«Встреча»

ВЛАДИМИР КОЛИН

ВСТРЕЧА

Перевод с румынского ЕЛЕНЫ ЛОГИНОВСКОЙ

Здесь все необычно и странно. Здесь самые пропорции говорят о том, что нам никогда не истощить запасов удивления, которое я испытываю сейчас здесь, где все по-иному, все поражает и обманывает глаз.

Даже различия между животным и растительным царством подчиняются здесь иным, нам не известным законам, и я не знаю, так же ли поражает это богатство красок глаза существ, выросших под этим голубым небом, как мои глаза, ослепленные невыносимым блеском всего окружающего. Все сверкает, все колет и жжет глаз, не привыкший к этому приливу света, в котором все оттенки бурно трепещут. О, этот танец отчаянной жизни, танец разнузданных красок ...

С первой же секунды я почувствовал, как меня пронзают их неощутимые острия и с тех пор пребываю в полном недоумении, тщетно пытаясь понять, что же значит здесь повседневное - ибо самые обыкновенные вещи принимают для меня лик загадки.

Я проник в этот таинственный мир, - мир, настолько уверенный в том, что его смысл мастерски зашифрован, что даже не чувствует потребности защищаться: он ко мне равнодушен. Все мне здесь чуждо и все словно игнорирует меня, заранее исключая самую возможность проникновения в свои тайны. И я с ужасом открываю, что меня просто нет. И тогда, каким бы детским ни казался мой порыв, я с новым упорством пытаюсь проникнуть в смысл этой действительности, кардинально отличной от всего того, что означала для меня Действительность до сих пор, и сопоставляю неизвестное с привычным для нашего мира. Результат получается неточный и неясный.

В отражении солнечных лучей необычайного цвета я увидел огромное водное пространство; ветер гнал по нему волны и прокладывал какие-то странные тропинки. Я быстро спустился, и то, что я считал морем, оказалось массой желтых стеблей, высоких и тонких, клонящихся по ветру в беспорядочных волнообразных движениях. Я говорю стеблей ... Но они не похожи на стебли наших растений, и вполне возможно, что я ошибаюсь. В конце каждого крупного стебелька находится по удлиненному модулю, окруженному множеством антенн. Не знаю, кажется ли мне это, или они и в самом деле склоняются в мою сторону?

Я отошел к зеленой полосе, окаймляющей с востока это желтое пространство. И снова в недоумении: что означают эти темные колонны, из которых выходит множество тонких неравномерных удлинений, странный скелет, местами покрытый зелеными лоскутками одинаковой формы и размера? В отличие от самого скелета, зеленые пластинки движутся, и их беспокойство рождает во мне странное ощущение мимолетности, преходящести ... Воткнутые на равных расстояниях, неподвижные колонны кажутся рядом аппаратов, назначение которых мне непонятно и у которых я отмечаю лишь хрупкое строение. Зеленые детали, если это детали, сделаны с потрясающей тонкостью. Я не нахожу слов для описания нежнейших линий, которыми они пронизаны, и не думаю, что кто-нибудь у нас мог бы такое сделать. В этом мире, который меньше нашего, все, разумеется, более хрупко, но различие между тем, чего я ожидал и что вижу, так велико, что - я уверен - вы никогда не сможете понять, что, собственно, может означать слово "хрупко".

Ведь и самое строение нашего организма хрупко (мы привыкли считать его таковым по сравнению со всем, что нас окружает), но хрупкость элементов того мира, который я открыл, не идет с ним ни в какое сравнение, она внушает мне какую-то нежность и в то же время ярко выраженное чувство жалости. У меня такое ощущение, что все здесь болезненно мягко и неуверенно.

Я слегка нажимаю на темную колонну, находящуюся передо мной, и след нажима отпечатывается на неплотной материи - признак низшей структуры.

Что-то быстро приближается ко мне. Может быть, это живое существо этот продолговатый предмет, движущийся с помощью четырех подвижных элементов, в то время как пятый судорожно трепещет в его конечной части? Когда он приближается, я различаю его глаза и углубление, которое он быстро открывает и закрывает. Я спрашиваю себя, не издает ли он неслышимых для меня звуков. Он крутится подо мной, пытаясь подпрыгнуть с помощью своих подвижных элементов. Все его тело, кроме глаз, покрыто множеством коротких белых антен, согнутых или выпрямленных, спутанных или торчащих прямо вверх, и я вспоминаю антенны, окружающие формы, поднимающиеся над желтыми стеблями... Может быть, этот смешной сверток - машина, посланная на разведку? Но это означало бы, что меня здесь все же заметили - что, впрочем, отнюдь не исключено.

Он не уходит и крутится подо мной все отчаяннее, упрямо рвется вверх, пытаясь добраться до меня. Мне не верится, чтобы аппарат мог вести себя так глупо, и я решительно отношу его к царству животных. Но не могу привыкнуть к этой мысли ... Так вот оно, первое живое существо этого таинственного голубого мира, на который мы смотрели тысячи и тысячи лет, сначала спрашивая себя, обитаем ли он, потом обнаружив на его поверхности несомненные знаки преднамеренных преобразований и в конце концов создав гипотезу о том, как могут выглядеть мыслящие существа, которые - мы больше в этом не сомневались - ее населяют. Целыми веками мы мечтали о том, чтобы эти существа оказались похожими на нас, уверенные, что разум может принадлежать лишь существам нам подобным. Потом все более освобождающийся от предрассудков разум разбил наши наивные надежды...

Мы поняли, что, слепо продвигаясь вперед в своем стремлении к совершенству, жизнь осуществляется в бесконечном множестве форм, приспособленных к самым различным условиям. И, так как здешние явно отличаются от условий нашей среды, живые существа голубой планеты должны в основе своей отличаться от всего, к чему мы привыкли.

Итак, этот живой сверток - ничто иное как животное. Сколько неудачных вариантов, сколько форм, отброшенных как нежизненные, предполагает появление существа, кажущегося мне таким смешным, - так же как и я, несомненно, показался бы смешным ему, если бы он мог поделиться своими впечатлениями. Ведь предрассудки деспотичны, и я начинаю трепетать за облик своих ближних ...

Чтобы избавиться от назойливости животного, я поднимаюсь в воздух и удаляюсь настолько, что оно пропадает из виду. Потом, став на всякий случай невидимым, плавно опускаюсь в сторону громад, вырисовывающихся вдали. Может быть, это один из тех таинственных центров, в которых, с наступлением темноты, начинают светиться многочисленные точки и с которыми у нас связано столько легенд о высших существах, населяющих этот мир. Воздух постепенно темнеет. И я с удивлением и огорчением узнаю нагромождение силуэтов, так похожих на наши плантации, что начинаю сомневаться в том, чтобы здесь можно было обнаружить хозяев голубой планеты.

А если сверкание этих нагромождений в ночи объясняется всего лишь свечением полных жизни растений, развитых так же сильно, как и растительность, над которой мне довелось летать не один раз и которую я так хорошо знаю? Я скольжу все быстрее, и подо мной все яснее вырисовываются темные массы силуэтов. Мне кажется, я различаю их клеточное строение, легко обозримое со всех сторон. На различной высоте загораются огни разной яркости, и я не понимаю, почему свечение появляется в какой-то странной очередности, как будто лишенной всякой логической последовательности: здесь блестящее пятно, там еще несколько... Они загораются внезапно, но некоторые гаснут так же быстро, как зажглись. Блестящие полосы, прямые или волнистые, появляются вдруг, еще более яркие, чем огни, горевшие раньше. И я вижу, что ни одна из этих светящихся полос не гаснет, в то время как отдельных огней становится все больше, словно свет непонятными для меня путями распространялся с одного массива на другой. Какой-то ореол окружает все эти молчаливые громады. Сомнений больше нет, я направляюсь к одному из центров, которые считал доказательством существования мыслящих существ на голубой планете.

И все больше боюсь разочароваться ...

Устремляя в пространство свет круглых глаз, какието блестящие животные передвигаются между темными силуэтами. Чаще всего они идут один за другим длинными рядами, скользя у подножия клеточных массивов.

В отличие от нашей мощной, но не окрашенной растительности, здешние растения даже ночью не могут отказаться от игры красок, характерной для бурной жизни мира, в котором я нахожусь. Ярко окрашенные молнии загораются и гаснут на их телах, горячечно крутятся и излучают свою жизненную энергию в ярких сочетаниях красок. Я отклонил предположение, что их равномерное излучение может заключать в себе какойнибудь смысл. Если один и тот же цвет гаснет и появляется опять, трудно предположить, что он выражает что-либо кроме простого позыва, бессознательного порыва жизни.

Я добрался до края нагромождений. Четко ограниченное пространство покрыто здесь странными белыми и черными формами, назначение которых мне непонятно. Я снова спрашиваю себя, не являются ли эти предметы со столь точным геометрическим рисунком - вертикаль, пересеченная горизонталью аппаратами неизвестного мне назначения. Может быть, они обеспечивают климатические условия, благоприятные для расположенной за ними огромной плантации? Каждый предмет стоит на небольшом возвышении, покрытом зелеными стебельками, среди которых я замечаю ярко окрашенные пятна невообразимой хрупкости.

Одно из блестящих светящихся животных, продвигающихся вдоль растительных массивов, вдруг застывает; его круглые глаза теряют свой блеск и в тот же момент в аэродинамическом теле загорается свет, боковая щель в блестящей покрышке открывается и выпускает две странные формы, такие странные, что я опускаюсь, чтобы разглядеть их получше. Я было решил, что присутствую при родах, но анатомические различия между тяжелым животным и вышедшими из него фигурами слишком велики. Может быть, это просто паразиты? Словно бы испытывая облегчение, животное гасит внутренний свет и, вновь включив свои круглые глаза, скользит дальше, с тем же равнодушием. ..

Странные существа остались одни. Как мне их описать? Это тонкие продолговатые фигуры, опирающиеся на два элемента, которые соединяются в стволе, оканчивающемся сферой. На сфере (несовершенной по форме) блестят два глаза, расположенные по обе стороны некоего выроста, под которым находится нечеткий горизонтальный разрез. Два боковых продолжения ствола бессильно свисают или движутся независимо от него, двигая на окончаниях пятью членистыми придатками .. .

Я понимаю, как неудовлетворительно такое описание, но не могу преодолеть его неточность. Облик этих существ настолько отличается от наших простых и стройных форм, что я не нахожу сравнений, способных передать невероятную хрупкость их сложения. Я не могу себе представить, какое место занимают они в иерархии животного мира голубой планеты, но предполагаю, что эти беспомощные создания, передвигающиеся с помощью ритмических движений двух элементов, поддерживающих их продолговатые тела, могут числиться лишь среди самых незначительных.

Поэтому я не считаю больше нужным следить за тем, как они мельтешатся среди гордых силуэтов плантации.

Все мои мысли уносятся к высшим существам этого странного мира, и я тщетно пытаюсь представить себе, как они выглядят и где живут.

... Прошло некоторое время. Мой взгляд, кажется, освоился с ярким цветовым излучением, появляющимся, через равные промежутки времени, на оболочке растений. И я решаюсь подойти к ним.

Большая часть стенок растительных клеток светится, и я с удивлением замечаю, что светящиеся участки стали прозрачными и позволяют мне видеть сквозь них структуру целого. Еще более странен тот факт, что множество паразитов, подобных тем, которых я только что описал, расположилось в этих клетках. Неподвижные или непринужденно движущиеся, они, кажется, организовали здесь сложную жизнь, удивительно осмысленно используя строение клеток. Ибо у этих массивных растений совершенно необычное строение пористое, основанное на сериях клеток, внутренняя структура которых повторяется лишь в самых общих чертах.

Внутри некоторых из этих растительных элементов я различаю формы, назначение которых мне непонятно: плоская поверхность, поддерживаемая четырьмя крохотными столбиками, и все это окружено несколькими подобными же формами, гораздо меньших размеров; параллелепипед, в котором как раз роется одно из крошечных существ, кажется, наводнивших планету; странные, плоские, но дающие иллюзию рельефа полотнища, навешанные на стенки клеток; наполненные светом шары, белые, сверкающие и светящиеся формы с углублениями различных размеров, разноцветные наросты, множество совершенно неописуемых элементов ... Я никогда бы не подумал, что морфология растений может быть такой сложной. Но особенно поражает меня ловкость, с которой паразиты сумели обжить эти естественные формы клеток и приспособить их к своим потребностям. Правда, неподготовленному наблюдателю может показаться, что все обстоит как раз наоборот, что сами паразиты создали эти тщательно разработанные декорации, в которых они живут - так естественны и спокойны все их движения. Сейчас, например, целая группа таких существ разместилась на странных предметах, состоящих из плоских поверхностей, установленных на четырех подпорках, в товремя как подвижные отростки, которыми наделены паразиты, передвигают некие разноцветные фигуры, расположенные на большой плоской поверхности, вокруг которой они собрались. Я впервые замечаю, что у продолговатых существ есть детеныши - существа еще меньше, чем они, но совершенно на них похожие.

Вглядываясь в них внимательнее, я убеждаюсь, что их сферические окончания, наделенные парой глаз, не так уж однообразны, как мне показалось сначала. Мельчайшие детали, касающиеся пропорций и окраски отдельных элементов, отличают их друг от друга и придают каждому из них если не индивидуальность, то хотя бы некоторую характерность. Среди них есть фигуры более высокие и более низкие, их различает цвет глаз (странный и, насколько мне известно, не встречающийся в нашем животном мире факт), подвижные сферы, венчающие тела, в разных количествах покрыты черной, белой, желтой или красной растительностью, имеющей самые разные оттенки, и даже покрышки самих тел иные у каждого индивида. Конечно, я не знаю, что следует отнести к миметизму и что является их собственными свойствами, но чем больше наблюдаю я за этими жалкими паразитами планеты, тем больше убеждаюсь, что им нельзя отказать в известном разуме. Трудно предположить, что один инстинкт помогает им совершать те сложные манипуляции, которые они производят на моих глазах. С другой стороны, если даже у этих простейших паразитов можно обнаружить рудиментарные зачатки разума, я с восторгом думаю о создателях цивилизации голубой планеты, и мне не кажется слишком смелым предположение, что они могли даже превзойти нас в некоторых сферах деятельности.

Но почему они не появляются? Совершенно ясно, что, несмотря на замечательно интересное поведение паразитов, забравшихся в клеточки растений, я уделил им слишком много внимания и мне пора уже обратиться к существам, которых я ищу. Поэтому я спускаюсь и скольжу между массивами плантации, снова любуясь извивающимися потоками красок, сверкающих на строго ограниченных участках растений. Молниеносные вспышки повторяются, не меняясь - в смысле цвета и формы.

Более того, те же формы появляются в разных красках, и кажется, что странные прямые и закругленные линии, которые они вырисовывают, не случайны, что в них заключен какой-то смысл, гораздо более разумный, чем простая вспышка жизненной энергии, о которой я подумал сначала. Но разве это возможно?

Какое-то отверстие раскрывается в эту самую минуту прямо под многоцветными лентами молний, на которые я смотрю, и, в потоке света, множество паразитов высыпает из расположенного поблизости массива... Что за слепой страх выгнал их из клеток, какая тайная причина могла вызвать эту неожиданную миграцию? По одиночке или группами таинственные удлиненные существа удаляются так быстро, насколько им позволяют два продолговатых и подвижных отростка; часть из них проникает в тела светящихся животных, вроде тех, что я уже видел скользящими вдоль массивов плантации. До сих пор они спали стоя, погасив глаза. Но как только паразиты проникают в их тела, животные пробуждаются, их круглые глаза загораются, и эти тяжелые существа начинают двигаться удивительно быстро, разбегаясь в разные стороны. Открыть свою мысль до конца? Я не могу отделаться от впечатления, что эти животные ждали появления паразитов, словно стремясь восстановить желаемый симбиоз!

Не все паразиты нашли себе такие одушевленные убежища. Многие существа, вышедшие из клеток растения, украшенного разноцветными молниями, передвигаются собственными средствами. Пространства между растениями заполнили существа, движущиеся в различных направлениях. Но вот появляется животное с круглыми светящимися глазами, оно направляется к растению, отмеченному яркими вспышками молний.

Крошечное существо выходит ему навстречу, махая одним из тонких отростков, идущих вдоль тела.

Светящееся животное не обращает на него никакого внимания и протекает мимо; но второе послушно останавливается по его знаку и даже позволяет ему проникнуть в осветившееся на минуту отверстие в своем боку ...

Нет! Не может быть! Я не могу этому поверить, хотя эта мысль уже овладела мною, и я тщетно пытаюсь утаить ее от себя. Все мною переданное нужно, вероятно, переосмыслить в свете потрясающего открытия, которое подсказал мне непосредственный контакт с тем, что я считал до сих пор животным.

Ну так вот, светящимся предметом, на котором сверкают два круглых глаза и отверстие которого может освещаться, управляет одно из крошечных существ, на которые я взирал до сих пор с таким пренебрежением.

То, что я назвал животным, оказалось .. . машиной, созданной странным вертикальным существом. Мне все еще не верится, что именно эти существа представвляют собой наших братьев по разуму, хозяев незнакомого нам мира. Мое недоверие питается огромными различиями между их и нашей структурой, но, если преодолеть наши предрассудки и - почему бы не сказать? - наше упрямство, нельзя не признать в их поведении явного присутствия мысли.

И сейчас, когда я другими глазами смотрю на все меня окружающее, я понимаю, что все обнаруженные мною явления - результат разумной деятельности наших братьев с голубой планеты. И, пораженный, склоняюсь перед их способностью к познанию и творчеству.

Они построили здания, которые я принял за растения, они задумали и создали разноцветные молнии, представляющие собой систему сигналов, смысл которых от нас ускользает, но в разумности которых не может быть сомнений, они изобрели эти странные, удивительные машины, изменили рельеф планеты и оторвались от нее, устремившись в Космос. Они, эти вертикальные носители разума ...

Я не в силах поверить самому себе. Мои мысли разбегаются. Вы понимаете? Я обнаружил носителей цивилизации третьей планеты желтого солнца. Я вижу их, они здесь, рядом. Движутся у меня на глазах и не знают, что я их вижу. С этой минуты, наперекор всем легендам и преданиям, мы уже не одни. Понимаете? Мы не одни.

МЫ БОЛЬШЕ НЕ ОДНИ!