«Вакансия гения»

Владимир Молотов Вакансия гения

Первые двадцать минут публика скорбно молчала. Цумарт, он же Цумарканов, начал было думать, что наступил перелом. Чертовы карпианцы наконец прониклись Моцартом и вот-вот взорвутся аплодисментами. Цумарт приступил к заключительному аллегро тридцать девятой симфонии, и в этот момент прилетело первое яйцо местной несушки. Затем раздался неуверенный свист, и в висок угодил воняющий брагой гнилой тыблок. Цумарт взвыл и оборвал концерт грубым аккордом. Свист усилился. Захлопнув клавин, музыкант вышел в центр сцены и скрипя зубами, под градом испорченных яиц и фруктов, отвесил три поклона. Одно из яиц попало прямо под нос, противная жижа, с виду точно нелепая поросль, защекотала выбритую, омоложенную кожу. Цумарканов подтерся рукавом и, с трудом сохраняя самообладание, гордо убрался за кулисы.

В гримерке, выгнав слугу, помывшего его из тазика, Цумарканов развалился в кресле и раскурил трубку. Затем, инстинктивно оглядевшись по углам, извлек из кармана гиперсетевой кристалл. Метрах в двух от музыканта появилась голограмма менеджера корпорации "Ника".

— Ну, Кроун, вы видели это? — зло спросил Цумарканов. — Вы обещали сделать мониторинг.

— Да, — поведя бровями, вздохнул круглолицый человек с ямочкой на подбородке. — Нелицеприятное зрелище.

— И это все, что вы можете сказать?! — вскипел Цумарканов, вскочил c кресла и приблизился к голограмме. — Слушай ты, Кроун, я заплатил полмиллиона! И за что? Спрашивается, за что? Где обещанная слава? Где мои фанатики на этой скотской планете? Где боготворящие меня аборигенки? Где билет в вечность среди человекоподобных?

Пока состоятельный клиент говорил, голограмма Кроуна сохраняла полное спокойствие. Когда наступила тишина, менеджер развел руками.

— По-видимому, карпианцы оказались еще не готовы к Моцарту. Скорее всего, наш компьютер просчитался лет на десять-двадцать. Хотя странно. Вроде все как у людей, и эпоха соответствует концу восемнадцатого века на Земле, а поди ж ты — Моцарта не воспринимают. Вон, наш клиент Слапковский, например, на Куильри захлебывается в славе Леонардо да Винчи. — При этих словах Кроун отвел глаза в сторону.

— Может, вы как-то не так играете, — добавил он.

— Ах вот как ты заговорил?! — Цумарканов попытался схватить голограмму за лацкан пиджака, но ничего не получилось. Тогда он вернулся в кресло и затянулся трубкой. — Ну конечно. Хотите списать провал сделки на меня. Вы все устроили: за пару месяцев втерли в меня навыки музыканта, записали в мозг все произведения Моцарта, внедрили на эту планету, помогли доказать, будто я сочиняю музыку с детства и… все. Теперь умываете руки. Я, видите ли, не так играю. Уже двадцать сонат, почти сорок симфоний Моцарта я выдал за свои, но ни один концерт, ни в одной столице этой гребаной Карпианы не приняли. Все освистали подчистую. — Цумарканов затушил трубку и потер лоб ладонью. — Вот и сегодня крутой лирической симфонии эти придурки устроили оглушительный провал. В общем так, Кроун, — Цумарт посмотрел на менеджера. — Если ваша "Ника" не намерена ничего предпринять…

— Да нет, есть варианты, — поспешил возразить круглолицый. — Можно попробовать посмертную славу.

— Это как, интересно? — Цумарканов приосанился в кресле.

— Иногда, чтобы получить билет в вечность, надо умереть. Сценарий такой. Появляется некий Сальери, наш человек, и понарошку отравляет вас ядом. Мы подсовываем карпианцам копию вашего трупа, а вы спокойно ждете на Земле, когда начнется ваша слава на Карпиане. По опыту человечества и некоторых других цивилизаций известно, что к отдельным гениям слава приходит после смерти, когда народ созревает. И факт преждевременной кончины лишь подстегивает упрямую девку.

— Нет уж, Кроун, спасибочки! На кой хрен мне посмертная слава? Я хочу сейчас и здесь, при жизни. Если я понарошку умру, как же я тогда воспользуюсь раболепствующими местными девицами? Как почувствую на себе восхваление восторженной публики? Ведь я платил деньги, чтобы стать признанным, заметьте, признанным гением на одной из планет. Пока им не стал кто-то из местных.

— Но в нашем контракте не было слов: гарантируем, что вы будете купаться в славе гения на планете Н. Вспомните-ка пункт двадцать семь. — Кроун начал диктовать наизусть, как робот: — В связи с тем, что человекоподобные расы на планетах, указанных в приложении 1, находящихся под наблюдением с коридором одностороннего контакта, развиваются, согласно науке, по одинаковым законам и в соразмерные эпохи, в то или иное время открывается гипотетическая, заметьте, гипотетическая вакансия гения, и клиент может ее занять. Устроитель услуг обязуется в короткий срок привить клиенту творения имевшегося в истории Земли гения, а также обучить навыкам его деятельности, и внедрить клиента на выбранную им самим планету, а также создать легенду детства, отрочества и молодости клиента на данной планете, если это не оговорено иными обстоятельствами. Однако же в дальнейшем, учитывая известную рискованность предприятия, все бремя завоевания славы перекладывается целиком и полностью на клиента, а устроитель услуг лишь оказывает посильную помощь в…

— Стойте, стойте! — Поморщившись, Цумарканов поднял руку. — Да знаю я эту вашу мутотень. Знаю, что деньги вы возвращать не собираетесь. Тогда что вы можете предложить взамен, Кроун? Кроме посмертной славы, конечно.

— Пожалуйста. Давайте сделаем новую попытку. Правда, надо будет немного доплатить. Но я думаю, это для вас не вопрос. Вот, скажем, на планете Урия в Созвездии Крокодилов сейчас как раз начинается эпоха типа двадцатого века на Земле. Соответственно, открывается куча интересных вакансий. Можно, допустим, упредить местного Малевича и нарисовать черный квадрат.

— Черный квадрат, — задумчиво протянул Цумарканов. — Нет, не пойдет. Вдруг опять не поймут. А какие еще есть вакансии на этой планете?

— Черт возьми, да куча возможностей! Там существует страна Руша, очень похожая на процветавшую в двадцатом веке Россию. История у нее складывается аналогично. Так что в этой Руше непаханое поле для гениев.

— Очень интересно. Расскажите-ка мне, что за гении рождались в России.

***

В столице многострадальной страны Руша планеты Урия все дышало революцией. По улицам маршировали невпопад моряки в забавных кепи, с ружьями наперевес, боязливо семенили курсистки с вуалями, неслись кареты, впряженные в местных вислоухих лошадей, пугающе квакали клаксоны первых автомобилей. Частили осенние дожди, совсем как на Земле.

На окраине столицы, в маленькой комнатке, за столом сидел Цумарканов. При вялом свете керосинки он записывал очередной перевод "своего" текста на рушкий, сделанный специалистами "Ники".

Вдруг в дверь грубо постучались. Цумарканов вздрогнул, бросил перо. Поправив вживленные белокурые космы, он встал из-за стола и пошел открывать.

— Кто там?

— Именем революции, откройте! — пробасили за дверью.

Цумарканов убрал засов, в комнату нагло проник человек в черном. Человек в черном прошелся к окну, обернулся.

— Так это ты Сергун Цусенин? Кропаешь очередные стишки? На кой ты приперся в столицу? Катись обратно в свою глухомань, пока не поздно!

Цусенин, он же Цумарканов, уперся пятой точкой в стол, под мышками зачесалось от беспокойства.

— Хкгм. Позвольте узнать, с кем имею честь?

— Я поэт Муфьян Нищий, певец Руши и революции. Провидица из Бенгарии, слепая Манга, предсказала мне, что ты будешь самым великим поэтом, не только у нас, но и по всей Урии. Я же останусь на вторых ролях. Но мне это явно не по душе.

— Слепая Манга? — пробормотал Цусенин. — Что-то мне это напоминает.

— Да, слепая Манга. Она еще никогда не ошибалась. Но я решил изменить будущее.

Муфьян Нищий вытащил из-за пазухи наган и направил ствол в сторону Цусенина.

— Последний раз спрашиваю, ты уберешься в свою Тмутаракань, чтобы пасти коров, а не стихоплетствовать?

— Еще чего, — хмыкнул Цумарканов. — Наивный, думаешь, я откажусь от славы великого поэта?

При этом он потянулся в карман за портативным телепортатором, но… не успел: выстрел прозвучал быстрее.

— Тогда умри, — прошипел Муфьян Нищий.

Тело Цумарканова рухнуло на пол. Морщась от вида распластанных по полу мозгов, Муфьян открыл окно и ретировался.

И еще долго потом шелестели за раскрытой створкой деревья. Совсем как на Земле.

Январь 2010 г.