«Созданные для Рая»

Павел Корнилаев

Созданные для Рая

Автор особо отмечает, что все описанное в повести - вымышлено и

предостерегает читателя от поиска сходства с реальными

людьми и событиями.

Звездная ночь раскинула свои крылья над главной базой. Время перевалило за три, и все, кто не страдали бессонницей, давно уснули. Спал гарнизон, спала дежурная смена у обзорных экранов, спали пушки и тяжелые снаряды в гнездах бесконечных цепных транспортеров. Даже часовые на постах, как обычно в это время, уже дремали. Но не спали фонари, прожектора и сигнализация ,,периметра", в напряженном ожидании затаились растяжки минных полей.

В нескольких сотнях метров за рядами проволочных заграждений борьба света и тьмы завершалась победой ночи, а еще дальше мрак и тишина создавали полную иллюзию спокойствия. Ночь усыпила почти всех, лишь чьи-то неясные тени бесшумно скользили среди развалин покинутого селения в тридцати километрах к северу от базы, да одинокий путник шаг за шагом отмерял пустыню.

Маленький худой человек поднимался по пологому склону легкой кошачьей походкой. Темнота и большой бесформенный балахон делали его почти невидимым, обувь и походка - почти неслышным. Он прошел незамеченным двадцать шесть километров контрольной зоны и был совсем близко к своей цели. Его быстрые черные глаза видели в темноте без приборов, тренированные ноги не знали усталости.

Полчаса назад человек останавливался, но только за тем, чтобы допить воду из фляжки. Это была его последняя вода, и он выпил ее медленно, маленькими неторопливыми глотками. Потом, повернув фляжку на ребро, путник выждал секунд тридцать, чтобы остатки влаги собрались в одном месте, и вылил в рот последние капли.

Свечение над холмом подтверждало правильность выбранного пути и делало уже ненужными компас и карту.

Его багаж был невелик. Немного оружия, переговорное устройство и небольшая плоская коробочка размером с ладонь. Если его убьют раньше времени, эта коробочка взорвется в чужих руках. Тогда враг не поймет, за чем он шел, и через день по этому маршруту пойдет другой, но шансов на успех у него будет гораздо меньше. Большая часть багажа казалась просто обузой в пути. Это задание не было связано ни со стрельбой, ни с постановкой мин, но за последние пятнадцать из двадцати семи лет жизни оружие стало его вторым я, и он не мог удержаться от того, чтобы не взять с собой часть своего обычного арсенала.

Возможно, вместо пистолета и гранат было бы умнее взять пилюлю с ядом, но путник надеялся, что его попытаются взять живьем, и, умирая, он сможет прихватить с собой одного из врагов, или даже двух, в случае удачи. Если через час его не найдут, он закопается в песок в трех километрах к северу. Тогда у него появится шанс, хотя бы и небольшой. Возможность перележать день в песке, а следующей ночью выйти из контрольной зоны к приметному кусту пустынной колючки, под которым он закопал воду и оружие.

Чем ближе путник подходил к гребню холма, тем осторожнее становились его шаги. Последние двадцать метров он преодолел ползком. В двух километрах перед ним открылось обширное пространство, освещенное ярким электрическим светом. Человек огляделся по сторонам, вслушиваясь в ночную тишину. Не заметив ничего подозрительного, он посмотрел на часы и нажал кнопку переговорного устройства. Ничто не шелохнулось в ночи, только колокола судьбы, долгим, тягучим звоном, прозвучали у него в ушах... Гл. 1

Светящиеся цифры на темной стене показывали : 03.25.22. Бежали секунды, и пора было подумать, что могло его разбудить, но капитан Николас Степ помнил, что уснул в гостинице, и мысль об опасности никак ни шла ему в голову. Главная база считалась совершенно безопасным местом, но звук неблизкого взрыва заставил его встать с постели и подойти к окну. Степа удивила непривычная темнота. База лежала во мгле, и казалось ничто не нарушало ее тихого и спокойного сна. Освещение не работало, даже на ,,периметре" - ни одного огонька.

В свете звезд можно было различить только контуры ближайших зданий. Небольшой костер, вяло горевший в стороне склада ГСМ, не только не рассеивал мрака, а лишь подчеркивал его силу. Все тихо, можно спокойно ложиться спать, ведь отключенное электричество - не его забота. Но взгляд Степа задержался на огоньке. ,,Интересно, - подумал он, - что за придурки жгут костер на территории базы? "

Хотя стоп! Что это? Маленькая желтая искорка вынырнула откуда-то слева, медленно и плавно снижаясь, направилась к огоньку. Степ спокойно следил за ее движением, но, оценив плавность полета, подумал, что было бы пожалуй логичнее, если бы искры летели из костра, а не в него.

Рядом с огоньком что-то сверкнуло, и в полной тишине распустился яркий оранжевый цветок. Судя по всему, вражеская ракета попала в емкость с авиационным горючим. На постели пошевелилась Лу. ,,Что случилось Ник ?"сонно спросила она. Происходящее оказалось настолько невероятно, что разом спутало мысли Степа. Он не мог сосредоточиться и, против обыкновения, помедлил с ответом пару секунд, из тех семнадцати, за которые долетел звук взрыва. ,, Лу, - нежно сказал Ник, добавив в голос немного грусти, - банда тагов вырезала гарнизон базы и сейчас ползет к нашей двери ". Главная база считалась совершенно неуязвимой, а сказанное оказалось настолько забавным, что Лу рассмеялась, и ее совершенно не испугали: ни звук взрыва, ни ,,поднимающий мертвых" сигнал боевой тревоги.

Гарнизон проснулся так быстро, будто всю ночь ждал воя сирены. Залпом ударила главная батарея, и долина вздрогнула от грохота орудийных выстрелов. Набирая обороты, в подвале соседнего здания завыла турбина аварийного генератора. В номерах гостиницы зашевелились люди, многие из которых не успели ни проснуться, ни протрезветь. Накануне половине гарнизона выдали жалованье, но по непонятной причине вся база оказалась пьяной, в крайнем случае весь ее офицерский состав.

Через девяносто секунд, по тревоге, к главному входу должны подкатить два автобуса. Судя по траектории ракет, это место вполне могло оказаться в зоне обстрела, поэтому особенно торопиться не было смысла. Но в этой гостинице Степ был младшим по званию и не имел возможности заставить себя ждать. На семьдесят пятой секунде он оделся, потом поцеловал Лу и на восьмидесятой вышел в коридор.

Натягивая кителя и застегиваясь на ходу, по коридору спешно шли старшие офицеры. Выйдя в вестибюль, Степ замедлил шаг, увидев через открытую дверь спины толпящихся перед гостиницей командиров. Автобусы еще не подошли, и тагам самый раз было подать к подъезду пару ракет, но видимо им хватало других забот.

Главная батарея продолжала стрелять, с каждым залпом отправляя на север по шесть тяжелых снарядов. Учитывая исключительную точность системы наводки, жизнь ракетчиков должна была закончиться с первыми выстрелами. Но что-то не получалось, и через каждые двенадцать-пятнадцать секунд появлялась очередная ракета. Судя по разрастающемуся зареву, вряд ли хотя бы одна прошла мимо цели. Вероятно, ракеты вылетали из разных укрытий, и батарея, способная остановить целую армию, каждый раз поражала уже пустую позицию.

На сотой секунде подошел первый автобус, и, хотя место Степа было во втором, он не рискнул задерживаться. Автобус оказался набит, как консервная банка, и ее оставалось только вскрыть.

Уж не пришло ли время переделать смешной детский стишок, чтобы получилось что-то вроде : ,,Полковники клином по небу летят - в автобус попал реактивный снаряд". Почетная перспектива пролететь по небу в компании полковников отнюдь не радовала Степа. Он успокоил себя тем, что мятежники не настолько глупы, чтобы тратить ракету на жестянку с штабными офицерами.

Автобус тормознул у парка бронетехники, и вместе с капитаном из него выскочили несколько майоров. Теперь - бегом к своему боксу. Но не слишком быстро, чтобы не запыхаться. Степ залез в броневик, включил свет, рацию, утопил нужную кнопку на панели радиооборудования и чуть не доложил о готовности, хотя его солдаты только подбегали к боксам. Первая рота - всегда первая, и в этом деле он постоянно успевал раньше других командиров. Степ быстрее всех находил в броневике тумблер ,,свет" и не ждал, пока лейтенанты доберутся до связи и соврут ему о готовности взводов. В эту ночь командир батальона успел к рации вторым, и перед докладом капитану пришлось выждать несколько секунд.

По основным показателям первая рота была на хорошем счету. Конечно, низкий уровень потерь косвенно свидетельствовал об отсутствии героизма у солдат, следовательно, и о слабой воспитательной работе. Но эти показатели батальон с лихвой наверстывал за счет третьей роты.

Ракетный обстрел прекратился, но даже после его конца главная батарея продолжала стрелять около трех минут. Языки пламени над огромными баками освещали уже половину огороженной территории, и оставалось неясным, удалось ли батарее подавить мятежников, или у них просто кончились ракеты. Фортификация главной базы была завершена двадцать лет назад. Ее оборонительные системы, даже теоретически, не давали ни одного шанса слабовооруженному противнику. Мятежники не только не могли проникнуть на территорию базы, но даже приблизиться к ней на дистанцию стрельбы своего оружия.

В прошлый раз, по учебной тревоге, соседний полк хорошо позабавил народ, попытавшись всеми тремя батальонами разом выехать через одни ворота. Раздавшийся вскоре скрежет металла указывал на то, что такой выезд уже входит в традицию. Степ тоже ждал команду, и это вызывало у него определенное беспокойство.

Очевидно, опасение возникло не только у капитана, и на связь с офицерами вышел командир полка. Боевую задачу он начал ставить со слов : ,,Движение начинать только по моей команде, только в установленном порядке, и чтоб ни одна сволочь вперед не лезла!" Стараясь сделать свои мысли более понятными, каждое полезное слово командир сопровождал двумя-тремя ругательствами, поэтому его речь оказалась довольно продолжительна. Когда, выразившись от души, полковник Нарбу все же добрался до сути, полку дали отбой, оставив его в резерве до особых распоряжений.

Ракеты летели с севера, и напрашивалось предположение, что на одном из холмов, под трассой полета, должен был находиться корректировщик, уточнявший наводку. Только это могло объяснить ее невероятную точность. Естественно, такая мысль пришла в голову не только Степу, и полк, вышедший из соседнего парка, отправился на прочесывание местности. Идея оказалась вовсе не глупой, и, хотя улов был небольшим, через два часа на броневике привезли труп корректировщика. Его пытались взять живьем, но, открыв стрельбу, он ранил одного из солдат, после чего и сам получил несколько пуль.

Силы, отправленные к заброшенному кишлаку Дашти Ором, из развалин которого вылетали ракеты, вернулись только к вечеру. Весь день они давились сухим пайком, но зато им не перепало на ,, большой раздаче ". ,, Главная Задница " - командир ,, Северо- Запада " трехзвездный генерал Рэндер, был вне себя от ярости. Он быстро нашел виновных. Ими оказались все офицеры и генералы базы, конечно, кроме него самого. Командир в совершенстве владел военной лексикой, поэтому ругаться мог бесконечно долго. С исключительной изобретательностью и злобным изяществом генерал выстраивал различные варианты и хитроумные комбинации из самых грязных и похабных оскорблений.

Он особо отметил : своих заместителей, расчет командного пункта, службу электроснабжения и всех, кого ему удалось вспомнить в этот момент.

Базу ГСМ тушили долго и безуспешно. В ее огромных емкостях хранился запас горючего на целый год боевых действий. Здесь, на Тагирии, армия пока не знала такого поражения и позора, но, возможно, у нее все было еще впереди. По своей незначительности Степ не присутствовал на ,,большой раздаче", но вполне допускал, что Главная Задница, как известный художник слова, выдал пару новых словесных оборотов, с которыми в этот же день командир его полка обязательно ,,ознакомит" всех своих офицеров. Но даже буря страстей не смогла тронуть капитана. ,, Меньше горючего - меньше хлопот и, по сути, так даже лучше ", - думал он.

Через восемь месяцев ему исполняется сорок лет. Сорок лет - это чистая отставка. Скоро на пенсию, а он все еще - младший офицер... Через восемь месяцев сойдутся планеты, и первым же бортом Ник покинет Тагирию, чтобы никогда больше не взять в руки оружия. Без мелочи сорок, это тот возраст, в котором пора бы подумать о смысле жизни. Но жизнь стала школой, учившей думать как можно реже, а ее смысл уложить в простую формулу : заработать денег, неважно каким путем, потом на эти деньги построить свое счастье... или что-то вроде него.

Из восемнадцати лет действительной службы больше девяти Степ провел на Тагирии. Четыре командировки по два года, и вот теперь он ,,тянет" здесь свой пятый срок. Служба не была безопасной, но капитан уже давно не забывал об осторожности и, как правило, выходил невредимым из очень сложных ситуаций. Большой боевой опыт и умение воевать сильно помогали ему в этом. Первое время он боялся, но, постепенно привыкнув к опасности, уверовал в собственную неуязвимость.

Теперь, когда до окончания контракта осталось уже немного, страх начал возвращаться к нему. Степа стала преследовать мысль о том, что его могут убить перед самым концом службы. Страх смерти был вполне естественным, но капитан считал, что если это чувство будет расти такими темпами, как последний месяц, то очень скоро может потерять разумные пределы. Перспектива - сойти с ума от страха, представлялась ему отнюдь не блестящей, но эта ночь принесла облегчение. ,, Не будет горючего, - думал он, - просижу восемь месяцев на базе, а там придут другие люди и кончат начатое не им дело ".

Война казалась бесконечной. Уже двадцать пять лет вооруженные силы Ханурии помогали народу и правительству Тагирии в борьбе с их внешними и внутренними врагами. Население планеты за это время сократилось примерно на треть, но войне все еще не было видно конца. Прекрасно оснащенной, обученной армии противостояли группы крестьян, вооруженные, как правило, легким стрелковым и переносным противотанковым оружием. Но перелома в войне, провозглашенного пропагандой Ханурии уже около ста раз, все еще не произошло. Жаль, что мятежники не смотрели телевизор и не смогли узнать о своем поражении.

Сухая, почти лишенная воды и растительности, планета казалась идеальным местом для борьбы с партизанами, для которых смертоносная песчаная буря была одним из немногих надежных укрытий. Бомбардировочная и штурмовая авиация, боевые вертолеты и аэромобильные части могли нанести любой по силе удар в выбранной точке. Сеть баз, фортов и опорных пунктов, связанных дорогами, обеспечивала контроль над большей частью поверхности планеты. Низкоорбитные спутники производили самую эффективную разведку. Четыре излучателя главного калибра и эскадрилья космических истребителей обеспечивали внешнюю блокаду, отрезав мятежников от любой поддержки. Но всего этого оказалось мало.

На взгляд Степа, проблема казалась вполне разрешимой. Утроить количество спутников, удвоить численность войск, и за какие-нибудь год-два полностью подавить сопротивление. Возможно, командование так бы и поступило, но двадцать лет назад ханурийские войска высадились на Истане, естественно по просьбе его народа и правительства.

Тогдашний командующий десантными силами заявил, что там дел всего на пару недель для одной дивизии, но войска накрепко застряли в ядовитых джунглях планеты.

На Тагирии очень не хватало завязших там сил. Но теперь, как впрочем и раньше - это забота не Степа.

На обеде старших офицеров было проще отличить не по звездочкам на погонах, а по злобно сопевшим после ,,большой раздачи", красным рожам. У младших физиономии покраснеют лишь в течение следующего часа, в процессе полковых и батальонных разборок. Главная Задница пустил крутую волну и, расходясь по базе, она быстро накроет всех. Ник знал, что и его тоже ,,не обнесут". Жаль, но его опять не представят к званию майора. Обстановка складывается уж очень не подходящая.

После того, как полковник Нарбу уличил своих офицеров во всех смертных грехах, начальник штаба полка зачитал свежий приказ.

,,В связи со строжайшей экономией горючего, в отходящий конвой вносятся следующие изменения :

Первое. Отправляется не сорок бензовозов, а только двадцать.

Второе. Колонну сопровождает не вторая рота первого батальона, усиленная одним взводом третьей, а первая - силами двух взводов."

Новость оказалась настолько неприятна, что в желудке Ника возникло своеобразное чувство, будто он проглотил какую-то исключительную дрянь. При этом начальник штаба посмотрел на него и с сарказмом добавил : ,, Ведь капитан Степ один стоит целого взвода ". Наверное, он ждал от Ника : ,, Да, сэр ", но тот промолчал, так как форма обращения вроде бы допускала такую возможность. Это было еще не все, и начальник продолжил :

,,Третье. Прикрывать сверху будут не две вертушки, а только одна.

Четвертое. Прикрывать, не с тридцать пятого километра, а с сорокового, и отвалит за двадцать до Байсу."

Придав лицу умный и значительный вид, он зачитал последние пункты.

,,Пятое. Ввиду особой важности, для оперативного руководства конвоем выделяется отдельный канал связи и офицер из главного штаба.

Шестое. Ввиду особой важности, перед выходом напутствие колонны будут производить заместитель командира Северо-Запада по работе с личным составом и их преосвященство епископ Чарджер в восемь двадцать местного времени."

Последний пункт приказа оказался для Степа особенно неприятен. Конечно, капитан уже давно не испытывал особой тошноты от выступления перечисленных болтунов. Просто в назначенный срок он обычно находился уже на шестидесятом километре, а для этого нужно было выехать на два часа раньше. Границу контрольной зоны Степ старался пересекать с первыми лучами солнца.

Ранний выезд давал темп колонне, позволяя преодолевать подъемы по холодку, до того, как нагретый воздух перестанет охлаждать моторы бензовозов. Ранний выезд позволял добраться до Байсу, пока солнце не достигнет зенита. О благословенный оазис Байсу ! О его тенистые деревья ; о бронеколпак опорного пункта ; о его скорострельная артиллерия !

До пятнадцати часов - времени отхода по графику, можно было пролежать в тени деревьев или в струях реки. Оазис не считался совершенно безопасным местом, но оказался очень неудобен для нападения и даже - для обстрела. С пятнадцати часов солнце начинало клониться к закату, и хотя жара спадала гораздо позже, сознание того, что день идет к концу, придавало людям бодрости.

Ранний выход колонны не был предусмотрен графиком, поэтому день перед ним Степ, как правило, проводил в заботах. Ранний выход приходилось организовывать самому. Теперь эти заботы отпали, и, оставив роту на командиров взводов, капитан отправился в космопорт. Только там, в буфете, продавалось любимое вино Лу. Вечером не было необходимости рано ложиться спать, и перед рейсом он собирался немножко гульнуть.

Штабные новости оказались откровенно плохими, но не слишком испортили настроение капитану Степу. Жизнь слишком долго учила его: ничему не радоваться и ничему не огорчаться. Ведь и то и другое приводило к потере бдительности...

Конечно, на взгляд Степа, с почетной задачей сохранения горючего могла бы справиться и вторая рота, тем более что очередь подходила как раз ее... В крайнем случае, ничего страшного не произошло. Следующий рейс по дороге номер один будет нескоро, и после возвращения возможна длинная передышка.

На орбите висел последний ,, борт ". Челноки работали весь день, поэтому, невзирая на объявленную экономию горючего, автобусы в космопорт ходили регулярно. Космические корабли несли на себе основную нагрузку по снабжению войск. Они подвозили подкрепления и все то, что не производилось на главной базе. В основном, это была техника, запасные части, оружие, компоненты боеприпасов и многое другое. Посадочная площадка суетилась последние дни. Скоро транспорт уйдет с орбиты, и челноки законсервируют на восемь месяцев.

Автобус отходил от центра жилого сектора - площади Трех Героев, посередине которой стоял памятник Первому Президенту. Эта база была маленькой частичкой родины Степа, и, как в каждом населенном пункте, в ней имелись и площадь Героев, и улица Свободы, и памятник Первому Президенту. Правда памятник оказался совсем маленьким, в отличие от тех колоссов, которые украшали площади его далекой планеты. Он так же уверенно показывал путь своей правой ручонкой, но ростом был только с подростка. Ручонка указывала точно на север, туда, где в массиве скалистых гор прятались осиные гнезда мятежников. Когда, восемнадцать лет назад, Степ впервые увидел памятник, то так удивился, что чуть не спросил : ,, А почему он такой маленький, что, вы его кормили плохо ? " Но воздержался, помня о том, что величие Первого Президента заключено не в его линейных размерах, а в немеркнущей путеводной звезде, зажженной им над народом Ханурии.

Согласно графика, на сопровождение колонны должно было уйти семь суток, и перед отъездом Ник решил устроить себе маленький праздник. Он взял в буфете две бутылки вина и пачку сигарет для Лу. На остановке дожидалось автобуса около двадцати человек, в основном с последнего челнока. Метрах в десяти от Степа стояло шестеро молодых лейтенантов в новенькой форме. Вероятно, когда они сходили с челнока, им навстречу пронесли партию калек, и теперь офицеры спешно пытались развлечься.

У него не было смешного лица или незастегнутых брюк, разве что ростом он был чуть ниже среднего. Но капитан, которому явно за тридцать, никак не вязался с школярским представлением о военной службе. В районе боевых действий, там, где звания идут втрое быстрее, они-то уж точно станут капитанами не позже чем через пару лет. Тихо переговариваясь, лейтенанты нагло скалили зубы Степу, ему - лучшему стрелку, в прошлом - живой легенде этих мест. Они смеялись над его капитанскими погонами и скромным рядком орденских планок у него на груди. Молодые рослые парни, накачанные на тренажерах Первого учебного центра. Степ мог бы запросто подтереться любым из них, даже самым высоким и самым наглым. Улыбки вдруг сползли с их физиономий, и замолчав они отвернулись, хотя Ник мог поклясться, что на его лице не было ничего, кроме скуки и безразличия...

Глупые и несчастные дети, они еще не знают, что их ждет. Очень повезет тому из них, кому удастся зацепиться на базе, а не проследовать далее - в районы боевых действий, зарабатывать звания и ордена.

Конечно, окружающий ландшафт оказался непривычен для ханурянина и наводил на вновь прибывших уныние или даже тоску. Но это был один из самых приятных местных ландшафтов - единственный оазис цивилизации Северо-Запада. На планете располагалось четыре главных базы, по две на полушарие, но Первая оказалась самой большой и самой лучшей. Одним из ее украшений являлась гора Софет, или Сари Софет, как ее называли местные. Своей серой громадой она возвышалась на девятьсот метров над базой, в восьми километрах к юго-западу от жилых кварталов.

Иногда, зимними ночами, ее вершину припорашивало снегом, но это были невеселые праздники. Высыпавшим поутру из казарм солдатам долго не удавалось оторвать своих глаз от этого привета с их далекой Родины. Да что там солдаты, вся база с тоской смотрела, как исчезает на глазах порозовевший в лучах солнца снег.

День уже клонился к закату, но жара никак не хотела спадать, поэтому в подошедшем автобусе были открыты окна и люки на крыше. Легкий горячий ветер не приносил облегчения. Подняв желтую пыль стертыми покрышками, автобус двинулся по внутренней магистрали мимо разделенных арыками, сжатых полей. Он ехал мимо сгоревшей базы ГСМ, завода синтетического горючего, бесконечной череды складов, аэродрома, мастерских по ремонту техники, завода боеприпасов.

Для изготовления горючего на планете не имелось значительных источников сырья кроме угля. Уголь возили за сорок километров, из охраняемой зоны, где мирные таги добывали его в забоях шахты Ку-хора. Похоже, среди мирных удалось затесаться мятежникам, и после большого взрыва в главном стволе уже месяц к заводу не подвозили сырья. Установки работали на запасах, но до последней ночи положение с горючим не вызывало ни малейшего беспокойства.

Дорога шла мимо большого полупустого пруда, гордо называемого водохранилищем, на противоположной стороне которого, на искусственно насыпанном возвышении, виднелись шесть башен главной батареи. Миновав группу вещевых и продовольственных складов, автобус въехал в жилой сектор базы.

Когда Степ пришел в гостиницу, Лу уже ждала его в номере. Работа в госпитале, где она трудилась медсестрой, в это время шла вяло. Воевать вблизи базы было в основном не с кем, а тех, кого привозили с периферии, пока не кончилась навигация, отправляли долечиваться на Ханурию.

Степ давно растерял старых друзей, а заводить новых не имелось ни возможности, ни желания. Из тех лейтенантов, с которыми он кончил училище, мало кому удалось пробиться наверх. Многие стали подполковниками, некоторые - даже полковниками. Один из их выпуска уже дослужился до генерала. Конечно, он не был лучшим из них, просто его отец имел соответствующее звание. Большинство-же давно сошло с дистанции. Часть погибла в боях, некоторые - в пьяных разборках. Часть умерла от болезней и ран. Многих комиссовали по потере здоровья. На базе служил еще один капитан его возраста - горький пьяница, он командовал вещевыми складами. Остальные капитаны, как и большинство майоров, были гораздо моложе Степа. Офицеры в его возрасте обычно имели звание подполковника и общаться с капитаном вне службы не имели желания. Даже в столовой они никогда не садились с ним за один столик.

Одно время Ник немного подружился с близким по возрасту майором доктором Хартли - хирургом гарнизонного госпиталя. Он жил через две комнаты по тому-же коридору гостиницы. Но с той поры, как появилась Лу, доктор стал понемногу отдаляться от него.

Гл . 2

Потребности войск в горючем были огромны. Даже если они не высовывались из баз и фортов, на их внутренние нужды, в основном на работу электростанций, уходили сотни тонн горючего. Без электроснабжения обороноспособность укреплений падала в десятки раз, не говоря уже об отказе глубинных насосов и невозможности приготовить еду. Жара летних месяцев не позволяла преодолевать подъемы груженым бензовозам, и теперь, с наступлением осени, пришла пора наполнить опустевшие емкости периферийных укреплений.

В восемь ноль пять местного времени Степ построил на плацу два своих лучших взвода, водителей бензовозов и отделение саперов. Солнце уже взошло, и как положено в южных широтах, несмотря на осень, поднималось довольно круто.

Полковое начальство стояло напротив, переминаясь с ноги на ногу. На всякий случай, как обычно, когда ожидается большое начальство, построение произвели на четверть часа раньше назначенного срока.

Заместитель Главной Задницы по воспитательной работе - двухзвездный генерал Консивер появился минута в минуту.

Когда-то офицеры его профиля являлись главной опорой диктатуры в войсках. Казалось, что после ее падения вооруженные силы должны были быстро отделаться от них. Возможно, произошло чудо, или все они оказались очень приятными людьми, но и в армии молодой демократии им нашлось очень приличное место. Пару раз их должность уже меняла название. Но поскольку, как говорят, ее сущность осталась прежней, то, по крайней мере за глаза, их продолжали называть красивым словом ,,замполит", что соответствовало какой-то старой тоталитарной аббревиатуре.

Как обычно, вступительная часть его речи была предназначена для укрепления собравшихся в осознании собственной правоты. Для этого генерал в очередной раз поведал им о том, что Ханурия - царство справедливости, центр мировой духовной и технической мысли, к которому устремлены взгляды всей галактики и вожделенно тянутся лучшие умы человечества. Затем он рассказал солдатам об особой важности этого рейса и исключительной ответственности, которая лежит на них в момент, когда на счету каждый литр горючего. Генерал напомнил, что ни на секунду им нельзя терять бдительности и о том, что таги, в сложившейся ситуации, обязательно устроят на дороге засаду, хорошо - если не две.

Обычная дежурная накачка, которой старшие офицеры постоянно благословляют личный состав, выезжающий на задание, либо заступающий в караул, в данном случае приобретала конкретный зловещий смысл. Главные события последнего месяца: взрыв на угольной шахте и уничтожение запасов горючего, взятые по отдельности, могли выглядеть как просто очень удачные диверсии. Если же это - два пункта одного плана, то третьим - должна стать засада на пути колонны. Конечно, по роду своей работы главный замполит не обязан вникать в эти тонкости, а для людей, едущих с шестьюстами тоннами горючего, неприятная перспектива вырисовывалась достаточно четко и без генеральской болтовни. Пора бы ему уже остановиться, но их преосвященство все не появлялось, и слова Консивера продолжали течь неторопливым ручейком.

В это время святой отец, как правило, исповедовал одну из гарнизонных проституток. Попутно, он наставлял ее на путь истинный на диване в своем кабинете, либо в самом храме, возложив ее для полной убедительности на священный алтарь. Ну что-ж, каждому нести свой крест, и пока им ехать в раскаленных коробках навстречу смертельной опасности, кто-то будет наставлять их беспутных девок...

В познании единства народа и церкви, какая радость узнать, что священники такие же люди, как мы и так же грешны, как мы... Да куда там нам... Иногда, после длительных возлияний, они пытались бороться с бегавшими по ним бесами, но делали это не всегда успешно.

Святая Благомудрая церковь давно одержала победу в борьбе за кошельки прихожан и единолично осуществляла свое монопольное право на обеспечение ханурян верой самого высокого качества. Когда-то она первой из конфессий поняла и поддержала курс демократических реформ, возглавив мероприятия, проводимые против тоталитарных сект и псевдорелигий. Последним пришлось изрядно потесниться, так как частично они попали под президентский указ о борьбе с тоталитаризмом. Многие их деятели временно оказались в фильтрационных лагерях. Демократия свято соблюдала свои законы, и их не могли там держать больше месяца. Но в то же время не запрещалось через пять минут после освобождения возвращать подозреваемых обратно. И так до тех пор, пока надзиратели не убедятся, что они действительно раскаялись, а не просто морочат головы лагерной охране.

Олицетворение Святости наставлял проституток по расписанию. Им было не в кайф даром ложиться под свинью, но и уклониться от графика у них не имелось возможности. Главный Хранитель Нравственности располагал определенной властью, и ссориться с ним представлялось бессмысленным. Оставалось помолиться, чтобы он не уснул сразу после исповеди...

Тем временем, воспитательный генерал, исчерпав самый пространный и убедительный вариант пробуждения бдительности, перешел к своей любимой теме - самой первопричине появления контингента на Тагирии.

Это была та самая правда, которую вовсе не обязательно знать всем подряд, а лишь наиболее достойным доверия людям. Суть ее заключалась в том, что огромный флот Галактического Союза, под завязку набитый самыми отпетыми негодяями: убийцами, насильниками и грабителями, уже приближался к Тагирии, когда им навстречу вылетел отряд ханурийских крейсеров. Узнав об этом, трусливые злодеи обделались со страху и произвели такой крутой разворот, что половина из них стала инвалидами от перегрузок. Долгое время после этого Галактический Союз не имел боеспособной армии. Множество мелких подробностей придавали рассказу исключительную правдивость.

,, Интересно, - подумал Степ, - а ведь двадцать пять лет назад эта правда выглядела совсем по-другому. Убийцы и насильники никуда не вылетали. Они только садились в корабли, собираясь поработить Тагирию, но, узнав о высадке ханурийского десанта, испугались и отменили вылет. И если сказать точнее, это были вовсе не отборные негодяи, а обычные армейские части. И во что превратится история лет через десять - пятнадцать ? Наверное, злодеи со страху заложат такой крутой вираж, что все подохнут от перегрузок, а неуправляемые корабли врежутся во вражескую планету где-то недалеко от места старта. При этом генерал обязательно проронит слезу по поводу бесчисленных жертв среди мирного населения, которое, промучавшись всю жизнь под игом псевдодемократии, приняло ужасную смерть в пламени взрывающихся ракет. И кто сказал, что у лжи короткие ноги ? Таким ногам могла бы позавидовать сама Лу ! И с каждым годом они становились все длиннее и красивее ".

За свою жизнь Степ слышал множество аналогичных рассказов. Рассказчик обычно очень информированный человек, зачастую видел свою аудиторию первый раз в жизни или был с ней едва знаком. Но это не мешало ему начинать ,,посвящение в тайну" со слов : ,, Правда сурова, и не каждому по силам нести груз ее знания, но Вам, как особо стойким, можно доверить любые секреты ".

Вообще-то, в жизни правда говорилась не часто, но где-то в столице, в потайном месте, неутомимо бил источник истины. Хлебнув из него, служители родника доверительно делились сведениями с лучшими из лучших.

Когда они начинали говорить, то посвящали слушателей в такие тайны, что, открыв рты, те переставали даже дышать. После такой лекции особо доверенные торопились поделиться секретами с своими друзьями и знакомыми, естественно, при этом, приврав кое-что и от себя. Из таких легенд и складывался народный эпос - простая правда трудового народа Ханурии. Чья-то умная голова постоянно заботилась о том, чтобы подобной информацией оказалось охвачено все население.

Конечно, газеты и телевидение тоже не отличались особой правдивостью, но им все же приходилось держать себя в определенных рамках.

Получение информации из внешних источников оказалось предельно ограничено. Житель Ханурии, не боявшийся, что кто-нибудь из домашних донесет об этом госбезопасности, мог попытаться прослушать чужие радиоголоса. Но их диапазоны так забивались помехами, что было трудно разобрать даже слово. Так министерство информации заботилось о том, чтобы всякие отбросы не отравляли жизнь его подопечным своей грязной клеветой.

Святой отец все не появялся, вероятно худшие опасения оправдались. Командир полка уже долго поглядывал на часы, наконец, нервы его не выдержали, и он отослал с поручением одного из штабных офицеров.

Генеральская болтовня благотворно подействовала на собравшихся. Несмотря на солидный возраст, Консивер продолжал радовать солдат своим беззаветным и самозабвенным враньем. Все они были молоды и никто из них не знал первоначальной трактовки давних событий.

От гордости за свою принадлежность к великой армии и прошлым победам заметно повеселели хмурые солдатские лица. Степу тоже пришлось изобразить на своей физиономии смесь гордости и счастья. Представлялось рискованным стоять с кислым лицом среди всеобщего просветления. Тогда у начальства, в его отношении, могли возникнуть самые худшие подозрения.

Только хмурых бензовозчиков ничто не могло развеселить. На бензовозы сажали по большой провинности, на определенный срок - три или шесть месяцев. Больше, чем на шесть не сажали, так как это уже походило на смертный приговор. Случалось, что за несколько рейсов удавалось не потерять ни одного бензовоза, хотя тридцатитонная цистерна была очень хорошей мишенью. Но иногда, за один рейс мятежники поджигали до десятка машин.

В этот раз колонне предстояло преодолеть три перегона - шестьсот километров, которые отделяли их от тринадцатой базы. В среднем, за такой рейс, потери составляли две целых, три десятых бензовоза и одну целую, семь десятых водителя на каждые двадцать машин. Среднестатистически это означало, что одной целой, семи десятым бензовозчикам не пережить ближайшие три дня. Потери среди водителей могли быть немного меньше, но им строго предписывалось уводить с дороги подожженые машины.

Из всех эскортных командиров Степ пользовался особым уважением у бензовозчиков, и не только потому, что при нем возрастал шанс остаться в живых. Под его руководством колонна обычно выходила с базы по холодку, еще до рассвета. Хотя после долгих дебатов на броневиках все же установили кондиционеры, бронированные кабины бензовозов продолжали по-старинке охлаждаться встречным потоком воздуха через люки на крыше. На большой скорости это срабатывало, но зачастую ,,охлаждающий поток" представлял из себя вялотекущую смесь пыли и горячего воздуха, поэтому водители особенно ценили утреннюю прохладу. В это утро ожидания на ранний выезд не оправдались, и на их скучных лицах легко читалось дополнительное разочарование. За границей контрольной зоны отряд ждали неизвестность и пустыня, погубившая многих, некогда мечтавших о счастливом финале.

Услышав мотор приближающегося джипа, генерал плавно перешел к концовке своего выступления. Он напомнил присутствующим о традиционном превосходстве лучшего в галактике отечественного супероружия и ханурийского солдата, основанного на твердом фундаменте его беззаветного героизма, осознанной правоты своего дела и верного служения идеалам высокого гуманизма, свободы и демократии. Он чуть не сказал ,, собственного дела ", но вовремя поправился. Генерал точно рассчитал концовку по времени и, пока вылезший из джипа святой отец поправлял бороду, провозгласил: ,, Да воссияет над миром свет и слава Ханурии ! "

Их преосвяществом был мужчина средних лет, с маленькими свинными глазками на толстой, заросшей волосами морде и большим, выпирающим из просторной рясы, животом. Он начал свою речь с традиционной проповеди нищеты и смирения. Как всегда с притчи о том, что нужно собирать сокровища не земные, но небесные, и том, что легче слону пройти в игольное ушко, чем богатому войти в царство божие. Покончив с проповедью смирения, святой отец напомнил аудитории, что хануряне - народ богоносец, избранный Господом нести миру пример не развратной сытости толстого, набитого брюха, но светлый образец святого служения Создателю. В его словах солдаты Ханурии предстали, как апостолы света, одетые в доспехи истины и несущие варварам сияние живоносного креста.

,, Вообще-то, - подумал Ник, - насчет развратности сытого брюха... это бы больше подошло метрополии... здесь, на Тагирии, солдат кормят в основном досыта..." Несмотря на то, что снабжение контингента продуктами осуществляла компания, принадлежащая родственникам президента, от положенного по норме усиленного пайка кое-что оставалось, и солдатам в принципе хватало.

Речь преосвященства вначале текла тихо и плавно, но под воздействием винных паров святой отец разгорячился, и его понесло. Он подробно остановился на отрицательной характеристике местного населения, щедро пересыпая тагов и их подлые качества самой отборной матерщиной. Почувствовав недовысказанность, святой отец предал проклятиям их поганую религию, злостное неприятие Святой Благомудрой Веры и господа бога Бваны. На основании сказанного, он легко пришел к выводу, что таги - вообще не люди. Батюшка уже забыл о сути напутствия и, распаляясь все больше, вовсю благословлял солдат на большую зачистку.

,, Нет, - подумал Ник, - шутите, святой отец, таги - люди, не гуманоиды, а именно люди. Люди, и это признано Галактической Конвенцией. Мало того, у нас с ними общие предки. Да и какая тут к черту братская помощь, если таги нам вообще не родня ? " Но глупо говорить об этом преосвященству, как на трезвую, так и на пьяную голову. Умение слушать особенно важно для младшего офицера. Хотя Ник не смог изобразить восхищения на своем лице, то и особого сарказма на нем вроде не отразилось.

В этот день, как обычно, они выезжали с заряженным оружием, но не собирались никого убивать. Это был обычный мирный рейс. Только потом, после очередной заправки, закрутятся гусеницы танков, винты боевых вертолетов, и армия продолжит свою надоевшую обыденную работу. В этот день они не собирались никого убивать, но по сути их службы для напутствия больше бы подошел не святой отец, а служитель альтернативного направления. Конечно, помощник дьявола мог благословить их прямо в ад, но, возможно, это уже выполнил слуга господа, только более приятными и красивыми словами.

Заканчивая очередную фразу : ,, и разодрать их вонючие задницы ! " святой отец трижды запнулся на слове разодрать и, наконец заметив, что язык перестает его слушаться, поспешил завершить речь : ,, Да бла - бла благословит Вас... господь ! "

,,Ну и слава Всевышнему - подумал Ник, - а то сколько бы он еще молол языком !" По тону и содержанию напутствия, со стороны Степа представлялся уместным ответный выкрик : ,, Мы разобьем их собачьи головы ! " Но капитан поостерегся, так как начальство могло подумать, что он тоже пьян, а до выхода колонны это считалось совершенно недопустимым. Степ с тоской посмотрел на восходящее солнце. Теперь его очередь. Сейчас он будет ставить боевую задачу, отняв у себя и людей еще около пяти минут.

Отцы - командиры часто снисходительно улыбались, слушая, как Ник говорил с солдатами. В его речах содержалось всего процентов двадцать ругательств, тогда как нормой для ротного было пятьдесят-семьдесят процентов матерщины. Применялась она для лучшей выразительности и убедительности, причем такая характеристика подчиненных, как ,, бляди сраные " оказалась, пожалуй, одним из самых благопристойных эпитетов. Подчас она звучала даже ласково, если ротный был пьян до соплей и по-пьяни лез в отцы к своим солдатам. Где-то там, бесконечно давно, в своей гражданской жизни, командиры наверняка знали слова и поприличней, но растеряли их все на пути к великим победам. Однажды, послушав Ника, полковник Нарбу сказал : ,, Ну, ты выражаешься прямо, как святой отец ".

Дорога номер один - обычный маршрут первой роты, и солдаты наизусть помнили каждое слово, из тех, что он собирался сказать. Они помнили все камни у дороги за те двести километров, которые им предстояло преодолеть в этот день. Спокойным, неторопливым тоном Степ объяснял : кому и где ехать, куда и как смотреть, на что обратить внимание в первую, вторую и третью очередь. Капитан говорил, надеясь, что его спокойствие передастся солдатам, стараясь внушить им, что это самый обычный рейс, и никакой особой опасности в нем нет.

Солдаты - расходный материал, как патроны в обойме, и он их израсходует, одного за другим, если в пути возникнет такая необходимость. Но патроны должны сработать безотказно, не отсырев от долгого ожидания смерти.

В это утро Степ проводил инструктаж чуть более спокойно и нудно, чем обычно. Глядя на солдат, он видел, как отступает страх и светлеют их озабоченные лица. Обычный рейс, беспокоиться не о чем. С ними лучший из командиров рот, хотя он зануда и хрыч. Если по дороге что-нибудь случиться, он не потеряет головы и проведет бой с минимальными потерями, или вообще обойдется без них.

И каждый верил, что если им встретится засада, то убьют не его, а кого-нибудь другого. Наткнувшись взглядом на чуть посеревшее лицо лейтенанта Пака, Ник понял, что переигрывает, но менять тон было поздно. Да, пожалуй, и ни к чему, ведь для остальных все вроде шло ,, на ура ". ,, Умник косоглазый, - с досадой подумал Степ, - ну что-ж, даже сам господь Бвана не смог всем угодить. Трудно представить, а ведь есть целые планеты, населенные косоглазыми ".

Иногда Ника самого тошнило от того, что он говорил. В этот день, как обычно, ему пришлось сказать солдатам об оказанной им ,,высокой чести" и ,,особом доверии", которое они должны обязательно оправдать.

Время подходило к девяти тридцати. Задержки при выходе с базы случались и раньше, но, по неписаному правилу, если не удавалось отправить колонну до девяти, выезд отменялся. На это имелись веские основания. Бывали случаи, когда колонны выходили около десяти, но ни одна из них не добралась засветло до одиннадцатой базы. Капитан с надеждой оглянулся на командира полка, но тот смотрел мимо него, на выжженный солнцем холм. Да, конечно, отменить выход, означало нанести тяжелое оскорбление высоким гостям. Степ прекрасно понимал своего командира и окажись на его месте, вероятно поступил бы точно также. Нарбу еще мечтал стать генералом и был буквально за шаг до этого. В таком положении никак нельзя обижать высокопоставленных болтунов.

Степ тоже мечтал о том, чтобы хоть перед ,,дембелем" стать майором. Он уже восемь лет носил капитанские погоны, но надежда получить майорские звездочки еще не угасла в нем полностью. Майорские звездочки и хотя бы одну из высших наград солдатской доблести - Звезду Героя, например. Так случалось в красивых мечтах, а в действительности можно было рассчитывать лишь на ,, Геройское задание ". Это, когда надоевшего офицера отправляли на верную смерть вместе с его подразделением. Но Степ давно не ,, высовывался ", а его старые грехи хоть и не дают ему пробиться наверх, в принципе вроде забыты. В всяком случае, с тех пор его командиры сменились уже несколько раз. Ник научился изображать к ним уважение и считал, что новым вроде не к лицу платить за обиды старых.

,, По машинам ! " - резко и весело крикнул Степ, и заметно посвежевшие солдаты быстро заняли свои места. Начальство продолжало торчать на месте, видно желая довести ритуал проводов до конца. Это вызывало определенную нервозность, так как не имелось уверенности, что все моторы заведутся со стартера и не придется таскать бензовозы на буксире.

Конечно, очень хотелось надеяться на помощь господа, но и его, вероятно, уже стошнило от святого отца. Да и по адресу ли обращалось их преосвященство... Пришлось помолиться самому, мысленно прочитав свою, самодельную молитву : ,, О царь тьмы, о кровавые духи злобы, возникающие из пустых граненых стаканов ! Помогите завестись с первой попытки, не дайте обделаться перед начальством ! " Нечистая сила мгновенно доказала свою реальность и благосклонность к Степу. ,, Ну что-ж, - подумал он, - если сильно не надоедать сатане своими просьбами, то хоть небольшая поддержка нам обеспечена."

Естественно, этот рейс не был ,, Геройским заданием ", но задержка с выездом ставила капитана в очень трудное положение. Попади в такую ситуацию обычный гражданский человек, он с непривычки решил бы, что его крупно подставили и испытал при этом жуткий стресс. Для Степа это была заурядная штатная ситуация. Он уже давно привык к тому, что главная задача младшего офицера - умно выполнить глупый приказ.

Большинство молодых командиров не выдерживало такого испытания и пускало дурь вниз, принуждая своих подчиненных к решению аналогичных проблем. Потом, пробиваясь наверх, они до конца службы так и продолжали придерживаться этого стиля, быстро забывая поговорку о том, что майор - это поглупевший капитан. Но Ник привык принимать удар на себя и не издевался над солдатами, сколь велико бы не было искушение. Зная жизнь в других ротах, они думали, что командир любит их, и отвечали ему тем же. Но выводы парней оказались ошибочны. Степ уже давно никого не любил, тем более - солдат. Да и как любить то, что можно потерять в любой момент. Просто потерять, а то и отправить на верную смерть. Степ не любил солдат, приучив себя видеть в них не людей, а пушечное мясо. Иначе, он давно бы сошел с ума. Да и любить их было не за что, ведь на службу брали не лучших, а всех подряд, точнее тех, кто не смог отвертеться. Парней взяли в армию принудительно, и они постоянно старались увильнуть от выполнения своих обязанностей. А особенно, Ник не любил их вонючую казарму.

Пробейся он на штабную должность или в командиры батальона, то давно бы начхал на них. Но Ник командовал ротой. Ему часто приходилось воевать бок о бок со своими солдатами, и представлялось неумным портить с ними отношения. Конечно, выстрел в спину ротному командиру казался почти невозможным, просто забитые пацаны не смогли бы защищать его столько лет.

Но сказать, что Степу опротивело решительно все, тоже было нельзя. Он любил свой номер в гостинице для старших офицеров, ему нравилось проводить время с Лу, и каким-то чудом в нем сохранилась его детская любовь к оружию. Еще Ник любил иногда помечтать о том, как, получив звание майора, он вернется на Ханурию живым и здоровым. Несмотря на свои тридцать девять, капитан был в прекрасной физической форме. За девять лет службы в районе боевых действий он не получил ни одного тяжелого ранения и в основном сохранил свое здоровье. Это позволяло ему надеяться на хорошие перспективы своей гражданской жизни.

Уроки рукопашного боя не прошли для Степа впустую. Он научился расслаблять мышцы лица, и на нем не осталось четкого отпечатка от его работы. Той несмываемой печати, которая остается до конца жизни на лицах людей его профессии. То же умение позволяло избегать появления на лице сетки глубоких морщин. Поэтому Степ выглядел, как минимум, на пять лет моложе своего возраста, и, пожалуй, даже немного добродушно. Только глаза, эти холодные глаза, они были гораздо старше его, только в них и отражалась его прошлая жизнь. Но Ник верил, что, когда уволится из армии, он сможет забыть войну. Душа отогреется в мирной жизни, а тогда, пусть не сразу, начнут теплеть и его глаза.

Гл . 3

Согласно поставленной задаче, первый взвод - взвод Пака, занял место в голове колонны. Машина Степа, как обычно, заняла третью позицию от хвоста конвоя, в боевом порядке второго взвода. Испорченное настроение вело капитана к невеселым мыслям : ,,Хорошо, если двадцать бензовозов займут на дороге только километр, а не растянутся на полтора-два."

Отроги гор создают множество ,, мертвых зон " для обзора и стрельбы охранения. Двум взводам будет трудно прикрыть растянутую по дороге колонну, особенно ее середину. Машины из середины колонны чаще всего становились добычей гранатометчиков. Бывали случаи, когда один мятежник, прикрываемый отрогами гор, поджигал пару цистерн, а пока подъезжал броневик, успевал спрятаться в какую-нибудь нору. Можно поставить два броневика в середину, но ставить в основном нечего, да и особой необходимости не предвиделось. Сверху будет прикрывать боевой вертолет, вот он-то как раз и стоит целого взвода.

Боевые вертолеты - надежда и опора сил сопровождения. Первое время они причиняли огромный вред мятежникам. Наводимые по данным спутников, вертолеты настигали отряды противника на марше и уничтожали их из скорострельных пушек. Расстреливали на дистанциях, при которых пули мятежников не могли даже поцарапать вертолетную броню.

Пока таги не узнали график движения спутников, пилоты успели получить кучу орденов, став героями без малейшего риска. Хотя пора орденов для них в основном прошла, в отсутствие эффективных зенитных средств вертолетам по-прежнему почти ничего не угрожало.

Один бензовоз везет тридцать тонн горючего. В данной ситуации представлялось логичным добавить для охраны десяток броневиков и пару вертолетов, чем потерять хотя бы одну цистерну. Не возьмись штабные крысы рьяно выполнять директиву Главной Задницы об экономии горючего, вероятно так бы и произошло. Наверное, генерал просто забыл отдать отдельное распоряжение о следовании колонн. Но, впрочем, кого интересует мнение младшего офицера. Оно раздражает тех, кто рангом выше ; тех, кто выше двумя - приводит в бешенство.

Решение было принято где-то на уровне начальника главного штаба или самого Зам. по тылу - недостижимой для Степа высоте.

Опасность представлялась вполне реальной, вовсе не порожденной расстроенной психикой старого капитана. Последнее время мятежники заметно активизировали свои действия на магистралях. Два месяца назад они применили новое оружие - спрятанный около дороги гранатомет с телеглазом. Установленный за двести - триста метров от шоссе, напротив ухабистого участка или подъема, где машинам приходилось сбрасывать скорость, он оставался незамеченным головным дозором. Неподвижная система не позволяла точно прицеливаться в движущиеся объекты, а то вместо бензовозов мятежники могли бы заняться броневиками сопровождения...

Во всем оказались виноваты растяпы из подразделения Внешней Обороны. Привыкшие к легкой жизни, пол года назад они пропустили транспорт, который сел на одной из контролируемых мятежниками территорий. С другой стороны, их можно было понять. Семь транспортов с зеленой планеты, которые пытались прорваться до него, стали легкой добычей стационарных излучателей. После того, как разделались с пятым, перестали поднимать космические истребители, а после шестого - даже переводить их в первую готовность. Но восьмой, получив, согласно Конвенции, предупредительный импульс, начал закладывать виражи с пятнадцатикратным ускорением, сменив прямой курс на асимметричную двухплоскостную змейку. Корабль был явно беспилотным, ни один человек не в состоянии выдержать таких перегрузок.

Хотя компьютеры наведения временами вроде-бы справлялись, привода излучателей не успевали за маневрами корабля. Тогда-то и появилось предположение, что предыдущие семь оказались пустышками - для усыпления бдительности. Когда, через час после приземления, авиация нашла восьмой корабль, он тоже был пуст. Около него не обнаружили никаких следов, поэтому возникли предположения, что транспорт успели разгрузить в другом месте и отогнать подальше на остатках горючего.

Конечно, в отчете, который пошел ,, наверх ", об этом корабле сообщили, как о прорвавшемся муляже, но что именно пришло мятежникам пока оставалось загадкой. Одно можно сказать определенно, это не детские рождественские подарки. Если корабль был набит игрушками наподобие телеглаза, то скоро дороги могут стать непроходимыми для бензовозов. Но сейчас им и возить-то нечего. Годовой запас горючего полностью ликвидирован. Конечно, около завода еще лежит месячный запас угля, но насколько придется его растянуть пока неизвестно.

О сроках восстановления шахты и изготовления уничтоженного при взрыве оборудования никто не давал определенных прогнозов. Но все, кто высказывались по этому вопросу, сходились во мнении, что тагам, даже мирным, не место в забоях. Взгляды насчет дальнейшей судьбы работавших на шахте людей в основном разделились. Одна часть командиров считала, что шахтеров надо расстрелять после окончания ремонта, другая предлагала не откладывать и сделать это прямо сейчас.

Ревя дизелями, колонна вышла из западных ворот и, набирая скорость, двинулась по дороге номер один. Тем, кто еще провожал ее взглядами, могло показаться, что никто не в состоянии остановить этот грозный стальной поток... Сама дорога дрожала от тяжелой уверенности - от мощи моторов, многих тонн брони и сверхпрочной стали. Оставляя за собой густой дымный шлейф, колонна шла, как олицетворение силы, и лишь в душе ее командира тихо играла печальная музыка... Скоро исчезнут из вида форты наружного пояса, и вся эта мощь превратиться в жалкую цепочку целей на фоне огромной унылой картины, выполненной в блеклых тонах.

Степ вызвал по связи командира бензовозчиков : ,, Бочки газу, газу и газу ! Газу до пола !! ", - добавив, в придачу, пару теплых фраз уже с тремя восклицательными знаками.

Тридцать лет назад ханурийские дорожники безвозмездно построили эту и многие другие магистрали, в помощь братскому народу дружественной Тагирии. Когда-то здесь лежал прекрасный асфальт, но дорогу уже давно разбили танки, а колесная техника только довершала разгром. Одно время магистраль пытались ремонтировать, и первые двадцать километров можно было проехать довольно быстро, а колонне приходилось спешить.

На двести километров, которые по хорошему асфальту бензовозы могли преодолеть за два с половиной часа, по графику давалось десять, и это считалось почти пределом. Ухабы, подъемы и полуденная жара сильно замедляли движение, поэтому средняя скорость колонн на дороге номер один не превышала двадцати километров в час.

Но и на других магистралях скорость, как правило, оказывалась не выше. Армейская лексика не знала ругательства, которое бы не применялось водителями при описании дорог Тагирии, и на это имелись веские основания.

Двадцать лет прошло с тех пор, как мятежники начали великую минную войну. В нее оказались втянуты полчища саперов и бесчисленные своры поисковых собак. Через три года их усилия стали малоэффективны. Это произошло после того, как мятежники начали посыпать дороги смесью из пыли металла и взрывчатки. Миноискатели и собаки часто оказывались бесполезны, так как на некоторых участках признаки минирования приняли сплошной характер. Два года единственным средством против мин оставался танковый трал. Он и привел в негодность асфальтовое покрытие дорог, упростив донельзя работу диверсантов.

На горизонте замаячило полное поражение в минной войне. Тогда положение спасла техническая новинка - колесный трал. Это была сверхпрочная машина робот, ведущая впереди себя тяжелый двухосный колесный каток. Она выдерживала взрыв противотанковой мины под любым из своих колес и прямой удар тандемного кумулятивного боеприпаса тяжелой противотанковой ракеты. Трал двигался впереди колонны, проверяя дорогу. Саперы, едущие за ним в броневике, корректировали курс и следили за исправностью его систем.

Квалификация бензовозчиков не позволяла выдерживать минимальные интервалы на большой скорости, но пока с этим еще можно было мириться. Сначала им предстояло преодолеть первый подъем. Потом, на спуске, двигатели получат передышку, хотя-бы короткую. Первый подъем начинался с четвертого километра. Он начинался плавно, почти незаметно, с одного градуса, и, постепенно увеличиваясь, продолжался до двадцатого, затем спуск и опять подъем.

Пока все шло нормально. Хотя двигатели залитых доверху бензовозов порядком поизношены, они держали почти шестьдесят километров в час на прямой передаче. На руководящий треп ушло слишком много времени, и теперь Степ ломал голову над тем, как отыграть каких-нибудь полчаса.

Температура воздуха продолжала расти, и задача, которую поставил перед собой Ник, стала представляться ему все менее осуществимой. На семнадцатом километре в наушниках прозвучал вызов командира бензовозчиков : ,, Капитан, у четверых - сотня, переходим на седьмую ". ,, Понятно, Арч ", - ответил Степ.

Первый подъем Ник привык проезжать по холодку, и бензовозы свободно шли на восьмой передаче. Сейчас, за три километра до конца подъема, у четверых двигателя уже нагрелись до ста градусов, и теперь, хотя водители добавят оборотов, скорость колонны обязательно упадет. Неплохо, если удастся вытянуть на седьмой, переход на шестую вызвал бы дополнительную потерю времени. До перевала еще пятьдесят пять километров, и если дело пойдет так дальше, то пока колонна дойдет до него, солнце достигнет зенита.

Обычно Степ поспевал к перевалу в девять тридцать и преодолевал его без всяких хлопот, но в жару он мог стать довольно трудным препятствием. Хорошо, если водители бензовозов не начнут от перегрева отключаться один за другим, какая уж тут будет езда...

Внезапно душу Ника пронзила непонятная острая тоска. Ему вдруг захотелось, чтобы Лу не пошла вечером искать денежного клиента, а устроилась у окна и стала вязать что-то маленькое. Чтобы она просидела допоздна, с надеждой вглядываясь во тьму, стараясь отыскать глазами огоньки фар возвращающейся с полдороги колонны.

,, А о чем это я ? " - подумал Ник, - Лу ведь не может рожать". Да, она так и сказала ему. Она сказала ему это... на третью ночь. ,, Жаль, что я не могу рожать, Ник "- сказала она.

Степ хотел оборвать разговор, как обычно, когда приходилось осаживать проституток до того, как они успевали пустить пьяные слезы. Но он промолчал, вспомнив об их странном договоре, да и Лу была не особо пьяна.

И надо ли особо расстраиваться ? Ведь имей они такую возможность, то кого бы произвели на свет ? Проституток и убийц, убийц и проституток, а такого добра и так уже наделано под завязку.

,, Уж не влюбился ли ты, Ник ? " - мысленно спросил он себя. Это оказалось бы, пожалуй, уж слишком забавно - крутой капитан пехоты, влюбившийся в гарнизонную проститутку. Он улыбнулся, вспомнив смешной случай, произошедший с ним две недели назад на одной из дальних баз. Нику пришлось задержаться там на три дня и, скуки ради, он снял на ночь местную повариху. Взглянув утром на лежащую рядом женщину, Ник удивился, увидев Лу. Он уже открыл рот, чтобы спросить : ,, Лу, откуда ты взялась ? " Но черты ее лица, да и цвет волос, стали постепенно меняться, и через несколько секунд она превратилась в его вчерашнюю партнершу...

Колонна одолела первый подъем, и на спуске моторы получили передышку. Но с каждым новым подъемом скорость падала, и вместе со скоростью ухудшалось настроение. Под лучами солнца накалялась броня, и скоро кондиционеры перестанут справляться с жарой. Тридцать пятый километр был пределом по дальности для артиллерийского прикрытия, а они вышли уже на сорок первый, но небо оставалось чистым. Пришла пора связаться с базой, но Ник тянул время. Предстоящий разговор мог оказаться очень неприятным. В ушах зазвучал голос Пака : ,, Командир, сороковой прошли, а вертушки нет. Не пора ли вызвать базу ? " ,, Спасибо, Пак ", - бесцветным голосом ответил Степ.

Помедлив еще несколько секунд, он нажал кнопку базового канала. Капитан трижды повторил свой вызов, пока ему не ответил молодой недовольный голос : ,, Ну что у вас там ? " Очевидно, он оторвал штабного офицера от очень важного дела - звездных войн на компьютере или просмотра свежей порнокассеты. ,, Пятый, - спокойно сказал Степ, - прошли сорок первый километр, вертушки нет."

- Ждите, будет.

- Нам ждать на месте, или продолжать движение ?

Голос штабного офицера сорвался на визг :

- Продолжайте движение !

После разговора с базой на душе у Степа остался неприятный осадок. И дело было даже не в том, что при случае тот офицер замолвит за него словечко. Разговаривая со штабом, капитан не выключил связь с взводными. Наверное, его подвела привычка заботиться о своей репутации самого крутого ротного командира. В общем Ник сам не понял чего хотел : то ли выпендриться перед своими офицерами, то ли показать им, какая-же в штабе сидит сволочь.

А получилось, что Пак вроде подставил его, а он все так и понял. Надо бы объяснить Паку, что это не так, и от неприятного разговора все равно было не уйти. Но не сейчас, не по связи. На первой же остановке он скажет Паку, он найдет нужные слова. Чтобы выразиться коротко и просто, возможно немного сухо, но достаточно понятно, что он Пака ни в чем не обвиняет.

Пак - отличный офицер, честный и смелый. Такой не сделает карьеры, в крайнем случае здесь. Кроме того, он - прекрасный стрелок. В свои двадцать два Пак был лучшим стрелком в батальоне, после него, Степа, конечно.

Иногда Нику казалось, что в этом возрасте сам он стрелял чуточку хуже. Определить точнее не представлялось возможным. Сменилось вооружение, пришли новые прицельные системы, и теперь для снайперской стрельбы уже не требовалось ни особых способностей, ни упорных тренировок .

Ник помнил тот день, десять лет назад, когда он впервые взял в руки новую штурмовую винтовку и одел боевой шлем. Это был новый стрелковый комплекс, сродни тем, что давно применялись в военной авиации.

Боевой шлем позволял прицеливаться с увеличением вплоть до двадцатикратного. Метка на его экране показывала именно то место, в которое должна попасть пуля, с учетом всех поправок. Если же линия стрельбы оказывалась вне зоны прицеливания, то на экране загоралась стрелка с указанием градуса отклонения винтовочного ствола.

Ник сразу понял, что его славе лучшего стрелка пришел конец. В его искусстве уже не было особой необходимости. Теперь, после небольшой тренировки, очень заурядный стрелок мог устойчиво поражать малоподвижные цели на расстоянии до полукилометра.

Стал излишним тренаж по быстрой замене магазинов. Винтовка могла запитываться лентой и, кроме приставных магазинов, комплектовалась ранцевым на триста патронов с гибким лентоводом. Это оружие считалось высшим достижением ханурийской конструкторской мысли. Но некоторые поговаривали, что оно - лишь упрощенная копия коммерческого образца, захваченного ханурийскими спецназовцами за пять лет до этого у мятежников Истана.

Конвой дошел до сорок второго километра, но пока оставалось только гадать, вылетел вертолет или нет. В крайнем случае, Степ не имел желания лишний раз связываться со штабом. Он вызвал по рации командира второго взвода: ,, Эд, пару передних машин - в середину колонны. " Тотчас два броневика выехали из строя и, обгоняя бензовозы, рванули вперед.

Капитан Степ давно считал войну очень паршивой штукой. Раньше, когда приходилось ездить верхом на старых броневиках, было совсем плохо. Потом на вооружение поступили специальные машины сопровождения с двухслойной броней и кондиционерами, но появилась новая напасть. Все переговоры и вся стрельба записывались автоматически. Записывался так же и весь обзор при движении командирской машины. Времена, когда ход боя можно было как угодно переврать в отчете, безнадежно прошли. Теперь, прокручивая запись, штабные крысы могли вдоволь потешиться над тем, как безграмотен командир взвода в своем первом бою, и как бывает глуп контуженый командир роты.

Обещанный вертолет появился только на сорок девятом километре. Но он все-же появился, а это подтвердило, что забота штаба о безопасности колонны - отнюдь не пустой звук.

Короткими очередями ударил по ближнему склону пулемет на головной машине. Это проверка. Наводчик заметил какое-то изменение с прошлого рейса и проверяет местность. Около дороги бывает полно всякой чертовщины. Ее притаскивают по ночам местные пацаны. Как правило, это что-то напоминающее, изготовившегося к стрельбе, чуть замаскированного гранатометчика. На сей раз особого сходства вероятно нет, иначе бы заработала пушка.

Первые пятнадцать лет войны силы сопровождения изрядно помучались на дорогах Тагирии. Бронетранспортеры были прекрасной мишенью для гранатометчиков и едущие внутри них часто оказывались в жареном виде. Тех, кто ехали на броне, мятежники иногда ,,сдували" одной пулеметной очередью. Десант, успевший спешиться, обычно оказывался в никудышном положении, неся большие и бесполезные потери от снайперского огня.

Танк был неуязвим для ручных гранатометов, но на дороге его место на трейлере. Сопровождение колонн, едущими по дороге танками, выводило из строя как сами дороги, так и ходовую часть танков. Наконец конструкторская мысль породила специальную машину сопровождения. Колесный броневик с экипажем из двух человек имел мощное вооружение и бронирование. Отказ от десантного отделения позволил ограничиться самыми минимальными габаритами.

В чистом, безоблачном небе вертолет нарезал круги в экономичном режиме, но представлялось очевидным, что никакая бережливость не позволит ему проводить колонну до опорного пункта.

Пятидесятый километр - начало подъема на перевал Баланди - главного препятствия первого этапа пути. Перевал был в общем-то незначительный.

Для порожняка он не представлял особого препятствия, но для груженых бензовозов двадцать два километра, хоть и небольшого подъема, грозили затянуться часа на два.

,, Эх, разогнаться бы перед подъемом ! " - тоскливо подумал Ник. Но горячий воздух плохо охлаждал моторы грузовиков, не позволяя использовать их на полную мощность. Там, где по-холодку машины свободно шли на седьмой передаче, водители уже включили четвертую, стараясь хоть как-то продолжить движение.

Пятидесятый километр - контрольная точка. Как положено, Степ вышел на связь с базой. ,, Прошли пол сотни ", - доложился он. Но его доклад не вызвал у руководства положительных эмоций.

,, Почему так медленно ? Куда плететесь ? Вы что, член хоронить везете ? " - распалялся штабной офицер, вспомнив и мать Степа, и его ныне покойную бабку. Не дожидаясь ответа, он добавил кучу других вопросов и ряд версий, объясняющих медленный темп движения колонны. Доминирующей среди них была теория о наполненных дерьмом штанах обделавшегося Степа, которые тот якобы боялся растрясти. Израсходовав весь запас оскорблений, он заорал : ,, Отвечайте, Степ ! " Но едва тот начал говорить, крикнул : ,, Молчать ! " - и пустил свое красноречие по второму кругу, попутно припомнив Нику полный перечень смертных грехов, которые он вроде бы совершил. Добавив под конец кучу самых свирепых и в основном неосуществимых угроз, штабной ублюдок выключил связь.

Температура воздуха подошла к тридцати восьми градусам. Останавливаться и студить моторы при такой жаре было почти бесполезно и не могло вписаться ни в какой график. Один из передних бензовозов замешкался в начале подъема, и грузовики сбились в кучу, почти наехав друг на друга. Колонна медленно поползла вверх, и оставалось только помолиться, чтобы вода не закипела в моторах грузовиков. А если одному из водителей случиться потерять сознание, то, чтобы он лучше свалился под обрыв, чем, зацепившись за гору, устроил на дороге затор...

Восемнадцать лет назад, когда Степ начинал свою службу, все представлялось простым и понятным. Эта война была нужным делом - актом помощи дружественному народу. Потом жизнь сложилась так, что ему пришлось много раз спросить себя : ,, Зачем ты здесь, Ник ? " Но постепенно, чтобы не раскололась голова, он отучил себя от этого вопроса. Заодно, Степ отучил себя думать вообще... Так было гораздо проще...

Война оказалась хорошим и нужным делом только для тех, на плечах у которых сияли генеральские звезды. Развелось таких, пожалуй, даже с избытком, и неспроста в народе ходила поговорка: ,,Плюнь в толпу - в генерала попадешь." Для них война стала даром господа. Им она давала тройное жалованье и последующие льготы, без малейшего риска и бытовых неудобств.

Впервые Степ прибыл сюда много лет назад, чтобы помочь местным жителям избежать порабощения и устранить мелкие недостатки общественного устройства. Конечно, если хорошо подумать, то на Ханурии тоже имелись некоторые недостатки, и в процессе жизни их не становилось меньше. Только вести с ними борьбу народ почему-то не брался, а руководители ограничивались благими пожеланиями. Вероятно надеясь, что все когда-то, чудесным образом, наладится само собой, хануряне отправлялись геройствовать на другие планеты. Пожалуй, это оказалось гораздо безопасней. Здесь Ник воевал уже десятый год и все еще был жив, а на Ханурии, против ее правительства и учреждений, не продержался бы больше трех часов.

Гл . 4

На войне, как на войне. Есть друзья и есть враги. Друзей надо защищать, а врагов- убивать. Политика и стратегия разрабатывалась в высоких штабах, в виде утонченных и благородных замыслов. До взводного командира все это доходило в виде простой арифметики : чем больше врагов уничтожишь - тем лучше. Но вскоре выяснилось, что между друзьями и врагами - очень тонкая, почти неразличимая грань, и убивать приходилось всех подряд.

А главные генералы при этом с презрением рассуждали о том, что благородство стратегических замыслов разбивается о природную тупость младших офицеров пехоты.

С высоких трибун часто говорились красивые слова о помощи братскому народу, которую хануряне оказывают из родственных чувств и лучших побуждений. Делая заумные речи более понятными, пропагандисты низшего звена объясняли, что мы пришли к ним потому, что лучше и умнее их, и убиваем их не просто так, а потому, что они - чурки. ,, Чурки ведь, им же не больно ", как сказал, выпив лишнего, один идиот в майорских погонах.

Да, конечно, офицерам неплохо платили, но большинство из них спускали накопленное за два года в первую неделю отпуска. Но зарплата, даже очень высокая, не могла оправдать убийств. На помощь приходила обильная выпивка. Выпивка, наркота и вездесущий плакат : ,, У нас есть присяга, у нас есть приказ. "

Приказы действительно имелись в изобилии. Уж чего-чего, а приказов всегда хватало. Часто забывали подвозить воду, горючее, продукты и боеприпасы. Дать приказ - не забывали никогда. Иногда давали сразу несколько, самых разных, и почти одновременно.

Да, конечно, они - просто солдаты и выполнить приказ - их единственная забота. Что бы они не делали, они просто выполняли приказ, и это казалось оправданием, хотя и не всегда достаточным. За девять лет службы, проведенных на Тагирии, Ник привык убивать. Сопереживание чужой боли, страданиям и смерти давно ушло, даже уже забылось. Ник был отличным стрелком, поражавшим своих сослуживцев исключительной меткостью, классным профессионалом, прекрасно знавшим и по возможности честно выполнявшим свою работу. Какой-нибудь гражданский слизняк, вникнув в смысл его службы, в благородном запале назвал бы его палачом и убийцей, но армейская терминология скромно ограничивалась словом ,,стрелок".

В свое время почти все ханурийские мужчины приняли присягу: кто в военном училище, кто в армейской учебке. Да и куда бы они делись ? Отмазаться от армии стоило больших денег, очень больших. Обычная рабочая семья не смела даже думать о такой сумме. Конечно, находились умники, которые, будучи призванными в армию, отказывались принимать присягу и брать в руки оружие. Но таких сажали на бензовозы, до тех пор, пока дурь не выйдет из их голов, либо находили другое, столь же эффективное и недорогое ,, лекарство".

Некоторые сомнения имелись и у Степа, но в отличии от многих других он принял присягу совершенно добровольно. По молодой наивности Ник считал, что в основном присягает светлым идеалам добра и справедливости, но лишь потом, спустя годы, понял, что присягнул банде наглых ,,барбосов". Наверное, они стояли где-то рядом со справедливостью, и он их просто не заметил, но потом ему пришлось воплощать в жизнь их понятия о добре...

Министерство информации с гордостью говорило об армии Ханурии, как о самой боеспособной в галактике. Главной причиной слабости вооруженных сил Галактического Союза, по мнению пропаганды, являлось то, что их солдаты набирались по найму и служили за большие деньги. На Ханурии военная служба провозглашалась священным долгом, поэтому платить солдатам жалованье считалось бестактностью, опошляющей их бескорыстное благородство.

Естественно, предполагалось, что воин, выполняющий священный долг, стоит в бою троих наемников. Чтобы реализовать это на практике, жизнь солдат организовали так, чтобы единственной их заботой было отдать ее за Родину и сделать это как можно скорей. Речи о важности священного долга звучали настолько убедительно, что Степ временами даже побаивался, не вспомнили бы при этом об офицерах, лишив их жалованья, отдельных столовых и переселив из гостиниц в солдатские казармы.

Один отставной генерал, выступая по телевидению, сказал, что Ханурия со всех сторон окружена врагами, которые давно точат свои гнилые зубы на ее святую свободу, поэтому планете необходима огромная армия. Каждый молодой ханурянин был обязан два года жизни отдать вооруженным силам.

Армию называли школой жизни. Здесь юноши должны были накрепко усвоить, что главное право - право сильного, а главный закон - слово старшего. Уяснить это на всю оставшуюся жизнь, чтобы потом, на гражданке, им не пришло в голову взбрыкнуть, столкнувшись с несправедливостью и беззаконием.

Колонна упорно ползла вверх, но скорость упала уже до минимума. Не останавливаться, только не останавливаться, иначе им не одолеть этот проклятый подъем! Когда-то Ник верил, что можно сломить сопротивление даже полчищ мятежников, а теперь ничтожный перевальчик стал представляться ему непреодолимым препятствием.

Кондиционеры уже не справлялись с полуденной жарой, и температура в машине начала неуклонно расти. Не хватало только того, чтобы таги поддали жару. ,,Наводчикам - все внимание на склоны ! Бронежилетов не снимать ! "рявкнул Степ, включив общую связь.

Голые желтые склоны с давно засохшей травой и редкими кустиками пустынной колючки. Здесь тоже бывают дожди, в среднем - один раз в год. Очередной прошел полгода назад и до следующего примерно столько-же. Через полгода, хотя и ненадолго, зазеленеет трава, зацветут цветы. Потом все снова уснет, до следующей весны.

Проклятая планета! Бедная и растительностью, и водой, и полезными ископаемыми. Ни газа, ни нефти, ни урана. Только песок да пыль, пыль да песок и жестокое солнце, такое-же злое, как сами мятежники. Мелкий песок проникал повсюду. Частично от него спасали только воздушные фильтры, да и те приходилось постоянно чистить или менять. И почему было не оказать братскую помощь более подходящей для жизни планете ? Зеленой планете Нари, например. Там всего хватало, да и народ, разбалованный легкой жизнью, должен был оказаться гораздо податливей.

Может так бы и произошло, но двадцать пять лет назад у Ханурии для этого не хватало десантных средств. Иначе говоря, расстояние оказалось слишком большим. По этой причине возникла необходимость создания промежуточной позиции в непосредственной близости от цели, на которой можно было сосредоточить необходимые силы перед решающим броском.

Вероятно поэтому, сооружение главных баз производилось около тридцатых параллелей - в излишней близости к экватору. Не столько в интересах ограниченного контингента, сколько для облегчения старта перегруженного космофлота. С тех пор в районе космопорта стоят множество недостроенных ангаров, казарм и складов, как напоминание о великих планах и больших надеждах.

Таги не любили экваториальных областей, поэтому главные базы оказались немного в стороне от наиболее густонаселенных мест и районов активных боевых действий.

Планета Нари - нейтральное государство. Оно не входит в Галактический Союз и не подлежит защите его вооруженных сил. Двадцать пять лет назад, так же как на Тагирии, местная армия составляла ничтожный процент населения. Но поскольку население Нари в несколько раз больше, производить высадку силами в пределах возможностей десантного парка признали нецелесообразным. Вероятно, в штабах возникло опасение, что десантные силы будут выбиты недовольными в период между навигациями. Теперь, после того как Нари двадцать пять лет отдала программе вооружения, промежуточная база уже вряд ли могла помочь успешной высадке, и бесконечная война превратилась в бесконечную глупость. Руководство, естественно, давно было в курсе, но красивый миф о непобедимости армии мешал ей признать свою неудачу. Кроме того, очень уж много средств вложили в войну и много людей потеряли в ней, поэтому никто не хотел взять на себя ответственность признать это бессмысленным.

Планета Нари не вступила в Галактический Союз. Около половины ее жителей были выходцами с Тагирии и имели на ней свои корни. Правительство Нари постоянно потакало частным лицам и общественным объединениям, пытавшимся помочь оружием мятежникам Тагирии. Устав Союза налагал в этой области жесткие ограничения на своих участников и делал невозможным оказание подобной поддержки.

По преданию, на Тагирии никто не собирался жить. Космический ковчег с переселенцами шел к Нари, но задолго до цели начал разрушаться его главный двигатель. Времени до взрыва оставалось совсем немного, и люди высадились на ближайшую поверхность с пригодной для дыхания атмосферой.

Суровая, почти лишенная влаги и растительности, планета сделала жизнь переселенцев очень тяжелой. И неспроста к ней прилепилось такое жесткое название - Тагирия. Вероятно, название планеты и дало имя ее населению.

Это были простые и суровые люди. Основой их жизни стал тяжелый изнурительный труд. Их мужчины не умели плакать. У ханурийских докторов с ними часто возникали проблемы, потому что на вопрос : ,, Больно? " - они неизменно отвечали : ,, Нет."

На одной из пьянок полковой замполит так и сказал о тагах: ,,Чурки, не - ци - ли - ви - зованное зверье ", - перед тем, как уронил голову, вниз лицом, на кучу объедков между пустыми стаканами.

Такие пьянки руководство полка устраивало для своих офицеров один раз в месяц, на их же деньги естественно. Хмель развязывал языки и притуплял бдительность. Полковое начальство, как более закаленное в употреблении спиртного, в процессе застолья узнавало многие сугубо личные мысли более неопытных собутыльников.

Это дружеское общение начальников с подчиненными воспринималось последними, в основном, как породнение душ. Но Степ знал цену таким уловкам. Уклониться от пьянок не представлялось возможным. Тогда у руководства возникло бы подозрение в том, что он человек неискренний, и, возможно, даже враждебный. А там и до ,, Геройского задания " было недалеко. Чтобы казаться простым парнем, приходилось пить наравне со всеми. Обычно, пьянка бывала довольно продолжительной, с семнадцати часов до полуночи. Нику оставался единственный выход - потихоньку отлучаться в туалет для промывания желудка. Если кто-то и замечал, что Степа иногда рвет, то этому не предавали значения, так как случалось с многими и относилось на слабость здоровья. Но за столом он представлялся достаточно пьяным.

Уже много лет Ник следовал одному правилу - никогда не напиваться до пьяна. У него просто не имелось такой возможности. Если Ник перебирал лишку, у него начиналась депрессия, и чем больше он выпивал, тем сильнее портилось настроение. Капитан завидовал тем, кому выпивка приносила облегчение. Когда он напивался, жизнь представала перед ним такой, как она есть - один к одному. В его мозгу рушились стены, которые он долго и старательно строил. Стены из маленьких кирпичиков - из фраз: Этого не было! Я этого не видел!! Я вообще там не был !!! Рушилась его маленькая спасительная ложь, но Нику казалось, что рушится целый мир, и он гибнет под обломками.

В такие моменты капитан испытывал сильное желание - пустить себе пулю в сердце. Не в голову, а именно в сердце, чтобы хоть на мгновение физическая боль заглушила душевную. До сих пор Ник не мог понять, что же останавливало его в такие минуты. Вероятно, причиной являлась постоянная близость оружия, дававшая возможность сделать ЭТО в любую секунду, и не было нужды торопиться.

До конца подъема оставалось уже не много. Колонна все же доползла до семидесятого километра - контрольной точки для доклада. Они безнадежно отставали от графика, и, выслушав Ника, штабная крыса пришла в бешенство, излив при этом, в очередной раз, весь запас своего красноречия. Оставалось только гадать, умеет ли он что-нибудь еще, или в этом все его таланты. Хотя, возможно, он уже овладел волшебным искусством - так проникновенно лизнуть вышестоящую задницу, чтоб аж до души достало... Это совершенно необходимо для успешной штабной карьеры. Если, к тому же, он будет регулярно стучать на своих товарищей, а интуиция подскажет ему не зарываться и не строчить доносов на начальство, продвижение по службе для него обеспечено.

Но штабной офицер конечно знал, что если колонна не дойдет до одиннадцатой базы, а Степа не окажется в живых, то, как на оперативного руководителя, всех собак свешают непосредственно на него.

Пришло время принять срочные меры, и он их принял, вызвав в пункт связи командиров полка и автомобильного батальона.

Еще не поздно было повернуть назад, либо, плюнув на график, ограничиться половиной дневного перегона. Это бы оказалось, вероятно, умнее всего, так как если им и удастся этот подъем, дело шло к тому, что до темноты колонне не одолеть двухсот километров. Но военная машина, развращенная борьбой с слабовооруженным противником, не привыкла поворачивать обратно, хотя, в принципе, этот маневр был ей известен из военной науки.

Первым, как положено, выступил старший по званию - командир Степа. Полковник Нарбу делал свою карьеру не на штабном паркете. Он отлично понимал, что Нику тошно и без этого разговора, но, следуя традиции, метал громы и молнии. Нарбу напомнил капитану о том, что, как командир колонны, он отвечает головой за каждую цистерну. Преувеличение оказалось очевидным. В колонне ехало двадцать цистерн, и невозможно одну и ту же голову оторвать столько раз. Тем более, это было не совсем законно... А если вспомнить, сколько и где он чего потерял, особенно бензовозов, то голов ему, пожалуй, не хватило бы даже сотни.

Полковник Нарбу был неглупый мужик и отлично понимал неуместность накачки. Он просто следовал руководящему принципу : если не можешь или не хочешь помочь - скажи вдохновляющую речь. Среди руководителей было принято считать, что поток оскорблений и угроз вызывает у подчиненных двойное, или даже тройное служебное рвение.

Один из мудрецов древности сказал, что в жизни все имеет свой смысл, но Ник постепенно пришел к выводу, что глупо искать смысл во всем. Однажды ему даже попадалось научное обоснование упомянутой теории одного из великих психологов. Но на деле это выглядело, как плохая морская практика, введенная неумелым капитаном на новом корабле, в результате которой, даже корабельные крысы, охваченные вирусом всеобщей бестолковщины, не успевали вовремя покинуть обреченный трюм.

Полковник уложился всего в пять минут. Потом, на большой разборке, в оправдание своей немногословности Нарбу скажет, что рядом ждал очереди на связь полный энтузиазма командир автомобильного батальона, и он побоялся, что в процессе ожидания тот потеряет свой запал. По выступлению комбата стало ясно, что запала у него вполне бы хватило на двух полковников, и он истово верит в вышеизложенную теорию. Было бы прекрасно, если бы этот пустопорожний словесный гром охладил перегретые моторы хоть на пол градуса.

Степ уже давно привык слушать дурную болтовню, и буря руководящих эмоций действовала на него не сильнее легкого сквозняка, но лейтенанта Арчера это могло вывести из строя на целую неделю. ,, Ну что-ж, - подумал Степ, - этим вечером на одиннадцатой базе придется отпаивать его водкой, чтобы привести в рабочее состояние." Хорошо, что солдаты не слышали тех выступлений и не узнали, какие дерьмовые у них командиры.

До конца подъема оставалось чуть более километра, но и скорость упала до уровня не воспринимаемого автомобильным спидометром. Уже пришла пора посчитать, что кончиться раньше: время подъема или горючее у прикрывающего вертолета.

Низкая скорость делала их позицию совершенно дохлой. Малая высота машины сопровождения являлась и достоинством, и недостатком. В нее было трудно попасть, но цистерна бензовоза оказалась гораздо выше ее прицельных и обзорных объективов. Гранатометчик, пользуясь неровностями местности, мог стрелять по бензовозам, оставаясь невидимым для охраны. С учетом особенностей баллистики, он мог вести огонь, ориентируясь при наводке только на горловины цистерн или концы поднятых над кабинами выхлопных труб. Но таги, вероятно, не ждали такого подарка от судьбы, иначе наверняка-бы уже запалили на дороге пару хороших костерков.

,, Перевал пройден ! '' - доложил Пак. Голова колонны уже пошла на спуск, а хвост никак не мог преодолеть подъем. ,, Пак, - сказал Степ, - до моей команды спускаться со скоростью подъема.'' ,, Знаю, командир ", ответил лейтенант.

,, Не знаю командир, а да, сэр ", - сухо поправил его Степ.

Да, конечно, Пак знал, но капитан считал напоминание совершенно необходимым. Зачастую, гораздо более благополучный подъем настолько выматывал нервы, что выехавшие наверх сразу включали прямую передачу и уходили в отрыв. Если командир не учитывал этой возможности, к моменту его выезда на перевал колонна успевала растянуться километров на десять. Случалось и больше, если никто из середины конвоя не одергивал головные машины.

Пыль наконец улеглась, обеспечив прекрасную видимость по всем направлениям. Посмотрев на колонну, капитан ясно увидел, как из двигателя третьего сзади бензовоза вырвалось маленькое облачко пара. ,, Арч, ты видел, Арч ? - спросил Степ лейтенанта Арчера. Тот что-то промычал в ответ, но стало ясно, что это не первый выхлоп.

- Арч, он вытянет ?

- Не думаю, от силы - еще сотни три.

- Сейчас ты обгонишь шесть машин, остановишься на левой стороне и размотаешь трос. Но перед этим скомандуешь ,, паровозу ", чтобы он выехал из колонны и подошел к буксиру. Вперед !

Аварийный тягач выкатился из строя и, пустив из труб две густых черных струи, быстро пошел на обгон. Арч сделал все точно. Точно и быстро. Перегревшаяся машина выехала на левую сторону, и пока прошла сотню метров, лейтенант с водителем уже размотали трос. Когда бензовоз остановился, двигатель и кабина окутались клубами пара. ,, Черт побери, только этого и не хватало ! " - подумал Степ. Лейтенант заскочил на место водителя, и тягач тронулся с первой попытки, заняв место сразу за последним бензовозом.

Маневр прошел как по нотам. Колонна потеряла на нем всего метров семьдесят, о чем свидетельствовала брешь между семнадцатым и девятнадцатым грузовиками. Еще минуты три придется потерять наверху - долить воду в радиатор и смотать трос. ,, Арч, бензовоз под уклон ", - уточнил капитан. Перегревшийся двигатель мог выпендриться при заводке, тогда грузовик пришось бы завести накатом, раскатив его под гору. Пока экипаж аварийного тягача готовился к отходу, водитель перегретой машины залил в радиатор весь свой запас воды.

,, Вниз на седьмой, вперед ! " - скомандовал Степ. Если тормозить, то лучше двигателем. Конечно, восьмая передача позволяла развить большую скорость, но на седьмой лучше остынут моторы. Да и гнать пока было рано спуск хоть и не крутой, но неровный, и прямая передача требовала частого применения тормозов. Да и пятьдесят - вполне приличная скорость. Конечно, можно бы было ехать немного поосторожней, но таги редко устраивали засады на пологих спусках.

Колонна начала растягиваться, но Степ не торопился придерживать ее голову. Дорога шла между пологих холмов, и следующие восемьдесят километров мало подходили для устройства засад. Полной гарантии конечно не было, но, следуя по пути наименьшего риска, представлялось логичным пренебречь опасностью здесь, чем затемно пересекать горную гряду в сорока километрах от одиннадцатой базы.

С проходом перевала отступил страх. ,, Да, конечно, - размечтался Степ, - я выберусь отсюда, вернусь живым и здоровым на родную Ханурию. Я оставлю эту войну, и, конечно не сразу, но года через два-три война тоже оставит меня. Женюсь на молоденькой девушке. Пусть она будет попроще, чем Лу, но без ее послужного списка, и подарит мне ребенка, а еще лучше - двух : мальчика и девочку." Да, так и будет, обязательно будет, в том далеком и тихом, возможно немного придуманном мире.

За время службы на его банковском счету накопилась приличная сумма. Ее вполне хватит на хорошую трехкомнатную квартирку, пусть и не в очень престижном районе, и еще останется на приличную легковушку, хоть и немного подержанную.

,, Когда я вернусь, да, когда я вернусь, устроюсь на работу водителем тяжелого грузовика, и вместе с армейской пенсией этого вполне хватит на жизнь. Если не удастся на грузовик, так хоть на асфальтоукладчик или бульдозер. Мои дети никогда не будут ходить в рваной обуви, а жена не превратиться к тридцати годам в злобную истеричную старуху, как это часто случается в рабочих кварталах.''

Он будет работать один; у него не будет друзей; свободное время он будет проводить в семье. А пока дети подрастут, глядишь и случиться оно, это долгожданное чудо - отпрыски нынешних министров и депутатов вырастут хоть немного людьми, прекратят бесконечные войны и дадут жить простому народу.

В повседневной жизни чудеса случались довольно часто, а это давало надежду каждому... Примером заурядного чуда обычно бывало то, что заворовавшегося чиновника, или генерала, вместо того чтобы посадить в тюрьму, отправляли на повышение. Возможно, таким образом Высшие Силы разминались перед тем, как сделать нечто полезное.

Главное, не гулять в компаниях и никогда не напиваться. Тогда Ник забудет глаза, которые преследуют его столько лет, он сможет их забыть.

Каждая работа имеет свои особенности, и как профессиональный водитель запоминает однажды пройденные им дороги, так и профессиональный стрелок запоминает пораженные им мишени. Но если водителю память часто оказывает хорошую помощь, то память стрелка нередко преследует его...

Часто бывало, что после напряженного рабочего дня, стоило только закрыть глаза, и все начинало прокручиваться перед ними, будто записанное на бесконечную магнитную ленту. Невыносимо долго она тянулась через голову, события повторялись вновь и вновь, и казалось, что этому не будет конца. Вот теперь вроде прошла уже сотня лет, а Ник прекрасно помнил ЭТОТ ДЕНЬ.

В своей работе он свято придерживался главного правила - никогда не смотреть в глаза своим мишеням. Ник не смотрел им в глаза, и в памяти оставались серые пятна вместо лиц. Физиономии двоих своих задуривших солдат, которых он наскоро ,, привел в порядок " из пистолета, прямо во время боя... Ник стер их из своей памяти. Он справился с этой проблемой.

Тех пареньков, которым случалось раньше времени выпрыгивать из горящих бензовозов, Ник расстреливал в затылок. Он вполне мог приказать выполнить это одному из своих подчиненных, но поступал так крайне редко, и не столько потому, что жалел своих солдат. Просто он боялся, что исполнитель и сам выйдет из строя, возможно до конца маршрута, а в пути каждый стрелок был на счету. Такие случаи сильно укрепляли легенду о кровожадности Степа. Многие считали, что он получает удовольствие от убийств, но это было неправдой. Просто приказ был жестким, и ситуация требовала этого.

Ник встречал среди офицеров немало садистов, которые перед расстрелом не забывали и унизить, и ударить солдата, чтобы выжать из ситуации максимум кайфа. Правда такие сами часто бывали неосмотрительны и, случалось, находили смерть уже в следующем бою.

Но легенда о Степе имела более старые корни. Она тянулась за ним с той поры, когда он был командиром взвода пехоты и лично принимал участие в больших зачистках.

Местное население не сумело оценить в общем-то добрые намерения ханурийской армии, и пустяковая войсковая операция затянулась на долгие годы. Не стань оно брыкаться, на Тагирии давно бы воцарился надлежащий порядок. А армия, после этого, могла бы заняться планетой Нари. Решив проблемы зеленой планеты, она двинулась бы дальше - учить народы правильной жизни. Когда стало ясно, что война зашла в тупик, главное командование решило переломить ситуацию особо крутыми мерами.

Даже сейчас Степ смог бы без труда найти развалины того кишлака. Его взводу пришлось обработать пару кривых улочек. Он взял с собой двух солдат. Выбрал слабаков, в которых был уверен, что они не столько убьют, сколько замучат случайными попаданиями, а потом, после зачистки, еще наделают глупостей.

Психика солдат оказалась подорвана. В ЭТОТ ДЕНЬ, в одном из дворов, старик из местных, применив древнюю винтовку, застрелил в упор пятерых солдат. Ему приходилось передергивать затвор перед каждым выстрелом, но солдаты не воспользовались этими задержками. Он бы, наверное, продолжил истребление, но, пока менял обойму, подоспел один из сержантов и остановил тага длинной очередью.

Степ выбил ногой дверь очередной хибарки. На его пути плечом к плечу встали взрослые, закрыв своими телами детей, сжавшихся в дальнем углу. Присев на колено, Степ срезал их длинной очередью. Суровый приказ предписывал полную зачистку. Но, при таком раскладе, Степ всегда поражал свои мишени немного снизу. Пули, прошедшие навылет, попадали в верх стены, а тела, подброшенные их ударами, падали так, чтобы скрыть детей от лишних глаз.

Вроде все делалось чисто, но каким-то образом в особом отделе узнали про его маленькую слабость. Вызвавший его однажды капитан безопасности в своем разговоре долго ходил вокруг да около, но так и не сформулировал своих претензий. Один раз посмотрев Нику в глаза, он стал избегать его взгляда.

Но в ТОТ памятный ДЕНЬ, при звуках выстрелов, девочка лет восьми вывернулась из-под падающих тел и бросилась в другой угол. Ник мгновенно повернул ствол, и... тремя пулями, попавшими в живот, вышиб ей внутренности.

Профессионалам часто сопутствует небрежность... Пожалуй, даже не небрежность, а привычка - тратить минимум времени на прицеливание... При его таланте было достаточно потратить долю секунды и выстрелить в сердце, а еще лучше - в голову...

Ударившись о стену, девочка начала сползать на пол, скользя по собственной крови и поворачивая к Нику свою маленькую головку. Наверно, она хотела посмотреть ему в глаза, но он перехитрил девочку и вовремя отвернулся. Ник должен был выстрелить еще раз, но, побоявшись встретиться с ней взглядом, смалодушничал, подарив ей секунд десять или двадцать мучений.

Потом они заходили в другие дома, и к концу улочки он израсходовал половину боеприпасов своих нескладных спутников. Тем не пришлось в этот день ни в кого стрелять, и Ник видел, с какой тоскливой завистью смотрели на них остальные солдаты его взвода. После зачистки солдаты долго не смотрели друг другу в глаза. Обращаясь к Нику, они не поднимали глаз выше его ботинок.

Эта политика должна была принести полный успех в войне, но нашелся предатель, который снял на видео одну из больших зачисток и, вернувшись на Ханурию, сумел передать кассету в одно из инопланетных посольств. Изменника быстро вычислили и обезвредили, но Галактическая Амнистия подняла такой гвалт в Сообществе, что от массовой практики зачисток пришлось отказаться, и враги поднимались, как недорубленный лес. Большие зачистки были единственным средством, способным обеспечить быстрый и полный успех в борьбе против партизан.

В противовес развязанной шумихе МИД Ханурии поднял встречную волну возмущения, назвав все подлой провокацией врагов Тагирии, а сам фильм грязной фальшивкой, снятой ведущим режиссером на рисованном фоне одного из павильонов студии ,,Чумамаунт пикчерз". ,,Оскорбленная невинность" так распоясалась, что привела кучу доказательств своей правоты. При этом гвоздем программы оказались два сотрудника, упомянутой выше компании, которые в Высоком Собрании дали показания о том, как они снимали этот фильм.

МИД так разошелся, что не смог вовремя остановиться, и в ответ на просьбы Сообщества и Галактической Амнистии дал разрешение на размещение их инспекторов на Тагирии.

Вечером, как обычно после зачистки, офицеры долго и молча пили. Пили много, но никак не могли опьянеть. Все они были прекрасные парни. Все они были его друзья. Все они сложили головы... давно и без сожаления...

Когда, нажравшись до предела дешевого пойла, Ник лег на койку и закрыл глаза, день начал прокручиваться перед ним, как в немом кино. Все, все, до мельчайших подробностей. Тогда он с ужасом увидел, как девочка поворачивает голову и смотрит на него своими огромными, полными боли и отчаяния глазами.

Этого не было! Он сделал все правильно! Он успел отвернуться и не мог этого видеть. Но с тех пор, вот уже пятнадцать лет, эти глаза преследовали его. Эти глаза и страх, что если он выпьет лишнего, то вспомнит многое, а ему было что вспомнить.

Население вызверилось и, хотя операции по зачистке оказались в основном свернуты, у Ханурии здесь уже не осталось союзников. Те, кто помогали ограниченному контингенту, при первой возможности покидали Тагирию. Они предпочитали просить милостыню где-нибудь в переходах метро, чем занимать руководящие посты на своей Родине. Большая часть их уже смылась, остальные перебрались на базы и потихоньку паковали чемоданы. К началу навигации все они, или почти все, наверняка соберутся у посадочных площадок.

С начала ,,оказания помощи" Тагирией правил дружественный премьер - Нур Багир. По происхождению он был тагом, но вырос на Ханурии, откуда и прибыл вместе с ограниченным контингентом. Пятнадцать лет назад он отказался продлить свой контракт и вылетел на Ханурию. По условиям договора, по возвращению ему полагалось пожизненное содержание и шикарная вилла в охраняемой зоне, на берегу теплого моря.

Но борт до Ханурии идет долго, и за это время в министерстве обороны возникли сомнения, заслужил ли Нур таких почестей. Вероятно, вилла и деньги приглянулись кому-то из руководства. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы бывший премьер дружественной страны влачил нищету где-нибудь в рабочих трущобах. Через два года Ник узнал, как разрешились сомнения. Командиру корабля приказали избавиться от ,,этого груза". После недолгих колебаний он выполнил приказ... Все мы герои только с рюмкой в руке...

Однажды, в газете, Ник видел фотографию премьера с частью его семейства. Жизнерадостный, круглолицый, с густыми усами мужчина, его красавица жена и копия матери - почти взрослая дочь. Их вытолкнули в шлюз, затем открыли наружный люк. Разница давлений мгновенно выбросила людей в космос. Было нетрудно представить, как, вылетая из корабля, раздуваются в вакууме их тела.

С тех пор пост премьера занимал таг, называвшийся Муху Фекал. Последние десять лет, после второго мятежа в столице, он жил на главной базе. Маленький человек с мордой хорька и тем же запахом, Муху был явным подтверждением слов святого отца о том, что таги не являются людьми. Но жил он, как человек. Премьер жил в ,,оазисе" - огороженной высоким забором, охраняемой части жилого сектора. В одном из двух десятков коттеджей, где квартировал, в основном, генералитет базы. Там же, в зеленой зоне, проживали и их преосвященство, и инспектор Галактической Инспекции по применению оружия.

После второго мятежа от столицы Тагирии мало что осталось и когда телевизионщикам приходилось снимать репортажи или интервью на ее фоне, они извлекали пленки из архива и вставляли туда современные персонажи. В этих репортажах столица все еще выглядела благополучным, цветущим городом, с улыбающимися людьми на чистых улицах. Ханурийские солдаты если и попадали в кадр, то лишь для того, чтобы сажать деревья и раздавать детям подарки.

Если кто-то из местных снимал на видео вырезанный кишлак, этому всегда находилось объяснение, никак не связанное с ханурянами : ,, Это мятежники сами, беснуясь от бессильной злобы, вырезали селение симпатизировавшее демократическим переменам..."

Сделав прощальный круг, вертолет направился к главной базе. Слишком много времени они потеряли на Баланди, и, хотя до Байсу оставалось еще около сорока, израсходовав лимит горючего, вертолет уже дошел до ,,точки возврата".

Колонна шла очень хорошо - почти пятьдесят пять километров в час, постепенно, минуту за минутой, отыгрывая утраченное время. ,, Пожалуй, даже слишком хорошо ", - подумал Ник, глядя, как подпрыгивают на ухабах огромные цистерны. Инструкция запрещала двигаться по трассе со скоростью выше сорока, но капитан знал, что если не произойдет ЧП, никто ему этого не вспомнит.

Случись-же что в этот момент, по возвращению на базу он получит за все полной мерой, а может даже двумя или тремя. Приходилось рисковать, иначе им не добраться за день до одиннадцатой базы, а вся ответственность за колонну лежала на нем.

Думать и решать приходилось самому, хотя с детства его учили, что все проблемы уже решены умными начальниками, мудрыми учеными и Основоположниками демократии.

Семьдесят лет назад на Ханурии пала кровавая диктатура и наступила светлая эра истинной свободы. Планете особенно повезло с руководителями. Как с Первым Президентом, так и с Вторым, и с Третьим.

Уже много лет две партии академиков бились в безуспешном споре: что же означает на одном из языков древности это красивое, поэтичное слово Ханурия - ,,Благословленная небом" или ,,Созданная для рая". Также существовала и третья - менее престижная версия происхождения названия планеты, но она ускользнула от внимания ученых и имела более ограниченное хождение.

Хануряне понимали, что инопланетные недоброжелатели злобствуют только от зависти к их светлому образу жизни, и были готовы сложить головы, защищая его.

Каждый школьник знал, что редкое счастье для любой планеты, если раз в тысячу лет на ней родится человек подобный Первому Президенту, а Ханурии такое счастье улыбнулось три раза подряд. Природная гениальность Первого Президента, согласно законам наследственности, передалась Второму, а от второго - к Третьему. Причем Конституция Ханурии давно избавилась от налета лицемерия, характерного для псевдодемократий, где время правления президента ограничивалось четырьмя годами и двумя сроками. Там если и появится такой человек, как президент Ханурии, то не сможет подарить народу радость своего правления больше чем на восемь лет. Эту светлую картину лишь немного портила, гулявшая среди людей, подлая сплетня о том, что Второй Президент был не родным, а только приемным сыном Первого.

Последние годы народ тревожила некоторая неясность дальнейшей исторической перспективы. У Третьего Президента не было сыновей - только дочери, и в силу сложившейся неопределенности среди ведущих генетиков возник осторожный спор. Одна часть ученых считала, что природная гениальность президента передалась его племяннику, другая - что его старшей дочери. В связи с этим проскользнула смелая гипотеза о том, что баба тоже человек. Участники дискуссии пока особо не распалялись. Ни у кого не имелось уверенности в своей победе, а проигрыш грозил большими неприятностями.

Первый Президент всегда был с каждым ханурянином - едва ни от рождения, до самой смерти. Первая страница букваря открывалась портретом Первого Президента в его детские годы. Ханурянин рос, и, опережая его, на страницах учебников рос Первый Президент, становясь сначала стройным юношей, а потом сильным молодым мужчиной. Глядя на его портреты, подрастающие мальчики видели, что он - крутой парень, а девочки, что он - интересный мужчина.

Портреты Первого президента находились в кабинетах всех учреждений, его памятники облагораживали главные площади городов. Мудрые изречения трех президентов, выполненные в камне и бронзе, украшали все заметные сооружения. Сборники таких изречений имелись во многих домах и всех учреждениях, помогая ханурянам решать проблемы их жизненного пути.

Отблеск гениальности президентов падал на простых людей, так как и рядовых тружеников, и их руководителей породила одна Великая Нация. Осознание общего величия объединяло народ, делая его преданным правящей элите.

Обращаясь с людьми с некоторой строгостью, руководители, тем самым, проявляли к ним отеческую любовь. Об этой-же любви они не уставали вспоминать, восхваляя в своих выступлениях Великий народ Ханурии.

Демонстрируя некоторую разновидность скромности, представители элиты никогда не хвалили себя публично. Располагая бюджетными средствами, они постоянно держали под рукой армию профессиональных подхалимов, состоящую, в основном, из творческой интиллигенции и штата восторженных участников массовок. Большая группа ханурян оказалась накрепко спаяна общей идеей : занять места поближе к главной кормушке, а затем покушать... вкусно и досыта...

Три партии, полностью учитывающие весь спектр интересов населения : ,,Партия Справедливости," ,, Выбор Ханурии " и ,, Партия Правильного Пути " - были удостоены чести поочередно выдвигать Третьего Президента на следующий срок правления.

Пока ученые разбирались со своими теориями, в ожидании освобождения президентского кресла, старший сын его брата - очень молодой генерал, перед тем, как стать живым воплощением благородства, спешно прожигал жизнь в кабаках и борделях. Старшая дочь президента, после очередного развода, развлекалась в золотом бассейне, наполненном шампанским, с бригадой мальчиков из спортшколы.

Но, возможно, эти слухи распускала враждебная разведка, наводнившая планету своими агентами. А на самом деле все обстояло совсем не так : и бассейн был не золотой, а только позолоченный, и наполнен не шампанским, а вином подешевле. Не приходилось сомневаться лишь в бригаде спортивных парней, уж они-то наверняка сработают безупречно...

Колонна неслась в клубах пыли, наверстывая время, минуту за минутой. Можно было ехать немного быстрее, но когда на одном из поворотов чуть не опрокинулся головной бензовоз, скорость пришлось немного сбросить.

На перегоне от главной базы до Байсу засады случались довольно редко. Большую часть населения в радиусе ста километров давно вычистили, и при передвижениях мятежникам стало трудно маскироваться под мирных крестьян. Логика приводила к предположению, что засада их ждет на третьем перегоне. Но это только в том случае, если тагам известен пункт назначения колонны. Если же - нет, то до засады осталось не так уж далеко.

Пока можно было не беспокоиться, если бы не противный холодок в спине, появлявшийся все чаще и чаще по мере их продвижения вперед. Это чувство являлось предвестником боя, оно еще ни разу не обманывало Степа.

До опорного пункта оставалось всего восемнадцать километров. В трех километрах, на горе, защищенная стальным колпаком, стояла телекамера системы прицеливания. Опорный пункт был оснащен обычной прицельной системой. Баллистический вычислитель наводил орудие по углу поворота одной из телекамер. Это позволяло вести артиллерийскую стрельбу, даже на предельных дистанциях, с точностью близкой к прямой наводке. Конечно, для стрельбы по движущимся танкам этой точности явно не хватало, но пешие мятежники обходили такие зоны стороной. Восемнадцать километров до, и примерно столько-же после опорного пункта о засаде не приходилось беспокоиться.

Ник вызвал по связи командира укрепления и перекинулся с ним несколькими словами. В этой болтовне не имелось другой нужды, кроме желания убедиться, что бункер не захвачен врагом. Раньше проезд мимо опорного пункта обуславливался паролем, и, хотя со временем эта предосторожность забылась, Ник не поленился произвести проверку.

Опорный пункт располагался в хорошем месте. Скрывающий бункер холм, увенчанный автоматической пушкой калибра сто миллиметров, был насыпан рядом с берегом реки, там, где магистраль выходила на мост.

Напротив холма, через дорогу, шелестела зеленью роща тенистых деревьев - все что осталось от некогда цветущего кишлака. Пятнадцать лет назад, все признаки жилья - кучи битого саманного кирпича и обгорелых досок, бульдозеры сгребли в русло реки.

Потом наступил сезон дождей, и вода в реке поднялась. Она унесла многое, хотя и не все. Еще года два или три у левого берега виднелся бугор. Сначала это был остров, потом - мель, а потом... и вовсе не осталось следа. Молодежь даже не знала, что раньше здесь стоял кишлак, но и знать это им было совсем ни к чему, а те, кто постарше, не любили о нем вспоминать. От бульдозерного ножа уцелела только часть деревенского кладбища, да и ту постепенно затянуло песком.

На дороге номер один не существовало другого опорного пункта так подходящего для отдыха, как Байсу. Сезон дождей прошел пол года назад. Течение в реке уже стало малозаметным, но можно было найти яму глубиной почти по пояс.

В эту пору река терялась в двухстах километрах ниже моста. Она не высыхала, вода просто уходила в песок.

Обычно Степ приводил колонну к реке чуть позже одиннадцати, когда солнце только начинало звереть. По графику конвой должен был уходить из Байсу в пятнадцать часов. До одиннадцатой базы оставалось семьдесят километров. Хотя этот участок пути не считался легким и безопасным, чтобы его преодолеть, оставшегося до темноты времени обычно вполне хватало.

Около четырех часов люди отдыхали либо в струях реки, либо в тени деревьев, или скрывшись от солнца под транспортом, в приятном сквознячке, постоянно дующем между колес. Долина в этом месте оказалась достаточно широка, и расстояние до ближайших холмов составляло не менее трех километров. Мятежники никогда не совались к опорному пункту. Для нападения на колонну имелось достаточно гораздо более удобных мест.

Гл . 5

Когда первые машины подошли к мосту, Ник нажал кнопку общей связи: ,,Внимание всем ! Солдаты, мы отстаем от графика на полтора часа. Остановка десять минут. Моторы не глушить, к реке не подходить ! Всем - плавный стоп."

Конечно, про моторы можно было не вспоминать, но среди водителей в каждом рейсе находились новички, не знавшие, что если заглушить двигатель, нагретый под сто градусов, вода в нем обязательно закипит. Колонна остановилась, и, хотя час обеда давно прошел, Ник отнесся к еде без всякого интереса. Глядя, как водитель спешно пожирает сухой паек, капитан подумал, что, пожалуй, отдаст ему свой, но не сейчас, а где-нибудь в конце дня.

Десять минут прошли быстро, и, проехав мост, они проводили реку долгими взглядами. Дальше их путь лежал мимо давно заброшенных полей и сухих арыков к серой гряде холмов, опоясывавших долину. Солнце понемногу клонилось к закату, но у них еще оставалось достаточно времени, чтобы засветло добраться до одиннадцатой базы, точнее - до зоны действия ее артиллерии.

Связавшись с командиром базы, Ник сообщил о своем выходе из Байсу. Тот удивился : ,, Почему так поздно ? ", - но, узнав во сколько они выехали с главной базы, удивился еще раз. ,, Как ваши вертушки ? "- спросил Ник. ,, В норме, кроме одной, - дипломатично ответил подполковник, - механики ладят, но кончат не сегодня."

- Надеюсь, это не та, которая должна нас защитить.

- Именно та, но мы выделим Вам другую, из резерва. Подполковник Дэвис подыхал со скуки на своей базе и был рад перекинуться с кем-нибудь хоть парой фраз.

Степу оставалось только помечтать о такой скуке, о том, чтобы до конца службы тоже забраться в какую-нибудь бетонную нору. Он вполне был согласен просидеть там оставшиеся восемь месяцев, лишь бы не ездить по разбитым дорогам, да еще в компании залитых под горловины цистерн.

Горы вдоль шоссе становились все круче, и, давая небольшое облегчение, их тень иногда накрывала колонну. Точно в условленное время появился вертолет. Под его прикрытием им предстояло пройти около сорока километров и самые опасные места на этом перегоне. Оставалось надеяться, что оставшиеся две исправных вертушки будут стоять в первой готовности, пока колонна не пройдет самую опасную часть пути.

Хотя таги уже два месяца не проявляли активности на этом участке, подходящих мест для засады имелось в избытке. Ник смог бы выбрать мест десять - по одному на каждые четыре километра. Но и без его участия большая часть этих позиций была уже использована, а три из них по два - три раза.

Дорога покинула дно долины и, выйдя на прорытую в склоне горы полку, начала постепенный подъем. В одном месте, там, где склон круто уходил вниз, в двадцати метрах под ними лежали два сгоревших бензовоза.

Они лежали уже полгода, как напоминание о том, сколь дешево здесь стоит жизнь. Машины явно не подлежали ремонту и, вероятно, ждали своей очереди на склад металлолома.

Подъем становился все круче. Скорость падала, а тревога росла. Справа к дороге выходила широкая лощина с крутыми склонами. Однажды в этом месте Степ потерял сразу два грузовика.

Один из броневиков головного охранения выехал из строя и встал у дороги, направив пушку в лощину. ,, Молодец Пак, - подумал Степ, оценив действия командира первого взвода, - все, как учили, и без напоминаний." Ник всегда учил своих лейтенантов затыкать такие места. После того, как бензовозы пройдут, броневик должен будет занять свое место в колонне.

Внезапно, когда два передних бензовоза прошли опасный участок, вылетевшая из лощины искра ударила в борт дозорной машины. Боезапас сдетонировал, и, сорванные взрывом, люки отлетели далеко в стороны.

,, Вертушка, вертушка, где ты вертушка ? " - закричал Степ. Теряя куски лопастей несущего винта, вертолет огненным клубком катился по склону горы. Его турбины еще крутились, но пилот уже ничего не слышал. Выкатившись на дорогу перед затормозившим броневиком, он задержался на полсекунды над обрывом и рухнул вниз.

Нику не раз приходилось попадать в засады, но никогда события не разворачивались столь стремительно. Он вызвал одиннадцатую базу : ,, Попали в засаду на сто шестидесятом, вертушка сбита, несу потери, требуется срочная помощь." Подполковник Дэвис ответил быстро, будто ждал этого вызова : ,, Помощь высылаем, берегите бензовозы, чтобы нашим хватило солярки на обратный путь." Он говорил спокойно и, даже, вроде немного шутя...

Пять бензовозов оказались напротив злосчастной лощины без всякого прикрытия, но хотя начало боя было многообещающим, ни один из них еще не горел. Третий грузовик еще не вышел из зоны обстрела, восьмой - только подошел к ней. ,, Восьмая бочка, стоп ! Стоп и назад ! "- крикнул Степ : ,, Броневики из середины - вперед ! Три головных из второго взвода - вперед ! "

Два броневика из середины колонны и три из ее хвоста выехали из строя, и, поддав газу, пошли на подъем. Скорость третьего бензовоза резко упала. Приняв влево, четвертый начал обгон. Дав экрану максимальное увеличение, Ник видел густые струи дыма из его выхлопных труб, но четвертый как будто бы вяз на подъеме, он никак не мог объехать третий, который уже остановился. Скорость грузовика падала и он встал, едва поравнявшись с уже стоящим. Две машины полностью перекрыли дорогу. Пятому, тянувшемуся за четвертым, пришлось остановиться, едва не уткнувшись носом в его цистерну.

- Пятая бочка, - заревел Ник в эфир, - руль вправо, до отказа, и полный газ !

- Я там не смогу развернуться, - замямлил водитель.

- Пошел гад ! Пошел, а то пристрелю ! Съезжай с дороги, поворачивай обратно и дави на газ, пока не уткнешься в гору, а там выпрыгивай и беги !

Оставалось приказать Паку, чтобы, когда машина съедет с дороги, он расстрелял из пушки ее цистерну. Только шлейф горящего топлива мог скрыть дорогу от прицельного огня. Но такой приказ мог запросто обернуться трибуналом, и Ник понадеялся на тагов, что они сами справятся с болтающейся перед носом машиной.

Пятый, поддав газу, буквально спрыгнул с дороги, чуть не потеряв при маневре свою цистерну. Повернув обратно, бензовоз доехал до горы и уперся в склон, но не загорелся, и Ник с досадой понял, что мятежники разгадали его хитрость. ,, С шестой по двадцатую - бочки назад ! Строя не терять !" заорал капитан.

Первый из двух броневиков, выехавших из середины колонны, на полном газу проскочил мимо восьмого бензовоза и открыл огонь. Но, вероятно, таги уже ждали его... Получив ракету в правый борт, он потерял управление и, выехав на левую сторону дороги, рухнул с обрыва.

Шестой грузовик попытался ехать задом, на пробитых колесах. Возможно, под гору ему это и удалось бы, но мятежники попали в двигатель, и он остановился посередине дороги. Водители бензовозов оказались новичками в своем деле, и седьмая цистерна пошла влево, перегораживая шоссе. Объезжая ее, второй броневик выехал на край обрыва и, подорвавшись на мине, загремел вниз, следом за первым.

Лейтенант Арчер орал, вызывая седьмого, но тот не отвечал. Очевидно, бронирование кабины не помогло... Водителя убили после того, как он включил заднюю скорость. Постепенно уклоняясь влево, неуправляемая цистерна неторопливо катилась назад. Восьмой грузовик замешкался, и, скрежеща железом, платформа седьмой цистерны ударила ему в левое переднее крыло. Это затормозило движение полуприцепа, но передняя часть машины продолжила движение к обрыву, разворачивая цистерну поперек дороги.

Господь услышал короткую молитву Ника, и двигатель грузовика не заглох, а пули не пробили его колес. Передняя часть машины своей левой стороной съехала с края обрыва, и постепенно, как бы нехотя, утянула за собой цистерну.

Третий и четвертый бензовозы стояли почти рядом, перекрыв дорогу. Один из броневиков головного охранения, объезжая их, выехал на обочину и подорвался на мине. Взрывом его развернуло на девяносто градусов, и он заткнул просвет, остававшийся между третьей цистерной и склоном горы.

,, Пак, пошли трал, пусть вытолкнет броневик ", - сказал Степ и, подождав несколько секунд, спросил : ,, Как там бензовозы ? "

- Первые два - в норме. Третий и четвертый - стоят на пробитых колесах, водители похоже убиты.

Да, похоже... Несколько раз Арчер уже вызывал их, но безуспешно. Бронирование кабин не выдерживало пуль крупнокалиберного оружия...

Момент требовал от Степа принятия срочных решений, и он снова вышел на связь с броневиками : ,, Двум замыкающим: полкилометра сзади, около дороги большая площадка. Занять позицию у ближнего края и смотреть в оба ! Бочкам : пятиться назад, как можно медленней, но на площадку не выезжать! Не выезжать !!! " Площадка казалась очень удобным местом, как для разворота, так и для стоянки, а у Степа не было других аргументов, кроме истерики, чтобы убедить водителей не соваться туда.

Медленно пятясь, бензовозы пытались отъехать от опасного места, и три броневика, спешившие к зоне обстрела, с трудом лавировали между цистернами. ,, Быстрее, быстрее, - торопил их Степ, - маневрируйте на дороге и не суйтесь на обочины ! "

Тринадцать здоровенных грузовиков, натыкаясь друг на друга, круто поворачивали в разные стороны, рискуя даже на минимальной скорости свалиться с дороги или упереться в гору. В других условиях такая езда могла вызвать только смех, но Степу было не до веселья. В зоне обстрела на дороге стояло три неподвижных цистерны, а громкий стук неторопливых очередей свидетельствовал о том, что по ним стреляют два крупнокалиберных пулемета.

Противник мог бы запалить их уже минуту назад, но, судя по неглубоким колеям, набитым колесами на подъеме, враг хотел сначала сделать ручей, а уж потом его поджечь. Подъем - около трех градусов, и огонь быстро догонит неповоротливые грузовики. Это не совсем объясняло задержку с поджогом подбитых машин. Скорее всего, за этим стояло что-то еще, а бензовозы были оставлены как наживка, чтобы постепенно втягивать в зону обстрела броневики сопровождения и уничтожать их поочередно, одного за другим. Паника - плохой командир, и хотелось не думать, что начнется на дороге, когда она загорится под колесами у бензовозов.

Бой складывался очень неудачно. За первые две минуты было потеряно четыре броневика и пять грузовиков, а Ник еще не убил ни одного врага. Не только не убил, но даже не увидел ни одного. Дело шло к тому, что с колонной будет покончено, а он так и не увидит противника. Еще ни разу его не ловили так подло.

Неопытные водители не умели управлять полуприцепами на заднем ходу. Временами казалось, что они крутят баранки наудачу, и Ник не удивился, когда тринадцатая машина уперлась задом в гору. Двенадцатая наехала ей на кабину, завернув ее к краю обрыва, а сверху на них продолжали напирать еще четыре цистерны. Надо бы было их вразумить, но Арч сам старался вовсю, забив воплями свой канал.

Броневики, посланные Степом, уперлись в затор, не решаясь объехать его по краю обрыва. Судя по началу боя, обочины оказались густо минированы, и выезд на них представлялся чрезмерно опасным. ,, Прочешите обочину из пулеметов ; десять секунд и вперед ", - скомандовал капитан.

Тысяча пуль подняла тучу пыли над краем обрыва и, не дожидаясь пока она сядет, броневики осторожно начали объезд. Два передних, обогнув кабину бензовоза, благополучно выехали на дорогу. Третьему это почти удалось, но грунт просел под его левым задним колесом. Водитель добавил оборотов, и машина не остановилась. Она продолжала ехать, но Ник видел, как соскальзывают с обочины ее задние колеса...

Задняя часть машины уже скрылась за кромкой обрыва, но еще больше секунды она отчаянно боролась за жизнь, перемалывая передними колесами взрыхленный пулями грунт... В этом броневике место наводчика занимал лейтенант Эдвард Томпсон - командир его второго взвода...

Выключив на три секунды общую связь, Ник крикнул : ,, Арч, молчи ! " Наступал критический момент, и ему был нужен чистый эфир. Голос наводчика первого из двух проскочивших броневиков показался испуганным и взволнованным :

- На дороге - ручей, ручей из горючего ! "

- Назови ориентиры,- спокойно сказал Ник.

- Под первыми двумя бочками, по крайней правой колее.

В формулировке содержалась большая неточность - первые цистерны находились далеко впереди, но Степ понял сержанта... ,, Восьмая и девятая бочки, тридцать метров вверх ! Вперед !! - скомандовал Ник, и, обращаясь к сержанту, добавил : Браун, сделай канаву после отъехавших бочек ! Не жалей снарядов ! " Он прекрасно понимал, что осколки пробьют передние колеса и радиатор десятого бензовоза, но ждать нельзя было ни секунды.

Через тучу пыли, поднятой разрывами, Степ видел, как два грузовика, двинувшиеся вверх, заняли левую сторону дороги. Оставалось надеяться, что огонь обойдет их стороной, а если им суждено вспыхнуть, то у водителей хватит выдержки отправить машины под обрыв.

Наверху уже вовсю орудовал трал. Ударом с хода он опрокинул закрывавший путь броневик и вытолкнул его в зону обстрела, заодно проутюжив попавшиеся на обочине мины. В первом взводе оставалось еще восемь исправных машин. Три из них заняли позицию в конце подъема, прикрывая пару уцелевших бензовозов и маневр остальных пяти броневиков. На дороге, в зоне обстрела, еще стояло три цистерны, и броневики торопились их защитить.

Все по науке : занять позицию между противником и грузовиками, прикрыть цистерны броней, а врага подавить метким и мощным огнем. Степа тоже когда-то учили воевать с слабым и безоружным противником, но на этот раз все было не так, а броневики мчались навстречу смерти. ,,Стоп, Пак ! - крикнул капитан, - ты и Джонни высуньте пушки и постреляйте, после этого пусть выскакивают остальные!" Броневики остановились, как вкопанные - лейтенанту не пришлось показать своей смелости.

Две машины подъехали к лощине так, что из ее глубины оказались видны только их пушки и край лобовой брони под очень неудобным для обстрела углом. Открыв огонь, пушки не жалели снарядов. Противник втянулся в перестрелку и интенсивно отвечал, кромсая гору рядом с Паком, но добраться до него никак не мог. Броневики, рывшие снарядами канаву, подошли снизу и выполнили тот же прием. Очевидно, их стрельба оказалась довольно точной, и огонь противника сразу ослабел. Почувствовав эту слабину, выскочили еще три машины и, уже не прячась, добавили к общей музыке свою скорострельную артиллерию.

Противник еще вел огонь, но его стрельба явно потеряла точность. Он это понял и занялся одним из стоявших на дороге бензовозов. Из лощины прозвучали последние выстрелы, но цистерна вспыхнула, и горючее горящей волной хлынуло вниз по дороге.

На задней скорости и полном газу два нижних броневика поспешили укрыться от огня за приготовленной ими канавой. Но огонь мчался быстрее их, и через канаву они переехали уже на горящих покрышках. Водители выскочили с огнетушителями, но невидимые снайперы не дали им потушить и по паре колес.

Восьмой и девятый бензовозы остались в огненной реке. Арч вызвал водителей несколько раз, но никто не отозвался... В этом грохоте кто-то успел ,,позаботиться о них". Наводчики стоявших на горящих колесах броневиков оценили ситуацию и начали рыть снарядами вторую канаву поперек дороги.

На гребне горы, со стороны противоположной злосчастной лощине, появились три облачка пыли. Из них вышли три маленьких искорки и полетели к позиции первого взвода. ,, Пак, сзади ! "- крикнул Степ. Первый взвод за пять секунд расстрелял позиции пусковых установок, но ракеты не завиляли и не сбились с курса. Одна из них летела точно на машину Пака. На тренировках он поражал восемь из десяти подобных целей. Пак должен был попасть ! Наверно, он просто устал...

Сдавая задним ходом, одиннадцать бензовозов продолжали напирать на Степа. Четырем броневикам, оставшимся на их пути, пришла пора поискать другую позицию. Нечто, очень подходящее для пары машин, виднелось сотней метров сзади, где, слева от дороги, над обрывом находилась небольшая треугольная площадка. Ее прочесали из пушек и пулеметов, не выявив при этом противотанковых мин.

Ситуация требовала дополнительной проверки. Выбрав самый слабый из оставшихся экипажей, Ник направил его на намеченную позицию. Выехавший на площадку броневик был подброшен мощным взрывом и полетел под обрыв. Судя по туче выброшенного взрывом грунта, сработал мощный, глубоко заложенный радиоуправляемый фугас.

После взрыва от площадки остался довольно приличный кусок, и Ник приказал своему водителю выехать на него. Он представил, как, гадко улыбнувшись, понимающе переглянутся штабные крысы, просматривая запись боя, если, конечно, лента сохранится...

С этого места Нику открывался прекрасный обзор во все стороны. Оставшиеся с ним два броневика заняли позицию неподалеку, на обочине, предварительно проверив ее из пулеметов. Склон горы, выше дороги, казался почти гладким, без кустов и камней. Он выглядел совершенно безобидно, но, когда подошли бензовозы, в наушниках раздался крик следившего за ним солдата : ,, Гранатометчики на склоне! "

В двух сотнях метров от дороги, шесть человек, высунувшись из хорошо замаскированных ячеек и образовав цепь в четверть километра, спешно готовили к стрельбе тяжелые станковые гранатометы. Пока Ник поворачивал пушку, один из них был уже мертв. Капитан навел прицел на одного, потом - на другого, но увидел вспышку в перекрестии до того, как первые снаряды вылетели из ствола.

Граната попала в двигатель, и только автоматическая система пожаротушения спасла жизнь экипажу командирской машины. Ник не видел конца боя, и лишь через день он выслушал рассказ о том, как одна из двух прилетевших вертушек, увернувшись от ракеты, расстреляла позицию зенитчиков. Как солдаты, прибывшие на помощь с одиннадцатой базы, прочесывали склоны в поисках тех, кто сумел спрятаться от вертолета.

Ник очнулся, когда все было уже кончено. В ушах у него стоял тихий, но густой звон. Дымные сумерки сделали картину разгрома невыразительной и серой. Только привычная смесь - этот проклятый букет из пороховой гари, запахов жженой резины и горелого мяса, живо напоминал о том, что произошло здесь полтора часа назад.

Неподалеку, на пробитых колесах, стояли два бензовоза. Через дырочки, наделанные снайперами в цистернах, тонкими струйками вытекало горючее. Под этими струйками лежало два водителя.

Они успели заткнуть часть отверстий маленькими коническими затычками, запас которых имелся при каждой машине. Выполнив инструкцию, солдаты сохранили для армии целый центнер горючего.

Здесь-же лежал лейтенант Арчер, и его кровь смешалась с соляркой. В своей похоронной речи командир автобата конечно скажет, что офицер погиб героем, до конца выполнив свой воинский долг. Но, с другой стороны, не будь тех злобных накачек, возможно он не принял бы столь глупую смерть.

Уцелевшими, так же можно было назвать два броневика на сгоревших колесах. Но у них отказали тормозные системы, и, хотя колеса им заменили, двигаться самостоятельно они еще не могли. Пятившиеся вниз бензовозы все же выполнили запрещенный Степом маневр и выехали на площадку. Край горы скрывал ее от обзора, и Ник видел только клубы густого черного дыма, валившего оттуда.

Кругом суетились незнакомые люди. Некоторые из них подходили к Нику, но он не понимал их вопросов. Двое чумазых солдат - чудом уцелевшие водители сгоревших бензовозов бились в истерике. ,,Дураки, - равнодушно подумал капитан, - радовались бы, что на этот раз повезло." Им овладела глубокая апатия и ощущение полной опустошенности. Ник медленно шел по дороге мимо сгоревших машин, и видел, как из броневиков вытаскивают то, что осталось от его солдат.

К левой ноге каждого из них привязывали бирку из белого картона, а на ней - заводской номер машины и слово ,, наводчик " или ,, водитель". Парни с одиннадцатой базы хорошо знали свое дело, да и практика у них оказалась вполне приличной. По этим биркам штабной компьютер за одну минуту выдаст все данные, полностью упразднив трудную процедуру опознания. Это гораздо проще случаев, когда около бронетранспортеров, кроме экипажей, лежало по восемь головешек с одинаковой надписью ,, десантник ". Уже на следующий день одиннадцатую базу должен посетить специальный вертолет, и не один раз. Возможно, прибудет рефрижератор - тоже бы пришлось весьма кстати... А где-то далеко, связистки еще отправляют послания со словами: ,,береги себя, сынок..."

В верхней части побоища, за сгоревшим бензовозом, стояло сразу пять подбитых броневиков. Рядом с одним из них, под куском брезента, лежало то, что совсем недавно было лейтенантом Паком. Далеко не все в жизни можно объяснить словами, и спроси кто Ника, зачем он остановился и не отрывая глаз смотрит на этот брезент, вряд ли он смог бы дать логичный ответ. Потом капитана взяли под руки и подвели к десантной машине. Санитар поставил ему укол, и он отключился до самого утра.

Гл . 6

Перед пробуждением Нику снился забытый детский сон : цветущие яблони у дома и маленький старый самосвал с желтой кабиной и синим кузовом. Он уже открыл глаза, а мысли о сне все еще не отпускали его. Нику не было и семи, когда Степам пришлось расстаться с машиной. Тогда правительство ввело новый налог на грузовики, и им пришлось продать самосвал, верно служивший семье более сорока лет.

Лидеры правительства и парламента часто выступали по телевидению, проявляя полное понимание того, что чрезмерно высокие налоги душат экономику и народ Ханурии. Чисто логически, из этого следовало, что скоро налоги начнут снижать. Но на практике этого почему-то не происходило, и не проходило года, чтобы власти не вводили новый или не увеличивали один из старых налогов.

В моторе грузовика было всего семьдесят сил, но за каждую силу пришлось платить целую кучу монет. Два года они крепились, надеясь, что налог отменят. Потом... сбыли грузовик, и очень недорого, противному толстому дядьке с неприятным запахом, хотя вечерами они долго мечтали о том, чтобы устроить его в хорошую семью, где его будут так же любить и так же заботится о нем.

Грузовик был маленький, но очень заметный. Уже будучи подростком, Ник часто ловил себя на том, что ищет его глазами на дороге, хотя давно уже понял, что тот дядька разбил самосвал за один год и быстро сдал на металлолом...

В комнате лазарета было светло, но Степ не торопился вставать. Он лежал лицом к белой стене, и, хотя у него ничего не болело, ему не хотелось даже пошевелиться. На войне, как на войне... Чтобы не потерять рассудок, Ник отучил себя думать о том, что произойдет после неудачного боя, сколько отцов схватиться за сердце, сколько матерей и невест захлебнется слезами.

Он давно привык к потерям, но на этот раз ему казалось, что там, на дороге, под куском брезента, в торчащих из под него обгорелых ботинках, осталась часть его самого. Ник знал, что Пак придет к нему. Скорее всего... на третью ночь, а может... даже через неделю. В свои тридцать девять капитан был достаточно стар, чтобы знать, что еще увидит, как возвращается его колонна : аккуратно покрашенные броневики и мятые обшарпанные бензовозы.

Этого зрелища можно было попытаться избежать, сказав себе : ,,Этот сон я смотреть не буду". Но от разговора с Паком ему не уйти. Так что же он скажет Паку, когда тот придет? ,,Пак, я отомщу за тебя..." Нет, не то, те, кто его убили - уже мертвы, да и так ли нужна парню эта месть... ,,Пак, ты ни в чем не виноват, тот разговор все равно был неизбежен..." Нет, опять не то, просто поздно уже... Только и останется сказать: ,,Прости, Пак", - и заплакать, заплакать хотя бы во сне.

Конечно, Степ знал, что когда он вернется на главную базу, произойдет большая разборка, в которой ему предстоит стать главным ответчиком. Только сейчас это мало волновало его. Капитан повидал уже много таких разборок. Главное было не возражать, стоять с потупленными глазами и молчать, пока старшие командиры громкостью и грубостью речи будут компенсировать недостаток своего ума.

Потом пообещать исправить свои ошибки. Возможно, даже поблагодарить за то, что ему открыли глаза на допущенные просчеты, дали ряд ценных идей, которые он обязательно применит, как в обучении личного состава, так и в систематической работе над собой.

После этого тщательно вымыть руки, а еще лучше - хорошо помыться под душем. Потом немного выпить и как можно быстрее забыть о море вылитой на него грязи. Через все это он прошел уже много раз, и предстоящая разборка не очень пугала его, но тяжесть, давившая ему на грудь, оказалась совершенно невыносима.

Доктор, осмотревший Ника в одиннадцать часов, сказал, что он почти в норме, но для полного выздоровления ему надо поваляться на койке еще пару дней. Капитан пролежал до полудня. В офицерской палате он был один, и никто не беспокоил его. Подходил час обеда, но Ник не торопился в столовую. Он специально тянул время, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать.

Офицерская столовая находилась рядом - в сорока метрах от лазарета. Помещение оказалось небольшим, всего на три столика. Оно стояло пустым, офицеры базы уже поели и ушли. С возрастом маленькие базы стали все больше нравиться Нику. В них все находилось рядом, все было маленьким и уютным. Ник давно бы написал рапорт о переводе, но он довольно неплохо устроился и на главной базе. Кроме того, подав рапорт, можно угодить туда, куда совсем не просился.

Одиннадцатая база представляла собой небольшую группу строений, расположенную в центре обширного огороженного пространства, размером километр на километр. Ее территория надежно защищалась артиллерией и минными полями, но в отличие от главной базы она не считалась совершенно неуязвимой. Поэтому часть помещений, в основном складских, была врыта в грунт.

Бензовозы, не сгоревшие в засаде, ушли на рассвете. Их осталось всего четыре, причем два из них латали до самого утра. Сопровождать грузовики отправился один из взводов гарнизона базы.

Солдаты Степа частью - лежали в лазарете вместе с обгоревшими водителями, частью - делали вид, что пытаются отремонтировать тормоза двум броневикам. Из окна столовой капитан видел, что в основном они валяют дурака, но идти делать накачку у него не имелось никакого желания.

Ник медленно и без интереса поковырялся в хорошо приготовленной еде, потом неторопливо вернулся в свою палату. Он так тяжело переставлял ноги, что смотревшие издали могли принять его за неизвестно откуда взявшегося древнего старика.

От нечего делать Ник включил телевизор. Шел ,, Кровавый загон " - сорок седьмая серия. На одной из дальних планет, очевидно перед тем как убить, банда кровожадных наемников пытала вождя племени - пожилого здоровенного негра. Злодеи забивали ему гвозди в ладонь, а он орал на всю округу, как резаная свинья.

Ник позавидовал негру нехорошей черной завистью: ,,Какую надо прожить безбедную и счастливую жизнь, чтобы в ее конце орать из-за такого пустяка ! Наверно, у него никогда не болела душа..."

Если бы лейтенант Уиллер не оказался так бестолков, его можно было взять с собой вместо Пака. Но в бою на Уиллера не приходилось рассчитывать, и Степ привык брать Пака на все трудные дела. Пака и Томпсона, а теперь, оба они - его лучшие офицеры, были мертвы. Возможно, дурные вести уже дошли до Ханурии, и где-то, в военных комиссариатах, равнодушные руки деловито закладывают стандартные белые листочки в дешевые казенные конверты.

Степа охватило ощущение полной безнадежности. Напрасно, все было напрасно. Напрасно он учил своих парней, впустую слушал никчемных болтунов, зря гнал колонну. Даже двухслойная броня и сверхметкая стрельба новейших артиллерийских систем тоже оказались напрасны.

И так ли ему нужно было успеть в тот день на одиннадцатую базу ? Ник вполне мог рискнуть, придумав какой-нибудь предлог, и заночевать в Байсу. Тогда его парни погибли бы только на следующий день. Вечером, на берегу реки, он поговорил бы с Паком и все ему объяснил. Он достал бы из броневика ,, аварийную " фляжку, и, разбавив спирт водой, угостил им лейтенанта Арчера. Тогда тяжесть, гнувшая его к земле, могла оказаться хоть чуточку легче.

При этом одна мысль пугала Ника, и он гнал ее от себя. Мысль о том, что заночуй они в Байсу, то выиграли бы бой. Что Пак попал бы в ту ракету, а потом прикрыл и своего командира. ,, Как же так ? Как же так ? " - эта мысль непрерывно сверлила его мозг. ,, Как же так ? " - спросил Ник, обращаясь к гладкому белому потолку.

Много лет назад школа рукопашного боя научила его - выводить себя из любого психологического состояния по своему первому требованию. На этот раз это не удалось... ни по первому требованию, ни по второму, ни по третьему...

Будь он на десять лет моложе, конечно, нашел бы себе собеседника и облегчил душу. Но возраст лишил его этой возможности. Ник был за гранью нервного срыва, он уже потерял контроль и за своими мыслями, и за своим лицом. Хорошо, что никто не видел его в этот момент, его - ,, Железного Ника ", ,, Смертельного Степа ". Потом он сживется с этой болью, и ему будет легче. Будет легче, главное в это верить...

Даже уход маленькой колонны к двенадцатой базе, и то казался ему напрасным. Это представлялось Нику явной глупостью. Для четырех бензовозов даже засада не потребуется, их будут шлепать по-одному.

В качестве оружия мятежники используют дистанционно управляемые гранатометы, или, что еще проще, дистанционно управляемые мины. И даже не противотанковые, а простые, минометные, спрятанные рядом с дорогой внутри кусков обычных водопроводных, реже - старых канализационных труб. Оружие оказалось не очень грозным, но для бензовозов - вполне достаточным.

Когда мятежники начнут вставлять в трубы боеприпасы покруче, это может стать опасным даже для броневиков. Последнее время Ник начал бояться такой смерти - из канализационной трубы - в упор, но в данный момент ему было все равно.

Пока все бензовозы не сгорели, согласно приказа, Ник должен ждать их возвращения на одиннадцатой базе, ждать и лечиться. Его устраивало это одиночество в пустой палате, дававшее возможность никого не видеть и ни с кем не разговаривать.

На следующий день, перед обедом, когда Ник уже почти пришел в себя, завыл сигнал боевой тревоги. В первый момент капитан подумал, что это не касается лично его, но зазвонивший на столике телефон разом рассеял эти иллюзии. Гарнизон заводил свои машины, и хотя Ник уже понял, что вывернуться не удастся, он попытался поспорить с командиром базы.

Ему удалось главное - немного потянуть время, чтобы не попасть в авангард. На долю авангарда приходился почет и все мины на дороге. Капитан мог отказаться вообще, сославшись на доктора, но, скорее всего, это сочли бы за легкую симуляцию. В машинах не было свободных мест, и ему пришлось заменить одного из своих наводчиков. Возможно, что их и так не поставили бы в авангард, но Ник немного подстраховался. В результате он получил место в хвосте колонны, которую и нагнал на первом километре.

В броневиках ехала целая рота - почти весь гарнизон базы, и никто не провожал их, только два маленьких смерча крутили пыль слева от ворот...

Боевую задачу командир базы поставил уже в пути. Им предстояло на полном ходу преодолеть пятьдесят километров, до кишлака Дашти Нун. Это был маленький мирный поселок, и буря войны обошла его стороной. Долгое время он являлся островком благополучия в море разрухи и отчаяния. И вот теперь в четырех километрах от селения мятежники убили двоих солдат из двенадцатого форта. Отстав от патруля, их броневик заблудился, что и стоило им жизни.

Ник не очень-то верил, когда ему приводили аналогичные причины появления одиночных машин около мирных кишлаков. Отстать, да еще и заблудиться на обычном маршруте, он считал очень сложной задачей. Как правило, такие истории имели совершенно другую подоплеку. Мирные кишлаки часто являлись центрами торговли. В них солдаты меняли оружие и боеприпасы на наркоту и крепкое самодельное пойло, которое местные гнали, чтобы использовать в качестве горючего для своей техники.

Те, кто попадались на этом, шли под трибунал, но это не останавливало торговлю. Иногда, в таких операциях оказывались замешаны даже командиры фортов и периферийных баз. Но от солдат, попавшихся в стороне от маршрута, было трудно добиться правды. Особенно, если они успевали выбросить наркотики. Парни упорно рассказывали ту популярную сказку, в крайнем случае до тех пор, пока им не вкалывали по ампуле препарата ,, Д ".

Вероятно, на сей раз произошло что-то непредвиденное, и теперь пришла пора разобраться с местным населением. Почти все, кто ехали в колонне, еще ни разу не участвовали в большой зачистке... Но ничего не поделаешь, солдат нашли слишком близко от кишлака, а у войны свои законы, в всяком случае у этой войны...

Они мчались на полном ходу, но оказались не первыми в гонке. Неподалеку от броневика стоял десантный вертолет, и хмурые безопасники неторопливо обшаривали местность. Они были чем-то удручены и, казалось, даже немного растеряны. То, что Ник увидел около броневика, привело его в аналогичное состояние. Когда-то он много такого насмотрелся, но с тех пор прошли годы, и он надеялся, что до конца службы больше не увидит подобной картины.

Около броневика лежало двое солдат. По их телам прошлась рука опытного мясника... Оставалось надеяться, что они быстро умерли, или хотя бы потеряли сознание. Их терзали по полной программе, как это часто случалось, когда солдаты Ханурии попадали в руки к врагам. Похоже, мятежники обманом остановили броневик и выманили парней из него...

Рота спешилась и строем прошла мимо растерзанных солдат. Потом она молча расселась по броневикам и, подминая созревшие колосья, двинулась по полю в сторону кишлака... Все логично, солдатам будет легче не церемониться с врагом, когда они видели ЭТО своими глазами. Все, как обычно, при большой зачистке. ВСп, КАК ОБЫЧНО, ПРИ БОЛЬШОЙ ЗАЧИСТКЕ... Ник повторил эту фразу раз, потом еще и еще, и крупные ледяные муравьи неторопливо прошли по его спине.

У него было всего три машины, и подполковник решил оставить его отряд для охраны, чтобы не дробить ни один из своих взводов. Колонна прошла уже больше километра, когда командир, спохватившись, приказал Нику отбуксировать броневик на базу. Но капитан успел подумать над этим вариантом и быстро ответил, что у них нет запасного водителя, а снимать одного из наводчиков слишком опасно. Он мог бы привести еще какой-нибудь аргумент, но командир оборвал его, неожиданно резко и зло: ,, Черт с тобой, капитан, ждите нас, только приберите там все ! "

Задание оказалось не очень почетным, но все-таки лучше, чем ехать в кишлак. Вокруг броневика была раскидана большая часть боекомплекта, и Ник отправил водителей собрать боеприпасы. Конечно, на очереди имелась еще кое-какая работенка, но он пока не сказал о ней, как-то не поворачивался язык.

В сотне метров валялись тела пятерых мятежников. Когда, после начала стрельбы, безопасники сели в вертолет и полетели к кишлаку, Нику показалось, что одно из тел пошевелилось. Он вылез из броневика и, прихватив своего водителя, подошел к врагам. Один из них, определенно, был еще жив. Солдат тоже понял это и поднял ствол автомата. ,, Стоп, Билл, - сказал Ник, ,,торжество справедливости" отменяется." ,,Торжеством справедливости", назывался обряд добивания раненых врагов. В пустыне Хушк часто ,,торжествовала справедливость."

Перевернув на спину, Ник осмотрел раненного. Раны оказались ужасны, и оставалось только гадать, что еще заставляло его жить. Пулями был разворочен живот, но легкие и гортань остались целы, значит, в принципе, он еще мог говорить. ,, Билл, принеси аптечку" - приказал Ник. Спорить с ним было не принято, и солдат сбегал к броневику, хотя считал, что мятежник не сможет произнести ни звука.

Капитан сделал укол, и таг немного ожил. ,, Зачем вы убили их ? " спросил Ник на местном. ,,Это не мы, мы не убивали их". Голос мятежника звучал едва слышно, но слова еще удавалось разобрать. ,, Это не мы, повторил таг, - они везли нам..." Тут он напрягся, видимо подбирая подходящее слово, потом еще около минуты шевелил губами, пытаясь что-то сказать, но Ник уже не смог ничего понять.

Ему и раньше приходилось допрашивать раненых врагов, но на его вопросы они всегда отвечали с большой неохотой. Чтобы добиться от них правды, приходилось одевать что-то из местной одежды, и после укола стимулятора начинать допрос со слов: ,,Брат, ты в безопасности, мы поможем тебе". Если удавалось произнести фразу без акцента, мятежник начинал говорить о том, что он не успел сделать, какую информацию и кому надо срочно передать.

На этот раз Нику попался очень разговорчивый мятежник. Он явно пытался что-то объяснить, и это было не похоже на обычное вранье. Ник пожалел о своей попытке провести допрос. Ответы мятежника поставили его в тупик, посеяв в душе тревогу, какое-то непонятное беспокойство, будто чья-то зловещая тень легла на ближние пески... За годы службы капитан повидал много смертей, и они почти перестали производить на него впечатление. В этот день ему почему-то стало не по себе. У него создалась странная иллюзия, будто мятежник не умер раньше потому, что ждал именно его; ждал, чтобы что-то сообщить. Ждал и не дождался... Иллюзия оказалась очень реальной, и капитан даже потряс головой, чтобы от нее отделаться.

,, Минут на двадцать пораньше, может что и удалось бы узнать ", - c сожалением сказал Ник. Но говорил он это только для рядового Билла Уокера. Так, на всякий случай, чтобы тот если и вспомнит где-нибудь об этом допросе, то лишь как о примере отрицания мятежником своей очевидной вины.

И так ли уж было важно, что пытался сказать умирающий таг. Ник подошел к бронетранспортеру и заглянул в десантное отделение. И тут его вновь посетили сомнения. Ни разу Ник не видел такого беспорядка в боевой машине. Перерыто оказалось решительно все, перерыто и раскидано, будто машину обыскали, бесцеремонно и досконально.

Возможно мятежник врал, оправдывая убийц, но обыск в машине проводили явно не таги. Те никогда бы не стали разбрасывать боеприпасы. Они сразу бы сложили их в мешки или хоть на кусок брезента. Ник успокоил себя тем, что инициативу проявили безопасники. Но неужели все это ради того, чтобы найти завалившийся за сиденье пакетик с десятью граммами плохоочищенной дури ? С другой стороны, все ведь возможно, и Ник сталкивался с этой проблемой. Стоило во взводе завестись одному наркоману, и скоро двадцать-тридцать парней не знали другой заботы, кроме той, как раздобыть хотя бы половину заветной дозы.

Еще когда он командовал взводом, ему пришлось досконально изучить конструкцию этого бронетранспортера, узнать самые укромные уголки. Но на сей раз, похоже, все уже проверено без него, и оставалось непонятным, где кончился этот разгром. Выходило, что обыск так и не принес нужного результата...

Судя по полученному приказу, кроме укладки боеприпасов его парням предстояло еще одно задание. Хотя Нику это было неприятно, он подошел к трупам солдат, стараясь показать всем, что дело это житейское, и даже в таких покойниках ничего страшного нет.

Одно из перемазанных кровью лиц показалось ему знакомым. Да, точно, это был Компьютерщик, он же - Хакер, как в шутку его называли штабные офицеры. Одно время этот солдат занимался ремонтом компьютеров в штабах главной базы. У него было заметное лицо, тонкое и, пожалуй, даже красивое, если, конечно, такая характеристика допустима для солдатской физиономии. Он появился на главной базе с началом навигации - четыре месяца назад. В отличие от всех остальных солдат, Хакер имел свою историю, или точнее сказать - даже две.

Первая заключалась в том, что будучи студентом института электроники он пошалил с дочкой ректора, за это и вылетел со старшего курса. Офицер, обслуживавший компьютеры, давно пропил свои мозги, и работа у него не клеилась даже между запоями. Но тут появился этот солдат и быстро решил все, накопившиеся за год, компьютерные проблемы.

Он проработал целый месяц в компьютерной сети, пока не пришла затерявшаяся сопроводиловка. Тогда стала известна еще одна история. Оказалось, что студент действительно вел роман с дочкой ректора. Однажды, по пьянке, он слишком разоткровенничался с ней и высказал свое мнение по поводу Первого Президента.

Память Первого Президента чтилась, как Главная Святыня, и на следующий день преданная ей девушка передала сказанное парнем в ближайший филиал особого учреждения. Студента быстро исключили из института с формулировкой не допускающей восстановления и призвали в армию. В сопроводиловке имелась весьма однозначная рекомендация - посадить парня на бензовоз до самого конца службы.

,, Притащить бы эту сучку сюда, - подумал Ник, - притащить за волосы и заставить смотреть на это. Нет, не убить, просто заставить посмотреть, долго и внимательно, чтобы лучше запомнилось."

С выполнением рекомендации вышла неувязка. У парня не оказалось водительских прав. Он оказался совсем не прост, и все попытки научить его вождению ни к чему не привели. Ни избиения, ни издевательства не смогли помочь. Когда, через месяц обучения, он снес ворота автопарка и запорол коробку передач учебной машины, от этих попыток отказались.

Подержав пару недель в карцере, его отправили с глаз долой, с очередной партией новобранцев. Ник считал, что Хакер служит гораздо дальше, и эта встреча оказалась для него неожиданной.

Неоконченная фраза упорно вертелась в голове у капитана: ,,Они везли нам..." Так что же вез этот солдат и какое слово не смог вспомнить мятежник? Не смог вспомнить, или просто не знал как назвать... Явно не патроны в обмен на наркоту... Судя по всему, что Степ знал о войне и участниках этого эпизода, здесь произошло исключительно важное событие, или должно было произойти. У него возникло предположение, казавшееся очень странным, но Ник понял, что не успокоится пока не проверит его.

Солдаты еще не кончили собирать раскиданные по песку патронные ленты, и, подойдя к броневику, капитан заглянул в отсек двигателя. Вот оно это место - узкая потайная щель. Он сунул туда пальцы и нащупал угол жесткого бумажного конверта. Ник осторожно вытянул конверт и, не выглядывая из отсека, незаметно положил его в нагрудный карман. Потом подошел к другому люку и немного постоял возле него, вроде разглядывая что-то внутри. Затем повернулся с безразличным видом и, скучно посмотрев на ближние холмы, неторопливо пошел к своей машине. Командовать тремя солдатами можно из броневика и нечего торчать на открытом месте, дожидаясь случайного снайпера.

В конверте оказался маленький блестящий диск. Оставалось только гадать, какая информация записана на нем, и что за тайну с таким усердием охраняют сотрудники особого отдела, но было совершенно ясно, что жизнь человека стоит гораздо меньше, чем этот маленький светлый кружок.

Ник выдвинул текстовую панель и постучал по клавишам. На прицельном экране тонкими зелеными линиями высветилась таблица кодов. Цифры седьмой строки горели ярким красным цветом. Они обозначали код канала срочной связи с особым отделом. Это был код открытого канала и сами особисты им не пользовались, но каждый желающий в любое время суток мог передать по нему срочную, либо малосекретную информацию.

Ник дважды начинал набирать код, и дважды что-то останавливало его. Конечно, его информация имеет особо важный характер, иначе зачем безопасникам так суетиться, и ему это обязательно зачтется. Его обязательно повысят в звании, даже если не сразу, то перед дембелем - без всяких сомнений. Он доложил бы, не колеблясь ни минуты, но в этом деле имелась небольшая неясность...

Война была бесконечной. Чтобы выжить в ней и не искать себе пулю в каждом бою, Ник выработал некий кодекс - сборник неписаных правил, который он постоянно держал в голове, и которому уже много лет следовал почти неукоснительно. Этот кодекс стал для него маленькой твердыней - единственной опорой под ногами в бесконечном колышащемся море дерьма и крови. Именно он заставлял Ника последнюю воду всегда отдавать раненым. Даже тогда, когда очень хотелось пить, и все говорили, что тем все равно не выжить...

Первый пункт кодекса гласил : НИКОГДА НИКОГО НЕ ПРЕДАВАТЬ. Но Ник вроде и не собирался делать этого. Похоже, Хакер сам был предателем, и ему уже воздали по заслугам. Да, но если ему действительно воздали по заслугам, то зачем этот подлый кровавый спектакль и ореол мученика, чуть не героя, вокруг головы предателя ? Почему бы прямо не назвать его изменником, судить военным трибуналом, и расстрелять перед строем, как положено ? Не превратиться ли Ник сам, после доклада, в глупую и подлую сучку, но только в капитанских, а если повезет - в майорских погонах ?

Поверх таблицы кодов перед ним стояло лицо Хакера. ,, Ты что сопляк, покомандовать мной решил ? - попытался разозлиться на него Ник, - да я взвод таких передавлю голыми руками и не потеряю дыхания !"

Да и кто из нас не поступался принципами ? Случай улыбнулся ему, и не имело смысла его упускать. Но что же двигало этим солдатом ? Ник помнил его лицо еще целым, и, судя по нему, Хакер не имел патологической склонности к подлости. За время службы перед капитаном прошли тысячи солдатских лиц, но это он считал одним из лучших. Однажды Ник даже подумал: ,, Хорошо, что Лу с ним незнакома, а то наверняка бы впала в полное бескорыстие ".

Капитан начал набирать код в третий раз, но сомнения вновь остановили его : ,, Да, что же я делаю, черт побери ? Так ли уж мне нужно это майорство ? Да и кто мне это обещал ? " Никто пока не представлял никаких гарантий. И вообще, о каких гарантиях может идти речь ? Много знать вредно - это известно достаточно широко, и удастся ли ему убедить особистов в том, что он ничего не понял в их комбинации. Они работают по своим правилам. Никто не запретит им в дружеской беседе угостить его стаканчиком такого чая, после которого не живут и пяти минут...

Солдаты уже сложили в бронетранспортер всю мелочевку и даже трофейное оружие. Они собирались убрать чехол, когда Ник крикнул им : ,, Стоп, парни ! Разрежьте брезент пополам и упакуйте убитых."

Работа оказалась непривычной, и парни едва шевелились, но капитан не торопил их. Стрельба, доносившаяся со стороны кишлака, стала редкой, но явно затянулась. Очевидно, дело и там не очень ладилось. Возможно, у них еще оставалось время похоронить убитых мятежников, но это было не принято. Кроме того, хотя последующая цепь событий пока вырисовывалась довольно смутно, интуиция подсказывала, что так поступать ни в коем случае нельзя.

Ник еще не знал, что ему предстоит предпринять по возвращению на главную базу, но ему уже мерещилась тотальная проверка. Она должна будет начаться с подсчета ,,черных шаров" - психологического анализа тех или иных поступков, а кончиться - двойной дозой препарата ,,Д" для группы избранных.

Препарат ,,Доверие" действовал безотказно, хотя находились умники, переводившие разговор на другую тему и молотившие языками, пока не выдохнется доза. Двойная норма отметала эту возможность, но применялась редко, поскольку многие подыхали от нее почти сразу, не успев выговориться по предложенному вопросу. Возможно, когда-нибудь особисты придут к компромиссному варианту и начнут колоть по полторы ампулы, что может оказаться более эффективно. Пока же среди них еще не перевелись представители старой школы энтузиастов - костоломов, сторонников проверенных методов, может не столь быстрых, но более разнообразных и требующих индивидуального творческого подхода...

Стрельба ослабела и вскоре стихла, но рота, ушедшая в кишлак, не возвращалась еще минут тридцать. Мятежники давно почувствовали неладное и в основном успели покинуть селение. Те, кто имели оружие, попрятались в потайные норы, поэтому по фронту зачистки солдатам не попалось никого, кроме двух замешкавшихся старух. Но после прохода второй цепи таги вылазили из нор и стреляли в спину отстающим солдатам. Кроме винтовок у местных оказались и гранатометы, в результате чего два бронетранспортера возвращались домой на буксире.

Раненых на базе оказалось в избытке. Нику, как самому здоровому из них, пришлось перебраться в офицерское общежитие. Своими маленькими размерами и домашним уютом оно выгодно отличалось от огромных корпусов общежития главной базы. Помещение сооружалось с запасом, поэтому в комнатах офицеры жили по-одному. Имелись и люксовые номера, соответствующие обычным гостиничным главной базы.

Ника поместили с молодым лейтенантом. Парень совсем недавно прибыл из училища и в этот день участвовал в своем первом сражении. Бой оказался некрасив и неудачен, и хотя офицер ни в кого не попал, он получил море впечатлений. Эмоции били через край, и перед заступлением на дежурство ему до зарезу нужно было выговориться. Ник уклонился от разговора под предлогом перенесенной контузии, и лейтенанту пришлось поискать себе другую аудиторию.

Степу уже сообщили, что в этот день мятежники сожгли последние два бензовоза из его колонны. Теперь ему предстояло вернуться на главную базу двумя днями раньше намеченного срока. Капитана одолевали невеселые мысли и, надеясь отвлечься, он включил телевизор.

Трое высоколобых мудрецов вели умный разговор, сути которого Ник сначала не уловил, но вскоре понял, что речь идет об охоте на дракона. Причем, по ходу разговора, выяснилась крайне интересная вещь. Оказывается, убив дракона, человек сам превращается в него. ,, Вот это да ! - подумал Ник, - можно кряду пристрелить пяток беременных баб, и ни разу не забеременеть, или десяток ребятишек, и не помолодеть ни на год, а с драконом вот ведь какое чудо ! "

Капитан представил, как он начинает дышать огнем, отращивает еще пару голов, хвост и покрывается стальной чешуей динамической защиты. Эта картина даже развеселила его. Но говорившие не походили на идиотов.

Они работали языками с таким изяществом, что откровенная белиберда принимала осмысленный и совершенно бесспорный вид.

В то же время эта бесспорная вещь оказалась настолько запутана, что было непонятно, идет ли речь о конкретном физическом существе или же - об абстрактном воплощении зла. Напрашивался вывод, что на всякий случай надо избегать столкновений и с тем, и с другим. Если столкновения избежать не удалось, то лучше дать дракону себя сожрать, чем одержать победу над ним. И уж, конечно, не мешать ему кушать других : да ладно, пусть уж питается на здоровье, а то, не дай бог, сам стану воплощением зла.

Вероятно, речь шла о бессмертии дракона, о том, что самое худшее в жизни - борьба со злом. ,, За такими не угонишься, - подумал Ник, - мне и за сто лет не убить столько народа, сколько они задурят за полчаса. Если им и платят во много раз больше, то это только по результатам их труда."

Большие оклады болтунов, рискующих на работе лишь вывихнуть язык, порождали мысль о несправедливости. Нику оставалось утешить себя тем, что его бизнес хоть и опасен, зато гораздо честнее. В основном, он просто убивает людей, а не морочит им головы. Но если дракону приходится платить этим трепачам, то не так уж он верит в свою неуязвимость и его основная сила во лжи, а не в лапах и челюстях.

Ник с удовольствием накормил бы его досыта, свинцом и сталью, но, очевидно, у зла толпы надежных слуг, которые не дадут в обиду своего хозяина. Да и сам-то он кто, как не один из них. Вероятно, Ник мог понять это и раньше, но наверное очень уж не хотел. Да если и понял бы, то что он мог изменить ? Разве лишь застрелиться лет семнадцать назад. Что может один человек против гигантской бездушной машины... Конечно, можно было попытаться найти товарища, или - даже двух. Но как их найдешь, если все верят в правильность происходящего, а многие, к тому-же, регулярно ,,стучат".

Естественно, у Ника давно имелись сомнения, но их приходилось держать при себе, более того, тщательно скрывать. Теперь у него появилась новая головная боль - этот проклятый диск. Здравый смысл подсказывал - избавиться от него как можно скорее, но рядом все время был Хакер и не сводил с Ника красных впадин своих выколотых глаз.

Капитан выключил свет и закрыл глаза. Все исчезло, только Хакер по-прежнему был перед ним. Хакер и мятежник, которого Ник пытался допросить. Таг непрерывно шевелил губами, пытаясь сказать что-то очень важное. Сильно хотелось спать, но капитан упорно боролся со сном. Опасаясь новых гостей, он даже включил свет.

Ник так и пробыл в комнате с тагом и Хакером почти до конца ночи, но перед рассветом услышал шаги в дальнем конце коридора. Шаги приближались долго, будто коридор имел длину около километра, и один за другим в комнату начали заходить мертвецы. Их становилось все больше, они заполнили помещение и толпились уже в коридоре. Наконец умирающий мятежник сказал : ,, Это не мы, это они убили их ". ,, Кто, кто? " - переспросил Ник. Но тут мертвецы схватили его и начали душить своими длинными ледяными руками.

Потом, как обычно после страшного сна, чтобы успокоиться и привести сердцебиение в норму, Ник разложил этот кошмар по полочкам, подвергнув его процедуре систематизации. В итоге, получилось вроде ничего особенного, в крайнем случае не многим страшнее, чем в том сне, где его убили в прошлый раз.

Ник успокоил себя тем, что сами мертвецы безвредны и приходили совсем не они, а только их души. Наверно, надо было хоронить убитых мятежников, тогда бы и души их успокоились, а не бродили ночами по пустыне Хушк. Когда командование заводило порядок, по которому трупы врагов просто бросали в песках, оно хотело достать местных, а достало капитана Степа.

После завтрака Ник вздрючил возившихся с тормозами парней. До выхода им оставалось меньше суток, а два броневика оставались не готовы. Хорошенько вдохновив солдат, он позвонил в госпиталь главной базы. Оказалось, что Лу беспокоилась о нем, и Ник пожалел, что не позвонил ей раньше. Извинившись, он оправдался временными трудностями со слухом и сказал, что возвращается на следующий день.

Этот день не заставил себя ждать. Командир базы проводил Ника с заметным удовольствием. Конечно, он понимал, что неприятности последних дней произошли не по вине Степа, но, в силу совершенного совпадения, его появление оказалось чем-то вроде дурного знака. Подполковник Дэвис был почти счастлив этим прощанием.

Из той колонны, которая четыре дня назад вышла с главной базы, в строю осталось всего восемь единиц. Кроме пяти боевых машин, уцелел аварийный тягач и саперная техника : трал и броневик.

Опасности в пути уже не предвиделись - таги старались не связываться с броневиками, но на главной базе Ника ждала неприятная процедура. Не обремененные грузовиками, они могли бы доехать за три с половиной часа, но капитан тянул время, придерживая скорость в пределах сорока километров в час. Но сколько не тащись по дороге, когда-то она кончается, что и случилось уже в шестнадцать часов.

Ник ожидал бурную встречу группы рассвирепевших командиров, но его опасения не оправдались. База уже списала бензовозы и начала забывать о нем. Вернись он на следующий день после своего разгрома, ему бы воздали по первому классу. Но за четыре дня это поражение явно потускнело на фоне предшествующих событий.

Капитан отрапортовал командиру батальона, постаравшись сформулировать доклад так, будто ничего особенного не произошло, и он просто вернулся с обычного задания, выполненного не совсем безупречно. Командир слушал его с скучным и хмурым видом, но, по ходу изложения, Ник уловил рост интереса к тексту. Комбату предстояло отчитываться о возвращении колонны перед командиром полка, и он постарался запомнить основные формулировки, чтобы и свой доклад изложить в том же духе.

Дай бог хорошей памяти старшим офицерам, чтобы, двигаясь вверх по служебной лестнице, доклад вобрал в себя поменьше отсебятины и дошел до Главной Задницы в первоначальном варианте.

По старой традиции, убитые в засаде дожидались в холодильнике возвращения своих товарищей. Процедуру прощания наскоро провели у ворот крематория. Обгорелые трупы лежали в одинаковых черных мешках и только по маленьким биркам было понятно: кто - в каком.

Полковник Нарбу сказал короткую, но толковую речь в память погибших солдат и офицеров. Командир автобата - сытый, румяный поросенок холодно бросил несколько красивых фраз. Наконец пришла очередь Ника, но слова комом застряли у него в горле и он понял, что если начнет говорить, то не сможет справиться со своим лицом. Его выручил полковой поп, который, почувствовав паузу, начал бубнить свою дежурную молитву.

Сухой треск прощального залпа возвестил о конце церемонии. Потом ворота крематория захлопнулись... Теперь все, все, действительно все... С остальным справится десяток хмурых солдат - персонал крематория, а урны с прахом отправят на склад, где они и пролежат до первого борта.

Солдаты разместились в кузове грузовика, Ник сел в кабину, рядом с водителем, и они покатились к жилому сектору. День шел к концу, близились сумерки...

Армия не любит тянуть с разборками, поэтому главный скандал по поводу разгрома колонны произошел три дня назад. То, что говорилось после прощания, явилось жалким подобием первоначального варианта. В выступлениях полкового начальства не осталось живости и задора, а их ругань казалась скучным фольклорным штампом.

Конечно, офицеры разозлились на Ника, потому что из-за него им пришлось задержаться на службе на целый час. Утомленные дневным бездельем, они торопились в гостиницу, комкая и без того не блестящие командирские мысли. Пришла пора расходиться, но, чувствуя недовысказанность, подробный разбор ошибок Ника начальство отложило на утро следующего дня.

В помещении был телефон, и, изображая раскаяние, капитан задержался у портрета Первого Президента. Дождавшись, когда все разойдутся, он снял трубку и позвонил Лу.

В его жизни Лу появилась два месяца назад. В день получки Ник решил снять девочку подороже, чем обычно, и первый раз привел ее к себе в номер. Вообще-то, ни на Ханурии, ни в ее войсках, не существовало проституции. Этого не допускала Высокая Нравственность. Так объясняла ситуацию официальная пропаганда.

На деле жизнь шла немного по-другому и, чтобы офицеры не тянулись к местным, командование заботилось о достаточном количестве своих девушек. Те, кто вербовались сюда медсестрами, официантками, поварихами и прочим обслуживающим персоналом, были в курсе.

Лу ни разу не рассказывала ему о своей прошлой жизни, да и особой нужды в этом не имелось. Скорее всего, это была самая обычная история, каких Ник выслушал уже несколько десятков.

Прекрасный цветок, расцветший в рабочем квартале, лет в пятнадцать становился легкой добычей какого-нибудь юного бездельника - сынка богатых родителей. Девочки, выросшие в нищете, слепли от роскошных лимузинов, угощений и дач.

Упрекать их в этом было так же глупо, как человека, родившегося и выросшего в пещере, упрекать за то, что он ослеп, увидев солнечный свет. Потом, переходя из рук в руки, годам к восемнадцати-двадцати они прочно утверждались на панели. Их бизнес процветал, но не имел законных оснований, поэтому большая часть доходов уходила полиции и сутенерам.

Лу давно прошла этот путь. Ей было уже под тридцать и, чувствуя близость заката своей карьеры, она решила подзаработать в действующей армии. Лу держала себя в форме, и здесь еще шла первым сортом. Работая на легальном положении, она была не обязана кому-то отстегивать.

,,Зелень" еще вовсю шуршала в его карманах, и Ник решил пригласить ее на вторую ночь. Когда, наутро, он произвел нехитрые расчеты, то понял, что его бюджет явно не выдерживает таких расходов. Что поделаешь, но зарплата пехотного капитана гораздо меньше, чем у хорошей проститутки. Вкратце, Ник выразил эту мысль Лу, сообщив при этом, что она ему явно не по карману. Но Лу увела разговор в сторону, а когда вернулась к финансовой теме, изложила вопрос так, что она вроде-бы согласна работать с ним даром, вовсе без денег.

Принимать такие условия было не по-джентельменски, и Ник предложил ей почти все, что мог, хотя это составило только треть ее обычной ставки. На его счету, в банке, накопилась довольно приличная сумма. Ник собирался получить ее по окончанию службы, но до этого надо было еще дожить, и он решил не делать новых вкладов. На базе хватало молодых и красивых офицеров, а на таких условиях Лу могла выбрать себе любого парня.

Отчасти, Лу оказалась для него загадкой. Точнее, она стала загадкой после того, как несколько дней назад Ник узнал, что в его отсутствие Лу вовсе не рвется к заработкам. Возможно, этому было простое объяснение : где-то и у нее имелся счет в банке, причем достаточно весомый.

Когда, прихватив по дороге бутылку вина, Ник добрался до гостиницы, Лу уже ждала его в номере. Она пришла очень кстати. Последние дни тяжким грузом легли на его плечи, а мысли о предстоящей разборке не давали ему покоя. Нику была очень нужна разрядка, иначе - лишь лошадиная доза снотворного могла помочь ему уснуть в эту ночь.

Ему была очень нужна женщина, и хорошо, что ей оказалась именно Лу, а не одна из тех третьесортных шлюх, которые обычно подворачивались в трудный момент. Ему была нужна женщина, или кого-нибудь убить, в чине не меньше подполковника.

Похоже, что только Лу ждала его здесь, а все старшие офицеры, особенно начальник штаба полка, старались вытереть о него ноги. Им было совершенно плевать, переживет ли он очередной рейс. Плевать даже на то, что в отчете он может не уместиться в графу плановых потерь, и его придется приписать сбоку, по самому краю листа.

Лу была с ним, и Ник знал, что быстро успокоится, если не станет терять время впустую, рассказывая ей о рейсе, изливая при этом душу по поводу того, что он уже пережил и что ему еще предстоит. А самое главное, и это он знал точно - ночью ему не придется ждать ,,гостей" из пустыни. Не выпуская бутылки из руки, Ник обнял Лу и поцеловал ее в мягкие нежные губы. И оказалось, что жизнь не настолько противна, как может показаться после выхода из штаба.

Потом Ник улыбнулся так, будто вовсе ничего не произошло, и это совсем не он недавно шел по грани между жизнью и смертью. Возможно, его улыбка оказалась чуточку грустной, но, пожалуй, не более того...

Если на следующий день все пройдет как обычно, то уже после обеда выйдет приказ по базе, в котором капитан Николас Степ получит свой очередной строгий выговор и свое очередное последнее серьезное предупреждение. Приказы печатались на толстой жесткой бумаге, чтобы личный состав не нашел им другое, возможно более подходящее применение...

Гл . 7

С утра Ник прибыл в штаб полка на процедуру называющуюся получением ценных указаний. Накачка шла вяло. Перед ее началом по тому-же маршруту ушла колонна с двойной нормой охраны, что лишало смысла все заготовки по поводу допущенных Ником ошибок. От первоначальной бури страстей остались только пологие волны, тихо гаснущие в трясине командно-штабного болота.

Ник понял, что переживал в основном напрасно, и сработало правило, по которому скандал происходит чаще всего тогда, когда его не ждешь, а когда ждешь, не случается ничего, или - почти ничего.

Старшие офицеры, не особо задумываясь, мололи языками, и поток избитых фраз лениво лился бесконечным, зловонным ручьем. В своих мыслях командиры находились далеко от этих мест, там, где шла ,, настоящая жизнь ". Эта - ,, ненастоящая " стала им глубоко безразлична. Чтобы не вникать в тонкости, они упростили ее, как старую надоевшую игру, таким образом, что виноват в неудаче всегда оказывался младший по званию... Многие из них были равнодушны к оружию, а это означало, что им никогда не научиться стрелять... В военном деле от них не предвидилось пользы. Ник не доверил бы таким места наводчиков в своих машинах...

Святая святых - боевая задача оказалась полностью провалена. Прикрывая себя от разящего удара главного командования, полковое начальство использовало Ника как громоотвод, присвоив ему титул главного виновника неудачи. Это в старинных балладах воители получали удар в сердце. Теперь-же им приходилось прикрывать совсем другое место, а взамен щита они использовали капитана Степа. Командиры могли бы и вообще помолчать, но были обязаны сказать нечто умное. Поэтому, в силу установившейся традиции, они несли всякую чушь, обучая капитана тому, что он давно знал гораздо лучше их.

За время службы Ник повидал немало засад, но все они были как-то попроще. Их объединяло что-то общее, вроде похожего почерка или одинакового сценария. Точнее - двух сценариев, в зависимости от располагаемых мятежниками сил. Если им удавалось собрать много бойцов, они закупоривали дорогу с двух сторон и старались уничтожить всю колонну. Если их было мало, они использовали складки местности для нанесения мелких ударов в середину конвоя. Больших отрядов в одном месте тагам, как правило, собирать не удавалось, а если и удавалось, то силы сопровождения почти всегда давали им по зубам. Поэтому нападения проводились в основном по второму сценарию.

Вот и на этот раз по первым выстрелам напрашивалось предположение, что целью мятежников являются три-четыре бензовоза. Но ход боя показал, что колонна попала в сложную засаду. Она состояла из двух ловушек, одна из которых должна была втянуть в себя около половины сил сопровождения, другая - около половины бензовозов.

Там-же имелись резервные силы, способные подчистить все остальное, дезорганизованное и дезориентированное в процессе боя.

Степ спутал их планы, но переломить ход схватки ему не удалось. Если рискнуть и сказать честно, то от колонны вообще могло ничего не остаться, если бы, не надеясь на мощь огня первой ловушки, мятежники задействовали противотанковые ракеты на двадцать секунд раньше.

В тактике мятежников появилось нечто новое - некоторое изящество, не свойственное неграмотным крестьянам. Ник три дня думал над этим боем. Он мысленно передвигал броневики и бензовозы, выстраивая различные комбинации и анализируя каждую со всех сторон. Степ считал, что эта засада заслуживает детального изучения, и был готов выступить с лекцией хоть перед главным штабом. Но кому нужна лекция старого капитана, пусть даже прослушанная бесплатно...

Он понуро стоял перед старшими офицерами, выслушивая их занудные поучения. Судя по всему, засада готовилась на вдвое большую колонну, и оказалось большой удачей, что уцелела хоть часть машин. Ему хотелось узнать, дадут ли пополнение, или он так и останется с половиной роты, но, пока страсти не улеглись, спрашивать было немного рискованно...

Двойная охрана только-что ушедшей колонны представлялась Нику совершенно излишней, так как первый перегон явно безопасен. Группа, устроившая засаду, перебита полностью или почти полностью, и тагам понадобится много времени, чтобы снова собрать такие силы. Но даже если они смогут их собрать, то вряд ли захотят повторить этот бой.

Для бензовозов, скорее всего, приготовлено около десятка дистанционно управляемых мин или гранатометов. Силы сопровождения ничем не смогут помочь и бесполезно сожгут горючее. Окажись Ник командиром, то отправил бы охрану вдвое скромнее. А может, вообще не стал отправлять горючее, и начал дело с добавления на трассе опорных пунктов, по паре на перегон. Но ничего не поделаешь, одним - говорить, другим - слушать...

Конверт с диском жег ему нагрудный карман. Дождавшись обеда, Ник сел к резервному компьютеру. В нем еще жила надежда, что он встретит непроходимый код, а это избавило бы его от дальнейших хлопот. Надежде не суждено было сбыться, информация оказалась открытой. Около минуты капитан смотрел ее в ускоренном темпе и понял, что располагает секретным отчетом особого отдела.

Пока он наткнулся только на одну очень старую зачистку и пару допросов с пристрастием. Но по объему информации оставалось предположить, что на диске если не весь, то большая часть тайного архива местного филиала госбезопасности. Теперь Ник понял, что заставляло Хакера искать контакта с мятежниками. За спиной растерзанного солдата стояли тысячи невинно убитых.

Наверно, парню было бы лучше плюнуть на это дело. Плюнуть и забыть. Не поимел бы он тогда неприятностей, а Ник - ненужных забот. Дожил же Степ до тридцати девяти, не очень задумываясь о правильности жизненного пути. Теперь ему приходилось выбирать, как витязю из старинной сказки, стоящему у камня на развилке дорог. Но дорог от камня шло всего две, а надпись размыта, и ничего не разобрать, кроме слова ,,потеряешь"...

Очевидно, гораздо опаснее попытаться передать диск тем, кто сумеет пустить его в ход. Кроме этого, по сути, таги - ханурянину совсем не родня, и какое ему дело до их проблем... Только в этом вопросе и для Ника было что-то сугубо личное. Он воевал уже много лет и, пытаясь иногда заглянуть себе в душу, видел там нечто, напоминающее черный обугленный сухарь. Но в этом некогда светлом месте накопился колоссальный запас неприязни, как к своей службе, так и к начальству. До поры - до времени Ника сдерживало сознание своего бессилия и страх за свою жизнь. Теперь в его руках оказалось сильное оружие и дело, стоившее гораздо дороже его жизни.

За годы службы капитан привык к тому, что ему платят за его работу. Сейчас получалось, что крайне опасное дело ему придется выполнить без расчета на вознаграждение. На сей раз он сам оказался своим работодателем, и выходило, что в случае неудачи ему же придется за все заплатить.

Нику представлялось несправедливым, что платить придется именно ему, ведь он вроде ничем не хуже других. На базе полно негодяев, отдававших приказы, а он их только выполнял. Было страшно, но Ник знал, что должен сделать это, так как кроме него этого не сделает никто. В борьбе со злом полегло уже много людей, не причинив ему заметного вреда, и капитан подумал, что, возможно, просто пришел его черед.

Можно попытаться передать диск в одно из инопланетных посольств. Но для этого нужно сначала вернуться на Ханурию и не попасться при досмотре. К тому-же, как он слышал, все посольства расположены на тупиковых улицах, и подходы к ним контролируются круглосуточно. Если ему даже удастся войти в один из этих тупиков и перебросить конверт за забор, то при выходе - не миновать неприятной встречи.

Аналогичная возможность существовала и на главной базе. Можно было передать диск через представителя Галактической Инспекции по применению оружия - Тэда Тэйлора - проклятого легального шпиона, как его окрестили замполиты и безопасники.

Это был человек с честным, открытым, но рано постаревшим и каким-то измученным лицом. В отведенном ему коттедже кроме него проживало трое сотрудников, без права выхода с прилегающей территории, и имелась своя установка гиперсвязи.

Инспектор, как и положено по его статусу, располагал правом свободного передвижения. Один из его предшественников - первый инспектор, ходил по базе совершенно свободно, но очень недолго... Однажды, группа пьяных молодых лейтенантов жестоко избила его. Парней судили и примерно наказали, отправив отбывать длительные сроки в одну из тюрем Ханурии. Ник удивился, встретив через два года одного из них на Родине в чине майора и добром здравии.

С тех пор, куда бы не направлялся инспектор, следом за ним шло два дюжих безопасника, которые ни на секунду не спускали с него глаз. Единственным преимуществом этого варианта являлось то, что Ник немного был лично знаком с Тэйлором.

Это произошло двенадцать лет назад. Как отличного стрелка, Ника уже тогда старались держать под рукой. Его взвод использовали там, где требовалась надежная охрана, не привлекающая внимание большой численностью. Например, при различных инспекторских поездках, да и так держали при себе на всякий случай. Парни Ника не блистали на парадах, но стреляли они вполне прилично.

В то время, в третьем северном секторе, два кишлака были отравлены ядовитыми газами. Кто-то сумел незаметно сообщить об этом тогдашнему инспектору, и небольшая колонна, напоминающая усиленный патруль, двинулась в путь по дороге номер два. Инспектор прекрасно знал куда ехать и повернул на проселок именно там, где нужно.

Машина Ника занимала в колонне шестую позицию, за бронетранспортером с безопасниками. Когда до цели оставалось около десяти километров, по характерной вспышке в семистах метрах от дороги, он заметил старт противотанковой ракеты. Оружие мятежников не представляло особой опасности. Оно не имело самонаводящихся головок и управлялось по радио, требуя в полете непрерывного контроля.

Скорость ракет была невелика, и бдительная охрана зачастую успевала разделаться с оператором, оставляя их без присмотра. Нику показалось, что он вполне справился с этой задачей. Но ракета не сбилась с курса и ударила в борт именно той машины, в которой ехал инспектор. От взрыва задний люк распахнулся, но внутри не было видно ничего, кроме сплошного огня...

После этого случая Ник и познакомился с Тэйлором. Степа арестовали, как главного виновника гибели инспектора, и их знакомство произошло в камере для допросов на гарнизонной гауптвахте.

Тогда Тэд был следователем Галактической Инспекции и прибыл на Тагирию на быстроходном фрегате.

- Как погиб инспектор ? - спросил Тэд.

- Противотанковая ракета мятежников попала им в правый борт...

- Вы сами все видели ?

- Да, сэр.

- Вы не заметили ничего необычного ?

До допроса Ник успел раз сто прокрутить в памяти события того дня. Необычного оказалось, пожалуй, вполне достаточно. Безопасники сели не, как всегда, вместе с инспектором, а в следующий бронетранспортер. Переводчик ханурянин, секунд двадцать стоял перед открытым люком, а когда залазил вовнутрь, дважды запнулся о край проема. Его лицо показалось Нику неестественно бледным, можно даже сказать, что оно было белым, как мел. На трупе мятежника, найденного около обломков пусковой установки, не обнаружили свежей крови. Но во время допроса Ник ни разу не забывал, что разговор идет под запись, а за его лицом с разных сторон следят сразу три потайных телекамеры.

- Нет, ничего необычного, сэр. Обыкновенная засада. Мы просто не ожидали, сэр. Все произошло слишком внезапно.

Отвечая на вопросы, Ник ясным взором смотрел на следователя, но не в его глаза, а сантиметров на пять ниже. Это была единственная вольность, которую он мог себе разрешить, и которая могла остаться незамеченной аналитиками особого отдела. Вместе с инспектором в бронетранспортере погибло три ханурянина : водитель, наводчик и переводчик. Степ надеялся, что безопасники не догадаются о возникших у него подозрениях. ,, Один живой дурак лучше трех мертвых мудрецов."

Три года назад этот самый следователь и стал очередным инспектором на Тагирии. Его часто можно было увидеть на территории базы, встретить в складах вооружения, на аэродроме и в космопорте. Каждый день он обедал в офицерской столовой и делал это строго в одно и то же время. Тэд явно искал контакта, но по базе гуляли слухи, что особисты уже обезвредили несколько предателей, пытавшихся передать ему информацию. Поэтому никто не подходил к инспектору и никто не разговаривал с ним.

Ник понимал, что для него это единственный путь, но как его пройти, оставшись незамеченным, было не совсем ясно. Пока, сидя в столовой, и смотря в общем-то в сторону, капитан засек точное время появления Тэда. Он постарался определить размер карманов и запомнить их точное расположение на пиджаке инспектора. Ник приблизительно уже знал, что ему предстоит предпринять, но операция требовала тщательной подготовки, плюс к тому немного удачи.

Если привлечь Лу, все можно было сделать и легче, и проще. Но он давно знал, что раз в неделю все гарнизонные проститутки исповедуются в особом отделе. Это объяснялось тем, что некоторые офицеры вроде-бы распускали языки в постели и болтали много лишнего. Вероятно, таким образом они пытались завоевать авторитет перед шлюхами... Возможно, Лу бы не проболталась, но Ник просто боялся подставить ее под удар.

На первом этапе подготовки он тщательно осмотрел свой гостиничный номер в поисках тайного телеглаза. Потом поставил стул на стол, повесил на него свой парадный китель, отошел и посмотрел со стороны. Вроде все получилось как надо, только чуточку выше. Размер и расположение карманов, в принципе, тоже оказалось аналогичным. Ник мог приходить в гостиницу всего на час раньше Лу, поэтому на тренировки могло уйти около недели.

На следующий день капитан подгадал концовку своего обеда к моменту прихода инспектора. При выходе из столовой Ник чуть не столкнулся с ним нос к носу и сделал то, чего никогда не делал при встрече. Он посмотрел Тэду прямо в глаза. Всего полторы секунды, полторы или две. Сзади шли безопасники и, хотя из-за спины инспектора они не видели его взгляда, полторы секунды показались ему вечностью.

Тэд поймет этот взгляд, поймет и запомнит. Он будет ждать контакта и не шарахнется от Ника в решающий момент. Это можно было сделать непосредственно в день перед передачей, но две встречи подряд привлекли бы внимание особистов.

Теперь, каждый вечер, приходя в номер, он ставил стул с кителем на стол и учился вставлять на ходу конверт с диском в его нагрудный карман. Чтобы остаться незамеченным, движение должно быть очень быстрым и очень плавным.

Кроме этого, для проведения операции требовались определенные условия, создающие частично закрытое пространство. Лучше всего, чтобы был поворот сзади инспектора, а перед ним шла группа людей, а расстояние между Тэдом и безопасниками составляло не менее десяти метров, или что-то отвлекло их внимание. В процессе тренировок у Ника начало получаться нужное движение, и он решил попробовать.

Уже неделю, как капитан сменил столик, выбрав позицию так, чтобы через одно из окон видеть дорожку перед столовой. Все вроде складывалось удачно, и перед инспектором шла группа офицеров. Скорости их движения совпадали, и Ник с точностью до секунды знал, когда Тэйлор войдет в коридорчик перед столовой. Капитан пошел к двери, но краем глаза заметил, что слева то него встали и пошли к выходу два офицера. Они должны были выйти сразу за спиной Ника, и стало ясно, что в этот день операция сорвалась...

Колонна, ушедшая по его последнему маршруту, потеряла восемь бензовозов, и следующий рейс пока не планировался. На главных дорогах спешно сооружались новые опорные пункты, но Ник не принимал в этом участия. Ему доукомплектовали первый взвод, и теперь приходилось срочно учить новичков. Это позволяло Нику, оставаясь на базе, ждать подходящего случая. Не располагай он отдельной комнатой, такие приготовления оказались бы совершенно невозможны.

Номер в гостинице Степ снимал уже вторую командировку, хотя и тратил на это приличные деньги. Согласно капитанскому званию, ему полагалась койка в офицерском общежитии, в комнате на двоих, а не для четверых, как у лейтенантов. Ника тошнило от этого общежития. Там было почти невозможно уединиться, и все время приходилось находиться в компании случайных людей.

Нельзя сказать, чтобы Ник терпеть не мог молодых офицеров, но разница в возрасте затрудняла общение. Точнее, причиной являлось то, что молодежь рвалась к общению, а капитан от него давно устал. Он уже от многого устал, и усталость его была не в руках и в ногах, а в голове, и еще больше - в сердце. Чисто арифметически разница в возрасте оказалась не так уж велика, но по количеству увиденного Ник чувствовал себя лет на сто старше любого из них. Он не разделял их юных эмоций; не понимал их пьяного счастья, пьяных слез и пьяных соплей.

Жизнь в общежитии состояла из неудобств : это и плохо работающий кондиционер, и пьяный топот по коридору до двух часов ночи, и утренняя очередь в туалет, а вечерняя - в душ. В гостинице всегда все находилось в порядке : и кондиционер, и тишина, и все удобства при каждом номере. Сюда без хлопот можно было привести женщину, причем только для себя. Хорошая звукоизоляция заглушала крики по ночам, во время возвращений к постояльцам их прошлых дел.

Когда, шестнадцать месяцев назад, Ник прибыл на главную базу, то первым делом поинтересовался, нет ли мест в офицерской гостинице. Часть комнат стояла пустой, но несмотря на кажущуюся простоту, вопрос требовал особого решения. По давно заведенному порядку, все вопросы на базе решались через Главную Задницу. Написав заявление, капитан отправился на прием.

Кроме него в приемной сидело еще несколько человек. Если все они пришли с аналогичными проблемами, то становилось ясно, почему многие боевые операции были проведены так, будто ими руководила штабная уборщица...

Когда дверь кабинета открылась, изящно неся пустой поднос, в ней появился очень молодой капитан. Переступая порог, он мгновенно сменил выражение лица с подобострастно-угодливого на неприступно-надменное.

Адъютант гордо прошел мимо несуществующих для него людей, хотя пятеро из шести были старше его по возрасту, а трое - еще и по званию.

Вот ему-то звездочки и шли на погоны, как в районе боевых действий. ,, Такой запросто дослужится до майора, если ничего не спутает со своей мимикой, переступая порог в обратном направлении " - подумал Степ.

Четырнадцать лет назад генерал Рэндер командовал полком, в котором Ник служил на Тагирии в свою вторую командировку. Он был всего на три года старше Степа, но на его погонах уже тогда сияли полковничьи звезды. Ник не любил вспоминать то время, но, переходя через порог, изобразил уважение на своем лице. Процедура оказалась не из приятных, хотя являлась только первой в череде тех, в которых ему придется выразить уважение прочей вшивоте. Но Ник устраивал свой быт на два года и шел по линии наименьших потерь.

Рэндер уже давно занимал генеральские должности, и это наложило на него определенный отпечаток. Здесь, на базе, он оказался главным и смотрел на людей, как на дерьмо, отчего его лицо приобрело очень своеобразный вид. В него намертво въелось выражение брезгливого высокомерия. Оставалось только гадать, как Рэндер справляется со своей физиономией, попадая по службе в Генеральный штаб или на прием к министру обороны...

Генерал, конечно, узнал Ника - когда-то они не раз пьянствовали за одним столом. Только теперь разница в положении оказалась столь велика, что он даже не подал вида. Не взглянув на капитана, Рэндер подписал заявление и пододвинул его на край стола.

После этого Ник посетил еще ряд кабинетов, от Зам. по тылу до начальника гостиницы. Все, морщась, вертели в руках эту бумажку, но, видя резолюцию Главной Задницы, без особых сомнений добавляли и свои закорючки.

Гл . 8

Очередную тренировку Ник собирался закончить через десять минут, но в дверь постучалась Лу.

- Давно ли ты стал запираться от меня ? - спросила она.

- Я нечаянно, чисто автоматически.

- Что, готовишься уезжать ? - спросила Лу, увидев китель.

- Нет, смотрю, не прогрызла ли моль новую дырку.

До окончания контракта Нику оставалось больше семи месяцев, но, возможно, номер ему придется оставить раньше и без парадного мундира. Да так ли уж ему нужен этот парадный мундир ? Такой наряд хорош, когда на нем хотя бы майорские погоны и несколько орденов.

На Ханурии, в свободное от службы время, Ник предпочитал обычный гражданский костюм. Например такой, какой, по глупой случайности, он утратил за неделю до отправки на Тагирию. Тогда, из-за каких-то проволочек, их борт сильно задерживался с отходом, и его отправили в город Рытвин за партией призывников. День до вечера Ник провел в военкомате, а поскольку выезд был назначен на следующее утро, после службы он решил проведать своего бывшего одноклассника.

Он переоделся в гражданское и без особых проблем нашел нужное ему мужское общежитие. Его друг Майкл жил в комнате на четверых, но все оказались рады неожиданному гостю. Ник предложил двадцатку, чтобы отметить встречу. Хозяева скривились и отвергли его предложение, сославшись на законы гостеприимства.

Сбегав в лавку, самый молодой из них принес бутылку крепкого дешевого пойла и недорогих харчей. Бутылка разошлась за один раз. Мужики оживились и завели разговор о том, что врагам Ханурии никогда не сделать хорошего оружия, а их солдаты - слабаки и трусы. Понемногу разогревшись, они начали склоняться к тому, что при виде одного ханурянина наверняка разбежится целый взвод. Похоже, для них не существовало более важной темы...

По ходу разговора мнения разделились, и они даже заспорили : сколько именно врагов разбежится при виде одного ханурийского солдата. Двое утверждали, что разбежится взвод, один - что не меньше роты. Хмель понемногу брал свое, и спорщики сошлись на роте. Потом они неожиданно замолчали, и все, как по команде, вопросительно уставились на Ника.

Он вытащил из кармана пару двадцаток и попросил самого молодого принести две бутылки приличного вина, хорошего сыра и копченой колбасы. Парень вернулся через три минуты. Он выставил на стол четыре бутылки того же пойла и большой пакет скользкой ливерной колбасы.

Разливая жидкость по стопкам, один из жильцов комнаты вспомнил о том, какая-же здесь управляет сволочь, и если бы Президент знал об этом, давно навел бы порядок. В простом народе крепко жила неистребимая вера в то, что безобразия в провинциях творятся лишь потому, что местное начальство скрывает правду от президента. Стопка за стопкой пойло переходило из бутылок в желудки, мутило рассудки и развязывало языки.

- Эх, что вы там возитесь с этими чучмеками, давно пора им врезать как следует! -сказал, захмелев, бывший одноклассник, и тут же двое его друзей поддержали давно наболевшую тему :

- Это во всем наш проклятый гуманизм виноват !

- Эх, был бы жив Первый Президент, давно бы привел в порядок черножопых ! Уж при нем-то против нас никто и пикнуть не смел !

Создавая образ идеального божества, народный эпос приписывал Первому Президенту самую невероятную жестокость. К его вящей славе в народе гуляло немало зверских легенд.

Ник мог порассказать кое-что об осуществлении ,,зондеркомандами" тактики ,,выжженной земли". Но он оказался не настолько пьян, чтобы не понимать, что сболтни сейчас лишнее, на следующий день кто-нибудь один, если не все эти гостеприимные мужики, посетят местное отделение госбезопасности. Их жизнь не была сладкой, но они часто смотрели телевизор и точно знали, что этому имелись конкретные виновники: силы инопланетной реакции и нанятые ими многочисленные шпионы.

Из этих четверых только один не поддержал общего негодования. Это был Стивен Джобс - местная достопримечательность, человек с лишенным растительности, серым, одутловатым лицом. Много лет назад, шестнадцатилетним парнишкой, с семерыми недоумками постарше, он вышел перед президентским дворцом протестовать против высадки на Тагирию.

Ханурия уже давно не являлась тоталитарным государством и уважала права человека, поэтому их не отправили в концлагерь без суда и следствия. Но, согласно указа о борьбе с терроризмом, их поместили в фильтрационный лагерь, чтобы выяснить, не задумали ли они чего... Вот там-то, по-видимому специально натасканная собака на потеху охране начисто отгрызла ему множительный орган.

После этого полгода его лечили в психиатрической больнице, но, наверно, немного не долечили, и после выхода оттуда он обратился с иском к полиции. В скандально-патриотической телепрограмме ,,Семьсот секунд" было показано, как народный судья - зрелая, красивая женщина, долго и с удовольствием зачитывала ему формулировку отказа. Суть сводилась к тому, что трудоспособность не нарушена, а за мелкие косметические повреждения своих клиентов полиция ответственности не несет. По просьбам телезрителей передачу повторили еще дважды, и вся Ханурия чуть не сдохла со смеху.

Потом, за игрой в карты, шел обычный хмельной мужской разговор о зловещей эпической дырке ,,которой давно накрылись наши лучшие десантные батальоны". Мужчины, лишенные регулярного общения с женщинами, распустив пьяные языки, невероятно раздували масштабы своих любовных развлечений. Спешное минутное приключение, где-нибудь в грязном чулане, на тряпках, между швабрами, с женщиной, заезженной как кляча, превращалось в волшебную ночь с юной принцессой, под крышей прекрасного дворца.

Конечно, лет за десять - пятнадцать хорошей работы на заводе, каждый из них мог собрать денег на приличную однокомнатную квартирку. Но быт общежития не способствовал накопительству, и они тихо шли на дно, даже не замечая этого.

Без четверти одиннадцать в комнату заглянула мерзкая дежурная баба и заявила, что все посторонние должны покинуть здание. Собутыльники порывались проводить Ника, но общежитие закрывалось и, возможно, им пришлось бы заночевать на улице.

Он вышел на свежий воздух с чувством злой досады, как с похорон отличных парней, сложивших головы неизвестно за что. При этом Ник сожалел и о двух двадцатках, и о бездарно потраченном вечере. В темноте все приняло совсем другой вид. Разгоряченый выпивкой и занятый неприятными мыслями, Ник свернул не в тот переулок. Перед ним должна была открыться широкая, освещенная улица, но слева тянулось бетонное ограждение заброшенной фабрики, справа засыпали покосившиеся бараки. Ник понял, что заблудился и пора поворачивать обратно.

Было достаточно темно, но он увидел, как метрах в двадцати дорогу перегородили пятеро подростков. ,, Вот это-то мне и нужно " - подумал Ник, неторопливо двинувшись к ним.

- Эй, батя, дай-ка закурить, - сказал один из них.

- Я не курю, - спокойно, но вроде немного растерянно, ответил Ник, приближаясь к парням.

- Сейчас закуришь ! - грубым голосом сказал юнец.

Он сделал шаг вперед и, повернувшись вокруг своей оси, ударил Ника в челюсть пяткой правой ноги. Это был тот самый - красивый стильный удар, которым телегерои опрокидывали своих врагов. Ник и по-трезвянке плохо отбивал такой выпад. Он оказался слишком медленным, чтобы на него можно было среагировать, и даже не разозлил капитана.

Потом подросток попытался ударить его кулаком, но безуспешно. Ник легко отбил руку и, правой, ударил юнца в нижнее левое ребро. Тело подростка оказалось неожиданно мягким, и кулак прошел в него гораздо глубже, чем на то рассчитывал Ник. Да и не мудрено, удар-то ведь был рассчитан, по крайней мере, на ребра Главной Задницы Первого учебного центра - двухзвездного генерала Стоунхэда, а то и на самого министра обороны - сэра Безлепкина.

Юнец упал, свернувшись калачиком, и тихим, участливым голосом Ник спросил: ,,Еще хочешь ?" Капитан беспокоился только о том, что остальные успеют разбежаться, не получив своей ,,пайки". Но парни не двинулись с места. Неторопливо, вероятно стараясь своей медлительностью создать иллюзию неотвратимости, они обнажили длинные узкие лезвия. Дело принимало нежелательный оборот, и ,,проверив" лежащего каблуком в висок, Ник ,,выполнил активный отходящий маневр".

Подростки молча гнались за ним по узким, темным переулкам. Один из них, уж очень шустрый, оторвался от остальных метров на двадцать пять и бежал совсем рядом. Ник мог бы немного прибавить скорость и уйти от преследования. Он мог бы, но один из железных законов тактики не позволял ему сделать этого. Остановившись, Ник резко повернулся и за две секунды отработал полную программу.

Найди он нож, то ,,оприходовал" бы остальных, но тот отлетел в траву, а искать не было времени. Ник продолжил маневр и через полминуты увидел потерянную магистраль. Обернувшись, он крикнул парням : ,, Завтра я за вами вернусь ",- и выскочил под свет фонарей. Центральные улицы часто патрулировались полицией, и банда предпочла остаться в темноте.

На последнем автобусе Ник доехал до железнодорожного вокзала. Подождав, пока автобус уедет, капитан пошел в сторону гостиницы. Он немного подстраховался. Теперь, если его начнут искать до утра, то полиции придется проверить все прошедшие за ночь поезда. Если начнут искать утром, то до выработки подходящей версии Ник будет уже слишком далеко, а те поезда - и того дальше. Хотя, возможно, в этих предосторожностях не имелось особого смысла. Если в банде случайно не оказалось сынка влиятельного господина, полиция не станет особо суетиться по пустякам.

Хмель почти выветрился из головы капитана, и в душу ему начало закрадываться страшное подозрение. Он вышел под свет фонаря и, о ужас, увидел, что у него располосована левая сторона пиджака.

Очевидно, нож был стрым, как бритва, и пиджак оказался безнадежно испорчен. Приключение кончилось скверно. Это был его лучший и единственный гражданский костюм. Ник купил его год назад, и костюм выглядел почти новым. Пиджак сидел, как влитой, разве что рукава могли быть на сантиметр подлиннее. Ник отдал за костюм месячное жалованье и надеялся, что тот прослужит ему лет шесть. Имей он такую возможность, капитан вернулся бы назад и еще раз прикончил того ублюдка. Когда Ник вернется на Ханурию, он постарается купить похожий костюм или хоть заказать к брюкам новый пиджак. Если, конечно, ему суждено вернуться...

День за днем капитан ждал на своей позиции, но подходящая ситуация никак не складывалась. То безопасники шли совсем рядом, то перед инспектором не было закрытого для обзора пространства. Нику стало казаться, что необходимая комбинация вообще не сложиться никогда. Он даже начал подумывать над авантюрной идеей, над тем, как незаметно подобраться к забору коттеджа инспектора.

Когда Тэд появился в очередной раз, пространство перед ним оказалось открытым. Вдруг Ник увидел, как Тэйлора догоняет группа офицеров. Это был шанс. Судя по их скорости, офицеры должны обогнать инспектора перед самым входом. Капитан бросил быстрый взгляд по сторонам. Никто не собирался вставать. Ник подошел к выходу, и навстречу ему прошла группа лейтенантов. Следом за ними, в трех шагах, в коридорчик вошел инспектор.

Капитан шел навстречу Тэду, глядя ему прямо в глаза. Быстрым, почти мгновенным движением, Ник вставил конверт в его нагрудный карман. Конверт пошел неожиданно туго, зайдя вовнутрь чуть больше половины. Толкать дальше не представляось возможным и, отдернув руку, Ник вышел наружу, чуть не столкнувшись с безопасниками. Его не прошиб пот, и он не побледнел, но ощущение близкой опасности оказалось очень неприятным.

На следующий день Степ выехал на сопровождение колонны с оборудованием и стройматериалами для опорного пункта, строящегося за двадцать второй базой. Грузовики везли бетонные блоки, поэтому никто на них не напал. Незадолго до базы мощный фугас сбросил с дороги трал. Солдаты провозились почти до темноты, пока вытянули его из-под обрыва и заменили покореженное колесо. Кроме этого все шло нормально. Его операция прошла незамеченой. Хотя на душе было тревожно, пришло определенное облегчение.

Некоторая опасность продолжала ему угрожать, но представлялась не настолько большой, чтобы от нее бежать. Да и бежать было некуда, ведь Степа никто и нигде не ждал. Даже если попробовать, то авиация быстро найдет его броневик в пустыне.

Колонна вернулась через шесть дней, задержавшись на двадцать второй базе на лишние сутки в ожидании еще одного конвоя, возвращавшегося из дальнего рейса. Когда, вечером, Ник зашел в столовую, его удивил странный, шуршащий звук. Офицеры за ужином живо обсуждали какую-то новость, но говорили почему-то шепотом. Степ быстро вник в суть разговора. Официальной информации еще не поступило, и пока офицеры обсуждали только слух об увольнении начальника особого отдела. Причина оказалась неизвестна, и они, в меру своей фантазии, излагали различные гипотезы, пытаясь выработать хотя бы одну надежную сплетню.

Ник не ожидал столь быстрого развития событий и еще надеялся, что не имеет к этой отставке никакого отношения. Также шел разговор о какой-то суете в особом отделе. Краем уха капитан услышал, что еще до обеда два вертолета с безопасниками вылетели в двенадцатый форт. Эта новость насторожила Степа.

Заместитель начальника особого отдела, временно назначенный главным особистом, вовсю ,, рыл землю ", стараясь утвердиться в новой должности. Уже на следующий день несколько десятков офицеров, в основном из штаба, должны были явиться в отделение госбезопасности.

Нику эти хлопоты казались не совсем уместными, так как информация уже ушла, но, вероятно, у нового главного особиста на этот счет имелось личное мнение.

Когда-то безопасники служили верными псами диктатуры, но с ее крахом в одночасье исправились и перешли на сторону молодой демократии. Их жизнь отличалась повышенным жалованьем, высоким комфортом, минимумом риска и служебных обязанностей. Это привлекало в ряды особого учреждения множество молодых людей, не обремененных нравственными принципами и готовыми на все, чтобы доказать свою лояльность. Для некоторых это оказалось единственным путем, позволяющим выбраться из нищеты. Свободные от сомнений и сострадания, они пакостили народу за его же счет. Да и какие могут быть сомнения, если так хорошо платят за столь незначительные усилия? Безопасники не привыкли работать, да и не затем они пришли, но на этот раз им пришлось взяться за дело.

Допросы проводили даже те, кто никогда раньше этим не занимался. Опрашивали всех, кому приходилось иметь дело с Хакером. Начали с солдат двенадцатого форта и взвода, в котором Компьютерщик служил на главной базе. Допросили всех офицеров, которые имели с ним хоть небольшой контакт. Не найдя за что зацепиться, занялись солдатами одиннадцатой базы и солдатами Степа, не забыв допросить и его самого. Хотя Ник был почти уверен, что его парни ничего о нем не скажут, даже если и видели лишнее, чувство беспокойства не оставляло его.

Помня о том, что вокруг полно стукачей, уже много лет Степ не высказывал своего мнения ни о местном начальстве, ни о руководителях Ханурии. В отличие от многих молодых офицеров, склонных к вольнодумству, досье на которых пухли от свежих доносов, на него давно уже ничего не поступало. На допросе Ник старался вести себя соответственно представлению, которое особисты должны составить о нем, предварительно просмотрев его личное дело.

Старый надежный капитан. Не очень сообразительный, иначе давно дослужился бы до майора. Не умный от природы, либо отупевший от длительной честной службы. Такому и в голову не придет передать врагу секретную информацию. А если и придет, то он обязательно попадется при попытке.

Безопасники раскинули сеть очень широко и собирали любую касающуюся Хакера информацию. Они старались установить все связи Компьютерщика. Допрашивали его друзей, его сослуживцев, друзей его сослуживцев; всех, кому приходилось разговаривать с ним, и их знакомых.

Судя по количеству допрошенных, схема, в центре которой находился маленький кружок, огромным пауком, с бесчисленным количеством лап и суставов, уже расползлась за пределы самого большого бумажного формата. Кружком в центре был Хакер, кружками в суставах и по краям - все те, кто имели с ним дело. Схема обрастала множеством линий, и те из них, которые вели к связистам и людям успевшим покинуть Тагирию до конца навигации, окрашивались в красный цвет. Кружки, к которым приходило несколько поперечных связей, тоже обводились красным и назначались в первую волну допросов.

Ник с его подчиненными тоже попал в эту волну. Когда солдаты вернулись с допроса, он краем уха слышал, как один из них взахлеб рассказывал остальным об ощущениях, полученных от действия препарата Д. Тогда Ник с тревогой попытался вспомнить, в каком месте находился тот солдат, когда он заглядывал в отсек двигателя. На допросе следователь уже спрашивал Ника о броневике и том, что лежало в нем и вокруг него.

Скорее всего, особисты уже собрали тома протоколов, но похоже так и не сдвинулись с места в своем расследовании. Их старания оказались вполне понятны. Ожидался чартерный борт, на котором с Ханурии прибудет группа безопасников из центрального управления. Они постараются оказать помощь в расследовании. Но эта самая помощь начнется с проверки самих безопасников. С самых главных, с тех, кто имел сам и давал другим допуск к архивам особого отдела. Допросы шли уже четыре дня, и все это время с территории базы не вышла ни одна машина.

В вечерних новостях обыденная скука ханурийского телевидения оживилась интересными известиями. Со слов диктора получалось, что на очередной сессии Галактического Сообщества уже неделю проводится злобная компания лжи и попыток дискредитации армии Ханурии, ее правительства и учреждений. Говоря это, диктор выглядел немного растерянным, и его тон вытягивал не более чем на пятьдесят процентов правдивости.

В программе был показан репортаж о выступлении на сессии представителя Ханурии - знаменитого Влэда Айвона. Он заявил, что злобная лживая фальшивка не может фигурировать в качестве какого-либо доказательства, в столь представительном и уважаемом форуме. Влэд выразил резкий протест от имени Президента, народа и правительства Ханурии. Он гневно осудил компанию злобных инсинуаций, развязанных средствами массовой информации стран, являющихся традиционными недоброжелателями ханурийской демократии. Представитель заявил, что такие нападки не имеет ничего общего с декларированными Сообществом принципами сотрудничества и добрососедства.

В резкой форме он потребовал от правительств названных планет укоротить языки всем болтунам и борзописцам. В противном случае Влэд угрожал самыми крутыми мерами. Он не сказал прямо, что Ханурия подавит своих врагов, как навозных червей, но, в случае невыполнения своих требований, пообещал слабым правительствам помочь принять необходимые меры для наведения порядка на капризных планетах.

В новостях было показано, как в знак протеста против демонстрации ,,фальшивок" сессию Сообщества покинули представители группы дальних Неприсоединившихся Планет. Они уходили, преисполненные Оскорбленного Достоинства. Телевидение Ханурии часто хвалило их, как образец благородной неподкупности, и они удалялись с соответствующим гордым видом. ,, Преисполненные гордости и свежих объедков ", - мысленно пошутил Степ.

Угрозы Айвона сильно походили на откровенный ультиматум. И надо ли так горячиться из-за какого-то диска ? Не проще ли было сказать, что спецслужбы Ханурии просто пошутили над одной из враждебных разведок и приготовили заведомую лажу для того, чтобы выявить шпионов и каналы утечки информации. А если бы это не прошло, сказать, что мы покончили с этим периодом, оставили в прошлом все эти мерзости, стали другими и вышли из того времени. Тот же, кто предъявил файлы, остался в прошлом, преисполненный средневековой злобы, лишающей его сил перевернуть очередную страницу истории.

В общем, сказать все то, что обычно говорилось, когда на одном из очередных ,,добрых дел" какие-то мерзавцы хватали ханурян за руку, а то и за задницу. Но, возможно, на диске оказался отчет о ликвидации первого инспектора и кое-что еще, помешавшее великому дипломату воспользоваться отшлифованными словесными штампами. Конечно, он выглядел бы гораздо умнее, если бы просто покаялся, а не сотрясал воздух идиотскими угрозами. Наверное, вместе со всеми, Влэд тоже слушал ежедневные басни о превосходстве ханурийского супероружия и непомерном миролюбии ханурян, как о единственном препятствии, мешающем немедленно пустить его в ход и очистить галактику от всякой мрази.

Большинство ханурян узнавало о превосходстве своего оружия раньше, чем о Красной Шапочке и Великом Гудвине. Средства массовой информации оказались очень щедры на сведения о том, что отечественное вооружение не имеет аналогов и опережает инопланетные образцы не меньше, чем на двадцать пять лет.

По своей деликатности телевидение не называло причин отставания вражеского оружия, но по понятным намекам любой мог догадаться, что их существовало, по крайней мере, три. Первой из них являлась некоторая умственная отсталость жителей других планет. Второй - общая техническая отсталость их промышленности. Третьей - несовершенство общественных отношений, мешающих наиболее способным принимать участие в создании оружия.

Пожалуй, из этих трех причин доминировала все же умственная отсталость, ставшая дежурной темой для создателей бесчисленных анекдотов о глупых иностранцах.

Конечно, по численности и тоннажу космофлот Ханурии вполне соответствовал эскадрам Галактического Союза. Но большая часть кораблей давно устарела. Стыдно вспомнить, а ведь каждый пятый корабль был построен еще во времена диктатуры. Почти треть космофлота уже много лет стояла в доках, дожидаясь ремонта. Тяжелые крейсера с бессменными вахтами и пустыми баками болтались на низких орбитах, рискуя шлепнуться на поверхность планеты. Они уже долго ждали челноков-заправщиков с топливом для восстановления расчетных высот.

Злые языки утверждали, что новейшие излучатели, установленные на линкорах, недобирали пятьдесят процентов мощности, необходимой чтобы прожечь броню аналогичных кораблей союза. А что еще обидней, с образцами брони ханурийских линкоров справлялись излучатели, установленные даже на фрегатах противника.

Конечно, в резерве еще оставались ханурийские солдаты, плохо одетые и полуголодные, поэтому имеющие особенную склонность к героизму. Но, с другой стороны, солдат Союза хоть и кормят досыта, но постоянно учат воевать и никогда не используют на общих работах...

На следующий день, прямо с утра, в большом зале штаба спешно провели общее офицерское собрание. Генералы метали громы и молнии в далекого противника. Надо полагать, они были готовы искромсать словами даже полчища кровожадных врагов. Святой отец, пообещав обширную помощь со стороны Всевышнего, складно благословил офицеров на скорую победу.

Весь этот блеск сильно походил на длинный глупый анекдот. Армия завязла в войне с крестьянами и располагала, по сути, ничтожными космическими силами, причем подчиненными непосредственно центральному командованию. Но это не мешало ей, тряся кулачками в небо, запугивать космофлот, сравнимый по силе с самим Господом.

Генеральские речи оказались настолько зажигательны, что даже Ник почувствовал некоторый зуд в руках и прилив сил, достаточный для того, чтобы простыми вилами переколоть роту вооруженных врагов. Возраст и порожденный жизненным опытом пессимизм несколько охлаждали его воинственный пыл, но молодые лейтенанты, казалось, были готовы подпрыгнуть до звезд и вручную раскурочить крейсера противника.

Чувства давали полную уверенность в победе, но разум говорил об обратном... ,,Хорошо, что нас никто не слышит" - подумал Ник, глядя на разгоряченные лица и блестящие, в предвкушении великих побед, глаза молодых офицеров. Узнай враг о таком геройстве, выставит линкор на десятитысячную орбиту и за пару-тройку витков начисто покончит со всем контингентом. В добром месте ему бы хоть облачность помешала, а тут - все как на ладони. Оставалось надеяться, что центральное командование хоть и состоит из замшелых старичков, но все-таки в курсе реального положения вещей.

Конечно, Степа не очень расстраивала перспектива гибели ханурийского космофлота. Все равно ее восславят историки, не забыв сказать, что все погибли героями, наголову разгромив врага. Главное, в этом деле - не нанести противнику никакого урона, чтобы ему не пришлось обидеться и пройтись боеприпасами по самой Ханурии.

Тогда Нику будет некуда возвращаться, некуда и незачем. Пропадет счет в банке, погибнет вся его родня и его родной дом - семейное гнездо Степов.

Вообще-то, по преданию, в давние времена их фамилия звучала странно и длинно, кажется Степанов или что-то вроде этого. А потом как-то пошло: Степ да Степ - коротко и просто. Каждый отпуск Ник посещал свой родной город и родной дом. Его жизнь проходила, в основном, вдали от Родины, наверно поэтому, ему бросались в глаза все новые и новые перемены...

Узкая улочка, спускающаяся к рынку, на которой в свою пору процветали мелкие торговцы, постепенно заполнилась нищими. Здесь были и беженцы с Тагирии, и бывшие союзники с Истана, и местные нищие, оборванные и худые. Похоже, демократия начала дряхлеть, и полиция прекратила регулярные избиения попрошаек.

Но может даже не в этом дело, просто стражи порядка увязли в других проблемах.

Банды дезертиров и уклонистов уже не довольствовались тем, что грабили крестьян на проселочных дорогах. Скооперировавшись с городской шпаной, они вовсю хозяйничали в рабочих кварталах. Не проходило и месяца, чтобы полиция не вылавливала или отстреливала одну из банд, в основном предпочитая последнее, но преступников не становилось меньше.

Продолжали разоряться и закрываться заводы. Сорокалетние мужчины, лишившись работы, а потом и пособия, уже не стеснялись среди бела дня рыться в мусорных баках. Судя по разговорам в автобусах, в баках всегда можно найти что-то съедобное, если подойти к делу достаточно ответственно...

На автобусной остановке, в ожидании очередного рейса, стояли хмурые люди с серыми озабоченными лицами. Они вроде забыли о том, что живут на самой счастливой планете, а обо всем уже позаботились мудрейший президент и народное правительство. Это была их страна, их город и их рваные ботинки. Судя по всему, они не читали газет и не смогли узнать о происходящем на Ханурии колоссальном экономическом подъеме. Телереклама ежедневно учила их, что лучше жевать, чем говорить. Но жевать им было нечего, а для разговоров об этом место оказалось слишком открытым...

Люди жили ровно настолько хорошо, насколько был милостлив столичный чиновник, заведующий их сектором существования. Но милость его, зачастую, оказывалась очень ограничена и весьма медлительна, а то и вообще терялась в пути...

Согласно мифологии, древние управленцы руководили при помощи кнута и пряника. Аппетиты начальников новой формации увеличились настолько, что пряников для простонородья уже не осталось, и их полностью заменили сладким враньем.

На телеэкране случалось видеть высоких чиновников в простой домашней обстановке. При этом выяснялось, что они - умные, хорошие люди, которые любят или, по крайней мере, очень добры к своим домам, женам, детям и собакам...

На щербатом асфальте, напротив продуктового магазина, рыжей шлепкой лежало то, что неделю назад было мелким домашним животным, но никто не замечал этого. Глаза людей, казалось, смотрели вовнутрь каждого из них. Вроде заботы ели их изнутри, и они уже ни на что не обращали внимания.

Откуда-то доносилась прекрасная песня. ,, Офицеры, хануряне, пусть свобода воссияет ! " - серебряным соловьем заливался модный эстрадный певец, но сердце Степа не наполнилось гордостью. На остановке только он был в форме, и песня написана как раз про него. Но никто не остановил на нем взгляда, вроде его и вовсе не существовало. Какое-то время Ник пытался напрячь свою память, но так и не вспомнил ничего, что бы напрямую связывало ханурийского офицера с воссиянием свободы. Оставалось предположить, что в прошлом такие случаи действительно имели место, а он оказался просто невнимателен на уроках истории.

Если до Ханурии доберется вражеский космофлот, то тем людям уже не додумать свои грустные мысли. Но, в целом, опасность для ханурян не так уж велика. Пока отремонтируют и заправят корабли, пока подготовят экипажи, эта буря уляжется, а нынешние неприятности частично забудутся, частично будут заменены новыми...

Безопасники продолжали свои изыскания. Возможно на них сошло просветление, или их вразумили по гиперсвязи, но они перестали расширять круг допрашиваемых. Это вызвало определенное беспокойство, так как до этого Ник был почти уверен, что особисты захлебнутся в собственной подозрительности. По второму кругу допросы шли выборочно. Количество допрашиваемых за день оказалось снижено примерно втрое, зато интенсивность допросов значительно возросла.

Под действием нейролептиков многие рассказывали о своих грехах, и на гарнизонной гауптвахте оставалось все меньше свободных мест. Трое умерло от передозировки, когда безопасники сочли, что допрашиваемые не все сказали после первого укола. Один из молодых офицеров застрелился перед повторным допросом. Казалось, что это снимет с остальных все подозрения, но особисты не успокоились.

К вечеру Ника предупредили, что на следующий день, с утра, пятеро его солдат должны явиться в особый отдел. Как раз те пятеро, которые были с ним около ТОГО броневика. Самому Степу приказали прибыть в четырнадцать часов. Капитана одолевали скучные мысли и вечером, в постели, Лу спросила его : ,, Ты где, Ник ? " ,, В раю ", - моментально ответил Степ. Армейская служба научила его врать не задумываясь. Лу обиженно засопела и отвернулась к стене.

Все ворота были закрыты до особого распоряжения, и выехать с базы не представлялось возможным. Конечно, ворота можно выбить броневиком, но далеко ли он уйдет под огнем артиллерии и штурмовиков ?

Его солдаты вернулись только перед обедом. Степ осмотрел их. У парней оказался скучный и разбитый вид. Один из них старательно отводил глаза. Конечно, это наводило на мысль о предательстве, но Ник оказался далек от того, чтобы упрекнуть солдата. Если на допросе он сболтнул лишнее, то особисты его строго предупредили, что Степ не должен об этом узнать. Возможно, этот отвод глаз - единственный способ, оставшийся солдату, чтобы предупредить своего командира. Идти на большее ему явно не имело смысла. Оба они находились в захлопнутой мышеловке, и даже очень откровенное сообщение ничем не могло помочь Нику.

Степ уже давно не боялся удара по лицу, но был совершенно уверен, что перед нейролептиком ему не устоять, а на этот раз особисты не будут с ним церемониться...

Приближался час обеда. Бежали минуты, и у капитана оставалось не так много времени, чтобы тратить его на еду. Он зашел в ротную канцелярию и извлек из сейфа заранее приготовленные бумаги. Потом пришел в свой номер и переоделся. Боевая форма с виду почти не отличалась от повседневной, но вполне защищала от мелких осколков и пуль на излете.

Перед тем, как последний раз в жизни закрыть дверь своей комнаты, Ник остановился и оглянулся. С большой цветной фотографии над его кроватью на него глядели три маленьких пушистых котенка. Ник в последний раз посмотрел на их трогательные, симпатичные мордочки и закрыл дверь.

Он шел по коридору, а следом, за спиной, шли холод и пустота. Эта пустота сжирала все : его мечту о майорских погонах, его счет в банке и будущую благополучную гражданскую жизнь. А холод ледяной стеной отгораживал Ника: от этой уютной комнаты, от Лу, от Хартли, от всех тех, кто еще час назад были его товарищами по оружию.

Козырнув дежурному, капитан вышел на улицу. Ярко светило солнце, но ему не было жарко даже в форме из нескольких слоев сверхпрочной ткани. С карманами, чуть оттопыренными от мелкой поклажи, он зашел в отделение связи и попросил два бланка. Конечно, по завещанию его деньги должны перейти к старшему брату, но могло случиться всякое, и Ник решил на всякий случай перевести свой счет на его имя. Перед вторым бланком он пару минут помедлил, хотя текст своей телеграммы отцу обдумывал уже два дня : ,, Что бы вам не сообщили, помните, я жив ".

Девушки за стойками вопросительно вскинули брови, когда Ник подал им заполненные бланки. Ежедневные рапорты должны быть ими написаны в конце дня, а лечь на стол начальника соответствующего отдела госбезопасности они могут только на следующее утро.

Вообще-то, связистки могли сообщить сразу, но реальную опасность это представляло только в том случае, если дежурит офицер уже знакомый с его личным делом. В основном, Ник надеялся, что девушки сначала выполнят свою работу, а уж потом будут звонить в особый отдел.

До назначенного срока оставалось полтора часа, и, пока они не пройдут, вряд ли кто-нибудь кинется его задерживать. Солдат не мог видеть так много, чтобы это стало основанием для немедленного ареста. Даже если у особистов возникли сильные подозрения, то в таких случаях они обычно не спешат, давая время ,,дозреть" своему клиенту.

Гл. 9

Никто, нигде и никогда не расскажет правду об этом дне. Тысячи человек дадут подписку, что ни при каких обстоятельствах не обмолвятся о произошедших событиях, а если проболтаются, то будут строго наказаны по особой статье, за нарушение военной и государственной тайны. Для контроля у госбезопасности везде есть уши.

Возможно, наиболее надежным доверят трепануться по пьянке, как один никудышный офицер за большие деньги, полученные им от самой враждебной из разведок, попытался навредить великой армии и был немедленно обезврежен. Также назовут найденную при нем конкретную сумму, причем очень значительную. Никто не скажет правду. А может, так даже и лучше. Мало кому известна вся правда, а когда она недосказана, это часто бывает похуже лжи.

Он знал, что еще до заката армия вычеркнет его из своих рядов. Ник был уверен, что вне зависимости от того, доживет он до вечера или нет, через пару дней почтальон принесет его старикам извещение на стандартном бланке : ,, Ваш сын, капитан Николас Степ, погиб при исполнении ", и далее... гордые и красивые слова, которых никто никогда не читал... Это было больнее, чем гвозди в ладонь, но он не кричал.

Сейчас для него это оказалось больнее всего и страшнее, чем сама смерть, хоть Ник и старался не думать об этом. Конечно, лучше бы он подумал, когда подавал заявление в военное училище. Но тогда все представлялось совсем иначе, а старики были покрепче, и случись ему погибнуть, наверняка пережили бы это гораздо легче.

Ник вышел из прохлады узла связи на полуденное солнце, достал из кармана бумажку, густо исписанную мелкими цифрами и посмотрел на часы. Сбоку, на свободном месте, он добавил несколько цифр, потом, чтобы лучше запомнить, прочитал их два раза.

Все выходы с базы были наглухо перекрыты, и другой на его месте застрелился бы прямо здесь, на крыльце узла связи. Но в этот день Ник не собирался стреляться. Да, это было и ни к чему. Если у него не получится, то дырок в нем и так окажется вполне достаточно. Ник не собирался стреляться. Он слишком много времени потратил на то, чтобы приучить себя хвататься за любой шанс остаться в живых и не думать о самоубийстве в момент реальной опасности.

Конечно, по итогам этого дня во многие дома должны прийти казенные извещения. На некоторых из них, вместо ,, погиб при исполнении ", будет ,, геройски погиб ", но Ник не испытывал по этому поводу особой ревности, хотя знал, что станет главным героем этого дня.

Обычно он убивал людей согласно приказа, либо обороняясь. Теперь ему приходилось искать какое-то оправдание. Ник успокоил себя тем, что не просто спасает свою жизнь, но заодно делает хорошее дело, пусть не для ханурян, так хоть для жителей этой планеты. Похоже, что в этот день он действительно окажет им братскую помощь... Нужные слова сами всплыли в его памяти: ,, Ибо на все воля Всевышнего, ибо я - карающая десница божья, разящий меч господень ! "

Ник часто думал о том, как погиб Хакер. Скорее всего, безопасники остановили его просто взмахом руки, а он постеснялся стрелять по своим. Возможно, в запасе у них имелась пара вертолетов с противотанковыми ракетами. Но все же, на месте Хакера, Ник отдал бы свою жизнь гораздо дороже. Да и после попадания в броневик противотанковых ракет, потрошить бы было уже некого...

Простояв десять минут около дороги, он сел в рейсовый автобус, идущий до завода синтетического горючего. Проехав три остановки, Ник вышел около учебного корпуса авиабазы. Все вылеты были отменены и на аэродроме проводился очередной ,,парковый день". Под навесом, около дверей здания, стоял сатуратор. Остановившись, Ник неторопливо выпил два стакана холодной газированной воды, искоса поглядывая на дремлющих в курилке солдат. Центральная заправка была пустынной, учебный корпус, судя по всему - тоже...

,, Сейчас все начнется ! Сейчас, сейчас ! Четыре, три, два, один... Вперед ! " Ник медленно поставил пустой стакан и неспешно двинулся к дежурному тягачу. Окна кабины были открыты, на сиденье дремал молоденький паренек. Ник взялся за ручку правой дверки : ,, Да помолимся господу, ибо верим в дьявола, ибо глупость - мать греха, а ум - его отец... Аминь !"

Капитан открыл кабину и сел рядом с водителем. Он посмотрел на приборную панель. Ключ в замке ! ,, Что Вы хотели, сэр ? " - спросил солдат. Ник резко ударил его по горлу ребром ладони и, схватив за шиворот, рывком бросил на пол кабины : ,, Прости сынок ! " Ноги паренька дергались, мешая нажимать на педали, и Степ с трудом выехал на рулежную полосу.

Скорость движения по аэродрому была строго ограничена. Стрелка спидометра застыла на сорока, а Нику казалось, что тягач ползет медленнее пешехода.

В сотне метров от домика боевого дежурства, во второй готовности, стояли два штурмовика и два боевых вертолета. Ник ничего не понимал в управлении штурмовиком, но двенадцать лет назад он учился управлять боевым вертолетом в Первом учебном центре. Тогда он пытался сменить свою военную профессию. Ник прошел курс компьютерного тренажа и начальную теоретическую подготовку, пока начальство не успело ,,зарубить" его надежды.

Рядом с дежурными силами стоял часовой. Капитан остановил тягач около него, заслонив солдата и ближний вертолет от окон домика. Окажись на пистолете глушитель, это могло сберечь до тридцати секунд, пока шум турбины не поднял бы переполох, но приходилось использовать то, что имелось. Распахнув правую дверку, Ник выстрелил и, перескочив через труп водителя, выпрыгнул из машины и побежал к вертолету.

Заглянув в кабину, капитан проверил положение тумблеров силовой панели, включил аккумулятор и нажал на одну из двух больших черных кнопок. Стартер начал раскручивать первую турбину. Впереди у Ника было сорок две неприятных секунды, пока бортовой компьютер отработает программу запуска. После чего следовало нажать вторую кнопку. Капитан справился достаточно быстро, и у него еще осталось время, чтобы схватить лежащую на бетоне винтовку. Ник лег за задним колесом тягача и первым открыл огонь по выскочившим из домика людям.

В винтовочный магазин входило всего тридцать патронов, но он считал, что вполне уложится в этот лимит. Первых пятерых Ник срезал шутя, как в тире. Остальные, почуяв неладное, попытались стрелять из окон, но он пощелкал их одиночными выстрелами. Пальба из домика прекратилась, но Ник знал, что убиты еще не все, и кто-нибудь уже докладывает по телефону о психах, напавших на домик дежурной смены.

Скоро это дойдет до командного пункта, но главная батарея не откроет огня по дежурным силам без личного приказа генерала Рэндера. А пока доклад идет вверх, по командной лестнице, пройдет достаточно много времени.

Нижние стекла в окнах домика были выбиты, и, опасаясь выстрелов из темных комнат, Ник постреливал в их глубину из расчета - один выстрел на полторы секунды. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, считал он израсходованные патроны.

Когда первая турбина раскрутилась, Ник выпустил по колесам тягача последние пули и бросился к вертолету. Оседая на правую сторону, машина защищала его ноги от случайных попаданий.

Заскочив в кабину, Ник мгновенно нажал на вторую кнопку. Теперь, за оставшиеся до взлета секунды, авиаторы вряд ли сумеют что-то предпринять. Бронирование кабины позволяло безопасно переждать винтовочную стрельбу.

Единственно, чего приходилось опасаться, так только того, что механики откроют один из лючков и оборвут провода, или просто выстрелят внутрь вертолета. Теперь почти все они уже перебиты, а с оставшимися при необходимости Ник справится из пистолета, чуть приоткрыв дверь кабины. Расстояние до домика составляло около сотни метров, значит, по крайней мере, тринадцать секунд Ник мог не опасаться гостей.

Он одел шлем и включил тумблера прицельной системы. Перед глазами загорелось перекрестие из тонких зеленых линий и ряд цифр под ними. Вертикальные составляющие прицела немного двоились, и, найдя нужный регулятор, Ник совместил изображение. Вторая турбина набрала свои тридцать процентов оборотов - есть запуск ! Теперь - полный газ ! Да простят его механики, все равно для вертолета - это последний рейс...

Всего шестьсот километров к северу - обширный горный район, охваченный с юга полумесяцем из четырех фортов. Если точно выдержать курс, двигаясь в экономичном режиме, ему хватило бы горючего чтобы, пролетев между фортами ,,Лесной" и ,,Озерный", углубиться в горы почти на шестьдесят километров.

Горный район ,, Санги Шогона " контролировался мятежниками, и, если Нику удастся спрятать вертолет в подходящую трещину, он наверняка останется жив. Капитан хорошо знал эту дугу фортов. ,, Лесным " назывался форт, из которого в хорошую оптику удавалось разглядеть несколько чахлых деревьев. Из ,, Озерного " была видна белая линза обширного соляного озера, которая раз в год, на пару недель, покрывалась тонким слоем воды.

Едва оторвавшись от бетона, вертолет начал валиться на левую сторону. Ник попытался выровнять машину, но она начала валиться направо. Вертолет раскачивался, не желая подчиняться, а аэродром быстро уходил вниз.

Капитан успел дать короткую очередь по второму вертолету, но тут же его машина начала поворачиваться, и пара штурмовиков исчезла из поля зрения. Наконец Нику удалось перейти в горизонтальный полет, и несколько секунд спустя он увидел самолеты по другому борту, только на сто метров ниже.

Подфюзеляжная установка точно следовала движениям его головы, и двумя короткими очередями Ник добил дежурные силы. Отыскав глазами стоянку штурмовых эскадрилий, он понял, что летит не совсем туда. Довернув на цель и постепенно снижаясь, капитан зашел сбоку, надеясь разделать каждую эскадрилью только одной очередью. Поймав в перекрестие крайний самолет, он нажал на боевую кнопку.

Воздух стал густым и вязким от грохота. Скорость упала, нос вертолета начал опускаться, и он чуть не врезался в тучу обломков и пламени, поднявшуюся на месте первых шести машин. На допотопном тренажере был явно не учтен обратный эффект подфюзеляжной турели. Ник уклонился от взрывов, но вертолету этого показалось мало и, описав круг, он оказался близко к исходной позиции.

Учтя свою ошибку, капитан приподнял нос машины и дал очередь по оставшимся шести самолетам. Теперь, когда линия отдачи проходила ближе к центру тяжести, она уже не гнула вертолет к земле. Не прекращая огня, Ник прошел трассой по всему ряду. Он начал осваиваться и, подлетев к стоянке второй эскадрильи, обошелся на ней одной длинной очередью.

Ник потратил на штурмовики слишком много времени. Из-за этой задержки, на стоянке боевых вертолетов три машины уже раскручивали свои винты. Оставалось неясным, задержались ли на стоянке пилоты, или геройство проявляли простые техники, но работу Степ начал именно с этих трех машин.

Один за другим вертолеты превращались в большие костры, рассыпающие вокруг себя дождь из огненных брызг. ,, Не забыли бы наградить смельчаков, посмертно, в той суматохе, что поднимется после разгрома авиабазы '',подумал капитан.

Несколько человек метнулись к ангару, ища спасения, и Ник полоснул по их спинам из пулемета. В этом не было военной необходимости, просто уж слишком сильно он себя завел... Расстановка вертолетов не позволяла одной очередью поджечь сразу несколько машин, а поскольку Ник не сбросил скорость, ему пришлось повозиться, сделав еще три захода.

Глянув на взлетную полосу, он увидел, как по ней разгоняется бомбардировщик. До взлета ему оставалось чуть более трех секунд. Ник дал очередь, и хотя снаряды прошли мимо, их осколки пробили колеса левой стойки шасси. Крутанувшись на полосе, самолет перевернулся через поломавшееся крыло и пылающие обломки разлетелись далеко в стороны.

Вертолет с ревом носился над аэродромом, бешено молотя из пушки и пулеметов, а огненные вихри, закручиваясь в потоках восходящего воздуха, вздымались ввысь на десятки метров. Стоянки авиатехники превратились в кромешный ад, особенно там, где она стояла с заправленными баками и полным боезапасом.

В нижних углах шлемного прицела непрерывно мелькали цифры расхода боеприпасов, но Ник не собирался их экономить. Он уничтожал все, что могло летать, в том числе и транспортную авиацию. Боевой вертолет был малоуязвимой, но не очень быстроходной машиной, и выполнение формулы ,, за спиной - никого ", являлось главным условием успеха. Если за ним увяжется какой-то, пусть совершенно безоружный ,,хвост", его ждет неминуемая гибель. Конечно, в ремонтных ангарах осталась кое-какая техника, но на подготовку ее к вылету уйдет не меньше часа.

Прекратив стрельбу, Ник полетел к череде складов, а за его спиной, в огромных кострах, рвались боеприпасы и топливные баки. Темным пламенем горели покрышки и что-то еще, заволакивая дымом территорию авиабазы.

Задерживаться дальше не оставалось времени. Из парков бронетехники уже начали выползать ,,мелкие серые букашки". Снизив высоту до минимума, Ник вел вертолет вдоль складов боеприпасов. Склады не были его целью, просто он использовал их в качестве прикрытия от огня главной батареи. В ее боезапасе имелось достаточно шрапнели, предназначенной для вражеской пехоты. Пушки уже сделали несколько залпов, но снаряды рвались довольно далеко, принося базе дополнительный ущерб. Батарея оказалась явно не предназначена для стрельбы по вертолетам, но пока ее активность сдерживал только этот - первый неудачный опыт.

Как только вертолет вылетит с территории базы, артиллерия заработает на полную мощь. Главной надеждой Ника было то, что при залповой стрельбе шрапнелью снаряды рвутся рассредоточено, чтобы накрыть осколками очень большую площадь. Если шесть снарядов разорвутся в одном месте, прямо над вертолетом, то самое малое, на что можно рассчитывать, это обрыв лопастей, причем всех сразу. Опытный программист, в спокойной обстановке, мог внести соответствующее изменение в программу всего за пять минут. Но, начиная операцию, Ник точно знал, что на командном пункте не окажется ни хорошего программиста, ни спокойной обстановки...

Завод синтетического горючего расходовал остатки своих угольных запасов. Он работал только на треть мощности, и все выработанное топливо сразу разбирали бензовозы. ,, За спиной - никого ", - эта формула требовала завершения. Пролетая над территорией завода, короткими очередями Ник проверил из пушки самые большие емкости. Особого фейерверка не получилось, но он отметил, что не зря потратил снаряды.

Капитан посмотрел на часы. Согласно графика, через двадцать минут подойдет очередной низкоорбитный разведчик. До этого времени Ник должен был ускользнуть из зоны, в которой его будут искать. По заранее намеченному пути, равноудаленному от двух северных фортов, вертолет выскочил с территории базы, сразу угодив под град шрапнели. По нему стреляла главная батарея и два форта, из автоматических ,, соток ". Маневрируя, Ник не давал им точно прицелится, и снаряды рвались довольно далеко.

Почти непрерывно по вертолету барабанили стальные шарики, но его броня и пуленепробиваемое остекление должны выдерживать гораздо более сильные удары. Главное было продержаться первую минуту - первые шесть километров.

Стрельба провожала его и дальше, но с каждым километром точность падала, и Ник опасался лишь случайного попадания. Скоро форты замолчали, но еще почти три минуты главная батарея провожала его своими снарядами.

Вертолет выскочил из зоны обстрела и несся над долиной между высоких холмов. Как только стрельба прекратилась, что-то случилось с головой Степа, будто по ней ударили большим твердым предметом. Он управлял вертолетом, как во сне, как после большой зачистки, причем одной из самых первых. Ник был в легком оцепенении и никак не мог из него выйти.

Затянутая дымом, пылающая авиабаза стояла у него перед глазами. Из этого огня, то слева, то справа, на вертолет наплывали окутанные дымом, желтые холмы, и он уклонялся от них с все большим трудом. Ник попытался сосредоточиться, и, хотя это удалось ему лишь частично, холмы перестали представлять из себя смертельную опасность.

Окончательно его привел в чувство только поток грязной брани, хлынувший из наушников. Сначала свое красноречие показал один из авиационных начальников. Но не успев очухаться от налета, он еще плохо выговаривал слова. Спустя три минуты его сменил сам генерал Рэндер. Он был вне себя от ярости, но его ругательства оказались обезличены, и Ник с удовлетворением отметил, что на базе еще не знают, кто именно летит в этом вертолете. Когда они придут в себя, то быстро вычислят беглеца. Брань генерала была очень неприятна, и, пошарив по правой панели, капитан выключил связь с базой.

Вертолет мчался на полной скорости и минимальной высоте. Пролетая над одним из барханов, он чуть не зацепился за его гребень. ,, Сбрось, сбрось газ, да и не жмись ты к холмам ", - уговаривал себя Ник, но гнал и гнал, хотя понимал, что некому лететь за ним, и пора экономить топливо. Ему казалось, что он слился с машиной и это его воля, его сердце заставляли бешено крутиться винты, разрывая в клочья горячий воздух. Ему казалось, что он чувствует жар, идущий от нагретой пустыни, хотя уже давно вывернул регулятор температуры до отказа, и в кабине было никак не больше пятнадцати градусов.

Ник выключил все тумблера, имеющие отношение к радиооборудованию, затем, вспомнив о его источниках питания, отключил заодно и их. Он не помнил, какая из радиосистем автоматически дает сигнал на компьютерный планшет авиабазы, и на всякий случай обесточил их все.

Если лететь в экономичном режиме, ему, пожалуй, еще бы хватило горючего, пересечь дугу предгорных фортов. В каждом из них имелась пара боевых вертолетов и около десятка бронетранспортеров. Как раз в этот момент вертолеты готовятся к вылету, а броневики выезжают из фортов, выстраиваясь в линию между ними. Скорее всего, они займут среднюю часть промежутка приблизительно шестьдесят или семьдесят километров. Тогда между машинами будет по три или три с половиной километра, и если он не выскочит точно на одну из них, они не попадут в него из пушек, но смогут указать направление его дальнейшего полета. Чтобы оторваться от преследования у Ника уже не будет горючего, а четыре вертолета с опытными пилотами и полным боезапасом не оставят ему шанса в воздушном бою.

Вышколенная военная машина не должна остановиться, хотя на электронном планшете и нет метки от его вертолета. Они знают его направление, конечную цель, скорость и дальность. Какой-нибудь пацан, равнодушно барабаня по клавишам, уже выстраивает на мониторе его курс по единственно возможному пути.

Главное в этой ситуации, чтобы операцией по поиску и захвату руководил лично генерал Рэндер. Он должен быть зол до бешенства, но его руководство являлось гарантией того, что военная машина сработает безупречно. Сработает автоматически и бездумно, не спрашивая сомневающихся и не выслушивая их соображения, даже если дело пойдет не совсем так, как надо.

Ник посмотрел на карту и круто повернул влево, изменив курс на девяносто градусов. Полгода назад, сто километров к западу, полк, в котором он служил, проводил учения в пустыне. Ситуация сложилась так, что они оставили на месте одного из лагерей кое-какое барахло. Потом Степ отправил за ним лейтенанта Уиллера, но сопляк не нашел имущество, хотя проезжал, вероятно, совсем рядом. Тогда Ник тоже получил выговор, но Уиллер больше никогда не пытался задирать нос.

Ориентиры нашлись довольно быстро, но никаких следов лагеря обнаружить не удалось. Ник еще пять минут жег горючее, пока у подножия одного из барханов не обнаружил дно металлической бочки. Он посадил вертолет и остановил турбины. Капитан достал из аварийного запаса жестяную баночку. Это была настоящая апельсиновая газировка, а не какое-нибудь тухлое пехотное пойло. Ник выпил ее залпом и достал еще одну. Такой газировки можно было выпить целое ведро.

Держа баночку в руках, он понял, что его жажду этим не утолишь. Вероятно, ему был нужен стакан спирта, только это могло ему помочь. Ник знал немало случаев, когда отсутствие такой жестянки влаги стоило жизни в пустыне, но никогда не предполагал, что ему понадобится невероятное усилие, чтобы положить баночку обратно...

Через пять минут район окажется в зоне обзора спутника. Но искать вертолет будут километрах в ста пятидесяти на северо-восток от этого места. Будут искать в зоне рассчитанного курса и не найдут. Тогда они обшарят курс до места потери сигнала и поищут там. После этого оператор вновь застучит по клавишам, давая компьютеру новую задачу. Теперь отсчет пойдет во все стороны от точки потери сигнала.

Красная зона из небольшой полоски превратится в широкую дугу, расходящуюся равномерно по всем направлениям. Фронтом дуги будет максимальная скорость вертолета, ее тыльной стороной - экономичный режим. Они уже посчитали, с точностью до литра, сколько горючего потратил Ник до момента исчезновения. Это число тоже войдет в компьютер и остановит фронт дуги в расчетное время. После этого тыл еще будет двигаться и, перед тем как остановиться, далеко обгонит фронтальную линию.

Пока оператор вгоняет в компьютер весь объем необходимой информации, спутник уже покинет зону поиска. Ник с удовольствием подумал о том, как окончательно взбесится Главная Задница, когда узнает, что вертолет не обнаружен. До подхода следующего орбитального разведчика оставалось целых сорок минут. За этот период площадь красной зоны вырастет еще в четыре раза. Территория, оставшаяся внутри ее, будет огромной, и генерал Рэндер немедленно поднимет авиацию периферийных баз и фортов.

Вполне возможно, ему удастся набрать семь-восемь десятков единиц, включая штурмовики. Технику придется собирать с большой площади, и к зоне поиска многие прилетят с полупустыми баками. Они вступят в игру постепенно, в течении приблизительно полутора часов, поэтому будет крайне трудно организовать их согласованные действия. Часть машин обязательно пролетит впустую, над уже проверенной территорией. Взлетят они практически разом, значит горючее у них кончится приблизительно в одно и то же время.

К концу контрольного срока в их распоряжении окажется полоса шириной около ста тридцати, и длиной - почти полторы тысячи километров. Даже при помощи спутника вряд ли они смогут дать стопроцентное заключение об отсутствии Ника в этой зоне, по итогам первого вылета. В течении следующих двух часов Рэндера вряд ли посетят сомнения в эффективности стандартной схемы поиска. В этих условиях Степа должны считать обезумевшей от страха дичью, убегающей изо всех сил. Это уже потом, после докладов пилотов, генерал начнет думать о Нике не как о старом неудачнике, а как о противнике достойном особого внимания.

Конечно, Рэндер мог бы подумать об этом пораньше, но сначала его голова будет занята мыслями о своих личных неприятностях. Естественно, генерал немного поразмыслит о больших звездах, которые могут запросто покинуть его широкие плечи. Но постепенно, пораскинув мозгами, он сообразит, что всю ответственность за потерю авиации можно возложить на ее командующего. Если его к тому-же еще и наказать, причем с примерной строгостью, то весь вопрос о сгоревшей авиации будет вполне исчерпан. Рэндер вспомнит о своих друзьях в министерстве обороны и генеральном штабе, протолкнувших его наверх. Вполне возможно, они смогут помочь ему и на этот раз...

Ник подошел к торчащей из песка бочке и постарался вспомнить расположение оставленного здесь имущества. Выкопав руками приличную яму, он наткнулся на снарядные ящики. Калибр соответствовал вертолетному, и снаряды пришлись бы весьма кстати, но ящики были пусты, и Ник знал об этом. Он их и не искал, но рядом с ящиками оставались маскировочные сети.

Его вертолет находился далеко от зоны поиска, но капитан боялся, что может оказаться обнаружен случайно, авиацией, полетевшей заправляться на главную базу. Он вытащил сети из песка, развешал их на лопастях и накрыл фюзеляж.

Ник помнил, что рядом с бочками лежало несколько саперных лопат, но у него ушло четверть часа, пока он нашел одну из них.

Полгода назад на этом месте оставалось шесть бочек. Две из них были полными солярки. Ник отвернул пробки и обнаружил, что одна из бочек наполовину пуста. Вероятно, в ней оказалась микроскопическая дырочка, в которую и ушла половина горючего. Ник очень рассчитывал на две полных бочки, на четыреста литров солярки, которых ему не доставало, чтобы долететь до горного массива. В оцепенении около минуты он смотрел через отверстие от пробки в полупустую емкость, а его прекрасный план рушился, как карточный домик.

Горы становились почти недостижимы, по крайней мере в этот день. В принципе, Ник с самого начала допускал, что какая-нибудь случайность помешает ему за день добраться до гор, и часть пути он преодолеет пешком. Капитан знал пустыню, но не любил ее, и перспектива остаться в ней одному казалась очень неприятной. Вообще-то, он давно уже был один. Отсутствие духовной близости со своими сослуживцами делало его одиноким даже в большой толпе. Теперь это одиночество приобретало другой, совершенно конкретный смысл - он оставался один в море враждебных песков.

Конечно, солярка - это не авиационный керосин, хотя и сходна по составу. Если дать полный газ, топливные фильтры могут потерять пропускную способность. Но для полета в экономичном режиме присутствие в баках части солярки представлялось Нику вполне допустимым. Лопата значительно облегчила дальнейшие поиски. Капитан быстро нашел десять канистр из-под воды и то, что было необходимо для операций с соляркой: воронку и шланг. Все, что не смогло войти в девять канистр, Ник залил в топливный бак. Десятую он оставил пустой.

В отсеке боеприпасов лежало всего семнадцать снарядов. Пушка стала практически бесполезна в бою против противников с полным боекомплектом. Представлялось логичным снять ее и выкинуть остаток снарядов. Такое облегчение могло дать увеличение дальности километров на пятнадцать. Забрасывая бочки песком, Ник считал решение принятым, но после долгих мучений понял, что не в состоянии бросить пушку, останься в ней хоть один снаряд.

Наверное, безопасники уже начали допрашивать тех, кто контактировал с ним последние три недели. ,,Дай бог тебе искренности, моя девочка, - подумал Ник, вспоминая о Лу, - это поможет сохранить тебе жизнь".

Он посмотрел на график. Очередной спутник уйдет через десять минут. С момента остановки турбин прошло три часа. Если генерал действовал по науке, а других предположений у Ника не было, то вся вызванная на помощь авиация уже села для заправки или должна сделать это в ближайшие двадцать минут.

В отсеке боеприпасов оказалось много свободного места. Ник составил туда канистры, затем, аккуратно свернув, уложил и маскировочные сети. Через полчаса с небольшим авиация вновь поднимется в воздух.

Ник поднял вертолет и взял курс на север, к дуге фортов. Строго на север, как и в самом начале. Только теперь он попадет уже не в середину дуги, а на сто километров западнее - между фортами ,, Лесной " и ,, Болотный ". Этот путь ему предстояло преодолеть в два этапа.

В трехстах километрах к северу, около гряды холмов, лежат развалины кишлака Шафталу. Около них, у подножия большого бархана, бьет маленький родник. До той поры, когда вода в нем иссякнет полностью, должно пройти не менее двух недель. Там же растет несколько деревьев, вплотную к которым он постарается посадить вертолет. Около кишлака раньше был глубокий колодец, из которого брали воду в сухой сезон. Селение снабжало мятежников водой и продовольствием, поэтому его колодец уже давно засыпан песком, но из родничка Ник попытается набрать канистру воды. Он верил в удачу, надеясь, что его будут искать на песке, и если заметят вертолет в воздухе, то примут за одного из участников облавы.

Официально не принято сообщать о результатах поисков, но если вертолеты прилетели на главную базу для заправки, все скоро узнают, что его не нашли. Возможно, кто-нибудь уже вспомнил про бочки с горючим и пытается известить о них главный штаб.

,, Плохо быть честным офицером, а не тайным вражеским агентом " подумал Ник. Окажись он убегающим шпионом, банда мятежников наверняка бы уже выкопала в песке яму для его вертолета. У капитана даже затеплилась слабая надежда, что в штабе просчитают ситуацию именно так и отвяжутся от него, хотя бы из экономических соображений. Но жизнь часто опровергает фантазии здравого смысла, и глупо было серьезно надеяться на то, что его перестанут преследовать, пока не израсходуют остатки горючего. Да и нельзя ждать здравого смысла от людей, которых он так сильно достал.

Нику очень хотелось дать полный газ, но тогда ему явно не долететь до намеченной точки. Прошло полчаса полета. ,, Наверно, сейчас эта армада уже взлетает, как туча саранчи. Эх, спрятать бы вертолет и укатить на маленьком старом самосвальчике в то далекое детство, когда на Новый Год у них было полно шоколадных конфет, а на столе стоял настоящий бисквитный торт." Ник вспомнил этот запах - запах занесенной с мороза елки, ее смолистых зеленых иголок, а навстречу ему, покачиваясь и кренясь, с ревом неслась раскаленная пустыня. У него не было дороги назад, ему уже никогда не вернуться на родную Ханурию.

Увидев свои ориентиры, капитан посадил вертолет между двумя деревьями, чуть не зацепив лопастями за одно из них. Можно было посидеть в холодке еще минут десять, пока не нагреется кабина, но приходилось спешить. Он развесил маскировочные сети и направился к родничку. Вода едва текла, и, чтобы набрать канистру, Нику пришлось вырыть в русле приличную ямку. Пока канистра наполнилась, он дважды слышал звук пролетающих вертолетов, но оба раза далеко на востоке. Они шли на полных оборотах, вроде кто-то подгонял их.

Похоже, они уже побывали на его последней стоянке, и теперь летят по кратчайшему пути до контролируемой тагами зоны. Конечно, исходя из четырехсот литров топлива авиаторы скорректируют размер и положение красной зоны, но в первую очередь они должны прочесать предгорья. Откуда им знать, что в одной из бочек не хватало половины солярки, и Нику не на чем долететь до горного массива. Но если он уже там, то пилотам нужно срочно обнаружить его вертолет, пока беглецу не удалось далеко уйти.

Штаб понимает, что в таком случае время работает на Степа, и обязательно вызовет с дальних баз всю авиацию, какую сможет. Вполне возможно, что наберется около ста машин. Чувство страха смешалось с чувством игрока, играющего по-крупному. Главное, чтобы на проверку предгорий бросили как можно большие силы. Это позволит со стопроцентной уверенностью доложить, что его вертолета там нет.

Ник перелил солярку из канистр в топливный бак. Конечно, теперь смесь оказалась довольно крутой, но он надеялся на успешный запуск в основном на том, что осталось в трубопроводах, фильтрах и насосах. Пустые канистры капитан закопал в подножии бархана, надвигающегося на остатки кишлака. Потом он долго сидел у родничка, время от времени зачерпывая из ямки полные ладони вкусной холодной воды. Степ вполне допускал, что другой такой возможности ему больше никогда не представиться.

При посадке вертолета фрукты попадали с ближних деревьев. Перезрелые персики полопались при падении и лежали на песке, как открытые ладони. На ветках дальнего дерева еще кое-что осталось, и не было нужды подбирать упавшие плоды. Сочная мякоть быстро таяла во рту, и, наевшись досыта, Ник наконец пришел в норму.

Побродив по развалинам, он нашел старое ведро. Оно оказалось дырявым, но вполне подходящим для фруктов, и, наполнив спелыми персиками, Степ поставил его в отсек боеприпасов. Аварийный запас продовольствия представлялся ему не вполне достаточным.

Ник бросил в набранную канистру таблетку консерванта и положил ее в вертолет. Он проверил наличие аварийного запаса воды, продовольствия и оружия, предназначенного для выживания пилота сбитой машины. Штурмовая винтовка с боевым шлемом и ранцевым магазином находилась на месте. В придачу к ней имелось два приставных магазина и пара ручных гранат.

Вроде все уже на десять раз было обдумано и проверено, но что-то упорно не давало Нику покоя. Непонятное беспокойство никак не отпускало его. ,, Расслабься и подумай ", - уговаривал он себя. Вроде ему удавалось и то, и другое, но чувство тревоги никак не проходило. ,, Ах, вот оно что, догадался наконец Ник, - бронекассета контрольно-записывающей аппаратуры ! "

Если ее найдут в брошенном вертолете, быстро вычислят место следующей посадки, и для преследователей все его планы окажутся совершенно ясны. В хвосте вертолета он быстро нашел лючок с надписью КЗА и, немного повозившись, извлек из него оранжевую коробочку. То, что уже записано на ленте, не представляло для него опасности, но последующие действия должны остаться в тайне от его врагов.

До захода солнца оставалось не более часа, и пришла пора продолжить путь. Вторая волна поиска уже должна была сжечь топливо и отправиться на базы. Вряд ли кто-нибудь полетит искать его на закате, если не смогли найти днем. Даже если и полетят, то им нужно сначала заправиться, а это требует времени.

Ник собрал маскировочные сети и сложил их в вертолет. Он запустил турбины и снова взял курс на север. Это оказался не самый безопасный, но единственно возможный маршрут. Только там его еще могли искать, но задерживаться у родничка было еще опаснее. Его противник уже знает, что Ник взял с собой сети, а это значит, что некому помочь ему закопать вертолет. Преследователи не успокоятся, пока его не найдут.

Небо оставалось чистым от авиации, и пока капитану еще сопутствовала удача. Завтра враги должны начать день с того, что проверят все тихие места, аналогичные этому родничку, все места, в которых можно спрятать или замаскировать вертолет. Найдя следы у источника, они определят его дальнейший маршрут. Отсюда ему оставалось только два пути : один восточнее, другой - западнее форта Лесной, и они определят оба курса с точностью до одного градуса.

Целью полета была невысокая гряда скал в сорока километрах к юго-западу от форта. В пустыне мало ориентиров, и хотя Ник вроде правильно выдерживал курс, неуверенность и сомнения непрерывно росли. Он не мог включить электронную карту, так как она работала в паре с навигационным спутником, а тот мог выдать преследователям точные координаты вертолета.

Горючего оставалось на десять минут полета. Капитану пришлось набрать сто метров высоты, чтобы определиться точнее. Его цель оказалась еще довольно далеко и заметно правее. Довернув на нее, Ник стал лихорадочно шарить глазами по пустыне в поисках подходящего ориентира.

Не попадалось ничего заметного, за что можно зацепиться взглядом, тем более узнать с поверхности хотя бы за пол километра. Наконец он выбрал ориентир - большой бархан, похожий на верблюда, вытянувшего во сне свою голову точно на восток. Ник посадил вертолет у заднего горба и, не останавливая турбин, вытащил из него аварийные запасы. Чтобы они не бросались в глаза, капитан прикрыл все одной из маскировочных сетей.

Через две минуты после взлета над приборной доской замигала большая красная лампочка, а на правом дисплее появилась надпись : ,, Горючего на пять минут полета ". Эту новость должен был продублировать приятный женский голос, но, вероятно, вместе с радиооборудованием Ник отключил что-то лишнее.

Постепенно снижаясь, он подлетел к каменистой гряде. Ник хотел подыскать приличную щель в скалах, но ничего подходящего не попадалось. Горючего оставалось минуты на две. Чтобы не гадать, какая турбина остановится первой, капитан подлетел к гряде и завалил вертолет на правый бок.

Куски лопастей с грохотом разлетелись далеко в стороны. Турбины взвыли, освобожденные от нагрузки, но скоро стихли, сработав остатки топлива.

Подождав, пока рассеется облако пыли, Ник вылез из кабины. Наскоро укрыв сетями лежащий на боку вертолет и привалив их края кусками лопастей, капитан уселся на большой теплый камень. Солнце садилось. Из-за горизонта виднелся только краешек красного диска.

Пользуясь остатками светлого времени, Ник изобразил и записал на карте все, что смог вспомнить о месте, где оставил груз. Расстояние до его ориентира составляло около двадцати километров, но он должен все найти на рассвете следующего дня. Капитан загадывал себе сложную загадку, и делал это лишь потому, что от вертолета он должен был уйти налегке. Уйти туда, где его не будут искать. Уйти, не оставляя глубоких следов.

Оторвав кусок от одной из сетей, Ник пошел обратно, прямо на юг. На рыхлом песке, набросанном лопастями вертолета, оставались четкие следы его ботинок. Пройдя полторы сотни метров, он снял ботинки и следующую сотню прошел на запад. Затем он обулся и вернулся на гряду.

Капитан в возрасте тридцати девяти лет должен представляться остальным офицерам если не полным идиотом, то, по всей вероятности, не очень умным человеком. Соответственно, его уловки должны быть тоже не очень умными. Вряд ли кому-нибудь сходу удастся перешагнуть через этот стереотип. В крайнем случае, не на следующий день. Пройдя по этим следам, его молодые преследователи может и не рассмеются до слез, но, по крайней мере, снисходительно улыбнутся примитивной хрычевской хитрости. Им должно стать совершенно ясно, что Ник пошел прямо на север, к ближним горам, и нечего искать его на юге. К северу от гряды, почти до самой дороги - твердая глинистая почва. На ней было бы трудно найти его следы, даже если бы они там остались.

Ник прошел по камням еще триста метров на запад, почти до конца гряды. Остановившись, он смазал ботинки мазью от пауков и обмотал их кусками маскировочной сети. Получилось что-то вроде старой уловки мятежников. Теперь, если посмотреть на свежий след, то любой простак поймет его хитрость. Но уже через сутки будет трудно сказать, проходил ли здесь кто-нибудь вообще, а если и проходил, то месяц или два назад. Кроме людей по пустыне иногда бродили одичавшие домашние животные, и цепочка неясных следов не являлась особой редкостью.

Было уже темно, когда Ник спустился с гряды и снова пошел на юг, туда, где он оставил свои запасы. Приходилось считать каждый шаг. Чтобы не сбиться, через каждую тысячу он останавливался и, подсвечивая себе фонариком, ставил очередную метку на карте. Капитан шел по компасу, но, чтобы не оставлять глубоких следов, ему приходилось обходить крутые склоны. В результате на его карте получилась довольно причудливая схема пути.

Пройдя около часа, он решил, что ушел от вертолета уже достаточно далеко и двинулся по азимуту, прямо через барханы. Капитан знал, что если не перестанет петлять, то встретит рассвет не ближе трех километров от своей цели. Торопиться не приходилось, да и обувь стала не очень удобной, поэтому двадцать километров пути растянулись почти на шесть часов.

До рассвета было еще далеко и, побрызгав на форму пахучей аэрозолью, Ник сел на песок. Капитан опустил веки, и события прошедшего дня начали прокручиваться перед его глазами. Повторяться с того момента, когда он взялся за ручку дверки дежурного тягача. Бешеной каруселью все пронеслось у него в голове : люди, падающие около дежурного домика, пылающая авиабаза и песок, песок, песок, несущийся навстречу вертолету. Желтый песок, он до сих пор слепил Нику глаза.

На рассвете он должен был найти свой багаж как можно быстрее, а дальше все зависело от обстоятельств. Ник действовал точно по плану. Конечно, не по первоначальному варианту, а по тому, который он составил около родничка.

Естественно, существовал и более простой путь. Можно было не останавливаться для выгрузки багажа, и это дало бы ему еще около десяти километров.

Можно было не путать следы и идти сразу к горам, прокравшись между редкими постами, выставленными на дороге. До обеда он бы дошел до предгорий, а к вечеру мог углубиться километров на пятнадцать в ущелье Сурх.

Но все зависело от того, когда его преследователи обнаружат брошенный вертолет. Если им удастся сделать это до вечера, они быстро блокируют ущелье и, прислав десантников, тщательно прочешут его. Если пилоты найдут вертолет до обеда, то без проблем настигнут Ника на ровном месте. Даже если они найдут вертолет через двое суток, армия все равно прочешет ущелье. Просто в надежде на то, что он сломал ногу и не смог далеко уйти.

Существовала еще одна очень веская причина, по которой Ник не торопился идти в горы. Его там никто не ждал, и могли пристрелить, едва заметив. В оптимальном варианте сначала в горы должна войти армия и хорошо там пошурудить. Тогда мятежники поймут, что идет очень серьезный поиск. В крайнем случае - те из них, кто останутся живы.

Ник долго работал на армию. Теперь она была ему уже ничем не обязана, но хоть раз еще могла поработать на него. Капитан решил немного посторониться, пропустив вперед шуструю молодежь. По его расчетам получалось, что лучше всего, если вертолет найдут только перед заходом солнца. Отрыв по времени заставит его врагов действовать быстро и решительно, подтянув для прочесывания очень большие силы. То, что облава не принесет нужных результатов, отнесут на большое запаздывание, и тогда он сможет продолжить путь без особенных опасений. Да и таги, посмотрев на бешеную активность армии, должны подумать о его поиске...

Небо на востоке еще не начало светлеть, но усиливающийся холод был явным признаком приближающегося рассвета. Ник понимал, что надо шевелиться, но последние сутки вымотали его, а на восходе солнца ожидались большие хлопоты. Возможность простудиться казалась вполне реальной, и ему все же пришлось встать, сожалея о пятнышке нагретого песка. Пока он разминался, песок остыл, и теперь оставшийся до рассвета час ему предстояло провести на ногах.

Осенняя ночь растягивала время. Ник уже замерз, когда на востоке посветлел краешек неба. Звезды потускнели, и он начал различать очертания барханов. Капитан поднялся на один из них и, вглядываясь в редеющий мрак, попытался разглядеть окрестности. Он помнил, что пустыня в этом месте оказалась довольно однообразной, и тот песчаный верблюд был единственным запоминающимся ориентиром.

Ник воевал в пустыне не первый год и знал немало случаев, когда люди погибали, пройдя мимо известного им источника буквально за соседним барханом...

Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть местность в радиусе километра - ориентира не было. Капитан подумал, что, возможно, они просто находятся на одной линии, и тот песчаный верблюд выглядит, как обычный холм. Пока ничего похожего обнаружить не удавалось, но полкилометра к востоку виднелся бархан повыше, который и закрывал часть обзора.

Ник еще раз обследовал схему своего ночного перехода и, не найдя в ней четкого ответа, направился к тому бархану. Солнце еще не показалось, но было уже светло. Каждая минута приобрела особую цену, и капитан побежал. Он начал подниматься по склону, но вдруг слева, в низине, увидел свой склад.

Первым делом Ник вдоволь напился из канистры, поел персиков и намочил кусок маскировочной сети. Выкопав яму, он сложил туда свои запасы и заровнял все песком. Рядом рос куст пустынной колючки. Под ним Ник закопался сам. Примостив голову под ветками, он укрыл ее куском мокрой сети. Солнце уже светило вовсю, и очень скоро капитан услышал звук пролетающих вертолетов. Продолжая прочесывание, они шли с востока, вытянувшись в редкую цепь. Потом все стихло, но уснуть ему удалось только через час.

Ник проснулся от вертолетного гула. Ему казалось, что он забылся всего на минуту и испытал острое чувство досады от преждевременного пробуждения. Вертолеты летели на север. Они следовали не по его маршруту, но, вероятно, по более оптимальному курсу.

Скоро эта группа пройдет трассу до конечной точки полета в экономичном режиме и, не найдя там вертолета, проверит единственное подходящее укрытие скалистую гряду. Нику не удалось сосчитать количество машин, но, судя по плотности звука, их оказалолсь довольно много. Выходило, что не позднее чем через час они обнаружат брошенный им вертолет.

Преследователи сработали довольно быстро. Ник от души похвалил себя за то, что не стал торопиться к горам. Пилоты увидят четкие следы его ботинок и, посмеявшись над незамысловатой уловкой, направятся прямо на север. Несмотря на то, что в это время Ник не двинется с места, расстояние между ним и его преследователями значительно увеличится. На стороне его врагов численное преимущество, куча оружия и быстроходная техника, но он постоянно опережал их. Причем не на шаг, а гораздо больше. Хотя раннее появление вертолетов значительно сократило этот разрыв, капитан считал, что еще посмеется над целой армией и не один раз.

Дальнейший ход дела был совершенно ясен. После доклада поисковой группы поднимутся десантные вертолеты. Гарнизоны двадцать второй и тридцать второй баз, оставив только караулы, помчатся в указанный район. ,, Мчитесь парни, летите веселее, - с тихим злорадством думал Ник, - жгите горючее до последней капли."

Поднялся легкий ветерок. Сорванные им мелкие песчинки закружились у гребней песчаных волн. Этот ветерок должен вызвать панику у поисковой команды, подтолкнув ее к решительным и быстрым, но не очень обдуманным действиям. Поиск следов теперь значительно осложнится. Да и вряд ли кто-нибудь будет тратить на это время. Скорее всего, от дороги техника двинется прямо к горам и так перепашет песок колесами, что никто не возьмется проверять - проходил там Ник или нет.

Смертельно хотелось спать, но натянутые до предела нервы и взвинченный мозг не давали ему уснуть. Степ пытался расслабиться и отвлечься. Несколько раз это ему даже удавалось, но сон никак не шел. Песок нагрелся, и он решил, что следующий раз зароется немного глубже. Ник уснул только в шестнадцать часов, когда уже потерял на это надежду. Точнее, не уснул, а забылся тяжелым кошмарным сном...

Он долго ехал по бездорожью, и на каждом ухабе в его пробитых легких булькала кровь. Но хуже всего было перед пробуждением. На него надвигалась черная стена, высотой до самого неба, а вокруг стояли люди в военной форме с серыми пятнами вместо лиц. Один человек уходил в полумрак. Капитан видел только спину, но точно знал, что это доктор Хартли. Это был доктор Хартли, и он уносил последнюю надежду. Ник закричал : ,, Джон ! Джон !" - и проснулся, не услышав своего голоса.

Настроение было скверным, но он успокоил себя тем, что видел сны и покруче, а до сих пор еще не убит. Конечно, сон оказался очень натуральным, но Ник считал, что глупо искать в снах точное пророчество, иначе их набралось бы уже на целый батальон...

,, Просто моя голова перегрелась под лучами солнца ", - подумал капитан. Куст колючки даже с утра давал слабую тень, а после полудня она ушла в сторону, оставив голову под слабым прикрытием маскировочной сети.

Смеркалось, стояла полная тишина. Вероятно, армия ищет его в ущельях, и у него оставались, по крайней мере, одни спокойные сутки. Конечно, в горах есть пещеры, и войска могут заняться их поиском. Но уже на следующий день, в процессе прочесывания, у командиров может появиться подозрение, что их просто надули.

Ник вылез из песка и досыта поел персиков. Потом, уже будучи сытым, он доел остальные и спрятал в песке пустое ведро. Аварийный продуктовый запас вертолета был рассчитан на три дня. Вода в жестяных баночках, консервы, шоколад и галеты имелись в количестве, достаточном, чтобы пилот, не бедствуя, мог дождаться в пустыне команды спасателей. Трехдневный запас продуктов без особых проблем можно растянуть на шесть дней. В придачу к этому у Ника имелась почти полная двадцатилитровая канистра воды. Если не бродить по пустыне днем, воды в ней вполне хватит на десять суток. Такой запас жидкости представлялся даже излишним, но у него не было меньшей емкости.

Он не представлял облавы на одного человека, которая могла бы продолжаться больше недели. В этих горах армия всегда выдыхалась быстро, и можно было попробовать ее перележать, никуда не уходя. Но военные проявляли повышенную активность и действовали подозрительно точно. ,, Может у меня просто разыгралась мания преследования, а никакой реальной опасности нет ", - подумал Ник.

Вероятность того, что его найдут в месте, где он находился, представлялась ничтожной. Только нельзя считать дураком своего противника. Если у командования возникнет подозрение, что капитан не пошел в горы, то, не меняя позиции, он будет просто ждать неприятностей.

Его беспокойство было связано в основном с тем, что, уходя от погони, он трижды выполнил практически один и тот же прием. Это уже выглядело как шаблон, а действовать по шаблону - привилегия армии. У нее для этого достаточно и людей, и техники. За один день Степ трижды пропустил вперед своих преследователей и, вероятно, в штабе многие уже сделали соответствующие выводы. Но он был совершенно уверен в том, что никто не возьмет на себя ответственность остановить погоню на основании одних умозаключений.

С другой стороны, потеря одного дня малозначительна для них. Скоро они поймут, что Ник не пошел к горам и пытается отлежаться, пока все не успокоится. Представлялось очевидным, что всю пустыню лопатами не перекопать. Скорее всего, проболтавшись денек по горам, пехота выставит посты вдоль дороги между фортами, а для страховки еще вспашет полосу. Если, к тому же, это будет сделано вдоль реки Байсу и дороги на двадцать вторую базу, Нику останется единственный путь - добровольно плестись обратно, прямо в лапы особистам. Такая перспектива ему отнюдь не улыбалась.

Капитан навьючил на себя воду, продукты и оружие. Получилось очень тяжело и не очень удобно. Путь на север для него явно закрыт. Приятнее всего было пойти на запад, к реке, но там и в более спокойное время можно запросто напороться на патруль. Оставался только один путь - путь на восток. С грузом больше полцентнера за спиной ему предстояло идти всю ночь и через сорок километров пересечь дорогу от двадцать второй базы к форту Лесной. Налегке, Ник прошел бы это расстояние без особого труда, но такой груз мог выжать его, как тряпку.

Конечно, было бы гораздо лучше - разделить переход на два этапа, но по понятным причинам Степу очень не хотелось задерживаться в этой зоне. Он не чувствовал усиливавшегося холода. Чтобы не перегреться, ему пришлось даже расстегнуть куртку.

Ночь подходила к концу и Ник уже едва двигался, когда почувствовал под ногами укатанный колесами грунт. Теперь ему предстояло пройти еще около километра и устроится на дневку. Труднее всего капитану дались именно эти последние тысяча триста шагов. Он рухнул на песок и минут двадцать лежал, не в силах даже пошевелиться.

Небо только начало светлеть, и у него еще оставалось время позавтракать, но даже мысль о еде оказалась ему неприятна. Он вдоволь напился воды и быстро нашел место для дневного сна. Уже достаточно рассвело, когда Ник закрыл глаза и почти мгновенно уснул.

В полдень его разбудил шум моторов. Судя по звуку, в идущей по дороге колонне кроме броневиков шли тяжелые грузовики. Из укрытия дорога не просматривалась. Вылезать из песка, а потом снова прятаться, у него просто не было сил и он снова уснул, даже не дожидаясь, пока все стихнет.

Второй раз Ник проснулся только в семнадцать часов. Его опять разбудил гул приближающейся техники, но теперь она двигалась гораздо медленней. После дневного сна Ник не чувствовал особого прилива сил, но все же заставил себя выбраться из песка и подползти к проходу в барханах.

По дороге медленно ехали две боевые машины. Под их прикрытием, подняв тучу пыли, рядом с дорогой полз трактор. Конечно, двигаясь с такой скоростью, тракторными колесами не поднять столько пыли. Ее источником мог быть только многокорпусный плуг. Да, точно, трактор шел вдоль дороги, оставляя за собой полосу рыхлого песка. Ник понял, что его уже вычислили, хотя и с небольшим запозданием.

Он чувствовал себя уставшим. Каждое движение приносило ему боль, движение ногами - очень сильную. Ник знал, что в таком состоянии идти совершенно невозможно. Еще один такой переход и он полностью выйдет из строя. Надо было отлежаться. Отдохнуть хотя бы одни сутки. Только сутки, большего Ник не мог себе позволить.

Чтобы не терять день совершенно даром, он выбрал место для отдыха, с которого просматривался участок дороги. Этой ночью капитан никуда не спешил, ему пришлось отдыхать. Появление трактора в какой-то мере даже обрадовало Ника. Теперь у этой вспаханной полосы его могут ждать как угодно долго. Но, с другой стороны, это свидетельствовало об исключительной активности штабных работников, и оставалось непонятным, что они еще предпримут.

Обычно штаб не напрягался на службе, но на сей раз он похоже серьезно взялся за дело. Ника обкладывали по полной программе. Вообще-то, по его мнению, у штабных работников не должно быть к нему личных претензий, скорее всего их науськал сам Главная Задница.

Степ старался не скандалить с штабными крысами, по крайней мере последние восемнадцать лет, с того проклятого офицерского собрания. Черт его дернул тогда выступить ! По молодости он еще не знал, что все подвиги совершаются в штабах, а все ошибки - на передовой.

После того, как выступил командир полка с хорошей характеристикой проведенной операции, особенно похвалив тех, кто совсем ничем не отличился, Ник попросил слова. Знай командиры о том, что он собирался сказать, слова бы ему, конечно, не дали. Вероятно они подумали, что зеленый лейтенант, начиная свою карьеру, станет лизать им задницы. Такой офицер находился почти на каждом собрании. Если ему удавалось сказать подходящую речь, то продвижение по службе для него было практически обеспечено. Но тогда командиры ошиблись. Ник встал перед залом и сказал все, что думал о той операции. Сильно уж его заело. Все произошло не так, как сказал полковник...

Авиация нанесла удар совсем по другой горе, а артиллерия накрыла свой собственный авангард. Засаду выставили не там, где мог отступать противник, и им пришлось гнать врага лишние десять километров. Боевые вертолеты прилетели за полчаса до наступления и лишь предупредили противника о его начале. Транспортные вертолеты, вызванные с утра, появились только после обеда, и полдня раненные лежали на жаре. Черт его тогда дернул... Ведь все собравшиеся знали об этом ничуть не меньше...

Слушая Ника, зал замер, и стало слышно, как жужжит муха у дальнего окна. Казалось, офицеры перестали даже дышать. Тогда он не понимал, что делает. Школярская дурь еще не вылетела из его башки. Почуяв неладное, Ник остановился, не сказав собранию о том, что части мятежников все же удалось улизнуть. Он замолчал, но еще полминуты никто не проронил ни слова. В зале стояла мертвая тишина, и в полном безмолвии, наливаясь кровью, багровели генеральские морды.

Первым очухался начальник штаба дивизии - генерал Хаггис. Его аж трясло от злобы. Он практически не знал Ника, но, не задумываясь, излил на него поток грязи, обвинив лейтенанта в самых гнусных преступлениях. И не избежать Степу трибунала, если бы его не выручил начальник трофейной команды. Нет, он не заступался за Ника, просто в ту же пору потребовал от руководства достойной награды за свои заслуги.

Этот офицер знал много интересного о темных делишках руководства : о дележе награбленного имущества и торговле с тагами оружием и информацией. Мелкий начальник пытался войти в долю наравне с генералами. Он и отвлек на себя все внимание. Ему пообещали честную дележку и представили к очередному званию, но неделю спустя главный трофейщик неожиданно умер, так и не успев воспользоваться заслуженными благами.

Степа в тот раз не тронули, но и не забыли ему ничего. Окажись он тогда хоть чуточку поумнее, уже давно бы стал подполковником, или даже полковником, а не бродил по пустыне с грузом продуктов и непрерывного беспокойства.

Для тех, кто рано понял службу, штаб был совсем неплохим местом. Ник помнил шустрого остроносого солдатика, который на одном из батальонных собраний складно заклеймил подлых мятежников за то, что они нападали исподтишка и избегали ,, честного боя ". Этому бойцу быстро нашлось место при штабе. Он постоянно выступал на собраниях, гневно проклиная мятежников и горячо обличая своих трусов и лодырей .

Для полной убедительности свои выступления он зачастую начинал со слов: ,,Личный состав нашей роты, нашего батальона и все прогрессивное человечество..." Далее, по тексту, следовало развитие какой-нибудь мысли, почерпнутой из речей главного замполита. Обобщение роты с прогрессивным человечеством делало бесспорной весьма сомнительную гипотезу и позволяло предположить, что ханурийская пехота - часть оного, либо даже - его авангард.

В схватке с врагом такому шустряку не было бы цены, но в бой он рвался почему-то только словесно. Этот солдатик практически не участвовал в боевых операциях, но за два года получил больше наград, чем Ник - за всю службу. Его имя постоянно мелькало на страницах гарнизонной газеты и несколько раз упоминалось даже столичным телевидением.

Самым большим успехом солдатика оказалась знаменитая речь о том, что юноша для того, чтобы стать мужчиной, должен пройти через войну. Хотя Ник ни с кем не делился своими сомнениями, но считал, что ханурийская ментальность носит гораздо более мирный характер. Отнюдь не как у диких племен, где, чтобы стать взрослым, юноша должен убить льва или жителя соседней деревни. Ник считал достаточно широко известным, что ханурийский подросток становился мужчиной в день, когда выпивал поллитровку сорокаградусной спиртосодержащей жидкости и выкуривал пачку самых дешевых сигарет...

Подвиги солдатика становились все более значительными, и его уже собирались представить к одной из высших наград. Но плох герой, который не отдал жизнь за Родину, и в отсутствие главного замполита его заместитель подготовил все необходимое для подвига... Но старый генерал, вернувшись с объезда дальних баз, пожалел шустрого сопляка, и тот вернулся на Ханурию живым, хотя и без Звезды Героя. Вскоре следом за ним отправился и старик, не получив перед дембелем второй генеральской звезды.

Возможно, капитан вспомнил бы что-нибудь еще из тех давних событий, но он уже давно относился к ним равнодушно, и его быстро сморил сон.

Несмотря на предутренний холод, песок, в котором лежал Ник, оставался довольно теплым, и ему удалось проспать почти до десяти часов. Этот день оказался выходным, и спать можно было до самого вечера. Скорее всего, Ник так бы и поступил, но его побеспокоил шум моторов.

По дороге шла колонна машин. Под прикрытием бронетранспортеров по шоссе ехали крытые грузовики. На каждом из них тент сзади был открыт, а это свидетельствовало о том, что в них везут солдат. В каждый такой грузовик входило до тридцати человек, значит на десяти машинах везли около трехсот. Переднее охранение Ник сосчитать не успел, но в десяти задних бронетранспортерах должна ехать целая рота. Эти подсчеты не обрадовали его, хотя внесли в дело некоторую ясность.

После отдыха он собирался пойти в обход форта Лесной и пересечь предгорную дорогу в сорока километрах к востоку от него. Теперь ему приходилось похоронить эту идею.

За один рейс мимо него провезли около пятисот человек. Конечно, это не так уж много, но вполне достаточно, чтобы перекрыть линией постов по сотне километров в обе стороны от форта Лесной. Но это была не первая колонна, и оставалось неизвестным, сколько еще их может пройти, пока он доберется до намеченной точки.

Единственно, на что ему оставалось рассчитывать - перейти дорогу за фортом Озерный. Получалось, что теперь до точки пересечения предгорного шоссе ему предстояло пройти около ста шестидесяти километров. Потом еще двадцать пять километров - до гор и, возможно, еще пятнадцать - по горам. В сумме получалось приблизительно двести километров.

Двести километров в спокойном темпе можно пройти за сорок часов. Это если идти по асфальту, налегке, с короткими остановками для приема воды и пищи. Если бы не груз за спиной и песчаные холмы под ногами, Ник мог преодолеть такое расстояние за двое суток. Он разделил двести на двадцать семь и получил семь с половиной переходов. Теперь ему придется разделить свои продукты на семь дней. На день получалось совсем понемногу. Возможно, еще сутки придется пролежать у дороги, перед ее форсированием. С учетом этого выходило, что полтора дня Нику придется обходиться вообще без еды. Оставалось утешиться тем, что потом он пойдет почти налегке.

Со стороны шоссе снова послышался шум. Там шла коротенькая колонна из двух грузовиков и четырех бронетранспортеров. Они ехали с частыми остановками, оставляя по одному солдату на каждые триста метров. ,, Ну и дела, - подумал Ник, - а я то думал, что моя слава давно забыта ". Осмотревшись, солдаты начали рыть окопчики. Расстояние до ближнего из них составляло менее километра. Хотя день кончался только через два часа, капитану пришлось собрать свое имущество и перебраться на километр к востоку.

Оставаться у дороги до темноты стало опасно. Навьючивая на себя груз, можно случайно задеть винтовкой о канистру или звякнуть чем-то еще. Но пока солдаты работали лопатами, им было трудно и услышать, и обратить внимание на этот звук.

Вертолеты летали все реже и реже. Создавалось впечатление, что у них кончается горючее. Если на следующий день, после обеда, Ник не услышит ни одной машины, значит послезавтра, или еще через сутки, вертолетчики устроят большую облаву, прочесав широкую полосу вдоль дуги фортов.

Боли в ногах и спине почти прошли, поэтому первые километры пути дались ему довольно легко. В его канистре оставалось еще много воды, но наличие пустого места начало создавать проблемы. Мало того, что, болтаясь при ходьбе, вода раскачивала Ника, она еще и булькала на каждом шагу. Надо было смять канистру, но при закрытой крышке сделать это крайне трудно.

Капитан надел на горловину полиэтиленовый пакет и туго примотал его края. Прислонив канистру к бархану, он несколько раз ударил в ее бок каблуком, пока пакет не надулся. Затем Ник выпустил из пакета воздух и повторил процедуру еще раз. Канистра начисто потеряла товарный вид, но вода в ней булькать перестала.

Время шло к полночи, когда он вдруг вспомнил, что следующий день - День Спасения - главный праздник всех верующих ханурян. Согласно писания, в этот святой день, много лет назад, чтобы избежать поголовного истребления грешников, Господь отдал им на растерзание собственного сына. По способу спасения праздник также назывался Днем Искупительной Жертвы. На взгляд Ника, поступок Господа казался не очень понятным, наверно потому, что сам он так никогда бы не поступил. Но мысль о том, что для искупления грехов негодяев надо убить хорошего человека, очень пришлась по сердцу ханурянам, и было не принято искать в ней логические неувязки.

Наверное и особисты, потроша бедного Хакера а затем науськивая роту на мирный кишлак, тоже приносили свою искупительную жертву. Теперь святой отец отпустит всем убийцам их старые грехи, и с чистой душой они отправятся совершать новые. Ник попытался представить искупительными жертвами безобидного водителя тягача и фигурки, падающие у ангара под его пулями, но что-то не вязалось в его перегретой за день голове, и душа не находила успокоения.

Скоро, приняв святое причастие, солдаты выйдут на большую охоту, и у него не будет недостатка в клиентах. Скоро ему снова придется убивать, а он слишком устал для сверхметкой стрельбы. ,,Укрепи меня, господи, укрепи и направь !" - помолился Ник.

За ночь он несколько раз сбивался со счета, поэтому не мог точно определить - сколько ему удалось пройти. Оценив свои успехи в двадцать семь километров, Ник устроился на отдых. Стояла середина осени, и не было особого риска испечься на солнце. Вертолеты не мешали ему спать и он проснулся только в шестнадцать часов. Периодически местность обшаривалась телеглазом со спутника, поэтому, чтобы не нарушать маскировку, Ник пролежал до темноты.

Его багаж понемногу легчал, но и силы постепенно таяли. ,,Поправив" каблуком свою канистру, Ник снова двинулся в путь. Не сводя глаз со звезды на востоке, он тупо считал шаги, иногда останавливаясь, чтобы сделать очередную метку на карте.

Гл.10

Высокий, седой старик медленно поднимался по тропе, ведущей к вершине горы Акбаш. Путь был привычен, но с возрастом каждый такой подъем давался ему с все большим трудом. Двое стрелков, вышедших одновременно с ним, уже заняли позицию на вершине, а он никак не мог преодолеть и половину пути. Еще двое двигались в ста метрах перед ним, повторно проверяя тропу. Сзади шли трое. Обычно старика сопровождал только один из них, но на этот раз обстоятельства оказались чрезвычайными.

В песках, у предгорий, происходили непонятные передвижения, а их агенты в условленное время не вышли на связь. В пустыне копошился враг, но разведчики, следившие за ним в течении трех дней, так и не разгадали его намерений.

Старик несколько раз останавливался для отдыха и вышел на вершину только за два часа до рассвета. Восстановив дыхание, он встал лицом на юг, туда, где под Большой звездой созвездия Южной Розы мерцали отдаленные огоньки форта Лесной. Старик вытянул руки вперед, обратив их к пустыне. Медленно поворачиваясь справа налево, он, казалось, старался что-то уловить своими ладонями.

На это у него ушло пять минут. Потом старик помолчал еще минуты три и, наконец, сказал :

- В пустыне люди, много чужих людей.

- Они собираются на нас напасть? - спросил один из сопровождающих. Подумав, старик ответил :

- Нет, пока нет. Пока они не собираются нападать. Их силы слишком разрознены.

- Так что же они делают около гор ?

- По пустыне идет человек, они ищут его.

- Неужели столько солдат ищут одного человека ?

- Да, одного, он идет один.

- Мы можем ему помочь ?

- Ему трудно помочь, в пустыне слишком много врагов.

- Он погибнет ? - Перед ответом на этот вопрос старик молчал почти минуту.

- Все мы когда-то умрем...

- В каком месте он должен перейти дорогу ?

- Трудно сказать, пока он идет на восток, вероятно пытается обойти посты.

- Он сможет их обойти ?

- Нет, сети расставлены слишком широко. У него просто не хватит сил...

До рассвета оставалось еще больше часа, когда Ник отсчитал намеченное число шагов, и казалось, что уже пора остановиться. Но он понял, что от усталости его шаги стали короче. Отдохнув, капитан прошел еще полчаса, чтобы набрать намеченные километры. Его движения стали медленными, и маскировку он кончил только на восходе солнца.

Ник еще укрывал голову, когда над пустыней раздался знакомый звук. Через сеть Ник увидел вертолеты. Их было много, и шли они густой цепью. Вряд ли кто-нибудь мог серьезно предположить, что капитан ушел так далеко, и пилоты проверяли местность просто на всякий случай.

Окажись они повнимательней, при такой плотности строя и малой высоте, вполне возможно, заметили бы его наспех замаскированное укрытие. Но, чтобы внимательно разглядывать каждую мелочь, надо сбавлять скорость до минимума, а строй есть строй, его не покинешь без веских причин. Вот уж после этого вылета можно будет предположить, что горючего у вертолетов и правда в обрез.

Подходили к концу пятые сутки безумной охоты. Ник считал такие усилия явно неоправданными для того, чтобы поймать одного человека. Скорее всего, горючее откачано не только из емкостей всех заправок главной базы. Такой наплыв техники должен быстро опустошить хранилища ближайших фортов.

Было непонятно, что же мешает командованию прибегнуть к обычному обману и доложить в генштаб, что Степ уже убит. Естественно, предъявить при этом соответственную фотографию. Оставалось загадкой, на чем будет воевать армия, пока не наладит завод синтетического горючего, и как отнесется центральное командование к столь безрассудным затратам... ,, Неужели некому настучать на Главную Задницу ? Сколько ему еще чудить ? - думал Ник, почесываясь под песком, - может быть тогда бы Рэндера сняли, в конце концов, и прислали на базу нового командующего".

Обычно для таких мероприятий выделялся тяжелый крейсер или линкор, в зависимости от связей новой задницы в генеральном штабе и министерстве обороны. С годами даже сложилась процедура, по которой, в нарушение всех инструкций, для высадки командующего линкор производил посадку на базе, а не отправлял его с орбиты на десантном боте. Чтобы гарнизон сошел с ума от счастья и грохота и проникся уважением к новому командиру...

Изнемогая от усталости, Ник шел ночь за ночью, постоянно преследуемый чувством голода. Капитан все чаще с сожалением вспоминал о том обеде, который не съел на главной базе в свой последний день. Вообще-то, он не был физически слабым человеком, но теперь только его дух - неистребимый дух воина заставлял его жить и делать следующий шаг.

На шестую ночь пути он услышал шум мотора. По невидимой дороге шел грузовик. Усталость дошла, кажется, до последнего края, и пытаясь убедится, что это не галлюцинация, Ник слегка укусил себя за руку. Звук мотора исчез, но вскоре появился вновь. Капитан нажал на часах кнопку подсветки и засек время. Спустя сорок секунд шум затих и опять появился через десять.

В трех километрах от Ника шел грузовик. Он не перевозил груз. На дороге шла смена постов. Похоже, уже не осталось места, где не ждут беглеца.

Накануне вечером он съел последние пять галет, и теперь из продуктов у него осталась одна шоколадка. Ник уже не имел выбора, ему придется пересечь дорогу именно здесь. У него не оставалось возможности предпринять обход следующего форта. Он быстро потерял бы остатки сил и умер в пустыне без постороннего содействия.

До восхода солнца оставалось около трех часов, но не было смысла идти больше километра. Впрочем, следовало поторопиться. Ник добавил хода. Он искал высокое место, с которого можно увидеть дорогу, но попадавшиеся на пути барханы казались очень низкими.

Шум грузовика постепенно затих на востоке, но возобновился через несколько минут. Справа, по ходу, Ник увидел темный силуэт бархана. Приходилось спешить, и, сбросив с себя груз, он побежал вверх по склону. Караул закончил смену постов, и грузовик возвращался без остановок. С гребня бархана были хорошо видны огоньки его фар. Чтобы избежать ошибки, Ник лег на песок и стал следить за движением машины. В секторе около тридцати градусов огоньки двигались по дороге не мигая. Потом они исчезли, хотя шум мотора стих еще не скоро.

В качестве позиции для наблюдения гребень бархана имел ряд существенных недостатков, но гарантированный сектор обзора заставлял с ними смириться. Окажись эта местность ему хорошо знакома, капитан выбрал бы позицию получше, но глупо бродить в темноте перед цепью часовых. Можно было случайно напороться на одного из них, или выбрать место хорошо просматриваемое сразу с нескольких постов.

Несколько раз Ник пытался подсчитать в уме, какое расстояние грузовик проходит за сорок секунд, но в голове что-то не срабатывало, и он никак не мог прийти к конкретному результату. В общем, получалось не так много, чтобы переться напролом, не выяснив точного расположения часовых.

Перед рассветом Ник зарылся в песок и постарался спрятать голову. В основном он надеялся не на маскировку, а на значительное расстояние до постов, на мелкие вихри песка, поднимаемые ветром на гребнях, и знойный воздух, лишающий предметы определенных очертаний.

На восходе солнца грузовик появился вновь. Посты были выставлены около недели назад, и смена часовых шла упрощенным способом. При приближении грузовика солдаты заранее выходили из окопчиков на дорогу, где и происходила смена. В секторе обзора оказалось четыре поста, а часовые менялись через каждые два часа.

Все посты находились за дорогой. Это вызывало предположение, что перед ней вспахана полоса. До дороги оставалось около двух километров. Сколько Ник не смотрел, так и не смог разглядеть контрольной полосы. Скорее всего, за неделю она ни разу не обновлялась. Хотя в последние дни не было сильного ветра, слабый в дневные часы дул почти непрерывно, перегоняя многие тонны мелкого песка. Возможно поэтому, разглядеть полосу так и не удалось.

Песок проникал везде, и каждый вечер Ник вытряхивал его из своей одежды. Постепенно ему стало казаться, что песок не только в карманах и обуви, а пробрался уже вовнутрь, понемногу заполняя кишечник, легкие и даже черепную коробку. Сходить с ума было рано, и Ник надеялся, что это пройдет, когда ему удастся окунуться в воду или просто помыться.

Он пронумеровал посты и пригляделся к рельефу. Между третьим и четвертым постами находилось довольно ровное место, но и промежуток между ними выглядел несколько больше. При смене часовых Ник проверил свое предположение по секундомеру. Оно оказалось верным. Хотя открытое место представлялось малоподходящим для перехода, песок лучше всего мело именно по нему. В полдень, во время подхода грузовика, Ник сполз с бархана по его обратному склону. Ему казалось, что голова вот-вот испечется на солнце, и он едва дождался очередной смены.

В наступивших сумерках капитан открыл свою канистру. В ней оставалось еще около четырех литров. В пустыне не принято бросать или транжирить воду, но нести канистру дальше не представлялось возможным. Он выпил сколько смог. Затем, раздевшись, Ник с удовольствием помылся, бережно расходуя каждую пригоршню воды. Он сразу почувствовал себя посвежевшим, и даже голова стала работать немного лучше.

Капитан спрятал канистру в песок, потом разобрал и тщательно почистил свое оружие. Из куска маскировочной сети он сделал большой балахон, закрепив его к шлему так, чтобы объективы прицельной системы и глаз лазерного дальномера оказались напротив большого отверстия. В продуктовом ранце осталось двенадцать баночек воды, по треть литра каждая. Ник рассчитывал преодолеть остаток пути за три ночи, и этого запаса ему, в принципе, должно было хватить.

Он двинулся в путь, когда до смены постов оставалось около сорока минут. Чтобы не смотреть все время на компас, Ник выбрал для ориентировки одну из северных звезд. Он шел неторопливо и осторожно. Самой большой опасностью было выйти к дороге раньше срока и столкнуться там с одним из часовых, или попасть под свет фар караульного грузовика.

С запада донесся шум мотора. Сначала он был едва слышен, но, приближаясь, постепенно усиливался. Машина прошла в двухстах метрах, остановившись всего на сотню левее того места, где лежал Ник. Пользуясь шумовым фоном уходящего грузовика, он сместился на сто пятьдесят метров к востоку, чтобы оказаться точно между двух постов. Теперь ему оставалось только ждать следующей смены.

Через два часа, когда шум приближающейся машины стал достаточно сильным, капитан прошел сто метров к дороге и распластался на песке. Параллельно шоссе скользило большое световое пятно. Это дополнительная фара проверяла местность. Скользнув своим краем по маскировочному балахону, пятно двинулось дальше, а Ник пополз к дороге наперерез грузовику. Когда машина проехала, он вскочил и, пробежав полста метров, пошел, стараясь ступать как можно мягче.

Вспаханная полоса должна была проходить рядом с дорогой и, хотя ее изрядно занесло песком, Ник постарался не оставить на ней глубоких следов.

В двухстах пятидесяти метрах происходила смена часовых. Фары грузовика давали широкое световое пятно. Чтобы не оказаться замеченным на его фоне, едва перейдя дорогу, Ник снова пополз. Он полз до тех пор, пока свет фар не скрылся за одним из барханов. Тогда Ник встал и почти спокойно прошел еще сто шагов, пользуясь временем, в которое глаза часовых еще не привыкли к темноте, а работающий мотор продолжал создавать подходящий шумовой фон.

Можно было идти и дальше, но он не хотел рисковать и снова лег, дожидаясь грузовика. Приходилось учитывать ежедневную накачку часовых свежей бдительностью. Ведь им каждый день объясняют, что именно в эту ночь и именно на этом участке Степ попытается перейти дорогу. Это уже не должно вызывать у большинства солдат ничего, кроме зевоты, но можно было нарваться на наивного и бдительного придурка. На одного из тех, которые попадались почти в каждом взводе.

Ждать пришлось недолго. Спустя десять минут показались фары грузовика, а пока шум его мотора затихал вдали, Ник прошел еще около сотни метров. Он находился уже достаточно далеко за линией постов и мог продолжить путь без особых предосторожностей.

Его импровизированный балахон мешал при ходьбе. Пройдя километр, Ник снял с себя сеть. Он доел последний кусочек шоколадки и выпил баночку газировки. Это дало ему поддержку, хотя, в основном, моральную. Передохнув, Ник направился в сторону гор. До предгорий на этом участке оставалось немногим более двадцати километров. Капитан рассчитывал их преодолеть еще до восхода солнца.

Оставалось помолиться об утреннем ветре, чтобы он замел следы у дороги. Через три часа хода почва стала каменистой, и приходилось смотреть под ноги, чтобы не запинаться о камни. Время подгоняло, и Нику пришлось идти без остановок до самого рассвета. Ветра не было, а это означало, что его следы, если не в восемь, то в десять часов, могут быть замечены при очередной смене постов. ,, Черт побери, - подумал Ник, - ветра нет, но отчего у меня так замерзла спина ? "

Небо начало светлеть в обычную пору, но рассвет застал Ника врасплох. Он уже давно шел по каменному крошеву и не представлял, где сможет спрятаться после восхода солнца. Одиночные крупные камни, иногда попадавшиеся на его пути, не могли служить даже ненадежным укрытием. Ему оставалось надеяться, что на рассвете он все же увидит подходящее место.

Впереди был короткий крутой подъем. Судя по карте, рельеф за ним должен измениться. Среди прочих неровностей появятся россыпи валунов, спрятавшись между которых, можно остаться незамеченным. Темнота быстро отступала, открывая взору каменистые холмы. До конца подъема оставалось уже немного, когда метрах в семи перед Ником пушечная очередь вздыбила склон стеной разрывов.

Взрывной волной, тучей щебня и мелких осколков капитана сбило с ног и отбросило вниз по склону. На несколько секунд он потерял сознание, но быстро очнулся. В голове у него стоял гул, перед глазами колыхалась серая муть. Это продолжалось несколько секунд, и скоро муть начала рассеиваться.

Ник медленно поднял голову. Он лежал на спине, вниз ногами по каменистому склону. На расстоянии семисот метров неторопливо двигался броневик. Капитан дал шлему максимальное увеличение. Совсем рядом, покачиваясь на камнях, медленно приближалось стальное чудовище, не сводя с него черного зрачка скорострельной пушки.

Сейчас замигает огонек, и его душа печальной птицей пролетит над зелеными холмами родной Ханурии. ,, Прощай, Лу ! Прощай, Лу!! Прощай, Лу!!! Дай бог тебе не увидеть меня мертвым ! "

Но броневик не стрелял. Нику не приходило в голову, что убивший его может потерять столько щедро обещанных благ. Конечно, наградить не забудут в любом случае, но, если не удастся захватить его живьем, почести окажутся гораздо скромнее.

Ник не мог знать, что уже больше двадцати вояк, ободренных обещанной несуразно большой наградой, уже обделались, доложив о его обнаружении. Он не знал, что уже трое солдат, потерявших от перегрева ориентировку в пустыне, были по ошибке застрелены, а еще пятеро - основательно искалечены.

Гул в ушах стал постепенно распадаться на отдельные звуки, звуки складывались в слова и, постепенно очухиваясь, Ник начал понимать обращенные к нему фразы.

,,Майор Николас Степ ! - визжал от счастья незнакомый молодой голос, Сдавайся ! Получишь сухарь и стакан свежей воды ! " Без сомнения, это был офицер, ни у одного сержанта не хватило бы наглости...

Сопляку улыбалась сама судьба. Улыбалась во весь рот своей ослепительной белозубой улыбкой. Ему улыбалось звание героя, очередная звездочка на погонах и гарантированная дальнейшая карьера. И все это - без малейших усилий! Просто он оказался в нужном месте, в нужное время, и разумеется - не по своей воле. Его отправили занять эту позицию, естественно, не спрашивая согласия. Наверняка, у него даже не хватило смелости сказать командиру, что ждать здесь нет смысла и надо сместиться километров на семьдесят к западу.

,,Полковник Николас Степ!" - продолжал заливаться невидимый шутник. Вероятно, он считал, что, прослушав запись, штабники надорвут от смеха свои животики и по достоинству оценят его юмор : ,,Сдавайся, мы будем подарить тебе жизнь и похлебка!" Он явно старался выразиться как можно смешнее : ,, Генерал Николас Степ ! Бросай оружие ! Главная база ждет Вас с цветами и оркестром ! "

Дикая злоба темной волной начала подниматься в душе Степа. Какой-то пацан, без малейших усилий, собирался получить то, к чему он безуспешно шел восемнадцать лет. Теперь этот юнец сделает себе карьеру за его счет и сможет до конца жизни, после каждого стакана, рассказывать о том, как геройски он взял ,, Бешеного Ника ".

Желание убить - самое сильное из человеческих желаний, быстро овладело капитаном начисто вытеснив страх, воспоминания о Лу и все прочие мысли. Да, сейчас он убьет. Он прикончит щенка, даже если для этого ему придется лизнуть его вонючую грязную задницу. Где-то, по краю сознания, промелькнула мысль о его, Степа, офицерской чести, но тут же исчезла, как воспоминание о давно отмершей условности.

В маленьком карманчике, на левом рукаве куртки, находился пенал с пятью капсулами. На армейском жаргоне их называли ,, Колеса храбрости ". По одной штуке их выдавали офицерам перед началом боя или на каждый день сопровождения. Это был любимый десерт лейтенанта Уиллера и постоянный источник доходов Степа. Лейтенант, наверно, не знал, что многие уже сбрендили от этих ,, колес ". В отличие от заурядной наркоты, которой приходилось обходиться рядовому составу, упомянутые пилюли обладали хорошим общестимулирующим действием. Сильный организм мог выдержать четыре капсулы сразу. Пятое колесо всегда было лишним. Никакое сердце не в состоянии выдержать такой нагрузки.

Медленным движением Ник поднес правую руку к левому рукаву и выкатил три пилюли на ладонь. Потом, дождавшись, когда броневик качнется на невысокой каменной гряде, незаметно сунул их себе в рот. Он сразу почувствовал себя лучше, и даже несколько осколков, впившихся в кожу, перестали ему досаждать.

Машина медленно надвигалась на него. Бронетранспортер четвертой серии с экипажем из трех человек и десантным отделением еще на восемь. Вооружен автоматической пушкой калибра двадцать три миллиметра и спаренным с ней шестиствольным пулеметом. Лоб и борта защищены двухслойной броней, выдерживающей кумулятивную гранату ручного гранатомета.

Любой ,,букварь" знает, что штурмовая винтовка совершенно бесполезна против такой машины. Но Ник считал, что если противник достаточно самонадеян и неопытен, а при этом хоть немного глуп, от него можно найти подходящее ,, лекарство ".

Капитан повернул большим пальцем рычажок предохранителя и посмотрел на панель индикации. Четыре маленьких бусинки горели спокойным зеленым огнем винтовка не повреждена, все системы в норме!

Ник сделал несколько неуверенных движений ногами, изображая то ли конвульсии, то ли попытку отпихнуться от надвигающегося видения. Издевательский хохот в наушниках свидетельствовал о полной удаче дешевой уловки. ,,Ноги в норме! Похоже и позвоночник тоже цел." Потом он сделал вид, что пытается безуспешно приподнять винтовку, чем вызвал очередной приступ злорадства неизвестного юного героя.

С третьей попытки капитану все же удалось приподнять ствол и дать короткую очередь. Очередь всего из пяти выстрелов. Пули летели как попало, поднимая фонтанчики пыли и мелкого щебня, но пятая попала точно в маленький черный камешек, лежавший в десяти метрах от его левой ноги. После этого он уронил оружие, и ствол уткнулся в грунт.

При этом произошло то, что невозможно разглядеть из движущегося броневика. В руках у Ника был пустынный вариант штурмовой винтовки и, повернув рычажок предохранителя, он перекрыл канал ствола электромагнитным клапаном, спрятанном в дульном тормозе. Ничего не попало в ствол, и оружие не потеряло своей точности.

Стрелять по броне представлялось бессмысленным, но у машины имелись глаза - объективы девяти телекамер. Одна стояла рядом с пушкой, остальные предназначались для кругового обзора. Прицельное попадание в двадцатимиллиметровые объективы считалось маловероятным, а от случайных повреждений их защищали триплексы.

Дополнительной страховкой являлось то, что, при попадании пули в объектив, через ноль целых две десятых секунды автоматика вставляла резервное стеклышко. Запасной триплекс имелся всего один, но для того, чтобы он полностью потерял прозрачность, в него должны попасть не менее двух пуль.

Ник разделил в уме шестьдесят на ноль два и секунд за пятнадцать получил точный результат - ровно триста. С учетом погрешности автоматики броневика и регулятора стрельбы своей винтовки, он выбрал темп - двести пятьдесят выстрелов в минуту.

До броневика оставалось всего двести метров. Все, кто ехали в нем, были уверены, что их ждут правительственные награды, а в этом и состоит Высшая Справедливость. Раненый человек, лежащий на склоне, казался совершенно беззащитным перед грозной бронированной машиной. Правда, командир батальона уже неделю рассказывает о нем всякие сказки, но в таких условиях надо ли вспоминать о глупой болтовне.

Они думали, что их ждут награды, но ошибались. Их ждала только смерть, равнодушно глядя на них через дульный срез винтовочного ствола. До броневика оставалось еще больше ста пятидесяти, но Ник считал почти решенным этот вопрос. Он уже знал, как сделает ЭТО. Капитан гадал в основном о том, что командир машины сообщил в штаб и соседним броневикам.

Вряд ли он рискнул доложить, что перед ним именно Степ. Скорее всего, таких сообщений за неделю облавы поступило больше, чем достаточно. На месте Ника мог оказаться обычный мятежник, переодетый в военную форму, или просто заблудившийся солдат. Даже если молодой командир доложил в штаб именно о Степе, вряд ли там серьезно отнесутся к этому сообщению. Но если в ближайшее время он не выйдет на связь, то в течении получаса надо ожидать, по крайней мере, один боевой вертолет. Могут подъехать и соседние машины, хотя для этого им потребуется особый приказ.

Броневик едва ехал, и это сильно нервировало Ника. Еще не хватало, чтобы он остановился метрах в семидесяти или ста. ,, Давай, ну ползи же, ползи ! " - мысленно уговаривал его капитан. Шутник замолчал, вероятно его озадачила бессловесность и почти полная неподвижность Степа. Похоже, он уже начал переживать, что немного перестарался, а капитан сдохнет, не доехав до главной базы, и даже - до ближайшего форта.

Броневик подходил все ближе и ближе. Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят... ,, Ну давай, еще, еще, только не останавливайся ! " - молил его Ник. В сорока метрах от его правой ноги, в двадцати - слева от курса броневика, плавное закругление склона переходило в невысокий, всего в три метра, обрыв. Только в едущей снизу машине не могли видеть этого.

Их разделяло всего тридцать пять метров, и тянуть время уже не представлялось возможным. Стрелять надо было именно в движущийся бронетранспортер. Ник неуверенно поднял винтовку, но молодой офицер не успел рассмеяться.

Три пули с интервалами всего в четверть секунды попали в объектив, установленный рядом с пушкой. Конечно, можно переключить компьютер наведения на систему обзора, а снижение точности скомпенсировать увеличением расхода боеприпасов. Но для того, чтобы открыть огонь, командир машины должен сначала проститься с своей прекрасной мечтой, а после - успеть осознать смертельную угрозу собственной шкуре.

Чуть опустив ствол, Ник обстрелял сначала левую, а потом и среднюю лобовую камеру. На два объектива у него ушло три секунды. Стараясь поймать Степа правой камерой, броневик резко повернул влево, но, получив в объектив три пули, полностью потерял передний обзор. Чтобы воспользоваться камерами правого борта, машине пришлось продолжить поворот.

Возможно, экипаж уже находился в шоке, но нельзя было ждать когда он придет в себя. Ник вскочил, и, стреляя на бегу по крайней бортовой камере, поспешил к броневику. До него оставалось уже меньше тридцати метров. Пока капитан пробежал первые десять, он успел сделать три удачных попадания в первый бортовой объектив. Командир машины, наконец, начал понимать ситуацаию, и беспорядочно мотающаяся пушка дала длинную очередь. Снаряды разорвались далеко сзади, и вторую бортовую камеру Ник поразил почти в упор.

Стараясь оторваться, водитель нажал на газ. Капитан хотел выстрелить в задний объектив, но передние колеса уже доехали до обрыва... Машина рухнула с трехметровой высоты, грохнувшись носом в каменистую ложбину. Двигатель заглох, и треть корпуса почти вертикально стоящего броневика осталась торчать над краем обрыва.

Ник попробовал задний люк, но его еще не успели отпереть, и он не поддавался. Примостив у замка ручную гранату, капитан спрятался за днищем машины. Ощущение при взрыве оказалось не из приятных, но люк открылся без особых проблем.

В десантном отделении находилось четверо солдат. Они еще не очухались от удара о переднюю переборку, и Ник обошелся четырьмя одиночными выстрелами. Приходилось торопиться. Спустившись вовнутрь, он освободил от тел дверку отделения экипажа. У всех троих головы уже были разбиты, но, во избежание неожиданностей, капитан выстрелил еще трижды.

Он не стрелял очередями, но не из экономии боеприпасов. Ник собирался немного проехать и действовал по возможности аккуратно, чтобы не залить кровью сиденье водителя. Он растолкал тела и завел двигатель. Колеса крутились, но броневик не двигался с места. Ник добавил оборотов до максимума. Проскрежетав задним бортом по каменистому склону, машина сползла в ложбину. Броневик принял горизонтальное положение, но совершенно не слушался управления и, проехав несколько метров, уткнулся в противоположный склон.

Ехать дальше было явно нельзя, но в машине можно найти много полезного. Пользуясь тем, что перед оказался немного приподнят, Ник легко вытащил трупы через задний люк. После первого из них на полу осталась красная дорожка, и остальные шестеро пошли как по маслу.

Капитан извлек из НЗ банку тушенки и быстро съел половину. Съесть банку тушенки за один раз - была его заветная мечта уже три дня, но Ник остановился и нашел ящик с инструментами. Вынув нужный ключ, он залез на крышу броневика и снял с прицела испорченный триплекс. Затем капитан сел на место наводчика и протер от крови прицельный экран.

Проверив систему наводки и работу пушки, он спокойно покончил с тушенкой. Потом Ник достал еще одну банку, но вовремя остановился и положил ее в свой ранец. Он быстро запасся продуктами и, немного подумав, заменил свой ранцевый магазин на совершенно полный.

Все было хорошо, только немного досаждал писк в валявшихся на полу наушниках. Кто-то далекий упорно добивался связи с убитым лейтенантом, но тот уже находился снаружи вместе со своими солдатами. Ник посмотрел на часы. С момента открытия люка прошло ровно пятнадцать минут.

Предполагая, что у него еще осталось время, капитан быстро снял куртку и повыдергивал из груди воткнувшиеся в кожу осколки. Затем он смазал раны дезинфектором из аптечки броневика.

В штабе облавы уже должен подняться переполох, и в любой момент могли появиться гости. Конечно, это была далеко не первая тревога, а запасы горючего уже подошли к концу, поэтому большой делегации ожидать не приходилось.

Ник еще не знал, что за неделю мятежники несколько раз беспокоили посты в предгорьях, и с каждой стычкой воздушные силы расходовали горючее с все большей неохотой.

Едва он успел одеться, как услышал звук приближающегося вертолета. Чуть приоткрыв верхний люк, Ник следил за его прибытием. Был большой соблазн выбраться наружу и поползать между покойников, корчась на глазах у пилота. Но боевую машину таким способом можно посадить, только притворившись раненым генералом. Вызвав медиков, вертолет мог отвалить к горам, на расстояние недостижимое для пушки.

Машина приближалась, но капитан не торопился стрелять. Пусть пилот сначала увидит трупы, пусть подлетит поближе, чтобы лучше их разглядеть. Вертолет сбавил ход и почти завис. Сейчас пилот вызывает штаб и докладывает обстановку... Теперь пора !

Ник дал длинную очередь из пушки. Сто метров, это почти в упор. Снаряды легко пробивали тонкую броню и рвались внутри фюзеляжа. Мелкие обломки и крупные фрагменты конструкции падали вниз в столбе пламени от брызг горящего топлива. Из передней части вывалилось и исчезло в огне нечто бесформенное, напоминающее большую рваную тряпку...

Вертолет развалился почти весь, остался только самый верх с вращающимся винтом. Казалось, что огненный столб надежно поддерживает его, но нет, плоскость вращения начала клониться вперед, и, отвалившись от остатков машины, винт огромным крестом воткнулся в грунт. Такой ориентир показался Нику излишним. Прицелившись еще раз, он выстрелил в опорную лопасть. Прихватив оружие и продукты, капитан вылез из броневика.

На триплексах обзорной системы остались его автографы. Конечно, мало кто из молодых офицеров знал его почерк, но старым штабным крысам он был хорошо известен. Отойдя метров на двадцать, Ник обстрелял броню рядом с объективами, оставив на ней множество мелких царапин, чтобы не возникло подозрений на сверхметкую стрельбу. Вряд ли кто-нибудь будет проводить подробное расследование, а для беглого осмотра такой уловки вполне достаточно.

Сделав полсотни выстрелов, капитан поспешил к не взятому с первого раза склону. В большом костре из вертолетных обломков с грохотом рвались снаряды, провожая его праздничным фейерверком. Оглянувшись в конце подъема, он увидел пыльный шлейф, поднятый идущим с востока броневиком. Еще один должен двигаться с запада, но пока его еще не было видно.

Как не спеши, от машины не убежишь. Нику оставалось надеяться, что его преследователи задержатся, подыскивая скрытые пути к брошенному броневику. Это вызовет задержку минимум на десять минут. Вряд ли они возьмут этот подъем, и на обходной маневр уйдет еще четверть часа. Плюс время подхода, плюс пять минут на переговоры со штабом и получение директив. Итого получалось, что погоне не добраться до него раньше, чем через тридцать пять минут. Но радоваться было нечему, вертолеты могли прилететь гораздо раньше.

За подъемом открывалось холмистое плато, местами усыпанное крупными валунами. Прекрасное место, чтобы спрятаться и спокойно проспать до вечера, если бы Ник преодолел подъем затемно и не был замечен экипажем броневика.

Крепкий утренний сон мог сослужить хорошую службу покойным парням и посодействовать капитану Степу. Он прошел последнюю линию постов, и дальше уже не оставалось никого, кроме мятежников. Теперь должен появиться новый заслон.

В чистом утреннем воздухе были отлично видны горные цепи. Их четкие контуры еще не размыло полуденное знойное марево. Казалось, что горы совсем рядом, ближние из них - едва не на расстоянии вытянутой руки. Но Ник хорошо помнил карту и понимал, что это - оптический обман, а до края горного массива остается еще почти десять километров. Там его уже должны ждать. Должны ждать мятежники. Ждать, чтобы спрятать его в одном из своих хитрых, выдолбленных в скалах укрытий. Спрятать до тех пор, пока последний солдат не покинет район облавы.

Тагам уже пора собрать достаточно информации и точно знать, за кем и по какой причине гоняется вся эта свора. Но близость гор была обманчивой. Из-за поднятой тревоги они стали почти недостижимы. Сейчас ему не пробежать десять километров, да и нет у него этих шестидесяти минут.

Ник посмотрел график спутников. Спустя четверть часа он окажется в зоне видимости одного из них.

Согласно карте, чуть больше двух километров к западу, в сторону гор должна проходить узкая извилистая лощина, вроде сухого русла. Бежать на север не имело смысла. Скоро на этом пути армия выставит цепь солдат, поэтому сухое русло представлялось Нику единственным путем для продолжения маневра.

Он устремился к лощине по кратчайшему маршруту. Груз продуктов и оружия не позволял развить значительную скорость. На два километра капитан потратил целых одиннадцать минут. Эти два вымотали его, как добрые шесть, и, упав в расщелину, между камней, он долго не мог отдышаться.

В расчетное время вертолеты не появились, но в стороне оставленного им бронетранспортера скорострельная пушка дала пару коротких очередей. Никто и не собирался оставлять утреннее происшествие без последствий, а задержка вертолетов легко объяснялась присутствием спутника. Спутник выгодно отличался от остальных средств поиска тем, что был не виден и не слышен. Он мог обнаружить беглеца тогда, когда тот этого совсем не ожидал.

Через несколько минут капитан восстановил дыхание и залпом выпил баночку воды. Раздался гул группы вертолетов, но спутник еще не ушел, и Ник не рискнул высунуться, чтобы определить точное место высадки десанта. Судя по направлению и силе звука, вертолеты садились приблизительно в трех километрах к северо-востоку, то есть на трассе его кратчайшего пути к горам.

Чтобы определиться точнее, надо было выбираться из укрытия и осматривать окрестности. Но это уточнение не стоило потери драгоценного времени. Ник помчался по лощине, рискуя потерять остатки сил и здоровья. Приходилось торопиться. В любой момент безопасный путь мог обернуться смертельной мышеловкой.

Солнце поднялось еще невысоко, и крутые склоны пока давали тень. Через пять минут капитан снова услышал вертолеты, но, не найдя подходящего укрытия, продолжал бежать. Один из них не сел и, быстро приближаясь, летел в сторону Ника. Прижавшись к склону, он спешно помолился, чтобы его не заметили.

Не долетев двухсот метров, вертолет повернул и начал описывать круги над местностью. Пока он сделал круг, капитан продвинулся еще на двести метров и спрятался между двух крупных валунов. Вертолет мог блокировать его передвижения, но худшие опасения не оправдались. Экономя горючее, он сделал всего несколько кругов и сел около десантных машин.

Солдат высадили к северо-востоку от Ника. Путь на север пока оставался свободным, и он продолжил свой бег. Действие пилюль еще не кончилось, и за следующие семь минут капитан преодолел около полутора километров. У него оставались силы еще минуты на три, но подходил очередной спутник. Добравшись до крупных валунов, Ник притворился одним из них.

Один из приближающихся с юга вертолетов подлетал все ближе и вскоре сел за соседним холмом. До ухода спутника оставалось около двух минут, но Ник покинул свое укрытие и побежал дальше, чтобы добраться до ближайшего поворота раньше, чем солдаты выйдут к краю лощины. Потом, пережидая взлетающий вертолет, он сделал короткую остановку и продолжил маневр. До гор оставалось еще около пяти километров, но склоны уже не давали тени, а рваный бег вымотал его почти полностью.

По звуку Ник приблизительно определил число посадок десантных вертолетов. Общее количество привезенных солдат должно составлять около батальона. Примерно треть будет занята в оцеплении и боевом охранении. В распоряжении остальных двухсот бойцов оказалось холмистое пространство, заваленное крупными валунами, площадью от восьми до десяти квадратных километров, и нестерпимый полуденный зной. В зависимости от согласованности и тщательности прочесывания, для выполнения задачи им требовалось от полутора до двух с половиной часов.

Степ выбрался из лощины и попытался осмотреть местность. Вокруг по-прежнему была пустыня, но песок в ней заменили крупные и мелкие камни. Пустыня уже успела нагреться. Восходящие потоки горячего воздуха причудливо оживляли пейзаж, заставляя шевелиться валуны и размывая их очертания.

Ник хорошо видел стоящие в полутора километрах вертолеты. Дальше, за ними, в нескольких сотнях метров колыхалась какая-то длинная серая лента. Он разглядывал ее с максимальным увеличением и не мог понять, что же создает такой странный оптический эффект. Но вдруг в середине ленты видимость на секунду прояснилась, и она разделилась на ряд вертикальных черточек, предоставив капитану ясный ответ.

Грузовики подвезли к предгорьям достаточно много солдат, и через пятнадцать минут они закончат прочесывание. То, что произойдет потом, оказалось понятно вплоть до деталей. Поднимутся вертолеты и высадят десант на подножиях гор. Несмотря на полуденную жару, солдаты прочешут пустыню вплоть до ближних склонов. Вполне возможно, они пройдут как раз по тому месту, с которого Ник проводил свои наблюдения.

Он перебрался через лощину и, пользуясь закрытым холмом пространством, добежал до кучи валунов. По расчетам, в его распоряжении оставалось около десяти минут, но, вероятно, решение было принято раньше, и Ник услышал шум взлетающих вертолетов. Из-за камней он видел, как три десантных машины полетели к горам. Конечно, полроты солдат это не очень много, но вполне достаточно, чтобы держать под наблюдением пространство шириной хоть в тридцать километров.

Проводив взглядом вертолеты, Ник спешно осмотрел россыпь валунов. Ему пришлось прилично попотеть, чтобы, перекатив несколько крупных камней, приготовить себе надежное укрытие. Он не мог позволить себе роскошь болтаться по пустыне днем, с риском получить солнечный удар.

Конкурировать с двумя батальонами пехоты у него не имелось возможности. Потому что, во-первых, солдаты должны превозмочь любые трудности; во-вторых: даже если одна половина из них завалится под солнцем, другая все равно доплетется до гор, выполнив свою боевую задачу. Ника было некому подстраховать, и если он упадет, его задача окажется безнадежно провалена.

Солдаты шли густой цепью. Они преодолели не более семи километров и еще не успели устать. Попадись Ник на их пути, то, вполне возможно, они смогли бы его обнаружить. Солдатам предстояло пройти в сотне метров к востоку от него, а форсированная им лощина являлась ориентиром, ограничивающим западную сторону зоны прочесывания.

Пехота была еще свежей, но уже не настолько, чтобы проявить инициативу и, перебравшись через лощину, пошарить по ее противоположной стороне. Дойдя до гор, она, скорее всего, сразу повернет обратно, взяв для прочесывания гораздо более широкую полосу. Цепь потеряет свою густоту, а от ее свежести не останется даже следа.

Представлялось заманчивым, переждав облаву, продолжить путь и, пока солдаты вернутся от гор, сместиться на пять километров к западу. Но существовал риск оказаться замеченным, да и особого смысла в смене позиции не имелось.

Все равно противник расширит зону поиска, исходя из максимальной скорости его передвижения, а Ник впустую потратит остатки сил.

Оставалось только затаиться и ждать, пока ситуация не прояснится, и можно будет предпринять рассчитанные и точные действия. В целом, его позиция не казалась особенно удачной, а зубцы ближних гор очень походили на взведенную деталь волчьего капкана. Но капитан пока не собирался впадать в отчаяние. Запас продовольствия, прихваченный из броневика, давал ему возможность - попытаться пересидеть преследователей.

Продуктов, как и воды, Нику вполне должно было хватить на три дня, и экономить их он больше не собирался. Лежа в своем тесном укрытии, он слышал голоса командиров, злобными криками подгонявших плетущуюся по пустыне пехоту. Сама цепь, и даже ее край, прошли от него в доброй сотне метров.

Когда солдаты высаживались из грузовиков, поллитровые фляжки, висевшие на поясе каждого из них, были полны водой. Возможно, им дали напиться перед высадкой из машин. Вряд ли парням удалось поживиться водой в десантных вертолетах, и Ник хорошо представлял их мучения под палящим солнцем. Он не мог их убить, он мог их только пожалеть.

Через полтора часа солдаты дойдут до гор, и никто не доставит им туда воду, еду и все необходимое для ночлега. Скоро большая их часть вернется к грузовикам, прочесав при этом довольно широкую полосу. Можно было попытаться спрятаться на уже проверенной территории, так как при обратном прочесывании ей будет уделено наименьшее внимание. Но Ник чувствовал себя слишком уставшим, чтобы тратить силы в поисках минимальной выгоды. Да и это укрытие оказалось достаточно хорошим. Кроме того, теперь, измученной жаждой пехоте придется идти на солнце, и особой внимательности ожидать от нее уже не приходилось.

Мечта спокойно поесть не была утрачена, и Ник извлек из ранца часть продуктовых запасов. Конечно, для доброго пикника ему не хватало пения птиц и звенящего ручья. Ни о каком спокойствии не могло быть и речи, но желудок, раззадоренный банкой тушенки, страстно требовал продолжения. В каменной норе оказалось буквально не повернуться, но голод сильно донимал капитана. Мысль об обеде оказалась настолько хороша, что он пренебрег не только мелкими, но и крупными неудобствами в виде каменных углов, впивавшихся в его бока при каждом движении.

Хотя раны разболелись довольно сильно, накопившаяся усталость и полный желудок взяли свое, и Ника быстро сморил сон. К действительности его вернул топот ботинок. Солдаты прошли совсем рядом, но им стало уже не до подробных поисков, и, по возможности, они постарались просто обойти кучу камней.

Действие пилюль кончилось, и Ник чувствовал себя очень плохо. Доза оказалась явно чрезмерной. Наступило что-то среднее между наркотической ломкой и тяжелым похмельем. Он понял, что сдохнет если не проглотит еще одну капсулу. Полегчало почти сразу, но чувство жажды усилилось.

Промучавшись еще минуту, Ник извлек из ранца и выпил сразу две баночки воды. Такое расточительство представлялось неоправданным, но остановить себя у него не хватило сил. Самочувствие улучшилось настолько, что к Нику начало возвращаться чувство юмора. Он с издевкой подумал о том, сколько стаканов водки придется этим вечером выжрать Главной Заднице, чтобы не свихнуться окончательно.

С наступлением темноты можно было двинуться в путь, но Ник пока не спешил. Ходьба по камням производит гораздо больше шума, чем по песку, и даже редкие часовые в полной тишине смогут издали услышать его шаги.

Он решил пока не напрягаться, оставив это солдатам. Оцепление на ближних горах наверняка не снято, и часовые будут ждать его с энтузиазмом, по крайней мере в течении первой ночи.

Ник не привык бегать с грузом. Ноги, болевшие после дневных пробежек, стали непригодны для ходьбы по горам и требовали покоя. Отвалив камень, закрывающий вход в нору, Ник вылез и поужинал под загорающимися звездами.

Часовые находились достаточно далеко, но посты то и дело обнаруживали себя беспорядочной стрельбой. Вряд ли их так уж сильно беспокоили мятежники, скорее всего, это из-за возвращающихся в сумерках, одиночных отставших или заблудившихся солдат.

Каменную хижину нельзя было назвать удобной, но спать в ней оказалось приятней, чем под слоем песка. Холод пробрался в нору только перед рассветом. Проснувшись, Ник долго ворочался с боку на бок в ожидании восхода солнца. Возможно, надо было выбраться наружу и размяться, но он уже настроил себя на длительный отдых. Когда стало совсем светло, Ник потихоньку выбрался из укрытия и, устроившись между крупных валунов, с удовольствием позавтракал. Он почувствовал себя настолько хорошо, что был готов даже сделать зарядку, но не стал, помня о превосходной видимости в утренние часы.

Развалившись на песчаной полянке, между камней, он любовался горными вершинами, розовеющими в лучах восходящего солнца, и с удовольствием вспоминал об успехах прошедшего дня. ,, Настоящий курорт, - подумал Ник, не хватает только Лу и бутылочки вина. "

Солдаты не имели права сидеть без дела. Переночевав в грузовиках, редкой цепью они попытались прочесать прямоугольник размером приблизительно десять на двадцать километров. Не добившись успеха, к четырем после полудня подразделения вернулись к грузовикам. Еще через час около гор сели десантные вертолеты. Их тяжелый подъем вызывал предположение, что караулы погрузились в них полностью.

Все выглядело так, будто посты уже сняты и путь в горы свободен. Оставалось только понять, зачем понадобились вертолеты, ведь до грузовиков солдаты могли дойти пешком, и незачем было тратить на их возвращение дефицитное горючее. Похоже, его просто выманивают из укрытия, предполагая, что после удаления караулов он сразу направиться к горам.

Казалось, что горы совсем рядом, и было трудно устоять перед соблазном. Но капитан Николас Степ прошел безумно трудный путь вовсе не для того, чтобы, как последняя дешевка, попасться за шаг до успеха.

В этом случае терпение тоже оказалось оружием. Теперь оно стало его главным оружием. Воды и продуктов оставалось почти на три дня, и особо торопиться не имело смысла. Пока торопиться явно ни к чему. Уж что-что, а свою пулю Степ получить всегда успеет. Да и не в пуле дело, просто ему нельзя было попасться в руки врагов, ни живым, ни мертвым.

О том, чтобы попасться живым, не могло быть и речи. Тогда его будут упорно и с удовольствием терзать, как можно дольше не давая умереть. Мясники из безопасности знают в этом толк и заставят Ника сдохнуть не менее ста раз.

Попасться мертвым - тоже ничего хорошего. Его труп бросят на плацу, и каждый недоносок не забудет помочиться на него. Туда же притащат Лу и заставят на это смотреть. Конечно, Лу ,,тертая" девушка и видала всякое, но в этом случае дай ей бог не сойти с ума. Ставка оказалась очень высока, и Ник не мог рисковать.

Скорее всего, путь в горы по-прежнему перекрыт. Кроме предгорных постов, километров через десять в ущельях могли быть выставлены дополнительные засады. Это не требовало привлечения больших сил. По полвзвода на каждое из трех ближайших ущелий было вполне достаточно. Конечно, полвзвода на контролируемой мятежниками территории очень уязвимы, но только после того, как будут обнаружены.

Ник пожалел, что не может впасть в спячку хотя бы на месяц и спокойно переждать эти неприятные хлопоты. Но и два дня имеют очень большое значение.

Около этих гор его ждали, в основном, в первую ночь. Меньше будут ждать во вторую, а еще меньше - в третью. В третью ночь, учитывая среднюю скорость Ника, его должны ждать километров на пятьдесят - шестьдесят к западу и востоку от этого места. Будут ждать, и идти туда не имело смысла.

Гл . 11

Ночью Ник долго не мог уснуть. Его одолевала тоска по потерянной Родине. Ему вспоминался его родной дом и его старенькая мама, непрерывно копающаяся в огороде, чтобы обеспечить пропитанием семью.

В середине огорода, на четырех ногах, стоял бак для полива, и из него все время капала вода. Под ним, в тени и сырости, рос островок зеленой травы, где жила маленькая спокойная лягушка. Можно было прогнать ее из огорода, а траву вырвать. Только мама этого не делала, и часто ругала ленивого черного кота, чтобы он не вздумал обидеть лягушку.

Ник вспомнил пыльный чердак, где двенадцатилетним мальчишкой он нашел крепкий старый ящик, набитый пожелтевшими журналами. Листая старую подшивку молодежного журнала ,, Светлячок ", Ник наткнулся на потрясающие статьи. Казалось, что их авторы никогда не учились в школе и ни разу не держали в руках учебника истории. Но это не мешало им писать совершенно серьезно.

По статье, посвященной десятилетию демократии, получалось, что Первый Президент вовсе не проводил полжизни в мрачных застенках диктатуры, а являлся одним из ее видных функционеров. Придя к власти, он окружил себя казнокрадами и сам частенько запускал руку в государственную казну. Народ же, из декларированных свобод не получил ничего, кроме реального права работать совершенно даром.

Все разговоры Президента о создании правового государства автор назвал пустой болтовней. Широко рекламировавшееся право каждого гражданина обратиться в суд, он высмеял, как право зайти в здание суда и при благоприятных обстоятельствах выйти из него.

Автор считал, что государственные учреждения своей главной обязанностью считают обирание граждан по любому поводу и без оного, на законных основаниях и без таковых, а господин президент является надежным гарантом безобразий и беззакония. Разговоры руководителей о создании истинной демократии были названы сладкоголосыми перепевами.

Учебники истории и героические фильмы о Великой Борьбе Первого Президента создавались гораздо позже, а автор являлся современником и очевидцем описанных событий...

Одна из статей следующего номера рассказывала об инциденте у здания парламента. Судя по ней, три героя вовсе не вносили перелом в ход Великой Битвы за демократию. Они были случайно застрелены дебильным солдатиком, оружие у которого, по недоразумению, оказалось заряжено.

Получалось, что никакой битвы не происходило, а жертв могло оказаться гораздо больше, если бы другой, стоявший рядом солдат не ударил сначала по винтовке, а потом и по морде неумного стрелка.

Автор был тот же, но его фамилия была обведена черной рамкой. На следующей странице находился большой некролог. Семья покойного, коллектив редакции и группа товарищей с болью и любовью выражали свои чувства к безвременно ушедшему редактору.

В следующих журналах критический тон статей сменился на откровенно хвалебный по отношению к правительству и президенту. Последний номер подшивки открывался статьей нового редактора. Это был повторный некролог, или что-то вроде этого, под названием ,, Собаке - собачья смерть ".

В статье не приводилось опровержения ни на одно слово из статей покойного редактора, но давалась обширная характеристика всех его подлых качеств. Произведение было написано в духе народной полемики, иначе говоря площадной брани, когда спор ведется не затрагивая сути вопроса, а акцентируясь только на отрицательных качествах оппонента. Такая полемика, представленная в виде печатного слова, давала автору огромные преимущества.

Располагая журналом, он мог поливать грязью своего противника, не опасаясь ответных выпадов. Его задача особенно облегчалась тем, что оппонент уже умер.

Судя по статье, бывшему редактору были присущи все человеческие слабости и пороки. Автора ничуть не беспокоило, что некоторые из них взаимно исключали друг друга. Описывая профессиональные качества покойного, он утверждал, что в слове из шести букв тот делал аж по семь ,, ашипок ". Статья оказалась написана так смачно, что, хотя ее лживость оказалась понятна даже ребенку, Ник почувствовал некоторую неприязнь не только к ее автору, но и к покойному журналисту.

Новый редактор начисто отметал ,,грязные сплетни" о том, что ,,этот негодяй" был якобы отравлен на приеме у пятого заместителя министра информации. Его главным аргументом являлось то, что в офисе угощали тридцать человек, а сдохло всего двое : редактор ,, Светлячка " и еще одной ,, грязной паршивой газетенки ". В завершение статьи было написано : ,, Его подлое сердце не выдержало той мерзкой лжи, которой он поливал светлые имена Президента и членов правительства ".

Фамилия автора показалась знакомой юному Нику. Да, конечно, у нынешнего председателя Партии Справедливости оказалась точно такая-же. Но, скорее всего, это просто совпадение, ведь председатель - живое олицетворение благородства, сравнимое с самим Президентом.

Ник показал подшивку отцу и поделился с ним своими сомнениями. Но, поморщившись, тот строго сказал, что никто не должен знать про эти журналы и, особенно, об их чтении. ,, Ты их лучше сожги ", - посоветовал отец. Но это был только совет... Сложив журналы в ящик, Ник набрал горсть пыли и сдул ее на его крышку.

Он проснулся, когда только начало светать. Его разбудил холод. Капитан тихо разобрал и тщательно почистил свою винтовку, потом и пистолет, смазав оружие после чистки ровно настолько, чтобы масло не мешало работе ружейной автоматики.

Воды и продуктов оставалось на полтора дня. Хотя соблазн проваляться еще день оказался очень велик, приходило время продолжить путь. Расстелив перед собой карту и сличив ее с местностью, Ник попытался выбрать место для расположения линии постов. Судя по позавчерашней стрельбе, они должны находиться у подножия ближайших гор.

Офицеры, командующие облавой, учились по тем же учебникам, что и он, поэтому Ник был в состоянии предугадать многие их решения. Конечно, человек не обремененный военной наукой мог поднять посты на склоны ближайших высот. Но при тех ограниченных силах, которыми располагали офицеры, этого ожидать не приходилось. При расположении на склонах, посты могли быть легко обнаружены во время очередной смены. К тому же, хотя с высот часовые получали хороший обзор, это не давало реального преимущества, так как их противник передвигался в основном по ночам.

Расчет Степа строился на том, что силы армии на этом участке очень невелики. Войска действовали скрытно, а большая численность могла выдать их присутствие. При минимальном количестве солдат посты должны быть выставлены по двойной схеме, то есть разделены на дневные и ночные. Причем, место ночных - в низинах, дневных - на возвышенностях. Смена часовых должна производиться только два раза в сутки, желательно - в сумерках, чтобы сделать передвижения малозаметными.

Тщательно изучив карту, Ник выбрал ряд подходящих мест, расставил там точки и соединил их линией. Он навел лазерный дальномер боевого шлема на вершину ближайшей горы и установил дистанцию с точностью до одного метра. Потом, по карте, определил расстояние от предполагаемой линии до вершины и вычел его из показаний дальномера. Получилось почти пять километров.

Было опасно подходить к постам слишком близко. Это означало, что, с приближением темноты, ему предстояло пройти от трех с половиной до четырех километров, но ни в коем случае не более того.

Время до вечера Ник провел за отдыхом и исследованием карты. Он изучал линии высот, вычислял уклоны, пытаясь решить неразрешимую задачу - создать систему ориентиров на малознакомой местности, по которой можно будет найти дорогу в темноте.

Из приборов при этом можно использовать только магнитный компас, северные звезды и счетчик шагов в черепной коробке.

Капитан вылез из укрытия, когда сумерки уже сгустились. Долгое время он шел, не опасаясь своего обнаружения. До опасного рубежа оставалось около полутора часов ходьбы. Пройдя три с половиной километра, Ник пошел помедленнее, выбирая подходящее место для наблюдательного пункта.

Вскоре на его пути попалась приличная куча валунов. Внимательно ее осмотрев, он убедился, что это место ему подойдет. С южной стороны Ник осторожно переложил два десятка камней, чтобы подготовить ячейку для наблюдения наверху кучи и лежку для отдыха - внизу. В пустыне еще не успела воцариться ночная тишина, и его приготовления не могли быть услышаны.

До постов оставалось около тысячи двухсот метров. Устраивать наблюдательный пункт ближе представлялось рискованным. Нельзя было забывать, что как ему знакома система расстановки постов, так и часовым - техника ее прохода. Дневная смена в свои первые два часа будет детально и с максимальным увеличением рассматривать именно прилегающую к постам территорию. Если он подберется слишком близко, визуальное наблюдение окажется очень опасным, и ему останется только слушать. Возможно, что придется и послушать, но тогда надо приблизиться еще на километр, а это Ник собирался сделать лишь на следующую ночь.

Перед проходом постов было бы неплохо отдохнуть еще пару дней, чтобы солдаты ,,дозрели" в своих ,,секретах", окончательно убедившись в бесперспективности ожидания. Подумав об этом, капитан с сожалением вспомнил об оставшихся в броневике продуктах...

Завернувшись куском маскировочной сети, Ник устроился на своей лежке. Проспать он не боялся. Холод разбудит его задолго до рассвета.

Безуспешно пытаясь согреться, Степ промучался остаток ночи, и в предрассветных сумерках занял позицию на куче камней. Контуры ближних гор уже появились из темноты, а разгорающийся рассвет проявлял на них все новые и новые детали. Капитан нашел нужные ориентиры и с удовлетворением отметил, что оказался приблизительно в намеченном месте.

Сумерки постепенно рассеивались. На расстоянии более километра он увидел цепочку солдат, идущих гуськом вдоль подножия горы. Ник не заметил, откуда они вышли. Вероятно, лагерь располагался в низине и не просматривался из пустыни.

Группа оставляла по одному солдату на несколько сот метров, и они сразу исчезали, будто растворялись в камнях. Когда от цепочки остался только один, он пошел обратно, и тут к нему начали присоединяться возникающие из камней фигурки. Их оказалось, как минимум вдвое больше, чем было разведено по дневным постам.

Солдаты выходили из низин, и не представлялось возможным определить точное место, где они провели ночь. Ник насторожился, ожидая появления часового у выбранного маршрута, но, как не следил, не смог установить точного расположения ночного поста. Он определил его только ориентировочно, с допуском до двадцати метров.

Пока дневная смена тщательно рассматривала ближние россыпи, Ник постепенно, сантиметр за сантиметром, убрал голову за камни. Потом, так же не торопясь, он отполз по южному склону вниз, к укрытию, туда, где во избежание лишнего шума оставил свое оружие. Ник спрятался среди камней, намереваясь поспать, пока его не разбудит полуденный зной.

Когда начало смеркаться, он снова занял свой наблюдательный пункт, но смену произвели уже в полутьме, и ему не удалось ничего разглядеть. Дождавшись темноты, Ник двинулся в путь и первые пятьсот метров прошел довольно быстро. После этого он пошел осторожнее, замедляя движение через каждые сто шагов.

На восемьсотметровом рубеже капитан сбавил ход до черепашьего и шел еще десять минут, тратя на каждый шаг почти по двадцать секунд. Идти дальше было пока рано. Нагретые за день камни остывали с характерным потрескиванием и пощелкиванием, которое еще долго будет выматывать часовых, указывая на скрытное приближение врага.

Ник не спешил. Торопиться было нельзя. Хотя потрескивание камней создавало подходящий шумовой фон, часовые были начеку, и проскользнуть мимо них незамеченным не представлялось возможным. Он не спешил. Линию постов лучше всего пересекать между двумя и четырьмя часами ночи. За последние дни солдаты достаточно устали от непрерывного ожидания и вряд ли смогут бороться со сном в эту пору.

Иногда жизнь преподносит подарки даже пехотному капитану. Он обрадовался, увидев маленький красный огонек справа от намеченного курса. Какой-то пацан курил на ночь свою обязательную сигарету. Наверно, в процессе обучения, сержант недостаточно хорошо бил его по голове уставом караульной службы.

Определить точное расстояние до огонька не представлялось возможным. Ник предположил, что оно составляет от трехсот до четырехсот метров. Остывая, камни продолжали потрескивать, и, пока огонек не погас, он продвинулся еще на пятьдесят шагов. Капитан хорошо упаковал амуницию, и ничего не брякало при ходьбе, но ползти было нельзя - винтовка хотя и завернута в кусок сети, она не раз звякнет о камни. Расстояние до ближайшего поста оказалось близким к критическому, и идти дальше стало слишком опасно.

Свое движение Ник закончил около одиннадцати. Теперь ему оставалось только ждать расчетного часа. Тишина стояла почти полная, и ровно в одиннадцать он услышал тихий, приглушенный голос. Разобрать слова не удалось, но этот разговор являлся верным признаком того, что часовых обязали периодически выходить на связь. Это будет мешать им уснуть, и поможет командиру знать - живы они, или уже зарезаны...

Теперь оставалось только сидеть и слушать, слушать и ждать. Ровно в полночь часовой снова вышел на связь. Пока все шло нормально и, слившись с камнем, Ник терпеливо ждал, когда наступит его минута. Прошел еще час, но солдат молчал. Капитан выждал две минуты и снова услышал голос. Похоже, часового только что разбудили, и он говорил громче, чем в прошлый раз. Это пробуждение не очень расстроило Ника. Для усталого человека, толком не спавшего трое суток, сон являлся непосильным противником, а впереди было самое трудное ночное время.

Прошел еще час, но ничто не нарушило тишину. Надо полагать, часового оказалось уже некому будить. Ник подождал пять минут и неторопливо двинулся вдоль каменистого гребня. Кроме спящего, с другой стороны - в двухстах метрах за гребнем, находился еще один солдат. Его состояние было неизвестно и, соблюдая максимальную осторожность, Ник тратил почти по минуте на каждые десять шагов.

Оставалось только позавидовать киногероям, которые за пять минут снимали по несколько часовых. В темноте очень трудно найти даже одного, если, конечно, он не храпит... Оптика боевого шлема позволяла четко видеть в темноте только на расстоянии в сто метров, а нечетко - на все двести пятьдесят, и Ник наверняка уже вошел в опасную зону. Он часто поглядывал в сторону предполагаемого поста, но пока не мог ничего различить.

Капитан крался уже тридцать минут, когда справа и немного сзади услышал неясное бормотание. Растерянным и испуганным голосом часовой что-то врал в свое оправдание. Солдат был явно ближе двухсот пятидесяти, а возможно - даже ста пятидесяти метров, и, пока он получал выволочку, Ник лег, вжавшись в камни.

Возможно, часовой неплохо вздремнул, и пришлось подождать, пока он уснет после полученной взбучки. При очередной задержке доклада, Ник тихо встал и медленно, пробуя ногой каждый камень, двинулся дальше.

Солдат должен ждать нападения не только с фронта и мог обернуться на малейший звук, если бы проснулся в неудачный момент.

Преодолев сто метров, капитан пошел немного быстрее, потратив на следующую сотню только десять минут. Каменистый путь - предатель для скромного путника, и требовалось большое терпение, чтобы не ускорить шаг. Ноги дрожали от напряжения, когда, отойдя на километр от линии постов, Ник уселся на камень. Во рту уже давно пересохло и, откупорив баночку, он медленно выпил воду.

Было еще полтретьего, поэтому следующие четыре часа пути представлялись ему вполне безопасными. Вход в ущелье находился на километр правее, но капитан не сошел с гребня, продолжая подъем. Судя по карте, подъем должен продолжаться около двух километров, затем Нику предстоял выход на скалистое ребро. Капитан уже приближался к вершине, как вдруг его окликнул тихий голос. Ник замер, вслушиваясь в ночь. Он не был уверен, что ему не показалось, но присел, изготовив винтовку к стрельбе и отыскивая глазами подходящую цель.

,, Эй, - вновь услышал Ник чей-то шепот, - иди сюда ! " Теперь он точно определил и направление, и расстояние до говорившего, но все еще не мог ничего разглядеть. ,,Кто ты ?" - тихо спросил Ник. ,, Тот, кого ты ищешь,"с легким акцентом ответил невидимка. Примерно такого ответа Степ и ждал. Вероятно, слова были заготовлены заранее, и невидимый мятежник сказал их не задумываясь, как пароль.

- Откуда ты знаешь, кто я ?

На этот вопрос Нику пришлось ждать ответ около трех секунд, пока человек вспоминал подходящую фразу.

- Другой здесь в одиночку не пойдет.

Акцент усилился, вероятно грамотности его собеседнику хватало только на короткие предложения. Возможно, таг подбирал слова, но пауза затягивалась.

- Ну и что дальше ? - спросил Ник.

- Разряди винтовку и подойди.

Капитан открыл затворную коробку и отстегнул лентовод. Освобожденная лента юркнула внутрь, оставив снаружи только крайнее звено.

- Выброси патрон, - уточнил невидимый собеседник.

Ник повернул винтовку набок, и осторожным движением отвел затвор назад. Вынутый из каморы патрон с легким звоном упал на камни. Капитан прошел в сторону говорившего десять шагов, и тут перед ним неслышно выросла бесформенная фигура.

,, Иди, " - сказал человек в балахоне, показав направление своей винтовкой. Пройдя несколько шагов, Ник увидел темное отверстие в горе. ,, Оружие оставь здесь ", - приказал его спутник. Ник положил винтовку, потом пистолет, затем снял ранец и шлем. ,, Все оружие ",- добавил таг. Капитан положил гранату и нож. ,, Теперь туда ", - последовала очередная команда. Ник начал спускаться в узкий лаз, но едва он убрал руки с края, мятежник сунул фонарик следом за ним. ,, Стоп, - сказал он, - посмотри вверх ". Закрыв балахоном вход в укрытие, таг неторопливо рассматривал лицо офицера, заросшее густой щетиной. Не сумев разрешить своих сомнений, он скомандовал : ,,Протяни руки !"

Мятежник связал Нику запястья куском веревки и подал его имущество, кроме мелкого оружия. Затем таг приказал ему лечь на пол и закрыл лаз чем-то напоминающим крупный камень. После этого он щелкнул выключателем, и укрытие осветила тусклая электрическая лампочка. Оно представляло из себя выдолбленную в скале тесную каменную нору, объемом не многим более пятнадцати кубических метров. Из мебели имелись : низкий топчан и грубо сколоченный длинный деревянный стол. Обстановка оказалась очень убогой, но на столе стоял телемонитор, а под столом - аккумулятор и маленький генератор.

Таг связал Нику ноги, затем, взяв со стола переговорное устройство, сказал в него несколько слов и стал ждать ответа. Ответа не последовало. Мятежник развязал Нику руки и связал их повторно, но уже за спиной. Таг усадил капитана на топчан и сам сел рядом, включив тумблер под экраном. На мониторе появилось изображение того места, по которому только что прошел Ник. Затем таг трижды щелкнул переключателем, и каждый раз на экране открывалась другая картинка.

Видимость по дальности составляла около полукилометра, но в ее пределах не оказалось ни одного человека. Система обзора и остальное оборудование этой норы не было чудом техники, но все же вызывало удивление.

На столе, рядом с монитором, стоял довольно хорошо сделанный макет части горы. Его можно было принять за неуместную безделушку, если бы на нем не чернели дырочками гнезда для штекеров, а желтые линии не делили его на сектора.

Однажды Ник уже видел похожую игрушку. Каждая дырочка соответствовала радиоуправляемой мине. Судя по их количеству, на этом участке могла завязнуть любая облава. У входа, на крепком зеленом ящике, лежал ручной гранатомет. Пучок серых проводов и гофрированный выхлопной рукав генератора уходили наружу, через отверстия в потолке.

Мятежник выглядел, как неграмотный крестьянин, и казалось странным видеть сложную электронную технику в его грубых руках. Одеждой тага был бесформенный пятнистый балахон, большая часть сурового лица оказалась покрыта густой черной бородой. Эта же борода не позволяла определить его возраст, и трудно было сказать сколько ему лет, тридцать или пятьдесят. Он оказался хорошо обучен, в крайнем случае, пока, Ник не заметил за ним ни одной серьезной ошибки.

Время шло, но бородач кажется и не собирался спать. Поглядывая на циферблат, он долго ждал условленный час, потом снова попытался выйти на связь. Попытка оказалась успешной. Дождавшись ответа, таг сказал пару фраз и выключил переговорное устройство. Мятежник вообще оказался неразговорчив. Или он знал мало слов, или очень уж их экономил.

Налив в кружку воды из канистры, таг выпил половину сам, половину споил Нику. В канистре оставалось еще довольно много, и он мог бы налить пополнее, но житель пустыни привык экономить воду. ,, Спи ", - сказал Нику мятежник и, сев рядом, прислонился к нему. Впервые, за последние десять дней, капитан почувствовал себя в относительной безопасности. Конечно, прием оказался не особо теплым, и туго затянутые веревки резали ему руки и ноги, но, по крайней мере, его не пристрелили, а это позволяло надеяться на лучшее. Хотя укрытие не отличалось особой комфортабельностью, оно представлялось Нику вполне безопасным.

Усталость не помешала ему с издевкой вспомнить о сотнях солдат, которые теперь хоть до дембеля могут ждать его на своих постах. Впервые за последние десять дней Степ оказался действительно близок к тому, чтобы посмеяться над всеми премудростями штабных стратегов и всеми потугами Главной Задницы. Он ,,сделал" их всех, и, если таги были достаточно осторожны в радиосвязи, своих бывших сослуживцев особо опасаться ему уже не приходилось.

Напряжение спало, и Ник даже расслабился, но туго затянутые веревки долго не давали ему уснуть. Не спал и мятежник. Несмотря на внешнее спокойствие, он, несомненно, оказался очень взволнован событиями этой ночи. Рядом с ним сидел офицер армии врага и, возможно, это был тот самый человек, за которым так охотились вражеские войска.

Сон сморил их только на рассвете, но к обеду Ник уже проснулся. Руки и ноги сильно затекли. Пытаясь ими пошевелить, он разбудил тага. Проснувшись, тот первым делом включил монитор и проверил окрестности. Оставив южную камеру на обзоре, мятежник поел всухомятку, затем, развязав Нику руки, накормил его остатками принесенных им же продуктов. Потом таг снова связал ему руки, но, развязав ноги, дал возможность их размять.

После этого бородач сел к экрану, а Ник снова уснул и проспал почти до темноты. Проснувшись, он услышал осторожные шаги. Звук доносился из динамика, стоявшего рядом с пультом, на котором в такт этим шагам красным светом вспыхивала одна из четырех маленьких лампочек.

Мятежник включил северную камеру, и на мониторе появилась одинокая фигура, осторожно приближающаяся по гребню горы. Немного погодя таг открыл вход, и в тесном укрытии появился еще один человек.

О цели его прихода долго гадать не пришлось. Он вынул из кармана электробритву и, подключив ее к аккумулятору, сначала постриг щетину на лице Ника, потом и побрил его. Осветив лицо фонариками, таги долго его рассматривали, сверяя с небольшой фотографией и неторопливо совещаясь. В какой-то момент Степу удалось разглядеть этот снимок. Конечно, с фотографии смотрел именно он, хотя и выглядел гораздо моложе. Оставалось только гадать, как она попала к мятежникам.

Скорее всего, фото было из архива Галактической инспекции, где оно хранилось с времени того давнего расследования. Но тогда получалось, что где-то здесь, в горном массиве, спрятана установка гиперсвязи, а в инспекции есть человек, готовый открыть тагам служебный архив.

Мятежники кончили совещание, ничем не выдав своих эмоций, но бородач сразу развязал веревки и отдал Нику пистолет, гранату и винтовку с боеприпасами. Ник протянул руку еще раз и, вздохнув, таг вытащил из под балахона и отдал ему нож. Это был прекрасный десантный нож. По такому случаю, наверное, не мешало бы подарить его мятежнику. Услышав вздох, Ник слегка пожалел о своем жесте. Но что сделано, то сделано, у этих людей не принято быстро менять решения.

,, Пойдешь за мной ", - сказал Нику побривший его мятежник. Он немного подумал и добавил : ,, В двадцати шагах ".

- Далеко ?

- Нет, шесть часов.

Они вылезли из укрытия и, миновав короткий спуск, пошли по гребню горы. Место казалось Нику совсем нехоженым. Иногда им приходилось подниматься на скалы, в седловине между вершин - пребраться через завал из крупных камней. Путь по долине представлялся более удобным, но таг не торопился спускаться вниз. Около одной из скал, приостановившись, проводник поднял руку, и следующие пол километра они прошли с особой осторожностью.

Еще через километр, мятежник вынул переговорное устройство и, перекинувшись с кем-то несколькими словами, начал спуск в долину. Спустившись с горы, они пошли втрое быстрей и через четыре часа остановились перед гладкой вертикальной скалой. Таг снял шлем и дал знак Нику сделать то же самое. Раздался легкий щелчок, после которого проводник отодвинул в сторону камень, лежавший около скалы.

Открылся узкий лаз, уходящий под гору. Они спустились вниз, и таг закрыл за собой проход. Около пятидесяти метров путники шли по узкому коридору, вырубленному в камне, пока не попали в небольшую нерукотворную полость, вероятно вулканического происхождения. Сидевший около монитора мятежник с любопытством посмотрел на Ника и поприветствовал его проводника.

Рядом стояли четыре топчана, но таг не остановился, и еще около получаса они шли сквозь гору по лабиринту вулканических пещер. Нику казалось, что многие ответвления населены, но их обитатели еще не проснулись, и туннели оказались пусты. Проводник уверенно ориентировался в пещере, хотя, возможно, что путь он находил по пучку проводов, уложенному по стене прохода.

Это был ,, подземный город " Хоней Ором. Подземный город, как громко называли мятежники лагеря своих партизанских отрядов, укрытые в толще скальных пород. В горном массиве Санги Шогона находилось пять таких ,, городов ".

Тот, в который попал Ник, оказался ни самым большим, ни самым значительным из них. Расположение этих лагерей, в основном, было известно на главной базе. Пятнадцать лет назад в ее штабах на их счет имелись большие планы.

Частично, они были даже реализованы, и один из городов удалось ликвидировать. Несколько лет после этого его пещеры стояли пустыми. Потом должно было произойти уничтожение Хоней Орома.

Особому отделу тогда удалось завербовать одного из тагов, который за приличное вознаграждение предоставил план пещеры, расположение постов и всю остальную информацию, необходимую для успешного штурма.

Точно следуя этому плану, на одном из холмистых полигонов экскаваторы вырыли лабиринт канав, в котором днем и ночью штурмовые роты репетировали молниеносную операцию. В течении двух недель они обучались мгновенно поражать одиночные и групповые цели градом пуль, выстрелами из гранатометов и огнеметными струями. Когда солдаты отлично освоились в лабиринте и добились высокой согласованности действий, было принято решение о штурме.

Рассчитывая захватить тагов врасплох, две роты, смяв слабые заслоны, по двум проходам ринулись вглубь горы. Но в схему, представленную мятежником, вкралась небольшая ошибка. Тоннели поворачивали чуть круче, чем было нарисовано, и пересекались не с разницей по высоте в тридцать метров, а на одном уровне. Пробежав по пол километра, две роты спецназа сошлись лоб в лоб в широком проходе.

Из этих тоннелей действительно был ход в подземный город, но шел он вертикально вверх, а лестницу успели убрать. Парни бились геройски и не отступили, пока не потеряли по полроты с обеих сторон. Они просили срочно прислать подкрепления, но руководитель операции почувствовал неладное, и батальон второго эшелона топтался перед отверстиями в горе. Задав одинаковые вопросы оставшимся в живых офицерам обеих рот, он дал команду срочно покинуть пещеру.

Уцелевшие спецназовцы почти успели добежать до выходов, когда прозвучали взрывы, обрушившие своды. Те, кто после этого остались живы, оказались замурованы в каменном мешке. Невидимый наблюдатель понял, что батальон не пойдет в пещеру и нажал кнопку дистанционного управления. Пять десятков мин выпрыгнуло из земли и разорвалось на высоте около полутора метров, накрыв солдат плотной завесой из осколков.

Убитых оказалось немного - меньше двадцати, но раненных было около двухсот человек. Это поражение и ряд мелких неудач заставили, в основном, свернуть операции в горах. Войска перешли к тактике блокирования, начав сооружение линии фортов вокруг гор, что принесло только частичный успех, так как не было завершено.

И вот теперь, спустя четырнадцать лет после того неудачного штурма, Ник приближался к центру пещерного лабиринта. Когда они вошли в прямой проход, в тридцати метрах перед ними вспыхнула прикрепленная к потолку фара, ослепив их ярким светом. Повернув голову направо, к трещине в стене, провожатый сказал несколько непонятных слов. Из темного конца тоннеля кто-то отозвался, и они пошли дальше.

Через пятьдесят метров, перед крутым поворотом, проход оказался наполовину перегороженным укреплением из крупных камней. Стоявший за ним часовой смотрел на посетителей поверх пулеметного ствола. Провожатый повторил пароль и, зайдя за укрепление, они оказались перед тяжелой массивной дверью.

Часовой приказал Нику положить оружие на полку стеллажа, стоявшего у стены. Когда капитан выполнил это требование, таг тщательно обыскал его, но дверь все равно осталась закрытой. Часовой потянул за стойку стеллажа, и вместе с куском стены он выдвинулся в пещеру, открыв узкий проход.

Они изменили порядок движения. Теперь таг шел следом за Ником. Проход круто повернул направо, и через десять метров они вошли в хорошо освещенную комнату. За длинным столом, лицом к Нику, сидело четыре человека. Они с безразличием разглядывали вошедших, хотя было понятно, что их разбудили не пять минут назад. Судя по всему, это собрались местные командиры. Им не терпелось увидеть человека, натворившего столько дел и сумевшего преодолеть все посты.

У двоих из них были красные от недосыпания глаза, а это свидетельствовало о том, что последние несколько суток оказались для них очень беспокойны. Один из этих двоих, вероятно - старший по званию, и начал разговор.

- Кто вы такой ? - спросил он.

- Командир первой роты, первого батальона, пятьдесят седьмого пехотного полка, капитан Николас Степ, - четко и не задумываясь ответил офицер.

Трое из четверых слегка улыбнулись. Его доклад их почему-то развеселил.

- Ну, это мы знаем, - продолжил таг. Он неплохо говорил по ханурийски, только с легким местным акцентом. Судя по всему, мятежник давно заготовил свои вопросы. Хотя чужой язык представлял для него некоторую трудность, он задавал их последовательно и почти не задумываясь.

- Почему вы пришли к нам ? - спросил таг.

Но и Ник последние несколько дней обдумывал ответы на те вопросы, которые ему зададут мятежники, если он доберется до них.

- В мои руки попали доказательства множества преступлений. Само по себе это не могло навредить убийцам, и мне пришлось передать их человеку, способному дать им ход. Передача вызвала цепь событий, из-за которых мне пришлось покинуть главную базу, уничтожив при этом ее авиацию и установки по производству горючего. Думаю, что тем самым я полностью искупил свою вину перед народом Тагирии, поэтому надеюсь найти у Вас защиту.

- Мы даем защиту женщинам и детям. Мужчинам даем только оружие, если они не принесли его с собой.

- У меня нет дороги назад, но мне будет трудно занять место среди Ваших бойцов. Ваши парни родились и выросли в пустыне. В большинстве операций я стану для них просто обузой. Думаю, что принесу больше пользы в качестве инструктора по стрельбе или что-нибудь при штабе.

- В ста километрах к западу за последнюю неделю мы потеряли четверых бойцов, только на том, чтобы отвлечь часть войск и сбить с толку командиров ханурян. Хотелось бы верить, что ты того стоишь. Но этот вопрос мы обсудим позже. Сейчас мне бы хотелось узнать, почему ты столько лет воевал против нас, какой смысл видел в этом ?

Вопрос не оказался неожиданным, он уже давно мучил Ника, и соблазн увильнуть от него был очень велик. Но капитан понимал, что это самый важный вопрос, и если он не сумеет ответить на него достаточно искренне, ему просто не вернут оружие.

- Я воевал потому, что это - моя профессия и, приняв присягу, я взял на себя очень большие обязательства. Профессию выбрал, считая, что моей работой будет защита Родины, защита свободы и справедливости - самые благородные дела.

Один из тагов попросил командира перевести пару непонятых фраз или пояснить что-то еще и, когда они разобрались, Ник продолжил :

- Конечно, еще и потому, что была обещана хорошо оплачиваемая, постоянная работа, на много лет вперед, и приличная пенсия, по окончанию контракта. Я не могу оправдаться тем, что не понял, и довольно скоро, истинную суть свей профессии, но работа стала мышеловкой, сохранить жизнь в которой можно только беспрекословно выполняя приказы.

Ник кончил говорить, но еще некоторое время таги сидели молча. Они с трудом понимали услышанное, и не только потому, что знали чужой язык недостаточно хорошо. Капитан говорил довольно складно, но логика ответов иногда казалась им такой же чужой, как его язык. И думали таги не о прошлых преступлениях Ника перед их народом, а о том, можно ли будет доверять ему в будущем. У них очень чесались языки, порасспросить его кое о чем, назвав кишлаки, от которых осталась только память. Но учитывая заслуги Ника и то, что он может оказаться еще очень полезен, они воздержались от скандальных вопросов.

Надежность Степа подлежала дополнительной проверке. Особый отдел уже пытался засылать им своих агентов под видом перебежчиков. Уничтожение авиации являлось лучшей рекомендацией для Ника, но окончательное заключение мог дать только Прорицатель.

За три дня до этого командование контингента обратилось к тагам с странным предложением. Его очень интересовал труп капитана, потерявшегося в пустыне во время маневров. У ,,покойного" офицера вроде бы нашлись на Ханурии влиятельные родственники, сильно хлопотавшие о том, чтобы получить его тело. За этот труп генералы обещали мятежникам большую награду - десять новеньких винтовок и по тысяче патронов к каждой из них. Это было дополнительной рекомендацией Нику и, судя по всему, без этих винтовок им придется обойтись.

Таг хотел его еще о чем-то спросить, но, вероятно, посчитав аудиторию чрезмерно большой, закончил допрос. На местном языке он спросил одного из своих помощников, предупреждены ли часовые, чтобы не вздумали болтать о присутствии в пещере ханурийского офицера. Удовлетворившись ответом, командир поручил Ника его попечению.

Тот увел капитана в соседнее помещение - небольшую каморку с грубо сколоченным топчаном и таким же столом. Потом этот помощник принес немного еды и предупредил Ника, чтобы до вечера он никуда не выходил. Конечно, вражеский офицер не был для тагов ненужным приобретением, но они понимали, что его пребывание в лагере может вызвать определенные неприятности.

Ник уснул и проспал довольно долго, пока не пришел допрашивавший его мятежник. ,, Мы переходим в другой лагерь, - сказал он и, подобрав слова, добавил, - две ночи пути ". Человек, пришедший с ним, принес Нику оружие. Винтовка была его, а шлем оказался другой, неизвестной капитану системы. ,, Зачем Вы заменили шлем ? " - спросил он тага.

- Это шлем новой конструкции. Он совмещен с вашей стрелковой системой, но позволяет видеть в темноте почти в три раза лучше.

Дневная видимость ночью, на расстоянии трехсот метров, оказалась хорошим подарком. Ник вспомнил о прорвавшемся транспорте, но уже без прежней досады. Ему выдали другую куртку, чтобы не привлекать лишнего внимания, и, одев шлемы, они пошли по темным туннелям. Через пять минут ходьбы Ник услышал журчание ручья. Было жаль оставлять место, в котором так много воды, но, пройдя еще полчаса, путники вышли наружу через потайной лаз.

Оглянувшись по сторонам, Ник обратил внимание на видимость, оказавшуюся даже лучше обещанной, но, посмотрев на часы, понял, что просто еще не успела сгуститься ночная мгла. Первое впечатление было обманчивым, и не только в этом. Таг, задававший вопросы, вовсе не являлся командиром пещерного гарнизона. Его звали Ахмад. Он был начальником разведки объединения мятежников контролировавших горный массив и гордо называвших себя Сангийским фронтом.

Ахмад вел Ника в свой главный штаб, и пара парней, идущих в ста метрах впереди, были его личной охраной. Двоих, шедших в пятидесяти метрах сзади, выделил командир оставленного лагеря. Ник с начальником разведки несли только свое оружие. Небольшой груз воды и продуктов поручили сопровождавшим их молодым парням. Эти люди привыкли ходить быстро, и капитану было трудно выдерживать взятый ими темп.

Их путь лежал по широкой долине мимо разделенного на квадраты, частично сжатого пшеничного поля. Такое деление оказалось необходимо для того, чтобы авиации было труднее жечь поля горного района. Они свернули влево, в узкое ущелье, с почти лишенным растительности дном. Мелкие камни, по которым они шли, начали меняться крупными. Постепенно сужаясь, ущелье превратилось в узкую двухметровую щель с черными отвесными стенами.

По огромным валунам, как по гигантской лестнице, путники двигались к перевалу. Крутые повороты затрудняли обзор и, чтобы не терять друг друга из виду, им пришлось сократить дистанцию. Ущелье поднималось все круче и круче, пока не уперлось в каменную стену.

В ста метрах от тупика Ахмад остановился. Изготовившись к стрельбе, они терпеливо ждали, пока головное охранение преодолеет подъем. В сезон дождей здесь шумел водопад, но в сухой период было прекрасное место для засады.

Обычно хануряне не рисковали появляться малыми группами в горах, но в данный момент на этой тропе приходилось ожидать чего угодно. Ник следил за краями зазубренных скал, сопровождая взгляды движением винтовочного ствола. Стук мелких камешков, падающих на дно ущелья из под ног головного дозора, отдавался грохотом у него в ушах.

Опасения оказались напрасными. Армия еще караулила его в предгорьях. Миновав тупик, группа продолжила путь. Скоро подъем стал пологим, стены ущелья ушли в стороны и, расширившись, оно превратилось в большое круглое поле, обрамленное кольцом крутых гор. Их черные зазубренные силуэты упирались прямо в звездное небо. Ник узнал это место - кратер Колсасари Шайтон, его было трудно с чем-то спутать. Ночь близилась к концу, но и группа выполнила план перехода. Они пересекли поле и подошли к груде камней, лежавших у подножия обрыва.

Между двух крупных валунов, через узкий лаз, путники пролезли в небольшую выдолбленную в скале пещеру. Ее пол был устлан сухой травой. Выставив часового у лаза, повстанцы расположились на отдых.

Осенний день короток, и сильно вылеживаться им не пришлось. Дождавшись сумерек, они выбрались из укрытия и, поднявшись по каменной осыпи, подошли к отвесной стене. Снизу, из кратера, она казалась совершенно неприступной. Сквозь скалу зигзагом проходила трещина, не выдававшая себя просветом, и даже с расстояния в сотню метров черная стена казалась совершенно монолитной. В одном месте, на высоту человеческого роста, трещина была засыпана обломками скал. С опаской поглядывая вверх, группа перебралась через завал.

Тропа вышла из горы на крутой склон и, пройдя по косогору около двухсот метров, оседлала скалистое ребро. Малозаметный путь оказался хорошо знаком сопровождающим. Через километр они легко нашли безопасный спуск в узкое ущелье. На его дне из невидимого родничка сочилась вода и, остановившись, группа наполнила свои пустые фляжки. Воды текло совсем мало, но приходилось быть внимательными, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях.

Ущелье выходило в широкую долину, поросшую травой и лесом. На дне каменистого русла, петляющего по долине, журчал небольшой ручей. Склоны гор защищали растительность от высыхания, давая тень большую часть дня. Много деревьев было срублено. По дороге путникам часто попадались только низенькие пеньки. На большой поляне они наткнулись на дремлющую отару овец. Животные редко видели солнце и привыкли пастись в сумерках и ночью.

За ночь группа сделала два коротеньких привала. Дважды они останавливались перед переходом открытых мест, и Ахмад связывался по радио с невидимыми постами.

Небо уже начало светлеть, когда они дошли до входа в пещеры Хоней Торика - мятежной столицы горного массива. Ника здесь особо не ждали, и перед разговором с командованием дали время на три часа сна.

После отдыха его привели в обширную полость, служившую кабинетом командующего ,,фронтом". С виду, это был самый обычный человек, ничем не отличающийся от других, но в его холодных глазах светилась живая мысль. Кроме него при разговоре присутствовали еще трое: начальник разведки, начальник штаба и высокий седой старик, которого представили как Прорицателя.

В ,,кабинете" собрался узкий круг особо доверенных людей, и начальник разведки задал самый важный вопрос : ,, Что Вы можете сказать нам о системе охраны главной базы ? "

- Эта система практически безупречна. Минные поля и заграждения периметра полностью исключают возможность проникновения на территорию базы.

- Расскажите подробнее.

- Ну что-ж, если в этом есть необходимость. Главным препятствием является проволочное заграждение четырехметровой высоты, находящееся под высоким напряжением. Перед ним два ряда с виду обыкновенной колючей проволоки, представляющей из себя систему сигнализации.

Кроме этого, три ряда проволочной спирали и тридцать метров ,, путанки ".

Двести метров минных полей, расположенных перед заграждениями, многократно усложняют дело. Конечно, непреодолимых препятствий не существует и их ликвидация - вопрос времени. Но в данном случае времени-то как раз и нет. Система заграждений прекрасно освещается ночью и полностью представлена на обзорных экранах командного пункта. Мониторы контролируются людьми и компьютерами.

Когда в поле зрения телекамер попадают движущиеся объекты размерм более десяти сантиметров в поперечнике, у соответствующего экрана загорается красная лампочка, сопровождаемая звуковым сигналом. В пределах тридцати километров за заграждением расположены две линии прицельных систем главной батареи и шесть фортов наружного пояса. Они тоже представляют значительную опасность, хотя и несколько подслеповаты в темноте.

- Есть ли хоть малейшая возможность незаметно преодолеть заграждения ?

Ник задумался перед тем, как ответить на этот вопрос. Такая возможность теоретически была. Он как-то даже собирался сказать об этом начальнику наружной охраны, но не решился беспокоить важного полковника своими тонкими теоретическими построениями. Степ не высказал эту теорию, так как допускал, что ее отвергнут и высмеют, и до сих пор ему хотелось проверить, прав он был тогда или нет. Возможно, и тагам о ней знать ни к чему, ведь для него самого это могло вызвать кучу хлопот и ненужного риска, а в случае успеха предвиделась только бойня.

Ник и не сказал бы ничего, но рядом был Хакер. Ник мог бы промолчать, но мертвая девочка не сводила с него глаз.

- Да, теоретически, такая возможность все же есть.

Капитан увидел, как при его последних словах сверкнули глаза мятежников, хотя их лица не выразили никаких эмоций. Но теперь разговор продолжил уже командующий фронтом.

- Огневая мощь артиллерии нам известна, она превышает все мыслимые пределы, но в базе должно быть какое-то слабое место, поразив которое, можно уничтожить ее целиком.

Командующий фронтом ничем не напоминал крутого шутника. Скорее всего, он просто изложил известную философскую гипотезу о том, что самую невероятную мощь можно поразить ударом малых сил в слабую точку. Хотя, впрочем, он оказался безусловно прав. На главной базе имелись такие точки, но все они были совершенно недостижимы.

- Да, таких точек три, но даже проникнув на территорию базы добраться до них практически невозможно. Это атомная электростанция и два пульта управления главной батареей. На атомной станции мне бывать не приходилось и я имею смутное представление: как о системе допуска, так и о внутренней планировке.

Базу можно уничтожить огнем главной батареи, но ее бункер отпирается при помощи электронных ключей и специального кода строго ограниченным кругом лиц. Подступы к башням защищены повторной системой заграждений.

Основной пульт управления расположен в нижнем этаже бункера командного пункта. Там постоянно дежурит расчет из трех офицеров, меняющийся раз в двенадцать часов. Туннель, ведущий в бункер, в двух местах перекрывается бронеплитами, система сигнализации дублируется постоянным визуальным наблюдением.

Доступ на нижний уровень контролируется дополнительной системой опознавания, с заложенными в нее данными приблизительно на двадцать человек. Есть еще и вентиляционная шахта, она же - аварийный выход, но это еще хуже. Кроме того, что все люки отпираются только изнутри, для прохода требуется демонтаж вентиляторов и воздушных фильтров.

- Так что, нет решительно никакой возможности ?

Ник задумался. Конечно, теоретически возможность всегда есть, хотя на практике это часто выражается вероятностью один к миллиону, и не заслуживает даже обсуждения.

- В принципе, такая возможность есть, только, пожалуй, она слишком мала.

Но оказалось, что это лишь его личное мнение. Люди, изнуренные многолетней безнадежной борьбой, были готовы ухватиться за любую соломинку.

- И в чем эта возможность ?

С этого момента разговор выходил из области красноречия, принимая чисто практический характер. Главная база являлась средоточием зла и гнездом преступности, и лишь уютный номер в гостинице долго не позволял Нику подумать о возможности ее уничтожения. Теперь номер стал совершенно недостижим, но на базе находилось два дорогих для него человека и шесть солдат первого взвода - все, что осталось ему от Пака.

В это время возможность уничтожения базы еще представлялась Нику эфемерной. В крайнем случае, капитан предполагал, что если проникнет за ограждения, то сумеет выручить Лу и Хартли, а солдаты, с которыми он спаян кровью, умрут быстро и без особых мучений.

Промедлив несколько секунд, он продолжил :

- Кабель управления, связывающий командный пункт и главную батарею, около двух километров идет в общем кабельном туннеле. Каждый колодец туннеля заперт замком и раньше контролировался сигнализацией. Сигнализация люков, расположенных на дорогах и тротуарах, замучила охрану непрерывными ложными срабатываниями и лет пятнадцать назад ее отключили. Сложные замки часто выходили из строя, из-за попадавшего в них песка. Постепенно их заменили простыми, под универсальный ключ. Но трудно сказать, что может дать доступ в туннель, где проходят десятки кабелей, а находиться можно лишь очень ограниченный срок, пока охрана не обнаружит проникновение через периметр. Обсуждать такую возможность, даже предварительно, можно только в том случае, если у Вас есть хороший электронщик, очень хороший.

- Думаю, что такой человек у нас есть и сегодня мы вызовем его в штаб для разговора.

Ник не ожидал столь быстрого развития событий. Перед разговором с электронщиком ему был нужен по крайней мере час, чтобы собраться с мыслями. Но времени на раздумья ему не давали, один за другим задавая вопросы о вооружении, численности войск, бронетехники, запасах оружия, продовольствия и всем том, что находилось на главной базе. Теперь все его ответы записывались на магнитофон.

После обеда пришел электронщик. Им оказался неряшливо одетый, худой очкарик, чуть старше тридцати, лысоватый, с лицом густо заросшим светлой щетиной. Предварительно его не ввели в курс дела. Выслушав рассказ Ника о системе управления батареей, он покачал головой и, задумавшись, просидел в молчании около пяти минут.

Перед тем, как задать свой первый вопрос, он нарисовал на листе два кружка и соединил их прямой линией. Потом он начал последовательно задавать вопросы, покрывая бумагу множеством значков и одному ему понятными закорючками.

Его интересовало все : число органов управления, разновидности команд, перечень типов боеприпасов и возможность их дистанционного выбора, количество орудий, прицельных систем, и даже напряжение цепей управления.

Закончив с вопросами, электронщик какое-то время медлил, задумчиво ковыряя ногтем в зубах. Похоже, ответ уже был готов, но профессиональная деликатность мешала ему сразу разрушить иллюзии руководства. Наконец он решился.

- Нет. Такой возможности нет. Даже если мы точно определим в туннеле нужный кабель, то не сможем управлять огнем батареи. Ни малейшего шанса. У нас мало информации для изготовления пульта, совместимого с системой управления, и недостаточно данных для его подключения.

Начальник разведки, присутствовавший при разговоре, оказался заметно разочарован. Секунд десять он медлил, перед тем, как задать контрольный вопрос.

- Есть ли возможность получить недостающие данные ?

Этот вопрос был, пожалуй, самым сложным из всех. Конечно, у электронщиков базы должны быть и принципиальные, и монтажные схемы, но где и у кого Ник не имел ни малейшего представления. Да и как он будет проводить эти поиски там, где первый же встречный или попытается задержать его сам, или вызовет на помощь целую роту.

- Мне нужно подумать.

Конечно, нужно было подумать, крепко подумать, перед тем как дать окончательный ответ.

- И сколько Вам нужно времени?

- Трудно сказать, возможно, около суток.

- Хорошо, думайте. По словам Прорицателя, Вы должны что-то вспомнить.

Что же он может вспомнить, если и так помнит все до мельчайших подробностей? Голова уже гудела от напряжения, но в ней не появилось ни одной свежей мысли. Ник попытался расслабиться и подумать о чем-нибудь приятном, но на ум не шло ничего подходящего. Что же забыл он, Ник Степ, и где надо было искать разгадку ?

Раз за разом капитан прокручивал в памяти бетонный коридор с глазками телекамер, ведущий на верхний уровень командного пункта. Мысленно он спускался на нижний уровень, пройдя процедуру повторной идентификации между двумя автоматическими дверями из пуленепробиваемого стекла.

Вот он входит в пункт управления, вот он садится за пульт. ,, Пульт, пульт ! Черт побери, ведь такие пульты стоят на всех базах Северо-Запада, во всех больших фортах ! " Когда пришел начальник разведки, ответ, в основном, был готов.

- Точно такие же пульты установлены в больших фортах, хотя и задействованы только на четыре орудия. Придется взять один из них.

Начальник разведки невесело усмехнулся :

- Наши группы и малые форты обходят за двадцать километров, как же мы возьмем большой ?

- В крайнем случае, это гораздо проще, чем взять главную базу.

- У Вас есть реальный план ?

- План есть, но насколько он хорош, я смогу сказать, только узнав ваши возможности.

- Что Вас интересует ?

- Располагаете ли Вы аппаратурой, позволяющей прослушивать радиосвязь ханурян и дающей возможность вступать в их разговоры ?

- Да, сейчас мы располагаем полным комплектом кодирующих и декодирующих устройств с автоматическим определением и набором кода и даже корректором голоса.

- Шесть лет назад недалеко от тридцать восьмого форта пропал бронетранспортер...

- Да, мне известен этот случай.

- И где он сейчас?

- Где-то в том же районе. Его закопали в песке в полной исправности. Забрали только патроны.

- Машину можно выкопать и перегнать в район двадцать седьмого форта ?

Начальник разведки задумчиво нахмурил лоб.

- Что-то я не помню такого... Ах да, это пустой форт.

По слухам, строительство этого укрепления начали по ошибке. Когда сооружение его бетонной коробки было закончено, выяснилось, что она расположена вдали от района боевых действий, а тропы мятежников проходят в стороне от нее. Возможно, причина заключалась в другом. Просто в нужное время не пришло оборудование, и бункер много лет стоял пустым. За ненадобностью, его уже давно никто не охранял.

Начальник разведки почесал голову.

- Вырыть и перегнать броневик, конечно, не проблема, но те, кто его захватили шесть лет назад, вроде бы все уже погибли, и нам будет крайне трудно найти его.

Без бронетранспортера весь план Ника не имел смысла.

- Постарайтесь, это крайне важно. Да, еще, насколько мне известно, в этих пещерах вы делаете пластит для своих диверсантов.

- Да, делаем.

- Значит у вас есть химик ?

- Да, химик у нас тоже есть.

- Надеюсь, что с ним разговор получиться лучше, чем с электронщиком.

- А зачем он вам нужен?

- Нужен собственно не он, нужна возможность изготовить быстродействующий отравляющий газ. Например хлорциан, или что-нибудь вроде этого.

- В каких объемах ?

- В достаточных для создания не менее тройной смертельной концентрации в трехэтажной бетонной коробке со сторонами тридцать на тридцать метров.

- Я узнаю, возможно, мы справимся.

- Кроме этого, нужно три десятка сообразительных парней, не склонных к болтовне.

- Ну, это проще всего.

Начальник разведки ушел, оставив Ника со своими мыслями. Его план был еще довольно сырым. Первый этап сильно зависел от стечения обстоятельств, то есть от удачи и случая.

,, Как же ко мне относятся на главной базе ? "- подумал Ник. Понял ли хоть кто-нибудь его поступок ? Вероятно никто, да и Пак бы не понял. А как ему понять? Ведь он не видел и десятой доли того, что довелось Нику.

Наверное, Хакер бы понял, но он уже давно мертв. Одно время Нику казалось, что доктор Хартли думает так же, как он. Но помня о том, что даже стены имеют уши, капитан поостерегся это уточнить.

Вероятно, все остальные прокляли его, прокляли или считают сумасшедшим. А может он и правда свихнулся ? Но как не сойти с ума от такой жизни... Наверно и Лу прокляла его, и мысль об этом не давала Нику покоя. Он не хотел в это верить, хотел надеяться, что Лу поймет его, поймет и простит.

Гл . 12

Вместе с частью Северо-Западного сектора, главная база задыхалась. Это происходило вовсе не потому, что в атмосфере стало меньше кислорода. База задыхалась без горючего. Командованию пришлось свернуть все боевые операции, прервать сообщение с периферийными базами и фортами. Всеми, кроме фортов предгорной дуги, рядом с которой, рассыпавшись по пустыне, пехотный полк продолжал охоту на капитана Степа.

До пуска взорванной шахты и окончания ремонта завода синтетического горючего оставалось не менее месяца, а до другого ближайшего завода было две с половиной тысячи километров. Конечно, по хорошей дороге, да в мирное время, колонна бензовозов могла обернуться за неделю с небольшим. В реальной обстановке, да с изношенными моторами, меньше чем на месяц рассчитывать не приходилось, что лишало идею всякой привлекательности.

Горючее пришлось возить самолетами. В Северо-Восточном секторе генералу Рэндеру удалось выклянчить шесть двухмоторных транспортных самолетов. Оборудованные под летающие танкеры, они делали по рейсу в день, привозя за один раз по пять тонн горючего.

Для боевой авиации его выделялось очень мало, и таги стали часто появляться, среди бела дня, в контролируемой ими зоне. Форты свели патрулирование к минимуму, и группы диверсантов уже вовсю закладывали мощные фугасы под полотно главных дорог. Зачастую, мятежники сознательно провоцировали авиацию, покрасовавшись перед объективами орбитальных разведчиков, чтобы с их уходом спрятаться в заранее подготовленных укрытиях. Штурмовики, прилетевшие по наводке, бесполезно жгли дефицитное топливо.

Перегруженные самолеты, взлетая с аэродрома базы один-тринадцать, даже за пятнадцать километров после взлета не могли набрать больше трехсот метров высоты. Пользуясь этим, мятежники сбили два из них, отучив остальных от жадности, а главную базу - от ожиданий горючего. Приятная и беззаботная жизнь генералитета сменилась стабильной депрессией. Постепенно зверея, начальники находили выход из нее в регулярных пьянках и жестоких разборках с подчиненными.

Ахмад наконец нашел людей, которые приблизительно знали место, где находился закопанный бронетранспортер, и группа тагов ушла на его поиски.

Из всех прочих фортов Ник выбрал двадцать шестой. Он был не хуже и не лучше остальных четырехорудийных фортов, но имел перед ними два небольших преимущества.

Во-первых, он находился недалеко от двадцать седьмого, а это упрощало подготовку операции. Во-вторых, в пятидесяти километрах от него, там, где дорога пересекала русло реки, был расположен блокпост.

Река уже распадалась на цепь отдельных луж, но к посту каждый день выезжал патруль с очередной сменой. Благодаря необходимости этих разъездов из хранилищ форта не было откачано последнее горючее.

После того, как Ник прошел мимо часовых, войска еще десять дней стояли в предгорьях. Ни капитан, ни его труп, так и не нашлись, и солдаты ждали контрольное время, когда Степ должен сдохнуть от голода и обезвоживания. Успокоив себя тем, что вода у него давно кончилась, армия убралась на базы.

Войска отошли, и путь был свободен, но Ник задержался с выходом на два дня, так как сборы его группы еще не закончились. Их мероприятие носило предварительный характер, и кроме Степа в группе шло всего трое. Хотя Ник почти не нес поклажи, успевать за ними ему было очень трудно.

Обойдя форт Болотный, они двинулись на запад, выйдя через три ночи к тихому кишлаку. Там их уже ждали. На маленьком грузовичке, под двойным дном, заваленным мешками с зерном, они проехали двести километров до маленького селения. Разгрузив зерно, таги наложили саманных кирпичей поверх второго дна и выгрузили их ночью в тридцати километрах к северу от двадцать шестого форта.

В этом месте, в пятистах метрах от дороги, Ник собирался провести не меньше недели, а двое из его парней могли задержаться на целый месяц. Хорошо поработав лопатами, они приготовили в песке надежное, хотя и небольшое укрытие. Кирпичи пошли на укрепление песчаных стен, второе дно кузова стало потолком землянки. Разведчики закончили работу лишь на рассвете, тщательно замаскировав свои ночные следы.

Это было началом предварительного этапа. Отдохнув до двенадцати часов, они распаковали техническую часть своего багажа. На очень ограниченном пространстве им предстояло разместить временный штаб разведки. Ник установил записывающую аппаратуру. В растущих неподалеку кустах пустынной колючки таги замаскировали радиоантенны. Над укрытием из песка выглядывала стойка с миниатюрной телекамерой, позволяющей с десятикратным увеличением разглядывать движущиеся по дороге объекты.

На середине дороги, в тридцати метрах один от другого, разведчики закопали два пластмассовых стаканчика, заряженных малогабаритными подслушивающими устройствами.

Это была обычная рутинная работа разведки, не имеющая ничего общего со снятием часовых и геройским проникновением на особо охраняемые объекты. Начинался предварительный сбор ничтожной, но совершенно необходимой для проведения операции информации. Его первые результаты подвергнутся анализу уже через неделю. Чтобы составить более полное представление о гарнизоне форта, им придется добывать сведения буквально по крупицам почти в течении месяца. При этом чрезвычайно важным являлось то, чтобы гарнизон ни о чем даже не заподозрил.

Степ давно уже склонялся к тому, что миром управляет отнюдь не примитивное вранье, а утонченная ложь, основанная на знании правды, то есть точной информации. Теперь он сам собирался воспользоваться частичкой этой власти.

Для достижения успеха было необходимо направлять действия гарнизона форта. В его отношении Ник собирался воспользоваться стандартной моделью управления: вранье, вранье, вранье, а в передышках между ним - немножко стрельбы и резни.

Многие считали, что в жизни резня имеет особую ценность, поскольку дает смазку необходимую для работы механизма управления. Ник не разделял садистских убеждений, но знал из практики, что резня - простое дополнение к лжи, универсальное средство, пригодное, как для придания ей убедительности, так и для ее логического завершения. Для взятия неприступного укрепления требовалась изощренная, правдоподобная ложь, основанная на очень точных сведениях.

Патруль из двух бронетранспортеров выехал из ворот форта в восемь часов. Спустя двадцать минут раздавшийся из динамика шум разбудил спящих разведчиков. Один из них включил телеаппаратуру и заснял машины спереди, а потом и с правого борта.

Когда первый из двух закопанных на дороге стаканчиков оказался под головным броневиком, из дорожной пыли выпрыгнул низкий цилиндр, похожий на большую желтую таблетку, и прилепился к днищу машины. Резиновый амортизатор смягчил удар и сделал его незаметным для экипажа. Вторая таблетка прилепилась к днищу замыкающего броневика. С этого момента в штабе разведки было слышно каждое слово, сказанное в машинах патруля.

Компьютер отсеивал технические шумы и автоматически включал запись при начале передачи звуков человеческой речи. Через неделю разведчики уже будут знать имена каждого члена экипажа всех броневиков, иметь образцы их голосов и много другой полезной информации.

Самым большим недостатком этого метода являлась недопустимость въезда подслушивающих устройств в гараж форта. Будучи случайно замеченными, они бы свели всю операцию к нулю. Когда, возвращаясь, патруль проезжал мимо поста, по радиокоманде таблетки отклеивались от машин и падали на дорогу. При помощи пеленгатора разведчики находили передатчики в пыли и, отжимая пружины, заправляли их обратно в стаканчики.

Все шло хорошо, только последние километры пути, самые важные для сбора информации, патрули оказывались вне слышимости. Лишние тридцать минут болтовни не имели особой ценности, но возвращение в форт, согласно правил, обуславливалось паролем. Инструкции принимались больше двадцати лет назад, и на большинстве укреплений процедуру въезда давно упростили. Ведь все равно броневики находились на постоянной связи со своими командирами. Но полагаться на общее разгильдяйство представлялось рискованным, и, применив весь технический арсенал, Ник наладил прослушивание радиосвязи форта с патрулями.

За первые три дня прослушивания существование системы паролей обнаружить не удалось. Дело шло к тому, что ему придется создать ситуацию, в которой гарнизон откроет ворота, не спрашивая пароля.

Прихватив видеозапись уже заснятых машин, Ник покинул временный штаб. Он уходил с двумя разведчиками, оставив для наблюдения одного, которого должны были сменить через неделю. Их путь лежал в форт номер двадцать семь, точнее - в его пустую бетонную коробку.

Литой трехэтажный бункер почти на треть был вкопан в грунт, остальное скрывалось под насыпным песчаным холмом. В нижнем - подземном этаже размещались помещения складов, артиллерийских погребов, электростанции и командного пункта. Средний этаж, расположенный на уровне местности, представлял из себя просторный гараж. Верхний уровень занимали жилые и бытовые помещения. Толстые железобетонные трубы элеваторов проходили через верхние этажи, от артиллерийских погребов к основаниям башен.

Для въезда транспорта служили большие ворота из мощных броневых плит. Напротив них, в противоположной стене гаража, имелся второй выход. Коридор вел к вертолетному капониру, расположенному рядом со склоном искусственного холма.

Все бетонные работы были завершены, ворота и двери установлены, не хватало только оборудования и вооружения. Ворота оказались заварены, и разведчикам пришлось хорошо поработать резаком, чтобы сдвинуть с места броневую плиту. Когда-то это строение оказалось совершенно бесполезным, но теперь ему предстояло сослужить хорошую службу.

Группа стрелков, переданных под командование Ника, никогда не видела бункер изнутри. Несмотря на относительную простоту его планировки, до того, как действовать в нем, им было необходимо освоиться. Перед группой стояла задача такой сложности, что не окажись этого недостроенного форта, для тренировок пришлось бы соорудить нечто подобное.

Команда прибыла на броневике. Стрелки приехали ночью, и кроме боеприпасов привезли пять десятков ростовых мишеней. Чтобы избежать лишнего шума и меньше пуль проходило навылет, выбор оружия был остановлен на пистолетах-пулеметах калибра девять миллиметров, снабженных глушителями. Во избежание рикошетов от бетонных стен и стальных конструкций, выбрали патроны с мягкой безоболоченной пулей.

Операция могла принести успех только при исключительной быстроте выполнения. В оптимальном варианте, от первого до последнего выстрела должно было пройти не более сорока секунд.

До нейтрализации командного пункта - не более двадцати, чтобы, разобравшись в обстановке, его расчет не успел сообщить о захвате на ближайшую базу.

На случай, если кому-нибудь удастся запереться в одном из помещений, в штурмовой команде была страхующая группа из трех человек. Ее работа должна начаться в первые секунды, с вывода из строя электроснабжения и внутренней связи. Для этого, по стенам, к оставленным в бетоне специальным отверстиям проложили кабели. Пока атакующие группы расстреливали мишени, страхующая училась быстро обесточивать помещения и имитировала подрыв макетов двух броневиков, изготовленных из деревянных реек и листов прессованного картона.

На среднем уровне не предвиделось особых проблем. Два-три десятка мишеней, расставленных в гараже, в зависимости от варианта тренировки атакующие группы поражали за пять-шесть секунд, на бегу к лестницам. Люди, которые могли им встретиться на среднем уровне, должны были погибнуть, даже не попытавшись открыть ответную стрельбу. Далее, из-за особенностей планировки форта, перед повстанцами вставал ряд проблем. Для того, чтобы их преодолеть, атакующим силам предстояло разделиться на четыре группы : две по три, и две - по два человека.

По основному плану, броневик, въехав в ворота, должен остановиться только у противоположной стены. Распахнув задний люк, первыми вступят в дело большие группы, проделав на бегу всю основную огневую работу в гараже. На пятой секунде они должны добежать до ближайшей лестницы. После этого одна из них двинется вниз и на двенадцатой секунде доберется до дверей командного пункта. Другая побежит на верхний уровень и на пятнадцатой секунде окажется у дверей ружпарка и основного спального помещения.

Две группы, по два человека, сыграют вспомогательную роль. Стреляя на бегу, они должны пересечь средний уровень, подчистив все, во что не попали стрелки основных групп и на девятой секунде успеть к дальней лестнице.

Потом, соответственно через четыре и шесть секунд, стрелки должны добежать до коридоров нижнего и верхнего уровня, встретив пулями солдат гарнизона, если будет поднята тревога. Возможно, вспомогательным группам придется попытаться выполнить работу основных, в случае, если те задержатся у запертых дверей.

В интервале от пяти до двенадцати секунд страхующая группа должна поставить магнитные мины под днища двух броневиков, если они окажутся в гараже, и при подозрении, что в них кто-то есть, немедленно подорвать. В том же интервале оставшимся в гараже стрелкам предстоит перебить идущие наверх силовой и связной кабели. После чего, двое тагов вернутся в свой броневик и возьмут под контроль обе лестницы.

Третий номер страхующей группы спустится на нижний уровень и при необходимости вскроет дверь командного пункта. После улаживания всех проблем нижнего уровня, первая вспомогательная группа поднимется на верхний этаж и проверит, все ли дела закончены в жилой зоне форта. Успех верхним группам обеспечит темнота, нижним - внезапность.

Ядовитый газ должен стать их общей страховкой. Его применение даст возможность не ,,проверять" каждого упавшего солдата и не беспокоиться о том, что, неожиданно очнувшись, он сумеет выстрелить в спину одному из повстанцев.

Конечно, применение отравляющих газов запрещалось соответствующей конвенцией, но таги не связаны этим документом, а теперь Ник воюет на их стороне. Да и хануряне, случалось, применяли газы против местного населения, превратив конвенцию в определенную условность. Тем более, после взрыва форта, в получившейся мешанине вряд ли кто станет особо докапываться, отчего погиб его гарнизон. В крайнем случае, кроме прочих повреждений, почти в каждом солдате будут дырки от пуль...

На первом этапе тренировки штурмовая команда училась быстро выскакивать из бронетранспортера. На втором - выскакивать и расчищать средний уровень. Тренировки шли целыми днями, и секундомер свидетельствовал о том, что они быстро приближаются к расчетным показателям.

Двадцать седьмой форт был почти идеальным местом для репетиций штурма. Они шли довольно успешно и только исключительная случайность могла помешать захвату бункера. Но в какой-то момент, к концу шестого дня тренировок, когда успех грядущего боя стал вырисовываться довольно четко, Ника начали одолевать сомнения. Очень уж зыбкой казалась первая фаза операции, сведений для ее проведения пока явно не хватало.

Вместе с штурмовой командой в форте находилось еще шесть человек. Четверо из них несли караульную службу, чтобы никто не смог застать группу врасплох. Двое обрабатывали полученные от разведчиков сведения. Работа с информацией отнимала у Ника все больше времени. Ему приходилось трудиться уже в две смены : первую - с штурмовой командой, вторую - с информационной бригадой.

Состав патрулей каждый день менялся, и при помощи подслушивающей аппаратуры удалось узнать много интересного. Имена и клички, манера говорить, обороты речи, обстановка в форте и взаимоотношения между людьми все тщательно изучалось и систематизировалось. Ни разу не увидев их лиц, Ник начал сживаться с ними, представляя себя на месте то одного, то другого из них.

Группы бойцов действовали прекрасно, и уже на седьмой день Степ прочил им не менее девяноста процентов успеха. Один парень во время тренировок дважды поскользнулся на стреляных гильзах, и его пришлось заменить стрелком из караула. Для молодых тагов стрельба по людям давно стала привычным делом. В решающий момент их руки не должны были задрожать.

Первую часть операции мог обеспечить только хорошо подготовленный обман. Конечно, военная служба научила Ника многому, а особенно - вранью, но на этот раз от него требовалась артистическая, утонченная ложь, а не грубая пехотная брехня.

Из диалогов, записанных на магнитные ленты, Степ взял имена ханурян, занеся их в память компьютера вместе с образцами голосов. Теперь машина определяла говорившего только по одному сказанному им слову. Это оказалось совершенно необходимо, так как мгновенно узнать голос малознакомого человека, не располагая особыми способностями, практически невозможно. Компьютер работал в паре с корректором речи и, набрав требуемое имя, можно было говорить чужим голосом. Корректор не давал полной идентичности, но сходство на слух оказалось вполне приемлемым.

За три недели команда проработала в форте все мыслимые и немыслимые варианты развития событий, и дальнейшие тренировки стали представляться пустой тратой боеприпасов. Проанализировав снимки броневиков гарнизона, Ник создал некий обобщенный образ их маскировочной окраски. По его эскизу и фотоснимкам стрелки перекрасили машину в подходящие оттенки выбранных цветов.

Планируя операцию, в сорока километрах от двадцать шестого форта, на трассе патрулирования, Ник присмотрел подходящее место для засады.

Группа бойцов со всем необходимым снаряжением ждала приказа в кишлаке Дашти Кабут, в семидесяти километрах от выбранной точки. Никто из них не знал ни о цели операции, ни о Нике, но они находились в его полном распоряжении. Степ руководил ими через Фарида - своего заместителя, которому группу первой фазы командир ,,фронта" передал во временное подчинение. Этот отряд был вспомогательным в операции, и спланированная Ником засада являлась его единственной задачей.

Прибыв на место, два десятка парней начали готовить свою позицию. Штурмовая группа продолжила свои приготовления у той же дороги, только на десять километров ближе к форту. Тремя днями позже подготовка успешно завершилась. Оставалось только внести последний штрих.

Посадив в броневик четверых стрелков, Ник отправился к месту, где мирные крестьяне готовили укрытия для отходящих групп. Поочередно меняясь на сиденье водителя, таги практиковались в управлении броневиком. Следы, остающиеся в пустыне, на следующий день должны были запутать их преследователей.

Когда желтый диск солнца выполз из-за барханов, зарывшись в песок, тридцать шесть бойцов, вооруженные и обученные, уже ждали своего часа.

Им всем предстояло стать участниками большого спектакля, и от того, как он пройдет, зависело, доживут ли они до вечера. В представлении примут участие еще около ста человек, и это будут не просто статисты.

Если у вспомогательной группы бой не получится, то погибнет только она, а штурмовая, перележав день в песке, тихо уйдет, плюнув на все свои приготовления. Оставаться здесь уже не будет смысла. Скоро должен заработать завод синтетического горючего, и руки у армии вновь окажутся развязаны.

В восемь двадцать акустический датчик известил о приближении патруля. Началось! Ник почувствовал легкую нервную дрожь, но быстро взял себя в руки. Два броневика неторопливо двигались по пыльной дороге. Подслушивающие устройства прилепились к их днищам, и, надев наушники, Ник слышал, как спокойно переговаривались едущие в них обреченные люди. Время тянулось, как резина. Ход его постепенно замедлялся, и, когда патруль доехал до засады, казалось, что оно почти остановилось.

На тридцать девятом километре, начиная подъем, дорога проходила между двух больших песчаных холмов. Это было едва ли не единственное подходящее место для нападения, но броневики прошли его невредимыми. Через пол километра головная машина наехала на мину своим передним левым колесом. Взрыв не был чрезмерно мощным. Он оказался рассчитан ровно настолько, чтобы, выведя из строя ходовую часть, остановить броневик. Из ехавших в нем никто не погиб, но всем им пришлось очень несладко, а боеспособность оказалась почти потеряна.

Вторая машина остановилась в пятидесяти метрах сзади и обстреляла подозрительные бугорки, не выявив при этом реального врага. Ее командир доложил о происшествии в форт и вызвал подмогу. Оглохший сержант из головной машины орал в эфир о травмах, полученных экипажем, и требовал срочной поддержки.

Поскольку противника обнаружить не удалось, второму броневику ничего не оставалось кроме того, как подойти к первому для оказания помощи. Второй ехал точно по следам первого, но на дороге была устроена хитрая ловушка, в которой головные заряды дублировались минами, снабженными радиоблокировкой.

Не доехав двадцать метров до головного, замыкающий броневик тоже потерял подвижность. В эфире, после этого, к воплям из первой машины прибавились вопли из второй.

Полной уверенности в надежности хитрой мины не имелось. Для страховки, прильнув к прицелу, за вторым броневиком следил наводчик противотанковой ракеты.

Выход из строя обеих машин вынуждал командира форта к решительным действиям. Место, где находились броневики, было пристреляно повстанцами. Чтобы придать действиям гарнизона необходимую быстроту, один из тагов начал стрелять по патрулю из ручного гранатомета.

В броневиках все еще были живы и, чтобы не получить ,,свое" из их пушек, гранатометчик стрелял из-за бугра. Вероятность попадания при этом представлялась ничтожной. Но и в случае точного выстрела, кроме легкой контузии экипажам ничего не угрожало. Попадать, в общем, было и ни к чему. Цель обстрела состояла только в том, чтобы командиру форта о нем доложили.

Это была азбучная ситуация, описанная во многих букварях. Недобитый патруль стал наживкой, и теперь, на подходе к нему, спешащих на помощь должна ждать хорошая засада.

При нынешней ,,напряженке" с горючим ближайшие гарнизоны не смогут оказать поддержку, но она вроде и не требовалась. В двадцать шестом форте осталось достаточно сил, чтобы покончить с засадой без посторонней помощи. Это значительно упрощалось тем, что ее расположение было совершенно очевидно. Оно определялось рельефом местности за полкилометра до поврежденных броневиков.

Происходящее в форте оказалось скрыто от глаз и ушей Ника. Но он был уверен, что обещания командира о помощи - не пустой звук, и один из двух боевых вертолетов уже запускает свои турбины. Степ затруднялся предсказать, сколько прибудет броневиков - шесть или восемь.

В принципе, военная наука допускала оба варианта, но, в общем виде, часть сил рекомендовала оставить в резерве.

Если две машины останутся в гараже, то при штурме это может стать дополнительной проблемой. Но, с другой стороны, если удастся захватить их неповрежденными, они очень пригодятся при отходе.

Сначала прилетит вертолет. Он прилетит один и уже через девять минут. Да, он должен прилететь один. У гарнизона нет возможности транжирить горючее. В полутора километрах от места событий его будет ждать зенитная ракета. Второй вертолет должен появиться одновременно с подходом бронетехники.

Две минуты спустя заработали рации броневиков. Торопившиеся на помощь люди перебросились несколькими фразами. Из разговора стало ясно, что командир форта сам едет в одном из бронетранспортеров. Ник ждал этого подарка. Ситуация требовала, чтобы командир принял непосредственное участие в бою, а не отсиживался в безопасном бетонном бункере.

Не мешало бы узнать, в какой именно машине он едет, хотя это и не имело особого значения. Скорее всего - в предпоследней. Важен был сам факт, что командир покинул укрепление, оставив его на одного из младших офицеров. Ну что-ж, все правильно. Будь Ник командиром, то поступил бы точно так же, ведь форт неприступен, и ему все равно ничего не угрожает.

Через пять минут вертолет пролетел над штурмовой группой. Скоро пилот увидит то, о чем его предупреждал командир форта - две цепочки целей на холмах, справа и слева от дороги. Ник услышал, как вышедший на связь вертолетчик доложил об обнаруженных целях, как заработала его пушка... Вероятно, он даже не заметил момент старта зенитной ракеты. Но вот он выругался, и после громкого резкого удара связь оборвалась. Командир форта несколько раз вызвал его, но безуспешно...

Вертолет был сбит на глазах экипажей поврежденных машин, и их усилившиеся стоны подгоняли колонну. Глядя на монитор, Ник видел, как, подняв тучу пыли, по дороге пронеслось шесть броневиков. Нажав кнопку, он посмотрел на пульт. Есть! Радиоуправляемая мина прилепилась к днищу последней машины, а Ник сделал запись: бортовой номер - двести шестьдесят шесть.

В принципе, если бы по дороге ехало восемь броневиков, в форте могло быть меньше возни. Но, с другой стороны, лишняя пара машин могла перевесить чашу весов в бою с очень ограниченными силами вспомогательной группы. Если ее зенитчики промахнутся по второму вертолету, исход сражения будет предрешен еще в самом его начале...

Командир форта нервничал. Это было заметно по тому, как часто он выходил на связь. Конечно, его насторожила гибель вертолета, но это не могло стать причиной для того, чтобы повернуть назад, с полдороги.

Командир вспомогательной группы доложил о появлении колонны. Теперь для него наступал решающий момент. Не доезжая полутора километров до ждущего помощи патруля, первая пара броневиков повернула влево и пошла в обход левого холма. Вторая пара тоже сошла с дороги и выполнила аналогичный маневр, но только в правую сторону.

Две последних машины остановились на шоссе. Прикрывая передние огнем из своих пушек, они побрили и без того голые вершины придорожных холмов.

Две пары броневиков под прикрытием пушечного огня описали две большие дуги, подойдя с тыла к предполагаемым позициям тагов. Не встретив противодействия, они начали подъем, и спустя две минуты выехали на вершины атакованных холмов. При этом машины никто не обстрелял и, заняв господствующие позиции, они шарили стволами в поисках убегающего врага.

Вертолет, прикрывающий отряд, сделал круг над полем боя, проверяя из пушки множество видимых сверху подозрительных бугорков. Таги не рискнули долго испытывать судьбу и, выждав, когда он покажет свой тыл, зенитчики выпустили ракету.

Командир форта уже понял, что засада пожалуй серьезней, чем он ожидал. В ситуации что-то явно было не так, но он не мог отступить. Офицер сознавал, что совершает ошибку, но при таком прикрытии военная дисциплина не позволяла ему медлить больше минуты. Пропустив замыкающую машину вперед, он двинулся следом за ней к поврежденным броневикам.

Опасаясь мин, они ехали точно по следам патруля. Когда до него осталось тридцать метров, головная машина съехала с дороги, и, описав полукруг, оказалась между подбитыми броневиками. Потом она сдала задом к головному так, чтобы открытые створки задних люков образовали безопасный коридор между машинами. Солдаты быстро перетащили шестерых раненных из головного броневика и, выполнив тот же маневр, подъехали к замыкающему.

Дождавшись, когда хануряне начнут перетаскивать раненных из последней машины, командир засады отдал приказ расчетам противотанковых ракет. Замаскированные в двух километрах по обе стороны от высот, операторы не пострадали от превентивного огня. Четыре ракеты с интервалами в одну-две секунды полетели к стоящим на холмах броневикам. Системы наведения ракет запоминали цель и не требовали контроля за полетом, поэтому операторы, спрятавшись в норы, спокойно пережидали беспорядочную стрельбу.

Ракеты не оставили четырем броневикам ни одного шанса. На несколько секунд эфир наполнился матерщиной, но после четырех громких щелчков все стихло. Точнее, почти все. Две машины уцелели, и теперь командир орал, поторапливая погрузку. Дело шло к развязке, но он не мог уехать, бросив людей.

В десантное отделение, рассчитанное на восемь человек, поместили двенадцать раненых. Четырем солдатам, которым там уже не нашлось места, пришлось бежать к командирской машине. Они заскочили в люк почти мгновенно, но, когда он захлопнулся, в борт ударила противотанковая ракета...

Груженый ранеными, броневик сорвался с места и помчался по дороге, оставляя за собой клубы желтой пыли. Наводчики с сожалением проводили его взглядами через прицелы пусковых установок. Приказ не трогать машину с ранеными оказался им не совсем понятен, но дисциплина вынуждала их подчиниться. Командир вспомогательной группы и сам не знал зачем это нужно, просто он действовал соответственно полученному приказу.

Согласно тем же указаниям, он немедленно сообщил командиру штурмовой группы номер уехавшего броневика. Его номер был двести шестьдесят шесть. Немедленно, на лобовую броню и борта спрятанной в песчаной яме боевой машины бойцы штурмовой группы наклеили заранее заготовленные номера.

Броневик номер двести шестьдесят шесть - броневик, набитый ранеными, это - именно то, что требовалось для их успеха. Его командир вышел на связь с фортом, он был в истерике. Компьютер опознал голос. Да, точно, сержант Берковец, броневик номер двести шестьдесят шесть. Машина неслась на максимальной скорости, и через семь-восемь минут Ник сам заговорит голосом покойного сержанта.

Из форта Берковецу отвечал лейтенант Мюллер. Он попытался успокоить командира машины, но, не добившись результата, заорал на него, употребив самые скверные обороты речи. Это помогло лучше успокоений, и сержант почти пришел в норму. Его истерика сменилась прерывистым бормотанием, из которого все же можно было понять, что произошло.

Ник контролировал сразу два радиоканала и слышал, как, выйдя на связь с ближайшей базой, лейтенант докладывал о случившемся. Степ дал команду водителю, и тот завел двигатель, ракетчику, и тот приготовился к стрельбе. По дороге ехал тот самый броневик, к днищу которого прилепилась мина, но для страховки наготове держали противотанковую ракету.

Ждать пришлось недолго. В облаке пыли по дороге неслась обреченная машина. До намеченной точки ей оставалось чуть более двухсот метров. Ник начал отсчет : десять, девять... Его экипаж замер в ожидании команды... Три, два, один... Пошел ! Водитель нажал на газ, и одновременно с взрывом мины их машина выехала из укрытия.

Теперь пришла очередь Ника. Включив связь, он завопил : ,, В нас попали ! " - и дал длинную очередь из пушки. ,,Вы сможете доехать до форта?" спросил лейтенант. ,,Сможем, сможем, - завизжал Ник чужим голосом, - сможем, если не подохнем в этой коробке ! " Мюллер попытался прикрикнуть на него, но не добился успеха. ,,В броневике по колено крови; мы скоро сдохнем; нас все равно убьют; нас всех убьют!" - продолжал орать Ник.

В оптимальном варианте истерику надо было продолжать до самого форта, но Степ не обладал такими талантами. Дождавшись, когда он прокричится, лейтенант спросил: ,,Как водитель ?" Водитель был в норме, хотя рулил очень плохо. Сделав паузу, вроде задумавшись, капитан ответил : ,, Да, вроде, в норме, только голова... кажется..." Тут он сделал еще одну паузу. ,, Да она у него вся в крови ", - упавшим голосом кончил Ник. - А ты, ты сможешь его заменить ? ,,Да, наверно смогу , - неуверенно произнес капитан, - но что-то темнеет, что-то быстро темнеет, командир, наверное придется включить фары".

Лейтенанту самое время было заорать : ,, Что ты несешь ? ", - или что-нибудь в этом роде. Но, вероятно, он уже знал, что могут означать слова сержанта, и замолчал на целых полминуты. Теперь Мюллер уже не орал, но старался поддерживать разговор, задавая кучу ненужных вопросов. Ник отвечал на них более менее невпопад, постепенно увеличивая паузы перед каждым ответом, как и положено умирающему.

Форт находился уже на прямой видимости. Приближался решающий момент. Как условились ранее, в километре от ворот, не сбавляя скорость, водитель начал покачивать рулем то вправо, то влево. Машина пошла зигзагами, рискуя завязнуть в песке.

Для полного правдоподобия в сотне метров от заграждений не мешало вильнуть посильнее и секунд на десять съехать с дороги. Но переигрывать было опасно. Резервным экипажам могли приказать занять места в броневиках для оказания помощи, а это бы создало дополнительные проблемы.

Они не доехали до заграждений еще добрую сотню метров, а ворота в них уже стояли открытыми. Броневик проскочил их, не сбавляя скорости, и вот медленно, очень медленно пошли броневые плиты ворот форта. Через расширяющийся проем было видно, что в гараже, готовясь к приему раненых, собралась едва не половина оставшейся части гарнизона, и почти все - без оружия.

Где-то, среди них, должен находиться и лейтенант Мюллер. Конечно, окажись в форте его командир, то, естественно, позаботился бы о том, чтобы на среднем уровне не собралось столько зевак.

Любые формальности в такой обстановке оказались совершенно излишними. Какой пароль можно спросить у полудохлого сержанта ?

Броневик въехал в ворота, но не остановился. Он продолжал двигаться вперед мимо расступившихся людей, пока не проехал через гараж и не уперся носом в противоположную стену. При этом двигатель его не заглох, но с момента въезда из выхлопной трубы вместе с углекислым выходила густая струя ядовитого газа.

Постукивая по броне и пытаясь открыть задний люк, около двадцати человек шло за боевой машиной. Хотя ни один из солдат еще не упал, на них можно было уже не тратить пуль.

Очень хотелось обойтись в гараже без стрельбы, но у ворот стоял часовой и еще несколько человек. Они не успели схватить смертельную дозу и, когда начнут падать собравшиеся около броневика, сразу поднимут тревогу.

,, Вперед ! " - скомандовал Ник. Распахнув задний люк, стрелки открыли огонь из шести стволов. Пули сбивали людей с ног, освобождая сектор для стрельбы, и на расчистку ушло меньше трех секунд. У бортов еще оставалось по несколько человек, и стрелки добили их уже на бегу. Один солдат успел заскочить в резервный броневик, но запереть люк у него не хватило сил...

Глушители снизили громкость стрельбы, но стук пуль, попавших в стальные конструкции, скрыть было невозможно. Выскочив из броневика, Степ бросился к лестнице. На пути оказался молоденький солдат. Короткой очередью Ник сбил его с ног. Паренек падал на спину с широко открытым ртом, и на его лице было бесконечное удивление.

С момента первого выстрела прошло около девяти секунд, а Степ уже находился в главном коридоре нижнего уровня. До командного пункта оставалось десять метров, но, вероятно, там услышали что-то подозрительное. Дверь открылась, и из нее выглянуло озабоченное лицо.

Ник выстрелил, но, падая, ханурянин потянул дверь на себя. Пули сильнее человека и, нажав на спусковой крючок, капитан распахнул дверь длинной очередью. ,, Давай ! " - крикнул он бежавшему за ним тагу. Утопив головку баллончика с газом, тот бросил его в открытую дверь. Кто-то из ханурян успел выключить свет в помещении, и теперь штурмовая группа стояла в полуосвещенном коридоре около темного проема.

В их половине свет уже не горел. Третий из их команды успел выключить лампы. Хотя второй выключатель был с другой стороны, им не пришлось расстреливать фонари. В противоположном конце коридора появилась вспомогательная группа, и один из стрелков выключил свет.

Оптика боевого шлема позволяла немного видеть даже в полной темноте, что давало преимущество. Но, сводя риск к минимуму, Ник не стал стрелять из дверного проема. Заняв позицию у противоположной стены коридора, он осторожно двинулся вперед, осматривая помещение через открытую дверь. В поле зрения ему один за другим попали два человека с пистолетами наизготовку. Они еще не потеряли сознание, и Ник израсходовал на каждого из них по одному патрону, не повредив при этом шкафов с оборудованием.

Степ включил свет и осмотрелся в помещении. В общем все оказалось знакомо, но для того, чтобы освоиться, требовалось хотя бы полминуты. Все шло по плану, и третий номер группы снял со спины навьюченный на него груз. Таг принес необходимое оборудование, и Ник подключил его к шлему. Теперь он был готов к последнему этапу.

Верхние группы доложили о зачистке жилого уровня. Начиналась проверка в складах нижнего этажа на тот случай, если какого-нибудь дебила отправили протирать снаряды или ,,развлечься" чем-то еще. Конечно, обстановка почти исключала этот вариант, но проверка представлялась совершенно необходимой.

Главное было сделано. Главное, но далеко не все. Командир ближайшей базы находился в курсе событий, а убитый лейтенант наверняка уже сообщил ему о подходе броневика. Вряд ли кто-нибудь из расчета командного пункта успел понять происходящее и известить базу, но в любом случае откладывать разговор не имело смысла. Освоившись с пультом связи, Ник нажал кнопку базового канала : ,, У нас раненые, четырнадцать человек, восемь из них - тяжело. Срочно нужен санитарный вертолет. "

Горючего на двадцать второй базе было в обрез. Командир затягивал разговор, вероятно надеясь, что раненые перемрут, и вопрос о высылке вертолета отпадет сам собой. По его мнению, скорость ветра превышала предельное значение, допустимое для благополучной посадки в капонир.

Никакого ветра не было, да и особой нужды садить машину именно в капонир не имелось. Чтобы убедить подполковника, Нику пришлось пообещать от имени лейтенанта Мюллера полностью заправить вертолетные баки, после чего дискуссия благополучно завершилась. Оставалось уточнить с командиром базы еще один вопрос.

- Сэр, Вы разделаетесь с той сволочью, которая заманила в ловушку наших парней ?

- Не беспокойся, сынок, из двадцать пятого форта выходят броневики. Они отрежут мятежникам путь к отступлению, а команда, которая вышла с базы, покончит с ними. До вечера еще далеко, и им никуда не деться. Не забыв взбодрить Ника парой матерных фраз, подполковник кончил разговор.

Степ мог устроить засаду при возвращении патруля. Это приблизило бы вечер на целых полтора часа. Но так будет спокойнее для ханурян. До вечера еще далеко, и мятежникам никуда не деться. Это было приятное заблуждение, а Ник его только подсластил.

Самые надежные новости - это новости из первых рук, и теперь все действительно стало ясно. Приходилось спешить, но до отъезда у них оставалось много срочных дел. Они начали с горючего, заправив под пробки баки всех трех находившихся в гараже броневиков. Подняв из склада на грузовом лифте боеприпасы, таги быстро загружали их в десантные отделения. Стрелки демонтировали пульт управления огнем вместе с соответствующим компьютером.

До подлета санитарного вертолета оставалось несколько минут. Таги вынесли на посадочную площадку трупы шестерых солдат, потом двое стрелков сами улеглись на носилки. Вертолет был уже на подходе, и статистов наспех обмотали бинтами. Тугая струя воздуха подняла столбом всю пыль в капонире, и стрелкам не было необходимости искать предлог для того, чтобы закрыть лица руками.

Когда дверь вертолета открылась, четверо тагов, подхватив двое носилок и низко нагнув головы, заскочили в вертолет. Расправа была быстрой и беспощадной. Несколько секунд спустя старший группы доложил Нику, что вертолет взят без малейших повреждений.

Пришло время слез, и Степ снова вышел на связь с командиром базы. ,, Вертолет упал ! " - отчаянно закричал он : ,, Зацепился лопастями за край капонира и упал на раненных ! Все погибли ! "

- А экипаж цел ?

- Не знаю! Потушим пожар, будет видно !

Командир базы разразился тирадой самой отборной брани, но, убавив звук до минимума, Ник почти не слышал его оскорблений. Конечно, в такой ситуации подполковник должен был высказаться и хорошо, что он не спросил, отчего бы загореться вертолету, упавшему с высоты полутора метров.

В этот момент, закончив погрузку боеприпасов, мятежники уже готовили форт к подрыву. Если хануряне попытаются проникнуть в него, артиллерийские погреба взорвутся, но если до темноты это никому не удастся, они взорвутся и без посторонней помощи.

Время поджимало, и, оставив подполковника без аудитории, Ник выскочил из командного пункта и побежал к капониру. Экипаж уже выкинули из вертолета. Сев на сиденье пилота, капитан последовательно нажал обе пусковые кнопки.

Пока раскручивались турбины, он постепенно освоился с управлением. Ник осторожно оторвал вертолет от площадки и набрал два метра высоты. Машина, в принципе, слушалась его. Так-же, осторожно и медленно, он вернул вертолет на место. ,,Все в порядке, заправляйте!" - крикнул Ник тагам, не останавливая турбин. ,, Броневики, вперед ! " - скомандовал он по переговорному устройству.

Три бронетранспортера по два человека в каждом, груженые оружием и боеприпасами, выехали из ворот форта. Все складывалось настолько хорошо, что таги даже прихватили трупы двух своих товарищей, погибших во время штурма. У одного оказалась неплотно одета маска и, хотя после штурма ворота открыли для проветривания, он уже успел схватить смертельную дозу. Второй наткнулся на пулю рядом с ружпарком.

Трупы одного из пилотов и лейтенанта Мюллера тоже погрузили в броневики. В форте их не найдут, и это поможет командирам ханурян объяснить необъяснимое.

Рация в головной машине будет работать на прием, и если у Ника с вертолетом что-то не свяжется, Фарид вернется за ним. Таги занялись горючим, а Степ поспешил на командный пункт.

Командир базы закончил выступление и уже орал, вызывая форт на связь. Ник нажал кнопку передачи: ,,Вертолет сгорел, все сгорели !" - закричал он, изобразив бурные рыдания.

Подполковник опять разразился грязной бранью, дав Нику самую нелестную для офицера характеристику, где ,,мерзкая, слюнтявая шлюха" было, пожалуй, самым культурным эпитетом. Степ ничуть не обиделся на храброго офицера : ,,Ну шлюха, так шлюха. Зато хорошая шлюха, добрая, не то, что злые, худые шлюхи."

В крайнем случае, еще до полуночи Главная Задница тоже найдет, что сказать командиру базы, не ограничивая себя определенным лимитом времени и лексическими нормами. Конечно он вспомнит и ,,мерзкую шлюху", и ,,поганую тварь", и предстоящий трибунал. Но пока возражать было рано и, убрав до минимума громкость базового канала, Ник связался с соседним фортом.

- Когда Вы обложите тех сволочей ?

- Через час, или даже чуть раньше.

- У меня на ходу три броневика, смогу ли я чем-то помочь ?

- Хорошо, если припрешь их с своей стороны, хотя, впрочем, спроси у командира базы.

Подполковник как раз замолк, израсходовав весь запас ругательств. Ник обратился к нему дрожащим голосом, стараясь изобразить смесь трепетного волнения и страха :

- Сэр, у меня наготове три броневика. Разрешите мне принять участие в операции и рассчитаться за все с черножопыми.

- Давай, вонючий сопляк, но не лезь на рожон. Он немного подумал и добавил : ,,Поступаешь в распоряжение командира двадцать пятого форта."

Согласовав со своим новым начальником детали предстоящей операции, Ник доложил ему об отправке своего отряда. К этому моменту три броневика прошли уже больше десяти километров. За это же период оставшаяся часть штурмовой команды заправила вертолетные баки, погрузила особо ценные трофеи и сделала много другой полезной работы.

Приближалось время ,,окна" в графике орбитальных разведчиков. До него оставалось около пяти минут.

Пока минеры закрывали ворота и включали свою систему, Ник добавил оборотов и начал поднимать вертолет. Двое последних заскочили в дверь, когда машина оторвалась от площадки почти на полметра. Капитан осторожно вывел вертолет из капонира и, дав полный газ, направился к горам.

Через полчаса, с севера, к позициям вспомогательной группы подойдут броневики двадцать пятого форта. Они не полезут на рожон и встанут дугой в шести километрах от засады, отрезав мятежникам путь к отступлению. Там они будут ждать до тех пор, когда с юга подойдут основные силы с двадцать второй базы и атакуют тагов.

До подхода основных сил оставалось около полутора часов, но их путь лежал мимо двадцать шестого форта. Если в течении часа они выяснят, что укрепление захвачено мятежниками, то полностью потеряют интерес к засаде.

Ник вызвал на связь свои броневики и вкратце изложил им боевую задачу: ,,Забрать вспомогательную группу. Потом вернетесь на пять километров обратно, и - на восток, через пустыню, до дороги на Кабут. И не напоритесь на свои же мины !" Дальше, по дороге, ехать им было все равно нельзя. Пока они заберут вспомогательную группу, время уйдет, и они могут напороться на броневики двадцать пятого форта. Даже если они и успеют проскочить, то очередной спутник все равно проверит дорогу и найдет их.

Остальное Фарид знал сам. После того, как они заберут стрелков, им предстоит проехать около шестидесяти километров до разрушенной кошары. Там уже должны быть приготовлены три ямы по размеру бронетранспортеров. Если парни успеют спрятать машины до того, как их обнаружат, у них появится шанс просидеть там до темноты.

Оставалось помолиться за бойцов, едущих в броневиках, чтобы господь дал им хоть немного удачи. Ник считал, что они ее заслужили и будет несправедливо, если их убьют в этот же день. Было бы неплохо помолиться и за свою удачу, ведь отсутствие вертолетных обломков в капонире форта обнаружат задолго до того, как они достигнут намеченной точки в горном массиве.

Вертолет не мог вместить всех, но, приземлившись на тридцатом километре, Ник забрал двоих разведчиков вместе со всем оборудованием. Об экономии горючего думать не приходилось, и он гнал машину на полном газу. Капитан с удовольствием попытался бы поморочить головы командирам ханурян, но сильный гул мог запросто выдать его. В любом случае эфир требовал внимания. Включив рацию на прием, Степ долго слушал, как, испробовав все ругательства, командир базы вызывал двадцать шестой форт. Мысль о том, что с фортом может что-нибудь случиться, долго не приходила ему в голову. Подполковнику казалось, что лейтенант Мюллер, этот ,,наглый сопляк", просто выключил связь.

Неуязвимость форта не подлежала сомнению, но бывали случаи отказов радиооборудования, и, о чем никак не хотелось думать - случаи взрыва боеприпасов от неосторожного обращения. Через двадцать минут безуспешных попыток наладить связь, подполковник ,,наехал" на командира двадцать пятого форта, чтобы он отправил на разведку один из своих вертолетов. Тот упорно отнекивался, ссылаясь на то, что обе машины уже вторую неделю стоят с пустыми баками.

Не выдержав усиливающихся угроз, командир форта все же пообещал послать вертолет, слив в него остатки горючего из бака своей электростанции. На том они и поладили, хотя было понятно, что до вылета пройдет еще не менее двадцати минут. Не дождавшись быстрого доклада, подполковник вновь начал орать на медлительного офицера. Тот упорно клялся, что горючего очень мало и его невозможно подать в капонир по трубопроводу, а задержка связана с тем, что солдатам приходится таскать топливо ведрами с нижнего уровня. Подполковник надавил еще раз, и на подготовку вертолета ушло всего четверть часа. До места засады ему было двадцать минут лета, до двадцать шестого форта - на две минуты меньше.

Колонна бронемашин, идущая с базы на разгром мятежников, уже подходила к зоне действия артиллерии заминированного форта. Больше тридцати километров отряду предстояло ехать в пределах достижимости орудийных выстрелов. Обстановка требовала, перед проездом связаться с командиром укрепления. Форт не отвечал. Согласно образованию, полученному командиром колонны, это являлось первым признаком того, что укрепление захвачено врагом. Вторым признаком, согласно той же науки, должен стать разгром колонны автоматическими пушками, поэтому отряд не торопился входить в зону поражения.

После долгих проволочек вертолет все же подлетел к двадцать шестому форту, хотя ради этого командир базы чуть не охрип от ругани. Приближаясь к укреплению, пилот вышел на связь с подполковником :

- Форт на месте, ворота закрыты. Вроде все, как обычно - никаких повреждений нет.

- Как никаких повреждений ? А ты в капонир, в капонир загляни !

- Капонир пуст. Да, несколько носилок с ранеными, около входа в туннель, и еще двое, но эти похоже уже трупы.

- А обломки, обломки где? В капонире должны быть обломки от сгоревшего вертолета!

- Нет никаких обломков, да и следов пожара тоже не видно.

- Протри глаза, сукин сын ! Как нет обломков ? Как нет следов пожара ? Да и как он мог сгореть полностью, если горючего в баках было почти на дне ?

Озадаченный пилот секунд двадцать не мог найти слов для ответа, а подполковник начал понимать происходящее и живо представил, как Главная Задница срывает с него погоны. И вовсе не потому, что он виноват больше других. Просто порядок был такой, а случай - вполне подходящий.

Вероятно, командир базы впал в прострацию, и минуты две, пока вертолет кружил над фортом, от него не поступало никаких указаний. Наконец он ожил :

- Лети по дороге на север. Там должны ехать три бронетранспортера.

Через пять минут он услышал первое сообщение :

- Вижу сгоревший броневик, приблизительно на тридцатом километре.

Спустя две минуты еще одно :

- Вижу семь бронемашин около сорокового километра. Предварительно - все подбиты. Тут же - обломки двух вертолетов.

- Близко не подлетай, а то получишь сам ! Посмотри, где же еще два броневика !

- Больше ничего нет.

- Посмотри получше, должны быть еще два !

Пилот набрал высоту и, сделав круг, доложил :

- Вижу еще девять, или стоп - десять, в нескольких километрах к северу от места боя.

- Идиот, это же броневики из твоего форта ! Где-то должны быть еще два !

Наконец пилот обнаружил идущие в сторону от дороги следы машин. Ник связался с своим заместителем :

- Фарид, сколько вам до укрытия ?

- Пятнадцать километров, командир.

- У зенитчиков остались ракеты ?

- Да, две штуки, командир.

- Спрячь зенитчиков у дороги, скоро у них будет клиент. Сами сматывайтесь, как можно быстрей.

Спустя шесть минут вертолетчик доложил :

- Вижу броневики, едут по дороге на северо-восток, в сторону кишлака Дашти Кабут.

Пилот несколько поторопился. В пыльном шлейфе, на таком расстоянии, он еще не мог точно определить, что за техника мчится по дороге. Но интуиция безошибочно подсказала ему, что это именно те машины.

- Ты видишь оба броневика ?

Пилот напряг зрение в попытке найти ответ в пыльном облаке. Пролетая над грядой барханов, он даже не заметил, как из-за одного из них вылетела ракета...

Ник снова вышел на связь :

- Фарид, забери зенитчиков. Чтобы спрятаться у вас есть еще полчаса.

До гор им оставалось около трехсот километров, и было глупо даже пытаться доехать до них при свете дня.

Радиоперехват показал, что с двадцать второй базы вылетели все четыре вертолета. Неизвестно, как им удалось набрать столько горючего, похоже подполковник решил во что бы то ни стало достать уходящие броневики. На отправку вертолетов ушло около пятнадцати минут. Этого времени Фариду должно было хватить, чтобы замаскировать технику.

Окажись у армии достаточно горючего для масштабной операции, Ник бросил бы ей ,,кость" - две машины вместе с экипажами, чтобы хоть что-то спасти. Но теперь, когда перед вылетом в баки вертолетов сливали последние капли, два исправных броневика, заправленных горючим и груженых боеприпасами, стали слишком хорошим подарком для их преследователей.

Расстояние от дороги до кошары составляло около двухсот метров, и таги успели замести следы до появления вертолетов. Через двадцать километров проселок проходил мимо полузаброшенного селения. Его немногочисленные жители, предупрежденные заранее, ушли ночью.

Миновав кишлак, вертолеты пролетели еще пятнадцать километров. Убедившись, что дорога пуста, они вернулись и дали по строениям несколько пушечных очередей. Разрушив самые большие сараи, пилоты не нашли ничего подозрительного и занялись проверкой идущих в стороны малозаметных дорог.

Тем временем колонна, шедшая на разгром засады, объехала зону действия артиллерии двадцать шестого форта. Никто не предполагал, что, покидая укрепление, таги не оставят у пульта для прикрытия отхода пару добровольцев, проще говоря - смертников. Это сделал бы любой командир, в том числе и Степ, но пульт находился в вертолете, а без него артиллерия форта была практически бесполезна.

Когда взорвутся артиллерийские погреба, вся внутренность бункера превратится в мешанину из спутанных арматурой бетонных обломков, гнутых стальных конструкций и органических останков. Тогда никто не возьмется сказать, был ли пульт в форте на момент взрыва или нет. Да и кому придет в голову делать полную инвентаризацию куче мусора. Особенно после того, как сгорит горючее, вылившееся из взорванных емкостей.

Колонна бронемашин двигалась по дороге на север к месту засады. У ханурян возникло подозрение, что позиции на сороковом километре уже оставлены тагами. Чтобы не терять время впустую, не дожидаясь подхода основных сил, заслон, выставленный двадцать пятым фортом, атаковал позиции мятежников. Хотя он не ожидал встретить сопротивление, идущая с юга колонна была готова оказать поддержку. Помощь не потребовалась, и, объединившись, два отряда помчались по следам уходящих машин.

При поддержке вертолетов, три десятка броневиков и спешившийся десант атаковали безлюдное селение. Они обшарили весь кишлак, и, ничего не обнаружив, остановились на его северном краю. Горючее у вертолетов подходило к концу, и им пришлось убираться на базу. Броневики еще долго стояли на месте, ожидая дальнейших указаний...

В свете яркого полуденного солнца Ник вел вертолет над бесконечной чередой барханов. Он выжимал все из турбин, и стрелки тахометров уже давно уперлись в красную черту. Степ гнал вертолет на полных оборотах, но людям, летевшим в безоружной машине, эта скорость казалась черепашьей. Их могли сбить без всякого труда, но из-за нехватки горючего вылет штурмовиков требовал особого решения, что и вызвало дополнительную задержку.

Когда они подлетели к горам, напряжение начало спадать, но облегчение пришло только после того, как вертолет влетел в ущелье Гури. Ник вышел на связь и сообщил о своем возвращении. Через три минуты он посадил машину у одного из тайных входов в пещерный лабиринт. Вертолет не успел коснуться земли, как часть его пассажиров выпрыгнула и приняла на руки ценные трофеи.

Выгрузка заняла не более тридцати секунд, и, подняв машину, Ник пролетел еще три километра. Около пещеры с широким входом, где на день укрывалась отара овец, его ждала бригада механиков. Местные специалисты больше понимали в конструкции пулеметов и тракторов, но были надежды на то, что им удастся снять несущий винт и затащить фюзеляж в укрытие.

Вместе с Ником в вертолете остался один из тагов, на тот случай, если придется с кем-то заговорить. Винт еще вращался, когда они выскочили из кабины. Спутник Степа перебросился с механиками несколькими словами, и они побежали вниз по ущелью к потайному лазу. Во избежание лишней известности, голову Ника скрывал боевой шлем.

Командиры мятежников старались свести к минимуму круг людей, знающих о том, что Степ жив. Они не боялись предателей в своих рядах, но существовала реальная возможность попадания осведомленного человека в руки ханурян, а особисты сумеют развязать язык кому угодно. По этой же причине в отрядах повстанцев соблюдался строгий режим секретности. Каждый боец знал не более того, что ему было необходимо.

В полной безопасности Ник почувствовал себя только тогда, когда камень, закрывающий проход, задвинулся за ним и он оказался в прохладной темноте туннеля.

Операция прошла успешно. Мало сказать успешно, она удалась на славу и пока с самыми минимальными потерями. Время на подготовку было потрачено не зря, и им удалось практически все. Не все его люди пока вернулись с задания. Конечно, выбраться без Ника им будет гораздо сложнее. Настолько трудно, что он не рассчитывал более чем на пятьдесят процентов успеха. Но даже в случае их гибели, для такой операции уровень потерь представлялся вполне приемлемым.

Пещерный город оказался хорошо знаком спутникам капитана, и они безошибочно находили дорогу в лабиринте его ходов. Весть о победе еще не разнеслась по туннелям, и встречающиеся им люди не обращали на них внимания.

В штабе их уже ждали. Войдя в помещение, Степ доложил : ,, Задание выполнено, пульт взят. Гарнизон двадцать шестого форта уничтожен, его бункер - заминирован. Наши потери: два бойца в штурмовой группе, четыре - в вспомогательной. Семь человек вернулось на базу, двадцать три - прячутся в пустыне."

Обычно сдержанные командиры повстанцев в этот день не скрывали своей радости. Конечно, для ограниченного контингента потеря одного из неполной сотни фортов Северо-запада казалось просто мелким уколом. Но для тагов это стало днем великой победы. Повержено укрепление много лет считавшееся совершенно неприступным. Мало того, часть взявших его людей вернулись живыми, прихватив хорошие трофеи. В этот великий день к тагам вернулась надежда на победу в их бесконечной войне.

Радостная весть быстро разнеслась по пещерному городу, вызвав всеобщее ликование. Но лишь узкому кругу было известно, что это только начало - лишь первый этап невероятно смелого плана разгрома главной базы. Только теперь, после взятия форта, командование повстанцев начало верить в реальность своей победы. Ник не торопился присоединиться к общему торжеству. Пока все участники операции не вернулись в горы или же - не были убиты, его работа еще продолжалась.

Узел связи располагался рядом, и от праздничного стола его отделяла всего одна перегородка. Надев наушники, Степ настроился на нужный диапазон, но эфир был чист. Вероятно, заподозрив предательство, хануряне перешли на запасной код, заодно сменив частоту. При реальной измене этот прием ничего не давал, и его выполнение оказалось простой формальностью, но в данном случае он сработал безотказно.

Чтобы вновь получить доступ к информации, Нику пришлось задействовать самый мощный усилитель радиосигналов и направленную антенну, нацелив ее на двадцать вторую базу. Через три минуты перебора частот в наушниках появился характерный шум, воспринимаемый на слух, как обычные радиопомехи. Пять минут спустя, по системе ключевых слов, то есть набору дежурной матерщины, компьютерный декодер подобрал и зафиксировал в памяти ключ кода.

Треск в наушниках сменился звуками грубой человеческой речи. Судя по содержанию разговоров, только что взорвались артиллерийские погреба двадцать шестого форта, и волны самой грязной брани захлестывали эфир. ,, А что вы хотели ? - подумал Ник, - ждали, что таги отдадут форт целехоньким ? Очень наивные надежды ! " Но нет, разумеется нет, командир базы конечно давно понял, к чему идет дело, просто он не хотел в это верить.

По результатам радиоперехвата получалось, что силы ханурян рассредоточены по пустыне в районе кишлака Дашти Кабут. Место точного расположения их постов установить не удалось. Надо полагать, офицеры уже не очень верили в секретность своей связи и в разговорах не вдавались в подробности.

Хануряне прекрасно понимали, что те броневики не могли далеко уйти. Теперь они перекроют все дороги и будут ждать, насколько у них хватит терпения. Авиация не сможет принять в поисках серьезного участия, и командованию придется рассчитывать только на наземные силы.

Предварительно Ник просчитывал возможные действия армии. С учетом мер, которые она должна предпринять, было опрометчиво рассчитывать на быстрый проход броневиков к горам. Два из них он с большим удовольствием оставил бы там, где они находились в тот момент. Но об этом месте знали уже слишком много людей, что делало его очень ненадежным. Поэтому броневики уйдут из кошары, но не сразу, а лишь при удобном случае.

Бойцы вспомогательной группы покинут машины уже на закате следующего дня. С минимальным грузом они уйдут на восток пешком. В пятидесяти километрах их будет ждать укрытие с запасом воды и продовольствия. Там повстанцы пересидят день, после чего, при содействии мирного населения, продолжат путь к горам.

В броневиках останутся только экипажи - шесть человек из штурмовой команды. Они будут сидеть в укрытии до тех пор, пока разведчики, то есть вернувшиеся в кишлак крестьяне, не сообщат им, что заслоны на дорогах сняты. Лишь тогда броневики смогут продолжить путь. В горы попытается прорваться только один из них.

При подготовке к следующей операции часть бойцов должна получить первоначальные навыки вождения и обращения с оружием боевой машины. Поэтому хотя бы один броневик в лагере подготовки был совершенно необходим.

Остальные два, предварительно разгрузив большую часть боеприпасов, будут спрятаны в заранее условленном месте. Если первой машине не удастся проскочить в горы, придется выкопать вторую и рискнуть еще раз.

Прослушивание радиосвязи оказалось, в основном, безрезультатным. Эфир был заполнен злобной матерщиной, а полезная информация практически отсутствовала. Конечно, даже из ругани можно извлечь некоторые сведения, и, доверив автоматике запись переговоров, Ник покинул пункт связи.

Его ждал праздничный обед. Точнее, даже не сам обед, а место за общим столом, где вместе с его командой победу отмечали: начальник штаба и главный разведчик. Далеко на севере у повстанцев имелось что-то вроде правительства или центрального командования, но не было правительственных наград. Командирам оказалось нечем наградить героев, кроме словесной благодарности, и хорошего, хотя в основном разового угощения.

На стол выставили все, что удалось раздобыть, и получилось гораздо лучше обычного скудного пещерного обеда. Кроме всего прочего, персонально для Ника, выставили баночное пиво, недавно захваченное в бою как трофей. Только ему разрешили немного нарушить сухой закон. Остальным выпивка не требовалась, всех их опьянила победа. Все они участвовали в боях, но никогда им не удавалось нанести поражение столь сильному врагу.

Только трое из присутствующих были посвящены в тайну основного плана. Несмотря на непринужденность обстановки, ни один из них не обмолвился о нем даже словом. В помещении не было лишних людей. За столом сидел весьма ограниченный круг лиц, уже знавших Ника и строго предупрежденных о воздержании от лишней болтовни. Для их дальнейших дел будет лучше, если на главной базе сочтут, что Степ не смог пробраться к горам и сдох в пустыне, зарывшись в песок.

Потом, после разгрома базы, он обязательно подаст весточку домой по сложному пути через одно из инопланетных посольств на Ханурии. Таги в состоянии помочь ему сделать это уже сейчас, но послание могут перехватить безопасники. Известие о том, что Степ еще жив, способно насторожить главную базу.

Обилие еды на столе добавляло людям оптимизма, и веселье несколько затянулось. Воспоминания явно не портили им аппетита. Похоже, таги напрочь забыли о совсем недавно пролитой ими крови и людях, убитых до того, как они успели понять происходящее.

Ник присмотрел хороший кусок жаренной бараньей ножки, но перед глазами у него стоял широко открытый, удивленный рот, подающего навзничь солдата и, повертев мясо в руках, капитан положил его обратно. Закончив трапезу баночкой пива, он поспешил в узел связи.

Особенно полезной информации из радиоперехвата получить не удалось. Выяснилось только то, что пути отхода группы блокированы, и его парням придется задержаться в пустыне.

В качестве награды участники операции получили по три дня отдыха. Ник понимал, что для него это слишком большая роскошь, но небольшая передышка ему была крайне необходима. Нервное напряжение последнего дня полностью вымотало его.

Ник занимал отдельную комнату при штабе - отгороженную стенками часть пещеры. Он лег на топчан и закрыл глаза, но даже смертельная усталость долго не помогала ему уснуть. События последнего дня непрерывно мелькали у него перед газами, и он не мог их остановить, или хотя бы замедлить до уровня приемлемого для засыпания.

На следующий день ограниченному контингенту приходило время отмечать великий юбилей - Семидесятилетие Освобождения. Много лет назад в этот день произошла решающая битва за свободу Ханурии. В знаменитом сражении силы демократии одержали полную победу над гнетом тоталитарной диктатуры.

Когда Ник был курсантом первого курса, накануне этого праздника его привозили в столицу для принятия присяги. Из Первого учебного центра их везли на континентальном экспрессе ,,Гордость галактики". Поезд мчался по магистрали со скоростью сто восемьдесят километров в час. Для Ханурии такая скорость считалась огромной, но злые языки поговаривали, что еще во времена диктатуры экспресс разгонялся до двухсот пятидесяти, хотя и назывался гораздо скромнее. Один из знакомых Ника даже утверждал, что на некоторых из планет псевдодемократии движение наземного транспорта ограничено скоростью звука, причем не технически, а только законодательно. Трудно сказать, было ли это правдой, но уже лет двадцать Степ не встречал того болтуна...

В столице курсантов привели в Храм Свободы на горе Славы. Еще мальчишкой Ник много раз слышал про известное святилище и давно мечтал в нем побывать. И вот этот день настал. Кроме роскошной религиозной атрибутики, которой, впрочем, хватало и в других церквях, в знаменитом храме было еще кое-что. Треть огромного зала занимало объемное изображение главного эпизода великого сражения.

В храме был представлен критический момент битвы перед колоннадой здания парламента. Широкая мраморная лестница завершалась площадкой перед большими двухстворчатыми дверями. У белоснежной колонны, в разорванной окровавленной рубахе стоял сам Первый Президент с пулеметом в руках. Своей грудью он защищал сердце молодой демократии. Рядом с ним, опустившись на правое колено, еще молодой дед нынешнего премьера подавал патронную ленту из большой квадратной коробки.

Их враги выглядели зловеще. Три больших танка с огромными орудиями напирали на низенькую баррикаду. Следом за ними шла густая цепь, одетых в черное, рослых парней с крупнокалиберными автоматическими винтовками в руках. Их пули почти в упор поражали защитников баррикады, вооруженных только охотничьими двустволками. Невредимыми оставались лишь те, кто плотно стояли вокруг сурового седого старца, держащего в руках знаменитую чудотворную икону.

Картина была потрясающей и, кроме прочего, заставляла удивляться тому, что диктатура разрешала иметь гражданским лицам огнестрельное оружие. Очередная победа тоталитаризма казалась предрешенной, но, приготовившись к смертельной схватке, у нижней ступеньки лестницы на пути врагов стояли Три Героя. Их гранатометы оказались под стать танкам, и оставалось удивляться, как можно держать такую тяжесть в руках. Хотя все герои уже были ранены, на их суровых лицах не отражалось ни тени страха и сомнений.

Историческое событие выглядело как живое, но, сопровождаемое отдаленными звуками героического сражения, оно никак не могло завершиться. Неторопливо крутились гусеницы танков, медленно падали убитые люди, и не могли упасть. Патронная лента, не останавливаясь, скользила по рукам первого премьера, но никак не кончалась.

Все было в непрерывном, хотя и замедленном движении, а, по сути, ничего не менялось, и даже через час все действующие лица находились на том же месте. В то время Нику уже была известна и другая версия событий того памятного дня, но зрелище впечатляло своим натуральным безукоризненным исполнением.

,, День Свободы " командование всегда отмечало на ,, полную катушку ". На этот раз генералы должны усесться за столы с очень кислыми физиономиями. Потеря одного форта имела очень небольшое значение в общем раскладе сил, но из-за этой мелочи им предстояли большие неприятности от генерального штаба.

Узнай они о фантазиях, которые Степ собирался воплотить в жизнь, то, вероятно, расхохотались бы до слез, а он действовал решительно и считал, что его план вполне реален.

Гл . 13

Следующий день начался для Ника с совещания в штабе. Первый этап операции был пройден, пришла пора заняться остальными. До начала навигации оставалось пять месяцев, до сезона дождей - только четыре.

Дожидаться прилета транспортов представлялось нецелесообразным. Во время боя на орбите мог оказаться десантный борт снабженный излучателем. Такое оружие, в умелых руках, могло создать ряд очень нежелательных помех.

Также предполагалось, что группа, разгромившая базу, в основном должна уцелеть. Чтобы ее не уничтожили при отходе, была необходима нелетная погода. Исходя из этого, на подготовку отводилось только четыре месяца - срок оставшийся до первого дождя. Продолжительность операции должна была составить всего несколько часов, но в силу ее неординарности требовалась очень тщательная подготовка. Приходилось беречь время и начинать действовать незамедлительно.

Было решено задействовать в деле около восьмидесяти бойцов. Это те, кто примут в нем непосредственное участие. Кроме них, человек тридцать-сорок технического персонала должны изготовить в пещерных мастерских все необходимое оборудование и снаряжение. Еще нескольким повстанцам придется выйти за пределы горного массива для поиска недостающих, очень специфических материалов, что могло значительно увеличить круг посвященных.

Даже при строжайшем соблюдении режима секретности, столь масштабные приготовления могли вызвать утечку информации. Такая утечка, причем очень незначительная, обрекала на смерть всех участников операции. Самая ничтожная возможность огласки ставила подготовку под сомнение.

Чтобы обезопасить себя от провала, Ник решил сочинить две легенды ложные планы операций. По этим легендам две группы бойцов будут готовиться к совсем другим действиям, но перед началом операции в каждом из планов будут изменены в общем несущественные детали. Эти изменения и сведут все воедино, в нужное время и в нужном месте, как урановые полусферы атомной бомбы в момент взрыва.

Начальник разведки сообщил Нику, что около двух месяцев два офицера главной базы поставляют сведения для тагов, хотя и отказался назвать их имена. ,, Прости брат, но ты понимаешь, что это лишнее ", - сказал он.

Далее, в разговоре, Ахмад сообщил, что один из них - подполковник, работает в штабе и поставляет информацию за деньги. Другой - младший офицер сотрудничает из сочувствия к борьбе повстанцев. Он не располагает важными сведениями, но, возможно, будет дежурить на северных воротах и в одну из ночей сможет пропустить на территорию базы вооруженный отряд.

Представлялось довольно заманчивым использовать возможность свободного прохода через ограждения. Настораживало только то, что оба агента начали сотрудничать с тагами как раз во время последней тотальной проверки. Да и не так-то это просто - пропустить через ворота врагов, причем сделать это задаром.

Степ поделился своими сомнениями с Ахмадом и попросил посмотреть донесения агентов. Вроде все оказалось в норме, и явного вранья обнаружить не удалось. Просмотрев информацию еще раз, Ник обнаружил некоторую недоговоренность - небольшие пробелы по довольно важным для повстанцев вопросам. Оба агента давали подробную информацию о составе и времени выхода конвоев, но они не указывали ни путь следования, ни пункт назначения. Конечно, и предоставленная информация считалась секретной, но без указания конкретного маршрута она не приносила реальной пользы.

Офицеры ссылались на невозможность получения недостающих данных, а это была уже явная ложь. После бегства Ника они дали о нем довольно правдивую информацию, но только после прекращения облавы. Общность пробелов в донесениях агентов приводила к предположению, что оба ,,источника" - продукт мнимой вербовки и работают на особый отдел. Определить точнее пока не представлялось возможным, но легенду второй группы основали именно на ее проходе через северные ворота.

Готовилось шестьдесят человек, а для лейтенанта было представлено так, будто в группу войдет триста бойцов, которые возьмут штурмом командный пункт и парки бронетехники. После чего им предстояло ,, навести порядок " на базе из орудий главной батареи и танковых пушек.

Все это была чушь, собачья чушь, ведь для взятия командного пункта требуется время и много шума. Для бойцов, никогда не сидевших в танках, станет проблемой даже выезд из боксов, тем более - артиллерийская стрельба. Но под эту бредовую идею у агента запросили подробный план главной базы. Ник был уверен, что лейтенант справится с заданием и достанет карту, причем очень подробную. Слишком уж велик соблазн - заманить в ловушку сразу три сотни диверсантов.

Мысль о том, чтобы задействовать в операции три-четыре сотни бойцов, конечно имелась. Но не представлялось возможным незаметно сосредоточить вблизи базы такой отряд. В ночь ,,Н" главная база должна спать спокойно. Легенда указывала гораздо более ранний срок, который после нескольких переносов будет отложен до лучших дней. Основанием для этого станут ,,объективные трудности", возникшие в процессе подготовки операции.

Весь срок затяжки источнику придется доказывать свою надежность, поставляя тагам предельно точную информацию. Агент в штабе тоже не останется без работы, но о готовящемся нападении на базу ему даже не намекнут. У подполковника запросят сведения для организации блокады дорог. Ему хорошо заплатят, даже в том случае, если в его донесениях обнаружится заведомая ложь. Это должно убедить особый отдел в том, что ловушка ставится верно, но мятежники не очень доверяют платному агенту.

Блокада дорог представляла из себя целый комплекс мероприятий и выглядела, как простое продолжение ,,бензиновой войны". В результате ее, авиация ближайших укреплений к началу основной операции должна будет либо перебраться на главную базу, либо стоять без горючего и не мешать в решающий момент.

Чтобы вводить в курс дела меньше лишних людей, в головную группу включили тех, с кем Ник брал двадцать шестой форт. Задача этой группы тоже была представлена в виде легенды. Диверсантов в количестве двадцати человек начнут готовить к взрыву плотины водохранилища ,, Оби Соф ", расположенного в семистах километрах к северу от горного массива.

В этой легенде тоже содержалась капелька идиотизма. Водохранилище тагам совсем не мешало, а его запасов воды явно не хватало, чтобы полностью смыть ближайшую базу. Но под эту легенду будет изготовлено больше двадцати гидрокостюмов с масками. В одной из пещер находилось небольшое озерко, глубиной по колено. В нем головная группа опробует спецснаряжение и потренируется в передвижениях под водой с грузом, упакованным в водонепроницаемые мешки.

,, Оби Соф, Оби Соф ! " - вот, что должно быть в головах этой группы, в памяти тех, кто отправится в поход за необходимыми материалами, и мастеров, которые изготовят снаряжение.

За две недели до установленного срока электронщики опробуют запасные гидрокостюмы, но вроде как в шутку, просто для забавы. Времени на их обучение уже не останется, но они пойдут налегке, и краткого курса будет вполне достаточно.

Электронщики играли ключевую роль в проекте. Хотя в распоряжении повстанцев находились пульт управления и баллистический вычислитель, для овладения главной батареей этого могло оказаться недостаточно.

В принципе, задача представлялась не особо сложной : уменьшить размеры пульта, сделав его переносным, и, разделав кабель в туннеле, подключить провода согласно расцветке. Чтобы справиться с этим, привлекать классных специалистов было совсем не обязательно. Но при таком подходе операция могла потерпеть крах в самый последний момент. Существовала возможность нарваться в туннеле на точно такой-же кабель и подключить пульт к линиям связи. Обычные бойцы могли просто перепутать провода, если их расцветка в кабеле управления батареей окажется другой.

Детали реального плана кроме Ника знали трое из руководства тагов. Также пришлось частично ввести в курс дела двоих электронщиков, которым под страхом смерти запретили болтать лишнее. Но и без запрета они понимали, что разглашение тайны может стоить им жизни, ведь им предстояло войти в состав головной группы. Никто из них до начала операции не должен был покидать пределы горного района, чтобы исключить попадание в руки врага.

Каждый день, обложившись приборами, электронщики изучали характеристики электрических цепей, связывающих пульт и компьютер батареи. Они учились быстро и аккуратно разделывать кабель и подключать к нему переносной пульт. В основном, для выполнения задачи было необходимо овладеть управлением орудиями и хотя бы тремя прицельными системами.

Весна укорачивает ночь, и электронщикам поставили жесткие временные рамки. Всю работу в туннеле им предстояло завершить в течении, максимум, двух часов. Конечно, если на базе они не уложатся в этот лимит, никто не остановит операцию и им дадут дополнительное время. Но если начало стрельбы задержится хоть на тридцать минут, задание придется скомкать, дав отбой второму эшелону. В этом случае повстанцам не удастся уничтожить атомную электростанцию, и после разгрома базу еще можно будет восстановить.

Через неделю хлопот пришла добрая весть : выбранный для прорыва броневик добрался до гор и скоро прибудет в лагерь подготовки второй группы. В назначенный срок на связь вышел один из агентов. Он сообщил об окончании ремонта и пробном пуске завода синтетического горючего.

Два дня спустя другой агент доложил, что четверо мятежников нарвались на патруль, а один из них взят в плен. Известие оказалось неожиданным и неприятным. Агент указал именно то место, через которое должны были проходить экипажи спрятанных броневиков. Парни много раз без осложнений проходили этот район, и дело не считалось особенно рискованным. Пока же оставалось надеяться, что сказанное про пленение одного из бойцов - подлая ложь, и все они погибли в перестрелке с патрулем.

Конечно, никто из них не знал истинную цель захвата форта. Для бойцов достаточным объяснением было уничтожение врага и взятие трофеев. Попадание в плен одного из них не могло сорвать операцию в целом. Но если он расскажет о Нике и спрятанных в пустыне броневиках, вероятность неудачи значительно возрастет.

Частично, информация агента подтвердилась. На месте перестрелки обнаружили только три трупа. Что касается четвертого бойца, то весть о его пленении могла оказаться чистым блефом особого отдела. Чтобы проверить донесение агента, за спрятанными броневиками установили наблюдение. Хануряне не проявили активности, но для страховки через три дня технику перегнали в другое место.

Завод синтетического горючего быстро выходил на проектную мощность. Боевые группы покинули свои укрытия и отправились к дорогам на заранее подготовленные позиции. За месяцы простоя завода на многих фортах и периферийных базах не осталось горючего даже для постоянной работы электростанций. На некоторых аварийный запас составлял около одного ведра солярки - для пуска генераторов в случае атаки повстанцев.

Минирование было закончено и теперь, спрятавшись в укрытиях, таги поджидали первые бензовозы. В это же время на работу вышли саперы, под надежным прикрытием эскортных подразделений.

Под полотном дорог находилось некоторое количество обычных фугасов, и довольно скоро тралы взяли этот утешительный приз. За последние два месяца около магистралей было установлено много направленных мин различных конструкций. Группам диверсантов предписывалось при проходе первых колонн расходовать только каждый третий боеприпас. Это делалось для того, чтобы, понеся сплошные потери в начале маршрута, бензовозы сразу не повернули обратно.

Довольно скоро первая колонна из двадцати наливников под очень большой охраной вышла с базы по дороге номер три. Пройдя полтора перегона, она потеряла пятнадцать цистерн и повернула обратно, пытаясь вернуться к тридцать первой базе.

Армия всполошилась, предприняв сплошное прочесывание вдоль магистралей. Достигнутый эффект оказался минимальным, что и выяснилось при проходе следующей колонны. За четыре недели попыток провезти горючее главная база потеряла почти сотню бензовозов - весь парк исправных машин. Перебирая металлолом, механики пытались собрать и поставить на колеса еще три десятка цистерн. Никто не знал, получиться это у них или нет, и на сколько затянется ремонт.

Отдаленным укреплениям приходилось совсем тяжело, и двадцать бронетранспортеров, набитых разнокалиберными емкостями, пытались удовлетворить их самые минимальные потребности в горючем. Большинство гарнизонов полностью потеряли свою подвижность. Они сидели в фортах и на базах, запертые без всякой блокады. Боевой дух войск упал, как у большой хищной рыбы, выброшенной на сухой песок.

С началом навигации министерство обороны обещало пополнить парк бензовозов. Щедрые посулы не очень-то радовали командование главной базы, так как и перед предыдущей навигацией давались такие-же обещания. Теперь для восстановления численности требовалось уже не менее ста пятидесяти крупногабаритных машин. Причем сразу, в самом начале сезона.

Весна быстро кончится, а жара летних месяцев сделает перевалы труднопроходимыми для тяжелых грузовиков. Первые межпланетные транспорты прибудут только в середине весны. Выходило, что до начала лета большое количество бензовозов доставить на Тагирию технически невозможно. Скоро у командования должны заболеть головы от тяжелых раздумий о войсках, ставших бесполезными на неопределенный срок. Территория в радиусе двух тысяч километров от главной базы была самой контролируемой ограниченным контингентом. Теперь она выходила из под контроля, и вооруженная до зубов армия оказалась бессильна этому помешать.

Генералы приняли меры, и гарнизон главной базы начал спешно укреплять основные магистрали. Вдоль них, на господствующих высотах, войска начали сооружать огневые точки. Лучше всего для этого подходили вкопанные в грунт танки, но их количество оказалось весьма ограничено, поэтому в ход часто шли бронетранспортеры.

Армия, привыкшая только побеждать, с головой увязла в проблемах снабжения. Проблемы постоянно цеплялись одна за другую, что делало их решение практически невозможным. За три недели непрерывных работ удалось укрепить два перегона дороги номер один. Командование испытало шок, когда на втором перегоне из десяти только что отремонтированных бензовозов было потеряно сразу пять.

Измученных солдат снова отправили прочесывать местность, по полкилометра в обе стороны от главных дорог. Хорошее прочесывание дало соответствующие результаты, выявив некоторое количество направленных мин. Тагам пришлось применить противотанковые ракеты, чтобы во время следующего рейса поджечь остальные пять цистерн. Противотанковые ракеты были в большом дефиците, но существование бензовозов повстанцы сочли недопустимым, решив израсходовать на них точное и дорогое оружие.

Семнадцать человек из группы, помогавшей при взятии форта, вернулись в пещеры живыми и невредимыми. В общем круговороте событий на это мало кто обратил внимание, но Ник с удовлетворением отметил, что его общие потери составили только десять человек. Десять из тридцати шести, при подавляющем превосходстве противника по всем статьям, получалось не так уж плохо.

В следующей операции должно было принять участие более восьмидесяти человек. В случае ее успешного исхода, уровень потерь в пределах двадцати восьми процентов представлялся Нику вполне приемлемым. Естественно, если он сам не попадет в эти проценты...

Конечно, даже если они все погибнут, разгромив главную базу, с военной точки зрения эта потеря окажется вполне оправдана. В крайнем случае, в пещерах все равно состоится праздник. Да и командование будет вполне довольно. Возможно, что таги, участвующие в операции, ради такой победы пошли бы на верную смерть. Только для Ника такая перспектива совсем не подходила. Конечно, в принципе, он допускал, что его тоже могут убить, но старался свести эту вероятность к минимуму, отодвинув ее в область непредвиденных случайностей.

В одном из пещерных залов, по полученной от агента карте, бригада мастеров изготовила точный макет главной базы. Это вполне укладывалось в легенду второй группы. Бойцы должны будут тщательно изучить этот макет. Затем его подробно заснимут миниатюроной телекамерой с уровня соответствующего в натуре человеческому росту. Занесение данных съемки в память компьютера позволит создать на мониторе видеомодель местности.

Сидя за компьютерами, бойцы хорошо ,,погуляют" по главной базе. Они будут делать это столько, сколько потребуется для того, чтобы безошибочно узнавать любое место. Постепенно к этим тренировкам присоединятся бойцы головной группы, так как ,,взрыв плотины" будет отложен до сезона дождей.

После того, как макет заснимут, на месте башен главной батареи установят телекамеру, управляемую пультом системы наведения. В свое время Нику пришлось стажироваться за таким пультом, но цели для стрельбы находились вне территории базы.

Вместе с начальником штаба он составил список целей в порядке очередности на поражение. Затем, прикрепив к макетам строений таблички с выбранными номерами и указанием типа боеприпаса, Ник начал тренировки. Поочередно наводя прицел на намеченные объекты, он нажимал боевую кнопку. Потом таблички снимут, и тренировки будут продолжены уже без них. Вместе с Ником будет тренироваться один из тагов, его дублер - Саид.

По основному варианту батареей будут управлять два оператора с разных пультов. Одному из них придется наводить пять орудий, другому - только одно. Это обуславливалось тем, что часть целей имела малую величину и не требовала мощного залпа.

Первый список состоял из двух групп, главную из которых Ник расстреляет огнем пяти орудий. В это время Саид будет уничтожать важные мелкие объекты. В том случае если произойдет одна из возможных неувязок и огонь придется вести только одному оператору, был разработан резервный вариант тренировок. Но при таких обстоятельствах рассчитывать на полный успех уже не приходилось.

С каждым днем, проведенным за пультом, результаты улучшались. Безрассудная идея начала приобретать реальные черты. По мере того, как становилось ясно, что успех операции вполне возможен, все чаще и чаще где-то в районе желудка у Ника возникали неприятные ощущения. Теперь, когда возможность уничтожения базы уже не вызывала сомнений, он с удовольствием уступил бы место у пульта одному из повстанцев.

Тагам было бы гораздо легче расстреливать базу, ведь всех, кто там находились, они считали исчадиями ада. Конечно, на базе встречались разные люди, в том числе именно такие, о каких думали мятежники. Но Ник недавно сам был одним из них, и ему ли причесывать всех под одну гребенку.

Садится за пульт его заставляло то, что только он видел все объекты в натуре и много лет практиковался с аналогичными прицелами. Как не ловок оказался Саид, но суммарный показатель по быстроте и точности, даже на тренировках, у него оказался на пятнадцать процентов ниже. Это вроде не так уж много, и в случае чего таг справится с делом. Но если оба оператора в начале стрельбы замедлят темп на пятнадцать процентов, конечная часть операции может полететь к чертям.

Кроме основного плана пришлось разработать и обыграть несколько запасных вариантов. Их отличало то, что все они были в той или иной степени проигрышными для повстанцев. Случай обнаружения на первой стадии не разбирался вообще. Тогда головная группа будет просто перебита, не нанеся противнику никакого вреда.

С момента их появления на базе до открытия огня могло пройти от полутора до трех с половиной часов. Многое зависело от удачности подключения к кабелю и некоторых других факторов. Вероятность обнаружения следов в ночное время представлялась небольшой, но, на всякий случай, Ник разработал аварийный план. Он давал шанс убраться с базы, оставив у пульта Саида, если до открытия огня всех их не перебьют в туннеле. Остальные варианты касались последующего, после начала стрельбы, развития событий. Тех случаев, в которых огонь батареи не даст ожидаемого эффекта, и у бойцов первой и второй групп появятся различные осложнения.

Двое стрелков учились подключаться к линиям связи, чтобы при появлении какого-то шума на базе получить информацию из первых рук. Кроме этого, перед началом стрельбы Ник собирался сделать несколько телефонных звонков.

До прохода заграждений группе предстояло миновать тридцать километров контрольной зоны. Неся на себе груз, они должны подойти к ,,периметру", лишь на исходе ночи, а добраться до нужного люка могли только перед сигналом подъема. По этой причине проникновение на базу было решено разделить на два этапа.

Во время возведения основных объектов базы, началось строительство очистных сооружений. Когда часть фундаментов была закончена, выяснилось, что они расположены с наружной стороны периметра, в двух километрах за ограждением. Эти сооружения не считались особо ценным объектом. В силу их специфики, первоначально выбранное место, возможно, являлось как раз самым лучшим. Но после некоторых колебаний было решено построить их внутри ограждения, хотя и у самого края. Так и сделали, а ненужные фундаменты засыпали песком.

Группе было необходимо укрытие, где она могла бы пролежать день перед операцией. К незаконченным строениям отправили двух бойцов для обследования и частичной расчистки. Для того, чтобы сделать необходимые наблюдения, они просидели в одном из фундаментов целую неделю.

Через три с половиной месяца интенсивных тренировок приготовления были в основном завершены. Обычно, в рапортах, идущих наверх, такой уровень подготовки назывался полным, или даже идеальным. Ник тоже мог бы назвать его так, если бы не знал, что не бывает полностью и идеально подготовленных крупных диверсионных операций. Ведь невозможно учесть всего и подобрать большую группу идеальных исполнителей. Скорее всего, он оказался так придирчив к подготовке потому, что операция была очень важна и рискованна, и ему самому предстояло принять в ней участие. Не мешало бы кое-что доработать, но приближался сезон дождей и приходилось спешить.

Громким названием ,, сезон дождей " называлось тот короткий срок, в который раз в году, реже два, мог пройти дождь, причем довольно сильный. По долговременным прогнозам, полученным при радиоперехвате, на этот раз ожидался настоящий ливень.

До ночи ,,Н" оставалось приблизительно две недели, но и путь оказался очень неблизким. Большая часть участников операции покинула горный район и тайными тропами направилась к главной базе. На их пути не предвиделось особых препятствий. Гарнизоны фортов уже не высовывались из своих коробок. Блокпосты на проселочных дорогах давно стояли пустыми.

Бойцы второго эшелона, разделившись на две части, разными маршрутами через двенадцать дней должны добраться до места сбора. В его качестве был выбран кишлак Хаузи Кок, расположенный в ста тридцати километрах к северу от главной базы Одной из этих групп предстояло выкопать два спрятанных в пустыне броневика, перегнать их в селение и замаскировать, ожидая сигнала. К этим двум не мешало добавить тот, что использовался для обучения. Но подступы к горному району оставались под повышенным контролем, а Нику не хотелось производить подозрительных перемещений.

Шестьдесят человек невозможно разместить в двух бронетранспортерах. Для тридцати из них в кишлаке был приготовлен грузовик - обшарпанная, старая, но совершенно исправная машина. Чтобы не привлекать лишнего внимания, уже два месяца она стояла на камнях вместо колес, которые поставят на нее только перед выездом.

В селении около трех дней бойцы будут ждать команды. Одна их часть спрячется в укрытиях, другая - переоденется в мирных крестьян. В этом деле повстанцы поставили на карту свои лучшие силы. Группой второго эшелона, а формально и всей операцией, будет руководить лично Ахмад.

Каждый вечер, с двадцати одного до двадцати двух часов, Ахмад будет ждать сигнала. При его поступлении, через три часа они подъедут в условленное место, в сорока километрах к северу от базы. Там они будут находиться до получения известий от первой группы. Если в течении двух часов сеанс связи не произойдет, то у них еще останется время вернуться в кишлак до рассвета...

Химик приготовил аналог авиационного керосина в количестве, необходимом для дозаправки вертолета. Для проверки, пока без винта, Ник запустил турбины. Не было уверенности, что турбины разовьют максимальную мощность, но это и не требовалось. Вертолет будет лететь с неполной загрузкой. В решающий момент Нику были не нужны смертельно уставшие бойцы, и им предстояло идти с минимально возможным грузом. Без вертолета можно было обойтись, но тогда для доставки снаряжения пришлось бы привлечь значительное число носильщиков.

Шестнадцать человек из головной группы ушли ночью под командой Фарида. Через десять суток пути, часть которого им предстояло проехать на грузовике, они должны добраться до заброшенного кишлака Джубор. Группа спрячется в развалинах, расположенных в семидесяти километрах к северо-востоку от главной базы. Там же они подготовят и замаскируют яму для вертолета.

Кроме Ника, из участников операции в учебном лагере остались двое электронщиков и двое связистов. Тут же находилось все оборудование и снаряжение, приготовленное для первой группы. Продолжая тренировки, Ник ждал времени, когда группы достигнут исходных рубежей, а он получит данные об изменении погоды.

Прогнозы тагов и ханурян в основном совпадали. Погоду предсказывал Прорицатель, и по утверждениям Ахмада он еще ни разу не ошибался. Когда группы уже выходили к намеченным позициям, старик вызвал Степа к себе.

,, Отец, скажи, когда будет дождь ? " - спросил Ник.

- Через три дня, на рассвете.

- И много будет воды ?

- Много, очень много, много - как никогда.

- Мы победим ?

- Да, вы победите.

- Я останусь жив ?

- Да, сынок, - сказал Прорицатель, глядя Нику прямо в глаза, хотя уже знал, что ему предстоит испытать невыносимую боль.

Улыбнувшись, Степ вышел, а старик, немного помолчав, сказал, как будто в раздумье : ,, Дождя будет много, так много, будто сам бог заплакал... " Но капитан уже не слышал этих слов.

Ночью механики выкатили из пещеры вертолет и установили на него несущий винт. Ник запустил турбины и поднял вертолет на несколько метров. Все оказалось в норме. Посадив машину, он распорядился, чтобы ее замаскировали и погрузили в нее снаряжение.

Вылетать ночью не имело смысла. Хануряне по ночам почти не пользовались вертолетами. Характерный шум, услышанный в одном из фортов, мог привлечь ненужное внимание. В середине дня, выбрав в графике спутников подходящее окно, Ник приказал сбросить сети и запустил турбины. Им не удалось развить максимальной мощности, но поскольку и нагрузка оказалась небольшой, вертолет оторвался от грунта.

Конечно, в этом вылете имелся элемент риска, но если вертолет заметят днем, вряд ли хануряне обратят на него внимание. Стараясь не ,,светиться" лишнего, Ник наметил свой маршрут так, чтобы не попасть в поле зрения обзорных систем периферийных укреплений.

Горючее подходило к концу, когда он долетел до заброшенного кишлака. Селение выглядело совершенно безлюдным, пока Ник не вышел на связь с Фаридом. Развалины ожили, и несколько человек выскочили на открытое место. Ник посадил вертолет, не останавливая турбин, и за одну минуту бойцы выгрузили из него все снаряжение.

Потом Фарид показал ему площадку в двадцати метрах от места разгрузки. Немного подняв вертолет, Ник подлетел туда и посадил его на вполне надежное с виду место. Когда обороты винта начали падать, площадка под вертолетом провалилась, и он рухнул в яму, сломав лопасти о ее края. Машина дважды сослужила им хорошую службу, но теперь ее приходилось закапывать. За два дня, оставшиеся до операции, вертолет мог легко их выдать.

Из шедших с Ником бойцов, только двоим приходилось бывать вблизи главной базы. Они принимали участие в доставке ракет к кишлаку Дашти Ором. Идти пришлось быстро, и переход оказался довольно утомительным, но никто не жаловался на судьбу.

Группа шла по пути, проложенному разведчиками. За ночь им пришлось пройти сорок километров до развалин кошары, где разведчики подготовили малозаметное, но очень тесное укрытие. Пока на востоке разгоралась заря, они зарыли мешки со снаряжением и спрятались сами. Пролежав день в песке, вечером группа быстро собралась в дорогу.

Их маршрут был проложен так, что им не пришлось приближаться ближе полутора километров к телекамерам системы прицеливания. До заброшенных фундаментов повстанцы дошли без особого риска. Теперь они находились рядом, совсем рядом с главной базой. От входа в укрытие виднелась часть ее территории, ярко освещенная электрическими фонарями. Кроме Ника никто из них еще ни разу, даже издали, не видел главную базу. Остановившись перед лазом, бойцы несколько минут смотрели на зарево сияющих огней.

В укрытии их ждали двое разведчиков. Оставив у входа одного из них для охраны, группа расположилась на отдых. Представлялось очевидным, что перед операцией мало кому удастся уснуть. Зная это, все, кроме разведчиков, приняли по таблетке снотворного. Несколько часов сна были совершенно необходимым условием их успеха. Проспать им не удалось, после полудня всех разбудила духота.

Это был верный признак приближающейся грозы. Атмосферное давление падало, вероятно от этого Ник чувствовал себя немного разбитым. Вообще-то, он любил дождь. Ник отлично чувствовал себя при дожде, но этот переходный период с каждым годом он переносил все хуже и хуже. Потом, когда пойдет дождь, посвежеет, придет облегчение, а вместе с ним, возможно, и хорошее настроение. Но пока давление падало, а тревога росла, как крутая прибойная волна.

Сомнения вновь нахлынули на Степа, и теперь, когда цель оказалась совсем близка, исход операции стал представляться ему все менее благоприятным. Всего учесть невозможно, и глупая случайность могла привести их к гибели.

Ближе к вечеру Ник еще раз опросил свой отряд, стараясь убедиться в том, что ни один из бойцов не забыл свою задачу. Когда на небе загорелись первые звезды, группа начала собираться в дорогу. Они распаковали часть поклажи, и каждый надел гидрокостюм, а сверху еще и маскировочный балахон. Навьючив на себя груз, повстанцы неторопливо двинулись вдоль неприятно пахнущего ручья. Этот путь, кроме последнего участка, был уже проверен разведчиками, и они шли, не опасаясь свежих минных полей. Через полтора километра, в свете электрических фонарей, из-за пологого холма появились здания очистных сооружений.

В системе охраны этому месту, наряду с четырьмя воротами, уделялось особое внимание. Подходы к сооружениям контролировались объективами телекамер и прекрасно освещались прожекторами. Конечно, охраняли не канализационную станцию. Она не представляла особой ценности, ведь ее оборудование, не знавшее ни одного ремонта, давно вышло из строя. Зоной особого внимания являлась долина фекального ручья, а особенно - его русло. Они оказались брешью в минных полях.

Сливная труба, хоть и была защищена мощной решеткой, но проходила под всеми заграждениями и считалась подходящим путем для проникновения на базу. Такая возможность существовала только теоретически, и принятые для охраны меры представлялись порождением воспаленного воображения перестраховщиков.

Никто всерьез не предполагал, что можно пройти по долине, где вонючая грязь была способна поглотить даже танк. Тем более, сделать это незаметно. Проплыть по зловонному ручью было совершенно невозможно. Не из-за встречного течения, которого кстати почти не наблюдалось, а из-за чрезвычайно малой глубины, всего в пять-десять сантиметров. Но порядок есть порядок. Телеобъективы системы охраны вели за долиной ручья круглосуточное наблюдение, чтобы компьютер мог подать сигнал при приближении чего-то существенного.

Стоки из трубы выливались в большую лужу. Из нее вытекал неторопливый ручей, промывший в песке извилистый овражек, глубиной - около одного и шириной - в пределах двух метров.

Надев болотоступы, группа спустилась вниз и, пригибаясь, медленно двинулась по липкой грязи. Крутые берега еще триста метров надежно скрывали их от объективов. Когда этой защиты стало недостаточно, таги поползли на четвереньках, волоча за собой водонепроницаемые мешки. Наконец они добрались до последнего поворота, за которым уже ничто не скрывало их от света прожекторов.

Повстанцы притаились в тени крутого берега, а все вокруг уже было залито ярким электрическим светом. До очистных сооружений оставалось еще около двухсот семидесяти метров, но уже за этим поворотом их ждала сама смерть. Они надели маски и тщательно проверили их, уткнувшись лицами в ручей. Тот, кто почувствует воду, должен вернуться, иначе ему предстояло умереть в вонючей жиже.

Все были хорошо проинструктированы и поклялись, что если под светом прожекторов у кого-нибудь потечет маска, то он захлебнется, не подняв головы. Только Ник не очень-то верил таким обещаниям, понимая, что выполнить их - выше человеческих сил.

Пока группа проверяла маски, двое разведчиков, шедших замыкающими, выполняли свою часть общей работы. Они прокопали пазы в берегах и, перегораживая русло, вставили в них края крепкого деревянного щита. При помощи укрепленной на нем рычажной системы, разведчики выдвинули в обе стороны по два штыря, надежно закрепив его на месте. Потом гибким полотняным шлангом, набитым песком, они уплотнили места примыкания щита к берегам и дну ручья. В результате получилась довольно плотная плотина. В это время душевые уже закрывались, но пик стоков только докатился до очистных сооружений.

Дождавшись, когда вода поднялась настолько, что над ней остались только дыхательные трубки, повстанцы двинулись вперед.

Разведчики останутся у плотины и будут следить за тем, чтобы излишек воды не подмывал щит, а выходил из лючка в его середине. Они будут ждать на тот случай, если у группы что-то не свяжется, и ей придется вернуться. Они будут ждать до тех пор, пока главная батарея не откроет огня. Если этого не произойдет, разведчики сбросят воду и уйдут только за полчаса до рассвета...

В грязной воде через стекла масок было трудно что-нибудь разобрать. Только ее поверхность, ставшая в свете прожекторов блестящей, как ртуть, легко различалась даже через мутную жижу. Эти же прожектора стали повстанцам вроде маяков, когда они добрались до лужи, и берега ручья уже не могли служить им ориентиром.

В воде находилось много людей. На каждом из них оказалось навьючено достаточно боеприпасов, не позволявшим им всплыть. Все было многократно отрепетировано, и вероятность неожиданного появления над поверхностью представлялась совершенно ничтожной. Но, чтобы выдать всех, хватило бы только одной высунувшейся из воды головы.

Главное, чтобы выдержала плотина и не завалилась под напором воды. Тогда их всех перебьют в вонючей грязи. Такая смерть была недостойна офицера, и Ник старался не думать о подобном исходе. Старое пехотное правило предписывало ему, выходя из окопа, оставлять в нем свои сомнения и страхи.

Труба выходила из невысокого обрывчика, дававшего узкую полоску тени. Тяжелый груз сильно тормозил движение бойцов. У всех нервы были на пределе. Хотелось вскочить и бежать к берегу, но они медленно, метр за метром, упираясь ногами в вязкий ил, двигались к цели. Бойцы уже задыхались, когда над их головами появилась спасительная тень.

На верхнем уровне командного пункта, перед стеной из светящихся экранов, тихо дремали дежурные офицеры. Короткий звуковой сигнал мгновенно привел их в чувство. У правого края третьего яруса тревожно мигал красный огонек. В средней части одного из экранов явно что-то двигалось. ,, Максимальное увеличение ! Быстро ! Быстро ! " - громко сказал начальник смены.

Подхватив мышь у края минного поля, поднялась сова и, тяжело хлопая крыльями, полетела в темноту, туда, куда не доставал свет фонарей. Осмотрев остальные экраны, офицеры успокоились. Чтобы не уснуть, старший по званию рассказал несколько армейских анекдотов...

Труба выходила из берега на три метра. Ее конец находился на свету и просматривался с обеих сторон. Таг, вылезший из воды первым, снял маску и, не переводя дыхания, взялся за работу. Он начал быстро копать яму в обрыве, рядом с боковой стенкой трубы. В это время Ник считал появляющиеся из воды головы. После того, как он досчитал до восемнадцати, возникла неприятная пауза, продолжавшаяся почти две минуты.

Наконец появилось отстающие. На тренировках под ними было твердое дно, а этот маршрут оказался для них слишком тяжел.

Двое тагов распаковали газовый резак и, когда подкоп был готов, вырезали в стенке трубы большое прямоугольное отверстие. Металл изрядно проржавел, поэтому на эту операцию ушло на три минуты меньше, чем на тренировке.

Диаметр трубы составлял около метра, и дальнейшее движение продолжалось уже на четвереньках. Через сто метров путь группы преградила решетка. Ник остановился перед ней и дождавшись, пока шлепанье за спиной стихнет, около двух минут вслушивался в темноту. Подозрительных звуков не было, только вода тихо журчала, протекая по трубе.

Между толстых ржавых прутьев Ник просунул руку с зеркальцем, прикрепленным к миниатюрному фонарику, и внимательно осмотрел их обратную сторону. Все было в порядке - на решетке не оказалось ни одного проводка. Капитан протиснулся назад, а его место занял боец с резаком.

Газорезчик быстро справился с прутьями, кроме двух с левой стороны, которые он перерезал только наполовину. Боец надавил на решетку, отворив ее, как дверь. За решеткой оказалась большая, открытая сверху, круглая емкость. Ее бетонные стены возвышались над водой почти на четыре метра.

Метатель уже стоял наготове, держа в левой руке сложенную кольцами веревку. Он бросил вверх обтянутую резиной стальную кошку, и через несколько секунд добрался до края емкости. Таг осторожно поднял голову над бетонным бортиком и огляделся.

Света на канализационной станции оказалось достаточно, но в этот поздний час в пределах видимости не было ни души. Метатель выбрался наружу и вытащил за собой край веревочной лестницы. Он не нашел за что ее зацепить и держал в руках, пока из емкости не вылез Ник, а за ним еще трое тагов.

На дороге, ведущей к очистным сооружениям, появились огоньки фар. Согласно наблюдений разведчиков, машина обычно подходила на двадцать минут позже, но ее раннее появление не спутало планов Степа. Приняв еще двоих бойцов, они спустили лестницу обратно и укрылись за бортиком.

Часть периферийных объектов базы не имела выхода в общую канализационную сеть. Спецмашина в две смены откачивала из накопителей фекальные стоки. Вероятно, она делала свой предпоследний рейс. Как и предупреждали разведчики, машина остановилась с противоположной стороны емкости, в двадцати метрах от повстанцев. Вытащив оружие из пакета, Ник ждал, когда водитель перекинет рукав через бортик.

Шум мотора и падающей воды помогли глушителю сделать неразличимым звук пистолетного выстрела. Пошарив за сиденьем в кабине грузовика, таги извелкли часть шоферского инструмента. Привязав к трупу домкрат, стрелки отправили его в емкость. Если водителя хватятся раньше времени, то найдут его очень нескоро. Лестница вновь заняла свое место. По ней вместе с грузом быстро выбрались все остальные. Замыкающий повернул решетку и она встала на место, закрыв проход.

Бочка спецмашины быстро опустела, но место для погрузки оказалось довольно открытым. Сев за руль, Ник поставил машину между двух зданий. Он открыл люк, и восемнадцать человек, прихватив багаж, быстро забрались в бочку. Фарид и один из стрелков сели с Ником в кабину.

Для их операции транспорт был совершенно необходим. У всех имелась форма ханурян, но ночной марш по территории базы не мог остаться без внимания. Контрольный срок для возвращения машины в парк истекал через полтора часа. Если к установленному часу она не въедет в ворота, никто не поднимет по этому поводу общей тревоги.

Перевалило за полночь, и все дороги оказались пусты. Только машина второго караула обогнала их, возвращаясь после смены постов. Поравнявшись с главной батареей, Ник остановил машину, высадив одного из тагов. Стрелок должен будет спрятаться на верхнем этаже недостроенного здания и ждать, когда Степ свяжется с ним.

Расстояние от очистных сооружений до жилой зоны составляло около восьми километров. Ник напряженно следил за дорогой, пока на ее середине не увидел крышку люка. Место оказалось довольно тихим. Продовольственные склады находились в километре сзади, а до жилого сектора оставалось около полукилометра.

Ник остановил машину так, чтобы колодец оказался под левой стороной бочки. Выскочив из кабины вместе с Фаридом, он занялся люком. Уже через минуту при помощи двух ломиков они открыли колодец. Ничто не зазвенело и не завыло в ночной тишине. Ник посветил вниз фонариком. Точно, здесь. Тихонько стукнув два раза по бочке, он дал сигнал сидевшим в ней бойцам.

Первые четверо, выскочив наружу, расположились под машиной и изготовились к стрельбе. Двое скользнули в люк, а остальные, образовав живую цепочку, отправили им весь груз. На это ушло три минуты. Все оборудование было упаковано в мешки и, задевая за металл, не издавало шума. Выгрузка прошла тихо и не привлекла ничьего внимания.

Когда таги закрыли за собой люк, Ник завел машину и поехал к жилому сектору. Повернув к второму общежитию гражданского персонала, он выключил сначала фары, а потом и двигатель, подъехав накатом к тыльной стороне здания. Осмотрев кабину и убедившись, что в ней не осталось ничего подозрительного, капитан вышел, осторожно прикрыв дверку. Оглянувшись по сторонам, он неторопливо зашагал к вскрытому колодцу.

Время перевалило за полночь. База спала и не проявляла ни малейших признаков беспокойства. Возможно, кому-нибудь уже снился дурной сон, но до того, чтобы он стал явью, оставалось не менее полутора часов. Дорога была пустынной. Через двести метров освещенный участок кончился, и Ник вступил в безопасный полумрак. Он шел, стараясь насладиться последними глотками чистого воздуха. Когда ему вновь придется появиться на поверхности, от ночной прохлады и свежести не останется даже следа... В кабельном туннеле будет значительно безопаснее, но воздух там гораздо хуже.

Приоткрыв люк, один из повстанцев следил за дорогой. Он окликнул Ника при подходе, чтобы тот не прошел мимо.

В узком туннеле, громко называемом кабельным коллектором, уже вовсю шла работа. По внешнему виду, для управления подходили четыре кабеля, из двух десятков, проложенных по бетонной стене.

В одном из них электронщики обнаружили импульсы телефонной связи. С каждого из трех остальных содрали по пол метра оболочки и зачистили несколько проводков. Проверив кабели, электронщики выбрали для работы один из них. Сняв с него еще полтора метра изоляции, они распустили толстый пучок разноцветных проводов.

Стрелки, сняв гидрокостюмы, остались в военной форме. Они уже надели все снаряжение и сидели, привалившись к стене, в ожидании своего часа. На вид их было трудно отличить от солдат контингента - та же форма и то же оружие. Но таги легко узнавали друг друга по особым меткам, видимым оптикой только их боевых шлемов.

Передохнув, две пары стрелков пошли в обе стороны туннеля. Им предстояло заминировать ненужные при операции крышки люков и участки туннеля, по которым им не придется ходить. Те, кто дойдут до места, где кабели через трубы уходят к командному пункту, установят на них радиоуправляемые мины. Когда все начнется, их взрывы прервут электроснабжение и связь главного бункера.

Разложив свои схемы, электронщики проверяли провода. Они работали уже около часа. Дело шло медленно, а Нику казалось, что ход времени ускорился и минуты бегут все быстрее и быстрее. Ему очень хотелось поторопить электронщиков. Он так бы и сделал, если бы рассчитывал на положительный результат. Но, наконец, они закончили проверку и начали подключать к кабелю пульт управления. Началось ! Ник почувствовал легкое волнение.

Через десять минут старший электронщик доложил : ,, Пульт подключен. Под контролем две прицельные системы, ориентировочно в третьей и шестой башнях ". Этого было достаточно, чтобы при необходимости открыть огонь, но для выполнения всех задач электронщикам предстояло еще немного поработать.

,,Теперь пора!" - сказал Ник своему заместителю. Фарид вышел на связь с командиром второго эшелона. Уже час тот ждал в условленном месте, но моторы его машин еще не успели остыть.

,,Режьте!" - скомандовал Ник электронщикам. Дежурную смену командного пункта могло насторожить прохождение команд, и пришло время перекусить лишние провода.

Капитан последовательно нажал три кнопки, и пульт управления засветился разноцветными лампочками. Включился компьютер наведения, механизмы заряжания и резервный генератор. Батарея быстро готовилась к бою, но гарнизон этого пока не знал...

Ник связался с наблюдателем :

- Смотри за батареей !

- Я готов.

Ник повернул на пять градусов третью башню. ,, Средняя пушка шевельнулась !" - доложил стрелок. Капитан показал электронщикам большой палец правой руки: ,,Поищите первую башню и еще одну систему, желательно за горой Софет".

До зоны контроля второй группе оставалось десять минут езды. За это время батарея должна открыть огонь. Как и было обещано агенту, они въедут через северные ворота, но без его помощи и совсем не в назначенный срок.

Приближался решающий момент. Каждая минута теперь стала действительно дорога, но Ник не торопился стрелять. Телефонный аппарат был давно подключен к линиям связи. Он спокойно ждал, когда капитан возьмет его в руки.

Согласно графика, в эту ночь Лу должна была дежурить во второй хирургии. Если, конечно, график не изменился, и она либо спит в общежитии, либо у денежного клиента в офицерской гостинице. Ну, в этом случае, ей придется сдохнуть вместе с ним.

Начинать со звонка к дежурной по общежитию вряд ли имело смысл, и Ник набрал номер второй хирургии. Трубку сняла напарница Лу. Едва ли на базе кто-то особо ждал его появления, но, на всякий случай, он говорил так, чтобы не быть узнанным.

,, Мышка..." - очень развязным, пьяным голосом начал Ник. ,, Мышка... позови мне Лу ", - сказал он заплетающимся языком. Таги обернулись и удивленно посмотрели на него.

Степ допускал, что Лу уже нет в живых или она давно сидит в камере гарнизонной гауптвахты, дожидаясь первого ,,борта". Но, надравшийся до бессознательности, старый клиент мог это и забыть. Ругнувшись в трубку, медсестра позвала Лу. ,, Да, слушаю," - сухо сказала она, и Ник почувствовал, как бешено забилось сердце у него в груди. Пьяно и развратно он чмокнул микрофон и нажал на прерыватель. ,,Все в порядке ! Лу на месте ! Лу на месте, и это дает шанс сохранить ей жизнь".

В комнате доктора Хартли тоже стоял телефон. Ник как-то звонил ему пару раз, но это было довольно давно. Во время подготовки операции он вспомнил номер только при помощи Прорицателя. После четвертого звонка Джон сонно спросил : ,, Какого черта ? " Властным металлическим голосом, не допускающим вопросов и возражений, Ник сказал : ,, Доктор Хартли, через пять минут прибыть в первую операционную." Джон, вероятно, не совсем проснувшись, спросил : ,, А что, собственно..."- но Ник жестко оборвал его, одновременно подражая голосам Главной Задницы и начальника госпиталя: ,,Никаких вопросов, срочно, бегом !"

Степу нельзя было назваться и даже разговаривать своим голосом. Образцы его речи могли быть внесены в компьютер станции внутренней связи вместе с номерами телефонов Лу и доктора. Возможно, предосторожность оказалась излишней, но должны же были безопасники чем-то заниматься в его отсутствие. Если они обнаружат, что Степ на базе, могут немедленно поднять тревогу, а это представлялось крайне нежелательным даже за десять секунд до начала стрельбы.

Капитан набрал номер первой операционной. Естественно, там никого не оказалось, но он оставил линию занятой, чтобы доктор не смог туда дозвониться, если захочет уточнить обстановку.

Ник сел за пульт и вдруг понял, что его трясет. ,,Что ты трясешься, как сопляк ?" - мысленно спросил он себя. Обычно это помогало, но на этот раз дрожь не прошла.

Капитан давно ненавидел военную машину, которая сделала его своим бессловесным рабом. Долгое время он оправдывал свое послушание тем, что один человек не в силах выступить против гигантского монстра. Поиск союзников для этой борьбы однозначно вел в подвальчик особого отдела. Теперь наступил момент, когда он может поразить чудовище в самое сердце, рассчитаться с ним за всех безвинно погибших, за все то, что заставили сделать его самого.

Все будет очень просто, без стонов и крови, как в детской компьютерной игре... Черт побери! Да почему его так трясет ? Не потому-ли, что бездушная военная машина в целом, и тысячи живых людей, видящих свой последний сон совсем не одно и то же.

Оставалось утешиться тем, что на каждой войне убивают много совершенно невинных, а для солдат - смерть - просто часть их службы.

Принимать таблетку было уже поздно, но Фарид, внимательно следивший за Ником, вытащил из пакетика и подал ему шприц. Капитан закатал рукав, но руки тряслись, и он понял, что не в состоянии сделать укол. Ник вернул шприц и подставил руку под иглу. По телу быстро разлилось приятное тепло. Он не судья, он не может судить людей, которых ему сейчас придется убить, но свою работу - работу стрелка, он выполнит, как всегда, лучше всех.

За вторым пультом сидел его дублер. Сначала он возьмет управление первым орудием, через четыре выстрела - шестым. Остальной артиллерией будет управлять Ник. Первый список он помнил наизусть. Хотя слово ,,помнил" было, пожалуй, не совсем подходяще. Первый список Ник сотни раз отработал на макете. Он отработал его до полного автоматизма, и прицел, казалось, сам пошел к первому общежитию младших офицеров. Его обитатели представлялись самой боеспособной частью гарнизона, и перекрестие остановилось в намеченной точке - на уровне перекрытия первого этажа.

База оказалась достаточно хорошо освещена, и изображение на экране было четким, до мельчайших подробностей. Потом, когда погаснет свет на улицах и все затянет дымом и пылью, на прицельном экране компьютер дорисует то, что не сможет различить объектив.

Ник посмотрел на дублера. ,,Саид, ты готов ?" ,,Да, брат", - ответил таг, оглянувшись, и капитан увидел, как сияют в полумраке его глаза. Дублер тоже знал свою работу. Первым выстрелом он должен попасть в домик дежурных сил на аэродроме, вторым - в помещение первого караула. Третий - был предназначен для башни аэродрома, четвертый - для станции связи.

Если он промахнется по одному из объектов, ему придется сделать второй выстрел, а может быть и третий, пока не будет уверенности, что цель поражена. Помещение второго караула скрыто за зданием штаба, и два десятка вооруженных солдат станут одной из их дополнительных проблем.

Отстрелявшись из первого орудия, Саид возьмет управление шестым и выпустит снаряд по третьему караулу. По тревоге, часть его солдат займет оборону в помещении, и выстрел не должен пропасть впустую. Быстродействующие механизмы автоматически перезаряжают орудия, позволяя делать залп через каждые четыре секунды. Если нервы не подведут Саида, то на эту часть списка у него уйдет меньше половины минуты.

Далее, на очереди у него будет гостиница космопорта и казарма роты обслуживания. Потом еще пять выстрелов по стоящим в порту четырем космическим истребителям и фрегату. Это для того, чтобы ничего не забыть и не возвращаться в ту сторону во время боя.

Ник посмотрел на часы. Доктору уже пора выйти из гостиницы и отойти от нее не менее двухсот метров. Если он поторопился, то уже входит в госпиталь.

Казалось, что в туннеле перестало хватать воздуха, и капитан сделал глубокий вдох. ,, Огонь! " - резко сказал он, нажав большим пальцем кнопку на ручке управления батареей. Изображение на экране вздрогнуло и, не дожидаясь пока выстрелы достигнут цели, Ник навел орудия на второе офицерское общежитие. Залп! И еще пять снарядов вылетели из стволов.

С первыми выстрелами тринадцать стрелков должны выйти на поверхность через два кабельных колодца. Трое из них займут позицию на полдороге между казармами и парками бронетехники. Они спрячутся в том месте, по которому должны пробежать уцелевшие солдаты, и встретят их дружной стрельбой. Солдат может оказаться сразу несколько десятков, и троим стрелкам с ними явно не справиться. Но они остановят первую волну и заставят ее залечь, пока остальные десять бойцов уладят дела в парках.

Эти десять должны открыто войти в контрольно-пропускные пункты и расстрелять дежурящих там солдат. Потом они поставят посередине каждого парка по паре бронемашин так, чтобы держать под контролем все ворота. Повстанцы смогут убить каждого, кто попытается в них войти.

В бронемашинах засядут восемь бойцов и будут ждать подхода второго эшелона.

Второй эшелон захвата - группа из шестидесяти человек, на максимальной скорости должна ехать к базе на старом грузовике и двух бронетранспортерах, набитых людьми до отказа. Чтобы подстраховать их, навстречу выедут две бронемашины через разбитые северные ворота. Они встретят на полдороге вторую группу и примут бойцов из грузовика в свои десантные отделения.

Казармы стояли на отдельно огороженной территории, выйти из которой можно только через пропускной пункт. Вероятно, это было сделано для того, чтобы солдаты без толку не болтались по базе. Там же, на огороженной территории, находились спортгородки и солдатская столовая.

Четырнадцать трехэтажных казарм стояли в один ряд, параллельно друг другу. Каждое здание, по крайней мере частично, находилось в поле зрения одной из прицельных систем. Солдаты занимались охраной дорог, поэтому часть казарм стояла полупустой. Установить, какие из них были полными, не представлялось возможным и стрелять приходилось по всем подряд.

Расстреляв офицерскую гостиницу, Ник начал с казармы ближней к пропускному пункту. Залп ! Снаряды ушли и он навел орудия на второе здание. Конечно, в каждой казарме, так же как в офицерском общежитии и гостинице, кто-то останется в живых.

Очухаются они не скоро, и после этого каждому из них предстоит сделать выбор : пересидеть стрельбу в укромном месте, или ввязаться в драку и почти наверняка принять геройскую смерть. Тем, кто спрячется, перепадет тоже довольно хорошо. Если все пойдет, как намечено, через два часа база станет совершенно непригодной для жизни.

На четырнадцать казарм у Ника должно было уйти около шестидесяти секунд стрельбы. Солдат разбудили звуки залпов по офицерским общежитиям и, когда снаряды попали в первую казарму, они почти наполовину оделись. Их часто тренировали по команде ,,подъем". Для многих офицеров это было любимым развлечением. Вместо сорока пяти секунд по норме, солдаты свободно одевались за тридцать-тридцать пять. Это означало, что когда батарея поразит шестую казарму, из седьмой уже будут выскакивать одетые люди, не успевшие прихватить из ружпарков свои винтовки. После попадания снарядов в восьмую казарму, из остальных шести начнут выбегать вооруженные солдаты, в крайнем случае - из их первых этажей. Если они хорошо поторопятся, то из двух последних выбегут почти все, но путь к воротам им преградит стена разрывов.

Пока Саид разбирался с одиночными целями, Ник разносил казармы одну за другой. Наведя орудия на последнюю, он задержал залп на секунду, нажав левой рукой на пульте кнопку с надписью ,,шрапнель". Обломки четырнадцатой казармы еще кружились в воздухе, а механизмы уже вставили в орудия снаряды, начиненные стальными шариками.

В этот момент все уцелевшие при обстреле солдаты должны бежать через спортплощадки к запасным воротам своего городка. Закрытые ворота и забор должны были задержать людей. Согласно выбранному боеприпасу, компьютер внес корректировку в наводку орудий. Пять снарядов разорвались в десяти метрах над спортгородком, образовав кольцо из разрывов. Радиус сплошного поражения при этом должен составить не менее двухсот метров, чего, в принципе, было вполне достаточно. Но для самых шустрых Ник дал еще один залп, осыпав шариками запасные ворота.

Он хотел поставить еще пару ,, завес " из шрапнели над разрушенными казармами, но, когда поворачивал пушки, прицел трижды вздрогнул. Четыре из шести фортов наружного пояса открыли огонь по батарее, засыпая ее градом снарядов. Система связи была разрушена, но, вероятно, одному из генералов все же удалось связаться с фортами и убедить их открыть огонь.

Снаряды калибра сто миллиметров не в состоянии, даже в упор, пробить литые артиллерийские башни тяжелых орудий. Но если попадания будут исчисляться десятками, это не могло пройти без вреда.

Двумя залпами Ник вскрыл коробку ближайшего форта, снаряды третьего разорвались уже внутри. Артиллерийские погреба сдетонировали от тяжелых фугасов и, разламывая бетон, из укрепления вылетел столб яркого пламени. Верные присяге, три форта продолжали стрелять, но, пользуясь перевесом, Ник быстро подавил сопротивление.

После этого он продолжил работу на территории, сделав по одному залпу по развалинам офицерских общежитий и гостиницы. Первый список был исчерпан полностью, и капитан приступил к второму, расстреляв, для начала, пропускные пункты периметра.

Два бронетранспортера выехали из первого парка бронетехники и на полном ходу понеслись к северным воротам. Уже через полчаса они должны будут привезти подкрепления. Батарея поразила все первоочередные цели, и теперь приходилось тянуть время, заодно растягивая и боеприпасы.

Солдаты, уцелевшие при обстреле, бросились в направлении гаражей, но трое тагов остановили их дружным огнем. Задерживаться на позиции не имело смысла и, пока хануряне приходили в себя, стрелки укрылись на территории четвертого парка.

По сводке, полученной от агента, в боксах находилось десять танков, готовых к бою. Бойцам предстояло проверить их на исправность, наличие горючего и боеприпасов.

Списки целей были составлены так, что много строений не вошло ни в один из них. Конечно, в них не попали: и госпиталь, и общежития гражданского персонала, и коттеджи оазиса. Часть коттеджей вполне можно было разнести. Особенно те, в которых жили со своими семьями Главная Задница, начальник особого отдела и Главный Хранитель нравственности. В списки они не попали вовсе не из гуманных соображений. Просто под каждым коттеджем находился маленький бункер. Поскольку, после начала стрельбы прошло довольно много времени, все их обитатели давно уже спрятались.

Стрелять по госпиталю Ник считал недопустимым и не только потому, что там находились Лу и Хартли. Расстреливать гражданских без особого на то приказа для него представлялось неприемлемым, хотя он понимал, что некоторые из них возьмут в руки оружие и выйдут на путь героев.

Ник сбирался заняться излучателем, когда электронщики сообщили, что задействовали одну из прицельных систем за горой Софет. Два форта, скрытые отрогами, не мешали проведению операции, но в каждом из них имелось достаточно радиооборудования. Когда они получат с базы полную информацию, обязательно вызовут подмогу. Возможно, это уже произошло, но упускать шанс не имело смысла.

Стволы пушек поднялись высоко вверх, и батарея перебросила тяжелые снаряды, сначала через северный, а потом через южный склон горы. На ее вершине находился излучатель космической обороны. Его уничтожение являлось одной из главных целей операции. Оно пробивало солидную брешь во внешней блокаде.

На планете Нари этого момента уже ждали три транспорта, набитых оружием для повстанцев Тагирии. Тяжелые снаряды могли причинить литой полусфере, скрывающей излучатель, не больше вреда, чем пушки фортов башням главной батареи. Но, в отличие от фортов, батарее уже никто не мешал.

Было по-прежнему темно, но компьютер уверенно изобразил на экране вершину горы. Ник установил максимальное увеличение, и в перекрестии появилось довольно четкое изображение выбранного объекта. Он прицелился немного ниже полусферы, туда, где толстая железобетонная плита фундамента опиралась на скалу.

Капитан сделал одиночный выстрел и, дождавшись взрыва, отметил, что попадание оказалось не особо точным. Невозможность учета движения воздушных потоков на большой высоте давала дополнительную погрешность. Сделав еще несколько выстрелов, он понял, что выбить скалу из-под фундамента и уронить излучатель будет не так уж просто.

На аэродроме собралась почти вся авиация с ближних баз и фортов. Здесь она не страдала ни от тесноты, ни от недостатка горючего. Вполне допускалось, что кто-нибудь из пилотов остался жив. Чтобы избежать лишних хлопот, Саид неторопливо постреливал по аэродрому, зажигая на нем все новые костры.

В жилом секторе возникло затишье. Пользуясь им, оставшиеся в живых солдаты начали стягиваться к паркам бронетехники, понемногу окружая их со всех сторон. Некоторые из них даже пытались сунуться на территорию, но были остановлены пулеметными и пушечными очередями. Возможно, там собрались еще не все, но охранявшие парки таги запросили прикрытия. Избавляя их от нервозности, Ник поставил четыре завесы из шрапнели по углам занятой парками территории. Самые боевые из нападавших были уничтожены, пыл остальных значительно охлажден. Чтобы уцелевшие солдаты не двинулись к складам в поисках противотанковых ракет, Ник сделал три залпа по автопарку.

В четвертом парке бронетехники действительно находилось десять танков, но только четыре оказались исправны и готовы к бою. Один из них удалось завести с первой попытки. Выкатив его из бокса, двое тагов учились им пользоваться. Системы управления бронетранспортеров и танков во многом были унифицированы, но, чтобы освоиться, бойцам требовалось время. Справившись с машиной, они выехали из ворот и взяли курс на аэродром. Там танк был эффективней батарейного огня, так как имел возможность объездить все закоулки. Экономя снаряды, Саид прекратил стрельбу по вертолетам и занялся заводом синтетического горючего.

Ситуация на базе была улажена. Быстрой помощи ей ожидать не приходилось, и Ник снова занялся скалой, разрушая ее одиночными выстрелами. Через десять минут фундамент начал съезжать с вершины, но от падения башню продолжала удерживать толстая стальная труба, уходящая вглубь горы. Чтобы ее выковырнуть, пришлось израсходовать еще пять десятков снарядов. При вспышке от очередного взрыва с экрана исчезло изображение полусферы. С излучателем было покончено. Ему предстоял долгий путь вниз, по скалам, что исключало даже малейшую возможность его восстановления.

Пожары никто не тушил и, разгораясь, они освещали базу, окрашивая ее в красные тона. Когда загорится все, здесь будет светло как днем, а пока, за четыре часа до восхода солнца, наступал красный рассвет. Работа была не закончена, и Ник с нетерпением ждал появления второй группы. Любая задержка увеличивала степень риска, и ему хотелось убраться с базы, как можно скорей.

Капитану стало казаться, что этому ожиданию уже не будет конца, когда бронетранспортеры с подкреплением въехали в северные ворота. Почти как по легенде, только с небольшой корректировкой. На полной скорости они проскочили по территории базы до парков бронетехники. Операция перешла во вторую фазу.

Главная батарея могла уничтожить почти все, кроме самой себя. Но сердце базы - ее атомная станция, оставалась неповрежденной. Из четвертого парка выехало два танка и два бронетранспортера. Они двинулись на юго-запад, к горе Софет, к большим бронированным воротам в ее основании. Там, в каменных глубинах горы, была укрыта атомная электростанция : ее реактор, турбины и генераторы.

Ник выстрелил по воротам, но броневая плита выдержала удар тяжелых снарядов. Ворота упали только после третьего залпа, открыв вход в просторный туннель. Дальше придется работать танкам. На пути до реакторного зала группе встретятся еще двое ворот. Они гораздо слабее наружных, но справиться с ними без пушек было бы очень трудно.

Следом за танками, в броневиках ехала команда подрывников. Немногочисленная внутренняя охрана не располагала бронебойным оружием. Танки справятся с ней без малейшего труда, а броневики зачистят все, что уцелеет от снарядов и гусениц.

Весь персонал перебить будет невозможно, и наверняка кто-нибудь спрячется в вспомогательных помещениях. Чтобы они не пытались исправить вывыденных из строя аварийных защит и не искали оставленных тагами мин, первая из них взорвется через минуту после того, как подрывники покинут реакторный зал. Она перебьет трубу одного из охлаждающих контуров. Дежурная смена должна заглушить реактор еще в начале штурма, и отказ охлаждающей системы не вызовет мгновенного атомного взрыва, но быстрый рост радиации заставит оставшуюся в живых часть персонала поспешить к выходу изо всех сил.

Группа второго эшелона не зря училась обращению с техникой. Из парков выехали десять бронетранспортеров и направились к оружейным складам. Пока на атомной станции делается все, что намечено, эти машины должны быть загружены оружием и боеприпасами. В столь важной операции такая мелочность, как овладение двадцатью тоннами боеприпасов, представлялась Нику не совсем понятной. Но таги не могли отказаться от своей тяги к трофеям, как одному из основных источников оружия.

В парках осталось три броневика с повстанцами. Они расстреляли из скорострельных пушек ворота боксов, а последний из готовых к бою танков, проезжая по паркам, расстреливал оставленную там бронетехнику.

Из горы выехали бронетранспортеры, за ними - танки. Все в порядке, скоро они подъедут к месту сбора, и можно будет убраться с базы. Случись станции взорваться раньше срока, гора выдержит. Если из ворот и выкатится ,,небольшой красный шарик", он уже не успеет причинить тагам особого вреда.

До отхода оставалось чуть больше десяти минут. Можно было пополнить боезапас танков, но лимит времени оказался исчерпан. Задерживаться на базе уже не представлялось возможным.

На ближних аэродромах не имелось боеспособной авиации, но на рассвете должны слететься все бомбардировщики с дальних баз. Скорее всего, сначала они займутся главной батареей, но если заметят уходящую с базы колонну, то тоже не оставят ее без внимания.

На батарее осталось еще двадцать процентов боеприпасов, но стрельбу продолжит только Саид. Еще четверть часа, до взрыва станции, он будет создавать эффект присутствия стрельбой по складам вооружения и боеприпасов.

Саида не бросят на произвол судьбы. Для его охраны в туннеле оставят двоих бойцов. Окончания стрельбы будет дожидаться уткнувшаяся в столб бронемашина, стоящая без всяких признаков жизни.

Гл. 14

По вызову Ника со складов вооружения выехало два бронетранспортера. Они остановились на дороге так, чтобы люк кабельного колодца оказался между ними. Десантное отделение первого броневика открылось, и двое стрелков спустились вниз. Их место на ящиках с патронами занял Ник, электронщики и связисты.

,, К госпиталю ", - коротко бросил капитан. Машины резко сорвались с места, и через две минуты они оказались уже у цели. Освещенный заревом пожаров, хирургический корпус встретил их пустыми глазницами выбитых окон. Бой шел уже давно, и всему персоналу пора было находиться в подвале. Прихватив связистов и двух стрелков из второго бронетранспортера, Ник подошел к входу в подвал и распахнул дверь.

Стоя на нижних ступеньках, двое перепуганных солдат вскинули винтовки. Это были умные бойцы. Они не поперлись к паркам - искать верную смерть, а делали вид, что охраняют госпиталь. ,,Свои!" - крикнул им Ник, и быстро прошел между ними. Пока солдаты провожали его взглядами, шедшие следом таги застрелили их в упор.

На шум из боковой комнаты выглянуло чье-то лицо. ,, Доктора Хартли! Срочно! - крикнул Ник, - доктора Хартли и медсестру Луизу Орнстейн ! " Лицо принадлежало очень растерянному врачу, который, не приходя в себя, быстро изложил необходимую информацию.

В госпиталь сползались раненные, и медики пытались оказать им посильную помощь. После того, как взорвется станция, эти раненные помешают персоналу уйти, и весь он получит смертельную дозу радиации.

Ник заскочил в комнату и снял шлем. В подвале работал аварийный генератор и света оказалось вполне достаточно. ,,Лу, Джон, пошли за мной!" сказал капитан. Хартли и еще один врач пытались что-то возразить, но двое стрелков мгновенно вскинули автоматы. ,,Лу, Джон, сейчас взорвется станция, и все превратится в ад! Вашим раненным уже не помочь! Пошли отсюда!" прокричал Ник.

Они попытались протестовать, но проводить дискуссию уже не осталось времени. Стрелки вытолкнули их из комнаты и повели к выходу. Припугнув оставшихся, капитан пошел следом, посматривая назад, чтобы избежать неожиданностей.

Броневики стояли в двадцати метрах от входа и, выскочив из подвала, все побежали к ним. Экипажи вполне контролировали ситуацию, а путь казался совершенно безопасным. По сути, это была просто перебежка, но вдруг из административного корпуса по бегущим ударила автоматная очередь. Расстояние составляло всего семьдесят метров, но это был никудышный стрелок, к тому же - без боевого шлема.

Падая на спину, Ник ответил ему короткой очередью. Короткой, и большего не потребовалось. Капитан был уверен, что попал. Попал точно в лицо, причем не менее двух пуль. Перестрелка оказалась очень короткой и, вскочив, все бросились к машинам. Только Лу осталась лежать на асфальте... Ник окликнул стрелков. Они подняли Лу и, пока с винтовкой наизготовку он пятился к бронетранспортеру, залезли вовнутрь. Первая машина уже сорвалась с места.

Заскочив в броневик, капитан захлопнул за собой люк. ,,Пошел!" крикнул он. Лязгнув коробкой, машина взревела и понеслась наперерез колонне, уже двинувшейся к северным воротам. На полной скорости они мчались мимо горящих полуразрушенных зданий, по дороге, засыпанной обломками битого кирпича.

Нику очень хотелось верить, что Лу просто ударилась об асфальт, поэтому и замешкалась при посадке. Только включив свет, он увидел истинную причину. Случайная пуля, пущенная неумелой рукой, попала Лу в спину и вышла через правую грудь.

Удар пули ужасен. Это совсем не то, что показывают в кино. Там, получив пулю в упор, герой на какое-то время становился даже резвее и отправлялся совершать подвиги, попутно славословя в пользу президента и демократии. На практике такого наблюдать не приходилось. Чаще всего молодые крепкие парни умирали, едва лишь успев вспомнить маму, а если хватит сил, еще и любимую девушку.

В правой лопатке у Лу была маленькая дырочка, но выходное отверстие оказалось размером почти с кулак. Ник выдернул аптечку из гнезда на борту машины, и принялся за работу. Когда-то его учили этому, а в свою бытность командиром взвода он получил приличную практику.

,, Я люблю тебя, Ник ", - сказала Лу, но он понял это только по губам. Она не могла произнести ни звука. Минуя голосовые связки, воздух кровавыми пузырями выходил из раны. Потом Лу пыталась сказать что-то еще, но он ничего не смог разобрать, кроме слов: ,, Поцелуй меня, Ник."

Из раны сильно текла кровь, и вместе с ней жизнь покидала тело Лу. Дорога была каждая секунда, и Ник не мог остановить работу.

Потом! Потом!! Потом!!! Потом... у него будет время. Он еще поцелует Лу, поцелует, и не один раз. ,, Потом, потом, Лу, - сказал Ник, вставляя в рану плотный тампон, - а сейчас молчи, тебе нельзя говорить." Он старался убедить себя, что все сделает быстро и правильно. Он спасет Лу, ведь у него такие сильные и быстрые руки. На секунду страшная мысль парализовала Ника, но усилием воли он прогнал ее и закончил работу, запеленав бинтом простреленную грудь.

Броневик вел никудышный водитель, едва научившийся заводить мотор и переключать передачи. Машину так подбрасывало на каждом ухабе, что в любой момент пассажиры могли разбить голову о потолок. Такая тряска оказалась совершенно невыносима для Лу. Ник приказал бородатому стрелку подержать ее на руках, но тот смотрел мимо, вроде и не слыша его слов. Не заметив реакции от повторного приказа, Ник пододвинулся к бойцу так близко, насколько позволял ствол автомата, упершийся ему в живот, и ударил тага по щеке. На этот раз стрелок понял. Положив автомат на ящики, он осторожно взял Лу на руки.

Открыв дверь в переборке, Ник шагнул в отделение экипажа. Он сдернул водителя с сиденья и занял его место. Покидая базу, таги выжимали все из моторов. Нику пришлось полностью применить искусство вождения, объезжая ямы и ухабы на дороге. Сзади рвались склады боеприпасов. Для повстанцев это был гром литавров, играющих последние аккорды победного марша.

Отъехав от базы на тридцать километров, они оставили шоссе и двинулись напрямик по пустыне, в сторону заброшенного проселка. Наблюдатели доложили, что на помощь базе по магистрали уже движется колонна ханурян. Пропетляв полчаса среди барханов, таги выбрались на малозаметный путь, но он оказался не многим лучше полного бездорожья.

Давно пора было взять на себя руководство, но Ник забыл об этом, сосредоточив все внимание на управлении машиной. Он задыхался, ему казалось, что в легких у него булькает кровь, и каждый ухаб отдавался болью у него в груди. А Лу, она давно была мертва, и бородатый мятежник уже закрыл ее прекрасные голубые глаза...

Ночь шла к концу, и колонна, отвоевывая у пустыни километр за километром, спешила как можно дальше уйти от базы. Точное время прихода циклона предсказать было невозможно, а встреча рассвета на открытом месте не сулила им ничего хорошего.

Когда ночная мгла сменилась предрассветными сумерками, путь машинам преградила огромная черная стена. Она вздымалась до самого неба, а ее края уходили далеко в стороны. Стена не стояла на месте, она надвигалась на колонну. Это был фронт циклона - вестник спасения - граница укрытия, которое надежно спрячет их от лишних глаз. До его подхода оставалось минут пять. Теперь безопасности отряда почти ничего не угрожало. Пользуясь остатками ночи, колонна остановилась для короткой передышки.

Ник ждал этой остановки. Во время ее он собирался найти Хартли. Ник верил, что доктор сможет помочь и сделает все необходимое для спасения Лу. Капитан вылез из броневика и принял ее на руки. Он пошел туда, где у вынесенных на воздух раненых уже хлопотал доктор. На войне для хирурга везде есть работа, даже там, где нет операционной.

До Хартли было всего полста шагов, и Ник быстро пошел к нему. Сейчас доктор осмотрит Лу, осмотрит и скажет... Но ноги отказывались спешить, казалось, что подошвы прилипают к дороге, и каждое движение давалось ему с все большим трудом. Шаги его замедлились, и он остановился, не дойдя до Хартли каких-то двадцать метров.

Ник уже понял, что скажет доктор, но, пока он этого не сказал, все оставалось по-прежнему, и Лу еще не покинула его. Вдруг Джон оглянулся и увидел их. Он быстро подошел и коснулся рукой шеи Лу. Хриплым, чужим голосом доктор сказал: ,,Она мертва, Ник, уже давно мертва."

От неба до песков черную стену прорезали зигзаги молний. Доктор повернулся, сделал несколько шагов, но понял, что идет не туда, и, повернувшись еще раз, быстро пошел к раненым.

Ник закричал ему вслед, но громовые раскаты многократно заглушили его внезапно севший голос. Перед ним разверзлась бездна отчаяния, и в нее, разламываясь на части, с грохотом рушились остатки его мира.

Капитан сошел с дороги и осторожно положил Лу на небольшой холмик. Он снял с себя куртку и расстелил ее рядом с ней. ,, Так ей будет немного мягче," - подумал Ник. Поцеловав Лу в холодные губы, он положил ее на куртку, потом поправил ей волосы и стряхнул с них песок.

Не находя выхода, мысли вихрем кружились у него в голове. Ему надо было выговориться, с кем-то поговорить о Лу, но рядом стояли чужие, и никто из них не знал ее. Их растерянные лица начали расплываться, и тогда он увидел, что вокруг стоят люди с серыми пятнами вместо лиц.

Ник понял, что напрасно ехал сюда, зря не остановил бронетранспортер и не вынес Лу из него. Тогда бы он пробыл с ней до рассвета, баюкая ее на руках, как ребенка, спокойно дожидаясь рева штурмовых эскадрилий. Запоздалое раскаяние жестоко мучило его. Зря он не поцеловал Лу, ведь это была ее последняя просьба.

Ник расстегнул кобуру. Нет, он не сделает ЭТО при людях. Неверной походкой, мимо расступившихся бойцов, капитан пошел за ближайший бронетранспортер. Наверное, нужно было сказать, чтобы их похоронили вместе, но у него пропал голос, да и ни к чему это говорить. Вряд ли кому-нибудь придет в голову навечно разлучить его с Лу...

Прислонившись плечом к холодной броне, Ник смотрел на разгорающуюся зарю. Сейчас взойдет солнце! Сейчас, сейчас! Еще минута, или две, и из-за горизонта появится краешек яркого диска. Но нет... ему не успеть... Там, вдали, на краю пустыни, темные вихри уже закрывают восток...

Спокойным, неторопливым движением Ник поднес пистолет к груди. Где-то, в бесконечной дали, Лу уже ждала его, а здесь ему больше не было места, и груз жизни стал для него невыносимо тяжел. Вдруг подбежавший сзади доктор ударил по пистолету и повис на руке. Ник не пытался освободиться, силы оставили его...

Сотрясаемые рыданиями, двое разом постаревших мужчин, они стояли обнявшись на границе ночи и дня. Резкий порыв ветра обжег им лица колючим песком, пустыня вздрогнула от ударов грома, а небо благословило их тугими и холодными струями...

Безвестным солдатам свободы, еще живым и уже убитым... посвящается.