«Среда Рея»

Лев Теплов Среда Рея

Научно-фантастический рассказ

Рисунки Р. Авотина.

Из рассказов, поступивших на конкурс

Уважающий себя житель города Б. — небольшой европейской столицы — не пойдет по улице с поднятым воротником пальто. Зимы здесь мягкие, и если прохожий поднимет воротник, все непременно подумают, что он небрит, без шарфа или что дрянной кошачий воротник его пальто совсем износился и он это скрывает.

Молодой человек, который в этот вечер топтался на площадке лестницы в большом доходном доме, был одет в потертое пальто с поднятым воротником и действительно был небрит и не имел шарфа. Уже не раз, поднимая руку к звонку, он спрашивал себя: «Зачем я сюда приплелся?» — и каждый раз опускал руку. Но, услышав внизу чьи-то шаги, он торопливо позвонил.

— Здесь живет профессор Рей? — хрипло спросил он, обращаясь к двери, когда за ней поднялась возня и стукнул засов.

Дверь отворилась. Старик в черной шапочке, натянутой на всклокоченные седые волосы, растерянно глядел на юношу из темноты.

— Вы ко мне? Проходите, пожалуйста…

Пока гость раздевался, хозяин искоса поглядывал на него. Вдруг он заявил:

— Я вас, кажется, видел в университете. Ваше имя…

— Меня зовут Марк. Я учился на юридическом.

— Но я не юрист, а микробиолог и уже не преподаю. Так что цель вашего визита в столь позднее время мне не ясна. Может быть, вы… нуждаетесь?

— Это неважно. Мне сказали, что вам требуется человек для опасного опыта. Я готов. Терять мне нечего.

Профессор снял очки, потер их о халат и нацепил снова на крючковатый нос.

— Какого опыта, что вы городите? Опасного? Но ведь это запрещено законом, и вы, как юрист, должны знать это лучше, чем я.

— Ну что ж, тогда я пойду, — устало сказал Марк. — Выходит, я и науке не нужен. Прощайте! — он круто повернулся, но профессор ухватил его за рукав:

— Постойте, куда же вы? Пройдите в библиотеку, посидим…

Они вошли в небольшую комнату, где книги, старые журналы и бумаги были в беспорядке навалены на полках, на столе и прямо на полу. Расчистив место, хозяин усадил Марка на диванчик и принялся суетиться у стола.

— Куда это вы собрались? — смущенно ворчал он. — Бросаться вниз головой с Королевского моста? Это вы всегда успеете. Мост стоит триста лет, постоит еще, по крайней мере, до утра. Вот я согрею кофе, потолкуем, а там будет видно.

Марк сидел, сложив руки на коленях, и смотрел в пол.

— Так, так. Стало быть, материальные затруднения? И еще что? Женщина?

— Невеста. Но это неважно. Она оказалась не такой, как я думал.

— О, это бывает часто, — почти обрадовался профессор. — Я, знаете, сам не однажды испытывал в молодости нечто подобное. Они всегда оказываются не такими, как мы думаем, — одни хуже, а другие лучше.

Марк промолчал. Профессор выжидательно посмотрел на него и продолжал:

— Вот вы пришли, чтобы я вас уморил для пользы науки. Стало быть, вы верите в науку. А в счастье вы верите?

— Какое может быть счастье? — горько усмехнулся Марк. — Может быть, оно и есть, да не для нас. Мы живем по неписаным волчьим законам: интриги, зависть, обман… Четыре месяца я был совсем без работы, а теперь таскаю тюки на пристани. Каждый день, вставая, я должен заботиться о куске хлеба для себя, матери, сестры, думать о дровах, башмаках, о скверном костюме, который уже разваливается. Как все несправедливо, как тяжело!

— Вы обиделись на жизнь? Стыдитесь, юноша, — сказал Рей, значительно подняв палец. — А ведь вы могли бы сочинять справедливые законы или что-нибудь в этом роде…

Марк не отвечал. Он оглядел комнату — одни бумаги. "Небогато живет старик, — подумал он, — даром что знаменитость. Вот взялся воспитывать, утешать. Обычные песни».

Марку была неприятна уверенность старика, и он думал о нем почти с ненавистью. Не стоило приходить сюда, глупо вышло. Старик зарылся в старые книжки, пожалуй и во сне видит одних бактерий.

— А вы, профессор Рей, счастливы? — спросил Марк. — Я вижу, ваши микробы плохо вас обеспечивают.

— Да, мой друг, — вздохнул Рей, — чистая наука в наши времена не дает доходов. Вот если бы я занялся заказами военных, разве у меня такая была бы лаборатория, как сейчас? Вы слышали о Дрейдене? Когда я учился, он был у нас самым бестолковым. Болтун и распутник. Он построил какой-то смертоносный снаряд и теперь благоденствует. А Климер! Помню, как мечтали мы с ним о лучшем устройстве мира… Теперь у него подземная лаборатория, он испытывает там все виды лучевой болезни, возникающей при атомном взрыве… Я же вынужден все делать на собственные скудные средства. Чахоточная обезьяна из зоопарка, нужная для опытов, стоит мне почти двухмесячной пенсии. Но я счастлив. В работе над энзимами столько волнения, столько прелести…

— Простите, я слышал, что вы работаете над ферментами?

— Это одно и то же.

Марк покраснел, уличенный в невежестве.

— Вы не можете себе представить, — продолжал Рей воодушевляясь, — как это интересно! Вообразите, что в самых недрах вещества идет реакция, сталкиваются внутренние силы, идет перегруппировка молекул и атомов. Вещество пересоздается по незыблемым законам, и кто, казалось бы, может вмешаться в это кипение, которое не только не увидишь ни в один микроскоп, но и представляешь себе лишь в отвлеченных символах? Но вот я помещаю рядом кроху другого вещества — и все меняется: силы многократно умножаются, молекулы скачут на свои места, как блохи, если до того они едва плелись. А эта волшебная кроха — она ведь не расходуется и не растет, она не изменяется — словом, стоит в сторонке. Она действует тем, что существует. Это катализ. Даже в простейшей неорганической химии катализ — это чудо, а что же сказать про катализ веществ жизни! Раньше полагали, что катализатор хоть на время вступает в реакцию, дает промежуточные соединения, а потом восстанавливается. Но нет, это не подтвердилось. Наша кроха действительно не меняется, все изменяя вокруг себя… Так вот, энзимы — это и есть катализаторы органических процессов, самые удивительные вещества жизни…

— Они живые?

— Нет, но они на грани жизни. Это еще вещество, но не существо. Русский чародей Павлов давно уже говорил, что энзимы — это белки, но тогда мы не верили. Теперь факты убедили всех, что это так.

— Я все же думаю, — упрямо возразил Марк, — что при деньгах и без энзимов можно прожить.

— Напрасно. Вы, наверно, слышали про витамины? А для чего организму витамины, вы не знаете? Чтоб из них строить энзимы. Вы можете получать лучшую пищу — белки, жиры и углеводы, но если в пище нет мельчайших животворящих пылинок витамина, энзимы неактивны, процессы расстраиваются и организм погибает.

— Но пища-то все-таки нужна! — не сдавался Марк.

— Вы так думаете?

Марк округлил глаза.

— Еще бы! Я отлично знаю, что такое пустой желудок!

— Если думаете, то напрасно. Смею вам указать, что так называемая пища — это несколько простых элементов в сочетаниях, наиболее пригодных для усвоения специализированными клетками. Но если усвоение зависит от энзима, то, значит, и то, что мы не считаем пищей, может быть усвоено, если найдется подходящий энзим. В принципе пышный торт можно заменить опилками.

— И это все, на что способны ваши энзимы?

— О, это самая малость. Погодите, я принесу микроскоп и покажу вам более удивительные вещи.

Марк сидел и лихорадочно вспоминал, что еще уцелело в запасе его излюбленных мыслей и доводов. Он не хотел остаться беззащитным к тому моменту, когда вернется старик. Но все, что приходило в голову, казалось глупым, мелким.

«Я жду его, как рождественского деда в детстве», — заметил про себя Марк и невольно улыбнулся. Этот сухой, быстрый старик был очень не похож на краснощекого деда с лакированных рождественских открыток.

Рей вернулся и бережно опустил на стол тяжелый микроскоп. Вставив в розетку штепсель осветителя, он покрутил винт и широким жестом пригласил Марка:

— Глядите. Тут на стекле колония миксобактерий. Так мы называем группу малых живых существ, открытую в свое время Таксером. — Рей говорил размеренно, прикрыв глаза, будто читал лекцию. — Миксобактерии встречаются на различных средах, но обычно — пусть это вас не шокирует — в навозе. Они разлагают органические остатки.

Марк заглянул в окуляры и в ярко освещенном кругу увидел продолговатые капельки, слипшиеся в кружево, а среди них — зеленоватые шары побольше.

— Энзимология миксобактерий, торжественно говорил профессор, — это отрасль науки, которую я первым начал разрабатывать еще на студенческой скамье и в которой пока я тружусь один. Лучами радиоактивных элементов мне удалось вызвать появление среди этих милых созданий таких неожиданных разновидностей, которых нет в природе.

Я назвал их мутацией Рея, а слизь, выделяемую ими, — средой Рея. К сожалению, политика вмешалась в науку, и когда я однажды заявил, что Павлов прав и энзимы — это белки, меня перестали печатать. Для науки эти крошки не существуют, но они живут и выделяют такие активные энзимы, о которых не могли мечтать Берцелиус, Пастер и другие славные энзимологи. Вот хоть эта цитохромоксидаза… Дайте руку! Марк почувствовал, что влажная вата коснулась кожи и слегка обожгла ее.

— Теперь вы дишите не только легкими, но немного и рукой. Под действием энзимов клетки кожи стали способными связывать кислород и отдавать его крови, подобно клеткам легочной ткани. Другие энзимы могут заставить их связывать питательные вещества, как это делают клетки пищеварительного тракта. Ах, если бы обо всем этом узнали гордецы из Кембриджа или золоченые члены академии в Париже… Послушайте, хотите я вам, вам первому покажу ее?

— Кого?

— Мою среду, юноша. Идемте!

Большая смежная с библиотекой комната в квартире профессора произвела на Марка странное впечатление. Судя по паркету и богатой лепке потолка, когда-то она служила гостиной, но теперь потолок был закопчен, по стенам тянулись водопроводные и газовые трубы, некрашеные полки с химической посудой. Дальняя стена почти до потолка была закрыта громадным зеленым стеклом и освещена призрачным синим светом двух прожекторов. Остальная часть комнаты была погружена в полумрак, и Марк заметил лишь два высоких эмалированных шкафа вроде холодильников слева да длинные узкие столы с бутылями, колбами и пробирками.

Приглядевшись, Марк понял, что дальняя стена просто выломана и в комнате за ней устроен гигантский аквариум, отделенный от лаборатории стеклянной стеной. Сбоку к уцелевшим остаткам прежней кирпичной стены была приставлена лесенка, которая вела под потолок к лазу в этот странный аквариум.

Наконец Марк решился задать вопрос, который давно уже был у него наготове: не являются ли все удивительные свойства энзимов, так сказать, представляющими чисто отвлеченный интерес, или от них может быть практическая польза?

Рей насупился:

— Истинный ученый не задает себе и другим таких вопросов. Он служит чистой науке, а не жалкой выгоде. Но раз уж вы спросили, да! Моя среда может дать человеку все. Вы любите фантастические рассказы?

— Очень, — признался Марк.

— Так давайте представим себе самое лучшее будущее. Вот мы изменили климат на земле, везде днем и ночью одинаково тепло и светло, не дует ветер, не идет дождь. Тогда мы не будем строить дома, не понадобится одежда, а с одеждой исчезнут всякие прядильные, ткацкие и швейные машины. Вот мы уничтожили земное притяжение, и люди без мебели могут оставаться в любой позе, не испытывая напряжения и усталости. Вывели растения, на которых вызревает печеный хлеб и котлеты, да к тому же за этими растениями не нужно ухаживать. Вам мало? Давайте посадим эти растения прямо в животе, чтобы не жевать и не глотать…

— У нас в порту о будущем любит рассказывать Том: он красный агитатор. Но он говорит, что и в будущем люди будут трудиться, потому что труд — основа жизни человека. Он говорит, что будущее надо завоевывать в борьбе за свои права, против угнетателей.

— Это все политика, мой юный друг, а я политикой и всякой философией не занимаюсь. Я вас спрашиваю: вы хотите иметь все и не трудиться?

— Да.

Марк сказал это, не размышляя, он давно уже перестал сопротивляться силе убеждения этого удивительного старика. Но когда Рей предложил ему раздеться и влезть в аквариум, Марк смутился: раздеваться здесь, в чужом, холодном месте?

— Вы ведь пришли ко мне для смертельного опыта, — улыбаясь, напомнил Рей. — Чего же вы испугались? Уверяю вас, что смертельного тут ничего нет. Я уже был в среде…

Пряча смущенное лицо, Марк нагнулся расшнуровать ботинки.

Дрожа от холода и волнения, он поднялся по лесенке к лазу. Тут горела маленькая лампочка, освещавшая толстый слой белой ноздреватой пены, которая покрывала всю поверхность воды. В дальних углах, куда не достигал свет лампочки, пена светилась изнутри синеватым сиянием. От нее исходил бодрящий запах озона.

Примостившись на балке, которая соединяла остатки кирпичной стены и сверху держала стекло, Марк окунул руку в воду. Но оказалось, что это не вода, а нечто вроде масла — тягучая, упругая жидкость. Сразу защипало кожу, и когда Марк выдернул руку, она была красной до того места, по которое погружалась.

— Лезьте же скорее, — крикнул снизу Рей.

Марк перевалился через балку, повис на руках и чуть не закричал: его обожгло, как кипятком. Он попытался выкарабкаться обратно, но все кругом было скользкое, и он сорвался. Раздался глухой всплеск, пена колыхнулась. Но жидкость не приняла Марка, и едва он успел взмахнуть руками, вынесла на поверхность. Пена залепила лицо.

— Все еще щиплет? — спрашивал Рей. — Отвечайте.

— Немного меньше, только чешется все тело, — пробормотал Марк запинаясь. — А тонуть не дает…

— Учтите, что среда имеет удельный вес, равный удельному весу вашего тела, и большую вязкость! — кричал Рей. — Выпустите воздух из легких, нырните до дна и попробуйте просидеть там как можно дольше!

Тотчас на поверхности пены остался круг, а в зеленоватой полумгле за стеклом было видно, как белое тело человека, медленно поводя руками, двигалось ко дну. Вот оно мягко осело в толстый слой тины, вытянулось и замерло. Профессор Рей вынул часы, отсчитал минуту-две… Марк все так же неподвижно лежал в тине. Тогда Рей стал одно за другим распахивать окна лаборатории. Вздулись шторы, клубами ввалился пар, морозный ветер пронесся по залу, взвивая снежную пыль. Тонко зазвенела посуда. Дуя на коченеющие пальцы, профессор Рей дергал задвижки…

Марк очнулся с удивительным чувством легкости и блаженства во всем теле. Не открывая глаз, он закинул руки за голову, сладко потянулся, разводя локти, и поплыл.

Это заставило его открыть глаза. Он увидел перед собой тину, стекло, два слепящих огня и между ними — старика в меховой шапке и шубе. Вспомнив, что произошло, Марк судорожно хлебнул слизи, дернулся — и, как пробка, вылетел на поверхность.

Скоро над балкой показалась голова профессора Рея.

— Уже полдень, дорогой, — приветствовал он Марка. — Вы проспали десять часов подряд.

— В воде?

— Не в воде, а в среде Рея. Вы помните зеленые шары среди моей мутации под микроскопом? Это водоросли, они поглощают углекислый газ и выделяют кислород. А оксидазы позволяют вашей коже получать его прямо из среды. Вы и есть не хотите, не так ли? Миксобактерии, водоросли и некоторые грибки, составляющие питательную тину среды, завершают цикл обмена веществ: то, что выделяется организмом, они разлагают, а потом составляют то, что вы потребляете. Полный баланс! Заметьте, что среда термогенна — в ней поддерживается постоянная температура тридцать семь градусов, а пена изолирует тепло. Помните наши вчерашние фантазии?

Марк подплыл к балке и хотел вылезти, но тотчас опять ушел по шею в белую пену — снаружи было холодно.

— Итак, — спросил он, глядя на Рея горящими глазами, — выходит, что, живя в этой слякоти, не надо питаться, одеваться, заводить дом, мебель и прочее?

— Безусловно. Мою среду можно считать идеальной для человеческого организма. Ухода за бактериями не требуется, размножаются они необычайно быстро…

— Так что со временем покроют весь земной шар, — подхватил Марк. — И тогда наступит золотой век человечества!

— Конечно, — кратко ответил Рей.

Они поговорили еще немного, потом профессор слез, а Марк нырнул под пену. Чуть щипало глаза, как от мыла, но в общем у него было чудесное настроение. Марк нежился, выгибался и принимал самые томные позы, скользя по аквариуму, пока не сообразил, что Рей может смотреть на него, а со стороны это выглядело, наверное, смешно. Он подплыл к стеклу — прожекторы были потушены, перед ним, как на экране кино, бесшумно шевелилась забавная фигурка старичка в шубе. Рей открывал и закрывал шкафы, перетирал пробирки и склянки. Когда он становился спиной или загораживал руки, Марк сердился и даже хотел постучать в стекло, но было лень шевелиться. Но вот Рей оглянулся и, помахав рукой, вышел. Экран потух. Серая мгла окружила Марка.

Он выплыл к лампочке под потолком и тщательно оглядел все тесное пространство между потолком и поверхностью пены. Кроме кафельных плиток, тут ничего не было, даже в самых темных углах. Пена снова сомкнулась над его головой, и только теперь Марк признался себе, что ему нестерпимо скучно.

— Конечно, — рассуждал он, — тут не Луна-парк. Но ведь я буду не один: в среде появятся родные, друзья, девушки. — Мысль его обратилась к любви, и он представил ее здесь, где жизнь так легка, где не из-за чего ссориться… И дети с момента рождения станут совершенно самостоятельными, не будет плача, пеленок, расходов.

Однако ему вспомнился сад и цветущие вишни, свежий ветер с реки, старая скамейка в саду. Он почувствовал, что на глазах выступили слезы, но тут же сообразил, что и они сейчас будут превращены услужливыми бактериями в пищу и кислород. Пытался представить себе, как пахнет свежий хлеб и чесноковая колбаса, — не мог, до того был полон противной сытостью.

«От всего этого можно постепенно отвыкнуть, — думал лениво Марк. Он старался разглядеть в струившемся полумраке очертания своего тела — сильных, мускулистых ног, ловких рук, которые прежде никогда не замечал. — Да, мускулы от бездействия скоро пропадут, желудок и легкие начнут отмирать. Э, плевать, лишь бы не было так скучно… Хоть бы старик затащил сюда еще кого-нибудь!»

Так он лежал, сжавшись, где-то посредине аквариума и тихонько тосковал. Теперь уже сущая чепуха лезла ему в голову: хоть бы блоха укусила, а еще лучше — ногу кто-нибудь отдавил бы. Даже поссориться с кем-нибудь было бы неплохо…

И вдруг в темном углу напротив он увидел чужие глаза. Они раскрывались все шире, в них блеснул зловещий огонь, они стекленели… По спине Марка от затылка к ногам, отдавшись где-то в кончиках пальцев, проползла противная дрожь. Скрючились пальцы, напряглись все мускулы, выгнулась спина — и все это прежде, чем он успел подумать: «Что же я делаю? Почему меня властно тянет туда?»

Вот в углу шевельнулось… Вот он, сосед, претендент на те же энзимы, на ту же порцию биологического счастья! Сейчас он бросится, навалится на шею и отнимет жизнь… «Но я же его не трогал!»

Словно таинственная пружина сорвалась с защелки в сознании Марка и сработал скрытый в нем мощный механизм. Он повернулся на спину и молнией ринулся туда, во мглу, норовя ухватить зубами ненавистное горло, которое угадывал под этими страшными глазами.

Скользящий удар по голове… Марк мгновенно вывернулся назад и вбок, скользя вдоль стекла — и рядом с ним, нос к носу, покорно скользил тот, другой… Да это зеркало! Даже просто отражение в стеклянной стенке, его собственное искаженное лицо, его белые, расширенные глаза, его зубы, ощеренные для схватки…

«Что же это я делал? — спрашивал себя Марк, закрыв глаза и больше всего боясь увидеть себя снова таким. — Ведь я хотел загрызть человека, подобного себе! И если осуществится то, что задумал Рей, то это и будет одна грызня. Счастливые обитатели среды, мы будем плавать по морям слизи, прятаться среди руин древних цивилизаций и подкарауливать друг друга». Марк чувствовал, что на него наплывает леденящий страх, которого нельзя вынести. Он крутился на месте, не понимая еще, куда надо бежать, в какую сторону вылезать, и твердил только одно: «Нет! Нет, нет, я не хочу, я не могу, нет…»

…Голый лоснящийся человек вошел в библиотеку, оставляя на паркете и книжных страницах липкие следы. Прижимая одной рукой охапку одежды, он трясущимися пальцами взял со стола сигарету.

— Вы что? — спросил побледневший Рей, отрываясь от книги. — Среда вас отравила? Но ведь она не токсична… Куда же вы?

Марк жадно затянулся и, поспешно одеваясь, ответил нетерпеливо и гневно:

— Она не токсична? Ваша среда — страшный яд! К вам еще явятся генералы. И я знаю, какой «земной рай» они создадут. В целых озерах вашей жидкости они будут держать солдат, как селедок в рассоле.

— Что вы, что вы… — растерянно пролепетал профессор.

— Консервированные армии! — перебил Марк. — А хозяйчики смогут там держать безработных. Среда же не токсична, в ней можно годами блаженствовать. Но вы, профессор, забыли, что, кроме биологии, есть и психология. Люди стали другими. Нет дураков, которые добровольно полезут в эту слякоть! Как бы ваши генералы туда не попали!

— Они не мои! Погодите!..

Не отвечая, Марк выбежал в коридор. Мысль, что сейчас он почувствует на щеке холодок заснеженной улицы, увидит милое морщинистое лицо матери, ясные глаза сестры, а завтра сможет пойти в порт, будет грузить тюки, почувствует усталость в плечах, — эта мысль наполняла его блаженством. Он представил себе, как встретит Тома-агитатора, потолкует с ним, они вместе пойдут в союз, и Том скажет: "Это честный парень, ребята, его зовут Марк. Правда, он кое-чего в жизни не понимал, но получил хорошую встряску. Дайте-ка ему задачу потрудней, ручаюсь за него!» — и крепко хлопнет его по плечу, и все засмеются.

--

Научно-фантастический рассказ

"Техника-молодежи" N 4, 1955 г.

Оглавление