«Как удар молнии»

От автора: я искренне надеюсь, что описанные события никогда не имели, не имеют и не будут иметь места в действительности.

I. Прошлое

«Someone's gonna ask you

About the truth and the meaning, expecting

Another answer to be sure

He's on the right side and you're on the wrong.

Do not listen,

It's your decision.»

Scooter, «No Fate»

…Город еще только просыпается. Солнце прилагает отчаянные усилия, проталкивая свои лучи между горделивыми громадами небоскребов. Поначалу его попытки безуспешны, но постепенно достигают все лучшего результата. Большинство обитателей самозванного центра Вселенной еще спит — впрочем, не все: уже можно увидеть на улицах одинокие спешащие куда-то машины. Те, кто находятся сейчас в этих отравителях воздуха, считают себя счастливыми — им удалось проскочить до того, как на улицах образуются многометровые заторы, растягивающие двухминутную поездку до двухчасовой. Как мало иногда нужно человеку для счастья!..

Сегодня они могут не спешить — никаких пробок не будет. Но они пока об этом не знают…

Окна оживают — в них загорается свет. Для всех начинается новый день, который, конечно же, как они думают, будет похож на все предыдущие и последующие. Никто не любит неожиданностей — все нормальные люди предпочитают тихую, спокойную, размеренную жизнь. Вот и в этой квартире семейство, один за другим, поднимается на ноги. Мужчина тщательно бреется — на работе он всегда выглядит безукоризненно: если к нему и можно за что-то придраться, то уж никак не за внешний вид. Сегодня он не собирается делать ничего особенного. Он не утруждает себя планированием каких бы то было глобальных проектов и перспектив, зачем — его только что повысили, и он доволен собой, он счастлив, да — счастлив! Уж теперь-то он может рассчитывать, что длинноногая девица из соседнего отдела заметит его, теперь она не отвертится, неделька-другая — и он затащит ее в постель, вот и все перспективы. Как мало человеку надо…

Его жена готовит быстрый завтрак в микроволновой печи. Она тоже не очень озабочена будущим. Конечно: теперь ее мужу будут платить больше, и она сможет наконец обзавестись собственной машиной — ну и, ясное дело, как же без этого, основательно обновить свой гардероб, чтобы на нее обращали внимание — в лучшем, а не в худшем смысле этого слова. А то, что у него всякие разные связи на стороне — ну и пусть, все они такие, исключений не бывает, она тоже в долгу не останется! Деньги она с него имеет — это главное, остальное не важно. Как мало надо для счастья…

Вскоре в соседней комнате начинают суетиться дети. Сегодня они сцепились друг с дружкой — не могут поделить какую-то глупую электронную игру. Ничего, теперь отец сможет купить каждому по такой же игре, и ссориться больше не придется. Да что там — на праздник он, конечно, — куда теперь денется? — купит им настоящий компьютер, и тогда можно будет играть во множество самых разных игр, какие они только захотят. Как мало им нужно, чтобы быть счастливыми…

Неожиданно пол начинает дрожать. В первый момент никто просто не может осознать, что происходит. Их недалекие, пошлые мыслишки, загнанные в цикл одообразными днями, все еще продолжают двигаться по накатанной колее. Это что-то неправильное, думают они, а значит, так не бывает, и не стоит обращать на это внимание. Да — обычно так не бывает, но сегодняшний день, вопреки их ожиданиям, далеко не обычен.

Толчки повторяются, и члены семьи — непонятно зачем, как будто таким образом можно что-то узнать — выглядывают в окно. Сначала им еще ничего не видно, все как всегда: на улице уже светло, поток машин заметно увеличился, и отцу семейства, как он думает сейчас, придется искать оптимальный путь, чтобы быстрее добраться до работы. Хотя на самом деле он, как обычно, ничего не станет искать, а поедет уже привычным ежедневным маршрутом. Он так думает — ведь он не может знать, что ни сегодня, ни когда-либо еще он больше никуда не поедет…

Потом они замечают ЭТО — густое серое облако, поднимающееся вверх, выше и выше, так что уже небоскребы начинают казаться по сравнению с ним игрушечными домиками. Впрочем, для НЕГО весь город и есть игрушка — и, судя по всему, порядком надоевшая. Они видели нечто подобное в фильмах и старых передачах, но их примитивным умам никогда не пришло бы в голову, что ЭТО может стать реальностью.

Потом вдруг становится нестерпимо светло — и больше они ничего не видят, только в ушах нарастает давящий всепоглощающий шум, в котором теряются их отчаянные крики. Все куда-то бегут, как будто надеются, что от ЭТОГО в самом деле можно убежать, сталкиваются друг с другом, натыкаются на мебель и падают. Кто-то из детей подвернул ногу, но родители уже не могут ничем ему помочь. Да это больше и не нужно.

Дальше все происходит быстро. Как удар молнии.

Огонь, очищающий, всепожирающий монстр несется во все стороны, и для него не существует препятствий. Огромные здания валятся, как спичечные коробки; иногда они взлетают в воздух, чтобы достичь земли уже грудой обращенного в пыль металла, пластика и бетона. Машины срываются с дороги, их швыряет вверх, и они падают среди остатков зданий, будучи затем сметенными и окончательно уничтоженными неудержимой лавиной пламени, сильнее которого ничего нет. Улицы теряют свои очертания, так что вскоре только по форме завалов можно будет узнать, где они раньше проходили. Через несколько минут от этого гигантского скопища людей не останется и следа, и только шоссейные магистрали и железные дороги, ведущие в никуда, еще долго будут напоминать о его существовании в прошлом.

Но это — только начало…

Проходит не так много времени, и новые взрывы порождают новое пламя, уничтожающее один за другим прочие более-менее значительные города повсюду — и уже совершенно не важно, в каком порядке оно это делает, потому что никому не суждено уйти от возмездия. Они гибнут по очереди, и никто, ни один человек в мире не в силах остановить этот процесс — однажды начавшись, он будет продолжаться до тех пор, пока не достигнет своего зловещего победного конца. Облака пыли вздымаются в воздух, больше и больше, скрывая от обитателей обреченной планеты Солнце, которому все труднее становится пробиться вниз сквозь плотную завесу тьмы. Его лучи здесь бессильны — зато там, под покровом ночи, ставшей вечной, действуют другие лучи, всепроникающие и неумолимые, настигающие своих жертв повсюду. И они планомерно уничтожают заразу, расплодившуюся по всей Земле в немереных количествах; подчинившую себе всех и вся, переделавшую весь мир под свои извращенные, противоествественные нужды; пролезающую во все какие есть дыры и опустошающую их до остатка, лишь бы удовлетворить потребности, не имеющие границ; вирус, возомнивший себя венцом творения, которому стало тесно у себя дома настолько, что он даже начал выплескиваться наружу, пытаясь вырваться за пределы доступного — самую большую ошибку природы, именуемую ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Пройдет намного больше времени, и однажды все начнется сначала, и тогда, может быть, эволюция примет новое, совершенно иное направление, но сейчас никому не дано об этом знать…

Раньше эта картина часто представала передо мной во сне.

Позже я стал видеть ее не только во сне. Достаточно было закрыть глаза.

* * *

«Скажи, имеет ли один человек право решать судьбу всего человечества?»

«Так не бывает.»

«Что значит — „не бывает“?»

«Не может один человек решить судьбу всех.»

«А ты представь, что может. Представь, что твое решение может спасти или погубить всех. Имеешь ли ты право принять такое решение?»

«Я не знаю.»

«Не знаю — это не ответ!»

«Но я действительно не знаю! И потом, мне это все равно не грозит.»

«Никто не может быть ни в чем уверен. Я ведь даже не спрашиваю, какое решение ты бы принял. Я спрашиваю — стал бы ты принимать его вообще?»

«Не знаю. Все зависит от ситуации.»

«Неправда. Наша логика проста. Есть только два ответа — да или нет.»

«Да, но эти ответы могут быть в разных комбинациях…»

«Нет. Почему ты считаешь, что на один и тот же вопрос можно один раз ответить да, а другой раз — нет? Ведь это будет означать, что один из этих двух раз ты обманул!»

«Ты меня запутал. Я не знаю.»

«Ты слишком часто повторяешь эти слова — „не знаю“. Это говорит о твоей слабости.»

«Всякий человек слаб.»

«Но тот, кто ничего не знает, наиболее слаб. Так имеешь ли ты право? Да или нет? Можешь ли ты решить судьбу одного конкретного человека? Представь себе, кого сам хочешь. Можешь ли себе позволить определить его будущее?»

«Не всегда…»

«Да или нет?»

«Иногда, наверное… Может быть, хватит? Мне это надоело, слышишь? Я не хочу отвечать на твои дурацкие вопросы!»

«Тебе придется отвечать на мои вопросы! Потому что однажды тебе задаст их жизнь, и ты не будешь знать, что сказать. Так что гораздо легче будет, если ты сейчас ответишь мне. Ты сказал — иногда. Значит, есть ситуации, когда можно это делать? Значит, ответ — да?»

«Кажется, так…»

«Итак, ты сказал — да. Хорошо. Но если ты можешь решить судьбу одного, то можешь ли решить судьбу десяти?»

«Я не… могут быть разные случаи…»

«Почему — разные? В чем разница? В чем? Если ты можешь принять решение для одного, что мешает тебе принять его для десяти? Для тысячи? Миллиона? Миллиарда?»

«Но это же совсем другое!..»

«Почему? Почему это другое? Где разница? Где проходит граница? Объяснишь?»

«Это все слишком сложно…»

«Ничего сложного! Подумай и скажи, может ли один принять решение за миллиард? За всех?»

«Я НЕ ЗНАЮ!»

«Это не ответ! Да или нет? ДА ИЛИ НЕТ? Д А И Л И Н Е Т???!!!»

* * *

Я очень долго шел к этому дню.

Мне приходилось быть предельно осторожным. Любой неверный шаг, любая ошибка или просто недосмотр, неучтение пусть даже ничтожного фактора могли привести меня к гибели, а весь мой план — к провалу. Но я научился осторожности и не допускал ошибок.

Я никогда не шел напролом. Я вообще — не шел. Я полз, медленно-медленно продвигаясь к очередной ключевой точке. Когда надо было, я срывался с места, чтобы мгновенно проскочить опасный участок — если я абсолютно точно знал, где именно после этого окажусь. Иногда я все равно вынужден был рисковать, но я всегда сводил риск к минимуму.

Я потратил очень много времени, чтобы нащупать подходы ко всем нужным людям. Мне требовалась настоящая, достоверная информация — и я находил себе осведомителей везде, где это было возможно. Им никогда не пришло бы в голову, что некто, ничем не примечательный на первый взгляд человек среди прочей чепухи задает им совершенно определенные вопросы для совершенно определенных целей. Я собирал сведения по крупицам, отделяя зерна от плевел. Поначалу было сложно — у меня не хватало опыта, и не сразу выработалось чутье, какой информации можно доверять, а какой — нет. Дважды я шел по ложному следу, но, к счастью, успевал остановиться раньше, чем этот след увел меня далеко в сторону, а то и в ловушку. Но со временем добытые мной знания начали складываться в нечто цельное, и чем четче вырисовывалась картинка, собранная из разбросанных по самым разным местам фрагментов головоломки, тем легче становилось добыть недостающие части.

Сначала я узнал, где ЭТО находится. Затем постепенно я выяснил, что ЭТО собой представляет. Оставались «сущие пустяки» — придумать план, как можно в ЭТО проникнуть. И — еще меньший пустячок — осуществить его.

Я расписал по пунктам, что мне нужно для осуществления плана, и вновь занялся поиском людей. Я находил их повсюду, множество кандидатов — таких, которые сразу казались подходящими, и таких, которые, на первый взгляд, не подошли бы ни при каких условиях. Но я никогда не делал поспешных выводов — я наблюдал за теми и другими. Почти никогда — сам: я пользовался косвенными источниками — любыми, которые могли бы оказаться хоть сколько-нибудь полезными. Мне нужны были хакеры, ломающие пароли компьютерных систем; взрывники, способные поднять на воздух целый аэродром, или же специализирующиеся на неприметных направленных взрывах; поставщики оружия, у которых можно добыть наиболее эффективные средства избавления человека от долгого мучения под названием «жизнь»; специалисты по обработке звука, могущие создать искусственный образец речи, неотличимый от настоящего голоса конкретного человека; медики весьма своеобразных специализаций. Я искал их, находил и делал выбор. Даже после этого я старался сам не идти с ними на контакт — нет, я только намечал возможные подходы, выискивал зацепки, нащупывал те тончайшие ниточки, за которые можно будет дернуть в нужный момент, чтобы получить именно ту ответную реакцию, которая требуется для приведения моего плана в исполнение.

Наконец я подвел итоги и понял, что все шестеренки для будущего механизма уже имеются в наличии. Оставалось только найти ведущий привод, который свяжет их вместе, соберет в единую целостную структуру, и тогда останется только привести его в движение, чтобы все детали тут же откликнулись и сработали в соответствии с их предназначением. Я сам не мог стать этим приводом — тогда мне пришлось бы открыться перед ними всеми, и уже вряд ли я смог бы сыграть роль главного исполнителя, которую себе отводил. Нет — пускай и по моей неявной указке, но дать старт машине должен был кто-то другой.

Но если я сумел отыскать и вовлечь в свой план такое количество людей — к тому же, в тайне от них самих — то найти это последнее, ключевое звено уже не составляло труда.

* * *

«Зачем ты живешь?»

«Э-э… что ты имеешь в виду?»

«Ну, ты же что-то делаешь в этой жизни… Зачем ты это делаешь? К чему ты стремишься?»

«Я… Я никогда не ставил перед собой этот вопрос.»

«Значит, самое время его поставить. Считается, что у человека в жизни должна быть цель. Какова твоя цель?»

«Не знаю… может быть, это глупо, неправильно, но… у меня нет цели!»

«Ты сам понимаешь, что ты сейчас сказал? Подумай хорошо!»

«Но это в самом деле так! Я ни к чему не стремлюсь и ничего не хочу! Я не доучился и бросил университет, вместо этого я выучился одному-единственному ремеслу, которое знаю досконально, и я не привык думать о завтрашнем дне. Может быть, потому, что я не могу быть уверен, наступит ли для меня этот день вообще.»

«Ни один человек не может быть в этом уверен, но другим это нисколько не мешает. Но ты ведь получаешь деньги, и на что-то их тратишь, может быть, ты хочешь получать их больше, может быть…»

«Нет! Мне нужны деньги только потому, что без них не проживешь. Мне вполне хватает, я никогда не торгуюсь, хотя если предложат больше — я, конечно, не отказываюсь. Но это не цель.»

«Значит, цели и в самом деле нет?»

«Значит, нет.»

«Хорошо. Запомни эти слова — это твои собственные слова. Но ведь когда-то раньше она у тебя была?»

«Да, наверное… Я хотел… не знаю… хотел сделать что-то особенное… Да у всех, наверное, так бывает — каждый думает, что может как-то изменить мир, сделать его лучше, что ли…»

«Ну и что потом?»

«А потом понял, что ни черта я не сделаю. Не могу сделать. И не хочу делать.»

«А что же другие?»

«Что — другие?»

«Почему ТЫ это понял, а другие — нет?»

«Я не понимаю…»

«Хорошо, спрошу иначе. Ты — не можешь сделать. А другие — могут?»

«Не знаю…»

«Как это „не знаю“, когда я тебе постоянно твержу: разницы нет! Если что-то может один, то это сможет и другой.»

«И что?»

«Это я тебя должен спросить — и что?!»

«Значит, никто ничего не может сделать?»

«Это я у тебя спрашиваю! Отвечай!»

«Значит, да. Никто ничего. Но почему? Значит, мир всегда был и всегда будет таким же дерьмом, как сейчас?»

«Да. А знаешь, почему?»

«Нет.»

«Потому что ЧЕЛОВЕК всегда был и будет таким же дерьмом!»

«Но… люди же есть разные…»

«Это только кажется. Они умеют прикрываться всякими красивыми словами. Любовь, мир, дружба, всеобщее благо… Ты ведь уже не веришь в эти сказки?!»

«Не знаю… Я иногда думаю: может, со мной что-то не то? Может, мне просто не повезло? Я не нашел чего-то, что нашли другие?»

«Нет. Тебе повезло больше, чем им.»

«Почему?»

«Потому что они все еще живут в плену своих заблуждений. А ты знаешь правду!»

«А может, было бы лучше, если бы я не знал?»

«Ты это у меня спрашиваешь? Посмотри вокруг! Ты хочешь жить так, как они? Можешь назвать человека, на место которого ты хотел бы себя поставить?»

«Не знаю… Большинство настолько тупы и примитивны… Изо дня в день делают одно и то же… Другие лезут к власти, и получают гору лишних ненужных проблем — зачем? Или с другой стороны… кто-то что-то творит, изобретает, но… Или это оказывается бессмысленно и никому не нужно, или… „Что бы мы ни делали, получается оружие.“ Разве у нас мало оружия? Зачем нам еще? Я не хочу так жить. Я не вижу вариантов. Я не вижу выхода! Это тупик, постоянный бесконечный тупик!»

«А ты уверен, что выход вообще есть?»

«Да ни в чем я не уверен! Я устал! Может, хватит на сегодня? После таких разговоров можно…»

«Что? Договаривай!»

«Пулю в лоб, вот что, черт бы тебя побрал!»

«Значит, ты в самом деле можешь сейчас прийти домой и пустить себе пулю в лоб?»

«Хм… нет, наверное…»

«Но почему? Если тебя здесь ничто не держит?»

«Да потому что я ничем не хуже их, вот почему! Я умру, а они будут жить дальше и ничего не заметят! Почему они могут просто так жить, а я — нет? Почему, почему?! Где же справедливость? Если все одинаковые, как ты говоришь, то в чем же дело?»

«Но ты же сам сказал — они тупы, примитивны…»

«Значит, по-твоему, это справедливо — что тупым живется лучше, чем умным?»

«Нет, не справедливо. Но так всегда бывает.»

«Верно. Но где же выход? Как это изменить?»

«Ты сам сказал. Никак. Никто не может ничего изменить.»

«Тогда — что же делать? Что, продолжать и дальше в том же духе? Я не хочу, я устал, мне надоело это все, я не могу видеть их каждый день, пойми, само их присутствие действует мне на нервы! Не хочу! Когда-нибудь это должно закончиться!»

«Но ты сказал, что не хочешь умирать.»

«Не хочу. Но я не хочу и жить.»

«Значит, надо искать третий вариант.»

«Какой может быть третий вариант, кроме „жить“ и „умереть“?»

«Я не уверен, что знаю ответ.»

«Но тебе кажется, что знаешь?»

«Да.»

«Тогда скажи! Скажи, я прошу!»

«Нет. Ты должен прийти к нему сам.»

* * *

Они думали, что это они нашли меня. Неправда — на самом деле я нашел их.

Я взял на примету несколько организаций интересующего меня террористического уклона, и с величайшей осторожностью подбирался к ним, вычисляя их членов, узнавая об этих людях все, что только можно узнать, а потом, через них — и о деятельности группировок, к которым они принадлежали. Я примерял их к созданному мной механизму, просчитывал все до мелочей применительно к своему плану, составлял списки сильных и слабых сторон каждого варианта. Затем вычеркивал те, где слабые стороны слишком портили картину, а к остальным начинал придираться еще больше, чем раньше. За это время я узнал о некоторых террористах столько, как будто мы были знакомы всю жизнь — хотя на самом деле я ни разу не встречался с ними лично. Моя деятельность научила меня очень хорошо разбираться в людях, и сейчас это умение было нужно мне, как никогда.

Наконец из всех организаций я выбрал одну — ту, для которой потенциальные желание и возможность осуществить мой план больше всего удовлетворяли моим критериям.

Оставалось предложить им себя — вместе с планом.

Я начал издалека. Я воспользовался связями, мостиками, которые навел заранее и до сих пор приберегал — посредством них я подбрасывал Лидеру информацию. Мне нужно было закрепить в его сознании образ ЭТОГО — и я выдавал ему сведения планомерно и методично. Затем я должен был подтолкнуть его, чтобы у него возникло желание ЭТИМ воспользоваться — и в конце концов я добился своего. Тогда они все еще ничего не знали о моем существовании.

Теперь главное было внушить им, что я — именно тот единственный человек, который способен реализовать придуманный якобы ими план.

Я сильно переживал при первой встрече с Лидером — но я уже давно научился контролировать эмоции. Ни в коем случае нельзя было проявлять излишнюю заинтересованность, иначе они решили бы, что я — подосланный кем-то тайный агент, намеревающийся развалить их организацию. А подозрение такого рода поставило бы крест на моем плане. Нет — я держался настороженно. Им известно о моих, хм… киллерских талантах? Откуда? Везде свои люди? Да, конечно… Да, я понимаю, дело серьезное… Думаю, что это будет мне по силам. Нет, ясно, но, поверьте, я знаю и трезво оцениваю свои способности. И вы их тоже знаете, раз пришли ко мне. Но — надо бы подумать… Что? От таких предложений обычно не отказываются? Ну, это прямо как в старых шпионских фильмах! Нет, конечно серьезно, я понимаю… Да. О'кей, завтра буду в вашем распоряжении.

В этот день я был доволен, как никогда. Так долго и тщательно выстраиваемый мной механизм наконец пришел в движение. Теперь до завершения плана оставался один шаг, и впереди не виделось практически никаких препятствий.

…Они не интересовались моим настоящим именем — как, впрочем, и все мои предыдущие наниматели. Это имя стало таким далеким прошлым, что я сам уже, вспоминая его, думал будто не о себе, а о совершенно чужом человеке.

Теперь меня звали Эвенджер. Мститель.

Обычно это слово предполагает, что человек мстит кому-то за что-то конкретное. В моем случае было по-другому.

Я мстил всем — за всех.

* * *

Дуло неприятно холодило висок. Было бы неправдой сказать, что я совсем не чувствовал страха. Нет — конечно, я боялся, но это был совсем не тот парализующий панический ужас, что мгновенно сковывает волю и заставляет инстинктивно повиноваться любому приказу. Это был вполне осознаваемый страх, сообщающий, что от смерти меня отделяет всего миллиметр, на который нужно продвинуться лежащему на спусковом крючке пальцу Лидера.

Но я осознавал также, что иногда труднее преодолеть преграду в миллиметр, чем во многие километры. Как и сейчас.

«Ты не боишься, Эвенджер.»

«Не боюсь,» — это было не совсем правдой, но не было и обманом, потому что я знал, какой смысл вкладывает Лидер в слово «бояться», а в таком смысле это слово уже давно стало мне чуждо.

«Почему?»

«Ты не выстрелишь.»

«Ты так в этом уверен? Мне ничего не стоит прижать палец посильнее.»

«Да, тебе ничего не стоит, но ты этого не сделаешь. Я тебе нужен.»

«Я могу пристрелить тебя и найти другого.»

«Во-первых, это просто глупо. Во-вторых, другого ТАКОГО ты не найдешь.»

«Ты так думаешь?»

«Не думаю — знаю.»

«Откуда?»

«Потому что я знаю, что ждет меня в этом задании.»

«И что, по-твоему, тебя ждет?»

«Неминуемая смерть.»

«Я тебя не понимаю, Эвенджер. Я могу найти и других, которые тоже будут знать, что их ждет смерть, но все-таки пойдут.»

«Они будут не знать, а думать. Но при этом — все равно надеяться, что смерть обойдет их стороной. Эта надежда будет им мешать. А мне — не будет мешать. Я не думаю и не надеюсь — я просто знаю.»

«Тогда я тем более не понимаю тебя.»

«Все мы УЖЕ мертвецы. Мы подписали себе смертный приговор еще при рождении. Жизнь — только ничтожный миг между вечностями небытия.»

«Но, согласись, для нас этот миг все-таки весьма продолжительный!»

«Дело даже не в этом. Человек умирает не в момент физической смерти. Он умирает, когда выполняет свое основное предназначение в жизни. Правда, почти никому не удается его узнать.»

«Ты знаешь свое предназначение?»

«Знаю. И не хочу превратиться в живой труп.»

«Я верю тебе, Эвенджер. Ты — самый странный тип, какого я встречал в своей жизни, но я тебе верю. Ты пойдешь на задание.»

Лидер отвел пистолет от моей головы.

* * *

Несколько дней я провел в лагере террористической группировки. Эти дни я посвятил тренировке своего тела. Мне нужно было быть в наилучшей форме, когда я окажусь ТАМ — ведь как бы ни был хорош план, никто не может быть на сто процентов застрахован от неожиданностей.

Другие члены организации видели, как я тренировался. Мне не было смысла скрываться от них. Они смотрели и, возможно, открывали кое-что новое для себя. Я был не против — пускай учатся. То, что им уже вряд ли удастся когда-нибудь применить эти новые навыки, не имело никакого значения.

Кто-то предложил устроить поединок. Идея не привела меня в восторг, но, подумав, я решил согласиться. Я уже успел изучить способности этих людей — ни один из них не вызывал у меня опасений. Ни один.

Первый мой противник не дрался — он просто боролся. Я сразу понял его тактику и тоже не стал пускать в ход опасные для здоровья приемы. Это была легкая разминка, которая закончилась через минуту объявлением моей победы.

Второй оказался агрессивен и не понравился мне с самого начала. Я представил себе, как размажу его лицо в кровь и впечатаю в землю, а потом понял, что действительно хочу этого. Он был самоуверен и думал, что легко справится со мной. Он собирался не просто победить меня, а избить и унизить. В его глазах я был чужаком, незаконно вторгшимся в их сообщество.

Я проучил нахала. Излишняя заносчивость стоила ему сломанной ноги, вывихнутой руки и нескольких выбитых зубов. Когда он упал на землю, я с удовольствием пнул его ногой в срамное место, вызвав резкий крик боли. Остальные смотрели на меня настороженно. Они уже боялись меня, и это было хорошо.

Потом я потерял интерес к поединку и пошел прочь. Я никогда не оглядываюсь без крайней необходимости, но уверен, что все они, как один, смотрели мне вслед.

За день до отправления меня познакомили с напарником. Его звали Хантер. Охотник.

Заданием Хантера было прикрывать меня в дороге, а также на месте, пока я буду приводить систему в готовность. Я не считал, что мне нужно прикрытие, но Лидер, по-видимому, думал иначе.

Почти сразу я понял, что Хантер не осознает себя смертником. Он был человеком именно того типа, который я недавно описывал Лидеру: логически понимая, что шансов выжить в таком деле нет никаких, он тем не менее надеялся, что ему как-то удастся выкрутиться.

Для меня это был балласт. Человек, который в критической ситуации может принести больше вреда, чем пользы. Но я знал — несмотря на сказанное ранее, Лидер мне не доверяет. Я не винил его — для руководителя организации такого рода было бы странно, веди он себя иначе. Начни я спорить с ним, его недоверие только усилилось бы, и он мог задуматься, а стоит ли мне доверять участие в плане — в моем собственном плане, который он наивно считает своим. Мне не нужны были проблемы на пустом месте — и я согласился работать с Хантером.

При желании я мог поговорить с ним и объяснить, что на самом деле никакой надежды нет. Стоило мне постараться, и я убедил бы его — я умею это делать, когда захочу. Но тем самым я сломал бы его волю и превратил в ни на что не годную скотину. Я предпочитал иметь дело с человеком — и потому решил промолчать.

Мы получили все нужное снаряжение: униформу, документы, оружие, взрывчатку, бронежилеты и несколько хитроумных аппаратов для особых целей. Все без исключения было сделано по спецзаказу — теми самыми людьми, на поиски которых я когда-то потратил столько времени, за что был вознагражден сторицей.

Теперь у меня было все, чтобы реализовать финальную стадию плана — осталось сделать это.

* * *

Мы долго молчали. Я смотрел ему прямо в глаза — десять секунд, двадцать, минуту — до тех пор, пока не заметил, как в ответном взоре зарождается страх. Тогда я позволил себе расслабиться.

«Зачем ты пришел?»

«Мы ведь давно не виделись, не так ли?»

«Слишком давно. Я уже успел тебя позабыть.»

«А я тебя, как видишь, нет!»

«Ты собираешься мне что-то сказать?»

«Ну уж наверное я не собираюсь просто так сидеть! Когда-то ты спрашивал, имеет ли право один человек определять судьбу многих — и я не знал, что ответить. Теперь — знаю.»

«И что же?»

«Мой ответ — да!»

Пауза — он смотрит на появившийся в моей руке пистолет.

«А это зачем?»

«Хочу доставить себе напоследок одно маленькое удовольствие. Ты же не против? Впрочем, если ты даже против, это ничего не меняет.»

«Но чего ты этим добьешься? Живой, я еще мог бы тебе помочь.»

«Нет. Я уже ответил на все вопросы, которые ты мне задавал.»

«Найдутся новые вопросы.»

«Время вопросов и ответов закончилось. Пора платить по счетам. Потом ведь будет уже поздно.»

«Когда — потом?»

«После того, как я сделаю ЭТО.»

Молчание.

«Ты нашел ответ?»

«Да. Я нашел третий вариант. И, кажется, ты понимаешь, что я имею в виду.»

«Ты в самом деле на это способен?»

«А ты как думаешь?»

Снова тишина.

«Да. Думаю, если кто-то вообще на такое способен, то это ты.»

«И ты этого боишься?»

«Какая разница? Ты же собрался сейчас меня убить!»

«Так поблагодари меня — я сокращаю время твоих мучений.»

«Извини, не буду. А ты изменился.»

«Верно. У меня даже имя другое. Теперь я — Эвенджер.»

«Мститель? Кому же? И за что?»

«В данный момент — тебе. За то, что ты сделал меня таким.»

«Неправда. Ты всегда был таким. Я тебя только слегка подтолкнул. Ты пришел бы к тем же выводам и без моей помощи — может быть, немного попозже.»

«Не знаю. Не исключено, что ты прав. Но я не собираюсь сейчас решать эту загадку. Извини, если что-то было не так.»

«Ты меня — тоже.»

«Не извиняйся — тебе это не к лицу.»

Я выстрелил в лоб, и смерть настигла его сразу — как удар молнии. Нередко мне нравилось наблюдать за долгими мучениями жертвы, но этот человек слишком много значил для меня, чтобы поступить с ним так.

Он был единственным, за кого я еще мог держаться в этом мире. Теперь и эта нить оборвана. Пути назад нет — остается только путь вперед.

Главное — чтобы у меня хватило сил пройти его до конца.

* * *

Нас доставили на вертолете в условленную точку. Здесь находился приготовленный для нас заранее армейский джип, зарегистрированный на какую-то спецслужбу. На нем нужно было доехать до места назначения.

По плану Лидера, мы должны были проникнуть в ЭТО, добраться до командного пункта, закрыться там, а потом предъявить миру ультиматум. Он требовал от властей освобождения каких-то заключенных и доставки их на его родину, а также энной суммы денег для нужд организации — самые обычные условия террористов такого пошиба. Объявить все это должен был я — а в случае невыполнения требований угрожать запуском ракеты с ядерными зарядами.

Вот только меня ничуть не интересовало все то, что он хотел для своей группировки и родины. Нет — я собирался просто запустить ракету. Без всяких ультиматумов.

Но об этом ни Лидер, ни кто-либо еще ничего не знал.

Я нашел ответы на все вопросы. Было бы глупо и несправедливо уйти одному: может, я был не лучше других людей, но и не хуже. Вместо этого я уведу за собой всех. Одним ударом я прерву мучения гигантского организма нашей планеты, изуродованного цивилизацией. Людям не дано понять бессмысленность их существования, а мне не дано им это объяснить. Что ж — обойдемся без объяснений.

Пускай же огонь горит сейчас!

И пусть их смерть будет быстрой.

Как удар молнии.

II. Настоящее

«You can walk on the water, shine like a diamond,

Ring the bells of fortune if you dare.

You can make any move that you wanna make,

Take everything that you can if you dare.

Just think — the world is in your hands…»

Culture Beat, «World In Your Hands»

Хантер останавливает джип перед воротами внутреннего кордона — поскольку те закрыты, ему волей-неволей приходится это сделать. На внешнем нас вообще не проверяли — хватило того, что номер машины значился в их служебном реестре. Здесь, скорее всего, потребуют документы. К счастью, они у меня есть — в надлежащем виде.

— Ваши документы? — словно услышав мою мысль, откликается солдат-охранник.

Протягиваю ему все, что полагается, и пока он изучает каракули на этих бумажках, сверяя с запечатленным в памяти списком, я разглядываю его лицо. Оно мне не нравится — красное, почти круглое, уж никак не вяжущееся с образом солдата, часами стоящего на посту. С каким удовольствием я бы сейчас вылез из машины и врезал по этой отъевшейся харе, повалил его наземь, зажал горло, чтобы он не мог кричать, а потом бил и бил, не разбирая куда — пока морда не превратилась бы в кровавое месиво…

Но нет — нельзя! Мы еще слишком далеки от «точки Икс», чтобы можно было позволить разгуляться инстинктам. Держи себя в узде, мститель, иначе проиграешь!

— Все в порядке, — часовой возвращает документы. — Проезжайте.

Ворота открываются, и мы следуем дальше. По официальной легенде, мы — контрольная группа, которая должна провести внеплановую диагностику пусковых механизмов. Много людей основательно поработало над тем, чтобы легенда вышла правдоподобной, и пока она действительно не дает сбоев. Но абсолютно рассчитывать на нее нельзя — если непредвиденный оборот событий все же случится, надо будет мгновенно сориентироваться в ситуации и изменить тактику. Ведь план не должен провалиться ни при каких обстоятельствах!

Хантер неразговорчив, и по крайней мере за это я благодарен Лидеру.

На внутренней территории нет ничего лишнего, видно только несколько неприметных строений — обычно здесь располагается воинская часть, фактически живущая в этой секретной зоне. Сегодня они уехали куда-то на полигон, участвовать в испытаниях не-знаю-чего, так что внутри осталось всего несколько солдат — для этого тоже понадобилось вовремя дернуть за нужные ниточки. Если собрать вместе всех людей, принимавших участие в подготовке плана, и объяснить им их настоящие роли в нем — они были бы безмерно удивлены.

Мы останавливаемся перед входом в бункер — он находится прямо в скале, высечен в ней, как пещера, хотя внутренность его, конечно, ничем не напоминает пещеры. Здесь снаружи уже нет охраны — она просто не нужна. Мы выходим из машины, хватая рюкзаки с полным набором снаряжения. В набор, впрочем, не входят некоторые вещи, которые заранее спрятаны в специальных карманах нашей формы, выглядящей тем не менее довольно стандартно.

— Готов? — спрашиваю Хантера на всякий случай.

— Да.

Нажимаю кнопку. Сверху за нами наблюдает камера — охранник, находящийся внутри, может все видеть.

Потом дверь отодвигается в сторону, открывая проход внутрь.

Это еще не сам бункер — это только предбанник, или, если угодно, шлюз. Дверь закрывается за нами тут же, но следующая, впереди, не спешит пропустить нас дальше. Здесь проверка будет уже более строгой. Немудрено — мы попадаем в самый центр, в самое сердце ЭТОГО…

Мое сердце, в ответ на такие мысли, начинает колотиться сильнее. Нет, никаких эмоций — полный контроль над собой! Теперь надо быть особенно внимательным. Ни одного движения нельзя упускать из виду. На Хантера надежды мало — вряд ли он сумеет проявить чудеса реакции.

Свет бьет по нам с потолка, который устроен здесь таким образом, чтобы помещение слева, где расположена охрана, оставалось для входящих в тени. Но я прищуриваю глаза и осторожно, стараясь не привлекать внимание, всматриваюсь туда. Охранник один, но его отделяет от нас бронированное стекло с узкой щелочкой — достаточной, чтобы передать документы, но не более того.

— Ваш допуск, — требует он. Естественно — удостоверение личности, того или иного вида, здесь уже никого не интересует. Допуск — документ более высокого порядка.

Просовываю в щель карточку. Борясь со светом и тьмой, пытаюсь изучить, что собой представляет «конура» и ее обитатель. Мозг автоматически фиксирует все, на что попадает взгляд — позу охранника, положение его рук, направление взгляда, кнопку сигнализации…

— О'кей, — говорит он. — Сложите туда все оружие, если оно у вас есть, и металлические предметы. Потом станьте там, и я вас проверю. После этого заберете ваши приборы, и я вас пропущу.

— Хорошо, — говорю я. — Открывай рюкзак, Гас.

Гас — имя моего напарника по легенде. Меня по этой же легенде зовут Ларри — до чего же глупо!

К счастью, Хантер понимает меня правильно — не строя удивленное лицо, он действительно принимается за рюкзак. Но нам ни в коем случае нельзя проходить внутрь без оружия. А это значит, что план придется нарушить.

Но это даже хорошо. Что-то уж слишком скучно пока все шло… Было бы неинтересно, чтобы главное дело моей жизни прошло на такой унылой ноте. Нет — теперь-то я могу позволить себе повеселиться по-настоящему! Будем резать, будем бить!

— Можно получить допуск назад?

— Да, пожалуйста.

Охранник тянет руку к отверстию, а я навстречу протягиваю свою — с сюрпризом, о котором он даже не догадывается. Когда пластиковая карточка оказывается в щели, я опускаю туда же совсем маленькую коробочку. И сразу отвожу руку в сторону.

Миниатюрный направленный взрыв разбивает стекло, и больше всего достается кисти охранника, которую тот не успел убрать. Вместо того, чтобы другой рукой тут же потянуться к сигнализации, он рефлекторно хватается за запястье, всего какую-то секунду удивленно глядя на него. Может быть, ему кажется, что секунда — это слишком мало. Для многих так и есть — но не для меня. Потому что за это время я успеваю выхватить спрятанный в рукаве игрушечный с виду пистолет — и этой «игрушкой» тут же поражаю его в голову через образовавшийся в стекле пролом.

Одного выстрела оказывается достаточно, и я даже немного жалею об этом. Было бы гораздо приятнее вытянуть его из будки и добить собственными руками — так, чтобы кровь была повсюду! Будь он еще жив… но труп не представляет для меня интереса, и так даже лучше. Надо следить за собой и быть осторожным. Ни одной ошибки, иначе…

— Эв, зачем ты это? — спрашивает Хантер. — А если бы он успел?

Кажется, он думает, что ему еще придется возвращаться этим же путем. Наивный!

— Но он не успел, как видишь. Подбери рюкзак и держи наготове что-нибудь серьезное. Я открываю дверь.

Несколько несложных манипуляций с кнопками внутри разбитой «конуры» — и проход свободен. Только сейчас мы надеваем бронежилеты — раньше их могли бы заметить, а мы не хотели вызывать излишние подозрения. Теперь уже все равно. Потом мы продолжаем наш путь к цели.

Я никогда не был здесь — но отлично знаю расположение всех внутренних помещений, так что смог бы отыскать дорогу даже с закрытыми глазами. Но не нужно так утруждать себя — освещение хоть и тусклое, но вполне достаточное, чтобы видеть все вокруг.

Скоро, совсем скоро… По этому коридору, потом — налево, пройти небольшой зал, еще один коридорчик, а в конце его будет дверь, которая нам и нужна. Как же я хочу добраться до тебя побыстрее! Я уже прокручиваю в голове последовательность, которая давно стала для меня своеобразным ритуалом — запуск!.. Впрочем, не спеши. Сначала надо дойти. Обо всем этом подумаешь потом, когда будешь на месте. Пока что — дойти…

Перед залом я делаю Хантеру знак рукой, чтобы он остановился. Кажется, впереди кто-то есть.

Мы прижимаемся к стенам с двух сторон коридора, и я прислушиваюсь. Их двое, и они движутся по направлению к нам. Трудно сказать, кто они могут быть такие… трудно, и не нужно. Они мне мешают — этого достаточно. От любых помех надо избавляться.

Когда расстояние сокращается до опасного минимума, я боком прыгаю вправо, тут же фиксирую в поле зрения две фигуры в форме и даю по ним очередь. Они шатаются, один вскрикивает, другой тянется к поясу, где у него, наверное, пистолет. Я поднимаю автомат выше и стреляю еще. Кровь брызгает в стороны, оба подкашиваются и одновременно падают на пол. Теперь можно пройти вперед, поближе. Судя по форме, это представители какой-то спецслужбы — что бы они тут ни делали, это уже никому не интересно. Вижу, что один из них еще дышит, его руки слабо подергиваются.

Этот человечек, должно быть, большую часть жизни провел на объектах вроде этой закрытой зоны. Может быть, он, в отличие от нас, в самом деле занимался наладкой какой-то сверхважной аппаратуры. Потратить жизнь на совершенствование средств уничтожения себе подобных — до чего же глупо! Только люди могли додуматься до такого, звери — и то никогда бы, а люди… Вот ведь мерзость! Если бы не такие, как этот, наша цивилизация, может быть, не докатилась до ее нынешнего состояния, и мне не надо было бы находиться сейчас здесь и делать то, что я собираюсь сделать…

Нет! Все люди одинаковые — помнишь? Этот конкретный тип ни в чем не виноват, на его месте мог оказаться любой другой — и было бы то же самое. Никогда не забывай об этом! Изменить ничего нельзя, только пресечь, раз и навсегда!..

«Что ж, по крайней мере, ты виноват в том, что оказался у меня на пути!» С размаху бью его всей подошвой по лицу — из груди вырывается сдавленный стон и тут же стихает. Голова заваливается набок. Теперь он точно мертв — кажется, я сломал ему шею.

— Путь свободен, Хант. Пошли!

Замечаю взгляд, который мой напарник бросает на два трупа посреди зала. Кажется, он не одобряет моих действий. Но мне все равно. Никто больше не посмеет мне указывать! Отныне я — полновластный хозяин ситуации. Если в какой-то момент я решу, что Хантер мне больше не нужен — я прикончу его без малейших угрызений совести.

В конце концов, имеет ли значение — умереть несколькими днями раньше или позже?

Последний узкий коридорчик — и мы у цели.

— Наблюдай за проходом. Сейчас открою дверь.

Вставляю допуск в отверстие на кодовой панели, но этого еще недостаточно. От меня требуется комбинация цифр — остается надеяться, что хакеры поработали так же эффективно, как и все остальные. Пароль сменяется здесь постоянно, поэтому бесполезно было привлекать к этому делу тайные информационные каналы — очень маловероятно, чтобы им удалось получить нужный код именно сегодня. Вместо этого надо было разгадать принцип обработки кодов системой — почти невероятная задача, учитывая невозможность для них доступа к системе напрямую. И все-таки за несколько лет эта задача была решена — остается только надеяться, что на последней неделе здесь ничего кардинально не переоборудовали…

Нет, все в порядке — загорается зеленый сигнал, сообщающий, что я могу открыть дверь.

Как долго я ждал этого момента! Иногда ведь я даже начинал сомневаться, что проблема, которую я поставил сам перед собой, вообще имеет решение, я закрывался в собственной комнате, руки тянулись к бутылке… Но периоды депрессии проходили, я преодолевал себя, в мыслях появлялась свежая струя, и я придумывал следующий ход, еще чуть-чуть приближающий меня к цели. И вот теперь я стою здесь и гляжу собственными глазами на то, что уже давно мог нарисовать по памяти во всех подробностях.

Я впервые в командном пункте пусковой установки — но кажется, что я бывал здесь уже множество раз, настолько знакомой выглядит обстановка комнаты. Впрочем, это правда — я неоднократно бывал здесь во сне, настраивал все, что нужно, устанавливал все коды и режимы, чтобы в конце концов придавить пальцем заветную красную кнопку… Иногда мои действия завершались успешно. Иногда — нет.

Надеюсь, что сегодня, когда это произошло не во сне, а наяву, у меня все получится. Не для того я потратил столько лет, не для того прошел столь длинный путь, чтобы сорвать все в самом конце.

«Пусть огонь горит сейчас!..»

— Постой пока на стреме, — говорю Хантеру. — Надо настроить систему. Когда скажу — войдешь, и я закрою дверь.

Я мог бы этого и не говорить — он ведь хорошо помнит приказ. Подхожу к пульту и склоняюсь над ним. Здравствуйте, мои дорогие кнопки, тумблеры, индикаторы, как же я рад вас видеть! Вы меня не узнаете? Тогда представлюсь: я — Эвенджер. Вам, наверное, скучно здесь коротать время в одиночестве? Ну еще бы, ведь те, кто создали вас, уже забыли, что сделали это не просто так, что у всех вас есть свое предназначение. Но ничего — пускай они забыли, зато я не забыл! И я собираюсь вам об этом напомнить — вы рады? Конечно, как же не радоваться — ведь просто так ничего не бывает, все, что только существует, имеет предназначение, а какой смысл в существовании, при котором нет возможности его выполнить? Но сейчас я дам вам такую возможность, вы все вспомните, и они, те кто вас сделал, тоже вспомнят, вот только недолго им доведется это помнить… Совсем недолго…

Первым делом надо отключить внешний контроль. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мои команды оказались заблокированы, если вдруг о моем местонахождении здесь все-таки прознают. Ввожу еще один пароль, у меня требуют голосового подтверждения и идентификации радужной оболочки. В качестве голоса даю записанный на пленку слегка подкорректированный образец речи кое-кого из высших кругов, в качестве радужки — муляж глаза, в точности соответствующий оригиналу. Сердце уходит в пятки: только бы сработало, только бы они ничего не напутали… Нет, не напутали: надпись сообщает, что идентификация прошла успешно и все системы полностью переведены на внутренний контроль и отключены от внешних источников. Вот и отлично! Устанавливаю критические значения параметров и включаю программу подготовки к запуску, которая автоматически начинается с диагностики. Одна за другой загораются лампочки, сообщая, что такие-то системы в норме и полной готовности. Прекрасно! Еще немного, еще чуть-чуть… Я уже знаю, что потом от меня потребуют очередную парочку кодов, и только тогда я смогу наконец нажать кнопку старта…

— Эв! — доносится до меня сзади голос Хантера, и он мне не нравится. Настолько не нравится, что заставляет меня оторваться от увлекательного занятия и повернуть голову.

«Уж слишком совершенно было это здание, чтобы однажды не развалиться!»

Ствол его автомата направлен прямо мне в лицо.

Но почему же это? Неужели Лидер что-то заподозрил и дал Хантеру особые указания, о которых я ничего не знаю? Разве я успел сделать что-то такое, чтобы вызвать столь радикальную реакцию?

— Положи все оружие и отойди в сторону, — говорит он.

Я гляжу на него, и мне хватает секунды, чтобы понять — Хантер не хочет меня убивать.

У меня есть выбор: я могу попытаться застрелить его, чтобы тут же наверняка быть убитым самому: желание желанием, но инстинкт самосохранения оно не отменяет. Два трупа — и никакого смысла. Или уйти из-под прицела и попробовать спрятаться — но в этом случае стрелять я не успею. Первый вариант почти не оставляет шансов на приведение плана в исполнение — если же мне удастся второй, то можно еще побороться.

Я прыгаю влево; он по инерции успевает выстрелить, но попадает туда, где я стоял только что. Прыгаю еще, чувствую удар, словно кулаком под ребро — такую отдачу дает бронежилет, к счастью, вполне надежный. Потом я оказываюсь в углу, прикрытый шкафом-сейфом, и тут же поворачиваюсь, чтобы видеть максимум доступного пространства. В поле зрения попадает примерно треть комнаты, в том числе — частично пульт управления. Хантер где-то с другой стороны — я его не вижу, но свое оружие держу наготове. Он не дурак и понимает: стоит ему только попасть мне на глаза, как он тут же упадет замертво. По той же причине и я стою, прижавшись к самому углу.

До меня доносится звук закрывшейся двери — теперь мы изолированы от внешнего мира.

— Твою мать, Эв, брось оружие и покажись, я не собираюсь тебя убивать!

— А я тебя — собираюсь! Чем я не угодил Лидеру?

— Лидер тут не причем. Дело именно в тебе.

— Вопрос остается: кому и чем я не угодил?

О чем ты спрашиваешь, проскакивает мысль, разве и так уже не понятно? Да они же раскрыли весь твой гениальный план, они просчитали его до мелочей, знали и отслеживали каждый шаг, им нужно было, чтобы ты подошел уже к самой последней точке, и вот тогда…

Но это значит, что я теперь не смогу выполнить свое предназначение! Нет! Это недопустимо!

Спокойно, мститель. Это еще ничего не значит. Ты пока еще даже не истекаешь кровью. Пускай предатель не спешит праздновать победу. Еще придет наш час — час возмездия!..

— Эв, да ты сам знаешь ответ! Через десять минут здесь будет группа захвата. Твой план провалился!

Неправда! Пока еще ничего не провалилось!

Но группа захвата — это уже серьезно. Одно дело — справиться с Хантером, и совсем другое, если таких Хантеров будет человек пять, если не больше.

Впрочем, не важно… Отвлекай его внимание, говори, усыпляй бдительность… У тебя все получится, должно получиться, иначе…

Нет! Никаких «иначе»! Только так!

— Как вы на меня вышли?

— Уже давно мы заметили, что кто-то уж очень интересуется этой зоной. Честно скажу: тебя было сложно отследить — ты хорошо маскировался, ни одна ниточка не вела к тебе напрямую.

— Можешь не тратиться на комплименты, я сам знаю себе цену. Лучше скажи, где я все-таки прокололся.

— Хе-хе, если ты смог просчитать такой умный план, то сможешь найти и свою ошибку.

Я думаю совсем недолго:

— Это когда я пришел убить своего учителя.

— «Платить по счетам.» Ты очень быстро соображаешь, Эв. Это как в детективах: самый гениальный преступник все равно ухитряется сделать какую-нибудь глупость. Это и была твоя глупость.

— Верно, но я просто не мог без этого обойтись. Зачем я вам нужен?

— Почему ты решил, что ты нам нужен?

— Потому что ты не собираешься меня убивать. Хочешь завербовать?

Молчание. Я жду. Мысли остановились. Мозг перешел на холостой ход — он просто фиксирует все, что происходит.

Но стоит Хантеру потерять осторожность и лишь на мгновение попасть мне на глаза — я выстрелю. Более того — мой выстрел будет смертельным.

— Обычно мы никогда не говорим такие вещи прямо, но тебе врать — только терять напрасно время. Да, ты нам действительно нужен. Один такой, как ты, стоит сотни, Эв! Проще всего убить тебя сейчас, но это будет слишком нерационально.

— Ладно, умник, можешь мне не объяснять, зачем я нужен вам. Лучше попробуй объяснить, ЗАЧЕМ ВЫ НУЖНЫ МНЕ.

Последнюю фразу я произношу с усмешкой, с легкой долей издевки. Потому что мне действительно никто не нужен.

Никто — во всем мире.

— Во-первых, мы подарим тебе жизнь, а это уже немало. Во-вторых, у тебя будет все — деньги, девочки, любые развлечения — все, чего пожелаешь. Ты только будешь время от времени выполнять небольшие поручения, которые после твоего плана должны показаться тебе пустяками. За эту цену любой согласился бы работать с нами, но, как видишь, любому мы это не предлагаем — только тебе.

Меня пробивает на смех, и я смеюсь широко, во все горло, очень сожалея, что не могу видеть в этот момент лицо Хантера. Они хотят подарить все блага мира человеку, который собрался швырнуть этот мир в небытие! Неужели, выслеживая меня так долго, они все-таки не смогли понять главное?

— Что здесь смешного, Эв?

— Смешно — потому что любой и вправду согласился бы. Но я — не любой, Хант. И я не соглашусь.

— Тогда ты умрешь.

— Неужели ты еще не понял, Хант? Да я же ХОЧУ умереть! Все мы умрем, но я могу сам определить, когда это произойдет. Мне не нужны все мыслимые и немыслимые удовольствия этого мира. Мне не нужен этот мир вообще!

— И ты решил унести его вместе с собой, — он произносит это как утверждение.

— Да. И я это сделаю. Несмотря ни на что.

Долгая, томительная пауза. Я не знаю, о чем он задумался, и это слегка выбивает меня из колеи. Но тело на автопилоте продолжает выполнять свою работу — следить и ждать подходящего момента.

— Дурак! — восклицает Хантер. — Ты всю жизнь боролся с иллюзиями, но и сам стал жертвой одной ма-аленькой иллюзии.

— Да? Это уже интересно! Я весь внимание.

— Если даже предположить, что ты сейчас каким-то образом прикончишь меня и нажмешь на кнопку, ты ничего не добьешься. Весь этот бункер — фальшивка! Ну как?

— Неправда! — сам собой вырывается у меня крик, и тут же пробегает мысль: «Можешь ли ты быть уверен в этом, мститель? Можешь ли быть абсолютно уверен?»

— Правда, и я сейчас тебе это объясню. Видишь ли, Эв, бывают разные уровни секретности, и они порождают разные уровни дезинформации. Первый — это то, что передают друг другу старушки-сплетницы, то, что вообще никто не принимает всерьез. Второй — то, что понемногу просачивается в газеты и на телевидение, чем кормят особо любопытных обывателей, чтобы их любопытство не повернулось в другую сторону. Третий — это уже секретная деза, которую принимают за чистую монету даже многие посвященные, за которой стоят вот такие бункеры с ротами солдат. Но и это — тоже деза, ничего общего не имеющая с действительностью. Поверь мне, никакой план не помог бы тебе собрать информацию о настоящей базе! Там все утечки пресекаются мгновенно и могут стоить людям жизни. Тебе скормили дезу, Эв, смирись с этим!

— Ты преувеличиваешь, Хант. Ты же представляешь, сколько мне пришлось откапывать эти сведения! Я знаю, сколько все это должно стоить. Никто не станет тратить такие суммы на дезу.

— Если ты думаешь, что знаешь, какие суммы проходят через Пентагон и как они распределяются, то ты ошибаешься. Советую тебе подумать над этим, и хорошо подумать!

Я думаю. Я хорошо думаю. Неужели я столько лет убил на то, чтобы в конце концов вытащить пустышку? Нет, нет, и нет! Но — это тебе хочется, чтобы было не так, а как на самом деле? Ведь слова Хантера могут оказаться правдой, и тогда я действительно не смогу ничего сделать, что бы я сейчас не предпринял. Тогда моя смерть окажется глупой и бесполезной.

И еще — тогда ОН будет трижды прав, потому что человек действительно не может ничего сделать. Не только изменить, но даже и оборвать…

Тут мои мысли спотыкаются, и мне вновь становится смешно:

— А знаешь — все, что ты сейчас сказал, можно легко проверить.

— То есть?

— Если все это — фальшивка, ты сам можешь нажать на кнопку, и ничего не случится.

— Ты думаешь, я стану до такой степени потакать твоим прихотям?

— Но я же вам нужен! Борись же за мою жизнь! Докажи, что моя смерть здесь ничего не даст. У тебя есть только один способ сделать это! Только один!

— Тогда мне придется подойти к пульту, и я буду у тебя на прицеле.

— Зачем же так? Сначала я брошу все оружие — чтобы ты его видел. Потом выйду с поднятыми руками. А уже тогда ты подойдешь к пульту и нажмешь. Видишь, я иду на огромный риск, потому что я хочу увидеть, как ты это сделаешь!

— Нет, Эв. Все равно — нет.

— Но почему? Что еще не так?

— Я знаю, каков ты в деле. И я не доверяю тебе ни секунды. Так что я не выпущу тебя из укромного угла, пока сюда не придет наша группа.

Тут меня охватывает настоящее бесшабашное веселье. А я еще переживал, что получится скучно и неинтересно! Кто ж мог знать, что все так завертится! Нет, давненько в этой жизни мне не было так хорошо! Запомни этот миг, мститель, потому что другого такого больше не будет…

— А теперь послушай ты меня! Когда они тебя отправляли, они сказали тебе все, что ты сейчас сказал мне — что это фальшивка и бояться нечего. Но когда мы приехали сюда, ты начал думать: а правда ли это? А может, они тебя решили просто успокоить, чтобы не вгонять в стресс? Ведь слишком уж все здесь выглядит правдоподобно, ну никак не похоже на фальшивку! Так что дело не в том, что ты боишься меня! Ты никогда не решишься нажать на эту кнопку, потому что она вполне может оказаться настоящей. Более того, я скажу тебе — она и есть настоящая! Так что номер не прошел, Хант! Я не куплюсь на эти дешевые трюки!

Он молчит, и я терпеливо жду ответа.

— Эв, ты можешь думать и говорить все, что угодно. Я мог бы вообще заткнуть уши и не слушать. Но с минуты на минуту здесь будут спецназовцы, и они не станут много говорить. Если ты скажешь «да» — ты сложишь оружие и уйдешь с ними. Если скажешь «нет» — тебя придется пристрелить, хотя и очень жаль это делать. Третьего не дано.

— Дано, Хант! Третье всегда есть, только не каждому удается его заметить.

— Я сказал: говори, что хочешь. Мне все равно. Я буду только стоять и ждать.

Я улыбаюсь, и мне жаль, что Хантер этого не видит. Казалось бы, я нахожусь сейчас в отчаянном положении — но совершенно не чувствую отчаяния. Вместо этого в душе зарождается странная уверенность, что в конце концов все получится по-моему. Я еще не знаю, как, каким способом я это сделаю, но чувствую — сделаю. А пока мне хочется разговаривать:

— Значит, я могу говорить, что хочу? Тогда скажи, Хант: ты счастлив? Тебе нравится жить?

— Почему я должен отвечать?

— Ты не должен. Я хочу, чтобы ты только объяснил, чего я не нашел в этой жизни. Почему люди могут быть счастливы, а я — нет. Ты же хочешь сохранить мне жизнь? Тогда сделай так, чтобы и я этого захотел! Убеди меня своим примером, что жизнь — таки стоящая штука. Ну же! Ну вот, к примеру — ты женат?

— Да, и что?

— Она тоже — из ваших?

— Да. У нас иначе не бывает.

— И вы любите друг друга?

— Слушай, Эв, может хватит?

— Я не заставляю тебя отвечать. Но я пытаюсь понять, я просто хочу понять. Помоги мне, ну же!

— Да, мы любим друг друга, — подчеркнуто громко говорит он.

— Но ты ведь, конечно, знаешь, что пока ты выполняешь свои задания, она тоже выполняет свои? И на этих самых заданиях ей время от времени приходится залазить в постель к кое-каким высокопоставленным персонам, чтобы получить от них нужные вам сведения?

— Ублюдок! Ты не смеешь об этом говорить!

— Смею, Хант, я теперь все смею! Значит, ты это знаешь.

— Это ничего не значит!

— Неправда твоя, очень даже значит! Потому что когда ты ночью ложишься спать, ты думаешь, что она сейчас наверное тоже спит и, может быть, не одна. И еще ты думаешь: если она это делает, почему я не могу? И когда вы все-таки встречаетесь, смотрите друг на друга влюбленными глазами и говорите красивые слова, между вами нет-нет, да и пробежит черная тень! А через два дня ты ловишь себя на мысли, что хочешь, чтобы она поскорее уехала, или чтобы тебе дали новое задание, потому что ты уже не можешь больше находиться в одной комнате с ней, ты боишься, как бы с твоих уст не сорвалось в ее адрес нехорошее слово! И потом, когда вы расстаетесь, ты снова говоришь всякую чепуху, а на самом деле думаешь: «господи, ну поскорее бы она уже ушла!» И это ты называешь счастьем?

— Заткнись, сука!

— Еще чего! А может, счастье для тебя — эта работа, вот вроде того, что ты делаешь сейчас? А ты никогда не думал, что все это на самом деле никому не нужно? Что вся ваша организация — всего лишь кучка параноиков, скрывающая все, что надо и не надо, от другой такой же кучки? И, конечно же, ты не думал, что люди по ту сторону — такие же, как ты, и нет никакой разницы между тем, обманывать их или обманывать своих, или, в конечном итоге, обманывать себя самого? Тебе некогда об этом думать, Хант, да и зачем тебе — тебе же кажется, что ты счастлив! Ты не думаешь, что Лидер и его помощники, которых, наверное, через пару дней схватят благодаря тебе — такие же люди, ничем не хуже тех, с которыми ты работаешь, и ничуть не меньше их хотят жить! Для тебя намного ценнее папка с бумагами, содержание которых тебе ни о чем не говорит, чем жизни десяти человек, которых пришлось положить, чтобы добыть эту папку. Если бы я получше знал тебя, Хант, я мог бы еще продолжить список, но и так уже сказал достаточно. И все это — счастье?

— Ха, кто бы говорил! Я слышу это от человека, который собрался принести в жертву весь мир только из-за собственной неполноценности.

— А я и не говорю, что я чем-то лучше тебя, или Лидера, или президента, или негра из трущоб. Но знаешь, чем я на самом деле отличаюсь от всех вас? Я никого не обманываю, Хант. И прежде всего я не обманываю себя. Вы все прикрываете свои грязные намерения возвышенными целями, но цели эти — пустой звук. Реально каждый человек старается только для себя — но даже здесь он ни на что не способен, потому что не знает, чего же он в конце концов хочет. Все настолько запутались в придуманных ими смыслах, что давным-давно позабыли, кто и что они на самом деле, да и вспоминать им, честно говоря, нечего. Мир превратился в грязную помойку — хотя нет, он всегда таким был, всегда — с тех пор, как в нем появился человек. Вот так-то, Хант! Переубеди меня, скажи, что я не прав! Да я может быть хочу этого, докажи мне, что все не так плохо, что человек — не такое уж дерьмо, каким кажется!.. Докажи, я ведь поверю, я с удовольствием поверю, если только ты сможешь мне это объяснить! Ну?!

— Эв, я не хочу с тобой спорить, мне это не интересно. Я знаю, что ты не прав, но я не философ — я всего лишь исполнитель, я не привык мыслить стратегически.

— Это не ответ, Хант. Ты сам знаешь, что это не ответ, — я снова чувствую маленькое удовлетворение, что смог выиграть наш импровизированный спор.

Он молчит. Кажется, ему больше нечего мне сказать.

Потом я слышу странный звук — три отдельных коротких писка с чередованием в секунду.

— Что это было, Хант?

— Сигнал? Это значит, что у тебя осталась минута на размышление.

Минута… Соберись с силами, мститель, сейчас они тебе понадобятся, как никогда! Потому что за эту минуту ты должен сделать то, к чему шел всю свою жизнь. Потому что не сделать это сейчас — значит, не сделать уже никогда. Потому что, как бы там все ни обернулось, они не должны взять меня живым!.. Иначе они сломают меня, заставят поверить в несуществующие выдумки, и превратят в подобного себе. Нет уж! Ни за что!

Пора применить «третий вариант».

— Догадайся, что я сейчас делаю?

— А что ты можешь делать? Стоишь в углу и придумываешь, какую бы еще пакость сказать.

— Мимо. Я ставлю бомбу на сорок пять секунд.

— Блефуешь! — но в его голосе я улавливаю тень испуга.

— Ничуть.

Хантеру прекрасно известно, что такая часовая бомба у меня есть — я получил ее от террористов в числе прочего снаряжения. И, конечно, он понимает, что я — тот человек, который способен ее применить.

— Если я не могу унести с собой все человечество — я унесу хотя бы тебя и вашу группу. А если ты все еще мне не веришь — смотри сюда.

Я швыряю бомбу вперед, и она пролетает по полу, остановившись у соседнего с моим угла стены. Если Хантер присмотрится внимательнее, он сможет разглядеть и цифры: тридцать один… тридцать…

— Мы умрем вместе, Хант! Поблагодари меня: я избавляю тебя от очередной встречи с женой. А если повезет, при взрыве замкнутся кое-какие контакты, и мой план все-таки придет в действие.

Он ничего не отвечает — он думает. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Хантер! Ты думаешь, что если ничего не сделать, то ракета, скорее всего, не запустится, но мы-то здесь взорвемся без вариантов! А если попытаться меня остановить — вероятнее, что я тебя застрелю, но, может быть, повезет, и ты успеешь застрелить меня первым. К тому же, если даже случится худшее, и я останусь в живых, а ты — нет, ведь все это в конечном итоге — фальшивка! Вот так — они хотели перехитрить меня, но перехитрили тебя, Хантер, а заодно — сами себя. Это беспроигрышный ход с моей стороны, Хантер, ты об этом догадываешься, но не хочешь понимать, ты не веришь сам себе, потому что все вы, люди, такие! Потому что с самого начала я видел в тебе надежду остаться в живых, и сейчас она играет против тебя на моей стороне, а ты об этом даже не подозреваешь…

Он знает, что на мне бронежилет, и поэтому будет стрелять в голову. Приседаю, и уже в следующий миг тишину разрывает автоматный стрекот, и пули врезаются в стену надо мной. Что ж, ты угадал, мститель, можешь себя с этим поздравить! Мой автомат уже давно переключен на одиночный огонь — точность сейчас для меня важнее. Стреляю навскидку, и тут же прыгаю в сторону — наверняка он в любом случае успеет дать еще одну очередь, а глупее всего было бы сейчас погибнуть от шальной пули. Выстрелы приходятся куда-то за мою спину, я поворачиваю голову и вижу опускающееся назад тело Хантера. Я знаю, что он уже труп, но все-таки стреляю еще раз, и кровь брызжет из раны. Наконец он приземляется, автомат падает рядом с ним, отскакивает вбок и замирает.

Вот и все, Хантер. Напрасно ты встал у меня поперек дороги. Ты — не тот, кто способен меня остановить, маловато у тебя для этого силенок. Что ж, извини, если что-то было не так…

Останавливаю обратный отсчет — на индикаторе замирает цифра девять. Интересно, насколько точно он говорил о минуте? Сколько у меня еще — двадцать секунд? Или пять?

Впрочем, и за пять секунд можно успеть сделать очень много…

Диагностика уже давным-давно завершилась, и все индикаторы светятся зелеными лампочками готовности. Молодцы, хорошие мои, так держать! Сейчас, сейчас я все сделаю, все вы заработаете, все вы сыграете свою роль… Включаю стартовую секвенцию, и от меня требуют очередной код. Нахожу его и ввожу тщательно, по буквам — пальцы чуть дрожат. Нервы, мать вашу! Ничего, справлюсь, немудрено — всего лишь легкое волнение, было бы удивительно, если бы я совсем не волновался, все-таки — дело всей жизни, как-никак…

Глухой удар в дверь. Еще один. Потом — резкий визжащий звук.

Они здесь.

Но они не знают, что мне осталось всего лишь нажать на кнопку…

А что, если Хантер не обманул меня? То есть, он, конечно, обманул в любом случае, но вдруг — не до конца?

Что, если внешний контроль не отключается полностью? И тогда этот пульт только сымитирует запуск, всего лишь покажет его видимость, а на самом деле…

К черту, мститель! Всего лишь нажать на кнопку!

Пускай же огонь горит!

Сейчас!

Выстрелы — отовсюду, и я чувствую множество ударов, в спину и повыше… Но теперь это уже неважно — главное, что дело сделано. Хотелось бы только обернуться, только посмотреть им в глаза — достаточно ведь короткого, беглого взгляда, чтобы узнать правду. Чтобы понять, действительно ли я запустил ракету, или все это и в самом деле было только фальшивкой и дезинформацией. Поворачиваюсь — но глаза застилает пелена, не дающая мне ничего увидеть. Пелена красного цвета — цвета огня. Огонь… это хороший знак!

Очень надеюсь, что мои усилия потрачены не зря… Искренне надеюсь…

Так пускай их смерть будет такой же быстрой, как моя!

Как удар молнии!..

III. Будущее

«Goodbye to the past,

Hello to the future

As the struggle continues –

There's no fate.»

Scooter, «No Fate»

Третья планета все так же продолжает вращаться вокруг светила, изо дня в день по одному и тому же маршруту, с одной и той же скоростью. Все как всегда. Время идет, но в мире ничего не изменяется.

Новая порция огня вырывается на поверхность солнечной короны, порождая огромные всплески, которые, в свою очередь, дают начало лучам света, разбегающимся во все стороны космического пространства. Для некоторых из этих лучей финальной точкой их маршрута станет третья планета.

Что встретят они на своем пути? Будет ли это живительный воздух, в котором они преломятся и, отдавая энергию, приумножат благоухание природы повсюду на Земле? Или это будет завеса тьмы, в которой лучи потеряются навсегда, утратив шанс когда-либо достигнуть твердой почвы?

Кто знает?..

28-30.12.99

Оглавление

I. Прошлое

II. Настоящее

III. Будущее