«Исповедь Бога»

Рассказ о чувстве собственного превосходства

Посвящается тому несчастному, который ничем не лучше меня — ТЕБЕ, ГОСПОДИ!

«Свет!..»

«Нет, не нужно. Выключите. Пусть будет темно.»

С детства не люблю свет. Когда нужно выбирать между светом и тьмой, я всегда предпочитаю тьму.

Смешно… Большинство людей боятся темноты. А я люблю темноту и ненавижу солнце.

Свет всегда можно выключить. Или почти всегда. А кто может выключить Солнце?

Я не могу. А тот, кто на самом верху — может ли он это сделать?

Глупо… Там наверху никого нет. Самый верх — здесь. Потому что я и есть самый верх. А выше меня никого нет.

Потому что я — это БОГ!!!

Что такое человеческая жизнь? Это длинный путь. Путь, ведущий по кругу. Нет — он ведет по спирали. По кругу и чуть-чуть вверх. Медленное, постепенное продвижение наверх…

Человек не выбирает свой путь. Когда он начинает жизнь, все уже определено и решено за него. Ему не дано этого знать. Может быть, ему и не стоит знать. Человек рвется вверх — а его толкают по кругу. Он хочет подняться, он хочет двигаться туда, куда… КУДА ОН ХОЧЕТ! А его толкают по кругу.

Что будет, если человек разорвет круг? Если он вырвется с этого пути и двинется прямой дорогой? Дорогой, на которой не будет никаких препятствий? Которая просто будет вести его вверх? Которая будет вести его туда, КУДА ОН ХОЧЕТ?

Когда я первый раз услышал о такой модели человеческой жизни, я еще не знал ответа на этот вопрос.

Теперь — знаю…

* * *

Трудно сказать, когда это проявилось впервые. Впрочем, был один случай… Не знаю, был ли он на самом деле. Это представляется уже чем-то вроде легенды.

Легенды о происхождении Бога.

Я не помню, как это случилось. Вернее, помню — но как историю, рассказанную с чужих слов. А может, когда-то я слышал об этом и с чужих слов… Какая разница?

Тогда я был просто маленьким мальчиком. И играл в мяч с такими же мальчишками. Играл во дворе нашего дома, в провинциальном городке, название которого вы вряд ли когда-нибудь слышали.

Дети примечательны тем, что они не думают о последствиях. Они еще плохо знают, что такое жизнь. Они еще не знают, что в жизни человек постоянно должен себя ограничивать. Иначе — будешь ограничен другими. Иначе — жестоко пострадаешь… Дети просто делают то, что ХОТЯТ ДЕЛАТЬ. Они себя не ограничивают. За них это приходится делать другим. Понимание потребности в ограничениях приходит уже в более зрелом возрасте.

Я не был исключением. Когда я бил по мячу, я не думал, что если он пролетит мимо ворот, то может угодить в соседское окно.

А я промахнулся мимо ворот. И окно было разбито.

Мы бросились бежать. Это рефлекс любого существа — бежать, когда что-то угрожает или хотя бы может угрожать его безопасности. Ответственность за свои действия — это выдумка цивилизации. Инстинкт самосохранения же заложен природой.

Но мы не убежали. Нас остановил дворник. Остановил и вернул назад к окну, из которого уже высунулась огромная голова соседки.

Людям нужно изливать куда-то свою негативную энергию. Она излила ее на нас — тем более, было за что. Не скажу, какими словами она нас называла — я не помню. Но это был поток, который невозможно остановить.

Мы и не пытались его остановить. Мы молчали.

Наконец дворник остановил поток. Он спросил, кто из нас это сделал.

Мы молчали. Он повторил вопрос.

Тогда один из пацанов указал на меня.

Я не держу на него зла. Ведь он действительно очень боялся. И потом, он сказал правду.

Вот тогда все и произошло. Вот тогда впервые проявилась эта СПО— СОБНОСТЬ.

Она посмотрела на меня. Должно быть, у нее был уже не тот взгляд. Не то злобное выражение лица, с каким она изливала на нас свою энергию.

«Мальчик, извини, я понимаю, что тебе хочется поиграть. Но… может, вы все-таки найдете другое место?»

Увы, я даже не представляю, что было дальше. Что делали соседка и дворник. Что делали мы сами. Как мои товарищи отреагировали на такое заявление. Нашли ли мы, наконец, другое место. Я НЕ ПОМНЮ!

Но иногда я представляю ее лицо в тот момент. И я совершенно точно знаю, что она смотрела на меня СНИЗУ ВВЕРХ. Она потеряла в этот момент то, что называется чувством собственного превосходства. Тогда я этого не понимал. Теперь — понимаю.

Она пошла на унижение, потому что Я ТАК ХОТЕЛ.

Потом я учился в школе. Все дети учатся, и я тоже. Кто-то хорошо, кто-то хуже.

Когда мне поставили двойку, я еще не знал, КТО Я ТАКОЙ. Я был таким же как все. И получив двойку, я плакал — почти самый последний раз в жизни.

Я плакал, когда меня никто не видел. Даже тогда я не стоял настолько низко, чтобы демонстрировать свою слабость перед другими.

Но когда я на следующий день пошел в школу, на моей физиономии все еще были заметны следы от слез.

Вот тогда учительница сказала:

«Извини, я не должна была так поступать. Это была моя ошибка. Разве такому мальчику, как ТЫ, можно ставить двойку?»

Она взяла красную ручку и исправила «2» на «4».

Это была моя первая и последняя двойка.

Помню, мы с отцом ехали в автобусе. Знали, что нужно купить талоны, но думали: авось пронесет?..

Так в жизни поступают многие люди. Знают: чего-то делать нельзя. Надо делать что-то другое. Но думают: авось пронесет?..

Не пронесло…

«Ваши билетики, пожалуйста.»

«Хм-м, извините…»

«Нет билетов?»

«Да, то есть нет…»

«Тогда платите штраф.»

«Штраф? Сейчас, одну минуточку…»

«А почему мы должны платить штраф?» — это спросил я.

Контролер покосился на меня.

«Этот мальчик — ваш сын?»

«Да, разумеется.»

«О, извините пожалуйста!..» — он начал рыться в своей сумке. Потом вытащил оттуда бумажку и что-то на ней написал.

«Если кто-то станет придираться — покажите ему вот это.»

«Пардон, а как же штраф?»

«Забудьте», — и контролер исчез в толпе пассажиров.

Теперь отец посмотрел на меня.

«Ты что, с ним знаком?»

«Нет, в первый раз вижу.»

«Тогда в чем же дело?»

Я состроил удивленную рожу.

Тогда я действительно ничего не понимал…

Дома моя жизнь протекала спокойно. Я был не один в семье — у меня была сестра, младше меня на год.

Но все поступки родителей говорили о том, что они больше любят меня, чем ее.

Сестренка никогда не жаловалась на это. Она слушалась меня во всем. Она никогда со мной не спорила. Всегда признавала мою правоту. Потому что я был ее старший брат. И еще –

Потому что это был Я!

Я мог попросить родителей о чем угодно. Они никогда мне ни в чем не отказывали. Они делали для меня все — только потому, что Я ТАК ХО— ТЕЛ.

Одним вечером что-то стукнуло мне в голову, и я захотел собаку. Не знаю, почему. Дети часто не могут объяснить свои поступки.

Мой отец терпеть не мог собак…

На следующий день она у меня была — большая собака породы колли. Я чувствовал себя довольным. Потому что получил то, что хотел.

Потому что удовлетворил свое ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ПРЕВОСХОДСТВА.

Колли прожила у нас два месяца. Потом она попала под машину, когда перебегала дорогу, а какой-то водитель неудачно свернул.

Но тогда мне было уже все равно…

В школе я всегда учился хорошо…

Нет, неправда. Мало кто учился так плохо, как я.

Я имею в виду, что всегда получал хорошие оценки. Четверки и пятерки. Ниже — никогда.

Не знаю, что чувствовали учителя, выставляя мне такие отметки. Понимали ли они, что делают? Задумывались ли хоть раз, почему они это делают?

Только теперь я знаю ответ.

Одноклассники сторонились меня. Не то чтобы они не принимали меня в свои игры. Вовсе нет.

Впрочем, скорее наоборот — мне было с ними не интересно.

Пока они играли сами, они просто развлекались. Они веселились и делали, ЧТО ХОТЕЛИ. Они не оглядывались по сторонам.

Но когда появлялся я, все головы поворачивались в мою сторону.

«А что ты нам предложишь на этот раз?»

«Может, ты знаешь игру поинтереснее, чем эта?»

«Кого из нас ты возьмешь с собой?»

Мне нравилось быть в центре внимания. Нравилось, когда что-то от меня зависело — как это нравится всем детям. Но потом мне становилось скучно.

Поэтому я стал избегать больших компаний. Я предпочитал одиночество. И я нисколько не страдал от этого. Мое одиночество не было вынужденным — Я САМ ЭТОГО ХОТЕЛ.

Да, тогда я еще любил одиночество…

* * *

Я рос, и постепенно достиг того возраста, когда человек начинает думать уже не только о себе, но и об окружающем его мире. И скоро я начал понимать, что что-то вокруг меня НЕ ТАК.

Все было слишком легко. Я хотел получать хорошие оценки — и я их получал. Я хотел, чтобы у меня были подарки от родителей — их было более, чем достаточно.

В детстве мне казалось, что так и должно быть. Пока я не понял, что так бывает ТОЛЬКО У МЕНЯ.

Сначала я просто приписывал это своей уникальности. Каждый ребенок считает себя уникальным. А еще считает, что все должны относиться к нему, как к уникальному.

«Ах ты мой единственный!»

«Ни на кого тебя не променяю.»

«В этом мире нет другого такого мальчика, как ты.»

Вы знаете, как это бывает, если еще не забыли. Но я не был единственным. И потом –

Почему я должен быть БОЛЕЕ УНИКАЛЬНЫМ, чем все остальные?

Я не видел этому объяснения. Причина должна была быть во мне самом. Может быть, у меня есть какой-то скрытый талант, который очевиден другим, но непонятен мне самому? Может, я стану знаменитым деятелем в сфере искусств, и это написано у меня на руках? Или на лице? Может, я действительно настолько умный, я — будущий гений? Но по каким признакам люди могут это видеть?

А может, у меня есть какая-то особая, сверхъестественная СПОСОБНОСТЬ?

Как мне узнать правду? Я мог бы спросить кого-нибудь, но мне хотелось найти ответ самому. Если я действительно такой уникальный…

Скоро представился случай испытать это на практике.

Это произошло вечером, скорее даже ночью. Все подобные случаи обычно происходят ночью.

Я один бродил по улицам нашего городка. Мне нравилось гулять по вечерам, когда солнце садилось и становилось темно. Солнце раздражало меня и действовало на нервы. Темнота успокаивала и умиротворяла.

Ночью скорее можно наткнуться на подозрительного типа или не очень дружелюбно настроенную компанию. Но меня такая перспектива не пугала.

Я не знал, что такое страх.

Это правда. С самого детства я никогда ничего не боялся.

Страх — одно из сильнейших чувств человека. Но у меня оно отсутствовало. Значит ли это, что философ, который так сказал, ошибался?

Или это значит другое?

То, что я — НЕ ЧЕЛОВЕК!

Наверное, теперь я смог бы ответить.

Они появились из-за угла — естественно, совершенно неожиданно. Пятеро подростков, успевшие уже порядком выпить. Не думаю, что в более светлое время суток они обратили бы внимание на такого человека, как я. Нашлось бы гораздо больше субъектов, которых они смогли бы терроризировать.

Но улица была пустынна. Я был один. А им хотелось повеселиться.

Сначала они требовали деньги. Я говорил правду — денег у меня действительно не было.

У меня было странное чувство. Как будто я знал, что могу прекратить это в любой момент. И именно поэтому я ждал. Наверное, мне было интересно, до чего они смогут дойти. Уже тогда в душе я издевался над ними.

Откуда у меня была такая уверенность? Не оправдайся мое предположение — и мне просто пришел бы конец. Я навсегда исчез бы из этого мира.

Впрочем, я ведь сказал, что не знал, что такое страх.

Они обыскали мои карманы, и не нашли там ничего существенного. Тогда главный потребовал снять куртку и часы.

Я сказал: «Нет».

Потом в его руке оказался нож.

И тогда я понял, что пора кончать.

«Тебе жить надоело? Чего молчишь?»

«Нет, а вот ЭТО мне надоело. Давай сюда нож.»

Надо было видеть, как изменился его взгляд. До сих пор он был на коне, на высоте. Он мог делать то, ЧТО ХОТЕЛ. Теперь он был повержен. Повержен только потому, что я сказал фразу, которая не совпала с его желаниями.

А наверху оказался я. И он смотрел на меня снизу вверх. В его взгляде была готовность делать то, что я скажу. Сделать только потому, что Я ТАК ХОЧУ.

Он протянул мне нож. Просто отдал его, не говоря ни слова.

В этот момент у меня было искушение. Я мог прирезать его этим ножом. Мог убить его. И никто из остальных ничего не сказал бы мне.

Более того. Если бы потом узнали, что я совершил убийство, никто не стал бы обвинять меня. Не потому, что мой поступок был самозащитой. Просто потому, что это сделал Я.

Теперь я это знаю. Тогда — еще не знал. Тогда я впервые по-настоящему ощутил, что такое чувство собственного превосходства.

Именно это чувство создало человека. Люди ведь тоже животные, и они должны заботится об удовлетворении своих жизненных инстинктов. Но было что-то, что подняло их на более высокий уровень. Выше простых инстинктов. Подняло и сделало хозяевами тех же животных.

Это сделало чувство собственного превосходства. То, что теперь заложено в каждом человеке, но не каждый имеет возможность его удовлетворить.

«Смотрите, какой я! Вы видите, что я умею?»

«Да разве вы так сможете?»

«Скажи, что я гений!»

«Да вам бы и в голову не пришло ничего подобного!»

«Мы тут подумали, и я решил…»

«Как вы смеете так поступать со мной! Это ведь Я…»

«Ну, я еще всем покажу, что я не просто какой-нибудь…»

Я мог им показать все, что угодно. Но мне в голову пришла довольно простая идея. Поступить с ними так, как они поступали с другими. Как они хотели поступить со мной.

«А ну, выкладывайте все, что лежит в ваших карманах. Сложите сюда, передо мной.»

Они на миг переглянулись. Это выглядело странно — пять человек с одинаково покорными взглядами. Потом стали выворачивать карманы и складывать в кучу их содержимое.

«Оставьте только деньги. Остальное можете забрать себе.»

Так и было сделано. Все пятеро снова стояли передо мной. Даже не шевелясь. Они ждали приказа. Наверное, думали, что…

Думали ли они вообще?

«Чего стоите? Вы свободны. Можете идти на все четыре стороны. И больше так не делайте.»

И они ушли. Интересно, что эти подростки чувствовали, когда были уже за углом? Какое впечатление осталось у них после того, что случилось?

Не уверен, что получу когда-нибудь ответ на этот вопрос.

Через несколько дней у меня в комнате стоял новенький японский магнитофон. Родители не спрашивали, где я взял деньги, чтобы его купить. А у меня не было желания об этом рассказывать.

Они всегда совершенно спокойно воспринимали все, что бы я ни делал. Так было всегда. Так и должно было быть.

Потому что это был Я.

Потому что я мог себе позволить удовлетворить чувство собственного превосходства.

Я был УНИКАЛЬНЫМ.

У меня действительно проявилась эта способность.

Только я, и никто другой.

* * *

Время шло. Я по-прежнему учился в школе. Я получал свои пятерки и четверки. У меня не было ни врагов, ни настоящих друзей. Жизнь текла спокойно и медленно.

Я все еще сомневался…

А что, если мне просто повезло?

Может, те парни были не совсем нормальные?

Может, дело совсем не в какой-то способности? Что, если есть более простой способ все объяснить?

Этот случай произошел стихийно. Может, такое случается только в экстремальных ситуациях? В спокойной обстановке все было бы иначе?

Я должен был проверить. Нужно было придумать что-то особенное.

Чтобы все произошло так, как я захочу. От начала и до конца.

И я придумал.

Я достиг того возраста, в котором каждый хочет попробовать это. В первый раз. Я не был исключением. Поэтому нет ничего удивительного, что мой способ проверки был связан именно с этим.

СЕКС…

Любому животному присуще стремление к выживанию. Но выжить в одиночку трудно. Гораздо легче, когда тебя окружает толпа тебе же подобных.

Животные одного вида не убивают друг друга…

Чтобы стало больше себе подобных, нужно размножаться. Чем больше размножится вид, тем больше у него шансов выжить. Тем больше продолжительность жизни отдельных особей. Тем большую территорию они могут занять.

Человек в этом смысле — такое же животное. Он тоже хочет жить. Следовательно — хочет размножаться.

Неудивительно, что природа сделала совокупление приятным занятием. Наиболее эффективными всегда бывают действия, в которых приятное совмещается с полезным. А размножение просто обязано быть эффективным.

Но мне не было дела до размножения человека. Меня интересовала только приятная сторона.

И еще — не ошибся ли я насчет своей уникальности?

Нужно было выбрать «жертву». Я не стал ходить далеко. Можно было найти подходящий объект в своем же классе.

Была одна девица, которая обычно ходила размалеванная, как кукла, и любила порассуждать на сексуальные темы. Я мог бы выбрать ее. Но…

В этом случае я не получил бы достаточного подтверждения. Я не был бы уверен — случилось это потому, что я так хотел, или просто она хотела того же самого.

Нужен был другой вариант. Чтобы инициатива принадлежала только мне.

И я нашел такой вариант.

Она была скромная и на первый взгляд особенно не примечательная. Хотя ни в коем случае нельзя было сказать, что она некрасива. Я ведь хотел все-таки получить удовольствие…

Воспитана она была в строгих традициях. Вроде того, что ЭТИМ можно заниматься только тогда, когда выйдешь замуж.

Следовательно — она полностью мне подходила.

Я не стал тянуть время. Просто подошел к ней на перемене и сказал:

«Я ХОЧУ!..»

Никакой другой человек на моем месте не смог бы просто так подойти и сказать: «Я хочу…»

Я — смог. Потому что уже знал, каким будет ответ.

И я не ошибся. Потому что ответ был — да!

Конечно, она не прямо сказала «Да». Она ответила примерно так:

«Я понимаю, что тебе очень хочется. Но, может быть, не стоит говорить об этом здесь? Если ты назовешь место и время…»

Если уж играть, то по крупному. Поэтому я предложил, чтобы все произошло у нее дома.

«Хорошо, пусть будет так.»

В этот момент все уже было доказано. Я мог бы остановиться. Ведь я уже не сомневался, что у меня в самом деле есть ЭТА способность.

Но я не привык останавливаться на полдороги.

Когда ее не было рядом, я рассказал обо всем одноклассникам. Предложил даже поспорить — действительно ли она мне «даст».

Но никто не стал со мной спорить.

«Да я и не сомневаюсь, что все выйдет по-твоему…»

Тогда я не придал этому значения.

В назначенный час я был у нее дома. Она встретила меня спокойно, не было ни радости, ни огорчения по поводу моего прихода.

Она встретила меня, как встречают нечто неизбежное. То, что не подвластно обыкновенному человеку.

Так встречают СМЕРТЬ…

Мне действительно хотелось. Я был нетерпелив и предложил перейти сразу к делу.

Она не возражала. Она и не могла возражать.

Я не буду рассказывать, как это было. Вы сами знаете, как это бывает. А если не знаете, то лучше один раз сделать, чем сто раз прочитать.

Я был доволен. Я удовлетворил не только свой сексуальный голод. Я удовлетворил также чувство собственного превосходства.

Я не помню, что она сказала, когда я ушел. По крайней мере, она меня не удерживала.

В последующие дни я не напоминал ей о том, что произошло. Она тоже не заводила со мной разговор на эту тему.

Я рассказал об этой истории всему классу. Но они совершенно спокойно отнеслись к моему подвигу.

Что сказали бы они, если бы на моем месте был кто-то другой?

Впрочем, потом они стали меня избегать. Они боялись меня.

Боялись, что я найду среди них еще одну жертву.

Но меня это не волновало. Я получил доказательство. У меня есть способность, которой нет ни у кого в мире. Ни один человек не может спорить со мной. Ни один человек не может сказать мне «нет». Люди делают то, что я хочу, не потому, что это совпадает с их желаниями. Не потому, что это кажется логичным.

А просто потому, что Я ТАК ХОЧУ.

Я обладал абсолютной властью. Отныне я понял это.

Эта история получила продолжение. Можно легко догадаться, какое.

Я ведь не привык думать о последствиях. И когда мы с одноклассницей занимались любовью, меня совершенно не волновало, во что это выльется для нее.

Я узнал об этом не от нее самой. Мне позвонил ее отец и сказал, что она беременна. Он требовал, чтобы я пришел к ним домой. Пришел, чтобы «серьезно поговорить».

Я мог бы ответить ему еще по телефону, что я думаю по этому поводу.

И все-таки я решил прийти. Мне хотелось видеть, как он будет говорить со мной. Я хотел видеть его лицо во время разговора.

Я уже знал, ЧЕМ закончится этот разговор.

Когда я пришел, отец сам встретил меня. Он вежливо поздоровался и провел меня в комнату.

И здесь он взорвался.

Он говорил, переходя на крик. Он говорил, что она у них единственная дочь. Что они потратили полжизни на то, чтобы вырастить и воспитать ее. И что он не позволит таким, как я, покушаться на ее доброе имя, на ее честь и т. п.

Какой смысл в этих словах? Ведь я УЖЕ это сделал. И потом, причем здесь «доброе имя»?

Он говорил, что в его время никто не позволял себе ничего подобного.

Это было неправдой. Может быть, он сам и не позволял, но то его личные проблемы. Он просто обыкновенный человек, и его чувство собственного превосходства занижено. Ведь люди вынуждены себя ограничивать, чтобы выжить в этом мире.

Наконец он подошел к тому, что и собирался мне сказать. Что если во мне осталась хоть капля порядочности, то я должен на ней жениться. Плюс еще материально компенсировать им моральный ущерб.

Он махал руками перед моим лицом и требовал, чтобы я сделал это сейчас же. Иначе он примет меры. Он устроит мне «сладкую жизнь». Он…

За все это время я не сказал ни единого слова. Я слушал, как он распинается, изливая на меня свою негативную энергию. Я сохранял совершенно невозмутимое выражение лица.

Я ведь знал, что в любой момент могу это прекратить.

Но мне уже стало надоедать. Тем более, что он ждал моего ответа. Он не переставал кричать, но он хотел, чтобы я ему ответил.

И я ответил:

«Извините меня, конечно, но женитьба не входит в мои планы.»

Он перестал махать руками и опустился в кресло. Он замолк. Злоба исчезла с его лица. Он смотрел на меня СНИЗУ ВВЕРХ. Он почувствовал, что сделал что-то не так.

«Мне как-то неловко, что все так получилось…»

Он извинялся передо мной за свои крики. За то, что заставил меня все это выслушать. За то, что хотел поставить свое превосходство ВЫШЕ МОЕГО! Что сделал бы он, если бы на моем месте был другой человек?

«Вам, наверное, лучше знать. Может быть, она действительно вас не стоит…»

И он говорил это человеку, который «покушался на ее честь и доброе имя»! Тому, в котором, если верить его словам, не осталось и капли порядочности. В то время как он потратил полжизни, чтобы воспитать единственную дочь.

Неужели люди настолько ничтожны?

Он не мог мне сказать ничего другого. Потому что это был я. И потому что Я ТАК ХОТЕЛ!

«Тогда я, пожалуй, пойду? У меня ведь есть и другие дела.»

«Конечно, идите. Еще раз прошу прощения…»

«Не за что!»

Неужели все люди такие — по сравнению со мной?

Это произошло незадолго до окончания школы. Больше я никогда не видел ни ее саму, ни ее отца. Так и не знаю, сделала ли она аборт.

Вы, наверное, думаете, что меня должна была мучить совесть?

Так вы ошибаетесь!

Что такое совесть? Ее не существует! Это абстракция, химера, придуманная людьми, чтобы себя ограничивать. Люди ведь не любят, когда их ограничивают другие. При этом страдает их чувство собственного превосходства. Так не лучше ли ограничить себя самому? Просто сказать, что «совесть не позволяет мне этого сделать»?

Не совесть не позволяет тебе этого сделать, дорогой друг. Тебе не позволяет этого мнение других людей. Ты знаешь, что людям не понравятся твои действия. Что они будут осуждать тебя. Что они вынуждены будут тебя ограничить! Так не лучше ли ограничить себя самому? Пускай ты ущемишь свое превосходство, но, по крайней мере, ты сделаешь это сам.

Человек жаждет мести, если кто-то поранил его ножом. Но если он поранился сам, когда чистил картошку, кому он будет мстить? Себе?

Когда человек сам лишает себя чувства собственного превосходства, он этого не замечает. Ведь он надеется когда-нибудь вернуть его. Но разве в следующий раз он поступит иначе? Разве ему не придется снова думать о том, что кто-то может его ограничить?

Я был единственным, кому не надо было об этом беспокоиться. Потому что никто не был способен меня ограничить. Я же мог ограничить любого. Я на сто процентов мог удовлетворить свое чувство собственного превосходства.

Откуда же у меня могло взяться придуманное людьми ограничение, называемое «совестью»?

* * *

Странно, что эта мысль так поздно пришла мне в голову.

Мне приходилось ходить в магазин. Каждый из нас постоянно вынужден это делать в своей жизни. Каждому хочется есть и иметь у себя какие-то вещи.

Но в тот раз я пришел в магазин с не совсем обычным намерением.

У прилавка стояла очередь. Как обычно. Но для меня это не имело значения.

Я подошел к продавщице. Я делал вид, что не замечаю очередь. Впрочем, какая разница, делал ли я вид или действительно не замечал?

«Что за наглец? А ну стань в очередь!»

Я повернулся и посмотрел на бабку, которая это сказала. Окинул ее взглядом СВЕРХУ ВНИЗ. Взглядом, в котором чувствовалось превосходство.

Не знаю, что она подумала. По крайней мере, она продолжала стоять. Молча.

Я поставил ее на свое место.

Я просто перечислил продукты, которые мне нужно было купить.

КУПИТЬ?..

Покупают обычно за деньги. Но я не собирался давать деньги.

Продавщица просто выложила их передо мной. Все, что я назвал.

«Сложите, пожалуйста», — я протянул сумку.

Наверное, люди думали, что это верх наглости. Тогда я считал, что они должны так думать. Но это была их проблема. У них ведь нет такой способности! Почему же я должен стоять на одном уровне с ними?

«Спасибо большое.» Я пошел к выходу.

Она даже не упомянула про деньги!

Вся очередь смотрела на меня. Все как один. Как будто хотели что-то сказать и не могли.

А может быть, и не хотели…

Ведь они хотели того же, чего хотел я.

И это знал каждый человек на Земле.

А если и не знал, то подсознательно чувствовал.

Больше мне не нужны были деньги. Отныне каждый раз, когда я шел в магазин, я просто БРАЛ то, что мне было нужно. Иногда спрашивая, иногда нет.

Продавцам было все равно.

Скоро я рассказал об этом родителям. Они не придали моим словам особого значения. Как будто так и должно было быть.

А разве не так?

Скоро я понял еще одну вещь.

Все люди на Земле так или иначе работают. Или по крайней мере делают вид, что работают.

Кто-то сказал, что труд создал человека. Не помню, кто это был, если можно не помнить то, чего никогда не знал.

Это — ЕРУНДА! Я уже говорил, что человека создало чувство собственного превосходства.

Первобытному человеку, обезьяне, нужно было доказать свое превосходство над остальным зверьем. Нужно было противостоять хищникам. Занимать все большую территорию. Переносить условия холода и жары.

Надо было выжить, размножиться и в этом превзойти всех остальных. Вот обезьяна и взяла в руки камень и палку…

Раньше жизнь была проще. Хочешь что-то взять — пошел и взял.

Сейчас, если человек хочет что-то взять, он должен что-то отдать взамен. Обычно он отдает бумажки, называемые деньгами.

Хочешь получить деньги? Самый простой и безопасный способ — РАБО— ТАЙ!

Зачем люди идут работать? Они получают от этого удовольствие? Нет! Из-за осознания, что кто-то должен строить всю их цивилизацию? Тоже нет! Тогда зачем же?

Будешь работать — получишь деньги — будешь жить. Не будешь работать — не получишь денег — умрешь… Железная логика?

Тем более, иногда достаточно сделать вид, что работаешь.

Но мне не нужны были деньги. Я мог просто пойти и взять, что мне нужно. Как в древние первобытные времена.

Следовательно — зачем мне работать?

И зачем работать моим родителям?

Я пытался им это объяснить. Именно ОБЪЯСНИТЬ и доказать, что это больше не нужно. Что я могу дать им все, чего они захотят. Что, следовательно, незачем напрягаться.

«Да, наверное, ты прав. Может быть, действительно нет смысла ходить на работу.»

И все же каждый день рано утром они вставали и шли туда, куда обычно.

Людям трудно менять свои привычки. Тем более — ВСЕ жили так. Почему они должны жить не так, как другие? Зачем выделяться, делать вид, будто они особенные?

Я мог заставить их. Мог просто сказать: сегодня вы никуда не пойдете. Не только сегодня, но и завтра, послезавтра и так далее вы не будете ходить на работу. Мог поступить так. Но…

Все-таки они были моими родителями.

Мне стало трудно жить с ними под одной крышей. Я не мог смотреть им в глаза. Хотя там и не было ничего страшного, в этих глазах. Они были такими же, как у других людей.

Вот поэтому и не мог.

Как будто я ждал, что рано или поздно от них последует укор. Что мать или отец скажет: разве можно жить так, как ты живешь? Разве так живут все нормальные люди?

Стоило им так сказать, и мне стало бы легче. Не важно, что я мог ответить. Если бы только сказали…

Я знал, что это никогда не произойдет. Знал — и все-таки ждал. Каждый раз, когда смотрел им в глаза.

Все-таки это были самые близкие мне люди.

Я должен был уйти.

Уйти, чтобы не давить на них. Чтобы дать им возможность жить своей жизнью. Жить, как они жили до меня, как живут все нормальные люди.

Нет, дело не в этом!

Я — человек с неограниченными возможностями. Передо мной — огромные перспективы.

Стоит ли тратить время на пребывание в захолустном городишке? Все дороги открыты мне. Моя задача — всего лишь сделать выбор.

Я ушел, никого не предупреждая. Никому не говоря, куда я иду.

Потому что еще сам не знал, куда.

Я никому не говорил, что ухожу НАВСЕГДА.

Это было несложно.

Я просто вышел на шоссе и остановил первую понравившуюся мне машину. Мне было все равно, какие планы у ее водителя. Он никогда не поставил бы их выше моих.

«Довезите меня в столицу, пожалуйста.»

«Но я вообще-то еду не в ту сторону…»

«Извините, но МНЕ нужно в столицу.»

«Да, конечно. Садитесь, пожалуйста.»

Я уже знал, что никогда сюда не вернусь. Пускай этот город и называется моей родиной. Любовь к родине — не более чем привычка. Я же сломал все привычки, какие бывают у обычного среднего человека.

Я не такой, как все. Я — абсолютно другой. Зачем же мне приспосабливаться под всех? Почему бы не приспособить всех — под себя?

* * *

Тогда у меня не было постоянного места жительства.

Я мог жить там, где хотел. Это делалось элементарно.

Обычно все происходило под вечер. Я выбирал ближайший дом, который мне больше нравился по внешнему виду. Потом выбирал квартиру — чаще всего по номеру. У каждого человека есть цифры и числа, которые ему больше нравятся…

Тин-тин-тин… Звонок в дверь…

«Кто там?»

Я называл свое имя.

Не знаю, было ли это связано с моим именем. Скорее, с моим голосом. СПОСОБНОСТЬ обычно проявлялась тогда, когда я что-то говорил.

Затем дверь неизменно открывалась. На пороге появлялась хозяйка (или хозяин).

Иногда этот человек не нравился мне своим внешним видом. Тогда я вежливо прощался и уходил. Дверь просто закрывалась — без слов.

Но чаще я проходил вовнутрь.

«У вас не найдется чего-нибудь поесть? А то я проголодался.»

Я никогда по-настоящему не чувствовал себя голодным. Просто всякий человек должен есть хотя бы три раза в день.

«Вообще-то мы уже поужинали. Но сейчас я что-нибудь придумаю.»

После ужина я обычно болтал с хозяевами на совершенно посторонние темы.

Вместо того, чтобы заниматься своими делами, эти люди тратили время на разговоры со мной. Разговоры о вещах, которые никогда раньше их не интересовали.

И все это — только потому, что Я ТАК ХОТЕЛ.

Ночью я делал то же, что и все нормальные люди. Я спал.

Иногда — один. Иногда — с хозяйкой или ее дочкой.

Второе чаще случалось в первое время. Потом я стал более разборчивым. Не хотелось подхватить какую-нибудь заразу. Да и вообще — ко всему привыкаешь.

В конце концов, мне просто хотелось побыть одному.

Меня никогда не интересовало, что подумают обо мне хозяева квартиры. Не тогда, когда я с ними тратил время. Тогда они ничего особенного не думали.

Что они думали уже ПОТОМ, когда я уходил? Проклинали меня по ночам? Просто вспоминали, как странный случай? Или это казалось в порядке вещей? Потому что это был я?

Что бы они сказали, если бы однажды вечером к ним пришел сам Господь Бог?

Я и был для них Господь Бог. По крайней мере, до тех пор, пока не уходил.

Это была бессмысленная жизнь, без никакой цели. Тогда я просто хотел извлечь из своей способности то, что мог извлечь.

Но этого было для меня слишком мало.

Скоро я понял свою ошибку. Я уехал из провинции, но я оставался в стране с экономикой в состоянии упадка. Я был здесь, в то время как передо мной был открыт весь мир.

Пускай мир узнает обо мне!..

Не пора ли убраться из этой страны? Я могу отправиться туда, куда захочу. В любой уголок этой планеты. Найти, наконец, более подходящее место, чтобы реализовать свои способности.

Скоро я так и сделал. Я отправился в Европу, покататься и поглазеть на незнакомый мир. И сделать его более знакомым.

Европа — только проездом. Конечной целью была Америка.

К счастью, английский язык был, возможно, единственным предметом, который я хоть как-то учил в школе.

Помню, однажды я остановился в старом немецком городишке. У них как раз был праздник, что-то вроде «дня города».

Было весело. Праздничные улицы, торжественные шествия, карнавалы и спектакли на площади.

Мэр города должен был проехать по его улицам на шикарном экипаже. Такова традиция.

Они с женой стояли на экипаже и ехали по разукрашенным улицам. Люди кричали и приветствовали их. Все были довольны.

Я вскочил на экипаж и встал рядом. С одной стороны — жена, с другой — я. Это было нарушением всяких традиций.

И все-таки люди на улицах приветствовали нас и радостно кричали. И мэр не имел ничего против того, чтобы незнакомый человек стоял рядом с ним.

А разве он мог иметь что-то против меня?

Интересно, кого приветствовали люди? Чьему появлению они радовались больше? На кого они смотрели — на мэра или на меня?

Скажи я, что мэр не имеет никакого значения по сравнению со мной, они спокойно бы это восприняли. Скинь я его с экипажа, никто не стал бы возражать. Они все так же приветствовали бы меня.

Потому что это был Я.

И потому что Я ТАК ХОТЕЛ.

Жалко, что его жена была уже в возрасте. Иначе я не устоял бы от искушения поцеловать ее. А может, пошел бы и на нечто большее.

Интересно, что сказали бы люди, сделай мы с ней ЭТО на том самом экипаже?

Разве я не знаю ответ? Они ничего не сказали бы. Стоило мне произнести слово — и они уже не смогли бы ничего сказать.

Потому что ни один человек в этом мире не может спорить со мной.

Я направлялся дальше — в Америку.

Именно в этот период у меня появилось новое, раньше незнакомое мне чувство.

Когда я оставался один, меня что-то беспокоило. Я не мог контролировать это. Оно не приходило извне. Оно было внутри меня.

Потом я понял, что это не просто беспокойство. Это был СТРАХ.

А что, если я вдруг потеряю свою способность?

Что может случиться со мной тогда? Я стану обыкновенным человеком. Таким же, как все вокруг меня.

Нет, не таким же. Я буду человеком без определенного места в этой жизни.

Я не привык себя ограничивать. Но если такое случиться, я буду вынужден это сделать. «Ограничивай себя сам, иначе будешь ограничен другими.»

Мне, как и всем остальным, нужно будет бороться за свою жизнь.

Мне нужны будут деньги.

Мне нужно будет место, где я буду делать вид, что работаю.

Мне нужно будет ущемлять свое чувство превосходства перед теми, кто окажется выше меня. Иначе можно упасть в самый низ. И оттуда меня уже никто не вытащит.

НЕ ХОЧУ!

НЕТ!!

НИКОГДА!!!

Какого черта?!..

Все это напрасные страхи. Эта способность была у меня с рождения. Почему же я должен потерять ее?

Да. Я не приобрел ее, не купил, не получил в награду. Я таким родился. Я ВСЕГДА был таким.

И я всегда буду таким.

У каждого человека есть свои отличительные черты. Внешние признаки, или особые черты характера.

Эта способность — моя отличительная черта. Она настолько же моя, насколько, например, мои руки и ноги.

Разве лицо человека может измениться само по себе? Разве может измениться его характер, если человек не захочет сам себя переделать?

Почему же я должен потерять свою способность? Она дана мне природой. Пускай это аномалия. Пускай я уникален. Но это — Я! И никто не сможет ничего изменить.

Я стал спокоен. Я больше не боялся.

И все-таки одна перемена произошла. Теперь я знал, что такое страх.

Может быть, я стал больше похож на человека? На НОРМАЛЬНОГО человека?

Не знаю!

По крайней мере, я уже не так любил одиночество.

Помню, как я остановился в гостинице какого-то прибрежного американского города.

Это никогда не было проблемой. Я просто приходил и требовал ключи от лучшего номера. Иногда называл свое имя, иногда нет.

Я получал номер. В десяти случаях из десяти. Разве они имели право не дать номер МНЕ?

В той же гостинице остановилась известная актриса. Еще школьником я видел фильмы с ней. Фильмы, смотреть которые когда-то считалось аморальным, и именно поэтому залы на них всегда были полными. Потом, когда все стало можно, люди уже относились к ним равнодушно.

Так устроен человек. Пока ему что-то запрещают, он всегда рвется сделать это.

Любой запрет ущемляет чувство собственного превосходства. Нарушая запрет, человек считает, что тем самым он доказывает свое превосходство.

Это неправда. Или далеко не всегда правда. Он демонстрирует превосходство только в том случае, если делает это в открытую.

Но у каждого человека есть инстинкт самосохранения. Поэтому он нарушает запрет тайком, а потом, в компании близких друзей, рассказывает об этом, демонстрируя свое превосходство…

Превосходство над ними, и больше ни над кем.

Но если запрет снимается, уже никто никого не ущемляет. Больше нет ограничений. Люди могут свободно делать то, что раньше делали тайком.

Но что они доказывают, делая это? НИЧЕГО! Так стоит ли это делать вообще?

По крайней мере, у меня никогда не стоял вопрос о том, чтобы кому-то что-то доказывать.

Я случайно встретил эту актрису в гостинице.

Той же ночью я с ней переспал.

В первый момент такое действие казалось достижением. Она — голливудская знаменитость. А я — с ней в постели.

Но это было не так.

Потому что она была ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВСЕ.

Для других она была звездой и знаменитостью. Но передо мной все люди были равны.

Потому что я стоял гораздо выше любого человека на Земле.

Все люди в той или иной степени демонстрировали друг другу свое превосходство. Кто-то оказывался наверху, кто-то внизу.

Но рядом со мной любой человек терял превосходство. На какой бы высоте он ни стоял — это не имело значения. Он падал с этой высоты. Он неизменно оказывался ниже моего уровня.

Любой человек ничтожен в сравнении со мной!

Будь это дворник из нашего двора или президент США — он ничтожен в сравнении со мной.

Потому что он всего лишь человек. А я…

Я — БОГ!

Да, я Бог для людей, потому что моя власть над ними равна власти Бога. Потому что я могу сделать с ними, что захочу, а они даже не пикнут в ответ.

Разве эта актриса, несмотря на аморальный характер своих фильмов, легла бы в постель с первым встречным? Нет — если бы этим встречным не оказался я!

Я есть власть и сила, способная вершить судьбы мира. Люди — букашки в сравнении со мной. Я могу даже не принимать их во внимание, что бы я ни делал.

Разве человек считается с животными, когда строит себе дом, вырубая деревья в лесу? Почему я должен считаться с людьми, когда строю свою собственную жизнь?

Они слабые создания. Они вынуждены себя ограничивать. Они достигли в этом совершенства, выстроив целую систему ограничений, которую назвали законами.

Плевать я хотел на их законы, на их ограничения.

Отныне я устанавливаю ограничения. Я устанавливаю законы.

Я, и больше никто.

Потому что у меня есть АБСОЛЮТНАЯ ВЛАСТЬ.

* * *

Власть…

Мне больше нравится английское слово — power. Оно заключает в себе различные оттенки этого понятия.

Власть, сила, энергия, мощь… POWER!

Все люди так или иначе стремятся к власти. Потому что власть дает массу возможностей для удовлетворения чувства собственного превосходства.

Власть — единственное, что узаконивает это чувство. Что ставит это чувство, которому человек обязан своим появлением, на должную высоту.

Есть два вида власти.

Первая держится на страхе. Она заставляет человека пожертвовать превосходством во имя самосохранения. Возникая изначально, такая власть всегда противозаконна. Затем она узаконивает сама себя.

Но каждый человек, находящийся под этой властью, мечтает о том, чтобы сбросить ее. А если эти люди объединятся?

Такая власть не стремится оправдать себя. У нее есть единственное оправдание — СИЛА. Чувство превосходства правителя, подкрепленное силой.

Правитель ничем не лучше любого другого человека. У каждого его подчиненного есть такое же чувство собственного превосходства. Просто у одного есть сила, а у других — нет.

Бойся, правитель, чтобы эта сила не обернулась против тебя! Они ведь тоже люди, и тоже хотят почувствовать свое превосходство.

Каждый из них представляет СЕБЯ на твоем месте!

Рано или поздно один из них там оказывается. Это закономерный исход. Теперь сила на его стороне. Потому что ему удалось поднять над другими свое собственное я, свое превосходство.

Есть другой вид власти, более хитрый и изощренный. Такая власть никогда не приходит сразу, одним ударом. Она подготавливает себе почву заранее.

К моменту прихода этой власти все законы уже сформированы. Она имеет себе оправдание. Она появилась именно тогда, когда должна была появиться.

Да, правителем тоже движет чувство собственного превосходства, но оно опирается уже не на силу. Оно не вызывает страх у людей, оно играет на их чувствах.

«Люди, смотрите! Никто не собирается вас унижать. Разве вы видите силу, которая ограничивала бы вас? Нет. Такой силы нет. Вы свободны.

Да, свободны. Но это не значит, что можно делать все, что угодно. Всему есть предел. Вы помните, как вы жили раньше? Разве такой жизни вы хотите? Конечно, нет.

Это значит, что должен быть порядок. Вы сами устанавливаете этот порядок. Но ведь кто-то должен его контролировать? Подумайте, если каждый начнет устанавливать порядок по-своему — разве это будет порядок?

Вот поэтому кто-то должен стоять наверху. И поэтому я пришел к вам. Я знаю, что вам нужно. Я помогу вам навести порядок. Я справлюсь со всеми остатками прошлого. Я дам вам возможность реализовать все ваши потребности. Я…»

Я, я и только я! Плевать он хотел на людей! Ему нужна власть, ему нужно удовлетворить чувство собственного превосходства.

Но ему не чужд инстинкт самосохранения. Поэтому он боится потерять власть. Поэтому он стремится оправдать ее.

Он не ущемляет людей, не ставит им ограничения. Это правда. Но люди сами устанавливают эти ограничения. Они ограничивают себя во имя порядка. Во имя того, чтобы им жилось хорошо.

Люди добровольно жертвуют превосходством во имя самосохранения.

Такая власть держится долго. Ее поддерживают все. Сила всегда на ее стороне. Потому что каждому в этой системе находится место. Каждый стоит именно там, где он и должен стоять. И никто как будто от этого не страдает.

Есть только один способ уничтожить такую власть. Должен найтись человек, у которого чувство собственного превосходства стоит неизмеримо выше инстинкта самосохранения. Человек, который способен разрушить порядок. Или доказать, что этот порядок причиняет только вред.

Человек, который ставит себя ВЫШЕ правителя.

Людей, способных на это, за всю историю человечества можно пересчитать по пальцам.

Когда-то я думал, что такой властью должен обладать БОГ.

Глупо. Бога не существует, и я прекрасно это знаю.

И все же есть множество законов, которые имеют над людьми именно такую власть. Законы, которые устанавливались с древнейших времен.

Не важно, как называют эти законы. Моральные ценности, совесть, традиции, привычки, этикет, правила хорошего тона, или что-то еще.

Когда-то они выполняли определенные функции, связанные с выживанием человека в этом мире. Сейчас они прежде всего направлены на то, чтобы ОГРАНИЧИТЬ человека. Чтобы унизить превосходство человека. Ограничить его по сравнению с Богом, которого нет.

Я был свободен от этих ограничений.

Я при желании мог освободить от них других людей.

Но зачем? Многие люди уже забыли, что значит удовлетворить собственное превосходство.

Почему я должен помогать им за свой счет? Я получу что-то взамен? НЕТ!

У меня есть возможность удовлетворить превосходство. Она всегда осуществляется за счет других людей. Такова жизнь. Если кто-то не понимает таких простых вещей — это его проблема.

Я мог получить любую власть, какую захотел бы.

Это не был бы первый вид власти. Мне не нужна никакая сила, чтобы утвердиться. И никакая сила не сможет сбросить меня и возвыситься надо мной.

Это не был бы и второй вид. Мне не нужно было никого обманывать. Мне не нужно было искать оправдание, почему я оказался наверху. Мне не нужно было устанавливать порядок.

Я просто мог делать, что хотел. Это был третий, новый тип власти.

Это была АБСОЛЮТНАЯ ВЛАСТЬ.

ВЛАСТЬ.

ТОЛЬКО ВЛАСТЬ.

И НИЧЕГО, КРОМЕ ВЛАСТИ…

* * *

Я издевался над людьми.

Я мог себе это позволить. Потому что никто из них не мог мне ответить.

Это было просто смешно…

Иногда я говорил или делал откровенные глупости. Вещи, которые я сам считал глупостями. И все же люди принимали это.

Потому что Я ТАК ХОТЕЛ.

Помню, как я встретил одного профессора. Он был именно таким, как я представлял себе профессора. Седой, длинная борода, очки…

Именно поэтому я решил с ним поиграть.

Не помню точно, кажется, он занимался исследованиями в области ядерной физики.

«Профессор, вы знаете, что теория относительности Эйнштейна — полный бред?»

Он посмотрел на меня. Пока это был еще просто удивленный взгляд.

«Гм… Вы так считаете?»

«Да разве вы сами не понимаете? Что за глупость — здесь время идет быстрее, там медленнее…»

«Да, гм-м, действительно глупость. Ха-ха…»

«Так вы согласны, что эту теорию надо отменить?»

«Да, пожалуй, если вы так считаете…»

«Я — да. А вот Эйнштейн считал иначе.»

«Ну, в конце концов, Эйнштейн тоже мог ошибаться.»

«А я, по вашему, не могу ошибаться?»

«Вы? Гм-м-м… Ну, вам виднее.»

«А почему мне должно быть виднее?»

«Ну, если вы так говорите…»

«Значит, раз я сказал, что теорию нужно отменить, то ее надо отменить?»

«Ну, вы, наверное, знаете, что говорите.»

«А вы, профессор, знаете, что говорите?»

«Я? Да, пожалуй…»

«И вы согласны признать, что я прав, а Эйнштейн ошибался? Мой авторитет для вас выше Эйнштейна?»

«Эйнштейн жил давно, а вы здесь, передо мной. И потом, я не думаю, что вы станете говорить просто так.»

«А если я сейчас скажу, что все это глупости? Что я намеренно наговорил вам глупостей?»

«Как хотите. Вам виднее…»

На него жалко было смотреть. Я не мог удержаться от смеха.

Впрочем, мне не нужно было удерживаться. Все равно он ничего бы мне не сказал.

Профессор, для которого нет ничего выше науки. И он согласен все перечеркнуть — только потому, что Я ТАК СКАЗАЛ.

До чего же низкую ступень занимают люди по сравнению со мной! Или просто я так высоко взлетел?

Как-то я наблюдал за судом над известным преступником. Человеком, который совершил много убийств.

Люди горели желанием уничтожить его. Отомстить ему за его жертв. Наказать его по всей строгости.

Люди часто жаждут крови. Жизнь жестока по отношению к ним. Почему же и им не быть жестокими по отношению к другим? Тем более, к тем, кто по всяким законам стоит ниже их?

Наконец их желания были удовлетворены. Преступник был приговорен к электрическому стулу. Это транслировалось по телевидению.

Вот тогда появился я. Вошел и сказал:

«Извините, но этот человек пойдет со мной.»

С любым другим они просто не стали бы разговаривать. Выставили бы из зала суда без лишних церемоний.

Но никто не стал спорить со мной.

Я попросил снять с него наручники. Что и было исполнено.

Я взял преступника за руку и вывел на улицу.

«Ты свободен, слышишь?»

«Спасибо вам огромное. Чем я могу отблагодарить?»

«Ничем. Иди, куда хочешь. Но чтобы больше это не повторялось. Понял?»

«О, конечно…»

И он ушел. Интересно, следовал ли он моему указанию уже потом, когда меня не было рядом?

На следующий день в газете появилась статья о том, как я его выпустил. Без каких-либо комментариев на мой счет. Просто констатация факта.

Я издевался над ними. Я надругался над всеми их законами.

Я, наконец, унизил их всех, на глазах у людей уничтожил их превосходство.

Человек может простить все что угодно, но не унижение, не издевательство над собственным превосходством.

ОНИ МНЕ ЭТО ПРОСТИЛИ.

Нет, неправда. Они даже не пытались меня обвинить. Для них никогда не стоял вопрос, простить меня или наказать.

Они надеялись оправдать собственные действия в моих глазах.

А я просто смеялся над ними…

Я много путешествовал по миру. И в каждой стране, в каждом месте, где я останавливался, я разыгрывал подобную сцену.

Люди прощали мне все. Они даже были довольны тем, что я снизошел к ним и посетил их убогое местечко.

Да плевать я хотел на них всех!

Это постепенно надоедало. Все, что дается легко, быстро надоедает. Нужно было постоянно придумывать что-то оригинальное.

Однажды я чуть было не устроил в Японии коммунизм.

Это было несложно. Мне не нужно было даже настоящего оправдания. Просто вскользь заметил, что для их страны так было бы лучше.

Сначала кто-то пытался меня отговорить. Мне это показалось интересным разнообразием.

«А может, все-таки не стоит?»

Он как будто умолял меня. Никто и не думал подвергать сомнению мое превосходство. Это другие постоянно должны были доказывать, что все-таки чего-то стоят.

«Слушай, ты говоришь глупость. Разве не понятно, что коммунистический строй самый подходящий для вашей страны?»

«Да, пожалуй ты прав. А я ошибаюсь. Увы…»

Что-то слишком быстро он сдался…

А разве он мог поступить иначе?

Я довел дело до крайней точки. Заставил императора подписать указ о том, что отныне Япония будет коммунистической державой.

Потом взял этот указ и порвал у него перед лицом. Сказал, что решил их пожалеть.

Никто не возражал.

А разве кто-то мог возражать?

Примерно таким же способом я остановил войну где-то на Ближнем Востоке. Они не послушались бы никого. Но меня они не могли не послушать.

«Сколько можно воевать? Вы видите, сколько людей гибнет? Не пора ли подписать перемирие?»

Они подписали его. В тот же день.

Телевидение прославляло меня. Я сделал то, что в течение многих лет не удавалось никому.

Как будто они не понимали, что для меня это пара пустяков.

Я мог принести нашему миру много пользы. Но какое мне было дело до ПОЛЬЗЫ? Я просто жил своей жизнью. Я хотел взять от нее то, что мог взять.

Я хотел по максимуму удовлетворить свое чувство собственного превосходства.

И я мог сделать это. Я мог сделать то, что хотел.

И только потому, что Я ТАК ХОТЕЛ.

Когда я вернулся в Штаты, там как раз были выборы президента. Это внесло некоторое разнообразие в мою игру.

Их было двое. И я издевался над обоими.

Стоило мне выступить с речью в поддержку одного из них — и тут же все кричали:

«Голосуйте за него!»

Через пару дней я менял свое мнение. И вслед за моим плавно менялось мнение всех остальных избирателей.

Потом было наоборот — я поливал претендента грязью. Я обвинял его в самых тяжких преступлениях, моя речь иногда переходила в мат. Но все принимали меня, каким бы я ни был.

Тут же появлялись люди, которые осуждали его.

«Да как он вообще смеет выставлять свою кандидатуру!»

«Такому человеку место в тюрьме, а не в президентском кресле!»

«Вон из нашей страны!»

Я никогда не доходил до крайности. Я вовремя успевал его спасти, если дело начинало пахнуть уголовщиной. Меня всегда слушали в первую очередь.

Как мне было смешно!

Ведь я уже знал, чем закончится эта игра.

Я не стал отдавать предпочтение никому из них перед самыми выборами.

«У каждого из кандидатов есть свои достоинства и недостатки. Вам решать. Голосуйте, за кого хотите.»

Я мог сказать все, что угодно. Это не имело никакого значения.

Потому что в конце концов ВСЕ РЕШИЛ Я.

Я не стал ждать результатов голосования. Я выступил по телевидению в тот же день.

«Может, у них и есть свои достоинства. Но разве вы не видите, что для такого поста можно найти гораздо более достойного человека? Вот он, перед вами. Этот человек — Я!»

Никто не мог со мной спорить. Никто и не хотел со мной спорить.

В тот же день меня официально провозгласили президентом США.

Так я узаконил свою власть.

Свою АБСОЛЮТНУЮ власть.

Теперь я совершенно официально мог устанавливать свои законы.

Раньше люди не могли спорить со мной. Теперь они еще и НЕ ИМЕЛИ ПРАВА это делать.

Я был доволен собой. Я считал, что достиг уже почти самой вершины.

Что я взял почти все, что мог взять. И нет в этом мире такого, чего я не могу взять.

Я шел по тому пути, который сам себе прокладывал. И я не встречал на этом пути никаких препятствий. Я и не думал, что может быть что-то такое, что мне не по силам.

Что-то такое, чего я НИКОГДА не смогу получить.

Но однажды все вдруг сломалось…

* * *

Я не слишком утруждал себя, когда был президентом.

Я не тратил много времени на то, чтобы издавать какие-то законы или пересматривать их.

В моей жизни ничего особенно не изменилось. Просто теперь я официально именовался «Президент Соединенных Штатов такой-то».

И все-таки, по крайней мере, по утрам я заходил в свой кабинет и проводил часок-другой в кресле.

Мне нравилось это место. Именно здесь я полнее всего чувствовал свою ВЛАСТЬ.

Я не старался специально менять правительство. Я надеялся, что они занимаются своим делом. Убрал только нескольких человек, которые вызывали у меня антипатию.

Не так уж важно было, кто занимал эти места. Все равно НИ ОДИН из них не пошел бы против меня.

У меня не было желания развалить экономику США. Пускай же должности занимают те люди, которые знают свое дело.

Не помню, когда я первый раз увидел ЕЕ.

Она была секретаршей у кого-то из сотрудников моего аппарата. Иногда она заходила и приносила мне какие-то бумаги.

Основную часть этих бумаг я отдавал кому-нибудь другому. Остальные рассортировывал и в конечном итоге тоже отправлял в разные инстанции. У меня никогда не было особого желания копаться в бумагах.

Обычно она заходила утром, когда я еще был в кабинете.

Потом она все реже приходила с бумагами. Чаще — с чашечкой кофе или другого крепкого напитка. Спрашивала, как мое здоровье. Не перетруждаюсь ли я?

Смешно: я — и перетруждаюсь.

И все-таки мне было приятно, что она беспокоилась обо мне.

Потом она заходила все чаще и чаще…

Иногда я делал ей подарки. То, что обычно дарят женщинам: цветы, косметику, конфеты.

Когда в своей жизни я еще хоть кому-нибудь сделал подарок?

Она улыбалась. Ей было приятно получать подарки от меня.

Если бы я захотел, я мог получить от нее все. В любой момент, каждый день, когда она появлялась, у меня была такая возможность.

Тогда это даже не приходило мне в голову. Теперь я понимаю, почему.

Секс был для меня слишком привычным делом. Любая женщина мира могла мне это дать, если бы я захотел. Но от НЕЕ мне нужно было что-то еще.

Я надеялся, что она ИСКРЕННЕ беспокоится о моем здоровье. Не потому, что это входит в ее обязанности. И тем более не из-за моей СПОСОБНОСТИ.

Она была единственным человеком в мире, для кого я делал исключение.

Мы часто ходили с ней куда-нибудь. Я водил ее в театры, рестораны. Мы разговаривали о каких-то вещах, которые имели очень малое отношение к нашей жизни.

Я старался избегать спорных тем. Я боялся, что она будет соглашаться со мной. Не потому, что она так думает. А потому что так думаю я.

Мне хотелось, чтобы хоть раз в жизни у меня все было как у НОРМАЛЬНОГО человека.

Можно ли сказать, что я ЛЮБИЛ ее?

НЕ ЗНАЮ!..

Если бы я знал, что такое любовь, я бы ответил на этот вопрос.

Я всегда считал, что любовь — это прежде всего секс. И еще желание переложить часть своих забот на плечи другого. Всегда иметь возможность выплакаться кому-нибудь в жилетку, когда в этом возникает необходимость.

Разве у меня когда-нибудь была такая необходимость?

Нет. Но только теперь я почувствовал, что такое ОДИНОЧЕСТВО.

Моя способность обрекала меня на одиночество.

Я был единственным. Я был уникальным. И не было на Земле человека, который мог бы понять, что это значит.

Потому что все они стояли гораздо ниже меня. И вынуждены были принимать меня таким, какой я есть.

Я избегал говорить с ней о моей способности. Я не боялся того, что она может сказать. Скорее боялся, что она ничего не скажет. Что она воспримет это совершенно спокойно. Так же, как все остальные люди.

Как будто так и должно быть.

Да, я не знал, что такое ЛЮБОВЬ. Но я уже знал, что такое СТРАХ.

Я мог получить все в любой момент. Но я ждал. Я не делал ничего, кроме этих пустяковых подарков. У нас не было ничего, кроме спокойных прогулок по городу с посещением вышеуказанных заведений.

Я ждал, чтобы она сделала первый шаг.

Первый раз в жизни я ждал. Первый раз в жизни я хотел, чтобы все случилось не по-моему. Чтобы все было так, КАК ОНА ХОЧЕТ!

Скоро я дождался…

Это произошло во время нашего путешествия по Америке.

Мы были в небольшом провинциальном городишке. Он был чем-то похож на мой родной город, хотя и находился совсем в другой стране.

Я не хотел больше ждать. Я хотел получить ответ ЗДЕСЬ, СЕЙЧАС.

Было уже темно, как обычно. Мы пошли прогуляться. Я всегда предпочитал гулять в темноте.

Во время прогулки я и признался ей в любви.

Я ждал ответа. Она должна была мне ответить.

И вдруг я понял, что ответ не может быть другим.

«Я тоже тебя люблю…»

Я не знал, как мне реагировать. Это было именно то, чего я хотел. НА САМОМ ДЕЛЕ хотел. И именно поэтому я был бы больше рад, если бы она ответила иначе.

Мне нужно было задать этот вопрос. Я не хотел его задавать, но я должен был знать ответ.

Хотя я не был уверен, что она мне ответит.

«Ты говоришь так, потому что действительно меня любишь? Или просто потому, что… что это я?»

«Не понимаю… Мне нужен ты, кто же еще?»

Нет, не то, черт возьми!..

«Ты так сказала, потому что хотела это сказать? Или потому что я хотел это услышать?»

«Милый, ты сегодня задаешь странные вопросы.»

«Пожалуйста, ответь мне!»

«Конечно, я хотела это сказать. Но разве ТЫ не ХОТЕЛ, чтобы Я это СКАЗАЛА?»

Это было правдой, и одно и другое.

Я понял, что никогда не получу ответ на свой вопрос.

Она просто не понимала, что меня беспокоит. Это было так же, как и со всеми людьми. Подсознательно она относилась ко мне как к УНИКАЛЬНО— МУ. Но сознанием она воспринимала меня как ОБЫЧНОГО человека, такого же, как все.

Какой бы ответ она ни дала, он подошел бы под оба варианта. Потому что она не знала, в чем заключается проблема. И никто, кроме меня, этого не знал.

«Скажи, ты женишься на мне?»

Этого вопроса я не ожидал. Но…

Она вполне могла подумать, что я этого хочу.

«Я не могу тебе ответить сейчас. Я должен подумать.»

«Хорошо. Если так надо…»

Мне действительно нужно было подумать…

Я не знаю, чего я тогда хотел.

По крайней мере, я больше не хотел быть одиноким.

Но могла ли она спасти меня от одиночества? Если уже сейчас я не смог с ней поговорить, можно ли надеяться, что потом будет лучше?

Предположим, она говорит правду. Вполне возможно, что она говорит правду. Очень может быть, что она и В САМОМ ДЕЛЕ любит меня.

Что дальше?

Ладно, допустим, я женюсь на ней. Мы будем одной семьей, будем жить где-нибудь в отдельном домике. Отныне и навсегда. Но…

Что значит прожить всю жизнь с человеком, у которого НИКОГДА не будет своего собственного мнения?!..

Может быть, я преувеличиваю. Может быть, она будет думать что-то свое. Но она НИКОГДА не скажет мне то, что думает.

Она скажет только то, что я захочу услышать. И будет делать только то, что я захочу, чтобы она делала.

Да, правильно, я не хочу быть одиноким. Но как я буду с ней говорить, если на любой вопрос она будет отвечать мне: «Наверное, ты прав»?

Мне не нужна рабыня. Моей женой должна быть женщина, которая имеет свое собственное мнение. Которая…

Которая была бы РАВНА МНЕ!

Первый раз в жизни я не мог получить того, что хотел.

Потому что и она была ТАКАЯ ЖЕ, КАК ВСЕ.

Потому что и она стояла гораздо ниже меня. Гораздо ниже моего уровня превосходства.

Я уже знал, что сделаю на следующий день…

Днем я избегал ее. Специально тянул время, чтобы отложить встречу до вечера.

Наконец я пришел к ней в номер.

«Ну что, милый, ты уже придумал?»

«Давай не будем с этого начинать. Я отвечу попозже.»

Я обманул. Я вообще не собирался отвечать. Мои планы были совсем другими.

Я знаю, чего я хотел на самом деле. Хотел вообще ничего не говорить. Хотел уехать и забыть, как будто ничего не было. Но я не мог так сделать.

Потому что это был бы уже НЕ Я.

Потому что мне не позволяло этого мое чувство собственного превосходства.

Я сделал то, чего так долго ждал. Ждал, пока она сама захочет.

Но теперь уже нечего было ждать.

Не могу сказать, чтобы я получил удовольствие. Меня мучил один вопрос. Все тот же:

Хотела ли она этого? Или она это сделала, потому что я так хотел?

Или она этого захотела, потому что я так хотел?

Что будет с ней завтра, когда я уйду? Она ведь еще не знает, что я уйду…

Что будет, когда меня не будет рядом, когда она придет в себя? Какие последствия будет иметь все случившееся? Как может поступить женщина?

Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО боялся за нее.

Почему же мне так нужно было переспать с ней в последнюю ночь? Удовлетворить свое превосходство?

То чувство, которое можно удовлетворить только за счет других людей. В данном случае — за ее счет.

Так устроена жизнь. Тот, кто наверху, отыгрывается на тех, кто внизу. А я всегда был наверху. И я привык быть наверху.

Утром я отвел ее на вокзал. Сказал, чтобы она уехала на поезде. В противоположную сторону от той, в которую нужно было мне.

Я сказал, чтобы она не искала меня. Чтобы никогда в своей жизни она больше не пыталась вернуться ко мне.

И еще. Чтобы она не причинила себе никакого вреда. Что бы она ни чувствовала потом — чтобы относилась к этому спокойно. Чтобы ни в коем случае не покушалась на собственную жизнь.

Я действительно надеялся, что она меня послушает.

Когда она села на поезд, я знал, что никогда в жизни больше ее не увижу.

Так было нужно. Для нее. И для меня.

Первый раз я не мог получить того, чего хотел.

А ЧЕГО Я ХОТЕЛ?

Что мне нужно было, кроме того, что я уже получил? Разве я не удовлетворил два самых главных человеческих чувства?

НЕ ЗНАЮ!..

По крайней мере, если даже с ней что-нибудь случится, это не будет на моей совести.

ЧТО? Кто сказал «совесть»?

Разве не я говорил, что совесть — это абстракция? Это выдумка людей для того, чтобы себя ограничивать? Разве не я все это говорил? Неужели и я должен себя ограничивать?

Неужели я — такой же, как все?

Бред…

ДОИГРАЛСЯ!..

* * *

«Доктор, я хочу с вами поговорить.»

«Это естественно, все люди приходят сюда, чтобы поговорить.»

Зачем я сюда пришел?..

«Боюсь, что моя проблема УНИКАЛЬНА. Вы ничем не сможете мне помочь.»

«Почти все думают, что их случай уникален. Это естественно. Для вас он действительно уникален. Но я хотел бы выслушать от вас, в чем он заключается. Иначе я действительно не смогу помочь.»

Это глупо. Что я могу ему сказать?

«Доктор, проблема в том, что в этой жизни все дается мне слишком легко.»

«Но разве это проблема? Думаю, вам просто повезло. Многие хотели бы оказаться на вашем месте.»

Это с самого начала было глупой идеей. Как будто я не понимал, что не смогу ему ЭТО объяснить!

«Но мне достаточно только захотеть, чтобы тут же все стало по-моему!»

«И вы считаете это проблемой?»

«Поймите, доктор, люди всегда со мной соглашаются. Что бы я ни сказал, они всегда соглашаются.»

«Значит, вы пользуетесь авторитетом. Не зря же вы стали президентом.»

«Какой к черту авторитет! Есть множество людей умнее меня. Но все они признают, что я прав. Не так уж важно, что я говорю.»

«Поздравляю, у вас редкостный дар. Вы, наверное, хорошо умеете выражать свои мысли.»

Он что, издевается надо мной?!..

«Дело не в этом. Доктор, я УНИКАЛЕН. У меня есть особая СПОСОБНОСТЬ. Ни один человек в мире не может со мной спорить.»

«Не стоит преувеличивать. Каждый человек считает себя уникальным. Просто кому-то повезло больше, кому-то меньше. Кто-то может реализовать себя, кто-то нет. Вы смогли это сделать. Зачем создавать из этого проблему? Давайте посмотрим на вещи с хорошей стороны…»

«Я всю жизнь смотрел на них с хорошей стороны. Я не могу больше так! Нет ни единого человека, с которым я мог бы поговорить.»

«Вы что, хотели бы избавиться от этой вашей… способности?»

«Да… Нет… НЕ ЗНАЮ!»

В этом моя проблема. Я сам не знаю, чего хочу.

«Но давайте смотреть правде в глаза. Вы говорите, люди вас слушают. Они следуют вашим советам. Почему вам это не нравится?»

Опять все сначала…

«Но я могу сказать совершенную глупость, и они все равно меня послушают.»

«Вам только так кажется, что глупость. На самом деле, может быть, это совсем не так.»

«Хотите, я вам докажу?»

«Попробуйте. Может быть, тогда вы все поймете.»

Как бы не так! Надеюсь, это вы, доктор, все поймете.

Я еще на что-то надеюсь? Почему он должен понять то, что не могли понять другие?

Какого черта я вообще с ним разговариваю? Чего я хочу добиться?

Впрочем, теперь я знаю, чего хотел. Я действительно не мог больше переносить одиночество. Я должен был выговориться.

Я, человек с абсолютным чувством превосходства!

Как будто сразу не ясно было, что моя попытка обречена на неудачу.

«Доктор, я хочу, чтобы вы головой выбили стекло в вашем окне.»

Ничего умнее я просто не смог придумать…

«Головой — стекло?»

Удивился он или нет?

«Да, я именно так сказал.»

«Но… вы уверены, что действительно этого хотите?»

«Да. Я ТАК ХОЧУ!»

Он в самом деле обошел стол и подошел к окну. Какое ничтожество!

«Доктор, оглянитесь на меня. Я сейчас сказал откровенную глупость. Разве это не очевидно?»

«Но вы сказали, что так хотите.»

«По вашему, если я чего-то хочу, то это не может быть глупостью?»

«Но вы ведь умный человек?»

«Может быть. А вы?»

«Да, в каком-то масштабе.»

«И вы, как умный человек, не понимаете, что сейчас собираетесь разбить себе голову?»

«Если вы так сказали, наверное, на это есть причина.»

«Доктор, вы сейчас подтверждаете все, что я вам сказал. Вы не можете спорить со мной потому, что Я ТАК ХОЧУ.»

«Давайте смотреть на вещи проще. Можно всегда найти какую-нибудь причину.»

«Хорошо. Вы знаете причину, почему я захотел, чтобы вы выбили окно головой?»

«Нет. Вам лучше знать.»

«Такой причины нет. Ее не существует.»

«Так вы уже не хотите, чтобы я это делал?»

Какого черта?..

«Разве дело в том, хочу я или нет? У вас что, нет собственного мнения?»

«Есть. И я считаю, что если вы так говорите, значит, вам это нужно.»

Это безнадежный случай. Кто из нас двоих врач, а кто — пациент?

«Идите вы к черту! Хотите биться головой об стекло — бейтесь!»

«Вы хотите, чтобы я это сделал?»

«Да, я хочу этого. ХОЧУ!..»

«Пожалуйста.»

Он сделал все аккуратно. Подошел к окну, наклонил голову и стремительно ударил.

Стекло было выбито. Он сам откинулся назад. Я даже не знаю, остался ли он жив. Во всяком случае, крови было много.

Тогда я заметил, что плачу. Да, я плакал. Может быть, всего второй раз в жизни.

Скоро пришла охрана. Не помню точно, но, наверное, я сам ее вызвал.

«Доктору плохо. Заберите его, пусть ему окажут помощь.»

«Слушаюсь.»

Я остановил одного из них. Он оглянулся на меня. В его взгляде был немой вопрос: что вам от меня нужно? Но он не задавал этот вопрос.

Он ждал, пока я сам скажу.

Он смотрел на меня СНИЗУ ВВЕРХ.

«Оцените ситуацию. Доктор лежит с разбитой головой. Стекло выбито. Я как ни в чем ни бывало стою здесь. Вам не кажется, что меня нужно задержать?»

«Не понимаю, о чем вы. У нас к вам нет никаких претензий.»

«Вам не кажется, что я мог толкнуть доктора к окну? Может быть, я сделал это преднамеренно?»

«Почему мы должны подозревать ВАС? Я против вас ничего не имею.»

«Но если бы на моем месте был ДРУГОЙ человек, вы бы его взяли!»

«Не знаю. Все зависит от ситуации.»

«Болван!»

«Может быть, вы хотите, чтобы мы вас арестовали? Если так, то…»

«Идите к черту!»

«Как вам будет угодно.»

Они не понимают, что делают. Относятся ко мне как к уникальному, и не знают, что я уникальный.

Они думают, что я обычный человек. Что я такой же, как все. Что у меня те же проблемы, что и у других людей.

Они пытаются объяснить мои проблемы со своей точки зрения. Со стороны ОБЫЧНЫХ людей. Никто не понимает, что у меня есть эта СПОСОБНОСТЬ. Все ощущают ее на себе, но никто не понимает.

Никто и не может этого понять. Потому что я — единственный. Другого такого человека никогда не было.

И, надеюсь, никогда больше не будет.

Я всегда буду одиноким. Одинокий и единственный — разве это не одно и то же?

Ну и пусть! Пускай я не могу получить некоторые вещи. Пускай у меня не будет настоящей любви и дружбы. Но нужно ли это мне, человеку, у которого есть АБСОЛЮТНАЯ ВЛАСТЬ?

Эти чувства созданы для простых людей, которым нужно заботиться о самосохранении. Я — не такой. Я могу не бояться за свою жизнь. Значит, мне нужно совсем другое.

Я должен до конца удовлетворить свое чувство превосходства. Взять все, что я еще могу взять. Все, что я не успел взять в этом мире до сих пор.

ЭТОТ МИР БУДЕТ МОЙ.

ДА БУДЕТ ТАК!

* * *

«Сегодня — великий день для всей нашей планеты. Впервые в жизни свершилось то, о чем мечтали многие народы. Таков закономерный ход истории. Мы шли к этому событию веками и, наконец, достигли.»

Он действительно радовался, провозглашая приветственную речь. Они все были рады. Рады за меня. Рады потому, что Я ТАК ХОТЕЛ.

Мне было все равно. Я мог его не слушать. Не важно было, что он говорит. Пусть даже не было бы никакой торжественной церемонии. Суть от этого не поменялась бы.

Они точно так же приветствовали бы меня. Везде, где видели, приветствовали бы меня. И только меня.

ПОТОМУ ЧТО Я ТАК ХОТЕЛ.

«Сегодня впервые за тысячелетнюю историю нашей планеты мы провозглашаем этого человека президентом ЗЕМЛИ. Да, господа, президентом единой и неделимой отныне нашей родной планеты Земли. Ура! Да здравствует…»

Мне было безразлично, что он там кричал. Мне было плевать на них всех. На всех тех, кто стоял сейчас внизу и преданно смотрел на меня.

Я видел их глаза вблизи. Много глаз. Я видел, как люди смотрели на меня, когда были рядом со мной.

Эти глаза ничего не выражали. Они были пусты!

Они всегда были пусты, когда были рядом со мной. Потому что это были уже не те люди. Это были просто букашки.

Я превращал людей в букашек. Человечество — всего лишь большой муравейник…

Когда я оттолкнул в сторону церемониймейстера, никто не шелохнулся. Они все так же смотрели на меня, не отрываясь.

«Этот человек допустил ошибку. Он назвал меня президентом. Но это не так. Президентов обычно выбирают. За них голосуют, они управляют не сами, они опираются на парламент. Это — демократия.

К черту парламент! К черту демократию! Я не собираюсь ни с кем делить власть. Хочу, чтобы вы знали правду. Никто ведь меня не выбирал. Я просто пришел и взял то, что мне причитается.

Пускай все встанет на свои места. Называйте меня ИМПЕРАТОРОМ. Земля — моя ИМПЕРИЯ. Я могу делать здесь все, что мне захочется. У меня абсолютная власть. Я устанавливаю законы. И никто и никогда не пойдет против меня.

Вы довольны? Впрочем, это не имеет значения. Вас никто не будет спрашивать. Вы будете делать то, что от вас требуется. Вы будете работать мне на славу и на славу моей империи. Потому что Я ТАК ХОЧУ!

Я сказал все. Можешь продолжать.»

Я знал, что в сущности это ничего не меняет. Не важно, как меня могли назвать. В любом случае я имел бы абсолютную власть. В любом случае они делали бы то, что я захотел.

Просто мне нужно было выплеснуть куда-то свою негативную энергию.

«Извините, господа. Прошу прощения за ошибку. Сегодня этот человек провозглашается императором Земли, единой и неделимой…»

Они все также радовались. Для них тоже ничего не изменилось.

Уходя, я снова смотрел людям в глаза. Они были пусты. Пусты по-прежнему, как и раньше.

Так было всегда.

Отныне я был императором Земли. Я был всем. Я был первым и единственным.

Да, черт возьми! Никто и никогда даже не мог мечтать, что когда-либо в истории произойдет нечто подобное.

Я осуществил это. Я — благодаря чувству собственного превосходства. И моей СПОСОБНОСТИ.

По крайней мере, я сделал в своей жизни хотя бы одно полезное дело. Может быть, империя не развалится, когда меня уже не будет?

Это была вершина. Но не самая большая. Я мог подняться еще выше.

Я мог занять ЕГО место. Место Бога.

Я и был Богом. Зачем же мне это скрывать?

Я знал, что такое вполне мне под силу. У меня были все средства и все возможности. Тем более теперь, когда я узаконил свое положение АБСОЛЮТНОГО.

Я назначил для этого события определенный день. Я отдал приказ всем телекомпаниям мира, всей прессе и их корреспондентам. Они должны были показывать только МЕНЯ и писать только обо МНЕ.

Информация должна была дойти до любого уголка Земли. До каждого из шести — или сколько их там? — миллиардов человек.

Я поднял руку на то, что строилось не веками, а тысячелетиями.

И я был в состоянии это сделать.

Назначенный час настал.

Я знал, что меня уже передают. Что вся Земля преданным взглядом впилась в экран. И я заговорил.

«Люди! Я хочу сообщить вам новость, которую долго скрывали. Да, вас обманывали всегда, на протяжении тысячелетий. Пришла пора узнать правду.

У вас было много религий и много богов. У каждой религии — свой аппарат и своя церковь. Но видели ли вы когда-нибудь реальные доказательства существования этих богов?

Нет! Вы их не видели и не могли видеть. Потому что это ложные боги. Их нет, и никогда не было. Забудьте их и вычеркните из своей жизни.

Существует только один Бог на Земле. Этот Бог реален. Он снизошел к вам, чтобы направить вас на путь истинный. Этот Бог перед вами.

Этот Бог — Я!

Посмотрите на меня. Ваши боги — плод чьего-то воображения. А я сейчас говорю с вами. Я жил среди вас, и я знаю, чего вы хотите. Забудьте ваших богов и поклоняйтесь отныне только мне!

Я УНИКАЛЬНЫЙ и ЕДИНСТВЕННЫЙ. Не называйте меня человеком. Называйте меня Богом.

Потому что я и есть Бог!»

Я много тогда говорил. Мне самому понравилось, как я говорил. Может, доктор был прав в том, что я умею выражать свои мысли.

А может быть, и нет. Какая разница?

Я еще много чего сказал. Я сказал, что пришел в этот мир установить новый закон. Закон, который с настоящего момента станет самым главным.

ЗАКОН ПРЕВОСХОДСТВА.

Да, я хотел вернуть чувству превосходства то место, которое у него несправедливо отняли. Чтобы тот, кто сумел доказать свое превосходство, мог по праву считать себя лучшим. И чтобы другие люди могли стремиться к этому. Без всяких ограничений.

Я — живое тому доказательство.

Да. Я разрушил то, что строилось на протяжении тысячелетий. Религии, которые с корнем вошли в душу людей. И мне достаточно было одной речи, чтобы все их искоренить. Чтобы поставить мир в то положение, в котором он должен стоять.

В котором Я ХОТЕЛ, чтобы он стоял.

И все-таки, как бы ни доказывали они свое превосходство, никто из них и близко не смог бы сравняться со мной.

Все-таки это был муравейник… А я — человек, который занес над ним ногу.

Я мог уничтожить этот муравейник одним ударом, если захотел бы. Но зачем? Над кем я тогда бы стоял?

Я был теперь на вершине. На самой высокой вершине. Есть ли смысл уничтожать гору, которая находится под ней?

Я достиг того, на что ни один человек раньше не мог даже претендовать. Но разве я сам не сказал, что больше не стоит называть меня человеком?

Это было удовлетворение. Но еще это был предел. Я поднялся наверх, и отсюда был путь только обратно вниз. Летать я еще не научился…

Это произошло совсем недавно. Я шел тогда по улице. По СВЕТЛОЙ улице…

Я увидел эту пару еще издалека. Парень и девушка. Они шли в обнимку и увлеченно о чем-то разговаривали.

Когда они подошли ближе, я увидел их глаза. Они влюбленными взглядами смотрели друг на друга.

Это были СЧАСТЛИВЫЕ глаза.

Эти двое были счастливы. Просто потому, что были вместе.

Я никогда не видел их раньше. Никогда не знал, что они за люди. И никогда так и не узнал.

Но я не мог смотреть им в глаза. В их взглядах тонуло мое чувство собственного превосходства.

Они не видели меня. Им не было дела ни до меня, ни до моего превосходства.

Я УБИЛ ОБОИХ…

Просто забрал пистолет у ближайшего полицейского и выстрелил два раза.

Я научился стрелять. Не потому, что это было необходимо. Просто постоянно нужно было придумывать какое-то занятие.

Надо ли говорить, что никто не думал меня арестовать?

Я не мог видеть их глаза. Потому что у меня никогда не было такого взгляда.

Потому что я никогда не чувствовал себя СЧАСТЛИВЫМ.

Так устроен человек. Если ему что-то не дано, он стремится отнять это у других.

Разве я был человеком?

Теперь я знаю, почему я любил темноту. В темноте я просто не смог бы увидеть такие глаза.

Потом я заплакал. Третий раз в жизни.

И последний.

Я — БОГ.

Темный Бог.

Бог Тьмы, которому суждено быть НЕСЧАСТНЫМ…

* * *

И вот я здесь, в своем кабинете на двадцатом этаже.

Я — император и Бог в одном лице.

Я начал с дворового мальчишки и прошел длинный путь вверх. И вот дошел сюда, до самой вершины.

Я здесь, наверху. Уже не иду, а стою. Потому что дальше идти некуда.

Я прошел по пути без препятствий и отклонений от прямой линии. И вот я дошел.

Дальше — тупик. Я стремился сюда, и мои стремления увенчались успехом. Я брал то, что мог взять, и вот я взял все.

Все ли?

Нет, я взял все, ЧТО МОГ ВЗЯТЬ.

Да, я на самом верху, и все же есть вещи, которые я так и не смог получить. И НИКОГДА не получу.

У меня не было любви.

У меня никогда не могло быть того, что называется простым словом СЧАСТЬЕ.

Нужно ли мне это, простое человеческое счастье? Разве не я говорил, что человек определяется прежде всего своим чувством превосходства?

Не знаю!

Может быть, дело в том, что мне слишком легко давалось превосходство? Все люди должны бороться за него, а мне все просто сыпалось на голову?

Может, если бы я добился этого превосходства в борьбе, я чувствовал бы себя гораздо лучше?

Не знаю!

Что бы я сделал, если бы у меня была возможность отказаться от этой СПОСОБНОСТИ?

К чему гадать? У меня никогда не будет такой возможности. Я родился с этой способностью. И я пройду с ней всю жизнь. С ней и умру.

И УМРУ…

Что я сделал в этой жизни? Сколько человек стали жертвами моего превосходства? Сколькие могли мечтать о том, чтобы никогда не встречаться со мной?

Я не смогу ответить на этот вопрос. Их было так много, что я просто не вспомню. Такова была вся моя жизнь.

Жалею ли я об этом? Нет! Я сделал то, что сделал. Они оказались у меня на дороге. И я отыгрался на них. Я никогда не думал о последствиях. Мне не свойственно беспокоиться о будущем.

Они в этом не виноваты. И я тоже не виноват. Так устроен этот мир.

А каково теперь мое будущее? Отличается ли оно чем-нибудь от настоящего?

Я мог бы начать все сначала. Отказаться от этого места и повторить все снова. Снова пройти тот же путь снизу доверху.

Мог бы. Но есть ли смысл? Разве я встречу на этом пути что-нибудь новое? Нет. Все те же пустые глаза, ничего не выражающие. Все то же «вам виднее», «вам лучше знать», «если вы так хотите…»

Пути вверх больше не существует. А путь вниз только один, и он уже в прошлом.

Я знаю, что ждет человека в конце прямого пути. Это не тупик. Это обрыв. На краю его можно или остановиться, или упасть.

УПАСТЬ…

Что будет со мной, если я упаду с двадцатого этажа?

Ведь как просто! Одним ударом покончить со всем. Со всеми проблемами. И не будет больше вопроса, куда дальше идти.

Я могу сделать это ПРЯМО СЕЙЧАС!

Может, не стоит спешить?

А есть ли смысл откладывать? Завтрашний день ничем не будет отличаться от сегодняшнего. Он будет таким, КАКИМ Я ЗАХОЧУ, чтобы он был.

Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц не изменится ничего. Есть ли смысл ждать?

По крайней мере, ТАМ больше не будет света. Я не верю в загробную жизнь.

Хочу, чтобы все это понимали. Я ухожу не потому, что разочаровался в жизни. Что у меня что-то не сложилось или я не смог чего-то добиться. Нет.

Я ухожу потому, что взял от жизни все, что мог взять. Я прожил жизнь так, как хотел. И я дошел до конца. Продолжать это дальше просто нет смысла. СМЕРТЬ будет закономерным финалом.

Немногие могут похвастаться такой смертью.

И никто не сможет похвастаться такой жизнью…

Я не оставляю завещания. Все, что я завещаю людям — это чувство превосходства. Пускай каждый реализовывает его, как может. В меру своих способностей и сил. И даже выше этой меры.

Может, позвать сюда чью-нибудь секретаршу, чтобы в последний раз почувствовать себя мужчиной?

Что будет, если я потом прикажу ей скинуть меня вниз? Сделает она это?

Сделает. Только потому, что Я ТАК ХОЧУ!

А что она потом будет думать об этом поступке, когда меня уже не будет? Будет ли сожалеть о нем или воспринимать как должное?

Сохранится ли мое влияние на людей после моей смерти? Все те указания, которые я давал им? Как они вообще будут относиться ко мне?

А может, они отнесутся спокойно. Все умирают, и я тоже умер. Будут вспоминать обо мне как о феномене. А может, и нет. Просто как о человеке, которому очень повезло. О человеке со странностями.

А постепенно забудут, и все пойдет своим чередом. Как если бы меня никогда не было. Может, им удастся сохранить мои достижения. Может, и нет.

Но никто не вспомнит обо мне как об УНИКАЛЬНОМ, который сделал все это благодаря своей исключительности.

Такова моя СПОСОБНОСТЬ.

Такова ВЛАСТЬ.

ТАКОВА ЖИЗНЬ.

Ныне, присно и вовеки веков. АМИНЬ!

КОНЕЦ

4.06 — 2.07.96