«Тихие игры»

Корепанов Алексей

Тихие игры

По выщербленному асфальту "Бродвея" с треском пронесся мотоцикл, распугав кур, бросившихся в пыльные лопухи. Дорохин проводил взглядом белошлемного кентавра - красный корпус машины, блеск зеркал, черная нейлоновая куртка пузырем на спине и на ней белыми буквами что-то по-английски, сиреневые выхлопы лупят по кустам, - перебросил дорожную сумку в другую руку и пошел дальше, щурясь от вечернего солнца. Солнце воткнулось в купол колокольни, сигналило сквозь частокол зеленых уже березовых веток, бросая под ноги длинные тени столбов с лампочками под тарелкообразными колпаками. Лампочки были целыми, а вот в детские годы Дорохина стеклянным дождем то и дело осыпались они под прицельным огнем рогаток "бродвеевских" удальцов, в числе которых был и он, Витька Дорохин.

Улица, по которой он шел с автобусной станции, начиналась от шоссе, от голубого придорожного щита с надписью "пгт Евдокимово", неспешно скатывалась в низину, обтекала школу, подползала, рассыпаясь выбоинами, к Дому культуры, брала чуть вправо у бывшей Покровской церкви - нынешнего склада стеклотары, карабкалась на холм и, теряя остатки асфальта, добиралась до кладбища и дальше - к шоссе, огибавшему "пгт Евдокимово" и уходящему сквозь леса и поля к областному центру.

А "Бродвеем" она величалась с незапамятных времен, потому что

располагались на ней магазин "Продовольственные товары" и универмаг,

книжный магазин, "Хозяйственные товары", кафе "Дорожное" и кафе

"Лесная поляна", где продавали бочковое пиво.

Дорохин неспешно брел по тихому "Бродвею", смотрел по сторонам,

узнавал знакомые места. Вот футбольное поле у школы - там они по

вечерам гоняли мяч и бренчали на гитарах. Вот детская площадка с

песочницами и качелями, почти скрытая с улицы зеленью кустов - там

они дурачились, качались на качелях с девчонками-одноклассницами и украдкой курили. Вот песчаная аллея со скамейками возле Дома культуры - там они собирались перед сеансом и после, обсуждая "Трех мушкетеров" и "Фантомаса".

На "Бродвее" было пустынно. Только на бетонном крыльце кафе "Лесная поляна" сидели два незнакомых мужика и курили, да возле ворот одного из домов возился с мохнатой собакой карапуз лет четырех. В глубине палисадников, в окнах домов, трепетало бледное сияние и в теплом воздухе разливалась мелодия очередной серии очередной производственно-лирической телеэпопеи.

Дорохин поравнялся с колокольней, начал подниматься на холм и внезапно остановился. Из прорехи в куполе карабкалась в небо березка, невесть как угнездившаяся там, на верхотуре, над потрескавшейся бурой кирпичной кладкой. У березки был бойкий вид подростка, а ведь, кажется, совсем недавно маячил там только тонкий голый прутик.

Тогда была осень и Дорохин шел по "Бродвею" к автостанции, и мама

провожала его. Не вчера это происходило, и не год назад, и не три.

Автобус довез тогда Дорохина до областного города, а потом было

такси до аэропорта, а потом самолет. Где-то далеко внизу и позади

остался райцентр Евдокимово, а прямо по курсу лежал научный городок

в Сибири, корпуса девятиэтажек-малосемеек, белая россыпь зданий Центра кибернетики.

Один, два, три, четыре года. Без выходных, без развлечений, потому что работа - твои выходные, потому что работа - твое развлечение. Потому что не мыслишь себя без работы. Спасибо вам, отцам-основателям, спасибо вам, Раймунд Луллий, фон Нейман, Винер, Шеннон, Колмогоров и прочая, и прочая, и прочая. Спасибо вам, подарившим радость этой работы.

День за днем - возня с родными, милыми, проклятыми, упрямыми, непонятливыми, несовершенными самоорганизующимися и самообучающимися системами. "Творцы интеллектроники" - броские заголовки в научно-популярных изданиях. Лаборатория - общежитие - лаборатория - общежитие... Зима замораживает осенние дороги, весна ослепляет зиму брызгами солнца в лужах под окном, жаркий летний воздух губит весну. А летом то одно наскочит, то другое подвернется, и кажется уже - все, передавай дела и беги за билетом на проезд в родные края - так нет, оглушит душным вечером под соснами очередная идея насчет самоорганизующихся и самообучающихся и потянет, потащит туда, в белую россыпь зданий. И так - год за годом, год за годом...

И все-таки добрался Дорохин до родного "пгт Евдокимово", оставил

свои электронно-логические создания, понял, наконец, что они-то от

него не уйдут, а вот кое к кому можно и не успеть. Часто болеть

стала мама, жаловалась в письмах, просила вырваться хоть на недельку.

Дорохин ускорил шаги, отмахал еще полквартала и толкнул знакомую калитку. Дом стоял в глубине двора, за ветвистыми яблонями, распахнув окна, словно прислушиваясь. Мама вышла на стук калитки. Встала на крыльце, близоруко всматриваясь в Дорохина. Ломаясь углом, поползли вверх брови. Охнула недоверчиво: "Витюша?.. - а слезы уже заблестели, уже потекли, и задрожали губы. - Витюша! Приехал, окаянный..."

Давно растеклась темнота по евдокимовским улицам и пробили радиокуранты, а они все сидели у стола. Дорохин пил чай, а мама подкладывала и подкладывала варенье, и радость сияла в ее глазах, и Дорохину было легко и приятно, как после хорошей баньки, потому что он был дома, и все мамины жалобы на здоровье оказались простой хитростью, примененной для залучения под родной кров неблагодарного блудного сына. Они смеялись и говорили, говорили и смеялись, и на огонек зашла соседка, тетя Лена, помнившая Витюшку Дорохина еще со времен первых мокрых пеленок, и продолжались, продолжались разговоры...

- А что-то тихо нынче на "Бродвее", - заметил Дорохин, в очередной раз опустошив блюдечко с клубничным вареньем. - В наши времена веселее было, а?

- Э, в ваши времена! - Тетя Лена махнула рукой. - В ваши времена сколько ты с Борькой Шелепиным лампочек побил? А кто гонки на мопедах по ночам устраивал?

- Было дело, теть Лен! - Дорохин засмеялся. - Веселилась молодежь.

Мама тоже заулыбалась, подсыпала в вазу конфет, а тетя Лена веско сказала:

- То-то, веселилась. А теперь вот у нас другое веселье. Компьютерное веселье у нас.

- Что-о?

Дорохин недоуменно посмотрел на соседку, перевел глаза на маму. Мама продолжала счастливо улыбаться, ответила, пожав плечами:

- А! Каждому времени свое. Теперь вот по-таковски развлекаются.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересованно зачастил Дорохин. - Что за развлечения у евдокимовского молодого поколения? Сидишь, понимаешь, в глуши сибирской, не успеваешь за всеми этими веяниями, переменой нравов. Выходит, лампочки теперь не бьют и собак дотемна по "Бродвею" не гоняют?

- Не гоняют, - подтвердила тетя Лена. - Некогда им гонять. Я же говорю, компьютеры теперь у каждого, у Кольки вон Чудинова, у

Лариски Осиповой дочки, да у всех. Как раньше магнитофоны. Внук, пятиклассник, от горшка два вершка, а от компьютера не оторвешь. Прибежит из школы и к нему - обедать не дозовешься. Нашли себе игрушки! На улицу не выгонишь.

- Да, Витюша, - подтвердила мама. - Выйдешь за хлебом и, ей-Богу, не по себе становится. Ни одного сорванца не видать, словно кто-то их всех увел. Раньше как-то спокойней было на душе.

- А может и к лучшему, что по домам сидят, не хулиганят. - Тетя Лена вздохнула. - Ноги-руки целей.

- Увел, как крысолов, - пробормотал Дорохин и отодвинул чашку.

- Что, Витюша? - встрепенулась мама. - Еще чайку?

- Нет, спасибо.

У него почему-то испортилось настроение. Компьютерные эти игры он хорошо знал и не придавал им никакого значения. Для него они были начальной школой, даже нет, не школой, а подготовительной группой детского сада, давно пройденной и позабытой ступенькой на пути к интеллектронным роботам. Не стоящим внимания побочным явлением. "Монстр на складе". "Кошка во дворе". "Погоня". "Планета бурь". Детские игры. А вот, выходит, теперешним детишкам они слишком уж по нраву пришлись.

- ...и вижу, что он меня ну вообще не замечает, - сокрушалась тетя Лена. - Свихнулся на компьютере своем, а ведь от горшка два вершка! Господь его знает, худо это или нет?

Мама рассеянно кивала, со счастливой улыбкой смотрела на Дорохина, на Витюшу своего ненаглядного, прилетевшего-таки к матери из сибирских краев.

- Наелся, Витюша?

- Да. Спасибо, ма.

- Ох, заболталась я, - спохватилась тетя Лена. - Пойду.

Мама постелила Дорохину на его старом диване, ушла в соседнюю комнату, погасила свет, однако не спала, ворочалась, но не окликала, не мешала сыну выспаться с дороги.

А Дорохин тоже не спал. Он лежал и смотрел в окно, на черные силуэты деревьев и представлял евдокимовские домишки, и домики соседнего райцентра, и солидные здания областного города. В каждом доме жили дети, и в каждом доме стоял безобидный компьютер, не дороже швейной машины, и перед каждым компьютером сидели дети. Вот экран, вот клавиатура. Нажимается кнопка, вставляется диск с программой - и заметался между ящиками на складе магазина маленький смешной человечек. Он хватает ящики, грузит на конвейер, а мохнатое чудовище катится к нему, стреляя на ходу, и надо суметь убежать от чудовища, уклониться от пуль и спасти, непременно спасти социалистическую собственность от посягательств невесть откуда свалившегося монстра. Забыты книги и даже всемогущий телевизор, вваляются без дела футбольные мячи, гитары и теннисные ракетки, и не сходятся по вечерам у качелей, и не надо им никаких других развлечений. Наигрывают волшебные дудочки современных крысоловов, и дети уходят, уходят... Одержимые взрослые придумали для детей тихие игры, и дети стали тихо-тихо играть - и ушли. Телевизоры, магнитофоны, компьютеры

- что дальше? Какие игры впереди?

Дорохин сел, уткнулся подбородком в согнутые колени. "Творцы интеллектроники". И побочный эффект. Попытка наладить контакт с машиной - и разрыв контактов между людьми. Такая вот получается раскладка?

Над райценторм висела ущербная луна. Луна поплевывала свысока на земные проблемы. Она оттуда, сверху, навидалась уже столько такого, что ее трудно было чем-то удивить.

Дорохин посмотрел на луну и опять задумался.

Кировоград, 1988.