«Полигон: простые желания»

ПОЛИГОН: ПРОСТЫЕ ЖЕЛАНИЯ

***

Длинный коридор без дверей плавно изгибался влево, скрывая человека с зажатым в руках «узи». Я посмотрел на свой, точно такой же, и выругался. Дернул же меня черт вооружить «глаза» этими скорострельными игрушками. Пистолеты-автоматы были самым удобным оружием для стрельбы в закрытых помещениях или для ближних боев на улице. Вот теперь я и расплачивался за желание сделать своих боевиков эффективными.

Четверо этих самых «глаз» в форменных черных рубашках и тяжелых поясах нерешительно переминались за моей спиной. На их физиономиях было написано желание выполнить любой мой приказ, кроме того, который я намеревался отдать — «вперед». Умирать никому не хотелось, а преследуемый был загнан в тупик, и терять ему было нечего.

— Вадик! — позвал я.

— Ну и чего же ты, падла, ждешь? Дави на кнопку, и покончим с этим. Живым я все равно не сдамся! — прозвучал хриплый голос из-за поворота. Вслед за этим рявкнула короткая очередь, и пули, рикошетя, запрыгали по коридору. Точно два выстрела — короткая очередь, отметил я автоматически. Все-таки выучка у него хорошая.

— Вадик, я не хочу тебя убивать. Выбрасывай в коридор автомат так, чтобы я видел. Потом мы поговорим, и я отправлю тебя домой, — я старался, чтобы мой голос звучал с тем безразличием, которого я сейчас не испытывал. Мне очень хотелось, чтобы все закончилось хорошо, насколько это было вообще возможно.

— А, хрена! Если я еще жив, то только потому, что тебе от меня что-то нужно, ну а потом я все равно покойник, — проорал мой оппонент, причем нотки истеричности показывали, что договориться с ним будет сложно.

Впервые жизнь человека, и не просто человека, а моего друга, зависела всецело от меня. Некому было меня убедить, что смерть — единственное, что возможно в данном случае. Самое обидное, что он был прав. Почти. Послед-нее время я стал намного жестче. Спасибо за это ему же, но именно сейчас я хотел поступить не так, как требовала логика, а «по-человечески». Слишком многое нас связывало, и я успел привязаться к взбалмошному и противоречивому другу, прощал ему многое… но вот измену…

— Откуда у тебя код доступа? — спросил я, теряя последнюю надежду.

— Да пошел ты на… — конец фразы потонул в еще одной очереди.

Ничего сделать было уже нельзя, и я привычным жестом отстегнул с пояса кубик транслятора. Он сразу же «узнал» меня и зажег небольшой экран. На сером прямоугольнике рядом с кодом Вадика мерцал значок, похожий на батарейку. Мне очень не хотелось этого делать, но другого выхода не было. Трижды прокляв момент, когда Вадик стал моим замом, я прикоснулся к кнопке. На ощупь она напоминала обычную резину, только была более твердая и теплая.

— Вадик!

— Да не тяни ты, сука! Думаешь, легко смерти ждать? — донеслось из коридора. Он уже был на грани и в следующий момент мог сам броситься под пули охраны.

— Зачем ты все это затеял? Неужели тебе плохо жилось? Ты же находился почти на самом верху — неограниченные права, открытый кредит, власть. Так что же тебя не устраивало?

Я сел прямо на пол у стенки, а мускулистым парням с эмблемой глаза на рукаве сделал знак исчезнуть. Команда была выполнена мгновенно. И дело было не в контракте, по которому каждый из них был обязан беспрекословно выполнять мои приказы. Любые. Ребятам просто не хотелось нарваться на пулю. Даже не прислушиваясь, я знал, что каждый из четверки облегченно вздохнул. Шаги смолкли за поворотом, а я по-прежнему сидел у стенки и не мог решиться надавить на проклятую кнопку.

— Власть! Права! Права на что? — донеслось из-за угла. — Выполнять твои приказы и постоянно бояться попасть «под злую руку»? Ты сделал из меня клоуна. У тебя такие возможности, а ты устроил цирк. И нечего теперь реветь, импотент хренов!

Я удивленно поднял брови. Насчет импотента — это была ложь. Ну что ж, у меня не оставалось выбора. Я не мог отправить его домой, не выпустив из тупика, а выпустив, попал бы под его пули. Умирать мне тоже не хотелось. Внезапно я поймал себя на том, что просто тяну время. Мне было бы гораздо легче, если бы он постарался меня убить. В смысле — выскочил из-за поворота. Тогда у меня не оставалось бы времени на раздумья. А вот так, просто нажать кнопку и превратить его в бесформенное месиво, не мог. Не мог, но ДОЛЖЕН был это сделать! Еще несколько минут — и он поймет, что я просто не могу нажать кнопку, и тогда мне не жить. Он не сделал попытки меня переубедить только потому, что я так безжалостно вел себя последние минуты. Он думал обо мне, как о себе. Распространенная ошибка. «Эффект проекции», как говорят психологи… Стоп!!! Опять за свое. Нажми же эту проклятую кнопку, пока не поздно. Разозлись, наконец!!!

Я представил перед собой зеркало и плюнул в собственное отражение. Потом проговорил про себя свой девиз: «Если не селя-Вы, то селя-Вас. Ты должен быть твердым и безжалостным, иначе твердым и безжалостным будет кто-то другой на твоем месте». Напряжение немного отпустило, и я дотронулся до кнопки уже уверенно.

— Ну что ж, я хотел тебя спасти. Прости, — собрав все силы, я представил, что это обычная кнопка на телефоне, и резко утопил ее.

— Лучше спасай себя! Ведь у тебя оста…

Начатая Вадиком фраза прервалась хлюпаньем. Я отдернул руку, но было поздно. Что же он хотел сказать? Осталось? Оставил? Что? Спасать себя. Что он имел в виду? Вместо того, чтобы убеждать себя в своей крутости, лучше бы слушал, что тебе говорят!

Я еще раз плюнул в гипотетическое зеркало, немного посидел, пытаясь успокоиться, а потом с трудом поднялся и неуверенной походкой направился в свой кабинет. Мне не хотелось смотреть на останки, да в этом и не было нужды. Каждые двенадцать часов по всей резиденции проходили киберы, убирая грязь. Так было за много лет до меня, так будет и после. Янтарный пластик под ногами слегка пружинил, создавая впечатление легкости у идущего. Я этой легкости сейчас не испытывал. Путешествие пешком от шестого склада до кабинета, находящегося в самом верху, занимало минут двадцать, а мне нужно было подумать над сложившейся ситуацией. Смерть моего зама создавала проблемы, но больше всего меня тревожило не это. Я так и не смог понять ни причин мятежа, ни каким образом это стало возможным.

ОБЫЧНЫЙ ПРОГРАММИСТ

Началась эта история около двух месяцев тому назад.

Я стоял посреди комнаты и со злостью рассматривал счет за телефон. Опять моя железяка вздумала позвонить «за бугор». На этот раз с моего номера был совершен звонок в Канаду, и виноваты в этом были не соседи, тайно подключившиеся к линии, а мой родной компьютер.

Я до сих пор пользовался старой любительской сетью «Фидо», а «очень умное» программное обеспечение для нее иногда выдавало сюрпризы. Вот и на этот раз чье-то письмо ушло не на промежуточную станцию здесь же, в Херсоне, а прямиком в Канаду. Грамотная железяка быстренько нашла международный код и смогла сделать все необходимые действия по выходу на «межгород». Судя по счету, письмо было либо очень большим, либо содержало картинку.

Нынешний «подвиг» моей железяки совпал с очередной моей потерей работы, а узел — не квартира: отключат, и прощай телефон.

Когда до меня дошло, что заплатить не смогу, я рассвирепел окончательно и, приговаривая: «Вот тебе связь», выдернул шнур из модема. Потом, вспомнив недавно прочитанную книжку, сел за клавиатуру и начал щелкать клавишами.

В рассказе говорилось о неком программисте, который поручил своему компьютеру найти потерянное имя Бога и ушел гулять, а когда вернулся, обнаружил, что имя найдено и конец света уже начинается.

На этот раз компьютеру не поручалось вызывать Армагеддон. Написанная наспех программа генерировала произвольные наборы букв длиной от восьми до тридцати двух символов и, если они были мало-мальски произносимы, читала их «вслух». Голос, раздававшийся из динамика, был металлический и говорил без выражения и ударений. Плевать.

— Если ты умеешь тратить мои деньги, — сказал я, обращаясь к монитору, — то сумей их и зарабатывать. Взывай к судьбе. Таким образом ты сравнишься со мной по возможностям, поскольку ничего другого я лично сделать не могу.

После этого высказывания, бесспорно являющегося шедевром логики, я нажал «пуск» и стал собираться за пивом, наскребя по карманам остатки мелочи. Уже в дверях я услышал первые шедевры компьютерной лингвистики:

«газамытохилорасхат»,

«спрыкачирамит»,

«камитхализокилабиратовацыторавин»,

«грымтрах»…

«Грымтрах» я уже выдержать не мог и, захлопнув дверь, оградил себя от этого издевательства.

В гастроном я решил пройти через Комсомольский парк.

Учитывая моросящий дождь, мамаш с детьми не предвиделось теоретически, а уток, для которых существовал бетонный пруд, не наблюдалось практически.

Из-за отсутствия воды.

Надо сказать, что этот пруд был нерушимым памятником «совковой» идеологии. Где-то наверху сказали: «Да будет пруд!». Выкопали здоровенную яму, угрохали тонны цемента, а налитая вода почему-то продавила дно и вытекла. На следующий год пруд снова зацементировали и больше месяца наливали воду. Результат тот же.

Я так и не смог понять, зачем уткам бетонный пруд глубиной не то три, не то четыре метра, но очередную фазу борьбы «за результат» можно было услышать издалека. Пруд опять наполняли. Я готов был поспорить, что за прошедшие годы у несчастных уток уже появился прочный рефлекс на бетонного монстра как на стихийное бедствие. Хотя с наших руководителей станется привязать уток к кольцам, вмурованным в дно этой супер-ванной.

Ну и черт с ними.

Я дошел до магазина, купил бутылку пива и пачку «Ватры» — все равно на большее я рассчитывать не мог.

Назад я пошел по другой дорожке, проходящей мимо «поляны сказок».

Тоже идиотизм редкий.

Газон между двумя полосами асфальта назывался так из-за здоровенной зверюги, выдолбленной из плоского деревянного бруса высотой под два метра. Это животное весь Херсон называет не иначе, как «конь с яйцами». Карикатура на помесь коровы с ослом была выполнена явно в стиле «позднего примитивизма». Или, скорее, «раннего дебилизма». Это определение подчеркивали три больших деревянных шара, висевшие в арке между передними и задними ногами через равные промежутки от груди до отсутствующего вымени. Когда монстра только поставили, дети были просто в экстазе. Малышей буквально нельзя было от него оторвать. В бока животины можно было бросать перочинные ножики, плевать в морду или лупить ногами по «яйцам». Те от удара деловито звенели тяжелой медной цепью, за которую крепились к крюку, ласково вбитому в брюхо уродцу. Интересно, сколько мамаш покраснели, объясняя своим детям, «зачем у лошадки между ног шарики?»

Еще в парке был памятник неизвестному солдату с вечным огнем.

Хороший памятник.

Но когда задумываешься над «достопримечательностями города», то вспоминаешь не цветы у огня, а «коня с яйцами» да гипотетических уток, прикрученных проволокой к сухой бетонной кювете-переростку.

Когда я зашел в свою однокомнатную «малолитражку», меня встретило жизнерадостное бухтение компьютера, вымогавшего, по моему приказу, у судьбы денег:

«привалдертинкам», «крамитвап», «жасклипротрем», «блым-групзад».

Я нажал на «стоп» и сказал:

— Ну что, Груп-Зад, деньги раздобыл?

Железяка послушно молчала, выполняя команду «стоп», но вот в двух метрах перед динамиком, на диване, светилась непонятная коробка. Раньше ее тут не было, а значит, не могло быть и сейчас. Я автоматически выключил питание машины и недоверчиво ткнул в фантом пальцем. Фантом был вполне материален и исчезать не собирался. Более того, он оказался прибором непонятного назначения с единственным органом управления — светящейся кнопкой.

Маленькие дети все тянут в рот, а программисты тычут пальцем в любые кнопки. В верхней части коробочки шел ряд непонятных значков. Если это были буквы, то у меня не получилось даже отдаленно опознать «национальность» шрифта.

Я долго мучался. Крутил коробочку в руках, щупал, ковырял ногтем, отверткой и ножом. Целых долгих три минуты. Потом плюнул и нажал на кнопку.

Наверное, все в детстве участвовали в драках подушками. Вот и я почувствовал, как меня хлопнула по голове невидимая подушка. Довольно сильно хлопнула, но совсем не больно. Я был цел, но… Со зрением у меня происходило что-то непонятное. Глаза видели то, что разум отказывался понимать.

Я стоял посреди совершенно пустой квадратной комнаты с блестевшими металлом стенами. Пол и потолок были отделаны тем же покрытием и, по сути, ничем от них не отличались. В стене напротив прослеживались углубления, как будто она могла сдвигаться в сторону.

Коробка в моей руке по-прежнему присутствовала, но вот кнопка уже не горела.

Я пощупал стенку. Холодный металл не мог быть иллюзией.

— Если это видишь и осязаешь, то это не галлюцинация, — сказал я вслух. — С другой стороны, «глюки» тем и примечательны, что их видишь.

Еще несколько минут я себя щипал, давил на глаз, лизал стены. В общем, занимался сбором информации и доказательством реальности происходящего.

В голове проскользнула цитата из любимого фильма «Кин-дза-дза»: «Сработала все-таки эта хреновина», — и я сразу решил, что, судя по дизайну, это должен быть Эцых.

— Эцих-без-гвоздей, — уточнил я, задумчиво глядя на пол. На нем не было не только гвоздей, но, видимо, даже и пыли.

— Еще неподалеку должен стоять эцилоп с трансклюкатором, — я перевел взгляд на стенку перед собой и стал разглядывать пазы.

Так могло продолжаться еще долго, если бы я не решил потрогать ее руками. Блестящий лист плавно отъехал в сторону, и передо мной открылся проход в следующее помещение.

— Вот черт, — только и смог выговорить я.

Новая комната была такая же пустая, как и предыдущая, но стенки были покрыты белым ребристым пластиком, а пол был темно-желтого цвета. На ощупь и стены, и пол были слегка теплые, что наводило на мысль о живом происхождении облицовочного материала. Картину завершал белый с легкой голубизной потолок, излучавший мягкий рассеянный свет.

Я тупо уставился в проем двери. Там потолок был металлическим, и свету взяться было просто неоткуда. Но, тем не менее, освещенность обоих помещений была одинаковая.

— Вот черт, — повторил я и добавил с интонацией ругательства: — Шаманы.

В дальнем конце комнаты, справа, находилась серая плита с уже знакомыми бороздками. Я подошел и аккуратно приложил руку к «двери».

Панель радостно подчинилась, открыв еще одну комнату. Я сразу назвал ее «кабинетом». По размеру она превосходила две предыдущие вместе взятые. В углу помещения возвышался «стол» со странным прибором в центре. Налево, в стенке рядом, виднелась панель двери местного стандарта, а вот на противоположной стене располагалось нечто, напоминающее японские двери «гармошкой».

— Согласно жанра, — сказал я вслух, — тут где-то должен быть столик с выпивкой, закуской и обязательной запиской с каноническим текстом: «Я поехала. Твоя крыша».

Столика не было и, обследовав две найденные за второй дверью комнаты, я убедился, что, кроме пульта, ничего в моем распоряжении нет. В отличие от «стандартных» дверей, «гармошка» открываться не хотела, а на прикосновение отзывалась серией мелодичных свистов и щелчков. Эта последовательность повторялась каждый раз, когда я дотрагивался до нее. Напрашивался вывод, что это была совсем не дверь, либо я что-то делал не так, и свист был просто предупредительным сигналом.

Меня все время преследовало ощущение, что вот-вот появится хозяин всего этого и выгонит самозванца вон. Как в том анекдоте, когда на пятый день ожесточенных и кровопролитных боев за сторожку лесника пришел сам лесник и всех разогнал. Хозяин не появлялся, и мне невольно пришлось продолжать обследование этого странного места.

Местные достопримечательности одним компьютером не ограничивались. Был еще «туалет», вернее, нечто, напоминающее стеклянное корыто. Я долго не мог заставить себя оправиться в этот сосуд, но через некоторое время понял: либо сюда, либо куда угодно. Мой выбор пал на эту емкость, и не зря. Все, попадавшее на ее поверхность, исчезало без следа, стоило только отойти от нее на полтора-два метра.

А дальше начался кошмар. Сначала ко мне пришла жажда, потом голод, и только тогда я отчетливо понял, что имею все шансы умереть. Умирать не хотелось, а выйти из закрытого помещения я не мог. Купленная на последние деньги пачка «Ватры» находилась в кармане и временно спасла меня от еще одной стороны издевательств над организмом, но вот пиво я с собой не взял. Теперь бутылка украшала стол в моей квартире и была более доступна моему компьютеру, чем мне. Сволочной железяке досталось послед-нее, что я мог себе позволить. Видать, судьба.

Единственное, что мне оставалось: изучать прибор на столе. Он, как назло, тоже оказался обычным компьютером.

Вернее, не совсем обычным. Это был, скорее, АРМ — автоматизированное рабочее место, с незнакомой мне клавиатурой. Монитор напоминал ромашку. Овальный центральный экран полуметровой высоты, по горизонтали превышал метр. Вверх и в стороны выносились дополнительные дисплеи меньшего размера. И еще один невысокий и широкий монитор крепился прямо на клавиатуре.

Сама клавиатура состояла из ряда крупных и мелких клавиш с непонятными мне надписями. Ниже находилась небольшая группа из двенадцати клавиш, а немного правее — два набора по пятнадцать, разделенные большой вертикальной клавишей. Картину дополняли две небольшие ручки управления, напоминающие «джойстики». В отличие от наших аналогов, они имели возможность перемещения по всем трем осям. На правой присутствовали две кнопки, на левой — три, но расположены они были под мизинцами.

— На таком бы пульте в «Стар Трек» погонять, — произнес я и осекся. Место действительно идеально подходило для различных космических войн. Вот только кресла с подголовником и различными ремнями не хватало. Видимо, на склад унесли…

— Так я что, в космическом корабле? — мой вопрос был адресован в пространство, а оно, как известно, плохой собеседник. В любом случае, я сюда как-то попал, а значит, отсюда можно было как-то выбраться.

Или нельзя?

О последнем думать не хотелось, как и мечтать о космических войнах. Рассудив, что если есть компьютер, то, видимо, он должен иметь возможность включаться, я стал тыкать в различные клавиши. Выключателем оказалась длинная панелька в центре клавиатуры. Признаться, я ткнул в нее последней. Как говорится, чтобы ничего не снилось.

Теперь я уставился в привычный ряд черточек, горевший на маленьком дисплейчике над клавиатурой.

Двенадцать черточек.

Ввод пароля.

Во всяком случае, в моем компьютере это было именно так.

Я не стал подсчитывать, сколько столетий мне потребуется на поиск кода, если подбирать, последовательно подставляя символы, которых на панели было ровно тридцать. Кроме того, я не знал, есть ли в этой железяке дополнительные клавиши типа знаков препинания. Но самое важное, что меня удерживало от попыток потыкать наугад: я не знал, как отреагирует компьютер на мою ошибку.

Один мой знакомый из Днепропетровска был просто поведен на безопасности. Так вот, он вмонтировал в свой компьютер небольшой тротиловый заряд. После десятой ошибки срабатывал запал и — бух!!! Винчестер пополам. В данном случае был неплохой шанс, что «пополам» могу оказаться я.

Утонченная казнь для программиста. Умереть от голода и жажды, не имея возможности исследовать великолепную, причем «бесхозную» технику, и все только потому, что не можешь подобрать пароль.

Клавиши на пульте радостно мерцали разноцветными огоньками, на экране светился ровненький и, казалось, даже выпуклый ряд черточек. Я провел по ним пальцем — действительно выпуклые!

Следующие несколько часов превратились в ад. Вспоминая все, что когда-то слышал, придумывая головокружительные схемы исследования, я старался не то чтобы найти пароль, но хотя бы немного увеличить бесконечно малый шанс угадать с первого раза.

В любом языке есть символы, которые встречаются чаще других. Но для таких исследований нужно иметь приличный кусок текста. Единственное, что у меня было — одна фраза, написанная над кнопкой прибора, появившегося у меня на диване. Я посмотрел на коробочку и задумался. Четыре строчки незнакомого текста. Для анализа явно мало, но это все, что у меня есть. Посчитав, я убедился, что в моем распоряжении пятьдесят три символа, не считая пробелов в первом и последнем рядах. Число букв тоже было неравным. Сверху вниз: двадцать один, три, двенадцать и семнадцать значков. Задача была неразрешима. Это все равно, что по одной песчинке с поля определить не только чем оно засеяно, но и кто купит буханку хлеба из пшеницы с этого поля последним.

У меня оставался единственный выход: набрать любые символы и посмотреть, что из этого получится. Последняя здравая идея была — взять символы с коробочки, так как это был уже не просто набор букв, а заведомо текст. Слово в третьем ряду состояло как раз из двенадцати знаков.

Внимательно отыскивая похожие значки на кнопках, я продолжал повторять высказывание Вадика из Днепропетровска: если пароль имеет смысл, то это уже не пароль. Плевать. Все равно я ничего не придумаю, а сидеть здесь дальше я уже не могу.

Когда последний символ был введен, встала новая проблема: какая клавиша соответствовала привычной кнопке «Ввод»?

Давить вслепую было нельзя. Вся моя затея обернулась большим пшиком, и мне суждено было умереть рядом с этим кибернетическим монстром. Я оглядел переливы огоньков и разозлился. Как и утром, у себя дома, я начал кричать на бес-страстную железяку:

— Мало того, что одна скотина звонит, куда хочет, и мне теперь придется оплачивать телефонный разговор, которого я не делал, так теперь еще другая железяка выдернула меня из собственной квартиры с такой скоростью, как будто я там погибал. Теперь, по милости этой же коробки, я тут сдохну от голода. А мой домашний компьютер не спешит так же лихо меня выдернуть обратно, хотя именно сейчас я нуждаюсь в спасении!!! Я же полный кретин в вашей технике, но ты и должен был быть рассчитан на идиота, хотя предполагаемый дурак должен хоть уметь читать по-вашему! А я не умею, так что мне теперь подыхать?

— Что ты мигаешь, куча металлолома? — я уперся руками в пульт и наклонился к дисплею, как будто ему так было лучше слышно. — Подбросил мне коробочку и радуешься? Но не надейся! Перед тем, как протянуть ноги, я еще смогу разнести этот дурацкий…

Слова застряли в горле. По нижнему терминалу бежали ряды символов, а поверхность стола под моей левой ладонью слегка светилась голубым.

Я отскочил от пульта и плюхнулся на пол у стены. Сработало. В голове пробегали слова, которые я кричал пульту. А ведь верно. Ситуация напоминала экстренную эвакуацию потерпевшего. Во всяком случае, очень похоже. Например, в море бросают круг на веревке. Тут то же самое, только в электронном варианте. Что бы я написал на таком круге, если бы предполагалось, что на корабле нет людей? Наверное, что-то типа: «подъемник на борт». Но на борту только компьютер, который по понятным причинам заблокирован. Тогда нужно приписать: «Код для компьютера такой-то». Нет, не так: «Введи в компьютер код такой-то и приложи руку для запуска». Вот и получается четыре строки, а третья как раз код. И надпись эта должна быть именно на коробочке с кнопкой, поскольку она появляется только тогда, когда на корабле никого нет, а в зоне видимости кто-то терпит бедствие. Все просто.

Просто, да не совсем. Оставались вопросы типа: что такое «зона видимости» и откуда узнал корабль о том, что я «терплю бедствие». Если на второй вопрос еще можно было предположить, что какое-то из слов, которые произносила моя железяка, оказалось «ключевым», то на первый ответа не предвиделось.

Я понимал, что мои попытки могут привести к плачевным последствиям. Непонятный компьютер явно управлял тут всем, но у меня не оставалось выбора, и на третий день я, еле живой от жажды и голода, нашел способ «воровать вещи» из «своего мира». Наверное, это было устройство, заменяющее обычный трап, или чем там пользуются для попадания на борт. Местный эквивалент работал на расстоянии. Нажав одну из «функционалок», я увидел на большом экране изображение своей комнаты.

Это произошло так неожиданно, а видение было так желанно и недосягаемо, что я чуть не разревелся. Вспыхнувшая было надежда на избавление угасла, когда брошенный взгляд на «спасательный блок» подтвердил, что окаянная кнопка по-прежнему не горит. Не захотела она зажигаться и в «металлической» комнате, где я оказался после «прыжка» из своей квартиры.

Изображение на мониторе было очень качественное. Казалось, достаточно протянуть руку — и можно дотронуться до своей знакомой клавиатуры, лежащей перед таким милым стареньким монитором «Самсунг». Сбоку от него стояла вожделенная бутылка с пивом.

Я ткнул пальцем в экран. Чуда не произошло, но оказалось, изображение можно двигать по всем трем осям, касаясь левого «джойстика». Причем, как в кино, для камеры не существовало стенок. Легкий нажим вниз — и я увидел на экране соседскую квартиру с дедом-пенсионером Василием. Он смотрел мимо моего левого плеча и сербал из миски суп.

Мне так было обидно подыхать, наблюдая за жрущим «ветераном труда», что я непроизвольно прижал мизинцем кнопку на рукоятке. В компьютерных играх таким образом стреляют или запускают ракеты. Но ничего подобного не произошло. Просто камера повернулась вокруг вертикальной оси и на экране появилась Васькина гордость — новый цветной телевизор. По «1+1» шло «Возвращение Джедая». Улыбнувшись интересному совпадению, я вернул невидимую для Васи камеру в исходное положение. Меня привлекала миска с супом.

— Если это трап, то должна быть возможность поднять «на борт» пассажира или груз, — объяснял я сам себе. — А коль система эта рассчитана на дебила, то, «может, и я на что сгожусь»? Судя по работе «спасателя», компьютер определяет предмет для переброски, и — фь-ю-ю-ить — он тут. А если это делать руками? Обычно для этого существует мышка. Тут — «джойстики», но работает только один, и заведует он перемещением камеры, а второй, видимо, вообще отключен…

— Правильно! — я хлопнул себя по лбу, а потом потер ушибленное место. Его нужно включить.

У меня уже набрался кое-какой опыт «борьбы» с пультом и я осмотрел клавиши, горевшие голубым светом. Таких было только три. Дальнейшее походило на игру «кран» из парка аттракционов. При нажатии на одну из клавиш на экране появился крестик, легко перемещаемый вторым джойстиком. Нажав на следующую клавишу и двигая ручкой, можно было создать кубик из светящихся граней. Я аккуратненько переместил созданный кубик так, чтобы он охватывал вожделенную миску. Нажатие на третью клавишу не доставило ко мне драгоценный суп, а привело к появлению новой серии значков на нижнем дисплее.

Очередной раз за день я выругался. Видимо, программа сообщала что-то типа «Хотите забрать миску?» и предлагала набрать «Д» — да или «Н» — нет. Стандартная процедура.

Василий на экране слегка покачивался, а надпись в такт ему мигала. Я протер глаза. Так все и было. Немного вперед — надпись зажигается, назад гаснет. Присмотревшись внимательно, я понял, что дисплей реагирует на Васькины руки. Как только они пересекали границу моего кубика — загоралась надпись.

Позже я понял, что просто пытался отрезать пенсионеру конечности, а умная железяка отказывалась это делать. Да и мучиться, подбирая размеры кубика, тоже не имело смысла. На самой рукоятке были три кнопки: «Удалить все, выходящее из зоны», «Добавить все, выходящее из зоны», «Восстановить предыдущую форму». Машина для идиота. Но я был еще хуже, чем идиот. Для освоения такого примитивного управления мне потребовалось еще несколько часов. Вася к тому времени уже давно доел и лег спать, а я переключился на пачку печенья, лежащую у него на столе. Наконец на пульте радостно заголубела четвертая клавиша, и после моего нажатия с экрана исчезло не только печенье, а и светящийся кубик «зоны захвата». Я с нетерпением побежал в «шлюз» (так я окрестил «металлическую» комнату). После церемонии прикладывания руки к двери она наконец открылась, и я увидел, что ровно в центре помещения, радостно желтея оберткой, возлежала моя победа украденная при помощи непонятной и, видимо, внеземной техники пачка сахарного печенья!

ВАДИК

— Бесспорно сказано: «Соотноси свои помыслы с возможностями!» Ты хоть понимаешь, что оказалось у тебя в руках? — произнес парень атлетического телосложения, развалившийся в кресле напротив.

— Конечно! — возмутился я. — Это потрясающая возможность жить в свое удовольствие, не заботясь о деньгах, путешествовать по всему миру. Возможность получить, что хочешь. Вроде скатерти самобранки, доставляющей не только еду.

— Поставить самый современный компьютер, а лучше — два. Любая жратва и выпивка, пару девочек и поездки на «Канарейку». Тебе бы еще Интернет сюда затащить, и ты был бы счастлив, — продолжил мой собеседник. В его тоне почувствовалась горечь.

— Ну да. А что тут такого?

— И это все, на что хватает твоего воображения?

— А зачем мне что-то еще? — поинтересовался я и придвинул к себе пепельницу.

После непродолжительных экспериментов с пультом я научился находить интересующие меня места. Так я обзавелся неплохой обстановкой по западному образцу и под конец выдернул из Днепропетровска Вадика. Он с радостью откликнулся на предложение поработать над изучением новых возможностей, а после беглого знакомства с пультом обозвал меня скупердяем: я предложил ему зарплату в пять тысяч долларов ежемесячно.

— Хорошо. Давай пойдем от другого. Тебе тут не тесно? — спросил Вадик и наполнил рюмки армянским коньяком, украденным по такому случаю там же в Днепропетровске, в кабаке с лирическим названием «Рыбачья изба», на который я наткнулся, пока искал жилище Вадика. По компьютеру, разумеется.

— Тесно? Не думаю. Тут прекрасные три комнаты, не считая шлюза, и этот кабинет, — я стал сооружать себе бутерброд с ветчиной того же происхождения.

— Ага, понятно. А как ты думаешь, сколько тут будет присутствовать человек? — наивно спросил мой визави, заедая коньяк лимоном. Причем лимон он ел, как апельсин: чистил и ломал на дольки.

Мои скулы свела оскомина, я быстро отвернулся и засунул в рот кусок шоколада.

— Ты так лимон жрешь… Тебе не поплохеет? А то, знаешь, мне трупы убирать сложновато. Хотя я, наверное, спущу тебя в тот стеклянный унитаз. Вот только потом останусь один. А пока нас двое. А зачем нам еще кто-то?

— Не дождешься. А что до численности, то, может, ты, конечно, импотент, но я бы хотел разбавить наше мужское общество. Но не в этом дело. Мы ведь можем иметь виллу на Багамах, замок в Ричмонде, шикарный коттедж в Юрмале и плавучий курорт где-нибудь в Океании. А чтобы не надоело, перелетать от одного к другому на личном самолете. Причем все это будет принадлежать нам вполне легально. Я подчеркиваю — ЛЕГАЛЬНО! — Вадик сбросил с себя серенький пиджак, закатал рукава белой рубашки и продолжил: — И по тому же Риму ты не будешь бегать без документов, шарахаясь от карабинеров, а проезжать в «Линкольне» или «Мерсе» с симпатичной переводчицей под боком. Причем я говорю о путешествиях только потому, что ты сам этого захотел. А о своих близких ты подумал? У тебя же есть близкие?

— Нет, — ответил я с напускной беззаботностью. — Матери уже давно нет, а отец… ну, в общем, его тоже нет.

— Понятно, — вздохнул Вадик и снова наполнил рюмки. — Давай. За нас с тобой. Я ведь сирота — жил в приюте, учился в интернате. Короче, полный набор. А вот насчет близких ты не зарекайся. Практика показывает, что они иногда начинают появляться, как грибы после дождя.

Он недоверчиво осмотрел еду, разбросанную по столу. Я, изображая гостеприимного хозяина, пододвинул ему пачку чего-то в яркой обложке.

— Ну вот, к примеру, — продолжил он, засовывая себе в рот два печенья, переложенных толстым ломтем ветчины, — мы ш тобо тут путем пахах…

— Чего? — переспросил я, повторяя процедуру с печеньем. — Ху тах шо давше? Пы ф топоф фафеф…

— Не придирайся, — улыбнулся Вадик, прожевав закуску. — Так вот. Мы тут будем пахать, изучая твою скатерть-самобранку, но когда-то ж мы ее изучим? Ну, скажем, месяца через три-четыре. Потом составим «руководство пользователя» — и все. Я тебе больше не нужен. Что дальше? Ты меня благодаришь, вручаешь мне честно заработанные двадцать кусков и отправляешь домой истекать слюной и вешаться от одного воображения, как ты здесь живешь. Это, конечно, твое дело. Изучение этой «новинки» может оказаться опасным, но и пять штук в месяц сейчас нигде не платят. И это было бы великолепным предложением, если не знать возможностей вот этого, — он похлопал рукой по столу.

— Скажи, сколько ты хочешь? — очумело переспросил я. — И с чего ты взял, что я тебя собираюсь выгонять, тьфу, возвращать на землю?

— На Землю? — Вадик с любопытством посмотрел на меня.

— Не придирайся к словам, я оговорился. Ну, домой, в твой город, квартиру — называй, как хочешь.

— Может, и оговорился, да только в оговорке слишком много правды. Сколько я хочу? — по его виду я понял, что шутки кончились. Он забегал по комнате, лихорадочно вытаскивая из пачки сигарету. Едва раскурив, он утопил ее в кофейном блюдце. Намотав добрых десять кругов и слопав еще два лимона, не меняя выражения лица, он вдруг ткнул в меня пальцем.

— А сколько бы ты захотел за изгнание из рая? Пойми же ты, наконец! Перед тобой «лампа Аладдина», «волшебная палочка» и… что там еще в этом роде. Причем все вместе, помноженное на наш технократический век! Очнись! Компьютер, девочки, на Канары тайком пробраться! Это же РАЙ! Исполнение любых желаний! И ты спрашиваешь, сколько я захочу, чтобы оставить это?

Вадик плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. Потом вдруг успокоился, поднял голову и спокойно произнес:

— Олежка, ты хороший парень, но ты совершил ошибку. Не надо было мне этого показывать, если не собирался меня тут оставлять. Ничего мне не надо. После этого у меня один путь — тихо повеситься. И, пожалуйста, отправь меня «на землю» прямо сейчас, чтобы у меня не было соблазна тебя пристукнуть ночью.

Вадик встал и молча направился к шлюзу.

— Да подожди ты! — окликнул я. От его монолога я немного ошалел, но понимал, что, по сути, он прав. — Не собираюсь я тебя выгонять. Давай пользоваться вместе.

Вадик, не сбившись с шага, повернул и водрузился в кресло с таким видом, как будто выходил за сигаретами. Загадочно улыбнулся и, наполнив рюмки, провозгласил тост:

— За близких людей!

— Ага, — ошарашено присоединился я. — То есть? Что ты хочешь этим сказать, «близкий человек»? Или ты имел в виду кого-то еще?

— А то, — он спокойно отправил в рот очередную дольку лимона, — что ты не смог бы меня выгнать. Видишь ли, любому руководителю, коим ты сейчас являешься, приходится учиться «не заводить близких отношений». Это тяжелая наука, но неизбежная. Иначе ты утонешь в куче народу, которому что-то должен. Так почему же ты меня не отправил назад?

— Ну, не знаю, — замялся я. — Это действительно с моей стороны свинство: дать подержаться за такое и вернуть в обычный мир.

— Пожалел?

— Не то чтобы пожалел, а понял, как тебе будет тяжело.

— Ты вообще знаешь, чем я занимаюсь? — проговорил Вадик после недолгого молчания.

— Так вроде ж ты — программист с ориентировкой на «секьюрити». А что, нет?

— Да. Но кроме этого, я еще и начальник службы безопасности в небольшом концерне. И теперь я знаю, чем могу тебе быть полезным. Что я могу такое, что без меня ты не сможешь.

— И что же это? — переспросил я, внутренне подобравшись.

— Я могу сохранить тебе жизнь.

ШКОЛА ЖИЗНИ

— В каком это смысле? — взорвался я, впервые понимая, что нахожусь в комнате с явно превосходящим меня противником и без оружия.

— А вот в каком.

Вадик легко, как пружина, сорвался с кресла и прыгнул ко мне. В следующую секунду я уже лежал на полу со связанными моим же ремнем руками.

— Это первое, — сказал он ровным голосом. — Второе, я отправлю тебя домой. Разберусь с пультом сам и отправлю. А потом займу твое место и все загребу сам, не делясь ни с кем. Понял?

— Ну ты и сука, — зашипел я.

— Зря ругаешься, — как ни в чем ни бывало продолжил мой компаньон. Это тебе первый урок от твоего зама по безопасности. Давай руки — я развяжу.

— А без рукоприкладства проводить уроки нельзя? — поинтересовался я, наблюдая, как хитрый узел на ремне распускается под ловкими пальцами Вадика.

— Увы. У нас слишком мало времени, а ты, извини, самый неподготовленный к роли «шефа» человек за всю мою практику, — он наконец развязал меня, и я уселся в его кресло, так как он теперь сидел в моем.

— И где же готовят нынче боссов? — поинтересовался я с издевкой. — На блатных стрелках? «Ты, пацан, под именем или дикий? Потому как за тебя мазу тянуть резону нету. С твоей проблемки лаве на общак не обломится, и пацанам ни рыжиков, ни дури». Так, что ли?

— Ха. И где же это ты мотал? Номерок-то засвети, кума назови — чтоб не туфта галимая была. Да и хозяина по имени знать должон. Ну, звони! - поддержал Вадик и улыбнулся.

— Какой номерок? Да и откуда я, по-твоему, блатного хозяина могу знать? — растерялся я. — Это я так, для примера.

— Пуф, — Вадик изобразил выстрел из пистолета. — Ты труп. Второй урок. Если уж начал на «фене» изъясняться, то должен уметь ответить хотя бы на примитивные вопросы: номер зоны, где, как предполагается, сидел и, конечно же, «кума» — начальника местной охраны. Что же касается «блатного хозяина», так это не «главный зек», а просто начальник зоны или колонии.

— А если я не сидел?

— А значит, ты не имеешь веса, и лучше на «фене» вообще не разговаривать. Смысла нет. Так вот, вернемся к первому уроку, — менторским тоном продолжил Вадик и снова набил рот печеньем с ветчиной.

— А без уроков нельзя? Я тебе не за это плачу, — я постарался схватывать все на лету. И скорчил высокомерную рожу.

— Уже лучше, — прокомментировал мой зам, предварительно прожевав. — Я продемонстрировал нормальную реакцию ЛЮБОГО человека на ту информацию, которую ты мне открыл. Понимаешь?

— Так уж и любого?

— В основном. С небольшими отклонениями. Около тридцати процентов нападут на тебя только через несколько дней, а процентов семь просто прибьют без «отправки на родину».

— А ты оглянись, — улыбнулся я. Как только Вадик сдернул меня с кресла, пульт погас. Мой зам наугад ткнул несколько клавиш и проговорил:

— И без тебя его включить нельзя? Уже легче, но все равно, по сути, ничего не меняет. Вот, я этого тоже не знал, а ты уже успел побывать на полу. Так и другие, сначала тебе голову скрутят, а потом умрут, не имея возможности использовать эту технику. А как ты ее на себя настроил?

— Урок номер один. Не твое дело, — улыбнулся я. — А вообще, могу и сказать, вреда от этого не будет. Я случайно угадал пароль расконсервации и подтвердил его прикасанием вот к этой вот пластине.

Я приложил левую руку к датчику и пульт исправно засветился. Вадик сразу же шлепнул свою лапу на клавиатуру. Ничего не произошло. Потом он взял меня за руку и прикоснулся моим пальцем к той же клавише. Опять ничего.

— А сам? — попросил он, явно заинтересованный защитой устройства. Я нажал, и на экране сбоку появилось изображение шлюза.

— Ага, — констатировал он с видом, как будто ему подарили «Порш». Значит, использовать тебя «по принуждению» тоже нельзя. Великолепная защита. Мечта.

Он нехотя поднялся и занял кресло напротив.

— Но все равно, никому нельзя говорить о возможностях этого устройства. Пойми, люди нормально отнесутся к «навороченной» системе слежения, но превратятся в неуправляемых животных при упоминании об истинных возможностях.

— Да мне и некому это рассказывать, кроме тебя, — буркнул я.

— Будет, — ободрил меня Вадик. — Будет и большой штат, и свой бизнес для прикрытия и легализации, да и для удовлетворения твоих растущих потребностей. Вот, к примеру, где ты собираешься брать новую технику, мебель, еду, одежду и все остальное?

— В магазинах, где же еще?

— Ага. Значит, потребности у тебя потихоньку растут, появляются новые люди, а ты все больше и больше времени проводишь по магазинам в поисках подштанников для своей прислуги, заказанного цвета и нужного размера. Так? А что ты запоешь, когда количество людей в твоем подчинении превысит дюжину человек? А произойдет это очень быстро. Заметь, я не говорю сотни — дюжину. Ты знаешь, сколько им всего нужно, чтобы тебя же обслужить? А нанять распорядителя ты не сможешь, так как эта железяка слушается только тебя.

— Так что же делать? — спросил я.

— Не проще ли украсть не предметы, а деньги? Положить их в банк и выдать распорядителю кредитку? Пусть покупает сам все, что нужно.

— Логично. И сколько, по-твоему, нужно красть в месяц для наших нужд? Пятьдесят, сто?

— Сейчас это трудно подсчитать, да и красть постоянно не придется. Достаточно на первых порах набить счет, а потом — «деньги делают деньги». Я думаю, что сто миллионов будет маловато.

— Чего? — я поперхнулся. — Миллионов? Я говорил о тысячах!

— Э-э-э-э, брат, — Вадик снова полез за печень-ем и по дороге наполнил рюмки. — А я уже подумал, что ты постепенно прозреваешь. По пятьдесят тысяч долларов в месяц, я надеюсь, ты говорил не про «деревянные», тебе будет хватать первые месяца три. Да и то только при тратах «на развлечения». Если мы хотим организовать дело, которое могло бы позволить нам иметь собственность в разных частях света, то тут пахнет миллиардами. Да и гражданство нужно получить такое, чтобы иметь возможность ездить, не оформляя визу по полгода,

Я молча проглотил коньяк и запихнул следом что-то, напоминающее желе пополам с мясным пирогом.

— Ты у психиатра давно был? — угрюмо осведомился я.

— Представляешь — на прошлой неделе, — улыбнулся Вадик.

— И что, он сказал, что ты здоров? Пойди ляг к нему обратно. Я бы его уволил — он ни черта не понимает в мании величия.

— А хочешь? — с видом первоклассницы в «кафе-мороженое» осведомился компаньон.

— Очень.

— Именно об этом я и говорю, — вдруг взорвался он. — Ты можешь его уволить. Ты можешь все, что могут дать тебе деньги, и даже то, чего они дать не могут. Пойми ты, наконец. Ты можешь выполнить любую свою причуду, но если ты постараешься сделать это напрямую через свою железяку — твоя смерть будет быстрой. А стоит тебе подняться на определенный уровень социальной лестницы при помощи той же железяки, и твое желание станет выполнимо обычными способами. Дошло, наконец?

— Дошло, — хмуро проговорил я. — Не хочется.

— Чего «не хочется»?

— Достигать.

— Ну, тогда мой психиатр — спец, я — совершенно здоровый человек, а ты — покойник, — констатировал с улыбкой Вадик. — Хочешь пример?

— Давай.

— Я тебе продемонстрирую узость твоего мировоззрения. Как ты думаешь, что это? — он похлопал ладонью по «гармошке», и та отозвалась знакомыми свистами и щелчками.

— Хрен его знает.

— А я думаю, что это дверь.

— Почему? Не можешь доказать, так хоть обоснуй теорию, — улыбнулся я. — Ну хотя бы в стиле чистого бреда.

— А потому, недалекий друг мой, что у создателей всего этого явно было мозгов побольше, чем у тебя. Те возможности, которые демонстрирует пульт, не нужны двум-трем особям. Представь себе карманный калькулятор с пятью клавиатурами. Не требуется знать его назначение, чтобы определить, что он не для одного человека. Вот потому и говорю, что тут явное противоречие: устройство не соответствует занимаемой площади. Все помещения ты мне уже показывал, и что же это за центр такой?

— Ну, не знаю, — растерялся я. — Это может быть что угодно, от поста какого-то управления до межзвездного челнока.

— Поста управления чем? Кроме того, я не помню такое понятие: «межзвездный челнок». Вот «корабль» — да. Так где же все остальное? Вот тут, — он снова извлек из «гармошки» трели. — Больше просто негде.

— Раз ты такой умный, скажи, как туда попасть.

— Не знаю пока. Но знаю, где искать, — произнес Вадик и, поставив свое кресло рядом с моим, сел за пульт.

После получаса издевательств над «иностранной» техникой (он таки знал, что искать) мы натолкнулись на блокировку дверей… в коридор. А еще, небольшой тамбур перед второй «гармошкой» оказался лифтом с голосовым управлением.

Через пару часов мы лихо ездили между двумя комнатами, название которых смогли произнести наши связки: «гзакрпи-и-ийк» и «паптрккки». Названия остальных помещений мы просто не смогли выговорить, да и запомнить. Скоро оказалось, что вместо них можно ввести свои созвучия, и мы начали переводить все помещения на «человеческий» язык.

Это было первой работой, за которую мы взялись сообща.

РЕЗИДЕНЦИЯ

Я наблюдал на экране, как Вадик уже больше часа вел переговоры со строительной фирмой, которой мы собирались поручить облагородить наш бункер.

— Еще раз повторяю, — терпеливо продолжал мой зам. — Здание — девять этажей, площадь каждого — порядка тысячи квадратных метров. Назначение помещений совершенно разное. Я не понимаю, что вам еще нужно знать, чтобы выслать своих специалистов для составления сметы и переговоров на месте.

— Вы понимаете, — мямлил директор фирмы, — это несколько неожиданно для нас. Согласитесь, когда заказчик поручает нам выполнение такого крупного объема работ, мы только радуемся, но ваше условие секретности… Я не представляю, как мы сможем доставить материалы, оборудование и людей, не зная, где находится само здание.

— Это не ваша забота. Я вообще сказал об этом только потому, что могу заплатить немного дороже, но не желаю отвечать на вопросы типа: «Почему материалы нужно доставлять в разные места и ни по одному адресу никакой стройки нет», или «Почему наших людей везли с завязанными глазами». Я не скрываю от вас, что проект секретный. Заказ у нас, мягко говоря, большой. Выполнить наши требования для вас не сложно. Так в чем вопрос? Если вы не хотите браться, так и скажите. Благо, найти подрядчиков в наше время не сложно.

Я любовался этой картиной, получая эстетическое наслаждение. В шефе фирмы явно боролись алчность с осторожностью, а Вадик играл на этом, выторговывая для нас преимущества. Он смотрелся неотразимо в военизированном черном костюме без погон, эмблем и других знаков различия. Мы откопали эти костюмы в каком-то немецком магазине. Может быть, это была старая форма «Вермахта» или какого-то морского подразделения. Я не помню, чтобы видел в жизни или на экране кого-то в такой же одежде, но сидела она отлично. Я сам был тоже черный, но, в отличие от Вадика, у меня был широкий кожаный ремень, на котором болталась кобура с «Вальтером». Такой же ремень был и у моего зама, вот только его украшал «макаров». Сейчас его портупея чинно лежала в верхнем ящике стола: мы решили не стращать видом оружия и без того перепуганных строителей.

Что касается денег, то вчера мы лихо провели свое первое ограбление и в средствах не нуждались. Нашей жертвой пал небольшой германский банк. По ходу дела мы столкнулись всего с двумя проблемами. Трудно было найти в «марковой» стране банк с долларами, учитывая то, что искали мы исключительно по внешнему виду. Я предполагал, что долларовые отсеки были в каждом банке, но лицезреть «зелененькие» мы смогли только в третьем.

Вторая проблема состояла в том, что за один захват можно было утянуть только одну пачку. Так что о полном ограблении речи быть не могло. Мы бы трудились несколько месяцев. В среднем на одну кражу уходило по 3–4 минуты, и за «смену» мы смогли обзавестись суммой около трехсот тысяч. Да и то только потому, что я давил на клавиши, а Вадик стоял возле двери в шлюзе и по моему сигналу вытаскивал новую пачку в соседнюю комнату. Наша система отказывалась работать с «неубранным шлюзом», и дел хватало обоим. Потом Вадик сказал, что этого на первое время хватит, и мы пошли спать.

Сейчас у него в дипломате лежало десять пачек по десять тысяч. Платить мы, разумеется, тоже предпочитали наличными, но подрядчик этого еще не знал. Вадик приберег это на последний момент. Директор-строитель, как обозвал я его про себя, уже вспотел, но никак не мог решиться. Наконец он выдавил из себя:

— Поймите меня правильно. Я не пытаюсь выразить вам недоверие, но мы, как я понимаю, еще недостаточно наслышаны о вас.

Я от души рассмеялся. Насколько разнообразно можно назвать человека жуликом! Я никогда не умел отвечать на подобные вопросы. Попробуй, докажи на словах, что ты «не такой». Вадик тоже ничего не стал доказывать. Он просто шваркнул перед директором все десять пачек и, встав, произнес:

— Вам придется поверить в нашу надежность потому, что мы собираемся платить вперед за каждый этап. В условия секретности входит также уничтожение всей документации после окончания работ и проведение оплаты таким вот способом. Эти сто тысяч — аванс. Завтра я либо увезу с собой деньги, либо людей для обследования на месте. Вас это устроит?

— Без сомнения, — пролепетал директор. — А вы не боитесь вот так вот, без документов, оставлять деньги в чужой организации? Вдруг завтра я заявлю, что тут не сто, а девяносто тысяч, или что половина из них фальшивые? А может, до завтра я вообще отсюда… э… исчезну? Не сочтите это за намек, но мне было бы интересно, на чем основана ваша кажущаяся халатность?

На эту фразу Вадик ответил сквозь зубы:

— Я хочу, чтобы вы поняли — у нас секретный проект. Вы не должны знать, на кого работаете, и поверьте, если наша организация способна финансировать такие проекты, то уж позаботиться о своей безопасности у нее хватит сил. Чтобы решить этот вопрос совсем, предлагаю вам следующее. Сегодня до двенадцати ночи вы, находясь где угодно, берете любой лист бумаги и пишете записку, начинающуюся словами: «Уважаемый Марк». После этого вы уничтожаете это письмо любым способом, какой вам придет в голову. Завтра мы начнем разговор с того, что я передам вам содержание этого письма, и вы раз и навсегда убедитесь, что — ваша профессия, а что — нет. Вы — строитель, вот и стройте, а воровство, подлоги и мошенничество оставьте тем, кто специализируется на этом. На нашем заказе вы можете неплохо заработать. Пусть ваши мысли крутятся вокруг этого. До завтра.

И, не дожидаясь ответа, Вадик покинул помещение.

На следующий день, войдя в кабинет, Вадик с каменной физиономией произнес вместо приветствия:

— Уважаемый Марк, ни хера у вас не получится. Письмо писано на туалетной бумаге в уборной вашей любовницы Людмилы, проживающей по адресу: Барбюса, три, квартира восемьдесят шесть. После чего бумага была использована по назначению. Мы продолжаем дела или вы возвращаете деньги?

Вадик с большим трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Мы целый вечер просидели за компьютером, и я уже устал крутить джойстик и ругаться по поводу идиотской проверки. Но результаты затмили все ожидания. Представляя момент встречи, мы ржали около часа, но вот теперь смеяться было нельзя. Разумеется, Вадик знал, что я наблюдаю за встречей, и от этого сдерживаться ему было еще труднее, но он с достоинством вышел из ситуации. Ни один мускул не дрогнул на его лице, чего нельзя было сказать о директоре. Вначале он покраснел, потом с опозданием решил поздороваться, но на середине фразы запнулся. Через минуту гробового молчания он вдруг вызвал секретаршу, потребовав себе и гостю кофе.

Когда чашки были на столе, а дверь за симпатичной девушкой закрылась, он неловко проговорил:

— Наверное, я должен принести извинения?

— Это лишнее, — сказал Вадик. Он умудрялся пить кофе с такой же каменной рожей. — Меня интересует только одно: вас устраивают наши условия или нам искать другого подрядчика? Кстати, какой процент вы закладываете в смету на прибыль? В среднем.

— От восьми до пятнадцати процентов, — оттарабанил директор настолько бойко, что даже неискушенному заказчику стало бы понятно, что за этим он следит и что процент у него весьма умеренный.

— Надеюсь, вы уже убедились, что я не из налоговой полиции? провозгласил Вадик. По сравнению с его выразительностью и мой компьютер можно было назвать Качаловым. — Хотите, я расскажу, где вы были до Барбюса и о чем разговаривали с Людой? Так сколько?

Директор судорожно глотнул кофе и пробормотал:

— Не нужно. Сорок.

— Я дам пятьдесят. Вы сами все посчитаете и назовете мне цену. Я не буду драться из-за копеек, а проверить, в случае чего, мы сможем. Ну так как?

— А какие документы вам потребуются для вашей отчетности?

— Никаких, — отрезал мой зам. — На нашей территории вы можете составлять какие угодно бумаги, но после конца работы все документы будут уничтожены. Кроме того, вам будет запрещена любая связь с внешним миром с территории объекта.

— А как же мы будем заказывать и получать материалы? — проговорил удивленный такими строгостями директор.

— Один раз в день ваш человек сможет входить и выходить с объекта. Мы обеспечим его попадание в городскую черту. Скажем, к метро. Заказанные вами материалы вы будете доставлять по указанным нами адресам, а мы обеспечим переправку их на объект в течение трех часов с момента попадания их в указанный пункт. Все это может быть решено в рабочем порядке. По-моему, вы просто тянете время. Так вы беретесь за эту работу?

— Я должен сам посмотреть объем, — выдавил наконец из себя строитель.

— Ну слава Богу, — не удержался Вадик, правда, не изменив при этом выражение лица. — Берите всех, кто вам может понадобиться, и едем.

— Как, прямо сейчас? — переспросил перепуганный директор.

— Я не вижу смысла тянуть. Мы не собираемся наматывать «человеко-часы». Сделайте работу и получите деньги, — произнес мой зам и решился ободрить подавленного шефа: — Да не переживайте так, увидите, что не можете справиться, — откажитесь. Мы даже оплатим вам командировку.

— А это надолго? — в голосе подрядчика уже чувствовалось уныние.

— Как справитесь. Я думаю — пару дней, а может, уже сегодня дома будете, — обнадежил Вадик.

Мне было жалко смотреть на директора. Он попросил Вадика подождать в приемной, а сам вызвал в кабинет своего прораба, дизайнера и консультанта по технике. Оказывается, у них есть и такой. Что ж, тем лучше.

Через час вся четверка, возглавляемая Вадиком, сидела в арендованном нами по такому случаю «рафике». Водитель был немало удивлен заказом: доставить нескольких мужчин с завязанными глазами в лес, причем по дороге соблюдать полное молчание. Но то ли обещание ста долларов, то ли уверения, что все пассажиры поедут добровольно и не связанными, его немного успокоили. Единственное, что он потребовал, так это предоплату, каковая ему была немедленно вручена.

В лесу водила, ни слова не говоря, развернулся и уехал. По-моему, он до конца не верил, что эта афера так безболезненно и закончится. Вадик собрал всю группу вместе, и я перенес их в шлюз.

ДУРДОМ, или ТЕХНИЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ

— … и замаскированные камеры в каждом помещении, включая кольцевой коридор, — бубнил Вадик, сидя напротив «специалиста по технике».

— … так я не понял, у меня записано, что бассейн на седьмом этаже, а вы говорите — на третьем? — уточнял прораб.

— Нумерация палуб идет сверху вниз. Это нестандартная постройка, поправлял Вадик.

Уже третий час шло общее планирование. Я сидел и тупо пытался понять, что меня занесло в этот бункер. Обрывки разговоров долетали, как сквозь пелену.

— … и все жилые отсеки снабдить мебелью, положить ковры, вкрутить лампочки в бра и торшеры и заправить постельное белье?

— Три смены белья на каждое койко-место. Я же говорю, после вашего ухода все помещения должны быть готовы к эксплуатации. Белье заправлено и холодильники полны продуктов. Можете нанимать субподрядчиков, нам все равно. Мы платим за результат.

— …а какая внутренняя связь вам нужна?

— Интерком от пульта во все помещения с возможностью общего оповещения. Кроме того, независимая внутренняя АТС на сто номеров. А также триста справочников по распределению номеров и правилам пользования телефоном и Интеркомом. Разумеется, АТС должна быть с возможностью переадресации, журнала, параллельного и приоритетного вызовов. Короче, самая лучшая и надежная, какую сможете найти.

— … лазерный проектор, видеомагнитофон, аудиоаппаратура, видео и фонотека на любой вкус…

— … самое современное оборудование на кухню, включая посуду и кухонные принадлежности. Мебель…

— Откуда я знаю, чем комплектовать спортзал? Думайте сами! Представьте, что люди здесь будут жить годами, не имея возможности выйти. Создайте им максимально комфортные условия. Предлагайте, мы оплатим…

Еще спустя два часа подобных разговоров я молча поднялся и ушел в другую комнату, наспех оборудованную для отдыха, упал на диван и отрубился.

Проснулся я от легкого прикосновения к плечу. Еще через некоторое время расплывчатый силуэт приобрел очертания Вадика. Я застонал и попытался засунуть голову под подушку.

— Э-э-э-э, так не пойдет, — проговорил зам, забирая у меня эту преграду.

— Чего надо? — не слишком любезно пробурчал я.

— Там народ убедил меня комплектовать наше учреждение компьютерами системы «Макинтош». Что скажешь?

Мой сон как рукой сняло. Я подскочил, как ужаленный, и заорал на него:

— Ты что, идиот? Как я с ними работать буду, тебе в голову не пришло? А ну немедленно отменяй этот кретинизм!

— Слава богу, ты здоров и физически, и умственно, — улыбнулся Вадик. А то я уже подумал, что придется себе другого шефа искать. Повыносливее.

— А вот это — хренушки, — пробормотал я, шаря возле дивана в поисках банки с пивом. — Скорее, я тебя уволю. Да и зачем мне такой зам? Привел чужих людей, нашумел. Одна головная боль. Вот жил бы себе тихо, игрался бы в свой «Дум» и горя бы не знал.

— Ага. А куда бы ты компьютер воткнул, ты подумал? Ты знаешь, от чего здесь все запитано? Я нашел местную энергосистему. И у нашего «специалиста» тестер при себе был. Кстати, еще двадцать баксов из нашего кармана.

— А что с тестером? — удивился я. Спать уже не хотелось, а пиво потихоньку вселяло в меня веру в жизнь.

— Сгорел. А рассчитан он на напряжение до тысячи вольт. Причем учти — у него и защита была, — Вадик плюхнулся рядом со мной на диван и присосался к пиву.

— И что с защитой?

— То же, что с тестером.

— А как же…

— Вот и не знаю. Это один из немногих вопросов, на которые мы должны знать ответ, если не хотим, чтобы наши подрядчики задумались, мы ли тут хозяева.

— А еще что?

— Например, какое давление воды и куда девать стоки.

— А вода им зачем? Руки мыть? — тупо спросил я.

— Еще про «Макинтош» рассказать, чтобы ты окончательно проснулся? съязвил Вадик.

— Иди ты. Нет, правда, чем наша система водоснабжения им не годится?

— Это нам она не годится. Ты умывальник с душем в своей комнате хочешь?

— А ванны что, не будет? — удивился я.

— Или ванну. Неважно. А теперь подумай: сами ванны нам поставят, а наливать туда что?

— Слушай, а можно мне маленький бассейн? Я всегда мечтал о бассейне, жалобно проговорил я.

— Ну вот, — сокрушенно ответил зам. — Мы еще ничего толком не сделали, а у тебя уже запросы выросли. Можно. Так все-таки, что ты туда наливать будешь?

— Как что? — изумился я. — На третьей палубе есть кран, и температура воды там регулируется.

— Ага. Я уже представляю себе, как ты с ведром бегаешь через палубу за водой для ванны. Хотя вопрос снимается. У нас же есть лифт.

Я поборол в себе желание открыть следующую банку с пивом о его нос.

— А трубу провести нельзя, техник ты мой? Причем такую, знаешь, «безопасную» трубу. Насколько я помню, ты же у нас специалист в этой области? — начал отыгрываться я.

— Когда это я был специалистом по трубам? — возразил Вадик. — Сколько в тебя нужно влить пива, чтобы ты проснулся?

— Я уже проснулся, — ехидство перло у меня через край. — Причем здесь трубы? Ты специалист по безопасности. Вот и займись своим делом.

До Вадика наконец дошло, и он рассмеялся.

— Ну, значит, действительно проснулся. А вести к тебе надо не одну, а две трубы, с холодной и горячей водой, чтобы ты мог сам температуру выбирать. Но это хорошо, пока вода течет. А вот когда ты закроешь кран, то он вынужден будет сдерживать весь напор. А наши краны рассчитаны на десять атмосфер. Ну от силы — двадцать пять. Что мы будем делать, если окажется, что тут в системе сто или тысяча атмосфер?

— Не окажется. Да и трубу вести придется только одну. Я вчера отвинтил этот кран. И что ты думаешь? — сказал я, получая удовольствие при виде испуга, возникшего в глазах собеседника.

— Олег, ты придурок. Тебя же убить могло.

— Чем, водой?

— Ох, беда мне с тобой, программер. Ну хорошо, объясню на твоем языке. Посчитай силу удара литра воды, выброшенного при разнице давления в пятьдесят атмосфер?

Я прибросил в уме порядок чисел и округлил глаза.

— Так это же тонны.

— Именно. А сколько тонн ты можешь выдержать на себе без вреда для здоровья? — с улыбкой поинтересовался Вадик. — Ты когда-нибудь пробовал перерубить топором сантиметровую струйку воды под давлением сто атмосфер? Топор отскакивает, как от стали.

— Ну чего ты заладил, не убился же, — пробурчал я, понимая, что он снова оказался прав.

— Да убивайся сколько хочешь! — взорвался он. — Вот только код красного доступа скажи и хоть под трамвай, хоть с моста. Ты же единственный, кто может отсюда меня выпустить.

— У тебя есть желтый код на лифты и двери и белый на слежение. Думай что хочешь, но красный, который позволяет не только впускать и выпускать людей и воровать предметы, но еще и дает возможность перенастраивать допуски другим, я тебе не дам. Согласно твоему уроку и во имя моей безопасности, нашей любви и взаимопонимания — НЕ ДАМ! — твердо произнес я. Мне бы хотелось произнести это еще тверже, но я действительно только проснулся, и тиран из меня сейчас не получался.

— А тогда — не рискуй нашей головой, — отрезал Вадик. — С тебя станется вытащить от скуки компьютер и включить его в местную сеть. А наутро я найду твой хладный труп, который, по сути, будет являться и моим, только с небольшой отсрочкой.

— Ну ладно, все. Виноват. Можно, я посыплю голову пеплом после того, как ты поставишь мне бассейн? — пробурчал я и полез за сигаретами.

Мы могли бы еще долго препираться, но в дверь тихо постучали, и вежливый голос осведомился:

— Вадим, извините, не могли бы вы нас проконсультировать по поводу энергообеспечения?

Зам сделал движение, как будто вешается, и угрюмо поплелся к дверям.

— Потребуется дублированная силовая подстанция на девятой палубе, зазвучал из-за двери уверенный голос Вадика, и я заслушался. Он давал четкие указания, не имея исходной информации. — От нее пойдет независимая разводка по всем помещениям через распредщитки на каждой палубе. Ввод на подстанцию будет нестандартный. Характеристики я вам предоставлю завтра. Для подстанции потребуется сделать будку, которая будет установлена в помещении мастерских. Кроме того, палубные коробки должны быть надежно защищены от проникновения. Да, сов-сем забыл. На случай выхода системы из строя везде должны быть лампы аварийного освещения с автономным, по палубам, питанием, рассчитанным на срок не менее двенадцати часов…

Еще пять часов препирательств — и я отправил Вадика ловить машину для вывоза «комиссии». Начало работ было назначено через неделю, причем по требованию Вадика.

Когда мы наконец остались одни, я задал мучавший меня вопрос:

— И сколько это все продлится?

— Я думаю — около полугода, если считать со всеми доделками, пробурчал он, упав в изнеможении на свою кровать.

— Это что, шесть месяцев жить в таком дурдоме? — взвился я.

— Дурдом тут начнется через неделю, а пока это так, — он сделал волнообразный жест рукой, — репетиция.

— А почему ты отложил начало? Пусть завтра бы и начинали, «раньше сядешь — раньше выйдешь».

— Понимаешь, я подумал, как мы будем их сюда доставлять? Да еще и материалов куча понадобится. И пришла мне в голову идея.

Эту идею мы и «воплощали в жизнь» всю неделю. Результатом ее был небольшой металлический ангар, внутри которого был расположен «хитрый лифт», как прозвал его Вадик. Были сделаны два металлических куба, один в одном. Габариты внутреннего в точности соответствовали размеру нашего шлюза. Со стороны это выглядело так: в ангар заезжает машина, с нее сгружаются люди и оборудование и машина уезжает. Потом открываются обе двери «лифта», внутренний наполняется, и, закрыв двери, Вадик давит имитацию обычной лифтовой кнопки «вниз». Я переношу внутренний сарай целиком в шлюз, дверь открывается — все. Полная видимость подземного бункера. Мы заключили договор с одной транспортной фирмой из другого города, которая предоставила нам две грузовые машины и один автобус. Много уговоров и денег стоило переоборудование автобуса под наши нужды, но в результате мы получили фургон без окон, из которого ничего рассмотреть было нельзя. Кроме того, в договоре Вадик предусмотрел пункт, по которому водители не имели права общаться ни с кем, кроме него. Вообще. Ни на какие темы.

Этот договор тоже влетел нам в копеечку, но с приготовлениями мы управились, и вот настал долгожданный день начала ремонта. Машины заездили, наша резиденция стала наполняться людьми, а я не покладая рук работал «лифтом». Меня вместе с пультом Вадик отгородил куском какой-то ткани, и я не видел всего, что мимо меня таскали и кто ходил. Зато вечером, когда суматоха немного улеглась и все люди, мешки, бухты провода, вязанки труб и ящики перекочевали в наши коридоры, я получил возможность лицезреть размах постигшего нас бедствия. Человек тридцать расползлись по всей территории резиденции. В каждом углу что-то долбили, сверлили, варили или тянули. Я выслушал массу вопросов на тему: «…что у вас за стены такие, вроде пенобетон, а сверло вязнет, только перфоратором можно…» или«…почему ваш пластик на стенах нельзя снять…», «…а вот тут проделать дырку можно только сверлом с победитовым наконечником…».

На все вопросы я отвечал примерно одно и то же: «Это новый военный материал, а как он называется, вам знать не положено». Но вскоре плюнул и стал отправлять всех к Вадику. Я смотрел по сторонам, и мне не верилось, что это и есть моя мечта. Или, как говорил Вадик, — первый шаг к мечте. Мне хотелось банального покоя.

* * *

Подходили к концу оговоренные шесть месяцев, и заканчивался затеянный нами «ремонт». Резиденция преобразилась и уже не напоминала космический корабль на консервации. Единственным, что еще можно было узнать, был спиральный коридор, опоясывающий по периметру все помещения и объединявший все девять палуб.

На первом этаже здания находился кабинет со шлюзом; другие комнаты, в которые можно было попасть, не выходя в коридор, были переделаны под мои апартаменты. На этой же палубе находилась «квартира» Вадика и просторное помещение, имеющее сложный цифровой замок — арсенал. В нем предполагалось хранить оружие, бронежилеты и прочие устройства, предназначенные для уничтожения себе подобных. Арсенал был «детищем» Вадика. Он был уверен, что вооружение нам понадобится, и комплектовал наш ружпарк по своему усмотрению, хотя периодически и спрашивал моего мнения.

На второй палубе располагалась кухня с обеденным залом и «общая комната». Надо сказать, что наша «столовка» после ремонта по своему внешнему виду стала напоминать дорогой ресторан. На симпатичной эстраде мог расположиться небольшой ансамбль, хотя сейчас там и стояла обычная аппаратура: магнитофон, усилитель да несколько хороших колонок. Разбросанные в беспорядке столики могли одновременно вместить около пятидесяти посетителей. Красивые лампы на столиках создавали уют и некоторую интимность, хотя можно было и осветить весь зал, используя стандартный для всех помещений «светящийся потолок».

С третьей по седьмую палубы шли жилые помещения. Одиннадцать «номеров» по окружности коридора для каждой палубы. Различия между этажами заключались в помещении, составлявшем центр окружности. На третьей палубе в нем разместился круглый бассейн, на четвертой — спортзал, потом бухгалтерия, второй зал и лазарет.

Ниже шли два технических этажа. На них были расположены склады, продуктовый холодильник и мастерские. Самая нижняя дверь вела в шестой склад, где находилась слесарно-токарно-фрезерно-электрическая мастерская и наша будка электроподстанции.

Стараниями Вадика все было выполнено на совесть, сверкало лаком, хромом и кожей и наводило на мысль, что тут будет располагаться не военная база, а загородный клуб миллионеров.

Претерпел изменения и мой кабинет. Теперь рядом с монстром неведомой цивилизации стоял хотя и обычный, но очень хороший компьютер. На его дисплей можно было вы-вести изображения и звук из любой точки резиденции. Кроме того, можно было получить еще кучу всякой информации, включая личные досье на всех сотрудников. Эти файлы пока пустовали, но по количеству граф в карточках и способу пополнения информации можно было сказать, что любой попавший сюда человек оказывался «под колпаком» и обо всех его действиях и некоторых суждениях сразу становилось известно руководству. Кроме того, специальное устройство писало изображения со всех камер на особые носители, которые занимали большой металлический шкаф.

Вадик мне долго объяснял суть сбора информации «по ключевым словам», но я так и не понял. Смысл же всего этого состоял в том, что компьютер сам постоянно собирал информацию на всех, и если возникала необходимость что-то выяснить про любого сотрудника, то умная железяка в большинстве случаев знала ответ, даже если вопрос касался взглядов на жизнь — наиболее расплывчатого из всех вопросов.

Я не мог разделить восторги Вадика по поводу «обалденного интерьера». Меня мутило от одного вида различных списков комплектации помещений, и я старался не замечать кипы бумаг на своем столе. Вершину инженерной мысли наш компьютер — я продолжал использовать в полюбившемся мне режиме.

«КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ»

Уже несколько минут группа «мамонт-танков» противника двигалась к моей базе, а я не успевал изготовить нужное количество своих танков. Лазерная вышка, прикрывавшая проход между скалами, была изрядно подбита, и теперь мне нужно было решить, на что использовать оставшиеся кредиты: достроить еще один танк или отремонтировать вышку.

— Тебе еще не надоело? — пробурчал Вадик, заходя в кабинет с пачкой нарядов в руке.

— Не-а, — проговорил я. Видимо, нужна вышка. Она удержит противника на более долгий срок. Я отдал компьютеру распоряжение.

— Ты не собираешься слезать с машины? Сходил бы поел, что ли, — Вадик легонько толкнул меня в плечо.

— Не собираюсь. Видишь, меня бьют.

— А придется, — злорадно констатировал мой зам. — Иначе тебя начнут бить не только в игре.

— В смысле? — я оторвался от экрана. Вышка не успевала отстреливаться и ситуация была безнадежной. Придется переигрывать.

— Я где-то потерял заказ на тефлоновые уплотнители УТФ-5400, а без них мы не можем закончить…

— Все-все. Я уже ушел, — выпалил я, выскакивая за двери. Лекция про нехватку очередных запчастей меня не интересовала.

Лифты по всей резиденции на время работ были заблокированы, и мне пришлось топать в столовую (ой, извините, в ресторан) на своих двоих.

Повар у строителей не отличался особыми талантами. Изготовляемая им еда, может быть, и соответствовала какому-то «ГОСТу», но, на мой вкус, была малосъедобной. Непонятного вида жидкость, называемая супом, не внушала доверия, и я взял второе — серые макароны с двумя сосисками, имеющими цвет розового красителя. Испортить салат из капусты было просто невозможно, поэтому я с радостью заел им это месиво. Не успел я влить в себя компот из чего-то, бывшего фруктами, видимо, во времена второй мировой, как в дверях появился Вадик.

— Бросай эти помои, и пойдем. Есть разговор, — холодно поджатые губы и безразличный тон сказали мне, что у нас намечались неприятности.

Я с радостью отставил недопитый стакан и направился в кабинет.

— Сначала посмотри, — произнес мой зам и щелкнул кнопкой мыши. Записано со второй камеры четвертой комнаты на пятой палубе.

На экране монитора два мужика в спецовках электриков раскручивали какой-то прибор.

— До чего же все это меня достало! — вдруг взорвался один и швырнул отвертку на стол.

— Успокойся, Миша, — сказал второй, отрываясь от работы. — Еще неделя и мы закончим. Вернешься к жене, возьмешь отпуск, поедешь на море. Чего ты психуешь?

— А я говорю: достало, — не унимался Миша. — Я не могу работать, когда не понимаю, что тут происходит. Вот ты знаешь, где мы находимся?

— А чего тут знать? Тебе же говорили — военная база в пригороде. Меньше будешь знать, дольше проживешь.

— Не нравится мне все это. Я этих баз перевидал много. Двадцать лет военным строителем пропахал. Там — совсем другое. У вояк все подчинено основной задаче. Если это пусковая установка, то основное — ракета, и все крутится вокруг нее. А тут что главное? Я долго думал, и получается, что самое основное — кабинет наверху. А что там военного? Стол да пара компьютеров.

— А может, здесь центр управления запуском какой-то ядерной ракеты?

— Не говори чепухи. Пятьдесят пять номеров, обставленных как люксы в «Метрополе», бассейн, спортзал. А кабак какой себе отгрохали? Теперь подумай об электронике: функционально все делится на две части: кабинет с внутренними помещениями и все остальное. Из кабинета просматривается весь комплекс. Зачем? И если это казармы, то кто должен в них находиться, если cудить по оборудованию?

— Ну, не знаю. Кстати, а нас не услышат? — всполошился монтер. — За такие разговоры и по шее можно получить. Контракт читал?

— Читал, — отмахнулся Миша. — Не до этого им сейчас. Один все накладную какую-то ищет на складе, а второй плотно занял компьютер со своей игрушкой. Вояки хреновы! Ты мне вот что скажи. Ты их форму хоть где-то еще видел? И погон на ней нет. И почему их только двое? Я помню, мы одну точку в Киргизии сдавали, так там на каждого рабочего по две морды с автоматами было.

— Так тут же еще нечего охранять, — попытался вставиться первый мужчина.

— Это ты так считаешь. А у армии принято — если секретный объект, то и охранять нужно вне зависимости оттого, что там уже находится. А ты на их оружие успел обратить внимание?

— Ну, пистолеты какие-то.

— Не какие-то, а РАЗНЫЕ. У старшего ПМ, а у второго «Вальтер». А это что значит?

— Так может, им нравятся разные модели, или они из разных подразделений.

— Части-то должны быть одни и те же. А это значит, что не табельное у них оружие. А это знаешь уже чем попахивает?

— Мафией? — электрик сделал круглые глаза. — Коза Ностра у нас открывает свой филиал! А отдельные комнаты, потому что тут будут содержаться боевики женского пола. «Снежная королева»[1] на итальянский лад. А камеры во всех помещениях — для съемки процесса обучения с порнографическим уклоном. По заказу СБУ. Правильно?

— Мудак ты, Юрик! — уже спокойнее проговорил Миша. — Тебе бы только нажраться после работы.

— А теперь послушай меня, — назидательным тоном ответил монтер. — Мы не можем достоверно знать, что тут происходит — раз. Нам это знать не нужно два. Ну сам посуди, даже если мы и узнаем что-то, отличающееся от «официальной версии», кому и, главное, как мы это расскажем? Ведь выйти отсюда до конца работ мы не можем. И, кроме того, за попытки узнать можно остаться без головы, вне зависимости от того, армия это или мафия. Лично меня это ни-сколько не интересует. Я тут деньги зарабатываю и все.

— Я знаю, как связаться с органами, — прошептал Миша. Шепот был слышен так же хорошо, как и обычный разговор. Наша аппаратура действительно стоила тех денег, которые мы за нее отвалили. Я не помнил точной суммы, но речь шла о нескольких сотнях тысяч долларов. Мы долго спорили с Вадиком о ее необходимости, как будто мне действительно нужно было оплачивать все из собственного кармана.

— Завтра наш бригадир поедет в город за последней партией оборудования. Нужно, чтобы он связался с Комитетом Безопасности, — закончил Миша свою мысль и воровато посмотрел прямо в объектив камеры.

— Очень хорошо, что он поедет в город. У меня, понимаешь ли, сын фанат компьютерных игр, и я перед отъездом добыл ему пароль на бессмертие в «Квейке». Вот бы бригадир позвонил и передал, а то я обещал и уехал, ничего не сказав.

— Я его попрошу, — произнес с сомнением Миша. — Он твой домашний телефон знает?

— Знает. Пусть передаст для Саши пароль — «Береза-15». Только набирать нужно по-английски. Хорошо?

— Хорошо, — электрик злобно стал вытирать руки куском грязной тряпки. А что насчет всего этого? Будем связываться с СБУ?

— Ты кто — монтажник? Вот и занимайся проводами, а это оставь специалистам. Или ты мне будешь еще рассказывать, что «каждый патриот обязан…»?

— Не буду. Считай, что ты меня убедил, — рявкнул Миша и, схватив отвертку, стал тыкать ею в прибор на столе.

Фрагмент закончился, и мы снова смотрели на зеленое поле «Виндов».

— Ну, что скажешь? — спросил Вадик с легкой улыбкой на губах.

— Что я могу сказать, — я сидел, как оплеванный. — Только то, что ты снова оказался прав. Этот Миша — умный парень. Работы осталось у нас на неделю, и, видимо, придется его изолировать. Или сразу «уберем»? — зверский оскал на моей физиономии должен был означать непреклонность и плотоядность.

— Кого? Мишу, Юру или прораба? — улыбнулся Вадик. Моя улыбка не была замечена. Ну и черт с ним.

— Мишу, конечно. Ты чего-то туп сегодня. Устал от работы?

— Наверно, я действительно устал, потому что не понимаю, зачем изолировать Мишу. Он и так никуда из резиденции не денется. Завтрашний поход «в город» у бригадира последний, а когда все будет закончено, пусть жалуются куда угодно.

— Так ты предлагаешь ничего не делать? — удивился я.

Вадик вздохнул и задумчиво уселся в кресло. Когда извлеченная из пачки сигарета задымилась, он проговорил:

— Увы, действовать придется, причем гораздо быстрее и более масштабно, чем ты представляешь.

— Так что произошло-то? — переспросил я и вытянул из стола припрятанное печенье. — Я еще чего-то не видел?

— Видел ты все. Видел, да не понял. Ты в «Квейк» играешь?

— Ну?

— Какой там пароль на бессмертие? — поинтересовался Вадик, отбирая у меня пачку.

— God, а что?

— А то, что Юрик просил передать сыну пароль «Береза-15». Не улавливаешь?

— Улавливаю. Но не просто, а по-английски. Значит, «Birch-15». Ну и ни фига он не введется. Надули дядю, — рассмеялся я.

— Куда не введется? — ехидно поинтересовался Вадик, хрустя остатками моего лакомства.

— В компьютер, — недоуменно произнес я и задумался. Действительно, про компьютер не было сказано ни слова. Вадик молча снова запустил запись. «Пусть передаст для Саши пароль — «Береза-15», — прозвучало еще раз с экрана.

— Не понял, — произнес я, выжидательно уставившись на пустую пачку в руках Вадика.

— А тут и понимать нечего. Дерево или растение, потом цифра. Стандартный пароль ментов или «спецов».

— Не может быть, — смысл происходящего постепенно стал доходить до меня, и я потерял интерес к сладостям. — Он же простой электрик.

— А откуда этот «простой электрик» знает про части «Снежной королевы»? Это, между прочим, засекреченное подразделение, — Вадик погасил окурок и, зашвырнув скомканную бумажку от печенья в угол кабинета, сказал: — Все. Включай «чужой» компьютер.

— Постой, а что это за «Снежная королева»?

— Да, в общем, ничего особенного, — ответил зам. — Набирают девочек и готовят из них элитных телохранителей, которые могут работать и киллерами. Но учти, что это охрана высшего класса. Одна такая девчонка с десяток спецов сделает. Да ну их к черту, у нас проблемы поважнее. Запускай тачку.

Чтобы обнаружить, что вокруг нашего ангара на опушке леса стоит оцепление, потребовалось совсем немного времени. Вернее, не совсем вокруг и совсем не стоит. Здоровенные детины с автоматами лежали через каждые тридцать-сорок шагов на расстоянии полутора сотен метров от сарая. Их лица были скрыты черными масками, а одежда защитной окраски сливалась с кустами. Если бы не возможности компьютера, мы бы никогда не обнаружили слежки.

— Так что, нас таки собираются брать? — со зловещим видом спросил я и полез в стол за очередной пачкой печенья. Ящик был пуст, и меня это расстроило больше, чем присутствие спецназа.

— Я бы на твоем месте не очень шутил, — одернул меня Вадик и закурил. Спецназ — это серьезно.

— Да брось. Что они могут с нами сделать? Они же думают, что резиденция у них под носом, а на самом деле это простой ангар. Вот посмеемся, когда они полезут на приступ, — хихикнул я.

— Посмеешься. Особенно когда поймешь, что «полезут» они только тогда, когда узнают, что внутри тоже началось. Принцип у них такой — атаковать одновременно снаружи и изнутри.

— В смысле? — я уже собирался последовать примеру Вадика и закурить, но внезапно потерял интерес к никотину. — Ты хочешь сказать, что они уже проникли к нам?

— Именно, — голос Вадика продолжал оставаться спокойным, но я знал, что в данную минуту он продумывает разные варианты наших действий. — Мы не знаем, сколько их, чем они вооружены, а поэтому будем считать, что все три десятка рабочих — бойцы. Теперь, что мы хотим? Нам нужно выгнать их из резиденции, а значит, просто загнать в шлюз.

— А кто будет тут все доделывать? — переспросил я. Мне ужасно не хотелось возобновлять поиски подрядчика.

— Доделывать? — взорвался Вадик. — Сейчас ТЕБЯ тут будут «доделывать», а ты плачешь о кабелях. Лучше скажи, какая у них может быть связь?

— Связь? — переспросил я.

— Ну да. Как они там наверху узнают, что внизу уже началось?

— Да не работает тут никакая связь, мы же проверяли, — отозвался я. Действительно, перепробованы были все доступные средства. Резиденция либо находилась около центра земли, либо в глубоком космосе. Была еще идея про другое измерение, и она казалась нам наиболее вероятной.

— А это значит, что информация о времени начала «штурма» поступит с вернувшимся бригадиром. Когда он, кстати, должен вернуться?

— Часа через два, — ответил я и полез в блокнот с пространственными координатами. Я надеялся успеть утянуть с одной фабрики в Швейцарии так понравившееся мне печенье.

— Склады вооружения ищешь? Правильно, — Вадик уставился через мое плечо в записи.

Мне ничего не оставалось, как ввести в компьютер координаты складов.

Мы управились вовремя, и когда я снова настроился на наш сарай, в «хитром лифте» уже размещались ящики, а бригадир, стоя в стороне, что-то сверял по бумажке. Потом он закрыл двери и нажал кнопку «вниз». Я переправил его в шлюз и быстро переключился на бойцов в кустах. Они все так же спокойно лежали и ждали.

— И вы думаете, что мы с вами вдвоем перетаскаем все эти ящики? раздался из шлюза недовольный голос бригадира.

— Мы только вынесем их в другую комнату — и все, — Вадик был сама любезность. — Вы же знаете, что по нашим правилам кабина лифта должна быть свободна.

— А что, нельзя вызвать рабочих? Все равно большинство ящиков следует отправить на склад, — пытался возражать бригадир.

— Обязательно отправим, вот только уберем ящики из лифта и сразу же вызовем рабочих. Вы извините, я не успел их вызвать заранее, а теперь нет времени. Инструкция требует немедленного освобождения лифта.

Бригадиру ничего не оставалось, как согласиться.

Ящиков было пять, и когда последний оказался в соседней со шлюзом комнате, а разгневанный строитель собрался идти за рабочими, я окликнул его:

— Скажите, а вы пожрать чего-то нормального привезли?

Между рабочими нас с Вадиком справедливо считали чистоплюями, отказывающимися от нормальной, с их точки зрения, стряпни и поедавшими никем не виданные деликатесы за закрытыми дверями кабинета.

Бригадир с достоинством повернулся и ответил, что, дескать, если двое зажравшихся вояк не считают нормальную пищу достойной их внимания, то они (вояки) могут питаться, чем им заблагорассудится, хоть патронами из собственных пистолетов. Проговорив это, строитель повернулся, чтобы продолжить начатый путь, но налетел животом на дуло Вадикова «макарова».

— Тс-с-c, — произнес хозяин оружия и шепотом добавил: — А теперь медленно лечь на пол и руки за спину.

Когда на злом, как свежий хрен, бригадире защелкнулись наручники, а сам он оказался пристегнутым к тяжелому стулу, Вадик обратился ко мне с просьбой:

— Проверь, пожалуйста, четвертый ящик. Он должен быть сейчас второй сверху.

Со второй попытки я столкнул на пол верхнюю коробку и заглянул в следующую. Поверх каких-то пакетов в промасленной бумаге лежали, тускло блестя воронением, четыре «калаша» со сложенными прикладами. Я витиевато выругался, а Вадик констатировал:

— Значит, нашел. Сколько их? И вообще, неси сюда. Да. Тут и устроимся. А потом, будь любезен, настрой положение камеры, чтобы смотрела с улицы на вход под углом градусов двадцать пять вниз. И повесь ее на дереве, стоящем где-то в тридцати метрах. Так нам будет хорошо видно. Кстати, заблокируй дверь кабинета, чтобы нам не мешали.

Я молча все исполнил и уставился на Вадика в ожидании продолжения. На столе прямо передо мной лежало боевое оружие, причем скорострельное. Типовой армейский «АКМС», применяемый также спецподразделениями ОМОНа. Против него наши с Вадиком «пукалки» смотрелись несолидно.

— Значит, четверо, — произнес мой зам и, задумчиво посмотрев на арестанта, осведомился: — И когда это все начнется?

— Я не знаю, — ответил тот и улыбнулся. Было видно, что он профессионал и получить от него какие-то сведения без допроса «третьей степени» невозможно.

— Ты думаешь, мы будем тебя бить и пытать? — Вадик нарочито зевнул. Ты даже не представляешь, во что ты вляпался. Лично я не собираюсь делать ничего. Я просто посижу, подожду атаки наверху, а после нее попрошу тебя продолжить работы. И ты их продолжишь.

Липовый бригадир смотрел на нас с недоверием, а Вадик не торопясь отсоединил магазины у двух автоматов, проверил стволы и спрятал в ящик. Оставшиеся два заняли места на наших плечах. Потом он снова снял свой и полез под стол за кофеваркой. Еще через пять минут мы пили крепкий кофе, а пленник так и не понимал причин нашего спокойствия.

Так в молчании мы просидели еще с полчаса. Потом началось. Человек двадцать в камуфляжных комбинезонах и бронежилетах с разных сторон ворвались в наш сарай. Бравые орлы держали автоматы наперевес и были готовы при первой необходимости пустить их в ход. Вот только необходимости не было. Мы с замиранием сердца смотрели, как они быстро оккупировали лифт, выстроились в штурмовой порядок за здоровенным парнем в тяжелом бронежилете, шлеме, закрывающем всю голову, и с толстым бронированным щитом. Потом старший нажал кнопку «вниз». Она послушно загорелась, но ничего не произошло. Я бы удивился, если бы было по-другому.

Довольная рожа Вадика выражала верх блаженства.

— Сейчас пол разбирать будут, — проговорил он через смех.

— Я не понимаю, на что вы рассчитываете, — попытался вмешаться наш пленник. — Ну заблокировали лифт, ну и что? Все равно рано или поздно либо они доберутся до вас, либо у вас закончится продовольствие. Вы же не будете тут вечно сидеть? По-моему, можно все решить бескровно.

— Ага. А за добровольную сдачу нам послабление будет. Правильно? — не выдержал я.

— Слушай, Олег, так у нас же заложники! — придурковато округлил глаза Вадик. — Мы же не собирались брать заложников? Или собирались? Я уже не помню… Вот взорвать несколько зданий, торговать оружием и готовить террористов — это пожалуйста, а вот заложники… увольте. Хлопотно это.

— Какие террористы? — опешил я. — Ты что, серьезно?

— Более чем, — грустно констатировал мой друг и кивнул на бригадира. Во всяком случае, они так считают.

— Но вы же пока ничего не сделали, так что отделаетесь минимумом. А вот вашему руководству не поздоровится. Кстати, откуда оно, из Чечни?

Я чуть не поперхнулся, но потом сообразил, что могли подумать про нас в СБУ.

— А как у вас относятся к «висякам»? — обратился я к пленнику. Тот даже опешил.

— Вы считаете, что вам удастся выскользнуть? Маловероятно, но даже если так, «висяка», как вы выражаетесь, в смысле — нераскрытого дела, не будет. Базу-то вашу мы уже нашли.

— Вы так в этом уверены? — спросил Вадик и указал на экран.

В этот момент группа захвата все-таки умудрилась поднять металлическую плиту, заменяющую в нашем сарае пол, и тупо рассматривала помятую траву. Потом двое принесли лопаты и стали копать.

Мы с Вадиком еще никогда так не ржали. Стоило одному из нас немного успокоиться, как другой показывал на экран, и одного взгляда было достаточно, чтобы приступ смеха начался по-новому.

В очередной раз Вадик почему-то показал не на экран, а мне за спину. Я, обернувшись, увидел, как наш прораб, или как там его, очумело наблюдал за бойцами, которые, сменяя друг друга, выкопали уже почти двухметровый окоп. Его лицо выглядело так, будто он увидел, как призрак отца Гамлета в обнимку с Ельциным танцуют голые перед телекамерами «УТ-1».

Еще немного посмеявшись, Вадик поинтересовался, до какой глубины ребятам нужно копать, чтобы наш бригадир убедился, что мы все еще остаемся не пойманными и, более того, не обнаруженными.

— Предлагаю два варианта. Или они отказываются продолжать раскопки, или достигают глубину в три километра с горизонтальными уровнями до пяти километров в диаметре. Тогда хоть вы признаете, что сели в лужу?

— Что вы хотите? — задушенно выдавил из себя пленник. Было видно, что гипотетическая трехкилометровая яма его доконала.

— Миллион долларов мелкими купюрами и вертолет с запасом горючего до Киева, — процедил я сквозь зубы со зверским выражением лица. — А не то мы начнем расстреливать детей из числа заложников.

— Вертолет на такие дистанции не летает, а самолету здесь приземлиться негде. Давайте так: вертолет вас доставит в аэропорт, а уж оттуда… Куда вы сказали?

— До Киева, — рявкнул я и демонстративно поправил автомат. — Если уж убегать, так только в столицу. Я за рубеж не хочу. Я — патриот. Но вот деньги вынимайте немедленно!

Вадик уже не мог смеяться и тихо подвывал, закрыв лицо руками.

— Так их же у меня нет. Неужели вы могли подумать…

— Мог! — отрезал я. — Я думаю, они у вас с собой.

Приятно смотреть на человека, когда он постепенно понимает, что имеет дело не просто с опасным преступником, а с буйным сумасшедшим.

— Пожалуйста, не надо так переживать, — голос бригадира стал мягким и очень спокойным. — Мы что-нибудь придумаем. Но вы понимаете, я как раз сегодня не взял деньги с собой.

— Вадик, — я повернулся к икающему другу, — по-моему, тут меня держат за психа. Вот ты скажи, кто из нас псих: я — потому что думаю, что у СБУшника в кармане завалялся миллион долларов, или он — потому что верит, что я начну расстреливать детей. Ты видел у нас детей? Может, я пропустил чего? Так кто из нас сошел с ума?

— Видимо я, — выдавил из себя мой зам. — Потому что хотел рассказать нашему другу из органов, что, пока не будет саней с оленями, буду пить его кровь. Причем отнюдь не фигурально. Но, по-моему, с него уже хватит.

— Милейший, — он пощелкал пальцами перед носом пленника, — я уже имел честь сказать вам: нас интересует окончание ремонта в срок. Потом вы и ваши люди будут доставлены «на поверхность», и ни ОМОН, ни СБУ помешать нам не в силах. Вы можете сбросить на этот лес ядерную бомбу, мы даже сотрясения не почувствуем. Понятно?

— Так а где же мы находимся? — пробубнил вояка, снова ставший бригадиром не по своей воле.

— А вот это хрен вы узнаете до конца своих дней. И никто не узнает. Могу вас заверить, что мы не террористы и никакого вреда стране не приносим. Доказать мне это нечем, и вам придется поверить на слово. И последнее: не заставляйте нас прибегать к самозащите. Вы только зря потеряете людей. Заканчивайте ремонт, и мы вас отправим назад. Все.

Вадик расковал бригадира и, поддерживая его под руки, отвел к двери.

— Олег, прекращай ржать, нам еще работать, — проговорил он, пытаясь удержать шатающегося «спеца» и одновременно прижать ладонь к двери. Заблокированная дверь открываться не хотела. Через некоторое время до Вадика дошло, и он продолжил свою мысль с некоторой грубостью:

— И выпусти нас отсюда наконец, морда.

ГЛАЗА

— Так, значит, мы все-таки будем готовить террористов? — спросил я Вадика и, подхватив бокал с «Бургундским», отплыл на несколько метров от бортика.

Вадик сидел в удобном шезлонге на краю бассейна. Перед ним стоял небольшой белый столик с бокалами, бутылкой вина и блюдечком с ломаным шоколадом.

— Не говори глупости, — ответит он и отпил добрую половину своей порции. — Нам все равно понадобится охрана, да и тебе же так спокойнее будет. Небось, натерпелся страху, пока эти горе-вояки мимо тебя в шлюз проходили? А могли, между прочим, и попробовать захватить нас…

— Под дулами пистолетов? Не думаю. А зачем ты им автоматы отдал? Советь заела? Плохой дядя игрушки забрал, но поигрался и отдал?

— Просто пожалел. Им ведь трибунал светил за потерю оружия.

— Ой, какие мы человеколюбивые. Никогда не подумал бы. Ты случайно за права человека не боролся?

— Смотри, не утони от смеха. А то так на могилке и напишу: «Это последняя его шутка».

— Права человека?

— Могилка. Так как насчет охраны?

Я выбрался из бассейна, закутался в махровый халат и, сев в шезлонг напротив Вадика, достал из пачки сигарету.

— Верблюд, — констатировал я.

— А ты — осел. Сам не понимаешь, так хоть мне поверь, — взорвался Вадик.

— Я про сигареты.

— В смысле? А, ну конечно — «Кэмел». Кончай трепаться и давай по делу.

— Да зачем они нам нужны? Ну, повар, я понимаю: надоело всухомятку питаться. Завхоз, секретарша, в конце концов. Но отделение боевиков на хрена?

— Электрик нужен? Завхоз? Повар? Слесарь, столяр — чтоб сломанные тобой стулья чинить?

Вот гад. Действительно. Позавчера я, сидя за компьютером, качался на двух ножках. Ну, стул и не выдержал… Теперь там кресло.

— Допустим, все нужны. Дальше что?

— А вот не поделят они чего-то, или захотят больше денег. Может, напьется кто-то. Что ты тогда делать будешь? Но это не главное. Я составил примерный список людей, которые нам нужны. Знаешь, сколько получилось?

— Школко? — набитый шоколадом рот отказывался правильно произносить слова.

— Шорак тли — шорак сем.

— Шо-о-о-о? — я чуть не упал в бассейн. Фигурально выражаясь, конечно. Шезлонг — штука прочная, а наши были не то германские, не то австрийские. Короче, упасть с него надо еще постараться.

— То-о-о-о, — передразнил меня Вадик и достал какую-то бумажку. — Давай считать вместе. Начнем с обслуживания всего комплекса. Человек, который будет за все это отвечать, нужен? Дальше. Слесаря со столяром мы сможем объединить, а вот электрик нам понадобится хороший. Ты помнишь, какая у нас подстанция? Теперь бассейн. Ты же хочешь в нем плавать? А знаешь, что для этого требуется?

— Установить на территории резиденции нудизм, — брякнул я. Мне уже надоела эта возня с обязанностями еще не существующих подчиненных.

— Почему нудизм? — опешил Вадик.

— Потому. Бассейн-то у нас один, а полов — два.

— А в плавках купаться слабо? — улыбнулся мой друг.

— А кто мне обещал голеньких девочек? Да черт с ними. Я просто люблю так купаться.

— Иди ты. Я тебе о деле говорю.

Я не запомнил, сколько прачек требуется на душу населения и сколько бухгалтеров нужно на одного повара, чтобы мы с Вадиком не умерли с голоду. Я в этом никогда не разбирался. Из всех объяснений я понял одно: есть минимальный «комплект» людей, которые будут работать над обеспечением жизни друг друга и нас в том числе. Кроме того, вся эта «банда» будет заперта тут постоянно, а значит, у них должны быть какие-то развлечения типа кино и вечеринок. Вадик еще что-то говорил о соотношении полов и возрастов. Все это называлось теорией совместимости. Послушав еще десять минут, я плюнул и согласился на все, не вникая в подробности.

С этого дня Вадик прочно оккупировал «старший» компьютер, а я часами не вылезал из бассейна. Конец моему блаженству пришел уже через неделю.

— Вылезай, — заявил мой друг, упругим шагом направляясь к краю бассейна.

— Ни-за-что, — раздельно произнес я и для верности быстренько отплыл на середину.

Я как раз обкатывал новое приспособление «проклятых буржуев». В комплект оборудования для бассейна входили два пробковых спасательных круга. Я примастырил две петли для ног и доску в качестве столика. Теперь я имел плавучее кресло, и мне уже не надо было мотаться за сигаретами или выпивкой к бортику. Вот только «быстренько отплывать» в нем было трудно.

— Давай, давай. Я нашел нужных мне людей, но выдергивать придется их по одному. Не капризничай, это ведь не сложно: я сам все настрою, тебе только клавишу шлюза нажать — и все. Меня, как ты сам понимаешь, она не послушается. А ты пока можешь играть в свой «Комманд-энд-канквэр».

— А давай по секретарше заведем? — предложил я.

— Так сразу и по секретарше? — осклабился Вадик. — А зачем тебе секретарша? Ты собираешься в перерывах между заплывами и боями с «нодами» ее трахать? Или как это у нас говорят — «юзать»?

— Ну, может быть… — замялся я, — если она согласится, было бы неплохо.

— Согласится? — переспросил мой зам и, подумав, добавил: — А мы ей это в обязанности введем.

— Не надо в обязанности, не люблю я проституток. А может, я ей не понравлюсь? Пусть пишет бумажки и носит кофе с сигаретами. А там, может, и роман закручу. Посмотрим.

Вадик долгим взглядом окинул меня, немного помолчал и, что-то взвесив, произнес:

— Тогда одной на двоих хватит. Я тут снимки с экрана сделал. Посмотришь на претенденток — скажешь, какая девочка тебе своим «фейсом» аппетит не испортит.

— Вах, так ты уже и это сделал?

— Я же не первый год в замах хожу. Я твои зае…, в смысле — пожелания, заранее вижу.

— Вадюня, тебе цены нет. А что я теперь спрошу? — поинтересовался я.

— Зовут Максим, работает в Тбилиси в ресторане «Астория». Так как его рожа значения не имеет, а готовит он хорошо, то я не стал с тобой советоваться и подбирать несколько кандидатур. Но это мы решим после набора охраны. Вылезай.

Мне пришлось таки вылезти. Растершись большим махровым полотенцем с изображением уточек (сволочи-подрядчики из СБУ завезли), я поплелся в кабинет. Пока Вадик настраивал «старший» компьютер, я на «младшем», обыкновенном, просматривал фотки секретарш. Изображения были красочные и качественные. Вот только делались они явно без ведома «моделей». Любой папарацци удавился бы от зависти.

— Вадик, а чего ты их то в ванной, то при переодевании снимал? спросил я, не отрываясь от увлекательного зрелища.

— Не только. Но в основном меня интересовали внешние данные. Одеть и научить можно, отрихтовать рожу или ноги — тоже можно, но значительно труднее, а главное, дольше. Все, хватит трепаться. Смотри дальше, если хочешь. Там их около тысячи, а мне нажми кнопку. Я начинаю работать.

— Я мельком глянул в экран — здоровенный мужик в майке лежал на какой-то кровати и, видимо, спал. Голая стенка сзади не давала представления об интерьере комнаты. Контуры тела уже были подсвечены, и я, не задумываясь, щелкнул по клавише. Вадик развернул наши форменные штаны с рубашкой и направился в шлюз. Потом, увидев, что я направляюсь за ним, произнес:

— Только говорить буду я, хорошо? Я лучше знаю этих людей. К ним нужен особый подход. А ты возьми это.

Он достал из ящика «узи» и, передернув затвор, протянул мне.

— Чтобы ничего не снилось? — улыбнулся я в ответ, а Вадик, хихикнув, направился в шлюз.

Наш «первенец» сидел в углу, дико озираясь по сторонам. Я его мог понять.

— Значит так, — начал Вадик с порога. — Тебе круто повезло, и у тебя появился шанс на хорошую жизнь. Сейчас ты будешь молчать, а говорить буду я. Потом ты скажешь, интересует тебя мое предложение или нет. Если нет окажешься там, откуда мы тебя извлекли. Понятно?

Парень во все глаза разглядывал нас. Он представлял собой прекрасный пример естественного отбора. Широкие плечи, развитая мускулатура, лоб не толще шнурка. Ну, в общем, все как положено. Вот только соображал он быстрее, чем можно было рассчитывать. На вопрос Вадика он уже было открыл рот, но, вовремя спохватившись, кивнул.

— Молодец, — одобрил мой зам и, бросив ему одежду, приказал: Одевайся. Прежде чем о чем-то говорить, мы хотим посмотреть, подходишь ли ты нам.

Когда парень оделся, мы вышли в коридор и стали спускаться. Мне было интересно, куда Вадик его ведет, но, помня о его просьбе, я молчал. Пройдя мимо двери в арсенал, мой зам уверенно направился на вторую палубу.

«Конечно, не вооружать же он его ведет, еще не время. И не развлекать. И не кормить», — подумал я, постепенно проходя двери второй палубы в общую комнату и столовую.

«Только не в бассейн», — пробежала мысль, когда мы подошли к первой двери третьей палубы, но Вадик уверенно прошел мимо нее, мимо всех одиннадцати жилых отсеков и мы спустились на четвертую палубу. Тут и была цель нашей прогулки — спортзал. Как же я сразу не догадался.

— Сто отжиманий, — бесстрастно приказал Вадик, указав в центр зала.

«Первенец» снисходительно улыбнулся, красиво упал на руки и стал отжиматься. Когда счет достиг пятидесяти, а улыбка так и не исчезла с его губ и дыхание не участилось, Вадик дал новую «вводную»:

— На трех пальцах с хлопком.

Под конец у дебютанта уже появились большие мокрые пятна на спине и в подмышках, но он выдержал. Встал и, переведя дыхание, посмотрел на своего экзаменатора. В его взгляде читалось: «А ты так можешь?», но Вадик, не обращая на это внимание, вручил ему армейский тяжелый нож и указал на деревянный щит для волейбола в двадцати шагах.

— Красная полоса. Левый верхний угол. Давай.

Нож прожужжал и воткнулся в сантиметре от заданной точки.

— Достань, — последовала команда.

И это парень выполнил с легкостью. Просто разбежался, подпрыгнул и, ухватившись одной рукой за основание кольца, другой выдернул нож.

— Слишком хорош, — проговорил Вадик шепотом, обращаясь ко мне. Придется обламывать. Зато какой экземпляр?

— Красив, самэ-э-ц! — одобрил я. — А как его обламывать?

— Увидишь, — прошептал зам и добавил в полный голос: — Возьми его на мушку.

Я прицелился в замершего парня из пистолета-пулемета, а Вадик бросил парню свой «макаров». Потом достал из кармана пачку сигарет и показал ему.

— Три выстрела.

Пачка полетела на пол в двадцати метрах от стрелка, но еще не коснулась пола, когда грохнул первый выстрел.

Третья пуля ушла мимо, но и не удивительно. К тому времени остатки пачки оказались уже метрах в тридцати пяти.

Прямо «коммандос» какой-то. Интересно, что будет дальше. Хочется надеяться, что следующее испытание не будет сопряжено с базукой. Если говорить честно, то у нас в арсенале, под стойкой с бронежилетами, уже месяца полтора валялся классический «фауст-патрон». Я его сам притащил, чтобы пошутить над Вадиком, а он припрятал.

Я не угадал. Забрав у парня пистолет и вернув его в кобуру, Вадик снял с себя ремень и рубашку.

— Разденься до пояса, — приказал он, не глядя на парня.

— Надеюсь, ты собираешься с ним драться? — осклабился я. — А то я давно думаю, кто бы тебе морду набил за то, что меня из бассейна вытащил.

— Не надейся. Я просто должен ему показать, кто здесь старший. Он по-другому не поймет, а мне не нужны за спиной сомневающиеся.

— Ты что, серьезно? Он же тебя прикончит, — упавшим голосом произнес я и поднял опущенный было ствол «узи».

— А вот теперь спрячь, — посоветовал зам и легкой походкой направился в центр зала.

Только тут я сообразил, что ничего не знаю о физической подготовке Вадика. Ростом он явно уступал сопернику, но под его кожей так же перекатывались бугры мышц, не такие убедительные, как у «первенца», но я почему-то был уверен, что по крепости они были «одной весовой категории».

— Спарринг. Убивать нельзя. Калечить нельзя. Использовать посторонние предметы нельзя. Все остальное можно. Понятно? Я даю тебе фору в десять секунд — нападать не буду. Начали.

Я хотел было закрыть глаза, чтобы не видеть, как из моего друга будут делать фарш. «Дуэль на мясорубках», — всплыла в памяти слышанная где-то фраза. Но потом я вдруг понял, что если Вадика сейчас вырубят, то я останусь с глазу на глаз с этим мордоворотом, и я стал смотреть, судорожно сжимая мокрую от пота рукоятку «узи».

Поединок начался стремительно. «Первенец» резко прыгнул вперед и нанес молниеносный хук справа. Вадик просто пригнул голову и немного сместился влево. Это было проделано плавно, но так ловко, что парень не успел понять, что происходит, и пролетел по инерции еще на два метра вперед.

— Плохо, — констатировал экзаменатор. — Не держишь равновесия или слишком уверен в себе. Попробуй еще, но на этот раз рассчитывай, что удар может не попасть в цель.

Пока он все это говорил, «первенец» крутанулся как волчок и ударил пяткой в живот. Теперь удар достиг цели, но Вадик даже не пошатнулся.

— Слабо. Что-то ты вяловат…

Договорить он не успел. Парень начал осыпать его градом могучих ударов, и я уже не мог рассмотреть за мелькающими руками и ногами, какие удары Вадик блокирует, а какие все-таки достигают цели.

— Десять секунд, — выдохнул он и, изобразив «колесо», откатился на три метра назад. Потом плавно, как в кино, сделал шаг навстречу и легко коснулся открытыми ладонями, сложенными вместе наподобие цветка, груди противника. Миг — он уже убрал руки и отразил еще несколько ударов. Но вот наш громила стал двигаться явно медленнее, потом стал шататься, пока не упал на спину без сознания.

— Ну ты даешь, прямо ниндзя. Ты, надеюсь, его не убил? поинтересовался я.

— Не должен был. Он мужик здоровый, а я бил вполсилы, — ответил зам, натягивая рубашку.

Суть ответа постепенно дошла до меня, и я с восторгом уставился на своего друга.

— Он придет в себя через тридцать-сорок минут, а единственные последствия удара — синяк на полгруди.

— А как это ты его? Научишь? — попросил я подхалимским тоном.

— Это так называемый «энергетический удар». А вот с «научить» не получится. Для этого нужно не только больше двадцати лет «у-шу» заниматься, но еще и их философию постичь. Пошли лучше перекусим, — ответил Вадик и направился к двери.

— А ты постиг? — уточнил я осторожно.

— Не во всем, да и то… это уже в прошлом, — отмахнулся он. — Тебя научи, ты потом тренироваться начнешь, а мне штат постоянно добирать н-е-е-е, не сделаю я такой глупости. Пошли жрать, а то скоро этот очухается, продолжать надо будет.

Для скорости мы воспользовались лифтом, и уже через несколько минут я бережно укладывал ветчину на тонкий ломоть хлеба, обильно намазанного «Виолой».

— А как мы их назовем? — спросил я Вадика, старательно пытаясь разговаривать с набитым ртом.

— Кого? — переспросил он, открывая банку с пивом. Последнее явно его интересовало больше, чем мои вопросы.

— Ну, этих твоих… охрану. Надо им придумать такое-то название, а то вон даже у властей есть «Беркут» и всякие там «Снежные королевы». Ты «Час Быка» Ефремова читал?

— Ну и?

— А там были такие специальные ребята, в чьи обязанности входило все видеть и, если надо, вмешиваться. Совсем как у нас. Так вот у них была эмблема — «глаз». Чем плохо? — предложил я, приканчивая третий бутерброд и одновременно пытаясь открыть одной рукой бутылку «пепси». Получалось плохо. Зам придержал бутылку, пока я «сворачивал ей голову». Теплое «пепси» после такой встряски нервно полезло мне на штаны. Я выругался, подскочил и стал отряхиваться.

— Глаз так глаз. Не в названии дело. Можно и задницу на рукав повесить. Мне все равно. Дело не в эмблеме, а в том, как к ней будут относиться сами бойцы, да и другие люди. Но ты, пожалуй, прав: какая-то эмблема нужна, отозвался Вадик. — Кончай мочить штанишки и пошли. Пора уже.

НОВЫЕ ЛЮДИ, НОВЫЕ ПЛАНЫ

— Я сегодня пойду в город, — сказал мне Вадик, доедая жареную в микроволновке курицу. Мы так и не приучились готовить. Микроволновая печь была для нас лучшим выходом из положения.

— В какой? — поинтересовался я. Вопрос был уместен, так как мы могли свободно «пойти» в любой город мира.

— Сначала в Тбилиси за поваром, а потом в Москву.

— А «престольная» зачем тебе сдалась? — удивился я, пытаясь вилкой разделать ананас.

— Ты секретаршу выбрал? — зам ответил вопросом на вопрос. — Да оставь ты в покое фрукт. Или пусть живет, или зарежь качественно. Издеваться-то зачем?

Скорее, ананас издевался надо мной — не ломался. Вилка втыкалась в него свободно, а выходила с трудом. Когда с усилием мне удавалось забрать столовый прибор назад, создавалось впечатление, что не я в него, а он в меня тыкал ручкой от вилки. Наконец я внял гласу разума и, отложив вилку, потянулся к кобуре.

— Эй-эй-эй! — выкрикнул Вадик, отводя мою руку в сторону и протягивая мне нож.

Я залюбовался на оружие. Нож был не складной и носился в небольших ножнах на поясе. Шестидюймовое лезвие в ширину имело лишь пол-дюйма и было заточено с обеих сторон. Весь нож напоминал ивовый лист, а лезвие гармонично дополняла рукоятка, покрытая по японскому обычаю плетенкой из тонкой кожи черного цвета.

— И откуда ты только такие вещи берешь? — спросил я с завистью.

— Китай, — произнес Вадик так, как будто на вопрос о скрипаче сказал: «Паганини».

— А это, слава Богу, не Китай, — я указал ему на свой костюм «Адидас».

— Мужичье, — скривился зам. — Я про настоящий Китай говорю. Его делал хороший мастер. Нож очень трудно затупить, а заточить можно только на особо твердых наждаках, да и то, изрядно повозившись. Пойдем, что ли?

— Ну его, этот патологический фрукт, — я встал.

— А почему — патологический?

— Так ананас же. Когда «мы — ее» — это нормально. Но вот когда «она нас»… патология.

Вадик рассмеялся и, сворачивая в коридор, ведущий на первую палубу, добавил:

— Значит, вот за чем я иду в Москву…

— За ананасами?

— За патологией, вернее, за извращением, — он уже откровенно издевался. — Спасибо, название подсказал.

— Я так и не понял, зачем ты куда-то идешь? Тебе извращений здесь мало?

— Мне хватит, а вот тебе, лесбияну, секретаршу подавай. Вот за ней и иду.

— Кому? — поперхнулся я и, остановившись, повернулся к Вадику. А он как ни в чем ни бывало пояснил:

— Мы набрали двенадцать таких красивых мужиков, а тебя на баб тянет. Да ты что? Это же старый анекдот.

— Иди ты в… Тбилиси. Или куда подальше. Достал, — рявкнул я сквозь смех.

Нужные координаты, спасибо Вадику, у меня лежали перед носом, так что я стал вгонять их в компьютер. Надо сказать, что я не удивился листику с цифрами и даже не поинтересовался, что это такое. Зам сам планировал, куда идти, и записывал точку выхода, а я работал простым оператором, не вдаваясь в подробности. Все эти оргвопросы мне уже порядком надоели. Я бы уже давно дал ему красный допуск, который и состоял в правах на вход-выход из резиденции. Но мое лицо еще хорошо помнило прикосновение пола, когда меня Вадик связывал при первой нашей встрече. Кроме того, я ему пообещал никому, включая его, не давать этой возможности, по словам самого Вадика, чтобы «не искушать». Так что приходилось работать лифтером.

Я не стал наблюдать за похождениями и переговорами зама. Гораздо веселее было добивать остатки армии Кейна. Главный «нод» сопротивлялся до последнего. Хотя что ему еще оставалось делать: сдаться по условиям игры он не мог. Почти вся территория была завоевана, когда раздался звонок. Я шарахнулся и, заглянув за компьютер, обнаружил будильник, на котором лежала записка: «Пора меня забирать».

— Черт. Ясновидящий нашелся, — пробурчал я и увидел на экране «старшего» компьютера улыбающееся лицо зама, который стоял рядом с невысоким мужчиной.

«Переставить «младший» компьютер так, чтобы оба монитора были рядом, что ли», — подумал я, ловя людей на экране в «прицел». Потом я вспомнил, что в основном за «старшим» компьютером торчит Вадик, и, если расположить машины рядом, то мы будем мешать друг другу. Я ему помешаю искать людей, а он мне играться. «Пусть все остается, как есть», — решил я, включая шлюз.

Когда Вадик возвращался из Москвы, я даже не рассмотрел толком, кого он привел. Разработанный мной план уничтожения Кейна подходил к концу и мне было не до всяких там секретарш. Пусть зам сам проводит беседы и инструктирует тех, кого сам и набирает. Это его работа, он в ней лучше меня разбирается и добровольно повесил на себя. Аминь.

Часов через пять меня оторвал от компьютера нежный женский голосок:

— Добрый вечер. Ваш ужин, господа.

Я ошалело поднял глаза и увидел, как незнакомая девушка расставляла на нашем рабочем столе тарелки, чашки, розетки и прочую ресторанную фигню.

Одета она была в голубые джинсы и белый гольф, который выгодно подчеркивал ее формы. Причем формы эти были настолько соблазнительными, что я чуть не открыл рот. Светло-желтые волосы до плеч обрамляли почти правильный овал лица, а немного раскосые ореховые глаза явно говорили о том, что в роду отметились узбеки, татары или кто-то еще из тех краев. Я был настолько захвачен разглядыванием девушки, что практически не видел, что она расставляла на столе.

Проворно справившись с сервировкой, она повернулась, чтобы уйти, но натолкнулась на Вадика, все это время стоящего в дверях.

— Знакомься, Олег. Это наша новая секретарша, — проговорил он и развернул девушку лицом ко мне.

— Гм… — только и мог выговорить я.

— Олег говорит, что очень рад тебя видеть здесь и поздравляет с твоим первым рабочим днем, — перевел Вадик мое бормотание.

— А теперь мы будем ужинать. Давно я не ел нормальной пищи, — добавил он и, освободив проход, направился к столу. Девушка тут же поспешила уйти, но я ее остановил:

— Вадик, а почему бы нам не поужинать всем вместе?

— Можно и вместе, — согласился он и сказал девушке, чтобы она принесла ужин и для себя.

Когда стол был досервирован, а «ноды» добиты, мы наконец сели, и Вадик открыл бутылку шампанского.

— За начало хорошей жизни! — предложил он, наполняя бокалы.

— А что, мы уже укомплектовали штат, я могу наконец заняться компьютером, и ты не будешь меня постоянно дергать? — съязвил я.

— Хорошая жизнь не значит отсутствие работы! — высокопарно произнес зам. — Я вообще не понимаю, как ты до сих пор не обзавелся виртуальным шлемом, комбинезоном да остальным тряпьем и железом, помогающим залезть поглубже в мир килобайт и мегагерц. Хотя, если признаться, именно ты — самая дорогостоящая периферия для компьютера из всего ассортимента.

— Уж кто бы говорил, — ответил я. — Сам только и отходишь от монитора на три «п». Пожрать, поспать да поср… — я оглянулся на девушку, — … ну, в общем, почти не отходишь. Кстати, как вас зовут?

С этого дня Лена несколько раз в день заходила ко мне по разным поводам: то приносила еду, то брала что-то по поручению Вадика. Я был просто в восторге от ее присутствия и ради того, чтобы увидится с ней еще раз, взял за правило есть в кабинете.

Появление Лены, как ни странно, благотворно повлияло на мою работоспособность. Мне было неудобно бездельничать, играясь в компьютер, и я взялся за дело: притащил со склада большой ящик с различными предметами, которые находились в резиденции до моего появления, и стал их изучать.

В основном это были какие-то запчасти непонятного назначения. Первым моим открытием стал «коммуникатор». Это была небольшая коробочка, размером с пачку сигарет. При помощи нее можно было управлять основными функциями «старшего» компьютера на расстоянии.

Сам компьютер тоже радовал меня новинками. Оказалось, что это весьма гибкая система, управляющая практически всем в резиденции. Один раз я даже умудрился полностью отключить электричество, и, если бы сам компьютер не имел системы резервного питания, мой эксперимент имел бы трагические последствия. Мы бы оказались в идиотском положении, когда для восстановления питания нужен компьютер, а он не включается без электричества.

Вадик в основном занимался с «глазами» в спортзале. Каждые четыре часа наряд из двух бойцов проходил дозором по всей резиденции, не посещая только «режимные» помещения: кабинет, арсенал и шестой склад, где располагалась энергетическая подстанция. Кроме того, они не заходили в личные комнаты.

Когда я это увидел впервые, то не преминул подколоть Вадика, отыскав его возле бассейна. Он, по его же словам, «смывал с себя усталость рабочего дня».

— Ты их чего, на говорящих котов стажируешь?

— В смысле? — удивился он и сел на бортик рядом со мной.

— Ну, это: «Идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит…» Что, кроме разговоров, может дать это патрулирование, у нас же народу нет?

— А тебе завидно, да? — взъелся зам. — Надоело в машине копаться — иди третьим в патруль.

— Я найду другой способ дурью маяться. Нет, а все-таки, зачем это нужно?

— Я вижу, ты ничего не понимаешь в охранных делах. Если патруль будет ходить только в те места, где ЕСТЬ кого контролировать, то они наверняка пропустят самое важное. Ведь любой тогда сможет спрятаться, просто пойдя в то помещение, куда «глаза» не зайдут. Пойми, совершенно не важно, что они патрулируют. Обходы начаты и будут продолжаться, независимо от количества людей в резиденции. Кроме того, есть стандартные схемы, проверенные годами…

Я не стал слушать про распределение эффекта присутствия, применяющегося в Рейхе, или способ «ведения», разработанный Дзержинским. Махнув рукой, я сказал:

— Ну и черт с ними. Пусть ходят, если это их работа. Мне они не мешают, — и прыгнул в воду, окатив уже обсохшего Вадика.

Дни сменялись днями, а я все не мог закончить изучение машины. Изредка заходил зам, и я ему показывал, до чего додумался.

Я бы так и продолжал свои исследования до второго Пришествия, если бы однажды Вадик не оттащил меня от компьютера.

— Прервись на несколько минут, есть вопрос.

— А что случилось? Хочешь свои курсы для убийц на пикник вывезти? улыбнулся я. Нажав кнопку интеркома, я попросил Лену принести нам кофе и чего-нибудь перекусить. Через пару минут на столе появилось блюдо с обыкновенными пирожками. Лена сказала, что это какое-то киргизское блюдо под названием не то кара-гыз, не то кера-гез (Макс продолжал радовать наши желудки до изжоги), и покинула комнату. Вадик приступил к делу.

— Подготовка «глаз» закончена. Теперь это обученное подразделение. Мы можем переходить к следующему этапу развития.

— Давай переходить, — пробурчал я и цапнул пирожок. Он действительно не отличался от обычных, но вот с начинкой было явно что-то не то. И тут до меня дошло. Я стал смеяться, а Вадик покосился на меня, потом разломил пирожок и посмотрел внутрь.

— Ты чего? — недоуменно спросил он.

— «Глаза», говоришь, готовы? — спросил я. — И что, все карие?

— По-моему ты перевоевал, — с кривой усмешкой проговорил Вадик и попытался попробовать у меня температуру. Я отмахнулся и сквозь смех проговорил:

— Ты помнишь, как называются эти пирожки? Лена сказала «Кара-гёз», а это переводится как «карие глаза». А тут ты говоришь, мол, все глаза готовы. Судя по начинке, ты прав.

Мы еще немного посмеялись, а потом закурили, и Вадик продолжил:

— Мы уже можем набирать остальной штат. Но мне кажется, перед этим было бы неплохо пополнить наши запасы наличности и устроить себе небольшой отдых.

— Что, на Канары потянуло? — осклабился я.

— Почему сразу на Канары? — удивился Вадик.

Я выдвинул по три пальца на руках в «масонском» жесте братвы и, имитируя характерный говор, пояснил:

— А шо, братан, можна ешшо где-та оттянуться?

Вадик улыбнулся.

— Ну ты, предположим, сможешь вспомнить еще пару десятков мест. А на самом деле их знаешь сколько, умник? Так что закатай губу обратно — на «канарейку» нам еще рано, пока будем в Союзе «оттягиваться». Но вот с деньгами нужно что-то решать. Мы же не можем грабить банки на такие большие суммы. Пусть мы это делаем совершенно чисто, и никто ничего не заподозрит, а дальше что?

— Как что? — удивился я. — Покупаем яхту и гражданство в Австралии или еще где-то. А что?

— А ничего. Ты как собираешься покупать яхту? За «наличку»? Счета в банке у нас нет. А как только мы попытаемся положить туда наличные в таком объеме, то сразу вызовем подозрение. Кроме того, крупное ограбление банка обязательно станет достоянием газет. Теперь думай, что сделает банкир, если узнает, что где-то из банка украли несколько десятков миллионов, а тут ты приходишь к нему и выкладываешь из чемодана пусть не всю сумму, а всего два-три миллиона?

— Натравит рэкет? — спросил я замогильным тоном.

— Правильно понимаешь, — как ни в чем не бывало отозвался Вадик. — Вот только рэкет будет зваться Интерпол. И все. А как поймут, что и номера сходятся — плакали денежки.

— Так что же делать? Есть же какие-то схемы «отмывания» денег? переспросил я.

— Таких еще не придумывали. Не было нужды. Есть два варианта. Или деньги получены за продажу чего-то незаконного: оружие, наркотики, краденый антиквариат. Главное, чтобы сами деньги в розыске не были. Или другой вариант — ограбление банка. Но тогда грабитель уже знает, что ему делать с краденым. В основном деньги делятся между участниками и тратятся в разных местах на личные нужды. В этом случае, даже если кто-то и покупает дом или дорогую машину, то сумму до полумиллиона можно провести через разные банки за определенный отрезок времени. Мы же собираемся финансировать свой крупный бизнес. Тут нужна договоренность с не очень щепетильным чиновником на уровне министерства финансов какой-нибудь «банановой республики». У тебя есть знакомые министры финансов?

Я ошарашенно посмотрел на Вадика и плюхнулся в бассейн. Сделав несколько кругов, я вылез из воды и, закутавшись в полотенце, упал в шезлонг.

— И что мы в этой ситуации будем делать? — пробулькал я, приложившись к бутылке с «пепси».

Вадик изложил — что. После того, как я немного пришел в себя, он добавил:

— Разумеется, это только первое время. Нам нужно получить порядка десяти миллионов, а там уже можно будет и свой бизнес завести.

— Так ты предлагаешь заняться рэкетом? — переспросил я, еще не веря в услышанное.

— А грабить банки лучше?

— Грабеж — не убийство.

— А я и не предлагаю записываться в киллеры. Мы будем предлагать охранные услуги, но только тем, кто переправляет большие партии наркотиков, — пояснил Вадик.

— Ни хрена себе, — выдохнул я. — Но убивать все же придется? Знаешь, Вадик, мне это как-то не нравится. Давай все же без убийств. Я, конечно, понимаю, что это звучит, как детский лепет на лужайке. Мол, жизнь дается один раз и так далее, но я действительно против убийств. Попугать — еще куда ни шло. А как мы будем их охранять?

— Да никак. Мы их сами переправим. А вот при отказе мы просто ликвидируем партию. Вот тут действительно придется стрелять, но не в мирных граждан, а в бандитов. Ты пойми: люди, с которыми нам придется иметь дело жестокие преступники. Если мы хоть на секунду дадим почувствовать, что только пугаем, нас самих пристрелят. Мы собираемся вломиться в отлаженный бизнес, причем именно вломиться. У нас просто нет времени на «планомерное развертывание».

— Ну, допустим. А как ты найдешь этих самых наркодельцов? Или ты собираешься прочесывать леса Колумбии в поисках их секретных ферм?

— А Интерпол на что? Я хорошо знаю английский, а прочитать секретные бумаги через плечо сотрудника мы сможем. Дальнейший поиск — дело техники.

— Похоже, у нас действительно нет выбора. Только запомни: убивать только в самом крайнем случае. Договорились?

ЖЕНСКИЕ УКРАШЕНИЯ

Передо мной стоял ящик, который до этого дня валялся на шестом складе в груде хлама «от производителя». Так мы окрестили все, что было найдено в резиденции до появления строителей.

У меня все не доходили руки разобраться с ним. Такое отношение определялось в основном содержимым ящика. Небольшая коробка от принтера доверху была наполнена тонкими металлическими браслетами разных размеров. Две полукруглые проволочки диаметром в полсантиметра соединялись между собой непонятным образом. Получалось, что цельнолитое кольцо имело один разрез, а в противоположной части металл свободно гнулся, наподобие веревки. Но стоило соединить концы, как разрез исчезал и украшение становилось монолитным. Никакого проку от побрякушек не было, и поэтому ящик до сих пор хранился на складе. Но вот пришел и его черед.

Вывалив содержимое на стол, я первым делом отобрал срощенные браслеты и отложил их в сторону. Потом срастил еще один, чтобы проверить, работают ли железки до сих пор. Разрез исчез, а я, повертев в руках кольцо, положил его к другим закрытым браслетам. Теперь их было восемь.

Ну и как с ними разбираться? Я решил воспользоваться проверенным способом: посмотреть в компьютере. Задачка оказалась трудной, и только спустя несколько часов я нашел нечто похожее. Одна из программ показывала мне восемь строк непонятных надписей. Каждая строка представляла из себя ряд символов и семь одинаковых значков, повторяющихся в каждой строке.

Было сомнительно, что эта программа как-то управляла браслетами, но в других ничего даже отдаленно относящегося к безделушкам я не нашел. Ну что ж, приступим к экспериментам. Я взял еще одно кольцо и срастил.

Эффект меня потряс до глубины души: на экране тут же появилась девятая строка. Есть! Это таки управление браслетами. Правда, я слабо представлял, что значит — «управление», но это меня не смутило. По логике: если у каждого украшения были одинаковые значки, то это могло быть управление. Я попробовал наугад нажать на один из символов. Ничего не произошло.

Я уже было хотел защелкнуть один браслет на себе, но вспомнил слова Вадика о самоубийце. Так он меня обозвал, когда я экспериментировал с кранами. Ну что ж, пойдем за добровольцем.

Я просмотрел через камеры всю резиденцию и нашел зама на пятой палубе. Он находился в большой комнате, которую мы отвели под бухгалтерию. С третьей по седьмую палубы были «жилыми», то есть состояли из ряда комнат по периметру и одной большой в центре. Именно в ней располагался бассейн на третьей и спортзал на четвертой палубе.

Спустившись в бухгалтерию, я застал Вадика, сидящего за одним из столов и чертящего что-то на листе бумаги.

— А-а-а, бумагу переводишь! — поздоровался я. — А знаешь, что из-за таких, как ты, возле Амазонки уже лесов не осталось?

— Чего не осталось? — переспросил Вадик, оторвавшись от рукоделия. Вид у него был очумелый, и он явно не был расположен к дружеской беседе. Поэтому я постарался как можно быстрее перейти к делу и прочно уселся на стол рядом.

— Ты не поверишь, — сказал я заговорщицким тоном, — ничего не осталось.

— Где?

— Возле Амазонки.

— А что там было раньше?

— Леса.

— Понятно. Отстань, не до твоих шуток. Говори, что нужно, и дай мне спокойно деньги нам заработать, — пробурчал Вадик и снова уткнулся в бумаги.

— Мне нужен подопытный кролик, — возвестил я и достал из кармана сигареты. Наше счастье, что резиденция была оборудована хорошими кондиционерами. Я первое время просто засматривался: выпущенная струйка дыма изгибалась к потолку и исчезала. Запах табака совсем не ощущался, и воздух оставался таким же чистым, как в лесу. Вот только благодарить наших подрядчиков из СБУ было не за что. Это оборудование стояло тут еще до них.

— Я же тебе сказал, иди к черту со своими шутками, — рявкнул Вадик, но я не отставал.

— Ты же сам мне запретил рисковать. Хотя может это и не риск совсем, а на худой случай, я и пожалеть не успею, чего не скажешь о тебе. У вас всех будет много времени, чтобы посыпать головы пеплом, что не дали мне бедного кролика и заставили рисковать своей такой уязвимой шкуркой. Кстати, может оказаться, что пепел будет мой.

— Так, стоп, — зам наконец поднял голову и заинтересовался моим присутствием. — Объясни нормально, что тебе нужно.

Я объяснил.

— Ну так в чем проблемы? На это у нас «глаза» есть. Бери любого и экспериментируй.

— А если ему руку, скажем, обожжет? Или вообще отрежет на фиг? Как ты это потом объяснишь остальным? — проговорил я. — Хотя мне-то какое дело, пусть его хоть размажет — выкручиваться тебе.

Я и не догадывался, что мои слова окажутся пророческими. Вадик немного подумал, согласился со мной, и мы отправились в спортзал, намертво оккупированный бойцами.

Поднявшись на четвертую палубу, Вадик рявкнул:

— Требуется доброволец для особого задания. Особых умений не требуется, но работа может затянуться. На все время задания спецпаек. Желающие?

Всегда любил смотреть, как вышибалы пытаются решить логическую задачу. В этот момент их физиономии становятся, как у больной собаки, и в воздухе ясно слышится скрежет давно не используемых и заржавевших мозгов.

Через несколько минут непосильной работы вперед выступили четверо. Вадик сразу же отсеял двоих. Со словами «вы мне здесь понадобитесь» он затолкал их обратно к турнику, где мы застали всю группу.

Один из оставшихся внимательно посмотрел на «отбракованных» Вадиком бугаев и резко вернулся к группе. Видно, сообразил все-таки, что зам отклонил тех, кто больше всего знал и умел. Видимо, этот боец не лишился совсем заложенных от рождения способностей к мышлению, выбиваемых на каждой тренировке. Да и как без этого? Попробуйте соображать, получая каждый день несколько легких сотрясений мозга.

Я забрал добровольца и направился в кабинет.

— Имя, — подражая придурковатой речи Вадика, которую он использовал для общения с «глазами», рявкнул я.

— Вася, — пробубнил «глаз» и, поперхнувшись, исправился: — Василий Игнатов.

— Так вот, Вася, — медленно и с материнской теплотой, как к дауну, обратился я, — мы с тобой будем изучать новое оборудование.

«Вот сейчас мы и пообедаем», — сказал волк поросенку», — пробежала мысль, но я быстренько заставил себя думать о деле. Один из браслетов подошел Васе по размеру, и я срастил его прямо у него на руке. «Кролик» с интересом наблюдал за мной, но потом заподозрил неладное.

— Я раздумал. Я пойду к пацанам в спортзал, — произнес он, встал и, подергав браслет, добавил: — Сними это.

— Сидеть! — рявкнул я. Убедившись, что Вася не садится, но и перемещение к двери прекратил, я ткнул в клавишу интеркома с надписью «бухгалтерия» и сказал в микрофон:

— Вадик, мой подопечный раздумал и хочет слинять. Я его отпускаю в сторону спортзала. Ты его встретишь?

— Ага. Струсил, значит? — радостно отозвался Вадик. — Ну, пусть идет. Премии мы его, конечно, лишим, да и в зарплате он немного потеряет. Не буду же я труса держать в охране, — голос зама налился свинцом. — Этот козел теперь девочкой у своих же мальчиков работать будет. Если эта сука не передумает, то… в общем, лучше бы он передумал. Ну ладно. Так мне подниматься?

Я посмотрел на «кролика». Лицо его заметно отливало зеленью, и он, быстро сев на стул, замотал головой.

— Вроде уже не надо. Мы сейчас продолжим, — сказал я в микрофон и отключился.

Тут мне в голову пришла неприятная мысль, что я сам вряд ли смог бы справиться с этой бандой, именуемой для благозвучия охраной. Вот он сидит, этот Вася, сидит и боится спросить, что же его ждет. Вадику было достаточно рявкнуть на него, и вот он уже шелковый. А я, шеф Вадика, сам так не могу. Так какой же из меня начальник? Ответ напрашивался сам собой: хреновый. С этим нужно было что-то делать. Но так как прямо сейчас у меня была другая задача, я ей и занялся, а именно: повернулся к компьютеру и ткнул в набор символов, который не повторялся в каждой строке. На экране появилось что-то типа строки ввода.

«Ясно, это изменение наименования объекта, — решил я и ввел: — Вася».

Я уже давно разработал перевод чужих символов в русские буквы, и теперь строка из непонятных закорюк складывалась в знакомое слово. Гораздо легче было запомнить, что программа с наименованием «бжизкла» занималась роботами уборщиками, а «глямпткве» — освещением. Теперь к списку изученных программ добавилась «правктрик» — управление браслетами.

Итак, строка уже называлась «Вася», но рядом еще оставались непонятные изображения-кнопки. Первая напоминала переломанную стрелу с острием в одну сторону, как у багра. Я надавил на него и повернулся к Васе. Компьютер пискнул, но ничего не произошло.

— Что чувствуешь? — спросил я парня. Тот снова испугался, но ответил, что ничего не чувствует.

Понятно. Переломленная стрела сломана. Идем дальше. Следующим символом был крест в ромбе, но он тоже не захотел работать. Тогда я поменял тактику и нажал на последний значок в ряду, который напоминал стилизованное облако. Сразу же из-за спины раздалось: «Ой», а строка с «Васей» с экрана исчезла. Обернувшись, я увидел, что браслет снова состоит из двух половинок и лежит на коленях Васи. Выругавшись, я снова срастил украшение на руке «глаза», несмотря на его укоризненный взгляд. Видимо, он уже решил, что испытаниям пришел конец. Мне надоело вертеть головой, и я пересадил подопытного в дальний угол перед собой. Это оказалось очень своевременным решением. Так как возобновил я свои изыскания, надавив на стоящий предпоследним значок в форме батарейки. На экране поверх всего изображения появилась большая батарейка и кольцо. Я уже знал, что кольцо обозначало отмену действия и никакого отношения к кольцу на руке Вадика не имело. Я нажал на батарейку.

Представьте себе большой воздушный шарик, в который залили пять-шесть ведер красной краски. И представьте себе, что будет, если его поднять на полтора метра и проколоть. Разумеется, он лопнет, основная масса краски ляпнется на пол, и только небольшая часть ее полетит по всей комнате, да и то недалеко.

Именно это и произошло с Васей. Только что он сидел в кресле, и вот уже разлетелся по комнате мелкими брызгами и стек на пол чем-то, напоминающим кисель.

Я сидел и не мог пошевелиться от шока. Потом как во сне включил интерком и буднично проговорил в микрофон:

— Вадик, если ты не очень занят, подойди пожалуйста сюда, — и немного истерично добавил: — Немедленно.

Зам появился через три секунды, видимо, воспользовался лифтом. Выскочив из двери, он сразу начал задавать вопросы:

— Что случилось? Где боец? Что, убежал-таки… — в этот момент он заметил красный холмик протоплазмы на полу и забрызганные стены. Слова застряли у него в горле. Минут пять он, как робот, переводил взгляд с одного пятна на другое и от останков у кресла к моему лицу, которое тоже было не слишком живое.

— Так, — наконец констатировал он и замолчал еще на некоторое время.

— Б-б-батаре-й-ик-ка, — выдавил я и пояснил: — П….дец.

— Ты хочешь сказать, что закончилась батарейка? Д-а-а-а. Тут без коньяка не разберешься. Батарейка, говоришь, закончилась? — переспросил Вадик и вдруг стал истерически смеяться.

Сквозь смех он ткнул в кнопку интеркома с надписью «кухня» и, с усилием взяв себя в руки, произнес:

— Макс, подойди ко мне, пожалуйста. Я буду у себя.

После этого, уже не сдерживая истерического смеха, Вадик сгреб меня за грудки и потащил в свою комнату.

Апартаменты моего зама находились рядом с кабинетом и состояли из двух комнат. Мы упали в первой же. Повар зашел почти сразу же за нами и вынужден был подождать, пока Вадик не перестанет смеяться. Хорошо еще, что я свернулся клубком на диване и Макс не видел кровавых пятен, украшавших всю переднюю часть и левый бок форменного костюма.

— Нам бы коньячку, лимончик, мясо и… ну, в общем, сам придумай. Нам сейчас очень нужно крепко выпить и закусить. И ради Бога, поскорей.

Когда на столике появился поднос, а Максим ушел к себе, Вадик поднял меня, силой стащил рубашку и штаны, потом влил мне в рот полную рюмку и затолкал в душ. Как ни странно, это подействовало. Через полчаса я уже самостоятельно вытерся и добрался до кресла.

Следующая рюмка разлилась теплом по телу, а порядочный кусок мяса, который я стал жевать без хлеба, отвлек мои мысли от страшной картины, которая до сих пор стояла перед моими глазами. Потом я заметил, что Вадика в комнате не наблюдается. «На третий день Зоркий Сокол увидел, что в сарае не хватало одной стены…». Но это меня не удивило. В таком состоянии меня вообще ничего не могло удивить, и когда наконец зам вернулся, я даже не повернул к нему головы. Просто сидел и жевал мясо. Кстати, на мясо я обращал внимание даже меньше, чем на отсутствие Вадика.

— Ты смотри, выжил! — произнес он, усевшись в кресло напротив, лихо тяпнул коньячку, и, запихав в себя какой-то пирожок почти полностью, продолжил: — Ты уже на этом свете или еще не решил?

— Я-то на этом… — начал я, но зам не дал мне закончить.

— Стоп! Сейчас тебя не должны волновать подробности. Давай думать о самом факте. Что произошло?

— Батарейка… — опять начал я. И, посмотрев на покрасневшее лицо Вадика, взорвался:

— Вот сволочь, меня всего колотит, а он ржет.

— А уши у тебя не заложило? — спросил он и опять согнулся от смеха.

— При чем тут уши?

— Как у Винни-Пуха. Он шарик надувал, шарик лопнул и порвал ему рот, а Пятачок и произнес фразу, которую ты только что сказал. Только там его не колотило, а уши заложило, вот я про уши и спросил.

— Понятно, — мрачно произнес я. — Ты тоже когда-нибудь рот порвешь. Кончай ржать, давай решать, что делать.

— А чего тут решать, я только что был в кабинете и дал команду киберам прибрать помещение. Благо, они это делают без участия людей. Бойца мы отправили в командировку, тебе спасибо, надоумил. Так что его никто не хватится. А если что и спросят, то можно послать куда подальше. Меня все-таки интересует, что же произошло? Только не надо про «батарейка закончилась». Это мне напоминает один анекдот…

— Но я же не виноват, что там действительно батарейка. Кстати, про «закончилась» ты придумал сам, а я сказал другое слово, — пробурчал я и снова наполнил рюмки. В голове уже немного шумело и произошедшее уже не казалось таким ужасным.

— Ладно, оставим лингвистические упражнения по трактовке ненормативной лексики. Рассказывай.

— А вот хрена. В общем, я с компьютера послал сигнал, который и сделал все, что ты видел. Все, — отрезал я.

— А причем тут батарейка? И что за сигнал? Как его послать и в каком радиусе он действует? Это связано с браслетами или нет? Перестань темнить и рассказывай подробно. Ты хоть представляешь, что ты нашел? — взволнованно проговорил Вадик и подался вперед. — И прекрати истерику. Да! Произошел несчастный случай. Но даже хорошо, что он произошел сейчас. Если бы ты так отреагировал в присутствии «глаз», то мне бы пришлось менять всю охрану. Они бы сразу перестали тебя уважать. Ты не можешь быть сильнее их физически, но должен быть выносливее морально, беспощаднее. Иначе тебе всегда придется звонить мне по любому мелкому вопросу. Забудь и рассказывай про батарейку.

Я уже было открыл рот, но быстро его захлопнул. Во-первых, когда зам начинал чем-то сильно интересоваться, то это всегда имело стратегическое значение. И во-вторых, у меня в голове засела возникшая перед происшествием мысль: я не могу контролировать своих сотрудников, и с этим нужно что-то делать. Браслеты же как будто специально для этого предназначены. Соединив первое и второе, я решил ничего больше не говорить Вадику.

— Так все-таки? — не унимался он.

— Все. Батарейка кончилась. Отстань. Я сам ничего не понимаю. Там еще много чего изучать нужно.

— Так ты не откладывай надолго, ладно? Именно этого мне и не хватает, радостно произнес Вадик.

«Так я тебе и скажу. Мне тоже не хватает именно этого», — подумал я, но не сказал вслух, а просто снова наполнил рюмки.

Как только я снова оказался в свежеубранном кабинете, я немедленно связался с Леной и попросил принести побольше кофе и бутербродов с «Виолой» и ветчиной. Мне нужно было побыстрее вернуть себе способность размышлять логически. А пока секретарша бегала на кухню, я стал переводить управление браслетами под красный допуск, который был только у меня. До сих там находились только функции шлюза, то есть вход и выход из резиденции. Теперь там будет еще и контроль браслетов, что даст безопасность в самом здании.

Лена принесла мой заказ, когда я закончил не только с красным допуском, но и умудрился сделать доступной эту функцию с коммуникатора, небольшого дистанционного пульта управления, который я постоянно носил на ремне. Оставалось совсем немного — одеть на всех эти браслеты. Но как? Девушка закончила сервировку стола и, нежно улыбнувшись, направилась к двери.

— Лена, — я ее окликнул почти у самой двери, — останься, выпьем вместе кофе. Я так до сих пор с тобой по-человечески и не поговорил.

Девушка, повернувшись еще раз, улыбнулась, но, заметив мой явно заинтересованный взгляд, вдруг как-то неловко пожала плечами и произнесла:

— Спасибо, я только что уже пила.

Ах, так? Значит, тебе неприятна одна мысль, что я могу тобой интересоваться не как сотрудником?

Решение было принято мгновенно.

— Постой. Я хотел тебе кое-что подарить, — проговорил я и вынул из стола проклятый браслет. — Давай примерим.

Лена с изумлением наблюдала, как я пытаюсь надеть на нее что-то, похожее на кусок медной проволоки. Во всяком случае, браслет походил на украшение, как Котовский на Карла Маркса. Но я успел зарастить его до того, как девушка выразила свое несогласие.

— Может, тебе не понравилось, так ты скажи, ведь я не претендую на идеальный вкус! — издевка в моей фразе была так глубоко, что Лена ничего не заметила. Она стояла и растерянно соображала, стоит ли говорить, что ее шеф — выживший из ума кретин, если хоть на секунду подумал, что она будет это носить. Такой браслет мог идти в комплекте к юбке из шифера и блузке, сплетенной из водопроводных труб и гибких металлизированных шлангов. Будет носить. Никуда не денется. Теперь я тут законодатель моды.

Немного поразмыслив, Лена решила ничего не говорить, поблагодарила и пулей вылетела за двери.

«Жаловаться побежала», — подумал я и рассмеялся. Кому можно на меня жаловаться. Разве что Вадику. Упс. Вот именно он и должен был узнать о раздаче браслетов последним.

Я схватил коробку с браслетами и ринулся в спортзал, моля судьбу лишь о том, чтобы там не оказалось Вадика. Я уже сочинил сказку про то, что браслеты — его распоряжение.

Вадик стоял в центре зала и размахивал толстой палкой, отражая удары двоих «глаз». Остальные сидели кружком, наблюдая за спаррингом. Я остановился как вкопанный. Сколько же прошло времени с тех пор, как мы с ним расстались. Десять минут? Двадцать? Перед тем, как позвать Лену, я еще сидел, тупо уставясь в компьютер. Выходило, что могло пройти и полчаса, и час. После случившегося, естественно, он направился убедиться, что у бойцов все спокойно.

— Матэ! — остановил бой Вадик и осведомился у меня: — Требуется мое присутствие?

— Наоборот, — брякнул я, но, спохватившись, добавил: — В смысле, я не к тебе, но ты, конечно, не помешаешь.

Зам вежливо поклонился и отошел в сторону, сделав жест, типа: «они все в твоем распоряжении». Вот черт. Как же мне теперь быть? Я уселся на скамейку в углу и скомандовал подходить по одному. Если сделать все быстро, то есть шанс, что если не все, то большинство окажется «окольцованными», а дальше — по обстоятельствам.

Но не успел я одеть первому бугаю железку, как Вадик подал голос:

— Решил раздать браслеты сегодня? Я думал это сделать завтра с утра, но ты прав, чего тянуть.

Я чуть не выронил браслет, приготовленный для следующего верзилы. Вадик, конечно, умница, хороший специалист и в охране, и в компьютерах, но вот такого я не ожидал. Было полное впечатление, что он прочел мои мысли и не стал препятствовать. Потом до меня дошло. Ведь он думает, что я «окольцую» всех, кроме себя и его.

Быстро покончив с охраной, я направился на кухню, где надел браслет на Макса, и нехотя поплелся в кабинет, где уже ждал меня Вадик.

— Быстро соображаешь, — похвалил он меня. — Так, значит, все-таки браслеты? Докопался-таки, молодец! Рассказывай!

— А кто меня славить будет? Где шампанское, фрукты? На таких условиях я отказываюсь рассказывать! — самодовольно заявил я, судорожно надеясь, что моя сияющая рожа выглядит достаточно убедительно.

Пока Вадик заказывал шампанское, я осторожно извлек из кобуры свой вальтер и передернул затвор.

Услышав характерный лязг, зам резко обернулся и уставился в дуло, направленное ему в живот.

— Значит так, — сказал я как можно тверже. — Ты меня сам научил, и теперь у меня нет выбора. Я тебе все расскажу, но сначала ты наденешь браслет.

С этими словами я бросил на стол «украшение» и отступил на шаг.

— Что это значит? — спокойно произнес Вадик, не сделав и шага в сторону стола.

— Все объяснения потом. Сейчас придет Макс, и, как только он постучит, я нажму на курок. Надевай.

— Ты совершаешь ошибку, — все так же спокойно продолжил зам, не меняя положения. Я понял, что мне сейчас действительно придется стрелять. Еще минуту назад я хотел только припугнуть его, но сейчас знал: первый стук в дверь — и я выстрелю. Я почему-то был уверен, что это мой единственный шанс. Уроки Вадика не прошли даром. Я по-прежнему отчетливо помнил прикосновение пола к лицу в первый наш разговор. Такое не забывается. Указательный палец «плясал» на курке, я легонько надавил, чтобы унять дрожь. Палец сразу побелел. Клянусь, это не метафора. Он стал белым, как снег, а зам внимательно посмотрел на мою руку и равнодушно перевел взгляд мне в глаза.

— Макс уже идет. Ты можешь просто не успеть его надеть, — хладнокровно сказал я. Только в этот миг я понял, что такое убийство «по необходимости» и что Вадик подразумевал под словами «если они догадаются, что мы блефуем…». Я уже сам не знал, блеф это или нет. Кто-то другой стоял с оружием, направленным в живот моего друга, и готовился его убить, а я про себя умолял его: «Надень браслет, ну пожалуйста! Ты же видишь, этот псих не шутит и сейчас выстрелит».

Вадик еще несколько секунд посмотрел в мои глаза и сломался. Нет, он не стал судорожно цеплять на себя «украшение». Он медленно подошел к столу и, примерив браслет, спросил:

— Как он застегивается?

Мне отвечать не пришлось. Металл уже обрел цельность, а в дверь постучал Макс. Я щелкнул предохранителем и буквально уронил оружие в кобуру.

— Да, — сказал Вадик, как ни в чем ни бывало усевшись в кресло. И когда повар ушел, открыл бутылку и спросил:

— Так теперь ты мне расскажешь, в чем все-таки дело?

В эту минуту я чуть не расплакался от пережитого нервного напряжения. Все мои подозрения оказались обычными детскими страхами, а Вадик так и остался моим замом, который помогает мне и делает то, что умеет лучше меня. Именно в этом и состояла наша договоренность с самого начала. Я рассказал ему все: и как браслеты работают, и как снимаются, и то, что я перенес управление в красный сектор. Собеседник слушал меня внимательно и без злости, а дослушав, сказал:

— Ну и стоило огород городить, на меня с оружием кидаться? А вдруг бы случайно выстрелил? Господи, да ты на себя посмотри, ты же так заикой останешься. Я тебе уже говорил — нельзя быть таким нежным. Надо поставить меня «под ствол» — вперед. Трудно было мне сказать, что решил браслеты использовать сам? Я бы первым его нацепил. Я же понимаю, что такое безопасность. Ну ладно, забыли. Только, пожалуйста, в будущем, прежде чем стрелять, попробуй мне просто сказать. Увидишь, что этого хватит. Но вот одного ты так и не выяснил, можно ли этот браслет разрушить? Если да, то все твои заботы гроша ломаного не стоят. Эту железку можно перепилить ножовкой, напильником или мощными кусачками. Пошли в мастерскую, проведем эксперимент.

— Хватит с меня на сегодня экспериментов, — возразил я. — Уже был один. Не хочу больше. А на ком это ты собираешься экспериментировать?

— Не надейся, не на себе. Возьму любой браслет и постараюсь его распилить. А ты смотри на экран. Может, что и поймем.

Когда Вадик с браслетом направился в мастерскую, я включил «старший» компьютер, вернее экран, так как компьютер не отключался совсем, и уставился на последнюю неподписанную строчку. Ровно через пять минут значок батарейки резко вспыхнул и строчка погасла. При этом на полу перед Вадиком громоздилась горка пыли, бывшая секунду назад тисками.

Браслеты нельзя было снять, не убив при этом владельца.

Вернувшийся зам доложил, что браслет в середине работы над распилкой вдруг исчез с небольшим хлопком, прихватив с собой часть полотна ножовки и тиски.

— Ну вот и все. Не волнуйся, ты в безопасности, а с сегодняшнего дня тебе не сможет перечить никто. Поздравляю. Еще пару лет — и я из тебя сделаю образцового «шефа».

Он встал и направился к двери так, как будто ему было наплевать, что на его руке висит «дамоклов меч», а ниточка находится в моих руках.

Ему действительно было все равно. Приговор мне уже был вынесен, и дело было лишь только в красном коде, без которого любой мятеж превращался бы в самоубийство. Он не волновался, — он ждал.

РЭКЕТ ВЫЗЫВАЛИ?

На небольшой поляне стоял маленький самолетик. Он был настолько красивым и ухоженным, что создавалось впечатление, что это не настоящая машина, а игрушка из детского магазина.

Деревья подходили почти вплотную к месту посадки, и пилот уже развернул машину, чтобы, пробежав небольшой путь по вырубленной дорожке, сразу взмыть в небо. Посадка на таком небольшом пятачке была делом нелегким, но летчик справлялся с этим заданием не в первый раз.

Из южного леса раздались голоса, и вооруженные люди, стоящие возле самолета, что-то ответили. Тогда на полянке показались четверо коренастых темнокожих мужчин, с усилием несших две коробки. Именно эти коробки и были целью нашей охоты. В них был героин, расфасованный в небольшие пакеты.

Когда я впервые увидел аккуратные полиэтиленовые мешочки, то рассмеялся и подумал: «Насмотрелись фильмов про наркомафию». И только вечером мне Вадик объяснил, что это кино копирует реальные способы транспортировки, а не наоборот.

За «носильщиками» шли четверо охранников с винтовками. Без лишних слов коробки были установлены и закреплены в салоне самолета, двое с автоматами и пилот заняли свои места, и самолет стал готовиться к взлету.

— Марат! — сказал Вадик в интерком. — Мы начинаем.

Через несколько минут мимо меня протопали пятеро «глаз» в бронежилетах. У троих было по два пистолета «Беретта» с глушителями. Остальные двое должны были ждать у шлюза.

Все было спланировано заранее. Я дал компьютеру команду «сопровождать объект» и в качестве цели задал стенку, отделяющую пилота от пассажирского отсека.

Через некоторое время по проплывающим за иллюминаторами кронам деревьев можно было догадаться, что самолет взлетел.

— Минутная готовность! — крикнул Вадик в открытую дверь шлюза.

На экране охранники тупо смотрели перед собой. Лицами, не в пример фильмам, они напоминали скорее крестьян, нежели мафию. Одетые в прочные рубашки и холщовые штаны, охранники мучались от жары, но все же не расстегивали широкие ремни, на которых были закреплены небольшие мачете. Жара давала о себе знать, самолет был уже в воздухе, и мафиози потеряли бдительность. Один положил свое оружие на сиденье слева, а второй к себе на колени.

— Десять, девять, восемь… — стал считать мой зам. При счете «три» дверь шлюза закрыли, а на «ноль» я нажал «пуск».

Перед расслабившимися охранниками вдруг «из воздуха» появились трое «глаз» со взведенными пистолетами.

Я отвернулся. Они, конечно, были убийцами и бандитами, но быть вот так вот застреленными, без возможности оказать сопротивление… Я первый раз в жизни не то чтобы отдал приказ их убить, нет! Я согласился с планом Вадика и позволил себя убедить, что без этого подвергнутся опасности наши ребята. Какая разница. Я тут шеф, и все делается по моему приказу, так или иначе.

Пистолеты сделали «пф-ф». Хватило одного залпа, чтобы все было кончено.

Марат держал на прицеле кабину пилота, пока я не захватил коробки в «прицел». Легкое нажатие — и два «глаза» вытаскивают ценный груз из нашего шлюза.

Теперь — самое сложное. Нам нужно, чтобы пропажу как можно быстрее обнаружили.

Марат торопливо открывает дверь и стреляет в пилота. Красиво исполнено. У жертвы прострелено плечо, но он может вести и посадить самолет. Это главное. Двое других уже открыли наружный люк. Выпрыгнуть из летящего самолета нельзя, а для парашюта слишком низко. Ничего. Пусть поломают голову.

Я забираю одного из них в шлюз, потом Марата. Операция проходила как нельзя лучше, и я уже поймал в прицел последнего боевика, когда произошло непредвиденное событие. В проеме кабины пилота вдруг появилась рука с пистолетом и выпустила «веером» чуть ли не весь магазин.

Я резко нажал кнопку шлюза, но все же опоздал. Две пули попали в нашего бойца. В следующую секунду самолет опустел. Пилот заглянул в салон и, вернувшись в кабину, стал разворачиваться в сторону лесной поляны.

Раненный «глаз» лежал в соседней комнате. Ему повезло. Обе пули прошли навылет через бицепс. Ранения были настолько легкие, что не потребовалось специальной медицинской помощи. Пострадавшего доставили на седьмую палубу в лазарет, перевязали, вкололи обезболивающее и оставили выздоравливать.

Когда мы вернулись в кабинет, на экране нас ожидала забавная сцена. Какой-то маленький стареющий человек методично бил пилота кулаком в живот. Пилот делал вид, что ему больно. Представьте себе, как выглядело бы избиение Шварцнеггера Луи де Фюнесом. Примерно это и происходило у нас на глазах. Пожилой сеньор что-то кричал. К сожалению, мы не знали, на каком языке они говорят.

Все шло по плану. Вадик уже находился в шлюзе с увесистой рацией на плече. Я быстро ввел координаты и пульнул его в небольшой городок в сорока километрах севернее «аэродрома».

Зам был одет в костюм для сафари и должен был изображать туриста. Я забросил его в небольшую будку, заменяющую туалет. Выйдя оттуда, он бодро направился к дому. На веранде сидел мужчина лет тридцати и курил. Завидев Вадика, он обратился к нему по-английски:

— Мистер хочет, чтобы я переводил?

— Да. Мы сейчас зайдем в твой дом, потом ты будешь говорить по рации, а я тебе буду говорить, что ты должен сказать. Ответы ты тоже будешь переводить.

— Это обойдется мистеру в двадцать американских долларов. Мистер вчера говорил, что он хочет платить долларами.

Они зашли в комнату, Вадик включил рацию и протянул микрофон мужчине.

— У нас к вам предложение. Переводи, — приказал мой зам, показывая на микрофон. Мужчина затараторил на своем языке, а я уже ввел следующие координаты, и на столе позади «Луи де Фюнеса» появилась вторая рация.

Старичок был так занят избиением пилота, что не обращал на прибор никакого внимания, пока из динамика не раздалось повторное: «У нас к вам предложение». Услышав чужую речь, мафиози подпрыгнул на месте и рванулся к столу. Еще несколько минут он рассматривал рацию, но потом все же взял микрофон и что-то ответил.

— Он спрашивает, кто это, — произнес переводчик.

— Скажи: это те, у кого сейчас находятся две коробки. Он поймет, сказал Вадик. В ответ динамик разразился порцией новой тарабарщины.

— Он говорит, что вы — покойник. Он не будет с вами разговаривать, так как вы убили его людей и теперь должны умереть, — произнес переводчик и побледнел.

— Меня это не волнует. Я положу то, что взял, в любой город любой страны. А ты мне дашь за это треть стоимости груза. Я могу продать груз сам и забрать себе все, но я предпочитаю работать с тобой, а не грабить тебя. Твой товар — моя доставка. Завтра в это же время я свяжусь с тобой.

Вадик выключил передатчик, положил на стол обещанную двадцатку и, ни слова не говоря, забрал рацию и вышел из дома.

— Мистер завтра еще придет? — раздалось из дверей, но он не ответил.

Маленький городок в штате Алабама не отличался ничем выдающимся. Мы с Вадиком чуть с ума не сошли, пока его обнаружили. На указанной улице действительно стоял контейнер для мусора, и все было бы хорошо, но только в этот контейнер уже два раза заглядывал какой-то негр. До срока доставки груза оставалось десять минут.

Ровно без пяти возле контейнера остановились две машины и из них появились мрачные личности, моментально рассеявшиеся по тротуару. После этого с переднего сидения пятисотого «Мерседеса», подъехавшего вторым, вылез мужчина в дорогом костюме. На его безымянном пальце блестело кольцо с крупным камнем. Все одетое на мужчине носило след дороговизны и респектабельности. Владелец кольца и сам стоил много, и не скрывал это.

— Дик, — обратился он по-английски к одному из своего окружения, — я тебе уже говорил, что мне все это не нравится?

— Говорили. Но Хамир просил просто проверить ситуацию. Он говорил, что не надеется на пунктуальность поставщиков, и, если груз не будет доставлен, то он отправит партию обычным путем.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся мужчина. — Просто Хамир хитрый, и надумал кинуть нашу линию доставки. Посмотрим, как у него это получится.

Минутная стрелка прыгнула на двенадцать, и я отправил груз. Из контейнера послышался легкий шум. Это наши ящики свалились с двадцатисантиметровой высоты на груду мусора.

— Чего стоишь, — рявкнул мужчина в костюме на помощника, — проверь контейнер.

С удивленными лицами мордовороты извлекли на свет, падающий от тусклого фонаря, ящики и открыли. Мужчина, не долго думая, вскрыл один пакет и засунул в него палец.

— Дерьмо! Это действительно героин, — проговорил он. — Ничего не пойму, их же только что не было?

Постояв с минуту, он вдруг опомнился и, садясь в машину, приказал:

— Ящики в багажник. Двоим остаться и выяснить, как они могли там появиться. Хоть весь асфальт перекопайте, но найдите, откуда они тут взялись.

— Если Хамир теперь сам будет доставлять товар, мы потеряем большие деньги, — добавил он тихо, захлопнул дверцу, и машина отъехала, увозя с собой нашу первую попытку рэкета.

* * *

В условленный час Вадик при помощи нашего переводчика связался с Хамиром и в лаконичной форме известил его о доставке груза и назвал номер счета, куда предполагалось пересылать деньги от наших операций.

Счет был открыт в Цюрихском банке два дня назад. Основным требованием с нашей стороны была конфиденциальность и возможность управления счетом через Интернет. Теперь владельцем счета мог стать любой человек, знающий пароли.

После нашей операции прошло четыре дня, и Вадик связался с банком из донецкого Интернет-кафе. Счет был пуст.

Не имея желания снова рисковать людьми, на этот раз мы подготавливали операцию семнадцать дней. В ней было учтено все: и способы воздействия, и отходные пути, и даже набросаны примерные диалоги при различных реакциях. Мы не хотели использовать прежнего переводчика, так как он жил поблизости. Вадик подыскал для этого щупленького паренька, который обитал чуть ли не на другом конце страны. Кроме того, я изо всех сил старался, чтобы при акции не нужно было никого убивать. Это было сложно. Цель нашего налета была проста: продемонстрировать силу. Показать, что никакие охранные меры не помогут против нас, и единственная возможность у Хамира — пользоваться нашими услугами и честно платить.

И вот настал день акции. Паренек с завязанными глазами, что было с ним заранее оговорено, находился в шлюзе вместе с Вадиком и всеми «глазами». На экране компьютера я видел развалившегося в плетеном кресле Хамира, попивающего что-то из обычного стакана. Его боевиков не наблюдалось, хотя я был уверен, что они находятся неподалеку. Я спроецировал точку появления за спиной мафиози. Ну что ж, поехали.

Через две секунды стакан выпал из руки Хамира, и он уставился на двенадцать автоматов с длинными глушителями.

— Ты не ждал меня, Хамир? — обратился к нему через переводчика Вадик и, пододвинув стул, сел напротив.

— Кто ты такой и что хочешь? — властно проговорил мафиози.

В его голосе звучало больше уверенности, чем было написано у него на лице. Бегающие глаза выдавали страх, и бандит судорожно искал выход из создавшегося положения.

— Товар доставлен, а денег я не получил, — Вадик откинулся на спинку стула и скучающе уставился на большой нос Хамира. — Только не говори, что тебе еще не сообщили о доставке или что для сбора моих денег нужно время.

Мафиози открыл было рот, но тут же закрыл его снова. Видимо, это он и хотел ответить, но вместо этого стал постепенно наливаться краской. Я уже было подумал, что сейчас мы получим свежий труп вместо денег, но вдруг воздух покинул его легкие и он выдавил:

— Я не знаю, как ты сюда проник, но это ничего не меняет. В нашем бизнесе есть доверенные люди, которые годами занимаются доставкой. Если я буду отдавать товар для доставки тебе, меня попросту убьют.

— Не держи меня за идиота! — заорал Вадик и вдруг успокоился. — А впрочем, это твое дело. Я имею в виду все эти домики, где изготавливается и фасуется героин, все мили леса, которые патрулируют твои люди. Как это тебя убьют? Кто? Ну разве что я…

Вадик улыбнулся, и Хамир, выслушав перевод, как ни странно — тоже.

— Давай договоримся так: или я получаю свои деньги, или все здесь взлетает на воздух и я ищу другого производителя порошка.

— Я маленький и старый, а ты большой, молодой и белый, а белые всегда притесняли мой народ. Кроме того, тут слишком много автоматов для меня одного, и только это заставляет меня поверить в твои слова. Неподалеку от нас находится много ружей, и моему гостю не помогут все его пули, если я закричу, — проговорил Хамир и, не вставая, взял с небольшого столика новый стакан и налил себе виски.

Я витиевато выругался. Вадик с самого начала мне доказывал, что без жертв не обойтись, но я настоял на «бескровном варианте». Только на крайний случай была предусмотрена возможность «пустить кровь». И вот теперь Хамир заставлял Вадика использовать наш запасной вариант. Я еще раз выругался, как будто это могло помочь, и продолжил наблюдение.

Хозяин не предложил гостю выпить, более того, он демонстративно налил только себе. Это было оскорблением, и Вадик перестал улыбаться и отрубил:

— Ты все еще не понимаешь, с кем разговариваешь. Перед уходом я взорву твой самый большой сарай, который ты называешь цехом. Потом можешь кричать. Мы откроем огонь отсюда по твоим людям, а когда они нас окружат, мы уйдем, и ни один твой человек не увидит, как мы уходим. Пусть это убедит тебя, что нас ничто не остановит. Потом прикажи своим людям обыскать все остальные строения, и если хоть под одним ты не найдешь взрывчатки, я откажусь от своей доли. На перевод денег тебе дается неделя. Если их опять не будет, я вернусь и своими руками тебя убью. Снять глушители.

Последнее относилось уже к «глазам». Вадик вынул из кармана небольшую коробочку, выдвинул антенку и установил указатель на первый заряд.

— Я не прощаюсь, — обратился он к обалдевшему от такого натиска Хамиру.

Находящееся в ста метрах на юго-востоке вместительное бунгало — много досок и немного героина — внезапно превратилось в облако разлетающихся обломков. Ухнуло так, что я подумал: домик, где проводился разговор, тоже не выдержит.

Потом началось веселье. «Глаза» попадали на пол, а один, перед тем как упасть самому, сшиб и мафиози. Вадик аккуратно пригнул голову нашего переводчика. Вокруг уже раздавались крики, и кто-то бежал к Хамиру за инструкциями. Рявкнуло несколько автоматов одновременно. Бегущий сразу залег и стал что-то кричать другим боевикам. Потом по нашим ребятам открыли беглый огонь. Целились в основном в крышу, чтобы не застрелить своего «папика». «Глаза», лежа на полу, поднимали автоматы и, не целясь, выпускали короткие очереди. Спустя несколько минут Вадик сдернул со стола скатерть и накрыл ею Хамира. Это была заранее оговоренная команда к эвакуации. У меня уже было все готово, и как только все переползли в зону захвата, я их забрал.

Бойцы вывалили из шлюза шумной гурьбой и, не обращая на меня внимания, прошли в коридор, по дороге разряжая оружие. Вадик сказал перепуганному переводчику, что через минуту он может снять повязку, и, вложив ему в руку сотенную купюру, закрыл дверь шлюза. Последнее нажатие, паренек отправился домой, а зам бухнулся в свое кресло и потребовал кофе.

— Красиво сработали, — похвалил я, наполняя его чашку.

— Не без того, — с гордостью ответил Вадик. — Теперь у него не осталось выбора. Так что, считай, деньги уже у нас. Надеюсь, комп все записал?

— До последней минуты. И сколько мы заработали? — я тоже не упустил случая подкрепиться, но кроме кофе решил соорудить себе бутерброд. У меня в столе по старой привычке всегда валялось что-нибудь съестное.

— Почти восемьсот тысяч, — доложил Вадик и забрал с моего хлеба ветчину. — А что там у нашего друга?

По экрану метались какие-то люди, а выскочивший «друг» с южным темпераментом отдавал приказы. Я не мог узнать, что кричит Хамир, но постепенно ему удалось навести порядок. Большинство людей были отправлены обратно в лес, видимо, на патрулирование. Остальные стали обыскивать хижины.

— Наш друг в печали. Полными скорби, но энергичными речами он пытается вернуть бодрость своим братьям по оружию, — прокомментировал я события для Вадика, который не видел экрана, и спросил: — А чего это он так на тебя обиделся, что даже не захотел виски поделиться?

— А ты еще не понял? У них там вроде феодальных владений. Мы вторглись на его территорию без спроса, а это само по себе оскорбление. Потом мы вошли в его дом, а в дом враги не заходят. Они либо сжигают его, либо сам хозяин должен выйти, чтобы защищать свое имущество.

— Так мы же ему не враги, мы же вместе делом занимаемся, — встрял я, доставая новый ломтик нежно-розового мяса и, отодвинув подальше хлеб, уложил его на опустошенное Вадиком место. Он сделал вид, что не заметил моих манипуляций, с удовольствием выпил половину чашки кофе, закурил и стал меня просвещать.

— Общее дело — еще не значит быть друзьями. Это только у нас, стоит совместно продать один «сникерс», как уже запанибрата, идут за бутылкой, и друзья по гроб. Там другой менталитет. По идее, мы должны были бы послать своего человека, чтобы он передал наше послание любому боевику на границе его владений. В письме нужно было бы пожелать ему здоровья и долголетия, а бизнесу процветания. Потом мы должны были бы выразить уверенность в добрых отношениях и только тогда поинтересоваться, нет ли у него информации о наших деньгах. Хамир бы не ответил, и только тогда мы должны были бы идти на него войной: продраться через лес, постреляв охрану, а дойдя до домиков, нужно было бы кричать, чтобы он выходил. Только после этого мы могли бы спалить постройки и вернуться домой с победой. Вот только Хамира уже давно бы там не было.

— И откуда ты все знаешь? — с наигранной завистью спросил я. — Что, в прошлом ты еще и этим занимался?

Я меланхолично посмотрел сначала на Вадика, а потом на недоеденный бутерброд и полез в стол.

— Я, в отличие от тебя, иногда книжки разные читаю, а не только документацию по «железу». Ты меня слушаешь, или это слишком заумно для твоих мозгов? — cпросил зам и, встав с кресла, навис над столом.

— Жужжи-жужжи. Тембр твоего голоса улучшает мое пищеварение, — я наконец нашел то, что искал. Это было большое яблоко, «антоновка». Как раз во вкусе Вадика. Разумеется, я не успел его достать, как зам уже выдернул у меня фрукт и плюхнулся на свое место.

— Это все-таки свинство. Заведи свой корм и жуй на здоровье. Я что, по-твоему, для тебя его прятал? — завелся я.

— Угм, — пробурчал зам и с довольным видом откусил.

На самом деле яблоко было спрятано именно для Вадика. В течение последней недели я втихаря фаршировал его перцем. Операция была достаточно тонкой, нужно было не повредить кожицу. В награду всем моим стараниям я теперь лицезрел, как зам плюется, ругается, хлебает «пепси» и кофе одновременно.

— Что, сорт не понравился? — сочувственно поинтересовался я.

МЯТЕЖ

— Олег, это Вадик. Спустись на третью палубу в седьмую комнату. Я думаю, ты будешь в восторге…

Я сидел в кабинете, забросив ноги на стол и глупо улыбаясь. На экране передо мной в который уже раз прокручивалась запись последней операции. На этот раз мы сработали настолько слаженно и чисто, что смогли бы войти в учебники. Такая операция была для меня лучшим подарком, и я находился в состоянии легкой эйфории, подогретом стаканом красного.

— Что там, Вадик? — переспросил я голосом сварливой жены. Мне чертовски не хотелось отрываться от экрана.

— Ты это должен видеть сам. Спускайся, не пожалеешь, — в голосе моего зама чувствовалась улыбка, и это меня заинтриговало.

— Ну ладно. Иду, — бросил я в интерком и направился к лифту.

Лифтовая дверь находилась в каждом помещении, и я до сих пор не мог понять схему его движения. Он одинаково быстро перемещался между этажами или комнатами на одном этаже. Само перемещение занимало около секунды, вне зависимости от расстояния, причем никакого движения не ощущалось. В лифте было две двери: одна в помещение, а другая в коридор. Можно было пройти насквозь, а можно было переместиться в другое место. Лифт управлялся голосом. Я сам натаскивал его на придуманные мной же названия этажей и комнат.

Итак — третья палуба, седьмая комната. Уже называя цель поездки, я вдруг сообразил, что не надел ремень с кобурой и небольшим чехлом, где всегда находился прямоугольник, напоминающий по форме пачку сигарет транслятор. Ничего страшного в этом не было, но я решил не показывать дурной пример подчиненным, появляясь «не по форме», и сразу же произнес приказ:

— Кабинет.

Это и спасло мне жизнь. Двери приоткрылись буквально на сантиметр и сразу же закрылись. Лифт перенес меня обратно. Но и этого сантиметра хватило, чтобы увидеть три направленных на меня ствола, окруженных веером огня. На долю секунды я услышал щелчки пуль по двери, и вот передо мной снова кабинет. Еще не понимая, что происходит, я бросился к ремню с транслятором. Единственное, что мне оставалось — заблокировать все двери, а уже потом разбираться в происходящем.

Ремень лежал тут же на краю стола, но кубик не зажегся от моего прикосновения. Я стоял и тупо смотрел на мертвый брусок с неведомой мне начинкой. Наверное, я так же смотрел бы на скачущего всадника с пылающим мечом. Ни в «Судный День», ни в неработающий транслятор я не верил. Но факт оставался фактом. На меня совершено покушение, и единственная защита не работала. Я понимал, что причина где-то рядом, но мне катастрофически не хватало времени. Вадик наверняка ринулся за мной.

Я выдернул свой «узи» из кобуры и присел за столом. Вовремя. Дверь лифта уже открывалась, а струя свинца из моей железяки рвала рубашку преследователя. Он попался на тот же прием, что был приготовлен мне. Тело упало в дверях лифта и не давало им закрыться. Прекрасно. По коридору сюда добираться не менее трех минут.

Засветился экран компьютера. Введя код, я запросил доступ и права на себя. Так и есть. Транслятор был принудительно отключен. Еще несколько нажатий — и блок в моей руке ожил. Я лихорадочно застучал по нему, вводя команду блокировки. Потом дал закрыться дверям лифта, затащив в комнату тело. Все. Безопасность.

Я отрезался от всех помещений. Пятнадцать человек персонала были разбросаны по всей резиденции и тоже заперты. Коридор стал таким же помещением, и ни выйти из него, ни зайти было нельзя.

Что это меняет? Я же не могу вечно сидеть взаперти? А если разблокировать двери по одной — я рано или поздно окажусь в пределах досягаемости мятежников. Тут было над чем поразмышлять. Я должен был понять, кто из персонала взбунтовался, иначе придется уничтожить всех. Ах как мне нужна была бы сейчас помощь Вадика. Но, увы. Его тело лежало возле лифта, уже безразличное ко всему. Я сам убил его, причем весьма профессионально. Из-за стола. Вслепую.

Повинуясь скорее привычке, вбитой еще в армии, нежели здравым рассуждениям, направив «узи» в голову трупа, я ногой перевернул тело.

Это был не Вадик. В голове пробежала фраза из анекдота: «А «Запорожец» где?», и я ринулся к монитору. Пробежавшись по клавиатуре, я стал просматривать резиденцию палуба за палубой. Вадик находился… в седьмой комнате третьей палубы. Он сидел, привалясь к стене, а рядом с ним стоял мексиканец Хосе. Тот каким-то чудом знал русский и еще более непонятными путями попал на заметку Вадика. Хосе активно жестикулировал. Я включил звук.

— И ты можешь сказать: его убить теперь — нет? — мексиканец в волнении путал слова чужого языка.

— Его убить уже нельзя, — устало проговорил Вадик. — Я не знаю, как он почувствовал засаду, но теперь он неуязвим. Ты же видишь, он уже включил свою коробку и заблокировал двери.

— Заблокировал? Навалил кучу мебель? Проломаем!

— Да не забаррикадировал, а заблокировал, — Вадим показал рукой на дверь лифта. — Блок. Выключено. Не понимаешь? Ну, клоуз, павер-оф.

— И что мы делать? — Хосе явно увял.

— А что мы можем?

— А что он?

— А что — он, что — он! — взорвался Вадик. — Сейчас вылакает стакан своего «Бургундского», потом просканирует помещения, найдет нас и активирует браслеты. Пуф-ф-ф. Две горки несвязанных клеток. И облако пара.

Я отдернул руку, которая неосознанно потянулась к бутылке.

— Так надо снимать браслет, — Хосе подскочил, как ужаленный, схватил со стола клещи и стал пытаться перекусить тонкую полоску металла на руке.

— Бесполезно. Я уже пробовал. Этот металл не ломается. Перепилить его, конечно, можно, хотя и трудно. Но в этом случае, перед тем как сломаться, он сломает тебя. Проще говоря, произойдет выброс энергии. Фактически то же самое, что и просто активировать его с транслятора.

Хосе выронил клещи и зло посмотрел на своего командира.

— Ты говорил: транслятор выключен.

— Ты же видишь: дверь не открывается, а значит, он смог его снова включить.

— И еще он может нас слышать.

— Ну и что? Нам все равно хана.

— Мы помирать, а жить достается, кто не смог сломать транслятор?

Вадик резко, как пружина, подскочил и почти без замаха ударил Хосе в челюсть.

— Заткнись, ублюдок. Я же сказал, нас все равно прибьют.

— Вад — ты койот. Зачем меня бил, если я даже не знаю, кто этот коробка ломал? — заорал мексиканец, поднимаясь с пола и продолжая размахивать руками.

— Ты не знаешь. Зато теперь он, — палец Вадика показал на дверь, знает, что кроме нас был еще кто-то. Ты помирать как предпочитаешь, медленно или быстро?

— Б-быстро, — заикаясь, произнес Хосе.

— Так вот, после твоих криков это тебе уже не светит.

— Или мне, — добавил он едва слышно и сел на место.

Я выключил звук. Злость растеклась по телу. Вот сволочь. Хладнокровно подготовил мятеж, а теперь спокойно сидит и ждет смерти. Я тебе сейчас устрою спокойствие.

Пальцы быстро набрали нужную комбинацию на трансляторе, и последняя кнопка была вдавлена без задержки. Просто еще одна кнопка — ничего особого. На экране рядом с внезапно побелевшим Вадиком растекалось месиво из человеческих тканей вперемешку с молекулами одежды. Я отдернул палец. Черт. Я же не хотел его убивать. А что я хотел?

Нервы были на пределе, но это же не оправдание. За последние полчаса я своими руками уже убил двоих. Первого я застрелил в порядке самообороны, а вот Хосе… Я был явно в состоянии аффекта, но перепугать я должен был Вадика, а о Хосе я даже не думал. Мне вспомнились рабочие во взорванном бунгало. Они тоже погибли, когда мы пугали Хамира. Неужели для того, чтобы испугать одного, нужно убить другого? Я подсознательно понимал, что это результативный и простой, но далеко не единственный способ. Но сейчас, как и с Хамиром, у меня не было времени. Сволочной Вадик приучил-таки меня решать проблемы кратчайшим путем и не беспокоится при этом о чужих жизнях. Это меня насторожило. Изменить уже ничего нельзя, и я уставился в экран.

Превращение человека в фарш во время разговора я видел второй раз, Вадик — первый. Проняло. Он обхватил голову руками и, закрыв глаза, что-то зашептал себе под нос.

Вот он — выход. Я подхватил со стола микрофон оповещения и, пытаясь унять дрожь в голосе, заговорил.

— ВНИМАНИЕ ВСЕМ. ГОВОРИТ ОЛЕГ. У НАС ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. ВСЕМ НЕМЕДЛЕННО СОБРАТЬСЯ В ОБЩЕМ ЗАЛЕ НА ВТОРОЙ ПАЛУБЕ. С ОРУЖИЕМ.

Выключив микрофон, я разблокировал все двери, кроме своей и той, за которой находился Вадик, а потом переключил просмотр на общий зал. Большое помещение имело форму полукруга. Вся мебель состояла из десятка столов и кучи небольших кожаных кресел, расставленных в беспорядке. На стене висела обычная грифельная доска.

Первыми в зале появились повар Макс и Лена. Оружие у обоих находилось в кобуре, и я поморщился. Следом за ними влетели трое охранников, имен которых я еще не запомнил. У этих «узи» были в руках. Все-таки Вадик подобрал хорошую охрану. Еще через пятнадцать секунд в комнате собрались все. Они встревоженно оглядывались по сторонам и пытались выяснить, что происходит. Разумеется, никто ничего не понимал. Чтобы прекратить начинающуюся панику, я снова взял микрофон и начал отдавать приказы:

— Прошу внимания. Положение, как я уже сказал, военное. Поэтому будем сначала делать, а потом понимать. Разделитесь на три группы и разойдитесь в разные углы комнаты. Каждая группа должна стать в круг и вынуть оружие. Любой, пытающийся выйти из комнаты, должен быть немедленно расстрелян. Это приказ.

Моя команда была выполнена, хотя и слишком медленно. Не поняли. Ладненько. Придется объяснить.

— Довожу до вашего сведения. Среди вас находится предатель, который в любой момент может начать стрелять. Я хочу, чтобы вы, выполняя мои дальнейшие указания, помнили об этом и не спускали друг с друга глаз. У нас мятеж. Двое мятежников уже казнены мной посредством браслетов, которые вы все носите. Кстати, по этой же причине не советую пытаться игнорировать или саботировать мои приказы. Двое уже попытались. Мой заместитель Вадим зачинщик мятежа — будет скоро пойман. С территории резиденции ему без меня не выбраться. Вам тоже. Хочу, чтобы вы это запомнили: БЕЗ МЕНЯ НИКТО ОТСЮДА НЕ СМОЖЕТ ВЫЙТИ! Но среди вас есть еще один. Я предлагаю ему добровольно сдаться, не дожидаясь, пока я найду его сам. В этом случае ему гарантируется жизнь.

Стволы в руках поднялись, но никто не признался. Напряженные лица, на которых отражалась скорее растерянность, чем повышенное внимание. Если так пойдет дальше, то, может быть, мятеж еще достигнет своей цели.

— Еще раз повторяю приказ, — я добавил металла в голосе. — Если кто-то сейчас сознается, не стрелять. Он будет арестован. Я обещал ему жизнь и сдержу слово. Итак? Нет желающих?

Напряжение висело в воздухе, заставляя кровь учащенно стучать в висках, но никто не сдвинулся с места.

— Ну что ж, — произнес я, — с этим мы разберемся позже. Теперь так. Группа, в которую входит Лена, и группа с Максимом поднимаются палубой выше и занимают положения у моего кабинета и у арсенала соответственно. Последняя группа спускается на третью палубу и ждет у седьмой комнаты. Всем все понятно?

Последовали кивки и возгласы «да».

— Тогда первыми выходит группа Лены. Еще раз напоминаю про внимание. Среди вас — предатель. Пошли.

Решение оказалось правильным. Никто не попробовал выстрелить или снова устроить покушение на меня. Все понимали: натянутые до предела нервы заставят других выстрелить при малейшем резком движении. Оставив группу в кабинете с приказом ни к чему не прикасаться под страхом смерти и расстрелять любого, кроме меня, кто войдет в кабинет, я отправился в арсенал и там произвел аналогичную расстановку. Теперь оставалось самое сложное.

Проводимая мной комбинация напоминала «ловлю мизера» в преферансе. Я должен был продумать и перекрыть все возможные отходы, прежде чем нанести решающий удар. Как и в картах, у меня был единственный ход, от которого все зависело. В случае чрезвычайного везения мог быть еще второй, но не более. Вадик слышал все мои распоряжения и знал, как я собираюсь его ловить. Еще он знал, что мне он нужен живой, а сам собирался стрелять на поражение. Карты лежали на столе, отходы перекрыты, и теперь нужно было наносить решающий удар.

— Я разблокирую дверь, и вы вбегаете внутрь. Кричать можно, стрелять нет. Он мне нужен живой, — проговорил я шепотом, раздавая бронежилеты, изъятые только что из арсенала. Риск будет компенсирован премиальными. Все. Вперед.

Я разблокировал дверь, и накачанные парни рванулись внутрь. Вадик и тут обошел меня. Вместо того, чтобы сидеть в углу и спокойно готовиться сдаться или стрелять в группу захвата, он стоял под дверью и ждал, когда я сниму блокировку. Потом он прыгнул в лифт и перенесся в неизвестном направлении, а замешкавшаяся на секунду охрана влетела в пустую комнату.

И тут меня прошиб пот: стоило ему перенестись в соседнюю комнату, и он смог бы, пока «глаза» вламывались в пустое помещение, разрядить обойму мне в спину. Я торопливо оглянулся. Ни души. Странно, значит, не только я тут допускаю ошибки?

— Все в коридор. Ждать! — заорал я, прыгая в лифт.

В кабинете я тупо уставился на четыре ствола, направленных мне в живот. За короткий миг, пока меня не признали, я успел проклясть и себя, и свою доверчивость, и даже попытаться поднять свой «узи». Потом я, не обращая внимания на взвинченных людей и на побелевшие пальцы на курках, стал снова просматривать помещения. Вадик находился в самом низу коридора, в тупике возле шестого склада. Он сам загнал себя в угол. Хотя, если разобраться, он и так был в ловушке. Из резиденции без меня все равно никто выйти не мог.

* * *

И вот — все! У меня нет больше зама. Я сам только что превратил его в кучку протоплазмы, когда он сам себя загнал в самый низ коридора, и не могу сказать, что мне это далось легко.

Да, Вадик был мертв, а вопрос о причинах и еще одном участнике мятежа так и оставался нерешенным. Уже подходя к кабинету, я вспомнил об охране и, не желая рисковать, крикнул в открываемую дверь:

— Это я! Не стрелять!

Лица все так же были напряжены, а у Лены слегка размазалась тушь вокруг глаз.

— Можете успокоиться, — проговорил я. — Спрячьте оружие и топайте в общую комнату. Лена — останься.

Надо признаться, у меня давно уже дрожали колени от напряжения. Я опустился в кресло за столом и жестом пригласил Лену садиться.

— Я бы хотел задать тебе пару вопросов, — начал я, еще толком не понимая, зачем мне понадобился разговор с ней в такой момент. Скорее всего, я хотел обсудить свои проблемы в надежде натолкнуться на решение по ходу разговора. Я давно заметил: если не можешь найти в чем-то ошибки, попробуй объяснить решение несведущему человеку. В большинстве случаев это помогало.

Лена неловко рухнула в кресло напротив и судорожно кивнула головой. Видимо, решив, что этого недостаточно, она выдавила:

— Да, конечно…

Во рту у меня не было ни капли с момента звонка Вадика, и я снова потянулся за бутылкой с вином. Для этого мне пришлось привстать, а назад я плюхнулся со всего маху. Предусмотрительно передвинутый вперед «узи» отозвался легкой болью в паху, а сползший назад транслятор больно ударил по почкам.

Я все-таки не выругался. Просто зашипел и, достав коробку, положил ее перед собой на стол. Этот невинный жест почему-то заставил побледнеть Лену.

— Что ты хочешь, чтобы я рассказала? — испуг заставил ее и без того большие глаза увеличиться почти вдвое.

Я умудрился не обратить внимания даже на это. Лена мне нравилась, и я не скупился на знаки внимания. Каждый раз, когда она заходила ко мне, угощал кофе или вином, иногда дарил разные мелочи, делал комплименты. Так и сейчас, я протянул ей наполненный стакан и сказал:

— Это даже не вопрос. Мне хотелось бы понять, что заставило Вадика попытаться меня убить.

— Ты же понимаешь, я ничего не могла сделать. Ты ему мешал, и рано или поздно он все равно бы это сделал.

— Понимаю… хотя, постой… не понимаю. Почему он это сделал?

Губы Лены продолжали дрожать, а к вину она так и не притронулась.

— Ты слишком много знаешь, да и не живешь по его правилам.

Я поперхнулся вином и вскочил.

— Это ОН — МНОГО ЗНАЛ, а правила тут могут быть только МОИ!!! — заорал я, вскочив, как после увесистой затрещины. Как ни странно, мой взрыв не подействовал на собеседницу, и она продолжила.

— Как скажешь. Теперь ты тут командуешь.

Лена мужественно отводила глаза в сторону. Своим заявлением она ударила по моему самолюбию. Злость закипела во мне, и я уже открыл рот, чтобы продолжить объяснять «политику партии», но, так ничего и не сказав, заткнулся. Все-таки я был программистом, а эта профессия приучает все алгоритмизировать — раскладывать по шагам. Исходя из ее слов, получалось, что до сих пор Вадик был тут главным, а я его помощником. Явная чушь. Но откуда это могла знать девушка? Пока я копался, изучая возможности техники, именно Вадик набирал личный состав, инструктировал его и объяснял законы жизни в резиденции. Получалось, что я ничего не знал об этих законах. Я, конечно, мог все изменить, но для того, чтобы что-то менять, нужно сначала знать, что уже есть. И в этом Лена мне могла сильно помочь.

— Послушай, — начал я, снова усевшись в кресло. — Я сейчас тебе кое-что скажу, а ты попытайся в это поверить. Договорились?

— Конечно, — ответ Лены меня поразил своей безжизненностью, как будто это сказала не двадцатитрехлетняя девушка, а примитивный синтезатор речи.

— Так вот. Я не знаю, что тебе сказали о моей организации, но поверь, хозяин здесь — я. Я устанавливаю правила, я открываю путь сюда, и от меня зависит: кто и когда попадет назад. Причем так было всегда. Я слишком углубился в изучение… м-м-м… ну, в общем… в работу, и слишком доверял Вадику, который был всего лишь моим замом. Теперь я хочу, чтобы ты мне помогла понять, что здесь происходит. Договорились?

— Как скажешь, — повторила равнодушно Лена. Но глаза ее постепенно стали выражать удивление, и она вдруг спросила:

— А можно, после всего, что я тебе расскажу, ты отправишь меня назад?

— Ты хочешь прервать контракт? — удивленно спросил я. — Я, конечно, понимаю, что сегодняшнее происшествие не способствует хорошему настроению, но ты знала, что работа «нервная», а оплата превосходит все, на что ты можешь рассчитывать в других местах. Мне кажется, тысяча долларов в месяц, плюс полное обеспечение во время работы…

— Сколько? — Лена начала истерически хохотать. — Вадим мне обещал пять. И возможность продления контракта за семь.

Настал черед удивляться мне. Суммы зарплат были у нас оговорены заранее. Дело было даже не в сумме (я мог платить любую зарплату), а в том, что это был явный перебор.

— Минуточку. Тут опять кто-то кого-то надул. Зарплату выставлял тебе я, и там действительно стоит тысяча. Кроме того, подумай сама — учет и отчеты в том объеме, который я требую, не стоит таких денег. Логично?

— Учет? Да я за весь месяц еще не одной бумажки в глаза не видела!

— Тем более…

— Я смотрю, ты действительно ничего не понимаешь, — с материнской теплотой произнесла Лена. — Хорошо. Я помогу тебе. Но сначала я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь.

— Оставить сумму, обещанную тебе Вадиком?

Комичность ситуации заключалась в том, что ответь она «да», я бы тотчас согласился. Она мне по-прежнему нравилась, нехватки в деньгах я не испытывал и надеялся: если она останется работать, то у меня будет возможность завести роман. Реальность, как всегда, оказалась проще и грубее.

— Зачем мне деньги, если их некому будет тратить, — выдавила из себя девушка. — Я хочу, чтобы ты оставил мне жизнь.

БРЫЗГИ ГРЯЗИ

Старое «Бургундское» мне всегда нравилось тем, что ты мог ощутить привкус и запах настоящего спелого винограда, не искаженного брожением. Вместе с тем это было вино, причем не из легких. Вот и сейчас я пил уже второй стакан подряд. Не залпом, а постепенно, как и положено пить хорошие вина, вот только вкуса я сейчас не ощущал.

Сидящая передо мной Лена ждала, как и подобает ждать ответа на такой вопрос, — не дыша. «А если я налью себе третий стакан? Она же просто задохнется?» — пробежала глупая мысль. Девушка ждала ответа, а я не знал, что сказать. Убивать ее я никогда не собирался, но, с другой стороны, если она была уверена в обратном, значит, было за что? Идиотизм ситуации не смешил. У меня, обыкновенного программиста, выторговывают жизнь, как у какого-нибудь Вито Корлеоне! Еще смешнее должно быть оттого, что правильно выторговывают. Троих-то уже нет, причем это сделано вот этими вот руками. «Четверых», поправил я себя. А что ответил бы «крестный отец» на такой вопрос? Может, пора учиться управленческим методам у классиков? Я спокойно поставил стакан на стол и произнес:

— Цена хороша. А товар? Я же не знаю, стоит ли он того? Что ты мне можешь рассказать такого, что не расскажет кто-то другой?

— Ты же хочешь узнать, на каких условиях нанимались люди, почему и как организован мятеж? Наверняка ты захочешь уйти от неприятностей в будущем, да и узнать, кто был четвертым. Так?

Такого поворота я не ожидал. Точности поставленных вопросов я мог только позавидовать. И самое главное, она ЗНАЛА кто был четвертым!!!

— Кто? — выдохнул я.

Лена в ответ протянула мне руку, предлагая совершить сделку.

— КТО?! — рявкнул я, пожав и сжав ей руку одновременно.

— Я, — отрубила Лена.

Который раз за день я на пару секунд превратился в соляной столб, а потом выдернул руку из вспотевшей ладошки девушки.

«Сопьюсь», — пронеслось в голове, когда я в очередной раз наливал себе вина.

«Сопьется», — подумал я, автоматически наполняя протянутый Леной стакан.

— Та-а-ак, — вылетело изо рта, едва сведенные зубы разжались, пропуская край стакана. К моему великому удивлению, горло пропустило очередную порцию алкоголя, а мой обалдевший от происходящего мозг выдал ценное указание: «Сначала информация, а потом действия!» Я действительно был готов разрядить в нее обойму прямо сейчас, но оставались еще Вадиковы головорезы, а договориться с ними будет куда сложнее. Я и раньше не пользовался среди них популярностью, а теперь мой имидж имел скорее отрицательное значение.

Когда емкость в руке опустела, я уже принял решение.

— Окей. Ты будешь жить. Рассказывай.

— Спрашивай, — произнесла Лена, допив свое вино. Ей, видимо, тоже требовалось время, чтобы собраться с силами. Мимоходом я удивился стойкости этой хрупкой девушки. Другая на ее месте уже давно валялась бы в истерике. Хотя кто знает, как человек поведет себя в критической ситуации.

— Расскажи про мятеж, — попросил я и придвинул к себе коробочку транслятора.

— С мятежом очень просто. Не было никакого мятежа. Вадик просто приказал мне перевести шлюз и браслеты из красного допуска в белый. И все.

— Ни хрена себе — «и все». Как это: «перевести», и почему именно тебе? Ты тут кто?

— Перевести — это значит нажать семь кнопок, пока твоя ладонь лежит на панели. Извини, конечно, но ты, когда работаешь, ничего не видишь. К тебе может запросто зайти кто угодно. Главное, чтобы ты сам о чем-то попросил. Например, принести новую бутылку. Я тебе ее принесла и налила, а пока ты пил… в общем, это было несложно. А по поводу, кто здесь я, так у моей должности и названия нет. Просто «девушка».

— И когда это ты изменила настройки? — процедил я сквозь зубы, злость снова закипала во мне.

— Часа четыре назад. С утра все «глаза» ушли к тебе, через три часа вышли, а ты был доволен, пил и щелкал кнопками. Вот тогда…

— Понятно, «девушка». А что, Вадик не мог подобрать тебе нормальное название должности?

— Например, секретарша, да? — голос Лены прозвучал крайне издевательски. Я опять что-то упускал. Делопроизводитель и секретарь родственные профессии, так почему в ответе прозвучало так много яда?

— Ты так и не ответила. Какие были твои обязанности? Ведение бумаг… дальше что?

— Бумаг? — слово вылетело, как плевок. — Я ДОЛЖНА была спать со всеми вашими мордоворотами в черных рубашках, особо выделяя Вадика. Что касается тебя, извращенца, то с тобой нужно было разыгрывать легкую влюбленность. А бумажки — это так, в свободное время. Вроде дополнительных мелких обязанностей.

«Сопьюсь», — подумал я, но добавки не налил. Вместо этого я потер себе виски и попытался сосредоточиться. Потом не торопясь вытянул из нагрудного кармана пачку «L&M» и закурил.

— Подожди. А почему я извращенец? Я же просто ухаживал за тобой, и только.

Все, что я говорил, звучало как-то особенно по-идиотски, но никто из нас даже не улыбнулся.

— Так ты же… — вдруг замялась Лена, — это… импотент. Подожди, ты хочешь сказать… Так ты что, вправду за мной ухаживал?

«Ну вот — явный «делириум тременс», белая горячка по-народному», пронеслась в голове мысль, пока я ржал, как табун лошадей на переправе. Так продолжалось минут пять, и наконец я из себя выдавил:

— Ты не поверишь… — и снова стал ржать, подавившись дымом.

Посмотрев на меня еще некоторое время, рассмеялась и Лена. Ее смех ни на йоту не был здоровее, чем мой.

— Ты понимаешь, когда я для всех… а тут один… у-х-ха-жи-ва-ет… извращенец чертов… — женский голосок всхлипывал и срывался, но суть сказанного понять было не сложно. В ответ я тряс головой, вытирал слезы и добавлял:

— … кофе предлагал…

— … и комплименты… о-о-о-о, не могу…

Я представил, как звучали мои заигрывания в этих обстоятельствах, и от смеха сполз на пол.

— А мне Вадик сказал, что ты хороший делопроизводитель, — успокоившись, произнес я.

— Я и была хорошим делопроизводителем. А мне он сказал, что ты программист.

Тут я снова не удержался. Ржать я уже не мог и стал тихонько хихикать, закрыв глаза рукой.

— А я и есть программист, — сквозь слезы прохрипел я и, увидев вдруг побелевшее лицо Лены, на котором резко исчезли все следы смеха, перешел к следующей стадии истерики. Стал икать.

— Подожди, — проговорила девушка дрожащими губами, — ты знаешь, как отсюда выйти?

Я все-таки налил себе вина. Наполнил и второй стакан.

— Успокойся. Я же сказал — я тут хозяин. Почему хозяин не может быть программистом?

— Ну да. Или почему нельзя просто поухаживать за проституткой, выдохнула Лена и сползла со стула. Напряжение перевалило за красную черту, и ее сознание решило отдохнуть.

Уважая право женского организма на покой, я решил воспользоваться небольшим перерывом и закурил новую сигарету. Руки дрожали, и сигарета никак не хотела нормально гореть. На третьей затяжке я понял, что она горела бы лучше, не пытайся я раскуривать фильтр. Внимательно рассмотрев предмет в своих руках, я решил, что у меня есть выбор. Либо курить остаток как «Приму», либо закурить новую. Еще через три минуты я достал из пачки новую. Дубль два.

Лена под стулом начала шевелиться. В поле моего зрения вначале показалась ее белокурая головка, а за ней ореховые глаза с черными кругами от туши. Постепенно выдвинувшаяся часть оказалась достаточной, чтобы ее можно было расположить на стуле, а ее состояние — устойчивым для хватательного движения. Я имею в виду стакан. Сегодня моим запасам явно не повезло. У меня было предчувствие, что до конца дня им не повезет еще больше.

— Отдохнула? — нагло спросил я.

— Ухум, — прозвучало из стакана.

— В основном мне уже все понятно. Я только не понял: ты до работы на меня была делопроизводителем или… «девушкой»?

— Ты не поверишь, — произнесла Лена, невольно хихикнув.

— Значит — «девушкой»? — хихикнул я в ответ.

— Я же говорила: не поверишь. Делопроизводителем, — вздохнула она и полезла ко мне в пачку.

— Слушай, а если я сейчас кокаин выну? Ты же вроде не курила и не пила? — спросил я, подавая ей огонь.

— Так было по контракту. Ну а теперь, раз ты молчишь — значит можно. Кстати, от кокаина я бы отказалась, — снова улыбнулась она.

— А какого черта ты вообще его подписывала, этот контракт?

— А ты считать умеешь? — зло огрызнулась она. Улыбка куда-то исчезла и Лена спокойно, как будто читая приговор, продолжила:

— Ты знаешь, сколько зарабатывает делопроизводитель?

— Долларов восемьдесят?

— Ага, восемьдесят. Только гривень. А если хочешь хотя бы полтинник баксов иметь, то в твои обязанности сразу будет входить спать с директором. Причем не всегда с одним. «Твой» контракт на два года. По пять тысяч в месяц. Это получается: выйдя отсюда, я бы имела сто двадцать тысяч долларов. А это знаешь что значит?

— Догадываюсь, — усмехнулся я. — Квартира, машина, отдых в Швейцарии.

— Догадливый, — голос Лены наполнился нескрываемой злостью. — Я только немного уточню. Квартира — чтобы не сидеть на шее у тетки вдвоем с матерью, а все остальное отменяется. Оставшиеся деньги расходовались бы с максимальной экономией на жизнь. Ты пробовал когда-нибудь прожить вдвоем месяц на пятнадцать долларов?

— Теперь понятно. Извини. Я все уже знаю, или есть еще что-то, о чем ты не успела рассказать?

— Вроде все. А что ты теперь делать будешь?

— Ну, не знаю. А что, есть предложения?

— Я бы в первую очередь с «глазами» разобралась, — посоветовала Лена.

— Хорошо. Я с ними поговорю, тебя больше трогать не будут.

Я думал, что время смеха уже прошло, но Лена снова рассмеялась.

— «Поговорю». Кто же со смертниками разговаривает. Тебя завтра же пристрелят.

— В смысле? С какими «смертниками»?

— Так ты и этого не знаешь? — вдохнула девушка. — «Глаза» твои набраны Вадиком среди приговоренных к смерти преступников, имеющих военную подготовку. Теперь понятно?

— М-м-м-да, — только и мог выговорить я. — А Макс?

— Повар, — махнула рукой Лена. — Что от него требовать.

— Все, — я встал. — Ты честно отработала нашу договоренность. Дальше по желанию: или к маме, или на контракт ко мне. Обязанности — вести мои бумажки. Все. Ни с кем спать я от тебя не требую. Поймаю на проституции пристрелю. Ясно?

— Ясно. Можно маленькое дополнение?

— Давай.

— Мне вменяется в обязанность спать с тобой, — отрапортовала Лена бодрым голосом.

Мне пришлось сесть обратно на стул. Похоже, у способности удивляться тоже есть свои пределы.

— П-почему? — вопрос выдавился из меня, как из тюбика.

— По трем причинам, — спокойно ответила она. — Во-первых, ты же сам за мной ухаживал, во-вторых, я не собираюсь «в монастырь» на два года. И самое главное: если ты не объявишь, что я принадлежу тебе, то остальные станут меня делить, что бы ты им не говорил. Убедительно?

— Пожалуй, — мне вдруг стало неловко продолжать разговор. — Но знаешь, давай оставим только третье объяснение. Я же не могу тебя в этом ограничивать или приказывать.

— Да? А ты пробовал приказывать? Попробуй. Тебе понравится. А пока будешь стесняться, подумай вот о чем: местный «пахан», от которого зависит жизнь всех, накладывает лапу на общую «подстилку». Этак и уважение можно потерять. А потеряешь уважение — и следующий вадик постарается взять власть в свои руки. Ты хоть стрелять умеешь, программист?

Если Лена хотела привести меня в «боевое» состояние, то это ей удалось. Мне было все равно, какие функции она тут выполняла, но со мной так разговаривать имел право только Вадик, да и то, похоже, это было ошибкой. Я медленно встал и с расстановкой произнес:

— Девочка, если я обещал оставить тебе жизнь, то это еще не значит, что я не могу ее испортить. Ясно? Впрочем, ты меня убедила. Теперь ты подстилка только для меня, а для остальных мой секретарь. Довольна?

Потом я подхватил со стола спичечный коробок и бросил в сторону двери. Коробок еще не успел долететь, как я уже разнес его очередью с «узи». Дешевый поступок. Теперь по жанру мне нужно положить на стол руку и, втыкая нож между пальцами, грубым голосом сказать: «Я отвечаю за базар!»

Может быть, мой поступок и не был утонченным «дипломатизмом», но Лена… Именно такие глаза я и хотел видеть, когда ухаживал за ней. Два прекрасных цветка, которые несли в себе нежность и… да… именно любовь. Я попытался остановить себя и напомнил, что эта прекрасная девушка час назад участвовала в покушении на меня. Не помогло. Меня тянуло к ней, как магнитом, и тогда я сделал единственное, что, как мне казалось, могло убрать ненужную в данной ситуации романтику. Я смерил ее циничным взглядом и, наливая очередной стаканчик красного, бросил:

— Да, убедила. Раздевайся.

Все-таки я идиот, а у Лены мне нужно взять несколько уроков жизненной мудрости. Ни единый нерв не дрогнул у нее на лице. Она грациозно, как кошка, поднялась и с таким же влюбленным взглядом начала раздеваться. Я попивал вино и наблюдал за этим, надо сказать, в высшей степени захватывающим зрелищем. Когда на мягкий ковер полетел лифчик, открыв моему взгляду великолепную грудь, причем именно такой формы и размера, которые я считал идеальными, я вдруг вспомнил, что за дверями меня ждут профессиональные убийцы. В такой ситуации единственное, что мне оставалось — отложить удовольствия ради спасения шкуры.

— Теперь точно убедила, — сказал я со злорадством. — Одевайся.

Ореховые глаза смотрели на меня с удивлением, но оделась она очень быстро. «Как одевается твоя новая секретарша? Быстро!» Лишь только сев обратно в кресло, Лена спросила:

— Что-то не так? Если ты меня проверял, то такая проверка просто глупость.

Неожиданно для себя я рявкнул на нее:

— Не твоего ума дело, что я проверял и какие проверки устраивать. Теперь сиди и молчи.

Пришло время действовать. С сожалением отставив стакан, я уткнулся в монитор. Итак, одна группа в зале, другая все еще топчется в коридоре предпоследней палубы, а третья засела в арсенале. По моему, между прочим, приказу. Кретин. Надо их чем-то отвлечь.

Я взял со стола микрофон общего оповещения.

— Внимание группы в арсенале, — проговорил я ледяным тоном. Приказываю разоружить повара Макса и доставить его в общую комнату. Он мне нужен живым. За его жизнь отвечаете головой. Выполняйте.

Посмотрев на ошеломленное выражение Макса и на довольные лица «глаз», я понял, что не ошибся. Охрана уже давно спелась, и мой успех в поимке Вадика оправдывался только быстротой моих действий и наглостью.

— Все остальные тоже направляются в общую комнату, — добавил я и отключился. После этого я встал с кресла, взял в руку транслятор и набрал код одного человека из охраны. Им придется пожертвовать. Здоровенный бугай пользовался авторитетом у «глаз» и после Вадика мог бы стать старшим. Мне нужна была демонстрация силы и не нужен был соперник на место лидера. У меня снова не было выбора. Черт. На вопросительный взгляд Лены я счел нужным пояснить:

— Чем дольше они будут думать, что я ничего не понимаю, тем больше у меня будет времени. Я намерен устроить небольшую разборку, в результате которой один из них превратится в горку дерьма. Я знаю, что это неприятно, но тебе тоже нужно присутствовать. Пошли, — закончил я, убедившись, что все группы уже добрались до места сбора, а перепуганный Макс валяется на полу со связанными руками.

В дверь зала я затолкнул Лену, как в фильмах забрасывали партизан в гестаповские застенки. Затем неторопливо зашел сам. Пистолет в застегнутой кобуре, транслятор в руке, наглая рожа и презрительный взгляд. Первым делом я убедился, что у всех оружие в кобурах. Они меня не принимали всерьез. Ну сейчас посмотрим.

Меня встретили бурчанием и вопросами в непочтительной форме:

— Какого хера ты Вадика пришил?

— Во-первых, всем заткнуться, — начал я, усевшись на стол, а на возгласы типа «совсем забурел» добавил: — Пока только я знаю, как отсюда выбраться. Так что сядьте и слушайте.

Гул постепенно стих, и я продолжил, подняв транслятор.

— Кто из вас знает, что это такое?

— При помощи этой штуковины мы попали сюда. Так? — сказал невысокий, но очень широкий «глаз», сидящий прямо на столе у входа.

— Так. Но это не все, — с улыбочкой продолжил я и вдруг заорал: — Это ваша жизнь, выродки! При помощи этой штуки можно прямо сейчас уйти отсюда. Ну? Кто хочет ее у меня забрать? Неужели ни у одного из вас не хватит силы, чтобы забрать коробочку у такого хиляка, как я? Я повторяю: это ваша жизнь, уроды. Но эта штука может и грохнуть любого из вас. Или забирайте, или всем сесть на пол и заткнуться. Попытка потянуться к кобуре рассматривается как нападение, — я поднялся из-за стола и конец фразы прокричал, размахивая транслятором перед собой.

Как я люблю быть правым! Из середины мордоворотов стал выбираться именно тот амбал, чей код горел у меня на дисплее.

— Это блеф, мальчик. И ты о нем сейчас здорово пожалеешь, — проговорил он, минуя последний ряд столов. Именно это место было идеальным для задуманного мной.

— Стой! — крикнул я. — Прежде чем продолжишь идти, последний вопрос.

— Ну? — осклабился верзила.

Я взял с доски кусок мела, которым Вадик расчерчивал схемы, и бросил Лене.

— Проведи черту перед его ногами, — сказал я. — Так вот: вопрос. Если я скажу, что, переступив эту черту, ты превратишься в груду пережеванных отходов и облако пара, ты мне поверишь?

При моих последних словах Лена, наспех чиркнув мелом, шарахнулась в дальний угол и присела за столом. Ее реакция немного поколебала уверенность громилы, но он был лидером, и пути назад у него не было.

— Ты врешь, — хладнокровно сказал он и демонстративно медленно переступил черту.

Я выбрал прекрасное место. Кровавое месиво попало на всех, кроме спрятавшейся Лены. Что тут началось: вопли, ругань. Кто-то хотел рвануться ко мне, но я пальцем показал на края черты, выходящие за горку останков. Этого хватило, чтобы перепуганный «глаз» шарахнулся, сбив по дороге стол. Наконец мне это надоело, и я рявкнул:

— Я же сказал: ВСЕМ НА ПОЛ!

Приятно смотреть, когда твои команды выполняются быстро. Ряд лежащих мужиков и полнейшая тишина. Хотя не совсем. В углу кого-то рвало.

— Лена! — позвал я, усевшись по-турецки на стол. — Развяжи Макса и иди сюда. Остальным лежать. Макс, извини за временные неудобства. Я попрошу тебя обойти всех и собрать оружие. Потом сложи его у меня под столом и сядь где-нибудь в сторонке.

Я внимательно следил за действиями повара, но это оказалось лишним. Отпетые убийцы были деморализованы не столько смертью двух вожаков, сколько забрызгавшей их кашицей из человечины и той легкостью, с которой здоровый мужик превратился в кисель даже без следов костей и черепа. Кто бы мог подумать.

— Теперь, девочки, расселись по местам и будем слушать папу, просюсюкал я и оборвал начавшую уже было подниматься Лену: — Это ты, что ли, девочка? Сядь. Тебя не касается.

Кто-то из «глаз» хихикнул, а мне это не понравилось. Слишком они быстро отходили от «представления». Значит, придется «закреплять». Я нашел автора смешка, бросил сразу погасший транслятор Лене на колени и, выхватив «узи», прыгнул к весельчаку. Недолго думая, со всего ходу я пнул его в пах, а когда он согнулся, одной рукой схватил его за горло, а дулом поднял подбородок. Когда наши глаза встретились, я заорал, старательно плюясь слюной:

— Я что, шутил? Она что, по-твоему — девочка? Или ты — женщина?

За моей спиной раздался невнятный шорох, и я, не оглядываясь, полоснул очередью над головами, а потом продолжил:

— Но если с ней уже ничего сделать нельзя, то вот из тебя бабу я быстро сделаю. Понял, гнида? — на последних словах я зажмурил глаза и ударил лбом ему в нос. У меня перед глазами поплыли круги. Моя голова не привыкла к такому обращению, в отличие от его носа. Я думал, что, как минимум, перебью ему переносицу, но из атакованного носа даже не пошла кровь. Как ни странно, моя неудачная попытка покалечить «убивца» принесла результат. Широкая шея, с которой чуть не соскальзывала моя рука, прохрипела:

— Я все понял, шеф!

От неожиданности «шеф» чуть не рассмеялся, но у него хватило выдержки нагло повернуться к мордовороту спиной и не торопясь залезть обратно на стол. Потом я закурил и стал наблюдать, как «девочки» молча рассаживались и торопливыми движениями пытались отчистить рубашки и штаны.

Все. Поле боя было за мной.

— Итак, я остановился на описании этой коробочки под названием «транслятор», — как ни в чем не бывало продолжил я, указывая пальцем на блок, судорожно сжимаемый Леной.

— Подними его, пожалуйста, и покажи моим обезьянкам, — попросил я свою секретаршу, с удовольствием наблюдая, как глотают оскорбления отпетые головорезы. Я доказал свое право так с ними разговаривать.

— Все видят, что он не горит? Так вот, он не сработает ни у кого из вас, и если бы эта размазня в прямом смысле, — я заржал как мог более противно и показал на лужу под ногами, — умудрился бы меня прикончить, то тогда бы вы точно отсюда не выбрались. Но долго вам мучаться не пришлось бы. Раз в сутки я должен ввести код «опознания», иначе все браслеты будут активированы. Кроме того, браслеты могут активироваться как все, так и индивидуально или группами. Ну например, введя всего один код, я могу ликвидировать только охрану или половину охраны и повара. В общем, кого включать в какие группы — решаю я. Это я говорю для того, чтобы в ваших говенных головках не пробегала мысль, что можно меня силой принудить вводить код «опознания», так как до последней секунды никто знать не будет, какой код я ввожу. Вопросы?

Попытки заставить думать не привыкший к этому мозг меня умиляли, но вот, как в школе, поднялась рука.

— Да?

— Шеф, — «глаза» прочно переняли терминологию жертвы моего лба, — а что же, этот козел-Вадик не знал о браслетах?

— Спасибо за вопрос, миленький. А вот теперь вас всех ждет замечательный сюрприз. Я нанял Вадика, чтобы он нашел вас, а он собирался со мной пошутить и не сказал вам об этом. Четверо из вас видели, как я прикончил Вадика, и не дадут соврать. Я единственный среди вас без браслета. Что это доказывает, девочки? Что я хрен с бугра?

— Нет, — нескладно пробурчала моя «охрана».

— И этот пансион благородных девиц надеется на продление контракта? Не слышу! КТО Я?!! — заорал я, вскочив со стола.

— Шеф! — дружно завопило мне в ответ десять глоток.

— Вот так вот, — довольно рявкнул я и, закурив новую сигарету, сказал:

— Значит так. Тут убрать, не дожидаясь киберов. Считайте, что сами насрали и легко отделались. Второе. Лену я забираю себе. Нехорошо шефу без секретарши. Теперь это моя собственность, а свое я берегу — надеюсь, уже убедились. Прежде чем кто-то захочет ее, пусть подумает: я могу захотеть его. Железо это, — я пнул ногой сложенные под столом стволы, — можете разобрать. Мне они страшны, ну… как вам девственница. После всего сидеть тихо по своим комнатам и ждать, что я решу. Все. Лена и Макс — со мной.

Я встал, оглядел еще раз обляпанный пол и стены, испачканные формы и добавил:

— Всем привести себя в порядок. Эту форму надо носить с гордостью, и вы, суки, БУДЕТЕ ею гордиться. Ясно?

— Да! — взревел зал, а я направился к выходу.

В кабинете я первым делом снял тяжелый ремень, бросил его на стол и плюхнулся в кресло. Потом налил себе «Бургундского» и с удовольствием выпил. Макс и Лена так и продолжали стоять у двери, не решаясь двинуться.

— Расслабьтесь, — произнес я, затягиваясь сигаретой. — Садитесь. Я хочу с вами поговорить. Макс, какие условия твоего контракта? Честно и полностью.

— Готовить еду на всех и выполнять любые команды Вадика. Ваши, если не будут противоречить его, — четко отрапортовал повар.

— Зарплата?

— Тысяча в месяц.

— Срок?

— Два года.

— Вадика уже нет, а все остальное меня устраивает, — произнес я. Приготовь нам с Леной перекусить. Да, и еще запомни: ты не шестерка у этих. Если будут проблемы, говори сразу. Договорились?

— Хорошо. Спасибо, — повар повеселел и побежал за едой.

Когда за ним дверь закрылась, я уставился на Лену.

— Ты чего, как пришибленная? Я себя неправильно вел?

— Даже и не знаю… — пробормотала она. — Я от тебя такого не ожидала. Я даже не знаю теперь, кто ты. Ты говорил — программист, но у тебя же способ общения как у…

— Зека? — подсказал я.

— Не совсем…

— Армейского «Эс-Ина» — сержанта-инструктора из кино?

— Тоже не совсем… даже и не знаю, как назвать…

— А если смешать первое и второе?

— Похоже. Так ты что, из «спецназа» попал в зону? — ужаснулась она.

— Ни то, ни другое. Я уже говорил тебе, я — программист.

— Вот теперь не верю. Компьютерщики так не дерутся и не стреляют. И не разговаривают.

— Кстати, в ВВС США пилотов обучают на компьютерных симуляторах, улыбнулся я.

— Ты еще скажи, что держишь «узи» первый раз в жизни.

— Ну, не первый, а четвертый. В армии пару раз давали пострелять, а вот с его имитацией я нагулял несколько лет и перебил народу без счета. Причем большинство из них были монстры, так что они могли прыгать, летать и не только стреляли в ответ, но еще и плевались ядом. Получается, я руку набивал в условиях, которые этим бандитам и не снились. Реакция класса «ночной кошмар», с которой я имел дело в последнее время, превосходит человеческие возможности. А драться… — я потер больной лоб. — Ты только не смейся. Знаешь, как больно! Я думал, у меня голова отвалится.

— Подожди, — Лена наморщила носик, — я так и не поняла, ты же орал на них, как заправский «пахан». Это откуда?

— Книги, фильмы, а еще мы недавно ролевую игрушку делали. Пришлось изучать и сленг, и стили поведения, вживаться. Вот только я пока не определился, этим бугаям нужен «громила» или «Эс-Ин». Потому и смешал оба стиля сразу. Ну еще и злость взяла. Я же действительно тут хозяин. Это я их всех сюда привел, старался, чтобы им комфортно жилось, даже вечеринки планировал, и на тебе — мятеж. Знаешь, как обидно?

ЛЕЙТЕНАНТ

Мятеж не столько выбил меня из привычной колеи, сколько оставил с неприкрытой спиной. Дело, задуманное Вадиком, было явно мне не по плечу. Вернее, самому не по плечу. Я уже понял, что мне нельзя никому доверять. Что ни говори, а зам сумел мне это обстоятельно доказать. Черт бы побрал его основательность. У нашей теперешней жизни было слишком много сторон, о которых я не имел никакого представления. Я просто переложил все на Вадика, а сам игрался с компьютером. Если б я знал… Но это высказывание — удел неудачников, а я себя причислять к этой категории отказывался. Мне до сих пор феерически везло.

— Лена, — обратился я к молчаливо ждущей чего-то девушке, — у нас с тобой намечается большая работа. Для начала я хочу, чтобы ты поняла: мне нужен помощник в твоем лице. Насколько я помню, ты хороший делопроизводитель? Прекрасно. Пройдись по всей резиденции и собери все бумаги Вадика. После этого мы с тобой займемся их изучением. Собирай все, вплоть до содержимого мусорников. Мне нужно понять, как Вадик вел дела и что он готовил на то время, когда меня… ну, в общем, на «после мятежа». Особенно меня интересуют банковские счета и контракты с сотрудниками. Короче, разберешься.

Когда Лена вышла, я нажал клавишу интеркома и рявкнул:

— Всем «глазам» сбор в спортзале через пять минут.

Осмотрев свое снаряжение и сменив «узи» на любимый «Вальтер», я направился на четвертую палубу. Все мордовороты уже были на месте. Задача у меня была простая, еще с армейских времен я помнил высказывание старшины: «Солдат без работы — хуже пьяного фашиста».

— Ты, — я ткнул пальцем в первого, кто попался мне под руку. Построить всех и доложить, как положено. Не охрана, а банда махновцев.

Когда народ кое-как построился и выбранная мной морда в спортивном костюме вразвалочку подошла ко мне и сказала: «Ну, стоят все…», я обратился к ним с речью. В двух словах я сказал, что, хотят они того или нет, но я намерен сделать из них «людей». А это значит, что, в отличие от политики, проводимой Вадиком, которая заключалась в том, что «я тебя спас от вышки, теперь ты мой по гроб», я намерен действовать по-другому. За десять лет они отработают свое спасение, получат новые документы, однокомнатную квартиру и по пятьдесят штук зеленых на рыло. Один раз в год им положен недельный отпуск в любое место мира. Это касается всех, кроме сержанта. Он же, кроме оговоренного, получает хорошую машину и еще сто штук. Кроме того, по истечении названного мной срока любой желающий может продолжить службу у меня на более выгодных условиях.

Эта новость жлобам понравилась, и они радостно закивали.

— А вот теперь я хочу посмотреть, кто из вас будет сержантом, произнес я. — Требования простые: четверо самых сильных покажут, кто из них может работать головой. Причем я не имею в виду ломать лбом кирпичи и вытаскивать зубами гвозди. Понятно? Самый умный будет сержантом, остальные его помощниками, у которых будет в подчинении по два бойца.

Спустя полчаса я беседовал в кабинете с коренастым мужчиной лет тридцати пяти, который оказался не только сильнее, но и умнее всех.

— Ну что ж, поздравляю. Я, честно говоря, не ожидал, что при такой физической подготовке можно еще и хорошо соображать, но ты превзошел все надежды.

Мои слова не были преувеличением. Этот мужик знал не только боевые искусства и философию, разбирался в автомобилях и катерах, владел четырьмя языками, но, что для меня было совершеннейшей неожиданностью, читал Ницше, оперировал цитатами из Шекспира, а увидев экран «младшего» компьютера, сразу обозвал его «мастдаем», чем окончательно покорил мое сердце.

— Видите ли, — начал он, — я не совсем тот человек, которым кажусь.

— Да? — удивился я. — Тогда кто ты? Хотя постой. Сейчас испытаем на тебе новую технику.

Я только сейчас вспомнил, что Вадик заложил в компьютер программу сбора информации и даже научил меня ею пользоваться, вот только необходимости в ней до сих пор не было. Мои пальцы пробежали по клавиатуре, и компьютер задумался. Умная железяка переваривала всю услышанную и увиденную информацию, начиная с момента появления мужчины в резиденции.

Через несколько минут на экране появился ответ, и я понял, что начало сбора информации на моего сержанта датировано за неделю до его появления. Начав читать, я понял, почему. Вадик подробно изучал кандидатуры и все данные вводил в компьютер.

На экране черным по белому было написано, что человек, сидящий передо мной — Андрей Юрьевич Комарин… сотрудник Федеральной Службы Безопасности России. Из дальнейшего текста стало понятно, что при выполнении какого-то задания в Одессе его вычислила СБУ. Операция была сорвана, и разведчика пришли «брать». Дальше было непонятно. То ли Комарин при отходе промахнулся из базуки, то ли приехавшие «спецы» промахнулись по его машине, а потом все списали на него, но ракета пролетела не десять метров до цели, а пересекла стройку, на которой проводилось задержание, и влетела в окно школы. В результате погибли тридцать семь детей и было тяжело ранены еще около шестидесяти.

Тут и выяснилось, что Комарина посылали на явный провал с дезинформацией. ФСБ сразу же от него отказалась, дескать, мы таких сотрудников не признаем, и за погибших детей пусть отвечает по украинским законам, а СБУ вытрясла из Андрея все, что смогла, и спихнула его в суд с подрасстрельной статьей. Надо отдать должное Андрею, он «раскололся» только после применения, как это было написано в его деле, «медикаментозных способов допроса». Могу себе представить эти способы.

По всему выходило, что Андрей был преступником, а после его исчезновения наверняка разыскивался Интерполом как особо опасный рецидивист.

Ну что ж, лучшей кандидатуры на сержанта и сыскать трудно. Я посмотрел на Андрея, и он сочувственно улыбнулся.

— Нелегкая задачка, смотрю, стоит перед вами. Может, сразу меня пустите в расход?

— А это еще зачем? — поинтересовался я и про себя восхитился его самообладанием. Многие на моем месте действительно посчитали бы более безопасным ликвидировать такого человека.

— Один умный у вас уже был и, насколько я понимаю, ваш друг. Теперь вы хотите обзавестись еще одним помощником, — проговорил Андрей печальным голосом и, взяв предложенную мной сигарету, продолжил: — Вы хотели найти смышленого боевика, ну, чтобы был способен отличить кассовую книгу от таблицы умножения, а я могу представлять для вас опасность не менее серьезную, чем Вадик. Так что шансов остаться в живых у меня немного. Я уже был в камере смертников, и мне не привыкать ожидать пули. Я просто хочу, чтобы нам обоим было легче, а для этого вещи должны быть названы своими именами.

Он протянул руку к бутылке и посмотрел на меня. Получив утвердительный кивок, Андрей наполнил свой, долил мой стакан и, уже не спрашивая разрешения, намазал «Виолой» хлеб и шлепнул сверху кусок ветчины толщиной в палец. Новоиспеченный сержант пригубил вино и, одобрительно хмыкнув, принялся за ветчину. Ох как он за нее принялся… По его аппетиту трудно было судить о глубине смирения перед выносимым мной в данный момент приговором. Создавалось впечатление, что это ему меня жалко, хотя, если быть объективным, и жалел он меня так, для виду.

— Мне не позавидуешь, правда? — улыбнулся я. — Ты это хотел сказать? Но я тебя успокою. Ты будешь моим лейтенантом, а не сержантом, и никто тебя «устранять» не собирается.

— А что мне помешает напасть на вас, когда вы этого не будете ожидать, забрать транслятор и заставить выпустить нас всех отсюда? — деловым тоном осведомился Андрей и с детской непосредственностью облизал испачканные «Виолой» пальцы.

— Назову три причины. Тебе некуда идти, а у меня ты заработаешь себе не только деньги, но и «новую жизнь». Позже ты поймешь, что со мной ты можешь получить еще больше. На самом деле каждый будет заниматься тем же, что и «на свободе», только с меньшим риском и в больших масштабах. Во-вторых, ты не сможешь воспользоваться местной аппаратурой или перепрограммировать ее на себя. Тут используется что-то типа генетического кода, его снять просто нельзя. Мне повезло, и я, сам того не зная, ориентировал технику на себя. Все. Это уже упущено, и я сомневаюсь, что тут поможет даже моя смерть. Скорее всего — не поможет. Есть желание проверить? И в-третьих, если я нахожусь под принуждением или в невменяемом состоянии, аппаратура просто не послушается, а может, и устранит меня как объект. С принуждением мы проверяли, а накачивать меня наркотиками побоялись, хотя под сильным «бухом» тоже не работает. Теперь расскажи, как ты сможешь заставить меня выполнять твои приказы?

Андрей надолго задумался, а потом спросил:

— А если, например, пригрозить, что будем пытать Лену или еще кого-то, кто вам не безразличен?

— Хорошая мысль, — похвалил я. — Значит, если я под дулом нажимаю кнопку, то компьютер это засекает, а если под страхом расправы, то нет? сделав паузу, я медленно и со вкусом выпил свой стакан вина и, забрав ветчину, к которой Андрей уже стал присматриваться, продолжил:

— Кстати, а ты не думал, что, заметив принуждение, связанное с угрозой моей жизни, компьютер может решить, что я ненадежный руководитель, и «отключить» меня от управления совсем? Не думал или не знаешь? Я тоже не знаю. И никто не знает. Но уверяю тебя, что создатели этой техники были умнее всех нас вместе взятых, и если они задумали устроить систему безопасности, то уж поверь мне, устроили. Теперь о другом. Если не пытаться меня убрать, а жить по моим законам (а я намереваюсь разворачиваться), то любой может получить преимущества, о которых он и думать раньше не мог. Так теперь ответь: будешь меня убивать или беречь, как зеницу ока?

— Это звучит весьма убедительно. Но я еще подумаю, — заулыбался Андрей, приветливо наклонив голову. — Что мне делать сейчас?

— Ты же умный? Сам скажи, — предложил я и закурил. Разговор мне нравился, и я стал получать от него эстетическое удовольствие.

— Я думаю, что разумно восстановить патрулирование резиденции. У нас получились три отделения, а значит, можно устроить три последующие дежурства. Старший отделения будет отвечать за порядок в резиденции, а я за охрану вообще. Нужно возобновить спортивные занятия, держать оружие в порядке. Да много чего нужно. Я так понимаю, что вы не хотите, чтобы они бездельничали? Так?

— Давай перейдем на «ты», — вдруг предложил я. — Ты все правильно решил.

— На «ты» так на «ты», — согласился Андрей, и мы подняли бокалы. Увы, выпить нам было не суждено. Нас прервал резкий вой, изданный «старшим» компьютером.

На экране мигала надпись, которую я с трудом попытался перевести. Что-то происходило с объектом под названием «араслан». Я чуть не поперхнулся. Буквы чужого алфавита в моем переводе выстроились в земное имя — Араслан. И с этим Арасланом что-то было не так. Причем происходящее было настолько неординарно, что компьютер посчитал необходимым немедленное вмешательство.

Мы прыгнули в лифт и через секунду ворвались в спортзал. Нашим глазам открылось замечательное зрелище. Все бугаи собрались в широкий круг, а в центре один из «глаз» бил ногами «товарища по оружию». Лежащий уже не сопротивлялся и, видимо, был без сознания.

Андрей, не дожидаясь моей команды, рявкнул:

— Назад! — и рванулся к бойцу. Тот недоуменно уставился на Андрея, но бить лежащего перестал.

— Как стоишь, сука? — заорал Андрей и ударил нападающего в живот.

Ударил резко, без замаха, но, видимо, сила удара была такой, что громилу отбросило назад.

— Ты чего, братан? — спросил ошеломленный мордоворот, поднимаясь с пола. — Он же гнида, вякать надумал!

— Закрой пасть! — продолжил Андрей, не меняя тона. — Я тебе покажу «вякать». Руки по швам, ноги вместе, подбородок вверх, смотреть поверх моей головы. Или ты меня не понял?

— Понял, — ответил сквозь зубы «глаз» и нехотя стал, как требовалось.

— Надо говорить: «Понял, сэр!» Все, что вылетает из твоей вонючей пасти, должно кончаться на «сэр». Понятно?

— Понятно, — процедил боец и сразу же согнулся от следующего удара.

— Понятно? — взревел Андрей.

— Понятно, сэр.

Я с восторгом наблюдал за методами работы лейтенанта. Куда там книжки и кино. На моих глазах происходило «обращение новобранца».

— У вас, обезьяны, радость! — продолжил Андрей, когда «глаз» поднялся. — Я теперь тут лейтенант, а ты, ты и ты — он ткнул пальцем зачислены сержантами. Вы все у меня превратитесь в настоящих спецов, и дисциплина будет, про какую вы еще не слышали. Когда я говорю: «Ты», первым делом из пасти каждого урода должно вылетать его сраное имя. Ясно?

— Ты, — он указал на стоящего сержанта.

— Гедеван, — произнес он и быстро добавил, — сэр.

— Уже лучше, — похвалил его лейтенант и кивнул в сторону двоих рядовых и лежащего «глаза». — Приведите этого в чувство. Что тут произошло?

— Он меня… э… оскорбил, сэр.

Сержант стоял по стойке смирно, глядел прямо и вверх. Странно было видеть отъявленного убийцу, ведущего себя как бравый солдат. Хотя они все имели армейское прошлое и находились в безвыходном положении, а Вадик успел им это растолковать.

— И что же он тебе сказал, неженка?

— Он сказал, что «не собирается подчиняться всяким «урюкам», сэр.

— Ага. Ты, значит, «урюк», а он нет? Та-а-ак, — Андрей отошел на некоторое расстояние, чтобы его могли видеть все. — Запомните, мартышки, у нас тут нет национальностей и рас. Мне плевать, какого цвета у вас задницы и тем более на каком языке вы орали «мама», когда обсирали пеленки: грузинском, армянском, азербайджанском или еще каком. Если завтра у нас появится негр, то первый, кто назовет его черножопым, будет неделю ему эту самую задницу подтирать. Вы, козлы, не понимаете, что завтра снова можете оказаться под пулями, а этому «айзеру», — Андрей снова показал на лежащего, — ничего не стоит «случайно» промазать. Я не собираюсь рисковать своей шкурой, доверяя ее банде придурков, которые сами себя и порешат.

Я еще немного послушал и, убедившись, что «девочки» попали в еще более жесткие руки, чем у Вадика, успокоился.

— Андрей! — окликнул я в промежутке его тирады.

Ну что ж, если он добьется такого же от этих мордоворотов, то я буду самым счастливым человеком на свете. Он заткнулся на полуслове, резко повернулся ко мне и, вытянувшись в струнку, рявкнул:

— Я, сэр!

Молодец. Показывает, как это должно выглядеть.

— Когда закончишь тут, зайди ко мне в кабинет. Хорошо?

— Есть, сэр! — снова рявкнул Андрей и, продолжая стоять навытяжку, молча смотрел поверх моей головы.

— Занимайся, — буркнул я и направился к двери.

— Если есть вопросы, задавайте! — снова заорал Андрей за моей спиной.

— Есть, сэр! — раздался грубый голос, и я снова заглянул в дверь.

— Ты! — лейтенант не отступал от своих правил.

— Борис, сэр.

— Говори.

— Мы теперь все время так будем разговаривать, сэр?

— Во время занятий, службы внутри и снаружи резиденции, а также во время акций. В остальное время можете разговаривать, как кому вздумается. Окончание «сэр» применяется к старшим по званию. Все. Разойтись. Сержанты, ко мне. Я вам доведу, чем мы будем заниматься в ближайшее время.

Я закрыл дверь и направился в кабинет разбирать бумаги с Леной.

НЕСЛОЖНАЯ ПРОСЬБА

— Олег, у меня к тебе просьба.

Лена сидела на краю кровати в позе сфинкса и курила длинную коричневую сигарету. Туалет ее точно соответствовал месту и времени. Ни один лоскуток ткани не нарушал очертаний ее великолепного тела.

— Рассказывай, — я засунул в рот небольшой бутербродик с чем-то рыбным и приготовился слушать.

— Мы все, работая здесь, должны выбросить из головы мир снаружи, но понимаешь, это не всегда получается, — проговорила девушка. В ее голосе я почувствовал напряжение и постарался заставить мозги работать. Получилось плохо. После Лениной любви мне всегда требовалось некоторое время, чтобы собрать растекающееся и ускользающее собственное «я».

— Ну, — буркнул я и, дожевав, закурил, — рассказывай.

Девушка встала и набросила на плечи халатик, видимо, чтобы меня не отвлекать. Я с сожалением оторвался от разглядывания ее тела и полностью переключился на разговор. Мудрое решение.

— Я вчера просматривала товары в одном итальянском магазинчике. Магазин был небольшой и с самообслуживанием, как ты говорил, чтобы исчезновение вещей списали на кражу покупателей. Это был уже шестой по счету магазин, но мне так и не удавалось найти все, что нужно, в одном месте, и я порядком устала. Я уже хотела сделать перерыв, как в поле зрения попал один покупатель. Ему было далеко за сорок, небольшого роста, с лоснящейся от пота физиономией, он сразу вызвал во мне отвращение. Это был типичный ублюдок, который считает себя центром вселенной, а при этом вызывает у окружающих только рвотный рефлекс.

Я улыбнулся, представив этого итальянца.

— Ну так что с ним? Он украл то, за чем ты охотилась? Кстати, а что ты искала?

— Кое-какую одежду, канцелярию и журнальный столик.

— Журнальный столик? — удивился я. — А это тебе зачем понадобилось? Уж мебели у нас хватает, да и по дизайну все самых последних моделей.

— Ты не понимаешь. Я не знаю, кто тут все обставлял, но вместо этого страшилища, — она ткнула пальцем в мой столик, стоящий у кровати, — я бы тебе показала просто чудо. Но не в этом дело. Так вот. Меня разобрало любопытство: на какой машине может ездить этот ублюдок, если он одет, как потерявший пособие безработный, а ходит за покупками в дорогой магазин.

— И оказалось?.. Неужели это был Линкольн? — я попытался разрядить обстановку, но у меня ничего не получилось, и Лена даже не сделала паузы.

— Машина оказалась тоже весьма задрипанной. Но дело не в этом.

— А в чем же все-таки дело? — взорвался я. Душевные разговоры в середине ночи меня никогда не прельщали. — Причина не в магазине, не в покупателе, не в его машине, хоть именно на нее ты и хотела посмотреть, вместо того, чтобы искать какие-то тряпки. Ты можешь просто сказать, о чем ты хочешь меня попросить? Это же так просто!

— Извини. Я просто хотела, чтобы ты представил все это получше.

— Уже представил. Так что там с ним не в порядке? У него что, на заднем сиденье труп негра в обнимку с твоей лучшей подругой? Ты можешь толком объяснить?

Лена вдруг побледнела и резко замолчала.

— Так я что, угадал? — тихо уточнил я, а девушка нервно кивнула. — Про труп?

— Идиот! — взорвалась она. — Про подругу. Там больше никого не было. Только Люда и этот козел.

— Ну тише, тише, — я вытащил из-под столика два стакана, налил немного в оба и попытался успокоить Лену. — Может, этот итальянец ей нравится.

— Люде?

Стакан опустел, и я снова наполнил его, уже до верху. Чтобы не отвлекаться.

— Я, конечно, понимаю, что ты можешь подумать… Но Люда — девушка весьма переборчивая. Кроме того, она хотела стать фотомоделью. У нее прекрасные внешние данные, она училась танцевать и даже закончила какие-то курсы моделей.

Ох, девочка-девочка, это знакомая история. Потом ее пригласили поработать на подиумах Европы, а в результате она оказалась в итальянском борделе. Так обычно и заканчивают «переборчивые» модели с «прекрасными данными» и с «наличием отсутствия» мозгов.

— И ты хочешь, чтобы я ее выдернул? — произнес я. Вопрос был чисто риторическим, хотя и не таким однозначным, как казался на первый взгляд.

* * *

Андрей внимательно слушал Лену. Его лицо не отражало напряженной работы мысли. Оно вообще ничего не отражало. Он вольготно раскинулся в кресле и просто слушал, не забывая при этом уменьшать мои запасы ветчины и вина.

Лена уже третий раз пересказывала историю с итальянцем. На этот раз, по просьбе Андрея, рассказ сопровождался мельчайшими подробностями. Наконец история была окончена, и в кабинете воцарилось молчание.

— Понятно. Теперь я хотел бы задать несколько личных вопросов, пробурчал лейтенант и вопросительно посмотрел на меня. Дождавшись моего кивка, он продолжил:

— Лена, в моем вопросе не будет предположений. Я вижу некоторые вещи, уверен в них, но мне нужно знать причины. Почему ты ненавидишь подругу, и почему, в таком случае, стараешься ей помочь?

Я открыл рот, посидел так немного и закрыл его, так как сказать было нечего, но хотелось.

Лена нахмурилась, отвела взгляд в сторону и с деланным равнодушием ответила:

— У меня с ней некоторые счеты. Однажды Люда меня здорово подставила, но это не настолько важно, чтобы не оказать ей помощи в такой ситуации.

— Допустим, — во взгляде Андрея мимолетно проскользнуло недоверие. — Но не это главное. А ты уверена, что ей вообще требуется помощь? Ты же видела только то, что она сидела в машине с этим итальянцем, и все. Может быть, это ее продюсер или она вообще вышла за него замуж? Но даже если все так, как ты говоришь, что ты предлагаешь? Вернуть ее домой?

Лейтенант взмахом руки остановил пытавшуюся возразить Лену, взял бутылку, повертел ее в руках, поставил на место и закурил.

— Ты пойми, если она действительно поехала на «гастроли», то фирма, которая этим занимается, знает, что делает. Они отправляют девочек с билетом в один конец, и «возвращенцы» им не нужны. Люда в большей безопасности в Италии. Кроме того, если она просто исчезнет, то под удар попадут ее родные. У нее есть родственники?

— Отец. Больше никого… вроде, — промямлила растерявшаяся Лена.

— Ну вот. Если мы вернем твою подругу, то им с отцом придется уезжать из города и несколько лет скрываться. Причем не факт, что их не найдут, а искать будут, ты уж мне поверь. Это честь фирмы. С ними же потом никто работать не захочет.

— Так что, ничего придумать нельзя? — взорвалась девушка. — Пусть девчонка погибает из-за одной глупости? Неужели трудно выполнить несложную просьбу и спасти мою подругу?

— Успокойся, — вмешался я. — Никто не говорит, что мы не собираемся помогать. Вопрос только в том, как помочь, не навредив. Андрей, как в таких случаях ищут? Насколько я понимаю, любые розыски требуют денег. Сколько может быть выделено на такие поиски, и что это значит на практике?

Андрей улыбнулся и налил все-таки себе вина.

— Олег, мы же не в капстране. Это у них подобные розыски стоят дорого, а у нас будут искать сами правоохранительные органы. Достаточно одного подкупленного следователя, и будет сфабриковано дело. Проштрафившуюся и ее отца объявят во всесоюзный розыск. Но не это самое худшее. Есть методика поиска типа «сами придут».

— То есть? — переспросил я. Последняя фраза вроде демонстрировала несерьезность опасений.

— Методика проста. О них извещаются через компьютер все контролирующие службы. Это значит, что для них закрыта таможня, прописка, короче, все, что требует предъявления паспорта. Они не смогут владеть квартирой или домом, машиной. Даже найти постоянную работу они не смогут. Иначе их данные сразу попадут в поле зрения налоговой инспекции. Да что там говорить, Лена, тебя часто останавливали в метро и проверяли документы?

— Ну, это уже глупости, — возразила девушка. — Лично меня ни разу.

— Правильно. Но я могу поспорить, что хотя бы несколько раз при тебе задерживали какого-нибудь алкоголика или бомжа. Так?

Лена нехотя кивнула.

— А теперь подумай, как ты будешь себя вести, если знаешь, что у тебя МОГУТ ПРОВЕРИТЬ ДОКУМЕНТЫ! Пусть даже чисто теоретически. Но если такое случится, то ты покойник. А? Ты будешь изо всех сил делать вид, что ты обычный пассажир, и тем самым выдашь себя с головой. Такой человек виден профессионалу невооруженным глазом. Так что шансов у них почти нет.

В воздухе повисло напряженное молчание. Мне было жалко Люду, хотя я ни разу ее не видел. Андрей достал спрятанную мной коробочку «Виолы» и стал намазывать пирожок с мясом. Я обратил внимание, что он мажет в несколько слоев. Один он накладывает справа налево, следующий от себя, потом слева направо. Лейтенант усиленно думал. И тут мне в голову пришла идея.

— А если мы оставим их тут? — фраза прозвучала крайне неубедительно. Быстренько вспомнив, что я тут крутой босс, и откашлявшись, я известил присутствующих, что мне-де угодно нанять заблудшую овцу и ее папашу к себе на службу. Типа, я все равно хотел набирать сотрудников, а в лояльности этих можно будет не сомневаться.

Выдав эту тираду, я для подтверждения своей власти отобрал аккуратно намазанный пирожок и отправил его в рот.

Возражений не последовало, и мы, не теряя времени, стали искать Люду. Как выяснилось, Лена не ограничилась созерцанием сцены в машине, а провела их до дома. Спустя десять минут мы наблюдали, как в убогой комнатке на широкой кровати лежала цель наших разговоров и споров.

Девушка была действительно впечатляющая. Мне всегда нравилось сочетание ярко-рыжих волос с зелеными глазами. Люда была почти на голову выше Лены, но сложена так же превосходно, пожалуй, даже лучше, если такое вообще возможно. Красота Лены происходила от грации кошки, Люда, скорее, напоминала тепло огня в ненастную погоду. Я буквально залюбовался, забыв про все остальное. Прекрасная цель…

— Ау! — болезненный тычок под ребра вернул меня к действительности. Come back, baby! Может, так ты поймешь, а то по-русски я уже пробовала. Ты голых женщин не видел, или ты нашел что-то новенькое в самом действии?

Андрей многозначительно хмыкнул и с трудом сделал вид, что ничего не слышит. Действии? Черт! Цель была не одна. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: никаких «продюсеров», «мужей» и «любимых» не существует. Это была комната низкосортного борделя, в которой присутствовал верзила весьма не мальчишеского сложения. На туалетном столике рядом с кроватью лежали ошейник, кожаная нагайка и прочие аксессуары. Мужик медленно взял в руки плеть и как бы нехотя стегнул девушку по спине.

Когда я увидел красные полосы, оставляемые плетью на коже Люды, я решил, что на этот раз команду поведу сам.

— Андрей! — рявкнул я. — Начинаем акцию. Бери отделение, и идем.

— Идем? В смысле, и ты тоже? — лейтенант прищурился.

Было видно, что ему приходилось и раньше выполнять идиотские приказы, не задавая вопросов. Теперь он прикидывал, как решить сложную задачу, причем желательно без потерь.

Я уже было открыл рот, чтобы подтвердить распоряжение, но вовремя захлопнул. Спасибо Вадику, привил осторожность.

— В чем проблемы? — наехал я на него. — У меня есть возможность выходить и возвращаться. Тебя это беспокоит? Или ты считаешь, что четверо профессионалов не в состоянии справиться с одним безоружным противником?

Насчет своего свободного выхода я не блефовал. Несколько дней назад я вручил ту самую коробочку, по воле которой я оказался тут, одному из «глаз», когда они отправлялись «по магазинам». Вне резиденции кнопка на коробочке снова засветилась, обозначая, что телепорт готов к работе. В тот же день я сделал вылазку «наружу». Трусил, конечно, сильно, но все обошлось. Теперь коробочка занимала место на поясе, рядом с коммуникатором.

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался Андрей. — Мы появляемся из воздуха, стаскиваем мужика со шлюхи — извини, Лена, — она бросается на шею своему избавителю, и мы исчезаем вместе с ней?

— А что я не учел? — если быть честным, то я так себе это и представлял.

— Реакцию мужика и Люды. Появление людей в комнате в такой момент она воспримет как опасность. Мужчина, кстати говоря, тоже. Он не кинется в бой, а отскочит в дальний угол и начнет кричать, выясняя, кто мы такие и что нам надо. Фактически же он будет привлекать внимание охраны. Девушка вцепится в кровать и начнет орать, что их тут убивают. Причем с той же целью. Не имеет значения, как она ведет себя в критических ситуациях: она это сделает, следуя инструкции, полученной от сутенера.

— Так что ты предлагаешь? — зло спросил я. — Ждать, пока он вволю поиздевается и уйдет?

— Именно это я и предлагаю: дождаться утра, когда она ляжет отдыхать. Идти нужно, когда девушка будет одна, причем нужно дать время ей понять, что ее спасают. Кроме того, пойти должна Лена. Только ее Люда знает и не поднимет крик.

— А пока будем любоваться садистской порнушкой?

— Не нравится — не смотри, — отрезал Андрей и стал намазывать следующий пирожок. — Она выносит это не первый раз, но, если мы не облажаемся, — в последний. В альтернативе: возможность нарваться на пулю твоим людям или девушке. Про тебя я вообще молчу. Последствия твоей смерти всем известны.

Я задумался. Андрей был прав, но и сидеть, сложа руки, мне не хотелось.

— Хорошо. Считай, ты меня убедил. Но ждать до утра я не собираюсь. Как только мужик уйдет, мы заходим. Я и Лена. Все, решение окончательное.

Андрей тяжело вздохнул, но промолчал.

На сборы нам понадобилось не более пяти минут. Лена переоделась в бежевый комбинезон из плащевки, а я проверил обойму «Вальтера» и достал коробочку. Я решил идти, держа ее в руке, чтобы не тратить времени на отстегивание от пояса.

Наконец Андрей кивнул, сообщая о том, что момент высадки наступил. Я вдавил «пуск» и рванул к двери шлюза. После нажатия до отправки проходило около десяти секунд. Лена уже была в шлюзе и заметно нервничала.

— Не переживай, — я постарался успокоить ее. — Это всего несколько минут. Нам нужно только, чтобы она согласилась пойти с нами и…

Договорить я не успел, так как мы уже были в комнатке итальянского борделя. Люда еще не успела одеться. Она сидела на краю кровати и испуганно смотрела на нас.

— Мы за тобой, — проговорила Лена. — Конечно, если ты хочешь отсюда выбраться.

И тут Люда расплакалась. У нас не было времени. Мы не могли себе позволить слезы и уговоры, но что прикажете делать, если спасаемый человек не хочет вам помочь?

— Стоп-стоп! Люда, говори быстро: да или нет. У нас мало времени, попытался вставиться я.

— Я не могу, — выдавила сквозь слезы девушка.

— Мы все продумали, — настаивал я. — Вам с отцом ничего не угрожает. Решай быстрее.

Лена присела на кровать рядом с подругой и обняла ее за плечи. Было похоже, что она сейчас тоже расплачется.

— Девочки, — взмолился я, кладя палец на кнопку, — быстрее! Время идет.

— Ты же видишь: она в шоке. Нам нужно еще несколько минут…

Тут я услышал тихий щелчок за спиной, а в глазах Лены отразился испуг.

Повернуться я не успел. Мощный удар в затылок сшиб меня на пол, и перед тем, как потерять сознание, я еще успел заметить, как выпавшая из рук коробочка закатывается под низкий край кровати.

ИТАЛЬЯНЦЫ

Когда у вас болит голова, холодный компресс приносит облегчение. В некоторых случаях полезно просто подставить темя под струю холодной воды. Конечно, если вода льется из крана на темя, а не из шланга в лицо.

Я поперхнулся, дернулся в сторону, уходя от струи, и окончательно пришел в себя. Улыбающийся кретин со шлангом сразу же направил струю снова мне в лицо. Я попытался увернуться, но снова струя меня нашла. Полузадохнувшийся, я, наконец, получил глоток воздуха.

Мы находились в негостеприимном подвале с бетонным полом и полным отсутствием мебели. Мои руки были скованы наручниками, а ноги и спина нещадно ныли, как будто ими сосчитали несколько пролетов лестницы. Рассмотрев бандитскую рожу парня со шлангом, который, кстати, продолжал меня поливать, я понял, что, скорее всего, я прав.

Его занятие было прервано длинным потоком итальянской речи, произнесенным с чисто национальным темпераментом и обильно сдобренным русским матом. Я оглянулся и увидел, что надо мной возвышается крупный итальянец с типично-азербайджанской физиономией. На нем был надет дорогой спортивный костюм «Пума», причем явно не турецкого производства. Еще я понял, что он обращался ко мне. Я, может быть, и пропустил бы этот факт, но местный босс повторил последние пять слов, три из которых я понял прекрасно, но никакой информации, кроме ссылок на виды интимных контактов, в них не было. Я задумался над оставшимися двумя, но босс заехал носком ботинка мне по ребрам. Тут уже я стал изъясняться при помощи тех же слов, что и он.

Босс недоверчиво на меня посмотрел и, коверкая слова, осведомился:

— Рускы?

— Рускы — рускы! — подтвердил я. — Мы вас, падла, кормим, а ты меня пинаешь.

Немного подумав, я добавил еще несколько слов, видимо, надлежащих к употреблению согласно местного этикета.

— Эт-ты мнэ, пыдрес, говорышь? — взорвался босс. — Кто это «ми» и как это «кормым»?

— «Ми» — это весь бывший союз. А «как» — ты не хуже моего знаешь, что мы у вас закупаем и косметику, и обувь, и одежду… да много всего.

— Умьни! — осклабился мордоворот и вдруг резко ударил ботинком по ребрам. Я задохнулся, а босс попытался рявкнуть:

— Ты как сюда попадал? Чего хотел? Говорить сам, или я буду бить.

Ну что ж, говорить — это можно. И я разразился фразой, стараясь произносить слова быстро, горячо и на итальянский манер.

— Если большой босс мне не запретит и поверит, а если и не поверит, то уж не запретит, пока я не договорю до конца, то с вашего позволения, я лично думаю, что с точки зрения тех, относительно этих, по моему разумению, вы думаете не иначе, как вообще, относительно рассуждений их самих касаемо меня. Однако ежели рассуждения те будут рассмотрены с точки зрения банальной эрудиции, то несомненным плюсквамперфектумом наличествует мое расположение на нижнем уровне вашей зоны влияния, хотя этот факт может быть оспорен, если вместо геометрии Лобачевского, применение которой в данном случае само по себе весьма спорно, применить эвклидову геометрию…

Рассмотреть свое положение на бетонном полу с точки зрения квантовой механики босс мне не дал тем же способом. Когда я смог снова дышать после очередного удара по ребрам, он задумчиво произнес:

— Зачем ты приходил? Не говоришь? Не важно. Ты будешь молчать тут, а твоя подруга будет работать там, — он показал пальцем вверх. — Может, и ты будешь работать. Потом. Сам. Когда проголодаешься.

После этих слов мне резко расхотелось шутить. Идиот. С Вадиком мне просто повезло. Теперь я сдохну тут в подвале, Лена будет «работать» шлюхой, а весь мой штат умрет с голоду, если я как-то не выкручусь. Спаситель. Хелпер недобитый. Надо было выдернуть Люду к себе, а там уже спрашивать согласия. По большому счету, можно было и не спрашивать. И так понятно, что для нее лучше. Неужели Лена не могла успеть нажать на кнопку коробочки? Она же видела, куда она полетела. Или Люда, когда все уйдут…

И тут меня бросило в жар. Если кто-то кроме меня нажмет на кнопку, то именно он, а не я, попадут в шлюз. Андрей, конечно же, справится с пришельцем, не это страшно. Если коробочка попадет в резиденцию, то назад послать ее будет уже некому, а я застряну тут. И все. Потом можно просто вешаться, а ведь нажать кнопку могут в любую секунду…

— Постой! — окликнул я босса, который уже собирался уходить. — Я буду говорить. Я расскажу все, что знаю, а что я получу взамен?

Итальянец на меня уставился, как атеист на Библию.

— Ты вернешь мне мою подругу и отведешь поговорить с той девушкой, у которой нас поймали. Идет?

Взгляд итальянца изменился. Теперь это был негодующий взор пролетария на книгу «Вредное воздействие алкоголя».

— Тебе дадут еду и воду. Немного, — произнес он презрительно. — И бить не будут. Может быть.

— А девушка? — поинтересовался я и снова не успел уклониться от его ботинка. Потом он еще раз оглядел меня, плюнул в лужу на полу, не торопясь закурил и, повернувшись, направился к выходу.

— Жрать захочешь — расскажешь, — бросил он через плечо и вышел из подвала.

В двери щелкнул ключ.

«Не одно доброе дело не остается безнаказанным», — гласит народная мудрость. «Доброта — понятие относительное», — говорил когда-то Вадик. Вызволить попавшую в беду Люду — дело хорошее, вот только для местного мафиози это не доброта, когда его лишают ожидаемых барышей. Ведь за девочку он уже заплатил, а если она сейчас исчезнет, то это прямой убыток. Можно назвать все его дело «плохим», но, во-первых, я же не собираюсь бороться против проституции вообще и, во-вторых, как же этот итальянец может признать свое дело «нехорошим», если оно было хорошо и для его отца, и для деда…

Оставалась еще старая, как мир, догма: «Хорошо то, что хорошо для меня». Но в этом случае можно распрощаться с образом светлого рыцаря-спасителя. Так зачем же я пошел на это? Ради Люды? Но я ведь до сегодняшнего утра и не подозревал о ее существовании. Ради Лены? Но она просила всего лишь вернуть подругу домой, все остальное было моей идеей.

Может быть, пришла пора разобраться в своих поступках? А что я, собственно говоря, делал, к чему стремился? Я хотел, чтобы все люди, которые меня окружают, были счастливы.

— Идиот! — взорвался я. — Счастливы! Ты избавил Лену от обязанности ложиться под всех Вадиковых (теперь — уже моих) головорезов, с легкостью поддался ее уговорам и подложил ее под себя. А у нее был выход? Кто бы поверил, что ты отпустишь ее домой, в особенности после ее участия в заговоре с Вадиком? О счастье ли ты думал, когда активировал браслет Вадика и его «глаз»? Когда радовался, что Андрей колотит этих бывших смертников лучше, чем Вадик? Так зачем ты полез «показывать рыцаря» Люде?

Ответ напрашивался сам: чтобы произвести на нее впечатление. А впечатление нужно для того, чтобы можно было завести с ней романчик. Так, ничего серьезного, а то Лене это не понравится…

— Дважды идиот! — снова ругнулся я. — Называй вещи своими именами: чтобы КУПИТЬ Люду. И как это может «не понравиться» Лене, если она УЖЕ КУПЛЕНА тобой, чистоплюем.

Все это усугублял факт, что «чистеньким» я выглядел только в своих глазах. Причем я сам знал, что чистота эта фиктивная. Так что же получается, я подохну сам, угроблю кучу людей, и только ради того, чтобы попытаться еще раз навешать себе же лапшу на уши?

На душе заскребли кошки, еще раз подчеркивая мою правоту. «Подохнуть пожалуйста! Люди пострадают? Да хоть вагонами! А вот задумываться, что я не такой хороший — не моги».

Мои размышления были прерваны звуком открываемой двери.

В подвал неторопливо зашли двое и молча направились ко мне.

— Привет, — вежливо поздоровался я и улыбнулся.

Улыбаться мне не хотелось. На их лицах явно читалась тупая решительность и не прослеживалось ни одной мысли. «Совсем как мои «глаза», решил я.

— Ентер пассворд? — перешел я на международный диалект.

В маленьких глазках читалось напряжение всех ресурсов их черепных коробок.

— Формат Си? — усложнил я задачу.

— Формат? — переспросил один. А второй добавил длинную фразу без русских вкраплений, обращенную к первому, и с улыбкой пояснил мне:

— Ресет.

— Ресет? — не поверил я.

— Ресет-ресет! [2]— подтвердил второй, а чтобы я не долго думал о значении этого высказывания и о происхождении компьютерных познаний у тупых охранников, принялся меня охаживать ботинками. Второй с удовольствием присоединился.

Я некоторое время принимал в этом посильное участие, а потом выполнил данную команду: ушел в перезагрузку, а проще, потерял сознание.

Если кто-то побывал в моем положении, то он не даст соврать: придя в себя, я не представлял, сколько прошло времени. Что-то подсказывало мне, что не меньше, чем три-четыре часа. Я поклялся себе, что никогда в жизни, никогда-никогда не буду больше играть в благородство. «Хорошо то, что хорошо для меня», — вот отныне мой лозунг. А кому это не нравится — пусть делает, что хочет. Если, конечно, сможет.

Пока «не мог» я.

Я не мог передвигаться, дышать без стонов и, по некоторым болезненным приметам я понял, что, видимо, не смогу смотреть на Лену, да и вообще на любую женщину в течение недели как минимум. Кроме того, я не мог узнать, где находятся девушки и что с ними происходит, а самое главное: где моя коробочка.

Еще я не мог ничего со всем этим поделать, и это меня бесило больше всего.

Через некоторое время я впал в легкое забытье, выходя из него только от боли, когда пытался удобнее улечься на бетоне.

Спустя еще некоторое время дверь в подвал открылась, и снова зашла болезненно знакомая мне «сладкая парочка».

— Ресет, — окликнул меня один из них.

Я решил не откликаться, так как уже усвоил, что юмор они понимают весьма своеобразно, а просто сделал вид, что еще не пришел в себя. Сквозь прищуренные веки я наблюдал, как они немного поговорили между собой и направились ко мне.

— Ресет, — еще раз позвал второй, потом что-то пробормотал извиняющимся тоном, а я в ответ заорал от удара по копчику.

Процедура «ресет» была повторена в мельчайших деталях.

«Опять вода», — была первая мысль в моей голове, когда я в третий раз обрел сознание.

— Ты говоришь? — раздался голос босса из-за моей спины. — Говори. Тебя больше не бить, а еще давать еда и вода.

— Не надо «давать вода», — я нервно захихикал. — Моя уже выпить так, что течь из задница. Ву компрене[3] «задница»?

Босс улыбнулся. Из под расстегнутой спортивной куртки выглядывала майка с изображением большого радужного воздушного шара.

— Ты шутить. Это хорошо. Значит, ты пока жить.

— Слушай… э-э-э… мужик, а что, тех, кто не шутит, убивают? съязвил я.

Босс достал из кармана сигару и не спеша раскурил.

— Верно увидел, но неверно понял. Если шутишь, значит жив. Когда умрешь, шутить не сможешь, — босс огляделся, видимо, в поисках стула, но вспомнив, где находится, снова повернулся ко мне. — Можешь звать меня по имени.

— Корел Драв? — переспросил я, вглядываясь в рисунок на его майке.

— Меня звать Лоренцо, — на этот раз он не отреагировал на мою шутку, и я счел это дурным знаком. — Говорить, как сюда попал? Нет? Жаль. Скучно. Прощай.

То ли я смог по-настоящему достать босса, то ли азербайджанец Лоренцо потерял ко мне всякий интерес. Пока я пытался сообразить, почему такой интересный разговор так быстро закончился, он прошел к двери и, уже уходя, бросил короткую фразу мордовороту со шлангом. У того сразу заблестели глаза, и он уставился на меня.

«Дошутился, — мелькнула мысль. — Теперь точно убьют. Хотя почему убьют? Тут вроде как бордель, а спрос есть не только на женский пол».

В районе солнечного сплетения я ощутил присутствие некого невидимого червя, который норовил высосать из меня все соки. Интересно то, что я почувствовал его присутствие, не взирая на боль во всем теле.

Вот вляпался. Какой-то мелкий бандит избивает меня, причем даже не сам. А еще я его панически боюсь. Тоже мне «шеф резиденции», «гроза наркодельцов», «будущий миллионер»… стоп! А может быть, откупиться? Денег у меня хватит выкупить весь персонал этого сомнительного заведения. Вот только как это сделать? Чтобы вручить Лоренцо деньги, я должен буду вернуться в резиденцию, но он никогда меня не отпустит, если не будет иметь гарантию, а какую гарантию я могу ему дать? Девочки и так у него…

Девочки! Вот черт. В пелене боли я совсем забыл о них. Договариваться с Лоренцо? Никогда! Да если об этом узнает хоть кто-нибудь из моих, я же потом им в глаза смотреть не смогу…

Если? Идиот! В данный момент Андрей сидит за монитором и все это наблюдает. Он ничем не может мне помочь, но видит все. Черт! Сейчас меня трахнут грязные макаронники на глазах у моего лейтенанта.

«О, Господи, — взмолился я, — если я выкручусь живой и целый из этой переделки, то я больше никогда… больше ни за что…».

Я задумался, какое бы дать обещание, причем такое, которое у меня будет хоть малейший шанс выполнить. И уже когда сквозь открытую дверь пролез один из моих болезненных знакомых, и они в месте с «ватерменом» поволокли меня куда-то, я закончил фразу: «… то я заведу у себя капеллана! Во!»

Что такое капеллан, я точно не знал. Я помнил только, что это какой-то священник в армии. Это знание показалось мне достаточным для обещания, а само обещание достаточно серьезным, чтобы быть уверенным, что, если Бог есть, то он должен мне помочь.

Ноги меня держали слабо, и я проехал коленями по всем ступенькам на лестнице, но я старался этого не замечать. Меня занимал другой вопрос. Как себя должен вести крутой босс, когда его трахают. Идиотский вопрос. Ни в книгах, ни в фильмах, ни в устном фольклоре об этом не говорилось. Более того, говорилось обратное: человек, попавший в такую переделку, уже никогда не сможет претендовать на уважение.

А интересно, куда меня волокут?

Вопреки моим ожиданиям, меня протащили по коридору, старательно цепляя мной за все углы, и бережно скатили ногами с крыльца на траву у дома.

«… а снится мне-е-е,

трава, трава-а-а

у дома-а-а-а,

зеле-е-е-еная,

зеле-е-е-еная

трава-а-а-а!» — пропел я про себя.

Мое настроение немного повысилось, когда я сообразил, что меня везут к заказчику как «девочку по вызову», и у меня есть немного времени и пространства для маневра. Было еще более радужное предположение: Лоренцо приказал меня просто убить. На такое везение я и не рассчитывал. «Лучше умереть пацаном, чем жить петухом», — говаривал мой сосед, недавно вернувшийся после очередной отсидки. Я его использовал в качестве имиджмейкера и главного консультанта по тюремному фольклору в написании диалогов для той злополучной игрушки. И дело было даже не в этом. Просто я понимал, что если не буду себя вести по определенным правилам, то не смогу добиться воплощения своей мечты: сделать хорошо всем окружающим меня людям.

«Так, как я сам это вижу, — сразу оговорился я. — Я это делаю для себя, мне нужно знать, что я много сделал для них. А что они сами думают по этому поводу — мне безразлично, поскольку я тиран и деспот».

Упивание собственным величием прервалось весьма драматично. Я получил рукояткой своего же пистолета по зубам.

Я находился на заднем сидении небольшого разболтанного автомобиля. Впереди сидел мой визави, а за рулем находился «водяной». У них явно не хватало кадров. Мордоворот уже несколько раз что-то повторял, но я, видимо, не реагировал. Придется прислушаться.

— Ау, Ресет, ты должен меня услышать! Лоренцо сказал тебе передать, потому ты должен услышать, — все повторял охранник. Я задумался, а стоит ли мне знать то, что передает мне Лоренцо? Но, видимо, мордоворот понял, что я уже присутствую и, повернув меня за волосы к себе, произнес:

— Ты умрешь быстро. Пуля в лоб. Лоренцо говорит тебе спасибо за девочка. Она пользуется спросом и принесет хороший барыш.

После этих слов я лег на сидение, чуть не плача от бессилия.

Потом мне стало очень плохо и больно.

А как еще прикажете себя чувствовать, когда погашаешь скорость автомобиля о спинки передних сидений.

Да, мне было очень больно. Мне было больнее всех в машине, потому что оба моих конвоира уже ничего не чувствовали. По всему было похоже, что они мертвы. Я не понимал, как можно среди белого дня на полной скорости въехать в столб на совершенно пустой дороге. Не понимал, но это был факт.

Через некоторое время я сообразил, что это мой шанс. «На третий день Зоркий Сокол обнаружил отсутствие стены». «При помощи ног» я выбил дверцу, но, перед тем, как «при помощи рук» вылезти, проявил чудеса гибкости и раздобыл ключи от наручников.

Когда мои руки оказались свободны, я вернул себе «Вальтер» и, обыскав трупы, разжился несколькими купюрами. Я никогда не разбирался в валюте, и даже цифры, указанные на бумажках, ни о чем мне не говорили, так как я уже имел неосторожность назвать сумму в три тысячи крупной. Речь тогда шла о йенах.

Я был свободен, вооружен и при деньгах. Найти дорогу назад тоже не составляло труда, мы отъехали не больше километра. Надо возвращаться и вытаскивать девочек. Вот только как? Любая сложная задача решается по этапам. Первый этап — убраться от разбитой машины.

Это я проделал, переместившись быстрым шагом в первый же переулок. Затем критически осмотрел себя.

Да… Выдать себя за обычного горожанина у меня не получится. Моя форменная одежда была немного влажной и очень грязной. Кроме того, я подозревал наличие синяков и ссадин на лице. Ну и черт с ним. Это трущобы какого-то итальянского городка. Я так торопился, что даже не спросил у Лены, какого. Ладно. Туристов везде полно, а уличных драк и подавно.

Я, как мог, отряхнулся и зашагал по тротуару в поисках какого-нибудь кафе, где бы можно было поесть, а заодно проверить, какая сумма у меня в наличии.

Судьба еще раз сыграла со мной шутку. Кафе я не нашел, зато увидел салон компьютерных игр. Внутри было расположено несколько столиков, а человек, сидящий за одним из них, явно ел пиццу.

Внутри я увидел двоих юнцов, с азартом режущихся в «Квейк». С первого взгляда я увидел, что играли они слабовато, но мне было явно не до них.

Не утруждая себя решением вопроса о языковом барьере, я ткнул в сторону тарелки посетителя, а потом засунул палец себе в рот. Девочка-официантка что-то попыталась уточнить по-итальянски, но я прекратил все расспросы одним словом: «Русский».

Девичьи глаза округлились, она поправила беленький фартучек и быстро исчезла за стойкой.

Через десять минут мой заказ был готов, но принес мне его итальянец-тяжеловес. Он осторожно поставил блюдо на столик и показал мне бумажку с нацарапанной цифрой.

Этим он, видимо, предложил мне рассчитаться, что я и проделал.

Когда успокоенный детина ушел, я осмотрел остатки денег и задумался. Либо меня тут просто обчистили, либо сумма, находившаяся в моем распоряжении, была смехотворно мала.

Пицца оказалась весьма вкусной. Дьявол! Мне показалось бы неплохим и свежее сено. И даже несвежее. Я был голоден, как никогда.

Пока я ел, план кампании в общих чертах стал обрисовываться. Я дожидаюсь темноты, потом подбираюсь поближе к дому, врываюсь туда и, стреляя во все, что движется, прорываюсь в комнату к Люде. Прямо от двери прыгаю на пол, достаю коробочку и отбываю. Потом уже из резиденции организую спасательную экспедицию и вытаскиваю обеих девочек.

Занавес, аплодисменты.

Если меня не подстрелят раньше. Если коробка еще лежит под кроватью. И если я вообще найду комнату Люды и смогу дойти до нее.

А кстати, интересно, как я собираюсь ее искать? Я туда не заходил, а когда меня оттуда «выходили», пребывал в бессознательном состоянии.

Ладно, посмотрим. А пока мне нужно скоротать время до вечера.

В этот момент один из игроков разразился криками и, бросив смятую бумажку перед кассиром, покинул салон.

Я отставил в сторону остатки пиццы и направился к оставшемуся игроку.

— Русский, — представился я и добавил, не обращая внимания на удивленный взгляд подростка, — десмач?

Слово «десмач» знают все игроки в сетевые компьютерные игры в мире. Это поединок, когда двое дерутся друг с другом, а не вместе против компьютера. Кроме того, при близком рассмотрении, юнец оказался не таким уже и юнцом. Ему было лет девятнадцать, и игроком он был со стажем. Только это ничего не меняло. Я успел поучаствовать в «Квейковых» турнирах, и обучали меня этому отнюдь не любители.

— Мани! — осклабился мой противник и указал на вывеску.

Я не разобрал, что на ней было написано, но исходя из цифры и того, что я знал про аналогичные заведения, это была цена за час игры. Таким образом мне предлагали заплатить за обоих игроков, если я проиграю. Если мне удастся выиграть, во что паренек явно не верил, то за игру уплатит он сам.

Его самоуверенность меня взбесила. Я показал на часы и произнес: «Тен минитс». Паренек покровительственно улыбнулся и кивнул. Но улыбка человека, который рискует только десятью минутами игры, исчезла с его лица, когда он увидел, СКОЛЬКО я положил на стол.

Оставшаяся у меня сумма перекрывала часов восемь игры, и я положил ее всю. Паренек недоверчиво посмотрел на меня и указал на компьютер. Я ответил ему таким же взглядом и указал на деньги.

Вот тут он вспыхнул и что-то затараторил. В ответ я применил излюбленную фразу про банальную эрудицию, прибавив в конце обращение «козел». Я надеялся, что это будет единственное слово, которое он поймет.

Видимо, так и случилось, потому что парень побагровел, молча вынул деньги, отсчитал положенную сумму, швырнул ее сверху моей и, буркнув: «Дэд», ткнул пальцем в монитор.

— Ну ладушки, сейчас посмотрим, кто тут покойник, — пробухтел я под нос, проносясь по иллюзорному городу и сея вокруг себя смерть.

На пятой минуте при счете 37:2 в мою пользу я задумался. Если я его обставлю с таким счетом, то чем я буду заниматься до вечера? Потом я стал подставляться, но противник был уже явно деморализован. Игра закончилась со счетом 78:17. Причем эти семнадцать я набрал, нарываясь животом на его пулемет. Больше не получилось, он успевал убрать оружие. Плохо.

С горящими глазами юнец встал, показал мне на деньги, и что-то сказал кассиру. Пока я собирал выигрыш, мужчина вылез из-за кассы и, подойдя ко мне, сообщил:

— Ты — хорошо. Он — плохо. Хочет снова. Имеет право. Жди.

— Чего ждать? — переспросил я.

— Его игрок. Имеет право, — добавил кассир и, исказившись улыбкой, спросил:

— Кофе?

— Кофе, — подтвердил я. Ну что ж. По законам азартных игр у паренька действительно есть право отыграться. Не знаю, как насчет права выставить вместо себя другого игрока, но… да черт с ним. Я сюда не выигрывать пришел, а провести время до вечера.

Пока я пил кофе, мой противник вернулся с низеньким хрупким мальчиком. Тут я насторожился. Мальчишка был хилый и какой-то «домашний». Под этой личиной, несомненно, проглядывали годы, проведенные у монитора.

И началось.

Ребята были настроены весьма агрессивно. Играть приходилось на двойную ставку, а малец играл совсем неплохо. Первые две партии я с трудом выиграл. А третью проиграл. Потом мы сделали перерыв на обед и продолжили снова. Постепенно в зале стали собираться зрители. Еще через некоторое время я понял, что вся «тусовка» болела против меня. Они даже финансировали мальца, когда у того заканчивались деньги. А они заканчивались. Игра мне давалась с трудом, но я все же понемногу выигрывал.

На улице уже смеркалось, когда я показал, что играю последние три партии и ухожу. Юнцы посовещались и предложили через кассира, который был счастлив от такого наплыва посетителей, сыграть «ва-банк». Поставить все, что у меня есть, против такой же суммы, но на условии, что партия будет длиться полчаса кряду и единственным разрешенным оружием будет топор.

Ребята попались на то, что я ни разу не воспользовался этим примитивным приспособлением. Не знали они также, что, когда меня учили двигаться, на тренировках использовалось именно это оружие.

Я согласился, и понеслось.

Впервые я закончил партию всухую. Сгреб гору бумажек со стола и знаками попросил кассира обменять их на купюры крупнее.

Пока я возился у кассы, все подростки покинули салон. Они были злые, и я периодически слышал по интонациям, что в мою сторону звучало что-то нелестное.

— Внимание, когда выходить, — проговорил кассир шепотом и стал быстро выключать компьютеры.

Я присмотрелся к нему. Это был мужчина средних лет, и по его движениям, голосу и мимике трудно было заподозрить его в паникерстве.

Значит, надо отнестись к его словам с вниманием. Я обещал себе прислушиваться к хорошим советам, но что мне дает этот совет сейчас?

Я зашел в туалет, достал «Вальтер» и проверил обойму. Она по-прежнему была полной. Я загнал первый патрон в ствол и засунул его за пояс под левой рукой.

Ну все. Пора идти.

На улице было темно. Свет от нескольких фонарей немного рассеивал темноту, но не настолько, чтобы видеть происходящее в двадцати шагах. Перед салоном никого не было, но как только я свернул в переулок, меня остановил неприятный голос, сказавший что-то по-итальянски.

— Чего? — рявкнул я и обернулся.

Так.

«Они стояли молча в ряд, их было восемь».

Этих было семь, но зато все с ножами.

— Мани! — рявкнул в ответ мой первый противник. Видимо, именно он возглавлял эту банду.

Юные гангстеры подвинулись ближе, а я вежливо сказал: «Окей» и полез в карман. Вот только достал я не деньги.

Как в замедленном кино, я плавно извлек под свет фонарей пистолет и для пущей убедительности пальнул юнцам под ноги. В рядах противника произошло некое движение, и вот они уже рванули по переулку, но это не устраивало уже меня.

— СТОП! — заорал я дурным голосом и пульнул над головами беглецов. Это подействовало. Я уже убеждался, что это слово понятно всем, вне зависимости от знания языков. Компания замерла и с неохотой повернулась ко мне.

Есть хорошая фраза: «Самооборона — это когда ты делаешь то, что собирались сделать с тобой, но начинаешь первым».

Я посмотрел в лица «романтикам с большой дороги» и коротко бросил: «Мани!»

ПОЧЕМ ДЕВОЧКИ?

Когда я подходил к борделю, на мне красовалась белая курточка заводилы и новые джинсы, а внутренний карман оттопыривала солидная пачка банкнот. Щенки явно не предполагали, что найдется самоубийца, который решится их ограбить.

Поднимаясь на знакомое крыльцо, я нащупал рукоятку пистолета и снял его с предохранителя. Итак, все просто. Всаживаю пулю в мордоворота, который откроет дверь, прорываюсь по лестнице наверх и начинаю совать нос во все комнаты, пока не нахожу Люду. Потом лезу под кровать, а там — по обстоятельствам.

Если будете повторять мой подвиг, поступайте именно так. Это в большинстве случаев сработает, если, конечно, вам не откроет симпатичная женщина средних лет и не пригласит вас зайти. Черт. Вот этого я совсем не ожидал.

Мадам провела меня в уютную гостиную и, улыбнувшись, что-то спросила. Проклятый итальянский.

— Герл, — нашелся я и показал ей две крупные бумажки из моего выигрыша.

Полным грации движением Мадам выгребла у меня купюры и, демонстративно пересчитав их, показала три пальца. Я добавил еще одну. В этот же момент в комнате появилась девушка лет двадцати трех, в сильно открытом платье.

Я замотал головой и указал на грудь.

Если бы меня кто-то спросил, что я делаю, то не получил бы вразумительного ответа. Мне нужно было действовать, и я действовал. Вот только что же я все-таки делал?

Мадам кивнула и что-то сказала девушке. Та удалилась, а ее место заняла другая, с бюстом раза в два больше.

Я опять замотал головой. На этот раз я сделал неопределенный знак в направлении волос.

— Блонд? — осведомилась мадам.

— Ммм… — произнес я, изображая задумчивость, и указал на рыжую спинку дивана: — Ред.

Еще несколько раз я отвергал предложения, ссылаясь на идиотские требования, зачастую противоречащие друг другу. Наконец мадам не выдержала и развела руками. Я настаивал. Еще несколько банкнот перекочевало в ее необъятный карман, и наконец она достала небольшой альбом. На восьмой странице я увидел Люду. Она была вся в ремнях и цепях. Горло перехватывал черный ошейник.

— Зыс, — я ткнул в фото и сально улыбнулся.

Женщина была явно обескуражена. Люда была рыжей, но имела грудь, пусть красивой формы, но отнюдь не большого размера. В общем, она была прямой противоположностью того, что я заказывал последние полчаса.

— Зыс, — я с уверенностью захлопнул альбом.

Операция оказалась значительно легче, чем я себе представлял. Мы поднялись по лестнице и подошли к двери. Я уже был готов зайти внутрь, но мадам положила мне руку на плечо, показала два пальца и постучала ногтем по часам.

В этот момент дверь напротив распахнулась, и из нее вышел босс. В проеме двери я увидел привязанную к кровати Лену.

Лоренцо что-то заверещал и дернулся в сторону и ко мне. Мне не оставалось ничего другого, как толкнуть мадам в объятия гангстера, а самому ввалиться в комнату.

Не обращая внимания на перепуганную Людмилу, я совершил бросок ласточкой и, ударившись головой о кровать, запустил руку под днище.

Ничего.

Пусто!

В этот же момент над моей головой прогремел выстрел.

Когда тебя хотят убить, ты вдруг понимаешь, что можешь сделать то, что в обычной ситуации было бы тебе не под силу. Я попытался перевернуться, но рука прочно застряла под кроватью. Тогда я левой дотянулся до пистолета и, не глядя, пальнул назад. За спиной кто-то шарахнулся, а я напряг мышцы и перевернул кровать вместе с девушкой. Кто бы мог подумать, что я такое смогу.

Вот он. Блок был на месте. Просто он закатился чуть дальше, чем доставала моя рука. Я в буквальном смысле рухнул на кнопку и для верности пальнул еще раз через плечо.

Зачем портить шлюз, не понимаю.

В следующий же момент дверь откатилась, и Андрей с одним из сержантов меня буквально внесли в кабинет.

На экране компьютера босс бил Люду по лицу и что-то орал.

В моем кабинете было несколько людно. Тут присутствовали все сержанты, а в проеме двери можно было заметить вооруженных «по полной» бойцов.

— Ты, — Андрей ткнул в грудь сержанту. Бери отделение — и в шлюз. Вытащи девочек. Убивать только по необходимости. Давай.

— О-о-отставить! — рявкнул я. — Все три отделения — в шлюз. Лейтенант в шлюз. Задача: подавить сопротивление, перекрыть доступ в здание, не дать уйти никому из присутствующих. И сохраните целыми девочек, черт возьми. Когда все будет сделано, выйду я.

Снова увидев знакомое мне недоверие во взгляде Андрея, я заорал ему прямо в лицо:

— Выполнять, сука. Собственной шкурой отвечаешь. Пошел!!!

После моей тирады Андрей подскочил, как ужаленный, и заорал в коридор:

— Все в шлюз. Сержантам собрать людей. Патронов не жалеть, но на поражение не стрелять, только подавление. Первое отделение: периметр, второе и третье: прочесываете здание. Ты и ты: лично отвечаете за девочек. ПОШЛИ!!!

Последнее предназначалось мне. Я вдавил клавишу отправки, а сам быстро рванул в спальню переодеться. У меня в шкафу давно висел «парадный мундир», вот только до сих пор не было случая в нем покрасоваться.

Я быстро натянул его на себя, застегнул запасной ремень и сунул коробочку в ячейку на поясе. Потом, недолго думая, зарядил проверенный в былые времена «узи» и вернулся к монитору.

Происходящее на экране мне определенно нравилось. Я просмотрел все здание и убедился, что мои войска прочно удерживают власть в своих руках.

Теперь можно было не спешить. Я распахнул дверь и, снова нажав «пуск», прошел в шлюз.

Двери во все комнаты были распахнуты, а помещения пусты. Люда с Леной торопливо приводили себя в порядок, два бойца держали входную дверь на прицеле. Я спустился в гостиную. Тут было людно. По всему полу валялись люди, прикрывая руками затылки. Над ними возвышались «глаза», поводя из стороны в сторону стволами автоматов. По следам на потолке можно было безошибочно определить, что каждый из бойцов разрядил туда не менее рожка.

Андрей лихо козырнул мне и отрапортовал:

— Ситуация под контролем. Весь контингент собран в этой комнате, периметр под контролем. Никто не ушел.

— Прекрасно, — констатировал я. — Женщин наверх. Выполняйте.

Приятно видеть хорошую работу. Не прошло и нескольких минут, как мы остались в чисто мужском обществе.

— Олег, — Андрей обращался ко мне шепотом. — Я не хотел, чтобы ты участвовал в акции, потому что все знают, что с тобой тут делали. Кроме того, этот козел, — он пнул лежащего ничком босса, — добрался до Лены. Причем хорошо добрался. По мнению «глаз», теперь ты должен мстить. Если ты этого не сделаешь, то тебя перестанут уважать. Дисциплина, конечно, будет, но уже не та.

— Ты меня не уговаривай. Как бы тебе меня сдерживать не пришлось, спокойно ответил я. Уроки Вадика и собственные размышления привели меня к решению, что в такой момент необходимо выпустить наружу злость и дать урок и себе, и всем окружающим. Ради себя. Ради них же.

— Мой пояс с коммуникатором нашли? — спросил я у ближайшего сержанта. Тот отрицательно помотал головой.

Тогда я снял с предохранителя автомат и, подойдя к знакомому мне по подвалу мордовороту, пинком перевернул его на спину.

— Где пояс? — равнодушно спросил я и направил дуло ему в лоб.

— Я не знаю, — быстро ответил он. — Это Лоренцо, наверно, спрятал.

— Понятно, — произнес я и спустил курок.

Никогда не стреляйте с расстояния нескольких сантиметров в голову. Если даже вы не дорожите обстановкой, то пожалейте хотя бы свою одежду.

То ли я уже привык к виду крови, то ли вспомнил «ресет» в подвале, но к следующему я подошел так же спокойно.

— А ты знаешь? — спросил я, повторяя процедуру с переворачиванием, но ствол упер уже в область сердца.

— Он в комнате Лоренцо, — прохрипел гангстер. — Я могу показать.

— Да я, наверное, и сам найду. Спасибо, — поблагодарил я и выстрелил.

Мои бойцы, заляпанные кровью, глядели на меня преданными глазами. Андрей даже немного приоткрыл от удивления рот. Ничего, нормально. Продолжаем.

— Одно отделение, спустить вот этого и этого в подвал, — я показал на «водяного» и тут сообразил, что только что застрелил человека, который по моим представлениям погиб в машине. Да что же это такое, что это за люди, что их по два раза убивать приходиться! Я вздохнул и, повернувшись, выпустил пулю в голову трупу. Так вернее.

«Глаза» стали двигаться еще быстрее и живо поволокли указанных мною товарищей в подвал, а я поднялся к девочкам. Вид у меня был явно не «гостевой». Ну, ничего.

Подруги уже привели себя в порядок, если можно привести себя в порядок, используя гардероб публичного дома.

Увидев меня, Люда закрыла лицо и расплакалась, а Лена сжала зубы и прямо посмотрела мне в глаза.

— Как ты? — неловко спросил я.

— Уже нормально. Недели две, и я оклемаюсь полностью.

Если бы не последнее уточнение, я бы решил, что все закончилось с минимальным ущербом.

— Понятно, — процедил я и сжал зубы. — Со своими я уже почти разобрался. У тебя есть пожелания насчет босса?

Руки Лены сжались. А из глаз потекли слезы. Я никогда не спрошу у нее, что ей пришлось пережить. От чего девушке, спокойно обслуживающей полтора десятка громил, нужно отходить две недели.

— Что бы ты ни придумал, убей его в конце. И еще, я хочу это видеть.

— И я, — донесся через слезы голос Люды.

Вот этого я не ожидал.

— Ты уверена? — переспросил я, еще не веря в услышанное. Девушка закивала, как китайский болванчик, а Лена добавила:

— Это шок. Она успокоится через несколько минут. Женщины гораздо выносливее, чем это можно предположить, — и, помолчав, добавила: — И злопамятней…

— Ну хорошо, ну ладно, — буркнул я и сделал знак охране, чтобы она сопровождала девушек.

Разговаривая с подругами, я исполнился жалости и «праведного гнева», но когда я вошел в подвал и увидел место недавних событий, все возвышенные чувства как рукой сняло.

Подруги стали в дальнем углу, а я подошел к «водяному».

— Почему ты жив? — спросил я его, копируя свой равнодушный голос при расстреле «сладкой парочки».

— Мы были просто оглушены после аварии, — пролепетал парень. — Когда пришли в себя, ты уже исчез.

— А как это ты умудрился врезаться? Фактически, ты спас мне жизнь?

— Да. Если бы я не отвлекся на тебя и не врезался, то ты был бы уже трупом.

— Отвлекся. Да. Ты спас мне жизнь, пусть и не хотел этого. Ну что ж, задумался я, — памятуя твои упражнения со шлангом, я хотел тебя утопить, но учитывая некоторые вводные… короче, мне не нужна твоя жизнь целиком. Решай, ты мне отдашь ступню, кисть или глаз.

— Как? — переспросил «водяной».

Я знал, что это очень паскудная идея. Дать человеку самому выбрать, какую часть себя он потеряет. Наверное, лучше бы я его убил.

— Ну так как? Если не можешь выбрать, давай я тебя просто пристрелю — и все.

— Рука! — выкрикнул полумертвый от страха мужчина.

— Какая? — уточнил я.

— Левая!

— Клади ее сюда, — я показал на то место, где совсем недавно лежал я.

И тут итальянец заплакал. Он положил руку на указанное место, отвернул голову и тихо подвывал. А я вспомнил садистское выражение на его лице, когда он вновь и вновь переводил шланг, не давая мне возможности дышать.

Как он любил свою работу.

А я — свою.

Резко наступив всем весом на лежащую на полу руку, я разрядил половину рожка в его «Ролекс».

Тут я обнаружил, что он со страху положил правую лапу. Ну что ж, его выбор.

— Унесите и перевяжите, — коротко бросил я сержанту.

Пока приказание исполнялось, я мельком глянул на девочек. Холодные, уверенные лица. Понимают, что это разминка, и, хоть им это неприятно, ждут основного блюда.

Лоренцо сидел бледный, но держался хорошо. Я его даже зауважал.

— Ну что ж, а как нам быть с тобой? — проговорил я.

— Теперь ты мне сказать, кто ты? — спросил он и посмотрел мне в глаза.

От этого взгляда меня пробрала дрожь. Я понял, что Лена была права. Его нужно убить. Не только чтобы отомстить, нет. Чтобы сделать благо всем, кто его окружал, и даже его родным, если у него такие были.

— Кто я? Хм, это трудно объяснить, обычный программист, который волей случая стал инопланетянином. Наверно, это самый честный ответ. А теперь ты ответь мне, почему ты не поговорил со мной? Я хотел забрать у тебя женщину. Возможно, я бы даже заплатил за нее, но ты хотел убить меня и надругался над моей девушкой. Зачем все это?

— Да, хотел убить и надругался. Это было хорошо, — Лоренцо вдруг заговорил на чистом русском языке. — Я же не итальянец, ты наверно уже догадался. А что сделали вы, русские, с нашим народом? Вы превратили нас в вечных изгоев, торгующих на ваших рынках урюком и арахисом. А я здесь торгую вашими женщинами. Вот и весь разговор.

— Я не русский, — задумчиво проговорил я, — я украинец. А ты просто болен. Так что мне с тобой делать? Что сделал бы ты на моем месте?

— А знаешь, я бы вскрыл тебе вены и смотрел, как тебя покидает жизнь, капля за каплей. Только хватит ли у тебя мужества это сделать? Вот так, спокойно, глядя в глаза, вскрыть вены ножом? Это тебе не отстрелить руку из автомата.

Я был поражен разговором, но не настолько, чтобы не понять: Лоренцо провоцирует меня предать его медленной, но безболезненной смерти, и еще это будет «геройская смерть». Классическая. Ну нет, не дождешься. Ты просто маньяк. И я поведу себя, как маньяк. Именно этого ты и не ожидаешь.

— Договорились. Ты сам выбрал себе участь, — произнес я и, обратившись к Андрею, приказал прижать его к полу, чтобы не вырвался.

А когда приказ был выполнен, продолжил:

— Ты умрешь от потери крови, но вену, которую я вскрою, выберут они, я показал на девушек. Подруги во все глаза смотрели на меня, но давать указания мне не собирались. Я на это и не рассчитывал.

— Итак, какая часть тела вам кажется более заслуживающей наказания? Шея? Нет? Может быть, руки? — извлеченный из кармана нож, полученный «в наследство» от Вадика, касался артерии, запястий. — Или… о да, я уже догадался…

Лоренцо стал ругаться и вырываться. Он тоже догадался.

Резким движением я распорол ему штаны и извлек то, что имело прекрасные сосуды, весьма подходящие для моей цели.

— Да. Именно это место принесло так много горя в мир, — с этими словами я полоснул острым, как бритва, лезвием и отбросил в сторону уже не нужный хозяину предмет мужской гордости.

— А теперь, согласно завещанию умирающего, нам надлежит смотреть, как жизнь выходит из него «капля за каплей», — сказал я и достал сигарету из кармана. Из кармана Лоренцо.

Закурив, я посмотрел по сторонам. Девушки молча вышли. Они были удовлетворены. Во взгляде Андрея читалось что-то новое. Казалось, он открыл для себя новую сторону моей личности.

А я сам? Разве проведенная мной разборка была похожа на поступок того паренька, что сидел в коридоре и не мог нажать на кнопку даже для собственной защиты?

Да что со мной происходит? Пол, залитый кровью, мой мундир в крови… Причем я сделал это не в припадке ярости, а спокойно, обдуманно.

В памяти всплыли слова гангстера: «Кто ты?»

И, наклонясь к умирающему садисту, я прошептал:

— Я — так же, как и ты, — плод своего места, своей профессии. Мы оба сумасшедшие и нормальные, как мир вокруг. А разве ты смог бы ответить на свой вопрос? И я скажу тебе: «Не знаю».

В затуманенные глаза умирающего на миг вернулся разум, и он искренне улыбнулся. Улыбнулся, как улыбаются только матери, или когда понимаешь что-то огромное, ради чего не жалко отдать жизнь.

ПОПОЛНЕНИЕ

Теперь передо мной стояла задача, хорошо сформулированная одним моим знакомым из Одессы: «Ты это хотел, ты этого добивался, ты это получил. И теперь ты это имеешь?..».

В отвоеванном мною здании находились четверо мужчин, включая раненого «водяного», одна Мадам, шесть девочек и три трупа. Хороший урожай.

Еще у меня была ответственность за причиненный разгром.

Какая ответственность? Глупости! Я сделал то, что от меня требовалось. Не я придумал эти правила. Кроме того, сам разгром меня не очень удовлетворял, но с этим можно было подождать.

— А что будет с нами? — поинтересовалась одна из девушек. — Мы же без документов и денег. Лоренцо все отобрал.

Я не был удивлен, что со мной заговорили по-русски. Мертвый босс успел поделиться своими взглядами на нации, и на русских в частности.

— Андрей! — я поискал глазами коренастую фигуру спеца. — Обыщи кабинет. Может, там найдутся их документы, а заодно и мой ремень.

Он молча козырнул мне и подал пачку паспортов и портупею. Я, как всегда, опоздал со своим приказом. Ладно.

В пачке было два русских, два украинских, один румынский и три итальянских паспорта. Я пересчитал снова. Все правильно — восемь. Восемь паспортов от шести девочек. Плюс Люда. Все равно — один лишний.

— Слушайте, — спросил я, тыча пальцем в Мадам, — кто-нибудь может перевести ей мои вопросы?

— Не нужно. Я владею языком достаточно, чтобы общаться с ними, улыбнулась Мадам, копируя мой жест в сторону девочек.

— Что-то сегодня чересчур многие мне преподносят сюрпризы. Ну хорошо, что ты можешь сказать об этом? — я протянул ей паспорта.

— Командир хочет разобраться в товаре? Я расскажу, — она бойко выгребла у меня всю пачку и, не обращая внимания на мои попытки возразить против слова «товар», начала: — Светлана Ковальцова, Ленинград. Двадцать три года, у нас семь месяцев. Уравновешенна. Стиль поведения в постели…

— Не надо, — прервал я. — Почему паспортов больше, чем девушек? Где еще одна?

Мадам неловко повела плечом.

— Восьмой паспорт мой. Я, конечно, уже не гожусь в «девочки», но… в общем, так получилось, что я задолжала крупную сумму, и Лоренцо просто выкупил меня. Так что, если у вас есть во мне необходимость…

— Ты, старая сука, только о себе думаешь! — закричала одна из итальянских «сотрудниц», причем тоже по-русски. — А что будет с нами — тебе плевать! Ты пришла и ушла, а мы опять попадем на улицы! Ты об этом подумала? А еще дружки Лоренцо скажут, что мы сами все это сделали!

— Люсита, заткнись! Он еще не сказал, что он думает! Мистер, не смотрите на нее, вообще она послушная и ласковая, — взорвалась чисто в итальянском стиле Мадам.

— Правильно, мистер, мной все клиенты довольны, не выгоняйте меня на улицу…

— А кто вчера парня назвал импотентом, ласковая? — вмешалась еще одна девушка. — Не слушайте ее, мистер. От нее все клиенты бегут ко мне, хотите, я покажу…

— А ну все заткнулись! Вам трех трупов мало? Мери, тебе напомнить про кокаин? Люсита, еще раз рот откроешь — и своего красавчика больше не увидишь! А если вам и этого мало, так я быстренько объясню, почему меня над вами поставили. Не зарывайтесь, подстилки! Ваше место внизу, и быстренько рты позакрывали! И вообще… эй, ты куда собралась!

Мадам схватила за локоть одну из девушек, которая, резко развернувшись, собиралась уйти. Интересно, куда? В дверях все равно стоял «глаз».

От всего этого гама я порядком обалдел. Переводя глаза с одной разъяренной женщины на другую, я понимал, что еще минута — и в спор вступят все остальные.

Выстрел в потолок — самое лучшее успокаивающее средство. Вокруг стало тихо и на редкость спокойно.

— Кстати, — осведомился я, — тут есть хоть кто-то, кто не понимает по-русски?

— Есть один! — с готовностью подтвердила Мери, не обращая внимания на злобный взгляд мадам, и указала на труп первого охранника. И исправилась: Вернее, был…

— Понятно, — я чувствовал себя полным кретином. Время шло, в любую минуту к нам могли нагрянуть дружки Лоренцо или представители власти — вроде они тут называются «карабинеры».

Я быстро раздал документы и подозвал Андрея.

— Значит так: всех, кроме четырех «наших» девочек — за дверь. Я же не могу еще заботиться и о них. Остальным эвакуация. Здесь останется один человек. Его задача: устроить тут большой пожар. Короче, спасутся только они, — я указал на итальянок и пленных мужчин. — Все остальные «погибнут в огне».

— Есть! А эту? — козырнул Андрей, а потом указал на Мадам.

И опять я услышал в голосе лейтенанта скрытое предупреждение. Я только что дал четкую команду: «вон», тем не менее он переспросил. Чем могла быть интересна эта молодящаяся скандалистка? Она тут присутствовала на правах такой же «вещи», что и все остальные… все остальные… Люда. Она знала всю подноготную Люды. А у Лены с ней какие-то счеты. И это беспокоит лейтенанта. Хм…

— А вас что ожидает там? — я указал Мадам на улицу за окном.

— Ничего нового. Скорее всего, про меня вспомнят мои «кредиторы». Правда, Лоренцо выплатил деньги, но кто теперь это подтвердит…

— Если пойдешь со мной, может быть, я что-то для тебя и найду. Не обещаю, конечно, но тут тебе точно ничего не светит.

— Пойду, конечно.

Больше не отвлекаясь на происходящее, я рявкнул «исполнять», а сам рванул за угол и нажал кнопку возвращения.

— Макс, как всегда, на высоте, — провозгласил Андрей, подняв изящный бокал с «Бургундским». — За твое возвращение и проведенную акцию.

Мы сдвинули бокалы и, выпив, отдали должное мясу «Бонапарт» и французскому паштету, название которого я не запомнил. Макс готовил просто великолепно: спасибо Вадику — надоумил насчет повара. Последнее время я перестал восхищаться его кулинарными изысками, да и вообще: разнообразная и вкусная еда стала для меня нормой. Каждый день я дегустировал различные салаты, паштеты, мясо-по-такому и мясо-по-этакому.

«Консоме с профитролями» или «лике»;

«кордон-блю», эскалоп или ромштекс с кровью;

«угорь под маринадом», «карп на вертеле» или «шашлык из сома»;

салат «Нотр-дам-де-чего-то», или паштет «кого-то-фуа-гра»;

и выпечка, выпечка, выпечка.

Нескончаемые пирожные, печенья, тортики, плюшки, пончики, булочки… о булочках вообще отдельный разговор. Создавалось такое впечатление, что под каждое блюдо у Макса была определенная булочка… Когда он только все это успевал?

— Что? — переспросил я.

— Я говорю, было бы хорошо их куда-то отправить. Я имею в виду: наружу, — повторила Лена.

— Кого их? — снова переспросил я. Оказалось, что часть разговора я пропустил, отдавая должное еде. Если честно, то было чему!

— Да Люду с отцом. Я думаю, что они здесь только помешают. Ты их спас. Можно сказать, жизнью рисковал, да и мне досталось… Я думаю, большего ожидать они от нас не могут. Теперь нужно сделать новые паспорта и высадить их подальше от города.

Я посмотрел на Андрея. Лейтенант сидел и внимательно разглядывал пустоту перед собой. Можно было смело сказать, что в данный момент он решал сложную логическую задачу. Интересно, что сложного он нашел в этой ситуации? Или он думал о чем-то другом?

— Подожди, — произнес он задумчиво, — мы вроде все решили. Олег сказал, что берет их на работу, ты была согласна. Ну, пришлось еще вернуть по домам остальных девушек, но они сами это захотели, дальше — их проблемы. Что не так теперь?

— Да все так, — вспыхнула девушка. — Я очень вам благодарна за помощь, но я не говорила, что хочу, чтобы они остались. Мы тут вроде неплохо ладим, а с появлением Люды могут начаться проблемы. Олег, тебе здесь нужны сплетни и склоки?

— Нет, конечно. Хотя… я не понимаю, как у нас можно заниматься сплетнями, — пробурчал я, заталкивая в рот что-то сладкое с кремом. — Штата у нас всего ничего. «Глаза» — узкоспециализированны и с остальными почти не общаются. Ну и пусть себе сплетничает… с отцом.

В дверь просунулась голова одного из сержантов.

— Сэр, извините, но когда вы сможете подойти… мы бы хотели уточнить пару вопросов, сэр!

— Иду, — отрезал Андрей, голова скрылась, а он добавил, уже для нас — Я должен установить посты и расписать увольнения. Вернусь через часик. Надеюсь, Ленин вопрос подождет?

— Без проблем, — отмахнулся я.

Лейтенант исчез, а мы с Леной остались вдвоем.

Допив кофе, я все-таки сделал то, что хотел с самого начала обеда: достал припасенную «Виолу», намазал бутерброд и ляпнул сверху кусок ветчины.

— Можно подумать, тебя тут не кормят, — улыбнулась девушка.

— Кормят. Но не так.

— А как надо?

— Вот так, — произнес я и откусил чуть ли не половину бутерброда.

Пока я жевал, мой делопроизводитель рассматривала меня так, как будто собиралась выставить меня на второстепенных скачках. И почета нет, и лошадью рисковать неохота, но вроде так надо. Хотя какой там риск. Да и надо — не очень.

— Слушай, а тебе Люда нравится?

Бутерброд застрял у меня в голе. Стараясь не подать виду, я притворился, что просто пытаюсь прожевать, и протолкнул злосчастный кусок в желудок.

Только этого мне не хватало. У нас с Леной сложились хорошие отношения, включая постель, и я не хотел это терять. Она, конечно же, понимала, что кроме моей приязни, место «фаворитки» шефа сулило массу преимуществ. Значит, это место было выгодным, и за него нужно сражаться. Только вот как? Лена мне была нужна не только как любовница или друг. Она была толковым специалистом, и последнее время наша документация, операции с банками и различные махинации (которые, по сути, и приносили нам доход) были в ее руках. На мой взгляд, именно это было гарантией ее положения в резиденции, а отнюдь не мое расположение.

— Я думаю, тебе не стоит об этом беспокоиться, — успокоил я ее. — Ты прекрасный делопроизводитель и… ой! Лена, я совсем не это хотел сказать…

Девушка на меня смотрела широко открытыми глазами и пыталась что-то сказать. Потом она просто махнула рукой и рассмеялась.

— Лен, ну прости меня, какая разница, нравится она мне или нет? Я не буду рисковать нашими отношениями…

— Подожди, — остановила она меня. — С чего ты решил, будто я собралась ревновать?

— Ну, видишь ли… вообще это вполне естественно. То есть я хотел сказать, когда между мужчиной и женщиной…

Девушка нетерпеливо махнула рукой.

— А теперь послушай меня. Я уже тебе много раз говорила, что то положение, в котором ты находишься, не имеет прецедентов. Ты обладаешь абсолютной властью, причем не только над людьми. Ты не стеснен в средствах и не будешь стеснен никогда. Ты волен карать и миловать, прощать и убивать, исходя из своего желания. Ты можешь построить любую модель взаимоотношений, от коммунизма до рабовладельчества, и при этом все равно остаться НОМЕРОМ ОДИН. И что же ты строишь? Я тебе скажу. Это называется полицейским государством с тираном во главе. Не важно, как ты себя при этом ведешь. Даже желая самого лучшего, ты все равно останешься тираном. Пусть твоя тирания будет мягкой и удобной всем твоим подопечным, но инакомыслия тут не будет. Тут есть твое мнение, все остальные заведомо неправильные. Уникальность этого положения в том, что как бы ты не увеличивал свои требования, насколько бы они не были противоречивыми — все это будет жить. И еще ты неприкосновенен. По крайней мере, на территории резиденции.

— Ты действительно считаешь меня тираном? — выдохнул я.

— Дослушай. Да. Конечно, ты тиран. Ты занял место тирана и просто не сможешь вести себя по-другому. Проблема не в этом. Внутри тебя есть некий уровень, некая картинка мира, исходящая из максимально удобной для тебя среды. И пока ты не построишь все в соответствии с этой картинкой, ты не успокоишься. Проблема в том, что каждый человек немного хуже, чем ему бы хотелось. Основная борьба происходит не в тот момент, когда ты пытаешься заставить «глаза» делать то, что тебе надо, или выбиваешь деньги за очередную партию наркотиков. Кстати, с этим пора кончать: мы и так уже засветились по полной.

— Остановись! Я уже запутался в твоих объяснениях. Ты можешь сказать все это проще? И вообще, тут без пол-литра не разобраться, — вставился я и налил себе вина. Я был очень доволен, что моя промашка насчет Люды не привела к скандалу. Философский разговор — это небольшая дань моей глупости. Потерпим.

— Хорошо. Давай проще. Первое: ты хуже, чем ты сам думаешь. Это базовое утверждение. Аксиома. Второе: как человек неглупый, ты будешь постоянно себе доказывать, что ты не такой, какой есть на самом деле, а лучше. Поспеваешь?

Я кивнул. Трудно было кивнуть в момент опорожнения стакана, но у меня это получилось.

— Третье: твоя борьба с собой отразится на окружающих тебя людях сильнее, чем на самом тебе. Понятно?

— Нет, — я поставил стакан и намазал очередной бутерброд. У меня уже выработался рефлекс постоянно жевать «Виолу» с ветчиной. Эдак через пару лет я стану похож на Винни-Пуха.

— Я не понимаю, каким образом мои мысли о том, насколько я плох, могут сказаться, ну… к примеру, на тебе?

— Элементарно, Ватсон, — Лена улыбнулась. — Именно поэтому я и задала тебе вопрос про Люду.

— А? — я внутренне напрягся. Вот сейчас и начнется.

— Объясняю опять по пунктам. Ты ее хочешь. Извини, но это видно за сто метров. Кроме того, ты почему-то решил, что я буду против…

— А ты не против? — удивился я.

— Позже. Так вот. Ты хочешь получить Люду, а мое присутствие этому мешает. Ты выбираешь меня, но через день появиться следующая «люда», потом еще и еще. Наконец ты понимаешь, что я одна меньше, чем толпа тех, кого ты не получил. Но ты — «хороший», и остаешься со мной, зато начинаешь меня за это же ненавидеть, превращая свою и мою жизнь в ад. А смысл?

— Так что же делать? — до меня наконец начало доходить содержание разговора, и я стал задумываться над выводами.

— Только то, что тебе хочется. Без ограничений и ссылок на этику. Тут ты законодатель морали. Можешь устроить гарем или повальный «колхоз». Скажи, что это тебе нравится и это будет НОРМАЛЬНО.

— А как с Людой? Ты так и не ответила, — переспросил я.

— Это я у тебя должна спросить: как? Сейчас, вечером, завтра или никогда. Скажи, как мне относиться к этому. Вернее, не говори. Если хочешь, чтобы это было твоей «шалостью», — вызови ее тихонько и сделай все возможное, чтобы никто об этом не узнал. Тогда я, если узнаю, устрою тебе скандал. Но только помни: ты этого сам хотел, потому что, если бы это было не так, то ты бы просто ее вызвал к себе, а если тебе было бы лень ей объяснять положение вещей, то мог бы поручить это мне или Андрею. Наверно, лучше мне как ее подруге. Вот так устроен этот мир. Причем чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет людям вокруг.

Я тихонько сидел и дул свое «Бургундское». Мне было неудобно, как будто бы меня поймали голым на улице. Гарем? Колхоз? Право убивать? Неприкосновенность? ЧЕРТ! Она говорила правду, и от этого на душе становилось противно. У меня действительно были все эти права, вот только я этого не хотел.

— Ну тогда чего ты беспокоишься? — произнесла Лена и качнула полуобнаженными плечами. — Будет только то, чего ты хочешь.

— Я не хочу, чтобы со мной спали и меня любили только потому, что я так захотел.

— Ага. А в самом начале, когда ты ухаживал за мной, тебе не приходило в голову, что я тебя НЕ ХОЧУ, а ты делаешь все возможное, чтобы я захотела, только потому, что ТАК ЗАХОТЕЛ ТЫ?!!

— Это другое, — взорвался я.

— Другое? — Лена вскочила с кресла, перевернув бутылку. — Там, снаружи, мужчины используют для этого все подручные средства, от цветов и походов в кино на опротивевшие мелодрамы, до спаивания и откровенного шантажа. Все, что только возможно, для того, чтобы принудить женщину изменить свое мнение. Успокойся. Женщины делают то же самое, только другими путями. И теперь ты, чистоплюй, говоришь, что не хочешь того, что ты действительно хочешь?

Она стояла надо мной, упершись руками в стол и выплевывая слова мне в лицо.

— Я хочу, чтобы меня любили, а не делали вид, — твердо произнес я, подбирая бутылку. — Кстати, а как соотносится твоя теория с этим скандалом?

— Она его подтверждает, — сказала Лена, улыбнулась и села в кресло. — Я делала только то, что ты хочешь. Кроме того, ты так и не понял основного. Никто не будет против с тобой переспать. Более того, все будут хотеть продолжать эти отношения, но тут уж как повезет.

— Так что мне делать? — проговорил я, уставившись на поднятую бутылку. Там еще оставалось немного вина, и я выпил его прямо из горлышка.

— Поправь меня, если я ошибусь: намажь свой бутерброд, потом сходи узнай, зачем вызывали Андрея, а вечером к тебе зайдет Люда. Это все мелочи, из которых состоит повседневная жизнь, и не обращай внимания на это. Относись к себе на уровне бутерброда. Захотел — намазал. Я лишь только посоветовала через несколько дней отправить мою подругу с отцом куда-нибудь подальше. Как твой делопроизводитель, я не вижу возможности их использовать. Вместо этого я предполагаю некоторые неприятности в дальнейшем. Ты же сам говорил, что к моему мнению ты прислушиваешься. Вот и все.

НОВАЯ ОПЕРАЦИЯ

Читая в книгах выражения типа «в эту секунду он облился потом», ты воспринимаешь это как своего роде преувеличение.

Ни фига. Я действительно облился потом, причем именно за секунду.

Передо мной стояли все мои девять «глаз», а мне в лоб смотрели девять «узи».

В этот миг я успел проклясть и резиденцию, и своего лейтенанта, и подумать, что без всего этого мне жилось не так уж плохо, и вспомнить, что предыдущий мятеж начинался так же, с автоматов…

— Не двигаться, — прогремел голос Андрея.

Только тут я заметил его, стоящего в стороне. Он указывал пальцем на меня.

Все боевики были одеты в бронежилеты, толстые перчатки и каски, закрывающие глаза. Видимо, новая модификация.

— Кто первым его пристрелит, пойдет в увольнительную. Приготовиться!

Меня забил озноб. Я понимал, что выскочить из общей комнаты, куда зашел скорее от скуки, нежели по делу, просто не успею. Выхода не было. Это смешно звучит, но я приготовился умереть.

— ПЛИ!!! — заорал Андрей и махнул рукой.

Девять пальцев нажали курки, а я дернулся в сторону, уже понимая, что это меня не спасет.

Больно падать на пол, да еще и в прыжке.

Черт! Курки были нажаты, но выстрелов не последовало.

— Идиоты! — снова заорал Андрей! — Вы когда-нибудь научитесь стрелять?! С десяти метров очередью не попасть в воробья! Никаких увольнительных неделю! И чего ради я с вами мучаюсь уже месяц? Вам туши разделывать на бойне, а не работать телохранителями! Скоро крестик на бабах будете рисовать, а то и туда не попадете! ВСЕ!!! Всем отключиться.

С этими словами он снял шлем и увидел меня.

— Смирна-а-а! Личный состав занимается стрелковыми упражнениями на компьютерном стенде.

Потирая сбитое колено, я поднялся. Кретин. Не распознать шлемы виртуальной реальности! Не заметить характерных перчаток с датчиками! Не увидеть кабеля, идущего от каждого бойца к компьютеру у стенки.

Еще одно воспоминание заставило меня покраснеть. Это же я сам около двух месяцев назад посоветовал Андрею устроить этот стенд. Ой, как стыдно.

— Закончишь тут, зайдешь, — пробурчал я и, развернувшись, направился к себе. Идти было недалеко: всего один круг вверх по спиральному коридору. Я нарочно не воспользовался лифтом. У меня дрожали ноги, и я хотел немного успокоиться. Не каждый день меня убивают. Хорошее дело — виртуальная реальность. Аж сам поверил.

Пока я добрел до кабинета, там уже царило веселье. Лена поила лейтенанта, который воспользовался лифтом, кофе, а тот ржал, как лошадь. Девушка изнывала от любопытства, но стоически молчала.

— Жив? — спросил Андрей и снова согнулся от смеха.

— Сволочь ты, однако, — рявкнул я на него, а потом рассмеялся сам. Хотел бы я посмотреть на тебя в такой ситуации.

— Кофе? — спросила меня Лена. По ее виду я понял, что если ей срочно все не рассказать, то вместо сахара она положит мне мышьяк.

— Да ладно. Сядь на минутку, — я потянул ее за руку и усадил к себе на колено.

— Это что-то новенькое. Раньше ты это при посторонних не делал.

— А у него сейчас повышенная жажда жизни! — снова заржал Андрей. Может, я позже зайду? А то тебе сейчас надо… это, — он глянул на Лену… успокоиться. Во!

— Лейтенант, сейчас в морду схлопочешь от покойничка за такие намеки. Понимаешь, Лена, они меня только что… ну вроде как… — замялся я.

— Расстреляли мы его, — новый приступ смеха заставил Андрея поставить чашку с кофе на стол. — Из девяти стволов. Прямо в лоб. По моей команде. Ой, не могу…

— Вы его что? — не поняла Лена. — Что-то он для расстрелянного слишком живой.

Я постарался рассказать девушке все происшедшее и достиг в этом некоторых успехов, невзирая на взрывы смеха, которые у Андрея начинали носить истерический характер. У Андрея? Лена давно переместилась с моего колена на пол и тихонечко всхлипывала, не в состоянии больше смеяться.

Надо отдать должное, я тоже ржал, не переставая.

Через некоторое время, когда «буйство стихий» поутихло, лейтенант спросил:

— Так о чем ты хотел со мной поговорить, когда тебя… гы-ы-ы-ы…

— Не начинай снова, — попросил я, чувствуя, как рот сам расползается до ушей, готовясь к новой серии истерического смеха.

— Давай, я тебе все-таки сделаю кофе, — предложила Лена. — А еще лучше, что-то покрепче. Говорят, после смерти полезно…

— Лена! — мой голос уже был придушен, и слова выговаривались с трудом. Я покосился на Андрея. Он уже сидел ровно, не улыбался, и о его переживаниях можно было догадаться только по ярко-пунцовому цвету лица. «Сейчас лопнет», — решил я и, чтобы разрядить обстановку, спросил:

— Народ, вы хотите личные реактивные самолеты?

В комнате стало тихо. Лейтенант быстренько стал менять окраску в сторону нормальной, а Лена, наконец, занялась выпивкой.

— А зачем нам самолеты? — спросила она, поставив передо мной стакан.

— Вот и я думаю — зачем? — произнес я, закуривая.

— А зачем ты тогда спросил? — поинтересовался Андрей.

На их лицах было написано недоумение, и, кажется, оба пытались определить, что из моих слов вытекает.

— Вопрос не хуже любого другого, когда хочешь отвлечь собеседника.

— Гад, — резюмировала девушка и принялась переливать вино из стакана в себя.

— А поговорить я хотел вот о чем. Пора нам выходить из резиденции и начинать обустраиваться снаружи. Наши планы предполагают легализацию полученных денег и дальнейший заработок путем ведения своего бизнеса. Пора подумать и над этим. В самом начале, я думаю, нужно определиться с местом нашего, так сказать, «проживания», потом легально иммигрировать туда, а дальше — по обстоятельствам. Какие будут предложения?

— И на кой черт тебе эта Индонезия? — Лена смотрела через мое плечо в экран компьютера. — Там же жарко. Мы там все поджаримся. А туземцы? Ты видел их рожи?

— Ну и что? Туземцы — эка невидаль. Да с туземцами мы вообще встречаться не будем. Купим небольшой остров и устроим себе там базу. Ну, типа «юридический адрес», — я покрутил джойстик. — Зато смотри какое море, песок, пальмы. Просто рай. Одно слово — тропики! Я давно туда хотел попасть. Даже проспекты собирал одно время…

— Духовка.

— А ты что скажешь? — спросил я лейтенанта.

— Будет трудно создать комфорт, но маленький остров легче охранять и меньше людей будет соваться в наши дела. Я думаю: это хороший выбор. А что касается жары, то есть кондиционеры, и, кроме того, человек привыкает к климату. Сойдет и Индонезия.

— А как мы будем с ними общаться? Ты знаешь индонезийский? недоверчиво спросила Лена.

— Нет такого языка: индонезийский. Да и расы или национальности такой тоже нет. Да зачем нам знать их язык? У них на каждом острове свой диалект, а для деловых переговоров все равно используется английский. Это не наша забота. Найдем адвоката в Сингапуре, и он нам поможет.

— Тогда уж в Джакарте. Там лучше разбираются в «местных традициях». А кто пойдет договариваться?

Вопрос был правомерен. Я не мог рисковать, на Андрее лежала вся охрана, а на девочек — Лену с Людой — это возлагать было нельзя ввиду возраста. С ними бы никто серьезно не разговаривал.

— Пойдет Луиза, — решил я.

— Ты с ума сошел. Теперь я вижу, что в тебя сегодня действительно стреляли, — выпалила Лена. — Убить не убили, а мозги повредили. Доверить такое дело бывшей шлюхе.

— Можно послать Людиного отца, — вставился Андрей, — но он слишком стар для таких дел. А больше у нас никого и нет. Кстати, применять аргумент типа «бывшая шлюха» у нас можно ко всему женскому составу. Извини.

— А чем тебе не нравится Мадам? — я выключил компьютер и повернулся к Лене, позеленевшей от злости. — Опыт у нее богатый, английский она знает, вести переговоры и требовать выполнения — умеет. Что нам еще нужно? Впрочем, на ней будет лежать только поиск. Окончательное решение буду принимать только я.

— Как хочешь, — буркнула Лена. — У нас действительно есть немного денег, что позволит купить пару метров земли в море и построить на ней хибарку. В результате может получиться что-то типа замка Иф из «Монте-Кристо». Наши счета в полном порядке, и мы можем заключать сделку, как только будет с кем. Ищите, а я пошла в бассейн.

С этими словами она выскользнула из кабинета.

Не успели мы допить кофе, как в кабинете появилась вызванная по интеркому Луиза. Она была в открытом желтом платье, а обязательный для всех сотрудников резиденции блестящий браслет красиво контрастировал с ее смуглой кожей.

— Хозяин решил отправить меня домой? — весело спросила она.

— Хозяин решил дать тебе службу, — в тон ей ответил я. — Тебе придется делать почти то же, что и раньше: организовывать девочек и мальчиков. Вот только масштабы будут немного больше.

— Раньше у меня было два этажа с десятком комнат на каждом. А теперь?

— Остров, — улыбнулся я.

— Остров? Какой остров? — Луиза округлила и без того большие глаза.

— Да, в общем-то, острова еще нет. Вот и купишь, какой тебе понравится.

— Хозяин шутит, — женщина сделала реверанс.

— И не думает, — вставилась Лена, заглянув из коридора. — Ну, иногда он все-таки думает… в общем, ты теперь работаешь с нами. Ты же этого хотела? Так вот, для начала: шеф не любит, когда его называют «хозяин». Зови его Олег, и, желательно, на «ты». Это «сближает его с народом». Можно также шутить и общаться без особой почтительности.

— Лена! — одернул я девушку. — Не порть мой авторитет. Я не деспот, но порядок должен быть, и свою работу нужно делать хорошо.

— Луиза, пусть тебя все это не смущает. Вместе с тем, что я говорила ранее, он деспот и чистоплюй. И с этим приходится мириться. А впрочем, делай свою работу хорошо, общайся со всеми одинаково по-дружески, но помни, что от него, — она кивнула в мою сторону, — здесь все зависит. Причем когда я говорю «все», я имею в виду именно ВСЕ. От рулончика туалетной бумаги до некоторых законов физики. А если соберешься и вправду умилиться его «любовью» к нам, грешным, запомни: мы все у него проходим под грифом «бывшие шлюхи». Кстати, идти в бассейн я передумала.

С этими словами Лена протопала к креслу возле бара и, швырнув полотенце на спинку, шваркнула стаканом о стол. Бросив на меня испепеляющий взгляд, она налила себе вина и, повернувшись к Луизе и улыбнувшись, добавила:

— Примерно вот так, как я показала, да, милый? — последнее уже относилось ко мне.

Луиза по-прежнему хлопала глазами и дико пялилась на нас, как будто мы недавно убежали из дурдома.

— Лена, хватит. Почему бы нам всем не присесть и не обсудить детали? выдавил я и, упав в кресло, поискал глазами булку и коробочку с «Виолой». Вместо этого Лена жестом факира вытянула из-под столика тарелку с аккуратными маленькими бутербродиками «на один укус». Причем соотношение сыра и ветчины было именно такое, как мне нравилось.

— Обалдеть, — выразил я свое отношение. — А они такие маленькие, чтобы не утруждаться кусанием? Великолепно! А…

Лена не дала мне закончить и, опередив меня, вынула из той же «нычки» бокал, доверху налитый рубиновой жидкостью.

— Ага, — закончил я мысль и пригубил вино. «Бургундское», причем лучше, чем в моих запасах. Насладившись вином, я отдал должное размеру закуски. Очень удобно: ничего не крошится, пальцы в сыре не мажутся и рука в процессе питания не занята.

Тут я заметил, что питаюсь и пью в одиночку. Мой делопроизводитель и новообращенный поверенный стояли и наблюдали за процессом моего насыщения. Это было неправильно.

— А…

Лена следующим жестом извлекла еще два стакана и стала наливать в них вино. Теперь я мог рассмотреть бутылку.

Ай, позор! Перепутать «Бургундское» с «Мускатом». Хотя, если говорить честно, я никогда раньше и не был специалистом по винам.

— Ну что ж. За твое назначение! — произнес я тост.

— За него, хотя я еще ничего не поняла, — добавила Луиза, и мы сдвинули бокалы.

ОТЕЛЬ В ТРОПИКАХ

— Что значит — не появлялась?

Этот вопрос я задавал уже в третий раз. Стоявший передо мной по стойке смирно Андрей ответа на него явно не знал.

— Давай подробности, — приказал я и жестом предложил лейтенанту сесть. Я никогда не требовал «уставного поведения», стоек смирно, отдачи чести, но лейтенант говорил, что так ему самому проще. Лучше делать всегда, чем постоянно смотреть, есть ли посторонние.

— Особенных подробностей нет, — начал он. — Ты знаешь, что около недели, а точнее, шесть дней назад, Луиза была отправлена в Джакарту для поиска острова. Через два дня, во время оговоренной связи, она попросила эвакуации. Ты ее забрал в шлюз, и уже тут она объяснила, что в Джакарте нужно решать юридические вопросы, но до этого нужно знать, какой остров мы хотим купить. Короче, нужно «тупо» смотреть на месте.

— Знаю, — прервал я доклад. — Дальше я отправил ее на остров Бали, который там у них что-то вроде туристского центра. И что дальше? Ты должен был следить за ней постоянно. Так где она?

— Когда планировалась операция, я говорил, что для круглосуточного наблюдения нужно либо нам вдвоем разбить время на смены, либо подготовить еще одного оператора. Ты отдал команду работать мне в одну смену и спать в то же время, что и Луиза. Так вот, сегодня, проснувшись, я обнаружил, что ее в номере нет. Не появилась она и до вечера.

— Понятно, — я поморщился, вспомнив, что именно из-за нежелания дежурить у компьютера пошел на предложение оставлять женщину без присмотра во время сна. Идея принадлежала самой Луизе.

— Давай подробности.

— В 8:32 мы ее высадили в Куте, международном аэропорту. Так было сделано, чтобы создать видимость, что она прилетела самолетом. В аэропорту она поменяла пятьсот долларов на местные рупии. В 9:07 Луиза на такси, как и было оговорено, отправилась в отель «Бумас» и в 9:40 сняла одноместный люкс на втором этаже. До обеда прогулялась по Пантай-Каранг-роуд до океана и обратно. В 15:43 пообедала в гостинице…

— Подожди, — я горестно махнул рукой, понимая, что все равно это не запомню. — Не надо отчитываться поминутно. Просто расскажи, где она остановилась и чем занималась.

— «Бумас» — трехзвездочный отель. Выбран в целях конспирации. Недалеко к югу от него есть пятизвездочные отели: «Санур-Бали-бич отель» и «Раддин-Санур-Бали отель», но там останавливаются в основном «толстые кошельки», и их так обклеивают сервисом, что в них просто невозможно заняться делом. Немного севернее есть «Гранд-Бали-бич отель». Тоже пятизвездочный. Там царство гольфистов, приезжающих со всего мира «гонять мячики». Считается, что это престижно. Мы выбрали «Бумас» за ненавязчивый сервис и за расположение. Он находится в группе из семи отелей, все более низкого класса, за исключением разве что «Свастика-Бунгаловс» на юго-востоке.

На следующий день Луиза встретилась с агентом по недвижимости, и они на небольшом катере плавали от острова к острову. Вечером ужин. Немного посидела в баре и легла спать. Утром все повторилось. Прогулка, на этот раз с купанием, потом катер, а вечером бар.

Так было три дня, а сегодня ее не оказалось в номере. Все. Кстати, острова все нам не подходят.

Договорив, Андрей нервно закурил.

— А ты чего нервничаешь? — поинтересовался я. — Что-то я до сих пор не видел, чтобы ты переживал из-за чужих жизней. Ты и из-за своей не очень переживаешь…

— Дело не в Луизе. Ну, нарвалась на неприятности или просто сбежала, дело не в этом. Она много знает про нас, про резиденцию. Мы начинаем выходить во внешний мир. Ты наверняка не останешься сидеть здесь. Вот и опасность. Только наши знают, что тебя можно взять «голыми руками», и ты заплатишь любую сумму, чтобы выбраться. Деньгами ты не ограничен, а вот чувство долга у тебя огромное, и ты предпочтешь отдать деньги, а не рисковать людьми.

— Понятно. Что делать со всем этим — будем решать потом. Лучше скажи: ты знаешь, как найти Луизу?

— Знаю, — отрезал лейтенант. — Вернее, знаю, как искать. Мне нужно быть там.

— Хорошая мысль, — улыбнулся я. — А через неделю я отправлю Лену, чтобы нашла тебя. А еще через неделю…

— Это обычное расследование. Ты со своей автоматикой можешь многое, но вот искать ни ты, ни твой компьютер не умеете. Мы не сможем перевернуть тысячи гектаров джунглей, сотни островов, чтобы найти след женщины. Только прямое общение сможет дать хоть какой-то результат.

— А ты хорошо говоришь на бахасе? Вроде так называется их язык? улыбнулся я.

— Найду переводчика.

— Прекрасно, так тому и быть, но только идем мы вдвоем. Ты правильно сказал, что я не намерен отсиживаться здесь.

И чтобы прервать попытки лейтенанта меня отговорить, я просто пошел переодеваться.

Не прошло и получаса, как мы стояли у входа в отель «Бумас». Я сразу же пожалел, что я здесь по делу. Райский край покорил мое сердце с первого взгляда. Во-первых, если вы думаете, что благоустроенный курорт — это не джунгли, то вы ошибаетесь. Может, «дикие» джунгли — это что-то еще более непроходимое, но, на мой взгляд, обилие пальм, кустов, лиан и прочей зелени превосходило все разумные пределы. Во-вторых, отель. Представьте себе деревянное двухэтажное строение, имеющее форму буквы «Г». Длинная сторона находилась под треугольной желтой крышей, а короткая венчалась рестораном под открытым небом. Внутри располагался бассейн. Вернее, два: один в другом. По периметру стояли шикарные синие шезлонги под белоснежными тентами. Приглядевшись, я обнаружил, что интерьер «Бумаса» был выполнен не то в японском, не то в китайском стиле. Пока я охал и ахал, взирая на эту красоту, Андрей уже разговорился с девушкой, по виду напоминающей японку и выполняющей здесь роль администратора.

Лейтенант использовал для переговоров английский язык, которым девушка владела в совершенстве, да и он сам «спикал» так, что казался уроженцем какого-нибудь Лос-Анджелеса. Еще через четверть часа мы завладели двухместным люксом, «бой» понес наши сумки наверх, а мы пошли следом.

Я предполагал увидеть комнату в японском стиле, но, к счастью, ошибся. Никаких циновок вместо кровати. Постель была а-ля «кинг сайз». «Ширша, нiж довша», — как говорил Вадик в тех случаях, когда хотел показать, что объект не только широкий, а неоправданно широкий. Лимонное покрывало гармонировало с темно-коричневым полом и светло-желтыми стенами. Что касается всего остального, то это был натуральный люкс, причем, если в «трех звездочках» в номере ТАКОЕ, то что должно быть в «пяти»? Наверно, там кровать рассказывает сказку на ночь, а пепельницы сами подпрыгивают, ловя окурки.

Не распаковываясь, мы бросили сумки в номере и отправились прогуляться к морю. В общем, нам и распаковывать было особенно нечего. Мы сюда приехали не отдыхать, а «по быстрому» найти нашего посланца и убраться восвояси. Идея Андрея состояла в том, чтобы вначале вести себя так, как вела Луиза, а уже присмотревшись, начинать поиски.

— Слушай, а эта твоя знакомая из гостиницы не сказала, случаем, где можно взять напрокат катер? — спросил я у Андрея. Это были первые мои слова, как говорят политобозреватели, произнесенные в Индонезийском регионе.

— Саликон, — пробубнил Андрей. В данный момент он крутил головой, выискивая проулок, который нас выведет на берег.

— Силикон? — удивился я. — Ну, не знаю, я ее грудь не видел…

— Грудь как грудь… причем здесь грудь? Ах, вот ты о чем? Это ее имя: Саликон. Нет, не сказала. Но я думаю, это здесь не проблема, у них здесь весь бизнес построен на море и пляжах. Ну, еще и на пальмах. Их тут действительно чересчур много. Где же эта Пантай-Каранг-роуд? На экране это казалось проще.

— С дороги, которая вела мимо отеля, мы свернули на Данали-Тамблинган-стрит вправо. Следовательно, Пантай-роуд (ничего, если я буду называть его сокращенно?) находится слева от нас, где-то за этими кустами.

— Я тоже так думал про прошлые кусты, — угрюмо заметил лейтенант.

Еще через двадцать минут мы увидели строение, отдаленно напоминающее ресторан. На большой табличке, выполненной в стиле всех курортов: «чем ярче, тем лучше», значилось — «Legong rest».

— Ты есть хочешь? — спросил Андрей и сделал болезненное лицо.

— И не надейся. И чего это тебя перекосило?

— Запах чувствуешь? — лейтенант потянул носом.

Пахло действительно сильно. Аромат был не столько неприятный, сколько своеобразный.

— Это «сатэ». Распространенная составляющая настоящей индонезийской кухни. Кстати, если тебе дорог желудок, но ты все же хочешь попробовать местные блюда, бери все с примечанием «европейское». Это адаптированная под нежные «цивилизованные» желудки кухня. После дегустации местного есть возможность, что тебя до больницы не довезут, — Андрей злобно оскалился и, взяв меня за локоть, повернул назад. Мы стали возвращаться.

Я не стал ему напоминать, что целостность его шкуры находится в прямой зависимости от моей, и подначил его на другую тему.

— А ты назад дорогу-то найдешь? Насколько я помню, по твоим отчетам говорилось, что от отеля до берега семь минут ходьбы? Следовательно, последние десять минут мы топаем в открытом океане. А скажи-ка мне, мистер Бонд, откуда у тебя такие обширные познания о местном колорите? Ну там, чего жрать, где спать, как общаться. А?

— Когда я был молодым и глупым… — начал он, но потом просто махнул рукой: — Задание тут выполнял. Вот и проинструктировали.

— Ой! — я широко раскрыл глаза, ухватился за рукав его гавайки и стал прыгать на одной ноге, выкрикивая: — Рас-ска-жи! Рас-ска-жи! Рас-ска-жи!

— Да тут и рассказывать нечего, — улыбнулся лейтенант, пытаясь отцепить меня от своей рубашки. — Просто сопровождал одно дипломатическое лицо. О, а вот и поворот к отелю.

Разыскиваемая нами улица находилась почти напротив. Проходя здесь, мы не обратили на нее внимания, так как название «Пантай-роуд» плохо соотносилось с неширокой дорожкой, ведущей в заросли. По ней, наверное, можно было все-таки проехать, но это же не повод, чтобы называть каждую тропинку дорогой.

Еще через три минуты мы вышли на берег. Если вы думаете, что мы попали на девственный пляж из фильма «Голубая лагуна», то вы ошибаетесь. Первое, что мы увидели, это очередной отель, стоящий слева от нас. Причем далеко не «одинокий». За ним просматривалось еще одно строение, тоже отельного типа.

Пляж был благоустроен, как только возможно. Шезлонги, зонтики, пристань катеров, буйки. Короче, все, чтобы сделать побережье максимально комфортным, а заодно почти неотличимым от тысяч аналогичных мест по всему миру.

— Именно это я и ожидал, — буркнул Андрей. — Пошли, нам тут делать нечего.

Вернувшись в отель, мы отправились обедать. Ресторан «под открытым небом» не был «бескрышным» в прямом смысле. Столики прикрывал небольшой навес из пальмовых листьев. Кстати, большинство крыш в округе имели такое же покрытие.

Валюту мы не меняли, но это и не потребовалось. В ресторане отеля подавались «комплексные обеды», и владельцев интересовало только одно: будут гости обедать с шоу или без. Это сказывалось на цене. Для шоу было еще рано, да и для обеда тоже. Нам подали ланч, и, слупив по восемь долларов с носа, официантка удалилась.

Еда оказалась сносной, но не более того. Европеизированность кухни не делала ее ни менее острой, ни более усваиваемой. Желание попробовать «не адаптированные» блюда у меня исчезло как-то само собой.

До вечера мы старались вести себя в точности как Луиза. После купания в море мы попали на «обед с шоу» и, отдав по пятнадцать долларов, устроились в том же ресторане на крыше.

— А что мы будем делать завтра? — поинтересовался я, когда тарелки опустели, а полуголая девица закончила забористо крутить задом под музыку.

— Наймем катер и отправимся искать остров, — Андрей от жары буквально растекся по плетеному креслу. За собой я замечал те же симптомы, но на других туристах, которых, кстати, было немного, это проявлялось более наглядно.

— Или ты хочешь почувствовать местный колорит и поехать на их национальных лодках с косым парусом? — добавил он. — Так не советую. Во-первых, Луиза поехала на катере, а во-вторых, лодка раз в пять медленнее.

— И в-третьих, мы тут не на прогулке. Ты хоть с собой оружие взял? улыбнулся я.

— Не без того. Но, разумеется, никаких автоматов и пистолетов. Нам шум ни к чему. Доедай и пошли.

— Куда? — поинтересовался я. Вставать не хотелось, еда все никак не могла договориться с желудком о нормальном переваривании, а неподвижное состояние облегчало общение.

— К Саликон. Нужно заказать катер. Кроме того, у меня есть идея насчет индикатора опасности. Было бы неплохо знать о ней заранее, — Андрей потянулся и встал.

ВОДНАЯ ПРОГУЛКА

Утром, проснувшись и позавтракав за шесть долларов, мы отправились к морю за катером. В меню значился еще какой-то «континентальный» завтрак за четыре пятьдесят, но я не стал экспериментировать.

Возле отеля нас поджидал молодой человек весьма живописной внешности. Одежда его состояла из саронга — цветной тряпки, служившей ему набедренной повязкой — и черной шапочки, напоминающей горшок для цветов. Андрей мне уже объяснил, что каждая группа аборигенов имеет какой-то отличительный знак. Например, полосатая «пижама» у мужчин говорит об их китайском происхождении.

Головной убор юноши свидетельствовал о том, что он мусульманин.

— Туан хотел катер? — обратился он к нам на ломаном английском. К сожалению, я его знал не лучше туземца и переспросил:

— Туан? Что есть туан?

Абориген ткнул пальцем в меня и сказал: «Туан». Потом повторил жест в сторону Андрея: «Туан». Немного подумав, он сообщил с гордым видом: «Господин». И продолжил:

— Туан-туан хочет плавать? Помаса вас катай. Десять долларов час.

— Чего? — я обалдел от такой наглости. — У вас, между прочим, в ходу рупии.

— Рупии? — Помаса хитро улыбнулся. — Рупии — да. Конечно, рупии. Только катер — нет.

— Вот сукин сын, совсем как у нас в России. Есть вещи, которые можно купить только за доллары, — улыбнулся в ответ Андрей и помахал перед носом туземца стодолларовой купюрой. — Доллар — да.

— Тогда катер — да и девочки — да. Десять в час, — просиял загрустивший уже Помаса и ткнул пальцем в сторону двух фигур, стоявших метрах в ста, в стороне пляжа.

— Какие еще девочки? — зашипел я по-русски на Андрея. — Кто мне говорил, что мы тут на работе?

— Это наш индикатор опасности. Не мешай. Сейчас самый ответственный момент, — также прошипел он.

— Туан не волноваться. Девочки хорошо. Буги, — Помаса сделал жест руками, который я расценил как танцевальный.

— Так они еще и танцевать собираются? — взорвался я. — Тоже мне, работяга. Не перетрудись. Особенно ночью.

— А я говорю, не мешай. Буги — это не танец, а их национальность. Это местные проститутки, но предаваться любовным утехам я не собираюсь и тебе не советую. Ты даже не можешь представить всего списка здешних болячек.

— Тогда на кой черт они тебе сдались? — недоуменно спросил я.

— Для безопасности, — рявкнул Андрей и, перейдя на английский, обратился к Помасе: — Друг не соглашается. Говорит — дорого. Три доллара, и ездим целый день. И завтра.

— Много времени — много денег, — покивал абориген. — Но такой скромный девочки будет обидно услаждать такой хороший туан-туан меньше, чем за восемь долларов.

Я решил подыграть и, замотав головой, сказал по-русски, что я ни фига не понял, но пусть Андрей ведет дело так, как сочтет нужным. Со стороны могло показаться, что я опять недоволен, а мой спутник пытается меня уломать.

— Мой друг говорит, что твои скромницы за три доллара обслужат, не поперхнувшись, весь наш отель. Но я человек щедрый, да и тебе нужно что-то заработать. Четыре доллара.

От напряжения шапочка Помасы съехала на затылок. И он сделал последний ход:

— Бензин — дорого. Ремонт — дорого. Девушка — самый хорошие. Шесть долларов.

— Пять, — отрезал Андрей. — И катаемся три дня.

— Деньги сначала, — сдался туземец и, получив от Андрея несколько банкнот, махнул рукой девушкам.

Маса и Кумати, так звали девушек, были одеты в такие же, как у Помасы, саронги, но коричневого цвета, и национальные блузки с длинным рукавом «кебайи». Специальные сеточки придерживали черные копны волос, а узкие миндалевидные глаза профессионально не содержали мысли. Широкие скулы и широкие носы не улучшали экстерьер, но в целом наши подружки производили неплохое впечатление, разумеется, с учетом того, что приезжих «туан-туан» потянуло на экзотику.

На небольшой дощатой пристани нас поджидал вполне солидный катер. Не тратя времени, вся троица прыгнула в него и выжидательно покосилась на нас, как бы говоря: «Нам заплачено, и мы знаем цену времени».

— Куда ехать? — спросил наш капитан, как только мы перелезли по сходням, оказавшимися весьма ненадежными, на борт.

— Мы хотим осмотреть маленькие острова, где никто не живет, — дал команду Андрей.

— О, дикий пляж? — Помаса подмигнул. — Я понимать.

— Я сказал — остров, а не пляж. И если на нем будет кто-то жить, завтра поедем без девочек. Теперь понимать? — рявкнул лейтенант.

— Зачем? — глаза нашего капитана округлились. — Дикий пляж, хорошая девочка. Понимать. Помаса не мешать. Гулять в море. Тут есть остров с такой пляж. Потом можно смотреть на танец солнца. Много туземец плясать всего за двадцать доллар.

— Спекулянт хренов, — выругался мой партнер.

— Я смотреть остров, — вставился я. — Пробовать песок. Трогать пальма. Если я и он говорить «да» — ты получать еще сто доллар. Если или я, или он говорить «нет» — мы искать другой катер. Понимать?

— Понимать, — задумчиво проговорил Помаса. — А девочка зачем?

— Песок пробовать. Танцевать голый на берег. Кричать «и-го-го». Вить гирлянда и пугать птица. Не твое собачье дело, зачем мне девочка, — процедил я сквозь зубы. — Мы плыть?

— Плыть-плыть. Туан называть Помаса — собака. Туан злится. Не надо. Красивый остров без людей. Больше ничего туан не смотреть. Если Помаса показать, что нужно, получать еще сто долларов.

Катер взревел и, разбрасывая в стороны белую пену, помчался прочь от берега.

— Ну ты даешь! — восхищенно заметил лейтенант. — Как это ты умудрился добиться от него результата двумя фразами?

— Алгоритм просчитал, — рассмеялся я и пояснил: — Мы у него не первые. Скорее всего, даже не из первой сотни. Желания у всех почти одинаковые, а мы не соответствуем. И пока он не поймет, что нам нужно, он будет изводить нас предложениями. Потом я перешел на его язык — полсотни слов без времен и падежей — и показал, что у нас обширная программа с девочками. Кроме того, мы редкие придурки и требуем полной анонимности под страхом ста долларов. Такой разговор для него понятен, и он отцепился.

— Это кто там у нас работать собрался? — не удержался Андрей. Поделись опытом, как девочкой можно песок проверять? Ты их, часом, не забивать собрался?

— Смейся, смейся, Джеймс Бонд. Хотя лучше держи в голове путь от пристани до отеля, а то опять дороги не найдем.

Девочки сидели тихо, а мы так и препирались некоторое время, пока нам не надоело.

— Вот. Остров, пляж, никто не живет, — указывая на возникшую на горизонте полосу растительности, закричал наш капитан.

— Большой, — возразил Андрей. — Надо меньше.

— Меньше? — удивился Помаса. — Будет меньше.

Катер развернулся, и снова впереди нас возникла бескрайняя гладь океана. Следующие три острова Андрей тоже забраковал, и только на пятом он согласился высадиться. Время шло к закату, и туземец нервничал, не понимая несговорчивости клиентов. Девочки стали все чаще и чаще оглядываться на нас и о чем-то перешептываться.

И вот, наконец, катер ткнулся носом в песок. Я с удовольствием слез на берег и, чтобы размять ноги, а заодно избавиться от остатков завтрака, побрел в ближайшие заросли.

Когда я вернулся, моему взору открылось незабываемое зрелище. Наш катер бросил якорь в километре от берега, Андрей сидел на песке и обреченно наблюдал за нашими подружками. Достаточно и того, что девушки сбросили с себя всю одежду и щеголяли в чем мать родила. Но, в дополнение к этому, они чутко откликнулись на «пожелания клиентов». Маса, бегая по берегу, срывала орхидеи и плела что-то непонятное, а Кумати, вихляя бедрами и тряся грудью, выплясывала что-то несусветное. Причем обе девушки периодически выкрикивали «и-го-го». Вид у всей этой вакханалии был настолько дикий, что я не удержался и стал ржать, невольно подражая выкрикам подружек.

— Что? Тащишься, сволочь? — зло просипел лейтенант. — Ты этого хотел? и вдруг стал тоже истерически ржать. Увидев нашу реакцию, Кумати что-то крикнула, и показатель буйства был поднят еще на несколько градусов. Вскоре мы уже не могли смеяться. Мы глупо лыбились, тихонечко поскуливали и периодически повторяли «и-го-го».

Через час, так и не осмотрев острова, мы помахали Помасе и, абсолютно обалдевшие, с гирляндами цветов на шее, были усажены в катер и отвезены к гостинице.

К берегу мы подплывали в глубокой темноте, что нисколько не озадачило проныру-туземца. Высадив нас и договорившись на завтра, он завел мотор и растворился в ночи.

Как я добрался до кровати, я не помню. Уже засыпая, я спросил у Андрея:

— Ну, и что ты скажешь насчет острова?

— И-го-го, — многозначительно откликнулся тот. Видимо, он хотел сказать, что мы видели еще недостаточно для принятия решения, и все ответы мы получим завтра, после подробного исследования острова. Вот только сил на такие длинные фразы не оставалось ни у него, ни у меня, и с чувством выполненного долга мы заснули.

Пробуждение нельзя было назвать приятным. В дверь номера кто-то лупил кулаком. Я спросонья подскочил к двери и открыл, прежде чем лейтенант издал предостерегающий возглас.

В следующую секунду в номере оказалось несколько здоровенных амбалов в странной форме, а мы (я — сразу, Андрей — после непродолжительного сопротивления) оказались прижаты к полу, и на наших запястьях защелкнулись наручники. Потом так же быстро нас выволокли в пустой холл, затем на улицу, где и затолкали на заднее сидение громоздкого джипа непонятной марки.

— Где коробка? — прошептал Андрей, за что был удостоен сильным ударом в лицо и злобным окриком: «Шат ап!»

Мое знание английского подсказало мне, что наш собеседник очень расстроен. Вот только чем мы умудрились обидеть этого хорошего человека, чтобы он попросил моего друга заткнуться, если до сих пор мы не имели чести быть ему представленными? А еще я заметил, что мои мысли приобрели шутливый тон, что лучше других индикаторов показывало — мы влипли.

Через четверть часа езды мы оказались в каком-то кабинете, где из-за своего стола на нас взирал толстый дядька. По количеству железяк у него на погонах я сделал вывод, что он тут старший.

И именно в этот миг для меня настала минута просветления. Над головой гориллы в мундире висела скромная табличка «Служба иммиграционного контроля».

Проверка документов, — с облегчением подумал я и обомлел. Каких документов? У нас же нет никаких документов! Пока я дурел от местной экзотики, Андрей взялся организовывать наше поселение в отель. Значит, взятка. Но взятки — обычное дело, так что же произошло? Не эта ли участь постигла и Луизу? Нет. Когда мы отправляли ее «за островом», этот вопрос обсуждался, и она сказала, что ее итальянский паспорт действует на территории Индонезии, причем она имеет право безвизового въезда. Ну ладно. Посмотрим, как будут развиваться события.

Мы сидели, пристегнутые наручниками к спинкам стульев, которые, в свою очередь, были привинчены к полу. Наша одежда состояла из трусов у Андрея и легких белых брюк у меня. Накануне я так хотел спать, что свалился прямо в чем стоял. Я хотел полежать и покурить перед сном, но весь дурдом с плясками на пляже и «и-го-го» меня настолько вымотал, что я не заметил, как заснул. Именно поэтому я был в сандалиях и носках, в отличие от лейтенанта. Благо, простуда нам не угрожала — на улице по-прежнему было около тридцати градусов. Хорошо все-таки в тропиках. Колебание температуры в разное время суток составляет три-пять градусов, а в течение года — до десяти.

— Кто вы такие? — наконец родилось из толстых губ начальника.

— Туристы, — Андрей говорил спокойно и даже с легким вызовом. Он изображал оскорбленного гостя острова, которого обвинили в провозе ядерной боеголовки.

— Документы? — потребовал горилла и протянул лапу. Потом, как бы вдруг увидев на нас наручники, осклабился: — Нет у вас документов. Мы обыскали ваш номер и ничего даже отдаленно напоминающего паспорта не нашли. Так кто вы?

Андрей с презрением пожал плечами и отвернулся. Мне оставалось проделать то же. От такой наглости толстопузик резко покраснел и, подскочив, начал орать:

— Вы тут совсем оборзели! Скажите спасибо, что сейчас не девяносто седьмой год и страна живет по идиотским законам Гас Дура, а то бы я живо вас к стенке поставил. Морды они воротят, видишь ли!

— Насколько я понял, вы недовольны политикой Гас Дура? — ехидно переспросил я. Зная вояк как таковых, я догадывался, что возмущение существующим строем никогда не поощрялось. — А кто этот хороший человек?

— Абдурахман Вахид, в народе — Гас Дур. Президент, — дал справку Андрей. И подлил масла в огонь:

— У вас демократичная страна, а мы иностранные туристы. Почему два студента не имеют право…

Конец фразы потонул в реве полисмена:

— Студенты-ы-ы-ы?!! Да я бы вас собственными руками… У нас своих умников хватает… забастовки устраивать[4]… понаехали тут… еще и из-за границы!!! Так вот какие вы туристы!!!

— Насколько я понял, ты хотел его разозлить. Считай, я помог. Что дальше? — спросил Андрей по-русски, когда наш собеседник устал кричать и сделал перерыв, чтобы набрать воздуха.

— Закрой рот, быдло! — заорал я на него вместо ответа Андрею. — Не тебе хамить коммунисту из России! ЗАТ-КНУТЬ-СЯ, Я СКАЗАЛ!!!

После этого я добавил несколько слов на русском, которые не вошли ни в один словарь, зато знакомы по всему миру.

Как ни странно, наш оппонент заткнулся. Конечно, не оттого, что испугался Коммунистической Партии, ныне уже не такой сильной, и далеко не единственной и благостной. Скорее, он был поражен наглостью: на его острове, в его кабинете ему приказывал заткнуться его идеологический враг. Было похоже, что он сейчас лопнет.

Наконец толстопузик соизволил выкатиться из-за стола, и я получил весьма сильную затрещину. Я по-прежнему оставался прикованным к стулу и на пол не упал. Видимо, такой результат его не устроил, и он приказал появившимся на крик двоим полисменам меня отстегнуть.

Не дожидаясь, пока меня примутся бить, я истошно заорал, что, дескать, у нас пропал третий член делегации — женщина по имени Луиза, а они, вместо того, чтобы ее искать, издеваются над ни в чем не повинными иностранцами.

Мой вопль произвел интересный результат. Наш милый собеседник повременил с ударом и прошипел:

— Теперь мне понятно, кто вы такие! Ваша Луиза отправлена в Джакарту. Там ее будут судить за подрывную деятельность и провоз на территорию государства крупной суммы валюты. Лет десять ей обеспечено. То же ждет и вас, грамотеи!

Высказав все это, он таки заехал мне похожим на кувалду кулаком в живот. Видимо, этот сценарий имел тут популярность, поскольку полисмены, держащие меня за локти, не сговариваясь, разжали свои лапы как раз в момент удара.

Я согнулся и, отлетев в угол, оказался на коленях. Похоже, в этой позе было что-то, тешившее взор защитника границ, поскольку он улыбнулся почти по-отечески и шагнул ко мне.

После стимуляции моего желудка таким варварским способом дышалось мне с трудом, и я продолжал вытирать белыми штанами грязный пол. В данный момент меня интересовало только одно: смогу ли я дотянуться скованными за спиной руками до коробочки, которую я вчера благоразумно вынул из ячейки на поясе и засунул в левый носок.

Я смог.

ЯВЛЕНИЕ НАРОДУ

В резиденции было холодно. Я сразу почувствовал это, оказавшись в шлюзе. Дежурившему у компьютера сержанту пришлось открывать дверь снаружи и сразу же бежать за свитером для меня.

Не долго раздумывая, я отправился лифтом на девятую палубу в нашу импровизированную мастерскую. Подоспевший сержант набросил мне на плечи свитер и при помощи тисков, ножовки и какой-то матери освободил наконец мои руки.

Потирая содранную кожу, я распорядился:

— Два отделения, по полной боевой, в коридор у кабинета. Максимальная защита: бронежилеты, каски, короче все, что полагается.

Сержант убежал, а я задумался. За секунду лифт меня доставил в кабинет, где я мог наблюдать на мониторе избиение Андрея. В коридоре уже топтались «глаза», щелкая затворами и гремя доспехами. А я все еще не принял решения.

Задача стояла вроде несложная — что делать? Вот только решений было несколько. Мы собирались купить остров недалеко от Бали. Следовательно, мы столкнемся с этим толстяком еще не раз. Кроме того, нас видели и другие полисмены. Хороший свидетель — мертвый свидетель, но лишать жизни нескольких людей только за то, что они имели неосторожность нас увидеть? С другой стороны, их начальник был садист и жлоб, а жлобов я ненавидел больше, чем садистов. Ну и что? Теперь перестрелять всех жлобов? И в чем, скажите, виноват жлоб? Виноват, что его так вырастили и воспитали? Что у него родители жлобы? Так их тоже воспитывали их родители.

Но даже если и решить, что комиссара можно пристрелить… «расстрелять», — поправил я сам себя. Сейчас решался важный вопрос, и я не имел права на несерьезное отношение. В Италии я мстил, но тут мстить не за что. Люди просто делают свою работу. Пусть немного грубо, но они так привыкли за долгие годы до появления этого… Абдурахмана Дура. Или не так его зовут?

Но в этом случае нужно было просто выдергивать Андрея, потом искать и возвращать Луизу из Джакарты, но что хуже всего: забывать об Индонезии вообще. Я собирался стать крупным предпринимателем, дельцом, а значит, меня будет знать много людей лично. У меня не было никакого желания услышать при знакомстве с очередным деятелем в любой области:

— А это не Вы несколько лет назад смылись из полиции, где были задержаны по обвинению…

Что же делать? Андрея уже перестали бить и в бессознательном состоянии отнесли в камеру. Наговорил гадостей я, а били его. Мой собственный сержант, следящий за происходящим через мое плечо, все это видит. Видит он так же, что я и пальцем не пошевелил, чтобы спасти лейтенанта.

Эти мысли не принесли мне облегчения. Я понимал, что мне нужно немедленно принять решение… которое я уже фактически принял, вот только не мог заставить себя произнести это вслух.

«Тут ты законодатель морали. Можешь устроить гарем или повальный «колхоз». Скажи, что это тебе нравится, и это будет НОРМАЛЬНО», — в голове сами собой возникли слова Лены. Я, как во сне, встал и, повернувшись к сержантам, скомандовал:

— Два отделения в шлюз. Задача: освободить лейтенанта, а также… уничтожить весь наличный состав Иммиграционной службы и всех свидетелей этой акции. Эвакуация через десять минут из комнаты, где меня допрашивали. Стрелять на поражение. Из всех, находящихся там, живым должен остаться только Андрей. ВСЕ! ВПЕРЕД!!! — взмах руки, звук закрываемой двери, удар по кнопке шлюза и выстрелы, доносящиеся из динамика компьютера. Я знал, что изображение транслируется без звука, ну и что? Пусть выстрелы и крики придумал я сам, пусть я сидел к компьютеру спиной, — я точно знал, что сейчас там происходит. Там убивали людей по моему приказу.

* * *

Снова море, Помаса ведет катер, а Маса и Кумати, не обремененные одеждой, брызгают водой друг на друга и весело ржут. Видимо, им доставляют удовольствие наши прогулки на остров.

Сегодня мы второй раз побывали на уединенном клочке суши. Островок был маленький, в виде подковы, огибающей небольшую заводь. Видимо, это называется атолл — верхушка погасшего и почти ушедшего под воду вулкана. Скоро остров окончательно скроется под водой, и на нем будут расти не пальмы, а коралловые заросли. Скоро. Через пару тысячелетий.

Остров мне понравился, а Андрей подтвердил, что именно так он и представлял нашу будущую собственность.

Помаса получил вожделенную сотку, что положительно повлияло на его настроение. Он лихо крутил штурвал, ставя катер под прямым углом к небольшой волне. В такие моменты нас обдавало брызгами, девушки смеялись, а наш капитан даже принялся что-то напевать. Короче, веселье шло полным ходом.

— Что ты надумал с Луизой? — спросил, перекрикивая плеск волн, Андрей.

— Увидишь, — я махнул рукой в ответ.

Нам предстояло высадиться на пристани, забрать вещи из отеля и благополучно отбыть… до ближайшего куста, чтобы можно было без помех переместиться в резиденцию.

Ночной скандал со стрельбой остался без видимых последствий. Несколько синяков, скрытых под гавайкой Андрея, девять трупов в полиции, из которых двое были задержанными мексиканцами. Господи, создавалось впечатление, что по всему миру иммиграционные службы только то и делают, что ловят мексиканцев. Интересно, что же там, в этой Мексике, происходит?

Мои раздумья были прерваны окончанием поездки. Катер ткнулся в причал, девушки, успевшие одеться, чмокнули нас в щеку на прощание и убежали в неведомом направлении, а мы попрощались с Помасой и отправились в отель.

У начала дороги сидело несколько туземцев и с азартом резалось в местную разновидность рулетки. Смуглый «крупье» в неизменном ярком саронге лихо крутанул шестиугольный волчок и прикрыл его половиной кокосового ореха. Через несколько секунд он поднял скорлупу и, тыча пальцем в лежащий на боку волчок, что-то затараторил. Я заинтересовался и подошел поближе. Этого оказалось достаточно, чтобы и я удостоился потока слов, в которых можно было разобрать только «туан-туан» и «доляр». Наконец до меня дошло, что мне предлагают сыграть.

Ради интереса я вынул требуемый «доляр» и отдал «крупье». Неуловимым жестом тот спрятал его куда-то за пояс саронга, крутанул волчок и, прикрыв его кокосом, стал с жаром что-то мне доказывать. Наконец кокос был снят, и туземец разразился приветственными воплями. Оказалось, что я выиграл. Было извлечено два доллара и бережно передано мне вместе с волчком. По жестам было понятно, что мне предлагают продолжить игру и, сделав ставку, крутить самому.

Несчастные балийцы еще не усвоили урок, являющийся первой заповедью всех советских «наперсточников», «катал» и «кидал» всех мастей: деньги в руки отдавать нельзя. Я спокойно положил в карман выигрыш, вернул волчок и пошел к отелю. Начинающие «каталы» ответили разочарованным мычанием. Уже сворачивая в переулок, я еще раз бросил на них взгляд. Мое предположение, что вся игра затеялась исключительно с целью вытащить из меня деньги, подтвердилась. Волчок лежал там, куда я его уронил, а игроки, набив рот местной растительной жвачкой — бетелем, — активно таращились по сторонам в ожидании очередного «лоха».

Саликон была удивлена нашим поспешным отъездом «на ночь глядя». В ее понимании «отъезжать» надо исключительно с утра, предупредив об отъезде как минимум за сутки.

Так или иначе, но мы выбрались из этой парилки в показавшуюся нам холодильником резиденцию.

— Я похож на идиота, — констатировал Андрей.

— А по-моему, очень мило, — возразил я, разглядывая собственное творение. Лена, сидящая в углу, тихонько хихикнула.

Суд над Луизой был назначен четыре дня спустя, если считать от нашего с Андреем ареста, и эти дни мы провели с толком. Лейтенант не одобрил моей идеи, но, как и всегда, когда мне что-то приспичит, вынужден был согласиться. А мне приспичило. Я хотел, чтобы возвращение Мадам не выглядело как побег, а носило скандальный и в то же время сказочный оттенок. Настолько сказочный, чтобы любой человек, за исключением непосредственных участников, счел это глупым розыгрышем. Чтобы об этом было стыдно рассказать.

Для «претворения этого в жизнь» я сутки просматривал на экране костюмерные Голливуда. Но этого мне показалось мало, и мы с Андреем смотались в гости к FX-fiction'ам, а проще — к специалистам по спецэффектам.

— А ну пройдись! — предложил я.

Андрей переместился на другой конец комнаты, не передвигая ногами. Создавалось впечатление, что он просто перелетел туда. Я знал, что в его сандалиях были вмонтированы по восемь шариковых колес, а запускалось все это с пряжки на поясе, которую, в свою очередь, прикрывала белая туника до колен.

— А теперь обратно, и как положено!

Андрей снова переместился, но при этом огромные крылья, почти во весь рост, сделали два хлопка, и лейтенанту, чтобы удержаться на ногах, потребовалось синхронно с ними прогибаться.

— Обалдеть! — захлопала в ладоши Лена. — Он действительно летит! Никогда бы не поверила…

— А по-моему, это идиотизм, — зло пробормотал Андрей и в доказательство своих слов помигал сиянием.

Уж не знаю, как мои спецы этого добились, — они что-то такое вмонтировали в венок, который венчал лохматую голову лейтенанта — но работало это прекрасно. Нимб действительно сиял. Я был просто в восторге и не понимал скептически настроенного Андрея.

— Конечно идиотизм! — я попытался его подбодрить. — Я на это сильно рассчитываю. Это должен быть не просто идиотизм, а запредельный идиотизм.

— Я так и подумал, — ответил мне успокоившийся вдруг лейтенант. — Когда начинаем?

Я посмотрел в монитор. Суд подходил к концу, и худой, как палка, узкоглазый судья встал, чтобы зачитать приговор.

— Шарики не забыл? — спросил я и, увидев утвердительный кивок, показал пальцем на шлюз. — Тогда вперед.

Зал суда был стандартным. Он был настолько стандартным, что о нем было нечего сказать, кроме словосочетания «зал суда».

Закрыв за собой шлюз, Андрей швырнул под ноги шарик, который сразу же выдал небольшое облако дыма, а я нажал на кнопку отправки. Не помню, в каком фильме про ниндзей применялись такие шарики, но смотрелось это шикарно.

На свободном квадрате между судьей, столом адвоката, скамьей подсудимых и местом присяжных (которых почему-то не было), на том злосчастном квадрате, куда вызывают свидетелей, появился Андрей. Вернее, сначала «из ниоткуда» появилось облако, быстро рассеялось, и на его месте оказался Ангел Господень! Он был весь в белом, на его голове лежал венец из белых роз, за его спиной трепетали крылья и, конечно, картину дополнял нимб.

— Вершите суд, забыв о грехах своих и о том, что судить может лишь Бог? — замогильным голосом начал вещать Андрей. — Благословенную Посланницу Господа осудить пытаетесь? За что, спрашиваю я вас? Я призван на этот суд, дабы свидетельствовать за нее, Тем, кто сам есть Судия, и кто вершит свой Суд над всеми вами!

Тут я заметил небольшую нелогичность в сценарии. Сначала ангел сказал, что судья не имеет права судить, а потом вызвался в свидетели. Но сценарист из меня неважный, а менять что-либо было уже поздно.

Тем временем Андрей «перелетел» ближе к судье. Я непременно выставлю выпивку творцу этих сандалий, да и всем остальным: он действительно перелетел!!!

— Призываю тебя к ответу! — снова воззвал ангел, тыча перстом в судью. — Что сделала эта женщина, чтящая Отца нашего и живущая по Его законам, в отличие от тебя, иноверца?

Повисла пауза, которая тянула на полную кому. Потом судья, собравшись с духом, пропищал:

— Незаконная эмиграция и контрабанда валюты. А собственно, вы кто?

Хороший судья — быстро очухался. Остальные зрители продолжали пребывать в молчаливом ступоре с уроненными на грудь челюстями. Два мордоворота у двери даже забыли изображать из себя охрану. Ну ничего. Скоро им напомнят об этом.

— Опомнись, старик! — взорвался Андрей, в точности соответствуя сценарию. — Незачем обитателю небес опускаться до эмиграции, когда ему принадлежит весь мир. И не смей называть контрабандой промысел Божий! Ангел еще раз хлопнул крыльями, «перелетев» к скамье подсудимых, где сидела обалдевшая Луиза. Взяв ее за руку, он обернулся к судье через плечо и, чисто по-жегловски, веско добавил:

— Я сказал!

Этого в сценарии не было, но как гармонично вплелось пресловутое высказывание в происходящее. Кроме того, это звучало по-английски, а в самом этом сочетании звуков, на мой взгляд, проскальзывает что-то издевательское.

Но судья оказался действительно на высоте. Видимо, многолетняя практика помогла ему увидеть за вуалью «божественной комедии» банальный побег. Он подскочил и, указывая пальцем на моих коллег, заорал как свинья на бойне:

— Взять их!

Что тут началось… В зале кто-то тоже заверещал, два амбала сперва бросились к Андрею, а потом назад к двери. Просто именно в этот момент Ангел Господень с грозным рыком, — НАЗАД, СМЕРТНЫЕ, — обнажил Карающий Меч.

Я с радостью убедился, что не зря отдал за него три с половиной тысячи долларов. Он того стоил.

Убить, конечно, он никого не мог, но этого и не требовалось. Извлеченный из ножен, метровый клинок мгновенно разогрелся сам собой добела. При медленных горизонтальных пассах, которые совершал Андрей, «стекающий по лезвию» огонь удлинялся до пяти метров, издавая при этом такой шкварчащий и шипящий звук, что все черти вместе могли пойти и повеситься от зависти. Одного только вида этого меча хватило бы, чтобы вогнать в священный религиозный ужас собрание первичной партячейки где-нибудь на военном заводе.

Я вчера попробовал этим пламенем перерубить свой рабочий стол. Как и было обещано изготовителем, на столе не появилось ни одной царапины. «Пламя» просто прошло сквозь него, вернее, обтекло его и снова появилось уже внизу. Вот только я не поверил своим глазам, узрев стол целым. Знал — и не поверил. Великая вещь — кино.

Пока Андрей наслаждался, разгоняя заседание, я наблюдал за охраной. Как и положено бойцам, они вначале залегли, но потом, увидев, что на полу не наблюдается отсеченных конечностей и никто в судорогах биться не собирается, полезли за пистолетами.

Андрей тоже обратил на это внимание и сделал то, что я ждал от него в течение всей этой бескровной бойни: прижал к себе Луизу и швырнул дымный шарик под ноги.

Облако мгновенно окутало беглецов, а я с облегчением нажал кнопку шлюза.

— Идиоты! Безмозглые кретины! Червивые орехи! — орала Луиза, появившись в кабинете, причем запаса экспрессивной русской брани, судя по последней реплике, ей явно не хватало.

— Мерда! Порка Мадонна! Каццо! Ватти а фартелло меттере ин куло! Финноки фоттутти! Ватти а фаре уна пипа! — перешла она на привычный лексикон.

Со вниманием, подобающим ситуации, я выслушивал ее ор, а сам думал о том, что легендарным русским матом можно «медленно и витиевато обложить». А вот когда нужно ругаться по-итальянски, плюясь и размахивая руками, то в «великом и могучем» остаются простейшие построения, типа: дурак, кретин, падло, сука, возможно, даже ублюдок и выродок, но никак не те самые «непечатные» словечки, которые так любят писать на стенах одуревшие от безделья малолетки. Наверное, именно потому и любят, что писать тоже можно «медленно и витиевато».

— И чего орем? — поинтересовался улыбающийся Андрей в момент набора воздуха в легкие Луизы. При этом он отстегнул крылья и с патетическим жестом отречения швырнул их с угол.

При виде этого отставная Мадам лишилась дара речи. Она просто опустилась на пол и, тяжело дыша, уставилась на меня. Было похоже, что она готова в любой момент вцепиться мне в глотку или вскрыть себе зубами вены, вот только не определилась в выборе.

— Глотни вот этого, — Лена протянула ей стакан с водкой.

Интересно, где в резиденции нашлась водка? В списках спиртного я ее не видел. Может быть, в лекарствах?

— И-ик… иди-ик-оты, — уже не злобно проговорила Луиза и допила стакан, заботливо прижатый к ее губам Леной. Для большего комфорта пострадавшей девушка запустила руку в ее волосы и, потянув назад, заставила откинуть голову, а заодно и открыть рот.

— Новенькая. Ничего, привыкнет, — с улыбкой произнесла Лена, и, отпустив волосы, одним рывком поставила арестантку на ноги, а потом заботливо поинтересовалась: — Легче?

— И чего ты так разнервничалась при виде нашего Ангела? — спросил я.

— Ангел, ик, Господень, — Луиза через икоту начала хихикать, а потом снова опустилась на пол и разразилась смехом, в котором веселья было не больше, чем спокойствия в ее предыдущей тираде.

Отсмеявшись сквозь слезы, она пробурчала:

— Я узнала Андрея, только когда он ко мне повернулся. А я ведь христианка.

Теперь настал наш черед ржать. Причем так, что через несколько минут мы все сидели на полу, а в дверь заглянул сержант, проводящий именно в этот момент обход. Убедившись, что все нормально, он скрылся, а я с трудом заполз обратно в кресло и выдавил:

— А почему бы нам все это не отметить? Мы нашли шикарный остров, познакомились с симпатичными девочками, теперь вот Луизу канонизируют.

— Это с какими девочками вы там познакомились? — с притворным негодованием спросила Лена и, уперев руки в боки в излюбленной позе сварливых жен, уставилась на меня.

— Оч-ч-чаровательными! — констатировал я. — Вон, Андрей до сих пор в шоке.

— Это я-то в шоке? — улыбнулся лейтенант. — Это ты в шоке.

— Ага, видел бы ты свою физиономию.

— Это когда?

— И-го-го, — подначил я его.

— А-а-а… это… — замялся Андрей, — но ты тоже хорош: «…песок пробовать…».

— Вы это о чем? — поинтересовалась отошедшая Луиза.

— Действительно, рассказали бы, а то, пока вы где-то шастали, за монитором дежурили исключительно сержанты, а меня вообще выгнали, ссылаясь на твой приказ, — надула губы Лена.

— Расскажем. Вот приведем себя в порядок, соберемся все в общей комнате на второй палубе (вообще-то она для этого и предназначена, а не для кровавых разборок) и расскажем. А почему нет? Вместе пожрем, выпьем, потанцуем. Давай, Лена, вытаскивай Люду с отцом из бухгалтерии. Андрей, зови наши войска, они уже пообвыклись, и их вполне можно пускать за приличный стол. А Макс соорудит что-нибудь вкусненькое за полчаса, я его знаю.

— Так что же мы собираемся праздновать? — уточнил педантичный Андрей.

— Как — что? — удивился я. И вдруг сообразил: они же ничего не понимают.

— Мы возвращаемся под солнце, возвращаемся к живым людям в реальный мир. И возвращаемся творцами своей жизни! Начинается сплошной праздник!

КАК КУПИТЬ ОСТРОВ

— Я уже замахалась сутками ишачить! Я так не работала в худшие времена своей жизни. Ну сколько еще это может продолжаться! — в который раз жаловалась Лена, и мне в который раз нечего было ей ответить.

— Ну что я могу тебе сказать? — проговорил я, понимая, что на этот раз от разговора мне не отвертеться. — Ты сама все видишь. На нашем острове идет строительство. Мы строим себе не просто «райский уголок», а резиденцию, из которой будем вести дела, принимать людей. Мы создаем «оплот» нашей будущей хорошей жизни.

— Слышала. Я все это уже слышала десятки раз. Кто кричал: «Выпьем за начало хорошей жизни»? Так где эта хорошая жизнь? Нажравшиеся до икоты зеки, которые под конец «торжественного праздника» лапали меня за все места, и чуть не трахнули Люду, затащив на склад? Спасибо Андрею, вовремя вмешался. Что эта твоя «хорошая жизнь» мне прибавила? Денег? Так я их как не видела, так и не вижу. Да и зачем мне тут деньги? Или, может, у меня появился комфортабельный «Мерс»? Яхта? Я стала путешествовать и смотреть мир? Или, может быть, у меня появились покой и уверенность в завтрашнем дне? Где она? — Лена демонстративно заглянула под стол. — Ау! Поко-о-ой! Нету. Ничего нету. Так может, лучше стало житься тебе? А? Три ночи со мной, четвертая с Людой — как по расписанию. Это для тебя «хорошая жизнь»?

— Ну причем тут расписание… — неловко пробормотал я. А ведь действительно, три к одному. Я даже не обращал внимание. Черт, еще и за этим следить…

— Ах, да! Извини. Два раза этого счастья была удостоена и Луиза. Вне графика. Ну, один раз, я еще понимаю — из спортивного интереса. А второй зачем? На зрелых потянуло, или чтобы она не подумала, что только на «спортивный интерес» и годна?

Попадание было в «десятку». Я даже не нашелся, что ответить. На «зрелых» (пожилой Луизу назвать было еще рановато, ей недавно исполнилось тридцать четыре) меня не тянуло, но вот насчет спортивного интереса она была права.

— И что ты предлагаешь? Расстрелять всю охрану за то, что они привыкли только таким путем получать женщин, или остановить строительство на том основании, что мы устали? — я старался уговаривать, а не настаивать, и Лену это доконало.

— Да не знаю я, что делать. Ты сутками не отрываешься от компьютера, что-то ищешь, что-то таскаешь из шлюза и в шлюз. Андрей носится с какими-то бумажками, как Вадик когда-то, я эти счета уже видеть не могу. Люда во сне бормочет про какие-то прейскурант-стропила-3482. Ее отец задает пустой тарелке в нашей столовой вопросы типа: «Сколько нужно погонных метров садовников на три барреля дерна?». Да не знаю я, что делать — ждать, когда нас посетит толстый северный пес.

— Какой пес? — я совсем обалдел от такой тирады.

— Толстый. Северный, — Лена со злобным ехидством прищурилась и продолжила: — Ты совсем отупел? В народе его еще называют «полный писец».

Мы начали смеяться, но в дверь засунулась голова Андрея. Он был бледный и какой-то неухоженный, как бродячая собака. Вернее — пес. Северный.

Я снова заржал. Лена внимательно посмотрела на меня, потом на Андрея, и тоже рассмеялась, угадав причину.

— Я пришел… — начал было лейтенант, но его голос потонул в новом взрыве нашего смеха.

Андрей неодобрительно покачал головой и зашел весь.

И вовсе он был не толстый, вернее, не полный. На этот раз Лена меня опередила. Лейтенант покосился в зеркало, которое красовалось у меня на стенке. Лене однажды показалось, что с ним будет красивее. В смысле, с зеркалом.

— И чего вы ржете? — лейтенант невозмутимо пожал плечами. — Так вот, я пришел…

Это начинало напоминать истерику: я уже говорить попросту не мог, а Лена все-таки смогла. Лучше бы она молчала.

— Не надо… — заскулила она. — Еще рано приходить! Мы еще продержимся немного…

— Ну, хорошо. Значит, я еще не пришел, — легко согласился Андрей. — Но поскольку я уже здесь…

Перегрузка действительно плохо влияет на голову. В какой-то момент я просто перестал соображать. Я катался по полу и мычал что-то похожее на: «…он еще не пришел, но он уже здесь… о-о-о… он не полный — худой! В смысле нам будет совсем худо… о-о-о… не спрятаться — уже здесь…»

Через некоторое время нам стало немного легче и, прервав Андрея, который хотел снова что-то сказать, я попросил:

— Давай так: ты просто скажешь, зачем пришел. Только без пространных уточнений касательно твоего перемещения. А то мы сейчас несколько в… нервах.

— В шизофрении, если точнее, — поправил лейтенант. — Я хочу с тобой поговорить.

— Ну так говори. Или я еще не настолько в форме?

— Я хотел поговорить ЛИЧНО с тобой, — произнес Андрей. — Извини, Лена, но работа есть работа.

— Да, я понимаю, — еще хихикая произнесла девушка и направилась к выходу, — когда закончите, позовете, а то у меня там еще семь платежей не проведено. А завтра с утра мне понадобится очередное интернет-кафе, чтобы все это проплатить.

Когда за ней закрылась дверь, лейтенант не спеша достал бутылку «Мадеры», налил два стакана, а потом, намазав бутерброд «имени меня», с ветчиной и «Виолой», молча вручил все это мне.

— Настолько серьезно? — спросил я. Мою веселость как ветром сдуло.

— Не знаю, — проговорил он и, опустившись в кресло, устало пригубил вино.

— Даже так?

— Вот именно.

Я не спеша отпил полстакана, без удовольствия прожевал бутерброд и закурил, стараясь прийти в норму. Постепенно это у меня получилось.

— Теперь рассказывай.

— Мы все загружены работой под завязку, — начал лейтенант, равнодушно разминая сигарету, — но мы, я имею в виду нас двоих, не задумались, что же мы делаем в целом.

Мне была знакома эта его манера общения, и я сделал вывод, что разговор предстоит серьезный и мне не удастся отделаться общими фразами.

— Как что мы делаем? — опешил я. — Мы строим себе офис на острове, с которого будем вести дела. Да мы говорили об этом десятки раз.

— То-то и оно, что десятки… и наши «глаза» станут охранять покой этого острова и нас всех? Я правильно понимаю?

— А что тут не так? — переспросил я, ощущая неприятный холодок в животе.

— Все так. Да только зачем им охранять нас? Не проще ли для них будет нам с тобой тихо перерезать горло, девочек пустить «на хор», а самим возглавить дело? Как тебе такой расклад?

— Пока я жив — ты будешь у них старшим. А без меня они… — начал я и осекся.

— Дошло, — удрученно проговорил Андрей. — Каждый раз, когда их на операцию вожу, я опасаюсь чего-то подобного. Но на операциях они первым делом стреляют, да и документов у них нет. Теперь же ты достаешь всем нам фальшивые паспорта, причем настолько достоверные, что и Интерпол не подкопается. Так?

— Так. Но не можем же мы на острове держать людей, которых любая проверка отдаст под суд только за то, что у них нет документов и они, по сути, являются незаконными эмигрантами. Мы это уже на себе прочувствовали.

— Правильно. Ты это понимаешь, я это понимаю. Но, что хуже всего: они тоже это понимают. А дальше? Что их удержит? Браслеты? Но для того, чтобы нажать на кнопку, нужен ты. Никого другого эта железяка не послушается, Андрей пнул ногой по столу с «большим» компьютером. — А если ты дашь кому-то красный допуск, даже если представить это технически возможным, то тогда ты труп почти сразу. Объяснить?

Объяснять не было нужды. Я замотал головой и, допив вино, полез за любимым «Бургундским».

— Нет, — остановил меня лейтенант. — Только «Мадера». Ей хоть залейся, а французское не трогай.

— Это еще почему? — удивился я. Моя рука застыла в воздухе в непосредственной близости от вожделенной бутылки.

— Ты его любишь. Когда ты его пьешь, тебе кажется, что все вокруг не так уж и плохо. Ты очень подвержен таким мелочам.

— Что, настолько? — кисло улыбнулся я и налил себе «Мадеры».

— Сам знаешь, — буркнул он и продолжил: — Надеюсь, ты понимаешь, что отпустить их «на волю», как ты щедро пообещал, мы тоже не можем.

— А это еще почему? — я поперхнулся вином. — Завтра же, тут в резиденции, пока еще в силе моя «защита», я объявлю, что они свободны, вручу обещанные деньги, сержантам куплю по машине и высажу их, где они захотят. И что они смогут сделать?

— Ты им еще документы обещал. Без них это отложенное убийство. Лучше активировать браслеты. Они же все смертники. Ты еще не забыл?

— Ну, и документы им сделаю. Собственно говоря, они уже сделаны.

— А они попросят тебя высадить их в одном городе, — укоризненным тоном продолжил Андрей. — Да и не важно это. У них наверняка уже оговорен пункт сбора.

— Сбора? Для чего? — удивился я.

— Ты про искателей сокровищ когда-нибудь читал? — вопросом на вопрос ответил лейтенант. — Что требуется для человека такого склада ума (а наши «глаза» именно такого склада), чтобы он отправился в экспедицию?

— Ну, не знаю. Какая-нибудь старинная карта. А что?

— Пусть будет карта, но насколько велик шанс, что карта — это подделка, что сокровища уже давно выкопали, что искатели не смогут увезти драгоценные «пиастры» или что неожиданно засыпятся на таможне?

— Достаточно велик, — согласился я, не понимая, к чему клонит лейтенант.

— Но это не останавливает людей, привыкших искать сокровища. Так как ты думаешь, если у них будет точный район, с четкими ориентирами, причем им не надо будет вывозить сокровище, нужно просто прийти на готовое, сесть и жить в свое удовольствие. Кроме того, они знают, что сокровище никуда не уйдет, а будет сидеть на месте и только увеличивать свою стоимость. Так ты думаешь, есть хоть один шанс из ста, что они НЕ поедут за этим сокровищем хоть на край света, а не только на остров Бали?

— Они не знают название нашего острова, — прошептал я, понимая, что хватаюсь за соломинку.

— Только потому, что слово «Буракатун-аттакили-муматхиленго» ты не смог выговорить, ведь так? Тебе легче его называть просто островом. Только дважды за все время я слышал от тебя слово «муленго». Это не лучше, чем «остров», но уже отдает именем собственным. Но даже если они этого и не услышали, кто им мешает сесть на катер с Бали и сказать очередному Помасе: «Сотка, если покажешь остров, где недавно поселились белые сагибы», или как там они называют пришлых бледнолицых?

Говорить больше было не нужно: все было ясно, и мы немного помолчали.

— Когда? — спросил я.

— Сегодня, — ответил лейтенант и, пройдя к бару, налил мне «Бургундского».

— Как? — вопрос у меня вырвался сам, я не был уверен, что хочу знать подробности.

Андрей отдал мне стакан, а потом положил мне на колени маленький пистолетик с глушителем, трубка которого превышала размер ствола почти вдвое, и прозрачную пластиковую коробочку с маленькими патрончиками.

«Как игрушечные», — подумал я и вдруг спохватился:

— Почему я?

— Это тяжело, но это необходимо. Мне тоже это неприятно, но может получиться еще хуже! Если через месяц или год ты забудешь и этот разговор, и то, что тебя уже фактически приговорили, а будешь помнить только то, что твой лейтенант расстрелял всю охрану только из-за того, что ему показалось… в общем, это твое решение. И твоя работа. «Глаза» получат сегодня с ужином порцию снотворного, так что можешь не переживать особо: сопротивления не будет.

С этими словами он вышел из кабинета, а я быстро спрятал оружие в стол, как будто его вид мог повлиять на мое решение. По большому счету, я уже давно ничего не решал. Я вел себя так, как это было нужно, и вести себя по-другому не мог.

«Как это приговорили? — слова Андрея наконец дошли до меня полностью. Чтобы какая-то сволочь у меня под носом вела заговоры, а я об этом не знал? Я что, зря покупал всю эту технику слежения и сбора информации? Да не может такого быть!»

Может. Словами не заглушить фактов. Уже однажды это проделал Вадик, а значит, мог проделать и еще кто-то. Например, тот же Андрей. Стал бы он тогда меня предупреждать? Конечно же, нет. Или стал бы?

Я поразился, с какой легкостью только что признался себе в том, что могу подозревать любого из своих друзей. Новый круг. Опять стройка, опять заговор, и опять я в прицеле. Черт.

Компьютер послушно засветился под моей рукой.

«Информация», — ввод.

«Общий поиск», — ввод.

«Помещение. Человек. Ключевая фраза», — тут я задумался. Как узнать, что из существующих сорока гигабайт меня интересует? Просматривать все помещения из существующих семидесяти шести (не считая спирального коридора) — глупо. Хотя запись включается автоматически только при наличии в помещении человека. Следить за кем-то конкретно? За кем? Когда? Так у меня могут уйти недели, а то и месяцы, прежде чем я пойму, что происходит.

«Ключевая фраза», — ввод.

Теперь нужно правильно выбрать фразу.

«Олег».

Смотрю на свои разговоры с Леной, Андреем, с Людой и ее отцом, несколько фраз с «глазами». Все не то.

«Остров».

Пирушка в честь начала стройки, Лена, Андрей. Мимо.

«Шеф», «побег», «убить», «захватить», «освободиться», «глаза», «бойцы», «бандиты», «смертники», «мятеж», «восстание», «бум», — все не то.

Компьютер честно мне выдавал информацию: где, кем и когда говорились эти слова. Прокручивал отрывки, снятые с замаскированных камер, выдавал тексты разговоров и рефераты этих текстов. Все впустую. Я тонул в этой информации, и не мог найти ничего предосудительного ни в одном разговоре.

Повинуясь какому-то предчувствию, я посмотрел на происходящее в резиденции в данный момент.

Андрей увлечено чистил свой «узи», сидя на кровати. Лена нехотя и почти засыпая беседовала о чем-то с отцом Люды в столовой, дегустируя очередное творение Макса. В комнате Луизы свет не горел, и мне пришлось перейти на инфракрасный объектив, чтобы увидеть, что она просто спала. На полу возле ее кровати валялась книжка. Похоже, что она выронила томик, когда заснула. «Глаза» тоже в основном спали, хотя у некоторых горел свет, и можно было увидеть, как мои «обезьянки» пьют пиво, смотрят какие-то фильмы по видику, а одна пара даже играла в нарды. Люда слушала музыку. Вернее, перебирала кассеты. Вставит одну, послушает несколько секунд, остановит и вставит другую, потом следующую. Музыка была разная. Классика, джаз, попса, рок и еще много всего, что я даже не смог определить. Повар Макс находился у себя на кухне и тоже ел. Вернее — жрал. Он брал какую-то булочку, макал в нечто коричневое, похожее на мясное пюре, медленно и внимательно осматривал со всех сторон, как бы примериваясь, а потом целиком засовывал в рот. Процесс пережевывания у него происходил бурно и с чавканьем. Несомненно, это действо доставляло ему огромное удовольствие. Еще я заметил, что каждая следующая булочка обмакивалась во что-то новое.

Опять пусто. Да и что я хотел увидеть? Точащиеся ножи? Сходку заговорщиков? Ничего этого не было. Люди спокойно жили, а по внутреннему времени резиденции — позднему вечеру — готовились отдыхать или уже спали. Ели, пили пиво, играли в нарды. Стоп! Что-то меня насторожило в своих размышлениях. Во всем происходящем было что-то общее, но в одном из этих фактов этого не было. Чего? Я не знал.

«Пойдем сначала», — предложил я себе, наливая четвертый по счету бокал вина. Посмотрев на него, я снова сказал спасибо Вадику, который выискал где-то бокалы вместимостью сто восемьдесят граммов. Если бы не его предосторожность, я бы сейчас соображал значительно труднее. «Итак, люди спят или едят. Еще играют в нарды, слушают музыку и смотрят телевизор. Нет, не то. Ответ был где-то рядом. Я тогда думал о времени. Время, мол, позднее: люди или уже спят, или готовятся».

Мысль исчезла, не оставив и следа. Я еще некоторое время посидел, допивая вино, когда запищал интерком.

— Вы уже там закончили с Андреем? А то я все жду, когда у благородного дона найдется время для бедной девушки. Или ты хотел еще поработать? спросила Лена с весьма недвусмысленными интонациями.

Я бы с удовольствием провел несколько часов или даже всю ночь с ней, но лейтенант мне оставил «домашнее задание».

— А что, соскучилась? Увы, не сегодня, — мне еще работать и работать, да и ты, наверное, спать хочешь, — ласково произнес я, вспомнив, с какими глазами она недавно сидела над тарелкой.

— Нисколечки! — раздался в ответ бодрый голосок. — Ну пожалуйста, я тебе не помешаю, работай на здоровье. Я просто посижу рядом, а то мне скучно, а все прямо засыпают на ходу.

Ленина просьба была чем-то из ряда вон выходящим. В большинстве случаев она предпочитала дни моих «авралов» проводить у себя в комнате или разговаривать с Людой.

Лена.

Люда.

Есть! Мысль, пробежавшая недавно мимо, выскочила из темноты и нагло улеглась передо мной. В резиденции сейчас вечер. Все устали, благо — было от чего, спали или пребывали в сонном состоянии, готовясь спать. А Лена, которая почти засыпала над тарелкой, сейчас была бодрая и напрашивалась в гости. Это не нужно ни мне, ни ей. Вопрос — зачем? И еще! У меня перед глазами стояли нервные руки Люды, менявшие кассеты в магнитофоне. Так не ведет себя человек, который собирается спать.

Я еще не знал, что буду делать со своими наблюдениями, но мне это не нравилось. В мозгу горело тревожной лампочкой: Люда делает вид, что пошла к себе спать, но заснуть не может; а Лена засыпает, но делает вид, что бодра и напрашивается в гости.

Я быстро попрощался и отключил интерком. Потом вывел на экран две комнаты: Ленину и Людину. Лена по-прежнему вела себя бодро, бегала по комнате, что-то переставляла, резвая и веселая. Но два раза, случайно, ее взгляд упал на объектив. Надолго ее не хватило, через десять минут она взяла книгу, села на кровать и еще через пять минут спала здоровым молодым сном. Люда же, в отличие от Лены, в камеру не смотрела. Она читала книгу в том же режиме, что и слушала музыку. Абзац, потом взгляд блуждает от книги к мягким домашним тапочкам, кассетам, столику, резко прыгает назад в книгу и еще абзац.

Еще не зная, что скажу, я нажал кнопку интеркома.

— Люда?

— Да, — ответила девушка ровным голосом. Если бы не резко захлопнутая книга, можно было бы подумать, что ничего не происходит.

— Ты не сильно устала?

— А что, соскучился? — если в ответе Люды и был сарказм, то он хорошо прятался за обычной доброжелательностью.

— Я тут все жду, когда у благородной донны найдется время для бедного парня, — фраза сама выскочила из меня, настолько услышанное напоминало мне разговор с Леной. Но я был не Лена, и окончание разговора было другое:

— Сейчас иду.

СТАРЫЕ ПЕСНИ О ГЛАВНОМ

Не прошло и пяти минут, как Люда появилась за моей спиной и привычным жестом (откуда у нее такие привычки?) защелкнула задвижку на двери.

Потом меня обвили ее руки, а губы прикоснулись к затылку. Я на секунду забыл, зачем позвал ее, но секунда прошла, и все стало на свои места. Руки девушки сохраняли напряженность, а губы оказались холодны.

— Много работы? — поинтересовалась она.

— Много, — я усадил ее в кресло и, как недавно Андрей — мне, налил ей вина.

— Что у тебя случилось? — спросил я в лоб. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Дыхание по-прежнему было ровным, а взгляд прямым.

— С чего ты взял? — недоуменно проговорила она и отпила глоток вина.

— Понятно. Ну что ж. Не маленькая, и сама решать умеешь. Не хочешь говорить — не надо. Я сам тебе расскажу, чем предполагаю заняться в ближайшее время. Я собираюсь сократить наш персонал.

Я извлек из ящика принесенный Андреем пистолет, не торопясь зарядил его, потом зачем-то открутил глушитель и посмотрел сквозь него на свет. Дырка. Интересно, что еще могло там быть? Так же, не торопясь, я прикрутил его назад.

— Понятно? — спросил я у молчавшей Люды.

— Нет. А что у ТЕБЯ произошло? — проговорила она таким же спокойным голосом.

— Скучно стало, — пояснил я. — Вот как узнал, что некоторые только и ждут, когда мы в новый «офис» переедем, чтобы от меня избавиться, так сразу и стало скучно. Теперь собираюсь повеселиться.

— Ну так чего тянуть, давай, — произнесла девушка. — Мне куда стать?

— Чего «давай», кретинка! — заорал я, вскочив с кресла. — Банда ублюдков, которые хотят меня прикончить, другой кретин в воспитателя играет, остальные ничего не видят, а ты даже поговорить со мной по-человечески не хочешь! «Много работы», «соскучился»! Приди в себя, ты не в борделе! Ты же, наверно, когда-то была нормальной девчонкой, так что, мне тебя пристрелить, чтобы ты, наконец, вспомнила, как это: быть просто человеком, а не чьей-то подстилкой?

Моя тирада не произвела на нее ожидаемого впечатления. Люда пожала плечами и произнесла:

— Можно и пристрелить. Я от этого всего очень устала… вот только отца жалко. Да и чем я могу тебе помочь? Я ведь ничего не знаю, так, обрывки разговоров, догадки, а, главное — предчувствие, что скоро здесь будет очень плохо. Сейчас, конечно, тоже не сахар, но будет гораздо хуже. Гораздо…

— Это я уже слышал, — бросил я, плюхнувшись назад в кресло. — Уже пытались и мятеж устроить, и меня убить. Все было. Обрывки, говоришь? А что за обрывки? Нет. Давай начнем с другого. Исходя из прошлого опыта, начинать нужно со «сверки контрактов». Итак, кто тебе рассказывал о твоих обязанностях, о правилах жизни в резиденции и что?

— Тебе как, официальную версию рассказывать или «пожелания трудящихся»? — съязвила девушка.

— Пожелания. Официальную версию я составлял сам, поэтому она меня не интересует. Ты — плановик по оборудованию и материалам. Работаешь под началом Лены, выполняешь ее приказы по работе, Андрея — по безопасности, если они не противоречат моим. Мои — выполняешь всегда. Так? Дальше.

— Правильно. «Трудящиеся» мне объяснили, что в мои обязанности входит также спать с тобой и быть вроде как твоей наложницей. Кроме того, предупредили, что бывает с теми, кто идет против тебя или просто «попадает в немилость». Да мне особо и рассказывать не надо было, сама видела, что ты сделал с Лоренцо и его подручными. И самое основное — отсюда нет выхода. Или я с тобой и такая, какая тебе нравлюсь, или на кладбище. Ты меня, конечно, спас и все такое, но в Италии была хоть призрачная надежда, что когда-нибудь я смогу вернуться домой. Вот и все.

Перенятый у Андрея способ был чудо как хорош: я мазал булочку «Виолой», располагая слои накрест. Вот только и он был не идеальным: восьмой слой уже отказывался ложиться ровно, и вся конструкция не хотела помещаться в рот, а ведь сверху еще предполагалась ветчина. Думать, куда полезет весь этот сыр из двух с половиной баночек, если я смогу все-таки укусить этот бутерброд, мне не хотелось.

— Понятно, — я стал аккуратно снимать лишнее и накладывать обратно в баночку. Ни фига на самом деле мне понятно не было. Все, что она говорила, было правдой, но это же предлагалось добровольно! Единственная ложь была в том, что отсюда нет выхода. Хотя куда она может пойти с отцом? Их же везде ищут. Да и «глазам» я предлагал несколько иной конец, чем тот, что их ждал уже сегодня. Так может, я опять проглядел правду?

Мне нестерпимо захотелось позвать Лену и спросить у нее совета. Она так прекрасно могла объяснить, как сделать, чтобы мне стало хорошо…

— … и если бы Лена не давала мне советов, ты бы уже давно меня распылил. И зачем ты машешь этим пистолетом? У тебя же в распоряжении есть браслеты, — продолжала говорить девушка, пока я горевал над своей ошибкой. Лена давала советы… Лена.

— Подожди, какие это Лена тебе давала советы? — спросил я, снова возвращаясь к разговору.

— Смешно вспомнить… вначале ты мне немного даже понравился. Сильный, смелый, ради меня рисковал. Жестокости в тебе многовато, но я подумала: ты был в состоянии аффекта. И решила, что если тебя окружить вниманием, то ты можешь оказаться… да ладно. Дурой была. Теперь уже все равно. Какая тебе разница, что я думала и кто мне что говорил.

Все снова повторялось. Раньше обманывали Лену, теперь это же проделывала она. Хотела как лучше, перегнула палку, и вот мы имеем… то, что имеем. А время идет.

Я понимал, что рассказывать Людмиле, что я хотел в действительности и где эта действительность зашкалила, сейчас не время.

— Да. Без советов было бы совсем плохо, — проговорил я укоризненным тоном. — Что же ты тогда в постели вытворяла? А?

Люду нужно было огорошить, и я ее огорошил.

— Так… а… ты же… — только и могла произнести она, — а как надо было?

— А почему ты меня не баюкала, когда я засыпал? — спросил я с максимально серьезным видом. — На хрен мне твоя сексуальность, когда у меня обострение этого… как его… Эдипова комплекса? Ты на мою маму похожа, а вместо этого я видел в тебе только иллюстрированное приложение к «Камасутре».

— Так что же ты не сказал? — выдавила шокированная девушка. — Хоть бы намекнул…

— Что, обманули? Заставили заниматься акробатикой вместо игры в детский сад? — снова взорвался я. — А я что, тебе говорил, что мне нужна акробатика? Может, мне нужно было просто внимание и теплое слово? Или ты уже забыла, что это такое? Отвечай! Я тебе говорил хоть слово про наложницу, про спать со мной в обязаловку, а?

— Мне не говорил, но твое отношение к женщинам я знаю, — Люда взяла себя в руки и снова говорила сдержано.

— Кто это сказал! Я? — у меня созрело желание точно кого-нибудь пристрелить. Вот договорю и займусь. Все равно надо.

— Да — ты. Меня тогда тут еще не было, но ты во всеуслышание заявил, что Лена — твоя собственность. Вещь.

Ух-ты! Такого я не ожидал. Стало быть, мое выступление на первом собрании помнили и цитировали. А я еще тогда радовался, что был убедителен.

— Понятно, — снова проговорил я. Потом, не тратя больше слов, повернулся к компьютеру и вызвал запись моего разговора с Леной до злосчастного собрания.

По мере прокручивания записи лицо у Люды постепенно вытягивалось, а в момент, когда Лена потребовала, чтобы я вменил ей в обязанности быть моей шлюхой, выдавила сквозь зубы: «сука». Дальше я показывать не стал.

— Ты уже поняла, что ничего не понимаешь? На самом деле все не так плохо, как тебе кажется. Об этом мы поговорим потом, — отрезал я, видя желание девушки что-то объяснить. Разрядить в себя или в нее обойму мне уже не хотелось, да и зачем мне пистолет, если у меня есть браслеты…

Снова стоп! Пистолет мне принес Андрей. Он про браслеты знал. Ладно. Потом. Все потом.

— Все потом, — продолжил я. — Сейчас надо спасать шкуру. Рассказывай, почему ты решила, что все плохо.

— Мелочи. Когда на этой идиотской пьянке наши доблестные охранники домогались меня, один из них сказал: «На Олега надеется. Ничего, скоро он нам будет не страшен».

— Дальше, — процедил я.

— Да вот и все, пожалуй. Еще у них иногда вырывается фраза: «приказ Беса».

— Так может, это они меня так между собой прозвали или Андрея.

— Андрея они прозвали «Кум». А ты — шеф, а за глаза они тебя «Паном» зовут.

— Почему «Паном»? — удивился я.

— Так ты же с Украины, — улыбнулась Люда.

Ай, дурак. Как все просто: «Кум» — на зоновском сленге — заместитель начальника по оперативной части. Если смотреть проще, Андрей и есть «Кум», а я — хозяин, то есть «Пан».

— Все. Спасибо. Времени больше нет. Ты права, и скоро все может быть намного хуже, чем мы себе можем представить. Все очень серьезно. Ты сейчас идешь к себе и делаешь вид, что спишь. Со мной ты не разговаривала. Давай. Быстро, — я сорвался с места и буквально втолкнул Люду в лифт.

Дверь еще не успела закрыться, а я уже набирал код блокировки входа в кабинет. Потом я ввел слово «Пан» в строчку поиска.

Все оказалось действительно просто. Ни одного слова не было произнесено вслух. Даже мое прозвище никак не связывалось с подготовкой мятежа. Предстоящая операция носила производное от моей клички название «Паника». Но даже это мне бы не помогло, не имей мой компьютер возможности увеличивать части изображения. «Глаза» обменивались строчками на бумаге во время «самостоятельных» занятий по тактике уличного боя. Предмета, введенного в последнее время Андреем.

Пока «Кум лазил по казенной надобности», девять бандитов садились в кружок и рисовали на бумаге предполагаемые схемы уличных боев. На одном из листков, между стрелочками перемещений и секторами наблюдения и обстрела, только при сильном увеличении я смог прочесть: «Вся контора прослушивается, от крыши до погреба. Бес сказал, что и просматривается. Кто про панику хоть слово в голос вякнет, кончу».

Я не смотрел на счетчик дней и часов. Заговор длился уже давно, но я просто считывал информацию, не стараясь восстановить временные рамки.

«Как мы отсюда выберемся?» — гласила следующая записка, и ниже стоял ответ: «Бес сказал, что сможет подделать красный доступ».

Как это? Его подделать невозможно. И кто же такой этот Бес, черт возьми?

Потом долгое время шли обрывочные фразы, на тему жизни на острове без меня. Наконец появилось: «Пан не дурак, и на воскрешение не рассчитывайте» и ответ: «Значит, нужно его кончать. Торопите Беса».

Последний найденный мною листок замер, как фотография, в руках у сержанта третьего отделения. Через его плечо я хорошо мог разобрать фразы:

«Бес сломал красный доступ».

«Значит сегодня?»

«Да, только Бес сделает это сам. Ночью. Тихо».

«Бес — то, Бес — се. На хрен Беса. Я сам пойду и кончу ублюдка».

«Ты видел, как он стреляет? А если браслеты рванет, де не только твой, а и наши, за компанию? Засохни. Это дело для Беса».

«Сегодня?»

«Да!»

«А эта сука не помешает?»

«Потом кончим. Засохни».

— Ай, ладушки, — обратился я сам к себе, — «сука», значит, не помешает. Конечно, «суку» я сам же не пустил к себе, ведь у меня куча дел. Например, ходить по спальням бандитов и стрелять их по одиночке, забыв, что для этого у меня есть браслеты. А чтобы я вернее забыл, мне надо рассказать сказочку про долг. Все понятно. Стоит мне выйти, как в дверях я «случайно» столкнусь с Андреем или он зайдет прямо ко мне. Мы снова начнем говорить о необходимости расстрела, я стану переживать, он нальет мне вина, а дальше или пуля в лоб, или нож в спину. Красный допуск уже у него. Я не понимаю, как это получилось, но тогда я уже не нужен.

Протянув руку, я коснулся панели «большого» компьютера, тот засветился, и в уголке нижнего монитора-консоли замерцала красная точка. Я с облегчением вздохнул. Пока доступ еще у меня.

«Показать группу пользователей по красному доступу». Мои пальцы ввели эту команду, почти инстинктивно отреагировав на мысль, что доступов может быть больше, чем один. Вообще это чистой воды безумие, не может там быть группы. На белый доступ — пожалуйста, желтый — милости просим, но для красного не может быть группы. Но она была. И в ней было два пользователя. Второго имени я не знал. Было похоже, что вместо него присутствовал бессмысленный набор букв.

Я немедленно приказал удалить второго пользователя, но вместо знакомой таблички «да — нет» появилось сообщение, что нельзя удалять эту группу, так как весь комплекс выйдет из-под контроля.

От бесплодных попыток удалить самозванца, не уничтожая себя, меня отвлек вызов интеркома.

— Ты еще работаешь? — спросила Лена. — А то я бы зашла ненадолго, мне чего-то не по себе сегодня. Заснула, а теперь проснулась и не сплю.

— Тут небольшой конфликт, — быстро сказал я, — не вздумай прийти. Запрись у себя, а как только я тут все решу, сам к тебе зайду. Хорошо?

— Как скажешь, — с тревогой в голосе ответила девушка и, помолчав немного, как будто что-то хотела добавить, отключилась, так ничего и не сказав.

Вовремя. Дверь, которую я заблокировал, распахнулась, и на пороге появился Андрей.

— Извини, что без стука, — произнес он вежливо, — я подумал, что моя помощь…

Внимательно посмотрев на меня, он осекся и продолжил уже другим тоном:

— Догадался. Когда это ты успел понять, что я тебя обманул?

Андрей стоял у двери, не пытаясь подойти ко мне. Впрочем, это была только временная оттяжка. Я знал, что не успею набрать его код на коммуникаторе, чтобы сработал браслет. Я так долго учил коды всех своих «сотрудников», что мог с закрытыми глазами ввести любой из них, и все это оказалось напрасно. В глубине души я всегда знал, что в критический момент у меня будет мало времени, но я никогда не думал, что его будет НАСТОЛЬКО МАЛО. Я не мог продолжать смотреть в эти холодные глаза, в которых никогда ничего не отражается, и отвел взгляд. На краю стола лежал заряженный мной пистолет, из которого я собирался застрелить бандитов. Смешно. Хотя…

Лейтенант еще что-то говорил о моей садистской страсти убивать, но я уже думал о другом. Если я прыгну к столу, успею ли я схватить пистолет, или Андрей опередит меня? Взвесив свои шансы, я понял, что их попросту нет. Вступать же в рукопашную схватку с лейтенантом было глупо.

И тут он повернулся ко мне спиной и закрыл входную дверь кабинета. Не на задвижку, а просто прикрыл, как постоянно прикрывал ее я сам. Я метнулся к столу, поняв, что это единственный миг, когда невозможное может случиться.

Андрей повернулся ко мне и уставился в дуло своего же пистолета.

— Гм, — констатировал он. — Чего-то ты сегодня нервный.

— Нервный, не то слово, — улыбнулся я, чувствуя, что успел и теперь удача на моей стороне. — Я просто удивлен. Удивлен настолько, что, видимо, воспользуюсь твоим советом, который ты мне давал при приеме на работу.

— Пустить меня в расход? И чего это вдруг? — лейтенант сделал шаг к креслу, а я отступил за стол.

— Имей в виду, я действительно собираюсь воспользоваться пистолетом. Но я повременю. Мне хочется получить некоторые ответы.

— Чего уж непонятного. Спрашивай, — любезно предложил он и положил ветчину ПРЯМО НА ХЛЕБ! Без «Виолы»!!! Я и не думал, как это может меня разозлить.

— Итак, мистер Бес, как вы умудрились получить красный допуск? — сказал я и направил ствол прямо ему между глаз, чтобы он не сомневался. Потом, немного подумав, перевел прицел в область его живота.

— Хочешь, чтобы я помучался перед смертью? — улыбка Андрея стала ледяной. Он понял, что я не шучу.

— Нет. Просто голову ты можешь успеть убрать, — процедил я. — Говори.

— А что, красный допуск можно получить? До сих пор я был уверен, что это невозможно, — заинтересовался он.

Если бы я не видел своими глазами строчки на компьютере, если бы не читал переписку охраны, я бы поверил в его невиновность.

— Не выйдет, — слова срывались с губ сами. Я уже чувствовал приближение того момента, когда злость превратит меня в того человека, которого боялась Люда и уважительно остерегался сам Андрей.

— Не тяни резину. Все равно у тебя ничего не выйдет: я уже видел запись в компьютере. Рассказывай про доступ.

— Я ничего не понимаю. Даже если доступ на меня и есть, то это сделал не я. Я же не знал, что это возможно, — проговорил лейтенант и резко наклонился ко мне.

«Пф-ф» — пистолет слегка дернулся, выпуская пулю. Андрей негромко вскрикнул и прижал к груди пробитую насквозь правую кисть вместе с пачкой сигарет, которую он брал со стола.

— Не дергайся, — рявкнул я. — Говори, или следующая пуля попадет тебе в низ живота.

— Да как я могу доказать тебе, что я не делал этого? — закричал лейтенант. — Это же будут все равно слова.

— Ах, слова? Прекрасно. Мне уже не интересно, — тяжелая волна ненависти накрыла меня с головой. Там, за стенками, девять громил собираются меня убить, а моих женщин превратить в шлюх! И вот сидит их организатор, долгое время притворявшийся моим другом.

— Давай поиграем в игру, Бес! Или тебя лучше звать Кумом?

— Давай, Пан, — процедил лейтенант. — Кум — это я. А кто такой Бес?

— Уже не важно. Мне достаточно слова «Пан». А играть будем в русский спор. Это где один — дурак, другой — подлец. Ты сейчас подойдешь к пульту и запросишь права красного доступа. Потом положишь руку на панель и, когда пульт включится, я тебя убью.

— А спор в чем?

— Так ты же говоришь, что у тебя нет доступа. Значит, он не засветится, а ты останешься жив.

— Идет, — бросил Андрей и поднялся. Я чуть не спустил курок вторично, но лейтенант просто направился к пульту. — Но если выиграю я, то ты извинишься. Это требование. Справедливо?

— Вполне, — я отошел к двери, чтобы видеть, что он набирает, и одновременно быть подальше от него. Потом я поднял пистолет и прицелился ему в затылок:

— Давай.

На экране загорелась красная точка, а рука моего друга, лейтенанта охраны, бывшего спецагента, тайного бандита и заговорщика, Кума и Беса легла на панель.

В этот миг, как и было мной обещано, я нажал на курок.

НЕМНОГО ПРАВДЫ

— Сука! Ты же мог меня убить! А если бы я не пригнулся? — орал Андрей, а я сидел на полу под стенкой и глупо улыбался. В том месте стенки, которую недавно закрывала голова лейтенанта, чернело небольшое отверстие от моей пули. Но не это было причиной моей улыбки. Пульт по-прежнему оставался мертвым. У Андрея действительно не было злополучного доступа. В нашем споре дураком оказался именно я. Как хорошо. Как я люблю оказываться дураком в такой ситуации.

Я швырнул пистолет в угол и как был, на четвереньках, полез в стол за бинтом. Потом, когда с первой помощью было покончено, я спросил у Андрея:

— А чего же ты мне дал этот грешный пистолет?

— Так в этом и заключался мой обман, — удивился он. — Я же тебе рассказывал. Ты что, не слушал?

— Я в этот момент соображал, как мне успеть схватить ствол, прежде чем ты меня убьешь.

— А почему я должен был тебя убивать? Ах, да — ты же думал, что у меня есть этот проклятый доступ, — рассмеялся лейтенант. — Ты наверно не поверишь, но я не стал бы этого делать, даже если бы все было так, как ты думал.

— Почему? — настало время удивляться мне.

— Я же говорю: ты не поверишь, — Андрей достал сигарету одной рукой, и мне пришлось дать ему прикурить. — Я не хочу быть на твоем месте. Мне и на своем неплохо. Кроме того, есть такие слова: дружба, понимание. Но это уже лирика. Но объясни мне, бога ради, чего ты меня именовал каким-то бесом. Это что — шутка такая?

— Какая уж тут шутка…

И я рассказал ему все, что узнал из просмотров занятий и общения бандитов.

— Сам понимаешь, я был полностью уверен, что это ты, — завершил я рассказ. — А ты повторишь, почему мне дал пистолет? У меня же есть транслятор с браслетами.

— Это еще более глупо, — признался Андрей. — Я подумал, что у тебя проявляются садистские черты и, чтобы убедиться, натолкнул тебя на идею. «Глаза» все равно нужно убирать, но ты мог произвести ликвидацию не дистанционно, а лично. Так, чтобы «кровь по рукам и мозги по стенке». Тогда бы я и увидел, что ты из себя представляешь.

— Действительно глупо. Извини меня, что я подумал, что ты враг, ладно? Я больше не буду так легко поддаваться на косвенные намеки, — проговорил я и опустил глаза.

— Гм. Да ладно… — неловко пробурчал лейтенант. — Считай, забыли, ведь мы друзья. Ты меня тоже извини за эту дурацкую проверку.

— А ты чего извиняешься? — моя рожа напоминала Джерри в момент кражи сыра. — Я проиграл спор и расплачиваюсь. А ты чего?

— Ах, так? — рассмеялся лейтенант. — А я думаю, что-то на него не похоже. Ну так давай, извиняйся поактивнее, а то не извиню.

— Поздно. Уже извинил. А я вот как вспомню, как ты меня ругал, и обижусь.

— А ты запомни, как я тебя ругал! За дело, между прочим. С двух метров в голову промазать. А если бы я действительно был бандитом? Ты бы уже лежал с такой же дыркой в голове, какую хотел видеть у меня, — он так смеялся, что, похоже, забыл о боли в руке.

— А я успел заметить, что пульт не зажегся, — лениво спорил я. Мне тоже было хорошо.

— Так зачем же тогда стрелял?

— В назидание. Чтобы запомнил, как шутить с шефом, — я сделал свирепое лицо, но не выдержал и снова засмеялся.

— С Паном, — поправил меня Андрей.

У меня смех застрял в горле.

— А откуда ты знаешь это прозвище? — спросил я и сразу вспомнил, что Бес еще не пойман, а пистолет я забросил в угол. Еще я вспомнил, что других кандидатов просто не было. Люда была не в счет, поскольку именно благодаря ей я и узнал это слово и смог распутать весь клубок. Ее отец, пожилой мужчина, не выходил из бухгалтерии и был «рафинированным» интеллигентом. Луизу, как бывшую шлюху, не могли воспринимать всерьез. Кроме того, эта тройка присоединилась к нам совсем недавно, и они не были авторитетом для «глаз», а Бес, судя по виденному, пользовался большим влиянием.

Оставались Лена и Андрей. Я вспомнил строчки на листке со стрелками: «Это дело для Беса. А эта сука не помешает?» и понял, что меня опять обманули. Я уже держал его в прицеле, а теперь расслабился. Пистолет мой лежит в углу за столом, а я, кретин, успел дать понять лейтенанту, что все понял. Мы оказались в той же ситуации, что и вначале. Я — безоружный, а Андрей готов к нападению. Для полноты картины у меня была такая же недостижимая цель, как пистолет в первом случае. Дверь за моей спиной. Если я успею выскочить в коридор, то смогу попасть в арсенал, а там оружия сколько хочешь. Но я, как и раньше, не успеваю, да и дверь я заблокировал.

«Идиот! — Я мысленно хлопнул себя по лбу. — Вот еще доказательство: Андрей разблокировал дверь. Это мог сделать только человек с красным допуском!!!»

— Я не сильно помешала? — прозвучало за моей спиной, и в комнату зашла Лена. — У вас тут разговор? О чем это можно ночью секретничать? Или мне уйти?

С этими словами она прошла к столу, подобрала пачку сигарет и, вынув одну, направилась за зажигалкой, лежащей возле Андрея. Вот если бы она хоть на две секунды перекрыла меня, я бы успел достать коммуникатор и ввести код лейтенанта. Но Лена подошла сбоку и, взяв зажигалку, прикурила.

В следующий момент события стали разворачиваться слишком быстро.

Андрей вдруг попытался схватить Лену и закричал:

— Быстро, вводи код… Бес это…

Больше он ничего не сказал. Его глаза закатились, и он рухнул на пол.

Увидев долгожданную паузу, я отстегнул коммуникатор.

Лена, отняв палец от шеи лейтенанта, быстро смерила взглядом расстояния до меня и до пульта и шагнула к монитору.

— Тебе конец, — констатировала она и пробежала пальцами по клавишам.

Мне стало смешно. В четвертый раз за этот вечер я «понял все».

«Запомни, как я тебя ругал», — говорил Андрей, и я запомнил, вот только понял поздно. Сука — ругательство бесполое. Так же, как и кличка Бес.

Я стоял с коммуникатором в руке и лихорадочно вводил код Лены. После того, как она отрубила лейтенанта, я не рискнул напасть на нее, а она, приложив руку к пластине, получила то, что не смог получить Андрей. Миг — и на экране появился список «красных пользователей». В следующую секунду на экране появляется отказ удаления пользователя, и тут произошло странное: Лена еще раз прижала руку к пластине, и табличка сменилась надписью: «Вы хотите удалить пользователя? Удалить? Да/Нет».

В этот момент я закончил вводить код, а Лена подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Сейчас я нажму кнопку, и ты из шефа превратишься в дерьмо. Как ты чувствуешь себя в последние секунды своего величия? — надменно проговорила она.

— Классно! — рявкнул я, вдавливая кнопку.

— Успел таки, гаденыш! — расхохоталась Лена. — А я все сомневалась, смогла ли отключить свой браслет! Значит, смогла!

Лицо девушки дергалось, и голос переходил в визг.

— Ты мне устроил все-таки испытание под конец. Все! Я хотела тебя просто убить, но после такого ты не умрешь!

Я снова и снова судорожно нажимал на кнопку, уже понимая, что проиграл. Палец Лены потянулся к клавише «да».

— Сначала тобой попользуются все пацаны, как ты пользовался мной, и я позабочусь, чтобы ты при этом улыбался и благодарил каждого. Каждого благодарил. Говорил спасибо каждому…

На лбу девушки выступил пот, зубы оскалились, а глаза стали тусклыми. В этот момент я понял, за что ее прозвали Бесом.

— ВСЕ! ПРОЩАЙ!

Она резко ударила по клавише.

«Пользователь находиться в неадекватном состоянии. Команда не выполнена», — засветилось на экране. Когда-то я показывал Андрею эту ситуацию и объяснял, что «контроль состояния оператора» в случае чего спасет мне жизнь. Так и получилось, хотя такого я не предполагал.

Лена несколько секунд ошарашенно смотрела на экран. Потом она резко прыгнула ко мне, а я рванул в угол, где лежал заряженный и снятый с предохранителя пистолет.

Мы добрались одновременно. Я до пистолета, а она всем весом рухнула на меня, не давая возможности воспользоваться оружием. Было похоже, что на меня наехал танк. Моя рука с пистолетом оказалась прижата к полу моим же телом, а девушка, сидя у меня на спине, сомкнула руки на моей шее. Я с трудом повернул голову в сторону, куда был направлен пистолет, и понял, что как бы я не вывернул руку, пуля попадет в ровную поверхность опоры стола. Единственной мебели, доставшейся мне от предшественников: на нем был смонтирован «большой» компьютер. Поверхность отблескивала металлом. «Зачем стрелять, ломая такую красоту, — подумал я, теряя сознание. — Хотя, наверно, панель не сломается, а пуля рикошетом уйдет выше…»

Последним усилием я повернул пистолет, целясь в отражение Лены, сидящей на мне. Пф-ф.

ЛЕНА

— Ты хоть представляешь, как тебе повезло? — голос Андрея вывел меня из состояния небытия. Похоже, что зря. У меня сразу же начала болеть голова.

Я продолжал лежать на полу за столом, но в блестящей поверхности больше не отражалась девичья фигура — это было просто здорово. На ней красовалась небольшая вмятина и несколько красных капелек.

— Я ее убил? — поинтересовался я, поднимаясь на ноги.

— Ты думаешь, ее так легко убить? — криво ухмыльнулся Андрей.

Только тут я заметил, что Лена все еще с нами. Она лежала у стены со связанными за спиной руками. Ноги девушки, которыми я всегда восхищался, были перехвачены веревкой не только у щиколоток, но и выше коленей. Моя пуля попала ей в плечо, но, пройдя навылет, не задела важных органов. Ранение было легким, и, не подоспей Андрей вовремя, она наверняка завершила бы свою работу по моему умерщвлению.

Живописный синяк на ее скуле говорил о причине ее бессознательного состояния. И это была не моя пуля, а лейтенантский кулак.

— Сука, — выдавил я и опустился в кресло. Я бы много отдал за стакан вина, но, взяв себя в руки, заменил алкоголь на никотин.

— Ты забыл: «сука» — это я, — улыбнулся Андрей. — Ты уже один раз перепутал, и вот к чему это привело.

— Я могу, наконец, все узнать? — прошипел я. — Эта су… черт. Я задал вопрос, а потом зашла эта б… — я прибавил слово, которое могло охарактеризовать моего делопроизводителя лучше, чем присвоенное Андреем определение.

— Вовсе нет, ты снова ошибаешься, — ответил Андрей. — Ты же наверняка не просмотрел сексуальные сцены Лены с «глазами» во времена Вадика? Я прав?

— А ты как думаешь? — взорвался я. — Я не хотел их смотреть и не хочу теперь. Пусть она устраивала цирк для меня, но мне этот спектакль дорог. Я к ней хорошо относился, и пусть это останется со мной. Пусть я придумал себе девушку, и это — не она! — я ткнул пальцем в застонавшую Лену. — Плевать! Я не стану этого делать ради себя!

— Ш-ш-ш, — лейтенант поднял руку. — Разошелся. Интересно тебе это или нет, я все равно скажу. Она ни с кем не спала. Только с Вадиком.

— Подожди, так зачем она мне все это рассказала? Да и я мог в любой момент посмотреть запись. Зачем так рисковать?

— Молодой, зеленый, — удовлетворенно произнес Андрей, растягиваясь в кресле. — Скажи мне честно, она тебе говорила, что ты тут бог, а все женщины — вещи? Вела себя, как твоя собственность, и других заставляла, так?

— Что-то, конечно, было, но ты не во всем прав… — возразил я, но осекся, вспомнив разговор с Людой.

— Во всем. И ты это знаешь. Теперь спроси себя, можешь мне не отвечать, но ответь себе: почему ты не посмотрел эти записи? Потому что не хотел портить образ любимой девушки или потому, что не желал видеть, как твоей вещью пользуются другие?

Я промолчал, потому что возразить мне было нечего, а он продолжил:

— Чего ей было опасаться? Пока ты так думал, для тебя этих записей не существовало.

— Понятно. Так откуда ты узнал про Пана? Ты ответишь или в третий раз уйдешь от ответа? — я сменил тему разговора.

— Хотелось бы уйти, но лучше уж скажу, — виновато проговорил Андрей и отвел глаза. — Это я тебя так прозвал. Когда ты попал в переделку в Италии, мы тут чуть не рехнулись, а когда ты стал платить за девочек, за моей спиной стоял один боец. Ну, он и сказал: «Он что, крышей поехал, еще и платить». Тут я не удержался и брякнул: «Так он же — Пан». Ну, в смысле: у хозяев свои причуды. С тех пор и повелось.

— Все действительно просто. А про Кума ты догадался сам, причем, наверно, уже давно.

— Догадался? — лейтенант рассмеялся. — Вот стоит стол, ты давно догадался, что это стол? Ты сказал: он тут начальник охраны. Мог бы просто показать на меня пальцем и сказать «Кум» — это синонимы. А для матерых уголовников «начальник охраны» — словосочетание редко употребляемое.

— Да, — вздохнул я. — Трудно быть тупым. А наши бандиты действительно нажрались снотворного, или это тоже входило в проверку?

— Действительно. Кстати, этот вопрос тоже нужно решить.

Я спокойно достал коммуникатор, ввел код группы «глаз» и не задумываясь нажал на кнопку.

— Уже решили, — сообщил я. — Только надо пройтись по комнатам и выбросить тряпки. А то киберы-уборщики простыни не заберут.

— Хорошо. Сделаю, — так же просто ответил Андрей, как будто разговор действительно шел о смене белья. — А ты уверен, что твоя коробочка сработала? Как-то все получилось быстро и тихо.

— Это потому, что мне уже все равно.

Похоже, я исчерпал свои эмоциональные возможности, и сейчас меня уже ничего не могло взволновать. Я подошел к компьютеру и вывел список работающих браслетов.

На экране появилась колонка из шести человек.

— А мы про Макса забыли, — произнес я.

— Его тоже убить? А он чем мешает? — ответил лейтенант. — Хотя он тоже много знает, да и надоели его кулинарные извращения. Мне бы обычной картошки и салом…

— Убить не сложно, перевоспитаем. Я не про то. Когда я решал, кто может быть Бесом, я совершенно забыл о нашем поваре.

— И правильно. Хотя нет… — лейтенант улыбнулся мне. — Если бы Бесом уже не была Лена, то ему это подошло бы больше всех. Это как у Агаты Кристи. Преступник тот, на кого думаешь в последнюю очередь или забываешь вообще.

— А о чем мы еще забыли? — спросил я. — Вот уж бог послал делопроизводителя.

— Во-во, — передразнил он. — Наделала она тут дел…

— Так она же действительно делопроизводитель. Она еще жаловалась, что ей с матерью было трудно жить на зарплату делопроизводителя.

— Потому она и пошла сюда, оставив «голодающую маму» на два года и без тех копеек, которые она зарабатывала? — рассмеялся Андрей. — Это чья информация? Вадика?

— Ну да, — озадаченно проговорил я и схватил трубку. — Люда, скажи, что ты знаешь о матери Лены?

— Матери? Какой матери? Она же сирота. Детство провела в спецшколе МВД, — удивленно переспросила Люда.

— Понятно. А где училась делопроизводству, и вообще, что ты про нее знаешь?

— Почти ничего. Она вела курсы по самообороне, ну эти, коммерческие. За деньги. Я тогда пришла учиться, но не выдержала нагрузок. Мы были знакомы всего месяца два.

— Погоди, так вы же подруги детства? — ошеломленно спросил я.

— Ага. А еще я твоя наложница, — огрызнулась девушка.

— Извини. Продолжай, пожалуйста. Так откуда ты про интернат узнала?

— От одного из ее учеников. Он за мной тогда ухаживать пытался. Хороший парень был: красивый, умный. И в литературе разбирался, и в компьютерах. Потом возглавил охрану какой-то фирмы. Я его еще пару раз встречала.

У меня от этих слов все внутри похолодело.

— Только не говори, что его звали Вадим, — упавшим голосом произнес я.

— Точно. А ты откуда знаешь?

— На кукушкином дерьме гадаю! — взорвался я. — Извини. Потом расскажу. Просто уже нервы не выдерживают. Все. Закончу — позвоню или зайду, как и обещал. Или это я не тебе обещал? Ладно, пока.

Я положил трубку.

— Так вот чего Лена опасалась, — проговорил лейтенант. — Теперь и мне все понятно.

— А мне еще не все, — произнес я. — На кой черт тогда она заставила меня спасать Люду?

— Ей нужна был заместительница, но такая, чтобы ты сам кинулся ее спасать. Пока ты кувыркался в постели с «новенькой», она готовила мятеж. Можешь не сомневаться. Если просмотришь записи, как раз в эти моменты она «случайно» сталкивалась с кем-то из «глаз» и передавала или получала «маляву». Пока она была одна, ты же с нее глаз не спускал, а так — руки развязаны.

Говорить больше было не о чем. Я сел к компьютеру и удалил второго пользователя. Равнодушно отметил, что заблокированная мной дверь так и остается заблокированной. Дверь в коридор. А Андрей и Лена пришли из лифта. Потом я разблокировал браслет Лены.

Вдвоем мы подняли ее с пола и посадили на стул.

Я смотрел на девушку, которая научила меня смотреть на жизнь без предрассудков, отыскивать в мыслях желание скрыть правду и искоренять его. Девушку, которая нравилась мне, была моей любовницей, в некотором роде даже женой. Как давно это было. В этот момент я понял, что любил ее. Вернее, не ее, а ту девушку, которой она хотела казаться. Ту, которой не было никогда.

Я выложил коммуникатор перед собой и ввел код.

— Ты не собираешься допросить ее? — поинтересовался лейтенант.

— Наверно, уже не нужно. Да и Лены здесь нет, — я указал на связанное тело. — Ее я не знаю.

Тогда Андрей взял меня за кисть и моим указательным пальцем нажал на кнопку транслятора. Я убеждался не раз, что система не работает под принуждением, но она сработала. Значит, я этого хотел.

НОВАЯ ЖИЗНЬ

Белый песок побережья, лазурный океан, и только на самом горизонте, в том месте, где встает солнце, виднелись верхушки пальм. Там был еще один остров. Я отошел от окна своего кабинета и повернулся к находившимся за столом людям.

Напротив моего места сидела Люда. Ее огненные волосы были собраны в пучок на затылке, а покатые плечи прикрывало свободное белое платье.

Слева от нее развалился на стуле Андрей. Теперь он снова носил гавайку и кремовые шорты. Я снова поразился тому, как он умел пользоваться мебелью. Можно было не сомневаться, этот замечательный парень устроится с комфортом даже на мокром бетонном полу. Хотя при такой жаре бетонный пол, да еще и мокрый, не такое уж и плохое решение.

Еще два стула занимали повар Максим и отец Люды, которого, как оказалось, звали Кирим Иванович. То ли у них в роду были киргизы, то ли его имя было аббревиатурой какой-то коммунистической идеи. Я долго не верил, что живого человека можно назвать «Коммунистическим Интернационалом Молодежи», но потом узнал, что именно так и расшифровывалось имя Ким. Тогда что же могут значить лишние «ир» или «ри»? Интеллигентно — рабочий? Решительно испоганенный?

В метре от стола сидела изнывавшая от жары Луиза.

— Повторите, пожалуйста, еще раз это слово, — попросил я Кирима. С тех пор, как он стал появляться среди нас, мужчина завел традицию: «без вторых имен». А когда его случайно называли по отчеству, он обижался.

— Индекс Доу Джонса, — по слогам проговорил он.

— И как в этот индекс мы можем вложить деньги? — не понял я.

Кирим снисходительно улыбнулся и сделал глоток чая. Определенно у него в крови было что-то от восточных национальностей. В такую жару пить горячий чай.

Я покосился на градусник. Тридцать пять. А кто-то говорил, что тут температура не поднимается выше тридцати двух. Я снова поклялся никогда не верить рекламным проспектам.

— Деньги нужно вложить в акции. А индекс нам поможет на этом заработать.

— Подождите, — прервал нас Андрей. — Давайте все-таки решать вопросы по очереди.

— Разумно, — поддержал я. — Итак, что вы думаете по поводу организации фирмы?

— Я так и не поняла, — Луиза взяла со стола тонкую папку и стала ей обмахиваться, — как мы можем создать что-то, когда ты у нас «хозяин»? Это новые правила, которые ты заводишь «добровольно-принудительным» методом? Расскажи просто, в чем они заключаются — и все.

— Вы меня не поняли. В данный момент вы все совершенно свободны. Говоря бюрократическим языком: все ваши контракты расторгнуты. Вы можете уехать отсюда и жить, как вам захочется. Документы у вас надежные, а я обеспечу вам небольшой стартовый капитал. Но я хочу создать нечто вроде фирмы, и те, кто захочет остаться, войдут в нее равноправными членами.

— А зачем это тебе нужно? — спросила Люда. — Ты вроде и так все делаешь, как хочешь, а мы тебе помогаем изо всех сил.

— Помогаете делать все, что я хочу. Правильная формулировка, рассмеялся я. — Кирим, ты среди нас, вроде, самый образованный. Напомни господам-сахибам и леди… э… сахибшам, почему на галерах перестали использовать рабов и перешли на вольный найм?

— Не выгодно, — пожал плечами мужчина.

— Как это? — вдруг вмешался Макс, который до сих пор активно делал вид, что не слушает наших разговоров. — Рабам же не платят? Почему отдавать деньги выгоднее, чем не отдавать?

— Для рабов нужна охрана, кроме того, команда все равно нужна, так как рабы кораблем управлять не могут. К тому же рабы не заботятся о целости весел и других инструментов своего труда. Поломка для них — перерыв. Если же пользоваться смешанной командой, набирая гребцов-воинов-моряков, получается экономия. Платить им, конечно, нужно больше, чем простому моряку, но если прибавить систему долей, то общий результат резко склоняется в пользу отказа от рабства.

— Не понял, но поверю на слово, — улыбнулся повар. — Но какое это отношение имеет к нам? Как специалист в своем деле, могу вас заверить: баландой я никого не кормил. Хотя некоторых толстомордых и следовало бы.

— Макс, — хохотнул Андрей, — тебе-то чем мои «девочки» насолили?

— Норвежцы говорят, что все плохие слова о человеке должны уходить в землю вместе с ним. Но эти неандертальцы «жюльен» постоянно называли «грыбы».

Внезапно Кирим хихикнул. Потом снова. И вдруг, закрыв глаза, начал трястись, тихонечко повизгивая и явно пытаясь сдержаться.

— Хорошо, что ты не украинец, — наконец выдавил он из себя. — А кто это говорил? Не русский часом?

Теперь рассмеялись Люда с Андреем.

— Во-во! А то есть мнение, что упоминание украинского борща из уст русского нередко приводит к смерти.

Наконец дошло и до меня. Я всегда был не дураком посмеяться и с удовольствием залился добродушным реготом.

— Это еще почему? — обиделся Макс. — Я этого не замечал.

— Так это если борщ называть по-русски, — пояснил я между приступами смеха. Я действительно не мог спокойно смотреть на раскрасневшегося обиженного повара.

— А я на каком говорю? — взорвался он. — Борщ и есть борщ! Прекратите ржать!

— Так это на литературном… — пропищала Люда. Похоже, ей было еще хуже, чем мне.

— … а имеется в виду «народный сленг», — поддержал дочку Кирим.

— Прекратите ржать! — зло процедил Макс, видимо, воспринявший эту шутку на свой счет. — Кто-нибудь мне скажет, как «по-народному» будет борщ?

— Украинский борщ, — поправил я, — именно украинский борщ.

— Украинский борщ! — рявкнул Макс. Я за ним таких талантов не замечал.

Именно этого все и ждали. Как дети на утреннике, согласно канонического текста, противно растянув букву «е», мы дружно проорали:

— Пе-е-ервое!

— А русский — это кацап? — недоверчиво переспросил повар, видимо, он стал вспоминать этот анекдот.

Люда кивнула, а Андрей ради справедливости добавил:

— А украинец — хохол.

Макс вдруг стал совершенно пунцовым. Я уже подумал, что сейчас мы лишимся своего «волшебника желудков», как вдруг он рассмеялся. Выглядело это крайне интеллигентно, но длилось необычайно долго. Мы уже успели успокоиться, слазили в холодильник за «пепси» и тоником, а он все продолжал смеяться.

— Я все никак не могу привыкнуть к этим вашим национальным разборкам, проговорил он, когда наконец смог говорить внятно.

— А ты по национальности — кто? — спросила Люда.

— Грузин, — Макс неловко улыбнулся.

Люда снова стала попискивать, а Андрей с максимально серьезной рожей спросил:

— А про «грыбы» говорил, случайно, не армянин?

Мы снова начали смеяться, а Макс опять побагровел.

— Я не думал, что у вас так развиты национальные предрассудки! Видимо, я воспользуюсь возможностью и уеду.

— Минуточку, Макс, — Кирим остановил вставшего повара, — а ты в курсе, кто по национальности Олег?

— Кто?

— Хохол, — отец Люды продолжал улыбаться. — А Андрей — кацап. И только что они смеялись до коликов в животе над своим «национализмом». Кстати, на сами прозвища они тоже не обижаются.

— А чего на них обижаться? Я же не обижаюсь, когда меня называют грузином? — парировал Макс, но все же сел.

— Хохол — это не национальность. Так русские издевались над прическами украинских козаков в виде единственной пряди волос на бритой голове.

— А что значит кацап?

— Ответное издевательство. Происходит от украинского «як цап», как козел. Тут имеется в виду пристрастие русских к бородам, которых украинцы не носили.

— И они после таких шуток хотят работать вместе? — не поверил Макс.

— Не только хотим, но и будем, — сказал я и посмотрел на Андрея. — Он пока единственный, кто согласился войти в новую фирму.

— У-у-у, хитрющий хохол! — Андрей зверски улыбнулся. — Может, я только и ждал момента. Недаром в народе говорят: когда москаль родился, хохол заплакал.

— Не москаль. Не надо перевирать народную мудрость, — подмигнул я Андрею.

— Знаю-знаю. Согласен. Это был жи… — вдруг он настороженно поглядел на Луизу:

— А ты часом не еврейка?

Отставная Мадам до сих пор не принимала участия в нашем веселье. Видимо, наши национальные разногласия были ей до фени. Она смотрела на нас, как мать смотрит на расшалившихся детей.

— И эти люди называют слишком горячее обсуждение «итальянским кварталом». Вы так орете, смеетесь и ссоритесь одновременно, и так при этом размахиваете руками, что мои соотечественники могут начинать тихонько пилить вены от зависти. Что? Ах, да. Не беспокойтесь, я не еврейка. Я итальянка. Правда, у меня цыганские корни, но, по сути, это ничего не… Что с вами?

Мы опять лежали на полу в конвульсиях. Ну как ей объяснить, что смешного во фразе: «Не волнуйтесь, я не еврейка, а цыганка»?

— А если я тебе ручку позолочу, погадаешь? — выдавил Андрей.

— Психи. Теперь точно уйду, — проговорил, ни к кому не обращаясь, Макс и удобнее уселся в кресле. Он начинал получать удовольствие.

Разговор продолжился только после обеда. За это время мы поплавали в океане, повалялись на песке и стали проникаться любовью к этому клочку суши, который теперь был нашей собственностью.

Наш повар отдыхал вместе с нами, поэтому на обед нам достались бутерброды и какое-то холодное пойло с плавающими кубиками овощей и мяса. Я решил, что это окрошка, но очередной кубик при опробовании его отдельно оказался ананасом. Кусочки, выглядевшие мясом, расползались при малейшем прикосновении и оставляли фасольный вкус, а то, что пахло мясом, выглядело… я решил не спрашивать Макса, что это такое. Повар наверняка нас угостил каким-то местным деликатесом. Тут я вспомнил, что китайцы, например, едят кузнечиков в сахаре… и что здесь много китайцев…

Потом мы вернулись в «комнату для заседаний».

— Итак, ты хочешь создать фирму, но фирма предполагает директора, начал Кирим. — Кроме того, у нас наметилось несколько направлений деятельности. Тот, кто возглавит направление, будет его руководителем или твоим замом? И последнее: как будет распределяться финансирование направлений? Централизованно, долево или квотово?

— Кирим, — остановил я его, — я не понял и половины твоих вопросов. Какое это имеет значение? Вот ты, насколько я понял, хочешь заниматься биржами. Так занимайся, в чем проблемы?

— Я хочу понять степень своей свободы. Мне нужно три миллиона на рискованную операцию. Кто мне их даст, на каких условиях и почему этот «кто-то», занимаясь другим направлением, будет решать: давать мне деньги или нет? Все это я и хотел узнать, когда спрашивал, фирма ли это?

— Давай я тебе просто расскажу, что я хочу, а ты мне сам скажешь, как это называется. Идет?

Кирим кивнул, а все с интересом повернулись ко мне.

— Сейчас есть обкатанный нами с Андреем способ зарабатывать деньги. Мы все работаем по этой схеме. Тут «директор» Андрей, и он отдает приказы.

— Фирма, — сказал Кирим и налил себе чаю. Я не успел заметить, откуда он успел взять кипяток.

— Вскоре ты, Кирим, придумываешь работу с биржами. Андрей тебе дает деньги для старта, а если их мало, мы все работаем, пока не заработаем, сколько нужно. Тогда ты начинаешь заниматься своим «Доу-Джонсом», а Люда, к примеру, открывает туристическое агентство.

— Постой, — прервал меня Кирим. — А что я плачу Андрею за то, что он дал мне деньги? И когда я их ему верну?

— Ничего и никогда. Мы же одна фирма. Ты же не уходишь из нее.

— А что я тогда делаю со своими доходами?

— Кладешь в тумбочку, — злорадно улыбнулся я.

— А он? — Кирим ткнул пальцем в Андрея.

— Тоже в тумбочку. Причем в ту же.

— Тогда у нас получается картель, — с умным видом произнес отец Люды. А ты распределяешь, кому давать из тумбочки. Я правильно понимаю? При этом ты не вмешиваешься в ход работы.

— Берет каждый столько, сколько ему нужно, — поправил я. — Разумеется, сначала вы покрываете расходы, а уже потом кладете в тумбочку.

— Тогда это напоминает синдикат. Вот только что мы будем делать, когда в тумбочке не хватит на всех денег?

— Хватит, — остановил я Кирима. — Это моя часть работы. Еще не придумали такую структуру, какую мы тут устроим.

— Почему? — он удивленно обвел глазами присутствующих.

— Потому что все различия состоят в том, как правильно делить имеющееся. А у нас в основе лежат неограниченные ресурсы. Наша задача не заработать больше, а хорошо жить. Интересная работа — часть хорошей жизни. Вот и работайте. Главное, не пытаться завоевать мир, или, например, стать монополистом мировой нефти. Короче, все наполеоновские планы сразу выбрасывайте в мусорку. Вот для этого, и только для этого, будет собираться наше собрание.

— Господа экономисты, может быть, мы немного поработаем? — зевнул Андрей. — Мне, например, нужно набирать новую охрану. Кроме того, это строение, конечно, великолепно, но немного не доделано.

— А чего тебе еще не хватает? — удивилась Люда. — Вроде тут есть все. Любая автоматика, пресная вода любой температуры, телевизоры чуть ли не в каждой комнате, своя электростанция и спутниковое телевидение. О телефонизации и компьютеризации я вообще молчу. Когда подрядчик увидел наши требования, его чуть удар не хватил. По-моему, он до сих пор уверен, что это новый корпус Пентагона. Причем более современный, чем старый. У нас даже небольшой аэродром есть. Скоро прибудут наши вертолеты, как и заказывали: тяжелый грузовоз и спортивная двухместка.

— Я говорю о камерах наблюдения, — Андрей сделал небольшой поклон. Как Кум я хочу предупредить: все происходящее будет писаться полностью. Не волнуйтесь, эти записи не будут «гвоздем вечеринок», но напомню, что именно благодаря им мы все еще живы. И еще одно: любая информация о старой резиденции, браслетах и возможностях «большого» компьютера должна оставаться только в этом кругу. Любой человек, узнавший об этом, становится нашим врагом и будет немедленно уничтожен, невзирая на пол и возраст. Так что подумайте хорошо, прежде чем допустить хоть намек.

— А я собираюсь пойти и выспаться, — произнесла Луиза и направилась к двери. — Завтра я хотела бы встретиться по делу со знакомыми девочками с Корсики. Это можно? — она посмотрела на меня.

— Луиза, — строго сказал я, — никаких борделей.

— Ты же говорил: каждый занимается, чем хочет? — улыбнулась она, остановившись у двери. — Испугался? Ну и зря. Я всю жизнь хотела иметь с десяток маленьких рыбных ресторанчиков.

— Ну, раз все расходятся… — не закончив фразы, я вытащил из холодильника бутылку «Бургундского» и направился к себе. К вечеру жара спала, и я подумал, что посидеть пару часов на балконе за стаканчиком вина, разглядывая океан — это именно то, что нужно. После всего дурдома последних дней тихое созерцание великой стихии казалось мне чуть ли не филиалом рая.

Я вынес большое плетеное кресло на балкон и забрался в него с ногами. Потом я стал смаковать вино и наблюдать за переливами воды и изменениями окраски темнеющего неба. «Для того, чтобы понять всю мелочность наших обид и разочарований, нужно всего лишь посидеть вечер у моря, ни о чем не думая, просто вбирая его силу, его покой и умиротворение». По-моему, эти строки я прочел у Хэмингуэя. Или не у него, по сути — какая разница. Мне было хорошо и спокойно, не хотелось ни о чем думать, и я почти чувствовал, как с каждой волной меня покидает горечь от предательств и ужас от воспоминаний о некоторых своих делах.

Август 2001 года.

Харьков.

Намек на Фраевкий «Орден Семилистника — Единственный и Благостный», который, чтобы стать единственным, физически уничтожил всех членов других орденов.

Устоявшееся словосочетание времен СССР, применяемое в основном к «Решениям Коммунистической Партии». Истина в последней инстанции, не подлежащая оспариванию, а только выполнению.

Примечания

1

Намек на Фраевкий «Орден Семилистника — Единственный и Благостный», который, чтобы стать единственным, физически уничтожил всех членов других орденов.

(обратно)

2

Компьютерные термины: «ентер пассворд» — введите пароль; «формат Cи» операция очистки диска; «ресет» — перезагрузка, проще, выключить-включить. (Здесь и далее прим. авт.)

(обратно)

3

Вы понимаете (фр.)

(обратно)

4

Отставка президента Сухарто 21 мая 1998 года произошла вследствие забастовки студентов всех вузов Индонезии.

(обратно)

Оглавление

ПОЛИГОН: ПРОСТЫЕ ЖЕЛАНИЯ

ОБЫЧНЫЙ ПРОГРАММИСТ

ВАДИК

ШКОЛА ЖИЗНИ

РЕЗИДЕНЦИЯ

ДУРДОМ, или ТЕХНИЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ

«КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ»

ГЛАЗА

НОВЫЕ ЛЮДИ, НОВЫЕ ПЛАНЫ

ЖЕНСКИЕ УКРАШЕНИЯ

РЭКЕТ ВЫЗЫВАЛИ?

МЯТЕЖ

БРЫЗГИ ГРЯЗИ

ЛЕЙТЕНАНТ

НЕСЛОЖНАЯ ПРОСЬБА

ИТАЛЬЯНЦЫ

ПОЧЕМ ДЕВОЧКИ?

ПОПОЛНЕНИЕ

НОВАЯ ОПЕРАЦИЯ

ОТЕЛЬ В ТРОПИКАХ

ВОДНАЯ ПРОГУЛКА

ЯВЛЕНИЕ НАРОДУ

КАК КУПИТЬ ОСТРОВ

СТАРЫЕ ПЕСНИ О ГЛАВНОМ

НЕМНОГО ПРАВДЫ

ЛЕНА

НОВАЯ ЖИЗНЬ . . . . .