«Игра в 'Ничего не выйдет'»

Георгий ГУРЕВИЧ

ИГРА В "НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ"

Научно-фантастическая сценка

ПОЯСНЕНИЯ ДЛЯ ПОСТАНОВЩИКА:

Действие происходит в будущем, желательно, не слишком отдаленном.

На сцене комната будущего, вероятно, в летающем доме. Мебель будущая и одежды будущие, и у стены отопления сушатся крылья хозяйки, и кибер-домовые, напоминающие ящериц, слизывают и всасывают пыль. На сцене люди в одеждах будущего, но лицом похожие на нас. И ведут они себя похоже: сидят, пьют чай, вертят в руках ложечки и спорят самозабвенно, как какие-нибудь студенты двадцатого века.

Их пятеро. Пять молодых профилактиков, врачей по-нашему.

ЛАДА - хозяйка дома, молодая мать, красивая и знающая, что ее считают красивой, способная и знающая, что ее считают способной.

НИНА - ее подруга. Любит бурно восхищаться.

ТОМ - муж Нины, африканец, говорит по-русски неуверенно. Он человек уравновешенный, в кругу друзей олицетворяет расчет, порядок и справедливость.

КИМ - рослый, грузноватый, сильный и добрый. Привык взваливать на свои плечи самый большой груз.

СЕВА - человек общительный и думающий, что люди в его обществе должны беспрерывно смеяться. Другие не всегда оценивают его усилия.

Шестой участник - на гостевом экране:

ПРОФЕССОР ЗАРЕК - когда-то их учитель и руководитель, а ныне руководитель всей научной работы на Земле.

ЖАЛОБА ПЕРВАЯ:

НЕ ХОЧУ БЫТЬ НЕКРАСИВЫМ

3АРЕК: Вы спрашиваете насчет Красноглазки, друзья? О, тут мы довольны. Необратимые изменения появились только после тридцать второго омоложения. И мы не думаем, что человек менее вынослив, чем морская свинка.

ТОМ: Тридцать два на тридцать. Около тысячи получается.

3АРЕК: Да, мы так и полагаем - люди будут жить около тысячи лет.

НИНА: Ой, как хорошо!

ЗАРЕК: Хорошо, Ниночка?

ЛАДА: А разве вы сомневаетесь?

3АРЕК: А мне нельзя забывать о сомнении. Раньше проще было. Я, засучив рукава, шел в лабораторию. Не думал, где остановиться, где поворачивать. Играл на выигрыш, а сейчас в "ничего не выйдет". Не слыхали про такую игру! А может, поиграем вместе - будет полезно. Сейчас я вас научу. У каждого будет своя роль. Скажем, Сева - истец. Он недоволен жизнью, он жалуется. Кто у нас главный конструктор - Том? Том вносит практическое предложение, как исправить беду, недовольного сделать довольным. Ким будет мечтателем, энтузиастом подойдет такая роль Киму? Ким расскажет нам, как все хорошо получится, если послушать Тома. А ты. Ладушка, твоя рель главная - ты будешь скептиком. Твоя задача разбить Тома, доказать, что ничего у него не выйдет, и разбить Кима, доказать, что его мечта ничего не даст. Кто остался без работы? Нина? Ты будешь зрительным залом, греческим хором, общественным мнением и радиокомментатором. А я попробую быть судьей. Впрочем, чтобы задать тон, по совместительству стану первым жалобщиком. Начинаем?

Я - Зарек Антон, профессор профилактики и член Совета Планеты, приношу жалобу на неподвижность человеческой внешности. Я приношу жалобу, как пострадавший, потому что я всю жизнь прожил смешным коротышкой, и женщины не хотели идти за меня замуж, они боялись, что их дети будут похожи на меня. И любимые ученики, хотя и слушали меня внимательно, но за глаза называли Гномом и еще похуже.

Я приношу жалобу также от имени всех калек, изуродованных болезнью или несчастным случаем, от имени всех некрасивых от рождения, в том числе девушек-дурнушек, слишком толстых или костлявых, длинноносых, плосколицых, зубастых или лупоглазых, от имени хороших девушек, милых, добросердечных, умненьких, которыми пренебрегают поверхностные любители внешности. Внешность, мешающую счастью, прошу заменить.

Том, консультант-конструктор, объясни суду, как можно выполнить мою просьбу.

ТОМ: Профессор, в вашей жалобе много жалоб, их мы разложим по полочкам. Нас учили так: тело имеет разные системы регуляции. Много есть нянек у тела. Я помню всех нянек. Первая - наследственное управление: хромосомы, белки, сами себя регулирующие. Белки растят ткань. Над ними вторая нянька - химическое управление: кровь матери, потом гормоны желез. Над ними - вегетативная нервная система, над ней - мозг с эмоциями и рассудком, над ними - внешняя среда.

Кто виноват: среда, нервы, железы, хромосомы! Где причина! Грубое нарушение - хирургическое - легче лечить.

СЕВА: Например, руку оторвали, ногу или голову.

ТОМ: Руку - да, ногу - да, голову - нет. Если руки нет, изготовляем ее из выращенных искусственно тканей, приставляем - прирастает. Форма лица - тонкое нарушение. Берем ядро клетки, изучаем, меняем программы, одни клетки заставляем расти, другие - нет. Самое сложное - общий план организма. Все надо исправлять. Говорим пациенту: "потерпи". Эта первая твоя жизнь - черновая жизнь. Дойдешь до старости, будем тебя исправлять. Исправим возраст, исправим хромосомы, исправим внешность. Начнешь с самого начала, младенцем будешь. Все. Так я говорил, профессор Зарек?

3АРЕК: Я судья, мое слово последнее. Конструктор-консультант высказался. Ким, адвокат-мечтатель, что ты скажешь? Что даст замена внешности людям?

КИМ: Я представляю себе, это будет выглядеть так: где-нибудь в Москве, скажем, у площади Пушкина, где сейчас Институт красоты, расположился целый городок. Квартал красоты. Том прав: там есть разные институты, делающие различные операции. Есть хирурги, которые чинят всякие переломы, приставляют недостающие руки-ноги...

СЕВА: Холодные сапожники медицины.

КИМ: Есть художники, которые меняют внешность, делают эскизы нового лица.

СЕВА: Перелицовка, кройка, шитье. Медицинские портнихи.

КИМ: Но меня интересует главное здание: Институт новой жизни. Я старик, мне за восемьдесят, меня предупредили, что я неизлечимо болен. В те времена не скрывают от больного его судьбу. Что мне горевать, я же знаю, что жизнь не кончена, кончена только старость: время подведения итогов. Пенсионный мой отпуск от трудов приходит к концу, и пока есть силы, пока голова ясна, надо обдумать с конструктором план моей будущей жизни и будущего тела. "Каким же вы хотите быть! - спрашивает он. - Вот почитайте каталог: списки темпераментов, эскиз лиц. Выбирайте". И он вынимает книгу, чтобы заполнить мой заказ на внешность.

НИНА: Надо же!

СЕВА: Ателье, типичное ателье. И через неделю первая примерка: новое тело сметано на живую нитку.

КИМ (хладнокровно): Я говорю конструктору: "В этой жизни я был крупным, грузным, неповоротливым, не в меру спокойным человеком. Теперь я хочу быть тощим, подвижным, порывистым, смуглым испанцем с черными усиками и гитарой. Я хочу бешеных танцев и стремительных темпов. Хочу любить страстно и страстно возмущаться. Запишите мне внешность и огненный темперамент южанина.

ЛАДА: Вот когда наружу выходят тайные мечты.

КИМ: Вторая жизнь у меня темпераментная и бурная. Девушкам от меня нет покоя. Мне интересно, что они чувствуют сами, и на третий раз я становлюсь женщиной. Просто так, чтобы узнать таинственную женскую натуру. Таится там что-нибудь или нет?

СЕВА: Ким, не подавай такой мысли. Ведь все женщины хотят стать мужчинами и станут. И не в кого будет влюбляться. И род человеческий прекратится.

ЛАДА: Не воображайте, мальчики. Я никогда не хотела стать мужчиной. Ваша жизнь вдвое бедней нашей.

КИМ: Дадут мне говорить, в конце концов! Профессор, где ваш колокольчик! Разговоры у вас на суде! Итак, я прожил одну жизнь женщиной. Испытал их радости и отверг. Снова прихожу к конструктору в Дом Красоты Человеческой. Говорю: "Когда я был пятимесячным зародышем, у меня были жаберные щели. Жабры не развились, были подавлены гормонами. Давайте переделаем. Пусть на этот раз они вырастут. Следующую жизнь я проживу человеком-амфибией... Пусть будут люди разной конституции: русалки в воде, крылатые сильфы в воздухе, саламандры в огне вулканов, под землей, в ядрах планет...

НИНА: Ой, Ким, тебя понесло!

СЕВА (шепотом): Хорошо, что он не упоминал гномов.

ЗАРЕК: Ты кончил, Ким? Ладушка, твоя очередь. Можешь ты доказать, что хлопотать не стоит и нечего из хлопот не выйдет!

ЛАДА: Проще простого. Знаете, учитель Зарек, я как-то настраивалась для серьезного спора, никак не ожидала, что эти юнцы понесутся вскачь, не разбирая дороги, забыв о простейшей логике. Действительно, не стоит хлопотать, Ким, и ничего не выйдет у тебя, Том. То есть выйдет то, что нужно на самом деле, выйдет помощь калекам, выйдет исправление внешности, приведение ненормального к норме. Но это делается и сейчас: приживление органов, пластические операции на лице. А полное изменение внешности не выйдет. Ведь план организма надо менять в зародышевой клетке. А из этой клетки вырастет младенец-несмысленыш. С миром он будет знакомиться заново. И он будет не ты - другой человек, ничего о тебе не знающий, совсем на тебя непохожий, меньше похожий, чем твой сын. А ты кончишься, ты прекратишься. Получится прекращение жизни, а не продление.

ТОМ: Я могу написать все, что помню, своему продолжению. Оно прочтет и заучит.

ЛАДА: Ты можешь написать своему сыну, любому человеку, и любой человек, прочтя твои мемуары, не станет Томом. Ладно, ты не успел подумать, потом придумаешь что-нибудь получше. Но даже если Том-конструктор предложит осуществимое, пользы не будет, стараться не стоит, Ким. Твоя жена будет плакать: "Верните мне Кима! Моего Кима - громадного, доброго, неуклюжего, неторопливого, того, которого я люблю". А ей приведут тощего испанца с усиками и страстями или, еще хуже того - незнакомую девушку с воспоминаниями Кима в голове. Какой же это Ким? Женщина плачет. Мужа-то ей не вернули.

СЕВА: Смотри-ка, нашла, что ответить.

НИНА: Мальчики, вы разбиты, сдавайтесь.

ТОМ: Не совсем...

КИМ: Подожди, ты не совсем ответила...

ЛАДА: Профессор скажет, ответила я или нет. Ваше решение, судья?

ЗАРЕК: Итоги подведем потом, друзья. Пока я доволен, дискуссия пошла правильно. Но ведь, наверное, есть еще жалобы. Не только внешностью вы недовольны. Сова-истец, нет жалоб больше? Ну, все равно, жалуйтесь, кто хочет.

ЖАЛОБА ВТОРАЯ:

НЕ ХОЧУ ЗАБЫВАТЬ

НИНА: Профессор Зарек, можно, я пожалуюсь?

СЕВА: Тихо! Жалуется общественное мнение и радиокомментатор.

НИНА: Отстань, Сева. Учитель, я жалуюсь на память. Вот вы знаете, как я все забывала, когда училась. Но это неважно...

СЕВА: Для врача довольно важно.

НИНА: Я хочу сказать, что я забываю очень важные и приятные вещи. Даже любимых людей забываю...

СЕВА: Тома забыла? Бери свои слова назад.

ЗАРЕК: Сева, ты, и правда, не мешал бы. Пусть доскажет...

НИНА: Я говорила не про Тома, я имела в виду свою бабушку. Она играла со мной, и возилась, и гуляла... Я очень любила ее... а сейчас не могу вспомнить ее лица. У меня есть кинопортрет, но там бабушка молодая и не такая добрая, не домашняя. И про Тома отчасти верно: тоже забываю. У нас был счастливый день, самый счастливый. Мне бы хотелось помнить этот день со всеми подробностями и переживать снова - от утра и до ночи. А я уже не помню все. Вот и с книгами так: волновали душу, а потом забылись. И учебники тоже надо бы знать наизусть с первого чтения, не перечитывать и выучивать.

ЗАРЕК: Не надо прибедняться, память у тебя нормальная. Всем людям свойственно забывать. Давайте, товарищи, так сформулируем жалобу Нины: "Я теперь буду жить до тысячи лет и не хочу забывать все свои первые молодости. Даже сейчас - об одной молодости - я помню меньше, чем хотелось бы". Том, есть у тебя предложения?

ТОМ: Я буду думать вслух, при всех. Мы знаем: в автоматах тоже есть память и забывание. Мы выключаем у них все записанное, чтобы освободить место для новой задачи. И люди тоже помнят главное - самое нужное. То, что требуется редко, выключаем. Освобождаем мозг для новой задачи. У мозга громадная память, но не бесконечная. Между лбом и затылком не так уж много места.

ЗАРЕК: Есть и другие мнения. Том. Иные считают, что у мозга громадные неиспользованные резервы. Предполагают также, что мы на самом деле не забываем ничего, только не можем припомнить сразу. Но прошлое может всплыть неожиданно и с мельчайшими подробностями.

ТОМ: Я продолжу, профессор Зарек. У меня пока одно предложение, и я думаю, единственно доступное. В машинах, когда нужно увеличить производительность, есть два пути: новая конструкция или больший объем. Я не уверен, что мы сумеем придумать новую конструкцию мозга. Значит - объем. Но на тридцать жизней нужна память в тридцать раз больше. Лада и Нина закричат: не хотим такого мужа. Голова, как котел.

НИНА: Ужас какой! Во сне приснится, умрешь от разрыва сердца.

ТОМ: Лучше будет: вторая голова отдельно.

СЕВА: То есть как: насаживать и отвинчи-вать? Вешать в передней на вешалку?

ТОМ: Я имею в виду - искусственная голова. Такая автосекретарша, поменьше, чем собачка на ремешке. Ты гуляешь, она бежит рядом, слушает, запоминает.

СЕВА: Обнюхивает ноги...

ТОМ: Вечером включил, голова показывает. Ненужное стер. Когда голова заполнилась, снял, положил в шкаф. Одна голова - для книг, другая - для путешествий.

НИНА: Ой, ребята, я обязательно растеряю все свои головы.

СЕВА: Старые, ненужные головы валяются в канавах. В газетах объявления: "Потеряла голову".

ТОМ: Ким, выручай, меня засмеяли со всех сторон.

КИМ: Нет, я поддерживаю искренне, с чистым сердцем. Это очень хорошо придумано. В особенности нужно будет к старости - ко временной старости, к периоду подведе-ния итогов между очередной и следующей молодостью. Только я не хотел бы этих секретарш-собачек на привязи. Пусть будет второй мозг, как-то связанный с естественным, подключенный, что ли. Я запоминаю - в нем отражается. Я забываю - в нем остается. В старости, когда сидишь в кресле, перебираешь воспоминания. Подключил голову с путешествиями - вот странствия молодого Кима: полет в Антарктиду, на Луну. Вот голова с книгами рассказывает тебе Пушкина и Шекспира наизусть. Сел за работу - вот голова-справочник, все факты и цифры в ней. Для души хорошо и для дела хорошо. По-моему, Ладе нечего возразить.

ЛАДА: Ладе действительно нечего возразить, потому что не на что возражать. Лада слышит новые вычурные названия для старых, давным-давно известных вещей. Голова-справочник в обычной жизни называется энциклопедией. Взял нужный том, полистал, нашел. И незачем простое слово "читать" заменять хитро придуманным "подключать голову". Голова с путешествиями - видовая фильмотека. Возьми там любой маршрут, зачем повторять свой собственный. Голова с книгами - это библиотека. Всегда она будет полнее твоей собственной головы. Что остается? Личные переживания? Но недаром, Ким, ты предназначал их для бездеятельной старости. Ты сделал это невольно и не случайно. Потому что старые переживания особенно дороги тому, у кого будущих нет. Но профессор Зарек обещает мне тысячу лет, тридцать две юности. Я иду в будущее, думаю о нем. Главное из прошлого я помню, главное - унесу, сброшу только ненужный груз. Природа недаром придумала забывание, это было великим и не первым ее изобретением. Амеба не забывает ничего и червяк тоже... Все знают от рождения, все умеют, что им полагается, ничего не забывают и ничего не приобретают. Человек узнает при жизни больше всех, ему и забывать надо больше всех, отсеивать лишнее. Мне подарили кучу лет жизни, я увижу страшно много и почти все забуду. Но главное-то я отберу, возьму с собой. У меня будет одна голова, но заполненная главным. А траченные молью воспоминания мне не нужны, у меня будущее есть. У вас его нет почему-то.

ТОМ: Вы все еще воздерживаетесь, профессор? Я имею возразить много. Лада спорит неверно. Но я хочу испытать Ладу. У меня есть жалоба, которую женщина должна поддержать. Можно?

3АРЕК: Давай!

ЖАЛОБА ТРЕТЬЯ:

ПУСТЬ ОНИ РАСТУТ БЫСТРЕЕ

ТОМ: Я - Нгакуру Том, ординарный врач и отец двух детей - девочки и мальчика - приношу жалобу на природу. Я недоволен, что дети растут и учатся так медленно. Только через год они научились ходить, только через год извините за неприличие - научились не делать в штаны. Три года им нужно, чтобы научиться творить на одном языке, еще три года они будут учиться читать и писать. Они будут учиться около двадцати пяти лет. Это целая моя жизнь. Мои дети никогда не будут мне товарищами. Вот моя личная жалоба. И есть еще жалоба всего человечества. Половину трудов человечество тратит на кормление, воспитание, учение и приспособление к жизни медленно растущего человека. Шаг вперед и шаг на месте. Учителя, воспитатели, медики и три четверти женщин поглощены этим неполноценным человечком.

НИНА: Ом говорит, что нами дети - неполноценные! Том, я с тобой развожусь!

ТОМ: Что ж, биолог не будет спорить: расти можно быстрее. Китенок через год после рождения весит пять тонн. Человек ест два-три килограмма в день, прибавляет два-три килограмма в год. Это медленность необязательная. Физика и химия не запрещают расти быстрее. Физиология не запрещает учить быстрее. Человек запоминает сразу, долго закрепляет. Надо придумать быстрое закрепление. Все, я сказал.

КИМ: Том высказал существо дела. Моя задача - живописать. Итак, родился сын - еще один у Нины или у Лады. Назовем его Гвидоном, потому что "растет ребенок там, не по дням, а по часам", как в "Сказке о царе Салтане". Нет у матери бессонных ночей, возня с пеленками кратковременная. Уже на третий день врач-наблюдатель говорит: "ребенок подрос, ножки окрепли, учите его ходить". Программа управления ходьбой передается на мозг и на нервы биотоками, диктуется вся целиком. Вот радость-то: от врача ребенок бежит своими ножками к маме. Неделя отдыха, закрепление пройденного, ребенка учат говорить, потом читать. Вся математика - от сложения до синтетического исчисления вкладывается в шесть приемов. Необыкновенно интересно для специалистов разрабатывать эти обязательные программы, так сказать, исходные платформы мышления. Через месяц Гвидон - взрослый человек, самостоятельный, он уже начинает выбирать дело своей жизни. И мама не нарадуется на сына, могучего умного, ученого.

СЕВА: Лада, отказывайся от слова. Ты же сама мечтаешь о взрослом умном сыне.

ЛАДА: Я не понимаю, мальчики, вы меня разыгрываете, или вы действительно такие бездарные сухари? Чтобы я поддержала Кима? Да никогда в жизни! У меня женщины - а два раза больше радостей, чем у вас! Ведь когда человек растет, все в нем радует. Научился говорить "мама" - радость, ложку держит сам ликование. В рот сует, щеки кашей измазал - великолепно. Знакомится с миром, соображает, рассуждает по-своему - наслаждение. У меня племяшка есть, я с ней гуляла как-то весной. Показываю лунный серп, спрашиваю, что это такое? Говорит: "Теп", - хлеб на ее детском языке. Луна похожа на ломоть, а что хлеб на небе висеть не может, этого она не знает еще. Другой раз спросила, что такое бог. Интересно, как ответит. Подумала и лепечет: "сыр вороне". Стих запомнила: "Вороне где-то бог послал кусочек сыру. Выходит у нее: бог это некто, сыр посылающий воронам. Ваши штампованные детки сумеют так замечательно ошибаться, знакомясь с миром? Все они будут правильными и одинаковыми до тошноты.

Нет, друзья, растить человека хлопотно, но это радостные хлопоты. Без этой радости у меня полжизни убавится, лучшая половина исчезнет. И дело тут не только в эгоизме. Живой человек - это индивидуум, неповторимая личность. А ваши штампованные станут отсталыми со своими с детства заполненными мозгами. И по всему свету придется разыскивать неповторимых, которых вырастили самоотверженные и неповторимые мамы.

СЕВА: Дайте мне скорей слово, профессор. Я вошел в азарт, мне интересно: может ли кто-нибудь угодить Ладе? Лада, сжалься, я обращаюсь не к твоему уму сокрушительному, а к нежному женскому сердцу. Есть жалостливая, прежалобнейшая жалоба, попробуй устоять.

ЖАЛОБА ЧЕТВЕРТАЯ:

ПУСТЬ НЕ БУДЕТ НЕСЧАСТНЫХ В ЛЮБВИ

СЕВА: Я, Шумский Всеволод, сын собственных родителей, умоляю высочайший суд рассмотреть мою просьбу. Я ходатайствую за несчастных влюбленных. Не за себя, сына собственных родителей. Я был несчастлив в любви тысячу раз, но уже привык, закалился и нахожу утешение со скоростью спринтера на стадионе. Есть у меня, однако, безутешный друг, толковый и справедливый человек, но в чувствах медлительный, как улитка (Он покосился на Кима). Будучи младенцем, он влюбился в одну девочку (все знали, что речь идет о Ладе). Ничего себе, смазливенькая девочка, хотя очень острая на язык. Я бы в одном городе боялся с ней жить, не то, что в одной квартире. Но друг мой вздыхал десять лет. Я простудился от этого сквозняка, схватил воспаление среднего уха. Наконец, он собрался сделать предложение, получил мгновенный отказ... и еще десять лет собирается, вздыхая, забыть ту девушку. Человек иссох, исчах, не пьет, не ест, только вздыхает. В общем, шутки-шутками, но нельзя же терпеть, чтобы по нашей счастливой планете бродили угрюмые тени с вытянутыми носами. Я прошу навести порядок. Переделайте сердца так, чтобы на любовь отвечали любовью. На сильную сильной, на жиденькую - жиденькой. Изобретите приворотный корень. Или если нельзя приворот, если приворот это насилие над личностью, изобретите отворот хотя бы. Токи, облучения, порошки три раза в день перед едой, и жестокосердая забыта, человек обрел спокойствие. Так можно?

ТОМ: Я затрудняюсь. Мы проходили законы памяти, законы роста, законы развития. Но в учебниках ничего нет о законах любви, верно, профессор?

3АРЕК: Да, в учебниках о любви мало. Любовь мы стесняемся исследовать, считаем неделикатным. На самотек пустили любовь. Вообще-то законы есть, конечно. Самый примитивный: "противоположности сходятся". Маленьким нравятся крупные, толстякам - худенькие, мягкотелым - напористые, говорливым - тихие, светлым - черные, и наоборот.

НИНА: Ой, Том, у нас по закону природы!

3АРЕК: Есть и другие законы - посложнее. Там наслаивается биологическое, психологическое, социально-историческое. Я пробовал разобраться, потом отвлекся.

ЛАДА: Хорошо, что отвлеклись.

СЕВА: Осторожно, профессор: она кинется и на вас. Том, молчи, не надо конструктивных предложений. Лада придерется к технике. Не вдавайся в мелочи. Лада, отвечай прямо: тебе обязательно нужны несчастные влюбленные?

ЛАДА: Сева, милый, не изображай меня каким-то монстром, но я не одобряю твоей жалобы. Честное слово, будет хуже. Любовь в ответ на любовь! Полюбит меня какой-то дурачок, я обязана отвечать? Еще хорошо, если полюбит сильно, а вдруг - "жиденько". А я обязана ответить, и будет в моей жизни единственная жиденькая любовь. А если меня полюбят двое сразу, им обоим отвечать? С законами любви еще хуже. Ученые выяснят законы, какие-то будут группы любви наподобие групп крови. И где-то будет Институт Брака, вроде нашего Института Профилактики, и там карточки с дырочками, перфорированные по типам и группам. И машина-сваха, просматривающая десять миллиардов карточек в час. Переберет она всех потенциальных женихов, и получу я извещение: "Лада Грицевич, твой оптимальный суженый-ряженый живет на Огненной Земле". И я полечу туда, как дура... и самое грустное: он мне понравится, я буду с ним отвратительно, скучно, пошло счастлива. И буду чувствовать себя заведенной машинкой. Я не хочу так, профессор. Не хочу прожить жизнь, словно прочесть книгу с заранее известным оглавлением. Хочу лететь на огонь и обжигаться, и пробовать на язык, и отплевываться, и не знать все наперед. Беспомощным помогайте, а мне разрешите прожить жизнь самостоятельно. Несчастливчикам давайте пилюльки для забвения. Но все равно, если они несчастливчики и беспомощные, кто их полюбит и за что?

СЕВА: Вот оно - нежное сердце женщины!

ЗАРЕК: Товарищи, наша дискуссия свернула в сторону. Я бы не ставил сейчас вопрос об изменении эмоций. Чувства у человека древнее рассудка, и природа успела их отработать лучше. Это основа, и очень разумная основа, не хотелось бы ее разрушать. Любовь человека только кажется безрассудной, на самом деле она последовательно ведет к улучшению рода человеческого. И с другими чувствами также. Мы всегда жалуемся на ненасытность, на жадные глаза человеческие. Но эта ненасытность великолепна, если она направлена на труд, на знания. Не будь мы ненасытными, мы бы успокоились на вчерашнем, остановились бы, заснули бы. Так что я попрошу не трогать чувства. В человеческой натуре это главный костяк, главнее скелета.

СЕВА: Профессор Зарек, Лада уже поддавалась, я чуть не победил, но вы поддержали ее в последний момент. Однако я не отступаю. Мне полагается три попытки, как на стадионе, чтобы взять барьер. Я использовал только одну. Позвольте вторую?

ЖАЛОБА ПЯТАЯ:

ХОЧУ БЫТЬ УМНЕЕ

СЕВА: Я, вышеуказанный, приношу еще одну жалобу. Как сказал профессор Зарек, человек авторитетный даже для Лады, природа превосходно отработала чувства, но не успела, всего миллиончик лет был в ее распоряжении, довести до совершенства верхние отделы головного мозга. В результате на свет появляются люди неумные ("дураки" - в просторечии), не слишком умные, недостаточно умные и не самые умные, которые могли бы быть умнее. Я принадлежу к числу последних, я могу и захотел бы быть умнее. Я хочу быть умнее, чем Том, конструктор-консультант по мозгу, умнее, чем мудрый профессор Зарек и хотя бы вполовину таким умным, как Лада. Короче, я хочу быть гением. Причем я не ревнив. Пусть другие тоже будут гениями. Каждый гражданин планеты Земля имеет право на гениальность - такой параграф предлагаю внести в основной свод законов третьего тысячелетия.

ТОМ: Голосую "за" обеими руками. Это самое толковое из предложений.

СЕВА: Видите, гениальность уже выглядывает из меня.

ТОМ: Я думаю, что работу можно начинать хоть сегодня: составить списки самых одаренных людей, сделать атом-записи их мозга. Скоро мы будем знать мозг гениального художника, гениального музыканта, другие... Пусть человек первый раз живет по природе - это черновая жизнь. Он осматривает мир, выбирает свое место в мире. Когда начинает жить второй раз, меняет старость на молодость, тогда и мозг меняет - обычный на совершенный. Так он меняет жизнь: он не испанец и не женщина, он - гений...

ЗАРЕК: Между прочим. Ладушка, твоему мужу очень нравилась эта идея. Гхор тоже мечтал растить гениев.

СЕВА: Ну все, я выиграл. Профессор Зарек - за, Гхор - за. Лада - тоже за. В древнейших судах было правило - жена не имеет права свидетельствовать против мужа.

ЛАДА: Но у нас не старый суд, кажется?

СЕВА: Кидается! Лада, смилуйся, я так жажду быть гениальным!

ЛАДА: Я хочу напомнить вам об одной старой-старой книжке. Она была написана в предыстории, еще до Октябрьской революции. Называлась "Первые люди на Луне". Автор Уэллс - англичанин. Он писал раньше, чем космонавты открыли Луну, тогда еще фантазировали всякое, писали, что на Луне есть жители селениты. И по Уэллсу все селениты - гении, с детства их так выращивают. У гениального художника - один вытаращенный глаз и одна гибкая рука, у гениального скорохода - гениальные ноги, у гениального математика - мозг, но развитый односторонне. И всеми управляет один сверхгениальный мозг бесформенный, желеобразный, противный, уродливый, беспомощный, как муравьиная матка. Человек отличается от машины кругозором, многообразием, универсальностью. Машины бегают лучше и считают лучше. Но нет машины, которая могла бы и бегать, и считать, и рисовать, и запоминать, и делать еще тысячу дел, как я. Не нужна человеку ваша узколобая гениальность.

СЕВА: Товарищи, я отказываюсь от третьей попытки. Знаете, с Ладой спорить...

ЖАЛОБА ШЕСТАЯ:

НЕ ХОЧУ БЫТЬ ОГРАНИЧЕННЫМ

КИМ: Тогда у меня есть жалоба, если разрешите. В предыдущем случае я был согласен с Ладой. Мне тоже не нравится ограниченность. Я бы хотел прожить жизнь на тысячу ладов, понять каждого человека на Земле, побывать в каждой шкуре. Я хотел бы делится с людьми своими переживаниями и их переживания ощущать. Я так это понимаю (сейчас я выступлю как жалобщик и конструктор и мечтатель сразу): люди соединяют свои мозги, как мускулы, - биотоками. Помните, как на лекции по хирургии профессор своими биотоками водил наши руки! Конечно, тут много будет любителей лезть в знаменитые головы. Для них можно сделать копии. Бывает, что путешественник посетил далекую планету, а мы годами ждем, пока он опишет впечатле-ния, пока там выйдет книга и фильмы. Да и все равно - снова и снимки только бледные копии впечатлений. Пусть он дает свою голову на радиостанцию, и мы, включившись, видим все, что он запомнил. Не все сразу, но кое-что в меня перейдет. Когда люди совещаются, они соединяют головы, думают сообща, зная все мысли друзей. Потом, может быть, сделают большую искусственную голову, итог мышления всего человечества. И мы будем приходить к ней, приобщиться к мудрости истории. И отойдем просветленные.

СЕВА: Ну это уж мистика какая-то, вроде слияния с Буддой после смерти.

ЛАДА: А я не вижу никакой мистики. Опять хитроумные названия давно известных вещей. Слияние мозгов - это разговор, передача мыслей - язык, чтение, всемирная голова - библиотека, а соединением голов мы заняты сейчас: спорим, вырабатываем общее мнение. Перекладывание мозгов - отрывок из "Путешествий Гулливера". Свифт пятьсот нет назад высмеял прожектеров такого сорта, как Ким.

КИМ: Но ты пойми: есть же все-таки разница между словом и мыслью, между речью в сто или тысячу слов и всем содержанием головы. Я пример приводил: хочу не слышать слова, а чувствовать вместе с любимой. Хочу не только смотреть картину, но и чувствовать, как художник, как автор.

ЛАДА: Между прочим, это не твое дело лезть в чужую голову. Это не нужно даже. Главное автор говорит в своей книге. А за пределами книги - сплетни. Важно, что он написал. Какое тебе дело, для чего и почему он писал так, был искренним или привирал, был в хорошем настроении или держался за больной зуб?

НИНА: Ладка, ты циник!

СЕВА: Лада, ты была великолепна сегодня. Я бит, но восторгаюсь, как ценитель великого мастерства спора ради спора.

КИМ: (мрачно): А я не восторгаюсь. Я не люблю пустых словопрений. Лада возражала сегодня против всего на свете. Против улучшения памяти, роста, внешности, чувств и ума. Мы предлагали специализацию и предлагали универсальность. Это противоположности, исключающие друг друга. Где логика? Или это и есть женская логика?

ЛАДА: Я могу объяснить тебе, где логика, гордый мужчина. Все, что вы предлагали, направлено против человека. А человек - лучшее из созданий природы и не так-то просто его усовершенствовать.

КИМ: Я читал, что женщины в истории всегда были оплотом старины. На них опирались цари и священники. Я не думал, что это свойство сохранится до нашего века.

СЕВА: Ким, это уже выпад. Проси прощения сейчас же!

3АРЕК: Ким, сядь! Не возмущайся! Лада вполне логична. Она не консерватор. Она женщина, страж очага и хранитель рода. Мужчина выдумывает, пробует и рискует, его призвание - рисковать. А женщина героически защищает сохранность рода, рода человеческого в данном случае.

ТОМ: Вы согласны с ней, профессор? Это ваш приговор, как судьи?

3АРЕК: Не так просто вынести приговор, друзья, и, конечно, он будет вынесен не сегодня. Согласен ли я с Ладой? Да и нет. Она права и неправа. Права, что ничего не выйдет у вас, и неправа, что ничего не выйдет вообще. Должно выйти. Нужно, чтобы вышло. Ааст Ллун - архитектор неба, автор реконструкции Солнечной системы, говорит, что нелегко быть богом. Нелегко. Но нужно. Необходимо.

Дело в том, что у нее - у природы - есть закон этакого подвижного равновесия. Нельзя шагу ступить, чтобы не нарушить. Один шажок нарушает немножечко, а миллион шагов могут все перевернуть вверх дном.

Все-таки, все мы - люди, мы нравимся себе, любуемся себе подобными, больших отступлений от этого образца не хотим. Немножко - пожалуйста. И Лада не возражала бы, если бы у ее сына лоб был на сантиметр пошире, грудь на тысячу кубиков вместительнее. Но такие изменения были бы достаточны, если бы мы продлили жизнь на десять-пятнадцать лет. А у нас скачок - тысячелетняя жизнь, тридцать две молодости. Это нечто принципиальное, это решительное нарушение равновесия. Пригодны ли мы для тысячелетней жизни с нашим телом, рассчитанным на семьдесят лет? Надеяться на биологию - все само собой приспособится? Но биология ра-ботает медленно, тратит миллион лет на создание вида. Вот и приходится нам самим засучив рукава подменять природу, играть в эту самую игру "ничего не выйдет". И мы будем играть, пока не поймем, чего же нам хочется и как этого добиться.