«Проблема служения»

Уильям Тенн Проблема служения 

Был день установления Полного Контроля…

Гаромма, Слуга для Всех, Чернорабочий Цивилизации, Прислуга за Все, осторожно приложил надушенные кончики пальцев к лицу, закрыл глаза и позволил себе окунуться в роскошное ощущение абсолютной власти, безграничной власти, власти такой, о которой до сих пор не мечтал ни один человек.

Полный Контроль! Полный…

За исключением одного человека. Одного-единственного отщепенца рода человеческого. Одного, правда, очень полезного человека. Вопрос заключался только в том, задушить ли его сегодня, после обеда, прямо за письменным столом, или дать возможность пожить еще несколько дней или недель под бдительным наблюдением, дабы исчерпать до конца его полезность. Его измена, его интриги, несомненно, выдадут его с головой. Ну что ж, Гаромма примет решение несколько позже, на досуге. А пока что, во всех других отношениях, для абсолютно всех остальных — полный контроль. Не только над умами, но и над деятельностью желез. Всех людей, даже их детей. И, если верны оценки Моддо, то и их внуков.

— Вот так, — едва слышно прошептал Гаромма, неожиданно вспомнив отрывок из устно передававшегося текста книги, которому учил его отец-крестьянин много лет тому назад. — Вот так, вплоть до седьмого колена… — Из какой древней книги, сожженной на давнем-предавнем педагогическом костре, взята эта цитата? Гаромма задумался. У отца спросить невозможно, у его друзей и соседей — тоже. Все они были уничтожены во время подавления крестьянского бунта в шестом округе тридцать лет назад.

Тридцать лет назад…

После установления Полного Контроля такое восстание никогда уже не сможет вспыхнуть. Кто-то тихонько прикоснулся к его колену, и поток воспоминаний прервался. Моддо. Слуга Просвещения, сидящий в самом низу машины, сделал подобострастный жест в сторону прозрачного, ракетоподобного купола, который окружал до пояса тело его вождя.

— Народ, — произнес он, по обыкновению запинаясь, — там. Снаружи.

Да. Люди лились сплошным потоком через ворота Лачуги Служения, заполняя тротуары. По обеим сторонам улицы, куда ни кинь взгляд, располагались пронзительные кричащие толпы, черные, плотные, бурливые, как муравьи. Гаромма, Слуга для Всех, не имел права так долго предаваться собственным мыслям. Нужно было, чтобы его могли лицезреть те, кому он столь преданно служил. Он скрестил руки на груди и начал раскланиваться внутри небольшого купола, возвышавшегося башенкой над приземистой черной платформой. Поклон направо, поклон налево, и обязательно смиренно, даже униженно, не забывая о том, что он — Слуга для Всех. Приветственный визг толпы усилился. Гаромма заметил краем глаза, как Моддо одобрительно кивнул. Добрый старина Моддо. Это, в какой-то мере, день и его триумфа. Установление полного контроля — личное достижение Слуги Просвещения. Однако он оставался в густой тени безызвестности за спиной Гароммы и вкушал свой триумф только сквозь призму ощущений вождя — так же, как и все предшествующие 25 лет.

К счастью, Моддо этих ощущений было предостаточно для нервной системы. Но, к несчастью, существовали и другие, один — точно, кому нужно было больше. Гаромма кланялся, с любопытством рассматривая сквозь струящуюся паутину окружающих его полицейских-мотоциклистов жителей Столицы, свой народ, принадлежащий ему точно так же, как и все и вся по всей Земле. Яростно давясь на тротуарах, его люди вскидывали руки над головой, как только автомобиль Гароммы подъезжал к ним.

— Служи нам! — скандировали они. — Служи нам! Служи нам!

Он всматривался в искаженные лица, смотрел на пену, появляющуюся у многих в углах рта, на полузакрытые в экстазе глаза, на раскачивающихся мужчин, корчащихся женщин, на отдельных зрителей, которые от счастья падали в обморок. И продолжал кланяться со скрещенными на груди руками, покорно и униженно.

На прошлой неделе Моддо испросил у него мнения в отношении церемонии и внешнего оформления сегодняшнего праздничного шествия и невзначай упомянул о чрезвычайно высоком уровне массовой истерии, когда вождь показывался на людях. И тогда Гаромма выразил вслух то любопытство, которое он испытывал в течение длительного времени.

— Что происходит у них в мозгу, когда они видят меня? Я знаю, что они приходят в состояние счастливого экстаза и все такое. Но каким точным термином вы, ребята, называете это в своих лабораториях и таких местах, как Центр Управления?

Моддо провел ладонью по лбу знакомым, привычным для Гароммы жестом.

— Они испытывают взрывное облегчение, — ответил он не торопясь, глядя через плечо вождя, будто читал ответ на расположенном на дальней стене телеэкране, воспроизводящем карту земного шара. — Вся напряженность, которая накапливается в них при будничной суете, сопряженной с самыми разными пустяковыми запретами, все разочарование, которое охватывает их при исполнении предписаний Службы Воспитания не делать то и не делать это, высвобождается как бы взрывом в то мгновение, когда они видят ваше изображение или слышат ваш голос.

— Взрывное облегчение? Я никогда не думал, что это происходит именно так.

— Ведь вы, — с энтузиазмом продолжал Моддо, — единственный человек, который всю свою жизнь без остатка, как они думают, растрачивает на самое жалкое повиновение, совершенно непостижимое для них. Человек, который держит все перепутанные нити координации в мировом масштабе в своих, не знающих устали послушных пальцах. Человек, который является символом самого беззаветного и многотрудного служения. Человек, являющийся… как бы козлом отпущения народных масс!

Тогда Гаромма только улыбнулся ученому краснобайству Моддо. Теперь же, наблюдая из-под прищуренных век за беснующимися толпами, он окончательно понял, что Слуга Просвещения был совершенно прав. Разве не было надписи на Великой Печати Мирового Государства: «Все люди обязаны служить Кому-нибудь, но только Гаромма является Слугой для Всех»? Без него, они это знали и знали бесповоротно, океаны прорвались бы сквозь дамбы и затопили низменности, поселившаяся в человеческих телах зараза взорвалась бы эпидемиями, которые в десятки раз сократили бы население округов, вышли бы из строя системы жизнеобеспечения, власти на местах угнетали бы простой народ и затеяли бы кровавую междоусобицу… Без него, без Гароммы, который день и ночь в поте лица своего трудится, чтобы все шло спокойно и гладко, чтобы удерживать под контролем титанические силы природы и цивилизации. Они знали это твердо, ибо что-либо такое происходило только в тех случаях, когда Гаромма «уставал от Служения». И что значили их ничтожные жизненные неприятности в сравнении с мрачной безысходностью всей его так всем необходимой жизни? В этом хрупком человеке, униженно раскланивающемся направо и налево, была не только та божественная сила, которая позволяла человеку безбедно существовать на Земле, но также и то, что он всем своим естеством вселял во всех обездоленных осознание, что все могло бы быть гораздо хуже, что по сравнению с ним, несмотря на все свои страдания и лишения, они являются если не богами, то, по крайней мере, королями.

Поэтому-то и не было ничего удивительного в том, что они вскидывали руки навстречу ему, Слуге для Всех. Чернорабочему Цивилизации, Прислуге за Все и, торжествуя, выкрикивали в едином порыве свои исполненные страха мольбы:

— Служи нам, Гаромма, служи нам, служи нам!

А покорные овцы, которых он мальчишкой пас на северо-востоке шестого округа, разве они не считали его слугой, который перегоняет их на лучшие пастбища, к более прохладным родникам, защищает от врагов и убирает булыжники из-под копыт? А все для того, чтобы копченое мясо имело лучший вкус на столе отца…

И эти, намного более полезные, весьма умные овцы были столь же основательно приручены. Благодаря очень простому принципу, состоящему в том, что они рассматривают правительство в качестве слуги народа и что обладатель наивысшей власти в правительстве является наиболее униженным слугой.

Его овцы!

Он улыбнулся им отеческой, исполненной чувства собственности, улыбкой.

А полицейские на мотоциклах и постовые, сдерживающие толпы на всем протяжении пути, — его овчарки. Другая порода прирученных животных. Вот таким же был и сам он, когда тридцать три года назад высадился на этом острове свежеиспеченным выпускником захолустного училища Службы Безопасности, чтобы получить первую государственную должность в качестве полицейского в Столице. Неуклюжая, восторженная овчарка. Одна из наименее важных овчарок предыдущего Слуги для Всех. Тремя годами позже ему представился шанс выслужиться во время крестьянского восстания в его родном округе. Хорошо зная специфику края и подлинных вождей бунта, он сумел сыграть немаловажную роль в его подавлении. А затем — новая и важная должность в Службе Безопасности. Она дала ему возможность познакомиться с многообещающими молодыми людьми из других служб. В частности, с Моддо — первым и наиболее полезным из лично им самим прирученных людей. Имея в распоряжении административный гений Моддо, он стал специалистом в утонченном искусстве устранения политических противников и, когда его начальник начал домогаться высочайшего поста, Гаромма оказался в наиболее благоприятном положении для того, чтобы предать его и самому стать Слугой Безопасности. Заняв этот пост и пользуясь услугами все того же Моддо, разработавшего мельчайшие детали стратегии, он всего лишь за несколько лет сумел отпраздновать успешное удовлетворение своих собственных домогательств на этот высший пост, разгромив в пух и прах прежнюю администрацию Лачуги Служения. Однако урок, преподанный им прежним владельцам взорванного и изрешеченного ракетами здания, заставил его задуматься. Ему не было известно, сколько Слуг Безопасности до него воспользовались таким образом своей должностью, ибо все исторические книги, равно как и все другие, досконально переписывались заново в начале правления каждого нового режима, а устная традиция — обычно неплохой путеводитель в прошлое при надлежащем просеивании фактов, на сей счет хранила молчание. Было, однако, очевидно, что то, что совершил он, мог бы совершить и другой. С этим ничего нельзя было поделать. Оставалось только быть предельно внимательным. Он помнил, как отец отрывал его от детских игр и водил на пастбище, уча ухаживать за овцами. Как ненавидел маленький Гаромма эту унылую, утомительную работу! Отец это отлично понимал и однажды, чтобы облегчить страдания сына, попытался ему объяснить:

— Понимаешь, сынок, овцы — это животные, которых называют домашними. Так же, как и собак. Так вот, мы умеем приручать овец и собак, чтобы они охраняли этих овец. Но там, где нужно что-либо предпринять, если случится нечто неожиданное, необходим человек.

— Вот здорово, папа, — сказал тогда он, опираясь на огромный посох. — Тогда почему же вы не приручите человека?

Отец рассмеялся.

— Что ж, есть люди, которые пытаются это сделать, — сказал он, глядя вдаль, за холмы. Голос его стал жестким. — И это у них получается все лучше и лучше. Единственная трудность заключается в том, что стоит только приручить человека, как он уже и в пастухи не годится. Прирученный человек становится глупым и ко всему безразличным. Не жди тогда уже от него пользы. Ему на все наплевать.

Именно в этом, как понял потом Гаромма, и заключалась вся трудность задачи. Слуга Безопасности по самой природе своих обязанностей не может быть прирученным животным. Не раз и не два он пробовал поставить людей-овчарок во главе Службы Безопасности, но они не соответствовали должности и их приходилось заменять обычными людьми. Но через год, три года, пять лет эти люди неизбежно вступали в борьбу за верховную власть и их, к великому сожалению, приходилось уничтожать.

Так же, как придется уничтожить и нынешнего Слугу Безопасности. Единственное, что сейчас волновало Гаромму — дьявольская полезность этого человека. Приходилось так рассчитать время для подобной акции, чтобы как можно дольше продлить функционирование этой редкостно одаренной личности, которая в совершенстве выполняла свои обязанности, и которую все-таки приходилось убирать в тот момент, когда опасность ее перевесила ценность. И поскольку при надлежащем человеке, занимающем эту должность, опасность существовала с самого начала, следить за весами нужно было очень внимательно и непрестанно… Гаромма тяжело вздохнул. Эта проблема фактически являлась единственной неприятностью в мире, который по сути своей был сконструирован им таким образом, чтобы доставлять ему радость. Она всегда неотлучно преследовала его, даже во сне. А прошлая ночь вообще была сплошным кошмаром.

Моддо снова прикоснулся к его колену. Гаромма встрепенулся и одарил его благодарной улыбкой. Забываться не следовало никогда. Толпы остались позади. Перед ним плавно распахнулись огромные металлические ворота Центра Воспитания, и машина с грохотом проехала внутрь. Как только моторизованная полиция с форсом отъехала в сторону, ее функции перешли к вооруженным охранникам Центра, одетым в хрустящие белые мундиры. Гаромма с помощью обеспокоенного Моддо выкарабкался из машины под оглушительные, волнующие звуки Гимна Человечества, исполняемого хором Центра в сопровождении оркестра Центра:

После пяти куплетов, обязательное исполнение которых было предусмотрено протоколом, оркестр грянул «Гимн Просвещения», и по ступенькам здания сошел Помощник Слуги Просвещения — статный молодой человек с безупречными манерами. Он простер руки и его «Служи нам, Гаромма!» было формальным, но безукоризненно выполненным. Он посторонился, пропуская вперед Гаромму и Моддо, а когда они стали подниматься по ступенькам, повернулся и с гордо выпрямленной спиной последовал за ними. Дирижер хора держал певцов на высокой, исполненной полнейшего обожания, ноте.

Они прошли под огромной аркой, на которой был высечен лозунг «Все должны учиться у Слуги для Всех», и проследовали внутрь здания по широкому центральному коридору. Блеклые лохмотья на Гаромме и Моддо развевались за их спинами. Выстроившаяся вдоль стен мелкая служивая сошка нараспев скандировала: «Служи нам, Гаромма, служи нам, служи нам!» В этих криках уже не ощущалось той безумной страсти, которой были охвачены толпы на улице, отметил про себя Гаромма, но тем не менее, они были в должной мере пылкими. Он поклонился и украдкой взглянул на неотступно следовавшего за ним Моддо. И едва сдержал улыбку — таким неуверенным, взволнованным, совсем не похожим на себя выглядел Слуга Просвещения. Бедняга Моддо! Он был просто не предназначен для столь высокой должности. И совсем не был похож на наиболее важное лицо правящей элиты. Вот это-то и было одним из тех факторов, которые делали его незаменимым. Моддо был умен как раз настолько, чтобы понимать собственную неадекватность. Без Гароммы он до сих пор занимался бы проверкой статистических данных в поисках мелких расхождений в каком-нибудь из вспомогательных отделов Службы Воспитания. Он понимал, что недостаточно силен для того, чтобы стоять на ногах самостоятельно. И не был в должной мере изворотлив, чтобы обзавестись полезными сообщниками. И поэтому ему, единственному из всех Слуг Кабинета, можно было доверять полностью.

В ответ на робкое прикосновение Моддо к плечу Гаромма прошел в большой зал, специально для него пышно убранный, и взобрался на небольшую позолоченную платформу в дальнем его конце. Сел на грубый деревянный трон, возвышавшийся на платформе. Мгновением позже Моддо занял место на ступеньку ниже, а еще одной ступенькой ниже расположился Помощник Слуги Просвещения. Зал постепенно заполнился одетыми в белые мундиры роскошного, наиболее модного, в свободно спадающих складках, покроя Старшими Руководителями Центра Воспитания. Впереди платформы выстроились личные телохранители Гароммы. И празднество началось. Празднество, посвященное установлению полного контроля.

Сначала старейший из чиновников Службы Воспитания процитировал соответствующие места из Устных Преданий. О том, как каждый год при определенном режиме с незапамятных доисторических, так называемых «демократических», времен в старших классах средних школ по всему миру производилась психометрическая проверка с целью точного определения степени эффективности политического воспитания подростков. О том, что ежегодно обнаруживалось, что подавляющее большинство считало находящегося в момент проверки правителя самой стержневой фигурой, поддерживающей благосостояние людей, главной движущей силой повседневной жизни. О том, что существовало незначительное меньшинство, в среднем пять процентов, успешно противостоящее идеологической обработке, и за ними надо было внимательно следить, как за потенциальными источниками недовольства. О том, что с приходом к власти Гароммы и его Слуги Просвещения Моддо, 25 лет тому назад началась новая эра интенсивного промывания мозгов широких масс, преследующая гораздо более честолюбивые цели. Старейший замолчал, поклонился и, сделав шаг назад, затерялся в толпе.

Поднялся Помощник Слуги Просвещения и, повернувшись лицом к Гаромме, охарактеризовал новые цели — полный контроль — противостоящие устаревшему довольству прежней администрацией 95 процентами. Потом он начал рассуждать о новых, широкомасштабных механизмах внушения страха и об ускоренных методах психометрической профилактики на ранних стадиях, с помощью которых должны быть достигнуты эти цели. Все методы, разработанные «под мудрым руководством непогрешимого вдохновителя Гароммы, Слуги для Всех», дали в результате то, что проведенная через несколько лет проверка показала, что количество независимых юношеских умов сократилось до одного процента. Собравшиеся боготворили при этом каждый вздох, вырывающийся из груди их Слуги. Помощник Слуги Просвещения отметил, что затем прогресс замедлился. Новыми методами воспитания было охвачено большинство наиболее способных детей, однако все еще оставалось твердокаменное ядро психологических неудачников, которые не могли приспособиться к окружению, преобладающему в их социальной среде. В течение нескольких лет в муках родилась такая методика воспитания, которая давала возможность даже неудачникам вписаться в общество, главной характеристикой которого являлось обожествление Гароммы, а еще через несколько лет выборочные проверки показали, что количество носителей отрицательных реакций стало уменьшаться до нуля: 0,016%, 0,007%, 0,0002%...

Наконец, наступил нынешний год. И что же?

Помощник Слуги Просвещения сделал паузу.

Пять недель тому назад состоялся очередной выпуск молодых людей, прошедших Единую Систему Просвещения. Была проведена обычная проверка в масштабах всей планеты. Потом — сравнение и повторная проверка. Результат оказался поразительным — отрицательная реакция составила ноль процентов выпускников, вплоть до самого последнего десятичного знака! Контроль стал полным и всеобъемлющим. В зале вспыхнула овация, в которой принял участие и сам Гаромма. Затем он наклонился вперед и по-отечески, как обращаются с любимой вещью, возложил руку на голову Моддо. Узрев такое необычное оказание чести своему шефу, собравшиеся разразились приветствиями.

Воспользовавшись шумом, Гаромма тихо спросил у Моддо:

— А что известно об этом широким массам? Что ты им говоришь на сей счет?

Крупное лицо Моддо с выступающими скулами повернулось к Гаромме:

— Что это — праздник, главной целью которого является нечто такое, что по душе их Слуге. Напускаю побольше туману, чтобы могли радоваться этому вместе с ним.

— Своему собственному рабству… Мне это на самом деле по душе. — Гаромма долго смаковал наслаждение неограниченного господства. Но в его вкусе появилась некая кислинка, и он, вспомнив, решительно проговорил: — После обеда я хотел бы заняться вопросом, касающимся Слуги Безопасности. Начнем, как только отправимся отсюда.

Слуга Просвещения кивнул.

— На этот счет у меня есть некоторые мысли. Как вы понимаете, все не так просто. Взять хотя бы проблему преемника.

— Да, это так. Может быть, подождем еще несколько лет, и, если только нам удастся подтвердить результаты проверки и распространить наши методы на людей более старшего возраста, сможем начать ликвидацию Службы Безопасности вообще.

— Может быть. Однако прочные убеждения менять гораздо труднее. И вам всегда нужна будет Служба Безопасности в высших эшелонах государственного аппарата. Но я сделаю все, что в моих силах. Все, что в моих силах.

Гаромма кивнул и удовлетворенно откинулся на спинку трона. Моддо всегда будет делать все, что в его силах. И что особенно приятно — самую нудную, неблагодарную работу. Гаромма небрежно вскинул руку. Аплодисменты и приветствия прекратились. Вперед вышел еще один ответственный работник Просвещения и стал описывать подробности выборочной проверки. Церемония шла своим чередом.

Это был день установления Полного Контроля!

Моддо, Слуга Просвещения, одетый в лохмотья Учитель Человечества, потер разболевшийся лоб своими большущими, хорошо ухоженными пальцами и позволил себе погрузиться в блаженство ощущения абсолютной власти, безграничной власти, власти, о которой не грезилось никому из людей прежде.

Полный Контроль. Полный.

Оставалась, правда, еще проблема преемника Слуги Безопасности. Гаромма потребует от него решение, как только они отправятся назад, в Лачугу Служения. А решение это все не приходит. Любой из двух помощников Слуги Безопасности мог бы успешно выполнять эту работу, но не в этом заключается затруднение.

Вопрос в том, что неизвестно, кто из этих двоих может в большей степени поддерживать на высоком уровне страхи Гароммы, внушенные ему Моддо за 30 лет. В этом, по его мнению, и заключается единственная функция Слуги Безопасности: непрерывно возбуждать и без того обуянное страхом подсознание Слуги для Всех до такой степени, пока не придет время периодически повторяющегося психического кризиса. А потом, заменив человека, вокруг которого аккумулируются все эти страхи, временно ослабить напряжение. Моддо улыбнулся. Это несколько напоминает рыбную ловлю. Сначала забрасываешь удочку с наживкой лишний раз, уничтожив очередного Слугу Безопасности, а затем спокойно и непрерывно разматываешь леску следующие несколько лет, исподтишка подбрасывая намеки о все более явно проявляющихся намерениях его преемника. Только никогда не следует вытягивать эту рыбку на берег. Необходимо просто удерживать ее на крючке, чтобы она находилась под постоянным контролем.

Слуга Просвещения улыбнулся выверенной легкой улыбкой, незаметной для окружающих. Делать ее он научился еще в юности. Вытащить рыбку на берег? Это равнозначно тому, чтобы самому стать Слугой для Всех. Но какой же умный человек мог бы удовлетворять свою жажду власти таким идиотским образом? Нет, пусть это остается его коллегам, увешанным лохмотьями, высокопоставленным чинам Лачуги Служения, вечно плетущим интриги и заговоры, объединяющимся в различные фракции и контрфракции. Слуге Промышленности, Слуге Сельского Хозяйства, Слуге Науки и остальному непомерно важному дурачью.

Быть Слугой для Всех — значит быть мишенью для заговоров, эпицентром повышенного внимания. Любой одаренный человек в этом обществе рано или поздно приходит к пониманию, что власть — единственная стоящая цель в жизни. А Слуга для Всех — само воплощение власти как таковой. Нет уж. Гораздо лучше, когда тебя считают робкой, забитой мелкой сошкой, колени которой трясутся под бременем ответственности, намного превышающей способности. Разве он не наслушался за своей спиной пренебрежительных фраз вроде:

«…административная игрушка Гароммы…»

«…подстилка под башмаками Гароммы…»

«…шестерка для выполнения дел, которыми брезгует Слуга для Всех…»

«…вешалка для грязного белья Гароммы…»

«…жалкий, ничтожный, трусливый слизняк…»

«…Гаромма чихает, Моддо нюхает…» и так далее.

Но в этом лакейском, презираемом положении можно быть подлинным творцом вырабатываемого политического курса, вершителем судеб людей, фактическим диктатором человечества… Он еще раз поднял руку и разгладил морщины на лбу. Головная боль становилась все нестерпимее. А официальная церемония достижения полного контроля, похоже, продлится еще добрый час, не меньше. Хорошо бы сейчас смотаться минут на 20-30 к Луубу-Исцелителю, но так, чтобы Гаромма не слишком разволновался. В такие критические периоды со Слугой для Всех нужно обращаться особенно деликатно. Тот первый испуг, который Моддо в нем вызвал, может в любой момент чрезмерно разрастись и привести к поспешным, принятым самостоятельно, решениям. Такой возможности нельзя допускать ни в коем случае. Это было бы слишком опасно.

На какое-то мгновение Слуга Просвещения прислушался к тому, о чем бубнит молодой докладчик. О способах и средствах, наклонных кривых и коэффициентах корреляции, и все это на том статистическом жаргоне, за которым скрывалось все великолепие революции в психологии, которую совершил он, Моддо.

…Да, это продлится еще не менее часа…

Тридцать пять лет назад, корпя над диссертацией в библиотеке Высшего Центрального Училища Службы Воспитания, он раскопал великолепный самородок среди накопившегося за несколько столетий шлака статистических данных по воспитанию масс — концепцию индивидуального подхода.

В течение долгого времени эта концепция казалась ему невероятно трудной для применения. Когда все, чему тебя учили, направлено на эффективное воздействие на людскую психику в масштабе миллионов, учет склонностей и чувств одного человека кажется неуловимым и скользким, как свежевыловленный угорь.

Тем не менее, защитив диссертацию, посвященную методам достижения полного контроля, которыми пренебрегала прежняя администрация, он вернулся к проблеме индивидуального воспитания. В течение следующих нескольких лет, выполняя нудную работу в Бюро Прикладной статистики Службы Воспитания, Моддо одновременно разрешал проблему выделения личности из группы перехода от общего к частному. Одно было очевидно: чем моложе материал, тем легче выполнение задачи — так же, как и при массовом воспитании. Однако, если начинать в детском возрасте, пройдет немало времени, прежде чем воспитуемый начнет эффективно воздействовать на окружающий мир от своего имени. И, взявшись за воспитание ребенка, непрерывно сталкиваешься с необходимостью преодоления идеологической обработки, получаемой им в младших классах. Требовался молодой человек, занимающий уже определенный правящий пост, по той или иной причине обладающий немалой долей нереализованного или же не подготовленного в должной мере потенциала. Предпочтительно, чтобы его прошлое могло повлиять на создание личности, в которую уже заложены страхи и желания такого рода, чтобы могли послужить в качестве адекватных рычагов управления. Моддо работал по ночам, роясь в личных делах сотрудников своей организации в поисках такого человека. И нашел двоих-троих вполне подходящих. Более всего ему импонировал замечательный парнишка из Службы Транспорта. Но тут он натолкнулся на личное дело Гароммы.

Этот молодой человек был само совершенство. Он был создан для того, чтобы руководить. Обаятельный, умный, восприимчивый, впечатлительный…

— Я мог бы чертовски многому поучиться у вас, — застенчиво сказал он Моддо при первой встрече. — Столица еще несколько смущает меня, а вы здесь родились и чувствуете себя, как рыба в воде.

Благодаря неряшливой работе Специального Уполномоченного по вопросам Воспитания шестого округа в местах, где вырос Гаромма, оказалось удивительно много лиц с независимым складом мышления на самых различных уровнях развития интеллекта. Большинство из них склонялось к революции, особенно после десяти неурожайных лет и непомерного повышения налогов. Но Гаромма был честолюбив. Он отвернулся от своего крестьянского прошлого и занял место в одном из нижних этажей Службы Безопасности. Когда в шестом округе произошло восстание, его полезность при подавлении была вознаграждена высоким постом. Но, что самое главное — он был избавлен от надзора и дополнительной идеологической обработки, которые неизбежно ожидали бы любого другого человека с такими подозрительными семейными связями.

Это означало, что в распоряжении Моддо оказалась не только восходящая звезда, но и личность, превосходная в своей пластичности. Личность, на которую он мог старательно накладывать планируемый образ.

Прежде всего, в ней имелось замечательное качество — чувство вины перед отцом за непослушание, толкнувшее молодого Гаромму на уход с фермы, а впоследствии заставившее его стать доносчиком на собственную семью и соседей. Это чувство вины, имеющее своим следствием боязнь и ненависть ко всему, связанному с прошлым, можно было легко перенаправить на ненавистного нового «отца» — Слугу Безопасности, нового начальника Гароммы. Позже, когда Гаромма стал Слугой для Всех, он все еще оставался благодаря неусыпным стараниям Моддо с тем же чувством вины и вездесущим страхом наказания, независимо от того, кто в данный момент возглавлял Службу Безопасности. Необходимо только было, чтобы вождь не догадывался, что имеет хозяина — высокого мужчину, который всегда сидит справа от него и кажется всегда таким взволнованным и неуверенным…

Моддо неустанно воспитывал и перевоспитывал Гаромму. С самого начала он понял, что необходима постоянная подпитка узколобого крестьянского высокомерия Гароммы, и начал перед ним унижаться. И даже заставил Слугу для Всех уверовать, что это он приручил Моддо, а не наоборот. Мысли о ненадежности Слуги Безопасности он незаметно каждый раз прививал Гаромме самолично. Теперь Моддо был занят закладкой грандиозных планов на будущее и совсем не хотел, чтобы они расстроились из-за накопившихся обид — наоборот, они должны быть подкреплены обожанием, испытываемым к любимой собаке, приниженная зависимость которой только укрепляет хозяина в сознании собственной значимости и приводит к еще большей зависимости от нее, чего хозяин даже не осознает.

Моддо едва сдержал улыбку, вспомнив потрясение, которое не смог скрыть Гаромма, когда до него дошло, что Слуга для Всех фактически является Диктатором над Всеми. Что ж, однажды ему самому в детстве пришлось услышать подобную фразу в разговоре родителей во время морской поездки, которую семья совершала по привилегии, данной отцу — мелкому служащему Службы Рыболовства и Мореплавания. И это потрясло молодую душу так, что Моддо вырвал… Потеря веры тяжело переносится в любом возрасте, а в зрелости — особенно.

В возрасте шести лет Моддо потерял не только веру, но и родителей. Они слишком много и откровенно говорили…

Он сжал ладонями голову. Такой сильной головной боли у него не было уже давно. Все же необходимо будет отлучиться минут на 15-20 к Луубу. Целитель восстановит его силы, а их много понадобится до конца этого утомительного дня. В принципе, Гаромму так или иначе нужно покинуть на некоторое время, чтобы в одиночестве поразмыслить о том, кто станет следующим Слугой Безопасности.

Моддо поднял голову.

— Мне нужно проверить выполнение нескольких мелких распоряжений, прежде чем мы двинемся назад. Я могу быть свободен минут на двадцать, самое большее — двадцать пять?

Гаромма нахмурился, глядя перед собой.

— Ты что, подождать не можешь? Этот день настолько же твой, насколько и мой. И мне хочется, чтобы ты был подле меня.

— Я понимаю это и очень признателен тебе, Гаромма. Но… — Он умоляюще прикоснулся к колену Слуги для Всех. — Но я все же прошу отпустить меня. Дела весьма безотлагательны. Одно из них связано, правда косвенно, со Слугой Безопасности…

Лицо Гароммы оживилось.

— Иди. Но обязательно возвратись до конца церемонии. Я хочу, чтобы мы вместе вышли отсюда.

Моддо кивнул и поднялся. Простирая руки, он тихо произнес, обращаясь к своему владыке:

— Служи нам, Гаромма. Служи нам, служи нам.

Пятясь, Слуга Просвещения направился к заднему выходу из зала. Лицо его все время было обращено к Слуге для Всех.

Оказавшись в коридоре, он быстро зашагал к своему персональному лифту мимо вытянувшихся в почтительных позах охранников Центра Воспитания. Нажал на кнопку третьего этажа. И только когда дверь за ним закрылась, и кабина начала подниматься, позволил себе сдержанно улыбнуться. Чуть-чуть, одними уголками рта.

Больше всего он хотел вдолбить в толстую башку Гароммы, что основополагающим принципом современного, научно обоснованного, правления является настолько ненавязчивое поведение правительства, чтобы создавалось впечатление, будто его не существует вовсе. Необходимо пользоваться иллюзией свободы как своего рода смазкой для облегчения надевания незримых очков. И, превыше всего — править во имя чего угодно, кроме правления как такового!

Эту мысль высказал сам Гаромма в обычном своем тяжеловесном стиле после их великого переворота, когда они, испытывая все еще немалые неудобства от собственного величия и прикрывавших его лохмотьев, наблюдали за возведением нового здания Лачуги Служения на пепелище старого, простоявшего почти полстолетия. Огромная вращающаяся разноцветная надпись на верхушке недостроенного сооружения сообщала населению: «Отсюда будут удовлетворены каждое ваше желание и каждая потребность, отсюда вам будут служить более эффективно и быстро, чем когда-либо прежде».

Гаромма долго смотрел на эту надпись, которая должна была вспыхивать на экранах видеоприемников по всему миру каждый час. Потом он произнес, обращаясь к Моддо и сопровождая свои слова характерным хриплым смешком, по обыкновению означавшим, что высказываемая мысль, по его мнению, является совершенно оригинальной:

— Это вроде того, о чем мне частенько говаривал отец. Хороший продавец, достаточно долго и упрямо долдоня одно и то же, сможет убедить покупателя, что самые толстые колючки являются такими же мягкими, как лепестки розы. Все, что от него требуется, — это без устали называть их розами. Не так ли, Моддо?

Моддо неторопливо кивнул, делая вид, что сражен блеском сравнения и теперь смакует его. Затем, как всегда, он приступил к тому, чтобы преподать новому Слуге для Всех еще один урок. Подчеркнув необходимость избегать внешнего проявления пышности и роскоши, чем грешили высокопоставленные чины прежней администрации, он указал, что Слуги Человечества должны постоянно казаться просто смиренными орудиями воли огромных народных масс. Тогда всякий, оказавший сопротивление воле Гароммы, понесет наказание не за неповиновение своему правителю, а за действия, направленные против подавляющего большинства человечества. Потом он предложил новшество. Заключалось оно в провоцировании случающихся время от времени бедствий в тех районах, которые всегда были верными и покорными. Это должно было говорить о том, что Слуга для Всех — всего лишь человек, что бремя трудов и забот подавляют его, что он тоже иногда устает.

Эти бедствия должны были также усилить впечатление, что труд по координации всепланетных служб и потребностей стал невероятно сложным, чтобы его можно было выполнять без мелких ошибок. Это должно было побудить население творить ничем не вызванные чудеса безумной преданности и самоограничения, чтобы этим они могли привлечь к себе максимум внимания Слуги для Всех.

— Конечно, — согласился Гаромма. — Именно это я и имел в виду. Вся загвоздка в том, чтобы не дать им возможности догадаться, что мы направляем весь ход их жизней, и что они сами помогают нам в этом. Ты уловил самую суть идеи.

Он уловил суть! Он, Моддо, который еще с юношеских лет изучал эту концепцию, возникшую много веков тому назад, когда человечество начало высвобождаться из первобытного хаоса самоуправления и персональных решений и организовываться в упорядоченное мироздание современной эпохи…

Он уловил суть идеи!

Моддо признательно улыбнулся. Он применял к Гаромме те же методы, что и к человечеству в целом. Год за годом, внешне погруженный в необъятные проекты, он фактически спихнул всю работу своим подчиненным, а сам сосредоточил внимание на Гаромме. Сегодня он впервые вкусил сладость полного контроля над Гароммой. В течение последних пяти лет Моддо пытался выкристаллизовать свою власть в такой форме, чтобы ею было легче пользоваться, чем сложной моделью из скрытых намеков и недосказанных фраз. И вот сейчас все эти утомительные часы ненавязчивого и вкрадчивого воспитания начали с лихвой себя окупать. Жест рукой, едва уловимое прикосновение — к этим стимулам было приучено сознание Слуги для Всех, и он каждый раз реагировал именно так, как было нужно!

Идя по коридору третьего этажа в скромный кабинет Лууба, он искал в уме соответствующие сравнения. Этот метод, как ему казалось, напоминает совершение разворота гигантского лайнера от одного прикосновения к штурвалу. Нет, пусть Гаромма наслаждается неприкрытым низкопоклонством и испытывает моменты своего величия, пусть ему достаются тайные дворцы и табуны наложниц. Он же, Моддо, удовлетворится единственным, как бы случайным прикосновением… и полным контролем.

В приемной кабинета Лууба никого не было. Моддо нетерпеливо подождал несколько секунд, потом позвал:

— Лууб! Здесь есть кто-нибудь? Я очень спешу!

Из кабинета суетливо вышел пухлый невысокий мужчина с бородкой клинышком.

— Моя секретарша… все сошли вниз… когда прибыл Слуга для Всех… все перепуталось… Она еще не вернулась. Но я приму меры, — продолжал он, стараясь перевести дух, — чтобы отменить прием других пациентов, пока вы находитесь в здании. Пожалуйста, проходите.

Моддо растянулся на кушетке в кабинете Лууба.

— У меня всего лишь 15 минут. Нужно принять очень важное решение, но этому мешает дикая головная боль.

Лууб спокойными движениями принялся массировать голову Моддо.

— Постараюсь сделать все, что в моих силах, Учитель. Расслабьтесь. Еще. Вот так. Еще спокойнее. Помогает?

— Немного, — вздохнул Моддо.

Он должен изыскать метод ввести Целителя в свое ближайшее окружение. Этому человеку нет цены. Было бы замечательно, если бы он всегда был под рукой. Такою мысль внушить Гаромме можно довольно легко.

— Ты не возражаешь, чтобы я немного поразмышлял вслух? — спросил Моддо.

— Делайте все, что хотите, Учитель, — почтительно произнес Лууб, усаживаясь в массивное зачехленное кресло за письменным столом. — Можете говорить обо всем, что вас в данный момент беспокоит. Все, что нам нужно сделать за эти 15 минут — это помочь вам расслабиться.

Моддо начал говорить.

Это был день установления полного контроля.

Лууб, Целитель Душ, Помощник Третьего Заместителя Слуги Просвещения, теребил пальцами бородку, которая была отличительным знаком его профессии, позволив себе погрузиться в пучину сладостного ощущения абсолютной власти, безграничной власти, власти такой, о которой до сих пор даже не мечталось никому из смертных.

Полный Контроль! Полный…

Сейчас было бы предпочтительнее уладить непосредственно вопрос, касающийся Слуги Безопасности, но такие удовольствия придут со временем. Его технари в Бюро Лечебных Исследований уже почти разрешили проблему, поставленную перед ними. А пока что вполне достаточно мщения и наслаждения сознанием неограниченного господства.

Он прислушался к тому, что говорит Моддо о своих затруднениях, тщательно подбирая слова и упуская конкретные детали, и поднес к лицу пухлую руку, чтобы прикрыть ухмылку. Этот человек наивно убежден, что после семи лет близких взаимоотношений на почве терапии еще в состоянии скрывать подобные детали от него, Лууба!

Конечно же, он должен быть в этом убежден. Два первых года Лууб посвятил переустройству его психики, положив в ее основу именно такую убежденность, и только после этого начал осуществлять эффективный перенос на всеобщей основе. Продублировав чувства, которые Моддо испытывал к своим родителям, в отношении самого себя, Целитель Лууб принялся зондировать ни о чем не догадывающийся ум Моддо. Поначалу он не верил себе, не верил тому, что показало зондирование. Но позже, изучив пациента гораздо глубже, Лууб удостоверился в захватывающем дух масштабе своей неожиданной удачи. Более 25 лет Гаромма в качестве Слуги для Всех был правителем человечества, но в течение еще большего времени Моддо в качестве преданнейшего секретаря контролировал во всех отношениях его мысли и поступки. Поэтому в течение последних пяти лет он, Лууб, как психотерапевт и незаменимый костыль для нерешительного и сломанного эго Моддо, направлял все его действия и таким образом осуществлял господство над всем миром, господство неоспоримое, без помех с чьей-либо стороны. И не вызывая при этом ни малейших подозрений.

Человек позади человека, стоящего рядом с троном — что может быть безопаснее подобного положения? Разумеется, было бы гораздо более эффективно осуществлять воздействие на самого Гаромму. Но быть персональным психиатром Слуги для Всех — значит вызвать ревность всей камарильи окружающих его высокопоставленных интриганов. Да, намного лучше осуществлять опеку над опекуном, особенно если настоящий опекун является совсем мелкой сошкой в иерархии Служения. А потом, когда-нибудь, когда у его технарей будет нужный ему ответ, можно будет избавиться от Слуги Просвещения и собственноручно осуществлять контроль над Гароммой с помощью этого нового метода.

Забавно было слушать рассуждения Моддо относительно Слуги Безопасности, как о некоем гипотетическом лице его собственной епархии, которое необходимо заменить. Суть же проблемы заключалась в том, кого из двух чрезвычайно способных заместителей следовало бы назначить на его место.

Лууб задумался над тем, имеет ли его пациент хотя бы малейшее представление, насколько прозрачны все его увертки. Нет, вряд ли. Потревоженный разум этого человека управлялся таким образом, что продолжение его нормального функционирования зависело от двух факторов: непреодолимой потребности консультироваться с Луубом каждый раз, когда возникала необходимость решения какого-либо тонкого вопроса, и убежденности в том, что он в состоянии получить решение, не открывая подлинного положения вещей.

Как только голос с кушетки закончил свой беглый обзор ситуации, Лууб приступил к делу. Спокойно, уравновешенно, почти бесстрастно он повторил все, что сказал Моддо. Просто еще раз более четко выразил мысли своего подопечного. На самом же деле они были переформулированы таким образом, чтобы у Слуги Просвещения не оставалось выбора. Ему предстояло выбрать более молодого из двух кандидатов. Того, кто, судя по его прошлому, более благоприятно будет относиться к гильдии Целителей. Не то чтобы это имело какое-либо особое значение. Главным было доказательство установления Полного Контроля. Именно это прежде всего имелось в виду, когда Лууб подталкивал Моддо к убеждению Гароммы в необходимости избавиться от Слуги Безопасности в то время, когда Слуга для Всех вовсе не испытывал какого-либо психологического кризиса. Более того, в то время его приподнято-радостное настроение достигло наивысшего уровня. К этому, не мог Лууб не признаться себе, примешивалось ощущение удовлетворения, вызванное уничтожением человека, повинного в казни единственного брата Лууба. Было это много лет тому назад, когда человек этот был Начальником Безопасности 47-го округа. Двойное достижение было столь же восхитительно, как и двойной вкус кисло-сладких пирогов, которыми были столь знамениты родные места Целителя. Он тяжело вздохнул, вспоминая об этом.

Моддо приподнялся и сел, опираясь большими руками о кушетку.

— Ты даже не представляешь, Лууб, как помог мне этот короткий сеанс. Боль прошла, голова прояснилась. Оказалось, что для этого вполне достаточно всего лишь выговорить то, что меня тревожило. Теперь я точно знаю, как мне надлежит поступить.

— Хорошо, — протянул осторожно, как бы в сторону, Лууб.

— Завтра я постараюсь выкроить целый час… Знаешь ли, я уже подумываю о том, чтобы перевести тебя в свой персональный штат. Но как это сделать, я еще не решил.

Лууб пожал плечами и провел пациента к двери.

— Это всецело ваше личное дело, Учитель. Мой долг — наилучшим образом помогать вам.

Он смотрел вслед шагающему к лифту рослому мужчине. «Я еще не решил…» Что ж, и не решит, пока это не сделает за него Лууб. Целитель заложил эту мысль в сознание Моддо полгода назад, но все откладывал приведение ее в действие. Он не был еще полностью убежден, что стоит приближаться к Слуге для Всех. К тому же существовала одна небольшая проблема в Бюро Лечебных Исследований — программа, которой следовало уделять максимум внимания ежедневно.

Вошедшая секретарша сразу же принялась печатать. Лууб решил спуститься вниз, чтобы проверить, что сделано за сегодняшний день. Из-за помпы, которой сопровождалось прибытие Слуги для Всех, было серьезно нарушено нормальное течение исследовательских работ. А ведь решение могло прийти в любую минуту. К тому же ему нравилось проверять каждое направление исследований в поисках потенциальных положительных побочных результатов, ибо эти технари были начисто лишены творческого воображения!

Идя по коридору, Целитель задумался. Подозревает ли Моддо, что находится под полным контролем? Бедняга представляет из себя сплошной комок беспокойства и нерешительности. В немалой степени виной тому является то, каким образом он потерял в детстве своих родителей. Многое из того, что Моддо стремился в себе подавить, до сих пор частенько давало о себе знать. Никогда, даже отдаленно, он не давал себе отчета в том, что причиной нежелания быть официальным вождем является боязнь принять на себя ответственность за все. Сфабрикованный им образ Гароммы был его действительным собственным образом, а единственным их различием является то, что он научился себе же во благо использовать свои страхи и робость. Но до определенного предела.

Семь лет назад, когда Моддо набрел на Лууба, требуя «немножко психотерапии для разрешения парочки мелких проблем», он находился на грани полного краха. Лууб временно подремонтировал быстро разрушающееся здание его психики, придав ему несколько другие очертания. Очертания, полезные себе самому.

Он не мог не задуматься над тем, были ли в состоянии древние чем-либо серьезно помочь Моддо. Согласно Устным Преданиям, они были как раз на пороге Новой Эры и разработали такие методы психотерапии, которые творили чудеса по изменению и перестройке личности индивидуумов.

Только ради чего? Не было предпринято серьезной попытки использовать эти методы ради само собой разумеющейся цели, единственной цели любого метода — достижения власти. Лууб покачал головой. До чего же невероятно наивными были эти древние! И так много утрачено безвозвратно из их полезных знаний! Понятие «супер-эго», например, существовало в Устных преданиях гильдии Целителей просто как непонятное слово, и не было никаких намеков на его первоначальное значение. Надлежащим образом примененное сегодня, оно могло стать очень полезным. С другой стороны, большинство членов современной гильдии по ту сторону океана вряд ли были менее наивными, чем их доисторические коллеги. Сюда можно смело включить и его собственных отца, дядю. Последний сейчас возглавлял гильдию. С того самого дня, когда он сдал последний экзамен на право быть членом гильдии и начал отращивать бородку клинышком в знак своего статуса, Лууб понял удивительную ограниченность устремлений своих коллег. Там, в родном его городе, где, согласно легенде, возникла гильдия Целителей Психики, каждый ее член не желал от жизни большего, чем достижения власти над жизнью 10-15 состоятельных клиентов. Лууба смешила такая ограниченность кругозора. Ему была ясна очевидная цель, которую не замечали многие годы его коллеги. Чем могущественнее пациент, полностью зависимый от своего Целителя, тем большее могущество получает сам Целитель! Центр власти над миром находился на Столичном Острове по другую сторону океана, и именно туда решил направиться Лууб. Совершить это было нелегко. Жесткие законы, запрещавшие перемену места жительства, за исключением перевода по официальному разрешению, пять долгих лет стояли на его пути. Но как только одна из его пациенток стала женой Уполномоченного по Связи 47-го округа, задача сразу упростилась. Когда же Уполномоченный был отозван на Столичный Остров и назначен на должность Второго Заместителя Слуги по Связи, Лууб переехал туда вместе с его семьей — он стал теперь незаменимым. Досталась ему небольшая должность в Службе Воспитания. Благодаря ей он добился, пользуясь преимуществами своей профессии, того, что привлек августейшее внимание самого Слуги Просвещения. На самом деле Лууб никогда не ожидал, что заберется столь высоко. Однако немного удачи, высокий профессионализм и неусыпная бдительность составили неотразимую комбинацию. Достаточно было Моддо полежать на его кушетке 45 минут при первом посещении, как Лууб осознал свое предначертание — господствовать над всем миром.

Но что же делать с этим господством? С этим безграничным богатством? С этой властью! Что ж, с одной стороны, существовала его небольшая программа исследований. Это было очень интересно само по себе, но могло послужить, в случае благоприятного результата, укреплению и гарантированности его власти. Теперь в распоряжении Целителя были десятки небольших радостей и приобретений, но постепенно частое повторение их начало приедаться. Самым главным, что он имел, было Знание. Знание! Особенно запретное Знание… Лууб мог теперь безнаказанно наслаждаться им. Сопоставлять различные Устные Предания и на их основе создавать одно вразумительное целое, благодаря чему можно стать единственным в мире человеком, которому известно, что же на самом деле происходило в прошлом.

При помощи привлеченных нескольких бригад работников Лууб скоро получил такие пикантные сведения, как первоначальное название своего родного города, затерявшееся много лет назад при введении системы нумерации вместо географических названий, целью которой было искоренение исторических ассоциаций, вредных для мирового государства. Задолго до того, как он стал пятым городом 47-го округа, город назывался Австрией и был прославленной столицей гордой Венской Империи. А Столичный Остров именовался некогда Гаванокубой — столицей империи, установившей свое господство над всеми остальными на туманной, заполненной войнами, заре современной эпохи.

Что же, эти достижения принесли Целителю глубокое внутреннее удовлетворение. Он весьма сомневался в том, что Гаромме было когда-либо интересно узнать, что он вырос не в 20-м сельскохозяйственном районе шестого округа, а в местности, называвшейся Канадой, одной из 48 республик, составлявших древние Североамериканские Соединенные Штаты. Но ему, Луубу, это было интересно. Каждая частица знаний давала ему дополнительную власть над согражданами и когда-нибудь могла стать полезной.

Так вот, если бы Моддо хоть немного был знаком с технологией метода переноса, которую изучали в высших кругах гильдии Целителей Душ, он мог бы до сих пор единолично править миром! Но нет. Гаромма должен был неизбежно стать не более чем творением, вещью Моддо. И неминуемым было то, что Моддо, прибегнув к помощи своих источников информации, должен был обязательно наткнуться на Лууба и подпасть под его влияние. И так же неизбежным было то, что Лууб с его специфическим знанием возможностей обработки человеческого разума должен был стать единственным независимым человеком на всем земном шаре!

Он хихикнул украдкой, очень довольный собою, в последний раз расчесал пальцами свою бороденку и вошел в Бюро Лечебных Исследований.

Тотчас же к нему подошел заведующий и поклонился.

— Ничего нового сегодня сообщить не могу.

Он сделал жест в сторону крохотных отгороженных друг от друга клетушек, где специалисты корпели над старинными книгами или проводили эксперименты на подопытных животных и осужденных за преступления людях.

— Ясно, — кивнул Лууб. — Я и не ожидал какого-либо значительного прогресса в такой день. Старайтесь, чтобы они не слишком отвлекались. Это очень важная проблема.

Его собеседник пожал плечами, как бы извиняясь.

— Эта проблема такова, что, насколько нам известно, никогда не была решена прежде. Древние рукописи, которые мы обнаружили, все находятся в ужасном состоянии. Но в тех из них, где есть упоминания о гипнозе, нет расхождений во мнениях. Согласно им, гипноз нельзя осуществить при любом из тех трех условий, на которых вы настаиваете: против воли гипнотизируемого, вопреки его личным желаниям и твердым убеждениям и содержании под гипнозом длительное время, не прибегая к дополнительным мерам. Я не утверждаю, что это невозможно, но…

— Но это очень трудно. Что ж, вы работаете над этим длительное время, уже три с половиной года, и впереди у вас еще столько времени, сколько понадобится. Аппаратуру, персонал — только попросите. А пока я хочу пройтись и поглядеть, над чем работают ваши люди. Мне хотелось бы задать им несколько вопросов.

Заведующий учтиво поклонился и направился к своему столу в дальнем конце помещения. А Лууб не спеша переходил из клетушки в клетушку, наблюдая за работой, задавая вопросы, подмечая, главным образом, личные качества того или иного специалиста-психолога в каждой из клетушек.

Он был убежден в том, что подходящий человек мог бы разрешить эту проблему. Необходимо только найти этого человека и создать для него наилучшие условия. Он будет достаточно умен и настойчив, чтобы определить верное направление исследований, но в то же время настолько лишен воображения, чтобы не ужаснуться цели, которая ускользала от лучших умов в течение многих столетий. Но, как только проблема будет решена, в течение одной краткой беседы со Слугой для Всех он, Лууб, сумеет поставить его под свой прямой личный контроль на всю оставшуюся жизнь и обойтись без сложностей, связанных с длительными психотерапевтическими сеансами, которым приходится подвергать Моддо… Как только проблема будет решена…

В последней клетушке молодой человек с прыщавым лицом, сидящий за простым письменным столом, внимательно изучал потрепанный фолиант, не заметив прихода Лууба. Какое-то время Целитель молча наблюдал за ним.

Какую убогую и бессмысленную жизнь приходилось вести этим молодым специалистам! Это уже было написано на их покрытых морщинами, похожих одно на другое, лицах. Режим, придуманный изощренным правителем, не позволял им иметь ни одной собственной мысли, они и мечтать не смели ни о чем другом, что не было разрешено официально.

Но этот парень был самым смышленым из всех. Лууб довольно длительное время с растущим интересом наблюдал за ним, все более и более склоняясь к мысли, что это — именно то, что ему надо.

— Как дела, Сидоти? — спросил он наконец.

Молодой человек оторвался от книги, вздрогнув от неожиданности.

— Закройте дверь, — попросил он.

Лууб прикрыл дверь.

Это был день установления Полного Контроля.

Сидоти, Младший Лаборант, специалист-Психолог Пятого Разряда, щелкнул пальцами прямо перед лицом Лууба и теперь мог позволить себе наслаждаться роскошным ощущением абсолютной власти, безграничной власти, власти такой, которая даже во сне не могла привидеться кому-либо из людей до сего дня.

Контроль. Полный Контроль…

Не поднимаясь со стула, он еще раз щелкнул пальцами и сказал:

— Докладывайте!

В глазах Лууба появился привычный стеклянный блеск. Тело его закаменело. Руки безвольно повисли, ровным бесцветным голосом он начал свое донесение. Замечательно!

Слуга Безопасности через несколько часов станет трупом, а его место займет человек, который нравится Сидоти. Блестящий успех!

Эксперимент состоял из нескольких этапов. Во-первых, необходимо выяснить, можно ли, возбудив в Луубе чувство мщения за никогда не существовавшего брата, вынудить Целителя действовать на том уровне, которого он всегда стремился избегать. Потом нужно заставить Моддо сделать что-либо такое, что совершенно не пересекалось с его интересами. И, в завершение, подтолкнуть Гаромму к мерам против Слуги Безопасности в то время, когда Слуга для Всех не испытывал никакого душевного кризиса. Эксперимент удался на славу. Сидоти подтолкнул маленькую костяшку домино по имени Лууб три дня назад, и целый ряд других мелких костяшек начали падать. Сегодня, когда Слуга Безопасности будет удушен прямо за письменным столом, упадет последняя костяшка.

Да, контроль был полнейшим.

Разумеется, была и другая, не столь важная причина, побудившая его провести этот эксперимент, взяв за основу жизнь Слуги Безопасности. Сидоти видел, как он при всех выпил четыре года назад изрядную порцию спиртного. Так не надлежит себя вести Слугам Человечества. Им полагается жизнь простая, чистая и умеренная, чтобы быть образцом для всего остального человеческого рода. Сидоти и в лицо не видел никогда Заместителя Слуги Безопасности, которого по его приказанию должны были повысить в должности. Но он слышал, что человек этот живет очень скромно, не допуская никаких излишеств. И Сидоти это импонировало — именно так и должно быть.

Лууб застыл в ожидании, завершив доклад.

Сидоти думал.

Следует ли ему приказать отказаться от этой глупой, хвастливой идеи о прямом контроле над Гароммой? Нет, не следует. Ведь именно это приводило в действие механизм ежедневного посещения Бюро Лечебных Исследований для проверки достижений в этом вопросе. И хотя вполне достаточно было бы дать простой приказ ежедневно заходить к нему, Сидоти чувствовал, что до тех пор, пока он не изучит досконально все аспекты своей власти, целесообразнее оставить в неприкосновенности уже отлаженные механизмы личных связей, если не случится что-либо непредвиденное.

Это напомнило ему еще об одном деле. У Лууба был некий повышенный интерес, удовлетворение которого было, по сути, пустой тратой времени. Теперь, при абсолютном контроле, самое время избавить его от этого.

— Вы должны бросить все эти исследования исторических фактов, — приказал Сидоти. — А высвободившееся время используйте для более полного изучения слабостей Моддо. Это гораздо интереснее, чем изучение прошлого. На этом все! — Он щелкнул пальцами. Подождал немного и щелкнул еще раз.

Целитель Душ глубоко вдохнул воздух, выпрямился и улыбнулся.

— Хорошо. Так и продолжайте, — сказал он ободряюще.

— Спасибо, сэр. Непременно, — заверил его Сидоти.

Лууб открыл дверь клетушки и вышел. Сидоти смотрел ему вслед. Какая идиотская самоуверенность присуща этому человеку — он убежден, что найденный метод гипнотического полного контроля будет отдан в его руки! Сидоти подошел вплотную к решению этой задачи три года назад. И тотчас же притаился, направив свою работу внешне в совершенно ином направлении. Затем, усовершенствовав методику, применил ее к Луубу…

Это было естественно.

Сидоти был ошеломлен, его едва не стошнило, когда он узнал, что Лууб подчинил себе Моддо, а Моддо главенствует над самим Гароммой. Но, спустя некоторое время, молодой человек вполне освоился. В конце концов, с самого раннего детства единственной воспринимаемой им и его сверстниками реальностью являлась реальность власти. Власти в каждом школьном классе, каждом клубе, на каждом собрании. Власть была единственным, за что стоило бороться. И это занятие приходилось избирать не потому, что он ощущал себя наиболее подходящим для этого, а из-за того, что оно давало перспективу власти над тем, кто интересует его, интересует, исходя из собственных наклонностей. Но такая власть, которую он получил, ему никогда и не снилась. Тем не менее, это стало реальностью, и с этой реальностью следовало считаться. Но что с такой властью делать!

Ответить на этот вопрос оказалось очень трудно. Со временем ответ, разумеется, придет. А пока что имеется замечательная возможность удостовериться в том, насколько добросовестно каждый на своем месте выполняет работу и наказать тех, кто плохо себя ведет. Сидоти намеревался оставаться на этой работе, пока не подойдет удобное время для повышения в должности. Пока еще нет нужды гоняться за громкими титулами. Пускай себе Гаромма правит, он же будет направлять его действия из третьих или четвертых рук, оставаясь в тени.

И последний вопрос: чего он все-таки хотел бы достичь, управляя Гароммой?

Раздался звонок. Из громкоговорителя, установленного под самым потолком, донеслось:

— Внимание! Внимание всем сотрудникам Центра! Слуга для Всех покидает здание Центра через несколько минут! Все в главный вестибюль, чтобы молить его о продолжении служения человечеству. Все…

Сидоти примкнул к толпе специалистов, в спешке покидавших помещение лаборатории. В коридоре к ним присоединялись другие, выскакивая из всех дверей по обе стороны. Людской поток вынес Сидоти в Главный вестибюль, где охрана Службы Воспитания уже теснила к стенам тех, кто попал сюда раньше.

Он улыбнулся. Если бы только охранники догадывались, кого они толкают! Своего Повелителя, который мог бы обречь на казнь любого из них! Единственного на Земле человека, который мог бы сделать все, что ему только заблагорассудится! Все, что угодно…

В дальнем конце вестибюля зазвучали приветственные выкрики. Все стали нервно переминаться с ноги на ногу, вставать на цыпочки, чтобы получше разглядеть происходящее. Даже у охранников участилось дыхание. В вестибюле появился Слуга для Всех.

Крики стали еще громче. Стоящие впереди в возбуждении начали подпрыгивать. И вдруг Сидоти увидел Его!

Руки его непроизвольно взметнулись в горячечном мышечном порыве. Что-то огромное и сладкое, казалось, сдавило грудь. Из горла вырвалось:

— Служи нам, Гаромма, служи нам! Служи нам! Служи нам!

Его целиком накрыла горячая волна любви, равной которой он никогда прежде не испытывал. Любви к Гаромме, к родителям Гароммы, к детям Гароммы, ко всему и вся, так или иначе связанному с Гароммой. Тело корчилось, движения потеряли координацию, волна острого наслаждения пронзила все тело от бедер до шеи. Сидоти извивался, подпрыгивал, размахивал руками. Казалось, все его тело пыталось вывернуться наизнанку в стремлении выразить свою верность Слуге для Всех. И все это нисколько не было для него необычным, поскольку такие проявления чувств были воспитаны в нем еще в раннем детстве.

— Служи нам, Гаромма! — пронзительно вопил он, пуская пузыри пены из уголков рта. — Служи нам!

Подавшись всем телом вперед, Сидоти протиснулся между охранниками, и его вытянутые пальцы прикоснулись к развевающимся лохмотьям Гароммы. Разум Сидоти взорвался вспышкой бешеной любви к этому человеку, и, не в силах сдерживать более охвативший его экстаз, он лишился чувств, прошептав еще раз:

— Служи нам, Гаромма…

Когда все закончилось, коллеги-специалисты поволокли бесчувственное тело в Бюро Лечебных Исследований, завистливо вздыхая. Далеко не каждый день кому-то удавалось дотронуться до краешка лохмотьев Слуги для Всех! И какое глубокое воздействие оказывает это на счастливца!

Прошло не менее получаса, прежде чем Сидоти пришел в себя.

ЭТО БЫЛ ДЕНЬ УСТАНОВЛЕНИЯ ПОЛНОГО КОНТРОЛЯ!

Оглавление