«Завтра - ничего»

Людмила Козинец

Завтра - ничего

I

Чико лежал ничком, головой в колючий куст, и единственным его желанием сейчас было - уйти в землю. Он перебрал в уме уже все крутые ругательства докеров, взывал к матери божьей Соледад. В живот больно давил засунутый за ремень старый "хорн". До слуха Чико доносились крики студентов и лающие команды капитана гвардейцев.

Университет взбунтовался неожиданно - по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Случилось это после того, когда по доносу одного из профессоров исключили нескольких студентов. Все исключенные были активистами студенческого совета.

Университет превратился в кричащий хаос. В аудиториях митинговали. Сначала робко, а потом все громче зазвучали слова "свобода" и "демократия". Громоздились баррикады. Но оружия почти не было, три-четыре ствола не в счет...

Чико сорвал голос, уговаривая, упрашивая, перекрикивая записных ораторов, он вертелся среди разъяренной молодежи, как черт. Сначала он говорил: "Не время! Не время!", но на него уже начали поглядывать косо. Тогда Чико попытался втолковать несколько простых истин: если уж начали, то теперь необходимо послать связных к докерам, рыбакам и на шахты, выставить пикеты, добыть оружие. Чико знал, где можно разжиться гранатами.

Но его не поддержали. Покричали и решили, что нужно сочинить петицию Верховному. В актовом зале засели юридический и филологический факультеты. "Политическая беспризорность", - сказал Чико и присоединился к тем, кто сооружал баррикады на главной аллее. Но там было столько нервозности и бестолковости, что финал стал ясен сразу... С глазу на глаз Чико переговорил с теми, кто доверял ему. После этого разговора человек двадцать покинули университет, поодиночке пробираясь домой. Двоих Чико послал в порт и на шахты.

Пора было и самому уходить - с минуты на минуту здесь начнется бойня: чего-чего, а иллюзий насчет Верховного Чико никогда не питал. Судьба ребят у баррикады была ему совершенно ясна. Шкурой своей Чико еще мог бы рискнуть, но делом, которому служил,- никогда. Понятие партийной дисциплины было свято. Поэтому Чико уходил.

Он улизнул через парк, поднялся на холм и ползком пробрался сквозь кусты к обрыву. Университетский парк отсюда был виден, как на ладони. Видел Чико и то, как вокруг выставлялось оцепление...

Пятнистый броневичок развернулся на главной аллее, прикрывая пехоту. Капитан, остановившись в десятке шагов от баррикады, заложил руки за пояс и предложил студентам не валять дурака. Его голос был ровным, металлическим, и в нем явственно звучало усталое презрение. С баррикады раздался одинокий выстрел. Чико закусил губу.

Пехота перестроилась для атаки. Капитан поднял руку, готовясь отдать команду. Как вдруг послышался мягкий размеренный рокот. Чико задрал голову, шаря в небе глазами.

Маскируясь складками местности, вынырнул камуфлированный вертолет противотанковая бронированная "кобра" - качнулся и завис над баррикадой.

"Ну все,- подумал Чико.- Теперь все. Теперь даже уйти никто не сможет. Эх, парни!.."

Капитан несколькими командами перестроил гвардейцев для атаки с поддержкой вертолета. Но "кобра" повела себя странно. Она переместилась, замерев над самой баррикадой. По броне щелкнули несколько пуль. Провалилась внутрь дверь кабины, и в проеме показался человек в оливковом комбинезоне, похожем издалека на военную форму. Он абсолютно спокойно сел, пристегнулся широким ремнем, нашел упор для ног. В его руках тускло блеснул небольшой автомат, казавшийся по сравнению с массивной фигурой стрелка игрушечным.

И точная очередь резанула по цепочке гвардейцев, выкосив ее почти всю. Капитан нырнул в клумбу, гвардейцы залегли. Стрелок теперь вел огонь одиночными выстрелами. С баррикады его поддержали в два ствола.

Тут Чико не выдержал. Все-таки ему было только восемнадцать лет. Он вскочил, рванул из-за пояса "хорн":

- Ну, держись, жабы!

Он сразу же привлек к себе внимание и оказался под пулями. Прикрываясь стволом дерева, Чико упоенно палил по грязно-зеленым фигурам гвардейцев. Наконец-то он дорвался до настоящего дела!

"Кобра" чуть переместилась, стрелок из вертолета прикрыл Чико. Парень видел, как пилот "кобры" поднес к губам микрофон. Над парком прокатился жестяной голос:

- Уходите все, быстро! Держу огонь еще пять минут!

Студенты за баррикадой, пригибаясь, бросились прочь.

- Там оцепление! Переловят, как котят! - завопил Чико. Его сейчас не занимало, кто эти люди в "кобре" и почему пришли на помощь студентам. Враг моих врагов - мой друг.

Из вертолета опустили дюралевый трапик. Чико буквально взлетел в кабину. "Кобра" качнулась и резко отвалила, набирая высоту. Вслед застучали автоматы.

- Оцепление! - кричал Чико.- Их перестреляют поодиночке!

Стрелок кивнул. По его знаку пилот завесил "кобру" над линией оцепления. Одной очередью стрелок пробил в ней брешь, сквозь которую студенты беспрепятственно проникли за территорию университета. Теперь у них появились шансы на спасение.

А вертолет нырнул в овражек и быстро уходил прочь.

- Класс!- ликовал Чико.- Это работа! Спасибо, парни! Теперь - в порт, к докерам. И через сутки Верховный получит от нас такую кашу, которой, надеюсь, отравится.

Экипаж "кобры" - пилот и стрелок - переглянулись. Затем стрелок медленно - язык Чико не был для него родным - сказал:

- Ты вот что, дружок... Мы тебя миль через десять выбросим. И лучше тебе обо всем этом помалкивать.

- Почему?! - Чико был потрясен. - Ведь вы же - наши?!

- Ваши, ваши...- Стрелок невесело усмехнулся, потом обратился к пилоту:- Присмотри там пятачок, где можно его высадить.

Пилот повел машину на снижение, высматривая удобное место. Но стрелок вдруг заволновался и показал на горизонт. Со стороны моря заходило звено истребителей.

- Ого, - сквозь зубы сказал пилот,- кажется, рассердились.

"Кобра" чуть ли не ползком, прижимаясь к скалам, петляя по сухим руслам, ныряя в овраги, выбиралась к морю. О Чико просто забыли. Стрелок положил в ноги свой небольшой автомат, взял в руки странное, еще не виданное Чико оружие. Толстый длинный ствол, массивный приклад. Стрелок аккуратно навинчивал на ствол вороненый цилиндр.

- Погоди, - сказал пилот. - Кажется, уйдем.

"Кобра" нырнула с обрыва почти к самой воде: Там качался на якоре маленький катерок. Чико пристегнули к ремню трос и подтолкнули к люку. Прыгнул он удачно. За ним - стрелок, потом пилот.

Катер помчался зигзагами, прячась под нависавшими над морем скалами. Истребители его не заметили. А "кобра" на мгновение замерла, завалилась на бок и грузно ушла в воду.

Катерок притаился в маленькой бухте. Пилот внимательно осмотрел небо и отогнул широкий манжет куртки. На запястье блестел плоский браслет, разделенный по центру сеткой. Не обращая внимания на Чико, пилот заговорил, приблизив губы к браслету:

- Кей вызывает Би... Кей вызывает Би... Ответил глуховатый, искаженный металлом голос:

- Би слушает! Что?

- Пустяки, студенты пошумели.

- А вы?

- Ну и мы... слегка. Ушли. Только тут...

- Что?

- Парень один припутался. Чего с ним делать?

- Что это за сюрпризы, Кей? Конец связи!

Кей буркнул, не глядя на Чико:

- Дело ясное, парень. Катись!

- В смысле?

- В смысле - катись!

Но Чико завелся:

- Ну уж нет. Я не просил меня брать. А теперь или назад возвращайте, или с собой берите.

- А ты нахал, парень,- заметил будто даже одобрительно стрелок. - Сам назад вернуться сможешь? Чико подумал.

- Вряд ли. Если даже пройду пикеты, то в городе точно попадусь. Жабы наверняка меня срисовали. Теперь мое дело лечь на дно, вести себя тихо-смирно, как отличник воскресной школы...

- А чего ввязывался-то?

Чико даже обалдел от такого вопроса.

- Как это?.. А сами чего ввязались?

- Мы - это дело другое. Случайно вышло.

Кей перебил:

- Ну, хватит. Разговаривать нам особо некогда. Что делать будем?

Стрелок насмешливо улыбнулся:

- А что поделаешь? Отправить обратно - так на верную смерть, зачем тогда вытаскивали? Я порядочки на этом острове хорошо знаю...

- Но Би...

- Би поймет. Только брать его - так насовсем. Наши правила тебе известны.

Чико набрался наглости и заявил:

- А я, может, и сам к вам не пойду. Что-то мне, парни, линия ваша подозрительна. В жаб стреляли - наши, а потом - не наши. Пушки у вас классные. Террористы?

Экипаж "кобры" смотрел на Чико снисходительно.

- Ну в общем так, - сказал стрелок, - дебатировать не приходится. Парня я беру. В конце концов, если Би будет настаивать, переправим его на ту сторону пролива. Трепаться зря он не станет, да и не в его это интересах.

Так Чико попал в группу людей, которая, строго говоря, и группой не была, не определяла себя никак.

Проскочив нейтральные воды в сумерках, свернули на север. Неизвестно, как ориентировался в кромешной тьме Кей, но катерок он вогнал в неприметную бухточку точно, как кинжал в ножны.

Они здорово ободрались об кусты, выбираясь наверх.

Шли недолго. Впереди мелькнул свет фонаря, и пилот произнес:

- Би - Кей!

Чико показалось, что он бредит: черная стена нависающей вполнеба скалы дрогнула и сдвинулась в сторону, открывая лаз. Чико подтолкнули к этому лазу. Когда глыба стала на место, пилот и стрелок заговорили в полный голос на незнакомом Чико языке, медленном и певучем. Вспыхнул яркий свет, заискрившись на гранитных стенах грубо вырубленного в скале тоннеля.

Чико не заметил каменного порожка и влетел бы носом в накрытый стол, если бы не железная рука Кея, ухватившая его за шиворот.

Вот так, как щенка за шкирку, и ввели Чико в низкую пещеру, где. расположились к ужину человек пять в таких же оливковых комбинезонах, похожих на все военные формы мира сразу и ни на одну в отдельности. По консервным этикеткам можно было изучать географию. Тушеная говядина, рыба в горчичном соусе, ветчина в желе, мармелад, консервированные томаты и перец, бобы в острой приправе, курица, залитая карри... А Чико с утра не ел.

Ему пододвинули ящик поменьше, чтобы мог сесть. Перед ним оказалась белая просяная лепешка, политая карри. Куски куриного мяса, стебелек травы пельо ловко завернули, положили сардинку, еще раз завернули, смазали арахисовым маслом и щедрой горстью всыпали стружку сушеного осьминога. В тонкой кулинарии здесь, видимо, тоже смыслили.

Вокруг шел негромкий разговор, в основном по-английски. Язык был сильно упрощенным - так говорили почти на всем океанском побережье. Иногда слышались испанские фразы, вплетались французские, итальянские слова. Чико улавливал общий смысл разговора.

В меру того, как отступало чувство голода, Чико обретал способность внимательнее приглядеться и прислушаться.

- Ерунда все это, Ди, - сказал низкий, хрипловатый женский голос. Лицо говорившей скрывала тень.

- Игра не стоит свеч. Ничего нам это не дает...

Женщина повернулась и посмотрела на Чико почти в упор. Он попробовал сыграть простачка - дескать, вкусно как, а я такой голодный, холодный, несчастный и вообще сиротинушка. Но кусок в горле застрял.

...Потом Чико не раз пытался вспомнить этот момент - когда он впервые увидел Би. Запомнились маленькие, в застарелых шрамах и ожогах руки на брезенте да ничего не выражающие глаза в глубоких тенях. Он даже не смог определить, сколько ей лет.

Одета Би была так же, как все,- в лягушачий комбинезон со множеством карманов, пряжек, клапанов, пистонов. Темные волосы острижены очень коротко. Обыкновеннейшее лицо, таких на дюжину тринадцать. Но молчание этой женщины прекратило разговоры вокруг стола.

Собралось тесным кружком человек шесть. Они словно не замечали присутствия Чико, только Би поглядывала на него изредка и невнимательно. Но разговор продолжался на языке Чико - словно специально для него.

Би спросила:

- Кей, что у тебя?

Тот придвинулся к свету:

- Там все о'кей... Ну, это... "кобру" мы прихватили, да вот из-за этого пришлось утопить. Брать там нечего, все старье оказалось, да и вообще сопляки, человек восемь. Их полиция на той неделе ущучила.

- Не надо подробностей. Дело сделано - все. Эйч - ты?

Чико слушал внимательно, но понимал все меньше. Кто эти люди, кому принадлежит так хорошо спрятанная в скале база, какие цели их объединяют, против кого направлено их оружие - самое современное? И почему, черт побери, называют они друг друга не именами - буквами английского алфавита?

- Эйч - ты?..

Из-за плеча Би протянулась огромная черная рука и шлепнула на брезент карту, потертую на сгибах. Палец с обломанным ногтем ткнулся в острый шип мыса:

- Здесь.

- Дверей?

- Пройду.

- Кто нужен?

- Ну кто... Джи... Си. Хватит.

- Сколько?

- Часа три.

- О'кей.

Да. Немного поймешь из таких разговоров. Впрочем, кое-что Чико понял. Идет военный совет. Чико понимал, что после совета займутся его судьбой. А ждать, когда за него что-то решат, было не в характере Чико. Поэтому он сказал:

- И я пойду.

Конечно, Чико немного рисовался, рассчитывал на эффект. Но ему просто сказали:

- Нет.

Би продолжила:

- Ди... ну, ты знаешь, все по-прежнему. Но скажи этой крысе, что дорого. Я не возьму у него всю партию по такой цене. А этот лом можешь вернуть.

Чико рискнул еще раз привлечь к себе внимание. Он встал и беззаботно сказал:

- Эх, дайте я посуду приберу, что ли...

Кей положил ему руку на плечо, развернул, толкнул в сторону. Кинул к стене брезент, противогазную сумку вместо подушки и внушительно сказал:

- Спать.

И его перестали замечать.

За столом перебросились еще несколькими фразами, потом запищал зуммер радиовызова. Би говорила с кем-то, поднося браслет к губам. Разговор велся в том же духе - несколько малопонятных фраз.

Тот, кого называли Ди, кинул за плечо карабин и неслышной поступью удалился. Остальные прилегли поспать. Именно прилегли: прикорнули, словно задремали на минуту, готовые моментально вскочить.

Чико проснулся от того, что его тряхнули за ворот.

Все уже были на ногах. В пещере пусто, Ди и Кей выносили последний из ящиков, служивших вчера столом.

При свете утра Чико увидел пустынный скалистый островок. Он даже примерно не представлял себе, где находится.

Ящики грузили на катер. Би стояла у самой воды. Чико остановился рядом. Она, не оборачиваясь, протянула руку через плечо:

- Оружие.

Чико с независимым видом вложил в протянутую руку свой "хорн". Би, даже не посмотрев на музейную пушку, бросила ее в воду. Чико обиделся:

- Зачем?

Катерок ушел, петляя в извилистой бухте. Незаметно исчез Кей, за ним огромный, грациозный, как пума, негр. Его вчера называли Эйч.

На берегу остались Би, Чико, Ди.

Ди тщательно осмотрел берег, подобрал какую-то бумажку, обрывок веревки. Когда затих звук мотора, Би обернулась к Чико. Ее темные глаза были прищурены, но - Чико готов поклясться мадонной Соледад - не было в них жизни. Они напоминали бойничные щели, и нельзя было поручиться за то, что в этих бойницах не притаился снайпер. Она спросила:

- Жить хочешь?

Чико попытался состроить саркастическую мину:

- Вопросец...

- Хочешь?..

Чико озлился: какого, в самом деле, черта?!

- Ну, хочу. Есть возражения?

- Тогда молчи, делай, что прикажут, и делай быстро.

- Понял...

Но понял он, очевидно, плохо, потому что последовавшая команда привела его в остолбенение. Ди сказал:

- Раздевайся.

- Че-е-его?..

- Раздевайся!

Чико пожал плечами и принялся расстегивать рубаху. Краем глаза он увидел, что Би распускает ремни на своем комбинезоне. Чико вспыхнул и отвернулся.

Он демонстративно - этого, правда, никто не заметил - швырнул на камни свои линялые джинсы и вызывающе сунул пальцы за поясок трусов.

- Это оставь,- вмешался Ди.- Держи, одевайся.

Чико обернулся, чтобы взять одежду, которую ему протягивал Ди. Он увидел, что Би, оставшись обнаженной, расправляет в руках что-то эластичное, черное... Она словно не замечала Чико и Ди - как-никак мужчины! Католическая его душа глубоко возмутилась, по одновременно он почувствовал и унижение...

Би влезла в купальник - довольно легкомысленное сооружение из ворсалана и крупноячеистой сетки. Чико перевел дыхание и с остервенением принялся одеваться. Господи всеблагий! Это счастье, что его не видят сейчас приятели-докеры, а то эти розовые штаны, белый в розовую полоску балахон и лакированные сандалии ему бы долго не забыли... И кто такую одежду выдумал? Чико припомнил, как у них в порту называли богатых туристов из-за океана и покраснел.

Ди тем временем тоже преобразился. Чико попробовал хоть как-то определить словом то золотисто-синее безобразие, которое - ничего не скажешь - довольно-таки ловко сидело на парне, но не смог. И тогда глубоко раздраженный Чико решил быть гордым и неприступным. Он надулся и замолчал.

На берегу Ди развернул серебристую палатку, поставил шезлонг, воткнул в гальку маленький столик. Появились снасти для рыбалки, два акваланга, подводные ружья. Словом, через полчаса на берегу можно было наблюдать идиллический пикник. Роли распределились сами собой: Ди - этакий прожигатель жизни, спортсмен, вояжер со средствами, Би - его легкомысленная подруга, Чико - проводник из местных.

Вскоре к берегу подошла шхуна, и туристов окликнули. Они свернули бивак, перешучиваясь, делясь впечатлениями от удачной рыбалки. Ди вытащил из воды садок, набитый рыбой. Чико показалось, что хозяин шхуны посматривал на него подозрительно, но вопросов не задавал.

Через час шхуна была на материке, по ту сторону пролива. Чико окончательно расстался с надеждой известить родных, что жив. Хозяин шхуны получил свои деньги и проводил клиентов, низко кланяясь. К вечеру они оказались в тихом, солидном семейном пансионате. Чико рухнул на прохладные простыни и, окончательно отказавшись от попыток разобраться в происходящем, не заботясь о дне завтрашнем, уснул.

II

Чико пришел в Комитет четырнадцати лет от роду, успев поработать и в порту, и на разделке рыбы, и на сезонном сборе овощей. Его отец, горняк с серебряных рудников, был арестован гвардейцами Верховного за участие в первомайской забастовке. Через три дня после ареста у Чико не приняли передачу. Ответили издевательски: "Такой не значится". И больше семья ничего не знала об отце, кроме неясных слухов о том, что всех забастовщиков вывезли в Форт. Такие слухи не оставляли надежды: в Форт - значит смерть.

Комитет помог семье Чико сменить фамилию и место жительства. Было туго с деньгами, пришлось пристроить на работу младшего брата. Однажды мать, которую все еще называли "красавица Долорес", принесла домой немного денег. Через неделю еще... А потом она упала в обморок прямо на улице, и Чико задумался о том, где взяла мать эти деньги. И когда мать поднялась, Чико проследил за ней. Она вышла из дома, покрыв свои седеющие косы черным платком. Долго петляла по знойным улочкам, пока не вышла к выкрашенному белой краской домику, на дверях которого рубиново светился красный крест. Через полчаса мать появилась на пороге, зажимая в сгибе локтя кусочек ваты. Она постояла, переводя дыхание, потом опустилась на ступени крыльца. Чико понял: мать сдавала кровь, видимо, уже не первый раз. Вечером он не смог есть хлеб, купленный матерью, - ему казалось, что кусок пропитан кровью. Чико захлестывала ненависть. Из многострадального народа его страны выкачивали не только золото, руду, сырье, силы, но и кровь. Бережно законсервированная, влага жизни отправлялась далеко за океан, в десятки раз поднимаясь в цене...

В Комитете Чико сначала поручали распространять листовки, доставлять почту. Выполнял он и задания типа "пойди туда-то и скажи то-то". У него оказалась цепкая память и верный глаз. И еще - холодная, трезвая ненависть к жабам, как называли Национальную Гвардию, и гринго, на мощи которых стояла власть Верховного.

Чико был грамотен, читал все, что удавалось достать. Самой большой драгоценностью его был значок с изображением Че Гевары. Однажды ему дали почитать две книги, которые ошеломили Чико. Это были "Чапаев" и "Мексиканец". Отпечатанные слепым шрифтом, без имей авторов, на газетной бумаге, эти книги перевернули душу мальчишки. Он плакал, не стыдясь слез, когда Чапаев тонул. Он скрипел зубами, когда Ривера стоял на ринге, добывая винтовки для революции. Книги нельзя было хранить у себя, их пришлось отдать. Возвращая их, Чико испытал такое чувство, словно провожал в бой друзей. Он знал - их прочтет еще кто-то, и, значит, одним бойцом революции станет больше. Русский Чапаев и мексиканец Ривера вселили удивительную уверенность в худенького, дочерна загорелого мальчугана.

И когда Комитету потребовался человек для работы в университете, лучшей кандидатуры, чем Чико, нельзя было и придумать. Он стал уборщиком, неутомимо мыл залы и аудитории, разносил по утрам молоко и фрукты в общежитии студентов, выполнял мелкие поручения. Смотрел, слушал, а со временем стал заводить разговоры, присматриваясь к тем, на кого можно было положиться.

И вот все провалилось. Но Чико не ощущал за собой вины - после случившегося ему нельзя было оставаться в университете. Если его вообще не закроют.

Утром у порога пансионата появился небольшой зеленый грузовик. За рулем сидел Эйч. Ди грузил снаряжение для охоты. Винтовки "сафари" в чехлах Би взяла в кабину.

Грузовик проскочил предместья и углубился в лес. Эх, Чико, и куда это тебя занесло? Он только головой вертел. На его родном острове деревья росли не выше третьего этажа. А здесь - гиганты в четыре обхвата.

Стало темнее: лес смыкался над дорогой. А дорога постепенно исчезала, как мелеющая река. Наконец грузовик выскочил к озеру.

Их ждали. Кей подмигнул Чико, как старому знакомому. Во мгновение ока груз перекочевал на плечи людей, и даже Чико достался довольно увесистый ящик.

Группа двинулась в путь. Чико начал привыкать существовать в постоянном движении. Все время они куда-то ехали, шли, плыли...

Во главе цепочки шел Эйч. Би сменила обувь и теперь выглядела несколько странно в мокасинах и элегантном белом платье стиля "ММ".

За два перехода вышли на побережье. Разместились в лачуге, крытой пальмовыми листьями, давно уже нежилой. Чико устал, упал духом. Собственная судьба представлялась теперь ему плачевной.

Когда он принялся сооружать ужин, ему не препятствовали. Эйч показал, где хранятся припасы, и отошел. То есть Чико позволили сделать что-то для всех.

А за ужином - снова малопонятные разговоры на смеси языков:

- Управимся. Двое суток...

- Он ждет завтра в "Куантанемеро"...

- Эс не вышел на связь. Говорили, был бой...

- Место высадки - бухта Ножа. Брать их - так только там.

Чико тянуло к этим людям. Казалось, они делали не чуждое ему дело. На бандитов они были не похожи. Их вездесущность, легкость передвижения, согласованность действий вызывали уважение. Ощущалась жесткая внутренняя дисциплина, на том уровне, когда уже и приказы не нужны. И это при полном демократизме общения. Би не была им командиром, скорее - кем-то вроде диспетчера, держащего связь и увязывающего все действия в единое целое. Эх, Комитету бы такую организованность и такое оружие!

Левацкие загибы, желание немедленно схватить автомат и двинуть на штурм казарм гвардии из Чико выбили на первом году работы в Комитете. Но до сих пор он в глубине души отдавал предпочтение не листовкам, а оружию. Он всецело доверял своим старшим товарищам из Комитета, но было мучительно ждать, ждать, ждать... А эти люди действуют.

Би подвела итог разговору:

- Утром выходим. Я, Ди, Кей. Остальным - в бухту Ножа. Готовиться и ждать.

III

Эту сенсацию забыли, как забывают все сенсации в нашем мире. Несколько лет назад газеты планеты обошла фотография девушки: грива летящих темных волос, черный кожаный костюм, в руках - автомат. Вокруг - неясные фигуры в масках, а девушка дерзко смеялась в лицо всему свету.

"Дочь миллионера Фелиция Орст - в банде "Черные леопарды"!", "Трофей "Черных леопардов" - Фелиция Орст!", "Потерянное поколение нашло себя?", "Черная пума!", "Что привело Фелицию Орст в ряды террористов?".

"Черные леопарды" были уничтожены. Кто в перестрелке, кто на электрическом стуле, кому отбили печенки в полиции.

Где теперь Фелиция Орст?

"Каравелла" приземлилась точно по расписанию. В числе пассажиров на теплый бетон аэродрома ступили трое - молодая дама в трауре под густой вуалью, седой элегантный красавец в английской морской форме и неразговорчивый джентльмен, чей оливковый загар заставлял думать о сверкающих пляжах и свежем океанском бризе.

Дама касалась лица кружевным платочком. Офицер изредка наклонялся к ней и внушительно произносил несколько слов - скорее всего, призывал быть мужественной. Эту группу в полете и в аэропорту окружало почтительное внимание: явное горе ограждало от излишних вопросов. Даже таможенники поспешили с необходимыми формальностями.

Шофер подхватил мягкие дорогие чемоданы, и уже через полчаса желтый "рено" причалил к солидному чопорному подъезду на Цветочной набережной.

Набережная была пустынна. Офицер, оглядевшись, извлек связку профилированных отмычек. Дверь бесшумно распахнулась, офицер быстрым движением зажал бронзовый колокольчик над входом. Тихо, вдоль стенки, все трое поднялись на второй этаж. Расположение комнат в доме было хорошо им известно - накануне они долго сидели над планом здания. Сейчас в доме должны были находиться четверо из прислуги.

Повезло: в кабинет хозяина проникли незамеченными. Офицер сразу встал у двери - так, чтобы открывшаяся створка прикрывала его. Дама, сорвав шляпу с вуалью, села за безбрежный стол хозяина кабинета. Третий быстро осматривал дубовые панели. Он обнаружил сейф, вскрыл его легко, небрежно перебрал стопку бумаг, равнодушно отложил пачку денег. Открыл узкий футляр, в котором блеснули бриллианты. Человек повернул футляр, ловя свет. Брызнула радуга. Потом футляр захлопнулся и отправился на место. Наконец в сейфе обнаружился пакет слайдов. Он быстро начал просматривать их. Его лицо мгновенно напряглось, губы искривились в презрительной гримасе. Он подошел к столу, швырнул на него слайды и брезгливо вытер руку о темно-синий клубный пиджак. Жест был непроизвольным. Дама взяла за уголок первый снимок.

Она просмотрела их все. Молча. Потом расстегнула вишневую сумку из крокодиловой кожи и вынула оттуда пистолет с глушителем. Положила его на стол, поверх груды цветных квадратиков.

Они ждали. Спокойно, привычно, не томясь ожиданием.

Около восьми вечера появился хозяин. Они слышали, как подъехала машина, хлопнула дверь, брякнул колокольчик. Хозяин поднимался по лестнице. В коридоре перекинулся словом с горничной. В двери кабинета повернулся ключ.

Вспыхнул свет. Хозяин, человек лет сорока, коротенький, кругленький, в белом костюме и розовой рубашке, уверенно вошел в кабинет. На толстых волосатых пальцах сияли перстни, в галстуке мягко светилась булавка с крупной жемчужиной.

И вдруг он увидел непрошеных гостей. Подбритые брови поползли вверх. Он сделал шаг назад. Но за его спиной оказался человек в морской форме.

Дама вышла из-за стола. В одной руке она держала слайды. Другая, опущенная вдоль тела, сжимала пистолет.

Подойдя вплотную, она мгновение смотрела в круглые черные глазки хозяина, затем швырнула ему в лицо слайды - как пощечину. И разрядила всю обойму. Девять пуль вошли в живот - надо признать, что, нанесенные сознательно, такие выстрелы считаются подлыми. Они несут мучительную смерть. Хозяин хватанул ртом воздух и без звука осел на ковер...

На следующее утро в уголовной хронике газет мелькнуло сообщение о том, что в своем доме был убит некий коммерсант. Убийцы скрылись незамеченными. Возле трупа найдены снимки, которые дают полиции основания предполагать, что покойный был причастен к подпольному синдикату, выпускающему порнографию с натурой не старше десяти лет. Официальные круги склонялись к романтической версии о том, что с фабрикантом этой мерзости посчитался кто-то из родных натурщиков.

IV

Он был офицером таможни. Год назад обвенчался с прелестной Мари в маленькой церкви Стелла Маркс. Снял домик на холме над морем. Мари повесила розовые занавески, завела канарейку и две грядки душистого горошка у крыльца. Каждое утро он уходил на службу, а Мари долго махала ему из окна. Потом вдвоем с кухаркой шла на рынок. Мари держалась важно, солидно, торговалась не из соображений экономии, а чтобы торговки почувствовали, что имеют дело с опытной хозяйкой, которую невозможно надуть. Торговки уважали Мари, кланялись ей издалека. Кухарка говорила ей "мадам". Мари тщательно выбирала камбалу, устриц, спаржу, фасоль, артишоки. Возвращалась домой, пила кофе, подвязывала фартук и принималась хозяйничать.

Муж часто думал о ней на службе. Тогда глаза его теплели. Он очень любил свою маленькую жену. А теперь Мари ждала ребенка.

Однажды к лейтенанту таможни обратился человек со взглядом острым, как бритва. Он предложил молодому офицеру крупную сумму за то, чтобы на своем дежурстве тот временно ослеп и оглох. Возмущала уверенность контрабандиста в том, что лейтенант обязательно согласится. Тот лишь головой кивнул и завысил предложенную сумму в полтора раза. Контрабандист посмотрел на него с уважением.

Вечером транспорт с грузом марихуаны встретили патрульные суда. Они взяли транспорт в перекрестие лучей прожекторов и хладнокровно расстреляли его: было не до сантиментов, война против мафии шла не в шутку.

Вернувшись домой после операции, молодой лейтенант таможни нашел свою маленькую Мари посреди розовой уютной гостиной в луже крови. Во рту женщины лежал камень, а на высоком животе - пакет марихуаны. Так лейтенанту объяснили, кто и за что отомстил ему.

Бухта Ножа оправдывала свое название. Она была узкой и блестела, как полированный металл.

Группа залегла, маскируясь за валунами. Чико оставили возле нехитрых пожитков в небольшой расщелине. Он видел бухту, как в театре с лучших мест.

Людей он не мог разглядеть: комбинезоны сливались с ржавой окраской местности.

Ветер донес с моря ровный звук мотора. Показавшаяся на выпуклом горизонте черточка приближалась, приобретала четкие контуры. Армейский десантный катер "пиранья" без опознавательных знаков входил в бухту. Он встал на якорь в фарватере. На палубе засуетились, спуская шлюпку. Осторожно, нянча на руках, сгружали плоские длинные ящики, облитые битумом.

С берега ударили автоматные очереди. Неожиданно негромко вступил миномет - первое же попадание зажгло моторы катера. Команда даже не успела толком организовать оборону - нападение было неожиданным.

Все кончилось, не успев начаться. Катер догорал, на борту было тихо. Шлюпка, пробитая очередями, черпнула воду и затонула с грузом.

Чико прикрыл глаза. Он уже устал от всех загадок, от непонятной ему войны, которую вели непонятные ему люди. Все это было словно картинка без подписи.

На обратном пути Чико спросил у человека, которого называли Ни:

- Что там было, на катере?

- Героин.

И больше ему не сказали ни слова.

Группа опять рассеялась. Чико остался с Би и Кеем.

Кое-что он, впрочем, понимал. Несмотря на, казалось бы, хаотические метания группы, он уловил некую систему в их действиях. Идея мобильной, хорошо обеспеченной группы ему нравилась. В самом деле, эти люди встречались в любом нужном месте, проводили лихую акцию и молниеносно исчезали. Группа переставала существовать. Часто они безжалостно бросали оружие, транспортные средства. Они были уверены, что все это будет ждать их по мере необходимости там, где потребуется. Они нигде не задерживались, у них не было стационарной базы, застать их врасплох было практически невозможно. Где-то во внешнем мире у Би были хорошие глаза и уши, наверняка даже не подозревавшие, на кого они работают. Боевики группы с легкостью меняли обличье - как змея кожу. Видимо, не испытывали они недостатка в звонкой монете и самых разнообразных бумагах с печатями. Но с кем и во имя чего вели они свою странную войну?

Они были разные, но заметил Чико кое-что, роднившее их. Эти люди... они были словно выжжены изнутри. Такое, как у них, глубочайшее спокойствие может давать либо святая уверенность в правоте своего дела, либо обреченность. Они будто стояли на краю жизни, готовые переступить черту, отделяющую бытие от небытия. Но почему-то казалось Чико, что пламя, палившее этих людей, было чистым. И видел он глубокое, затаенное страдание, застарелую ненависть, которые вели этих людей в бой.

V

Он был рейнджером. Совершенная машина для убийства, выкованная в тайных спецшколах, запрятанных в сердце сельвы или высоко в горах. Он в совершенстве владел всеми видами оружия и знал, что самое страшное - это голые руки. Он мог есть крыс и пить теплую кровь, вскрыв артерию на шее животного. Он не любил никого, и ни один человек в мире не любил его. Да что там - ни один человек в мире не помнил его имени.

Смутно припоминал он далекую страну, легкие домики у воды, где цвели лотосы. Как горели эти домики... горела вода... горели лотосы! "Фантомы" вспахивали небо и сеяли свинец.

Он вернулся из этого ада. Неделю гулял по кабакам Большого Города. А потом... до сих пор не понимает он, как это случилось. Что сделал ему этот шофер, обыкновенный парень, который у стойки бара торопливо поглощал жареные сосиски, облитые кетчупом? Но тогда словно что-то взорвалось внутри - и он убил.

Нет, не он убил этого шофера. Убили его руки, не подчиняющиеся разуму. Они умели только убивать, и делали это хорошо. Так зачем им разум хозяина? Реакция рук опережала реакцию мозга. Он действительно стал машиной, несущей гибель.

Он испугался. Одно дело - далекая дикая страна. Там он выполнял свой долг. И был молод... Другое - дома. Тогда он еще любил свой дом.

Демоны терзали его душу. Демоны, а слова "совесть" он не знал. Но она была. Она жила в нем, приобретя облик маленькой девушки - смуглой, с раскосыми глазами, в голубой блузке и синей шелковой юбке. Она непрестанно смотрела на него из-под круглой соломенной шляпы, похожей на крыши тех домиков, которые он жег.

Она погнала его через всю страну. Он стал сторониться людей, пугался игры мышц в своих руках, которым часто хотелось сомкнуться на горле случайного прохожего, попутчика в автобусе, продавщицы маркета. Руки его хотели убивать.

Тогда он канул в леса северного пограничья, как камень в воду. Только зашел к местному лавочнику и, глядя в пол, сказал, что будет оставлять ночью у порога деньги и список необходимого, а следующей ночью забирать товар. Он боялся встречаться с людьми.

Лавочник понимающе кивнул: "Не ты один здесь такой, парень". Он и вправду был не один такой. Более двух тысяч бывших солдат искали спасения в одиночестве.

Он сдал шерифу свой "кольт" и ушел в лес.

Год жил охотой и рыбалкой, покупая лишь хлеб, соль, сигареты. Иногда, очень редко - виски. Но потом тяжело отравился моллюсками из озера. Лишь позднее узнал, что завод спустил в реку, питающую озеро, сточные воды.

Он умирал. Его великая страна, убив его душу, теперь убивала и тело.

Он умирал. За что?

Где теперь этот рейнджер?

Би и Кей склонились над картой. Подошел Ди, сунул под руку розовый листочек. Би мельком глянула и подписала. Ди вложил чек в нагрудный карман и .застегнул "молнию".

- Все бы хорошо,- сказал Кей, ероша волосы,- но вдвоем...

- Что тебя смущает?

- Смотри. Мы входим в поток вот здесь. Страховка нужна?

- Зачем?

- Би, дело не в том, что мы можем гробануться. Но мне, понимаешь ли, все-таки хочется довести это дело до конца. Это дело - мое.

- Понятно.

- Значит, страховка нужна.

- Допустим.

- Выходим здесь...

- Карта точная?

- Снимок со спутника.

- Дальше.

- Выходим. До задней стены - метров двести. Ерунда. Но прикрыть нужно - там свет. Потом по этой галерее - карниз в ладонь, пройдем.

- Кей, а может... Закидаем гранатами, да и дело с концом. Или давай я вызову "стрекозу". Пройдем бреющим, и господин Лютц получит на стол к завтраку тепленький гостинчик.

- Нет. Во-первых, я должен видеть глаза этого гада. А во-вторых, откуда ты "стрекозу" поднимешь? Пограничная зона. Нас на взлете снимут. И гранатами не выйдет. Там охрана - больше одной бросить не дадут. А так мы тихонько... Потом улетим рейсовым.

Чико держал ушки на макушке - судя по всему, заваривалась новая каша.

Кей задумался - как ни крути, а нужен еще один человек.

- Би, кто там близко?

Женщина поднесла к губам радиобраслет:

- Би на связи... Я - на седьмом, кто близко? Сквозь треск разрядов пробилось:

- Говорит Ди. Я в городе.

- Ты не подходишь. Делай свое.

- Си вызывает Би. Я на девятом.

- Не успеешь.

- На связи Эс.

- Эс! Откуда?!

- Я - в порту. Один. Но дело сделано.

- Пробирайся на седьмой!

Она оживленно повернулась к Кею:

- Эс вернулся. Один. Только он тоже не успеет и, кроме того, ему наверняка нужен будет отдых и врач.

И вдруг Кей заметил в углу Чико, который и дышать-то боялся, чтобы не пропустить ни слова.

- А что, если...

- Ты сошел с ума, Кей. Ты же знаешь...

- А куда ему деваться? Парень отчаянный, я видел. Сейчас выясним.

И Кей пересел поближе к Чнко.

- Слушай, парень. Ты коммунист?

- Нет. - Чико знал, как нужно отвечать на такие вопросы. О своей принадлежности к Комитету он не имел права сказать даже матери.

- Но ведь ты левый?

- Ну, допустим.

- И как я понял, гвардейцев ненавидишь вовсе не потому, что тебе не нравится цвет их формы?

- Остров будет свободным! Жаб мы перетопим в море, - твердо сказал Чико, и пальцы его правой руки сжались в кулак.

Кей и женщина быстро переглянулись.

- Свободным. А что тебе нужно от свободы?

Чико ухмыльнулся - наивные вопросы!

- Свобода!

- Это я понял. И примерно себе представляю: свобода, равенство, братство, уничтожение социальной несправедливости. Проще говоря уничтожение зла. Верно?

- Ну, в общем...

- Я ваших леваков знаю - бой-парни и подраться не дураки. Стреляешь хорошо?

Чико фыркнул - неоригинальные, однако, у Кея представления о левых, совсем как были у него самого в четырнадцать лет. Но не открывать же здесь курсы политграмоты.

- Хорошо стреляю.

- Вот... Как я понял, ты революционер. И что я тебе, парень, скажу: как там с вашей революцией дело будет - еще неизвестно.

- Вот и помогли бы, - сорвалось с языка Чико. Кей снова обменялся взглядами с Би.

- Мы в политику не вмешиваемся. Так вот: ваш Верховный еще много раз Остров кровью зальет, пока вы его сковырнете. Это тебе ясно?

- Мы будем бороться.

- Я не о том. Скажи, у тебя никогда не возникало желания просто шлепнуть этого вашего Верховного?

- Террор ничего не решит.

- Это по вашей науке. А по-человечески... неужели не хотелось?

Чико вздохнул:

- Не одобряют...

Кей расхохотался:

- Я сразу понял, парень, что ты живой. Так вот... Есть такая возможность.

- Что?! Нашу гориллу?! - и перед мысленным взором Чико вихрем понеслись упоительные видения: он выбрасывает из окна беломраморной резиденции Верховного красный флаг, жабы разбегаются, теряя карабины, с ужасом оглядываясь на развернувшееся во весь фасад полотнище флага, толпы народа с охапками огненных гвоздик стекаются на главную площадь...

Кей с интересом наблюдал за парнем. Потом сказал:

- Пока не его. Но такого же гада, как он. Что ты знаешь о фашистах?

- Подонки! - Чико считал такую характеристику исчерпывающей.

- В общем, да. Но я тебя не об этом спрашиваю. Вторая мировая война, Гитлер, фашисты, Сталинград... Слышал?

- Знаю! Русские им здорово всыпали.

- Здорово-то здорово, но не всем. Был такой офицер - Лютц. Вешал, расстреливал, жег. В России, во Франции, в Польше. Не просто командовал, а лично пытал и убивал. После второй мировой войны ему удалось скрыться. Его выдачи требуют Франция, Польша, Россия. А он живет себе припеваючи в полусотне миль отсюда и плюет на то, что его голову требуют уже много лет. А мне это не нравится. Я не желаю, чтобы он помер в собственной крахмальной постельке под тихий плач домочадцев. Я тебе говорю: вот случай уничтожить конкретного носителя зла. Лютца нельзя простить. Идешь с нами?

- Иду.

- Вот так.

VI

Его вызвали в штаб ночью. Желтый от бессонницы и табака командир смотрел бешеными глазами:

- Камарадо Рамирес, я требую объяснить ваши действия вчера!

- Что ты кричишь, Хорхио? Ну поставили к стенке десяток сволочей...

- Кто дал вам, камарадо Рамирес, право судить и карать? Если эти люди были виновны, их должен был наказать военный трибунал. Но не вы! Вы ведете себя, как захватчик, которому отдали город "на поток и разграбление".

Рамирес побледнел от оскорбления.

- Ты что, Хорхио? Ты забыл, что идет борьба? Они нас жалеют?

- Молчать, Рамирес! Сдать оружие! Вы под арестом!

- Хорхио! Ты меня не первый день знаешь. Санчес погиб при штурме... Серхио замучили... Роберто... Кармелиту... наших товарищей. А ты - жалеть их?! Ты слушай! Я вчера со своими ребятами загородную резиденцию диктатора брал. Выбили мы оттуда гарнизон, все осмотрели - нигде никого. А потом увидели лестничку вниз, в подвалы. Я первым спустился, дверь сорвал, вхожу. Чувствую, по щиколотку в ледяной воде стою... Неприятно. Фонари зажгли так у меня волосы дыбом встали: не в воде - слушай, Хорхио! - в крови по щиколотку стоял! Ты это видел? Там сотни еще теплых тел! Так истерзаны были, что смерть как избавление пришла. Старики, даже дети! Женщины... Я до последнего часа это не забуду, не прощу! Там я нашел Кончу. Едва узнал. А ведь Конча четыре месяца назад провалилась. Четыре месяца ее терзали! А ты... не сметь жалеть!

- Все, Рамирес. Хватит! А если ты не можешь зажать сердце в кулак катись! И не думай, что у тебя одного есть нервы. Дело наше чистое. А ты его пачкаешь...

- Что?! Ты так... мы ведь друзьями были, Хорхио. Вот как ты со старыми бойцами... Хорошо, я ухожу. Но с кем ты останешься? Революция не может жалеть своих врагов!

- Анархии мы не допустим.

- Анархии? По-твоему, я - анархист?

- Рамирес, у меня нет времени на твои истерики. Можешь быть уверен в том, что я помню твои заслуги. Любого другого на твоем месте я бы просто расстрелял. Сдай оружие. Доложи командиру охраны, что ты под арестом. Все.

Рамирес снял ремни, швырнул на стол Хорхио свой маузер. И ушел...

Где теперь профессиональный революционер Рамирес?

В полночь Кей, Би и Чико двинулись от побережья в глубь континента. На краю Великого Плоскогорья был маленький аэродром. Их ждал зарезервированный для "итальянской археологической экспедиции" маленький зеленый самолетик "колибри". Он качнул крыльями и поплыл над бескрайностью сельвы. Впервые в жизни Чико поднялся в воздух на гремящей "кобре", но тогда он даже ощутить толком ничего не успел. А сейчас его захлестнул восторг. Припав к иллюминатору - правда, в кромешной тьме мало что было видно: блеск большой реки, цепочки огней - Чико неожиданно решил: "Скинем Верховного - пойду учиться на летчика". Через двадцать минут машина пошла на снижение.

Они прошли по руслу неглубокой кристально чистой речушки до небольшого водопада. В нижнем бьефе Кей отыскал круглое отверстие трубы, забранное решеткой. Решетку удалось снять, правда, не без труда. Чико понял, что придется идти под воду, и заволновался. Вообще-то он хорошо нырял, но ночью, в незнакомом месте... лезть в эту трубу... бр-р-р...

Кей вынул из кармана небольшую коробку. Достал из нее три пакетика с прозрачной пленкой. Один протянул Би, второй распечатал, осторожно вынул пленку и повернулся к Чико.

- Глубоко вдохни и задержи дыхание... - И пленка легла на ноздри Чико, прилегая плотно. Кей объяснил:

- Теперь можно дышать под водой... Отработанный воздух стравливай ртом, постарайся не нахлебаться воды. Плыть недалеко - минут семь.

Чико осторожно вдохнул. Нормально... Но все-таки он волновался. Первым в воду ушел Кей, потом - Чико, замыкающей - Би. Дышалось под водой на удивление хорошо. Чико потрогал пленку на ноздрях - что же это такое, он и не слышал о таком никогда...

Вынырнули в бассейне на территории ухоженной гасиенды. Вокруг было тихо. Ограда освещалась мощными прожекторами. Но чем ярче свет, тем резче тени, и группа схоронилась в полосе мрака у самой ограды. Мерно прозвучали шаги охранника.

Выждав, беззвучно перебежали к галерее. Кей зацепил карабин репа за пояс, поставил Чико на страховку. Би отправил в прикрытие и стал подниматься по галерее, маскируясь за тонкими колоннами в мавританском стиле и в нишах узких окон.

Бесшумно открылось окно на втором этаже, и Кей скользнул в темный проем. Потом в тишине негромко хлопнул выстрел - его услышали только Би и Чико, потому что ждали.

Вернулись без приключений. Чико очень устал - вернее, вымотался. С этого дня с ним понемногу начали разговаривать - все, кроме Би. Люди регулярно исчезали, появлялись снова, группа металась по всей планете. Что-то ели, как-то спали. Судя по всему, делались какие-то дела, но Чико больше никуда не брали. Таскали за собой, иногда просили подержать, отнести, принести, вскрыть ящик, клейменный гигантскими буквами "НК", расконсервировать "бананы" и "апельсины" - винтовки Б-3 и пулеметы НК-3 фирмы "Хэклер и Кох".

Чико не приставал с расспросами, но слушал внимательно. И крепко запоминал отдельные фразы: "Всякий раз, когда ты можешь уничтожить зло, сделай это". "Есть люди, которых надо только убивать". "Мы - смертники". "Делаем, что можем. И не сделаем ничего... в прошлой жизни каждый из нас уже пытался". "Нам будет легко умирать - мы знаем, что были правы". "Я не разбираюсь в политике, в этих ваших теориях и практиках. Я просто знаю, что тот толстый араб был скотина, он торговал девчонками, и я его пристрелил. И все". "Мы - смертники..."

Однажды разговорилась Би:

- Мы - вне закона. Помните. Нам не приходится рассчитывать хоть на какую-то поддержку. Если разберутся, что все эти различные акции в разных местах - дело одной группы, на нас объявят свободную охоту. Всей планетой. Как за международными террористами.

Это произошло раньше, чем предполагала Би. Нет, никто пока не связал загадочные убийства, взрывы, лихие акции в разных странах в единое целое. И вряд ли это было бы возможно - в действиях группы Би не просматривалась система. И людей Би никогда не брали живыми. В худшем случае находили труп без документов. Ничего не могли определить и по оружию: его в мире стало слишком много, и границы не служили ему препятствием. Но промах случился.

Один боевик группы попал в руки жандармерии живым. Нет, на допросе он не сломался бы. Но против десяти кубиков тяжелой, синевато-прозрачной жидкости, введенной внутривенно, он оказался бессилен. Он говорил двадцать минут безудержно. Из его путаного горячего бреда выловили много.

Сам факт существования хорошо вооруженной и никому не известной группы был сенсационным. В бреду боевик назвал и примерные координаты базы на скалистом островке.

Утром боевик скончался. Медики затруднялись определить причину смерти. Похоже было, что он просто остановил дыхание.

Их обложили, отрезав все пути к отступлению. Сторожевые катера утюжили море вокруг островка. Над катерами бились на ветру бело-голубые вымпелы соединенных войск.

Десант высадился, рассыпался цепью и залег. Над островком прокатился жестяной голос, который на шести языках предложил сдаться.

Группу прижимали к морю. Уйти было невозможно - из всех транспортных средств остался только глиссер "Пента" - пластигласовая скорлупка с мощным мотором.

Первый пикет - Эс и Эйч - залег у подножия скалы, запиравшей бухту.

Второй пикет - чуть выше. Там были Джей и Ти. И почти у самой вершины - Би, Кей, Ди, Чико. За спиной - обрыв и море...

Им еще раз предложили сдаться. В ответ - молчание. И цепь десанта медленно двинулась, заворачиваясь угрожающим полукольцом.

Ди вымерил глазом дистанцию, лег, провел стволом автомата "Узи" вправо, влево, отмеряя линию огня. Придвинул ближе запасные рожки, неторопливо выложил на плоский камень ребристые гранаты, тускло отсвечивающие зернистым зеленым блеском. Прикинул на ладони смертоносное яйцо, размахнулся, примериваясь. И замер, ожидая.

Кей смеялся. Он тоже приготовил гранаты, перебрал рамки с патронами, наполнил запасные магазины. А потом извлек из-за пазухи тяжелый незнакомый пистолет с коротким толстым стволом. Пистолет выглядел странно - он был словно бронированный. На рукояти синим огоньком мерцал индикатор.

Чико вытянул шею, разглядывая "пушку". Би тоже посмотрела, прервав свое занятие,- она набивала патронами барабан американского полицейского кольта. Взвесила на руке пистолет, рассмотрела выдавленное клеймо "Калифорния" и покачала головой:

- Ну, Кей, это лишнее...

- А что? Как у них поется, - Кей кивнул в сторону Чико,- "это есть наш последний и решительный бой".

И тут он увидел, что Чико безоружен. Секунду глядел на него, сдвинув брови. Потом сказал:

- Эй, парень, ты что - намерен разыгрывать из себя голубя-миротворца? Может, тебе ветвь оливы требуется?

- Постой, Кей. Это дело наше, а причем тут он? Уходи, Чико, шанс есть. В гроте под берегом - вон там - стоит глиссер. Кей, дай ему ионообменные пленки. Пусть попробует отсидеться под водой. Или пусть пытается прорваться через пролив.

- Нет, - отказался Чико.

Первый пикет принял бой. Стреляли прицельно, короткими очередями. Берегли патроны.

Но силы были слишком неравны. Через двадцать минут первый пикет смолк. Вступил второй. Открыл огонь Ди...

Когда за камнями мелькнули на мгновение фигуры десантников, Кей швырнул гранату. В узком ущелье она взорвалась оглушительно, свистнули осколки, сверху полетела каменная крошка. Би вскинула автомат.

Они бились с отчаянием обреченных. Когда кончились патроны, Кей обеими руками поднял тяжелый пистолет. Чико показалось, что из дула вырвался синий луч, ударил в скалу над цепью десантников и рассыпался ослепительной звездой. Лицо Кея дергалось мучительной гримасой, он ругался сквозь зубы. Атака десантников захлебнулась. Пользуясь минутой затишья, Кей обернулся к Чико и крикнул:

- Уходи! Какого черта! Уводи Би! Она сумеет начать все сначала.

Чико не раздумывал больше. Он вскочил, пригибаясь, схватил за руку Би, и они вместе скатились в расщелину, ведущую к морю. За их спинами с новой силой вспыхнул бой. Кей прикрывал отход.

Би пыталась сопротивляться. Но Чико тащил ее напористо, стремительно, вдруг поверив вспыхнувшей надежде. Они проскочат! Тем более, что катера оттянулись по фронту, поддерживая десант. Если же их обстреляют, то можно имитировать попадание, перевернуть суденышко, а самим уйти в воду - пленки есть. А потом он попытается убедить Би в том, что дело, которое она затеяла и за которое кладут сейчас головы Кей, Ди и другие ребята,- дохлое. Тем более, что Чико прекрасно известно настоящее дело, в котором очень пригодились бы руки и голова этой непонятной, невероятной женщины.

У полосы прибоя Би остановилась и оглянулась. Чико нырнул в грот, буквально сорвал с прикола "Пенту".

С вершины скалы резанула короткая очередь. Би повернулась всем телом и медленно осела на круглую, накатанную морем гальку...

Следующая очередь прошла выше, срезала с кустов ветки. Целый дождь белых цветов просыпался, покрывая тело Би.

Чико поднял белый, золотоглавый цветок, окрашенный кровью. На память о воительнице справедливости.

На память. Долгую ли, короткую - кто знает? Кто знает?..