«Звездная Одиссея»

Алексей Сазонов. Звездная Одиссея

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

Рис. А. Листкова

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

КОГДА наступает ночь, во всем своем спокойствии и величии предстает перед нами таинственный звездный мир.

Сто двадцать миллиардов звезд окружает нас, образуя великий Млечный Путь — галактику. Ее размеры таковы, что нужно его тысяч лет мчаться со скоростью в триста тысяч километров в секунду, чтобы пересечь ее от края и до края. Это скорость света — высшая из возможных в природе. Исключение составляет только мысль, способная переносить нас в одно мгновение в далекое прошлое, в будущее, преодолевать любые расстояния.

Если мысленно представить себе Млечный Путь, он покажется нам похожим на слабо светящийся диск, медленно вращающийся вокруг своего центра.

Сколько же таких галактик во Вселенной?

Нет им числа!

Человеческий глаз, вооруженный совершеннейшими оптическими приборами, увидел множество иных миров, отстоящих от Земли на миллиарды световых лет, и не обнаружил границ Вселенной.

На одной из окраин Млечного Пути, среди множества звезд, затерялось наше Солнце со своим семейством из девяти планет. Одна из них — Земля, твоя родина!

Человек и Вселенная — ничтожно малое и бесконечно большое. Человеческая мысль измеряется мгновением, а жизнь Вселенной — вечностью. Сопоставимы ли эти величины? Да, И в пользу Человека. Разум определяет его бесконечное превосходство над материей, которую он познает к покоряет. И этот процесс ничто не может приостановить, — он больше, чем вечность мертвой природы, он — жизнь!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

На исходе второй половины двадцатого века усовершенствованная радиосвязь Земли приняла таинственные сигналы из космоса. Эти сигналы с интервалом в тридцать одни земные сутки исходили из района орбиты Марса, одной из самых близких к Земле планет. Все попытки расшифровать сигналы с помощью электронно-решающих машин не дали никаких результатов.

И тогда, по решению Академии наук Союза социалистических стран, к Марсу была направлена экспедиция — первая глубокая разведка за пределы уже освоенных трасс — кольцевой, вокруг Земли, и маршрута Земля — Луна, давшего так много для изучения нашей планеты.

Наш рассказ застает межпланетный корабль как бы застывшим среди бесчисленных разноцветных звезд, горящих ровным, немигающим светом. Но действительна ли он неподвижен? Далеко нет. Его скорость в десятки раз быстрее орудийного снаряда. Но как ничтожна она по сравнению с гигантскими масштабами пространства и времени космоса! Так звезды, двигающиеся со скоростями в десятки тысяч километров в секунду, тысячелетиями представляются человеку гвоздями, вбитыми в небесную твердь в виде причудливых созвездий, очертания которых за истекшие времена почти не изменились...

Возле кормовой части корабля копошатся две фигурки в скафандрах. При помощи небольших реактивных движков на сжиженном газе они свободно передвигаются в пространстве. Тот, кто парит в нескольких метрах от хвостового оперения, — командир корабля Михаил Иванович Брагин — «покоритель Луны», как прозвали его за первые дерзкие полеты к земному спутнику. А рядом его верный помощник, штурман и бортинженер Саша Швачко. Про него злые языки говорят, что он научился летать раньше, чем ходить, и прожил на Земле меньше, чем в космосе.

Швачко выскользнул из сопла двигателя корабля и, выдвинув на шлеме усик антенны, подул в микрофон. Убедившись по звуку, что рация в порядке, он спросил:

— Алло, вы меня слышите, Михаил Иванович?

— Да.

— Газовые рули в порядке. Пришлось сменить только одну графитную пластину, изрядно выгорела при старте. На Земле нас давно бы оштрафовали за превышение скорости...

— Ну, то на Земле, Саша, — улыбнулся Брагин и, будучи по характеру скупым на слова, сразу же закруглил разговор: — Пошли на корабль.

Взявшись за руки, космонавты подлетели к открытому Люку переходного тамбура и, миновав его. оказались в жилом отсеке.

В отличие от космопланов ближнего радиуса полета, где все подчинено строжайшей экономии размеров и веса, помещение, в которое вошли Брагин и Швачко, поражало необычайно уютной, обжитой обстановкой. Мягкий свет, струящийся с потолка, удобные кресла, полки с книгами, картины создавали полное впечатление благоустроенной квартиры.

И это не роскошь. В многомесячном космическом полете на расстоянии сотен миллионов километров от Земли самая большая нагрузка падает на волю и разум человека. Поэтому комфорт, на первый взгляд как будто излишний, так же необходим для поддержания жизни космонавта, как пища, вода и воздух. Без этого рано или поздно у человека наступило бы психическое расстройство и потеря контроля над собой.

Hо познакомимся с другими членами экипажа космического корабля.

В рабочем отсеке, где сосредоточено управление кораблем и оборудование для проведения научно-измерительных работ, мы видим женщину средних лет, изучающую ленту с записью приборов, автоматически поддерживающих состав, температуру и влажность воздуха. Это биолог и врач экспедиции Вера Степановна Борисова. Она отвечает за самое главное — сохранение жизни человека в космосе.

Почти рядом с ней, за маленьким выдвижным столиком, полузакрыв глаза, сидит еще не старый, но paнo поседевший человек, изредка бросающий взгляд на десятки исписанных им страниц, — глава экспедиции, ученый Григорий Петрович Строков, Не удивляйтесь, что он иногда напевает арию из «Сильвы», — она помогает ему в самых сложных вычислениях!.. Безмятежную тишину рабочего отсека нарушили шаги с характерным звуком, который издает электромагнитная обувь, облегчающая передвижение в условиях полной невесомости. Вспомним, что и белье космонавтов с добавленным в ткань металловолокном выполняет ту же функцию. Это белье, а также постели «с подмагничпванием» позволяют путешественникам отдыхать, не опасаясь оказаться вo время сна парящими в воздухе. Шаги приблизились. Строков и Борисова с едва сдерживаемым волнением посмотрели на вошедшего Брагина.

— Все в порядке, — ответил он на немой вопрос, — Остается несколько тысяч, километров. Пора начинать посадку.

Надев скафандры, члены экипажа заняли места на откидных сиденьях. За толстыми стеклами иллюминаторов виднелся Марс, закрывающий собой почти все небо. Отраженные от его поверхности солнечные лучи багровым светом пронизывали кабину корабля.

Мерные удары метронома как бы подчеркивали наступившую тишину. И вдруг все наполнилось почти осязаемым грохотом заработавших двигателей, гасящих скорость полета. Тела астронавтов мгновенно вдавились в кресла. Они с огромным трудом вдыхали воздух — настолько тяжелы стали их грудные клетки. Сквозь рев двигателей постепенно начал прослушиваться нарастающий свист, в котором потонули все остальные звуки. Столбик измерителя температуры быстра поднялся по шкале. Вот он, пересек последнее деление и лопнул, образовав в воздухе облачко испаряющегося спирта.

Борисова с тревогой посмотрела на Брагина, полулежащего возле пульта. Его рука, одетая в специальную перчатку дистанционного управления, от которой змеился шланг с проводами к механическому «мозгу» управления, властным движением настойчиво посылала корабль на посадку.

— Плотность атмосферы Марса намного больше, чем мы предполагали... — хриплым стесненным голосом произнес Брагин. — Экипаж, внимание! Вынужден выйти из атмосферы планеты для охлаждения корпуса корабля.

Пальцы в перчатке слегла разжались, и этого было достаточно для сильного рывка. Снова наступила невесомость об этом свидетельствовали взмывший в воздух осколок градусника и облегченный вздох космонавтов. На огромном телеэкране, перед глазами едва пришедших в себя космонавтов, совсем близко проносилась поверхность Марса. Однообразная равнина, изредка мелькающие странные пятна... Может быть, это очертания городов или селений? Но стремительный полет корабля не давал возможности что-либо разобрать.

— Вера Степановна, — произнес Брагин, — прошу разрешить повторить торможение, на этот раз с девятикратной перегрузкой.

— Почему c девятикратной?

— Меньше нельзя. Иначе я сожгу все топливо, и мы не сможем вернуться на Землю.

— Сколько времени будем тормозить?

— Секунд сто пятьдесят.

— Другого выхода нет?

Брагин отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Разрешаю, — после короткой паузы ответила Борисова.

— Полный вдох! — скомандовал Брагин. — Идем в последний заход на посадку!

Мощный рев наполнил помещение корабля. Кресла провисли под космонавтами почти до самого пола, как будто на них положили тонны груза. Тяжесть и свист нарастали с чудовищной силой и, достигнув апогея, стали немного затихать. По-прежнему ревели только двигатели, и корабль в облаках дыма и пламени плавно опустился на поверхность Марса. Резкий толчок. Непривычная тишина. Полная неподвижность.

— Товарищи, мы на Марсе! — после долгой паузы усталым голосом произнес Брагин и снял с руки перчатку.

Члены экипажа, как бы просыпаясь от тягостного сна, по очереди встали с кресел.

— Тяжесть! — первым приходя в себя, произнес Строков и сделал осторожный, неуверенный шаг по полу кабины.

— Ура! Тяжесть! — восторженно закричал Швачко. и неожиданно прыгнул почти на высоту своего роста. — Но гораздо слабее, чем на Земле!

— Давайте откроем переходной тамбур, — предложила Борисова. — Все остальные отсеки корабля закрыть!

Брагнн послушно нажал одну из кнопок на пульте управления, и массивная стальная дверь чуть заметно приоткрылась. В образовавшуюся щель с шипящим свистом вырвался воздух; давление быстро уравновесилось. Борисова посмотрела на стрелку анероида, которая заметно отклонилась влево.

— Атмосферное давление на поверхности Марса равно примерно земному высокогорному, — заключила она.

— Вполне подходяще! — не удержался от реплики Швачко и сделал движение, чтобы снять скафандр.

— Саша, что за мальчишество! — строго остановила его Борисова. — Мы еще не знаем ее химического состава.

Борисова забрала порцию воздуха в баллон, соединенный шлангом с химическим анализатором. Задрожали стрелки на шкалах, то резко отклоняясь, то вновь возвращаясь почти к нулевому положению.

— Кислорода крайне мало, — записывая показатели приборов, произнесла Борисова. — Азота тоже... Зато огромный процент тяжелых инертных газов.

— Это ядовито? — спросил Брагин.

— Не знаю, нужно проверить.

Из маленькой стеклянной клетки с автономным воздушным питанием Борисова осторожно выпустила на пол белую мышь. Давно отвыкнувшая от столь большого пространства, она сделала несколько неуверенных движения и... вдруг высоко подпрыгнула.

— Совсем, как Сашка! невольно улыбнулся Брагин.

Швачко посмотрел на него с видом оскорбленного достоинства.

Мышь сделала еще несколько судорожных прыжков и упала на спину. Космонавты с волнением следили за зверьком. Ведь от того, выживет он или нет, зависело все их будущее на этой планете. Что это, смерть или временный шок?

Но вот глазки у мыши заблестели, зашевелились усики, хотя она была еще не в силах сделать движения.

— Вера Степачовна, — прервал напряженную тишину Строков. — А не кажется ли вам, что ее мышцы просто отвыкли от силы земного притяжения?

— Ну, конечно! — сразу же согласился Швачко. — Сами делали каждые сутки гимнастику; а о бедной твари забыли.

Борисова продолжала внимательно наблюдать за поведением зверька и сохраняла молчание.

— Ваше мнение? — не выдержав, спросил Брагин.

Вместо ответа, после секундного колебания, Борисова сняла шлем и решительно вышла в тамбур, захлопнув за собой дверь. Затем она взяла с пола дрожащую, как в лихорадке, мышь и, посадив ее на ладонь, приблизила к своему лицу.

Дыхание Борисовой делалось все напряженнее и чаще. Мышь тоже явно задыхалась. Брагин не выдержал и схватился за ручку двери. Но в это время Вера Степановна сама распахнула ее и, шатаясь, вошла в отсек корабля.

— Воздуха!.. — еле шевеля губами, попросила она.

Швачко мгновенно открыл кран кислородного баллона и поднес шланг ко рту женщины. — Разве можно так!.. — невольно вырвалось у него.

— Можно, и необходимо, — отдышавшись, ответила Борисова. — Выход на поверхность планеты разрешаю, но пока в скафандрах. Во всяком случае, без кислородных масок нам не обойтись. — Она жадно глотнула порцию кислорода из шланга и добавила: — А сейчас произвести полную дезинфекцию костюмов и снаряжения.

— Стоит ли задерживаться из-за этого? — усомнился Строков.

— Стоит, — возразила Борисова. — Для обитателей Марса, если они существуют, самая безобидная земная бактерия может оказаться страшнее чумы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

И вот космонавты, усталые, но счастливые, ощутили под ногами твердую почву другой планеты. На бескрайней равнине, освещенной слабыми лучами уходящего за горизонт маленького Солнца, стоял их космический корабль. В небольшой впадине, хорошо защищенной от ветра, был установлен зеркальный телескоп. Около него поместился Брагин в кислородной маске, в темном защитном комбинезоне. А охрану всего пространства вокруг взял на себя установленный на вершине дюралевой мачты беспрестанно вращающийся «электронный глаз»: при появлении какого-либо предмета он мгновенно подаст предупреждающие сигналы.

Небо Марса? Как оно непохоже на земное! Днем — темно-синее, переходящее в фиолетовые тона. Крохотное светило редко перекрывается прозрачным облаком, почти не ослабляющим его лучей. Ночью на небе гораздо больше звезд, они разнрцвет-ные, горят ярче и почти не мигают. Две крохотные луны — Деймос и Фобос; одна — степенная, медлительная в своем движении, другая — проворная, успевающая за ночь трижды появиться и исчезнуть. Брагин, дежуривший возле корабля, навел телескоп на одну из них, и в окуляре появилась далекая Земля.

Свыше 370 миллионов километров отделяло сейчас его от родной планеты, но мысленно он был там, среди друзей, в бурном потоке жизни, торопливой, неугомонной...

Тем временем Строков, Борисова и Швачко на герметическом вездеходе вот уже вторые сутки совершали дальнюю разведку.

Бесконечен однообразный ландшафт пустыни, озаренный бледным светом двух лун! Резкие лучи прожектора, укрепленного на крыше вездехода, освещали бегущую навстречу ровную поверхность, возникающую из темноты. Стрелка спидометра на светящейся шкале дрожала возле цифры «50». Машина шла по компасу, и Швачко на заправленной в планшет карте отмечал путь в виде спирали, идущей от точки посадки корабля.

— Григорий Петрович, — обратился он к сидящему за пультом управления Строкову. — Прошли по круговой 2 300 километров. По прямой отстоим от корабля на добрых 700 километров, а кругом до сих пор все мертво.

— Думаешь, дальше двигаться бесполезно? — спросил Строков, по-прежнему внимательно вглядываясь вперед.

— Да вроде...

— А вчерашние мчащиеся тени? — Коллективная галлюцинация! — безапелляционно заключил Швачко. — Точно такое мы видели с Михаилом Ивановичем на Луне, а потом выяснилось, что причина всему — отравление азотом, его подавалось слишком много.

— Знаете, Саша, — заметил Строков, — вы неплохой астронавт, но поспешность в выводах очень мешает вам стать настоящим ученым.

Швачко обиженно посмотрел на Строкова.

— Но вы не огорчайтесь, — успокоил его тот. — Со временем все придет в норму. Только прошу вас, не увлекайте мою дочь романтикой межзвездных скитаний.

— Что вы, Григорий Петрович! — смутился Швачко. — Наташа и не думает об этом. А вообще... это вы сами...

— Что я сам?

— Да я еще в школе мечтал пойти по вашей дороге... И вот пошел...

— Раскаиваешься?

— Что вы! — даже привскочил Швачко.

— А вот Наташу не заманивай. Запрещаю! — вскипел Строков.

— Хорошо, — прошептал Швачко и, притихнув, сел за маршрутную карту.

На заднем сиденье безмятежно дремала Борисова. Что занесло ее в эти беспредельные дали? Сидеть бы ей дома, на обжитой уютной планете, но нет, она здесь, за сотни миллионов километров от Земли. Видимо, что-то произошло в сознании человека, и он решительно вышел за порог дома, в котором родился...

Монотонно гудел двигатель вездехода, спидометр отщелкивал пройденные километры. Но что это? Впереди в свете прожектора возникло нечто похожее на ящера, быстро зарывающегося в песок.

Строков резко затормозил. Вместе с Швачко он осмотрел осыпающуюся на их глазах воронку в песчаной почве.

— Смотрите вперед! — раздался голос Борисовой, вышедшей вслед за ними из вездехода.

Строков и Швачко подняли головы и в косых лучах прожектора увидели медленно удаляющийся от них песчаный бугор.

Двумя огромными прыжками Швачко приблизился к передвигающемуся бугру и стал его раскапывать. Внезапно из ямы вырвалось пламя, и Швачко с невольным криком отскочил в сторону.

— Саламандра!

Подбежавшая Борисова в тревоге осмотрела Швачко и звонко рассмеялась — настолько его испуг и растерянность были комичны.

— Проклятый ящер, он плюнул в меня огнем! — попытался оправдаться Швачко.

— Здесь что-то не то! — произнес Строков, осматривая опаленный комбинезон молодого человека. — Огонь и живой организм несовместимы.

— Совершенно верно, — подтвердила Борисова. — Причиной всему вы сами, Саша.

— Ну, з-наете, меня подожгли, и я же виноват?!

— Да, виноваты. Вернее, виновата ваша кислородная маска.

В подтверждение своих слов Борисова поднесла маску к бугру, и тот на мгновение вспыхнул слабым голубоватым пламенем.

— Вот видите! — воскликнула она. — В целях самозащиты животное пустило струю пахучей жидкости. При соединении с кислородом произошло самовозгорание. Не будь его в таком количестве, вспышки и не последовало бы. Вы забыли, что Марс очень беден кислородом, и его присутствие даже в небольшом количестве равно взрывчатке на Земле.

— Все это понятно, но так буднично, — разочарованно заметил пришедший в себя Швачко.

— Понимаю вас, Саша, — улыбнулась Борисова. — Я сама страстно хочу встретиться с загадочным, необъяснимым.

— Какие же вы оба фантазеры! — заметил Строков. — Нашли разгадку, казалось бы, радоваться надо, так нет: «Слишком все просто». Так ли это? — Он задумчиво посмотрел на еле видимую струйку дыма, курящуюся над песком, и, как бы очнувшись, совсем другим тоном добавил: — Мы теряем время. Быстро в машину!..

Опять мерно загудел мотор, и вездеход пошел вперед, навстречу неизвестному. Через некоторое время линия пройденного пути, которую неутомимый Швачко наносил на марсианскую карту, начала чуть заметно отклоняться от ранее намеченного пунктиром маршрута. Швачко обеспокоенно посмотрел на компас и включил рацию.

— ... Ракета, Ракета, я Вездеход. Дайте пеленг для уточнения курса следования...

Раздались резкие прерывистые сигналы. Поворачивая на крыше вездехода петлеобразную антенну, Швачко делал поправки, уточняя свое местонахождение.

— Саша, что у вас нового? — раздался голос Брагина.

— Нового ничего, Михаил Иванович, — успокоил его Швачко, поглаживая пальцем опаленную бровь.

— Напоминаю, — послышался голос Брагина, — космические радиосигналы должны возобновиться сегодня в восемнадцать тридцать шесть. Будем вдвоем производить засечку места, откуда исходят эти позывные.

— Есть в восемнадцать тридцать шесть, Михаил Иванович! — ответил Швачко. Отдыхайте, я вас больше тревожить не буду.

Встречный ветер усиливался с каждой минутой. Могучие вихри передвигали огромные песчаные валы. Вездеход дрожал под их яростным напором и заметно сбавлял скорость. Впереди все закрыло тусклой желтоватой мглой.

— Немедленно в укрытие! пытаясь перекричать бешеный рев ветра, приказал Строков.

Вездеход резко свернул в сторону и буквально провалился в глубокий каменистый овраг. Миллионы кубометров песка, приведенные в движение вихрем, проносились над ним, сдирая с бортов краску.

Смотровые стекла на глазах теряли свою прозрачность, как будто их обрабатывали десятки пескоструйных аппаратов. В кабине пришлось включить освещение.

Но вот песчаная буря затихла так же внезапно, как началась, и перед космонавтами открылся неузнаваемо преображенный ландшафт: там, где лежала застывшие волны песков, теперь возник фантастический город, прозрачные сферические здания, словно отлитые из стекла и металла.

— Что это? Мираж? — воскликнула Борисова. Строков, в кислородной маске, вышел вслед за ней из вездехода и после долгого молчания произнес:

— Нет. Это не мираж. Это действительно город.

— Товарищи, слушайте! — воскликнул Швачко и включил рацию.

В наступившей после бури тишине, нарушаемой лишь сухим шорохом осыпающегося песка, с предельной четкостью зазвучали космические сигналы, которые на Земле принимались так глухо и искаженно. Это были звуки, похожие на щебет гигантских птиц.

— Они приближаются к нам! — закричал Швачко, следивший за невидимым источником передачи при помощи петлевой антенны.

В это же время где-то среди прозрачных строений возникла удивительно странная в своем звучании мелодия.

— Оставайтесь у рации! — приказал Строков Швачко и вместе с Борисовой направился к городу.

Несколько прыжков, которым позавидовал бы не один чемпион мира, и они достигли цели.

Стены зданий отражали на своих поверхностях лучи далекого Солнца.

— Это не стекло, — заключил Строков, внимательно осматривая одну из стен. — Оно давно бы утратило прозрачность от воздействия пыли, как ветровые стекла нашего вездехода.

— А что же это? — спросила Борисова.

— Алмаз! Синтетический алмаз. На Земле мы создаем его пока в небольшом количестве, а здесь — десятки тысяч тонн монолита.

— Но где же они сами?

— Кто?

— Марсиане, создавшие все это!

— Их нет, — тихо ответил Строков. — Но я не страшусь их появления. Они превзошли человека по уровню своего развития и только по одному этому не могут быть опасными.

— Ты уверен в этом?

— Да! Любое насилие — варварство, но совершенство сознания исключает агрессию. Неужели это не понятно?

— Ты меряешь все на свой земной аршин, а мы ведь в другом мире.

— Другой мир, но одной семьи... — убежденно возразил Строков. — А в хорошей семье ссор не бывает.

Ведя беседу, они вошли в одно из зданий через сегментообразное отверстие, которое, как в сказке из «Тысячи и одной ночи», само раскрылось и закрылось за ними. Толстый слой сцементированной многими веками пыли лежал на полу и на всех выступах просторного помещения.

— Много, много сотен лет здесь не ступала нога живого существа! — с глубоким волнением произнесла Борисова.

— Слышишь?! — прервал ее Строков.

В лабиринте хрустальных переходов, напоминающих подземные дворцы из уральских сказов Бажова, вновь зазвучали печальные мелодичные звуки.

Строков приблизился к одной из алмазных стен и прикоснулся к ней рукой.

— Дотронься до стены, — шепотом попросил он. — Это она так звучит...

Борисова приложила руки к стене и почувствовала ее сильную вибрацию.

— Да! Но что порождает ее звучание? Строков не успел ответить, как в его шлемофоне раздался громкий голос:

— Товарищи, командир корабля требует нашего немедленного возвращения на базу!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сидя в радиорубке корабля, Брагин слушал тревожные, призывные, космические сигналы, когда к космоплану стремительно приблизился вездеход. Стальная сочлененная ферма плавно опустилась вниз и, зажав своими щупальцами машину, как пушинку, подняла ее в открывшийся шлюз корабля.

На пороге грузового отсека Брагин, с воспаленными от бессонных ночей глазами, встретил прибывших космонавтов.

— Что же вы нашли там? — спросил он Строкова.

— Город. Настоящий город, о котором тебе уже радировал Саша. Он покинут, и очень давно... Но вот что странно: никаких следов разрушений! Источник космических радиосигналов был где-то совсем рядом, он передвигался!

— Песчаная буря не дала мне возможности произвести необходимые замеры, — вмешался в разговор Швачко.

— Замечательно! — воскликнул Брагин.

— Что замечательно? — не понял его Швачко.

— А то, что ты наилучшим образом подтверждаешь мои наблюдения. Передатчика нет на Марсе!

— Как это нет? — А где же он? — растерялся Швачко.

— На его спутнике — Фобосе!

— Тоже мне «спутник»! — не удержался юноша. — Шестнадцать километров в диаметре. Москит!

— Там не может быть никакой жизни, — добавил Строков.

— Жизни? — переспросил Брагин. — Не знаю. Но пеленгатор не обманывает. Сигналы идут с Фобоса!

— Что же ты предлагаешь, Михаил Иванович? — спросил озадаченный Строков.

— А вот что. До возвращения на Землю у нас(остается еще четыре дня. Сутками позже — и планеты займут такое положение на орбитах, что полет станет невозможным. Не «прыгнуть» ли нам на Фобос? Всего лишь сорок три минуты расстояния!

— А топливо? — спросил Строков.

— Григорий Петрович! — нараспев, укоризненно произнес Брагин. — Неужели ты думаешь, что я только спал, пока вы там осматривали планету? Да мои компрессоры накачали и сжижили столько воздуха, что дай бог разогреть и выпустить ядерному реактору! Кроме того, учти, что отрыв корабля от Фобоса, при его мизерной массе, — не проблема.

— Ну, как, товарищи? Рискнем? — обратился глава экспедиции к Борисовой и Швачко. Те сразу согласились.

— Тогда митинг считаю закрытым, — весело заключил он и, взглянув на часы, добавил: — Через сорок минут отбываем.

И вскоре безмолвная марсианская равнина озарилась багровым светом, глухой рокот разнесся на многие километры вокруг. Под космическим кораблем забушевало пламя, появились густые клубы раскаленного газа, которые почти сразу испарились в разреженной атмосфере.

Брагин прогревал атомный двигатель корабля, дожидаясь точно рассчитанного времени отлета. Космонавты, лежа в откидных креслах, приготовились к старту. Раздался звуковой сигнал. Вспыхнула красная лампа. Рев двигателя сразу усилился, и корабль, чуть вздрогнув, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее стал удаляться от поверхности Марса. И вот он уже среди звезд, а внизу еле различимая поверхность планеты. Ослепительные лучи Солнца встретили корабль, вышедший наконец из тени марсианской ночи.

Двигатель замолк, и привычная для космонавтов невесомость, после многодневного перерыва, вновь воцарилась в отсеках.

— Приближаемся к спутнику Марса! — раздался голос Брагина.

И в самом деле, корабль быстро догонял маленькую планету, которая как бы вырастала на глазах космонавтов в своих размерах.

Последние приготовления, и корабль плавно опустился, вернее, пришвартовался, к планетке.

Спустя некоторое время космонавты, надев скафандры и взяв все необходимое, вышли на поверхность Фобоса, оставив на дежурстве Борисову.

Необычайно странное зрелище предстало перед ними. Даже здесь, на поверхности планеты, можно было видеть, как малы ее размеры. Близкий выпуклый горизонт — и в то же время полное ощущение того, что находишься на высокой горной вершине с пологими скатами, которую как бы перенесли сюда, в мир звезд, с далекого Кавказа. Добавьте к этому Марс, заменяющий «луну» размером в полнеба, освещающий все вокруг красновато-кирпичным цветом, — и картина будет закончена.

Осторожно передвигались космонавты по сравнительно ровной поверхности, покрытой густым слоем тончайшей метеоритной пыли. Малейшее неосторожное движение — и они взмывали на десятки метров вверх: настолько ничтожно было притяжение.

В шлемофонах с предельной четкостью, не умолкая, звучали настойчивые сигналы.

Швачко ушел далеко вперед. Манипулируя кольцевой антенной, он уверенно держал курс к источнику сигналов. И вот на возвышенности, окруженной голубоватым пульсирующим светом, возникла скала, похожая на застывший всплеск волны. От нее ва все стороны расходились геометрически правильные сегменты, состоящие, в свою очередь, из мозаично расположенных пластин. Бортинженер попытался дотронуться до одной из них. Резкий удар, электрическая вспышка — и его отбросило далеко в сторону. На помощь потерявшему сознание товарищу поспешил Строков. Он пытался окликнуть пострадавшего, но сигналы, звучащие с огромной силой, полностью заглушили радиосвязь между ними. Открыв глаза и беззвучно шевеля губами, Швачко показал на светящуюся скалу. Поняв, что его голоса не. слышно, он наклонился и пальцем написал на толстом слое метеоритной пыли одно слово: «Радиомаяк» — и поставил три восклицательных знака.

«Источник питания?» — начертил, в свою очередь, Строков.

Не успел Швачко написать ответ, как между их склоненными головами опустилась рука в толстой перчатке и начала быстро стирать все написанное. Это был Брагнн, который что-то с возбуждением говорил, забыв об отсутствии радиосвязи.

Швачко первым понял его и с лихорадочной поспешностью начал помогать. И вот из-под многовекового слоя метеоритной пыли стали появляться контуры тусклой металлической ловерхности. Брагин опустился на колени и, нащупав рукой выступающие стержни, с силой нажал на них. Однако механизм не поддавался. Тогда он осторожно повернул один из стержней — и вдруг под радиомаяком стала образовываться гигантская щель из которой стремительно вырвался воздух. Еще мгновение — и нарастающий вихрь смел бы космонавтов с поверхности Фобоса, но быстрым обратным поворотом стержня щель была вовремя закрыта. Космонавты тревожно переглянулись. Рука Брагина легла на другой стержень. Чуть заметный поворот — и рядом с ними медленно раскрылся люк с крышкой, подобной затвору фотокамеры. Брагин сделал движение в сторону люка, но Строков решительно остановил его и сам спустился в отверстие. Товарищи остались на поверхности, готовые каждое мгновение прийти ему на помощь.

* * *

А в кабине космического корабля, возле бесчисленных механизмов и программных устройств, уже четвертый час дежурила Борисова. За стеклами иллюминаторов на черном бархате неба ярко светило Солнце и одновременно сияли звезды. Сколько уже прожито! Сколько дней осталось позади! А много ли? Каких-нибудь семь тысяч суток отделяют ее от того времени, когда она вот так же, как сейчас за пультом управления, сидела за школьной партой рядом со своей подругой Машенькой, безумно влюбленной в долговязого Гришку Строкова, вечно пропадавшего в физическом кабинете.

В то совсем недавнее, но так далеко ушедшее время почти каждый месяц голос радиодиктора вещал на весь мир о все новых и новых попытках проникновения в космос. Шел ожесточенный штурм неба.

Взлетали ракетные корабли, неся на своем борту животных, приборы, целые лаборатории... И вот однажды полетел человек. Всего несколько оборотов вокруг Земли, неуклюжая посадка, почти падение, в океан, но зато какая это была победа! За ней последовали другие. Путь к звездам был открыт.

Строков, все тот же для нее Гриша, вместе с Машей, ставшей его женой, кончали МВТУ. Она, Вера, училась в другом городе, но, несмотря на расстояние, их дружба продолжалась.

До сих пор в мельчайших подробностях помнит Вера Степановна то зимнее утро, когда за минуту до ее ухода в институт в общежитие пришел почтальон и вручил ей телеграмму: «При взрыве ракетного двигателя погибла Маша тчк. Приезжай тчк. Строков».

В тот же день прилетев в Москву, она не узнала Григория. Что-то безвозвратно изменилось в нем. Внешне сн был спокоен, ласкал трехлетнюю дочку Наташу, расспрашивал Веру о ее успехах в учебе, даже шутил. Как негодовала она тогда, принимая его самообладание за бессердечность!

Похорон не было: ведь от Маши ничего не осталось. Она буквально испарилась в пространстве вместе с экспериментальным термоядерным двигателем, в котором отказала электромагнитная защита.

На рассвете, когда за Верой Степановной пришла машина, чтобы отвезти ее на аэродром, она пошла проститься со Строковым и не нашла его в кабинете. Постель в углу была не тронута. Приоткрыв дверь, она увидела его посреди палисадника, примыкавшего к дому, с устремленными в небо полными слез глазами. До сих пор она помнит этот скорбный взгляд.

Вера Степановна сменила факультет и через два года окончила институт по специальности космобиолога. И вот теперь она здесь, а за плечами многие годы тревожных, опасных, но радостных скитаний по неведомым звездным дорогам, н все только вперед, все дальше...

Но вернемся к друзьям, оставленным нами в трудную минуту. Прошло более часа. Брагин и Швачко по-прежиему сидели возле люка, в котором исчез Строков.

Внезапно люк захлопнулся. Выражение ужаса появилось на лицах друзей, но не успели они предпринять что-либо, как металлическая крышка вновь разомкнулась и из отверстия появился Строков, жестом пригласив их следовать за ним.

Спустившись в люк, они оказались в тесном отрезке шахты. Строков закрыл крышку, повернул укрепленный возле пола стержень, и сюда со свистом ворвался воздух. Медленно открылся вход в огромное помещение. Включив укрепленные на груди электропрожекторы, космонавты вошли в него. Сигналы радиомаяка были здесь еле слышны.

— Можно снять шлемы, — предложил Строков и первый скинул его с головы. — Воздух здесь гораздо более плотный, чем на Марсе.

В свете прожектора перед их глазами предстали просторные залы, соединенные уходящими во мрак переходами. Находясь в полной невесомости, космонавты проплывали из одного зала в другой, но везде было пусто, и лишь в одном, наиболее обширном, они увидели несколько гигантских аппаратов.

— По-моему, это космические корабли, — после тщательного осмотра одного из аппаратов вымолвил Брагин. — Но только не на реактивной, а на какой-то другой тяге.

— Корабли?! — воскликнул Швачко. — Но почему они здесь, а не на поверхности? И кто построил все эти помещения, радиомаяк, работающий от солнечных батарей?

— Сплошная цепочка тайн, — вместо ответа произнес Брагин. — Разгадка должна быть в сигналах, но мы не можем понять их...

— Подите сюда, — позвал в это время Строков. — Смотрите! — Он показал приблизившимся товарищам на тонкие серые пластины, испещренные волнистыми линиями, которые лежали в нише, у подножия летательного аппарата. — Это же записи!..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В ПРОСТОРНОЙ кабине корабля собрались члены экипажа. Через иллюминатор вдали виднелась вершина радиомаяка, окруженная слабым свечением. Еще одна дрожащая вспышка — и она медленно угасла.

— Погас, — задумчиво произнес Строков. — Погас, чтобы через тридцать одни сутки вновь на несколько часов возобновить передачу... И так столетия, тысячи, миллионы лет, пока не померкнет Солнце или упавший метеорит не разрушит его...

— А где существа, создавшие передатчик, почему и куда они исчезли? — спросил Швачко. — Мы никогда не сможем даже представить их себе...

— Почему, Саша? Думаю, сможем, — возразила Борисова.

— Каким же образом?

— А вот каким: вы знаете, конечно, о работах скульптора Герасимова, который по черепу воссоздавал портреты людей, живших сотни и тысячи лет до него...

— Помню, ну и что же? Герасимов располагал Найденными костями, а мы чем располагаем?.. Ничем!

— Это не так. Мы располагаем отнюдь не меньшим.

Строков молча прислушивался к спору, набивая табаком свою заветную трубку.

— Наука давно доказала единство материи во Вселенной, — развивала свою мысль Борисова. — С тех пор, как существует спектральный анализ, при его помощи в окружающем нас мире не обнаружено ни одного элемента, который бы отсутствовал или не мог бы быть создан на Земле. Это же подтверждает и состав падающих к нам метеоритов. Теперь посудите сами: если неорганическая материя едина, то почему мы должны считать, что различна материя органическая? Она тоже едина и может переноситься в пространстве, например, давлением света.

— Это трудно себе представить, — вмешался в разговор Брагин, — хотя бы потому, что ваши воображаемые формы жизни, Вера Степановна, мгновенно погибли бы под воздействием жестких излучений в космическом пространстве.

— А почему вы считаете, что живая клетка всегда была столь чувствительной к этим лучам? — спросила его Борисова — Не есть ли это лишь результат эволюции в среде плотной земной атмосферы? Ведь вы же сами во время экспедиции на Луну, лишенную, казалось бы, всего живого, обнаружили там простейшие организмы, для которых кислород смертелен, а ультрафиолетовые лучи являются главным источником жизни. Известно, что в основу каждой живой клетки входит вода, значит, клетка способна жить и развиваться в пределах таких температур, при которых вода остается жидкостью. Например, некоторые виды земных водорослей живут почти в кипящих гейзерах, споры мхов «спят» тысячелетиями в вечной мерзлоте, а некоторые вирусы не погибают даже при глубоком охлаждении.

Так вот, я уверена, что жизнь, как и мертвая материя, существует во Вселенной вечно, — все более увлекаясь, говорила Борисова. — Жизнь не возникла, как думали наши предки, где-то и когда-то В определенном месте по велению свыше. Вселенная как бы осеменена единой жизнеспособной формой материи. Если семя падает на бесплодную почву, — оно погибает, если на благоприятную, — развивается, эволюционирует,..

— Вера Степановна, — спросил Строков, — но ты не отрицаешь, что на той или иной планете при подходящих условиях может возникнуть жизнь и не будучи занесенной извне?

— Конечно, нет! Она обязательно там возникнет, но не будет какой-то особой, исключительной, так же, как и рождающиеся новые звезды не содержат никаких элементов, которых нет во Вселенной.

— Охотно этому верю, — согласился Швачко. — Но при чем здесь Герасимов, писавший портреты по черепам?

— А при том, дорогой Саша, что если располагать сведениями о строении планеты, на которой мы сейчас находимся, ее тепловом режиме, возрасте и так далее, то по этим данным можно установить и представить себе довольно точно облик некогда живших на ней организмов.

— Какими же ты представляешь себе марсиан? — заинтересовался Строков.

— Что ж, попробую ответить. Во-первых, они несколько выше нас ростом, и у них более хрупкий скелет, потому что Марс обладает меньшей массой и силой притяжения, чем Земля. Во-вторых, у них более развиты глаза: Марс получает меньше солнечного света. У них более развиты слух и обоняние, так как они находились в условиях разреженной атмосферы, а это также откладывает отпечаток на их внешность. Многое еще можно было бы предположить, но скажу лишь одно: мне кажется, что они были прекрасны!..

— Ну уж это, Вера Степановна, совсем по-женски! — улыбнулся Брагин. — Однако пора и в путь. Давай прогревать реактор Саша...

* * *

Мир звезд! Он кажется нам двухмерным, потому что третье измерение — бесконечность, которую мы не можем даже осознать.

... Космический корабль начал быстро набирать скорость. Яркие факелы вырывались из его сопел. Цвет пламени постепенно менялся в окраске: из желтого он перешел в белый, потом в голубой; эта означало, что температура и скорость истечения газов все время повышались. Если бы не клочья галактического газа, промелькнувшие мимо, нельзя было бы и ощутить движения. На фоне звезд корабль по-прежнему казался неподвижным. В его жилом отсеке в удобных креслах-кроватях, разделенных легкой дюралевой перегородкой, спали после дежурства Строков и Борисова. Вдруг внезапно загоревшиеся сигналы и резкий звук сирены разорвали тишину.

— Что случилось? — встревоженно воскликнул еще сонный Строков.

— Немедленно надеть противолучевые плащи! — приказал появившийся на пороге каюты Швачко. — Счетчики излучений просто взбесились. Не то взрыв на Солнце, не то еще какие-нибудь неполадки в космосе.

Строков и Борисова накинули на себя освинцованные плащи. На Земле они весили бы сотни килограммов, но здесь, в космосе, были невесомы, их тяжесть ощущалась только в инерции массы.

В рубке управления, куда вошли космонавты, ярко светились сигналы тревоги и стрелки приборов судорожно бились о красную черту. Внезапно, как бы вспомнив о чем-то важном, Строков покинул помещение.

Брагин и Швачко, не замечая его ухода, в тревоге следили за показателями приборов..

— Сила излучения все нарастает! — произнес командир корабля. — — Что скажете, Вера Степановна?

— Скажу, что в противолучевых плащах опасности для нас пока нет, А между прочим, вспомните, как вы протестовали против этих плащей! «Лишние триста килограммов груза, врач-перестраховщик». Так, кажется?

— Что-то не припоминаю... — смущенно проговорил Брагин.

— Не помниге? А ведь все это происходило в присутствии Строкова, и если бы не он... Григорий Петрович, подтверди!.. Но Строкова не было в помещении.

— Григорий Петрович!. — громко позвала Борисова и с озабоченным видом поднялась с кресла.

В это время в грузовом отсеке корабля, где хранилось все, что космонавты везли с Марса и Фобоса на Землю, Григорий Петрович Строков тщательно заворачивал в свой противолучевой плащ кассеты с электронной съемкой изображений и звукозаписями, произведенными во время экспедиции. Быстро отворив дверь отсека, Вера Степановна сразу поняла, что здесь происходит.

— Гриша! — невольно вырвалось у нее. — Что ты делаешь?

— Лучи сотрут все наши записи. Мы придем на Землю с пустыми руками. Ты понимаешь, что это значит? Я должен сохранить их!

— Ценой жизни! Какое безрассудство! — воскликнула Вера Степановна.

А далеко внизу среди холодных безразличных звезд все ярче и теплее разгоралась одна. Вот она превратилась в голубоватый шар. Это Земля. Она заполнила все небо. Из сопел космического корабля вырвалось пламя, гасящее скорость. Один за другим раскрылись тормозные парашюты, и корабль плавно опустился на космодром.

Четверка отважных вернулась на родную Землю.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В огромном переполненном зале наступила тишина..

Строков на трибуне. Его доклад об итогах экспедиции на Марс подходил к концу. Уставшим голосом он говорил:

— Таким образом, мы установили, что на Марсе когда-то существовала цивилизация. Ее следы видны на всем. Вот, например, знаменитые марсианские каналы, о которых велось столько споров: что это, игра природы или гигантские мелиоративные сооружения, подобные тем, которые создавались в засушливых районах Азии?

На вездеходе мы пересекли не один такой канал, и оказалось, что это искусственная подземная водная магистраль, дающая влагу и жизнь обширным пространствам. Мы видели растения Марса, подобные гибриду кактуса с полярным мхом,..

Буря, чуть не похоронившая нас, оказала нам неоценимую услугу. Порывами ветра сдуло многометровую толщу песков с удивительных строений, стены которых целиком были отлиты из искусственного алмаза. Вероятно, он служил для марсиан таким же обычным строительным материалом, как для нас бетон. Такой высокий уровень техники — и никаких признаков жизни! Тайна Марса и его обитателей предстала перед нами еще более загадочной, чем на Земле!

Строков сделал паузу и с жадностью выпил глоток воды. Звенящая тишина царила в многотысячном зале.

— ... Но вот, как вечевой колокол, над нами зазвучали космические сигналы. Они были рядом, среди нас. Какой источник их мог издавать? Признаться, я сначала подумал, что планета живет, но ее жизнь вне нашего восприятия. Мистика! К реальности нас вернули электронные приборы в руках нашего навигатора Александра Андреевича Швачко. Сигналы шли с Фобоса, там находился, мы были уверены, ключ к разгадке тайны. Михаил Иванович Брагин за сорок одну минуту, так кажется?.. — обратился Строков к товарищу.

— За сорок три минуты, — уточнил тот.

— ... за сорок три минуты доставил нас к Фобосу... Взрыв аплодисментов, адресованных командиру космического корабля, прервал докладчика.

— Фобос, — продолжал Строков, — марсианская луна, всего в пятнадцать километров в диаметре. Но на ней действует сверхмощный радиомаяк, неизвестно когда и кем поставленный, посылающий в космос один раз в марсианский месяц непонятные нам сигналы.

... Но вот, как я уже говорил, мы проникли в недра Фобоса. Обнаружилось, что он превращен в гигантский космодром, с которого жители Марса однажды покинули свою планету. Каковы причины этого? Еще одна тайна. Я кончаю. Наш полет к Марсу был только первой разведкой. Мы передаем в ваши руки для дальнейших изучений все, что нам удалось привезти с этой планеты.

Вера Степановна, глядя с тревогой на усталое, осунувшееся лицо Строкова, шепнула Швачко:

— Саша, скорее увезите его домой. Вы же видите, он все еще очень болен!..

Однако сделать это оказалось не так просто. Пробираясь сквозь толпу, к Строкову подходил не молодой уже человек в строгом черном костюме.

— Мартин Крейсис, магистр истории, — представился незнакомец. — А это мой ассистент Сюзанна Томп, — указал он на выглядывающую из-за его плеча молодую девушку, сияющими, полными восторга глазами смотревшую на ученого.

Строков ответил сдержанным поклоном.

— Я хотел лично поздравить вас с колоссальной победой, — произнес Крейсис, — поблагодарить за неоценимые сведения о Марсе, которые полностью подтвердили мои многолетний труд...

— Простите, я не понимаю вас...

— Разрешите, поясню. Всю свою жизнь я посвятил изучению исчезнувших цивилизаций. Достаточно сказать, что я владею шестнадцатью языками, из которых семь перестали звучать на Земле многие тысячи лет назад...

Строков жестом пригласил гостей сесть.

— Мы приехали в вашу страну, чтобы познакомиться с хранящимися в музеях уникальными таблицами с письменами одной из самых загадочных цивилизаций древности. Я имею в виду атлантов.

Право, это единственный случай, когда легенда так переплелась с наукой, что почти невозможно установить, где кончается фантазия и начинается достоверность...

— Это очень интересно, — перебил Строков, — но... — Вы хотите знать, какое отношение имеет ваш полет на Марс к моему труду? Так слушайте. Изучая историю, я пришел к выводу о закономерной и неизбежной гибели всякой цивилизации, в том числе и современной. Человек — высшая форма организации материи. Это материя, способная познавать самое себя..

— Что ж, согласен, — подтвердил Строков.

— Но вмешательство человека в первоосновы мироздания приводит в конечном счете к самоуничтожению.

Строков сделал попытку возразить, но Крейсис опередил его:

— То, что на Марсе в прошлом существовала цивилизация, замечательно подтверждает мою теорию. Более того, теперь она простирается на всю Вселенную...

— Но это же чудовищная клевета на человечество!!! — вскочил с кресла Строков. — Да, в прошлом человек уничтожал подобных себе, и целые народы исчезали с лица Земли. Но чем выше поднимался разум, тем дальше уходила угроза взаимоуничтожения. Последние страницы истории говорят нам об этом. Человечество уже определило путь своего будущего, а вы пророчите ему неизбежную гибель!..

Сюзанна Томп, не отрываясь, смотрела на Строкова. При последних его словах на ее лице отразилось смятение.

В комнату вошла Борисова.

— Вы все еще здесь? — недовольно спросила она Швачко.

— Подожди, Вера Степановна, — остановил, ее Строков и снова обратился к Крейсису. — Мы привезли с собой нечто похожее на записи марсиан. Если удастся прочесть их, не думаю, чтобы они подтвердили вашу теорию.

— Рукописей много и на Земле, а народы, оставившие их, мертвы! — сухо произнес Крейсис.

Сюзанна, умоляюще сложив руки, обратилась к Строкову:

— Очень прошу вас, если можно, разрешите мне сделать попытку прочитать эти рукописи!

— Пожалуйста, — ответил Строков, — вот фотокопии, вы можете взять их.

— Однако мы очень задержали вас, — заторопился Крейсис и с плохо скрываемым неудовольствием посмотрел на Сюзанну, — Хотя вы и отвергаете мою теорию, считайте меня по-прежнему вашим признательным поклонником.

— Григорий Петрович! — наклонившись к Строкову, сказала Борисова. — Немедленно домой — и в постель! Завтра я созову консилиум!

В открытой машине Строксв и Саша Швачко быстро промчались по вечерним улицам города и вырвались на простор шоссе, обрамленного вековыми тополями. Ученый мечтательно смотрел на ясный купол звездного неба. Усталость медленно покидала его.

— Саша!

— Что, Григорий Петрович!

— Марс!.. Он бежит следом, и нам никогда не уйти от него. Посмотри на небо!

Закрыв глаза, Строков прислушивался к ритмичному гулу мотора, подсознательно пытаясь уловить в нем знакомый ритм марсианских сигналов.

Почти не сбавляя скорости, машина свернула с шоссе на лесную дорогу и помчалась среди бегущих навстречу деревьев.

Впереди в свете фар появилась белая фигура. Швачко резко затормозил, и через мгновение дочь Строкова, Наташа, висела у отца на шее.

— Как ты долго, папа, — упрекнула она его и только обняв отца, повернулась к Швачко и тейло поздоровалась с ним. Машина подъехала к даче.

И вот они уже на веранде. Наташа угощает их чаем. Глядя на дочь, Строков невольно перевел взгляд на большой портрет жены, занимающий центральное место на стене у входа.

— Как ты стала похожа на мать, Наташка!

Наташа кивнула головой.

— В прошлое воскресенье, когда нас из интерната отпустили домой, Лена сказала: «Кто это тебя так здорово снял?» Если бы мама сейчас была жива, нас, наверное, все бы путали! Правда, папа?

— Правда, — мягко улыбнулся Строков.

— Кроме меня! — вырвалось у Швачко.

— Еще бы! — воскликнула Наташа. — Вам нельзя путать — вы космический штурман. А то вместо Марса приведете корабль на другую планету и скажете: «Извините, перепутал!».

Она протянула ему полную розетку варенья.

— Это вам.

— А это вам! — торжественно произнес Швачко и передал Наташе небольшую плоскую коробку. — Привет с Марса!

Наташа с любопытством раскрыла коробку, и на ее лице появилось разочарование.

— Что это?

— Магнитная лента с записью марсианской румбы. Вы же будущая знаменитая пианистка!

— Спасибо. Значит, румба — это та вершина в музыке, дальше которой я не пойду? — обиделась девушка. — Вот кончу в этом году школу и поступлю на факультет межпланетной навигации!

Наташа поставила кассету на магнитофон и включила его. Раздались громкие стрекочущие звуки.

— Постойте, а если замедлить? — И Наташа переключила скорость лентопротяжки.

И вдруг веранда, на которую сквозь полуспущенные занавески заглядывала звездная ночь, наполнилась мелодией, той самой, которая звучала в развалинах марсианского города.

Строков и Швачко невольно приподнялись с мест. Наташа внимательно вслушивалась в необычную музыку.

— Ведь это те же звуки, которые пели стены марсианских зданий, помнишь, Саша! — воскликнул Строков.

— Да, но пленка записана на Фобосе, — ответил Швачко, — сигналы звучали вот так. — И он переключил магнитофон на повышенную скорость.

Снова возникли стрекочущие позывные сигналы радиомаяка. Поворот рычажка — и опять мелодия.

Лицо Саши приняло сосредоточенное выражение.

— Дайте, пожалуйста, интегратор и бумагу! — не глядя на Наташу, попросил он.

Притихшая, еще ничего не понимающая Наташа вкатила на веранду портативный вычислительный механизм н положила перед молодым человеком блокнот, Швачко молча погрузился в вычисления.

Осторожно, чтобы не помешать, Строков поднялся с плетеного стула н взглядом пригласил дочь следовать за собой.

В кабинете ученого, где все стены занимали книжные полки, Наташа села за электролу. Торжественно зазвучала «Аппассионата» Бетховена. Строков слушал, закрыв глаза.

— Ты это серьезно о космосе? — не поднимая век, спросил он наконец.

— А почему бы н нет? — ответила Наташа, не прекращая игры. — Я так вам всем завидую!..

— А музыка?

— Она всегда будет со мной.

— Неужели тебе мало места на Земле?

— А тебе, папа? Сколько я помню, ты все время там, а когда дома, только и думаешь, чтобы снова улететь...

Дверь резко распахнулась. В комнату быстро вошел Швачко. Он стремительно схватил Наташу и, подбросив ее вверх, звонко расцеловал.

— Наташа, вы гений!

— Что случилось? — нетерпеливо спросил Строков.

— А то, что она подсказала нам единую связь между волнистыми линиями на пластинах марсиан, звучанием стен в развалинах города и сигналами радиомаяка на Фобосе. Все это математически закономерно. Это язык марсиан!.. Он более совершенен, чем наш. Его можно читать, слышать и... видеть!

— Видеть?

— Да! Но это нуждается в проверке. Мне кажется, что вместо условных знаков, которые для нас представляют буквы, они пользовались изображением звуковых колебаний. Если это так, то звук можно прочесть глазами, как текст, или воспроизвести электронным способом, например, на магнитофоне. Разница лишь в скорости прочтения. У вас найдется осциллограф?

— Конечно. Принеси. Наташа.

Наташа выбежала из кабинета и через несколько минут вернулась с черным ящиком, снабженным множеством кнопок и круглым экраном электроннолучевой трубки.

Швачко соединил выход магнитофона с осциллографом н включил его.

Раздались звуки марсианской мелодии, н в то же время на экране прибора появились изгибающиеся волнистые линии.

Строков сличил с ними фотокопии серых пластин и убедился в полном тождестве линий.

— Ну что? — торжествовал Швачко.

— Кажется, ты прав! — произнес Строков. — Но пока это еще ничего нам не дает. Электронно-счетные станции бессильны расшифровать сигналы.

— Но их надо прочесть, папа, обязательно надо! — горячо воскликнула Наташа, обнимая отца за плечи. — Саша, неужели и ты... и вы не поможете?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вечер. Гостиница Академии наук. Мартин Крейсис погружен в изучение полуистлевших табличек с древними письменами. Сюзанна за другим столом составляет сравнительные таблицы иероглифов. Однако думает она совсем, о другом... Наконец девушка не выдержала:

— Мартин!

— Да, Сюзанна?

— Почему вы так безразличны к марсианским рукописям?

— Безразличен? Нет! Просто мы с вами чертовски заняты расшифровкой письмен атлантов и не можем отвлекаться.

— А я считаю, мы не имеем права оставаться в стороне!

Крейсис удивленно посмотрел на Сюзанну.

— Меня преследуют эти волнистые линии. Порой кажется, что я видела их прежде, но где?

Подойдя к девушке, Крейсис нежно взял ее маленькие руки в свои.

— Бедная Сюзи. Вы смертельно устали Последнее время я слишком эксплуатировал вас. Отдохните несколько дней.

— А вы?

— Я отдыхаю в работе.

— Благодарю. Но я тоже проведу свой отпуск за работой.

— Какой?

— Над марсианскими рукописями.

— Вы просто одержимая, Сюзанна, или...

— Что или?

— Или, может быть, влюбились в этого «покорителя Марса»?

— Как вы можете так говорить? — вспыхнула Сюзанна. — Я рассчитывала на помощь, а вы изволите шутить...

— Простите, если это так получилось, но и помочь я ничем не могу.

— Вернее, не хотите. Крейсис пожал плечами.

— А я так надеялась на вас! — с горечью воскликнула Сюзанна и выбежала из номера.

Оставшись один, Крейсис долго, задумавшись, ходил по комнате.

— Она должна вернуться ко мне! — прошептал он как бы про себя.

Но Сюзанна не вернулась.

С первыми лучами солнца девушка была уже в одном из музейных хранилищ, среди глиняных дощечек с клинописью, папирусов и деревянных табличек с еще не разгаданными письменами. Потянулись часы и дни напряженного труда.

А в это время важные события совершались в на первый взгляд ничем не примечательном здании на окраине города, у подъезда которого на черной стеклянной доске стояло всего два слова: «Институт мозга».

Небольшая лаборатория без окон. Стены, потолок и пол покрыты толстыми свинцовыми панелями, поверх которых проложена сплошная металлическая сетка. Посередине, на вертикальных каркасах, установлены многочисленные приборы и электронные механизмы.

В помещении трое: Строков, Швачко и руководитель лаборатории Горобец. На голове у последнего металлический шлем с множеством проводов, ведущих к приборам.

— Александр Андреевич, — обратился Горобец к Швачко, — включите запись.

Швачко подключил магнитофон, и лента начала перематываться на приемную кассету. Воцарилась тишина. Взгляды собравшихся устремлены на руководителя лаборатории.

— Вижу какие-то неясные тени, — произнес Горобец. — Блестящие плоскости... летит диск. Ничего не могу понять!

Он выключил питание н сиял шлем.

— Григорий Петрович, может быть, вы?

Строков, в свою очередь, занял место в кресле и укрепил на голове шлем.

— Начнем сначала!

И снова включил магнитофон. На глазах присутствующих ученый вдруг преобразился. Взгляд его как бы устремился за пределы свинцовых стен.

— Город! Вижу марсианский город!.. Но что это? Волнистые линии, они ослепляют... Теперь сплошной поток каких-то существ. Да это же люди! Но какие они, словно отраженные в цилиндрическом зеркале... Опять всплески линий...

Катушка магнитной ленты подходила к концу.

— А сейчас Фобос. Да, это он... Вот и маяк. Беспрестанно отлетают отсюда какие-то диски. Больше ничего. Мрак.

Строков поднялся с кресла и, все еще находясь под впечатлением увиденного, растерянно огляделся вокруг.

— Ты прав, Саша, — после долгой паузы, произнес он. — Марсианские записи можно читать, слышать и видеть!..

— А все Наташа! — невольно вырвалось у Швачко. — Если бы не она, мы никогда и не догадались бы об этом!

— Опять Наташа! — рассердился Строков. — Женитесь, черт вас побери! Но прошу, не соблазняй ее звездами! Я хочу видеть свою дочь на Земле!

Швачко попытался возразить, но ученый, не слушая, решительно прервал его:

— Кончим об этом. Теперь о сигналах...

В это время дверь внезапно распахнулась, и в лабораторию быстро вошла Сюзанна.

— Я нашла их! — еще с порога закричала она и, подбежав к Строкову, протянула ему дощечку, испещренную какими-то знаками.

— Что это? — удивился тот.

— Письмена атлантов! А под ними, смотрите, линии марсиан, нечто вроде построчного перевода.

— Что же здесь написано?

— Крейсис уже расшифровал иероглифы, но он отказывается перевести эти знаки.

— Почему?

— Утром я была у него, умоляла... — На глазах девушки показались слезы.

— Не плачьте, — попытался успокоить ее Строков. — Если прочел один, то прочтут и другие.

— Как он мог отказаться!.. Я так в него верила!

Григорий Петрович ласково погладил голову девушки и своим платком вытер ее заплаканные глаза.

— Идемте, я провожу вас домой.

Медленно шли они по тихим улицам уснувшего города. Гулкие шаги раздавались по асфальту. Предрассветное, словно полинявшее небо с поблекшими звездами простиралось над ними. Как непохоже оно было нa то, которое так недавно видели космонавты!

— Сюзанна, — прервал молчание Строков, — мне очень жаль, что из-за нас вы поссорились с Крейсисом. С тех пор, как мы познакомились, вся ваша спокойная жизнь рухнула, как карточный домик...

— Григорий Петрович, вы не виноваты. Просто очень горько разочаровываться в людях... Я рада, что это случилось сейчас, а не годы спустя... Но почему свет в моем окне? — прервала она себя.

Быстро поднявшись по лестнице, они вошли в квартиру.

В мягком кресле возле стола сидел Крейсис. Судя по стоящей перед ним пепельнице, полной окурков, он ждал уже долго. Ни один мускул не дрогнул на его лице при виде вошедших.

— Простите, — произнес он, протягивая Сюзанне запечатанный конверт, — но мне пора идти, уже слишком поздно.

С подчеркнутой вежливостью он поклонился и, не протягивая руки ни Сюзанне, ни Строкову, ушел, мягко закрыв за собой дверь.

Девушка распечатала конверт и быстро пробежала глазами строки.

— Мартин! — вдруг воскликнула она и бросилась вслед за Крейсисом.

Но лестница была уже пуста, лишь внизу гулко хлопнула парадная дверь.

— Я же знала, что он сделает это! — горячо воскликнула Сюзанна и протянула Строкову фотокопию древней таблички. Здесь было всего лишь несколько строк, но в тройной записи: вот иероглифы атлантов, ниже — марсианские линии, а еще ниже — построчный перевод текста на русском языке.

Это был ключ к марсианским записям!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В уже знакомой нам лаборатории Института мозга участники экспедиции на Марс дожидались запаздывающую Сюзанну. На головах у всех были металлические шлемы.

— Вы готовы к переводу? — спросил Строков появившуюся девушку.

— Да, но я уже предупреждала, что перевод будет весьма приблизительным. Смогу. передать лишь смысл записей. Многие обороты марсианской речи просто непереводимы на наши языки. Я так волнуюсь!

— Не надо сомневаться в себе, — ободрил ее Строков. — Если вам удастся понять хотя бы отдаленный их смысл, вы достигнете многого. У нас есть серьезные основания полагать, что сигналы радиомаяка и записи на пластинах тождественны, и только вы можете подтвердить эту догадку. Вы понимаете, чего мы ожидаем от вас? Сюзанна утвердительно кивнула головой.

— Тогда начинаем!

Начальник лаборатории включил аппаратуру. И вот стены прмещения как бы растворились. Сначала возникли зеленые волнистые линии.

Словно издалека донесся голос Сюзанны, читающей перевод:

— «... Всем, кто услышит и поймет нас... Мы, живущие на четвертой от Источника жизни планете... Мир наш прекрасен...»

В фиолетовой дымке на экране возникли искрящиеся в лучах солнца контуры полупрозрачных зданий. Их сменили песчаные пустыни, пересеченные могучими водными магистралями, высокие растения, почти синего цвета, и фигуры каких-то существ, похожих на людей, но более тонких и хрупких.

— «... Жизнь казалась нам вечной, но неотвратимая угроза нависла над нами. Это была пятая, совсем небольшая планета...»

Перед глазами собравшихся в темном пространстве повисло ослепительное, как вспышка вольтовой дуги, Солнце. В его лучах еле различался крохотный Меркурий. За ним — белоснежная Венера, потом — голубая Земля. А дальше, между кирпично-красным Марсом и словно выточенным из мрамора диском Юпитера, стала видна совсем небольшая, пепельно-желтая, никому не знакомая планета. В своем движении по орбите она приближалась то к Марсу, то к Юпитеру.

— «... Миллионы лет, под воздействием сил притяжения, она раскачивалась, подобно маятнику. И вот наш разум постиг, что через сорок шесть оборотов вокруг Источника жизни пятая планета настолько приблизится к нам, что станет опасной. Чтоб сохранить жизнь, свою и грядущих поколений, мы покидаем нашу планету...»

Медленно перематывается лента с записью 'сигналов радиомаяка, и перед взором людей возникает диск Марса с двумя крохотными лунами. К одной из них с поверхности Марса устремляются бесчисленные светящиеся линии — следы летательных снарядов. И с Фобоса в мировое пространство нескончаемым веерообразным потоком уходит бесчисленное множество дискообразных межзвездных кораблей.

— «... Мы последние. Идем к третьей ближайшей планете. Оттуда будем наблюдать за своим домом...»

Радиомаяк на Фобосе, пульсирующий свет, бегущие зеленые волны сигналов, и все угасает.

Словно из плотного тумана снова проступили стены лаборатории.

Сюзанна закрыла последнюю страницу перевода. Глубокое молчание воцарилось в комнате.

— Третья планета, — первым нарушил тишину Строков, — это же Земля!

— Четвертая — Марс, — заметил Швачко. — А что это за пятая?

— Пятой планеты больше не существует, — сказал Строков. — Вместо нее теперь пояс астероидов — нескончаемый поток каменных глыб и мелких осколков.

— Она столкнулась с Марсом? — ужаснулась Сюзанна.

— Едва ли. Тогда и от Марса ничего бы не осталось, — пояснил Строков. — Вообразите на минуту Сюзанна, что здание, в котором мы сейчас находимся, постепенно утратит свой вес. Что произойдет?

— Ничего.

— Согласен. Ну, а если кирпичи, из которых оно сложено, станут легче воздуха?

— Тогда, тогда... — недоуменно произнесла Сюзанна, — они, разлетятся в разные стороны, как воздушные шары....

— Вот, вот. А теперь представьте себе вместо здания планету, которая слишком близко приблизилась к другой, гораздо большей. Возникнет нарастающее притяжение. Масса, из которой состоит маленькая планетка, станет терять свой вес до тех пор, пока не разлетится в пространстве.

— Но, распавшись на части, она все же могла бы упасть на Марс?

— Да, конечно, если бы не огромная скорость ее движения по орбите. Сила притяжения Марса нарушила связь между составными частями планеты, но не смогла погасить ее скорость.

— Да, да...

— Следовательно, эта разрушающаяся планета все же продолжит свое движение по орбите в виде бесчисленных обломков.

— Но, если все обошлось так благополучно, почему они покинули Марс?

— Видимо, рассчитывали на худшее и не хотели рисковать.

— Где же они? Может ли быть, что последняя партия марсиан отправилась на нашу Землю?

— Да. Но теперь я спращиваю вас, историка, в какое время и где мог появиться марсианский текст на древней земной рукописи?

— Приблизительно семь тысяч лет назад, — подумав, ответила Сюзанна, — в эпоху царствования атлантов — одной из самых ранних цивилизаций.

— Где же искать их следы?

— Вероятно, в Атлантическом океане, где когда-то существовал архипелаг островов.

— Если это так, нужно начинать поиски, — решительно заявил Строков. — Одновременно будем ходатайствовать о повторной, более длительной экспедиции на Марс. Как, полетим, Михаил Иванович? — обратился он к командиру космического корабля.

— С вами всегда готов, — ответил тот.

До сих пор хранившая молчание Борисова вступила в разговор:

— Григорий Петрович, думаю, что, пока ты не оправишься после лучевой болезни, лететь тебе не следует. Оживленный разговор прервался.

— Давайте повторим расшифровку записей, — нарушил молчание Горобец. — Я улучшил настройку аппаратуры. Зрительные образы должны теперь стать более четкими.

* * *

Ротационные машины водопадами извергали миллионы экземпляров газет с заголовками на всех языках мира. Теле- и радиостанции заполнили эфир разноязычным взволнованным говором. Весь мир был потрясен сообщением Академии наук Союза социалистических стран о результатах экспедиции на Марс.

«Марсиане избежали космической катастрофы!»

«Марсиане были на Земле!»

На специальном заседании президиума Академии наук было принято решение направить две экспедиции: одну на Марс, другую — в глубины Атлантического океана. По состоянию здоровья Строков не был включен в состав ни одной из экспедиций.

— Что ж, Вера, ты подписала мне приговор, — горько произнес Строков, узнав о решении. — Он обоснован по всем правилам медицины и обжалованию пациентом не подлежит.

— Да, но тебе необходимо закончить лечение, — настаивала Борисова. — Ведь ты не будешь из-за этого требовать перенесения сроков экспедиций?

— И не собираюсь, — ответил Строков. — Поеду на дачу дышать кислородом, выращивать клубнику. Осенью прошу в гости, научишь варить варенье. — И он медленно направился к выходу.

* * *

Наступило буйное цветение лета. Дача Строкова тонула в разросшейся зелени. Григорий Петрович в домашних туфлях и синей пижаме неторопливо поливал грядки. Опустив на землю пустую лейку, он медленно поднялся на веранду.

— Папа! — раздался за его спиной робкий голос.

— Что, дочка?

Наташа умоляюще посмотрела на отца.

— Саша... Александр Андреевич сегодня улетает. Я поеду проводить его.

— А разве он не зайдет попрощаться с нами?

— Да, конечно! Но я хочу заранее проверить, не забыл ли он чего в дорогу, — замялась девушка.

— Не смущайся, дочка, мы же друзья, — упрекнул ее отец — На этот раз он улетит надолго, почти на три года. Когда вернется, застанет тебя уже взрослым, определившим свое будущее человеком. Ты думала об этом?

— Думала, — ответила Наташа, — Ох, как думала!

— И что же решила?

— Я так хочу быть с ним вместе! Знаю, это трудно, но недь и ты...

— Что я?

— Ты тоже пошел на самое трудное. Прости, папа, но для меня это все. Это... жизнь, счастье!..

Строков с тревогой посмотрел на дочь, не зная, что ей ответить, и в то же время внутренне соглашаясь с ней. Наташа еще раз крепко поцеловала его и, заметив, что опаздывает, стремглав выбежала за калитку.

Строков остался один. Он машинально раскурил погасшую трубку.

— Гриша! — раздался совсем рядом голос Борисовой.

— А, прибыла, — словно пробудился от сна Строков, — будешь консультировать насчет варенья? — пошутил он.

Не отвечая на шутку, Вера Степановна молча протянула ему лист бумаги. Строков взял его с безразличным видом и вдруг преобразился.

Не веря своим глазам, еще и еще раз перечитывал он текст:

«§ 2. Руководителем подводной экспедиции в Атлантику назначается дважды Герой Социалистического труда академик Григорий Петрович Строков».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

НА РАССТОЯНИИ 5 тысяч километров от поверхности земного шара, там где практически уже нет никаких следов атмосферы, с однажды заданной скоростью по неизменной орбите вращается космическая станции — вечный спутник Земли. Это — гигантское серебристое кольцо с серыми квадратами солнечных батарей, преобразующих лучистую энергию в электричество, которого с избытком хватает на все нужды обитателей станции. Жизнь здесь довольно однообразна, но сегодня не совсем обычный день. Свободные от вахты «зимовщики» собрались в клубе на телевизионную перекличку с Землей.

Далекие родственники — жены, дети, отцы и матери — шлют им с Земли слова привета. Вот на мерцающей поверхности телеэкрана появилось изображение вихрастого паренька. Слегка заикаясь, он обращается к отцу:

— Папа, здравствуй! У нас на Земле большая радость, потому что я получил по арифметике «пять».

Лицо паренька расплылось и исчезло. Вместо него на экране появилось простое лицо пожилой женщины.

— Здравствуй, мой дорогой сыночек Петя. Мы все по тебе очень соскучились. Телеграмму получила, большое тебе спасибо, что даже в космосе не забываешь меня, старуху...

Неожиданно телепередачу прервал голос дежурного:

— Внимание! К станции подходит космоплан «17-б». Рейс одиннадцатый, Земля — Спутник. Причальной команде срочно выйти на площадку...

Прошло не более часа, как космоплан, совершающий регулярные рейсы между Землей и космической станцией, покинул космодром, а сейчас он уже медленно приближался к спутнику, выравнивая с ним скорость. Далеко внизу остался земной шар. Сквозь прозрачную голубоватую пелену атмосферы проступили очертания материков, местами закрытых облаками, ослепительно белая шапка Северного полюса. В тесной кабине сидели Швачко и Наташа. Они словно забыли о присутствии других пассажиров...

Корабль вплотную подошел к станции. Причальная команда соединила гибким герметическим шлангом люк космоплана с тамбурам спутника. Щурясь от яркого света, прибывшие вошли в просторное помещение. Наташа робко жалась к Швачко: ведь она впервые в жизни оказалась так далеко от Земли.

— В обратный рейс космоплан пойдет через два часа, — сказал Швачко. — Хочешь, я покажу тебе за это время станцию? Знаешь, ведь до сих пор еще находятся люди, которые думают, что все наши полеты в космос представляют лишь чисто теоретический интерес.

— А ты уверен, что они не правы? — улыбнулась Наташа.

— Ну, знаешь! — возмутился Швачко. — Пойдем, и убедишься во всем сама. Зайдем хотя бы сюда, — пригласил он девушку, останавливаясь возле двери с надписью «Служба погоды и сейсмических прогнозов».

Они вошли в просторное помещение с множеством самых различных измерительных приборов, возле которых несли дежурство операторы.

Саша вполголоса объяснял подруге:

— Облетая Землю, спутник при помощи вот этих автоматических приборов все время как бы прощупывает, прослушивает и проглядывает земную поверхность, выясняет состояние атмосферы, температуру, направление и силу воздушных потоков. Здесь составляется самый точный прогноз погоды.

Он подвел Наташу к застекленной кабине, в которой у микрофона сидел диктор. Как раз в это время ему принесли очередную сводку. Оператор взял текст и, включив микрофон, монотонным голосом начал передачу:

— В районе Марианских островов, по буквам: Мария, Анна, Роман, Иван, Анна... — зарождается тайфун...

Внимание Наташи привлекло оживление возле электронно-счетной установки, где велась обработка записей приборов. Схватив карточку с текстом, один из сотрудников вбежал в кабину.

— Внеочередная! — воскликнул он.

— Внимание, внимание! — И голос диктора зазвучал живее. — В районе Хайлара в ближайшие часы ожидается землетрясение силой до одиннадцати баллов. Эпицентр — юго-западнее озера Далайнор...

Наташа закрыла глаза и представила себе на мгновение, как беззаботно спит притихший после трудового, напряженного дня город. И вдруг тишину нарушает голос радиодиктора:

— Жители Хайлара, жители Хайлара, проснитесь1 Немедленно покидайте помещения, выходите за городскую черту! Через несколько часов произойдет землетрясение!..

Почти сразу зажигаются огни в окнах домов. Толпы людей покидают город. Спасенные от гибели, они благодарными глазами провожают пролетающую над головами яркую звезду — спутник.

— Подобные прогнозы с использованием пьезоэффекта земной коры, к счастью, приходится делать не так часто, — прервал мысли Наташи Швачко. — Пройдем в другую лабораторию.

И вот они уже в следующем помещении, с лаконичной надписью на дверях «Служба Солнца».

— Фу, как здесь жарко! — невольно вырвалось у Наташи, лишь только она переступила порог.

— Ничего не поделаешь, топка Земли! — пошутил Швачко. — Как успехи, кочегары? — приветствовал он сотрудников лаборатории.

— Ничего, кончаем смену — и остывать!

— Дамскими чулочками занимаетесь? — пошутил Швачко, указывая на тончайшую паутинку, разложенную на огромном металлическом столе.

— Хороши чулочки! Пятьсот квадратных километров! — Нет, правда, ребята, что это?

— Искусственный климат.

Оба, и Наташа и Швачко, с недоумением взглянули на говорившего.

— Серьезно. Подбираем зеркальное покрытие с максимальным коэффициентом отражения.

— А для чего? — заинтересовалась Наташа.

— Для вас, земных жителей. В городах, возникающих за Полярным кругом, солнечный голод. Ребятишек в школах приходится облучать кварцем. Вот, посмотрите, последний образец «солнечного луча», — И лаборант показал тончайшую пленку, покрытую блестящей амальгамой.

— Она отражает более девяноста семи процентов солнечных лучей. Когда работа будет закончена, мы подвесим эти пленки на расстоянии нескольких десятков тысяч километров от Земли, и они будут отражать солнечные лучи на заполярные промышленные центры. Там возникнет микроклимат, приближающийся к климату средней полосы России.

— Можно мне взять кусочек «солнца» на память? — попросила Наташа.

— Возьмите.

Швачко повел девушку в другую лабораторию спутника.

* * *

В комфортабельном салоне реактивного самолета среди малочисленных пассажиров находились Строков, Борисова и Сюзанна Томп. Самолет держал курс на юго-запад, догоняя Солнце, которое, казалось, никак не может опуститься за горизонт.

— И ты не сказал Наташе, что уезжаешь? — продолжая начатый разговор, спросила Борисова.

— Нет. Это было бы с моей стороны жестоко. Она, конечно, полетела бы с нами и не сумела бы проводить Сашу. Ведь он покидает Землю на несколько лет, а я остаюсь на ней по твоей милости, — вздохнул Строков и с упреком посмотрел на врача.

— Какой ты неблагодарный, Григорий Петрович! Ну, не в космос, так на дно океана. Я ведь тоже не полетела с ними, хотя и могла бы...

— Ладно, не обижайся, — примирительно сказал Строков и погладил ее руку.

Оба замолчали. «Сейчас Саша подлетает к спутнику, а через несколько дней, после заправки горючим и проверки оборудования, — путь к Марсу», — думал ученый, с грустью наблюдая за проплывающей под крылом самолета Землей.

Но вот впереди показалась сверкающая гладь Черного моря. А еще через полчаса они уже были в шумном Одесском порту, у причалов которого стояли многочисленные суда под иностранными флагами. В стороне от них, у самого края пирса, покачивалась на волнах мало чем приметная для других, но сразу обратившая на себя внимание путешественников подводная лодка. На ней им предстояло вскоре отправиться в путь.

Медленно печатая шаг по гравию аллеи, Строков вдруг лицом к лицу столкнулся с Мартином Крейсисом.

— Какими судьбами вы здесь, господин Крейсис?

— Завтра отплываю на родину, — ответил иностранец. — Теперь я владею уже семнадцатью языками. Последний — язык атлантов, который удалось изучить благодаря уникальным коллекциям ваших музеев.

— От души поздравляю! Но это далеко не единственное ваше достижение.

— Что вы имеете в виду?

— Помните тот перевод атлантских иероглифов, который вы передали своему ассистенту? Ведь он дал нам возможность прочитать рукописи марсиан. По праву это и ваш успех!

— Да, да... — неопределенно ответил Крейсис, — Я кое-что слышал уже.

— Но вы так внезапно уехали тогда! Мы не знали, где вас искать.

— Искать? Зачем?

— Чтобы пригласить принять участие в научной обработке марсианских материалов.

— Это был ваш личный успех, господин Строков.

— Личный? — удивился ученый, но тут же замолчал, подумав, что Крейсис все равно не поймет его. — Хорошо, допустим. А если бы мы пригласили вас, как крупнейшего специалиста, принять участие в розысках Атлантиды?

— Атлантиды? — изумился Крейсис.

— Да. Ведь именно там языки обитателей Земли и Марса соприкоснулись таким загадочным образом.

— А вы не боитесь предоставить мне возможность доказать справедливость моей теории?

— О, об этом не беспокоюсь, — ответил Строков. — Но, может быть, вы не готовы к путешествию?

— Я? Я готов! — не колеблясь, ответил Крейсис.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В отличие от своей прабабушки «Северянки» научно-исследовательская подводная лодка, на которой отправилась в путь экспедиция, обладала более солидными размерами, двигателями на ядерном топливе и способностью погружаться на любую глубину.

Вечер застал судно далеко от родных берегов. Ночью миновали Босфор и вышли на просторы Средиземного моря. Звезды на небе как бы повторялись в глубинах уснувшего моря. Все застыло в полной неподвижности, и только упругий встречный ветер да пенистые буруны за кормой говорили о стремительном движении лодки.

Строков одиноко стоял на палубе и, углубившись в свои мысли, не заметил приблизившуюся Сюзанну.

— Григорий Петрович, — тихо обратилась к нему девушка, и в ее голосе послышалось скрытое волнение. — Хочу спросить вас: если вы любите человека, чувствуете, что и он отвечает вам тем же, но молчит, что сделали бы вы тогда?

— Я не мастер разрешать такие проблемы, Сюзанна, — ответил Строков. — Хотите, я лучше расскажу вам старую, сказку, которая пришла мне сейчас на память?

Сюзанна кивнула головой.

— Так слушайте. Далеко-далеко за морем, — там, где, каждое, утро рождается Солнце, в стремительных реках Сахалина и Камчатки появляются на свет лососи. Едва научившись шевелить плавниками, они покидают давшие им жизнь реки и уходят в соленые воды Великого океана. Так бродяжничают они по чужим морям, пока незаметно не подкрадется старость. Она дает знать о себе прежде всего тем, что с каждым днем лососей все сильнее начинает тянуть туда, где прошло их короткое детство.

И где бы тоска и одиночество ни застали лососей — у мыса ли Доброй Надежды, в Бискайском заливе или в далекой Атлантике, — они теряют покой и устремляются к родным рекам. Им теперь уже не хватает времени, которым так пренебрегали в молодости. День и ночь, без отдыха, безошибочно плывут они по невидимому курсу, торопливо находят в конце пути себе пару, чтобы вместе войти в устье реки.

Преодолевая стремнины и перепады, в клочья раздирая бока о каменистые пороги, метр за метром пробираются они в верховье. Найдя среди камней небольшую ямку, самки мечут икру, а самцы плавниками засыпают ее песком. А потом они умирают, так и не увидев своего потомства.

В эти дни из тайги к рекам выходят медведи. Они выгребают из воды еле живую рыбу и поедают ее.

Однажды случилось так, что бродяга лосось не нашел себе пары, но, повинуясь слепому закону природы, вошел в устье родной реки. Долго, пробирался он между камнями, борясь с быстрым, течением, пока, весь израненный и обессиленный, не достиг того места, дальше которого никто не добирался. Он все еще искал чего-то, но время шло быстрее, чем течет вода, надежда покидала его...

И вот случайно одна медведица, пресытившаяся, а может быть, просто не в меру сентиментальная, выловила из воды умирающую рыбу. Лосось равнодушно смотрел на медведицу.

«Тебе не страшно умирать?» — спросила медведица.

«Нет, — ответил лосось, — мне все равно, и нет уже ни сил, ни желания добираться обратно к морю, чтобы начинать все сначала. Попрошу тебя только: когда съешь меня, закинь мою голову подальше в реку, чтобы течение смогло снести ее в океан».

Медведица полузакрыла глаза и задумалась.

«Пожалуй, сейчас я сыта, — сказала она, — и есть мне тебя не хочется. К тому же я, как и ты, одинока, мне даже некого угостить тобой. Лучше, я отнесу тебя к морю, и ты все-таки попробуешь повторить жизнь сначала».

Она подняла лосося с песка, спустилась со скал к берегу и бросила его далеко в море.

Медведица ушла, даже не оглянувшись, а лосось лежал, покачиваясь на волне, и ему все еще казалось, что не волна, а медведица своим горячим языком зализывает его раны...

И опять бродяжил лосось по морям. Но чем дальше, тем горше становилась для него вода и тем сильнее тянуло к скалам, где он расстался с медведицей.

И однажды глубокой осенью вопреки рассудку, подсказывающему, что лососи не могут жить там, где живут медведи, потеряв покой и разум, старый лосось прошел Тихий океан, пересек Охотское море и стремительным прыжком через гребень ревущего прибоя выбросился на скалы.

Берег был пустынным. Медведица не ждала его. Потом пришел вечер. Лосось умирал. Свистящий в скалах ветер разогнал тучи. На небе замерцали звезды, которых он раньше никогда не видел. Злая волна,_в заливе с недовольным шипением пересчитывала прибрежную гальку. В немой рыбьей тоске лосось в последний раз оглядел чужую, безразличную к нему сушу, где никто не ждал его. Все исчезало в наступающей с моря мгле.

И вдруг в бесчисленных сочетаниях звезд, все ярче разгоравшихся на темном небе, ему почудилась медведица. Он беззвучно раскрыл рот, силясь позвать ее.

И медведица услышала его немой призыв. Вскочив на лапы, роем падающих звезд спрыгнула она на Землю.

«Что с тобой? — спросила она. — Почему ты не в море, а лежишь на боку и у тебя тускнеют глаза?..»

«Я не мог жить без тебя. Возьми меня еще раз в свои пушистые лапы, но больше не бросай обратно в море».

«Я тоже, кажется, скучала по тебе, — ответила медведица. — Даже ждала, в каждую ясную ночь выходя на небо. Значит, ты не забыл меня?»

«Я пытался, но не сумел, — прошептал лосось, — А мир так устроен, что мы не можем быть вместе... Скажи мне что-нибудь на прощание, ведь мне осталось жить всего лишь несколько минут...»

«Видишь Млечный Путь? — ответила медведица. — Это та река, где ты родился. У нее нет ни тесных берегов, ни каменистых порогов. Ты вечно будешь плыть вверх но течению, а я вечно буду рядом с тобой...»

С тех пор прошло много-много лет. Но если в безоблачную ночь вы попристальней вглядитесь в течение Млечного Пути, то увидите в нем искрящегося седой чешуей лосося, а рядом с ним уже совсем легко разглядеть и Большую Медведицу. Они всегда неразлучны. Ни вечность, ни беспредельные просторы Вселенной не могут разлучить их...

Вот и вся сказка, — закончил Строков.

Сюзанна тихо стояла рядом.

Но если бы в это мгновение она увидела выражение лица Строкова, его взгляд, устремленный на нее, кто знает, может быть, дальнейшая жизнь этих различных людей сложилась бы совсем иначе.

* * *

И снова бушует пена за кормой лодки, идущей со скоростью более сорока узлов в, час. На рассвете следующего дня, миновав Гибралтар, лодка вышла в Атлантический океан. Погода начала. портиться. Порывистый ветер гнал встречные волны, срывая с них седые гребни пены.

— Прибавить обороты! — раздалась команда в помещении дежурного инженера, сидящего за пультом управления реактором.

Чуть заметный поворот ручки, слегка вздрогнула стрелка на одном из контрольных приборов, и, несмотря на яростный напор волн, лодка продолжала путь, не сбавляя скорости.

В небольшой капитанской рубке на дюралевом столе раскинута карта центральной части Атлантики. Над ней склонились капитан лодки Борисенко, штурман Новиков, Строков и Крейсис. Новиков по линейке прокладывал курс. До выбранного места погружения, отмеченного на карте синим крестом, остались считанные минуты.

Борисенко произнес в микрофон:

— Приготовиться к погружению!

Стоящие на палубе люди быстро направились к люку и один за другим исчезли в нем. Люк автоматически закрылся, и вот уже первая волна прокатилась по опустевшей палубе. Еще мгновение — и лодка скрылась под кипящей поверхностью океана.

В иллюминаторах капитанской рубки постепенно померк дневной свет, переходя от светло-зеленых тонов к фиолетовым, пока не наступил непроглядный мрак. Одновременно манометр показывал глубину погружения. 300 метров... 500... 1 000... 1 500... 2 000 метров, а погружение все продолжалось.

— Включить бортовые прожекторы! — раздалась команда.

И сразу за толстыми кварцевыми стеклами возник таинственный лучистый мир. Привлеченные необычным для этих глубин светом, почти вплотную к иллюминаторам подплывали какие-то существа, и даже тогда, когда прожекторы на некоторое время выключались, обитатели глубин все же были видны, освещенные множеством переливающихся, мерцающих огней.

— Никогда не представлял себе, — невольно воскликнул Строков, — что подводный мир так похож на звездный!..

Лодка медленно продвигалась вперед на высоте в несколько десятков метров над дном океана. Бесконечное однообразие подводного пространства напоминало Строкову марсианскую пустыню.

— Если бы Данте побывал здесь, — сказала Сюзанна, — он описал бы преддверие в чистилище гораздо реальнее.

— Входим в квадрат предполагаемой Атлантиды, — раздался голос из динамика. — Впередсмотрящий, будь внимательнее!

Но как ни напрягались глаза впередсмотрящего, вокруг простиралась все та же однообразная пустыня, освещенная холодным светом прожекторов.

Но что это? Невдалеке возникли контуры какого-то большого тела. Лодка, замедляя скорость, подошла ближе.

На дне стоял полузанесенный илом старинный галиот со скульптурным изображением Девы на носу. За штурвалом виднелся скелет, устремивший пустые глазницы в ту же сторону, куда смотрела и Дева.

— «Летучий голландец»! — изумленно прошептал кто-то.

Призрак, возникший из глубины веков, лишь на мгновение приковывал к себе взгляды людей. Водяные струи от винтов лодки вдруг потрясли судно, и оно рассыпалось в прах...

Субмарина вышла на поверхность. Ослепительное солнце освещало своими горячими ласковыми лучами совсем иной мир.

Примерно в десяти кабельтовых к берегам Америки шел пассажирский лайнер. Он троекратным гудком приветствовал всплывшую лодку, и та ответила ему троекратным ревом сирены.

— Подходим к Азорским островам, — сказал капитан. — Четверо суток беспрерывного прочесывания дна — и никаких результатов!

— Что ж, ляжем на обратный курс, — предложил Строков. — Только на несколько градусов южнее.

И снова непроглядная, черная ночь сомкнулась над ними. Много дней лодка не всплывала на поверхность, настойчиво изучая дно.

Все эти дни и недели Крейсис был сдержан, молчалив, по-прежнему избегая встреч с Сюзанной.

Строков весь ушел в работу. Никто не знал, когда он спал и отдыхал ли вообще за все время экспедиции. Даже Борисова, которая вначале пробовала протестовать, махнула рукой, поняв всю бесполезность своего вмешательства. Драга менее тщательно промывает золотоносный песок, нежели лодка исследовала, прощупывала каждый квадратный метр под-, водной равнины.

И вот однажды, когда дальнейшие поиски казались уже бесцельными, раздался сигнал ревуна. Строков первым вбежал в капитанскую рубку и невольно застыл перед фантастическим видением.

Были включены все имевшиеся в распоряжении экспедиции источники света, и в их ослепительных лучах за толстыми стеклами иллюминаторов возникли контуры города, поблескивающего металлом и гранями прозрачных плоскостей, полузанесениых многовековыми отложениями.

Лодка сбавила ход и теперь осторожно пробиралась между строениями.

— Наконец-то! — словно освобождаясь от большой тяжести, произнес Строков.

По взмаху его руки лодка остановилась и мягко опустилась на грунт. Выпущенные на длинных кабелях электрофонари с поддерживающими их поплавками повисли над развалинами города, освещая его некогда шумные улицы, площади.

Из открывшегося в кормовой части лодки шлюза выплыли крохотные батисферы, в которых участники подводной экспедиции отправились на исследования. Двусторонняя гидролокационная связь давала им возможность свободно общаться между собой.

Строков отделился от общей группы и направился к едва выступающему над поверхностью дна зданию. Бортовые прожекторы его батисферы все время поворачивались, как бы ощупывая лучами расстилающееся впереди пространство. Вот он замедлил движение и через узкую сегментообразную арку, почти касаясь ее стен, вплыл внутрь помещения.

Навстречу взметнулась какая-то огромная тень. Ученый невольно вздрогнул от неожиданности и резко затормозил батисферу. Мимо него в паническом страхе проскользнул гигантский кальмар и, выпустив защитное чернильное облако, скрылся за ним, как за дымовой завесой. Строков подождал, пока черное облако растворилось, и, прибавив скорость, проник в глубину помещения.

В коротких, сокращенных толщей воды лучах прожектора возник строгий в своей простоте зал, в преддверии которого стояли грубые каменные изваяния с продолговатыми лицами и печальными, устремленными вдаль глазами.

«Это же статуи острова Пасхи!.. Подобные им стоят там и поныне!» — промелькнуло в голове Строкова. И вдруг он замер перед более поразительным зрелищем.

В окружении каменных фигур перед ним предстало полупрозрачное изваяние, отдаленно напоминающее человека с простертой рукой, в которой лежал диск, повторяющий собой контуры летательного снаряда, покоящегося на базальтовой глыбе возле фигуры. Продолговатое лицо с непомерно большими, наполненными глубокой мыслью глазами, вытянутое хрупкое туловище — все дышало изяществом и красотой.

Сомнений не было: перед ним стоил запечатленный в плавленом алмазе марсианин.

— Вот такими и представляла себе их Вера Степановна, — невольно вырвалось у него.

Ученый связался по гидролокатору с Борисовой.

— Вера Степановна, — позвал он. — Немедленно ко мне! Даю пеленг...

Не прошло и нескольких минут, как батисфера Борисовой остановилась рядом со Строковым. Медленно осело облако ила, поднятого винтами батисферы, и Борисова увидела марсианина.

— Прилететь в поисках спасения на другую планету и, погибнуть, исчезнуть навсегда?.. — с глубоким волнением произнесла женщина.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Уставшие, переполненные впечатлениями, участники исследований один за другим возвратились к лодке и собрались в ее салоне. Последними, в кают-компании появились Строков и Борисова. Все взоры устремились к ним.

— Разговоры отложить, — предупредил Строков. — Обедать и всем расходиться по каютам для составления отчетов..

Все уселись за стол.

— А где же Сюзанна? — спросила Борисова. Взгляды присутствующих скрестились на пустующем месте за столом.

— Продолжайте обедать, я выясню, — произнес Строков, вставая с места и покидая кают-компанию.

В радиорубке подводной лодки он начал настойчиво взывать в микрофон:

— ... Я база, я база... Сюзанна, отвечайте, где вы, отвечайте...

Но в ответ было одно лишь молчание.

— Я база, я база... — в который уж раз повторил Строков.

— Необходимо начать поиски, — сказал капитан. — Кто пойдет?

— Я!

Строков и Борисенко рязом обернулись. Перед ними, сохраняя свое обычное спокойствие и невозмутимость, стоял Крейсис.

— Хорошо, — сказал Строков. — Экипажу пока ничего не сообщать, — обратился он к Борисенко. — А я пойду с вами. Возражения излишни, — ответил он на безмолвный протест Крейсиса, — Давайте лучше восстановим в памяти, с чего мы начали исследования...

* * *

... Отстав от Строкова в момент неожиданного появления кальмара, Сюзанна повернула вправо и вскоре углубилась в лабиринт переходов огромного здания.

«Диски, диски, серые диски с записями марсиан...» — подобно маньяку, мысленно повторяла она. Время как бы остановилось для Сюзанны. Она упорно продолжала поиски и вот в одном из помещений увидела, вернее, угадала, то, к чему так настойчиво стремилась.

На покрытых толстым слоем подводного ила своеобразных стеллажах, укрепленных вдоль высеченных в базальте стен, рядами стояли серые диски.

Сюзанна чуть не задохнулась от счастья и, забыв обо всем, стальными сочлененными «руками» стала торопливо снимать с полок пачки_ дисков и через переходной тамбур принимать их в кабину батисферы. Просматривая один за другим диски с линиями записей и не дочитывая текста до конца, она отбрасывала их в сторону и торопливо бралась за следующие.

Напрасно взывал тревожный голос Строкова: «Я база, я база, отвечайте...» Сюзанна ничего не слышала. Но вот ее взгляд задержался на одном из дисков, и она погрузилась в чтение.

— «... Мы существуем на новой планете в изобилии воды и солнечного зноя... Как необычен этот юный мир! Восходит Солнце — и мы скрываемся от его уничтожающих лучей. Ночь приносит живительную прохладу. Но нет нигде укрытия от могучей силы притяжения.. А воздух — при каждом вдохе он обжигает, густой, пьянящий, смертельный... Здесь обитают разумные существа, подобные нам, какими мы были во времена полузабытого детства. Для них мы непостижимые существа, потому что не принесли им зла, спустившись с неба. Мы передали им знания, которые они смогли воспринять, а для себя построили жилища, создали всевидящий глаз, приблизивший нас к родной планете...»

Сюзанна вслух читала марсианские записи, не замечая, что разыскивавшие ее Строков и Крейсис почти вплотную приблизились к ней и слышат ее голос.

— «... Скоро год, как мы пришли сюда. Близится час испытания нашей планеты. И вот что случилось в предсказанный срок...».

Перед мысленным взором Сюзанны возник диск Марса. К нему медленно приблизилась другая планета и на близком расстоянии, измеряемом всего лишь десятками тысяч километров, разорвалась на части и увлекла за собой в виде шлейфа значительную часть атмосферы Марса. От внезапно понизившегося давления вскипели скудные марсианские моря и гигантские струи пара, как поднявшиеся дыбом волосы, устремились в пространство.

Слезы застлали глаза Сюзанны...

Крейсис через стекло своей батисферы вопросительно посмотрел на Строкова, давая ему понять, что хочет окликнуть Сюзанну. Но Строков жестом остановил его. Прерывать работу Сюзанны сейчас нельзя.

И снова в шлемофонах Строкова и Крейсиса раздался голос Сюзанны:

— «... Возврата нет. Она умерла для нас... Но и здесь нет жизни. Щедрость этой планеты для нас смертельна. В первый заход Солнца мы покинем ее в печали о прошлом, в радости за будущее. Уходим к себе подобным, переселившимся на другие планеты. Весть о нас в руке оставшегося».

Диск выскользнул из рук девушки и упал на пол кабины. Она в изнеможении откинулась на спинку сиденья.

— Радость за будущее! — невольно воскликнул Строков. — Вы слышали эти слова. Крейсис? Где же ваша «неизбежная» гибель разума?

— Вы торжествуете еще слишком рано, — заметил Крейсис и добавил: — Поймите, я тоже человек и хочу жить в надежде на будущее, но законы развития материи беспощадны...

Сюзанна, закончившая чтение, наконец оглянулась вокруг и внимательно прислушалась к разгоравшемуся спору. Перед ней предстали два человека, прожившие большую, трудную жизнь в науке, оба одержимые ею, но стоящие на двух различных точках зрения в своих убеждениях.

— Надолго ли избежали марсиане гибели? — с фанатической убежденностью продолжал Крейсис. — Они только временно ушли от нее и в поисках спасения прилетели на Землю. А сейчас над их мертвым городом три с половиной тысячи метров соленой воды.

— Опускание материковой поверхности произошло гораздо позднее их отлета, — возразил Строков.

— Допустим, но где доказательства, что они не погибли в мировом пространстве и все еще существуют?

— В руке оставшегося, — почти закричала Сюзанна, указывая обернувшимся на ее голос ученым в сторону маячившего вдалеке полупрозрачного изваяния.

Еле различимые в свете электрофар, три батисферы медленно подплыли к огромному марсианскому памятнику, стоявшему между грубо отесанных каменных фигур.

Строкову невольно вспомнилась марсианская мелодия, тревожная, манящая, подобная тем, которые доносились к гомеровскому Одиссею с острова Сирен. В глубоководном костюме он вышел из батисферы и, с трудом преодолевая толщу воды, приблизился к фигуре марсианина. И вот они стоят рядом, похожие друг на друга, как сыновья единой матери — Природы.

Почти с благоговением Строков осторожно взял из протянутой ладони серый диск...

Обратный путь к подводной лодке прошел в полном молчании. Встретивший их капитан Борисенко попытался задать вопрос, но тут же осекся: настолько необычным было выражение лиц возвратившихся.

— Идемте с нами, — на ходу позвал его Строков.

Войдя в штурманскую кабину, все четверо погрузились в изучение принесенного диска. Сначала был осторожно снят затвердевший, как накипь, слой минеральных отложений, под которым обнаружились знакомые очертания волнистых линий. По мере того как очищался диск, Сюзанна начала переводить текст записи:

— «... С нами... можно вступить в общение... на волне свободного водорода... направив ухо...». Ухо? — повторила Сюзанна и вопросительно взглянула на Строкова. — Я не ошибаюсь в переводе, здесь черта, означающая орган слуха!..

— Все правильно, Сюзанна, продолжайте, — поторопил ее Строкоз.

— «... В миг заката... направив ухо в сторону...» — Сюзанна внезапно замолчала.

— Дальше, дальше! — почти закричал Строков. — Дальше нет текста, линии обрываются... — растерянно ответила Сюзанна.

— Как нет?!

— Тут какой-то чертеж, — произнесла Сюзанна и протянула Строкову увеличительное стекло, через которое она читала еле различимые следы текста.

Строков впился глазами в диск.

— Посмотрите! — передал он лупу в руки штурмана. — Что это, по-вашему?

— По-моему, это расположенные в ряд три точки, — ответил штурман, внимательно изучая диск. — От крайних точек идут две линии, пересекающиеся где-то за. пределами чертежа... Да это же координаты!..

— А точки, — уверенно продолжил Строков, — это же Земля и Марс, стоящие на своих орбитах по ту и другую сторону Солнца.

— Возможно...

— Постойте, постойте! — осененный догадкой, воскликнул молчавший все это время Борисенко. — Значит, при наибольшем расстоянии между Землей и Марсом вершина треугольника, образованного линиями, идущими перпендикулярно к поверхности планет...

–... в момент захода Солнца за горизонт, — подхватил Строков, — будет определять направление, в котором улетели с Земли марсиане.

— Да, — согласился штурман. — Это их координаты!

— Что скажете на это? — Строков пристально посмотрел на Крейсиса.

— Скажу... — Крейсис опустил глаза, голос его звучал взволнованно, —... если из космоса придет ответ, он будет означать гибель всех моих многолетних исследований, и тогда...

— Что тогда? — спросила Сюзанна.

— Начну все сначала, — попытался улыбнуться Крейсис, — хотя я уже совсем седой...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ (САМАЯ КОРОТКАЯ)

Еще до возвращения подводной лодки к родным берегам сверхмощные радиостанции Земли послали свои позывные в тот участок Вселенной, который был обозначен марсианами в их последней записи. Настороженные антенны приемных радиостанций неустанно прислушивались к однообразному шороху радиозвезд и излучению газовых облаков в надежде поймать ответные сигналы.

Шло время. Швачко возвратился из многомесячной экспедиции на Марс. Кроме коллекций минералов, проб воды и воздуха и других трофеев, он доставил на Землю семена наиболее распространенных марсианских растений, которые дали прекрасные всходы в условиях Крайнего Севера. Ради одного этого стоило потратить так много усилий для достижения Марса. Бесплодные тундры, покрытые одними лишайниками, в недалеком будущем обещали превратиться в богатейшую житницу для человечества.

Наташа окончила Институт космической навигации и теперь больше не расставалась с Сашей. Под руководством Строкова они готовились к новому космическому полету.

И вот однажды из бездны Вселенной пришел ответ, с трудом уловленный радиостанциями:

— «... Мы ждали вас семь тысяч лет... Какие вы теперь? Идем навстречу!»

Эти долетевшие наконец до Земли слова застали Строкова за расчетами будущей трассы полета.

За окнами кабинета брезжил рассвет. Закрыв утомленные от напряженной работы глаза, он представил себе беспредельное пространство, где среди сверкающих звезд навстречу друг другу быстро неслись две еле различимые точки. Это — космические корабли. Один из них — знакомый, земной; другой — неведомый, странной формы, как будто брошенный рукой античного дискобола.

Первый луч Солнца заглянул в окно, осветив лицо ученого. Он перевернул листок настольного календаря.

Наступал новый день.

КОНЕЦ.

Оглавление

Алексей Сазонов. Звездная Одиссея

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ (САМАЯ КОРОТКАЯ)

Реклама на сайте