«Последняя охота на гвабля»

Сергей КАЗМЕНКО

ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА НА ГВАБЛЯ

Санхо краем глаза заметил какое-то движение, осторожно повернулся налево и увидел гвабля. Тот крадучись перебирался через гребень скального выступа метрах в четырехстах впереди. Ни секунды не раздумывая, Санхо сорвал с плеча карабин, но было уже поздно - гвабль перевалил через гребень и скрылся на время из вида. Но это теперь ничего не меняло, теперь гвабль не смог бы уйти, не попав под огонь. Санхо повернулся назад, к густым зарослям кустарника, которые только что миновал, отыскал глазами Аррано и махнул рукой направо. Тот все понял и двинулся в обход скал с карабином наперевес. Санхо еще раз поглядел на скалы и стал обходить их с противоположной стороны. Если гвабль не убежит сейчас, прямо сейчас, подумал он, то через пять минут он неминуемо окажется под перекрестным огнем. А если попытается убежать... Что ж, до ближайшего кустарника метров триста. Хватит времени, чтобы в клочья разнести проклятую зверюгу. И отплатить ей за все.

Он шел медленно, осторожно, не сводя глаз с этого выступа красных скал, торчащего посреди болота. Только бы не упустить его сейчас, только бы не упустить. Санхо весь дрожал от волнения, но по опыту знал, что это ничего, это не страшно, что в нужный момент дрожь исчезнет, и он выстрелит как на тренировке - быстро и точно.

В наушниках раздавался лишь треск атмосферных разрядов, передатчик Аррано молчал. Это было хорошо, это было очень кстати, потому что гвабль, судя по всему, как-то улавливал их переговоры. Пока передатчики молчат, остается надежда, что зверь их еще не заметил. Можно будет подойти поближе, и выстрелы будут точнее. И тогда больше останков этого чудовища сохранится для науки.

Хотя о науке Санхо теперь заботился меньше всего.

Он снова увидел гвабля совершенно неожиданно. Могучий зверь лежал распластавшись на вершине красной скалы, и еще секунду назад казался ее составной частью. Но вот голова его, обращенная в ту сторону, куда ушел Аррано, слегка шевельнулась, и все встало на свои места. Ну вот и все, подумал с непонятно откуда взявшейся грустью Санхо, поднимая карабин к плечу. Ну вот и все. Он тщательно прицелился и мягко, не спеша, чтобы не дрогнул ствол, спустил курок.

Но вместо выстрела раздался взрыв, приклад ударил в плечо, и Санхо полетел спиной в болото. Вспышка на несколько секунд ослепила его и, ничего не видя, барахтаясь в болотной грязи, он что есть силы заорал: "Стреляй! Стреляй!", стараясь перекрыть голосом шум помех.

Санхо не знал, услышал ли Аррано его крик, но с той стороны, откуда он ушел, раздалось несколько торопливых выстрелов, и, когда вернулось зрение, Санхо увидел, что вершина скального выступа была закрыта облаком пыли, поднятой взрывами. Даже на таком расстоянии он всем телом чувствовал их упругие удары, а там, на скалах, был ад, в котором даже камни, казалось, не могли уцелеть. Но через пару секунд из самого центра этого ада возникла темная тень, с размаху шлепнулась в болото, подняв целый фонтан грязи, и стремительными зигзагами помчалась к дальним зарослям.

- Стреляй! - снова заорал Санхо, в ярости размахивая своим карабином, который так и не выпустил из рук, но даже сам не услышал своего голоса в грохоте новых разрывов. Аррано бил почти точно, но существо, в которое он стрелял, умудрялось каким-то образом увернуться от каждого нового разрыва. Лишь один раз взрыв накрыл его, но оно снова выскочило, на вид совершенно невредимое, и помчалось вперед еще быстрее. Через несколько секунд оно скрылось за стеной темно-красного кустарника, и все стихло.

Некоторое время Санхо не двигался, глядя ему вслед, затем с трудом выбрался из ямы, в которую его отбросило взрывом карабина, встал на ноги. Он взглянул направо - Аррано уже брел к нему по болоту мимо скал - затем опустил глаза и посмотрел на остатки своего карабина. Ствол разорвался почти посредине, оторванную часть куда-то отбросило, и то, что он держал в руках, стрелять уже не могло. Он представил себе, чем все это могло закончиться, и содрогнулся.

Аррано подошел через несколько минут, молча взял остатки карабина из рук Санхо, посмотрел на разорванный ствол, покачал головой.

- Это железный клещик, - сказал он, разглядывая какие-то бороздки в месте, где треснул металл. - Я уже видел такое однажды. Давно. Но откуда он здесь-то взялся?

Он старался казаться спокойным, но видно было, что ему тоже не по себе, что он тоже чувствовал, на каком волоске только что висели их жизни.

- Два раза ты в него все-таки должен был попасть.

- Один. Когда он уже убегал. На скале я его не видел, стрелял на авось. Думал, может случайно заденет. А там, на болоте, я его, кажется, достал. Посмотрим?

Санхо кивнул и двинулся вперед - так, чтобы Аррано не видел его лица. Ушел. Снова ушел. Как уходил и прежде изо всех ловушек, которые они ему устраивали. Как всегда уходил от всех безумцев, которые пробовали охотиться на него. Как ушел пять лет назад и от Кланга.

Нет! От Кланга он ушел не так. Если бы он ушел от Кланга точно так же, ты, Санхо, не гонялся бы за ним по этому болоту. И совсем не потому, что не любишь риска. Риск в твоем деле неизбежен. Ты не любишь бессмысленного риска - так будет точнее. Аррано легче, он может отступить в любой момент, убедившись в тщетности попыток добыть гвабля. Но ты, Санхо, не можешь отступить, потому что связан словом. Словом, которое когда-то дал себе самому.

Они медленно, не тратя сил понапрасну, брели туда, где один из взрывов накрыл гвабля. Больше десятка воронок метра в два в поперечнике встретилось им на пути, и все болото вокруг было забрызгано выброшенной из воронок липкой грязью, резко выделявшейся на фоне красноватой растительности. Некоторые воронки уже заполнились водой - мутной, красновато-коричневого цвета.

- Кажется, здесь, - сказал Санхо, мысленно прикинув путь гвабля среди разрывов. И почти сразу увидел у себя под ногами торчащий из грязи острый коготь. Он нагнулся, потянул и вытащил на свет огромную, с полметра величиной многопалую когтистую лапу, покрытую бурой шерстью. Она была оторвана у запястья, вымазана в грязи, но даже в таком виде производила зловещее впечатление.

- Вот и все, - сказал Санхо и бросил лапу на землю. Он нагнулся и вытер перчатку о мох под ногами.

- Уже третий раз одно и то же. Видно, он их снова отращивает, Аррано наклонился, чтобы получше рассмотреть трофей. - Слушай, а здесь восемнадцать когтей. На два больше, чем в прошлый раз.

- А, - махнул рукой Санхо и не оборачиваясь пошел к скалам. Аррано, чуть замешкавшись, двинулся следом.

Скалы были чисто вымыты дождями, и только в глубоких трещинах сумели пристроиться мох и хилая болотная трава. Санхо нашел в одном месте довольно пологий выступ, взобрался на него и протянул Аррано руку. Подниматься, как ни странно, было легко, несмотря на значительный наклон. Ноги почти не скользили. Они взобрались на гребень и прошли по нему до места, где гвабль лежал в момент взрыва карабина.

Пыль уже осела, и поверхность скал вокруг была усыпана ею и мелкой каменной крошкой. Кое-где попадались крупные куски камня, отколотые взрывами. С той стороны, откуда стрелял Аррано, было видно десятка полтора выбоин от разрывов, но и здесь, за гребнем, вряд ли хоть что-то живое могло уцелеть под градом летящих со всех сторон осколков. Однако гвабль снова, в который уже раз уцелел. Они не нашли на скалах никаких признаков, что он хоть в малой степени пострадал. Ничего, даже клочка шерсти не оставило им в утешение чудовище.

- А ведь он, похоже, знал, что твой карабин взорвется, - сказал Аррано, глядя вниз, на болото.

- Похоже. Я держал его на мушке, но он смотрел только в твою сторону, - Санхо снова поднялся на гребень, приложил к глазам бинокль и оглядел окрестности. - Ты знаешь, обзор отсюда великолепный. Он мог бы наблюдать за нами с того момента, как мы вышли из капсулы.

Он повернулся в противоположном направлении и занялся осмотром местности в той стороне, куда убежал гвабль. Кустарник был примят и забрызган грязью там, где зверь врезался в него, но дальше следы его терялись. Что ж, гвабль снова сумел ускользнуть. Не в первый уже раз, хотя увидеть его так близко и в течение нескольких секунд даже держать на мушке им еще не удавалось. В этой охоте, что длилась уже больше трех месяцев, они еще не были так близки к успеху. И не были еще так близки к гибели.

- Ну, что будем делать? - раздался за спиной голос Аррано.

- Пора возвращаться, - Санхо снова повернулся в сторону капсулы, мельком взглянул на горизонт, на котором отчетливо просматривалась черная полоска, опустил бинокль. - Похоже, снова будет буря.

Он снял с плеча свой изуродованный карабин, вынул обойму и кинул оружие вниз. Не долетев до поверхности болота, карабин скользнул по скале и застрял в одной из трещин. Аррано хотел что-то сказать, но, взглянув в лицо Санхо, промолчал.

Они спустились вниз и побрели назад, спрямляя дорогу. По прямой до капсулы было километра два, и они рассчитывали дойти за полчаса. Надо было спешить, чтобы до бури подогнать капсулу к скалам и взять на исследование оторванную лапу гвабля, которая валялась на краю воронки.

Было безветренно, наэлектризованный воздух над болотом был недвижим, и только туча на горизонте, которая росла теперь прямо перед ними, надвигалась с ужасающей быстротой. Но Санхо выключил все это из своего сознания. Он шел след в след за Аррано, глядел ему в спину и старался ни о чем не думать. Какое-то время это удавалось, но потом перед его мысленным взором снова встала картина разгромленного гваблем лагеря Кланга, и он даже застонал от тоски. И в этот момент Аррано внезапно остановился и снял карабин с плеча.

- Что такое? - спросил Санхо, едва не налетев на него.

- Смотри, - Аррано кивнул на небольшую поляну впереди. Всего в двух десятках метров от них поляну пересекал свежий след гвабля. - С чего бы это его понесло сюда? Он же убегал совсем в другую сторону.

- Наверное, пытается запутать след.

Дальше они шли совсем медленно, осторожно, больше не обращая внимания на растущую впереди тучу, которая занимала уже полнеба. Край ее озарялся молниями, но дальше все было черным, и они знали, что ливень, который эта туча принесет, способен свалить человека с ног. Они пробирались теперь через высокий кустарник, казавшийся совершенно сухим, и воздух вокруг был наэлектризован настолько, что говорить стала почти невозможно из-за треска в наушниках. Иногда между ветками кустарника проскальзывали искры электрических разрядов, и тогда казалось, что они идут через переплетение проводов.

Внезапный порыв ветра всколыхнул кустарник, и треск разрядов на мгновение оглушил их, но в следующее мгновение спереди, оттуда, где была капсула, донесся гул разрывов. Несколько секунд они простояли в неподвижности, надеясь на чудо, на то, что звук этот им только померещился, но когда гул от разрывов повторился, не говоря ни слова кинулись вперед. Потому что знали - это сработала защита капсулы. Сейчас эти разрывы могли означать лишь одно - гвабль напал на нее или же просто наткнулся, проходя мимо.

Гул разрывов внезапно затих, но они продолжали бежать, ни на что, правда, уже не надеясь. Теперь они знали почти наверняка, что гвабль доконал-таки их, потому что до базового корабля было свыше пятисот километров пути по болотам, и ждать помощи было неоткуда. После трех месяцев непрерывного преследования, после трех месяцев изматывающей погони, когда все силы уходили на то, чтобы не дать гваблю передохнуть, отлежаться, залечить раны и восстановить силы, после того, как зверь, казалось, наконец обессилел и позволил им даже приблизиться к себе на расстояние прямого выстрела, гвабль сумел-таки их перехитрить. Без капсулы с антигравитационными двигателями, которая была для них и средством передвижения, и жильем, и надежной крепостью, способной защитить почти от любых опасностей, они были беспомощны на этой планете.

Капсула открылась неожиданно. Они увидели ее сразу, как только Аррано раздвинул ветви последних кустов. Гвабль, судя по всему, шел напрямик через поляну, и капсула открыла заградительный огонь, потому что была рассчитана на активную защиту. Защита, конечно, не помогла, и теперь в капсуле зияло рваное отверстие.

- Смотри-ка, - сказал внезапно Аррано, - он все еще внутри.

Даже издали было видно, как сотрясается капсула от возни забравшегося в нее могучего зверя, который в ярости крушил все, до чего мог дотянуться. Санхо протянул руку и взял у Аррано карабин. Тот хотел было что-то сказать, но, взглянув в лицо Санхо, молча отдал оружие и отошел на пару шагов в сторону, чтобы не мешать. Выстрел был точен, и волна от взрыва двигателей отбросила их назад в гущу кустарника. И почти сразу хлынул ливень.

- Все, - сказал Аррано через несколько минут, когда они оправились от шока, - конец гваблю.

- И конец нам, - тихо добавил Санхо.

Дождь разрядил атмосферу, и теперь, когда туча прошла дальше, можно было спокойно разговаривать. Но разговаривать не хотелось. Они понимали, что это конец, что теперь им ни за что не удастся добраться до базового корабля на плато.

Постепенно дождь прекратился, туча ушла, и в небе снова появилось солнце, клонящееся к закату. Они вышли на поляну. Огромная черная воронка от взрыва зияла в ее центре, кое-где валялись мелкие обломки, происхождение которых установить было теперь невозможно, и это было все, что осталось от капсулы. Они медленно обошли поляну по периметру и у дальнего ее конца наткнулись на свежий след гвабля. Гвабль сумел уйти от взрыва...

Санхо с трудом поднял руку, взглянул на часы и остановился.

- Привал, - сказал он, сбросил на землю карабин с плеча и почти упал рядом, привалившись спиной к кочке.

Тяжело дыша подошел Аррано и плюхнулся рядом. Несколько минут они не разговаривали, сидели не шевелясь, жадно глотая воздух, затем Санхо достал из кармана фотокарту и стал рассматривать ее через лупу.

- Придется взять чуть левее, впереди, похоже, озеро, - сказал он наконец, сложил карту в пакет и сунул обратно в карман.

Аррано ничего не ответил. Он лежал на боку и возился со сменным фильтром в шлеме. Фильтр давно засорился, но заменить его все равно было нечем, и Аррано, сняв боковую крышку, через силу пытался продуть его. Щеки его ввалились, кожа потемнела, и вокруг глаз появились темные круги. Санхо выглядел не лучше. В атмосфере планеты было слишком мало кислорода, даже просто дышать этим воздухом было трудно, им же приходилось идти, идти через болото под палящим солнцем, идти, не слишком веря, что они смогут когда-нибудь достичь конца своего пути. За шесть суток, прошедших с момента взрыва капсулы, они сумели пройти не более ста километров, а впереди оставалось расстояние вчетверо большее. Если бы у них было достаточно кислорода в баллонах, если бы баллоны эти ничего не весили, то к этому времени они смогли бы уже пройти не меньше половины пути. Но у них был только тот небольшой запас, что оставался при возвращении к капсуле, и его следовало беречь на самый крайний случай.

Отдыхать оставалось еще минут пять, и Санхо лег на спину и расслабился. Они делали в день по шестнадцать-двадцать получасовых переходов с двадцатиминутными привалами между ними, но времени на отдых все равно не хватало. Да и само понятие отдыха трудно было применить в этих условиях, когда им постоянно, даже во сне не хватало воздуха. Хорошо еще, что никакие местные микроорганизмы и вирусы не могли пробить их универсального иммунитета. Но более крупная фауна, напоминающая земных насекомых, досаждала невероятно, и дышать приходилось по большей части через фильтры, которые постоянно засорялись.

- Пора, - сказал Аррано, поднимаясь. Он с трудом нагнулся за карабином, закинул его за спину и медленно пошел вперед. Теперь была его очередь нести карабин и смотреть по сторонам. Санхо пристроился сзади, шел, глядя на ноги Аррано и стараясь только не упасть. Его мутило. Идти впереди, несмотря на тяжесть карабина, казалось и то легче. От того, кто шел впереди, требовалась постоянная сосредоточенность, и ему некогда было думать о посторонних вещах, снова и снова вспоминать о том, чего уже нельзя исправить. Но теперь Санхо не мог отгонять прочь свои воспоминания, и их груз был гораздо тяжелее тех полутора килограммов, что весил карабин.

За все, за каждую совершенную когда-то ошибку рано или поздно приходится расплачиваться. И тяжесть расплаты зачастую во много раз превышает тяжесть содеянного, а настигает эта расплата далеко не только тех, кто действительно виновен. И далеко не всегда даже жизнь твоя оказывается достаточной платой. Что толку в том, что я погибну, думал Санхо, пробираясь вслед за Аррано через полосу кустарника. Это ровным счетом ничего не изменит. Я не сумел настичь и уничтожить гвабля, я не сумею даже ценой своей жизни расплатиться за всех, загубленных этим чудовищем, спасти Аррано, предотвратить гибель тех, кто пойдет следом за нами.

Разве три десятка лет назад, первым из людей повстречав гвабля, мог он подумать, к каким последствиям приведут его действия? Тогда он не раздумывая всадил в это чудище шесть анестезирующих пуль. Ему, совсем еще мальчишке, впервые включенному в состав разведывательной группы, это казалось вполне допустимым и естественным - поднять карабин и выстрелить. Ведь он же не думал убивать, он просто хотел остановить эту махину, усыпить ее, чтобы вызванные биологи могли спокойно обследовать невиданное животное. Но гвабль ушел, несмотря на огромную дозу анестезина, и у разведгруппы не было времени на то, чтобы разыскивать его среди здешних болот.

Через три года он вернулся сюда. Не один, а в паре со знаменитым охотником Сэннокхом. Вернулся специально ради гвабля. Тогда они довольно быстро наткнулись на его следы, но затем целых полгода потратили на безуспешные погони и устройство так и не сработавших ловушек. Зверь неизменно уходил от них, и постепенно Санхо пришел к мысли, что они повстречали нечто большее, чем просто еще одно инопланетное чудище. Сэннокх вернулся тогда на планету спустя полгода с наилучшим охотничьим снаряжением, которое можно было добыть в обитаемых мирах - и сгинул без следа. Он оказался первым в длинном списке погибших - тех, кто прилетел, чтобы все-таки добыть этого диковинного зверя, да так и оставался навеки на этой планете. И всякий раз, когда список этот пополнялся очередным именем, Санхо ощущал в том долю своей вины. Поэтому когда пять лет назад Кланг, лучший его друг, с которым Санхо обследовал не один десяток планет, надумал тоже попытать счастья в охоте на гвабля, безучастным он оставаться не мог. Он испробовал все способы, чтобы отговорить друга от этого предприятия. А когда отговорить не удалось, даже прилетел с Клангом в эти проклятые болота, и уже здесь, отчаявшись вразумить Кланга, бросил его и улетел, надеясь, что хоть эта их ссора как-то образумит друга. Но это не помогло - Кланг погиб в этих болотах, как погибли его предшественники, а Санхо остался жить с пятном невольно совершенного предательства в душе.

И когда через несколько лет он понял, что не сможет жить в мире со своей совестью, пока гвабль находит новые жертвы, он сам отыскал Аррано, вознамерившегося тоже попытать счастья в таком безнадежном предприятии, и предложил тому свою помощь.

Правая нога провалилась в какую-то яму, и Санхо чуть не упал, в последний момент ухватившись рукой за куст. Он не сразу сумел освободиться, с полминуты стоял, отдыхая, затем снова двинулся вперед. Сердце в груди бешено стучало, легкие жадно ловили мало пригодный для дыхания воздух, и перед глазами плыли черные круги.

На следующем привале они напились воды из небольшой ямы под корнями куста и долго лежали не разговаривая. Есть совсем не хотелось, и это было хорошо, потому что аварийный запас кончился еще двое суток назад, а здесь они до сих пор не встретили ничего съедобного - только мох, сухие наэлектризованные кусты и болотную траву. Иногда им, правда, встречались следы каких-то животных, но у них не было ни сил, ни возможностей, чтобы охотиться. Они знали, что внутренних резервов организма хватит суток на двадцать, и еще надеялись дойти до корабля за это время. Они еще надеялись, хотя и понимали, что в таких условиях силы оставят их гораздо раньше.

Они наткнулись на тропу, не пройдя и полусотни шагов от места последнего привала. Она была выложена срубленными чем-то острым ветками кустарников и резко выделялась на ровной красноватой поверхности мха. Санхо посмотрел вперед, потом оглянулся. Тропа хорошо просматривалась на большом протяжении. Она выныривала из полосы кустарника метрах в ста позади, недалеко от того места, где они отдыхали, шла почти параллельно их следам и скрывалась в паре сотен метров впереди, несколько правее той точки, куда они держали путь.

Санхо сделал несколько шагов вперед, ступил на тропу, слегка притопнул ногой. Сквозь устилающие ее ветки проступила вода, но покрытие было достаточно твердым, гораздо более удобным для ходьбы, чем мох.

- Передохнем, подумать надо, - сказал Санхо и сел прямо на тропу, положив карабин на колени. Аррано примостился рядом.

- Что делать будем? - спросил он, тяжело дыша.

- Надо посмотреть на карте, - Санхо полез в карман, достал карту из пакета, вынул смотровую лупу, несколько минут пытался что-то разглядеть, потом положил карту на колени.

- Нет, этой тропы не видно. Слишком низкое разрешение. Но вон там, он слегка кивнул головой вперед, - озеро. Наверное, это озеро, мы именно его собирались обходить. И на берегу в одном месте просматривается что-то вроде хижин. Не разобрать, что именно, но я думаю - хижины. Черные такие точки, - он тяжело закашлялся, минуты две пытался отдышаться, потом без сил повалился на спину. Из носа у него снова, в который уже раз за эти дни пошла кровь. Он поднял светофильтр шлема, вытер ее платком, откинул голову назад. Несколько минут они помолчали, затем Аррано взял карту у него с колен и принялся ее рассматривать.

- До них километров восемь, сегодня уже не дойти, - сказал он шепотом, чтобы не тратить силы.

- Думаешь, надо туда идти?

- Все равно пропадать. А здесь, я слышал, находили следы квазигуманоидов Шакка.

- Кто это?

- Они вполне разумны. Шакк даже считал, что когда-то они сами странствовали по космосу. Он изучал их фольклор на нескольких планетах.

- Деградировали?

- Не знаю. Может, изменились цели жизни. У древних рас это нередко случается. Может, и людей ждет то же, - Аррано закашлялся и замолчал.

Они пролежали еще несколько минут, затем Санхо стал подниматься.

- Пойдем, - сказал он. - Мы еще успеем сделать сегодня перехода четыре.

Он поднял карабин и пошел впереди. Идти по тропе было гораздо легче, чем по болоту, только иногда ноги задевали за торчащие сучки, и несколько раз он едва не упал. Но потом стал внимательнее смотреть под ноги и перестал спотыкаться. Через несколько минут тропинка нырнула в заросли кустарника, повернула чуть правее и вывела их на следующую поляну. И тут они едва не столкнулись с аборигенами.

Их было трое. Темнокожие, одетые в набедренные повязки из травы, они были очень похожи на людей. Только ноги и руки их были настолько вытянутыми и тонкими, что казались почти лишенными мускулов, да голова имела овальную, сильно вытянутую форму. Несколько секунд они стояли неподвижно, тоже, видимо, опешив от неожиданности, затем тот, что шел впереди, что-то крикнул. Санхо не разобрал слов, но Аррано тоже что-то крикнул в ответ и зашелся в приступе кашля. Тогда аборигены осмелев, подошли ближе, метров на пять и, усевшись на корточки, стали о чем-то совещаться. Санхо оглянулся, увидел, что Аррано уже сидит на тропе, пытаясь отдышаться, и сел сам, не выпуская карабина из рук.

Через минуту аборигены перестали тараторить, и старший из них снова обратился к людям. Аррано что-то через силу ответил, и между ними завязался разговор, по характеру которого даже не понимавший ни слова Санхо догадался, что языки, на которых они разговаривают, имеют лишь весьма отдаленное сходство. Аррано говорил с трудом, через силу, часто замолкал, чтобы отдышаться и вспомнить нужное слово, и после каждой его фразы аборигены устраивали оживленную дискуссию, обсуждая, видимо, ее возможное значение, переспрашивали на разные лады, отчаянно жестикулируя при этом своими длинными руками, и под конец Аррано настолько вымотался, что лишь слабо кивал в ответ на их вопросы, не в силах вымолвить ни слова больше. Наконец, удовлетворившись, видимо, полученными ответами, либо же поняв, что от Аррано им ничего больше добиться не удастся, они оставили его в покое и снова заговорили друг с другом. Через минуту один из них встал и зашагал по тропинке в обратную сторону, а двое оставшихся повернулись к людям и стали глядеть на них, изредка обмениваясь негромкими репликами.

- Самое смешное, - сказал Аррано, когда немного пришел в себя, - что за все это время я сумел растолковать им лишь то, что мы голодны, больны и не желаем им зла. Ровным счетом ничего больше.

- Кто они такие?

- Квазигуманоиды Шакка, как я и говорил.

- Но откуда они тут взялись? Почему их не обнаружили раньше?

- А кто их искал? Мы же всегда искали здесь только гвабля. А их, наверное, совсем немного. Может, одна лишь эта деревня на всю планету. Они послали туда за помощью, если только я правильно их понял.

Помощь пришла примерно через час. Толпа человек в двадцать аборигенов, возглавляемая сгорбленным стариком, опиравшимся на палку даже удивительно было, как он умудрился так быстро пройти столь большое расстояние. Старик сел напротив землян и долго и сосредоточенно их разглядывал. Остальные молча толпились за его спиной. Наконец, он заговорил, обращаясь, судя по всему, не к людям, а к своим соплеменникам, но не поворачивая головы и не сводя глаз с землян. Когда он закончил, Аррано озадаченно произнес:

- Если я правильно понял, он сказал, что не видит в нас особенного вреда. Он говорил еще о какой-то больной памаке и о злых демонах, которые наслали на нее болезнь, но мы, по его мнению, на этих демонов не похожи, поскольку не можем летать. И потому нас можно взять с собой в деревню. Только он почему-то хочет, чтобы мы оставили здесь карабин.

Аррано задал старику какой-то вопрос, и тот закивал головой, показал длинным пальцем на карабин и сделал жест, как будто отбрасывал его прочь. Он что-то снова произнес, и на этот раз Аррано понял, что он хотел сказать, и перевел:

- Он говорит, что наш карабин разгневает памаку.

- Что будем делать?

- Придется подчиниться.

Аррано встал, протянул руку, с трудом взял у Санхо карабин и попытался его отбросить. Но сил было слишком мало, и карабин упал совсем рядом, под ноги старику. Тот наклонился, взял его за ствол, раскрутил над головой и отбросил далеко в болото. Затем повернулся к ним и что-то сказал.

- Он говорит, что надо идти, - перевел Аррано. Санхо начал было подниматься, но оказалось, что аборигены имели в виду совсем не это. Из толпы, что стояла за спиной старика, появилось четверо с парой носилок, и через несколько минут люди уже двигались во главе процессии, лежа на носилках и с высоты оглядывая окрестности. Солнце опускалось к горизонту, становилось прохладнее, носилки мерно покачивались в такт широким шагам длинноногих аборигенов, и всего через несколько минут измученные люди уснули, ни о чем больше не думая и не беспокоясь.

Санхо проснулся от того, что кто-то шумно задышал совсем рядом. Потом послышалось переступание тяжелых ног, и все затихло. Но ощущение, что совсем недалеко стоит кто-то огромный, не проходило. Санхо открыл глаза и сразу все вспомнил.

Было совершенно темно. Он лежал в гамаке, подвешенном у стены хижины. А в соседнем гамаке, он это помнил, должен был лежать Аррано. Было уже темно, когда их принесли в деревню. В центре хижины, в очаге горел огонь, и он успел все хорошо рассмотреть. Хижина была круглой, метров в десять в диаметре, стены ее были сделаны из травяных циновок, а крыша - из вязаных пучков тростника, укрепленных на длинных шестах. Снаружи дул легкий ветерок, и где-то совсем рядом слышался плеск волн невидимого в темноте озера.

Их сняли с носилок и усадили в центре хижины, у очага, и вскоре много народа - наверное, не меньше сотни аборигенов самого разного возраста набилось в хижину и сидело, глазея на невиданных чужеземцев. Они вовсю разговаривали, обсуждая необычное происшествие, но, когда в хижину вошел тот самый старик, что говорил с Аррано, все разом замолчали и повернулись в его сторону. Он заговорил и говорил довольно долго, и под звуки его голоса Санхо снова задремал и проснулся только тогда, когда ко рту его поднесли деревянный сосуд с какой-то белой жидкостью. Он сделал сперва один осторожный глоток, затем второй, а потом не раздумывая больше выпил жидкость до дна. Она была похожа на молоко, только несколько гуще и с небольшой кислинкой, и, выпив ее, он вдруг почувствовал необычайное облегчение, задышал свободнее и спокойнее и, ощутив прилив сил, даже попытался встать. Но сделать это ему не позволили. Двое аборигенов осторожно приподняли его и уложили в гамак, подвешенный к держащим стены толстым столбам. Он вспомнил еще, что очень удивился, откуда они взяли бревна в этой безлесной местности, но это было последнее, что он помнил. Потом он уснул.

Санхо прислушался к своим ощущениям. Дышалось легко и свободно, так, будто он находился на Земле или же в своей капсуле, так, будто в воздухе содержались необходимые двадцать три процента кислорода. Светофильтр шлема был поднят, он это чувствовал, и потому сразу отбросил мысль о нечаянно открытом кране кислородного баллона. Да и не дал бы тот кислород такого облегчения, его хватило бы от силы часа на два нормального дыхания. Нет, какое-то благотворное изменение произошло в самом его организме, Санхо всем телом чувствовал возвращающиеся силы, и ему было радостно ощущать их возвращение.

Кто-то снова завозился снаружи, зафыркал, шумно протяжно вздохнул. Уже начинало светать, и дверной проем светлым пятном выделялся на фоне окружающей тьмы. Санхо увидел, как на мгновение в нем показалась долговязая фигура аборигена. Было тихо, только слышалось дыхание животного совсем рядом да плеск волн. Санхо сел, свесив ноги, достал ими до земляного пола хижины и встал. Силы вернулись, он снова чувствовал себя совершенно здоровым и уверенным в себе. Медленно, стараясь ни на что не наткнуться в темноте, он двинулся к выходу. На пороге он остановился.

Озеро было всего лишь в десятке шагов от входа. На берегу лежало около десятка перевернутых лодок, справа, полускрытые в тумане, виднелись заросли тростника. Он огляделся по сторонам. Было темно, и он различал лишь силуэты хижин, вытянувшиеся вдоль берега. Над одной из них вился дымок, но света от костра он не заметил. Все дышало миром и спокойствием. Он вдыхал чистый утренний воздух и радовался, просто радовался жизни. И в этот момент из-за угла хижины показалась голова гвабля...

Пятясь, не в силах оторвать взгляда от ужасающего силуэта, он двинулся назад в спасительную темноту хижины. Карабин! Вот ведь проклятье - у них даже нет теперь карабина! Идиотские суеверия, не надо было слушаться этих дикарей!

Гвабль замер на месте, шумно дышал, не сводя глаз с человека, что-то пережевывал. Он был всего лишь в нескольких метрах - огромный страшный зверь, одного удара когтистой лапы которого хватало, чтобы в лепешку размять скафандр особой защиты. Санхо сделал еще пару шагов назад и, наткнувшись на один из боковых столбов у входа в хижину, без сил прижался к нему. Бесполезно. Все бесполезно. Если гвабль решит напасть, не спасет никакая хижина. Если он просто пройдется по деревне, здесь вообще не останется хижин. И не останется аборигенов. Несчастные, что смогут они ему противопоставить? Луки? Копья?

Санхо даже застонал от отчаяния. Перед его мысленным взором вновь возникла ужасающая картина разгромленного лагеря Кланга. Здесь будет еще хуже, подумал он. Здесь будет хуже, потому что Кланг хотя бы мог сопротивляться - им теперь сопротивляться было уже бесполезно. Тридцать лет назад именно он, Санхо, первым из людей выстрелил в гвабля - и вот теперь пришла расплата. Если бы она настигла лишь его одного...

Он сделал еще шаг в темноту и столкнулся со спешащим к выходу аборигеном. Санхо едва успел схватить его за руку. Тот что-то удивленно спросил, и Санхо, протянув руку в сторону чудовища, сдавленно прошептал:

- Там гвабль.

Абориген посмотрел на чудовище и очень тихо, почти нежно прошептал в ответ:

- Памака.

Он освободил руку и шагнул вперед. И Санхо, не веря тому, что видели его глаза, как завороженный смотрел, как абориген бесстрашно подошел к чудовищу, встал совсем рядом с его ужасающей головой и, протянув руку, ласково потрепал его по холке. И гвабль, самое жестокое, самое ужасное, самое беспощадное чудовище из всех, встреченных Санхо за долгие годы скитаний по космосу, довольно заурчал в ответ.

- Твой летающий дом стоит за этим холмом, - сказал Упу, старший из проводников, сопровождавших их до корабля.

Санхо кивнул. Он знал, что проводники дальше не пойдут. Они боялись вести своих памак к блестящей башне, возвышающейся над плато. Они вообще не одобряли желания людей добраться до корабля, они от всей души предлагали им остаться жить в своей деревне на берегу озера.

Аррано, ходивший в разведку вместе с Упу, подошел к костру, уселся у огня.

- Все в порядке, - сказал он. - До корабля километров пять, место достаточно ровное, дойдем спокойно. Только холм этот придется обходить с другой стороны, здесь овраг слишком глубокий, - он взял ветку, пошевелил ею дрова в костре, немного помолчал, затем задумчиво сказал: - Даже странно как-то. Вроде, и уходить не хочется. Привык.

- Да, не хочется уходить, - кивнул головой Санхо.

- Может, так было и с ними когда-то?

- Может быть. Только они наверняка пришли сюда без оружия. И не стреляли раньше, чем могли подумать.

Через несколько минут все собрались у костра. Четверо проводников и двое людей. Талбо принес кувшин только что надоенного молока памаки, которое в свое время поставило землян на ноги, разлил его по деревянным чашкам, и они не спеша начали пить. Потом немного посидели молча, глядя в огонь. Приятно грело солнце, легкий ветерок дул в лицо, и не хотелось вставать и идти к той металлической громадине, дышащей смертью и подозрением ко всему чужому, что стояла за холмом. Но идти было нужно. Хотя бы для того, чтобы рассказать людям о памаках.

На пригорке они остановились, помахали руками на прощание и двинулись дальше. Проводники проводили их взглядами, стоя у костра. А рядом мирно паслись три памаки, которые пронесли их на своих спинах всю дорогу от деревни, и всю эту долгую дорогу кормили их своим молоком. Три ласковых добродушных зверя. Они совсем не казались страшными теперь, несмотря на всю свою ужасающую внешность - ручные домашние животные, которые делали жизнь на этой планете, внешне такой неуютной, приятной для всех, кто приходил к ним с добром. Но эволюция - а, быть может, и чья-то разумная воля - наделила их в глубокой древности невероятной способностью к самозащите, и они всегда оказывались сильнее охотника, какое бы оружие он ни применял.

И потому принцип, по которому работали все автоматические системы защиты, принцип, которому следовали люди, исследуя Галактику, принцип, гласящий "все неизвестное опасно", оборачивался в случае с памаками против тех, кто им руководствовался. Этот принцип превращал памаку в грозного хищника, способного запросто уничтожить любого, кто с ней сталкивался.

Через два часа они достигли корабля, вошли без помех в шлюзовую камеру, переоделись и поднялись в рубку. Все здесь было как обычно, такое привычное и такое позабытое. Горели огни под потолком рубки, заливая ее мягким рассеянным светом. Горели сигнальные табло на пульте. Тревожно светилось красным светом табло системы защиты в центре пульта.

Система защиты, как всегда, ждала нападения...