«Все дороги»

Анатолий Андреев  ВСЕ ДОРОГИ

1

 По утрам Игорь Митрофанов ходил на работу пешком. Институт Физики пространства, выстроенный ещё в хорошие времена, располагался на окраине городка, там, где тихие деревянные улочки, с песчаными дорожками вдоль окружённых садами домиков, переходили в овраги и буераки, заросшие дикой бурьянной травой. Городок приходилось пересекать по диагонали - два высотных дома для сотрудников были выстроены тоже на окраине, и пешая ходьба занимала около сорока минут.

 Это время Игорь не считал потерянным, поскольку неспешное передвижение мимо знакомых, потемневших от времени домов было приятным. Он сам родился в глухом сибирском селе и, хотя лет с четырнадцати жил в городе, тихая сонная жизнь этих подворий, неспешное течение времени над ними будили в его душе светлую и лёгкую печаль о днях, давно прошедших и невозвратных. Впрочем, невозвратных ли? Иногда, как, например, сегодня утром, Игорь готов был признаться себе, что выбор научного направления, которым он вот уже более десяти лет занимался, в немалой степени определялся этим стремлением вернуться в прошлое.

 Во время таких прогулок хорошо думалось, и Игорь, умиротворённый окружающим, не просто подводил итоги или намечал планы на предстоящий день, но обдумывал философские аспекты единой теории времени, пытался увязать её с конкретными формулами матриц пространственных возмущений - словом, делал всё то, без чего его работа как теоретика была бы немыслимой. Конечно, все расчёты он проводил на компьютере, но без этих «отвлечённых» рассуждений все расчёты теряли смысл. Зорину хорошо: его интересовала чистая теория (Игорь всегда говорил «голая», чем выводил из себя Зорина), этой чистой теории он посвятил всю свою жизнь, а для этого кроме компьютера да бумаги с карандашом ничего не нужно. Конечно, он и сам пытался интерпретировать результаты своих выкладок, но всё это получалось достаточно беспомощно, и года через три с того момента, как начал сотрудничать с Игорем, он во всех случаях требующих решения прикладных проблем, отсылал интересующихся к Игорю. В том, что теория времени была официально выделена в отдельное научное направление и создана группа, этим занимающаяся, немалая заслуга оказалась и Игоря.

2

 В это утро погода была как раз такой, какая особенно нравилась Игорю. Небо было затянуто сплошным белесым покровом, сквозь который едва угадывалось солнце. На всё окружающее был накинут лёгкий флёр тумана, не скрывающий окружающего, а лишь слегка растушевывающий контуры и приглушающий краски. Сады за потемневшими от времени, сырыми до черноты дощатыми заборами почти потеряли листву. Лишь поздние яблоки зеленели на оголившихся ветвях; летом их было незаметно. Как обычно, мысли Игоря текли неспешно, легко переходя от одной к другой: работа, давно перешедшая в стадию эксперимента, близилась к завершению, после чего придётся её передавать в Академию, которая либо форсирует её, вплоть до создания отдельной лаборатории или даже Института, либо тихо прикроет: Не забыть попросить Виктора повторить последние спектрограммы, они заметно выпадают из серии... В последнее время я что-то очень уж уставать стал, даже просыпаюсь с несвежей головой, видимо, справедлива невесёлая шутка, что если вам за сорок, и у вас по утрам ничего не болит, то вы, скорее всего, уже умерли: Вот и дом с балкончиком, здесь обычно Татьяна присоединяется, а сегодня её что-то не видать...

 Татьяна Сергеевна, научный сотрудник их группы, вот уже полгода тоже каждое утро добиралась до института пешком, присоединяясь к Игорю на середине пути. Её специализацией были побочные явления хронокластового пробоя, все те электромагнитные излучения, которые, собственно, и вызывали сброс автоматики. Экранироваться от них было в принципе невозможно, поскольку экраны защищают от излучения извне. Наоборот, хронокластовый перенос вызывал всплеск излучения изнутри. Вплотную это с теорией завязано не было, поэтому по работе близко они не контачили.

 Девушка она была спокойная, разговорами особенно не надоедала, не мешала думать о своём, и он довольно скоро перестал раздражаться её присутствием, и только сейчас, когда её на обычном месте не оказалось, ему вроде стало чего-то недоставать. Это ощущение минуты через три забылось, и он опять полностью отдался своим мыслям. Впереди меж домами то появлялось, то вновь исчезало, заслонённое тёмными от сырости крышами, стеклянное здание института.

3

 Зорин, как только Игорь появился, кинулся к нему. Вид у него был трагический, и Игорь не сразу понял, что речь идёт всего лишь о том, что в электронной почте оказалось уведомление Вычислительного центра Академии наук о том, что их расчёты включены в очередь на начало следующего полугодия. Это конечно было неприятно, от результата расчётов зависело составление планов работ группы не только на ближайшее время, но и на несколько ближайших лет. Игорь и сам приуныл, но Зорина успокаивал и предложил собрать всю группу - может быть, вместе удастся что-нибудь придумать. Зычный голос аспиранта Виктора раскатился, удаляясь, по коридору и через несколько минут все пятнадцать человек собрались в общей комнате. Действительно, выход нашли - кто-то вспомнил, что у Петра Мерзлякова из Лаборатории сильных взаимодействий друг работает на ВЦ геофизики, поэтому Людочке поручили обаять Петра и пристроить к геофизикам внеплановую работу. Как только всё утряслось, Зорин потерял к происходящему интерес, ему не терпелось вернуться к компьютеру. А Игорь заметил вдруг, что в комнате нет Татьяны Сергеевны, и поинтересовался:

 - Кто-нибудь знает, что стряслось с Татьяной?

 - Она звонила, с матерью плохо. Скорую дожидается.

Игорь кивнул головой и тут же забыл об этом. Подозвав Яниса Круминьша, он пошёл с ним в пристрой, где находились мастерские и экспериментальная лаборатория.

4

Несмотря на то, что это был экспериментальный образец, выглядел он просто замечательно.

 Это целиком была заслуга Круминьша. Хотя в Институте была своя неплохая база, Круминьш заказывал детали на заводах - с хромировкой, со всяческими прибамбасами. Подумать только, что всего два года назад, собрав на живую нитку из стандартных приборов макет, они впервые отправили на четыре минуты вперёд мышонка - обычного серого мышонка, домовую мышь. На радостях они с неделю закармливали его сыром и начинкой из пирожков, а потом торжественно отпустили на свободу.

 Сейчас это даже внешне была вполне нормальная установка, и не подумаешь, что самодельная. Модерновые автомобильные сиденья (установка задумывалась двухместной) были обнесены лёгкими ажурными поручнями и снабжены плавно выгибающимися плексигласовыми колпаками. Они словно всегда здесь были, хотя Игорь знал, что Круминьш притащил откуда-то старинные телефонные будки, с которых и снял колпаки. Игорь, а ещё более Зорин, выходили из себя, считая что работы идут слишком медленно, но Яниса Круминьша заставить сделать на скорую руку, или «на соп-плях», как он со вкусом по-русски это называл, было невозможно. Вообще он по-русски говорил хорошо, только слишком твёрдо выговаривал слова. Внешне он не очень соответствовал общепринятому представлению о прибалтах - жгучий брюнет, смуглой кожей он скорее напоминал южанина. Теперь, конечно же, Игорь доволен был, что они не сумели настоять на своём - так оно было гораздо лучше. Серьёзнее. Солиднее.

 В группу хроноисследований Круминьша привёл именно он, Игорь. Зорин, руководитель группы, взял Яниса нехотя, что-то он имел против прибалтов, и мнение своё изменил лишь через полгода, когда убедился, что Янис не помышляет о возвращении в Латвию, принял Российское гражданство и вот-вот женится. Решающую роль всё же сыграло то, что Круминьш чутьём улавливал, что от него требуется - матрицу хроноуравнений зачастую сами авторы истолковать не могли. У Яниса, к тому же оказался врождённый инстинкт ко всякого рода технике. Даже старый осциллограф при нём не барахлил. Так что «установка направленного хронокластового пробоя» (машина времени, как иногда про себя называл её Игорь) была в такой же мере детищем Яниса, как и Игоря с Зориным. Янис сумел разобраться в расчётах Игоря, точно так же, как Игорь разобрался в зубодробительной теории единого времени, предложенной Зориным (и до сих пор, между прочим, официально не признанной). Игорь иногда думал, что втроём они составили неплохую команду, обрамлённую к тому же хорошо притёртым коллективом лаборантов, монтажников и математиков - то, что и называется «группой».

 Эксперименты на мышах и на морских свинках продолжались все два года, вплоть до последнего времени. Поначалу отрабатывали методику, потом совершенствовали аппаратуру. Очень много времени у них отняла градуировка шкалы времени, причём Игорь до сих пор не был уверен, что шкала соответствует действительности, ведь работать пришлось на маленьких отрезках времени, не более нескольких дней. Свинка или хомячок ведь не могут сами управлять установкой и вернуться обратно, поэтому приходилось пересылать их лишь вблизи точки текущего времени.

 Относительно перемещения в будущее всё оказалось достаточно просто (конечно, внешне): в момент включения установка исчезала, чтобы через положенное время, на какое было установлена шкала, возникнуть вновь на том же самом месте.

 Гораздо запутаннее выглядело, когда пробой направлялся в прошлое: ни с того, ни с сего на столе (поначалу установка была настольной) рядом с обесточенной аппаратурой вдруг появлялась точно такая же, иногда с «пассажиром». Проходило какое-то время, и установка исчезала, одновременно с мышонком или там хомячком, причём исчезала, конечно же не сама, а когда её отправляли в прошлое. Причём не имело значения, где они находились, однажды Игорь взял мышонка на дачу и как раз подкармливал его залежавшимся сыром, когда тот с резким щелчком, похожим на выстрел, испарился. А перед этим всё существовало в двух экземплярах: и мышата, и оборудование. Вот только мышат друг с другом свести вместе никак нельзя было, они панически боялись друг друга. С другими мышами общались сколько угодно, а со своими двойниками - отказывались.

 Конечно же, отправляли не «дубликат» установки с «дубликатом» мышонка, а оригинал. Двойник исчезал сам по себе в момент запуска.

 Здесь возникало множество интересных проблем, как чисто технических или теоретических, так и общефилософского плана. На семинарах, затягивающихся допоздна, практически всё сводилось к попыткам интерпретации полученных результатов так, чтобы они не противоречили теории. Взять, например, проблему градуировки временной шкалы. Шкалу «в будущее» градуировать было несложно... установил интервал, запустил установку и засекай время, чтобы потом сравнить показания и, по необходимости, внести поправку. А вот относительно шкалы «в прошлое» дело обстояло значительно сложнее. Начать с того, что шкала была электронной, а не просто риски на рукоятке или там что подобное. Конечно, от возмущения полей в момент пробоя времени показания шкалы стирались, так что в момент «возникновения» по всем шкалам стояли нули. Градуировка в этом случае выглядела «наоборот», то есть вначале появлялся результат в виде «дубликата», засекалось время, а потом уже приходилось отправлять установку в прошлое, естественно, устанавливая по шкале зафиксированный отрезок времени.

 Вот тут-то сложности и начинались! Существуют ли парадоксы времени? О классическом парадоксе (изобретатель отправляется в прошлое и убивает там своего дедушку, или, для верности, бабушку) речи пока не шло. Гораздо интереснее были маленькие, локальные парадоксики, вернее их наличие или отсутствие. Что характерно, два года почти непрерывных экспериментов так и не дали возможности сделать однозначный вывод, существуют эти парадоксы или нет!

 Что, если между «возникновением» дубликата установки и её обратным запуском пройдёт один интервал времени, а на шкале перед запуском установить другой? Что, если вообще не делать обратный запуск, то есть дубликат появился, а обратно его не запускать? Ни на один из этих вопросов удовлетворительного ответа так и не было получено.

 Иногда одновременно собиралось до трёх-четырёх дубликатов, и их приходилось потом рассылать обратно, чтобы они появились в нужное время, причём как-то оно так уж получалось, что в кажущемся хаосе для всех случаев время установленное и время фактического броска во времени совпадало. Игорь специально проверял по журналу. Он вспомнил случай, когда дубликат существовал уже полгода, а все запуски за это время ограничивались несколькими днями, так что Зорин нехотя согласился с утверждением что «парадокс есть», вот он - дубликат, который никто не запускал! А спустя ещё три месяца механик, отлаживавший какие-то приборы, осуществил запуск мало не на год - чтобы не мешать учёным, которые всё время туда-сюда на несколько дней отправляют то приборы, то мышей. Так что и этот парадокс лопнул, и остался один лишь достоверный случай, когда пробой осуществляли на большой срок, больше двух лет, и установка вообще исчезла. Но тут сам Зорин вспомнил, что помещение это в то время принадлежало лаборатории Алексеева, а у того могло затеряться что угодно, и никто даже не почесался бы, что за чудо тут появилось невесть откуда.

 Кто-то из аспирантов пытался обосновать положение об отсутствии парадоксов при движении «вперёд», по ходу времени, но его подняли на смех - при самом переносе, действительно, ничего не происходит, никаких парадоксов, а откуда им взяться-то? Движение-то вперёд! Установка могла бы перемещаться в будущее, просто лёжа на складе. Но зато при возвратном движении, против хода времени, сложности выявляются в полной мере. И это далеко не всё: а что, если возвращать в прошлое не сам предмет, а его дубликат? А что, если...

 И так до бесконечности. Ответ можно было получить, только отправив в прошлое людей.

5

 Большую установку собрали, отладили и даже обкатали, поначалу без людей, затем с Янисом в качестве испытателя. Зорин строго настрого запретил, во избежание самой возможности каких- либо сбоев, устанавливать интервал времени для возврата отличающимся от интервала времени прямого броска. Всё работало безупречно, правда все перемещения были в пределах всего двух- трёх дней. Увеличивать интервал запретил всё тот же Зорин. Игорь считал, что тот перестраховывается, но Янис, в силу своей педантичности, скрупулёзно следовал указаниям шефа.

 Положительные результаты испытаний «большого ЗЯМа», как назвали установку местные острословы по инициалам «Зорин- Янис-Митрофанов», привели всю группу в состояние перманентной эйфории. После первого же удачного запуска, в мастерской после работы собрался импровизированный банкет, на котором Зорин окосел с двух рюмочек и принялся рассказывать Людочке какую-то невнятную физическую теорию, время от времени прерываясь от неудержимого хохота - по его понятиям, это было невообразимо смешно. Татьяна Сергеевна уселась поближе к Игорю и ненавязчиво ухаживала за ним, передавая ему колбасу, сыр, помидоры чуть ли не раньше, чем он решал их взять. Она скоро убежала с вечеринки - мать что-то неважно себя чувствовала. Виктор прошёлся было на её счёт, что подсела к Игорю, но его резко оборвал Янис. Игорь почувствовал смущение, вместо благодарности за вмешательство. Невеста Яниса была подругой Татьяны, тоже местная, уроженка городка. Здесь все друг друга знали, сотрудников института городок ассимилировал в себе, и они вроде как бы стали местными, оставаясь всё же немножко наособицу из-за непонятных своих научных занятий.

 В результате всеобщего душевного подъёма работы пошли ещё быстрее, а главное, что неудачи, по-видимому, совсем забыли дорогу в их группу.

 В это же время вовсю шли дипломатическая переговоры по узакониванию результатов работы группы. Дело в том, что большой прыжок с людьми можно было осуществить лишь с разрешения директора института, с обеспечением максимально возможных мер безопасности. А для этого требовалось убедить множество начальников, что здесь не некий опасный фокус проводится, а идёт нормальная научная работа. Зорин дрогнул было, в лабораторию повалил поток любопытствующих экскурсантов, но Игорь добрался до директора, и их оградили от зевак. Комиссия, работавшая чуть не месяц, всё же дала разрешение на эксперимент, но с некоторыми, весьма существенными, уточнениями.

 Во первых, они потребовали, чтобы испытателем был человек, который мог бы отремонтировать установку, буде с ней что-то случится. Во вторых, они предложили расширить перечень возможных неисправностей установки таким образом, что под это понятие подпадали и нарушение фокусировки, и зависание на узлах пространства-времени и многое другое, словом, для испытателя оказалось необходимым глубокое знание теории. Конечно же, такого человека, который и паяльник в руках держать умеет, и систему хронокластовых уравнений решит, найти было невозможно, так что пришлось готовить к запуску сразу двоих. Кроме Яниса Круминьша и Игоря идти на эксперимент было некому. Янис, видимо, настоял на изготовлении двухместной установки по наитию свыше, иначе её пришлось бы переделывать. А так оставалось подобрать необходимый комплект запасных частей и аптечку, взять справочники, пищу и воду, и можно отправляться...

6

 Решение комиссии Зорин довёл до группы на общем собрании. Поскольку отправление (запуск? отъезд?) Игоря Митрофанова с Янисом Круминьшем было делом решённым, Зорин словно очнулся от спячки и перешёл к активным действиям, взяв власть в группе в свои руки. Это настолько удачно у него получилось, особенно по сравнению с тем расслабленным состоянием, в котором он обычно пребывал, что Игорь подумал: а не специально ли он это делал раньше, чтобы перевалить все дела на его, Игоря, плечи? Во всяком случае, собрание он вёл энергично, напористо и деловито - предстояло решить множество мелких дел, распределить среди сотрудников уйму поручений, поскольку нельзя было оставить без внимания даже самого маленького вопроса, кто знает во что он потом выльется для Игоря с Янисом.

 Игорь сидел на своём обычном месте у окна и украдкой вглядывался в лица сослуживцев. В душе его царило мрачноприподнятое настроение. Но вот взгляд его приковало лицо Татьяны: на нём было написано отчаяние и полнейшая беспомощность, и он даже как-то растерялся - не случилось ли чего с её матерью? Да вроде бы нет, наоборот, только сегодня с утра был разговор, что мать Тани поправилась и даже вышла на работу, тогда что же так выбило Татьяну из колеи? Но тут возник какой-то спор, который быстро стал всеобщим, Игорь отвлёкся и забыл о Татьяне.

 Наконец все вопросы были утрясены, старт назначили на следующую среду, и Зорин в своей новой, жестковатой манере закрыл совещание. Все потянулись к выходу. Татьяна преградила дорогу Игорю и спросила, подняв к нему лицо:

 - Всё-таки летишь? А я думала, полетит Виктор или Круминьш...

 - Так Круминьш и летит.

 - Всё-таки летишь, - вместо ответа снова повторила она.- С кем же я теперь на работу ходить буду...

 От её растерянности Игоря охватило вдруг умиление, он положил руку ей на плечо:

 - Ничего, мы ещё походим на работу вместе. Скоро вот зима начнётся. Снежок выпадет, грязи не будет...

 Он разговаривал с ней, как с ребёнком. Слегка сжав пальцами её плечо, Игорь ещё раз кивнул ей, улыбнулся и пошёл к двери. Пальцы уносили ощущение нежного упругого девичьего тела под тонкой тканью свитера. Уже в дверях он бросил взгляд назад - она всё так же стояла, безвольно опустив руки. «Кой чёрт, ребёнок! - подумал он при виде понурившейся фигуры в облегающей одежде.- С такой-то фигурой. И вообще: сколько ей? Двадцать пять? Двадцать шесть?» Но в коридоре нетерпеливо дожидался его Янис, до среды оставалось меньше недели, и они быстро направились в мастерскую. О неожиданном всплеске своего интереса к Татьяне Игорь до среды так и не вспомнил, да и она больше по утрам не встречалась ему на пути к институту. Может быть потому, что он теперь выходил из дому много раньше.

7

 Наступил день старта. В это утро Игорь встал позже обычного, завтракал не спеша и не спеша же дошёл до института. Сегодня ему на дорогу понадобился почти час. Всё, что нужно, он уже перенёс в институт, сообщил в жилуправление, что уезжает на неопределённый срок, передал соседям запасной комплект ключей на случай какой-либо аварии - словом, выполнил всё необходимое. Слухи в городке разносились быстро, он замечал, что все, с кем ему приходилось в последние дни общаться, смотрят на него с плохо скрытым любопытством. От этого тоже хотелось поторопить время.

 Старт был назначен на полдень. В большом зале испытательной лаборатории кроме всей группы набилось много посторонних. Кроме руководства института, Игорь заметил двух мужиков из Москвы, из Академии наук. По-видимому, были и корреспонденты. Посреди зала, вокруг «большой ЗЯМы» прохаживался Виктор с телекамерой: кроме контроля, необходимо было думать и об отчётах по эксперименту. А пока он снял ЗЯМу, затем принялся водить объективом по компактной группе сидящих в сторонке гостей, потом переключился на них с Янисом.

 Время подошло. Зорин, непривычно нарядный в тёмном костюме и при галстуке, подошёл к установке и встал спиной к ней. Игорь с Янисом держались чуть поодаль. Зорин проникновенно и торжественно заговорил, неотрывно глядя в объектив видеокамеры...

 - Сегодня, двадцать шестого октября 2... года, группой хроноисследований Института физики пространства проводится эксперимент по направленному хронокластовому пробою...

 Игорь не слушал, он и так знал всё, что скажет Зорин. Он ведь говорил не для истории, а сугубо для отчёта. Последние несколько дней они только тем и занимались, что готовили всё необходимое, чтобы Зорин смог отчитаться, и не только перед руководством Института, это-то само собой. Но эксперимент на людях, всякое бывает... тьфу-тьфу... пришлось Игорю с Янисом расписаться у институтского юриста, что они согласились на эксперимент по доброй воле, в здравом уме и без принуждения. Там много ещё было чего понаписано, Игорь добросовестно всё прочёл - юрист настоял - и благополучно сразу же забыл. И медицинский осмотр они прошли, акты медосмотра юрист, как скупой рыцарь, тут же прибрал себе в папочку. Копии документов взял себе Зорин, он всюду при оформлении юридической стороны ходил вместе с ними. «Да, Зорин-то, кто бы мог представить, - с изумлением подумал Игорь, не ожидавший от того такой прыти.- Мы ещё поработаем под его руководством, в возглавляемом им Институте Времени.» Игорь был не совсем прав, в значительной мере эта вот активность Зорина объяснялась его беспокойством о нём и о Янисе, и чувством вины, что он-то остаётся в безопасности, а их посылает...

 Речь Зорина оказалась действительно краткой, для отчёта. Зорин посторонился, открывая дорогу к установке. Игорь и Янис речей говорить не стали, молча подошли и уселись в ЗЯМу. Янис сразу же занялся проверкой приборов. Это не отняло у него много времени - всё было проверено и установлено заранее. Игорь знал установленное по шкале времени число: тысяча девятьсот семидесятый год. Он предлагал заложить сразу лет сто пятьдесят, но осмотрительный Янис настоял на своём, в семидесятом можно было хоть какую-то помощь получить, промышленность была уже неплохо развита. Пока Янис педантично вёл предстартовую проверку, Игорь медленно скользил взглядом по залу, останавливаясь на знакомых лицах. Татьяны Сергеевны видно не было, не то не пришла почемуто, не то пряталась за спины. В последние дни она избегала его, подумалось Игорю.

 - Всё. Готов, - отчётливо сказал Янис. Игорь чуть было не сказал: «Поехали», но устыдился и проглотил готовый уже сорваться с языка возглас. В этот момент Янис нажал кнопку, и всё исчезло.

8

 Большая ЗЯМа оказалась в непроглядном мраке. Она зависла на мгновение и ухнула вниз. Раздался треск, от удара перехватило дыхание.

 - Ты живой? - спросил Игорь.

 Янис в ответ длинно выругался по-латышски. Голос у него был неприятный. Он возился в темноте, негромко позвякивая чемто.

 - Да ладно тебе!- примирительно сказал Игорь. - Живы, здоровы, и даже прибыли куда-то.

 Он таращил глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке. Там угадывались какие-то тёмные контуры, или просто в глазах плавали тёмные пятна - не понять было. Пахло землёй и мокрым прелым деревом. На панели тлели индикаторы, Игорь попытался разобрать показания счётчика текущего времени и разочарованно вздохнул: на шкале высвечивались нули. Так, конечно, оно и должно было быть, именно поэтому запуск и был пилотируемым, но тем не менее - а вдруг...

 Темноту вдруг прорезал ослепительный свет: Янис нашёл, наконец, фонарик. «Ну до чего ж предусмотрительный человек», - растроганно подумал Игорь.- «Мне и в голову не пришла мысль, что может понадобиться фонарик».

 Луч обежал внутренность ЗЯМы и упёрся в стену кустарника в метре от установки. Янис повёл фонариком в сторону - они были в лесу. По виду, совсем земному. На листьях кустов, на траве поблёскивали капли воды. В луче клубилась дымка тумана. Янис посветил вверх, свет выхватил кроны деревьев, но нечётко, мешал туман. Установка стояла накренившись, под днище попал куст, он и затрещал давеча. Следов человека, порубок не бросилось в глаза.

 Янис, пробормотав, что аккумуляторы поберечь трэба, склонился к пульту и выключил питание установки. Он любил щегольнуть иногда знанием русского, с ходячими выражениями и заимствованиями из украинского. Игорь вылез из установки и встал рядом в слабом отсвете фонаря. Земля оказалась мягкой и податливой.

 - Ладно, вылезай. Не сидеть же здесь всю ночь, - сказал он Янису.

 - Ну и куда ты предлагаешь идти?- возразил тот, но вылез.

 - Да оглядимся вокруг...

Они прошли меж кустами, Янис с фонарём впереди, Игорь чуть сзади. Местность впереди слегка повышалась, почва стала суше. Кусты стали реже и вдруг расступились, выпустив их на опушку. Что там, впереди, они так и не могли выяснить, поскольку луч фонаря, не упираясь больше в деревья и кустарник, безнадёжно глох в нескольких десятках метров, запутываясь в прядях тумана. Янис и Игорь прошли немного вдоль опушки, опасаясь отходить далеко, чтобы не заблудиться в ночи. Остановились под мощным деревом, похожим на дуб, но с незнакомыми листьями.

 - Посвети-ка вверх, - сказал вдруг Игорь.

 Он подпрыгнул, ухватился за сук и через полминуты вскарабкался уже на несколько метров, так что дальше взбираться было относительно просто, переходя с ветки на ветку, придерживаясь руками то за сучья, то за ствол.

 Примерно с половины подъёма свет снизу перестал пробиваться сквозь листву, но зато стало светлее, хотя на небе попрежнему не было видно ни звёздочки. Игорь уверенно продолжал подниматься до тех пор, пока ветки не стали опасно тонкими. Туман, по-видимому, стлался понизу, потому что земля, несмотря на царивший мрак, слабо отсвечивала белесым, словно настала зима. Но главное было не в этом - перестав фиксировать всё внимание на подъёме, Игорь обежал взглядом горизонт и не смог сдержать удовлетворённый возглас: вдали, словно плывущая над морем тумана, слабо мерцала реденькая россыпь огней.

9

 Рассвело. Небо всё так же было затянуто тучами. В кронах чиликали какие-то птицы. Выбравшись из кресел, в которых они скоротали ночь, так ни разу толком и не заснув, Игорь и Янис рассовали по карманам всякие необходимые мелочи вроде зажигалки, перочинного ножа, мотка капронового шнура, перекусили и, захватив пакет с едой, отправились в путь.

 Путь до опушки, который ночью отнял у них более получаса, они прошли за несколько минут. Взорам их открылась всхолмлённая равнина, по которой там и сям разбросаны были перелески. Похоже, в один такой, чуть может побольше других, они и угодили. Туман рассеялся не полностью, даль оставалась скрытой. Игорь подумал немного, сориентировался и показал рукой: «Туда!»

 Ночью определить расстояние до огней не представлялось возможным. Они шли уже четыре часа, перебрались через два ручья и одну приличную речушку (благо, что здесь было, по-видимому лето), а жилья всё не было. Янис по этому поводу молчал, но Игорь всё же сказал:

 - У меня чувство направления хорошо развито. Видать, просто не дошли ещё, ночью огни далеко видно.

 - Дойдём! Куда они, к чер-ртям, денутся! - снова щегольнул знанием языка Янис.

 И действительно, никуда они не делись. По расчёту времени день был на исходе, когда Игорь и Круминьш взобрались на очередной холм и увидели впереди скопление тёмных в неярком свете дня строений. Поселение было большим, по мере того, как они подходили ближе, становился виден порядок в размещении домов. Сами дома не были большими, в основной массе это оказались одноэтажные сооружения. Уже видны стали люди, поодиночке и по несколько человек перемещающиеся меж домами. Потянулись возделанные поля, растения на них были все сплошь незнакомые. Они уже шли тропкой, становящейся всё более торной и незаметно превратившейся в дорогу. Наконец, они оказались среди домов, на широкой, плавно изгибающейся по дуге улице. Дома здорово напоминали среднюю полосу России, рубленые, с двускатными крышами. Надворных построек почти не было, лишь сарайчики возле каждого второго дома. Улочки были пустынны.

 - Что они, попрятались, что ли? - пробурчал Игорь.

 Вскоре потянулись аккуратные кирпичные домики, временами посреди улицы попадался колодец с «журавлём». Наконец около такого колодца им встретился человек с деревянным ведром, спокойно и без особого интереса следивший, как они подходят. Игорь заговорил с ним, в ответ тот разразился целой тирадой непонятных слов, но, видя, что его не понимают, указал рукой куда-то дальше по улице. Янис с Игорем отправились по его указке. Людей стало встречаться больше, они внимательно рассматривали друзей, кое-кто окликал их, Игорь отвечал одинаково: «Не понимам!» Почему-то ему казалось, что так будет понятнее. Наконец они вышли на площадь, на которой стояло несколько зданий побольше, одно даже двухэтажное. На зданиях красовались вывески с изображениями, по мнению Игоря, россыпи перепутанных рыболовных крючков - буквы отдалённо напоминали арабские или грузинские. На крыльцо одного из домов вышло трое высоких светловолосых мужчин, остановившихся в ожидании, пока Игорь с Янисом подойдут поближе. Стоявший позади безостановочно жевал что-то. Игорь с Янисом остановились. Один из мужчин сунул большие пальцы рук за пояс, отчего плечи вздёрнулись и вид стал высокомерный. Он ещё раз осмотрел друзей и спросил, обращаясь к Игорю:

 - Ху из ю?

 Ответил Янис, неплохо знавший английский, но его длинную фразу явно не поняли. Тогда и Игорь решил внести свой вклад в дело межнационального общения. Он со школярским усердием произнёс:

 - Уи из раша.

 Мужчины обменялись несколькими фразами, среди которых Игорю послышалось что-то похожее на «игор», и один из них не спеша спустился с крыльца и отправился по улице, а тот, что начал разговор, сделал приглашающий жест рукой и что-то сказал, присовокупив в конце «плиз». Игорь и Янис поднялись на крыльцо и вошли в дом.

 Через полчаса, во время которых, дружелюбно улыбаясь друг другу, все четверо выяснили, что располагают примерно десятком понятных друг другу слов, в основном, английских, Игорь с Янисом умылись из больших глиняных мисок, получили предложение поесть, отклонили его и сейчас сидели, потягивая какой-то напиток, весьма смахивающий на пиво, когда дверь вдруг распахнулась и в комнату влетела... Татьяна.

 Смеясь и плача одновременно, выкрикивая: «Как же вы долго!», она повисла на шее у Игоря, промочив ему плечо и весьма смутив - до сих пор они как-то не особенно сближались. Затем она кинулась к Янису, звонко поцеловала его прямо в губы. Янис стоял столбом. Впервые Игорь заметил на его лице растерянность. Потом Таня поговорила о чём-то с мужчинами - те согласно покивали головами, - схватила Игоря с Янисом за руки и потащила за собой. Только на улице она опомнилась, выпустила их и пошла рядом, то и дело взглядывая на них, словно проверяя, не испарились ли.

10

 Татьяна занимала большую полупустую комнату на втором этаже бревенчатого дома. Большие окна пропускали много света, хотя на улице так и не выглянуло солнце. Подойдя к окошку и выглянув на чистенькую улицу, Игорь спросил у засуетившейся около очага Татьяны:

 - Здесь всегда так пасмурно?

 Она повернула к нему раскрасневшееся лицо:

 - Да, тут солнца никогда не бывает. Она стояла, повернувшись к ним лицом. Что-то в ней изменилось, Игорь никак не мог понять - что, хотя видел Татьяну всего пару дней назад. Она выглядела... усталой, что ли?.. или постаревшей? Лицо её словно осунулось, посуровело. Вокруг глаз и около губ заметны стали лёгкие морщинки. Чем больше Игорь вглядывался в неё, тем больше ему казалось, что это не та Татьяна, которую он знает, а кто-то, принявший её обличие и поджидавший их тут, чтобы... чтобы... А что, собственно, «чтобы»?

 Видимо похожие мысли одолевали и Яниса, потому что он с волнением спросил:

 - Таня, а как ты здесь оказалась?

 От волнения жёсткий акцент в его речи стал заметнее, чем обычно.

 - Господи, да я вас здесь шестой год жду!

 Янис и Игорь, как по команде, посмотрели друг на друга и молча уселись, каждый где стоял. А Таня, видя, что они ничего не понимают, торопясь и захлёбываясь принялась рассказывать.

 Рассказ её оказался путаным, она и сама постоянно оговаривалась: «Этого я не понимаю». Она действительно многого не понимала, в теорию она никогда особо не вникала, надобности не было, однако всё, что она им рассказывала, не вызывало у них отторжения - они-то понимали всё, что крылось за её словами. Они в теории отлично разбирались, особенно Игорь. И даже Круминьш, хоть и считал себя чистым прикладником, время от времени принимался покряхтывать и восклицать что-то полатышски.

 Примерно через год после их эксперимента мать Татьяны Сергеевны умерла. Таня, весь год мучавшаяся от бессильного желания помочь ей, спасти, окончательно упала духом. Ко всему прочему, уже не осталось никаких надежд, что вернутся Митрофанов с Круминьшем. Таня как-то скомкала этот момент, но обоим им стало ясно, что у неё есть в этом свой, личный интерес. Игорь весьма смутился, он как-то не привык смотреть на Таню иначе, как на умненькую девочку, неплохо справляющуюся с работой и почему-то прилепившуюся совершать ежеутренние прогулки с ним, одиноким мужчиной не первой молодости. В силу давнего и привычного своего одиночества он старался держаться подальше от любых проявлений сильных чувств, но теперь, похоже, ему не удастся этого сделать, ведь не из-за Яниса же, обручённого с её подругой, она так расстроилась. Сейчас разом вспомнились все её мельчайшие поступки, взгляды, интонации, говорящие об обратном, и он даже удивился, насколько был слеп раньше. Его, если быть честным, тоже тянуло к этой девушке, но он не давал себе воли, скорее в силу инерции своего холостячества, чем осознанно.

 Татьяна сменила свою специализацию в группе. Поскольку она была неплохим электронщиком, ей удалось перейти в обслугу установок - ведь Яниса-то не было, так что специалисты нужны были позарез, а посторонних к работе старались не привлекать. Комиссия рекомендовала прекратить открытые публикации о результатах исследований, сочтя их потенциально опасными. Работы, правда не только не свернули, но даже расширили, преобразовав группу Зорина в лабораторию и выделив дополнительное финансирование. Игорю с Янисом слушать её рассказ было диковато, ведь всего несколько дней назад они стартовали из мира, где всё оставалось по-прежнему, где все перестановки оставались только вероятным развитием событий, а сейчас Таня говорит об этом, как о свершившемся факте, причём достаточно давнем.

 А дальше всё было просто. Имея доступ к установке (большую ЗЯМу изготовили заново, при педантичности Яниса, фиксировавшего документально все этапы изготовления, это не составило труда), она в один прекрасный день установила на шкале триста лет в будущее, сделала подробные записи в журнале, чтобы её эксперимент не пропал впустую, и нажала кнопку. Всё прошло хорошо (Янис с Игорем не пытались скрыть своё любопытство, им было интересно), она благополучно оказалась в будущем. Быстро она нашла Институт Времени (расположен он оказался в Новой Зеландии) и с разочарованием узнала, что за всё это время не было ни одного случая возврата из прошлого запущенных туда испытателей. Из будущего иногда возвращались, но не очень часто, и в чём причина такого разброса, было не ясно. Запуски в прошлое почти прекратились. Их проводили только тогда, когда теория Зорина-Симпсона уточнялась настолько, что всем становилось ясно - вот она, причина всех прежних неудач. Тогда тщательно готовили старт, проводили его и с разочарованием убеждались, что всё осталось по-прежнему. С трудом ей удалось убедить отправить её обратно, да не просто обратно, а в ту же точку времени, где застряли Игорь и Янис. Что-то произошло, и она оказалась здесь, в непонятном месте, где и солнца-то никогда не видать, где обнаружилась уйма путешественников во времени, но Игоря тут не оказалось. Ей объяснили, что надо ждать, он просто не успел сюда добраться. И она ждала, целых пять лет...

11

 На следующий день к ним пришёл человек, неплохо говоривший по-русски, хотя и был родом из четвёртого тысячелетия. Видимо, язык за тысячу лет изменился не настолько, чтобы друг друга не понять было. Он поинтересовался, что могут делать Игорь и Янис. Узнав, что Круминьш может быть и слесарем и токарем, и монтажником, он направил его в Мастерские - именно так, с большой буквы. Они здесь пытались наладить полный цикл промышленного производства, ускоренно пройти всю историю цивилизации.

 - Мы свою цивилизацию создаём сами, своими руками, - заявил он.

 К Игорю он потерял интерес, выяснив, что никакими особыми талантами тот не располагает. Умение рассчитывать матрицы уравнений хронокластового пробоя его не впечатлило.

 - Ну ладно, осмотритесь пока. Выберете сами, чем вам заняться. Я рекомендую сельское хозяйство... - и он распрощался.

 Круминьш сразу же ушёл в мастерские, Игорь позавидовал его способности сразу брать быка за рога. В самом деле, чего зря время тянуть! Или, как сказал бы сам Янис, «чего соп-пли жевать». Игорь остался наедине с Татьяной. Повисло неловкое молчание, потом она предложила:

 - А пойдём купаться!

 Игорь с готовностью согласился. Ему многое надо было продумать и переварить. Как он понял, из этого места пути назад не было.

 Они не спеша шли тихими спокойными улочками.

 - Совсем, как раньше! - сказала Татьяна.

 - Сколько здесь всего... населения? - спросил вместо ответа Игорь.

 - Полторы тысячи. Растёт колония медленно, первые поселенцы появились здесь сто лет назад. В основном рост шёл за счёт появления новичков. А так - женщин маловато. Теперь ещё медленнее пойдёт... Кстати, через два дня состоится общий праздник, по поводу вашего прибытия.

 - Здесь что, всех так принимают?

 - Вообще-то нет. Это вы особь статья - похоже, вы будете последними, кто к нам извне пришёл.

 - Почему? Вообще, почему даже ты появилась здесь раньше нас, причём намного? И почему все мы тут оказались, что это за место особое?

 - Я ведь только на пальцах могу объяснить, знаешь ведь, что в теории ни бум-бум. Говорили что-то, что природа так защищается от парадоксов. Для того мира мы просто исчезли, погибли. А почему все в одно место - говорят, что это что-то вроде воронки с широким основанием и узким горлом. Откуда бы ты на неё ни попал, на какое бы место основания ни нацеливался, всё равно окажешься в горлышке. Таков закон природы.

 - Все дороги ведут в Рим... А почему ты оказалась раньше нас в этом... горлышке?

 - ЗЯМа наша оказалась не очень быстроходной. Понимаешь? Скорость хронокластового пробоя, оказывается, зависит от целого ряда причин: от энергетического уровня, от исполнения установки, от градиента времени и ещё от всякого. Так что вы, образно выражаясь, на тракторе сюда пилили, а меня эти, из тридцать четвёртого века, на вертолёте подбросили. Потому вы и прибыли последними, после вас никого больше ожидать не стоит.

 Игорь замолчал. Он никак не мог освоиться с мыслью, что это - навсегда, что жизнь придётся доживать здесь, а всё что было раньше: безбрежный мир, множество людей, возможность выбора, всё это осталось в прошлом, словно прекрасный сон.

 - Сон, - так и сказал он.- Всё, что было раньше оказалось сном. И всё предопределено, выбора нет...

 - Можно подумать, что раньше у тебя был выбор, - живо возразила Татьяна.- Можно подумать, что ты выбирал Землю, чтобы на ней родиться, а не Тау Кита, или Эпсилон Альдебарана! Это всё равно, что жертв автокатастрофы обвинять в том, что они сделали неправильный выбор, словно он у них был!

 - Но он у них действительно был, они могли отказаться от поездки.

 - На то пошло, ты тоже мог отказаться, - зло прищурилась Татьяна.

 Почему-то этот разговор задел её за живое, и Игорь с раскаянием подумал вдруг, что совершенно напрасно прицепился к ней, потому что бессмысленно обвинять её в том, что законы природы такие, а не другие. Гораздо важнее, что если их с Янисом ещё можно уподобить жертвам катастрофы, то Таня-то оказалась здесь по доброй воле, и только в надежде найти его, Игоря. Он мягко положил руку ей на плечо и тихо сказал:

 - Ну ладно показывай, где вы здесь купаетесь...

 Они за разговорами давно уже вышли из посёлка и шли берегом небольшой речки, в которой перекаты чередовались с плёсами, а местами попадались совершенно чудесные омуты.

 «Все дороги ведут в Рим», - опять подумал он, но эта мысль не задержалась надолго. Ему стало интересно, ловят ли в этой речке рыбу, и если ловят, то какова здесь рыбалка...

Оглавление