано, всё должно было пройти нормально… На сердце у графа Тунора всё равно было неспокойно. Увы, пока не нашли мага и не перетрясли посольство, прийти на помощь он не мог. Потому граф поспешил вернуться в дом, чтобы возглавить поиски.

К полудню город гудел от слухов и пересудов, слишком часто гвардейцы арестовывали отнюдь не тех, кого ждали. Затем все испуганно замерли: глашатаи объявили указ, что отныне преступные Гильдии, поддержавшие мятежников, объявляются вне закона. В город сразу же вошли ждавшие сигнала войска и начали прочёсывать улицы. Одновременно прозвучал следующий указ: «Король есть зримое воплощение королевства, но разделять страну и короля нельзя. Потому злоумышление против любого из честных подданных есть злоумышление против короля, а преступление против короля — это и преступление против подданных. Отныне любой преступник, не взирая на родовитость и происхождение, казнён будет единым способом через повешение». Уже через час возмущённая делегация знатнейших людей королевства отправилась во дворец: дворян положено казнить только мечом, вешают сброд. Турстан принять лордов отказался. Лишь издевательски передал через слугу приглашения неделю спустя прогуляться за город к Свинцовой башне, где будут вешать первые пару десятков — глав преступных гильдий и связанных с ними дворян. В резиденциях лордов в адрес короля полетели проклятия, хотя и негромко — все понимали, что пока город окружён, они в заложниках. Но позорное лишение дворянства сына герцога Аллардиса — его обвинили в преступном небрежении своим долгом, ведь люди его свиты участвовали в покушении — стало последней каплей. Мол, лучше бы казнил! Самые дальновидные понимали и другое. С лишением наследника дворянства, герцогство по закону отходит не следующему в семье, а короне. И не зря Турстан демонстрирует силу, значит, давние слухи верны, и король готовится окончательно лишить лордов и Старшие роды всех привилегий. Едва закончилась блокада, герцоги и их приближённые один за другим начали покидать столицу. Турстан и Редвалд на это только улыбались: к тому, что лорды должны нести наказание наравне с обычными дворянами и купцами, общественное мнение последние полтора года готовили лучшее специалисты Альянса.

Тем временем Келти бурлило. Люди Редвалда подготовились очень тщательно, потому аресты и казни валом покатились по стране, вслед помчались слухи о гражданской войне — мол, Гильдии так просто не сдадутся. К всеобщему удивлению, всё оказалось не так страшно. Хороший знаток человеческих душ, Турстан Второй опубликовал дополнение к закону, согласно которому петля в обязательном порядке грозила лишь смотрителям районов, старшим банд и остальным гильдейским начальникам «за организацию преступного сообщества». Нижнее звено, особенно если оно сдавало своих предводителей, получало лишь пару лет каторжного труда на строительстве дорог, даже без конфискации имущества. А любой, кто сообщил достоверные сведения о члене преступной Гильдии, получал исключительное право выкупить у короны имущество виновного за пятую часть цены. Едва страна это поняла, как ведомство принца Редвалда и ородские магистраты затопила волна доносов. Дольше всех продержалась Гильдия убийц, но генерал Гальба прислал в помощь коллегам своих специалистов по борьбе с терроризмом — и самое зловещее из сообществ королевства пало под натиском опыта далёкого будущего.

Также бездарно провалился и открытый мятеж герцога Аллардиса вместе с примкнувшими к нему лордами. Ведь с уходом из политики Старших родов, их место заняло среднее и мелкое дворянство, привилегии которого Турстан медленно, но верно расширял последние годы. И возвращаться к старому укладу, терять свой шанс на власть, не хотел никто. Против мятежников выступили и города. Купцы и мастеровые быстро поняли выгоду единого свода законов по всей стране, вместо лоскутного юридического одеяла графств и герцогств. К тому же, на помощь «противникам узурпатора» пришла знаменитая тяжёлая конница короля Эдфельда — и даже те, кто ещё вчера недовольно высказывался против нововведений, стал горячим сторонником короля. Мол, одно дело, когда сами спорим, хоть носы друг дружке поразбиваем. И другое — когда под шумок в дом разбойники полезли. Страна готовилась как один встать против врага, дворяне и города начали собирать ополчения в помощь монарху. Когда же разошлась весть, что королевская армия под командованием принца Кинехеаха наголову разгромила мятежников вместе с латниками Эдфельда, в стране начались гуляния, трактирщики бесплатно выкатывали бочки с вином, а маги устраивали фейерверки… Турстан, глядя из окна на разноцветную ликующую толпу на дворцовой площади, только качал головой: пусть радуются. Война только началась и обещает быть долгой и страшной. Горе ещё успеет собрать обильную жатву с каждой семьи. Потому — пусть пока радуются.

Глава 40. Война на пороге

Бункер на берегу реки, которую до сих пор по старой памяти все называли Волгой, спал почти пятнадцать лет. Но два месяца назад, едва начали поступать сообщения о биологической атаке в Степи и попытке мятежа в Келти, проснулся. Снова заработали экраны и мониторы, в контрольных центрах и залах совещаний зазвучали срочные и не очень доклады, а штабисты, аналитики и генералы перебрались из уютных кабинетов небоскрёбов на подземные уровни. Чтобы в любой момент, не теряя времени, взять в руки нити управления огромной паутиной эскадрилий, полков и бригад. Почти как перед Катастрофой… Вот только в этот раз в коридорах встречались не только люди, но и нэрлих. А как только в Келти закончат усмирять последних бунтовщиков, от короля Турстана должен будет приехать принц Кинехеах вместе со своими офицерами.

Первые несколько месяцев шли очень удачно, противник действовал словно по одному из заранее разработанных сценариев. Потому болезнь отступила, ослеплённые разгромом разведывательной сети магистры Синклита не могли и подумать, что с одной стороны заражённые районы быстро изолируют, а с другой — каждый заболевший не будет покупать лекарства за свой счёт, а получит от кагана бесплатно. Хорошо всё складывалось и в Келти. Мятежники потерпели сокрушительное поражение и удерживали лишь несколько замков и пару городов на границе бывшего герцогства Аллардис. А под предлогом отражения агрессии со стороны соседей по образцу королевской армии спешно перевооружали дружины верных дворян. Но когда в конце мая адъютант разбудил адмирала Рота посреди ночи, по встревоженному лицу Александр понял, что спокойная жизнь закончилась.

— Господин адмирал. Вас в узел связи. Срочно просит Хранитель.

Судя по картинке на заднем плане, Лахлан находился в Степи. И едва Рот занял своё кресло, Хранитель тут же начал.

— Извиняюсь, что пришлось будить вас посреди ночи. Но каждая минута на счету. Синклит готовит по вам удар.

— Вы решили вмешаться на нашей стороне открыто?

— Я должен. Мастер-магистр уже нарушил равновесие своей новой болезнью. Так что теперь он легко пойдёт и дальше. И если ему удастся задуманное, нас всех ждёт чудовищная катастрофа. Я не смог выяснить точно, побоялся, что если про мой интерес узнают — начнут немедленно и не будет времени на подготовку. Но болота севернее Келти бурлят искусственно выведенной жизнью. Думаю, это будут какие-то насекомые. Я уже предупредил друидов и Мэргена, но остальных через вас получится быстрее.

— Принято. И спасибо.

Ответ, что же затеял Синклит, получили через несколько дней, когда армия принца Кинехеаха вышла к последнему из мятежных городов. Колонны двигались медленно, опасаясь неведомой угрозы, ехали, словно местность вокруг была заражена химическим оружием или радиацией. Это спасло солдат… но простые люди оказались обречены. Когда до города осталось всего километров десять, небо почернело от огромной тучи. Камеры летящих впереди беспилотников показали, что облако состоит из насекомых — оводов, комаров и слепней. Едва они достигли городка, там начался настоящий ад. Жители приняли на себя удар, предназначенный целому королевству — потому ядовитые создания сотнями и тысячами облепляли людей и животных… Лишь в некоторых местах загорелись купола защитных пологов, но всем было понятно, что это отсрочка ненадолго — энергия в защитных барьерах иссякнет раньше, чем закончится нескончаемое облако или подоспеет помощь. Словно неведомое чудовище, туча неторопливо двинулась на юг, а следом за ней — ещё одна. Магистры Синклита предусмотрели, что люди постараются сбежать, потому за оводами и слепнями двигалась переделанная магами саранча, оставляя после себя безжизненную пустыню.

Смертоносное облако успело отойти от границы на несколько десятков километров, когда его встретила армия защитников. Пусть насекомые были несъедобны для птиц, выкованный миллионами лет эволюции инстинкт звал прятаться от хищников — но неумолимый приказ магов гнал вперёд. Пусть насекомые были ядовиты, несокрушимая воля друидов и Хранителя звала птиц нападать и поедать… Чтобы бездыханными упасть на землю и не видеть, как их место занимают новые «солдаты». Хранитель выиграл день, пока свою часть задачи выполнили чародеи, управляющие погодой: на пути насекомых встала полоса дождей и ураганов.

Маги Синклита отнеслись к задержке спокойно. Искусственно выведенные насекомые гибнут в непогоду хуже обычных, силы же защитников не бесконечны. А на стороне Синклита естественный процесс воспроизводства, болота исправно будут давать партию за партией. Едва небо начало проясняться, как туча поднялась снова — и тут на неё обрушились с самолётов тысячи тонн инсектицидов. Промышленность, уже переведённая на военные рельсы, готовила химикаты все дни, пока чародеи и друиды сдерживали натиск. Уцелевших мух и саранчу уничтожали с помощью электромагнитного излучения: с крупными животными и большими скоплениями ничего бы не получилось, но единичные насекомые и небольшие рои сгорали в созданных сплавом магии и технологии исполинских «микроволновках». Синклит спешно было попытался вывести новые устойчивые к химикатам породы — но болота залили напалмом, засыпали всевозможными ядами, что придумало человечество за сотни и тысячи лет дороги среди звёзд. Хранитель, глядя, как полные жизни места превращаются в мёртвую на десятилетия пустыню, только тяжело вздыхал… Но все понимали — лучше так, чем гибель Келти и Великой степи.

Дни, пока шло сражение с насекомыми, Александр не вылезал из подземного бункера. Командовал не только авиацией и магами — одновременно в королевствах началась информационная война. Друиды и сеть шпионов генерала Гальбы и принца Редвалда разнесли повсюду слова Хранителя, что действия мастер-магистра поставили мир на грань катастрофы. Люди пересказывали слухи один страшнее другого, и пусть на южной половине континента Синклит сдержать неприятные для себя пересуды сумел, северные страны одна за другой заявляли о нейтралитете. Мол, торговать с Альянсом, подчиняясь воле мастер-магистра, они не будут, только и давать войска и припасы для войны тоже отказываются. Это была победа не меньше, чем уничтожение насекомых. А в середине лета землян ждал совсем уж необычный результат информационной войны: Александра срочно вызвали в город сообщением, что приехала делегация гвенъя во главе с самим наследником престола.

Послов принимали со всей пышностью, хотя те и прибыли неожиданно. Кронпринц вручил верительные грамоты, произнёс положенную по протоколу речь, после чего перешёл к сути дела:

— Не смотря на разногласия первой встречи, дружба между нашими народами крепнет. И потому целью нашего визита стало предложение Его величества и палаты Великих лордов о расширенном торговом договоре, который послужит процветанию наших народов.

Кронпринц умолк, наслаждаясь мелькнувшим на лицах Рота, Белозёрова и их помощников удивлением — не смотря на большой политический опыт, сдержаться земляне не могли. Ведь договор с гвенъя означал, что экономическая блокада, которую Синклит пытался навязать Альянсу, провалилась. Запретить торговлю с Великим Лесом не в силах пока даже мастер-магистр. А глава посольства продолжил.

— Кроме того, от лица Его величества я хотел бы предложить вам ещё один договор. О вечном и нерушимом мире межу нашими странами. Также прошу рассмотреть договор о военной помощи Великому Лесу, если на нас нападут. И в связи с этим, чтобы лучше узнать вашу страну, прошу позволить мне и моим спутникам несколько лет пожить у вас.

Слова наследника престола встретила мёртвая тишина. Ведь сейчас гвенъя не просто помогали землянам, они фактически вставали в разгорающейся войне на сторону Альянса. После столетий вражды послать войска на помощь нэрлих открыто правители Леса не могут, их не поймут собственные подданные. Но договор о вечном мире и военной помощи — особенно когда себя в заложники предложили кронпринц и родственники влиятельнейших лордов — означал, что солидная часть границы будет охраняться армией гвенъя. Попытайся Синклит пройти сквозь территорию Великого Леса во фланг Альянсу, гвенъя со спокойной совестью двинут свои полки на штурм замка мастер-магистра. Первым разорвал затянувшуюся паузу Белозёров. Нарушая протокол и все дипломатические нормы, он подошёл к кронпринцу, крепко пожал руку и сказал только одно слово: «Спасибо». Следом то же самое сделал адмирал Рот.

Обсуждение нюансов затянулось на две недели, обе стороны старались подготовить договор так, чтобы в нём не нашлось ни единой щёлочки и для противников внутри Леса, и для магистров Синклита, которые наверняка попытаются поддержать недовольных. А когда документ, наконец, был торжественно подписан, Александр неожиданно пригласил кронпринца и его советников посетить военный аэродром, откуда скоро будут стартовать стратегические бомбардировщики. Сопровождал адмирал почётных гостей сам, и, по возможности ничего не скрывая, отвечал на все вопросы. Наследник и остальные прошли через ангары, где на самолёты вместо оборудования для сброса химикатов устанавливали бомбы, потом вышли к взлётной полосе — чтобы увидеть, как выруливает первая пара бомбардировщиков.

— Красиво. Хотя и смертоносно, — сказал вслед уходящим в небо машинам кронпринц. — Куда они?

— Эти — к замку мастер-магистра. Следующие ударят по особнякам остальных магистров. Надо пользоваться, пока они не догадались, что гриффоны и вертолёты не единственная угроза. И не начали защищаться от удара с неба.

Кронпринц кивнул в ответ, потом направился к двум самолётам, которые тоже готовились к вылету. Там он снял с пояса флягу и уронил на колесо шасси несколько капель вина.

— Да будет с вашими воинами удача и благословение круга богов. За скорую победу!

— За победу! — ответил Александр.

Эпилог

Сколько с тех пор прошло? Больше века. Как раз недавно отмечали столетие битвы при Ившеме, ставшей последним крупным сражением той войны. Сражением, принёсшим окончательную победу. Вот только до этой победы были долгих девять горьких и тяжёлых лет. Были и поражение при Хинкли, где погиб Белозёров, и героическая оборона Келти. И невероятный пример храбрости и мужества, когда попавшие в окружение ополченцы, безо всякой надежды на помощь, почти полтора года партизанили под командованием принцессы Анастасии. Было многое. Но мы победили — и мир переменился.

Помню, сколько было шуму вокруг первой кругосветной экспедиции. Тогда горстка храбрецов отправилась в неизвестность на запад, в бесконечный океан, для которого не существовало карт, про который точно знали лишь одно — там безбрежная солёная пустыня. Ведь континент на нашей новой Родине всего один. И как встречали героев, когда спустя почти два года потрёпанные корабли бросили якоря в одном из портов на востоке. А как, затаив дыхание, следили сначала за запуском первого искусственного спутника, а потом за первым космонавтом, разорвавшим цепи тяготения? Сейчас же в кругосветку плавают круизные лайнеры, стартовал очередной спутник связи, заканчивается строительство орбитальных стапелей и очередной лунной шахты, а весь мир обсуждает проект пилотируемых полётов на другие планеты нашей солнечной системы.

Меняемся и мы сами. Степь запомнила, как в самые страшные годы Великий Лес протянул руку помощи — протянул, хотя до этого их разделяла многовековая вражда. Потому никого нынче не удивишь, если на яхте за приключениями к Южным островам вместе отправляются люди, нэрлих и гвенъя. Молодёжь даже не вспоминает, что всего сто лет назад их деды встречались в кровавых стычках по разные стороны границы, а обитатели Леса смотрели на остальные народы свысока, считая себя избранными. Прошлое уходит, превращается в историю… Потому-то я и решил на закате своей жизни взяться за перо.

История — наука точная: что случилось, уже не изменишь, как бы этого ни хотелось. Вот и любят, едва прошедшие события превращаются в учебники, монографии и исследования, переписывать события «в соответствии с требованиями момента». Причины могут быть самые разные. Политика, патриотизм, желание унизить врага или добиться своих, сиюминутных целей. Я хорошо это знаю, и сам нередко так поступал — и до Большой войны среди звёзд, и во время неё. Потому и ценятся во все времена свидетельства очевидцев. Даже если писавший старался выгодно соврать, в его словах истина всё равно будет выглядывать через одёжки неправды. Надеюсь, и мои воспоминания станут свидетельством эпохи, свидетельством, которое поможет сохранить память о нас в правдивом виде.

Сегодня я сжёг черновики. А вместе с ними свой и Наташин дневники, которые мы вели со дня Катастрофы, и письма, которые мы писали друг другу. Потомки, уж простите старика за слабость. Но я не хочу, чтобы в нашей личной жизни ковырялись беспощадным скальпелем будущие поколения историков. Вам хватит и моих воспоминаний. Только не сразу. Я попросил Хранителя, и он обещал отдать мою рукопись лет через сто пятьдесят, когда не останется никого из живых свидетелей описанных событий. Потому — здравствуйте, мои далёкие потомки. И до свидания.

Июнь 2012 — апрель 2014

Большое спасибо Елене Шмидт за то, что ей хватило сил и терпения на помощь в правках и поиске ошибок до самой последней главы

Примечания

1

Канны — селение в Юго-Восточной Италии, близ которого 2 августа 216 до н. э. произошло крупнейшее сражение во время 2-й Пунической войны. Римская пехота, имея глубокий и плотный боевой порядок, атаковала центр карфагенского войска, состоящий из слабо вооружённых пехотинцев и потеснила его. Однако карфагенская конница разгромила на флангах римскую конницу, после чего римская пехота была окружена и почти вся уничтожена

(обратно)

2

Рассказ «Талисман на удачу»

(обратно)

3

Конспирологическая теория — совокупность гипотез, представляющая некоторое отдельное общественно-значимое событие, или ряд таких событий, или ход истории в целом как результат заговора со стороны некоторой группы людей, управляющих этим процессом из корысти, амбиций или иных личных, групповых, клановых и др. интересов. Верящих в такие теории называют конспирологами

(обратно)

4

Рассказ «Дознание»

(обратно)

5

«Факел» — многоэлементная ручная светозвуковая граната. «Заря-2» — безосколочная светозвуковая граната

(обратно)

6

Фальшфейер сигнальный — тонкая бумажная гильза, наполненная пиротехническим составом, обладающим свойством гореть ярким пламенем белого цвета. Фальшфейер применяется для ночных сигналов

(обратно)

7

В православии над невестой и женихом священник проводит венчание. У мусульман духовным лицом в мечети или в доме родителей невесты проводится обряд «никах»

(обратно)

8

Новик — молодой воин, только-только начавший военную службу

(обратно)

9

Рассказ «Кафе на лесной улице»

(обратно)

10

Единственные в мире сверхзвуковые авиалайнеры, которые использовались авиакомпаниями для коммерческих перевозок

(обратно)

11

Панье — (франц. «pаnier» — корзина) — каркас, выполненный из ивовых или стальных прутьев. Панье позволял придать женскому наряду утонченность и хрупкость. В эпоху рококо в моде была осиная талия, узкие бедра, хрупкие плечи и круглое лицо, а пышные юбки, создающие эффект «перевернутой рюмки», позволяли приблизиться к этим параметрам. Пристегивалось панье с помощью пуговиц к жесткому корсету

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть I. Победители

  Глава 1. Дети улицы

  Глава 2. Счастливчик Гай

  Глава 3. Наперегонки с мгновением

  Глава 4. Взгляд со стороны

  Глава 5. Большая встреча

  Глава 6. Катастрофа — часть первая

Часть II. Клетка

  Глава 7. Катастрофа — часть вторая

  Глава 8. Лица и маски

  Глава 9. Старые новые знакомые

  Глава 10. Берег левый — берег правый

  Глава 11. Заботы дня сегодняшнего

  Глава 12. Тени прошлого

  Глава 13. Гости

  Глава 14. Переправа, переправа, берег левый — берег правый

Часть III. Прекрасный новый мир

  Глава 15. Беглец

  Глава 16. Здравствуй, новый день

  Глава 17. Шаг через порог

  Глава 18. Набег

  Глава 19. Встреча в степи

  Глава 20. Шанс для неудачника

Часть IV. Место под солнцем

  Глава 21. Свадьбы и заботы

  Глава 22. Иммигранты

  Глава 23. Лесные игры

  Глава 24. Кто с мечом к нам придёт

  Глава 25. Мне отмщение, и аз воздам

  Глава 26. Стальная лиса

  Глава 27. Проба сил

  Глава 28. Хранитель

Часть V. Королевства людей

  Глава 29. Весть из далёких стран

  Глава 30. Посольство. Часть I

  Глава 31. Посольство. Часть II

  Глава 32. Приглашение

  Глава 33. Иностранный студент

  Глава 34. Наша дорога вместе. Часть I — Келти

  Глава 35. Наша дорога вместе. Часть II — Великий лес

Часть VI. Великий Синклит

  Глава 36. Мастер-магистр

  Глава 37. Шпион

  Глава 38. Ваше высочество

  Глава 39. Мятеж

  Глава 40. Война на пороге

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg